Противостояние

Возвращение

АВТОР: PotterWaltz
НАЗВАНИЕ: Противостояние
КАТЕГОРИЯ: Гет.
ЖАНР: Ангст? Драма? Решать вам.
ПЕЙРИНГ: Явно выражен только ГП/ДУ, намеками ПП/ДМ.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ООС героев; AU; игнор седьмой книги. Жду бету.
ОТ АВТОРА: Некоторые слова, которые я считаю важными для фика, начинаются с заглавной буквы.

(1) Гриффиндор

Кроваво-красный закат за окном явно говорил о том, что Хогвартс-Экспресс скоро прибудет к месту назначения.

Гермиона Грейнджер закончила созерцание пролетающего пейзажа и повернулась к своим соседям по купе, которые, шумно переговариваясь и смеясь, занимались своими делами.

- Как вы думаете, когда начнется открытая война?

Вопрос Гермионы, заданный чуть дрожащим голосом, заставил всех присутствующих замолчать и удивленно посмотреть на девушку.

- Почему ты спрашиваешь? – осторожно произнес Гарри Поттер, Надежда всего волшебного мира, держащий в объятиях Джинни Уизли, красивую рыжеволосую девушку и сестру лучшего друга.

Гермиона поджала губы и зачем-то еще крепче прижала к груди учебник по любимой Трансфигурации.

- Не знаю. Просто…мне страшно.

Наконец она высказала мысль, давно не дававшую ей покоя. Рон Уизли как-то странно дернулся, словно хотел взять Гермиону за руку, но в самый последний момент передумал. Он попытался скрыть это действие, почесав затылок.

- Не переживай. Мы же едем в Хогвартс. Сама-знаешь-кто не посмеет начать войну, пока мы там. Тогда многие поймут то, о чем твердит Гарри и на что Министерство упорно закрывает глаза. То, что он так же силен, как шестнадцать лет назад. А Сам-знаешь-кто не дурак, ему совсем необязательно сейчас волновать народ.

Гермиона слабо улыбнулась. Вот он – ее друг, Рональд, умеющий найти что-то хорошее даже во время Войны. Смешной и преданный. Как же она любила его. Его и Гарри. Своих мальчишек.

- Рон прав, Гермиона, - подал голос Невилл Долгопупс, столь возмужавший за последнее время. Он держал в руках журнал «Придира», редактором которого являлся Ксенофилиус Лавгуд, отец еще одной их подруги. – Защитные заклинания все еще действуют. Никто не сможет снять их. Даже Снейпу не под силу убрать их все.

Гермиона опустила взгляд, понимая, что Невилл прав. И все же она видела кое-что: фальшь. Каждое слово ее друзей сквозило напускной уверенностью и ложным спокойствием. Она не осуждала их. Она сама так поступала. Говорила то, во что сама не верила, чтобы не волновать их лишний раз. «Для общего блага». Вот для чего это. Так убеждала себя семнадцатилетняя студентка факультета Гриффиндор, в то время, как здравый смысл, свободный от всяческих эмоций и предрассудков, твердил одно и то же. И именно это случайно обронила Гермиона, не успев понять, что именно говорит.

- Но ведь Дамблдор мертв.

Джинни, все еще находящаяся в объятиях своего благоверного, вздрогнула. Рон зачем-то потер лоб, выдохнул. Невилл отвернулся и как-то подозрительно шмыгнул носом. Один Гарри не шевельнулся: прищурившись, он пристально смотрел на подругу.

- Спасибо, что напомнила, - наконец отчеканил он.

Гермионе вдруг стало неудобно. Она сглотнула.

- Гарри, я… не то хотела сказать.

- Неужели? – юноша не обратил внимания на толчок Джинни в бок, весьма ясно говоривший о том, что нужно остановиться. – И что же ты хотела сказать?

- Я…я… - Гермиона почувствовала, как горло сжимает что-то очень похожее на невольные слезы. – Я хотела сказать…что то, что Дамблдор… погиб…- это слово далось с трудом, - не должно пускать никому пыль в глаза. Мы…должны оставаться реалистами. Должны сражаться, а не тешить себя…глупыми надеждами, что все образуется.

Она сказала это. Сказала. И тут же обругала себя, на чем свет стоит.

- И чем, по-твоему, я занимаюсь вот уже шесть лет? – мрачно, даже с некоторой долей злости, спросил Гарри. – Чем мы занимались с Дамблдором в прошлом году? Вышиванием?

- Гарри…нет, конечно…- Гермиона уже очень пожалела, что вообще завела этот разговор. – Извини, я…

Девушка так и не закончила. Слезы наконец-то выплеснулись наружу. Рон тут же вскочил, одной рукой обнял Гермиону за плечи, другой начал суетливо обшаривать карманы. Найдя то, что искал – носовой платок, - он протянул его подруге.

- С-спасибо, - выдавила девушка, промокая глаза и чувствуя себя полной идиоткой.

- Гермиона…- донесся до нее голос Гарри, - прости…я такой дурак. Сам не понимаю, что говорю.

Гриффиндорка подняла голову и попыталась улыбнуться.

- Не бери в голову. Мы сейчас все в таком состоянии.

- Знаю, - друг вздохнул, - но смерть Дамблдора…это так…странно. Я чувствую такую…пустоту.

- Мы все ее чувствуем, Гарри, - тихо произнесла Джинни, - ты не один.

- Да, - юноша горько усмехнулся, - да, я знаю.

Гермионе почудился сарказм в его голосе. Она его не винила. Гарри всегда возлагал все проблемы и трудности на себя. Кому-то это казалось эгоизмом, другим – благородством. Гермиона же была уверена, что таким образом он защищает дорогих его сердцу людей от бремени, возложенного на него шестнадцать лет назад, от себя самого. Это была его самая большая ошибка.

- Давайте сменим тему, - предложил Рон и попытался улыбнуться. – Где Луна?

- Ходит по вагонам и раздает «Придиру», - откликнулся Невилл, показав на журнал.

Гермионе показалось, что вот-вот – и Рон возведет глаза к потолку.

- И, весьма вероятно, по пути просвещает всех о важности морщерогих кизляков, - вставил Гарри. Теперь на его лице искренняя, добрая улыбка.

- Прекрати! – Джинни шутливо дала юноше подзатыльник. – То, что Луна немного…помешана на морщерогих кизляках и мозгошмыгах, не дает тебе права…

- Кто тут помешан на морщерогих кизляках и мозгошмыгах? – послышался от дверей купе странный потусторонний голос их общей знакомой. Луна Лавгуд, с кипой журналов в руках, оглядывала купе своими серыми, огромными глазами.

- Э-э-э… никто, Луна, - Гарри залился румянцем. – Привет.

- Здравствуй, - она кивнула, - и всем привет.

Ребята вразнобой поздоровались с когтевранкой. Гермиона подумала о том, что они быстро перестроились – только что в купе царили горечь утраты и злость на собственную глупость, а сейчас здесь радость и беззаботность. Или это только кажется?

И все же, промелькнула мысль в голове у старосты Гриффиндора, когда она открывала учебник по Трансфигурации и снова углублялась в его содержимое, не все искренние чувства в этом мире нужно подвергать сомнению.

А в этот момент кроваво-красный закат окончательно исчез с горизонта.


Подземелья

(2) Слизерин

Поздней ночью, когда кровавый закат давно исчез, а на небе появилась россыпь звезд, начался дождь. Он барабанил в окно, порывами ветра бился в стены многовекового замка, превращал сухую землю в отвратительное черное месиво. Дождь не останавливался ни перед чем, не прекращался и не становился слабее. Он просто шел, и это создавало иллюзию того, что хоть что-то в этом мире осталось неизменным.

А в гостиной одного из подземелий старинного замка расположилась компания подростков. Кто-то сидел в кресле, кто-то – на полу у камина, но всех объединяло одно – печаль вперемешку с надменностью в глазах и презрение на лице.

- Снова в Хогвартсе, - произнесла Пэнси Паркинсон, нарушив затянувшуюся тишину. – Снова здесь.

- Была б моя воля, я бы сюда вообще не возвращался, - устало сказал Драко Малфой, чьи обычно зализанные светлые волосы были сильно взъерошены и падали на глаза.

Пэнси переглянулась с Блезом Забини, темнокожим юношей, расположившимся около камина.

- Драко…- неуверенно позвала девушка.

Слизеринец махнул рукой, как бы говоря «валяй, спрашивай».

- Темный Лорд…- Пэнси сглотнула, приготовившись к скандалу, - он…что он сказал тебе?

Спросила – и пожалела. Драко бросил на нее такой взгляд, полный презрения и боли, что слизеринка невольно сжалась.

- Это не твое дело, Пэнси, - грубо отрезал он и отвернулся к камину.

Девушка опустила голову. Знала ведь, что нельзя задавать этот вопрос. Тем временем, Блез, желая разрядить обстановку, громко предложил:

- Давайте выпьем?

Крэбб и Гойл, до сего момента хранившие молчание, поддержали однокурсника радостными выкриками. Пэнси натянула на лицо веселое выражение и наколдовала стаканы. Один лишь Малфой остался неподвижно сидеть в кресле, глядя на игру огня в камине.

Блез заклинанием призвал две бутылки Огневиски, откупорил их и разлил по стаканам. Пэнси взяла свой со смутным предчувствием, что завтра к первому уроку точно не поднимется. Ну и к черту. Кому нужна учеба? Сейчас ведь война. Гребанная война, заставившая всех занять свою сторону. Только вот за суетливостью людей, занимающих свои решающие позиции, все как-то забыли о горстке потерянных подростков, чье общее желание заключалось в том, чтобы выжить. И неважно, какой ценой. Их клеймили, их презирали, их боялись. Но так не должно быть. Дети не должны расплачиваться за грехи их родителей…

Пэнси протянула Драко стакан с Огневиски. Юноша принял его, даже не взглянув на девушку. Блез обвел всех взглядом и негромко произнес:

- За жизнь.

- За жизнь? – хмыкнул Гойл. – Забини, ты становишься сентиментальным…

- Времена меняются, - пожал плечами Блез.

Они чокнулись стаканами. Крэбб и Гойл выпили Огневиски разом; Блез и Пэнси сделали лишь пару глотков. Один только Драко мрачно посмотрел в свой стакан и даже не пригубил.

- Малфой! – окликнул юношу Крэбб. – Ты не пьешь?

Драко посмотрел на сокурсника, как будто только что его увидел.

- Я…- начал он, но так и не закончил. Поднеся стакан ко рту, он мигом осушил его. На губах остались капли Огневиски. Драко медленно поднял руку и рукавом своей белоснежной рубашки вытер их.

- С ним что-то не то, - нахмурился Блез.

- Закрой рот, Забини, и налей еще, - велел Малфой.

В его голосе прозвучало столько власти, что Пэнси ужаснулась. С Драко определенно что-то не то. Служба Темному Лорду на него так повлияла или Огневиски, но вел он себя абсолютно по-другому, нежели чем обычно.

Блез, тем временем, попытался перевести разговор, передавая Малфою стакан с новой порцией алкоголя:

- Видели Поттера и его компанию сегодня?

Крэбб и Гойл почему-то заржали. Пэнси недовольно поджала губы.

- Он, к слову, встречается с мелкой Уизли, - фыркнул Забини.

- Неужели? – Пэнси хитро прищурилась. – Да…такую девушку прошляпил, Блез. Вот и кусай локти теперь.

- Паркинсон, следи за своей речью, - одернул ее слизеринец, хотя на его губах играла улыбка. – А ты видел их, Драко?

- Мельком, - откликнулся Малфой, снова уставившийся на огонь, - но, видишь ли, созерцание Поттера не входит в список моих любимых дел.

Пэнси готова была придушить этого несносного юношу, в котором апатия к окружающим его людям приобретала все более темные оттенки. Он не был таким. Никогда. При одном только упоминании Поттера, глаза Драко Малфоя загорались фанатичным огнем, делающим его таким похожим на родную тетю. Ни Уизли, ни Грейнджер, ни даже Долгопупс не могли настолько вывести слизеринца из себя, как это делал одним своим присутствием Гарри Поттер. Может, это было ненормально. Но это были чувства. Самые настоящие искренние чувства, в данном случае – ненависть и злость. Именно поэтому Гарри Поттера про себя слизеринцы называли «уникальным» (не без доли сарказма, конечно) – он мог показать всем, что и Драко Малфой способен на сильные эмоции.

А сейчас…Что-то неуловимо изменилось. Волна тревоги Пэнси Паркинсон разбилась о стену апатии, воздвигнутую Драко Малфоем. Это было странно. Это было страшно.

- Я слышал их разговор, - поведал Блез. – Не весь, конечно, но небольшую часть. Они говорили о войне. О том, что будет. О Темном Лорде.

Чертов дурак Забини!!! Пэнси почувствовала сильное желание треснуть юношу по голове. Не за то, что он завел эту тему. Но за то, что Драко Малфой дернулся, встал с кресла и произнес:

- Я пойду спать.

В его голосе было столько холода, что поневоле все притихли.

- Драко…- повинуясь минутному порыву, Пэнси схватила его за руку. Для нее это было выражением беспокойства, а ему показалось любопытством.

- Разве я не ясно выразился, Паркинсон?! – прокричал он, вывернул руку из ладони Пэнси. Девушка вздрогнула. Он никогда не кричал. Сердце отстукивало бешеный ритм. Так не должно быть.

Малфой, тем временем, скрылся в дверях мальчишеской спальни. Забини повернулся к Пэнси и выдохнул.

- Определенно, этот год обещает быть…другим.

Слизеринка молча кивнула, не отводя взгляд от закрывшейся двери в спальню юношей. Блез выразил одним предложением то, что творилось у нее в душе. Да. Все изменится.

Тучи разверзлись, и небо осветила вспышка молнии.


Начало

(3) Гриффиндор

Новый учебный год в Хогвартсе начинался так же, как и обычно – ребята разговаривали, смеялись, спорили, и это несмотря на то, что за прочными стенами древней школы начиналась самая настоящая Война.

Хотя Война Войной, но занятия еще никто не отменял. Именно об этом с тоской думал Гарри Поттер, усаживаясь за стол Гриффиндора утром следующего дня. Разумеется, он любил Хогвартс со всеми его башенками, подземельями и загадками, но почему-то именно в этот день все было абсолютно по-другому. То ли так Судьба решила подшутить, то ли это было наказание за все его грехи, но весь день был полон неудач и разочарований.

- Когда-нибудь эти первокурсники окончательно сведут меня с ума, - заявил Рон Уизли, садясь рядом с Гарри и накладывая себе в тарелку все, до чего мог дотянуться.

- И тебя с добрым утром, - усмехнулся Гарри, взглянув на друга. – А где Гермиона?

- Раздает расписания, - ответил Рон и пожал плечами. – Ты же знаешь, она не может сидеть без дела.

- Было бы очень мило, если бы ты, Рональд Уизли, перестал говорить обо мне за моей спиной, - послышался справа недовольный голос. Гермиона Грейнджер стояла позади юношей, поставив руки в бока и сузив глаза.

