Зазеркалье

Глава 1

Название: Зазеркалье
Автор: Almond
Тип: джен
Герои: мистер Джонсон, Лара и другие
Жанр: общий
Рейтинг: G
Саммари: Теория параллельных миров.
Дисклеймер: Что не мое — Дж. К. Роулинг

«Обычный мир переворачивается верх ногами и выворачивается наизнанку; он превращается в мир, в котором все происходит как угодно, но только не так, как полагается». ©

Мистер Стэн Джонсон жил уединенно. Дверь его квартирки всегда была заперта на несколько добротных замков — мистер Джонсон редко покидал свое жилище. Никто не знал, чем мистер Джонсон собственно занимался, но счета он платил исправно. Дважды в неделю ему приносили молоко и почту, а раз в месяц он и сам оставлял консьержу плотной конверт из желтоватой бумаги. Адрес, указанный на конверте, ничего не говорил ни консьержу, старому Маку, ни почтальону. Похоже, письма отправлялись за границу, судя по количеству марок. Впрочем, соседи мистером Джонсон особо и не интересовались — хватало, знаете, своих проблем. Лютующего домовладельца, хотя бы взять.

Мистер Джонсон обычно просыпался рано: в полседьмого в его окне можно было видеть слабый свет от монитора компьютера. В десять он завтракал, после ленча разбирал почту, вечером снова работал. Жизнь мистера Джонсона была расписана по минутам, отлажена как надежнейший механизм. Можно сказать, что его жизнь была незаурядной. В том районе, где мистер Джонсон проживал, люди ложились спать, загадывая проснуться в том же состоянии и с тем же имуществом, с какими уснули — не быть убитыми, порезанными, обкраденными; проснуться в своей комнате, а не на пепелище или в больнице.
Мутные воды Темзы плескались совсем рядом, и это оказывало вполне определенное влияние на умы людей — во влажных, низинных местах так и тянуло на преступление. Инстинкт крокодилов.
Район порта был опасным районом.
Никакого порядка в жизни его жителей особо не наблюдалось: живы, сыты — и ладно, и верхом мечтаний многих было устроиться клерком в первой зоне.
Так что Стэн Джонсон считал себя успешным человеком. Он мог платить за жилье, так как у него была работа, и мог не волноваться за свою жизнь, так как исключил из нее всякие происшествия и случайности.
Мистер Джонсон никогда не был женат. Он работал в компании, занимающейся международным мониторингом климата: обрабатывал данные, отправляемые ему из многочисленных метеослужб, и отсылал результат в головной офис компании. Приятная и несложная работа, не требующая частых контактов с неприветливым внешним миром.
На его счет ежемесячно поступала зарплата, часть он тратил на повседневные нужды, большую же откладывал. К своим тридцати четырем он стал вполне обеспеченным человеком. Родители его давно умерли, других родственников не имелось. Мистер Джонсон был уединенным человеком, в полном смысле этого слова.

Но однажды организованное течение его жизни нарушилось.

Ему пришло письмо от незнакомого адресата: приглашение посетить собрание клуба «Зазеркалье» в нынешнюю пятницу, двадцать восьмого апреля, в семь часов вечера.

Мистер Джонсон понятия не имел, что это за клуб. Он решил, что какая-то сектантская организация и благополучно забыл о приглашении, пока не пришло следующее. А потом еще одно. После десяти писем, мистер Джонсону стали поступать сообщения на электронный ящик — опять же приглашения от клуба «Зазеркалье».

Мистер Джонсон гордился своими сдержанностью и невозмутимостью во всех ситуациях, хотя они и редко случались в его жизни, однако сейчас ему пришлось признать, что такая навязчивость по отношению к его персоне, по меньшей мере, удивительна.

Он позвонил в почту с надеждой выяснить что-нибудь об отправителе, так как обратного адреса на приглашениях не было. Безрезультатно. Тогда мистер Джонсон попробовал найти информацию в интернете. Ее он не получил, зато узнал, что запросов о клубе «Зазеркалье» было много. Это его настолько обескуражило, что он решился отправить ответ с отказом на электронный адрес, пусть почтовую электронную службу «mag.uk.» он в жизни не встречал. После этого приглашения поступать прекратили.

А в пятницу утром в квартире мистера Джонсона раздался звонок.

