Глава 1Ах, как все было прекрасно… до сего дня.
Целыми днями я лежал на видном месте и старательно мурчал от удовольствия: мне было тепло, сытно, и даже то, что изредка людишки проходили мимо и тыкали в меня пальцем ничуть меня не огорчало. Вечерами меня выпускали погулять и сделать все свои кошачьи дела, но наутро я должен был вернуться в магазин и прилежно делать вид, что очень хочу обрести нового хозяина. По всей видимости, мне это плохо удавалось, потому что хозяева зоомагазина менялись, а я оставался. На моей памяти сменилось четыре поколения хозяев, а я как жил в этом магазине, никому не нужный со своей прозорливостью, так и живу.
Временами мне становилось скучно, и я принимался дразнить черных крыс, запертых в клетке. Их, бедняг, покупали мгновенно – ни одна не задержалась в этом зверинце дольше недели. Сов я не трогал никогда – по крайней мере уже лет сто. Однажды я нарвался на взбучку и после этого понял – с совами шутки плохи. Это крысы такие шуганные, что юмора совсем не понимают. Я ей: «Мяу!», а она – в обморок. С пернатыми все иначе. Я им: «Мяу!», а они – давай клевать меня всей толпой. С другой стороны – с ними всегда можно интересно поговорить. Но они, совы, дамы капризные, необщительные. Умные, да, но чтоб заставить их поддержать разговор надо хорошо постараться и доказать что ты достоин…
Были в магазине и другие коты, но мне с ними было неинтересно. Какие-то они все были странные. Я бы сказал, что они – маглы, так нет – все доказали, что владеют магией. Но все равно какие-то глуповатые. Только и мечтают о том, чтоб поселиться в волшебной семье, и каждому посетителю преданно смотрят в глаза, трутся об ноги, заискивающе мяукают… смотреть противно. К счастью, они тоже не соседствуют со мной достаточно долго, чтобы я их «потрепал».
В общем… если бы кто-то спросил меня, счастлив ли я, я не колеблясь ни секунды, ответил бы: мяу. Что, безусловно, означало бы «да».
Но так было раньше. А сегодня…
Я для разнообразия забрался на самую верхнюю клетку, которая за утро успела уже опустеть: хамелеон-молчун нашел себе достойного волшебника, который тоже оказался не слишком болтливым: единственный звук, который раздался во время его посещения – это звонок колокольчика над дверью. Ткнув пальцем в ящерицу, он выложил пятнадцать галеонов и шесть сиклей. Едва клетка открылась, зверь, как под гипнозом, шагнул на плечо новому хозяину и оба они ушли, так ничего и не сказав.
Это событие оказалось достаточно интересным, чтоб занять мои мысли до конца дня, поэтому я закрыл глаза и решил подремать, пригревшись на солнце. Привычные звуки магазина никак не могли помешать моему сладкому сну: то дверной колокольчик оживал, то крысы начинали прыгать через хвосты как через скакалки. Но в какой-то момент их нелепый писк прекратился, что заставило меня приоткрыть глаз. Черные крысы прекратили свою игру и замерли, заворожено наблюдая за тем, что происходит на прилавке.
- Эй, дорогуша, кто тебя так потрепал? – сочувственно поинтересовалась самая жирная из моих соседок, обращаясь к серой облезлой соплеменнице, загнанно озиравшейся по сторонам.
Та не ответила, казалось, даже не заметила.
- Почему ты молчишь? Что у тебя болит? Ты что, немая? Что этот рыжий ужас с тобой сделал? – наперебой спрашивали крысы, но серая гостья делала вид, что не слышит.
На «рыжий ужас» я могу и обидеться, кстати. И, хоть я сразу понял, что это относится не ко мне, подобное словосочетание сразу вывело меня из состояния полудремы, в котором я еще не был опасен для тех, кто мне не нравится. А эта незнакомая крыса мне точно не нравилась. Что-то в ней было не так. В ее волшебности у меня сомнений не возникло, но что-то не так было с этим волшебством. Крыса явно не понимала, что говорим ей мы, но прислушивалась к тому, что говорит «рыжий ужас», принесший ее сюда и что отвечает ему хозяйка магазина. Вот это уже интересно… Встречал я раньше животных, которые людей понимали лучше, чем сородичей. Ничего хорошего от таких типов ждать не приходится…. Сейчас я выведу тебя на чистую воду, дружок.
Сегодня моему беззаботному счастью пришел конец. Я ожидал, что за мою бесцеремонную выходку меня оставят без ужина или даже запрут в кладовке, но эта жестокая женщина, это чудовище, возомнившее себя вершителем судеб – она продала меня!
Это ужасно, не справедливо, кошмарно… но что я, бедный кот, могу поделать?
