Глава 1Авроры прибыли на место происшествия очень быстро, я даже не успел испугаться. Как выяснилось впоследствии, мимо Мэнора как раз проходил ночной дозор из пяти дежурных, они-то и засекли зону тревоги.
Старший в группе, седой хмурый аврор со значком лейтенанта на серой робе, отозвал меня в сторону, пока другие шуровали в замке и вязали дебоширов, и потихоньку расспросил о том, как это случилось. Я честно сказал, что ничего не знаю, и попытался сунуть лейтенанту мешочек золота – на новый значок. Аврор посопел, сердито зыркнул на подчиненных и сунул мешочек куда-то во внутренний карман. Могу поспорить, что на этом его кармане стоит защита покрепче, чем на камерах Азкабана. Впрочем, проверять желания нет.
Они хотели остаться до утра, но я заявил, что все в порядке, и вежливо выставил их вон. Подошел к окну, умилился. Живописная процессия из похоронно-унылых авроров, медленно бредущих к границе антиаппарационной зоны, длинная вереница покорно шагающих «преступников» - жалкие все-таки создания, - и замыкающий, седой лейтенант, обещавший прислать замену арестованным не позже следующего дня. Посмотрим...
Стоило подняться в кабинет, как внизу призывно загудел камин. Эти лестницы меня доконают... Пожалуй, стоит раскошелиться на ступеньки-самоходы, как в Хогвартсе.
Стоило вспомнить про это дамблдоровское гнездо... В камине радостно сверкал зеленой улыбкой нынешний директор.
- Господин Председатель Попечительского Совета?
- Можно просто Мистер Малфой, - царственно морщусь я. Что у них там опять произошло?
- Мистер Малфой... У нас небольшая проблема, - его приветственная улыбка мигом сменяется виноватой гримасой. Эльф, вот кого он мне напоминает.
- Слушаю вас, ээ..
- Блюберри, мистер Малфой. Сэр Блюберри.
Точно, Блюберри. Никак запомнить не могу.
- Слушаю вас.
- Дело в том, что затраты на летний ремонт Хогвартса...
- Да, в чем дело? Мне кажется, Совет выделил вам достаточно средств в июне. Если вы снова наняли проходимцев-гастарбайтеров, как в прошлом году, пеняйте на себя. Помните, как через месяц обвалилась штукатурка по всей западной стене? Эти выходцы из Дурмстранга колдуют так, что все держится на честном слове.
- Ваша правда, мистер Малфой. Однако в этом году мы нанимали исключительно профессиональных рабочих.
- Так в чем же дело?
- В эльфах, мистер Малфой. Дело в эльфах.
Эльфы? Не может быть...
- Видите ли, произошло нечто экстраординарное, мистер Малфой. Наши эльфы взбунтовались и порушили Большой Зал и гостиную одного из факультетов. Затем они так же внезапно успокоились и были сданы на обследования в Аврорат, в Отдел по Борьбе с Магическими Аномалиями. Был собран экстренный педсовет, и мы решили...
- Плевать, что вы решили, Блюберри.
- Да, мистер Малфой, - послушно затыкается директор.
- Занятия, как я понимаю, начнутся позже первого сентября?
- Очевидно, так, мистер Малфой. Если мы не успеем все починить и найти новых эльфов за оставшуюся неделю...
- Сколько вам нужно эльфов?
- Обычно в Хогвартсе одновременно находится порядка...
- Сколько?! – что за манера говорить витиеватыми канцелярскими оборотами!
- Триста.
- Отлично. Завтра я соберу Совет, и, возможно, если нам будут представлены результаты экспертизы из Аврората, школе будут выделены средства. Эльфами я займусь. Предупредите родителей, и чтобы ни слова в газетах.
- Да, мистер Малфой. Спокойной ночи, мистер Малфой.
Директор кланяется и исчезает. Ну точно, самый настоящий эльф. Нечисто у них там, в Хогвартсе.
»»»»*»»»»
Заседание Совета в самом разгаре. Паркинсон громко рассказывает Гринграсс какую-то сплетню про очередную пассию Забини. Блейз развалился в кресле, положив ноги на стол, и ехидно комментирует повествование. Рядом давится от хохота Линда Блэк, стреляет глазками ее сестра Кэтрин, а в самом углу сидит почетный член Совета, правая рука председателя (то бишь меня), Басти Снейп. Мы с ним тихонько переговаривамеся, наблюдая, как по залу летают шарики скатанной бумаги. Я рассказываю Басти про эльфов и Хогвартс, тот качает головой и совершенно серьезно говорит «ай-яй-яй».
Эта его фраза давно уже вошла в историю, как, собственно, и сам Басти. Он появился на горизонте, когда всем нам было по двадцать, и мы были не сломлены судьбой (в основном потому, что Поттер отмазал меня от Азкабана, а уж я позаботился об остальных).
»»»»*»»»»
Тогда все только начиналось. Паркинсон получала свой диплом юриста, Гринграсс училась на вечернем отделении в каком-то шотландском университете, днем подрабатывая у Мадам Малкин; Забини пытался выплачивать долги (еще материнские, еще с войны), изображая из себя профессионального альфонса (велись только девушки-сухарики из Министерства, но Блейз не переживал – он вообще по жизни оптимист).
