По дороге с облаками

Глава 1

__________________________________________________________
Автор: cherno.belaja
Тип: джен
Рейтинг : РG
Размер : миди
Пейринг : Гарри Поттер; Незнакомец (в целях конспирации); Гермиона Грейнджер.
Жанр : Драма / Ангст / Детектив / Юмор
Отказ : Всё – Роулинг, всё остальное - народа; коммерческой выгоды не извлекаю.
Предупреждение : POV Гарри Поттера; AU (эпилог не учитывается); ООС (оба «мужских» героя некоторым образом ООС-ят в угоду сюжету и автору)
__________________________________________________________


Для Lena Eagle, вдохновительницы волшебства ;)

__________________________________________________________





...так высока и так близка
дорога в облака...
(с.)






Мне нравится проводить здесь ночи.
Тихие, неуклюжие звездопады, будто россыпь фонариков, освещающих путь облакам. Словно неведомые духи ночной тишины плавают на небесных лодочках, приносящих дожди, и зажигают огни вдоль своих не проведенных, недоступных человеку дорог.
Вот я вижу, как с высоты мне подмигивает далёкий, блестящий топазовой голубизной Сириус, «Небесный волк», и я машу ему рукой.
Мне нравится смотреть на эту звезду. Я не знаю, какие звёзды принадлежат родителям, но мне почему-то кажется, что всё созвездие Большого пса досталось им, моим бесстрашным Мародёрам.
Я сижу на большом камне на склоне горы, и у моих ног колышется чуть примятая трава, щекоча стеблями голые, замёрзшие ступни. На улице вовсе не жарко, не та погода, чтобы засиживаться на одном месте подолгу, и меня уже не спасает даже термос с горячим чаем. Впрочем, чая осталось слишком мало для того, чтобы он мог как-нибудь повлиять на ситуацию.
Северная часть штата Вайоминг, реже которого заселена только Аляска, не может похвастаться таким уж прекрасным климатом. В конце октября, когда стрелка часов перевалила за полночь, в горах дует пронизывающий до костей ветер, тучи несутся как сумасшедшие, а тебе, лилипуту на ладони горы-великана кажется, что ты можешь коснуться их рукой.
Я действительно не раз касался пальцами туч, поднимаясь выше линии облаков. Однако утомительные прогулки по горам безопаснее совершать в более благоприятное время, чем поздняя осень. И вообще, лучше бы мне уже возвращаться домой, греться около камина.
Тем более подозрительные шорохи в траве до сих пор пугают меня. Что это может быть? Хищные ночные птицы и змеи вышли на охоту, намереваясь раздобыть к ужину сочный кусок мяса? Или ветер просто играет вариации на стеблях сухих трав? Или духи гор, затаившиеся среди камней и сосен ещё с тех времён, когда здесь правили индейские племена, вслух шепчут свои печальные сказки? Обездоленные и озлобленные герои старинных сказаний, вытесненные в самые дальние гроты пещер людьми, не верящими в них, вышли сплясать у костров?
Я поднимаю голову до боли, в последний на сегодня раз, почти падаю на спину, и моему взору предстаёт расшитое миллиардами разноцветных алмазов небесное полотно. Мне кажется, что это шаль волшебной принцессы, хотя, возможно, это занавес, которым кто-то накрывает Землю по ночам, как хозяева закрывают клетку с попугаями, чтобы они не мешали им спокойно спать.
Ну что ж. как бы там ни было, но и нам, людям, наступает пора отдохнуть.
Прозрачная как хрусталь бусинка Сириуса в оправе аккуратного кружева созвездий висит невысоко над горизонтом, и кажется, подмигивает мне. Это подвеска на шее смуглокожей восточной красавицы-ночи.
Ночь не любит шума и окутывает планету в тишину, как только приходит тому время. Лишь она одна имеет право нарушить её – этими тихими шорохами, завыванием ветра, заблудившегося в сплетении горных вершин, драконьим гребнем разостлавшихся по всему западному побережью.
Горы растут здесь, как грибы в остроконечных шляпках волшебника, в каких мы когда-то расхаживали по Хогвартсу с гордо поднятыми головами. Ночь красит их в чёрное, восходит луна, серебрит их, расписывает всеми оттенками холодных тонов, и как на чёрно-белой фотографии становится видно характер каждой горы, каждого одинокого дерева, каждого камня.
Непроглядные тени залегают в ущельях и на дне каньонов, каждая тропа способна оборваться бездной. Из-за поворота вдруг может появиться дом с приветливо горящими окошками, а может – и дикий зверь.
Ночь любит играть с путниками в горах, закручивать прямые дороги в лабиринты, не знающие выхода, украшать их камнями, острыми и опасными, обрывами, глубокими, грохочущими – чтобы утром, с восходом солнца, всё стало прежним, таким же, как на карте. Но это, конечно, неправда, обман. Каждый путник знает, что ночью всё иначе, даже если днём ты и не можешь уже найти тому доказательства.
Понятное дело, я не собираюсь идти домой пешком. Я осторожно спускаю ноги с камня, нашариваю ботинки, и с удовольствием ловлю окоченевшими от холода и неподвижности пальцами последние крохи тепла.
Допиваю остатки чая, пока их ещё можно пить, беру термос под мышку – бережно, чтобы не разбить, и аппартирую.