Теперь мне придется любить новую хозяйку, жить по ее правилам, привыкать к новой обстановке… Вот ужас, от этих стрессов у меня точно начнет выпадать шерсть или того хуже – начну худеть. На что тогда будет похожа моя шкура, свисающая с костей, как резко опустевший мешок? Главное – не потерять мохнатость, иначе меня могут не просто вернуть в магазин, но и попросту бросить. Потому что эта девчонка, дай Огненный Шар ей здоровья, наверняка «повелась» на меня из-за моей неотразимой красоты.
Что ж, от судьбы, как говорил мой папаша, не улизнешь. Триста лет я ждал в этом магазине свое счастье – и вот оно явилось в облике девчонки, минимум раз в двадцать младше меня. Что ж, посмотрим, чем это обернется для меня.
Глава 2Я очень не люблю перемены. Можете назвать меня занудой и упрямцем, но у меня природой не предусмотрено такое качество как приспособленчество. И вот представьте, как я должен себя чувствовать: триста лет я провел в уютном, пусть и немного шумном, магазине, я был в нем не просто хозяином, я был там царем и богом, никто лучше меня не знал всех закутков, всех запахов и финансового положения этой звериной лавки. А теперь какая-то безмозглая тринадцатилетняя ведьма схватила меня поперек туловища и тащит прочь от моего дома, моей крепости!
Что я, простой кот, могу этому противопоставить?! Я могу только молча страдать и мысленно жаловаться на несправедливость всевышнего, глотать горькие слезы и стараться не думать о всех предстоящих невзгодах и плыть по течению – авось и вынесет в тихую гавань. Что у меня осталось кроме надежды? Пушистый хвост. Но если эта девчонка будет так бесчеловечно со мной обращаться, то и его не останется.
Из тяжких раздумий меня вырвало звучание моего собственного имени.
- Глотик не нарочно, - моя новая хозяйка явно оправдывалась, и я едва удержался от того, чтоб показать ей, какой я «Глотик».
Я ЖИВОГЛОТ, глупая ты ведьма, ЖИВОГЛОТ ЧЕТВЕРТЫЙ! Да чтоб ты знала… Мой прадед был личным советником Мерлина! Мой дед ловил мышей для самого Салазара Слизерина! Мой отец… мой отец прожил спокойные пятьсот семьдесят восемь лет в зоомагазине и передал мне свой почетный бизнес, а ты… да кто ты вообще такая, чтоб распоряжаться судьбой наследника знатного рода?!
Ладно Живоглот, не кипятись… это твоя новая хозяйка, так предначертано судьбой. Ты должен быть таким, как ей хочется. А ей наверняка хочется, чтоб ты был пушистым и ласковым…
Впрочем… я все еще чую запах этой мерзкой крысы-самозванки. Значит, девчонка водит с ней дружбу. Ладно, Живоглот, тебе будет на что отвлечься от неприятностей. Надо будет не торопиться разделываться с этой серой зверюгой, растянуть, так сказать, удовольствие, чтоб хватило на «черный день».
Я должен быть сильным, я должен сохранять спокойствие, эта девчонка запхала меня в корзину. И на том спасибо, я так устал от ее объятий! Меня никогда не тискали столько времени подряд, и оказаться в тесной душной коробке оказалось настоящим блаженством – меня трясло, переворачивало вверх ногами, но зато меня не
чухали за ушком, не прижимали к груди, рискуя выдавить мои внутренности и не гладили против шерсти – как поступал очкастый уродец каждый раз, когда не видела моя хозяйка.
Неужели хозяйка магазина не объяснила моей новой покровительнице, что волшебным котам нужно на сон минимум двадцать часов в сутки? Если так, то я обречен на смерть от истощения. Потому что я теперь – новая игрушка, которую будут таскать на руках до тех пор, пока она не надоест, а это, к сожалению, случится не скоро. Потому что я – без ложной скромности – весьма
занимательная игрушка. Моя красота неотразима, мой интеллект непрезвойден, а уж как я умею притворяться любящим питомцем!
Когда первый шок от смены обстановки прошел, а настоящий хронический стресс только начинался, я уловил момент, чтоб сосредоточиться на получении информации о своем новом положении. Мою девочку, как я выяснил, зовут Гермиона Грейнджер. И я, пожалуй, ошибся, когда решил, что она выбрала меня за мою красоту. Она была из тех, кто по достоинству оценивает интеллект, и это приятно. В остальном ситуация выглядела примерно так: очкастый уродец и рыжий кошмар – друзья моей девочки, серый самозванец – собственность рыжего, а очкастый уродец дружит с совой. Вся эта компания, к которой я поневоле примкнул, направляется не куда-нибудь, а в Хогвартс, в дом одного из моих предков. Это открытие взволновало меня, но я никак не мог понять: в положительном смысле или наоборот.
С одной стороны, у меня появился шанс вернуть былую славу моих предков, с другой… ну, я все-таки люблю тишину и покой, а какая может быть тишина в школе волшебства? Что ж, надо смириться с тем, что назад дороги нет. Жизнь моя никогда не будет прежней. Считай, Живоглот, что ты родился заново и тебе предстоит вновь осваивать мир.