Ну а меня больше волновала не практическая, а теоретическая сторона вопроса. Я безуспешно пытался найти Истину, вместо того, чтобы найти работу. Ходил в нирвану, медитировал в позе лотоса, ездил на Восток, читал заумные книги и все хотел чего-то там постичь или достичь, не помню уже. В общем, дурак был. Наконец, последовал настойчивым советам друзей и месяц мучал психотерапевта своими «исканиями». Обнаружил, что на самом деле не постигал мудрость, а подсознательно пытался избавиться от каких-то комплексов и послевоенного синдрома. Почему-то это помогло, и я вернулся с небес на землю. А вернувшись, обнаружил, что многое пропустил.
В нашу тесную компанию пришли сестры Линда и Кэтрин, и да, это действительно те самые Блэк. Оказалось, сестрички приходятся двоюродными кузинами незабвенной тете Бэлле и маме, а значит, какими-то там родственницами и мне. Я приуныл, потому что всерьез надеялся на большую и чистую любовь – к тому же, Блэки несмотря ни на что, богаты. Но не сложилось – значит не сложилось.
Нам всем тогда было трудно. Одни только наши фамилии вызывали нездоровый интерес у работодателей, и выражался этот интерес всегда одинаково: «Те самые? Пожиратели?». Попытки найти работу, поступить в приличный универститет, купить дом – все, все разбивалось об это проклятое «Те самые?». Все срывалось. Нам не верили. Кому какое дело до «Был под Империо, действовал не по собственной воле» - Пожиратели, и хоть ты тресни.
Но мы не сдавались, держались вместе. Старались оправдывать крупицы доверия. Я открыл маленькую фирму на последний миллион, набрал в команду своих слизеринцев, и мы стали зарабатывать деньги. Знаете, на чем? На драконах.
Перевозки драконов дорого стоят. А если знать, как взяться за дело... Мы продавали дорожные клетки, гоняли большие партии хвосторог, устраивали туры, бронировали места, занимались драконьим туризмом, а взамен получали уважение, призвание и новенькие галлеоны. Наши символы – огнедышащий дракон и надпись «Горящие путевки», как их в шутку окрестил Забини, - вскоре стали довольно известны. Я был счастлив – дело пошло. Тогда мы открыли еще и магазин. Было забавно подвинуть вездесущих Уизли с их румынскими коллегами, мы давили их рекламой и низкими ценами, и в конце концов бедный Чарли уехал из Англии, а мы пили шампанское и шалели от вседозволенности.
И тогда появился Басти. Помню, как он пришел за пять минут до закрытия магазина и потребовал драконье яйцо для каких-то там опытов. Нам вообще повезло в тот вечер, потому что на дежурстве были только Блейз и я. Забини, не подозревая о подвохе, спокойно оформлял заказ. Снейп назвал свою фамилию, Блейз впал в секундный ступор (подозреваю, что Забини вообще ничему не удивляется дольше одной секунды), а затем побежал звать меня. Басти в это время спокойно стоял у прилавка, с интересом изучая подделку – кости какого-то ископаемого.
Блейз притащил меня за рукав и ткнул пальцем в наполовину оформленный заказ. Увидев фамилию покойного крестного, я продемонстрировал такую гамму эмоций, что Блейз снова на секунду выпал из реальности. Не знаю, обрадовался я или испугался – и того, и другого хватало. Наверное, все-таки больше испугался. Руки дрожали, как перед десятью налоговыми инспекциями.
« - Где?» - взволнованно спросил я. Блейз молча кивнул на Басти, а я заржал как лошадь. Фамильное сходство налицо – огромный нос, черные глазищи и длинные патлы. Знакомьтесь, Северус Снейп-младший...
Потом оказалось, что Себастьян Снейп - не сын, а младший брат нашего хогвартского профессора. Я еще тогда испугался за нежную психику Блейза – он в кои-то веки молчал, даже не вставил ни одного замечания в разговор. Мы сидели в подсобке магазинчика, поили Басти чаем, и он постепенно оттаивал. Рассказывал, расспрашивал, а в конце потребовал скидку на драконье яйцо. Мы заржали и пообещали отдать трофей бесплатно.
Если вкратце – Басти младше брата ровно на одиннадцать лет, он родился в тот день, когда Северус поступил в Хогвартс. Снейпы вскоре развелись, и младший брат остался с отцом, потому что его магия обнаружилась поздно, и все думали, что он сквиб. Однако, когда в возрасте двенадцати лет Басти нечаянно наколдовал какой-то магический смерч над городом, все пошло наперекосяк. Тобиас Снейп отказался от сына, и Басти по чистой случайности попал в Дурмстранг. Он был старше одноклассников, поэтому его считали второгодкой и неудачником, и Снейп по иронии судьбы повторил историю старшего брата. А потом Басти выпустился, поступил в Оксфорд, на Отделение Естественных Наук. Блейз впервые за вечер открыл рот и поинтересовался, не изучал ли тот зельеварение. Оказалось, нет. Себастьян Снейп гордо заявил, что он химик-теоретик, и исследует временные субстанции. Что такое временные субстанции, мы с Блейзом не поняли, но спрашивать побоялись.
В тот вечер Басти сидел с нами допоздна, а следующий день снова появился в магазине и перезнакомился со всеми. Несмотря на показную необщительность и некоторую замкнутость, он очень быстро и как-то незаметно стал частью нашей дружной компании.
