Четыре слова

Глава 1

Ничего не поменять,
Все найти и потерять,
Отдышаться и искать
Опять…
( Наив, «Двадцать лет одиночества»)

Глава 1. Смотреть, но не видеть

Волдеморт за свою насыщенную разнообразнейшими событиями жизнь понял: если по какой-то странной причине просыпаешься в месте, кажущемся незнакомым, то цепь вчерашних происшествий лучше всего вспоминать с самого начала. Так как явно произошло что-то, занявшее все мысли целиком и не давшее спокойно запомнить свое местонахождение с вечера. Опыт подсказывал: неподготовленному и вообще только что проснувшемуся о таком сразу лучше не вспоминать.
Итак, первым нетривиальным событием за вчерашний день было то, что Лорд разговаривал с Геллертом Гриндевальтом. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что его вызвали Белла и Люциус, в очередной раз упустившие Поттера. Потом… потом он узнал, что тот уже давно занимался поиском хоркруксов. Битва… убийство Снейпа… Поттер, пришедший на опушку леса с целью прекратить сражение, пусть даже ценой своей жизни. Авада Кедавра. Мальчишка убит? Тогда, что же произошло?
Сопротивление грязнокровок, магглолюбов и прочего сброда, не признавшего очевидного – победы Лорда. Еще одно сражение. Непонятно, каким образом воскресший Поттер.
С этого момента Волдеморт стал пытаться вспомнить как можно больше деталей, понимая, что отгадка нынешнего местонахождения где-то неподалеку. О чем Поттер говорил? Кажется, о том, что настоящим владельцем Бузинной палочки являлся Драко Малфой, обезоруживший Дамблдора. А Поттер обезоружил Малфоя, и теперь палочка принадлежит ему… Что-то еще… Волдеморт помнил не совсем точно, да и важным ему это не казалось. Главное – что, когда он решил, наконец, приступить к действиям, его Убивающее заклятие столкнулось с Экспеллиармусом мальчишки. И... отскочило куда-то в сторону. Обезоруживающее же попало в цель. Может, Бузинная палочка действительно принадлежала Поттеру? В классическом случае более сильное заклятие, которым являлась Авада Кедавра, должно было отклонить более слабый Экспеллиармус, попав при этом в цель. Так или иначе, палочка Лорда вырвалась из его рук, отлетев на довольно существенное расстояние.
Думать о дальнейшем Волдеморту отчаянно не хотелось, но он, сделав над собой усилие, все же продолжил восстановление обстоятельств, приведших его в эту комнату, совершенно не похожую на его спальню в Малфой-Мэноре.
Что случилось потом? Хоркруксов больше не было, жизнь Лорда оказалась полностью в руках Поттера. Темный маг пребывал в уверенности, что умрет через несколько секунд, и это стало воистину самыми ужасными мгновениями его жизни. Вот только Гарри не смог его убить. Стоял с нацеленной палочкой и готовыми сорваться с языка словами – и не смог. Наверное, будь у него еще несколько секунд, слова заклятья все же были произнесены, но такого, к счастью, не случилось.
Волдеморт не знал, почему произошедшее далее стало для него полной неожиданностью. Он всегда знал, что Беллатрикс – самая преданная из Пожирателей, но на ее вмешательство (как и ни на чье другое) совершенно не рассчитывал. Кто мог предположить, что Белла, видимо, только что пришедшая в себя после потрясения, вызванного удавшимся Экспеллиармусом, вступит в сражение с Поттером, нарушив негласные правила поединка? Авада Кедавра пролетела в сантиметре от головы мальчишки, выведя его из состояния сосредоточенного оцепенения.
Казалось бы, такое преимущество, как отвлекшийся на Беллу противник, упустить было невозможно, но в ход событий вмешалась и грязнокровка-подружка Поттера. Для начала она успела обездвижить безоружного Лорда, а после приняла участие и в дуэли Беллы и Гарри. Неожиданный Экспеллиармус как раз в тот момент, когда Пожирательница отбивала Ступефай Поттера, лишил Беллатрикс не только палочки, но и малейшей надежды на победу.
Впрочем, это не заставило Беллу прекратить попытки сделать хоть что-нибудь. Вспоминать о дальнейшем Волдеморту было особенно тяжело, ведь он совершенно не представлял, как следует отнестись к тому, что Белла бросилась на колени перед Поттером, умоляя не убивать своего повелителя. С одной стороны, ее унижение становилось и унижением Лорда, а с другой – осознавать, что он значит для нее так много, оказалось очень приятно. К тому же, Волдеморт вовсе не был уверен в собственной реакции на еще хотя бы минуту, проведенную в полной неопределенности относительно собственной смерти.
Пока Поттер приходил в себя от удивления (надменная Пожирательница, вся в слезах, выглядящая так, будто от него зависит вся ее судьба, и на него подействовала неоднозначно), в ситуацию вмешался и тот, на чье влияние Лорд рассчитывал меньше всего. Он совершенно не учел тот факт, что Дамблдор все еще оставался в школе, пусть и в виде портрета. Судя по всему, еще перед началом Битвы бывший директор убедил одного из орденовцев внести его картину в Большой Зал, чтобы иметь возможность по мере сил контролировать события. И его предосторожность оказалась не напрасной.
К этой части воспоминаний Волдеморт отнесся с особой тщательностью. В конце концов, все, что происходило до – всего лишь предисловие, никак не отвечающее на основной вопрос: каково его положение сейчас.
Дамблдор сказал, что Лорда убивать не следует, приведя в качестве аргумента связь, существующую между ним и Поттером. Волдеморт был уверен, что будь они сейчас одни, эти слова не произвели бы на мальчишку ровно никакого действия, но за происходящим следили сотни людей. Пожертвовать собой при таком количестве зрителей - слишком даже Гарри, да к тому же его друзья вряд ли допустили бы такой исход. Да и Альбус поспешил уверить общественность, что план у него есть.
Что было дальше, Волдеморт, как ни старался, вспомнить не мог. Но ему казалось, что его оглушили и дальнейшие переговоры проводили без его присутствия.

Следующий час Волдеморт потратил на осмотр окрестностей, безуспешный поиск палочки и не менее безуспешные попытки применить беспалочковую магию, зачатками которой умел пользоваться еще в детстве. В результате стало очевидно, что он лишен волшебства и заперт в небольшой маггловской квартире на (это Лорд выяснил из официального вида документа) неограниченное время. Как выяснилось позже, связью с внешним миром оставались лишь заговоренный на одностороннее использование камин, через который ближе к вечеру были переданы еда и какие-то вещи – Лорд не сильно заинтересовался – и равномерный шум маггловского города, доносящийся из окна.
Ничего странного в этом Волдеморт не обнаружил. Альбус Дамблдор всегда изумлял его своими взглядами на гуманность. Единственное, что удивило Темного Лорда (бывшего Темного Лорда?) – он был не один. Можно будет потом подумать, каким образом Дамблдор убедил всех отправить Беллу не в Азкабан, а сюда, - решил он. Впрочем, сейчас ему было все равно.

