Симфония – Соло Первой Скрипки

Название: Симфония – Соло Первой Скрипки
Фэндом: Harry Potter, Kuroshitsuji
Бета: Keoh (1-8 главы)
Персонажи: Гарри Поттер, Том Риддл.
От автора: Перемена мест слагаемых… сумма не меняется? Или меняется? Что, если в истории мальчиков с именами Том и Гарри поменять местами. Что изменится? Гарри Марволо Риддл воспитывался в приюте и стал Темным Лордом, а Том Джеймс Поттер – мальчик пророчества.
Предупреждение: поскольку мы с Keoh только начинали работать вместе когда я бросил фанфикшн, то главы отбечны только один раз, без повторной пересылке бете и обсуждения: что, где, почему? Кроме того, спустя время я переотбетил это сам. Так что, найдя у меня любые ляпы, тапки в меня, а не бету.
Обсуждение фика на Хогнете: http://www.hogwartsnet.ru/hf2/index.php?showtopic=14813
Отзывы приветствуются.
Приятного чтения.

===================================================================================

Симфония дождя.


– …моей волею и моим именем, да свершится предначертанное!

***

– Одно желание. Только одно. Здесь и сейчас – в мире, который не мир, в пространстве, которое не пространство, во времени, где нет время.
– Где я?
– Между жизнью и смертью.
– Я мертв?
– Еще нет, но и вернуться в мир живых ты больше не можешь. Это грань, разделяющая два твоих состояния. Здесь и сейчас. Впрочем, одно желание. Если оно у тебя есть – я его исполню. С одним условием…
– Условием?
– Ты должен будешь заключить контракт со мной.

***

Круглая зала с колоннадой у стен и древним жертвенником в центре. Люди в черных мантиях и белыми полумасками на лицах держали в руках по свече каждый, с удовольствием наблюдали за зрелищем и наслаждались мощными потоками магии, пронизывающими пространство. Обнаженный мальчик с черной копной волос и белой простыней на бедрах лежал прикованным на жертвенном камне, с ужасом ожидая окончания действа и находясь почти в бессознательном состоянии. Темная фигура с вознесенными к потолку руками читала древнее заклятье.
– …моей волею и моим именем, да свершится предначертанное! – произнес нараспев зычный голос Темного Лорда, заканчивая ритуал. Последние его слова потонули в диком крике ребенка, дугой выгнувшегося на холодном камне. Тело человека разрывало на кусочки потоками активировавшейся магии. Брызги крови окропили Волдеморта и стоявших рядом Пожирателей. Жизнь и силы стремительно покидали молодого Поттера лишь для того, чтобы стать частью монстра, убившего его только что.
Ударил гром, сверкнула молния, и следом холодной завесой землю накрыл дождь, то ли пытаясь смыть чужие грехи, то ли оплакивая смерть юноши.
Ворон, сидящий на старом дереве близ жертвенного зала, кротко вскрикнул, пикируя на каменные ограды и наблюдая за выходящими людьми.
– Соберите то, что осталось от него в эту простыню, – холодно приказал Лорд, стирая кружевным платком кровь со своего лица. – Остался последний этап ритуала. Как только он завершиться, про Гарри Поттера можно будет забыть навсегда…
– Кар! – прервала птица чужую речь и привлекая к себе внимание. В другое время и в другом месте Темный Лорд отдал бы больше внимания красной вспышке в темных глазах ворона. Здесь и сейчас он устал. А устав, опрометчиво позабыл, едва увидел.
– …прах к праху, пепел к пеплу, – читал священник давно заученные тексты у свежей могилы. Но стоящий рядом Лорд едва ли слышал его монотонный голос, заглушаемый шумом дождя.
– Последний этап, – шептал он. – Вот все и закончилось, мальчишка.

***

– Прах к праху, пепел к пеплу? – смеясь, передразнил ворон, прячась в темной листве. – Есть жертва и желание, и выбирает их всегда сильнейший. Беспомощный червяк не способен увернуться от крючка, на который его насаживают. Ты не согласен? – обратился он к призрачной фигуре Гарри Поттера, теряющей последние силы. Сейчас священник произнесет последние слова молитвы, и он сгинет навсегда. Был Избранный – нет его. Ярость, бушевавшая в нем все это время с момента смерти, наконец-то, нашла выход. Он жаждал мести: за свое израненное тело, искалеченную жизнь и погибших друзей.
– Достаточно! – прошипел он, некогда зеленые, а ныне – серебристые, глаза сузились в гневе. – Чего ты добиваешься?
– Условия контракта я тебе уже объяснял, – хохотнул ворон, сверкнув алыми искрами, таящимися в глубине его зрачков. – Повторить? Успеешь выслушать до того, как они закончат? – ворон сверкнул глазами на священника и группу людей в черных плащах, окружающих глубокую яму, в которую закапывали кровавый фарш, бывший некогда Гарри Поттером.
– Хватит.
Нерешительность и сомнения скользнули на дальний план. Теперь он знал, чего хочет: в чем на самом деле заключается его желание. Он жаждал мести. Не просто смерти Темного Ублюдка, а именно мести: тонкой и изящной, но жалящей и неотвратимой. И если для этого нужно просто лишиться души, то…
– Я согласен!
Мгновения не хватило священнику, чтобы произнести последние слова. Мгновения не хватило Темному Лорду, чтобы осознать случившиеся. Мгновения не хватило молнии, чтобы исчезнуть.
В яркой вспышке замершего света, под струями застывшего дождя раскатом грома зазвучал смех Дьявола:
– Контракт заключен.

Глава 1. Дневник Гарри Марволо Риддла

«Дорогой Дневник,
меня зовут Гарри Марволо Риддл, и мне 11 лет.
Сегодня я купил тебя в одной лондонской лавке по дороге в Косой Переулок… Зачем? Сам не знаю. Возможно, просто дань моде? И еще мне понравилась твоя обложка: черный кожзам без надписей – просто и ненавязчиво. Я люблю такие вещи – спокойные. На самом деле я даже не уверен, что здесь появятся еще какие-либо записи, кроме первой, но – чем Дьявол не шутит, правда? Уж мы-то это точно знаем.
Если возникает вопрос: «Зачем первая?» – можно сказать, что я просто не хочу, чтобы ты был бесполезен. Назови меня безумцем, но я думаю, что если я что-то приобретаю, то потом в ответе за это. Это мой принцип – принцип «Маленького Принца» (когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе об этом подробнее). Поэтому можешь считать, что я просто не хочу, чтобы ты валялся совсем уж без дела. Возможно, будь у тебя другой хозяин, ты был бы счастливее. =Кстати, не подскажешь, это шизофрения какой степени – разговаривать с блокнотом? (зачеркнуто)=
Что еще сказать?
Самое интересное, что произошло в моей жизни: недавно я узнал, что стал…
Нет, не так! Я не стал – я им родился, но узнал это, лишь когда мне стукнуло одиннадцать лет: я волшебник! =Бред! (зачеркнуто)= Да-да, и волшебные палочки тоже существуют, что само по себе является =полным бредом! (зачеркнуто)=
Самое любопытное в этой истории то, что я всегда подозревал, что со мной что-то не так… Начать хотя бы с того, что я всегда умел разговаривать со змеями. А вот с другими животными у меня так не получается. Но, если честно, я не жалею, что могу разговаривать ТОЛЬКО со змеями, потому что другие животные кажутся мне, откровенно говоря, слабоумными… Почему? Да потому что я легко могу заставить их сделать все, что захочу, без особых усилий. А у змей есть своя воля и разум, они очень интересные и приятные собеседники.
Что еще рассказать? Гарри Риддл родился и вырос в приюте, кто его отец сотрудника приюта – не известно. Что касается матери… все, что она успела произнести перед своей смертью, это: «Риддл… Марволо Риддл». Возможно, меня бы так и назвали, но имя «Марвало» показалось магглам слишком пафосным для ребенка без прошлого и будущего. Так я получил приставку «Гарри» к последней воле родившей меня женщины. Честно говоря, я не особо люблю свое имя «Гарри»: слишком простое, слишком обычное – оно не подходит для волшебника! Что касается имени, названному матерью… я думаю, она не была магглом!
Еще раз оговорюсь, что вырос в приюте. Не могу сказать, что мне там когда-нибудь нравилось. Эти магглы такие глупые! Подумать только, другие дети ненавидели меня только за то, что однажды у них на глазах я взлетел! И это после того, как они все в один голос заявляли, что мечтают летать! Ну и что с того, что у меня одного это получилось? По-моему, они просто завидуют. Вот и пусть завидуют! А еще они меня боятся – я в этом уверен. А что они хотели? Думали, что смогут бить и задирать меня, а я – молча все сносить? Не дождутся! Воспитатели здесь тоже не очень хорошо ко мне относятся: я нечаянно и на них использовал магию… И я честно считаю, что лысой мадам Смит смотрелась весьма неплохо. =Все одно лучше, чем эти ее крашеные в едко-рыжий цвет волосы! (зачеркнуто)=
Думаю, что с полной уверенностью могу сказать: ненавижу свой приют!!! Люди, живущие там, не способны к простейшим размышлениям. И сейчас, сидя в купе в одиночестве и слушая стук колес, я рад, что покинул то место.
А сейчас прошу меня извинить, но я заканчиваю эту запись в тебе. Мне еще нужно прогуляться по вагонам, завести несколько знакомств и выспросить у всех все про Хогвартс в мельчайших подробностях!
Искренне твой,
Гарри Марволо Риддл».

Том Поттер, одиннадцатилетний мальчик, жадно вчитывался в затертые временем строчки на первых двух листах небольшой, пухлой от времени тетрадки в черной обложке. Он понятия не имел, что такое «кожзам», и с трудом представлял, на что похож «приют», но эту книжонку он утащил из кабинета отца, который работал аврором, лишь по той причине, что отлично знал, кто такой Римар!
Римар был самым темным волшебником двадцатого века; люди говорили, что от одного его присутствия сама земля дрожала, а люди гибли. Том подозревал, что такие заявления не больше, чем полнейшая чушь, но… а кто знает? На самом деле про Римара было известно не так много, и сейчас мальчик выяснил для себя кое-что еще интересное: настоящее имя мага и то, что он учился в Хогвартсе! Том тоже должен был пойти в него в этом году – уже всего через неделю.
Римар был темной личностью во всех смыслах, а Том отчего-то всегда тянулся ко всему темному, необыкновенному и загадочному. Его даже не останавливало то, что именно этот маг убил его мать в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, когда мальчику был всего год. Он пришел в дом Поттеров в Гордиковой Впадине и убил Лили Поттер; сам Джеймс Поттер был в то время на дежурстве вместе с крестным Тома – Сириусом Блэком, – иначе бы, кто знает, возможно, Том стал бы сиротой. Зачем Римару понадобилась его семья, мальчик не знал, но стремился выяснить это всеми силами!
Кстати, сам Римар пропал после той ночи бесследно. Куда он делся – никто не знал. Недоумевал даже сам Дамблдор! Ходили слухи, что Темный Лорд (так называл себя Римар) приходил в дом Поттеров чтобы убить Тома, однако мальчик остался совершенно невредим после той ночи. Все поиски показали, что Римар был мертв, но молва гласила, что это не так: Темный Лорд оставил после себя что-то, что должно было однажды позволить ему вернуться. Что это была за вещь – никто не знал, так же как никто не знал, действительно ли это было вещью или чем-то еще. В связи с этим, все личные предметы Римара, оставшиеся у кого-то из его приспешников (Пожирателей Смерти), изымались в обязательном порядке, а их укрывательство грозило едва ли не пожизненным сроком в Азкабане!
Том не особо верил слухам, но он очень быстро выяснил для себя, что они могут быть весьма полезны, поскольку в какой-то мере обязательно содержат в себе истину. Поэтому, когда он краем уха услышал разговор отца и крестного о том, что Джеймсу доверяют на хранение на несколько дней некий «дневник Римара», мальчик приложил все усилия для того, чтобы аккуратно выкрасть его из кабинета отца. Разумеется, там было множество сложных охранных заклинаний, но Том – мальчик, который рос как без матери, так без должного присмотра вообще. Поскольку няни у него никогда не было, он с детства посвящал все свое свободное время изучению дома Поттеров (из любопытства), который к одиннадцати годам знал чуть ли не лучше собственного отца, не имевшего ни малейшего понятия о потайном ходе в свой собственный кабинет. Мальчик пробрался туда, нашел дневник, подменил пустой тетрадкой, с похожей обложкой, и сбежал… В целом, эта операция заняла у него два дня: пока он нашел дневник, пока подыскал подходящую тетрадь, пока подловил время, когда отец уйдет из дома. Не то, чтобы он думал, что аврор Джеймс Поттер не заметит подмены, когда придет время возвращать дневник, но он точно не заметит ее до того, как Том отправиться вернуть все на место, потому что хоть как-то изучать предметы, имеющие отношение к Темному Лорду, по распоряжению министра Корнелиуса Фаджа могли только невыразимцы.
Вот так дневник и оказался у Тома в руках.
Надо заметить, что мальчик был немного разочарован его содержанием: он рассчитывал на большее… Впрочем – грех жаловаться! Как было сказано, он почерпнул для себя из него несколько любопытных вещей. К примеру, то, что Темный Лорд ненавидел магглов – было далеко не новостью, но теперь Том точно знал, за что они получили такую нелюбовь, и полностью поддерживал Римара во мнении, что они глупы: взять хоть с того, что эти ослы живут бок о бок с волшебниками испокон веков и до сих пор об этом не знают!
– Том?! – внезапно донесся возглас снизу. Мальчик подскочил на месте, сидя на небольшом диванчике у себя в комнате. – Том, ты дома? – прозвучал снова голос отца.
– Томми-бой! У нас для тебя сюрприз, так что мы поднимаемся к тебе! – А это уже крестный. «Томми-бой»… Все (Том, отец и крестный) прекрасно знали, как мальчик ненавидел это обращение! Но Сириус – это Сириус… Порой Тому казалось, что большую часть поступков его крестный делает просто из вредности и от желания поддеть кого-либо! При этом Сириус был человеком, которого мальчик ценил и любил, поэтому крестному прощалась такая небрежность с именем «Том». А вот отец, если ему приходило в голову назвать так мальчика, да еще и громко, часто менял цвет волос или кожи на что-нибудь отвратительное по оттенку. Не то, чтобы сын делал это умышленно, просто такое прозвище его действительно раздражало, и все получалось само собой.
Том быстро соскочил с дивана, пряча дневник в небольшое пространство между спинкой и сиденьем (благо оттуда ничего выпасть не могло – проверенно!), и быстро пересек комнату по направлению к кровати, на которую он завалился, имитируя сон… он довольно-таки часто использовал этот трюк с отцом и крестным, создавая себе тем самым некоторое алиби в щекотливых ситуациях.
Когда дверь распахнулась, Том чуть-чуть приподнял голову, сонными глазами глядя на вошедших.
– М-м-м? – промычал он сонно, потягиваясь и зевая. Что было хорошо в кровати, так это то, что, лежа на ней, почти сразу начинаешь зевать. Почему так, Том не знал, но это было ему весьма на руку.
– Проснись, соня, – весело произнес крестный, переступая порог и направляясь к нему. – До твоего отъезда в Хогвартс времени осталось всего ничего! Какая-то неделя! Про поход в Косой Переулок не забыл, а?
Том удивленно распахнул глаза. Он ждал этого с нетерпение все лето, но с известием, что дневник Римара окажется в непосредственной близости… Кажется, он действительно запамятовал.
– Смотри-ка, – улыбнулся отец. – Не уж-то действительно забыл? – они с крестным присели на кровать к Тому и весело переглянулись между собой.
– Я думаю, Сохатый, что поездку спокойно можно отменять.
– Полностью с тобой согласен, Бродяга, – ухмыльнулся Джеймс.
– Нет! – Том подскочил с кровати. – Не вздумайте!
– О-о-о… Быстро проснулся, – расхохотался Сириус, его друг и напарник смог только кивнуть, так же смеясь. А Том, разозленный поведением взрослых, прошмыгнул мимо них на пол и резко распахнул створки шкафа, выбирая, в чем он отправится за покупками.
– Мы отправляемся немедленно! – заявил он, натягивая на себя белую летнюю полумантию – широкую, затягивающуюся на шнурках и спускающуюся чуть ниже колен. – Чего вы сидите?! Отправляемся!
Взрослые, продолжая смеяться, кое-как встали на ноги и последовали за ребенком.

Глава 2. Дырявый Котел

Всю дорогу по пути сюда Том размышлял над записью в дневнике. Пожалуй, единственное, что действительно разочаровало молодого волшебника в прочтенном, так это то, что Темный Лорд признавал тот факт, что выбрал этот дневник себе только потому, что ему понравилась его простота – так называемое «спокойствие». Том, наоборот, предпочитал пафосное и яркое, выделяющее и отличающее его от прочей толпы. И по какой-то неведомой причине, ему хотелось походить на Римара… Не то, что бы он мечтал о славе Темного Лорда, но он мечтал о силе и славе в частности, а Римар обладал и тем, и другим без избытка! Что бы о нем не говорили, он был весьма и весьма сильным и опытным магом!
Кроме того мальчика заинтересовал тот факт, что Римару не нравилось собственное имя. Тому его так же не нравилось: «Том» – не менее просто, нежели «Гарри»… Томов много. «Джеймс»? С ним то же самое, что и с «Томом». А «Поттер», хоть и громкая и веская в обществе фамилия, но проста в звучании до невозможности – никакого шарма!
И как итог: имя Тома было нисколько не интереснее настоящего имени Римара, и уж точно проигрывало рядом с Малфоями и Блэками. Иногда ему действительно хотел родиться не Поттером, а… ну, хотя бы Лестрейнджем и носить редкое имя с латинским привкусом, а не английской простотой.
Впрочем, ему этого не часто хотелось слишком сильно… Слушая рассказы крестного о том, как контролировала своего сына его мать, у Тома часто волосы дыбом вставали: он привык к самостоятельности и свободе, оставаясь целыми днями дома в одиночестве… Когда он был совсем маленьким, его отец и крестный обустроили свое расписание так, что могли по очереди дежурить дома, не оставляя мальчика ни на минуту, но с тех пор, как ему исполнилось шесть, Джеймс с Сириусом вновь начали работать совместно, и молодой Поттер познал радость полной свободы, которую был не согласен променять ни за какое имя! В конечном счете, имя можно однажды и сменить: почему бы ему просто не сделать так же, как Римар?
Был и еще один вариант: в конце концов, «Темный Лорд» – не имело никакого отношения к «Гарри Марволо Ридллу».
«А, кроме того, можно и просто выдумать», – подумал Том, ухмыляясь. Ему это не представлялось сложной задачей.
– Нам сюда, – Джеймс указал на отвратительный кабачок, затхлого вида, от которого Тома просто перекосило.
– Эта помойка и есть вход на Косой Переулок? – недоверчиво пробормотал он с отвращением, за что схлопотал сразу два подзатыльника.
– Много ты понимаешь, крестник, – ухмыльнулся Сириус. – Важен не внешний вид, а содержание!
– Кто-то мне говорил, – язвительно возразил Том, пока они переходили дорогу, где остановился какой-то маггловский транспорт, от запаха которого мальчику хотелось чихать и кашлять. – Что встречают по одежке, а провожают по уму!
– Совершенно верно. Крестный тебе сейчас об этом и говорит, – кивнул Джеймс.
– Ладно, скажу по-другому, – фыркнул Том. – Много вы вещей покупаете, отвратительных на вид?
– Вещей?
– Ну, скажем, крестный, тебе никогда не приходила в голову мысль купить драную и поношенную мантию? Какая разница, в каком тряпье ходить, если ты хороший человек?
На мгновение Сириус явно оторопел, на его лице выразилось крайнее удивление, рот округлился, а брови поползли вверх, но уже через мгновение он просто ржал на всю улицу, хлопнув крестника по плечу.
– А что, не так что ли? – немного воинственно ответил Том, подняв подбородок, отчасти смущенный поведением крестного, поскольку не особо любил чересчур экспрессивного выражения чувств. Мальчик предпочитал скрывать свои эмоции, поскольку… Ну, отчасти это действительно смущало! В детстве его много баловали, как Джеймс, так и Сириус, однако в любовь отца к своему сыну долгое время примешивалась скорбь по Лили – матери Тома. Мальчик тоже немного скучал по ней, но боль отца и грусть в его глазах ставили Тома в тупик – он элементарно не знал, чем помочь в таких ситуациях, поэтому замыкался. В то время он долго изо всех сил старался казаться для отца сильным, независимым и счастливым, а потом показная холодность и безразличие к любым проблемам вошли в привычку и стали его обычным поведением. Иногда Джеймс в шутку удивлялся: его ли это сын?
– Томми-бой, ну ты даешь! – отсмеялся Сириус. – На самом деле «Дырявый Котел» только со стороны маггловкого мира выглядит так, с магической стороны – это вполне нормальное заведение.
– Ну и зачем это было делать? – все еще недовольно поинтересовался мальчик.
– А затем, что абсолютно все волшебники могут его увидеть, не важно, из магической или маггловской они семьи… Будь вход в «Дырявый котел» более… кхм… привлекательным, дети магглов могли бы попасть сюда случайно раньше времени. А это налагает определенные трудности…
– Понятно, – потянул мальчик, морщась. Любил ли он магглов? Или ненавидел? Наверно, правильно будет все же ответить так: он их презирал и относился к ним как мусору, недостойному внимания. Какая может быть польза от людей, которые не способны простейший Люмос зажечь? Разумеется никакой! Мальчик очень бы хотел относиться так же и к грязнокровкам, но почему-то ему было стыдно это делать. Он подозревал, что не в последнюю очередь это из-за его собственной матери, которая родилась в семье магглов. И что отец в ней нашел? Том просто не мог презирать мать, а вместе с ней не получалось так же относиться к прочим магглорожденным.
Сириус открыл перед ними дверь в кабак:
– Прошу! – поклонился он с неизменной ухмылкой и прикладывая правую руку к сердцу.
Джеймс рассмеялся, а Том неодобрительно хмыкнул, переступая порог.
Внутри стояла полутьма, и было настолько шумно и душно, так что мальчик сразу решил для себя, что это место следовало бы назвать не «Дырявый Котел», а просто «Дыра»  без указания на то, что находится она в котле. Морща нос и бросая недовольные взгляды по сторонам, он следовал за отцом, с возмущением слушая как того вместе с Сириусом смеют приветствовать всякие пьяницы и бродяги. А хуже всего было то, что Джеймс и Сириус отвечали на эти приветствия, выглядели довольными и пожимали руки людям, чья чистоплотность вызывала у Тома большие, огромнейшие сомнения! И несомненным верхом отвратительности стало то, что какой-то лысый и противный человечишка за барной стойкой нагло посмел обратиться к мальчику и сказать, что они похожи! Нет, ну вы только подумайте! Какая гадость! «Я ненавижу свое имя!» – подумал в тот момент Том. Подумать только: как отец мог назвать его так же, как это чудовище?! От этой мысли его просто тошнило! Мерзость!
Когда они наконец-то выбрались в небольшой закуток за кабаком, Том совершенно искренне вздохнул с облегчением. У него действительно кружилась голова, и мутило совершенно неподдельно!
– Мерлин! Мы не могли воспользоваться камином?! Обязательно было тащить меня в эту… – чувствуя подступающую тошноту, он сглотнул, не договорив и прикрывая рот ладонью.
– Тебе пригодится знание расположения «Дырявого Котла» в немагическом Лондоне, – равнодушно пожал плечами Сириус, не замечая состояния крестника, за что получил злобный взгляд исподлобья.
«Ни при каких обстоятельствах! – мысленно возразил Том, не желая сейчас вступать в полемику. – Я ни за что туда больше не войду! Это… мерзость!!!»
– Кроме того это место отлично подходит для начало любого дела, – заметил Джеймс Поттер, выстукивая что-то на кирпичной стене.
– Это каким же таким волшебным образом? – злобно и с сарказмом поинтересовался Том, наблюдая за отцом.
– Через «Дырявый Котел» проходят абсолютно все в Лондоне – так или иначе, – произнес тот, поворачиваясь к сыну, в то время как Том с восхищением наблюдал за движением кирпичей, меняющих свое местоположение и открывающих проход в Косой Переулок. – В этом кабаке можно разыскать кого угодно и узнать любую информацию. Сплетников здесь хватает. И хватает народа, знающего, как провернуть абсолютно любое дело, так что, при розыске авроры предпочитают первым делом посетить это место.
Том хмыкнул, проходя сквозь арку и разглядывая появившуюся перед ним улицу, где двигалось во всех направлениях множество народа, сливаясь в однородную массу.
– Я воспользуюсь этим советом, когда решу его взорвать…
– Не вздумай! – серьезно и в один голос громко произнесли взрослые, а Том опять получил свою порцию подзатыльников. «Что ж, это имело основания», – решил мальчик, потирая затылок. Дело было в том, что он уже давненько обучался магии дома и в частности – зельям, а взрывать котлы – это было его роком! Ну… так получалось: ему было скучно делать все по рецепту, и он часто экспериментировал. Кто виноват, что эти глупые зелья взрывались? И нет ничего страшного в том, что он однажды чуть не взорвал весь дом! Каждый может ошибиться.
Прежде чем пройти дальше по Косому Переулку, Том обернулся и окинул «Дырявый Котел» взглядом. Старая, обшарпанная краска, трещины на стенах, мутные стекла, какой-то чахлый плющ серо-зеленого цвета…
– Мерзость! – тихо повторил мальчик, снова прикрывая рот и отворачиваясь, чтобы последовать за взрослыми.

