Когда устанешьАВТОР: mingus
ПЕРСОНАЖИ: Сириус Блэк, НЖП, Джеймс Поттер
АТОРСКИЙ РЕЙТИНГ: PG-13
Disclaimer: я тут вообще ни при чем. Так, мимо пробегала…
Бог не придумал для таких уютного времени…
(Екатерина Болдырева «Близнецы»)
* * *
Крику и воплей было как от десятка громовещателей.
Сириус не сомневался, что мать продолжала сыпать ругательствами и после того, как он перешагнул порог дома.
Теперь уже, наверное, бывшего.
Так же Сириус был уверен в том, что знает, как мать проведет сегодняшний вечер и, быть может, еще сотню вечеров после... Бутылка дорогущего коллекционного огневиски на серебряном подносе, который притащит Кикимер в ее малахитовый будуар. Старая колода карт – мать любила раскладывать пасьянсы. Сириус никогда не видел ни малейшего смысла в этом занятии… А еще она может, достав чистый пергамент и отточенное перо, чертить их семейное древо снова и снова. И раз за разом ввинчивать сигару (мать обожала эти вонючие вульгарные сигары почти так же сильно, как Регулуса и пасьянсы) в его имя.
Она будет поджимать тонкие сухие губы, выпускать дым из носа и раскладывать пасьянсы вечера напролет. А вечера в их гребанном доме тянутся, как сгоревший сахар.
Возможно, она даже станет меньше орать.
Потому что из дома ушел нелюбимый сын.
Шестнадцатилетние девчонки сбегают из дома, шестнадцатилетние парни – уходят. Девчонки, как правило, возвращаются (или их возвращают, что, по мнению Сириуса, одно и то же: если хотела бы, то и ударная группа авроров не затащила бы в родимый дом), парни не возвращаются почти никогда. Девчонки таким образом пытаются решить скопившиеся проблемы, парни своим уходом показывают, что им срать на эти проблемы. Они просто начинают жить по-своему.
Было бы гораздо проще, родись он девчонкой.
Слава Мерлину или еще какому-нибудь легендарному старикашке, он не девчонка. Сириус терпеть не мог, когда все просто, когда все разложено по полочкам. Отвратительней простоты лишь однообразие и глупость.
А так его устраивало практически все. Его устраивало даже то, что он сейчас стоит посреди площади без вещей (это ерунда – мать наверняка вышлет их в Хогвартс, после чего запрет его комнату), без магловских денег и без возможности использовать магию.
Главное – он наконец-то относительно свободен.
Теперь нужно найти место для ночлега. Конечно, можно просто перекинуться в пса и заночевать под скамейкой в парке… Но июль в этом году выдался дождливым, тучи собирались буквально за пять минут, не ставя в известность ни магловских синоптиков, ни прорицателей из Отдела Контроля Погоды, и Сириусу вовсе не улыбалось проснуться задницей в луже.
Сириус огляделся. Язык не поворачивался назвать это баром: дощатый пол в грязных разводах, несколько столиков без скатертей, а стаканы, последний раз нормально мывшиеся в день открытия, теперь лишь стерилизовались, когда в них оказывалась выпивка. Старое радио попсило, посетителей почти не было: лишь спящий на стуле испитый толстяк в засаленной кепке и двое прыщавых подростков примерно на год младше Сириуса, медленно тянувших темное пиво. Видимо, здесь плевать хотели на закон, запрещающий продажу алкоголя подобным немытым нюниусообразным созданиям.
За стойкой небогатого выбором бара стояла бледная магла, лениво протирающая мутный бокал. Темные волосы небрежно заплетены в короткую толстую косицу до плеч, синие круги под глазами, красный лак на коротких ногтях, лет девятнадцать-двадцать на вид. Барменша даже не подняла головы, когда входная дверь скрипуче наябедничала о появлении нового посетителя.
- Добрый вечер, - Сириус широко улыбнулся бледной немочи в драных джинсах.
- Вечер – дерьмо, - отозвалась немочь. – Тебе чего, паренек? Что, слава о нашем заведении докатилась и до богатеньких кварталов? Дескать, тут насрать, сколько вам лет, плеснем абсента и десятилетнему, лишь бы платили?