О, начинается…
Ужас, о котором я раньше читал только в книгах, пришел за мной. Едва открылась дверь, в сердце мое забрался холодок. Воспоминания последних двух дней нахлынули на меня черной смолистой волной, заполнили легкие, мешали дышать. Я мог бы заплакать, закричать, если бы был человеком. А так шерсть моя самопроизвольно поднялась дыбом, хвост заледенел, но я не хотел показывать своего страха. Чтоб показать, что я готов к бою, я зашипел настолько угрожающе, насколько хватало моих умений, но по неопытности – раньше я никогда ни на кого не шипел, не было повода – получилось, наверное, не очень страшно.
Я даже выпустил когти, но почти сразу об этом пожалел – моя девочка все еще обнимала меня. И если раньше это была бессмысленная игра с моей пушистой шерстью, теперь ее прикосновение было куда более содержательным – она успокаивающе поглаживала мою спинку и прижимала к себе, даря мне приятное тепло. Надо же! Она хотела меня защитить!
Если бы происходящее вокруг было не так ужасно, это было бы смешно. Маленькая ведьма пытается защитить трехсотлетнего кота! И, несмотря на нелепость этой попытки… я ощутил прилив нежности к своей девочке. Я вдруг почувствовал… впервые за всю мою жизнь я получил информацию
чувством, а не умом… я почувствовал, что нужен ей.
Это было настолько необычно для меня, что я немного растерялся. В душе появилось ощущение, о котором я раньше не знал и не мог подобрать ему названия. Но серебряное сияние, заполнившее вдруг пространство вокруг меня вместо могильного холода и тьмы, было словно ответом на мои чувства. Оно было теплым и… все внутри задрожало от его присутствия. Я вновь захотел заплакать и на миг пожалел, что я кот. Кошмар ушел. Сияние исчезло. Но воспоминание о чувстве осталось. Мне надо было это осмыслить, принять. Теперь мне нужно остаться наедине с собой и все продумать. Иначе моя бедная голова лопнет от перенапряжения.
Когда моя девочка вновь запихнула меня в корзину, меня терзало противоречие: с одной стороны, мне ее прикосновение перестало быть неприятным, особенно в сравнении с душной тесной коробкой, с другой стороны, я был рад, наконец, остаться наедине с собой и подумать о том, что происходило сегодня.
Гермиона ушла, но я недолго оставался один. Когда мою корзину вместе с остальными вещами сгрузили на перрон, некоторое время стояла тишина. Потом кто-то осторожно постучал в крышку моего убежища и я услышал шепелявый шепот:
- Праздник по случаю начала учебного года начнется в полночь в комнате рядом с кухней. Если не знаете где это – ждите в холле, вас встретят.
Я не успел спросить, как найти холл, как услышал удаляющиеся шлепающие шаги, и сопоставив голос и походку понял, что со мной говорила жаба.
Хмыкнув про себя, я свернулся калачиком и решил вздремнуть. Тем более, что в этот момент мою корзину загрузили на какую-то тележку и повезли в замок, о котором я лишь мельком успел услышать от деда, а больше информации получал от посетителей магазина. Легкая тряска и жуткая усталость способствовали хорошему сну и я успел отдохнуть до того момента, как мою корзину вновь открыли и я обнаружил себя в уютной круглой комнате с несколькими кроватями. Я мгновенно узнал ту, на которой мне будет выделено место и запрыгнул на нее, критически оценивая. Сойдет. Моя девочка невелика размерами, так что поместимся с удобствами.
- О, новичок, - послышался ленивый голос с соседней кровати.
Я не ответил, но все же приоткрыл глаз, пытаясь понять, кто говорит. Белый комок шерсти лениво зевнул, давая мне понять, что ничуть мной не заинтересовался. Я в ответ закрыл глаз и отвернулся.
- Идешь на праздник? – поинтересовался комок, который оказался совсем молодой кошкой, всего лет пяти от роду. Меня даже позабавила возможность поговорить с этим
дитём.
- Не думаю, что мне это интересно, - проворчал я, не оборачиваясь, но все же навострившись. Дополнительная информация мне сейчас не помешает. Надо же как-то адаптироваться к новым условиям жизни.
- Не будь занудой, - уговаривала меня новая знакомая, - это будет интересно. Познакомишься с нашими, выпьем за знакомство… Здешние эльфы готовят чудный молочно-валерьяночный коктейль.
- Уговорила, - коротко муркнул я. – Разбудишь, когда пора.
И я вновь закрыл глаза, теперь уже не переваривая пережитое, а предвкушая удовольствие. В магазине меня валерьянкой не баловали – мол, вредно для здоровья.