Глава 3. У мадам Малкин

Можно ли было назвать жизнь Тома «нормальной жизнью ребенка»? Вряд ли. Осознавал это и сам мальчик. Нет, он не жаловался, он был доволен этим: одиночество его вполне устраивало. В какой-то мере его беспокоил переезд в Хогвартс, так как вне сомнений ему придется много времени проводить там в обществе, к которому он был совершенно непривычен. Раньше отец и крестный пытались его подружить его со сверстниками, с которыми придется учиться в будущем, но мальчик упорно отказывался. Когда же ему просто пытались это навязать – взрывались предметы, люди меняли цвет волос, кожи, глаз, одежды… как минимум. Итог: Тому позволили делать то, что он сам хотел, и жить так, как нравилось самому мальчику.
Не то, что бы он никогда не испытывал скуки в одиночестве, но он вполне успешно избавлялся от нее раз за разом, исследуя особняк и найденные предметы. Это и было любимым развлечением Тома: находить что-то новое, изучать доселе неизвестное. Он испытывал какой-то странный, несравнимый ни с чем восторг от этого. Он чувствовал, что владеет тайнами, о которых никому больше не известно. Это будоражило!
Теперь все должно было измениться.
Но никогда не нужно забывать о том, что во всем есть свои плюсы!
Первым делом на Косом Переулке его повели в Гринготтс, где ему открыли его личный счет! Подумать только: у него появились собственные деньги, которые он мог тратить так, как ему вздумается! Отец с крестным выделили сразу сорок галеонов и обещали пополнять счет каждый месяц еще на десять – это был подарок к поступлению в Школу Магии и Колдовства. И теперь Том разрывался между желанием накупить сладостей и приобретением чего-то действительно роскошного – того, чем владел бы только он!
Следующим пунктом стал магазин Оливандера, который мальчик мечтал посетить уже давно: не найти в волшебном мире ни одного ребенка, который не хотел бы себе волшебную палочку. Это было поистине волнительно.
Однако стало неожиданностью (приятной для Тома, а вот для отца с крестным – не особо, как приметил мальчик) то, что палочка, выбравшая его как хозяина, оказалась близнецом палочки Римара.
– Любопытно, весьма любопытно, – беспрестанно повторял старый продавец.
Теперь эта самая палочка покоилась в кармане мантии Тома, зажатая в кулаке.
Будет ли он великим волшебником? Теперь мальчик в этом не сомневался: он непременно станет могущественным, иначе это будет просто оскорблением для его палочки!
Когда дело дошло до учебников, ингредиентов и мантий, Том настоял на том, что сам купит последние – все-таки там нужно снимать мерки с него, а вот за прочим отправил отца и Сириуса. Родители, разумеется, важная часть его жизни, но ему очень хотелось побродить немного здесь самому – без провожатых. Было бы удивительно, если бы взрослые не спорили с ним, но все же они сдались: и Джеймс, и Сириус прекрасно знали Тома. Если мальчишка что-то решал – он решал, и переубедить его было невозможно.
– Рискни потеряться, – усмехнулся крестный, прибывая в уверенности, что с мальчиком будет все в порядке: Том еще за много месяцев до поездки сюда изучил все, что мог про Косую Аллею, включая путеводители по ней, которыми его снабдил сам Сириус.

***

Тонкий перезвон разнесся в помещении, когда мальчик открыл дверь. Сейчас Том был немного смущен своей самостоятельностью, поскольку проявлять ее дома – это одно дело, а вот в незнакомом месте и с незнакомыми людьми – иное. Он почти жалел, что отказался от компании отца и крестного. Почти.
– Здравствуй, маленький, меня зовут мадам Малкин, ты тоже за мантиями для первого курса? – обратилась к нему полноватая женщина, подбежав, запыхаясь. Кажется, Том нашел еще одно обращение к себе, которое ему не понравилось… Какой он «маленький»? Он вырос за последний год на целых три сантиметра и уж точно не был «маленьким»! Возмущенный, он сумел только кивнуть, с отчаяньем понимая, что краснеет, как от легкой злости, так и от смущения. – Иди сюда, – потянула она его вглубь помещения, заставленного манекенами в мантиях по последнему писку волшебной моды и множеством рекламных плакатов, которые, сменяя изображения, показывали самые новые и изысканные фасоны как мужских, так и женских одеяний. – Вот так, сюда. Подожди, пока я принесу тебе твою мантию, хорошо, солнышко?
Том послушно поднялся на невысокую и широкую лавочку, на которой уже стоял какой-то блондин, на вид одного с ним возраста. После этого мадам Малкин скрылась за ширмами, оставив детей наедине.
Незнакомый мальчик выглядел весьма ухоженно, в осанке чувствовалась «порода», как любил говорить Сириус (в нем она, кстати, тоже чувствовалась, как давно решил для себя мальчик, а вот отец его был… простоват); на нем уже была надета почти готовая мантия: как понял Том, осталось только подол еще немного укоротить – рукава были приемлемой длинны. Едва заметив еще одного посетителя, мальчик окинул его внимательным взглядом серых глаз, словно оценивая, а едва портниха покинула помещение, он поздоровался:
– Привет, тоже в Хогвартс? – вполне обычный на первый взгляд вопрос был произнесен настолько высокомерно, что Том сначала оторопел.
– Разумеется, – ответил он после небольшой задержки и отвернулся от блондина.
– Меня зовут Малфой, – продолжил собеседник, представляясь и не обращая совершенно никакого внимания на то, что от него отвернулись. – Драко Малфой.
– Поттер. Том Поттер, – скривив губы в усмешке, повернулся к нему Том, копируя тон и его манеру растягивать слова. Теперь была очередь Малфоя удивляться: он так же, как стоящий рядом, не любил, когда кто-то считал себя выше его. После этого повисла тяжелая тишина – каждый считал личным оскорблением продолжить диалог первым.
От нечего делать Том уставился в зеркало, которое висело неподалеку. Если судить по фотографиям, то мальчик был больше похож на мать, нежели на отца, но в целом, он не походил ни на одну, ни на второго. Черты лица были скорее материнскими, а глаза и брови – отцовскими. Иногда Том завидовал ярко-зеленым глазам Лили Поттер и сетовал, что у него самого они темно-карие, как у Джеймса. Но вот такую шевелюру на голове, как у отца, он явно себе не хотел! Пусть волосы Тома и были черными, но они вполне спокойно себе лежали, немного вились, но не топорщились во все стороны, что весьма нравилось мальчику. А вот несколько бледноватый цвет кожи он заработал скорее не в наследство от родителей, а от того, что много время проводил внутри стен особняка, нежели вне их.
Закончив осмотр себя и придя к выводу, что для наследника чистокровного семейства и будущего великого мага он выглядит довольно-таки неплохо, Том бросил через зеркало взгляд на Малфоя и чуть не упал со скамейки: так пристально за ним следил еще один мальчик, стоящий рядом с блондином.
На вид он был так же лет одиннадцати, не старше. Черные, совершенно прямые волосы спускались до плеч, где были ровно отстрижены. На совершенно бледном худом лице (так что собственная кожа показалась Тому покрытой загаром) в обрамлении темных ресниц до невозможности яркие зеленые глаза словно сверкали, уставившись прямо в глаза Тому немигающим взглядом, в котором не было ни ярости, ни ненависти, но он пугал своей внимательностью. Одет мальчик был в какую-то одежду, явно не подходящую ему по размеру, так как кисти рук были просто-напросто скрыты длинными рукавами чего-то бесформенного грязно-коричневого цвета.
– Ты что? – от дальнейшего изучения незнакомца его отвлек голос удивленного Малфоя. Том вздрогнул и резко повернулся к Драко, бросая на него ошарашенный взгляд.
– А… – потянул он, и тут же соскочил со скамейки, оббегая ее немного – незнакомого мальчика не было! Но так же… это невозможно! Он ведь секунду назад был здесь! Том обернулся к зеркалу: в нем отражались только он и Драко. – Быть не может! – воскликнул Том.
– Эй! Ты о чем? – спросил Малфой, которого напугали непонятные действия Поттера. Кто знает, чего ждать от психа? А именно сумасшедшим сейчас казался ему Том.
– Мальчик! – вскричал тот в ответ. – Рядом с тобой! Сейчас только что стоял и вдруг – нет его!
– Поттер, здесь никого не было кроме нас!
– Но я…
– Вернитесь, пожалуйста, на скамейку и наденьте это, – приказным тоном произнесла вернувшаяся мадам Малкин, протягивая Тому черную мантию, которую предстояло ушить по фигуре мальчика.
Бросив последний взгляд в зеркало, где по-прежнему больше не было незнакомца, он повиновался, несмотря на то, что единственным его желанием сейчас было сбежать из магазина.
Том слышал о живых зеркалах, но это… «он» явно не был частью зеркала. И мальчику, от осознания этого, было страшно, невероятно страшно! У него никак не шли из головы эти глаза: огромные, зеленые, палящие взглядом… так что возникало ощущение, что их хозяин тонким ножом, какие бывают для нарезки ингредиентов, слой за слоем срезал кусочки с душа Тома, чтобы позднее изучить их, рассмотреть, поставив перед свечей, разглядывая их на свету.
Мальчика передернуло. Он почти бегом покинул магазин, расплатившись за покупки, не замечая, что из-за ширмы за его спиной выходит тот самый незнакомец в мешковатой одежде и провожает его взглядом.
– Что-то ищешь, дорогуша? – приветливо поприветствовала его мадам Малкин. Зеленоглазый мальчик обернулся к ней.
– Здравствуйте, мадам, мне нужна мантия. Я… в Хогвартс, – спокойно произнес он и настолько медленно, как будто тщательно подбирал каждое слово.
– О! Прекрасно. Становись сюда, пожалуйста.
Еще через несколько минут в магазине прозвучало заклинание «Обливиейт», и, со звоном двери, на улицу Косого переулка выскользнул мальчик с низко опущенной головой, из-за чего лица его было почти не рассмотреть.

Глава 4. О пользе сна во время бессонницы.

После той «встречи» с незнакомым мальчиком у мадам Малкин Тому начали сниться кошмары – зеленые глаза не отпускали его. Том был уверен, что он однажды уже видел их, но никак не мог вспомнить, где и когда. Так же мальчик не мог понять, что было такого необычного и пугающего в этом взгляде: он действительно не был злым, но… Ему действительно казалось, что он разрушал изнутри, проникал в самое сердце и оттуда, вместе с потоками крови, распространял какой-то необычный яд по всему телу, внушая ужас.
Не в силах снова заснуть, мальчик выбирался из кровати, доставал из тайника в диване дневник Римара и раз за разом перечитывал запись. Он знал, что скоро должен будет вернуть его на место, иначе отец обязательно хватится, но пока ему не хотелось это делать. Потрепанная временем тетрадка необыкновенно согревала и успокаивала. Чем? Хороший вопрос. Том не знал, просто ему было приятно скользить пальцем по корявому детскому росчерку подушечками пальцев, ощущая шероховатость и легкие прогибы в бумаге там, где по ней прошелся пером будущий Темный Лорд.
– Гарри Марволо Риддл, – шептал Том раз за разом полное имя Римара. Мальчику все больше и больше хотелось разгадать загадки человека, отрекшегося от своего маггловского имени и в буквальном смысле перевернувшего мир. Почему все помнят о нем только как о «Темном Лорде»? Почему никто не вспоминает о том, какие открытия он сделал при жизни? Да, Лорд был безжалостным человеком, не знавшим слова «нет» на свои требования, но ведь он же был и гениальным магом, раскрывшим множество секретов древности, восстанавливая знания, считавшиеся утерянными ни одно столетие. Неужели волшебники склонны помнить скорее плохое, чем хорошее?
«Наверно, это так», – решил для себя мальчик, но тут же усомнился в правильности этой мысли.
Да, Римар был уникален: сумасшедший гений и великолепный стратег, невероятно сильная личность и твердый характер, но… С другой стороны, не Темный ли Лорд убил множество людей – лично или приказывая? А для тех же своих исследований он крал документы и артефакты, при помощи которых кто-то другой мог бы сделать те же открытия, что и Римар. И еще сюда же: кто знает о том, сколько тайных знаний унес с собой на тот свет Величайший Темный Маг столетия? Том был абсолютно уверен, что Римар не раскрыл и половины открытых им секретов своим сподвижникам – Пожирателям Смерти.
Каждую ночь, просыпаясь после кошмара, Том сидел на диване, листая пустые страницы дневника, и думал об этом.

***

По мнению мальчика тридцать первое августа настало слишком быстро. С самого утра его, сонного после очередной ночи на диване, гоняли по всему дому отец и крестный, мотивируя это тем, что они «собирали его в школу». Том же считал, что они больше не «собирают» его, а «пытают» очередной партией историй на тему «Мародеры в Хогвартсе».
«Да-да… – думал мальчик, в который уже раз зевая. – Я знаю про Снейпа! И про ночные прогулки тоже! И про это я знаю!..»
– Том, ты в порядке? – наконец спросил Джеймс, уже некоторое время бросавший на сына обеспокоенные взгляды. Его сын никогда не был жаворонком, но десять часов утра – не то время, когда Том все еще лежал бы в постели. Мальчик был необыкновенно подвижен, не смотря на свою замкнутость, и так откровенно зевающим отец его не видел ни разу. Кроме того, его сын последнее время почти перестал выходить из своей комнаты вовсе, что распаляло беспокойство Джеймса еще больше.
– В по-о-олном… – не сумел мальчик подавить зевок во время ответа.
– Ты хорошо спишь в последнее время?
– О, превосходно, – с сарказмом ответил Том, отмахиваясь от отца. – Не стоит беспокоиться.
– Оставь его, Сохатый, – усмехнулся Сириус и подмигнул крестнику. – Он же завтра в Хогвартс едет – разумеется, Томми-бой не высыпается! Я перед своей первой поездкой в школу тоже мало спал! В конце концов, это же Хогвартс – начало новой жизни!
Отец и крестный рассмеялись, вспоминая, как они оба волновались в свои далекие одиннадцать лет, а Том сидел и безразлично наблюдал за ними слипающимися глазами. И это называется «взрослые» и «родители»… «Клоуны… И этих клоунов я люблю», – удрученно размышлял он, засыпая над кипой учебников, которые предстояло упаковать в чемодан. Он уже совсем задремал, когда, словно сквозь вату, услышал следующий тихий разговор крестного и отца:
– Невыразимцы просили вернуть его сегодня назад.
– Знаю, Сириус. После обеда поеду в Министерство и избавлюсь, наконец, от этой чертовой тетради… Я вообще не понимаю, почему я должен был держать ее в доме столько времени!
– Тебе так и не объяснили?
– А когда это аврорам объясняли приказы, Бродяга? Меня просто поставили перед фактом, вручили дневник и вышвырнули вот из отдела невыразимцев.
– Не находишь это странным? Раз в год – летом – невыразимцы отдают тебе на хранение какую-либо вещь Сам-Знаешь-Кого уже в течении… это же седьмой год, я ничего не путаю?
– Седьмой, – подтвердил Джеймс. – И кажется мне это не просто странным, а подозрительным… такое впечатление, что они ставят эксперименты с помощью моего сына. Или вовсе экспериментируют прямо на нем!
– А Дамблдор? Ты не говорил с ним?
– Говорил… – неохотно ответил отец Тома.
– И что он?
– А что он? Сказал, что ничего не знает, но, если что-то выяснит, то постарается помочь… Но что-то мне в это верится с трудом! Приказы в Министерстве отдает Фадж, и это правило действует даже для невыразимцев, а если учесть, что наш министр даже по самым незначительным вопросам советуется с директором Хогвартса, то незнание Дамблдора кажется мне все более и более… – он замолчал, подбирая слово.
– …лживым? – подсказал Сириус.
Джеймс вздохнул.
– Можно и так сказать…
– Не так уж и неожиданно с его стороны. Он уже подставлял тебя и не раз. Что будешь делать?
– Не знаю, Бродяга… Я хотел увезти Тома во Францию в Шармбатон или даже в Друмстранг, но…
– Но?
– Ты ведь помнишь сборы пятилетней давности?
– Это когда ты собрал чемоданы и подал просьбу об увольнении? И когда тебе под угрозой Азкабана запретили выезжать из страны?
– Это официальная версия тех событий… на самом деле, мне запретили не выезжать из страны, а Тома выводить. Я что только не делал: скандалил, ругался, просил и уговаривал… В итоге мне сказали, что, если я не успокоюсь, то у меня отберут сына и отправят его к сестре Лили, а меня – в Азкабан. Вот так вот, дружище…
– Ничего себе, – присвистнул Сириус. – И какого дементора я узнаю об этом только сейчас?
– Мне запретили разглашать эту информацию. И я боялся, что ты со своей буйной головой пойдешь ругаться с министром, плюнув на все законы…
– А что же мешает мне сейчас пойти и набить Фаджу морду? – хмурясь, спросил Блэк, внимательно глядя на Поттера.
– А то, что смысла это делать больше нет… Теперь, когда Том зачислен в Хогвартс, его не отпустят из Англии еще семь лет – или ты думаешь, Дамблдор позволит ему перевестись в другую школу? Сомнительно!
– Переплет!
– Еще какой!
– Кстати, пора будить твоего сына… – сменил тему крестный Тома, кивнув в сторону (как они думали) спящего мальчика. – Как бы хорошо он не отдыхал на книгах, а собрать чемодан до завтра необходимо! Помнишь, как мы однажды опоздали на поезд?
–Такое забудешь! Твоя идея отправиться через камин была просто…
– …гениальной?
– О, да!!! Это было невероятно гениально: закашляться и произнести неправильно название школы! И еще меня с собой утянул!
–А тебе что, не понравилось путешествие по странам Латинской Америки? – невинно поинтересовался Сириус, улыбаясь другу.
– Это было просто шикарно: протаскаться неделю без денег и вещей по странам, язык которых даже приблизительно не знаешь! Ты бы еще на Северный Полюс нас затащил! – Джеймс дал ему легкий подзатыльник.
– Обязательно, как только там появится первый камин!
Что говори дальше взрослые, Том не слушал. Мальчик лихорадочно перебирал в голове способы быстро и незаметно вернуть дневник Римара на место. Но, если отец и крестный, так и будут сидеть у него в комнате и следить за тем, как он «собирается в Хогвартс», то у Тома не будет ни единого шанса не то, что пробраться к тайному ходу и положить запрещенный законом предмет в тайник в кабинете отца, но и элементарно вынуть его из своего тайника. А ведь успеть нужно до обеда!
Выход был только один: покончить со сборами как можно раньше, вышвырнуть взрослых из своей комнаты под каким-нибудь благовидным предлогом и быстро провернуть все задуманное.
В связи с этим Том решил «проснуться».
Потянувшись, он зевнул:
– Ой, кажется, я уснул…
– Не «кажется», а точно, – рассмеялся Сириус, подхватывая Тома на руки и закружившись вместе с ним по комнате, игнорируя возмущенные крики мальчика.
Когда Джеймсу удалось уговорить друга поставить сына на пол, они продолжили складывать в объемный чемодан Тома вещи, необходимые для школы. Дело теперь шло куда быстрее стараниями самого будущего школьника, поскольку теперь у мальчика было точная и веская причина, почему он должен был спешить с этим. Украденное было нужно вернуть как можно скорее!

Глава 5. Из привычного к невероятному

Том был в ужасе. Когда отца внезапно вызвали по каминной сети для каких-то там аврорских сверхсекретных переговоров, мальчик и не догадывался, что в следующее мгновение Джеймс и Сириус сорвутся с места и отправятся в Министерство. Все бы ничего, да отец при этом прихватил из своего кабинета подделку дневника.
Уже была ночь, Том сидел в своей комнате на кровати, обхватив колени, и, не отрываясь, смотрел на диван широко распахнутыми глазами… Там по-прежнему был спрятан настоящий дневник. Сейчас эта невинная на первый взгляд тетрадка (ну, он ведь так и не обнаружил в ней ничего опасного, не так ли?) казалась ему едва ли не стаей мантикор, готовых наброситься на весь род Поттеров и всех, кто был с ними связан. Мальчик себе просто не представлял, что будет с отцом, когда подмена обнаружится. Или уже обнаружилась?
Он не знал, что и думать: отец, бывало, и раньше задерживался на работе, но исправно посылал сыну письма с извинениями в таких случаях. На этот раз письма не было.
Мальчик винил во всем себя… обнаружилась ли подмена? Наверняка да! Как можно в этом сомневаться? Тетрадь, которую он подсунул отцу в кабинет, хоть и была похожа на подлинник, но все же… ох, Мерлин, начать хотя бы с того, что она была ПУСТОЙ!!! Тогда как настоящая содержала в себе запись… пусть одну, пусть небольшую – но ведь содержала!
Когда он уснул, Том не помнил, просто рано утром он проснулся от шума. Тело болело, одежда, которую он так и не снял вчера вечером, измялась. А кроме того Том почувствовал, что он ужасно голоден, что и не удивительно: он не ел с тех пор, как ушли отец с крестным – аппетита не было, да и как-то не до обедов ему было.
Впрочем, все это были мелочи по сравнению с тем, что было источником шума: большая серая сова настойчиво стучала в окно, требуя ее впустить. И, судя по ее возмущенному виду, стучала давно.
Подскочив с постели, Том подбежал к окну и распахнул его. Птица тут же влетела в комнату и, скинув белый конверт на кровать, с яростным воплем вылетела прочь, на прощание попытавшись оцарапать мальчика когтями.
Том подошел к кровати и подхватил письмо с министерским гербом. В графе «отправитель» стояло «Аврорат». В общем, ничего особенного, на самом деле: он получал много писем от отца в таких конвертах, но… почему отец писал только сейчас?! Неужели у него не было времени сделать это раньше?! Мальчик разрывался между чувством облегчения и злостью на отца: в конце концов, он волновался весь день и всю ночь! Как можно было быть настолько безответственным, чтобы не предупредить его заранее, что до утра их с крестным можно не ждать.
Небрежно распечатав письмо, он быстро пробежал взглядом по первым строчкам… Это было не то, что он ожидал прочесть. Совсем не то! Мальчик почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз из груди. Нахмурившись, он начал читать сначала, пытаясь понять, в чем подвох и что от него пытаются скрыть.

«Приветствую, Поттер-младший.
В виду определенных обстоятельств мы с Вами не имели чести быть представленными друг другу. Позвольте первым делом восполнить этот пробел. Мое имя Френк Долгопупс, и я работаю вместе с Джеймсом Поттером и Сириусом Блэком в одном отделе  в Аврорате, как Вы можете догадаться.
Вчера днем Джеймс и Сириус отбыли на задание и до настоящего времени выполняют его, не имея возможности с Вами связаться. По этой причине они просили меня передать Вам следующее:
Отправляйтесь на вокзал Кинг-Кросс самостоятельно. Немедленно соберите вещи, если Вы этого еще не сделали. Не забудьте позавтракать. Не забудьте дома билет…»

Дальше шел длинный перечень того, что он должен «не забыть» и «сделать» и пространственное объяснение как попасть на платформу девять и три четверти. Все это Том знал и без… эм, как его зовут? Мистер Долгопупс? Не читая письма дальше, мальчик отбросил его в сторону и откинулся на подушки… Вещи действительно не были собраны, а учитывая то, что на улице было уже довольно-таки светло, времени осталось не так много. Том всегда отличался аккуратностью, но сейчас возиться и складывать что-то совершенно не было ни сил, ни желания. Поэтому он кое-как побросал все по местам в чемодан (лишь бы не сильно измялось и не порвалось) и переоделся сразу в мантию (что бы там отец не думал о прелести посещения платформы с маггловской части Лондона, но его сын был иного мнения). Подумав, он вытащил дневник Риддла из тайника и спрятал его под мантией  оставлять это здесь было нельзя, а возвращать на место больше не имело смысла. Времени на завтрак не оставалось совсем, иначе он рисковал сильно опоздать, поэтому Том решил, что перекусит прямо в поезде. Он не помнил, чтобы отец или крестный рассказывали о том, чтобы там продавались хорошие обеды, но выбора не было. Мальчик не понимал, какому законченному идиоту пришло в голову продавать в школьном поезде только сладости, учитывая, что ехать предстояло целый день.
 Платформа девять и три четверти!  четко произнес он, кидая сыпучий порошок себе под ноги в камине в гостиной. Вспыхнуло зеленое пламя, перед глазами закружился хоровод образов.
Первое, с чем столкнулся на платформе мальчик, был оглушительный шум! Том вообще не привык к суете, а здесь ее было с лихвой. Кто-то о чем-то спорил, кто-то обнимался… кажется, он даже видел целующуюся парочку! Сморщив нос и недовольный атмосферой, Том стал пробираться к поезду, стараясь не обращать внимания на большое скопление народа и увлекая за собой чемодан. Отыскав свободное купе, он задвинул свою поклажу на верхнюю полку, задернул шторки на окне, чтобы не видеть людей снаружи, и закрыл дверь. Нагло? Да! А ему было плевать! Он не горел желанием терять хоть секунду своего драгоценного одиночества.
Постепенно поезд начал заполняться, а возможно – и переполняться, так как в дверь его купе уже неоднократно барабанили кулаком, громко возмущаясь и требуя впустить. Поскольку Тому было, откровенно говоря, плевать на то, кто и чего хотел от него и ЕГО купе, то он просто игнорировал раздражитель в лице других студентов и наблюдал за платформой через небольшую щелочку между шторками: так его видеть никто не мог, зато сам он получал неплохой обзор происходящего.
Мальчик недоумевал, как такое количество студентов, какое он видел за окном, должно было уместиться в поезде? Хогвартс-Экстресс не казался ему достаточно длинным и вместительным, так что мальчик начинал испытывать некий стыд оттого, что занял единолично целое купе. Он уже подумывал о том, чтобы открыть дверь, когда заметил в толпе человека в явно очень дорогой мантии и с тростью. Длинные платиновые волосы небрежно рассыпались по плечам, а на лице, словно особая печать, застыло высокомерие. И этот человек очень сильно напоминал Тому кого-то, вот только мальчик никак не мог вспомнить кого именно.
Поравнявшись с группой рыжеволосых людей, явно принадлежавших к одной семье и явно небогатой, незнакомец остановился, а к высокомерию на лице добавилось выражение брезгливости. Завязался какой-то разговор, не доставлявший особого удовольствия как блондину, так и его собеседникам. За время беседы, человек вырвал из рук самого младшего мальчика из рыжих какую-то книжонку, повертел ее в руках, о чем-то говоря с усмешкой старшему из рыжих. Последний явно начинал выходить из себя – его лицо весьма заметно покраснело, а взгляд раз за разом окидывал толпу вокруг, словно прикидывая, уместно ли здесь будет выйти из рамок слов и добавить к «беседе» что-нибудь более существенное. Пока старший крутился, младшие старательно отводил глаза, а женщина рядом с ними, такая же рыжая, как и все, в чем-то горячо убеждала старшего, блондин быстрым движением вынул что-то смутно знакомое Тому из складок мантии и просунул его между страницами книжонки, после чего вернул ее мальчику, грубо пихнув его книжицей в грудь. Чуть поклонившись, он покинул общество рыжих, выходу из толпы и приближаясь к поезду. И вот тут Том наконец-то заметил того, кого напоминал ему блондин: недавний знакомец – Драко Малфой – следовал по видимому за своим отцом, довольно ухмыляясь и бросая взгляды на рыжих через плечо.
Том поморщился и откинулся на спинку диванчика. Поскольку Малфои приближались именно к его вагону, быть ими замеченным не хотелось совершенно. Вместе с этим пришла уверенность, что дверь своего купе он не откроет ни при каких обстоятельствах до самого Хогвартса! Видеть заносчивого Малфоя-младшего не было желания.
Устав от наблюдения за толпой за окном, и выудив дневник из внутреннего кармана мантии, он стал вновь его рассматривать. Вообще, Том заметил, что действительно очень к нему привязался. Если раньше ему было просто жаль расставаться с ним, то теперь он был твердо уверен, что не отдаст его ни при каких обстоятельствах. Он ведь хочет стать подобным Римару, не так ли? А значит начинать стоит уже теперь! Становиться темным магом мальчику не особо хотелось, хотя на самом деле его это мало волновало: темный или светлый. Власть не имеет цвета, знания – так же, а значит все это пустая болтовня неудачников. Тому не хотелось прожить свою жизнь впустую: ему хотелось оставить свое имя в истории! Иначе – а зачем жить? Что ты был, что не был – разницы никакой не будет. Пустым местом Том становиться не желал.
И тут его осенило: внезапная мысль появилась совершенно внезапно, но он тут же решил привести ее в действительность. Достав из чемодана перо и чернильницу, он раскрыл дневник Риддла на следующей странице после записей хозяина и, подумав немного, начал писать:

«Дорогой Дневник,
Меня зовут Том Джеймс Поттер, и мне одиннадцать лет.
Далеко не сегодня я выкрал тебя из тайника отца, и возвращать не собираюсь! Сделал я это за тем, что давно уже хотел что-нибудь разыскать про Римара – твоего первого хозяина. Эта личность привлекала меня уже очень и очень давно: великий человек и исследователь, хоть и безжалостный убийца. Он убил так же и мою мать. За что – неизвестно, одно из предположений  она была грязнокровной.
Мой отец – чистокровный маг, так что я сам  полукровка, чему совершенно не рад.
Забавно было выяснить, что у нас с Римаром есть общие черты: я так же не люблю магглов и не доволен своим именем. «Том»! Какой приличный волшебник, кроме моего отца, мог бы так назвать своего сына? Однажды я пойду по пути славы, и тогда имя «Том» скроется под иным, точно так же, как «Гарри» скрылось под «Римаром». Надеюсь, это произойдет достаточно скоро.
Сейчас я сижу в одном из купе Хогвартс-Экспресс; уже скоро отбываем  через пару минут, я думаю. Рад ли я этому? Нет! Я не особо люблю быть среди больших скоплений людей, однако, придется привыкать, так как выбора у меня все равно нет. Но я обеспечил себе несколько часов покоя (судя по всему – последних в этом году), заперев дверь в свое купе. Надеюсь, никому не придет в голову вменять мне это в вину. Я вообще в ужасе от перспективы жить в одной комнате, рассчитанной на пятерых!
О, мы тронулись! Я прощаюсь, так как намерен немного выспаться в поезде, поскольку почти не спал прошлой ночью.
Будущий великий маг, Том Джеймс Поттер».

Захлопнув дневник и убрав его вместе с пером и чернильницей на самое дно чемодана, разворошив плохо сложенные вещи еще больше, Том действительно развалился на диванчике, чувствуя, что если он сейчас же не выспится, то, как минимум, скоро упадет в обморок.

Глава 6. Первые знакомства

Без сомнения был странным тот факт, что он так внезапно захотел спать, но сейчас Тому было совершенно все равно: у него кружилась голова, и немного мутило, как во время болезни. Поэтому у мальчика не возникло и мысли против того, чтобы немедленно улечься и уснуть.
Казалось, головокружение не оставило его даже во сне: перед глазами плыли какие-то образы, заворачиваясь водоворотом, падали куда-то. Сквозь сон он слышал голоса людей, слышал крики и смех, слезы и кашель… а может, и они были частью сна. Том уже не отличал явь и навь. Все кружилось в едином вальсе.
Он уже спал глубоким здоровым сном без сновидений, когда почувствовал, что кто-то тормошит его и зовет. И что понадобилось его крестному от него?
– Сириус, я сплю, – пробормотал том, вяло отмахиваясь от него.
– Вставай! – не унимался тот. – Скоро уже Хогвартс! Или ты хочешь пропустить станцию и отличиться перед всей школой? О, Снейп оценит то, что Поттер «не посчитал нужным проснуться», поверь на слово! Немедленно просыпайся!
Том приоткрыл глаза, сонно глядя в зеленые глаза крестного.
Стоп!!!
Зеленые?
Сон как рукой сняло. Над Томом склонился тот самый черноволосый мальчик, которого он видел у мадам Малкин, и хмуро смотрел на него.
– Ну, открывай глаза! – раздраженно произнес он.
Том хотел было ответить, что он уже сделал это, когда почувствовал, что они и правда все еще закрыты. Резко сев на диванчике купе, он распахнул глаза, по которым сразу же ударило яркое магическое освещение в купе, а за окном была уже темень. Над ним стоял вовсе не тот мальчик, которого он видел в зеркале магазина, а какая-то девочка, явно тоже с первого курса, как и сам Том. Карие глаза смотрели на него не менее раздраженно, чем зеленые, которые он видел всего мгновение назад.
И тут, то ли под действием шока, то ли все еще не проснувшись, Том задал самый банальный вопрос, какой только можно было:
– Ты кто?
Девочка недовольно сморщила носик и тряхнула копной густых волос.
– Мое имя Гермиона Грейнджер, если ты об этом. А сейчас я хожу, раз уж ты проснулся: у меня нет времени, – она уже развернулась, чтобы уйти, но Том удержал ее за рукав.
– Подожди, а как ты попала сюда?
– Через дверь! – она раздраженно дернула рукав из его руки, но мальчик пока не собирался ее отпускать. Сжав ткань школьной мантии чуть сильнее, он легко потянул ее на себя.
– Не говори чепухи! Я запирал дверь!
– Элементарная «Алахомора»! – ответила она с таким видом, словно это объясняло все, и он порадовался, что в его случае это действительно было объяснением: про Алахомору ему довелось читать еще год или два назад.
– А… последний вопрос! – предупреждающе воскликнул Том, видя, что его собеседница уже не просто раздражена, а уже начинает злиться. – А почему ты пришла меня разбудить?
Девочка пожала плечами и резким движением вырвала наконец-то рукав из его захвата.
– Меня попросили, – бросила она уже в дверях и покинула купе. Вопрос «Кто попросил?» так и остался не заданным. Сидеть в купе спросонья и дальше показалось совершенно бессмысленным и скучным, поэтому Том покинул его и направился к выходу.
Приближающуюся платформу прижавшийся щекой к холодному стеклу окна мальчик заметил уже через несколько минут благодаря зажженным фонарям. К тому моменту за его спиной уже собралась небольшая группа старшекурсников, обсуждавших предстоящий год и нового преподавателя по Защите от Темных Искусств. Как выяснил здесь для себя Том, эта должность сменяла своего профессора каждый год: говорили, будто на нее наложено некое проклятье. Так же Том узнал о способе распределения:
– Вы представляете, близнецы Уизли сказали своему младшему брату, что необходимо победить тролля! Хотя на самом деле нужно всего лишь одеть Распределяющую Шляпу!
– Ага! Бедный мальчик: небось, до сих пор трясется от страха.
– Ну, если бы только ему пришло в голову прочесть «Историю Хогвартса»…
– Тише вы! Тут первокурсник стоит!
– Где?
Далее все внимание обратилось на Тома, который изо всех сил старался до этого не привлекать его. Теперь на него посыпались просьбы никому не говорить о том, что они проболтались ему о способе распределения. То, что это было секретом, Том прекрасно знал и без них: даже Сириус отказался раскрывать эту тайну, но теперь становилось понятным, почему крестный подсунул ему «Историю Хогвартса» на этой неделе и так расхваливал книгу. Тогда Том не счел нужным уделить ей должного внимания, больше увлеченный путаными текстами Зелий и пространственными описаниями Защиты от Темных Искусств. Теперь же мальчик пообещал себе непременно изучить «Историю…» от корки до корки: кто знает, что еще интересного и полезного кроется в ней?
На станции всех вместе первокурсников собрал какой-то Хагрид, чей немалый рост мгновенно навел мальчика на мысли, что тот в родстве с великанами, причем – в близком родстве. После этого им было велено спуститься к озеру и разместиться в лодках: не более четырех человек в одной. Идея эта не нравилось не только Тому: он ясно слышал голос Малфоя, тихо возмущавшегося по этому поводу. Действительно: где это видано! Да любой из них мог по неосторожности слегка качнуть лодку, и все четверо оказались бы в холодной воде. Поттеру заболеть совсем не хотелось, не говоря уже о том, чтобы утонуть! Совсем не с этого он предполагал начать свою блестящую карьеру «Великого Волшебника»!
Том попал в одну лодку с Малфоем и еще двумя бугаями (иначе не скажешь), которые каждую минуту сильно вертелись на месте, едва ли не подскакивая, тыкали пальцами в приближающийся замок и восхищались его красотой. А Том и Драко в это время сидели впереди, намертво вцепившись в невысокие бортики лодочки обеими руками, и обменивались взглядами, в которых ясно читался страх за собственную шкуру и ярость на непоседливых соседей. До красот Хогвартса им сейчас не было никакого дела. И это, пожалуй, был первый раз после из знакомства, когда они пришли к единогласию, причем, даже без слов!
Уже находясь в холе школы, Том выяснил, кем были те бугаи, чуть не отправившие их с Мафоем на дно озера. Их звали Винсентом Креббом и Грегори Гойллом. Что один, что другой вызывали серьезные опасения: а есть ли у них мозги?
Том стоял чуть в стороне ото всех и безразлично прислушивался к шипению разъяренного Малфоя скорее оттого, что заняться было банально нечем, нежели потому, что в речах белобрысого мальчишки было что-то интересное. Возможно, он бы так и простоял все время до начала распределения, но кто-то больно – со всего маху – врезался в его плечо с диким гоготом.
– О! Дин, аккуратнее! – смеялось это рыжее нечто, не подумав даже извиниться перед Томом. Не оглядываясь, рыжий направился назад – туда, где стояли другие мальчишки и так же смеялись. Возможно, Том бы и плюнул на все это дело, решив не обращать внимания на инцидент, но ноющее плечо вкупе с яростью, не вымещенной на малфоевских дружков дали себя знать.
– Стоять! – мрачно произнес он, ловя рыжего за плечо и резко поворачивая к себе. Тот окинул Тома непонимающим взглядом.
– Чего еще? – удивленно спросил он, и Том почувствовал, что раздражается еще больше.
– Да вот, погода хорошая, – язвительно ответил он, наблюдая, как еще больше округлились глаза рыжего, и ловя на себе заинтересованный взгляд Малфоя. – Только ты ее портишь.
– Чем же? – нахмурился рыжий, складывая руки на груди. Том хмыкнул, думая, что такая поза его, видимо, должны была бы напугать, поскольку мальчишки за спиной Рона боязливо втянули голов в плечи и поспешили отойти на пар шагов назад.
– Как бы так сказать… Тебя извиняться не учили?
– Перед тобой? – он небрежно выпятил вперед нижнюю губу. – И за что же?
Искреннее непонимание рыжего начинало выводить Тома из себя уже по-настоящему. Если вначале он хотел просто «поставить рыжего на место», то теперь ему хотелось опустить оппонента как можно ниже.
Том усмехнулся и откинулся спиной на стену, готовый атаковать. Однако ему и рта раскрыть не дали: вмешался Малфой.
– Так-так, – потянул блондин. – Рыжий, в обносках… Мой отец всегда говорил, что если встречаешь такого, то он, несомненно, из семьи Уизли – семьи, у которой больше детей, чем она может себе позволить. Как видно, на образовании вы тоже экономите: не знать элементарный этикет, Уизли, – позорно в любом здоровом обществе.
Судя по тому, как лицо рыжего быстро становилось одного цвета с его же волосом, то Малфой попал в самую точку. Том раньше слышал мимоходом про Уизли, но, как видно, не был столько подкован в определениях, как Драко, поскольку слышал он о них только хорошее, и никогда не смог бы так легко определить из какой семьи рыжий.
– А мой отец всегда говорил, что если встречаешь белобрысую крысу в слишком богатой шкуре – то она, несомненно, из семьи Малфой – семьи Пожирателей Смерти, – парировал рыжий, злобно сверкая глазами на Малфоя, который в свою очередь заливался краской. Тому же только и оставалось, что переводить взгляд с одного на другого. Ничего более-менее впечатляющего он к этому «обмену любезностями» добавить не мог, хотя до этого считал себя человеком, который за словом никогда в карман не полезет. Но рыжий сам повернулся к нему.
– Черные волосы, карие глаза! Небось, еще один отпрыск Пожирателей! Забини, да?
Том, оскорбленный предположением, что его отец – Пожиратель, уже открыл рот, чтобы высказать наглецу все, что о нем думал, когда из толпы прозвучало:
– Я бы попросил!
Миловидная девочка с прямым, черным волосом, стянутым тонкой резинкой в хвост, и красивыми карими глазами коньячного оттенка вышла вперед и уверенным шагом приблизилась к Уизли.
– В связи с тем, что ваши проблемы не имеют ко мне ни малейшего отношения, я бы попросил НЕ вмешивать в них имя моей семьи и тем более не оскорблять чести моей матери! – произнесла девочка совершенно мужским голосом. Том чуть не сел! Он был искренне рад тому, что не успел показать того, что обознался, приняв мальчика за девчонку. Однако Уизли, видимо соображал туже:
– Смотрите-ка, честь семьи Забини вышла защищать сестренка! Видимо, парни у них совсем выродились! – и он с ухмылкой повернулся к Тому, будучи уверенным, что нанес неплохое оскорбление «отпрыску Забини».
Пара секунд, и Уизли получил по морде от «сестренки» Тома. Сам мальчик испытывал огромное желание рассмеяться, но не был уверен, что это не станет очередным оскорблением для Забини, поэтому он сдержался, бросив мимоходом взгляд на Малфоя, чтобы отвлечься. Блондин стоял, чуть согнувшись, и тихо кашлял в кулак. Впрочем, по его чересчур покрасневшему лицу было видно, что он скорее тихо ржет, нежели прочищает горло.
– Какого…? – начал было рыжий, пришедший в себя после неслабого удара.
– Такого, – ответил Том за Забини, чувствуя себя должником. – Что ж, видимо у тебя с мозгами совсем плохо, если: первое – ты чуть не сбил меня с ног и не посчитал нужным извиниться, второе – ошибся, кто я есть, и принялся оскорблять семью, которая в нашем разногласии была совершенно не причем, третье – обозвал мистера Забини моей «сестрой». Мистер Уизли, я Вам настоятельно советую развивать наблюдательность и отказаться от поспешных выводов.
– Не распинайся, это бесполезно. До шестого ребенка в их семье мозги просто не дошли, – хмыкнул Малфой слега осипшем от сдерживаемого смеха голосом.
– Вероятно, поскольку он свято верит, что на распределении нам нужно будет победить тролля, – нанес последний удар по репутации младшего Уизли Том, вспомнив разговор старшекурсников в поезде.
– Разумеется! Это достоверная информация, – попытался восстановить свой статус рыжий, нахохлившись.
Том и Драко переглянулись с улыбкой. Зибини просто рассмеялся.
Неизвестно, до чего еще могла бы дойти эта ссора, поскольку в этот момент вошла профессор МакГонагалл, окинула всех строгим и холодным взглядом и приказала следовать за ней.
Пока они шли к Большому Залу, Том слышал, как Уизли всех убеждал, что непременно там будет тролль! И непременно они должны будут его победить. И в зависимости от того, как они это провернут, то на такой факультет и попадут. А если проиграют – выгонят из Хогвартса. Все первокурсники шли подавленными за исключениями нескольких.
Тому было не до Уизли с его троллями, тем более что он точно знал, что на самом деле их ждет. Он шел почти на автомате, придерживаемый Малфоем за рукав, полностью погрузившись в свои мысли.
Тролль? Что за нелепица?! Он читал о троллях. Первокурснику, не державшему ни разу палочку в руках, было невозможно справиться с ним, сколько бы заклинаний он не знал. Уизли, похоже, действительно серьезно экономили на образовании, раз их младший сын мог поверить в такую чушь. А еще чистокровная семья!..
Потом Том вспомнил свое пробуждение в поезде и несколько раз оглядывал группу первокурсников, ровным строем следующую за профессором МакГонагалл, но не находил странного мальчика. Ладно, можно было предположить (и даже не сомневаться в этом), что в произошедшее в поезде – только сон. Но не мог же он спать и у мадам Малкин? Или мог? Ох, ну, не в первый же раз ему снился этот мальчик. Кто знает, наверно он опять столкнулся всего лишь с наваждением…
Он оглянулся на Малфоя. Блондин выглядел совершенно спокойным и с некоторым интересом разглядывал потолок.
– Ты ведь уже знаешь про распределение? – спросил он Тома как бы между прочим.
– Да.
– Тоже читал «Историю Хогвартса»?
– Нет.
– А откуда?
– Подслушал разговор старшекурсников, – нехотя признался Том.
– Ясно, но разве отец не советовал тебе прочитать «Историю…»
– Советовал, – пожал плечами мальчик, не уточняя, что отец был крестным. – А что толку? Последние дни были слишком… напряженными – у меня не было времени на это.
Малфой хмыкнул.
– Чистокровных обычно заставляют прочесть «Историю Хогвартса» перед поездкой сюда. Так что никто из нас, как правило, не предстает в недоумении перед Шляпой. Мы все знаем и так: что, как и почему. Для каждого из нас не секрет, на каком факультете мы окажемся. А ты уже решил, куда хочешь попасть?
Том не ответил.
Куда он хочет попасть?
У него не было предубеждения против Хаффлпаффа, поскольку усердие на пути достижения цели – это о нем.
У него не было предубеждения против Райвенкло, поскольку знания – это сила, и он жаждал их.
У него не было предубеждения против Гриффиндора, поскольку смелые союзники – большой плюс для любого мага в любых его начинаниях.
У него не было предубеждений против Слизерина, поскольку хитрость – это не то, чем должен пренебрегать умный волшебник.

Глава 7. Распределяющая Шляпа

Я сидел и смотрел на него. Без сомнения, он был Поттером, но сущность Тома Риддла наложила на его внешность свой отпечаток. Мне уже говорили, что Том Поттер больше похож на свою мать, но теперь я ясно вижу, что они ошиблись: он больше похож на самого себя.
Впрочем, о чем я говорю? Это было ожидаемо с самого начала… Я ведь тоже выгляжу далеко не как Том. Или Волдеморт. Чего только стоит мой цвет глаз? Сразу вспоминается одна из наших встреч:
«– С такими глазами нечего делать в Гриффиндоре, Поттер, тебе следовало пойти в Слизерин.
– Да что ты говоришь, Том! На свои посмотри: да по тебе Гриффиндор плачет кровавыми слезами!»
Я рассмеялся. Давно это было. Наверно, не так давно, как для него, но очень – для меня.
С другой стороны: он же ничего не помнит, верно?
Эта интрига – моих рук дело.
Из нас двоих право на память есть лишь у меня.