- Брось, - улыбнулся Гарри, в то время как Рон, набрав в рот порцию картошки, смог выдавить только: «Прошти».

Видимо, Гермиона не расценила это как достаточное извинение, потому что, раздраженно дернув плечом, она села за стол рядом с Гарри, демонстративно игнорируя Рона.

- Расписание еще не раздавали? – поинтересовался Поттер.

- Кстати, спасибо, что напомнил, - она протянула юноше два, невесть откуда взявшихся, листа пергамента. – Будь добр, передай один из них Рональду.

Гарри отдал листок Рону, послал другу короткую ухмылку и принялся читать свое расписание. По-видимому, Рон поступил так же – слева послышался протяжный стон разочарования.

- Сдвоенная История Магии! – воскликнул он. – Зельеварение! Защита от Темных Искусств! Трансфигурация! Заклинания! Вы как хотите, а я бросаю школу!

Гермиона восприняла его слова как личное оскорбление.

- И куда ты пойдешь, интересно узнать? Снейп не отпустит тебя никуда. Ведь он теперь директор, он не будет просто так…

Девушка вовремя прикусила язык. Сидящий рядом Гарри напрягся. Да. За прошедшие каникулы он так и не смог притупить в себе ненависть. Огромное, гнетущее чувство, разрушающее все правила и сметающее прочь остатки здравого смысла. Да и можно ли простить убийцу? Человека, который хладнокровно убил самого могущественного волшебника? Нельзя. В этом Гарри Поттер был уверен. И не было на всем белом Свете такой силы, которая могла бы заставить его простить Северуса Снейпа. Ни за что и никогда.

- Гарри…- Гермиона осторожно положила ладонь на плечо друга.

Тот не откликнулся. Только костяшки пальцев, сжимающих вилку, побелели.

- Малфой…- выдавил он.

Гермиона проследила за направлением его взгляда и сдавленно охнула. За слизеринский стол усаживался Драко Малфой в компании Крэбба и Гойла. На лице первого было написано полнейшее безразличие ко всем окружающим. Впрочем, как обычно. Но Гермиону поразило не это. Ее изумил тот факт, что Малфой вообще осмелился приехать в школу, переступить ее порог, зная что именно в прошлом году он чуть было не совершил.

Гриффиндорке, на мгновение, показалось, что тень убийства Дамблдора навечно поселилась в стенах древней школы.

***

Наверное, случись то, что произошло, в другом месте и в другое время – все было бы совсем по-другому. Менее жестоко. Но так получилось, что в тот момент около входа в класс Истории Магии встретились две группы учеников с двух враждующих факультетов. И тогда двое заклятых врагов поняли значение слова «Война».

Многим позже, вспоминая ту стычку, Гарри Поттер начинал…сожалеть. О каждом слове, о каждом своем действии. Что двигало им в тот момент? Ярость? Бессилие? Или же…ненависть?

- Пять баллов со Слизерина, - звонкий голос Гермионы Грейнджер прозвучал на весь коридор у класса Заклинаний. Провинившийся первокурсник залился краской и спешно ретировался. Гермиона потерла лоб и устало улыбнулась.

- Не надо было латы левитировать! – крикнул ему вдогонку Рон Уизли. Однако его громкий голос заглушил другой, ленивый и манерный:

- Кто осмелился штрафовать Слизерин?

Незабвенный Драко Малфой. Засунув руки в карманы брюк, он, прищурясь, смотрел на гриффиндорцев.

- «Осмелился»? – переспросила Гермиона с явной насмешкой в голосе. – Я осмелилась, Малфой и абсолютно не чувствую себя виноватой.

- Закрой рот, грязнокровка, - презрительно бросил слизеринец.

- Не смей так говорить! – взревел Рон, доставая волшебную палочку.

Малфой насмешливо поднял бровь.

- Какой же ты предсказуемый, Уизли.

С огромным трудом Гарри едва удержал Рона от нападения на Малфоя, но с еще большим усилием – заставил себя оставаться спокойным. После всех событий прошедшего июня он и забыл о своем главном Недруге, о его привычке растягивать слова, о его прилизанных светлых волосах, о ледяных серых глазах. Предательство Снейпа заполнило собою все сознание. А в Большом Зале, увидев компанию слизеринцев, он вновь ощутил…ненависть.

- Вот уж кто побил все рекорды по непредсказуемости, так это ты, Малфой! – выкрикнул Гарри, все еще сдерживая Рона. – Ты вернулся в школу и ведешь себя как ни в чем не бывало после того, что произошло на Астрономической башне…

На бледных щеках Малфоя появился румянец.

- Тебя не касается то, что произошло на Астрономической башне, Поттер!

- Ты ошибаешься, - наконец Гарри отпустил Рона и тот отошел к Гермионе, сверля слизеринца свирепым взглядом. Теперь их осталось двое в переполненном людьми коридоре. Тьма и Свет. Лед и Пламя. Только…кто из них что олицетворял в тот момент?

Студенты затихли, глядя на двух юношей, стоящих друг напротив друга. Злость, напряжение, ненависть – казалось, все эти чувства обострились до предела.

Драко Малфой пронзительно рассмеялся, хотя в его смехе не было ни капли веселья.

- Ах да, я и забыл, что все в этом мире должно каким-либо образом касаться тебя, Поттер.

- Я все знаю, Малфой, - Гарри пропустил реплику слизеринца мимо ушей.

- Ну да, ты же и во все дела посвящен…

- Ты Пожиратель Смерти.

Студенты, жадно внимавшие каждому слову, тут же начали перешептываться. Гарри не обратил на это внимания. Он смотрел прямо в глаза Драко Малфоя, примечая, как эмоции в них меняются одна за другой: от презрения и насмешки до страха и ярости.

Но, Малфой на то и аристократ, что все это отражалось только в его глазах. Ничем другим он не выдал свои чувства.

- С чего ты взял, Поттер? Увидел в одном из твоих знаменитых видений?

Крэбб и Гойл угодливо заржали. Гарри не обратил внимания и на них.

- В прошлом году Волдеморт дал тебе задание убить Дамблдора.

Снова перешептывание. Только в этот раз студенты Гриффиндора, Когтеврана и Пуффендуя, находившиеся в коридоре, сделали несколько шагов назад. Очень символично. Они отходили от слизеринцев.

Малфой пошел пятнами. Гарри получал какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за мучениями врага. О, да. Он это заслужил.

- Заткнись, Поттер! – послышался визг. Из-за спин слизеринцев выскочила Пэнси Паркинсон. Щеки у нее алели, густая черная челка почти закрыла глаза. И тогда Гарри понял, что будет дальше.

- Остолбеней!

- Экспеллиармус!

Гарри среагировал быстрее. Палочка Пэнси вылетела у нее из руки. Стрелой сорвавшись с места, Рон поймал ее.

Но это было не все.

Вспышка света – и Гермиона согнулась пополам. Гарри метнул яростный взгляд на Малфоя, который с такой же яростью на лице опускал волшебную палочку. Тогда гриффиндорец понял, что больше не может сдерживаться. Ненависть, ненависть, ненависть. Она полностью заполнила его. Он поднял палочку…

- Гарри!

Полный страха голос Рона будто привел его в чувство. Гарри обернулся: его друг отнимал дрожащие руки Гермионы от лица. Толпа испустила вздох отвращения. Ладони гриффиндорки были в крови.

Гарри не нужно было смотреть на Гермиону, чтобы понять, что Малфой швырнул в нее Сектумсемпру.

- Быстрее! В больничное крыло! – из толпы показался Невилл Долгопупс. Он подбежал к остолбеневшему от страха Рону и к дрожащей Гермионе. Взяв девушку за талию, он увел ее из коридора. Рон быстро последовал за ним.

Сердце Гарри бешено колотилось. Тяжело дыша, он повернулся к Малфою. На губах того играла усмешка.

- Ты…- только и смог выдавить гриффиндорец.

Кажется, с этого момента межфакультетская Война началась официально.


Страх

(4) Слизерин

С того памятного дня, неофициально обозначенного как «День Начала Противостояния», минуло две недели. Для кого-то это время казалось вечностью, для кого-то – одной минутой, но абсолютно все ученики чувствовали одно и то же: холодный, неотступный и жестокий страх. И страшнее всего им было по вечерам: когда они ложились каждый в свою кровать и пытались забыться сном, воображение начинало подсовывать ужасные картины недалекого будущего. Тьма, полный мрак, разрушение и смерть, смерть, смерть…И, наверное, каждый из студентов школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, учившийся там в то неспокойное время, хотя бы один раз задавался вопросом: почему же так происходит? И неизменно рано или поздно понимал: потому что в стенах этого древнего здания жили слуги самого опасного Врага.

Листая на ходу учебник по Истории Магии, Пэнси Паркинсон брела в гостиную Слизерина. Равномерный стук ее каблучков эхом разносился по пустынному коридору подземелий. Девушка уже завернула за поворот, за которым находился вход в слизеринскую гостиную, когда услышала оклик:

- Мисс Паркинсон!

Пэнси обернулась и встретилась взглядом с черными глазами-туннелями теперь уже директора Северуса Снейпа.

- Добрый день, профессор.

Снейп, в ответ на приветствие, лишь едва заметно кивнул. Пэнси внезапно подумала, что ей очень странно видеть их нового директора здесь, в Хогвартсе. 1 сентября она не придавала этому значения. А сейчас почему-то задумалась. Разумеется, еще до начала учебного года она знала, что Снейп займет место Дамблдора. Люди, с которыми общались ее родители, много говорили об этом на протяжении двух месяцев летних каникул. Хотя, чего уж тут скрывать – этими людьми были Пожиратели Смерти. Порой, они собирались в поместье Паркинсонов и обсуждали планы Темного Лорда. В такие моменты Пэнси предпочитала находиться в своей комнате, читать, рисовать, писать, делать что угодно, только не встречаться с этими людьми. С недавних пор они…пугали ее. И все же обрывки разговоров Пожирателей Смерти доходили и до нее. Например, все то же назначение Снейпа директором Хогвартса. Не сказать, чтобы Пэнси была бы очень рада. По сути, ей было все равно. Потому что все ее мысли этим беспокойным летом были заняты…Драко Малфоем.
Где он? Что с ним? Всякий раз, когда Пожиратели Смерти приходили в поместье Паркинсонов, Пэнси видела среди них Люциуса Малфоя. Нарциссы не было. Да и неудивительно – Черной Метки у нее было, к ближайшему кругу Темного Лорда она не принадлежала. Пару раз у Пэнси возникала мысль подойти к Люциусу и спросить его о Драко. Но каждый раз, когда она уже почти решалась, что-то ее останавливало. Может быть, страх? Девушка не знала. Наверное, потому что понимала, что не хочет слышать банальных «с ним все хорошо, мисс Паркинсон, благодарю за заботу». Люциус все равно не ответил бы честно. Все тайны и секреты своей семьи он хранил только в себе. А простое волнение семнадцатилетней девушки принял бы за что-нибудь неподобающее поведению юной леди. Абсурд.

А Снейп, тем временем, пристально вглядывался в лицо Пэнси Паркинсон.

- Я хотел бы вас попросить кое о чем.

Пэнси даже не удивилась. Она и так знала, о чем же ее попросит директор.

- Поговорите с Драко Малфоем.

Право, может быть, идти в прорицатели? Слизеринка невесело усмехнулась. Да. Она так и знала.

- Он ни с кем не хочет говорить, - Пэнси пожала плечами и грустно улыбнулась.

- Так надавите на него, - невозмутимо сказал Снейп, - но вы должны с ним поговорить.

- О чем? – девушка чувствовала приближающееся раздражение. Вот уже две недели оно появлялось все чаще.

Снейп сощурил глаза, словно прикидывая, что сказать. Наконец, он произнес:

- О том, что произошло две недели тому назад.

Пэнси покачала головой. Говорить с Драко на эту тему – себе дороже. После объявления Поттера о том, что Малфой – Пожиратель Смерти, Драко стал абсолютно невменяем. Подолгу не выходил из спальни юношей, прогуливал уроки, почти ни с кем не общался. Живя в своем замкнутом мирке, он отстранился от общества, считая, что только таким образом сможет спастись от безотчетного Страха в глазах окружающих его людей. Пэнси думала, что еще чуть-чуть – и она сойдет с ума от беспокойства за этого странного человека. Нужно было ему как-то помочь…но как?

- Профессор Снейп, я бы рада поговорить с Драко, но у меня это вряд ли получится, - грустно сказала слизеринка. – Мы с Блезом пытались…но, как видите, ничего путного не вышло.

Они, правда, с Забини пять дней назад пытались завести с Драко разговор. Закончилось все это тем, что последний в сердцах бросил: «Идите все к черту!» и, резко развернувшись, быстрым шагом ушел в спальню.

- Так значит попробуйте еще раз, - невозмутимо произнес Снейп. – Мистер Малфой должен понять, что его поведение в последнее время никуда не годится.

- Почему же тогда Вы с ним не поговорите? – вызывающе спросила Пэнси.

- У меня есть множество других забот, мисс Паркинсон, - отчеканил директор. – С вашего позволения.

Он снова чуть кивнул, резко развернулся и пошел по коридору в противоположную сторону.

Пэнси глядела ему вслед, размышляя о том, что в последнее время Снейп стал слишком странным.

***

Домашняя работа по Зельеверанию никак не шла. Драко Малфой раздраженно зачеркнул последнее предложение, злясь на Слизнорта за то, что задает так много. Вот и прогуливай теперь уроки.

Проход в слизеринскую гостиную открылся, и вошла Пэнси Паркинсон. Драко сразу понял, что она хочет поговорить – по тому, как она нервно заламывала руки, какой лихорадочный огонек горел в ее карих глазах. С некоторой долей ярости юноша подумал, как ему надоели эти ее попытки привести его в нормальное состояние. Ей ведь семнадцать лет. Она должна понимать, что после события двухнедельной давности ничего не останется так, как было.

- Привет, Драко, - поздоровалась Пэнси, садясь в кресло напротив.

- Привет, - не поднимая головы, пробурчал слизеринец.

- Как дела? – осторожно поинтересовалась девушка.

- Замечательно, - саркастично ответил Драко.

- Может быть, поговорим? – предложила Пэнси без обиняков.

- Давай, - легко согласился Малфой. Сейчас ему плевать. На все плевать.

- Ты долго собираешь изводить себя? – спросила слизеринка, не дав себе времени удивиться, что юноша согласился на разговор.

- Сколько потребуется.

Драко не увидел – скорее, почувствовал, как Пэнси возвела глаза к потолку.

- Ты невыносим.

- Я знаю.

- Драко!

«Чертов придурок!» - в сердцах подумала слизеринка. Знает ведь, что она себе места от беспокойства не находит.

- Ты вроде хотела поговорить, - напомнил Драко, - или ты пришла только для того, чтобы сказать, какой я невыносимый человек?

- Нет, - Пэнси вздохнула.

- Тогда что же? – а ведь он уже знает ответ. Зачем спросил?

- Ты должен перестать прятаться, - у Пэнси возникло внезапное желание закрыть глаза – только бы не видеть реакцию Драко на ее слова.