В комнате рядом с кухней собралась достаточно разношерстная компания, даже с учетом того, что у доброй трети присутствующих не было шерсти и в помине. Больше всего котов и кошек – разных мастей и пород, я не без самодовольства отметил, что я тут самый старший, следовательно, самый умный, и запросто могу претендовать на лидерство. Только лишь с той оговоркой, что это лидерство мне даром не нужно. Существенную часть присутствующих составляли жабы, лягушки, змеи и ящерицы – они тесной группой ютились в углу подальше от камина. Мыши, хомяки, морские свинки и крысы, хихикая, возились на спинке единственного дивана, я злорадно отметил, что серого самозванца среди них не было – еще один пункт к компромату. На спинке стула гордо восседала птица, с которой я даже не мечтал когда-либо познакомиться – феникс Фоукс, легенды о котором я слышал на протяжении уже почти ста лет. На жердочке под самым потолком сидел черный мрачный ворон и с грустью в глазах рассматривал сборище, словно присутствовал здесь не с целью отпраздновать начало года, а присмотреть за порядком.
- А где совы? – поинтересовался я у своей спутницы.
- У них своя тусовка, - охотно ответила она, попутно строя глазки огромному белому коту, вальяжно развалившемуся в кресле.
На краю стола сидела одинокая шиншилла, с таким удивленным и растерянным видом, словно свалилась с луны, а не пришла сюда самостоятельно. После нескольких неудачных попыток, ей составил компанию серый кролик, с таким загнанным видом, что мне на миг стало жаль его – хотелось успокоить, защитить. Но они завели негромкую беседу с шиншиллой и я решил не вмешиваться.
С небольшим опозданием домовик доставил на собрание огромную старую черепаху. Убедившись, что все уже в сборе, Фоукс встряхнулся, привлекая внимание, и заговорил:
- Приветствую всех, - голос у него был мелодичный и приятный, стоило ему зазвучать, все шевеление в комнате замерло, все взгляды были обращены к одному только фениксу. – Приветствую и поздравляю с началом учебного года в Школе «Хогвартс»… Нашим новичкам – добро пожаловать в хогвартское братство, надеюсь, вы будете хорошо себя чувствовать в нашей уютной компании… Судьба каждого из нас так или иначе связана с этим замком, судьба замка зависит от нас. Мы должны быть осторожны и бдительны, чтоб не дать темным силам проникнуть сюда… Будьте осторожны, друзья мои, зло переходит в наступление, грядут тяжелые времена. Дементоры – первый тому знак – будут подстерегать нас на каждом углу. Призываю вас всех быть внимательными, нам не нужны потери. А теперь – приятного аппетита.
Появились домовые эльфы и засуетились вокруг, разнося угощения, каждому по вкусу. Я решил, что ничего кроме молочного коктейля мне не нужно, хотя весь день я почти ничего не ел – кусок в горло не лез из-за стресса. Потягивая напиток через соломинку я лениво оглядывался по сторонам, прикрыв глаза, чтоб защититься от мельтешения. Я сразу понял, что некоторые, как и я, здесь впервые, но какие же они все молодые! Если бы кто-то из них узнал, что мне пришлось подружиться со школьницей в моем-то возрасте, меня бы подняли на смех. Но, к счастью, никто не горел желанием заговорить со мной, даже моя спутница оставила меня в одиночестве и залезла на каминную полку чтобы переговорить с черным жирным котярой с недобрым прищуром.
Я заметил, что кроме меня только ворон, так и не спустившийся с карниза, предпочел одиночество. Он грыз орехи, почищенные услужливым домовиком, и высокомерно оглядывал сборище. По всему го виду было ясно, что он только и ждет удобного момента, чтоб убраться отсюда подальше. Феникс Фоукс, лишь пригубив янтарной жидкости из своего кубка, сначала подошел сказать пару слов взъерошенной дымковой кошке, а потом вспорхнул на карниз. С хитрецой в глазах он начал что-то рассказывать ворону, который с каждой минутой становился все более угрюмым. Всего через час после начала торжества обе птицы улетели в неизвестном направлении, но вечеринка продолжалась.
- Ха-ха-ха, вы жизни не слышала ничего более бредового, - визгливо хохотала толстая белая мышь, пальцем тыкая в шиншиллу, которая не казалась смущенной, а просто удивленной такой реакцией. –
Собака-не-собака! И откуда в твоей голове появляются такие глупые мысли!
- Говорю вам, я видела ее на станции, - смешно выпучив глаза, рассказывала шиншилла. – Мы сошли с поезда, и этот зверь стоял рядом с перроном, только чуть поодаль, словно кого-то высматривал. Он был похож на большого черного пса, и… мне даже показалось, что в его блестящих глазах живет магическая сила… но это был
не обычный пес…
Но больше никто не слушал шиншиллу, кроме робкого кролика, все еще сидевшего рядом. Две белые мыши и черный котенок, посмеиваясь, разбрелись по своим делам. Тогда я решил, что никому не будет хуже, если я попытаюсь узнать поподробнее.
- Как тебя зовут? – я начал издалека, потому что боялся, что девочка обиделась на недоверие других животных и не захочет больше говорить.
- Менторция, - приветливо сверкнув глазами, сказала шиншилла, - а это мой хороший друг, Джон, - она повернула носик в сторону кролика. – Ты, наверное, хочешь побольше узнать об этой собаке? – догадалась Менторция. – Что ж, я рада рассказать об этом. Мне кажется, мы еще услышим об этом псе.