- Теперь понятно, почему у вас так паршиво идут дела, - задумчиво протянул Сириус. – Вообще-то у меня нет денег.
- Тогда проваливай, - пожала плечами девица, отставив так и не ставший более чистым бокал в сторону.
- Вы сдаете комнаты? – Сириус улыбнулся еще шире.
- Соплякам без пенса в кармане – нет, - отрезала магла.
- А если соплякам негде ночевать? – Сириус посмотрел ей в глаза, с удовольствием отметив, что девушка поспешно перевела взгляд на валявшееся на стойке полотенце.
- Тогда пусть сопляки идут ночевать на вокзал, - тонкие пальцы нервно комкали вафельное полотенце.
Сириус облокотился о стойку и подался вперед. Снял с указательного пальца серебряный перстень с фамильным гербом Блэков, положил перед округлившей глаза маглой. Она осторожно провела пальцев по чеканке, подняла на него черные глаза:
- Твое?
- Уже нет, - пожал плечами Сириус. – Твое.
- Наверху есть свободная комната, - пробормотала она. – Хозяин этой дыры вернется завтра вечером, к этому времени чтобы тебя не было, ясно?
- Ясно.
- Выпьешь? – неожиданно предложила она. Сириусу в какой-то миг показалось, что еще секунда – и она улыбнется.
- Я же несовершеннолетний, - сказал Сириус, подумав, что здесь могут налить только дрянную брагу или кислое вино. Ах да, и виски – странно было бы, если в подобном заведении не найдется паленого виски.
- Значит, тебе даже семнадцати нет? – фыркнула магла.
- А тебе сколько, двадцать пять? Выглядишь просто ужасно, - сообщил Сириус. – Двухнедельный недосып, отсутствие личной жизни и, как следствие, прогрессивно-агрессивная хандра.
Честно, он думал, что она сейчас хлестнет его по морде полотенцем, которое продолжала сжимать в руках.
- Мне девятнадцать. А остальное тебя не касается, маленькое хамло, - устало сказала девушка.
- Это верно, - кивнул Сириус.
- Думаешь, я ничего не смогу сказать о тебе? Богатенький хулиган, учишься в какой-нибудь закрытой школе, где толпа девчонок начинает глупо хихикать, стоит тебе им подмигнуть. На каникулах у вас постоянно гостит куча кузенов и кузин. Деспотичная мамаша… Ставлю свои старые кеды, что ты смылся из отчего дома.
- И это тоже верно… - Сириус поленился удивиться такой проницательности.
Они помолчали. Прыщавые недоноски, покачиваясь, поднялись из-за стола и вышли на улицу, сжимая в потных ладонях бутылки с недопитым пивом.
- Пошли, я провожу тебя наверх, - девушка смотрела ему прямо в глаза и чуть улыбалась. В баре было темновато, отчего зрачки у нее расширились почти на всю радужку.
Сириус кивнул. Она достала бутылку вина.
- Это забавно, - сказал Сириус, когда они поднимались по скрипучей лестнице. – Обычно я вызываюсь проводить какую-нибудь…
- А я не какая-нибудь, - ответили ему с усмешкой. Сириус только протяжно вздохнул. Он шел вслед за ней, и ему открывался неплохой вид на обтянутую джинсами задницу.
- Ты очень красивый мальчик. Без смазливости красивый, - она делает еще один глоток и передает ему бутылку.
Вино уже давно перестало казаться дрянным.
- И ты тащишь в постель любого красивого мальчика? – Сириус обмирает внутри, но старается ничем этого не показывать. Отпивает еще вина, которое в его доме – бывшем, бывшем доме! – ни при каких условиях не поставили бы на стол.
- Нет. Ты первый, кого я тащу в постель. Обычно тащат меня, - она улыбается. Она раскраснелась от вина, распустила волосы, и Сириус понимает, что скоро не сможет сдерживаться.
Они сидят на низкой кровати друг напротив друга. Они уже пьяны, они еще одеты.
- Это странно, - говорит Сириус. – Мне всегда нравились другие девушки. А сейчас ты меня… ты… черт бы тебя побрал. Меня от тебя просто…
- Я вижу, - она понимающе смеется. – Я вижу.
Сейчас она тоже притягательно красива. Но он ей этого не скажет. Потому что потом она такой уже не будет.