Медленно крутя в тонких пальцах перо, Драко Малфой пристально смотрел на Пэнси Паркинсон, которая в этот момент спрятала лицо в ладонях. В душе медленно закипала…злость? Нет. Страшное сильное чувство, имя которому – отчаяние.

- Я не прячусь, - тихо произнес он.

Пэнси медленно отняла руки от лица.

- Тогда что же?

Драко подался вперед. Пришло время взросления и понимания собственных ошибок.

- Взгляни на меня, - от его тихого голоса Пэнси вздрогнула и подняла взгляд.

- Я – Малфой. Сын Люциуса Малфоя, Пожирателя Смерти. Мне семнадцать лет, и я слизеринец. У меня есть Метка, меня ненавидят студенты всех других факультетов. В прошлом году, по приказу Темного Лорда, я должен был убить Альбуса Дамблдора, но не смог. Вся школа узнала, что я Пожиратель Смерти, как и мой отец, который, к слову, год назад сидел в Азкабане. Я ранил гриффиндорскую всезнайку и грязнокровку Грейнджер и нисколько об этом не жалею. И я не знаю, что мне делать дальше. Что теперь ты скажешь обо мне, Пэнси?

Было ли это игрой света или глаза Пэнси Паркинсон и правда были полны слез?

Она покачала головой.

- Ты думаешь, это должно было меня испугать?

- Я уже ничего не думаю, - грубо ответил Драко, отводя взгляд. Он терпеть не мог те мгновения, когда Пэнси плакала. Из-за него или из-за чего нибудь другого – это было неважно. Ведь это были ее слезы.

- Идиот! – внезапно выкрикнула девушка.

«Конечно, идиот, - с долей печали и сарказма подумал Драко. – Неужели ты только сейчас догадалась…»

- Думаешь, что можешь отвернуться от людей, от друзей, близких…- когда Пэнси говорила, ее голос дрожал, - думаешь, что сможешь выжить один…Но это не так. Ты не сможешь без нас, а мы – без тебя. Мне наплевать на то, что ты Пожиратель Смерти. Мне наплевать на твою Метку, на твоего отца, на Темного Лорда. Я вижу, как ты страдаешь, и это пугает меня. Я хочу тебе помочь, но не знаю как. Почему ты так поступаешь со всеми? Со всеми, кто тебя любит?

Драко поднял голову и внимательно посмотрел на девушку. Они никогда не слышал подобных слов в свой адрес. Только от матери. Но Нарцисса всегда была сдержанной, и это портило впечатление. А тут Пэнси – всегда хитрая и немного надменная говорит ему такие слова. Что-то изменилось? Или он просто этого не замечал?

- Я не думал, что…

- Что кто-то может волноваться о тебе? – теперь уже с яростью спросила Пэнси, вытирая мокрые дорожки от слез на щеках. – Значит, ты ошибался. И это эгоизм – думать, что до тебя никому нет дела.

- Что ты хочешь от меня? – спросил Драко. Он чувствовал себя отвратительно – гнетущее чувство вины заполнило каждую клеточку его тела. Он ненавидел себя за это.

- Я хочу, чтобы ты перестал вести себя так, будто тебе все нипочем, Драко Малфой, - Пэнси рывком встала с кресла. – И хоть раз попросил о помощи.

С этими словами она быстро пересекла гостиную и скрылась в спальне девушек.

Длинное перо хрустнуло и сломалось в тонких пальцах светловолосого юноши.


Предложение

Если бы вы спросили у Ремуса Люпина о последних двух годах жизни, он бы ответил, что все это время он чувствовал себя никем.

Время тянулась очень медленно и тяжело. По долгу работы ему приходилось много перемещаться, и это, казалось бы, спасало от мрачных мыслей. Но нет, оказалось, не спасало. Ибо одним из мест, куда посылал его Орден Феникса, часто была площадь Гриммо, 12.

Ремус не любил этот дом. За его мрачность, спокойствие, безмолвие. За то, что в его стенах методично сходил с ума от бездействия и тоски его лучший друг. Единственный из оставшихся. И он ушел, навсегда покинул Ремуса, как многие другие люди, которыми он дорожил. Было ли это судьбой, о которой так пафосно пишут магловские философы и психологи? Отнюдь. Ремус скорее придерживался мысли, что кто-то там сверху решил испытать его на выдержку. Однако о том, что судьба и этот кто-то могут оказаться одним и тем же Люпин даже не задумывался.

И снова очередное поручение – навестить дом 12 на площади Гриммо. По сути, оно в себе ничего не несет – просто проверить все ли в порядке. Однако уже от одной мысли, что ему придется снова побывать в этом зловещем доме, Ремус приходил в полнейшее отчаяние.

Старая дверь скрипнула, когда Ремус открыл ее. Усмехнулся. Возникло неистовое желание закричать: «Эй ты, кто ты там сверху! Потрясающе красивый план свести меня с ума!». Он не был здесь месяц. И с удовольствием предпочел бы не появляться в этом доме еще лет двадцать, однако ослушаться просьбы Кингсли не мог. А потому, Ремус захлопнул дверь, оставшись в кромешной темноте.

Поспешно справившись с охранными заклятиями, Ремус зажег конец волшебной палочки, устало вздохнул и двинулся вперед по коридору. Образ Сириуса, мечущегося среди этих темных стен, так и стоял перед его мысленным взором. Захотелось послать все к чертям. Мысль о том, что он не смог спасти друга, не смог уберечь от большой ошибки терзала сердце, причиняя адскую муку.

Вот и лестница, ведущая наверх. Ремус остановился, глядя на нее. Рука, держащая волшебную палочку, дрогнула.

«Путаясь среди бесчисленных комнат и коридоров, Ремус брел по дому Блэков в поисках Сириуса. Когда он нужен, его, как обычно, не найти. Ремус подумал о том, что надо бы другу повесить колокольчик на шею и сам рассмеялся этой мысли, представив Сириуса в таком виде. Хотя, смешнее всего была бы реакция друга на колокольчик. Тут уж простым Левикорпусом не отделаешься.

Последняя комната. Ремус толкнул дверь с табличкой «Сириус» и вошел внутрь.

- Ну наконец-то.

Сириус сидел на полу, прислонившись спиной к кровати. Рядом стояла наполовину пустая бутылка Огневиски. В руках мужчина держал какую-то фотографию. На реплику Ремуса он не обратил внимания.

- Давно тут сидишь? – поинтересовался Люпин.

- Часа два, - пожал плечами Сириус и хлопнул рукой по полу рядом с собой, призывая друга сесть.

Ремус опустился на холодный пол и взглянул на фотографию в руках Сириуса. И тут же на его губах появилась улыбка – он вспомнил, что это был за день.

На фотографии были запечатлены шесть человек. Лили, держащая на руках смеющегося Гарри; Джеймс, щекочущий сына и одновременно пытающийся дать шутливый подзатыльник Сириусу, который, смеясь, целует Лили в щеку; Питер, корчащий смешные рожицы в камеру; и сам Ремус, стоящий рядом с Петтигрю со скромной улыбкой на лице. На фоне – деревья и небольшое озеро. Ветер треплет простое зеленое платье Лили, длинную челку Сириуса, который ее постоянно откидывает в перерывах между попытками Джеймса дать подзатыльник. Ветер раскидывает все, что было заготовлено для пикника – стаканчики, салфетки, тарелки, и Ремус, бросающийся за ними, в следующий момент исчезает с фотографии.

- Веселый был денек, - заметил Ремус.

- Не то слово, - Сириус издал свой привычный лающий смешок. – Мы еще потом минут двадцать искали на лужайке все, что заготовили для пикника. Чертов ветер!

- А Джеймс все-таки отомстил тебе за тот поцелуй в щечку, - пустился в воспоминания Ремус.

- Эй! – возмутился Сириус, однако на его губах была улыбка. – Он толкнул меня в это проклятое озеро! Это уже не месть, а настоящий садизм!

- Зато ты понял, что значит целовать замужних девушек и получать за это по мозгам, - пожал плечами Ремус.

Сириус ткнул его в бок.

- Это ты так тактично намекаешь на Джиллиан Уильямс? Она, между прочим, к тому времени еще была не замужем.

- Зато помолвлена, - парировал Ремус, улыбаясь, - бедняга Метью Финниган… Он и не знал про маленькую тайну своей невесты.

- Ну ты садист, Рем, - буркнул Сириус. – Любишь напомнить об ошибках.

- Ладно-ладно, - рассмеялся Люпин. – А помнишь, как в тот день Гарри испугался, когда Питер показал ему рожицу?

- Да… - задумчиво протянул Сириус. – Может, он чувствовал… Дети ведь лучше взрослых различают людей…

Ремус опустил взгляд. За четырнадцать лет он так и не смог смириться с потерей друга. И поэтому в тот день он дал себе клятву – он не даст погибнуть больше ни одному человеку. Но, как это ни прискорбно, эта клятва была разрушена, и бедный Люпин не был в этом виноват.

Они разговаривали еще целый час. Вспоминали свои учебные годы в Хогвартсе, свадьбу Лили и Джеймса, день рождения Гарри. И за этот час Ремус отчетливо разглядел, как изменился Сириус. Из серых глаз на мгновение исчезло загнанное выражение узника Азкабана; на щеках появился румянец. В какой-то момент Ремусу даже показалось, что рядом с ним тот Сириус, которого он так хорошо помнил – лет пятнадцати-шестнадцати. И тогда вместе с приливом радости Ремус ощутил небывалую тоску. Преображение его друга во время разговора доказывало – в свои тридцать шесть Сириус Блэк жил воспоминаниями о безвозвратно ушедшем прошлом.

А на следующий день Сириус узнал об опасности, грозящей любимому крестному и, рискуя жизнью, бросился в Министерство Магии.

И тогда огромный темный дом на площади Гриммо, 12 умолк навсегда.»

Ремус тряхнул головой, прогоняя нахлынувшие воспоминания. От них становилось тяжелее на душе, от них болело сердце. Подняв палочку, он продолжил свой обход по дому, по пути приметив, что до него здесь кто-то был. В некоторых комнатах царил бардак, который могли учинить только те люди, которые здесь что-то искали. Или только один человек. И откуда-то Ремус догадывался, кто это был.

Внезапно из коридора послышался шорок. Ремус весь подобрался. Умом он понимал, что вряд ли кто-нибудь из Пожирателей Смерти смог бы зайти в дом, однако сердце, свободное от мыслей, отстукивало бешеный ритм. Вот, послышался скрип двери и знакомый голос произнес:

- Я не убивала тебя.

Минерва МакГонагалл. Люпин облегченно выдохнул и опустил палочку. Вскоре из темноты показалась и сама колдунья. В магловском пальто она смотрелась весьма и весьма странно.

Она направила палочку прямо на Ремуса.

- Куда отводили Ремуса Люпина каждое полнолуние во время его учебы в Хогвартсе? – требовательно спросила она.

- Через лаз под Гремучей Ивой прямо в Визжащую Хижину, - спокойно ответил Ремус.

Минерва опустила палочку.

- Глупо, - она вздохнула. – Я должна была знать, что это ты, ибо в этот дом не может проникнуть никто из Пожирателей Смерти. К тому же, я знала, что ты здесь.

- Что-то случилось? – спросил Ремус.

- Нет-нет, - Минерва посмотрела по сторонам. – Лучше пройти на кухню, я должна с тобой поговорить, Ремус.

Вдвоем они спустились вниз. Сев на стул, Люпин вопросительно посмотрел на Минерву.

- В Хогвартсе сейчас кое-что происходит, - начала ведьма, - и это серьезно. Большие перемены, и в них замешан Гарри.

- Что? – Ремус чуть не свалился со стула. – Гарри? С ним сейчас все хорошо?

- На данный момент – да, - Минерва снова вздохнула, и ее губы, и без того очень тонкие, сжались в ниточку. – Но, боюсь, это ненадолго.

- Да вы объясните, наконец, что произошло? – Ремус начал сердиться.

- Гарри прилюдно обвинил Драко Малфоя в том, что он – Пожиратель Смерти. Полагаю, Слизерин не оставит этого просто так. Директор…- МакГонагалл произнесла это слово с явной неохотой, - в ярости. Он беспокоен состоянием младшего Малфоя. Как и я, как все мы. Потому что никто не знает, как поведут себя слизеринцы дальше.

Ремус потер лоб. Он понимал, что Минерва тысячу раз права, остерегаясь дальнейших действий Малфоя и его друзей. Но больше его пугало то, что Амикус и Алекто Керроу, преподающие теперь в Хогвартсе Магловедение и Защиту от Темных Искусств, могут сделать Гриффиндору, а Гарри в частности, гораздо больше, чем семнадцатилетние студенты Слизерина. На душе стало еще тяжелее. Ремус боялся за Гарри, за его друзей. Он боялся за их души.

- Что вы будете делать? – спросил Люпин.

- Мы с профессорами подумали над этим. К окончательному решению еще не пришли, но…- Минерва сделала паузу, словно обдумывая дальнейшие слова, - кое-какое решение проблемы уже нашли.

- И что же это?

- Мы решили, что тебе, Ремус, следует вернуться в Хогвартс.

В кухне повисла звенящая тишина. Люпин неверяще смотрел на МакГонагалл, думая, что ослышался. Вернуть в Хогвартс? Снова?

Видит Бог, он молил Мерлина, чтобы ему снова представился такой шанс. Однако, когда это произошло, он…оказался к этому не готов.

- В качестве кого? – наконец собрался с мыслями Люпин.

- Мы подумали, что на место преподавателя Заклинаний. Филиус неважно чувствует себя в последнее время. Вы могли бы с ним разделить уроки. Он тебя любил, Ремус, считал тебя одним из лучших учеников.

- Но…- это неожиданное предложение все еще не могло уложиться в голове, - а как же Снейп? И Керроу? Сомневаюсь, что они будут в восторге…

Минерва хмыкнула.

- Это верно. И первое время тебе придется нелегко. Но ты нужен ученикам, а Гарри особенно. Прошу тебя – помоги нам в это нелегкое время.

Минерва МакГонагалл просила его помочь. Это было странно и…льстило. Ремус закусил губу. Он мечтал вернуться в школу, но его пугала накаляющаяся там обстановка. Справится ли, будучи там профессором, с защитой студентов от опасности?

Минерва смотрела на него, ожидая ответа. И тогда Люпин понял, что не может разочаровать ни ее, ни профессоров Хогвартса, ни Орден Феникса.

- Ладно. Я вернусь. Чтобы защитить их…всех.

Когда они выходили из дома на площади Гриммо, 12, Ремус подумал, что все-таки клятва, данная два года назад в комнате Сириуса Блэка все-таки не будет нарушена.

Шепотом

(6) Северус Снейп

У Северуса Снейпа было много поводов ненавидеть свою жизнь. Но будучи по натуре реалистом с трезвым взглядом на мир, он предпочел отказаться от заманчивой роли святого мученика, ноющего о том, как все бессмысленно, в пользу настоящего дела. Смысла в жалобах на жизнь он не видел. Да и кому оно надо? Каждый сам за себя. Никого не должны волновать проблемы другого человека. А иначе в это неспокойное время просто не выживешь. Вот с таким странным девизом жил нынешний директор школы Хогвартс во время Войны в волшебном мире.