— Доброе утро, Стэн.

Низкий, с хрипловатыми интонациями, женский голос. Довольно приятный.

— Здравствуйте. Кто вы?

— Меня зовут Лара. Я из клуба «Зазеркалье».

Мистер Джонсон вздохнул и собрался нажать на рычаг: первой реакцией на возникающую проблему у него было уклонение от нее. И не случалось так, чтобы это оказывалось неверным решением.

— Трубку вешать не смей, Стэн, — лениво протянула Лара. — Ты должен прийти сегодня на собрание.

— Я не знаю ваш клуб. Вы меня с кем-то путаете.

— Не глупи. В шесть выйдешь из дома. У подъезда тебя будет ждать машина. Сядешь в нее, и тебя отвезут на Винсент-Стрит. Там строящийся дом, где будет ждать сторож Эрни. Он скажет, на какой этаж и в какую комнату нужно идти.

— Послушайте...

— Ты запомнил указания? — голос Лары стал жестче.

— Что вам нужно? Почему я должен быть на собрании?

— Потому что мы все скоро умрем, — буднично ответила Лара. — Надо это обсудить. — И повесила трубку.

Мистер Джонсон несколько минут смотрел на телефон. Он знал, что нужно делать: звонить в полицию, потому что явно стал объектом интереса экстремистской организации, но не мог себя заставить. Он никогда не общался с полицией, а так как не доверял всему новому, этот опыт предпочел бы упустить.

И все же мистер Джонсон поднял трубку и набрал 999.

— Ты собрался звонить в полицию? — спокойно спросила Лара после пары гудков.

Мистер Джонсон сглотнул.

— Нет.

— Вот и славно. — И Лара вновь повесила трубку.

Мистер Джонсон долго слушал пронзительные гудки, прежде чем аккуратно выдернуть телефонный провод из гнезда и отправиться в кухню принять таблетку аспирина. Ужасно разболелась голова.

Он никак не мог сосредоточиться на работе. В два часа дня, приготовив себе в микроволновке овощную смесь, мистер Джонсон решил, что, пожалуй, стаканчик виски в качестве аперитива не повредит.

После ленча он засел в кресле с Селинджером в руках и стал ждать.

В пять в комнату вкрались сумерки. Мистер Джонсон ждал в темноте, отчего-то не решаясь зажечь свет.
Без пятнадцати шесть он встал, включил лампу, умылся и, подойдя к узкому зеркалу, надел галстук в бежевую полоску. Посчитал, что формальность образа будет выгодно отличать его на сектантском собрании.
В зеркале отразился высокий плотный мужчина, чисто выбритый. На темных висках поблескивала ранняя седина, а в серые глаза закрался страх.
Мистер Джонсон криво улыбнулся своему отражению

Ровно в шесть он стоял у подъезда дома. Его черный плащ был влажен от бушующего над Лондоном ливня.
Мимо проносились машины, разметывая лужи; дом, сиявший светом множества окон, возвышался за спиной, и мистер Джонсон чувствовал себя странным образом в безопасности, словно тот защищал его.

К нему медленно, дребезжа подкатил старый автомобиль неопределенного цвета; дверца открылась и в нее высунулось веснушчатое лицо лопоухого парня, жизнерадостно заоравшего:

— Здорово, Стэн! Садись, не мокни, мигом доставлю, куда нужно.

Мистер Джонсон удивленно заморгал глазами. Он не ожидал, что такие вроде серьезные ребята пришлют за ним клоуна. Даже тень разочарования слегка саднила душу, когда он садился на заднее сидение авто-ветерана.
Исподволь — что таить! — мистер Джонсон был в ожидании приключения, и ему очень не понравилось, что первый, так сказать, физический контакт с таинственной организацией, обернулся откровенным балагурством. Насколько он помнил из книг, в таких случаях были бы уместнее черные с тонированными стеклами лимузины, молодые люди, конституцией и умственным развитием напоминавшие шкафы, и — мистер Джонсон напряг память — роковые красотки.

Впрочем, как только развалистый фордик тронулся с места, шофер отбросил свою веселость, сделался хмур и мрачен. Он ловко маневрировал в потоке машин на автостраде, игнорировал светофоры, подрезал других водителей — словом, вел себя непозволительно нагло для владельца такой колымаги. Мистер Джонсон поразился, что фордик вполне успешно выдерживал испытания.