- Он показался тебе враждебным? – не представляясь, задал я вопрос, казавшийся мне в этот момент самым важным. Я никогда раньше не встречал животных, которые не казались животными, а за последние два дня столкнулся с ними уже дважды. И хоть во второй раз – лишь понаслышке, этого более чем достаточно. В отличие от
глупой мыши, я считаю нужным прислушиваться даже к самым нелепым словам. В каждой лжи есть доля правды.
- Нет, я так не думаю, - неуверенно отвечала Менторция. – Впрочем, отчетливая угроза от него исходила. Не ко мне, но…
- Так ты считаешь, что если угрожают не тебе, то угрозы нет? – с упреком в голосе заметил Джон, и я был вынужден признать его слова справедливыми.
- Да нет же… - шиншилла, видимо, по молодости своей, не могла объяснить своих ощущений. – Враждебность в его глазах была… а вот
настоящей злости не было.
- Поня-ятно, - я едва подавил зевок. Я еще никогда ни с кем не вел таких длинных бесед, и я весьма утомился. Добавить к этому переживания и перемены прошедших дней – и я почувствовал, что мне немедленно надо вздремнуть. – Не переживай, - посоветовал я шиншилле, - если пёс будет тебя беспокоить, я тебя защищу. Обсудим это завтра, ладно?
Не дожидаясь ответа, я спрыгнул со стола и направился к выходу. Праздник был в самом разгаре, и никто кроме Джона и Менторции не заметил моего ухода.
Пока я добирался до своей башни, я успел позавидовать животным, которые живут с пуффендуйцами – им, небось, не приходится преодолевать такой долгий путь после порции валерьянки. А также я успел поставить в уме «галочку» - обсудить с моими новыми знакомыми «крысу-не-крысу», возможно, они ее уже встречали и смогут дать мне какие-то объяснения.
Глава 3Интересно, переосмысление жизни у всех происходит так болезненно, или только у меня? Первая же неделя, проведенная в Хогвартсе, перевернула все мои представления о мире. Теперь я каюсь и понимаю, что был неправ, но всего десять дней назад я считал себя начитанным, умудренным опытом трехсотлетним котом. Но потом я понял – и это понимание очень негативно отразилось на моей самооценке – что, живя в магазине, я не продвинулся в своем развитии дальше трехмесячного котенка. Почему, почему я был уверен, что все краски жизни сведены к «поесть, поспать, поговорить о погоде»?! Да, мой прежний мир был сведен к этому примитивизму. И теперь, когда мне была предоставлена возможность оценить и другие стороны жизни, я растерялся. Настолько противоречиво все было в моей голове… я не мог с этим справиться.
С одной стороны, я был рад тому, что, наконец, прозрел. Но с другой стороны… я слишком много времени провел со своими ограниченными мыслями. Я к ним привык… я с ними… ну да, был счастлив. Хотя теперь мне это счастье кажется ничтожным, недостойным даже того, чтоб о нем говорить. Я увидел, какой могла быть моя жизнь, если бы меня купили еще котенком… я приехал бы в Хогвартс с какой-нибудь маленькой девочкой или мальчиком, мы с ним вместе познавали бы азы магии, вместе бы росли… а теперь я, тот, который считал себя слишком взрослым, чтобы возиться с тринадцатилетней ведьмой, оказываюсь отсталым недоучкой. Я ловил на себе сочувственные взгляды других животных: взрослых и по-настоящему мудрых, которые дружили со взрослыми волшебниками, молодых, но уже кое-что знающих о настоящей жизни, у которых все впереди. И только я половину жизни потратил впустую, прожив в магазине. Я понял, что мой отец мне лгал.
Он лгал о том, что для кота нет жизни лучше, чем спокойная атмосфера зверинца, своевременная кормежка, уютное одеяло, на котором можно лежать целый день… он никогда не говорил мне, что в такой жизни нет смысла. Каждый раз, когда его хотели купить, он делал страшные глаза и выпускал когти, как будто его собирались казнить. И я, глядя на него, верил всему, что он говорил. А теперь я понимаю, что его философия была всего лишь удобным утешением для кота, который никому не был нужен, у которого не было будущего.
Я прилагал все усилия, чтобы не впасть в депрессию. Да, пол жизни безвозвратно потеряно, но у меня есть еще столько же. Да, мне невероятно трудно начинать все заново, ломать существующие в моей голове стереотипы и нормы общения, но я обязан сделать это, в противном случае, нет смысла существовать дальше.
Странно, в замке множество котов, сов и крыс, с которыми я привык общаться в магазине, чью речь я понимаю очень хорошо, но мне с ними неуютно. Наверное, потому, что они слишком хорошо понимают ситуацию, в которой я оказался. И я приложил усилия, чтоб проникнуть в компанию Джона и Менторции, которые, если и понимали мои трудности, не придавали этому значения. Все что им было нужно – хорошее отношение и внимательный слушатель, а первое для меня было проще простого сымитировать, а второе – у меня в крови. Вот я и получил источник информации, интересной и не слишком сложной, чтоб я мог ее усвоить на первых порах моего обучения.
