1917

Записка первая. О ненормальности

Название: 1917
Автор: Canella
Бета: Shine-shine-shine (shine-shine-shine@rambler.ru)
Жанр: Общий
Рейтинг: G
Тип: джен
Размер: макси (планируется)
Статус: в работе
Герои: Эмбер Мун (В том блокноте с именами всех однокурсников Гарри, который однажды показывала Роулинг, была некая мисс Мун, имя которой разобрать не удалось), Миллисент Балстроуд, Драко Малфой...
Саммари: Да, мои замки и ключи – из воздуха, да, я пишу в воздухе дымом. (с) Хулио Кортасар «Игра в классики»

– А собственная шкура – вообще такая специальная штука, в которой нравится находиться очень немногим счастливчикам, – улыбнулся я. – Зато в чужой шкуре всегда есть что-то притягательное. (Макс Фрай)

Лето в этом году разыгралось не на шутку, даже толстые стены нашего особняка не спасали от душного и жаркого воздуха. Оставалось только гадать, что мы такого сделали, что лето так поступало: то ли мы его разозлили, то ли это оно так нас благодарило. Вопрос только: за что.
Я старалась не выходить на улицу и почти все три месяца провела в лаборатории отца, наблюдая за его экспериментами. Если верить его словам, а так же прессе (чего при обычных обстоятельствах делать ни в коем случае нельзя), то он у меня очень известный зельевар.
Мать моя была сквибом и умерла во время родов. Это, пожалуй, и все, что я о ней знаю. Мне, почему-то, и не хочется знать больше. Вообще мое рождение оказалось чистой случайностью. Просто мать по каким-то неведомым причинам не стала делать аборт, а отец по тем же неизвестным мне причинам не стал отдавать меня в приют и стал воспитывать самостоятельно. Они даже не были женаты.

В конце июля мне пришло письмо из Хогвартса. Отец, конечно, говорил, что директор – выдающийся человек, но я нисколько не ожидала, что перечисление всех его заслуг займет половину письма. Тот факт, что в этом году я буду учиться в школе чародейства и волшебства, меня, почему-то, практически не трогал. Отец частенько напоминал, что безразличие не свойственно одиннадцатилетнему ребенку, особенно учитывая то, с каким восхищением я раньше выслушивала его рассказы о школе. А я же не могла объяснить, что мне вовсе не одиннадцать, что возраст далеко не всегда исчисляется количеством календарных дней. Поэтому оставалось лишь молчать и пытаться разобраться с теми эмоциями, которые у меня вызывала мысль о том, что я поеду в Хогвартс. Мне придется жить в одном здании почти с тремястами начинающих волшебников. Не думаю, что кто-то смог бы без тревоги воспринять эту новость, скорее всего, они просто об этом не задумывались.

Первое сентября решило не радовать нас облаками, поэтому на вокзал мы прибыли за полтора часа до отправления поезда, пока солнце еще не до конца заняло свою позицию на чистом утреннем небе. "Хогвартс-Экспресс" уже ожидал первых пассажиров, поэтому я, бурно попрощавшись с отцом (как это всегда бывало), заняла первое пустое купе и достала из сумки "Историю Хогвартса". За неделю до начала учебного года мы с отцом посетили Косой переулок, где он, увидев эту книгу в моем списке, настоятельно рекомендовал все же прочитать ее, не смотря на то, что и так уже рассказал мне о школе все, что знал. Видимо, не так уж много он знал...
Я даже и не заметила, как перрон стал наполняться народом, настолько меня захватила история об Основателях. Такого количества людей я, пожалуй, еще никогда не видела, ведь почти всю свою жизнь безвылазно провела дома, прячась за высоченными стопками книг, где возможность встретить кого-либо, кроме моего отца, практически равна нулю. Нельзя сказать, что ультрафиолетовое излучение положительно влияет на мое здоровье, поэтому я редко выходила на улицу.
Я снова выглянула в окно. Все кричат, толкаются, кто-то пробирается сквозь толпу к поезду, кто-то прощается с родителями, кто-то ищет своих однокурсников, а кто-то просто стоит на месте, разглядывая остальных. Никаких приятных ощущений это зрелище у меня не вызвало, поэтому я уткнулась в книгу.
Какой кошмар! Если так и в школе будет, то все-таки придется убедить отца перевести меня на домашнее обучение. Сдалось ему это общение со сверстниками…

