Квиддич — это жизнь

Глава 1

Название:"Квиддич — это жизнь"
Автор: Almond
Тип: гет
Пейринг: Гарри Поттер/Джинни Поттер
Рейтинг: PG-13
Жанр: приключения/роман
Саммари:
— А то, что ты ее муж, а она твоя жена? Это значение имеет?
— В спорте — нет.
Дисклаймер: Все принадлежит Дж. К. Роулинг

Вдохновили:

1) Знаменитая книга господина Виспа "Квиддич сквозь века";
2) Комедийный боевик или боевитая комедия "Мистер и миссис Смит";
3) Бессмертное творение группы RHCP "By the way".

***

Иди, пока можешь идти…
Ольга Пулатова "Голос"

Нет ничего прекрасней вечера, проведенного на свежем воздухе. И лучше на метле. Это Джинни поняла давно. Еще в школе часто потихоньку таскала метлы Фреда или Джорджа из каморки для метел. Они и не догадывались, почему их «Чистометы» в таком идеальном состоянии. Джинни считала своим долгом ухаживать за средством передвижения, которым она так часто пользуется... хотя их хозяевам и все равно.
Она любила квиддич. Он был у нее в крови. Все Уизли любят квиддич.
Квиддич — это свобода. Это отречение от всех забот, тайная отдушина. Квиддич — это жизнь.
Джинни не думала, что она может так мечтать о полетах на метле, об азарте, о возможности ощущать себя единым целым с командой, о стремлении выиграть. И самое главное – что она может так мечтать о том, чтобы забыться и не думать, не думать ни о чем.
Жизнь налаживалась. Упорно двигалась вперед. Как сломанное колесо, которое давным-давно выбросили за ненадобностью, а теперь вдруг нашли, починили, снова вставили в телегу, и оно со скрипом начало свой ход — сначала нехотя, ворча, а потом все более и более раскручиваясь и сбрасывая с себя труху. Сбрасывая с себя воспоминания. Сбрасывая с себя имена. Жизнь шла своим ходом без них.
Это было чувство беспомощности... Беспомощность от осознания того, что со смертью кого-то ничего в мире не изменится. Кто-то уходит, а солнце по-прежнему светит, деревья шумят. Мир - в грохоте событий, в спешке дел; бурлит в своих заботах, бесконечном мельтешении чашек кофе, жалоб, разговоров, опозданий, встреч, оторванных пуговиц… Абсолютно все равно есть ты или нет. Мир, он живет, не замечая ни твоего прихода, ни твоего ухода. Оказывается, все не крутится вокруг тебя. Осознавать это больно.
После войны каждый выживал по-своему. Кто-то отряхнулся и бежал дальше, поглубже спрятав в душу воспоминания, кто-то остался подкошенным, или прикрыл свой страх пустыми улыбками. Кто-то создавал видимость кипучей деятельности. Так, например, решила жить Джинни. А она равнялась на Гарри. Гарри знает, как жить. Знает, что такое надо.
Его надо — показывать всем сломленным, всем кто потерял в войне самое дорогое, всем им, что все наладилось. Война закончилась, и наступил мир. Что надо жить как раньше – возвращаться к нормальным мыслям, к нормальным беседам, ко всем тем милым и понятным вещам, которые определяют нашу жизнь. И Гарри переступил через свои не хочу, не могу, мне больно, потому что он — Гарри. Надежда всего магического мира. С самого детства.
Все надеялись, что он избавит общество от зла. Со смертью злейшего врага общества ничего не изменилось. Гарри продолжал быть надеждой, опорой, примером для подражания. И будет продолжать. Кто-то на небесах явно недолюбливал Гарри Поттера...
Все равнялись на Гарри. Все знали, что Гарри, он… Он очень сильный.
А Гарри любил квиддич. Он был у него в крови. Квиддич — это свобода. Это — отречение от всех мыслей и забот. Квиддич — это жизнь.

***
Квиддич — такая простая и увлекательная игра, верно? В ней нет ничего предосудительного. Однако именно своей привязанности к ней Гарри и Джинни смущались. Потому что было полно куда более важных и серьезных дел. Джинни работала в больнице Святого Мунго. После войны отделение «Недуги от заклятий» стало филиалом. Волшебники, сквибы, магглы – они хлынули потоком. Пожиратели очень любили развлекаться, и были неистощимы в своих выдумках. Война закончилась, а последствия их потех еще сказывались. Джинни чуть ли не ежедневно задерживалась в больнице... Чаще всего результат веселых развлечений Пожирателей был один: пациенты умирали от неизвестных проклятий, неизлечимых ран, неправильно проведенного лечения из-за того, что колдомедики не знали как это лечить.
В такие моменты Джинни приходилось быть такой уверенной в себе, такой равнодушной, такой преисполненной кипучей энергией, что ей хотелось выть от тоски. Но она знала, что это необходимо. Это поддерживало других, не давало им оставить надежду и предаться отчаянию. А Джинни равнялась на Гарри. На надежду.
Гарри работал в аврорате. Его взяли без экзаменов. Но и без радостных объятий. Он был нужен. Не более. Если бы это было возможно, они бы обошлись без него и его славы.
Авроры искали еще не пойманных Пожирателей Смерти. Искали недовольных падением Темного Лорда или просто недовольных нынешней властью. Тех и других было предостаточно. Некоторые упорно не хотели возвращаться к мирной жизни. Приходилось убеждать. Гарри это не нравилось. Но… от него этого ждут. Он — надежда, оплот светлых сил, сосредоточие внимания всего магического общества. Конечно, все знали, что он станет аврором. После окончания Хогвартса никто и не придумал для него другого пути. Гарри знал, что нельзя обманывать этих ожиданий. Знал, что так нужно, чтобы не подвергать людей в отчаяние. Чтобы они чувствовали себя в безопасности.
Все пытались научиться жить заново. Научиться заново произносить имена погибших, не вздрагивая и не обрывая фраз. Научиться принять все, что произошло и, несмотря на это, быть счастливым.
Гарри и Джинни учились вдвоем. Они искали друг в друге поддержку, понимание, ощущение мира — и находили свое собственное маленькое счастье. Они старались жить. И помогать жить другим. Теперь они знали, что жизнь – это то, что есть сейчас. Сейчас, и никогда не будет больше. Что мир существует только в настоящем. И он крутится вокруг них только в настоящем.
И оба старались друг в друге эту уверенность укрепить. Дарить друг другу счастье. Это нелегко. Но еще труднее дарить счастье окружающим. Они старались.
А отдых от всего этого находили в квиддиче.

***
Им хотелось большего — парить как птицы, но без неудобно растущих перьев...
"Квиддич сквозь века"

Джинни сердито швырнула «Ежедневный пророк» в корзину для бумаг. Чемпионат мира по квиддичу должен был начаться в среду. Газет Джинни и Гарри не выписывали, так как терпеть постоянное обсуждение их жизни, видеть свои колдографии с восторженными подписями, читать слащавые статьи о восхвалении Мальчика-Который-Победил они были не в силах. Рон и Гермиона тоже не выписывали никакой прессы. Но этот экземпляр «Ежедневного Пророка» совершенно бесплатно высылали всем волшебникам. На первой странице газеты крупными красными буквами значилось: «Чемпионат мира по квиддичу — самое эпохальное событие в жизни магического общества». Джинни усмехнулась. Эпохальное… Классное название для статьи. Ничего более эпохального, чем победа над Темным Лордом, в ближайший миллион лет, слава Мерлину, не намечалось… Но Министерство уделяло очень большое внимание предстоящему Чемпионату, который должен был стать символом возрождающегося мира. Еще одним знаменем нормальной жизни.
В этот раз на первенство претендовали команды Уэльса и Англии. Иностранные команды не были пропущены. Весьма патриотично, не так ли? Даже возникает страшное подозрение, что результаты отборочных чемпионатов Международной ассоциации квиддича были подтасованы или спланированы. Не будем выяснять кем… И забудем про наше подозрение.
Джинни была ловцом национальной сборной Уэльса – еще с прошлого года. Все произошло спешно. В отборочных соревнованиях их команда участвовала всего дважды. Обыграли сборную Люксембурга и сборную Канады.
И подготовка к Чемпионату велась в страшной спешке. Решено было провести игру на заброшенном ячменном поле, недалеко от Венсторского леса. Место почти безлюдное, на многие мили ни одного поселения. Поэтому мер по обеспечению безопасности от магглов принималось немного. Больше внимания уделялось к вызыванию интереса к самой игре. Главные негласные лозунги: «Мы вернулись к мирной жизни», «Война закончилась», «Все будет по-прежнему». Как прежде не будет никогда. Но видимость создать было необходимо. Поэтому и затевалась «величайшая игра во все времена». Джинни вздохнула. Ей придется, как-то объяснить Гарри, что она уедет на неопределенное время. Гарри не интересуется квиддичем. Как закончил Хогвартс, он ни разу не играл. Он сам так сказал. Джинни не стала спрашивать почему. Она и так знала. Квиддич — это так несерьезно, так беззаботно, так по-детски, так мирно. А вокруг мир, харкая кровью, поднимается с колен. Где уж тут играть… Джинни попыталась подавить вспыхнувшее чувство стыда и вины.
Без квиддича она не может.
Запасы оборотного зелья пополнялись постоянно. Никто не знал, что Мата Грей — ловец сборной Уэльса — это Джинни Поттер. И не узнает.

***
Гарри смотрел на «Ежедневный пророк», лежавший у него на столе.
Газета была доставлена ему взъерошенной, совершенно измученной на вид совой-сипухой. Когда птица ворвалась в кабинет Гарри, она села на письменный стол, выставила лапку и нетерпеливо ждала, когда он отвяжет свернутую в трубочку газету. Затем еще более нетерпеливо — когда Гарри положит кнаты в мешочек на ее шее. После этого сова раздраженно отвернулась от предложенного блюдечка с водой и пулей вылетела из кабинета Гарри.
Гарри проводил ее сочувствующим взглядом и пожал плечами. Начальство, следуя своей вывернутой логике вдруг решило, что доставка почты совами в Министерство Магии, расположенное под землей, — это нормально. Бедные птицы теперь дожидались, когда какой-нибудь волшебник возрадуется погоде и маггловскому обществу и решит воспользоваться входом для посетителей. Итог был один — лифт в эти моменты по завязку набивался злющими совами, и данный волшебник быстро переставал радоваться чему-либо вообще.
Понятно, почему почта в министерство поступала крайне нерегулярно. Было удивительно, что она вообще поступала.
Гарри не стал разворачивать газету. Он знал, что там будет. Опять хвалебные статьи о нем, опять интервью со всеми, с кем он когда-либо встречался, например, с его попутчиками в поездке в «Ночном рыцаре» девять лет тому назад, опять всевозможные его колдографии, включая снимки из его детства, где он представлял собой розовощекого пухлого младенца, с грозным видом сжимающего в кулачке волшебную палочку. Кто этот пупс? У Гарри даже догадок на этот счет не было. Надо бы, для общего развития, поинтересоваться как-нибудь у журналистов и мастеров фальшивых колдографий...
Он уже насмотрелся на свои изображения на всех вообразимых местах, включая футболки; кружки, которые еще и кричали «Expelliarmus!», когда из них пили; игрушки; карточки от "шоколадных лягушек"; метлы и… открытки. Гарри передернуло. Открытки — это было самое ужасное. Они были предназначены для одиноких незамужних волшебниц. На фоне величественного замка и свирепого гиппогрифа, чудовищно карикатурно был изображен Гарри в идиотской золотой мантии. Он стоял с гордо поднятой головой и пронзительным взором смотрел вперед. В одной руке этот Гарри держал огромный букет алых роз, а в другой - огромный же шоколадный торт. На открытке значилось: «Будь моей единственной…». Этот Гарри подмигивал, причем, с пугающей регулярностью, похотливо лыбился и делал недвусмысленные знаки руками, указывая на замок, каждый раз угрожая при этом выронить то торт, то букет. Большего кошмара Гарри в жизни не встречал.
Когда он и Джинни впервые увидели эти открытки на витрине лавки «Флориш и Блоттс», Гарри от шока потерял дар речи, а Джинни хохотала до слез. Гарри решил, что это затея шутников Уизли, и сразу помчался прямо в лавку «Ужастики Умников Уизли». Там Рон убедил Гарри, что выдумка подобных открыток — это не их уровень. До такой пошлятины они никогда не опускались.
Гарри поверил. Да он уже заранее, когда бежал сюда, верил. А когда на пороге столкнулся с Джорджем, который как раз выходил из магазина, что-либо спрашивать Гарри расхотелось абсолютно.
Джордж нес в руках сверток. Он всегда уносил это сам. Гулял заодно. Его часто можно было встретить бредущего по Косой аллее ночью. Он относил сверток к свалке в конце Пыльного переулка, выбрасывал пустые бутылки от огневиски, потом садился на землю возле мусорных баков и долго сидел там, не обращая внимания на гнилостный запах мусора и осуждающие взгляды редких прохожих. Затем за ним приходил Рон и отводил обратно в лавку, где Джордж забывался сном до следующего дня. А следующий день был похож на предыдущие: сидение в пустой комнате, огневиски, вечерняя прогулка, сидение на земле. Джордж относился к тем многим, которые после войны остались подкошенными.
Гарри сделал несколько кругов по своему кабинету, не зная чем себя занять, успокоить и отвлечь от неприятных воспоминаний.
Он остановился и развернул «Ежедневный пророк». На первой полосе, как и ожидалось — новости о Чемпионате по квиддичу, который должен начаться в среду. Придется что-нибудь придумать для Джинни… Она не любит квиддич. Как закончилась война, ни разу не играла. Она сама так сказала. А он ловец национальной сборной Англии. Как об этом ей сказать Гарри не знал. Она сутками пропадает в больнице, каждый день видит смерть, а он играет в квиддич… развлекается…
Без квиддича он не может.
Запасы оборотного зелья пополнялись постоянно. Никто не знал, что Джон Дрейк — ловец сборной Англии — это Гарри Поттер. И не узнает.
У каждого должна быть своя тайная отдушина.

***
— Это самое грандиозное событие последних лет! — с воодушевлением рассказывал Рон, развалившись в кресле в кабинете Гарри и с приязнью глядя на друга. — Билл говорит, что по размаху ничем не будет уступать предыдущему Чемпионату. Здорово, что наша лига победила! Да еще сразу две сборные! Этого, по-моему, лет пятьдесят не было, чтобы сразу две британские команды попали в финал. В последний раз это были национальная сборная Ирландии и национальная…
— Рон, — перебил восторженный монолог Гарри. — Я уже слышал это раз двадцать. Я хотел тебя спросить…
Он тоскливо смотрел на Рона, который и не услышал Гарри.
— Представляешь, они хотели пригласить Воджера Локки — охотника из «Пушек Педдл», но в последний момент решили взять Альфреда Томпсона из «Соколов Сеннена»… — тут Рон запнулся и протянул. — О чем это я? Конечно, ты представляешь. Это ведь твоя команда.
Рону было известно о том, что Гарри играет в квиддич и состоит в национальной сборной Англии. Друг ему сразу об этом сказал. Он знал, что Рон никому не проболтается, и знал, что Рон такими тонкими материями, как переживания из-за игры в квиддич в трудные времена, вообще не станет заморачиваться. Рон искренне радовался тому, что его лучший друг играет за национальную сборную. Радовался искренне, но благодаря своей неискоренимой привычке не забывал подкалывать Гарри. Рон считал, что его врожденную деликатность друг поймет и оценит.
— Двенадцать желтых шатров делегации из Японии. Команда их "Тойохаши Тенгу" прошла в четверть финала в 1994 году. Тогда Чемпионат мира тоже был у нас, ну ты помнишь. Так вот они после каждой игры сжигают метлы — ритуал у них такой. Знаешь, эти национальные прибамбасы мне всегда нравились. Вот, представь, сжигаешь свой старый «Нимбус 2001», а тебе на замену новый дают, и твоя метла уже без всякого тупого крена. Или, например…
— Рон, как мне сказать Джинни, что я поеду на Чемпионат? —быстро и четко сказал Гарри, окончательно потеряв надежду на проблеск у Рона чувства солидарности или, хотя бы, такта.
— Что? — Рон мыслями был еще с японцами. Потом смысл слов Гарри до него дошел, и он озадаченно посмотрел на друга.
— А, ты прав, дружище, это будет нелегко. Что ты можешь ей сказать? Ведь неизвестно, сколько будет длиться чемпионат. Может, и неделю… Помнишь легенду о снитче, который уворачивался от ловцов целых шесть месяцев?*
Рон хитро взглянул на загрустившего Гарри:
— Придется тебе ловить снитч как можно быстрее, если не хочешь, чтобы игра шла столько. Сделай эту Мату… Кстати, видел ее в прошлом сезоне в игре «Гарпий Гервена» против «Вигтаунских Воителей»… Ничего так. Сильна. Но не ты, конечно. Ты ее легко сделаешь.
— Спасибо за добрые слова, и все такое, но что мне сказать Джинни?! — простонал Гарри, уже не обращаясь к Рону, а больше спрашивая самого себя.
— Не знаю. Джинни дотошная, так просто ее не проведешь. Но ты же что-то там придумывал, когда в прошлые разы ездил на игры…
— Я всегда ловил снитч быстро. Матчи не длились больше дня. Я уезжал максимум на сутки. Вдруг что-нибудь пойдет не так, и я не смогу… — внезапно его озарило. — А давай, вы с Гермионой сегодня к нам придете, посидим, поговорим, что-нибудь придумаем вместе для Джинни. Кстати, она сказала, что сегодня на обед мясной пудинг. А еще миссис Уизли прислала нам пирог с почками.
У Рона загорелись глаза.
— О-о! Пирог с почками, красным луком и болгарским перцем… Обожаю его! Почему она нам не прислала? — закончил он возмущенно.
— Потому что Гермиона говорит, что ты совершенно не любишь здоровую пищу. Говорит, что к сорока годам ты так раздобреешь, что станешь похожим на Клыка. Причем все это она говорит именно тебе, а я повторяю с ее слов. Рон, ну что ты, в самом деле! Гермиона, кажется, и сама неплохо готовит.
— Вот именно, что тебе это только кажется. Гермиона готовит так же хорошо, как и тогда, когда она пыталась травить нас своими грибами в лесу, помнишь? Вот ее мама неплохо готовит, и она нас часто подкармливает. А еще я сам теперь учусь готовить. Мечтаю, чтобы седло барашка под клюквенным соусом стало моим фирменным блюдом. В маггловской кулинарной книге видел... – проговорил Рон, мечтательно закатив глаза. — Потом буду тебя угощать... Но пирог с почками — это мое все! Придем!
— Ладно уж, гурман! Весь мой пирог схомячишь… Приходите. И Джорджа с собой возьмите.
— Э-э, Гарри… хм… Вряд ли он придет… Ты же знаешь… Не обижайся, но он не придет.
Гарри отвел взгляд и промолчал.
Немного погодя он вяло добавил:
— В семь, хорошо?
— А? А, хорошо, — Рон очнулся от своих мыслей, невесело улыбнулся другу, встал и вышел из кабинета.
Гарри опустил взгляд на свои руки, лежащие на столе, сжал и разжал пальцы, потом взглянул на стоявшую у него на столе фотографию семейства Уизли в полном составе, резко отодвинул стул, встал и подошел к магическому окну.
За окном на дереве сидел голубь и, важно раздувая грудь, ворковал свою голубиную серенаду невидимой отсюда голубке. Все шло по-прежнему. Как и должно идти. Даже если кого-то уже нет.
Жизнь продолжалась…

