Глава 1Заказ Элнорды:
Пейринг: нет
Персонажи: На ваше усмотрение, но мне пришли в голову Гарри и Герми, хотя, если есть другие идеи - буду только рада.
Рейтинг: Любой, но без особого разврата.
Саммари: Девушка (Герми или кто-то другой) погибает, неожиданно и довольно трагически и, как ни странно, становится ангелом-хранителем своего лучшего друга (Гарри и т.д.). Что дальше - решать вам, главное, чтобы повествование велось с точки зрения девушки, просто она видит жизнь друга совсем в другом свете.
Особые пожелания: Во-первых, не очень длинно и затянуто, чтобы было читабельно(мини или миди), во-вторых, без соплей, розовых кружев и прочих сентиментальных атрибутов, в-третьих, слегка трагично и серьёзно, но можно с хэппи-эндом, если из этого можно сплести хэппи-энд.
***
Мы все периодически думаем о смерти. Да чего греха таить, мы часто о ней думаем. Мысль о ее неизбежности либо дарит тебе ощущение полета, наполняя смыслом каждый день, либо уверяет в том, что ты – одна сплошная абсурдность. Философы, уверенные в том, что мы лишь случайные гости здесь, отчасти правы. Однако... все дело в том, что смерть явление отнюдь не физиологическое. Мы умираем каждый день, заглядывая кому-то в глаза, дотрагиваясь до чьей-то руки. Мы умираем от случайно брошенных жестоких фраз, одиночества, безразличия. Мы умираем от страха, разочарования, усталости и отчаяния. Мы умирали не раз и не раз умрем, нужно лишь найти еще один повод. А я... просто так было нужно. Кому – слишком сложный вопрос, и сама Гермиона Грейнджер не в силах ответить на него. Мне ли решать?
Люди, обожающие сценарии, почти всегда думают, что смерть эстетична. Они представляют безвольно упавшую изящную руку, или чуть опущенные ресницы, или эффектно разметавшиеся волосы... Одухотворенные лица друзей, убитых горем, красивые слова, призванные подчеркнуть всю значимость и глубину события... Сломленных чувством вины врагов, внезапно осознавших, насколько их собственное существование ничтожно... И в этом, простите, суть явления? Только не для меня! Гермиона Грейнджер слишком идеальна, чтобы прельститься дешевым пафосом... Была слишком идеальна. Тире между датой рождения и датой смерти, начертанными на ледяном граните, у всех одинаковой длины. И, хотя смерть – великий уравнитель, смысл был в чем-то другом... Совсем другом.
***
Наш последний курс. Мне было странно думать о том, что пришло время подводить итоги, а затем делать выбор. Впрочем, это была лишь формальность – ведь выбор давным-давно был сделан за нас... Оставалось лишь подтвердить это. Словами ли, поступками ли – не имело большого значения. Вылазки ОД тем временем участились. Мы доказали свою самостоятельность и получили, наконец, разрешение отправляться на задания. Последние полтора года рассекреченный Орден не гнушался самой прямолинейной пропаганды, и Хогвартс теперь являл собой не что иное, как испытательный полигон. Здесь готовили армию... армию, способную сражаться – и победить. Порой мне казалось слишком циничным то, что студенты, скажем, Слизерина, вынужденные, так или иначе, в этом участвовать, готовились к охоте на собственных родителей. Вся абсурдность ситуации усугублялась еще и тем, что юношеский максимализм заставлял нас делить мир на черное и белое, и мы, сами того не желая, превращались в фанатиков. Однако мне было семнадцать лет. Семнадцать! А это многое объясняет. В это мгновение тебе кажется, что ты будешь жить вечно, что вся жизнь, весь смысл, вся боль этого мира – в тебе и для тебя. Ты в центре вселенной, о тебе поют самые проникновенные песни и пишут самые правдивые сказки. Только ты так тонко чувствуешь, так глубоко переживаешь... так преданно, безоговорочно и безоглядно любишь.
Бытует мнение, что дружбы между людьми противоположного пола быть не может, потому что рано или поздно между ними встанет самое страшное, самое коварное, самое безжалостное – любовь. Любовь смертоносна и, может быть, именно поэтому так притягательна. Нет большего проклятья, чем терзания, которые испытывает человек, влюбляясь в своего лучшего друга. Отчаянная надежда борется с отчаянием и безысходностью, страх потерять любимого человека – с желанием быть к нему еще ближе, доверять ему еще больше... Неожиданно все приобретает совершенно иной смысл, жесты становятся исполненными тайны символами, в повседневной болтовне угадываются намеки на нечто большее, прикосновения вызывают дрожь и волнение... Привычные разговоры по душам даются все труднее, мучительная ревность выжигает душу, а глаза... глаза выдают тебя с головой, крича: «неужели ты ничего не понимаешь?!»... Иногда видеть его настолько тяжело, что в висках бьется одно-единственное желание - чтобы дыхание прервалось и это бесконечное напряжение, падение в никуда наконец прекратилось. Кто же знал, что это будет лишь начало...