- Кхм... Можно войти?
В купе вошла девочка с длинными растрепанными каштановыми волосами.
- Вообще-то стучаться надо.
- Я стучалась, но ты не слышала, - девочка окинула меня своим, видимо, лучшим оценивающим взглядом (какой может вообще иметься в арсенале одиннадцатилетнего ребенка) и деловито уселась напротив.
Я лишь пожала плечами и снова вернулась к чтению. К моему глубочайшему сожалению, спокойствие длилось не долго, видимо эта "лохматая девочка", как я ее про себя окрестила, не могла сидеть в тишине.
- Я Гермиона Грейнджер
- Это хорошо, что ты помнишь свое имя, - я пожала ее руку, дотрагиваясь лишь до кончиков пальцев.
- А тебя как зовут?
Что ж, почитать мне, видимо, не удастся. Я закрыла книгу и отложила ее в сторону.
- Эмбер.
А все из-за моих янтарных глаз. Не золотых, светло-карих, а именно янтарных. Еще одно напоминание о моей ненормальности.
Девочка улыбнулась и, хвала Мерлину, не стала спрашивать у меня фамилию, но зато она нашла новую тему для разговора.
- Извини, это, наверное, невежливо, но ты альбиноска?
Я резко повернула голову и, окинув девочку холодным взглядом (которым также должен владеть каждый одиннадцатилетний ребенок), произнесла.
- Это невежливо, ты права.
Почему все постоянно мне об этом напоминают? Я и так прекрасно осознаю, что не похожа на остальных, но зачем постоянно упоминать о моей болезни?
Девочка, похоже, смутилась, и какое-то время рассматривала что-то крайне интересное на полу, но вскоре, все же, не выдержала.
- Ты ведь первокурсница, как и я? - дождавшись моего кивка, она продолжила. - На какой факультет ты хочешь попасть?
Хм... Моя злость мгновенно исчезла.
Интересный вопрос. И почему я раньше об этом не задумывалась? Думала, пойду по стопам отца? По сути, у меня нет предрассудков ни перед каким факультетом, в каждом есть свои достоинства и свои недостатки, но мой отец учился на Гриффиндоре, так что я, скорее всего, окажусь там, хотя кто знает...
- Мне все равно.
- Да? А я вот, наверное, окажусь в Равенкло. Но мне хотелось бы попасть в Гриффиндор.
- Аа…
Я больше не придумала, что сказать и стала разглядывать холмистый пейзаж за окном. Вскоре Грейнджер достала какую-то тетрадь и стала что-то там усердно строчить. Подивившись такой сообразительности, я постаралась поудобнее устроиться на своем сидении и попыталась заснуть. Учитывая то, что всю эту ночь я провела на балконе в компании одного из одиннадцати плюшевых мишек (когда дело доходит до подарка на мой день рождения, отец почему-то тут же теряет всю свою богатую фантазию) и бутылки сливочного пива, то неудивительно, что теперь мне очень хотелось спать. Хорошо, хоть голова не болела.
Мне снилось, что я нахожусь в нашей домашней лаборатории и пытаюсь влить в своего мишку Сыворотку правды, чтобы он рассказал мне, где хранятся отцовские запасы огневиски, но игрушка вырывается и превращается в нашего домовика, который начинает отчитывать меня голосом отца за то, что я не захотела поехать в Хогвартс. На этом месте я проснулась. За окном уже начинало темнеть, и в купе зажгли свет. Девочка, видимо, решила не обременять меня своим присутствием, и оставила мою скромную персону в одиночестве. Порадовавшись этому факту, я переоделась в мантию и снова уселась у окна, пытаясь разглядеть очертания замка на горизонте, хотя и понимала, что до него еще очень далеко.

Я сошла с поезда и, чтобы не замерзнуть, поплотнее закуталась в мантию.
- Первоклашки сюда! - донеслось откуда-то из темноты. - Все сюда!
Я оглянулась в поисках обладателя голоса, коим должен был оказаться некий полувеликан Рубеус Хагрид. Не заметить этого импозантного типа в толпе студентов было довольно сложно, поэтому я направилась прямо к нему.
- Первый класс! Все здесь? Привет, Гарри, как дела? - обратился Хагрид к какому-то черноволосому мальчишке в очках-велосипедах.
Великан двинулся вперед, и все остальные потянулись за ним. Дорога, если она вообще была, шла под уклоном, поэтому кто-то постоянно поскальзывался.
- Сейчас увидите Хогвартс, - крикнул Хагрид.
Мы вышли на берег абсолютно черного озера, на другой его стороне возвышался гигантский замок с множеством башен, из окон которого лился янтарный свет. Я украдкой взглянула на остальных. Все без исключения смотрели на замок с открытыми ртами.
На небольших лодках мы переправились на другой берег. Там Хагрид отдал нас в руки какой-то строгой даме, имя которой, я, почему-то, не удосужилась запомнить.
Я довольно много слышала о замке от отца, но, все же, оказалась поражена его размерами и той особой волшебной атмосферой, которая витала в воздухе. Никакие фотографии не могли сравниться с тем, что сейчас предстало передо мной.
Нас привели в сравнительно небольшое помещение, где профессор сообщила что-то насчет поведения и неопрятности студентов, выразительно кивнув на рыжего мальчишку, что стоял недалеко от меня. Когда она ушла, вокруг поднялся такой гвалт, что я просто зажмурила глаза, стараясь спрятаться от окружающей меня толпы. Эта какофония то затихала, то снова резко врывалась в мое сознание. Мне казалось, что они все делают это нарочно, казалось, сейчас кто-то обязательно крикнет громче всех, указывая на меня: "Ненормальная! Ей здесь не место!" Они все кинутся на меня только потому, что я не такая, как они, другая.
К счастью, вскоре снова появилась профессор, одним своим видом заставляя первокурсников молчать, выстроила нас парами и провела в Большой Зал, как она выразилась.
Оказалось, что зал этот не зря был назван большим. Вдоль стен тянулись длинные столы, принадлежащие четырем факультетам, пятый возвышался впереди. Потолок был заколдован таким образом, чтобы отображать настоящее небо, и в данный момент я без проблем могла разглядеть любое созвездие северного полушария.
Нас выстроили в шеренгу и профессор, поставив перед нами табурет, положила на него остроконечную шляпу. Я столько раз просила отца рассказать о церемонии распределения, что почти не удивилась, когда шляпа открыла рот и начала петь. Закончив свое выступление, она замолчала, и профессор стала вызывать учеников по списку.
Сьюзан Боунс и Ханна Аббот были отправлены в Хаффлпаф, а Терри Бут в Равенкло. Еще несколько человек (в том числе и та девочка из поезда) попали в Гриффиндор и Слизерин.
- Мун, Эмбер.
Я подошла к профессору, стараясь идти не слишком быстро и не смотреть на студентов, которые, казалось, следили за каждым моим шагом, и надела шляпу.
"Хм... Интересно. Я вижу острый ум, сообразительность. И... желание быть такой как все? Хм... Как все противоречиво. – шляпа усмехнулась. – И еще кое-что... В таком случае, тебе подойдет..."
- Слизерин!
"Слизерин? Мда.. – глубокомысленно и просто мысленно изрекла я. – Отцу это понравится... И что же такого смог найти во мне этот старый разваливающийся кусок материи, чтобы отправить в этот серпентарий, как выражался отец?" Решив потом спросить у нее об этом, если представится случай, я села за стол теперь уже своего факультета и стала следить за церемонией распределения.

