Смотри

Глава Глава 1

Глава 1. Жёлтые цветы

-Ты как, Лав? – обеспокоено прошептала однокурсница и лучшая подруга Парвати Патил, искоса глядя на только что вошедшего Рона Уизли.
-Всё отлично, Парвати, - весело улыбнулась Лаванда Браун и посмотрелась в зеркальце, которое держала перед собой. И правда, всё отлично. Отличные заклинания, позволяющие отлично выглядеть после бессонной ночи. – А что такое?
-Ну… - Патил снова покосилась на рыжего однокурсника. – Я просто подумала, что, может быть… Ну ладно, неважно, - девушка неловко улыбнулась и села рядом с подругой.
-Как считаешь, мне бы пошёл вишнёвый? – Лаванда внимательно посмотрела на Парвати. А о чём ещё говорить, как не о моде, украшениях, косметике и развлечениях? – Симус пригласил меня в Хогсмид, - кокетливо пояснила блондинка.
-Ты такая красавица, Лав-Лав, что тебе всё пойдёт, - с чуть заметной завистью отметила гриффиндорка. – Извини, мне нужно кое-что отдать Падме, я скоро вернусь, надеюсь, успею до колокола.

Странно, но почему-то именно сейчас, после того, как Рон её бросил, все знакомые будто бы стали её избегать. Парвати теперь постоянно бегает «отнести что-то Падме», Гермиона Грейнджер вообще перестала появляться в комнате девочек-семикурсниц, Рон опускает глаза, или отворачивается. Такое ощущение, будто бы Лаванда давала повод такому поведению, будто бы она закатывала истерики, обещала уничтожить всех своих однокурсников. Ведь ничего не было: она просто кивнула, когда мистер Бон-Бон сообщил ей, что она и нужна была всего лишь как… тренажёр, как средство привлечения внимания, как средство самоутверждения, а проще, как куколка, милая, красивая куколка, с которой поигрались и забросили в тёмный платяной шкаф. Она не объявляла войну Гермионе Грейнджер, за то что Рон всю свою жизнь любил только её, хотя она не такая уж и красивая, и вообще в ней нет ничего особенного. И уж тем более, она не доставала нытьём свою лучшую подругу, которая лишний раз вдруг решила не показываться ей на глаза. Да и вообще, с того момента прошло уже почти полгода, пора бы обо всём забыть.
Иногда, конечно, хотелось всем им… не то чтобы отомстить, но показать, что и милая глупышка Лав-Лав не так уж проста, как кажется. Но зачем? Лучше уж пусть они думают, что «в голове у неё одни тряпки» - как однажды красноречиво охарактеризовал её Рон Гарри Поттеру. Так лучше, так неизменно проще. А убрать последствия бессонных ночей, выплаканных в подушку, помогут старые и верные бабушкины заклинания. Главное – встать пораньше, пока остальные девочки спят, и всё будет хорошо.
Лаванда не могла бы сказать, что любила Рональда Уизли, была влюблена, пожалуй. Первое время, особенно на похоронах Дамблдора, было нестерпимо больно и даже стыдно видеть, как он обнимает Грейнджер, как делает с Гермионой всё то, что совсем недавно делал с ней, со своей Лав. Но теперь… осталась какая-то склизкая болотного цвета пустота. Лаванде было просто обидно, что Рон никогда не был в неё влюблён, что просто работал на публику. Ей было страшно оттого, что в неё ещё никто никогда не был влюблён. Она боялась одиночества, а все окружающие, кажется, специально создавали вокруг неё непроницаемую стену, которую сами же обходили стороной. В последнее время она всё чаще верила в случайно подслушанные слова, сказанные её кузиной-магглой, что бывают люди, которые не встречают свою вторую половинку, что для таких людей её просто нет. И хоть разум говорил, что в семнадцать лет думать так просто нелепо, иногда это казалось правдой. Ведь кому нужна смазливая, но ужасно глупая девушка, у которой только тряпки в голове, которая и поговорить то с человеком по-человечески не может. Да и в семнадцать лет эта девчонка чувствовала себя слишком уж по-взрослому: будто бы её с тремя детьми на руках бросил муж, с которым они прожили лет тридцать. И не оставил ничего. Было, несомненно, паршиво. Но зачем же это показывать, ведь куклы не умеют чувствовать, они умеют только улыбаться, только наивно хлопать длинными раскрашенными ресницами. Зачем портить свой образ из-за одного неудавшегося романа? Зачем постоянно чувствовать себя использованной? А Лаванда сильная, она справится… она всегда справлялась.

-Мисс Браун, - крючковатый нос, несвежий запах, сальные чёрные волосы. Ну да, ведь сейчас ЗОТС, и профессор Снейп, видимо, тоже не хочет менять свой образ, хотя уж кому-кому, а ему бы не помешало.
-Да, профессор? – вопросительно-милый взгляд. Лаванда была, пожалуй, единственной гриффиндоркой, с которой он не снимал баллы по всяким пустякам, хотя раньше, на Зельеварении, она была ничуть не лучше Невилла. Да и на Защите особой одарённостью не блистала.
-Где мисс Патил? Почему её всё ещё нет на месте, хотя колокол прозвенел уже пять минут назад? – Лаванда кокетливо пожала плечиками и смущённо улыбнулась. – Мистер Нотт, - парень на первой парте повернул свою русую голову и внимательно посмотрел на преподавателя. – Пересядьте к мисс Браун. – Слизеринец послушно собрал свои вещи и поплёлся к предпоследней парте. По лицу его нельзя было сказать, что он в большом восторге от перемещения, но слизеринцы вообще обычно не позволяли себе спорить со своим деканом, ну, кроме Малфоя, конечно. – Отлично, а мисс Патил присоединится к мистеру Забини, когда соизволит появиться на уроке. Мне надоело ваше постоянное щебетание, Браун, - пояснил, наконец, Снейп.
-Вот придурок, - процедил Нотт, раскрывая тетрадь.

После неминуемого наказания Парвати уселась на самый край скамьи, насколько можно дальше от Блейза Забини. На этом Лаванда перестала за ней наблюдать и уткнулась в пергамент – это было письмо, которое она получила утром от отца. Нотт неустанно строчил за Снейпом его наверняка язвительно-увлекательную лекцию. Даже странно было: Нотт вроде бы всегда считался на Слизерине заучкой, постоянно, как Грейнджер, пропадал в библиотеке, жадно слушал преподавателей, но всегда был по успеваемости хуже Малфоя. При всём при этом, Гермиона была лучше всех. Как-то незакономерно получалось. Конечно сейчас, после смерти Дамблдора и исчезновения Малфоя, Нотт, наверное, вздохнул спокойнее – теперь он лучший на Слизерине, но грязнокровку Грейнджер ему всё равно не догнать никогда.
-Браун!!! – ну вот, как всегда, кажется, Снейп задал ей вопрос, а она прослушала. – Повторите то, что я только что сказал, - по крайней мере, теперь он стал спокойнее, раз уж заполучил-таки свой любимый предмет. Лаванда медленно поднялась со скамьи и быстро пробежалась взглядом по лицам однокурсников, обращённым к ней. Книгу что ли выпустить: «Миллион способов подсказать невнимательной гриффиндорке»?
-Эй, - услышала она чей-то шёпот и слегка обернулась. Нотт пододвинул свою тетрадь, и она поспешно прочитала:
-Вы сказали, что заклятие Обливиэйт нельзя отразить обычными защитными чарами, профессор. – Лаванда гордо тряхнула светлыми волосами и очаровательно улыбнулась. Снейп несколько секунд пронзительно смотрел в её голубые глаза, потом перевёл взгляд на слишком уж сосредоточенно изучающего своё перо Нотта, развернулся и подошёл к своему столу.
-Садитесь, мисс Браун, - не оборачиваясь, бросил профессор. – Итак, продолжим… - дальше Лав ничего не слышала, как и всегда.
-Спасибо, - прошептала она, возвращая слизеринцу конспект.
-Я не для тебя это сделал, а чтобы его позлить, - парень тряхнул головой в сторону преподавателя. – Так что сильно не радуйся. – И он снова принялся записывать за «любимым» деканом.

Ой, ну и новость. Эти слизеринцы… они даже просто не могут принять благодарность. Они, почему-то, считают это… слабостью, что ли: помогать кому-то. И всё равно помогают. Лаванда не раз видела, как, например, неуклюжая Паркинсон помогает не менее неуклюжей Буллстрауд на Травологии, как Стоун, шестикурсница и староста Слизерина помогает Деннису Криви найти очередную книгу о квиддиче в библиотеке, хотя при этом её лицо и искажается в гримасе отвращения… напускного. А теперь вот и Нотт. В общем-то, слизеринцы такие же обычные подростки с такими же проблемами, как и все остальные. И Лаванда даже понимала их: они точно также как она пытались поддерживать публичное о них мнение, никогда не спорили, что на самом деле они другие, нежели о них думают. И казалось, только Лав иногда видела правду. Просто им тоже было больно и стыдно, как и ей. Стыдно признать свои слабости, стыдно… ну… измазаться мороженым и допустить, чтобы это кто-то увидел, стыдно приспустить тугой галстук, потому что они, чистокровные аристократы, должны всегда выглядеть идеально. Стыдно краснеть, стыдно жаловаться или жалеть себя. Стыдно просто расслабиться. Она это всё видела. Ей это знакомо. Знакомо вплоть до физической тошноты от собственной слабости пойти против общественного мнения, чтобы хоть что-то кому-то доказать. Что? Кому? И главное – зачем?
Доказать Бон-Бону, что ей совершенно безразлично его пренебрежение, доказать Грейнджер, что она нисколько не хуже её, доказать сёстрам Патил, что её волнуют их проблемы, доказать чёртову Нотту, что он помог ей не для того, чтобы разозлить Снейпа, доказать Поттеру, что один он не справится. Но ведь никто из них не нуждается в её доказательствах. У каждого своя голова и свои тараканы в ней. Зачем стараться кого-то поменять, если даже для себя не можешь ничего сделать?

-Браун, Нотт, пройдите ко мне в кабинет! – вот и урок закончился. Девушка устало закатила глаза. Кажется, наказание обеспечено. Ну, ничего, Парвати тоже отрабатывает, может быть, получится поговорить. По-настоящему, по-дружески, так, как лучшие подруги ещё не разговаривали ни разу в жизни. Не о тряпках, не о глупых мальчишках, а о чём-нибудь большем, сокровенном.

-Итак, я так понимаю, что за нарушение дисциплины в моём классе мне придётся наказать вас обоих. Я не люблю, когда меня выставляют идиотом, Нотт. Если Вы посчитали свой поступок очень оригинальным или, я бы сказал, рыцарским, то и наказание будет соответствующим.
-Извините, профессор, но я не понимаю, в чём наша вина… - вдруг, не отдавая себе отчёта, проговорила Лаванда. Слизеринец угрюмо покосился на неё и слегка тряхнул своей русой шевелюрой.
-Ну, может быть, Ваш новый друг Вам пояснит, мисс Браун, когда вы и мисс Патил будете мыть пробирки в лаборатории сегодня вечером. И… минус десять баллов с Гриффиндора… - это уже что-то новенькое. - За дерзость профессору. А также минус двадцать баллов со Слизерина за неуважение к собственному декану. В восемь часов мистер Филч откроет вам дверь в лабораторию. Свободны.

-Почему ты ничего ему не сказал?! – неожиданно заговорила Лаванда, когда они с Ноттом выбирались из подземелий на обед.
-А в этом был какой-то смысл? – равнодушно ответил вопросом на вопрос парень. Девушка задумалась.
-А может быть и был бы? Я думаю за оправдания он не снял бы лишней сотни баллов.
-Ну, сотни бы точно не снял.
-Ты такой странный, Нотт.
-Никакой я не странный, просто всё до абсурда логично, как должно было быть.
-Но… иногда стоит отбросить логику куда подальше.
-И жить импульсивно-блондинистой жизнью?
-Нет, я хотела сказать: предоставить дело случаю.
-Случайностей не бывает, а я сам творец своей судьбы, и заткнись, Браун, от твоей гипермудрой философии уже голова кругом. И как тебя взяли в Гриффиндор, по тебе ведь Пуффендуй плачет, а ещё лучше Шармбатон.
-Знаешь, я тоже могу оскорбить человека, но не делаю этого, и тебе не советую.
-Ты считаешь, что я нуждаюсь в твоих советах? – непритворно изумился Нотт.
-Любому человеку нужен совет когда-нибудь, такой, о котором он сам не попросит, - проговорила Лаванда, всё больше смущаясь.
-А что если я не любой? – слизеринец вдруг остановился и повернулся к ней лицом. – Что если я не нуждаюсь ни в чьих советах, особенно такой инфантильной, ничего не понимающей куколки, как ты? – он развернулся и быстрым шагом направился к выходу.
-А что если я тоже просто приросла к своей маске? – сдерживая слезы, произнесла гриффиндорка. Парень немного замедлил шаг и, наконец, обернулся.
-Сколько трагизма и пафоса, Браун! Я бы похлопал, да руки заняты, - съязвил слизеринец и самодовольно усмехнулся.

Парвати всю дорогу к подземельям торопливо что-то рассказывала о Блейзе Забини. Кроме этого, успела перемыть косточки всем знакомым девчонкам, особенно Гермионе Грейнджер, которая густо покраснела, когда сегодня Падма застукала их с Роном целующимися в зале Наград. Лаванда почти не слушала свою подругу, думая о предстоящей встрече с Ноттом, и пообещала себе ни за что на свете не открывать рот в его присутствии, по крайней мере, не разговаривать с ним. Но что-то ей подсказывало, что она не сдержится. Наверное то, что она ещё ни разу в жизни не выполнила ни одно обещание, данное самой себе.
Слизеринец уже ждал их, хотя это слишком самонадеянно, скорее, он ждал завхоза, у входа в лабораторию профессора Слагхорна.
-Привет, - выпалила Лаванда. Парвати и Нотт удивлённо на неё посмотрели. И оба сдержанно поздоровались. Браун заправила выбившуюся светлую кудряшку за ухо и немного покраснела.
-Что это с тобой? – пихнула её в бок Парвати, когда они последовали в комнату за Филчем и слизеринцем.
-Ничего, - как можно беспечнее прошептала Лав-Лав.

Глава Остолбенелая

Голубой или вишнёвый? Голубой подчёркивает глаза, делает их выразительнее и глубже, великолепно гармонирует с пшеничными волосами. Вишнёвый подходит к новой помаде, которую недавно прислала кузина, и прекрасно подчёркивает фигуру. И совсем неплохо смотрится с тёплым гриффиндорским шарфом, который в первые осенние заморозки очень кстати.
-Что сегодня на улице? – неожиданный вопрос заставил Парвати выронить из колоды несколько карт.
-Вроде бы солнце светит. Небо чистое, да, - немного ошарашено ответила девушка. – Не отвлекай меня, Лав, хорошо?
-Голубой, значит, да?! – снова прокричала блондинка и выглянула из ванной комнаты.
-Ой, ты посмотри как интересно! – внезапно оживилась Патил. – У тебя здесь… хм… светловолосый молодой очень привлекательный человек… мечтает пригласить тебя на свидание.
-Снова с Симусом я не пойду. Мы ещё даже не гуляли, а он уже так меня достал, что просто ужас. Я не представляю, как от него отделаться. Пойдём с нами, а, Парвати? Ты, если что, спасёшь меня из лап этого чудовища. – Прощебетала Лаванда, крутясь перед зеркалом.
-Вишнёвая лучше, у неё фасон поинтереснее, - пояснила гриффиндорка на вопросительный взгляд подруги. – И это не Симус, хотя и он ещё поборется за тёплое местечко в твоих объятиях.
-Прекрати подкалывать!!! – в Парвати незамедлительно прилетела подушка с кровати
Гермионы Грейнджер.
-Карты говорят, - чуть обиделась Патил, обожавшая Прорицания, и считавшая себя лучшей гадалкой на свете.
-Это ведь обычные игральные, даже не Таро. Причём, кажется, маггловские? – девушка хихикнула. – И откуда ты их только берёшь?
-Главное, не какие картинки на них нарисованы, а насколько ты веришь в то, что это не простая забава, а прозрачная занавеска над будущим. Всё расплывчато, есть целая куча путей, по которым можно пойти, но они помогают выбрать.
-Я больше люблю чаинки и хрустальные шары, - улыбнулась Лаванда. – Но всё равно, спасибо. – Ладно, мне бежать пора, Финниган, наверное, уже заждался, надеюсь поскорее отделаться от него. Принести тебе что-нибудь из Сладкого Королевства?! – уже на лестнице крикнула Лаванда. Парвати ничего не ответила.

Симус Финниган был далеко не тем принцем, которого рисовало воображение Лаванды Браун с тех пор, как она всерьёз стала заглядываться на мальчиков. Он был невысокий, коренастый парень, напоминавший доброго сорокалетнего фермера, которого интересовали только его коровы и цены на молоко. Лав-Лав не понимала его ежесекундных шуточек и подколов, ей совсем не нравилось, что он, как девчонка, перемывал всем косточки, и её просто ставили в тупик его не очень ровные зубы. А ещё у него нижняя губа была почему-то намного тоньше верхней, и когда его рот всё-таки закрывался, то казалось, что он закусывает нижнюю губу. Он не предложил ей свою куртку, когда она несколько раз сначала показательно, а потом и инстинктивно поёжилась. И через полчаса бесцельного хождения по улочкам Хогсмида, мисс Браун, помимо того, что замёрзла до такой степени, что её зубы начали отбивать ритмичную дробь, окончательно разочаровалась в своём новом ухажёре.
-Слушай, Симус, - не выдержала девушка. – Может быть, найдём какое-нибудь уютное местечко и выпьем по чашке горячего чая? – предложила Лаванда, и тут же пожалела об этом: парень схватил её за руку и потащил в сторону «Трёх Мётел», насколько помнила Лаванда, там никогда не подавали раньше чай.
Финниган заказал ей бутылку сливочного пива, а себе приличных размеров стакан огневиски. Сделав из стакана совсем уж неприличный глоток и не менее неприлично быстро опьянев, гриффиндорец придвинулся к своей однокурснице поближе. Нет, даже слишком близко.
-Ты давно нравишься мне, Лав-Лав, - он смотрел на её вишнёвые губы, смотрел недолго, он, как и Рон, вообще не стал тянуть, он просто наклонился к ней и поцеловал, требовательно, пьяно, развязно. Без разрешения, без её желания. Девушка быстро выпуталась из его объятий и вскочила на ноги, с грохотом отодвинув стул.
-Я… извини, мне срочно нужно в туалет! – выдохнула она и почти бегом направилась в спасительную комнату со смешной металлической колдуньей на двери.

Лаванда Браун. Семнадцать лет. Гриффиндорка. Дешёвка.
Она облокотилась на старую раковину и с отвращением посмотрела на себя в пыльное треснувшее зеркало. Лицо её было разделено на две неравных половины, обе они были искажены. Одна её часть была – презрение, ненависть к самой себе, вторая – злая, равнодушная насмешка. Или это только кажется. Плакать не хотелось, просто к горлу подступил противный болотного цвета комок. Ещё и ладони противно вспотели, а тонкие пальцы дрожали. Противно – самое подходящее слово. Противно, отвратительно, подло. По отношению к самой себе, по отношению к Симусу, по отношению к чёртову прекрасному принцу, который упорно не хотел лезть из головы. Ну зачем, зачем она согласилась?! Чтобы просто не быть одной?! Чтобы знать, что кому-то нравится?! Дура, дешёвая, продажная дура!!! И что теперь торчать в этой богом забытой дамской комнате?! Надо что-то делать. Всегда надо что-то делать.
Гриффиндорка решительно открыла дверь и прямо перед собой увидела проходящего мимо Теодора Нотта. Слизеринец заметил её и немного приостановился, пропуская вперёд. Надо же, какой джентльмен!
-Привет, - пробормотала Лаванда, посмотрев на него, как тонущий на спасательный круг. Чем дольше она на него смотрела, тем меньше становился шанс на спасение. Ну с чего он будет ей помогать?
-Привет, - со своим обычным непроницаемым спокойствием ответил парень. – Мы так и будем здесь стоять? – через пару минут непрерывного зрительного контакта поинтересовался Тео. Действительно, девушка будто окаменела, глядя на него.
-Да, то есть нет… извини. Какая же я дурочка! – воскликнула Браун, звонко рассмеявшись. Нотт попытался сдержать ухмылку, но не смог.
-Может, тогда я пойду, а ты тут прекратишь свою истерику? Или тебе нужна помощь?
-Помощь специалистов из госпиталя Мунго, ты хотел сказать? – пошутила Лаванда.
-Я не настолько груб, Браун.
-Будем знать. У меня всё отлично! – зачем-то добавила она.
-Рад за тебя, - усмехнулся Нотт, сдержавшись, чтобы не сказать, что его её состояние не очень-то интересует. Он понадеялся, что она своими хоть и маленькими, но всё же мозгами когда-нибудь сама до этого дойдёт. Девушка в свою очередь пропустила куда-то спешившего слизеринца вперёд.
-Спасибо, - сказала она, глядя в его спину. Парень обернулся.
-За что это?
-Ну… за то что не стал издеваться.
-Вот ещё, - отмахнулся Нотт и направился к барной стойке, где его ожидала… Дафна Гринграсс, его однокурсница.

