Глава 1Ничего не поменять,
Все найти и потерять,
Отдышаться и искать
Опять…
( Наив, «Двадцать лет одиночества»)
Глава 1. Смотреть, но не видеть
Волдеморт за свою насыщенную разнообразнейшими событиями жизнь понял: если по какой-то странной причине просыпаешься в месте, кажущемся незнакомым, то цепь вчерашних происшествий лучше всего вспоминать с самого начала. Так как явно произошло что-то, занявшее все мысли целиком и не давшее спокойно запомнить свое местонахождение с вечера. Опыт подсказывал: неподготовленному и вообще только что проснувшемуся о
таком сразу лучше не вспоминать.
Итак, первым нетривиальным событием за вчерашний день было то, что Лорд разговаривал с Геллертом Гриндевальтом. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что его вызвали Белла и Люциус, в очередной раз упустившие Поттера. Потом… потом он узнал, что тот уже давно занимался поиском хоркруксов. Битва… убийство Снейпа… Поттер, пришедший на опушку леса с целью прекратить сражение, пусть даже ценой своей жизни. Авада Кедавра. Мальчишка убит? Тогда, что же произошло?
Сопротивление грязнокровок, магглолюбов и прочего сброда, не признавшего очевидного – победы Лорда. Еще одно сражение. Непонятно, каким образом воскресший Поттер.
С этого момента Волдеморт стал пытаться вспомнить как можно больше деталей, понимая, что отгадка нынешнего местонахождения где-то неподалеку. О чем Поттер говорил? Кажется, о том, что настоящим владельцем Бузинной палочки являлся Драко Малфой, обезоруживший Дамблдора. А Поттер обезоружил Малфоя, и теперь палочка принадлежит ему… Что-то еще… Волдеморт помнил не совсем точно, да и важным ему это не казалось. Главное – что, когда он решил, наконец, приступить к действиям, его Убивающее заклятие столкнулось с Экспеллиармусом мальчишки. И... отскочило куда-то в сторону. Обезоруживающее же попало в цель. Может, Бузинная палочка действительно принадлежала Поттеру? В классическом случае более сильное заклятие, которым являлась Авада Кедавра, должно было отклонить более слабый Экспеллиармус, попав при этом в цель. Так или иначе, палочка Лорда вырвалась из его рук, отлетев на довольно существенное расстояние.
Думать о дальнейшем Волдеморту отчаянно не хотелось, но он, сделав над собой усилие, все же продолжил восстановление обстоятельств, приведших его в эту комнату, совершенно не похожую на его спальню в Малфой-Мэноре.
Что случилось потом? Хоркруксов больше не было, жизнь Лорда оказалась полностью в руках Поттера. Темный маг пребывал в уверенности, что умрет через несколько секунд, и это стало воистину самыми ужасными мгновениями его жизни. Вот только Гарри не смог его убить. Стоял с нацеленной палочкой и готовыми сорваться с языка словами – и не смог. Наверное, будь у него еще несколько секунд, слова заклятья все же были произнесены, но такого, к счастью, не случилось.
Волдеморт не знал, почему произошедшее далее стало для него полной неожиданностью. Он всегда знал, что Беллатрикс – самая преданная из Пожирателей, но на ее вмешательство (как и ни на чье другое) совершенно не рассчитывал. Кто мог предположить, что Белла, видимо, только что пришедшая в себя после потрясения, вызванного удавшимся Экспеллиармусом, вступит в сражение с Поттером, нарушив негласные правила поединка? Авада Кедавра пролетела в сантиметре от головы мальчишки, выведя его из состояния сосредоточенного оцепенения.
Казалось бы, такое преимущество, как отвлекшийся на Беллу противник, упустить было невозможно, но в ход событий вмешалась и грязнокровка-подружка Поттера. Для начала она успела обездвижить безоружного Лорда, а после приняла участие и в дуэли Беллы и Гарри. Неожиданный Экспеллиармус как раз в тот момент, когда Пожирательница отбивала Ступефай Поттера, лишил Беллатрикс не только палочки, но и малейшей надежды на победу.