- Ты уже спал с девчонками? – она бесцеремонна. Она аккуратно ставит бутылку на пол возле кровати и пытается справиться с пряжкой его ремня.
- Нет, - Сириус честен. Потому что где же еще быть честным, как не в постели?
- По-тря-са-ю-ще, - тянет она и хмурится: ремень на поддается. – Твою мать, это что, пояс верности?! Что за мудреная пряжка?
Сириус сам расстегивает ремень.
У нее дурацкая кофта со множеством маленьких пуговиц. Они медленно расстегивают ее в четыре руки.
Сириусу не хочется торопиться. Ему впервые в жизни хочется постепенности, размеренности. Ему хочется как следует прочувствовать ее.
У нее сухие жадные ладошки, похотливые губы и горячее дыхание.
У нее худенькая спина, пахнущие карамелью волосы и острые коленки…
Сириус проснулся, крепко сжимая в объятиях подушку. Во рту будто кошки насрали, чуть побаливала голова. Недопохмелье.
Сириус осторожно сел, осмотрелся. Где-то тут должна стоять бутылка с остатками вина… Мерлин, он что, действительно пил вчера эту дрянь?..
Одеяло подметало пол, простынь скомкалась гармошкой, вторая подушка вовсе валялась на полу…
Она подняла его одежду с пола, расправила и повесила на стул. Н-да…
Только сейчас он оглядел крошечную комнату. Маленькое окно, выцветшие обои, пара деревянных хромоногих стульев и шкаф, гостеприимно распахнувший просевшие дверцы. Пыль лениво танцевала в солнечных лучах: на окне не было даже занавесок. Учитывая то, что вчера выключить свет никому из них в голову не пришло… Кто знает – может быть, жители квартиры напротив были на бесплатном сеансе показа любительского порно.
Сириус неспешно оделся, зачем-то попытался пригладить волосы.
Через несколько секунд из комнаты выбежал огромный черный пес.
Сириус не выдержал и оглянулся.
Она забралась на подоконник комнаты, где они провели ночь. Медленно подняла руку, приложила ладонь к стеклу.
Сириус вильнул хвостом и побежал вниз по улице.
Он бежал и раз за разом прокручивал в памяти тот разговор, когда они лежали спиной к спине, завернувшись в простынь.
- Ты сквиб. Ведь так? – сказал Сириус и почувствовал, как она вздрогнула.
- Как ты понял?
- Ты узнала мой фамильный герб на кольце. Поэтому и рассказала о кузенах и закрытой школе… И еще не по-магловски определяешь возраст совершеннолетия…
- Я идиотка.
- Может быть. А я еще больший идиот.
- Потому что ты – чистокровный Блэк, и переспал со сквибом? – зло спросила она.
- Нет. Потому что зачем-то высказал свою догадку.
- Что ж… Если бы сделал вид, будто не понял, кто я, было бы гораздо проще.
- Вот именно.
- Не любишь простоту? – она усмехнулась.
- Да.
- Мерлин, какой же ты еще мальчик…
На стенах – плакаты квидиччных команд, измочаленный дартс, позапрошлогодний календарь и пара фотографий: на одной – мародеры, на другой – смущенно улыбающаяся Лили Эванс.
- Ну, как себя ощущаешь? –хозяин комнаты плюхнулся на кровать рядом с Сириусом.
- Устал и голоден, - отозвался Сириус. Он только что вышел из ванной и сейчас блаженно пялился на потолок. Такое счастье – после нескольких дней пути в песьем обличии принять ванну и надеть чистую одежду. Римус прав - счастье складывается из мелочей…
- Да я не о том спрашиваю, - поморщился Джеймс. – Ты же понял.
Сириус закрыл глаза, силясь собрать в кучу разбежавшиеся ощущения.
- Пожалуй, чуть-чуть отчаяния и злого веселья, насколько это возможно в такой ситуации. Капля пофигизма. Желание сорваться. Такое состояние души, когда непонятно, что будет дальше, когда ничего – ни-че-го! – не хочется, разве что сдохнуть ненадолго. Пожалуй, это все.
- Ты какой-то другой, - выдал Джеймс после короткого раздумья.
- Да ты у нас просто гений наблюдательности, Сохатый. Я как-никак из дома ушел, - усмехнулся Сириус.
