Лунный свет

Глава 1

«Самые важные вещи в нашей жизни происходят без видимого начала. Только в шахматах у тебя есть время обдумать первый ход».
(Э. Хайнэ)
Почему жизнь так непохожа на шахматную игру? Почему нельзя заранее просчитать, предвидеть, угадать? Почему из-за одной-единственной мелочи порой рушится целая судьба? Впрочем…и создается тоже…

Пятый курс Хогвартса. Юная Нарцисса, прижимая к себе книжки, торопится в гостиную Слизерина. Светлые локоны развеваются за плечами, глаза радостно блестят, настроение замечательное. Она заворачивает за угол и лоб в лоб сталкивается с кем-то, так же спешащим.

- Мерлин! Можно поаккуратнее, а, Блэк?

- Можно, но только после тебя, Блэк, - в глазах Нарциссы загораются лукавые огоньки. Перед ней ее двоюродный брат-гриффиндорец, Сириус Блэк, собственной персоной. Они оба принимаются собирать рассыпавшиеся книжки. Потирая ушибленный висок, Сириус улыбается в ответ девушке:

- Ну…ты права, глупо как-то называть друг друга по фамилиям. Тем более одинаковым, - он протягивает ей здоровый талмуд по зельям и тоненькую «Занимательную трансфигурацию». Держи, Нарцисса.

- Спасибо, Сириус.

Снова улыбки.

- Куда ты так бежал?

-На тренировку опаздываю, - быстрый взгляд на часы. – То есть опоздал.

Искорки веселья в жемчужно-серых и ярко-синих глазах.

- Ну извини, что задержала, - девушка махнула на прощание рукой. Она уже пробежала весь коридор, а Сириус все не торопился уходить, глядя ей вслед.

- Нарцисса! – окликнул он, когда она уже собиралась свернуть на лестницу. – Пойдешь на выходных с нами в Хогсмид?

- С нами – это с кем? «Гриффиндорская четверка»?

- Ага. И ты.

- Меня выгонят из Слизерина. И будут правы! – попыталась изобразить страх Нарцисса, но тут же рассмеялась.

- Значит, договорились?

- Я подумаю.

- До субботы!

Нарцисса улыбнулась. Ее двоюродный брат всегда был самоуверенным. Собственно, это единственное, что она о нем знала: они мало общались. В многочисленном семействе Блэков он был изгоем, хотя, кажется, нисколько от этого не страдал. Почему она решила принять его предложение? Ей просто захотелось понять, что он за человек – ее непутевый кузен Сириус Блэк.
А Сириус бежал на тренировку, но мысли его занимал отнюдь не квиддич. Он думал об этой необычной девчонке, которую осмелился пригласить в Хогсмид. Нарцисса Блэк. Удивительно красивое имя. Удивительно красивая девушка. Она вся – удивительная. Это Сириус знал точно, ведь они были знакомы с детства, и каждый раз, видя ее на празднествах рода Блэк, он поражался ей. Нарцисса была настолько очаровательна, что ею все любовались. Ослепительная улыбка, постоянно прекрасное настроение, непринужденная беседа – все по протоколу, так же, как и у остальных Блэков. Но у нее все это выходило иначе, просто из-за того, что это было естественно. Она была настоящая. Ее улыбка, ее приветливость, ее любовь к окружающим – искренние. Сириусу всегда казалось, что от Нарциссы исходит какое-то сияние. Не такое яркое, как солнечное, а застенчивое, почти незаметное, но манящее – лунное. Нарцисса Блэк. Девочка в луче лунного света.

***

- Так что тебе принести из Хогсмида? Нет, нет, кроме этого бесконечного списка ядов и кислот! – Нарцисса подбежала к Снейпу, который отгородился от окружающего мира огромным фолиантом.

- Больше ничего, - Северус с увлечением перевернул страницу.

Девушка топнула ножкой. Ноль внимания на нее! Ну ничего, она такого ему принесет в подарок! Она направилась к двери. Тоже мне, друг! Замкнутый, эгоистичный, недоверчивый…

- Цисси!

Полу в шутку, полувсерьез рассерженная девука обернулась.

- Хорошо тебе отдохнуть.

И улыбка. Едва заметная улыбка Северуса Снейпа. Нарцисса ответила ему своей улыбкой – яркой и счастливой, поправила теплую зимнюю мантию, натянула пониже шапочку и выпорхнула за дверь.
Накупив в Хогсмиде всего, что запланировали, «гриффиндорская четверка» и Нарцисса зашли перекусить в уютное кафе. Было легко и весело, темы для разговора находились сами собой, и за столом не умолкала шумная болтовня и задорный смех. Они рассказывали забавные истории, жестикулируя и изображая героев, перебивали друг друга, перескакивали с одной темы на другую и забывали, с чего начали. Словом, вечер получился отличный, а потом вся компания отправилась провожать Нарциссу до ее подземелий.
В гостиной Слизерина было немноголюдно. Спейп по-прежнему читал свою толстенную книженцию, сидя в том же уголке.

- Привет, - Нарцисса подбежала к другу. – А вот и твой заказ, - она начала один за другим выставлять на журнальный столик пузырьки и флакончики. – И это тебе. И это. И вот это, - смеясь, девушка поставила на стол несколько бутылок сливочного пива и насыпала сверху целую кучу шоколадных лягушек.

- Цисс, ты заболела? – Снейп уставился на сливочное пиво и конфеты.

Нарцисса рассмеялась еще громче и побежала вверх по лестнице. Сейчас не хотелось ни о чем рассказывать.
Войдя в девичью комнату, Нарцисса прислонилась к двери и зажмурилась. Чудесный вечер! Таких у нее еще не было. Собственно, потому что у нее не было таких друзей. За пять лет она так и не сдружилась ни с кем из слизеринцев, кроме Северуса. С ним ей всегда было хорошо: спокойно, интересно, легко. Но такого безудержного веселья никогда не случалось. А ведь это было в ее природе: шумная радость, звонкий смех, веселые потасовки. «Гриффиндорская четверка» - это был целый вихрь эмоций, что-то яркое, непохожее на всю ее привычную жизнь, казавшуюся теперь серенькой. Бунтарь Сириус с синими-синими, словно сапфировыми, глазами, такой остроумный, такой искренний. Ремус, человек-загадка, от которого исходят тепло и забота, доброта и понимание. Питер…Нарцисса поморщилась…он был единственным, кто ей сегодня абсолютно не понравился. Он был каким-то неестественным. Явно восхищался Джеймсом и Сириусом, явно старался походить на них, явно делал это смешно. У него не было собственных слов, собственных мыслей – лишь кивки и подобострастные улыбки словам друзей. Ничего своего. Зачем он в их компании?
Но все эти мысли улетали, когда Нарцисса вспоминала беспорядочную прическу и задорный блеск глаз Джеймса Поттера. А она вспоминала снова и снова, восстанавливая в памяти каждое его слово, каждую свою шутку, над которой она рассмеялся. И как она раньше не замечала, что он такой? Какой «такой»? На этот вопрос Нарцисса вряд ли смогла бы ответить. Она просто кружилась по комнате, думая о нем, и просто была счастлива. Она знала, что многие недолюбливают Джеймса, но искренне не понимала, почему. То, что другие называли «самоуверенностью», она называла «уверенностью в себе», резкие и порой очень некрасивые шутки – специфическим чувством юмора, игру на публику - …да она ее просто не замечала!
Уже ночью, обняв подушку, Нарцисса задумалась: почему такой замечательный Джеймс Поттер так издевается на ее Северусом, ее другом? Конечно, Снейп тоже не ангел, но он почти никогда не нападал первым, а шутки над ним с каждым разом становились все более жестокими. Но Нарцисса отогнала эти мысли. Она обязательно поговорит с ребятами и объяснит, что вражду со Снейпом пора прекратить. А пока…пока Северусу лучше не знать, что она общается с гриффиндорцами, вряд ли он ее поймет. Вот потом, когда она их помирит, можно будет рассказать. Как же хорошо все устроится! Нарцисса засыпала в полной уверенности, что теперь ее ждет только хорошее. Чудесный вечер! А сколько еще их впереди!

***

С этого зимнего вечера и началось их общение. На занятиях Нарцисса и «гриффиндорская четверка» ограничивались легкими приветственными кивками, зато в свободное время они частенько вместе ходили в Хогсмид, гуляли, а иногда девушка посещала их тренировки по квиддичу, ведь после тренировок Джеймс и Сириус учили ее летать на метле. На первом курсе Нарцисса научилась летать кое-как, на зачет, а позже метлу даже не брала в руки. Но сейчас она с увлечением постигала азы этой науки: еще бы, ведь ей помогали в этой самый результативный загонщик и знаменитый ловец гриффиндора! Конечно, Джеймс нередко под разными предлогами старался оставить Нарциссу тренироваться вдвоем с Сириусом, но в памяти девушки в основном оставались те дни, когда они летали втроем. Нарцисса всеми силами старалась не ударить лицом в грязь (в переносном, да и самом прямом смысле слова тоже) при Джеймсе. Когда он хвалил ее, девушка заливалась ярким румянцем, а когда у нее что-то не получалось, была готова десятки раз повторять сложный элемент вдвоем с Сириусом – он никогда не уставал помогать ей. Да, в какой-то момент Нарцисса наконец начала подозревать, что нравится Сириусу, и ей было искренне жаль, ведь она не старалась очаровать его. Она не хотела причинять ему боль, но ведь Сириус всегда был рядом с Джеймсом, а не общаться с Джеймсом она уже не могла. Мальчишка в очках, с взъерошенными волосами и открытой улыбкой – вот и все, что составляло маленький мирок Нарциссы в эти месяцы.
Снейп по-прежнему ничего не знал. Девушка думала, что все идет по ее плану: она поговорила с гриффиндорцами, и они вроде как обещали оставить его в покое. При ней они и правда перестали цепляться к Северусу. А о том. Что нападки продолжались в ее отсутствие, гордый Снейп не считал нужным рассказывать подруге.
Северус и Нарцисса по-прежнему были дружны, по-прежнему проводили вместе много времени, по-прежнему тепло и заботливо относились друг к другу, вот только о самом главном оба молчали.
Иногда Нарцисса удивлялась, как легко ей удается выкраивать время для встреч с гриффиндорцами, не объясняя при этом Снейпу причину своего отсутствия. А дело было в том, что ее другу тоже было, что скрывать. И пока она убегала на очередной урок к Джеймсу и Сириусу, Северус спешил в отдаленный уголок сада к Лили Эванс. Они общались с детства, и Нарцисса знала об этом, хоть и не понимала его симпатии к гриффиндорке. Но в этом году Снейп уже не рассказывал подруге о встречах с Лили: просто он не знал, как назвать свои новые чувства к девушке. Много времени прошло, пока он наконец осознал, что симпатия к Лили уже давно переросла во влюбленность. Лили была…какой? Снейп определял это лишь одним словом – лучшей. Она вечно носилась с какими-то планами, реальными и не очень, вечно кого-то жалела, чем-то восхищалась, что-то ненавидела. Целый калейдоскоп чувств, оценок и ощущений! А как она иногда заливалась звонким хохотом, как махала руками и вытирала слезинки, выступившие от долгого смеха! Она не заботилась о том, какое впечатление производила на окружающих, всем своим видом она будто говорила: «Вот она я, такая, какая есть. Не нравлюсь – отойдите, не мешайте».
Казалось, она не особо беспокоилась о своей внешности, но копна непослушных каштановых волос, ярко-зеленые, всегда горящие глаза и лицо, полу девичье, полудетское, делали ее бесконечно милой.
Люди, которых связывает детство, всегда найдут тему для разговора. Четыре учебных года они встречались, болтали и с улыбками расходились по гостиным. А в начале пятого Снейп заметил в Лили какую-то едва уловимую перемену. Вроде бы, она была все та же, но теперь она в середине разговора могла настолько задуматься, глядя в одну точку, что приходилось пару раз окликнуть ее, чтобы она встрепенулась и продолжила беседу. Она стала какой-то более серьезной и тихой. Северус начал ревновать Лили к этим ее неизвестным мыслям, которые отдаляли девушку от него. Его несколько утешало, что Лили всегла с пренебрежением отзывалась о Джеймсе Потере, но каким-то шестым чувством Северус ощущал, что эти непонятные изменения связаны с ненавистным грифиндорцем. Именно эти мысли и заставили Снейпа в один прекрасный день признаться самому себе, что он влюблен в Лили Эванс.

***

- Ну же, Нарцисса, не бойся! Это совсем просто!

- Ну конечно!

- Да ты выйдешь из этого пике высоко над землей! Упасть просто невозможно! Смотри! – и Джеймс резко ныряет вниз, чтобы затем легко взлететь почти вертикально и вновь покачиваться в воздухе рядом с девушкой.
Для Нарциссы сегодня необычное занятие: они с Джеймсом вдвоем. Сириус заработал взыскание на Зельях, да еще умудрился так разозлить Земуса, что тот запретил друзьям отбывать наказание вместе с Бродягой. И вот они летают вдвоем. Сердце Нарциссы радостно замирает при каждом слове.

- Да не бойся же! – Джеймс решает подбодрить девушку шуткой. – Если ты упадешь, я тебя подберу!

- Скорее СОберешь. Как паззл.

Они взглянули друг на друга и рассмеялись. Нарцисса потеряла равновесие, и Джеймс схватил ее за руку, чтобы она не упала. Они засмеялись снова, но внезапно Джеймс замолчал и резко отпустил руку. Нарцисса схватилась за метлу, стараясь удержаться, и проследила за его взглядом: с квиддичного поля быстрым шагом удалялась Лили Эванс. Эванс! Догадка полоснула по сердцу. Так вот почему все эти месяцы Джеймс оставался равнодушным к ее чарам, перед которыми не устояла добрая половина Хогвартса. Его непроизвольная реакция на появление Лили объяснила Нарциссе все. Как она могла не заметить раньше?

- Может, на сегодня хватит? – первым пришел в себя Джеймс. – Освоишь пике в следующий раз.

- Да, наверное, - выдавила из себя Нарцисса.

Лили почти бежала к Хогвартсу. И кто ее просил тащиться на поле? Она искала Синтию, снайпера их квиддичной команды, и решила, решила, что тренировка как обычно затянулась, а одногруппница была нужна ей срочно. Из-за высоких трибун не было ничего видно, и пришлось выйти на поле, чтобы…лицезреть эту умильную картину! Лили раздраженно хмыкнула. Теплый весенний вечер, мягкое солнце, Джеймс держит за руку эту слизеринку, и они смеются…смеются так весело и непринужденно, что нет сомнений, они… Нет, Лили не могла этого признать! Как ему может нравиться эта фарфоровая куколка? На ее красивом личике никогда никаких чувств не выражается! «Ну да. Не выражается! – тут же поправила себя девушка. – Вон какая она была сегодня!" И имя-то у нее какое-то странное, цветочное! Еще бы Орхидеей назвалась! «Да у тебя самой цветочное имя! – снова вступился внутренний голос. – Что за чушь ты несешь!» Лили тряхнула головой и побежала по ступеням Хогвартса.
Тот же путь, что и Лили, вслед за ней проделала Нарцисса с теми же мыслями. Эта девушка тоже не могла понять, чем та, другая, лучше нее. Вечный вопрос! Может ли девочка в пятнадцать лет понять, что она не лучше и не хуже, а просто – другая?
Нарцисса медленно открыла тяжелую дверь своей гостиной. В жилище слизеринцев бурлила жизнь: разговоры старшекурсников, возня «малышей». Ей не хотелось никого видеть. Вернее, хотелось, но только одного человека. Он стоял у громадного книжного шкафа и водил рукой по корешкам книг, очевидно, что-то ища. Нарцисса подошла и, опустив голову, встала рядом.

- Ты не видишь тут той книги, о которой говорил Земус на последней паре? – не пловорачивая головы проговорил Снейп: он знал, что рядом подруга. Чувствовал по легкому аромату ее духов и еле уловимому лунному свечению волос. – Наверное, придется в библиотеку тащиться, – задумчиво добавил он.

Девушка угрюмо кивнула.

- Эй, Цисс, ты чего? – выражение лица не изменилось, но в голосе появились обеспокоено-теплые нотки. Нарцисса замотала головой: она не хотела отвечать.

- Северус, - тихо проговорила она, - скажи, во мне совсем нет ничего привлекательного?

Так вот оно что! Вот почему его милая улыбчивая Нарцисса стоит здесь бледной тенью самой себя! Интересно, кто посмел не ответить на ее чувство?

- Цисси, да ты что? С ума сошла? За тобой же полХогвартса бегает!

- Да мне не нужно полХогвартса, - еще тише сказала девушка.

