Глава 1«Нельзя уйти от своей судьбы, - другими словами, нельзя уйти от неизбежных последствий своих собственных действий»
Фридрих Энгельс
Алый паровоз, стуча колесами и извергая клубы густого белого дыма, скрылся из виду, сверкнув на прощанье глянцевым боком. Шесть раз Гермиона отправлялась на нем к новым знаниям, новым приключениям, новым переживаниям в веселом гомоне юных волшебников, и только последний – седьмой – в скорбном молчании. А теперь смотрела ему вслед, гадая, что ждет в Хогвартсе ее дочь. Одна часть души желала Розе всецело сосредоточится на учебе, другая же, мятежная, – хоть малую толику приключений, какие выпали на долю Гермионы. И получить хоть половину того, что дала ей самой школа.
Солнце грело по-летнему, и Гермиона замерла, задумавшись, на краю платформы, наслаждаясь теплом и не замечая, что толпа провожавших стремительно редеет. Спустя девятнадцать лет она не переставала благодарить Бога за своих друзей, без которых уже после первого курса Хогвартса не мыслила жизни. Правда, после окончания школы она опасалась, что их судьбы разойдутся. Но рискованные предприятия, сопровождавшие их все семь лет, сплотили Рона, Гарри и ее так, как не могла бы сплотить спокойная размеренная жизнь. Да, они ссорились, серьезно ссорились, но с каждым примирением их дружба становилась все крепче и крепче, а горькие воспоминания делали ее только слаще.
Когда дребезжание тележек, собираемых работниками вокзала, затихло, она оглянулась – паровозный дым уже рассеялся – и издалека заметила у выхода с платформы веселую компанию: Джинни и Гарри смеялись над что-то вещающим Роном, а оставленные без присмотра Лили и Хьюго, хохоча, погружали руки в заколдованный барьер. Рон первый заметил приближающуюся жену и скорчил удивленную физиономию.
– Гермиона! Какая неожиданность! Какими судьбами тебя сюда занесло?
Гермиона хотела возвести глаза к небу, но удержалась: ни к чему дискредитировать чувство юмора мужа перед друзьями, хоть эта шутка давно приелась ей. Правда и подыгрывать, как обычно, ему не стала – абстрактная мысль, появившаяся при виде Гарри, но еще не оформившаяся, спутала сознание. Она, молча, даже не пожурив детей, двинулась Поттерами.
На привокзальной площади Рон хлопнул себя по лбу и умчался куда-то. Пока его ждали, Гермиона убеждала себя, что было бы верхом глупости проводить такое солнечное воскресенье в четырех стенах, тем более она пообещала Хьюго пойти сегодня в парк. Думая, что понимает истинную причину странно пустого выражения гермиониного лица, тихо Гарри сказал:
– Не волнуйся, с Рози все будет отлично. С ней же и Ал, и Джеймс, если что. Я тоже волновался, отправляя Джейми. Между прочим, – он приобнял Гермиону за плечи и легонько встряхнул, – мы можем даже навестить их, если очень захотим. МакГонагалл нам не откажет. Они всего лишь в Хогвартсе!
– Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага, и этот шаг – Хогвартс, – задумчиво проговорила Гермиона. Неприятное ощущение, будто она забыла о чем-то, не покидало. Она стояла, блуждая взглядом перед собой и не осознавая происходящее перед глазами, так крепко задумавшись, что даже шарахнулась от внезапно возникшего перед ней мужа. Сияющий Рон показал ей две маленькие машинки и отдал одну Гарри, игнорируя кислое выражение на лице жены.
– Рон, я же говорила, сильное уменьшение машины вредит ее техническим свойствам.
– Да ладно тебе, Гермиона. Не возвращаться же потом к вокзалу, – заступилась за брата Джинни и, схватив под руку нимало не расстроенного Рона, уверенно зашагала по солнечной улице к парку.
– Проверьте потом все очень внимательно, – сказала им в спину Гермиона.
– Не волнуйся, мы очень редко на ней ездим, – постарался успокоить ее Гарри.
– Мам, не будь занудой, – посоветовал Хьюго, шествуя мимо за руку с Лили.
