Wild thing

Глава 1

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


I never saw a wild thing
Sorry for itself.
A small bird will drop frozen dead from a bough
Without ever having felt sorry for itself.
D.H.Lawrence



Четыре против одного

- Можете идти, мистер Сэведж, - доброжелательно говорит Амелия Боунс. – Пригласите, пожалуйста, мисс Тонкс.
Мистер Сэведж – выпусник Рэйвенкло, семь Т.Р.И.Т.О.Нов, особая рекомендация от Флитвика, - молодцевато кивает и идет к двери чуть ли не строевым шагом. И только открывая дверь, все-таки расслабляется и вытирает со лба пот. Мы – по крайней мере, четверо из нас, включая доброжелательную Амелию, - провожаем его одинаковыми усмешками. Очередной молодой идеалист и, похоже, прирожденный теоретик. Может, Флитвик когда-то в молодости и показывал класс на дуэлях, но сейчас его таланты целиком сосредоточились на танцующих сахарницах и написании статей в «Новейшие чары», и ученики идут по его стопам. Впрочем, этого мы натаскаем, если он сам от нас не сбежит за три года.
- Тонкс, ты следующая! – слышится за дверью.

Стоп. Давайте с начала. Хотя меня до сих пор передергивает, как вспомню Крауча, занудным голосом объясняющего правила составления еженедельных отчетов, в одном наш бывший шеф был прав: порядок – превыше всего.
Так вот. "Мы" – это приемная комиссия Школы авроров и сейчас ведем очередной набор. Нас четверо… нет, нас, увы, пятеро, и скоро вы поймете, почему о пятом члене комиссии я предпочитаю забывать. Четверо – это обычный состав: Амелия Боунс, директор Департамента магического правопорядка и – в качестве таковой – председатель приемной комиссии, мировая баба, с которой трудно не сработаться; Скримджер, глава аврората – отличный боец, вот только в последнее время увлекся политикой и, честное слово, до добра его это не доведет; Кингсли Шэклболт, его заместитель и самый здравомыслящий человек в нашем бедламе - пока он у нас работает, за аврорат я более или менее спокоен; я сам, Аластор Муди, Грозный Глаз, как изящно именуют меня коллеги, гребаная легенда гребаной войны с Волдемортом и вечная заноза в заднице у всех высших чинов нашего министерства, начиная с моего непосредственного начальства. В конце концов меня задвинули заведовать Школой и на этом временно успокоились. Тут я проявляю себя как ценный работник: дрючу курсантов, вращаю глазом и не выставляю прихвостней министра идиотами, когда Фадж напускает на аврорат очередную инспекцию, так что Скримджер мне благодарен до чертиков.
Да, и кстати о фаджевских прихвостнях.
Пятый член приемной комиссии на этот раз – Амбридж. Амбридж.
Понимаете, я не шучу. Фадж действительно прислал к нам эту жабообразную дурищу в розовых рюшах. Которая имеет о работе авроров такое же представление, как… как Уизли – об электричестве. Как Малфой – о выращивании брюквы. Как… да неважно. Эту курицу, которая таращит глаза и сюсюкает, а на самом деле беспрестанно что-то вынюхивает и доносит господину министру. При встрече с ней мой вредноскоп начинает крутиться, как бешеный, а магический глаз разворачивается на 180 градусов, ко мне за спину, чтоб только не видеть эту мерзость.
Скримджер уверен, что это подкоп под него, но слишком горд, чтобы делать что-либо по этому поводу, поэтому обливает Жабу ледяным презрением. Амелия начиначет проявлять несвойственные ей обычно признаки стервозности. Я рычу. И только Шэклболт, как всегда, невозмутим, корректен и профессионален. Мне нравится этот парень, правда. Я надеюсь, он станет главой аврората, когда Скримджер окончательно уйдет в политику.
Впрочем, хватит и об Амбридж, и о политике. Лучше вернемся к нашей работе.

- Тонкс, ты следующая! – говорит Сэведж. Очередной кандидат в авроры спотыкается о порог, плашмя падает в дверь и успевает пропахать носом половину комнаты, прежде чем остановиться. Мы наблюдаем за этим в полном охренении.
- Вы в порядке? – всплескивает руками Амелия.
Шэклболт галантно поднимает нашу абитуриентку с пола и водружает ее на стул, чтобы мы могли ее получше рассмотреть. Рассматривать, в общем, особо нечего, кроме ссадины на носу. Пигалица и пигалица – маленькая, худенькая, красная от смущения.
- Мисс Нимфадора Тонкс, я полагаю? – спрашивает Амелия и начинает искать папку с ее документами.
Девчушка замечает папку первой, протягивает руку… и опрокидывает стоящую на столе чернильницу прямиком на Жабу Амбридж. Чернильницу, между прочим, Амелия зачаровала так, чтобы чернила в ней не кончались, поэтому прежде чем кто-то успевает хоть что-то сделать, стол перед Жабой залит черным, а на ее обтянутых розовым телесах расплывается несколько клякс. Она раздувается и багровеет, так что кажется, будто ее сейчас хватит удар. Скримджер и Шэклболт, кстати, в этот момент похожи на школьников, которым только что открыли неограниченный кредит в Зонко, причем я вижу это даже своим родным глазом, не магическим.
Ладно, через пять минут пятна выведены, стол очищен, и мы снова готовы к работе. Но Ядовитая Жаба полна желания поквитаться.
- А почему вы пришли на собеседование в таком виде? – квакает она, перебивая какой-то безобидный вопрос Амелии.
«В таком виде»?… Ну то есть, конечно, на девчонке какие-то нелепые одежки из тех, что нынешняя молодежь покупает в маггловских магазинах. Обычно они заваливаются туда компаниями, громко разглагольствуют о магических делах, и через десять минут кто-нибудь уже машет палочкой - мне об этом сто раз рассказывали ребята из отдела аннулирования случайного волшебства. Я удивляюсь, что нам вообще еще удается худо-бедно соблюдать Статут о секретности. Обливиаторы работают без выходных и отпусков, бедняги.
Да, ну и волосы, конечно. Я забыл вам сказать про волосы? Склероз, не иначе.
Волосы у девчонки ярко-розовые. По-моему, Амбридж восприняла это на свой счет, и от этого озверела еще больше – если, конечно, такое возможно.
- Простите… - бормочет юное дарование.
- Простите, мэм. Вы, кажется, забыли, как обращаться к членам приемной комиссии? – ангельским голосом произносит Жаба, хлопая своими буркалами и истекая ядом.
- Простите, мэм! – выпаливает мисс Тонкс и откалывает такой номер, что у меня глаза лезут на лоб. На секунду она как-то напрягается, и тут ее волосы становятся самого что ни на есть благопристойного русого цвета и укладываются в аккуратную прилизанную прическу.
Ну да, вот оно все, в личном деле. Нимфадора Тонкс, выпускница Хогвартса, факультет Хаффлпафф, шесть Т.Р.И.Т.О.Нов, характеристика от профессора Спраут… особые способности: метаморф. Что характерно, другие члены комиссии изучили личные дела абитуриентов заранее и сейчас не таращатся на нее, как Аластор Муди, старый дурак.
Ну, кроме Амбридж. Она хватает ртом воздух, а малышка, похоже, наоборот - приободрилась.
- Так лучше? – невинно спрашивает она.
Я, со своей стороны, многозначительно смотрю на Скримджера, но он делает вид, будто ничего не замечает.
Все идет своим чередом: Амелия спрашивает Нимфадору Тонкс о том, какой вид магии ей лучше всего удается, на ее собственный взгляд; Скримджер выясняет, случалось ли ей расщепляться во время аппарирования; Шэклболт интересуется квалификацией в полетах на метле. Тут снова вступает Амбридж.
- Не расскажете ли вы нам о своей семье, мисс Тонкс? – воркует она. Честно, я не понимаю Фаджа. Ее манера говорить кого угодно сведет с ума, а он слушает ее каждый день. Я бы еще понял, если бы она была двадцатилетней блондинкой с ногами от ушей. Но этот ее щебет в сто раз омерзительнее от контраста с ее внешностью.
- Мой отец, Тед Тонкс – колдомедик в больнице Св. Мунго. Мама, Андромеда Тонкс, домохозяйка. Братьев и сестер нет. Еще есть бабушка и дедушка, родители отца, они магглы.
- А другие родственники? – произносит Жаба совсем уже медовым голоском.
Девчонка возмущенно вскидывает голову:
- С другими родственниками я не общаюсь.
Собственно, про других родственников – опять-таки в личном деле. Мать: Андромеда Тонкс, урожденная Блэк. А это значит, что Беллатрикс Лестрандж, которую я лично отправил на бессрочный отдых в Азкабан по делу Лонгботтомов, - ее родная тетка, а Сириус Блэк, который сдал Волдеморту Поттеров, - двоюродный дядя. И поверьте мне, если речь идет о Блэках, двоюродный дядя – это вовсе не седьмая вода на киселе.
Да, компания подобралась что надо.
- У кого-нибудь, кроме мадам Амбридж, есть еще вопросы к мисс Тонкс? – приходит на выручку девочке Амелия. Я ж говорю, она мировая баба. Скримджер задает свой коронный:
- Почему вы решили поступить в Школу авроров?
- Потому что… - Нимфадора Тонкс запинается, обводит членов приемной комиссии взглядом и почему-то останавливается на мне. – Потому что... Я вряд ли смогу объяснить, сэр. Я просто чувствую, что это работа для меня.
Я не поворачиваю головы, но магическим глазом вижу, что вежливая улыбка Скримджера превращается в скептическую усмешку.
- Благодарю вас, мисс Тонкс, вы свободны. Результаты собеседования будут направлены вам совой, - подытоживает Амелия.

* * *
- Простите, я надеюсь, что я неверно расслышала, - щебечет Амбридж, - но мне показалось, что вы, мистер Муди, предлагаете принять в Школу авроров близкую родственницу двух опаснейших государственных преступников?
- Верно вы расслышали, - рублю я. По мне так родственнички мисс Тонкс – самая что ни на есть гарантия ее благонадежности, потому что всем известно, как Блэки относятся к бракам с «грязнокровками». Ее мать выставили за порог фамильной усадьбы, швырнули вслед ее вещи и велели катиться к своему грязнокровому муженьку и забыть дорогу обратно. И если что – если, повторяю, что – Нимфадора и ее отец будут первыми в списках на выбраковку.
- Долорес, вы прекрасно понимаете, что само по себе родство с кем бы то ни было не может служить основанием для отказа в приеме в Школу авроров, - спокойно говорит Амелия. – Я не уверена, что мисс Тонкс обладает необходимыми задатками для того, чтобы успешно пройти обучение, однако если ее кандидатуру поддержат представители аврората…
- У нее есть все необходимые Т.Р.И.Т.О.Ны, - говорит Шэклболт, но без особой убежденности в голосе. - Трансфигурация – «превосходно», чары – «превосходно», ЗОТИ – «превосходно», зелья – «выше ожидаемого»… хмм…
Рядом с результатом по зельям – пометка Снейпа: «Несмотря на то, что мисс Тонкс в целом продемонстрировала удовлетворительные знания по предмету зельеварения, я не могу рекомендовать ее для работ, связанных с данной областью магии, вследствие чрезмерного количества несчастных случаев, спровоцированных ею за время обучения».
Действительно – хмм… Узнаю Снейпа, впрочем.
И еще два Т.Р.И.Т.О.На – маггловедение и уход за магическими существами. Явно не то, что может впечатлить Скримджера.
- Скримджер, напоминаю, она метаморф, - это в игру вступаю я. Я вдруг понимаю, что ужасно хочу, чтобы эта девочка к нам поступила. Потому что она – живая. Понимаете? Потому, что она не набита пафосными бреднями и заученными разглагольствованиями. Потому, в конце концов, что не дала себя запугать этой жабе Амбридж. У нее есть характер – а значит, из нее выйдет толк. И я лично за этим прослежу.
Скримджер бурчит что-то неразборчивое.
- Тебе напомнить прошлогодние результаты по маскировке и камуфляжу? И потом, у нее отец – магглорожденный. Она среди магглов так же спокойно скроется, как среди нас. А у тебя половина авроров, когда по-маггловски одеваются, норовят подтяжки вокруг шеи завязать.
Видит Мерлин, я не преувеличиваю. Чистокровные волшебники тупы, как пробки, в том, что касается магглов. А ведь в нашей работе всякое случается. К счастью, чистокровные в аврорате далеко не все, но все равно - метаморф, да еще и со знанием маггловского мира, - чертовски ценный кадр. С этим даже Скримджер не может поспорить.
- Пожалуй, ты прав, - неохотно соглашается он.
- По крайней мере, мы можем дать ей шанс, а если она не покажет достаточно высоких результатов за время обучения… - говорит Шэклболт. Готов поклясться, мой магический глаз видит, как он незаметно толкает шефа локтем и взглядом указывает на Амбридж.
- Я категорически против! – взвизгивает та, уже без всякого сюсюканья.
- Четыре голоса против одного, Долорес, - наносит Амелия свой сокрушительный удар. – Мисс Тонкс зачислена.

