Дневники когтевранки

Пролог

Название: "Дневники когтевранки"
Автор: Капитан Очевидность
Бета: MeDeGre
Размер: макси
Жанр: роман
Рейтинг: PG-13
Дисклэймер: всё принадлежит Роулинг, кроме того, что принадлежит моей больной фантазии
Саммари: Человеческая жизнь - вещь удивительная, прекрасная, порой жестокая. И, что главное, никогда не проходит бесследно. "Дневники когтевранки" - это история всего одной жизни, трагической и невероятной, которая смогла изменить десятки других.
Предупреждения: имена и названия в переводе РОСМЭНа, возможно ООС некоторых персонажей.




Видишь, там, на дубовом столе, в кожаном переплёте
Вековая история тысяч бессонных ночей,
Тысяч лиц, тысяч долгих мятежных и радостных дней,
И смертей, и рождений, и слов, и падений, и взлётов.

Видишь, там, на страницах, написанных чьей-то рукой -
Стук тяжёлых шагов, пенье птиц, смех ребёнка, звон шпаг,
Треск огня, бой часов, крик отчаянья, шорох бумаг,
Голос скрипки, шум ветра и шелест листвы над водой.

На страницах, где красный восход и малиновый вечер,
Зеленеющий сад и сиянье серебряных звёзд,
Чёрный бархат, янтарный коньяк и хрусталь горьких слёз,
Серость неба и глаз, жёлтый воск от растаявшей свечки,

На страницах, скрывающих приторный запах сирени,
Аромат дорогих и изысканных женских духов,
Свежесть после дождя, запах крови и чьих-то грехов,
Запах страха с оттенками тысяч и тысяч мгновений,

На страницах со вкусом домашних котлет и картошки,
Там, где горькое зелье снотворное и шоколад,
Там, где вкус поцелуев и сладкий, как мёд, виноград,
Где с кислинкой вино и, опять же, соль слёз понемножку…

Вот на этих страницах, в пыли старой библиотеки
Ты прочтёшь чью-то жизнь, по словам, по слогам, по строкам...
Где-то там, на дубовом столе, неподвластна векам
И лежит позабытая всеми судьба человека.


~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~


Пролог.

Тонкая ветка голого сиреневого куста легко покачнулась, когда на неё, чуть слышно прошелестев крыльями, приземлилась малиновка. Кажется, она и сама не понимала, что делает в столь заброшенном месте, давно уже не ощущавшем в себе присутствия какого-либо живого существа. Нет, это место было вовсе не из тех, что излучают какую-то ауру смерти, отпугивающую живых, или что-то в этом роде. Просто настолько здесь было уныло и тоскливо, что даже находиться здесь было страшно – вдруг эта пустота, как ядовитый газ, наполнит твою душу и никогда уже больше не отступит?..

Старое заброшенное поместье Куперов, возвышавшееся некогда над Сиреневой долиной, точно благородный рыцарь в светлых одеждах на постаменте холма, больше напоминало теперь дряхлого одинокого старика, забытого, покинутого, ненужного, доживающего последние свои дни. Всё здесь замерло много лет назад, застыло, словно пузырьки воздуха в замёрзшей воде, и покрылось толстым слоем пыли времени.

Тем не менее, красавица-малиновка была не единственной на сегодня посетительницей забытого богом места. Медленные, робкие шаги легли на усыпанные оранжевой листвой каменные плиты дорожки, многие годы не ощущавшие на себе ничьих шагов. По старому саду, давно заросшему сорняками почти по пояс, постоянно оглядываясь, кажется, не до конца веря в своё присутствие здесь и иногда замирая с некой болезненной тоской в больших карих глазах, шагал мужчина лет сорока. Он был высок, худ, бледен, его густые тёмные волосы вились почти до плеч. Мужчина засунул руки в карманы длинного чёрного пальто, постоянно цеплявшегося за старые кусты ежевики, а вокруг его шеи был обмотан длинный цветастый шарф крупной вязки, надёжно защищавший от пронизывающего ветра, так свойственного Британии в это время года. Чуть поодаль от него, нерешительно сбившись в кучку, двигались ещё три человека – молодая женщина и двое мужчин. Все трое с интересом вертели головами по сторонам, словно находились на экскурсии в историческом музее, ведомые излишне молчаливым экскурсоводом.

– Значит, здесь она и жила? – заговорил один из мужчин, тот, что был пониже, черноволосый и в очках.
– Большую часть своей жизни, – негромко отвечал впереди идущий. – Последние несколько лет она снимала маленькую грязную магловскую квартирку на окраине Лондона. Ну, знаете, из тех, где вечно течёт сантехника, оконные рамы покрыты пятьюдесятью слоями облупившейся краски, а по углам толпами ходят тараканы, – он помолчал немного и втянул холодного прозрачного осеннего воздуха. – Там она и умерла.

Мужчина в очках, в котором безошибочно узнавался Гарри Джеймс Поттер, обошёл кругом небольшой фонтан из серого гранита. Наверное, когда-то он был настоящим произведением искусства – в центре глубокой чаши с широкими бортами высился красивый резной столб, опоясанный цветочными узорами, который венчала искусно выполненная в камне пара хрупких на вид голубков, из клювов которых, по идее, должны были вытекать струи воды. Однако, судя по толстому слою пушистого изумрудного мха, покрывавшего борта, и внушительным трещинам, перерезавшим фонтан в нескольких местах, вода здесь бывала разве что во время дождей.

Длинноволосый мужчина легко опустился на круглый борт фонтана и поднял из чаши сухой кленовый лист.

– Она любила этот фонтан. Рассказывала мне, что летом обожала сидеть здесь, опустив ноги в воду. Заработала, кстати, однажды сильнейшую простуду таким образом. А как-то раз даже запустила сюда золотых рыбок. Правда, её кошка Линда быстренько это уладила.

– У Эмили была кошка? – подала голос девушка, ёжась в своей лёгкой осенней курточке.

– Да, Эм вообще обожала животных, – улыбнулся мужчина. – У неё тут был целый зверинец – собака, кошка, канарейки, рыбки, саламандры, прочая живность… Вот только насекомых боялась до жути, даже бабочек. А Линда была её любимицей – всегда была при хозяйке. Что-то вроде Миссис Норис у Филча, только не такая мерзкая. Погибла несколько лет назад под колёсами магловского грузовика. Незадолго до кончины хозяйки.

Третий мужчина, высокий, худощавый, рыжеволосый, вполуха слушая разговор, оглядывал тем временем роскошный некогда особняк, заросший давно плющом, обветшалый и совершенно неприветливый.

– Красивый дом, – заметил он. – Наверняка стоил когда-то целое состояние.

– Когда-то, может, и стоил, – вздохнул провожатый. – А теперь – всего лишь кусочек никому не нужной истории. Скоро всё здесь сравняют с землёй – антимагловские чары совсем ослабли со временем, и маглы хотят строить здесь новый коттеджный посёлок для богатых, – голос его звучал очень спокойно, однако полный болезненных переживаний взгляд говорил об обратном.

– Скажите, мистер МакКинпи…

– Я, понимаю, разумеется, что я уже беспробудно стар, мисс Грейнджер, и тридцать восемь седых волос, насчитанных мною на моей голове вчера, это лишь подтверждают, но, ради Мерлина, зовите меня просто Влад. И, если можно, на «ты», – мужчина поёжился от официоза.

– Хорошо… Скажи… Влад, – исправилась Гермиона, застёгивая «молнию» на куртке до самого горла. – А Сириус… Здесь бывал?

Влад утвердительно кивнул.

– Да, кажется, был один раз. И даже был лично знаком с Максом и Сьюзен. Они очень неплохо к нему относились… Разумеется, до его заключения в Азкабан.

Гарри коротко усмехнулся.

– Знаете что, ребята, я, конечно, всё понимаю, но давайте зайдём в дом, иначе я получу обморожение, – пожаловался Рон Уизли, налюбовавшись вдоволь местной архитектурой.

– Разумеется, получишь, – согласилась Гермиона. – И в следующий раз не будешь игнорировать совет жены захватить перчатки.

– Ну, идёмте, – Влад поднялся с парапета, порылся в глубоком кармане пальто и извлёк оттуда длинный красивый серебряный ключ. – Только вот я не думаю, что в доме вам будет теплее. Я не знаю места холоднее, чем это, потому что оно совершенно мёртвое. Здесь умерло всё, от самих хозяев до памяти о хозяевах, – с этими словами мужчина неторопливо направился к входной двери, загребая ногами сухие листья.

Трое друзей, пожав плечами, последовали за ним.

Робкий дождь уронил свои первые капли на сухую листву. Видимо, и он тоже вспомнил сегодня о печальной истории Куперов и решил всплакнуть в знак памяти.

Малиновка упорхнула с ветки, чуть слышно прошелестев крыльями.


Глава 1

Беты главы: MeDeGre, Anastaazi
Гамма: Ленара




Просторную гостиную особняка Куперов заливал густой и приторный, точно липовый мёд, солнечный свет, бьющий из высоких окон сквозь приоткрытые занавески. Он легко гладил покрытые светлыми шёлковыми обоями стены, касался высоких полок дубовых книжных шкафов, вальяжно, по-хозяйски, ложился на старинные, обитые кремовой тканью кресла, высвечивал парящие в воздухе пылинки, сверкавшие, словно золотые искорки.

На причудливо сложенный вишнёвый паркет легко и уверенно ступили стройные женские ножки, прикрытые до щиколоток тёмно-фиолетовым шёлком халата, и обутые в пушистые домашние тапочки. В тот же миг, словно почувствовав появление своей госпожи, старинные напольные часы в углу комнаты отсалютовали ей девятью бронзовыми ударами.

Крохотный эльф-домовик, часто топоча ножками и путаясь в длинном белоснежном полотенце с синим вензелем «К», вышитым на уголке, спешил первым услужить хозяйке.

– Госпожа Сьюзен, доброго вам утра! – пропищал домовик, отвесив низкий поклон. – Хорошо ли вам спалось?

Женщина снисходительно улыбнулась слуге.

– Не жалуюсь, Дарси.
– Слава Мерлину, госпожа! – засияла большеглазая мордашка эльфа. – Куда прикажете подавать завтрак, сюда или в столовую?
– Подавай сюда, всё равно, видимо, мне придется завтракать одной.
– А как же госпожа Эмили? – поинтересовался домовик. – Не прикажете ли разбудить?

Сьюзен отрицательно покачала головой.

– Не стоит. У неё трудный день впереди.
– Как пожелаете, госпожа, – Дарси смиренно отвесил ещё один низкий поклон и заспешил на кухню, из которой уже разлился по всему этажу терпкий запах отличного кофе.

Сьюзен Купер опустилась в кресло и взяла с кофейного столика свежий выпуск «Ежедневного пророка».

По версии журнала «Ведьмин досуг» двадцатидевятилетняя Сьюзен Купер второй год подряд занимала третье место в списке самых красивых знаменитостей волшебной Британии, уступая юной (и, кажется, четвёртой по счёту) жене начальника Отдела магических игр и спорта и дочери посла Испании. Хрупкая фарфоровая статуэтка балерины в чёрно-белых тонах, в которой нескладность уму непостижимым образом сочеталась с изяществом, знойный диковатый взгляд огромных чёрных глаз, доставшихся от матери-итальянки – с чуть болезненной бледностью кожи, некоторой меланхоличностью и плавностью движений, подаренных отцом–британцем… Точно выточенная изо льда, лёгкая, воздушная, напоминающая крохотного напуганного зверька, который, несмотря на мнимую беззащитность, может и выпустить свои острые коготки, Сьюзен Купер, вне всяких сомнений, была прекрасна, хотя от устоявшихся эталонов красоты была безнадёжно далека.

«Льдинка» – так называл её муж ещё со школьных времён. Льдинка, холодная и острая, звонкая, обжигающая пальцы и тающая в руках, твёрдая, как камень, но такая беззащитная перед людским теплом… Такова была королева Сиреневой долины Сьюзен Купер.

Взгляд женщины зацепился за небольшую заметку в углу первой полосы, заголовок которой гласил: «Определены проекты – претенденты на получение гранта от Министерства». Далее – длинный список громких фамилий предпринимателей и министерских работников, среди которых, разумеется, фигурировал и Макс Купер. Вот, значит, куда отправился любимый муж с утра пораньше прямо с брачного ложа. Работа, работа… И даже день рождения единственной дочери не смог сегодня удержать рабочую лошадку в стойле.

Топот маленьких ножек и металлический стук возвестили о том, что Дарси принёс кофе и круассаны на большом серебряном подносе. Сьюзен отложила газету.

– Ваш завтрак, госпожа, – со всей изящностью и бережностью, на которую только был способен, Дарси с глухим стуком опустил поднос на кофейный столик, после чего отступил на шаг и снова поклонился до самого пола. Сьюзен задумчиво посмотрела на домовика.

– Что-то не так, госпожа? – испугался эльф, поймав взгляд хозяйки, и, видимо, решив, что чем-то провинился.

– Да всё так, – усмехнулась Сьюзен и закусила губу. – Ты свободен, Дарси.

Домовик, на забаву Сьюзен, отвесил ещё один нижайший поклон, прежде чем убежать прочь из гостиной с навязчивым чувством, что он сделал что-то не так.

Утро за высокими окнами уже совсем расправило золотисто-лазурные крылья, готовое сорваться и уступить своё место очередному знойному июльскому дню. Снова, как и всегда. Каждое летнее утро в поместье Куперов неотличимо одно от другого, как неотличимы спички в одном коробке; горечью обжигающей губы арабики, нежностью шёлка домашнего халата, запахом типографской краски утренней газеты и свежей домашней выпечки, мерным сердцебиением стрелок старинных часов и трелью озорного соловья на можжевеловой ветке встречает оно молодую хозяйку раз за разом, как искусно собранная шарманка, заведённая кем-то много лет тому назад. Рождённая слепым неласковым декабрём, Сьюзен Купер обожала лето в Сиреневой долине, принимая его, как верного друга, со всей его банальностью и простотой.
Негромкие шаги на лестнице возвестили о том, что ещё один обитатель дома проснулся и, к тому же, проголодался. По широким ступеням белого мрамора, скользя тонкими пальцами по золочёным перилам, спускалась к завтраку маленькая Купер. Всё то же – от излишней субтильности и угловатости, от угольных прядей, изящно спадающих на кукольный фарфор заспанного лица, и до вороных глаз, бессильных скрыть пляшущих в них озорных чёртиков. Вот только щёчки ещё по-детски округлые, носик чуть шире и слегка курносый, и фигура лишена пока царственной женственности – обязательного атрибута всех девушек, носящих фамилию Купер. Даже халат Эмили явно шился в том же ателье, что и матери, отличаясь лишь лазоревым оттенком материала. В руках Эмили держала толстый конверт с адресом, написанным изумрудными чернилами.

– С добрым утром! – заявила девочка, войдя в гостиную, и все остатки царственного антуража развеялись окончательно, показав самую что ни на есть обычную детскую натуру.
– С добрым утром! – Сьюзен крепко обняла дочь. – С днём рождения, милая!

Девочка чмокнула маму в щёку, отдала ей письмо и упала в кресло напротив.

– Это понятно, – Эмили покосилась на поднос с выпечкой. – А круассаны с чем?

Да, в этом была вся Эмили – сначала целый год с нетерпением ждать свой одиннадцатый день рождения, вычёркивать карандашом циферки из календаря, не спать ночами в предвосхищении письма из Хогвартса, а когда этот день всё-таки настал, делать совершенно равнодушный вид, как будто ничего и не произошло.

– А круассаны с вишней, – улыбнулась Сьюзен. – Но, насколько мне известно, Дарси ещё с малиной приготовил.
– Вишня вполне устраивает, – в подтверждение своих слов девочка взяла с подноса круассан и откусила сразу половину. – А где папа? Спасает мир?

Сьюзен мягко усмехнулась.

– Что-то вроде того, - ответила она и протянула дочери газету с заметкой. Эмили живо пробежалась по ней глазами, пережёвывая круассан.
– Ясно, – вздохнула она, отпила кофе из маминой кружки и тут же с отвращением поморщилась. – О, великий Мерлин, как ты это пьёшь?
– Кофе – это напиток богов! – пафосно произнесла Сьюзен, приняв деланно оскорбленный вид, и забрала из рук дочери чашку.
– Кофе – это напиток не высыпающихся неудачников и больных манией величия, возомнивших себя богами, – парировала Эмили, листая «Пророк».

Сьюзен возмущённо вскинула чёрные брови.