Мне и в самом кошмарном сне не могло присниться, что золотое трио распадется столь внезапно, столь несправедливо, противореча всем законам, которые успели уютно разместиться в моей голове. Мне сложно было понять, почему то, что было смыслом жизни для нас на протяжении многих лет, в один миг стало не важно, не нужно, оказалось стерто столь безжалостно, что в это невозможно было поверить. Невыносимой была мысль о том, что твои лучшие друзья, люди, которым ты предан до смешного, которые знают о тебе больше, чем ты сама, переходят в разряд тех, с кем разговариваешь раз в три дня о погоде и грядущих контрольных по травологии... Внутри поселилась Яма. Она прочно обосновалась во мне и, разверзаясь все шире с каждым днем, лишала меня последних надежд на возвращение. Возвращение к тому, что когда-то мы принимали как данность. Я не понимала решительно ничего, и эмоции сменяли друг друга с катастрофической скоростью – горькая, жгучая обида захлестывала с головой, сменяясь чувством вины и осознанием собственной никчемности, безысходность, ярость и всепоглощающая пустота кружились в каком-то сумасшедшем вихре, вышвырнув меня туда, где не осталось никого... Совсем никого, кто мог бы взять меня за руку. Гермиона Грейнджер, привыкшая к разложенным по полочкам принципам, ценностям, мотивациям, запуталась окончательно... В моем рафинированном, рациональном, полном строгого нумерологического порядка мире воцарился хаос. Странное ощущение, когда ты должен совершать привычные ритуалы, разговаривать с теми же людьми, посещать те же места... А между тем, на свете не осталось ни единой вещи, которая не подсунула бы тебе услужливо какое-то воспоминание...
- Какие мы к черту лучшие друзья?! – рявкнул Гарри. – С чего ты это взяла?! Мы же разные, совершенно разные, нас ничего не связывает! Теперь я вообще не понимаю, что нас так сблизило на первом курсе! Ты ничего обо мне не знаешь! Впрочем, как и я о тебе...
- Гарри, я знаю, тебе тяжело без Сириуса, но...
- Рон, оставь свои псевдофрейдистские замашки! – Гарри с досадой отвернулся к окну, глядя на то, как капельки дождя скользят по запотевшему стеклу высокого окна. Вода тускло поблескивала в витражных узорах.
- Но я не понимаю, в чем мы провинились, - тихо сказала Гермиона. – Мы всегда были рядом, по-моему, мы вообще дрессированные в последнее время. Я понимаю, ты устал от нас...
- Почему ты считаешь именно вас пострадавшей стороной? – Гарри устремил на нее пронзительный взор яростных зеленых глаз. – Может, это вы от меня устали? Да и кто кого дрессировал, кто решал, что хорошо, а что плохо, кто?! Я просто не вижу смысла все это продолжать... – он устало опустился в одно из кресел, запустив пальцы в и без того взъерошенные волосы.
- Мы не закрытый кружок, - небывало серьезно промолвил Рон, - у каждого из нас было право на личную жизнь и общение с другими людьми.
- Это у вас было это право... Как только у меня появлялась такая возможность, возникали вы с нравоучениями и рекомендациями...
- Ничего подобного! – со слезами в голосе воскликнула Гермиона. – Ты свободный человек и имеешь право на собственный выбор! Когда мы мешали тебе его делать?!
- Понимаешь, все проще, чем ты думаешь, - чуть тише продолжил Гарри. – Я понял, что мне необходимо общаться с новыми людьми, с теми, кто разделяет мои взгляды. Из вас их никто не разделяет... Выбор... какой выбор, Мерлин, когда у меня был выбор?
- Он есть у тебя сейчас, - ледяным тоном произнес Рон. Казалось, в долговязом парне что-то сломалось, в глазах горели невиданные доселе боль и решимость. – Нас слишком много связывает, Гарри...
- Я не хочу вас терять, - чуть слышно сказала Гермиона, пытаясь отыскать в глазах Гарри хотя бы отблеск былого расположения. Но нет... все напрасно.
- Я устал умиляться баллами по трансфигурации и проделками Глотика... А также маневрами «Пушек Педдл» и тупостью домашних эльфов... – Гарри вскинул голову и спокойно, почти безразлично посмотрел на тех, кто считался его друзьями. – Кроме этой детской чуши я о вас ничего не знаю... Я не знаю, чем вы живете, мы почти не говорим. Какой же я друг, если я всего этого не знаю?!
- Гарри...
- Нам нужно было время, чтобы понять это... В конце концов, лучше рано, чем поздно. И не надо черпать воду кружкой с тонущего корабля... Его уже не спасти.
