Глава 1 Слава соавтору!
Некоторые люди вообще не имеют планов на будущее. Я имею в виду, настоящих планов, а не рассуждений вроде «вот сплавим тетушку Мардж и все вместе отдохнем на Майорке».
Взять хотя бы моего брата Дадли. В умственном отношении он просто ничтожество: только поесть да поиграть в «Суперрезню». Предел его мечтаний – двойной гамбургер с острым соусом. Я точно знаю, что одно время братец хотел попасть в книгу рекордов Гинесса, умяв огромное количество сладостей за пять минут. Ну, в книгу-то он так и не попал, но диатез заработал.
Когда тетя Петунья особенно меня угнетает, или дела в школе плохи, я думаю о том, что совершу. Давно, знаете ли, тяготею к писательству, и пара романов моего сочинения уж точно увидит свет. Затем… хорошо бы по-настоящему уметь рисовать. Задатки, говорил мистер Спенсер, есть, нужен только стоящий учитель и труд. А работать я умею, недаром же тетя посвящает этому все свободное время.
Подобные мысли бродили у меня в голове, пока я мыл посуду, а Дадли сидел перед телевизором, комментируя происходящее на экране.
-Да! Так их! Врежь ему! Мочи! Классно, да, мам?
Тетя Петунья мудро не вступала с сыном в переговоры, когда дело касалось киношных драк, и Дадли обратился ко мне.
-Эй, ты слышишь? Видел, как Уокер врезал Питерсу?
На это действительно стоило посмотреть. Несчастный Питерс отлетел к стене и сполз по ней, оставляя кровавый след. Уокер издал победный вопль и бросился добивать.
-Когда-нибудь я тоже попаду на войну и буду как Уокер, да, мама?
Дадли - мой ровесник, а значит, ему никак не могло быть меньше десяти лет, но он до сих пор удивлял меня своими суждениями. Конечно, весело смотреть, как Уокер с компанией лупцуют друг друга, но я бы ни в жизнь не ляпнул, что хочу на войну, пусть даже меня сделают генералом.
Впрочем, откуда Дадли знать про настоящие войны? Он никогда ничего не читал.
-Мам, а Гарри опять дрался.
-Не бери с него пример, солнышко. Он весь в отца – такой же хвастун и задира. Неудивительно, что ему везде достается.
Дадли промолчал. Не в его правилах разубеждать мать, тем более что братец сам и устроил мне неприятности – видел я, как он шептал что-то на ухо МакДугалу, прежде чем тот принялся размахивать кулаками.
Терпеть не могу, когда на меня кричат или угрожают, а здесь намечалось по меньшей мере мордобитие. МакДугал остался на второй год, поэтому был крупнее. Но не сильнее. Едва он начал надвигаться на меня, как я швырнул в него стулом, а затем пожелал, чтобы у него прихватило живот. (Если я очень хотел, чтобы у собеседника что-нибудь заболело, это непременно сбывалось. Поэтому у тети Петуньи часто ныли зубы, дядя Вернон испытывал «боли от подагры», а Дадли я просто поддавал иногда. Ну не виноват же я, что они меня обижают!)
Под громкий хохот одноклассников МакДугал скрылся в коридоре. У него хватило наглости прохрипеть что-то о мести, но я не обратил на его шипенье особого внимания. В класс вошла мисс Девил, «дочь дьявола», а по совместительству моя школьная учительница. И, конечно, все хором принялись ябедничать, хотя драку начал не я, да и можно ли назвать произошедшее дракой?
Ведьма с готовностью нажаловалась тете Петунии, и теперь меня ждал двойной объем работы в выходные. Не слишком радостная перспектива, учитывая, что я уже сто лет не отдыхал.
***
Не знаю, как у других, а у нас в доме принято выкидывать мусор до того, как ложиться спать. Почему-то он успевает гнить с такой скоростью, что всю ночь по кухне витают миазмы разложения.
Я лихо взвалил на плечо мешок с объедками и поплелся к мусорным бакам. Вечер был прохладный, на горизонте горел закат, по дороге мне никто не встретился... Красота.
И даже предстоящий день Рождения не портил мне настроения.
Глава 2Не знаю, о чем я думал вчера? Не испортится настроение, как же! С утра оно было мерзким.
Тетя Петунья решительно постучалась ко мне в чулан, на меня посыпалась труха.
-Вставай сейчас же! Я не буду ждать, пока ты раскачаешься.
Пришлось сползать с матраца, натягивать одежду и присоединяться к тетке, колдующей на кухне.
-Помой помидоры на салат. И не вздумай насыпать вместо соли сахара!
Я хмыкнул и принялся за работу. Больно надо издеваться над Дадличкой в этот светлый и радостный день.
Раньше я развлекался, превращая дом в Форт Страха: всюду ловушки, за каждым углом – натертый воском пол, а на приоткрытой двери в чулан - кружка воды. Часто в подобных забавах участвовал Дадли. И соль вместо сахара я тоже сыпал. Однажды мне попалась статья в теткином журнале: если ребенок плохо себя ведет, он втайне хочет внимания родителей. Это меня так возмутило (нужно мне было внимание от их буржуйского семейства!), что я спрятал журнал и с тех пор вел себя паинькой. По крайней мере, дома.
Вот меня с днем Рождения никто не поздравляет. Ни Дадли, ни тетя Петунья, ни дядя Вернон. И подарков от них я до конца опекунства не дождусь; может, на восемнадцатилетие они и подарят мне билет в Тимбукту – подальше отсюда.
Я взглянул на отражение в серебристом чайнике и вздохнул. Скоро осень, а значит, мне опять выдадут какие-нибудь Дадлины старые джинсы, большие на три размера, и велят перешивать их на себя. Да еще дядя Вернон расщедрится на фуфайку. Где он их только берет, эти жуткие растянутые кофты, почему-то обязательно серого цвета?
А стол меж тем заставлялся яствами. Из холодильника появились два торта, украшенные свечками – Дадли ужасно любит задувать свечи и обожает сладкое, поэтому, чем больше и того и другого, тем лучше; запеченная курица прямо из духовки, грибной суп с гренками, салаты, фрукты… Просто слюнки текли. А тетя доставала все новые и новые тарелки. К такому значительному событию, как день Рождения Дадли, начинали готовиться за неделю, и все, что заготовлялось семь дней, съедалось за сутки.
Подарками ведал дядя Вернон. В гостиной складывались бастионы из свертков и коробок, так что Дадли был туда вход заказан. Я не считался и сновал туда-сюда то за блюдом из белого сервиза, то за кофейником, то за чашками.
Когда я нес чашки, из-за поворота вдруг высунулась упитанная рука, сгребла меня за шиворот и подтащила ближе.
-Ты видел, что там? – глаза Дадли светились предвкушением, отчего казалось, что в маску поросенка вставлены фонарики.
-Нет, - ответил я шепотом, стараясь не измениться в лице. Отцепился от брата и пошлепал на кухню.
Мои испытания на этом не закончились. Вскоре в дверь позвонили, и Дадли отправился встречать Полкиссов. Их сын Пирс – постоянный его приятель, по совместительству редкостная крыса и негодяй.
Пока Дадли открывал подарки, завтракал в компании с Пирсом и наслаждался жизнью, я тихо сидел в чулане, надеясь, что обо мне позабудут. На день Рождения сына Дурсли всегда ездили в Лондон, а меня оставляли у миссис Фигг. Ох уж эта миссис Фигг! Я любил животных, но во всем нужна мера: не можешь ухаживать одновременно за семью кошками – придумай что-нибудь. А то ведь в дом невозможно войти, воняет.
***
Я мрачно сидел на заднем сидении автомобиля, сбоку жались Пирс и Дадли. Никто из нас, включая старших Дурслей, не был доволен соседством. Дядя Вернон чуть не проклял миссис Фигг за то, что та сломала ногу. Тетя Петунья отбросила гордость и обзвонила всех своих подруг, но те проявили внезапное здравомыслие и отказались взять ее племянника «на часик-другой». У одной тяжело заболел пекинес, у другой муж, еще трое делали ремонт, остальные сами собрались в Лондон. Тетя со злостью бросала трубку и звонила вновь, не собираясь сдаваться. Честно говоря, мне даже стало немного стыдно. Что у меня за репутация, если все эти миссис я-сама-добропорядочность отказываются видеть Гарри Поттера.
Автомобиль мчался по шоссе. Дядя Вернон настолько погрузился в уныние, что не произнес ни единого слова с тех пор, как мы сели. А вообще мой опекун очень любит жаловаться, и, будь настроение попривлекательней, не затыкался бы всю дорогу, обличая биржу, служащих банка, с которыми ему приходилось иметь дело, умственно отсталых водителей, меня и мои проказы и, в особенности, мотоциклистов.
-Надо издать против них закон, и не один, - бурчал обычно дядя Вернон. – Они не только безобразно ездят, но и других на тот свет утянут.
Он нечаянно напомнил мне сегодняшний сон: словно я лечу на мопеде, а вокруг – только звезды и синие ночные облака. Это было так прекрасно, что я орал от восторга.
Но кого это интересует? Вот сейчас приедем в обещанный Дадли зоопарк, и конец истории: Дурсли и Пирс уйдут развлекаться, а меня запрут в душной машине. Но… подождите… я ведь социально опасный элемент, могущий устроить грандиозный пожар без помощи спичек и лупы, способный разобрать любой механизм за секунды (лишь разобрать – о «собрать обратно» и речи нет!), тот, для кого рисовать на обоях и царапать мебель – смысл жизни… Неужели дядя рискнет оставить такого без присмотра в своей хорошенькой машине?
Я ухмыльнулся. Теперь поня-ятно, почему Дурсли недовольны – целый день водить племянника за собой, просто ужасно. Страшнее только оставить его одного – вполне вероятно, что на месте парковки останется голое плато.
Мне исключительно повезло, что миссис Фигг сломала ногу, да будут они обе здоровы, и вместе и по отдельности!
Все так и вышло. Дадли и Пирс, узнав, что им предстоит, побледнели. Братец попытался затеять скандал, но был оборван напряженной тетей Петуньей.
-У нас нет выхода, золотце. Придется взять его с собой, - Тетка выглядела, как христианская мученица. Мне стало не по себе.
-И учти, если что-нибудь натворишь, никогда больше не поедешь с нами в Лондон, - прибавил дядя.
Я поклялся, что буду слушаться старших подобно Кюити Кобаяси.
В качестве утешения тетя купила золотцу и его приятелю шоколадное мороженое, и мы вошли в здание, над которым красовались большие буквы «Зоопарк».
Глава 3Почему, когда радуешься, в голову нет-нет, да и забредет какая-нибудь печальная мысль?
Этот вопрос занимал меня, пока я гулял по обезьяньему отделу зоопарка. Дадли и Пирс тоже времени даром не теряли – пытались накормить павианов остатками мороженого, перекрикиваясь и кривляясь, как клоуны. Мисс Девил горячо верила в теорию эволюции, но в одном была не права: подтверждение родства с обезьянами следует искать не на далеких континентах вроде Африки, а здесь, у себя под боком. Ежели поставить рядом Дадли и молодого самца гориллы – только и отличий, что братец блондин, а примат - брюнет. Причина, по которой взгрустнулось умному, серьезному человеку, Дадли и в голову бы не пришла.
Жаль мне огненно-полосатых тигров, львов, волков и леопардов, вынужденных сидеть целый день в тесных клетках. Им не место в царящих тут гомоне, грохоте и жаре. А обезьяны, как люди, могут жить где угодно.
-Еще десять минут, и уходим.
-Ну ма-ам, мы с Пирсом еще не были в террариуме!
-Хорошо-хорошо. Вернон, не спускай глаз с мальчишки, а я схожу за билетами.
В террариуме, темном и прохладном, Дадли оказал особое внимание крокодилам и ядовитым жабам. Он быстро нашел самую большую в мире змею – та могла дважды обвиться вокруг машины дяди Верона и с легкостью раздавить ее в лепешку. Интересно, каково чувствовать, как поверх груди сжимаются смертоносные кольца, сдавливая так, что невозможно дышать, и…
-Гарри!
-ЧТО? – я очнулся от размышлений и глянул на брата.
-Разбуди ее.
-Почему я?
-Пап, разбуди ее!
Дядя Вернон постучал толстыми пальцами по стеклу. Змея лежала, свернувшись на манер садового шланга, и не подавала признаков жизни.
-Сильнее стучи!
Но змея, похоже, твердо решила, что происходящее за стеклом ее не касается. Разочарованный Дадли отправился к другим ящикам, а дядя Вернон и тетя Петунья, не выпуская меня из виду, наблюдали за сынком.
«Боа констриктор. Бразилия. Данная особь родилась и выросла в зоопарке».
Несчастная, вынужденная терпеть выходки посетителей. Я бы на ее месте давно умер от скуки: ни поползать, ни пошипеть с каким-нибудь змеем, ни развернуться во всю длину – это жестоко, как пытка времен инквизиции.
-Кошмар, - выдохнул я.
Змея открыла глаза и уставилась на меня. Я бы даже сказал, впилась взглядом.
-Чего тебе?
Змея подняла голову и подмигнула. Я пожалел, что читал на ночь всякую ерунду. Вот так оно и бывает: сначала галлюцинации, потом таинственные голоса из умывальника, и, наконец, тебя похищают инопланетяне в белых халатах.
Змея, по-прежнему смотревшая на меня, вдруг закатила глаза и постучала хвостом по стеклу, словно хотела сказать: «И так каждый день».
-Наверное, это вам до смерти надоело, - не удержался я.
Змея согласно кивнула. Я продолжал:
-Вам хочется на волю, в Бразилию. Правильно?
Змея опять качнула головой. Стараясь сохранять самообладание, я ровным голосом спросил:
-Хотите, помогу?
Большая пасть раскрылась, стрельнув раздвоенным язычком, и я услышал четкое: «Да!»
Я попятился, мысленно обещая, что никогда больше не притронусь к пульту от телевизора. Только бы тетка не узнала, что ее племянник психически нездоров…
-Куда же ты?
-ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! ЭТА ЗМЕЯ! Вы не поверите, что она вытворяет!
Вопил Пирс, о существовании которого я почти забыл. Сзади на меня налетело что-то большое, сбило с ног и помчалось к гигантскому пресмыкающемуся.
«Ах ты, сволочь…» - окрысился я, узнав заднюю часть туши моего братца. «И не извинился даже! Чтоб тебе самому в террариуме застрять!»
И тут случилось нечто, напугавшее меня почти до потери сознания: только что двоюродный брат стоял, прижавшись к ящику с говорящей Боа Констриктор, а через мгновение он уже сидел, скрючившись, в стеклянном ящике и орал во всю силу легких.
Я почувствовал странную слабость, дрожь в коленях и снова опустился на каменный пол, тупо глядя, как перед террариумом суетятся посетители. Кажется, тетя Петунья убежала за хозяином заведения. Внезапно я вспомнил, что видел похожую сцену в фильме ужасов. Маньяк расправлялся с жертвами, засовывая их в стеклянные клетки, а затем поджаривал.
Последнее воспоминание - пол, в который я уткнулся носом…
Очнулся я у себя в чулане. Не удивлюсь, если дядя Вернон на всякий случай продлил мой обморок. Голова сильно болела: такое ощущение, будто по ней кто-то врезал дубиной. Или кулаком.
На кровати рядом со мной лежала бумага. Неровным почерком тети Петуньи там было написано:
«Не выйдешь, пока не объяснишь, как засунул моего сына в террариум, и куда делась змея».
Несмотря на боль, я усмехнулся. Ответить на ваш вопрос легко, тетя. Н е з н а ю.
Глава 4Пожалуй, пора рассказать, почему родственники так странно себя ведут.
Мои родители, Лили и Джеймс Поттеры, погибли в автокатастрофе. По утверждению тетки, в ней целиком и полностью виноват отец – якобы он был пьян, когда садился за руль. Не знаю, сколько в том правды… Джеймс Поттер отправился на тот свет, прихватив с собой жену, а у меня на память об аварии остался шрам, похожий на молнию.
Однажды некая достойная женщина, приходящаяся покойной Лили сестрой, нашла на пороге своего дома пищащий кулек. С тех пор она упорно пытается сделать из меня человека, помогая себе ремнем и скрученным полотенцем.
Материал попался на редкость неподатливый.
С раннего детства со мной происходили странные, необъяснимые вещи, наводящие страх на опекунов, а иногда и на меня самого. Когда я злился, что-то взрывалось, загоралось без всякой причины, меня боялись осы и пчелы… Но лучше всего получалось причинять людям боль. Конечно, это плохо с гуманистической точки зрения, но кто упустит шанс подколоть, пнуть или обидеть беззащитное существо? Мой опыт учит, что таких - единицы. Страшно представить, во что бы я превратился, если бы не умел себя оборонять.
-Выходи!
Тетка не только боится меня, но и пытается помешать мне делать т е в е щ и. Прекрасной терапией, на ее взгляд, является одиночное заключение в чулане. А после того, что я натворил в зоопарке, она заперла меня аж на две недели, так что сейчас, наверное, уже каникулы.
Из ее записки я сделал самолет, который сейчас лежал у меня в кармане.
Тетка велела Дадли познакомить меня с итогами учебного года, что тот и проделал с большим удовольствием. Рассматривая дневник, я обнаружил десять новых записей. Интересно, откуда? Старое, что ли, повсплывало?
Все из-за мисс Девил.
---------------Ретроспектива----------------
-Мы с вами находимся на самой высокой, так называемой дозорной башне замка. Посмотрите вокруг! Отсюда, с высоты полета…
-Птичьего помета, - сдавленно произносит чей-то голос, по рядам учеников пробегают смешки. Мисс Девил с яростью оборачивается: ее черные волосы треплет ветер, а глаза мечут молнии.
-Кто меня прервал?
Ученик начальной школы Гарри Поттер смирно стоит рядом с приятелем. Трудно вообразить двух более непохожих детей; тем не менее, они, кажется, не ссорятся. Кюити со скрытым осуждением смотрит на соседа, но молчит.
-Не вздумайте списывать, потому что я… А-а-а!
Стул под тощей мисс Девил с лязгом разламывается. Гарри Поттер, который вчера вывинтил из него почти все болты, холодеет. Учительница лежит с закрытыми глазами, и даже не видно, дышит ли еще.
«Господи! Ну почему Тейт не пришел, а она уселась именно на его место?»
-Мистер Поттер! Если вы еще раз перебьете экскурсовода, я…
-Но мисс Девил, он же совершенно неправильно перевел термин «прокомпсогнат»! Это значит «бывший до компсогната», а не...
-Поттер! Перестань мучить меня своими динозаврами! Они давно вымерли! Хочешь на место экскурсовода - окончи школу, а до тех пор не смей отбирать у человека его хлеб.
--------------Конец ретроспективы----------------
На последней странице дневника был приколот листочек – реклама психологических курсов для трудных подростков. Сбоку рукой мисс Девил было приписано: «Мальчик отлично учится, возможно, еще есть шанс сделать из него полезного члена общества».
От возмущения сердце у меня застучало, как бешеное. «Полезный член общества», ха! Пожалуй, пора переименовать мисс Девил из «дочери дьявола» в его тещу.
Когда я увидел мисс Девил в первый раз, то сразу подумал: «Вот ведьма». Красивая, с твердым характером, она сходу прибрала к рукам нашего директора. Целую зиму в школе только об этом и говорили. На ее уроках мышь не смела пикнуть, и даже я вел себя почти прилично.
Я никогда не желал ей зла.
Честно говоря, она мне ужасно, просто ужасно… нравилась.
Глава 5Два месяца прошли мирно и спокойно, как овцы.
Осенью нам с братцем предстояло разлучиться. Он отправлялся в хорошую частную школу, «Вонингс» - в ней когда-то учился сам дядя Вернон. По слухам, там даже из отстающего, тупого ученика сделают профессора. Ну, а меня определили в «Хай Камеронс»...
Могло быть хуже, решил я, жажда экономии порой заводила опекунов в неведомые дали. Умный человек везде выживет, приспособится и найдет способ повысить свою образованность. И в жаркой пустыне, и в ледяной Арктике, и в Тибете, на бесплодной скале.
Я неожиданно вспомнил Прометея. Вот что бывает, когда человек не просто умен, а благороден и честен. Вывод: благородство – природный фактор, сокращающий поголовье людей.
-Поттер!
-Да?
-Забери почту. И побыстрее, а то ты вечно копаешься, как жук в навозе.
Отчитывая меня, тетка не отрывалась от окна: на соседней улице праздновала замужество Эмма Литтлбрук, а я бы и сам не хотел пропустить это зрелище. Дом Литтлбрук хорошо просматривался из кухни: за забором стояло с десяток разнокалиберных мотоциклов, две машины, одна из которых была украшена сверху донизу бантиками, лентами и декоративными кольцами. Уже сейчас до нас доносились пьяные поздравления, а фата невесты развевалась на крыше, словно флаг. За что, интересно, они ее зацепили? У них же не было флюгера.
Получив почту, я проводил почтальона до ограды, полюбовался на солнышко и вернулся разбирать письма. Вот это – дяде Вернону… для дяди Вернона… дяде Вернону… Тот конверт без подписи и опознавательных знаков – тоже ему…
Полюбопытствуем, чем же он таким секретным занят?
Я поерзал на жестком крыльце и решительно вскрыл послание, написанное на свернутом листе в клеточку. Почерк был крупный, разборчивый.
«Вернон, у меня больше нет сил молчать. Я люблю тебя! Люблю … »
Дальше я читать не стал. Понятно, от кого писулька: от новой секретарши дяди Вернона. У тети давно-о появились подозрения на этот счет. Листок я порвал на кусочки, удобрив ими кусты, а конверт сунул за пазуху.
Оставалось только одно письмо.
«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей».
Сказать, что я остолбенел – не сказать ничего. Я невидяще смотрел на письмо, стараясь понять, кто проболтался насчет чулана. И, главное, зачем кому-то понадобилось писать мне?
Надо размышлять спокойно. В худшем случае письмо прислала служба по социальной защите, в лучшем – мисс Девил. И то и другое маловероятно, значит, нужно внимательно рассмотреть послание, в крайнем случае – прочесть.
Так…Адрес написан изумрудно-зелеными чернилами, марка отсутствует, да и бумага какая-то странная на ощупь – больше похожа на кожаный ремень дяди Вернона, с которым я был слишком хорошо знаком. Конверт запечатан красной восковой печатью, украшенной непонятным гербом: орел, лев, барсук и змея, а посередине – большая буква «Х».
Я почувствовал, что стою на пороге чего-то странного, таинственного, может, даже преступного. Когда тебе присылают непонятные письма, главное - быть настороже. Мне не вовремя вспомнился рассказ «Пять зернышек апельсина».
Я оглянулся направо, налево и только собирался вскрыть послание, как раздался скрип двери: про тетю-то я и забыл. Молниеносно сунув конверт за пазуху, я обернулся к ней с самым невинным видом. К несчастью, тетку это не провело.
-Что там у тебя?
-Да так, ерунда. Конверт письма от секретарши – вы были правы, уже настолько все далеко зашло…
-Куда ты дел письмо?
-Порвал и выбросил под сирень. А что?
-Ничего, - мирно ответила тетя, делая шаг в сторону. Внезапно, ловко запустив мокрую холодную руку мне за ворот, она нащупала письмо и выдернула его из-под рубашки.
Глаза ее расширились. Тетя провела пальцем по строчкам, а потом вдруг спихнула меня с крыльца.
-Можешь сходить к Литтлбрук, если хочешь. Чтоб до ужина я тебя не видела!
Подхватившись, я пулей промчался по садовой дорожке, опасаясь, что тетя передумает. Потом опомнился, нарвал с клумбы цветов (высаженных собственными руками, политых слезами и потом) и заявился в гости как положено. Правда, возникли сложности с жутким обросшим байкером, возившимся у мотоциклов. Он чуть не прибил меня, уронив какую-то железяку, и долго не хотел пускать в дом.
История нашего с Эммой знакомства слишком длинна, чтобы ее рассказывать. Разбитную девицу можно было бы назвать моим другом, если б не разница в возрасте и общественном положении. Литтлбрук – типичная представительница «незолотой молодежи», в доме у нее вечно обретаются хиппи, панки, байкеры-самоубийцы… в общем, ушибленные на голову. Как Эмма уживается с ними, притом, что большинство бросается друг на друга – загадка эволюции, ее приспособительных механизмов. Но я отвлекся.
Кто видел молодежную пьянку, тот поймет: остановить желающих приложиться к бутылочке нет ни сил, ни аргументов. Поэтому я, не размениваясь на проповеди, вручил букет счастливой невесте, поздоровался со спящим беспробудным сном женихом, и понеслось…
Возвращался я под мерцание звезд и пение воробьев. Ноги слегка заплетались, в голове царила блаженная пустота, настроение было приподнятым, вспоминалось что-то романтическое, вроде:
Предшествует слава и почесть беде,
Ведь мира законы – круги на воде.
Во времени блеск и величье умрут,
Сравняются, сгладятся башня и пруд.
Хоть ныне богатство и роскошь у нас –
Недолог всегда безмятежности час.
Не век опьяняет нас чаша вина,
Звенит и смолкает на лютне струна.
Я царскою дочерью прежде была,
А ныне в орду кочевую зашла.
Скиталась без крова и ночью одной,
Восторг и отчаянье были со мной.
Превратность царит на земле искони,
Примеры ты встретишь, куда ни взгляни,
И песня, что пелась в былые года,
Изгнанника сердце тревожит всегда.
Эх, почему муза поэзии приходит только в минуты хмеля!
Балансируя с пакетами съестного в руках и бутылкой шампанского под мышкой, я встал на крыльце. Проникновение в дом требовало осторожности и хитрости: поставив пакеты на землю, а бутылку схоронив в траве, я нашарил на шее ключи, открыл дверь и тихонько втек в образовавшуюся щель, едва не запнувшись о порог. Меня встретила тишина, прерываемая голосами, долетавшими с кухни.
-Вернон, я говорю тебе, это началось. Моей сестре тоже приходило письмо.
-Дорогая, может, если отдать его в то проклятое место, нас оставят в покое?
-И не надейся! Он будет приезжать на каникулы… - тут голос тетки дрогнул, в нем послышались самые настоящие слезы… - а мы ничего не сможем сделать! Понимаешь? Ничего, Вернон!
-Мы не сдадимся, - с замогильной интонацией откликнулся дядя. – Пусть попробуют отобрать его у нас.
По непритворной печали в теткином голосе я определил, что речь идет обо мне. Заинтересовавшись, я подался поближе… и стукнулся лбом о дверь. Звук вышел негромкий, но явственный, в тишине кухни подобный грому пистолетного выстрела.
Тетка вскрикнула, что-то упало с металлическим лязгом, и на пороге возник разгневанный дядя Вернон.
-Ты… подслушивать… в чулан!! – попутно объяснил он, неся меня, как кутенка, под лестницу. И не успел я рта раскрыть, как оказался в полной темноте, запертый на восемь замков. Из-за двери слышалось удовлетворенное урчание дяди, поворачивающего ключ в последнем, девятом замке.
-Вот… - я опустился на матрац, глубоко ошарашенный поведением родственников. Стоило так волноваться из-за какого-то письма? Ах, да, тетка вспоминала мою маму… я думал, ее не заставишь сделать это и под пыткой.
Трудно соображать. Похоже, у меня аллергия на шампанское, да еще в таких неумеренных количествах. Все, больше не пью, и не нюхаю. Спиртное, в смысле.
Что за опекуны мне достались – ребенок пришел пьяный в свиную рульку, а они даже не заметили!
