Глава 1Пролог: «Преступные намерения»
Рон Уизли решил убить профессора Снейпа.
Несколько месяцев тому назад лучший друг Рона Уизли, Гарри Поттер, героически истребил Волдеморта, которого обычные волшебники в разговорах между собой опасливо именовали «Грозой волшебного мира». Но если Волдеморт был Грозой волшебного мира, то профессор Снейп, преподававший в Хогвартсе зельеварение, был Грозой школьного мира. Так уж вышло, что Снейп поклялся директору, что доработает учебный год до конца, чего ему, профессору, ясное дело, совершенно не хотелось. Однако клятва есть клятва, поэтому каждый день, нахмурив брови и скрипя зубами (профессор Снейп не скрипел зубами только во время еды, и, возможно, сна – но никто не может сказать, что видел это своими глазами, а потому сведения нельзя было считать проверенными) , являлся на урок.
Гриффиндорцы-семикурсники два раза в неделю по три часа терпели адские муки. Похоже, что более-менее сносно на уроках зельеварения чувствовала себя одна лишь Гермиона Грейнджер, но ее пример никак нельзя было назвать типичным: она хорошо себя чувствовала на всех без исключения уроках.
О Гарри Поттере, Роне Уизли и Невилле Лонгботтоме такого было сказать нельзя. И если Гарри и Рон решили изучать зельеварение, чтобы впрячься после окончания школы в высшей степени неблагодарное дело – спасение мира (служение добру, борьбу за великую цель, и т.д., и т.п.), а если точнее – работу в аврорском отделе, то кротчайший Невилл мечтал всего лишь о мирной должности целителя в Больнице Святого Мунго.
Уроки зельеварения начинались в девять утра, и для Рона Уизли самым трудным , не считая, собственно, приготовления зелий, было вовремя являться на уроки.
Каждый раз Рон вваливался в класс зельеварения уже после начала урока. Его приход обычно сопровождался ехидными комментариями профессора Снейпа, сердитым шипением Гермионы, и гнусным прихихикиванием слизеринцев.
Чего только не изобретал Рон для того, чтобы объяснить причину своих опозданий…Его неукротимое воображение работало на полную мощность, но в последнее время причины начали повторяться. Рон уже неоднократно участвовал в масштабных поисках жабы Невилла, спасал миссис Норрис, загнанную на дерево Клыком, навещал в больнице Святого Мунго своего бывшего питомца Питера Петтигрю, отбивался от недвусмысленных приставаний известного хогвартского развратника Симуса Финнигана, падал с метлы, отвечал на срочные письма из Министерства Магии, присутствовал при оглашении завещания двоюродного дядюшки, обсуждал с директором школы новые сорта «Всевкусных орешков»…и все это Рон проделывал исключительно в утренние часы.
Эти объяснения вызывали у профессора Снейпа вполне понятное отвращение, как и у всякого , кто их слышал. Стоит ли говорить, что после каждого такого объяснения наш герой получал взыскание и по вечерам занимался различными увлекательными делами вроде чистки котлов и (о ужас!) сортировки сушеных паучьих лапок.
У других преподавателей имелись положительные стороны: бывало, они проявляли снисхождение к Победителю Волдеморта (не забывая и про Друзей Победителя Волдеморта, что было особенно приятным), они заболевали, могли увлечься рассказами о событиях своей юности…Но профессор Снейп – никогда. Этот достойный человек обладал твердокаменной душой и черствым сердцем.
Рухнувший в бездонную пропасть отчаяния, утомленный ежевечерней чисткой котлов («И без всякой магии, мистер Уизли!»), Рон Уизли нашел один-единственный выход из тупиковой ситуации: от ужаса, преследующего его по пятам, спасет лишь преступление, причем идеальное, такое, чтобы его никто ни в чем не заподозрил.
Эта гениальная идея осенила нашего героя утром, когда он, сидя на кровати и безуспешно пытаясь припомнить, куда же зашвырнул перед сном свои носки и ботинки, с ужасом думал о том, что сегодня вторник, а значит, предстоит новая встреча с профессором Снейпом. Спальня была уже пуста: сделав пару попыток растолкать Рона и услышав от него порцию изысканных ругательств, его сотоварищи ушли на завтрак.
Рон выбрался из-под кровати, куда лазил в поисках носков, мучимый одной лишь мыслью: как сегодня объяснить свое опоздание.
Почти все возможности были исчерпаны. Он уже отводил в лазарет упавшую с лестницы Панси Паркинсон (если бы ему и вправду вздумалось это сделать, то без заклятия левитации было бы не справиться), отговаривал Джинни от раннего брака, застревал ногой в исчезающей ступеньке, подвергался нападению корнуэльских пикси, оставшихся в Хогвартсе еще от профессора Локхарта.
Но в этот роковой день Рон просто не представлял, что скажет Снейпу. А даже если бы и представлял – вечерней чистки котлов и засаливания каких-нибудь крысиных потрохов ему все равно не удалось бы избежать. Подумав так, наш герой сначала решил покориться неумолимой судьбе. Затем он вспомнил, что такое поведение противоречит факультетским традициям.
Ну а затем в голову Рона пришла МЫСЛЬ. Да, именно МЫСЛЬ. Именно с большой буквы. Рон отчетливо видел это короткое слово, висящее в воздухе прямо у него перед глазами.
Убийство профессора Снейпа, ясное дело, лишено всякого смысла, если преступника вычислят. Поэтому все следовало сделать так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших подозрения. Эти рассуждения вдохновили Рона: он все-таки собирался стать аврором.
«Как же я смогу стать аврором, если не буду знать, как совершаются преступления?» – спросил себя Рон. И тут же ответил: «А вот и шанс узнать, каково это».
В порыве вдохновения Рон наложил копирующее заклинание на единственный найденный им носок. Немного подумав, прошел в общую гостиную и извлек свои ботинки из-под дивана, предварительно вытряхнув из одного ботинка жабу Невилла.
Внимание Рона привлекла маггловская книжка, валяющаяся на одном из кресел. «Наверное, кто-то из братьев Криви забыл», - подумал Рон, поднял книгу и прочел название: «Рассказы о Шерлоке Холмсе».
Имя показалось ему знакомым. Вроде бы Гермиона что-то такое говорила о прославленном маггловском сыщике («Это почти то же самое, что аврор», - объяснила Гермиона.), который то ли взаправду жил на свете, то ли нет.
«Взаправду существовал этот тип, или нет…да какая разница, главное – в этой книжке есть рассказы о преступниках», - сказал себе Рон и сунул книжку под мантию. Теперь он знал, где почерпнуть нужные сведения.
Рон постоял еще немного посреди пустой гостиной, а перед его мысленным взором проносились весьма привлекательные картины: вот профессор Снейп, оступившись, падает с движущейся лестницы, вот его, прогуливающегося у озера, хватает и утаскивает на дно Гигантский кальмар, а вот профессор по ошибке выпивает одно из своих зелий…
«Размечтался», - одернул себя Рон. Он сильно сомневался, что зельевар может по ошибке выпить какое-то из своих зелий. Но тут Рона посетила мысль, что и следствие должно прийти к такому же выводу: «Отравить зельевара? Что за абсурд! Пишите, мистер Смит: смерть наступила в результате естественных причин».