Спящая гостиная Гриффиндора не видывала таких драм уже давно, и старые стены каменной башни навсегда запомнили эту сцену. Три тени, три силуэта, разорванная навсегда нить, что удерживала их вместе. Изящный, полный трагического достоинства, тот, кому суждено было стать героем, в чьих зеленых глазах не осталось ни капли страха, любви и сомнения. Высокий, чуть несуразный, благородный и честный, возненавидевший в эту минуту лучшего друга... И хрупкая, дрожащая, в облаке темных локонов, потерявшая душу...
Горе. Нелепость. Трагедия. Недоразумение. Ошибка. Крах. Предательство. Не смогу, не сумею, не выживу без него... Верните его, кто-нибудь! Пожалуйста! Пожалуйтсапожалуйстапожалуйста.... Слезы.
- Гарри...
- Да, Гермиона?
- Как... как у тебя дела?
- Хорошо... ну, средне так...
- Средне...
- Сегодня собрание ОД, в восемь.
- Да, да... я помню.
- Ну тогда... увидимся...
- Гарри, это ведь не ты... ты не был таким, никогда не был...
- Ты не знаешь, каким я был. Послушай, Гермиона... О, привет, Симус!..
- Рон, тебе не кажется, что ему плохо?
- Нет, Гермиона, ему хорошо. Даже более чем.
- Не надо так, Рон... Не сердись на него...
- Тебя выкинули, как ненужную вещь, Мерлин! Мы не нужны ему, ты не нужна, пойми ты наконец! Он был предельно доходчив...
- Мы даже не разговаривали эти две недели. Только «привет», «пока» и дежурные фразы об учебе и Ордене.
- Вот и славненько...
- Рон...
- Гермиона, я не намерен прощать предательство. А тем более то, что он так невозмутимо продолжает общаться, словно он не искалечил никому из нас душу.
- Парвати, ты не видела Гермиону?
- Опять ревет в туалете... Не понимаю, что с ней такое, вроде бы все контрольные написала на пятерки... Скоро составит серьезную конкуренцию плаксе Миртл.
- Лаванда, может, ты сходишь за ней, а? У нас собрание.
- Еще чего, Рон! В прошлый раз я еле заставила ее отпереть дверь. Можешь сам попытаться, если горит. Но я бы не советовала...
Вообще-то мы вовсе не рвались на то задание... Наверное, не хотели снова демонстрировать кому-то свою неискреннюю смелость – потому что это занятие порой граничило с откровенной глупостью... Я вообще не переношу опрометчивого геройства. А уж искусственно культивированного – и подавно. Не боятся, по моему глубокому убеждению, только дураки. Еще Франклин Джонс уверял, что «храбрость – это когда только вы знаете, как вы боитесь»... Вычитала в папином цитатнике.
В тот раз небольшой отряд под руководством Кингсли Бруствера должен был отследить маршрут одного из прихвостней Беллатрикс Лестрейндж. Последней, кстати, нельзя было не восхититься – не леди, а великий конспиратор. Орден из кожи вон лез, пытаясь ее сцапать, а она раз за разом ускользала – легко, изящно... Надо ли говорить, какая демоническая одержимость овладевала Гарри, когда задания хоть каким-то образом касались поимки убийцы Сириуса. Я не думала, что поползновения очередной пешки выдадут такого тонкого стратега, как Беллатрикс, однако Орден использовал любую возможность обозначить свое присутствие.
Мы петляли узкими улочками, чертыхаясь на каждом шагу. Это было самое нелепое задание из всех, что нам приходилось выполнять. Раздражало все – понукания Кингсли, льющий как из ведра дождь, толкающиеся люди... Внешне мы ничем не отличались от них, текущих под клетчатыми зонтами вдоль витрин магазинов. Бруствер, Гарри, Фред, Джастин и я уверенно шагали по умытой мостовой вслед за коренастым человеком в ужасном коричневом плаще. Как пошутил Фред, его бы куда быстрее поймали редакторы раздела моды “Magic Vogue”. Однако честь выпала нам. Я, проклиная превратившиеся из-за дождя в тугие пружинки волосы, вперилась в затылок нашего потенциального информатора...
Не поняла, как это случилось, но Гарри вдруг оказался рядом и, обняв меня за плечи, процедил в ухо: «Нас пасут». Затем он нацепил блаженную улыбку и сделал влюбленные глаза... «Конспирация? – подумала я. – Подло...» Уже в следующее мгновение слева и справа скользнули высокие, элегантные люди в сером. Почти сливаясь с дождем, они шли почти рядом, не давая никому из нас сделать ни шага в сторону. Третий, четвертый... Да сколько же их?! «Пять», - в отчаянии отсигналил Джастин с другой стороны улицы. Ну что же, шансы равны... Гарри сжимал мое плечо словно в тисках, как будто боялся, что я сделаю неверное движение. Между тем наша странная процессия не сбавляла темп, загоняя обладателя коричневого плаща в тупик, которым оканчивался следующий переулок. Боковое зрение обострилось, время покрошилось на секунды – четкие, мерные, стучащие в висках. Вот Джастин перемещается ближе к Фреду, вот Кингсли медленно достает палочку и сжимает ее в опущенной руке, каждым своим мускулом выдавая напряжение. «Какого же черта они делают?» - проносится в голове. Впрочем, понятно, какого – вокруг слишком много магглов. Я инстинктивно тянусь за палочкой, однако Гарри перехватывает руку и легко сжимает запястье. «Здесь люди, даже не думай об этом...»