- А кто же нужен? – осторожно спросил Снейп. Нарцисса снова покачала головой. Не сейчас. Северус накрыл своей рукой ее маленькую ручку.

- Цисси. Ты. Самая. Красивая. Девушка. Хогвартса. Ты. Лучший. На свете. Друг. Тот, кто этого не понимает, просто идиот.

Ее ручка перевернулась и сжала его пальцы.

- Спасибо, Северус. Это ты самый лучший. У тебя все будет хорошо, я уверена, - Нарцисса взглянула ему в глаза, словно пытаясь закрепить пожелание, и направилась в сторону девичьей комнаты. Снейп смотрел ей вслед. Что бы там ни было, она справится. Но как же ему хотелось посмотреть в глаза тому болвану, который сделал его Нарциссе так больно!

***

Этой ночью мысли Лили и Нарциссы снова были одинаковыми. Обе вспоминали сегодняшнее происшествие, с нежностью думая о Джеймсе и с раздражением – друг о друге. Каждая представляла себе лицо другой, находила в нем все новые и новые недостатки, вспоминала все случаи, связанные с той, и все больше убеждалась, что с первого же курса недолюбливает соперницу.
Холодная! Самовлюбленная! Думает, если у нее смазливое личико, она лучше всех! – Всюду сует свой нос! Мать Тереза! Всем надоела своей жалостью! – Волосы уложит, каблучки обует, а говорить уже и не надо! Только глазками сверкает! – И болтает вечно без умолку! Шума много, а толку – ноль! – Пустышка! – Всезнайка! - Гордячка! – Пустозвон!
Девушки едва знали друг друга, но из-за влюбленности в Джеймса Поттера в этот вечер между ними начала создаваться та пропасть, которая уже никогда не позволит Лили и Нарциссе понять и принять друг друга.

***
Так пролетело еще несколько недель, занятых оттенками мечтаний, разочарования, новой надежды, соперничества, дружбы и печали. Нарцисса по-прежнему общалась с гриффиндорцами, радуясь каждой встрече с Джеймсом, хотя он теперь избегал ее: ведь из-за этой девушки Лили теперь думает о нем невесть что! А Северус по-прежнему виделся с Лили, стараясь отвлечь ее от неведомых грустных мыслей, занять забавным разговором (забавным! Если бы Снейп умел быть забавным!).
Пришло время экзаменов. Десятки учеников с разных факультетов лихорадочно готовились к СОВ, и вот наступил «день икс».
Нарцисса летела по коридорам Хогвартса, сияя радостной улыбкой: она задержалась, подробно расписывая последний вопрос, и вышла из аудитории одной из последних. Ей не терпелось обсудить экзамен с другом: оказалось, что СОВ не такой уж сложный! Она знала, где найти Снейпа: в такой теплый солнечный день он наверняка пошел к их любимому дереву на берегу озера.
Это был тот самый день, который Снейп потом назовет одним из худших в своей жизни, и который с помощью Омута памяти потом увидит Гарри Поттер. Нарцисса прибежала как раз в тот момент, когда Северус, побелевший от злости и унижения, в эту секунду готовый ненавидеть весь мир, выкрикнул: «Грязнокровка!» Вихрь каштановых волос – и Лили идет прочь. Взбешенный Поттер требует, чтобы Снейп извинился перед гриффиндоркой. Но разве тот станет извиняться по указке врага? Ему бы только до палочки дотянуться… В следующий миг Северус снова висел в воздухе вверх тормашками. Видимо, Джеймс выместил на нем еще не всю злобу. Снейп закрыл глаза, готовясь к очередному унижению, как вдруг почувствовал, что резко падает вниз. У самой земли какая-то сила подхватила его и предотвратила удар, мягко опустив на траву. Снейп огляделся в поисках нежданного избавителя: неподалеку, направив на него палочку, стояла задыхающаяся от негодования Нарцисса. Щеки пылали, глаза метали молнии: Северус впервые виде подругу такой.

- Лучше не вмешивайся, - предупреждающе прошипел Джеймс.

- Ты мне угрожаешь? – гордо вскинула голову Нарцисса.

- Прекрати защищать это ничтожество! – Джеймс уже слабо контролировал себя.

- Не смей его так называть! – звенел срывающийся голосок девушки.

Остальные застыли, глядя на то, как гриффиндорец и слизеринка сверлят друг друга глазами. Даже Снейп забыл о том, что теперь может найти свою палочку, после всего произошедшего с ним он точно впал в транс, сидя на траве не в состоянии вмешаться.

- Мы с Нюниусом всего лишь немного пошутим, - Джеймс криво улыбнулся. Вышло довольно гадко.

- Отвяжись от него! Что он тебе сделал:?

- Он родился!

Нарциссе все это уже казалось нереальным: герой ее мечтаний издевался над ее другом, чтобы просто развеять скуку. А она кричала на него: подумать только, кричала на такого дорогого ей Джеймса Поттера! Разве все это могло происходить с ней? Но девушка была на стороне Северуса – и знала, что права.

- Отойди, Блэк, а не то… - Джеймс сам не заметил, как у него вырвались эти слова.

- Что? – глаза Нарциссы сузились. – Швырнешь в меня парочку заклинаний?

- Уйди!

- И не подумаю!

- Петрификус тоталус! – Джеймс был в ярости, иначе он никогда бы не вздумал драться с девушкой. Но еще раньше, чем он договорил, Нарцисса успела спокойно и уверенно произнести:

- Экспеллиармус!

Волшебная палочка гриффиндорца вырвалась из его руки и мгновенно оказалась в ручке Нарциссы. Джеймс рванулся у ней, но девушку уже заслонил собой Снейп:

- Поттер, ты не посмеешь! – от бурлившей в Снейпе ненависти голос был тихим-тихим.

На сопротивляющемся Джеймсе уже повис Сириус.

- Сохатый, ты сбрендил? Она же девчонка! Пойдем!

Нарцисса подошла к Ремусу и протянула ему палочку Джеймса. Хотела сказать что-нибудь язвительное, но передумала: было видно, что Люпин проклинает себя за то, что он, староста, не вмешался. Девушка повернулась к другу и уже собиралась сказать…

- Ну да, ТЫ еще пожалей меня! Как же вы достали с вашей жалостью! – выкрикнул ей в лицо Снейп, развернулся и зашагал вглубь сада.

- Что, получила, защитница? Что-то Нюниус не очень рад тебе! – крикнул напоследок Джеймс, направляя с друзьями к зданию школы.

Нарцисса побрела к любимому раскидистому дереву. Она села, прислонилась к нему спиной и закрыла лицо руками. Слезы потекли сами собой. Из-за чего она плакала? Из-за того, что добрый, благородный, самый лучший Джеймс Поттер повел себя так не по-геройски? Из-за того, что он обещал ей прекратить нападки на Снейпа и обманул? Из-за того, что они с Джеймсом так поссорились? Из-за того, что ее друг не принял ее помощи? Наверное, из-за всего сразу.
Нарцисса сидела так долго, а слезы все не прекращались. Вдруг она почувствовала, как кто-то опустился на траву рядом с ней, осторожно коснулся плеча и с трудом проговорил:

- Э-эй… Ну не плачь, Цисс… Ну не надо… Ну прости меня.

Снейп вернулся. За это время он успел дойти до Запретного леса, со злостью пиная перед собой камушки, побродить там. Было больно., бесконечно больно. Он так и не привык к прилюдным унижениям, которым подвергала его «гриффиндорская четверка». Но сегодня было еще хуже: сегодня из-за них он обидел двух самых дорогих для него людей. Ненависть к гриффиндорцам мешалась в нем с ненавистью к самому себе. Что он натворил? Как он мог оскорбить девушек, пытавшихся ему помочь? Северус сжимал кулаки в бессильной ярости. Что теперь делать? Единственный выход – просить прощения. Снейп был слишком гордым: еще ни разу в жизни он не извинялся. Но других вариантов не было. Оставалось только вздохнуть и направиться обратно.
И вот он сидел рядом с плачущей Нарциссой и путано объяснял, что не хотел обидеть ее. Сначала девушка отворачивалась, но потом подняла на него глаза – простила. Она могла себе представить, чего ему стоили эти извинения.

- Северус… А ведь это не в первый раз за последнее время, да?

- Что? Стычки c Поттером? Да у нас же это регулярно, как по часам, - попытался пошутить Снейп, но реакция Нарциссы его удивила.

- Как он мог? – пораженно прошептала девушка.

- Цисс, ты что? Ты ожидала от этого Поттера чего-то другого?

- Я? Нет… Я… - Нарцисса запуталась. Она была так расстроена, что не знала, что говорить.
Северус приподнял ее подбородок и заглянул в заплаканные глаза. У него давно проявился талант – смутно ощущать чувства и мыли людей. И что-то в словах подруги насторожило его.

- Мне кажется, тебе есть, что мне рассказать?

У Нарциссы не было сил врать и выдумывать, и она рассказала все как есть: про первое приглашение в Хогсмид, про увлечение Джеймсом, про уроки полетов на метле, про то, что все это оказалось гораздо серьезнее, чем она думала. Ей было и неловко – потому что она впервые признавалась в любви, хоть и не лично Джеймсу, и стыдно – ведь говорила все это она своему единственному другу, жизнь которого была бы куда легче без Поттера.
Сказать, что Северус был удивлен – ничего не сказать. Все эти Нарциссины приступы беспричинной веселости или внезапной меланхолии з последние полгода – по вине несчастного гриффиндорца? Да за что его можно любить? Лили, Нарцисса – что они в нем нашли, Мерлин побери?! Снейп сжал кулаки. Он уже готов был сказать что-нибудь резкое, но посмотрел на подругу и осекся: Нарцисса сидела притихшая и совершенно потерянная, глаза красные и припухшие от слез, на щеках – влажные соляные дорожки, руки безвольно уронены на колени. Он не знал, как помочь. Но он хотел объяснить, что он ее понимает.

- Я знаю, каково это.

- Ты? – девушка вышла из оцепенения, повернула голову.

- А разве я не гожусь?

- Не в этом дело. Кто она?.. – теперь Нарцисса вглядывается в лицо друга, а он упорно смотрит на гладь озера.

- Лили Эванс.

Эти два слова – скольких усилий они стоили! Но теперь ему легче. Можно даже усмехнуться: забавно, они с Нарциссой влюблены в парочку Поттер-Эванс, которая пусть пока и не встречается, но о которой знает уже весь Хогвартс. И – как в зеркале – Нарцисса приподнимает уголок рта в усмешке точно так же, как и Северус. Она тоже оценила иронию судьбы.


Глава 2

Нарцисса с аппетитом завтракала, выслушивая очередную историю Камиллы и стабильно кивая в нужных местах, когда сова опустила перед ней конверт с письмом из дома. Продолжая методично кивать, девушка развернула письмо и начала читать. Но по мере того, как она пробегала глазами строки, Нарцисса мрачнела, все чаще покусывала губы, и, наконец, совсем перестала кивать, чем вызвала неудовольствие обидчивой одногруппницы.

- Но ты же совсем не слушаешь меня! Что, плохие новости? – Камилла указала на письмо.

- Нет, все в порядке, - спокойно проговорила Нарцисса, улыбаясь со своей обычной доброжелательностью. – Так что же было дальше?

- Я как раз собиралась рассказать, что… - девушка снова пустилась по волнам своего рассказа, и теперь Нарцисса уже ни разу не забыла вовремя вставить требуемые «А он?», «А ты?», «И что?»

На Истории магии даже Снейп и Нарцисса сидели на последних рядах. Северус не видел смысла писать конспект, если все то же самое можно найти в учебнике, и предпочитал на лекциях что-нибудь читать, а Нарциссе просто не хотелось сидеть одной.

- Так что случилось у тебя дома? – Снейп даже не оторвался от книги, но Нарцисса знала, что он ее внимательно слушает. Он часто делал два дела одновременно – ну просто как тот маггл…как его звали? Цезарь, точно.

- С чего ты взял, что что-то случилось?

-За завтраком ты была мрачнее тучи, а теперь рисуешь какие-то непонятные узоры в тетради вместо того, чтобы строчить за Бинсом.

- Мне просто не хочется записывать, и…

Снейп приподнял бровь, всем видом говоря «И кого ты хочешь обмануть?» Нарциссе и самой хотелось с кем-то поделиться, поэтому она произнесла заглушающее заклятие и, продолжая рисовать, чтобы иметь повод не поднимать глаза, сказала:

- Андромеда сбежала из дома.

Боковым зрением девушка увидела, что Северус кивнул. Не стал ужасаться или жалеть ее. Просто кивнул.

- Она убежала…навсегда. Родители сказали, что она им больше не дочь, когда…когда она написала им, что выходит замуж за…

- Тэда Тонкса? – флегматично отозвался Снейп.

- Ты знаешь?! – изумилась Нарцисса.

- Об их романе знал весь Хогвартс. Я был уверен, что они поженятся.

- Уверен? Да я вообще не думала, что ты интересуешься чужими романами.

- Я и не интересовался, - Северус пожал плечами. – Просто привык что-то подмечать. Они были серьезно влюблены друг в друга. Тэд – нормальный парень, хоть и гриффиндорец. А твоя сестра – смелая девушка, и было ясно: она не побоится гнева родителей, если знает, что права. К тому же она, кажется, не очень-то прониклась слизеринским духом.

По интонации, с которой Снейп произнес последнее предложение, было непонятно, хвалит он Андромеду или ругает, но Нарциссе было не до этого.

- Вы же никогда не общались, откуда ты знаешь это о моей сестре?

- Всего лишь наблюдения. У нее такой характер, который невозможно скрыть.

- А разве можно годами скрывать характер?

-Конечно. Тому есть прекрасный пример.

- Какой?

- Ты.

- Я?!

- Да. Не делай невинное лицо. Никто не знает, какая ты на самом деле.

Нарцисса распахнула глаза. И это говорит ее единственный друг?

- Да, даже я. Вот ты говоришь об Андромеде, а я не знаю, осуждаешь ты ее или нет. Переживаешь из-за того, что имя Блэков запятнано или из-за того, что сестра навсегда откололась от семьи. Из-за того, что она обманула вас, или из-за того, что родители не простят ее.

Нарцисса тяжело вздохнула и отложила ручку.

- Я…я восхищаюсь ей. Она знала, что родители откажутся от нее, но нашла в себе силу поступить так, как считала нужным. Она смогла сделать выбор. Она…решилась стать счастливой.

- Счастливой? Ты уверена?

- Они любят друг друга.

- Думаешь, этого достаточно? Твоя сестра привыкла к роскоши – как она сможет жить с Тэдом при очень среднем достатке, ей придется самой вести хозяйство…

- Она справится. Она сильная.

Северус отметил, с каким уважением Нарцисса говорила о сестре. Неужели она хотела бы оказаться на ее месте? Нарцисса, которая не в состоянии пережить, что кто-то из-за нее рассердится или расстроится – и она хотела бы бросить такой вызов обществу?

- Только не говори, что хотела бы того же.

- Хотела бы – нет. Смогла бы – возможно. Надеюсь.

- Знаешь, Цисси, ты смогла бы. Я уверен.

- Ты же говорил, что ничего обо мне не знаешь? – Нарцисса лукаво улыбнулась.

- Я не говорил «ничего». Кое-что мне посчастливилось изучить.

- И несмотря на то, что не все меня слушали, я вынужден отпустить вас вовремя, - донесся мерный голос Бинса.

Нарцисса побросала свои вещи в сумку и побежала в слизеринские подземелья – ей хотелось поскорее осуществить идею, только что пришедшую ей в голову – написать Андромеде. Сказать сестре, что она не считает ее предательницей. Хоть как-то поддержать, подбодрить: вряд ли этот шаг дался Андромеде легко. Она лишилась семьи, но Нарцисса так хотела объяснить, что у нее по-прежнему есть сестра!

***

В хогвартсских коридорах было шумно, как и обычно в перерывах между парами. Младшие ученики, сбиваясь в целые банды, бегали, дрались, играли и галдели без умолку, старшие отдыхали от занятий не так активно, но не менее громко.
Сириус выбежал из кабинета одним из первых, ему не терпелось увидеть Нарциссу, которая, как он разузнал, была в соседней аудитории. И точно – она уже стояла у окна, сосредоточенно ища что-то в рюкзачке. Лоб нахмурен, светлые локоны рассыпались по плечам. И вся шумящая толпа для Сириуса моментально перестала существовать – была только эта тоненькая девушка.

- Нарцисса, привет!

- Ой, привет, Сириус! – она смущенно улыбнулась, взглянула на него и тут же едва уловимым движением глаз огляделась. Но Сириус успел поймать этот взгляд, и в груди что-то заныло: он понял – она искала Джеймса. Они ведь всегда вместе. Если где-то виден один, значит, скоро появится и другой.