- Если бы ты пришел, матерясь и понося свою родню до седьмого колена, я бы не стал удивляться. Тут другое, - не унимался Джеймс.
- Другая, - поправил Сириус.
Пауза.
- Как зовут?
- Не знаю.
- Браво, Сириус…
- Плевать.
Джеймс устало снял очки, протер их краем рубашки, бросил на кровать.
- Раз плевать, тогда пошли ужинать.
СовестьОт автора: Это не совсем продолжение. А может быть, совсем не продолжение. Просто мне кажется, что две эти истории стоит объединить.
АВТОР: mingus
ЖАНР: общий
ПЕРСОНАЖИ: Сириус Блэк, Лили Эванс, Римус Люпин, Джеймс Поттер
АТОРСКИЙ РЕЙТИНГ: R
Предупреждение: мат
Disclaimer: Мы сами не местные…
Эванс сегодня сказала, что я – бессовестная сволочь. Наверное, я как-то не так на нее посмотрел, потому что она, ойкнув, спряталась за спиной Сохатого.
Хорошо, я – сволочь. Признаю.
Но совесть у меня все же есть. У меня их целых две: Римус Люпин и сама Эванс.
Да, я знаю – это ненормально, когда твоя совесть мало того, что находится вне тебя, так еще и расчленена надвое. Но ведь и меня сложно назвать нормальным.
Честно говоря, я до недавнего времени Эванс недолюбливал. Слишком много проблем от нее было: то Джеймс в депрессии после очередного отказа, то в эйфории после того, как она навестила его в медпункте… Если быть совсем откровенным, я ревновал. Рыжая профурсетка зомбировала моего лучшего друга – так я думал.
Когда они начали встречаться, я подумал – все, пиздец. Прощай, Джейми, мы будем тебя любить и помнить. Иногда даже – видеть.
Ха, все оказалось не так уж плохо. Во всяком случае, Джеймс избавился от ужасной привычки будить меня часа в четыре утра, чтобы задать пару-тройку риторических вопросов о смысле жизни или другой философской дребедени. Наверное, теперь всю эту муть выслушивает Эванс с участливым выражением лица.
Как-то на истории магии она подсела ко мне:
- Сириус, можно задать тебе личный вопрос? – и невинно так глазищами хлопает.
Мне резко поплохело. Я покосился на Джеймса – тот мирно спал, подложив под голову конспекты.
- Нельзя, - отрезал я.
- Скажи, как бы ты себя почувствовал на месте Люси МакЛент, которую ты бросил через жалкую неделю?
- Скажи, зачем спрашивать разрешение, если тебе оно не требуется?
- Невежливо отвечать вопросом на вопрос, - Эванс нервно теребит край форменной юбки.
- А мне срать.
- Ответь, Сириус!
- Это Люси тебя подослала? – спрашиваю я с некоторым удивлением. Эти девчонки никогда не ладили. Слишком уж разными были.
- Вот еще! – Эванс передергивает худыми плечами. – Просто мне интересно, насколько правдив стереотип о том, что ты используешь девушек, даже не запоминая их толком. Что тебе нужно только одно, - Эванс чуть краснеет.
Я молчу. Эванс несколько минут тщетно дожидается ответа, затем садится на свое место, перед Сохатым.
За ужином я не выдерживаю. Пользуясь тем, что Джеймс и Римус с головой ушли в обсуждение последнего матча, я тихо говорю Эванс на ухо:
- Стереотип, значит? Стереотип, твою мать?! Ни хрена он не правдивый, ясно? Я каждую любил, каждую. Такая уж у меня любовь, Эванс – поверхностная и недолгая, как собачья жизнь. На большее я не способен. Наверное, дело в том, что моя мамаша, когда была беременна, продолжала курить свои вонючие сигары. Это повлияло на развитие сердца, но оно у меня все-таки есть. Я каждую помню. Каждую, Эванс, слышишь? И будь так любезна – никогда мне больше не задавай личных вопросов.
Эванс тогда благоразумно промолчала.
С тех пор мы с ней изредка задаем друг другу личные вопросы. Ковыряние в чужой душе, как и огневиски, изредка и в небольших количествах даже полезно.
Со второй совестью дело обстоит сложней. Потому что она гораздо деликатней первой.