Я проиграл.
Как ни странно, полностью осознать этот факт ему удалось только на следующий день. Ранее мысли Волдеморта были направлены на совершенно другие вещи. Темный Лорд анализировал ситуацию, обдумывал планы побега и возвращения прошлого могущества и с ужасом понимал, что ничего исправить уже нельзя. С мимолетным интересом спрашивал Беллу, почему ей так хотелось, чтоб он остался жив. (Ответ ожиданий не оправдал. Лестрейндж утверждала, что сделала все это из-за любви к нему.)
А когда эмоции улеглись, когда бывшему темному магу удалось привыкнуть и к новой обстановке, и к новому положению, явилась эта мысль. Я проиграл. Нельзя сказать, что жизнь Лорда и раньше состояла из одних только побед. Чего стоило одно происшествие в Годриковой впадине! Но даже в албанской ссылке он ни на мгновение не переставал верить в себя и свои силы. Нужно было просто дождаться подходящей возможности, а потом вновь делать попытки завоевать мир.
А сейчас? Хоркруксы уничтожены, нет ни малейших шансов вернуть магию или хотя бы выйти из квартиры… В сущности, нынешнее заключение отличается от Азкабана только лишь большим комфортом, отсутствием дементоров и присутствием Беллы. Зачем это понадобилось Дамблдору? Разбираться в мотивах Альбуса, наверняка основывающихся на какой-нибудь не стоящей внимания ерунде, не хотелось. Да и какое теперь мне до него дело? Я проиграл.
Пока что Лорд безуспешно пытался смириться с произошедшим. В его голове просто не укладывалось, как можно за один короткий день лишиться силы, власти, победы и бессмертия одним разом. Нет, ну как он умудрился проиграть Поттеру? Для этого воистину нужно обладать немереными талантами…

На пятый день после Битвы Лорд понял, что самое главное из потерянного им – вовсе не сила и даже не бессмертие, а свобода.
Ничего удивительного не заключалось в том, что Белле пережить падение оказалось проще, чем Волдеморту. За долгие годы службы ему она привыкла быть зависимой. Еще больше привыкнуть к этому положению ей удалось в Азкабане. А Лорд, напротив, даже во время албанской ссылки оставался свободен.
Он с самых первых дней всей своей расколотой на кусочки душой ненавидел этот город, эту квартиру, эти обклеенные почему-то светло-серыми обоями стены. Он не выносил открывающийся из окна вид на улицу, такую по-маггловски обыкновенную. Ее вид навевал на Волдеморта воспоминания о детстве, проведенном в приюте, которые ему не удалось бы назвать ни радостными, ни счастливыми, ни проведенными с пользой.
Однако день за днем проходил за безучастным и отстраненным наблюдением за будничной городской жизнью. Лорд наблюдал за проезжающими мимо машинами и куда-то спешащими людьми. Сначала ему не удавалось сформулировать, что же притягивало его к такому, безусловно, тяжелому зрелищу, а сейчас он понял. Это была зависть. Разве важно, что у безликих людей за стеклом никогда не было и тени того могущества, каким еще неделю назад обладал Лорд? Разве важно, что они глупее, бездарнее и никогда не оставят ни малейшего следа в истории, тогда как имя Волдеморта долго еще будут помнить? Они – снаружи, они могут идти куда хотят, могут делать, что вздумается. А он заперт в этих четырех стенах без малейшей надежды на реабилитацию…
Интересно, - рассуждал Лорд, - всем ли людям свойственно нарочно разжигать в себе зависть, или только я такой? Он вообще в последнее время начал больше задумываться о людях и о том, что движет ими. А чем еще заполнить однообразные дни, чем еще отвлечься от безнадежности, как не размышлениями? Нет, Волдеморт не пытался разобраться в характерах отдельных личностей. Это слишком мелко и не интересно. Выводить всеобщие принципы гораздо увлекательнее, разве не так? Человек абстрактный гораздо лучше человека реального.

Всю эту неделю в голове у Беллы неотвязно крутилось лишь одно слово: Лорд. Ее сильно тревожило состояние безнадежно-философской апатии, в которую впал ее повелитель. Пожирательница никогда не представляла себе Лорда проигравшего, и уж тем более, Лорда сломленного. В ее видении он всегда был величайшим из когда-либо живших людей, а разве может величайший ошибиться? В отличие от Волдеморта, тоскующего по утраченным свободе, вечной жизни и силе, Беллатрикс куда сильнее переживала крушение идеала.
Часть ее существа безрассудно отказывалась верить фактам. Ну разве возможно, чтоб тот, имя которого боялись произнести почти все маги Британии, проиграл какому-то мальчишке? Разве возможно, что она сама, наследница благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, унижалась перед Поттером, моля сохранить жизнь милорду? Разве может быть, что они вдвоем оказались заключены в этой насквозь маггловской двухкомнатной квартирке?
…Они… вдвоем…
Все ее существо наполняла странная боль, когда она видела его или вспоминала о нем. Если бы Белла обладала хоть малейшей способностью к анализу, она наверняка определила бы охватывавшее ее чувство как смесь растерянности, сочувствия, желания что-то сделать, чем-нибудь помочь и острой, ранящей нежности. Конечно, по отношению к Волдеморту такое звучит более чем глупо, но...
Единственное, что осознавала Белла из этого калейдоскопа чувств, была острая потребность вмешаться и вернуть повелителя к жизни. Вот только она не имела ни малейшего представления, что может сделать и, более того, понимала еще одну вещь. Она никогда не посмеет проявить заботу о нем. Страх негативной реакции, или, того хуже, насмешки, сковывал, не оставляя возможности ни для какого действия. Единственное, что могла Белла – несколько раз в день заходить в его комнату, занося ему еду, слышать отстраненные слова благодарности, которые, впрочем, как таковые и не воспринимались, и наблюдать за ним. Прислушиваться к шорохам, доносящимися через стену с не самой лучшей звукоизоляцией. Находиться почти что рядом. Почти что…

Когда минуло уже девять дней заточения, Лорд решил, что так продолжаться больше не должно. С каждым днем сочувствующие взгляды Беллы становились все заметнее, и Волдеморту уже не удавалось не замечать их. Это, в конце концов, обидно и унизительно – оставаться в таком состоянии, в то время как Белла перенесла поражение гораздо легче. Лорд всегда был излишне горд и тщеславен. Разве он мог спокойно терпеть превосходство какой-то бывшей Пожирательницы?
Белла, сама того не заметив, использовала единственно возможный способ привести Волдеморта в нормальное состояние.
Нужно что-то делать, - понял Лорд величайшую из существующих истин. О том, что она величайшая, он тоже понял, на секунду отвлекшись от рассуждений о своей судьбе. После того, как несколько дней подряд старательно философствуешь, отвыкать от этого немного трудно.
Твердо решив выйти из нынешнего не слишком-то приятного состояния, Лорд очутился перед следующей проблемой. Как именно это сделать? Легко сказать, что нужно начать новую жизнь, и совершенно непонятно, из чего эта новая жизнь будет состоять… Что вообще можно сделать, будучи запертым в одной-единственной квартире? Еще хорошо, что не один… Одному было бы вообще как в Албании…
Так… мне кажется, или где-то здесь есть идея?– прервал свободнотекущие размышления Волдеморт. Ему всегда удавалось великолепно чувствовать приближающуюся мысль. Элементарная логическая цепочка вывела бывшего величайшего мага все на ту же Беллу. В конце концов, нужно как-то использовать предоставленную возможность общения и, соответственно, какого-никакого, а развлечения.
Интересоваться Беллой как личностью ему не хотелось совершенно. Ну а что достойного внимания может быть в человеке, который испытывает наибанальнейшее, наиненужнейшее и наивреднейшее чувство под названием «любовь»? Ну и с того, что именно эта любовь заставила Беллатрикс умолять Поттера не убивать милорда, тем самым избавив своего повелителя от немедленной смерти? Ее отношение приносило пользу, но не более.
Зато бывшая Пожирательница была довольно привлекательна как женщина. Аристократы магического мира вообще всегда отличались красотой. И разве мог Лорд в поисках хоть какого-то занятия проигнорировать сей факт? Впрочем, эта мысль неминуемо встретила поток возражений.
С одной стороны, - начал он структурировать свои мысли, - я действительно могу в какой-то степени отвлечься от этого существования. Да и Белла против не будет. Скорее всего, это даже обрадует ее, не зря же она меня любит… С другой стороны, она может это неправильно воспринять. Вдруг ей покажется, что я тоже испытываю к ней что-то?
Волдеморт отличался гордостью и тщеславием, и порою они перетекали в довольно нетипичные формы. Вполне стандартное, свойственное всем стремление к высокому мнению окружающих вкупе с искренним убеждением в том, что любовь - первый признак слабости, выливалось в стойкое опасение быть заподозренным в этом чувстве. И, к тому же, сейчас спать с Беллой было бы равноценно признанию, что он не может сам справиться с ситуацией. Если уж Лорд и лишился свободы передвижений, то за личностную независимость еще можно было побороться.
Вариант с Беллой оставался, но отодвигался на неопределенное количество времени. В конце концов, здесь находиться придется еще очень долго. На данный момент вообще гораздо важнее реабилитироваться в ее глазах. Без самоуважения жить тяжело, а самый простой способ его вернуть – вызвать почтение в ком-то другом.
В результате этих размышлений Лорд твердо решил переиначивать свою жизнь, начиная со следующего дня. Это будет как раз десятый день после поражения… Символично.