Впрочем, это не заставило Беллу прекратить попытки сделать хоть что-нибудь. Вспоминать о дальнейшем Волдеморту было особенно тяжело, ведь он совершенно не представлял, как следует отнестись к тому, что Белла бросилась на колени перед Поттером, умоляя не убивать своего повелителя. С одной стороны, ее унижение становилось и унижением Лорда, а с другой – осознавать, что он значит для нее так много, оказалось очень приятно. К тому же, Волдеморт вовсе не был уверен в собственной реакции на еще хотя бы минуту, проведенную в полной неопределенности относительно собственной смерти.
Пока Поттер приходил в себя от удивления (надменная Пожирательница, вся в слезах, выглядящая так, будто от него зависит вся ее судьба, и на него подействовала неоднозначно), в ситуацию вмешался и тот, на чье влияние Лорд рассчитывал меньше всего. Он совершенно не учел тот факт, что Дамблдор все еще оставался в школе, пусть и в виде портрета. Судя по всему, еще перед началом Битвы бывший директор убедил одного из орденовцев внести его картину в Большой Зал, чтобы иметь возможность по мере сил контролировать события. И его предосторожность оказалась не напрасной.
К этой части воспоминаний Волдеморт отнесся с особой тщательностью. В конце концов, все, что происходило до – всего лишь предисловие, никак не отвечающее на основной вопрос: каково его положение сейчас.
Дамблдор сказал, что Лорда убивать не следует, приведя в качестве аргумента связь, существующую между ним и Поттером. Волдеморт был уверен, что будь они сейчас одни, эти слова не произвели бы на мальчишку ровно никакого действия, но за происходящим следили сотни людей. Пожертвовать собой при таком количестве зрителей - слишком даже Гарри, да к тому же его друзья вряд ли допустили бы такой исход. Да и Альбус поспешил уверить общественность, что план у него есть.
Что было дальше, Волдеморт, как ни старался, вспомнить не мог. Но ему казалось, что его оглушили и дальнейшие переговоры проводили без его присутствия.
Следующий час Волдеморт потратил на осмотр окрестностей, безуспешный поиск палочки и не менее безуспешные попытки применить беспалочковую магию, зачатками которой умел пользоваться еще в детстве. В результате стало очевидно, что он лишен волшебства и заперт в небольшой маггловской квартире на (это Лорд выяснил из официального вида документа) неограниченное время. Как выяснилось позже, связью с внешним миром оставались лишь заговоренный на одностороннее использование камин, через который ближе к вечеру были переданы еда и какие-то вещи – Лорд не сильно заинтересовался – и равномерный шум маггловского города, доносящийся из окна.
Ничего странного в этом Волдеморт не обнаружил. Альбус Дамблдор всегда изумлял его своими взглядами на гуманность. Единственное, что удивило Темного Лорда (
бывшего Темного Лорда?) – он был не один.
Можно будет потом подумать, каким образом Дамблдор убедил всех отправить Беллу не в Азкабан, а сюда, - решил он. Впрочем, сейчас ему было все равно.
Я проиграл.
Как ни странно, полностью осознать этот факт ему удалось только на следующий день. Ранее мысли Волдеморта были направлены на совершенно другие вещи. Темный Лорд анализировал ситуацию, обдумывал планы побега и возвращения прошлого могущества и с ужасом понимал, что ничего исправить уже нельзя. С мимолетным интересом спрашивал Беллу, почему ей так хотелось, чтоб он остался жив. (Ответ ожиданий не оправдал. Лестрейндж утверждала, что сделала все это из-за любви к нему.)
А когда эмоции улеглись, когда бывшему темному магу удалось привыкнуть и к новой обстановке, и к новому положению, явилась эта мысль.
Я проиграл. Нельзя сказать, что жизнь Лорда и раньше состояла из одних только побед. Чего стоило одно происшествие в Годриковой впадине! Но даже в албанской ссылке он ни на мгновение не переставал верить в себя и свои силы. Нужно было просто дождаться подходящей возможности, а потом вновь делать попытки завоевать мир.
А сейчас? Хоркруксы уничтожены, нет ни малейших шансов вернуть магию или хотя бы выйти из квартиры… В сущности, нынешнее заключение отличается от Азкабана только лишь б
ольшим комфортом, отсутствием дементоров и присутствием Беллы. Зачем это понадобилось Дамблдору? Разбираться в мотивах Альбуса, наверняка основывающихся на какой-нибудь не стоящей внимания ерунде, не хотелось.