***

О чем там пела Шляпа, Том выслушал в пол уха. Сейчас он больше был занят разглядыванием профессоров.
Дамблдора он узнал сразу – да и сложно было не узнать его. Великовозрастный волшебник, облаченный в фиолетовые одежды, сидел в центре стола на золотом троне и оглядывал зал, приветливо улыбаясь студентам. Тому подумалось, что его поведение попахивает дешевым шоу. Однако мальчик все еще не решил для себя, как относиться к директору: в конце концов, они еще не были знакомы, а Том не любил полагаться на чужое мнение, предпочитая всегда составлять свое собственное.
Следующим «знакомцем» (во всяком случае, он узнал его сразу) был Снейп. Личность, выделяющаяся не менее Дамблдора: более черного и неприветливого профессора за столом не было. Кроме того, сюда можно добавить и то, как неприязненно посмотрел он на Тома – это тоже хороший ориентир. Мальчик был бы не удивлен, если бы профессор возненавидел его только за имя: он хорошо помнил обо всех «шутках» (скорее издевательствах) отца над Снейпом.
Ну, разумеется, нельзя было не знать, кто из присутствующих профессор МакГонагалл, хотя бы потому, что она представилась сама. Женщина строгая и сухая, о ней складывалось почти тоже мнение, что и о Снейпе: с ней лучше не связываться! Действительно, они чем-то были похожи, Том даже слышал, что они, как деканы двух враждующих факультетов, не отказывают друг другу в таком развлечении, как соперничество. Ну что ж, ему предстояло выяснить это на собственной шкуре, если он попадет на Гриффиндор или Слизерин.
Так же внимание Тома привлек к себе молодой профессор, сидевший между Дамблдором и Снейпом, смеющийся и беседующий о чем-то с последним. Ничего особо примечательного в профессоре не было, кроме того, что он был удивительно молод – чуть старше двадцати лет. Длинные черные волосы, рассыпавшиеся по плечам – вот вам и все! Глаза какого-то красновато-карего оттенка: приятного, но странного. Незнакомый профессор окинул студентов взглядом, посмотрел на Тома, не отрывающего от него глаз, и… улыбнулся. В тот же миг сердце мальчика сделало резкий скачек и провалилось куда-то вниз, и он поспешно отвел взгляд. Почему-то профессор вызывал у него непонятное чувство страха.
– Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет! – объявила тем временем профессор МакГонагалл, начиная распределение. – Аббот, Ханна.
Светлая блондинка вышла из общей группы первокурсников и, надев Шляпу, опустилась на табурет. Прошло всего мгновение, прежде чем Шляпа выкрикнула свой вердикт:
– Хаффлпафф!!!
Со стороны трех столов раздались аплодисменты, четвертый же – драпированный зеленой и серебряной тканью – чинно наблюдал за распределением, не выказывая совершенно никаких эмоций.
– Боунс, Сьюзен, – продолжила профессор, как только Ханна покинула табурет, передав шляпу МакГонагалл. И снова вердиктом был Хаффлпафф.
Терри Бут и Менди Броклхурст стали первыми студентами Райвенкло в этом году. Следом за ними Лаванда Браут отправилась за стол Гриффиндора, а Милисента Булстроуд – Слизерина. Девочка, разбудившая его утром (Гермиона Грейнджер), попала в Гриффиндор, Малфой оказался там, где и рассчитывал – в Слизерине.
Том невидящим взором окидывал стоящих вокруг него первокурсников, ожидающих распределения. Их группа редела все больше и больше, и скоро должны были вызвать самого Тома. Не то, что бы он волновался… Ох, да волновался он! Волновался, как никогда в жизни! Он до сих пор не знал, на какой факультет бы хотел попасть: ему нравилось все, каждый из факультетов был уникален по-своему! Том пребывал в нерешительности.
– Поттер, Том, – произнесла, наконец, профессор МакГонагалл.
Прежде чем том успел двинуться с места, по залу волной пробежал шепоток:
– Поттер? Она сказала Поттер? Тот самый Том Поттер?
Том на негнущихся ногах подошел к профессору, принял Шляпу и бухнулся на табурет.
Впервые его имя казалось ему особенным. Да-да, разумеется… он – мальчик, переживший приход Темного Лорда. Предположительно – мальчик, не только выживший, но и уничтоживший Римара. Поскольку Том всегда отказывался от общества других детей, то никогда ему еще не приходилось в полной мере испытывать чужое восхищение по отношению к своей персоне. Однако это было немного скучным и навязчивым: как не крути, но сейчас на него смотрели с восхищением не от того, что он действительно хороший волшебник, а просто потому… Том сам не знал – почему. Он не помнил ни единого мгновения злополучной ночи: с тридцать первого на первое, Хэллоуин, десять лет назад.
– А… да. Конечно, Поттер, – Шляпа как-то неприятно хихикнула. Том задумался над тем, слышал ли это кто-то кроме него. Но потом он вспомнил, что многие сидели на этом табурете со Шляпой на голове далеко не одну минуту, так что логично было бы предположить, что она разговаривала и с ними.
– Верно-верно, – подтвердила Шляпа. – И с ними. Поэтому можешь не волноваться: наш разговор останется сугубо между нами. Итак, что мы имеем… во второй раз? М-м-м, трудолюбие, да, я его ясно вижу в тебе, мальчик. И тяга к знаниям – великая тяга! Смелость? Хм… не так много, как бы хотелось, но все же больше, чем прежде! И ум весьма и весьма изворотливый! Куда же нам тебя отправить, мальчик, а? Какой непростой вопрос мне достался опять! Есть идеи?
– Куда-нибудь! Куда угодно, лишь бы… – шептал Том, чувствуя, что ему стало совсем плохо! Он буквально задыхался от волнения. – Лишь бы нашел там то, что ищу!
- Хм, то, что ищешь? Тогда тебе прямая дорога в…
– ГРИФФИНДОР!
Тому показалось, что когда Шляпы выкрикнула этот вердикт, то стол, драпированный красным и золотом, просто взорвался рукоплесканиями:
– С нами Поттер! С нами сам Том Поттер!!!
Том приподнял Шляпу с глаз одной рукой и окинул будущих однокурсников взглядом. Взгляд наткнулся на довольную рожу Уизли-младшего, явно разочарованного Малфоя и безразличного Забини. Что ж, он попал на факультет своего отца и крестного, но вот радости от этого почему-то не испытывал. Он был уже готов распрощаться с Распределяющей шляпой, когда она, будучи еще у него на голосе завопила, перекрывая общий гомон:
– СЛИЗЕРИН!
Все крики в зале стихли в один момент. Все взгляды обратились к нему: во многих из них читалось непонимание.
– Прости за маленькое шоу, но мне было слишком скучно, – шепнула Шляпа ему на ушко. – Твой предшественник был более решителен, надо признать. Он сразу знал то место, где мог найти то, что искал, ты же… Хм… Пожалуй, дам тебе последний совет, раз уж ты этого еще сам не понял: разница между Гиффиндором и Слизерином не существенна. По сути, они – одно и то же. Вставай и отправляйся к своему столу.
– Но как? К какому?
– Выбери сам. Ты далеко не первый, кого распределяют сразу на два факультета. В зависимости от того, за какой ты сядешь – там и останешься. Не ошибись, мальчик.
Том, поняв, что разговор закончен, снял Шляпу и передал ее профессору. Поднявшись на ноги, он огляделся: все студенты с напряжением смотрели на него, ожидая, видимо, следующего шага.
– Мистер Поттер, вы сейчас должны…
– Я знаю, профессор, мне уже объяснили, – прервал ее сухую речь Том. Ему не хотелось еще раз выслушивать наставления. Не то, чтобы он сейчас сильно сомневался, куда идти, но был растерян. Ни отец, ни крестный особо не жаловали Слизерин, а самому Тому не хотелось учиться рядом с Уизли. Он посмотрел на Малфоя. Драко сидел за своим столом, отвернувшись от Тома, но по его напряженной позе было видно, что он очень внимательно следит за происходящим и, также как и все, с нетерпением ожидает его следующего шага.
Том сдвинулся с места и сделал несколько нерешительных шагов. Столы Гриффиндора и Слизерина находились по правую руку от него.
«Интересно, отец бы сильно обиделся, если бы я попал не на Гриффиндор?» – думал мальчик, приближаясь к столам. Поравнявшись в красно-золотым, он остановился и оглядел людей, сидящих за ним. Гриффиндорцы смотрели на него, затаив дыхание, ожидая, сядет ли он сейчас к ним. Мальчик оглядел их всех: такие разные и интересные! Он хотел бы, чтобы они стали его друзьями. Зачем-то он оглянулся на стол преподавателей и посмотрел на самого молодого из них. Незнакомый профессор смотрел на него с улыбкой и какой-то заинтересованностью; он чуть кивнул Тому, словно подбадривая его, а у мальчика по спине побежали мурашки
Том повернулся к гриффиндорцам. В зале царила звенящая тишина. В напряжении прибывало всё.
– Извините, – тихо сказал он и поклонился столу. – Я бы хотел назвать семьей каждого из вас, потому что мой отец и крестный гриффиндорцы, но, боюсь, моя собственная дорога не здесь.
И быстро разогнувшись Том решительным шагом направился к столу Слизерина, взорвавшегося в этот момент аплодисментами. Отец поймет, как поймет и крестный. Они не могут не понять, почему он сделал именно такой выбор.
Том прошел вдоль стола и сел рядом с Малфоем, уставившегося на него не верящим взглядом.
– Я не думал, что ты выберешь этот стол, – честно признался блондин, на что Том лишь пожал плечами.
– Знаешь, мой крестный пошел в Гриффиндор лишь потому, что хотел учиться вместе с моим отцом – они познакомились и подружились в поезде. А еще мой отец всегда говорил, что будет не слишком разочарован даже тем, что я попаду на Слизерин. «Ты должен сам выбрать свой путь, – всегда говорил он. – А Слизерин… Ну, это может быть плохо для меня, но не обязательно для моего сына. Я верю в тебя». Так что, все в порядке.
Пока они говорили очередь распределения дошла до…
– Забини, Блейз.
Длинноволосый мальчик вышел вперед. Собственно, он был последним нераспределенным первокурсником. Со всех сторон слышался шепот мальчишек: «Смотри, какая красавица! Вот бы ее отправили к нам!» Молчал лишь стол Слизерина, и Том рискнул предположить, что Блейз тут знают все, и в курсе, какого он пола.
– Мисс? – протянула ему Шляпу МакГонагалл.
– Мистер! – тихо прошипел Блейз, вырывая Распределяющую Шляпу и надел ее на голову, не присаживаясь. Едва Шляпа опустилась ему на голову, как тут же заверещала на весь зал, как ужаленная:
– СЛИЗЕРИН!!!
После чего Блейз вернул ее профессору так же грубо и отправился на свое место за столом Слизерина.
Смущенная своей ошибкой и оскорбленная одновременно МакГонагалл, взмахнула волшебной палочкой, стараясь не смотреть вслед мальчику. Табурет и Шляпа исчезли, после чего она объявила о завершении церемонии распределения.
Альбус Дамблдор поднялся со своего места.
 Я рад приветствовать всех вернувшихся и новоприбывших стены Хогвартса. Прежде чем мы начнем пир в честь начала учебного года, позвольте сделать несколько объявлений.
Первокурсники должны запомнить, что лес, находящийся на территории школы, закрыт для посещений всех учеников без исключения! Это же стоило бы усвоить и некоторым представителям более старших курсов, – на мгновение его взгляд задержался на ком-то за столом Гриффиндор.
Кроме того, по просьбе нашего школьного смотрителя – мистера Филча (потрепанный временем человек в старой, поношенной одежде и с такой же потрепанной кошкой на руках словно нехотя поклонился студентам, недоверчиво глядя на каждого из них) – хотелось бы напомнить, что не следует творить волшебство в коридорах школы на переменах. Квиддичные тренировки начнутся на следующей недели – по всем вопросам к мадам Трюк, пожалуйста (подтянутая женщина в спортивно мантии, выглядывающей из-под парадной, одетой в честь первого сентября, поднялась из-за стола профессоров и поклонилась аудитории). И, наконец, я должен сообщить, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть самой страшной смертью.
При последних словах директора Тому подумалось, что тот с ума сошел: не это ли самое яркое предложение каждому из факультетов посетить вышеозначенный коридор, дабы проверить свои силы? Или Дамблдору никто не говорил, что любопытство, приправленное опасностью, – самое лакомое и желанное угощение в мире?
– Он что, шутит? – неприязненно поинтересовался Том, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Вряд ли, – тихо ответил Малфой, не отрывая глаз от директора. – Но, похоже, эти слова предназначались кому-то определенному.
Том пожал плечами и продолжил слушать Дамблдора. Кроме того, в этот момент поднялся тот самый молодой профессор, что особенно привлекло внимание мальчика.
– Позвольте вам так же представить нового профессора Защиты от Темных Искусств – профессора Себастьяна Забини.
– Забини? – удивленно переспросил Том.
– Да, это старший брат Блейз.
– Слушай, Малфой, а почему… – он замолчал, не зная, как сформулировать свой вопрос. – А почему у них с Блейз… ну… такая внешность?
– Женственная, имеешь в виду? – с ухмылкой уточнил Драко. Том кивнул, смущенный своим вопросом. – Все дело в их матери. Леди Изабелла всегда хотела дочерей, но у нее рождались только мальчики. Вот и… – он хмыкнул, а потом указал взглядом на другой конец стола. – Видишь того парня?
Том посмотрел туда, гуда ему предлагали. Среди старшекурсников сидел молодой человек лет шестнадцати-семнадцати. Темные волосы были коротко сострижены позади, а на глаза падали длинные пряди, которые он постоянно откидывал назад небрежным движением руки.
– Это один из старших братьев Блейз – Эндриан. Говорят, когда он только поступал в Хогвартс, у него были те же проблемы, что сейчас у Блейз, но теперь-то его вряд ли кто-то спутает с девушкой. Выходя из-под опеки леди Изабеллы, ее сыновья меняются по своему вкусу.
– А как же профессор Забини? – спросил Том. – У него-то по-прежнему длинные волосы.
– А Себастьян вообще первенец леди Изабеллы! Про него мало что известно, кроме того, что учился он в Шармбаттоне. Вообще, он – одна из самых скандальных личностей среди чистокровных: до сих пор не известно, кто его отец. Леди Изабелла шесть раз выходила замуж… или вернее – женилась. Дело в том, что все ее мужья меняли свое имя на ее во время свадебного ритуала, именно потому все сыновья – Забини.
– И много у Блейз братьев?
– Трое. Самый младший из них только через три года поступит в Хогвартс… или еще куда – леди капризна, она вполне может передумать со школой.
На этом их беседа о Забини угасла. Что было на пиру помимо яств – не сильно интересовало Тома. Он ничего не ел со вчерашнего дня и сейчас серьезно приналег на еду, не обращая внимания на светские беседы вокруг. Когда же пир был окончен, мальчик с благодарностью принял известие о том, что они немедленно должны разойтись каждый по своим спальням. Его не смутило даже тот факт, что в одной спальне они должны были жить впятером.

***

Я не мог без улыбки смотреть на то, как ты мечешься между факультетами. Я очень хотел бы, чтобы ты попал в Гриффиндор, но и не мог допустить этого. У Дамблдора твоя жизнь уже расписана по нотам, я же играю свое собственное соло! И я хочу дать тебе власть играть так же – свободно.
Ты выбрал Слизерин, не удивительно. Я постарался с Роном Уизли для этого. Не обижайся на мальчика – он вел себя так не потому, что он такой. Это все я. А Рон Уизли еще не успел прогнить насквозь, как это случилось в финальные годы моей дружбы с ним. Он пока чист. Он теперь не нужен Дамблдору.
И Шляпа тоже хороша: предупреждал же! Нельзя тебе в Гриффиндор! Ну и ладно, видимо чары директора действительно сложно нарушить, раз уж даже я тебе сумел лишь кое-как помочь. Ты ведь не знал, что для тебя Шляпа зачарована кричать: «Гриффиндор!», не так ли? Нужно было видеть лицо Альбуса, когда она прокричала следом: «Слизерин!»
Что ж, ты выбрал все верно, Том. Возможно, в отличие от меня, у тебя и правда нет выбора… Как думаешь?
Я вижу, ты сдружился с Малфоем? Неплохо-неплохо… Знаешь, я помогу тебе. Я проведу тебя тайными тропами и защищу от Дамблдора, но, Том, если ты шагнешь хоть раз в сторону – я тебя уничтожу!!! Я отдал тебе то, чем дорожил сам больше жизни, поэтому ты не имеешь права предавать меня. Не в этот раз!
Не забывай никогда, что в этой истории первая скрипка в моих руках! И делить я ее не намерен!!!

Глава 8. Дневник. Продолжение следует

С первых же дней пребывания в школе Том понял, что СЛАВА МЕРЛИНУ – он выбрал Слизерин, а не Гриффиндор! Студенты остальных факультетов таращились на него, как на святого, а его собственный хоть и был явно горд таким приобретение (именно приобретением: слизеринцы – народ практичный), но никто и не думал в их общей комнате выказывать ему какого-либо чрезмерного почтения или хуже того – нездорового поклонения его персоне. Так что Том начинал думать, что слегка погорячился с желанием стать Великим Волшебником как можно скорее. Слава, полученная легким путем, не прельщала мальчика, и он отчего-то подозревал, что собственные достижения вызовут у людей тот же щенячий восторг, от которого он был уже готов плеваться ядом не хуже Снейпа.
Кстати о Снейпе. Том был прав, предположив, что профессор не возлюбит его с первого взгляда, однако, наблюдая совместные занятия с Гриффиндором, мальчик опять-таки радовался, что не выбрал этот факультет – тогда слизеринский декан точно просто растерзал бы его на месте…
Хотя, не все студенты так уж и «падали ниц» перед великим Томом Поттером. Нашлись на факультете Гриффиндора и те, кто считал, что мальчик просто зарвался и предал их. В суть приписываемого ему предательства Том даже не пытался вникнуть, оставляя это изобретательности самих гриффиндорцев, самому же ему было, откровенно говоря, просто все равно кто и что о нем думал.
В целом, школьные дни проходили неплохо; занятия были интересными, муторными и навевающими сон одновременно – далеко не все изучаемые темы нравились Тому, но разве его кто-то спрашивал? Нет. Вот и приходилось исправно готовиться по каждому предмету, выкраивая себе чуть-чуть времени каждую ночью на то, чтобы почитать что-то более интересное, нежели предлагаемое школьной программой.
По истечении первой школьной недели, он решился-таки написать письмо домой, в котором сообщал об итоге распределения и первых школьных днях. К его удивлению в ответ он получил следующее:

«Томми-бой!
Твой отец уже несколько дней занят руганью с профессором Дамблдором, так что, если не сложно, пиши на мой адрес – это, во-первых.
Во-вторых же, сделай нам обоим одолжение (это нам с твоим отцом… впрочем, можешь и себе сделать такое же): переверни эту чертову школу верх дном, чтобы у директора были и другие заботы, кроме как полоскать нам мозги.
С любовью, крестный,
Сириус Блэк.
P.S.: O, да! Передай профессору Дамблдору, что в гробу я его видел… в большом и каменном. В кандалах и наручниках – чтоб не сбежал!»

Том сомневался, что когда-либо сможет это «передать» директору Хогвартса, но с Малфоем они посмеялись над этим дополнением к письму. Сразу было видно, что директор уже просто достал крестного… Кроме того, подслушанный накануне отъезда в школу разговор взрослых Том и не думал забывать. Дело было не чисто – это сразу понятно. Что было не ясно – так это то, что понадобилось директору от него? Вроде никаких договоров о передаче его – Тома – в полноправное владение директора мальчик не видел, следовательно…
Следовательно, директор нравился ему все меньше и меньше, а таким образом «одолжение» крестного было делом заманчивым.
Со второй недели обучения в расписании первокурсников появилось-таки что-то более интересное, нежели элементарные чары Флитвика и бесполезное копание в земле вместе со Спраут. Нет, Том не оспаривал важность этих предметов… он вообще больше ничего не оспаривал, особенно если оппонентами были Снейп или МакГонагалл. Но известие о «Защите от Темных Искусств» первой строчкой в расписании его привлекало куда больше, чем интересные, но временами слишком уж подробные лекции профессора трансфигурации, или бесконечное стояние над котлом, сопровождающиеся выслушиванием колких замечаний Снейпа.
Проснувшись рано утром в понедельник, Том быстро собрался, принял душ, пока все спали (он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что ЭТО нужно делать при людно, а потому предпочитал встать на час раньше и обходиться без лишних глаз), и раскрыл чемодан, выуживая новенький учебник по Защите. Нет-нет, разумеется он прочитал его уже от корки до корки, но – библиотечный… Все равно он проводил там немало времени, так какой смысл был туда подниматься с полной сумкой? А у мадам Пинс всегда стояли пять-шесть свободных учебников каждого предмета на полке «Для первого курса». Поэтому учебник самого Тома был нетронутым.
Доставая его, мальчик вытащил еще что-то, приклеившееся снизу к обложке книги. Перевернув учебник, мальчик обнаружил… дневник Римара!
– Как же я забыл! – подавленно прошептал Том. Действительно, ощущения были такими, словно он кого-то предал. Аккуратно отделив дневник от книги, он отбросил последнюю в сторону, задернул полог и улегся на кровати на живот. Он осторожно провел рукой по обложке тетрадки, словно она была настолько хрупкой, что могла рассыпаться от одного его прикосновения, раскрыл дневник и по уже сложившейся привычке начал перечитывать первую запись.
«…я люблю такие вещи…»
«…просто не хочу, чтобы ты был бесполезен…»
«…если я что-то приобретаю, то потом в ответе за это…»
– Искренне твой, Гарри Марволо Риддл, – вслух прочел Том.
А потом его взгляд с удивлением наткнулся на его собственную – написанную в поезде – запись. Наивной – вот какой она ему казалась. Если в единственной записи Римара он чувствовал и видел крупицы интеллекта, то в своей – лишь пустую болтовню. Ему вдруг стало стыдно за то, что он написал, и он уже подумывал: а не вырвать ли страницы, но, перевернув на следующую, обнаружил то, чего ранее явно не было!

«Дорогой Дневник,
Я вернулся к тебе куда раньше, чем предполагал.
Сегодня меня распределили на Слизерин! Не то, чтобы я в этом сомневался, но все же. Я выяснил все и обо всех факультетах еще по дороге сюда (я ведь говорил, что хочу «завести несколько знакомств», так вот – я это сделал и весьма удачно). Как выяснилось, их четыре. Нужно признать, что каждый показался мне по своему удивительным при ближайшем рассмотрении, однако же Гриффиндор и Слизерин привлекли мое внимание сразу же – настолько четко и ярко мне их описали. Сначала я подумал, что они – полная противоположность друг друга, а потом понял – они совершенно одинаковы, за одним небольшим исключением. Что гриффиндорцы, что слизеринцы – это семья, властная и могучая. Возможно, именно потому между ними такая пропасть – не может быть двух королей в одном государстве. Гриффиндорцам приписывают храбрость (что весьма положительно), слизеринцам же – хитрость (что ничуть не хуже). По сути, что одни, что другие борются за одно и тоже (выживание волшебников в мире магглов), но вот только идут к этому разными путями. Гриффиндорцы ищут с ними дружбы, слизеринцы же предпочитают держать на расстоянии. И я не могу сказать, что кто-либо из них не прав.
Начнем сначала?
1. Дружба с магглами. Что она даст? Во-первых, полный контроль над ними. Я знаю, что никому с факультета Гриффиндор ни разу не приходила в голову такая мысль, но мне кажется, что они сами этого просто не замечают. Они, что называется, «слишком благородны». =Хотя само понятие «рода» для многих из них не существует (зачеркнуто)= Во-вторых, это позволит наконец-то использовать всех их достижения науки в целях не только самих магглов, но и магов, а то мне, честно говоря, обидно за последних, до сих пор пользующихся пером… красиво и эффектно – я не спорю, но вот об удобстве вспоминать не приходится. И это лишь малый, ничтожный пример из всех тех, что я мог бы привести.
2. Держаться от них подальше. Безусловно – хорошая идея. Я – за! Слишком уж у них атрофировалось то самое понятие «рода», о котором я говорил ранее, а для магов это – катастрофа! В конечном счете, чистокровная семья Уизли, с которой я познакомился в поезде (они, кстати, гриффиндорцы), ничего не смыслит в родовых обрядах и родовых способностях. А тот же Малфой (там же познакомился) мог легко рассказать какие родовые способности, на каком году жизни и почему именно так могут появиться. Разница на лицо, не так ли? Идем далее… Магглы представляются мне не умнее животных, я уже упоминал об этом? Ну ладно, допустим, очень даже умных животных: электричество изобрести – это все же достижение… а вот с радио им здорово помогли, как выяснилось. А поезда – это уже переняли маги.
В целом, думаю, заметны положительные стороны как одной, так и другой стратегии, сложившейся за века. Между прочим, эта же стратегия накладывает определенный отпечаток и на… ладно, назовем это «менталитетом», хоть здесь и в более узком смысле.
Гриффиндорцы, готовые идти к магглам с «душой на распашку», такие же и в жизни. Они – единая семья. Здесь все за всех и все за одного, потому «потопить» их далеко не так просто, как может показаться многим. Они далеко не глупы: если упадет один – его подхватит четверо, упадут десять – сотня. Такой противник, словно гидра  бороться ним бесполезно, сколько голов не руби, а их все одно много.
Слизеринцы же, напротив, хоть семья и сплоченная не хуже «Красного факультета», но у них свой девиз: «Каждый сам за себя и один за всех». Означает это примерно следующее: помогать тебе никто не собирается, крутись сам… Заведешь себе полезных друзей или партнеров – молодец, нет – на нет и суда нет. Пойдешь ко дну – никто не поймает, но в том и плюс – трудно уничтожить организм, который не зависит от собственных клеток. И один слизеринец – это уже Слизерин.
Не слишком туманно выражаюсь? Надеюсь, нет. Впрочем, кто будет читать это кроме меня?
Вот и получается, что вся разница между Красным и Зеленым только в том, что думает, хитрит и делает одна голова, или несколько.
Кто-то может сказать, что в компании всегда безопаснее, но это – бабка надвое сказала. Я, к примеру, одиночкой родился, вырос и умру, наверное. Мне лишние приятели вокруг – ни к чему.
Ладно… что-то на философию меня тянет – видимо, спать хочу. Да и действительно уже поздно.

С пожеланиями всего хорошего и надеждой на хорошие учебные дни,

Твой Гарри Марволо Риддл.

P.S. Продолжение следует! Я обещаю».


Том перечитывал новую запись раз за разом, вникая в самую суть текста. Не смотря на приписку «Продолжение следует», никакого продолжения мальчик не нашел, однако теперь у него были свои догадки на этот счет.
В целом, он так и не понял, о чем конкретно говорил Римар, но отчего-то вспомнились слова шляпы: «Пожалуй, дам тебе последний совет, раз уж ты этого еще сам не понял: разница между Гриффиндором и Слизерином не существенна. По сути, они  одно и то же». Имела ли она в виду то, что его предшественником был Римар? Или просто кто-то из первокурсников перед ним? Или еще что-то? И что она подразумевала под «вторым разом»?
Со вздохом, мальчик захлопнул дневник, пряча его под мантию – он уже слышал возню в спальне. Без сомнений, Драко, Блейз, Кребб и Гойлл уже не спали, а показывать им дневник Тому совсем не хотелось.
– Доброе утро! – поприветствовал их Том, раздергивая полог кровати и спрыгивая на пол.
Блейз безразлично кивнул в ответ, собираясь в ванную комнату, Кребб и Гойлл, кажется, вообще не поняли спросонья, что он сказал, Малфой же поднял на него мрачный взгляд, сидя на кровати, и спросил раздраженно:
– И как тебе это удается?
– Удается что? – переспросил не понявший Том, чьи мысли все еще блуждали среди страниц дневника.
– Вставать так рано! Я едва глаза продрать могу, а ты уже явно давно посетил душ.
Том пожал плечами. Что он мог бы ответить на это?


***

Профессор Забини приоткрыл окно ранним утром, впуская серого филина к себе в комнаты. Птица не несла ему никакого письма, кроме маленького мешочка, наполненного неким порошком.
– Благодарю вас, – почтительно произнес он, улыбнувшись и поклонившись птице. Филин ухнул на прощание и тут же улетел прочь, возвращаясь к хозяину. На самом деле птица предпочла бы печенье в благодарность за работу, но у этого «клиента» она была далеко не в первый раз, и ничем, кроме вежливости, он ее не кормил.
Проверив содержимое почты и удостоверившись, что оно идеально, Себастьян спрятал мешочек во внутренний карман свое мантии и скользнул в тот потайной ход в своем кабинете, что вел в Тайную Комнату.
Теперь предстояло много дел… и с сегодняшнего дня они только начинались.
Вернувшись к себе в кабине почти через час и за пятнадцать минут до завтрака, он очистил заклинанием одежду от пыли и отправился в Большой Зал с довольной улыбкой на лице.

Глава 9. Урок «французского» Себастьяна Забини

– Как посылка? – спросил одиннадцатилетний мальчик с черным волосом и зелеными глазами, сидящий в подножии статуи Слизерина.
– Только что доставлена. Качество на высшем уровне, как нам и обещали, - произнес Себастьян, передавая мешочек.
Мальчик кивнул и взял посылку в свои руки. Быстро расшнуровав упаковку, он осторожно взял шепотку содержимого и потер между указательным и большим пальцами, проверяя правильность текстуры и запах порошка. Все было более чем идеально. Источник не подвел их и в этот раз.
– Осторожнее: он очень ядовит, – предостерегающе произнес Себастьян, невольно подаваясь вперед, словно желая защитить ребенка.
– Неужели я вызвал подозрение, что мог об этом забыть? – улыбнулся мальчик, сверкнув зеленью глаз.
– Мне бы не хотелось потерять вас. И не мне одному.
– Это не стоит беспокойства. Я согласен совершить какую угодно глупость помимо смерти. С меня вполне достаточно тех, что уже произошли. Но не будем отвлекаться. Давно пора приступать… И кстати, не опоздайте на завтрак, профессор. Не стоит привлекать лишнее внимание.
– Как скажете.