Глава 2. Ощущать, но не чувствовать

- Здравствуй, Белла.
Бывшая Пожирательница стремительно обернулась, выказав приобретенную с опытом битв молниеносную реакцию. Она совершенно не ожидала увидеть этим утром Темного Лорда. Ровно такого, каким он был всегда, сколько она его помнила. С холодно-насмешливым голосом, по звуку которого готова была отдать свою жизнь за его идеалы. С пронизывающим взглядом, от которого невозможно скрыть ни одной мысли. Какая разница, что они оба больше не маги? Разве такое незначительное обстоятельство способно изменить того, чье имя все еще боятся произносить почти все волшебники Британии?
- Доброе утро, милорд, - поприветствовала его Белла, сопроводив свои слова легким полупоклоном.
Ее искрящийся радостью и обожанием вид вызвал в Лорде новые приступы возмущения и желания что-то доказать. Он прекрасно понимал, что это глупо, но даже великие маги (то есть, бывшие великие маги) не способны управлять своими эмоциями. Контролировать их можно, конечно, и Волдеморт воспользовался этой возможностью. Натренированное окклюменцией сознание подчинилось воле неожиданно легко.
- Как ты устроилась здесь? – спросил он, усаживаясь в кресло.
- Не так уж плохо, - ответила она, чуть поморщившись. На самом деле ее слова были ложью, и они оба знали это еще до того, как прозвучал ответ. И дело далеко не в том, что условия здесь были гораздо ниже тех, к которым привыкла аристократка. И даже не в тоске о свободе и могуществе. Белла знала, что главная проблема нынешнего существования – это Лорд, и тот тоже понимал это. Зачем озвучивать то, что ясно и так, если эта правда была бы неприятна им обоим?
Беллатрикс смотрела на Волдеморта, в свою очередь, тоже наблюдавшего за нею. Это было крайне странное зрелище – величайший маг столетия, долгое время сражавшийся против грязнокровок, в обычной маггловской гостиной. Бывший величайший маг, конечно, но разве это меняет дело? Разве что-то изменилось? Еще вчера Белла, не раздумывая, ответила бы, что да, но сейчас… Он не изменился и не изменится никогда, - в сладком восторге думала она. – Не важно, что с нами сделали эти предатели крови! Не важно, что мальчишка Поттер с такой уверенностью утверждал, что теперь Лорд смертен! Он не изменился и не изменится никогда! Он вечен и совершенен, как и всегда! А его состояние в прошедшие дни… неужели это имеет какое-то значение?
Чувства, охватившие Пожирательницу, как и всегда ясно отобразились на ее лице. Лорд был даже немного разочарован – цели оказалось добиться слишком легко. Закрепить успех одной небрежной фразой, и… И что делать дальше? Опять придется придумывать новое занятие для себя… А это дело очень и очень сложное. Хотя… - забралась в голову непрошенная мысль. – Зачем же придумывать, если идея у меня появилась еще вчера?
Иногда случается, что человек не видит замечательную возможность годами, хотя та маячит прямо перед ним. А замечает, только когда кто-нибудь откроет ему глаза на это, или же пока не придет к нужной мысли путем логических заключений. И искренне недоумевает, почему раньше не догадывался об этой возможности.
Что-то такое происходило сейчас и с Лордом. Пока не появилась идея переспать с Беллой, он ни разу и не задумывался о ней, как о женщине, замечая лишь как преданнейшую из Пожирателей. Даже в тот день, когда та впервые призналась Волдеморту в любви, он ни капельки не заинтересовался ей. Вот именно это и называется косностью мышления… Хотя, зачем же Лорду нужна была Белла, если ему вполне хватало отношений с Нарциссой?
А сейчас он, абсолютно неожиданно для себя, открыл, что Белла очень даже привлекательна.

Совершенное утром открытие на весь день выбило его из колеи. План доказать Белле, что освоиться в новых условиях может не только она пришлось на время отложить. Куда важнее было попытаться разобраться в своих эмоциях.
Лорда не волновало, откуда взялось это желание, что уже само по себе было странно. Обычно он тщательно анализировал любое свое побуждение, выискивая его корни, а уже потом, в зависимости от первопричины, решал, что делать. Еще месяц назад он бы долго удивлялся, как он мог не замечать Беллу, но теперь это было уже не важно. Гораздо больше его занимал вопрос, как поступить, чтобы не потерять чувство собственного достоинства. Не подойти же к Белле просто так и не… Хотя, почему бы и нет? Если придумать причину, оправдывающую этот поступок, и убедить себя в ней, то такой вариант Лорда вполне устраивал.
И через несколько минут поиска обоснований и пары часов взращивания в себе веры, что те не просто уловки, предпринятые для компромисса с самомнением, а самые, что ни есть, непреложные истины, Волдеморт был полностью убежден, что его действия будут полностью согласовываться с его целями. Он найдет себе развлечение и чем-то скрасит бессмысленное существование. А заодно вознаградит Беллу за предпринятое во время сражения…
Лорд ни секунды не верил, что именно ее вмешательство спасло им обоим жизнь, но полагал, что такую преданность следует поощрить. Навязчивую же мысль о том, что все это будет обозначать потерю независимости, Лорд старательно отгонял, как ненужную.