Римус Люпин в своем обычном депрессивно-благодушном состоянии ограничивается лишь укоризненными взглядами и, когда меня совсем уж клинит, не менее укоризненным воззванием «Сириус!..»
Но бывает волчье время.
Перед полнолунием Римус говорит то, что думает, а в такие дни у него тяжелые мысли. И ему хочется напиться, лишь бы не слышать своих мыслей.
Если ему хочется – он напивается. И мы – вместе с ним, чтобы он не пил в одиночку, как сорокалетний алкоголик.
Когда попойка подходит к завершающей стадии, Питер обычно либо блюет в туалете, либо, уже проблевавшись, счастливо спит на своей кровати. Иногда – возле нее. Джеймс в таких случаях поднимает Хвоста с пола, снимает с него ботинки и накрывает одеялом. Затем, пошатываясь, бредет в ванную – умываться и ронять полки. Потом он зигзагами подбирается к своей кровати; раздевается, аккуратно складывая одежду – чего трезвым не делает никогда – и засыпает в обнимку с подушкой, забыв снять очки.
А на нас с Лунатиком находит чертова бессонница.
Мы методично уничтожаем весь алкоголь, и никогда нам не удается напиться до полной потери себя. А нам так хочется потеряться – хотя бы на пару часов…
- Дерьмовая у тебя жизнь, Блэк, - говорит Римус, и по одному только обращению – Блэк – я догадываюсь, насколько ему сейчас херово. И что он сейчас изо всех сил постарается сделать так, чтобы и мне стало так же херово. Настоящий друг.
- У тебя не лучше, - я пристально смотрю в бутылочное горлышко, наивно надеясь обнаружить на дне пару глотков огневиски.
- Не-ет…. – тянет моя совесть с садистской улыбочкой на бескровных губах. – Я такая тварь только пару дней в месяц. А ты – почти всегда. За исключением редких просветлений.
- Я по крайней мере обаятельная тварь, - у меня нет ни сил, ни желания с ним спорить.
Римус еще минут десять говорит кучу жестоких и правильных вещей, но, заметив, что я его не слушаю, забирается на подоконник и сидит там до самого утра.
А я расправляю постель, задергиваю полог и остаток ночи пытаюсь заснуть. В голову лезут детские воспоминания.
…Чтобы не слышать, как ссорятся родители, я запирался в своей комнате и грыз сахар-рафинад. Перемалывал зубами твердый прессованный сахар так, что трещало за ушами – это почти заглушало материнские вопли. Много я перетаскал с кухни этого рафинада… Матери пришлось искать в медицинском справочнике зубоврачебное заклинание – так часто они ссорились.
Джеймс в своих рассказах о доме никогда не упоминал родительские ссоры. Да я и сам за целое лето ни разу не слышал, чтобы старшие Поттеры разговаривали на повышенных тонах. Вот шутливо перепирались они постоянно, по любому поводу. За ними забавно было наблюдать – ровно как и за Джеймсом с Лили все эти годы. История не слишком любит изобретать что-то новое.
- Джеймс, прекрати, пожалуйста!
- Лили, у тебя галлюцинации? Я ничего не делаю!
- Конечно. И руки у тебя сейчас находятся в карманах, а не на…
- Так, давайте без подробностей, а?
- О, кое-кто сегодня опять не в духе! Снова всю ночь читал, Лунатик?
- Да, Сохатый, читал. А не шлялся неизвестно где вместе с Лили, которая сейчас строит из себя святую невинность…
- Это ты строишь из себя старого моралиста, а сам…
- Заткнитесь вы оба!
…Как же мне дороги эти придурки…
Есть разницаНазвание: Есть разница
Автор: mingus
Жанр: общий
Категория: джен
Персонажи: Сириус Блэк, Римус Люпин, Джеймс Поттер
Рейтинг: PG
Отказ: Имена и герои принадлежат Дж. К. Роулинг.
Саммари: У Сириуса опять приступ меланхолии с примесью мизантропии
Размещение: с разрешения автора
От автора: Фанфик превратился в склад мини, сюжетно друг с другом НЕ связанных. Однако аффтар смутно ощущает, что у всех этих историй есть что-то общее, поэтому он их объединяет. Варнинг: обновляется так, что почти не обновляется, подписываться нет особого смысла)
1.
- Сириус!