Гайд-парк c официальным началом осени не утратил своей летней красоты. Хьюго и Лили тут же бросились к фонтанам, Рон с Джинни – за ними. Ветер рвал жемчужные струи и уносил брызги за края чаши; бегая в водяном тумане и не обращая внимания на пропитавшуюся водой одежду, все четверо были похожи на кровных братьев и сестер.
– Совсем не изменились.
– Ни капельки не постарели. Да и ты тоже – тебе чрез две недели тридцать шесть, а выглядишь…
Гермиона со всеми треволнениями совершенно забыла о приближающемся празднике, да и была неуверенна, что хочет отмечать, разве только в семейном кругу.
– Ой-ой-ой, мистер Поттер, уж не на приглашение ли вы напрашиваетесь? – она нарочито высоко подняла брови.
– Миссис Уизли, вы правда замечательно выглядите!
– Ты давно Парвати не видел? Вот уж кто отлично держится – не постарела ни на день.
Гарри посерьезнел. Гермиона немного смутилась – она думала, полугодичный бойкот после Святочного бала уже давно забыт. Вроде бы, на встрече выпускников они нормально разговаривали. Но ее домыслы немедленно были развеяны.
– Видела Малфоя? Вот кто очень… – Гарри замолк, удивленно глядя на Гермиону, довольно хлопнувшую в ладоши.
– Никак не могла вспомнить, о чем хотела с тобой поговорить. А ты говоришь – не старею. Ты поговорил с Перси о расследовании? Малфой совсем с лица спал после смерти отца, да и жена у него как-то нездорово выглядит – такая бледная, губы синие, жилка на виске бьется, совсем ее извел, наверное.
– Брось, Гермиона, ты прям чудовище описала, – поморщился Гарри. – Перси ничего о расследовании и слышать не хочет; мол, мало ли кто и отчего умирает в Азкабане. Говорил я ему, что Малфой это так не оставит и проблем потом с ним не оберешься.
– Что верно, то верно. Ты тоже думаешь, это убийство?
– Азкабан-то без дементоров совсем не тот. Я был там, когда осматривал с Вени Монтгомери*, она, кстати, теперь первая леди Азкабана, его камеру – все очень прилично: трехразовое питание, передачи от жены через смотрителей и тому подобное. От чего тут умереть? Хотя… а убивать его зачем?
– Быть может… – Гермиона замолкла, подбирая слова. – Срок у него заканчивался через полгода, верно? Быть может, убийца знал, что если он выйдет, до него уже будет не добраться… Наверняка есть еще желающие отомстить оставшимся Упивающимся.
Гарри уже приготовился возразить, когда Гермиона подняла руки, показывая, что тема закрыта, по крайней мере, на сегодня. Но выбросить Малфоев из головы оказалось не так-то просто. Она и сама не понимала, почему так заинтересовалась этим делом. Действительно, не первый Упивающийся, умерший в Азкабане. Просто она ощущала странный необъяснимый интерес к этой несчастной семье, словно они – смешавшиеся осколки разных судеб. Драко имеет право знать имя убийцы – если он есть – отца. Люциус спас своего единственного сына, ее однокурсника, от тюрьмы, когда сказал, что с помощью Империо заставил сына принять Черную Метку. Руки у него по локоть в крови. Чьей крови? Список его жертв – это лишь буквы, набор символов, за которыми не стоит ни плоть, ни кровь. Как ни старайся, люди, представляющие для нас только имена, никогда не обретут лиц.
* * *
Запечатав письмо, Роза оглядела комнату, будто надеясь увидеть сову. Она так припозднилась, сочиняя первое послание домой, что не успела отправить его с совой одной из своих соседок по комнате. Девочки уже спали, в спальне было темно, тихо и… одиноко. Дядя Гарри сказал как-то, что здесь, в Хогвартсе, тот, кто просит помощи, всегда ее получает. У кого же попросить помощи, как отправить письмо маме этим же вечером? Роза уже начинала жалеть, что не оказалась с Джеймсом и Алом на одном факультете. Если бы она подружилась с кем-нибудь в поезде… Но тогда она подумала, что, раз неизвестно, с кем она будет на одном факультете, совсем необязательно отвлекаться от книги, пары фраз более чем достаточно.