– И к кому же из них, милая дочь, ты меня причисляешь? – поинтересовалась она.
Эмили задумчиво покусала нижнюю губу.
– А тебя – к типу третьему – подражающие не высыпающимся неудачникам и страдающим манией величия, думающие при этом, что это их личное пристрастие.
– Кошмар, - Сьюзен нахмурилась. – Надо запретить дяде Ксандру с тобой общаться. Он на тебя плохо влияет.
– Запрещать надо было лет одиннадцать, этак, назад, – вздохнула Эмили и отложила газету. – Процесс необратим…

Через распахнутое окно в гостиную влетела упитанная рыжая сова, прошелестев крыльями, уселась на спинку кресла, в котором сидела юная хозяйка, и протянула той лапку с письмом. Весь облик совы как бы говорил: «Пошевеливайся, детка, я птица важная и занятая».

– Привет, – вежливо поздоровалась Эмили с совой так, будто затевала долгий задушевный разговор, и отвязала от лапки маленький свиток. Птица тут же вспорхнула и покинула гостиную тем же путём, что и прибыла.
– Вот и поздравления пошли, – предположила Сьюзен, глядя, как дочь разворачивает записку.

«Милая Эм!

Я последний мерзавец! Вместо того, чтобы тебя поздравлять, я сижу в душном кабинете для переговоров и выслушиваю каких-то мерзких старикашек, из которых килограммами сыплется песок, и парочку сомнительных личностей, подозрительно зыркающих на меня.
Я отвратительный отец, знаю, тем не менее, всем сердцем надеюсь, что ты оставишь мне торт.
И да, на каминной полке за твоим портретом есть для тебя подарок. Это я подлизываюсь, чтобы ты оставила мне кусочек торта.

Люблю, целую, голодный,

Папа».

– Это от папы, – довольно улыбаясь, сообщила Эмили.
– М-да? – Сьюзен рассматривала ногти. – Что пишет?
– Что голодный, – девочка поднялась из кресла и направилась к каминной полке, на поиски взятки.

Эмили, маленькая звёздная фея, искорка рождественского бенгальского огонька, ключница большого сундука с мечтами… Та, в которой уживаются беспощадная циничность и бесконечная любовь к людям, патологическая наивность и звериная осторожность… Откуда же ты появилась такая, Эмили Купер, и как так получилось, что вместо воспитания юной заносчивой аристократки ты получила воспитание капризной смешливой лесной нимфы?.. Просмотрели…

Эмили вернулась к столу с длинной синей бархатной коробочкой в руках, в каких продают обычно ювелирные украшения. Сьюзен с детским любопытством вытянула шею. Эмили открыла коробочку с глухим щелчком и извлекла на свет божий очередное творение ювелирной фирмы «Алмазный чародей», в магазине которой Макс Купер частенько затаривался подарками для жены и дочери. Сапфировый кулон на тонкой серебряной цепочке, внутри которого будто заперт лучик радужного цвета – у Эмили даже глаза округлились от подобной прелести.

– М-м… Таки придётся оставить ему торт, – заключила она, рассматривая подарок, лежавший на белой ладошке.

Что ни говори, а Макс Купер выбирать подарки умел. Ни один человек, с ним знакомый, ни разу не получил от него чего-то ненужного, непрактичного, что можно свалить во внушительную кучу старого хламья и забыть со спокойной душой. Купер всегда умел оставить добрую память о себе.

Металлическим холодом легла цепочка на тонкую шею девочки, и Сьюзен помогла ей застегнуть хрупкий серебряный замочек.

– Синий, – улыбнулась Сьюзен. – Уж не под будущую ли школьную форму?

Эмили издала нервный смешок. Ну да, конечно, подливайте масла в огонь, милые родители, Эмили и так не спит ночами из-за переживаний по поводу будущего факультета. А как тут не переживать? Ну да, вся семья уже не одно поколение училась на Когтевране, да и маниакальная любовь Эмили к книгам, вроде как, всё предопределяла. Но что, если… Нет, конечно, и Гриффиндор – тоже неплохо, говорят, там учатся весёлые ребята. Но, по мнению Эмили, для Гриффиндора у неё был слишком силён инстинкт самосохранения. Или Слизерин… Хотя, вряд ли – на Слизерин просто так не попадают, для этого нужно быть или представителем рода, несколько веков обучавшегося на этом факультете, или же порядочным ублюдком (так папа говорил). А Пуффендуй… Милый факультет, очень милый, но Эмили никогда не отличалась особым трудолюбием и усидчивостью. А по правде говоря, Эмили фанатично мечтала о Когтевране и твёрдо решила в первый же день сброситься с Астрономической башни, если туда не попадёт.

Огромное зеркало в серебряной раме отразило маленькую худую бледную девочку, на шее которой поблёскивал удивительной красоты кулон, довольно комично смотрящийся в комплекте с домашним халатом. Сьюзен подошла сзади и обняла дочь за плечи. И если бы их сейчас увидел кто-то посторонний, то он непременно бы вздрогнул от того, насколько они были похожи…

– Иди одевайся, красавица, и пойдём, – с улыбкой произнесла миссис Купер.

Теребя пальцами кулон, Эмили бросила последний взгляд на своё отражение и отправилась переодеваться.


Разномастная толпа в несколько потоков двигалась по узкому переулку жарким летним полуднем, задыхавшимся в нагретом дрожащем воздухе. Она напоминала то ли огромный оживлённый муравейник, то ли извергающийся вулкан, где реками лавы являлись люди, а вершиной – горделиво возвышавшийся белоснежный банк «Гринготтс». Последнее сравнение было ближе, учитывая температуру воздуха.

Жару Эмили ненавидела, считая её воплощением мирового зла. Хотя бы потому, что неизменными спутниками жары были всевозможные насекомые, а Эмили страдала инсектофобией, между прочим. Ну, как страдала… Однажды в книжке она вычитала, что такое инсектофобия, и решила, что слово очень забавное, поэтому отныне она будет ей страдать. Самое смешное, что задуманное ей удалось, и теперь она испытывала панический страх даже перед бабочками. И ещё Эмили думала, что жара – это, пожалуй, самое жуткое, от чего может погибнуть человек. Хотя, она очень долго не могла для себя решить, от чего хуже умирать – от холода или от жары. В итоге пришла к компромиссу – зимой ей казалось, что нет ничего страшнее того, чтобы замёрзнуть насмерть, а летом – погибнуть от изнуряющего зноя. Дядя Ксандр вообще считал, что страшнее всего – истечь кровью, порезавшись о бумагу, посему страницы книг и газет ему переворачивали домовики.

Миссис Купер педантичным жестом поправила кружевную шляпку от солнца.

– Куда пойдём сначала?
– Как куда?..
– Действительно, чего это я, – усмехнулась Сьюзен и, взяв за руку Эмили, направилась вверх по улице. К книжному магазину.

В отличие от большинства детей, попадающих в Косой переулок, Эмили не вертела головой по сторонам, с интересом разглядывая витрины, не тянула мать в палатку с мороженым и вообще уткнулась в пергамент со списком литературы для школы. Потому что, во-первых, чего она в этом Косом переулке не видала, а во-вторых, её жутко раздражали эти крикливые толстые базарные тётки, смахивавшие на круглые бочки, наряженные в ситцевые платья, скандалившие из-за цены на печёнку дракона. Эмили вообще не любила толпу, шумные сборища, ибо за одиннадцать лет слишком привыкла к тишине и одиночеству. Однако, нося фамилию Купер, сложно в публичном месте оставаться незамеченным. Каждый третий прохожий, попадавшийся им на пути, или салютовал Сьюзен котелком, или здоровался, или, что самое страшное, останавливался поболтать, справиться о делах, здоровье и узнать, что это за маленький ангел рядом с ней. Это при том, что лишь слепой или полный идиот не догадался бы сам по фотографическому сходству, что этот маленький ангел, желающий сейчас всем зла, – дочь.

Тем не менее, они всё же добрались до книжной лавки, и все неприятные мысли разом вылетели из головы девочки. Непонятно почему, но после раскалённой улицы внутри царила божественная прохлада, словно они попали в грот пещеры. Библиотечный запах, вид сотен, тысяч книг, расставленных стопками и рядами на высоких стеллажах, серебристая пыль, кружившая вальс в солнечном свете, бьющем из мутноватых окон, ввели юного книжного червячка в состояние, близкое к эйфории.

– Ма-ам… – только и смогла вымолвить Эмили, но мать и так всё поняла по её глазам.
– Иди, выбирай всё, что хочешь, а я пока возьму тебе учебники, – с улыбкой сказала она и забрала у дочери из рук пергамент со списком.

Счастливая Эмили пискнула что-то в знак благодарности и скрылась за стеллажом с табличкой: «Трансфигурация».

К Сьюзен подошёл полноватый мужчина, ещё молодой, но уже с залысинами, и, поправляя свой зелёный клетчатый пиджак, широко улыбнулся.

– Миссис Купер, рад вас снова у нас видеть! – он легко поклонился женщине. – Пришли купить учебники для дочки? В этом году в Хогвартс?
Куперы были почётными клиентами в книжной лавке, потому как бывали здесь, кажется, чаще, чем в гостях у дядюшки Ксандра. Сьюзен, улыбаясь, кивнула.
– Да, всё так.

Продавец взял список литературы и отправился собирать для Эмили учебники, а Сьюзен заинтересовалась полкой с кулинарными книгами. Время от времени, когда ей становилось скучно, она оккупировала кухню, выгоняла оттуда отчаянно сопротивляющихся домовиков, грозя, если не уйдут, самолично навязать им носков, и пыталась самостоятельно создать какой-нибудь кулинарный шедевр. Последний раз это был, кажется, лимонный мусс. Правда, лимона в нём оказалось чуть больше, чем нужно, но Эмили и Макс отчаянно пытались делать вид, что это просто пища богов, тайком вытирая слезящиеся глаза скатертью.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Уже минут через пятнадцать у Эмили в руках было пять книг, без которых – она это точно знала – она никак не прожила бы и дня, в том числе «История Хогвартса» (новое издание, между прочим!), «Лучшее поэтическое собрание волшебной Англии» и «Полезные заклинания на каждый день». Изучая полку со средневековыми рыцарскими романами, Эмили вдруг услышала голоса.
Это были два мужских молодых голоса: один – более резкий, грубый, с отрывистыми интонациями, другой – более мягкий, звонкий и смешливый. И, Эмили могла бы поклясться мерлиновыми штанами, замышляли они что-то нехорошее: это было ясно по заговорческому тону. Девочка осторожно, на цыпочках, стала пробираться к соседнему ряду, непроизвольно прижимая к себе книги. Наконец, она смогла расслышать, о чём говорили эти двое.

– Внизу посмотри, в заднем ряду. Такие книги на виду не держат.
– Поменьше бы ты умничал, амиго. А то сам будешь искать…
– И найду!

Рискуя оказаться замеченной, Эмили осторожно выглянула из-за стеллажа. Сердце у неё бешено колотилось, она чувствовала себя сейчас шпионкой… Нет, круче, мракоборкой Джилл, героиней серии детективных романов Теда О’Брайана, которую она зачитала до дыр и теперь использовала вместо подставки для цветочного горшка. Однако, к некоторому её разочарованию, у полок копошились двое подростков, а вовсе не уголовники-рецедивисты. Один стоял, вальяжно прислонившись к стеллажу, и вертел в пальцах волшебную палочку (им что, уже есть семнадцать?..). Это был высокий парнишка с длинными, до плеч, чёрными волосами, насмешливым, чуть надменным взглядом и совершенно очаровательной улыбкой. Было в его лице что-то неуловимо пафосное, светское... И это что-то самым причудливым образом сочеталось с магловской серой футболкой и столь же магловскими потёртыми джинсами. У Эмили было отчётливое впечатление, что его лицо ей знакомо… Второй, тот, что копошился в книгах, сидя на корточках, был не менее черноволос («Уж не братья ли?» - подумалось Эмили), но его волосы торчали в разные стороны, не хуже ёршика, которым Дарси моет бутылки. Что, впрочем, нисколько не умаляло его очарования. Он носил очки, квадратные, в тонкой золотистой оправе, которые сейчас сползли к самому кончику носа от усердия, которое он прикладывал к поиску какой-то книги. И он тоже был одет, как магл, в светлые летние брюки и зелёную футболку.

– Милорд, вы не могли бы быть так любезны и…
– Иди к чёрту.
– Шевели-ись, я есть хочу! На ужин сегодня божественная картофельная запеканка с мясом, под белым соусом, посыпанная…
– Тебе бы только жрать. Нашёл! – парень выпрямился, держа в руках маленькую неприметную книжицу в красной обложке. Прочитать с такого расстояния название для Эмили не представлялось возможным.
– Слава Мерлину, – облегчённо вздохнул его друг. – Так, у тебя денег сколько?
– Чего у меня сколько, прости? – поинтересовался второй, спустив очки к переносице педантичным жестом.
– Деньги – это…
– Дружище, я при тебе потратил последние на новую мастику для метлы.
Длинноволосый юноша почесал затылок.
– Ну тогда… По старому плану, что ли?
– Само собой.
Эмили заинтересовано вытянула шею, выцепив из диалога слово «план».
– На счёт три, – сказал мальчик в очках, осторожно выглядывая из-за стеллажа и высматривая хозяина лавки.

Друг кивнул.

– Раз… Два… ТРИ!

С оглушительным звуком сразу три стеллажа рухнули, сбивая за собой другие, словно костяшки домино, книги градом посыпались с пола, и в этой суматохе Эмили только в последний момент заметила, что двое друзей бегут прямо на неё. Она вжалась в полку, больно ударившись спиной, а из рук высыпались выбранные с такой тщательностью драгоценности. Звон стекла и испуганные крики покупателей возвестили о том, что преступники покинули лавку, выбив дверное стекло.

Покупатели «Флориш и Блотс» по-разному отреагировали на произошедшее. Какая-то возмущённая мамаша утаскивала за руку вопящего и упирающегося сына, выкрикивая что-то насчёт «безобразия», «сумасшедшего дома» и «я буду жаловаться». Пожилой мужчина, корчась и кряхтя, поднимал с пола увесистые тома, которые, видимо, выронил от неожиданности, как и Эмили. В очереди же перед кассой завязался оживлённый разговор.

– Бардак! – заявила полная женщина с большой родинкой над губой, одетая во всё чёрное, что было чудовищно для такой жары. – Средь бела дня! И это наша молодёжь! В Азкабан бы их!
– Извольте, милочка, зачем же сразу в Азкабан, это же дети! – возразил приземистый мужчина с короткими жёсткими рыжими усами и в котелке. – Вы же тоже были молоды. Я полагаю, – добавил он, подумав.

Женщина возмущённо фыркнула и поправила и без того идеально сидевшую шляпку.
– Уж поверьте, была, однако не развлекала себя грабежом и разбоем средь бела дня!
– А вот я считаю, – прокряхтел собравший, наконец, свои книги старичок, вставая за усатым мужчиной, – что все проблемы идут из семьи! Наверняка сорванцам просто уделяют мало внимания…

Эмили нашла взглядом мать – та стояла в самом начале очереди, вполуха прислушиваясь к спору, – и направилась к ней.

– Вот ты где! – обеспокоенно сказала Сьюзен, забирая из рук Эмили книги и складывая их на прилавок. – Эти двое тебе ничего не сделали? – она осмотрела дочь с ног до головы, словно проверяя, все ли конечности на месте.
– Ну, как сказать, – Эмили почесала затылок. – Они разбили мне сердце! Мам, у одного из них таки-ие глаза!..
Сьюзен сокрушённо покачала головой.
– Я убью дядю Ксандра, клянусь.

Наконец, в лавку вернулся хозяин. Красный и дрожащий от гнева, он напоминал сейчас взрывающуюся клюкву, которая росла в одном из уголков сада Куперов. Взгляды покупателей тут же обратились на него.

– Дамы и господа, от лица руководства магазина приношу свои искренние извинения за причинённые неудобства. Могу вас заверить, – тут он взял театральную паузу и оглядел присутствующих, видимо, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его словах, – что виновники в скорейшем времени будут наказаны!

Он промокнул лоб клетчатым платком, убрал его в карман пиджака и проследовал за кассу.

– Вы уж простите, – продолжал он извиняться, принимая у Сьюзен книги и отбивая чек, – это ведь не моя вина. Я же вот сколько раз Фрэнсису говорил, что надо Сигнализационное ставить, а у него ведь в одно ухо влетит, в другое вылетит, бездарный помощник, знаете ли… В наше время так трудно найти добросовестный персонал, госпожа Купер, так трудно…

Расплатившись за книги, Сьюзен и Эмили покинули, наконец, беспокойное место, вновь выйдя под безжалостно палящее солнце. Осколки дверного стекла продолжали лежать на серой брусчатке перед магазином, сияя в солнечных лучах, точно россыпь маленьких алмазов. То ли всем было лень сказать «Репаро», то ли просто нравилось смотреть на переливающиеся стёклышки, но убирать осколки никто, кажется, не собирался. Хотя, можно предположить, что хозяин магазина просто хотел сохранить улики до выяснения личностей хулиганов.