- Ты полрюкзака на подоконник выложила. Что-то потеряла?

- Да, домашнее задание. Помню же, что клала… этот… свиток, - Нарцисса снова смотрела мимо него и с трудом подбирала слова, потому что – Сириус мог бы и не поворачиваться, он знал – из аудитории вышел Джеймс. Именно поэтому Нарцисса кивает с лучезарной улыбкой. Он и раньше догадывался. Но как же все очевидно, когда знаешь, что искать!

- Бродяга, ты идешь?

- Конечно! Ну пока, Нарцисса!

- Пока.

Потухший взгляд. Джеймс так и не заговорил с ней.

Вы когда-нибудь ревновали к лучшему другу? Не к какому-то «выскочке», «нахалу» «качку» - человеку, которого не знаете, а поэтому можете наделить любыми отрицательными качествами, а к другу, с которым общаетесь много лет, который вам как брат, которого вы считаете одним из лучших людей на свете? Если такого не случалось, поверьте, вам очень повезло.
С того самого дня, когда Сириусу впервые пришло в голову, что Нарцисса может быть влюблена в Джеймса, его жизнь стала кошмаром. Он уже не мог отказаться от этой мысли, он искал тому доказательства, и находил – самое ужасное – находил! В присутствии Джеймса она была неестественно разговорчива, много смеялась, а глаза ее нередко лихорадочно блестели. Да, после той стычки в конце пятого курса они ограничивались лишь приветственными кивками, но что мешало ей надеяться? Как это было больно: видеть, что он, Сириус, для нее только знак, что скоро в поле зрения появится ОН, Джеймс. Если бы он мог забыть эту девушку! Но она навсегда привязала его к себе своими лучистыми глазами, своей застенчивой улыбкой, лунным сиянием своих волос. Если бы он мог ненавидеть Джеймса! Но друг не отбивал у него Нарциссу, он и знать не знал о ее влюбленности, ведь для него в мире не происходило ничего, кроме смены настроений Лили Эванс. Разве Сохатый виноват, что нравится Нарциссе? Он не сделал для этого ровным счетом ничего, а теперь и вовсе избегает ее. Сириус не имел права злиться на друга. И это было самым тяжелым. Он раздражался на него за его веселость и его дурачества, за его открытую улыбку и за бесспорный талант ловца – за все, что могло нравиться девушкам. Каждая вторая фраза казалась глупой, выходка – самонадеянной. Он понимал, что все это не так, что Джеймс отличный, верный друг, и чувствовал свою вину перед ним за «беспричинные» вспышки недовольства.
Привязанность-уважение-ненависть-чувство вины-сожаление-зависть-раздражение-растерянность-отчаяние – не слишком ли много для одного сердца?

***

Разве существует другой праздник, который вызывал бы столько же негатива, как 14 февраля? Тем, у кого нет «второй половинки», в этот розово-плюшево-сердечный день гарантирована депрессия, тем, у кого есть – головная боль в течение всей предпраздничной недели. Нет, существуют, конечно, те счастливые личности, которые способны не реагировать на всеобщую истерию в этот день и сохранять прекрасное настроение, но это обычно только те, кто по странному (и прискорбному) стечению обстоятельств на данный момент не влюблены. Среди хогвартсских старшекурсников таких не нашлось и десятка.

- Ребята, вы не поверите, что там творится! – крикнул Сириус, вваливаясь в комнату. – Они как с ума посходили! Хвастаются друг перед другом количеством валентинок: ладно еще девчонки, так парни тоже! Со всех сторон висят эти шарики в виде сердечек! А плюшевых медведей, кажется, скупили в Хогсмиде до единого! Жесть.

- Значит, мы правильно делаем, что тут отсиживаемся, - улыбнулся Ремус.

- Ага. А то мало ли, - охотно поддакнул Питер, хотя конкретно его, вообще-то, вряд ли кто-то искал в тот день.

- Я тут новую порцию принес, - Сириус положил на стол несколько валентинок, - В нашем ящике лежали.

- Еще? – устало отозвался Джеймс, ленивым жестом сбрасывая с кровати уже прочитанные открытки-сердечки.

Сириуса передернуло. Королевский жест, нечего сказать. Прямо «звезда на отдыхе». Он отвернулся. Ремус внимательно посмотрел на друга.
В почтовом ящике четверки, прибитом по случаю праздника на их дверь, как и на все остальные, и правда с самого утра появлялись валентинки. Адресованы они были в основном звездам квиддича, несколько получил и скептически хмыкнувший Ремус. Но ни Сириус, ни Джеймс не были рады: раньше открытки хотя бы тешили их самолюбие, но в этом году им было не до этого. Оба мучились от того, что не знали, как поступить: Сириус хотел преподнести что-нибудь Нарциссе, но понимал всю бессмысленность этого признания: девушка не могла ответить тем же. А Джеймс так боялся, что Лили поднимет его на смех, что предпочитал ворчать о том, «кто только придумал этот праздник?»
Еще повезло, что был выходной. Весь день четверка отсиживалась у себя в комнате. Участвовать во всеобщем безумии не было никакого желания.
__________

Лили сидела, забравшись с ногами на диван, и смотрела на огонь в камине. Вечером гостиная опустела: влюбленные парочки разошлись по уютным кафешкам, остальные проводили остаток дня по-разному: кто с друзьями пошел обсудить, что «все девчонки – дуры» за бутылочкой сливочного пива, кто, запершись в комнате, жаловался подружкам на то, что «я сегодня сделала новую прическу, а он – ноль внимания!».
Лили была рада, что наконец-то осталась одна. Никто не считал количество ее валентинок, не лез с расспросами, написала ли кому-то она сама, и не рассказывал о своих горестях. Она могла просто погрустить. Никто и никогда не видел Лили Эванс печальной. Она умело скрывалась. Всегда активная, всегда полная жизни, всегда смеющаяся – такой она была, пока не поняла, что действительно любит этого драчуна и задаваку Джеймса Поттера. Такой она и будет дальше. Пусть видит, что у нее все хорошо. У нее все и есть хорошо. Наша жизнь – всего лишь зеркало наших мыслей. И вместо того, чтобы кривить зеркалу кислые мины, Лили задорно смеялась. Всегда. Но сегодня был особый день
Джеймсу тяжело было поддерживать шутливую беседу друзей. Им-то легко – они не влюблены. А у него на душе целый десант кошек весь день усердно скребется. Буркнув «пойду поброжу», он вышел из комнаты.
Он не cразу заметил в пустой гостиной Лили: ее макушка еле виднелась из-за высокой спинки дивана. Когда заметил, поворачивать было уже поздно – она обернулась.

- Как же так, первая девушка курса и не на свидании? – Джеймс ругал себя последними словами, но не мог изменить привычной манере их разговора.

- Звезда квиддича, я смотрю, тоже.

Все те же язвительные интонации, но…ему показалось, или она обрадовалась, увидев его?

- Не возражаешь, если я присяду?

Лили повела плечами. Джеймс сел рядом.

- Э-э-э… Много валентинок сегодня получила? – ничего более гениального «звезда квиддича» выдать не смогла.

- Не беспокойся, не меньше тебя.

- И где же они?

- Вон, - Лили кивнула на камин. Там и правда плавились и потрескивали ажурные открытки-сердечки.

- Жестоко.

- Ну не хранить же их всю жизнь. (Зачем они ей, если они – не от него?)

Помолчали.

- Дурацкий праздник. Зачем он нужен?

- Разве нельзя признаться в любви в другой день?

- Именно!

- Из принципа никогда не посылал валентинок!

- Я тоже!

- Можно подумать, что…

- …что в другие дни знаки внимания оказывать не обязательно!

Они согласно закивали и принялись с жаром ругать праздник, полностью сходясь во мнениях. Странная традиция! Пережиток прошлого! В конце концов, разве сегодня можно встречаться только влюбленным? (Вот и она так думает!) А что, если он, Джеймс, хочет сегодня пригласить в Хогсмид ее, Лили, то им нельзя пойти, потому что их воспримут как пару? (Возмутительно!) А вот они сейчас возьмут и заявятся туда вместе, и пусть хоть кто-то посмеет пошутить на их счет!
Так Джеймс и Лили, храбрясь и на чем свет ругая День всех влюбленных, с замиранием сердца отправились на свое первое свидание.
_________________________

Питер наконец-то испарился из комнаты. Ремус только этого и ждал, чтобы поговорить с Сириусом: он давно наблюдал за другом.

- Бродяга, слушай…что у вас там с Сохатым, а?

- А что? Ничего, - Сириус сидел на подоконнике, свесив одну ногу, и безразлично смотрел в окно.

- Ну я же вижу. Не хотел вмешиваться, но вдруг нужна помощь.

- Помощь, - Сириус по-прежнему смотрел в окно. – Какая уж тут помощь. Если только ты сможешь Сохатого от звездной болезни вылечить, а мне мозги вставить на место?

- С мозгами у тебя все в порядке, уверен.

- Думаешь? Тогда скажи…Рем, вот между нами, скажи – тебя никогда не бесит, как Джеймс себя ведет?

Ремус усмехнулся.

- Он просто избалован вниманием. И хочет покрасоваться перед Лили. Это пройдет.

- Может, и пройдет потом. Но меня-то это бесит сейчас.

- Кажется, раньше тебя это не раздражало. Вы не поссорились?

- Нет. Да какой «поссорились», Рем, разве с Сохатым поссоришься? Он такой друг! А я…я просто дурак, Рем, такой дурак! – Сириус спрыгнул с подоконника и заходил по комнате. – Это ведь я во всем виноват! Ей с самого начала нравился он, а я, тупица, втрескался в нее по уши, а теперь еще Сохатого в этом обвиняю!

Все, что он передумал и перечувствовал за эти месяцы, Сириус вывалил сейчас в одном предложении, даже не надеясь, что Ремус поймет, о чем речь. Но Люпин видел очень многое и раньше, и сейчас для него все наблюдения слились в единую картину.

- Сириус, я понимаю, это сложно. Жутко сложно. Но…ты отличный друг. А значит – ты сможешь отделаться от неприязни к Джеймсу. Сам же говоришь – он не виноват. И Нарцисса не виновата. Никто не может управлять своими чувствами. И ты не пытайся. Не зацикливайся на этом. И однажды ты сам не заметишь, как все пройдет, - Ремус помолчал немного, потом ударил Сириуса по плечу – Эй! Ну, не кисни!

- Эх, Рем, подарил бы мне хоть мешочек своей мудрости. И откуда у тебя ее столько? А, понял. Ты неплохо сохранился для своих 120 лет!

В Сириуса полетела подушка.
_______________________

- Не помешаю? – из-за двери показалось личико Нарциссы. Северус кивнул, и она зашла в комнату.

- И почему ты не в Хогсмиде с одним из поклонников? – сухо поинтересовался Снейп, покрывая пергамент мелким неразборчивым почерком.

- Не хочется весь вечер скучать, - Нарцисса села на стол рядом с другом.

- А здесь тебе не скучно?

- Нет. Это тебе, - девушка протянула Снейпу очаровательную валентинку. Северус уставился на открытку и гипнотизировал ее взглядом так долго, что с поднятого пера на пергамент упала здоровая клякса.

- Эскуро, - машинально произнес Снейп и потянулся рукой ко лбу девушки, - Цисс, у тебя температура?

Нарцисса шутливо оттолкнула руку.

- Мог бы сказать спасибо, что я не бросила ее в общий ящик. Ты был бы в ярости.

- Еще бы! Надо мной потешался бы весь Слизерин!

- Ну вот видишь. Я все учла. Она дружеская, там подписано, не беспокойся. Никогда не писала валентинок. А ты, наверное, не получал.

- Да уж, не приходилось.

Из открытого окна донесся знакомый смех. Северус узнал его сразу, Нарцисса – чуть позже. Они подошли к окну. Во двор, бросаясь друг в друга снежками, ворвались Лили и Джеймс. Задыхаясь от скорости и хохота, они бегали по пустому двору, Джеймс картинно падал, Лили вновь заливалась своим звонким смехом, затем пронзительно взвизгивала, уворачиваясь от очередного снежка, и снова бросалась в атаку. Они валяли друг друга в снегу до тех пор, пока не оказались оба мокрыми, пока снег уже не начал сыпаться из-за шиворота, из рукавов, из перчаток.

Лили отчаянно трясла варежку, пытаясь избавиться от набившегося снега – бесполезно.

- Замерзла? – Джеймс взял ее ручки в свои и пытался согреть дыханием.

Лили не ответила ни «да», ни «нет», а просто пробормотала что-то маловразумительное и сама фыркнула от смеха. Ее щеки разрумянились от мороза, глаза блестели ярче ночных звезд, вышедших посмотреть на счастливую пару, шапочка давно слетела, и волны каштановых волос были усыпаны снежинками. Она была прекрасна.

- Я люблю тебя, Лили, - вырвалось у Джеймса. – Я так давно люблю тебя.

У Лили не было сил даже улыбнуться. Вместо ответа она робко потянулась к нему, Джеймс наклонился к ней… Нарцисса и Северус одновременно отпрянули от окна. Вот и все. Никаких тайн, никаких надежд. Хэппи-энд – но не для них. Нарцисса ободряюще кивнула другу и собралась уходить. Говорить тут было не о чем.

- Цисси, постой.

Снейп взмахнул палочкой, и на столе перед девушкой рассыпались розы. Белые, с узкими тугими бутонами и длинными стеблями, их были десятки, и от них шел чудесный аромат, легкий и нежный.

- Это...тебе, - Северус сделал неопределенный жест рукой. – В общем…за открытку спасибо. Правда, ты не очень любишь розы, но…

Он не договорил, но Нарцисса поняла. Не мог же он с первого раза наколдовать идеальные цветы! Он выучил заклинание и тренировался – для Лили. Но теперь это уже не нужно.

- Но цвет я сам выбрал.

Смысл этой фразы она тоже поняла. Для Лили он хотел наколдовать другие. Красные, наверное. А ей решил подарить особенные – чтобы не «передаривать» волшебство, предназначенное для другой.

- Я люблю белый. Спасибо… Спасибо.

Нарцисса взяла одну из роз и тут же укололась. Прихватила палец губами, «зализывая» ранку.

- Извини, так и не научился их без шипов делать. Все время получаются колючими.

- Ну, каков волшебник, таковы и цветы, - Нарцисса улыбнулась, собирая цветы в охапку. Плевать, что она вся исколется. Больнее все равно уже не будет.

***

- Ты не поедешь туда одна!

- Поеду! Что может случиться? Я всего лишь собираюсь в пригород Лондона!

- В самый что ни на есть маггловский пригород! Как ты туда доберешься? На электричке? А ты хоть раз на ней ездила?

- Не важно! Это не сложно!

- А как ты собираешься возвращаться вечером? Одна, по темноте…

- Не будь занудой!

- Я всего лишь забочусь о тебе, - юноша передернул плечами и отвернулся.

Так эти двое и изображали двуглавого орла: мрачного вида юноша с крючковатым носом и тяжелым взглядом и светловолосая девушка в легком голубом платье сидели на скамейке в парке и принципиально смотрели в разные стороны. Северус досадовал на подругу за то, что его осторожность она называет занудством, Нарцисса злилась на себя за то, что вообще решила рассказать о своей затее. Дело было в том, что она собралась навестить Андромеду. В течение учебного года сестры изредка переписывались, и вот летом при первом удобном случае Нарцисса решила съездить к Тонксам.
Девушка покосилась на друга. Он так и не повернулся.

- Северус, ну ладно тебе. Мне приятно, что тебе на меня не наплевать. Но что же мне теперь, не ездить, что ли!

- Ты могла бы подождать еще год, когда нам будет разрешено аппарировать, - проворчал Снейп. – Но вообще-то есть и другой выход. Я тебя провожу.

Нарцисса просияла улыбкой. Она-то думала, что Северус запрещает ей ехать к сестре!

- Андромеда будет тебе рада.

- Я не собираюсь навязываться в гости. Просто доведу тебя до дверей.

- Ну, это мы еще посмотрим.

И они отправились в небольшой городок под Лондоном, где обосновались Тонксы. Их домик стоял на окраине: маленький, опрятный, с крохотным садиком. Из-за забора выглядывали розовые кусты, выращенные заботливой рукой Андромеды, местами плющ обвивал белоснежные стены дома, а сам домик, казалось, задорно подмигивал сияющими чистотой глазами-окнами. Во дворе Тэд возился с газонокосилкой, весело перекрикиваясь с женой, забавлявшей игрушкой малышку в розовой коляске. Они были настолько заняты друг другом, что не заметили посетителей.
Нарцисса толкнула калитку, та оказалась не заперта. Двое во дворе оглянулись. На лице Андромеды отразились удивление, растерянность, радость, смущение – и вот она уже подбежала к сестре.