***
Вечером обе семьи собрались у Поттеров, в маленьком каменном домике, окруженном заросшим садом. Домик находился рядом со старым прудом, в котором все лето гнездились дикие утки. Место было уютное и тихое, и Гарри, и Джинни здесь очень нравилось. Они с удовольствием переехали сюда из Гриммаулд-Плейс. Тот дом теперь пустовал, лишь иногда туда наведывался Кричер, немного прибраться и побеседовать с миссис Блэк.
Гермиона и Рон прибыли через каминную сеть, хотя Рон предлагал лететь на метлах, аргументируя это тем, что в преддверии Чемпионата нужно подчеркивать свою принадлежность к квиддичу. На самом деле, он очень хотел лишний раз похвастаться своей новехонькой «Молнией». Дела в магазине шли отлично. Люди как никогда нуждались в шутках и празднике.
Вечер удался на славу. Ребята виделись часто, но встречи были короткие, так как все постоянно спешили по своим делам. Приятно было собраться, посидеть на уютной, увитой диким хмелем веранде, и поговорить о мирных и таких не важных, но очень нужных вещах, как о погоде, о новостях из жизни друзей, о своих интересах, о последних сплетнях. Не нужно было спешить и за кого-то волноваться. Можно было просто жить.
Когда все уже наелись, отдав должное пирогу и мясному пудингу, настало время для десерта и деловых бесед. Рон расслабленно откинулся на стуле и с довольным, умиротворенным видом оглядывал сидящих за столом. Гермиона воодушевленно рассказывала о своем новом проекте — утверждении закона о праве домашних эльфов на трехдневный отпуск раз в году. Отпуск им нужен был, чтобы они могли поехать в Тару на общее собрание всех эльфов Великобритании и традиционную дегустацию новых сортов сливочного пива. Гарри слушал вполуха. Джинни, подперев рукой щеку, с видом величайшего внимания смотрела на Гермиону и поддакивала каждому ее слову, но мыслями была далеко отсюда.
Наконец Рон не выдержал и, подмигнув Гарри и Джинни, сказал:
— Эммиончик**, это круто. Правда. Тысячи домашних эльфов собираются лунными ночами среди руин, упиваются пивом и поют старинные эльфийские баллады, ключевыми словами в которых являются: «Прялка, прялка, раскрутись-ка» или «Эти жирные блинчики, хозяин, для тебя»… Ничего более бунтарского я и представить себе не могу. Скажи, как это вообще может повлиять на борьбу за права домашних эльфов?
— На самом деле, это для них очень важно. Это подчеркивает их независимость и, что важно, то, что эльфы признают легитимность нынешней власти.
— Гермиона, магическому обществу дела нет до того, признают домашние эльфы легитимность Министерства Магии или не признают. Это все равно, что интересоваться, согласен ли дождевой червь с садовником или нет.
— Рон, ты, я смотрю, в политике стал разбираться? — усмехнулась Джинни.
— Ты, дружок, тоже будешь разбираться в политике, когда поживешь с человеком, зацикленном на правах эльфов, — зевнул Рон и помахал вилкой перед носом возмущенной Гермионы. — Скоро слова, которыми обычно кидается Перси, будут казаться тебе детским лепетом.
— Я вовсе не зациклена! — воскликнула Гермиона.
— А что известно в твоем отделе о Чемпионате? Что-нибудь есть нового о принятых мерах безопасности? — быстро спросил ее Гарри.
Гермиона бросила уничтожающий взгляд на Рона, который в ответ невинно улыбнулся и потянулся к яблочному мороженому, и с достоинством ответила:
- Не знаю на счет основных мер. Этим занимается особая комиссия по обеспечению безопасности проведения Чемпионата. Но, вот, что странно… знаете, пошел слух, что кто-то из игроков будет играть под воздействием Оборотного зелья.
Гарри и Джинни одновременно поперхнулись тыквенным соком.
— Откуда такие слухи? — чуть погодя встревоженно спросила Джинни, хлопая по спине кашляющего Гарри.
— Просто перешептывания в коридорах, — весело ответила Гермиона, наблюдая, как Рон ковыряет ложкой в подтаявшем мороженом и ворчит, что в него мало добавили сливок. Она не заметила волнения Поттеров.
— Все очень обрывочно и смутно, никаких конкретных данных, — продолжила Гермиона, тоже взяв себе порцию мороженого, — но слухи, тем не менее, упорны. Люди говорят, что кто-то играет, скрывая свою внешность. Сами понимаете, что Комиссия на это отреагировала… адекватно.
— Ашеквашно? — спросил Рон, жуя кусок имбирного печенья, который он взял после мороженого. Проглотив, он переспросил:
—Адекватно? Это как?
— Они решили проверить каждого игрока с помощью Веритасерума.
Звон стекла. Джинни уронила свой стакан на пол. Она, пытаясь скрыть свое замешательство, быстро скрылась под столом, чтобы, направив волшебную палочку на стекло, прошептать: «Reparo».
Гарри сдавленно спросил:
— А как именно они собираются воспользоваться Веритасерумом?
— Ну, дадут выпить и спросят: «Ты принимал Оборотное зелье?». Просто и эффективно. Конечно, можно заранее выпить противоядие, но всем прекрасно известно, что противоядие от Оборотного зелья производит побочный эффект — у колдуна вырастает нос. Тут и без всяких вопросов станет понятно, что этот самый колдун пил Оборотное зелье. А ты что волнуешься Гарри? – Гермиона вопросительно взглянула на Гарри. — В аврорате тоже об этом говорят? Что-то уже знаешь?
— Да брось, Гермиона! Это же просто слухи. Никто в здравом уме не станет пить Оборотное зелье для того, чтобы играть в квиддич! – воскликнул Рон, понимая, что друга надо спасать, потому что Гарри, став пунцовым как рак, озадаченно принялся искать на столе зубочистки.
— Ну вообще-то, вполне возможно, что кто-то из бывших Пожирателей таким образом хочет сорвать игру… или что-то еще похуже, — Гермиона подозрительно оглядывала друзей. — А что вы вообще так переживаете?
— Рон прав! Чушь какая! — как можно убедительнее воскликнул Гарри, со всей возможной искренностью глядя на Гермиону. Гермиона перевела взгляд на Рона. Тот тоже смотрел на нее с такой же неискренней искренностью. Девушка нахмурилась.
— Рон… — требовательно начала она, но тут из-под стола, наконец, вылезла Джинни. Гермиона заметила красные пятна на ее щеках.
— Джинни, а ты что об этом думаешь? — спросила она ее.
— О чем?
— Об Оборотном зелье, — в голосе Гермионы прозвучало раздражение. Что-то тут эти трое знают, чего она не знает.
— Об Оборотном зелье? Да ерунда какая-то! — Джинни нервно хихикнула. — Это просто басенка достойная нашей любимой Риты Скиттер. Кто хочет какао?
— Я!
— И я!
Гарри и Рон наперебой стали шумно выражать свое горячее желание выпить чашечку чудесного какао, восхитительного какао, которое так прекрасно улучшает пищеварение, помогает умиротворить разум и подготовить организм ко сну. Оба выскочили из-за стола, выхватили палочки и принялись заклинаниями убирать посуду. Джинни быстренько сложила в корзинку с хлебом остатки пирога, солонку, перечницу, салфетки, а также футляр для очков Гермионы и ушла на кухню.
Гермиона смотрела на них всех и медленно начинала злиться. От нее что-то определенно скрывают. Рон от нее что-то определенно скрывает.
Гермиона решительно встала, подошла к мужу, взяла его за руку и, мило улыбнувшись, сказала:
— Дорогой, мне нужна твоя помощь. Срочно. Идем со мной.
Рон удивленно пожал плечами, мягко обнял Гермиону, и они вышли в сад.
Гарри остался один. Он провел рукой по волосам и бездумно уставился на почти убранный стол.
«И что теперь делать?» — этот вопрос огромными буквами был написан пред его внутренним взором.
На кухне Джинни поочередно выкладывала футляр для очков, салфетки, перечницу, солонку, пирог и хлеб из корзинки и машинально засовывала все это в холодильник
«И что теперь делать?» — эти слова стучали у нее в голове, отдаваясь гулким набатом…
За много миль отсюда фанаты квиддича в предвкушении предстоящего Чемпионата устроили салют, и в ночном небе над спящей английской деревушкой несколько часов, пока не прибыли сотрудники отдела обеспечения магического правопорядка, горела ослепительно яркая надпись «Чемпионат мира — 2002! Да здравствует, квиддич!!!»
Безумие началось.
_____________________________________________________

* Как гласит книга "Квиддич сквозь века", существует легенда о золотом Снитче, который не могли поймать в течение шести месяцев на вересковой поляне Бодмин в 1884 году. В итоге обе команды сдались, проклиная своих Ловцов.
** ласковое прозвище Гермионы, придуманное для нее Роном, когда они учились на четвертом курсе :)
("Гарри Поттер и Кубок огня", издательство Росмэн, стр.173)

Глава 2

— Так… Рон, вы что, с ума вдвоем сошли?
Гермиона, подбочившись, крайне неодобрительно смотрела на мужа. Рон спрятал руки в карманы и глядел в сторону, делая вид, что не понимает, в чем дело. Ему только что пришлось рассказать Гермионе о том, что Гарри играет в квиддич. У его жены есть поразительная способность вытягивать из него все то, что он пытается от нее скрыть. Хорошо, что она не работает в налоговом департаменте… тогда магазин точно бы понес серьезные убытки.
— Да как Гарри в голову могло такое прийти?! Кто угодно мог этим воспользоваться! Если бы кто-нибудь из Пожирателей узнал! Его легко можно было… Да мало ли! Любой недовольный действиями аврората мог на этом сыграть! Как же — сам Гарри Поттер под фальшивым обликом участвует в Чемпионате мира по квиддичу! Чем он только думал!
— А ты, Рональд? — передохнув, с еще большим пылом продолжила Гермиона. — А ты чем думал?! Почему ты ему позволил? Да, Гарри тяжело, но это не означает, что ему можно разрешать совершать безумства. Пойми — это же глупо и опасно. Он мог играть как Гарри Поттер! Зачем эта дурацкая выдумка с Оборотным зельем?
Рон вздохнул, собираясь с мыслями. Раз уж Гермиона называет его «Рональд», значит, она, и правда, сильно разозлилась.
— Послушай, Гермиона, — примирительно начал он. — Не все так трагично, как тебе кажется. Гарри не ребенок. Он работает в аврорате. Он прекрасно все понимает — и Пожиратели Смерти, и его репутация, и все остальное...
— Рональд, прекрати! Это безрассудство, и ты это знаешь!
— Это просто игра! Что тут такого? Человек имеет право проводить свой досуг как захочет! Ты же носишься со своим гавнэ, так что должна понимать…
— Сколько можно повторять — Г.А.В.Н.Э., а не гавнэ! Гражданская ассоциация — это не досуг! Не сравнивай глупость Гарри с моим правым делом! А Гарри действительно совершил глупость! Люди, потерявшие все с падением Темного Лорда… Рон, это же отчаявшиеся, готовые на крайние меры люди. Как ты не поймешь?! Для них навредить Гарри — единственная радость, которая у них осталась. А то, что он втихомолку играет в квиддич под чужой личиной… Для них это вообще величайший шанс. Просто идеальная ситуация – идеальней не придумаешь… Если его убьют, никто даже не заподозрит…
— Эммиончик, чтобы сохранить чужой облик, Оборотное зелье надо принимать каждые два часа. Если что-то с ним случится, то, когда действие зелья закончится, сразу ж станет ясно, что это Гарри и…
— Рональд, действие Оборотного зелья необратимо в случае смерти волшебника! Никто, повторяю, никто поначалу не поймет, что Гарри погиб. Все! Не хочу об этом говорить!
— Но я ведь знаю! Если что, я же сразу…
— Вот именно, Рон, ты знаешь! Как ты тогда это допустил! Вы с Гарри на этом квиддиче помешались просто! Все квиддич и квиддич! И все ради него, да? И безумства в том числе?
— Квиддич — это великая игра! — возмущенно воскликнул Рон. — Причем здесь безумства? Что теперь Гарри и играть нельзя, если кто-то из Пожирателей до сих пор гуляет на свободе? Это ведь такая честь оказаться в сборной! Я же сам хотел бы играть в какой-нибудь команде, в «Пушках Педдл» хотел бы… Но ты же знаешь, дела в магазине отнимают у меня все время! И не надо винить Гарри за то, что у него есть возможность играть! Да еще участвовать в Чемпионате! Ты просто не понимаешь, Гермиона!
— Рон! — простонала Гермиона с отчаянием в голосе. — Рон, я не говорю, что Гарри нельзя играть в квиддич. Я имею в виду, что он должен играть, как Гарри Поттер, а не прятаться за… Как ты сказал? За личиной этого Джона. Тогда бы никто не мог этим воспользоваться…
— Пока никто и не воспользовался, — тихо сказал Гарри. Он уже давно стоял рядом, но Рон и Гермиона не замечали его в пылу ссоры.
Оба вздрогнули и обернулись.
Гермиона несколько секунд гневно смотрела на Гарри, потом, набрав в грудь побольше воздуха, воскликнула:
— Гарри, как ты мог?! Как тебе такое в голову пришло?! А если…
— Все, Гермиона, хватит, — устало сказал Гарри.
Он скрестил руки на груди и некоторое время молчал, глядя себе под ноги. Потом тихо спросил:
— Что мне делать?
Повисла неловкая тишина. Рон и Гермиона переглянулись. Потом Рон неуверенно протянул:
— Наверное, придется всем рассказать.
Гарри вздохнул. Он мог и не спрашивать. Рон просто подтвердил его решение. Гарри поднял глаза к небу.
Небо — это символ свободы. А свобода — это квиддич. Его самое счастливое воспоминание — первый полет на метле. Когда-то было самым счастливым… И все же...
Без квиддича он не может.
Действительно, придется все рассказать.
Он посмотрел на друзей. Они оба выглядели трогательно встревоженными. Его самые лучшие друзья…
Гермиона, встретив взгляд Гарри, тихо произнесла:
— Гарри…
— Пойду поговорю с Джинни, — он ободряюще улыбнулся ей, повернулся и пошел обратно в дом.
Рон и Гермиона несколько секунд стояли молча. Потом Рон, качнулся с пятки на мысок, с присвистом выдохнул и двинулся следом за Гарри.
Гермиона схватила его за руку.
— Ты куда?
Рон остановился и смущенно ответил:
— Надо бы с ним быть… Я ж тоже… в некотором роде соучастник. Так что …
Он убрал руку Гермионы и патетически воскликнул:
— Так что, его участь я разделю с ним до конца!
Рон сделал шаг вперед, но был снова остановлен — Гермиона обняла его сзади и, хмыкнув в спину, сказала:
— Ну-ну, соучастник... Никуда ты не пойдешь. Гарри и Джинни сами между собой разберутся.
— Она моя сестра, а он мой друг! Я должен быть там! — с надрывом ответил Рон, однако из объятий Гермионы вырываться не спешил.
— В первую очередь, она его жена, а он ее муж. Рон… — ласково произнесла Гермиона, подавив новый смешок.
Рон промолчал, накрывая ладони Гермионы своими. Она права.
Это дело семейное.