Глава 6Я проснулся резко, как от щелчка по лбу, и сразу же пожалел, что родился на свет. Никогда еще смерть не казалась мне такой привлекательной.
Виски ломило, по лбу стекал пот. Я попытался встать, хрюкнув от боли: ноги разъехались, руки подогнулись, и герой-покоритель бутылок бессильно рухнул пятачком в матрац. Господи ты боже мой…
Раздался громовой топот. Зазвенели замки, ключ с оглушительным лязгом заворочался в двери. Визгливый голос спросил:
-Проснулся?
-Да, - прохрипел я, чувствуя, как в желудке ворочается еж. Засыпая, я не снял очков: от обилия света глазные яблоки готовы были лопнуть.
-Так и знала, - удовлетворенно произнесла тетка и ушла. Я с омерзением вдохнул запах готовящейся еды. Будто в ответ, к горлу подкатился тошнотворный комок.
-Выпей. И немедленно, я не собираюсь с тобой возиться.
К моему рту поднесли стакан, сильно пахнущий мятой. Я благодарно замычал и принялся жадно глотать непонятную жидкость.
-Приведи себя в порядок. Через полчаса явишься на кухню.
Тетя брезгливо отряхнула руку и вышла, оставив мне стакан. Я перевернулся на спину и уставился на некрашеные доски. Откуда-то сверху упал паук, побежал, перебирая тонкими ножками.
Я никогда не боялся пауков, темноты, чудовищ, выползающих из-под кровати. Наоборот, тесные помещения казались уютными, мрак успокаивал, а пауки вполне сходили за домашних животных. Дурсли бы расхохотались, попроси я у них щенка, кошки же вызывали у тетки столбняк – она до изнеможения боролась за чистоту, и любая соринка воспринималась ею как оскорбление. Дадли был более настойчив и выпросил себе черепаху, которую через день забросил. С тех пор их черепашье величество Элеонора Аквитанская перебивалась милостями от тетки, но чаще я о ней заботился.
Измятая, словно изжеванная двумя коровами, перетягивавшими ее в разные стороны, вчерашняя рубашка покрылась разноцветными пятнами. Будь я невестой, придумал бы специальный обряд: после венчания новобрачная меняет красивое белое платье на просто белое, скроенное на манер тоги. Во-первых, так гораздо легче и приятней, во-вторых, танцевать удобно, в-третьих – его даже стирать не нужно, можно оставить как есть. Выйдет в своем роде не хуже свадебного альбома - вон то пятно от шоколадного торта, это жених угодил пробкой от шампанского… Шампанское! Я оставил его у крыльца, как и пакеты с едой. Ох, и достанется же мне от дяди Вернона.
Верно говорят, что алкоголь – это зло. Пить могут лишь те, кому нечего терять; мудрый человек живет, избегая соблазнов и выстилая соломкой все попадающиеся на пути горизонтальные поверхности. Кюити со своим мощным компьютерно-калькуляторным интеллектом думал так же, смущенно признаваясь, что жить правильно не получится у него ни-ког-да. Он слишком порывист. Вдобавок, Кобаяси не чужд авантюризм: хулиган может симпатизировать праведнику, но редко кто может предложить дружбу хулигану.
Все-таки я счастливый: у меня есть друзья, дом и семья, пусть даже такая, как Дурсли.
Через полчаса я вышел к завтраку умытый, в свежей рубашке, с чистыми ушами, причесанный… Тетка нового имиджа не оценила: брякнув передо мной тарелку с беконом, она забралась на табуретку и, опасно балансируя на краю, стала привязывать к окну длинную веревку с нанизанными на нее красным перцем, луком и чесноком. Засмотревшись на сие действо, я поднес ко рту сахарницу вместо кружки и укусил ее.
-Тьфу, черт… Извините, тетя Петунья. Что это вы делаете?
Ответить она не успела. Прозвенел звонок, тетка спрыгнула с табуретки и, как дикий мустанг, рванула к выходу. Выскочив за ней, я увидел, что она захлопывает входную дверь. В руках у нее была пачка писем.
-Не лезь! – рявкнула опекунша, но я успел заметить, что среди ровных светлых конвертов втиснуты три желтоватых, похожих на вчерашнее письмо. – Твое место на улице. Выполи сорняки и подровняй газон.
Я кивнул и пошел за инструментами. В другое время тетке бы показалась подозрительной такая покорность, но сейчас она спешила. Выскользнув на улицу, я обошел дом и притаился под кухонным окном.
Тетка вынула из шкафа глубокую миску, кинула туда письма и стала жечь их, не распечатывая. Я рискнул отодвинуть занавеску и увидел, что не ошибся: это и в самом деле были копии вчерашнего письма. Дело принимало дурной оборот.
Дадли часто засиживался за компьютером до полуночи, поэтому дрых до обеда, и некоторые нововведения оказались для него сюрпризом.
-Это что? – повторил он. Все окна на первом этаже были увиты гирляндами чеснока и красного перца, а над его любимым телевизором висело распятие.
-Я решила изменить интерьер… - неискренне улыбаясь, проговорила тетка. – К тому же, говорят, это очень полезно. Воздух в комнатах автоматически дезинфицируется. Поттер, не трогай! – прикрикнула она на меня. – Он горький донельзя.
Я, как вы догадались, пытался попробовать маленький перец, свинтив его с ниточки.
-А где папа?
-У него срочные дела. Я попросила его сделать кое-какие покупки… - тетка передернула плечами и строго посмотрела на Дадли. Тот притих и затаился.
К четырем часам вернулся дядя Вернон. Дадли обычно встречал его, в надежде на небольшое денежное вспомоществование. Сегодня братец тоже отправился к калитке, едва заслышав шум подъезжающей машины и звучание отцовского клаксона.
Я мыл пол, думая о всяких приятных вещах: о самолетах, жареных гусях, о мисс Девил; предвкушал, как войду в чулан и сниму с полки непрочитанный роман Стивена Кинга… как вдруг из коридора послышались вопли и ругательства. Вопли принадлежали Дадли, ругань - дяде Вернону.
Я осторожно выглянул за угол: Дадли скакал на одной ноге, жалобно причитая, рядом суетился дядя Вернон с подковой и тяжелым молотком в руках. А за ними, прислоненный к стене, стоял большой деревянный крест…
-Эй ты… - дядя устало поманил меня к себе, - Помоги-ка.
Дадли состроил умоляющую физиономию, жестами давая понять, что нуждается в моей услуге; я подавил желание спрятаться за ведро. Впрочем, я разбирался в гвоздях и шурупах больше их обоих, и втроем мы быстро справились с задачей: Дадли и дядя Вернон приподняли крест из тонких досок, я надежно прибил его к входной двери. В то время как мои ноги сами разворачивались в сторону чулана, а коленки выбивали друг о друга дробь, меж дядей и братом разгорелся спор – как именно надо вешать подкову.
Братец утверждал, что во всех фильмах подкову вешают дугой книзу. Дядя возражал. Я думал, что паранойя родственничков достигла пика и следующим этапом будет забивание серебряного кола в тощую грудь приемыша. Не нагрянет же сюда, в самом деле, полк вампиров с крышками от гроба наперевес! Значит, все эти предосторожности – для меня. Надо вооружаться.
Мои худшие опасения сбылись за ужином. Дядя вслух сокрушался о том, что никак не вспомнит, куда спрятал охотничий кинжал, который ему подарили заказчики. Тетя мерной кружкой насыпала в красный матерчатый мешок соль. Кстати, из недр буфета был извлечен серебряный сервиз, на нем мы и трапезничали.
Мы с братцем сидели притихшие и грустные. Я то и дело ловил на себе укоризненный взор Дадли. По его мнению, именно двоюродный брат был причиной сумасшествия родителей.
После ужина тетка торжественно вручила мне список обязанностей. У меня округлились глаза: чтобы выполнить все, я должен был вставать с петухами и ложиться за полночь. Тетка явно претендовала на роль эксплуататора.
-Это на месяц? – на всякий случай уточнил я.
-На неделю, - хмуро пояснила тетка. – Можешь приступать. Только перетащишь свое барахло наверх, в маленькую комнату Дадли.
-Что-что?
Я решил, что ослышался. Во вторую комнату братца я заходил лишь на время уборки. Там стояла кровать, книжные шкафы, дверец которых Дадли даже не касался, стол и большой горшок с пальмой.
-Говорю, ты сегодня же переедешь! – зашипела тетка.
Вот это да. После старого матраца, пауков, сыплющихся за шиворот, и других чуланных радостей, комната Дадли - просто невиданная роскошь. С чего бы такая щедрость? Братец недоумевал. А когда Дадли чего-то не понимает, лучше держаться подальше, нервы будут целее. Я быстренько перенес свое малочисленное имущество, разложил по шкафам одежду и уселся рисовать.
Квадрат в середине листа – сами письма. Стрелка к правому углу - отправитель, который знает обо мне гораздо больше, чем следует. Черточка в левый угол – реакция родственников. Да, странно они себя ведут, будто готовятся к нашествию несуществующей нечистой силы.
Тетя Петунья явно боится тех писем. Более того, она ждала их появления. Надо вспомнить, что она еще говорила… ах, да, что маме приходило подобное письмо.
А что я, собственно, знал о своей матери? Только то, что ее звали Лили Поттер. Тетка не любила, когда ее спрашивали, и не распространялась на эту тему. В доме не было ни одной маминой фотографии, не говоря уж о снимках отца. Но мне нравилось представлять, что Лили Поттер была красавицей… по крайней мере, красивее тети Петуньи, чье лицо вызывало устойчивые ассоциации с лошадиной мордой. Дядя Вернон тоже, если смотреть придирчиво, не красавец: хороши разве что усы, похожие на кисточки для бритья. А бедный Дадли, которому передались лучшие черты родителей – тот и вовсе белобрысенький поросеночек весом под семьсот килограмм.
Схему на листе бумаги постепенно закрыло реалистичное изображение семейства Дурслей. Я дорисовывал последние волоски, выбившиеся из теткиной прически, когда краем уха уловил знакомую мелодию.
Недоумевая, кому это на ночь глядя вздумалось музицировать, я спустился на первый этаж и застыл. Дядя заряжал ружье. Дядя заряжал ружье солью, доставая ее из красного матерчатого мешка. Дядя заряжал ружье солью, сидя перед входной дверью и напевая «Когда заиграет маримба…»
Я не стал медлить и через минуту уже подтаскивал к двери в маленькую спальню книжный шкаф. Пыхтя от натуги, придвинул еще один и успокоился. Потом подошел к окну и выглянул наружу: падать было невысоко. В стекле отражалась внутренность комнаты, маленькая пальма, с воткнутой в горшок вязальной спицей…
Я лег в постель, положив под подушку блестящую острую палочку. Если опекуны сошли с ума, никакие предосторожности не будут лишними.
Глава 7Снилась мне ерунда: невиданных размеров жуки, желтые извивающиеся змеи и Будда. Сон переменился, став темным, тягостным, вкрадчивым. Монстры царапались под полом, из прохудившегося крана капала вода, чей-то взгляд шарил по комнате и звал меня тонким, высоким голосом… Потом все исчезло в зеленой вспышке.
Я проснулся от солнечного света, бившего в глаза. Пальма нежилась под его лучами, резные листья качались на сквозняке; стекла книжного шкафа пылали. В воздухе порхали пылинки. Не помню, чтобы когда-нибудь меня будило солнце – в чулане, понимаете ли, окон нет. Жизнь прекрасна-а-а… Сладко потянувшись, я наткнулся боком на спицу, мгновенно протрезвел и выругался.
Одевшись, начал разбирать баррикаду. Вчера страх придавал мне сил - тягать шкафы, не позавтракав, оказалось сложным и многотрудным делом. Чуть не надорвавшись, я расставил их по местам и предпринял вылазку на лестницу.
Дом скрипел. По коридору катился храп дяди Вернона. Тетка, видимо, уже встала – она сопит переливчато, гортанно, и смахивает на засорившуюся свирель. Хмыкнув, я проверил, на месте ли спица, и осторожно спустился вниз.
Ружье лежало в прихожей. Развернутое в сторону входной двери, оно производило неизгладимое впечатление, равно как и крест, с прибитой под ним ржавой подковой. Войди я сюда впервые, бежал бы со всех ног, не испытывая хозяйского гостеприимства. Вот в таких респектабельных домах и находят потом трупы маленьких мальчиков… лет через двадцать. Поежившись и приготовившись ко всему, я решительно открыл дверь на кухню.
Тетка варила в здоровенном бачке нечто, испускающее вонь… ну, как сдохшая в канаве крыса. Поздоровавшись, я с любопытством заглянул в бак и отпрянул, зажимая нос.
-Тетя, а вы уверены, что супчик съедобен?
Тетя Петунья взглянула на меня, как на слабоумного.
-Это твоя школьная форма, - сквозь зубы процедила она. – Старую форму Дадлика я постираю, перекрашу и приведу в приличный вид. А ты не путайся под ногами!
Наверное, глаза у меня сузились. Я внимательно посмотрел на грязную воду, на тетю Петунью…
-Уж не думаете ли вы, тетя, что я намерен носить эту так называемую форму? - выговорил я, слыша свой голос словно со стороны.
-Еще как, - ответила тетка, поджав губы. – Альтернативы нет. Либо ходишь голым, либо в том, что я тебе приготовила.
Затрещал холодильник, на плите сам собой включился газ, порывом шального ветра со стола сдуло салфетки, и они закружились по кухне, как цветные мухи.
-Будь благодарен… - разозленно сказала женщина, выключая газ, - за то, что мы вообще… Где ты это взял? – взвизгнула она, показывая на спицу.
Я покрепче сжал свое холодное оружие. Пусть знают, что я не замедлю пустить его в ход!
Но тетка не стала меня душить. Глухо рассмеявшись, она выдавила:
-Спица… спица… немедленно…
Что «немедленно», узнать не пришлось. Раздался звонок, тетка побежала к двери, будто от этого зависела ее жизнь. Злобно кривясь, я быстро открыл шкафчик с хозяйственными принадлежностями, вытащил оттуда ацетон, керосин, стиральный порошок и початую бутылку коньяка. Подлив всего понемногу в бак с моей будущей одеждой, я добавил меда, сахара, соли, оторвал от веревки перец и швырнул в бачок. Варево бурлило и пенилось, я мстительно размешивал его поварешкой, негодуя на судьбу. Всему есть предел, моему терпению тоже. Если не прошу новой одежды и обуви, то это не значит, что я собираюсь носить все, что мне подсунут!
Когда тетя Петунья вернулась, племянник уже в относительном спокойствии поедал яичницу. Тетка что-то была чересчур бледной; прижимая к груди не менее дюжины писем, она наткнулась на меня взглядом и посоветовала:
-Иди работай, и чтоб до ужина я тебя не видела.
--Записи в блокноте Гарри Поттера, сделанные им в течение двух недель--
1__ У П. наблюдается сильная нервозность. Жжет письма, коих приходит все больше и больше – сегодня принесли аж тридцать четыре штуки, еще десять засунули в упаковку из-под яиц. П. ходит по дому, оглядываясь и вздрагивая. О моей школьной форме даже не вспоминает.
В. ищет кинжал.
2__ В. заколотил щель для писем, а их подсунули под дверь. В. ругается и обещает застрелить почтальона. П. разбила стеклянное блюдо – дрожат руки.
3__ В. отказался от почты и написал официальное заявление, которое почтальон унес с собой. Но письма все равно приходят – непонятно, от кого и каким образом. Не имею ни малейшего желания выяснять это. Объекту Д. передалась тревога родителей.
4__ Д. пытался подраться, подловив меня в коридоре. Потом долго делился подозрениями. Считает, что до папани наконец-то добралась мафия.
5__ Ситуация близка к критической. Письмами завалена целая комната. По странному стечению обстоятельств, конверты подкинули в уборную через окошко. Мне любопытно, кто же дрогнет первым, отправитель или родственники. Спрятал у себя в комнате два письма, по-прежнему не читал ни одного.
6__ Проводил эксперимент. Дотронулся до шеи П. перышком, смотрел на реакцию. Дело плохо: П. подпрыгнула, закричала дурным голосом и надавала пощечин. В. заколотил все щели и крысиные норы. Как теперь будет передавать письма таинственный отправитель?
П. явно не в себе. Боюсь, набросится.
7__ Произошло невероятное. Письма попали в дом через камин в гостиной. В. выскочил на улицу, но никого там не обнаружил, хотя письма продолжали сыпаться.
Тогда В. закричал, что больше так не может, и, если ни одна свинья к нему не заявится, то он сам уедет. Вслед за этим В. приказал собирать вещи. П. и Д. пытались возражать, но бунт был жестоко подавлен.
Мы долго кружили по городу, выехали на шоссе и целый день провели в пути. Иногда В. разворачивался и ехал в противоположную сторону. К вечеру мы устроились в какой-то гостинице у железной дороги.
П. едва не плачет, Д. сумрачно молчит.
8__ В гостинице с утра интересовались, где здесь мистер Г. Поттер – ему пришло четыре дюжины писем. Неизвестный совсем охамел. В. тут же стал собираться.
9__ Новая гостиница, пятьдесят одинаковых писем, спешный отъезд.
10__ То же самое, писем еще больше.
11__ И опять все повторилось.
Д. рыдал у меня на плече. Он устал от смены мест и хочет, чтобы родители перестали валять дурака и снова стали нормальными. Честное слово, я не знаю, что сказать.
Глаза В. горят дьявольским огнем, у П. на лице мрачная решимость.
12__ Жизнь на пороховой бочке мне надоела. Хнычущий братец, безумные опекуны – совсем не то, что требуется ребенку моего возраста. Если бы не переезды, я бы взвыл подобно Д. и запросился домой.
Раньше я нигде не бывал, кроме Лондона, и теперь мне все в диковинку.
13__ В. вернулся в гостиницу страшно довольный, объявил, что нашел прекрасное место, где не будет даже запаха проклятых писем. П. спросила, точно ли он это знает. В. ответил, что точно. Мне не по себе.
14__ Если бы я знал, какое место выберет В. !
Это скала в полумиле от берега, на которой в гордом одиночестве стоит маленькая хижина. Комнат всего две. Жрать нечего, потому что продуктов «запасливый» В. не захватил, а те, что были, мы съели за ужином. Зато море великолепно, будет о чем вспоминать в «Хай Камеронс». Искупаться, что ли?
-------------------Конец записей-------------------
Я устало отложил блокнот.
К камням скалы ластились белые барашки. Солнце спускалось за горизонт, заливая окрестности ярким, прощальным светом, на воде блестела огненная дорожка, заманчивая, как взлетная полоса. Так и хотелось пройтись по ней, погреть ноги. Что мне это напоминает?
Ах, да. Когда-то потрепанная книжка поведала мне о девице, бегающей по волнам, будто посуху. У нее был жених, родители, богатство, знатность – словом, все, чего душа пожелает, но эта мисс не вписывалась в канон поведения разумного человека. Я дочитал книжку только из принципа, и лишь сегодня, увидев вечную красоту моря, понял…
-Эй, что тут у нас? Блокнот! Что, интересно знать, ты там пишешь?
Кайф и попытка единения с миром провалились. Братец даже не пытался заглянуть в секретные документы – процесс чтения был ему искренне неприятен – но мог помять драгоценную (и единственную!) реликвию, доставшуюся мне от мисс Девил.
-А ну отдай!
Братец отбежал немного; блокнот он по-прежнему держал в руках. Я обреченно вздохнул. Через минуту мы уже боролись, мокрые до нитки, по колено в воде, в опасной близости от того места, где край скалы отвесно уходил в воду. Блокнот, из-за которого разгорелся сыр-бор, лежал на берегу, заботливо придавленный камнем.
Спать легли как обычно. То есть тетя Петунья с дядей Верноном в большой комнате, Дадли на диване в другой, а я - на полу, укрывшись старым рваным одеялом. Хорошо, хоть мусор выносить не нужно…
Дадли беззаботно сопел, укрывшись со всех сторон. Учитывая, что ему достались целых три одеяла, братцу было тепло, уютно и славно. Я недолго на это смотрел.
Стянув с него верхнее одеяло, я замотался в него, как в кокон шелкопряда. Дадли перевернулся и затих, пробурчав нечто нечленораздельное.
-Приходи к нам, Фредди Крюгер, нашу детку покачать, - чуть слышно пропел я, желая братику сладких снов с участием созданий Стивена Кинга. Дадли чуть вздрогнул во сне, я злорадно хихикнул.
В окна лачуги подглядывала луна. Ее свет был столь ярок, что можно было читать, чем я с радостью воспользовался. Кинг был таким же, как и всегда – четким, размеренным шагом он приближал своего героя к кончине. Природа словно подыгрывала ему: тихая погода сменилась штормом, ветер выл и стонал, хлопая ставнями, гром гремел, и с каждым всплеском молний я все глубже погружался в пугающую историю Лестера Биллингса.
Грохот становился все надрывней, незаметно сменив тембр: теперь это больше походило на стук в дверь. Оторвавшись от книги, я почувствовал, что кто-то действительно ломится в хижину. Воображение тут же нарисовало утопленника с синими костлявыми руками и ртом, набитым водорослями…
Взвизгнув морской сиреной, я кинулся будить братца.
Глава 8БУМ! БУМ! БУМ!
Казалось, от ударов ветхий дом развалится пополам. Освирепевший, не выспавшийся дядя Вернон взвел курок. Подкравшись к двери, я сдернул засов и отскочил назад.
На пороге хижины стоял великан… Вдвое выше обычного человека, он до глаз зарос черной густой бородой. Кожаная куртка со множеством карманов была размером с палатку, ботинки – с детский скейтборд. Эти ботинки особенно хорошо мне запомнились – конечно, с моей-то точки обзора.
Протиснувшись в комнату, он закупорил единственный вход и, тем самым, лишил нас возможности мирно спастись бегством.
-По какому праву, - начал дядя Вернон, давая петуха, - вы врываетесь в частные владения?
Великан хладнокровно прикрыл за собой дверь. Не думаю, что он испугался, хотя дядю следовало бояться. В страхе тот мог пальнуть в любом направлении, включая и свое собственное. Лично я давно уже прятался под диваном, тетя – за дядей, а Дадли, после неудачной попытки вылезти в окно, скрылся во второй комнате, за спинами отца и матери.
-Долго же до вас добираться… Устал я. Чайку-то сделаете?
Дядя Вернон издал возмущенное фырканье, нацеливая ружье на физиономию ночного гостя. Великан протянул лапищу, вырвал у опекуна оружие и завязал его в узел, как старый шланг (по поводу последней фразы… разумеется, он испортил ружье, а не дядю).
-Вернон! – в ужасе пискнула тетя Петунья.
Незнакомец обвел глазами комнату. Я еще глубже забился под диван, успев подумать, что выбрал неудачное место для пряток. А ну как гигант на меня сядет! Нет, надо было следовать примеру Дадли или выпрыгивать в окно.
Поздно, слишком поздно…
-А где Гарри? – спросил пришелец. – Чую, здесь где-то прячется. Гарри, выходи!
-Под диваном он! – подсказал Дадли из-за плеча матери. Предатель.
Великан вздохнул.
-Гарри, чес-слово, я тебе плохого не желаю. Вылезай.
Что мне оставалось делать? Я подтянулся, закряхтел, поднатужился…
-Не выходит, - откликнулся пленник, стараясь, чтобы голос не звучал слишком жалобно. Скрипнули половицы, диван, поднятый могучей рукой, взлетел ввысь; другой рукой великан вежливо помог мне подняться.
-Да ты акробат, – восхитился он, рассматривая меня черными глазами и хмурясь. – Влезть в такую щелочку. Будем знакомы: Рубеус Хагрид, Смотритель и Хранитель Ключей Хогвартса.
Я вежливо пожал огромную длань, благожелательно глядя на великана. Если б я его не боялся, можно было бы устроить ему головную боль или приступ…
-Гарри… Гарри Поттер. Гарри Джеймс Поттер, сэр - представился я. Надо тянуть время. Говорят, тролли с рассветом превращаются в камень. Ну, а если он не тролль?
-Да кто тебя не знает, - усмехнулся Рубеус Хагрид. Точнее, я решил, что он усмехнулся, ведь из-за густой бороды губ не было видно. Приходилось ориентироваться по голосу. – В Хогвартс-то собираешься?
-Нет, как бы не собираюсь. А что?
-Он поедет в «Хай Камеронс»! – с вызовом тявкнул дядя Вернон. Хагрид недоверчиво посмотрел на опекуна.
-Шутите, что ли? – наконец, изрек он. – Мальчик с рожденья был записан в Хогвартс. Еще родители его были живы, - тут Хагрид сопнул носом, - а уж все знали, куда он поедет.
Я заинтересованно уставился на гиганта. Побег временно откладывался. Диверсант во мне уступил место разведчику.
-Надо же. Как только воображения хватило, - ядовито отозвалась тетя Петунья. – Но мы постарались, чтобы мальчишка был не в курсе ваших гадких делишек. И настоятельно просим вас заткнуться!
Хагрида словно холодной водой облили. Румянец его стал ярче, а сам он - как будто шире. Ой-ей.
-Дурсль! – пророкотал Хагрид, надвигаясь на съежившегося дядю Вернона. – ты что же, совсем … Догадывался я, - он обернулся, - что ты наших писем не получал, но чтоб вообще о Хогвартсе не знать… не любопытный ты, выходит, если не поинтересовался, где твои папа с мамой всему научились.
-Мама плохо себя вела? – искренне поразился я. Судя по теткиным рассказам, папку прямо с рождения отправили в тюрьму, где он и жил, периодически попадая на свободу. Странно было предполагать, что они с мамой учились в одном и том же специфическом заведении.
Хагрид выглядел растерянно… По-моему, он меня не понял.
-Извините, - поспешно добавил я. – Школа имени святого Брутуса – прекрасное, достойное место с чудесными рекомендациями. Просто я как-то не думал, что мама тоже могла там учиться.
Хагрида, казалось, вот-вот хватит удар.
-ИЗВИНИТЕ? Брутуса? Это где малолетних преступников, что ли? – от гнева лицо гиганта приобрело уже не багровый, а темно-свекольный оттенок. Он одарил родственников еще одним обжигающим взглядом и прорычал. – Вы что, ничего ему не говорили? НИЧЕГО? Может, он и не знает, кто были его родители, а?
-Знаю, в принципе. Лили и Джеймс Поттеры.
Хагрид ждал продолжения. Но большего я сообщить не мог, поэтому стоял, переминаясь с ноги на ногу, и мысленно улыбался. Есть меня вроде не собирались, бить тоже, да и вообще, главными козлами отпущения здесь неожиданно оказались Дурсли. Это было ужасно приятно.
-Значит, ты не слышал про Хогвартс и своих родителей, - подытожил Хагрид, неприязненно оглядывая опекунов. – Дамблдор ждал, честно говоря. Но ты хоть знаешь, кто ты, чем от других отличаешься?
О, как бы я мог ответить, если бы это спрашивала мисс Девил! Я бы сказал, что отличаюсь набором генов, узорами на пальцах, способностями, умом и сообразительностью… в общем, такое бы завернул! Но душа требовала отмщения, поэтому я тихо сказал:
-Э-э-э… Простите, что вы имеете в виду?
-Не случалось с тобой вещей, которые и в природе-то происходить не должны? Когда ты боялся или злился?
Увидев, что приемыш задумался, родственники пришли в крайнее оживление.
-Прекратите! Я вам запрещаю! – заверещал дядя Вернон.
-Замолчите! – подхватила тетя Петунья. – Когда мы брали его в свой дом, то поклялись сделать его нормальным, выбить из него дурь! Яблочко от яблоньки недалеко падает!
