Глава 1Пролог: «Преступные намерения»
Рон Уизли решил убить профессора Снейпа.
Несколько месяцев тому назад лучший друг Рона Уизли, Гарри Поттер, героически истребил Волдеморта, которого обычные волшебники в разговорах между собой опасливо именовали «Грозой волшебного мира». Но если Волдеморт был Грозой волшебного мира, то профессор Снейп, преподававший в Хогвартсе зельеварение, был Грозой школьного мира. Так уж вышло, что Снейп поклялся директору, что доработает учебный год до конца, чего ему, профессору, ясное дело, совершенно не хотелось. Однако клятва есть клятва, поэтому каждый день, нахмурив брови и скрипя зубами (профессор Снейп не скрипел зубами только во время еды, и, возможно, сна – но никто не может сказать, что видел это своими глазами, а потому сведения нельзя было считать проверенными) , являлся на урок.
Гриффиндорцы-семикурсники два раза в неделю по три часа терпели адские муки. Похоже, что более-менее сносно на уроках зельеварения чувствовала себя одна лишь Гермиона Грейнджер, но ее пример никак нельзя было назвать типичным: она хорошо себя чувствовала на всех без исключения уроках.
О Гарри Поттере, Роне Уизли и Невилле Лонгботтоме такого было сказать нельзя. И если Гарри и Рон решили изучать зельеварение, чтобы впрячься после окончания школы в высшей степени неблагодарное дело – спасение мира (служение добру, борьбу за великую цель, и т.д., и т.п.), а если точнее – работу в аврорском отделе, то кротчайший Невилл мечтал всего лишь о мирной должности целителя в Больнице Святого Мунго.
Уроки зельеварения начинались в девять утра, и для Рона Уизли самым трудным , не считая, собственно, приготовления зелий, было вовремя являться на уроки.
Каждый раз Рон вваливался в класс зельеварения уже после начала урока. Его приход обычно сопровождался ехидными комментариями профессора Снейпа, сердитым шипением Гермионы, и гнусным прихихикиванием слизеринцев.
Чего только не изобретал Рон для того, чтобы объяснить причину своих опозданий…Его неукротимое воображение работало на полную мощность, но в последнее время причины начали повторяться. Рон уже неоднократно участвовал в масштабных поисках жабы Невилла, спасал миссис Норрис, загнанную на дерево Клыком, навещал в больнице Святого Мунго своего бывшего питомца Питера Петтигрю, отбивался от недвусмысленных приставаний известного хогвартского развратника Симуса Финнигана, падал с метлы, отвечал на срочные письма из Министерства Магии, присутствовал при оглашении завещания двоюродного дядюшки, обсуждал с директором школы новые сорта «Всевкусных орешков»…и все это Рон проделывал исключительно в утренние часы.
Эти объяснения вызывали у профессора Снейпа вполне понятное отвращение, как и у всякого , кто их слышал. Стоит ли говорить, что после каждого такого объяснения наш герой получал взыскание и по вечерам занимался различными увлекательными делами вроде чистки котлов и (о ужас!) сортировки сушеных паучьих лапок.
У других преподавателей имелись положительные стороны: бывало, они проявляли снисхождение к Победителю Волдеморта (не забывая и про Друзей Победителя Волдеморта, что было особенно приятным), они заболевали, могли увлечься рассказами о событиях своей юности…Но профессор Снейп – никогда. Этот достойный человек обладал твердокаменной душой и черствым сердцем.
Рухнувший в бездонную пропасть отчаяния, утомленный ежевечерней чисткой котлов («И без всякой магии, мистер Уизли!»), Рон Уизли нашел один-единственный выход из тупиковой ситуации: от ужаса, преследующего его по пятам, спасет лишь преступление, причем идеальное, такое, чтобы его никто ни в чем не заподозрил.
Эта гениальная идея осенила нашего героя утром, когда он, сидя на кровати и безуспешно пытаясь припомнить, куда же зашвырнул перед сном свои носки и ботинки, с ужасом думал о том, что сегодня вторник, а значит, предстоит новая встреча с профессором Снейпом. Спальня была уже пуста: сделав пару попыток растолкать Рона и услышав от него порцию изысканных ругательств, его сотоварищи ушли на завтрак.