- Цисси!

- Меда!

Они обнимались и тихонько смеялись. Отстранялись, разглядывая друг друга, и снова обнимались.

- Малышка Цисси! Да ты уже и не малышка – взрослая девушка! Хорошая моя! Какая же ты молодец, что приехала! Северус, привет! Спасибо, что проводил ее! Нет, никуда ты не пойдешь, ни в коем случае! Ребята, вы хорошо помните Тэда? Собственной персоной!

Андромеда не могла наговориться. Она всегда была такой: энергия из нее била ключом, она делала по несколько дел в минуту, а говорила и того больше. Пожалуй, от ее чрезмерной активности мог устать любой, кроме Тэда, который сам был немногословен, а жену мог слушать часами. Она тормошила его, подтрунивала над ним, а он так ласково улыбался ей, словно она была маленьким игривым котенком. За то, что Тэд был добряк и мастер на все руки, в городке его уважали и звали «отличным парнем», любили и его веселую разговорчивую жену. Сложно было поверить, что скромняга Тэд и болтушка Меда год назад убежали из родных семей, смирившись с тем, что их имена вычеркнули из обоих родов: и Блэков, и Тонксов.
Вскоре всеобщим вниманием завладела маленькая Нимфадора: ей не было еще и двух месяцев, и невозможно было не умиляться ее любопытным глазкам и крохотным пальчикам, но самым поразительным было то, как она в мгновение ока меняла форму носа или цвет редких волосиков в зависимости от настроения. Уникальный случай.
Вся четверка вместе с Нимфадорой, осторожно передаваемой с рук на руки, отправилась в дом. Комнаты были маленькие, обставленные небогато, но со вкусом, и сразу создавалось впечатление, что этим домом занимались с любовью. Особенно уютной была небольшая гостиная в бежево-коричневых тонах, где мягкий свет рассеивали сразу несколько ламп и светильников. Вечером именно здесь за круглым столом уселись пить чай с мятой и мелиссой, пробуя кулинарные изыски Андромеды, и в особой душевной, семейной атмосфере разговор тек плавно и приятно.
Нарцисса посмотрела на колдографии, висевшие на стене в разнообразных рамках: свадьба Тэда и Андромеды, они втроем с малышкой, Нимфадора крупным планом…среди них были также колдографии застенчиво улыбающейся Нарциссы и задорно глядящего из-под челки Сириуса.

- Почему именно мы с Сириусом? – удивилась девушка.

- Мы повесили колдографии нашей семьи, - просто ответил Тэд.

- Ты и Сириус – единственные, кто не отвернулся от нас, Цисси. Родственники Тэда тоже с нами не общаются, - пояснила Андромеда.

- Но почему?

- Родители Меды помешаны на чистоте крови, а мои – на послушании. Я ослушался их, выбрав жену, которая им не нравилась. Я им больше не сын.

- Я показалась им слишком легкомысленной для Тэда, - спокойно добавила молодая женщина.

- Как же вы решились? – вырвалось у Нарциссы, которую давно мучил этот вопрос.

- Тут и думать было не о чем, - пожал плечами добряк Тэд, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. – Либо жить так, как «правильно», но без Меды, либо «неправильно», но с ней. Наверное, я неправильный.

И Тэд поднял голову, чтобы с улыбкой посмотреть в глаза жене, которая стояла за его креслом. Андромеда обняла его за шею, прижалась к щеке щекой.

- Знаешь, Цисси, я только здесь начала чувствовать, что я живу, - она говорила с редкой серьезностью. – Не болтаюсь, как кукла на ниточках, за которые дергают опытные кукловоды. Живу. Каждый день – мой. И никто не следит за тем, верно ли я дышу. Было бы нужно – я бы убежала еще раз. Еще и еще.

Взгляд Андромеды стал жестким, губы сжались в полоску. Она взяла на руки дочь и присела на ручку кресла к мужу. И сейчас, глядя на Тонсков, нельзя было сомневаться в их силе и стойкости. Беззаботность – лишь роскошь, которой они обязаны своему счастью. Их настоящий характер проявлялся в критических ситуациях. Нарцисса поняла, что Северу абсолютно точно прочувствовал этих людей. Сегодняшняя встреча доказала, что поступок Андромеды – не случайная ошибка, а осознанный шаг.
Уже сидя в электричке и глядя в темное окно на мелькающие огоньки, Нарцисса все не могла забыть лица сестры, когда та говорила о своем выборе и своей новой жизни. «Только здесь начала чувствовать, что я живу», «Никто не следит за тем, верно ли я дышу» - эти фразы так и кружились у нее в голове. Нарцисса прислонилась лбом к холодному стеклу. Почему-то хотелось плакать. От собственной зависимости или от радости за сестру? Наверное, и то, и другое.
А Северус думал о Лили. Жизнерадостная Андромеда так напоминала ее. Та же любовь к жизни, то же желание отстаивать свою правоту. Да, Лили смогла бы поступить так же. Потом мысли перешли на Нарциссу. Он сочувствовал ей. Если бы не знал столько лет, подумал бы – обычная куколка, глупенькая и изнеженная. Но он знал ее. Он лукавил, когда говорил, что ничего не понимает в ней: просто хотел вызвать Нарциссу на разговор и убедиться в правильности тех или иных своих мыслей. За эти годы Северус научился чувствовать даже такую скрытную натуру. И теперь он знал, что она грустит. В ней не было легкости и веселости Андромеды и Лили, но в ней была их сила. А грустила она оттого, что не имела возможности эту силу проявить. В отличие от первых двух, рядом с ней не было человека, на которого она могла бы опереться в ситуации, где пришлось бы идти наперекор другим. И тогда Северус подумал: если такая ситуация в ее жизни когда-нибудь произойдет, он обязательно будет рядом с ней. Он будет этим человеком для Нарциссы.


Глава 3

Зелья… Вы или полюбите этот предмет сразу, или не поймете его очарования никогда. Он слишком необычный. Особенный. Большая часть учеников Хогвартса ненавидела занятия по Зельям: мрачноватый кабинет в подземельях, неприятный запах ингредиентов, монотонная работа, требующая неослабевающего внимания, отсутствие права на ошибку: добавил компоненты не в той последовательности – получай низший балл. А Нарцисса любила пары у Слагхорна: ей нравилось совершать это неторопливое волшебство, наблюдать, как в ее котле из примитивных трав и жидкостей рождается сложное зелье, знать, что ты можешь изготовить как опаснейший яд, так и сильнейшее противоядие. Именно такая магия больше всего завораживала ее: не взмахи палочкой, когда результат получается мгновенно и не всегда осознанно, а долгий кропотливый труд, когда результат всегда пропорционален приложенным усилиям. Она любила эти часы, когда десятки учеников замолкали, склоняясь над котлами, и можно было мерно работать, не торопясь и не упуская ничего из виду, думая только о своем зелье (иначе ничего бы не вышло), и забывая обо все еще необходимом гриффиндорце. Иногда она отрывалась от работы и одними глазами спрашивала Северуса, пора ли добавлять какой-то ингредиент или помешивать зелье, и он всегда помогал ей, давая ощущение уверенности. Нарцисса так привыкла доверять ему, что даже не знала, к чьим советам прислушивается больше: профессора или одногруппника. Она была уверена, что Северус со временем станет великим зельеваром. Когда Снейп работал, весь остальной мир сужался для него до размеров зелья. Он почти забывал, кто он и где находится: он нарезал травы, стараясь придумать такой способ, который позволил бы выжимать их них как можно меньше сока, добавлял жидкости, всегда рассчитывая их количество буквально по каплям, и помешивал варево в котле с такой осторожной тщательностью, словно он не знал занятия более увлекательного. Зелья привлекали его своей таинственностью, своей опасностью: немного переварил – и лекарство превратилось в яд. Он буквально чувствовал их. Нарцисса иногда исподтишка наблюдала за тем, как он работает. В этом была какая-то мрачная притягательность.

Но сегодня Нарциссе не удавалось сосредоточиться, и она уже смирилась с тем, что своего обычного «превосходно» ей не видать. Мысли были заняты другим: ее бессменный сосед по парте и руководитель в мире зелий отсутствовал на занятии. Несколько дней назад он получил письмо, прочитав которое, тут же отправился к слизеринскому декану. Потом собрал вещи и уехал, наскоро простившись с Нарциссой и даже не объяснив причины внезапного отъезда. Девушка только заметила, что он был мрачнее обычного.
Все эти дни Нарцисса терялась в догадках. Что такого серьезного могло случиться, что ученика отпустили из Хогвартса посреди семестра? Почему Северус ничего не объяснил ей? Когда он вернется? Она хотела послать ему сову с письмом, но боялась быть некстати, и теперь неопределенность мучила ее.

Зелье почему-то пахло свежескошенной травой. Прекрасно, нечего сказать. Можно себе представить, что она там натворила. Сглагхорн удивленно поднял брови и неуверенно выставил «выше ожидаемого», хотя это самое «ожидаемое» всегда было для Нарциссы высшим баллом. Девушка расстроено кивнула, и направилась в слизеринскую гостиную, пытаясь думать о том, как неприятно получить такую оценку, а не о том, что камнем лежало на душе все эти дни. Открыв дверь, Нарцисса по привычке взглянула в любимый уголок Снейпа, где обычно он просиживал целые вечера, и…готова была захлопать в ладоши от неожиданности. Северус сидел там с книгой – и это было так привычно, что прошедшие дни без него уже казались ее нелепой фантазией. Если бы Снейп в эту секунду поднял глаза на девушку, он бы увидел, какой счастливой улыбкой озарилось лицо Нарциссы. Он в Хогвартсе! Все становится на свои места.

Девушка подошла к другу и произнесла свое едва слышное «Привет». Северус оторвался от книги, устало посмотрел на нее и поздоровался, даже не попытавшись изобразить улыбку. На ее осторожные вопросы о том, как дела, предпочел отмолчаться, и сам поинтересовался, что было в школе. Нарцисса села на ручку кресла и начала медленно рассказывать, что он пропустил и к чему стоит подготовиться. Лучики света в ее глазах погасли: так или иначе, но он не был рад ей. А она ненавидела быть в тягость. Снейпу стало совестно: «По крайней мере, она единственная была рада меня видеть». В конце концов, может, будет лучше, если он расскажет. Он практически никогда не говорил о себе. О чем там говорить, что может быть интересного? Да и многого рассказывать просто не хотелось. Лучше было молчать и пытаться забыть о таких вещах, как то, что его отец – маггл, что родители ссорились столько, сколько он себя помнил, но по какой-то странной причине не разводились, что отец одновременно и презирал, и боялся его мать за то, что она – волшебница, что Тобиас нередко поколачивал жену и сына, что матери приходилось обманывать его, уверяя, что сын учится в самой обычной школе, просто такое дешевое учебное заведение расположено очень далеко…что Северус ненавидел отца и не уважал мать, связавшую свою судьбу с таким человеком…что отец погиб при странных обстоятельствах. Зачем было рассказывать об этом кому бы то ни было? Снейп никогда не задумывался о том, что человек не может нести все это один, и поделиться проблемами с другом – не значит упасть в его глазах. Но последние годы они с Нарциссой стали общаться все более доверительно. Изредка они говорили даже о таких личных вещах, как отношения к Лили и Джеймсу. Бывало, Нарцисса рассказывала что-то отрывочное о своей семье, особенно об Андромеде. И сейчас, сидя в кресле в родной слизеринской гостиной. Северус подумал, что мог бы разделить с Нарциссой свои переживания – кто знает, может, они и правда стали бы меньше?

***

В тот вечер несколько дней назад сова принесла ему письмо из больницы Св.Мунго. Оказывается, там находилась его мать. Писали, что ситуация очень серьезная. Она звала его к себе.

Сначала Северус даже не осознал, что происходит. Понял, но не осознал. Даже почувствовал волну раздражения из-за того, что придется пропустить коллоквиум по Трансфигурации. Но отправился к Слагхорну, объяснил ситуацию, и получил разрешение уехать в тот же вечер. Уже направляясь в Лондон, он начал что-то ощущать. Сначала неясно, потом все сильнее, Снейп начал осознавать, ЧТО на самом деле происходит.

Он не заезжал домой, отправившись сразу в больницу. Заставили надеть этот нелепый белый халат и бахилы. Как будто нельзя было нанести какое-нибудь дезинфицирующее заклинание. Дежурная медсестра проводила его. Палата была крохотная, но отдельная. Снейп вошел и первое время стоял у дверей, боясь подойти ближе. Он не ожидал увидеть ее такой. Ввалившие глаза, заострившийся нос, худенькие руки, безвольно уроненные поверх одеяла – но больше всего его поразило то, что ее подстригли. У Эйлин всегда были длинные волосы: да, она чаще всего забирала их в пучок на затылке, но где-то глубоко в подсознании у Северуса отпечаталась неясная картинка: он еще совсем малыш, она держит его на руках, и он играет с длинными темными волосами матери. Теперь на голове у нее был коротенький «ежик». Наверное, она здесь уже давно, и волосы убрали, чтобы не было лишней возни. Она здесь давно…и не написала ему. Ей был безразличен сын, и она не хотела его видеть? Или боялась помешать его учебе, предпочитая лежать тут одна, но не беспокоить его?

И вот он стоял и смотрел на нее. Она мерно дышала – спала или просто лежала с закрытыми глазами, не желая смотреть на него? Эта новая Эйлин казалась уже очень старой. Конечно, измученная и уставшая жить, она и раньше выглядела старше своих лет, но сейчас это особенно резко бросалось в глаза.

Снейп подошел, придвинул к кровати стул, сел. Что там объясняла ему медсестра про болезнь, пока они шли к палате? Он не запомнил ни одного слова. Он думал о том, что теряет единственного близкого человека. Да, они не были дружны. Они даже редко разговаривали. Но она была его матерью – а кто мог быть ему ближе нее? Он всегда думал, что она должна его ненавидеть. Ведь, скорее всего, это из-за него она не бросала Тобиаса. У ребенка должен быть отец, пусть даже такой. К тому же, Северус даже в детстве был мало похож на тех милых послушных детей, о которых все мечтают. Угрюмый, замкнутый, неласковый – если Эйлин надеялась найти в сыне отдушину, она ошибалась. Она делала ему замечания, он злился, она раздражалась – и начиналась их обычная ссора, не такая жестокая, как у Эйлин и Тобиаса, но не менее громкая. Эйлин казалось, что сын едва переваривает ее присутствие, Северус был уверен, что без него она чувствовала бы себя более счастливой. Чем старше он становился, тем меньше они общались. Наверное, в глубине души они сожалели об этом, но ни один не мог сделать шага навстречу.

Эйлин вздохнула и пошевелила рукой. Она проснулась? Что ему сказать ей? Снейп запаниковал. Что вообще говорят в таких случаях?

- Привет, - выдавил он из себя. Эйлин с трудом открыла глаза и постаралась сфокусировать взгляд на нем. То, что это был ее сын, она не сомневалась – узнала по голосу, да и кому еще приходить к ней? Но она хотела его видеть. Взгляд волчонка, весь в черном – он ничуть не изменился.

- Северус, - едва слышно произнесла она. Было видно, с каким трудом дались ей даже эти три слога. Неужели она уже даже не говорит?

Снейп смотрел на нее, мучительно придумывая, что сказать. Стало понятно, что разговора тут уже не выйдет – только его монолог.

- Я вчера письмо получил. Сразу выехал.

Эйлин прикрыла глаза, затем открыла снова. Северус понял – теперь она так «кивает». Ей так легче.

- У тебя тут неплохо. Спокойно. Хорошо, что ты в палате одна.

Снова движение век.

- Ты…как себя чувствуешь?

Эйлин дернула уголком рта. Снейп обругал себя Глупый вопрос. Он и сам все видит. Врачи написали, что ситуация серьезная. Медсестра говорила о болезни, хмуря брови. Что тут неясно? Но надо же что-то сказать…

- Ты…это…не падай духом. Все будет в порядке.

Северус даже не смог заставить себя заглянуть ей в глаза. Сделать голос бодрым тоже не вышло. Слишком очевидная ложь.

- У меня все нормально. Как обычно.

Мерлин, помоги! Пусть она скажет хоть что-то!

- Вчера Слагхорн сказал, что собирается отправить меня на британскую олимпиаду молодых зельеваров.

Ему показалось, или в ее выцветших глазах мелькнула тень одобрения? И даже…гордости?

- Посмотрим, что выйдет. Я вообще люблю зелья. Может, ты знаешь…

Добрая усмешка в ее глазах. «Я многое знаю о тебе, мой мальчик. Даже несмотря на то, что ты мне не рассказывал».