Белла весь день перебирала в памяти такие краткие мгновения разговора с Лордом. Ну как же она могла хоть на секунду разувериться в нем? Ей было ужасно стыдно за недавние мысли и чувства, мысль о том, что сказал бы Волдеморт, узнав о них, приводила ее в ужас. Как она посмела думать о нем, как о простом человеке, забывая о том, что он гораздо выше и совершенней всех людей на земле? Для Беллатрикс это было равноценно предательству.
Она верила в него, когда все утверждали, что он умер. Она не побоялась попасть в Азкабан, внушавший ужас каждому волшебнику, ради своей веры. Да, это был только знак, только символ, и, с какой-то стороны, наиглупейший поступок, но Белла знала, просто знала, что именно это и будет правильным.
Она смогла перенести его связь с Нарциссой. Ей всегда было невыносимо больно, что он выбрал не ее, самую верную свою Пожирательницу. Причину она видела в своем неосторожном признании. Разумеется, он был прав, как и всегда – Беллатрикс не должна была испытывать ничего подобного… Она остро понимала свою неправоту, понимала, что поэтому Лорд может и даже должен презирать ее. Но в глубине души Белла гордилась и превозносила это чувство, словно ставящее ее выше остальных Пожирателей и делающее ближе к Милорду, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
До того, как выбор Лорда пал на Нарциссу, Белла была очень привязана к своей сестре, хрупкой и трогательно несамостоятельной, но всегда умевшей великолепно прятать это под маской холодности и изысканной аристократичности. Стоит ли говорить, как изменилось отношение Беллатрикс к ней после?.. Вот только дело было отнюдь не в ревности. Любовь любовью, но решение Волдеморта для Пожирательницы было единственно возможным и верным. Если ему нужна не она, Белла, а Нарцисса, значит, так и нужно. Было больно, но было правильно.
Беллатрикс ненавидела свою сестру за то, что та ненавидела Лорда. В голове преданнейшей из его сторонников не укладывалось, как можно обладать привилегией быть с Темным Лордом и не осознавать своего счастья. Ей было в высшей степени не ясно, как можно быть влюбленной в какого-то там Малфоя, когда есть он. Белле неосознанно хотелось, чтоб весь мир видел совершенство и превосходство Волдеморта надо всеми остальными магами, и вынести ненависть, испытываемую к нему собственной сестрой, удавалось Пожирательнице с трудом.
Она готова была пытать Нарциссу Круциатусом, когда та впервые с жалобой сообщила о своей связи с Лордом. Если бы это было нужно, Беллатрикс собственноручно заставила бы свою сестру подчиняться Лорду во всем. Эгоистичное желание быть с ним самой не выдерживало конкуренции с потребностью делать так, как будет лучше для него.
А вот теперь, стоило ему лишь однажды ошибиться, вера Беллы пошатнулась. Разве можно было не корить себя за это? Белла не чувствовала себя настолько виноватой ни когда поняла, что в ней больше не осталось ни капли любви к Родольфусу, ни когда после гибели Лорда ее схватили авроры, лишив возможности хоть как-нибудь приблизить его возвращение.
Конечно, в это же время, Белла была очень обрадована переменой в настроении Милорда. Все сложится хорошо, - появлялась в ней твердая уверенность в завтрашнем дне. Разве могут быть сомнения, что Лорд сумеет вернуть магию? Разве возможно, что через какую-нибудь неделю все не вернется на свои места? Как может он не вернуть утраченные позиции? И Белла верила.

- Милорд! – радостное восклицание сорвалось с ее губ, как только она услышала скрип отворяемой двери и каким-то пятым чувством ощутила взгляд Лорда на себе.
- Милорд… - в восторженном полувздохе, казалось, отражалась вся сущность Пожирательницы. Волдеморт не смог сдержать усмешки, глядя на то, как Белла безуспешно старалась взять себя в руки, не давая переполнявшим ее эмоциям вырваться наружу. Интересно, как она прореагирует на то, что произойдет сегодня? – думал он.
Она казалась непреодолимо привлекательной, и Лорд мог лишь удивляться, почему он не видел этого никогда раньше. Почему страх и ненависть Нарциссы казались ему заманчивей любви Беллатрикс? Понять себя гораздо сложней, чем кого бы то ни было.
- Скажите, мы ведь скоро сможем выбраться отсюда? – Белле не удалось сдержать рвущиеся наружу слова. Присутствие Лорда всегда плохо сказывалось на ее самоконтроле. А сейчас – тем более. Ей было жизненно необходимо подтверждение своей надежды, она хотела верить в то, что вскоре жизнь вернется в привычное русло. Ей были нужны полнейшее разрешение сомнений и вера.
- Не думаю, - чуть отстраненно ответил Волдеморт. Ему не хотелось лгать Белле. Только не сейчас.
Глаза Беллы, не ожидавшей такого ответа, испуганно расширились. В ее сознании не укладывалось, как Милорд может так спокойно и будто бы равнодушно говорить это. Он решил смириться? Не собирается бороться? Но… как же так? Это ведь… Милорд… Мне показалось. Разумеется, я просто ослышалась, - лихорадочно убеждала себя Беллатрикс.
Белла, такая близкая, такая красивая, такая испуганная, глядящая на Волдеморта, словно от следующего его слова зависит вся ее жизнь, в какой-то момент показалась ему даже более притягательной, чем обычно. Куда делась вся ее неколебимая внутренняя сила, вся энергия, вся гордость, аристократичность и независимость? Он не знал, да и она, пожалуй, тоже не смогла бы ответить на этот вопрос. Лорд еще долго вспоминал эти медленные мгновения, как первый и, наверно, единственный в его жизни случай, когда он был наделен настолько огромной, всеобъемлющей и нестерпимо затягивающей властью над другим человеком.
- Нет смысла что-то делать, Белла, - произнес Лорд, не сумев полностью скрыть нотки горечи в голосе. – Просто нет смысла…
Незаметные для него шаги к бывшей Пожирательнице заставили ее участить дыхание и сменить выражение лица на какой-то почти суеверный ужас напополам с нараставшим предчувствием того, что будет лучше всей ее прошлой жизни. Прежде чем губы Лорда соприкоснулись с губами Беллатрикс, в его сознании успела промелькнуть мысль, что он все-таки сумел реабилитироваться в ее глазах. Ну, а значит, и в своих тоже.

Когда она проснулась, в памяти были еще свежи воспоминания о минувшей ночи. Находясь в такой теплой и спокойной полудреме-полубреду, она вновь и вновь переживала эти моменты, наслаждаясь тем, что они были, практически так же, как тем, что они миновали. Оказывается, она не была готова к исполнению одного из сильнейших своих желаний.
Белла снова переживала эти восхитительнейшие и, в то же время, наитяжелейшие моменты своей жизни. Она словно вновь чувствовала его прикосновения, такие требовательные и в то же время осторожные. Будто заново испытывала то странное чувство, являвшееся, наверное, смесью наслаждения и страха, нежности и отчаяния. Ей казалось, что она опять, находясь в эйфории, вызванной этим вихрем эмоций, лихорадочно и сумбурно шепчет слова любви и преданности, не сдерживая льющихся из глаз слез, не сводя взора с его лица, самого дорогого и необходимого на свете…
Внезапно Белле стало стыдно. Что мог подумать о ней Милорд? Как можно оправдать вчерашнее глупое поведение? Почему она, аристократка, вела себя как глупая девчонка? Остатки сна слетели, изгнанные неожиданной тревогой. Должно быть, сейчас он презирает ее… И сейчас придется выдерживать насмешки, или, того хуже, холодное равнодушие Лорда… А даже если он никак не прореагирует? Разве сможет она находиться с ним в одной комнате, помня обо всем, что было? И… Мерлин, да она просто не сможет жить без него сейчас, когда они уже были вместе!
Когда из коридора донеслись шаги, звук которых она всегда бы узнала, и, пронзительно в окутывающей тишине, скрипнула отворяющаяся дверь, эмоции достигли своего пика. Она не хотела, чтоб Волдеморт ее видел, нет, только не сейчас!.. Беспомощно всхлипнув, Белла, собрав всю свою волю, подняла глаза на него. Узнать, что он сейчас думает о ней, было страшно, но мучительно необходимо.
Панически испуганная Беллатрикс, должно быть, удивилась бы, расшифровав, как всегда, тщательно скрытые от посторонних и не очень глаз мысли Лорда. Он вовсе не собирался презирать Пожирательницу за сказанное минувшей ночью. Пожалуй, те слова, как и слезы, как и наполненные обожанием взгляды были даже приятны ему. Она была его, она принадлежала ему, зависела совершенно и абсолютно, скованная влюбленностью и отчаянием. И это чувство власти будто возвращало Волдеморта в те, увы, минувшие дни, когда он мог повелевать не только ею, но и находился в двух шагах от полного контроля магической Британии. И он снова был Темным Лордом, Тем-Кого-Нельзя-Называть.
И в этом вся она, - чуть снисходительно думал он, глядя на растрепанную, напуганную и смущенную Беллу, явно собиравшуюся заговорить, но от волнения забывшую, с чего начать. Он находил довольно забавной ее растерянность, но все же решил вступить в разговор первым.
- Что-то случилось? – он дословно предугадывал ее ответ, но все же хотел лишний раз увидеть, как на ее лице появляется страх, голос дрожит, и вся она кажется хрупкой и зависимой, а от этого, почему-то, особенно притягательной.
- Нет, милорд.
Белла так предсказуема…
- Ты уверена? – ему нравится провоцировать ее. Присев на краешек ее кровати, Лорд небрежно перебирал черные пряди, слегка задевая смуглую кожу. От каждого прикосновения Беллатрикс вздрагивала.
- Н-наверно. Это зависит от вас, милорд, - выдохнула она. Его пальцы медленно обводили контур ее губ, и Белле стоило огромного труда не начать целовать их.
- Все не так уж плохо, Белла, - слова сорвались с языка неожиданно даже для него самого. После заточения в этой квартире в нем явно начало что-то меняться. Разве бы раньше ему захотелось бы успокоить кого бы то ни было? Разве бы раньше в нем возникла эта странная, болезненно-острая необходимость быть с нею?
Разве бы раньше он стал целовать ее долго, нежно и почему-то осторожно, словно боясь причинить ей боль?