Эта мысль заворожила Рона: он ясно увидел перед собой и никогда ранее не виденного мистера Смита со свитком пергамента в руках, и профессора Снейпа, умершего, по версии следствия, естественной смертью.
«Естественной - значит, не мучился», - подумал Рон и обрадовался: он был добрым парнем и мысль о том, что кто-то, пусть даже злобный зельевар, будет кататься по полу в страшных мучениях, была для него непереносима.
«Решено», - сказал себе Рон. Отравление профессора Снейпа больше не казалось ему каким-то недостижимым, невероятным поступком: оставалось только научиться варить яд. Хоть какой-нибудь.
«Не какой-нибудь, а мгновенного и безболезненного действия, а еще, желательно, не оставляющий никаких следов», - одернул себя Рон. Прошел обратно в спальню, сгреб учебники в охапку, и впервые за всю свою жизнь охотно пошел на урок зельеварения.
Любовь под кактусомРон Уизли пребывал в неработающем туалете для девочек (да-да, том самом, где обитала Плакса Миртл). Он разрабатывал план преступления, которое непременно должно было стать преступлением века. Почему? Да очень просто – ведь его совершит не кто-нибудь, а младший сын семейства Уизли, и это вам не хухры-мухры.
Рон дочитал последнюю страницу «Собаки Баскервилей» и крепко задумался. Казалось бы, вот он – готовый план идеального преступления, осталось лишь слегка его доработать, чтобы преступление так и осталось нераскрытым. Но где взять собаку?
Этот вопрос полностью поглотил Рона. Клык едва ли окажется полезен – слишком труслив. Обучаться анимагии уже поздно, к тому же Снейп едва ли испугается тощего рыжего кота, в которого, если верить вычислениям, произведенным Гермионой, Рон должен был бы превратиться, если бы преуспел в искусстве анимагии.
Затем Рон вспомнил о профессоре Люпине. Вот уж кого Снейп точно должен испугаться! Но Рону пришлось признать, что профессор Люпин едва ли согласится на участие в такой афере, а кроме того, Рон знал (эти знания он почерпнул из книги братьев Криви), что чем меньше народу знает о готовящемся преступлении, тем лучше.
«Вот и прекрасно», - сказал себе Рон и раскрыл позаимствованный у Гермионы конспект по зельеварению.
Приготовление быстродействующего яда – дело трудное и кропотливое, но Рон был настроен решительно. Наверное, впервые в жизни он тщательнейшим образом подготовил ингредиенты, не перепутав ни один из них (все ингредиенты ему удалось совершенно спокойно утащить с урока зельеварения – ни один из них не входил в список запрещенных, а рецепт яда обнаружился в конспекте за четвертый курс). Рон выполнил все рекомендации, содержащиеся в рецепте, и уже скоро в его котле плескался прекраснейший яд, по крайней мере, яд должен был получиться хорошим – выглядел он точь-в-точь как в описании, и (что важно) не имел абсолютно никакого запаха.
Рон перелил яд в захваченную с собой бутыль из-под «Огневиски». Теперь оставалась пара пустяков – угостить этим ядом профессора Снейпа.
Рон немного подумал и, не колеблясь, добавил еще пару ингредиентов, чтобы яд по цвету напоминал «Огневиски». Результат работы его очень обрадовал – бутылка выглядела вполне невинно.
Рон представил себе, как входит в кабинет Снейпа и преподносит профессору бутыль. Но под каким предлогом?
О предлоге Рон решил подумать потом. А пока он был слишком усталым, чтобы продолжать обдумывать коварные планы.
Рон тщательно ликвидировал все следы, оставшиеся после варки яда, вымыл котел, и, порадовавшись отсутствию Плаксы Миртл, вышел из туалета для девочек и направился в гриффиндорскую гостиную. Бутыль с ядом лежала в его кармане.
Приведение своего убийственного плана в исполнение Рон наметил на завтра. Завтра после окончания урока , дождавшись, пока все ученики разойдутся, он вынет принесенную с собой бутыль и…
Мечты Рона были прерваны самым варварским образом: едва он вошел в гостиную, как на него обрушился изрядно пьяный Дин Томас.
- Ронни, - выкрикнул Дин и громогласно икнул, - Ронни, а у нас вечеринка.
- Вижу, - довольно невежливо буркнул Рон, отпихивая от себя одноклассника.
- Рон, - позвал Гарри, - иди сюда, пока у нас не кончилась выпивка.
- А она уже кончилась, - подал голос Невилл, лежащий на полу.
- Кончилась? – огорченно спросил Симус. – Вот досада! Ну что, кто побежит за следующей порцией? Конечно, Поттер в своей мантии-невидимке.
Гарри послушно поднялся, попытался закутаться в мантию-невидимку, но претерпел неудачу: запутался в мантии и свалился прямо на Рона.
- Рональд, друг мой, - завел Гарри, вцепившись в Рона и пытаясь обрести равновесие, - Рон, да ты молодец! Эй, ребята, наш Рон принес целую бутыль «Огневиски»!
Рону повезло: никто особенно не прислушивался к бормотанию Гарри, поэтому ему удалось отобрать у Поттера бутыль с ядом и снова спрятать ее в карман.
- О, Мерлин, - пробурчал Рон, - теперь придется следить, чтобы никто из этих …этих…(в душе Рона поселилась обида за то, что его не пригласили на вечеринку.
То, что его и не могли пригласить – он весь вечер проторчал в туалете Плаксы Миртл, в расчет не принималось.) не добрался до бутылки с ядом.
- А еще друзья, - обиженно проговорил Рон.
До утра Рон не мог заснуть: лежал, полностью одетый, в кровати и вяло отбивался от друзей, предлагавших ему выступить в роли доставщика спиртного. Гарри уже на эту роль не годился: тихо лежал посреди гостиной, обняв Косолапуса. Если бы его в этот момент увидел кто-нибудь посторонний, то едва бы поверил, что видит перед собой самого Победителя Волдеморта.
А еще Рону приходилось беречь бутыль с ядом. Потому что четверо соучеников обшарили каждый дюйм спальни, пытаясь обнаружить случайно завалявшуюся где-нибудь бутылочку «Огневиски». Или хотя бы «Сливочного пива».
Рон подумал, что утром им придется идти на поклон к Гермионе, чтобы она быстренько сварила им по порции антипохмельного зелья.
Утром Рон даже сумел явиться без опоздания на урок зельеварения. Это было просто: он всю ночь не спал, а значит, не мог и проспать. Через пару минут к дверям класса подтянулись и изрядно помятые одноклассники : видимо, им не удалось найти подход к Гермионе.