Шофер словно подслушал его мысли:

— Фордик и не то может! Сейчас выедим за город, увидишь.

— За город? Но Лара говорила...

— Брось, Лара много чего могла наговорить, — шофер сплюнул в окно. — Верь лучше старине Стэну. Я твой тезка, да. Поменял себе имя... зазеркальное, значит, взял. Ведь как говорят: какое имя, такая судьба. Уж больно мне участь моего зазеркального двойника нравится. Вот и Эрни тоже. Это в продолжение темы об автомобилях — у нашего сторожа Эрни шикарный автобус есть. До моей малютки, конечно, далеко, но тоже неплох. — И Стэн с размаху ударил на клаксон, до смерти напугав влюбленную парочку, обжимавшуюся на обочине.

Мистер Джонсон увидел, что может фордик, когда они выехали за город: во-первых, он стал невидимым, во-вторых, взлетел.
Мистер Джонсон несколько раз ущипнул себя за руку, прежде чем робко начать:

— Простите, сэр... Стэн. Мне кажется, мы летим?

— Правильно, кажется.

— И мы... э-э... невидимы, не так ли?

— Точно так.

— О, тогда все в порядке. Я просто хотел убедиться, что вы в курсе, — слабым голосом отозвался мистер Джонсон.

Стэн хмыкнул.

Примерно через час они достигли какого-то селения, на окраине которого шла грандиозная в своем уродстве стройка. Скелеты зданий, бетонные плиты, сваи, горы вырытой земли и щебня, ямы с дождевой водой и трубами коммуникаций на дне, различная строительная техника: стройка была доминирующим объектом в местном пейзаже, и не сказать, что пейзажу это шло на пользу.

Фордик остановился у крошечной будки — «блокпоста» стройки, окруженной забором из рабицы. Мистер Джонсон еще подумал, к чему формальности, если они могли просто перелететь через него. Однако Стэн придерживался другого мнения и заполнил кучу бланков, который всунул ему вышедший из будки сторож. Эрни оказался щуплым стариком с рассеянным из-за очков с сильными диоптриями взглядом.

Мистер Джонсон и Стэн пошли вглубь стройки, оставив фордик у ворот: мистеру Джонсону показалось, что тот разок мигнул им напоследок фарами.

Эрни выдал им по фонарику, потому идти было довольно удобно, несмотря на внезапно выскакивавшие на пути рытвины, какие-то железяки и полноценные ямы.

В одном из самых больших недостроенных зданий, на верхнем этаже, в комнате с полом, потолком и продавленным диваном, но без стен, их ждали.

Лара (высокая стройная брюнетка, вполне подходящая, как сразу решил мистер Джонсон, под определение «роковая») встретила мистера Джонсона и Стэна внизу, провела их по остовам лестничных пролетов и вошла следом за ними в комнату.

В ней было около дюжины человек. Потрепанный старик и малокровная рыжая девица в положении сидели на диване, остальные — кто стоял, кто устроился прямо на бетонном полу.

Разговоры при их появлении утихли, и на обращенных к мистеру Джонсону лицах застыло нетерпение.

Мистер Джонсон, чувствуя себя крайне неловко, подумал, что надо что-то сказать, представиться, быть может:

— Здравствуйте. Меня зовут Стэн Джонсон. Тезка вашего Стэна, да, — он попробовал улыбнуться, но, не увидев реакцию на свою реплику, решил, что не стоит. — Я получил приглашение на собрание вашего клуба и вот я здесь, — быстро закончил он.

Через несколько секунд гнетущей тишины раздались вялые аплодисменты. Теперь присутствующие, утратив к мистеру Джонсону интерес, стали поторапливать взглядами Лару, которая, похоже, была здесь кем-то вроде администратора. Стэн повел мистера Джонсона к темнокожему парню с дредами, похожему на таксиста, и хрупкой блондинке. Ее коротко остриженные волосы имели какой-то странный пегий оттенок; ярко накрашенный рот был плотно сжат, а образовавшаяся складка у губ выдавала жестокий характер. Огромные серебристые глаза с прищуром следили за Ларой, и мистер Джонсон подумал, что не хотел бы иметь эту девушку в числе своих врагов.