Что касается Попечительского Совета – это как раз его предложение. Как-то у нас зашел разговор о детях, и Снейп заявил, что если бы они у него были, он бы не отпустил их ни в какую школу без присмотра. Так, слово за слово, мы пришли к выводу, что хорошие места лучше занимать заранее. К тому времени у меня уже были кое-какие связи, а парень Кэт как раз занимал какой-то пост то ли в Визенгамоте, то ли где-то еще. Как бы то ни было, мы без особых проблем заделались почетными членами Совета и с тех пор перестали бояться за будущее собственных детей.
»»»»*»»»»
Басти внимательно выслушал мои инсинуации по поводу хогвартского директора и тамошнего попустительства всяким безобразиям, несколько раз задумчиво сказал «ай-яй-яй» и невпопад попросил послать за свежим «Пророком». Я уже привык к его странным переходам от одной темы к другой – Снейп непредсказуем, по-моему, он даже немного сумасшедший, особенно когда говорит о своей химии. Наверное, он гений. Получив газету, Басти нахмурил лоб и тотчас доказал мое последнее утверждение насчет его гениальности, ткнув пальцем в передовицу:
- Это ведь у тебя, Драко.
- И то правда, - растерянно согласился я, разглядывая колдографию Мэнора. В газете говорилось о восстании эльфов в моем замке. – Точно, - вспомнил я. – Они вчера вечером у меня дома бунтовали! Их еще авроры увозили... А новых так и не прислали...
- Может, это эпидемия? – невозмутимо предположил Басти.
- На расстоянии-то? – засомневался я. – Надо что-то делать.
- Спроси остальных, - посоветовал Снейп, быстро делая бумажного журавлика из девственно чистого протокола заседания.
Я вскочил на стол и пару раз топнул ногой. Члены Совета понемногу угомонились, и в тишине стал слышен шепот Линды:
- А я ему, значит, говорю...
Кэт шикнула на сестру, и стало тихо. Я строго оглядел тусовку и постарался придать лицу серьезное выражение.
- Что такое? – спросила Астория. – Тебя так перекосило...
Сзади фыркнул Снейп, но комментировать не стал.
- Так, у нас проблема. У кого-нибудь бунтовали эльфы за последнее время? – гаркнул я.
Собрание переглянулось.
- У меня нет эльфов, - встрял Забини. – Они меня раздражают.
- Это ты их раздражаешь, - засмеялась Линда. – Вот они и не хотят у тебя работать.
Забини надулся и замолчал.
- Ну? – для убедительности я еще раз топнул ногой. – У кого они есть?
- У нас, - подняла руку Астория. – Но они послушные.
- Отлично. Линда, Кэт? Нет? Забини не спрашиваю. Басти? Все-все, молчу. Значит, только мне повезло?
- А что такое? – с интересом спросила Кэтрин.
- Вчера вечером взбунтовались эльфы. У меня, в Хогвартсе и еще в паре мест. Школе срочно нужны триста эльфов. Подробности здесь, - я подтолкнул ногой «Пророк», и почтенная газета проскользила по гладкой поверхности стола как по льду.
Все снова зашумели, а я сел.
- Триста эльфов за неделю – это нереально, - задумчиво сказал Басти. – Где мы их возьмем? И потом, лишних денег нет.
- А что тогда делать ? – обожаю, когда Снейп приходит на собрания и дает полезные советы. Я сразу чувствую себя в безопасности. В тени его гения.
- Найти того, кто это устроил, я полагаю, - Басти меланхолично заплетал челку в косичку, а я напряженно размышлял. Того, кто это устроил. Бунт. Восстание. Откуда-то вспомнилась ассоциация свободных эльфов – владельцев шапочек и носков. Точно! Эврика.
- Я знаю, - возвестил я. Как ни странно, все замолчали. – А что сейчас делает Грейнджер?
Глава 2Я навел справки и на следующий день уже знал о Гермионе Грейнджер все, что угодно, вплоть до имен ее котов и любимого блюда на завтрак. Правда, на кошек, при всем уважении к почтенным животным, мне было абсолютно плевать. Единственная интересующая меня деталь – что сделала с моими эльфами Грейнджер, - в досье отсутствовала. А жаль. Очевидно, придется самому идти и все выяснять. Может, Басти попросить? Или Блейза? Красотки – это по его части...
»»»»*»»»»
Басти решительно отказался, и настаивать было выше моих сил. Забини поглядел на колдографию, поцокал языком и почти согласился, но тут, - как всегда, невовремя, - появилась Кэт и устроила сцену ревности. О Панси или Астории вообще думать нечего – они, как оказалось, Грейнджер на дух не переносят. А Линда просто, - как всегда, вовремя, - уехала. Так что пришлось мне вытаскивать из шкафа солидную трость и последние выглаженные брюки (проходимцы из Аврората так и не прислали мне эльфов, надо будет на обратном пути зайти к ним и громко повозмущаться) и искать в досье Грейнджер графу «Работа», потому что домой к ней я ни за что не пойду.
Когда увидел, где она работает, очень удивился. Оказывается, в Хогвартсе. В моем Хогвартсе. Под самым носом, что называется. Преподаватель Защиты От Темных Сил, надо же. Кстати, о проклятии на должности с самой Победы ничего не слышно было; видимо, поэтому я и упустил Грейнджер из виду. Ну ничего, теперь она вряд ли надолго задержится в школе, учитывая ее эксперименты с эльфами и человеческий фактор (то есть меня).
Я аккуратно сложил досье в ящик стола, снял очки (результат бурной юности – я слишком много читал по ночам) и аппарировал.