***
— Ты ничего не хочешь сказать мне на прощанье?
— Шторы были ужасные.
к/ф "Мистер и миссис Смит"

Зайдя на веранду, Гарри увидел Джинни, которая сидела на их любимой, сплетенной из ивовых прутьев, скамье. Гарри постоял немного на пороге, потом направился к жене. Джинни следила за ним задумчивым взглядом. Когда он сел рядом и стал смотреть вперед, она опустила взгляд на колени.
Так они и сидели некоторое время, избегая взглядов друг друга.
Наконец, Гарри сказал:
— Джинни…
Вышло хрипло. Он повторил:
— Джинни… Я должен тебе кое-что сказать.
Джинни прикусила губу, посмотрела на него и сказала:
— Гарри, я тоже должна тебе кое-что сказать…
Оба несколько секунд смотрели друг другу в глаза, потом одновременно отвернулись. Джинни вздохнула. Гарри — тоже.
Затем он тихо и решительно начал:
— Ладно, скажу первым. Джинни, я тебе солгал. Я играю в квиддич. Я в национальной сборной Англии. Это я Джон Дрейк. И я еду на Чемпионат мира.
— Что?! — Джинни так резко повернулась к нему, что несколько пестрых подушек, которые были разложены на скамье, слетели на пол. Глаза ее расширились, и что-то похожее на отчаяние застыло в них.
Гарри понял это по-своему, поэтому быстро продолжил:
— Малыш, не волнуйся, никто на меня не нападал. Об этом, кроме Рона, никто не знал, так что Пожиратели не смогли бы до меня добраться. Все хорошо. На Чемпионате я буду выступать как Гарри Поттер…
— ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НЕ СКАЗАЛ?!
Джинни яростно встряхнула рыжими волосами, вскочила со скамьи и схватила одну из подушек.
Гарри медленно поднялся. Джинни разозлилась. Разозлилась по-настоящему. Этого-то он и опасался. Что она не поймет.
— Гарри, я думала, между нами нет секретов! —Джинни покраснела от гнева. — А ты скрывал от меня! Что ты играешь! В квиддич! И едешь на Чемпионат! И ты… О-о, Мерлин…
Джинни умолкла и выронила подушку из рук. В состоянии полного шока она смотрела на Гарри.
Он ловец…
Гарри от ее взгляда смутился и, в то же время, принял вид, выражающий упрямство. Вид под лозунгом: «Я прав».
Он скрестил руки на груди и как можно убедительнее начал:
— Джинни, послушай, я виноват, что не сказал тебе. Так получилось и я…
— Получилось... — пробормотала Джинни, отвернувшись. Несколько секунд она смотрела на Кричера, который с видом полного равнодушия к происходящему убирал остатки обеда со стола. Потом резко повернулась обратно, уперла руки в бока и воскликнула:
— Получилось! Получилось — не удосужиться сказать жене, чем занимаешься в свободное время! Знаешь что, Гарри? Ты можешь и не участвовать в Чемпионате, но я все равно тебя не…
— Не участвовать в Чемпионате?! — возмутился Гарри. - Джинни, я и не думал отказываться от игры! Я БУДУ участвовать в Чемпионате!
— Значит, ты будешь… — тихо сказала Джинни и поджала губы. Несколько секунд она смотрела на Гарри, потом подошла к окну. Постояв немного около него и не обращая внимания на сопение Гарри, который не знал, как продолжить разговор, Джинни повернулась к мужу и, скрестив руки на груди, сурово уставилась на него. Казалось, температура в комнате упала на несколько градусов.
Теперь они стояли в одинаковой позе и с неприязнью смотрели друг на друга. Кричер пробормотал: «У-у, поздно как уже… Кричеру спать пора…» и, пригибаясь, потащил огромный поднос, спеша уйти с веранды.
Гарри поправил очки и твердо сказал:
— Джинни, я не понимаю. Ты что думала, что я не буду теперь участвовать в Чемпионате, если не сказал тебе? Но это невозможно! Я знаю, что поступил некрасиво, я извиняюсь, этого больше не повторится, но…
— Знаешь, ЧТО Я хотела тебе сказать? — перебила его Джинни.
Она выдержала небольшую паузу, холодно глядя на растерянного Гарри, потом медленно произнесла:
— Я тоже тебе солгала. Я играю в квиддич. Я в национальной сборной Уэльса. Это я Мата Грей. И я еду на Чемпионат Мира.
— Ты шутишь, — уверенно произнес Гарри через несколько секунд. Он криво улыбнулся и протянул:
— Джинни, ну зачем ты так? Я понимаю, ты обижена, но пойми, я не мог тебе рассказать, потому что…
— Гарри, я не шучу. Я действительно ловец сборной Уэльса. А ты, выходит, ловец сборной Англии. То есть мы будем играть друг против друга
Гарри резко выдохнул. Так это правда? Она и есть та самая Мата Грей? Она ловец? Она играет?
Он сделал несколько шагов по комнате, стараясь успокоиться, потом остановился и повернулся к рассерженной жене:
— Я даже не буду спрашивать, почему ТЫ мне не говорила о том, что играешь. И Чемпионат… Квиддич — это такая, я бы сказал, суровая игра. Я понимаю — азарт… Квиддич объединяет ведьм и колдунов всех слоев общества… — с каждым словом голос Гарри становился все громче и громче, под конец он уже кричал, — в минуты веселья, триумфа, отчаяния! Матчи… Ты ловец! И Чемпионат! ТЫ СКРЫЛА ОТ МЕНЯ, ЧТО ИГРАЕШЬ В КВИДДИЧ! Знаешь, что?! Ты не будешь участвовать!
— Это почему это?! — Джинни даже поперхнулась от возмущения. — Еще как буду! Я не могу подвести команду! Чемпионат начнется в среду! Когда они успеют найти замену? Да и вообще… Ты же сам не собираешься отказываться от участия!
— А кто мне говорил, что быть ловцом не по душе?! Кто говорил, что больше нравится играть за охотника? А теперь ты мой противник! Нарочно, да?
— Делать мне больше нечего, как придумывать что-то, чтобы напакостить тебе! Думай, что говоришь! Мой капитан Гвеног Джонс считает, что я как никто иной подхожу на роль ловца! Это дар от природы, понимаешь?!
— Ваш капитан просто осел!
— Это женщина, чтоб ты знал! Ты ярый фанат квиддича, и не помнишь, кто такая Гвеног Джонс?! Да уж, точно великий ловец! — Джинни, откинув голову назад, разразилась гомерическим хохотом.
Гарри от досады прикусил костяшки пальцев. Он просто забылся и назвал женщину ослом. А Джинни этим бессовестно воспользовалась!
— Ты не будешь участвовать! — категорически крикнул он.
— Только если ты тоже не будешь! — также категорически ответила Джинни.
— Я не брошу свою команду!
— Я тоже!
— Вот и прекрасно!
— Прекрасно!
Гарри плюхнулся обратно на скамью, гневно выдернул из-под себя подушку и швырнул ее в сторону. Джинни, по-прежнему держа руки скрещенными на груди, раздраженно ходила по комнате. Наконец она остановилась перед Гарри и начала говорить, стараясь, чтобы тон был похож на примирительный:
— Скажи, что не будешь участвовать…
Через секундную паузу Гарри тихо ответил:
— Я не могу. Я не брошу свою команду.
Он встал, положил руки ей на плечи и мягко, но непреклонно сказал:
— Это ты откажешься.
Джинни скинула его ладони и сделала шаг назад.
— Я не за что не откажусь, — твердо ответила она.
Потом воскликнула:
— Ты обманул меня, Гарри! Ты сказал, что ни разу после окончания Хогвартса не играл! Я твоя жена или кто? У нас ведь не было тайн друг от друга!
— И это ты мне говоришь? — Гарри снова сорвался на крик. — Ты же сама мне врала, что не играешь! Как ты могла так поступить!
Джинни разозлилась окончательно. Он смеет винить ее во лжи, когда сам… Он не во что ее не ставит! Она выпрямилась во весь рост и крикнула:
— Ты откажешься от игры!
— Нет, это ты откажешься!
Джинни закрыла глаза, глубоко вздохнула и мысленно досчитала до десяти. Потом сказала:
— Гарри… Ты откажешься от игры, — ее голос был подозрительно напряжен.
Гарри помедлил, потом серьезно ответил:
— Нет, Джинни.
Они стояли друг против друга оба красные от гнева и смотрели почти с ненавистью. Затем Джинни отвернулась и пошла к двери, ведущей из веранды в гостиную. На пороге она остановилась и, не оборачиваясь, сказала:
— Теперь мне ясно, что я для тебя значу! Игра тебе дороже…
Она повернулась, глаза ее блестели.
— Хорошо. Я буду играть против тебя.
И твердо добавила:
— Я выиграю, Гарри.
Гарри несколько секунд смотрел на нее, потом пожал плечами и ответил:
— Посмотрим.
Уголки губ Джинни дернулись вниз. Она перевела взгляд в сторону окна, как будто задумалась на пару мгновений, потом снова посмотрела на мужа и непринужденно сказала:
— Полагаю, Кричер доставит твои вещи на Гриммаулд-Плейс.
Пальцы Гарри на скрещенных руках дрогнули. Он саркастически хмыкнул и протянул:
— Значит, вот как… Предлагаешь мне уйти?
Джинни неопределенно пожала плечами.
— Ну, если ты захочешь…
— Хм… Хочу. Я ухожу, — он отвернулся от нее, пряча крепко сжатые кулаки в карманы брюк, и пошел к двери. Джинни молча смотрела ему вслед.
Но, когда Гарри взялся за ручку двери, она вздрогнула и отчаянно крикнула:
— Ты мне врал!
Гарри остановился, не убирая руку с дверной ручки. Он помедлил немного, разрываясь в душе на части от желания уйти и от желания остаться. Потом его пальцы повернули ручку, и Гарри распахнул дверь. Ночной воздух остудил лицо. Гарри, не оборачиваясь, громко сказал:
— Как и ты мне!
И вышел, с силой захлопнув за собой дверь. Ему вслед полетела ваза с цветами, которая до этой печальной участи стояла на тумбочке возле двери в гостиную.
Гарри раздраженно дернулся на звук. Скорее всего, это ваза. Его подарок. Она уже бьет его подарки.
Нет, он просто обязан ее обыграть.
Он прошел немного по садовой дорожке, остановился, крутанулся на месте и растаял в воздухе.
Рон и Гермиона, которые все это время сидели на траве под окнами веранды и слышали ссору от начала до конца, переглянулись. Затем одновременно поднялись на ноги. Рон был бледен, Гермиона — задумчива. Оба некоторое время смотрели на то место, где исчез Гарри, потом Гермиона сжала ладонь мужа, заставляя его взглянуть на себя, и торопливо сказала:
— Нельзя оставлять их одних. Разделимся. Я беру на себя Джинни, ты — Гарри.
Рон согласно кивнул, быстро поцеловал Гермиону, отошел от нее на шаг и аппарировал в дом на Гриммаулд-Плейс. Гермиона подошла к входной двери, на секунду остановилась, вдохнула-выдохнула и рывком распахнула дверь. Тут же в лицо ей ударила пестрая подушка — Джинни рыдала, лежа на скамейке, но на открывшуюся дверь отреагировала моментально.
— Ну что, вернулся! — в ее голосе слышалось едва скрытое облегчение. — Я тебе не про…
Она запнулась.
— А-а, это ты… — разочарованно протянула она.
Гермиона поправила волосы, подошла к Джинни и села с ней рядом на скамью. Джинни, сотрясаясь от новых рыданий, спрятала лицо в подушках. Гермиона осторожно стала гладить ее по голове, успокаивая.
"И что только квиддич творит с людьми! Хорошо, что Рон не играет…"

***
As my memory rests
But never forgets what I lost
Wake me up when September ends…
Green Day "Wake me up when September ends"

О том, что Гарри и Джинни — игроки команд-противников, семейство Уизли узнало от Рона и Гермионы. Все отреагировали на эту новость по-разному.
Выслушав рассказ Рона, Билл и Чарли сразу же отправились в дом Поттеров поздравлять Джинни. Они были несказанно рады тому, что Джинни, их Джинни ловец команды, вышедшей в финал. До этого Чарли и Билл болели за сборную Англии, но после такого известия заявили о том, что становятся самыми преданными фанатами Уэльса. Разумеется, оба безоговорочно признали свою сестру лучшим ловцом современности. И, разумеется, предсказали Гарри полный крах. Чарли был настолько горд сестрой, что обещал даже назвать одного из детенышей Норберты (дракониха сейчас сидела на кладке) гордым именем Мата. Флер, услышав это, громко фыркнула и предположила, что, видимо, Чарли пришла пора жениться и завести себе детей, чтобы думать уже об их именах. Чарли покраснел и шутливо ответил, что ждет, когда подрастет Габриэль...
Мистер Уизли занял нейтральную позицию. Ему было лестно знать, что его дочь ловец национальной сборной. С другой стороны, знать, что его зять ловец национальной сборной не менее лестно. Гордость переполняла за них обоих. Поэтому он твердо решил на матч купить себе и флаг Уэльса, и флаг Англии, чтобы болеть за обе команды.
Перси строго отчитал Джинни за то, что она играла тайно, и сердечно поздравил с тем, что она ловец сборной, представляющей Британию на столь важном для всего магического общества мероприятии как Чемпионат мира. С Гарри же он обошелся суровее. Перси, так же как и Гермиона, посчитал, что играть тайно для него — это глупая и опасная выходка. За это Гарри пришлось выслушать от него длинные нотации. Правда, в отличие от Гермионы, Перси все-таки все понял. Квиддич — это святое. Ради него можно и глупости совершать.
Миссис Уизли же, напротив, только расстроилась. Она никогда особо не интересовалась квиддичем, разве что в молодости, и сейчас ее больше волновало, что ее дочь поссорилась с мужем, а, любимый как сын, Гарри, поссорился с женой. И к Джинни, и к Гарри она приходила ни раз, долго разговаривала с каждым, пытаясь убедить помириться со второй половиной. Но все усилия миссис Уизли были потрачены впустую. Гарри очень вежливо и предельно кратко отвечал на все ее вопросы, что не знает, в чем дело. На все ее дальние подступы и намеки — отвечал смущенно, но в тоже время твердо: «С Джинни у меня нет разногласий». На прямые требования помириться — отвечал категорическим и, по-прежнему, вежливым отказом.
С Джинни была та же история, только реагировала она более бурно. Джинни либо решительно пресекала любую попытку матери начать разговор о примирении, либо довольно невежливо переводила беседу на другую тему, либо, на крайний случай, если миссис Уизли совсем уж расходилась, принималась жалобно всхлипывать. Как правило, последнего хватало, чтобы миссис Уизли прекращала любые попытки говорить о Гарри...
Джорджу рассказал Рон. В воскресенье вечером, после закрытия магазина, он поднялся в квартиру брата, еще до того, как тот вышел «гулять», и применил к нему заклинание, которому его научила Джинни.
Затем убрал с помощью волшебной палочки пустые бутылки и смотрел, как Джорджа выворачивает наизнанку, когда магия выводила из него алкоголь.
После Рон усадил дрожащего Джорджа на кровать, предварительно убрав следы рвоты, и начал рассказывать о Чемпионате. Джордж лишь вяло мотал головой, не желая слушать.
Ему было все равно. Он вообще до этого не знал о предстоящей игре. Но потом вслушался. Рон говорил о Джинни и Гарри. Говорил о том, что они оба играют за команды, прошедшие в финал. Говорил, что в семье теперь появился игрок международного класса. Говорил, что этот Чемпионат станет для всех Уизли самым памятным событием в жизни. Упомянул мимоходом, что знает, кто у сборной Уэльса талисман и знает, что Джорджу они понравятся. А еще сказал, что конкуренция между производителями сувениров для Чемпионата просто чудовищная, но у Уизли есть преимущество — они близкие родственники обоих ловцов и они могут на этом заработать, придумав до среды какой-нибудь рекламный трюк, а также шуточные товары на эту тему. Рон также заметил, что по этой части Джордж великий спец и только он сможет выдумать, устроить, развернуть такую серию новых шуток, розыгрышей и приколов, что только тогда и будут вспоминать о такой скучной игре как квиддич в общем и о таком незначительном событии как Чемпионат в частности.
Говоря всю эту тщательно продуманную и не единожды отрепетированную речь, Рон смотрел на Джорджа, не отрывая взгляда. Смотрел с отчаянной надеждой.
Джордж ничего не ответил. Он с каждым новым словом Рона все больше бледнел, а потом просто от него отвернулся.
Рон замолчал. Он-то думал, что сможет... Что Джорджу не будет это так безразлично…
Рон тяжело вздохнул, едва слышно что-то пробормотал и вышел из комнаты. Аккуратно закрыв за собой входную дверь квартиры, он спустился вниз в магазин.
Джордж сидел на кровати в пустой комнате, невидяще смотря перед собой.
Тихо тикали часы на стене. Стемнело. Сквозь плотно закрытые шторы проскользнула узкая полоска фонарного света. Она легла на лицо Джорджа.
И Джордж робко улыбнулся.
Улыбнулся так, словно забыл, как надо улыбаться и сейчас учился заново.
Улыбнулся так, словно бесконечно долго находился в глубокой пещере и теперь наконец увидел вдалеке слабый отблеск света. И сначала не поверил, боясь радоваться… а свет все-таки существует… Свет не исчез в вязкой мгле…
Джордж улыбнулся так, словно снова поверил в жизнь.
Он встал с кровати, пошел в ванную и принял душ. Своего рода обновление. Словно сделал попытку смыть с себя окутывающую его как паутина тоску. Потом Джордж пошел в пыльную кладовую, где хранились старые и неприкосновенные запасы их школьных выдумок. Он не приходил сюда с тех пор как… Это неважно. Он пришел сюда сейчас. В их с Фредом тайное хранилище…
Утром Джордж сварил себе кофе. Съел яичницу с беконом. Нормальный завтрак. Впервые за четыре года.
Затем он отправился в гостиную, где широко раздвинул шторы. Взвилось густое облачко пыли.
Джордж впустил солнечный свет.
На полу были разложены сокровища из кладовой. Однажды Фред сказал ему… Когда они были на Чемпионате… игра против болгар… Фред сказал, что неплохо было бы им стать загонщиками национальной сборной и участвовать в Чемпионате мира… А еще сказал, что тогда в честь двух загонщиков-Уизли им нужно будет сделать самую большую шутиху в мире, которая взорвется в небе огромной двойной буквой V. V — Victoria. Победа Уизли. И эта двойная V будет сиять золотом целую неделю, и никакой отдел магического правопорядка ничего не сможет поделать, и магглы будут сочинять всякие небылицы, объясняющие этот неслыханный природный феномен…
Джинни ловец. Она участвует в Чемпионате мира по квиддичу. Шутиха взорвется в честь нее.
«Ну что же, Фред… Нам пора браться за дело».