В это утро Снейп, как и всегда, пребывал в отвратительнейшем настроении. Ходил между столами, заглядывал в каждый котел и сыпал ехидными замечаниями. У Рона все валилось из рук, но он, вспомнив о вчерашних успехах в варке яда, сумел собраться и сварить более-менее приличное зелье, которое хотя бы не испускало запаха гиппогрифьего помета, как зелье Невилла, и не напоминало по виду овсяный пудинг, как зелье Гарри. Видимо, у слизеринцев тоже выдалась бурная ночь: зелье Драко Малфоя вдруг фонтаном выплеснулось из котла. В столе Малфоя образовалась симпатичная дыра диаметром в фут.
Наконец, мучения были позади: урок закончился, а Рон даже не получил взыскания. Зато сегодня взыскание получили Гарри Поттер и Драко Малфой.
«Ничего, - подумал Рон, - заодно и друга спасу. От взыскания».
Он решительно вынул бутыль с ядом из кармана. Огляделся: ученики уже разошлись, а Снейп сидел за своим столом и с отвращением поглядывал на Рона.
Рон снова сунул бутыль в карман, подхватил со стола учебники и направился к профессору Снейпу. Он должен, просто обязан вручить профессору яд!
Ноги отказывались подчиняться нашему герою. Он сделал над собой очередное усилие и продвинулся еще на пару шагов.
- Вы что, спите на ходу, Уизли? – раздраженно поинтересовался Снейп.
- Э-э, - только и смог ответить Рон. Ценой героических усилий он прошел еще пару шагов и сунул руку в карман.
***
Профессор Снейп стал свидетелем диковинного зрелища. В очередной раз за свою долгую и нелегкую жизнь.
К его столу приближалось рыжее грифффиндорское наказание по имени Рональд Уизли. Рон остановился, не дойдя до стола профессора каких-то пару шагов, покачался на месте, помахал в воздухе руками, уронил на пол учебники, зажатые под мышкой. Все эти телодвижения Уизли сопровождал загадочными улыбками и взглядами. Затем Рон зачем-то вернулся к своему столу, сел на корточки и почти полностью скрылся под ним. Через пару секунд Рон вылез из-под стола, снова приблизился к профессору, повторил свои загадочные жесты, пару раз подмигнул и выскочил из класса.
Непомерно изумленный профессор приписал такое поведение очередному взрыву гормонов, потому что ничто другое, по его глубочайшему убеждению, не способно управлять поведением этих отвратительных гриффиндорцев.
***
Расстроенный Рон вышел из класса зельеварения и устало прислонился к стене. Он не решился. И что теперь делать? Как избавиться от профессора?
Его, Рона, жизнь, снова станет кошмаром. Он никогда не сможет добиться ни одной из поставленных целей, раз уж он даже не смог довести до конца простейшего дела: отравить ненавистного профессора.
Возможно, соберется когда-нибудь позже. А пока Рону сильно хотелось спать. Проигнорировав обед, а также тот факт, что после обеда предстояли еще два урока Заклинаний, Рон направился в спальню и свалился на свою постель.
***
В восемь вечера Драко Малфой и Гарри Поттер вошли в класс зельеварения, где им предстояло провести несколько часов, заполненных несомненно увлекательными делами вроде мытья пробирок и нарезания кореньев. Профессор Снейп сидел за своим столом, хмуро наблюдая за ними.
В класс заглянул директор Дамблдор, как всегда, хитро улыбающийся, и пригласил профессора Снейпа на чай. Как ни старался профессор избежать подобной участи, ему это не удалось: пообещав Поттеру и Малфою поотрывать им головы, если они что-нибудь испортят в его отсутствие, профессор Снейп удалился из класса, оставив в нем двух непримиримых врагов.
Через час мытья пробирок и чистки котлов непримиримые враги одновременно решили, что пора бы и отдохнуть. А еще они оба вспомнили, что сегодня в факультетских гостиных снова вечеринки. Захотелось выпить.
Драко и Гарри поняли друг друга без слов. Обыск всех шкафов в классе Снейпа ничего не дал, и они уже собирались, открыв одну из банок с заспиртованными животными, употребить спирт по его настоящему предназначению, как вдруг…
Все случилось из-за того, что Драко решил первым завладеть банкой с заспиртованной жабой, и оттолкнул Гарри. Гарри не удержался на ногах и упал. Пока он лежал на полу, его взгляд наткнулся на бутылку , стоящую под столом Рона.
Бутылка!
От неравной борьбы с крышкой банки с заспиртованной жабой Драко отвлек победный вопль Гарри Поттера: тот сидел на полу и держал в руках бутылку прекрасного «Огневиски».
***
Проснулся Рон лишь в десятом часу вечера, проспав и ужин.
Ужин! Яд…О, Мерлин!
Рон подскочил на постели и с ужасом вспомнил, что бутыль с ядом осталась в классе зельеварения.
Зельеварение…бутылка…вечеринки…Гарри!
Рон снова подскочил на кровати. У Гарри же сегодня отработка! А что, если …если кто-то нашел бутылку? А что, если это Гарри?
Рон пулей вылетел из спальни.
Спускаясь в подземелья, Рон чувствовал себя убийцей. Как он мог забыть бутыль с ядом там, где ее мог найти кто-то другой? Как?
В классе зельеварения, как и всегда, царил полумрак. Рон опасливо сунул нос в приоткрытую дверь. До его слуха донеслись какие-то стоны. Подумав, что это профессор Снейп, все-таки обнаруживший бутыль с ядом, Рон немного приободрился и прокрался в класс, решив убедиться, что его врага скоро ожидает неминуемая кончина.
На столе Снейпа стояла почти пустая бутыль «Огневиски». Рон спрятал ее в карман.
Затем Рон тихонько прошел в угол класса, решив спрятаться там за большим, почти в человеческий рост, кактусом в горшке. Этот кактус был подарен профессору Снейпу профессором Спраут, и, к большому неудовольствию Снейпа, кактус прекрасно чувствовал себя в сырых и холодных подземельях, а значит, выбросить его было нельзя: Снейп слишком хорошо знал, на что способна обиженная женщина.
Рон в нерешительности замер возле кактуса. Стоны доносились как раз из угла, где стоял горшок с нелепым растением.
- Ах, Поттер, да, да, еще…
И второй голос:
- Сейчас будет тебе еще, мой развратник…
Рон собрался с духом и заглянул за кактус. То, что он там увидел, заставило его опрометью выбежать из класса и пробежать, не останавливаясь, до самой гриффиндорской гостиной. Такого он себе и в страшном сне представить не мог. Гарри…и этот хорек!
Яд! Ужас, они же оба выпили яд! Рон все-таки стал убийцей, но он же не хотел…
Рон понесся в больничное крыло.
***
Мадам Помфри, решившая лечь пораньше, была разбужена диким грохотом: кто-то изо всех сил молотил в дверь. Когда заспанная медсестра распахнула дверь, то увидела лишь клок пергамента, на котором корявым почерком было нацарапано: «Поттер и Малфой в классе зельеварения! Они выпили «Огневиски» и теперь умирают!»