Северус зашел в кабинет директора в весьма раздраженном состоянии. Большую часть времени по возможности он предпочитал проводить у себя в подземельях – записывая, рассматривая, читая. Но так сложилось, что хотя бы раз в неделю ему приходилось ходить сюда, в этот кабинет, для того, чтобы в очередной раз связаться с поместьем Малфоев. Северус всегда чувствовал себя здесь неловко: когда пришел просить должность преподавателя заклинаний, когда оплакивал Лили или же заходил за какими-то документами. Может быть, сказывалось присутствие множества портретов, из-за которых создавалось чувство постоянной слежки. Или просто сама обстановка до боли напоминала прежнего директора. Убитого от руки самого Северуса.

Ожидая, пока с ним свяжется Люциус, Снейп сел за стол и притянул к себе оставленные несколькими днями ранее документы. Делать все равно нечего, так пока можно ими заняться. Он взял перо, чернильницу, и уже приготовился было писать, как вдруг услышал позади себя знакомый голос:

- У нас проблемы, Северус?

Мужчина обернулся: со своего портрета, мягко улыбаясь, на него смотрел…Альбус Дамблдор.

- Помимо того, что в мире сейчас идет война? – с сарказмом отозвался Северус. За это время, что прошло с начала учебного года, он не в первый раз разговаривал с портретом бывшего директора. В основном это были невеселые диалоги о Гарри Поттере и его роли в этой чудовищной войне. Снейпу это порядком надоело, а потому в этот день он решил воздержаться от разговоров о Золотом Мальчике.

Дамблдор улыбнулся еще шире.

- Вы же понимаете, что я имел в виду. Не далее, как две недели назад вы сообщили мне об инциденте между мистером Поттером и мистером Малфоем. Не думаю, что на этом все закончилось. Из чего я делаю вывод, что что-то назревает.

Оставалось только удивляться проницательности пыльного портрета.

- Больше ничего не произошло, Дамблдор, - сказал Северус и повернулся обратно к своим записям. – Можете спать спокойно.

Но от бывшего директора так легко не отделаешься.

- Вы недооцениваете студентов, друг мой. Я давно хотел вам это сказать. Это было моей ошибкой, а сейчас, кажется, стало еще и вашей.

- Благодарю, но я бы предпочел остаться со своими ошибками наедине, - буркнул Северус.

- Я знал, что вы это скажете, - вздохнул Дамблдор.

Наступило молчание, нарушаемое лишь негромким пением бывшего директора себе под нос да поскрипыванием пера. Снейп облегченно подумал, что наконец-то Дамблдор решил оставить его в покое. Но не тут-то было.

- Я слышал, вы взяли Ремуса Люпина преподавателем Заклинаний.

Северуса накрыло волной раздражения. Отложив перо, он обернулся к портрету и бросил на него сердитый взгляд.

- Не преподавателем, а помощником. Они с Флитвиком разделят уроки. И только.

Дамблдор снова загадочно улыбнулся.

- Меня всегда поражала ваша способность скрывать все свои хорошие качества. Сейчас вы не хотите показывать того, что оказали услугу мистеру Люпину. Для вас это ниже вашего достоинства.

- Так уж сложилось, что к оборотням в волшебном мире относятся именно так. Считают их существами, общение с которыми «ниже собственного достоинства», - снова сарказм и яд в голосе. Дамблдору не удастся вывести его из строя, заставить его почувствовать себя виноватым.

Но и директора это нисколько не задело.

- Мы оба знаем, что не в этом дело.

- Люпин здесь для охраны, - холодно проговорил Снейп, игнорируя слова Дамблдора. – Нам трудно в это время. А так как он один из членов Ордена Феникса…Я не понимаю, почему я оправдываюсь перед вами!

Чертова улыбка Дамблдора настораживала и сбивала с толку. Как всегда.

- Ремус будет вам благодарен.

- Мерлин, Дамблдор! – взмолился Северус. – Неужели вам нечем заняться?

- Ну, у нас, портретов, очень узкий круг стоящих и увлекательных занятий.

Снейп фыркнул и повернулся обратно к листу пергамента. Дожил – спорит с покойником. Пора лечиться. Он снова взял перо и, уже приготовился продолжить писать, как из камина послышался треск, а следом за ним голос Люциуса Малфоя:

- Здравствуй, Северус.

Снейп неторопливо поднялся на ноги и подошел к камину. Там, в языках пламени была голова Люциуса. Усталый, с синяками под глазами и желтоватого оттенка кожей он больше не был похож на того Малфоя-старшего, которого знал Северус еще со школьных времен. Что-то сильно повлияло на него: начало войны, Волдеморт в его поместье или же что-то еще. Наследственный аристократизм и высокомерие во взгляде уступили место усталости и затравленному выражению в серых глазах. Северус поражался этому изменению: из всех Пожирателей Смерти, пожалуй, один лишь Люциус так «преобразился». Даже Нарцисса, не находившая себе места от волнений за мужа и сына, выглядела как всегда великолепно. Глядя на своего бывшего сокурсника, Северус невольно вспомнил летний вечер тысяча девятьсот восьмидесятого года.

«В поместье Малфоев как всегда было неестественно тихо. Сжимая в руке бокал с дорогим вином, Северус стоял посреди богато украшенной гостиной и рассматривал портреты на стенах. На всех – бледнолицые мужчины и женщины со светлыми волосами и одинаковыми холодными улыбками на тонких губах. Хозяин этого поместья был от них неотличим. Даже высокомерие осталось точно таким же, как и было у Виктора Малфоя два века назад. С тех пор совершенно ничего не изменилось, разве что состояние этой семьи увеличилось до еще больших размеров. От этой мысли захотелось взвыть. У самого Северуса едва хватало денег на жизнь. Глядя на роскошь, среди которой жил Люциус, становилось не по себе. А если быть точнее – появлялось слабое чувство зависти и несправедливости. В то время, как Северус, родившись в неблагополучной семье, вынужден был подрабатывать то тут, то там лишь бы прокормиться, Люциусу нужно было лишь дождаться, пока наступить его совершеннолетие, и некоторая часть фамильного состояния перейдет в его имущество. Но ведь должно быть в мире какое-то равновесие. Почему удача сопутствует только его приятелю?

Тяжелая, искусно украшенная орнаментом дверь в гостиную внезапно распахнулась, и на пороге показался Люциус Малфой.

Слово, которое идеально описало бы этого мужчину, звучало бы примерно так: «Аристократ». И этим все было сказано. Высокий и худой, со светлыми, почти белыми волосами и тонкими чертами лица он выделялся из толпы, заставлял людей смотреть ему вслед – иногда с уважением, иногда с восхищением, а иногда – с отвращением. В школьные времена его знали почти все студенты. Еще бы: староста факультета, а потом и школы, игрок в квиддич, в конце концов, ученик с громкой фамилией. Были и те, кто его боялся или ненавидел, но, как правило, Люциус не обращал на них внимания. Он был гордым и хитрым и никогда ничего не делал без выгоды для себя, однако мало кто знал, что в те два года, которые Северус и Люциус учились вместе в Хогвартсе, Малфой защищал Снейпа от четверых ненавистных гриффиндорцев. Не открыто, а исподтишка, будто не хотел, чтобы все знали об этой его защите. Чаще всего она выражалась в парочке заклинаний, пущенных в Поттера или Блэка через пару часов после их очередной нападки на Северуса. Реже – Люциус наказывал Гриффиндор штрафными баллами. Но он предпочитал не прибегать к такому способу «мести», ибо баллы все равно в скором времени набирались снова, а удовольствия после оказанной Северусу помощи он не получал. Поэтому самым оптимальным выходом были «случайные» заклинания. После того, как Люциус окончил школу, не осталось ни одного человека (за исключением Лили), который защищал бы Снейпа от постоянных конфликтов с гриффиндорцами. И все равно Северус был благодарен Малфою за оказанную в свое время помощь. На подсознательном уровне, но эта благодарность была и с течением лет никуда не исчезла. Именно поэтому смогли сблизиться два столь непохожих друг на друга человека. Два слизеринца с разными взглядами на жизнь.

Скинув с плеч дорогую черную мантию, Люциус кинул ее тут же подоспевшему эльфу-домовику и как всегда холодным голосом произнес:

- Прошу прощение за опоздание. В Министерстве сейчас накаленная обстановка. Пришлось задержаться.

Северус лишь кивнул и сделал глоток вина. Люциус усмехнулся.

- Полагаю, это Нарцисса решила тебя угостить?

- Да, твоя жена как всегда необычайно гостеприимна, - отозвался Снейп. – Только, увы – компанию мне она не составила. Кстати, поздравляю с рождением сына!

Он отсалютовал бокалом и сделал еще один глоток, думая о том, что горечь в голосе так и не удалось замаскировать. Но это ведь Люциус – вряд ли он поймет, что на душе у его приятеля нелегко.

Малфой кивнул, и на его лице появилась улыбка.

- Благодарю, Северус. Надеюсь, мой сын станет великим человеком.

Снейп решил не отвечать. Глядя в бокал, он задал вопрос:

- Это случилось, да?

Люциус поднял бровь, – и это было единственное, что выразило его удивление.

- О чем ты?

Северус бросил выразительный взгляд на левую руку Малфоя.

- Он отметил тебя. Темный Лорд принял тебя в Пожиратели Смерти.

Люциус застыл. Кажется, он совсем не ожидал этих слов.

- С чего ты взял?

- Брось, - поморщился Северус. Поставив бокал на полку над камином, он закатал рукав мантии на левой руке и продемонстрировал Малфою Черную Метку на предплечье.

Взгляд серых глаз скользнул по черепу с высовывающейся изо рта змеей, на манер языка. Наверное, в тот момент Люциусу стало не по себе. Он сглотнул и с трудом взглянул на Северуса.

- Давно…?

- Несколько месяцев назад, - ледяным тоном ответил Снейп, не дожидаясь окончания вопроса. Он умолчал об одном: о том, что буквально вчера у него состоялся разговор с Альбусом Дамблдором, после которого он стал его шпионом.

Самообладание вернулось к Люциусу до обидного быстро. В следующую секунду на его губах снова появилась усмешка.

- Странно, не правда ли? Два старых друга, не сговариваясь, выбрали один и тот же путь. Путь величия.

От того, КАК он это сказал, Северусу стало не по себе. Уж слишком много благоговения было в его голове – такое из уст Малфоя он услышал впервые. Снейп сощурил глаза.

- Мне не нужно величие.

Люциус рассмеялся, однако веселья в его смехе не было ни капли.

- Не обманывай себя, друг мой. Все стремятся к власти, только само понятие «власть» у каждого свое.

Северус фыркнул. Малфой любил изрекать философские мысли.

- Так вот, почему ты решил встать под знамена Темного Лорда? Он пообещал тебе власть?

Люциус развернулся, неспешно опустился в роскошное кресло и, все так же улыбаясь, сказал:

- Он пообещал мне то, о чем я не мог и мечтать. Мир без грязнокровок и маглов.

- А возможно ли это? – иронично спросил Северус.

- Разумеется, - улыбка на лице Малфоя стала почти что хищной. – Мы сможем очистить мир от неугодных.

- Путем убийств?

Спросил – и пожалел. Уж слишком зловеще прозвучали эти слова в безмолвной гостиной старинного поместья. Казалось, на мгновение вопрос повис в воздухе, нагнетая и пугая. Треск огня в камине показался Северусу недобрым знаком. Звуком из преисподней. А человек, сидящий в кресле напротив – бездушным демоном. Вот он изящно пожал плечами.

- В мире нужен разумный баланс.

Снейп вздрогнул. Все тут же вернулось на круги своя: треск огня в камине стал не таким зловещим, тишина – не такой гнетущей, а человек в кресле напротив принял вид его старого школьного приятеля.

Не дождавшись реплики со стороны Северуса, Люциус вкрадчиво произнес:

- Уж не слишком ли ты двусмысленные речи ведешь? Раз уж решил говорить на такие темы, то только шепотом. Ведь теперь не ты один в этой комнате верен Темному Лорду.

Чертов аристократ намекал на то, что он может запросто рассказать хозяину об их разговоре. Но Северус даже не позволил себе оскорбиться – таков уж был Люциус, и с ним ничего не поделаешь.

Только вот в тот момент Снейп еще не знал, что с годами вера Малфоя в Темного Лорда дрогнет, и он сам будет говорить шепотом.»

Воспоминание появилась – и тут же исчезло. Северус заставил себя поприветствовать Люциуса.

- Добрый вечер. Как дела в поместье?

Каждую неделю при разговоре с Малфоем через камин он задавал этот вопрос. Он, скорее, задавался из вежливости, чем из любопытства – знать о том, что в очередной раз затеял Темный Лорд Северусу было абсолютно неинтересно.

- Все как обычно. Никаких изменений, - Люциус попытался улыбнуться, однако у него вышло что-то больше похожее на гримасу.

- Отлично. Здесь все тоже по прежнему, - быстро начал доклад о текущем состоянии Северус. – Амикус и Алекто жалуются на то, что нельзя на уроках обойтись без убийств. Амикус просто в бешенстве от некоторых гриффиндорцев – например, Уизли и Долгопупса. Пришлось ему напомнить, что чистую кровь, пусть даже кровь таких предателей, проливать нельзя, - быстрая деланная ухмылка. – Ученики даже и не думают бунтовать, как этого ожидал Темный Лорд. Все в порядке.

Выслушав его, Люциус кивнул.

- Хорошо.

Он не спешил отключаться. По его лицу Северус понял, что Малфоя что-то тревожит – и тревожит очень сильно. И, кажется, он знал, что именно.

- С Драко все точно так же, - тихо, так, чтобы не услышал Дамблдор, сказал Снейп. – Он не хочет ни с кем общаться. Вчера я попросил Пэнси Паркинсон поговорить с ним, но результатов пока нет.

В серых глазах полыхнул страх.

- Я так и знал…- выдавил Люциус.

Северус не знал, каково это: беспокоиться за безопасность и рассудок своего сына. Но ужас бывшего сокурсника, который, как считал Снейп, и на такие чувства-то не способен, как будто разбил ледяную стену, за который прятался Северус от всяческих эмоций. И именно это заставило его сказать уверенным голосом:

- Не беспокойся. Все будет хорошо.

Он ненавидел говорить такие слова. Наверное, потому что знал на собственном опыте: когда человек говорит тебе, что все будет хорошо, значит дело труба. Но сейчас он не мог сказать иначе. Ведь он сам в тот момент был готов перевернуть мир, лишь бы снова увидеть улыбку на лице Драко Малфоя.

Люциус тяжко вздохнул.

- Да ни черта не будет хорошего.

Северус промолчал, в душе соглашаясь с его словами.

- Знаешь…- вдруг услышал он шепот Люциуса. – Кажется, Нарцисса права.

Северус резко поднял взгляд.

- Права в чем?

- Что пора действовать.

Теперь Снейп недоумевал.

- О чем ты?