* * *
В следующий раз я вижу курсанта Тонкс в коридоре министерства магии перед началом занятий. Волосы у нее скромнейшего русого цвета, зато глаза горят, как любимые Артуром Уизли «экелтрические лампочки».
- Здравствуйте, мистер Муди, сэр! – приветствует она меня звонким голосом, который, кажется, отдается эхом в наших коридорах – хотя коридоры эти нельзя назвать пустынными.
Я киваю и собираюсь пройти мимо, но тут до меня доходит, что в этой картине не так.
- Эй! Как тебя там… Нимфадора!
Она удивленно оборачивается.
– С розовыми волосами тебе лучше.
Наградой мне служит самая широкая улыбка, которую мне когда-либо доводилось вызывать у наших курсантов.
- Мистер Муди, сэр! Разрешите обратиться с просьбой?
- Слушаю.
- Пожалуйста, не называйте меня Нимфадорой. Я – Тонкс.

…Знаете что? Думаю, я не пожалею, что мы ее приняли.

Глава 2

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


Слежка и тайное проникновение

- Курсант Тонкс! – гремит шеф. Если на вас никогда не орал Грозный Глаз Муди, считайте, что жизнь прошла зря. – Вы что, пикси вас дери, клоун? В маггловском цирке выступать готовитесь? Тогда какого боггарта вы делаете в Школе авроров? Или вы воображаете, что вы гребаный полтергейст, в Мерлина душу мать?
Мой напарник неосторожно хихикает и сразу же огребает тоже.
– Курсант Сэведж, вам смешно? Смешно было всем от того, как вы себя дезиллюминировали! Вас за десять метров было видно, без всякого Хоминем ревелио! Я так понимаю, - это он уже нам всем, - вы все думаете, будто тут гребаный хогвартский дуэльный клуб! Тонкс, Сэведж, пересдача через неделю! Остальным не расслабляться – вам на следующей неделе сдавать противоядия, и цацкаться с вами там не будут! Ясно?
Муди окидывает нас сердитым взглядом и уже собирается выйти из аудитории, но тут Сэведжа прорывает:
- Разрешите обратиться, сэр!
- Ну?
- Почему я должен пересдавать? Ведь я же не я виноват, что нас обнаружили! Если бы не она… - начинает Сэведж очень бодро, но к концу как-то сникает. Грозный Глаз смотрит на него, не произнося ни слова. Группа тоже молчит. Сэведж сидит передо мной, и я прекрасно вижу, как его уши все сильнее краснеют. Я ужасно злюсь на него и ужасно злюсь на саму себя: Джон – гад и предатель, а я – корова и неудачница. Прекрасная пара, ага.
- Та-а-ак, - на этот раз Муди говорит негромко, но с такой интонацией, что всем становится ясно: пахнет жареным. – Сэведж, значит, считает, что он тут самый умный. Он, значит, думает, что заслуживает зачета. Скажите, курсант Сэведж, а за что именно я должен поставить вам зачет?
- Я сделал все правильно… - мямлит Джон.
- Что? Громче говорите!
- Я сделал все правильно! – выкрикивает Джон, видимо, решив, что семь бед – один ответ. – Как положено! Это все Тонкс! Почему я должен пересдавать из-за ее ошибок? Это несправедливо!
Муди выслушивает эту тираду с очень задумчивым видом и, не говоря ни слова, ковыляет к окну. Секунд десять он сосредоточенно смотрит на улицу, потом снова поворачивается к нам.
- Я мог бы вам сказать, Сэведж, что жизнь вообще несправедлива, и отправить готовиться к пересдаче, - говорит Грозный Глаз неожиданно спокойным и каким-то усталым голосом. – Но вы пришли сюда учиться, и моя задача – научить вас всему, чему я в силах вас научить. Поднимите руки, кто еще считает, будто вам здесь ставят зачеты за то, что вы делаете все, как положено.
Все переглядываются и молчат. Муди возводит глаза к потолку – сразу оба, что редкий случай.
- Да не валяйте вы дурака! Это не экзамен, оценок не будет. Просто скажите честно.
Все снова переглядываются. Муди смотрит на нас внимательно и тяжело вздыхает.
- Ясно. Мерлин с вами. Я и так знаю, что вы думаете. Просто представьте, Сэведж, что вы сегодня были на настоящем задании, против настоящих Темных магов. Положим, ваш напарник ошибся. Людям, между прочим, свойственно ошибаться. Вы понимаете, что будь это даже сто раз его вина, это никого не будет интересовать? Кому вы будете рассказывать, что «сделали все, как положено»? Противнику, когда вас захватят? Думаете, поможет, когда к вам применят Круциатус?
Уши Сэведжа уже приобрели совершенно свекольный оттенок и, кажется, даже слегка увеличились в размерах от прилива крови.
- Нет, сэр, - тихо говорит он.
Муди кивает.
- Молодежь! – Грозный Глаз повышает голос и снова обводит всех взглядом, давая злополучному Сэведжу передышку. - Запомните: баллы за то, что вы знаете правильный ответ, остались в Хогвартсе. У нас нет правильных и неправильных ответов. У нас есть только выжившие и погибшие. Когда вы получаете зачет, это не значит, что вы сделали все, как положено. Это значит, что будь на месте условного противника настоящий, вы бы выжили. А если вы получили незачет – это значит, что с задания вы не вернулись. Ясно?
Все снова молчат. Просто ужас, до чего сегодня все молчаливые.
- Да, сэр, - в конце концов произносит тоненьким голоском Нэнси Макдональд, наша отличница и паинька.
- Хорошо. На сегодня все свободны, - говорит Грозный Глаз и, припадая на одну ногу, направляется к двери.

Все дружной толпой вываливаются из класса, а я задерживаюсь, потому что нет у меня настроения идти с народом в «Дырявый котел». Остальные-то сдали – кто сегодня, кто еще в прошлый раз, - и будут это отмечать, хотя добрая Нэнси и говорила, что, мол, «праздновать будем, когда сдаст вся группа». Конечно, так я и поверила – сейчас пойдут в «Дырявый котел» и все напьются на радостях, забыв про неудачников. Джон на меня дуется, я на него после его выступления - тоже. Самое ужасное, что он, в общем, прав – что бы ни говорил шеф. В первый раз нас обнаружили из-за того, что я разбила вазу в одной из комнат, – охрана услышала шум, скрутила меня, а потом тщательно прочесала весь дом и нашла Джона; второй раз мы уже бежали через сад к выходу, когда я споткнулась о камень и свалилась в пруд. Честное слово, прямо в пруд. Ну, я же не виновата, что у них там такие пижонские узкие дорожки, да еще и неровные. Короче, шум, брызги столбом… пока Сэведж меня вытаскивал, снова прибежала охрана. Теперь у меня в перспективе третья пересдача – и если я ее снова завалю, мне скажут: «Извините, мисс Тонкс, вы нам не подходите». Я представляю себе, как я расскажу об этом родителям, и мне становится дурно. Два года назад они меня в два голоса уговаривали, просто умоляли не поступать в Школу авроров, потому что это не женское дело; я настояла на своем. И если теперь я приду и скажу, что меня отчислили… честно, я даже не знаю, что будет хуже: если они обрадуются («мы же тебе говорили!») или если они начнут меня жалеть. Короче, все очень плохо, и есть только одно место на свете, которое может хоть немного поднять мне настроение, – кафе-мороженое Флориана Фортескью. Я направляюсь к лифту с твердым намерением аппарировать прямиком в кафе и заказать там самую большую порцию шоколадного мороженого с карамельным соусом и взбитыми сливками.

- Эй, Тонкс! – неожиданно окликает меня шеф, высовываясь из своего кабинета. – Ну-ка, зайдите ко мне.
Наш шеф нечеловечески крут: у него деревянная нога, магический глаз, героическое прошлое и неисчислимое количество закидонов, один развесистее другого. Все курсанты боятся его до смерти, говорят о нем благоговейным шепотом и готовы вылезти из кожи вон, чтобы он их похвалил. А если совсем честно, то мы его просто а-ба-жа-ем, хотя никто не осмелится ему в этом признаться. В прошлом семестре я получила высший балл по маскировке и камуфляжу, и Грозный Глаз сказал мне, что я «ценный кадр», так что я была на седьмом небе от счастья. Сейчас… в общем, лучше не думать, что он обо мне думает и что он мне вот-вот скажет.
Муди мрачно разглядывает меня и, в конце концов, ворчит:
- Ну?
Прекрасное начало. Многообещающее.
- Что с вами происходит?
- Ничего, сэр.
А что еще я могу сказать? Со мной действительно ничего особенного не происходит – просто я такая уродилась.
- Слушайте, Тонкс… только не обижайтесь… - шеф морщится, будто у него внезапно разболелся зуб. – А вы уверены, что вам это надо? Может, вам… эээ… пересмотреть свои планы на будущее? Вы ведь девушка, выйдете замуж, детей нарожаете… Зачем вам бегать за преступниками и подставляться под непростительные заклятья?
Я чувствую себя так, будто в меня неожиданно зарядили Ступефаем. Вот сейчас мне действительно, по-настоящему, взаправду хреново. Лучше бы Муди на меня снова орал – тогда я, по крайней мере, знала бы, что я в его глазах не безнадежна.
На глаза против моей воли наворачиваются слезы, и я начинаю судорожно моргать.
- Вы что, реветь вздумали? – а еще у нас шеф очень тактичный, и за это мы его тоже любим.
Я мотаю головой и сжимаю зубы так, что, кажется, у меня сейчас треснет челюсть. Не реветь-не реветь-не реветь-не реветь…
- Чаю хотите? – неожиданно спрашивает Муди, берет меня за локоть и почти насильно усаживает на стул. Я киваю, потому что ничего другого сделать все равно не могу.
Пока шеф наливает мне чай, я успеваю проглотить слезы и немного успокоиться, изо всех сил стараясь думать исключительно о шоколадном мороженом у Фортескью. Перед тем, как левитировать чашку ко мне, Грозный Глаз достает из одного из своих многочисленных карманов фляжку.
- Бренди. Вам не повредит, - сообщает он перед тем, как добавить содержимое мне в чашку. На секунду задумывается - и наливает себе тоже.
- Значит, только аврорат? – осведомляется Грозный Глаз, когда чай почти допит.
- Да, сэр! – говорю я. Это правда. Я хочу быть аврором, понимаете? Я. Хочу. Быть. Аврором.
Шеф усмехается.
- Тонкс, я за вами наблюдаю уже два года, с ваших вступительных экзаменов. То, что в нашем деле важнее всего, у вас есть: вы смелая и быстро соображаете. Если научитесь бдительности и дисциплине, станете первоклассным аврором. Это не сразу приходит. Я в первый год работы провел две недели в Мунго из-за собственной неосторожности с палочкой.
- А что вы..?
- Почти что отстрелил себе… неважно. Много будете знать – скоро состаритесь. Я вам что хочу сказать? Шевелите мозгами, Тонкс. Если не получается не делать ошибок, придумайте, как их можно скрыть. Используйте свои способности на полную. И помните: постоянная бдительность! Поняли?
- Да, сэр.
- Тогда марш готовиться к пересдаче, - говорит Грозный Глаз, давая понять, что разговор окончен.

* * *
- Это здесь, - говорю я. Сэведж упрямо сдвигает брови.
- А по-моему, там.
Битый час мы шарахались по маггловскому поселку в поисках дома, куда нам предстояло проникнуть. В конце концов нам удалось сократить число возможных вариантов до двух, что уже неплохо. Плохо то, что Сэведж твердо стоит на стороне одного из вариантов, а я так же твердо уверена в правильности другого.
- Джон, это здесь. Сто процентов. Видишь чувака, который сидит в шезлонге на лужайке? Это кто-то из наших. И в банке колы, которая у него в руках, на самом деле не кола, а оборотное зелье. Я видела, как он из нее отхлебывал. Когда пьют колу, такого выражения лица не бывает.
- Там женщина на веранде тоже что-то пьет. И лицо у нее кислое.
- Да, она пьет апельсиновый сок. Он оранжевый, Джон. А какого цвета оборотка?
- А почему тогда она так на меня пялилась? Почему срабатывает сенсор секретности?
- Она на тебя пялилась потому, что ты не местный. А сенсор секретности сработал… откуда я знаю? Может, она налоги не заплатила. Или знает, что ее кошка нагадила на соседском участке. Или у нее труп в чулане.
- Магглы держат трупы в чулане? – тупо спрашивает Джон, и тут я вижу такое, что кладет конец сомнениям. Я пихаю его в бок.
Чувак, который сидит в шезлонге, видимо, скучает и уже какое-то время чертит что-то у себя на коленке подобранной с земли веточкой. И вот сейчас он поднимает веточку и явно машинально делает в точности то самое движение, которое нужно для заклинания Импедимента.
- Видал? – торжествующе говорю я Сэведжу и показываю ему язык.

...На этот раз мы используем метлы. Аппарировать ни в дом, ни на участок все равно нельзя, а в своих летных навыках я уверена больше, чем в умении не оставить следов в саду. Приземление на крышу, метлы уменьшить и спрятать за трубой. На балкон мы лезть не решаемся – черт знает, есть ли там защиты, но рисковать мы не можем. Сэведж находит самое труднодоступное окно, открывает его Алохоморой и сползает вниз. Теперь моя очередь. Осторожно спускаюсь, вися на руках, ставлю одну ногу на подоконник, теперь вторую… че-оооооорт! Я повисаю в воздухе вверх ногами.
- Руку давай! – шипит Джон. – Сейчас я скажу «Либеракорпус!», и ты схватишься второй рукой за подоконник, поняла? Иначе я тебя не вытяну.
- Давай.
- Либеракорпус!
Драные пикси, как же больно животом о карниз…
Джон успевает втянуть меня внутрь и закрыть окно в тот самый момент, как из-за угла показывается охранник – тот, что пил оборотку, сидя в шезлонге.