Я оказался на крыльце своего дома, широком, деревянном, ночью оно пахнет сосновыми смолами и сушеными травами. Взялся за дверную ручку и вдруг заметил или даже почувствовал, что на ступеньках позади меня сидит человек.
Судить о том, кто этот незнакомец, мне было довольно сложно. Во-первых, в темноте я почти ничего не видел, во-вторых, он спал, склонив голову, и моего появления не заметил. Хлопок аппартации был не в силах разбудить его.
Я подумал, что это точно не вор – глупо было бы прийти грабить дом и заснуть на крыльце. Стоило разбудить его и спросить, что ему нужно. К тому же он мог замёрзнуть, а мне меньше всего хотелось прослыть нерадивым хозяином, чьи гости погибают, даже не успев переступить порог.
Пришлось подойти к спящему и положить руку ему на плечо. От прикосновения мужчина вздрогнул и подскочил, словно обнаружил, что заснул в автобусе, отправляющемся за край мира. Он поглядел на меня тёмными глазами, болезненно слезящимися, и этот взгляд пробрал меня до костей.
- Вы мистер Гаррис? – спросил незнакомец.
Голос у него был, как мне сначала показалось, простуженным. Впоследствии я понял, что это не так, он всё время говорил хрипловато, словно с трудом извлекая из себя звуки.
- Это я. Что вам угодно, сэр?
- Я не знаю, - признался он.
Это прелестно, честное слово, когда в час ночи в дом, стоящий на отшибе, приходит незнакомец, знающий ваше имя, но не знающий, что ему от вас нужно. Так и хочется принять его либо за маньяка, либо за сбежавшего пациента ближайшей психиатрической лечебницы! И видит Мерлин, в том нет моей вины!
- Хорошо, ладно. Как вас зовут, простите?..
- Зачем вам? - недобро прищурившись, спросил мужчина.
- Хм… Ну, должен же я к вам как-нибудь обращаться?
- Называйте меня… Адамом Тейлором.
«Называйте меня…» Выходит, это не его имя? Зачем же, если так, он скрывает свою настоящую фамилию? Чего он боится? И чего хочет?
Я не то, чтобы испугался, но всё же начал нервничать. Палочка, естественно, была при мне, но я ведь не собирался участвовать в каких-либо драматических событиях: вечер казался мне слишком прекрасным для того, чтобы разбавлять его кровью.
- Видите ли, я вас не знаю и, кажется, впервые вижу. Так что если вам есть, что сказать – лучше говорите. Почему вы искали меня?
- Дело в том, что у меня есть вот это.
Незнакомец протянул мне листок бумаги, и я вынужден был включить лампу над дверью, чтобы ознакомиться с его содержимым. Зажигать Люмос мне показалось невежливым. При свете электрической лампочки я увидел, что ночной визитёр одет в монашескую рясу, капюшон которой был надвинут на высокий лоб.
«Найди Дж. Гарриса, он не откажет тебе в приюте», - было написано на листке печатными буквами. Впрочем, они были настолько неаккуратными, что было видно: человек, писавший записку, сильно спешил. К тому же у него, по-видимому, не оказалось под рукой никакой ровной поверхности.
Дальше следовал мой адрес в США. Не сказать, что я делал из него такую уж огромную тайну, но он и не должен был быть известен каждому встречному!
- Ага, это, конечно, здорово. И что с того?
- Мне нужно было вас найти, - пояснил гость. – И я вас нашел.
При этом его тёмные глаза пронзили меня с такой яростью, что мне стало не по себе. Ярость эта была какая-то беспомощная, что ли. Словно за мраком его глаз притаилась пустота, выжженная бесконечность и никаких человеческих чувств.
- Кто это писал?
- Я, - ответил незнакомец.
- И теперь нам следует выяснить, кто это – вы.
Тут произошла досадная заминка. Тейлор (если он был Тейлором, конечно) ничего не отвечал. Я не знал, как его поторопить, и почему он молчит. Если выдумывает ложь – у него было для этого достаточно времени. Если не хочет говорить – то зачем он вообще явился в мой дом поздней ночью, скажите на милость?!
- Какая разница? – наконец раздосадовано спросил он. – Может быть, вы соизволите впустить меня?
- Вот ещё! Неужели вы думаете, что я настолько беспечен? Назовите хоть одну причину, и тогда я ещё подумаю.
Тейлор зябко поёжился, и я заметил, что он, должно быть, продрог до костей. Но это ещё не уважительная причина. Я не такой дурак, чтобы пустить в дом странного незнакомца только потому, что у него есть бумажка с моим адресом.
- Я не знаю, - сказал Адам и снова вытащил изрядно помятый листок из кармана. – Вы можете, конечно, не впускать меня...
Голос его был ровный, но уголки губ всё равно дёрнулись, выдавая эмоции.
- Я так и поступлю. Спокойной ночи.
Тейлор ожег меня взглядом, под которым я почувствовал себя пылинкой на подошве его ботинок, не более того. Я нащупал в кармане палочку – разговаривать с этим типом без моральной поддержки было невозможно. Скорее бы он уже ушел, что ли?!
Мужчина так и сделал. Он развернулся резко, мстительно хлестнув меня по ногам полой своей монашеской рясы, и зашагал вниз по ступенькам, крепко вцепившись в поручень так, что пальцы побелели. Чуть сгорбленная спина казалась синонимом усталости, словно этот человек нёс на плечах не маленький потрёпанный рюкзак с вещами, а всю мировую несправедливость.
Я смотрел, как он ступает на дорожку: медленно, будто на ощупь. Он шел, как больной, покачиваясь, и мне вдруг стало его жаль. Я сбежал с крыльца и бросился следом за ним. Положил руку ему на плечо, и он вздрогнул.
- Что? – резко спросил он.
- Подождите. Неужели вы так и уйдёте? Зачем вы в таком случае искали меня?
- Не знаю, - ответил Тейлор. – По-видимому, это какая-нибудь ошибка. «Не откажет в приюте» - сильно сказано.
- Даже в гостинице у вас потребовали бы паспорт, а мне почему-то кажется, что его у вас нет, а имя – выдуманное.
Тейлор хмыкнул, его губы изогнулись в неприятной усмешке, жутковато сидящей на измученном лице.
- А что, если и имени у меня нет?
- А куда оно делось?
Тут мужчина не выдержал и схватил меня за плечи. Хватка у него оказалась, не смотря на слабость, профессиональной. Вырваться я не смог, хоть и извивался, как бабочка, насаженная на иголку любопытного мальчишки, решившего начать коллекционировать насекомых.
- Я не знаю, куда оно делось, - прошипел Тейлор мне в ухо. – Не знаю, чёрт бы вас побрал. Этот листок с адресом – это всё, что у меня осталось. Если вы отправите меня – на что имеете, конечно, полное право – я окончательно потеряюсь. Понимаете вы это?
- Нет, признаться.
- Мне некуда идти, - зло сказал Тейлор. – Совершенно некуда. Да я, кажется, и не в силах.
- Я всё равно не понимаю. У вас нет дома? У вас нет денег? Хотите, я одолжу вам сколько нужно?
Я готов был подарить ему всё, что угодно, лишь бы он оставил меня в покое. Я чувствовал, что против воли начинаю бояться своего ночного гостя. В нём было что-то мрачное, какая-то таинственная загадка – и когда я смотрел ему в глаза, воспоминания, казалось бы, давно оставившие меня, снова начинали терзать сердце.
- Мне не нужны деньги – куда я потрачу их здесь, в горах, в милях и милях от человеческого жилья?
Тейлор был прав. Если он сейчас уйдёт, то, скорее всего, погибнет. Ночь любит жестокие шутки. И я даже никогда не узнаю, чем закончится его странствие. Неизвестно, куда заведут его ночные тропы.
- Тогда что вам нужно?
- Я не знаю, - сказал Адам, отводя глаза.
Ложь, конечно. Он отпустил меня и понурился. За моей спиной призывно горел свет, и была открыта дверь. В тепло, в покой, туда, где можно поесть и отдохнуть. Неужели за пять последних лет я сумел стать настолько бесчеловечным?!
- Хорошо, можете войти в дом. Но это не означает, что я перестану задавать вопросы.
Не знаю, что промелькнуло на его бледном лице, радость или облегчение, но он поспешил на дурманящий зов уюта, как глупая бабочка на огонёк свечи. Я вынужден был тащиться в арьергарде.
Что ж, Гарри, добро пожаловать домой, кажется, сегодня ты разделишь своё одиночество надвое.