***

Том, уже успевший в той или иной степени изучить лабиринты коридоров Хогвартса, без происшествий добрался до кабинета Защиты от Темных Искусств самостоятельно. Мальчику никак не удавалось отвлечься от мыслей о дневнике и последней записи в нем. Вероятно, он был слишком уж задумчив во время завтрака, раз привлек внимание обычно сонного и невнимательного утром Драко. После того, как блондин в пятый раз спросил все ли в порядке, Том поспешил закончить с едой и распрощаться, сославшись на забытый в спальне учебник.
Малфой не поверил предлогу, но решил оставить сокурсника в покое: каждый слизеринец имеет право на свои собственные тайны.
Итак, Том покинул Большой Зал и в одиночестве отправился к кабинету кружным путем, дабы его никто не нагнал и не выявил маленькую ложь. Кроме того, ему вовсе не хотелось сидеть под дверью кабинета в ожидании профессора слишком долго – до начала занятия было еще более чем полчаса. Однако Тома угораздило слишком уж погрузиться в собственные мысли и анализ последней записи, так что звонок застал его, когда мальчик был достаточно далеко от класса.
– Пять балов со Слизерина за опоздание. Мистер Поттер, пожалуйста, займите свое место, – прозвучал приветливый голос, едва запыхавшийся Том распахнул дверь.
– Спасибо, профессор, – пробормотал он, быстро продвигаясь к своей парте, которую он делил с Малфоем. Драко послал ему вопросительный взгляд, в ответ на который Том лишь пожал плечами.
– Добрый день еще раз специально для мистера Поттера, пропустившего первое приветствие и перекличку. Начнем. Тема занятия сегодня у нас будет следующая: «Темные Искусства: понятие и определение». Запишите, пожалуйста… Мистер Уизли, – обратился он к рыжему гриффиндорцу, – не могли бы Вы рассказать классу, что Вам известно о Темных Искусствах?
– Э… – замялся Рон. – Ну, они запрещены законом.
– Хорошо. Мистер Гойл, тот же вопрос.
Ответ Гойла, как и предполагал Том, был таким же нераспространенным, как и у Уизли. К его удивлению, он и сам не смог дать стоящего ответа на поставленный вопрос. Да и никто не смог.
– Что ж, они запрещены законом, позволяют волшебнику убивать, грабить и прочее, прочее. Все, что я могу вам сказать на ваши ответы: ни один из опрошенных не имеет даже близкого представления о том, что являют собой Темные Искусства в действительности. Сейчас я бы советовал вам задуматься вот о чем: почему, не смотря на то, что они такие гадкие и плохие, это все же Искусства? Что подразумевает под собой сам смысл слова «искусства»? Это тема вашей домашней работы. Я ожидаю конспект длиной в свиток к следующему занятию. До свидания.
Прозвенел звонок, ставший неожиданностью для всех студентов: никто из них даже не задумался о том, что профессор позволял высказаться каждому из них в меру своих возможностей, что заняло немало времени, учитывая, что студенты смелели с каждым ответом и не стеснялись повторяться.
Вечером следующего дня, перед завтрашним уроком «Защиты…» студенты первого курса Гриффиндора и Слизерина на удивление единодушно собрались все вместе в библиотеке. А причиной того было следующее: во всей школе нашлась только одна книга, в которой можно было бы прочесть не о конкретном искусстве, а об искусстве в частности. И самым невероятным было то, что написана она была на французском языке.
Малфой, наравне с Грейнджер сидевший за книгой, уныло блуждал взглядом по строчкам. Причиной того, что отпрыск чистокровного семейства и грязнокровка сидели рядом, было то, что больше никто из первокурсников их факультетов не знал хотя бы основ неизвестного языка.
– Он над нами издевается, – уныло потянул Драко.
– Сосредоточься, Малфой! – наставительно одернула его Гермиона. – Если мы…
– Если мы что? – перебил ее блондин язвительным тоном. – Этот учебник (УЧЕБНИК, Грейнджер!) написан на том сорте французского языка, которого ни ты, ни я не знаем… Я едва могу понять смысл десятой части слов, употребленных здесь. У тебя с этим вряд ли лучше. Все, я сдаюсь! – он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
Первые курсы двух факультетов, плотной стеной окружившие парочку «избранных знатоков непонятного языка» дружно вздохнули. Разочарования скрыть никто не мог.
– Ты не можешь сдаться, Малфой! Мы все обязаны выполнить работу! – набросился на слизеринца Рон.
– Да ну? И что же, по-твоему, я должен сделать? Я бывал во Франции, но это не значит, что я знаю их язык в совершенстве. И если уж на то пошло, мы имеем там поместье, недоступное для свободного посещения; то есть я не сидел там и не болтал часами с каждым французом, изучая язык. Так что садись на шею Грейнджер, пожалуйста, разве вы не на одном факультете и не обязаны помогать друг другу?
При последних словах Малфоя факультет Гриффиндор как-то заметно сник и покраснел. Покраснела и сама девочка, еще ниже склонившись над книгой.
– Забудь об этом, Драко, – фыркнула Панси. Том и Малфой неуверенно переглянулись и посмотрели на нее с вопросом. К их удивлению, с довольным видом стояла не только Паркинсон, но и все девочки первого курса Слизерина.
У Тома возникло чувство, что они знают о чем-то, не известном мальчикам-однокурсникам. И, поймав взгляд Драко, он понял, что блондин пришел к тем же выводам.
На самом деле, интересная тема для размышления, но в данный момент – не особо. Том всегда считал, что разбирается в Темных Искусствах необычайно хорошо для своего возраста, так что задание профессора ставило его просто в тупик и лишало статуса знатока в собственных же глазах. А вот последнее уже немало раздражало.
– Так, – произнес он. – Малфой, уткнись в книгу. Давайте так: кто-нибудь, кроме меня, знает копирующее заклинание? Только Блейз? Ладно, сколько нас всего здесь? Двадцать? Сейчас сделаем пока одну копию. Драко, ты подписываешь в ней все слова, которые знаешь ты. Грейнджер, займешься тем же после него. Переведем столько, сколько сможем. Если повезет, сумеем понять, хотя бы то, что нам нужно, а дальше просто копируем строчки текста в отдельный свиток. В лучшем случае, мы сделаем двадцать копий сносного конспекта об искусстве на французском языке. Все лучше, чем ничего. В конце концов, поправьте меня, но профессор не говорил, что ожидает двадцать разных конспектов.
– Но списывать запрещено уставом школы! – возмутилась Грейнджер.
– Моя грязнокровная соседка, тебе никто и не предлагает списывать, – ухмыльнулся Малфой, понявший ход мыслей Поттера. – Тебе предлагают то, что вы, гриффиндорцы, должны уметь делать лучше всего: коллективную работу. Или ты думаешь, что составленный нами перевод будем и вычитывать мы, в поисках логики? Нет, у нас целых восемнадцать помощников.
Том кивнул, подтверждая слова Драко. Гриффиндорцы, казалось, воспряли духом. Слизеринцы же смотрели скептически на предложенный вариант работы, но никто из них не спорил: получать нагоняй от Снейпа за потерянные баллы не хотелось.

***

Профессор сидел за столом и тихо умирал от смеха, читая один из конспектов.
– Все их читать не буду, и так знаю, что разнообразием они не отличаются, – кое-как произнес он. – Так значит, «Искусство – это способ творения искуса, посредством внутренностей»? Ну-ну, ну-ну… временами, наверно, и так бывает. Только называется это иначе...
И он снова принялся тихо смеяться, зажимая себе рот рукой.
– Вот это тоже хорошая фраза: «Долгое время искусством считался вид оккультной деятельности, удовлетворяющей человека», – резко выдохнув и стерев выступившие слезы, он отложил свиток. – Я это лучше на досуге прочитаю, чтобы больше не смущать вас. Как я и предполагал, скудные познания во французском мистера Малфоя и мисс Грейнджер не спасли: большей бессмыслицы мне читать не доводилось. Однако с заданием справились все. К слову сказать, в библиотеке Хогвартса найдется масса книг по заданной теме и на английском языке, но я попросил мадам Пинс убрать их все куда подальше. Дело в том, что суть моего задания заключалась не в том, чтобы вы написали мне вот этот бред, – он помахал одним из свернутых свитков, – а в том, чтобы вы поняли суть предстоящей работы. Задания я буду давать объемнее с каждым разом, готовьтесь, но это так же всегда будет значить, что от вас требуется сдать мне один свиток. Многие профессора преследуют мысль, что коллективный разум хорош, но не в учебе. Я к их числу не отношусь. Наоборот, я намерен сделать так, что вы БУДЕТЕ работать вместе, так или иначе. Ни у одного студента нет выбора. И я буду точно знать, кто участвовал в создании проекта, а кто – нет. Поэтому, мистер Уизли, мистер Томас, мистер Финиган, мистер Гойлл, мистер Кребб, а так же все прочие, кому пришла в голову мысль, что можно спокойно предоставить эту работу другим, разочарую: за подобную халатность даже от лица одного студента, я буду снимать по пятьдесят балов со всего факультета. При выполнении работы каждый из вас получит согласно усвоенному материалу. Сегодня я не стану проводить опрос, ибо сомневаюсь, что кто-нибудь сумеет четко и хорошо ответить мне на поставленные вопросы.
Итак, что же есть Темные Искусства, что есть само понятие «Искусства»? – профессор взял в руки знакомую всему первому курсу книгу на французском языке, раскрыл ее и начал диктовать, не читая. – Записывайте: слово искусство образованно от «искус». Искусник. Искушать. В наши дни искусство – это процесс или итог работы внутреннего мира человека; его творчество, проще говоря. Уже должно быть более или менее понятно, но, полагаю, еще не слишком. Вероятно, многие слышали такие слова как: «В эту картину он вложил всю душу», и тому подобное. «Вложил душу» – определение, приближающее нас ближе к истине. Искусство действительно требует «вклад души», а Темные Искусства – в особенности. И это главная причина, почему они опасны: они деформируют и искажают не только окружающую вас среду, но главным образом – вас самих! И если вы не способны противостоять им, то это будет подобно уничтожению личности, самоубийству. Духовно-слабого мага они выедят изнутри подобно желчи.
Я намерен несколько отойти от школьной программы и занять вас не только голой теорией, но и некоторой практикой. Каждый из Вас сейчас духовно слаб, но будучи вместе вы явите собой в совокупности духовно-сильную массу. Вот почему я потребую от вас коллективной работы, и вот почему отказ одного от участия в процессе может поставить всех под угрозу (я уже не говорю об отказе многих!). Поэтому, готовьтесь к тому, что вам придется стать единым целым, причем я говорю сейчас не только про Слизерин и Гриффиндор, но и про два прочих факультета, которые так же присоединятся к вам в скором времени.

Глава 10. Дьявольская логика

Директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, за свою долгую карьеру видел уже немало профессоров по Защите от Темных Сил, и ни один из них на его памяти не пытался что называется «клин клином вышибать». Ни один, кроме сидящего напротив него в этот самый момент.
– Себастьян… – начал директор.
– Пожалуйста, как я уже просил: «профессор», директор, – тут же прервал его молодой человек. – Или «профессор Забини», если вам нравится обращаться конкретно по имени. Излишняя фамильярность хороша далеко не в любом коллективе. Кроме того, мы с вами еще очень плохо знакомы.
– Хорошо. Профессор, – со вздохом согласился Дамблдор, скрывая легкое раздражение. – Итак, не могли бы вы мне объяснить, что все это значит?
На минуту в кабинете директора повисла тишина. Глава Хогвартса ожидал ответа, молодой профессор ожидал положенных к вопросу объяснений. Не то, чтобы ему действительно что-либо в предстоящей беседе было неясным, но наблюдать за раздраженным директором оказалось любопытным. Еще задолго до приезда сюда его осведомили о том, что доброта Дамблдора – дело напускное. А на протяжении скучных профессорских будней он и сам убедился в этом – на личном опыте. Теперь же Себастьян был намерен немного отыграться и развлечься за счет директора, которого медленно выводил из себя: когда еще представится возможность потрепать нервы «Самому Светлому Волшебнику Современности»?
– Поясните, пожалуйста, директор, я не понимаю, о чем вы говорите, – произнес Себастьян, когда молчать ему надоело.
– Пояснить? Мерлин! Пояснять надо вам, а не мне, причем – срочно! Пока Попечительский Совет не…
– При всем уважении, но я все еще не понимаю вас, – Себастьян чуть склонил голову набок, разглядывая директора с легким удивлением.
– Хорошо! – директор поднялся с места и подошел к профессору вплотную. – Не могли бы вы показать мне свой учебный план, скажем, для первого курса?
– Если вы помните, – Себастьян подался немного назад, вежливо улыбаясь, – все учебные планы на первый семестр были сданы вам еще в августе. Я полагал, что вы уже давно ознакомились с каждым из них. Вносить коррективы в процесс образования непосредственно уже в процессе образования – непрофессионально, вы не находите?
– Кончайте шутки шутить! Я, разумеется, прочел ваш учебный план, но в нем не было и слова о том, чтобы ИЗУЧАТЬ Темные Искусства! По-вашему, я нанял вас только затем, чтобы объяснить студентам, как их использовать? А, может, вы забыли, что полное название вашего предмета непосредственно ЗАЩИТА от Темных Искусств? Или вам просто вздумалось развлечься в стенах школы? Я понятия не имею, что преподавалось вам там, во Франции, но…
– …но я не имею представления о том, как учить защищаться от того, чему студенты не могут дать даже определения. Причем, студенты всех курсов, прошу заметить, – снова прервал Дамблдора профессор, пожав плечами. – Вот скажите, как бы вы защищались от негативного влияния Интернета?
– Чего? – опешил директор.
– Я, конечно, могу вам рассказать, – продолжил Себастьян, оставив вопрос без внимания, – что это часто требует напрасных затрат, может служить причиной разложения личности, является причиной депрессии… и ухудшения цвета лица в конце концов. Но как вы сможете применить любые полученные знания против того, чего не знали и не знаете?
Слушая профессора Забини, Дамблдор чувствовал, как медленно и планомерно тупеет. Какой, к Моргане, Интернет? Что это вообще такое и зачем от него защищаться? Вздохнув еще раз и покачав головой, директор вернулся за стол. Сказать сейчас, что профессор не прав, было бы величайшей глупостью. Дамблдор отлично понимал, что Себастьян Забини, не смотря на свою крайнюю молодость и, вероятно, неопытность, оказался превосходным профессором, понимающим, что и как надо преподавать. Это и было главным минусом в сложившейся ситуации: ближайшие год-два директор не планировал знакомить Тома Поттера с Темными Искусствами ближе, чем того могла потребовать ситуация. Чем меньше мальчик будет о них знать, тем сильнее станет его шок при первом близком знакомстве с этим, тем сильнее он будет ненавидеть их и презирать. Люди не любят то, что они не понимают – это было отличной стратегией для директора долгие годы. Сейчас же все грозило рухнуть.
– Я никогда не возражал, против объяснений, что есть что, но допустить, чтобы Темные Искусства практиковали в школе… – начал Дамблдор издалека, готовясь к длинной и путаной лекции в своем исполнении. – Дети – чистые создания, это цветы жизни…
– Да-да. Извините, что постоянно прерываю, но я все еще не понимаю, в чем разногласие между нами. Мы оба полагаем, что для защиты необходимы знания о противнике (ведь мы уже пришли к таким выводам, не так ли?). Вы спрашивали про первый курс, отвечаю: на данный момент, мы с ними имели всего два занятия, темой которых было «Понятие Темных Искусств». Мы рассуждали о значении этого определения, разбирали суть проблемы. Где в этом практика?
– Первокурсники еще дети! Как можно было подумать, что эти невинные создания способны проникнуть в суть проблемы? Все, что вы можете сделать этими диалогами – это совратить их неокрепшие умы…
– Было бы забавно, – едва слышно прошептал Себастьян, вслух же он сказал:
– Отнюдь, мы не беседуем о «прекрасном». Скорее, разбираем по составу все негативное, что они несут с собой. К примеру…
– Оставьте свои примеры себе! – не выдержал Дамблдор, которому было крайне непривычно, что его перебивают, спорят с его доводами, ставят под сомнение авторитет. – Я бы советовал вам прекратить «философские занятия» на этом курсе. У вас есть стандартная программа – учебник. Разнообразьте свой профессорский опыт чем-то более научным…
– …и бесполезным, – так же себе под нос промурлыкал профессор, усмехнувшись.
– …и полезным! И запомните: никакой практики Темных Искусств в СВОЕЙ школе я не потерплю!
– Обещаю, что вам не придется.
– Идем далее. Поясните, каким образом вторые курсы у вас оказались заняты написанием сочинения на тему «Оборотни – тоже люди?» Как такой вопрос вообще мог возникнуть?
– Позвольте, – возмутился Себастьян. – Но не ваша ли школа известна кроме всего прочего еще и тем, что двадцать два года назад сюда поступил оборотень и окончил Хогвартс пятнадцать лет назад? Помниться, в то время именно вы были директором школы. Почему же у вас тогда возник подобный вопрос?
– Быть может, потому, что вы не знаете окончания этой истории? – едко спросил Дамблдор.
– Быть может, вы мне расскажете? – поинтересовался в свою очередь профессор, знавший эту историю и без того. Но: надо ведь соблюдать приличия, разве нет? Откуда бы молодому человеку, прожившему почти всю жизнь во Франции, знать тонкости событий Волшебной Великобритании? Даже на «Ежедневный Пророк» не сошлешься, ибо там про это не писали.
– Боюсь, что это не тема сегодняшней беседы, – ушел от ответа директор. – Итак, повторяю: оставьте свои провокационные темы! Они не подходят для образования детей.
– Второкурсники – тоже дети?
– Все, кто учится здесь, еще дети, – отрезал директор. – Возможно, помимо отдельных представителей седьмого курса.
– Значит ли это, что я могу по-настоящему их учить, а не следовать школьной программе, которая не дает даже близкого представления о том, что…
– НЕТ!!! – Дамблдор хлопнул рукой по столу. – Вы показались мне необыкновенно умным человеком на собеседовании, профессор Забини. Почему же сейчас вы демонстрируете мне только узость мышления? Вы вообще понимаете тему беседы? Если нет, я поясню: ваша «учебная» программа напоминает не ЗАЩИТУ, а ПРАКТИКУ. А вот последнее – противозаконно. И, думается мне, не только здесь, но и во Франции. Поэтому я слышать не желаю, как третьекурсники обсуждают дементоров, четвертый курс хвастается знаниями атакующих заклинаний, пятый – рассуждает на тему дуэлей, шестой – глаголет о Высшей Боевой Магии. Про седьмой курс я вообще молчу!
– Чем вам не понравились Высшие Сферы?! Ангелы…
– О да! Ангелы и Демоны! Великолепно!!! Ритуальная магия! Как вы вообще да такого додумались? Последнего Ангела уничтожили в Британии еще в Викторианскую эпоху. О каких «Высших Сферах» вообще может идти речь, если они давным-давно уничтожены?
– Да неужели? – совершенно искренне удивился Себастьян. – И есть основания серьезно полагать, что он был последним? И на земле больше нет ни Ангелов, ни Демонов?
– Все одно: Ангел, Демон… ничто не способно изменить их нечеловеческую сущность. Они – нелюди, создания более страшные, чем вампиры, оборотни или дементоры. Последний из Ангелов, что были на земле, пытался уничтожить род человеческий… поэтому – не рассказывайте мне небылиц об их «святости». И нет нужды забивать детские головки этой чепухой, с которой выпускники Хогвартса не встретятся никогда в жизни. А это именно то, что должна сделать школа, и это ваша задача – подготовить их к реальной жизни. И я более чем уверен, что ни с оборотнями, ни с дементорами, ни с прочей... нечистью они не повстречаются. Исключение – Аврорат, но у них своя школа, которая и займется их подготовкой к нестандартным ситуациям. А мы должны вырастить интеллектуальное и психологически уравновешенное будущее Волшебной Великобритании.
Дамблдор откинулся на спинку стула довольный собой, и мимоходом размышляя, что надо бы написать письмо мадам Максим: поинтересоваться о Себастьяне Забини. Молодой человек бесспорно умен, но в этом и оказалось сложность – тяжело такую личность выбить его из колеи, заставить усомниться в собственных знаниях. Однако директор чувствовал, что ему это удалось: легкий налет веселья слетел с профессора Забини, едва директор начал вести разговор об Ангелах и Демонах. Возможно, вспомнив события конца девятнадцатого века, Дамблдору удалось рассказать ему нечто, что было до сих пор неизвестно профессору, поскольку выглядел он сейчас более чем обескураженным. Если все удачно сложится, то Себастьяну Забини будет, чем занять свой ум на протяжении долгого времени, а вслед за этим – оставить умы школьников в покое. Во всяком случае, так полагал директор.
Себастьян же, сидевший напротив него, не знал, как реагировать. С одной стороны произошедший разговор показал, что он великолепно справился с задачей «максимально развивать школьников», раз этим заинтересовался сам директор школы. С другой же стороны – полностью провалил приказ «быть незаметным» и, похоже, отличился он изрядно. Урок был понят и запомнен.
Себастьян поднялся с места.
– Хорошо, теперь мне все ясно, директор, – профессор с улыбкой склонился чуть вперед. – А теперь, не могли бы вы…

***

Через полчаса профессор покинул кабинет директора с безмятежной улыбкой.

***

– Долго, – зеленоглазый мальчик поднял голову от кипящего котла и посмотрел на профессора Защиты от Темных Искусств.
– Прошу меня извинить, я…
– Я знаю, – мальчик отвернулся к варившемуся зелью, оставляя без внимания легкий поклон в свою честь. – Мне казалось, что данная формулировка «незаметность» была достаточно четкой.
– Могу я поинтересоваться…
– Это Тайна Комната Салазара Слизерина, – произнес ребенок тоном, словно это все объясняло, не дожидаясь вопроса профессора. – А я – чертов наследник Слизерина. Кроме того: глупостями не интересуются.
– Как скажете, – покорно ответил профессор. – Есть какие-либо новости от…
– Нет! – мальчик раздраженно повернулся к нему. – И не стоит этому имени звучать здесь – еще слишком рано.
Сунув руку в карман, мальчик вынул оттуда маленький мешочек, в котором Себастьян мгновенно узнал утреннюю почту, пришедшую несколько дней назад: порошок из растолченной застывшей слюны саламандры. Вещество почти бесполезное, нестабильное и крайне взрывоопасное. Сделав несколько шагов вперед, он произнес:
– Быть может, лучше этим займусь все-таки я? Процесс небезопасен, а я не могу…
– Не стоит. Я вполне справлюсь сам. Зато есть проблема, которая мне явно не по силам – директор Хогвартса. После той… хм, промывки мозгов, что случилась не так давно в его кабинете, он может начать вести себя несколько… непривычно. Если это заметят профессора – придется провести с ними ту же процедуру, а это заметят уже студенты. А когда разберемся со студентами, нужно будет заняться Попечительским Советом… У меня нет желания поработать аналогичным образом над всем населением Великобритании или даже всего мира.
– Вас понял. Я так же не имею такого желания. Будьте осторожны, – Себастьян поклонился в третий раз и растворился в воздухе.
Мальчик посмотрел туда, где только что стоял профессор, и фыркнул:
– Позер!

Глава 11. Дьявольская логика (продолжение)

– Интернет… – пробормотал мальчик, аккуратно помешивая зелье деревянной ложкой. – Если познакомить волшебников с Интернетом, то уж точно придется учить их «Защите от Тролления Интернетом»...
Зачерпнув немного зелья ложкой, он поднес ее к лицу и осторожно понюхал содержимое. Если знать состав этого варева, никогда не поверишь, что оно имеет запах весеннего луга… утреннего… еще покрытого холодной росой… навевающего безмятежные воспоминания.
Опустив ложку в котел, он поднялся на ноги. Тонкая и длинная волшебная палочка из темного дерева возникла прямо из воздуха и мягко легла в протянутую руку. Мальчик развернулся и уверенным шагом направился к каменной фигуре Слизерина. На ходу он, не произнося ни единого звука, свивал в воздухе сложную сеть заклинания, безостановочно делая взмах за взмахом палочкой, рисуя четкий и ясный для него узор в воздухе перед собой.
Когда до статуи оставалось всего пятьдесят шагов, ребенок остановился, закончив заклинание. Тихий скрежет, прозвучавший почти в тот же миг, был сигналом: заклинание действовало, причем – отменно! Он улыбнулся и чуть отступил назад, потому что пол под его ногами задрожал.
По стенам словно пробежала легкая рябь. На удивление ровные трещины, постепенно расширяясь, быстро спускались по противоположным стенам. Пробежав по камням стен и каменной плитке пола, они слились воедино почти в том самом месте, где недавно был сам мальчик, и теперь ширина трещины достигала уже нескольких метров. Сам же мальчик наблюдал за происходящим с абсолютным безразличием и по-прежнему медленно отступал назад. Когда трещины стали едины, в Тайной Комнате раздался оглушительный треск, стены задрожали так, словно готовы были рухнуть в этот самый миг, а с потолка посыпались пыль и песок, значительно ухудшая видимость в Комнате.
– Моргана! – пробормотал мальчик. – Не говорите мне, что я в чем-то ошибся! Хорошо хоть Дамблдор сейчас не в состоянии ощутить хоть что-то темномагическое!
Хоть тряхнуло подземелье и сильно, но старые своды все же выдержали магическую волну. Когда пыль в воздухе улеглась, ребенок развернулся, сделал шаг и поднял с пола котел – отступая, он практически вернулся назад. Поднеся котел к трещине, он осторожно стал его наклонять, медленно переливая его содержимое в клубящийся черный туман в глубине раскола.

***

«Первокурсники еще дети! – профессор Забини быстро шагал по коридору, вспоминая слова директора. – Как можно было подумать, что эти невинные создания способны проникнуть в суть проблемы? Все, что вы можете сделать этими диалогами – это совратить их неокрепшие умы…»
– Было бы забавно… – повторил он. Себастьян действительно находил оригинальным «совратить» молодых волшебников Темными Искусствами во время процесса обучения «Защиты от Темных Искусств». Эта идея воистину стоила воплощения в жизнь… однако он был уверен: пусть у него не было приказа, запрещающего подобное, но он тут же появится, возьмись профессор за это…
Директора Хогвартса Себастьян догнал быстро – искать надобности не было, ибо профессор ЗОТИ и без того знал его местоположение. Но вот чего он несколько не ожидал, так это встретить Рона Уизли рядом с ним. Разве это не опровергало первую теорию?
Варианта было два: скрыться и подслушать, или же отвлечь директора и быстро увести его от Уизли, пока старик не взболтнул лишнего. Второй вариант, безусловно, являлся лучшим решением в соответствии с приказом, а первый – лучшим решением в частности.
Себастьян сбавил шаг, взвешивая все «за» и «против», когда по школе прокатилась настолько мощная волна магии, что камни, казалось, заскрипели, готовясь рассыпаться в порошок. Хоть директор и был сейчас несколько… м… дезориентирован, но Себастьян не мог поручиться, что Дамблдор в будущем не займется разгадыванием загадки подозрительного землетрясения – в этом случае он вполне мог и припомнить свои ощущения сейчас, если Уизли хоть словом обмолвиться о происходящем. Необходимо было срочно отвлечь внимание Дамблдора на что угодно! На что-то материальное! То, что можно видеть и осязать руками, а не душой.