…Я делаю два шага и замираю. Мои шаги, которые казались бесшумными на улице, слышно. На мне выданная под расписку мантия-невидимка, которая куда надежнее дезиллюминационных чар, – и я прокололась на проклятой обуви.
Прислонившись к косяку и стараясь делать все бесшумно, я снимаю их и, направив на них палочку, говорю: «Эванеско». Прощайте, милые ботинки, я буду по вас скучать.

…Навстречу мне идет Долиш. Я распластываюсь вдоль стены и задерживаю дыхание. Он отчего-то медлит, оглядывается кругом. Я не дышу. Долиш вытаскивает палочку. Меня спасет только Конфундус, но невербальный Конфундус я не умею, а за углом Праудфут, и черт его знает, что они используют для прослушивания коридоров…
- Хо…
- КОНФУНДУС! – изо всех сил думаю я.
Долиш растерянно смотрит на палочку в своей руке, хмыкает и проходит дальше по коридору. Я хватаю ртом воздух, будто только что пробежала стометровку.

…Кухня, осталась только кухня. Кухня, потом на крышу – и все. Я поворачиваюсь, зацепляю мантией за этажерку… я успеваю ее придержать, но содержимое издает совершенно явственный стук и звон. Из глубины дома слышатся шаги.
Думай, Тонкс, думай, думай…
Муди! Он сказал, что он наблюдатель и чтобы на него никто не обращал внимания. Последний раз я видела его наверху, но не факт, что Долиш с Уильямсоном отслеживают его перемещения. И никто из тех, кто здесь, кажется, не знает, что я метаморф…
И в двери кухни – волнистое, искажающее изображение стекло.
…Кажется, мне очень точно удалось скопировать жест шефа, означающий: «Работайте-работайте!»

* * *
- Полчаса препирались, в какой дом пойти, - раз, - начинает Грозный Глаз зловеще тихо, но быстро набирает обороты. - Метлы – проще простого заметить, Мерлин знает какая неосторожность, - два. Чуть не провалили все, когда залезали в окно, - три. Ботинки Тонкс – четыре. Сэведж, вы статуэтку на втором этаже переставили, это могут заметить, - пять. Этажерка на кухне – шесть. Шесть серьезнейших недочетов за одно задание! Где ваши мозги, дементоров вам в душу? Чего вы, по-вашему, заслуживаете?
Я зажмуриваюсь. Значит, все было зря. Значит, мне, неуклюжей корове, не место в аврорате. Значит…
- Тонкс! Откройте глаза! Вы что, в жмурки со мной решили поиграть? Вам зачет. Обоим зачет. Тонкс дополнительные баллы за наблюдательность, невербальный Конфундус и своевременное использование способностей метафорфа. Сэведжу – за быстроту реакции и знание Левикорпуса, заклятье давно вышло из моды, но на деле очень полезное.
- Но, сэр…
- У вас что, возражения?
- Но вы же сказали, что мы сделали все неправильно… - лепечу я, осознавая, что делаю какую-то чудовищную глупость.
Шеф издает сдавленный стон.
- Слушайте, Тонкс, вы что-нибудь вообще запоминаете? Разве я вам не говорил, что у нас нет «правильно» и «неправильно»? Вы вернулись. В срок. С планом дома. Задание выполнено. А лучше можно сделать всегда, и я надеюсь, что в следующий раз, на настоящем задании, вам это удастся. И марш домой отдыхать, курсанты.
Мы с Сэведжем продолжаем хлопать глазами, и Муди приходится чуть ли не выталкивать нас из аудитории, грозя, что сейчас он передумает насчет зачета.
- Тонкс! – говорит Джон, едва мы отходим на несколько шагов. – Ты прости меня, что я тогда… ну… в общем… ты – отличный напарник, правда.
Мне хочется сказать ему какую-нибудь гадость, проучить его, но…
- Забыли, Джон, - говорю я и протягиваю ему руку, которую он с облегчением пожимает.
- Ну что, в «Дырявый котел»?
- А то ж!
- Тонкс! – слышится из-за спины голос Муди, который, держа в руках думосбор, направляется к себе в кабинет.
- Да, сэр!
- На вашем месте я бы сначала заглянул домой за ботинками.
С этими словами шеф уходит, и я вижу, как его плечи трясутся от смеха.

…Я вам уже говорила, что мы все обожаем нашего шефа?

Глава 3

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


Стажер Тонкс и Орден Феникса

- Мистер Муди, сэр! – говорит она и смотрит на меня умоляющими глазами. И когда я говорю «умоляющими глазами», я имею в виду не просто их выражение. У этого чертова метаморфа специально для таких случаев есть особая физиономия. Почти детская, с синими глазищами на пол-лица. И даже не уследишь, в какой момент ее черты меняются. Отказать почти невозможно. Но меня, Грозного Глаза Муди, глазищами не купишь.

- Отставить, стажер! Детективов, что ли, начитались, решили в заговоры поиграть? Скучно стало в аналитическом отделе? Могу вам устроить перевод к Уизли – будете каждый день заколдованные унитазы прочищать, скучать будет некогда! Все, ваше дежурство кончилось, глупости из головы выбросили и живо отдыхать! И чтоб выспались мне нормально!

Куда только трогательные глазища делись. Нос вздернула, губы поджала, холодом обдала.

- Слушаюсь, сэр!

Развернулась на каблуках и ушла.
Вот и поговорили.

На мгновение у меня мелькает мысль, что я с ней резковато, надо бы помягче, но я тут же выбрасываю эту мысль из головы, потому что, видит Мерлин, мне есть чем заняться, кроме как вытирать сопли обиженным стажерам. Если я работаю в аврорате всего по 12 часов в день, то это не значит, что остальные 12 часов я отдыхаю, уж вы мне поверьте. Я провел год запертым в сундуке у того ублюдка и вышел оттуда только для того, чтобы попасть в гребаный бедлам. Нет, я не жалуюсь, я сам просил Скримджера взять меня обратно на работу. Как отлежался в хогвартском больничном крыле, так и поковылял прямиком к нему. Сел напротив, запечатал дверь кабинета заклинанием и сказал, что он может попробовать вывести меня силой, но я не ручаюсь, что у попробовавших останутся на месте все руки и ноги. Скримджер с минуту смотрел на меня в упор и явно соображал, не стоит ли избавление от меня одной из конечностей. Потом – судя по выражению лица – вспомнил про Фаджа и решил, что я ему еще пригожусь. И назначил меня начальником аналитического отдела, в качестве напутствия проникновенно заглянув в глаза и сказав: «Только, Аластор, умоляю… без самодеятельности!»

Как будто у меня остаются время и силы на какую-то самодеятельность! Ну, то есть остаются, конечно… во внерабочее время… но сейчас не о том. Когда я пришел – это было ровнехонько через неделю после того, как разразился скандал на Тремудром турнире и погиб младший Диггори, бедный парнишка! – аврорат гудел, как пчелиный улей. Не только аврорат, конечно, – все министерство было вверх дном, но меня это мало волновало. Меня волновало то, что наши бойцы напрочь деморализованы и вместо того, чтобы делать свою работу, околачиваются в курилках, точа лясы о том, что там произошло на турнире, по чьей указке действовал Крауч-младший и кто все-таки съехал с катушек – Фадж или Дамблдор. Я, конечно, с некоторым удовольствием отмечал, что число сторонников Дамблдора среди наших ребят все-таки перевешивает, но все равно – разве это дело? Работы выше крыши, вся страна стоит на ушах, и, как всегда в смутное время, будто из-под земли повыползала всякая шваль. Не только Пожиратели – хотя и они тоже, конечно. Но и просто фанатики-одиночки, доморощенные специалисты по темным искусствам, жулики, торговцы всякой темномагической дрянью и прочие любители половить рыбку в мутной воде. Оборотни, не в обиду некоторым будь сказано, все наглее. Нападения на магглов, Черные Метки там и тут – непонятно, то ли хулиганство, то ли что посерьезнее, траффик опасных артефактов, сбежавшие из Азкабана преступники, несчастные случаи с министерскими работниками… И вдобавок ко всему – идиотская страусиная политика Фаджа, который вместо того, чтобы сделать хоть что-то полезное, посвятил все силы засекречиванию любой мало-мальски осмысленной информации, организации все новых и новых проверок в каждом из департаментов и подковерной борьбе с оппозицией, не последнюю роль в которой играет Скримджер. Короче, лясы точить было категорически некогда, и первое время я, Скримджер, Шэклболт и второй заместитель Скримджера Робардс непрерывно то рычали, рявкали и распекали, то старались вселить энтузиазм и поднять боевой дух, а главное – как там это у нас называется в передовицах «Пророка»? – вдохновляли личным примером. Иными словами, рвали задницу, чтобы остальные соизволили свои задницы хотя бы оторвать от стульев. Через какую-нибудь неделю наши усилия дали плоды – атмосфера стала отчетливо здоровее, народ перестал концентрироваться в курилках и гонять чаи за рассуждениями на злободневные темы, снова зашуршали бумажки, пошла оперативно-розыскная работа, и все стало почти как раньше. Если не считать того, что в воздухе висело ожидание. Не ожидание чего-то конкретного, нет, а этакое осознание того, что долго так продолжаться не может, грядет что-то большое и вряд ли хорошее.

А кроме аврората у меня был еще и Орден Феникса, и головной боли он мне доставлял ничуть не меньше – наоборот, раз в пять больше. Вообще-то сперва мы с Дамблдором хотели сделать основную ставку на старую гвардию, но быстро вспомнили, что прошлая война выкосила ее почти подчистую. Блэк (надо сказать, тут Дамблдору удалось меня удивить!), Люпин, Диггл, старикан Додж, Подмор да Вэнс… вот, собственно, и все, кто остался. Пришлось набирать Орден практически с нуля, и, сказать по чести, мы с Дамблдором в тот раз спорили до хрипоты. Я настаивал на том, чтобы брать только опытных бойцов, причем взрослых, никакой молодежи, никаких горячих голов – я слишком хорошо помнил, чем это обернулось в прошлый раз. Да, в 70-х у нас был отличный Орден – точнее, отличный отряд смертников. Камикадзе – так, кажется, они называются у магглов. «Конспирация», «осторожность», «бдительность» были для них пустыми словами, как я ни старался вбить в их головы хоть немного толку. Храбрые до безрассудства, отчаянные до нелепости, благородные и доверчивые до полного идиотизма. Зеленые юнцы. Поттеры, Лонгботтомы, братья Прюэтты, Марлин Маккиннон… Они жили и сражались, будто играли в гребаный квиддич… и гибли один за другим. Я уже сорок лет служу в аврорате и повидал на своем веку всякого, но у меня до сих пор мороз по коже, как вспомню ту войну и всех этих мертвых мальчишек и девчонок.

…Насчет молодежи – тут мне, в общем, удалось настоять на своем. Единственными членами Ордена, которых можно было отнести к этой категории, стали старшие сыновья Уизли – и против них я особенно не возражал; во-первых, ребята толковые, во-вторых – все-таки парни. Но в том смысле, чтобы брать только опытных бойцов, – тут убедить Дамблдора не получилось. На все мои аргументы он ответил в своем стиле: что, мол, есть вещи, который куда сильнее, чем любые боевые чары, и что в конечном счете в любой войне побеждают не военным искусством, а сердцем. Как-то так. Типичный дамблдоровский софизм. В конце концов я перестал спорить и махнул рукой, но предчувствия у меня остались самые недобрые. Самым удачным приобретением Ордена был, безусловно, Шэклболт – ну, и еще, пожалуй, те самые парни Уизли. В остальном же… Ну хорошо, Артур Уизли хоть и тюфяк, но все-таки голова у него на месте, а главное – лишний человек в министерстве не повредит. Но тащить в Орден его жену Молли? Или Гестия Джонс – знаю я этих девиц, очередной мужчина, и прости-прощай вся бдительность. Но и Джонс, и Молли, и этот драклами драный склизкий Снейп, которого я лично допрашивал в 81-м и у которого лично видел Черную Метку, - это все еще цветочки по сравнению с Флетчером! Взять в Орден Мундунгуса Флетчера – тут Дамблдор превзошел самого себя. Я ему в открытую заявил, что в таком случае снимаю с себя всякую ответственность за конспирацию, на что он безмятежно улыбнулся, кротким голосом ответил: «Как скажешь, Аластор», - и предложил мне чаю. С Дамблдором невозможно спорить. Если совсем начистоту, то временами он меня просто бесит, хотя я не могу отрицать, что и тогда, в 70-е, и сейчас все держится на нем. И пикси меня подери, если я знаю, как именно он добивается своего.