Глава 2



Я проводил Тейлора в гостиную, мельком заметив, что часы показывают половину второго. Замечательно! Интересно, мне вообще удастся добраться сегодня до постели? А ведь всё начиналось с созерцания звёзд… Яркий, как центральный камень императорской короны, Сириус в россыпи бриллиантов созвездия…
И кто бы мог подумать, что ночь преподнесёт мне такой сюрприз? Тейлор устало прислонился к стене, не рискнув занять диван без моего разрешения. Я отодвинул один из стульев и жестом велел ему садиться. Адам послушно сел, облегчённо вздохнув. В этом вздохе было больше человеческого, чем во всех его гримасах и яростных взглядах.
Я сел напротив, положив руки на столешницу среди вороха сухих трав, и заметил, с какой жадностью мой гость вдыхает их аромат.
- Ну что ж, - сказал я, не зная, с чего следует начинать. – Может быть, вы всё же объяснитесь?
- Что именно вы хотите узнать? – недовольно спросил Тейлор.
- Например, ваше настоящее имя.
- Я его не знаю, вам же было сказано!..
- В таком случае расскажите о себе. Кто вы и откуда, зачем вы явились ко мне, да ещё посреди ночи?
Тейлор вновь дёрнул уголками губ.
- Я пришел засветло. Но вас, знаете ли, долго не было. А что касается всех остальных вопросов – я не могу на них ответить.
Я начал злиться. Видит бог, я тоже не ангел, особенно когда не высплюсь.
- Не морочьте мне голову. Я не собираюсь устраивать допрос с пристрастием – хотя не помешало бы – но имею полное право знать, кого пустил в свой дом!
- Допрос с пристрастием вам не поможет, - покачал головой Адам. – Впрочем, можете попробовать, если не верите.
Интересно, как мой гость отнесётся к легилименции? Но если он маггл, это будет нехорошо, конечно…
- Не буду я ничего пробовать! Соизвольте объясниться, это всё, о чём я прошу!
Докатился, честное слово, докатился! Сижу в своей же гостиной, в два часа ночи, и пытаюсь заставить какого-то подозрительного субъекта в монашеской рясе признаться в том, кто он такой!
Ну, странное дело. Не хочешь ты ничего говорить – не говори, но держись тогда подальше от людей, и никто не задаст тебе ни единого вопроса. Но раз уж ты напросился в гости – веди себя, как подобает, разве не так? Почему я должен его чуть ли не пытать, чтобы узнать, что ему от меня нужно? Разве это не в его интересах? Можно подумать, мне нужно больше, чем ему!
- Я не могу вам ничего сказать! – яростно зашипел Тейлор. – Потому что ничего не знаю!
Приплыли.
- Как это не знаете?
- Я ничего не помню, - сказал он. – Во всяком случае до того момента, как пришел в себя и прочел эту проклятую записку. Поскольку тогда я был уже на пути к вам, отступаться было поздно. Да и какой ещё был выход?
- То есть вы не знаете, кто вы такой?
Я поглядел на Адама скептически. А что, если он попросту врёт? Не хочет отвечать, вот и придумал такой отличный способ уйти от ответа. И не придерёшься ведь!
Заметив мой скептицизм, Тейлор только пожал плечами с деланным равнодушием.
- К сожалению, я действительно не помню, это правда. Помнил бы – обошелся бы без вашей помощи, уж поверьте! Но давайте рассуждать логически, мистер Гаррис, если позволите, конечно. Даже вы могли бы заметить, что я католик.
- Не хочу вас расстраивать… Должно быть, вы введены в заблуждение вашим воротничком. Вы не католик. Это ряса православного монаха.
Мужчина удивлённо оглядел своё платье. По-моему, он не видел разницы не только между монашескими одеяниями представителей различных конфессий, но и вообще не очень хорошо разбирался в религиях.
Наконец он равнодушно сказал:
- Не монах, так не монах. – Подумал и самодовольно добавил: - Но я без сомнения грек. Корсиканец, например.
Я с сомнением посмотрел на его идеальный греческий нос и только покачал головой.
- Вы говорите на чистейшем английском, к тому же слишком бледны для грека.
- Возможно, я больной корсиканский иммигрант? – заупрямился Тейлор. Кажется, ему очень хотелось быть греком, Мерлин его поймёт, почему. – Греки ведь православные?
- Среди англичан тоже не так уж много католиков.
- Разве?
- Всего около десяти процентов.
Больной корсиканский иммигрант страдальчески вздохнул.
Я решил разрешить этот вопрос раз и навсегда:
- Пос сас ленэ?
Однажды в самом начале своих странствий мне посчастливилось снимать комнату у одного старого грека. Он плохо говорил по-английски, но говорил охотно и очень интересно, перемежая увлекательнейшие россказни о днях былой славы греческими словечками. Так что волей-неволей я кое-как выучил разговорный греческий, что теперь являлось предметом моей тайной гордости.
А что ещё оставалось делать, если рассказы старика были до того любопытными, что даже ужасное произношение и множество непонятных слов не могли испортить впечатление? Он рассказывал, как работал капитаном небольшого парохода, на котором побывал в доброй сотне морей и двух океанах, и у меня не было оснований ему не верить.
И хотя мистические легенды о кораблях-призраках, сиренах и островах, полных чудовищ, вызванных из преисподней для охраны пиратских сокровищ даже мне, волшебнику, показались некоторым преувеличением действительности, я слушал их с тем же удовольствием, с каким люди читают новеллы Вашингтона Ирвинга и романы Стивенсона.
Заминка, конечно, могла быть вызвана тем, что мой беспамятный гость не знал ответа на вопрос: «Как вас зовут?» Или тем, что у меня было ужасное для греческого уха произношение. Однако пять минут спустя Тейлор вынужден был признать, что он ни в коем случае не грек.
- Знаете, - сказал я ему, - наверное, не так уж важно сейчас, кто вы такой. Во всяком случае, я начинаю верить, что вы и правда ничего не помните.
- Спасибо.
- Хотите есть?
Вопрос был риторический, естественно. Тейлор тут же оживился и с любопытством посмотрел по сторонам в поисках пищи.
Я налил ему вина и накормил остатками своего ужина: холодным мясным рулетом и хлебом домашней выпечки. Этот хлеб пекла женщина, жившая всего в двух милях от меня, и я раз в два дня приходил к ней с утра, влекомый ароматом поставленного в печь дрожжевого теста.
Гость ел жадно, с таким видом, будто голодал уже несколько дней, и я не смел прерывать священное действо приёма пищи своими мелочными вопросами.
К тому же Тейлор выглядел как человек, давно уже не спавший, а если спавший – то украдками, по секундам вырывая у бессонницы блаженное забытье. Чем дольше я наблюдал за ним, тем сильнее убеждался в его безумии. Жаль, мне не был известен качественный способ выяснить душевное состояние моего ночного гостя.
Впрочем, я не собирался выгонять его только потому, что он голоден, странен и беспамятен. Возможно, он имел все основания искать мой дом среди безлюдных горных склонов, просто правде пока рано всплывать на свет из-под покрова неизвестности.
Что я о нём знаю? Где этот Адам Тейлор раздобыл мой теперешний адрес? И что он знает обо мне, в таком случае? Возможно, ничего, раз он и о себе ничего не помнит – если только не врёт, конечно. Такой шанс я тоже не стал бы отвергать.
Когда Тейлор окончил есть, я хотел было продолжить допрос, но увидел, что его глаза слипаются от усталости, отяжелевшие от мяса и вина веки опускаются, и я сжалился.
- Можете лечь в гостиной. Мой дом мал, и комнаты для гостей не предусмотрено. Однако здесь достаточно уютный диван, и к тому же тепло. Сейчас я принесу вам одеяло.
Когда я возвратился, неся толстый шерстяной плед, мой гость уже спал, свернувшись на узком диване. Он даже не снял рясу, только разулся. Я укрыл его и приглушил свет.