Роза представила, как должно быть волнуется мама, и, решившись, крадучись двинулась к двери, собираясь в школьную совятню, не задумываясь, как будет искать дорогу в огромном, запутанном замке. Переступив порог, она остановилась – ковер, застилавший пол спальни, закончился и под босыми ногами оказался холодный шершавый камень. Боясь, что еще миг промедления и ей не хватит смелости, Роза устремилась вниз по лестнице, перескакивая на ходу по две ступени. Факелы потрескивали, на стенах появлялись странные тени, пугающие девочку.
Влетев в большую круглую комнату с высоким потолком, расписанном звездами, она вздохнула с облегчением, но тут же вздрогнула и попятилась. В громоздком ультрамариновом кресле, лицом к камину, кто-то сидел. Роза знала, что бояться нечего, ведь никого опасного здесь не может быть.
– Эй, – громким шепотом окликнула она незнакомца, – ты кто?
____________________________________________
* сестры Монтгомери упоминаются в ГП и ПП, имена – отсебятина.
Это мой первый фанфик… ну, и вы знаете… мне было бы очень приятно)))
Глава 2– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – Скорпиус не узнал голос и наобум ляпнул первое, что пришло в голову. Чтобы разглядеть, кто еще бдит этой ночь, он вытянул шею, и различил лицо Розы Уизли.
– Ты читал «Фауста»? – Роза вытаращила глаза и с сомнением уставилась на Скорпиуса.
– А почему бы и нет? – заносчиво сказал Скорпиус. «Фауста» он не читал, просто часто слышал эту фразу от отца, но признаваться в этом не собирался. Он уже доказал свою некомпетентность в некоторых вопросах, и теперь жаждал реванша.
– Хотя бы потому что Гете был магглом. А папа говорил мне, что Малфои презирают магглов и магглорожденных волшебников.
– Много твой отец знает о Малфоях, – зло выпалил Скорпиус. Как же надоело слышать «Малфои такие…, Малфои сякие…», как будто все Малфои совершенно одинаковые! Бабушка, например, совсем не похожа на папу, по характеру, разумеется. А мама вообще ни на кого не похожа. Сам Скорпиус даже Распределяющую шляпу попросил не отправлять его в Слизерин, а тут снова здорова… Он готов был добавить что-нибудь обидное, когда девочка, обезоруживающе улыбнувшись, просто сказала:
– Не думаю. Я рада, если он ошибается. Мои бабушка и дедушка – магглы, но я их все равно очень люблю. А что ты здесь делаешь?
Скорпиуса приятно удивило непредвзятое отношение девочки. Какая, к соплохвостам, разница, Малфой он или не Малфой?! Он – Скорпиус, у него свои мысли, мнения, решения. Мама говорила, что отцу не стоит навязывать ему свои взгляды и убеждения, Скорпиус сам ими обзаведется, когда поймет. Что поймет? В данный момент он понимал, что, если не перестанет корчить из себя важную персону, как сегодня в спальне, рискует остаться без друзей. Гриндилоу его дернул спорить с этим ботаником Бутом о свойствах взрыв-кусачки. «В Хаффпаффл тебя надо было сдать, Скорп, в Хаффпаффл…» – скзал он себе, и решил все же сменить тон на более дружелюбный.
– Да я дописывал письмо, а у нас какой-то мальчик громко сопит и мешает сосредоточиться, – наморщив лоб, Скорпиус подвинулся, и Роза села рядом с ним на ультрамариновое кресло, расшитое золотистыми звездами. – А ты как здесь оказалась?
– Я обещала маме написать сегодня, но у меня нет совы и я собиралась в школьную совятню – я знаю, такая есть.
– Ты думаешь, что нашла бы ее? И нашла бы дорогу обратно? Замок же… – Скорпиус сделал широкие взмахи руками, – … огромный. Намного больше даже нашего поместья.
Он был восхищен смелостью этой девочки. Идея прогуляться до совятни была такой завораживающей и соблазнительной. Признаться, Скорпиуса пугало то, что он не сможет ответить на вопрос горгульи и вернуться в гостиную, поэтому он отогнал мысль на задворки сознания. Задумавшись, он пропустил начало фразы.
– …Просто я думала, что попаду на один факультет с моим другом, у него есть сова, и мы вместе отправим письма, – отчего-то смущенно сказала Роза.
– А-а-а, – задумчиво протянул Малфой, потом его лицо озарилось улыбкой. – Так и сделаем. Пошлем наши письма с моим филином.