— Добрый вечер, друзья, — откашлявшись, начала Лара. — Сегодня снова заседание нашего клуба... мне жаль, что так мало товарищей смогло прийти. По правде говоря, я удивлена. Вопрос, который мы должны сегодня обсудить, очень важен, и то отношение, что мы наблюдаем...

— Лара, он важен не для всех, — перебил худощавый бледный мужчина в одежде автомеханика. Его темные сальные волосы падали ему на глаза, а крючковатый нос роднил с выходцами из Алжира. В руках он держал банку пива. — Так что не обижайся.

Лара покачала головой:

— Все равно считаю, так нельзя, Стивен. Друзья, только что нам представился наш новый участник мистер Стэн Джонсон. Он оператор, работает на дому. Одинок, ничем не интересуется, не имеет "якорей". Материально обеспечен. Проживет еще лет тридцать, затем умрет от рака кишечника. Довольно четкий план жизни, друзья. Похлопаем мистеру Джонсону.

Все начали аплодировать, шумно и искренне. Мистер Джонсон втянул голову в плечи: он не любил оказываться в центре внимания. А они много знают о нем... и как он умрет, тоже знают. Мистер Джонсон хотел спросить об этом, но постеснялся.

Лара продолжала:

— Он типичный образец. Его жизнь в этом мире такая же, как у нас — никто, нигде, никак. Один из миллионов, серая ничтожность. Как мы. Мистеру Джонсону пришло время вступить в наш клуб.

— Лара, позвольте, — вскинулся представитель служб уборки офисов, высокий, с остатками былой красоты, пожилой мужчина. Он был лыс, а его глаза с красными белками слезились от постоянного недосыпания. — Я много лет знал о существовании клуба, но на собрание меня пригласили впервые. Мистер Джонсон узнал о "Зазеркалье" два дня назад, а уже получил приглашение. Отчего такая несправедливость?

— К сожалению, мистер Джонсон не имеет особого влияния на события в Зазеркалье, потому говорить ему о клубе раньше не имело смысла, — терпеливо пояснила Лара.

— А по мне — лучше о клубе вообще не знать, — протянул худощавый парень в дрянных очечках. Мелкий приблатненный шалопай — так определил для себя мистер Джонсон. Парень вытащил из-за уха бычок и закурил, не обращая внимания на недовольное фырканье молодой женщины, с остреньким истеричным лицом и волосами неопределенного мышиного оттенка. Она забыла снять бейдж официантки с растянутой кофты.

— Спасибо, Генри. Но ты в Зазеркалье самый главный, так что терпи, — в голосе Лары звучала едва заметная насмешка. — Продолжим. Сейчас я назову имена, и те, кто присутствуют, должны поднять руку. Стэн Джонсон, Дольф Джонсон...

Мистер Джонсон повернулся посмотреть на своего однофамильца. Это был безобидный на вид служащий супермаркета (его выдавал фирменный козырек... позже мистер Джонсон понял, что тот, таким образом, пытается скрыть залысины у висков), довольно пожилой уже человек с беспокойными глазами.

— ...Стивен Санап, Дик Леман, Тара Кокс (официантка выбросила вверх руку), Альфред Лесли, Тони Морт и Лара Джонсон, — Лара не спеша подняла руку. — Все? Хорошо. Рада, что хоть эти товарищи проявили сознательность. Как вы знаете, второго мая в Зазеркалье состоится финальная битва, и двойники перечисленных погибнут. Здесь не все, а только те, кто имеет в том мире более-менее существенный вес... вот, как вы, Тони, — она кивнула уборщику, и тот улыбнулся, обнажив золотые зубы.

— Мне бы хотелось дать совет, — подал голос старик с дивана. — Нам не нужно больше вмешиваться в дела Зазеркалья. Знаете, этот летающий автомобиль... я все же думаю, зря мы его сюда притащили. Моя смерть в том мире случилась год назад, и я нисколько не жалею...

Стивен снова перебил:

— Это вы сейчас так говорите. А тогда вы очень жалели, помнится.

— Да, я жалел! — старик начал говорить громче, и в его голосе появились плаксивые интонации. — Все же знать, что где-то твой двойник живет другой, более счастливой жизнью...

— Не сказать, что у вас, мистер Блодер, в Зазеркалье была счастливая жизнь, — мягко заметила Лара.