Я вышел на улицу и уселся на крыльце, радуясь возможности оказаться в одиночестве. Судьба Тейлора не волновала меня, а все связанные с ним загадки я решил оставить на завтра, они вполне могли подождать до следующего дня.
Пока же над миром всё ещё властвовала ночь, и её размеренную тишину не следовало нарушать ничем. Ночью стоит думать только о ночи. Даже небо тёмной порой кажется выше и величественнее, в то время как люди наоборот ощущают себя мурашками на столешнице вселенной.
Утро, правда, снова приносит веру в собственное величие, отсюда и традиция оставлять все важные дела до утра, если речь, конечно, не идёт об ограблении банка и прочих вещах, уместных лишь под покровом ночи. Сама ночь при этом не лиха, хоть и покрывает полами своего плаща слишком много лихих дел.
Я люблю это время суток, когда можно быть самим собой, остаться один на один с сияющей пустотой. Ночь в горах трудно описать словами. Задирая голову, видишь рассыпанные по небу бисеринки звёзд или, в ненастную погоду – серые клочья облаков: старое, негодное кружево.
Если смотришь вверх, кажется, что паришь, находишься в невесомости, кружишься на карусели, плывёшь в лодке, балансируешь на канате, натянутом под куполом цирка. Я в такие моменты остро ощущаю, что иду по облакам. Как в сказке про дорогу, вымощенную желтым кирпичом – так и у меня под ногами стелется дорога, вымощенная облаками.
Дом слабо теплился окнами, и в нём спал Тейлор, укрытый пледом, положивший кулак под щёку. Спящий, он совсем не страшный и безобидный. Сон разглаживает его грустные морщинки, и он молодеет. Наверное, то же самое происходит и со мной.
Может быть, завтра я узнаю что-нибудь, что заставит меня пересмотреть свои взгляды на человеколюбие, и мы навсегда разойдёмся, так и не успев понять друг о друге ничего. Но сегодня, этой ночью, он сумел нарушить моё одиночество, вычесть из него половину, и теперь нас стало двое, незнакомых и случайных.
Я был не один, в доме на отшибе теперь горит огонёк чужой души, и ритм чужого сердцебиения не совпадает с моим.
Я поднял голову к небу и усмехнулся, не зная ещё, что выражает эта усмешка: недовольство, удивление или обычный смех.
- Здорово ты подшутила надо мной, ночь!