А теперь, значит, Тонкс. Скажу честно – я ее недооценивал. Ну, то есть я всегда знал, что она хороший боец и мозги у нее работают, как надо, но что она может выстроить такую логическую цепочку – этого я не подозревал. Когда она заявила, что ей нужно поговорить со мной конфиденциально, я решил, что у нее что-то личное и поэтому она хочет внеочередной отпуск. Такое, знаете ли, с молодыми девчонками то и дело случается. Но она уселась передо мной с ужасно серьезным и деловым видом, раскрыла папку, которую держала в руках, и выложила все как на духу. Оказывается, она не верит в официальную версию событий на турнире. Оказывается, она верит Дамблдору – а значит, верит и в то, что Волдеморт вернулся. Оказывается, она успела расспросить родителей о событиях предыдущей войны, и те рассказали ей про активно действовавший в то время Орден Феникса. Как я понял, им еще тогда говорил про него Блэк – это, кстати, к вопросу о конспирации. После этого Тонкс проштудировала архивные материалы по Ордену Феникса – включая те, что под грифом «Секретно» и доступ к которым ограничен; как я понял, для получения доступа она воспользовалась своими способностями метаморфа – а это, кстати, к вопросу о конспирации в нашем родном министерстве. И далее – внимание! – пришла к выводу, что Дамблдор просто не мог не возродить Орден сейчас, перед лицом возвращения Волдеморта. И поскольку я, Грозный Глаз Муди, играл не последнюю роль в Ордене в 70-е годы, я наверняка не мог остаться в стороне от его возрождения. И поэтому она, Нимфадора Тонкс, желая послужить общему делу, решилась спросить у меня, каким образом она могла бы принести пользу.

Признаюсь честно, на пассаже про архивные материалы с грифом «Секретно» у меня сдали нервы, и я налил ей чаю с веритасерумом. У меня всегда стоит в ящике стола склянка с веритасерумом, замаскированным под травяной бальзам. Чертовски полезная штука, хотя и не совсем легальная. Но, в конце концов, чего око закона не видит, то и зуб его неймет. Под веритасерумом я учинил ей допрос с пристрастием: кто ее надоумил и чего она на самом деле хочет. Разумеется, все было чисто, чище некуда. Никто не надоумил и ничего ей не надо, кроме как служить правому делу. И восстанавливать справедливость. И защищать родителей, которым, она знает, будет грозить смертельная опасность. Тут я не мог с ней не согласиться. Ее тетка Лестрандж спит и видит, как бы обрубить ветвь Тонксов со своего фамильного древа.

Знаете, на какое-то мгновение я обрадовался. Метаморф, боец, светлая голова, рвется в бой за правое дело, да еще и личная заинтересованность есть – а личная заинтересованность в нашем деле значит ох как много. Потом я посмотрел на нее еще раз. К этому времени действие веритасерума начало ослабевать, она выговорилась и только выжидающе глядела на меня широко распахнутыми глазами. А я вдруг будто увидел ее впервые. Взлохмаченные розовые волосы, мальчишеская фигурка; джинсовая курточка, вся в заклепках. Подросток, чертов подросток. Сколько ей, в самом деле, лет? Двадцать два? И тут меня, как Ступефаем по голове, ударила мысль: «А представь, что это твоя дочь». И сразу же вслед за ней – другая: «Все, допрыгался, вот она, старость - во всем великолепии розовых соплей». Но было уже поздно.

- Перестаньте забивать себе голову всякими бреднями, стажер, - сказал я.

А дальше – дальше вы знаете.

* * *
Прошло две недели.

Я внимательно наблюдал за Тонкс, одновременно загружая ее работой по самое «не хочу», чтобы не оставалось времени играть в шпиона. Она только фыркала, гордо вскидывала голову, но пахала как миленькая; к нашему разговору мы не возвращались, и ничего подозрительного Тонкс не предпринимала. Я уже начал было успокаиваться.

В ту среду я аппарировал с работы прямиком в дом на площади Гриммо, как делал почти каждый день. Дом был в ужасном состоянии – в каждом шкафу, в каждом ящике пряталась какая-нибудь дрянь. Просто поразительно, сколько дерьма успели накопить Блэки. Откровенно говоря, мне кажется, что у нас ушло бы меньше труда и времени, если бы мы просто сожгли этот проклятый дом и выстроили бы на его месте новый.

В основном чисткой дома занимались Блэк, Люпин и семейство Уизли, но и остальные периодически заглядывали, чтобы хоть немного им помочь или обсудить рабочие вопросы. Так что и в этот вечер я, аппарировав на порог дома и открыв дверь, первым делом увидел в прихожей Люпина и вошедшего за минуту до меня Шэклболта. Не успел я снять плащ, как дверь снова отворилась, и вошел Артур Уизли…

Знаете, больше всего на свете я благодарен Богу за свою от природы быструю реакцию и Эвану Розье за мой выбитый глаз. Потому что без него я не обзавелся бы глазом магическим, который спасал мою задницу уже бессчетное количество раз. И задницы окружающих меня людей, если уж на то пошло, тоже.

Выросшая за спиной Уизли фигура, закутанная в мантию-невидимку и поэтому не заметная никому, кроме моего магического глаза, с грохотом упала на пол прежде, чем успела сообразить, что происходит, или попытаться защититься.

- Ты привел за собой хвост, Артур, - говорю я, пока он растерянно хлопает глазами.

Все таращатся на меня, но полноценной немой сцены не получается: проснувшись от шума, начинает вопить портрет Сириусовой полоумной мамаши. Из дверей выглядывают разнообразные Уизли, интересуясь, что здесь происходит. Я делаю Люпину страшные глаза, и он, к счастью, понимает меня и разгоняет всех из прихожей: совершенно ни к чему, чтобы эта крыса видела все наши физиономии. Впрочем, лазутчик, кажется, без сознания. Я наклоняюсь над лежащей фигурой и сдергиваю мантию-невидимку с ее лица.

Шэклболт после сказал мне, что фразой, которую я произнес, когда увидел лицо лежащего, мне удалось вогнать в краску портрет Вальбурги Блэк. Я ему, разумеется, не верю, но признаю, что метафора возникла не на пустом месте. И у меня, Мерлин побери, были на то веские причины.

Я, понимаете ли, увидел перед собой бледную, как мертвец, и пребывающую в глубоком обмороке после моего Ступефая стажера Нимфадору Тонкс.


Минут через десять общей неразберихи Тонкс оказана первая помощь, ее палочка временно изъята, и теперь она с видом нашкодившего ребенка сидит перед нами, под прицелом двух палочек – моей и Шэклболта.

- Объясните мне, стажер, как, во имя Мерлина, вы сюда попали? – спрашиваю я.

- Сэр, я… Я следила за вами после нашего разговора. Следила за тем, с кем вы общаетесь в министерстве. Было очень трудно что-то выделить, конечно. Но, знаете, есть одна полезная штука – удлинители ушей. Вообще это товар для розыгрышей, их недавно изобрели, можно заказать по совиной почте… я, кстати, подумала – а что, если нам их использовать в аврорате? – тут она смотрит сперва на меня, потом на Шэклболта, пытаясь сообразить, не зачтется ли ей это рацпредложение, но я всем своим видом показываю, что говорить об этом более чем преждевременно. На самом деле, меня больше интересует, почему при упоминании об удлинителях ушей Артур Уизли издал какой-то невнятный звук и, как я успел заметить своим магическим глазом, покраснел, но я решаю разобраться в этом позже. – Так вот, они очень помогли. Я смогла подслушать несколько реплик… буквально пару слов. Но, в общем… я предположила, что мистер Уизли тоже в Ордене. Я не была уверена, но решила попробовать. Я понимала, что единственный мой шанс оказаться в штаб-квартире – это аппарировать с кем-то из членов Ордена. Я знала, что с вами, сэр, это не получится – вы меня все равно заметите, хоть под мантией, хоть под дезиллюминационными чарами. Но мистер Уизли… он… - тут она отчаянно краснеет. – Он не так осторожен. Я заметила, что после работы он обычно аппарирует из своего кабинета, спряталась там под мантией-невидимкой и, когда он собрался домой, просто незаметно взялась за край его одежды. Только я не знала, что окажусь здесь, я решила, что Орден собирается у мистера Уизли дома… Понимаете, - тут она смотрит на нас отчаянным взглядом, а ее голос начинает звенеть, - мне просто очень хотелось тоже быть в Ордене, делать что-то полезное… не отсиживаться в кустах!


Я слушаю все это с двояким чувством: с одной стороны, мне приятно, что мои авроры хоть что-то да умеют, с другой стороны – вот вам и конспирация, вот вам и бдительность… Впрочем, сейчас передо мной стоит более актуальная задача. Надо решить, что делать с Тонкс. Точнее, надо убедить остальных в том, что мое решение правильно.

- Я полагаю, следует действовать по стандартной процедуре, джентльмены, - говорю я, обводя Шэклболта, Уизли и Люпина многозначительным взглядом. В глазах арестантки мелькает ужас – Мерлин знает, что она там себе надумала! Стандартная процедура в таких случаях подразумевает наложение щадящего заклятья на воспоминания и немедленное препровождение домой. Уизли слишком пристыжен провалом своей конспирации, чтобы возражать, но Шэклболт смотрить на меня с некоторым удивлением, а Люпин – так и вовсе с осуждением. Я понимаю, что так просто решить проблему не удастся и предлагаю продолжить разговор в другой комнате, как вдруг… да-да, именно «вдруг», как в дебильном маггловском детективном романе. Дуновение воздуха в комнате, негромкий хлопок, и на мое плечо опускается до боли знакомая старческая рука.

- Я думаю, не стоит, Аластор, - заявляет ее обладатель с самой благодушной из своих улыбок. – Если бы в Орден Феникса принимали с помощью вступительных экзаменов, мисс Тонкс, полагаю, сдала бы их с блеском. Позвольте поздравить вас с новой талантливой соратницей, джентльмены!

Все улыбаются: Артур с облегчением, Люпин – почему-то – смущенно, Шэклболт – покровительственно, Тонкс – торжествующе, одного меня все это не радует, но это абсолютно никого не волнует. Арестантке возвращают палочку, и все мы направляемся на кухню пить чай, как вдруг меня осеняет мысль, что хорошо бы подготовить Тонкс к встрече с давно потерянным родственничком. Судя по выражению лица Люпина, ему приходит в голову та же идея, и он исчезает. Но, видимо, в этот день ни одной здравой идее осуществиться не суждено. Еще до того, как я успеваю сказать хоть слово про Сириуса, он сам театрально распахивает дверь в кухню с возгласом: «Говорят, в наших рядах пополнение!» - а за его плечом вырисовывается отчаянная физиономия Люпина. Рефлексы аврора Тонкс, в течение двух лет наблюдавшей по всему аврорату плакаты "Разыскивается!" с рожей Блэка и работавшей по объекту «Блэк» на дюжине учений, срабатывают мгновенно.


В общем, после того как мы отпоили огневиски схлопотавшего аврорский Ступефай Блэка, починили задетый заклинанием стул и очистили стены и потолок от фирменного соуса Молли Уизли, все согласились, что собрание Ордена сегодня получилось уже достаточно насыщенным и остальные разговоры о делах стоит, пожалуй, перенести на следующий раз. После ужина Шэклболт и Люпин отправляются дежурить у дома Поттера, Дамблдор эффектно дезаппарирует обратно в Хогвартс, а семейство Уизли расходится по разным углам дома, чтобы еще пару часов перед сном посвятить уборке.

А я остаюсь, чтобы прочитать новому члену Ордена курс молодого бойца.

- Да, и… - говорю я в завершение своей лекции, - вы чертовски хорошо сработали, Тонкс.

Она краснеет, причем пунцовый оттенок приобретают не только щеки, но и волосы.

- Спасибо вам, мистер Муди, сэр!

Ох уж эти мне метаморфьи глазищи. Надеюсь, она не станет пробовать свои фирменные взгляды на Люпине, а то бедный оборотень крышею поедет.

Я обреченно вздыхаю и подзываю пару стаканов.

- Отставить «мистер Муди». Аластор. Давайте выпьем на брудершафт, что ли, стажер. Раз уж нам теперь предстоит вместе защищать правое дело.


Глава 4

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


В больнице Святого Мунго

* * *
- Энервэйт! Тонкс! Тонкс! Ах, чтоб тебя… - голос шефа доносится до меня будто сквозь вату. Я с трудом открываю глаза и вижу его лицо очень близко от моего. По нему течет кровь, на месте магического глаза – жуткого вида дыра. Я пытаюсь спросить, что с ним, но у меня, по-моему, не получается. Почему так больно шевелиться? Что случилось? Тут меня осеняет: это просто кошмарный сон, а когда я в следующий раз открою глаза, все будет хорошо.
Меня накрывает темнота.

* * *
- Нимфадора! Нимфадора, вы меня слышите?
Я снова открываю глаза. Надо мной со страшной скоростью несется белый потолок. Откуда-то сбоку возникает незнакомое лицо.
- Нимфадора, вы можете ответить?
- Тонкс…
Я пытаюсь сказать, что меня зовут Тонкс, но у меня, кажется, опять не получается. Где я?
- Сознание спутанное. Осторожно, можем ее потерять! Энервейт!
Меня снова накрывает темнота.