Блондинка, стоявшая рядом с мистером Джонсон, шевельнулась.

Мистер Блодер проворчал:

— Она была более осмысленна. С этим, вы надеюсь, спорить не будете.

— Ну хорошо. — Лара вздохнула. — Чего же вы от нас хотите?

— Да ладно, Лара! — с сарказмом воскликнула блондинка. — Не уверяй сирого, что ему здесь лучше. Вы все неудачники здесь и яркие индивидуальности в Зазеркалье. Дик так вообще оборотень, — она послала чарующую улыбку сутулому и мрачному шатену, постовому, судя по форме. — Я только про себя могу с уверенностью сказать, что мне повезло: здесь я успешный менеджер, там придурковатая школьница. Мы знаем наши судьбы — ну и достаточно. Мне здесь лучше.

— Мы поняли, Линдсей. — Лара устало прикрыла глаза. Должно быть, подобные речи Линдсей давно набили всем оскомину.

— И все же, — не хотел сдаваться мистер Блодер, — не нужно вмешиваться. Это мое окончательное и бесповоротное мнение, и никто не сможет его оспорить! — воинственно закончил он.

Лара сдержанно кивнула.

— Давайте вынесем это на голосование. Кто из перечисленных согласен отправиться в Зазеркалье, чтобы подменить своих двойников и попытаться избежать их смертей? Мы с мужем "за", — добавила она, взяв Дольфа за руку.

Тони Морт, Альфред Лесли подняли руки.

Тара Кокс заявила:

— У меня парень в выходные приезжает.

— А я как-то привык здесь. — Стивен Санап отшвырнул ногой пустую банку от пива.

— Да и я, в общем-то, — хмуро заметил Дик Леман.

Лара повернулась к мистеру Джонсону, и на дне ее темных глаз он увидел тоску.

— Что скажите? Согласны отправиться в Зазеркалье? Ваш двойник — он злодей, правда, — задумчиво добавила она. — Обаятельный, наглый. Везунчик, если хотите. Вы можете жить его жизнью. А она у него насыщенная, уж поверьте, полная опасностей, денег и красивых женщин.

Мистер Джонсон почувствовал, что у него вспотели ладони.

— Попробуйте представить: тот мир приспособлен для вас. Это будет легко, потому что все мы — и вы тоже — чувствуем своих двойников. — Лара грустно улыбнулась. — Их мотивы нам ясны, мы бы сами поступили так на их месте. Мы проживаем жизнь во второй раз, но уже наслаждаясь ею, и знаем при этом, что никогда не умрем. Смерть двойников не влияет на нас, но признаться...

Мистер Джонсон оглядел унылые серые лица вокруг.

— ...признаться, нам их будет не хватать, — закончила Лара, и ватная тишина, наступившая после ее слов, затопила мистера Джонсона.

Все глядели на него. Генри жевал бычок, Тара теребила бейдж, Стивен нервно потирал ладони.

Мистер Джонсон знал, что нужно делать. Он всегда знал. И сейчас внутренний голос говорил ему, что надо поскорее убраться отсюда. Его ждали недоделанный отчет и вечерняя таблетка аспирина. Приключения не для него.

— Так вы согласны, мистер Джонсон?

Он поправил галстук.

— Да.

Глава 2

Название: Иди ко мне
Автор: Almond
Тип: гет
Герои: Рон/Гермиона (Мина)
Рейтинг: G
Жанр: драма
Саммари: Сказочка про вечную любовь.
Дисклеймер: Что не мое — Дж. К. Роулинг.

Мина не помнила, когда поняла, что каждое ее утро начинается с одного — с мысли о нем. Впрочем, эта мысль плавно перетекала из ее сна — он ведь снился каждую ночь. И так незаметно снился: Мина даже отчета себе не отдавала, что снится именно он. То были тихие неспешные беседы, прогулки, луна в пол неба и наливающееся охрой море без краев. Мягкие, нежные сны, наполненные одной его улыбкой.
А утром, стоило ей открыть глаза, солнце брызгало в них оранжевым, и он снова улыбался ей в мыслях — озорно, открыто, как улыбался всегда.