Глава 3


Я уже не спал, когда тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Признаться, я не сразу понял, кто это может стучать, если… Потом сообразил, что моё одиночество – больше не одиночество.
- Да?
Дверь несмело приоткрылась, и я увидел седую голову и блестящие глаза своего вчерашнего гостя. Странно, я почему-то считал, что он мне приснился тёмной, ненастной ночью, и не думал, что это видение не растает с рассветом. Ночь любит шутить.
Когда осень льёт с небес тяжелые капли грустных слёз, я забываю о том, что такое правда, что такое сон. Дождь барабанил по тонкой жести крыши, напоминая о том, что оканчивается октябрь. В спальне пахло деревом и намокшей пылью.
- Прошу прощения, что потревожил вас …
- Доброе утро, сэр. Как ваша память?
Тейлор издевательски хмыкнул.
- Вы всерьёз рассчитываете, что мне следует хорошенько выспаться – и я тут же всё вспомню? И не надейтесь, мистер святая наивность.
- А я и не надеюсь, но спросить следовало. И раз уж мы достигли взаимопонимания, может быть, мистер ужасная ирония расскажет мне, что он делает в моей спальне?
Адам дёрнул уголком рта, краска на миг скользнула на его бледные щёки и тут же пропала.
- К счастью, ничего такого, что могло бы бросить тень на мою и без того сомнительную репутацию, - холодно сказал он. – Я пришел выяснить насчёт завтрака.
- Трёхразовое питание включено в общую стоимость проживания.
- Что, простите?
- Ничего, - вздохнул я. – Сейчас встану и приготовлю, во имя Мерлина, могу я поваляться в постели?
- Нет, это вредно для здоровья.
Я застонал. Вредно для здоровья… Можно подумать, так часто мне выпадают ничем не занятые дождливые дни?!
Пока я готовил завтрак, этот беспамятный нахал внимательно наблюдал за мной и всё время пытался давать советы, как правильно заливать овсянку водой и сколько минут каша должна кипеть.
«Нужно мешать пять минут по часовой стрелке медной ложкой», - думал я, ёжась под его неприятным взглядом. Пусть скажет это, в самом деле, ну что ему мешает? И тогда я с чистой совестью спущу его с крыльца! Но он ничего такого говорить не стал, конечно. Только посоветовал добавить соли.
Вместо этого я добавил сахар и масло.
- Отвратительно, - сказал Тейлор, гневно сверкнув глазами. – В следующий раз не обессудьте, готовить буду я.
- А следующий раз предполагается? На всякий случай осмелюсь напомнить, что здесь не постоялый двор. Вспоминайте, зачем меня искали, и… - я замолчал, пытаясь придумать необидный синоним слову «проваливайте», и Тейлор тут же воспользовался возникшей паузой:
- Напрасно вы думаете, что это так просто. Я действительно ничего не помню. Словно моя жизнь началась в прошлый вторник, когда я обнаружил себя в купе поезда, направляющегося в Шайенн. В руках у меня был этот листок с вашим адресом, в кармане – к счастью – билет и немного денег, которых хватило, чтобы добраться до самых Скалистых гор и не сдохнуть с голоду. Хвала всем святым, никто не потребовал у меня паспорт. Потому что его у меня тоже не оказалось.
Выходит, Тейлор уже ехал ко мне, когда вдруг потерял память? Хотелось бы знать, он искал меня, уже зная, что всё забудет, или это произошло случайно? Но я всегда думал, что память теряют мгновенно, а не пишут перед этим записку с указанием дальнейших действий?!
Амнезия – это всё-таки не та болезнь, которой болеют достаточно долго, чтобы успеть составить завещание и путеводитель по будущей жизни.
Возможно, конечно, что мой странный гость – предсказатель, предчувствовавший ожидающую его беду. Кстати, стоит наконец выяснить, маг он или нет. Только я не знаю, этично ли задавать подобный вопрос. А вдруг выяснится, что он маггл? Тогда будет много ненужных расспросов. И никакой возможности наложить на и без того беспамятного человека Обливиэйт.
- Вы предсказатель? – спросил я.
- Нет, конечно.
- Тогда почему вы написали записку с адресом?
- Откуда я знаю?! Сказано вам, не помню!
Итак, мы вновь в тупике.
Мне показалось, что надо мной попросту издеваются. На все вопросы – один ответ! «Не знаю» да «не помню». Как это возможно? А каким образом Тейлор жил до этого? Как добрался, в конце концов, до моего дома? Кто он: маг, сквиб, маггл? Почему он меня знает притом, что я его впервые вижу?
- Мистер Тейлор, вы прибыли из Лондона?
Адам сморщил свой шикарный нос и около минуты задумчиво молчал.
- Возможно. Тут два варианта: либо да, либо нет.
«Сволочь!»
- А, может быть, вы помните Хогвартс?
- Хогвартс? – переспросил он. – Это название ни о чём мне не говорит, молодой человек. Прекратите свои расспросы, я вообще ничего не помню, как вы не понимаете?! Я не знал, как выгляжу, пока не взглянул в зеркало! Только некоторые бытовые навыки да кое-какой словарный запас – вот и всё, что у меня осталось от прошлой жизни.
С тем же успехом он мог сейчас врать. А мог говорить правду. Я бы, конечно, применил к нему легилименцию, но как это отразится на его и без того сомнительном здравии, я не знал. К тому же после подобной процедуры придётся вновь стирать ему память, и один Мерлин знает…
И, кроме того, были у меня кое-какие сомнения насчёт того, действительно ли я так хочу знать эту проклятую правду. Ну пришел он ко мне, голодный, без сикля в кармане, ну считает, что я обязан ему помочь… И что же? Разве я выгоню его? Нет, конечно, кем бы он там ни был, что бы нас ни связывало – я не могу не помочь человеку, если он не требует от меня чего-нибудь непосильного.
Что ему нужно? Стол и кров? Я вполне могу потесниться, и голод нам не грозит. А воспоминания – Тёмный Лорд с ними. Кажется, мой гость не так уж стремится вспоминать!

Нам с Тейлором не о чем было разговаривать, мне вообще не представлялось, о чём можно говорить с человеком, который ничего не помнит. Я принёс ему стопку старых маггловских газет, и он погрузился в чтение.
Так прошел наш первый совместный день. Ещё ни разу с начала моего добровольного изгнания я не делил кров с кем-либо, если только не брать в расчёт людей, у которых мне поначалу доводилось снимать комнаты. Это были жители всевозможных уголков мира – я немало путешествовал, пока не осел в Скалистых горах.
И вот в мой маленький деревянный домик, из окон которого виднеется… простор, вторглась человеческая жизнь. Я уже целый день не одинок, только вот не могу понять, нравится ли мне это?
Делить дом с незнакомцем – дом, который считаешь своим до последнего гвоздя. Развешанные на стенах карты, привезенные из разных стран, потёртые в карманах и рюкзаках, пожелтевшие от времени. Букеты сухих полевых цветов, связанные в тугие косы под потолком. Всё это теперь принадлежит не только одному мне.
И даже если в один дождливый день окажется, что мой незваный гость исчез так же, как и появился, что он был призраком, горным духом, заблудившимся на пути в сказку – он оставит в моём мире следы. Осколки седины, горьковатый запах кожи, отпечатки глаз всюду, куда он смотрел с интересом. Ещё долго я буду обнаруживать следы чужого присутствия, даже если он уйдёт.
А если не уйдёт?!