- Она не намерена все это так просто оставить, - быстро зашептал Люциус. – Ты же знаешь Нарциссу…Она узнала о том, что в Хогвартсе будет преподавать Ремус Люпин. Она собирается лично приехать и с ним поговорить.

Еще чуть-чуть – и Северус бы упал. Нарциссе нельзя приезжать в Хогвартс, тем более для того, чтобы поговорить с Люпином. Темный Лорд тут же заподозрит ее в измене. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Последнюю мысль Северус озвучил вслух.

- Знаю, - отозвался Люциус. – Но она и слушать ничего не желает. Она думает, это единственный способ защитить Драко. Я не знаю, каким образом он его защитит. Мерлин…все так запуталось.

Теперь в душе Северуса поднялась злость. Женщины…Ради них сворачивают горы, о них слагают легенды и песни, а они так легко рискуют своей жизнью ради…ради чего-то самого дорогого в их жизни. В голове возникло болезненное воспоминание: Лили погибла, защищая своего сына. Значит, и Нарциссу ничего не остановит.

- Раз уж решила ехать – пусть едет, - наконец процедил Северус, проклиная себя на чем свет стоит. – Со своей стороны постараюсь сделать все возможное, чтобы Темный Лорд не узнал об этом.

На лице Люциуса впервые за долгое время появилось облегчение вперемешку с благодарностью.

- Спасибо, Северус! – искренне произнес он.

Снейп лишь махнул рукой.

- Твоей жене пора образумиться. Как и в школе, она все еще обожает рискованные поступки.

- Такова Нарцисса, - вздохнул Люциус.

Наступило молчание. Северус нервно закусывал губу, а Дамблдор снова начал негромко напевать в своем портрете. Это вернуло обоих к реальности.

- Я должен идти, - теперь уже нормальным голосом сказал Люциус. – Я передам новости Темному Лорду.

- До встречи, - кивнул Снейп.

- Удачи тебе, - одними губами шепнул Малфой.

С негромким хлопком его лицо исчезло из пламени. Северус поднялся на уже успевшие затечь ноги. Одной проблемой стало больше. Черт бы побрал этот мир.


Барабанная дробь

(7)Гриффиндор

На небе в большом зале из-за туч выглядывало солнце. Это было первое, что бросилось в глаза Джинни Уизли, пришедшей на завтрак на следующий день. Редкие, но уверенные солнечные лучики рассеивали казавшиеся непроницаемыми дождевые облака, царившие здесь последнее время. Джинни даже остановилась в проходе между гриффиндорским и когтевранским столами и задрала голову наверх, рассматривая лучики и, не смея поверить, что это не иллюзия. Слишком странно это было видеть в военные дни.

Однако уже через несколько минут ее размышления прервал смутно знакомый голос:

- Прошу прощения, я могу пройти?

Джинни с трудом оторвала взгляд от потолка и обернулась. И тут же все встало на свои места: и затишье среди слизеринцев, и солнечные лучи на обычно пасмурном небе,и знакомый голос. Прямо перед ней стоял Ремус Люпин — усталый, в старой потрепанной мантии, с сединой волосах. Однако все это меркло по сравнению с его темно зелеными глазами, которые лучились радостью и счастьем, как у человека, который снова очутился дома.

- Вы... здесь... - от удивления Джинни не могла и слов связать. - Рада вас видеть, профессор!

- Здравствуй, Джинни, - улыбнулся Люпин.

- Но... - девушка попыталась привести мысли в порядок, - что вы здесь делаете? Разве вам можно...?

- Меня пригласили вести у вас Заклинания вместе с профессором Флитвиком, - поведал мужчина. - Я не мог отказаться. Хогвартс для меня — это все!

У Джинни в голове не укладывалось. Неужели Снейп, Пожиратель Смерти, позволил Люпину преподавать здесь? Такого не может быть. Ее размышления прервал Колин Криви, проходящий в это время на свое место за гриффиндорским столом. Увидев Люпина, на его лице появилось изумление, вскоре однако сменившееся облегчением вперемешку с исступленной радостью.

- С возвращением, профессор! - воскликнул он.

Люпин просиял.

- Спасибо, Колин.

Криви широко улыбнулся в ответ, развернулся и бросился к своему брату Деннису, завтракающему за другим концом стола. Джинни не сомневалась, что Колин в ближайшие несколько минут расскажет абсолютно всем о возвращении старого учителя. Она перевела взгляд на Люпина, все еще недоумевая.

- И все-таки... почему вы вернулись?

Люпин нахмурился.

- В каком смысле?

- Ну... - протянула Джинни, тщательно подбирая слова, тобы выразить все, что она думает. - Вы не думайте, что я не рада вашему возвращению, наоборот, вы один из немногих, кому можно доверять в это время... Но сейчас только сумасшедший сунется в Хогвартс. К тому же Снейп...

Она не закончила, вконец смутившись от осознания того, как глупо звучат ее слова.

Однако Люпин посерьезнел.

- Но ведь поэтому я здесь.

Ученики начали подтягиваться на завтрак. Проходившие мимо гриффиндорцы и когтевранцы, случайные пуффендуйцы неуклюже протискивались мимо Джинни и Люпина, удивленно приветствуя последнего, как и Колин незадолго до этого. Девушка закусила губу.

- Вы хотите пожертвовать собой ради защиты Хогвартса?

Страшный вопрос, заданный дрогнувшим голосом, повис в воздухе над гомонящими студентами. Если раньше Джинни была готова присоединиться к тем, кто рисковал жизнью ради спасения родных, то сейчас она не могла понять Ремуса Люпина. Почему? Ответ пришел неожиданно, заставив осознать всю чудовищность ситуации: потому что дело было безнадежным. Так сложилось, что даже в самые темные времена мало кто верил в победу. И Джинни Уизли было больно наблюдать за тем, как один из самых близких Гарри людей, человек, несущий в себе лунный свет, готов бросить все ради защиты сотен учеников.

Ремус Люпин тяжко вздохнул.

- Придет время, и ты поймешь, что в мире есть вещи, ради которых стоит умереть.

Он обошел Джинни и, сутулясь, побрел к учительскому столу. Девушка глядела ему в след. Что ж, обреченно подумала Джинни, отворачиваясь и занимая свое место за столом факультета, плюс еще один человек, ради которого стоит сражаться.


Никто не думал, что события двухнедельной давности забылись. Все ждали — ждали возмездия, ответа, ясности. Опасались за близких, размышляли об избежании неизбежного. Никто не мог предугадать того, что произошло. И эта неизвестность пугала. Ведь не может же это продолжаться вечно. Кто-нибудь понесет наказание.

Класс Защиты от Темных Искусств как всегда казался будто наэлектризованным — напряжение, царившее здесь, не покидало этих стен с самого начала учебного года. Джинни сидела как на иголках и наблюдала за тем, как грузный Амикус Кэрроу ходит туда-сюда по классу и что-то вдохновенно рассказывает. За это время Джинни научилась не слушать его. Себе дороже. Поэтому она как обычно придала своему лицу отрешенно-презрительное выражение и отключилась от урока.

Который день ее сердце просто разрывалось на части. За Гарри, переживавшего из-за недавнего инцидента, за Гермиону, у которой все еще оставались шрамы на лице, за Рона, который все порывался отомстить за друзей, за братьев, родителей, друзей... А теперь еще и за Ремуса Люпина, бросившего свою жизнь на произвол Судьбы. Их нужно спасти, защитить, но как?... Она — никто в этой войне и ничего сделать не может. Ей всего шестнадцать. Может ли человек в таком возрасте изменить мир? Остановить что-то страшное, защитить дорогих сердцу людей? Или же все это юношеский максимализм? Джинни Уизли не знала ответа. Она просто видела боль и страдание Гарри, и от этого ей хотелось свернуть горы.

Внезапный толчок в бок заставил девушку очнуться от своих мыслей. Она бросила взгляд на сидящего рядом Колина, который уже вернулся в исходное положение, уставившись в одну точку перед собой. Боясь поднять взгляд, Джинни сглотнула. Черт. Как все по-идиотски.

- Между прочим, мисс Уизли, я к вам обращаюсь.

«Сейчас что-то будет», - промелькнула в голове гриффиндорки гениальная мысль, после чего она подняла голову и встретилась взглядом с весьма раздраженным Амикусом Кэрроу.

- Может, вы все-таки соизволите ответить? - в голосе профессора промелькнула издевка.

- А был вопрос? - Джинни попыталась придать вопросу искренность.

Кэрроу пошел пятнами.

- Наша юная мисс Выскочка слишком много себе позволяет.

- Этим мы с вами похожи.

Справа охнул Колин. Джинни прикусила язык, но было слишком поздно. Сказанного не воротишь. Этого Кэрроу хватит для наказания... Казалось, от страха даже сердце замерло. Девушка сцепила руки так, чтобы не было видно как они дрожат. Сейчас что-то будет. Не нужно быть прорицателем, чтобы утвердать это.

Голос Амикуса Кэрроу прямо-таки сочился предвкушением.

- Мисс Уизли, прошу, выйдите на середину класса.

Колин как-то странно дернулся, словно хотел защитить ее, но Джинни положила руку ему на плечо. В ту же самую секунду произошли две вещи: ее сердце вышло из оцепенения и понеслось вскачь, грозясь выпрыгнуть из груди. А мозг гриффиндорки пронзило неожиданное озарение: «Вот она, расплата». Она догадывалась, что Гарри они не решатся тронуть. Гораздо проще причинить боль его близким, тем самым оставив в его сердце непоправимые раны. Но в тот же момент Джинни Уизли отчетливо поняла: лучше подставить себя под удар, чем позволить Пожирателям Смерти причинить Гарри физическую боль. Здравый смысль твердил, что ее жертва будет бессмысленной. Но Джинни махнула на него рукой. Ради любимого человека и не на такое пойдешь.

Девушка поднялась на ноги и медленно пошла на середину класса. Внезапно ей в голову пришла мысль о прокаженных, идущих на эшафот. В ушах почудилась барабанная дробь. Нагнетающая, неумолимая. Теперь она будет звучать вечно. Пара-па-пам, пара-па-пам. И вот, она стоит на середине класса. Амикус Кэрроу с довольной ухмылкой достал свою волшебную палочку.

- Скажи себе, что заслужила это, - издевательским тоном посоветовал он. - Говорят, там, - он указал взглядом наверх, - все могут простить.

- Иди к черту, - уверенный голос, который так не вяжется с бешено бьющимся сердцем.

Пара-па-пам. Пара-па-пам.

- Храбрая девочка, - оскалился Кэрроу. - Ты была бы отменным Пожирателем Смерти.

- Я, скорее, умру.

Пара-па-пам. Пара-па-пам.

- Зачем же ты так бросаешься словами? - Кэрроу театрально вздохнул, поглаживая свою палочку. - За это ты получишь небольшую отсрочку.

Джинни подняла на него изумленный взгляд.

- Полагаю, ты еще не испытывала на себе всю мощь заклятия Круциатус? - ласково спросил Амикус.

«Отсрочка». Конечно.

- Ох, ты пожалеешь об этом.

Пара-па-пам. Пара-па-пам.

Кэрроу поднял палочку. Джинни зажмурилась. В голове пронеслись образы: Гарри, Рона, Гермионы, родителей, братьев, друзей.... Всех, кого она должна была спасти и защитить. Это — последнее, что она видит. Вспыхнувшая в голове мысль на мгновение привнесла тепло в сознание и осветила его: «Я люблю вас».

Жестокий голос. Взмах палочки.

- Круцио!

Пара-па-пам. Пара-па-пам.


Сидящий на уроке Трансфигурации Гарри Поттер вдруг почувствовал резкую головную боль. Она накатила совершенно неожиданно, заставив отбросить в сторону перо и прижать к вискам кончики пальцев. Гарри зажмурился до темных кругов перед глазами. Впервые боль не была связана со шрамом, но это пугало не меньше.

- Тебе плохо? - раздался слева встревоженный голос Рона.

Еще один приступ головной боли. Гарри чуть не взвыл.

- Тебе нужно к мадам Помфри, - теперь голос Рона был испуганным. - Профессор МакГонагалл, можно...

В этот момент боль отступила — так же резко, как и накатила. Гарри отнял руки от головы. Появилось липкое, режущее душу чувство, что что-то случилось.

- Вы можете выйти, Поттер, - как будто издалека донесся до него голос МакГонагалл.

Рон подтолкнул его, но юноша не сдвинулся с места. Подняв взгляд на профессора, Гарри открыл было рот, чтобы сообщить о своем предчувствии, как дверь в класс со стуком распахнулась, и на пороге появился гриффиндорец с шестого курса, имени которого Гарри не помнил.

- Профессор, вы должны срочно пойти в кабинет Защиты от Темных Искусств!

Гарр почувствовал, как сердце пропустила три четких удара и рухнуло вниз. Сейчас у Джинни как раз был урок Защиты, или того, что от нее осталось с началом преподавания Кэрроу. Судя по лицу шестикурсника, произошло что-то ужасное.

- Что стряслось, мистер Миллер? - строго спросила МакГонагалл, хотя в ее глазах появилась тревога.

Гриффиндорец помедлил с ответом. От быстрого бега он тяжело дышал, его грудь тяжело вздымалась и опускалась. Он обвел взглядом студентов. Наконец, он заметил застывшего, как изваяние, Гарри и выкрикнул:

- Гарри! Там с Джинни беда!

Это было последней каплей. Юноша сам не заметил, как вскочил на ноги, и стул, на котором он сидел, упал позади. Теперь его ничто не остановит. В крови смешалось чувства безмерной тревоги и бессильной ярости. Подстегаемый ими, он рванулся вслед за Миллером, думая только об одном: главное успеть. Где-то позади слышался тяжелый топот Рона, предостререгающий оклик Гермионы. Впереди развевалась черная мантия Миллера. Лестничный пролет. Пустынный коридор, освещаемый факелами. Из звуков — только топот бегущих и собственное учащенное дыхание. Потайной проход. Еще один коридор. Поворот. Где-то сзади послышался вкрик Гермионы. Гарри обернулся на бегу — видимо, заворачивая, он не удержалась на ногах, однако сейчас она уже продолжила бег. Очередная лестница. «Господи, поверни туда, куда нам нужно!» Коридор, и мальчишка заворачивает в какой-то кабинет. Гарри не сразу сообразил, что это класс Защиты от Темных Искусств. Он влетел внутрь вслед за Миллером, забыв о том, как надо дышать, однако остановился уже на пороге.

Прямо по середне класс на холодном каменном полу лежала Джинни. Одна ее белая рука покоилась на животе, другая — на полу около головы. Огненно-рыжие волосы разметались по лицу, плечам. Глаза были закрыты, рот же слегка приоткрыт. Но полный страха и боли взгляд Гарри был прикован не к этому. К тому, что резко контрастировало с бледной кожей Джинни Уизли, с ее белоснежной школьной рубашкой. Кровь. Она растекалась по ее одежде, завораживая и отталкивая. Капли крови стекали по тонким пальцам, сочились из ран, образовывали лужицу около головы. Глядя на нее, Гарри почувствовал, как что-то внутри него набирает силу, разрушая все на своем пути, рвется наружу. Нет. Такого не может быть. Взгляд упал на край учительского стола, где виднелась кровь, затем на окровавленные осколки, лежащие рядом с Джинни, и наконец на Амикуса Кэрроу, лежащего без сознания со связанными руками у стены около доски.