Роза захлопала в ладоши, а Скорпиус рванул в свою спальню за филином. Схватив со стола кусочек пергамента и набросав еще пару строчек, он приложил его к основному письму и, посадив Иштвана – так звали его филина – на плечо, и поспешил вернуться в гостиную.
* * *
Астория сидела за столом, застланном белоснежной скатертью, и смотрела на свое отражение в пустой серебряной тарелке. Между ней и Драко стояла изящная хрустальная ваза с пушистыми разноцветными астрами, срезанными сегодня утром по его приказу. Немного наклонила к ним голову, хоть запах вызывал дурноту, и остроглазый муж не заметил ни капли неестественности в ее поведении.
Видя, как Драко старается найти тему для непринужденного разговора, Астория напряглась – знала, что скоро он спросит о письме Скорпиуса, его гордости и отрады. И точно, Драко, улыбаясь, попросил прочитать письмо сына. Не дожидаясь домовика, она, словно в сомнамбулическом сне, обошла стол и вложила пергамент, свернутый тонкой трубочкой, в протянутую руку мужа. Затем отошла к стеклянной двери в парк и прислонилась лбом к прохладному стеклу. Сильная головная боль не давала сконцентрироваться, обычно радующая глаз пестрота сада только раздражала, но, распахнув дверь и оказавшись на свежем воздухе, она почувствовала себя лучше.
Миновав французский парк с его точеными линиями, Астория углубилась в безыскусственный английский. На небо, затянутое жемчужными облаками, почему-то было больно смотреть – сильно резало глаза, как от яркого солнца. На самом краю парка ее догнал Драко и взял под руку.
– Ты не расстроился?
– Нет, я, в общем-то, этого и ожидал: для одиннадцатилетнего ребенка он чрезвычайно эрудированный и сообразительный. Но это же не все письмо?
– Ммм… Нет.
Драко не стал развивать тему, но Астория поняла, как только он вернется в поместье, обязательно прочтет последние строки на отдельном пергаменте, будто случайно забытом ей в комнате. Пару минут они шли молча, лишь гравий грустно хрустел под ногами.
– О чем думаешь?
– Что еще нужно приготовить к завтрашнему дню, – стараясь держаться естественно, ровным голосом ответила Астория.
– Не трать свое время, – и, сев на скамейку и усадив жену на колени, немного неловко закончил: – на гробы сегодня.
Когда Драко поднялся в свой кабинет, Астория, чтобы не сидеть одной, отправилась к Нарциссе. По дороге в западное крыло, она жалела, что не успела подготовить мужа к такой иронии судьбы. Да, попадание Скорпиуса в Ровенкло и потеря карманного вредноскопа, а так же пяток забытых книг, ничто по сравнению с завязывающейся дружбой с младшей Уизли. И это сейчас, когда Драко совершенно уверен, что эскалация конфликта между чистокровными и маглорожденными происходит лишь благодаря помощнику министра Персивалю Уизли.
Почти у самой комнаты Нарциссы, появился домовик и передал просьбу Драко немедленно подняться в его кабинет. Астория, вздохнув, отправилась в обратный путь по молчаливому поместью. С отъездом Скорпиуса все погрузилось в доселе долгожданную, а теперь проклинаемую тишину. И все же она была рада, что сын не видит потемневшее от обилия темной материи поместье, задрапированные тканью зеркала, постные лица слуг, нанятых в помощь домовику для подготовки похорон. Драко с каждым днем глубже погружался в сплин; такие проявления нежности, как сегодня в парке, становились все реже и реже. Астория не винила его, старалась поддержать, но головная боль неизвестного происхождения выматывала ее не меньше, чем Драко – приготовления к погребению отца.
Увидев вошедшую жену, Драко бросил газету на стол и ткнул пальцем в середину статьи под крупным заголовком: «ДРАКО МАЛФОЙ ДОБИЛСЯ РАССЛЕДОВАНИЯ СМЕРТИ СВОЕГО ОТЦА». Астория изумилась расстроенному выражению лица Драко и склонилась над газетой. Так, где это… А, вот: «Расследовать это дело назначили…»
Глава 3Гермиона проснулась вопиюще поздно, когда солнце уже поднялось над черепичной крышей дома напротив. Пренебрегая часами, укоризненно тикающими на прикроватной тумбочке, она продолжала нежиться в постели, следя за плавающими в солнечном свете пылинками. «Люди, наверное, похожи на пыль, – подумала Гермиона. Мысли щелкали, как костяшки счет гринготтского гоблина – звонко и четко, совсем не по-утреннему, но так по гермионовски: – О многих мы и не подозреваем, пока они не попадут в лучик света… Ну, или не осядут на мебели».