***
Мина обратила внимание на высокого рыжеволосого парня, когда он опрокинул стеллаж с книгами. Самый надежный способ привлечь внимание, не так ли? На деле, он, конечно, этого не хотел, но так уж получилось, что когда Мина раздраженно поднимала книги, терла ладошками запачкавшиеся мягкие обложки и искала завалившиеся под другие стеллажи журналы и брошюры, именно его смущение, причудливо смешанное с шутливостью, заставило ее почувствовать, что этот неуклюжий молодой человек ей нравится.

У него открытое дружелюбное лицо и голубые глаза. Все в ее вкусе.

Оказывается, он бывал в книжном магазине довольно часто. Просто Мина его не замечала. Но для того, чтобы заметили, и нужно опрокидывание шкафов, помните?

Он не любил читать, это сразу было понятно. Рон всегда выбирал скучные справочники, не глядя, просто просматривая в списке, что всегда носил с собой, а над любимой Миной мифологией просто смеялся. Он так и говорил: «Смеюсь над Менелаем и Парисом. И над их Еленой». Он вообще много смеялся. Шутил. Смешил Мину.

Рон всегда обращался к ней, когда заходил в магазин, просил помощи, если не мог разобрать особо непонятную фразу в списке необходимых ему справочников, угощал забавными конфетами в форме шоколадных котелков. А еще был очень загадочным. К примеру, список справочников представлял собой обрывок пергамента, очень старинного и качественного, насколько могла судить Мина. И иногда он приходил в мантии. То, что это была именно мантия, Мина не сомневалась — в театре, где она играла в любительских постановках, мантиям придавалось большое значение, даром, что постановки были в основном по «Трое». И Рон умел творить чудеса. Самые обыкновенные: гасить свет или делать его ярче, доставать из ниоткуда букет ее любимых белых фиалок или лечить головную боль, которой она была подвержена часто после травмы. И ведь не говорил, как он это делает.
А еще он никогда не обращался к ней по имени. И это казалось самым загадочным.

***
— Привет.

На улицах Лондона хозяйничал проливной дождь, и посетителей в магазине было всего ничего. Она тепло улыбнулась — а это далось нелегко, поверьте, потому сердце так и подскочило от радости... подобное началось недавно. Мина стала ждать его прихода с радостью, все возрастающей по мере того, как шли часы и минуты, а потом радости становилось столько, что когда Рон наконец говорил ей «Привет» — как всегда, весело и непринужденно — Мина чувствовала, что сердце вот-вот взорвется от счастья.

У Рона намокли волосы, но не мантия. Сегодня она была пурпурной, из-за сумрака казавшаяся почти черной с брусничным отливом, и Мина решила, что в целом, Рон выглядит в ней неплохо. И Рон держал в руках корзинку. А в корзинке кто-то большой и нетерпеливый громко бурчал.

— Что это?

— Это тебе.

Мина опасливо заглянула в корзинку и увидела рыжего, с невозможно пушистой шерстью и наглой мордой кота. Кот лениво приоткрыл один глаз. Желтый. Как солнышко.

— Его зовут Косолапсус. Мне показалось, тебе он понравится. Сумасброд конечно, а вернее — себе на уме, но тебя, я уверен, полюбит.

Мине страстно хотелось потрогать пушистый комок, вот как к Рону хотелось прикоснуться, но ведь...
Но.
Если она коснется, то тогда согласится. Согласится — примет. Примет — расставаться будет больно. Все как с Роном.

— Рон, спасибо большое... он, правда, очень мил... и ты... но я не могу его взять.

Улыбка Рона была жалкой и извиняющейся. Косолапсус, широко распахнув оба глаза, смотрел на нее с укором.

— Рон, ты же знаешь. Я не могу взять. У Стивена аллергия на шерсть.

И Стивен терпеть не может кошек.

— Пусть принимает антигистамины. Или я могу прийти к вам домой и вылечить его.

Рон смотрел на нее очень серьезно.

— Нет. — Мина не знала, что сказать. Неловко — этого почти нет, неловкости. Просто обидно за Рона и жалко себя.

— Ты его любишь?

— Рон...

— Просто скажи.

Косолапсус выпрыгнул из корзинки, грациозно для такой массивности потянулся и забрался к ней на колени. Мина спрятала руки.

— Я люблю своего мужа.

Рон покраснел от злости. К чему все это... она ведь сама решила? Она же... снова вспомнилось ее белое лицо на белой же подушке в маггловской больнице... и не отличишь одно от другого.