Ну уж нет. Не дождетесь.
- Да спит он.
- Ага, в десять вечера… - Джеймс отдергивает полог кровати и садится Сириусу на ногу. Наверняка специально.
- Твою!... – мгновенно закипает Сириус, пытаясь освободить пострадавшую конечность. – Отвалите, а? Я же просил!
- Да в чем дело-то? – Джеймсу все неймется: он водружает свои очки на нос другу и, близоруко щурясь, выносит вердикт: - Сидят лучше, чем на мне. Вот что значит аристократ: ему ночной горшок на голову надень – и тот парадным шлемом Гриффиндора смотреться будет…
- Просто свалите. Или хотя бы заткнитесь, - цедит Сириус и, бросив очки хозяину, отворачивается к стене.
- У него плановая депрессия, - без намека на улыбку поясняет Римус. – Он будет неподвижно лежать так часа два и размышлять о никчемности мироздания…
- … а потом сядет на подоконник, закурит и станет всех презирать, особенно себя, - подхватывает Джеймс. - И в спальне всю ночь будет вонять дымом…
- Сириус, ты вообще в курсе, как называется то, чем ты сейчас занимаешься? – вкрадчиво спрашивает Римус.
Сириус знает этот тон. Сейчас лучше бы промолчать, но просто невозможно не спросить:
- И как?
- Психоонанизм, - невозмутимо выдает Люпин. – Психоонанист – это человек, трахающий мозг самому себе.
Джеймс заходится самым что ни на есть конским гоготом. В такие моменты Сириусу кажется, что с анимагической формой у Поттера вышла какая-то ошибка.
- Римус, дорогой. Иди. В задницу, - раздельно произносит Сириус. – Оба идите.
Люпин, не моргая, смотрит на него секунд десять. Сириусу становится немного не по себе.
- Идем, Джим, в задницу, - отворачивается Римус. – Тяжелый случай, черт с ним.
Сириус устало закрывает глаза и задергивает полог.
- Эй… Бродяга, ты меня слышишь? – Джеймс не умеет уходить молча.
- Допустим.
- Если все же захочешь поделиться – спускайся к нам.
Сириус переворачивается на живот и тихо скулит, уткнувшись лицом в подушку. В голову приходит нелепое сравнение: точно так же скулят голодные слепые щенки, тычась носом в теплый живот матери.
Хотя, не такое уж оно и нелепое. Наоброт…
Мать ни разу в жизни его не обнимала. Ни разу.
Длинная шея, стиснутая высоким воротничком, темное платье поверх корсета, на белых пальцах – туго сидящие перстни – разумеется, фамильные. Безупречно прямая спина, сжатые губы. Мать всегда держала мужа и сыновей на почтительном расстоянии… Ну или просто – на расстоянии. У Сириуса как-то не поворачивался язык называть то чувство, которое он испытывал к родной матери, почтением.
Опасение. Да, пожалуй, это вернее. Он с опасливой осторожностью целовал ей руку перед завтраком и старался никогда не поворачиваться к ней спиной. Он никогда не слышал, как она смеется. Она не отвечала на его письма из школы, и поэтому через месяц Сириус перестал ей писать.
Всегда и во всем сдержанная, мать не считала нужным скрывать свои эмоции, когда речь заходила о чистоте крови.
Когда он приехал на летние каникулы после первого курса, мать, глядя будто сквозь него, с порога спросила:
- Этот твой приятель… Напомни его фамилию.
- Его зовут Джеймс Поттер. Я прошу тебя это запомнить, мама, - с нажимом произнес Сириус, приготовившись к тому, что сейчас она изрыгнет на него поток брани. Как же, Поттеры, якшающиеся с грязнокровками…
- Поттер? – мать чуть прикрыла глаза. – Пусть будет Поттер. Могло быть и хуже, учитывая… обстоятельства.
Сириус встает с кровати, подходит к окну. Тянет раму на себя, рассохшееся дерево с трудом, но поддается. Сириус садится на подоконник, закуривает – все по предложенному друзьями сценарию. Проводит рукой по наружной решетке. Такие стоят на окнах всех спален. «Это чтобы гриффиндорские мальчики и девочки не сыпались с подоконников, как перезрелые груши, от несчастной любви», - сказал Джеймс позавчера, после того, как Эванс в очередной раз дала ему от ворот поворот. Сириус искренне понадеялся, что это была шутка.