Резкий запах горелого тряпья развеял утреннюю негу. Едва Гермиона, набросив халат, выскочила за порог спальни, запах стал намного сильнее и противнее. Сморщив нос и прищурив глаза, она бросилась к кухне, из которой – в щель между косяком и дверью – сочился болотного цвета дым.
– Рональд Уизли! Я говорила, не смей курить в доме! – грозно рявкнула Гермиона, распахивая дверь и выхватывая из кармана канареечного цвета халата волшебную палочку. Не успел дым рассеяться, а Рон уже выскочил на улицу, сжимая в руке трубку – подарок Джорджа, и аппарировал. Вслед за ним полетела и, встретив на пути только что хлопнувшую входную дверь, упала коробочка Магической Махорки.
На столе, вместо обычного завтрака, лежало письмо Розы. Первые строчки заставили улыбнуться: Ровенкло – замечательно, помнится, при ее распределении, шляпа колебалась между ним и Гриффиндором. Но все случилось так, как должно было случиться.
Растворив кофе в любимой чашке незамысловатой формы с логотипом какой-то маггловской рекламной акции, Гермиона вернулась к чтению. Через пару секунд она слегка нахмурилась, еще через несколько – округлила глаза, потом прижала ладонь ко рту.
«…Мам, я не понимаю, почему папа сказал не дружить со Скорпиусом? Мы с ним встретились в общей гостиной, когда я собиралась в совятню. Он тоже много читает, и нам было, что обсудить. Я рада, что мы с ним на одном факультете. Кстати, он уже мне помог – это его филин принес вам письмо…»
Гермиона поперхнулась глотком кофе. После такого известия не мудрено и закурить. Да и в конце-то концов, Рон был именно таким мужем, о каком она всегда мечтала: сильным, смелым, не боящимся взять инициативу в свои руки, но готовым считаться с ее мнением, а за это можно простить гораздо больше, чем провонявшая кухня. «Надо будет заскочить к нему – извиниться», – подумала Гермиона.
Только лишь она протянула руку к свежим газетам, лежащим на подоконнике, часы пробили полдень. Как она могла так задержаться? Позабыв про прессу, Гермиона бросилась собираться.
В Министерстве царила страшная суета. Волны волшебников, с шумом и гамом, мгновенно заполняли весь Атриум, чтобы потом также неожиданно схлынуть. Протиснувшись сквозь толпу квиддичных фанатов, направляющихся в Отдел магических игр и спорта с очередной петицией, но отчего-то замешкавшихся, Гермиона, порядком потрепанная, оказалось у лифтов. Как только она попала в нужный коридор, ей наперерез метнулся помощник Министра Магии. Перси, изрядно поседевший и отпустивший волосы и бороду, сверкнув очками, как-то по-особому – повелительно – кашлянул, и коридор – этот капилляр огромной кровеносной системы, именуемой Министерством Магии – мгновенно опустел.
– Гермиона, мне, правда, очень жаль, – наморщив лоб и сдвинув на переносицу очки, отчеканил Перси, – но даже не проси. Там свои порядки, и мое вмешательство приведет к кривотолкам, а это – в моем теперешнем положении – недопустимо. Так что извини, и скажи это Рону, – и он, кивнув, унесся, не дожидаясь ответа.
Гермиона, раздумывая над словами Перси, без приключений добралась до кабинета №215. Открыв дверь, Гермиона не поверила своим глазам. Медленно моргнула и снова не поверила.
У стола Рона, на кушетке для посетителей прямо напротив двери, восседала чета Малфоев. На лицах читалось такое удовольствие, будто они находятся, как минимум, на юмористическом шоу, а не в отделе Магического правопорядка. Рыжий кот, неизвестно кем и когда принесенный в отдел, шипел из угла на миссис Малфой, постукивающей узким носком прекрасной туфельки в опасной близости от блюдца с молоком.