После праздничного ужина я вместе с остальными первокурсниками последовала за старостой, который привел нас в гостиную факультета. Абсолютно пустые каменные стены без окон, по центру стоял длинный стол с множеством стульев, еще несколько столов поменьше расположились у стен рядом диванами и креслами. Два таких же дивана стояли возле камина. И при этом все было выполнено в зеленых тонах. Я никогда особо не приветствовала аскетизм, но гостиная мне, как начинающему художнику, пришлась по вкусу. А даже если бы и нет, то кто меня спрашивать будет?
Пройдя в спальню для девочек первого курса, я обнаружила кровати в количестве три штуки и столько же тумбочек, на стене висело несколько полочек для книг. Выходит, мне придется сожительствовать с еще двумя представительницами прекрасного пола.
Эти самые представительницы не замедлили обрадовать меня своим присутствием, со смехом ворвавшись в комнату, пока я перетаскивала свои чемоданы к самой дальней кровати.
- О! Привет. Я Панси Паркинсон, - произнесла черноволосая девочка, сильно смахивающая на мопса. У даже меня появились дурацкие подозрения, что кто-то из ее предков явно был зоофилом, специализирующимся на этой породе собак.
- А я Миллисент Балстроуд, - не замедлила сообщить мне вторая девочка.
- Эмбер Мун.
Я достала свою пижаму и, показывая, что не намерена вступать в разговоры, прошмыгнула в ванную.


- Альбиноска, - с отвращением прошептала я, разглядывая себя в зеркало (благо, здесь оно было обычным, а не волшебным, как те, что развесил по всему дому отец). Абсолютно белое, будто мраморное лицо, седые пряди волос и желтые волчьи глаза.
От этого заболевания легко можно избавиться с помощью некоторых довольно сложных зелий, но целители говорят, что у меня слишком слабый иммунитет и это может оказаться опасным. Поэтому я вынуждена целыми днями не выходить на солнце и прятать чувствительные к свету глаза за маггловскими солнцезащитными очками.
- Эй, Мун! Ты там надолго?
Я вздохнула и, взъерошив свои короткие волосы, вышла из ванной комнаты.
- Слушай, Мун, а ты знала, что Гарри Поттер в этом году тоже поступил в Хогвартс? - Балстроуд сидела на своей кровати и как-то задумчиво смотрела на меня.
Не знаю, что именно ее удивило, то, что он поступил в этом году, или то, что он будет учиться в Хогвартсе. Я решила не разбираться с этим и, задвигая полог, глубокомысленно изрекла:
- Ну, должен же он учиться...


Записка вторая. О небе

Интересно, а что получится,
Если смешать небо и землю?..

Этой ночью мне так и не удалось нормально выспаться. Видимо, я слишком переволновалась перед началом учебного года. Стоило только утром зайти в Большой зал, как мое настроение упало еще ниже, поскольку я обнаружила, что небо продолжает огорчать своей яркостью и чистотой. Опять придется весь день провести в помещении и старательно избегать солнечных лучей. Может, я и преувеличиваю, конечно, но мне, все же, лучше не выходить на улицу при такой погоде.
Когда я наконец покончила с овсянкой и пыталась добраться до кувшина с водой (терпеть не могу эту гадость, скрывающуюся под аппетитным названием "Тыквенный сок"), наш декан раздал расписания. Странно… Я внимательно вглядывалась в свой пергамент, пытаясь понять, что же меня в нем так смущает.
Кто вообще составляет расписания? Почему большая часть уроков у нас проходит совместно с Гриффиндором? С этими вопросами я обратилась к Фостеру, старосте, который вчера проводил нас в гостиную. "Если что-то неясно, обращайтесь ко мне", - сказал он тогда. Вот я и решила воспользоваться его советом.
- А, ты тоже заметила? - усмехнулся Фостер. - Расписания, видимо, составляет директор, - он указал на профессора Дамблдора, который сейчас погрузился в чтение утренней газеты, с завидной скоростью поглощая что-то отвратительно желтое и липкое. - Наши факультеты, как известно, враждуют еще с самого основания Хогвартса, вот Дамблдор и пытается примирить нас всеми силами.
- И это помогает? - я скептично подняла бровь. Как по мне, это должно было только подливать масло в огонь.
- Не знаю… Но иногда у меня складывается впечатление, что он просто так развлекается, - фыркнул парень. - Кстати, какой у вас там первый урок?
- Эмм... - я заглянула в расписание. - Зельеделие.
- Тогда давай пей свою воду быстрее, все уже поели.
Фостер внимательно осмотрел слизеринский стол и пробурчал себе под нос:
- Снова смылась. Ну почему я всегда должен вести первокурсников на освоение подземелий?
- Фостер, а как тебя зовут? – спросила я старосту, когда мы выходили из Большого зала.
На тот момент это была, наверное, самая глупая фраза, произнесенная за все одиннадцать лет моей жизни. Видимо, парень целиком и полностью разделял мое мнение, поскольку посмотрел на меня, как на идиотку, а потом медленно и внятно, как обычно разговаривают со слабоумными, произнес:
- Фостер. Ты что забыла?
- Я имею в виду твое имя. Фостер – это же фамилия, верно? – я слегка покраснела.
- Да я понял, - парень усмехнулся и вытащил из кармана яблоко, которое успел прихватить с завтрака. – Только зачем оно тебе? Я предпочитаю обходиться без имен.
Теперь уже была моя очередь удивленно на него смотреть.
- Как-то невежливо называть друг друга по фамилии. Да и вообще, мне просто интересно. Но, если ты не хочешь говорить, то я всегда могу спросить у кого-нибудь. Не можешь же ты от всех это скрывать, верно?
Он недовольно нахмурился и, оглянувшись на идущих за нами первокурсников, тихо прорычал:
- Рэдрик. Но обращаться ко мне нужно только по фамилии, ясно?
- Ясно, ясно, - я успокаивающе вскинула руки. – Смотрю, тебе оно чем-то не нравится?
- Я что, похож на какого-то Уизли?
- Да ладно тебе, - фыркнула я. – Меня вот вообще смолой обозвали. Зато теперь ты можешь официально вступить в клуб любителей радуги!
- А это еще что такое?
- Там состоят те, у кого имена являются цветами. Пока что нас только двое. Оранжевая я и мой зеленый папа. Теперь будешь красный ты. И я еще хочу пригласить белого Дамблдора…
Рэдрик подавился слишком большим куском яблока, и мне пришлось постучать его по спине, во избежание убийства студента на второй день пребывания в школе. Я же еще вчера говорила ему, что нельзя есть на ходу.