»»»»*»»»»
Мило. Недавно, видимо, прошел дождь, и теперь я по колено в нескошенной траве, в середине широкого поля, у самой границы антиаппарационки. Я вслух сделал несколько кощунственных замечаний по поводу физиологии Мерлина, высушил ботинки и брюки заклинанием и пешком отправился к замку. Ну, держись, Хогвартс. И Грейнджер.
»»»»*»»»»
Я вошел в пустынный двор Хогвартса и... А ничего. Никакой ностальгии там, или хотя бы легкой сентиментальной грусти. Я пожал плечами и пошел к воротам, слушая эхо собственных шагов. Ток-ток, ток-ток... Я вспомнил, что лет пять назад обожал стук женских каблучков. Я вообще люблю женщин, которые носят каблуки – если они умеют на них ходить, конечно. Туфли на каблуках и правильная, красивая походка преображают любую женщину, хоть ведьму, хоть магглу. И смотреть приятно.
Придя к такому выводу, я обнаружил, что нечаянно дошел до лестницы, ведущей к подземельям. Усмехнулся – привычка. Надо же. Повернул обратно.
»»»»*»»»»
Я обошел почти весь Хогвартс. Заглянул в учительскую, встретил в коридоре Минерву, испугался при виде Дамблдора – какой-то умник догадался повесить его портрет во весь рост прямо напротив входа в кабинет, - потом заглянул-таки в подземелья, застрял на двигающейся лестнице, ужаснулся при виде полуразрушенного Большого Зала – и что это мне напоминает? – и в конце концов добрался до класса ЗОТС.
Потихоньку заглянул в приоткрытую дверь – в классе никого не было, а за последним, учительским столом восседала прямая, как доска, Грейнджер. Она деловито шуршала пером по какому-то пергаменту; вокруг, опровергая аксиому о необыкновенной аккуратности мисс Совершенства, валялись какие-то тетради, бумаги, маггловские карандаши и авторучки. Я поцокал языком и рассмотрел Грейнджер повнимательней. Пришел к выводу, что несильно-то она и изменилась, видимо, просто колдография удачная вышла. Всезнайка все так же носила монашески-скучные одежды, вроде черной мантии под горло, а волосы связала в какой-то жуткий пучок.
Я нечаянно скрипнул дверью, и Грейнджер мгновенно отвлеклась от пергаментов. Она улыбнулась, жестом пригласила меня в класс и вышла из-за стола. Я не удержался и присвистнул – строгая мантия оказалась по колено, а дальше шли стройные ножки и черные лакированные «лодочки» на довольно высоком каблуке. Вот тебе и монашка.
Тем временем Грейнджер процокала каблуками к выходу, осторожно прикрыла за мной дверь и повернулась, сияя вежливой улыбкой. Если честно, я не совсем представлял, как себя с ней вести.
- Вы что-то хотели, сэр? – осведомилась Грейнджер.
Не узнала. То-то она такая приветливая.
- Вы меня не помните? – спросил я, для верности противно ухмыльнувшись.
Бывшая однокурсница с минуту пристально глядела на меня, а я чувствовал себя придурком, потому что так и не убрал с лица глупое злодейское выражение.
- Не знаю, - заключила она. – Возможно, мы где-то виделись раньше, но я что-то не припомню...
Я не знал, радоваться мне или нет. Неужели я так сильно изменился? Старость – не радость.
- Я из Попечительского Совета, - наконец ответил я. – Вы ведь знаете, что случилось с Большим Залом?
К моему удивлению, она осталась совершенно спокойной.
- Да, конечно, - ответила Грейнджер, продолжая мило улыбаться. В ее ангельски невинном взгляде я не смог найти ничего подозрительного – ни тревоги, ни испуга. Разве что легкое недоумение.
- Я пришел сюда, чтобы разобраться в причине такого безобразия, - строго сказал я. – И если возможно, найти виновных.
Гермиона пожала плечами и красноречиво посмотрела на свой стол, заваленный свитками.
- Хорошо, сэр, - вежливо ответила она. – Если вы желаете, я могу рассказать вам об этом, хотя, мне кажется, лучше было бы обратиться к нынешнему директору или одному из деканов. Они лучше осведомлены, чем я.
- Я обращусь к тому, к кому пожелаю, - отрезал я. Ее раздражающе-искусственная улыбка померкла.
- Хорошо, сэр... Не могли бы вы представиться?
- Мистер Смит.
- Понятно, - естественно, она не поверила. Ну и что? Главное – мистеру Смиту Грейнджер доверяет всяко больше, чем Драко Малфою.
- Итак? Что вы знаете о происшедшем?
- Меня в это время не было в Хогвартсе, - неуверенно начала она. Я чуть не плюнул с досады. – Однако, я слышала, что все дело в эльфах. Вы, наверное, и сами читали в «Пророке» о взбунтовавшихся слугах...
- Понятно, - отрезал я. Вся гладкая, точная теория о причастности Грейнджер к сумасшествию эльфов летела в Тартарары. Необходимо срочно найти другого виноватого и заставить его раскошелиться на триста эльфов...
- А вы не знаете, что могло послужить причиной для всего этого? – спросил я, ни на что не надеясь.
Всезнайка добросовестно наморщила лоб и думала целую минуту.
- Нет, - уверенно ответила она.
- Понятно, - вздохнул я, разворачиваясь к выходу. – Ну что ж, бывай, Грейнджер. Может, еще увидимся.