-Волшебство – дурь?! – взревел Хагрид. Стены хижины затряслись, дядя Вернон отшатнулся, прикрывая собой тетку и собственного подрощенного младенца. Ой-ей.
На мгновение повисла мертвая тишина. Ее легко и изящно нарушил Дадли.
-В ваш Хогвартс пьяниц берут? – спросил он, повертев пятачком. – А то он у нас напиваться любит…
-Это было один раз! - возмущенно произнес я, чувствуя себя центром внимания. – Случайно. Посидели, поговорили, налили, выпили… Все! С кем не бывает!
В глазах Хагрида сверкнула странная искра. Он назидательно произнес:
-Я-то понимаю, но все ж таки, Гарри… Не надо с детства. Сопьешься к старости.
-Ага. То есть я больше не буду.
Я в самом деле зарекся пить. Ну его… ни к чему. Успею.
-Мы не решили вопрос с мальчишкой, - холодно сказала тетя Петунья. – Ни в какой Хогвартс он не поедет. На мой век хватит одной ведьмы.
-Так это правда… - дух захватило от открывшихся перспектив. Я даже не вознегодовал на родственников, столько лет скрывавших от меня истинное положение вещей. На их месте я поступил бы так же.
-Уж не ты ли, магла, хочешь ему помешать? – грозно обратился к тетке Хагрид. – Альбус Дамблдор…
-Не смейте так говорить с моей женой! – тоненько крикнул дядя. – Никакого волшебства в своем доме я не потерплю!
-Да заткнись ты, Дурсль, - грубо посоветовал Хагрид. – Не тебе тягаться с Альбусом Дамблдором.
-А кто этот Дамблдор? – спросил предмет спора, в планы которого не входило пока лишиться родственников. – Маг?
-Самый великий волшебник! – снисходительно подтвердил великан. – Директор школы. И другие учителя, того, не хуже.
-Он никуда не поедет!
Тетю всегда бесило, когда ее не принимали всерьез. Вот и сейчас глаза женщины горели, аккуратная прическа напоминала гнездо, а светлые пряди болтались в такт словам.
-Моя сестра была ведьмой, настоящим исчадием ада! Когда ей исполнилось одиннадцать, она получила письмо, и все в доме пошло наперекосяк. Она уехала в ту школу и возвращалась только на каникулы, сидела, запершись в своей комнате, учила свои мерзкие книжонки. А в карманах у нее вечно была лягушачья икра! Родители возились с ней, сюсюкались, Лили то, Лили се, Лили это! Они гордились, что в семье есть своя ведьма! Я одна знала ей цену. Да! Ее магия, книги, учебники – она просто позорила нас перед всем миром! И, приняв мальчишку, - тетя бросила яростный взгляд на меня, - я дала обещание, что он не будет таким же. Он никуда не поедет.
-Да, - громыхнул дядя Вернон, обретая уверенность. – Я не буду платить за то, чтобы какой-то шарлатан учил его всяким фокусам! Этот, ну как его… Дамблдор!
-Шарлатан? – спросил Хагрид, и мне вновь захотелось спрятаться под диван.
-Шарлатан, бездельник и мошенник! – подтвердил дядя Вернон. – Старый дурак, который вместо того, чтобы заниматься делом, учит разную шваль глупым фокусам!!
Дурслей можно было извинить: нервы, стрессы, шебутной племянник на шее… Дядя хотел добавить еще что-то, но осекся: выхватив из кармана розовый зонтик, великан ткнул им в высунувшегося Дадли и прогремел:
-Никогда… не оскорбляй… при мне… Альбуса Дамблдора!!!
Вспыхнул яркий свет, братец душераздирающе взвыл, затанцевав на дощатом полу польку-бабочку; руками он держался за зад, звонко при этом повизгивая. Тетя чуть не упала, бросившись на помощь к своему поросеночку: к счастью, осмотрев того на предмет повреждений, мы обнаружили лишь свинячий хвост, прорезавшийся сквозь пижамные штаны.
Я выпустил локоть братца и сел на корточки, закрывая лицо руками. Подумать только… этого не может быть, это сон… Но если так, то и сдерживаться не надо! Выдержка подвела меня, и я тихо, сквозь ладони, захохотал.
Я продолжал хихикать и тогда, когда дядя Вернон, прихватив святое семейство, скрылся в спальне. Судя по звукам, они энергично подпирали дверь кроватью, причем Дадли все еще визжал.
Насмеявшись вдоволь, я весело глянул на смущенного великана.
-Здорово вы! Никогда раньше такого не видел. А я так смогу?
-Конечно! Значит, ты едешь? – обрадовано спросил Хагрид, пряча зонтик в карман.
-Если можно. Но у меня нет денег, чтобы заплатить. А дядя Вернон платить не будет, я его знаю.
-Хм. Неужели ты думаешь, что твои родители о тебе бы не позаботились?
Вон оно что… Я подошел к фонарю, делая свет поярче, и попросил:
-Расскажите мне, пожалуйста, о Хогвартсе.
Подумал и прибавил:
-Сэр.
-Вот что, Гарри… Называй меня Хагрид. Мне привычнее. И это, давай на ты? Не люблю, когда мне «сэркают».
Великан загородил спиной камин. Я не видел, что он там делал, но когда Хагрид приблизился к деревянному столу, в очаге уже плясал рыжий уютный огонь. Стылое помещение заполнило чудесное тепло. Хагрид, сняв куртку, извлек из карманов чайник, мятую упаковку сосисок, собачье печенье, чашки и знакомое письмо, с тщательно выведенным на обороте зеленым адресом.
Сосиски истекали соком, загорая над огнем; Хагрид тихо булькал чем-то в плоской фляге, сидя на софе позади меня. Диван стонал, когда он шевелился. Мы вели мирную, спокойную беседу.
-Вот поучишься немного, сам себя не узнаешь. Через семь лет выйдет из тебя классный волшебник.
-А где твоя волшебная палочка?
Великан приложился к фляге, пропустив вопрос мимо ушей. Я отметил и недовольную складку на лбу, и ту поспешность, с которой Хагрид переменил тему.
-Чой-то ты письмо не читаешь?
-Успею. Торопиться некуда. Лучше про Дамблдора расскажи.
-Чего тут рассказывать? Не особо у меня язык подвешен. Министром бы ему быть, Дамблдору, да он не согласился. Предпочел школой управлять. Одно слово, великий волшебник.
-Ага, ясно. Сосиски готовы.
Как Хагрид ни сопротивлялся, я отказывался есть сосиски один. Во-первых, неприлично, во-вторых, совместная трапеза сближает, способствуя ненавязчивому общению, в-третьих, был еще торт с шоколадом, стоявший в углу. Торт мне подарил Хагрид, сказав, что раньше не встречал человека, забывающего о собственном дне Рождения. Сегодня в полночь мне исполнилось одиннадцать лет. Виват, банзай!
-Слышь, а что ты делал-то такое, что забыл о нем?
-Книжку читал. Вон она, за диваном валяется.
Хагрид подобрал книгу и прочел заглавие.
-«И пришел Бука». Сти-вен Кинг. Магловский писатель?
Теперь я знал, что «маглами» маги называли тех, кто не владел волшебством.
-Ага. Ужасы писал. Некоторым страшно, другим смешно.
-А эта о чем?
-О магле, который пришел к психиатру исповедаться. Чудовище убило трех его детей, причем последнее убийство он видел своими глазами, но так испугался, что ничего не смог сделать.
Хагрид пристально посмотрел на синюю обложку.
-Точно магл писал?
-Не знаю. Но интрига в том, - продолжал я с набитым ртом, - что непонятно, то ли мужчина говорил правду, то ли он сам своих детей порешил.
У великана расширились глаза. Он положил книгу на пол и придавил пакетом с печеньем.
-Что, всех троих?
-Вот именно. Никогда не знаешь, что у человека на душе, какие демоны.
Некоторое время раздавались только хруст и чавканье. Черные тени прыгали по потолку. Из-за двери к Дурслям не доносилось ни звука, ветер пел в каминной трубе, Хагрид молча вгрызался в сосиски, которые были ему на один зуб.
-Это ты верно сказал, про демонов-то.
Я искоса посмотрел на собеседника.
-Я все гадаю, почему ты про родителей своих не спрашиваешь.
-Они учились в Хогвартсе…
-Лучшими учениками были. Я их как сейчас вижу. Джеймс и Лили.
Хагрид вздохнул.
-Не знаю, что тебе тетка наплела, но они всегда стояли за правду. Это их обоих сгубило.
Я осторожно взболтал флягу. Кажется, она была почти пуста.
-Что ты знаешь об их смерти?
-Они разбились в автокатастрофе.
-Эх, Гарри, - Хагрид с трудом усмехнулся. – Могла ли катастрофа унести жизнь Джеймса и Лили Поттеров! Их убили, вот что.
Я весь обратился в слух, пытаясь задвинуть эмоции на задний план. Потом, все потом… когда останусь один.
-Был один волшебник… Плохой. Даже хуже, чем плохой. Многие его и человеком-то не считали. Он решил, что маглы, даром, что не могут колдовать, вроде как должны быть у волшебников в услужении. Стал он сторонников набирать, таких же, как он, черных магов, или тех, кому наплевать, кому служить, лишь бы получить свою долю богатств и власти. Сначала-то его даже поддерживали, потом только разобрались, что он за птица. Нелюдь. Пытались остановить, да где там… Всех уничтожил. Стольких сильных волшебников убил: МакКиннонов, Боунсов, Прюиттов. А Джеймс с Лили боролись с ними на одной стороне.
Хагрид отобрал у меня флягу, заглянул в отверстие, взболтал. Глотнул.
-Однажды он решил к ним наведаться. Тебе тогда всего годик был, я тебя собственными руками из-под развалин вынес… Полдома слизнуло, обуглилось, Лили и Джеймс мертвые лежат, а ты в кроватке спишь, пеплом присыпанный.
-А… он?
-В этом-то самое странное, Гарри. Он исчез. И многие… да почти все… решили, что ты тому виной.
-Я?!
-Вот именно. У тебя остался шрам в виде молнии. Так бывает, когда злой и очень сильный волшебник проклятие насылает.
Я потрогал свой лоб, на котором и впрямь ютился небольшой шрам.
-Так что готовься, Гарри Поттера в нашем мире считают героем. Автографы, небось, будут просить…
Кто же первым сказал, как причудлива жизнь и как глуп тот, кто думает, что постиг ее без остатка?
-Я тебя сразу узнал. Вылитый отец, только глаза материны. Даже очки, круглые, один в один.
Теперь-то я знал, почему тетя не любит смотреть на меня. Встретится взглядом, помрачнеет и отвернется.
-Ну, ладно. Читай свое письмо, а я пока приберусь.
Хагрид встал, сгреб ручищей упаковку из-под сосисок, салфетки, вытащенные мной из сумки тети Петуньи, коробку от торта, и вышел из хижины. Я с силой потер лоб и виски, нажал пальцами на веки и стал читать письмо, написанное теми же витиеватыми буквами.
Привожу его здесь полностью.
ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»
Директор: Альбус Дамблдор
(Кавалер ордена Мерлина I степени,
Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент
Международной конфедерации магов)
Дорогой мистер Поттер!
Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.
Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора!
И дальше:
ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «Хогвартс». Форма.
Студентам-первокурсникам требуется:
Три простых рабочих мантии (черных).
Одна простая остроконечная шляпа (черная) на каждый день.
Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала).
Один зимний плащ (черный, застежки серебряные).
Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента.
Книги
Каждому студенту полагается иметь следующие книги:
«Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл
«История магии». Батильда Бэгшот
«Теория магии». Адальберт Уоффлинг
«Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч
«Тысяча магических растений и грибов». Филлида Спора
«Магические отвары и зелья». Жиг Мышъякофф
«Фантастические звери: места обитания». Ньют Саламандер
«Темные силы: пособие по самозащите».Квентин Тримбл
Также полагается иметь: 1 волшебную палочку,
1 котел (оловянный, стандартный размер №2), 1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов,
1 телескоп, 1 медные весы.
Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу.
НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ.
Когда я, морщась, перечитывал абзац про кошек и сов, Хагрид вернулся, успокоившийся и несколько посвежевший.
-Спать давай, Гарри. Поздно уж. Завтра поедем в Лондон, подготовим тебя к школе.
-И это все можно купить в Лондоне?
-Все. Если знаешь, где искать.
Великан растянулся на полу, подложив вместо матраца куртку, мне с лихвой хватило скомканных на софе одеял. Я уже засыпал, когда Хагрид меня окликнул.
-Гарри, а можно, я твою книжку возьму?
-Конечно. Бери, читай.
Какой после этого мог быть сон? Я притворялся, что сплю, а сам сквозь сомкнутые веки наблюдал за великаном. Сначала тот иронически поднимал брови, хмыкал и запускал пальцы в густую копну волос – они у него были черными, курчавыми, и доходили до плеч; постепенно он стал мрачнеть, а под конец и вовсе погрузился в меланхолию. Странная реакция на страшную сказку. Недоумевая, я приподнялся на софе и заглянул в книгу: среди последних страниц скрывалась закладка, сделанная из послания неведомой МакГонагалл, точный близнец только что распечатанного письма, но с расплывшимися чернилами и мятая.
Хагрид взглянул на меня, на нее… и лег спать, не сказав ни слова. Я с досадой подумал о дураках, забывающих замести следы.
Настроение, до того распрекрасное, мигом испортилось.
Глава 9Проснулся я оттого, что меня кто-то тяпал за палец, стучал острым карандашом по лицу, да еще и недовольно курлыкал в ухо. Не открывая глаз, я схватился за источник неудобства и почувствовал, как ладонь щекотнули перья. Что-то громко не то захлопало, не то заухало.
Разлепив веки, я нашарил очки и осмотрел комнату. За софой, огромный, как гора, возвышался Хагрид. Дверь в комнату Дурслей была закрыта, а на спинке дивана, чистя перья, сидела самая настоящая сова! Я потянулся погладить птичку – та весьма нервно отодвинулась.
-Чего хотела?
Сова выразительно повернулась ко мне задом. Я закатил глаза и только собрался лечь, как заметил газету, брошенную мне на колени.
-Ты принесла? Ну, не нравится, не отвечай. Больно надо.
Магическая пресса напоминала магловскую – те же рассуждения о политике, статьи, колонки; необычным было лишь содержание и то, что люди на фотографиях двигались. Министр Магии Корнелиус Фадж что-то важно говорил начальнику отдела по борьбе с экономическими преступлениями, а легкомысленно одетая дамочка на последней странице заговорщицки подмигивала в объектив.
Сделав значительное лицо - непременный атрибут чтения газет, я углубился в передовицу: «Беспорядки в сообществе… делегация волшебников-индусов… тридцать первого июля…»
Газета выпала из моих внезапно ослабевших пальцев.
-Хагрид! Хагрид, проснись же!
-А? Гарри, ты, что ли? Что стряслось?
-Сегодня первое августа, а мою сову ждали тридцать первого июля! Мы опоздали!
-Ну е-мое, Гарри, - проворчал великан. – Неужели Дамблдор оставит тебя без образования? Щас встану и напишу ему.
Вслед за тем Хагрид провалился в сон.
-Интересно, ты сумеешь доставить письмо? - я задумчиво посмотрел на пеструху, примостившуюся на спинке стула. Почему-то я был уверен, что она меня понимает.
Птица вздыбила перья.
-Молчу, молчу. Тебя чем-нибудь угостить, красотка?
Желто-янтарные глаза разглядывали меня с профессорским интересом.
-Угостить, - грустно подтвердил я. – И позавтракать бы неплохо, и кофе выпить, и сигару выкурить. А нет ни того, ни другого, ни третьего. Есть только старые сапоги, которые Дадли откопал в сундуке. Похоже, что тот, кому принадлежал этот дом, варил в них рыбу.
Старик-хозяин жил в вызывающей бедности, и здешнее убранство могло соперничать с чуланом по минимализму. «Не бога-а-ато» - выразилась бы Эмма, зайдя сюда.
Тяжело вздохнув, я отправился умываться.
Утренний туман скрадывал очертания берега. Казалось, что мы одни в мире, потерпели кораблекрушение и высадились на гостеприимную скалу. Прошло тридцать лет, а пенистые волны все так же карабкались по уступам, и покорный Дадли-Пятница по-прежнему пожирал взглядом морскую даль. Но стойкий, как и положено бывшему капитану, Робинзон Поттер не отчаивался, еженедельно выдавая заковыристые планы спасения…
Первоначальный был прост – разобрать хижину, построить лодку и уплыть с надоевшего острова к едрене фене. Однако, как мы ни бились, сделать это за один день было невозможно, а ночевать под открытым небом не хотелось никому. Устав каждый вечер собирать хижину по новой, Дадли предложил развести из нее костер: авось, кто-нибудь да заметит. Заметили. Каннибалы племени мумба-ся, «черные акулы океана», с радостью откликнулись на наш зов. И несдобровать бы незадачливым путешественникам, если б не суеверия, царящие среди опасных дикарей: издали приняв моего Пятницу за упитанную свинью (тем более что Дадли правдоподобно визжал от ужаса), они в страхе развернули свои джонки и скрылись в морской синеве. Оставшись без крова, мы…
-Гарри, ты там часом не утоп?
Я очнулся и понял, что не менее десяти минут пялюсь на вспыхивающую искрами поверхность моря. Нет, я определенно понимаю Фрези Грант…
Совы в хижине уже не было. Хагрид хмуро копался в необъятной куртке. Недовольно пожелав мне доброго утра, великан отвернулся.
Из-за двери в спальню послышался тихий свист. Я приложился к замочной скважине, оттуда горячо зашептали:
-Если вы уходите, пусть он меня расколдует.
-Может, не надо? Тебе идет.
-Сейчас как плюну! – пригрозил Дадли.
Пожалев старика, которому только плевки оттирать не хватало для полного счастья, я подошел к Хагриду и застенчиво попросил расколдовать двоюродного брата.
-А то угрожает покончить жизнь самоубийством, - пояснил я.
Хагрид фыркнул. Лицо его чуточку прояснилось.
-Гарри, я бы с радостью, но… - он замялся, - у меня с волшебством не больно того… хорошо. Я ж хотел его целиком в свинью превратить.
-Хвостом обошлось.
-Вот именно. Не, безопасней его просто… отрезать.
Что-то обвалилось: судя по грохоту, Дадли. Он ведь боялся вида крови и даже на прививки ходил под конвоем родни.
Лодка тихо покачивалась, привязанная за колышек. Хагрид неожиданно легко шагнул в нее и грузно уселся. Я заметил, что массивные люди часто обладают особой грацией… а Хагрид-то еще и лесник. Возясь с единорогами, таинственными «фестра-ла-ми» и не менее загадочными «нюхлерами», только успевай вовремя отскакивать.
Великан взмахнул розовым зонтиком, пробормотал заклинание, и лодчонка понеслась вперед, как моторная. В ответ на мою протокольную морду Хагрид попросил:
-Только никому, ладно? На глазах у маглов колдовать не разрешается.
-Лучше, чтобы о вас не знали?
-Да.
Мы плыли молча, хотя я не раз ловил на себе его изучающий взор. Эх, зря я не удержался и распечатал одно из писем! Сидели бы сейчас, болтали как люди. Ну на что, на что он обиделся? В конце-то концов, кто тут пострадавшая сторона? Я!! И не передать, что со мной сталось, когда я узнал, что вампиры, вурдалаки и оборотни существуют на самом деле.
О чем думал Хагрид, и так ясно. Выходит, сирота не такой уж бедный, раз сумел прикарманить письма, прикинуться непонимающим и с удовольствием наблюдать расправу над родственниками?
До Лондона добирались поездом; тут Хагрид волей-неволей был вынужден со мной разговаривать. К тому времени, как мы сели в метро, великан успел полностью переложить руководство операцией на меня: я ловко управлялся с билетами, находил общий язык с проводниками и деликатно указывал Хагриду, что сказать или что сделать в следующий момент. Несмотря на предосторожности, процент зевак оставался стабильно высоким.
Да и как не подивиться на великана, без труда прокладывающего себе дорогу в людской толчее? Рядом с ним я терялся, как подлесок на фоне мачтовых сосен, тем более что время от времени Хагрид удрученно ворчал:
-Вот так маглы… Ишь, чего придумали.
Великана поражали машины, автоматы, метро с его шумом и поездами, многоголосая толпа, льющаяся рекой по улицам и площадям, образующая омуты и водовороты у памятников и магазинов … Несмотря на ранний час, попадалось много смешно и пестро одетых личностей. Возможно, мы угодили на фестиваль, или это две субкультуры праздновали рождение третьей. Крики, смех, музыка. Настоящий Вави-Лон-дон. Поев в небольшом кафе, мы продолжали путь к «самому что ни на есть волшебному» месту, «где можно купить все, начиная с волшебной палочки».
Доставив Хагрида на неприметную улочку, я непринужденно спросил:
-Куда мы?
-А вон туда, - произнес Хагрид, махнув рукой в лабиринт переулков. – «Дырявый котел» совсем близко.
Что ж, «Дырявый котел» так «Дырявый котел». Бывают названия и похуже: помню, меня поразила гостиница «Колокол и бутылка». Я долго отказывался верить, что нашелся дурак, так обозвавший приличное заведение. Будь у меня кабачок, я бы назвал его… «Спасенные земли». Или «Яблоко Евы»? «Яблоко Евы».
Расхваленный Хагридом знаменитый бар оказался маленьким и темным. Расположенный между магазином по продаже дисков и большим универмагом, он не то что бледнел по сравнению с ними – зеленел. Зеленела вывеска, на которой художник изобразил старинный котел, зеленели медные скобы на двери, и лишь ручка, отполированная множеством рук, блестела, как лакированная.
Хагрид первым скрылся в подозрительном заведении. Я хотел последовать за ним, как вдруг из моего кармана выпала монета и покатилась, бренча, по тротуару.
Мы метнулись за ней вдвоем – я и бесстыжий котенок, охотник за чужим добром. Монета закатилась под бровку тротуара, конкурент запустил туда лапу, но я уже держал его за шкирку и легонько тряс, как тетя Петунья – меховое манто.
Котенок был не очень хорошенький… откровенно говоря, страшненький. Такая расцветка называется «трубочист»: черная, без единого белого пятнышка. Глаза странного разреза, не миндалевидные, как у большинства кошек, а какие-то круглые. Хвост, наверное, был сломан и неправильно сросся. Вдобавок, у котенка оказались огромные, не по размеру, уши – прямо как у летучей мыши.
В голове всплыла фраза «Ученик также может взять с собой сову, или кошку, или жабу».
-Ты чей? Ничей? Тогда пошли, - сказал я котику, пряча его за пазуху. – Хагрид нас, поди, уже заждался.
Хотя в куртке и было множество дыр, но котенка-то она могла удержать.
О монете я так и не вспомнил.
Внутренность бара вполне соответствовала наружности: все было потемневшим от времени, обшарпанным, но очень чистым. Хагрид беседовал с барменом, лысым стариком, протиравшим стеклянные стаканы. В углу несколько пожилых женщин пили вино, одна из них курила трубку. Еще в зале были маленький человек в цилиндре и высокий нервный мужчина, у которого дергался глаз.
-Где ты был? – обернулся Хагрид.
-Деньги выронил, искал, - так же кратко ответил я.
-Ну все, Том, мы пошли, - попрощался с барменом Хагрид. – Загляну к тебе как-нибудь вечерком.
-О чем речь, - беззубо улыбнулся старик.
Мы вышли на задний двор. Здесь, перед непримечательной стенкой из красного кирпича, Хагрид опять вытащил свой милый зонтик.
-Три вверх, два в сторону, - бормотал он, подсчитывая кирпичи. – Ага, есть. Отойди-ка, Гарри.
Он трижды коснулся стены зонтом.
Такое я раньше видел только в кино: кирпичи раскладывались, как мозаика, пока не образовали небольшую арку. Сквозь нее просматривались широкая улица, мостовая, волшебные магазинчики и необычно одетые люди, спешащие по своим делам. Поразительно, со многими были дети. Я совершенно не представлял себе малолетних волшебников и с любопытством приглядывался к ним.
Хагрид торжественно провозгласил:
-Косой переулок!
Он же и вход в новый мир. Позади были опекуны, чулан и вечная борьба за существование. Впереди – неограниченные возможности, сила и слава, и сияние настоящей жизни. Так почему же мне вдруг отчаянно захотелось домой, в паутину и мрак?
***
Перво-наперво мы, как и обещал Хагрид, зашли в гоблинский банк.
-Гринготтс – самое надежное место, если надо что-нибудь спрятать. За исключением, конечно, Хогвартса.
Я вертел головой и кивал, незаметно приминая куртку. Котенок, сволочь такая, вздумал царапаться.
-Там работают только гоблины? Людей нет?
-Гоблины – самостоятельный народец и никого не допускают до операций с золотом. Они превосходные стражи, но с ними нужно держать ухо востро.
Показалось большое здание из белого мрамора. Перед бронзовыми дверями стоял одетый в красную униформу гоблин; поклонившись, он пустил нас внутрь. Я искоса поглядел на него, проходя мимо: похожий на уродливого человека, но гораздо ниже ростом, с длинными ступнями и кистями, длинным острым носом и смуглым лицом, он, казалось, видел посетителей насквозь.
За бронзовыми дверями находились серебряные. Эти были с рисунками и с надписью, которая шла через обе створки:
Входи, незнакомец, но не забудь,
Что у жадности грешная суть,
Кто не любит работать, но любит брать,
Дорого платит – и это надо знать.
Если пришел за чужим ты сюда,
Отсюда тебе не уйти никогда.
Стишата мне не понравились. Я любил те, что лились ручьем, поражая созвучиями, сравнениями, рифмой… А это? Тьфу! Да такое я сам напишу, под настроение; могли ведь нанять кого-нибудь, чтобы сочинил «Оду о Жадности» и выгравировал ее на воротах.
Так, подбадривая себя и постукивая зубами от нехороших предчувствий, я вошел в просторный зал. За высокими стойками сидели гоблины: что-то вешали, мерили, писали на желтых свитках, переговаривались сухими резкими голосами. Котенок, зараза, не унимался, пытаясь высвободиться из хватки. Я осторожно прижал его локтем.
Хагрид обратился к гоблину за крайней стойкой. Все напоминало сцену в обычном банке: после учтивых объяснений гоблин потребовал предъявить ключ от сейфа Гарри Джеймса Поттера. Великан выгреб из карманов мелочь: печенье, свиток, пучок духовитой травы, другую подобную дрянь - и, наконец, под пристальным взором гоблина выудил небольшой изящный ключик.
Гоблин покрутил ключ в тонких узловатых пальцах, поднес к глазам, едва ли не внюхиваясь в него.
-Кажется, все в порядке, - вынес вердикт он.
-Постойте… У меня тут одно письмо… от профессора Дамблдора. Насчет вы-знаете-чего в сейфе 713.
-Покажите.
Хагрид передал конверт из голубоватой бумаги. Я тоскливо вздохнул и стал разглядывать груду рубинов, взвешиваемых гоблином за соседним столом. Почему людей так влекут драгоценные камни? И золото – просто желтый металл. А как глянешь на него - западет в душу, будто родное, и не выцарапать его оттуда, не вырвать. Самая преданная, нутряная любовь у человека - к золоту. Вы встречали хоть одного человека, которому не нравилось бы золото? Я - нет.
-По рукам!
Хагрид вежливо поклонился и вдруг чихнул. Оглушительный звук разнесся по залу. Гоблины за стойками подняли головы.