– О-о-о, миссис Уизли, – мигом посерьезнев, молвил Драко Малфой. – Вы, право, так удивлены. Наверное, не ожидали увидеть здесь, – театральная пауза, – вашего мужа. Мы с Асторией думали, что он уволен, судя по вашей реакции – вы тоже.
Гермиона задохнулась от возмущенья, а Малфой, как ни в чем не бывало, повернулся к Рону, будто только что его заметил.
– Ну что ж, вы собираетесь приступать к расследованию смерти моего отца?
Рон, багровый от ярости, прошипел что-то сквозь зубы. В тот же миг, кот, видимо восприняв шипенье Рона, как сигнал, выпустил когти и прыгнул, собираясь вцепиться в ногу Астории. Пнув рыжую сволочь в полете, Малфой выхватил палочку – полыхнуло заклинание, и кот упал на бок у ног Гермионы. Кот тут же вскочил, но двинулся в угол в совершенно не свойственной своему виду манере – задние лапы были прочно склеены заклинанием Малфоя. Астория презрительно улыбнулась, взглянув на оглушительно мяучущего кота, и проследовала за мужем к двери.
Поравнявшись с Гермионой, Малфой обернулся.
– Я сообщу о ваших выходках куда следует, и, естественно, потребую твоего отстранения от следствия, Уизли.
Гермиона инстинктивно шагнула в сторону, освобождая проход, и споткнулась о корзину для бумаг. Еле удержав равновесие, она выпрямилась и ткнула пальцем в Малфоя:
– Если твой сын…
Миссис Малфой посмотрела на Гермиону, как до этого на кота, и взяла мужа под руку:
– Если девочка пошла в мать, то Скорпиусу ничего не грозит – он же такой эстет, весь в отца.
Дверь хлопнула, и послышался хохот – Рон так стукнул по столу кулаком, что брызги чая окропили белую обложку дела о смерти Л.А.Малфоя под грифом «СРОЧНО».
* * *
Роза совсем не собиралась погибать во второй учебный день. Просто первое письмо из дома не оправдало ее ожиданий: большую часть письма отец ругал Малфоев в общем и Скорпиуса в частности, поздравления от мамы занимали пару строчек в самом конце. Настроение было безнадежно испорчено. Ожидая в общей гостиной Скорпиуса, который куда-то запропостился после завтрака, она встала с кресла, и, подойдя к большому окну, отодвинула шелковую занавеску. Перед глазами открылась изумительный вид, от которого перехватывало дыханье: озеро и снежные пики гор искрились в солнечном свете, по лазурному небу тихо плыли лавандово-серые облака. Роза с трудом распахнула тяжелую створку окна, и в комнату ворвался прохладный сентябрьский воздух с далеким шумом листвы. Стало зябко, и она вернулась к камину. Взгляд упал на статую из белого мрамора. Красивое величественное лицо Ровены Ровенкло показалось Розе похожим на лицо ее мамы. Немного приободрившись, она даже улыбнулась подошедшему Скорпиусу. В ответ он забавно поджал губы, отчего на не очень пухлых и неизвестно почему покрытых красными пятнами щеках появились маленькие милые ямочки:
– Ммм… Мне вот письмо пришло… Из дома. Там, – от совсем замялся, но смог совладать с голосом, – ну, в общем, про тебя и твою семью.
Он протянул Розе письмо, а она вытащила из сумки свое и отдала ему. Некоторое время они сидели молча, углубившись в чтение. Когда письма были прочитаны, и пауза затягивалась, оба почувствовали себя неловко. Первой молчанье нарушил Скорпиус:
– С этим надо что-то делать.
– В смысле?
– Ну, ты же очень хочешь со мной дружить!
В ответ Роза захихикала и бросила в Скорпиуса скомканный пергамент. Он ответил ей тем же и продолжил:
– Значит надо помирить наших родителей.
– И как же?
– Кажется, у меня есть отличный план, – и Скорпиус зашептал на ухо Розе.
Но планы не всегда приводят к желаемому результату, а планы детей, зачастую, – к диаметрально противоположному.