Да и какое теперь мне до него дело? Я проиграл.
Пока что Лорд безуспешно пытался смириться с произошедшим. В его голове просто не укладывалось, как можно за один короткий день лишиться силы, власти, победы и бессмертия одним разом. Нет, ну как он умудрился проиграть Поттеру? Для этого воистину нужно обладать немереными талантами…
На пятый день после Битвы Лорд понял, что самое главное из потерянного им – вовсе не сила и даже не бессмертие, а свобода.
Ничего удивительного не заключалось в том, что Белле пережить падение оказалось проще, чем Волдеморту. За долгие годы службы ему она привыкла быть зависимой. Еще больше привыкнуть к этому положению ей удалось в Азкабане. А Лорд, напротив, даже во время албанской ссылки оставался свободен.
Он с самых первых дней всей своей расколотой на кусочки душой ненавидел этот город, эту квартиру, эти обклеенные почему-то светло-серыми обоями стены. Он не выносил открывающийся из окна вид на улицу, такую по-маггловски обыкновенную. Ее вид навевал на Волдеморта воспоминания о детстве, проведенном в приюте, которые ему не удалось бы назвать ни радостными, ни счастливыми, ни проведенными с пользой.
Однако день за днем проходил за безучастным и отстраненным наблюдением за будничной городской жизнью. Лорд наблюдал за проезжающими мимо машинами и куда-то спешащими людьми. Сначала ему не удавалось сформулировать, что же притягивало его к такому, безусловно, тяжелому зрелищу, а сейчас он понял. Это была зависть. Разве важно, что у безликих людей за стеклом никогда не было и тени того могущества, каким еще неделю назад обладал Лорд? Разве важно, что они глупее, бездарнее и никогда не оставят ни малейшего следа в истории, тогда как имя Волдеморта долго еще будут помнить? Они – снаружи, они могут идти куда хотят, могут делать, что вздумается. А он заперт в этих четырех стенах без малейшей надежды на реабилитацию…
Интересно, - рассуждал Лорд, -
всем ли людям свойственно нарочно разжигать в себе зависть, или только я такой? Он вообще в последнее время начал больше задумываться о людях и о том, что движет ими. А чем еще заполнить однообразные дни, чем еще отвлечься от безнадежности, как не размышлениями? Нет, Волдеморт не пытался разобраться в характерах отдельных личностей. Это слишком мелко и не интересно. Выводить всеобщие принципы гораздо увлекательнее, разве не так? Человек абстрактный гораздо лучше человека реального.
Всю эту неделю в голове у Беллы неотвязно крутилось лишь одно слово:
Лорд. Ее сильно тревожило состояние безнадежно-философской апатии, в которую впал ее повелитель. Пожирательница никогда не представляла себе Лорда проигравшего, и уж тем более, Лорда сломленного. В ее видении он всегда был величайшим из когда-либо живших людей, а разве может величайший ошибиться? В отличие от Волдеморта, тоскующего по утраченным свободе, вечной жизни и силе, Беллатрикс куда сильнее переживала крушение идеала.
Часть ее существа безрассудно отказывалась верить фактам. Ну разве возможно, чтоб тот, имя которого боялись произнести почти все маги Британии, проиграл какому-то мальчишке? Разве возможно, что она сама, наследница благороднейшего и древнейшего семейства Блэков, унижалась перед Поттером, моля сохранить жизнь милорду? Разве может быть, что они вдвоем оказались заключены в этой насквозь маггловской двухкомнатной квартирке?
…Они… вдвоем…
Все ее существо наполняла странная боль, когда она видела его или вспоминала о нем. Если бы Белла обладала хоть малейшей способностью к анализу, она наверняка определила бы охватывавшее ее чувство как смесь растерянности, сочувствия, желания что-то сделать, чем-нибудь помочь и острой, ранящей нежности. Конечно, по отношению к Волдеморту такое звучит более чем глупо, но...