- На нашем курсе я по ним лучший. Мы занимаемся в паре с Гриффиндором – вот уж редкостные тупицы. Простейшее задание провалят.

Едва заметный оттенок превосходства в глазах Эйлин. «Это же Гриффиндор! Ничего не изменилось за эти годы!» Как он научился так быстро читать в ее глазах?

- А после меня, наверное, идет Нарцисса Блэк. Тот самый род Блэков.

«Достойный род. Ты не запятнаешь себя таким знакомством. И что, хорошая девушка?»

- Она… Она неплохая, в общем. Славная. Мы с ней общаемся с первого курса.

«Я помню этих вальяжных белоснежных сов, которые приносили тебе письма каждое лето. Выходит, это она?»

- Может, даже дружим… Нет, это, пожалуй, слишком сильное слово. Я не верю в дружбу.

В глазах матери – понимание и опытность. «Возможно, ты прав».

- Вот в Гриффиндоре есть четверка «отпетых друзей». Везде вместе. Так кичатся этой своей выдуманной дружбой. Да после Хогвартса они и не вспомнят друг о друге. С ними еще девчонка, встречается с их заводилой. Эти даже вроде как влюблены. Наивные. Играют в счастливых. Ну-ну.

Как только он разговорился с ней? За это время Северус сказал матери больше слов, чем за все годы жизни. Наверное, это потому, что…она слушала! Она так внимательно смотрела на него, так явно выражала свое отношение к тому, что он говорил. Она гордилась им, она ободряла его, она…да Мерлин побери, она просто интересовалась им! Оказалось, что ей можно довериться – и она поймет! Та же подозрительность к жизни, то же чувство превосходства над грязнокровками и недоумками, - в конце концов, это же ее гены говорят в нем, он ведь должен был и раньше понимать, что она – такая же, как он. Гордая, язвительная, сильная. Столько лет жить с Тобиасом – и опуститься, но не сломаться – смогла бы какая-то другая, не Принц, не чистая кровь? И внезапно к Северусу пришла догадка – неужели его мать не разводилась с отцом, потому что…любила его все эти годы? Как он любит Лили Эванс. Эту глупую, болтливую, обидчивую…самую замечательную, добрую и веселую девушку на свете?

Северус был как в тумане. Кажется, он впервые задумался о том, что за человек была его мать. Раньше было проще создать стену, отделявшую его от нее и жить в своем мирке одиноко, но спокойно. Не задумываться о том, что она может страдать – как каждый из нас. Убедить себя в том, что ты не нужен ей, а поэтому и она – тебе. Не замечать, что за повседневными заботами и постоянным раздражением, эта женщина не забывает о тебе, эти уставшие глаза зорко подмечают все, что как-то связано с тобой, чтобы потом можно было размышлять и все лучше понимать, что ты – ее сын – за человек. Эйлин не была идеальна. Она была сварлива, истерична и часто вымещала свое настроение на окружающих. Но она была матерью,

Стук в дверь. Врач объясняет, что время посещения больных на сегодня закончилось, и пора приступить к процедурам. Дверь снова захлопывается. Северус встает, скомкано говорит что-то напоследок…он придет завтра, да, он обязательно придет, пусть она ждет его. Потом он долго нерешительно стоит у ее изголовья, и наконец наклоняется, чтобы поцеловать ее. Поцеловать – это громко сказано. Он просто касается губами ее лба. Сбивчиво шепчет: «До завтра, мама». И поспешно выходит. Эйлин закрывает глаза, но из-под век все же выкрадывается слезинка. Она столько лет не плакала.

«Мама». Он не называл ее так с самого детства, которое у него так рано закончилось. Он забыл, какое это слово на вкус. Теплое, мягкое, нежное, и почему-то с привкусом молока. Согревающее даже физически, что уж говорить о душе. И он почему-то вспоминает то, чего, кажется, никогда и не знал – то, что столько лет оставалось заперто в сердце под пудовым замком. Как она подарила ему котенка. Серого, в полоску, со смешной мордочкой. Двухлетний Северус сидел у нее на руках, неуклюже пытался его погладить. Котенок ударил его лапой и слегка оцарапал едва проступившими мягкими коготками. Малыш разревелся и прижался к матери, утыкаясь носом ей в шею. Эйлин тихо рассмеялась и прижала сына к себе. Мерлин, как давно он не слышал ее смеха!

Как она учила его читать. Водила пальцем по красивым буквам в словаре и отчетливо произносила слова. А он старался поймать своей ручкой ее пальцы и вовсе не слушал. Она вздыхала и откладывала книгу, отправляясь играть с ним.

Как она впервые колдовала при нем. Он как завороженный смотрел на ее волшебную палочку и, когда мать протянула ее Северусу, держал ее обеими руками, затаив дыхание, боясь уронить.

Эти моменты потом были стерты другими. И Снейп отказывался верить, что это вообще было. Но было. Теперь он точно знал. Прочитал в ее увядших глазах. Они бывали счастливы вместе.

Их квартирка на окраине Лондона была пустой и неубранной. Похоже, Эйлин перебралась в больницу давно. Здесь было неуютно, как, впрочем, и всегда. Понятия «домашнего очага» в семье Снейпов не существовало. Северус все думал о матери. О том, что в этой квартире нет ничего от нее. Что она за человек? Должна же она была чем-то увлекаться, что-то любить-ненавидеть? Он прошел в ее комнату. Невзрачная, такая же, как и остальные. В детстве, помнится, тут стоял большой книжный шкаф. Когда он исчез? Северус не помнил. Книг не осталось. Что она читала раньше? Он не узнает. Снейп провел рукой по письменному столу. Тот был покрыт пылью, остался след. Юноша сел за стол, потянул на себя ящик – не заперто. От кого ей запираться, раз она жила одна? В верхнем ящичке – какие-то бумаги, кажется, документы на квартиру, закладные на какой-то другой дом, датированные числом двадцатилетней давности, свидетельства о браке и рождении… Во втором – счета, какие-то справки. В третьем – снова бумаги...среди них – колдография. В темноволосом юноше, задорно хохотавшем на ней, Северус не сразу узнал отца. Сзади – подпись: «Малышке Эйли на память о том вечере. Тоби.» Когда-то его мать была «малышкой Эйли». Перед глазами встала обессилевшая женщина в больничной палате. Северус зажмурился и затряс головой. Долой эти мысли. Вслед за колдографией он обнаружил пачку бумаги, перевязанную выцветшей лентой. Письма. Тобиас писал ей, судя по дате – еще до свадьбы. Где он был, почему приходилось переписываться? Оригинальный, немного нахальный, но в целом – забавный тон. Планы на будущее. Мечты о славе и богатстве. Неподдельное увлечение «малышкой». В какой момент у них все пошло наперекосяк? В той же пачке – другие листы. Написаны фломастером, крупный, еще не сформировавшийся и ужасно неразборчивый детский почерк. «С Днем рождения, мамочка!» Сколько ему было? Три, четыре? Она рано научила его читать и писать, он был очень способным. «Мамочка». Сколько раз она перечитывала детские каракули, развязав полинявшую ленточку?

Последней лежала еще одна колдография. Эйлин с пухленьким темноволосым малышом, месяцев 9-10 от роду. Они где-то в парке, ее густые волосы развеваются на ветру, глаза светятся счастьем. Она показывает сыну на фотографа, очевидно, объясняя, что «сейчас вылетит птичка». Малыш заинтересованно смотрит вперед, пытаясь понять, где же обещанная птичка, и надувает губки – его обманули. Эйлин смеется и звонко чмокает его в щеку. Сын неловко вытирается от мокрого поцелуя. Она смеется еще счастливее.

Северус не помнил, когда он плакал в последний раз. Плачут только слабаки и девчонки. Он привык не давать волю чувствам. Но в этот вечер он рыдал. Как ребенок, впервые потерявший любимую игрушку, когда кажется, что хуже этого случиться ничего не может. Как человек с железной волей, который вдруг понял, что пропустил что-то бесконечно важное в жизни.

***

- Мне очень жаль, мистер Снейп, - это все, что он помнил о следующем дне. Кажется, потом он на ватных ногах отправился в палату, чтобы через несколько секунд вылететь из нее. Он не мог видеть этого. Он так много хотел ей сказать. Он же просил ее ждать его! Не дождалась.
Он даже не мог объяснить, как организовал похороны, то-то наверняка ему помогал, но кто? Впрочем, неважно. Отдаленное кладбище Лондона. Скромное надгробие. Колдография на памятнике – та, что он вчера нашел. Он сделал копию и увеличил ее так, чтобы было видно только смеющееся лицо Эйлин. Пусть все видят ее именно такой. Пусть знают, как она была красива. Стук земли по крышке гроба. По ночам он зарывался головой в подушки, лишь бы не слышать его, и все равно слышал. Он сходил с ума.
Но нужно было возвращаться в Хогвартс. А Северус всегда подчинялся тому, что нужно. И неосознанно он принял верное решение – в одиночестве он еще долго сходил бы с ума, а в школе нужно было двигаться, учиться, нужно было идти дальше. Никогда не забывая, но не переставая жить.

И вот сейчас он сидит рядом с Нарциссой и медленно, едва подбирая слова, рассказывает ей о том, что произошло, и о том, что не произошло по его вине. В глазах Нарциссы столько боли, что ему кажется, будто и она переживала что-то подобное. Не может же она так мучиться из-за его несчастья. Но в надломленных бровях, в плотно сжатых губах, в пальчиках, которые неуверенно гладят его руку, едва касаясь кожи, читает ответ – может. И почему-то это дает силы говорить дальше. О самом тяжелом. О том, что Эйлин так и не узнала, что произошло с ним в последний вечер ее жизни.

- Северус, - тихо-тихо произносит Нарцисса, впервые перебив его за все это время. – Она знала. Вернее, она наверняка поняла.

Он качает головой. Так не бывает.

- С чего ты взяла?

- Она поняла по тому поцелую в больнице. Я уверена. Она поняла, и…ей уже не за чем было бороться дальше. Она ведь…она ждала тебя, понимаешь? Ждала, чтобы проститься, чтобы…объяснить, если нужно…но ты ведь сам все понял, и она увидела это.

Откуда брались слова? Она сама не понимала. Она хотела только сказать что-то, от чего в черных глазах напротив погасло бы то отчаяние, которое заставляло ее сердце сжиматься.

Северус смотрел на Нарциссу, и понимал, что она права. Вернее, чувствовал это. И еще он думал о том, что ей очень тяжело – но этим она как будто забирает часть боли у него. Она и правда волшебница. Целительница душ. И ему приходит в голову, что Эйлин, попрощавшись с ним, и правда была готова покинуть этот мир, где она так редко бывала счастлива. Ненавистные слезы напрашиваются сами. Они не стекают по щекам и не исчезают – просто стоят в глазах. Нарцисса замечает это и обнимает его, закрывая его лицо своими длинными лунными локонами. Никто в полупустой гостиной не увидит слез Северуса Снейпа.


Глава 4

Выпускной бал… О нем мечтали, его торопили, на него надеялись – все семь лет, все ученики Хогвартса. И, как это обычно бывает, с его наступлением все оглянулись на проведенные в школе годы – и почувствовали осадок печали и недоумения. Почему они так стремились повзрослеть? Разве будет теперь в их жизнях такая же яркая, безумная и счастливая пора? Но юности не свойственно долго грустить – и вот десятки выпускников увлеченно готовились к балу, наслаждаясь теплыми летними днями и свободой от книг и конспектов: ЖАБА уже был позади. Да, готовились, предвкушали, но…последний день все равно сумел подкрасться незаметно. Что за неразбериха царила в девичьих комнатах Хогвартса с самого утра! Одна в сотый раз оттачивала мастерство в косметических чарах, вторая в последний момент оказывалась недовольной платьем и пыталась что-то изменить, третья пребывала в отчаянии, что никак не может выбрать подходящую прическу, четвертая каждые пять минут подбегала к окну, поджидая сову, которая должна была доставить пакет с лентами для волос: они были заказаны всего только вчера, ведь они приснились выпускнице лишь накануне!

- А что, если просто сделать пучок?

- Вырез не слишком откровенный?

- Люсиль, какое там заклинание, чтобы быстро высушить лак на ногтях?

- Ножницы, девочки, вы не видели мои ножницы?

- А может, вырез слишком скромный?

- А-а-а! Сюда нельзя!

- Мерлин, где второй чулок?!

- Сандра, Хогвартс с отличием ты закончила или кто? Не можешь сказать «Акцио чулок»?

- Линда. Ты чудо! Какая я глу…палочка! Где моя палочка?!

- Девочки, остался всего час!

- А может, вырез…

- Джесси, Мерлинова борода, накинь шарфик и забудь уже про этот вырез!

- А что, если приколоть розу к волосам?

- Да, конечно, ой, чудесно, а теперь освободи зеркало!

Северус Снейп безуспешно пытался заставить бабочку не топорщиться и не коситься на один бок. Не выходило. Может, следовало надеть галстук? Снейп раздраженно стащил с шеи бабочку и забросил ее куда-то в угол, за кресло. Как только Нарциссе удалось уговорить его пойти на этот несчастный бал? Тихо-мирно получил бы с утра диплом, а вечером уже катил бы в Лондон! Но…

……… - Ты же понимаешь, что мне не с кем пойти, кроме тебя! Не могу же я появиться там одна. Как последняя дурнушка из Хаффлпафа! – Нарцисса наиграно надувает губки и строит грустное личико, но в глазах – смеющиеся искорки.

- Одна? Да сколько ты уже приглашений на бал получила? Двадцать? Тридцать? – в шутку негодующе возмущается Снейп.

- Всего лишь семнадцать! – изображает отчаяние девушка.

- И тебе мало?

- Причем тут «мало»? Ты же знаешь, что я не хочу идти ни с кем, кроме тебя! – Нарцисса «обиженно» отворачивается. Мог бы и сам догадаться.

- Сразу бы сказала, - самодовольно улыбается Снейп.

- Эй, может, мне еще на колени встать?!

- Было бы нелишним, - важно отвечает он, но тут же чувствует ощутимый удар в бок. – Ну ладно, ладно, пойду я на твой бал. Так уж и быть.

В глубине души он и сам хочет на бал. Кто знает, когда еще он увидит Лили?...........................

Галстук тоже не желал завязываться. Отчаявшись выиграть битву с взбунтовавшимися предметами гардероба, Снейп вышел в пустынную слизеринскую гостиную.

- Северус, - тихо позвал кто-то.

Он поднял голову. На лестнице стояла Нарцисса. Снейп за семь лет уже привык к тому, насколько она красива, но сегодня – это было уже что-то необычайное, хотелось даже зажмуриться, чтобы потом осторожно приоткрыть глаза и проверить, на месте ли она, не приснилась ли ему. Кто посоветовал ей выбрать золотое платье? Или сама? В общем, неважно, но в нем Нарцисса была настоящей королевой: крошечные рукава, глубокое декольте, безупречно по фигуре, невесомая материя легкими волнами струится вниз. Фамильные другоценности: кулон с бриллиантовой «N» (в наследство от прабабушки Николетты), бриллианты в кольцах, бриллианты в заколке, которой схвачены несколько непослушных локонов, выбившихся из изящной высокой прически. Но ярче всех драгоценных камней сверкали глаза девушки: сколько она ждала от этого бала! Ведь, может быть, судьба даст ей шанс? И вот Нарцисса стояла на верхней площадке лестницы, неуверенно улыбаясь, словно извиняясь за свою излишне заметную красоту.

Пока она спускалась, Снейп отчаянно пытался вспомнить, что говорят в таких случаях. Она ослепительна. Она похожа на богиню, сходящую с Олимпа…

- Ты…это…здорово выглядишь, - выдавил он из себя.

- Спасибо. Ты то…а как насчет галстука?

- Этот вредитель не хочет завязываться! Я уже все заклинания перепробовал!

- Давай я. Не нужно тут никаких заклинаний.

Нарцисса вытянула галстук, предательски торчавший из кармана, аккуратно расправила его и медленно начала завязывать, серьезно хмуря хорошенький лобик. Северусу даже показалось, что она накладывает невербальные заклинания: так выверены и неторопливы были ее движения, словно она и правда совершала магический ритуал. Просто о нем никто никогда не заботился…

- Эй! Фините инкатем! Ты чего застыл как вкопанный? – смеясь, Нарцисса защелкала пальцами перед глазами друга.

***

Главный зал был украшен флагами факультетов и гирляндами цветов. Музыка, болтовня и нескончаемый смех, атмосфера бесшабашного веселья и всеобщего братания. Сколько выпускников по-новому открывались в этот день, сколько зарождалось дружб, влюбленностей…и разбивалось надежд.