Эмили и Сьюзен бродили по магазинам ещё часа два. За это время Эмили успела выяснить, что для зелий лучше всего использовать крылья мотыльков, пойманных в июле, потому что «от них навар крепче»; волшебных кошек лучше не кормить речной рыбой, потому что у них могут посинеть усы, а шёлк для мантий бывает трёх разновидностей, но в Британии мало кто об этом знает, потому что китайцы импортируют только два, а третий - исключительно для внутренней торговли. Теперь же, сидя в спасительной тени летнего кафе Флориана Фортескью и поедая клубничное мороженое, девочка мечтала только о прохладном душе и о прекрасной, великолепной, потрясающей кровати в своей комнате. Мерлин, как же она раньше не осознавала всей её прелести! Лишь теперь, когда руки и ноги нестерпимо ныли от усталости, она прозрела. Сьюзен выглядела не лучше и, прикрыв глаза от удовольствия, потягивала ледяной молочный коктейль. Тяжёлые покупки они отправили в поместье с домовиком, но на сегодня поход по магазинам ещё не закончился.

Вероятно, лавка Олливандера была единственным местом в Косом переулке, где Эмили ещё ни разу не была. И, несмотря на более чем скромную обстановку, это место ей показалось самым волшебным из всех, которые она когда-либо посещала, стоило ей робко приоткрыть скрипучую дверь с грязной табличкой «Семейство Олливандер – производство волшебных палочек с 382-го года до нашей эры» и сунуть свой носик внутрь. Какие уж тут синие усы, если один вид безликих ровных стопок из длинных коробочек вызывал приятную дрожь нетерпения во всём теле. Магазин чем-то напомнил Эмили усыпальницу – здесь было неожиданно тихо и прохладно. Жара, шум, уличная суета словно остались в другом мире, когда старая скрипучая дверь закрылась за их спинами, задорно и мягко звякнув медным колокольчиком.

В углу стоял стул, кривой и старый, а напротив него – прилавок с деревянным кассовым аппаратом. В витрине на новенькой фиолетовой бархатной подушке красовалась одна-единственная палочка. Оглядевшись, Эмили сделала вывод, что ремонт здесь не делали с 382-го года до нашей эры.

Сбоку открылась скрипучая дверь, и из комнатки, примыкающей к лавке, появился хозяин. Уже довольно пожилой человек, в чьих, с проседью, мышиных волосах виднелась внушительная лысина. Он был очень худощав, угловат, а светлая кожа, изрезанная глубокими морщинами, казалась сухой и тонкой, как слоёное тесто. Но главное – это глаза. Его глаза, светло-голубые, почти бесцветные, напоминали лёгкий карандашный набросок и заставляли смотреть в них неотрывно. Эмили показалось, что Олливандер похож на моль пенсионного возраста.

– Добрый день, добрый день, - проговорил он, улыбнувшись, и было в его улыбке нечто, вызывающее опасения. Его взор обратился к Сьюзен, которая стояла в углу, поставив сумки с покупками на стул.
– Миссис Купер, рад снова видеть вас у себя, – отвесил он женщине скромный поклон и вновь перевёл взгляд на Эмили. – А это, как я понимаю, юная мисс Купер, пришла за своей первой палочкой, – проговорил он без намёка на вопросительную интонацию.
– Да, это я. Здравствуйте, – кивнула Эмили и улыбнулась – ей нравился Олливандер.
– Что ж, поглядим, – он изучающее осмотрел девочку с ног до головы. – Поглядим…

Мастер волшебных палочек достал из внутреннего кармана мантии длинную линейку с серебряными делениями, которой стал измерять Эмили во всех возможных направлениях. «Они бы с мадам Малкин могли стать прекрасной семейной парой», – подумалось Эмили, когда с нее второй раз за день стали снимать мерки. Сочтя, наконец, что с Эмили достаточно, он убрал измерительный прибор и отошёл к прилавку с видом, как будто всё понял. Вообще всё.
– Попробуем вот что, – Олливандер вытащил из-за прилавка длинную узкую коробочку и вынул из неё палочку. Палочка была какая-то некрасивая, и Эмили не хотелось её пробовать, но девочка послушно приняла её из рук продавца. – Одиннадцать дюймов, тис и перо феникса! Взмахните!

Эмили помахала палочкой так, как будто отгоняла муху, и Олливандер сразу её отобрал.

– Нет, не то.
Ясное дело, что не то, она же некрасивая!
– Тогда, быть может, это – старик протянул Эмили другую палочку. Но она показалась Эмили слишком длинной и заострённой. Такой и глаз можно выколоть. – Тринадцать дюймов, орешник, волос из хвоста единорога, великолепна для сражений!

Эмили взмахнула палочкой, но та дёрнулась и выпала из рук.

– По-моему, ей не нравятся брюнетки, – предположила Эмили. Олливандер улыбнулся, поднял палочку и убрал на место.
– Вы милая девочка, Эмили, – проговорил он. – И у меня есть… Где же это… – Олливандер скрылся за прилавком, какое-то время там копошился, а потом выпрямился, держа в руках ещё одну длинную коробочку. – Вот она, проказница! Возьмите её, Эмили, – он раскрыл коробочку и протянул ей.
Когда эта палочка оказалась в пальцах Эмили, она почувствовала, что ей определённо очень удобно её держать. Поверхность палочки была очень гладкая и холодная, но вдруг пальцы ощутили тепло и приятное покалывание. Она была немного короче и толще той, что предлагал Олливандер до этого, к тому же была сделана из очень тёмного, почти чёрного дерева, и выглядела очень изящно. Эмили взмахнула ей, и покалывание распространилось по всей руке до плеча.
– Она мне нравится, – заключила Эмили, улыбаясь, и, к её радости, Олливандер ответил:
– Вы ей тоже приглянулись, милая Эмили. Одиннадцать с половиной дюймов, эбонит и жила из сердца дракона, жёсткая, прекрасно подходит для превращений, – перечислил мастер технические характеристики. – Чудесная палочка. А с вас пять галлеонов, – повернулся он к Сьюзен.

Та достала из сумки красивый кошелёк из драконьей кожи, отсчитала пять золотых монет и отдала мастеру.

– Вам упаковать? – Олливандер помахал коробочкой.
– Не надо мне упаковывать! – Эмили быстренько спрятала палочку в карман, пока не отобрали. Сьюзен усмехнулась.
– Спасибо вам, мистер Олливандер, мы тогда пойдём, – сказала она продавцу, а тот снова чуть заметно поклонился. Эмили поклонилась ему в ответ и направилась к выходу вслед за матерью.
Но, когда Сьюзен уже вышла из лавки, звякнув колокольчиком, Эмили вдруг поняла, что не может двигаться. Обернувшись, она поняла, что зацепилась платьем за гвоздь, беспардонно торчавший из старого прилавка. Пока она старалась аккуратно отцепить тонкую материю платья, не порвав её, Олливандер вдруг заговорил очень тихо, с интересом наблюдая за попытками девочки отцепить платье:
– Знаете, Эмили, это ведь очень необычная палочка.
Эмили подняла голову и встретилась взглядом с его серыми глазами. Они сейчас выражали то ли непонимание, то ли, наоборот, осознание вселенской мудрости, они торжественно сияли, но, в то же время, выражали какой-то неясный страх.
– Эта палочка, – продолжал он, – очень долго ждала своего хозяина. Понимаете?
– Не очень, – Эмили сумела, наконец, аккуратно освободить платье от гвоздя, но на нежной такни всё же осталась небольшая зацепка.
– Вы поймёте, – пообещал Олливандер и быстро скрылся за дверью своей комнатки. Снова послышался звон дверного колокольчика.
– Дочь, ты где? – в дверь заглянула Сьюзен.
– Я за гвоздь зацепилась, – Эмили продемонстрировала своего железного обидчика и поспешила прочь из лавки.
«Вот что этот старик хотел сказать? – размышляла Эмили, когда они с матерью неторопливо двигались по переулку. – Долго ждала хозяина… Это какое-то пророчество? То есть, я тоже буду долго ждать хозяина? Да чёрта с два кто-то станет хозяином Эмили Купер! Поймёте… Ну, пойму так пойму, не дура же я, в конце концов…»

– Эмили, мы же не купили перья и пергаменты, – вдруг вспомнила Сьюзен.

Эмили вытаращила глаза. Она не верила, просто не верила, что придётся ещё куда-то идти. Ноги уже просто отказывались передвигаться.

– Мам, может, в другой раз? Не знаю... Закажем по почте...
– Раз уж мы здесь, давай сделаем всё сразу, – Сьюзен тоже не очень-то тянуло идти в магазин за канцелярскими товарами, но захотелось непременно доделать все дела до конца.
Эмили обречённо вздохнула, и они отправились в магазин, благо, он был недалеко. Возле магазина стояла лавочка, поэтому Сьюзен заявила:

– Девочка моя, ты уже взрослая, тебе целых одиннадцать лет, поэтому ты вполне в состоянии сама сходить и купить всё, что нужно.
Сьюзен вручила Эмили кошелёк и уселась на лавочку, не принимая возражений.
Эмили ещё раз обречённо вздохнула и отправилась в магазин одна.

Магазин канцелярских принадлежностей "Четыре пера" разительно отличался от лавки Олливандера. Здесь было просторно и светло, вдоль всех стен тянулись стеклянные прилавки с огромным количеством товаров самых различных видов. Народу в магазине почти не было, только какая-то худая женщина в возрасте спорила с мужем, можно ли разбавлять чернила, меняющие цвет, водой, и ещё один очень угрюмый и растерянный мальчик изучал в дальнем конце магазина орлиные перья. Эмили тоже решила ознакомиться с ассортиментом. Пройдя вдоль всех прилавков, она захотела половину увиденных товаров, и мамин кошелёк так сладко и так некстати звякал золотыми монетами в сумке... Но Эмили решила хоть раз в жизни поступить, как ответственный, здравомыслящий ребёнок, достала список предметов, необходимых первокурсникам, и подошла к кассе, чтобы попросить их у продавщицы. Но уже у самой кассы она вдруг увидела вещь, которая моментально выбила из головы все мысли об ответственности и здравомыслии. На прилавке красовалась необыкновенной красоты (и цены) записная книжка. Книжка была в обложке из тёмно-сиреневой кожи, прошитая серебристой нитью, а обложку украшал тонкий, искусный тиснёный узор, тоже серебристый. Эмили совершенно случайно вспомнила, что мама обещала купить ей в Косом Переулке подарок на День рождения, но пока что этого не сделала... Однако цена и правда поражала воображение.

– Юная мисс, вас что-то интересует? – проворковала продавщица.

Эмили подняла на неё взгляд. Это была некрасивая женщина лет сорока пяти, с бородавкой на щеке, тусклыми русыми волосами и в жутком пиджаке в красно-зелёную шотландскую клетку. Она смотрела на Эмили очень учтиво и ласково.
– Меня – да. Вот эта вот записная книжка, – Эмили ткнула пальцем в стекло.
Продавщица опустила очки с головы на нос, выудила с витрины книжку и внимательно рассмотрела.
– О да, у вас замечательный вкус! Это очень качественная вещь!
– Да, и очень дорогая, – кивнула Эмили. Пять галлеонов она только что отдала за волшебную палочку, и отдавать ещё пять за записную книжку было бы немного странно.
– Ну, она того стоит! – горячо заверила её женщина. – Знаете, это ведь ручная работа. Бумага изготовлена из редкого вида кедра, произрастающей только в небольшой резервации на юге Ирландии, кожа Моравского Карликового дракона, прошита шёлковой серебряной нитью, и…
– Да ладно? – Эмили и продавщица оглянулись. Пожилая дама, спорившая с мужем, недовольно скривила тонкие губы. – Милочка, я имею учёную степень в области травологии, и могу вам с полной ответственностью заявить, что в Ирландии кедры не растут.
– Но... Ведь... – опешила продавщица, а вот Эмили вдруг вспомнила прекрасно иллюстрированную книгу "Драконология", стоявшую у неё дома на полке, и она точно помнила, что…
– А у Моравского дракона ярко-оранжевая кожа!
Кажется, продавщица была просто морально раздавлена. Она обречённо переводила взгляд то на строгую пожилую даму, то на маленькую девочку, которые только что поймали её на мошенничестве, и даже не знала, чем ещё оправдаться.– Но... Ну, вы же понимаете, на продаже перьев далеко не уедешь, и...
– Не знаю, куда вы, дамочка, собрались ехать, но советую вам сделать скидку для этой юной леди, если не желаете, чтобы мы пожаловались, куда следует.
Продавщица потеряно опустилась на стул возле кассы. На минуту повисло молчание, для Эмили комичное, для продавщицы гробовое, для пожилой дамы торжествующее, а для её мужа обречённое. Угрюмый мальчик, давно стоящий в очереди, устало ждал, когда они все, наконец, разберутся.
– За два сикля возьмёте? – наконец, вымолвила продавщица. – Почти по себестоимости...
– За два возьму, – Эмили весело улыбнулась и потянулась за кошельком. – А, да, ещё мне, пожалуйста, пять простых перьев, набор пергамента, чернила…
Десять минут спустя Эмили и Сьюзен уже отправились обратно во "Флориш и Блоттс", чтобы вернуться домой тем же путём, что и прибыли.

Жара не спадала до самого вечера.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В кухне дома Поттеров горел свет. Мимо окна прохаживался хозяин дома, который был так чертовски зол, что, вздумай он прикрыть окно занавеской, та бы, вероятно, вспыхнула.
На кухонном столе стояла огромная кастрюля ароматнейшего овощного рагу, но сегодня ужин откладывался. Маленькая эльфиха Тэсси, опустив глазки, покорно ждала, когда уже хозяин перестанет истерить и позволит семье отведать её кулинарный шедевр, однако надежда таяла с каждой минутой.
Вообще, сегодня был чудесный летний вечер, и совершенно ничего не предвещало беды – до той минуты, пока в окно не постучала клювом большая рыжая сова. Каким-то образом владельцу книжной лавки удалось вычислить преступников, и теперь он в вежливой форме предлагал мистеру Поттеру и мистеру Блэку оплатить нанесённый ущерб, в противном же случае он будет вынужден заявить на малолетних хулиганов, куда следует.

– Чёрт тебя подери, Джеймс! Это уголовное преступление, ты хоть понимаешь? – Чарльз ударил кулаком по столу так, что тарелки звонко подпрыгнули, а эльфиха шмыгнула в шкаф под раковиной, плотно прикрыв за собой дверцу. – Это уму непостижимо! Это…
– Пап, ну перестань, мы ведь никого не убили…
– И ты этим гордишься, да? Гордишься? – голос отца звенел от гнева, но Джеймсу, казалось, было совершенно всё равно. Он невозмутимо разглядывал заусенец на пальце. Это зрелище, видимо, настолько обескуражило Чарльза, что плечи его сникли, и он опустился на стул, тяжело дыша. Достал из кармана серебряный портсигар, вытащил длинную папиросу, зажёг её от палочки, сделал глубокую нервную затяжку. По просторной кухне распространился сладковатый запах элитного табака. После двух выпущенных в воздух струек дыма Чарльз вновь заговорил, предельно спокойно на сей раз. – Сын, скажи мне, только честно и откровенно, хорошо?
– Без проблем, – Джеймс начал грызть ноготь.
– Скажи, каким образом мне удалось воспитать из единственного сына, которому мы с матерью дали, наверное, всё, что можно было в этой жизни дать, такого циничного ублюдка?
Джеймс картинно почесал затылок.
– Вы меня плохо кормили.
– Пошёл вон с глаз моих, щенок! – рявкнул Чарльз, снова ударив по столу кулаком. Эльфиха в шкафу сдавлено пискнула.
– И тебе спокойной ночи, – Джеймс неторопливо поднялся со стула и, потягиваясь, направился в свою комнату.