«Объект» сворачивает в тупик, мы выхватываем палочки, готовые защищаться, но Пожиратели не спешат нападать... Напротив, звучит короткое заклинание, брошенное впопыхах, и магическая завеса надежно отрезает нас от слуги Беллатрикс. Контуры магического поля вибрируют, готовые испепелить любого, кто отважится пройти сквозь завесу. Озадаченные, мы наблюдаем за тем, как наш «денди», почуяв неладное, бросается наутек. «Серые» же движутся плавно, как и прежде: они знают, что настигнут свою жертву. Теперь и мы знаем это.
- Они убьют его! – кричит Фред, отчаянно жестикулируя. – Убьют, чтобы он никого не выдал!
Сейчас это и домашнему эльфу понятно. Пожиратели – великие символисты, и каждое столкновение с Орденом должно быть в соответствующем антураже. Сделав нас невольными свидетелями смерти возможного источника информации, нам сказали: «Уважаемые члены Ордена Феникса! Вы опять потерпели фиаско. Мало того, что убийство – малоприятное зрелище, так еще и леди Лестрейндж вам не видать, как своих ушей». Утрирую, конечно, однако доля истины в этом есть. Была. Загнанный оборачивается. На его лице страх, паника и мучительная надежда на то, что «свои» пощадят, хотя намерения «своих» кристально ясны...
- Авада Кедавра.
Сухой, бесцветный голос и изумрудный луч. В эту минуту мне почему-то подумалось, что глаза у Гарри точно такого же цвета...
- Уходим! - рявкает Кингсли, после чего мы бросаемся в противоположном направлении. Забавно, что никто и не думал нам препятствовать, а мы все же бежали. Бежали, пока дыхание не сбилось окончательно.
- Вот это провал... – выдохнул Финч-Флетчи, забираясь на заднее сиденье нашего бывалого «фордика» рядом с Фредом и Гарри. Я хлопнула передней дверцей чуть громче, чем стоило бы. Кингсли, научившийся за годы мракоборческой карьеры сдерживать собственное бешенство, легко завел «фордик», и мы влились в поток маггловского движения, потому как использовать магию было слишком рискованно. Сзади послышался шумный выдох – кто-то перевел дыхание. Фред коротко, но емко ругнулся. Я поморщилась, но от нотаций воздержалась.
- Ну что такое? – отрывисто бросил Кингсли.
- Опять, - глядя в окно, с досадой ответил Гарри, - месяцы работы, и опять... провели, как слепых щенков...
- Имей терпение, Гарри, - мягко возразил Бруствер, включая поворотники.
- Мы даже имени его не знали, - горько сказала я.
- Да какая... КИНГСЛИ!!!!!!!!
Стало темно.
«Хроника дорожных происшествий. На перекрестке семнадцатой и Фулэм-Роуд произошла авария. Водитель банковского фургона, Хью Элсуорт, при повороте не справившись с управлением, вылетел на встречную полосу и столкнулся с автомобилем марки «Форд». Причиной происшествия стали скользкая дорога и невнимательность Элсуорта. Водитель «Форда», Кингсли Бруствер, в тяжелом состоянии доставлен в отделение реанимации, пассажирам «Форда» Фредерику Уизли, Джастину Финч-Флетчи и Гарри Поттеру была оказана необходимая медицинская помощь. Сидевшая на переднем сидении «Форда» Гермиона Грейнджер и Хью Элсуорт от полученных повреждений скончались на месте происшествия».
Горе. Нелепость. Трагедия. Недоразумение. Ошибка. Крах. Предательство. Так не честно, не честно! Слишком рано, слишком глупо. Не так, как должно было быть...
Глава 2
- Рон, мне жаль.
- Гарри, иди к черту.
- Я серьезно, мне очень жаль.
- Просто иди к черту, ладно?
... Вы, наверное, ждете от меня рассказов из серии «я шла по длинному темному тоннелю, а потом вдалеке забрезжил ослепительный свет, и кто-то уверенно взял меня за руку»... Я бы и рада рассказать вам нечто подобное, но не могу... Я не помню, почему-то не помню. Возможно, все не так просто, и я еще увижу то, над чем ломают голову все смертные. Но пока... Интуитивно, почти неосознанно я знаю, где мое место теперь.