Лаванда на ватных ногах подошла к столику Симуса и наигранно беспечно попросила его немедленно проводить её до замка. Почему-то её задело, что Нотт пришёл в «Три метлы» с девушкой, с красивой умной чистокровной девушкой, а не с парой дружков-одноклассников. И, может быть, жаль, что Лаванда Браун не слышала, что Тео Нотт сказал своей подруге про неё.

***
-Она везде, Блейз, она, как будто специально меня преследует! А всё после того, как Снейп посадил нас вместе на Защите. Я не знаю, как будто она вдруг решила, что я изменил к ней, и вообще ко всем ним, своё отношение только из-за того, что этот сальный подонок посадил нас вместе.
-Ты сказал это уже два раза, Тео, - усмехнулся темнокожий слизеринец и поддел носком своего кроссовка маленький камешек, валявшийся на дороге.
-Достаёт меня своими… по её мнению, умными высказываниями. Она вообще с чего-то решила, что имеет право учить меня, как себя вести!
-Ну должен же в тебя, бедняжку, хоть кто-то вложить основы этикета. А то семнадцать лет уже, а ты такой невоспитанный.
-Иди ты, - рассмеялся Нотт. – У меня уже мозоли на глазах от неё натрутся скоро.
-Главное, что не на руках! – с очень умным видом, как непреложную истину произнёс Забини.
-Вот идиот! – возмутился Тео и толкнул друга в плечо. Оба засмеялись.
-Но согласись, дружище, она конфетка хоть куда. Такая сладкая!
-Не знаю, Блейз, она не в моём вкусе. Я брюнеток люблю.
-О-о, ты мне льстишь, совершенно безнравственно и неприкрыто. – Нотт с укором посмотрел на приятеля. – Ладно-ладно, я понял, это ты о Дафне.
-Да Дафна тут не при чём, мы с ней просто друзья.
-Ну-ну, как Грейнджер и Уизли.
-С каких это пор ты стал следить за личной жизнью гриффиндорцев, Забини?
-С тех самых, как гриффиндорцы стали следить за моей личной жизнью!!! – продекламировал слизеринец. – Да-да, вот например, Патил эта, или как там её. Всё отворачивалась от меня, села на самый край скамейки, как будто я не знаю, что она от меня без ума. А сама всё косилась, так и высматривала что-то на моей части парты.
-Её, скорей, твоя часть парты интересовала, чем ты сам, - усмехнулся Нотт.
-Слушай, а что если эта твоя Браун в тебя влюблена, а?
-Браво, Забини, ты настоящий знаток женских душ! – Тео ненадолго задумался. – Хотя, знаешь, я считаю, что такая, как она, вообще не способна ни в кого влюбиться. Потому что она слишком занята собой, всегда. Она эгоистка до мозга костей, считающая, что только на неё должны все обращать внимание, что только её все должны носить на руках. Она из-за своих искусственных ресниц не видит окружающих. Да ей вообще просто на всех плевать.
-Какой пафос! Какие высокопарные выражения! Слушай, Нотт, кажется, тебе стоит меньше женских журналов перед сном читать, - засмеялся Блейз.
-Извините, ребята, - услышали мальчишки и обернулись. Позади стояла Лаванда Браун и мило улыбалась. – Тропинка узкая, разрешите пройти? – Нотт отчего-то покраснел.
-Разрешаем, хотя обычно всем, кто хочет пройти сначала нужно получить Чёрную метку на запястье. Но… так уж и быть, валяй… - Забини раскланялся перед гриффиндоркой и жестом пропустил её вперёд.
Девушка торопливо побежала к крытому мосту и вскоре скрылась из виду.
-Думаешь, слышала? – обеспокоено спросил Нотт.
-Про журналы? – слишком уж по-слизерински ответил Блейз.

***
В часовой башне было много тёмных закутков. Уж Лаванда то всё там знала: они с Роном вообще нашли много укромных мест в огромном холодном замке. Девушка свернула за угол и оказалась в узком сквозном коридоре, о котором, кажется, кроме неё и Рона знал только Филч, иногда оставлявший там свои мётлы.
Гриффиндорка скинула сумку на пол и прислонилась щекой к каменной стене.
-Здравствуй, камень, все считают, что мы с тобой похожи! – с горечью прошептала Лав и усмехнулась.
Кажется, это уже клиника. Он всего лишь заносчивый, самовлюблённый слизеринец!!! Все его слова можно с лёгкостью перенести и на его великую личность. Почему же тогда так обидно?! Потому что он в паре простых предложений выразил мысли о ней всех окружающих? Или потому, что он выразил её собственные мысли о самой себе, мысли, которые она предпочитала прятать в самые тёмные уголки подсознания.
Ещё и никчёмные слёзы, которые срочно нужно остановить, пока не покраснели глаза и нос, пока щёки не покрылись отвратительными пятнами.
-Я не плачу! Я не расстраиваюсь по всяким пустякам! Я прекрасная, милая, меня все любят. Слова дурацкого мальчишки ничего не значат! НИ-ЧЕ-ГО!
Девушка плотно закрыла глаза и глубоко вдохнула.
-Всё! – она подняла с пола свои вещи и вышла из своего временного убежища хорошенькой, весёлой и счастливо улыбающейся.

На мощёном дворе ребята развлекали себя незатейливыми играми или просто грелись в последних тёплых лучах позднего осеннего солнца. Лаванда прищурилась, как сытый довольный котёнок, и подсела на скамейку к близняшкам Патил.
-В «Пророке» пишут, что на следующей неделе снова похолодает, зима скоро. Даже не верится!
-Да уж, - протянули в голос сёстры.
Говорить было не о чем. Думать не хотелось. Единственным желанием было вытянуть ноги, распустить волнистые светлые волосы, положить голову на плечо лучшей подружки и забыть обо всём на свете. И как же плохо, что человеческий мозг так устроен, что не может не думать. А очень надо было отвлечься от вновь возникших грустных мыслей. И как раз вовремя подоспел Колин Криви со своим фотоаппаратом.
-Привет! – очаровательно улыбнулся гриффиндорец и тут же щелкнул троих девчонок.
-С тебя фотография, Колин! – засмеялась Лаванда.
-Могу устроить бесплатную фотосессию! – предложил парень
-Точно бесплатную?
-Таким красавицам, как вы, я бы сам с удовольствием заплатил.

Девушки смеялись, корчили рожицы, обнимались и разыгрывали перед чутким объективом камеры миниатюрные сценки.
Через несколько дней, когда Колин сделал фотографии, отдавая их Лаванде, он сказал, что никогда раньше не видел её такой восхитительно-счастливой. И добавил, что влюблённые люди, самые классные модели, самые естественные. Гриффиндорка поняла, что искусством притворяться она овладела в совершенстве.

Глава Шахматы

Слизеринец вышел из подземелий, рассеянно оглядывая стены замка – непривычно было видеть их без портретов, хотя уже не впервой. Парень поёжился: когда весь народ начал прятаться по гостиным, не высовываясь никуда кроме уроков, в этих каменных стенах стало куда холоднее. Теперь толпу можно было увидеть только в Большом зале, куда Нотт и направлялся, опаздывая как и всегда.
Он уже почти дошёл до зала, как заметил двух девушек, спускающихся с лестницы. Светлые волнистые волосы, звонкий заразительный смех, казалось бы совсем неуместный в такие времена, ну конечно, Браун. Чёртова Браун, которая теперь отчего-то везде, где и он, которая пробралась даже в его сны, в его самые сокровенные мысли и фантазии. Наивная гриффиндорка, которая не стоит того, чтобы на неё даже просто смотреть, как и на всех них. И всё-таки… всё-таки… она неуловимо отличалась от всех своих однокурсников, может, тем, что ну никак не вписывалась в их дружно-серьёзный и принимающий всё слишком близко к сердцу коллектив, может, тем, что окружённая кучей поклонников и подружек всегда оставалась от них в стороне, а может, потому, что позволяла себе так смеяться, так завораживающе-мило, женственно улыбаться, когда другие лишний раз и рот не откроют.
Девушки будто не заметили Нотта, хотя он был готов поклясться, что Лав-Лав бросила на него мимолётный взгляд, тем не менее, подруги продолжали свой разговор, хотя девчонки обычно замолкают в присутствии посторонних ушей. Парень прислушался.
-Слушай, а тебе нравится Нотт? – спросила темноволосая. Блондинка ненадолго задумалась, а потом ответила так чётко и громко, будто что-то диктовала.
-Нотт? Это светлый такой? С чего бы, я вообще терпеть не могу этих книжных червей, у которых на уме только библиотека, манускрипты, фолианты, энциклопедии. Ха, я их за людей то не считаю! – воскликнула девушка.
-Весьма глупо с твоей стороны, Браун! – бросил слизеринец, обгоняя гриффиндорок и думая, что его реплика была не менее абсурдной. Девушка посмотрела на него, плохо изображая удивление. Ребята одновременно вошли в Большой зал.
-О чём это он? – шепнула Патил.
-Понятия не имею, - Лаванда остановилась, уперев руки в бока и сверля глазами парня.
-Неужели?! - он обернулся и уставился на неё. – Ну уж явно не о смысле твоего высказывания, а о его цели. Так знай, что мне совершенно наплевать! – сказав это, слизеринец хотел было направиться к своему столу.
-Мне так не кажется, - парировала девушка. – С чего бы ты тогда затеял весь этот разговор? – она прищурилась, он хотел возразить, но понял, что нечего. Никто из них не подозревал, чем кончится это представление, если бы вдруг их не прервали.
-Мисс Браун, мисс Патил, мистер Нотт, разойдитесь, живо! – все трое повернули головы к говорившему и только сейчас осознали, что за ними наблюдала вся школа.
Девчонки покраснели и шустро побежали на свои места.
Во время обеда было уже привычно тихо, только столовые приборы иногда позвякивали о тарелки, заставляя вздрагивать. Нотт ничего не ел, изредка поглядывая на гриффиндорский стол и неизменно встречаясь с внимательными голубыми глазами. Она смотрела не зло, а как бы изучающе. Кажется, она специально всё это провернула, а он клюнул. Что ж молодец, девочка.

После урока Трансфигурации МакГонагалл позвала Браун, Патил и Нотта к себе в кабинет. И, естественно, они знали, что это значит. Директриса была вне себя.
-Я не потерплю больше столкновений между кем-либо в Хогвартсе!!! Война, а вы ведёте себя, как малые дети. Мы… мы все должны объединиться перед лицом врага, а вы устраиваете потасовки на глазах у младших курсов, у учителей. Это просто уму непостижимо!!! Девушки и молодой человек! Что можно не поделить?! – МакГонагалл перевела дыхание. Ребята молчали, опустив головы.
-Простите, профессор МакГонагалл, но Парвати совершенно не причём, это мы с Ноттом затеяли ссору, а Парвати просто шла со мной рядом.
-Спасибо, мисс Браун, мисс Патил, хоть Вы и должны были это предотвратить… что ж, можете быть свободны, - директриса устало махнула рукой в сторону двери. Парвати благодарно посмотрела на подругу и поспешно вышла. – А вас ожидает наказание. Подойдёте сегодня в шесть вечера к профессору Стебль, ей нужна была помощь в теплицах, - МакГонагалл опёрлась на стол и тяжело вздохнула. Лаванда и Нотт переглянулись.
-Профессор… - начала девушка, но парень дёрнул её за рукав.
-Можете идти, - отозвалась женщина, не глядя на своих учеников, и опустилась в кресло.

-Ты хоть раз в жизни можешь удержаться, чтобы не совать свой в нос в чужие дела? – набросился на Лаванду слизеринец, как только они покинули кабинет директора.
-Мы не далеко ушли. Может, вернёмся, ещё наказание попросим, а то, я вижу, тебе скучно живётся, - произнесла гриффиндорка голосом Луны Лавгуд.
-Очень похоже, кстати, - похвалил Тео. Теперь Лав-Лав удивилась по-настоящему: оказывается, он ещё и шутки понимает. – Ладно, до вечера, - проговорил парень, глядя куда угодно, только не на Браун.

Спускаясь к выходу из замка, Лаванда думала о том, что они с Ноттом останутся без ужина, ведь МакГонагалл назначила какое-то странное время для наказания: они навряд ли успеют справиться за час. Героям не хватает их еды?
Лав-лав улыбнулась своим мыслям и тут же услышала громкий вскрик и торопливый шёпот. Она завернула за угол и лицом к лицу столкнулась с Панси Паркинсон, направляющей волшебную палочку на первокурсника-гриффиндорца. Лаванда не задумываясь закрыла мальчишку собой.
-Что ты себе позволяешь?! – воскликнула гриффиндорка, сверля слизеринку глазами. Панси и не подумала опустить палочку и молча разглядывала противницу.
-Он не смеет плохо отзываться о нас. Маленький напыщенный червяк, - зло выплюнула Паркинсон. – Отвали, идиотка, если жить не надоело!
-Он же совсем ребёнок, не могла найти кого-нибудь своего уровня… хотя… пожалуй ты права, у него, возможно, даже больше шансов причинить тебе вред, чем у тебя ему.
-Да как ты смеешь… ты… жалкое подобие волшебницы!!! Ты и палочку то в руках не удержишь, - Лав лишь усмехнулась.
-Поспорим?! – гриффиндорка, возможно, впервые в жизни чувствовала своё превосходство перед врагом. Она запустила руку в карман и глаза её расширились от ужаса: а палочку то она оставила. В голове девушки отчётливо прорисовалась картинка – когда она переодевалась для отработки – положила палочку на тумбочку и совсем забыла о ней.
Паркинсон уже открыла было рот, чтобы произнести какое-нибудь мерзкое заклинание, как из-за угла выбежал Теодор Нотт собственной персоной. Он остановился, переводя взгляд с Лаванды, закрывающей собой какого-то мальчишку, на Панси, всерьёз собирающуюся выкинуть какую-то гадость.
-Что, Паркинсон, развлекаемся? – с ухмылкой проговорил парень.
-Не твоё дело, Нотт, иди, куда шёл, - огрызнулась слизеринка.
-Как грубо, Панси, смотри, чтобы кто не заметил тебя за этим невинным занятием… а то те, кто постарше, сотрут Слизерин вместе со всеми учениками с лица земли. Вряд ли Поттеру понравится, что кто-то обижает его обожаемых однокурсников. Глупо с твоей стороны.
Лав-Лав хотела вмешаться, чтобы Паркинсон не думала, что гриффиндорка не сможет сама за себя постоять, но парень бросил на неё предостерегающий взгляд.
-Ты считаешь, что как всегда прав, чёрт возьми?! – взвилась на однокурсника слизеринка. – Да кто ты такой, чёрт возьми?! – в глазах Паркинсон появились слёзы обиды и осознания собственного бессилия. – Да пошли вы все! – выкрикнула она и убежала в одной ей известном направлении.
-Ты… тоже уходи скорей отсюда, - Лаванда наклонилась к гриффиндорцу. – И не смей, никогда больше не смей говорить плохое о других людях, - мальчишка испуганно кивнул и убежал. Нотт и Браун проводили его глазами.
-Нам пора, идём, - бросил парень и первым вышел на улицу. Он шёл так быстро, что гриффиндорка едва успевала за ним.
-Что это с ней, она как-то странно себя повела… - решила девушка начать разговор, который так у них и не клеился.
-Ты когда-нибудь молчишь? – проворчал Нотт, не оборачиваясь.
-Если только во сне, - пошутила Лав-Лав. – Ты дважды меня спас… надеюсь в этот раз не для того, чтобы кому-нибудь насолить?
-Я высказал свою точку зрения по этому поводу Паркинсон.
-То есть ты просто хотел спасти слизеринцев от нашествия разъярённых гриффиндорцев… А если бы вам ничего не угрожало, ты бы просто прошёл мимо, глядя, как она издевается над нами?
-Палочку надо с собой носить… и голову желательно тоже не забывать.
-А всё-таки? – не отставала девушка.
-Какая же ты прилипала, Браун! Меня от тебя иногда просто тошнит, - он остановился и повернулся к ней. Она испытующе на него смотрела, пропустив «комплимент» мимо ушей. Он закатил глаза. – Ну, конечно, я не прошёл бы мимо, довольна?! – Лаванда кивнула. – Мы можем идти дальше? – она снова кивнула. – И ты замолчишь? – девушка сделала вид, что задумалась. – Отлично!

Профессор Стебль встретила ребят вялой улыбкой и сообщила им, что ей нужно ненадолго отлучиться, а им за это время всего лишь присмотреть за подростками-мандрагорами, если что, семикурсники знают, что делать, и, она постарается, чтобы они успели на ужин.
-Они издеваются?! И это наказание?! Лучше бы она засадила меня в библиотеку перечитывать историю Хогвартса, - возмущалась гриффиндорка.
-Чем ты недовольна, Браун? Тебе даже не нужно ничего делать. Неужели ты была бы просто счастлива, если бы тебе пришлось… ну… возиться в земле или начищать пол?
-Но всё же… это наказание за провинность… мы виноваты, значит, должен быть какой-то труд, который помог бы искупить вину.
-Что ещё за комплексы, Браун? - ей показалось или он улыбнулся.
-Это не комплексы, это обострённое чувство справедливости, - запрыгнув на стол, девушка принялась болтать ногами. – Которое таким, как ты, по-видимому, совершенно незнакомо. А я знаю, что если я что-то натворила, то должна за это ответить, вот и всё. Ты не слушаешь!
-Просто в твоём щебетании я уловил одну вещь, заставившую меня задуматься… что ты имела ввиду, таким как я? - он подошёл к ней ближе, даже слишком близко, и опёрся руками о край стола по обе стороны от девушки. Лаванда вдруг совсем потеряла голову от его близости, её захлестнуло одно совершенно дикое и неуместное желание, которое он бы не понял ни за что. – Ты хотела до меня и до таких, как я, донести какую-то глубокую мысль?! Возможно, ты хотела нас оскорбить?!
-Н-нет, - пролепетала девушка, опять вспомнив о том, что ей не чем защищаться в случае чего. Тогда он жутким порывом сгрёб её в охапку и прижал к столу, навалившись на неё всем телом, чтобы она даже не смогла пошевелиться. И, несмотря на то, что он её напугал, она решила досмотреть представление до конца, да и путей к отступлению не было. Он судорожно, почти разрывая, задрал рукав на левой руке и показал девушке своё запястье.
-Вот таким, как я?! – закричал слизеринец и вдруг в каком-то нелепом ужасе, как будто не он, а девушка только что продемонстрировала ему Чёрную Метку, отпрянул от гриффиндорки, отскочил как можно дальше, не сводя с неё глаз. – Поэтому, будь добра, не приставай ко мне больше. Ты мне совершенно не интересна, я не желаю даже здороваться с тобой, не желаю вытаскивать тебя из всяких передряг и видеть тебя не хочу. Уясни, наконец, Браун, что все твои гриффиндорские, а потому исключительно неумные и неуместные порывы ничего теперь не значат. Ты уже никого не сможешь спасти. Прибереги свои разговоры о добре и справедливости для своих однокурсников, уж они то с удовольствием тебя послушают. Жизнь вообще в последнее время несправедливая штука… - парень уже будто и не с Лавандой разговаривал. Просто мысли вслух.
Девушка подумала, что в жизни не слышала от Нотта столько слов подряд. Даже отвечая на уроке, он был всегда предельно лаконичен. А ещё Лаванда всерьёз задумалась, почему он показал ей Метку, ведь теперь ей ничто не мешает рассказать о нём и тогда… тогда у него будут большие проблемы. Спросить об этом девушка не решилась, хотя уже точно знала, что не расскажет никому и никогда. Потому что она услышала эту обречённую надломленность в его голосе, уловила отчаянную неизбежность в каждом произнесённом слове и поняла, что всё, что угодно, могло заставить его принять Чёрную Метку, но только не собственное желание.
-Я пойду в другую теплицу. Сделай так, чтобы я видел тебя как можно реже, Браун, иначе нарвёшься на неприятности. И не забудь передать своим друзьям, что такие, как я, тоже люди, а значит, мы сможем ответить, если что… - сказал это тоном, не требующим возражений, полностью уверенный в своей правоте. И ведь он действительно был прав: слизеринцы в последнее время никого не трогали, это остальные факультеты специально задирали их, потом сваливая всё на них же. И о какой справедливости может идти речь в таком случае.