Не теряя ни минуты, мадам Помфри бросилась в класс зельеварения. Но она не обнаружила там ничего, кроме нескольких клочков одежды, повисших на иголках кактуса. Рассерженная медсестра направилась к директору, где застала его пьющим чай в компании профессора Снейпа.
Объяснив им ситуацию, мадам Помфри рухнула в кресло.
***
Через пару минут вся школа была уже на ногах. Драко Малфой и Гарри Поттер обнаружились там, где им и полагалось быть: каждый в спальне своего факультета.
Обоих подвергли допросу, но Поттер и Малфой твердо стояли на своем: они закончили работу, порученную им профессором Снейпом, и разошлись, возможно, забыв запереть кабинет. И никакого «Огневиски» они не пили!
После того, как их выпустили из кабинета директора, Гарри и Драко, несколько смущенно поглядывая друг на друга, начали разговор:
- И чего они к нам пристали, а, Драко?
- Думается мне, Поттер, что пристали они к нам из-за этой дурацкой бутылки, что мы с тобой распили. Где ты, кстати, ее нашел?
- Под столом Рона.
- Тогда ясно, твой рыжий дружок обнаружил пропажу и из мести натравил на нас учителей.
Еще полчаса они (к обоюдному удовольствию) провели в темном коридоре, и после этого пришли к соглашению: из мести они будут делать вид, что ничего не случилось. Пусть этот…Уизли… думает, что его пакость не сработала.
***
Утром Рон, проснувшись, увидел живого и здорового Гарри.
- Ты как себя чувствуешь? – с опаской спросил Рон
- Прекрасно, спасибо, - холодно ответил Гарри и поспешил на завтрак.
Рон последовал за ним и в Большом Зале заметил сидящего за слизеринским столом Малфоя, по виду которого тоже нельзя было сказать, что вчера Драко употребил полбутылки сильнейшего яда.
Ну и, конечно, Рон увидел сидящего за преподавательским столом живого, здорового и , как всегда, пребывающего в отвратном настроении профессора Снейпа.
Позабыв про завтрак, Рон схватил конспект по зельеварению, который теперь всегда таскал с собой, и погрузился в чтение.
Рецепт яда сомнений не вызывал: Рон соблюдал его четко. Потом он вспомнил, что добавил еще пару ингредиентов, чтобы яд по виду был похож на «Огневиски».
Найдя в конспекте упоминания об этих ингредиентах, Рон схватился за голову.
Вот что он прочитал:
«…и в результате из опаснейшего яда, убивающего человека в долю секунды, можно получить сильнейшее любовное зелье, афродизиак, употребление которого даже в сверхмалом количестве вызывает непреодолимое влечение к любому человеку (или животному), оказавшемуся в пределах досягаемости…»
Ночь с Салазаром СлизериномГлава 2: «Ночь с Салазаром Слизерином»
Неслыханное облегчение, испытанное Роном после того, как он понял, что стать убийцей ему не удалось ( по крайней мере, на этот раз), довольно быстро испарилось. Его друг, его лучший друг, Гарри Поттер, экс-Надежда волшебного мира, будущий Министр Магии…его друг, Гарри Поттер, больше не желал с ним, Роном, общаться. Не то, чтобы Гарри избегал Рона намеренно: нет, просто у него больше не находилось для друга времени.
Профессор Снейп, два раза в неделю выслушивающий истории о пожарах, которые Рон тушил перед уроками, о нападениях уцелевших Упивающихся Смертью, решивших атаковать Хогвартс и почему-то начавших с гриффиндорской гостиной, тоже не жаловал нашего героя.
Рон жалел, что столько усилий пропало даром. Столько упреков совести, столько моральных терзаний…Он воспитывал в себе решимость, он готовился, он варил яд…он, наконец, даже приобрел некоторые умения в области зельеварения. И все это пошло прахом, потому что отношение Снейпа к нему, а точнее – к его опозданиям, ни на йоту не изменилось.
А теперь еще и Гарри перестал проводить с ним свободное время, как полагалось бы лучшему другу. Ладно бы, если бы Гарри увлекся девушкой. Но Малфой!
И кстати, о девушках. Уже давно, с начала седьмого года обучения, наш герой питал кое-какие чувства к Гермионе Грейнджер. Сия достойная особа была, бесспорно, весьма привлекательной девицей, особенно если удосуживалась причесаться и отмыть пальцы от чернил, но был у нее и недостаток – всего один, но весьма существенный: она не испытывала к нашему герою никаких чувств, кроме дружеских. Ах да, еще она испытывала желание его перевоспитать. Против этого Рон ничего не имел: судя по опыту его родителей, перевоспитание (чаще всего безуспешное) одного супруга другим – неотъемлемый элемент супружеской жизни.
Пока Рон разрабатывал коварные планы устранения профессора Снейпа, его чувства к Гермионе несколько поблекли. Рон решил, что первоочередной задачей для него станет избавление от профессора. «Ну а девушки? А девушки – потом», - повторил он про себя подцепленную у обучающегося в Хогвартсе по обмену русского студента со странной фамилией Колесникофф народную мудрость.
Ничего другого не дано, подумал Рон. Мосты сожжены, жребий брошен, профессор Снейп должен умереть.
После яда, проявившего себя не с лучшей стороны, Рон решил обратиться к другим средствам. Магическая атака на профессора смысла не имела: Рон прекрасно помнил о его боевом прошлом и не надеялся, что удастся одолеть того в бою. Несчастный случай…
Рон снова вспомнил о Гигантском кальмаре, которому полагалось бы схватить Снейпа, гуляющего у озера, и утащить его на дно. Но гнусный кальмар, несмотря на ежедневные подношения в виде остатков ронова обеда, не спешил исполнять договор.
Рон снова размечтался. Вот, к примеру, уцелевшие Упивающиеся решают напасть на профессора, чтобы ему отомстить…Вот злая собака (может, обратиться все-таки к Люпину?) нападает на него и кусает…Вот откуда-то (например, из Франции) приезжает молодая прекрасная чистокровная волшебница, влюбляется в Снейпа и заставляет его бросить преподавание.
Все эти мечты были столь прекрасны, что полностью поглотили Рона на весьма долгое время. А потом ему в голову пришла дикая мысль: а что. Если попробовать не опаздывать на уроки Снейпа? Что, если попытаться? Вдруг получится, ведь однажды уже получилось.
И Рон решил попробовать. И думать было нечего о том, чтобы просто встать вовремя и прийти на урок. Нет! Этот способ – не для него. Подумав так, Рон пришел к очень простому решению: переночевать в кабинете зельеварения. Так он уж точно не опоздает.
Рон начал действовать. Ясное дело, он собирался сохранить свои намерения в тайне: он прекрасно понимал, что избежать насмешек одноклассников ему не удастся. Эти черствые люди тут же поднимут его на смех.
Уж если Рон на что-то решился, то исполнял неукоснительно. Дождавшись, когда последние на сегодня ученики (это были шестикурсники) начнут выходить из класса, Рон затесался в толпу выходящих и проник в класс. Там он забрался под парту и замер, скрючившись. Необходимо было подождать какое-то время, и убедиться, что в классе больше никто не придет.