Обычно людям кажется, что после их гибели мир на некоторое время замрет. Перестанут тикать старые настенные часы, голоса будут еле слышны, суета приостановлена. Для кого-то мир действительно замирает, перестают плыть по небу облака, вода оборачивается холодным стеклом, а пелена слез заволакивает все, что можно и не видеть... Однако Хогвартс, старый добрый Хогвартс не изменился ничуть. Если смерть Седрика некоторое время назад взорвала привычную реальность, то сейчас огромный замок, живущий своей собственной жизнью, подчинялся своим собственным законам, и подчинял им своих обитателей. И шумная столовая, и матчи по квиддичу, и совы, взвивающиеся из совятни ранним утром – все это пережило тысячи и тысячи магов, убеленных сединами и совсем юных. Только на уроках трансфигурации профессор МакГоннагал редко поднимала глаза от классного журнала, а огромный зал библиотеки сделался слишком пустым без девочки, склонившейся над очередным талмудом, отводя с лица непослушные локоны... Однако довольно скоро стало привычным то, что после заданного в классе вопроса не взлетала вверх ее рука, а уверенный голос не звучал непререкаемыми интонациями в гостиной Гриффиндора.
- Уйди с дороги, Уизли! – рявкнул Малфой, столкнувшись с Роном в одном из коридоров Западной Башни. Рон, не проронив ни звука, отошел.
- Слышали? – глумилась тем же вечером звезда Слизерина. – Уизли где-то подхватил серьезный паралич голосовых связок, - свита услужливо захихикала. - Сегодня он не то что не полез в драку, но даже не родил ни одного тупого ругательства.
- Заткнись, Малфой, - посоветовал Симус, бросив тревожный взгляд в сторону долговязого однокурсника. Тот продолжал ковырять свой ужин.
- Чего погрустнел, рыжий? – осведомился Драко, изящным движением наполняя кубок тыквенным соком. – Уж не скучаешь ли по грязнокровке?
В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Оглушительно звякнул чей-то прибор. Пламя многочисленных свечей на минуту дрогнуло, словно от дуновения ветра. Дзынь!!! – графин в руке Малфоя разлетелся в стеклянную пыль. Рядом ахнула Милисент. Рон не проявил к произошедшему ни малейшего интереса. Он тяжело отодвинул стул, поднялся и двинулся к выходу. Тишина лопнула, словно мыльный пузырь, и Большой Зал наполнился возбужденными голосами. Молчали трое – оторопевший Малфой, ушедшая в астрал Луна и Гарри Поттер, смотревший вслед своему бывшему другу.
Гарри сидел в гостиной перед камином. В ее любимом кресле. Он чувствовал, что что-то должно случиться, что происходят странные вещи. Он начал замечать это около недели назад... Ускользающий голос, шелест страниц, которые переворачивал некто невидимый... И ощущение чьего-то незримого присутствия. Гарри смутно догадывался о нем, но никак не мог понять, что все это значит и к чему приведет. Он был растерян и подавлен, его мучило чувство вины перед Роном... и перед ней. Хотя Гарри прекрасно знал, что сделал бы все также, выпади ему еще один шанс. Это было принятое решение. Хотя он не мог не признать, что ему не хватало золотого трио – как ни крути, Рон и Гермиона были частью, его частью на протяжении долгого времени, они были его лучшими друзьями, подчас единственными, кто не давал ему упасть. И он не мог простить себе, что не дал им знать о том, что он ценит это. Ценит даже сейчас. А теперь он остался совсем один – среди тех, кто считал его совершенным оружием, средством для достижения цели, пешкой в жестокой и странной игре. Ему казалось, что он не нужен никому в целом свете, что у него отнимают, одного за одним, тех, кто был способен считать его человеком.
Я смотрела на него со смешанным чувством обиды и жалости, почти физически ощущая его одиночество, то, как он устал и запутался. У меня мелькнула мысль о том, что мне теперь легко, легче всех... Я могу крошить посуду в руках у Малфоя, могу украдкой помогать Рону с учебой, могу отвадить первокурсников от Запретной Секции библиотеки – хотя, кого здесь напугают призраки... Могу не бояться смерти, хотя до сих пор не знаю, что это такое. Говоря честно, я даже не знаю, что Я такое... И все, что мне осталось – наблюдать. Но редкие циники могут наблюдать безучастно.
Это задание было отнюдь не первым заданием Гарри со времен охоты на ручных зверьков Беллатрикс. Поначалу корифеи Ордена очень опасались за его хрупкую психику, однако Люпин проронил что-то вроде: «Куда уж хуже...» Кингсли вскинул брови и, затушив сигарету, уверил, что есть куда... Я была склонна с ним согласиться. В промозглую ноябрьскую пятницу они умудрились все же накрыть несколько пожирателей, пирующих в здании недостроенного отеля. Эммелина Венс, прижав палец к губам, указала глазами на дверь, третью по коридору. Тонкс, командующая операцией, коротко кивнула и сделала остальным знак двигаться за ней. Джордж, Гарри и Венс подобрались к вожделенной двери слева, Тонкс, Рон и Бруствер – справа.