Зелья вел наш декан, профессор Снейп. Судя по тому презрительному взгляду, коим он окинул гриффиндорцев, эффектно влетев в класс, они ему по какой-то причине сильно не нравились. В начале урока он произнес довольно впечатляющую речь о том, что зельеварение не сводится к простому маханию палочками. У меня сложилось впечатление, что эти слова профессор говорит всем первокурсникам, а для отдельных экземпляров не поленится повторить и на следующих курсах. Для таких, как Лонгботтом, например, который умудрился неправильно смешать три ингредиента, или шкафоподобных "телохранителей" Малфоя. Не учитывая того, что Снейп метал молнии взглядом и снимал с львиного факультета баллы за малейшие нарушения, можно сказать, что урок прошел довольно неплохо. Неплохо, по сравнению с гербологией, которая шла у нас следующей. Профессор Спраут, конечно, баллы не снимала и вообще оказалась довольно милой женщиной, но, на мой взгляд, в теплице номер один, в которой мы занимались, было слишком жарко, слишком грязно, слишком душно и слишком солнечно, в отличие от прохладных подземелий. К сожалению, Спраут не обращала внимания ни на чьи жалобы, поэтому по окончании урока я чуть ли не бегом отправилась в комнату, чтобы скорее принять душ.

По вечерам, когда еще оставалось довольно много времени до отбоя, я вела свои собственные исследования замка и близлежащих территорий. Школа была просто огромной, и иногда у меня появлялись подозрения, что даже директор бывал не во всех коридорах замка. Здесь постоянно что-то менялось – лестницы сами по себе летали в воздухе, за картинами скрывались двери, а иногда эти самые двери притворялись просто голыми стенами, и, чтобы пройти, нужно было сказать определенное слово, или же ударить палочкой по определенной выемке в стене. В "Истории Хогвартса" было написано, что в замке есть сто сорок две лестницы. Одни широкие и просторные, как, например, та, что вела в холл, иные - узкие и давно уже развалившиеся на части. На некоторых по определенным дням исчезали ступеньки, и их приходилось перепрыгивать. Казалось, что все это просто невозможно запомнить. Но только казалось. Эти вечерние прогулки явно пошли мне на пользу, так как я ни разу не опоздала на урок и не перепутала классы (как это однажды случилось с тем самым Поттером, о котором говорит вся школа). Несколько раз я натыкалась на завхоза мистера Филча и его старую кошку, которую по неизвестной мне причине назвали миссис Норрис. На сей счет у меня даже появилось дурацкое предположение о том, что кошка раньше была человеком, и они с Филчем страстно любили друг друга.
Судя по тому, как эти двое подозрительно зыркали на меня при каждой встрече, у нас явно сложились не лучшие отношения, и Филч, наверняка, очень жалел, что я не нарушаю никаких правил. Но если с завхозом особых проблем не было, то местный полтергейст Пивз просто поражал своей изобретательностью. То он внезапно вылетал на меня из какой-нибудь картины, то начинал забрасывать кусками мела прямо в коридоре (поди потом докажи завхозу, что это не я виновата), а иногда и совмещал все это вместе! Судя по всему, было лишь два выхода: либо постараться установить с ним дружеские отношения, что удалось сделать близнецам Уизли из Гриффиндора, либо же просто избегать полтергейста. Иногда у меня возникали подозрения, что второе может оказаться намного труднее первого.

Уроки истории оказались ужасно скучными. Причина такого моего нелестного отзыва об этом предмете крылась в том, что наш учитель, профессор Бинс был призраком. Сначала я наивно полагала, что эти уроки, раз уж их ведет такой экстравагантный учитель, должны оказаться жутко увлекательными, и поэтому мне хватило лишь нескольких минут, чтобы спуститься с неба на землю. При этом падение было довольно болезненным. Его методы работы с учениками заключались в монотонном рассказе темы, что действовало получше всякого снотворного. Поэтому вскоре я решила не насиловать свое сознание, пытаясь записывать лекции, и просто последовала примеру остальных, забив на этот предмет. Большинство учеников использовали время урока для того, чтобы снова сбегать в гости к Морфею и отведать тех прелестных пирожных, что готовит его жена. Находились и те, кто занимался чем-то более земным и от этого не менее скучным – доделывал свое домашнее задание. Одна лишь Грейнджер, с которой я ехала в поезде, не хотела так легко и без боя сдаваться врагу, а потому продолжала усердно записывать слова призрака.
Мне же пришла в голову идея испробовать новые карандаши и профессиональную бумагу для рисования, которые отец подарил мне еще весной. Я тогда не ожидала, что он так серьезно отнесется к моему увлечению, но, чем Салазар не шутит, когда Годрик спит... Поэтому сейчас я оглядывала класс в поисках подходящего натурщика. Им оказалась Миллисент, которая сидела рядом со мной и дописывала свое сочинение по чарам. Устроившись поудобнее за партой, я быстро набросала эскиз. Думаю, учитывая мой возраст, рисовала я довольно сносно.
- Что ты делаешь? - Миллисент дописала сочинение и взглянула на мою работу. - Ух ты! Покажешь потом, когда дорисуешь?
Я кивнула.
- Ты только не дергайся, ладно?
Позже я от нечего делать я стала рисовать практически все подряд. Коридоры Хогвартса, сам замок, учеников, привидений, Снейпа, стоящего над котлом, Квиррела в чалме и с игуаной на руках, Дамблдора, сидящего за столом в Большом зале, МакГонагалл в виде кошки и Флитвика, восседающего на стопке книг. Иногда, если было свободное время, я, нацепив капюшон и солнцезащитные очки, ходила в гости к Хагриду и даже сделала несколько набросков хижины, самого лесничего и его собаки Клыка, которая на поверку оказалась трусливее самой мелкой крысы.