***
Окрестности рядом с бывшим маггловским полем было не узнать. На холмах за небольшим мелким ручейком раскинулись разноцветные шатры и палатки, как маленькие, так и большие, как роскошные, так и не очень. Были даже шалашики и простые навесы. Для команд-финалистов построили специальные домики, выдержанные в их национальных цветах: зеленые — для валлийской сборной, красные — для сборной Англии.
Место проведения Чемпионата окружили невидимым барьером — антимагловские заклинания и, что важно, заклинания от тех, кто, возможно, захочет сорвать игру. Несколько уровней магической защиты. Начиная со стандартного, которым окружают все магические строения: Чары Срочности — маггл, оказавшись в районе действия этого заклинания, испытывает непреодолимое чувство, что у него есть крайне важные и крайне неотложные дела; Чары Иллюзии — маггл вместо магического строения видит лишь руины и знак при въезде: «НЕ ВХОДИТЬ! Опасная зона!», и заканчивая продвинутым уровнем магической защиты, который Министерство Магии утвердило, скрепя сердце, так как слишком много неудобств этот уровень доставлял. Но безопасность гостей — превыше всего. Как и гарантированность проведения Чемпионата. Многие согласились приехать, только когда узнали, что на территории проведения Чемпионата будет запрещено аппарировать, что на определенные заклинания поставят что-то вроде сигнала об их применении, что всех игроков проверят Веритасерум... Министерство большое значение придавало Чемпионату мира.
Гостей начали принимать за месяц. Их приезд и размещение решили, как и в прошлый раз, организовать разными способами. Некоторые аппарировали в Венсторский лес, а потом добирались пешком до поля. Некоторые воспользовались порт-ключами. Совсем немного волшебников прилетело на метлах — неудобно и непрактично на них преодолевать большие расстояния. А если лететь на метле для всей семьи… «Синяя муха»… это что-то. Чемпион среди самых неудобных и медленных метел. Зато не надо тратиться на метлы для каждого члена семьи…
Возле ручья построили специальную площадку, на которой разместились продавцы сувениров, программок, напитков, еды, а также тотализаторы, где принимались ставки на выигрыш той или иной команды. Так как аппарировать прямо на место проведения Чемпионата было нельзя, все торговцы прибыли сюда заранее и жили в палатках по соседству с остальными гостями. Деловому люду это пошло только на пользу — товары покупались и охотнее, и больше. Вот только постоянная доставка товаров затруднялась необходимостью постоянно бегать с тележкой в Венсторский лес, аппарировать в Лондон и возвращаться обратно, заново минуя все проверки и поставку на учет Комиссией обеспечения безопасности проведения Чемпионата.
Некоторые даже до начала матча решили ничего не продавать, как, например, широко известный в определенных кругах Мундунгус Флетчер. Свои товары такие торговцы хорошенько прятали в палатках до самой среды, потому что и так уже были проблемы с регистрацией… Второй раз хвалебный уровень безопасности уж точно сработает, несмотря на все хитрости, предпринятые для обмана охранных чар… И тогда у некоторых умельцев бизнес полетит к чертям собачьим… Но возможно он полетит уже сейчас, еще до Чемпионата, так как странного вида волшебники с дрожащими руками и лихорадочным блеском в глазах, неведомо как чуявшие тот самый вид товаров, который так хорошенько прятался, грозились окончательно выпотрошить палатки этих несчастных торговцев, не удовлетворяясь щедрыми отступными…

Был выстроен гигантский стадион на сто пятьдесят тысяч мест, чтобы огромное количество гостей со всего мира могло разместиться с комфортом. Он занимал все поле и поднимался на добрых двадцать ярдов в высоту. Стены стадиона были построены из деревянных панелей, выкрашены белой краской и украшены искусно прорисованными гербами королевств Англии и Уэльса.
Три пятидесятифутовых шеста с кольцами возвышались с обеих сторон поля для квиддича. Напротив одной тройки колец было огромное черное табло, напротив другой располагалась министерская ложа, выглядевшая как небольшой балкон с расположенными в ряд красными плюшевыми креслами. В этой ложе, кроме самых важных гостей, будет находиться и комментатор во время матча.
Все было готово к самому грандиозному событию последних лет…

Глава 3

Наконец долгожданная среда наступила.
Сто пятьдесят тысяч колдунов и колдуний заняли свои места, которые поднимались рядами вдоль всего стадиона. Тысячи флагов и знамен, плакатов и полотнищ красных и зеленых цветов развивались в руках болельщиков.

Билл и Флер оставили свою маленькую Мари-Виктуар на попечении миссис Тонкс, а она отдала им Тедди, который очень хотел посмотреть игру. Сейчас он, совсем как взрослый, восседал на купленном специально для него месте и с важным видом оглядывался по сторонам. У Тедди уже скопилась порядочная коллекция игрушечных моделей метел, подаренных ему Гарри и Роном; немалое число плакатов «Дружной лужи» — любимой квиддичной команды Тедди — купленных Джинни; несколько книг о квиддиче с красочными картинками, подобранных для него Гермионой. Все баловали мальчонку, как могли, и поощряли его увлечение квиддичем.
Тедди рос настоящим фанатом этой игры. Он болел за Гарри. Джинни он тоже любил, но у Гарри есть «Молния», а у Джинни — нет. Это Тедди было доподлинно известно.
Он, когда гостит у них дома, везде и всюду сует свой любопытный нос, хотя Кричер за это на него сильно ругается. И он видел «Молнию» Гарри в лодочном сарае возле старого причала у пруда и «Нимбус-2001» Джинни, спрятанный в кладовке, где хранились домашние заготовки.
Кричер запирал все тайники хозяев, комнаты, куда не следует ходить Тедди, кладовки, где хранятся вкусные, но вредные вещи. Но шустрый мальчонка, остававшийся на его попечении, когда Гарри и Джинни срочно вызывали на работу, все равно умудрялся проникать туда, куда ему нельзя и тщательно исследовать то, что было от него скрыто.
Особенно возмущало Кричера, что при его попытках вразумить Тедди, тот мгновенно менял свой нос на нечто, похожее на вытянутое рыльце зверька, уши — на уши, как у летучей мыши, глаза — на глаза, напоминающие размером и формой теннисные мячи. То есть несносный мальчишка становился уродливой копией представителя славного народа домашних эльфов. Причем, у Кричера было стойкое подозрение, что так чудовищно копируется именно его внешность. Все, что ему оставалось, так это в отчаянии всплескивать руками и отпускать хохочущего Тедди-лжеэльфа восвояси, так как после такого представления ругаться он уже не мог. Мог он только, оставшись в одиночестве, хвататься за бока и давиться от смеха. Несолидно и непедагогично смеяться при мальчике. А то еще подумает, что Кричер его поведение одобряет.
И все же, старый домовик не зря воспитывал в свое время отъявленных шалопаев Сириуса и Регулуса Блэков. Он нашел для Тедди действенное наказание. В случае шалости Кричер просто лишал его десерта. Правда, действенным это наказание оставалось недолго. Вскоре выяснилось, что Тедди научился таскать сласти из буфета, который, казалось бы, надежно был запечатан его, Кричера, чарами. Как это у маленького негодника получалось, Кричер понять не мог. Однако же запасы апельсинового мармелада и шоколадных драже, столь любимых Гарри, неумолимо уменьшались.
Все свои шалости мальчишка успевал проделывать до прихода Гарри или Джинни с внеплановых дежурств. При них он такого себе не позволял. При них он казался ангелом во плоти — так тихо, вежливо и мило он себя вел. Это очень раздражало Кричера. Несносный малец просто пользуется тем, что Кричер такого же роста, как и он сам, потому нисколько не принимает его всерьез.
Однако жаловаться, ябедничать и негодовать на Тедди в присутствии Гарри и Джинни Кричеру даже в голову не приходило. Он сам как-нибудь разберется с сорванцом. А хозяевам о проказах Тедди знать не обязательно. Это ж его, Кричера, воспитанник. Вот только он и имеет право воспитывать.

***
Невилл Лонгботтом вместе с Луной Лавгуд и ее отцом заняли места рядом с семейством Уизли. Луна по случаю Чемпионата сплела себе венок из нарциссов и алых роз и надела красную мантию, расшитую зелеными помпонами — она болела и за Гарри и за Джинни. Ее отец же, бывший ярым болельщиком Уэльса, смастерил себе украшение в виде головы красного дракона, которое он надел на свою пышную шевелюру. Как уверял мистер Лавгуд, стоило постучать палочкой по драконьей голове, и она тут же начнет оглушительно реветь и выпускать дым из ноздрей.
Лавгуды оживленно беседовали между собой:
— Папа, а что если поместить эту статью в рубрике «Страшные диковинки, о которых вы еще не слышали»?
— Нет, это не очень хорошая идея, Луна. В этом выпуске в рубрике будет репортаж со свидетелем редкого, просто редчайшего явления — нереста узковерткого зрямча. Читатели давно ждали этот репортаж, я не могу обмануть их и заменить его статьей о Гарри Поттере. Имя этого юноши и так везде мелькает, а наш журнал имеет строгую репутацию — мы пишем только о новом и необычном. Мы не гонимся за славой, это слава преследует нас! Я уверен, что новость о том, что Гарри Поттер ловец сборной Англии, никого так не заинтересует, как столь знаменательное событие — всплывание из самых глубин океана скромнейшего узковерткого зрямча для метания икры. Эта икра, ты знаешь, обладает удивительной силы магическим свойством — того, кто в полнолуние нанесет ее на левую пятку, она наделяет даром видеть сны собак.
— Это здорово, папочка! Если бы еще знать, для чего нужно видеть сны собак… вот сны морщерогих кизляков… это другое дело, — Луна мечтательно закатила глаза, накручиваю прядку светлых волос на палец. — Я читала об этом в одной твоей статье… Помнишь, ты писал, что им снятся голубые барашки волн и розовые пряничные домики?
— Да. И это говорит о том, что морщерогий кизляк — самое миролюбивое существо на свете, раз ему снятся такие сны. И означает то, что нынешний мир был предсказан ими давным-давно, просто волшебники не понимали этого из-за глубокой зашоренности сознания. Согласно моим исследованиям… — и Ксенофилиус Лавгуд пустился в пространственные разъяснения своей собственной теории о пророческих снах морщерогих кизляков.
Невилл слушал их с открытым ртом. Потом встряхнул головой так, словно пытался отогнать от себя назойливую муху, и отвернулся, чтобы посмотреть на стадион.
Иногда ему казалось, что в беседах Луны Лавгуд и ее отца отчетливо мелькает доля истины. Что не могло не пугать. Ведь говорят же, безумные идеи заразительны, а логика сумасшедших всегда четко выверена и правдива. Вот только изначальная подоплека для выведения этой логики бредова. Так что, нужно почаще напоминать это себе, чтобы не заразиться.
Солнце палило вовсю, освещая огромный стадион, изумрудное поле для квиддича, зрителей, кольца и гигантское табло, на котором сейчас бегущей строкой шли объявления.
Зрители ждали начала игры.
Луна с отцом так и продолжали разговаривать о своем, возвышенном. Невилл так и продолжал стараться их не слушать, чтобы не впасть окончательно в ступор, насытившись информацией о кизляках, мозгошмыгах, зрямчах, зубоскалах, нарглах и тому подобных страшных диковинках. Он пытался больше осматривать стадион и оглядывать зрителей, чтобы впитать побольше впечатлений от Чемпионата. В прошлый раз поехать на игру не получилось, и сейчас Невилл собирался отыграться за тот пропущенный раз, в полной мере насладившись сегодняшним матчем.
Через ряд от них сидела небольшая группа людей. Старые знакомые. Друзья. Дин Томас, Симус Финниган, Парвати и Падма Патил, Терри Бут, Майкл и Чжоу Корнер, Лаванда Браун, Эрни МакМиллиан, Анжелина Джонсон, Кэти Белл, Сьюзен Боунс и Ханна Эббот. Встретившись взглядом с последней, Невилл слегка покраснел, а потом широко улыбнулся. Он в который раз отметил про себя, какая Ханна у него красавица... Сейчас они не сидели рядом, потому что Ханне достались те места… Они не смогли пойти покупать билеты вместе — Невилл только на днях вернулся из экспедиции в Северный Китай за редкими экспонатами Panax aureus.
Эта компания резко выделялась среди других болельщиков тем, что она не приобрела что-либо национального цвета команд. Друзья выглядели строго и опрятно по сравнению с красно-бело-зеленым буйством красок вокруг. Ни тебе розеток, ни флагов, ни полотнищ, ни раскраски на лице. Правда, у всех в руках были омнинокли, да Майкл Корнер с упрямым выражением лица то и дело поправлял красный шейный платок, пытаясь вытащить его из рубашки побольше, чтобы сделать красное пятно позаметнее. За это Чжоу на него постоянно шикала и прятала платок ему обратно под рубашку.
Бывшие члены АД решили между собой, что будут болеть за обе команды и никаких знаков предпочтения той или иной сборной не выскажут. Это было нелегким шагом, потому что, например, сестры Патил, Эрни Макмиллиан, Симус Финниган и Ханна Аббот были болельщиками сборной Уэльса, а остальные болели за сборную Англии. Но как только новость о том, что Гарри и Джинни Поттер играют за ловцов команд-противников, появилась во всех газетах и журналах (исключая «Придиру»), ребята решили проявить дружескую солидарность к обоим ловцам.
Семейство Уизли полностью скопировало эту тактику. Они тоже разительно отличались от остальных зрителей отсутствием фанатской атрибутики. Исключение составлял мистер Уизли, который бодро размахивал двумя магически облегченными флагами — красно-белым и красно-бело-зеленым.
Исключение также составляли Билл и Чарли. Они купили себе места подальше от остальных Уизли, раскрасили лица в зеленый цвет, надели зеленые футболки с белыми продольными полосками, шляпы-цилиндры с желтыми нарциссами на тулье и держали огромное зеленое полотнище над головой, на котором было написано: «Джинни Поттер! Мы с тобой! Выведи ловца из строя!*»
Этим полотнищем они доставляли большое неудобство Флер и Тедди, сидящим между ними. Наконец Флер не выдержала, пробормотала что-то по-французски и, взяв Тедди за руку, встала с места. Билл сразу все понял и вскочил с виноватым видом, чтобы пропустить жену, которая направилась к остальным Уизли. Она попросила мистера Уизли и Ли Джордана, сидящего рядом с ним, поменяться с ней и Тедди местами. Тедди громко запротестовал и потребовал, чтобы его отвели обратно к дяде Чарли, чтобы он мог болеть за команды вместе с настоящими болельщиками, а не с ними, такими обыкновенными и скучными. Рон и Гермиона, которые только что подошли к семейству Уизли, чтобы занять свои места, Тедди поддержали, и он вместе с мистером Уизли радостно направился обратно на свое место.
Министерскую ложу заполнили почетные гости. Комментатор (как и в прошлый раз это был Людо Бэгмен — непревзойденный игрок, первоклассный комментатор и просто великий человек) тоже уже занял свое место.
Все ждали начала.