И вдруг Гарри снова смог слышать: всхлип Гермионы позади; тихое «нет» Рона, опустившегося на колени рядом с сестрой; негромкое перешептывание студентов, многие из которых почему-то стояли с приготовленными палочками; уверенный голос МакГонагалл, произносящей заклинание, вследствие которого Кэрроу поднялся в воздух на сантиметров двадцать над полом и поплыл из класса. МакГонагалл вышла вслед за ним, высоко держа направленную на него палочку.

Гарри смотрел на что угодно, только не на распростертое перед ним тело Джинни Уизли.

Разрушение его мира, состоящего из ее глаз, улыбки и прикосновений, произошло в полной тишине, прерываемой барабанной дробью.

Встреча выпускников

Перед началом главы я бы хотела поздравить всех-всех-всех с наступающим 2010 годом и пожелать волшебных дней и исполнения всех самых сокровенных желаний!


(8) Нарцисса Малфой

Поздно ночью, когда человеческие чувства притупились, а события прошедшего дня казались придуманными и эфемерными, за стены старинного замка проскользнула облаченная в черную мантию женская фигурка. Бесшумно передвигаясь по темным коридорам, она уверенно двигалась куда-то вниз, к самым подземельям. Неясный свет факелов отбрасывал от нее длинную тень. И вот, она остановилась перед глухой каменной стеной, замерев словно в замешательстве. На секунду наступила полная тишина. Казалось, женщина под мантией размышляла, стоит ли делать то, что задумала. Но короткое замешательство прошло, и спокойную тишину подземелий нарушил негромкий голос:

- Змееуст.

Проход в стене открылся, и женщина проскользнула внутрь. В мрачной гостиной, освещенной лишь догорающим огнем в камине, никого не было. Женщина подняла руки, - на бледной руке в свете пламени сверкнуло старинное фамильное кольцо, - и сняла с головы капюшон мантии. Светлые волосы заструились по плечам и спине. На красивом, но усталом лице блестели голубые глаза. Нарцисса Малфой бросила взгляд на стоящий рядом столик. Лежащий на нем листок пергамента привлек ее внимание. Сердце женщины подскочило, когда она прочитала одну единственную фразу, написанную до боли знакомым почерком:

«В этой Войне ни у кого нет шансов».

Слова, которые написал ее сын. Бледная рука, державшая листок, дрогнула. Нарциссе показалось, будто что-то сжало ее грудную клетку, не позволяя дышать. Ему семнадцать. Всего лишь семнадцать. Листок скользнул сквозь тонкие, внезапно ослабевшие пальцы и плавно полетел на пол. Нарцисса этого даже не заметила. Легкой поступью она преодолела расстояние до лестницы и поднялась наверх, в спальню юношей седьмого курса.

Нарцисса бесшумно отворила дверь и вошла внутрь. Пять кроватей, пять юношей, и кто-то из них громко храпел. Женщина оглянулась по сторонам, отыскивая сына. И вдруг какая-то неведомая сила потянула ее направо. Повинуясь ей, Нарцисса остановилась у кровати, задернутой темно-зеленым тяжелым пологом. «Он тут», - подсказал внутренний голос. Женщина протянула внезапно похолодевшую руку и тихо отодвинула полог. И тут же в груди появилось тепло, а голубые глаза вспыхнули нежностью. Так, как бывает только тогда, когда мать видит свое дитя после долгой разлуки.

Драко спал, подложив одну руку под голову, а другую — вдоль тела. Грудь мерно вздымалась и опускалась. Лицо расслабленное, безмятежное, что нечасто видишь во время его бодрствования. Растрепанные волосы упали на глаза. Одеяло наполовину свесилось с кровати. Нарцисса нагнулась и укрыла им Драко, подтянув одеяло до его плеч. Не удержавшись, она провела рукой по щеке сына. Мягкая юношеская кожа. Мальчик, который так рано повзрослел. Нарцисса почувствовала, как защипало глаза. Так странно. Плакать она разучилась еще год назад. А сейчас предательские слезы стоят в глазах при виде ее сына, ее жизни. Так не должно быть. Это неправильно.

Драко что-то забормотал во сне. Нарцисса быстро сморгнула слезы. Ее сын ухватился за край одеяла, подтянул его до самого подбородка и перевернулся на бок.

Нужно идти. Драко не должен знать, что она была здесь. Нарцисса в последний раз посмотрела на сына, впитывая в себя это мгновение, запечатлевая его у себя в сердце. Это один из немногих минут в последнее время, когда Драко можно увидеть расслабленным. Обычно он напряжен, как пружина, и кажется, что в любой момент он может сорваться. Нарцисса боялась этого момента. Потому что не знала, что тогда будет.

Повинуясь внезапному порыву, Нарцисса нагнулась и коснулась холодными губами лба сына. На удачу. Пусть Драко знает где-нибудь на грани своего сознания, что в этом мире есть человек, который любит его всем сердцем.

Время, отведенное для встречи с сыном, подошло к концу. Нарцисса запахнула полог, кинув напоследок на Драко теплый взгляд. И затем она просто развернулась и, не оборачиваясь, вышла из спальни юношей 7 курса.

***
В таких знакомых хогвартских коридорах было неестественно холодно и жутко. Однако тепло, поселившееся в груди Нарциссы Малфой после того, как она увидела сына, согревало ее все время пока она бесшумно шла по пустынным коридорам. Желание увидеть Драко затмило все другие мысли — в том числе и то, где искать Ремуса Люпина в первом часу ночи. А ведь встреча с ним была приоритетной. Сейчас Люпин наверняка спит. А поговорить с ним надо прямо сейчас, другого времени не будет. Нарцисса мысленно отругала себя за то, что не догадалась попросить Снейпа, чтобы он предупредил бывшего гриффиндорца о ее визите. Забавная будет встреча. Нарцисса нервно усмехнулась. А если Люпин спит? Нет, ну конечно он спит, что еще может делать человек в такое время? Спросонок он, чего доброго, нашлет какое-нибудь заклинание. Женщина остановилась, одной рукой держась за каменную стену. Она и не подумала, как Люпин примет ее просьбу. Ведь все зависит от него.

В конце коридора кто-то объявился. Высокий, темноволосый, в длинной черной мантии. Нарцисса мгновенно узнала в этом человеке Северуса Снейпа. Мужчина шел прямо к ней, и эхо от его шагов разносилось во всему коридору. Когда расстояние между ним и Нарциссой составило метров шесть, женщина впервые в жизни увидела на его лице... усталость. Почему-то видеть это было странно. Обычно Снейп был сдержан, по его лицу никогда нельзя было понять его чувства, его состояние. А сейчас лишь взглянув в его черные глаза Нарцисса поняла, что что-то случилось. Что-то серьезное.

- Доброй ночи, Нарцисса, - поздоровался мужчина.

- Здравствуй, - отозвалась женщина. - Что произошло?

Видимо, Снейп не ожидал этого вопроса. Он удивленно поднял брови.

- С чего ты взяла, что что-то произошло?

- Я не... у тебя... просто ответь! - голос Нарциссы сорвался. Она непроизвольно сжала ладони в кулаки, не давая страху захватить сознание.

Северус выпрямился, окинул взглядом женщину, стоящую перед ним. Высоко вздернутый подбородок, воинственный взгляд. Эта Нарцисса Малфой так не походила на ту девушку, которую он знал уже на протяжении многих лет. Казалось, с замужеством она стала спокойнее. Задорный огонек в глазах, который так часто видел Северус в школьные годы, сменился спокойствием. Порой, это даже пугало. Люди думали, что, став женой аристократа, Нарцисса разучилась чувствовать. Но они были неправы. Северус, который всегда прекрасно чувствовал людей, знал, что она просто... счастлива. Счастьем обычной женщины, живущей с любимым мужчиной и сыном. Просто в отличие от всего остального мира, Нарцисса не спешила делиться своим счастьем с другими. Это — только ее. До остальных ей не было дела.

До этого дня.

Северус внезапно понял, что может все рассказать ей. Что его слова будут услышаны, что его чувства будут поняты этой женщиной, сбросившей маску равнодушия впервые за долгие годы.

- Амикус нашел способ отомстить Гриффиндору.

Нарцисса охнула и прижала ладонь ко рту, боясь услышать дальнейшие слова. Северус продолжил:

- На уроке он нашел предлог отыграться. На... Джинни Уизли.

Женщина резко выдохнула, практически ощущая, как ужас сдавил ей горло. Ей вспомнилась улыбчивая красивая рыжеволосая девочка на Чемпионате Мира по Квиддичу. Но Нарциссе она запомнилась не из-за этого. Ее поразил взгляд Джинни, направленный на Гарри Поттера. Он, наверное, его не замечал, а вот Нарциссе он сразу бросился в глаза. Потому что во взгляде тринадцатилетней девчонки была такая нежность и преданность, совершенно не свойственная детям ее возраста. И тогда миссис Малфой подумала, что рано или поздно Поттер заметит это. И она оказалась права: краем уха она слышала о том, что в прошлом году Уизли и Поттер начали встречаться. Улыбчивая рыжеволосая девочка, добившаяся своего... Чем она заслужила такого наказания?

- Что с ней? - Нарцисса как будто издалека услышала свой собственный тихий голос.

- Ее доставили в больничное крыло в очень тяжелом состоянии. Амикус несколько раз применил к ней Круциатус и уже собирался... собирался убить, когда студенты-гриффиндорцы обездвижили его и связали ему руки. Судя по тому, что было разбито стекло, Уизли упала на осколки. Кровь... - голос Северуса пресекся, и он замолчал.

Нарцисса неверяще покачала головой. Она знала Амикуса Кэрроу и его... пристрастия. Но это отнюдь не оправдывало его и не помогало бедной девочке.

- Она... жива? - спросила Нарцисса и задержала дыхание в ожидании ответа.

И Северус... кивнул.

Нарцисса шумно выдохнула, ощущая, как ее сердце стучит в бешеном ритме, а едва сдерживаемые слезы рвутся наружу.

- Мерлин... - всхлипнула женщина, - она же еще ребенок... Всего лишь девочка...

- Уизли не хотят отправлять ее в Больницу Святого Мунго, - продолжил Снейп, справившись с голосом. - Они сказали, что там наверняка полно... агентов Темного Лорда. И, черт возьми, они правы! - последнюю фразу он почти выкрикнул отчаянным голосом, и Нарцисса едва удержалась от того, чтобы не погладить его по плечу, обнять. Она знала, что Северус этого не оценит.

- А как же ее лечение? - спросила женщина, чтобы немного отвлечься. - Сомневаюсь, что мадам Помфри сможет...

Она не продолжила. Северус посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом и пожал плечами:

- Я не знаю. У Уизли... скажем, у них недостаточно средств, чтобы оплатить лечение лекаря.

Нарцисса приказала себе успокоиться. В конце концов она здесь для дела. С Уизли все хорошо. Она жива. Жива.

- Люпин сейчас на дежурстве, - внезапно произнес Северус, и Нарцисса вскинула голову, удивляясь резкой перемена темы. - Я отведу тебя к нему. Но для начала я должен кое-что сказать.

Женщина поджала губы.

- Я, кажется, ясно дала понять Люциусу, что не нуждаюсь в наставлениях.

Северус раздраженно повел плечом.

- А мне все равно, что ты там дала ему понять. Я усну спокойно только когда это все закончится. Когда я говорю «все», я имею в виду твою безумную идею поговорить с Люпином. Ты не думала о том, что Темный Лорд обязательно узнает об этом?

- Каким образом? - от расстроенной Нарциссы не осталось и следа. Теперь перед ним снова стояла та воинственная девушка, которую он помнил еще со школьных лет.

Явный намек, прозвучавший в ее голосе, повис в воздухе.

- Я не предатель, - холодно сказал Снейп. - И никогда не выдал бы тебя... ему. Ты не думала, что есть другие причины, почему я так злюсь из-за того, что ты так рискуешь?

Он развернулся и пошел по коридору, жестом дав понять, чтобы Нарцисса следовала за ним. И тогда ей в голову пришла мысль. Немного дикая и абсурдная и абсолютно несовместимая с Северусом Снейпом. Но Нарциссе Малфой она казалась единственной правильной мыслью. Что бы Снейп ни говорил и как бы отчужденно и холодно он себя ни вел, он... волновался и заботился о ней. А это уже было кое-что.

***
Посередине темного коридора, освещаемого лишь месяцем на небе, стояла одинокая фигура. Напряженная, будто ожидающая нападения в любой момент. В Ремусе Люпине прямо-таки чувствовалось что-то волчье. Нарцисса поборола совершенно неуместное желание как-то обидеть, задеть. Сейчас не время и не место, а анти-гриффиндорские настроения уже давно канули в лету.

- Люпин! - окликнул бывшего сокурсника Снейп.

Мужчина резко развернулся, подняв палочку, и только увидев, что опасность не грозит, опустил ее.

- Доброй ночи, Северус, - поздоровался он.

- Кое-кто должен поговорить с тобой, - ледяным голосом отчеканил Снейп. Нарцисса вышла из-за его спины и встретилась с изумленным взглядом Люпина.

- Здравствуй, - произнесла Нарцисса. - Мы можем поговорить?

Люпин довольно быстро совладал с собой.

- Разумеется, - он выдавил улыбку, которая, в общем-то, выглядела довольно жалко.

Нарцисса кивнула и бросила взгляд на Снейпа. Тот недовольно поджал губы.

- Не затягивайте. - И с этими словами он ушел.

Чувствуя себя очень неловко, Нарцисса переступила с ноги на ногу. Она впервые встретила Ремуса Люпина за последние шестнадцать лет. Было очень странно видеть его такого: усталого, измученного, несчастного. А ведь в день их последней встречи все было совсем по-другому.

«Поддерживаемая Люциусом под руку, Нарцисса поднялась по ступенькам к двери магазина и перевела дыхание. В ее нынешнем положении она быстро и часто уставала, чем очень нервировала Беллатрикс, которой прямо-таки было жизненно необходимо каждую неделю наведываться в поместье Малфоев и рассказывать беременной сестре о своих успехах на службе у Темного Лорда. Нарцисса, хоть и была всей душой за избавление чистой крови от магловской примеси, не одобряла фанатичный восторг Беллатрикс. Методы Темного Лорда были слишком радикальными на ее взгляд, и миссис Малфой очень надеялась, что ее муж сначала тридцать раз подумает, прежде чем решит присоединиться к обществу, называемому «Пожиратели смерти». Впрочем, к этому уже давно шло. Нарцисса подозревала, что не зря Беллатрикс с ее мужем Рудольфусом и его братом Рабастаном проводили слишком много времени в кабинете Люциуса, о чем-то негромко беседуя. Наверняка, привлекали его «к делу». Нарцисса старалась не раздражаться по этому поводу, ибо это могло плохо сказаться на ее будущем ребенке, но не думать об этом она не могла.