На трансфигурации и чарах мы, наконец-то, перешли к практике, и теперь все свободное время я старалась посвящать учебе, засиживаясь в библиотеке до самого ее закрытия.
Мое перо взлетело со второго раза и, описав полукруг, аккуратно опустилось на парту.
- И как у тебя это получается? - восхищенно спросила Миллисент. Кроме меня с заданием удалось справиться только Грейнджер.
- Не знаю, - я пожала плечами. - Просто представляю, как оно взлетает в воздух.
- Тебе легче, ты художница, - пожаловалась она, но, похоже, последовала моему совету, так как ее перо взмыло вверх на несколько дюймов. Хотя, возможно виной всему был Симус Финниган с Гриффиндора, который умудрился подпалить свое перо и теперь пронесся мимо нас, направляясь к Флитвику за новым.
Профессор еще несколько раз показал нам движения, которые нужно совершить палочкой, но, видя, что его слова никак не повлияли на ситуацию в классе, рассказал историю о волшебнике, который неправильно произнес заклинание и был сбит с ног огромным буйволом. После этого лишь несколько человек оказались не в состоянии справиться с заданием.

На первом уроке полетов, которые вела строгая, но очень жизнерадостная и энергичная мадам Хуч, тот самый Поттер уже успел отличиться, нарушив запрет учителя. Честно говоря, я, как и все, думала, что его отчислят из школы, но, видимо, спасителям магического мира и не такое прощается. Малфой потом весь вечер бушевал в гостиной, не веря, что Поттеру все сошло с рук. Он настолько разошелся, что даже старостам удалось справиться с ним только после того, как кто-то пригрозил позвать Снейпа.
А вообще-то уроки полетов оказались не такой страшной штукой, как я предполагала. Мне даже не пришлось идти к декану за зельем (ну боюсь я высоты и все тут!), так как взлетали мы не выше десяти метров над землей. Если не слишком усердно смотреть вниз, то и вовсе не страшно. Настоящей же пыткой были практические уроки по астрономии, которые проходили на самой высокой башне в школе. Хорошо, хоть были они лишь раз в неделю…

Первые несколько недель в Хогвартсе пролетели незаметно. Возможно, я просто еще не привыкла к замку. А может, виной всему оказалось огромное количество домашних заданий. Я написала отцу несколько писем, в которых рассказывала обо всем, что приключилось со мной в школе. Эти письма раза в три, наверное, превышал мое сочинение по зельеварению, и совсем не уступали ему в качестве.
Погода все время стояла ясная и солнечная, так что мне иногда казалось, что моей летней меланхолии не суждено закончиться. Приходилось постоянно прятаться в пыльной библиотеке или отсиживаться в подземельях, лишь бы не оказаться лишний раз рядом с окном, где на меня всегда могли наброситься кровожадные солнечные лучи. Но вскоре, небо, похоже, осознало, насколько жестоко обошлось со мной и стало виновато прятаться за толстыми слоями грозовых туч, будто за мамкиной юбкой. Настроение мое, в отличие от настроения остальных, взлетело на несколько градусов вверх, поэтому теперь я выделялась не только своей не совсем обычной внешностью (хотя Малфой, черт побери, такой же белобрысый, как и я), но и подозрительно хорошим настроением. На вопросы Миллисент о моей чрезмерной радости, я просто отвечала, что день выдался хороший. И ведь не врала!

Записка третья. О вороне

Синее небо в рыжей листве,
Краски ехидных глаз.
Ветер искал в старой траве
Милый, забавный рассказ.
(«Каину Амберскому». Канцлер Ги)

Я медленно бреду по берегу озера, разбрасывая ногами янтарные листья. Здесь осень. Стремительный ветер срывает листья с деревьев, и меня окутывает вихрь листопада. Эта ненавистная осень... Поправляю ярко-желтый шарф и устремляю в тяжелое свинцовое небо задумчивый взгляд. У всех желтый цвет почему-то ассоциируется с теплом и солнцем. Я же пускаю в небо желтые воздушные шарики и пытаюсь понять, что же общего у холодной осени моей души с той щедрой и добродушной осенью, что находится снаружи. Я не могу без нее. Не могу без этой чертовой осени. Лишь сейчас я живу. Живу, когда на смену летней меланхолии приходит это странное, но такое настоящее осеннее помешательство. Я замечаю каждую мелочь, каждую прожилку на пламенном кленовом листке, я чувствую сырой запах земли, я слышу каждую птицу в запретном лесу...
Кар-кар...
Резко вскидываю голову и вижу большую черную ворону, сидящую на самой низкой кленовой ветке.
"Как она посмела? - возмущаюсь я. - Как она могла нарушить мое уединение?". Поднимаю с земли тяжелый камень и с размаху кидаю ним в наглую птицу. Чтоб неповадно было! Ворона, обижено каркнув, перелетает на ветку повыше, где я ее не смогу достать.
Ударив от досады по стволу дерева, я стремительно направляюсь к замку, размазывая по щекам горячие слезы и пытаясь собрать воедино мысли, которые сейчас разлетаются во все стороны будто стая обезумевших птиц.