Она вздрогнула. А я резко остановился и больно укусил себя за язык, осознав, ЧТО только что ляпнул.
- Малфой. – Это был не вопрос, а утверждение. И тон мне сильно не понравился.
- Да, дорогая? – я развернулся на сто восемьдесят градусов и снова скорчил презрительную гримасу.
- Ты что, действительно в Совете? – мне кажется, она не совсем это хотела узнать. Точнее, совсем не это.
- К чему ты, детка? – я с удовлетворением увидел, как она морщится. Еще бы, она ненавидит это словечко. – Хочешь знать, как меня сюда занесло? Да, я в Совете. Хуже того, я его Председатель. Полный состав Попечителей: Забини, Паркинсон, Гринграсс, сестры Блэк и младший брат Снейпа. – Грейнджер несолидно захлопала глазами. – Кстати, можешь начать собирать вещички, потому что тот факт, что ты проработала здесь три года, объясняется лишь тем, что я этого не знал. Стерва, - с удовлетворением припечатал я, разворачиваясь к двери.
- Мерзавец, - тихо, угрожающе прошипела она. Я немедленно обернулся – по опыту знал, что поворачиваться спиной к рассерженной Грейнджер смерти подобно. Успел перехватить несколько легких заклятий вроде Сектумсепры и поставить щит.
- Прости, дорогая, - сладким голосом сказал я. – Если я и умру, то не сегодня.
- Если ты и умрешь, то наверняка от моей руки, - сердито ответила она, скидывая туфли и мантию.
- Ты как всегда мила, - ответил я, с интересом разглядывая вырез ее блузки. Не то, чтобы там было на что смотреть. Просто ее это злит.
- А ты, как всегда, вежлив, - Грейнджер послала в меня несколько боевых заклятий, половину из которых я не знал. Ах да, она же по ЗОТС...
А дальше последовала чрезвычайно жестокая сцена *с рейтингом не ниже NC-21*. Гермиона быстро превратилась из милашки в настоящую мегеру (наверное, это ее анимагическая форма, я давно в этом убежден) и гонялась за мной по кабинету, раскидывая столы и стулья. Волосы ее растрепались, пучок рассыпался, юбка помялась, и вообще выглядела она немного первобытно. Именно такой она мне всегда нравилась. Мимоходом бросив взгляд в зеркало, я убедился, что и сам нахожусь не в лучшем состоянии. Но шок быстро прошел, потому что зеркало в следующее мгновение разлетелось на кусочки, пергаменты на столе вспыхнули фиолетовым пламенем, а я ловким движением руки обезоружил отвлекшуюся на пожар Грейнджер. Она не растерялась. Наклонилась и сильно дернула ковровую дорожку, на которой я стоял. От неожиданности я вздрогнул и послал в нее какое-то проклятие, - Грейнджер не удержалась на ногах и рухнула на меня.
Несколько секунд мы лежали друг на друге, оглушенные, и тяжело дышали. Потом я схватил Грейнджер за запястья и перекатился по грязному ковру так, что она оказалась снизу. Я навалился на нее всем своим весом, надеясь если не раздавить, то хотя бы сделать больно. Она поморщилась, но стерпела.
- Знаешь, что мне всегда в тебе нравилось? – хрипло спросил я. Грейнджер молчала, презрительно глядя на меня снизу вверх. – Твоя страстность. Ты такая горячая, малышка, - я красноречиво покосился на тлеющие пергаменты и занимающиеся огнем шторы. Грейнджер покраснела от гнева, в глазах плясали бешеные чертики.
- А знаешь, что я всегда в тебе ненавидела? – выплюнула она. Я поднял бровь. По крайней мере, попытался, ибо она была рассечена. – Твою нахальность и самоуверенность.
- Принимаю это за комплимент, - оскалился я.
- Ты убежден, что все всегда идет по-твоему, да? – продолжала Грейнджер. Я насторожился. – Извини. Не все в жизни подчиняется твоим желаниям.
С этими словами она извернулась, обхватила ногами мои бока и сильно сжала. Я зашипел от боли и сам не заметил, как оказался на ковре. Грейнджер удобно устроилась сверху и приставила палочку к моему горлу.
- Как ты теперь на это смотришь? – спросила она.
- Неодобрительно, - нехотя просипел я. – Убери палочку, родная.
- Ни за что, - воинственно ответила Грейнджер. – Сначала ты извинишься.
- За что, милая? – я попытался говорить умильным тоном.
- За что?! Ты еще спрашиваешь!! – она наклонилась к моему лицу и прошипела: - За все, любимый. За то, вернулся в мою жизнь, сладкий. За тот незабываемый год, дорогой мой. За твои грязные рубашки и носки по всему дому, солнышко. За бесконечное безделье, тоску и нытье, зайчик. Киска моя, ты измотал мне все нервы. Ты жил в моем доме, каждый вечер жалуясь мне на жизнь, а я, милый мой, работала не покладая рук. Днем я зарабатывала деньги, а вечером была домохозяйкой, психиатром и бесплатной шлюхой. Целый год! А что сделал ты? Ты просто воспользовался мной! Тебе некуда было идти, и ты остался. И только повеял ветер перемен, ты исчез, родной мой! Ты прихватил с собой мои деньги, оставил дюжину грязных рубашек и смылся! Мерзавец, да я убить тебя готова! Сволочь!