— Что ты в нем нашла?

— Не говори так, Рональд.

Ее «Рональд» полоснуло по сердцу.

Рон сжал кулаки; ему хотелось взять Мину за плечи и встряхнуть — сильно, так, чтобы, зубы клацнули. Так, чтобы она вернулась.

— Ты ведь любишь мифологию?

— При чем здесь это? — Мина почти плакала.

— Дочь Менелая и Елены Прекрасной. Мудрая и очень красивая, не хуже матери, помнишь? Такая красивая... добрая, желанная... далекая.

Она смотрела на него с тоской... будто знала все и понимала, но сделать ничего не могла. А Рон знал и понимал, что за эту тоску самого себя заавадить нужно. Она должна радоваться с ним, а не страдать. Он давно решил.

— Болит голова?

— Чуть-чуть.

— Иди ко мне.

Хотя бы так, раз не вернуть.

Глава 3

Название: С любимыми не расставайтесь
Автор: Almond
Тип: гет
Герои: Костя/Мария; Годрик/Ровена
Рейтинг: PG
Жанр: роман
Дисклеймер: Что не мое — Дж. К. Роулинг.

— Вы так хороши сегодня.

Мария, не поднимая глаз, слегка нахмурилась. Милые молодые люди, до определенного момента, конечно, милые, они всегда — или почти всегда — старались обратить на себя внимание. Кокетничанье с хорошеньким врачом было одним из редких развлечений для пациентов.

Обычно Мария подыгрывала. Но сегодня настроения не было совсем. Сегодня вообще серо. Дождь, и плакать хочется.

— Мария, вы чем-то расстроены?

А вот это что-то новенькое. Марию обычно не спрашивают о ее проблемах, да и о жизни не спрашивают — больным это не к чему. Она делает вид, что не слышит.

А пациент — болезненно худой, болезненно рыжий и болезненно бледный, — подтягивает одеяло до подбородка. Его глаза осуждающе блестят.

Марию это не трогает. Сегодня серо, и жалко только себя. Она выключает свет в палате и выходит. Вечерний обход закончен.

Неправда, что врачи учатся не жалеть пациентов. Им не все равно, что у них грубеет душа. Просто от врачей ждут, что они не будут жалеть. И они стараются не разочаровывать. В конце концов, жалость убивает — это не пустые слова, врачи как никто другой понимают. Их обязанность внушать уверенность, а не жалеть.
Но врачи страдают от жалости. Всегда.

***
Они стояли, держась за руки, на самом краю обрыва. Оба были готовы. Простые белые одежды, распущенные волосы, пальцы без родовых перстней.

Позади была толпа. Только что толпа беснующаяся, выкрикивающая проклятия, осуждающая, гневная — огромное скопище быдла, если проще. Теперь умолкнувшая, словно по приказу. Настороженно прислушивающаяся. И ждущая.

Стоит Ровене оглянуться, и она увидит одинаковые взгляды, в которых застыло мрачное ожидание, смешанное с испугом, и что страшнее, с непоколебимой уверенностью в правильности происходящего. Эту уверенность хорошо подкреплять зажженными факелами и заряженными арбалетами, нацеленными ей и Годрику в спину. Так оно и было.

— Где же мы допустили ошибку? — Годрик смотрел прямо перед собой, сосредоточенно нахмурив лоб. Он все еще не верил; размышлял, как такое могло случиться, искал выход. Выхода нет, Ровена это сразу поняла. А Годрик борется до последнего.

— Думаю, для начала нам не нужно было отпускать Салазара, — сказала Ровена, чтобы хоть что-то сказать.

Позволили уйти Салазару, позволили отдалиться Хельге, позволили друг другу разлюбить. И еще Хелена и не поймет потом, вот что самое обидное. Она так и скрывается где-то в восточных королевствах.

Годрик промолчал. Теперь стоит оглянуться назад, ведь наступил момент, когда можно позволить себе подобную роскошь — припомнить все свои ошибки, осознать их, быть может, разрешить чувству вины затопить с головой, что не разрешалось никогда. Попросить прощения. Тоже — быть может.

— Ваше последнее слово?

Годрик вздрогнул, и его губы исказила презрительная ухмылка. Он недавно научился так ухмыляться, а груз цинизма недавно научился оставлять на нем свои следы.