Мир создан из противоречий, - эта фраза пробралась в мысли Лорда, когда тот, сидя в кресле, прислушивался к шуму изредка проезжавших, несмотря на поздний час, по улице машин и к мерному дыханию спящей Беллы. Самому ему не спалось. Ночь всегда была для него замечательным временем для размышлений. Мысли, соответствуя времени суток, в голову приходили темные. Не в смысле злые, жестокие или что-то еще из того, что недалекие люди называют тьмой. Нет. Просто темные. Дневные, «светлые» мысли Лорда обычно бывали ясными и логичными, понятными и обоснованными. Ночью причинно-следственные связи затушевывались темнотою, и очертания идей становились размытыми, нечеткими от окутывавшего их черного тумана. Логика уступала место интуиции, думы текли медленно и постепенно, и порою невозможно было проследить, откуда взялась та или иная из них.
Мир создан из противоречий. Разве не странно, что Белла до сих пор видит в нем своего повелителя, Темного Лорда? Разве нет контраста между ее восприятием и действительностью? Безусловно, Лорду была приятна ее всепоглощающая преданность, но в то же время ему было до ужаса досадно на ее слепоту. В этом было еще одно противоречие. Да и не ему бы рассуждать о непонимании реальности, да и себя самого. Как можно почувствовать, лишь догадавшись о такой возможности? Вот еще две противоположности. Они повсюду, разве нет?
В данный момент Лорда наиболее занимала та, что заключалась в его нынешнем отношении к Белле. С одной стороны, ему хотелось доказывать свою власть над нею, заставляя страдать. Хотелось переложить на нее весь ужас, все отчаяние их нынешнего положения, чтоб не чувствовать этого самому. А с другой… Хотелось, чтоб ей было хорошо. Причем желание это основывалось вовсе не на альтруистических побуждениях, и он сам прекрасно видел это очередное несоответствие. Тщеславие и эгоизм – вообще очень многозначные черты характера.
Лорда с юности интересовала эта странная особенность. Немного поразмышляв, он мог легко оправдать практически любой поступок практически любого человека, основываясь лишь на этих двух качествах, в большей или меньшей степени присущим каждому. Да и с чувствами дело обстояло ничуть не сложнее. Пожалуй, в этом и заключалась основная причина презрительного его отношения к любви – как можно верить в чувство, провозглашаемое высшим и противопоставляемое разуму, если видишь несколько вполне приземленных и банальных причин для его возникновения?
Вот, к примеру, почему меня сейчас тянет к Белле? – думал он, вставая с кресла и подходя ближе к ней. – Да только потому, что, оказавшись в нынешнем положении, мне некуда девать амбиции. Легко прикасаясь к ее коже и испытывая при этом что-то, для определения чего не мог подобрать слов, он внезапно почувствовал резкое отвращение к себе. От мысли, что все это ощущение близости Беллы, вся растущая привязанность к ней вовсе не являются настоящими, ему становилось мерзко. Он четко понимал – ему нужно это неопределимое, должно быть, чтоб чем-то заполнить пустоту, оставшуюся после поражения. Нужно истинным, а вовсе не выдуманным собственной гордостью. И он в очередной раз понимал, что ненавидит этот мир, глупый и неправильный, созданный из противоречий.
Белла вздохнула во сне.

Глава 3. Понимать, но не понять

- Думаю, тебе стоит называть меня Томом.
Белла посмотрела на Лорда с удивлением и осторожностью. С их первой ночи прошло уже четыре дня, а она до сих пор не почувствовала себя в его обществе ни капельки свободней. Волдеморта это не устраивало. Разумеется, противоречие желаний оставалось все прежним, но досада на ее нежелание признать поражение росла с каждым днем, в то время как удовольствие от ее почтения проходило.
- Но, милорд… Вам же никогда не нравилось это имя.
- Зато оно точнее отображает наше положение, - ответил он, смягчив холодный тон своих слов легким поцелуем. Белла, счастливо млеющая, с затуманенными глазами, и в то же время так очаровательно растерянная, представляла собой слишком приятное зрелище, чтобы удержаться от этого.
- Если вы так хотите, милорд, конечно… Но, по-моему, лучше оставить все, как есть.
Так редко позволявшая себе отличные от мнений Лорда взгляды, Белла чуть заинтриговала его.
- Почему?
- Я хочу, чтоб для вас все было, как раньше. И вы ведь и сами хотите того же, разве не так, милорд?
- Так, - чуть усмехнулся он, привлекая ее к себе. – Ты права.

- Милорд… Можно с вами поговорить? – прозвучал ее голос, когда Лорд перелистывал страницы ветхого магического фолианта, будто в насмешку оставленного им. Осколок прежней жизни уже не вызывал в Волдеморте отчаяния и безнадежности, как в первые дни после поражения. Он испытывал лишь нечто похожее на ностальгию. Время лечит? Нет, это был не такой случай. Тогда почему?..
И почему в голове навязчиво крутилось воспоминание о первом ее признании в любви?..
- Говори, - его голос, впервые за многие дни, вовсе не был холоден и отстранен. Только это удержало Беллу от того, чтоб не переменить свое решение поделиться последними мыслями.
- Милорд… я много думала в последнее время… Дамблдор… он ведь именно этого и добивался! – в ее голосе отчетливо послышалась ненависть.
- Чего именно? – переспросил Лорд.
- Чтобы мы с вами были вместе! – Белла выглядела взволнованной и отчаянно-несчастной.
Было очевидно, что она права. Что еще могло служить достаточно веской причиной для того, чтоб Поттер согласился запихнуть их сюда, да еще и вдвоем? Дамблдор увидел, как Белла умоляет Поттера сохранить Лорду жизнь, и бывшему директору, привыкшему видеть в людях лучшие стороны, не составило труда сделать выводы. Значит, - с неожиданной яростью подумал Волдеморт, - тому, что я нахожусь здесь, я обязан, в первую очередь, идиотскому поступку Беллы.
- Я согласен с тобой, - задействовав все терпенье, начал отвечать Лорд. – Это очевидно. Зачем ты мне это сказала? – он прекрасно понимал, что если бы Беллатрикс и решила б сказать только это, она не выглядела бы такой взволнованной и огорченной.
- Но, милорд! – удивленно воскликнула она. По-видимому, для Беллы следствия из этого факта были настолько явными, что она ни на секунду не сомневалась в том, что Лорду придет в голову то же самое. – Раз им это нужно, то мы ни в коем случае не…
- Когда же ты поймешь, Белла, что война закончена? – раздраженно перебил ее Волдеморт, поднявшись на ноги и принявшись в волнении мерить комнату шагами. – Мы проиграли, и это уже нельзя изменить. Что бы мы ни делали, для них это уже не важно! Все равно мы потерпели поражение, и разве имеет значение, насколько оно глубоко?
Где-то на краю сознания Лорда промелькнула мысль о том, что недавнее спокойствие и примирение оказалось лишь иллюзией. Отчаяние, яркое и тоскливо-безнадежное, вновь наполняло его, не оставляя места ни для каких других чувств. Почти не оставляя места.
- Какой смысл сопротивляться, если это напрасно? Какой смысл сопротивляться, если мы оба не хотим этого?
Белла вздрогнула от этих слов. Лорд, стоящий к ней спиной, не видел это, но мог с точностью представить себе испуганно-удивленное выражение ее лица.