* * *
- Дора! Дора!
Надо мной наклоняется черная тень. Внезапно я вспоминаю.
…Черная тень мечется внизу, уворачиваясь от моих заклятий. «Сектумсемпра!» - кричит она, и вспышка проносится прямо над моим плечом, слегка задев ткань футболки. Я целюсь в нее Ступефаем, но она выкрикивает свое заклятие практически одновременно с моим. Я не успеваю услышать, что именно она кричит, только вижу ее лицо, освещенное вспышкой, - и это последнее, что я вижу…
А теперь она пришла, чтобы меня добить.
- Ты меня слышишь?
Слышу, тварь. Слышу. Я пытаюсь нашарить палочку, но руку пронзает острая боль.
Снова становится темно.

* * *
- Мама… - я просыпаюсь от звука собственного голоса и удивляюсь тому, как глухо он звучит. Зато голова теперь совершенно ясная. Открываю глаза – у меня такое ощущение, что я только этим и занимаюсь последний год.
Белый потолок, белая ширма, белый халат медсестры. Ага, значит, Мунго.
- Дайте сюда, я сам.
И шеф, значит, тут как тут.
Чья-то рука осторожно приподнимает мою голову, и у меня под носом оказывается стакан с каким-то варевом мерзкого вида. На вкус оно, впрочем, еще хуже. Зато с первым же глотком по телу будто прокатывается волна тепла, и становится ясно, что все руки и ноги у меня вроде бы на месте. Я морщусь.
- Отставить кривить морду, стажер. Пей давай, без разговоров.
Как будто я разговариваю… Я послушно допиваю и чувствую себя гораздо бодрее.
- Устроился подрабатывать в Мунго, Грозный Глаз?
Надо же мне как-то отомстить ему за эту касторку. Шеф усмехается.
- Хамишь старшему по званию – значит, пошла на поправку. Ну, ты нам и устроила. Колдомедики сперва вообще только языком цокали.
- Давно я здесь?
- С позавчерашнего вечера. Больше суток без сознания провалялась.
- Что там… было?
- Что-что… - шеф мрачно оглядывается по сторонам, потом машет рукой. – А, собственно, теперь уже все равно… Провал операции был, вот что. Спасибо, Дамблдор появился вовремя, а то б каюк нам пришел. Артефакт вдребезги. Волдеморт и Лестрандж сбежали. Остальных препроводили в Азкабан… хоть что-то, в Мерлина душу мать…
Я понимаю и то, что он не договаривает: надолго ли? Но главное – мое внимание цепляет фамилия Лестрандж.
- Она была здесь.
- Кто?
- Она… Беллатрикс. Моя… тетка. Наверное, хотела меня добить.
- Не говори ерунды, Тонкс.
Может, я бредила? Но все остальные обрывки воспоминаний – явно не бред. Мчащийся белый потолок – коридор Святого Мунго. Залитое кровью лицо шефа – вон, у него голова до сих пор забинтована.
- Я видела…
Шеф мрачнеет еще больше.
- Ты свою маму видела. Они мне рассказали… Открыла глаза, увидела миссис Тонкс в черном платье, прошептала что-то вроде «Ступефай» и снова – брык в обморок. Кстати, твои родители скоро придут. Больше суток возле твоей кровати просидели, я насилу их выгнал на часок, чтоб хоть поели нормально. Сказал, сам с тобой посижу, раз уж Сплин меня выписывать не хочет.
Складно. Только моя мама не носит черное. Никогда. То есть вообще никогда.
- Моя мама не носит черное…
Шеф отводит глаза. О, черт. Что, Мерлин побери, произошло за эти сутки?
- Сириус.
Что – «Сириус»? При чем тут Сириус? Я непонимающе смотрю на шефа, он смотрит на меня.
Пока до меня наконец не доходит.
И тогда он продолжает:
- Упал в Арку. В него попала заклятьем Лестрандж.
- А Ремус? – я успеваю сказать это раньше, чем соображаю, что говорю. Шеф накрывает мою руку своей.
- В порядке. Все остальные в порядке – и наши, и дети. Люпин, кстати, передавал тебе наилучшие пожелания.
Наверное, мне надо что-то сказать. Или заплакать. Или… Я не знаю. Я просто смотрю прямо перед собой и не чувствую ничего, кроме тупого недоумения. Сижу и смотрю, пока не распахивается дверь и не входят мои родители. Мама в черном платье.
Пока она суетится и причитает вокруг меня, шеф успевает исчезнуть.

* * *
Утром, когда просыпаешься, в первые мгновения еще не помнишь того, что было накануне. Несколько мгновений кайфа – мягкая постель, солнечный свет, щебетанье воробьев за окном.
Потом все вспоминается, и хочется сдохнуть.
Сначала я ловлю себя на том, что не верю.
Ну, то есть, я хочу сказать, никто же не видел Сириуса мертвым? Арка – ну да, Арка, мы все про нее слышали, но никто же ведь не знает, что это такое на самом деле. Может, там есть какой-то секрет? Может, Сириуса можно вытащить? Неужели Дамблдор ничего не придумает? Ну не может же быть такого, чтобы… Не может. Не может.
Потом я начинаю злиться. Я злюсь совершенно иррационально и нелогично. Я злюсь на Сириуса за то, что он погиб, - хорошие бойцы не гибнут. Я злюсь на Ремуса за то, что он даже не подумал каково мне, - и даже не пришел меня навестить. Да и вообще он обо мне не думает, и за это я на него тоже злюсь. Злюсь на Дамблдора, который не расправился с Сами-знаете-кем прямо там, в министерстве. Злюсь на колдомедиков, которые говорят, что мне придется лечиться еще дней десять. Злюсь на родителей, которые пытаются со мной сюсюкать. Злюсь на шефа, потому что меня задолбали его перебранки с профессором Сплином:
- Я не могу больше здесь прохлаждаться! Меня работа ждет!
- Вам темным заклятьем в голову попали. У вас она что, лишняя? Хотите, чтобы вас в следующий раз отвезли прямо в морг?
- Подумайте лучше, куда вы отвезете тех, кто попытается меня задержать!
- Подумайте лучше о том, сколько у нас есть способов зафиксировать пациента на кровати!
Я сосредоточенно злюсь все время – пока ем, пока осторожно совершаю первые прогулки по коридору, опираясь на мамину руку, пока слушаю назначения врачей и пью микстуры. Так проходит дня два. Родители тревожно переглядываются, и я злюсь на них еще сильнее. В конце концов они сдаются и решают, что мне лучше побыть одной.
Поздно вечером я тихонько пробираюсь в курилку. Сигареты мне принес парнишка-санитар, нагло зажилив сдачу в качестве платы за услуги.
Свет я не зажигаю, просто сажусь на подоконник и жадно затягиваюсь. Я по-прежнему охренительно на все зла.
Не успеваю я докурить сигарету до половины, как в курилку уже кого-то несет. Не иначе как кто-то из персонала меня засек. Я всерьез предвкушаю, как сейчас наложу на вошедшего Конфундус, а то и что похуже.
- Что, не спится? – спрашивает меня шеф. Не дожидаясь ответа, выуживает из моей пачки сигарету и тоже закуривает. Разрешения, что характерно, не спрашивает. Потом накладывает на дверь запирающее заклятье и достает откуда-то из карманов своего халата фляжку и два стаканчика.
- За Сириуса.
Мне кажется, я от этих чертовых микстур уже совершенно забыла вкус огневиски.
Шеф немедленно наливает еще по одной.
- Злишься?
- А? – по-идиотски спрашиваю я.
- Брось. Что я, не знаю, что ли… Ты сейчас злишься. На себя, на меня, на Сириуса, на Люпина, на Дамблдора и Волдеморта…
- Ничего подобного.
- Врешь.
Вру, значит? Ну да, вру. И мне это, блин, надоело.
- Да, злюсь, - шиплю я. Почему? Почему мы должны сражаться в этой войне? Почему они не добили Волдеморта в прошлый раз? Шеф, Ремус, Сириус, Дамблдор? Почему они допустили, чтобы он вернулся?
Я не помню, что я говорю, - по-моему, что-то совершенно чудовищное, - шеф молча смотрит на меня, и вдруг я уже ничего не могу сказать, меня скручивает от рыданий, и я плачу, плачу так, как никогда не плакала, - плачу о себе, о Сириусе, о Ремусе, о маме с папой, о своей жизни, которая уже никогда не будет прежней, той, в которой война была веселой игрой…
Шеф обнимает меня, я сползаю с подоконника и утыкаюсь в его плечо, и постепенно рыдания затихают. Он гладит меня по голове, и я чувствую себя маленькой девочкой – нет, маленьким зверьком, которого подобрали на улице и пригрели. Он осторожно стирает с моей щеки слезу, берет меня за подбородок и, кажется, хочет что-то сказать, но я бездумно тянусь к нему и почему-то касаюсь губами его губ. Я успеваю подумать, что этого просто не может быть, но остановиться не успеваю – да и не хочу останавливаться. На несколько секунд он крепко-крепко обнимает меня за талию и отвечает на мой поцелуй – и у меня из головы разом улетучиваются остатки мыслей.
Потом он внезапно отстраняет меня с такой силой, что я впечатываюсь спиной в стену.
- Я не Люпин.
Я глупо таращусь на него. Ну конечно, он не Ремус. При чем тут это?
Он берет меня за плечи и осторожно, но крепко встряхивает.
- Тонкс. Ты влюблена в Люпина. Он еще какое-то время поломается, а потом женится на тебе, ты уйдешь из аврората, вы родите троих детей, посадите крокусы на лужайке и будете жить долго и счастливо. А сейчас тебе больно, ты чувствуешь себя одинокой и потерянной и просто хочешь немного тепла. Но этого недостаточно. Совсем, совсем недостаточно. А я слишком стар для таких игр. Спокойной ночи, стажер.
Он отпускает мои плечи, разворачивается и уходит, громыхая по пустынному коридору деревянной ногой.
А я остаюсь хватать ртом воздух, задыхаясь от стыда и обиды.

* * *
- Ну, Нимфадора, я вижу, дела у нас совсем неплохи. Еще неделька – и мы сможем поехать домой.
Профессор Сплин невероятно оптимистичен, а у меня такое чувство, что в этой чертовой больнице меня из нынешней палаты переведут прямо в палату для душевнобольных. Каждое утро начинается с осознания того, как невыносимо ублюдочна моя жизнь. И обязательная встреча со светилом медицины – кругленьким, лысеньким, обладающим неистощимым запасом энергии и называющим меня исключительно «Нимфадора» и «мы», - ничуть не улучшает моего настроения.
- Выше нос, красавица, улыбаемся. Улыбка – лучшее лекарство, - запас трюизмов у профессора тоже неистощим. – А мы навестим вашего упрямого начальника…
- Эээ… сэр, - неожиданно вмешивается медсестра. В воздухе начинает отчетливо пахнуть жареным. – А… мистер Муди сегодня утром…
На мгновение меня пронзает ужас. Шеф?!
- …выписался. То есть…
- ЧТО-О-О?! – гремит Сплин не хуже отсутствующего шефа.
- …ушел. Он сказал, что…
- А вы куда смотрели??!
- Мы пытались его задержать, но он сказал, чтобы мы… То есть… он сказал, что не может больше здесь находиться, в то время как Сами-знаете-кто…
Разгорается безобразный скандал, который вместе с разъяренным Сплином выкатывается в коридор.
- Совершенно невозможно работать! – слышу я уже из-за двери. – Не пациенты, а Мерлин знает что! Отвратительная безответственность! Сами-знаете-кто для них важнее собственного здоровья!
Хорошо, что этого не слышит Сами-знаете-кто. У него тоже полно иллюзий по поводу собственной значимости.

* * *
В общем, конечно, все понятно. Этого и следовало ожидать. Ремусу я не нужна потому, что я страшное неуклюжее чудовище, шефу – потому, что я малолетняя безмозглая идиотка. Почему я такой уродилась? Почему я не могу быть похожей на собственную маму? Уж она-то не роняет вещи на каждом шагу, не выглядит, как лохудра, не вешается на шею мужчинам, которые ее не хотят. Почему..? А, какого боггарта…
…Когда через два дня шеф заходит меня проведать, я притворяюсь, что сплю. Я лежу, накрывшись с головой одеялом, и слышу, как он осторожно кладет что-то на тумбочку и направляется к двери. Когда я совсем уже было выдыхаю, раздается его голос:
- Тонкс, мороженое зачаровано, полчаса таять не будет. Как надоест притворяться спящей, поешь.
И характерный смешок. Я делаю глубокий вдох и выныриваю из-под одеяла, но дверь уже закрылась.
На тумбочке стоит бадейка с мороженым. Моим любимым, шоколадным с карамелью, от Фортескью.
Съев половину бадейки, я вдруг начинаю плакать. Слезы катятся по моим щекам и падают прямо в мороженое, смешиваясь с карамельным соусом. И драклы меня побери, если я сама понимаю, о чем они.