***

– Профессор! – радостно позвал Рон Дамблдора, завидев его в коридоре. Уже ни один день младший сын Уизли обдумывал план: как отомстить Тому Поттеру за то, что он отверг факультет Гриффиндор. Если капнуть поглубже в мысли мальчика, то можно было обнаружить там и иной мотив: Рон был оскорблен до глубины души пренебрежением к своей персоне. Он был младшим сыном, а это значило, что все перспективы, какие только могли иметь выходцы из его семьи, были уже «забронированы» старшими братьями. Его отец – единственный сын в семье – жил далеко не припеваючи; каким же тогда будет будущее самого Рона?
Единственным способом стать хоть чуточку более значимым был вариант дружбы с Поттером: Рон давно знал, что должен будет учиться с ним на одном курсе – подслушал разговор отца и Дамблдора однажды. И вот настал заветный день: он едет в Хогвартс, встречается с Поттером и… тот отталкивает его! Как такое возможно? Как могли рухнуть все грандиозные планы Рона? Он ведь так мечтал подружиться с Томом, проводить вместе с ним вечера в общей комнате Гриффиндора… Он действительно хотел стать ему другом – самым лучшим, какой только мог бы быть у знаменитого Тома Поттера.
Но как Рон мог знать, что Том Поттер может оказаться таким… таким… такой гадюкой!!! Он всего лишь немного задел его плечом, а Поттер взъелся на него так, словно он ударил его с размаху кулаком по лицу. И еще этот Малфой… Да, правильно: это все Малфой виноват! Не с ним ли рядом стоял Поттер, когда они ожидали профессора МакГонагалл? Конечно, во всем виноват Малфой! Ему Рон тоже отомстит, но отомстит он ему – отомстив Поттеру.
План давно был готов. Рон ждал только случая. И вот он представился.
– Профессор Дамблдор! Сэр! Постойте! – мальчик бросился вслед за директором, не замечавшим его и готовым свернуть в коридор.

***

Том сидел в общей комнате Слизерина, дожидаясь, пока Малфой соизволит одеться после душа и спуститься из спальни.
Блейз сидел справа от Тома и читал учебник по Зельеварению так же в ожидании друга. Поттеру откровенно говоря было не ясно, зачем это нужно: Забини был едва ли не лучшим в их потоке по Зельям. Однако, то, что их декан – профессор по данному предмету, казалось, накладывало отпечаток на всех Слизеринцев. Иногда Том думал, что Салазар Слизерин и сам был зельеваром – иначе как объяснить расположение комнат его факультета в подземельях?
– Ну, наконец-то! – воскликнул Том, увидев спускающегося Драко. – Дай-ка угадаю: твоя мантия ожила и опутала тебя по рукам и ногам? Поэтому ты так задержался, да?
– Чушь, Поттер! – ухмыльнулся блондин. – Знаешь, на нашем факультете это не приветствуется – нести чушь.
Ответив другу такой же усмешкой, Том известил его о том, что чушь – это одеваться такое количество времени. В конце концов, Малфой – не девочка, чтобы пудрить носик по три часа… Драко попробовал изобразить обиду, но их обоих прервал Блейз, захлопнувший учебник и поднявшийся со своего места:
– Еще пять минут вашей «чуши» и мы окончательно опоздаем на завтрак.
– Точно, – согласился Драко и первым направился к выходу.
– Знаете, что я слышал? – обратился к ним Том, шагая рядом с друзьями по направлению в Большой Зал. – Говорят, вчера в замке было что-то похожее на землетрясение…
– Стара новость, Поттер, – перебил его Малфой. – Ты вчера еще рано спать ушел: ближе к ночи это событие было самым обсуждаемым в общей комнате. Хотя мне слабо верится в реальность землетрясения… Отец предупреждал меня, что в этом году, вероятно, будет происходить что-то непонятное в школе, и настоятельно советовал не вмешиваться.
– Ты знаешь, что это будет? – тут же оживился Поттер.
– Понятия не имею. Но есть что вспомнить: предупреждение о коридоре на третьем этаже было достаточно непонятным. Так же как и произошедшее «землетрясение».
– Думаешь, это связанно? – с сомнением спросил Блейз, до этого не вмешивающийся в их разговор.
– Вполне вероятно, – кивнул Драко, и Том вынужден был с ним согласиться.
Вечером мальчик открыл дневник Римара и начал следующую запись. Ему давно хотелось проверить одно свое предположение, но больше не хотелось исписывать старые страницы всякой чепухой, поэтому он ждал чего-то по настоящему интересного, чтобы его запись была не чуть не хуже предыдущей записи Римара.

«Дорогой Дневник,
Вот уже прошел месяц с тех пор, как я здесь – в школе Хогвартс.
Школа – более интересное заведение, чем я предполагал ранее, но… Когда до приезда сюда я читал о Хогвартсе, то не мог не восхищаться любым из факультетов. Мне казалось весьма почетным и значимым попасть на любой из них. Когда же я оказался уже здесь – осознал свою ошибку. На самом деле, все далеко не так, как представлялось мне изначально. Четко выверенная основателями система «Верность, Ловкость, Знания, Храбрость» оказалась настолько сильно погребена под предрассудками, что теперь я рад быть на том факультете, на каком оказался.
Кстати, Шляпа отправила меня сразу на два факультета. Как выяснилось, это очень редкое явление, но я подошел сразу на два факультета: Гриффиндор и Слизерин. Я выбрал Слизерин. Так уж получилось, что пяти минут моего нахождения среди будущих однокурсников было достаточно, чтобы понять – на Гриффиндоре мне делать нечего. И должен согласиться с Гарри – Гриффиндор и Слизерин схожи больше, чем думает большинство. В любом случае, не думаю, что я выбирал из таких уж противоположностей, как меня уверяют здесь.
Директор Хогвартса показался мне… довольно-таки опасной личностью. Я еще слишком плохо знаю его лично, чтобы составить свое собственное мнение, но хватает того разговора, что я подслушал еще будучи дома. Кажется, покоя не мне будет в этой школе, но я уже не так уж и не рад этому: дома я изучил уже все, что только можно, а здесь прекрасная неисследованная мною территория. Я намерен это исправить в ближайшее время, тем более что загадки уже появляются.
Первая из них: «В этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть самой страшной смертью». Это дословно сказанное директором в первый же вечер моего пребывания здесь. Не будь это так интересно, я бы сказал, что Дамблдор – старый маразматик. Сказать подобное, все равно что развесить яркие плакаты по всему Хогвартсу: «Посетите правую часть коридора на третьем этаже!!!» Весь факультет Слизерина обсуждал эти слова ни один день – именно поэтому я и могу их дословно привести их здесь.
Вторая: вчера школу задело неким «землетрясением». По-моему, звучит глупо. Какое может здесь быть землетрясение? Вместе с тем, я отлично знаю, что мощны выбросы маги могут так же тряхнуть – мало не покажется. Я думаю, что это связанно как-то с первой загадкой. Наверняка что-то случилось в том самом коридоре, и теперь профессора пытаются скрыть произошедшее за невинным предлогом. Я бы даже предположил, что кто-то уже «умер самой страшной смертью», но ни один факультет пока не заявил о пропаже студентов, а лазарет пуст – я проверял! Притворился, что у меня сильная головная боль. Кстати, вполне возможно, что произошедшее может вызывать такую боль, поскольку мадам Помфри – наш колдомедики – была сильно обеспокоена этой новостью. Надо это тоже взять на заметку и изучить.
Таким образом, я имею уже три загадки. Более чем вероятно, что я не ошибусь, заявив, что все это как-то связанно!
Как только я узнаю больше или что-нибудь разгадаю, я расскажу тебе об этом.
С наилучшими пожеланиями,
Том Поттер.
P.S.: Не скучай, я более чем уверен, что напишу совсем скоро».

Том бегло перечитал написанное. Сейчас приписанный P.S. казался ему наивнее всей его предыдущей записи здесь. Подумать только: он пожелал обыкновенной тетрадке не скучать! Обозвав себя дураком, он засунул дневник под подушку и быстро уснул. Не смотря на то, что спать час назад ему совсем не хотелось, сейчас он чувствовал себя так, словно не спал уже сутки.

***

Уложив профессора Дамблдора спать, Себастьян выдохнул с облегчением: наконец-то задание закончено… завтра директор проснется свежим и бодреньким, помня в общем прошедшие два дня, но не помня ничего конкретного.
Однако теперь была другая проблема.
– А ведь я предупреждал, – без какой-либо интонации произнес зеленоглазый мальчик, сидящий на окне в спальне директора. – Ну и кто будет следующим?
– Никто, я знаю выход, – профессор Забини склонился и поднял на руки с ковра рыжеволосого мальчик, прибывающего в обмороке.
– Какой? – спросил мальчик, доставая из складок мантии небольшую потертую книжицу, с обложкой из черного кожзама. Раскрыв ее, он быстро пробежался взглядом по тексту.
– Лазарет. Я усыплю его на пару дней, а мадам Помфри скажу, что мальчик потерял сознание…
– …в коридоре на третьем этаже, – перебил его мальчик.
–Но… разве…
– В коридоре на третьем этаже.
– Как скажите.
– Ученик первого курса Гриффиндора был найден учителем ЗОТИ на третьем этаже, недалеко от правого крыла… теряя сознание, мальчик жаловался на сильную головную боль.
– Вас понял, – Себастьян поклонился и с Роном Уизли на руках растворился в воздухе.

Глава 12. Корреспонденция

Следующее утро преподнесло Тому сюрпризов больше, чем он ожидал.
Первым сюрпризом было то, что уже на утро он обнаружил в дневнике следующую запись Римара-школьника. Но Тому не повезло засидеться прошлой ночью допоздна, так что проснулся он не так рано, как привык, и от чтения новой записи пришлось до поры до времени отказаться, дабы не вызвать подозрений у Драко, Блейза и прочих Слизеринцев, привыкших к пунктуальности Поттера.
Со вздохом спрятав дневник в сумке, Том быстро принял утренний душ, оделся и поспешил на завтрак. Драко и Блейз уже отсутствовали как в спальне, так и в гостиной, что заставило мальчика задуматься: почему друзья не разбудили его и почему ушли без него.
Ответы на свои вопросы он получил уже в Большом Зале, заняв свое место между друзьями. Первым, что привлекло внимание Тома, было то, что в Зале царила полная тишина. Профессора отсутствовали почти в полном составе, а стол факультета Гриффиндор и вовсе имел какую-то траурную атмосферу.
– Что происходит? – поинтересовался он шепотом у Драко. За блондина ответил Блейз:
– Как выяснилось, после произошедшего «землетрясения» Рона Уизли нашли на третьем этаже, вблизи от правого крыла. Так что ваши с Драко предположения могут быть вполне оправданными.
– Я слышал от старшекурсников, что младший Уизел жаловался на дикую головную боль, когда его нашли. Кроме того, он до сих пор без сознания. Мадам Помфри говорит, что мальчик полностью здоров, но не просыпается. Почему – не известно. Сегодня ожидают приезда всей семейки Уизелов, так что концентрация рыжего в школе явно будет превышена, – хихикнул Малфой.
Том чуть улыбнулся неуклюжей шутке, слишком занятый своими мыслями.
Все сходится! Абсолютно все идеально сходится! Предупреждение, «землетрясение», головная боль. Он во всем был прав и обо всем догадался сразу же. «Землетрясение» наверняка было не чем иным, как мощным выбросом магии, произошедшим вследствие того, что глупый и импульсивный Рон Уизли сунул свой нос на третий этаж по наводке Дамблдора.
Однако, не смотря на то, что Том получил некоторые ответы, он получил и вопросы, которые теперь предстояло обдумать.
– А кто его нашел, не известно?
– Брат Блейза – профессор Забини, – тут же откликнулся Малфой. Сам же упомянутый Блейз поморщился:
– Я буду признателен, если при каждом удобном случае ты не будешь мне напоминать, что мы с ним – братья.
– Но разве вы… – начал удивленный заявлением Том.
– Разве мы что? – перебил его друг. – То, что у нас одна мать, еще не делает нас семьей. Этот человек покинул Англию, когда меня еще на свете не было. Он никогда не писал ни матери, ни своим «братьям» и «сестрам». До недавнего времени никто вообще ничего о нем не знал, кроме, как выяснилось, Эндриана. Ну, и матери, разумеется. Себастьян покинул семью. Даже сейчас, пребывая в Хогвартсе, он ни словом не обмолвился ни со мной, ни с Эндрианом. Ни у тебя, Том, ни у Драко нет братьев, поэтому вы не знаете, что это такое. Себастьян никогда не был мне братом – вот почему я прошу вас не называть его так. Сказать, что мы братья – значит солгать.
Том и Драко молча переглянулись, когда Блейз закончил. Они оба привыкли к молчаливому и безразличному к окружающей среде мальчику, смутить которого ничем нельзя. Однако, как понял теперь Том, и у Блейза были свои скелеты в шкафу. Он перевел взгляд на Эндриана. Шестикурсник сидел достаточно далеко, чтобы нельзя было разглядеть выражения лица, однако Поттер заметил, что парень напряжен – его выдавала осанка, сложенные на груди руки и опущенная голова.
«Эндриан Забини», – мысленно отметил Том. Покопавшись в памяти, он вспомнил слова Малфоя, о том, что у Блейза трое братьев. Значит, Себастьян – первый сын, отправленный заграницу в детстве. Эндриан – второй, успевший познакомиться со старшим братом. Блейз же своего самого старшего брата никогда не видел; более того: «Этот человек покинул Англию, когда меня еще на свете не было».
Себастьяну Забини на вид около двадцати лет. Эндриану – шестнадцать, почти семнадцать. И Блейзу – одиннадцать. Из этого следует, что Себастьян покинул родной дом более чем одиннадцать лет назад, но менее чем, скажем, тринадцать. Иначе быть не может: для того, чтобы помнить Себастьяна, Эндриан сам должен был быть достаточно взрослым. Сколько же лет тогда было профессору Забини? От семи до девяти лет? Да, скорее всего где-то так.
Оторвался от размышлений Том только тогда, когда завтрак уже подходил к концу и в Зал шумно влетели сотни птиц: совы спешили каждая к своему хозяину. Филин Драко опустился перед своим хозяином с довольно тяжелой поклажей: с коробкой гостинцев, письмом и «Ежедневным Пророком». Совы Тома и Блейза несли только письма. Том быстро отвязал свое и, угостив птицу нарезанным к тостам беконом, принялся разворачивать конверт. Содержание письма удивило мальчика как краткостью (хотя, крестный и не отличался привычкой писать много), так и смыслом написанного:

«Том,
Ни при каких условиях не покидай стен школы! Я скоро приеду!
Крестный».

– И что это значит? – задумчиво спросил мальчик сам у себя.
– Не знаю, – ответил ему Блейз. Поттер повернулся к нему, удивленный полученным ответом: Блейз не отличался привычкой читать чужие письма из-за плеча… Следовательно: к чему относится ответ?
Но, видимо, Блейз так же отвечал самому себе, как и Том спрашивал сам себя: мальчик сидел и крутил в руках полученное письмо, так и не раскрыв.
– Я не понимаю, – протянул Драко, в очередной раз пробегая глазами по собственному письму. – Что означает: «Еще раз повторяю: держись подальше от всего подозрительного. Ни в коем случае не нарушай школьных правил, не покидай без надобности школу, держись подальше от Поттера». Ты-то тут причем?
Том только пожал плечами и показал Малфою собственное письмо.
– А что у тебя, Блейз, – спросил после прочтения блондин, повернувшись к Забини.
– А? – поднял голову Блейз. – Не знаю. Вообще, сам факт того, что я получил письмо – удивителен. Мама не пишет писем в Хогвартс, так же как мы не пишем писем домой. У нас не принято писать подобных… подобных писем. Мама всегда говорила, что это глупо: мы должны учиться, а не тратить бумагу на бесполезные строчки. Я пишу письма Демьяну. Эндриан тоже ему пишет, так же как раньше писал нам двоим. Но мама… мама никогда не пишет «бесполезных» писем.
– Хочешь сказать, что что-то случилось? – осторожно поинтересовался Том.
– Не знаю, – повторил Блейз, продолжая задумчиво крутить конверт.
– Так! – решительно произнес Драко и, потянувшись, вырвал нераспечатанное письмо из рук Блейза. – Не откроем – не узнаем, не так ли? – безапелляционно спросил он и, не дожидаясь ответа, открыл письмо.
– «Дорогой Блейз,
Сейчас у тебя два варианта развития событий: либо ты немедленно переводишься в Шармбаттон, либо я даже слышать не желаю о том, что ты нарушаешь правила, водишь дружбу с Поттером или выделяешься из общей массы своего достойного факультета каким-либо еще образом. Это раз. Два: ни под каким предлогом не покидай стен школы, если ты выберешь своей судьбой окончить факультет Слизерин.
С уверенностью, что ты будешь благоразумен,
леди Изабелла».
– Да что происходит? – спросил Том, обескуражено оглядываясь на друзей. – Как такое возможно? Я теперь не удивлюсь, если весь факультет (если не вся школа) получил указания держаться от меня подальше.
– Да уж, влип ты конкретно, – пробормотал Малфой, взвешивая в уме, во что ему обойдется непослушание. – И что нашло на отца?
Блейз пожал плечами, впервые за утро обретая, наконец, привычное ему хладнокровие.
– Мне не известны мотивы ни твоего отца, ни моей матери, но одно могу сказать точно: написанное мне безразлично.
До «Ежедневного Пророка» они добрались уже по пути в подземелья на первую пару Зелий. Газету троица выписывала одну на всех сразу, поскольку, Драко интересовала только первая полоса, Блейз обычно пробегал глазами всю газету полностью, не вчитываясь ни в одну из новостей, после чего «Пророк» забирал Том и досконально его изучал.
В этот раз все было иначе.
Едва развернув газету, Драко тут же позвал друзей:
– Мерлинова борода! Кажется, я начинаю понимать, в чем дело! Смотрите скорее!
Том и Блейз приблизились Малфою с двух сторон и так же уткнулись в первую полосу взглядом.
На первой полосе газеты было опубликовано фото человека, при взгляде на которого казалось, что он смертельно болен. Изрядно поседевший и изможденный, он выглядел молодым, но очень потрепанным жизнью. Усталый взгляд был направлен в никуда, карточку с номером в его пальцах заживали чужие руки и помогали держать перед грудью.
Заголовок гласил: «Первый в истории побег из Азкабана».
– Это невозможно! – тут же заявил Том. Блейз с Драко молчали, но не было сомнений в том, что они с ним полностью согласны. Друзья, скинув свои сумки у порога кабинета Зельеварения, углубились в чтение.

«Вчера ночью был совершен побег Ремуса Люпина, оборотня, обвиненного в служении Темному Лорду. Помимо прочих обвинений мистера Люпина, наиболее тяжкими являются зверские убийства во время полнолуний магглов и магов, отказавших в поддержке Тому-кого-нельзя-называть. Напомним, что преступник был пойман после нападения на дом Поттеров в Гордиковой Впадине, где было совершено последние преступление Сами-знаете-кого. Министерство Магии уже предприняло все меры по нахождению и поимке преступника, и просит сообщать граждан Магической Великобритании о любых подозрительных инцидентах.
Кроме того, стражи Азкабана сообщают о том, что последние дни своего пребывания в заключении, мистер Люпин без конца упоминал во время сна школу Хогвартс. Есть версия, что преступник отправится именно туда. Министерство Магии и Аврорат собирают все силы на организацию защиты школы. Уже подписан приказ о размещении в школе тех отрядов Авроров высших рангов и трехсот дементоров по периметру школы непрерывным кольцом…»

– Бред, вам не кажется? – тихо спросил Том. – Складывается впечатление, что они чего-то недоговаривают, но очень хотят сказать.
– Есть такое, – пробормотал Блейз. – Дементоры в школе… Я не понимаю, как Дамблдор на это согласился?
– Во всяком случае, теперь нам более понятно содержание писем из дома.
– Ну не знаю, – усомнился Том. – Мне ясно, откуда Сириус знает об этом – Аврор как ни как. Но откуда бы знал это твой отец?
– Доброе утро, будем знакомы, – съязвил Малфой. – Мой отец работает в Министерстве и частенько беседует с Министром Магии, так что, думаю, Фадж ему сразу выложил суть проблемы, как только она появилась.
– А леди Изабелла? – не сдавался Поттер.
– А мама очень дружна с мистером Малфоем, – ответил Блейз, забирая газету у Драко и начиная ее листать. – Как и большая часть родителей Слизеринцев. Так или иначе, Слизерин – это не просто факультет, это некая община, владеющая информацией. У каждого свои связи и источники.
– В точку, – кивнул Драко. – Это одно из…
– Постойте! – резко прервал их Забини. – Теперь вы смотрите, что я нашел.
На последней странице в маленькой колонке озаглавленной «Разыскиваются» было написана небольшая заметка среди прочих. Привлекала она внимание тем, что там была небольшая фотография человека, которого Том узнал мгновенно.
– Отец, – прошептал мальчик и вырвал газету из рук друга.

«Ночью, три дня назад, во время выполнения специального задания пропал Аврор Джеймс Гарольд Поттер. Всем, видевшим его с момента исчезновения или владеющим какой-либо информацией о местонахождении мистера Поттера, просьба связаться с Авроратом Министерства Магии».

– Звонок, Поттер! – Газету резко вырвали из его рук. Мальчики подняли головы и столкнулись лицом к лицу со своим деканом. – Быть может, дома вам и позволялось приходить куда угодно и заниматься чем угодно в любое время, но здесь этого не будет. Марш в класс! – выпрямившись, Снейп посмотрел на Блейза и Драко, скручивая в руках отобранную газету. – Забини, Малфой, на урок, пожалуйста.
Мальчики переглянулись. В глазах Драко и Блейза читалось сочувствие и поддержка. В школе не было ни одного человека, который бы не знал, что профессор Снейп, мягко говоря, недолюбливает Тома, но спорить с деканом – вредить самом себе, поэтому все, включая Тома, списывали такое отношение к собственному студенту как некий бзик Снейпа и прощали эму язвительность. Как бы там не было, но дальше слов Снейп в своей ненависти к Поттеру не заходил, что вполне устраивало как и Тома, так и Снейпа.
И, не смотря на только что прочитанное известие, Том Поттер вполне мирно вошел в класс и занял свое место. В голове была одна мысль: «Я скоро приеду! Крестный».