А может, все это случилось со мной не зря? – думал Лорд, глядя на спящую рядом Беллатрикс. Прошедшая неделя была настолько отлична от всей его прежней жизни, что казалось невозможным его прошлое величие. Величие и одиночество… Разве второе – не обязательный атрибут первого? Разве можно быть лучшим и при этом одним из всех? Гений должен быть один, иначе он сольется с окружающими и перестанет быть гением. Другой вопрос – нужно ли ему это? Лорд всегда думал, что нужно. А сейчас ему смутно казалось, что он был неправ.
Может, так действительно будет лучше? – эта мысль не оставляла его целый день. Он устал от этой незримой борьбы с самим собой. Безнадежность – лучшее определение для его нынешнего положения. Не легче ли последовать собственным словам, пару дней назад сказанных Белле, и перестать сопротивляться? К тому же все не так уж плохо.
К чему он стремился все эти годы? К власти над людьми, настоящей и абсолютной. И разве в день Битвы он был хоть на шаг ближе к ней, чем в тот день, когда впервые переступил порог Хогвартса? Можно возразить, сказав, что он управлял практически всей магической Британией, но разве к этому он стремился? Зачем Лорду какое-то управление, никогда не заменяющее настоящую власть? То, что есть сейчас, гораздо лучше этого. Пусть Белла – всего лишь один человек, тогда как Лорд хотел властвовать над всеми. Но… но она его, целиком и полностью, и хотя бы для того, чтобы осознать это, действительно стоило пожертвовать свободой.

- Милорд… - сорвалось с ее губ, когда она проснулась от его легкого прикосновения.
- Здравствуй, Белла, - поприветствовал он ее, продолжая перебирать черные локоны. Белла счастливо улыбнулась и вновь закрыла глаза, явно наслаждаясь близостью Лорда. Она наверняка только рада нашему поражению, - промелькнуло в его голове. – И не исключено, что она права.
- Как ты думаешь, что нам следует делать? – Лорд вовсе не хотел задавать этот вопрос, но ночные мысли сами собою выразились в словах.
Белла проснулась по-настоящему.
- Вы же сами говорили, что сбежать отсюда невозможно, - с непонимающим удивлением отозвалась она.
- Это так, - согласился Лорд. – Но я спрашиваю тебя о другом. Что, по-твоему, стоит делать нам?
- Не знаю, что стоит делать, но… - Белла глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. – Но я хочу остаться с вами, милорд.
Волдеморт явственно видел, как тяжело давались ей эти слова, но, разумеется, не пожелал делать ничего, что сделало бы легче для нее сказать их. Не поймал ее взгляд, не сменил выражение лица на менее отстраненное и вообще не показал виду, что слышал их.
- Вы самое важное и самое лучшее, что было в моей жизни. Кем бы я стала, если бы не убедила Родольфуса привести меня однажды на собрание? Обычной аристократкой, не имеющей ни возможности, ни желания заниматься чем-то кроме семьи и поместья. Стала бы второй Нарциссой, - глаза Беллы были закрыты, голос звучал спокойно и почти равнодушно, будто бы она забыла, что говорит это все в лицо Лорду, внимательно вслушивавшемуся в каждое слово. Казалось, она просто повторяет вслух давно придуманную для самой себя речь. – А вы, милорд, вы подарили мне жизнь. Пусть с поражениями и с болью, но настоящую, а не то лицемерное подобие существования, которое было мне уготовано. В ней была и цель, и чувства, и смысл. И, самое главное, в ней были вы, - на ее губах появилась улыбка.
Лорд молчал.
- Милорд… я не знаю, как описать все то, что вы для меня значите. Не знаю, как доказать свою преданность. Не представляю, как рассказать о том, что чувствую, когда вы находитесь рядом. Не понимаю, как слова могут выразить мое желание служить вам, объяснить, как хочу, чтобы вы были счастливы, как много значит для меня, что вы сейчас здесь, со мной, слушаете меня. Впрочем, вы и сами все это прекрасно видите, не так ли? Я – ваша, совершенно и абсолютно. В какой-то мере я счастлива из-за того, что мы проиграли, ведь иначе всего этого не было бы. Я, разумеется, приму любое ваше решение, но прошу вас, оставьте все как есть.
Последние слова были произнесены скороговоркой, будто Белла внезапно осознала, что говорит это не себе, а ему. Краска смущения и досады из-за только что сказанного появилась на ее щеках, глаза взволнованно пытались поймать взгляд Лорда, ища поддержки и ответа. Но он не смотрел на нее. Слова Беллы только подтвердили его ночные рассуждения.
- Да, Белла.
Ее взгляд наполнился надеждой и страхом, как только она услышала звук его голоса.
- Все останется так, - сказал Лорд и вышел из комнаты.

-…и тогда я создал свой первый хоркрукс.
- Их было несколько? – угадала Белла недосказанное.
- Семь. - Лорд всматривался в ее глаза, безуспешно отыскивая там… страх? недоверие? На Беллином лице было написано восхищение, желание понять и еще что-то, чему Волдеморт не сумел подобрать названия.
Он не смог бы точно сформулировать и ту причину, что побудила говорить все это. Вчерашняя откровенность Беллы заставила вновь вспыхнуть давно погасшую потребность в понимании. Хотелось рассказать о чем-то не менее значимом, близком и настоящем. Было неожиданно больно внезапно осознать, что сказать нечего. И, задавая себе вполне правомерный вопрос: зачем же была нужна вся его прошлая жизнь? – Лорд впервые не нашел ответа.
Но жажда доверия, столь неожиданно овладевшая им, требовала поведать ей хоть что-то. И поэтому теперь он говорил о хоркруксах, о единственно правильном и ненапрасном деле, свершенном им, о грандиознейшем своем проекте, затмевавшем даже почти удавшиеся попытки завоевать Магическую Британию, но наравне с ними уничтоженном.
Говорить было неожиданно легко. Белла слушала внимательно и напряженно, и было видно, как она ценит каждое сказанное им слово. Но это только разжигало какую-то странную тоску, только усиливало чувство одиночества. Очередной парадокс – Лорд впервые за многие годы почувствовал себя одиноким именно в тот момент, когда только-только начинал обретать понимание. И с каждым мгновением, с каждым словом ему становилось все непонятнее, как он мог быть один. Как он мог раньше быть один.