Чарльз только сейчас заметил, что стряхнул пепел прямо на брюки. Коротко выругавшись, он принялся их отряхивать.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Уже почти в полночь Эмили сумела, наконец, добраться до вожделенной широкой кровати. Видимо, чувствуя свою вину за дневной беспощадный зной, природа решила искупить её не менее безжалостным холодным ливнем, громко барабанившим в закрытые окна. И если бы Эмили не была столь уставшей, она бы непременно отправилась под ним гулять. Но не сейчас. Сейчас ей хотелось просто закрыть глаза и проспать дня три. Если последствия длительного похода по магазинам были быстро ликвидированы огромной кружкой холодного лимонада, приготовленного Дарси, и часом отдыха на лавочке в саду, то последствия вечеринки в честь её дня рождения могла ликвидировать, пожалуй, только гильотина. Ног Эмили не чувствовала в принципе – тётя Шелли, четвероюродная сестра отца, была настолько тверда в решении научить Эмили ходить на каблуках, что та сейчас благодарила небеса просто за то, что ничего себе не сломала. Нет, ну а как же можно отказаться от эксклюзивной пары работы самого месье Труве, в туфельках которого щеголял весь лондонский высший свет? Да очень просто можно было отказаться, на самом деле, но неприлично же… Однако каблук длиной четыре дюйма не шёл ни в какое сравнение с подарком дяди Экберта, коллеги отца, который решил, что одиннадцать лет – вполне подходящий возраст для сватовства, и притащил на празднество своего толстого тринадцатилетнего племянника Дона. Уже одного того, что вокруг его головы был повязан роскошный подарочный бант, хватило бы, чтоб Эмили скончалась от смеха. Но когда, по сигналу Экберта, мальчик начал петь арию Дона Жуана голосом петуха, которого душат, Эмили пришлось покинуть комнату, чтобы хоть немного отойти от истерики смеха.

Но превзошёл всех, разумеется, дядя Ксандр. После пафосной поздравительной речи, которая длилась так долго, что Эмили успела навернуть два куска торта, он взял небольшую паузу, после которой вручил племяннице какой-то зелёный комочек меха. Когда комочек зашевелился и явил гостям свою заострённую мордашку, и когда гости поняли, что это есть не что иное, как экземпляр редких карликовых зелёных крыс, разведением которых дядя Ксандр недавно занялся, в обморок упало пять женщин. Остальные же подняли такой визг, что Дарси потерял сознание и рассыпал по полу конфеты, поднос с которыми он как раз нёс к столу. Эмили это так развеселило, что она объявила себя навеки фанатом этого существа и, в честь дяди, нарекла его Александром.
Сейчас, когда всех гостей откачали, отпоили огденским виски и отправили по домам, а Александра надёжно закрыли в клетке, Эмили лежала и думала о том, какая же всё-таки у неё безумная семейка.

Блаженно растянувшись под одеялом, Эмили закрыла глаза и уже начала засыпать, как вдруг почувствовала рукой какой-то твёрдый предмет, лежащий под простынёй. Ах да, это же дневник… Точнее, это была та самая записная книжка, купленная сегодня в Косом Переулке. Но Эмили уже решила, что это будет именно дневник. Потому что каждая нормальная девушка должна вести дневник. Эмили сделала такой вывод недавно, после прочтения исторического романа "Дочь лорда Рэндала", где главная героиня записывала в дневник всю свою жизнь. Правда, ещё она записывала туда некоторые свои политические воззрения, чем в итоге чуть не спровоцировала войну между Англией и Испанией, но это же, право, такие мелочи!

Усталость была мгновенно забыта, Эмили вскочила с кровати, насмерть перепугав кошку, которая спала в её ногах, достала из столешницы перо и чернила, забралась на подоконник и открыла форзац записной книжки. Эмили понятия не имела, как надо вести дневники, но первое, что необходимо было сделать, это она точно знала, – подписать его. Привычка подписывать все свои вещи передалась ей от матери. Больше всего на свете Сьюзен ненавидела, когда кто-то трогал её вещи. Видимо, потому, что детство её было не особо радужным, и своих вещей у неё было очень мало, поэтому каждый личный предмет расценивался ей как настоящее сокровище. Теперь же, когда вещей было предостаточно, Сьюзен всё равно предпочитала, чтобы никто не прикасался к ним. И Сьюзен считала, что если вещь подписать, то никто её трогать и не будет, ведь когда человек ясно видит, что у вещи есть хозяин, то желание потрогать её пропадает. По крайней мере, так ей казалось, поэтому её вензелями в доме было украшено всё, принадлежащее ей, вплоть до баночек с жидким мылом. Эмили тоже ненавидела, когда кто-то прикасается к её имуществу. Этим правом была наделена лишь эльфиха Дорис, убиравшая комнату девочки, и та уже давно запомнила, какая вещь где должна лежать, поэтому обычно никаких претензий ей Эмили не предъявляла. И сейчас, выведя на внутренней стороне обложки блокнота слова "Дневник Эмили Купер", Эмили уже совершенно по-другому стала воспринимать эту небольшую книжечку. Теперь это была её личная вещь, такая, какую можно дать экстрасенсу, если Эмили вдруг пропадёт без вести, чтобы тот почувствовал её энергетику, такая вещь, какую можно дать собаке, берущей след…
Так, что там дальше? Дата. Открыв первую страницу записной книжки, Эмили аккуратно написала сегодняшнюю дату. Ну вот, теперь, вроде как, нужно написать что-то умное. Эмили коснулась бумаги кончиком пера, и вдруг поняла, что писать - это, оказывается, очень просто. Строчки потекли сами собой, освобождая в голове Эмили хоть немного свободного места, предназначенного для ночных сновидений. Иначе бы она сейчас просто не заснула, с такой-то кашей в голове.

"21 июля 1975 года

Мне всегда казалось, что у каждого слова на земле должно быть пять качеств. Будь то какой-то конкретный предмет, или же абстрактное понятие. Это ведь просто необходимо для целостного восприятия слова! Мне казалось, что у "комода" должен быть свой цвет, запах, вкус, текстура и звук, так же, как и у "революции", или у "неба". Непременно все пять. И у имён тоже. Вот, например, у Олливандера. Слово "Олливандер"- оно зелёного цвета, такого, какой получается, если солнце светит сквозь листву дерева. А на вкус оно, как оливки, но пахнет вовсе не оливками, а так, как пахнет после сильной грозы. А если потрогать слово "Олливандер", то оно будет гладким и, одновременно с этим, слегка ребристым. А звук этого слова - это звук гитарного аккорда F (дядя Ксандр, когда пытается сделать вид, что умеет играть на гитаре, гордится своим превосходным F, хотя, в общем-то, кроме него ничего играть больше и не умеет).
Но что это я об Олливандере... Он, конечно, чудный, а в ещё большей степени чудной, но не ему вовсе хотела я посвятить первую запись в своём дневнике.
Сегодня я вдруг поняла, что очень счастлива. В принципе, наверное, было бы странно, если б одиннадцатилетняя девочка, у которой есть мама, папа, кошка, куча еды, широкий подоконник и сегодня День рождения, была бы несчастной. И тогда мне стало интересно, какими же качествами обладает слово "счастье". Этим размышлениям я посвятила половину поздравительной речи дяди Ксандра и один кусок вишнёвого торта. И вот что я надумала... Счастье – чёрного цвета. Цвета моих волос и цвета шёрстки моей любимой кошки, цвета чернил, которыми я пишу эти строки, и ещё цвета летней ночи. А ещё оно немного синее, как водная гладь и как папин подарок, а ещё как черничное мороженое у Флориана Фортескью. Правда, там ближе к фиолетовому, но пусть будет синее. И ещё чуть-чуть серебристое. Серебристое, как... Не знаю, как серебро. И как звёзды. А на вкус счастье - оно апельсиново-лимонное, и чуть-чуть газированное. Если счастье потрогать, то оно будет горячим, а ещё твёрдым и острым, как лучи морской звезды. Счастье пахнет почему-то ежевикой, а звучит, как сотня маленьких колокольчиков. Вот такое оно, моё счастье.

Интересно, а со временем качества слов меняются? Изменится ли когда-нибудь моё счастье? Интересно будет подумать об этом когда-нибудь, лет через десять, например.
Эмили устала и хочет спать. Спокойной ночи".


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сириус Блэк сидел в своей постели и глядел в окно, туда, где булыжники площади Гриммо покрылись чёрным глянцем от тяжёлых ливневых капель. Ненависть и злость, бушевавшие в его душе каких-то полчаса назад, уже немного улеглись, только вот он всё никак не мог улечься. То и дело вспоминал сегодняшний разговор со своим семейством по поводу порочащего их дом поведения. Впрочем, какой разговор? Это было почти два часа сплошного оскорбительного ора его мамаши, которая всё время порывалась отлупить сына веером, но отец то и дело осторожно хватал её за руку, не давая приблизиться к сыну. Сириусу, в отличие от Джеймса, в общем-то, повезло, так как сова от владельца "Флориш и Блотс" прилетела к ним уже после того, как они поужинали. Но вот посуду убрать со стола Кикимер ещё не успел, поэтому, как только Вальбурга пробежала глазами по листку бумаги, дорогой китайский фарфор со звоном полетел на пол, разбрызгивая по нему белоснежные осколки. Да, Вальбурга Блэк любила бить посуду. Это было для неё одним из любимейших способов снять нервное напряжение, наряду с раскладыванием пасьянсов, рисованием витражей и оскорблениями младшего сына.

В доме Блэков, в общем-то, не принято было поднимать друг на друга руку - не потому, что это считалось негуманным, а потому, что Вальбурга Блэк могла словами бить куда больнее, чем плетью, и не видела в телесных наказаниях особого смысла. Но всё же сегодня она ударила Сириуса, вырвавшись из рук мужа. Дала такую пощёчину, что у Сириуса хрустнула шея. Она говорила такие слова, каких ещё никогда не говорила, поливала грязью так изощрённо, как ещё никогда не поливала... Но всё бы ничего, если бы не финал жуткой сцены, когда влетевшая в окно сова Эльба, принадлежащая Сириусу, и принёсшая письмо от Джеймса, пала от зелёного луча, пущенного в неё Вальбургой Блэк.

- Так будет с каждой тварью, которая принесёт тебе послание от этого аморального ублюдка, - спокойно заверила она сына, взглядом приказывая эльфу убрать с глаз мёртвое тельце несчастной птицы. На этом воспитательный процесс был окончен - мать посчитала, что на сегодня достаточно наказала сына, и принялась за чтение журнала.

Сириус не стал спорить с матерью по поводу того, что у них немного разное понимание слова "аморально", он ринулся к двери, чтобы как можно быстрее, сию же секунду покинуть это проклЯтое место и больше никогда, никогда не возвращаться, бежать от этих психов так далеко, как только получится... Но отец преградил ему путь. Все двери, ведущие из дома, в этот же вечер были плотно запечатаны заклинаниями, как и окна, а палочка Сириуса была заперта Орионом в сейф так надёжно, что достать её, пожалуй, теперь было возможно лишь через отцовский труп.

Сириус заперся у себя в комнате, твёрдо решив, что не покинет её до самого первого сентября. Ну, разве что в туалет. Брата, зашедшего узнать, как он, Сириус послал так далеко, что даже сам удивился, откуда знает настолько ругательные слова. Теперь есть только дождь за окном. И если бы не чёртов сегодняшний вечер, то Сириус бы непременно отправился под ним гулять...

А ведь Сириус помнил, что когда-то всё было не так. Когда-то мама и папа водили их с Регулусом в волшебный цирк Де Перье, когда тот приезжал в Лондон с гастролями из Парижа. Они смотрели на летающих тигров и на дрессированных карликовых драконов, и на заклинателей огня, умевших складывать из языков пламени любое слово. Когда-то ему покупали столько сладкой ваты, сколько он хочет, а потом мать укладывала его, четырёхлетнего, спать и пела ему колыбельную. И, невзирая на то, что текст колыбельной почему-то повествовал о взятии Бастилии, он так любил засыпать под мамин голос... Тогда он ещё не был похож на сирену воздушной тревоги, и рот её ещё был относительно чист и не выкрикивал столь грязных оскорблений. И где она только их понабралась? Не иначе, как на этих дурацких сборищах, которые родители называли "культурными вечерами".
Однажды к ним в дом начали приходить какие-то люди, если верить отцу, то "самых чистых кровей в Британии", они рассаживались в гостиной и беседовали под стаканчик бренди и сигары. Одно время пытались привлечь к этим вечерам и Сириуса с Регулусом. Сначала оба не проявляли ни малейшего интереса к "взрослым" разговорам, но однажды им всё же стало интересно. После одного такого вечера Регулус стал регулярно посещать по субботам культурные вечера, а Сириус проникся к ним таким глубоким отвращением, что ему тошно было даже просто находиться в доме, когда он снова наполнялся странными личностями "самых чистых кровей", и он старался на это время сбежать как можно дальше от площади Гриммо. Эти люди приходили и говорили жуткие вещи, от которых волосы становились дыбом. Говорили, что будущее мира за волшебниками, способными изменять пространство и время, и что если сейчас не начать изводить всю магловскую нечисть, то им никогда не видать светлого будущего для себя, своих детей, внуков и правнуков. Говорили о какой-то великой миссии, возложенной на плечи чистокровных семей. Как понял Сириус, а он, в общем-то, дураком не был и всегда всё понимал правильно, эти люди говорили красивыми воодушевляющими словами о самом настоящем истреблении маглов, которые для этих людей были чем-то, вроде саранчи. Всё это смахивало на жутковатую секту фанатиков, грамотно промывающих мозги людям со слабой психикой. Откуда взялись эти люди и почему вдруг стали приходить к ним в дом каждую субботу, Сириус не имел понятия, но понял, что именно после начала общения с ними его родители, всегда, в общем-то, бывшие снобами и кичившиеся своим происхождением, теперь превратились в моральных уродов. Особенно мать. С отцом Сириус иногда мог общаться на какие-то отвлечённые темы, иногда даже с неподдельным интересом. Орион Блэк был отличным знатоком истории и географии, он любил рассказывать сыну о былых временах, войнах, подвигах их предков. В детстве Сириус после таких разговоров долго не мог заснуть – его воображение рисовало ему захватывающие кровавые баталии, морские походы и бескрайние земли Скандинавии. Когда-то в его комнате стоял великолепный старинный глобус. Глобус был волшебный, и когда Сириус прикасался к какому-нибудь названию на нём, то над глобусом тут же возникала небольшая панорама того места, куда он указал. Так маленький Сириус Блэк часто совершал путешествия в миниатюре по Индии, Кавказу, Британским островам, Средиземноморью и по Латинской Америке. Глобус Сириусу тоже подарил отец. Только потом, после одной из их с Джеймсом выходок в школе, глобус забрали из комнаты в наказание, и Сириус так и не узнал, куда его дели.
Но, Мерлин, куда, куда же всё это делось?.. Куда делось время, когда они, Блэки, любили друг друга? Почему в один прекрасный момент Вальбурга отперла кладовку, достала из неё головы домашних эльфов семейства Блэк и развесила их по стенам, хотя раньше смертельно боялась соваться в эту темную комнатушку? Почему в один прекрасный момент любимый сын стал "осквернителем рода и позорищем плоти" просто потому, что ему тошно было слушать разговоры об истреблении маглорождённых? И вовсе не по той причине тошно, что он очень уж хотел идти против мнения родителей, а лишь потому, что родился с уравновешенной психикой и с доброй душой?
Сириус никогда этого не понимал и всегда жалел, что где-то пропустил этот момент. Пропустил момент, когда Блэки разучились любить друг друга. Когда родители научились ненавидеть сына, а сын научился ненавидеть их. Как жаль, что он пропустил этот момент и не сумел ничего сделать...
Но это ничего. Скоро, совсем скоро он окончит Хогвартс и будет свободен. И пойдёт из этого тараканника на все четыре стороны. Они с Джеймсом, Лунатиком и Хвостом откроют какое-нибудь своё дельце и будут жить весело и свободно. Скоро, совсем скоро...

Сириус Блэк заснул, и ему снилось, как они с Джеймсом стащили из кабинета директора Распределяющую Шляпу и расшили её отвратительными розовыми цветочками, а она так недовольно верещала... Какой же прекрасный это был сон...





Глава 2

Бета главы: Anastaazi

По сообщениям синоптиков, нынешнее первое сентября было самым тёплым за последние тридцать два года. Солнце ещё только встало, но уже палило, словно в пустыне Гоби, и сегодня на платформе 9 ¾ мелькали, в основном, шорты, юбки и лёгкие яркие футболки, которым через несколько часов предстояло смениться на классические рубашки и школьные мантии.

Большой красный паровоз «Хогвартс-Экспресс» напоминал сейчас лошадь, застоявшуюся в конюшне и нетерпеливо постукивающую копытом в предвкушении нового приключения. Сегодня он вновь покорно раскрыл двери вагонов, чтобы отвезти толпу юных волшебников в их новую законную обитель, как делал это уже не один десяток лет.

Из стены появилась тележка, а следом появился Макс Купер, который её толкал. По выражению его лица было ясно ─ он не понимает, зачем одиннадцатилетней девочке столько вещей. Эмили и Сьюзен вышли следом за ним и оглядели многолюдную платформу.