Глава 13. Декан Слизерина

– Люпин… – прошептал мальчик, лежащий на полу у ног статуи Салазара Слизерина. – Я совсем-совсем забыл о нем. Он не входил в мои планы… Это плохо.
Широкая трещина больше не рассекала пол древней пещеры. Теперь на ее месте красовались два потертых каменных гроба, покрытых пылью. Черная тяжелая ткань длинной полосой тянулось по полу от стены до стены, поднимаясь под самый потолок… Когда-то на ее месте был тот самый пролом, а теперь часть длинной темной ленты скрывала под собой крышки гробов, пересекая их посередине.
Себастьян тихо ступил на шершавый пол Тайной Комнаты и быстро осмотрелся.
– В них то, что я думаю? – спросил он, не отрывая холодного взгляда от двух гробов.
– Да, – согласно кивнул мальчик. – Именно они там.
– На мой взгляд, это несколько рано и опасно… – прошептал Себастьян, медленно приблизившись к гробам, и провел рукой по одному из них, стирая пыль и читая имя, покоившегося там.
– Не помню возражений, когда я только озвучил свое решение, – безразлично ответил ребенок.
– Но я не предполагал, что так скоро… И надо же понимать, что ОНИ могут разрушить этот мир! – профессор Забини обескуражено посмотрел на ребенка.
– Этот мир будет жить так долго, как ему положено, – поступило возражение. – Ни у одного из нас никогда не было намерения уничтожить его. Мы дрались всегда за совсем иное.
– И, тем не менее, мир был уничтожен…
– Не совсем, – мальчик повернул голову и посмотрел на молодого профессора. – Люди разрушили всего лишь свои собственные маленькие мирки, но не мир в целом.
– Это не изменяет того факта, что… – попытался возразить собеседник, но его тут же прервали.
– Достаточно. С каких пор приказы подлежат обсуждению? – ребенок поднялся на ноги и приблизился к гробам и профессору. – Кроме того, сейчас есть дела более важные, чем разговоры. Нужно как можно скорее проделать следующее…

***

Сидя рядом с Малфоем в классе Зельеварения, Том не находил себе места. Профессору Снейпу пришлось трижды одернуть мальчика, чтобы наконец-то обратить его внимание на себя. А младший Поттер с каждой минутой ощущал, как незримая волна беспокойства поднимается внутри него, переворачивая все его естество. Еще ни разу в жизни Том не испытывал чувства страха за близких ему людей. Это было непривычно, пугающе и отвратительно. Как ни старался мальчик сосредоточиться на лекции и отвлечься от собственных мыслей – у него ничего не получалось.
–…и, быть может, мистер Поттер все же соизволит покинуть чарующие воздушные замки и вернуться к нашей серой реальности, дабы повторить мои последние слова?
Том вздрогнул. К «серой реальности» его вернул даже не едкий тон профессора, а то, что слова были сказаны не тихо и прямо над его ухом. Добавьте к этому резкий удар локтем под ребра, произведенный Малфоем. Резко повернувшись на голос и накрывая ушибленное место рукой, Том чуть не столкнулся лоб в лоб со Снейпом. Спасло от этого лишь то, что сам профессор обладал неплохими рефлексами и успел отпрянуть вовремя.
– Итак? – произнес он. Темные глаза сузились. Том чувствовал, что перегнул палку своей невнимательностью, раз уж Снейп прижал его к стене прямо на уроке при параллельном классе Гриффиндора, а не в гостиной Слизерина.
Младший Поттер совершенно не знал, что отвечать, поскольку не слышал даже самого вопроса. Вернее, слышать-то он его слышал, но вот его суть не отложилась у мальчика в голове – настолько он был занят своими собственными мыслями. Поскольку тишина затягивалась, со стороны Гриффиндорцев послышались первые смешки и шепотки. Сам Том различил что-то вроде: «Наконец-то и им достанется!» Вероятно, профессор так же это различил, поскольку мгновенно развернулся и выплеснул весь свой гнев уже не на свой факультет.
– Тридцать баллов с Гриффиндора за посторонние разговоры в классе… Мисс Грейнджер, я могу снять еще тридцать за ваше хамское поведение! Надо? – Гермиона, готовая возразить профессору, мгновенно стушевалась и закрыла рот. Снейп же, буквально пробежав дистанцию от парты Тома до собственного стола, продолжил. – Итак, специально для спящих… мистер Уизли, вас это тоже касается! Еще десять баллов с Гриффиндора! Специально для спящих: мы закончили с теорией, и теперь самое время заняться практикой. Где лежат котлы, ингредиенты и прочее, вы должны уже знать назубок. Что касается рецепта… – профессор резко взмахнул полочкой, очищая доску от записей, – …то вам придется составить его самостоятельно. В учебнике вы найдете все об ингредиентах, однако пропорции теперь высчитывайте самостоятельно. Каждый работает сам. И никаких подсказок, мисс Грейнджер!
– Ты с ума сошел? – тихо поинтересовался Драко у стеллажей с ингредиентами. – Я понимаю, что ты беспокоишься, но…
– Нет, Драко, я не беспокоюсь, – так же тихо ответил Том. – Пожалуй, в первый раз в жизни я боюсь.
– Но ты ведь ничего не можешь изменить прямо сейчас, не так ли? – поинтересовался блондин и, дождавшись несмелого утвердительного кивка, продолжил. – А раз так, то есть ли резон наживать себе еще проблем? Ты и без меня отлично знаешь, что Снейп – не тот человек, с которым у любого из Слизерина могут быть плохие отношения.
– Присоединяюсь, – добавил Блейз, подошедший к друзьям как раз во время последних слов Малфоя. – Я понимаю, что тебе сейчас должно быть тяжело, Том, но не стоит так явно показывать это. Слизеринцы всегда будут на твоей стороне, но вот остальные факультеты могут использовать уязвимые места одного из нас против всего факультета. Вот тогда уж ты сильно пожалеешь, что попал к нам.
Том понимал, что его друзья не лгут, не угрожают и не пытаются как-либо запугать его. Наоборот: с их стороны это было скорее подбадриванием. В конце концов, они описали ему сложившуюся ситуацию со стороны, обрисовав все минусы. Они подсказывали ему, как следует вести себя, чтобы в итоге все обернулось в его пользу. Неуверенно кивнув друзьям, он обратился к Драко:
– Ты ведь поможешь мне с рецептом?
– Разумеется, – ухмыльнулся блондин, довольный тем, что сумел достучаться до Поттера.
Зелье, сваренное Томом в этот день, сложно было назвать идеальным, но Снейп, поморщившись, принял его и отправился к столам Гриффиндорцев, где обрушился на Уизли и Лонгботтома. Сдав свои колбы с образцами зелий, первокурсники Гриффиндора и Слизерина поспешили покинуть подземелья и двинулись на обед. Все, кроме одной троицы: Поттера, Малфоя и Забини.
– Мистер Поттер, задержитесь, – окликнул его Снейп, едва мальчик забросил сумку с учебниками на плечо. Переглянувшись с друзьями, Том подошел к столу профессора.
– Мы подождем в коридоре, – шепнул Драко Тому и увел Блейза из класса, так как взгляд зельевара ясно говорил, что беседа намечается приватная.
Как только дверь за последними двумя учениками доверенного ему факультета закрылась, Северус Снейп без предисловий перешел к делу. Вытащив отобранную перед уроком газету, все еще раскрытую на том злополучном объявлении, он спросил:
– Что вы намерены с этим делать?
Том тупо уставился на фотографию отца. Джеймс Поттер, одетый в форму Аврора, беззаботно улыбался своему сыну.
– Пока не знаю, профессор, – просто ответил мальчик. – Вряд ли я могу сделать что-нибудь прямо сейчас.
Профессор немного нахмурился и внимательно на него посмотрел.
– Вы худший слизеринец, какого я когда-либо видел, – безразлично заметил он после небольшой паузы. – Но все же – вы слизеринец, а значит находитесь под моей защитой. И я так же рад, что вы прислушиваетесь к советам своих однокурсников – это уже заставляет меня надеяться, что однажды вы повысите свой уровень. Тем не менее, я ни за что не поверю, что при вашем нынешнем уровне вы приняли слова мистера Малфоя целиком и полностью. Поэтому я интересуюсь во второй и в последний раз: что вы намерены с этим делать?
Том покраснел под внимательным взглядом декана и уже боялся отрывать свой взгляд от пола. Во-первых: он был уверен, что Снейп не слышал их разговора у стеллажей. Во-вторых: Том Поттер, не смотря на свой малый возраст, был прекрасно осведомлен о Легилименции. И, наконец, в-третьих: он знал признаки, по которым можно было понять, что в твоих мозгах копались. Учитывая эти три причины, Том сейчас ни на минуту не сомневался в том, что его декан только что залез в голову к своему ученику. Мысль эта раздражала и пугала одновременно. А по совместительству со страхом за отца, она просто бесила мальчика, стирая все границы дозволенного.
– Если не ошибаюсь, профессор, – тихо начал он, – то вы только что выяснили все интересующее вас.
– Не дерзите мне, Поттер, – прошипел Снейп. – В этой школе я, как декан, ваш бог и господин… отец родной, если хотите. Ни один из прочих профессоров за вас не вступится, даже если вы умирать будете! Потому, мальчишка, следи за речью. Что ты задумал?
– Ничего! – не выдержал Том и сорвался на крик. – Драко прав, я ничего не могу сделать! Ничего! Совсем ничего!
– Слава Мерлину, – облегченно вздохнул профессор. – Я попытаюсь что-нибудь выяснить для вас, но ничего не обещаю, мистер Поттер. И еще: в следующий раз, когда почувствуете, что эмоции захлестывают вас, идите прямо ко мне, и я обеспечу вам пропуски того количества занятий, какое вам потребуется, чтобы совладать с собой.
– Профессор… – прошептал мальчик, не веря в происходящее. Что случилось? Он же только что накричал на собственного декана, а ему предлагаю предоставление свободного времени на успокоение нервов!
– Свободны, – не дал ему продолжить Снейп. – Я бы советовал поспешить на обед – полагаю, Блэк уже в замке. И умоляю, перед тем как действовать, посоветуйтесь со мной!
Поднявшись, профессор удалился в свой кабинет, оставив Тома в одиночестве. У мальчика было много вопросов, но сейчас он чувствовал, что последовать за зельеваром было бы безумием, поэтому он тихо выскользнул из класса в коридор, где на него накинулись с расспросами Драко и Блейз. Вернее, накинулся как раз таки Драко, Блейз же только слушал и иногда задавал дополнительные вопросы, желая лучше понять ситуацию.

***

Трое Слизеринцев кое-как успели к середине обеда, когда со столов уже пропали и салаты, и супы. Сев за свои места они быстро наполнили свои тарелки горячим, пока и оно не сменилось на тосты, которыми сильно не наешься, а до ужина нужно было еще дожить. Кроме того, следующей парой у первого курса Слизерина была Защита от Темных Искусств, что предполагало большие затраты энергии.
Том прекрасно помнил последние слова профессора Снейпа, и сначала долго изучал Большой Зал, пытаясь найти среди множества людей крестного. Но того не было видно ни среди преподавателей, часть которых опять отсутствовала, ни где-либо еще поблизости.
– Ты не по сторонам глазей, а ешь! – одернул его Драко. – Вряд ли Блэк заставит себя долго ждать. Скорее всего, только после ужина ты получишь сообщение с просьбой пройти туда-то для встречи с тем-то. Не раньше.
– Откуда ты знаешь? – раздраженно поинтересовался Том, но все же вернулся к тарелке. Совет Малфоя не забывать о еде был не таким уж бесполезным.
– Мой отец тоже учился в Хогвартсе и его не раз навещал отец – мой дед. Так что я неплохо знаю эту систему, – пожал плечами тот.
К концу обеда в Большом Зале стало невыносимо шумно. На памяти Тома был лишь один раз, когда ученики шумели столь же громко – это было первого сентября на пире в честь начала учебного года. Все еще занятый мыслями об отце и крестном, мальчик старался не обращать на внимания на гомон, и ему это удавалось до тех пор, пока Блейз не обратился к ним с Драко.
– Вам не кажется странным, что еще никто не покинул Большой Зал? – тихо заметил Забини.
– К этому времени здесь нет уже половины учеников – минимум! – согласился Том, отрываясь от своих мыслей и окидывая настороженным взглядом все столы факультетов.
– Действительно, – кивнул Драко. – Ей, Кребб, Гойлл! Что происходит? Почему никто не покидает Зал?
Два мальчика более чем плотного телосложения переглянулись с туповатым видом. Втихомолку Драко с Томом поддразнивали их, что в их семейном древе явно присутствуют тролли. Разумеется, об этой шутке никто не знал кроме них и Блейза, иначе Снейп бы не поскупился на наказание. Нет ничего хуже на зеленом факультете, чем оскорблять своих же: все-таки они – семья!
– МакГонагалл сказала не покидать Зал, – ответил Кребб, а Гойлл согласно кивнул.
– А причина?
Троллеподобные мальчики пожали плечами и снова переглянулись.
– Все ясно, спасибо, – мило улыбнулся им Драко и сразу же отвернулся к друзьям. – Ну и что это, по-вашему, значит?
– То, что это весьма подозрительно, – туманно ответил Блейз. – Быть может, есть какая-нибудь информация об Уизли или Люпине, а может – и о Томе… вернее, об его отце.
– Каким образом информация о моем отце может послужить причиной этого? – недоверчиво поинтересовался Том, кивнув в сторону галдящих учеников, которые давно закончили обед и теперь развлекались разговорами.
– Ты ведь не полагаешь, что в газете было написано все? – ответил вопросом на вопрос Малфой. – Если бы твой отец просто пропал на задании, как бы мы с Блейзом (и, вероятно, не только мы) могли бы получить письма с приказами держаться от тебя подальше? Нет, тут что-то серьезное! И не помешало бы выяснить – что именно.
Том согласно кивнул.
– Профессор Снейп обещал помочь что-нибудь узнать, но не гарантировал. И крестному наверняка что-то известно! Иначе бы он не приехал – я уверен.
– Кстати, быть может он здесь как раз по делам защиты замка, а не по вашим семейным… – неуверенно добавил Драко.
– Может и так, – кивнул Блейз.
Том только пожал плечами. Сейчас он желал лишь одного: что бы данная ситуация разрешилась как можно скорее! Неведение было не тем, что могло бы помочь Поттеру взять себя в руки, а идти к Снейпу и просить отгул ему не хотелось.
– Ученики, прошу внимания! – провозгласил голос МакГонагалл на весь зал, привлекая взгляды всех студентов к столу преподавателей.

Глава 14. Заместитель директора

Минерва МакГонагалл преподавала в Хогвартсе не год и не два. Далеко не вчера она заняла должность заместителя директора. И уж точно не на днях познакомилась с Альбусом Дамблдором.
Профессор Трансфигурации (женщина строгих правил, серьезная и часто сухая) очень и очень давно научилась не только терпеть выходки директора, но и понимать их смысл – видеть двойное дно в каждом его действии. Были времена, когда она втихомолку осуждала Дамблдора. Случалось, она с ним подлогу о чем-то горячо спорила, иногда – скандалила. Но никогда она не переставал верить в него… Все-таки он был ее любимым учителем Трансфигурации! Это он привил ей интерес к данному предмету, и это он помог достичь ей успеха! И это именно в него Минерва, будучи еще студенткой, влюбилась по уши так, что когда он пригласил ее преподавать в школу, она, не задумываясь, согласилась, несмотря на то, что детская влюбленность давно прошла.
Альбус Дамблдор был человеком, без которого Минерва никогда бы не стала той личностью, какой была теперь. Он был словно дирижером ее судьбы – направляя и продвигая вперед.
И теперь она просто пребывала в состоянии шока, не зная, что делать дальше.
А началось все с того, что сегодня утром она открыла дверь в его кабинет…
– Альбус? Можно? – постучав, приоткрыла дверь профессор. – Я закончила составлять графики, и…
Она умолкла, так и не продолжив фразы. А замолчать было отчего!
Великий светлый волшебник, надежда и опора Магической Англии весело играл в салочки с кем-то невидимым у себя в кабинете. Ярко-фиолетовая борода и желтые усы не менее весело прыгали и пушились при этом, а зеленая в красный горошек ночная мантия резво развивалась за спиной у старого директора. При этом Альбус без конца выкрикивал какие-то странные фразы, которые позже объяснил знанием древне-эльфийского языка и очень удивился, узнав, что профессор не знает о том, что давным-давно домовые эльфы имели свои земли, свой язык и культуру… потом их захватили волшебники, превратили в рабов и прочее, прочее, прочее. Но суть не в этом! Сам факт того, что у домовых эльфов есть свой собственный, давно забытый язык, невероятно веселил директора.
– Мини! – воскликнул Дамблдор, а профессор МакГонагалл аж позеленела от такого обращения. – Ты себе не представляешь! Ты только подумай, что можно было бы учудить, если бы эльфы по-прежнему помнили свой язык! Нет, разумеется, это бы означало бунт домовиков, но сам факт! Сам факт!
Дамблдор еще много чего говорил, но в голове у профессора Трансфигурации ясно отпечатались только слова: «Сам факт!» Директор постоянно добавлял их в конце каждого из своих небольших монологов.
– Альбус! Ты в порядке? – потрясенно поинтересовалась она, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног.
– … и тогда Улрик Великий… А? Что ты говоришь? Извини, я прослушал. Думаешь, Торгот Узколобый все же купил те сандалии? Но я уверено, что…
– Нет, Альбус, нет! Меня не интересуют сандалии. Я спрашиваю, хорошо ли ты себя чувствуешь?
– О, глупый вопрос! Я прекрасно себя чувствую. На самом деле, я давно не ощущал такого прилива сил, – жизнерадостно произнес директор, упирая кулаки в бока, и заливисто расхохотался. А бедняжка Минерва кое-как доползла до камина и рухнула рядом с ним в кресло, стараясь не слышать о похождениях Весельчака Бравого, славившегося любовью к… хм… самкам своей расы. Зачерпнув немного Порошка, МакГонагалл бросила его в камин и позвала:
– Северус? Северус?!
– Да, Минерва. Что-то случилось? – послышался немного раздраженный голос, и из камина выглянула голова крайне уставшего зельевара.
– Да, случилось, – и она ткнула пальцем себе за спину, где крайне довольный собой Дамблдор волшебной палочкой разрисовывал портреты на стенах, меняя цвет волос, кожи и одежды у нарисованных там бывших директоров.
– Это хамство! – стоял единый гул недовольных картин.
– Я с-с-сейчас буду! – запинаясь, пробормотал Снейп, с ужасом наблюдая за действом.
– И прихвати успокоительное не только для Альбуса, – бросила женщина.
Снейп кивнул, показывая, что понял и выполнит, после чего исчез. Когда он вернулся с флаконами в руках, Альбус Дамблдор уже перешел к крушению кабинета, разбивая все склянки, что попадались ему под руку, и мастерил из осколков что-то круглое и непонятное. Судя по его радостным воплем, груда стекла была призвана превратиться в лампу. Застыв у камина, Снейп не мог оторвать взгляда от происходящего. Ткнув МакГонагалл ее успокоительное, он тяжело опустился в ближайшее кресло, но тут же был вынужден подскочить.
– Нет! Северус, не садись туда! – поспешил к нему Дамблдор, и слишком шокированный профессор поспешил выполнить требуемое, заодно отшатнувшись немного назад – поближе к камину. – Разве ты не знаешь, что в креслах у камина обитают маленькие чертики! Их изрыгает дьявольские искры пламени. Чертики оседают на креслах и…
– Минерва, что происходит? – прошептал зельевар так, чтобы его не слышал Дамблдор.
Профессор МакГонагалл как-то удрученно хмыкнула, глядя в никуда, и снова приложилась к успокоительному, подперев голову рукой.
– Я-то откуда знаю? – удрученно поинтересовалась она.
Окинув ее взглядом, Северус понял, что тут поддержки ждать неоткуда. Он никогда не считал ее слабым человеком, но у нее не было того опыта шпиона, что был за плечами у Снейпа. Уж он-то давно привык к… нестандартным ситуациям, когда нужно решить дело в пару минут, если не секунд. А сейчас, похоже, все шло как раз на пересчет в секунды! Нужно как можно скорее выяснить, что со стариком. Если он унесет свои тайны в могилу – беды не оберешься. Северус уже некоторое время чувствовал присутствие Римара поблизости, о чем сообщил директору. Тот пообещал принять меря, но какие – зельевар не знал. Если Темный Лорд возродится, не повезет не только Снейпу, но еще очень и очень многим людям. Собственно, на многих Северусу было плевать далеко и высоко, а вот собственную безопасность он ценил.
Был, конечно, еще мальчишка Поттер, но уж кто-кто, а Северус Снейп точно знал, что пока что это дело бесперспективное и невыгодное… Одиннадцатилетний ребенок – не помеха самому могущественному Темному волшебнику столетия. Это неоспоримая истина!
– Альбус, – громко прервал зельевар речь директора и уверенно приблизился к нему. – Что с вашей бородой? Да к Моргане бороду! Что с вашим видом и вами вообще?!
– Ох, – раздраженно отмахнулся Дамблдор. – Сменил имидж на нечто более красочное. Это надоедает – быть постоянно седым и старым. А так я даже выгляжу моложе!
«Ага! Я бы сказал - глупее», – едко заметил Снейп, но мысль озвучить не решился. Дамблдор тем же временем продолжал:
– Да и тебе тоже следует сменить внешний вид.
Раньше, чем зельевар успел открыть рот, старый директор с невероятной прыткостью подскочил к нему и ударил Северуса волшебной палочкой по голове, после чего больно ткнул ей же в живот. Охнув и согнувшись пополам, Снейп отступил от директора. Услышав за спиной удивленный возглас, профессор Зельеварения оглянулся на Минерву и, поймав ее испуганный взгляд, поспешил к зеркалу… вернее, к проявителю врагов. Главное, что поверхность была отражающей!
Но лучше бы он этого не делал.
Из проявителя на него смотрел человек с его лицом – это было единственное, что он признал. Ни белокурые локоны, подвязанные двумя огромными бантами, ни нарисованная чем-то красным улыбка на лице, ни легкое кружевное платье белого цвета… Это все не было его – снейповским!
А он-то сокрушался на Мародеров… Да никакие Мародеры бы до этого не додумались бы! У них фантазия дальше обыкновенного насилия и пошлостей никогда и никуда не уходила.
– Северус, ты – ду-у-ушка! Душечка! – напевал Дамблдор за его спиной и весело плясал по разгромленному кабинету. А Северус ясно чувствовал, что что-то внутри него оборвалось. Словно с какой-то двери неожиданно сорвали замок, и теперь чудовище, заключенное за ней давным-давно, вырвалось на свободу и теперь уверено заполняло все его естество.
– Достаточно, – прошипел он, не отрываясь от своего отражения. Подкинув в руке вторую склянку с успокоительным, заготовленным специально для директора, Снейп быстрым движением откупорил ее и, поймав директора со спины, влил тому в рот ее содержимое. Дамблдор изо всех сил пытался вырваться из захвата или отвернуться, но не тут-то было! Даже сам Снейп потом не мог вспомнить, когда его в последний раз так выводили из себя. Отпустив обмякшего и хрипящего директора, зельевар без угрызений совести позволил ему бессильно шмякнуться на пол.
– Минерва! – рявкнул он. – Немедленно возьми себя в руки. Я оставляю его на тебя: доставь директора к мадам Помфри, а я… я приведу себя в порядок и тут же направлюсь к вам. Да не сиди ты, поднимайся! Давай-давай. Я не могу в таком виде расхаживать по коридорам.
«И кто ж меня дернул за язык-то? Это же надо было поинтересоваться у психа, почему он так выглядит… Действительно: почему? Разве не очевидно?» – шипя на самого себя, дал МакГонагалл несколько пощечин и поднял женщину на ноги. Убедившись, что профессор Трансфигурации более-менее пришла в себя и уже понимает, что он нее требуется, он повторил еще раз свой приказ и ускользнул по каминной сети назад в свои комнаты.
Слова Снейпа подействовали на Минерву. Мало, но подействовали. Во всяком случае, она нашла в себе силы вызвать мадам Помфри и отлевитировать вместе с ней директора в больничное крыло. Чуть позже к ним присоединился Снейп – донельзя злой. С ним пришли Флитвик и Спраут, которых он предупредил о произошедшем. Так же явился профессор Забини. Небольшим совещанием преподавателей в неполном составе было решено оставить директора в школе на день. Если ситуация не изменится – связываться с Мунго.
Палочку директора, во избежание недоразумений, Снейп посоветовал все-таки забрать до полного выздоровления Дамблдора.
В этот день Минерва была вынуждена отменить все свои лекции: в отсутствие директора ей, как заместителю, полагалось разобрать всю корреспонденцию, пришедшую в школу. Начать она решила с «Пророка» и сразу же наткнулась на статью о побеге Люпина. Да, конечно она об этом уже знала, так как Люпин сбежал еще вчера, и вчера же Дамблдор обсуждал защиту школы с Министром в своем кабинете. Сегодня днем должны были прибыть Авроры, а вечером – дементоры. Предполагалось, что первые будут защищать учеников от вторых, а вторые – школу от Люпина. Глупая система, навязанная Министерством. Впрочем, может они и правы. В конце концов, хоть Поттеру и не полагалось этого знать, но весь преподавательский состав был хорошо осведомлен о целях Люпина в школе. Слава Мерлину, это удалось уберечь от прессы!
Далее шли не особо интересные статьи и, разумеется, сообщение об исчезновении Джеймса Поттера. Это так же не было новостью для нее. Но бедный Том… наверняка он прочтет сегодня это. Хоть мальчик и попал на Слизерин, Минерва не переставал симпатизировать ему. Мальчик был похож на Лили… что-то такое в нем было, что рыжеволосая девушка вспоминалась сразу. Этого не было в чертах лица, глазах… том вообще был не очень похож на родителей, но вместе с тем, было сразу ясно, чей он сын.
– Бедный мальчик, – прошептала она и отложила газету.
Далее ей предстояло чтение писем из Министерства, от Сириуса Блэка и от… Себастьяна Забини?
Раскрыв конверт, она быстро побежала взглядом по строчкам. Содержание письма было четким, написанным сухим языком… суть заключалась в том, что профессор Забини просил перевести из Шармбаттона своего протеже – Анри де Нуара. Мальчику было одиннадцать лет, его зачислили в школу летом, но неожиданно Себастьяна попросили преподавать в Хогвартсе, и ему пришлось оставить юного протеже во Франции одного. К сожалению, здоровье мальчика вызывает серьезные опасения, поэтому он больше не может оставаться во Франции в одиночестве. Профессор Забини просил перевести его в Хогвартс. В противном случае, ему самому придется покинуть стены школы и вернуться во Францию. Дело крайне срочное и крайне важное. Надеясь на понимание и зная ситуацию, профессор Забини взял на себя смелость уже привезти мальчика в Великобританию, и в данный момент он находится в Хогсмите.
МакГонагалл прикрыла глаза, откидываясь на спинку своего кресла. Этого еще только не хватало! Подобные вопросы мог решать только директор, а он сейчас не в лучшем состоянии. С другой же стороны, она отчетливо понимала, что не может упустить профессора Забини. Да, его методика не нравилась Альбусу и сильно смущала ее саму, но… в чем-то она была правильной! Кроме того, замены профессору не было. Никакой!
– Надеюсь, Альбус поймет меня, – прошептала она, тяжело вздохнув, и написала приказ о приеме нового ученика в школу. А чтобы не тянуть кота за хвост, распределение назначила на сегодняшнем обеде: таким образом, все вопросы с размещением мальчика можно будет уладить во второй половине дня, а же завтра он сможет приступить к занятиям. Закончив писать приказ, она запечатала его и отправила Себастьяну Забини совиной почтой.
Едва сова скрылась, в комнату проскользнул гусь – Патронус мадам Помфри.
– Минерва, немедленно спускайся! Стало хуже!
МакГонагалл бросила быстрый взгляд на часы. Они предполагали, что хуже может стать только к концу дня, но все изменилось уже чрез пару часов. Быстро распечатав письмо Сириуса и пробежав его глазами, она так же быстро сообщила ему в ответном письме, что Авроров не ждут в Хогвартсе раньше обеда, попросила известить об этом Аврорат и Министра, добавив, что данное решение не обсуждается.
Отправив вернувшуюся птицу в очередной полет, профессор Трансфигурации направилась к Помоне и Альбусу.
– Что случилось? – сходу спросила Минерва, стучась в дверь больничного крыла, которая, почему-то оказалась запертой.
– Входи, – сухо предложила колдомедик, впуская профессора, и МакГонагалл сразу поняла причину запирания двери!
Нет, причиной были даже не ярко-розовые кудряшки мадам Помфри! И даже не то, что теперь по больничному крылу она ходила в балетной пачке! Нет… все было… масштабнее!
Голубые стены с зелеными облачками и огромными красными звездами нельзя было не заметить! Облачка плыли каждое, куда хотело, и во всех направлениях, а звезды крутились, мерцали и пели отвратительным голосом: «Лондонский мост упал». Больничные койки были превращены в подобие диванчиков в виде лимонных долек, на которых красовались веселые подушки с вышитыми на них львами, а покрывала украшал витой узор, складывающийся в слова девиза Хогвартса.
– Мы же забрали палочку, – безжизненно заметила профессор, привалившись к стене.
– Да! – подтвердила мадам Помфри. – Но того факта, что Альбус прекрасно владеет магией и без палочки – никто не исключал, не так ли?!
– Мунго? – устало поинтересовалась Минерва.
– Мунго, – кивнула Помона.
Оставив эти заботы на долю мадам Помфри, Минерва поспешила в Большой Зал, где вот-вот должен был начаться обед – нужно было еще предупредить учеников, чтобы они не расходились.
– Профессор Забини, обратилась к нему Минерва во время обеда. – Вы уже получили мое…
– Да, конечно, – улыбнулся Себастьян. – Я бесконечно благодарен вам за понимание!
– Мальчик будет распределен в конце обеда, не могли бы вы привести его сюда из Хогсмита?
– Разумеется, – он встал и пожал ей руку. – Я бесконечно благодарен, – повторил молодой профессор и направился к выходу. А МакГонагалл проводила его тяжелым взглядом. Не совершила ли она ошибку? Все-таки мальчик – француз. Насколько хорошо он знает английский? Да и разумно ли принимать кого-то в школу, в то время как почти пол семестра прошло?
Потерев виски, она взяла в руки нож и вилку.
Отступать уже некуда, не так ли? Значит и не стоит беспокоится. Гриффиндорка она или нет?
– Хагрид, не мог ты принести табурет и Распределяющую Шляпу? – обратилась она к лесничему, сидящему по правую руку от нее. Тот согласно прокряхтел что-то и вышел выполнять просьбу профессора. Только после того, как он скрылся из виду, она склонилась к Снейпу, что сидел слева и тихо произнесла:
– В отсутствие Альбуса я приняла директорские обязанности, как заместитель, а тебя назначила своим заместителем.
– Вот как? – не глядя на нее «удивился» Снейп, продолжая наблюдать за Поттером, Малфоем и Забини, пришедшими немногим позднее него. И то, лишь потому, что сам зельевар знал куда больше о потайных ходах, чем все его студенты вместе взятые. – Спасибо за оказанную честь.
– Я хочу сказать, что полагаюсь на тебя. Я сейчас не в лучшем состоянии, и… если со мной что-нибудь случиться, а Альбуса о прежнем не будет… В общем, ты единственный, кто, по моему мнению, сможет управляться со всей школой.
– А Флитвик и Спраут не подходят тебе?
– Не передергивай, Мерлина ради! Я сейчас не в силах терпеть твою язвительность.
Снейп пожал плечами, продолжая наблюдать за своими подопечными: о чем это там они шепчутся?
К концу обеда в Большом Зале стало невозможно находится, и, выяснив причину беспорядка, Снейп тихо проклинал весь род Забини. Где носит этого чертового новоиспеченного профессора Защиты от Темных Искусств? Хагрид и тот уже успел справиться с заданием и теперь терпеливо ожидал в сторонке, пряча Шляпу с табуретом за своей широкой спиной.
Стоило Снейпу выругаться в очередной раз, как двери Большого Зала раскрылись, впуская пару. Профессора Забини зельевар узнал сразу, а вот мальчик, идущий рядом с Себастьяном, был ему незнаком. Первое, что отметил для себя Снейп, так это то, что мальчишка ну никак не выглядит на одиннадцать. Девять… ну, десять – максимум! Ему доводилось слышать, что во французскую школу зачисляли не только одиннадцатилетних, но и более молодых людей, однако Шляпа откажется распределять любого, кто младше назначенного возраста. Дело начинало попахивать фарсом.
Приметив длинные волос ребенка, заставили Снейпа раздосадовано хмыкнуть: вот что значит доверить ребенка Забини. Мальчик был похож скорее на девочку. Зельевара посетило легкое чувство де-жавю. Ему показалось, что Себастьян ведет никого иного, как своего брата – Блейза.
Себастьян и его протеже уже двинулись к столу, когда МакГонагалл громко произнесла:
– Ученики, прошу внимания! – она поднялась с места и подала сигнал Хагриду, чтобы тот вынес табурет и Шляпу на всеобщее обозрение. – С сегодняшнего дня в стенах нашей школы появится новый студент. Анри де Нуар переведен к нам из Шармбаттона и, надеюсь, получит у нас как достойное образование, так и достойное общение. Сюда, мальчик, – позвала она де Нуара, не глядя на него. – Садись на табурет, пожалуйста.
Теперь, когда мальчик оказался перед самым преподавательским столом, Северус разглядел его необыкновенные зеленые глаза и неестественную бледность. Мальчик очень сильно напоминал кого-то Снейпу, но тот никак не мог понять – кого же именно?
Ребенок безропотно выполнил все, что ему поручили. Едва он оказался сидящим на табурете, профессор по старой традиции опустила ему на голову Шляпу.
– М? Что это? Как? – недовольно заворчала Шляпа. – Мальчик мой, да ты – чистый лист… я не могу найти в твоих мыслях и желания ничего, что могло бы определить тебя на любой из факультетов!
– Действительно? – безразлично отозвался Анри. – Значит ли это, что я не могу здесь учиться только потому, что старая, глупая…
– Эй, притормози! Хамство – не лучший способ общения. Однако я нашла кое-что… Все еще не научился это прятать, а?
– Прятать что? – быстро спросил мальчик, но Шляпа ничего не успела ему ответить, поскольку в этот момент громогласно провозгласила: «ГРИФФИНДОР!» – и в следующее мгновение ее совали у него с головы.
– Поздравляю вас, мистер… – Минерва опустила взгляд и встретилась с двумя холодными глазами. Ей всегда казалось, что его глаза похожи на глаза Альбуса. Только если в глазах директора всегда горел огонь, то в его – лед. И все-таки он ее всегда интересовал. Имя Анри де Нуара ускользнуло из памяти МакГонагалл. Вместо него, она прошептала совсем другое имя, – …Риддл.