За окном сгущались сиреневые сумерки. Полутемную комнату освещал лишь назойливый свет уже зажженных уличных фонарей. Белла сидела, облокотившись о подоконник и глядя на улицу, туда, откуда доносился уже такой привычный шум вечернего города.
Лорд смотрел на ее профиль, аристократически правильный и хранивший остатки былой надменности, мысленно запускал руки в темные волосы, такие мягкие на ощупь, и в который раз поражался своей былой слепоте. С того разговора прошло не больше недели, но сколько изменилось за этот период. Именно сейчас он по-настоящему узнал Беллу. Не то, чтобы в какой-то момент он открыл для себя некую грань ее характера, о которой прежде не догадывался; нет, напротив, Лорд лишь получал подтверждения своим наблюдением. Но только сейчас он понял ее и принял, целиком и полностью. Только сейчас он смог почувствовать мотивы каждого ее поступка, научился определять приоритетность ее стремлений. Разрозненная информация неожиданно пришла в систему, хотя Волдеморт и не приложил к этому ни капли усилий. Он просто слушал ее рассказы о жизни. Просто говорил сам. Просто наблюдал. Просто был рядом с ней.
Но Лорд все равно не мог узнать, что происходит с ней сейчас. Он видел, что Белла все чаще и чаще стремится остаться одна, старательно пытается избегнуть его общества. Не то, чтобы это хорошо у нее получалось в условиях небольшой квартирки, но, даже находясь в одной комнате со своим милордом, Беллатрикс словно отгораживалась от него. Стоило ему только завести разговор или прикоснуться к ней, все становилось точно так же, как и всегда. Однако Лорд уже несколько раз замечал в ее взгляде странное чувство, точно определить которое ему никак не удавалось. Тоска? Сочувствие? Вина? Волдеморт старательно перебирал варианты, но все же не мог найти ни подходящего названия, ни какой-либо причины для этого.

- Я люблю тебя, Белла.
Непрошенные слова сорвались с губ сами собой, когда Лорд и вернейшая из Пожирателей Смерти лежали, приобнявшись, в сладкой полудреме, окруженные мягкой одурманивающей темнотой. Непрошенные слова казались настолько настоящими, настолько правильными, так совершенно дополнявшими нарушаемую лишь дыханием тишину, что Лорд невольно удивился, как же он раньше не понимал такой простой истинны. Странно, но он вовсе не обратил внимания, что именно любовь он презирал всю жизнь, считая непростительной слабостью. Прошлого не существовало – было лишь настоящее, была лишь Белла, родная и близкая, непередаваемо дорогая, самая необходимая. Любимая.
Он почувствовал, как она вздрогнула, пораженная сказанным им.
- Милорд? – замерев, будто боясь неловким движением разрушить тихое великолепие момента, спросила она лихорадочным шепотом. – Это… это правда?
- Да, - ответил Лорд, улыбнувшись краешком губ. Он не видел выражения ее лица, но был уверен, что она счастлива. Разве она не хотела этого многие годы? Разве не любила она его, разве не мечтала о взаимности? Он знал, что когда она обернется, ее глаза будут сиять незамутненным счастьем, что через несколько мгновений она будет шептать многочисленные признания, и он - как странно - сможет ответить ей тем же. Он уже чувствовал вкус ее губ, встречал горящий обожанием взгляд, ощущал гладкость ее кожи…
Белла обернулась.
То самое чувство, вводившее Лорда в недоумение, многократно усилившееся и смешанное с острым ужасом, отражалось в ее темных, как и все сейчас, глазах.
- Зачем? – восклицание вырвалось из ее груди вместе со всхлипом. – Зачем вы сказали мне это? Вы ведь знаете… - она снова отвернулась, не выдержав его взгляда.
- Что именно, Белла? – переспросил Волдеморт. Он пытался понять, что же произошло, но ничего не удавалось. Почему она не?..
- Не знаете?.. – в ее словах прозвучало отчаяние. Ее взгляд вновь встретился с взглядом Лорда. Было видно, что она принимает важнейшее решение, колеблясь между двумя безысходностями. Ответила она внезапно, сбивчивым отрывистым голосом, задыхаясь от охватившего ее страха и изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Милорд, простите меня! Пожалуйста, простите… - она набрала в грудь воздуха, чтобы озвучить, наконец, то обстоятельство, которое нарушило все предположения Лорда, но за секунду до того, как эти слова прозвучали, тот и сам все понял.
- Я не люблю вас.

Глава 4. Влюбиться, но не любить

Воспоминание - бонусом:)

- Я люблю вас, милорд.
Слова, так долго ждавшие возможности быть произнесенными, неожиданно легко сорвались у нее с языка. Это всегда так – сначала долго боишься, изводишь себя сомнениями и неуверенностью. Спрашиваешь себя: «Неужели я на самом деле сделаю это?» А на самом деле все оказывается так просто… Слова вылетают сами собой, даже не замечаешь, как признание уже сделано и путей назад больше нет. Кто-то в это мгновение испытывает нарастающую панику, а Белла чувствовала только облегчение. Передать свою судьбу в руки другому человеку гораздо проще, чем принимать решения самой, даже если этот человек – Темный Лорд, и его реакция на такие слова совершенно непредсказуема.
- И зачем ты мне это говоришь? – голос Волдеморта звучал холодно и равнодушно. Какое дело Лорду до каких-то чувств одной из Пожирателей? Было только немного жаль времени, потерянного на этот глупый разговор.
- Я хочу, чтоб вы мне хоть что-то ответили, - произнесла Белла, тут же испугавшись своих слов. Не слишком ли она напирает? Да и так ли необходимо ей то, для чего она и пришла сейчас к Лорду – доказательство безнадежности собственных чувств?
- Ты хочешь услышать, что я ничего к тебе не испытываю? – переспросил Лорд, взглянув на нее чуть внимательнее. – Зачем? – ему становилось действительно интересно наблюдать за этой странной Пожирательницей.
- Это лучше, чем продолжать на что-то надеяться, милорд, - в голосе Беллы прозвучала нотка сомнения, не укрывшаяся от Волдеморта.
- Правда? – усмехнувшись, уточнил он.
- Да, - уже тверже ответила Белла после небольшой паузы. Пожирательница всегда верила, что знать правду, пусть даже более чем неприятную, лучше, чем верить в иллюзию и понимать, что она таковой и является.
- Хорошо, я скажу тебе то, что ты хочешь услышать, - с каждой секундой Темного Лорда все больше забавляла и сложившаяся ситуация, и Белла, не сводившая с него вопросительно-настойчивого взгляда. – Я тебя не люблю, и, более того, это уже не изменится. Любовь – чувство для слабых людей. Мне оно просто не нужно.
Белла, опустив глаза, слушала своего повелителя. Ну а чего ты ожидала? Было глупо даже надеяться на что-то иное. В конце концов, для того ты сюда и пришла – чтобы отбросить последнюю надежду, - проносились мысли в ее сознании, вступая в противоборство с нахлынувшими болью и разочарованием.
- И ты, как и любовь, мне не нужна. Мы никогда не будем вместе, - в голосе Волдеморта звучала уже нескрываемая насмешка.
- Да, милорд, - проговорила Белла чуть приглушенным голосом. – Спасибо.
Спасибо, что не убили. Спасибо, что не наказали меня за эти слова. Спасибо, что ответили. Спасибо, что вы есть – вот такой, никого не любящий и насмешливо-холодный.
Белла стремительно вышла из комнаты.
В конце концов, она сама этого хотела, - думал Лорд в сумрачной тишине поместья.