- Ну где же она?

- Сохатый, успокойся, сказала же – скоро будет.

- Сколько можно копаться? Все пришли парами, а я, как дурак, в одиночестве! Небось уже полХогвартса уверено, что мы расстались!

- Да вот же она!

Лили Эванс почти влетела в Главный зал. Создавалось впечатление, что ходить она вообще не умела – только бегать. Быстрей, быстрей, вперед – в этом была вся Лили, с ее жаждой жизни, с ее бурлящим темпераментом. Может, она так торопилась жить, потому что чувствовала, какой недолгий срок отвела ей судьба?

Сегодня Лили была воплощением чистоты: белое скромное платье с пышной юбкой чуть ниже колен, белый широкий пояс, небольшая белая лилия в распущенных волосах.

- Ты красавица, - выдохнул Джеймс и закружил ее, подхватив на руки. Лили болтала ногами и смеялась своим заливистым звонким смехом.

***

- Не возражаешь, если я украду твою девушку на один танец?

- Нет, Бродяга,. Но я буду вниамаа-а-а-ательно за вами следить.

- Лили, как ты еще терпишь этого ревнивца? – Сириус подал руку девушке, и они направились к центру зала.

Джеймс откинулся на спинку дивана и принялся оглядывать зал, рассматривая выпускников. Питер путано выделывал какие-то па, вероятно, стараясь произвести впечатление. Ремус у противоположной стены беседовал со своим старинным знакомым из Рэйвенкло. «Счастливая чета Лонгботтомов», как их давно окрестили одногруппники, о чем-то перешептывалась. А чуть поодаль, у окна, в одиночестве стояла Нарцисса Блэк. Безупречно красивая и не по-праздничному задумчивая. Джеймс нахмурился. Глупо как-то получилось: как поссорились на пятом курсе из-за этого увальня Нюниуса, так с тех пор и не разговаривали. Да и он тогда повел себя не лучшим образом, ведь даже не извинился. Было неловко просить прощения через два года. Но почему бы и нет – может, они видятся в последний раз, зато совесть будет спокойна. Джеймс направился к девушке.

- Привет.

Нарцисса обернулась и удивленно вскинула брови. Тихо-тихо ответил:

- Привет.

- Отличный вечер, да?

- Да… («Ну что ты мямлишь? Ты же так этого ждала! Ну скажи хоть что-нибудь еще!») Мне очень нравится.

- Классно выглядишь.

- Спасибо, - еще тише сказала Нарцисаса, краснея и проводя рукой по волосам, чтобы поправить прическу.

- А почему одна?

- Северус отошел, чтобы…

- А ты все с Нюниусом? («Блин, ты же подошел, чтобы извиниться!»)

- Не называй его так.

- Прости. Я вообще хотел сказать, чтобы ты не сердилась на меня. Ну, за тот случай после СОВ.

Нарцисса осмелилась поднять глаза на Джеймса. Вот оно – именно так она и представляла себе их разговор…последние два года.

- Ну правда, я тогда совсем с катушек съехал, что собрался с тобой дуэль устроить. Ты…извини, в общем.

- Ничего. Я уже давно не сержусь.

- Ну и отлично! Забыли, да?

- Да, - радостно кивнула Нарцисса. – Северус сейчас придет, так что вы тоже сможете поговорить. Я уверена, что вы объяснитесь. Я помогу, если что.

- Нарцисса, ты чего? – Джеймс даже не сразу понял. – Ты решила. Что я собрался мириться с Нюниусом?

Теперь настала очередь девушки недоумевать.

- Разве тебе сложно извиниться?

- Извиниться? – расхохотался Джеймс. – Извиниться перед Нюнчиком? За что? За то, что он такой злобный гоблин? За то, что он не знает, что голову моют чаще раза в год?

- Ты забыл, что эти шутки ценятся только в твоей компании, Джеймс, - Нарцисса отвернулась к окну («А ты надеялась на сказку, да? Прекрасный принц и все такое!»)

- Ах, простите! Ведь моя компания – ничто по сравнению с Вашей! («Вот дурак! А ты еще перед ней извинялся!»)

- Не строй из себя шута!

- Ну конечно! Я шут! А шуту нельзя находиться рядом с королевой! Не буду больше отнимать Вашей драгоценное время! – Джеймс круто развернулся и зашагал к своему дивану. Нарцисса прижала ладошки к пылающим щекам и быстро, но стараясь не привлекать внимания чрезмерной поспешностью, направилась к выходу.

Северус, вызвавшийся сходить за мороженым для Нарциссы, и поэтому оставивший ее одну у окна, заметил подругу уже у самых дверей. Он видел лишь, как Нарцисса золотой Жар-птицей скользнула за дверь, но за эту долю секунды он успел разглядеть, что она ужасно расстроена. В чем дело? Снейп уже двинулся за ней, когда его окликнула Лили. Они с Джеймсом были все-таки удивительно похожи: в последний школьный вечер Лили тоже захотелось расстаться друзьями со всеми однокурсниками. Северус просто не верил: Лили Эванс, его многолетняя мечта, шла ему навстречу своими быстрыми шажками и улыбалась. Эти изумрудные глаза с задорным блеском. Это простое белое платье. Эта лилия в волосах… Сказка. Сон.

- У тебя есть минутка? – зазвенели колокольчики ее голоса.

- Конечно.

- Давай отойдем.

- Давай. («Нарцисса», - выплыло откуда-то из подсознания).

- Знаешь, я хотела сказать, что простила тебя. За пятый курс.

- Лили… («Я такой болван! Я ненавижу себя за это «грязнокровка»! Я так хочу, чтобы все было по-прежнему!») Я…я виноват. Я знаю. Прости.

- Ну я и говорю, что уже простила. Тем более ты уже извинялся.

- Правда простила? – Северус просто не верил своему счастью. Тем не менее в мыслях пронеслось: «Куда она подевалась? Она так расстроена, что может наделать глупостей».

- Правда. Ну, забыли, да? – Лили говорила словами Джеймса. – Хороший сегодня праздник, да? Жаль только, что заканчивается.

- Да. Жаль. («Цисси», - уже настойчивее прозвучал внутренний голос).

- А еще вроде фейерверк обещали необыкновенный! – уже по-приятельски затараторила Лили. Да, прежней дружбы она уж не хочет – разочаровалась. Но поговорить – почему нет? - Любишь фейерверки? Я вот обожаю! И знаешь, что самое интересное?

- Что же? («Цисси! Цисси!» – стучало в висках).

- За всю историю Хогвартса это будет самый…

- Прости, Лили. Потом еще поговорим, ладно? Срочное дело.

Северус прекрасно понимал, что «потом» может и не наступить. Но он должен был найти Нарциссу. Немедленно. Забыв, что по-прежнему держит в руках вазочку с мороженым, он торопливо зашагал по коридорам Хогвартса, надеясь встретить девушку. Нашел он ее не сразу. Нарцисса сидела на ступенях лестницы, выходившей в один из внутренних двориков. Не двигалась. Не плакала. Северус молча сел рядом. Нарцисса тихонько всхлипнула и прижала к губам беленький комочек платка. Снейп посмотрел на нее и отметил, что, если она и плакала, то уже успешно замаскировала все следы слез. Последний раз он видел, как она плачет, в конце пятого курса. Молодец. Она сильная девочка.

- А я-то думал, ты весь Хогвартс затопишь.

- Блэки не плачут, - попыталась улыбнуться девушка.

- Поттер?

Нарцисса кивнула.

- Мне разобраться?

- Он вообще извиниться подошел. Это потом мы из-за глупости поссорились снова.

«Из-за глупости».
Ей не хотелось говорить, что причиной ссоры снова стал он, Северус. Точно так же, как Снейп не стал рассказывать подруге о том, как только что бросил Лили посреди зала – чтобы найти Нарциссу. Они берегли друг друга от бесполезного чувства вины.

- Иногда мне хочется придушить всю компанию, - прошипел Снейп, сжимая кулаки. – Причем Поттера – первым.

- Ты же не думаешь того, что говоришь. Я знаю.

- Нет, думаю!

- Прекрати. Это глупо.

Снейп нахмурился. Неужели он должен годами терпеть оскорбления и не желать мести только потому, что «месть – это глупо»? Где у Нарциссы логика? Впрочем, никакой логики у девушки не существовало: она жила так, как велело сердце.

- Северус, в жизни все в равновесии. Тебе сделали больно – это зачтется. И тебе, и обидчику, со знаками «плюс» и «минус». Ты сделал кому-то больно – жди. Может, не сразу, может, через год-два, твое зло вернется бумерангом.

- Это позиция человека, который боится действовать, а поэтому списывает все на неведомые высшие силы. А я знаю, что каждый сам творит свою судьбу. Чему ты улыбаешься?

- Подходящие мысли для последнего школьного бала.

- Да. Самое время об этом подумать. Советую тебе…

- Ты прав. Но обещаю подумать завтра – ладно? Сегодня праздник.

Раздался грохот, и в небе над их головами рассыпались сверкающие огоньки салюта. Послышались восторженные возгласы: выпускники, похоже, собрались в большом дворе Хогвартса. Друзья порадовались, что они одни в этом маленьком дворике-колодце. Они могли сидеть на ступеньках, запрокинув головы вверх, и без посторонних наслаждаться разноцветными огнями, сливающимися в причудливые картины. Звучала музыка. И этого было достаточно: торжественные звуки и роскошный фейерверк наполняли душу совсем детским удивлением и восторгом. Когда все стихло, Снейп взглянул на Нарциссу, все еще заворожено смотрящую на небо и дышащую через раз, и едва заметно улыбнулся:

- Ладно. Можешь сегодня еще побыть ребенком.

И он протянул ей полу растаявшее мороженое в хрустальной вазочке. Она смешно сморщила носик и принялась за десерт.

И для Северуса самым ярким воспоминанием выпускного остался маленький дворик Хогвартса, старинная лестница, залитая лунным светом, и Нарцисса в светящемся золотом платье, которая постукивает ложечкой о дно вазочки, старательно доедая мороженое.


Глава 5

- Нарцисса, мне нужно с тобой поговорить. Пойдем в кабинет.

Девушка послушно последовала за отцом. Они редко беседовали, и перспектива разговора, как обычно, заставила сердечко Нарциссы учащенно забиться. Она и сама не помнила, почему начала бояться отца. Сигнус был жестким человеком, но свою семью он любил, стараясь не выплескивать свой гнев на домашних. Однако удавалось ему это не всегда, а на Нарциссу нельзя было повышать голос – просто нельзя, и все. Она терялась, краснела, в душу закрадывался панический страх, и все, о чем она могла думать – поскорее убежать. Наверное, после какой-то сцены в детстве и начался ее страх. С годами она нашла прекрасное средство не раздражать отца – они просто почти не разговаривали, ограничиваясь дежурными «Доброе утро», «Прекрасная погода», «Я к Камилле, буду не поздно». Так было проще.

Нарцисса закрыла дверь отцовского кабинета, присела на кресло, вся подобравшись, и принялась созерцать красивый чернильный набор с фигуркой медведя, отделанный малахитом и золотом.

- Нарцисса, ты уже совершеннолетняя.

Девушка сжалась еще сильнее. Прекрасное начало, нечего сказать!

- Ты достигла того возраста, когда человек может не только отвечать за свои поступки, но и нести ответственность за других. Иначе говоря, он готов к созданию семьи.

Нарцисса почувствовала, что краснеет. Мать уже как-то пыталась заводить с ней подобные разговоры. Нарцисса знала, что ее ожидает ранний брак, как и большинство девушек из чистокровных семей, но предпочитала об этом не думать.

- Заботясь о тебе, я потратил много сил, устраивая твое будущее. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я уверен, что ты будешь.

У золотого медведя была добрая, умильная мордочка. Нарциссу с детства это удивляло: почему Сигнус оставил в своем кабинете такой добродушный набор? Неужели ему он был дорог как один из подарков Друэллы? Девушка уже почти не слушала отца, объяснявшего, как нелегко было устроить ее «счастье». Она предпочитала думать о медведе, а не о том, что сейчас отце назовет имя одного из тех надменных юношей, которых она знает по балам и аристократическим торжествам. Она все надеялась, что, если она не будет об этом думать, этого просто не произойдет.

- Нам оказало честь семейство Малфоев.

Значит, Малфоев. Нарцисса оставила в покое медведя и начала разглядывать перо, которым поигрывал Сигнус. Люциус Малфой. Они, разумеется, были знакомы еще по Хогвартсу, но там практически не общались, сказывалась разница в возрасте. После того, как Нарцисса окончила школу, она стала чаще появляться на светских мероприятиях и, соответственно, видеть Люциуса. Иногда они беседовали о пустяках. Нередко он говорил ей комплименты. Бывало, они танцевали вместе. Но ведь он не любил ее – она прекрасно видела. Тогда почему он выбрал ее? Впрочем, неважно. Важно другое – она не хочет замуж.

Сигнус наблюдал за дочерью, надеясь, что она хоть как-нибудь отреагирует, проявит себя. Обрадуется, заплачет, закричит – все равно. Хоть что-нибудь. Младшая дочь всегда неприятно поражала его отсутствием характера. Их отношения не заладились с самого ее рождения: Сигнус так надеялся, что хоть третий ребенок будет сыном! Узнав о рождении дочери, он первые дни не мог даже заставить себя сходить взглянуть на малышку. Если бы, взрослея, она обнаружила бы хоть какие-то мальчишеские качества – лазила по деревьям, дралась с сестрами, играла в «войнушку», - как это делала маленькая Беллатрикс несмотря на все запреты матери, Сигнус, наверное, привязался бы к ней, но Нарцисса была Леди от природы. Сигнус поражался: всегда послушная, всегда улыбчивая, всегда немногословная, Нарцисса как будто не имела своих желаний: если Андромеда звала сестру играть, она бежала к ней, если Друэлла усаживала дочерей читать, она читала, не протестуя и не требуя конфет за каждую прочитанную страницу, если Беллатрикс отбирала у нее игрушку, она брала другую, не плача и не жалуясь. «Да, папа», «Хорошо, папа» - это все, что Сигнус слышал от младшей дочери в ответ на свои просьбы-приказы, а как нелегко было заставить двух старших сделать что-то против их воли! Когда Беллатрикс услышала о том, что отец договорился о ее свадьбе с Родольфусом Лестрейнджем, она чуть не разнесла его кабинет! Она носилась по комнате, швырялась вещами, плакала от злости – вот такой характер Сигнус понимал! А бесхарактерная Нарцисса как будто и не принадлежала к роду Блэков, словно в ней сказалась лишь холодная кровь Розье.

- Что скажешь? – он устал дожидаться, пока дочь своим еле слышным голоском вымолвит хоть что-то.

Что сказать? Что она вообще не хочет выходить замуж? В свое время так сделала Беллатрикс, но что толку – даже ее сопротивление было сломлено, а уж как она была против! Убежать из дома, как Андромеда? Но ведь она бежала к любимому, а куда деться Нарциссе? Девушка просто не видела выхода, тем более что недавно, столкнувшись на улице с Сириусом, она узнала от него о помолвке Джеймса и Лили. Теперь ей было все равно. Рано или поздно ей придется создать семью – родители не допустят такого позора, как незамужняя дочь (словно она дурнушка или бесприданница!) Люциус Малфой – по крайней мере не худший вариант. От него всегда исходило ощущение какой-то силы – наверное, поэтому приятели перед ним заискивали, а девушки влюблялись десятками. Он был умен, красив, богат, галантен – пожалуй, Нарцисса могла бы заинтересоваться им, если бы не чувствовала, до какой степени Люциус вполне взаимной любовью влюблен в самого себя. Однако большинство ее знакомых тоже были самолюбивы. При этом положительные качества Малфоя в них отсутствовали. Стоп! Да что она, товар, что ли, покупает – тут «плюсы», тут «минусы»! Ведь ей же жить с ним! Она не любит его – и все. Точка. Нет, восклицательный знак!

Но прежние аргументы снова и снова вставали перед Нарциссой, а потом перед глазами вдруг всплыла картинка: она в ослепительно-белом облаке свадебного платья и фаты опирается на руку своего удивительно красивого жениха, и они оба снисходительно улыбаются фотографу. Этот снимок напечатают во всех газетах. Джеймс непременно увидит его, и тогда…тогда…и тут Нарцисса совершенно четко осознала, что ничего не изменится. Джеймс любит Лили. Черным по белому. Вы не поняли, мисс Блэк? Останетесь на отработку после занятий. Напишете сто раз эту фразу.

Нарцисса поднялась с кресла, тихо-тихо проговорила «Спасибо, папа, я согласна» и вышла из кабинета, плотно прикрыв дверь. Немного постояла, прислонившись к ней и закрыв глаза, а потом побрела в свою комнату.