Рон выбрался из-под кровати, куда лазил в поисках носков, мучимый одной лишь мыслью: как сегодня объяснить свое опоздание.
Почти все возможности были исчерпаны. Он уже отводил в лазарет упавшую с лестницы Панси Паркинсон (если бы ему и вправду вздумалось это сделать, то без заклятия левитации было бы не справиться), отговаривал Джинни от раннего брака, застревал ногой в исчезающей ступеньке, подвергался нападению корнуэльских пикси, оставшихся в Хогвартсе еще от профессора Локхарта.
Но в этот роковой день Рон просто не представлял, что скажет Снейпу. А даже если бы и представлял – вечерней чистки котлов и засаливания каких-нибудь крысиных потрохов ему все равно не удалось бы избежать. Подумав так, наш герой сначала решил покориться неумолимой судьбе. Затем он вспомнил, что такое поведение противоречит факультетским традициям.
Ну а затем в голову Рона пришла МЫСЛЬ. Да, именно МЫСЛЬ. Именно с большой буквы. Рон отчетливо видел это короткое слово, висящее в воздухе прямо у него перед глазами.
Убийство профессора Снейпа, ясное дело, лишено всякого смысла, если преступника вычислят. Поэтому все следовало сделать так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших подозрения. Эти рассуждения вдохновили Рона: он все-таки собирался стать аврором.
«Как же я смогу стать аврором, если не буду знать, как совершаются преступления?» – спросил себя Рон. И тут же ответил: «А вот и шанс узнать, каково это».
В порыве вдохновения Рон наложил копирующее заклинание на единственный найденный им носок. Немного подумав, прошел в общую гостиную и извлек свои ботинки из-под дивана, предварительно вытряхнув из одного ботинка жабу Невилла.
Внимание Рона привлекла маггловская книжка, валяющаяся на одном из кресел. «Наверное, кто-то из братьев Криви забыл», - подумал Рон, поднял книгу и прочел название: «Рассказы о Шерлоке Холмсе».
Имя показалось ему знакомым. Вроде бы Гермиона что-то такое говорила о прославленном маггловском сыщике («Это почти то же самое, что аврор», - объяснила Гермиона.), который то ли взаправду жил на свете, то ли нет.
«Взаправду существовал этот тип, или нет…да какая разница, главное – в этой книжке есть рассказы о преступниках», - сказал себе Рон и сунул книжку под мантию. Теперь он знал, где почерпнуть нужные сведения.
Рон постоял еще немного посреди пустой гостиной, а перед его мысленным взором проносились весьма привлекательные картины: вот профессор Снейп, оступившись, падает с движущейся лестницы, вот его, прогуливающегося у озера, хватает и утаскивает на дно Гигантский кальмар, а вот профессор по ошибке выпивает одно из своих зелий…
«Размечтался», - одернул себя Рон. Он сильно сомневался, что зельевар может по ошибке выпить какое-то из своих зелий. Но тут Рона посетила мысль, что и следствие должно прийти к такому же выводу: «Отравить зельевара? Что за абсурд! Пишите, мистер Смит: смерть наступила в результате естественных причин».
Эта мысль заворожила Рона: он ясно увидел перед собой и никогда ранее не виденного мистера Смита со свитком пергамента в руках, и профессора Снейпа, умершего, по версии следствия, естественной смертью.
«Естественной - значит, не мучился», - подумал Рон и обрадовался: он был добрым парнем и мысль о том, что кто-то, пусть даже злобный зельевар, будет кататься по полу в страшных мучениях, была для него непереносима.
«Решено», - сказал себе Рон. Отравление профессора Снейпа больше не казалось ему каким-то недостижимым, невероятным поступком: оставалось только научиться варить яд. Хоть какой-нибудь.
«Не какой-нибудь, а мгновенного и безболезненного действия, а еще, желательно, не оставляющий никаких следов», - одернул себя Рон. Прошел обратно в спальню, сгреб учебники в охапку, и впервые за всю свою жизнь охотно пошел на урок зельеварения.