* * *
Остаток недели, слава Мерлину, проходит без особых происшествий. Шеф больше не приходит, чему я несказанно рада. Забегает посплетничать Гестия Джонс, заходит Кингсли с коробкой орхидей – очуметь можно, орхидеи, если б я не знала Кингсли, я бы решила, что он издевается. Свежие номера «Пророка» полны новостей о возвращении Того-кого-нельзя-называть, об отставке Фаджа, о выборах нового министра магии. Жизнь продолжается, банально и цинично. Сириус погиб, Ремус меня не любит, шеф меня презирает, Сами-знаете-кто вернулся, грядет большая жопа, а жизнь, паскуда, продолжается. И мне остается только сжать зубы и с головой окунуться в работу, тем более что ни на что другое я все равно не гожусь.
Я уговорила родителей не приходить за мной в день выписки. Ну, то есть для маггловских больниц это, наверное, нормально: я помню, как мы с папой ездили на такси забирать из больницы бабушку, - но для того, чтобы спуститься на первый этаж в лобби и оттуда аппарировать, сопровождение не нужно.
Ну что ж, как говорится, спасибо этому дому, пойдем к другому. Не могу сказать, что я буду скучать по этим стенам.
Я в последний раз окидываю взглядом палату на предмет забытых вещей (забытые и потерянные в разнообразных местах вещи – мое вечное проклятье), как вдруг за моей спиной раздается звук открывающейся двери.
Черт, ну я же их сто раз попросила не приходить… Однако вместо знакомых родительских голосов я слышу другой, не менее знакомый:
- Уже собралась?
В дверях стоит шеф во всем своем великолепии: магический глаз и надвинутый на лоб котелок, который он напяливает, когда собирается прогуляться по маггловскому Лондону. Он смотрит на меня с леденящей душу ухмылкой – то ли маггловский Санта-Клаус, то ли мантикора, притащившая добычу своим детенышам. Я собираюсь провалиться сквозь землю со стыда, но вместо этого невольно улыбаюсь во весь рот.
Шеф отступает в сторону, и за его спиной обнаруживается Ремус, который смущенно улыбается и вертит в руках букетик ландышей. До боли знакомый, слегка нескладный, тихий, безумно трогательный Ремус в протертом чуть ли не до дыр пиджаке, с букетиком дурацких ландышей. Я смотрю на него, и у меня перехватывает горло. Я готова вот так вот просто стоять и смотреть на него всю жизнь, пока не умру, честно.
- У меня тут возник план одной небольшой операции, - рычит шеф. – Сегодня в Хогвартсе начинаются каникулы, ученики возвращаются домой. По-моему, будет полезно провести превентивную воспитательную работу с опекунами молодого Поттера. Ты с нами?
- И погода чудесная, - совершенно невпопад говорит Ремус. – Самое время для прогулки.
И протягивает мне руку. Шеф внимательно разглядывает дверной косяк, но усмешка у него самая красноречивая.
- Ну что, идем?

Куда угодно, Господи. Куда угодно.

Глава 5

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


Нерушимый обет

* * *
Она сидит напротив и смотрит на меня с каким-то непривычным выражением – такая серьезная, такая взрослая. Мерлин, до чего же она стала взрослая… Вроде все то же – те же встопорщенные розовые волосы, те же три сережки в ухе, - но я вижу этот сосредоточенный взгляд, заострившиеся черты лица, и у меня щемит сердце.
- А если я скажу, что это приказ?
- А если я скажу, что ты блефуешь? – парирует она, и я прикусываю язык. Действительно, в качестве кого я ей могу такое приказывать?
Она насмешливо морщит нос и делает глоток горячего шоколада.
Я смотрю на нее, а вижу – их. Девчонок, которые были в Ордене первого призыва. Которых мы с гордостью называли «наши девочки». Они работали, как мы, без поблажек: участвовали в рейдах, собирали информацию, несли дежурства, жили под прикрытием. Они смеются и машут с потрепанной колдографии, которую я все время таскаю в кармане - таскаю уже шестнадцать лет. Как будто смогу кого-то забыть раньше, чем сдохну. Доркас Медоуз, резкая и ершистая, с бритой наголо головой и вечной сигаретой в зубах; красавица Марлин МакКиннон, всегда собранная и точная, как часы; компанейская хохотушка Алиса Лонгботтом; Лили Поттер, неизменно готовая к очередному крестовому походу против несправедливости; Эммелин Вэнс, несущая себя гордо, как факел...
Я помню их – тех и тогда. Живых. И еще кое-что помню.
…Лили Поттер, лежащая с раскинутыми руками, как на маггловском распятии, и глядящая стеклянными глазами в небо, на месте которого еще недавно был потолок. По сравнению с другими ей, можно сказать, повезло.
…Алиса Лонгботтом, разом постаревшая на двадцать лет, с трясущейся челюстью и затравленным взглядом, никого не узнающая и ничего не понимающая.
…Доркас Медоуз – мы искали ее две недели и нашли только с помощью маггловской полиции; мне пришлось вести ее родителей в морг на опознание.
…Марлин МакКиннон обнаружили в ее собственной гостиной – с поседевшими висками и искусанными в кровь губами: перед тем как убить ее, Пожиратели на ее глазах расправились со всей семьей – ее родителями, мужем и трехлетней дочерью.
…Эммелин Вэнс погибла совсем недавно; ее похоронили в закрытом гробу – лицо, как и тело, было буквально располосовано Сектумсемпрой.
Вот и всё – вот и все наши девочки. Никого не осталось. Мне хочется схватить ее за шкирку и окунуть в думосбор с этими воспоминаниями, но я знаю, что это бесполезно. Отчаянная и упрямая – за это я и настоял, чтобы ее приняли в Школу авроров. Кушай теперь, старый дурак, не обляпайся.
- Я же знала, на что шла, Грозный Глаз.
Знала, ага. Я сам, драклы меня раздери, не знал, на что шел. Уж не на то, чтобы посылать таких, как ты, на смерть. Не на то, чтобы похоронить большую часть боевых товарищей, а потом, через 15 лет, начинать войну заново.
- Подумай хорошенько. Времени осталось очень мало.
Она смеется:
- Не будь таким пессимистом. Ну все, я побежала. Увидимся завтра в Норе.
Смеется, а во взгляде – твердость, которой раньше не было. Когда она успела повзрослеть? Когда погиб Сириус? Когда погиб Дамблдор? Когда вышла замуж? Где та девчушка, которую я знал? Ту я, может, и смог бы убедить. Так нет же. Растил-растил – и вырастил, в Мерлина душу мать…
Уже отойдя от столика, она внезапно разворачивается и решительно направляется обратно. Мое сердце, давно отвыкшее от подобных упражнений, делает в груди кульбит. Неужели..?
А она наклоняется ко мне, обнимает за шею и говорит:
- Спасибо, Аластор. Я знаю, что ты хочешь, как лучше.
Целует в щеку и снова удаляется, стуча каблучками.
А я остаюсь сидеть в этом гребаном маггловском кафе перед нетронутой чашкой кофе. Ни дать ни взять старый баран.

* * *
То, что с Люпином разговаривать бесполезно, я понимаю сразу, как только с ним встречаюсь. Мог бы догадаться, кстати, - что-то я совсем нюх теряю.
В глазах у него – характерный эйфорический блеск, и весь он напоминает уличного пса, которого взяли в дом и который ошалел от собственной удачи. Он – с тем же невидящим взглядом счастливого дебила – внимательно слушает все, что я говорю, а потом изрекает:
- И что, на твой взгляд, я должен сделать?
Несколько секунд мне очень хочется зарядить ему в лоб Ступефаем, а еще лучше – съездить кулаком в челюсть. Я медленно вдыхаю и выдыхаю.
- Убедить ее. Уговорить. Заставить. Тебя-то она должна послушаться?
Он усмехается:
- Так же, как послушалась, когда я убеждал ее не выходить за меня замуж?
Я, не говоря ни слова, смотрю на него своим магическим глазом, и до его изъеденных любовью волчьих мозгов, по всей видимости, доходит, что я не шучу.
- Аластор, я с ней поговорю. Постараюсь… убедить. Но это ей решать. Она ведь взрослый человек, это ее выбор. И, боюсь, она его уже сделала.
Мне подмывает напомнить, что один тут тоже любил рассуждать про собственный выбор человека, а теперь лежит в Хогвартсе в белом склепе. А с ним – еще многие из тех, кто сражался на нашей стороне, и Люпину ли этого не знать. Но я смотрю на его счастливую физиономию – и у меня, честное слово, не поворачивается язык. Я его, в общем, понимаю. Я знаю, что это такое – каждый день возвращаться в пустой дом и не иметь ни единой родной души на свете. Знаю, как оно бывает, когда внезапно осознаешь, что жизнь-то почти прошла, а у тебя в активе деревянная нога, разукрашенная шрамами морда и коробка с медалями, которые, видимо, прибьют тебе на крышку гроба… Впрочем, к боггарту. Речь не о том.
- Ладно, бывай. Увидимся в Норе, - говорю я.
Что еще я могу ему сказать? Как в идиотской мелодраме – «Береги мою девочку»? В том-то и штука, что она не моя девочка. Она, если уж на то пошло, его девочка. Или своя собственная девочка. Я это знаю. Мне нужно одно – чтобы эта девочка была живой.

Так что прости, Люпин. Если мы доживем до конца войны ты, наверно, меня поймешь. А не доживем – так и говорить не о чем.


* * *
- Пошли покурим, Флетчер, - говорю я после того, как Молли убирает со стола остатки ужина.
С тех пор как Дамблдор погиб, штаб-квартира Ордена без каких-либо официальных объявлений переместилась в Нору. Не могу сказать, что Молли была счастлива, особенно учитывая их масштабные приготовления к свадьбе, но назвался груздем… Вообще все это свадебное предприятие было грандиозным идиотизмом, который наносил очередной сокрушительный удар по нашей и так хилой конспирации. Но когда я сказал об этом Молли, намекнув, что неплохо бы Биллу и Флёр взять пример с Люпина и Тонкс и пожениться тихо, не привлекая внимания, она разразилась длинной тирадой, из которой я уяснил, что ее старший сын может жениться только в том случае, если это событие будут сопровождать пир на весь мир и прием, от которого вся магическая Британия сдохнет в муках зависти. Если бы меня поддержали хотя бы Шэклболт и Люпин, нам бы, возможно, удалось как-то на нее повлиять. Но Шэклболт сказал, что в такие трудные времена очень важны мероприятия, поднимающие моральный дух (по-моему, если он еще немного проработает секретарем у маггловского премьер-министра, аврорат лишится последнего вменяемого сотрудника), а Люпин покраснел и пробормотал что-то про то, что свадьбы – это прекрасно. Я сказал, что они не имеющие понятия о конспирации ослы, и тему пришлось закрыть.
Сейчас на повестке дня другое – операция по перемещению в Нору Поттера. Именно ее мы только что обсуждали. И именно в ней, кстати, отчаянно не хочет участвовать Флетчер.
- Слышь, Флетчер, дело есть.
Мы стоим на крыльце и курим. Услышав про «дело», Флетчер оживляется, и я прямо-таки вижу, как в его голове начинают бешено крутиться шестеренки, просчитывая возможную выгоду. С такими, как Флетчер, легко работать – всегда понятно, на какие кнопки нажимать.
- …Сможешь достать?
- В принципе, можно, - задумчиво тянет Флетчер. – Но ты же понимаешь…
- Не обижу.
Флетчер хмыкает, но видно, что он заинтересован. Вот и прекрасно. У нас будет взаимовыгодная сделка.

Когда я выхожу из Норы, собираясь аппарировать домой, за моей спиной хлопает входная дверь – кто-то выбегает мне вслед.
- Мистер Муди!
Гермиона. Очень взволнованная Гермиона, которая набирает в грудь воздуха с таким видом, будто собирается кинуться с обрыва в воду. Ничего хорошего это, разумеется, не сулит.
- Мистер Муди, я… простите, я слышала ваш разговор с Мундунгусом. Пожалуйста, мне очень нужен ваш совет...