- Прикрой, - шепнула Джорджу Тонкс и направила палочку на замочную скважину. – Алохомора!
Дверь незамедлительно распахнулась, явив взору сидящих за небольшим столом, заваленным бумагами, пожирателей. Один из них, завидев мракоборцев, мгновенно поджег документы. Остальные вскочили со своих мест, выхватив палочки. Их было семеро, лица были вполне узнаваемы, и мне в голову пришла несвоевременная мысль о том, что впервые за долгое время они добились хоть каких-нибудь результатов. Я вовремя урезонила себя тем, что пока это все – шкура неубитого гоблина... И оказалась, как обычно, права... В Тонкс и ее отряд посыпался град заклятий, которые те только и успевали отражать. Я занервничала при виде отбивавшейся Эммелины, которую трое пожирателей теснили к дальней стене. Венс увернулась от авады, м едва успела нырнуть за какую-то балку, как на пути ее преследователей оказался Гарри. Я никогда не видела его таким. Глаза горели решимостью и холодной уверенностью в своем превосходстве, на лице читался... азарт, Мерлин, ему нравилось это! Гарри, ранимый мальчик, которого знала я, уступил место тому, кто умел и любил сражаться. Его звучный, мелодичный голос механически произносил заклинания, движения были уверенными и точными, а от знакомого мне мягкого, немного неуверенного человека осталась лишь боль, спрятавшаяся где-то в глубине его чуть прищуренных глаз. Я не могла чувствовать холод, но уверена – если бы могла, он бы сковал меня. Я никогда не видела этого Гарри. Я не знала его. Пожиратели обратили на него внимание и, отбросив остальных назад магическим полем, вознамерились окружить Гарри плотным кольцом. На его губах заиграла горькая усмешка, рука на долю секунды дрогнула, словно он хотел опустить палочку, хотел прекратить кошмар, в котором он жил последние несколько лет... Но нет – очередной зеленый луч скосил ближайшего нападавшего. Трое подступали. Внезапно одна фигура отделилась и метнулась в направлении магической завесы, за которой еще двое сражались с Кингсли и Джорджем, пока Рон, Тонкс и Эммелина переворачивали вверх дном помещение в поисках хоть сколько-нибудь полезных бумаг. Я невольно скривилась в скептической улыбке – вот уж воистину полное глубокого смысла занятие. Помогли бы лучше уже порядком уставшим соратникам... Рон, словно услышав меня, оторвался от чертежей, которые в спешке просматривал, и посмотрел в сторону сражавшихся.
- Гарри! – в следующую минуту хрипло крикнул он. – Сзади!
Зеленый луч, летевший в спину Мальчика-Который-Должен-Был-Выжить, внезапно натолкнулся на невидимую преграду, разлился ослепительно-голубым сиянием, и с коротким свистом обрушился на Пожирателя, сотворившего смертельное заклинание. Та же участь постигла двоих его соратников, пытавшихся воспользоваться моментом. Голубое сияние, слегка колеблясь, встало стеной между ними и Гарри, и оба заклятия рикошетом ушли в противников.
- Что за черт... – процедил Джордж, закрывая слезящиеся глаза рукой. Нестерпимо яркий свет пульсировал вокруг Гарри еще секунду, после чего растворился легким мерцанием.
Трое Пожирателей, окруженные, под прицелом палочек, вынуждены были сдаться...
- Драконам в пасть... – протянула Венс. – Везучий же ты, парень...
- Неплохой у тебя ангел, - хлопнул Гарри по плечу Джордж. – Предложи ему поработать у нас на полставки.
- Ей... - тихо поправил подошедший Рон, швырнув на стол найденные бумаги. – Ей.
Я недоумевала. Понятия не имею, как, но Рон знал, знал, что я здесь. Он чувствовал мое присутствие, он поворачивал голову вслед моим невесомым шагам, и смотрел в пустоту, подолгу смотрел, но я-то знала, что он смотрел на меня. Не видел, но смотрел – его глаза, в которых притаились пустота и ожидание, казалось, отслеживали каждое мое иллюзорное движение. Но мне нельзя было покинуть Гарри... Пока нельзя.