***
Обычно на Хэллоуин отец бросал все свои неотложные дела и возвращался домой. Это был, пожалуй, единственный праздник, который по праву можно было бы назвать семейным. Мы не пользовались магией и вообще весь этот день пытались прожить как обычные магловские дети, вырезая жуткие рожи тыквам и обматывая туалетной бумагой дома соседей. В ближайшем магловском магазине мы покупали костюмы и парики… А потом ходили по нашему городку и заполняли наши мешки с конфетами и печеньем.
Вот только в Хогвартсе не было моего отца, а соответственно не было и праздника, для меня.
С такими невеселыми мыслями в канун Дня всех святых я сидела на уроке зельеварения. От размышлений меня оторвал мистер Драко Малфой, мертвой хваткой вцепившийся в мою руку. Мой однокурсник, тоже слизеринец и такой же белобрысый, как и я, вот только у него это, видимо, наследственное, судя по внешности его отца, который однажды приходил к нам домой.
- Ты что делаешь? - грозно, как ему наверняка показалось, прошептал Малфой.
- Что? - недоуменно спросила я, пытаясь понять, к чему он клонит.
- Зачем ты зелье свое портишь?
Я посмотрела на сушеных головастиков в моей руке, которых, по-видимому, собиралась кинуть в готовое зелье. И вправду, какого черта?!
Поблагодарив Малфоя за наблюдательность, я собрала все ингредиенты, чтобы ненароком не попытаться кинуть в зелье еще что-нибудь и стала дожидаться окончания урока.
Даже моя любимая остроконечная шляпа, которую утром прислал отец, не подняла мне настроение.
Стены Большого зала по случаю праздника украсили тысячей летучих мышей, а в воздухе парили горящие свечи, что явно не соответствовало нормам пожарной безопасности. На меня это великолепие не произвело никакого впечатления, поэтому, схватив со стола несколько круасанов, я направилась к выходу из Большого зала.
- Эй, ты куда? - окликнула меня Миллисент.
- Да мне что-то не очень хочется праздновать, - усмехнувшись, я пошла в гостиную.
Сегодня утром кроме шляпы отец прислал мне одну довольно интересную книгу с интригующим и довольно простым названием. "Редкие и запрещенные яды. Противоядия". Каждый раз, в канун Дня всех Святых, он пополняет мою небольшую личную библиотеку очередной довольно редкой книгой по зельеварению. В этот раз отец решил, что, не смотря ни на что (ну, там цунами постоянно в Индонезии, сироты голодают, маглы воюют…), изменять традиции ни в коем случае не следует, и я не могла с ним не согласиться. Вот только спокойствие и тишина, на которые я рассчитывала этим вечером, продлились от силы полчаса. Внезапно вход в гостиную открылся и мне пришлось лицезреть весь факультет Слизерин в полном составе. Либо это была какая-то традиция, либо же что-то случилось. Когда же надо мной грозно навис Рэдрик, я стала склоняться ко второму варианту.
- Ты что, все время в гостиной просидела? Мерлин! Я с ног сбился, ищу ее, а она тут женский роман читает!
Вжавшись в кресло, я удивленно покосилась на абсолютно черную обложку книги, которую держала в руках. Я, конечно, не читала женских романов, но мне казалось, что выглядят они немного иначе. В конце концов, я пришла к выводу, что Эрик и сам никогда не видел женские романы. Когда я уже хотела сказать, что ученикам не запрещено находиться в своих гостиных, вовремя прикусила язык и вместо этого робко поинтересовалась:
- Фостер, что случилось?
Он как-то странно на меня посмотрел и, тяжело вздохнув, опустился в соседнее кресло.
- Кто-то выпустил тролля из подземелья. Теперь все профессора отправились на его поимку, а ученикам до утра запрещено выходить из комнат.
- Ну и какого черта ты не сказала, что не пойдешь на праздник, а будешь сидеть здесь? - снова взорвался парень.
- Сказала. Миллисент.
- Сказать-то ты сказала, а вот сообщить, где именно намерена провести время, не удосужилась. Ладно уж... живи пока.
Я облегченно вздохнула. Какой он сегодня великодушный!
На следующее утро, когда мы с Миллисент завтракали в Большом зале, к нам подсел Малфой и начал нести какую-то ахинею о Поттере, который якобы вчера вечером дрался с троллем.
- Ой, Драко, ты хоть посмотри на Поттера. Если бы он встретил тролля, то сейчас в лучшем случае лежал бы в больничном крыле, а не завтракал со всеми, - язвительно произнесла Балстроуд и я не могла с ней не согласиться.
- Это правда. Я сам слышал! - возмутился мистер Само Совершенство, уперев руки в бока.
- Да мало ли, что ты там слышал! Не смеши.
- Нет, я серьезно!
Пока разгорался спор на тему "Серьезен ли был Драко Малфой, говоря, что Гарри Поттер замешан в обезвреживании тролля?" мимо слизеринского стола пронесся Снейп. Вот только как-то странно пронесся. Я удивленно взглянула ему вслед, заметив, что профессор хромает. Вот уж кому действительно досталось вчера! Но… причем здесь Поттер?

Это утро выдалось ужасно солнечным и холодным. Когда я зашла в Большой зал, на меня обрушился звук сотен голосов. От этого гомона даже есть перехотелось. Стараясь не обращать внимания на нарастающую головную боль, я села за свой стол. Весь этот ажиотаж был вызван абсолютно незначительным, на мой взгляд, событием – первым в этом сезоне матчем по квиддичу "Слизерин-Гриффиндор". Подогревало интерес и то, что ловцом Гриффиндора стал Гарри Поттер – самый молодой ловец за последние сто лет (по крайней мере, так мне вчера сказал Малфой).
На матче по квиддичу я была лишь один раз, и этого мне с головой хватило, чтобы понять, что эта игра явно не для меня. Я вообще человек тихий и предпочитаю что-нибудь более безопасное, вроде карт или шахмат, и поэтому искренне недоумеваю, что люди находят в квиддиче. К тому же, на моем отношении к этой игре сильно сказывается паническая страх - боязнь высоты. Неужели нельзя придумать более интересный способ заработать травмы или вовсе умереть? Этот кажется мне одним из самых нелепых. Хотя я где-то читала о мужчине-магле, который, впервые поехав на рыбалку, случайно перерезал себе глотку леской. Даже не знаю, что хуже. А еще эти толпы болельщиков... Терпеть не могу такие столпотворения! Именно поэтому я решила не идти на матч, а написать эссе по зельям и чарам.
- Эй! А ты почему не оделась? - рядом со мной на скамью плюхнулся Малфой, который был уже, что называется "при полном параде".
- Я не иду на матч, - сказала я и, видя, что Драко собирается начать меня переубеждать, добавила. - Терпеть не могу квиддич. Не понимаю, что в нем находят?
- Как же азарт? Ты хотя бы раз играла в квиддич? Ветер свистит в ушах, впереди виднеется снитч... Ты протягиваешь руку и выхватываешь его из-под носа противника!
Демонстрируя свои навыки ловца, он взял тост, но тут же уронил его в стакан с тыквенным соком, не успев донести до рта.
Я скептично посмотрела на Малфоя.
- Играла. Никакого удовольствия. Честно говоря... - договорить я не успела, так как мне на голову уселась отцовская сова с ярко-желтым конвертом в клюве. Мой отец вообще довольно забавный человек, учитывая то, что даже в Министерство он приходит в разноцветных мантиях, как на карнавал, а несколько прядей волос у него выкрашены в зеленый. Вот так и цвет конверта всегда зависел от того, кому отец пишет, и кроме меня никто больше не получал желтых писем.