***

Люциус стоял на ступенях Малфой-Мэнора рядом с отцом, и ждал прибытия Блэков. Карета уже подъезжала. Вот-вот она остановится, откроется дверь, и оттуда выпорхнет Нарцисса – эта молоденькая очаровательная девочка. И она как обычно будет всех доброжелательно приветствовать, кивать, и улыбаться, улыбаться, улыбаться весь вечер, так, что зубы начнет сводить от приторности этих улыбок. Люциус прислонился к колонне и прикрыл глаза. Вообще-то ему всегда нравилась улыбка младшей Блэк. Она была такой естественной, словно девушка и правда всегда была счастлива. Теплый лучик искренности на балах и приемах. Но это было раньше – пока она не стала его невестой.

………………. – Аметиста Буллстроуд, Нарцисса Блэк или Моргана Нотт. Я позволю тебе выбрать, Люциус. – Абракас Малфой откинулся на спинку кресла. – Подумай хорошенько.

Люциус сдержался, стараясь не усмехнуться. Отец хотел полиберальничать. При том, что Люциус не раз говорил о том, что не хочет жениться вовсе. Тогда какого Мерлина Абракас разыгрывает добродетельного отца сейчас? Ведь еще пару дней назад их разговор закончился словами «Или ты женишься в течение года, или я лишаю тебя титула и наследства». Люциус не был глупцом. Он не стал перечить отцу. Воскресив в памяти образы трех знакомых девушек, он вспомнил, что за красивым лобиком Аметисты не скрывается ровным счетом никаких мыслей, эффектная Моргана грозит вырасти сущей стервой, а Нарцисса…Мерлин ее знает, какая она. Перед глазами встала тоненькая девушка с мягкой улыбкой и глубокими серыми глазами. Разница в серьезности глаз и наивности улыбки заставляла задуматься. Пожалуй, будет нескучно поразгадывать эту загадку.

- Нарцисса Блэк, отец. Если Вы не против.

Абракас милостиво кивнул, и отпустил сына. Люциус сделал правильный выбор………….

Карета остановилась у крыльца. Абракас с сыном двинулись навстречу гостям. Первым вышел Сигнус, затем Абракас подал руку Друэлле. Родители прошли вперед, и Люциус пошире открыл дверь, протягивая руку куда-то вглубь кареты и даже не глядя туда. Он думал о чем-то своем. Вдруг на его руку легла тоненькая ручка в белой кружевной митенке, и он почувствовал, как эта ручка дрожит. Люциус заглянул вглубь кареты и встретился глазами с Нарциссой. Ее попытка улыбнуться почти удалась, и это было так…трогательно, что Люциус, который день проклинавший грядущую помолвку, произнес заговорщическим шепотом:

- Не бойтесь, мисс Блэк. Я обещаю, что не съем Вас. По крайней мере, сегодня.

Нарцисса улыбнулась уже естественнее и спокойнее. Под руку с Люциусом она начала подниматься по лестнице. Да, она не хочет замуж. Но ведь Люциус не виноват, что им придется пожениться. Она не будет вымещать не него свои негативные эмоции. Она похвалит красоту Малфой-Мэнора и весь вечер помолвки будет изображать счастливую невесту. Ее неплохо для этого воспитали. Она приятельская фраза Люциуса – и Нарцисса уже готова была проникнуться к нему дружескими чувствами. Она всегда готова была подружиться с каждым, кто был добр с ней.

Гости должны были съехаться чуть позже, и Люциус предложил Нарциссе пока показать ей дом. Они гуляли по изысканно убранным комнатам Малфой-Мэнора, говорили что-то об их дизайне и вкусе архитектора, потом вышли в сад. Разговор был абсолютно поверхностным, но не натянутым. Нарцисса порадовалась, что довольно спокойно чувствстует себя с женихом, а Люциус поймал себя на мысли, что любуется тоненькой девушкой в светло-голубом муслиновом платье. Она так распахивала глаза, завидев очередную прославленную картину или скульптуру, так вдумчиво рассуждала, говоря об искусстве, что Люциус пожалел, что раньше, находясь в ее обществе, ограничивался разговорами «о природе и погоде». Он шел рядом с таким хрупким цветком, что впервые в жизни чувствовал какое-то подобие нежности.

Стали собираться гости. Жених и невеста вместе с родителями встречали их у дверей, принимали поздравления, осыпали каждого комплиментами, и всячески разыгрывали радушных хозяев перед всеми этими людьми, которые были им совершенно безразличны. У Нарциссы это получалось не хуже, чем у ее матери – Люциус отметил это не без удовольствия. Ненавязчивая музыка, аперитив, закуски, мягко шумящая толпа гостей – все было легко и приятно, Люциусу казалось, что вечер идет неплохо, как вдруг дворецкий доложил: «Мистер и миссис Лестрейндж». В дверях показались двое, но Люциус видел только ЕЕ: сразу раздался звон в ушах и появился какой-то металлический привкус во рту. Белла. Ослепительная белая кожа, черные, как вороново крыло, густые волосы, бордово-черное платье с глубоким вырезом, высоко вздымающаяся от быстрой ходьбы грудь…и два черных, манящих, бесконечных водоворота глаз. Он так надеялся, что она не придет. Он так уверял себя, что освободился из ее плена. Мальчишка. Он ничего не мог поделать – она была его Владычицей, он тщетно пытался бунтовать.

Он знал ее еще с детства – видел на многочисленных торжествах Блэков и Малфоев. Но долгое время она была для него своем взрослая – почти «тетя Белла», хотя разница в возрасте составляла не больше семи лет. Но однажды, в его очередной день рождения, все изменилось. Люциус и проклинал, и благословлял этот день. Ему исполнялось пятнадцать. Съехались все аристократические знакомые. Он ощущал себя настоящим хозяином торжества, не мальчиком, а юношей, вступающем на взрослый путь. Он важно беседовал со старшими, снисходительно – с ровесниками, и делал вид, что не испытывает захлестывающего восторга от новенькой модели «Нимбуса», полученной от отца сегодня утором. Он ходил по танцевальной зале с бокалом вина и, исполняясь гордости за свою взрослость, справлялся у гостей, все ли им нравится, и не хотят ли они чего-нибудь. Внезапно его окликнули: Беллатрикс Лестрейндж стояла у дверей, ведущих в сад, и улыбалась ему. Улыбка была настолько зовущей, что Люциус последовал за скрывшейся молодой женщиной.

- Я так и не поздравила тебя, Люциус, - первой заговорила Белла, когда он вышел в сад. Она говорила полушепотом, и голос казался чуть хрипловатым. Это очень ей шло.

- Но вы с мистером Лестрейнджем уже подарили мне… - начал было Люциус, но Белла накрыла его губы своими ледяными пальчиками:

- Я имела в виду себя, а не «мистера Лестрейнджа». Я хотела подарить тебе совсем иной подарок, - словно боясь, что их услышат, женщина наклонилась к Люциусу и шептала ему на ухо. Юноша посмотрел на ее белоснежную шею и грудь, скорее открытую, чем скрытую платьем. Он впервые подумал, насколько притягательна Беллатрикс Лестрейндж. Как он раньше не замечал этого?

Дело было просто в том, что раньше Белла не старалась, чтобы он ее заметил. Поклонников у нее и так хватало. Но сегодня Люциус привлек ее внимание: он все-таки был удивительно красив, да и выглядел старше своих лет. А ведь Белле было так невыносимо тоскливо последние годы…

- Этот подарок особенный, - проговорила она, проводя язычком по его уху.

Ощущения захлестнули юношу. Эта роскошная женщина, от которой исходят волны страсти, аромат которой пьянит, эта женщина…интересуется им? Люциус любил искушать судьбу, и он выдохнул:

- Что же это?

- Ты точно хочешь знать? – Белла целовала (или покусывала?) его шею.

- Да, - все, что угодно, только с ней…

Беллатрикс резко выпрямилась, и, беря Люциуса под руку, беспечно произнесла:

- Кажется, у вас в саду есть домик для гостей? Никогда не видела его изнутри!

Там все и произошло. В шутку для Беллатрикс и в первый раз для Люциуса. Она открыла ему какой-то новый мир, мир, который он теперь считал единственно стоящим и который был неотделим от НЕЕ. Они встречались редко, исключительно тогда, когда звала она, там, где хотела она, и расходились так быстро, как приказывала она. Все, что говорила Белла, казалось Люциусу абсолютной истиной. Все, что она делала, было исполнено высшего смысла. Ее лицо было его иконой, ее тело – идолом, ее души…он никогда не знал. Поначалу это его не беспокоило. Но чем старше он становился, тем яснее понимал, что он для нее лишь подобие забавного ручного зверька, которого она зовет, когда скучно, и прогоняет, когда пропадает потребность в нем. Он говорил ей об этом – она смеялась. Он настаивал – она отворачивалась. Он обижался – она уходила. И он снова и снова посылал к ней десятки сов с извинениями. Через какое-то время, когда он уже терял надежду снова ее увидеть, она снисходила до него, и он был невероятно счастлив, забывая обо всех своих вопросах к ней. До следующего раза. Его, Люциуса Малфоя, человека, которого уважали и боялись, человека, которым еще в бытность его учеником Хогвартса заинтересовался Темный Лорд, – полностью подчинила себя женщина. Он бунтовал. Но он не мог без нее. Это было сумасшествие, горячка, солнечный удар – и это не проходило.

И Люциус решился. Однажды решился – раз и навсегда – разорвать эти отношения. Отношения, в которых он вяз, как в трясине. Отношения, которые отнимали все силы. Отношения, которые делали его рабом. Когда Беллатрикс услышала о его намерениях, она расхохоталась, а потом пожелала ему удачи и исчезла. Не появлялась больше на светских раутах, на собраниях Лорда. Мерлин знает, где она была. Первое время было для Люциуса сущей пыткой, настоящей ломкой – как у наркомана. Он написал и сжег десятки писем – ей, ей одной. Она снилась ему каждую ночь. В любой темноволосой женщине ему виделась ОНА. Это было страшно. Но постепенно боль утихала. Люциус радовался этому и старался заполнять каждый свой день, чтобы не было времени думать о Белле. Он полностью окунулся в работу у Темного Лорда. Отец был им доволен, Люциус и сам был собой доволен. Идеи Лорад увлекали его, явное благоволение Волан-де-Морта к нему – окрыляло.

И вот – помолвка. Люциус не хотел жениться. Но эта миленькая девочка казалась ему наиболее удобным вариантом. Ведь придется же ему когда-нибудь подыскивать себе жену. Никого лучше маленькой мисс Блэк он не найдет. Со временем она превратится в настоящую светскую львицу – Люциус был уверен. Но сегодня, увидев Нарциссу, Люциус подумал о том, что был тысячу раз прав – и не только потому, что девушка станет образцовой хозяйкой его дома, но и потому, что в нем шевельнулось какое-то теплое чувство к ней – наверное, первое его доброе чувство за многие годы. Это было несколько пугающе – но почему-то приятно. И Люциус любовался своей застенчивой невестой.

Но появилась ОНА – в том самом страстном, кричащем бордово-черном цвете, который был на ней в тот памятный день. С прежним огнем в глазах. С прежней кошачьей грацией.

Окинув взглядом зал, Белла радостно вскрикнула «Цисси!» и бросилась целовать сестру.
- Поздравляю тебя, моя дорогая! Могу себе представить, как тебе повезло, - Беллатрикс произнесла это с самой лучезарной улыбкой, но Нарцисса насторожилась. Она вообще не была особо близка со старшей сестрой. С чего бы той так радоваться?
- Поздравляю тебя, Люциус! – Люциус протянул ей руку, но Беллатрикс опустила ее и со словами «Разреши уж тебя поцеловать по-родственному» прижалась губами к его щеке.

Эти губы…их прикосновения он не мог забыть…оказалось, он помнил их весь этот год… Те же духи… Белла…его Белла…как он с ума сходил по ней все это время…

Люциус сделал над собой усилие, и оторвал взгляд от ее обожаемого лица. Поздоровался с Родольфусом, побеседовал с ним немного, отправился к другим гостям. Но Беллатрикс уже не выходила из его мыслей. Поэтому, когда она позвала его, и вышла из зала, он не мог противиться безумному желанию последовать за ней. Она шла вперед и вперед, пока не оказалась в последней гостиной анфилады. Едва он зашел туда же, Беллатрикс заперла комнату особым заклинанием.

- Не хочу, чтобы нам мешали, - она улыбнулась, и в этой улыбке было что-то хищное. – Ты скучал по мне?

Люциус молчал. Сказать «да» мешали остатки разума, сказать «нет» уже не было сил.

- Молчишь. Значит, ты все-таки скучал. Я знала. Ты ведь не забыл меня, Люциус? Не забыл? – Белла провела пальцами по его лицу, и юноша закрыл глаза от наслаждения. Она рядом. Она снова с ним.

- Я тоже вспоминала о тебе, мой мальчик, - ее пальцы теребили застежку сюртука.

- Это не имеет значения, - Люциус отстранился. Что он делает в этой комнате? В зале его ждет невеста. В нагрудном кармане лежит кольцо для нее. Вот-вот они официально объявят о помолвке.

- Вот как, - усмехнулась Беллатрикс. – Тебе неважно, что я скучала по тебе?

«Неужели это правда?»

- Что я так ждала нашей встречи…

«Не может быть!»

- Что я так спешила к тебе, а ты, оказывается, собрался жениться…

- Да, я женюсь на твоей сестре. Если ты помнишь, все кончено. («Мерлин, что ты говоришь? Она здесь, с тобой, она уверяет, что ты нужен ей!»)

- Значит, запал на мою сестричку? – Белла рассмеялась своим хриплым голосом. Люциус всегда сходил с ума от этого смеха. – И чем же тебя привлекла эта скромница? Она ведь и слово сказать боится.

Люциус молчал.

- Разве она доставит тебе столько удовольствия, сколько могу я? – Белла снова оказалась совсем близко, и Люциус уже окончательно терял голову. – А ты ведь помнишь, как нам было хорошо вдвоем? Или нет? – она расстегивала его сюртук, пальцы скользили по коже, и Люциус уже не сопротивлялся. – Хочешь, вспомним вместе?

Его поцелуй был больше похож на укус, но это было именно то, что любила Белла. Он хотел разорвать ее на части. И он хотел поцеловать каждую клеточку ее тела. Он задыхался от ее близости, желание накрывало с головой, а она – она отвечала его поцелуям, она дышала так глубоко и страстно, что это окончательно сводило с ума. Они обнимались так сильно, словно собирались раздавить друг друга, он рвал ее платье, она кусала его шею…

И получасом позже, когда Люциус при гостях надевал на палец своей нареченной обручальное кольцо, он глазами искал в толпе Беллу. Она стояла и усмехалась своей демонической усмешкой. Теперь она знала: Люциус по-прежнему принадлежал ей. Малышка Цисси не сможет отобрать ее раба. Беллатрикс убедилась в этом, и медленно подмигнув на прощание Люциусу, скрылась.

Остаток вечера Люциус обращал на свою невесту внимания не больше. чем того требовал этикет. Нарцисса была постоянно окружена гостями, но отдаление жениха она заметила – и необъяснимой женской интуицией почувствовала, что эта перемена связана с Беллой. Что было общего у Люциуса и ее сестры? Она не знала, но намеревалась серьезно подумать об этом. Белла еще никогда не приносила в ее жизнь ничего хорошего.

По традиции, невеста покидала торжество одной из первых: в старые времена считалось, что девушка торопится заняться приданым. Люциус провожал свою невесту, не пророняя слов, Нарцисса произносила общие благодарности за «прекрасный праздник». Люциус смотрел на нее уже совсем по-другому. Она перестала быть для него интересной загадкой, милой и непосредственной девочкой, этакой светлой феей. Она была просто его будущей женой, и он смотрел на нее, оценивая, сколько удовольствия она может доставить. Красивая. Стройная. С длинной тонкой шейкой. С чуть припухлой нижней губкой. Нарцисса краснела под его взглядами, чувствуя, будто ее оценивают как лошадь на скачках. Ей хотелось скорее уйти.
- До свидания, мисс Блэк. Нарцисса, - промурлыкал Люциус ей на ухо, привлекая к себе.
Нарцисса уперлась кулачком ему в грудь, стараясь отстраниться: они стояли в дверцы ее экипажа, и она не хотела, чтобы их видели.
- Не все ли равно, что о Вас подумает челядь? – догадался о ее мыслях Люциус, и накрыл ее губы, пытающиеся произнести слова хоть какого-то протеста, своими. Для Нарциссы, в свои семнадцать лет никогда не целовавшейся, поцелуй был слишком страстным, слишком глубоким, слишком…неприличным. Ей казалось, будто она позволила совершить нечто такое, за что ее перестанут уважать. Она раскраснелась и забралась в карету, словно перепуганный зверек.
- Не пугайтесь, мисс Блэк. В конце концов, Вы ведь скоро окончательно будете моей, - улыбнулся ей на прощание Люциус.
Нарцисса откинулась на подушки экипажа, мирно покатившего в поместье. Она боялась, хотя даже не могла объяснить, чего. Это было что-то на уровне подсознания: она чувствовала, что за один вечер Люциус переменил свое мнение о ней от почтительного удивления до отношения как к простому источнику удовольствия. И ей было нестерпимо стыдно, словно она была в этом виновата.