- Рон, сыграем в шахматы? – предложил Симус, расставляя фигурки. Уизли покачал головой. Симус вздохнул и оглядел гостиную в поисках иных партнеров. Гриффиндор научился не задавать вопросов, не шушукаться, не тыкать пальцем. Потрясающе быстро стало привычным молчание Рона, отрешенность Гарри и тот факт, что оба не говорили друг другу ни слова. Иногда Джинни подходила к одному или другому, тихо заговаривая с ними, задавая вопросы, настойчиво пытаясь заставить их открыться. Но все без толку. Рон молча целовал ее в макушку и уходил, Гарри отвечал вежливо, но односложно и отрывисто, всем своим видом давая понять, что ничего из этой затеи не выйдет. Джин в сердцах возводила очи горе, и я могла видеть ее глаза, полные нерешительности и отчаяния, а иногда и слез... Сердце мое сжималось оттого, что я не могла к ним прикоснуться, погладить их по щеке, оттого, что они не могли больше слышать мой голос. Мне хотелось кричать, хотелось бить все, что под руку попадалось, только бы они знали – я с ними, я рядом, я здесь... я никогда их не оставлю... а ведь и это было решать не мне... Снова ничего не зависело от меня...
Гарри углубился в учебник по трансфигурации, однако взгляд его зацепился за одну строчку, мысли же были где-то очень далеко... Рон неслышно приоткрыл портрет – в последнее время даже Полная Дама не решалась заговаривать с ним, зная, что он все равно не ответит. Он шел коридорами, петлял, оставляя позади потайные ходы близнецов, лестницы, не поднимая глаз на мелюзгу, сновавшую в последние часы перед ужином по замку, играя в плюй-камни... В астрономической башне Рон присел на каменные ступеньки и опустил голову на скрещенные руки. «Нет, только не слезы, не надо, пожалуйста», - подумала я. Но Рон поднял глаза и тихо, глухо произнес:
- Гермиона?
В его голосе было столько безысходности и надежды, столько ярости и горечи, что я убила бы любого, кто заявляет, что ангелы не могут плакать. Рон вздохнул и лишь спустя какое-то время увидел крохотный огонек, похожий на болотный фонарик, зависший в воздухе прямо перед ним. Клочок того самого света, спасшего Гарри. Мне жаль, Рон, мне так жаль, что это было все, что я могла сказать.
- Я скучаю по тебе, - сказал Рон, поднося ладонь к огоньку. Тот мигнул и побледнел. – Нет... нет, я не трону тебя. Только не уходи.
Поверьте мне, ангелы могут плакать.
...Новость облетела Хогвартс в мгновение ока. То, что дементоры разгуливают на свободе, не прибавило радости никому из обитателей замка, ибо все прекрасно понимали, что явятся они в первую очередь сюда. Тот факт, что их было всего трое, ничуть не утешал. Дамблдор выставил удесятеренную охрану, однако это вряд ли могло кого-то спасти...
- И каков смысл? – мечтательно проронила Луна Лавгуд, сидевшая с гриффиндорцами за завтраком. – Это все равно, что заставить нарглов регулировать длительность своего брачного периода... Или...
- Или причесывать гриву фестралам, - закончила за нее Джинни. – Но ведь их трое, а нас охраняют лучшие мракоборцы министерства.
- Дементорам, - подал голос Гарри, - не покажешь свои рекомендации и награды за отличную службу.
Гарри сам не знал, какой гриндилоу понес его в совятню тем утром. Хотя, знал, конечно. Я никогда не думала, что авантюрность – одна из его черт, хотя все чаще стала замечать, как он отчаянно ищет острых ощущений... бросается на какие-то непонятные задания, легко избегая опасностей – не без моей помощи, конечно. Гарри хотел увидеть сам Ужас, он хотел встретиться с ними еще раз. Хотел заглянуть в глаза своим страхам. Я не понимала, зачем... Может быть, ему было необходимо победить их. И сделаться непобедимым? Вряд ли... Я гнала от себя мысли о том, что он устал и согласен сдаться любому подонку, мечтающему принести его голову Воландеморту... Я следовала за ним тенью, узнавая вещи, о которых и думать не думала, пока мы были самыми близкими друзьями... Он закладывал страницы книг билетом на Чемпионат Мира по квиддичу, тот самый, когда мы учились на четвертом курсе. Он разговаривал с «Молнией», прежде чем подняться на ней в воздух. Иногда вечерами он смотрел на фотографии родителей, но всегда притворялся спящим, стоило кому-то войти в спальню. Он оставлял у камина какую-нибудь чепуху для Добби, который с восторгом забирал его подарки, пока его не было, притаскивая взамен корзинку с пирожными, которая всегда доставалась второкурсникам. И ему все еще снились кошмары. Сны преследовали его, заставляли кричать, а Симус, Невилл или Рон просто глядели сквозь темноту на задернутый полог его кровати. Иногда кто-то из них порывался встать, но тогда другой хватал за руку, прижимая палец к губам и отрицательно качая головой. Оба прислушивались, Гарри затихал, а через пару начинался новый день, приносивший спасительное забвение...
И сейчас, когда Гарри стоял лицом к западному окну, распахнув его настежь и вглядываясь в тяжелое серое небо, нависшее над замком, я понимала, что совсем не знала его. Не знала своего лучшего друга. Человека, которого почти полюбила... и любила бы долго, если бы не...
- Ну где же вы? – крикнул Гарри в свинцовое небо. – Чего вы ждете?