Хоть на ужин ребята и успевали, оба не пошли, и, не прощаясь, разбрелись в разные стороны, как только вошли в замок.

Тео упал на свою кровать и закрыл глаза. И зачем он устроил всё это в теплице? Теперь эта девчонка чего доброго, сболтнёт кому-нибудь о его… принадлежности к определённой прослойке общества. Чёрт возьми! Причём парень был уверен, что если гриффиндорка и проболтается, то совершенно не специально. Дурак, надо же было так подставиться, а всё из-за того, что она тараторила без умолку и надо было хоть как-то её припугнуть, или из-за того, что от неё так вкусно пахло, и ещё секунда - и он не выдержал бы и… Нет, нельзя было об этом думать. Нельзя думать о ней. Скоро начнётся кошмар, о котором постоянно упоминал Лорд, этот чёртов урод. А значит, не должно быть никаких привязанностей, ведь эта красивая, ни на секунду не замолкающая гриффиндорка - по ту сторону баррикад.

Лаванда сразу же поднялась в спальню семикурсниц и устало повалилась на кровать. Гермиона Грейнджер, сидящая за письменным столом, недовольно покосилась на соседку и принялась что-то строчить в своей тетради. Браун шумно выдохнула, через некоторое время опять, будто бы пыталась привлечь хоть чьё-нибудь внимание.
-Слушай, ты не могла бы дышать потише, я занята важным делом, - сделала замечание Гермиона. Раньше Лав-Лав обязательно бы отреагировала на реплику старосты, нагрубила бы ей и выбежала бы из комнаты, громко хлопнув дверью. Но сейчас она смолчала и только повернулась к соседке спиной. Гермиона даже немного опешила, но потом пожала плечами, тряхнула чёлкой и вернулась к своему невероятно важному делу.
Лаванда с грустью подумала, что по сути всем на всех наплевать, даже этой Грейнджер, которая постоянно занимается важными делами (стратегию военных действий, что ли, разрабатывает) и призывает к взаимовыручке и всеобщему миру и согласию. Пролежав без движения несколько минут, Лав-Лав приподнялась на локтях и внимательно посмотрела на старосту.
-Гермиона, я могу чем-нибудь помочь?

Глава Комната смеха

Наконец-то Парвати заулыбалась. Лав-Лав уже более четверти часа пыталась рассмешить свою лучшую подругу, у которой настроение с самого утра было хуже некуда. Лаванда не знала причин, но считала, что в обязанности лучшей подруги входит оказание первой помощи при морально-душевном недомогании.
В итоге в кабинет трансфигурации девчонки вбежали, громко хохоча и, несомненно, обращая на себя удивлённые взгляды, давно уже отвыкших от чужого смеха однокурсников. Блондинка неосознанно, скорее уже по привычке, выискала глазами знакомый русый затылок и чуть сутулые плечи.
-А ещё он делал вот так! – воскликнула она и походкой, напоминающей пингвинью, прошла вдоль ряда парт до самой первой, заставив кого-то хмыкнуть, кого-то в недоумении закатить глаза, а кого-то и в открытую засмеяться. Возвращаясь на своё место, девушка, конечно же, не могла видеть, что человек, ради которого устраивался этот показательный номер, обернулся, и более того, она не могла даже предположить, что когда в класс вошла профессор МакГонагалл, Теодор Нотт улыбался, изучающе разглядывая свою парту, и уж точно не профессор была тому причиной.

Одной из самых излюбленных привычек Лаванды было выбегать из класса одной из первых и дожидаться друзей в коридоре, Парвати же наоборот обычно копалась очень долго. Коридор, в котором находился кабинет трансфигурации, шириной не отличался, поэтому гриффиндорка создавала вполне объяснимые неудобства другим ученикам. Но этот самый коридор был не настолько узким, что два человека не смогли бы там спокойно разойтись, поэтому, когда учебники гриффиндорки вдруг полетели на пол, а плечо было задето с такой силой, что, несомненно, останется синяк, девушка даже сперва не поняла, что произошло. Браун в изумлении от такой грубости посмотрела на свои учебники, а потом подняла глаза на быстро удаляющуюся Панси Паркинсон. «Да что это с тобой!» - хотелось крикнуть Лаванде, но она сдержалась, иначе тут же прибежала бы МакГонагалл, и у слизеринцев снова бы отняли баллы, а кому это нужно. Если две девушки что-то не поделили, или у одной из девушек просто едет крыша, факультет не должен из-за этого страдать. Уж ябедничать в привычки гриффиндорки точно не входило.
И только Лав-Лав наклонилась, чтобы собрать разбросанные книги, рядом присел кто-то ещё, тот, от присутствия которого в последнее время путались мысли и тянуло на необдуманные поступки. Тео очень оперативно поднял все учебники и, сунув их в руки девушки и при этом даже не взглянув на неё, отправился вдогонку за Панси и даже окликнул её. И Лаванда сразу же пожалела, что не раздула конфликт из столкновения со слизеринкой. Гриффиндорка прищурилась и сжала книги в руках так сильно, что суставы пальцев хрустнули, в этот самый момент она решила, что обязательно добьётся, чтобы этот парень на неё смотрел, чего бы ей это не стоило. И плевать, что война, что, возможно, её будут осуждать, что её станут игнорировать все другие.

Гермиона Грейнджер, конечно же, не побрезговала предложением Лаванды о помощи, заставив свою однокурсницу каждый день после уроков сидеть в библиотеке до позднего вечера и выискивать любую полезную информацию о всяческих магических артефактах, защитных заклинаниях и самообороне. Зачем нужны были артефакты, Лав-Лав так никто и не объяснил, поэтому она просто терялась в догадках, на что ей обращать внимание, ведь любой магический предмет, более-менее непохожий на другие и упомянутый в книгах – мог быть тем самым. Но ведь на даже простое пролистывание всех библиотечных фолиантов может уйти сотня лет, это не считая запретной секции.
В общем, опустошённая долгим днём и безрадостными событиями, его наполнившими, гриффиндорка медленно плелась в библиотеку, всё больше убеждая себя, что Гермиона таким образом просто решила отделаться от шумной и надоедливой соседки.

Бесцельно бродя между книжными полками, девушка уже было собралась уходить, потому что была сегодня не в том настроении, чтобы что-то читать и выписывать, как её взгляд упал на тускло освещённую фигуру. Парень склонился над книгой и, казалось, не замечал ничего вокруг.
В голове мисс Браун тут же пронеслись миллионы идей по привлечению внимания слизеринца, но все они были слишком уж незатейливыми, а, соответственно, настороженно-умный Нотт сразу бы что-нибудь заподозрил. С другой стороны, ведь всё гениальное – просто. Поэтому Лаванда, захватив с полки пару книг нужного ей содержания, уселась от слизеринца за три стола. Немного выждав, девушка чуть приподнялась со скамьи, делая вид, что высматривает ещё какую-то книгу.
-Ой, забыла! – воскликнула гриффиндорка и, воспользовавшись невербальным заклятием, взмахнула волшебной палочкой.
Эффект был выше ожидаемого, и книги аж с двух полок сразу с грохотом попадали на пол. Ну а что, Лаванда решила, что раз уж утром Тео помог ей собрать учебники, то поможет и сейчас, ведь кроме них в библиотеке никого не было (даже мадам Пинс куда-то вышла), а парень он весь такой благородный.
Девушка громко ахнула, широко раскрыла глаза и кинулась собирать книги, отметив, что хоть и с тяжёлым вздохом и характерным качанием головой, но Теодор Нотт поднялся со своего места, чтобы поспешить на помощь. Но тут откуда ни возьмись в двух шагах от Браун появился Рон Уизли собственной персоной и ринулся подбирать с пола древние фолианты. «Чёрт! – подумала гриффиндорка. – Тебя здесь только и не хватало». Сообразив, что в таких условиях Нотт в жизни к ней не подойдёт, она разозлилась и расстроилась ещё больше, так как ей и изначально была неприятна компания Рона.
-Привет, Бон-Бон, - по привычке и слишком уж громко сморозила Лаванда и тут же густо покраснела, понимая в какое дурацкое положение себя поставила. – То есть… ну…
-Да ладно, забудь, - натянуто улыбнулся гриффиндорец. Но за что Лав-Лав его и любила, так это за то, что Рон сразу же мог выставить себя ещё большим дураком, чем она. И действительно, недолго думая, точнее не думая вообще, парень обеспокоенным тоном поинтересовался, каковы отношения Лаванды с Гермионой. Браун исподлобья посмотрела на своего собеседника и кривовато усмехнулась.
-Знаешь, Рон, с твоей стороны не совсем корректно задавать подобные вопросы, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя неполноценной и неспособной пережить разрыв с парнем. Но Рон, я хоть раз тебя упрекнула? Было и прошло, всё! Наши с тобой отношения и отношениями то трудно было назвать, не так ли? И теперь я не желаю обсуждать с тобой Гермиону Грейнджер, потому что это не моё дело, совсем не моё.
-Извини… я просто хотел узнать, всё ли у тебя в порядке, мы давно не общались, - начал оправдываться парень.
-Неужели ты заметил?! – наигранно удивилась Лав-Лав. – О Мерлин, неужели ты дал этому человеку наблюдательности?! Слушай, Рон, всё это время ты даже представить себе не можешь, сколько боли ты мне доставлял, поэтому, если я сейчас же не замолчу, боюсь – мы уже больше никогда не будем разговаривать, так что постарайся замолчать ты, пожалуйста.
После этих слов Рон нахмурился и сконфуженно опустил голову. Девушка решила, что этот рыжий так ничего и не понял, но вздохнула спокойнее, наконец, она позволила себе выговориться.
Только гриффиндорка поднялась, чтобы отнести очередную порцию книг обратно на полку, как лицом к лицу столкнулась с предметом своих новых фантазий, который, если честно, теперь казался ей тем самым принцем, которого она так долго и безнадёжно разыскивала. Слизеринец протянул Лаванде книгу, которая называлась «Тайны заколдованных предметов», и внимательно посмотрел девушке в глаза.
-На твоём месте, Браун, для расширения кругозора, я бы почитал «Историю Хогвартса», такой, как ты, большего и не нужно, - с издёвкой проговорил Нотт. Рон отодвинул Лаванду и подошёл к слизеринцу вплотную, багровея и сверля того глазами.
-Повтори, что ты только что сказал, - угрожающе-тихо произнёс Уизли и сжал кулаки.
-Прости, я ещё не успел получить специального образования для общения с отстающими в разви… - договорить Тео не успел, потому что Рон с размаху заехал ему кулаком прямо по носу. Лав-Лав взвизгнула и выскочила прямо перед Роном, до того как он нанёс даже не пытающемуся защищаться слизеринцу очередной удар, таким образом заслонив Нотта собой.
-Рон, не стоит он этого! – воскликнула девушка, и сама не узнала свой голос.
-Серьёзно не стою?! А что же ты тогда, отвратительная полукровка, в последнее время глаз с меня не сводишь? Может, ты просто хочешь мою прекрасную физиономию для себя сберечь?! Принцесса чёртова, - с отвращением бросил Тео и оттолкнул гриффиндорку от себя. – Уйди с дороги!!! – и слизеринец быстрым шагом направился прочь из библиотеки, вытирая кровь, тёкшую из носа. Ошарашенный Рон даже не смог ничего ему ответить, хотя, несомненно, Нотт заслуживал за такое пару ласковых. А бедная Лаванда стояла как в воду опущенная, второй раз за сегодняшний день провожая взглядом знакомую спину.
Но, несмотря на нанесённую слизеринцем обиду, гриффиндорка всё же взяла с полки «Историю Хогвартса», потому что слишком уж двусмысленно звучали слова Нотта, по крайней мере, Лав-Лав смогла уловить в них какой-то подтекст. Ничего не объясняя пытавшемуся возобновить неприятный разговор Рону, девушка быстро ретировалась из библиотеки.

«Чем же ты меня так зацепил, глупый, невоспитанный мальчишка? Почему я не могу не думать о тебе? Зачем я снова представляю, как мы будем жить долго и счастливо, ведь ты – не тот случай. Ты не смотришь на меня, не замечаешь меня. Я как никогда чувствую себя пустым местом, разукрашенной, но старой и уже неинтересной игрушкой. А ты, ты тоже хорош – да какое право ты имеешь говорить мне такие вещи и какое право ты имеешь нравиться мне из-за них ещё больше. Да я уже почти влюбилась в тебя только потому, что ты говоришь мне гадости, считаешь меня самовлюблённой эгоисткой и совершеннейшей идиоткой, потому, что я точно знаю, что мы не будем вместе, потому, что даже надежда на это не представляется реальной. Какие-то извращённые у меня представления о любви. Из-за тебя, - думала Лаванда, сломя голову летя по коридору и вытирая рукавом школьной блузки свои кукольные слёзы. – Всё из-за тебя, белобрысый, наглый, беспринципный, ненавистный мне слизеринец! Потому что отчего-то мне наплевать, что ты не самый красивый парень в школе, что ты не самый подходящий в нашей ситуации человек, что ты далеко не тот идеал, который я искала. И тебе нужно срочно что-то сделать, чтобы заставить меня отступиться, потому что сама я, кажется, уже зашла слишком далеко, чтобы сделать шаг назад…»

***
В слизеринской гостиной Тео расположился на удобном кожаном диване, несколько раз в остервенении запустив руку в волосы. Нотт был достаточно умён, чтобы понять, что с ним происходит, но недостаточно опытен, чтобы принять какое-либо, неважно верное или неверное, решение. Парня всерьёз беспокоили страшные угрызения совести, ведь он совсем не хотел обижать Лаванду Браун, но более подходящего выхода на тот момент не нашёл. Да и что уж скрывать – его задели её слова, что он не стоит даже того, чтобы чёртов Уизли его побил. А ещё, конечно же, Тео Нотт уже давно заметил, что девчонка то как-то не слишком ровно к нему дышит, и нужно было в экстренном порядке опустить её с небес на землю, чтобы вся эта кривая линия их взаимоотношений в конце концов не превратилась в замкнутый круг.
Да что тут думать, сам виноват, разлюбезничался с ней, позволил себе гораздо больше, чем мог. Герой хренов, защитник нашёлся, решил, что имеет право выставляться. А что если она и впрямь влюбится? Что тогда? Убить её самому, чтобы долго не мучилась, ведь рано или поздно этот сифилитически-червивый чёртов Лорд до неё доберётся, потому что поймёт, что она дорога одному из его «верных» Пожирателей. А Нотт уже давно заметил, что самое дорогое Волдемортом нещадно уничтожается.
Как же чертовски не вовремя возникла эта первая любовь! Как же хочется постоянно видеть эту худенькую гриффиндорку, ощущать её такой особенный аромат, прикасаться к её длинным и, несомненно, мягким волосам! И нет сил удержаться, или хотя бы её удержать, потому что просыпается это внутреннее чудовище под названием «совесть». Ведь каждое грубое слово отзывается неприятием и непониманием в её глазах и терпкой болью в его груди. Каждое оскорбление отражается её сжатыми до белизны губами и его стиснутыми до скрежета зубами.
И как хорошо, когда она смеётся! Как по-разному она умеет улыбаться, эта гриффиндорка!..

-Тео! – парень даже не пошевелился, тогда женский голос повторил более настойчиво: - Теодор Нотт! – слизеринец, наконец, поднял глаза и рассеянно посмотрел на девушку.
-Дафна? – казалось, что он был настолько удивлен, видеть в слизеринской гостиной слизеринку, что с трудом мог говорить. – Да… прости, я задумался, - Нотт внимательно посмотрел на свою однокурсницу, ожидая продолжения. Девушка неловко улыбнулась и хотела что-то сказать, но в этот момент портрет с грохотом отъехал, и по гостиной вихрем пронеслась разъярённая Панси Паркинсон. Ребята проводили её взглядами и переглянулись.
-Бедная, после всего этого… она не знает, куда себя деть… Со мной она теперь не разговаривает, а на Астерию, кажется, готова наслать какое-нибудь не самое приятное проклятие.
-Будто бы вы виноваты, что Малфои расторгли их помолвку. Неужели она не знает, что дети в чистокровных семьях не решают ничего…
-Ты не понимаешь, Тео, Драко был для неё… очень важным человеком, они с ним с детства вместе. А теперь… её родители разорены, Панси пыталась стать Пожирательницей, но Сам-знаешь-кто даже в аудиенции ей отказал. Представляешь, она ради Драко готова была на такое! – воскликнула Гринграсс с некоторой толикой восхищения. – Теперь её будущее закрыто плотными чёрными шторами, которые, пожалуй, даже наша великая провидица не сможет приоткрыть. А это страшно, особенно сейчас.
-А сестру тебе не жаль? – угрюмо возразил Нотт, и опустил голову, разглядывая свои тонкие, измазанные чернилами пальцы. Как-то не проникся он к Панси ни сожалением, ни уважением, несмотря на пылкие речи своей подруги.
-Жаль, конечно, хотя мистер Малфой – не самый плохой вариант в любом случае. Вот себя я совсем не могу представить леди Флинт… это тяжело… думать о будущем муже, с которым за всю жизнь обмолвилась парой незначительных слов, когда тебе нравится… другой человек. Особенно когда этот другой засматривается не на тебя, - закончила Дафна совсем тихо, думая о том, сколько лишнего она наговорила. Парень вскинул на неё глаза. – Да ладно, не прикидывайся, что ты не понял, о чём я, ты ведь у нас самый умный и наблюдательный. Знаешь, Тео… я – твой друг, и ты можешь поделиться со мной чем угодно. Возможно, я даже смогу помочь. Я понимаю, что моё мнение вряд ли что-то значит, но…
-Не продолжай, Дафна, я и без тебя всё знаю, - несколько грубо оборвал слизеринку Нотт. – ни одно, даже самое сильное любовное зелье на планете не заставило бы меня… Вообще, о чём разговор, Дафна?! О том, что мы можем только издалека, только изредка украдкой смотреть на тех, кто нам не безразличен?.. Но дело в том, что даже об этом мы можем только молчать…

Глава Уроки Прорицаний

-Дай мне твою чашку, - сквозь зубы проговорила Парвати и с недовольством уставилась на подругу. – Лаванда! Отдай чашку! – девушка протянула руку и с силой дёрнула кофейную чашечку на себя. Браун отпустила, и тёмно-коричневая жижа изменила своё положение. – Ну вот, ты всё испортила, Лав, - расстроилась Патил. – Что я теперь скажу профессору Трелони? Я должна была читать по твоей чашке. Эй, Лаванда, ты слышишь, что я говорю?! – не переставала возмущаться брюнетка, уже удивлённо сверля глазами свою подругу.
-Погадаешь мне на картах, Парвати? Сразу же после урока? – Лав-Лав несколько отрешённо посмотрела на подругу.
-Конечно, не вопрос! – радостно закивала гриффиндорка, чьим излюбленным способом гадания были, конечно же, карты. Но просьба подруги немного сбила её с толку, потому что несмотря на то, что Лаванде были интересны Прорицания, она особо никогда не верила в то, что можно предсказать судьбу по чаинкам, кофейной гуще и тем более цветным картинкам, только из вежливости выслушивала Трелони, да и саму Парвати. – Что-то стряслось? – поинтересовалась Патил, но Лаванда Браун уже была в своих мыслях где-то очень далеко от душного, насквозь пропитанного благовониями кабинета.