Должен признаться – Джон меня немного раздражал. Кролик – он и в Африке кролик; глуповатый, трусоватый, но зато для Менторции он был верным другом. Что касается шиншиллы, то ее мировоззрение казалось странным всем окружающим, и я, слушая ее, «фильтровал» информацию, чтоб потом не показаться дураком. Впрочем, размышления ее казались мне вполне логичными и разумными.
Эти двое брали меня с собой на прогулки, водили на экскурсию по замку и даже на окраину леса рядом со школой. Вскоре я познакомился с эльфами, чьей обязанностью было помогать животным, когда это было необходимо. С кошками домовики обычно дела не имели – все больше с жабами да крысами, но этих смешных услужливых созданий мне тоже бывало интересно послушать. Я тихонько забирался на кухню, куда котов обычно не пускали, и слушал, о чем они судачат, когда с дневными хлопотами покончено.
Так прошел месяц, второй, приближалась зима. Я немного успокоился, поток новой информации становился все более терпимым – это только в первые дни я узнавал столько, что не успевал переваривать. Я уже почти привык к новой обстановке, замок перестал быть для меня лабиринтом.
Я не люблю признавать вслух собственное высокомерие, но Джон и Менторция мне наскучили. Да, я воспользовался их добрыми сердцами в своих корыстных целях – я теперь не чужак и не дикарь на этой территории. Мне очень жаль, что я их расстроил рядом отказов прогуляться вместе, но они мне действительно надоели. Я старался быть вежливым, и мне это удалось.
Теперь я смог более объективно отнестись к моей волшебнице: она была действительно необычным ребенком. Очень умным – и потому одиноким – и я знал, что могу помочь ей, скрасить ее одиночество. И я с удовольствием это делал. Я даже удивился, как я мог поначалу не признавать ее своей покровительницей – проведя несколько приятных часов, лежа у нее на коленях, пока она читала свои бесконечные книги, я почувствовал то, о чем говорили другие звери – эмоциональную связь. Это было так необычно, так замечательно…
Однажды, ясным зимним днем, я отправился в совятню, хотя успел усвоить, что там нашему брату не слишком рады. Впрочем, я и раньше там появлялся и птицы успели привыкнуть к моему навязчивому обществу.
Но в этот раз меня даже не сразу заметили – у них там было какое-то торжество. Мне пришло в голову, что я не настолько жесток, чтобы портить кому-то праздник своим присутствием и собирался уже потихоньку смыться, но мое любопытство мне этого не позволило.
Неподалеку от входа в гордом одиночестве сидел филин и с любопытством оглядывал помещение, не замечая меня. Подкравшись к нему, я спросил негромко:
- Что у вас тут за праздник?
Он, вопреки моим стараниям, не вздрогнул и даже не сразу отреагировал. Медленно повернувшись ко мне, он оглядел меня с ног до головы, но потом почему-то решил, что я достоин его ответа.
- Видишь вон ту гривистую неясыть? – я проследил за его взглядом и увидел большую с ярким светло-коричневым оперением сову с оранжевой мордой и большими желтыми глазами. Она сидела на жердочке чуть выше других, почтительно окруживших ее и о чем-то спрашивающих. Приглядевшись получше, я понял, что она не просто волшебное животное, но еще и… а вот что именно «еще и» я не мог сказать, не подойдя поближе. Филин, тем временем, продолжил: - Ее зовут Альтера. Вчера она стала фамильяром. Один из семикурсников Слизерина оказал ей эту честь.
- Кем она стала? – неуверенно спросил я, с одной стороны, стесняясь своей необразованности, с другой – не желая сдерживать любопытства.
- Фамильяром, - терпеливо повторил филин и вновь покосился на меня. Он, видимо, был в курсе, что кот с проблемами со слухом – не жилец, поэтому правильно трактовал мое непонимание как недообразованность. – Иногда волшебники, обладающие достаточной силой, оказывают нам большую честь – делятся своей магией. Это – выражение глубочайшего доверия, которое волшебник может испытывать к магическому животному. Но в то же время – большая ответственность для нас. Возможности животного возрастают – кроме собственной магии в нем появляется еще и человеческая, которую надо как-то освоить… кроме того, еще и новые обязанности: помогать волшебнику изо всех сил… но на моей памяти еще никто не отказывался стать фамильяром, если появлялась такая возможность. Даже с учетом того, что жизнь животного сокращается до срока жизни его волшебника…
Я вновь поглядел на Альтеру. Ее глаза блестели от радости, всю ее распирало от гордости. Зависть больно кольнула мое сердце, и на миг мне стало не хватать воздуха. Мог бы я стать фамильяром? Да, если бы моя ведьма была достаточно сильна. Да, если бы она знала, как это сделать Да, если бы ей пришло в голову, что я хочу стать фамильяром. и если бы я был ей настолько полезен, что она оказала бы мне эту честь…
Но, к сожалению, первые два условия отмечены знаком «может быть», а вторые два – «скорее всего, нет». Я грустно вздохнул, но потом подумал, что я слишком мало знаю об этом явлении. Пока я рассуждал, мой собеседник продолжил:
- Куда ушли старые добрые времена, когда каждая вторая волшебная сова становилась фамильяром? Теперь старые традиции почти канули в лету, наша миссия рядом с магами сводится к доставке почты. Наше место заняли коты, - филин теперь уже с неодобрением покосился на меня, - или того хуже – жабы.