Здравствуй, Моя Красавица!
У меня все просто замечательно. Куча заказов, а значит, я просто счастлив.
Недавно встречался с Северусом, который Снейп (рад за твои успехи в школе). Мы с ним на зимних каникулах собираемся всерьез взяться за разработку того зелья, о котором я писал. Так что, тебе предстоит веселое Рождество в обществе самого лучшего в мире отца и твоего декана!
Жду полного отчета о том, что произошло с тех пор, как ты отправила последнее письмо!
Твой неповторимый и неотразимый отец, Альберт Грин Мун.

P.S. Прогуляйся на седьмой этаж к гобелену, где один идиот (не помню, как его…) решил, что может научить троллей танцевать балет. Пройдись три раза мимо противоположной стены и думай о месте, где хотела бы оказаться (прожив с тобой одиннадцать лет, рискну предположить, что это будет библиотека). Результат не заставит себя ждать.

Погрузившись в чтение, и хихикая над отцовской "неотразимостью" и "неповторимостью", я и не заметила, как Большой зал постепенно опустел.
- Мисс Мун. Почему вы не на поле? - рядом со мной остановился Снейп, подозрительно глядя на яркий конверт, лежащий на столе.
- Я не особо люблю квиддич и сбиралась позаниматься сегодня, профессор, сэр.
- Так идите и занимайтесь. Завтрак давно закончился, - еще раз взглянув на меня, профессор направился к выходу из Большого Зала.
Видимо, Алисе (так звали сову отца) надоело дожидаться, пока я обращу на нее внимание, и она сердито ухнув, начала клевать. Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
Мерлин, как же я люблю эту сову! Обычная рыжая сипуха среднего размера. Даже удивительно, что при всей эксцентричности, у моего отца такая заурядная сова. Но как по мне, это только плюс. Самая что ни на есть обычная, ничем не выделяющаяся среди своих сестер.
Я взяла со стола кусок картошки и протянула Алисе, она же не замедлила его съесть. Еще раз ухнув, но теперь уже ласково, сова решила последовать примеру Снейпа и покинула Большой зал.

Говоря, что мой отец очень веселый человек, я нисколько не преувеличивала, скорее, преуменьшала (И как ему с таким характером удалось стать выдающимся зельеваром, да еще и со Снейпом сотрудничать?). Ни его один день не обходился без хотя бы самой мелкой шутки над кем-либо, ну а я, как истинная дочь своего отца, иногда помогала ему с этими розыгрышами, но еще чаще становилась их жертвой. Узнав, что я поступила на Слизерин, отец прислал мне целую диссертацию на тему «Эмбер Мун разбила мне сердце, поступив на факультет пресмыкающихся». К ней прилагался список болезней, которыми теперь он собирается заразиться «с горя». Сразу же за первой совой прилетела еще одна со второй частью письма, где отец восхищался моей слизеринской хитростью и сообразительностью. К нему же прилагался список розыгрышей, которые я «ну просто обязана была совершить над всеми своими однокурсниками!».
Поэтому не было ничего удивительного в том, что сейчас я скептически отнеслась к предложению отца прогуляться на седьмой этаж. Но зная, что в каждой шутке есть доля правды, а также то, что терять мне, по сути то, нечего, я решила последовать совету отца.
Найти гобелен не составило особого труда. В замке сейчас никого не было, все находились на матче, поэтому я беспрепятственно могла прогуливаться вдоль абсолютно пустой стены с закрытыми глазами, не рискуя на кого-то наткнуться (стены и двери не в счет).
Каково же было мое удивление, когда в этой самой стене появилась деревянная дверь, открывшаяся передо мной с тихим скрипом. Я еще раз огляделась по сторонам и, не заметив никого, кто мог бы мне помешать, медленно вошла в комнату. Надо сказать, довольно уютную комнату: большой камин у противоположной стены, несколько диванов приятной расцветки, а вдоль стен тянутся стеллажи с книгами. Все это говорило лишь в пользу этого места. Прежде всего, я решила изучить литературу, любезно предоставленную мне комнатой. Подойдя к ближайшему стеллажу, я ахнула - судя по названиям, все эти книги в той или иной степени были посвящены различным ядам и противоядиям. Решив, что с домашним заданием можно пока повременить, я достала с полки толстый и довольно тяжелый фолиант в темной кожаной обложке и удобно устроилась на диване...


Записка четвертая. О безрассудстве

Для того чтобы судить о действительной важности человека, следует предположить, что он умер, и вообразить какую пустоту оставил бы он после себя… (Пьер Буаст)