Зачем, Гарри? Зачем ты звал их, зачем хотел испытать этот липкий, неотвязный, пробирающий до костей страх, вбирающий в себя все живое, все то, что держало тебя здесь. Нет, Гарри. Не сейчас, не сегодня. Ты и сам это знаешь. Знакомая фигура в полусгнивших одеждах, зловонное дыхание, покрытые струпьями осклизлые руки, безвольно опущенные плечи Гарри... Он только дернулся, когда эта жутка рука приподняла его подбородок, а безглазая морда заглянула в его лицо, в его безжизненные, такие усталые глаза... Что ты видел, Гарри? Но гадать не было времени, и я все равно никогда не узнаю, что наполняло пропасть, разделявшую нас при жизни. У него даже нет палочки... Но я не зря лучшая ученица... и теперь я могла говорить...
- Экспекто Патронум! – Гарри отшатнулся, ошалело глядя, как чья-то воля рождает очертания, сотканные из искрящегося света. Такие знакомые очертания... Воздух дрогнул, поплыл акварельными разводами, пропуская вперед тонкую фигурку, руку, останавливающую дементора. Гарри сощурился, глядя на знакомые движения, на то, как локоны, полупрозрачные, вместо каштановых, разлетелись от порыва внезапно холодного ветра... Дементор уходил... а его Патронус, смываясь, бледнея, теряя форму, таял среди облаков. Ему показалось на минуту, что она улыбнулась.
- Спасибо, Гермиона, - тихо проговорил Гарри, несмело улыбнувшись ей в ответ.
Рон снова шел по коридорам, на этот раз спящим, погруженным в холодный мрак, шел хорошо знакомыми переходами – он знал, что именно он ищет... И знал, что в нужный момент интуиция приведет его именно туда, куда нужно... Он забрел в восточное крыло замка, малообитаемое, пустынное, и, повинуясь своим инстинктам, открыл тяжелую дверь. Да, это было именно то место, которое он искал, он уже почти заприметил высокую раму... но... комната не была пустой. Перед Зеркалом Еиналеж сидел Гарри, недвижным, полным сожаления взглядом смотрящий на то, что явило ему волшебное отражение. Рон тихо подошел к нему и заглянул через плечо. В зеркале, улыбаясь, смеясь и болтая, жили Гарри, Рон и Гермиона. Вот спасение от тролля, вот один из первых матчей по квиддичу, Рон и Гермиона следят за Гарри, который вот-вот одержит свою первую победу. Вот Рождественский вечер... снежки... Турнир... Гриммо, 12... Хижина Хагрида... Картинка замерла, и на Рона ясными счастливыми глазами взглянули все трое.
- Рон? – обернулся Гарри. Рон не ответил. Он встал рядом с другом, открыто заглядывая в зеркало. Ничего не изменилось. Золотое трио по-прежнему смотрело на них из Зеркала. Теперь на них обоих.
- Почему ничего не изменилось? – непонимающе прошептал Рон. – Почему мы оба видим одно и то же? Здесь что-то не так...
- Все так, - грустно сказал Гарри, не отрывая взгляда от Зеркала. – Это то, чего я хочу. Больше всего на свете.
- Я тоже, - сказал Рон. – Прости меня, Гарри.
- Я был таким кретином... – прошептал Гарри, заворожено следя за Отражением. – Мерлин, я бы все отдал, чтобы все вернуть назад... Чтобы все было... не так...
Отражение помутнело, разошлось по стеклу, и, вспыхнув голубоватыми искрами, исчезло. Вместо него из Зеркала им улыбнулась Ангел. Гарри и Рон молчали, глядя на нее сквозь сдерживаемые слезы.
- Мне пора, - сказала она, с нежностью глядя на друзей. – Теперь пора.
- Мне жаль, - Гарри легко коснулся ее руки, не ощутив под своими пальцами ничего. – Ты ведь знаешь...
- Знаю, - кивнула Гермиона. – Я буду рядом.
- Но ты ведь Ангел, его Ангел, - упрямо мотнул головой Рон, - ты не можешь уйти. Не уходи, пожалуйста!
- Я должна, - покачала головой она. – И теперь у него есть куда более надежный ангел.
- Кто? – не понял Рон.
- Ты, - ответила Гермиона. – Ангелов не бывает. Все ангелы там, среди вас, рядом с вами. И не обязательно ждать их смерти, чтобы понять это.
- Ты плачешь? – Гарри поднял глаза. – Но ведь ангелы не могут плакать...
- А я и не ангел, - улыбнулась Гермиона. – Все совсем не так....
Зеркало подернулось знакомой дымкой, и она ушла. В опустевшей комнате перед темным стеклом, облаченным в тяжелую резную раму, стояли двое самых преданных, самых самоотверженных, самых истинных друзей...
А я смотрела на них ... чувствуя за своей спиной Крылья.