Глава 4Два урока травологии стояли в расписании сразу после завтрака. К теплицам отправились порознь, чтобы никто ничего не заподозрил. Роза, обсуждая с одноклассницами профессоров и одноклассников, то и дело искала глазами белобрысый затылок. Находя, ненадолго успокаивалась, теряла, а потом снова искала. Увлекшись этим делом, она упустила нить беседы.
– Роза, Роза, а он какой?
– А? Кто? – Роза перевела взгляд на Кейт Фоссет, которая чуть ли не подпрыгивала от нетерпения.
– Ты что, заснула? Профессор Лонгботтом!
– А он, ну, наверное, строгий… – протянула Роза.
– И красивый! – девчонки захихикали, прикрывая рты ладошками.
Скорпиус, стоящий поодаль с мальчишками, ничем не выдавал своего волнения. Когда, наконец, появился профессор Лонгботтом - высокий, слегка располневший - и пригласил всех пройти в теплицу номер один, Скорпиус, незаметно подмигнув ей, прошептал одними губами: «После травологии».
Первокурсники, перешептываясь, зашли в теплицу и расселись по низеньким лавкам. Растения казались совершенно безопасными, а некоторые даже немного знакомыми. Роза старалась сосредоточиться на вступительной речи, но постоянно отвлекалась на Скорпиуса, сидящего дальше всех и уже успевшего сорвать какой-то цветочек. Когда он понюхал его и, скривившись, начал растирать его в руках, не обращая внимания на профессора, Роза, улучив момент, погрозила ему пальцем, на что он только озорно улыбнулся.
Профессор Лонгботтом задал пару вопросов, Роза без труда на них ответила, заработав пять баллов для Ровенкло и улыбку профессора.
– И будьте осторожны: не трогайте купину неопалимую – там, в самом конце – она оставляет болезненные ожоги, – заботливо напомнил он. – И не давайте побегам ползучей мелиссы обвиться вокруг рук. Да, и не бойтесь бутонов ипомеи – они не кусаются.
Проверив наличие перчаток из драконьей кожи, Невилл снабдил всех голубыми лейками.
– Три капли концентрированного Ягодного настоя на литр воды. И будьте осторожны: если попадет на кожу – появятся язвы.
Задание оказалось не из легких: от лейки быстро устали руки, а сентябрьское солнце пекло голову сквозь запотевшее от влажности стекло неожиданно сильно, да еще и мелисса постоянно пыталась стянуть браслетик. Листья бересклета бородавчатого, который они должны были полить, начинали откровенно вонять, если на них попадала вода. Кода дети догадались-таки поливать под корень, смрад в теплице стоял нешуточный.
Профессор, казалось, запаха совсем не замечал. Он рассеянно ощипывал засохшие листики с лекарственного шалфея, печально улыбаясь своим мыслям. Из раздумий его вывел дерзкий голос Скорпиуса:
– Профессор, почему вы не сказали нам, что они воняют, если на листья попадает вода?
Все взгляды обратились на них. Невилл внимательно посмотрел на Скорпиуса и спокойно ответил:
– Магические растения, мистер Малфой, полны сюрпризов… Порой, они обладают совсем несвойственными их виду признаками. Они, если можно так сказать, сами выбирают, что делать, независимо от рода и семейства. Такие случаи невероятно редки – почти беспрецедентны. Я надеялся, что кому-нибудь повезет и его растение не станет на него нападать…
Громкий визг прервал рассуждения: Энн Турпин, заслушавшись, не заметила, как гибкие побеги ипомей, похожей на обычный вьюнок, вплелись в ее волосы и теперь тянули их в разные стороны. Невилл молниеносно выхватил палочку и невербальным заклятием заставил куст уняться. По теплице прошел восхищенный шепоток.
– Спасибо, профессор! – в голосе Скорпиуса звучал неприкрытый восторг.
Когда прозвенел колокол, первокурсники вышли из жаркой теплицы и вдохнули свежий воздух полной грудью, от души порадовались, что следующий урок – урок полетов с гриффиндорцами – проведут на свежем воздухе. Невилл помахал им вслед:
– Пока, ребята! И будьте осторожны!