* * *
- Смотри сам. Все по высшему разряду, - говорит Флетчер, протягивая мне конверт.
Флетчер – жулик, мелкий воришка, торговец краденым и вообще полный ублюдок, которого я, будь моя воля, не подпустил бы к Ордену на пушечный выстрел. Но этот сукин сын как свои пять пальцев знает и магический, и маггловский преступный Лондон. Если вам нужно что-то из того, чем волшебники и магглы торгуют нелегально, - хоть драконьи яйца, хоть краденые алмазы, хоть зачарованные маггловские артефакты – это к Флетчеру. Причем в маггловском мире (точнее, на его дне) он настолько освоился, что даже научился водить машину – один из немногих известных мне волшебников, которые умеют это делать. Именно в его машине мы сейчас и сидим.
В конверте, который он мне протягивает, документы на имя Эммы Джонсон, гражданки Соединенного Королевства, 24 лет. На фотографии в паспорте – знакомое лицо с ежиком розовых волос. Впрочем, маггловские девицы тоже часто красят волосы в такой цвет.
Я выуживаю из кармана тяжелый мешочек с галлеонами.
- Держи, заработал.
- Слышь, Грозный Глаз, а она согласилась, что ли? – мешочек исчез в бардачке, дело сделано, и теперь Флетчеру хочется жареных фактов. – Ну, да, дело-то понятное… Я слыхал, Беллатрикс поклялась ее извести. Чем лезть на рожон, лучше уж сменить имя и махнуть куда-нибудь заграницу от греха подальше.
И смотрит на меня выжидательно. Я тоже смотрю на него, причем магическим глазом, и он быстро отводит взгляд.
- Много болтаешь, Флетчер.
Согласилась она, конечно, держи карман шире. До операции по перемещению Поттера осталось три дня, там мне будут нужны все свободные руки. А потом – модификация памяти, и Эмма Джонсон отправится в Нью-Йорк начинать новую жизнь.
Кстати, насколько мне известно, родители Грейнджер вчера улетели в Австралию.
Я мимоходом задаюсь вопросом, простит ли меня когда-нибудь Люпин, но тут же выбрасываю это из головы. Сейчас есть дела поважнее.
- Остался еще один нюанс, Флетчер. Конфиденциальность.
- Можешь на меня полагаться, - говорит этот сукин сын, и глазом не моргнув. Как будто я не знаю, что он расколется при первом же допросе, еще задолго до применения непростительных заклятий.
Я мог бы стереть ему воспоминания, но стопроцентной гарантии это не дает. Искусный легилемент всегда может эти воспоминания вытащить. По крайней мере, шансы достаточно велики, чтобы мне не хотелось рисковать.
- Я смогу на тебя полагаться, если ты дашь Нерушимый обет.
Флетчер бледнеет и шумно сглатывает. Собственно, если бы у меня оставались какие-то сомнения по поводу необходимости Обета, они бы тут же улетучились.
- Мы так не договаривались, - быстро говорит он.
- Думал, я поверю тебе на слово?
- Нерушимый обет… стоит дороже.
Жадный ублюдок.
- Сколько?
Тут на его лице неожиданно для меня отражается какой-то сложный мыслительный процесс, после чего он выдает:
- Дело не в деньгах. Я про эту… операцию. Освободи меня от участия, а? Подумай сам, в конце концов, зачем я вам? Какой из меня боец?
Что боец из него никакой, я знаю прекрасно. И, видит Мерлин, я бы сам заплатил кому-нибудь, кто избавил бы меня от участия Флетчера в этой операции. Но, драклы меня задери, мне просто некого больше привлечь.
- Слышь, Флетчер. Освободить – не могу. Могу попробовать тебя прикрыть… по максимуму.
Он мотает головой, и мне приходится прибегнуть к чрезвычайным мерам. Моя палочка упирается ему в бедро.
- Я ведь могу использовать и другие… аргументы. Лучше подумай.
Я загнал его в угол, и мы оба это понимаем. Но он, разумеется, будет торговаться до последнего.
- Я полечу в паре с тобой, - говорит он.
Я мысленно усмехаюсь. Со своими вечными хитроумными комбинациями Флетчер совсем разучился мыслить, как боец. Я бы и сам взял его с собой – не другим же доверять такое сокровище. Только, боюсь, в этот раз со мной будет опаснее всего. Волдеморт наверняка решит, что со мной летит настоящий Поттер.
- И, Грозный Глаз… если что… я тебя сразу предупреждаю, честно… если что – я дезаппарирую.
Ах ты гребаная склизкая тварь. Я смотрю в его глаза, заглядываю в его сознание – он боится настолько, что со страху готов на любую отчаянную выходку. Больше из него уже ничего не выжмешь. Я быстро прикидываю, чем мне грозит согласие. Сколько Пожирателей может против нас выйти? Ну, пусть даже по пять на каждую пару… Кто я, в конце концов, Грозный Глаз Муди – или кто?
- По рукам, Флетчер. Если что – скатертью дорожка. А ты сейчас дашь мне Нерушимый обет в том, что никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не расскажешь о том, что доставал для Тонкс эти документы.

…В общем, все не так уж плохо. Главное – через четыре дня Тонкс будет в Нью-Йорке, за тысячи миль от Волдеморта и Лестрандж. И если это не причина рискнуть – то за каким боггартом тогда все?

Глава 6

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


Никто, кроме нас

* * *
Когда Билл говорит, что Грозный Глаз погиб… позже я пытаюсь вспомнить, что говорила и делала, но не могу. Несколько часов будто выпадают из жизни. Рем сказал, что, вернувшись домой, застал меня сидящей на кухне в темноте перед пепельницей, полной окурков. Я не помню, чтобы зажигала хоть одну сигарету.

А с утра я иду в аврорат. Нет, серьезно, я же по-прежнему сотрудница аналитического отдела, хотя осознавать это сейчас очень странно. У меня ощущение, что со времени моего последного появления в министерстве прошло полгода, не меньше, - а не два дня, как на самом деле. И я не та, и министерство, пожалуй, уже не то. Я смотрю на знакомую суету в коридорах, на проносящие стайками докладные записки, на плакаты «Разыскивается!» на стенах – и мне не верится, что все здесь по-прежнему, в то время как шефа больше нет. К горлу подступает комок, и я стискиваю зубы. Не реветь. Не здесь. Не сейчас.
- Тонкс! Робардс велел тебе зайти, сразу же, как появишься на работе, - говорит Сэведж. – Желаю удачи – он рвет и мечет. Что случилось-то? …Слушай, ну ты не расстраивайся так, ты ж знаешь – он побесится и успокоится, - добавляет он, посмотрев мне в лицо.
Я делаю над собой усилие и улыбаюсь. Потом вспоминаю, что мое настроение, если я специально не пытаюсь его скрыть, видно по мне в самом буквальном смысле слова. Издержки метаморфизма. Джон продолжает смотреть на меня с тревогой.
- Я в порядке, - говорю я ему и направляюсь в кабинет Робардса.

Робардс держит в руках пергамент официального вида и твердо намерен ознакомить меня с его содержанием.
- Операция аврората по перемещению Поттера была назначена на 30-е июля. Однако вчера группа лиц увезла Поттера из дома его тетки. По описанию некоторые из этих лиц похожи на некоторых сотрудников аврората. В тот же день, примерно в одно и то же время, было активировано 7 портключей, ведущих в одном и том же направлении, - все в домах лиц, предположительно связанных с пресловутым «Орденом Феникса». И вот что удивительно, - он поднимает голову от пергамента, – разрешения на портключи есть, но сотрудники транспортного департамента совершенно не помнят, как их выдавали.
Я старательно изображаю на своем лице вежливый интерес. Разрешения на портключи организовал шеф, и я подозреваю, что там не обошлось как минимум без Конфундуса.
- Один из портключей, Тонкс, находился в доме ваших родителей.
Я открываю рот, намереваясь начать нести всякую отвлекающую внимание чушь – у меня это обычно неплохо получается, но тут же закрываю его снова, потому что Робардс перебрасывает мне через стол какой-то пергамент.
О, Великий Мерлин и тысяча боггартов.
Я держу в руках приказ о нашем – моем и шефа – аресте, за подписью главы Департамента магического правопорядка Пиуса Тикнесса. Удивительно, что в приказе не упоминается Кингсли. Или Артур, если уж на то пошло.
- Только нас?
- А что, есть еще… - начинает Робардс, но тут же спохватывается. - Молчать! Вы ничего не спрашивали, я ничего не слышал! Слушайте, Тонкс, вы вообще понимаете, чем это вам грозит? Я давно подозревал, что вы с вашим начальником помогаете покрывать эти сомнительные игры в героизм, но, оказывается, я вас недооценивал – вы вляпались в это дерьмо по самые уши. И где, драклы его задери, Аластор? Во время вчерашней вылазки загнал в задницу занозу от метлы и занемог? Послал вас расхлебывать всю кашу?
- Мистер Робардс, Грозный Глаз… - я осекаюсь, понимая, что не могу произнести этого вслух. Просто не могу и все. Но Робардс внимательно смотрит мне в лицо и, кажется, все понимает. Он вынимает из кармана платок и вытирает лоб. Выглядит он при этом постаревшим и безумно уставшим, и мне сразу становится его жалко.
- Как это произошло? Где… он?
Я вспоминаю, как шеф рассказывал, что они служили бок о бок с Робардсом 30 лет и вместе прошли первую войну с Волдемортом. Внезапно мне хочется поговорить с ним о шефе, расспросить, каким он был в молодости, послушать про их боевое прошлое… но момент, мягко говоря, не подходящий.
- Было нападение Пожирателей. В него попали заклятьем, он упал с метлы… - тут я снова начинаю плакать – точнее, по моему лицу текут слезы, и я ничего не могу с этим поделать, - ….и мы его так и не нашли...
- Стоп. Все, ничего больше не говорите. Никому не доверяйте, даже мне. Вам понятно? – Робардс перегибается через стол и кладет передо мной чистый пергамент и перо. – Пишите.
- Объяснительную?
Робардс смотрит на меня, как на сбежавшую пациентку Святого Мунго.
- Рапорт! О предоставлении внеочередного отпуска по состоянию здоровья. На неопределенный срок. Подпишете позавчерашним числом. А потом измените внешность и убирайтесь отсюда. И, ради Мерлина, не вздумайте появляться в аврорате. Про приказ пока никто, кроме меня, не знает, но если вы придете снова, мне действительно придется вас арестовать. Хотя очень возможно, что это буду уже не я…
Мне второго приглашения не нужно. Я быстро дописываю рапорт и превращаюсь в высокую седую женщину.
- Слушайте, Тонкс, - говорит мне вдогонку мистер Робардс, когда я направляюсь к двери. – Я знаю, Аластор очень вас ценил… постарайтесь остаться в живых, а?
Пока я думаю, что сказать, у меня невольно вырывается, пожалуй, самый глупый вопрос из тех, которые можно было придумать.
- А вы? – спрашиваю я. Ну просто полный идиотизм.
- А я – глава аврората, - невесело усмехается Робардс.

* * *
Из Министерства я отправляюсь прямиком к родителям – Рема сейчас все равно дома нет, а сидеть там одна я просто не в силах. Я вконец измотана всеми последними событиями: подготовка к операции, шеф, беседа с Робардсом в аврорате. Мама хлопочет вокруг меня, пытаясь меня накормить, и я, в конце концов, соглашаюсь.
Да только мне не впрок.
Я смотрю на тарелку с едой и внезапно чувствую приступ дурноты. Со мной это в последнее время часто случается, хотя Рему я ничего не говорила – чего его зря беспокоить. Но от моей мамы ничего не утаишь.
- Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь? – спрашивает она и смотрит на меня таким особенным маминым взглядом, который говорит «я вижу тебя насквозь». В Школе авроров мы изучали методику ведения допроса – так вот, если бы кому-то на занятиях удалось изобразить этот взгляд, ему бы тут же поставили «превосходно».
- Как-то дурно стало… наверное, от усталости, - говорю я, но мама продолжает смотреть. Нет, не так – смотреть. – Не волнуйся, мам. Со мной бывает в последнюю неделю, особенно по утрам… столько работы было, все на нервах, операцию готовили… а теперь вот…
Ну, то, что я болтаю лишнее, я и сама сообразила. Вот никогда я не умею вовремя остановиться. Но в мама реагирует уж совсем нелепо.
- По утрам? – переспрашивает она с какой-то непонятной интонацией и медленно опускается на стул. – Доченька…
Она смотрит на меня, я смотрю на нее. Ну, и, как водится, у меня в голове начинает брезжить, что к чему, - когда до всех окружающих уже давно дошло.
На несколько секунд мне становится страшно – нет, не потому, что война и мы все можем погибнуть, и не потому, что мой ребенок может родиться оборотнем, - страшно потому, что моя жизнь круто поворачивает куда-то, а меня, кажется, никто даже не спросил, согласна ли я… Потом я представляю себе маленького мальчишку, похожего на детские колдографии Рема, - с такими же серьезными глазами и пушистыми волосами, - и меня до краев наполняет радость, кипучая и совершенно бесстыдная. Я смеюсь и плачу одновременно, и мама, глядя на меня, тоже начинает смеяться и плакать и бросается меня обнимать.

* * *
Разговор с Ремом идет не так с самого начала.
- Мне надо с тобой поговорить, - произношу я и сразу же понимаю, что фраза выбрана неверно.
Рем поднимает на меня взгляд, и в глазах его мелькает тоскливое выражение бродячей собаки, которая ждет удара. Его столько раз била жизнь, что он всегда готов к плохим новостям. А мне, когда я вижу у него такой взгляд, хочется бросить все, обнять его и не отпускать, пока мне не удастся его отогреть. Вместо этого я начинаю неудержимо болтать.
- Рем, пожалуйста, не беспокойся, все в порядке, все хорошо, просто… просто я… просто у меня… у нас будет ребенок, Рем!
Тоскливое выражение в его глазах сменяется откровенным ужасом. Ну да. А чего, собственно, я ждала?
Я сажусь на пол у его ног, беру его руки в свои.
- Я знаю, что ты думаешь, но это неважно, все неважно. Важно, что мы вместе, у нас будет малыш – представь, Рем, такой же, как ты в детстве, наш, настоящий!
Неправильно, все неправильно. При упоминании о его детстве Рем со страдальческим видом закрывает глаза. Я не могу подобрать нужных слов, которые убедили бы его, заставили бы поверить – в то, что все не так плохо, как ему кажется. Никогда этого не умела.
Поэтому я просто утыкаюсь лицом ему в колени и повторяю, что люблю его.
Его рука опускается на мою голову, взъерошивает волосы. Но он молчит, и я понимаю, что это лишь временная передышка.