Просидев так около часа, Рон понял, что весьма голоден. Отперев дверь заклятием, он вышел из кабинета и отправился на ужин. Ужин плавно перетек в вечеринку в гриффиндорской гостиной.
Около двух часов ночи Рон вспомнил, что собирался сделать что-то очень важное. Переступая через спящих одноклассников, он направился к выходу из гостиной, по-прежнему весьма смутно представляя себе, куда ему нужно.
Ноги сами принесли его в подземелья. Вроде бы он собирался тут переночевать…тут? А где именно «тут»? Рон направился к классу зельеварения. Класс был заперт, хотя Рон его не запирал. Видимо, Снейп побывал здесь еще раз. Горестно вздохнув, Рон все-таки решил не отступать от своих намерений переночевать в подземельях.
«Да и какая разница, в классе или у двери в класс?» – спросил себя Рон и начал устраиваться на полу под дверью. Лежать на полу было холодно, и вскоре Рон вскочил, отряхнулся и отправился на поиски более удобного спального места. На пути ему попался коврик, на котором обычно спала миссис Норрис, но этот вариант Рон тут же отверг: месть кошки могла быть куда страшнее, чем он мог себе вообразить.
Рон долго еще бродил по подземельям, пока не уперся во что-то мягкое. Осветив это что-то огоньком на конце палочки, Рон увидел, что это большой кусок какой-то выцветшей ткани, висящий на стене. Потянув ткань на себя, Рон с радостью почувствовал, что она осталось у него в руках.
Вернувшись на облюбованное место под дверью класса зельеварения, Рон расстелил ткань на полу, улегся и тут же погрузился в сон. Спал он мирно, как и все праведники.
***
В семь утра, когда вся школа была еще погружена в сон, в кабинет профессора Снейпа пришел директор Дамблдор.
- Северус, вы не забыли о своем обещании насчет подготовки учебного плана на следующий год?
- Не забыл, - буркнул Снейп, который спросонья всегда пребывал в мрачнейшем расположении духа, - не забыл. Они в классе зельеварения.
Снейп был весьма сердит: мало того, что до конца учебного года еще полно времени, мало того, что по уже существующим учебным планам учить детей можно еще лет сто, так еще и директору понадобились эти учебные планы прямо сейчас…А ведь он , профессор, мог бы проспать еще полчаса!
Уже через пять минут профессор Снейп и директор стояли у дверей класса
зельеварения.
***
Спящего сном праведника Рона разбудил чей-то недовольный голос. А потом он почувствовал, что кто-то пинает его ногой.
Рон раскрыл глаза. Прямо над ним возвышались директор Дамблдор и профессор Снейп.
- О, Мерлин, - пробормотал Рон и попытался прикрыться с головой своим импровизированным одеялом.
- Это не Мерлин, мистер Уизли, - подозрительно доброжелательным тоном сказал Дамблдор. – А что это вы тут делаете? Вы здесь ночевали?
Рон решил держаться с достоинством.
- Я здесь спал, - сказал он и попытался встать.
- Вы спали на гобелене, на котором изображен портрет Салазара Слизерина в полный рост, - ехидно добавил профессор Снейп, - видимо, ничего другого, отвечающего вашим завышенным требованиям, под руку не попалось.
- Я хотел оказаться здесь ранним утром, - ответил Рон чистейшую правду, хоть и
невпопад.
- Зачем вы взяли гобелен? – поинтересовался профессор Снейп.
- На полу холодно, - ответил Рон.
Директор отозвал профессора Снейпа в сторону.
- Да что вы, в самом-то деле, пристали к бедному мальчику? Северус, вы разве не помните, что сами вытворяли в его возрасте? Вспомните хотя бы …(директор что-то зашептал на ухо Снейпу, отчего тот сначала покраснел, затем побледнел больше обычного).
- Мальчик просто расстроен. Знаете ли, молодость, ветреные девушки, - благодушно продолжал Дамблдор. – Вечеринки каждый день, вы же понимаете, Северус?
- Д-да, - недовольно изрек профессор. – Вот что, Уизли: ступайте примите душ. И не забудьте вернуть гобелен туда, где вы его взяли.
- А потом, еще до завтрака, приходите в мой кабинет, мистер Уизли. Нам нужно очень серьезно поговорить, - напутствовал его Дамблдор.
Рон встал, свернул гобелен в трубочку, и поплелся по коридору, сопровождаемый пристальными взглядами: недовольным – Снейпа, и встревоженным – Дамблдора.
Таланты и поклонникиРазговор с директором отнял у Рона слишком много сил. В этот день на уроках он присутствовал лишь телом. Душой он был очень далеко от Хогвартса, насколько это было вообще возможно.
После уроков Рон отправился в факультетскую гостиную и обосновался в кресле у камина. Оттуда открывался прекрасный вид на Гермиону, которая, высунув от напряжения язык, писала многофутовый реферат по Арифмантике. Ее пышные кудри падали ей на лицо, глаза горели…
Рон с горечью подумал, что написание реферата по какой-то дурацкой Арифмантике вызывает у Гермионы куда больше положительных эмоций, нежели он сам.
Рон подумал, а что, может, ему тоже налечь на учебу, стать первым учеником, и тогда…тогда…Движимый этой мыслью, Рон схватил свиток пергамента, перо и чернильницу, подсел к столу и достал учебник по Чарам. Глаза Рона затуманились, а перед мысленным взором, вопреки намерениям, возник не учебник по Чарам, а Гермиона. Вот ее мантия, всегда застегнутая под горло, соблазнительно распахивается, а под мантией…
Рон решительно обмакнул перо в чернильницу…
- Гермиона, - раздался прямо над ухом Рона чей-то ехидный голос, - Гермиона, посмотри-ка на свой портрет.
- Отстань, Симус, - рявкнула Гермиона, - мне некогда.
- Нет, ты все-таки посмотри, - настаивал Симус. Гермиона нехотя поднялась и подошла к Рону.
- Что это такое? – взвизгнула она секундой позже. – Что это, черт возьми, такое?
- Твой портрет, - ехидно протянул Симус.
- И где же ты увидел сходство со мной?
- А он уже полчаса на тебя не отрываясь смотрит, - захихикал Симус.
- Рон, - опасным тоном спросила Гермиона, - что ЭТО такое?
- Твой портрет, - влюбленно глядя на нее, ответил Рон.
- Это?
- Да. Ты прекрасна. Я тебя так вижу…
У Гермионы от возмущения пропал голос. И было из-за чего: портрет представлял собой многочисленные треугольники и квадраты, круги и овалы, и, если несколько поднапрячься, среди этих фигур можно было рассмотреть обнаженную девичью фигуру, то есть, определенно фигуру женского пола, отчего-то сидящую верхом на некоем продолговатом предмете, на котором корявым почерком было написано «Нимбус-2002».
- Рон, - медленно сказала Гермиона, - ты МЕНЯ так видишь?