***
…Под шатром переполненным,
Кстати, я хотел сказать, что буду там
Ждать.
RHCP "By the way"

И вот Людо Бэгмен поднялся, направил волшебную палочку себе на горло, произнес: «Sonorus» и крикнул многократно усиленным громким голосом:
— Уважаемые дамы и господа! Четыреста двадцать четвертый Чемпионат мира по квиддичу объявляется открытым!
Тут же с черного табло исчезла последняя реклама, восхваляющая новый усовершенствованный Обезгномитель садов от мистера Оркуса, и появилось следующее:
— УЭЛЬС : 0; АНГЛИЯ : 0.
— Представляю вам талисманов сборной Англии! — крикнул Людо Бэгмен.
Воцарилась тишина. Весь стадион с нетерпением ждал. Откуда-то с небес раздался птичий крик, затем послышался шум крыльев. Все посмотрели наверх. Приближалось семь неясных точек. Очень быстро точки увеличились и превратились в необыкновенных существ с телом льва, головой орла и крыльями, покрытыми белоснежным оперением.
— Девонширские грифоны! — восхищенно завопил Терри Бут. — Всегда, когда их вижу, у меня прямо мурашки по коже! В четверть-финале, когда Англия играла против Лихтенштейна, наши грифоны их талисманов-гарпий здорово потрепали. Вот это драка была! Их гарпии потом долго еще прятались в комментаторской кабине. Наши вообще молодцы! — закончил он горделиво. И тут же получил локтем в бок от Падмы Патил, которая возмущенно воскликнула:
— Дай представление посмотреть!
А над стадионом и правда творилось настоящее представление. Грифоны то синхронно поднимались высоко в небо, то пикировали прямо на зрителей, не долетая до них буквально на пару дюймов, и этим заставляя их визжать от восторга. Необыкновенные существа с громким клекотом делали круги вокруг стадиона и устремлялись вниз, поднимая крыльями поток воздуха, который вырывал флаги и полотнища из рук болельщиков, бил им в лица и заставлял прятаться за ограждения. Причем, девонширские грифоны вытворяли это только с валлийскими фанатами.
Под конец все семь грифонов поднялись высоко в небо, шесть расположились в круг, а один — посередине. Крайние грифоны повернулось головой к центральному, и все они образовали таким образом фигуру в небе, отдаленно напоминающую шестилучевую звезду, разорванную посередине.
— Это они так пытаются изобразить символ Англии! — с благоговейным трепетом воскликнул Терри, на всякий случай, отодвинувшись на безопасное расстояние от локтя Падмы. — Это типа роза!
Падма, до этого никогда не бывавшая на международных матчах по квиддичу и не видевшая талисманов национальных команд, и не думала сейчас пихаться. Она застыла с открытым ртом. Потом, встряхнув головой, изумленно спросила у Терри:
— Роза?! Но совсем ведь не похоже! К тому же грифоны белого цвета, а не алого.
— Ну, это же аллегория, Падма! Они ведь не крошечные лепреконы, и их не так много, чтобы выстраивать разные правдоподобные фигуры в воздухе…. Вон, смотри, как все аплодируют! Все и так поняли! Ты тоже представь, что это роза и все! — и Терри, подмигнув Падме, дунул в фанатский рожок…
Он точно знал, что раньше талисманы сборной Англии таким позерством не занимались. Но столь скоро произойдет их встреча со сборной Уэльса… точнее, с их талисманами… Гордые грифоны просто не могли позволить себе упасть в грязь лицом при столкновении с таким противником.
Людо Бэгмен звонко крикнул:
— Представляю вам талисманов сборной Уэльса!
Грифоны угрожающе гаркнули и, разомкнув круг, спустились вниз на траву.
Раздалось пение. Пение нежное и чарующее, странное и волнующее, успокаивающее и тревожное одновременно.
Стадион зачарованно замер.
Посреди поля из ниоткуда возникло небольшое озеро, полное вихрей неясного изумрудно-зеленого тумана и бирюзовых размытых воронок, появляющихся внезапно то там, то сям по всей его глади. Волшебное пение, казалось, лилось из самых глубин озера. Оно становилось все громче и громче, заставляя зрителей, вцепившись в поручни, ограничивающие места, наклоняться вперед, а грифонов беспокойно царапать землю когтями. Болельщики все как один с застывшими лицами, на которых читалось жадное предвкушение, следили за туманом в озере, который кружил, ложился, манил, зачаровывал, то размываясь до полной прозрачности, то становясь таким плотным на вид, что казался угольно-черным.
Из тумана постепенно складывались фигуры женщин. Они проступали сквозь него, и туман словно стекал с их тел, задерживаясь на кончиках пальцев, и аккуратно укладывался обратно в озеро. Женщины были похожи друг на друга как сестры. Их длинные златокудрые волосы спускались до пят, а на прекрасных лицах выделялись удлиненные глаза фиалкового цвета. Прелестницы были одеты в травянисто-зеленые туники, полностью прикрывающие их ноги. Выйдя из озера, они встали в круг и, не прекращая петь, вскинули руки, чтобы пустится в медленный зачаровывающий танец.
— Мелюзины*… — тихо прошептал Невилл, — водные феи…
Все вокруг погружалось в странное состояние полусна, полуяви. Зрители вслушивались и всматривались в мелюзин, забыв о том, зачем они сюда пришли, забыв кто они, забыв обо всем. Лишь бы их пение не прекращалось. Лишь бы они не прекращали танцевать. Ничего нет…только они…
Наконец мелюзины умолкли, рассевшись в изящных позах на траве на последней ноте своей чарующей песни. Озеро исчезло. Как и наваждение, царившее среди зрителей. Феи теперь казались просто женщинами, пусть красивыми, но все же земными женщинами.
Грифоны презрительно щелкнули клювами. Мелюзины встали, небрежным жестом перебросили свои прекрасные волосы за спину и бодрой, деловой походкой двинулись к противоположному от грифонов краю поля, где сели на скамьи, специально оставленные для них свободными, и стали буднично переговариваться между собой.
Стадион снова наполнился шумом. Бурно поаплодировав феям-мелюзинам, все с нетерпением посмотрели на министерскую ложу. Людо Бэгмен не заставил себя долго ждать.
— А теперь поприветствуем национальную сборную Англии! Альфред Томпсон! Кадарика Маллин! Саломея Ломинд! Александр Хобсон! Джонатан Сатир! Оливер Вуд! И-и-и-и-и — Гарри Поттер!!!
Стадион взорвался криками, лозунгами, звуками рожков, песнями-кричалками, а грифоны расправили крылья и пронзительно заклекотали.
Семь игроков в красных мантиях по очереди вылетели на метлах из нижних ворот стадиона. Они промелькнули так быстро, что казались сплошной красной полосой. Сделав круг над стадионом, игроки зависли в воздухе на метлах около правой тройки колец.
— Леди и джентльмены! Встречаем национальную сборную Уэльса! Гвеног Джонс! Годвига Гриффитс! Майкл Левеллин! Артур Повелл! Парис Блоуд! Ричард Дэвис! И-и-и-и-и — Джинни Поттер!
Стадион с восторгом приветствовал игроков в зеленых мантиях, вылетевших из нижних ворот один за другим, сделавших круг над стадионом и выстраивавшихся в воздухе в ряд перед левой тройкой колец.
Мелюзины грациозно поднялись со своих мест, хлопнули в ладоши, и на небе засияла яркая радуга, концы которой опускались точно над кольцами. Зрители восхищенно захлопали.
— Наш уважаемый судья, почетный председатель Международной ассоциации квиддича, Хасан Мустафа… — рассеянно сказал Людо Бэгмен, не отрывая взгляда от одной из мелюзин, которая подмигнула ему, перед тем как наколдовать радугу вместе с сестрами.
На поле вышел низенький лысый волшебник, одетый в золотую мантию. Одной рукой он прижимал к боку небольшой черный сундук, в другой руке у него была «Молния». Судья не спеша прошествовал на середину поля, поставил сундук на траву, оседлал метлу, сунул в рот серебряный свисток и откинул крышку сундука. В воздух взвились четыре мяча: малиновый квоффл, два черных бладжера и крошечный золотой снитч. Хасан Мустафа пронзительно свистнул в свисток и резко взлетел на метле за мячами.
— Мячи взлетели! — заорал Бэгмен, мигом позабыв о прекрасной мелюзине. — Начинаем… Сатир! Левеллин! Ломинд! Маллин! Мяч снова переходит к Левеллину! Какое блестящее выполнение приема вибрации Вулонгонга!* Но нет… Хобсон посылает бладжер в Левеллина, и квоффл передается Ломинд! И-и-и-и — ГОЛ!!!
Стадион взревел от восторга. Послышалась и тут же заглушилась песня-кричалка:
— Англия в стократ мощней,
Всех валлийцев одолей!!!
— 10 : 0 в пользу сборной Англии! — прогудел Людо Бэгмен.
Грифоны взмыли над игроками и, оглушительно вереща, кувырнулись в воздухе.
Мелюзины поджали губы, скрестили руки на груди, положили ногу на ногу и, возмущенно вскинув подбородок, отвернулись от них.
Игра продолжалась. За первым голом следовали другие, игроки на невероятной скорости метались над полем и передавали друг другу квоффл. В самые неожиданные моменты мелькали бладжеры, и загонщики обеих команд едва успевали отбить их битами. Или не успевали. Это уже как повезет остальным игрокам. Людо Бэгмен торопливо выкрикивал имена игроков, название приемов и нарушений и восторженно объявлял счет.
Высоко над полем виднелись две фигурки, на такой высоте казавшиеся размытыми. Ловцы обеих сборных осматривали небо над стадионом в поисках золотого снитча. Гарри и Джинни Поттер убедительно притворялись, что не знают друг друга и полностью игнорировали присутствие рядом другого человека.
Они кружили в воздухе, ища снитч.
Гарри смотрел вниз.
Он может появиться в любой момент... Снитч должен просто ослепительно блеснуть в лучах такого яркого солнца… Она тоже на «Молнии»... Солнце слепит... Так, ветер — справа, значит, нужно выровнять метлу влево… Она убрала волосы в хвост, наверное, мешают… Что это грифоны разорались? Она дернулась в сторону… И как на метле-то держится! Как на старом помеле, право… Валлийцы снова забили гол…
Джинни смотрела вниз.
Ветер – в лицо, нужно держать метлу строго горизонтально… Он забыл обмотать горло шарфом, а ветер холодный на такой высоте… Неудобно… на тренировках она всегда летает на «Молнии», но все равно на «Нимбусе» привычней… Что это мелькнуло? А-а, отблеск от омниокля… Он совершенно не умеет выравнивать метлу…
Стадион в очередной раз взорвался шумом.
Людо Бэгмен прокричал счет:
— 60 : 40 в пользу сборной Англии.
Мелюзины уже не сидели, а с недовольными лицами ходили перед скамьями, сжав руки в кулаки. Их волосы из золотистых стали тускло-зелеными и искрились бордовыми искрами.
— Нарушение!!! — голос Бэгмена уже охрип от постоянного крика. — Захвост!* Парис Блоуд осуществил захвост «Молнии» Кадарики Маллин! Судья объявляет пенальти!
Вскинулась зеленая волна возмущенных болельщиков Уэльса. Болельщики Англии тоже вскочили и крикнули в ответ что-то сильно похожее на гневное: «ФО-О-Л!».
Грифоны шумно их поддержали. Они со стремительной скоростью дружно взмыли вверх, развернулись в воздухе и бросились вперед на мелюзин, решив проделать тот самый трюк, который они уже совершали с валлийскими болельщиками (подлететь близко-близко, тем самым крайне напугав, и снова взлететь вверх).
Однако мелюзины и не думали пугаться. Они словно заранее были готовы к подобной тактике, потому один грифон не успел отлететь назад — мелюзины поймали его за задние лапы. Все десять фей больше не казались прекрасными женщинами. По необычной, неестественной плавности их движений стало понятно, что вместо ног у них — змеиный хвост. И правда кончик хвоста стало видно из-под подолов туник. Лица мелюзин тоже преобразились: вытянулись и покрылись зеленоватой чешуей. Глаза приобрели вертикальные зрачки. Сами они, издав кошмарный, холодящий душу вопль, мигом окружили захваченного ими грифона и, угрожающе шипя, начали выдирать у него перья.
Грифон тонко взвизгнул и подпрыгнул вертикально вверх, но был перехвачен и оттянут назад цепкими руками мелюзин.
Остальные грифоны, услышав крик плененного товарища, заложили в воздухе крутой вираж и, чуть не сбив охотника своей сборной — Альфреда Томпсона, который приготовился бить пенальти, с гулом, напоминающим гул истребителя, понеслись на мелюзин. Началась драка. Судья не успевал следить и за игрой, и за битвой талисманов, которые схлестнулись на поле под игроками.
Зрители бурно скандировали и с восторгом следили за необычайным представлением — дракой грифонов и змей, бывших когда-то женщинами. Все поле благодаря волшебству мелюзин превратилось в слякотное болото, и феи, и грифоны почти целиком были покрыты грязью. Змеи-девушки шипели и старались обвиться вокруг грифонов и придушить, те в ответ шустро отмахивались длиннющими когтями.
Ли Джордан, молодецки свистнув, швырнул рожок и шляпу мистеру Уизли и бросился перелезать через поручни, чтобы поспешить на помощь мелюзинам. Билл и Чарли швырнули полотнище и шляпы мистеру Уизли и торопливо последовали за ним. Мистер Уизли, не глядя, швырнул свои флаги и все, что ему передали парни, Тедди и бросился за остальными. Маленький Тедди, заваленный полотнищами, рожками, шляпами, омниноклями и флагами, с трудом освободился из этой груды предметов и, издав залихватский вопль, собрался уже лезть под поручни за сбежавшими соседями, но был остановлен миссис Уизли, которая, возмущенно бранясь на своих мужчин, забрала упирающегося и ругающегося Тедди к себе.
Хасан Мустафа устремился вниз, к драке. На поле выбежали представители Министерства. Несколько молодых людей, зачарованные феями-мелюзинами, хлюпая, бежали по болоту им на подмогу. Все смешалось и перемешалось в этом грязном, как в прямом, так в переносном смысле слова, побоище.
А в воздухе происходило свое сражение. Теперь игра велась совсем бесчестно, и нарушения сыпались одно за другим. Игроки пользовались тем, что внимание судьи настолько отвлеклось на драку талисманов, что на них этого внимания уже не хватало. Однако Людо Бэгмен продолжал все прилежно фиксировать и комментировать. Зрители уже выли от восторга, и от возмущения, и от волнения.
После трех пенальти, впопыхах назначенных судьей команде Уэльса, жестокость игроков достигла своего максимума. Бладжеры теперь посылались не только в игроков, но и во вратарей, и в зрителей. Игроки пихались локтями, хватали метлы противников, шли на таран, а загонщики сборной Англии Александр Хобсон и Джонатан Сатир, после пяти удачно отраженных атак на ворота Уэльса, засунули вратаря этой команды Ричарда Дэвиса задней частью через обруч ворот.*
Гарри и Джинни по-прежнему нервно кружили в воздухе над стадионом. Джинни следила за Гарри, Гарри следил за Джинни, и одновременно оба они следили за полем в поисках золотого снитча.
Снизу раздался рев Людо Бэгмена:
— 90 : 70 в пользу Англии! Похоже, англичане побеждают валлийцев!
Гарри горделиво подбочился на метле и бросил на Джинни взгляд, полный превосходства и самодовольства. Джинни, увидев выражение лица Гарри, застыла. Потом мстительно сузила глаза и, что есть силы вцепившись в древко метлы, резко направила «Молнию» вверх. Заложив крутой вираж, она на огромной скорости, такой, что казалась зеленой размазанной полосой, понеслась вниз.
— Джинни Поттер заметила снитч! — заорал Людо Бэгмен.
Гарри в панике направил метлу следом за Джинни. Тугой поток воздуха бил ему в лицо, ветер свистел в ушах, мантия пожаром развевалась за спиной. Только одна мысль билась в голове: «Она видит снитч!».
Джинни мчалась, спускаясь все ниже и ниже, поле неумолимо приближалось. Она прикусила нижнюю губу, в голове, казалось, от напряжения стучали молоточки.
«Сейчас… Сейчас…»
Наконец, когда до болота осталось меньше ярда, Джинни, выбросив вперед руку, зачерпнула пригоршню грязи, выпрямила метлу, скользнув ее хвостом по упругой жиже и… «Сейчас…»… взмыла вверх. Метлу болтнуло в сторону, Джинни сильно покачнулась, но, крепко схватившись дрожащей рукой в метлу, а другую с комком грязи прижав к груди, она смогла удержать метлу прямо и уйти наверх. Как раз в это время Гарри, неотступно следовавший за ней, чуть не сломал древко метлы, выводя ее из крутого пике, чтобы не протаранить землю. Его развернуло на метле, и он скатился в бок, повиснув на «Молнии», держась за нее одной рукой и ногой, согнутой в колене. Метла начала крениться вниз под его тяжестью. С трудом удержав равновесие, чувствуя, что его ногу от напряжения свело болезненной судорогой, он все же взобрался обратно на метлу, выпрямил ее и взмыл наверх.
Джинни обернулась назад и, нахмурившись, наблюдала за Гарри, пока тот справлялся с метлой. Наконец когда он принял более или менее устойчивое положение, хмурое выражение исчезло с ее лица, и она нервно усмехнулась.
— Финт Вронского! Ловец сборной Уэльса только что попытался отвлечь ловца-противника выполнением этого крайне опасного приема! — крикнул Людо Бэгмен, захлебываясь от восторга.
Гарри замер на метле, приходя в себя. Бисеринки пота стекали по его бледному лицу. Джинни, поднявшаяся чуть выше, откровенно улыбалась, слыша оглушительные, восхваляющие ее кричалки болельщиков Уэльса.
Гарри несколько секунд смотрел на нее, потом тыльной стороной ладони резко вытер рот. Лицо его приобрело решительное выражение, не предвещавшее ничего хорошего. Он отрывисто выдохнул и, низко наклонившись к метле, понесся, разгоняясь до чудовищной скорости, на Джинни. Джинни, увидев стремительно приближающуюся угрозу в виде собственного мужа, сказала короткое, но емкое слово и круто взмыла вверх, едва успев уклониться от налетевшего на нее Гарри.
— Ого! Вы только посмотрите! Гарри Поттер совершил налет на Джинни Поттер!
Тем временем, судья, держа в руке волшебную палочку и извлекая из нее звук пожарной сирены (свисток у него был отобран рыцарями мелюзин, когда он помогал разнимать свалку между феями, грифонами, людьми из Министерства и болельщиками), смог, наконец, разогнать драку, пойдя на решительные меры — он удалил талисманов обеих команд с поля.
Теперь судья, увидев нарушение (точнее услышав комментарий Людо Бэгмена), взмыл на метле вверх. Его мантия была густо заляпана грязью, также как и его усы, и лысина, и вид у него был донельзя злой и раздраженный. Он уже успел трижды проклясть этот треклятый Чемпионат и успел поклясться самому себе, что сразу же после матча подаст в отставку. Хасан Мустафа догнал Гарри, который развернул метлу плавной дугой и вел ее обратно к Джинни, наорал на него, а затем назначил сборной Англии еще одно пенальти.
Стадион взревел. Английские болельщики хором заорали что-то совсем уж непристойное, чья суть, в общем-то, сводилась к трем словам: «СУДЬЮ НА МЫЛО!»
Охотники валлийской сборной перегруппировались, выстроившись в воздухе стрелой, и понеслись к кольцам противника, заставляя остальных игроков шарахаться от них в ужасе.* Оливер Вуд заметался около колец, стремительно облетая вокруг них фигурой восьмерки.*
Гарри старался не смотреть на это. Снитч, снитч… Он лихорадочно осматривал пространство над стадионом. Нужно поймать снитч… Срочно.
Внезапно совсем рядом с собой он услышал деликатное покашливание. Обернувшись, Гарри увидел Джинни, которая одной рукой вцепилась в метловище, а другую опустила вниз. В ней она все еще держала комок грязи, ошметками проскальзывающий вниз между ее пальцами.
Когда он повернулся к ней, она широко отвела руку назад, словно собираясь швырнуть грязь в него, однако, секунду помедлив, разжала пальцы, и грязь шлепнулась вниз, угодив на голову загонщику сборной Уэльса Артуру Повеллу, который и не заметил этого — так напряженно он следил за событиями у ворот сборной Англии.
Джинни, раскачиваясь на метле, откинула рукой волосы, испачкав и их и лицо, отвела от Гарри взгляд, снова посмотрела и крикнула с наигранной бравадой:
— Что-то ты сегодня не в форме!
— А тебе-то что?! — огрызнулся Гарри.
— Это Кричер тебя плохо кормит? Странно… Он от нас много всякой снеди на Гриммаулд-Плейс перетащил. Неужели сам все хрумкает и тебе не оставляет? — пропела Джинни, кружа на метле вокруг Гарри.
— Что, это тебя волнует? Боишься, я без тебя от голоду помру? — проорал Гарри, по-прежнему оглядывая все вокруг в поисках снитча.
Нельзя отвлекаться. Нельзя злиться. Нельзя поддаваться.
Снизу донесся громовой гул и свист болельщиков.
— Годвига Гриффитс забивает гол, — шепотом объявил Бэгмен, растирая себе горло.
Потом, морщась, повторил:
— Гриффитс забивает гол! — уже громче, но все же, очень уж сипло.
Перси, сидевший в министерской ложе (он не мог быть с семьей, потому что он, как первый заместитель министра, обязан сидеть с министром рядом) направил волшебную палочку на комментатора и сказал смягчающее горло заклинание.
Людо Бэгмен благодарно кивнул и крикнул:
— Уэльс выравнивает счет! 110 : 110!
Стадион взревел. Валлийские болельщики принялись обниматься и приплясывать на месте. Английские болельщики все как один хмуро посмотрели на это безобразие и дружно начали петь национальный гимн Англии.
Игроки Уэльса, выстроившись в линию, попытались выполнить круг почета над стадионом, но их строгий порядок был разбит налетевшими охотниками сборной Англии. Игра возобновилась. И стала предельно жесткой. Квоффл теперь не отнимался, он вырывался, причем, с таким азартом, что это грозило обернуться нарушением одного из главнейших квиддичных правил — запрета на отрывание частей тела противника.* Бладжеры носились по полю, загонщики носились за ними следом. Для них игра приобрела особый смысл — теперь загонщики противоборствующих команд старались зашибить бладжерами исключительно друг друга. Хасан Мустафа в отчаянии метался между игроками, не успевая следить за нарушениями. Стадион веселился и бушевал. Людо Бэгмен радовался как ребенок и безостановочно шутил над своими же комментариями. Он уже отметил в своем списке матчей сегодняшний матч самым выдающимся из всех в его жизни.
Внезапно на середине байки о хромоногом кентавре, квоффле и старинном проклятии комментатор поперхнулся. Откашлявшись, он заорал срывающимся от волнения голосом:
— Посмотрите на ловцов!!!
Все, включая игроков, устремили взгляд наверх.
Ловцы, толкаясь и хватая друг друга за мантии, наперегонки неслись вниз. У самого высокого кольца сборной Англии, прямо над головой Оливера Вуда, все те, у кого были омнинокли, смогли заметить яркую, периодически появляющуюся золотую вспышку.
Ловцы увидели снитч.
___________________________