Парвати в первые в жизни не сиделось на Прорицаниях, потому что ей не терпелось найти какое-нибудь уютное местечко, усесться там поудобнее со своими любимыми картами и, в конце концов, расспросить свою лучшую подругу, о ком же та постоянно думает.
После звонка девчонки тут же помчались в гриффиндорскую гостиную, совершенно пустую в это время. У них было сейчас окно, поэтому они могли позволить себе немного расслабиться. Парвати была рада, что им с Лав-Лав удастся поболтать и посплетничать, поскольку в последнее время они совсем отдалились друг от друга: Лаванда вечно где-то пропадала, приходила в комнату семикурсниц поздно вечером и сразу же задёргивала полог своей кровати. Патил иногда слышала, что Лав всхлипывает ночами, но отчего-то стеснялась у неё спросить. Теперь же девушка была настроена решительно - выведать абсолютно всё.
-Итак, гадаем мы, естественно, на молодого человека, так? – как можно беспечнее спросила брюнетка, раскладывая карты на мягком ковре. – Сдвинь колоду на себя левой рукой, - попросила Парвати, протягивая подруге карты.
-Давай погадаем на будущее… Что меня ждёт? – тихо произнесла Лав, и прерывистый выдох, который она пыталась сдержать, всё же вырвался из её груди. Парвати смерила блондинку недоверчивым взглядом.
-Ты же никогда не гадаешь на будущее, Лав…
-Просто сделай это. Не задавай мне вопросов, пожалуйста, - и заметив, что Парвати хочет что-то возразить, добавила: - Позже… я думаю, ты обо всём узнаешь. Просто сейчас я не могу об этом говорить. Не обижайся, пожалуйста, но я правда не могу. У меня просто уже нет сил даже думать об этом. Продолжай, пожалуйста.
Парвати пожала плечами и снова принялась раскладывать карты на ковре, изредка исподлобья поглядывая на девушку и думая о том, что же такого могло произойти в жизни Лаванды, что она заинтересовалась своей судьбой, что у неё появились секреты от лучшей подруги и что она последнее время сама не своя. Действительно из энергичной, невероятно хохотливой и вечно несмолкающей кокетки Лаванда превратилась в замкнутую, угрюмую, и будто озлобленную на весь мир, будто повзрослевшую на несколько лет молчунью. Парвати, на автомате раскладывавшая карты, наконец, взглянула на них и озадаченно закусила губу. Лаванда заметила изменившееся выражение лица своей гадалки и нетерпеливо заёрзала. А Патил… она не знала, как начать.
-Ну-у, у тебя тут… в общем, карты говорят, что тебя ждёт большая любовь, что она уже очень-очень близко, - девушка на секунду замялась. – Но… но вам вместе не быть… карты говорят, - огорчённо проговорила Парвати, почему-то впервые в жизни пытаясь убедить скорей себя, чем Лаванду, что это всего лишь раскрашенные картинки, не несущие в себе никаких тайных знаний и ничуть не приоткрывающие завесу над будущим. Дело в том, что гриффиндорка увидела кое-что ещё, что-то действительно её напугавшее, заставившее сердце пропустить пару ударов – она увидела причину, по которой её подруга не сможет быть с любимым человеком.
-А почему? Почему не быть вместе?! Он не полюбит?! Я ему буду так же безразлична, как и сейчас? – Патил вскинула глаза на Лаванду и покраснела.
-Я… я не знаю… не могу сказать… - пролепетала брюнетка и начала судорожно собирать свои карты. Лаванда прищурилась, но спрашивать больше не стала.
-Спасибо, что погадала, Парвати. Но… это ведь всё полная ерунда, правда? – весело проговорила Лаванда. – Боже, какая же я глупая, - нервно засмеялась она, вскочила на ноги и выбежала из гостиной, провожаемая недоумённым взглядом карих глаз своей подружки.

Вечером после отбоя Лав-Лав сидела на кровати Гермионы Грейнджер и изучала «Историю Хогвартса». Парвати, видимо, обиделась, потому что с момента столь неудавшегося гадания не проронила ни слова. Ну и ладно, возможно, это даже к лучшему, в ближайшие несколько дней не будет никаких расспросов и пристальных взглядов. Да, всё к лучшему.
Гермионе, наверное, не понравилось бы, что Лаванда вдруг расположилась на её кровати, но мисс Браун уже давно жаждала поговорить со старостой, но настолько устала за день, что если бы хоть присела на свою кровать, то тут же упала бы и уснула. А поговорить нужно было как никогда, потому что гриффиндорке казалось, что она нашла нечто важное. Школу создавали четыре волшебника. После каждого из них осталась интересная вещица, и пусть, Лаванда понятия не имела, что Гермионе требовалось, чтобы она нашла, но Браун казалось, что она уже на верном пути. Гриффиндорку несколько возмущало, что только Гарри Поттер и несколько самых близких ему людей хоть приблизительно знают, что делать, и что остальные совсем не задействованы в великой борьбе за добро. И, возможно, Лав-Лав в детстве слишком любила сказки, где добро, конечно же, побеждает, но она была уверена, что и в этот раз оно победит, а поэтому ей хотелось помогать, непременно хотелось что-то делать, пусть даже перечитывать дурацкую книжку, пусть даже целыми днями пропадать в библиотеке. Так она могла чувствовать, что кому-то нужна, что и она внесёт свой вклад в победу Гарри Поттера, и пусть её забудут, пусть первые полосы газет будут украшать только фотографии Золотого трио, или квартета, или, сколько их там, но Лаванда делает это для своего будущего и для будущего дорогих ей людей. Только вот… где же носит Грейнджер во втором часу ночи?!

Девушка проснулась оттого, что её кто-то легонько тряс за плечо. Она подскочила на кровати и прищурилась, пытаясь разглядеть нарушителя её спокойствия. Левая щека горела, потому что Лав-Лав догадалась подложить под голову книгу. Гриффиндорка потёрла щёку и поёжилась.
-Лаванда, это моя кровать… - прошептала Гермиона, и Браун отметила, что в голосе старосты не было ни укора, ни раздражения. Наоборот, какое-то умиление, что ли. А потом Гермиона сделала то, чего уже очень давно не делала по отношению к Лав-Лав – она улыбнулась, мягко и чуть-чуть заботливо. Удивительный сегодня день.
-Ой, да, прости, я пыталась тебя дождаться, но не смогла, прости, - девушка начала поспешно собирать с кровати разлетевшиеся листочки с собственными записями и судорожно засовывать их в книгу, Гермиона присела рядом, положив под подушку какой-то тёмный свёрток, это движение не осталось для Лав незамеченным. – Это… это мантия-невидимка?! – слишком громко воскликнула гриффиндорка и тут же прикрыла рот ладонью. Девушки притихли, слушая, как Парвати переворачивается на другой бок. – Я просто столько слышала о них, - пояснила Браун. - И всегда мечтала хотя бы разок взглянуть, - наверное, Лаванда такими щенячьими глазами посмотрела на Грейнджер, что та просто не смогла устоять. Гермиона развернула мантию Гарри и кивнула на неё головой. Лав-Лав со священным трепетом притронулась к изрядно потрёпанному куску материи, и у неё мурашки пробежали по спине. – Ой, а она правда делает невидимым, Мерлин, Гермиона, неужели это твоя?!
-Это мантия Гарри, Лаванда, поэтому навряд ли я могу дать тебе её примерить, хотя… раз уж ты всё равно её увидела, возможно, Гарри и разрешит тебе немного позабавиться, но ты всё же обратись лучше к нему, - Грейнджер не очень понравился загоревшийся в глазах Браун хитрый огонёк, но староста решила не придавать этому значения. – Ты, кажется, что-то хотела мне показать? – произнесла Гермиона, оглядывая хаос, творившийся на её кровати.
-Ах, да, совсем из головы вылетело, - виновато заулыбалась Лав-Лав и принялась доставать свои листочки обратно из книги. До утра девушки проговорили о войне, о защите, о древних книгах и, как ни странно, о том, каким им обеим видится их счастливое будущее после того, как пройдут эти страшные времена.

Лаванда проспала весь день, и только под вечер смогла отодрать себя от кровати и, чуть не наложив на себя Империус, всё же заставила себя принять прохладный душ без применения непростительных. В последний раз она чувствовала себя так в прошлом году, когда они с Роном отмечали очередную победу гриффиндорцев в квиддичном матче. Тогда они так напились, что Гермионе, несмотря на всю её тогдашнюю неприязнь, пришлось тащить Лаванду в спальню девочек. А на утро у Лав так разламывалась голова, что приятнее был бы, наверное, Круциатус. Примерно в таком же состоянии она находилась и сейчас. А ещё… не давало покоя это странное чувство вины… возможно, связанное с тем, что лучшая подруга Парвати была пусть и на несколько часов, пусть и подсознательно, но променяна на Грейнджер. Девушке отчего-то стало казаться, что они с Гермионой вообще не должны были обо всём этом разговаривать, будто бы Лаванда совершенно случайно раскрыла старосте факультета Гриффиндор нечто самое сокровенное, может быть… то, чем она не делилась ни с кем и никогда до этого – свои мысли, своё серьёзное отношение к происходящему вокруг.
А ещё, хоть мисс Браун сразу же, как только она увидела мантию-невидимку, решилась на то, что уже давно крутилось у неё в голове, гриффиндорку терзали смутные сомнения.
Во-первых, она хотела стащить мантию Гарри Поттера, которая могла понадобиться ему, или Грейнджер, или Рону в любой момент. Во-вторых, поскольку Лаванда ни разу не ходила в мантии-невидимке, было страшно, что её сможет кто-нибудь увидеть, поскольку рассеянности девушке было не занимать. Ну и, в-третьих, если её поймают, то раскроется ещё одна тайна Гарри и, возможно, он станет на один пунктик уязвимее.
Стоила ли игра, которую задумала гриффиндорка, свеч? После долгих и мучительных раздумий, взвешивании каждого своего шага и всех проистекающих последствий, Лаванда Браун решила, что всё же стоила.
Просто девушка не могла больше терпеть и ждать, что все ответы упадут откуда-нибудь свыше. Да и по поведению самого Нотта трудно было что-либо сказать. А неведение убивало, медленно, но верно.

Лаванда Браун. Семнадцать лет. Очень сомнительно, но всё ещё гриффиндорка. Сумасшедшая.
Девушка внимательно посмотрела на своё отражение. По крайней мере, его глаза были полны решимости. Девушка вышла из ванной комнаты, осторожно огляделась и уверенно направилась к кровати Гермионы Грейнджер.
Гриффиндорка достала из-под подушки мантию-невидимку и тут же накинула её себе на плечи. Нужно было действовать прямо сейчас. Без плана, без шансов, совершенно наугад. Но момента больше могло и не представиться.
Дверь спальни семикурсниц бесшумно отворилась и через несколько секунд закрылась с тихим скрипом. Но никто не вышел на лестничную площадку. Да и в комнате семикурсниц никого не было. Наверное, это просто сквозняк…

Глава No, he can’t read my poker face

Лаванде невероятно везло. Казалось, замок будто бы вовсе опустел, потому что ей по дороге не встретилось ни души. Девушка быстрым шагом проходила коридор за коридором, лестницу за лестницей, и с каждым метром уверенности в гриффиндорке всё убавлялось. В голове крутились три слова: «А что, если…» - и множество вариантов продолжения этой фразы. Но Лав-Лав уже решилась, и ничто не могло повлиять на её решение, если только сам Нотт вдруг не затащит её в какой-нибудь укромный уголок и не признается ей в любви.
Лаванда уже давно думала над этим, постоянно представляла, как они будут прятаться, как он будет помогать через неё Гарри Поттеру, как он будет обнимать её своими худыми руками и иногда украдкой оглядываться на неё со своей первой парты. И они не будут одиноки в своём одиночестве, в своей незамеченности другими, в своей незначительности перед происходящим, потому что они будут вместе. То абстрактное будущее счастье, тот сказочный принц, о котором Лаванда разговаривала накануне с Гермионой Грейнджер, был никем иным, как Теодором Ноттом. Когда Лав и Тео вырастут, как бы смешно это ни звучало по отношению к семнадцатилетним волшебникам, они поженятся, несмотря на то, что его родители, несомненно, будут против, а потом у них появятся милые ребятишки, двое: умная и любознательная девочка и взбалмошный, весёлый, неугомонный мальчишка.
Как же хотелось, чтобы это всё сбылось, какими бы нелепыми ни выглядели эти мечты. Лаванда не могла от них отказаться, уже не могла, потому что первая любовь – всё-таки не шутки. Потому что, когда любишь впервые, кажется, что, несмотря на все преграды, два человека обязательно будут вместе, навсегда. И в этих мечтах совершенно не имеет значения, проще говоря, не принимается такой вариант, что любимому, возможно, на тебя наплевать, что он не обращает на тебя никакого внимания и интересуется кем угодно, только не тобой. Просто есть его глаза, карие, внимательные, есть его затылок, который можно гипнотизировать до бесконечности, и готовность отдать что угодно, лишь бы быть с ним. А ещё у него невероятно красивое имя, такое певучее, мягкое. Имя его значит «дарованный Богом», и для Лаванды он таковым и являлся. Она чувствовала, что тот, про кого ей в детстве рассказывал отец-маггл, и тот, в кого верили многие магглы, создал этого мальчишку именно для неё.

Лаванда Браун направлялась в кабинет Зельеварения, который, насколько она знала, профессор Слагхорн по рассеянности частенько забывал закрывать на ключ. Девушка ещё не знала, какое именно зелье она стащит, но точно не любовное, потому что что это за любовь такая, основанная на приворотах. Нет уж, всё должно быть по-настоящему. А ей нужно просто узнать, понять, как этот слизеринец к ней относится.
И в очередной раз гриффиндорка убедилась, что сегодня был её день, потому что кабинет был не заперт. Сейчас главное было не наделать шуму и действовать очень быстро. Возможно, стоило испробовать другие способы, чтобы вычислить, как относится к тебе парень, но Лаванде ничего не приходило в голову, кроме как заколдовать его или напоить его зельем. Поскольку колдуньей девушка была неважной и могла бы серьёзно напортачить – она остановилась на втором варианте. Всё-таки, профессор Слагхорн хранил в своём кабинете только те зелья, которые сварили самые лучшие ученики Хогвартса, так что шансов выжить у Нотта заметно прибавлялось.
Лав-Лав осторожно прикрыла дверь, которая всё же не помедлила скрипнуть. Девушка скорчила недовольную рожицу и подошла к шкафу со склянками, наполненными разноцветными жидкостями.
Теперь очевидной оставалась проблема выбрать зелье и, главное, не перепутать колбы. Девушка открыла незапертые стеклянные задвижки и потянулась к заветной склянке на самой верхней полке. Посторонний наблюдатель увидел бы руку, возникшую из воздуха и усиленно пытающуюся кончиками пальцев дотянуться до зелья.
Мантия-невидимка могла сделать человека невидимым, но сама она была всё-таки из осязаемой материи, поэтому, тот её край, который как раз сполз с руки девушки случайно задел колбы на нижних полках и они предостерегающе зазвенели. Лаванда резко дёрнулась и еле-еле успела схватить нужное зелье, до того как склянки с нижних полок посыпались на пол и со звоном разлетелись на мелкие кусочки.
Гриффиндорка попятилась, помня, что бывает, когда случайно смешиваешь несовместимые друг с другом ингредиенты. Что может случиться, если смешать уже готовые зелья, она и представить боялась.
К тому же за дверью послышались чьи-то торопливые шаги. Лаванда, видимо, слишком нашумела. Она бегом спряталась за ближайший котёл, совсем позабыв, что мантия-невидимка надёжно скрывает её. В кабинет влетел несколько удивлённый и озабоченный профессор Слагхорн. Увидев разноцветную лужу на полу, он всплеснул руками и достал из кармана мантии волшебную палочку. Профессору не составило труда убрать беспорядок, но всё же он был очень расстроен, если не сказать рассержен, что кто-то пробрался в его кабинет и учинил разгром. Ему и невдомёк было, что он сам в какой-то степени в этом виноват, потому что, видимо, все запирающие заклинания давно вылетели у него из головы.

Пока профессор Зельеварения расправлялся с разноцветными лужицами, Лаванда Браун тихонько выскользнула из его кабинета и сломя голову понеслась в гриффиндорскую гостиную, сжимая в руке небольшую бутылочку с прозрачной жидкостью.
Гриффиндорцы вернулись с ужина, и в гостиной, как и обычно в это время суток, было многолюдно и, оттого, душно. Лаванде пришлось применить всю свою изворотливость и пластичность, чтобы никого случайно не толкнуть или не задеть. На леснице девушка поспешно стянула с себя мантию, свернула её, засунула склянку в карман джинсов и толкнула дверь девчачьей спальни.

Гермиона Грейнджер стояла напротив и сверлила Лаванду глазами. Браун нервно сглотнула, пытаясь спрятать мантию Поттера за спиной, но, конечно, староста успела её увидеть своим цепким взглядом. Так две девушки, вчерашние ночные собеседницы, и с сегодняшнего дня, скорее всего, враги на всю оставшуюся жизнь, не шевелясь стояли и смотрели друг на друга. Гермиона – с презрением и укором, Лаванда – виновато, то и дело опуская глаза.
-Да как ты могла! – произнесла, наконец, Грейнджер, и Лаванда поняла, что теперь путь к спасению мира для неё навсегда закрыт, потому что Гермиона больше не будет ей доверять. – Я то уж решила, что ты, наконец, взялась за голову и стала хоть что-то соображать. А ты… какой была, такой и осталась, - староста выплёвывала слова, как поперхнувшийся собственным огнём дракон. – Ты просто невозможно глупа и безответственна, Браун! Ты позволила себе украсть чужую вещь, ничуть не задумываясь, что другим она нужна для важных дел! – Гермиона отчитывала Лав-Лав, как какую-то первокурсницу, а Браун не могла даже ничего возразить, никак оправдаться. И тут произошло то, чего обе девушки ожидали меньше всего. Парвати Патил поднялась со своей кровати и подошла к подруге. Она взяла из её рук мантию-невидимку и отдала её Грейнджер.
-Довольна?! – угрюмо проговорила Парвати, оценивающе глядя на Гермиону. – Она в целости и сохранности. А ты… ты не имеешь никакого права никого здесь оскорблять, понятно тебе, Грейнджер?! Хоть миллион баллов с нас сними, но ты не имеешь права переходить на личности и судить человека, - староста Гриффиндора даже опешила: ладно, они с Лавандой с самого первого курса цапались, но Парвати всегда была неконфликтной и держалась от всех перепалок в стороне. – Я считаю, что ты должна попросить прощения, - заключила Патил и с вызовом уставилась на старосту. Гермиона не могла сразу подобрать слов и только возмущённо фыркала и притопывала ногой.
-Ты соображаешь, что говоришь?! Она взяла без разрешения! А я должна перед ней… - Грейнджер задыхалась от негодования. – Да вы обе какие-то чокнутые! А если бы…
-Если бы что-то случилось, - перебила раздражённая Парвати. – То и разговор был бы другой! Тогда она отвечала бы за то, что наделала. Она и сейчас, если ты не видишь, готова сквозь землю провалиться от стыда. Нельзя быть настолько нетерпимой к людям, Гермиона. Если ты у нас идеальная, это не значит, что все обязаны быть такими же, - спокойно и уверенно проговорила Патил и многозначительно посмотрела на раскрасневшуюся подругу. Лаванда будто очнулась ото сна, подбежала к Грейнджер, торопливо и сбивчиво рассыпалась в извинениях и, опустив голову, направилась к своей кровати, где тут же скрылась за тяжёлым бордовым пологом.

Ночью Парвати не спалось. Она всё ворочалась, но никак не могла найти удобное положение. То ей было тесно, то слишком просторно, подушки были чересчур твёрдые, а одеяла и вовсе не хватало.
И только девушка начала засыпать, как чьи-то ледяные ступни коснулись её собственных, заставив задрожать всем телом, чьи-то тонкие руки обняли её за талию и чей-то нос уткнулся в её затылок.
-Зачем ты так, Парвати, ведь Гермиона права… я не должна была брать без разрешения, - горячее дыхание обожгло правое плечо.
-Я знаю, что она права, Лав-Лав, но также я знаю, что тебе это было очень нужно, ведь иначе ты ни за что бы не взяла. И ещё… ты моя подруга, а она – слишком много себе позволяет. А когда обижают дорогих мне людей, я в состоянии постоять за них.
-Спасибо, - пролепетала Лаванда и всхлипнула. Так девушки и заснули на одной кровати в обнимку.