Единственное, что осознавала Белла из этого калейдоскопа чувств, была острая потребность вмешаться и вернуть повелителя к жизни. Вот только она не имела ни малейшего представления, что может сделать и, более того, понимала еще одну вещь. Она никогда не посмеет проявить заботу о нем. Страх негативной реакции, или, того хуже, насмешки, сковывал, не оставляя возможности ни для какого действия. Единственное, что могла Белла – несколько раз в день заходить в его комнату, занося ему еду, слышать отстраненные слова благодарности, которые, впрочем, как таковые и не воспринимались, и наблюдать за ним. Прислушиваться к шорохам, доносящимися через стену с не самой лучшей звукоизоляцией. Находиться почти что рядом. Почти что…
Когда минуло уже девять дней заточения, Лорд решил, что так продолжаться больше не должно. С каждым днем сочувствующие взгляды Беллы становились все заметнее, и Волдеморту уже не удавалось не замечать их. Это, в конце концов, обидно и унизительно – оставаться в таком состоянии, в то время как Белла перенесла поражение гораздо легче. Лорд всегда был излишне горд и тщеславен. Разве он мог спокойно терпеть превосходство какой-то бывшей Пожирательницы?
Белла, сама того не заметив, использовала единственно возможный способ привести Волдеморта в нормальное состояние.
Нужно что-то делать, - понял Лорд величайшую из существующих истин. О том, что она величайшая, он тоже понял, на секунду отвлекшись от рассуждений о своей судьбе. После того, как несколько дней подряд старательно философствуешь, отвыкать от этого немного трудно.
Твердо решив выйти из нынешнего не слишком-то приятного состояния, Лорд очутился перед следующей проблемой. Как именно это сделать? Легко сказать, что нужно начать новую жизнь, и совершенно непонятно, из чего эта новая жизнь будет состоять… Что вообще можно сделать, будучи запертым в одной-единственной квартире? Еще хорошо, что не один… Одному было бы вообще как в Албании…
Так… мне кажется, или где-то здесь есть идея?– прервал свободнотекущие размышления Волдеморт. Ему всегда удавалось великолепно чувствовать приближающуюся
мысль. Элементарная логическая цепочка вывела бывшего величайшего мага все на ту же Беллу. В конце концов, нужно как-то использовать предоставленную возможность общения и, соответственно, какого-никакого, а развлечения.
Интересоваться Беллой как личностью ему не хотелось совершенно. Ну а что достойного внимания может быть в человеке, который испытывает наибанальнейшее, наиненужнейшее и наивреднейшее чувство под названием «любовь»? Ну и с того, что именно эта любовь заставила Беллатрикс умолять Поттера не убивать милорда, тем самым избавив своего повелителя от немедленной смерти? Ее отношение приносило пользу, но не более.
Зато бывшая Пожирательница была довольно привлекательна как женщина. Аристократы магического мира вообще всегда отличались красотой. И разве мог Лорд в поисках хоть какого-то занятия проигнорировать сей факт? Впрочем, эта мысль неминуемо встретила поток возражений.
С одной стороны, - начал он структурировать свои мысли, -
я действительно могу в какой-то степени отвлечься от этого существования. Да и Белла против не будет. Скорее всего, это даже обрадует ее, не зря же она меня любит… С другой стороны, она может это неправильно воспринять. Вдруг ей покажется, что я тоже испытываю к ней что-то?
Волдеморт отличался гордостью и тщеславием, и порою они перетекали в довольно нетипичные формы. Вполне стандартное, свойственное всем стремление к высокому мнению окружающих вкупе с искренним убеждением в том, что любовь - первый признак слабости, выливалось в стойкое опасение быть заподозренным в этом чувстве. И, к тому же, сейчас спать с Беллой было бы равноценно признанию, что он не может сам справиться с ситуацией. Если уж Лорд и лишился свободы передвижений, то за личностную независимость еще можно было побороться.
Вариант с Беллой оставался, но отодвигался на неопределенное количество времени. В конце концов, здесь находиться придется еще очень долго. На данный момент вообще гораздо важнее реабилитироваться в ее глазах. Без самоуважения жить тяжело, а самый простой способ его вернуть – вызвать почтение в ком-то другом.
В результате этих размышлений Лорд твердо решил переиначивать свою жизнь, начиная со следующего дня. Это будет как раз десятый день после поражения… Символично.