─ Мерлин, как же все постарели, ─ протянула Сьюзен, выглядывая в толпе лица старых школьных знакомых, которые, так же, как и она, провожали сегодня своих детей в Хогвартс.

─ Разумеется, милая, ─ тихо ответил Макс. ─ Это ведь только ты у нас что ни год – то молодеешь. Боюсь, как бы мне не остаться женатым на младенце…

В другой обстановке Эмили бы непременно рассмеялась над шуткой отца, но сейчас она очень хотела только одного – домой. Мечтать о Хогвартсе – это одно, а осознавать, что сейчас ты уедешь и будешь обязана начать совершенно новую жизнь по совершенно другим порядкам – совсем другое. И все эти дети… Они все такие чужие, как же с ними жить целых семь лет под одной крышей?..

– Эмили, ты в порядке? ─ Сьюзен поймала взгляд дочери, и он ей не понравился.

– Нет. Мам, пойдём домой? – Эмили очень хотелось заплакать.

– Милая, ты чего? – Макс опустился на корточки перед Эмили и погладил её по голове. – Ты же так хотела в школу!

– А теперь хочу домой. Может, можно туда поехать через год? – Эмили сейчас искренне надеялась, что такой вариант действительно возможен.

– Сьюзен! Макс! – послышался громкий женский оклик, и из толпы, усиленно махая, вышла молодая блондинка, одетая в летний малиновый костюм, в котором она была похожа на фарфоровую куклу с каминной полки Куперов.

– О боги… – обречённо прошептала Сьюзен, а в следующую секунду оказалась в по-мужски крепких объятиях женщины.

– Терри! – Сьюзен излишне радостно выкрикнула имя знакомой. – И ты здесь!

– Конечно, здесь, у меня ведь Дэни едет на первый курс! – женщина была очень странная, и Эмили осторожно зашла за спину отца, который поднялся, чтобы тоже поприветствовать Терри. Странность её заключалась во взгляде – он не мог задержаться ни на чём больше, чем на пять секунд, и эта её черта откровенно пугала. К тому же у женщины был слишком громкий голос, а Эмили не любила
шумных людей.

– А это ваша Эмили? Какая же красавица! – Эмили не удалось укрыться от блуждающего взгляда Терри, и ей пришлось выйти из-за отцовской спины.

– Здравствуйте, ─ скромно сказала она.

– Здравствуй, здравствуй! – Терри улыбалась очень дружелюбно и добродушно, поэтому Эмили улыбнулась ей в ответ.

И тут произошло то, что полностью переменило настроение Эмили на сегодняшний день. В толпе она заметила двух человек, которые ей были знакомы. Это же они ограбили тогда «Флориш и Блоттс»! Так они ещё школьники… Уныние Эмили испарилось моментально, потому что появился неподдельный интерес к этим двум личностям. К тому же, больше не было мысли, что она совсем-совсем никого здесь не знает. То есть, этих парней она, разумеется, тоже не знала, но ведь с ними связано какое-то воспоминание. Эмили наблюдала, как к этим двоим присоединились ещё двое: один из них, видимо, чем-то болел, потому что был очень бледным и с жуткими тенями под глазами, а второй был маленького роста, со светло-русыми, гладко прилизанными волосами и длинным носом. Все четверо дружно рассмеялись чьей-то шутке, и рыжая кошка, пробегавшая мимо них по платформе, шарахнулась в сторону и зашипела.

– Эмили!

Эмили повернулась к матери.

– Эмили, знакомься, это Дэни, он тоже первокурсник, – пока она разглядывала загадочную компанию, к ним успел подойти сын Терри. Он был совсем не похож на маму, и у него были такие весёлые карие глаза, что Эмили улыбнулась ему.

– Привет, – он уверено протянул Эмили руку, а та пожала её в ответ.

– Привет, – Эмили с интересом глянула на джинсы Дэни.

Смешные синие штаны, и что маглы в них находят…
Красный паровоз пронзительно засвистел, давая понять, что пришла пора последних родительских объятий.

– Я пойду затащу твои чемоданы в вагон, милая, – Макс поспешил с тележкой к дальнему вагону, в котором ещё оставались свободные места.

– Детка, не переживай, всё будет хорошо. В Хогвартсе не может быть плохо, – Сьюзен обняла Эмили. – Мы тебе будем писать каждый день.

– Честно? – Эмили крепко прижалась к матери и хотела заплакать, но что-то никак не плакалось.

– Наверное, нет, – пожала плечами Сьюзен. – Зачем тебе столько писем? Но обычно все матери так говорят...

– Слушай, мам…

– Да?

– Можно, я задам тебе сейчас вопрос, а ты просто ответишь на него и не будешь ничего спрашивать?

– Можно, задавай.

– Видишь там четырёх мальчиков? Скажи, ты не знаешь, как зовут того, который чёрненький и без очков?

– С длинными волосами? – Сьюзен прищурилась, чтобы лучше разглядеть. – Его зовут Сириус Блэк. Он сын Ориона и Вальбурги Блэк, мы как-то вместе с их семейством были на праздновании дня рождения папиного двоюродного дяди. Преотвратные люди, Эм, держись от этого парня подальше.
Эмили проследила взглядом, как «преотвратный» парень вместе с друзьями запрыгнул в вагон. Поезд засвистел ещё раз, грозно, высказывая последнее предупреждение.

– Эмили, я отнёс вещи в предпоследний вагон, третье купе. Иди скорей, а то уедут без тебя, – Макс вернулся к своему семейству и крепко обнял дочь. Эмили снова хотела заплакать для приличия, но снова не заплакалось.

– Веди себя хорошо, – попросила Сьюзен. – Ну, хотя бы первое время…

Поезд просвистел третий раз, теряя терпение, и до сих пор не занявшие свои места студенты поспешили запрыгнуть в вагоны.

– Ладно, – Эмили глубоко вздохнула, как будто собиралась нырять с вышки. – Я пошла. Не поминайте лихом.

Она быстро, не оборачиваясь на родителей, добежала до предпоследнего вагона, и как раз вовремя, потому что в следующую секунду поезд резко тронулся. Застучали тяжёлые колёса, заскрежетали в железных недрах весёлые механизмы, и платформа 9 ¾ поплыла влево, и вскоре скрылась за поворотом, сменившись зелёным полем. «Хогвартс-Экспресс» снова загудел, на сей раз весело и звонко – наконец-то он снова был занят делом.

Эмили какое-то время стояла в тамбуре, смотрела в окно и думала о том, что прощание с родителями прошло как-то быстро, сумбурно и совсем не так пафосно, как она это себе представляла. Потом она вспомнила, что обещала кошке выпустить её в поезде, и поспешила найти своё третье купе. Купе оказалось пустым. Эмили подумала, что это к лучшему, сняла с багажной полки клетку и выпустила Линду, которая тут же уселась к ней на колени. Эмили никогда ещё не ездила в поездах, и, если честно, не знала, чем можно там заниматься несколько часов кряду. Хотела достать книгу, но вагоны сильно трясло, и вряд ли она смогла бы много прочитать. Потом хотела достать из сумки бутерброды, но каким-то образом Линда уже успела уснуть, и Эмили стало жаль её будить. Где-то она читала, что есть такой закон подлости: кошки всегда засыпают на коленях именно в тот момент, когда вам нужно куда-то пойти. Тогда Эмили решила просто смотреть в окно. Она смотрела и смотрела на проплывающие мимо поля. Где-то вдалеке цветными точками обозначились магловские деревеньки. Вот бы побывать хоть раз в магловской деревеньке… Вообще в магловском доме.

Единственный раз Эмили выходила на магловскую улицу, когда они с мамой приходили к отцу на работу, и почему-то, Эмили не могла вспомнить, почему, зайти в Министерство нужно было с гостевого входа. Это было одним из самых ярких впечатлений в жизни девочки, потому что тогда она впервые в жизни столкнулась с маглами, самыми настоящими маглами. Ей было пять, и она, словно излишне впечатлительный турист, рассматривала… Нет, скорее, пялилась на странно одетых людей, на автомобили, на дома, магазины, дорожные разметки и автоматы с прессой. Она умоляла маму зайти в продуктовый магазин, но Сьюзен объяснила, что у неё всё равно нет магловских денег, а просто стоять и таращиться на витрины с едой – это, по меньшей мере, странно. Тогда был ноябрь, на улице было прохладно, и Эмили одели в те самые смешные синие штаны, рубашку и длинный плащ. Да ещё и стрижка у неё тогда была совсем короткая. Эмили чувствовала себя похожей на мальчика, и решила, что если её кто-нибудь спросит, как её зовут, то она ответит: «Джон». Но её так никто и не спросил.
Вскоре, где-то между тем моментом, когда поезд проехал мост над небольшой грязной речушкой, и тем, когда солнце оказалось в зените, Эмили задремала, прислонившись щекой к нагретому стеклу.

Когда она проснулась, ей показалось, что она проспала несколько часов, но, судя по всему, прошло не более тридцати минут. Проснулась Эмили от криков, доносившихся из коридора вагона, сопровождавшихся какой-то вознёй и глухим ударом. Эмили снова прислонилась к стеклу, надеясь, что сейчас всё затихнет, и она сможет спать дальше, но эти подлецы вовсе не собирались замолкать и продолжали кричать, поэтому ей пришлось-таки убрать кошку с коленей выглянуть из своего купе.

Помимо неё из купе выглянул, кажется, весь вагон. В узком коридоре разыгралась целая баталия: маленький темноволосый мальчик лежал на спине, слегка приподнявшись на локтях, из носа у него ручьём текла кровь, заливая губы и рубашку. Над ним стоял другой мальчик, плотного телосложения и коротко стриженный. У него были непропорционально большие кулаки, и Эмили подумалось, что после удара таким кулачищем, у мальчика, верно, сломана переносица. Из купе в самом конце вагона вышел один из тех парней, которых Эмили приметила на платформе вместе с Сириусом Блэком и его другом, и быстрым шагом направился к мальчикам.

– Что, чёрт побери, тут происходит? – он взял лежащего на полу мальчика за запястье и поднял его на ноги, а затем скрестил руки на груди.

– А вы кто? – поинтересовался веснушчатый мальчишка, высунувшийся из двери купе, и уставился на парня.
Римус удивлённо перевёл на него взгляд.

– Римус Люпин, староста факультета Гриффиндор, с вашего позволения, – ответил он и вновь повернулся к хулиганам. – Я спросил, – повторил он громче, – что здесь происходит. И желаю услышать ответ.

– Да ничего, – флегматично подал голос мальчик с расквашенным носом. – Просто он не очень хорошо высказался о моей семье, а я ему ответил.
Он то и дело вытирал нос рукавом рубашки, а кровь всё бежала и бежала.

– И зачем же ты высказался нехорошо о его семье? – спросил Римус у второго мальчика.

– Я не хотел сидеть в купе с грязнокровкой, – ответил тот. – Пусть убирается обратно к своим маглам.

Эмили вытаращила на мальчика глаза. Однажды она спросила у мамы, что такое «грязнокровка», а мама ответила, что если ещё раз Эмили произнесёт такое слово, не важно, в научных интересах или просто так, то она достанет из шкафа папин ремень. Дети, знавшие смысл произнесённого, смотрели на старосту Гриффиндора выжидающе – что же он сделает с наглецом за столь грубое слово? Другая половина просто не понимала, что происходит, а Римус, кажется, не знал, что на это ответить.

– Так, ребята, давайте проясним ситуацию, – он устало потёр переносицу пальцами. – Я спал. Спал, понимаете? Спал глубоко и безмятежно, и видел красивые цветные сны, и ничего не предвещало беды, пока вы двое не начали здесь орать. И тогда я проснулся. Вопрос: кто из вас больше виноват в том, что сейчас я стою здесь и вынужден разговаривать с вами?
Мальчик, перемазанный кровью, был бледен, явно не очень хорошо себя чувствовал, поэтому даже не слушал того, что говорил ему друг Сириуса, а просто отрешённо смотрел в одну точку, прислонившись к стене. Второй, хоть и был ростом Римусу до локтя, всё равно пытался смотреть на него свысока, сложив руки на груди.

– Что ж, ясно, – Римусу, кажется, всё это надоело. – Девочка, ты одна едешь в купе? – он обратился к Эмили.

– Да. Ну, с кошкой, – добавила Эмили, чтобы хоть как-то сгладить тот факт, что все едут компаниями, а она одна.

– Не против, если он поедет с тобой? – Римус кивнул на пострадавшего мальчишку.

– Не против, – Эмили посторонилась, чтобы мальчик смог зайти.

– А тебя я ещё раз увижу в коридоре – по прибытии пойдёшь со мной к директору. Ясно? – сказал Римус довольно убедительно, и зачинщик беспорядка был вынужден кивнуть и скрыться в своём купе.

Римус тоже вернулся в своё купе, найдя своих товарищей мирно сидящими на местах и занимающимися своими делами. Ему даже на секунду подумалось, что они не слышали и не видели того, что произошло в коридоре. Подумав, что оно и к лучшему, Римус упал на своё место возле окна и приготовился дремать. Однако уже когда он закрыл, было, глаза, Сириус, читавший книгу, подал голос.

– А что, Римус, у нас сейчас слово «грязнокровка» принято игнорировать? – поинтересовался он.

– А что я должен был сделать? – Римус выпрямился и уставился на друга, занимая оборонительную позицию.

– Ну… Как минимум, вымыть ему с мылом рот. Я бы ещё зубы выбил… Ты бы мог хотя бы кровь ребёнку остановить, – Сириус перелистнул страницу.

– А ты если всё слышал и видел, не мог прийти и помочь мне? – кажется, упрёк в некомпетентности сильно обидел Римуса.

Джеймс в дискуссии не участвовал – он поедал шоколадные котелки и искренне не верил, что столь незначительные вопросы вообще стоят такого бурного обсуждения, а Хвост разгадывал кроссворд в «Ежедневном пророке», спрашивая каждое второе слово у Джеймса.

– Ну, во-первых, для решения этих вопросов и существуют старосты. А во-вторых, я почему-то подумал, что ты в силах поставить на место зарвавшегося сопляка, которого ещё даже не распределили.

– А я вообще в старосты не напрашивался, так что извиняйте, – ответил Римус, отвернулся к стене и закрыл глаза.
Сириус недовольно фыркнул и уставился в окно.

Какое-то время все четверо ехали молча.

– Джим, слушай, – подал голос Питер, – «не метла, а летит, не дракон, а рычит...»

– Хвост, заткнись ненадолго, ладно? – попросил Римус, не открывая глаз, и Питер затих.
__________________________________________________________________
Уже минут пятнадцать Эмили и её новый попутчик ехали в гробовом молчании, и её это начинало немного напрягать. Скромность скромностью, но это уже было похоже на идиотизм. Перебрав десяток возможных вариантов начала беседы и не придумав ничего умнее, Эмили спросила:

– А как тебя зовут?

Мальчик не посчитал необходимым посмотреть на Эмили, лес за окном увлекал его куда больше.

– Влад.
– Странное имя.
– Почему?
– Не знаю. У меня нет знакомых с таким именем.
– И, по-твоему, из-за этого оно странное? – Влад усмехнулся.
– Ну, оно ведь не английское.
– А я и не англичанин.
– А кто ты?
– Шотландец.
– Оно и не шотландское. И ты не похож на шотландца.
– Слушай, ты чего такая любопытная? Тебя саму-то как зовут?
– Эмили.
– А, ну да. Интересного мало. Тогда понятно.

Эмили отчётливо понимала, что её только что оскорбили, но не могла понять, как именно, и что в этой ситуации нужно ответить, поэтому она просто нервно гладила кошку. Кошке не понравилось, что её нервно гладят, поэтому она сбежала от хозяйки на пол, подошла к Владу, запрыгнула к нему на колени и замурлыкала. Влад удивлённо на неё посмотрел и растерянно погладил по спине.

– Твоя кошка?
– Моя.
– Как зовут?
– Линда.
– У вас столь необычные имена – это семейное?

Эмили всеми силами старалась придумать какую-нибудь остроту в ответ, но не могла.

– Она очень красивая, – Линда пригрелась на коленях у Влада и не желала никуда уходить, и он почесал её за ухом. – Всегда мечтал иметь кошку.

– А почему не заведёшь?

– У мамы аллергия на шерсть, – грустно ответил Влад.

– Теперь ты будешь жить без мамы, можно и завести, – предложила Эмили. В душе она сходила с ума от ревности, глядя, как счастлива её кошка в руках малознакомого человека.

– Нет, это не то, – ответил Влад. – Она будет бегать по всему замку, все будут гладить её… Тогда она не будет только моей кошкой, а будет общей. А постоянно сидеть в комнате ей будет скучно. Думаешь, твоей не будет скучно?