С утра было сдвоенное Зельеварение со слизеринцами. Не выспавшиеся подружки-гриффиндорки даже поначалу не уловили, о чём толковал профессор Слагхорн. Потом Лаванда стала вслушиваться и начала стремительно краснеть и инстинктивно сползать под парту, чтобы в очередной раз спрятаться за котлом. Дело было в том, что профессор говорил как раз о нарушителях правил, о том, что кто-то вчера пробрался в его кабинет и разбил все его зелья. Он убедительно просил хулиганов сознаться в содеянном, обещая, что наказание будет не самым суровым.
Лаванда бы обязательно созналась, потому что непонятно откуда взявшаяся совесть уже дюжину часов не давала девушке покоя. Но в данный момент гриффиндорка не могла этого сделать, потому что иначе её гениальный план провалился бы и все старания были бы напрасны.
Лаванда перехватила несколько гневных взглядов Гермионы, хотя та всё-таки не сдала свою однокурсницу, за что Лав-Лав была дико ей благодарна и даже расцеловала бы её, если бы Грейнджер не была такой правильной занудой. И как всегда Браун не заметила, что ещё один человек изредка бросал на неё внимательно-изучающие взгляды. Если бы только эта девчонка хоть раз обратила внимание, что Тео вот так постоянно её разглядывает, возможно, не нужно было бы воровать мантии-невидимки и зелья, возможно, не нужно было бы идти на крайние меры, возможно, уже давно всё было бы, как они оба хотели.

Когда прозвонил колокол, обозначающий окончание уроков, Лав-Лав поспешно скидала свои вещи в сумку, и, пробормотав Парвати, что у неё срочное дело, быстро ретировалась из кабинета. Ей нужно было непременно успеть до ужина.
Грушевый натюрморт легко отъехал, выпустив в коридор подземелий приятные ароматы еды. У девушки даже в животе заурчало, но об ужине думать было некогда. Гриффиндорка, на самом деле, вообще забыла, когда ела последний раз. Ну, ничего, сейчас она договорится с Добби, и можно будет присоединиться к общешкольной трапезе.
Лаванда пробралась в кухню и заинтересованно осмотрелась. Она много раз слышала рассказы гриффиндорцев об их походах на кухню, но сама ни разу не принимала в них участия, даже если звали. Теперь она поняла, что здесь привлекало всех её однокурсников. Столики, буфеты, тумбочки, полки – ломились от всяких вкусностей. Девушка на пару минут вовсе забыла, зачем пришла сюда.
-Мисс нуждается в помощи? – вежливо поинтересовался очень уж маленький по размерам эльф.
-А, да, извините, вы не подскажете, где Добби? – не менее вежливо ответила гриффиндорка. Домовик явно смутился – не часто с ними так обращались, но всё же сдержался от самоистязаний и подозвал своего «коллегу».
-Мисс Лаванда Браун, Добби рад вас видеть, мисс! – и вправду радостно воскликнул эльф и выжидающе вылупил свои огромные глазищи на гостью.
-Добби, послушай, мне очень нужна твоя помощь! Ты ведь знаешь, из какого кубка кто пьёт? – домовик кивнул. – То есть у вас тут всё упорядоченно и ошибки быть не может? – Добби повторил своё движение. Гриффиндорка порылась в сумке и достала оттуда свой пузырёк с прозрачной жидкостью. – Добби, не мог бы ты капнуть пару капель этого в тыквенный сок Теодора Нотта, семикурсника-слизеринца, пожалуйста. Не спрашивай меня, что это, но я могу тебе пообещать, что ничего плохого с мистером Ноттом не произойдёт… - умоляюще протараторила Лаванда и замерла в ожидании приговора. Домовик протянул свои руки к склянке.
-Добби сделает всё, что угодно для Гарри Поттера и его друзей, мисс. Добби верит мисс, ведь она очень добрая и красивая, - эльф сконфуженно водил носком правой ноги по полу, вычерчивая одному ему известную фигуру.
-Ах, Добби, спасибо тебе огромное!!! Что я… как я могу отблагодарить тебя?! – девушка аж подпрыгнула на месте, радуясь, что даже не пришлось его уговаривать.
-О чём вы, мисс?! – всё больше смущаясь, пролепетал домовик. – Любая просьба прелестной мисс Лаванды – уже награда для Добби! Простите, мисс, но скоро время ужина, и Добби должен помогать остальным эльфам и выполнить задание мисс. Вам стоит поспешить в Большой зал, иначе опоздаете.
-Спасибо тебе, Добби! До свидания! – Лав-Лав с благодарностью посмотрела на домовика и скрылась за натюрмортом.

Она сломя голову неслась в Большой зал. Миллионы мыслей роились у неё в голове. А что если Нотт не придёт, а что если ей не удастся выманить его из зала, а что если она просто не успеет ничего предпринять, до того как ему кто-нибудь задаст вопрос. Чёрт, ни о чём этом Лаванда раньше не подумала и уже жалела, что поступила столь опрометчиво. Уже сутки ей приходилось надеяться только на счастливое стечение обстоятельств, и если не считать перепалки с Грейнджер, то пока что девушке подозрительно везло, а, следовательно, не давало покоя чувство, что что-то обязательно сейчас пойдёт не так.
Как только Лав-Лав вбежала в Большой зал, она тут же с облегчением отметила, что нужный слизеринец сидит на привычном месте, более того, было свободное место за гриффиндорским столом как раз напротив Нотта, нет, не могло так везти, просто не могло, всё было слишком идеально.
Девушка ёрзала на месте и буквально сверлила глазами Тео, в ожидании, когда на столах появится еда. И вот этот момент настал. Гриффиндорка зачем-то схватила вилку и даже сделала вид, что накладывает себе в тарелку еду, не замечая, что половина гриффиндорского стола с усмешками наблюдает за тем, как Браун картинно водит вилкой над едой по воздуху. Парвати пихнула подругу в бок и Лав-Лав на секунду отвлеклась от своей слежки, смерив Патил возмущённым взглядом.
Когда девушка снова посмотрела на слизеринцев, за их столом уже начало происходить непоправимое – Нотт только потянулся к своему кубку, как вдруг к слизеринцу сзади подошёл Блейз Забини, что-то сказал ему, выхватил из его рук кубок и залпом выпил всё его содержимое. Вилка, которую Лав-Лав сжимала в кулаке, с глухим стуком ударилась о стол. И тут Тео Нотт случайно поднял на Лаванду Браун глаза. Девушка смотрела на парня с непритворным ужасом. Слизеринец нахмурился. Гриффиндорка зажала рот ладонью, выскочила из-за стола и на всех парах понеслась к выходу из Большого зала, провожаемая изумлёнными взглядами многих учеников.

Тео сперва ничего не понял и подумал, что Лаванда совершенно случайно встретилась с ним глазами, когда её осенила какая-то несусветная мысль. Но когда рядом с семикурсником сел какой-то слишком уж притихший и чересчур непривычно отрешённый Забини, события сегодняшнего дня стали складываться в умной голове Нотта в весьма странную картину: Слагхорн говорит, что кто-то побывал у него в кабинете, Браун практически сползает под стол и краснеет как переспелый помидор, Браун будто сидит на иголках в начале ужина и не сводит глаз со слизеринского стола, Забини выпивает сок Тео и сразу же вид его меняется, а Браун вообще вылетает из зала как ошпаренная или будто бы увидела морщерогого кизляка.
Теодор Нотт догадался, что всё это неспроста. Парень тут же, но, конечно, гораздо сдержанней и спокойней Браун поднялся с места и, посмотрев на ломившийся от еды стол, показательно сморщился.
-Есть не хочется, - брезгливо бросил он, особо ни к кому не обращаясь, и медленным шагом направился к выходу.
Только двери Большого зала за ним закрылись, как он бросился со всех ног на поиски грёбаной неуёмной гриффиндорки. Долго искать ему не пришлось. Поскольку на втором этаже царила абсолютная тишина, то всхлипывания Браун было сложно не услышать. Парень ввалился в незапертый кабинет.
Далее последовала очень красноречивая немая сцена: сидящая на полу девушка вскочила на ноги и уставилась на слизеринца во все глаза, он же в свою очередь не знал, что предпринять и с чего начать (потому что всё ещё сомневался, что ему не показалось), поэтому отвечал ей тем же.
-Чёрт возьми, Браун, - наконец, проговорил семикурсник. – Что тут происходит?! Что ты натворила?! – он решил высказать волновавшие его мысли и был бы только рад, если бы ошибался. По её лицу он понял, что оказался прав.
-Я… я… - голос её дрожал и срывался, она уже захлёбывалась рыданиями. – Я подлила тебе в сок Сыворотку Правды. А он… он… этот… - Тео, не проронив ни слова, поспешно вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Девушка упала на колени, несомненно, больно ударившись о каменный пол, и в голос зарыдала. Теперь она могла ожидать чего угодно, например, что Нотт сейчас всё расскажет профессорам и её, скорее всего, исключат из школы. Или он вообще поведёт себя как истинный слизеринец и будет мстить умно и расчетливо, к примеру, будет шантажировать её… хотя… что с неё можно взять?
И тут произошло то, чего Лав-Лав ожидала меньше всего. Дверь тихо скрипнула, и в кабинете появился никто иной как Тео, без преподавателей и даже без слизеринцев. Девушка снова вскочила на ноги и зажмурилась от боли – коленки она себе точно разбила.
-Итак, - начал слизеринец. – Во-первых, сядь на скамью ко мне лицом, Браун. Во-вторых, - он протянул ей носовой платок. – Вытри слёзы и… кровь тоже можешь… И, в-третьих, объясни мне, в конце концов, что происходит?! Зачем тебе всё это?! Что ты хочешь узнать, Браун?!
Лаванда, поняв, что, по крайней мере, пока ей ничего не грозит, нарочито медленно приступила к выполнению всех приказов, отданных Ноттом. Когда очередь дошло до третьего пункта, девушка поднялась на ноги и, немного пошатываясь, подошла к слизеринцу вплотную.
-Что я хочу, Нотт?! – подозрительно тихо начала она. - Я из кожи вон лезу, чтобы ты обратил на меня внимание!!! – закричала Лаванда, и пихнула парня в грудь. Царившее в кабинете напряжение всё возрастало. – Я устраиваю погром в библиотеке, я ссорюсь со всеми своими однокурсниками, я краду мантию-невидимку у Гарри Поттера, я у всех на глазах опаиваю слизеринца Сывороткой Правды!!! Я просто-напросто жить без тебя не могу!!! А ты… ты даже ни разу не взглянул на меня, - Лаванда всё била кулачками по груди Нотта, со злостью и язвительностью выплёвывая каждое слово. Эта худенькая, хрупкая девушка, которая была ниже слизеринца чуть ли не на две головы, выглядела сейчас страшнее взбесившегося горного тролля. Парень схватил её за запястья, чтобы попытаться остановить. Он уже был не рад, что затеял этот разговор. А она всё вырывалась и продолжала исступлённо кричать. – Смотри на меня, Нотт!!! Смотри…
А потом вдруг обмякла, и слёзы покатились по её щекам. И больше всего на свете Тео захотелось прижать её к себе и никуда не отпускать. Но мог ли он позволить себе такую роскошь? Ведь если да, - то уже без остатка, уже в омут с головой, и две, сразу две жизни на карту. Не слишком ли велика была цена?
-Какая же ты глупая, Лаванда, - произнёс он тихо. Она подняла на него красные зарёванные глаза. – Я смотрю…

Лаванда Браун измученная и опустошённая зашла в девчачью спальню, на автомате переоделась в пижаму и забралась с ногами на ледяной подоконник. Небо было затянуто тучами, на улице была кромешная тьма. Слёз больше, видимо, не осталось. Она осторожно притронулась к саднящим коленкам и поёжилась. Кажется, гриффиндорка совсем перестала понимать, что происходит, и не могла даже предположить, что готовит ей, к примеру, завтрашний день.

Тео устало привалился к камину в слизеринской гостиной, глядя на просыпающегося Забини. Утихомирить дружка за ужином не составило труда, так же, как и наврать с три короба не особо заинтересованным в ком-то кроме самих себя однокурсникам. Только вот желания и сил тащить Блейза в спальню не было, поэтому Тео так и бросил его в общей комнате на диване и теперь дожидался пробуждения этой «спящей красавицы». Пусть однокурсник придёт в себя и сам дойдёт до своей кровати.
Да уж, ну и натворила эта гриффиндорка дел. Нотту оставалось только надеяться, что он один такой умный, и что, несомненно, догадавшаяся обо всём Грейнджер (он заметил) не сдаёт своих. Как Браун вообще могло такое в голову прийти?! Надо же было ещё всё это провернуть, и если бы не вмешавшийся некстати Забини, то, Тео был уверен, она бы уже знала, что он в неё по уши влюблён. И, кажется, сегодня, она окончательно и бесповоротно завершила процесс этого самого влюбления. Парень обречённо сжал кулаки.
Ведь теперь уж точно никуда от неё не деться, потому что никуда не деться от самого себя…

Глава ... И, кажется, мир абсолютно понятен...

Целую неделю Теодор Нотт пытался пересилить свои желания. Целую неделю он старался как можно реже встречаться с этой солнечной девчонкой, как можно реже смотреть на неё или хотя бы думать о ней. Но разве могло это получиться, когда он видел, что она таяла на глазах, что она изнывала от тяжести своего незнания и надежды, которая порой не понимает, что лучше умереть как можно раньше. Иногда ему хотелось у всех на глазах подойти к Лаванде Браун и сделать что-то такое, о чём бы очень долго говорила вся школа. И не прятаться, и не лгать той единственной, которая заслуживала правды. Не притворяться этаким недотрогой, которому на всё плевать.

В тот день, Тео точно не помнил, в какой именно, потому что все дальнейшие дни, проведённые с Лав-Лав, смешались в его сознании в одно яркое, сумасшедше-сладостное, самое счастливое время в его жизни, когда этого самого времени как такового вообще не существовало, когда уроки, на которых он мог лишь изредка оглядываться на неё, тянулись невыносимо, навязчиво долго, изредка сменяясь теми мгновениями, которые ребята выкраивали, чтобы побыть наедине.
Так вот, в тот первый их день у них не было сдвоенных уроков, но отчего-то в памяти Нотта чётко обозначилось, что у гриффиндорцев Травология перед обедом, поэтому сразу же после Древних рун слизеринец поспешил к теплицам, искренне надеясь на то, что Лаванда Браун никогда не ходит одна и, завидев её с какой-нибудь однокурсницей, он просто сможет пройти мимо.
Гриффиндорцы, грязные и усталые, плелись к замку, видимо, Стебль опять замучила бедняг со своими звероподобными растениями. Парень исподлобья поглядывал на лица учеников, но Лав-Лав всё не было. Он уже решил, что девчонка вообще не пошла на урок, как вдруг заметил одинокую фигурку, направляющуюся в сторону Запретного леса.
Тео ускорил шаг и достаточно быстро стал нагонять девушку, но всё же для подстраховки решил окликнуть её.
-Браун! – крикнул он. Гриффиндорка несколько недовольно обернулась, и тут же лицо её вытянулось от удивления.
Нотт снова ускорил шаг. Девушка во все глаза рассматривала его с искренним недоумением на лице. Казалось, надежды на что-то не было и быть не могло. Тогда что могло заставить этого слизеринца в холодный зимний день покинуть замок и ещё и окликнуть её? А парень подходил всё ближе и ближе, и сомневаться, что ей всё это сейчас кажется, что вовсе и не на неё он смотрит и идёт не к ней, было уже как-то нелепо.
Всё произошло так быстро, что оба даже не успели опомниться, как лежали на земле лицами друг к другу. А на самом деле, Тео так торопился, что, почти добежав до Лав-Лав, не заметил, что тропинка покрыта льдом и, поскользнувшись, повалил за собой и девушку.
Несколько минут голова к голове они лежали и смотрели на хмурое небо, на редкие крупинки снега, на пар от собственных судорожных выдохов. И казалось, не будет уже мгновения счастливей.
-Если бы они устроили Рождественский бал, ты согласилась бы пойти на него со мной? – задал неожиданный вопрос Тео.
Они одновременно повернулись друг к другу и кончики их носов соприкоснулись. Ребята неловко улыбнулись. Лаванда ничего не ответила. Да и зачем, ведь в такие моменты всё ясно без всяких слов. Парень поднялся на ноги и потянул девушку на себя, за кокетливо протянутые ему руки. У Лав-Лав уже скулы свело от никак не сходящей с лица улыбки. Девушка поёжилась, а Нотт уже отряхивал её спину от налипшего снега.

Лаванда прислонилась спиной к шершаво-мягкой, обросшей плющом и мхом стене домика Хагрида. Она обняла себя за плечи, чтобы унять беспокойную дрожь. Она бессмысленно наблюдала за сумасшедшим кружением крупных хлопьев снега.
Как же быстро меняется погода! Природа вообще, казалось, жила своей особенной, какой-то далёкой от всего земного жизнью. А может быть, она хотела помочь двоим влюблённым, скрыть их ото всего мира за белой пеленой, оставив в уединении.
В голове Лаванды проносились неприятные воспоминания, но готовое вырваться из груди сердце глушило их, не давало разуму взять над девушкой верх. Она всё ещё ощущала руки Тео, крепко сжимающие её ладони. Её колотило мелкой дрожью. Но всё же какое-то странное беспокойство, неверие в происходящее, будто это всё только снится, будто с ней такого просто не могло произойти, ведь она уже давно не верила, что мечты сбываются, неприятно сосало под ложечкой. Безудержно хотелось расплакаться, но слёз не было.
-Пожалуйста, уйди, я… - пролепетала она, чувствуя себя провинившейся малолеткой.
-Браун, хорошо, очень хорошо подумай, прежде чем прогнать меня, - по крайней мере, он держится на безопасном расстоянии, значит, бояться нечего. И вообще, они просто однокурсники и не совершают ничего предосудительного. Сколько раз она вот так разговаривала с Гарри Поттером, к примеру. Это был голос рассудка, но сердце же, вопреки ему, колотилось так, что девушке показалось, что земля содрогается от его биения.
-Я… я… - задыхаясь от непонятного чувства, проговорила Лаванда. – Нет, не смей уходить… не смей. – И он, послушавшись, быстро сократил «безопасное расстояние», оказавшись в опасной близости от неё. Она каждой клеточкой своего тела ощущала его напряжённое дыхание.
-Чем, чем ты приворожила меня, Лаванда Браун? – Всё ближе и ближе. И только белая пелена всё гуще обволакивала две фигуры. Девушку кидало то в жар, то в холод. И она готова была с уверенностью сказать, что с Роном она никогда не испытывала ничего подобного.
А Тео был уже совсем близко. Его руки несколько раз поднимались в неверном, но таком желанном движении, но будто бы какое-то внешнее обстоятельство, какое-то стыдливое осознание неправильности происходящего ещё сдерживало этот сумасшедше-страстный порыв. Наконец, безумное желание пересилило, отправив голос рассудка куда подальше. И парень прижал девушку к себе, дрожащую, чуть сопротивляющуюся и отдавшуюся без остатка его сильным, нежным рукам. Оба чуть не скулили от захлестнувшего наслаждения, беспорядочно ощупывая друг друга, хватаясь за стену, за руки, за плечи, будто боясь упасть.
Нотт порывисто прижал Лаванду к стене, нависая над ней, как над своей жертвой, и для неё это была самая сладкая, самая недосягаемо-желаемая смерть. И когда его руки успели оказаться под тяжёлой зимней мантией? Она не знала, ей было без разницы. Лишь бы он и дальше… Тео снова прижал худенькую, всё ещё дрожащую девушку к себе, нежно проводя по её спине своими горячими ладонями. Она стонала от удовольствия. Он зарылся носом в её густые мягкие волосы и замер… Это было самое прекрасное, самое волшебное мгновение в их жизни.
Потом парень ласково притянул её голову к себе.
-Ты сводишь меня с ума, Ла-ван-да… - он протянул её имя, наслаждаясь его звучанием. Девушка закрыла глаза и откинула голову назад, открывая свою шею для новой волны его бешеных поцелуев, он, конечно, не раздумывал ни секунды. – Я не могу жить, не могу дышать без тебя, - продолжал он. – Ты – самое прекрасное, самое светлое в моей жизни. Чем, чем же ты взяла меня, Браун?! Разве существует такое сильное заклинание или зелье?!
-Ты всё ещё не допускаешь, что это по-настоящему? - прошептала Лав-Лав.
После этих слов Тео впервые в жизни коснулся её губ своими. Впервые в жизни он её поцеловал. И только сейчас девушка поняла, что все её предположения о том, что она не может без него, что он и есть – тот самый… все они подтвердились окончательно и бесповоротно.
Они, наверное, стояли вот так, прижавшись друг к другу, боясь расцепить тесные объятия, очень долго, потому что на улице стало уже совсем светло, снегопад прекратился и даже тучи немного рассеялись.
-Тебе холодно, ты вся дрожишь, - вдруг встрепенулся Нотт. Он поспешно стянул с себя мантию и накинул её на плечи девушки.
-Спасибо, - чуть слышно произнесла она и тяжело вздохнула.
-Что ты? – он вдруг весь как-то напрягся, ожидая, что она изменит своё мнение.
-Я тебя люблю, - неожиданно даже для самой себя, но твёрдо и уверенно сказала Лаванда. И ещё крепче прижалась к парню. Он поцеловал её в висок. Этих слов он не хотел, она не должна была произносить их. Но, Мерлин, как же сладко они звучали! Как же искренне и широко он улыбнулся, глядя в её такие небесные глаза.
Они целый день провели вместе, прогуляв все оставшиеся уроки, забыв о многочисленных домашних заданиях, своих обязанностях перед другими и всём прочем. Да и имело ли всё это какое-либо значение, когда ребята, наконец, нашли в себе силы сделать тот самый разделявший их шаг. Словоохотливая Лаванда практически всё время молчала, отдавшись во власть его голоса, его рассказов, а обычно тихий и не особо разговорчивый Тео болтал без умолку обо всём на свете, даже о том, что никогда бы не доверил никому другому, даже самым близким друзьям. Ребята ни на секунду не расцепляли рук, Лав-Лав постоянно улыбалась, глядя себе под ноги, а Нотт почти не сводил с неё глаз. Несомненно, этот первый день стал самым счастливым в жизни обоих, широко распахнул двери в новый, ещё совсем незнакомый им мир, в который они уже жаждали попасть.
-Слушай, Лаванда, а давай пойдём на ужин вместе, чтобы все видели, чтобы… я даже не знаю, чтобы просто они все разочаровались в своих предрассудках! – воодушевлённо воскликнул парень и обнял девушку за плечи.
-Этого не нужно, Тео. Ты ведь сам говорил, что у нас обоих будут проблемы, помнишь? Да и вообще… так гораздо романтичнее… классика, я бы сказала… обстоятельства, страсти, всё такое. А если серьёзно, то и впрямь не стоит, зачем нам сейчас эти пересуды…
-Да, ты права. Просто мне уже несколько дней подряд хочется совершить какую-нибудь несусветную глупость, - Нотт опустил голову, понимая, что противоречил сам себе и всем своим теориям по защите дорогого человека, для которой никто не должен знать ни о каких его чувствах, даже сам этот человек.
-Тео, - девушка нежно коснулась его щеки своей холодной ладонью, заставив посмотреть на себя. – Но ведь ты уже её совершил, - она хитро прищурилась. - Я же всё понимаю, чего тебе стоило позволить себе подойти ко мне. Для меня это очень важно, и больше ничего не надо, правда, - она мягко улыбалась. Конечно, Лав-Лав немного соврала: ей нужно было кое-что ещё… его признание, ведь она же сказала эти заветные слова, и теперь мечтала услышать их в ответ… но это ничего, она могла подождать, она и так знала, что он чувствует то же самое. Просто… ей ещё никто никогда не говорил этих слов, естественно, ей очень хотелось их услышать… но ведь и так теперь всё ясно, зачем же торопиться, ведь у них ещё вся жизнь впереди.