Сегодня за завтраком к нему подошел Регулус. Долго мялся, жевал губы и перетаптывался с ноги на ногу. Наконец, выдавил:
- Мать в письме велела передать, чтобы ты… не возвращался больше домой. Ни на Рождество, ни вообще, - рука Регулуса поползла к карману за волшебной палочкой. На случай, если старший брат захочет казнить гонца за то, что тот принес дурную весть.
Сириус сначала дожевал кусок омлета, запил соком. Только потом повернулся к брату и с усмешкой произнес:
- Что ж, этого следовало ожидать. Передай миссис Блэк, что ее пожелания и мои намерения по этому вопросу совпадают… Она тебе еще до кучи не запретила со мной общаться? – поинтересовался он.
- Запретила. Но это я сам буду решать, - Регулус вздернул острый подбородок и направился к слизеринскому столу.
Сириус просовывает окурок между прутьями решетки и разжимает пальцы. Зачарованно наблюдает, как тот алым росчерком летит вниз. Затем легко спрыгивает с подоконника, с силой закрывает окно и выходит из спальни.
Джеймс и Римус сидят за угловым столом в общей гостиной, отгородившись друг от друга стопкой учебников. Сириуса они пока не замечают.
- Бэ девять, - говорит Римус, уставившись в свой пергамент с таким видом, будто там, по меньшей мере, курсовая работа по трансфигурации.
- Мимо, - расплывается в улыбке Джеймс и достает перо из-за уха. – Ка три!
- Ранил.
- Ка четыре?
- Двухпалубный, - Римус страдальчески закатывает глаза и зачеркивает еще одну клетку.
- Бей в нижний левый угол, Джим, - советует Сириус, заглянув в пергамент Римуса. – Там линкор и вся мелочь.
- Ну ты и зараза, Блэк, - тоскливо тянет Люпин и откладывает перо в сторону.
Сириус подтаскивает к столу еще один стул и садится между Джеймсом и Римусом. Они выжидательно на него таращатся.
- Как по-вашему, - наконец выговаривает Сириус, - есть разница? Я ушел из дома, зная, что больше туда не вернусь никогда… или мне теперь официально запрещено туда возвращаться… Есть разница, а?
- Есть. Соблазна вернуться не будет, - тихо говорит Люпин.
Джеймс молчит. Сириус нервно раскачивается на стуле.
- Не знаю, как для тебя… То есть я, конечно, догадываюсь и все такое… Но точно уверен вот в чем: для моих родителей есть разница. Одно дело, когда я говорю: Сириус сбежал из дома и будет у нас жить. И немного другое, когда я будущим летом скажу: Сириус опять будет у нас жить, потому что мать не пускает его домой. Знаю, тебе эта формулировка не нравится, но что поделать. Придется наступить своей гордости на хвост, если хочешь жить в мансарде, а не в комнате для гостей…
Сириус, изо всех сил пытаясь удержать каменное выражение лица, медленно кивает. Но, представив себе нескорое пока еще лето, не выдерживает и широко улыбается. Миссис Поттер печет изумительные пирожки с ревенем, носит светлые платья и часто смеется…
- Я запомню про мансарду, Джим! Потом не вздумай брать свои слова назад… - Сириус обводит взглядом гостиную, довольно прищуривается: – У камина сидит Эванс. Она уже минут пять старательно не смотрит в твою сторону.
Джеймс лукаво улыбается и, встав из-за стола, с независимым видом медленно идет к камину. Сириус занимает его место и, не обращая внимания на резко погрустневшего Люпина, берет в руки перо: - А теперь, Римус, приготовься к мучительной смерти… Бэ восемь!
- Убил…
Старший братНазвание: Старший брат (цикл «Когда устанешь»)
Автор: mingus
Жанр: общий
Категория: джен
Персонажи: Сириус Блэк, Регулус Блэк
Рейтинг: G
Отказ: не моё
Саммари: Братская виньетка. Фотографии на прикроватных тумбочках и общее уныние.
Размещение: сообщите
* * *
Тяжело быть старшим братом. Не от того тяжело, что много обязанностей или ответственности, не смешите, это не наш случай. Тяжело, потому что слишком уж часто забываешь о том, что ты – старший брат.