Вечером, около семи, я вынужден был оторвать мистера Тейлора от чтения заплесневелых газет:
- Завтра рано утром я отправлюсь на охоту. Прошу вас, будьте дома. Я не стану запирать двери.
- Не боитесь, что я украду ваши газеты?
- Не боюсь. Кроме газет здесь всё равно больше нечего красть. Впрочем, есть ещё погреб со всякими… деликатесами. Но это дело вкуса, конечно.
- Обязательно туда наведаюсь, - пообещал Адам. – Даже не представляю, что можно отыскать в погребе такого домика.
- Картошку, морковку, лук, капусту, солёное мясо, вяленую рыбу…
Тейлор выразительно зажал уши ладонями. Лицо у него при перечислении этих деликатесов было отнюдь не радостное. Скорее наоборот – страдальческое. Так я и думал. Этот неженка потребует трюфели и шампанское Дом Периньон! Не нравится ему, как я готовлю! Вот уж точно, рыдать по этому поводу не стану. Нас такому в школе, хвала Мерлину, не учили.
Адам вернулся к прерванному чтению, но я видел, что он следит за мной поверх газеты. Не желая смущать его, я вышел на крыльцо, накинул на плечи пальто, чтобы не замёрзнуть, нашел зажигалку и закурил.
Оранжевый огонёк сигареты светился во мгле как маяк. Я был маленьким источником живого света на несколько миль вокруг. Свет в окнах гостиной был не в счёт – разве можно сравнить настоящий огонь с электричеством? Нет, конечно. А я люблю только настоящее. Мне не нравится курить, но приятно держать в руках унцию огня.
Я принялся выписывать кончиком сигареты узоры в холодном вечернем воздухе. С восточной стороны гор всегда темнеет раньше, и ночь там мрачнее. Почти ничего не было видно, да и никаких звуков, кроме ветра, только где-то вдалеке, вверх по склону, кричал филин, вышедший на позднюю охоту. И предупрежденные этим грозным окликом, прятались в траву, ныряли под камни, зарывались в глубокие норы испуганные мыши.
Сигарета догорела до фильтра, а я успел сделать только одну затяжку. Пришлось отбросить её в сторону. Ноги затекли от сидения на жестких ступеньках; я застегнул плащ и ступил на дорогу. Опасное дело – только становишься на путь, и уже не можешь заставить себя остановиться. Я вернулся домой только два часа спустя, вошел в кухню и обомлел – Тейлор, подпоясавшись клетчатым фартуком поверх так и не снятой монашеской рясы, хозяйничал у плиты. Пахло чем-то жаренным и невероятно аппетитным.
Беспокойство о том, что я оставил гостя одного дома, тут же пропало, словно его и не было. Вот это да!
- Вау, - сказал я.
- Вы уже достаточно взрослый для того, чтобы начать избавляться от этих детских словечек, мистер Гаррис, - насмешливо фыркнул Адам. – Прошу прощение, но мне пришлось проявить инициативу. Во-первых, вы не озаботились ужином, во-вторых, даже если бы и озаботились – есть вашу стряпню могут только очень голодные волки. А я беспокоюсь о своём здоровье. Вы ведь не думаете, что куриное мясо недостаточно диетическое?
- Нет, но… Я даже не знал, что у меня есть курица.
- Тем не менее, она у вас есть.
- Это чертовски логично, - согласился я. – Позовёте, когда будет готово?
- Только после того, как сам наемся, - сказал Тейлор и улыбнулся.
У него была странная улыбка. Довольно приятная и искренняя, но в то же время она смотрелась на его лице, будто нечто чужеродное. Так случается: смотришь на знакомую улицу, где не был уже несколько лет, и не сразу замечаешь, что на ней построен новый дом.
- Завтра, - сказал я, - вам удастся приготовить и завтрак.
- С превеликой радостью!
В голосе Тейлора послышалось облегчение, но в то же время и страх. Если бы ему было на тридцать лет меньше, я подумал бы, что он боится остаться дома один! Смешно, конечно.