Она разрыдалась. Просто сидела на мне, держа палочку у моего горла, и громко рыдала, закрыв лицо другой рукой.
Мне не стоило приходить. Честно говоря, я думал, что она уже забыла. Прошло ведь три года. И потом, деньги я вернул. Послал их с городской почтовой совой, как только получил первую прибыль. Все честно. А чувства... Извини, красотка.
Я осторожно высвободился из ее рук и приподнялся на локтях – встать я все еще не мог, ибо Грейнджер придавила к земле мою нижнюю половину.
- Почему... ты... ушел?... – прорыдала она. – Я... ничего... тебе... Почему?...Просто... скажи...
Я осторожно погладил ее плечо, потом притянул к себе. Грейнджер устроилась на моей груди, не переставая всхлипывать. Я критически осмотрел свою рубашку – один рукав порван, второй забрызган кровью (царапина, конечно, но смотреть неприятно)... Да, хуже уже не будет. Я подложил руку под голову, второй не забывая поглаживать подрагивающую спину Грейнджер, и стал ждать, пока та успокоится.
Успокоилась она скоро. Что мне всегда в ней нравилось – полная неспособность к длительным истерикам. Гермиона и плакала–то при мне только один раз, когда ее статью развенчали по всем статьям и отправили на помойку – в научном смысле. Ох, она расстроилась... Впрочем, тоже ненадолго. Рядом кстати оказался я, умеющий утешать грустных симпатичных барышень...
Сам не знаю, что я в ней нашел. Она – одна из немногих женщин, умеющих меня заинтриговать. Причем первая из них – моя мать, а вторая – тетя Бэлла в моем далеком детстве, еще до ее безумных похождений с Лордом.
Так или иначе, Гермиона чем-то притягивала меня. Наверное, и сейчас притягивает. Странно – не красавица (совсем, кстати, не мой тип), довольно занудная, умная, даже порой слишком (правильно говорил мне отец – от умных женщин жди беды, а от красивых и умных – беды большой). Но – вот такая загогулина, как говорил Крэбб. Пожалуй, это был единственный раз в моей жизни, когда я действительно влюбился и вел себя как безумный. Даже мой Патронус не желал вызываться без воспоминаний о Грейнджер, я специально проверял. Особенно хорошо работал образ – улыбающаяся Гермиона в солнечных лучах, на берегу пруда; мы тогда с ней пошли в какое-то кафе-мороженое, и потом долго гуляли по городу и смущались как четырнадцатилетние подростки. Даже я. При моем-то опыте. Стыдно вспомнить. И – приятно.
Я поймал себя на том, что улыбаюсь, мечтательно глядя в потолок. Гермиона пристально смотрела на меня. Уже успела убрать следы слез с лица – косметические чары у нее не очень хорошо получаются, и на щеке остался след от туши. Я осторожно прикоснулся к ее коже, - она вздрогнула, - и зачем-то нежно провел рукой по ее лицу. А потом посмотрел ей в глаза – и отдернул руку. Ей было больно. Я причинил ей боль. Снова.
Грейнджер отвернулась. Нет, она больше не заплачет, по крайней мере, не при мне. Она встала, оправила юбку и отошла к столу. Повернулась ко мне спиной, делая вид, что перебирает бумаги.
Я поднялся, оглядел класс и подавил ощущение дежа-вю: нечто подобное я увидел в Большом Зале по дороге сюда. Что ж, в крайнем случае, можно сказать, что ватага безумных эльфов заглянула и в это крыло... Столы были опрокинуты, несколько стульев поломаны, со стен кое-где осыпалась штукатурка, а в воздухе кружили обгорелые кусочки пергаментов. Запах пожарища никак не желал выветриваться – в углу догорала штора. Я попытался сотворить невербальное Aguamenti, не преуспел и просто плюнул на штору, во всех смыслах. Настроение было хуже некуда.
Грейнджер повернулась. Как я и ожидал, она не плакала, просто спокойно стояла и смотрела прямо мне в глаза. Она снова завязала волосы в узел, и от этого казалась еще строже и неприступней.
Мы стояли посреди разрушенного класса и молча смотрели друг на друга. Я решил сдаться и первым опустил глаза. Мне давно осточертело бороться с ней.
- Я пойду, - известил я стены и потолок.
- Иди, - голос Грейнджер был каким-то бесцветным.
- Прощай, - я вышел из класса, отряхивая мантию.
- Прощай, - донеслось из-за двери.
Или это было эхо?
Глава 3Как я и ожидал, Басти совершенно не удивился. А может, и удивился, просто виду не подал. Он только скользнул глазами по моей потрепанной фигуре и открыл пошире дверь, чтобы я смог войти. Каменная змея, охраняющая вход, щелкнула зубами прямо у моего лица – она так делает каждый раз, когда я прихожу к Снейпу. Причем на Блейза, скажем, она вообще не реагирует. Наверное, это потому, что я обаятельный.
»»»»*»»»»
Отец всегда считал, что здоровье – единственная вещь, которую нельзя купить. На мой по-детски уверенный вопрос «Почему?» он всегда показательно хмурился и важно отвечал: «Никогда не знаешь, что с тобой произойдет в следующий момент». Я тоже показательно хмурился и уходил в свою комнату – в то время для меня не существовало неизлечимых болезней или неснимаемых проклятий, я был твердо уверен в том, что волшебство всемогуще.