***
Лав-Лав ввалилась в спальню семикурсниц уставшая и сияющая от радости. Ведь и правду говорят, когда совсем не ждёшь, оно и обрушивается, это счастье. Какой же тяжёлой, почти невыносимой была предыдущая неделя, когда девушка не могла понять, не могла найти подходящего объяснения его молчанию, его полному игнорированию. Ведь он столько узнал о ней в тот вечер, когда она подлила ему в бокал зелье. По сути, с того самого их последнего разговора она была целиком и полностью в его руках. Она ожидала от него чего угодно, каких-либо действий, но не абсолютного отстранения. А он… он, оказывается, всё это время решался на такой серьёзный шаг. Какой же он всё-таки… настоящий принц!!!
Лаванда хотела было прийти и сразу же лечь спать, но Парвати и без спросу забравшаяся с ногами на её кровать, разрушила её планы.
-Рассказывай, - весело проговорила Патил и во все глаза уставилась на подругу, ожидая услышать очередную захватывающую историю.
-Что именно? – спросила Лав-Лав и тут же принялась взбивать подушку, потом поправлять одеяло, затем порылась в своей тумбочке, будто что-то выискивая. Рассказывать гриффиндорка, естественно, ничего не собиралась, но, с другой стороны, её так и подмывало поболтать с лучшей подружкой обо всём этом. Поэтому Браун и пыталась занять себя чем-то, лишь бы не смотреть на Парвати.
-С кем ты провела сегодняшний день? Ты будто испарилась. Я считаю, что имею право знать, ради чего или кого я прикрывала свою соседку по комнате…
-Я… мне просто нужно было побыть одной, Парвати. Если честно, я бесцельно шаталась по окрестностям…
-Лав, не ври мне. Я же не настолько глупа, чтобы ничего не видеть. Ты взяла мантию Поттера, ты стащила Сыворотку правды… А ещё этот Нотт, - Лаванда вздрогнула и густо покраснела. – Вот и теперь… ты краснеешь, он глаз с тебя не сводит, и слишком уж подозрительно часто вы с ним пересекаетесь. Почему ты боишься мне сказать? Ведь ты же знаешь, я ни за что не буду тебя осуждать, каким бы ни был твой выбор. Его тоже не было на совмещённых занятиях, - Лав-Лав подняла глаза на подругу и тяжело вздохнула.
-Я и сама ничего не понимаю, Парвати. Да, я провела этот день с ним. Да, мне кажется, я по уши в него влюблена. Но… всё настолько сложно… ты знаешь, он ведь… нет, я не могу это сказать, я обещала…
-Он – Пожиратель, да? – блондинка неопределённо повела плечами и закрыла лицо ладонями. – А он… хочет им быть, то есть, добровольно? – девушка покачала головой.
-Вот именно, его заставили, многих принудили к этому. Понимаешь, он боится, что…
В этот момент в комнату вошла Гермиона и подруги тут же сделали постные лица и принялись обсуждать какие-то несущественные темы, благо за шесть с лишним лет общения они научились говорить ни о чём. когда Грейнджер отвернулась к стене и с головой накрылась одеялом, Парвати взволнованно и оживлённо прошептала:
-Ты не беспокойся, Лав-Лав, и знай, что всегда можешь положиться на меня. Раз ты ему веришь, значит, и я верю… - она замялась. – Просто я боялась, что он хочет сделать тебя одной из них, - Патил неловко улыбнулась, и в этот момент Лаванда поняла, как же сильно эта смуглая худенькая девчонка ей дорога, и с любовью и благодарностью посмотрела на неё. Всё-таки, сегодня был очень хороший день…

Глава Too lost in you...

Предупреждение: рейтинг этой у главы выше, чем у всего фанфика. Видимо даже R.


-Откройте учебники на странице двести и прочитайте параграф о зелье, которое вам нужно сварить сегодня, - проворчал профессор Слагхорн и медленно направился к двери. – Я вынужден оставить вас одних, поэтому попрошу обойтись без разного рода стычек. В конце урока профессор Снейп проверит ваши зелья, - сказав это, Слагхорн поспешно удалился. Да, не лучшей идеей было оставлять гриффиндорцев со слизеринцами в одном кабинете без присмотра, но, видимо, профессор рассчитывал на некоторую долю сознательности в семнадцатилетних, пусть и с враждующих факультетов, волшебниках.
Учебник Лаванды Браун почему-то сразу же раскрылся на нужной странице – дело было в записке, искусно вложенной в него на нужной теме. Парвати, заметив замешательство подруги, достала из сумки все свои учебники и положила их на парту прямо перед Лав-Лав, таким образом закрывая подругу от любопытных глаз.
Гриффиндорка развернула листок и пробежалась глазами по строчкам: «После ужина возле Выручай-комнаты». Девушка подняла глаза на затылок Тео и улыбнулась, тут же бережно свернула записку и сунула её в карман мантии.
Вот уже пару месяцев они так и встречались. Нотт находил немыслимые способы для передачи своих сообщений, а Лав-Лав потом на всех уроках сидела как на иголках в ожидании очередной вечерней встречи.

Раньше они часто сбегали с ужина, но однажды Тео сказал, что кое-кто с его факультета стал замечать их одновременное отсутствие, поэтому нужно было быть ещё осмотрительнее. Да и виделись они не так часто, как хотелось бы: учителя загружали их непомерными домашними заданиями, Грейнджер очень пристально наблюдала за Лавандой, а Нотта всё чаще и чаще вызывали на так называемые «совещания» Пожирателей-школьников. Сначала Тео ходил на них даже с некоторым энтузиазмом в надежде узнать какую-нибудь ценную информацию и сообщить её Лав-Лав, чтобы она, в случае чего, предупредила своих. Но со временем слизеринец понял, что новоиспечённых Пожирателей никто не собирается посвящать в грандиозные планы по захвату мира, что все они – лишь щиты, за которыми будут прятаться взрослые волшебники, человеческая версия защитного заклинания, прикрытие, которое примет на себя удары Авады и многих других страшных заклятий.
И как только парень это осознал, то ещё острее почувствовал всю опасность, которой он подвергает свою мисс Счастье, но он не мог остановиться, не мог отказаться от запаха её волос, от ощущения биения её сердца, нежности её губ, мягкости её прикосновений. Эти двое уже слишком далеко зашли, чтобы вдруг всё оборвать. За несколько месяцев эта девушка стала для него всей жизнью, смыслом существования, источником нескончаемой радости, огоньком угасшей было надежды. И Тео во что бы то ни стало поклялся себе уберечь её, сохранить её любой ценой.
-Ты идёшь на ужин сегодня? – услышал парень и с благодарностью посмотрел на свою подругу, вырвавшую его из не самых приятных мыслей.
-Да, иду, - проговорил он и с интересом посмотрел на внимательно изучающую его девушку. Она хмыкнула.
-Ох, и когда у этих влюбленных голова на плечи вернётся? – Дафна всплеснула руками и по-доброму усмехнулась. – Нотт, как же я ей завидую! – вдруг воскликнула его однокурсница и присела на подлокотник кресла, в котором расположился слизеринец.
-Было бы чему завидовать, - угрюмо отозвался он, пытаясь отогнать опять навязывающиеся мысли. – Я не знаю, что мне с ней делать, Даф. Я боюсь за неё. Я не переживу, если она пострадает из-за меня…
-Это я уже слышала сто раз. На твоём месте, я бы не задумывалась об этом, если честно. Живи ты сегодняшним днём, Нотт, может, всё обойдётся, и миссис Флинт ещё понянчится с чудесными крестниками по фамилии Браун-Нотт, - Гринграсс подмигнула своему другу, несмело коснувшись его руки. – Почему ты такой пессимист? Великий Поттер обойдётся малыми жертвами, я уверена.
-Ты всё шутишь, Дафна, - улыбнулся парень. – А я не знаю, что сильнее у меня болит – запястье, когда соплохвост вызывает, или голова, когда я думаю обо всём этом.
-А кому сейчас легко? – вдруг посерьёзнела слизеринка. – Я тоже нахожусь в постоянном страхе… за родителей, которых пока не трогают, за сестру, даже за чёртового Маркуса, от которого меня просто тошнит… и за тебя, и за милашку Лав-Лав. Не думай, что я бесчувственная какая-то, просто я верю, что всё когда-нибудь наладится, и в Поттера я тоже верю… Я надеюсь, ты достаточно хорош в окклюменции, Тео, а то такие разговоры мне даром не пройдут, - хитро улыбнулась девушка и, поднявшись, потянула друга на себя. – Идём уже, а то опоздаем…

Тео видел, как Лаванда поднялась из-за стола и направилась к выходу из Большого зала, украдкой бросив на него многозначительный взгляд, парень немного выждал и поспешил за ней.
В коридоре седьмого этажа в последнее время было совершенно безлюдно, когда закончились тренировки Отряда Дамблдора, про Выручай-комнату будто и вовсе забыли, только изредка Лав-Лав натыкалась на её единичных посетителей. Вот и сейчас девушка бежала чуть ли не вприпрыжку к условленному месту, даже не задумываясь о том, что могут возникнуть проблемы. А проблемы вообще имеют свойство возникать как раз тогда, когда всё слишком хорошо, а Нотту и Лаванде именно так и было вместе. Гриффиндорка завернула за угол и налетела, как ей сначала показалось, на огромный мягкий мешок. Она тряхнула головой, подняла глаза на объект, причинивший ей неудобство, и тут же попятилась. Винсент Крэбб надвигался на гриффиндорку, злобно усмехаясь.
-Гуляем, Браун? А больше никого не ждём? Может быть, прошвырнёшься со мной до одного местечка? – Лав-Лав упёрлась спиной в стену, отступать уже было некуда.
-Что тебе нужно?! – выкрикнула она как можно громче в надежде, что кто-нибудь её услышит и придёт на помощь. – Не подходи! – девушка выставила вперёд руки, но где уж ей было удержать этого громилу. – Я закричу, - пригрозила гриффиндорка, хотя она и так не шептала.
-Кричи, я послушаю… всё равно нужно же нам как-то скрасить время ожидания, - девушка прищурилась.
-Ожидания чего, о чём ты говоришь? – страх уступил место беспокойству уже не за себя.
-А вот мы и посмотрим, чего, точнее, кого мы здесь ожидаем…
-Придурок, я шла в башню Гриффиндора! У тебя совсем крышу снесло что ли? Я не понимаю, чего ты хочешь добиться вот этим своим запугиванием. Всё равно, в случае чего, я знаю, к кому обратиться!
-Как я испугался! Весь дрожу мелкой дрожью, - слизеринец упёрся руками в стену по обе стороны от Лав-Лав.
И как раз в этот момент из-за угла вывернул Нотт. Девушка посмотрела на него, всей душой умоляя, чтобы он просто прошёл мимо, и едва заметно мотнула головой. Крэбб тем временем внимательно наблюдал за однокурсником, который, к счастью, сумел уловить мысль гриффиндорки и, действительно, всем своим видом выражая безразличие, обошёл парочку и скрылся за ближайшим поворотом. По лицу Крэбба было понятно, что он взбесился от своего просчёта.
-Вали отсюда, пока цела, - рявкнул он на Лаванду и, ударив кулаком в стену, поспешно удалился в одном ему известном направлении. Девушка судорожно переводила дыхание, пытаясь взять себя в руки. Её всю колотило от осознания того, что могло бы произойти с ними обоими, если бы кто-то из них неправильно себя повёл.
Немного успокоившись, гриффиндорка направилась на поиски Нотта. Он ожидал её в самом конце коридора, облокотившись на подоконник огромного окна, являющегося единственным источником света в этом месте. Как только маленькая фигурка девушки нарисовалась на горизонте, слизеринец кинулся ей навстречу. Она прижалась к его груди, тяжело дыша, и вцепилась в рукав его джемпера.
-Ты вся дрожишь, Лав, - он торопливо стянул с себя джемпер и накинул его на плечи девушки. – Всё обошлось, ты умница, Лаванда. Неужели ты думаешь, я позволил бы ему причинить тебе вред?!
-Я так испугалась, Тео, так испугалась. Не за себя – за тебя. Мне показалось, что он готов был придушить тебя голыми руками, прямо у меня на глазах, если бы ты хоть слово сказал в мою защиту. Кто мог заметить, Тео? Хотя… о чём я… кажется, уже все догадались. Чёрт, только сейчас я поняла, о какой опасности ты говоришь. Но я такая слабая… я не могу отказаться от встреч с тобой… - девушка виновато заглянула в его глаза.
-И не нужно, мы ведь справимся… со всем справимся, - ободряюще проговорил Нотт.
-Знаешь, Тео, я, конечно, понимаю, что это прозвучит как-то диковато, но… давай сбежим в Хогсмид и напьёмся, - Лав-Лав неуверенно улыбнулась, а Тео захохотал, согнувшись пополам.
-Так вот как гриффиндорцы решают все свои проблемы, - с трудом проговорил парень. – Ты не перестаёшь меня удивлять, Браун. Что ж, идём.
-Я как всегда вперёд, встречаемся в коридоре горбатой ведьмы.

Светловолосая девушка быстрым шагом шла по тёмно-серой деревенской улице. Несколько позади за ней следовал высокий парень. Вскоре она скрылась в сером шотландском тумане.

Старый, заросший плющом магический паб выглядел совсем непривлекательно, но ей было уже наплевать. Она села за барную стойку и осмотрелась.
-Будете заказывать? – подозрительно спросил седой хозяин. Девушка кивнула.
-Что-нибудь… э-э… покрепче. Простите, я совсем не разбираюсь в спиртных напитках.
-А лет-то тебе сколько, красавица? Ты бы лучше домой пошла, проспалась. Видок то у тебя потрёпанный.
-Я уже совершеннолетняя, - вдруг обиделась Лаванда. – Тяжёлый день.
-Поверю тебе только потому, что клиентов у меня мало. А в школе проблем не возникнет? – И старик поставил перед девушкой на стойку рюмку с чем-то отвратительно-горько пахнущим. – Лучше залпом, дорогуша, а то прожжёшь свой прелестный ротик.
-Я не... я уже закончила Хогвартс.
Через несколько минут в паб вошёл ещё один посетитель, который тоже вызывал подозрения относительно своего возраста, но хозяину нужны были деньги, он никому не отказывал, несмотря на попытки проявления сознательности.
Молодой человек присоединился к девушке. И оба они напились так, что всё плыло перед глазами, но им было настолько хорошо, что хотелось безудержно хохотать во весь голос. Лав-Лав вдруг подумала, что стоит ей взмахнуть руками и она взлетит без метлы, сама по себе.
-Держи меня, Тео, я улетаю, - воскликнула гриффиндорка. Его сильные, горячие руки обняли её за плечи. Его тёплое, сладкое дыхание обожгло её затылок. Его усталый, чуть дрожащий голос мягко проговорил:
-Ну, хватит на сегодня, мы уже слишком расслабились. – Девушка резко развернулась на стуле и, порывисто притянув парня к себе, поцеловала его прямо в губы. Сколько труда ему стоило прекратить это!
-А это мой мужчина, Теодор Нотт, - девушка добродушно обратилась к приветливому хозяину. – Он у меня такой наивный, глупый, а ещё противный, самый настоящий мальчишка! – она говорила громко, редкие посетители уже стали заинтересованно поглядывать на парочку. – Но он очень отважный, готов на всё ради спасения других, только бы ещё обо мне кто подумал! А ещё знаете, он у меня По... ой… - девушка хихикнула. – Я не должна была об этом…
-Браун! – вдруг крикнул парень, понимая, к чему может привести этот разговор. Он оставил на стойке деньги, подхватил девушку на руки и поспешно понёс её к выходу.

-Те-ео, ну, прости меня, - он шёл несколько впереди неё, бормоча что-то себе под нос.
-Ты маленькая, глупая, самонадеянная эгоистка!!! – он повернулся к ней, и он не рассчитал, потому что оказался слишком близко, опасно близко от неё. – Только что ты чуть… чёрт возьми, Браун! Я так и знал, что когда-нибудь кому-нибудь ты проболтаешься! Кто тебя за язык тянул?!
-Вот, значит, как?! Значит ты мне не веришь?! Значит, ты считаешь, что я способна на такое, что я способна предать человека, который мне дороже всех на свете?! Ненавижу тебя! И вообще, я даже не знаю, как ты ко мне относишься, ты ничего не говоришь!!! А это чертовски, просто умопомрачительно больно!!! Я ненавижу тебя, Нотт, слышишь, ненавижу!!! - девушка подбежала к нему и толкнула его в грудь. – Не хочу больше видеть тебя, никогда!!! Не смей смотреть на меня, не смей заставлять меня любить тебя!
Слизеринец схватил её за руки и завёл их за спину.
-Ну-ка, замолчи! И не смей, больше никогда не смей нести такую чушь, Браун. Ты прекрасно знаешь, что значишь для меня. Никуда я от тебя не денусь, поняла?