- Это потому, что коты и жабы не могут улететь, - сказал я то ли в упрек ему, то ли себе в оправдание.
- Глупый ты, - расстроено подвел итог филин и улетел под потолок, тем самым завершая беседу.
Я еще раз тяжело вздохнул, пристально поглядел на Альтеру, словно пытаясь отщипнуть и себе кусочек ее счастья, и пошел прочь из совятни. Ну и что, что я навсегда останусь обычным котом? Счастье не измеришь магической силой. Счастье можно измерить счастьем моей ведьмы. А сейчас она очень несчастна, я это чувствую. Пойду, разбавлю ее одиночество, а там, глядишь, и самому веселее станет.
Нет, мой отец мне не лгал. Он просто не знал, каково это – жить. Если бы он знал… он бы не стал меня обманывать и говорить, что в магазине сосредоточена жизнь. Он сказал бы мне, что я как можно скорее должен найти себе волшебника и увидеть мир. Мой бедный папа не знал. И умер в неведении. И я был почти обречен на ту же судьбу, но Гермиона спасла меня. И теперь я живу.
Не просто дышу, ем, разговариваю, сплю. Живу по-настоящему. Общаюсь не только сидя на верхней полке магазина, и не только с теми, с кем мне хочется. В моей жизни не все предсказуемо, не все безопасно. Но я, как оказалось, весьма везучий и способный к обучению кот.
И если первое время все мои эмоции сводились к чувству собственной неполноценности и радости от общества Гермионы, то теперь моя самооценка немного выросла. Я понял, что не только я должен быть зависим от волшебницы и благодарен ей, но и ей теперь есть за что меня благодарить.
Все это время я продолжал чувствовать угрозу, исходившую от крысы-самозванки. Я старался ничего не предпринимать, пока не выясню что к чему, но под впечатлением изменений в моей жизни, расследование «замерзло» почти на пол года. А перед самым Рождеством состоялась встреча, которая все решила.
Из-за выпавшего снега я выходил из замка только в случае крайней необходимости – лапы быстро намокали и начинался насморк. Но тот день был особенным – настроение великолепное, яркое солнце светило на снег – тот блестел и слепил глаза, но это было, скорее, приятно, чем раздражающе. Я прошелся вдоль протоптанных дорожек к хижине лесничего, но не стал приближаться – у него, как я уже успел убедиться, живут небезопасные для котов животные. Я свернул в сторону леса – так же не намереваясь заходить далеко – тут снег был неглубоким и таким мягким и пушистым, что можно было подумать, что это огромная белая кошка развалилась между деревьями. Холодная белая кошка.
Я улыбнулся своим мыслям и замер, вдыхая свежий воздух. Вдруг краем глаза я заметил движение между деревьев и приготовился убраться восвояси, но никакой агрессии не последовало, поэтому я решил удовлетворить свое любопытство и стал внимательно высматривать источник шума.
Шерсть моя встала дыбом, а спина непроизвольно выгнулась, когда я увидел его. Огромный черный пес стоял возле ближайшего дерева и спокойно смотрел на меня. Он не скалился и явно не намеревался гнаться за мной. Просто смотрел. Его черные глаза блестели странным блеском, хвост едва заметно покачивался из стороны в сторону. Поначалу я принял это за знак раздражения, но потом вспомнил, что у этих странных созданий все не так, как у нас: они машут хвостом в знак приветствия.
Хорошо, что я привык к странностям за эти пол года. Приветливый пес – скажу кому – не поверят. Но тут мне вспомнился разговор, который я слышал в первую мою ночь в Хогвартсе – этого пса видела Менторция. Он не показался ей враждебно настноеным.
Успокоившись, я смог также приглядеться к незнакомому зверю. Действительно, он не был диким – магия в нем была очевидна. Но… и тут я понял: у этого пса слишком много общего с крысой-самозванкой. Это было трудно заметить из-за того, что они – принципиально разные животные, но если присмотреться, то можно провести четкие параллели.
Пес сделал шаг назад, продолжая глядеть на меня. И я понял, что означает этот жест – он хочет, чтобы я пошел за ним.
- Чего ты от меня хочешь? – спросил я на всякий случай, но зверь не ответил. Он меня явно не понял. Я сделал шаг вперед, но так, чтоб пес не льстил своей хитрости – меня так просто в ловушку не заманишь.