-Прошу прощения, - ответил Хагрид и чихнул еще раз. Последний чих был заглушен мощной дланью.
-Гарри, пошли быстрей. Чем тянет, не пойму – псиной как будто…
-Откуда же?
Я покрепче прижал котенка к себе.
«Можно подумать, сам ты розами пахнешь! Парфюмер выискался!»
Спускаться к сейфам предстояло на маленькой тележке, которую я окрестил вагонеткой. Втроем мы там еле поместились. Сопровождающий нас гоблин Крюкохват щелкнул пальцами, и вагонетка поехала по железным рельсам.
Наверное, под Гринготтсом располагались естественные пещеры. Тележка споро катилась, ныряя то вверх, то вниз, так, что никакими бумажными пакетами не обойдешься. Бедный Хагрид закрыл глаза и вцепился в борта. Гоблин не проявлял ни малейших признаков морской болезни, я тоже не страдал ею и лишь пытался одновременно удерживать котенка и любоваться «хранилищем». Мы проехали мимо подземного озера, вокруг которого росли сталактиты и сталагмиты. Сталактиты растут сверху вниз, а сталагмиты снизу вверх, не перепутать бы.
Почему-то мне вспомнился случай, когда я для красоты заменил в изложении слово «носки» на «кальсоны». Получилось: «Члены организации носили красные шапочки и высокие шерстяные кальсоны». Звучит, правда?
Остановившись перед неприметной дверцей, вырезанной в скале, Крюкохват спрыгнул с тележки и проскрипел:
-Сейф номер 713.
Хагрид очнулся, выпал из вагончика и прислонился к стене. По-моему, он пытался избавиться от дрожи в ногах.
-Апчхи-и-и!!
Эхо пробежало по подземным переходам и замерло в отдалении. Крюкохват неодобрительно посмотрел на Хагрида.
Прикоснувшись длинным кривым пальцем к двери, гоблин отступил в сторону. Дверь начала таять… я медленно подался вперед… и ничего не увидел. Сейф был пуст. Приглядевшись, я заметил небольшой сверток, притаившийся в углу. Его-то и забрал Хагрид. Неутомимый котенок тем временем нашел дыру между подкладкой и верхней материей куртки, с жалобным мявом туда провалившись. Хагрид и Крюкохват удивленно обернулись - я невозмутимо зевнул еще раз. Наверно, они подумали, что я невоспитанный.
Оставалось получить мои деньги. Свернув куда-то вбок, мы проехали мимо ряда маленьких одинаковых дверей. В отличие от прежней, на этих дверях чернели замочные скважины.
-Вот ваша дверь, мистер Поттер, - вагонетка остановилась перед непримечательной бронзовой дверцей. Отперев ее, я потянул ручку и замер в странном оцепенении.
За дверью скрывалось целое богатство! Золотые, серебряные и бронзовые монеты были рассыпаны в беспорядке, как древний клад…
-Я ж говорил, что твои родители о тебе позаботились, - долетел до меня голос Хагрида. Наверное, он обеспокоился тем, что я влез в сейф чуть не с головой.
-А-апчхи! – гоблин зажал длинный нос, ошеломленно уставившись на великана.
«Какие все нежные. Мне хуже, но я же терплю!» - сердито подумал я, наблюдая, как гоблин утирается белым платком.
Глава 10Относительно денег… наверное, я все-таки пожадничал.
Хагриду приходилось придерживать меня за ворот: под весом монет я согнулся, как шахматный конь, и едва дышал. Великан неоднократно предлагал свою помощь, но доверить клад кому-нибудь, кроме себя, я не мог.
-Апчхи-и!
Мостовая впереди нас брызнула голубями. Я чуть было не наступил на одного, и, размахивая руками, отчаянно забалансировал; Хагрид привычно придал мне нужное положение.
-Апчхи!
Щеки гиганта цвели нездоровым румянцем. Нос приобрел нежно-сливовый оттенок, глаза слезились и опухли. Чихание не умолкало ни на минуту.
-Апчхи!
-Хагрид, как ты себя чувствуешь?
-По правде говоря, не очень, - прогундосил тот.
-Это хорошо…
Заметив, что сказал что-то не то, я добавил:
-То есть понятно. Если хочешь, я могу сам справиться с покупками, а ты иди, поправляй здоровье.
-Мне кажется, или ты настаиваешь?
-Ну, откровенно говоря, да… Ой! - я необычайно ловко запнулся ботинком о камень. – Ничего не случится, если ты оставишь меня на полчасика. А так, ты же себе шею свернешь.
-Отчего?
-Да от чихов.
Воцарилось молчание, во время которого было слышно, как курлыкают голуби.
-Я готов подождать тебя в лавке.
-Апчхи!
-В конце концов, полчаса ничего не решают.
-Апчхи!
-Ну, вот видишь…
-А-а-апчхи-и!.. Ну ладно. Так уж и быть.
Развернувшись, мы подошли к ближайшему магазину.
-Тут ты себе купишь мантию. Да смотри, чтоб все было по списку.
Я улыбнулся. Волшебники носили мантии – широкие долгополые одеяния, напоминающие одновременно и платья, и пальто, и сорочки. Не знаю, как они в таком виде лазали по деревьям… Представьте: я в черной мантии, развевающейся по ветру, перелезаю забор, цепляюсь за гвоздь и брякаюсь вниз… прямо в крапиву… в дырявых джинсах…
Замечтавшись, я и не заметил, как почеломкался с дверью, причем выпуклая резьба пришлась на лоб.
--
Чмок!
Роб Хаски явно презирал езду по правилам. Повинуясь инерции, я звучно впечатался лбом в стекло.
-Парень, оно не казенное! Ты что, заснул? Выметайся.
Я вылез из машины, сердечно поблагодарив водителя, и устало поплелся по Тисовой улице. В тот поздний вечер она была пуста: тень собакой ползла за мной, и звезды тихо мерцали из своих гнезд. Чемодан оттягивал руку, сова спала, покачиваясь в клетке, а котище…
--
Котище почему-то затих. Я тревожно ощупал его шкурку. Вроде живой… хотя, конечно, не дело таскать его в душном кармане.
-Апчхи!
Проводив меня, Хагрид удалился прочь с неприличной скоростью. Поправив врезавшиеся лямки, я вошел в полупрозрачную дверь, над которой болталась вывеска: «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни». Ко мне тут же подскочила хозяйка, полная улыбающаяся ведьма лет сорока.
-Едем учиться в Хогвартс? – спросила она, прежде чем я успел заикнуться о цели визита. – У меня тут как раз еще один клиент к школе готовится.
Насторожившись, я прошел вглубь магазина и увидел так называемого «клиента». На специальной подставке стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица. Вторая ведьма суетилась вокруг, подгоняя по росту длинные черные одежды. Снежок тревожно завозился в кармане, и я провел рукой по его шерстке, успокаивая.
-Привет! – поздоровался незнакомец. – Тоже в Хогвартс?
-Ага, - умно ответил я, пытаясь скроить приличное и приятное глазу выражение лица.
-Мой отец сейчас покупает учебники, а мать смотрит волшебные палочки, - сообщил мальчик. Он говорил как-то очень устало, растягивая слова, и сильно напомнил мне зазнавшегося крысенка. – Потом потащу родителей смотреть гоночные метлы. Не понимаю, почему первокурсникам запрещается их иметь. Думаю, я смогу убедить отца купить мне такую… а потом как-нибудь тайком пронесу ее в Хогвартс.
-Х-мм, - пробурчал я, зарываясь пальцами в шерсть. Она была странная на ощупь, с непонятными маленькими комочками.
Блохи?
«А ну пошли вон с моего кота! Вон, я сказал!»
-У тебя есть собственная метла? – спросил мальчик.
-Нет.
-А в квиддич играешь?
-Нет, - повторил я, смутно чувствуя на своей руке какое-то движение.
-А я играю. Отец говорит, будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета. Ты уже знаешь, на какой факультет попадешь?
-Нет, - ответил я, лихорадочно пытаясь стряхнуть удирающих насекомых. Те не сидели на месте, а некоторые уже забирались в рукав.
-Ну, вообще-то никто заранее не знает. Но я уверен, что буду в Слизерине - вся моя семья там была! А теперь представь, что ты угодишь в какой-нибудь Пуффендуй, я бы сразу ушел из школы, а ты?
-М-да, - повторил я, чувствуя себя в некоторой мере идиотом.
-Эй, ты только посмотри на этого! – воскликнул мальчик, всем телом поворачиваясь к окну. За стеклом стоял Хагрид, улыбаясь и показывая на два огромных мороженых, как бы объясняя, почему он не может войти внутрь. Воспользовавшись ситуацией, я вытер руку о черное полотно, свисавшее с зеркала.
-Ну и придурок. За кем это он, интересно?
-За мной, - холодно вырвалось изо рта. Если что-то и осталось у меня с прошлых лет, так это нервическая реакция на слово «придурок».
-А-а, - протянул мальчик. – Понятно.
-Его зовут Рубеус Хагрид, он лесник.
-Да, верно. Я слышал, что он настоящий дикарь: живет в хижине на территории школы, время от времени напивается и пытается творить чудеса. Заканчивается все тем, что вспыхивает его собственная постель.
Мальчик вызывал большое желание треснуть его по затылку.
-Лично у меня он не вызывает нареканий, - произнес я, оглядывая магазин в поисках Малкин. Она, очевидно, была в подсобке.
-Вот как? – мальчик презрительно усмехнулся. – А почему он с тобой? Где твои родители?
-Померли, - бросил я. Не дай Бог, мы окажемся с ним на одном факультете…
Он же костей не соберет.
-Мне очень жаль, - протянул мальчик. – Но они были из наших?
-Они были волшебники, если ты об этом.
-Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы. Дети маглов – они ведь другие. Они по-другому росли и ничего не знают о магии. Представь, некоторые из них даже не слышали ничего о Хогвартсе, пока не получили писем. Я считаю, что в школе должны учиться дети лишь настоящих волшебников.
-А остальных куда девать? – представляя, как люстра с грохотом падает бледнолицему на голову, спросил я. – Остальных, ведь магию-то не спрячешь? В магловском мире их, что ли, держать?
Собеседник внимательно посмотрел на меня.
-Как твоя фамилия?
Но, тут, на счастье, вошла мадам Малкин.
-Почти готово, - удовлетворенно произнесла она, накидывая тряпку с зеркала мальчику на голову. Я обнаружил, что это тот самый зимний плащ с меховой оторочкой; затем я вспомнил, что именно об него вытер руку.
-Увидимся в школе, - крикнул мальчик, прежде чем скрыться в дверях, откуда уже выглядывала красивая белоголовая дама.
«Ну и дела, - содрогнулся я. – А если я вправду попаду в Пуффендуй? И что скажет «настоящая» ведьма, когда обнаружит в волосах своего сына целую кучу отборных, прыгучих блох?»
Мороженое – ванильное с шоколадной крошкой – все-таки здорово подняло мне настроение.
-Хагрид, а что такое квиддич?
-Черт возьми, Гарри, как можно этого не знать? Извини. Все время забываю о твоих обстоятельствах.
-Ну, так как же?
-Это спорт волшебников, в него играют на метлах.
-А сколько всего факультетов?
-Четыре. Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй и Слизерин.
-А мои родители, они где учились?
-В Гриффиндоре. Самый лучший факультет, на который только можно попасть.
-А остальные?
-На Слизерин я б тебе не советовал – половина черных магов была оттуда. На Пуффендуй тоже особо не рвись – там учатся те, у кого с мозгами… того… не очень…
-Когтевран?
-О, вот там одни сплошные умники. Да, кстати, вон и лавка с пергаментом.
Волшебники писали старинными перьями – преимущественно гусиными: для меня это означало страшные муки. На пробу я попытался вывести пару строк на пергаменте. Результат гораздо больше напоминал прыжки кардиограммы, чем человеческий почерк. Огорченно засунув пергамент в корзину, я, пошатываясь, направил свои стопы к выходу из лавки.
Ингредиенты для зелий мы легко купили в магической аптеке. Котлы, флаконы, телескоп и весы как-то не привлекли моего внимания. Зато уж что привлекло и заставило жадно вглядываться в каждую деталь - это книги. Книги, книги… В магазине «Флориш и Блоттс» можно было гулять целую вечность, останавливаясь у прилавков и разглядывая огромные талмуды, фолианты, книги с пустыми страницами, движущимися иллюстрациями, в кожаных и шелковых переплетах… Хагриду пришлось буквально силой выволакивать меня оттуда, причем единственным, что удержало меня от ненужной покупки, была обыкновенная жадность: пробудившись от первого звона золотых монет, она росла и крепла, как на дрожжах. Я надеялся, что когда-нибудь это пройдет.
-А сейчас - главное, за чем мы пришли сюда, - сообщил Хагрид, которого, похоже, происходящее забавляло. – Волшебная палочка!
Он подвел меня к маленькому обшарпанному зданию. Некогда золотая надпись: «Семейство Олливандеров – производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры» - облупилась, а в пыльной витрине лежала одна-единственная палочка. Я мысленно пожал плечами: по моему глубокому необъяснимому убеждению, обезьяна в 382 году еще не слезла с дерева, и, если чем и пользовалась, так только обычной палкой, чтобы драться ей и сбивать бананы.
Внутри помещение оказалось пустым, если не считать тонконогого, как паук, стула, на который уселся Хагрид. Вдоль стен от пола до потолка выстроились ряды узких коробочек. Я бочком-бочком придвинулся к ним, когда услышал за спиной:
-Добрый день.
-Здравствуйте, - пророкотал Хагрид, звук его голоса поколебал штору на окне, но оставил совершенно равнодушным низенького старичка с огромными бесцветными глазами.
-Здравствуйте, - выдавил я из себя. Глаза старика словно распространяли вокруг холодное сияние. – Вы, очевидно…
-Мистер Олливандер, - кивнул старик. – Я ожидал скоро увидеть вас, Гарри Поттер. – Я поднял брови и услышал:
–У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую волшебную палочку. Десять дюймов с четвертью, ива. Очень элегантная. Прекрасная палочка для волшебницы.
Олливандер надвигался на меня, я как можно незаметнее отодвигался от него, придерживая рюкзак и стараясь не паниковать. Взгляд прозрачных, насекомоподобных очей мне уж больно не нравился.
-А твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Очень гибкая, мощная, прекрасно подходящая для превращений. Да, я сказал, твой отец выбрал ее, но ведь не волшебник выбирает палочку, а палочка – волшебника.
Я отошел еще чуть-чуть и уперся рюкзаком в стену. Коробки посыпались с тихим шорохом.
-Извините, - прошелестел я, заливаясь краской.
Мистер Олливандер, не обращая внимания, протянул длинный белый палец и коснулся им моего лба.
Я застыл.
-Мне неприятно говорить, но именно я продал палочку, которая нанесла этот шрам. Тринадцать дюймов, тис. Тот, кто владел ею, совершил много ужасных дел – ужасных, но все же великих. Помните об этом, мистер Поттер. Рубеус Хагрид!
Старик резко обернулся, будто только сейчас заметив Хагрида, скромно примостившегося в углу. Я с облегчением отлип от стены, обрушив еще пару-тройку картонных коробок. Осторожно переступая, вышел на свободное место и вытер пот. Рюкзак вновь стал каменно-тяжелым, словно это страх приподнимал его над землей.
-Рад видеть вас снова. Дуб, шестнадцать дюймов, сердце дракона, очень подвижная, да?
-Да, сэр, - подтвердил Хагрид.
-Как я помню, ее переломили надвое, когда вас отчислили? – Олливандер внезапно посуровел, и я представил себе курицу, которая ледяным тоном спрашивает у хозяйки, что та сделала с ее яйцами.
-Э-э-э… Да, сэр, так и было, - пробормотал Хагрид, изучая свои ноги и зачем-то вытирая их об пол. – Но у меня остались обломки!
-Надеюсь, вы их не используете?
-Конечно, нет! – быстро ответил Хагрид, а мне ужасно захотелось взглянуть в его бесстыжие глаза и спросить, что же тогда скрывается в розовом зонтике.
-Ну-с, приступим! – Олливандер потер ладони. – Какой рукой вы держите палочку?
-Правой, - подумав, ответил я. Я умел писать и правой, и левой, обеими одинаково коряво, но лучше было не выделяться.
-Вытяните руку. Вот так.
Откуда ни возьмись выскочила линейка. Измерив мне расстояние от плеча до локтя, от локтя до кисти, от пола до подмышки (я торопливо прижал руки к бокам – мало ли что… чистоплотностью да с гигиеною я точно не отличался), она еще и зачем-то измерила мне окружность головы. Олливандер одну за другой вытаскивал коробки из тех колонн, что еще не были порушены, и говорил:
-Внутри каждой палочки имеется мощная магическая субстанция. Шерсть единорога, высушенное сердце дракона или перо феникса. Двух похожих не существует, как не существует двух абсолютно похожих драконов, единорогов и фениксов. Разумеется, вы не добьетесь хорошего результата, если воспользуетесь чужой палочкой.
Он подошел ко мне, сжимая в руках темно-бордовую коробку.
-Попробуйте эту. Бук и сердце дракона, девять дюймов. Очень красивая и удобная палочка. Возьмите ее и взмахните.
Я с опасением взялся за рукоять и помахал ею под носом у Олливандера. Ничего не случилось.
-Тогда эту: клен и перо феникса, семь дюймов. Очень хлесткая.
Эта была буквально вырвана из моей руки мгновение спустя.
-Нет, не подходит. Берите эту – эбонит и шерсть единорога, восемь с половиной дюймов, очень пружинистая.
Я потер эбонитовую палочку о штаны, с удовольствием услышав электрическое потрескивание, и взмахнул ею. С полки свалился горшок и рассыпался на отдельные части.
-Нет, не пойдет.
И так оно было раз за разом. С каждой неудачей Олливандер все более веселел.
-А вы необычный клиент, мистер Поттер! Что ж, у меня где-то лежит особая палочка… маловероятно, что она вам подойдет, но почему бы и не попробовать?
-Давайте, - устало произнес я. Рюкзак натер спину, мельтешение волшебных палочек перед глазами утомило, а сам Олливандер внезапно начал раздваиваться. Правый зашел в подсобку, левый - в стену. Смежив веки, я прислонился к теплым панелям. Хоть бы это скорее закончилось…
-Вот она.
Я приоткрыл один глаз и узрел совершенно обыкновенную, гладкую палочку. Без всяких узоров на рукояти, вставок из разноцветного дерева и тому подобной чепухи, она, тем не менее, казалась красивой: отсутствие украшений придавало ей какой-то отчаянный, залихватский вид.
-Одиннадцать дюймов, остролист и перо феникса. Необычное сочетание.
«Ну и задира», - размягченно подумал я, берясь пальцами за рукоять. Ладонь чуть потеплела, и более ничего не произошло. Олливандер сунулся было забрать ее у меня, но я не намерен был сдаваться без боя: тряся инструмент, как бутылку с загустевшим кефиром, я повторял:
-Работай, зараза, работай…
Из палочки вырвались красно-зеленые искры, за окном раздался обреченный и жалкий птичий вскрик: ошарашенный голубь не шевелился, разглядывая пупырчатый хвост. Я торопливо заскреб ногой половицу.
-Любопытно… чрезвычайно любопытно…
Хозяин бормотал свое «любопытно» до самой двери.
-Простите, сэр, что именно кажется вам любопытным?
-Дело в том, что ее сестра , - тут Олливандер бросил прощальный взгляд на мою палочку, - оставила вам на память ваш шрам.
-Чего?
-Обычно выбранный феникс отдает только одно перо. В вашем же случае он отдал два.
Вслед за тем Олливандер с нестариковской силой вытолкал меня из лавки.
Я так умаялся, что готов был заснуть прямо на мостовой. Хагрид, поглядев на меня, без слов освободил подопечного от рюкзака и повел по улице.
-Гм… я вот тут подумал…
Я заинтересованно поднял голову.
-У тебя же сегодня день Рождения. А я тебе до сих пор подарок не купил.
-Да что вы, не нужно… - смутился я. Не хватало ему узнать, что до сих пор мне что-то дарил только Кюити.
-Нужно… Куплю-ка я тебе сову. Может, жабу… хотя нет, жабы сто лет как из моды вышли, тебя в школе на смех поднимут. А сова – птица полезная, почту тебе носить будет.
Для надежности я не переставал благодарить его до самого метро.
-Да хватит уже, - Хагрид был явно польщен. – Ты по-прежнему думаешь, что доберешься до дома?
-Конечно, - отрезал я. – И мне не будет тяжело, холодно, голодно… и еще тысячу вещей, которыми ты меня запугивал. Спасибо за заботу.
-Не за что, - отмахнулся Хагрид.
--
-Да не за что, - отмахнулась Эмма. – Кстати, - она приняла необычно серьезный вид, - зачем ты Майклу картошку в выхлопную трубу засунул?
-Где эта труба у него расположена? – с любопытством спросил я.
-Гм… ха-ха… не переводи тему.
-Но я даже не знаю твоего Майкла!
-Ты видел его на свадьбе. Байкера.
-Не знаю… - задумчиво протянул я. – Ничего криминального за собой не упомню. Вообще, с чего он решил, что это я?
-А кто? Кому еще придет в голову этим развлекаться?
-Джону, например.
-Ты так считаешь? – Эмма озабоченно оглянулась через плечо. – Ты правда считаешь, что он на такое способен?
-Считаю, - обнадежил ее я.
-А почему ты с чемоданом?
-В город ездили, учебники покупать. Дурсли уехали, а меня заставили добираться своим ходом, чтобы не тратить зря бензин.
-Бедолага, - посочувствовала Эмма. Только ей я иногда позволял себе шутливо пожаловаться. – Оставайся у нас. Джон будет рад.
-Нет, спасибо. Я пошел.
--
Я шел по шоссе, ловя попутку, и сердце у меня пело.
«Любая необыкновенная вещь должна иметь имя. Назову-ка я ее… Строптивой. А что, самое подходящее имя для нее».
Из рюкзака доносился ласковый звон…
--
В то время как трель звонка была для слуха куда менее приятной.
Развернувшись, я принялся методично пинать ногой дверь. Тень в глазке вздохнула и забренчала ключами.
-Входи! Надеюсь, никого с собой не привел?
-Никого, тетя. Абсолютно. Что поделывает Дадли?
-Марш в комнату, негодяй.
Я состроил зеркалу ехидную мину. У тетки при виде моего зверинца задергалось веко; не дожидаясь, пока она найдет подходящие случаю слова, я ретировался, утащив к себе чемодан с приобретенными волшебными вещами.
Полчаса спустя я плясал, страстно размахивая руками и высоко подкидывая колени. Снежок спокойно сидел в переноске миссис Фигг, сова спала, засунув голову под крыло, Строптивая лежала на столе, а до школы оставалось всего-то тридцать августовских дней.
От разухабистого канкана в шкафах дрожали стекла, а снизу доносился раздражительный вопль: «Потте-е-ер!!»
Глава 11Татуированная парта,
Под глазом свежий «фонарь» -
Быт хулигана.
Словно кувалдой,
Разила ты всех
Своей красотой.
Тридцатое августа.
Лету конец.
«…»! «…»! И «…»!
(Г.Дж.Поттер, «Наш ответ Мацуо Басё»)
Дня за два до отъезда на меня снизошло какое-то странное, романтическое настроение. Мысль о том, что я еще долго не увижу родные рожи Тейта, МакДугала и Дадли, грела душу, а сами рожи казались приятнее, чем есть. Дурсли тоже чувствовали облегчение и даже работать меня не заставляли - только вздрагивали всякий раз, как я заходил в комнату.
«Уленшпигель» весь уже был прочитан, а пользоваться Строптивой Хагрид мне запретил. «Для твоей же пользы», - пояснил он. С горя я сунул было нос в учебники, но брезгливо скривился, стоило мне увидеть фразу: «Возьмите унцию бородавок красной рогатой рыбы, тридцать две почки шушерицы, плавник плоскоглаза, тщательно измельчите, смешайте, разведите в молоке в пропорции 1:3 и принимайте по столовой ложке в день для укрепления иммунитета». Это как? Это зачем? Какой иммунитет, если больной в лучшем случае отдаст концы? А в худшем - получит понос недели на три. Нет, здесь что-то не так: вот приеду в школу, лично во всем разберусь. Не может быть, чтобы люди по доброй воле глотали подобную гадость.
Правда, от книг нашлась и польза: в одной из них, по Истории Магии, я вычитал прекрасное имя для совы: Букля. Снежно-белой полярке оно очень шло. Ухалус Посовиномус – все-таки слишком длинно; Снежок же… ну, о нем следует поговорить отдельно.
Во время второго визита к миссис Фигг выяснилось… то есть с самого начала было, а я не заметил… да я и не разбираюсь… в общем, по техническим причинам Снежка пришлось переименовать в Инфанту, сокращенно – Фанни. Небо знает, сколь я мучился с этой меховой дурочкой – хуже, чем если бы завел слона. Дикого. Африканского.
Каждую секунду она куда-то лезла, что-то опрокидывала, прыгала по столу, по-жабьи растопырив лапы, орала душераздирающим голосом, если я пытался снять ее со штор, и кусалась. Пока еще не больно. Тете Петунье я сказал, что Инфанта - волшебная кошка, фа-ми-ли-ар. Что бы это ни значило, тетя удовлетворилась ответом, и лишь отворачивалась со скорбным видом, когда Фанни проносилась мимо нее. Большую часть времени чудовище проводило в моей комнате, поэтому я не думаю, чтобы тетка сильно мучилась. Дадли я тоже сказал, что Фанни – волшебная. Если он ее хоть пальцем тронет, у него потечет кровь из носа, из ушей, появятся синяки под глазами… И руки поломаются. В данный момент Инфанта скакала по кровати, пока я, закусив губу и страшно наморщившись, сочинял стихотворное послание для мисс Девил.
Стихи я любил. Первое средство от тошноты, когда едешь куда-нибудь в автобусе, да и красиво. «В железе грудь и темя тоже, природа оружейник мой…» Вот только сам я никак не мог сочинить ни одного приличного стишка - боги обнесли меня Медом Поэзии.
Проще сказать, что подобные рифмы классифицируются как изощренное издевательство над искусством. Самым удачным моим произведением было: «Из вареного яйца мы не выведем птенца». Какие уж тут послания!
Бросив перо, я сердито уставился на выведенное: «Твои губЫ как два рубина, как морды в магазине винном». М-да…
-Эй, Поттер! Поттер! Ты меня звал!
В стекло врезался камешек, за ним другой и третий. Я торопливо поднялся из-за стола, пока друг из лучших побуждений не расколотил окно. Кюити стоял за оградой в тени сирени: в руках, как всегда, горсть орехов.
-Да иду я, иду! Жди.
Поспешно вытащив букет из банки, я слегка отряхнул его, проверил, где Фанни, нашел ее под столом, погладил худую спинку и понесся вниз, не забыв перед уходом крепко захлопнуть дверь. Тетя Петунья возилась на кухне, а значит, не могла задать мне трепку за ленточку с ее нового пеньюара, которой я перевязал хризантемы. Улица встретила меня пылью, зноем и дурманящим запахом цветов.
Разомлевшее солнце нагревало сухую землю. Оранжево-золотые лучи отражались от стекол машин; собаки, которых в Литтл-Уингинге развелось видимо-невидимо, валялись на газонах. Потом они все пропадут куда-то, как раз перед «зачисткой». Проклиная жару, мы с Кюити задворками пробирались к заветному дому на Буковой улице; асфальт под ногами прямо-таки кипел.