Ребята не заметив того, оказались около Выручай-комнаты, очертания двери которой уже начали обозначаться на стене. Тео подтолкнул туда девушку и вошёл следом за ней. Комната представляла из себя небольшую гостиную с мягкими креслами, тускло освещённую свечами. Лав-Лав обернулась:
-О чём ты думал? – игриво спросила она.
-Лаванда, прости меня, - тихо и совершенно серьёзно сказал парень и развернул её к себе лицом. Она вся подалась вперёд и прильнула к своему принцу.
-Ты прости…
Обожгла своим горячим дыханием его щёку, нежными губами коснулась его шеи, запустила руки под футболку, провела тёплыми ладонями по спине. У Тео потемнело в глазах от нахлынувших ощущений… нет, он был неправ, так далеко они ещё не заходили. Поймал её запястья и оттолкнул от себя.
-Не нужно сводить меня с ума, Браун…
-Не нужно пытаться остановить это, - проговорила девушка и вспыхнула, подняв на него глаза. – Я уже всё равно твоя настолько, насколько это может быть.
-И ты хочешь пойти до самого конца? Ты уверена, что не пожалеешь? – Лаванда неуверенно приблизилась к нему и протянула ему руку.
-Глупый, я хочу жить только тобой, задыхаться тобой, раствориться в тебе. Я хочу, чтобы ты, наконец, почувствовал то же, что и я, - он поцеловал её ладонь, притянул к себе и прошептал в мягкие волосы:
-Ну, ты сама напросилась, моя Лав…

Её руки скользят по его спине, стягивая футболку. Её рубашка сногсшибательно пахнет недорогими духами. Его руки, напряжённо-мускулистые, крепко прижимают её к его телу. Его шёлковые светлые волосы смешно щекочут её щёку. Она впивается ногтями в его плечи, он запускает руку в её шёлковые волосы, касается её бархатной кожи, он дышит её дыханием, его сердце бьётся в такт с её. Она, вся такая тоненькая, такая хрупкая изгибается, как змейка извивается в его руках. И он знает, что не может жить без её шеи, без её волос, без их одинаково готовых выпрыгнуть сердец. Девушка – сумасшествие, девушка – надежда, девушка, ради которой можно не задумываясь отдать свою жизнь. Вся – его, вся – одно с ним.
И вдруг становится так тихо, что слышно, как потрескивает тусклый огонь свечей. Оба на мгновение замирают в окутавшей их трепещущей тишине.

Лаванда открыла глаза и уткнулась носом в плечо своего любимого человека, улыбаясь по-новому, по-другому-мягко. Тео одной рукой гладил её густые локоны, другой прижимая девушку к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет, если он хоть на секунду отпустит её. Он наклонился к её уху и прошептал:
-Кто сказал тебе, что я не чувствую то же, что и ты? Дурочка моя…
-Я люблю тебя, Нотт… - наверное, никто на свете не признавался в самом светлом чувстве с таким отчаянием в голосе. Он молчит. Только голубая венка на виске вот-вот порвётся – так сильно бьётся его сердце. Он ведь не может ответить ей сейчас, и ещё тяжелее оттого, что она это знает, поэтому хочет слышать эти слова ещё сильнее. Она пытается подавить тяжёлый вздох, но парень всё равно чувствует, как напрягаются её плечи. И сейчас он бы всё на свете отдал, лишь бы она умела читать мысли. Лаванда сжимает его руку своими тонкими пальцами.
-Всему своё время, девочка моя, потерпи немного. Я не хочу причинять тебе эту боль, но ты ведь всё понимаешь, - она послушно склонила голову.

Глава This can be the end of everything…

Лав-Лав уже по сложившемуся обычаю сидела в библиотеке за три стола от Тео. Нотт делал вид, что усиленно пишет эссе по Трансфигурации, а Лаванда, как всегда выискивала полезную информацию для Гермионы. Единственной проблемой была сама Грейнджер, находившаяся тут же и изредка бросающая мимолётные взгляды то на Браун, то на слизеринца. На парту Лаванды опустилась очередная бумажная бабочка, девушка аккуратно развернула её и прочитала:
«У нас сегодня какое-то антисвидание получается… Эта ваша староста меня раздражает» - далее следовал весьма красноречивый рисунок, по-видимому, этого самого раздражения, по которому Лав-Лав поняла, что рисовать Нотт совершенно не умеет. Девушка фыркнула, получив за это пристальный взгляд Гермионы.
«Да ладно тебе, порой она бывает очень даже мила… когда захочет» - бабочка на столе Тео. У Парвати был настоящий талант в изготовлении этих бумажных фигурок, а несложное заклинание как бы оживляло их. Лаванда уже давно научилась их делать.
«Это была реклама?»
«Мистер Нотт, если после этих слов Вы ещё хоть одним глазком взглянете на Гермиону Грейнджер, вместо бумажной бабочки к Вам на стол прилетит огнедышащий дракон».
«Ревнуешь?!» - а сам выглядывает из-за кипы книг и усмехается. И какой может быть дракон после вот такой его довольной физиономии?
«А то… она у нас девушка хоть куда. Чёрт, кажется, опять реклама… Нет-нет, Нотт, не смей заглядываться на неё!!! Нотт!!!»
«Ну, у неё неровные зубы, косматая грива и она – книжный червь… Кстати, ты заметила, что скоро тоже станешь такой?» - Лав-Лав прищурилась.
«От какого это заклинания зубы становятся неровными, а грива - косматой?»
«Я говорил о червях…»
«Как тебе Хвосторога, Тео? Неплохой подвид, не так ли? Нежный шипованый хвостик длиной метров десять, красивые коготки, каждый размером с человека… и такое жаркое-жаркое пламя… Раз… и барбекю готово…»
«Я даже не буду спрашивать, что такое барбекю. Пойдём лучше погуляем? Давай так, я сейчас уйду, а ты следом. Поиграем в прятки. Если найдёшь – значит…» - гриффиндорка вскинула глаза на убирающего книги Тео, когда он закончил, то, проходя мимо неё, хитро подмигнул. Лаванда фыркнула: и откуда, интересно, она должна знать, где его искать?
Через пару минут девушка медленно поднялась со скамьи, собирая книги и думая о том, что дала ему хорошую фору, сейчас он уже, наверное, где-нибудь в противоположной стороне замка. Всё же глупая затея, что она должна его искать.
Проходя мимо парты, за которой сидел Тео, гриффиндорка заметила, что он забыл свой учебник по Зельеварению. Какой-то он рассеянный стал в последнее время, ведь оставлять вещи где ни попадя входило в привычку Лав-Лав, но никак не аккуратного слизеринца. Девушка схватила учебник со стола и хотела уже как можно быстрее убраться из библиотеки, чтобы кто ненароком не заметил, что она стащила учебник слизеринца, кто-то вроде старосты Гриффиндора. Не успела эта мысль посетить голову Браун, как на её пути возникла Гермиона Грейнджер. Как же Лаванда ненавидела такой её взгляд, полный оценивающего презрения, всезнающий, пронизывающий насквозь. Девушка неловко улыбнулась и поспешила к выходу, затылком чувствуя прожигающий взгляд старосты.

Только дверь библиотеки закрылась, как Лав-Лав повело куда-то в сторону и любимые, тёплые руки уже обнимали за плечи.
-Тео, - облегчённо выдохнула гриффиндорка, радуясь, что ей не придётся бегать по замку и его окрестностям в поисках слизеринца. – Ты забыл своё Зельеварение.
-Ты своё вообще потеряла, пусть он будет у тебя. Я его и так наизусть знаю. Идём скорее, я хочу тебе кое-что показать… - он потянул её за руку.

Ребята шли по Запретному лесу, Лаванда иногда вздрагивала и нервно оглядывалась по сторонам, ёжась от промозглого весеннего воздуха. Что это с Тео, он собирался тащить её в лес весенним вечером, и его обычно светлую голову даже не посетила мысль, что нужно хоть чуть-чуть одеться? Нотт вдруг обернулся.
-Чего ты всё оглядываешься? Не доверяешь мне? – он по-слизерински усмехнулся, кожа Лаванды от этого покрылась мурашками.
-Д-доверяю… Я просто замёрзла, кто же з-знал, где именно будет проходить наше очередное свидание, - недовольно проговорила девушка и обняла себя за плечи.
-Кажется, - парень принялся копаться в своей школьной сумке. – У меня был с собой шарф… - и действительно, через несколько секунд он извлёк оттуда шерстяной слизеринский шарф, длинный и широкий, и накинул его на плечи Лаванды. – Теперь лучше? – гриффиндорка кивнула. – Немного осталось, мы уже почти на месте.
Ещё несколько шагов, и вдруг Тео отошёл в сторону, и глазам Лав-Лав открылась совершенно волшебная картина – лесная поляна, залитая серебристым лунным светом. От нереально красивого зрелища перехватило дыхание. Девушка подняла глаза на небо, чтобы увидеть луну, которая так невероятно сияла в сегодняшний вечер. Небо было затянуто чёрными тучами, ни звёздочки не могло пробиться сквозь них. Гриффиндорка перевела взгляд на поляну, которая была всё также освещена, и совсем ничего не понимая, посмотрела на парня.
-А ты приглядись получше, Лав-Лав, - девушка снова посмотрела на землю и только сейчас поняла, что вся поляна была усыпана белоснежными цветами, от которых, по-видимому, и исходил лунный свет. – Это селении, лунные цветы. Маленькие луны на земле. Нет-нет, не трогай! – воскликнул Нотт, заметив, что девушка уже наклонилась, чтобы сорвать цветок. – Их может сорвать только тот, кому это действительно нужно. Иначе плохо будет.
-А для чего это кому-то может понадобиться?
-Например, для исцеления, для… признания, ну, в общем, для любой цели, но не просто так, потому что они тебе понравились. Это очень редкие цветы, и каждый год они появляются в новом лесу, никогда не задерживаются в одном месте.
-Откуда ты узнал, что…
-Случайно подслушал разговор Стебль и Помфри.
Неожиданно ребята услышали какой-то шорох, и в последний момент, перед тем как на поляне появились мадам Помфри и Снейп, Тео и Лаванда успели спрятаться за одним из деревьев.
Они затаили дыхание, прислушиваясь к приглушённым шагам профессора и медсестры. Девушка не смогла сдержаться и тихо захихикала. Нотт прижимал к шершавому стволу дерева Лаванду, и соблазн забыть обо всём на свете, прикоснуться к её губам, ощущать её прикосновения был велик, но парень старался сохранять сосредоточенность и напряжённо вслушивался в каждое слово взрослых волшебников.
-Вам нужно быть осмотрительнее, Северус. Вы должны понимать, какая ответственность на вас лежит.
-А то я не понимаю, - со своей обычной язвительностью отозвался профессор. Мадам Помфри тяжело вздохнула. – Собирайте быстрей свои цветы… - возникло недолгое молчание. – Скоро всё закончится, Поппи, будьте уверены, мы не позволим…
-Сколько нам ещё ждать, Северус?! – воскликнула медсестра. – Неделю, месяц?! Все напуганы, запасы успокоительного стремительно тают. У Минервы сердце сдаёт. Слагхорн вообще вот-вот сбежит куда-нибудь в безопасное место. Что нам делать без Дамблдора? Что может один семнадцатилетний мальчишка? Ведь это верная гибель!
-Не забывайтесь, Поппи, он не один. Лорд думает, что всё держит в своих руках, что контролирует Министерство… Ни черта он не контролирует. Даже в рядах его «верных» слуг есть наши люди, есть сомневающиеся люди. Да и подумайте сами, кого он завербовал: сопляков, таких же мальчишек, как ваш обожаемый Поттер. Да половина семикурсников-слизеринцев в решающем сражении перейдёт на нашу сторону.
-Это ожидание убивает, Северус. Идёмте, плохая сегодня ночь, слишком уж тёмная.
Когда ребята возвращались в замок, Лаванда молчала.
-Ты чего такая тихая сегодня? – не выдержал, наконец, слизеринец. – Что с тобой происходит? О чём ты думаешь?
-Мне страшно, - проговорила девушка. – Тео, а ты перейдёшь на нашу сторону? – гриффиндорка всё же решилась задать давно мучавший её вопрос. Парень опустил голову.
-Я уже давно на вашей стороне…
-Ладно, я пойду, - Браун торопливо засеменила к замку, даже не попрощавшись. Но услышала его тихий оклик и вернулась. Парень протянул ей мерцающую селению.
-Но ведь…
-Мне этот цветок и вправду был очень нужен, Лав-Лав. Теперь он твой.
-До завтра, Нотт, - как можно беспечнее отозвалась гриффиндорка и невесомо коснулась его губ. Только вот на душе у обоих было как-то слишком уж неспокойно и тяжело.

Когда Лаванда Браун вошла в гриффиндорскую гостиную, там воцарилась необычная для такого скопления народу тишина. Гриффиндорцы проводили однокурсницу недоуменными взглядами и начали переглядываться друг с другом. «Что это значит?» - непонимающе бормотали некоторые.
Следом за Лав-Лав в спальню семикурсниц ворвалась Парвати.
-Сюда идёт разъярённая Грейнджер. Снимай скорее и прячь! – торопливо зашептала Патил, подбегая к своей подруге.
Лаванда всё ещё не могла понять, что произошло. И тут Парвати потянула её за шарф. Серо-зелёный слизеринский шарф. Браун посмотрела на подругу испуганными глазами и как раз в этот момент в комнату вошла Гермиона и закрыла дверь на замок. Парвати Патил инстинктивно заслонила свою непутёвую подругу собой, всем своим видом показывая, что даст отпор старосте даже врукопашную. Но Гермиона выглядела скорее озабоченной, чем сердитой. Неловкую тишину прервала она же.
-Все, кто был в гостиной, видели… Я скажу, что ты по рассеянности, когда уходила с Травологии, перепутала шарфы и случайно взяла чужой. Обе придерживайтесь этой версии, пожалуйста, - спокойно произнесла Грейнджер и хотела было уже вернуться в гостиную, когда Лаванда обратилась к ней.
-Почему ты это делаешь, Гермиона?
-Потому что… ведь ты не предательница, Лаванда, как могут сейчас посчитать многие. Ты просто влюблённая девчонка. И единственное, о чём я прошу – об осторожности.
-Ты… ты знаешь?! Ты знала и ничего не сказала?! – Патил и Браун переглянулись.
-Это трудно не заметить. Раньше хоть только ты не могла себя сдерживать, а теперь и он с тебя глаз не сводит. А в кого влюбляться - это твоё дело, я не имею права… судить. Я только боюсь за тебя, лишь бы он тебя не обманул. Ведь всё же он… слизеринец и… скорее всего… один из них, - было видно, что Гермионе трудно подобрать слова, она не хотела снова ссориться, ведь она и сама бы ради Рона пошла на что угодно, тут уж ничего не поделаешь.
-Он не такой… пусть и один из них, он не хочет, его принудили, - зачем-то принялась объясняться Лав-Лав, а Грейнджер только мягко улыбнулась.
-Я верю тебе, Лаванда, просто постарайся быть осторожнее, - ответила гриффиндорская староста и вышла за дверь. Обе девушки стояли как громом поражённые.
-Кажется, я никогда её не пойму, - проговорила Парвати. – То она ругается из-за какой-то ерунды, а то такая вся прямо добрая и хорошая…
-А я, кажется, поняла… Ей всегда нужны мотивы. Если она находит мотив к тому или иному действию, она может войти в положение… - Патил пожала плечами, в очередной раз немного задетая уважением к старосте, прозвучавшим в словах подруги.
-Но в одном я с ней согласна… вы с ним слишком уж светитесь в последнее время… подумай об этом.

В гостиную Слизерина влетела встревоженная Дафна Гринграсс и, отыскав глазами макушку Нотта, кинулась к нему. Парень дремал в своём любимом кресле перед жарким камином, сильно уставший за сегодняшний долгий день.
-Тео! Тео! – доносился откуда-то извне взволнованный голос. Нотт нехотя открыл глаза и увидел перед собой беспокойно маячившую подругу.
-Ну что у тебя опять стряслось? – проворчал он и посмотрел на девушку исподлобья. – Ни минуты покоя мне нет в этом замке.
-Перестань жаловаться и помоги мне, в конце концов! – вскрикнула слизеринка и, остановившись, топнула своей миниатюрной ножкой.
-Да что случилось то?!
-Астерия, она в туалете для девочек и не хочет оттуда уходить. Она не говорит, что произошло. Я уже два часа не могу с этим ничего поделать.
-И ты хочешь, чтобы я зашёл в девчачий туалет и силой её оттуда вытащил? – удивился Нотт.
-Это туалет плаксы Миртл, туда всё равно никто не заходит, - настаивала Гринграсс-старшая.

Забившаяся в угол, дрожащая, с красными от слёз глазами и размазавшейся по щекам тушью, милая девочка Астерия Гринграсс представляла из себя жалкое зрелище. Лаванда бы, наверное, вообще заплакала от сострадания и жалости к ней, если бы увидела её сейчас. Нотт присел перед однокурсницей на корточки и коснулся её дрожащих и ледяных рук.
-Что с тобой, Асти? – тихо спросил парень, пытаясь заглянуть к ней в глаза. Девушка уронила голову на колени и снова разрыдалась. Тео гладил её по спутавшимся белокурым волосам, говорил какие-то ласковые успокоительные слова, и наконец, шестикурсница перестала дрожать и только иногда судорожно вздыхала, уткнувшись носом в его плечо.
-Сегодня… недавно… наша помолвка… всё подтвердилось… - сбивчиво заговорила Астерия. – Письмо… порвала и сожгла в камине… Он… он людей убивал… я не хочу… я боюсь его больше всего на свете, даже больше, чем Сами-знаете-кого… У меня была надежда, была крохотная и единственная мечта, что, возможно они откажутся… Ведь теперь я даже никогда не узнаю, что такое настоящая любовь.
-Астерия, милая моя, сестрёнка… - выдохнула Дафна. – Всё будет хорошо… возможно, ты сможешь полюбить его. Ведь… мы с Тео его знаем, он, в принципе, неплохой парень.
-Его запугали, как и нас всех. Он такой же человек, Астерия. Просто загнанный в угол, забитый человек. Его вынудили также, как и меня, как и многих других. У него на карте стояли самые дорогие люди на свете. Постарайся это понять… А теперь идём, от того, что ты тут сидишь, на ледяном полу, лучше станет только злорадству плаксы Миртл, - Гринграсс-младшая подняла на слизеринца глаза и неуверенно улыбнулась, поднимаясь на ноги и опираясь на руки сестры и парня. – Вот и умница.

На следующий день профессор Трелони, видимо, совсем потерялась в пространстве и во времени, потому что задержала учеников на двадцать с лишним минут, поэтому, когда Лаванда спешила на обед, многие уже выходили из Большого зала. Нотт и Дафна были среди них.
-Ты отлично вчера справился с моей сестрёнкой, Тео, я даже не знаю, как тебя и благодарить.
-Когда твоя девушка – взрывоопасный ураган, всё сметающий на своём пути – ты сумеешь справиться с любой другой, - пошутил парень.
-Как нехорошо так отзываться о той, которую очень любишь, - подколола его подруга, но он внезапно посерьёзнел.
-Но ведь, на самом деле, любят не за достоинства, Дафна. Ведь любят за недостатки. Любят за все те мелочи, которые делают жизнь интереснее и полнее. За все несоответствия собственным представлениям об идеале…
-Нотт, да ты поэт, - усмехнулась Гринграсс, надеясь, что и про неё кто-нибудь когда-нибудь скажет нечто похожее. – И всё же, спасибо тебе огромное, что бы я без тебя делала! – произнесла девушка, взяла его за руку и поцеловала в щёку.
Парень улыбнулся… и встретился глазами с Лавандой Браун.