Глава 4


За час до рассвета я разбудил Джокера, мы быстро перекусили остатками вчерашней курицы и тронулись в путь.
Джокер – это моя собака. Он достался мне вместе с домом, и я ни разу об этом не пожалел. Мы моментально сдружились, более того, мы привязались друг к другу и, если можно назвать эту привязанность любовью – то и полюбили. Я не сомневался, что Джокер не дрогнет ни перед каким врагом, если мне будет угрожать опасность. В свою очередь я в меру своих сил заботился о нём.
Джокер был огромной среднеазиатской овчаркой белой масти с чёрной как бы полумаской на глазах. Короткий обрубок хвоста находился в непрерывном движении, и от этого казалось, что он виляет бёдрами, как женщина лёгкого поведения. Маленькие аккуратные ушки всегда были плотно прижаты к голове и настороженно трепетали при каждом шорохе.
Я плохо спал этой ночью. Всё время мне казалось, что я уже слышал это имя, «Адам Тейлор», но где и при каких обстоятельствах – не мог вспомнить, как ни пытался. Много раз на грани сна и яви я почти находил ответ, и вновь он ускользал из рук. Я был похож на глупца, пытающегося поймать дым шапкой.
Нужно, обязательно нужно связаться с Гермионой и спросить у неё, она всегда знает ответы – до сих пор. Но как это сделать, если мы уже давно не виделись? Мне было стыдно тревожить её по таким пустякам, но пообещать себе встретиться с Гермионой было единственной возможностью заснуть, так что пришлось дать себе такое обещание.
Не знаю, что произошло между мной и моими лучшими друзьями, но мы стали отдаляться друг от друга. Виной тому стал не только мой отъезд из Англии. Просто у каждого была своя жизнь, мы выросли, и это не могло не сказаться на отношениях. Возможно, только я переживаю это так тонко, а Гермоина с Роном и не заметили, как мы отдалились? Всё может быть. Они счастливы и заняты друг другом, учёбой и работой.
У них своя, насыщенная жизнь, и только моя вина, что я лишил себя подобной судьбы. Моя и немножко – Джинни. Но я не хочу винить её ни в чем. Это я не сумел удержать её сердце, вот она и ушла в поисках счастья по следам других женщин, ждущих идеальных отношений. Не смог удержать её – и тут же сам сбежал, возможно, лишив её шанса вернуться.
Жалел ли я об этом? Только в такие вот дождливые дни, не чаще. Мне не больно, нет. Я всё сделал правильно. Я не собираюсь возвращать прошлую жизнь, мои карманы и так набиты прошлым до отказа.
На улице было темно, однако восток зажигался всеми красками рассвета. Я планировал успеть добраться до горного озера до того, как красноватый диск холодного осеннего солнца покажется над горизонтом, и у меня были все основания поспешить.
Джокер весело трусил рядом по тропинке, вытоптанной нашими ногами, и привычность маршрута отнюдь не затмевала красоту. Была такая тишина, что казалось, будто мы единственные живые существа на планете Земля. Дождь закончился около полуночи, и теперь над долинами, лежащими по правую руку, клубился всё густеющий сероватый туман.
Поскольку путь мой лежал вниз, не прошло и пятнадцати минут, как сначала щиколотки, а потом и колени погрузились в прохладную, густую массу, и я перестал различать дорогу. Но Джокер уверенно вёл меня вперёд, и мы успели к озеру как раз вовремя, чтобы увидеть, как в розовой воде, отражающей небо, заиграли красные блики первых солнечных лучей.
Вы когда-либо видели, каким цветом на картах обозначают солёные озёра? Вот такое же, только настоящее, живое, а не бумажное озеро лежало сейчас передо мной. Его поверхность была замутнена языками тумана, но это не мешало небу цвета клубничного йогурта красить воду в такой же оттенок.
Солнце ползло вверх как гигантская черепаха, чей панцирь сияет, словно доменная печь. Но ещё раньше, чем наступило утро, проснулись птицы. Их оглушительные крики наполнили воздух, разбивая ночную тишину и знаменуя новый день.
И когда стая бекасов взмыла в воздух, я выхватил волшебную палочку…


Вернулся я усталым.
И первое, что бросилось в глаза – запертая дверь. Запертая накрепко. Либо Тейлор ушел прогуляться, либо он прячется внутри. Джокер оглушительно залаял, когда я принялся барабанить в дверь. Ответа не было.
Я решил заглянуть в окно, но шторы, как выяснилось, были задёрнуты на всех окнах.
Тут следует сказать, что мой дом небольшой, но очень массивный, добротно сложенный из потемневших от времени деревянных брёвен. В нём вообще всё деревянное: и двери, и оконные рамы, только крыша покрыта жестяными листами, да дымоход выложен кирпичом. На первый взгляд может показаться, что жить в деревянном доме на отшибе опасно, но на самом деле мой дом похож на орешек, и расколоть его скорлупу нелегко.
Если Тейлор решил запереться в доме, так просто я его оттуда не выкурю, только с помощью магии. Но если я сейчас начну колдовать – придётся искать новый дом взамен разрушенного. И нового Адама Тейлора, клянусь Мерлином!
Я сгрузил десяток убитых птиц на скамейку около крыльца и принялся с новой силой барабанить в дверь.
- Адам! Открывайте, слышите вы меня?
Джокер подтвердил мои права громоподобным лаем.
За дверью раздались тихие шаги, скрипнула половица.
- Кто это? – спросил хриплый голос с той стороны.
- Это я, Гарри…с! А вы кого ждали? Банду горных ведьм?
- Не ваше дело! Как докажете, что это именно вы?
- Подойдите к окну, придурок! – рявкнул я. – И, честное слово…
Штора колыхнулась, я увидел бледное лицо Тейлора: оно появилось на миг и снова исчезло. Прошло около двух минут прежде, чем он поднял засов, отворил дверь и пропустил меня в мой собственный дом!
Адам сменил костюм, видимо, в его вещах нашлась и кое-какая гражданская одежда, а не только монашеские рясы, как я сначала думал. На нём был толстый свитер из верблюжьей шерсти – серый, ручной вязки, и чёрные джинсы.
Глаза Тейлора блестели, как у сумасшедшего, в руках он держал трость с тяжелым набалдашником, привезенную мною из Китая. Я не мог не купить её – слишком уж сильно она напомнила мне знаменитую трость мистера Люциуса Малфоя. Тейлор вертел её в руках, и я опасался, как бы миниатюрный медный дракончик, венчающий трость, не вздумал поближе познакомиться с моей головой.
- Что это на вас нашло? – спросил я, стараясь больше не срываться на грубость.
Сумасшедших лучше не злить, да?
- Мне стало страшно, - признался Тейлор. – Я подумал, что они могут прийти за мной, пока вас нет дома. Было темно, да ещё этот туман… Кажется, они любят туман…
- Кто – они?
Я не хотел пугаться, честное слово, но у меня по позвоночнику поползли мурашки, когда я это услышал. Хорошо, если мой гость просто болен, а что, если он не случайно пришел ко мне, а бежит от чего-нибудь страшного и опасного? И приведёт это «что-нибудь» сюда?!
- Они – это те, кто хочет моей смерти.
- И кто же хочет вашей смерти?
Терпения мне было не занимать. Одиночество кого угодно научит терпению.
- Я не помню.
Вот он, апофеоз! Нам может грозить опасность, неведомая и ужасная. Но если нужно будет спасать свою шкуру, я об этом даже не успею узнать, потому что некому будет предупредить меня об этом. Ведь Тейлор попросту забыл, кому перешел дорогу! Какая прелесть!
Кажется, мне срочно нужно это выяснить!
Я обязан связаться с Гермионой! Для этого следовало дождаться, пока Тейлор заснёт, а произойдёт это не раньше, чем наступит вечер, то есть часов через двенадцать. Придётся ждать. Хоть камин и находится в спальне, я не хотел бы, чтобы у нашего с Гермионой разговора оказался свидетель.