Я не знал, чему верить: инстинкту самосохранения, который вопил, что псам доверять нельзя ни в коем случае, или интуиции, которая шептала, что зверь не опасен. Пес сделал еще шаг назад, но я за ним не последовал. Я вглядывался в его глаза, надеясь увидеть ответ на свои вопросы, но я не мог его понять. Потому что это были глаза не животного, а… нет, не может быть.
Я решил рискнуть и сделал еще несколько шагов навстречу. Пес продолжал пятиться, и когда убедился, что я готов следовать за ним, повернулся и зашагал вглубь леса. Я не успел встревожиться о том, куда это он меня ведет, как зверь остановился и вновь повернулся ко мне, теперь слегка наклонив голову, словно веля остановиться. У меня не было причин ослушаться.
И тут произошло такое!
Пес внезапно исчез, а на его месте оказался… человек! В рваной грязной одежде, сам давно немытый и небритый, исхудавший и слабый, но приветливо мне улыбающийся.
Я невольно попятился, но потом остановился, в очередной раз укладывая в голове эту странность. Человек-собака? О таком я еще не слыхал.
- Не бойся, рыжик, подойди.
Я сел на землю и гордо задрал нос – никто не смеет звать меня «рыжиком»! Но человек, словно боясь меня спугнуть, не приближался, а только делал приглашающие жесты рукой, удобно усевшись под соседним деревом.
- Не бойся, я тебя не обижу. Я тут по делу, и мне, знаешь ли, не помешала бы помощь.
Вообще-то никто не имеет права требовать моей помощи, кроме Гермионы. Но этот странный человек, вроде, и не требует. Просто ставит меня в известность на случай, если у меня случится припадок альтруизма.
И, знаете… это, может и не был припадок, но мне захотелось помочь. Может, на это сподвигло меня моё неуёмное любопытство, а может, внезапно проснувшаяся амбициозность, которая требовала, чтобы я сделал что-то такое… необычное.
Я очень медленно приближался к незнакомцу, всем своим видом выражая недоверие. Я вглядывался, принюхивался и даже прислушивался, надеясь получить какую-то подсказку извне о том, могу ли я верить этому субъекту. Подсказки я, видимо, не был достоин, так что пришлось полагаться только на себя.
Как только барьер недоверия был преодолен, мне сразу стало легче. Этот человек был поистине приятен – его костлявые руки были на редкость мягкими, касания осторожными, тембр голоса – вполне располагающий, запах – не очень свежий, правда – но тоже какой-то благородный.
В тот же день я получил подтверждение своим подозрениям насчет серой крысы-самозванца. Она действительно опасна, а поскольку ее рыжий друг частенько околачивается возле моей Гермионы, то моим прямым долгом является если не уничтожение вышеупомянутой крысы, то ее максимальное удаление от моей ведьмы.
Но я, по всей видимости, упустил свой шанс. Рыжий волшебник берег свою драгоценную крысу как зеницу ока, а если мне вдруг предоставлялась возможность показать ей где раки зимуют, он тут же оказывался рядом и грубо отбрасывал меня. Как я мог объяснить оболтусу, кого он буквально пригрел на груди? Или… или они сообщники?
Тревога моя немного улеглась, когда рыжик отдалился от моей Гермионы. Девочка грустила, и это было плохо, но с другой стороны – для нее так лучше, безопаснее. Но я все равно не прекращал своих попыток добраться до серого чудища. Я знал, что однажды крыса и ее волшебник зазеваются и тогда-то мои когти будут наготове. Иногда я встречался с человеком-собакой и мне было уютно в его компании.
Но в один прекрасный день крыса куда-то запропастилась. Рыжий друг был очень расстроен по этому поводу и, как мне кажется, был склонен обвинять в этом меня. Но совесть моя была кристально чиста – сколько бы я ни пытался достать серую тварь, ее исчезновение меня никоим образом не касалось. Впрочем, заботило меня только одно: опасность предпочла не ждать, пока я до нее доберусь и исчезла сама.
Несколько позже я был свидетелем странной сцены: как человек-собака заставил крысу-самозванку превратиться в человека, очень неприятного во всех отношениях. При этом присутствовала и моя Гермиона и ее глуповатые друзья – очкастый уродец и рыжий кошмар. Надо сказать, оба они изменили ко мне свое отношения, когда поняли, наконец, что у меня были объективные основания пытаться порвать эту крысу. Их признание было для меня лучшей наградой, но только лишь потому, что моей ведьме, почему-то, было очень важно их мнение.
Так вот и получилось, что моя волшебница, благодаря мне, избавилась от опасности, с которой жила бок о бок в течение нескольких лет. Я доказал, что не зря потребляю свой корм и удовлетворил свое самолюбие. Когда пришло время вновь покинуть замок, я уже не переживал такого бешеного стресса из-за смены остановки, потому что главное в моей жизни осталось неизменным – моя девочка любила меня и нуждалась во мне.