-Ну и зачем тебе понадобилось …? – друг выразительно глянул на мои босые ноги.
-Захотелось, - ответил я. Захотелось узнать, как они там, в Средневековье, ходили босиком. Выходило – ничего себе. – Дай, думаю, поиграю в рыцаря. Ведь к даме собрался.
-Учти, эта дама пообещала тебя выпороть.
-Тем более, должен же я извиниться. Может, я и поэму ей прочитаю: «Твои губЫ как два рубина, как морды в магазине винном».
-А дальше?
-Дальше не помню. Ай! Ой!
И я бешено запрыгал по пыльной дороге, стараясь хоть этим остудить горящие подошвы.
-Как сковородка, - резюмировал Кюити, потрогав крышку люка. – Тебе еще повезло, что колодец был закрыт. Почему ты никогда не смотришь под ноги?
-Потому что над головой есть небо, - с пафосом молвил я.
В этот вечер я дурил и лез на рожон больше, чем обычно. До сих пор ничего не сказав ни Кюити, ни Эмме, я не знал, как буду общаться с ними дальше… Да они бы и не поверили.
-А вот и ее неприступный замок.
-Кюити! Будешь хамить – я и про тебя что-нибудь сочиню.
Он устрашился и прикрыл рот рукой. Орехи запрыгали по асфальту, дробно стуча, как кастаньеты.
Учительница жила за высокой оградой, почти что за крепостной стеной. Не хватало только дракона, чтобы ее охранять, впрочем, с этой задачей пока успешно справлялся директор. Посторонние рыцари, кружившиеся над ней, как мухи над медом, неуклонно получали от него пендаля; поглядывая на часы, я ждал у ворот, делая вид, что проходил тут случайно и мне вообще все равно. Кюити хихикал в кулак, сверкал глазами, но преданно молчал и даже сочувствующе похлопывал по плечу. Мисс Девил все не показывалась, и постепенно я начал нервничать, отщипывая лепестки от пышных, лохматых, ярко-желтых цветов.
-Нет, ну и где она?
-Спокойнее, сэр Поттер, без нервов. Возьмите же, наконец, себя в руки.
-Где, спрашиваю? В восемь часов вечера женщина должна быть дома!
-Почему?
Кюити раззадорено посмотрел на меня, и я понял, что тому просто жизненно необходимо поспорить.
-Потому что она – женщина, а значит, обязана прилично себя вести!
-Оказывается, ты этот… шовинист.
-Я отвратительно шью, поэтому нет, не шовинист, - честно говоря, я не совсем понял, при чем тут швеи. – Но уж точно не феминист.
-А первой феминисткой была, знаешь, кто?
Я потряс головой, всматриваясь в пыльную глубину улиц.
-Лилит, первая жена Адама. Она не захотела подчиняться мужу, и Бог превратил ее в отвратительного демона.
-Ага, - невнимательно сказал я, отрывая и мусоля желтый лепесток. – Хотя, от Адама и я бы сбежал. Смотри! Не она?
-Нет, - Кюити вернулся к прерванному разговору. – А почему бы ты сбежал?
-Потому что терпеть не могу подчиняться, - ответил я. – Но жену я себе возьму такую, как Ева.
-И в этом весь смысл, – Кюити болезненно дернул плечом, - человеческих отношений. Любят одних, женятся на других.
Я с неприязнью вспомнил папеньку-Кобаяси. Из-за того, что Синъитиро был только наполовину японец, в самом Кюити японского было мало. Фактически, лишь разрез глаз да смуглая кожа напоминали об его происхождении. Разговаривал по-японски он с грехом пополам, отца видел несколько раз в жизни, бабушку с дедушкой - так и вовсе никогда.
-Что-то тебя занесло, сенсей. Спокойней... спокойней… вот она.
Из-за угла, не торопясь и словно бы теряясь в пыльном мареве, вышла знакомая нам фигура. Дождавшись, пока она подойдет поближе, я ткнул в нее цветами, будто веником.
-Нате, возьмите… это вам… за все: за директорскую машину, ведро с олифой… что я вас со стула уронил… в общем, за все.
Я отнюдь не считал себя влюбленным в мадемуазель Девил, как порой гнусно намекал Дадли. Просто она была такой… что просто… просто мне захотелось подарить ей что-нибудь на память о себе. Так сказать, отблагодарить за внимание. Она стояла, внюхиваясь в хризантемы, и от этого казалась мне еще красивее. Чувствуя, как в груди поднимается поэтический пыл, я спросил:
-Помните, в прошлом году мы устроили чемпионат по футболу и разбили окно между классами?
-Окна, - тихонечко подсказал Кюити. – Не окно, а окна.
-И окна тоже, - подтвердил я, вспоминая попеременно: сорванную с петель дверь, мяч, застрявший в елке, и долгий и мучительный путь, по которому пришлось пройти, чтобы вызволить орудие футбола.
-Да уж помню, - усмехнулась мисс Девил. – Наверное, вы были самыми запоминающимися моими учениками. Но всему когда-нибудь приходит конец.
А про себя наверняка добавила: «К счастью».
-Говорят, ты уезжаешь в Шотландию? – спросила она. – Может, я знаю место, в котором ты будешь учиться?
-Вряд ли, - сказал я, и покраснел.
Внезапно представив, как это выглядит со стороны, я заторопился. Скомканно попрощавшись, пожелал мисс Девил счастья и потащил Кюити от кованых железных, с завитушками, ворот.
-Подожди! – мисс Девил, на ее длинных ногах, конечно, было удобнее. – Спасибо за цветы.
-Не за что, - буркнул я, буксируя Кюити за угол дома. Там я остановился, встал на цыпочки и строго заглянул приятелю в глаза.
-Слушай, отвечай честно, - начал я, переходя от своего обычного тона прямо-таки к каменной суровости.
-Да? – вежливо отозвался друг, которому мои выкрутасы были не вполне незнакомы.
-Сов боишься?
***
«Январь, шальная метель,
Тепла родная постель,
А вторник - прямо с утра.
Будильник рвет и метет,
Сосед безумный - поет,
И собираться пора».
(Г.Дж.Поттер, часть поэмы «Трудовые будни». Полная версия выгравирована на двери чулана).
Утро самого главного дня своей жизни я ознаменовал тем, что проспал. Уютно потянувшись, зевнул, нашарил котенка, погладил костлявый бочок, и вдруг вспомнил, где нахожусь… и где должен был находиться.
-Тьфу, дьявольщина! Караи! Хамство!
Вскочив, забегал по комнате, лихорадочно пытаясь одеться, обуться, собраться… Наткнулся на острый угол стола и зарычал. С кровати на меня прорезался круглый желтый глаз. Розовая пасть раскрылась, оттуда донесся отъявленно мерзкий вопль:
-Мя-я-яу!
У Инфанты оказался противный, писклявый и очень громкий голос. Тетя Петунья, где бы ни слышала ее, зажимала уши.
-Мя-я-яу!
-Да иду я, иду! Прямо уж и потерпеть нельзя! – проворчал я, запихивая ногу в носок. – Другие коты хозяевам по утрам тапочки приносят, а от тебя не дождешься!
Но Фанни плевать хотела на других котов – она хотела есть. Налопавшись же, стала хватать меня за ноги, и я, опасаясь ее раздавить, каждый раз старался ставить пятку на новое место. Общее впечатление было таким, будто мы танцевали танго.
-Потте-е-р! Где ты, черт побери?!
Прижимая к груди корзинку с Инфантой, клетку с совой и чемодан, я скатился по лестнице и приземлился перед тетей Петуньей. Она ждала меня с полотенцем в руках - видимо, в целях самообороны.
-Вернон ждет тебя в машине. Иди.
Я кое-как поднялся и посмотрел на нее. Весь этот месяц мы ходили вокруг да около, косились друг на друга за обедами-ужинами, молчали, следили, подозревали, и словно чего-то ждали. Равновесие слегка поколебала кража лучших тетиных хризантем, но и тогда она ничего не сказала. Отряхнувшись, я прошел мимо нее к двери и уловил слабый запах мяты.
И чего-то мне так жалко ее стало…
-До свидания, маманя, - неожиданно выпалил я. – Увидимся позже.
Закрывая дверь, я успел заметить, как тетка роняет полотенце, столбиком застывая посреди коридора.
Не знаю, обрадовалась ли она подобной признательности, но это ее явно взбодрило.
***
На вокзал мы прибыли ровно в десять тридцать, хотя я был уверен, что уже давно одиннадцать. Билет на поезд, отходящий от платформы девять и три четверти, лежал у меня в кармане. Я то и дело доставал его и перечитывал: нет, все верно, «девять и три четверти». Ерунда какая-то. Жаль, что я не спросил об этом Хагрида.
Дядя Вернон сам донес мой чемодан, поставил его между платформами девять и десять и оборотился ко мне лицом.
-Ну что, - сказал он. Злорадство проступило на его физиономии, как на лакмусовой бумажке. – Вон там платформа девять, там платформа десять. Вперед.
-Хорошо, - ответил я, затаивая добро. Ну, погоди, дядя Вернон! – Великан говорил, что для прохождения нужен особый ритуал. – Я отцепил от воротника булавку от сглаза. – Вы не пожертвуете? А то как-то неудобно брать кровь у посторонних.
Дядя унесся, расшвыривая толпу. Посмеиваясь, я сел на чемодан, прижал к себе клетку с совой и корзинку, и замер.
Прошло уже больше десяти минут, а мимо меня все еще не проходило ни одного волшебника. Должно быть, они здорово маскировались; в груди нарастало беспокойство, я невольно ерзал на жестком «сидении», успокаивая Буклю и не давая Фанни выбраться из корзинки. Мимо меня уже несколько раз проходил полицейский, причем с каждым заходом выражение его лица становилось все более подозрительным. Я судорожно улыбался и кивал ему, но это его почему-то не убеждало.
Когда до посадки оставалось десять минут, а я уже просто места себе не находил, я, наконец, увидел ИХ.
Огненно-рыжие головы. Огромные чемоданы на тележках. Общая суетливость и зоркое зырканье по сторонам. Подхватившись, я засеменил за ними и невольно стал слушателем чужих разговоров:
-Я так и думала, что здесь будет целая толпа маглов.
Это говорила небольшого роста пухлая женщина, держащая за руку маленькую девочку.
«Ты ж посмотри, какая цаца. Маглов ей, видите ли, много. Да если бы не они…»
-Фред, если я еще раз найду у тебя взрывающиеся леденцы…
-Женщина, как ты можешь называть себя нашей матерью? Разве ты не видишь, что я Джордж?
На мой взгляд, парни были одинаковые, как яйца. Но женщина устыдилась и сказала:
-Прости, дорогой.
-Я пошутил, на самом деле я Фред.
«Эх, драть вас некому», - подумал я, стараясь не отставать от рыжей семейки.
-Перси, ты идешь первым.
Самый старший из мальчиков направился в сторону платформы. Толпа загородила его от меня, а когда люди прошли, то мальчика уже не было.
-Фред, ты следующий, - скомандовала пухлая женщина. Фред со скучающим видом пересек расстояние, отделяющее его от барьера между платформами, прислонился к нему… и исчез. Я с силой ущипнул себя. Ничего не изменилось.
-Теперь ты, Джордж.
Не вытерпев, я подошел к женщине и кашлянул, чтобы обратить на себя внимание.
-Простите, мэм, вы не могли бы подсказать мне, как…
-Как попасть на платформу? – женщина весело рассмеялась. – Первый раз едешь в Хогвартс? Мой младший, Рон, тоже новичок.
Тощий, нескладный мальчишка, осыпанный веснушками с ног до головы, перестал воевать с тележкой и прислушался.
-Все, что тебе надо сделать – это пройти через разделительный барьер между платформами девять и десять. Главное – нельзя бояться или останавливаться. Если нервничаешь, лучше идти быстрым шагом или бежать. Если хочешь, иди сейчас, перед Роном.
-Спасибо, - поблагодарил я, хотя всю жизнь считал, что за подобные советы следует давать в морду.
Двигаться было нелегко – со всех сторон напирали люди, да тут еще эта тележка, с поставленной на чемодан клеткой и корзинкой. Все же я сумел разогнаться и теперь с ужасом наблюдал, как билетная касса надвигается на меня. То-то дядя обрадуется…
Сова вскрикнула, Фанни взвизгнула, я закрыл глаза.
Не было ничего: ни тяжелого удара, ни звука падения. Меня окружил шум голосов, скрип чемоданов и уханье переговаривавшихся друг с другом сов. Переведя дух, я открыл глаза и обнаружил, что все еще пребываю на этом свете. У края забитой людьми платформы - точь-в-точь такой же, как и с другой стороны, стоял огнедышащий паровоз ярко-алого цвета. «Хогвартс-Экспресс» - было выведено на табло.
-Во дают, - восхитился я.
Над головами собравшихся плавал сизый дым, под ногами шмыгали разноцветные кошки. Школьники, заполнившие вагоны, высовывались из окон, чтобы помахать родителям. Подавив взявшееся откуда-то неприятное чувство, я решительно подошел ко входу в вагон.
Поставив на ступеньку клетку с совой и корзинку, я попытался поднять чемодан на нужную высоту. Увы! Я не был Гераклом. Дважды чемодан падал и бил меня по ноге.
-Помощь нужна? – спросил чей-то голос.
-Буду очень благодарен, - переведя дух, отозвался я, и увидел, что со мной разговаривал один из рыжих братьев-близнецов.
-Эй, Фред! Иди сюда, помоги мне!
Вдвоем они споро затащили мой чемодан в пустое купе и поставили его в угол.
-Спасибо, - повторил я, отдуваясь. Фанни вылезла-таки из корзинки и попыталась сбежать, так что я успел пробежаться по трем вагонам. – Не знаю, дотащил бы я его сам.
Я культурно вытер платком лоб, отведя назад мокрые от пота волосы, и вдруг обратил внимание на тишину, повисшую в купе. Настороженно обернувшись, я наткнулся взглядом на пораженный взор Фреда. Кажется, Фреда.
-Что это у тебя? – спросил Фред… а может, Джордж… указывая на мой шрам.
-Будь я проклят, - выдохнул Джордж… или Фред. – А ты, случайно, не…
-Это он, - уверенно заявил первый близнец. – Это ведь ты?
-Что я? – проговорил я, готовясь к самому худшему. Такое вступление на моей памяти означало, что сейчас кое-кого из присутствующих будут бить.
-Это ты – Гарри Поттер?
-Ну, типа, да…
На всякий случай я отступил назад, мысленно наметив пути отступления. А жаль, у нас вроде все так хорошо складывалось…
-Фред, Джордж, где же вы? – донесся откуда-то из коридора женский голос.
-Мы идем, мам.
Оставшись один, я грузно осел на диван. Слава Богу, выкрутился. Драться с двумя взрослыми волшебниками, знаете ли, штука не простая. Места мало, противников много, а удар, нацеленный в одного, обязательно прилетает и другому.
Задернув шторы, я запер купе, поставил на столик клетку для совы, извинившись перед ней, что не могу ее выпустить, поболтал с Фанни, сгрыз яблоко и уже совсем было хотел лечь подремать, как в купе раздался дикий стук. Кто-то отчаянно колотил в дверь. Вздохнув, я сжал в ладони Строптивую, нашел в чемодане стеклянную бутылку с водой, выпил ее, чтобы не пропадала, и осторожно открыл дверь в купе. К моему изумлению, никто не спешил набрасываться на меня с кулаками. На пороге стоял рыжий Рон, с которым мы виделись на платформе.
-Привет. Здесь свободно? – спросил он, с недоумением глядя на занесенную бутыль. Спохватившись, я убрал ее за спину.
-Свободно. Конечно, проходи.
Тот втащил свои вещи, и я опять запер дверь. Рыжий украдкой покосился на меня, но ничего не сказал. Поезд дернуло, я обнял диван, и прежняя жизнь стала стремительно удаляться от меня, под стук колес и возмущенное пыхтение придавленной Фанни.
Глава 12Я не любил надоедливых людей... Я вообще людей не любил. Рон же в этом смысле переплюнул и своих братьев.
-Ты действительно Гарри Поттер? Да? Верно?
-Да, - сказал я, раздосадованный такой бесцеремонностью.
Тот вздохнул:
-А я-то думал, что Фред с Джорджем просто шутили… Я Рон Уизли.
И он протянул мне красноватую и не очень чистую ладонь.
-Гарри Поттер, - я растерянно пожал ее в ответ. На лице Рона читались восторг и изумление, недоверие и любопытство, так что я поневоле засомневался в реальности происходящего.
Похоже, Рон принимал меня за кого-то другого.
-А у тебя правда есть… ну ты понимаешь… - и Рон показал на лоб. В ответ я раздвинул челку, открывая молниевидный шрам.
-Круто... Значит, это сюда Сам-Знаешь-Кто…
-Да, - отрезал я. Волшебники боялись произносить имя самого темного мага столетия, называя его Вы-Знаете-Кем или Тем-Кого-Нельзя-Называть. С великим трудом я вырвал у Хагрида его имя: убийцу и разбойника звали Волан-де-Морт, и, по некотором размышлении, я решил, что хрен редьки не слаще. Вы-Знаете-Кто так Вы-Знаете-Кто.
-А ты что-нибудь помнишь об этом?
-Ничего, - ответил я. – Совсем ничего.
Естественно, как же мне было помнить, если мне тогда исполнился всего год. Но Рон, видно, надеялся на обратное; подумав, я спросил у него:
-Там, на платформе, это были все твои братья?
-Ага. Только их не трое, а пятеро, - в голосе Рона не чувствовалось радости. – Мне придется делать все лучше, чем они. Билл был первым учеником школы, Чарли играл в квиддич, носил капитанскую повязку, Перси стал старостой – ну, да ты же его видел. Фред и Джордж занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. Мне сейчас надо учиться не хуже братьев, но я не думаю, что у меня это получится. К тому же, если у тебя пять братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Вот я и еду в школу со всем старым: форма мне досталась от Билла, волшебная палочка от Чарли, а крыса от Перси.
Я слегка прибалдел от таких откровений. Ощущение, что Рон принимает меня за кого-то, усилилось.
-А та девочка, что стояла рядом с твоей матерью – твоя сестра?
-Моя младшая сестра Джинни, - голос Рона потеплел, чего нельзя было заметить, когда он говорил о своих братьях. – Через год поедет в Хогвартс, но уже сейчас просит маму отпустить ее вместе с нами.
-А много в Хогвартсе маглорожденных волшебников?
-Полно, - обнадежил Рон. – Их больше, чем чистокровных и полукровных колдунов, вместе взятых. Говорят, это аномалия какая-то. У нее еще название сложное, я не запомнил.
-Ух ты, - если я чего и любил, так это умные разговоры. – А что, раньше такого не было?
-Нет, папа говорит, что это началось в двадцатом веке – лет за пятьдесят до того, как ты, - Рон кивнул мне, - убил Сам-Знаешь-Кого.
-М-да, - протянул я. – А ведь я даже не знал, что я волшебник, пока не получил письма.
-Да ты что? – вытаращился Рон. - А твои родственники? Они тебе не говорили?
-Зачем? – логично переспросил я. - Чтобы я знал, что могу взорвать дядину машину?
Рон умолк, видимо, обдумывая наши с Дурслями сложные семейные отношения, а я тайком поглядел на часы: прошло семнадцать минут с тех пор, как ко мне завернул рыжий… пускай уж остается совсем.
-Ты что в куртке-то стоишь?
Рон покраснел до корней волос.
-Да… щас… заболтался… - и он начал поспешно стягивать с себя линялую серую куртку, удивительно «подходящую» к его веснушчатой коже и огненно-рыжим волосам.
Под ней оказалась рубашка в красно-коричневую клетку и коричневые же штаны. Рон, в свою очередь, незаметно разглядывал мои безразмерные джинсы и лучшую футболку с надписью «Mea culpa» под мышкой. Надпись я самолично вышил цветными нитками, чтобы прореха не так бросалась в глаза.
-У тебя в семье все волшебники? – спросил я.
-Э… думаю, да, - после некоторого раздумья ответил Рон. – У мамы есть двоюродный брат, он бул-гах-тер, но мы о нем никогда не говорим.
Наверное, они были из тех настоящих волшебников, о которых рассказывал белобрысый мальчишка в магазине мадам Малкин.
-Я слышал, что ты жил у маглов. – В глазах Рона светилось жуткое любопытство. – Какие они вообще?
-Нормальные, - пожал я плечами. – Жить можно. Послушай, раз твой старший брат был капитаном, то ты, наверное, хорошо разбираешься в квиддиче? Расскажи мне, пожалуйста.
-Ну, значит, так… - Рон так спешил поделиться знаниями, что чуть было не сел на Фанни, причем даже не извинился.
Примерно в половине первого из тамбура донесся стук, a затем в купе заглянула молодая ведьма с ямочкой на щеке.
-Хотите чем-нибудь перекусить, ребята? – спросила она. Я только сейчас заметил, что желудок громко урчит и требует внимания.
С другой стороны, тратить деньги, да еще при Роне, не очень хотелось. Тот пробормотал что-то о том, что захватил с собой сандвичи, и я отправился за ведьмой один. На ее передвижную тележку невозможно было не смотреть; искушение ударило меня под дых, заставив рот истекать слюной, а живот громко подвывать, не хуже проголодавшейся Фанни.
Наверное, тетя Петунья считала, что сладкое как-то виновато в пробуждении у мамы магических способностей. В ее доме на конфеты для племянника существовал строгий запрет: она никогда не морила меня голодом, но стоило ей не досчитаться одной-единственной конфетки, как тетка сразу же принималась вопить. Поразмыслив над этим, я перестал брать конфеты по одной и каждый раз наедался так, что за ушами трещало.
Таких сладостей, как у ведьмы в "Хогвартс-Экспрессе", я не видел еще никогда. Пакетики с круглыми конфетками-драже «Берти Боттс», которые, если верить надписи на пакетиках, отличались самым разнообразным вкусом, «Лучшая взрывающаяся жевательная резинка Друбблс», «Шоколадные лягушки»... Тыквенное печенье, сдобные котелки, лакричные палочки… всего и не перечислишь. Сглотнув, я полез дрожащей рукой в старый теткин кошелек и вынул оттуда десять серебряных монет. На эти деньги я набрал столько, что едва мог унести все в купе.
-Ты что, настолько голодный? – удивился Рон, когда я сваливал свои покупки на сиденье.
Я смутился.
-Есть такое дело. К тому же я, как бы это сказать… тебя угощаю. Все равно один не съем, так хоть чтобы не пропадало…
Хорошо было с Кюити: он-то всегда знал, что я хочу сказать... У Рона же опять заполыхали уши. Он вытащил из пакета четыре сандвича и надменно уставился на них. Некоторое время мы молча жевали.
Раздался звук рвущейся материи, истошный мяв, и Фанни, вырвавшаяся из заточения, приземлилась точнехонько на куртку Рона.
-Короста! – заорал тот, вскакивая с места. Сандвичи и «шоколадные лягушки» посыпались на пол. Фанни с шипением вцепилась в какую-то выпуклость на куртке, кусая и неистово дергая ее лапами.
-С ума сошла, мелочь косопузая?!
-Ах ты, коза!
Рон быстро отодрал Фанни от куртки, сбросив ее на пол. Я поймал несчастную кошку, с негодованием уставившись на обидчика: тот прижимал к груди серо-бурый комок, оказавшийся при ближайшем рассмотрении крысой – такой древней, что я не удивился бы, знай она самого Филиппа Второго. Так или иначе, мы с Роном свирепо глядели друг на друга, прижимая к себе свою живность, и шумно дышали.
Дело явственно катилось к драке.
-Ты… думаешь, если ты герой, так тебе все можно? – яростно пропыхтел Рон, покрываясь боевым румянцем.
-На себя посмотри, - ответил я. Мы, примериваясь, описали друг возле друга круг.
Протяжный голос раздался внезапно, так что мы оба были застигнуты врасплох. В купе вошла троица, при виде которой Рон перестал наступать на меня, а я чуть было не выпустил из рук Фанни.
Впереди выступал тот самый мальчишка из магазина мадам Малкин. За ним громоздились два очень неприятных типа, похожих одновременно и на телохранителей, и на шкафы для посуды. Разговаривать они, по-видимому, не умели. Во всяком случае, я внимательно пригляделся к физиономии каждого, и нашел, что ни одна из них не обезображена присутствием интеллекта.
-Это правда? - с порога спросил бледнолицый. - По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно?
-Верно, - кивнул я. - Да.
-Это Крэбб, а это Гойл, - небрежно представил своих телохранителей бледнолицый. - А я Малфой, Драко Малфой.
Рыжий закашлялся. Мне показалось, что он таким образом сдерживает смех. Драко Малфою тоже так показалось, и он неодобрительно покосился на Рона.
-Мое имя тебе кажется смешным, не так ли? Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Мой отец сказал мне, если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку, значит, он из семьи Уизли. Семьи, в которой больше детей, чем могут позволить себе их родители.
Выдав эту убийственную тираду, Малфой повернулся ко мне:
-Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всем разобраться.
Он протянул руку для рукопожатия, но я замешкался, думая, куда бы пристроить Фанни, и не заметил его изысканного жеста. Драко Малфой не покраснел, но на его бледных щеках появились два розовых пятна.
-На твоем месте я был бы поосторожнее, Поттер, - медленно произнес он. - Если не будешь повежливее, закончишь, как твои родители. Они, как и ты, не знали, что для них хорошо, а что плохо. Если ты будешь общаться с отребьем вроде Уизли и этого Хагрида, тебе же будет хуже.
-А ты аристократ, что ли? – в лоб спросил я.
-Можно сказать и так, – самодовольно заявил Малфой. Было видно, что ему приятно, и он этим фактом гордится.
-Тогда извините. Был рад знакомству, до свидания.
Рон странно посмотрел на меня. Малфой злобно усмехнулся.
-О, мы вовсе не собираемся уходить, правда, ребята? К тому же мы проголодались, а у вас тут куча еды.
Гойл потянулся к лежавшим на одном из сидений «шоколадным лягушкам». Я мрачно шлепнул его по руке. Он взглянул на Драко, тот кивнул, и Гойл стал медленно заносить кулак. Прежде чем Рон прыгнул на него, я уже сидел на шее у бугая; Крэбб поспешил на помощь Гойлу, но рыжий ловко подставил ему подножку и сам полетел на сиденье, опрокинутый подлым ударом белобрысого.
-Не туда, там Фанни! – заорал я и укусил Гойла за ухо. Тот замычал и схватил меня за ногу. Изо всех сил пожелав ему головной боли, я замолотил кулаками по воздуху, стараясь попасть в Крэбба, и вдруг услышал пронзительный визг. Визжал Драко Малфой, на оттопыренном пальце которого болталась крыса Рона.
-Ату их! - рявкнул я. – Хватай! Кусай!
Крэбб и Гойл попятились назад, белобрысый размахивал рукой, пытаясь стряхнуть крысу; как только та разжала зубы и отлетела в сторону, ударившись о закрытое окно, все трое молниеносно испарились. Наверное, они подумали, что в купе прячется еще множество крыс... а может, услышали шаги, потому что через секунду в купе заглянула какая-то девчонка.
-Что тут у вас происходит? — спросила она, глядя на разбросанные по полу сладости и Рона, державшего за хвост свою крысу.
-Да вот, прибраться решили, - ответил я, лежа на полу. Д уж... я не любил, когда меня бьют, но врезать настоящему аристократу – это моя голубая мечта еще со времен «Джейн Эйр» и «Женщины в белом».