Впервые я разочаровался в магии, когда попал к Пожирателям. Темный Лорд (я, кстати, до сих пор стараюсь не произносить его настоящее имя) обожал развлекаться, устраивая показательные пытки перед новичками. Ну, или новичков. Как повезет. Вот и я в первый же день удостоился чести – наблюдать за Главным Палачом. Этот негласный титул закрепился за МакНейром с давних времен, и претендовать на него пока что никто не собирался – самая грязная работа на свете. Он с удовлетворением пытал какую-то лохматую магглу, привезенную специально для такого случая. Это было ужасно. Много крови, много боли, много криков... В лучших традициях худших времен. Я долго после этого не мог уснуть. Мать вся извелась, отец обозвал меня тряпкой, но я даже не обиделся, потому что видел – ему стыдно. Стыдно за то, что он тоже к этому причастен, и больно оттого, что нет выбора.
Я никогда не спрашивал отца, почему он присоединился к Лорду, потому что прекрасно знал, что именно этот вопрос он задает себе, когда никого нет вокруг, и он остается наедине со своими кошмарами. А ему снились кошмары. Железный Люциус Малфой был вынужден принимать Зелье Сна Без Сновидений каждый вечер.
Я, конечно, понимал, что Лорд не всегда был таким, и даже в мое время он умел убеждать и вдохновлять. Но мой отец, такой осторожный, такой дальновидный, не мог настолько ошибиться в Волдеморте, который из жесткого, но разумного правителя превратился в чудовище, находящее в пытках удовольствие! Люциус всегда был для меня примером для подражания, стержнем моего существования – Мерлин, как я боялся не оправдать его надежд... Я ловил каждое его слово, надежно запечатлевал в памяти редкие моменты, которые он проводил со мной, сотни раз прокручивал в голове каждый наш разговор – я был одержим отцом. Неудивительно, с его-то несокрушимым обаянием, уверенностью в себе, какой-то надежностью – за ним я чувствовал себя как за каменной стеной. И вместе с тем в глубине души точно знал, что никогда не стану таким же, как он. Я казался себе жалким рядом с ним. Все казались себе жалкими рядом с Люциусом Малфоем.
Отец знал цену жизни, потому что по несколько часов в день проводил рядом со смертью. Даже тогда, когда он мог отступиться и перейти на другую сторону, он этого не сделал – из-за нас с мамой. Точнее, даже из-за меня, потому что мама никогда не была для него важна. Просто красивая кукла с пустым взглядом голубых глаз, удачный, выгодный брак. А я был наследником, последним из Малфоев, можно сказать – меня надо было сохранить. Так что отец старался заботиться обо мне – в своей собственной, неповторимой манере. Многое я понимаю только сейчас. Например, то, что его настойчивые разговоры о том, как важно здоровье, несли в себе тонкий намек – все в мире суета, только жизнь имеет настоящую ценность; неважно, какими правилами ты руководствуешься, главное – что ты живешь. «Лови волну», как-то сказал мне Люциус. Я усмехнулся - забавная фраза - и забыл. А это было его жизненное кредо. Люциус Малфой обожал тонкие намеки.
Тогда я редко действительно обращал внимание на то, что говорил мне отец – я старательно запоминал его слова, но никогда не пытался вдумываться в их скрытый смысл. Мне казалось, что отец всегда будет рядом – милое детское заблуждение. До семнадцати лет я жил в Мэноре и не знал забот. Даже притом, что у меня была Метка, я никогда не имел настоящих проблем. Так что с Финальной Битвой и формальной победой Дамблдора Жизнь повернулась ко мне не самой своей лучшей стороной. Первым поражением была потеря состояния. Отчетливо помню сердитое лицо отца – Люциус Малфой не может, не должен быть банкротом! Впрочем, он снова поймал бы волну, я уверен. Просто не повезло. Поттер честно хотел нам помочь, но его накормили званиями Героя Магического Мира и Орденами Мерлина, а в политику не пустили. Так что отец сел в Азкабан. А я бежал. Скрывался целый год, пока меня не оправдали – Поттер приложил руку. Видимо, чувство вины замучило. Хотя кто их знает, гриффиндорских героев... В общем, в тот же день я на радостях пообещал себе выполнить все заветы отца, и первый из них – поймать волну.
»»»»*»»»»
Басти задумчиво обмакнул чистую тряпочку в какое-то варево (когда он стоит у котла, вот так, с ложкой для помешивания в одной руке, я всегда вспоминаю Северуса), и протер мне лоб. Я подумал, что все-таки выполнил самое трудное поручение отца – найти нормального доктора, которому не страшно доверить собственную жизнь.
- Чего ухмыляешься? – сурово спросил Басти, возвращаясь к котлу. – Кто тебя так раскрасил синяками, интересно знать?
Я немного подумал и решил, что в данном случае честность – добродетель.
- Грейнджер.
- Я так понимаю, это не имеет отношения к эльфам? – спокойно уточнил Басти.
- Ты сама проницательность! – льстиво восклицаю я.
Снейп молча начищает ложку ло блеска. Ждет продолжения.
- Если в общих чертах, Грейнджер – моя бывшая, ну и она меня узнала и немножко потрепала, - обаятельно (ну, если Басти уже успел нарастить мне зуб) улыбаюсь я.
- Ай-яй-яй, - ну вот, он сказал свою любимую фразу.
Я молчу. Басти тщательно протирает ложку и аккуратно кладет ее в шкафчик. Потом поворачивается ко мне и достает палочку.