* Мелюзина — фея из кельтских и средневековых легенд, дух свежей воды в святых источниках и реках. Часто изображалась как женщина-змея или женщина-рыба от талии и ниже, иногда с крыльями, двумя хвостами. Выходит замуж за смертного, поставив ему условием, чтобы он никогда не видел её в зверином обличье. Когда он застает ее в таком виде, бросает его.

* «Выведи ловца из строя», — гласит, согласно Бруту Скримгеру, первое правило «Откровения загонщиков» (здесь и ниже примечания из «Квиддич сквозь века»).

* Вибрация Вулонгонга — усовершенствованный австралийской командой «Войны Вулонгонга», этот прием является зигзагообразным движением, выполняемым на большой скорости для устранения охотников противника.

* Захвост хвоста метлы соперника с целью замедления его полета или создания помехи для оного.

* Засовывание вратарем — просовывание какой-либо части тела через обруч, дабы выбить квоффл. Вратарь должен закрывать ворота спереди, а не сзади.
Загонщики английской сборной, увы, истолковали это нарушение по-своему. (прим. автора)

* Атакующая позиция «Голова ястреба» — охотники образуют группу в форме стрелы и таким порядком летят к кольцам. В высшей степени устрашает соперников и очень эффективна для устранения других игроков.

* Двойная восьмерка — способ защиты ворот, как правило, применяемый при выполнении штрафного, при котором вратарь с высокой скоростью облетает вокруг трех колец ворот, чтобы преградить путь квоффлу.

* Четвертое правило из установленных Отделом волшебных игр и спортивных состязаний при его создании в 1750 году: «Квоффл может быть отнят у другого игрока, но, ни при каких обстоятельствах, игрок не имеет права захватывать часть тела другого игрока».

Глава 4

За час до начала матча

Раздевалка сборной Англии:

— Послушай, дружище... это ведь все не серьезно. Правда, подумай, ну как ты можешь играть против нее? Полный бред.
— Я знаю. Но игра будет, что бы ты там ни говорил.
— Я просто не понимаю… Что вы оба так взъелись друг на друга из-за этого Чемпионата? Зачем обязательно становиться противниками? Это ведь просто игра.
— Это не просто игра. Тут дело принципа. Понимаешь, она мне лгала. Четыре года. Я никогда не думал, что буду жить с человеком, который врет мне изо дня в день… я никогда не думал, что у нас с ней все может быть так…
— Ни на что не намекаю, но все же… ты ведь и сам врал ей все эти четыре года.
— Ты не понимаешь. Мы были едины, а сейчас оказалось… И я врал, да. Но у меня были свои причины. И это уже не имеет значения.
— А то, что ты ее муж, а она твоя жена? Это значение имеет?
— В спорте — нет.

Раздевалка сборной Уэльса:

— Я даже не знаю… Это глупо, понимаешь! Вы из-за ерунды, да-да, именно из-за ерунды, рушите свой брак!
— Это не ерунда. Я знаю, что ты хочешь сказать. Квиддич-де — дурацкая игра, и ты должна думать о семье, а не о дурацкой игре. Но не все так просто. Дело-то не в квиддиче, собственно…
— Именно в квиддиче! Вы же собираетесь серьезно там бороться, как враги домощренные! А вдруг что случится? Рон вон сколько раз рассказывал, что на матчах полным полно несчастных случаев бывает…
— Не случится. Я буду осторожна. Не думаю, что он собирается меня калечить. Да и я вовсе не собираюсь.
— Да что вам заняться больше нечем? Переживать больше не из-за чего? Что вы из-за тупой, абсолютно бессмысленной игры так друг на друга вызверились?
— Дело не в игре, сколько можно повторять! Дело во лжи, понимаешь? Он всем со мной делился, всем: и болью своей, и страхами своими, и счастьем своим, а тут… Ему же квиддич дорог, ты же видишь… Но мне он ничего не сказал. Все эти четыре года он скрывал от меня то что для него дорого. Это, знаешь ли, неприятно знать. Даже… это больно знать. Он словно недвусмысленно показал, что я ему чужая…
— Но зачем же ты так, Джинни… Гарри же… Я уверена, Гарри и не думал тебя обижать.
— Ну что ты! Я не обижаюсь, нет… Я просто его обыграю. А потом уйду.

***
Ловцы увидели снитч.
Гарри несся вперед к золотой вспышке. Было паршиво. И в эмоциональном плане, и в плане погоды.
Как только все внимание зрителей, комментатора, игроков, и, самое главное, судьи, обратилось к нему и Джинни, феи-мелюзины воспользовались этим и выскочили на поле, дабы оставить на прощание подарочек, гнусно мстя за то, что их выгнали.
Налетел ураган. Венсторский лес шумел, вековые деревья трещали, пригибаясь к самой земле, ветер угрожающе завывал. На небе столкнулись тяжелые, раздувающиеся тучи, темные, но уже наливающиеся страшной, болезненной желтизной по краям. В их чреве зрели молнии, пока что проскальзывающие сквозь тучи редко, но постепенно становясь все более уверенными, наглея с каждой секундой. Послышался долгий, оглушительный раскат грома, и упали первые тяжелые капли дождя…
…Если мелюзины и хотели добиться срыва игры, то это им не удалось. Болельщики, конечно, вздрагивали при каждом раскате грома и больше не трубили в рожки и не распевали песен, а большей частью укрывались флагами и полотнищами, но все так же напряженно следили за развивающимися событиями.
А события развивались драматически.
Рядом с Гарри неслась Джинни. Ее мантия била его по лицу, и он сквозь шум, царивший вокруг, слышал, а точнее — ощущал, ее тяжелое, прерывистое дыхание.
Сейчас все решится. Он поймает снитч, и его команда победит. И все закончится. Он не останется с ней. Это будет итог.
Уходя — уходи красиво. Его победа — это красивый уход.
Нельзя сказать, что эти мысли четко и ясно формулировались в его голове, но неясное ощущение, которое они оставляли, присутствовало в нем постоянно и окрашивало в серые, тоскливые тона все моменты игры. А сейчас это ощущение было особенно сильным.
Он поймает снитч. И это все решит.
Он увидел, что Джинни обгоняет его. Нужно это исправить.
Темнота вокруг все сгущалась. Дождь грянул во всю мощь. Одна за другой громоздкие капли со звонким плеском ударяли о землю, их становилось больше, они падали сначала медленно, прерывисто, словно насторожившись, словно чутко прислушиваясь: «А нужно ли?», а потом, расхрабрившись и удручающе дерзко, барски-небрежным жестом заполонили все вокруг.
Стена ливня. Игроки с трудом видят друг друга и кольца, болельщики недовольны и возмущены — они вообще ничего не видят за сплошной водной завесой.
Джинни вырвалась вперед.
Быстрее, она сможет … Снитч уже близко. Вон он, мечется, спускается за кольцами к земле...
Блеснула молния, на миг разгоняя угрюмую темень. Снитч прыгнул в вспышке света. Джинни, вытянув вперед руку и наклонившись к метле, почти сливаясь с ней, неслась к этой вспышке. Ее волосы поднимались огненным вихрем. Сильный порыв ветра опасно накренил метлу. «Ну же…ну… еще немного…», — Джинни не замечала, что шепчет это вслух. Ветер развевал ее мантию, пузырем надувая ее за спиной, метла вибрировала страшной дрожью, почти готовая сломаться, Джинни ничего не видела в наступившей кромешной тьме, ничего кроме золотого снитча. И не ощущала ничего, кроме присутствия рядом Гарри. Ее Гарри, который перестанет … нет, он уже перестал… Перестал быть ее. Ее счастьем, ее миром, ее надеждой. Когда она поймает снитч, и валлийская команда выиграет, он перестанет быть и ее мужем. Так она решила.
Она стала для него чужой. И она не позволит ни себе, ни ему… Не позволит чувствовать себя обязанными друг другу. А это у тех, кто ощущают себя чужими рядом с любимыми, встречается сплошь и рядом… У них и так уже много обязательств перед миром, перед счастьем, перед теми, кто выжил, перед теми, кто ушел. Слишком много… Она не позволит быть еще одному обязательству.
Самому лишнему и самому горькому из всех.