-Думаю, она потеряла сознание, — произнес Рон. А потом повнимательнее присмотрелся к крысе. — Нет... не могу поверить! Представляешь, она снова спит! Кстати, ты раньше встречался с Малфоем?
Я рассказал о встрече в Косом переулке.
-Я слышал о его семейке, - мстительным тоном начал Рон. - Они одни из первых перешли обратно на нашу сторону, когда Ты-Знаешь-Кто исчез. Они сказали, что он их околдовал. А мой отец в это не верит. Он сказал, что отцу Малфоя не нужно было даже повода для того, чтобы перейти на Темную сторону.
Девчонка все еще стояла на пороге купе, и Рон повернулся к ней:
—Мы можем тебе чем-то помочь?
—Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, и я помогаю ему ее отыскать. Так вы ее видели или нет? — спросила девочка прямо-таки начальственным тоном.
-А где он сам?
Из-за двери высунулся круглолицый мальчик, выглядевший так, будто вот-вот расплачется.
—Извините, — сказал мальчик. — Вы тут не видели жабу?
Мы дружно покачали головами, и мальчик стал причитать:
—Я потерял ее! Она вечно от меня убегает!
-Она найдется, — заверил я его.
—Да, наверное, — грустно согласился круглолицый. — Что ж, если вы ее увидите...
С этими словами он ушел.
—Не пойму, чего он так волнуется. — Рон пожал плечами. Мы с девчонкой укоризненно посмотрели на него.
—Ты действительно Гарри Поттер? — Взгляд девочки стал очень внимательным. — Можешь не сомневаться, я все о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке Темных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке».
-А… ы… правда? - только и сумел выдавить я. Вся эта суета вокруг моего имени мне здорово не нравилась.
—Господи, неужели ты не знал? — удивилась девчонка. — Если бы я была на твоем месте, я бы прочитала о себе все, что только можно найти в книгах. Да, вы не знаете, на какой факультет попадете? Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Когтевран тоже было бы неплохо... Ладно, мы пойдем искать жабу Невилла.
И она ушла.
-А почему ты спрашивал про аристократов? – Рон помог мне подняться и теперь разглядывал «Mea Сulpa».
-Потому что я человек простой, небалованный. И думаю, что аристократы должны жить по возможности отдельно от народа.
-Ну, а в драку-то зачем полез?
Я молча протянул ему «шоколадную лягушку» - с сиденья, заметьте, а не с пола.
Крыса Короста на самом деле спала. В этом мы убедились, когда поедали обобществленные запасы.
-А что, если мы ее перекрасим? – неожиданно предложил Рон.
Я с сомнением посмотрел на сопящий серо-бурый комок.
-Ну давай. А ей это не повредит?
-Нисколько, - отозвался Рон, залезая в карман за волшебной палочкой. – Фред и Джордж рассказали мне о заклинании, от которого Короста станет желтой. Хоть какое-то разнообразие.
Палочка рыжего была ему под стать: выщербленная в нескольких местах, поцарапанная – в общем, не чета моей.
-Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет, и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет.
-И че? – спросил я.
-Сейчас посмотрим, щас проверим… нет, наврали, паразиты, - огорченно сообщил Рон, закончив рассматривать крысу на свет. – Ни одной желтой шерстинки. Конечно, наврали.
-А мне кажется, она все-таки немного пожелтела, - произнес я, ища взглядом Фанни. Та сидела под арестом в своей корзинке и тоскливо глядела на белый свет. Устыдившись, я поделился с ней тыквенным печеньем. Ну и пройдоха же эта миссис Фигг: знала ведь, какую корзинку отдавать. Новую-то небось себе оставила.
—Они не настоящие? — спросил я, беря в руки упаковку от «шоколадных лягушек».
—Нет, не настоящие, они только сделаны в форме лягушек, а сами из шоколада, — улыбнулся Рон. — Будешь есть, вкладыш не выбрасывай — у меня Агриппы не хватает...
—Чего не хватает? — не понял я.
—Ах, да, ты, конечно, не знаешь, — спохватился Рон. — Там внутри коллекционные карточки. Из серии «Знаменитые волшебницы и волшебники». Многие ребята их собирают. У меня их примерно пять сотен, только вот Агриппы нет и Птолемея, кажется, тоже.
Я развернул одну «лягушку» и вытащил карточку. На ней был изображен человек в полукруглых очках, с длинным крючковатым носом и вьющимися седыми волосами, седыми усами и седой бородой. «Альбус Дамблдор» - гласила подпись под картинкой.
—Так вот какой он, этот Дамблдор! — пробормотал я.
—Только не говори, что ты не слышал о Дамблдоре! — запротестовал Рон. — Можно, я возьму еще одну «лягушку» — может быть, Агриппа попадется...
Я перевернул карточку и прочитал:
«Альбус Дамблдор, в настоящее время директор школы Хогвартс. Считается величайшим волшебником нашего времени. Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Грин-де-Валъдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. Хобби — камерная музыка и игра в кегли».
Надо же, волшебник, а в свободное время черт-те чем занимается. Я снова перевернул карточку и с удивлением обнаружил, что картинка пропала.
—Он куда-то исчез, — хрипло сообщил я.
—Но ты же не ждал, что он будет торчать тут целый день, — снисходительно объяснил Рон. — Он вернется. А вот мне опять попалась Моргана, а у меня таких уже целых шесть штук. Может, возьмешь себе и начнешь собирать коллекцию?
Рон как бы случайно окинул взглядом кучку «лягушек», дожидавшихся, когда их развернут.
—Угощайся, — предложил я. — Кстати, ты знаешь, что у маглов, если человека фотографируют, он навсегда остается на фотографии?
—Да ну? — ужасно удивился Рон. — Что, он вообще не двигается? Вот чудеса!
-А они разговаривают? – спросил я. – Ну, те, кого щелкнули?
-Не-а, - сообщил Рон с набитым ртом. – Только портреты разговаривают.
Скоро, помимо Дамблдора и Морганы, в моей коллекции оказались Хенгист из Вудкрофта, Альберик Граннион, Цирцея, Парацельс и Мерлин. Да еще жрица друидов - Клиодна. Рядом со мной в жизни не собиралось столько знаменитостей.
—Ты поосторожнее, — посоветовал Рон, заметив, что я взял в руки драже «Берти Боттс». — Там написано, что у них самый разный вкус, и это истинная правда. Нет, там есть вполне нормальные вкусы — апельсин, скажем, или шоколад, или мята, но иногда попадается шпинат, или почки, или требуха. Джордж уверяет, что ему как-то попалась конфета со вкусом соплей.
Рон выбрал зеленое драже, внимательно осмотрел его и откусил кусок.
—Фу! — поморщился он. — Брюссельская капуста!
Скажите пожалуйста, какой гурман. Капуста ему не по нраву. Да в периоды чуланного заточения мне такая пища показалась бы деликатесом...
В купе опять заглянула давешняя нахальная девица. Кроме командного голоса, у нее были еще растрепанные каштановые волосы, крупноватые передние зубы, делавшие ее похожей на бобра, и цепкий прищуренный взгляд.
-Так вы не видели жабу? Кстати, твой кот жует занавески.
-Спасибо, - сказал я, оттаскивая Фанни от штор.
-Мы не видели жабу, до свидания, - учтиво ответил Рон.
Девчонка фыркнула.
-До свидания! И, кстати, мы подъезжаем к Хогвартсу, так что не мешало бы вам переодеться.
-И то верно, - согласился Рон, когда девчонка ушла. Мы извлекли из чемоданов мантии (мантия Рона была такой же старой, как его одежда), и облачились в них. Как всегда в предвкушении учебного года, меня одолевали тяжелые предчувствия.
«Ничего. Может, все еще обойдется?».
Глава 13Хогвартс-Экспресс высадил нас на полутемной маленькой платформе. У ее края стоял ряд одинаковых черных карет.
-Это для старшекурсников, - пояснил Рон.
Старшекурсники забрались в кареты и погромыхали куда-то в темноту, забыв подождать лошадей. Я бежал за ними, наверное, метров двадцать, рискуя свернуть себе шею, и все старался рассмотреть, не видны ли из-под кареты ноги, но было слишком темно, и я не разглядел.
-Первокурсники, сюда! – прогремел знакомый голос, и я увидел Хагрида, вынырнувшего из мрака. Тот ждал учеников на платформе, возвышаясь над всеми, как фонарный столб. Уцепившись за Рона, я присоединился к толпе.
-За мной! – Хагрид споро зашагал по узкой тропинке, петлями уходившей вниз. Мы дружным табунком следовали за ним: разговоры стихли, и слышалось только чье-то дыхание и сопение.
-Через несколько минут вы увидите Хогвартс! – крикнул великан, не оборачиваясь. Сзади поднаперли, мои ноги заскользили по склону...
-О-о-о! – вырвался дружный вздох.
В этот момент я ткнулся носом в чьи-то ботинки. Сзади взвизгнули и отпрыгнули, тоже на что-то налетев. Кряхтя и ругаясь, я кое-как поднялся на четвереньки и замер: мы стояли на берегу большого черного озера, а на другой его стороне виднелся огромный замок. Башни и башенки отчетливо вырисовывались на фоне Луны, а на воде лежали отблески огня и света.
-По четыре человека в лодку, не больше.
Я очнулся и обнаружил, что к берегу подогнана целая флотилия маленьких лодочек. Рон ждал меня у одной, беспокойно оглядываясь и вертясь на месте, как флюгер.
-Вот ты где! – воскликнул он, завидев меня. – Куда ты подевался?
-Я…
-Ты знаешь, что у тебя грязь на носу? – влезла в разговор лохматая девчонка, сидевшая в лодке рядом с Невиллом. – Вот тут.
Я вытер рукавом лицо и влез в ужасно тесную маленькую лодку. Ванна и та была бы вместительней. И вообще, почему здешние волшебники не наколдуют себе какой-нибудь катер или белую яхту с парусом?
Волосы боброзубой лезли мне в нос, Рон больно тыкался локтем в ребра, а Невилл все разыскивал свою жабу. Наша лодка внезапно оказалась одной из первых, и я увидел, как Хагрид, стоя в лодке, величаво дирижирует розовым зонтиком. Великан направлял флотилию прямо в заросли плюща на том берегу.
-Пригнитесь, - зычно крикнул он, и я увидел огромную расщелину. Темный тоннель, по которому мы плыли, заканчивался большой пещерой с гладкими стенами. В конце ее виднелась каменная лестница.
-Чья это жаба? – спросил Хагрид, выбираясь из лодки и нашаривая что-то под сиденьем.
-Ой, Тревор! – завопил Невилл. Мы с девчонкой и Роном переглянулись.
-Все здесь? Одиннадцать, пятнадцать, двадцать… Хорошо. Идите со мной.
И Хагрид первым ступил на лестницу, следом за ним потянулись замерзшие и оробевшие ученики.
Каменная лестница заканчивалась дверью, за которой стояла черноволосая волшебница в зеленой мантии.
-Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, - сообщил великан, как будто бы и без него было не ясно.
-Отлично, Хагрид. Я их забираю.
У меня внутри сразу что-то оборвалось. Я с опаской поглядел на строгое лицо в прямоугольных очках и почувствовал себя стоящим перед доской. «Да… забирает. Попробовал бы кто-нибудь утверждать, что не забирает. В полную собственность».
Профессор провела нас в огромный зал. Дом Дурслей свободно бы здесь поместился: потолок терялся где-то вверху, на стенах горели факелы; справа от нас находились резные деревянные двери. С той стороны доносился грохот и шум голосов.
-Сюда, - сказала профессор, указывая нам на маленькую дверку по соседству.
-Итак, - сказала она, обводя присмиревшую аудиторию суровым взглядом. – Добро пожаловать в Хогвартс.
«Додумалась».
-Скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но прежде, чем вы сядете за столы, вас распределят по факультетам. С сегодняшнего дня факультет станет вашей второй семьей. Вы будете вместе учиться, спать в одной комнате и проводить время в гостиной, специально отведенной для этих целей.
«Вот они, прелести взрослой жизни», - удрученно подумал я. До сих пор мне не приходилось с кем-либо делить комнату; да и вообще, я был уверен, что у меня тяжелый характер и со мной никто, кроме Фанни, не уживется.
-Факультетов в школе четыре: Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй и Слизерин. У каждого из них своя древняя история, свои традиции и обычаи, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться, ваши успехи будут приносить факультету призовые очки. За каждый ваш проступок будут сниматься баллы. В конце года лидирующий по очкам факультет получит Кубок Школы. Это огромная честь, и я надеюсь, что вы станете достойными членами своей семьи.
-Она декан Гриффиндора, - тихонько прошептал мне Рон, и настроение мое упало, как муравей с кафельной стены. Представив, что я годами хожу по струнке, борясь с желанием напакостить ближнему, и смиренно лупаю глазами на своих врагов, вместо того, чтобы… Кстати, а где Малфой?
Малфой со своими головорезами стоял совсем близко, на ступеньках под ярко горевшим факелом, и о чем-то шептался с высоким чернокожим мальчишкой.
«Нет, я не хочу в Слизерин. Если там все такие, как Малфой…»
-…Сейчас начнется церемония отбора, - закончила Мак… кто-то там. – Даю вам время, чтобы подготовиться.
-Что она хотела этим сказать? – яростно зашептал я Рону, едва Ма… годл… мадам Дисциплина скрылась в дверях.
-Не знаю, - вид у Рона, как и у половины учеников, был откровенно растерянный. – Фред говорил, что мы должны будем пройти испытания – сразиться с горным троллем, кажется, - а Джордж уверял, что это очень больно.
Какая подлость! Ничего этого не было в письме – иначе я бы близко не подошел к платформе девять и три четверти! Сидел бы дома, дразнил бы Дадли и горя не знал!
-Мы будем должны сражаться с троллем? – пискнул кто-то.
-Если кучей навалиться, то мы его… - браво заявил темноволосый мальчик с сильным загаром.
-То мы его ногами запинаем, - скептически протянул ирландец. Я встал на цыпочки, но не увидел говорящего.
-Я считаю, что от нас ждут демонстрации некоторых заклинаний, - опять влезла в чужой разговор наша лохматая знакомая. – На самом деле я не думаю, что за дверями нас поджидает тролль…
-А он как раз и поджидает: трех метров ростом, с дубиной и котлом в придачу! – крикнул кто-то.
-Да это все равно, что сражаться со львом рваной бейсболкой!
-Такого не может быть!
Малфой стоял на возвышении и презрительно улыбался. Наверное, эти споры забавляли его: уж он-то точно знал - что, куда и зачем. Вот скотина. Ни за что не буду учиться с ним на одном факультете. Насупившись, я вытащил Строптивую и стал протирать ее рукавом. Казалось бы, что может быть безобиднее – но из палочки вырвался огненный вихрь, который с шипением врезался в стену рядом с Роном.
-Сдурел?! – шарахнулся тот.
-Это она сама! – лихорадочно оправдывался я. Взоры всех обратились ко мне, и я только приготовился огрызаться, как вдруг послышался девичий визг:
-Ай, привидения!
Жемчужно-белые, полупрозрачные, они парили в вышине, вылетая из стен; самого упертого материалиста, увидевшего это, пробрала бы дрожь. Они летали, делая вид, будто совсем нас не замечают, и вели громкие разговоры.
-А я говорю, что надо дать ему еще один шанс! – пухлый монах, на щеках которого даже в призрачном состоянии угадывался румянец, размахивал руками.
-Мой дорогой Проповедник, - другой призрак, в старинном кружевном воротнике, камзоле и чем-то вроде лосин, бережно придерживал монаха за локоток. – Пивз, по сути своей, никогда и не был призраком. Он позорит нас мерзкими выходками…
Тут он заметил первокурсников и поинтересовался:
-Новые ученики?
-Да-а… - отозвались те, кто не был парализован зрелищем.
-Что ж, желаю вам попасть в Пуффендуй! – сказал Проповедник, зачем-то подпихивая призрака в воротнике. – Прекрасный факультет, я когда-то сам на нем учился.
-Идите отсюда, - голос профессора Дисциплины оказал свое обычное магическое действие. Призраки мгновенно скрылись кто куда.
-Церемония отбора вот-вот начнется. Выстроитесь в шеренгу и ступайте за мной.
Не успел я как следует распаниковаться, как дубовые двери зала напротив отворились. Там было четыре длинных стола, с галдевшими за ними учениками, и стол преподавателей в дальнем углу. Над головами собравшихся плавали тысячи свечей, среди учеников то и дело показывались серебристые силуэты призраков, поблескивали золотые тарелки и кубки, а на черном бархатном потолке, усеянном звездами, сияло отражение Луны. От всего этого я еще больше занервничал.
Посреди зала, на трехногом табурете, лежала остроконечная шляпа – старая-старая, грязная-прегрязная. Тетя Петунья, увидев такую, содрогнулась бы до глубины души; фокусник отказался бы доставать из нее кролика, мисс Девил обработала бы после нее руки спиртом. Даже с такого расстояния мне было видно ее заплаты и потертости. Собравшиеся внимательно разглядывали шляпу, я тоже стал смотреть и обмер от изумления: на ткани появилась дыра, напоминающая рот, и Шляпа запела. Вернее, заголосила:
- Может быть, я некрасива на вид,
Но строго меня не судите.
Ведь шляпы умнее меня не найти,
Что вы там ни говорите.
Шапки, цилиндры и котелки
Красивей меня, спору нет.
Но будь они умнее меня,
Я бы съела себя на обед.
Все помыслы ваши я вижу насквозь,
Не скрыть от меня ничего.
Наденьте меня, и я вам сообщу,
С кем учиться вам суждено.
Быть может, вас ждет
Гриффиндор, славный тем,
Что учатся там храбрецы.
Сердца их отваги и силы полны,
К тому ж благородны они.
А может быть,
Пуффендуй ваша судьба,
Там, где никто не боится труда,
Где преданны все, и верны,
И терпенья с упорством полны.
А если с мозгами в порядке у вас,
Вас к знаниям тянет давно,
Есть юмор и силы гранит грызть наук,
То путь ваш — за стол Когтевран.
Быть может, что в Слизерине вам суждено
Найти своих лучших друзей.
Там хитрецы к своей цели идут,
Никаких не стесняясь путей.
Не бойтесь меня, надевайте смелей,
И вашу судьбу предскажу я верней,
Чем сделает это другой.
В надежные руки попали вы,
Пусть и безрука я, увы,
Но я горжусь собой.
Судя по хриплому голосу, Шляпа явно долго репетировала. Я мигом почувствовал в ней родственную душу: до сих пор мне не приходилось встречаться с братьями по несчастью. Говорят, трудно быть гениальным человеком. А вы попробуйте сочинять, не имея ни таланта, ни слога, одно лишь жгучее желание писать!
Профессор Дисциплина шагнула вперед, в руках у нее был длинный свиток пергамента.
-Я назову имя, вы наденете на голову Распределяющую Шляпу и сядете на табурет, - сказала она с таким видом, словно хотела добавить: «Не перепутайте». – Начнем, пожалуй. Аббот, Ханна!
Пухлощекая девица робко подошла к табурету и надела Шляпу.
-Пуффендуй! – крикнула та. Крайний стол разразился аплодисментами. Счастливая Ханна отправилась к своему факультету.
Наверное, для того Шляпа и существует, чтобы заглядывать ученикам в головы. Человеку провернуть подобное гораздо труднее.
-Боунс, Сьюзан!
-Пуффендуй!
-Бут, Терри!
-Когтевран!
Вот уж куда я не хотел попасть почти так же сильно, как в Слизерин. Умственная работа всегда меня пугала.
-Финч-Флетчтли, Джастин!
-Пуффендуй!
-Гермиона Грейнджер!
Лохматая девчонка почти бегом рванулась к Распределяющей Шляпе и натянула ее по самые глаза.
-Гриффиндор!
Рон застонал. Видно, учиться с Гермионой ему не очень хотелось. Я вдруг подумал: а что, если Шляпа возьмет, да и отправит меня обратно? Мол: «Личностям вроде Вас, молодой человек, гораздо более подходит исправительная колония». Конечно, пока я слышал подобное только от тетушки Петуньи, но мало ли что…
Свечи слепили меня, было душно, с оставшихся учеников градом валил пот. Невилл Долгопупс, оставаясь в своем репертуаре, два раза сорвался, прежде чем вскарабкаться на табурет. Шляпа долго думала, прежде чем отправить его на Гриффиндор. А вот Малфоя она без промедления запульнула в Слизерин. Тот ухмыльнулся и вальяжно проследовал к своему столу, провожаемый свистом, шиканьем и аплодисментами.
Количество не прошедших отбор уменьшалось, и вот, наконец…
-Поттер, Гарри!
-Она сказала, Поттер?
-Тот самый Гарри Поттер? – зашелестел зал. Под прицелом чужих взглядов я вышел, умудрившись ни разу не споткнуться, нахлобучил Шляпу и сел на табурет.
-Так-так, что у нас здесь, - зазвучал у меня в голове хриплый голос. – Гарри Поттер. С твоим распределением будет непросто.
Как будто что-то в моей жизни было легко.
-Работать ты не любишь. Странно, что родственники сумели переломить в тебе это качество… Ты любопытен, смел, настойчив, по-своему хитер… Вот только порой сам не знаешь, чего хочешь. Честно говоря, я не вижу причины не отправлять тебя в Слизерин.
После ошеломленного молчания я мысленно произнес:
«Но ведь я же еще и талантливый…»
В ответ Шляпа фыркнула прямо мне в ухо.
-Так куда мне тебя определить? Слизерин поможет тебе достичь величия, а заодно определиться с желаниями…
-Да не хочу я! Ну что вы, в самом деле? Какой из меня слизеринец? Слизни они тявкающие, вот кто.
Подумал и добавил:
-Аристократы!
-Малыш, откуда в столь юном возрасте в тебе такая классовая ненависть? – спросила Шляпа. Мне показалось, она смеется. – Ну хорошо. Ступай в Гриффиндор.
-ГРИФФИНДОР!!! – прогремело на весь зал, и я, весь красный от счастья, направился к своему факультету. Мне аплодировали с удивительным энтузиазмом, а Фред и Джордж во всю глотку орали: «С нами Поттер! С нами Поттер!»
Это меня насторожило. Я добрел до свободного места и рухнул на скамью, обливаясь потом. Рон вскоре плюхнулся рядом со мной, и Перси, староста факультета и по совместительству брат Рона, одобрительно похлопал его по плечу.
Пока церемония подходила к концу, я разглядывал золотые тарелки и кубки. Видит небо, мне так хотелось прихватить с собой хоть один! Но здравый смысл восторжествовал, и я, чтобы отвлечься, поспешно перевел взгляд на стол преподавателей. В сторону профессора Дисциплины я старался лишний раз не смотреть. До меня только сейчас в полной мере дошло, что она - декан м о е г о факультета.
С краю преподавательского стола сидел Хагрид. Далее - молодой профессор в фиолетовом тюрбане, которого, как мне показалось, я уже где-то видел. Но когда, где?
Вдруг я почувствовал на себе чей-то пронзительный взгляд. Подняв глаза, я сдавленно пискнул: шрам резанула такая боль, словно кто-то с размаху вогнал мне в лоб топор. Я почти ослеп и судорожно сжал зубы…
Когда зрение прояснилось, я увидел странного человека. Желтолицый, с длинными сальными волосами и с носом, как у хищной птицы, он смотрел на меня, не отрываясь. Создавалось впечатление, будто Гарри Поттер ему сильно не нравится. Он прямо-таки кривился от отвращения.
«Господи, ну и рожа, - смятенно подумал я, глядя в его холодные, пронзительные глаза. – Небось еще и не моется. И как таких только в школу берут? Ну чего, спрашивается, я ему сделал?»
Желтолицый скривился еще больше, хотя, казалось бы, куда уже... Отвернувшись, он стал смотреть на церемонию распределения. Распределяли последнего в списке Блейза Забини.
«А-а, Маугли», - узнал я мальчика, с которым недавно беседовал Малфой. Забини определили в Слизерин.
«Жаль», - подумал я. – «Очень жаль. А показался приличным человеком».
Альбус Дамблдор, разглядывание которого я оставил на потом, поднялся со своего трона. Он весь светился радостью, серебряная борода и волосы тоже сияли, и звезды на мантии отражали свет. Директор раскинул руки, как будто хотел обнять весь зал, и произнес:
-Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать вам несколько слов. Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!
Этим он основательно подпортил впечатление, произведенное на меня до начала речи. Однако, поразмыслив, я решил, что в словах директора все же был какой-то смысл.
«Может, это шифр? – подумал я. – Или шарада?» Рон пихнул меня локтем, чтобы я опустил взгляд на стол. Я невольно оторвался от своих мыслей и в который раз потерял дар речи: золотые тарелки и кубки наполнились едой. Ростбиф, жареная картошка, свиные отбивные, пироги и пудинги, подливки и соусы… глядя на это великолепие, я чуть не прослезился. Оголодал, должно быть.
Любовно смотря на куриную ножку, я наткнулся взглядом на Рона. Тот жевал за обе щеки, и сотни направленных на него взоров ему явно не мешали. Вздохнув, я еще раз укусил ножку. В детстве я вообще не мог есть на людях: семейные обеды с тетушкой Мардж были пыткой, а что после них мне устраивала тетя Петунья… Ну ладно, не будем о грустном.
-Неплохо выглядит, - печально поведал мне призрак в воротнике, кивая головой на Рона. – Порой мне так не хватает… ах, ладно. Позвольте представиться: сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, привидение башни Гриффиндора.
-Я знаю, кто ты! – внезапно выпалил Рон, перестав жевать. - Ты – Почти Безголовый Ник! Мои братья рассказывали о тебе.
Призрак недовольно нахмурился, но тут кто-то с ирландским акцентом спросил:
-Почти Безголовый? Как можно быть Почти Безголовым?
Я смутно догадывался, как: поэтому я сначала посмотрел на ирландца – им оказался светловолосый мальчик на противоположном конце стола, - а потом уже на Ника. Голова призрака болталась на лоскутке кожи и улыбалась позеленевшим гриффиндорцам. Гермиона не отрывала глаз от пенька, мерцающего серебристой кровью; я с неприязнью разглядывал то, что было когда-то шеей человека.
-А скажите, боль вы чувствуете? – сочувственно спросила девица, сидящая рядом со мной.
-Нет, - сказал Ник, водружая голову на место. Она, как дверца тумбочки, негромко щелкнула. – Но, к сожалению, я лишен и всех радостей плоти, в том числе… - и он кинул выразительный взгляд на еду.
-Итак, - продолжил Ник, - я надеюсь, молодое пополнение поможет нам в этом году не остаться без Кубка. Вот уже шесть лет подряд Кубок достается Слизерину, и Кровавый Барон – вон он – стал почти невыносим.
Кровавый Барон, жуткого вида призрак с выпученными глазами, витал над столом Слизерина. Малфой, которому выпало счастье с ним беседовать, исполнял эту обязанность с должным почтением, но без приличествующего энтузиазма.
Так ему и надо. Не лезь не в свои дела, не трогай чужих родителей. Но лично я держался бы от призраков подальше, и не только от Кровавого Барона. Подумать только - болтать с мертвецами… Бр-р-р! Мерзость какая.
После ростбифов, жарких и тому подобного на тарелках неведомо каким образом появилось сладкое. Я отдал должное и тортам, и пудингам, и пирогам с патокой, и мороженому, остановившись только тогда, когда джинсы стали ощутимо жать в поясе. Жаль, а то я бы еще поел.
В это время за столом завели разговор о чистокровности: вот уж что меня совершенно не интересовало.
-Кто этот профессор в тюрбане? – спросил я у Перси, когда голоса за столом немного притихли.