- Да, - прошептал Рон, преданно глядя на нее.
- Тогда, - сказала Гермиона, - тебе не следует больше так мучиться и сидеть лицом к лицу с чем-то, что ты так видишь. – Гермиона вынула палочку и произнесла заклятие левитации, так что Рона вместе с креслом приподняло над полом и развернуло в противоположную сторону.
Симус громко заржал. Вскоре в гостиной собралось два десятка человек, и каждый желал посмотреть на уникальный портрет.
Это столпотворение и застала профессор Макгонагалл, которая только что разговаривала с директором и услышала от него о в высшей степени тревожных симптомах в поведении ученика подведомственного факультета.
Разогнав учеников, сгрудившихся над какой-то мазней на листе пергамента, профессор Макгонагалл смогла лучше разглядеть, собственно, мазню. Много чего повидавшая в жизни профессор Макгонагалл на минуту лишилась дара речи. Обретя его снова, профессор спросила:
- Что это?
- Портрет Гермионы Грейнджер, - пояснил Симус Финниган, на всякий случай отойдя подальше от Гермионы.
- О, - только и сказала Макгонагалл. Похоже, что предположения директора подтвердились: Рон Уизли повредился умом. Затуманенный взгляд Рона говорил о том же.
- Э-э, мистер Уизли, прекрасная работа, хм…новаторский подход, да-да, новое слово в искусстве, - забормотала Макгонагалл, нашаривая в кармане волшебную палочку.
- Что? – спросила Гермиона.
- Мисс Грейнджер, - Макгонагалл потянула Гермиону за рукав, - мне надо поговорить с вами.
Они вышли из гостиной. К вечеру весь факультет был проинструктирован: Рон Уизли, друг самого Гарри Поттера, слегка повредился в уме, но для окружающих он не опасен, а потому в больницу Святого Мунго помещен не будет. Во всяком случае, пока.
Учителя также получили от директора распоряжения обращаться с нашим героем немного помягче.
С этого дня у Рона началась совсем иная жизнь. Он так и не узнал, почему вдруг все вокруг стали с ним так милы и предупредительны, и даже зловредный Снейп больше не цеплялся к его опозданиям.
Талант Рона расцвел буйным цветом, а профессор Макгонагалл преподнесла нашему герою краски, набор кистей и множество холстов. Скоро уже вся гостиная Гриффиндора была увешана картинами новоявленного живописца. В гриффиндорскую гостиную захаживали ученики и других факультетов, а потом стали захаживать и профессора. Даже профессор Снейп заглянул и долго рассматривал картину, на которой был изображен Волдеморт в юные годы. Юный Том Риддл чаще всего отсиживался за рамой: ему стыдно было показываться на публике. Еще бы: щедрый Рон нарисовал ему лошадиный хвост и четыре руки, а из затылка молодого Темного Лорда отчего-то росли козлиные рога. Вся картина была оформлена в веселой цветовой гамме – преобладали желтые, розовые и оранжевые цвета. По ночам нарисованный Риддл визжал, требуя, чтобы его лицо закрасили черной краской: не хотел позора.
Гром прогремел после окончания рождественских каникул: в Хогвартс нагрянула комиссия из Министерства. Члены комиссии долго разглядывали картины, о чем-то совещались с Макгонагалл и Дамблдором, а потом …потом один из министерских чиновников во всеуслышанье объявил, что с юным Уизли будет заключен контракт на серию полотен о борьбе с Волдемортом.
Вызванная по такому случаю в школу Молли Уизли прослезилась от умиления.
Рон работал как проклятый, и вот уже через месяц готов был предоставить заказчикам законченное полотно.
Передача полотна состоялась в Большом Зале. Присутствовали все ученики и преподаватели. Полотно размеров восемь футов на двенадцать повесили на одной из стен зала, прикрыв толстой тканью.
И когда после продолжительной речи директора юный живописец подошел и торжественно сдернул «завесу» со своего творения, в Зале на пять минут установилась гробовая тишина.
Все молча уставились на картину.
Черно-красно-коричневые фигуры, изображающие, должно быть, Упивающихся Смертью, переплетались под самыми невероятными углами, кривились в невообразимых авангардистски-кубистских изломах, тянули искривленные руки с изогнутыми под разными углами волшебными палочками к аврорам, которые тоже были нарисованы со знанием дела: в бело-зеленых мантиях, громадного роста и с искаженными яростью оранжевыми лицами. В уголке картины были пририсованы две небольшие фигурки: одна из них, украшенная шрамом во всю голову и тремя парами очков, представляла собой, видимо, Гарри Поттера, а вторая, хиленькая и неказистая, чем-то напоминающая садового гнома, только с красными глазами – скорее всего, Темного Лорда. Две фигурки связывала затейливо изукрашенная зеленая лента : так юное дарование изобразило Смертельное заклятие, которым Гарри Поттер сразил Темного Лорда.
Тишину нарушил чей-то сдавленный возглас:
- Потрясающе!
Через пару секунд Большой Зал потонул в аплодисментах.
Не идеальное убийство
После неоднократно предпринятых попыток завоевать благосклонность Гермионы Грейнджер Рон почувствовал: что-то не так. Объект его страсти не проявлял никаких ответных чувств…ни в малейшей степени. Только одно не позволяло нашему герою рухнуть в мрачную бездну отчаяния: мысли о собственном таланте живописца. Но эта мысль была не слишком сильным утешением.
Предаваясь невеселым размышлениям, Рон брел по пустым полутемным коридорам Хогвартса. В гостиной опять вечеринка, с тоской думал наш герой. Опять все будут пить «Огневиски», а потом строить рожи нарисованному Риддлу и тыкать в него пальцами, обзывая Розовым Лордом. Потом Гарри Поттер, забравшись на стол и бурно жестикулируя, начнет требовать сначала девочек, потом Волдеморта с его Упивающимися, а затем профессора Снейпа…правда, с учетом последних событий, можно было надеяться, что Гарри удовлетворится одним Малфоем, и профессор Снейп с Волдемортом и Упивающимися Гарри не потребуются.
Какая тоска! Как все предсказуемо…
Рон потащился еще медленнее, едва переставляя ноги, как будто невеселые размышления волшебным образом трансформировались в увесистые булыжники, которые ему пришлось волочить за собой на веревке. Вот они , противно дребезжа, волочатся по каменному полу…Дребезжа?
Рон остановился и прислушался. Услышанный им звук никак нельзя было бы назвать дребезжанием. Вовсе нет. Рон спешно выбросил из головы дурацкие мысли о всяких там камнях, и осторожно заглянул за угол.
Увиденное поразило его в самое сердце. В его душе разразилась буря: измена обожаемой Гермионы очевидна, и ничего другого не остается…
Ничего другого не остается…Рон снова высунул голову из-за угла в попытке разглядеть более удачливого соперника. Сначала ему это не удалось: двое, беспардонно целующихся в коридоре заслоняли друг друга. Затем они на мгновение оторвались от своего безусловно увлекательного занятия и, шепотом попрощавшись, разошлись в разные стороны. Рон едва успел спрятаться за статую какого-то старого хрыча…то есть, почтенного , всеми уважаемого волшебника.