Люциус галантно распахнул перед ней дверь магазина «Флориш и Блоттс» и посторонился, давая пройти ей первой. Нарцисса вошла внутрь, вдыхая запах, присущий всем книжным магазинам: запах свежей, только что отпечатанной бумаги. Она уже несколько месяцев не выбиралась с люди, предпочитая находиться в спокойной обстановки поместья, поэтому оказавшись сегодня в многолюдном месте, она обращала внимание на разные мелочи. Дверь за спиной захлопнулась, звякнув колокольчиком, подвешенным наверху. Нарцисса повернулась к Люциусу:

- Так что нам нужно?

Люциус достал из кармана мантии небольшой свиток, достал его и вслух прочел:

- «Волшебство имен» Германия Странноватого и «Пособие по воспитанию юного волшебника» Изольды Эн, а также...

Его дальнейшие слова заглушил взрыв смеха, раздавшийся откуда-то из недр магазина. Смеялись весело и очень заразительно, что очень сильно и неприятно напомнило Нарциссе о нескольких людях, с одним из которых она имела несчастье оказаться родственницей, а с другими — учиться в Хогвартсе целый три года, пусть даже на разных факультетах и курсах. Через несколько секунд ее подозрения оправдались: из-за книжных полок вышел Джеймс Поттер. Едва завидев чету Малфоев, он прекратил смеяться, и на его лице проступило недовольное выражение. Нарциссе сразу вспомнилось, как он, второкурсник, вместе с Блэком заколдовал ее школьные туфельки, в которых она пятнадцать минут выплясывала какие-то дикие па, забавляя находящихся в то время неподалеку студентов. Поттер и Блэк быстро учились и читали много дополнительной литературы, чтобы уже в двенадцать лет наложить такое сложное заклинание. Тем более было странно, что в их компании были Ремус Люпин и Питер Петтигрю. Первый всегда отличался излишней скромностью и послушанием, ну а второй были слишком трусливым, пожалуй, хотя судить за неимением реальных доказательств Нарцисса не могла.

- Привет, Блэк, - выдавил Поттер, засунув руки в карманы брюк.

Нарцисса подошла к мужу и уже хотела было съязвить, как Люциус не дал ей и рта раскрыть:

- Она уже много лет, как Малфой, Поттер, - он мягко приобнял ее за талию.

- Что там? - Сириус Блэк, появившийся за плечом своего друга, резко остановился. - Что вы тут делаете?

В его голосе явно прозвучало недовольство, которое так делало его похожим на Поттера.

- Тебе все доложи, Блэк, - лениво протянул Люциус. Казалось, встреча со старыми знакомыми его нисколько не взволновала. Впрочем, он всегда так к ним относился: с пренебрежением и равнодушием.

- Что там у вас? - из-за полок показались Петтигрю и Эванс. Хотя нет, постойте: Петтигрю и Поттер. Несколько месяцев назад Нарцисса краем уха услышала, что все-таки эта парочка решила пожениться. Что ж, они друг другу подходят: безмозглый идиот-позер и грязнокровка. К тому же, у бывшей гриффиндорки уже был виден живот: она тоже ждала ребенка.

- Джеймс, пойдем отсюда, - Эванс (все-таки Нарцисса больше привыкла так произносить ее фамилию) бросила на Малфоев быстрый взгляд и взяла мужа за руку. Пару секунд Поттер колебался, после чего уже собирался было покорно последовать вслед за Эванс, как вдруг Блэк снова подал голос:

- Как дела у Волдеморта, Малфой?

Рука Люциуса, лежащая на нарциссиной талии, напряглась. Девушка не выдержала:

- Блэк, ты — самовлюбленный кретин и болван, ничего не понимающий в жизни, ясно?

- Яснее некуда, - кузен расплылся в притворной улыбке. - Тогда что насчет тебя, Блэк? Или сейчас тебя следует называть Малфой? Будешь приносить кофе Повелителю?

Чертов ублюдок всегда знал, куда и по каким болевым местам бить. Нарцисса стиснула зубы, уговаривая рвущиеся на волю оскорбления остаться там, где они есть — не хватало устроить дуэль на виду у всего Косого переулка, тем самым опорочив безупречную фамилию Малфой.

- Знаешь что, Блэк? - прошипел Люциус, за какие-то несколько секунд и несколько слов доведенный до точки кипения. - Если я услышу хотя бы еще одно слово в сторону Нарциссы, тебе сильно не поздоровится. Это смазливое лицо может стать очень и очень отталкивающим засчет симпатичных фингальчиков и синячков... Как же ты без внимания восторженных поклонниц?

Но Блэка-то так легко не запугаешь. В нахальных серых глазах появился огонек злого веселья. Он собрался было ответить в своей излюбленной саркастически-изящной манере, как позади их компании раздался спокойный голос:

- Эй, Сириус, остынь.

Нарцисса только сейчас заметила Ремуса Люпина, прислонившегося к книжной полке чуть правее компании бывших гриффиндорев. Скрестив руки на груди, он строго посмотрел на друга. Весь его вид излучал спокойствие и мудрость: пронзительный взгляд голубых глаз, поза, в которой он стоял. Светло-каштановые волосы падали на глаза, присовокупляя к виду взрослого человека какую-то детскую непринужденность. Люпин как обычно был бледен, однако от него исходило какое-то странно тепло, будто... будто все в его жизни шло так, как ему того хотелось. Он настолько отличался от шумных и неугомонных Поттера и Блэка, что это приводило в изумление. И Нарцисса в который раз задалась вопросом: как он оказался в их компании, будучи скромником, зубрилой и занудой и каким образом до сих пор с ними дружит?

И, к ее огромному изумлению, Блэк закрыл рот и насупился.

- Пойдемте к Флориану Фортескью, я нашел то, что нужно, - Люпин едва заметно улыбнулся и показал книгу, которая, оказывается, до этого находилась у него под мантией.

Блэк что-то пробурчал и первым в сопровождении Петтигрю вышел из магазина. Вслед за ним направились Поттеры: юноша поддерживал свою жену под руку, как обычно делал Люциус в последние месяцы. Люпин выходил последним. Помедлив у самого выхода, он обернулся и тихо произнес:

- Прости за Сириуса. И до встречи, Нарцисса.

Он вышел на залитую солнцем улицу и присоединился к друзьям, оставив оторопевшую девушку позади. Люциус пробормотал что-то насчет «придурковатых малолеток» и «гриффиндорских балбесов» и, чмокнув жену в висок, направился в недры магазина за книгами. И в тот момент Нарцисса поняла, что лунного света и тепла, которые нес в себе Ремус Люпин, хватает на всех. Без исключения.»

И вот, шестнадцать лет спустя Нарцисса Малфой стояла перед бывшим гриффиндорцем, думая о том, как ей обставить свою просьбу.

- Я могу чем-то помочь? - вежливо поинтересовался Люпин, когда молчание затянулось.

Наконец, Нарцисса вышла из ступора.

- Да, я... хотела бы попросить.

Месяц осветил лицо Ремуса, и женщина увидела, как же он постарел за это время: морщины избороздили лицо, в волосах появилась преждевременная седина, а в его лучистых глазах, пронзительный взгляд которых так запомнился Нарциссе, таилась печаль. Женщина расправила плечи.

- Для начала я должна сказать: на ваше решение помочь мне или нет не должно влиять наше прошлое. Я не отвечаю за действия своего мужа, а сама я не сделала ничего предрассудного по отношению к вам. Сейчас я оказалась в безвыходной ситуации, я рискую жизнью для того, чтобы попросить вас о помощи, и было бы очень мило, если бы вы отбросили в сторону свое предвзятое отношение ко мне и моей семье. Выбор за вами, мистер Люпин, и...

- Ремус.

Нарцисса удивленно расширила глаза. Он, что — только что попросил называть его по имени? Не значит ли это, что... он готов помочь?

- Хорошо... Ремус, - Нарцисса глубоко вдохнула и решила оставить в стороне предисловия. - Я хочу, чтобы Орден Феникса защитил Драко.

Теперь настала очередь Люпина удивляться.

- Но ведь я не глава Ордена...

- Ты единственный, кому я могу доверять.

Строго говоря, это было не совсем так. Она вообще не доверяла никому из Ордена Феникса, но из двух зол выбирают меньшее, а из Пожирателей смерти тем более не было людей, кому можно довериться. К тому же, ей нужны была защита Драко. А Орден был единственной гарантией его безопасности.

- Но как я смогу ему помочь? - спросил Ремус, с нотками отчаяния в голосе.

- В прошлом году, перед... гибелью, - последнее слово далось непросто, - Дамблдор предложил Драко защиту. Предложил ему перейти на вашу сторону. Тогда это оказалось невозможным, но я принимаю его предложение сейчас.

- Это и сейчас невозможно! - воскликнул Люпин. - Если я даже свой факультет защитить не могу... К тому же, Драко вряд ли примет помощь Ордена Феникса, а мою в особенности. Я же оборотень, Нарцисса! Ты забыла?

В его взгляде было такое безумие вперемешку с горечью, что женщина невольно сделала шаг назад. Но отступаться она не собиралась.

- Мне ПЛЕВАТЬ, - четко сказала она, глядя ему прямо в глаза. - Я хочу защитить сына.

Взгляд Люпина утух. Он еще какое-то время посверлил ее взглядом, после чего произнес:

- Даже если я соглашусь... Как я смогу его защитить? Здесь, в Хогвартсе, под носом у Кэрроу, Снейпа...

- Если Снейп узнает об этом, он ничего не сделает, - спокойно произнесла Нарцисса. - А Кэрроу... я уверена, ты найдешь способ, чтобы они не узнали.

Тогда Ремус перешел к следующим аргументам.

- А как же Тот-Кого-Нелья-Называть? Если он узнает об этом? Он уничтожит вас всех: Драко, тебя, Малфоя... Ты об этом подумала?

- Подумала.

Нарцисса в этот момент поняла: дороги назад не будет. Она и правда все обдумала еще две недели назад, только в самом начале план заключался в том, что помощи она будет просить у принципиальной МакГонагалл. Сейчас все же было немного лучше: Ремус Люпин казался ей связующей ниточкой с детством. С тем беззаботным временем, когда она еще могла злиться на бессовестных гриффиндорцев и думать только о том, как доковылять до больничного крыла на больных после заколдованных туфлей ногах. Сейчас на все это она не имела права. А следовательно, должна была уметь жертвовать чем-то ради того, чтобы хоть на мгновение стать прежней.

Люпин сощурил глаза.

- И каким же образом он не узнает?

- Я не вернусь в поместье, - отчеканила Нарцисса. - Из Хогвартса я прямо направляюсь во Францию. Там находится особняк, оставленный мне и моим сестрам нашим отцом. На него наложены особые чары, так что пройти туда можем только мы с сестрами. Меня вряд ли будут там искать.

- Но, знаешь, все может быть, - глубокомысленно заметил Ремус.

- Возможно, - Нарцисса устало потерла лоб. - Но Андромеда никогда меня не выдаст из-за своего отвращения к Темному Лорду и его приспешникам, а Беллатрикс... я все еще надеюсь на ее благоразумие.

Она издала слабый смешок.

- А Люциус в курсе?

- Да, - в памяти тут же всплыло воспоминание об их разлуке, и сердце больно кольнуло. - Он обещал применять окклюменцию...

- … и здорово этим рискует, - закончил Люпин.

Нарцисса молча кивнула. В коридоре повисла тишина.

- Так ты поможешь мне?

Ремус на мгновение задумался. На его лбу залегла складка. Он закусил губу, принимая сложное решение.

- Да, - наконец выдал он.

Впервые за эти долгие две недели Нарцисса счастливо улыбнулась.



А на следующий день к Ремусу Люпину прилетела сова — очень красивая, с белоснежными перьями и очень умными янтарными глазами. На конверте не было ни адреса, ни того, кто прислал это. Ремус вынул из него два листка. Развернув первый, он понял, что это чек на довольно крупную сумму. На втором же, приятно пахнущем дорогими французскими духами, было выведено красивым аккуратным почерком:

«Надеюсь, мисс Уизли пойдет на поправку».

Новый друг со всеми вытекающими

(8) Гриффиндор

Мир расплывается, когда Джинни Уизли открывает глаза. Он растворяется в белом, режущем глаза цвете, отдаваясь тупой болью в висках. Во рту чувствуется резкий привкус лекарств, руки и ноги как будто налились свинцом. Джинни моргает, пытаясь сфокусировать взгляд на потолке. Медленно, секунда за секундой, он начинает приобретать все более четкие очертания, и тогда Джинни понимает, что это он белого цвета, а отнюдь не целый мир, несколько минут назад казавшийся ей всем вокруг. Теперь она может видеть подсвечник в противоположной стене и пляшущий огонек. Джинни сглатывает, чувствуя, что горло пересохло.

- Пить... - хриплый голос разрезал спокойную тишину больничного крыла.

Рядом с ней что-то зашевелилось. Джинни с большим трудом повернула голову направо и увидела сидящего на стуле рядом с койкой Ремуса Люпина. Кажется, он дремал до этого. Это было видно по его сонному взгляду. Люпин провел ладонью по лицу, прогоняя остатки сна, и, наконец, взглянул на Джинни.

- Сейчас, - он вскочил с места и засуетился у тумбочки. Послышалось звяканье кувшина о стакан, как будто у Люпина дрожали руки, затем звук льющейся воды.

- Ты можешь сесть? - встревоженно спросил он.

Джинни попробовала приподняться на локтях, но тут же потерпела сокрушительное поражение. Резкая боль волной накрыла ее руки и живот, заставив откинуться обратно на подушку. Джинни медленно выдохнула, ожидая, пока болевые ощущения пройдут.

- Ясно, - коротко сказал Люпин. Очень осторожно одной рукой он приподнял голову девушки, а другой приподнес к ее губам стакан с водой. Джинни сделала несколько глотков спасительной жидкости. Неприятный привкус лекарств и сухота в горле наконец-то прошли.

- Спасибо, - просипела Джинни и слабо улыбнулась.

Люпин поставил стакан на тумбочку и с беспокойством взглянул на гриффиндорку.

- Как ты себя чувствуешь?

- Не так, чтобы очень хорошо, - отозвалась Джинни. - Сколько сейчас времени?

Люпин взглянул на свои старые потрепанные наручные часы.

- Полночь.

- Проклятье... - прошептала девушка. - И давно вы тут сидите?

Люпин смущенно улыбнулся.

- Пару часов.

- Вам больше заняться нечем?

На лице профессора появилось удивленное выражение.

- Я сменил Гарри. Он не отходил от тебя ни на шаг весь день, даже пропустил занятия. Снейп недоволен, вот я и решил не подставлять Гарри под удар и отправил его отдохнуть.

- Изумительно, - простонала Джинни. - Из-за нескольких моих царапин и синяков у него появятся проблемы с действующим директором Хогвартса.

Люпин чуть не задохнулся от изумления.

- Прости, тебя доставили в больничное крыло в бессознательном состоянии с множеством страшных ран и сильнейшим шоком. И ты больше суток лежала без сознания. И ты называешь все это «царапинами и синяками»?