***
Снитч скользил к земле. Он чувствовал тепло протянутых ладоней ловцов, он слышал их тяжелое дыхание, он осознавал их жадные, их безнадежные, их глупые мысли… и он скользил вниз, к земле. Подальше от них.
Гарри держался за метлу обеими руками, Джинни — одной рукой, а вторую уже вытянула вперед, заранее приготовившись коснуться снитча. Оба напрягли все свои силы, всю свою волю, чтобы схватить, завладеть этим заколдованным кусочком металла. Джинни вырвались вперед. Но Гарри тут же ее обогнал. Она схватила его за мантию. От сильного рывка Гарри откинуло назад. Мантия стянула его горло. Он локтем оттолкнул от себя Джинни. Джинни, почувствовав удар, разжала ладонь и отпустила Гарри.
Она сердито выдохнула, прикусила губу и резко дернула метлой в сторону, толкая Гарри. Как раз в этот момент мощнейший порыв ветра закрутил на месте обоих ловцов. Оба они провалились вниз. Джинни, вцепившись одной рукой в Гарри, удержалась, а Гарри, которому достались и порыв ветра, и тяжесть навалившейся на него Джинни, съехал на метле вперед и едва не упал. Джинни, не оглядываясь, неслась вперед. Гарри, уже во второй раз во время матча, с трудом удалось удержаться на метле и вскарабкаться на нее обратно. Он, чертыхаясь, погнался за Джинни. Она обгоняет. Намного. Ну нет…
Они уже летели у самой земли. Снитч блестел впереди тусклым, неясным, нелепым, в таком угрюмом мраке вокруг огоньком, совершенно беспомощным светом.
Послышался громкий, дребезжащий звук, похожий на длинный скрежет, как будто кто-то невидимый провел гигантским когтем по стеклу, а потом раздался чудовищный силы раскат грома. Все на мгновение замерло.
Гарри несся вперед. Зеленая мантия Джинни кажется впереди тусклой, почти неотличимо сливающейся с болотной грязью, но все же успокаивающей и обнадеживающей. На что обнадеживающей, правда, непонятно. Но такой мрак вокруг, а она такая неожиданно светлая там, впереди… И ее волосы… как огонь. Как теплая надежда. Гарри встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Снитч. Он должен поймать снитч. Он чувствовал, что его руки скользят по мокрому от дождя метловищу. Снитч.
Джинни схватила ладонями воздух. Ей казалось, что вот, уже вот, и снитч у нее в руках, но золотой шарик ускользнул. Она даже не коснулась его. Впрочем, если бы коснулась, все бы уже закончилось — игра была бы выиграна командой Уэльса. Хоть бы другие игроки что-нибудь делали! Нет, в такой темноте и под таким ливнем вряд ли ребята что-то смогут… Но все же… Вой пожарной сирены по-прежнему слышен. Значит, не все так плохо. Если есть нарушения, есть и игра.
Ну…еще чуть-чуть…
Она уже у самой грязи. Почему снитч спускается так низко? От болота тянет сыростью, казалось, она насквозь пропитывает ее, и Джинни становится холодно, все больше и больше, хотя куда уж… Она и так уже продрогла до костей.
Ну же… Тонкие пальцы Джинни почти касались трепещущих крылышек… Ну же…
Внезапно Джинни отдернуло назад. Она рефлекторно вскинула руки и тут же почувствовала, что теряет равновесие и падает вниз. Это он. Черт, это он стянул ее с метлы, а теперь несется к ЕЕ снитчу! Джинни едва успела схватиться рукой за хвост метлы и повиснуть в воздухе. Она видела за завесой дождя бурую спину Гарри. Он уже впереди. Причем, далеко впереди.
Где-то совсем рядом с ловцами послышался рев пожарной сирены. А потом раздался новый оглушительный раскат грома.
Нет, она победит. Джинни удерживала заклятием левитации свою «Молнию», чтобы та, в свою очередь, держала ее висящую на ней. Девушка раскачалась, закинула обе ноги на метлу, взобралась, нормально выровняла метлу и, разгоняясь до бешеной скорости, направила ее прямо на Гарри. Падать невысоко, ничего с ним не случится.
Она его собьет.
Как раз в это время Гарри летел на метле почти параллельно болоту. Снитч спустился низко, очень низко, едва ли не к самой земле, и теперь нахально так летит не выше десяти дюймов над вонючим болотом, и совсем недалеко от него летит. Хорошо…
Гарри, крепко держась за метлу, осторожно поднялся на ней и, сидя на корточках, плавно направил метлу вниз. Потом выпрямил. Теперь он летел на такой же высоте, что и снитч. Стало жарко и холодно одновременно.
Ну, еще чуть-чуть. Снитч прыгнул ему в руку… и… нет. Он дразнит. Он метнулся в сторону. И все хуже-хуже… Теперь он взмыл вверх. Ну… Не уйдешь, пронырливый…
— … от меня, — Гарри прохрипел это вслух. Он аккуратно стал подниматься, становясь на метлу. Так… не потерять равновесия… Гарри балансировал на метле. Ну же… Давай… Его пальцы почти касались теплого, живого бока снитча…
— Давай, — шептал Гарри. — Давай…
Мощный удар в спину. Гарри почувствовал, что теряет свое хлипкое равновесие. Джинни, твою мать! Джинни — сзади! Гарри, падая, широко взмахнул руками и схватил рыжие, мокрые волосы. Одна нога его соскользнула, и он стоял на метле, раскачиваясь на пятке другой, чувствуя, как в его руке бьется, а потом рвется прядь волос Джинни. Джинни больно вцепилась в его руку, пытаясь отодрать его от себя, потом, когда отодрать не удалось, принялась сильно, слепо пинать Гарри. Гарри что-то орал. Шум и тяжелый мерный стук пульсирующей крови звучали в голове Джинни. Она направила метлу вверх, чувствуя, что Гарри увлекает за ней. Потом он схватил ее за плечи и талию, утягивая вниз. Гарри удерживал ногами свою «Молнию», находясь ниже ее, а Джинни упорно тащила их обоих наверх, все выше и выше, поднимаясь хоть и медленно, но, все же, неумолимо высоко…
Рев пожарной сирены раздался совсем рядом, но он не был слышен. Он не осознается. Никаких мыслей в голове. И снитч уже забыт.
А он, озорник, летает над головами ловцов, которые, вцепившись, старательно пытаются сбросить друг друга с метлы. Или старательно плачут. Или дерутся. Или обнимаются.
…Джинни пнула ногой Гарри в живот и дернулась вперед. Ее мантия треснула и порвалась. Вспышка молнии озарила бледные лица Гарри и Джинни. И бледное лицо судьи, который подлетел к ним.
…Судья подлетел к обезумевшим игрокам. Они убьют друг друга. Он орал и сыпал ругательствами, его волшебная палочка непрерывно выла, но все было без толку. Они не слышат и не видят его. Опять этот чертов ветер… Судья, вытянув вперед подбородок, напряженно всматривался в дерущихся ловцов, не зная, что ему делать. Тараном пойти на них? Тогда точно свалятся… Но попробовать стоит. Судья разогнался, подлетел совсем близко и остановился. Нет, в эту кучу лучше не соваться… Заклятье? Но какое? Пока судья думал, Гарри, пытаясь отпихнуть от себя Джинни, которая тоже вцепилась ему волосы, дернулся в сторону и заехал кулаком в нос судье. Тот от неожиданности уронил палочку. «Заклинание отменяется», — эта мысль едва успела возникнуть, как тут же полностью поглотилась потоком бешеной брани, которым разразился несчастный Хасан Мустафа. Он, не помня себя от гнева и боли, что есть силы ударил ногой в сплетение тел и метел перед собой. Вспыхнула очередная вспышка молнии. И стало видно, как Джинни, не удержавшись, взмахивает руками, сваливается с метлы и стремительно падает вниз. В следующий миг опять стало непроницаемо темно.
…Гарри, судорожно вцепившись в метлу, несся следом за Джинни. У самой земли, грязи, покрывающей болото, он смог поймать девушку, но метлу удержать уже не смог. На полной скорости они влетели в эту грязь, поднимая фонтан черных брызг. В последний момент перед ударом Гарри, прижимая Джинни к груди, отбросил метлу и повернулся к земле спиной. Он ударился затылком и спиной и, услышав судорожный всхлип, понял, что Джинни ударилась тоже, но об него. Для нее посадка оказалась мягче. Слава Богу…
Хасан Мустафа по-прежнему истошно орал где-то в вышине. Стадион озарила еще одна вспышка молнии. Она осветила белое, искаженное лицо Гарри, и Гарри, глядя на расколовшую мрак исполинскую, ослепляющую трещину, прежде чем потерять сознание, успел подумать:
«На хрен это шоу с иллюминацией…»

***
«Ежедневный пророк», 2002/08/18, № 116

Я, Рита Скиттер, очаровательная блондинка с великолепным чувством стиля, представляю вам, дорогие читатели, репортаж с прошедшего Чемпионата мира, объявленного Министерством магии самым грандиозным событием последних лет.
Как всегда могу сказать, что за этими громкими словами скрывалось абсолютно провальное мероприятие. Устройство игры оказалось более восхваляющим, чем это было на самом деле. Эпитет «пресловутый», в данном случае, будет как нельзя кстати. Но об этом я не буду говорить, дабы не навлечь на себя гнев Отдела магических игр и спорта. Хотя одно все же могу сказать — просто намек. Есть такая старинная пословица: «Не можешь похвалить кулинарные способности хозяйки, похвали хотя бы обстановку в доме». Так вот, насчет устройства Чемпионата — здесь даже «обстановку» не похвалишь. Или другая пословица — о покойниках либо хорошо, либо ничего. В данном случае, про столь могучий уровень безопасности, о котором кричали на всех углах — говорить можно лишь «ничего»…
Но, да я отвлеклась. Вернемся к Чемпионату. О гостях — гости прибыли со всего света, о торговцах — было много торговцев. Сама игра… О, на игре, как не старалось Министерство, все же не обошлось без скандалов. Во-первых, талисманы. Ах, этот Устав международной лиги квиддича! Что ж, он велит всем командам иметь талисманов, это правда. Но большинство квиддичных команд, как мы знаем, предпочитает сделать своим символом магических существ, относящихся к разряду «Опасные», видимо полагая, что чем опасней их талисман, тем счастливей и удачней пройдет игра. Достаточно вспомнить «Хлопушек Хайленда» и их черного дракона*...
А в этот раз поведение талисманов превзошло все ожидания. Драка. Драка, еще более постыдная и нелицеприятная, чем это было на прошлом Чемпионате (тоже проводимом, как мы все помним, в Соединенном Королевстве), когда столкнулись вейлы и лепреконы. Так вот уэльский талисман — феи-мелюзины — превратил ухоженное столь многими стараниями поле для квиддича в болото, и в болоте этом милые дамы устроили побоище с английским талисманом — девонширскими грифонами (которые, кстати, относятся к классу «Б», разряда «Опасные»). Многоуважаемые мелюзины очаровали массу народа, и народ, не помня себя от усердия, бросился им на выручку и, конечно же, получил множество травм от хищных грифонов.
Можно много говорить о том, куда смотрели сотрудники комиссии по обеспечению безопасности проведения Чемпионата, и как они допустили подобное безобразие, но поговорим лучше о последующих после драки событиях. Поговорим о кознях мелюзин. Мало того, что драка, которую затеяли, вне всякого сомнения, исключительно водные феи, была крайне неприятным и просто неэтичным зрелищем. Мало того, что драку не могли разнять в течение двух часов, что заняло больше половины времени хода игры. Так вот напоследок эти самые феи решили порадовать нас еще больше, вызвав самый настоящий ураган. Это было ужасно! Я, как непосредственный свидетель происходящего на этом "самом псевдограндиозном событии последних лет", могу с уверенностью сказать, что такой бури еще не случалось. Мелюзины постарались на славу. Кроме ледяного ливня, пронизывающего ветра, молний, бьющих прямо в землю, многоуважаемые мелюзины обеспечили нам кромешную темноту, любезно тем самым избавив нас, зрителей, от необходимости лицезреть матч, который мы все и пришли лицезреть, заплатив за это кругленькую сумму. Причем, отомстить мелюзины (а это была именно месть, так как Хасан Мустафа, почетный председатель Международной ассоциации квиддича, дабы прекратить отвратительную драку, удалил талисманы с поля) решили на самом интересном и интригующем этапе игры. Счет в этот момент составлял 110 : 110, и все теперь зависело от ловцов. А они как раз одновременно заметили снитч.
Так как было совершенно темно, мы поначалу не могли видеть, что происходит на поле. Лишь иногда при вспышках молний мелькали краткие обрывки, по которым трудно было составить полную картину. И все же, благодаря этим обрывкам, было ясно, что происходит что-то страшное. Ловцы боролись за снитч не на жизнь, а насмерть. Что очень странно, потому что, хотя и квиддич — это азартная игра, никогда еще ловцы так грубо не нарушали правил и не боролись в воздухе, пытаясь скинуть друг друга с метел. А если еще вспомнить, что ловцами-противниками были знаменитый Гарри Поттер и его жена Джиневра Поттер… Знаете, могу сказать, что эта, уже замусоленная всеми газетчиками история, о том, что два обожаемых всеми члена общества тайно играют в квиддич под действием Оборотного зелья не так захватывающа, как то открытие, что муж и жена сражаются против друг друга в прямом смысле этого слова. Это настоящий скандал! Самый «грандиозный скандал последних лет» — Гарри Поттер пытается избавиться от жены, скинув ее с метлы.
Я говорю об этом так уверено, потому что, несмотря на темноту, царившую вокруг, и лишь изредка мелькавшие вспышки молний, мы смогли все-таки увидеть ВСЕ. У многих болельщиков были омнинокли, а эти приборы имеют весьма полезное свойство — они записывают все события, просмотренные сквозь них, даже те, что человеческий глаз не видит. Главное, направить в нужную сторону, и даже кромешный мрак не помешает впоследствии воссоздать правдивую хронику случившегося.
И вот, просматривая минувшие события в омнинокль, да еще и в замедленном темпе, я увидела, как Гарри и Джинни Поттер дерутся на своих метлах, поднимаясь все выше и выше, не обращая внимания на мрак, ливень, молнии и… судью, который подлетел разнять их. Они боролись, рвали друг другу мантии и волосы. Зрелище было отвратным. Храбрые ловцы забыли о том, что они женаты, забыли о своих командах, об игре, о снитче. А он, между прочим, так и кружил вокруг них, пока они столь героически тянули друг друга с метел. Хасан Мустафа буквально плясал на метле рядом с ловцами, пытаясь разнять. Но все было бессмысленно. Ничего не помогало — ни его судейский значок, ни его запреты, ни его ругань, ни вой пожарной сирены.
Но, наверное, его мельтешение рядом с собой наш доблестный герой Поттер все-таки видел, но предпочитал не замечать, раз уж при попытке судьи подлететь поближе, он заехал ему в нос. Судье в нос! Такого страшного хамства по отношению к институту квиддичного судейства не бывало с того приснопамятного случая в 1565 году, когда вратарь команды «Летучие мыши Лимавади» превратил судейскую метлу в порт-ключ, и судью потом нашли спустя два месяца в восточной части Сахары…
И все же, пожалуй, не это самое ужасное, что произошло в тот момент. Самым ужасным оказалось то, что Джинни Поттер не удержалась на метле и полетела вниз с огромной высоты.
К счастью, доблестный Гарри Поттер все-таки повел себя доблестно и не дал жене разбиться. Он поймал ее у самой земли. Правда, сам удержаться на метле не смог. Он упал, проехав по грязи, покрывающей болото, наверное, ярдов двадцать, прижимая к себе свою, по-видимому, все-таки дорогую жену, которая потеряла сознание еще при падении.
Думаю, память об этих незабываемых ощущениях чета Поттеров обеспечила себе на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, чета Поттеров останется супружеской четой…
Оба в настоящий момент находятся в больнице Святого Мунго. Для них все закончилось хорошо, и они обошлись без тяжелых повреждений. Так… синяки и ссадины. Ну и, разумеется, уязвленное самолюбие. Это я в продолжение следующей новости… Но об этом позже.
Так вот, Гарри и Джинни Поттеры не пострадали. Что не скажешь о почтенном Хасане Мустафе… Сей великий муж получил неприятную травму — вывих челюсти. Что опять же можно соотнести к постановлению Отдела магических игр и спортивных состязаний о безопасности судей, принятого после того печально известного случая, когда судья погиб во время товарищеского матча между «Уинбургскими Осами» и «Гордостью Гленельга».* Недаром судейство всегда являлось прерогативой только самых отважных колдунов и ведьм… Но вернемся к нашему времени, когда с судьей произошел, пусть не столь трагичный, но все же довольно грустный случай. Так вот судья с травмой был доставлен в Святой Мунго. И, что самое примечательное, вывихнутую челюсть Хасан Мустафа получил отнюдь не в результате удара звездного кулака Поттера…
Вот теперь перехожу к обещанной выше новости. Снитч. Вы же помните, что ловцы так его и не поймали? А игра, как мы знаем, еще продолжалась. Она не может закончиться, пока ловцы не изловят снитч. И счет был по-прежнему равным, так как остальные игроки не могли продолжать играть, когда вокруг стоит полнейшая темень… И снитч все так же порхал над стадионом не пойманным…
Снитч поймал Хасан Мустафа. Случайно. Он орал, как безумный, шарахаясь на метле над полем, после того как ловцы скрылись внизу. И мы все видели, как золотой снитч кружил вокруг его головы, а он этого не замечал.
Позже, видимо до судьи все же дошло, что два человека полетели вниз и, судя по всему, разбились, в таком мраке не видно, разбились во время матча, который судил он. И Хасан Мустафа, заходясь в душераздирающем вопле (было видно, как дико искажено его лицо и широко открыт его рот), резко бросил свою метлу вниз. И так получилось, что метлу он направил прямо на то место, где в это время резвился снитч. Снитч залетел судье в рот. Или судья захватил ртом снитч. В общем, шарик был пойман. Недаром, в свое время, много лет назад, Хасан Мустафа был выдающимся ловцом.
По общей договоренности команд была засчитана ничья. Судья ничего не мог решать, он вообще говорить не мог, потому что, как уже сообщалось, заработал вывих челюсти. После того как сотрудники Министерства смогли привести и погоду, и поле в порядок, всех пострадавших колдомедики забрали в больницу.
Что еще могу сказать? Такой исход игры — ничья — обрадовал и болельщиков, и, как ни странно, команды. Как заявил первый заместитель министра, мистер Перси Игнациус Уизли: «Самое главное то, что победа осталась за Британией. Обе наши сборные победители. Британия — сильнейшая в квиддиче!»
На что один из присутствующих на Чемпионате гостей, пожелавший остаться неизвестным, категорично ответил: «Уже то, что в финал прошли две британские команды, уже это отчетливо дает понять, что Британия станет сильнейшей в квиддиче. Не кажется ли вам это слегка многозначительным фактом? Подумайте на досуге (смеется). А что до Поттера… Поттер всегда был дешевым позером и фигляром. Еще в школе постоянно демонстрировал трюкачество на матчах между факультетами, видимо считая, что так придает себе дополнительной крутизны. Ни одна игра с его участием не обходилась без какой-либо идиотской выходки. Так что, не удивляюсь произошедшему сегодня».
Заканчивая свой репортаж на этом характерном высказывании, хочу добавить, что все описываемые выше события обязательно войдут в мою уже почти готовую к печати книгу «Мальчик-Который-Победил. Кто он — герой или баловень Фортуны?».
До новых сенсаций и новостей, дорогие читатели. С вами была Рита Скиттер, ведущий журналист информационного вестника «Ежедневный Пророк».
…А Хасан Мустафа на днях подал в отставку! Не будем строго судить его за это.
_________________________________________________________

* Наиболее известным примером подобного рода стали «Хлопушки Хайленда» — шотландская команда, примечательная не только невзрачными квиддичными талантами, но и послематчевыми празднествами. После их поединка с «Силлотскими Стрелами» в 1814 году Хлопушки запустили свои бладжеры в ночное небо и вылетели на охоту за командным талисманом — Гэбридским Черным драконом. Представители Министерства Магии задержали их над Айверниссом, и «Хлопушки Хайленда» больше никогда не играли («Квиддич сквозь века»).