Сегодня ночью выпал снег. И я его видела. Сидя в самом дальнем углу гостиной и разглядывая свой неоконченный рисунок, на котором танцуют две снежинки, я увидела, как в непроглядной тьме декабрьской ночи появилась одна единственная белая точка. Это была самая храбрая из всех снежинок, так как она рискнула первой прыгнуть с тучи. Наверняка в своей школе снежинок она училась на факультете, который полностью соответствует нашему Гриффиндору. Ну, а кто еще мог совершить такой смелый, но до ужаса безрассудный и глупый поступок? Небольшой ветерок (с криками "Вот, когда я вырасту!.. Вот, когда я стану ураганом!..") то поднимался вверх, то снова опускался, заставляя прекрасную снежинку кружить с ним в танце.
Тогда с неба прыгнули хаффлпафцы. Они очень хотели походить на смелую гриффиндорку, но, видимо, боялись становиться первооткрывателями. А может, они просто беспокоились за маленькую снежинку и хотели помочь, если что-то случится? В любом случае, это было абсолютно неважно, поскольку, заметив чужаков, которые мешали наслаждаться обществом прекрасной дамы, ветер не на шутку разозлился и со всей силы шмякнул их о стену старинного замка. Вот только было уже поздно, так как его храбрая спутница скрылась в неизвестном направлении (все мы женщины такие...).
Следующими оказались равенкловцы. Просто они понимали, что раз учитель по прыжкам сказал прыгать, то придется делать это, не смотря на цвет твоего галстука и количества справок о состоянии здоровья. Вот они прыгали, и прыгали, и прыгали... Видимо, нынешнее поколение снежинок было довольно умным, так как равенкловцы все продолжали и продолжали падать. Иногда они в полете, даже, умудрялись слепляться в небольшие комья. Так им, вероятно, было веселее и теплее.
И только когда этот поток представителей орлиного факультета прекратился, в небе появились слизеринцы, специально дождавшиеся, пока земля покроется толстым слоем снега. "Так будет не больно падать, - думали они. - Да и выбираться потом не придется". Ирония же заключалась в том, что потом уже вообще никому не придется выбираться. Там, на сырой земле, в холодную декабрьскую ночь они и найдут свое последнее пристанище, пока окончательно не растают под нещадными лучами солнца. Наверное, именно поэтому учитель по прыжкам ни разу в своей жизни так и не сделал шаг навстречу этой манящей неизвестности, полной тайн и загадок. Знал, ведь, что уже не сможет вернуться. И никакие чудеса не могли вынудить его совершить такой безрассудный поступок.
Вот только молодым слизеринцам, при всей их хитрости расчетливости, не было известно, какую цену придется заплатить за несколько минут счастья. Они просто продолжали кружить в воздухе, исполняя свой безумный танец. Последний танец...
Внезапно совсем рядом я почувствовала чье-то горячее дыхание.
- Эмбер! Два часа ночи! Какого черта ты не в постели?
Медленно открыв глаза и прищурившись из-за яркого света, исходящего от палочки, я попыталась сфокусировать взгляд на Рэдрике.
- То же самое могу спросить и у тебя, - хрипловатым после сна голосом произнесла я, как можно выразительнее (если это вообще возможно сделать после сна) глядя на его мокрые от снега волосы и теплую зимнюю мантию.
- Я гулял, - парень попытался отвернуться, но мне хватило и доли секунды, чтобы заметить его смущение.
- Даже так... - я усмехнулась. - Ну и кто же твоя счастливая избранница?
- Девушка.
- Ну ясное дело, что не Флитвик, - рассмеялась я. - Как ее зовут?
- Так, все иди ложись. Тебе уже давно пора спать! - раздраженно произнес Рэдрик, стащив меня с теплого кресла. И мне ничего не оставалось делать, кроме как отправиться спать, весело фыркнув напоследок. Я ведь все равно узнаю...

Понедельник по традиции не задался с самого утра. А все началось с того, что я просто-напросто банально проспала. Понимая, что завтрак давно кончился, я кое-как натянула на себя одежду и понеслась на зельеварение, которое по "счастливому стечению обстоятельств" было у нас первым. (Дружно скажем директору "Спасибо!"). Находясь практически у цели, я внезапно поняла, что мне чего-то не хватает, поэтому уже через мгновение совершала пробежку в обратном направлении, чтобы забрать сумку. В это же время, я, на свою голову, вспомнила, какое сегодня число. Таким образом, к моему и так не слишком радужному настроению прибавилась головная боль.
Этот день - самый ужасный день в году. Действительно, что может быть ужаснее Дня Рождения? «Дня, когда все дети становятся еще на год ближе к "взрослой жизни", дня, который отдаляет меня от такого безопасного и беззаботного детства...» Не помню, кто сказал, но на меня эти слова произвели очень большое впечатление. Эх… все-таки прав отец – детство нужно проводить на улице со скакалкой, а не в душной библиотеке, сдувая пыль с ветхих фолиантов.
Когда я все же добралась до кабинета, туда уже "на крыльях ночи" влетел Снейп, закрывая дверь перед самым моим носом. Растеряно поозиравшись по сторонам, я, в конце концов, собрала в кулак свою волю (ну или что там у меня) и постучала…
В общем, не буду пересказывать, какой игрой слов наградил меня декан на этот раз, думаю, будет достаточно сообщить, что свой День Рождения я впервые проводила в такой веселой компании (это я о котлах).

***

«Ее больше нет».
Ключевой, поворотный, так сказать, момент.
Просто однажды вечером в сочельник он пришел слишком поздно и под затихающие звуки кларнета произнес абсолютно бесцветным голосом: «Ее больше нет».
Я сняла иглу, вернула пластинку на полочку и непонимающе посмотрела на отца. Но, как бы я ни пыталась понять, что же случилось, его лицо ничего не выражало. Он никак не отреагировал на мой вопросительный взгляд, я не уверена даже, видел ли он меня. Устало прикрыв глаза, отец медленно покачал головой, будто бы отказываясь верить во что-то, а затем скрылся в лаборатории.
Только следующим утром я узнала, что же послужило причиной кардинального изменения в его поведении. И с тех пор Рождество вот уже второй год как перестало быть для меня семейным праздником, да и праздником вообще. За неимением лучшего можно было бы теперь называть его вечером воспоминаний, но мы негласно решили не страдать идиотизмом, выдумывая названия тому, что в этих самых названиях никогда не нуждалось.
Беспечное отношение к своей жизни. Конечно, у нас впереди и еще столько времени. С нами такого произойти не может. Мы же молоды, безрассудны и бессмертны. А она теперь бессмертна.

***

- В дурака?
- Подрывного?
- Откопательного.
- …Хм… Это была шутка?
- Типа того.
- Смешно.
- Спасибо.

Я спрыгнула с подножки поезда и внимательно оглядела разношерстную толпу, находящуюся на перроне, с целью поиска самого яркого пятна. Впрочем, это было излишне, поскольку это самое пятно (сегодня малиновое) уже успело поднять меня в воздух и переместить в пустую тележку для багажа.
- Мерлин! Как же ты выросла! Ты даже и не представляешь, как я соскучился! И вообще мне пришлось нанять помощника, я же не могу все сам делать. Вот раньше ты мне помогала…
- Я тоже соскучилась, - поспешила ответить я, предотвращая очередной монолог на тему, которую чаще всего определить вообще не возможно.
- Правда соскучилась? – он подозрительно посмотрел на меня, но весь эффект был испорчен широченной улыбкой на пол-лица, достойной самого Чеширского кота.
- Конечно!
Я чмокнула отца в щеку, и с криками «Поберегись!» мы понеслись к выходу с платформы…