Звук шагов Гермионы уже давно не был слышен, и только тогда Рон решился вылезти из-за статуи. Прислонившись лбом к стене, Рон попытался справиться с бурей чувств, охвативших его. Результатом этой попытки стало судьбоносное решение: необходимо во что бы то ни стало завоевать Гермиону. Нужно избавиться от нахального соперника.
Рон Уизли решил убить Блейза Забини. Мысли об убийстве профессора Снейпа покинули голову нашего героя надолго, возможно, навсегда.
Так как некоторый опыт в преступных делах у нашего героя уже был, Рон решил подойти к задуманному делу обстоятельно. Для начала он решительно отверг уже испробованный на профессоре способ – отравление. Оставалось еще множество не испробованных способов, и Рон подумал о несчастных случаях.
Падение с метлы во время квиддичного матча…Нет. Этот способ пришлось отвергнуть, потому что Блейз Забини не входил в состав квиддичной команды. О Гигантском кальмаре Рон подумал с отвращением: мерзкое создание, исправно получавшее плату в виде роновых завтраков, так и не выполнило обещанного.
Тщательно все взвесив и проанализировав, Рон пришел к выводу, что магию применять нельзя – будет слишком подозрительно. Рон пригорюнился: без магии несподручно как-то, он ведь почти всю жизнь ею пользовался. Как же без нее?
Но настоящие мужчины никогда не отступают перед трудностями, поэтому Рон подумал об ударе тяжелым предметом. Сильном ударе тяжелым предметом по прилизанной башке красавчика Забини.
Тяжелые предметы…ясное дело! Зал Славы!
Развернувшись на каблуках, Рон рванул в Зал Славы, где, как ему было прекрасно известно, хранилось множество тяжелых предметов, как нельзя лучше подходящих для удара по голове.
Пока Рон несся по коридору, он обдумывал, какой же предмет выбрать. Наградные таблички? С одной стороны, они-то уж точно тяжелые, особенно наградная табличка Тома Риддла. Кубки! Ну конечно же!
Кубок Школы! Сколько жертв приносилось во имя того, чтобы завладеть Кубком Школы.
А он, Рон Уизли, возьмет Кубок Школы и совершит с его помощью акт праведной мести, о которой будут говорить еще несколько столетий.
«Нет, говорить об этом никто не будет», - укротил Рон свое честолюбие.
«Я же не хочу, чтобы меня поймали, поэтому сделаю все тихонько и верну кубок на прежнее место», - думал он, приближаясь к Залу Славы.
***
Смотритель Филч в этот вечер до того уработался, что не заметил, как уснул прямо на полу в Зале Славы. Разбудил его какой-то звук. Аргус Филч сел и потряс головой: в Зале Славы никого не было. Дверь в Зал была прикрыта неплотно, а из коридора был слышен быстро удаляющийся топот ног.
Филч оглядел Зал сонным взором : вроде бы все было на месте, и снова уснул. Пропажи Кубка Школы Филч просто не заметил: предусмотрительный Рон трансфигурировал нагрудную табличку Тома Риддла, и она с успехом заменила собой Кубок.
***
Придя в гриффиндорскую гостиную, Рон , отказавшись участвовать в очередной массовой попойке, уселся в кресло в самом дальнем углу. Близилась полночь, и Рон решил, что ровно в двенадцать он пойдет…пойдет…да-да, Блейз Забини, Кубок…да-да, Рон все сделает, вот только немного посидит в кресле. Очень уж спать хочется…
***
Рон очнулся от недолгого сна. На часах было двенадцать, и он, решительно переступая через спящих одноклассников, вышел из гостиной, сопровождаемый неодобрительным ворчанием Полной Дамы. Кубок Рон торжественно нес в руке, как будто только что его получил в награду за заслуги перед школой.
Хорошо знакомой дорогой Рон добрался до подземелий и встал неподалеку от входа в слизеринскую гостиную. Сегодня ему определенно везло: не прошло и трех минут, как проход в гостиную раскрылся, и вышел сам Блейз Забини. Один.
Рон мог бы поклясться, что это не он нанес Блейзу смертельный удар: рука с Кубком сама поднялась в убийственном замахе. Блейз свалился как подкошенный.
В тот же момент проход в слизеринскую гостиную снова открылся, и оттуда толпой повалили слизеринцы, сопровождаемые (о ужас!) профессором Снейпом.
Рон развернулся и побежал, не выпуская из рук Кубка. Бежать с Кубком в объятиях было очень тяжело, но бросить его не позволяла какая-то сверхъестественная сила.
Рон несся по коридорам, несся изо всех сил, а в спину ему дышала погоня. Кто-то попытался достать его заклятием, но Рон увернулся. Еще раз. И еще. В ход уже пошли и Смертельные заклятия, и Рон прибавил ходу.
По пути ему попадались студенты и профессора, отчего-то, вместо того, чтобы спать, таскавшиеся по коридорам. Ясное дело, все встреченные тут же присоединялись к погоне.
Наконец-то Рон добрался до дверей, которые должны были открыть ему путь к свободе: вот сейчас, сейчас он выбежит во двор, проберется к Дракучей Иве, выберется в Хогсмид и аппарирует куда глаза глядят.
Но глаза его глядели прямо на целую толпу авророрв: человек десять, не меньше. Возглавлявший авроров Хмури изъял у Рна Кубок и, торжественно помахав Кубком в воздухе, заявил, что это главная улика.
Рон покорился судьбе.
Словно в тумане, он увидел себя на суде Визенгамота. Плачущая мать, сурово глядящий отец…никого из друзей в зале…
Приговор – пожизненное заключение в Азкабане.
Рон увидел себя в тюремной камере. На нем самом была надета серая роба, по каменным стенам темницы сочилась влага. А через решетку, отделяющую камеру от коридора…
Через решетку к нему тянулись мерзкие склизкие лапы дементора. В душе Рона поселилось беспросветное отчаяние.
- Уизли, - выло чудовище, пытаясь просунуть голову между прутьями решетки, - Уизли…
Рон рванулся вглубь камеры, но мерзкие лапы чудовища все равно его схватили и начали трясти. Рон закрыл глаза и приготовился к самому худшему. И зачем ему только понадобилось убивать Блейза?
- Ронни, - надрывался дементор, и наш герой поразился такой фамильярности со стороны Азкабанского стража, - Рон…
Рон в ужасе открыл глаза и в полутемной гостиной (Рон поглядел на часы – оказалось, он проспал лишь полчаса) увидел продолжающих праздник старшекурсников. А над ним, Роном, стоял Дин Томас и тряс его за плечи.
- Ик, Ронни, ты у нас самый трезвый, тебе и бежать за «Огневиски». Давай, давай, я у Поттера мантию позаимствовал. Вот деньги, - Дин сунул Рону пригоршню монет. – Покупай сразу на все, уж договорись как-нибудь с Розмертой.