– Нет, не будет, она слишком ленива. Всё равно спит целыми днями, – пожала плечами Эмили. На самом деле, ей как-то раньше не приходило в голову, что её кошка будет разгуливать по замку, а все её будут гладить и кормить колбасой.

Подумать только, за пять минут этот Влад, вроде бы ничего не сказав, успел расстроить её три раза!

– А ты тоже первокурсница? – спросил он, но Эмили уже не хотела с ним разговаривать. Он говорит как-то слишком откровенно, никакого такта!

– Да. Я на Когтевран хочу, а ты?
– А что такое Когтевран? Какой-то фильм?
– А что такое фильм?
– Да, нам с тобой сложно общий язык будет найти…
Эмили улыбнулась.

– Когтевран – это факультет. Их всего четыре в Хогвартсе.
– А. Вот оно что. Ну, тогда я не знаю. Я вообще не знаю, что там за факультеты, и какие они.
– А на каком учились твои родители?
– Знаешь, ты такая сообразительная, что я просто удивляюсь. Как думаешь, если я не знаю, что такое Когтевран, мои родители учились в Хогвартсе?
– А где они учились?
– В колледже.
– Понятно, – ответила Эмили, решив не спрашивать, что такое колледж. – Они маглы, да?
– Да.
– Оба?
– Оба.
– А как так получилось, что ты волшебник?
– Не знаю, – пожал плечами Влад. – Бывают в жизни сюрпризы.

После этого Влад снова замолчал. И хотя Эмили решила, что теперь это не так страшно – ведь они всё же обменялись несколькими фразами, – ей было не очень приятно ехать в напряжённом молчании. Когда-то мама говорила ей, что если не знаешь, о чём поговорить с человеком, то нужно говорить с ним о книгах, потому что читать умеют все. А с теми, кто читать не умеет, говорить, скорее всего, не стоит. Поэтому в голове Эмили созрел хитрый план. Она вытащила из сумки толстую книгу, раскрыла там, где лежала закладка, и начала читать. Примерно через семь с половиной минут её хитрый план блестяще сработал.

– А что ты читаешь? ─ спросил Влад.

– «Побег из прошлого», ─ ответила Эмили, не успел Влад ещё договорить своего вопроса.

– А кто автор?

– Энтони Крайс, ─ Эмили всем своим видом показывала, что поглощена чтением и с неохотой отвечает на вопросы Влада.

– Никогда не слышал...

– Потому что это писатель-волшебник, ─ пояснила Эмили.

– А что он пишет?

– Он учёный вообще, ─ Эмили тихонько выглянула из-за книги. – Это сборник его статей о возможностях искажения времени магическими способами.

– Ну, ничего себе, ─ проговорил Влад. – А я раньше любил читать фэнтэзи… Но сейчас, кажется эти книги потеряли для меня актуальность.

– Фэнтези – это что? – Эмили закрыла, наконец, книгу – она больше не являлась частью плана.

За разговорами о книгах, – волшебных и магловских, ─ прошёл почти весь остаток пути. Линда обиженно отправилась спать на сидение рядом с Эмили, потому что никто больше не обращал на неё внимания.

Уже давно стемнело, но на улице по-прежнему парило и пахло пылью. Небо здесь было как будто выше, чем в Лондоне, и звёзды, несмотря на безоблачное ночное небо, было почти не разглядеть. Эмили спрыгнула с нижней ступеньки вагона на землю, нашла глазами Влада, и уже было направилась к нему, как вдруг прямо над их головами раздался громкий хрипловатый баритон:

– Первокурсники! Ко мне! Первокурсники, все сюда!

В футе над головой Эмили раскачивался жёлтый керосиновый фонарь. Когда она поняла, что он раскачивается не просто так, а его держит на вытянутой руке очень бородатый человек, которому Эмили ростом ровно по бедро, она осторожно сделала три шага назад и старалась теперь не дышать.

– Первокурсники, все собрались? Идёмте за мной! – скомандовал большой бородатый человек, и цепочка ребят двинулась за ним. Эмили ничего не оставалось, как подбежать к Владу и пойти рядом с ним.

– Кто он и куда нас ведёт? – спросила Эмили едва слышным шёпотом.

– Не знаю, наверное, работник Хогвартса какой-нибудь, – Влада, кажется, внешний вид мужчины не впечатлил.

– Думаешь?..

Эмили, в отличие от Влада, казалось, что этот человек – большой и страшный, и сейчас он их куда-нибудь заведёт, а потом…

- Садимся по три человека в одну лодку! – скомандовал он, и Эмили заметила, что он привёл их на берег озера.

Было уже совсем темно, и Эмили показалось, что озеро наполнено не водой, а чем-то чёрным и густым. У берега дрейфовало с десяток лодочек. Эмили забралась в одну лодку с Владом и ещё одной девочкой. Та была одета в школьную форму, однако на шее был повязан ярко-жёлтый шарф, а глаза её почти полностью были скрыты густой чёлкой. Пока лодочки двигались к замку, она достала из кармана волшебную палочку и обматывала её какой-то странной ярко-голубой проволокой. Эмили хотела спросить, что она делает, но благоразумно промолчала.

Влад был ещё более суров, чем в поезде, и отрешённо смотрел на воду. А странная девочка, закончив свою не менее странную работу, уставилась на него огромными глазищами, в темноте казавшимися совершенно чёрными с двумя оранжевыми искорками — отражениями фонаря, установленного на носу лодки.

– Алиса! ─ очень громко сказала она Владу.
Влад посмотрел на неё с несказанным удивлением.

– Где Алиса?

– Я Алиса! ─ ответила она, продолжая на него таращиться самым неприличным образом.

Влад был, кажется, потрясён до самых глубин души своей.

– Я даже не нахожу слов, чтобы поздравить тебя с этим, ─ ответил он, глядя на Алису, как на не совсем здоровую. Впрочем, через пару секунд он снова отвернулся, и его выражение лица приняло прежнее выражение отрешённости.

– Ты что, думаешь о кредите? ─ Алиса вовсе не собиралась отступать, несмотря на всё безразличие Влада.

– Что, прости?

– Ты думаешь о кредите? ─ повторила Алиса вопрос.

– Почему? ─ Влад совсем растерялся.

– Ну... У моей мамы иногда бывает такое выражение лица, и когда я спрашиваю, о чём она думает, она отвечает, что о кредите.

Эмили тихо засмеялась, глядя на Влада, которого, кажется, совершенно завели в тупик.

– Кошмар какой... ─ Влад покачал головой и снова отвернулся.
Но в следующее мгновение все, включая Влада, издали дружное и восхищённое «ах», и все прочие мысли вылетели из детских голов.

Прекрасна была ночь, отражавшаяся густой чернотой в холодной воде озера, прекрасны были горы, исчертившие зигзагом далёкий горизонт, был прекрасен воздух, тёплый и летний, с запахом леса и воды. Прекрасен в эту минуту был весь окружающий мир... Но Хогвартс был прекраснее. Он открылся взору, как только лодочки взяли чуть левее и обогнули торчащий в воде, будто шип, узенький и покрытый травой островок, и никто более не мог отвести от него глаз. Замок был огромен, но изящен, сотни светившихся окон были небрежно разбросаны по его стенам, как свечи по гигантскому именинному торту, а зубчатые стены, башни и бойницы рождали в детском воображении цветные картины кровопролитных осад этих многовековых стен. Хогвартс вырос перед глазами первокурсников, точно могучий рыцарь без страха и упрёка, и дохнул на них стариной и волшебством, и от этого вздоха у них, кажется, закружилась голова.

– Моя прежняя школа была чу-уть-чуть поменьше, ─ только и смог вымолвить Влад.

Эмили казалось, что замок выглядел вовсе не так, как на картинках в «Истории Хогвартса». Когда она рассматривала иллюстрации, забравшись с ногами на подоконник своей комнаты в Сиреневой долине, Хогвартс казался ей чем-то сказочным, недостижимым и таинственным, настолько, что сама мысль о возможности попасть в это чудесное место виделась ей поистине волшебной. То есть, она понимала, конечно, что Хогвартс существует, и что картинки рисовались с настоящего замка, однако видеть его вот так, в натуральную величину, настолько настоящий, что можно подойти и потрогать — это было странно.

Через пару минут лодочки мягко коснулись носами берега, и первокурсники неуклюже выбрались из них, поправляя мантии. Из лодки, в которой сидела Эмили, на берег полезла Алиса, и Эмили увидела, что на ногах у той ярко-оранжевые ботинки, которые, к тому же, ещё и позвякивали при каждом движении — они были увешаны крохотными колокольчиками. Влад предпочёл больше ничему в этой жизни не удивляться и полез из лодки следующим.

Большой и страшный человек снова потребовал, чтобы первокурсники следовали за ним, и повёл их, пересекая большую лужайку, к огромным дубовым дверям парадного входа, которые были приветственно открыты, бросая на каменные ступени по-домашнему уютный свет, лившийся из холла. Холл был широким и очень чистым. Слева находилось множество дверей, справа — всего одна, и за ней явно происходило какое-то движение. Холл продолжался огромной мраморной лестницей, ведущей, видимо, в основную часть замка, а перед лестницей стояла женщина, и как только первокурсники заметили эту женщину, они тут же перестали вертеть головами по сторонам и уставились на неё, как будто она сама об этом попросила.

Большой человек, широко улыбаясь, что, впрочем, можно было понять только по его сиявшим глазам, подвёл детей к женщине и доложил:

– Вот, профессор МакГонагалл, детишек вам новых привёл, все в целости и сохранности.

Женщина же взглянула на него без всякой улыбки, кивнула, мол «и без тебя вижу» и холодно ответила:

– Благодарю, Хагрид.

Хагрид пожал плечами, будто говоря: «Ну, ты как знаешь, снежная королева, а я
пойду веселиться», бросил первокурсникам ещё одну плохо различимую улыбку и скрылся за дверью справа.

Эмили рассматривала женщину, и потихоньку её воодушевление по поводу приезда в Хогвартс развеивалось, открывая неприятную правду: она попала не в сказку, а в школу, где нужно учиться. Раньше она как-то опускала этот факт в своих фантазиях. Профессор МакГонагалл была очень высокой женщиной средних лет, была облачена в изумрудно-зелёную мантию, и Эмили пришло в голову, что она чем-то смахивает на кипарисы в Сиреневой долине. Лицо женщины было настолько строго и сурово, что ей даже не было необходимости что-либо говорить первокурсникам — они и так стояли притихшие, как мыши, и с благоговением и страхом взирали на недружелюбного профессора.

– Следуйте за мной, – посоветовала волшебница, развернулась и двинулась через холл.

Первокурсники послушно последовали за ней. Она повела их в небольшую комнатку, вход в которую находился по правую сторону холла. Дверь здесь была столь неприметна и проста, что Эмили бы и не заметила её при других обстоятельствах. Когда все распределились по крайне малой площади комнаты, явно не предназначенной для нахождения в ней такого количества народа, профессор жестом попросила у ребят тишины. В чём не было совершенно никакой необходимости.

– Итак. Несмотря на мои неоднократные просьбы предоставить мне для этих целей чуть более просторное помещение, директор в очередной раз посоветовал мне «не заморачиваться на таких мелочах, хотя, возможно, в следующем году...», – эти слова вызвали несколько смешков, однако профессор строго взглянула на первокурсников поверх очков, и они затихли.

– Тем не менее, – продолжала она, – мне нужно сказать вам несколько слов, прежде чем мы отправимся в Большой Зал к остальным. Перед тем, как вы начнёте обучение, вам предстоит пройти процедуру распределения по факультетам, которых...

Дальше Эмили слушать стало скучно — про факультеты она уже знала всё в мельчайших подробностях, поэтому стала занимать себя тем, что рассматривала своих будущих однокашников. Они с Владом оказались в самом дальнем углу относительно профессора. Алиса же стояла прямо перед ней и внимательно глядела на профессора МакГонагалл своими огромными круглыми глазами, для этого придерживая чёлку на лбу рукой. Справа у стены стоял мальчик, в котором Эмили узнала недавнего обидчика Влада.

– Влад, – позвала Эмили, потрогав Влада за рукав.

– Чего? – недовольно прошептал тот. В отличие от Эмили, ему было интересно послушать профессора, кроме того, ему не казалась хорошей идея болтать в данной ситуации.

– Смотри, видишь того? Это же он тебя ударил в поезде, да? – Эмили указала на мальчика взглядом. Влад быстро взглянул туда, куда она показывала и прошептал:

– Да, кажется, это он.

Взгляд Влада снова устремился на профессора.

Эмили снова стало скучно.

– А ты на какой факультет хочешь? ─ Эмили снова подёргала Влада за рукав.

– Ты уже спрашивала, Эмили, и я сказал, что...

– Молодой человек, вы здесь пять минут, а вам уже не интересно меня слушать? – голос МакГонагалл показался Эмили зловещим громом, и если бы она была кошкой, то сейчас прижала бы уши к голове. Все повернулись в сторону Влада, чтобы посмотреть, кому первому досталось, а он мгновенно покраснел, как дядя Ксандр, когда речь заходит о его способностях к математике.

– Я... Извините, профессор, – он опустил глаза и выглядел так, будто никогда в жизни не сможет больше их поднять.

– Как вас зовут? ─ поинтересовалась МакГонагалл.

Влад молчал и тяжело дышал, продолжая всё больше краснеть. Краем глаза Эмили заметила, что мальчишка, ударивший Влада в поезде, выглядит несказанно довольным.

– И всё-таки? – профессор продолжала пристально смотреть на Влада.

– Влад МакКинпи, – пробормотал он сдавленно.

– МакКинпи, – кивнула профессор. – Я запомню.

Затем она обвела взглядом всех первокурсников.

– Через несколько минут я вернусь за вами и отведу на церемонию распределения. Вы пока можете привести себя в порядок и поболтать, а то тут у некоторых, судя по всему, уже словесное недержание.

Несколько ребят усмехнулись, но профессор вышла из комнаты, не улыбнувшись. Вокруг все загомонили.

– Влад, прости, пожалуйста, прости, ─ Эмили смотрела на него несчастными щенячьими глазами. Казалось, она сейчас расплачется. Она как будто хотела сказать что-то ещё, но не могла подобрать слов раскаяния. Последний раз ей было так стыдно, только когда она в гостях у знакомой матери отломила золотую дверную ручку в туалете.

Влад, в свою очередь, кажется, начал понимать, что обрёл крайне легкомысленную знакомую, от опрометчивости которой он не раз ещё натерпится. Но Эмили была так расстроена и так боялась, что он оттолкнёт её, что Влад лишь вздохнул и сказал:

– Да ничего. Только не делай так больше, пожалуйста, а то я, кажется, уже нажил себе проблем с преподавателем.
– Извините...

Эмили вдруг почувствовала, как кто-то дёргает её за рукав.
– Да? – Эмили обернулась.

Перед ней стояла девочка, настолько маленькая и худенькая, что Эмили дала бы ей лет шесть, но уж никак не одиннадцать. Девочка смотрела на неё снизу вверх очень умными зелёными глазами.

– Меня зовут Элизабет. Я просто хотела спросить... Вы рассказывали про факультеты. Вы, наверное, очень много знаете про Хогвартс. А вы не могли бы рассказать, как нас будут распределять?

Эмили была шокирована такой вежливостью по отношению к ней.

– Честно говоря, – ответила она, – это единственное, чего я не знаю. О церемонии не пишут в книгах, а у семей волшебников есть традиция — ни за что не рассказывать детям, как эта самая процедура проходит.

– То есть как, ты мне не расскажешь, что сейчас с нами сделают? Да ты что, с ума сошла? – у Влада был такой вид, словно ему рассказали, что Санты не существует. – А может, я весь день только с тобой и общался, чтобы это узнать!

– Что, правда из-за этого? – испугалась Эмили.

– Нет, но тем не менее...

– Первокурсники, следуйте за мной. И ведите себя прилично, на вас будет смотреть множество людей, – это вернулась профессор МакГонагалл.

Все, включая глубоко разочарованного и подавленного Влада, напуганную Элизабет и трепещущую Эмили, выстроились в неровную колонну и двинулись за профессором. Та снова провела их через холл, в котором они уже побывали, и теперь открыла перед ними двери в Большой зал. Эмили даже задержала дыхание перед этим ответственным моментом, но когда переступила порог и услышала восхищённый вздох Влада, подумала, что, может быть, не так уж и здорово было всё знать заранее. Она уже видела это место – в иллюстрациях к «Истории Хогвартса», на десятке старых школьных родительских фотоснимков. Перед ней открылось чудо, существование которого для неё уже не было открытием, и от этого его волшебность несколько померкла.