***
Двое сидят в вечернем кафе. Он вертит в руках чашку кофе, она ложечкой выковыривавет вишни из кусочка торта. На безымянном пальце поблескивает причудливое кольцо. Тяжелая тишина. Они сидят так долго, не поднимая друг на друга глаз. Наконец он произносит:

- Зачем ты это сделала, Цисси?

Она наклоняет голову еще ниже. Едва шевелит губами:

- А что еще мне было делать?

- Не выходить же за Люциуса Малфоя!

- Почему?

- Почему? Может, потому что это один из самых жестоких людей, которых я знаю?

Она поеживается.

- Откуда…откуда ты это знаешь?

- Мы…мы состоим вместе в одном…хм…одной организации. Я бывал с ним на…заданиях.

- Заданиях?

- Ну да.

- Что это за «задания»?

- Не важно.

- А что за организация?

- Я как-то говорил тебе о Волан-де-Морте.

Она собирается что-то сказать, но он перебивает ее:

- Мы сейчас не об этом. Зачем ты приняла предложение Малфоя?

- Еще раз повторяю: что мне было делать?

- Хотя бы сказать мне!

- Сказать тебе? А ты мне много рассказываешь в последнее время? Может, про свою таинственную «организацию»? Или про «задания», после которых ты говоришь, что мой жених – страшный человек?

- Ах, он уже и жених!

- Я, между прочим, с ним помолвлена! – она машет у него перед лицом ручкой с кольцом. Разозлившись, он хватает эту руку.

- Цисси, ты понимаешь, что ты наделала?

Она молчит. Она просто смотрит, как он сжимает ее пальцы своими. И на секунду приходит мысль, что это как-то…правильно.

Он следит за ее взглядом и убирает руку, при этом обращая внимание на часы.

- Мне нужно идти.

- Куда? Для работы поздно.

- Важная встреча.

Она угрюмо молчит.

- Ладно. Пока.

- Пока.

Почему они разошлись в этот вечер? Почему он не предложил ей убежать из дома, пожить поначалу у него, найти работу? Ведь он обещал самому себе, что будет для нее человеком, на которого можно опереться. Пожалуй, она могла бы согласиться убежать – к нему. И почему она не попросила его в этот вечер посидеть подольше с ней? Возможно, он бы остался, и не пошел бы к Волан-де-Морту в тот вечер, когда должен был принять метку.

Эта размолвка ничего не значила для их дружбы. Они вскоре помирились. Но две метки остались – изуродованное предплечье Северуса и сверкающее кольцо Нарциссы.


Глава 6

Был чудесный летний день. Жара не так чувствовалась из-за легкого ветерка, солнце щедро раздавало свои лучи, птички, как им и положено, задорно щебетали. Нарцисса мрачно взирала на все это из окна. Прекрасный день для свадьбы. ИХ свадьбы. Сегодня Лили Эванс выходила за Джеймса Поттера. Не прошло и года после окончания Хогвартса.

Это была замечательная свадьба: веселая, шумная, красивая. Еще бы, ведь все гости были так молоды и счастливы! И только два человека провели этот день в черной тоске.

Нарцисса так и просидела весь день у окна. Делать ничего не хотелось. Растормошить ее было некому: родители гостили у Розье во Франции, Люциус не баловал невесту частыми посещениями, Белла редко бывала в отчем доме, Андромеду, конечно, ждать не приходилось. И Нарцисса устроила себе день меланхолии: нарядилась в длинный черный балахон, заперлась в комнате от домовых эльфов, упрашивавших проглотить хоть кусочек, села у окна и начала себя жалеть. Занятие оказалось увлекательным, и затянулось надолго: уже смеркалось, когда она все еще не двигалась с места.

В тишине отчетливо прозвучал шорох в камине.

- Цисси! Тьфу ты, Мерлин, как ты вырядилась! – среди углей показалась голова Снейпа. – Кого хороним?

- Себя. Да и тебя тоже, если помнишь, - не могла не съязвить Нарцисса. Уж кто-кто, а Северус мог бы сегодня и не издеваться. Она отвернулась.

- Да, давай обидимся! – огрызнулся Снейп. – Мне, знаешь ли, тоже несладко. Но строить из себя жертву дементора я не собираюсь. – И уже мягче добавил – Ну, Цисси! Хватит дуться! У меня идея.

- И какая же? Заявиться на свадьбу и распугать там всех своим видом?

- Всю прелесть шутки я оценил. Нет, правда идея. Я не могу больше сидеть дома. Я там с ума сойду в четырех стенах. Знаешь, пойдем…пойдем в маггловский бар!

Нарцисса удивленно распахнула глаза.

- Ну да. Мне кажется, выпить сейчас будет в самый раз. Не одному же мне надираться дома. А в маггловском нас никто не узнает.

Сначала девушка хотела расхохотаться над абсурдностью этого предложения. Она в своей жизни ничего крепче сливочного пива не пила. Просто не хотелось. Она ведь леди. Она воспитанная девочка. И вдруг именно эти мысли разозлили ее. Как ей надоело всегда быть правильной! Всегда делать то, чего от нее ожидают, забывая о том, чего хочет она сама! В этом что-то было: убежать из дома, отправиться в маггловскую часть Лондона, да еще в такое «взрослое» место. Глаза Нарциссы загорелись. Северус облегченно вздохнул, а то он уже истощил весь запас своего красноречия.

А девушка уже приступила к бурной деятельности. Узнав, что там можно танцевать, она оживилась еще больше. Ну уж нет, Джеймс Поттер, она не будет лить по тебе слезы! Она собирается развлекаться! Нарцисса наложила на себя половину известных косметических чар (она наложила бы и больше, если бы Снейп, контролировавший процесс, не возопил: «Цисси! Ты и так на вейлу похожа! Хватит краситься!»), хотела сделать прическу, но поступила так, как давно хотела: просто распустила волосы, выпрямив их заклинанием, и трансфигурировала балахон в платье. О, это платье, которое Нарцисса увидела на витрине какого-то маггловского магазина, давно не давало ей покоя: темно-синее, блестящее, а главное – совсем коротенькое, открывающее стройные ножки. Ей бы никогда не позволили надеть такое ни на один из приемов, и поэтому она мечтала о нем еще больше.

Северус восхищенно присвистнул, оглядывая подругу. Как всегда, его спутница была неподражаема. Нарцисса шагнула в камин, и уже из квартиры Снейпа они отправились в путь. Девушка и боялась, и радовалась, что совершает такой безрассудный поступок.

Бар оказался небольшим и вполне уютным местечком. Народу собралось уже немало, играла громкая музыка. Обстановка была совершенно чужой для Нарциссы, но после пары коктейлей, которые она выбрала наугад, просто ткнув пальчиком в понравившиеся названия, она освоилась и даже начала получать удовольствие от непривычности места, в котором оказалась. Она захотела сидеть непременно на высоких стульях у барной стойки, и они с Северусом там довольно удобно устроились, крича друг другу на ухо в попытке заглушить музыку, громко чокаясь, дружно провозглашая «Да к Мерлину их!» и сопровождая каждый подобный тост, забавную оговорку или разбитый стакан взрывом хохота. Жизнь начала представляться Нарциссе совсем другой – не цвета ее сегодняшнего балахона, а цвета ярких сияющих огней танцпола. Ей захотелось танцевать. Конечно, Северуса уговорить не удалось, но он отпустил ее с магглом, осмелившимся пригласить девушку, и повернулся так, чтобы присматривать за подругой на всякий случай. Нарцисса даже не вспомнила, что не умела танцевать ничего кроме вальсов и других медленных танцев, которым ее учили. Но у нее было врожденно чувство ритма и пластичность – и быстрые танцы покорились ей. Громкая музыка, сверкающие огни, толпа танцующего народа, восхищенные взгляды окружающих, собственное безрассудство – для Нарциссы все это смешалось в причудливый микс, удивительный, пьянящий.

Снейп тоже был доволен. Он сидел у стойки, поглядывал вокруг, и все ему нравилось: сам бар, его посетители, несколько нетрезвые, но от этого еще более добродушные, и в особенности хрупкая фигурка Нарциссы в центре танцпола, Нарциссы, которая танцевала в каком-то упоении, но не забывала периодически дружески кивать ему.

Они решили уйти только под утро. На улице шел проливной дождь, они потихоньку наколдовали зонт, даже не подумав о втором, и теперь теснились под одним, толкаясь и хохоча. Таким образом парочка неуклюже ковыляла какое-то время, пока Нарцисса не махнула рукой на этот бесполезный зонт и, заявив, что она и так наполовину мокрая, выскочила под ливень. На нее обрушился прохладный водопад, и она снова рассмеялась, сама удивляясь, как в одной девушке может сидеть столько смеха. Она подставляла лицо дождю, капли стекали, она ловила их губами, она хотела бы раствориться в этой стихии, исчезнуть и оставить с собой свое счастье навеки. Нарцисса раскинула руки и побежала вперед по пустынной улице. Северус отбросил зонт и побежал за ней. Это были своеобразные догонялки: они бегали друг за другом и страшно раздражали редких ранних водителей, бесцеремонно разгуливая по проезжей части, и каждая машина считала своим долгом окатить их брызгами из ближайшей лужи, но оба и так были мокрыми насквозь, и только кричали вслед возмущенному водителю что-нибудь забавно-насмешливое. Потом они затянули гимн Хогвартса. Фальшивя, путая мотив и пытаясь поправить один другого, они пели с чувством и только изредка давились словами от внезапно набегавшего смеха. Они знали, что похожи на сумасшедших. Это и было форменное безумие. Но такое счастливое!

- Северус! Такой вечер! Спасибо! – Нарцисса повисла у друга на шее, болтая ногами. Он обхватил ее поудобнее и закружил на руках. Нарцисса смеялась. Снейп осторожно опустил девушку на землю, но ее руки по-прежнему обвивали его шею, а он так и оставил руки на ее талии. Они смотрели друг на друга, и объятия не хотелось размыкать, и казалось, время остановилось. Да, горечь от сегодняшнего дня никуда не исчезла, именно она заставляла бежать, смеяться, делать все, чтобы просто не успеть подумать о своей разбитой, ненужной любви. Именно ощущение катастрофы в их маленьких жизнях толкало на бесшабашное веселье. Обо всем этом они думали сейчас, глядя друг на друга. Но…переживать о Лили и Джеймсе можно и завтра. А сегодня у него есть жемчужно-серые сияющие глаза Нарциссы, с таким доверием смотрящие на него из-под застенчивых пушистых ресниц. А у нее есть сильные руки Снейпа, и пока он обнимает ее, она знает – он сделает так, что ей будет хорошо и спокойно.

Проезжавшая мимо машина засигналила им. Резкий, неприятный звук. Момент тишины и единения был разрушен. Зато вернулось прежняя веселость, и на предложение Снейпа переночевать у него, в гостиной, Нарцисса, которой ужасно не хотелось портить вечер возвращением в унылый дом, радостно согласилась.

Хохоча как ненормальные, они ввалились в квартиру Снейпа. Оба были мокрые насквозь, вода стекала ручьями, и друзья, икая от смеха и оставляя на за собой мокрые дорожки, направились в комнату.

- Ну и дыра! – ахнула Нарцисса, оглядываясь.

- Благодарю, - Снейп отвесил неуклюжий поклон.

- Ой, - девушка прикрыла рот ладошкой и покраснела, - Извини.

Снейп усмехнулся и принялся растапливать камин: не хотелось, чтобы Нарцисса простудилась у него в гостях. Затем он протянул девушке плед и отправился на кухню варить кофе. Нарцисса еще раз оглядела комнату. Мрачная, неуютная, как будто нежилая. Как и ее хозяин: с первого…второго…да и десятого взгляда не скажешь, на какие теплые и искренние чувства способен этот человек. Так вот, значит, где он живет… Нарциссе вдруг захотелось сделать эту комнату яркой и солнечной, такой. Чтобы сюда хотелось возвращаться по вечерам, чтобы здесь была уместна шумная компания друзей, чтобы не терпелось заполнить пространство комнаты смехом и неспешной болтовней. Просто сделать так, чтобы в жизни этого человека было чуть больше счастья…

Переодевшись в сухое, Снейп подхватил чашки кофе и понес комнату. На пороге он даже замешкался на пару секунд: открывавшаяся картина показалась ему поразительно красивой. Нарцисса сидела на диване спиной к окну, закутавшись в плед: руки обхватывали колени, влажные волосы распущены по плечам, полуулыбка, взгляд блестящих глаз устремлен прямо на Снейпа. Лунный свет, льющийся из окна, заставлял таинственно сиять кожу обнаженных плеч и рук, играл бликами на серебристых волосах, делал ярче краски светлого пледа. Создавалось ощущение, что эта тоненькая девушка светится сама по себе и озаряет комнату своим загадочным внутренним светом. Картина была завораживающей и немного печальной: даже несмотря на легкую улыбку, бессознательно игравшую на губах задумавшейся Нарциссы, в образе лунной красавицы была какая-то щемящая грусть…или, может быть, так казалось лишь оттого, что Снейп знал, какая судьба ей уготована.

Кофе они выпили в молчании. Лихорадочное веселье закончилось, и вернулась прежняя тоска. Но утешения были бы лишними: оба понимали, что никакие слова не помогут, когда твой маленький мирок, защищаемый и лелеемый столько лет, летит в пропасть. Поддерживало уже то, что оба были в одинаковом положении.

- Согрелась? – тихо спросил Северус, присаживаясь на диван и заглядывая девушке в глаза.

Нарцисса кивнула. Потом взяла его под руку обеими ручками, уткнулась носом в его плечо и прошептала:

- Спасибо, - и они знали, что она благодарит не за кофе и плед, - Спасибо.

Так они и сидели, тихо-тихо, боясь нарушить то хрупкое равновесие, которое установилось в их жизнях в эти минуты. Удивительно спокойно было Снейпу сидеть рядом с девочкой-лунным светом и гладить ее по серебристым волнам волос. И удивительно уютно было Нарциссе устроиться на плече своего нелюдимого преданного друга, само присутствие которого согревало и давало надежду на лучшее.

***

Северус наслаждался покоем раннего утра. Было просто хорошо. За окном – тишина. На плече – изящная головка Нарциссы. Так можно было сидеть вечно, оберегая сон этого сказочного создания. Но плечо за несколько часов затекло, и Снейп попытался осторожно подвинуться, чтобы немного изменить положение.

Нарцисса тоже не спала. Она не открывала глаза, отчаянно не желая признавать, что утро уже наступило, и надеялась украсть у Времени несколько минут, а если получится, то и десятков минут, когда можно сидеть вот так, всем существом ощущая, что Северус не даст ее в обиду никаким горестям. Но вот он пошевелился, и Нарцисса подняла голову. Жаль, что заканчивалась гармония утра.

Снейп уловил оттенок сожаления в глазах подруги и истолковал его по-своему. «Ей наверняка снился этот Поттер. Теперь жалеет, что рядом не он». Эта мысль заставила Снейпа скривиться в довольно мерзкой улыбочке и пробурчать «Доброе утро». Непонятная умиротворенность Нарциссы разлетелась на части. «Вспомнил о своей Эванс. Думает, вместо меня здесь должна быть она». По логике, возможность поменяться местами с Лили должна была бы устроить Нарциссу, но сейчас эта мысль почему-то вызвала раздражение.

Обрывочные «Будешь завтракать?» - «Нет, я домой», - «Камином?» - «Нет, с улицы трансгрессирую…хочу подышать» - «Ладно, будь осторожна» - «Пока» - «Пока» - и Нарцисса уже брела по утренней улочке, чувствуя себя совершенно опустошенной. Причем она до конца не понимала, было ли это из-за вчерашней свадьбы Джеймса и Лили или из-за сегодняшнего разочарования в глазах Северуса.

А Снейп в это время шагал из угла в угол, пытаясь унять раздражение. Но это не получалось, и, пнув попавшийся на пути стул, он прошипел: «Чертов Поттер!»