-Это профессор Квиррелл, - сказал тот. – Он всегда ужасно нервничает. Но сейчас я его понимаю – занервничаешь тут, когда рядом с тобой сидит профессор Снейп. Он учит волшебному зельеварению – как надо смешивать травы и тому подобное, - но говорят, что он мечтает вести Защиту от Темных Искусств. А Квиррелл как раз Защиту и преподает.
-Говорят, он большой специалист по Темным Искусствам, этот Снейп, - влез, куда его не просят, один из близнецов.
Когда все насытились, Дамблдор поднялся со своего трона.
-Кх-ха! Теперь, когда мы все сыты, - прокашлялся он, - я хотел бы сказать несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено ходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом...
Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли.
-По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. Тренировки по квиддичу они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И, наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.
Я вообще перестал что-либо понимать. Некоторые рассмеялись.
-Он ведь шутит? – спросил я Перси.
-Может быть, - ответил староста, хмуро глядя на Дамблдора. – А может быть, и нет. Странно, потому что обычно он объясняет, почему нельзя ходить куда-то. Про лес и так понятно - там опасные твари… Думаю, он должен был посвятить в это дело хотя бы нас, старост.
-А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! - прокричал Дамблдор.
У всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки. Вот дураки-то. Чему тут радоваться – учебный год начался…
Директор встряхнул своей палочкой, и из палочки вырвалась золотая лента, которая сначала поднялась над столами, а потом рассыпалась на зависшие в воздухе слова.
-Каждый поет на свой любимый мотив, - сообщил Дамблдор. - Итак, начали!
Что тут началось! Такого безобразия наверняка не слышал даже наш школьный учитель пения. Каждый пел, как хотел, но в голосе многих проскальзывало неподдельное счастье. Особенно старались младшекурсники. Я сидел с полуоткрытым ртом, делая вид, что подпеваю, а сам рыскал взглядом по столу преподавателей. Хагрид поддерживал хор могучим басом, Дисциплина размягченно улыбалась, и никто, казалось, не замечал нелепости происходящего.
-Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,
Научи нас хоть чему-нибудь.
Молодых и старых, лысых и косматых,
Возраст ведь не важен, а важна лишь суть.
В наших головах сейчас гуляет ветер,
В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух,
Но для знаний место в них всегда найдется,
Так что научи нас хоть чему-нибудь…
Естественно, все закончили петь в разное время. Все уже умолкли, а близнецы Уизли еще продолжали петь гимн - медленно и торжественно, как похоронный марш. Дамблдор дирижировал своей волшебной палочкой, а когда они, наконец, допели, именно он хлопал громче всех.
-О, музыка! – воскликнул он, вытирая глаза. – Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь…
Мне, конечно, хотелось фыркнуть, но я удержался. «Не надо портить отношения с власть имущими», - сказал Спенсер, рисовальщик, и я полностью был с ним согласен.
То ли Дамблдор мог слышать чужие мысли, то ли еще что - но он вдруг взглянул в нашу сторону, и мне почудилось, что он видит меня, патентованного хитреца, насквозь. И все мои мечты о приключениях, и глупейшее «Mea Culpa», картинку, которую я нарисовал перед отъездом – на ней волшебник, похожий на меня, превращал в лягушку Дадли; и многое, многое другое… Это было странное чувство, и длилось оно недолго.
-А теперь спать. Рысью — марш!
Я очнулся и увидел, как Перси встает из-за стола. Во главе с ним мы прошли мимо болтающих за столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице.
Я уже не удивлялся тому, что люди на развешанных в коридорах портретах перешептываются между собой. Перси дважды проводил нас сквозь потайные двери - одна пряталась за раздвижными панелями, вторая скрывалась за свисающим с потолка длинным гобеленом. Я брел по лестнице, не поднимая глаз, словно в воду опущенный, но вдруг Перси остановился.
Прямо перед ним в воздухе плавали костыли. Они делали угрожающие жесты, хоть и не ударяли его.
-Это Пивз, школьный полтергейст, - сказал Перси и, повысив голос, крикнул: - Пивз, покажись!
Честное слово, Пирс Полкисс, похожий на худую крысу, показался бы рядом с Пивзом сущим красавцем. Полтергейст оказался маленьким человечком с неприятными темными глазками и большим ртом. Он был одет в красный кафтан, когда-то щеголеватый, а теперь местами продранный, и плотоядно улыбался.
-О-о! - протянул он. - Маленькие первокурснички! Ох, и повеселимся же мы.
Он внезапно спикировал, и все дружно пригнули головы.
-Убирайся, Пивз, иначе Кровавый Барон об этом узнает! — резко произнес Перси.
-Ай-ай-ай, как страшно, - издевательски протянул Пивз. Костыли качнулись в мою сторону.
Во мне мигом вскипела злость. Да как он смеет! Я попытался причинить ему боль – небольшую, так просто, чтобы понял, с кем имеет дело – но тут же осознал, как это трудно.
До сих пор было не с чем сравнивать, но раньше я… словом… было так легко, словно я брал молот и шарахал им по выбранному месту. Сейчас я тоже мог это сделать, но будто двигаясь в густом сиропе.
Пивз высунул язык и вытаращил глаза. И вдруг взвизгнул, схватившись за ногу. Он исчез, уронив свои костыли на голову Невиллу - мы слышали, как полтергейст удаляется от нас, стуча чем-то по выставленным в коридоре рыцарским доспехам и грязно ругаясь.
-Вам следует его остерегаться, - предупредил Перси. - Единственные, кто может контролировать его - Кровавый Барон и Дамблдор, а так Пивз не слушается никого. Даже нас, старост. Вот мы и пришли.
Мы остановились в коридоре перед портретом полной дамы в розовом.
-Пароль? — строго спросила она.
-Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открывая круглую дыру в стене.
Круглая уютная гостиная Гриффиндора была заставлена глубокими мягкими креслами. Тут был настоящий камин и поленница с настоящими дровами; я сразу же наметил для себя кресло в уголке. Перси показал девочкам дверь в их спальню, а мы с Роном и остальными вошли в другую.
Поднявшись по винтовой лестнице, я, наконец, оказался в спальне. Здесь стояли пять кроватей с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Фанни ждала меня здесь, встретив хозяина недовольным мявом. К счастью, я догадался завернуть в салфетку и сунуть в карман остатки роскошного пиршества. В еде Фанни была непривередлива.
-Неправильно кормить животное прямо на кровати, - поморщился ирландец Симус Финниган.
Все мои силы ушли на Пивза, поэтому я только сказал:
-Ага.
-Классно поели, правда? – Рон тяжело опустился на кровать и заглянул под нее. – А где же наши вещи?
-Здесь – сказалл Дин Томас, показывая на дальний угол, где стояли наши чемоданы. За ужином он успел рассказать о себе столько, словно ожидал, что мы будем писать его биографию. Но в целом он оказался приятным парнем, не то что Финниган.
-Давайте поспим, - сонно попросил Невилл Долгопупс. – Завтра наговоритесь.
Видно, мы ему совсем надоели, если уж он решился высказаться.
Глава 14Через неделю...
Я сидел на втором в моей жизни уроке Истории Магии и глубокомысленно пялился в окно. Профессор Биннс, единственный во всей школе учитель-привидение, заливался механическим соловьем, рассказывая об истоках магии:
-Древние египтяне были весьма сведущи в искусстве превращений человека в животных. Бастет, богиня в образе кошки, бог-крокодил Себек, Тот с головой ибиса…
Я раскрыл под столом книгу и подложил её под голову, чтобы было удобнее слушать Биннса.
-Магия созидания, изменения свойств предмета, разрушения неподатливых горных пород...
Голос Биннса, однообразный и унылый, мог усыпить даже философа с солидным опытом сидения на ученической скамье. Класс тихо дремал, подражая осенним мухам, и только Гермиона с неослабевающим вниманием слушала учителя. Смотреть на нее было физически больно. А за окном плыли густые сливочно-белые облака. Вот если бы вместо бестолкового пара в небе и в самом деле летали сливки…
Я сглотнул и посмотрел на часы.
Завтраки, обеды и ужины в Хогвартсе отличались размахом: обычным людям требовалась бы сотня официантов, чтобы накрыть столы на такую ораву; мы же, приходя в Большой зал, рассаживались, вооружались ложками, вилками, и тарелки сами собой наполнялись едой, а кубки – питьем. Золото по-прежнему дразнило меня, и я, прежде чем войти, каждый раз совершал аутотренинг: «Я честный человек. Я – честный человек! К тому же они наверняка все пересчитывают!» Рон, как я успел заметить, за последнюю неделю существенно прибавил в весе и повеселел.
-Гарри, вставай, был звонок с урока! Гарри, слышишь ты меня?
-Ты что, опять ничего не писал? Как ты собираешься сдавать экзамен, мне интересно!
Это приперлось наше с Роном общее несчастье. Кто ее просил, спрашивается, таскаться за нами, чтобы поучать, поучать, поучать… Хотя, если учесть, что остальные с ней стараются вообще не разговаривать, понятно, отчего она липнет к нам. Я, конечно, и сам не чужд разным интеллектуальным удовольствиям, но Гермиона Грейнджер… В родительском доме она прочла все, что только под руку попалось, включая «Декамерона», которого, страшно краснея, вернула на полку. Я не знал, что за «Декамерон» такой, но при случае решил почитать. Вдобавок, она была въедлива и педантична, как столетний скряга-немец. В результате общаться с Грейнджер было все равно как учить жизни вашу маму, которая лучше знает. По крайней мере, так уверял Рон. Мы терпели присутствие Мисс Всезнайки рядом с собой целую неделю, и, кажется, удивлялись собственным запасам вежливости.
-Как ты собираешься сдавать экзамен? – с отчаянием спрашивала Гермиона, труся вместе с нами на обед. – Ты ведь даже не пытаешься слушать.
Мы с Роном давно перестали переглядываться в ответ на подобные заявления, а покрутить пальцем у виска мне не позволяла воспитанность. Поэтому я ответил:
-Потом выучу. Ночей не буду досыпать, куска не доем!
Гермиона поджала губы. Рон ухмыльнулся. На меня накатил приступ немотивированного веселья.
-Это неправильный подход. При рациональном планировании…
-Слушай, ты можешь говорить о чем-нибудь, кроме учебы? – не выдержал Рон.
-Я просто хочу указать Гарри на важность ежедневных занятий! – с напором продолжила Гермиона. – Посмотри, как он обращается с палочкой! Это же уму непостижимо!
Вот тут она попала в яблочко, и я помрачнел. Палочка, которую я в шутку назвал Строптивой, кажется, восприняла данное ей прозвище всерьез - с ней все у меня выходило не то, не так. На Чарах профессор Флитвик с изумлением заявил, что заклинания почему-то вылетают у палочки из обратного конца. Со следующей недели МакГонагалл обещала взять мое обучение под личный контроль.
-Обед, потом Зельеваре-ение, - протянул Рон, выворачивая челюсть в зевке. – Как оно мне надоело…
-А уж мне-то, - подхватил я.
-Вы же только второй раз на него идёте! – возмутилась Гермиона. – Может, сегодня все будет не так уж плохо.
-Ага, держи карман шире.
При мысли о Снейпе меня затошнило, я огляделся по сторонам и впервые заметил кой-какие подозрительные признаки.
-Кажется, мы не туда свернули.
-Может, нужно было в ту арку с чудовищами? – поинтересовалась Гермиона. – Я примерно помню, как мы шли на Историю Магии.
-Почему же ты молчала? – удивленно спросил Рон.
-Надо же было показать Гарри, как он неправ, - с плохо скрытым смущением отвечала она.
-Поздравляю! Сказала? И как мы теперь отсюда выберемся?
Не помню, говорил ли я, что Хогвартс – о г р о м н ы й замок. И комнат, комнаток, залов, коридоров и галерей в нем чертова туча. Еще там были неправильные лестницы – лестницы, меняющие направление, и волшебные неправильные двери. Одни открывались после того, как их вежливо попросишь, другие нужно было толкнуть в определенном месте, иные оказывались фальшивыми – за ними располагалась глухая стена.
Сейчас мы находились в коридоре, упирающемся в одну-единственную дверь.
-По-моему, нам туда, - неуверенно сказал Рон. Он подошел к двери и обнаружил, что та заперта. Отцепив булавку от ворота, я отодвинул приятеля и стал ковыряться в замке.
-Ребята, а вы уверены, что нам туда можно? – боязливо спросила Гермиона. - По-моему, Дамблдор говорил что-то о коридоре на третьем этаже…
-Думаешь, это он? – усомнился я, но ковырять в замке на всякий случай перестал. – Да нет, по-моему, охраняемые двери выглядят не так. Они обычно железные, и возле них обязательно крутится какой-нибудь пьяница-часовой.
-Почему пьяница? – не понял Рон.
-Да, почему пьяница? – проскрипел сзади голос школьного завхоза Филча. Праведный гнев в нем можно было черпать половниками. – Ах вы, поганцы! Мне уже и отойти нельзя, чтобы кто-нибудь из вас, негодяев, сюда не сунулся! Я говорил Дамблдору, что…
-Простите, сэр, мы заблудились! – перебила Филча Гермиона, но завхоз, не обращая внимания, продолжал:
-Каждого, кто попадется, подвешивать вниз головой в подземельях! – прошипел Филч. Из-за его ноги выглядывала тощая серая кошка, Миссис Норрис. – Тогда вы, наконец, поймете, что…
-Пожалуйста, мистер Филч! – воскликнул Рон. - Мы просто заблудились! Мы еще плохо знаем замок…
-И тиски для пальцев…
-Не сообщайте профессору МакГонагалл…
-А ну, пойдемте-ка, - гаркнул завхоз и попытался подцепить Рона заскорузлыми пальцами за ухо. К счастью, в этот момент в коридор забрел профессор Квиррелл.
-А-а, м-мистер Ф-филч, - приветливо прозаикался он. – В-вы мне нужны на п-пару с-слов. Я-я никак не м-могу найти к-ключ от св-воего кабинета…
-Простите, профессор, - пропыхтел Филч, - но я сейчас не могу. – Видите? – он с торжеством продемонстрировал нас, крепко удерживаемых за вороты, и заключил: - Придется подождать, пока я отведу их к Дамблдору.
-К директору? Не-ет! – забарахтался я с удвоенной силой. С давних пор слово «директор» ассоциировалось у меня с вылетанием из школы. – Мы нечаянно!
От завхоза разило чистящим средством, пылью и еще какой-то гадостью. Грейнджер побледнела, Рон покраснел и едва не наступил на Миссис Норрис. Все мы старались не дышать.
-Н-ну что вы, А-аргус, - мягко, насколько это было возможно при его болезни, произнес Квиррелл. – Я у-уверен, что м-молодые люди з-забрели сюда по ошибке, с-спеша на обед. В-ведь так? – он внимательно взглянул на малолетних преступников, и те синхронно закивали головами.
-Н-но как же, сэр? – Филч от расстройства тоже стал заикаться. – В-вы же знаете, кто пойман в этом коридоре…
-Я-я п-попрошу вас п-помочь м-мне найти к-ключ, - настойчиво повторил Квиррелл.
Клешни завхоза, наконец, разжались, и трое негодяев с облегчением понеслись прочь. Каким-то чудом не заплутав, мы выбежали прямо в каменный коридор перед Большим залом и перевели дух.
-Вот вредный человек, - отирая пот со лба, выдохнул Рон. – Другой поругался бы и отпустил. А этому непременно надо тащить к директору.
-И он наверняка пожаловался бы декану, - уныло подтвердила Мисс Я-Обязана-Учиться-Лучше-Всех. - Как-то неудачно мы наткнулись на эту дверь.
-Мы наткнулись, потому что кое-кто не вовремя молчал! – отрезал я. – А, кстати, вы заметили, что он опять в этом тюрбане, - сказал я, имея в виду Квиррелла. – Я его еще ни разу без тюрбана не видел.
-Фред и Джордж тоже, - подтвердил Рон. – Он говорит, что тюрбан ему подарил какой-то африканский принц, за то, что тот избавил его от опасного зомби…
-Не от зомби, а от мага Вуду, преследовавшего принца с самого рождения, - как всегда, с жаром перебила Гермиона. – Лично я думаю, что избавиться от зомби принц мог и сам, а маг…
-Лично я думаю, что все маги Вуду – чокнутые, - высказался я, вспоминая Барона Субботу, которым меня пугала Эмма. – Представь только, возиться с мертвецами…
-Точнее, с воском, высохшими останками, костями и тому подобным, - уточнила Гермиона.
–Вы мне весь аппетит отшибли своими разговорами, - хмуро поведал Рон. – Может, потом обсудите, чьи кишки Квиррелл намотал на кулак?
Рон, когда в плохом настроении, так и брызжет «остротами». Но, представив, как робкий и нервный Квиррелл брезгливо наматывает на кулак чьи-то кишки, я поперхнулся.
Как я уже говорил, профессор Снейп не понравился мне сразу. Его обиталищем были подземные залы Хогвартса: там, где зловещую тишину нарушали только крысиный топоток и едва слышное шуршание паутины, этот паук устроил свое логово. И сейчас он парил по классу, постепенно сужая круги, как коршун, высматривающий добычу, и, конечно, я уже знал, на кого падет его выбор.
- Наша новая знаменитость соизволит объяснить, что находится у нее в котле?
Слизеринцы и гриффиндорцы затихли – представление началось.
-Согревающее зелье, сэр, - по возможности мирно откликнулся я. Проклятый упырь ехидно ухмыльнулся, зачерпнул зелья и показал черпак всему классу.
-Поттер, вы читать умеете? – спросил он.
-Да вроде, - отозвался я. Эта гиена в образе человека скривилась и промолвила:
-Тогда сообщите мне, какого цвета должен быть Согревающий настой.
Я открыл учебник, нашел нужную страницу и сказал:
-Оранжевого.
-Неправильно.
-Сэр, можно я! – высунулась Гермиона. Она так горела желанием поделиться знаниями, что прямо-таки подпрыгивала. – На начальной стадии приготовления зелье должно быть нежно-оранжевого цвета. После трех недель настаивания оно приобретает глубокий коньячный оттенок.
-Видите, Поттер? – ухмыльнулся Снейп. – Или, вернее сказать, не видите. Очевидно, что при вашей близорукости у вас еще и прогрессирует дальтонизм.
-Невозможность различать цвета, - прошептала Грейнджер. В этот момент я был готов ее треснуть.
У меня зелье было интенсивно-рыжего цвета*, но, по крайней мере, не розовое, как у слизеринки напротив.
-Минус двадцать баллов Гриффиндору. За ваш, Поттер, неоценимый талант, и за неподобающее поведение мисс Грейнджер.
Та вытаращила глаза.
-Вас никто не спрашивал. Эванеско!
Содержимое моего котла пропало.
Гриффиндорцы, сидевшие в противоположном конце класса, смотрели на меня с сочувствием. Малфой показал язык.
-Дебильеро, – отчетливо артикулируя, тихо произнес я. Малфой побагровел.
-Нет, ты ж посмотри, какая сволочь! – негодовал Рон после урока. – Любимчику своему небось десять баллов начислил, а с нас тридцать снял. Да у Гойла и Крэбба зелья вышли хуже твоего! Извини, Гарри, - спохватился рыжий.
-Да пошел он в … - сердито ответил я. – Гад ползучий, поганка подколодная. - Грейнджер в ужасе прижала руку ко рту. – Слизень синебрюхий.
-Агрессор, - подсказал Рон.
-Кровосос раздувшийся.
-Ну, насчет раздувшегося ты погорячился, - примирительно заметил Рон. – Скорее, это высохшие останки.
-А волосы его сальные, бр-р-р, - при одном воспоминании меня передернуло.
-Не надо судить о человеке по внешности, - встряла Гермиона. – В конце концов, он же учитель, надо просто привыкнуть.
Рон закатил глаза. Я постучал лбом о стену.
-Да у тебя все учителя просто святые! Даже те, которые ни за что ни про что отнимают у тебя баллы.
Гермиона надулась.
-Хагрид пригласил меня на чай, - после некоторого молчания вымолвил я. – Пойдете?
-Конечно, - радостно согласился Рон. – Ведь до ужина еще далеко.
Гермиона застенчиво кивнула. Вот пример человека, который вечно хочет как лучше, а получается как всегда.
-Я только заскочу к Фанни и Буклю проведаю.
За неделю жизни в гриффиндорской башне Фанни совсем освоилась, шастала где хотела, спала у меня на подушке и набивала желудок всем подряд. Почему-то она полюбилась старшекурсницам, и, как я подозреваю, пока меня не было, они хором пытались поймать и погладить Фанни, за что получали укусы, порезы и царапины. Понятное дело, не от меня.
-Дикая она у тебя какая-то, - обиженно сказала мне темноволосая гриффиндорка. Что с них взять, с девчонок. Им лишь бы потискать да поухаживать за кем-нибудь.
Букля вела себя гораздо солиднее. Подозреваю, что она знала гораздо больше, чем следует. Фразочка в духе мафии.
Великан Хагрид жил на опушке Запретного леса, в котором, по слухам, водились оборотни. Лес выглядел угрюмо: уже сейчас за вековыми деревьями сгущалась зловещая темнота, доносились крики неведомых птиц и то там, то здесь загорался огонек.
Хижина Хагрида оказалась довольно маленькой, если сравнивать с размерами лесника; вряд ли там было больше одной комнаты. Из трубы клубился дымок, а когда мы подошли, внутри раздался лай собаки.
-Стоять, Клык! Уйди, псина! Проходи…те, - поприветствовал Хагрид, увидев за моей спиной выстроившихся в ряд Рона и Гермиону. – Привет, Гарри. Знакомь с друзьями.
-Рон Уизли. Гермиона Грейнджер, - я чуть было не ляпнул: «Будущая лучшая ученица курса», но вспомнил, что у лесника два класса образования.
-Еще один Уизли? – проворчал Хагрид. – Я полжизни провел, охотясь на твоих братьев. Все стараются в Запретный лес пробраться, да… Клык, да уйди ты! Гарри, не сломал он тебе ничего?
-Нет, - прохрипел я, пытаясь выбраться из-под собачьей туши. Волкодав всячески демонстрировал мне свою радость, закапав всю мантию слюнями, а она денег стоила.
Хагрид поднял Клыка, как младенца, вынес его на улицу и запер дом.
-Я тут кой-чего приготовил. Ежели понравится, не стесняйтесь, - смущенно сказал великан, выставляя на стол миску с кексами и глиняные кружки богатырского размера. Я выбрал из твердокаменных кексов один, показавшийся мне мягче других, и стал размачивать его в чае. Однажды я уже сломал передние зубы. Тогда мне пришлось молчать неделями, ожидая, пока вырастут коренные.
-Летать-то вас еще не учили?
-Завтра будут. А бывало, что кто-нибудь из учеников разбивался насмерть?
Воцарилась тишина.
-В книгах об этом нет упоминания, - помолчав, ответила Гермиона. – Обычно, все отделывались травмами разной степени тяжести.
Хагрид забарабанил пальцами по столу.
-Гарри, чой-то ты песси-мист-ки настроен.
-Да разве это пессимизм? Это самый неукротимый оптимизм, которого от меня можно добиться. А ты летал на метле? А ты, Рон? Гермиона?
-Гарри, я же выросла у маглов, - ответила та. – И у меня не было случая покататься на метле.
-У меня тоже не шибко, - признался Хагрид. – в детстве отец возил, а потом, сам понимаешь, тяжел стал. Да чой-то ты не ешь?
Я машинально пополоскал в кружке разбухший кекс. Рон, наконец, вытащил зубы из доставшегося ему образца кондитерской промышленности, вытер губы и заявил:
-А вот у нас дома летали, наверное, с восьми лет. И Билл, и Чарли, и Перси, и Фред с Джорджем. Лучше всего получалось у Чарли – ну, да он и был капитаном команды. Фред с Джорджем тоже здорово держатся в воздухе. А вот Перси не повезло – его застукала мама, когда он выбирался из ее любимой клумбы с розами. Весь поцарапанный, а от роз только стебли остались.
Гермиона хихикнула. Вообще, нам вчетвером так уютно сиделось, что даже и говорить было ничего не надо. Повар из Хагрида, конечно, никудышный, но его чай пах травами и ягодами, огонь в очаге звонко трещал, и было тепло.
-Гарри, да ты, никак, расстроился? – вдруг спросил Хагрид, пытаясь заглянуть мне в лицо.
-Почему вы так решили? – удивился я.
-Папка твой лучше всех летал, каждый раз Гриффиндору победу приносил, ты – вылитая его копия. Только глаза материны. Не волнуйся, уж ты-то обязан хорошо летать.
-А я и не волнуюсь, - пробурчал я. «Я не волнуюсь. Я просто боюсь высоты». – Я не знал, что отец играл в квиддич.
Оказывается, и Джеймс Поттер красовался когда-то в красно-золотой форме. На заднем плане маячили восторженные болельщики, разобиженная команда Слизерина строила козни, вокруг Джеймса вертелись поклонницы. Я, конечно, ни разу этого не видал, но почему-то уверился, что так оно и было.
На прощание Хагрид неуклюже потрепал меня по макушке, за компанию досталось и Рону с Гермионой - в ответ мы ткнулись носами в чай. Силу великан не соизмерял. Распрощавшись, мы направились в замок: в Хогвартсе существовал комендантский час, и надо было успеть добраться в гостиную Гриффиндора до темноты.
Мадам Трюк походила на ястреба: такая же небольшая, сухопарая, с яростными желтыми глазами и быстрыми движениями.
-Вытяните над метлой правую руку и скажите: «Вверх»!
Над стадионом вразнобой зазвучало: «Вверх», я поморщился.
-Единство слов, эмоционального посыла и мысленного образа, - пробубнил Дин Томас, страшно морща лоб. То были три правила Морганы-Бродмора о заклинаниях, которые мы должны были выучить наизусть. Дин вытянул над метлой правую руку, еще раз повторил свою мантру и едва успел увернуться от метлы, нацелившейся ему в нос.
Слизерин и Гриффиндор совместно осваивали искусство полетов. Малфой, вражина, откровенно красовался: метла сразу прыгнула ему в руку, будто только этого и дожидалась. У Гермионы дела шли хуже, ее метла не только не слушалась, но и откатилась в сторону. Рон потирал ушибленный лоб.
-Молодой человек, разве я не ко всем обращалась? Берите метлу! – голос мадам Трюк застал меня на разглядывании дворницкого инвентаря. Я вздохнул, подавил желание перекреститься, прикрыл левой рукой лицо, а правую вытянул и сказал:
-Вверх!
К моему удивлению, метла послушалась. Я посмотрел на растрепанные прутья и рукоятку, стараясь сообразить, в чем подвох.
-Садитесь на метлы. Да не так, Финниган! Не скособочивайтесь, Браун, метла не место для кокетства. Малфой, неправильно держите метлу. По моей команде отрываетесь от земли. Зависаете – подчеркиваю, зависаете! – на несколько секунд и плавно опускаетесь. Готовы? По…
Невилл Долгопупс стартовал стремительной ракетой, что, учитывая его явное недоверие к полетам вообще и на метле в частности, было подозрительно. Он кричал, уносясь все выше и выше. Мадам вытянула из рукава палочку, но Невилл опередил ее, соскользнув с метлы и приземлившись на лужайку с грацией мешка со щебнем.
Мадам подбежала к Невиллу вместе с остальными. Я не отставал: выполнение мгновенно созревшего плана зависело от диагноза…
Невилл… хм… плакал, держась за запястье. Мадам Трюк ощупывала его руку, а он все вскрикивал.