Глава 15. Директор школы

Снейп сидел в директорском кресле и с мрачным видом методично заливался Огневиски. Все занятия у всех курсов после обеда он отменил к чертовой матери. МакГонагалл лежала в больничном крыле в глубоком обмороке, он сам был вынужден теперь заниматься делами школы в целом (а дел было на удивление много), а не Зельеварением в частности. Вот и получалось, что в один миг школа лишилась двух профессоров. Вывод: пошло все к черту хотя бы до завтра. Заперев все факультеты в их общих комнатах, он в своем амплуа четко и ясно разъяснил едва ли не каждому, в какое зелье и в качестве какого ингредиента тот пойдет, если посмеет хоть нос высунуть в коридоры школы. А еще был этот чертов Уизли, который до сих пор не пришел в себя, и еще полная чета прочих Уизли, которая обосновалась в Хогсмите и едва ли не приступом пыталась взять школу. Ну, вот как им доходчиво объяснить, чтобы подождали хотя бы до завтра, а? Вздохнув, Снейп опрокинул в себя очередную порцию алкоголя, когда в его дверь настойчиво постучали.
– Войдите, – обреченно произнес зельевар. Кого еще к нему Моргана притащила?
Дверь тут же рывком распахнулась, и в кабинет влетел взмыленный Блэк, гневно сверкая глазами на зельевара.
– Какого лешего здесь происходит, чертов ублюдок?
Вышеозначенный «ублюдок» окинул своего гостя мутным взглядом, совершенно нехарактерно пожал плечами и приподнял бутылку на столе:
– Пить будешь? – лаконично поинтересовался он, и Блэк совершенно неожиданно даже для него самого кивнул.
Через полчаса алкотерапии они уже сидели в обнимку в широком кресле директора и жаловались на жизнь друг другу.
– Ты представляешь, – вещал заплетающимся языком Снейп, – он что-то там напортачит, а виноват кто? Как же! Я, конечно. «Мой мальчик, ты должен был это предвидеть!» – передразнил он директора. – Что предвидеть? Когда? Он же… Ик! …ни черта мне не сообщает заранее. Только когда все катится к Мерлину под хвост, я узнаю о ситуации.
– И не говори, – поддержал его пьяный в доску Сириус. – Махинатор старый, вот он кто! У мальчонки кроме отца по сути никого нет, а он Джеймса постоянно подставляет… он что, хочет мальчишку совсем сиротой оставить? Не позволю! – рыкнул аврор.
– Не позволю! – согласился Снейп, подливая им в бокалы янтарной жидкости. – Какие могут быть дементоры в школе, может быть сразу перенесем Хогвартс с Азкабан?
– Никого Азкабана! – громко возмутился Блэк. – Я не позволю Тому оказаться в Азкабане! Я раньше самого Министра туда засажу!
Они переглянулись с пьяным взглядом и, закинув руки друг другу на плечо, чокнулись бокалами.
– К черту Министра! – прозвучал тост, и в желудки полилась очередная порция Огневиски.
А в это время Корнелиус Фадж с нетерпением ожидал Сириуса с ответом из школы Чародейства и Волшебства. Министр не сомневался, что решение директора будет положительным, ведь немногим (он знал это по собственному горькому опыту) удавалось оспорить мнение вспыльчивого молодого аврора. Кроме того, сегодня утром по поручению Министра глава Аврората провел с Блэком разъяснительную беседу о безопасности молодого Тома Поттера и о значение дементоров в этой безопасности.

***

Едва оказавшись в своей комнате, Том залез прямо в обуви и в верхней одежде на кровать, затащил туда же сумку и задернул полог. Малфой и Зибини, как аристократы и люди деликатные, с пониманием переглянувшись, оставили друга в одиночестве. Исчезновение отца, непонятные предостережения родителей против него и странные события в целом… Никому из них не нужно было пояснять, что Тому требовалось как минимум обдумать события в одиночестве. День выдался тяжелым для Поттера, и никто из его друзей не собирался усложнять его еще больше. В каком-то смысле освобождение от уроков стало для них манной небесной.
Когда дверь за друзьями захлопнулась, Том наконец-то решился нарушить тишину и стянул с себя через голову школьную мантию, сбросив ее на пол. Мгновением позже туда же полетели ботинки и испачканное обувью покрывало. Организовав из подушек что-то вроде кресла, Том потянулся за сумкой и без долгих поисков вытянул из нее дневник Римара.

«И я вновь рад приветствовать тебя.
Я провел здесь уже почти два месяца, и успел почти разочароваться в волшебниках. Что за черт? О чем они вообще? Мы изучаем столько заклинаний, но есть ли у них практическое применение в реальной жизни? Пожалуй, только на Зельеварении я встретил хоть что-то с пометкой «теория», все прочее сводится к постоянному бесполезному помахиванию палочкой. Волшебники говорят о гениях прошлого, но ничего не делают для появления гениев в настоящем. Вся библиотека заполнена бесполезными справочниками заклинаний с краткой историей их появления: что, где, когда. А как же теория о создании этих самых заклинаний? Я обратился однажды с этим вопросом к профессору Дамблдору (он преподает Трансфигурацию), но все, что я получил в ответ: «Мой мальчик, ты слишком юн, чтобы думать о таких серьезных вещах! Вот дорастешь до моих лет…» До ваших лет, профессор? Вот уж увольте! Я намерен заниматься серьезным волшебством, а не теми детскими играми, которыми намерены занять меня вы.
Я нечаянно проследил за ним, и слышал его разговор с Батильдой Бэгшот. Услышанное привело меня в состояние глубокого шока: подумать только, он учил историка писать историю, объяснял ей, что следует опустить для будущих поколений, а на чем стоит заострить внимание. А затем я подслушал (намеренно, каюсь) его беседу с Мирандой Гуссокл и Адальбертом Уоффлингом. Боюсь, теперь банальное «Секо» попадет в списки темномагических. Господи, им же рыбу разделывают, профессор, рыбу! Я был заинтересован, когда Дамблдор предложил мистеру Уоффлингу написать учебник по теории магии, но тут же был жестоко разочарован, узнав, что Дамблдор именует под «теорией». Как, господи боже мой, хронология появления заклинаний может помочь изучить теорию? Каким таким образом, не зная основ лингвистики и не изучая латыни, я могу из этой хронологии почерпнуть для себя хоть что-то ценное? Такими темпами следующие поколения будут более необразованны, нежели мое собственное. И я выяснил даже причину нынешней политики образования! Все дело опять-таки в моем профессоре Трансфигурации. Я знал, что наш директор Диппет – овощ бесхребетный, но чтобы настолько… Дамблдор крутит им как хочет, находясь в кресле заместителя. Большего манипулятора я в жизни не видел.
Дамблдор – это тормоз прогресса, и я намерен его остановить! Как у меня это получается, я расскажу тебе в следующий раз. Не скучай.

Том со вздохом захлопнул дневник, не перечитывая запись, как делал это всегда. Да, Дамблдор и у него вызывал серьезные опасения. Не такие серьезные, как у Римара, но Том тоже сразу раскусил двуличную натуру директора.
Том откинулся на подушки, намереваясь попрактиковаться в Окклюменции: очищая сознание, приводя чувства в порядок. Если верить Малфою, вечером должна была состояться его встреча с крестным, и Том хотел подготовиться к ней как можно лучше. У него было много вопросов, и все они сплетались в клубок в его сознании. Нужно было распутать этот самый клубок и разложить все по полочкам. После внезапного исчезновения Дамблдора и обморока МакГонагалл директором школы был объявлен декан их факультета. Разумеется, это давало Слизерину кое-какие привилегии перед остальными учениками, но Том не был настолько наивен, чтобы слепо положиться на Северуса Снейпа. В конце концов, они были в более чем плохих отношениях с его крестным, что могло помешать его встречи с Сириусом. Том искренне надеялся, что такого не произойдет и крестный с профессором Зельеварения не перегрызут друг другу глотки при встрече, но… «Надеяться не вредно, вредно – не надеяться», – как любил повторять Джеймс Поттер.
Том и сам не заметил, как перевернулся со спины на правый бок и уснул, уютно свернувшись калачиком.

***

Вся гостиная Слизерина (да и не только Слизерина) гудела, как улей, обсуждая события последнего дня. У всех с уст не сходили имена Люпина, Дамблдора, МакГонагалл и, конечно же, Поттера. Слизеринцы недоумевали, как преступник мог сбежать из Азкабана, и еще более невероятным им казался приказ Министра о размещении в школе дементоров.
– Это немыслимо! – возмущался Флинт. – Моему отцу доводилось бывать в Азкабане. Он рассказывал, что чувство безысходности настигает тебя еще за километр от этих существ, а здесь они будут находиться, дай бог в паре сотен метров. Как в Министерстве хотят, чтобы мы учились?
– Все верно, в Министерстве давно уже не осталось здравомыслящих людей, – мрачно кивнула Оманда Майкнер, учащаяся на одном с ним курсе. – И если копнуть чуть глубже, этого глупого побега вообще не могло случиться. Оборотня не в первый раз запирают в Азкабане, и до сих пор еще никто не сбегал. Такое чувство, что ему помогали, а раз так, то встает вопрос: с какой целью?
– Ну, если задуматься, ничего удивительного, – тихо возразил Эндриан Забини. – Я не ошибусь, если предположу, что все мы получили письма с предупреждением ни во что не вмешиваться и держаться подальше от Поттера?
Окружавшие его студенты кивнули, переглянувшись, а Флинт, склонившись к Забини, спросил:
– Думаешь, мальчишку можно уже хоронить?
– Не знаю, – пожал плечами Эндриан. – Но все это кажется несколько странным. Такое чувство, что кто-то из бывших Пожирателей банально спустил на Поттера оборотня. Не удивлюсь, если в скором времени он будет уже здесь.
Драко и Блейз, спрятавшись в тени глубоких кресел, весь день внимательно слушали, о чем говорят старшекурсники. То, о чем говорил старший брат Блейз, не было лишено смысла и мальчики, побледнев, переглянулись. Если дело действительно обстояло таким образом, то они ничем не могли помочь другу. Тягаться с оборотнем – это не флоберчервей на Зельеварении шинковать. Пожалуй, единственный, кто мог бы им помочь – это профессор Снейп, строго настрого запретивший им покидать помещения факультета Слизерин, а значит – придется ждать удобного случая.
Едва они успели об этом подумать, как из камина в гостиную ввалились двое. В одном из них мальчики признали изрядно потрепанного профессора Снейпа, другой же был им незнаком и одет в манию аврора. При более внимательном рассмотрении, Драко удивленно выдал:
– Сириус Блэк…
Обведя присутствующих студентов абсолютно нетрезвым взглядом, Снейп изрек:
– А ну все баиньки!
Мгновение, и гостиная опустела. Блейз с Драко что есть духу рванули к своей спальне, обгоняя всех прочих. Влетев, они бросились к постели Поттера, раздергивая полог:
– Том, проснись! Там декан и твой крестный!
– А? Что? – пробормотал спросонья Том, пытаясь разлепить глаза. До него далеко не сразу, что случилось, но как молнией его пронзило осознание того, что он забыл спрятать дневник, и теперь тот лежал рядом с ним на всеобщем обозрении. Собрав все самообладание, какое у него было, он настолько небрежно, насколько мог, стащил тетрадку с подушки и запихал ее в школьную сумку. От него не укрылся любопытный взгляд Малфоя, но Том понадеялся на чувство такта блондина и на то, что тот не будет копаться в его вещах в отсутствие хозяина. Сев на постели, Том потер глаза и скользнул руками по волосам, стараясь пригладить их.
– Что еще раз? – переспросил он.
– Там пришли Снейп и твой Блэк, – покладисто повторил блондин. – Мертвецки пьяные!
– Едва на ногах держатся, – кивнул Забини.
– Ничего подобного! – возмутились у дверей два голоса, и мальчики в ужасе отскочили к стене. Том же мог лишь удивленно таращится на крестного и декана, стоящих в обнимку и мерно покачивающихся. Пожалуй, если бы они не держали друг друга, достигая этим хоть какого-то баланса, то уже давно бы ползали, а не ходили.
Наблюдая удивленные взгляды мальчишек, Блэк почесал лоб, размышляя над одному ему известными вещами, и совершенно неожиданно выдал:
– А мы подружились.
Игнорируя круглые глаза учеников, Снейп в сомнении посмотрел на Блэка:
– Да? – а потом перевел взгляд на пол и пробормотал. – А, ну да…
Подняв бутылки, он чокнулись ими с оглушительным «дзынь», и сделали по глотку прямо из горлышка.
– Поттер! – внезапно рявкнул декан. – Ко мне!
– Да не к тебе, а в кабинет, – поправил его Сириус.
– Да? – удивленно спросил Снейп, подняв на него взгляд. – А, ну да…

***

Вернулся в спальную Том только к часу ночи, а на все расспросы Драко и Блейз ответил одним раздраженным:
– Пьяницы хреновы!

Симфония Песка

Маленькие песочные часы, заключенные в кольцо циферблата, которые Гарри видел в его руках, дали все объяснения. Вопросов почти не осталось. Почти.
Наплевав на все правила приличия Поттер забрался с ногами в предложенное кресло, сел по-турецки, достал пачку и закурил прямо в кабинете директора. От безысходности. Всего каких-то пятнадцать минут назад он бежал за Снейпом и Малфоем, сыпал проклятья, оплакивал директора… Зачем? А черт его знает зачем. Маховик времени – делов-то! Внезапно кривая мозаика, чьи кусочки он не мог сложить так долго, сама рассыпалась и собралась воедино со всей точностью. Снейп был прав, признал Поттер, мозгов у него – кот наплакал. Ведь все было так очевидно. Жаль, он уже не успеет поблагодарить саркастичного профессора. Возможно, только Снейп говорил ему правду во всей школе.
– Гарри, это не вежливо! – набросилась на него Гермиона, пытаясь отнять сигарету. Он отбросил ее от себя одним движением руки: все-таки у него были годы тренировок, а у нее – годы сидения на одном месте.
– А инсценировать собственную смерть – вежливо? – поинтересовался брюнет, окинув ее уставшим взглядом. – И вообще, когда вы успели? – он повернулся к Дамблдору.
– У того зелья, что ты заставил меня выпить был один интересный эффект. Ты мог заметить его, когда пытался напоить меня водой при помощи «Агуаменти», – улыбнулся старик, поблескивая голубизной глаз из-за стекл-половинок его очков. И если раньше этот блеск вселял надежду в сердце Поттера, то теперь его лишь тошнило.
– Авада не прошла, да? От нее все же есть защита, и вы это успешно скрывали, – он устало потер переносицу, вспоминая смерть родителей и собственную триумфальную победу. Его мать была выдающимся зельеваром, могла ли она так усовершенствовать состав, что зелье не просто пропускало мимо, а еще и возвращало проклятье назад? – Но все же, директор, когда вы успели? Маховик мог вернуть вас назад во времени, но не остановить падения, а ваша палочка осталась наверху – на башне. Впрочем, не надо, – он остановил жестом уже открывшего рот директора, – я сам догадаюсь. Если вспомнить третий курс, то вы остановили мое падение точно так же – без волшебной палочки.
Дамблдор кивнул, подтверждая правильность догадки. На его лице уже не было улыбки, и глаза не сверкали задором. Он ожидал следующего хода Поттера, вполне зная его. Вопрос был логичным, если вспомнить прошлый год.
– А как же Сириус, директор? – горько поинтересовался Поттер. – Почему вы не сделали тоже самое для него? Или для моих родителей? Или для сотен других людей – матерей, детей и стариков, гибнущих ни за что и просто так? Ведь вы могли предотвратить столько катастроф и спрятать и спасти стольких людей! Вы рассказывали мне о благородстве и о прогнившей натуре Риддла, но знаете, глядя на вас, я вижу обратное. Есть люди, которых надо судить по поступкам. Вы – именно такой человек.
– И что же ты видишь в моих поступках? – холодно поинтересовался старый волшебник.
– Что вы подобны Волдеморту – прогнили до мозга костей.
– Гарри! – взвизгнула Гермиона.
– Поттер, возьми свои слова назад, – угрожающе произнес Рон. – Это во имя Высшего блага!
Поттер повернулся к другу, изображая высшую степень удивления:
– Во имя чего, прости? Рональд, да откуда ты слова-то такие знаешь, а? – он повернулся к директору. – Ваша школа, да? Я читал о вас и о Гриндевальде.
– И что же ты читал, мой мальчик? – «Мой мальчик» прозвучало, как приговор. Поттер это понимал, но… стало как-то все равно. Так бывает. Случаются в жизни моменты, когда душа оказывается словно выжжена. И вот, ты больше не живой человек, а пустая оболочка, покрытая изнутри пеплом. Куда-то исчезают чувства и желания, теряются прежние мечты и уходят идеалы. А ты оказываешься нагишом перед реальностью. И тогда реальность спросит тебя с той же противной интонацией: «Ну что, доигрался? И что теперь?»
– Вы и сами знаете, директор, – хмыкнул подросток, затягиваясь и стряхивая пепел на дорогой ковер. – Уж кто, как не вы, должен знать грехи Альбуса Дамблдора. И вы, – он посмотрел на «друзей», – вы же знали, не так ли? Знали этот идеальный сценарий директора и оставили меня в неведении.
Гермиона и Рон заметно покраснели, но не от смущения, что их уличили в обмане, а от гнева.
– Гарольд Джеймс Поттер, – начала девушка. – Ты немедленно закроешь свой рот и…
– И что? – он рявкнул, резко поднимаясь с места. – Что, Гермиона? В который раз вы уже предаете меня? В первый? Во второй? Или, быть может, начиная с первого курса, каждый из вас уже знал все наперед? Скажешь, не так? Я всегда ценил твой гибкий ум и проницательность, но есть ли у тебя это на самом деле? Откуда я теперь могу знать, что ты не получала информацию «из первых рук», а потом аккуратно, по кусочкам, не подсовывала мне? И ты, Рон? – рыжий мгновенно ощетинился, сжав кулаки. – Ты всегда был рядом, всегда помогал… Черт, я правда верил в тебя! Но, если так задуматься, Рон, ты же действительно боишься пауков! Ты ни за что и никогда не пойдешь за ними в чертов Запретный лес, которого ты так же боишься. Ты хорошо играешь в шахматы, но ты – ничто против МакГонагалл, ты не шахматный гений. И на пятом курсе… эта подружка Чоу. На ней ведь был Империус, да? Не хочешь рассказать мне, чей?
– Да как ты смеешь, грязный… – Рон с воплем кинулся к Поттеру, который просто стоял и смотрел на «друга» печальным взглядом.
– Рональд Уизли! – рявкнул директор школы, поднимаясь с места и принуждая его одним взглядом вернуться на место.
– Не надо отвечать мне на все обвинения, которые я только что произнес. Я знаю, Рон, что твоей семье приходится тяжело. И я видел твоего спившегося отца и уставшую мать, Гермиона. Хогвартс – это элитная школа, образование в которой вылетает каждому в копеечку. В Великобритании есть еще сотни Академий и Школ, которые, конечно, никогда не сравняться с Хогвартсом по качеству образования, но способны дать неплохое начальное. На самом деле, если так присмотреться, то здесь не так уж много магглорожденных – большинство из них банально не могут оплатить обучение здесь и отправляются в более дешевые заведения, – Гарри затушил сигарету о полированную и покрытую лаком поверхность директорского стола. – Скажите мне только одно, друзья, сколько я стоил?
И в кабинете повисла давящая тишина. Поттер стоял, отвернувшись к окну, его спину сверлили тяжелые взгляды людей, с которыми он делил одну гостиную и которых привык считать семьей вот уже шесть лет как. Было слышно движение каждого из механизмов в директорском кабинете. Тихо гудел Проявитель врагов, рядом с которым стоял Поттер, и в дымке зеркальной поверхности сейчас отчетливо виднелись три лица, за которые еще час назад он отдал бы свою жизнь. Фоукс спрятал голову под крыло и хрипло дышал, дрожа всем телом. Портреты неуютно ежились в своих рамах, бросая на мальчишку сочувствующие взгляды. Хогвартс – это вотчина, полностью и безоговорочно подчиненная директору. И лишь людям в нем было дано право выбора – самим решать свою судьбу. Лишь люди в ответе за преступления.
– Достаточно, – четко и с презрением, наконец, произнесла Гермиона.

=========================================================

Так, я не понял! Где отзывы? :)