По пути к квиддичной площадке, все восторженно обсуждали предыдущий урок и взволнованно расспрашивали друг друга о полетах. Оказалось, братья Буты прямо-таки профессиональные игроки в квиддич, Смит – полупрофессионал, зато ни одна из девочек еще в воздух не поднималась. Скорпиус молчал, хотя Роза знала, что летать он умеет, и время от времени задумчиво глядел на свои покрасневшие, наверно, после поливки, руки.
Гриффиндорцы уже стояли у метел, разложенных между шестифутовыми шестами с кольцами. Солнце светило им в спину: некоторые с ворчаньем потирали шеи и ослабляли узлы галстуков. Ровенковцы встали напротив, недовольно щурясь, однако поприветствовали однокурсников довольно мирно. Альбус хотел было подойти, но у кромки поля замаячила подтянутая фигура миссис Хук, и он ограничился громким "Привет, Роза!"
Роза ясно видела, что Скорпиус уделяет речи мадам Хук и вполовину не так много внимания, как своим рукам, но слишком волновалась, чтобы обратить на это должное внимание. Метла прыгнула ей в руку далеко не с первой попытки – видимо ощущала ее испуг. А вот неловко подняться в воздух и верещать не своим голосом получилось на удивление легко, и, как потом сказал Скорпиус: «Очень натурально». Но тогда и ему, и Розе было совсем не до этого…
Она поняла, что что-то пошло не так, когда Скорпиус, который должен был по плану поддержать ее и выровнять метлу, просто протаранил ее. Где-то сбоку прозвучало протяжное «О-о-о» вызванное не столько страхом, сколько физической болью. Панически стараясь ухватиться за все, что попадало под руку, Роза, падая, утратила чувство пространства и объективной реальности. Поэтому сильный удар о землю произошел совершенно неожиданно. Солнце почему-то светило прямо в глаза, почти ослепляя, и через мгновение в солнечном мареве растворились звуки, очертания предметов и боль…
* * *
Серый туман за окном вполне гармонировал с унылой атмосферой поместья Малфоев. Драко стоял лицом к огню в своем кабинете, глядя на висящую над камином картину. Люциус только что вернулся от родителей, и теперь заинтересованно смотрел с картины на сына.
– Ты всем разослал приглашения?
– Да, – фыркнул Драко.
– И Хигссам? И Дэммингтонам? И Паркинсонам?
Драко нетерпеливо кивал после каждой фамилии, мысленно расставляя гостей у гроба отца и прикидывая, успеют ли управиться с погребением до дождя.
– И Забини?
Драко закатил глаза:
– Да, хоть это и испортит мне день.
– Все язвишь? – Люциус нахмурился, глядя на сына.
– Вовсе нет: Блейз стал невыносим.
– А ты все никак не отойдешь после Министерства.
– Ты бы сам посмотрел на них! Останься дело у Вызли, мы никогда не узнаем, кто тебя убил, – Драко сел за массивный стол и зажег свечи.
– А тебе это так важно?
Драко промолчал, сделав вид, что углубился в чтение газеты.
Стая облаченных в черные мантии людей, стоя над шестиугольным гробом у фамильного склепа, хранила скорбное молчание. Никто не плакал. Священник произнес надгробную речь и удалился. По пути к особняку, Блез громко, чтобы все слышали, обратился к Драко:
– Нельзя оставить убийство Люциуса без должной огласки и расследования. Эти маглорожденные стали слишком много себе позволять. Законы в пользу маглов и маглорожденных принимаются с пугающей быстротой. Скоро, я чувствую, они получат больше прав, чем чистокровные. Недопустимо усугубление общественного и политического равенства между нами. Им, быть может, предоставят право быть членами Визенгомота, право возглавлять Министерство Магии, право заключать браки с чистокровными и плодить бастардов. Мы не можем сосуществовать как равные, между нами и грязнокровками должно наличествовать отношение господства и подчинения. Как любой чистокровный маг, я выступаю за то, чтобы мы занимали господствующее положение…
– Блейз, – оборвал его Драко, – я не думаю, что похороны отца то место, где ты можешь проводить свои агитационные мероприятия.
Забини ничуть не смутился и, поглаживая черную короткую бородку, сказал в спину Малфою:
– Подумай об этом, Драко.
– Мистер Малфой, срочное письмо! – молодой домовик, царапнув у порога носом пол, забежал в комнату. Драко сломал печать Хогвартса и развернул пергамент.
– О, черт! Астория, собирайся!