Белла с отчаянием ожидала его реакции. Она боялась вовсе не перемены его отношения к ней, как всегда раньше, сделав или сказав что-то неприятное для него. Все равно он не сможет ненавидеть ее сильнее, чем ненавидит себя она сама, а если он разлюбит ее, то это и вовсе станет наилучшим выходом из создавшегося положения. Белла боялась того, что Лорд может почувствовать. В ее памяти слишком свежи были нестираемые воспоминания о том, что переживала она сама, зная, что ее чувства безответны.
- Спасибо, что сказала, - произнес он, сдержанно и подчеркнуто холодно. От показного спокойствия в его голосе Беллатрикс чуть не зарыдала в голос. Почему он такой? Это слишком неправильно. Прежний Лорд, тот, которого она любила, никогда бы не поблагодарил бы ее за такое. Прежний Лорд никогда бы и не признался в любви. Прежний Лорд… С каждой секундой ей становилось все хуже и хуже.
- Я не могла не сказать, - прошептала Белла. Пусть бы он лучше злился на нее, пусть бы насмехался, да и вообще делал все, что угодно, только не смотрел бы с этим непробиваемым и неискренним спокойствием! – Милорд, понимаете…
- Понимаю, - перебил ее Волдеморт. – Слишком много изменилось.
Белла поразилась тому, как даже в этот момент ему удалось парой слов выразить всю суть. Действительно, просто слишком много изменилось. Еще месяц назад Беллатрикс ни за что бы не поверила, что не любит Лорда, а вот сейчас это казалось очевидным. Не любит, да и никогда не любила. Все, что она испытывала к нему, было лишь поверхностной влюбленностью, поверхностной и ненастоящей, хотя и невероятно сильной и продолжительной. Она была готова на любой поступок ради небрежного слова похвалы. Она была счастлива от одного его взгляда и каждого слова, но… Кем он был для нее? Невероятно могущественным магом, сильным, жестоким, и этой жестокостью сводящим с ума, недостижимым идеалом, влекущим образом. И не было в этом образе ничего истинного, и любовь тоже оказалась призрачной и иллюзорной. Ради мечты можно совершать безумные поступки и жертвовать жизнью, но полюбить и понять ее нельзя.
Да, именно так все и было. Когда он предложил звать его Томом, она отказалась.
А теперь, когда он оказался так близко, почти так близко, когда они оказались здесь, в маггловской квартирке, лишенные силы и побежденные, все стало на свои места. Тишина, нарушаемая гулом проезжающих по улице машин, свет фонарей, проходящий сквозь окна, и близость друг друга исцелили обоих. Беллу – от сжигающей любви, Лорда – от слепоты. Вот только Белла отдала бы все, что угодно, чтоб ее болезнь вернулась. Да и Лорд, должно быть, прозрению не рад.
Но, как бы то ни было, его образ в ее сознании разбился, разлетелся на тысячи кусочков, со временем собравшихся в новое, куда более полное и правильное, но незнакомое и нелюбимое понимание. Кто бы мог предположить, что огромная любовь не выдержит такой мелочи, как близость и доверие? А вот не выдержала. Невозможно видеть в человеке, живом и настоящем, всего лишь свой идеал. И все чувства, безраздельно владевшие ей уже многие годы, развеялись, будто туман.
Вот только сама Белла признать это вовсе не хотела. Цеплялась за осколки прошлого, пыталась вновь увидеть того, всемогущего милорда, продолжая верить в его реальность. Бесполезно. Даже Лорд понимал, хотя и не знал о происходящем в ее душе, что необходимо что-то менять. Но когда он предложил звать его Томом, она отказалась. Не нужен ей был Том Риддл. Ей вообще никто был не нужен, кроме убитого неналоженной Авадой Темного Лорда.
А потом она поняла.
Иллюзия прошлого не желала больше затмевать действительность, и чем ближе к Белле становился Лорд, тем дальше она оказывалась от него. И это было самым страшным в ее щедрой на страдания жизни – чувствовать, как по каплям уходит смысл жизни, оставляя от себя лишь отчаяние, и безысходность, и разрывающее чувство вины. Он все еще был самым нужным человеком в мире, и, если бы Белле представилась возможность выбрать свободу и счастье без него и то, что есть, но с ним, она, не колеблясь, выбрала бы второе. Он все еще был центром ее жизни, но она не любила. Он, даже такой, как есть, человек, был для нее важнее целого мира. Но теперь этот мир был. А раньше – не было.
Быть может, если бы она поняла природу своих чувств чуть раньше, ей еще удалось бы полюбить, новой, настоящей любовью, любовью-пониманием и любовью-примирением. Но чувства требуют много времени, чтоб расцвести, а времени не оказалось. И как же это больно – говорить бывшему смыслу жизни, что не любишь. И самое все-таки обидное – время могло бы быть, если бы она осознала все чуть раньше. Но до последнего, когда он предлагал звать его Томом, она отказывалась.
Тягостные размышления прервало быстрое движение рядом. Белла не поднимала взгляда, но прекрасно слышала, как Лорд накинул мантию и вышел из комнаты, оставив ее в пугающем одиночестве. Что теперь будет? Как они будут жить после только что произошедшего разговора? Он не хочет даже находиться в одной комнате с ней, а она ни за что и никогда не сможет даже посмотреть ему в глаза. Почему, Мерлин, ну почему же она не может просто любить его?! Сегодняшняя ночь могла стать лучшей в ее жизни, если бы не… Они могли бы оба быть счастливы, если бы... Весь их путь, война, поражения и победы, бесконечные битвы и безнадежность первых дней заключения – все было бы не напрасно. Было бы.
Беллатрикс Лестрейндж начинала ненавидеть сослагательное наклонение и малограмотную историю, которая его не знает.

Лорд мерил шагами свою комнату. Он знал, что Белла слышит его шаги, и что эти звуки полностью выдают его состояние. Но зачем что-то скрывать, когда уже и так все сказано? Она и так понимала, что он сейчас чувствует. В конце концов, разве не оказывалась она в такой же ситуации?
Нет, - ответил своим мыслям Лорд. – Тогда все было абсолютно иначе. Она была права в том, что говорила мне о своей любви. А я – ошибся.
Нужно было догадаться. Нужно было промолчать. Нужно было сохранить то, что было. С чего он вообще решил что-то говорить? Мало того, что он, Темный Лорд, признался кому-то в любви, расписавшись при этом в собственной слабости, убедившись, что не является, да никогда и не был великим, так еще и был отвергнут! Что вообще могло быть хуже? Даже недавнее поражение, столь кардинально изменившее его жизнь, казалось Лорду всего лишь бледной тень нынешнего падения.
И все же два этих понятия странным образом слились в его сознании в одно. Если бы не было поражения в той битве, если бы Бузинная палочка повела себя адекватно, то разве изменились бы чувства Беллы? И пусть, что это была бы всего лишь слепая влюбленность, и пусть, что Лорду это было бы совершенно безразлично, а ей приносило только боль. Все равно – было бы лучше. И ему, и ей. А сейчас?
Белла. Белла… Белла. К собственному удивлению, Лорд обнаружил, что вовсе не считает ее виновной в произошедшем. Более того – с каждой минутой он все больше и больше склонялся к тому, что произошедшее правильно. Если бы ее иллюзия чувств не развеялась бы, рано или поздно Лорд все равно понял бы это. А вот она – нет. И не было бы шанса исправить все. А сейчас он – есть.
И… может быть… когда-нибудь…

- Милорд! – радостное восклицание сорвалось с ее губ, как только она услышала скрип отворяемой двери и каким-то пятым чувством ощутила взгляд Лорда на себе.
- Милорд… - в полувздохе слышалась странная смесь из счастья (он, несмотря на произошедшее минувшей ночью, хочет видеть ее!), вины, страха и нарастающего напряжения. Лорд, не в силах сдержать усмешку, смотрел, как она внимательно скользила взглядом по его лицу, пытаясь угадать, зачем он здесь.
- Не милорд, - произнес он, подходя ближе к ней. – Я – Том, ясно?
Чего-чего, а этих слов и последовавших за ними требовательного поцелуя Беллатрикс точно не ожидала. Впрочем, удивление не помешало ей через мгновение воодушевленно откликнуться на прикосновения. Без любви, но с желанием любить, - успел подумать Лорд. – Хотя, если подумать, это не будет слишком уж большой проблемой. Ей это точно не мешает.
- Как скажете, ми… - хотела было сказать она, слишком поздно заметив ошибку, когда Лорд отстранился от нее, ожидая ответа. – Как скажешь, Том, - неуверенно исправилась она.
Судя по всему, ей понадобится много времени, чтобы привыкнуть, - выяснил Л… Том, через пару минут поправив ее в шестой раз.
Но все же… может быть… когда-нибудь…