– Слушай, а с них воск не капает на столы? – Влад вертел головой во все стороны, как, впрочем, и все большая часть первокурсников, когда они проходили между столами к месту распределения.

– Нет. Он вообще не тает, – ответила Эмили, вспомнив главу о Большом зале.

На них смотрело слишком много глаз, и Эмили не могла твёрдо ступать по каменному полу. Она бы сейчас с удовольствием вернулась в ту крошечную комнату, откуда их привели, и почитала бы там что-то из античной философии. Это успокаивает нервы.

Наконец, их подвели к преподавательскому столу.

– Он на нас смотрит… – прошептал Влад. Эмили подняла взгляд и увидела, что профессор Дамблдор, а, судя по описаниям родителей, это определённо был он, действительно очень внимательно вглядывается в лица новичков.

Эмили очень захотелось сейчас прочесть его мысли. Наверняка он, не зная ещё никого из них, уже составил для себя примерные психологические портреты своих новых питомцев. Положительным ли был её портрет?..

Профессор МакГонагалл вынесла на середину низкий трёхногий табурет и усадила на него фетровую шляпу, настолько старую и грязную, что, как показалось Эмили, она должна при этом движении непременно рассыпаться в пыль. Шляпа не рассыпалась. Студенты, сидевшие за столами, смотрели на шляпу выжидающе, как будто она что-то должна была сделать. Эмили показалась глупой эта мысль, но в тот же момент, как она показалась глупой, шляпа открыла рот, и Влад случайно наступил Эмили на ногу от неожиданности.

Шляпа не просто открыла рот. Она, к ужасу некоторых первокурсников, запела хриплым, скрипучим и глубоким голосом:

О, да, я Шляпа, право, не смущайтесь!
Ведь Шляпа непростая, а с секретом!
Я рассказать могу о том, о сём, об этом,
А вы лишь слушайте меня да улыбайтесь...
Но нет, друзья, не для того я сшита -
Вам обязуюсь указать я путь-дорогу,
Судить вас буду скрупулёзно, строго -
Мне честность с самого создания привита.
Вас разделю я на четыре факультета -
Четыре истины, четыре вечных правды,
Четыре жизни, как четыре славных брата,
У каждого из них - свои заветы.
Пусть домом станет Гриффиндор для ловких, смелых,
Чьё благородство победит наживы жажду,
Для честных, милосердных, непродажных,
И в битве сильных, и в бою умелых.
А Когтевран для тех пусть станет домом,
Кто чувства мыслью подавлять способен,
И кто спокоен, собран, хладнокровен,
Кому ученье - свет, а мир - огромен.
А Слизерин - приют для властных, быстрых,
Для тех, кто своего не упускает,
Кто честно не играл и не играет,
Зато всегда что хочет, получает.
Ну, а уж Пуффендуй - для мягких, незлобливых,
Уютных, как пуховая перина,
В них нет насмешливости, злости Слизерина,
Чисты их помыслы, ну а душа красива.
Ну что ж, меня смелее надевайте -
Судьбу свою скорей определяйте!


Большой Зал взорвался аплодисментами и одобрительным свистом, сквозь которые Влад прошептал:

– Эмили, шляпа пела…

Эмили, которая была удивлена ничуть не меньше Влада, понимающе закивала.

– Да, я слышала…

– Итак, первокурсники. Я буду называть ваши имена по алфавиту. Как только вы услышите своё имя, вы должны сесть на табурет, я надену вам Шляпу на голову, а она уже нам сообщит, на какой факультет вы отправитесь. Начнём. Аткинсон, Адам!

Мальчишка, похожий на лохматого вспугнутого волчёнка неуверенно приблизился к табурету и примерил Шляпу.

– КОГТЕВРАН! – объявила Шляпа, спустя несколько секунд, и с этого момента распределение началось.

Ладони Эмили похолодели, она тёрла их друг о друга, чтобы согреть, но всё было безуспешно. Она слишком сильно волновалась, и мысли путались, плавали, вытаскивая с задворок подсознания какие-то странные образы. Она вдруг подумала, что папин зелёный галстук совершенно не подходит к его выходному костюму, и что было бы здорово, если бы новичкам при входе в Большой Зал выдавали запасные пуговицы, потому что она уже почти оторвала одну от мантии. Тем временем, МакГонагалл продолжала:

– Ауэрман, Эльза!

Красивая девочка с восточным типом лица и длинными, как две ленты, тугими косами изящно присела на табурет и надела Шляпу. Та без раздумий отправила её на:

– СЛИЗЕРИН!

Крайний слева стол громко зааплодировал новобранцу. Эльза заняла своё место за слизеринским столом, а Эмили невероятно увлекла каменная кладка стен.

– Бёртон, Алиса!

Та самая Алиса, что размышляла в лодке о кредите, уверенно уселась на табурет и не менее уверенно нахлобучила на голову Шляпу.

– КОГТЕВРАН! – решила Шляпа, и Алиса довольно проследовала за свой стол. Проделала это она довольно шумно, потому что к её оранжевым ботинкам действительно были привязаны бубенчики.

– Буш, Аннет! – потребовала профессор, и к табурету направилась застенчивая русоволосая девочка с круглыми щёчками. Едва она примерила Шляпу, как та направила её за стол Пуффендуя.

Чарльз Вулфи отправился на Пуффендуй вслед за Аннет.

– Эмили, а куда лучше? – Влад начинал паниковать.
– Что?
– Ну, на какой факультет лучше попасть? – он нервно оглядывал все четыре стола.
– Это от твоего характера зависит, – объяснила Эмили. – Не волнуйся, тебя отправят туда, где тебе будет лучше всего.

Шляпа отправила на Когтевран девочку в очках, а мальчика с седым клочком волос на затылке – на Гриффиндор.

– А почему ты хотела на Когтевран? Что там такого? – Влад хотел расставить все точки над i до экзекуции.

– Туда попадают самые умные, – Эмили уже успела изучить всё убранство Большого Зала в мельчайших подробностях. – Много времени уделяется учёбе, потом можно стать хорошим специалистом… Ну и всё в этом роде.

– Так, а если я не попаду туда? – Влад тоскливо смотрел на Алису, уже сидевшую за когтевранским столом и болтающую в воздухе ногами.

- Значит, тебе место на каком-то другом факультете, - ответила Эмили, и ещё состояние было близко к панике, потому что МакГонагалл вплотную подобралась к букве «С». И действительно…

- Купер, Эмили!

Ноги слушались плохо, но двигать ими всё равно было необходимо. Пока Эмили добиралась до табурета, она успела оторвать от мантии пуговицу, и теперь, крепко сжимая её в руке, присела на табурет. Профессор опустила Шляпу ей на голову, и Эмили показалось, что за это мгновение вся жизнь пронеслась у неё перед глазами. Однако же…

– КОГТЕВРАН! – с полной уверенностью заявила Шляпа, и Эмили почти бегом направилась к ликующему столу Когтеврана. Когтевран был явно рад заполучить очередную наследницу фамилии Купер.

Эмили присела на скамейку с чувством несказанного облегчения. Она теперь студентка Когтеврана, Когтеврана, раздери его горгулья! Впрочем, раздирать его совсем не нужно, это всего лишь неудачно пришедшее в голову устойчивое выражение...

– Купер? Поздравляю, – похлопал её по плечу белокурый мальчик с очень длинным и тонким носом. – Мой отец пару раз имел дело с твоим по службе.

Эмили оказалась на вершине блаженства, осознав, что её фамилия в Хогвартсе — не пустой звук.

– Здорово, – ответила она мальчику, не придумав ничего оригинальнее, однако профессор МакГонагалл назвала имя Влада, и тот, с недоверием по отношению к неустойчивому табурету и подозрительно разговорчивой шляпе, тоже прошёл процедуру распределения.

– Когтевран! - выкрикнула Шляпа так яростно, что её голос даже чуть сорвался на фальцет на звуке «а».

Эмили захлопала вместе с остальными когтевранцами, а когда Влад сел на скамью рядом с ней, не знала, куда деть своё тело от какой-то торжественной детской радости.

– Я же говорила тебе, – Эмили просто светилась, и Влад тоже невольно просиял.

– Да, я помню, Эмили. Здорово.

Морган Оттори тоже присоединилась к столу Когтеврана.
Следом за ней Шляпа распределила на Гриффиндор некую Мэри Пэмблтон, и среди одобрительно хлопавших и свистящих старшекурсников Эмили различила две чёрные лохматые головы, обладатели которых сидели к ней спинами.

– Я не слышал фамилию МакКинпи, – сказал Владу тот же белокурый мальчик, что до этого беседовал с Эмили. – Твои родители где работают?

– Папа, судя по рассказам мамы, где-то в Северном-Ледовитом океане, а мама – в книжном магазине, – ответил Влад.

– В книжном? – удивился мальчик. – Во «Флориш и Блотс»? Я, кажется, не видел там...

– Нет, в «Книжной лавке Джеркинса», – сказал Влад, разъяснительно прибавив, - это магловский магазин.

– Так ты магл? – протянул собеседник, явно разочарованно, однако, стараясь скрыть своё разочарование за добродушной улыбкой.

– Да я, вроде как... – растерялся Влад.

– Юлий имеет в виду, что оба твоих родителя маглы, – пояснила девочка, сидевшая напротив, неодобрительно взглянув на Юлия. Впрочем, Влад посчитал, что если человека зовут Юлий, то он уже достаточно наказан и нет нужды в неодобрительных взглядах.

– А-а... Я никогда не видел отца, но мама говорит, что он, вроде как, не волшебник.

– У нас тут большинство полукровок, – сказал очень высокий паренёк с очень длинными волосами, сидевший рядом с Юлием. – Но вот у Жаннет тоже родители маглы, ─ он взглядом указал на девушку, у которой к мантии был приколот значок с буквой «С». - Она у нас староста теперь, так что у тебя тоже, вполне возможно, большое будущее.

Влад услышал в его голосе чуть заметную усмешку по поводу того, действительно ли пост старосты – большое будущее, однако благодарно кивнул.

Отправив темноглазую Нелли Яркен на Гриффиндор, Шляпа пожелала всем

приятного аппетита и замолкла, превратившись обратно в старую грязную тряпку. Профессор МакГонагалл свернула свой свиток, подхватила табурет и Шляпу и вынесла из зала. Сразу после этого поднялся со своего места сребробородый старик в тёмно-синей мантии, и Юлий прошептал:

– Всё, тихо! – и выпрямил спину, готовый внимательно слушать. Замолкли все вокруг, и Эмили решила на всякий случай тоже выпрямить спину.

– Добрый вечер, дорогие мои, и добро пожаловать домой, и все прочие слова, которые я обыкновенно произношу первого сентября, – волшебник, улыбаясь, обвёл взглядом все четыре стола, и большинство студентов усмехнулось.

– У меня есть несколько новых слов для вас, но всё это – после того, как вы наедитесь до отвала. Приступайте!
И через мгновение столы уже ломились от самых разнообразных блюд и напитков.

– О, морковочка! - Алиса набрала себе полную тарелку морковной запеканки, поглядывая на неё несколько маниакально.

Эмили внезапно пришло в голову, что она не ела с самого завтрака, и от ужаса она сразу запихнула себе в рот кусок мясного пирога и начала жевать. Вообще-то она планировала поесть в поезде, но проспала тележку с едой, а потом за разговором с Владом и не заметила, как сильно проголодалась.
Влад же сидел, хмуро уставившись в пустую тарелку.

– Эй, ты чего не ешь? – спросила его Эмили, как только дожевала свой пирог, и принялась за картофельное пюре.

– А кто всю эту еду готовит? – спросил он. – Тут же очень много еды... Я думал, нам дадут каждому по какой-нибудь стандартной порции, как в обычной школьной столовой, а тут прямо целый пир!

– И что? – Эмили искренне не понимала сути проблемы.

– Ну... Даже за ту стандартную порцию в школьной столовой мама платила из своей зарплаты. А здесь получается, что мне дают всё это просто так. Я так не привык.

– Молодые люди, я вам не помешаю?

Эмили издала такой истошный вопль, что сразу несколько человек подпрыгнуло на месте и выронило вилки. Не то чтобы она не была готова к такой ситуации, но всё же получилось довольно неожиданно, когда между ней и Владом из ниоткуда возникла молочно-белая женская голова.

– Здравствуйте, - поприветствовала Серую Даму Жаннет, на которую Влад, совершенно молча и побледнев до оттенка самого призрака, опрокинул бокал тыквенного сока.

– Добрый вечер, дорогие, рада видеть, ─ Серая Дама улыбалась, а Влад продолжал бледнеть. - И кстати, деточка, незачем было так кричать.

– Да, я знаю, ─ оправдывалась Эмили. ─ Не то чтобы я не рада была с вами познакомиться, просто вы появились как-то уж очень внезапно.

За другими столами тоже появились факультетские привидения, и реакция некоторых новичков была очень эмоциональна, но всё же Эмили оказалась самой громкой, и теперь ей было не по себе – несколько человек, посмеиваясь, посмотрели на когтевранский стол.

– А вам, молодой человек, я всё же настоятельно рекомендовала бы поесть, а то скоро станете таким же прозрачным, как я, - посоветовала Владу Серая Дама. Влад к этому времени уже и так приобрёл цвет кожи почти такой же, как у неё, и сидел, слегка приоткрыв рот.

– Это привидение, их в Хогвартсе несколько, ─ начала успокаивать Влада Эмили. - Это нормально, в волшебном мире такое бывает.

Влад пару раз закрыл и открыл рот.

– Д-да, ─ выговорил он, наконец. ─ Бывает.
Чтобы хоть как-то поверить, что он всё ещё находится в реальности и в здравом уме, Влад взял с тарелки булочку и стал жевать, не чувствуя вкуса.

– Извините, а вот тот прекрасный мужчина – он кто? ─ обратилась Алиса к Серой Даме, указывая на призрака с выпученными глазами, зависшего над столом Слизерина.

– Это Кровавый Барон, привидение слизеринских подземелий, ─ ответила та.

– Жаль, не живой... ─ проговорила Алиса, подперев голову рукой и мечтательно глядя на Кровавого Барона.

– Ха-ха, любви с призраками у нас ещё пока никто из студентов не крутил, ─ рассмеялась Серая Дама.

– Всё когда-то бывает в первый раз, ─ резонно заметила Алиса.

Девочка, которую МакГонагалл назвала Мелани Фассет, поинтересовалась:

– А тот мужчина, который только что отрывал себе голову – это призрак Гриффиндора, да?

Серая Дама недовольно скривилась.

– Да, это Почти Безголовый Ник, и сейчас он демонстрировал свой лучший и, что главное, единственный трюк. Уже даже не смешно. Кстати, ребята, если он потребует называть его сэром Николасом де Мимси Дельфингтоном, скажите ему, что он должен мне десять галлеонов. Расскажите-ка лучше, как вы провели каникулы! - обратилась она к старшекурсникам. И пока те делились с Дамой впечатлениями о летнем отдыхе, Влад осторожно потрепал Эмили за рукав.

– Эмили, скажи, пожалуйста, а чая здесь нет? ─ робко поинтересовался он, кажется, примирившись с фактом наличия привидений в мире.

Но вместо Эмили ему ответил Юлий:

– Подожди ещё секунд тридцать.

И действительно, очень скоро тарелки опустели, а затем снова наполнились всевозможными сладостями, джемами, булочками и сладкими пирожками, а рядом с кувшинами появились маленькие белые чайники.

– Вот это сервис, ─ пробормотал Влад и начал наливать чай в золотой кубок, что лично он считал кощунством, но решил на всякий случай принимать всё как должное.

Тем временем Эмили, отрезав себе кусок торта, увидела, что Почти Безголовый Ник завёл какой-то крайне весёлый разговор с Сириусом Блэком. Странно, что мама назвала его преотвратным, вроде как, на Гриффиндор таких не берут...

Хотя, исключения бывают из каждого правила, тот же дядя Ксандр, например. Он закончил Слизерин, но Эмили была уверена, что ему было место на Пуффендуе и более нигде – кроме чистой, как его налоговая отчётность, крови, дядюшка не обладал ни одним качеством, необходимым для обучения на этом факультете. Следовательно, и отпрыск Блэков вполне мог быть порядочным негодяем и при этом обучаться на Гриффиндоре. Однако это было бы обидно, потому что Эмили находила его слишком симпатичным для негодяя. Эмили вообще питала слабость к красивым молодым людям и людям вообще, чего искренне не понимала её мать, считая эту слабость проявлением излишне раннего гормонального всплеска. Сама же Эмили просто любила смотреть на красивых людей и не более того. И, как бы то ни было, Сириуса Блэка она находила чертовски красивым. Хотя, на вкус и цвет...