На моей прикроватной тумбочке не стоят фотографии родных. Да я поседел бы к последнему курсу, если бы каждое утро, просыпаясь, видел перед собой Валбургу Блэк. Я до обеда чувствовал бы себя унылым овощем, если бы с самого сранья любовался на безвольные черты отцовского лица. А на Регулуса я при желании и так могу посмотреть, вживую.
Если уж на то пошло, у меня вообще нет прикроватной тумбочки: две недели назад Люпин насквозь прожег ее концентратом гноя бубонтюбера; сказал – в научных целях. Охотно верю. Как бы то ни было, останки несчастной мебели Филч уволок к себе в логово, а новую тумбочку выдавать не особо торопится. Мстительная скотина.
Регулус с недавних пор стал весь какой-то ломкий и нездоровый на вид. Фамильная бледность превратилась чуть ли не в мертвецкую, под глазами – синяки, достойные Ремуса. Это абсурдно, но я уже близок к тому, чтобы написать Кричеру, приказать вонючей мрази еженедельно высылать младшенькому домашние харчи.
Я неважный старший брат. Да не такой уж и старший. Это раньше разница в один год казалась чем-то невероятно важным.
Но я помню, каким маленький Регулус был… увальнем. Похожим на плюшевого медведя, которого Джеймс недавно торжественно вручил Эванс, а она посмотрела на него как на кучку дерьма. На Джеймса, конечно, медведь был тихо утащен в женскую спальню за левую заднюю лапу. Кристофер Роббин в юбке, тоже мне…
Еще я помню, как нас с Регулусом впервые фотографировали.
Нас принарядили, нам вытерли носы и, как это мерзко ни звучит, завили волосы. Нас заставили сесть на скамеечку, приобнять друг друга и сказали смотреть вон в ту дырочку. Мать все пыталась пригладить упрямый хохолок на темени Регулуса, безуспешно, разумеется.
- Улыбайтесь дяде, - велела мама. Регулус тоненько икнул, он всегда икал, когда нервничал, я демонстративно поморщился. – Улыбайтесь, я сказала! – рявкнула мать.
Мы переглянулись. Я подумал о том, что скоро отправлюсь в Хогвартс, о чем подумал Регулус, я не знаю. Может быть, тоже о том, что я скоро свалю в Хогвартс.
И мы мечтательно улыбнулись вон в ту дырочку. Очень искренняя получилась фотография.
Когда я приехал домой на летние каникулы после первого курса, я пытался рассказывать Регулусу про наши относительно невинные тогда еще мародерские шалости. На второй минуте рассказа об исследовании обнаруженных тайных ходов он прервал меня:
- Тебе понравилось это?
- Разумеется, мелюзга.
- Тогда я так не хочу.
- Это еще почему?
- Мне заранее не нравится то, что нравится тебе.
В общем-то, вопрос о том, нужна ли мне фотография брата на прикроватной тумбочке, отпал именно после того диалога.
Вчера Регулус вернулся в школу после рождественских каникул. Подбородок стал еще острей, синяки под глазами еще темней, и только этот идиотский хохолок торчал все так же; Мерлин, он и в старости будет победоносно торчать посреди гипотетической лысины Регулуса.
Я подошел к брату за традиционной посылкой от отца. Тому со дня сотворения мира лень было и сов посылать, не то, что из кабинета выползти, поэтому свой рождественский подарок я получал с некоторым запозданием с тех пор, как перестал приезжать домой на Рождество.
Регулус отдал мне сверток (спорим, я знаю, что там? Мне, право слово, так не хватало пятого перочинного ножа с фамильным гербом, для ровного счета, какое убожество) и набрал в грудь побольше воздуха, словно собирался что-то важное сказать, да вдруг резко стало западло.
- Ну? – поощрил я его.
Регулус вдруг как-то обмяк и устало сполз вдоль стены, уселся задницей на сырой каменный пол.
- Она... она сказала, что не хотела рожать. Ни тебя, ни меня. Боялась, что будем… уродами. Потому что они с отцом – троюродные кузены.
Я присел рядом с ним. Он не знал, прикиньте? Он не знал, на полном серьезе не знал.
- А мы с тобой, братец, и есть форменные уроды…