* * *
На свадьбе Билла и Флёр я стараюсь веселиться. Стараюсь не замечать тоски в глазах Рема. Стараюсь делать вид, что все хорошо, - надеясь, что все действительно станет хорошо. Ведь иначе же быть не может, правда?
Мне уже почти удается добиться от Рема улыбки, когда в центре танцплощадки появляется серебристая рысь.
- Министерство пало, - произносит она голосом Кингсли. Бедный Кингсли, смеялись мы, вместо свадьбы – очередная пресс-конференция маггловского премьер-министра.
Общее веселье сменяется паникой мгновенно.
Мы с Ремом одновременно вскакиваем на ноги, и так же одновременно вскидываем палочки. Профессиональных бойцов среди гостей немного, и их видно сразу. Остальные мечутся в ужасе.
- Антиаппарационный барьер, - кричу я, найдя глазами Артура. Он кивает. Если барьер не снять, мы все окажемся в ловушке.
Барьер падает почти в тот момент, когда на лужайке появляются фигуры в масках.
- Протего, - выкрикиваем мы с Ремом, стоя спина к спине. Наш крик эхом повторяется в разных концах лужайки. Со всех сторон летят заклинания, слышатся хлопки аппарации. Я вижу пробегающих мимо Гарри и Гермиону, но помочь им никак не могу – в меня летит проклятье, которое я едва успеваю отбить. Рем оглушает почти прорвавшегося через щит «Протего» Пожирателя.
- Сюда! – кричит с порога дома Молли, и мы прикрываем группку гостей – преимущественно юных и пожилых – которые, похоже, не уверены в своей способности аппарировать, пока они перебежками добираются до крыльца. У Молли наверняка приготовлен портключ.
Теперь на лужайке почти никого, кроме Пожирателей, не осталось.
- Нам пора, - говорит Рем, и я успеваю увидеть, что его глаза, вопреки опасности ситуации, горят азартом – почти восторгом. И я знаю, что он видит в моих глазах то же самое. В этот момент, прикрывая друг друга, плетя сложный узор из боевых заклятий, мы понимаем друг друга как нельзя лучше, мы – единое целое.
Потом Рем берет меня за руку, и я чувствую рывок аппарации.

* * *
Мы аппарируем в каком-то маггловском районе. Возвращаться домой нельзя – там нас наверняка ждут, как и у моих родителей. При мысли о родителях у меня сжимается сердце. Я понятия не имею, что с ними, - и знаю, что вестей ждать не приходится, передавать сообщения патронусом, как в Ордене, они не умеют.
Мы находим какую-то маггловскую гостиницу, где нам приходится наложить на сотрудников Конфундус, потому что никаких документов у нас, разумеется, нет. Первый час мы проводим за возведением магических защит. Пока мы этим занимаемся, появляется патронус Молли, сообщающий, что с ними все в порядке. Про моих родителей по-прежнему ничего не известно – впрочем, откуда она могла про них узнать?
После того как все возможные чары наложены, я чувствую себя совершенно обессиленной. Я засыпаю, едва коснувшись головой подушки, не выпуская руку Рема.

Когда я просыпаюсь, в окна бьет яркий полуденный свет, а Рема рядом со мной нет. Вместо него я обнаруживаю на столе записку.

Дора, родная.
Я боюсь, что снова причиняю тебе боль, но я не могу поступить иначе.
Я должен уйти. Со мной тебе слишком многое угрожает.
Я немного продлил твой сон заклинаниями и успел кое-что разузнать. С твоими родителями все в порядке – вчера к ним приходили Пожиратели, допрашивали их, но интересовались только Гарри. Родители ждут тебя домой. Кингсли смог узнать по своим каналам в Министерстве, что тебя разыскивать не будут. На Орден решено закрыть глаза, они охотятся только за Гарри. Ты полукровка и можешь жить вполне легально. Другое дело я. Ты знаешь их отношение к оборотням. Пока я с тобой, я подвергаю опасности и тебя, и твоих родителей, и нашего будущего ребенка.
Прости меня. Я не должен был на тебе жениться, я с самого начала знал, что поступаю эгоистично, но поддался своим чувствам. Я не могу об этом жалеть, но и оставаться с тобой в нынешней ситуации тоже не могу.
Ты мне бесконечно дорога.
Возвращайся к родителям, будь осторожна. Не пытайся меня искать.
Береги себя, пожалуйста.

Ремус

Строчки расплываются у меня перед глазами. Я опускаюсь на кровать и изо всех сил впиваюсь зубами в свою руку, чтобы не закричать.

* * *
- Дора, там пришел какой-то тип и хочет поговорить с тобой. Не из Министерства и не из них, но какой-то подозрительный. Может, мне его выставить?
С тех пор, как я появилась на пороге родительского дома и сообщила, что мой муж слишком благороден, чтобы жить со мной, и поэтому я возвращаюсь к ним, мама и папа обращаются со мной так, будто я сделана из хрусталя. Мама готовит мои любимые блюда и приносит завтрак мне в постель, отец таскает мне из сада то цветы, то малину и поминутно порывается сделать для меня что-нибудь хорошее. Я стараюсь этому радоваться. Стараюсь.
- А он не сказал, как его зовут?
- Флетчер.
Флетчер. Предатель Флетчер. Флетчер, из-за которого погиб шеф.
Я понимаю, что сейчас я его убью.
- Дора, постой! – кричит мне вслед отец, но я уже несусь по лестнице на первый этаж, по пути опрокинув торшер.
- Экспеллиармус! Ступефай!
Палочка Флетчера летит в мою сторону, а сам он стукается головой о каминную полку и сползает по стене вниз.
- Сейчас, сука, ты умрешь, - говорю я и направляю на него палочку.
Флетчер не делает ни малейшей попытки сопротивляться, только закрывает голову руками и скулит.
…Разумеется, я не могу. Я стою и смотрю на него, и мне хочется вцепиться в него и трясти до тех пор, пока не вытрясу его подлую душу, но направить в него, безоружного, проклятье я не могу.
Флетчер, кажется, тоже это соображает, потому что отнимает руки от лица и осторожно смотрит на меня одним глазом, прикидывая, чего от меня можно ожидать.
В этот момент дверь распахивается, и в комнату с криком «Протего!» врывается моя мама в кухонном фартуке. За ней виден отец, вместо волшебной палочки почему-то держащий в руках маггловское ружье, с которым ходит на охоту. При виде скорчившегося у камина Флетчера и меня с палочкой наперевес они застывают на месте, только что не открыв рты.
Я окидываю глазами диспозицию, и до меня внезапно доходит комизм ситуации – я начинаю неконтролируемо ржать. Смех получается не особенно веселый, но вместе с ним с меня спадает все напряжение последних дней.

- Ну, и какого боггарта тебе надо, Флетчер? – говорю я после того, как всем удается прийти в себя.
- Тонкс, слушай, я знаю, что ты думаешь... План операции выдал не я, правда. Могу чем хочешь поклясться. Ни слова не говорил ни одной живой душе. А насчет того, что я… того… я ж не знал, что все так будет! Думал, отвезем мальчонку – и все. А тут – Сам-знаешь-кто… А я не герой, не герой, Тонкс! – он искательно заглядывает мне в глаза. – Я так ему и говорил, Грозному Глазу. Достать там чего или разузнать – это пожалуйста, а драться – увольте. Но я не хотел! Не хотел, чтоб все так получилось!
Я смотрю на него, и он отводит взгляд. Я ничего не говорю. Я думаю про Аластора – он наверняка все понимал, поэтому и взял Флетчера с собой; не хотел, чтобы тот бросил в опасности кого-то другого. Пожирателей было не меньше тридцати, в два раза больше, чем нас. Но если бы у шефа был напарник, он наверняка бы спасся – как спаслись все остальные. Если бы с ним была я! Внутренний голос говорит мне, что тогда погиб бы… кто? Рон? Кто-то еще из наших? Ремус? Среди нас всегда был кто-то, кому приходилось принимать такие решения – Дамблдор, Аластор… Теперь их нет, и в следующий раз решать придется нам.
Я продолжаю молчать, и Флетчер совсем сникает.
- Я тебе принес вот… - говорит он, суетливо шаря по многочисленным карманам и, в конце концов, извлекая на свет конверт. – На, возьми…
Я протягиваю было руку, но в моей голове раздается рычание шефа: «Да вы ополоумели, что ли, стажер, руками за всякую дрянь хвататься? Может, это портключ? А может, темный артефакт с адресным проклятием? Постоянная бдительность – а то умрете молодыми!»
Флетчер виновато усмехается и кладет конверт на краешек стола.
- Ладно, посмотришь потом, когда проверишь. Тут все чисто, но ты ж мне не поверишь… Я только сегодня смог достать… Грозный Глаз этого хотел. Знаю, я виноват в его смерти, вот и решил… Я, конечно, подонок, Тонкс, но не настолько!
Я ни-че-го-шень-ки не понимаю. Чего хотел шеф? Что доставал Флетчер? Что в конверте? Прежде чем я успеваю задать хоть один из этих вопросов, Флетчер с неожиданной ловкостью хватает со стола свою палочку и опрометью кидается к двери. Я целюсь в него Импедиментой, но промахиваюсь; прежде чем я успеваю достать его заклинанием, он стрелой проносится через сад и дезаппарирует за калиткой.

Через пару часов, проверив конверт всеми возможными в домашних условиях способами, я все-таки решаюсь его открыть.
Внутри - маггловский паспорт на имя Дороти Филлипс.
С моей фотографией.

Что, во имя Мерлина, все это значит?

* * *
Рем спит, и его лицо во сне становится спокойнее и моложе – будто с него спадает груз непосильных забот. Я осторожно выбираюсь из-под его руки и тихонько крадусь на кухню. Мне не спится.
Ужасно хочется закурить, но мне теперь нельзя – мой замечательный папа-колдомедик не оставляет меня советами, как вести себя во время беременности, причем как из магической, так и из маггловской медицины. Поэтому я просто забираюсь на подоконник, прислоняюсь лбом к стеклу и смотрю на маггловские кварталы внизу.

Через некоторое время за моей спиной раздаются шаги. Рем, видящий в темноте не хуже, чем днем, безошибочно пробирается по тесной кухне, обнимает меня за плечи и прижимается губами к моей макушке.

Он вернулся – так же внезапно, как ушел. Я, если честно, на это не надеялась.
А он просто появился в доме моих родителей на следующий день после моего разговора с Флетчером – с виноватым видом и грустной улыбкой, которая всегда пронзала мое сердце навылет.
Я швырнула в него маминой вазой и несколькими довольно опасными проклятьями, которые он, к счастью, успел отбить. А потом он меня обнял – и я долго-долго боялась его отпустить, чтобы он не исчез снова.

- Не спится?
Я мотаю головой:
- Я думаю… что будет дальше.
Этот вопрос в последнее время мучает всех, только никто не задает его вслух. Рем пожимает плечами.
- Будет тяжело, Дора. Дай Мерлин, чтобы Гарри все удалось. Он – наша последняя надежда.
- А что будем делать мы?
- Фред и Джордж хотят организовать магическое радиовещание, чтобы люди могли хоть откуда-то узнавать правду. А Кингсли…
- Я слышала. Он говорил, что мы должны наладить эвакуацию на континент для магглорожденных. Спасти, кого сможем. И я, кажется, знаю, кто будет нам очень полезен.
Рем вопросительно поднимает брови, и я рассказываю ему про свою встречу с Флетчером – включая его загадочные слова про Грозного Глаза и не менее загадочный маггловский паспорт. Рем слушает очень внимательно.
- Дора, я тебе не говорил – за несколько дней до… в общем, Аластор встречался со мной и просил убедить тебя бежать. Говорил, что поможет достать документы. Он очень беспокоился за тебя из-за Беллатрикс.
- Да, мне он тоже про это говорил… - начинаю я и осекаюсь. Внезапно все кусочки паззла складываются в моей голове воедино. Так вот что задумал шеф перед тем, как погиб!
Я не знаю, что сказать. Это так бесцеремонно, так нелепо, так трогательно, так… по-аласторовски.
- Дора, я задам тебе этот вопрос только один раз. Ты уверена, что не хочешь уехать? Ради нашего ребенка?

Когда погиб Сириус, я поняла, что мы играем всерьез. Когда погиб Дамблдор, я поняла, что никто из нас не является неуязвимым. Когда погиб Аластор… Я поняла, что не осталось никого, за чьей спиной можно было спрятаться. Кто мог все за всех решить, всех защитить и обо всех позаботиться. Никого, кто казался бы всесильным. Есть только мы – и дети, которые еще моложе и неопытнее.
У меня в голове проносятся картины всего, что мне дорого и без чего я не представляю свою жизнь: дом моих родителей с гостиной, заваленной всякой всячиной, и вылизанной до блеска кухней; мои старые качели в саду; Хогвартс; мороженое у Фортескью; мой смешной неуклюжий отец, моя красивая строгая мама, мой седеющий, усталый, печальный оборотень – и сын, который у нас с ним будет (я почему-то уверена, что это будет сын). Чтобы защитить все это, я, не колеблясь ни минуты, умру. Потому что больше некому.
- Нет, Рем, я не уеду, - мне хочется сказать ему все, о чем я думала, но слова, как всегда, теряются, и у меня получается только одна фраза. – Потому что… не осталось никого, кроме нас.
Рем кивает с серьезным видом – он понимает. Я прижимаюсь к нему и решаюсь задать еще один вопрос, который вертится у меня на языке. Глупый вопрос, разумеется.
- Мы ведь всегда будем вместе, да?
- Конечно, - почти беззвучно выдыхает Рем в мои волосы, и я чувствую, что он улыбается. – Конечно.