Ровена обернулась.

Перед толпой стоял высокий, статный мужчина в монашьей рясе. Заслонял он себя, как и положено, крестом — большим, деревянным, что удивительно... священнослужители в последнее время предпочитают более роскошные материалы. В синих глазах его, того же оттенка, что и глаза Ровены — цвета глубокого неба, сиял нестерпимый огонь веры. Ровена и Годрик впервые столкнулись с таким сильным и преданным служителем церкви. Это был настоящий охотник, а они оказались жертвой ему по зубам.

Они молчали, и монах продолжил:

— Шагните же в бездну, и если Господь пощадит вас, вы не погибнете.

— Твой господь сможет удержать нас от острых камней, что внизу? Или соберет нас по кусочкам после? — Годрик говорил серьезно, так, что даже Ровена невольно покосилась на него.

— Если откажитесь — вас ждет огонь.

Монах был спокоен. Он делал свое дело — к делам всегда нужно относиться просто. Он оружие Бога. И он прекрасно знает, что Господь их не помилует. Волшебников не должно жалеть, они не люди.

Кровавые язычки пламени факелов толпы казались Ровене тем самым входом в тот самый Ад. Лица селян (многих она знала) — мордами бесят. Сам монах — да. Он казался тем, кем был.

— Мы никогда не причиняли никому зла. Так что твоя вера говорит?

На секунду Годрику показалось, что в глазах монаха мелькнула смертельная тоска.

Монах тихо ответил:

— Шагните в бездну.

Ровена стиснула ладонь Годрика.

— Даже если мы расстанемся с тобой...

Он встретил ее взгляд. Ровена улыбалась. Кротко, ласково. Он помнил эту улыбку — когда-то давно она дарила ее ему.
Ровена прощалась.

— Мы все равно встретимся. — Он коснулся губами белого лба.

Размытое серое небо над головой и под ногами разом вздохнуло — надрывно, с тоской, той же, что застыла в глазах монаха, с жадностью, той же, что играла на лицах селян.
Приняло волшебников.

***
— Мария, что все-таки случилось? — горячий шепот, так неожиданно раздавшийся в, казалось, спящей палате заставил Марию вздрогнуть.

— Костя, вы почему не спите?

— Не могу. Вы мне показались такой грустной сегодня, что я... — Рыжий тощий пациент рывком сел на кровати. В свете луны, залившей палату, алый румянец на его впалых щеках казался особенно нездоровым.

Мария стремительно подошла к Косте, села рядом, накрыла горячий лоб ладонью.

— Костя, вам нельзя волноваться. Со мной все хорошо, просто взгрустнулось вдруг. Весна все же, усталость зимняя скапливается...

— На все-то вы ответ найдете, — бледно улыбнулся Костя, внимательно всматриваясь в ее лицо.

— Да, работа такая. А вам и, правда, волноваться нельзя. Сейчас я вам успокаивающий укол сделаю, хорошо? — Мария собралась встать, но Костя ее удержал.

— Просто полнолуние сегодня. — Он заглянул ей в глаза. Синие, как глубокое небо. — И весна, правильно. Вы же получше меня знаете, что это значит. Обострение.

— У вас опять галлюцинации? — Мария хотела спросить, как должен спрашивать врач — сухо, по-деловому, но вышло жалобно. Словно, очень просила не говорить правды.

Костя виновато потупил глаза, и Мария вздохнула.

— У меня же шизофрения, — попробовал оправдаться Костя. — Как у нас всех.

— Мне иногда кажется, что вы правы. В этом: «у всех нас».

— К вам они тоже приходят? — понимающе улыбнулся Костя.

Мария не смотрела на него. Ее взгляд застыл на болезненно бледной луне в болезненно сером небе за болезненно маленьким окном с решетками.

— Волшебник и волшебница. Она — сильная, красивая, с глазами цвета синего-синего неба, какое зимой бывает перед тем, как придут сумерки. Он — высокий, храбрый и такой хороший...

Костя осторожно сжал ее ладонь.

— За расставанием будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставанием будет встреча,
Вернемся оба — я и ты, — прошептала Мария.

И кротко и ласково улыбнулась ему.
_______________________________

В тексте использованы строчки из «Баллады о прокуренном вагоне» А. Кочеткова.