* Судья Киприан Йодль из Норфолка погиб во время товарищеского матча в 1357 году. Наложивший проклятие так никогда и не был пойман, но предполагается, что им был один из зрителей («Квиддич сквозь века»).

Глава 5

Два солнца светят друг для друга,
И вместе разгоняют мрак.

Теплый ветер колыхал легкие голубые занавески. Солнце освещало просторную комнату, озаряло прозрачным светом нежно-зеленые стены, пол в палате, выложенный черной плиткой, сейчас влажно поблескивающей из-за того, что недавно пол был вымыт, две кровати с высокими спинками, деревянную дверь, на которой висел большой плакат с эмблемой больницы Святого Мунго: две ладони, сложенные в форме чаши, между ними язычок пламени — символ Парацельса. *
На полу сидела, скрестив ноги по-турецки, девушка и меланхолично разбирала груду разнообразных вещей, которую она только что переложила с прикроватных круглых тумбочек на пол.
На одной из кроватей лежал юноша. Его растрепанные черные волосы, ярко контрастирующие с белой наволочкой подушки, открывали лоб с тонким, зигзагообразным шрамом. Юноша спал.
…На подоконник присел воробей, заинтересовавшийся ленивым танцем занавесок, увидел большую зеленую муху и утвердился в мысли, что не зря он сюда прилетел. Воробей, сощурив один глаз, стал задумчиво наблюдать за мухой, неторопливо ползущей от щели между кирпичами внешнего откоса окна к танцующим занавескам.
Все вокруг было безмятежно, праздно, размеренно и спокойно. Солнце пекло, ленивый ветерок колыхал голубые занавески, воробей и муха непринужденно наблюдали друг за другом... было безмятежно и спокойно до тех пор, пока молодой человек не вздумал проснуться.

***
Гарри проснулся. Мягкий желтый свет, заливающий комнату, неожиданно жестко ослепил его. Гарри зажмурился, потом снова медленно приоткрыл глаза. Белый потолок. Матовый плафон посередине. Гарри опустил взгляд ниже. Эмблема на двери. Он в больнице…
И тут же потоком хлынули воспоминания, затопляя собой его сознание. Гарри отчетливо и пугающе явно, словно это происходило прямо сейчас, увидел прошедшую игру, прошедший поединок, прошедшее падение, прошедшие молнии… Прошедшее падение! Джинни! Гарри рывком сел на кровати. Голова тут же закружилась, в глазах стало темно, и мягкий желтый свет пропал.
Черт, черт, черт! Что с Джинни? Гарри ошарашено и слепо вертел головой, нетерпеливо ожидая, когда темнота исчезнет. Че-ерт…
— Привет, Гарри, — услышал он спокойный голос.
Гарри повернул голову. В глазах, наконец, прояснилось, и он увидел Джинни, сидящую на полу с огромной картонной коробкой в руках. Мягкий желтый свет обнимал ее рыжие волосы, как будто даже подсвечивая их, и делал похожими на распыленное вокруг головы золото.
— Мама оставила нам вишневый торт, — безмятежно сказала Джинни, указывая на коробку. – Кажется, здесь, пока мы спали, побывало куча народу, видишь, сколько всего натащили.
— Ты… Как ты? — хрипло спросил Гарри, сам удивляясь своему почти безжизненному голосу.
— Нормально, — пожала плечами Джинни. - Думаю начать с торта, а печенье Луны оставить на потом. Хотя, ее миндальные звездочки… они же мои любимые… Нет все же сначала — мамин торт. Есть еще пончики, принесенные Хагридом... но это, пожалуй, на крайний случай. Их можно потом попробовать дать погрызть Клювокрылу… вроде бы, он сладкое должен любить. Лошади ведь любят. Но… наверное, вряд ли. И то, что он любит, и то, что он их, в случае чего, разгрызет… — Джинни тихо говорила, все дальше и дальше углубляясь в словесные дебри, стремясь за пустыми фразами спрятать свое внезапно возникшее стеснение.
Гарри ее не перебивал.
Наконец, Джинни выдохлась и смущенно умолкла, сосредоточившись исключительно на развязывании ленточки на торте.
Через некоторое время Гарри негромко начал:
— Джинни, я понял… Точнее… Просто я хочу сказать, что то, что мы сделали… Эта игра…
Он замолчал. Джинни подняла голову. Она внимательно смотрела на Гарри.
«Да, игра. Но дело ведь было не в ней, помнишь?».
Потом спокойно сказала:
— Знаешь, снитч поймал Хасан Мустафа.
— Как?! — воскликнул Гарри, на миг сбившись с мысли, которую он уже собрался озвучить.
— Как и ты на первом курсе, — хихикнула Джинни. — Он поймал его ртом.
Гарри невольно улыбнулся. Что-то черное, вязкое и до зубовного скрежета тоскливое, начало отпускать его… Впрочем, оно начало отпускать не сейчас… еще тогда, когда он увидел Джинни целой и невредимой, сидящей на полу и обнимающей торт.
Она как раз открыла коробку и с помощью волшебной палочки нарезала торт, потом положила один кусочек на бумажную тарелку и левитировала ее к Гарри.
Засахаренные вишни заманчиво блестели на матовой шоколадной глазури…
Гарри смотрел на вишни, а потом поднял взгляд на голубые занавески. Теплый ветер ласково скользнул по его лицу, и Гарри пробормотал:
— Квиддич…
Тревожная морщинка залегла меж его бровей, залегла, и тут же исчезла.
Джинни, которая уже принялась есть торт, переспросила:
— Квиддич?
Гарри посмотрел на нее. Его лицо приобрело строгое и слегка торжественное выражение:
— Я решил. Это все игра… Мы лгали из-за пустяка. В общем, давай пообещаем, что у нас больше не будет тайн друг от друга.
— Что, совсем никаких тайн? — улыбнулась Джинни. — Нам же будет скучно. В смысле, какой небывалый драйв мы получили, встретившись на одном поле в качестве противников, ты не находишь? И все это благодаря тайнам. Так что, не думаю, что нам нужно перестать скрывать все друг от друга. Перестать иметь собственные маленькие секреты и собственную маленькую жизнь.
«Причем, нужно еще учесть, что все твое стремление быть честными друг с другом — это неискреннее стремление. Да, ты сейчас так говоришь. Но ведь это неправда. Тайны будут всегда. И ты это знаешь».
Гарри опустил ноги с кровати и долго смотрел на Джинни, которая как ни в чем не бывало жевала второй кусок торта, не сводя с Гарри глаз.
Наконец, он тихо сказал:
— Хорошо. Тайны — это… Я понял. Мы не можем не иметь свои собственные тайны. Тогда… — он осекся и быстро соскользнул на колени рядом с Джинни. — Тогда, давай пообещаем друг другу, что ни ты, ни я никогда больше не будем иметь ничего общего с квиддичем. Это глупо, я знаю. Квиддич… Квиддич здесь не при чем. Но все же… Обещай, что ничто в нашей жизни больше не будет связано с квиддичем.
— Зачем я должна это обещать? — после долгой паузы подчеркнуто спокойно спросила Джинни, не отрывая тревожного взгляда от Гарри.
«Если ты скажешь… не то… Это будет конец. Конец всему. Если ты скажешь… Это тонкий лед, Гарри, будь осторожен. А иначе я уйду. Навсегда».
Гарри вглядывался в ее солнечно-карие, теплые, беспокойные глаза. Он видел. Понимал. И он не хотел. Он уже все решил. Еще тогда, на поле… Он решил, что не даст ей уйти. Решил, что не сможет разорвать все те миллионы тонких ниточек, связывающих его с ней.
Он решил не смочь. Потому что, это всегда лишь вопрос выбора. Не думать, что сможешь или не сможешь что-то сделать. Вопрос выбора: разрешить себе смочь или не смочь, потому что сделать что-либо — возможно всегда, но вот позволить себе сделать шаг к этому — это всегда лишь твой личный выбор…
Она не уйдет, потому что он запретил себе суметь прожить без нее.
Гарри широко улыбнулся и сказал:
— Затем, что ты так здорово играешь, что я опасаюсь, как бы моя слава лучшего грифиндорского ловца не упорхнула к тебе…
Его глаза потемнели.
Джинни тихонько вздохнула и низко наклонила голову, пряча счастливую улыбку.
«Он не оступился».
Пряди рыжих волос, залитых мягким желтым светом, упали ей на лицо, образуя ажурную паутину теней. Она лукаво взглянула на него сквозь них:
— Это да… Ну, знаешь, вряд ли нам удастся забыть о квиддиче.
Гарри отвел взгляд. Конечно, не забудут после такого… Острое чувство вины вновь всколыхнулось в нем.
Она не забудет, он не забудет. Она не простит, он… Он почти умер тогда, когда увидел ее маленькую фигурку, которая падала, необратимо падала вниз, в безжалостную темноту, а он не успевал…
Гарри чувствовал, что его лицо безумно скалится.
Он не успевал за ней… А потом та вспышка молнии, когда он уже прижимал ее к себе, ощущал ее сбивчивое, тяжелое дыхание на своей щеке и еще не осознавал, что он поймал ее, что удержал. Все его тело все еще были напряжено, он все еще рвался куда-то бежать и что-то делать…но он лежал НЕПОДВИЖНО, чувствуя как от напряжения мышцы вот-вот лопнут, и смотрел на молнию, разорвавшую небо, разорвавшую мрак… и стало вдруг тоскливо… заморно тоскливо… как тогда… Он не хотел, чтобы это чувство вернулось, он уже заставил себя суметь жить после всего, что произошло. И обещать, что та тоска никогда не вернется... Она и так уже целиком и полностью, властно владела им тогда, когда случилось неправильное — он остался, а они ушли.
Выжившие всегда помнят погибших и всегда винят себя за то, что они живы. Это их наказание. И бремя.
— Гарри… — тихо позвала Джинни.
Он посмотрел на нее. В ее взгляде он видел понимание. Ему не нужны сейчас никакие слова любви, не нужны объятия, не нужно сострадание, потому что от этого только хуже, от этого душа покрывается воском фальши, не той фальши, которой и не может быть за этим состраданием, а той, которая неизменно рождается в нем в ответ…
Ему всегда хватало просто взгляда. Этого взгляда, который укутывал тоску мягким желтым сиянием, и она уступала свету, глубоко прячась в самом темном уголке его души.
В ее взгляде он увидел понимание. Грустное и искреннее, как она сама.
Джинни сняла коробку с тортом с колен, придвинулась к Гарри и мягко сказала:
— Гарри, вряд ли нам удастся забыть о квиддиче, по крайней мере, если ты до сих пор твердо намерен назвать нашего сына в честь твоего отца…
— Помнишь, ты об этом говорил? Он ведь, насколько я знаю, был лучшим ловцом Хогвартса… — продолжила Джинни, нервно надкусывая четвертый кусок торта.
Гарри смотрел на нее во все глаза.
Джинни вздохнула и сделала еще одну попытку:
— Если СЫНА назовем Джеймсом, то это будет вечное нам напоминание о квиддиче, ты не находишь?
Джинни внимательно принялась рассматривать свой большой палец, вымазанный шоколадом.
Гарри по-прежнему молчал. Лицо его постепенно краснело, он, не глядя, вытянул руку и начал шарить на прикроватной тумбочке в поисках очков. Найдя их, криво водрузил очки себе на нос и медленно поднялся с колен, не сводя застывшего взгляда с Джинни.
Она робко улыбнулась.
— Вот. Это имя будет прочно ассоциироваться с квиддичем. А вообще, знаешь, в любом случае квиддич будет у него в крови… В нем соединятся фамильные достоинства квиддичных Поттеров и квиддичных Уизли.
И, с сожалением оглядев остатки торта, Джинни поднялась с пола. Встав напротив потрясенного Гарри, который смотрел на нее с ужасом и восторгом одновременно, она тихо сказала:
— И это так и будет. Потому что… Гарри, я определила пол заклинанием... Мальчик.
…На подоконнике воробей прекратил свое пассивное наблюдение за весьма аппетитной на вид мухой и бочком-бочком, мерно переступая тонкими лапками, стал приближаться к ней, вертя своей взъерошенной рябой головой, чтобы лучше рассмотреть добычу сначала одним, потом другим глазом...
…Истошный вопль, внезапно раздавшийся в палате, после, казалось уже навечно наступившей тишины, заставил воробья шумно и испуганно взлететь.
— У меня будет сын?! Я… Я стану отцом! Джеймс! Да!!! Я буду… В бога душу мать! Ты играла в квиддич!!! В положении! Ты… Джинни!!! Ты самая безрассудная! Самая упрямая! Самая своенравная! Самая… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
…Муха на подоконнике не спеша повернулась, блеснув на мгновение своими прозрачными, сетчатыми крылышками, и подставила палящему солнцу другой, еще не нагретый, бок.
Комнату озарял мягкий солнечный свет. Ветер лениво колыхал легкие голубые занавески...
Жизнь продолжалась.
_____________________________________________________

* Парацельс (1493-1541) — врач, философ, естествоиспытатель. Философия Парацельса развивает основные принципы оккультизма. Он занимался также алхимией, пытаясь получить алкагест и гомункулуса. Кроме того, Парацельс являлся наиболее ярким представителем т.н янтрохимии, «химического врачевания» - учение о том, что все процесс в организме человека нужно рассматривать как химические явления. Парацельс подверг пересмотру и острой критике всю предшествующую теорию медицины. Так, он публично сжег сочинения Галена и Авиценны — виднейших авторитетов древней медицины.
У Гарри во время первой поездки в Хогвартс появилась коллекционная карточка из «шоколадных лягушек» с изображением Парацельса.

***

Эпилог

«Таймс», 2002/08/28, № 33
«На юге-западе Англии в графстве Глостершир жители городка Челтнем и еще нескольких близлежащих деревушек уже вторую неделю могут наблюдать удивительный природный феномен. Высоко в небе над Венсторским лесом и днем и ночью видна гигантская, светящаяся золотом фигура, напоминающая двойную букву V. Она сияет всегда, и на фоне ясного неба, и на фоне облаков. Буквы примерно десять ярдов в высоту, имеют четкие границы и видны за много миль.
Общественность теряется в догадках относительно столь загадочного явления. По официальной версии британских метеослужб это явление обусловлено преломлением солнечных лучей о капли воды, которые переместились вместе с теплыми массами воздуха с земли и столкнулись на этом месте с холодными верхними слоями атмосферы.
Однако согласно гипотезе профессора кафедры физики факультета физических наук Оксфордского Университета мистера Сандлера, любезно согласившегося дать нам интервью, это явление имеет другое не столь мирное объяснение. Профессор считает, что такой атмосферный эффект возник в результате испытаний секретных военных разработок британского МО.
Эти и другие версии более подробно освещены в нашем сегодняшнем выпуске на странице пять. Обратимся к ним…»
________________________________________________________

«Мы усовершенствовали квиддич, а квиддич усовершенствовал нас».
"Квиддич сквозь века"

***
Спасибо большое Катрине Фаул, Baffi (им — в особенности), Оку, Aureliya за помощь в работе над фанфиком. Люблю :)

Спасибо всем за отзывы :)

клип:
http://www.youtube.com/watch?v=NBpfB7_OVf4