Останься

Cause all my life I felt this way
But I could never find the words to say
Stay…


- Браун, да подожди ты, - девушка торопливо шла по длинному пустому коридору первого этажа. – Да что с тобой такое? – она резко обернулась, лицо ее раскраснелось то ли от спешной ходьбы, то ли от гнева.
- Ууф! – воскликнула Лаванда, всплеснув руками и притопнув ногой. Дурацкий был вопрос, конечно. Тео закатил глаза в ожидании лекции о том, что его никто не имеет права целовать, даже по-дружески, просто в щеку.
- Да просто я не доверяю им всем, а ты слишком, чересчур, с ними близок, понятно? – выпалила девушка.
- Просто признайся, что ревнуешь, хотя я никогда не давал тебе никакого повода.
- Нет, я не могу, просто не могу поверить им, Нотт. И я много раз тебе об этом говорила. Ты слишком добр совершенно ко всем, а змеи всегда нападают в самый неожиданный момент, - поговорила она вдруг абсолютно спокойно.
- Что?! – эмоции переполняли его, он хлопнул себя ладонью по лбу. – Я вообще-то тоже «они». Мне надоело постоянно обсуждать эту тему. Почему мы из раза в раз к ней возвращаемся? Мне отчего-то кажется, что ты не «им всем» не доверяешь, а только мне одному.
На несколько мгновений повисло напряженное молчание.
- Тео, - осторожно произнесла Лаванда.
- Что, Тео? – вскрикнул он. – Глупо это всё, глупо, глупо, глупо! – громко и обидно выплескивалось многонедельное напряжение. – Вся эта ситуация, все эти отношения, всё это такое же глупое, как и ты сама, - высказался и тут же испугался вырвавшихся слов.
А она… она впервые в жизни молчала. Не стала ругаться, оправдываться, умолять или ещё что-то из того, что она обычно делала в случаях ссоры с кем-либо. Просто молчала. И молчание это резало хуже любого грубого слова, хуже любой пощечины. Просто молча, развернулась и пошла. С прямой спиной, со вскинутой головой, гордо размахивая на прощание длинными светлыми волосами, собранными в хвост.
- Блин, да подожди ты! – парень побежал за ней, схватил за руку, но она резко вырвалась.
- А знаешь, ты прав, мне тоже надоели эти отношения. Ничего дельного из них не вышло, как бы мы ни старались, - он снова протянул к ней руку, но она отпрянула. – Давай не будем делать из этого драмы. Достаточно.

***
И снова потянулись нескончаемые дни и долгие бессонные ночи. Нотту было бы проще, если бы Лаванда совсем не общалась с ним, тогда он бы понимал, что она обижена. Тогда бы он знал, что у него всё ещё есть шанс всё вернуть. Но… она была приветлива и мила с ним. Они здоровались при встрече, перекидывались парой беспощадных фраз из серии «Как дела? – Всё хорошо», настолько пустых, что после них у Тео каждый раз пересыхало в горле. И с каждым ее приветствием он погружался в большее отчаяние. Ситуацию усугубляло к тому же письмо, которое он недавно получил от родителей. Они явно были обеспокоены очень сильно, просили его не покидать стены Хогвартса и держаться поближе к тем, кому он доверяет. Он чувствовал, что вместе с теплом поздних весенних дней надвигается что-то зловещее, что развязка затянувшегося противостояния добра и зла уже близка. Он хотел поделиться со своей Лав, жаждал встреч с ней, пусть даже и незначительных, потому что она единственная давала ему надежду. Но подсознательно стал стараться избегать её, потому что слишком уж невыносимо было её наигранное безразличие.

Лаванда же считала, что они оба ведут себя достойно, что они смогли расстаться, как взрослые люди. И старалась не обращать внимания на приступы удушья, возникающие каждый раз после их краткого обмена любезностями. Наверное, ей стало бы легче, если бы она смогла прорыдаться хорошенько. Но с самого их расставания, она не смогла выдавить из себя ни слезинки.
Она старалась находиться с ним в одном помещении только при других людях. А он всё чаще стал уходить с ужина раньше всех в зале, даже не взглянув на еду. Оба слонялись по комнатам или гостиным своих домов, напоминая бледные тени.

И однажды Парвати Патил не выдержала. Она долго наблюдала за своей исхудавшей подругой, перемещающейся походкой Лавгуд от окна к ванной комнате и обратно и постоянно вздыхающей. Парвати шумно отбросила учебник по зельеварению, всё равно она так и не смогла сконцентрироваться на материале. Девушка резко вскочила со своей кровати и вышла из спальни семикурсниц, громко хлопнув дверью. Она пока представления не имела, что делать с этими двумя идиотами, и решила немного прогуляться по пустым коридорам Хогвартса, чтобы подумать.
За одним из поворотов Парвати услышала приглушенные голоса. Она неуверенно заглянула за угол. Да, сегодня был явно ее день: в дальнем углу коридора о чем-то переговаривались Забини и Дафна Гринграсс. Парвати всегда восхищало умение Лаванды заговаривать с любым даже самым неприятным человеком, что ж, теперь был ее черед.
- Гринграсс, - тихо произнесла гриффиндорка, и в горле ее вдруг пересохло от взглядов обернувшихся слизеринцев.
- Приключения ищешь, Патил? – в своей обычной колкой манере поинтересовался Блейз.
- Я обращалась к Гринграсс, а не к тебе, - осмелела вдруг Парвати. – Нужно поговорить, - она буравила Дафну глазами.
Слизеринка мягким движением подтолкнула своего однокурсника к двери. Тот чуть помялся, но сдался под настойчивыми взглядами обеих девушек. Когда дверь за ним захлопнулась, Дафна чуть ли не бегом направилась в сторону Парвати.
- Я и сама хотела найти тебя, - торопливым полушепотом проговорила Гринграсс. – На это просто невозможно больше смотреть, - всплеснула она руками.
- Что будем делать? – несколько удивленно спросила Парвати. Она-то ожидала от Гринграсс обычных слизеринских ужимок и подколов, и даже представить не могла, что разговор пойдет так легко. Дафна уловила это мимолетное удивление и усмехнулась.
- Открою тебе одну тайну, мы, - она указала на значок змеи на своей мантии, - на самом деле, такие же люди, как и все остальные. И мне также, как и тебе, больно видеть мучения моего друга. Точнее, их обоих. Я всегда хорошо относилась и к ней. Она замечательная, иначе, он бы её не выбрал.
- Да, наверное, и он тоже. Иначе бы она не выбрала его. Ты знаешь, что произошло? Как нам это исправить?
- Он с того момента со мной ни словом не обмолвился, это даже немного обидно, ведь я ничего плохого не сделала, хотя понимаю, что могла невольно стать причиной их расставания. Я думаю, что нам нужно сделать так, чтобы они остались хоть самую малость наедине…

- Парвати, ну, куда ты меня тащишь, мне нужно готовиться к экзамену, - ныла Лаванда, пока подруга тянула ее всё выше по лестницам.
- Мы и идем готовиться. Нам нужно тихое место, где нас никто не потревожит. Твои оценки скатились ниже некуда. Так глядишь, и на второй год останешься. Неужели ты так заинтересована учить всё заново в компании мелких сопляков. Я, конечно, не Грейнджер, но в некоторых предметах разбираюсь достаточно неплохо. Давай – давай, - Парвати подтолкнула Лаванду к только что обрисовавшимся контурам двери Выручай-комнаты.

Внутри было тепло. Отблески пламени отплясывали свой причудливый танец на стенах. Огонь звучно потрескивал. Лаванда огляделась и поняла, что эта комната очень похожа на ту, в которой они с Теодором Ноттом были впервые очень близки.
- Мне кажется, я не смогу тут сосредоточиться на уроках, Парва…- Браун оглянулась, но Парвати тут не было. Но кто-то был на кушетке перед камином. И этот кто-то подскочил от неожиданности, когда Лаванда заговорила. Её глаза широко распахнулись. Девушка нервно усмехнулась. – Конечно, я должна была догадаться! – Парень в мгновение оказался рядом с ней. Она отвыкла от его близости, и он показался ей даже выше, чем был раньше. – Нотт, зачем ты всё это подстроил? Мы же договорились сохранять спокойствие и не устраивать из обычного расставания театральное представление. Я думала, у нас получается.
- Во-первых, я вот сейчас удивлен ничуть не меньше твоего. А во-вторых, прекрати строить из себя непробиваемую, Браун. Нам обоим хреново. И, видимо, это очевидно всем, раз уж друзья постарались организовать нашу встречу, - Тео поймал себя на мысли, что говорит слишком грубо для человека, пытающегося помириться. И сделал глубокий вдох, тогда как девушка собралась уходить. Он успел удержать её за руку. – Ну, уж нет. Я никуда тебя не отпущу, Лаванда. Я не верю, что ты смогла так просто всё забыть, так просто распрощаться. Наши чувства…
- Чувства? О, Нотт, а я не представляю, о чем ты говоришь, ты ведь никогда не раскрывал мне свои чувства! – воскликнула девушка и, наконец-то, долгожданные слезы хлынули у неё из глаз. Он резко притянул её к себе, сжал в своих сильных руках. Она прорыдала, наверное, не меньше получаса. А он всё гладил её по голове, спине. Целовал её макушку. А ей как будто бы только сейчас дали кислород. Она задыхалась в рыданиях, но при этом ей дышалось всё легче.
- Лав, прости меня! Прости меня за все мои слова. За сказанные и не сказанные. Ты для меня всё на этом свете. Эти дни без тебя, я как будто не жил. Больше никогда, никогда, что бы ни случилось, как бы мы ни поругались, не оставляй меня, не игнорируй меня. Я тебя…

Внезапно их укутало холодом и темнотой.
- Они здесь, Сивый! – прозвучал до боли знакомый девчачий голос. Огромная нечеловеческая сила вырвала Лаванду из рук Тео и отшвырнула ее в сторону. Нотт пытался разглядеть её в темноте, но лишь услышал, как её тело упало на пол. Он в ужасе оглядывался.
- Люмос! – произнес этот же голос.
На секунду ослепительный яркий свет залил всю комнату. И Теодор смог разглядеть присутствующих. Малфой, Забини, Гойл и она… Дафна Гринграсс. Где-то в другом конце комнаты простонала Лаванда, он хотел кинуться к ней, но руки некогда лучшего друга крепко удерживали его. «Не рыпайся» - прошептал Блейз.
Тем временем оборотень приближался к Лаванде Браун, которая беспомощно силилась подняться. Оборотень схватил её за горло.
- Ты ведь знаешь, что мы делаем с предателями, Нотт. Твои родители уже расплатились за своё отступничество, - Малфой вытащил волшебную палочку из кармана Тео и сломал её пополам. – Говори, что ты ей рассказывал! Что знает Поттер? – Драко уловил взгляд Нотта полный отчаяния, который тот не сводил с Браун. – Постой-ка, Гринграсс, кажется, тут и не пахло шпионажем. Нотт просто влюбленный идиот, которому все наши военные дела абсолютно по барабану.
- Ты не тронешь её, - процедил Тео, зверем глядя на Сивого.
- Вот тут ты ошибаешься, - продолжил Малфой, - Всё кончено, мы взяли замок. Ваш гнусный Поттер уже очень скоро встретится со своими драгоценными родителями. Как впрочем и ты. Ах, да, для предателей смерть – это скорее освобождение, чем наказание. Поэтому, ты сначала увидишь, - он указал палочкой на гриффиндорку, - Её. А потом уже предстанешь перед справедливым судом нашего Лорда.
- Делайте со мной, что хотите, отпустите её! Я… я вернусь к Пожирателям. Я сделаю всё, что вы скажете. Отпустите её!
Малфой лишь искривил рот в мерзкой улыбке. Он кивнул головой. И Сивый, ожидавший приказа, огромной когтистой ручищей наотмашь ударил Лаванду по лицу. Брызнула кровь. Тео вырвался из рук Забини, оттолкнул Малфоя и бросился к бездыханному телу девушки, которая была его воздухом. Его тут же отшвырнуло в противоположную сторону, и через мгновение закружило в вихре трансгрессии.

Нотт очнулся от невыносимой боли, пронзавшей его тело раз за разом, когда кто-то, кого он не мог разглядеть, раз за разом произносил «Круцио».
- Говори, что они знают, что ты им докладывал, - почти шипел незнакомый ему человек.
- Что с ней? Где она? – беззвучно, одними лишь губами неустанно спрашивал парень. А потом исчезло всё. Вся боль, вся безысходность, все чувства и ощущения. Тео проваливался и проваливался в огромное, черное, обволакивающее его ничто.

***
Открыть глаза было крайне трудно. Лаванда даже и представить не могла, что может быть так трудно и больно их открывать. Она несколько раз зажмуривалась от слепящего белого света. Кто-то схватил её за руку.
- Она очнулась, - протараторила Парвати. – Доктор, о великий Мерлин, она очнулась.
- Чего ты так кричишь, - еле-еле улыбнулась Лаванда и дотронулась до своего лица. Оно было практически полностью перебинтовано. – Что произошло? – чуть слышно спросила девушка, стараясь вспомнить последние события. И вдруг резко села на своей койке. – Парвати! Где он? Что с ним? Парвати, они знали, они пришли за нами! – Патил попыталась уложить подругу обратно.
- Я не знаю, Лав. Я правда не знаю. Я пробовала кого-то расспросить, но все… они как будто сквозь землю провалились после победы над Волдемортом. Мы победили. Гарри победил. Мы нашли тебя в очень плачевном состоянии в Выручай-комнате. Это было… какое-то животное?
- Фенрир Сивый, - безразлично ответила Лаванда. – Парвати, что же мне теперь делать?

***
Прошло десять лет. Парвати стала хорошим доктором по магическим ментальным болезням. Многие, кто прошел через войну, были её частыми посетителями. Её очередное дежурство ничем не отличалось от сотен других таких же за несколько лет.
В дверь тихо постучали. После её приглашения в кабинет вошел высокий, красивый мужчина с русыми волосами чуть тронутыми сединой. Вид его был несколько потерянным, как, впрочем, и у многих её пациентов. Но было в его внешности что-то такое, что она никак не могла отвести от него своих глаз.
- Простите, я должна позвать своего коллегу, Вы пока присаживайтесь, - девушка поспешно соорудила птичку из бумаги, что-то написала на ней и отправила в ее открывшуюся дверь.
Не прошло и минуты, как в кабинет ворвался высокий темнокожий молодой доктор и уставился на пациента во все глаза. Молодой человек явно начал смущаться и прокашлявшись, произнес:
- Меня зовут Тед Уайт. Я здесь проездом из Америки. Мне сказали, что, возможно, мне смогут помочь именно в этом госпитале, потому что здесь одни из самых лучших магических вра… - мужчина осекся, увидев, как доктора переглянулись.
- Возможно, мистер Уайт, - наконец, произнесла странная девушка, бросив предостерегающий взгляд на второго доктора. – Но только не здесь. Вы любите кофе с молоком, мистер Уайт? Вы знаете, в кафе «Брауни» по четвергам варят самый лучший кофе в Лондоне. И, я думаю, что там найдется тот человек, который сможет Вам помочь. Пообещайте мне, что вы обязательно посетите это кафе в четверг. Вас там будут ждать.

***
- Я так виноват перед ним Парвати, я ведь был с ними в тот день.
- Ты спас его, Блейз, несмотря ни на что, ты спас его.
- Ну да, а затем потерял.
- В этом не было твоей вины, была война. Видишь, он нашелся, пусть и через столько времени, она, наконец, найдет его, - мягко произнесла Парвати и положила руку на плечо своего мужа. – И он обязательно простит тебя.

Я смотрю

Only you can guess the pain
It’s driving me insane
When the clouds turn into rain

Мужчина с выдуманным именем был весьма озадачен странным поведением врачей и решил, наконец, оставить какие-либо попытки вспомнить своё прошлое, и заняться своим настоящим. Но всё же странное, не дававшее ему покоя предчувствие, в четверг заставило его покинуть свой уютный отель и выйти под хлещущий осенний ливень.
Промозглый ветер безжалостно хлестал каплями дождя по лицу. Мужчина вбежал в кафе «Брауни» и передернулся от внезапно окутавшего его тепла. Он поудобнее устроился в мягком кресле в самом неприметном углу заведения и заказал чашку кофе с молоком. По его щекам все еще стекали тонкие струйки дождевой воды, а мокрые русые с почти незаметной проседью волосы налипли на лоб и уши.
Мужчина небрежно смахнул светлые пряди в сторону и тяжело вздохнул, оглядывая немного потрепанное, но уютное помещение, пытаясь найти хоть что-то примечательное, что-то, способное ему помочь. Доктор сказала, что здесь он сможет найти некоторые ответы. Если бы он еще знал, где искать, к кому обратиться со своими многочисленными вопросами. Да и кофе он никогда не любил. Даже не пригубив ароматный напиток, он лишь грел о чашку задеревеневшие пальцы.
Прошло полчаса, а молодой человек сидел в том же положении, не шелохнувшись, не отрываясь глядя в окно. Глаза его изредка следили за движением проезжающих по узкой улочке машин и снова словно стекленели. Он был будто погружен в глубокие, измучившие его мысли. Затем он встрепенулся, тряхнул влажными волосами, мельком глянул на часы, снова тяжело вздохнул, бросил деньги за кофе рядом с кружкой и медленно, будто нехотя, поднялся с места и направился, изрядно разочарованный, к выходу. Всё, абсолютно всё было напрасно. Да и как он вообще мог купиться на тот бред, который несли два странных доктора.

В тот момент в кафе вошла молодая женщина, крепко державшая за руку парнишку лет пяти. Мужчина придержал им дверь.
- Спасибо, - вежливо и тихо произнесла она, не глядя на молодого человека, и обратилась к ребенку: - Мы сегодня немного задержались, твоя мама, наверное, нас заждалась, - ребенок кивнул и побежал в сторону узкой лестницы, ведущей на второй этаж.
Мужчина же стоял, будто громом пораженный, настолько знакомыми ему показались голос женщины, тонкий, едва уловимый аромат, исходивший от нее, ее пшеничные локоны. Он уставился на нее слишком открыто, поэтому она притормозила и вполоборота взглянула своими небесными глазами на него из-под капюшона.
- Спасибо, - опять повторила она, немного сконфуженно.
- Простите, я... мне показалось, что... - пробормотал молодой человек. Она замерла. Он заметил, как рука ее сжала рукоятку зонтика. Она вздернула подбородок, капюшон скользнул с ее головы, обнажив лицо. Прекрасное лицо, изуродованное с правой стороны страшными шрамами. Голубые глаза, распахнутые смешанными чувствами неверия и надежды, смотрели, не мигая несколько секунд.

- Ты... - выдохнула вдруг она и протянула руку, будто хотела прикоснуться к его лицу, но в последний момент передумала. Мужчина немного отпрянул.
- Нет, простите, простите, мне нужно идти, мне уже давно пора уходить, - начал оправдываться он, испугавшись, что женщина перепутала его с кем-то. Сердце его забилось сильнее от внезапной тоски пронзившего его взгляда. Он было отвернулся, хотел было сделать шаг, но внезапно тонкие пальцы крепко вцепились в его руку. Ее всегда ледяные тонкие пальцы, которые он грел в своих всегда теплых ладонях, он почти помнил это.
- Как же так, - прошептала женщина, приблизившись почти вплотную. - После всего... после стольких лет... - она начала задыхаться. - Неужели ты не узнал?! Неужели ты просто уйдешь?! - она говорила тихо и прерывисто, слезы душили ее. - Не знаешь, что сказать?! - сжатые добела кулаки скользнули по его груди, такой до боли знакомый жест. - Опускаешь глаза?! Смотри на меня! Смотри!
И он вскинул глаза на нее. Будто в тумане, перед ним стояла она прежняя, худенькая семнадцатилетняя девчонка с разбитыми в кровь коленками. Ее огромные синие глаза буравили его насквозь, и губы беззвучно повторяли: “Смотри на меня, смотри”. И вся жизнь, которой будто бы и не было, которая казалась ему невозвратимым, навсегда потерянным прошлым, пролетела у него перед глазами, невнятными миражами и яркими образами, тяжелыми моментами невыносимой порой боли и колющими приступами редкой радости. Его захлестнула волна воспоминаний о дружбе и предательстве, о потере семьи. И о ней, его большой, его единственной любви. Он до сих пор не помнил даже своего имени, но, наконец, разглядывал ее без стеснения. Каждый шрам на ее прекрасном, и сейчас еще более прекрасном лице, рвал ему сердце когтями того, кто это сделал. Его накрыло то чувство, с которым и из-за которого он продолжал жить и искать ответы, искать свое прошлое. Чувство, изнурявшее его каждый день до отчаянья из-за бессилия вспомнить и придававшее ему неиссякаемых сил на поиски. Это была она, та самая девушка, которая снилась ему почти каждую ночь. Девушка с пшеничными волосами и цветочным именем. Она вдруг смутилась, потому что поняла, что мужчина узнал ее, неуверенным движением прикрыла правую щеку волосами. Дрогнувшей рукой он заправил светлый локон ей за ухо и легким прикосновением провел по ее щеке.

И утраченная было надежда прозвучала в его кратком:

- Я смотрю…