- Больше суток? - не поверила своим ушам Джинни. - И вы... откуда вы все это знаете? Вы были там? Знаете, что произошло?

Казалось, Люпин даже стал как будто меньше — так он съежился под пристальным взглядом шестнадцатилетней девчонки. Его плечи поникли, он опустил глаза и ответил, обращаясь к своим ботинкам:

- Знаю. Я все знаю.

- Откуда...? - Джинни не успела закончить вопрос, Люпин ее перебил:

- «Приори Инкантатем», Веритасерум и легилименция.

- Что с Кэрроу? - голос Джинни дрогнул, когда она произнесла ненавистную фамилию.

Люпин поднял голову, и гриффиндорка впервые за все время увидела полыхнувшую в его глазах ярость.

- Ничего. Его оставили в должности, ему ничего не сказали. Он покусился на жизнь ребенка, а они... Ему просто ничего не сделали.

- Тоже мне, новость, - фыркнула Джинни. - Профессор, если вы не забыли, мы на войне, а в Хогвартсе полно Пожирателей смерти. Я не удивляюсь. Кстати, к кому вы применяли Веритасерум и тому подобные способы вытянуть нужную информацию?

- Большей частью к Кэрроу, - объяснил Люпин, и, заметив непонимающий взгляд Джинни, прибавил: - пока было время до того, как Снейп узнает о проишествии. Потом немного покопался в воспоминаниях учеников, тех, кто был с тобой на уроке.

- Проводите свое расследование? - Джинни снова улыбнулась, на этот раз более весело, как это было вообще возможно в ее состоянии. - Зачем же так себя утруждать. Могли бы спросить меня, я все отлично помню.

Люпин покачал головой, несколько секунд помолчал, и затем произнес:

- Я бы не смог спросить это у тебя.

«Наверное, я трус, - с болью подумал Люпин. - Наверное, я слишком эгоистичен, чтобы спросить ее напрямую. Наверное, я слабак, раз не могу пережить заново тот день...»

«Вбегая в больничное крыло, Ремус так резко распахнул двери, что они с громким стуком отлетели к стенке. Но люди, находящиеся здесь в это время, даже не обратили на него внимания. Мужчина остановился прямо на пороге, не смея сделать хотя бы шаг вперед. Сердце его стучало после быстрого бега и дикого страха за жизнь Джинни Уизли. Ремус изо всех сил боролся с желанием заткнуть уши и зажмурить глаза, потому что картина, представшая его взору, ужасала по-настоящему.

Джинни пронзительно кричала. Громким, отчаянным криком, полным боли и страдания. Она металась на кровати, извивалась, размахивала кулаками, так, что Помоне Спраут и Минерве МакГонагалл пришлось крепко держать ее за руки, пока мадам Помфри пыталась влить ей в рот какое-то зелье. Глаза Джинни были широко распахнуты, и в них читался такой ужас, что сам Ремус как будто оказался в этот момент на ее месте. Гриффиндорка была вся в крови: ее лицо, руки, тело... Кровь пропитала ее одежду, пятнами растеклась по постельному белью.

- Нет!!! Не надо!!! НЕТ!!! - кричала Джинни. Голос у нее был хриплый, будто бы она была простужена, однако девушка кричала из последних сил.

- Успокойся, милая, все будет хорошо... - голос МакГонагалл был неуверенным. Дрожащей рукой она погладила Джинни по голове. - Пожалуйста...

- Нет!!! - надрывалась Джинни, и мадам Помфри оставила попытки влить ей в рот зелье, отправившись в подсобное помещение. - Мне больно!!! Хватит... умоляю... прекратите это!!!

- Сейчас все пройдет, - в глазах профессора Спраут стояли слезы. - Дай нам помочь тебе...

- Я больше не могу!!! - на последнем издыхании прокричала Джинни. - Не могу!!! Оставьте меня... прекратите... боль... Лучше... лучше убейте меня!!!

- У нее шок, - очень тихо сказала мадам Помфри, неожиданно вернувшаяся из подсобного помещения с волшебной палочкой в руках. - Я знаю, что делать.

Она была полна мрачной решимости. Прошептав что-то, она махнула палочкой в сторону Джинни. И в тот же момент тело девушки обмякло, глаза закрылись, а руки безвольно расслабились. МакГонагалл обернулась к мадам Помфри:

- Что это было?

- Магическая кома.

Только в этот момент Ремус понял, что до крови прокусил себе костяшки пальцев — из-за того, что засунул кулак в рот, чтобы не закричать самому в унисон с бьющейся в агонии Джинни.»

- Наверное, это выглядело ужасно, - зачем-то сказала Джинни, не в силах и дальше выносить ужас и боль во взгляде Люпина. Ей нужно было чем-то заполнить эту давящую тишину.

Профессор вынырнул из омута своих мрачных мыслей и сердито взглянул на девушку.

- Перестань язвить. Мы тут чуть ума не решились, а ты только улыбаешься.

- Лучше бы о Тонкс позаботились, - пробурчала Джинни.

Люпин замер.

- Прошу прощения?

- Тонкс, - гриффиндорка внимательно взглянула ему в глаза. - Она ждет ребенка. Я не забыла это. А вы в Хогвартсе беспокоитесь за здоровье одной из своих студенток.

Новая тема Люпину была явно неприятна. На лице у обычно спокойного профессора появилось раздражение. Он резко поднялся на ноги.

- Рад, что вы пришли в сознание, мисс Уизли. Пойду сообщу эту новость Гарри, он наверняка не спит.

Джинни едва сдержала усмешку. Сейчас Ремус Люпин не был похож на самого себя. Скорее, на пятнадцатилетнего мальчишку, обидевшегося на своего друга из-за какой-нибудь шутки. Выглядело это удивительно мило; в этот момент Джинни показалось, что рядом с ней не преподаватель Защиты от Темных Искусств, а приятель-однокурсник. «Наверное, таким он был в годы своей учебы в Хогвартсе, - промелькнула мысль. - Когда дружил с Джеймсом и Сириусом. Обычный искренний мальчишка».

- Что сейчас начнется... - закатила глаза Джинни.

- Вижу, недавнее происшествие нисколько не повлияло на вашу способность острить, а значит с толпой гриффиндорцев около вашей койки вы сможете справиться, - все еще сердито сказал Люпин. - С вашего позволения.

Он развернулся и зашагал прочь, к выходу из больничного крыла.

- Все равно сейчас полночь, и если ребята выйдут из своей гостиной, им попадет! - крикнула, насколько это было возможно, гриффиндорка. - Ха-ха! Вот весь ваш план и провалился.

Не оборачиваясь, Люпин лишь махнул рукой. Незачем было Джинни Уизли видеть веселую улыбку на его лице.

***
А на следующее утро было черт знает что. Счастливая весть о том, что Джинни Уизли пришла в себя разнеслась по Хогвартсу в мгновение ока. Весь день — а к несчастью девушки это была суббота, - обеспокоенные одноклассники ни на шаг от нее не отходили, заваливая ее сладостями и открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Само собой, это не слишком обременяло гриффиндорку, но все же на нервы действовало. Неужели эта толпа приятелей и друзей не понимает, что сейчас она побыла бы наедине лишь с несколькими родными людьми?

Гарри с друзьями на всех парах прилетел в больничное крыло лишь во второй половине дня. Тревога вперемешку с нежностью в изумрудных глазах ее самого любимого юноши действовала на Джинни получше всяких лекарств. Рон же бестолково суетился вокруг, то и дело восклицая: «Как же тебе чертовски повезло с одноклассниками!» и «Тебе ничего не нужно? Воды? Перекусить? Книги?...» И одна Гермиона просто облегченно улыбалась, сжимая ледяную руку Джинни.

Еще один человек заглянул к ней вечером, когда в больничном крыле уже было пусто, а Джинни отдыхала от назойливого внимания друзей.

- Можно присесть?

Джинни подняла взгляд от книги, которую пыталась читать последние несколько минут, на человека, выглядывающего из-за ширмы. Невилл Лонгботтом. Девушка широко улыбнулась и кивнула.

Почему-то с первого года ее учебы Невилл был для нее ближе и роднее всех, даже роднее Гарри. Неуклюжий и неуверенный в себе мальчик на год старше самой Джинни отчего-то вызывал желание защищать и оберегать. Девушка искренне ему симпатизировала, поначалу ей даже казалось, что она может в него влюбиться... опять же, если бы не знаменитый Гарри Поттер, из-за которого она элементарно не могла даже смотреть на других мальчишек. Все изменилось когда Джинни училась на третьем курсе. Невилл пригласил ее на Святочный бал в качестве своей спутницы. Преисполненная радостью, гриффиндорка и не подумала о том, что он сделал это из-за отказа Гермионы. Ей не на что было жаловаться. И в тот вечер полный и вечно смущенный мальчик внезапно превратился в высокого уверенного юношу. Такая метаморфоза не могла пройти бесследно. Желание оберегать и защищать пропало, потому что теперь она сама чувствовала себя защищенной рядом с ним. Верный друг, надежный защитник. Ее Невилл.

- А я все ждал, пока толпа уйдет, - поведал юноша, присаживаясь на стул рядом с кроватью. - Оказывается, половина Хогвартса числится в твоих поклонниках.

- И не говори, - Джинни театрально закатила глаза. - Никакой личной жизни.

Оба хихикнули.

- Ну так как оно? - спросил Невилл. - Как себя чувствуешь?

Вот что она больше всего любила в своем друге. Он никогда не суетился, никогда горестно не вздыхал, случись с ней что-нибудь. Всегда был его ровный и спокойный голос, преисполненный уверенности в завтрашнем дне.

- Нормально, - Джинни махнула рукой. - Бывало и похуже. Как там Кэрроу поживают?

Девушка постаралась вложить в голос как можно больше яда и сарказма, но дрожь выдала ее с потрохами.

Невилл метнул на нее быстрый взгляд.

- Не говори при мне о них. Ублюдочные твари. Сволочи. Если б я мог, лично свернул бы им шеи...

Это было так непохоже на обычного Невилла, что Джинни невольно испугалась.

- Прекрати, - прошептала она. - Не говори так. Не опускайся до их уровня. Они могут убивать и желать смерти — но не ты...

Невилл тяжко вздохнул и сжал кулаки.

- Я знаю. Я все понимаю. Но ты не видела всего этого... Не видела себя, когда тебя доставили сюда... Пока ты была в коме... - Невилл вдруг замолк, будто ему стало трудно говорить. Сглотнув, он охрипшим голосом продолжил: - Кэрроу напал на беззащитную девушку. И ему ничего за это не сделали.

Джинни припомнила, что ночью Люпин сказал то же самое. И сейчас ей было так странно смотреть на своего лучшего друга, с такой злостью вспоминающего их общих врагов. В лазарете повисло гнетущее молчание.

- Невилл... - тихо сказала Джинни спустя минуту, протянув руку и накрыв своей ладонью его сжатый кулак. - Перестань. Не думай о Кэрроу. Все хорошо. Я же жива, скоро буду абсолютно здорова. Не переживай, слышишь? Ради меня.

Невилл поднял на нее тяжелый взгляд. Взгляд загнанного в угол человека, уставшего бороться, взгляд, полный отчаяния и страха.

- Только ради тебя, Джинни.

Девушка ободряюще улыбнулась.

- А знаешь, - повеселевшим голосом произнесла она, - у меня есть идея.

Идея и вправду была. Вернее, целых две. И обе они появились в ее голове прошлой ночью, в тот момент, когда Люпин покинул больничное крыло. Две идеи, которые казались самыми здравыми в это безумное время паранойи и ужаса.

Одну из них она озвучила вслух:

- Когда я выпишусь из лазарета, мы уйдем в Выручай-комнату.

Невилл даже не удивился. Казалось, он только и ждал этих слов.

- Я знал, что ты это скажешь. Я и сам над этим много думал. В школе больше нет смысла оставаться — особенно когда всем правят Снейп и Кэрроу...

- Так значит, ты со мной? - девушка слегка сжала его руку и снова улыбнулась.

- Ну разумеется, - отозвался Невилл, - но другие...

- Они могут пойти с нами, - мигом произнесла Джинни.

- А ты не думаешь, что если в Выручай-комнату в один момент уйдут все, кто этого хочет, это будет выглядеть слишком подозрительно?

Джинни замолчала, раздумывая над его словами. В этом был резон. Но с другой стороны — неужели Гарри, Рон, Гермиона или кто-нибудь еще должен провести еще некоторое время под бдительным взором Кэрроу? Такого Джинни не пожелала бы и врагу — не то, что друзьям...

- Что ты предлагаешь? - наконец спросила она.

Невилл пожал плечами.

- Поспрашивать ребят, поинтересоваться их мнением. Естественно, все это надо делать тихо — в противном случае нас просто убьют. Собраться всем вместе и решить, кто первым отправится в Выручай-комнату.

- Да, хорошая мысль, - одобрила Джинни. - Главное, решать все это без голосования. В них мне всегда не везет.

Она прыснула. Невилл покосился на нее, с неким раздражением во взгляде.

- Ты идешь первая в Выручай-комнату.

- Что? - с лица Джинни пропала улыбка.

- В прямом. Без голосования и каких-либо решений. После больничного крыла ты сразу идешь туда. И речи быть не может, что ты еще какое-то время проведешь непосредственно в школе.

Его голос был тверд. Джинни недовольно передернула плечами. Ну что он, в самом деле? Ей же не пять лет!

- Невилл, все должно быть честно.

- Вопрос закрыт, - непреклонным тоном заявил юноша. - С завтрашнего дня начну спрашивать ребят. Если что решим, я дам тебе знать.

Он поднялся со стула, собираясь уходить. Вдруг повисло неловкое молчание. Кажется, Невилл и сам осознал, что со своей заботой пергнул палку.

- Э-э-э... выздоравливай, - оно попытался улыбнуться, однако вышла лишь жалкая пародия на улыбку. - Загляну к тебе завтра.

Джинни лишь кивнула. И вдруг Невилл сделал то, что никогда не делал за все шесть лет их дружбы: он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Почувствовав прикосновение его холодных губ, Джинни ощутила внезпно нахлынувшее тепло. Когда же Невилл выпрямился, на его лице появилась искренняя улыбка. Открытая, радостная, согревающая сердца. И тогда девушка поняла, что будет делать все, для того, чтобы увидеть эту улыбку еще раз.

***
А через час пришел Ремус Люпин. Сел на стул, на котором ранее сидел Невилл и уставился на нее своим невозможным испытующим взглядом, который, казалось, мог видеть ее насквозь. И наступило молчание. Гриффиндорка думала о том, что неплохо было бы высказать свою вторую идею. Люпин — о том, что эта упрямая девчонка так и напрашивается на неприятности. Поэтому он всегда должен быть рядом. Чтобы поддержать, не дать споткнуться, не дать упасть. Защитить от душевных ран и страданий.

И Джинни спросила:

- Вы научите меня сражаться с Темными Искусствами?

Ремус Люпин хмыкнул:

- И почему я не удивлен...