-Сломано, - резюмировала преподаватель. Отведите его в Больничное Крыло, кто-нибудь.
-Можно мне, профессор? – поспешно сказал я и, поддерживая Невилла, осторожно двинулся к замку, не обращая внимания на гоготавших слизеринцев.
-Спасибо, что пошел со мной, - пропыхтел Невилл, пытаясь второй, здоровой рукой поправить мантию.
-Да мало ли чего бывает, - бодро отозвался я.
Одолев таким манером четыре этажа, мы вышли-таки к Больничному Крылу. Его хозяйка, сердобольная мадам Помфри, тут же захлопотала вокруг Невилла. Я в это время отдыхал на пустой кровати.
Хорошо все-таки жить в Хогвартсе! Тепло, сытно, светло, вот только учеба мешает. Да еще эти полеты: я вообще не вижу смысла летать, если есть еще возможность ходить, ползать и бегать. К тому же это в двадцать раз надежнее и в тридцать раз безопаснее.
Продержав у себя сколько положено, Помфри отпустила Невилла, сказав, что он может идти. Тот заметно скис и украдкой покосился на меня. Я значительно кивнул, повращал глазами и вышел из Крыла, знаком показав Невиллу следовать за собой.
-Пойдем к мадам Трюк? – робко поинтересовался тот.
-А может, повременим? – спросил я. Желания летать за последние полчаса как-то не прибавилось. Мы втиснулись в нишу перед витражным окном и присели на подоконник. Мадам Помфри снабдила Невилла плиткой шоколада, которой он великодушно поделился. Я не возражал.
Итак, мы сидели в галерее перед Больничным Крылом и жевали, а я в это время думал о том, что у каждого писателя есть свой неповторимый стиль, и, если постараться, этот стиль можно скопировать.
«Молодого человека провели в гостиную, где, одетая для вечернего маскарада, сидела маркиза де Круазон. Она была в пепельной тунике со свободно ниспадающими до пола складками. Золотистые волосы этой современной Венеры были причесаны по-гречески, шею украшало жемчужное ожерелье, талию стягивал драгоценный пояс, запястья обвивали браслеты, прелестные маленькие руки были надушены и унизаны кольцами. Шарль стоял, пораженный магическим действием столь ослепительной красоты. Мгновение - и он бросился перед нею на колени.
-Встаньте, - ласково сказала маркиза. – Право, лестно, что вы воздаете мне такие почести, но, боюсь, вы ошиблись со временем. Перед богами принято преклоняться, но маскарад еще не начался, и я не богиня красоты.
Быть может, маркиза, со свойственным ей женским коварством, хотела послушать, как молодой человек опровергнет ее слова. Без сомнения, то был самый верный способ заставить Шарля забыть о смущении.
Со всем пылом юности тот воскликнул:
-Нет, вы истинно богиня! И я Вам это сейчас докажу!
Маркиза де Круазон поощрительно улыбнулась, блеснув зубами, соперничавшими белизной с жемчугом у нее на шее.
Собрав все свое пылающее страстью воображение, Шарль продолжил:
-Ибо ваши уши… как ручки у чашки… такие симметричные…
Маркиза вздрогнула и выронила веер.
-И шоколадка кончилась…»
-Гарри! Шоколадка кончилась!
Я выпал из нирваны и обнаружил, что шарю пальцами по пустой шоколадной фольге.
-Кончилась? Жаль, - опечалился я, скатал шарик из фольги и бросил, целясь в противоположное окно.
И странное дело, не попал.
-Дай, я подберу, - вызвался Невилл. Но было поздно: в галерее раздались чьи-то шаги. До сих пор не понимаю, почему мы затаились в своей нише. Из-за стены вынырнул Снейп с подносом каких-то зелий. Естественно, он увидел шарик или, с точки зрения взрослых, мусор. Естественно, начал оглядываться в поисках виновника.
-А-а, Поттер, - тихо произнес он. Я оцепенел. Невилл, судя по его виду, тоже. – Теперь вы взялись мусорить в коридорах. Я допускал, что вас не научили элементарным правилам приличия, но не думал, что ваша избалованность славой настолько затмит здравый смысл.
Я молчал.
-Убрать, - распорядился Снейп. – И немедленно. Минус десять баллов Гриффиндору. Я жду.
Почему-то вставать, подходить к нему и поднимать фольгу не хотелось. Настолько не хотелось, что я, скорее всего, решился бы в это мгновение подняться в воздух, но не послушаться профессора.
-Ну? – в тоне Снейпа стало чуть больше угрозы. Шарик из фольги лежал у подножия ботинок преподавателя и ждал действий с моей стороны.
Встав, руки в карманах, я телепающимся шагом медленно-медленно стал продвигаться к Снейпу. И вдруг меня осенило, и я, в восторге от собственной гениальности, выхватил палочку, вскрикнув:
-Эванеско!
Я ни за что не решился бы причинить физический вред Снейпу – в конце концов, тот выглядел человеком, могущим дать оглушительной сдачи - и Снейп прекрасно об этом знал. Во всяком случае, именно его неподготовленностью и моей криворукостью объясняется… Или я забыл, что из себя представляет Строптивая… в общем… Снейп исчез, поднос с зельями для Больничного Крыла упал на пол, и хрупкие стеклянные пузырьки разлетелись вдребезги.
С подоконника на меня в ужасе смотрел Невилл. Движимый инстинктом, я схватил его за руку и потащил на поле, прочь от места преступления. Мы бежали, не чуя ног, и едва не сбили профессора Флитвика, переносящего по воздуху стопку книг.
-Ну вот и вы, наконец, - проворчала мадам Трюк. Остальные уже разошлись кто куда, некоторые сидели на трибунах, школьные метлы были аккуратно сложены на траве. – Берите себе по метле и по моей команде поднимайтесь в воздух. Раз, два, три!..
Продолжение следует...
*Ну так и быть, красного оно было, красного!
Глава 15«Знаешь, я ищу тебя, ищу уже давно…»
В жизни я испытал немного приятных потрясений… других - навалом: вспомнить хотя бы, как я из любопытства проглотил таблетки тетушки Мардж… В тот день я зарекся брать в рот все, что выглядит как лекарство, но не в этом дело.
Полеты оказались лучшим волшебством на свете – чудеснее даже, чем золотая посуда, вонючие зелья и вздорные палочки; стоило мне оторваться от земли, как в вихре ощущений потерялись и Снейп, и Невилл, и МакГонагалл; я парил над миром, чувствуя... не знаю, что чувствуя... что на земле птенец неуклюж и слаб, у него длинные когти и слишком короткие лапы. А в облаках он – орел!
Мадам Трюк вначале смотрела на меня. Потом схватила метлу и кинулась вдогонку. Невилл к этому времени давно уже лежал на земле, цепляясь за нее обеими руками.
Издав серию диких воплей, я полетел по направлению к замку. Как много здесь, оказывается, места и воздуха! Небо прозрачно голубело, в Запретном Лесу раскачивались верхушки деревьев, озеро за Хогвартсом было - сплошное золото и рябь. Замок, каменное чудовище, смотрелся в ослепительную воду, и башни его казались такими старыми… древними, все повидавшими, что я казался в сравнении с ними червяком.
Я немедля очнулся и объявил себе выговор. Так невесть до чего можно додуматься – например, что человек вовсе не царь природы, а ее весьма непутевое дитятко. Выбрав открытое окно, я совсем было собрался залететь туда, но был схвачен за шиворот железной рукой.
-На землю, быстро, - прошипела мадам Трюк. Но, кроме гнева, я уловил в ее голосе что-то еще.
Конвоируя меня на стадион, мадам все время ругалась. Заметив на трибунах Рона и Гермиону, я принял независимый вид, словно это не профессор держала меня, а я сам благородно подставил плечо слабой, беспомощной женщине.
-Минус три балла с Гриффиндора, Поттер! Вы безалаберный, безответственный, безголовый мальчишка! Вы могли разбиться! Вас могли увидеть!
Я неохотно приземлился, спружинив пятками о влажную траву.
-... Сегодня вечером подойдешь к МакГонагалл. Скажешь, что от меня.
-Зачем?
-Она познакомит тебя с капитаном команды. Да смотри же, не болтай, что ради тебя сделали исключение!
Тут только до меня дошло, что это значит. Я открыл рот, чтобы протестовать… и почти сразу закрыл его. Быть принятым в команду Гриффиндора означало не только обязанности, но и кое-какие приятные привилегии. Показывая, что разговор окончен, мадам Трюк подняла метлы и потащила их в сарай.
Я заковылял к сидящим на трибунах Рону, Невиллу и Гермионе, чувствуя некоторое неудобство в области турнюра. Обычно так ходят утки и люди, целый день катавшиеся на лошади.
-Дело табак, дружище, - прошептал Рон, стоило мне подойти. – Гермиона говорит, что понятия не имеет, куда деваются исчезнувшие предметы.
Ноги мои подкосились.
Я рухнул на ближайшую скамью, разыскивая глазами предателя-Долгопупса. Его рыхлая фигура словно бы уменьшилась в объеме. Он не посмел встретиться со мной взглядом.
-Извини, Гарри, - виновато промямлил этот поддельный Брут. – Просто я видел, что ты дружен с Роном и Гермионой, и решил, что они могут нам помочь.
«Вот именно, нам! В случае чего – ты пойдешь соучастником», - подумал я, возвращая себе некое подобие самообладания.
-Здесь неудобно. Пойдемте в гостиную, - предложила Гермиона. – Там и поговорим.
С усилием поднявшись, я был хлопнут по плечу веснушчатой лапищей Рона.
-А здорово ты, - шепнул он. – Взять и "убрать" Снейпа! Если не повезет, Фред с Джорджем поставят тебе памятник. Я даже думаю, что тебя не будут слишком строго судить.
Спасибо, что называется, утешил!
«Интересно, поможет мне то, что я несовершеннолетний, или в волшебном мире другие правила?».
-----------Записи в блокноте-------------
«Протокол чрезвычайного собрания:
Сегодня, в субботу восьмого сентября, в 10.00 (десять ноль-ноль) пропал учитель Зельеварения Северус Снейп.
Предполагаемые виновники:
1. Гарри Джеймс Поттер, ученик.
2. Строптивая, палочка с неизученными магическими возможностями.
3. Профессор Северус Снейп.
Предполагаемые действия со стороны спасателей:
1. Спасти профессора (если возможно).
2. Спастись от гнева профессора (вот уж это почти невозможно).
3. Не лишить факультет последних призовых баллов, полученных благодаря упорству и трудолюбию одного из участников собрания».
------------------------------------------------------------
-Так хорошо? – спросил Рон.
-Приемлемо, - смилостивилась Гермиона.
-Слушайте, вы! – не выдержал я. – Это же вам не игра какая-нибудь! Я человека угробил!
-Не кричи, не кричи.
Мы вместе сидели в башне Гриффиндора и обсуждали создавшееся положение.
-Нужно идти к профессору МакГонагалл, - долбила Гермиона.
-Да ты что, ты что! – горячился Рон. – А если его посадят? В Азкабане, мать моя, люди лучше не становятся!
Грейнджер недоуменно воззрилась на него, он пояснил:
-Папа так говорит.
Я представил, как спустя десять лет выхожу из тюрьмы, весь в наколках и бритый наголо, а у ворот меня встречает тетка, с внуком в коляске и возгласом: «Ну наконец-то! С тех пор, как тебя забрали, у нас в доме полы мыть некому!»
-А ты точно уверен, что он исчез, а не появился, скажем, в каком-нибудь другом месте? – выпытывал Рон.
-Ни в чем я не уверен! – воскликнул я, подавляя истерику. - Хотя, если у Гриффиндора есть еще баллы, и если я не полирую котлы в подземельях, то это значит… значит…
-Спокойно, - твердо сказала Гермиона. – Зачем сразу предполагать самое худшее?
-По-моему, для этого есть основания, - подал голос с кровати Невилл.
Местом совещания была избрана спальня мальчиков. Дина и Симуса я вытолкал, намекнув, что мы будем выбирать подарки на День Рождения. Дин-то поверил, он родился в октябре, а вот Финниган долго еще возмущался под дверью. Ну и пусть терпит до мая, раз он такой привередливый.
-Ты абсолютно прав, Невилл! – похвалил Рон. – Но ведь мы даже не знаем, где Снейп сейчас находится!
-Очень странное происшествие, - нахмурилась Гермиона. Глубоко вздохнув, она приступила к допросу. Фрэнк Невилл Долгопупс ничего толкового сообщить не мог, поэтому я оказался главным свидетелем и подозреваемым в одном лице.
-Итак, Гарри, - девчонка, похоже, всерьез увлеклась ролью следователя. - Какое заклинание ты применил?
-"Эванеско".
-О чем ты при этом думал?
-Э-э… ну-у… а тебе зачем?
-Ну как же! – Гермиона всплеснула руками. – Правила Морганы-Бродмора: единство слов, эмоционального посыла и мысленного образа!
-Фред говорит, что все это чепуха, - вмешался Рон. – Он столько раз произносил заклинания и ни о чём не думал, а чары срабатывали как надо!
-К твоему сведению, у Фреда нормальная палочка, а не та, у которой заклинания вылетают из обратного конца, - менторским тоном напомнила Гермиона.
-И о чем же ты думал, Гарри? – примирительно спросил Невилл. Я поспешно соображал:
-А. Ага. Я подумал: «Как бы было хорошо, если бы тебя тут не было»!
-Понятно, - кивнула Гермиона. – Причину мы уже выяснили. Осталось разобраться, где искать профессора. Лично я могу предложить вот что…
Мужская часть совещания вытянула шеи.
-Если мы узнаем, как действует «Эванеско», то сможем определить, куда попадают объекты, ставшие его жертвой, - пояснила Гермиона. – Я иду в библиотеку. А вы с Роном будете ходить по замку и искать профессора Снейпа. Вдруг он уже объявился?
-А я? – спросил Невилл.
Все замолчали. Конечно, у меня мелькнула мысль устранить Долгопупса, но как за нее взяться, я толком не знал. И вдруг меня осенило.
-Сегодня же суббота – вечер отработок! Невилл, будешь сидеть в гостиной, делать уроки – можешь и нам сделать – и незаметно выведывать, видел ли кто-нибудь из штрафников Снейпа. Спорю, что этот гад назначил кучу отработок!
-Гарри! – укоризненно воскликнула не только Гермиона, но и Рон. Невилл печально и со всей ответственностью кивнул.
-Можешь сходить на обед, Невилл, - пожалел его Рон. – Сиди до конца и, если Снейп заявится, дай нам знать.
-Хорошо, - пробурчал Невилл.
-Я пошла, - промолвила Гермиона, но перед дверью затормозила. – И все-таки, Гарри, - обернулась она, комкая в руках мантию, - я думаю, что лучше бы рассказать кому-то из преподавателей. Может быть, даже директору.
Лучше бы она думала о том, как мне выпутаться из этой истории! Если меня сунут за решетку, то тетя Петунья впервые окажется права!
Посланный, якобы с головной болью, на разведку в Больничное Крыло Рон сообщил, что разбитых пузырьков на месте нет, а мадам Помфри ничего не знает. На обратном пути ему встретился Филч с веником и совком. В совке лежали стеклянные осколки. На вежливую просьбу покопаться в них завхоз запустил в друга веником и попал бы, если б не Роновы резвые ноги. Послонявшись по замку, распугав с десяток влюбленных пар и подергав за ручки дверей, мы решили, что во всем нужна система, и поэтапно обошли этаж за этажом. В результате я существенно углубил свои познания в географии, десять раз заблудился, но Снейпа не нашел.
Мы встретились перед каменной тумбой с часами.
-К-кажется, я оббегал весь замок, - отдуваясь, проговорил Рон.
-Угу, - я обмахивался рукавом мантии и жалел, что у меня нет веера. – У-у-ф. Кроме подземелий. Хотя Снейп именно там и обретается.
-У слизеринцев свои тайные проходы. Допустим, до класса Зельеварения мы дойдем, а дальше?
-Значит, надо найти кого-то, кто нам поможет.
-Малфой, - озвучил Рон общую мысль.
-Но нам он помогать не станет, - грустно резюмировал я. – Если только не увидит в этом какую-то свою выгоду.
Рон задумался. Он поковырял тумбу, посмотрелся в зеркало под часами и ткнул в ухо бронзового амура.
-А что, если попросить кого-то из призраков?
-Кого? Почти Безголового Ника? Где ты его сейчас найдешь? Да и потом, будет подозрительно, если мы внезапно начнем спрашивать о Снейпе…
Помолчали. Часы пробили полпервого. Рон просиял.
-Выход найден! – провозгласил он. – Малфой побежит к Снейпу жаловаться! Все слизеринцы так делают. А Малфой, судя по его виду, тот еще ябеда.
-Да, но нельзя же вот так просто подойти к нему и дать в морду, - возразил я. – Надо хотя бы поговорить.
-Точно, - вздохнул Рон. – И не попасться. В первую очередь Крэббу и Гойлу.
Через десять минут у нас был составлен план. Рон сходил в гостиную за большим куском пирога с патокой и кое-чем ещё.
-Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, - отсчитывал я секунды. Рон маялся поблизости. Через пару секунд по замку прокатился гул обеденного колокола.
-Будем караулить у дверей! – решил я.
Местом засады был выбран пустынный коридор возле Большого зала. Оттуда отлично просматривались резные двери. Притаившись за поворотом, мы с трепетом ожидали Малфоя: я наступал на горло своим опасениям, а Рон, сопя, прицеливался. Учитывая, что, примериваясь, он продолжал таиться, с него можно было смело лепить статую «Метатель молота в президентский кортеж».
-Нет, давай ты, - в конце концов, произнес он. – У тебя очки, ты видишь лучше.
Я не стал спорить. Взяв пирог, я встал в позу дискобола и задержал дыхание. Среди учеников, умиротворенно выходивших из зала, показалась белобрысая голова Малфоя.
-Пли! – скомандовал Рон.
Я взмахнул рукой и помчался наутек. Вслед мне неслись возмущенные вопли. Через некоторое время крики стали торжествующими: я понял, что преследователи нашли оброненную врагами «улику».
-Щас он понесет твой ботинок Снейпу, чтобы узнать, можно ли определить, кто его носил, - прошептал Рон. Откуда Малфою знать, что я его даже ни разу не надевал? Это были новые… ну, относительно новые… ботинки Дадли, отданные мне в честь отъезда в «Хай Камеронс».
Осторожно выглянув за угол, мы увидели Крэбба, Гойла, Малфоя, а с ними девчонку лет пятнадцати. Львиная доля сливок и патоки досталась ей, слизеринцу лишь чуть-чуть обрызгало его прилизанную шевелюру. Девица и белобрысый вырывали друг у друга ботинок и жарко спорили. При этом отчетливо звучали слова «Когтевран» и «Снейп». Двое хранителей тщедушного тела облизывались, глядя на девчонку, и Крэбб уже бочком-бочком стал придвигаться к ней справа, а Гойл – слева.
Девчонка топнула ногой в последний раз и, фыркая, скрылась по направлению к Большому залу. Крэбб с Гойлом тяжко вздохнули. Малфой погрозил кому-то, отдал ботинок Крэббу и побежал ябедничать.
По дороге он заглянул в туалет, где тщательно вымыл голову, возможно, даже под краном. По крайней мере, этим объяснялся бы его перекошенный вид. Мы с Роном, как два индейца, крались следом, неся ботинки в руках и тихо-тихо ступая по полу рваными носками. Хорошо еще, что была суббота и после обеда коридоры быстро опустели. Большая часть учеников или наслаждались хорошей погодой, или отсиживались в гостиных, не считая ненормальных в темных углах.
Возле кабинета Зельеварения Малфой повернул направо, прошел через вереницу залов и оказался в длинном каменном коридоре. Черная дверь в конце подавляла своей массивностью. От нее шел какой-то странный дух: пахло кострами и инквизицией. Слизеринец пробормотал что-то себе под нос и постучал.
Я с замиранием сердца ждал ответа, но никто не отозвался. Малфой постучал снова, уже громче. Потом он постучал в дверь ботинком.
-Странно, куда же Снейп делся, - сказал Драко своим телохранителям. – И чем здесь воняет? Не иначе как у него что-то подгорело.
-Пошли отсюда, - шепнул Рон, и мы начали красться обратно.
-Что вы тут делаете? – прозвучал за спиной грубый голос.
Я обернулся и увидел слизеринца-старшекурсника, худого и длинного, как удочка, с котлом и сумкой под мышкой.
-Мы, э-э, заблудились. Нас прислали на отработку, - соврал я.
-А-а. Тогда вам туда, - слизеринец показал на один из коридоров. – Дойдете до конца и повернете налево. Упретесь в двойные двери, это и будет кабинет.
Он удалился, ворча что-то вроде: «Мелюзга».
-Чего ж мы сразу не притворились, что шли на отработку? – ошеломленно спросил меня Рон. В моих глазах он прочел ответ.
«Дураки – это не оценка интеллекта, а образ мыслей».
Невилла мы нашли там же, где и оставили – в гостиной перед камином. В этот послеобеденный час из своих нор повыползали старшекурсники: никто не обращал на нас внимания. На столе перед Невиллом были разложены учебники, пакет с печеньем и Фанни, которая с недоумением смотрела, как Долгопупс водит пером по пергаменту.
-Ну и что?
Я покачал головой.
-У меня тоже. Гермиона еще не возвращалась. Гарри, не обижайся, пожалуйста, но твоя кошка – сущий кошмар. Она все время лезет на стол!
-Ну что с нее взять, с дурехи, - ответил я, сажая Фанни себе на шею. Она вцепилась в нее лапами, покрутилась и улеглась. Сломанный хвост свисал тряпочкой.
-И Тревор опять потерялся. Ума не приложу, где он может быть.
Алисия Спиннет, та самая гриффиндорка, что обижалась на Фанни, потянулась, взъерошила волосы и нечаянно пихнула Рона локтем.
-Ой, прости! Майкл, ты не знаешь, Трелони уже выздоровела?
-Здорова она, что с ней станется – пробурчал мрачный парень, корпевший в углу над свитками. – Надоело оно мне, - с ненавистью сказал он, швыряя свиток в огонь. – Вся моя семья пострадала из-за пророчества. Еще дедушка…
-О чем он говорит? – поинтересовался я тихо.
-В Хогвартсе есть такой предмет – Прорицания, - шепотом объяснил Рон. – Говорят, что профессор Трелони, которая его ведет, видит на три ярда под землей. Она предсказала Биллу смерть от огня, а Чарли – что его придавит столом. Вероятнее всего, конторкой.
-И что, сбылось? – сглотнув, спросил я.
-Пока не сбылось, - Рон пожал плечами. – Фред с Джорджем думают, что Трелони шарлатанка. Чарли работает с драконами в Румынии, где ж ему конторку-то найти? Там же вокруг на несколько миль - ни единого жилья. А Билл служит в отделе связей Гринготтса.
-Гм, - глубокомысленно промычал я.
В гостиную ввалились Фред и Джордж. Сразу стало шумно.
-Привет…
-Честной компании! – воскликнули оба близнеца.
-Вуд нас…
-Совсем загонял…
-Озверел…
-Превратился в монстра…
-Тренера-оборотня…
-Вот только ловца никак найти не может, - выпалили они. Я до сих пор не привык к их манере разговаривать по очереди.
-А-а, Перси, - улыбнулся один из них, устремляясь навстречу брату. – В кои-то веки ты вспомнил о нас, о недостойных.
-Что поведает нам его царственное величество?
Величество поправил(ло)* роговые очки и ринулся(лось)* в бой.
-Профессор МакГонагалл сказала мне, что поймала вас в кабинете Квиррелла при попытке взломать стол! – свирепо начал он. – Факультет оштрафовали на двадцать баллов! До каких пор это будет продолжаться! – крикнул староста. – Из-за таких, как вы, факультет семь лет подряд плетется в хвосте!
-Ну, во-первых, не семь, а только шесть, - успокаивающим тоном начал правый близнец.
-И не из-за нас, а из-за квиддича, - добавил левый. – Мы шестой год продуваем.
-Правда, Перси, - вмешалась Алисия Спиннет. – Количество баллов у нас со Слизерином примерно одинаковое, но им везет в спорте.
-И не везет в любви. Правда, Алисия? – Фред… или Джордж с намеком посмотрел на девушку и поиграл бровями. – Сегодня прекрасная погода.
Будто в ответ, по оконным стеклам замолотили первые капли дождя.
Я сидел, поглаживая Фанни, и в голову мне лезли всякие соображения. «Эванеско» не оставляет следов и пятен крови. В галерее меня не видел ни один портрет, призрак, человек или завхоз. Невилл может проболтаться, но, скорее всего, сделает это не от страха, а из-за совести. Я вспомнил худую физиономию Снейпа и покривился. Было бы кого жалеть…
Но наверняка видели профессора, ничуть не скрывающего, что он направляется в Больничное крыло. Видели двух пацанов, со скоростью света вылетающих из галереи. Сопоставьте время, и перед вами – двое вполне состоявшихся преступников.
И как тогда быть? Что делать, что врать?
Если МакГонагалл узнает, что Снейп исчез по моей вине, она превратит меня в Кубок Школы и вручит слизеринцам. Фиг им! Облизнутся!
Ощутив прилив вдохновения, я подмигнул Рону и потащил его из гостиной. Тот слабо сопротивлялся.
-Ты что, за день не нагулялся?
-Да ты послушай! У меня есть план! Раз Трелони преподает Прорицания и видит будущее, значит, она кто? Экстрасенс! – я победно взглянул на Рона. Плохо соображающий друг заявил:
-Ну и что?
-А то, - я перешел на трагический шепот. – В газетах они вечно пишут: «Верну мужа. Найду мужа. Приворожу по фотографии». Снейпа Трелони в момент отыщет!
Ибо Снейп, слава Богу, не сбежавший муж. Сбежавшего мужа найти труднее, чем снеговика в пустыне.
-Ну и как ты себе это представляешь? – скептически возразил Рон. – Прийти к ней и: «Здрасьте, профессор, не найдете ли вы нам Снейпа, которого мы потеряли шесть часов назад»?
-Да нет, почему, - светлые мысли не переставали меня осенять. – Скажем, что у моей тетушки Мардж пропал муж.
-Муж?! – вытаращил Рон глаза.
-Ну да, муж, - подтвердил я. – Видишь ли, твоя семья слишком известна в магическом мире, - Рон приосанился. - Как и Невилла, он ведь чистокровный. Гермиона занята. В мужа тетушки Мардж Трелони поверит: экстрасенсы всегда не от мира сего.
-Но что мы ей скажем?
-Скажем, что тетушка много лет назад потеряла любимого мужа в городском супермаркете. И от него осталось… осталось, осталось… да хотя бы вот это.
Я жестом фокусника выудил из кармана черную пуговицу.
-Откуда она у тебя?
-Помнишь, на первом занятии Невилла облило его собственным зельем? Когда еще Снейп рукой стер эту дрянь, пока не попало на Финнигана?
-Ага, помню.
-Ну так вот, я тогда нашел ее под столом. Я специально сравнил: такие пуговицы были только на рукавах у Снейпа.
-... Да-а, досталось мужику.
Мы стояли, охваченные внезапным молчанием. Потом я отправил Рона выведывать местообитание Трелони. На часах было без двадцати минут четыре.
Самое смешное в истории про тетушку Мардж - то, что это чистая правда. И, если бы я был на месте ее мужа, меня еще лет двадцать в Англии бы не увидели.
Продолжение следует…
*Черт его знает, как правильно. В романах говорилось и так, и этак.