- Бить будете, папаша? – в шутку спрашиваю я.
Снейп серьезно качает головой (у него полностью отсутствует чувство юмора) и, подумав, добавляет:
- Не сегодня.
Он нараспев произносит несколько заклинаний и в зеркало за его спиной я вижу, как мое красное оттопыренное ухо возвращается в исходную позицию и принимает естественный цвет. Блаженство... Как я хорош.
»»»»*»»»»
Басти вылечил мои порезы, ушибы и комплекс неполноценности, а так же выслушал подробный рассказ о моих похождениях. Потом подумал немного и заявил:
- Это все очень мило, - я хмыкнул, потирая вылеченное ухо, - но с эльфами проблема.
- Каков наш план, командор? – Басти давно перестал обращать внимания на прозвища, которые я ему даю.
- Во-первых, нужно все-таки найти кого-то, кому это было бы выгодно. И я все-таки думаю, что это миссис Грейнджер...
- Мисс.
- Хорошо, мисс Грейнджер, только не перебивай, - на одной ноте произносит Снейп, - потому что была ли она в школе во время восстания, легко проверить, к тому же, все это можно провернуть и на расстоянии. Она единственная в школе хотела освободить эльфов, к тому же ее зарплата преподавателя дает ей возможность оплатить последствия этого происшествия. И – да, собирайся, мы сейчас же едем в Хогвартс. Если ты не против.
У Басти очень интересная манера – приказывать мне, а потом немедленно добавлять какую-нибудь вежливую фразу, сохраняющую приятную иллюзию наличия выбора. После этого невозможно не согласиться.
»»»»*»»»»
В сумерках Хогвартс казался немного больше, чем он есть на самом деле. Возможно, потому, что горела только часть окон.
Нас никто не встретил, но мы смогли войти, потому что защита замка приняла нас как своих. Иногда все-таки полезно быть председателем Попечительского Совета, подумалось мне.
В это время Басти огляделся, определил направление ветра с помощью послюнявленного пальца и втянул носом воздух.
- Вкусно пахнет, - сказал он. - Интересно, кто у них там готовит, пока эльфов нет.
Я пожал плечами и направился ко входу. Басти не отставал - стремительная походка у Снейпов, видимо, в крови.При этом он не забывал восхищенно оглядываться на движущиеся картины и с детским восторгом в глазах наблюдать за двигающимися лестницами. Он раньше бывал в Хогвартсе, да и в Дурмстранге хватает этих волшебных фокусов, но всякий раз, когда мы приходим в школу, Басти обязательно хоть раз с изумлением скажет:
- Ай-яй-яй.
Наверное, это потому, что у него поздно проявилась магия. Иногда я даже немного завидую - все приедается, а я с самого рождения воспринимал волшебство как должное. Немногие мои знакомые умеют видеть чудо там, где его не заметят другие. Кстати, вот одна из них.
Я спрятался за худую спину Басти - жалко, он не носит широкие мантии, как крестный.
- Добрый вечер, миссис Грейнджер, - вежливо говорит Снейп. Мисс, мисс Грейнджер. Вечно он все путает.
- Добрый вечер, мистер... Снейп.. - она все еще спотыкается на его имени. Еще бы, никак не может привыкнуть. Басти - живое напоминание о крестном. Грейнджер мне как-то призналась: она могла бы спасти его в Визжащей Хижине. Но не стала, потому что думала, что он предатель. А кто тогда так не думал?
»»»»*»»»»
Крестный всегда был между двух огней, принимал на себя все удары. Как ни посмотри - с любой стороны он предатель. А Грейнджер... Я тогда разозлился. Мне было ее немного жаль, потому что я видел, что она действительно винит себя в его смерти. Но с другой стороны... Мое отношение к крестному никогда не было однозначным. Он любил меня, по-своему, конечно, но любил, я всегда это знал. Наверное, он был единственным человеком, которому я был нужен просто потому, что я - это я.
Он никогда не говорил мне об этом. Относился скорее снисходительно, покровительственно. Северус был очень сложным человеком, я многого не знал о нем, по иронии судьбы именно Грейнджер рассказала мне его историю. И снова, как и с отцом, я оглядывался назад, вспоминал, и сквозь дымку времени различал знакомые, родные, теперь понятные черты. Северус всегда был для меня прежде всего загадкой, неким ребусом, потому что я ни разу не смог предугадать его действия, не понимал его мотивов. И мне горько, что я увидел в нем человека только после того, как разгадал его тайны.
Тот вечер, когда Гермиона рассказала мне о крестном, стал началом конца нашей с ней истории. Я снова оказался перед выбором, не мог простить ей его смерти, потому что вместе с непониманием ушел и страх. Я больше не боялся его, и отчаянно хотел бы вернуть. Просто чтобы сказать... Попросить прощения, наверное. Я тогда и ударился в поиски Истины. От идеи воскрешения пришлось отказаться - во-первых, потому, что было нереально сложно достать какую-либо информацию о жизни после смерти (наш параноик-министр запретил некромантию), а во-вторых, потому что я сам помнил Лорда и был убежден, что безумие - наименьшая плата за бессмертие. Северус ушел навсегда, и мне потребовалось время, чтобы принять это.
Истину я так и не нашел. И если Дамблдор не врал, и истина в любви, то, наверное, так и не найду.
Ну ее, эту любовь.
»»»»*»»»»