– А ты почему не ешь? ─ спросил теперь уже Влад, глядя, как Эмили уже минуты две бесцельно ковыряет шоколадный торт ложечкой.

– Наелась, ─ ответила она и запихнула себе в рот кусочек торта.

– Вижу, ─ кивнул Влад и продолжил пить чай из кубка.
Какое-то время спустя, в тот момент, когда студентам и некоторым преподавателям уже стало трудно дышать от количества съеденного, тарелки вновь опустели, а Дамблдор вновь поднялся со своего места.

– Итак, дорогие мои. Ещё раз здравствуйте, ─ Дамблдор улыбался так, будто припрятал в своём кабинете огромную коробку с шоколадными лягушками. - Перейдём к тем нескольким словам, которые я для вас приберёг. Прежде всего, наш уважаемый завхоз мистер Филч просил меня уведомить вас о трёх новых правилах поведения в замке, введённых с этого года. А именно, - Дамблдор достал из кармана мантии клочок бумаги, поправил очки и начал читать, - не кормить домашних животных бобовыми, так как мистеру Филчу осточертело убирать за ними в коридорах. Второе: не разговаривать с рыцарскими доспехами в коридорах, поскольку они после этого нервничают и жалуются. Ну, и третье: не оставлять под партами личных вещей, поскольку в последний раз для мистера Филча это окончилось потерей мизинца. Также хочу напомнить особо забывчивым старшекурсникам и сообщить вновь прибывшим, что посещение Запретного Леса, находящегося на территории Хогвартса, категорически запрещено. Кстати, для тех, кто за пять лет ещё не успел выучить, сообщаю, что общение с Гремучей Ивой тоже крайне нежелательно. Думаю, нужна ещё нотка сентиментальности, - Дамблдор задумчиво покрутил седой ус. - Прошлым летом нас покинуло сразу три замечательных капитана сборных по квиддичу...

– По чему? ─ спросил Влад у Эмили.

– По квиддичу. Это игра, я позже объясню, ─ прошептала она, ибо ей вдруг стало интересно дослушать речь Дамблдора.

– Так вот, с этого года новыми капитанами назначены Джордан Белл у Гриффиндора, Эдвард Чесс у Когтеврана, и Джеральд Уилкис у Слизерина. Поздравим новых капитанов, ─ предложил директор, и студенты дружно захлопали. ─ Если вы хотите играть в квиддич за свой факультет, то обращайтесь к своим капитанам. Я бы хотел добавить ещё хоть что-нибудь, но увы – я всё сказал. Поэтому всем спокойной ночи, ─ Дамблдор, продолжая улыбаться, жестом предложил всем оторваться от сидений и отправиться восвояси.

– Первокурсники Когтеврана, идём за мной, ─ требовательно объявила Жаннет, и в этот момент откуда ни возьмись рядом с ней появился высокий худой паренёк с весёлыми зелёными глазами и сказал:

– И за мной, раз уж на то пошло.

– И где же ты был? – поинтересовалась Жаннет, недовольно приподняв бровь. - Старосты должны сидеть в начале стола, я разве тебе не говорила?

– А я и сидел, – ответил он виновато. – Просто в другом... В другом начале! Ребята, я Дэвид, я ваш староста, и хотя я забыл сегодня надеть значок...

– Признайся, что ты потерял его, ещё не доехав до Хогвартса, – усмехнулась Жаннет. – Ладно, пойдёмте.

И они пошли. В дверях немного перемешались с первокурсниками Гриффиндора и поднялись вместе с ними на один пролёт, но затем их пути разошлись. Эмили с замиранием сердца рассматривала живые портреты, которые приветливо улыбались новичкам, вместе с другими испуганно ахнула, когда лестница, на которой они стояли, начала двигаться куда-то вбок, и даже позволила себе испугаться, когда перед их взорами неожиданно возникли огромные рыцарские доспехи. Наконец, преодолев пять этажей, когтевранцы достигли винтовой лестницы, настолько крутой, что от одного взгляда на неё кружилась голова. Следуя за Жаннет и Дэвидом, они поднялись наверх, и к концу подъёма голова кружилась уже не только от взгляда. Они оказались перед массивной дубовой дверью, без ручки, зато с очень красивым бронзовым молоточком в виде вороньей головы. Жаннет тихонько стукнула молоточком о деревянное полотно, и птичья голова, к ужасу некоторых, заговорила:

– Чьё имя ты забудешь лишь тогда, когда забудешь своё собственное? – спросила она мелодичным женским голосом.

– Думаю, это тёзка, – улыбаясь, ответила Жаннет.

– Верно, – проговорила птица, и дверь бесшумно приоткрылась.
Гостиная Когтеврана оказалась большой и очень светлой – в основном, из-за огромного количества свечей в бессчётных бронзовых подсвечниках, висевших на стенах. Особенность комнаты заключалась в том, что, несмотря на обилие глубокого синего цвета, который, казалось, присутствует повсюду, она не казалась «холодной». Казалось, что эта синева какая-то очень небесная и солнечная, и бронзовые узоры, тонкой паутинкой покрывшие шторы и ковры, лишь усиливали это впечатление. Но отнюдь не эти дизайнерские изыски сейчас приковывали восхищённые взгляды всех первокурсников...
Камин. Точнее, это был не камин, а водопад. Или...

– Камин-водопад, – Жаннет сияла, наблюдая реакцию новичков. Кажется, этот камин был местной достопримечательностью. - Огня в нём не бывает, правда, зато есть дельфинчики!

– Дель... финчики? – Влад снова открыл рот.

– Ну да. Смотрите сами!

Дети подошли ближе и пригляделись. Вода стекала ровной стеной, ровной, будто аквариумное стекло, а за ней виднелось самое настоящее морское дно! Дно, покрытое песком, водорослями, кораллами, морскими звёздами, среди которых резвился самый настоящий маленький дельфин. Из водных глубин как будто пробивалось робкое, почти потустороннее свечение, помогавшее лучше разглядеть это маленькое чудо.

– Это просто... Невероятно красиво, – выдохнула Алиса.

– Точно, - вторил ей Влад, зачарованно наблюдая за дельфином.

– А кормить их можно? – поинтересовалась Мелани.

– Можно. Только не сладким, – сказал Дэвид. – У них от сладкого болит живот и они очень шумят.

– А этот камин всегда… Ну… – Эмили не знала, как сформулировать вопрос. Что всегда? Горит? Течёт?

– Нет, он не всегда такой, иногда он потухает. Это всё же камин, – Жаннет достала из кармана орешки, и просунула в камин руку рука свободно прошла сквозь водную гладь, хотя Эмили на мгновение показалось, что она сейчас наткнётся на стекло. Жаннет разжала ладонь, и орешки отправились в свободное плаванье, а весёлый дельфинчик их тут же подобрал своим вытянутым ртом.

– А что нужно сделать, чтобы снова его «разжечь»? – Эмили точно не помнила, но, кажется, этого мальчика профессор МакГонагалл назвала Адамом.

– Нужно плеснуть в него воды, – сказал Дэвид. – Только не тыквенного сока, умоляю вас, а то дельфинчики как-то целые сутки в нём плавали…

– Ладно, насмотритесь ещё на них за семь лет, – Жаннет снова приняла крайне официальный вид.

Она объяснила первокурсникам, где будут спать мальчики, а где девочки, и Эмили с Владом разошлись по разным лестницам, пожелав друг другу спокойной ночи.

Поднимаясь в спальню, Эмили заметила, что Алиса ведёт себя странно. Всего за пару часов знакомства с этой девочкой Эмили поняла, что она в принципе ведёт себя странно. Но сейчас она поднималась через одну лесенку, а это было крайне неудобно – ступени были широкие и высокие.

– Ты чего? – поинтересовалась она.

– Я наступаю только на чётные, – ответила Алиса, которая из-за столь неудобного подъёма уже начинала тяжело дышать.

- Но почему?

– У нечётных плохая карма.

Эмили пришло в голову, что даже дядя Ксандр никогда не обсуждал с ней карму ступеней, и она решила воздержаться от дальнейшей дискуссии.

Спальней первокурсниц оказалась просторная круглая комната с пятью кроватями. Стены были обтянуты здесь синим узорчатым шёлком, а пол устлан пушистым ковром. Чемоданы девочек были составлены в центре комнаты, и Эмили нестерпимо захотелось занять кровать у окна, но, кажется, на неё претендовала ещё и Алиса, ведь первое, что она сделала, войдя в спальню – это подбежала к той самой кровати и рухнула на неё прямо в ботинках. Эмили подумала, что всё кончено и все надежды на самую романтичную кровать на свете разбиты, но всё же подошла к Алисе и поинтересовалась:

– Ты будешь спать здесь, да?

Алиса очень медленно повернула голову в сторону Эмили. То слишком замедленные, то слишком стремительные движения этой девочки были способны, кажется, сбить с толку самого квалифицированного психолога.

– А здесь хочешь спать ты? – спросила Алиса. Голос её не предвещал ничего опасного, поэтому Эмили ответила:

– Ну, я, в общем-то, хотела бы, но ты всё равно заняла первая…

– Да больно надо! – Алиса вскочила с кровати. – Здесь же окно! Чёрт его знает, какие твари будут прилетать сюда по ночам. Чёрные, крылатые… – глаза Алисы опасно заблестели. – Я их видела раньше! Они прилетали ко мне. Нет уж, ни за какие клубничные шоколадки я здесь спать не буду! – она вздёрнула свой веснушчатый носик к потолку, взяла за ручку чемодан и потащила к самой дальней от окна кровати.

Остальные девочки, наблюдавшие эту сцену, опасливо поглядывая на Алису, довольно быстро разобрались, кто из них где будет спать.

Эмили опустилась на кровать у окна. Кровать была широкая и мягкая, с пологом из синего бархата. Мама говорила, что кровати с пологами – это антисанитарно, ведь там накапливается куча пыли. Эмили решила надеяться, что здесь пологи время от времени вытряхивают, а то заведутся ещё какие-нибудь докси.

– А где здесь ванная, как думаете? – Мелани доставала из чемодана жёлтое полотенце и зубную щётку.

– По-моему, как выйдешь из спальни – сразу налево, – сказала девочка в очках, имя которой Эмили никак не могла вспомнить.

– Я иду! – воскликнула Алиса, схватила полотенце, пижаму и щётку и выбежала из спальни.

– Она очень странная, – заметила пятая обитательница спальни, которая до этого момента хранила молчание. Софи – так её звали, и у неё была французская фамилия, но Эмили не запомнила. Софи выкладывала футболки в тумбочку.

– Да, – согласилась Эмили, в чём совершенно не было необходимости. Она решила, что разберёт вещи завтра. Только вот надо достать одну штуку…

– Эмили, это ведь твоё? – к ней подошла та, чьего имени она не помнила, и разжала пухленькую ладонь. На ладони, свернувшись спящей змейкой, лежала серебряная цепочка с головой из сапфира. Подарок папы. Глаза Эмили расширились от удивления.

– Я видела её на тебе, а потом нашла в гостиной на полу, возле камина.

Эмили подставила свою ладонь, и цепочка скользнула в неё.

– Спасибо…

– Морган, - улыбка Морган была очень тёплой и дружественной.

– Да, спасибо, Морган, – смутилась Эмили. Морган, по крайней мере, запомнила, как её зовут.

Морган кивнула и тоже отправилась распаковывать багаж.

Тем временем из ванной вернулась Алиса – с мокрыми волосами и совершенно перепуганным лицом.

– Я больше никогда не пойду в ванную, никогда! – прошептала она и рухнула на кровать лицом в подушку.

– Почему? – осторожно поинтересовалась Мелани. – Там тараканы?

Эмили поёжилась при мысли о том, что в ванной могут быть тараканы.

Алиса приподняла голову и трагично проговорила:

– Там. Есть. Зеркало.

Она снова уткнулась лицом в подушку и затихла.

Остальных девочек наличие зеркала в ванной не смутило, и они вполне успешно умылись и почистили зубы.

Вернувшись из ванной, Эмили забралась на кровать, отряхнула её от грязи с ботинок Алисы и раскрыла свой дневник. Пока другие девочки готовились ко сну, у неё было несколько минут. Перо и чернильницу доставать было доставать неудобно, поэтому Эмили вытащила из сумки карандаш, подаренный троюродной тётушкой Лин на день рождения – карандаш был волшебный и мог произвольно менять цвет во время письма.
Раскрыв дневник на чистом развороте, Эмили с минуту раздумывала, как бы начать. За эту минуту она успела нарисовать в уголке два цветочка и три невразумительных каракули, которые теперь переливались всеми цветами радуги.

– Эмили, тебе ещё свет? – Мелани взяла с подоконника гасилку для свечей.

– Нет. Секунду, – Эмили спешно раскрыла форзац дневника, и туда, где было написано «Дневник Эмили Купер», приписала внизу аккуратными радужными буквами: «когтевранки».

– Всё, Мелани, можешь гасить.
___________________________________________________________________
– Сириус…
– М-м?
– Ты мне хотел что-то рассказать.

Питер, Римус и Калеб уже заснули, а Питер ещё и похрапывал, свистяще, на манер иволги.

– Хотел, – честно говоря, Сириус хотел спать и очень смутно помнил, о чём хотел поведать Джеймсу.

- Уже не хочешь?

Овчарка. Он хотел поговорить с Сириусом об овчарках и об их строении скелета. Но не в два часа ночи же, чёрт бы его подрал.

– Хочу, Джим, но давай завтра.

– Почему? – сна в голосе Джеймса не слышалось. Он не хотел спать, поэтому считал, что Сириус тоже спать не должен. Это было одним из его самых излюбленных заблуждений.

– Потому что я хочу спать.
– Потом поспишь.
– Потом занятия, Джеймс.

С минуту Джеймс лежал тихо, и Сириус уже было снова задремал, как друг снова обратился к нему.

– Как думаешь, у Эванс кто-то есть?

Сириус шумно выдохнул. Эванс, Эванс… Всё лето только одна Эванс! Эванс и мётлы, и бифштексы. Кажется, больше в башке Поттера ничего не было.

– Я понятия не имею, есть ли кто-то у Эванс, и мы это обсуждали уже даже за сегодня раза три. Подойди к ней и спроси, раз так неймётся.

– У неё наверняка кто-то есть, иначе бы она так себя не вела, - размышлял вслух Джеймс, развалившись на кровати в позе довольного жизнью герцога.

– Как она бы себя не вела, Джим? Не игнорировала бы твои сальные шуточки по поводу её размера груди? – Сириус мысленно дал Джеймсу ещё пять минут, по истечении которых готов был запустить в него Силленцио.

– Я комплимент ей, между прочим, хотел сделать! – Джеймс достал из-под кровати яблоко и начал грызть, и Сириус даже мысленно отказался комментировать этот поступок.

– Дружище. Послушай, это продолжалось весь прошлый год, и я не хочу, чтобы продолжалось дальше, – пользуясь случаем, Сириус решил высказать другу свою позицию по отношению к Эванс. – Ты с ума сходишь от Лили Эванс. У тебя просто сносит башню, понимаешь? Но ещё у тебя сносит башню от самого себя, поэтому вместо того, чтобы завязать с ней отношения, ты с каждым днём оказываешься ей всё более противен. Днём ты задираешь её и выставляешь себя перед ней клоуном, а ночью ты, горгулья тебя раздери, не даёшь мне спать и жалуешься! Ты же неадекватен, Джеймс! Ты же антисоциален!

Джеймс как раз доел яблоко и бросил огрызок под кровать.

– И что? Это же здорово! Я необычен, не такой, как все…

– Конечно, не такой! Ты придурок, Джеймс! – пять минут уже почти истекли, и Сириус даже потянулся за палочкой.

– Ты говоришь, прямо как дура Эванс, – капризно протянул Джеймс.

– Вот почему ты сейчас называешь её дурой? Ты же любишь её, в конце-то концов!

– Люблю? Да я просто…

– Ты просто хочешь её добиться, да-да. Я слышал уже эту историю, – Сириус крепче сжал палочку под подушкой. – Дружище, пожалуйста, давай спать.

– И почему она вечно ходит с этим кривоносым уродом? – кажется, замолкать Джеймс не собирался.

– Потому что он, в отличие от тебя, не выводит её из себя! И меня, кстати, тоже. Может, мне тоже со Снеггом подружиться?

– Я же серьёзно!

– Я тоже, Джим. Давай спать, пожалуйста.

Джеймс затих.

Сириус заснул. Ему снились скелеты овчарок, которые носились за Лили Эванс по кабинету трансфигурации. А она плакала и никак не могла от них отбиться.