Не веря своему счастью, Рон молча ссыпал монеты в карман мантии. Значит , он не убивал Блейза. Значит, он не убийца! От волнения у него перехватило дыхание. Какая радость! Он не попадет в Азкабан, к нему не будут тянуть лапы гнусные создания…Рон едва не задохнулся от переполнявшего его счастья.
Кубок! Покрывшись потом, Рон в панике огляделся. Где же чертов Кубок?
Кубок обнаружился под креслом. Спрятав его под мантию-невидимку, врученную Дином, Рон вышел из гостиной.
Предстояло путешествие в Хогсмид. Но сначала он должен вернуть Кубок в Зал Славы.
***
Филч, спящий в Зале Славы, проснулся от скрипа открываемой двери. По воздуху проплыл Кубок Школы и приземлился точнехонько там, где надо. Вот только теперь на полке было два совершенно идентичных Кубка.
Дверь захлопнулась. Филч сел и потер глаза. Второй Кубок и не думал исчезать.
«Что же, у нас теперь два Кубка?» – удивился Филч.
«Выходит, два», - ответил он сам себе, и, решив списать появление второго Кубка на очередную странную придумку директора, снова погрузился в сон.
Эпилог: Награда нашла героя
Благополучно вернувшийся из Хогсмида с карманами, которые оттягивали бутылки «Огневиски», Рон передал купленное соученикам, а сам прошел в спальню и рухнул на кровать.
Мысли в его голове вели себя совершенно неприлично: путались, переплетались, отпихивали друг друга. Рон то с облегчением вспоминал, что он не убивал Блейза Забини, то с ужасом думал, что утром его заберут в Азкабан. Рон даже, преодолевая усталость, сбегал в Зал Славы и убедился, что Кубок стоит на месте ( точнее, теперь на полке стояло аж два Кубка), и на нем нет никаких следов преступления. На всякий случай Рон тщательно протер оба Кубка рукавом - просто на всякий случай.
Во время этих манипуляций, сопровождаемых сосредоточенным пыхтением, Филч даже не проснулся – наверное, привык.
Рон осторожно прикрыл за собой дверь Зала Славы и вернулся в гриффиндорскую спальню для мальчиков. С почти что чистой совестью Рон рухнул на кровать поверх покрывала и уснул. И в этот раз его сны были более приятными: в одном из них он видел Гермиону, летящую на «Нимбусе-2002», одетая лишь в не застегнутую мантию, в другом же…
Утром Рон снова проспал. Пока он метался по спальне в поисках носков, у дверей в класс собрались зевающие гриффиндорцы и изрядно помятые слизеринцы. Представители конкурирующих факультетов лениво обменялись традиционными любезностями, но милую беседу пришлось прервать: участники дебатов заметили, что к ним направляется Дамблдор. За ним, едва не наступая почтенному волшебнику на пятки, несся Рон. Он едва успел притормозить, чтобы не врезаться в директора.
Альбус Дамблдор приблизился к группе учащихся и замер в недоумении. Он точно знал, что среди этих учащихся должен быть Рональд Уизли, для которого у него было неожиданное и (что удивительно) приятное известие. Дело было в том, что картина, нарисованная младшим сыном семейства Уизли по заказу Министерства, произвела неизгладимое впечатление на гостей из Японии и Китая. Гости, которых с поклонами провожали по коридорам Министерства, замерли у картины надолго.
Не станем приводить здесь описание всех произошедших событий, скажем лишь, что в конце концов все это привело к тому, что в Министерстве решили присудить Рональду Уизли небольшую, но приятную премию, и осветить вручение премии в прессе. «Все равно надо поддерживать юные таланты, или уж вид делать, что поддерживаем», - якобы сказал Корнелиус Фадж своему заместителю. Сказано –сделано, и вот уже директор школы шел лично сообщить юному дарованию приятное известие.
Подойдя к группе учащихся, Альбус Дамблдор сделал приятное выражение лица и начал прочувствованную речь. Не успел он произнести фразу «Я здесь, чтобы сообщить вам всем очень приятную новость, и я очень рад», как откуда-то из-за его спины раздался панический возглас Рона Уизли:
- Где? Где Блейз Забини?
- Что? – осекся директор.
- Где Блейз Забини, - возопил Рон, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
- Да вот Блейз, - слизеринцы расступились, и показался живой и здоровый Блейз.
- Э-э, я очень рад… - снова заговорил директор, но его прервал хриплый стон виновника торжества.
С истошным воплем Рон растолкал всех, кто преграждал ему путь, и бросился на Блейза Забини. Блейз запаниковал и попытался спрятаться за спину Драко Малфоя, но тот бессердечно отказал сотоварищу в защите.
Рон добрался до несостоявшейся жертвы и заключил сопротивляющегося Блейза в крепкие объятия.
- Любимый мой, - орал Рон, сжимая Блейза изо всех сил, - дорогой!
Гарри Поттер и Драко Малфой понимающе переглянулись, а Симус Финниган завистливо вздохнул.
- Дорогой мой, - продолжал орать Рон, явно собираясь осыпать Блейза страстными поцелуями, - дорогой!!!
Блейз Забини не привык к такому вниманию со стороны представителей сильного пола. Когда оцепенение прошло, он стал вырываться, но не тут-то было. Рон держал крепко.
- Уймите вы этого маньяка, - умоляюще обратился Блейз ко всем присутствующим. Но они игнорировали сигнал бедствия, и даже Гермиона Грейнджер бездействовала.
- Я очень рад, - снова начал директор, и тут ситуация в корне изменилась Симус Финниган и Панси Паркинсон совместными усилиями оторвали Рона от Блейза.
Блейз тут же отошел подальше, а Рон не мог удержаться и все бросал на Блейза дикие взгляды.
Рону пришлось объяснять свое эксцентричное поведение, так что он был вынужден наспех сочинить историю о том, что видел во сне жутковатую картину, где был нарисован Блейз и…впрочем, дальше никто не стал слушать. Все наконец сосредоточились на словах директора. Даже вечно всем недовольный профессор Снейп вышел из класса зельеварения, привлеченный шумом, доносящимся из коридора.
Альбус Дамблдор подошел к Рону и пожал ему руку.
- Я очень рад, мистер Уизли, в этот прекрасный день сообщить вам замечательную новость, - директор объяснил ситуацию, и гриффиндорцы разразились восторженными криками. Слизеринцы вяло поаплодировали, а профессор Снейп даже пару раз хлопнул в ладоши. – Я уверен, что еще не один раз мы будем иметь возможность поздравить вас с…
- Нет! – вскричал Рон, не отрывающий пристального взгляда от Блейза Забини. – Нет, больше никогда! Даже за миллион галлеонов! Клянусь, больше никогда в жизни!
Директор Дамблдор жил на этом свете уже полторы сотни лет, и давно уже считал, что его невозможно чем-то удивить. А сейчас у него появилась прекрасная возможность убедиться в обратном.
-конец первой части-