Я перенёс бекасов в дом и разложил на кухонном столе. Тейлор следил за мной с любопытством. Птицы вызвали у него живейший интерес, и я, на свою беду, не сразу сообразил, почему именно.
- Вы умеете ощипывать птиц? – задал я самый актуальный этим утром вопрос.
- Наверное, - очень неуверенно ответил Адам и без колебаний взялся за ближайшую тушку. - Я не очень понял, как вы их убивали… Вы что, вампир? Где кровь?!
Я пожал плечами.
- Внутри.
- Вы в этом уверенны? В таком случае от чего погибли эти несчастные птицы? На них нет ран. Да и ружья я не заметил. Вы их руками отлавливали?
Вот привязался! Естественно, не руками, а Ступерфаем – если хорошо постараться, оглушающим заклинанием можно и убить.
Конечно, я мог бы применить, например, Аваду Кедавру, но тогда рано или поздно мною заинтересовалось бы местное Министерство.
Поскольку я не умею стрелять и не горю желанием учиться – ружья у меня нет. И не будет. Я вообще не терплю вида крови, а птиц мне очень жалко. Если бы не необходимость, я ни за что не убивал бы их, честное слово!
Но как всё это объяснить Тейлору, я не знал. Пришлось импровизировать:
- Не руками, в силки.
Поскольку мой гость не был охотником и ничего в охоте не понимал, такое объяснение его, кажется, вполне удовлетворило. А другого я бы всё равно не придумал.



Глава 5



Около половины одиннадцатого вечера, чувствуя себя Шерлоком Холмсом и Эркюлем Пуаро, я зажег камин, чтобы связаться со своей лучшей школьной подругой. Хотелось верить, что ей удастся пролить свет на терзающий меня вопрос. Однако с самого начала разговор пошел совсем не так, как я рассчитывал.
- Привет, - сказала Гермиона. – Что случилось?
- Неужели обязательно должно что-нибудь случиться, чтобы я наконец собралась проведать старую подружку?
- Наверное, - непритворно вздохнула Гермиона.
И, самое ужасное, она была права. Я действительно не появлялся слишком долго, но ведь и сама Гермиона уже много недель не выходила на связь. Бурный роман с Роном Уизли, учёба, новые знакомства – всё это уже пятый год выстраивало стену между мной и Гермионой. Да и не только Гермионой – прежние связи рушились, а новые я пока не спешил приобретать. Естественно, неожиданный отъезд, бегство в Америку, только усугубил этот процесс, но начало ему было положено ещё в Лондоне, где я провёл первый год после победы над Волдемортом.
- Можно, я войду?
- Да пожалуйста, - пожала плечами Грейнджер.
Минуту спустя я уже был в гостиной дома её родителей. Девушка стояла у окна, перебирая бахрому штор. «Она изменилась», - подумалось мне. Девушка была одета в желтое домашнее платьице со смешным пояском, шикарные густые волосы были собраны в хвост. Как и я, Гермиона любила маггловскую одежду – возможно, потому, что первые одиннадцать лет жизни именно её и носила. От некоторых привычек родом из детства просто невозможно избавиться. Да и незачем.
Гермиона указала рукой на кресло, предлагая сесть, я так и поступил. Она села напротив и предложила чай. Я, естественно, не стал отказываться, и мы довольно долго болтали о разных маловажных пустяках, о которых могут говорить только старые друзья.
- Не собираешься возвращаться? – спросила Гермиона.
Вопрос был задан просто так, без предисловия, неожиданно. Словно вся наша болтовня была лишь необходимой, но безынтересной прелюдией. Странно, а мне думалось, что мы неплохо проводим время…
- Нет, мне и так неплохо, – ответил я, наверное, слишком резко.
- Зачем ты вообще уехал? - вздохнула Гермиона. – Не могу понять, извини. Конечно, ты всегда был человеком со странностями, как и я, как и Рон… Война плохо повлияла на каждого из нас, всё наше поколение – со шрамами войны. Ты стал тихим, ты боишься. Рон – наоборот. Он всё время пытался что-то кому-то доказать. Я… У меня тоже свои причуды, ты знаешь. Мы словно прокляты всегда быть вторыми.
- После меня? – уточнил я.
- На самом деле мы все вторые, с самого рождения. А ты – первый, и это тебе мешает, как заноза, которую нельзя вынуть. А ты – это общая заноза нашего поколения, мы обречены оставаться в твоей тени даже после того, как ты ушел.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Разве я говорю то, чего ты не знал?
- Ты говоришь то, чего раньше никогда бы не сказала.
- Людям свойственно меняться, Гарри. И не все меняются к лучшему. Я больше не та девочка, которая считала, что мир становится лучше с каждой прочтённой страницей умной книги, с каждым выученным заклинанием. Я прочитала и выучила всё, что могла, но мир стал только хуже, как и следовало ожидать.
Слушать то, что говорила Гермиона, было невыносимо. Не потому, что я не любил правду, наоборот, я считал, что правду стоит знать с самого начала, чтобы потом не так сильно расстраиваться. Правда – такая штука, которая однажды всё равно вылезет наружу, но произойдёт это в самый неподходящий момент, особенно если откладывать и откладывать момент приобщения к истине.
Но правда Гермионы, хоть и не сильно отличалась от моей, разрушала мой мир, разбивала на куски светлые воспоминания, выкорчёвывала из меня прошлое.
Я никогда не считал, что раньше мне жилось так уж отвратительно. Ни в коем случае. Друзья, поклонники, любовь, грандиозная победа – всё это была летопись искреннего юношеского счастья. Но, посмотрев на себя тогдашнего со стороны, я ужаснулся. И ужасался по сей день.
Я так и не смог пережить победу, доставшуюся магическому миру такой ценой. Поскольку я и Волдеморт были главными действующими персонажами драмы, мы и потеряли больше всех. Волдеморт, к тому же, потерял жизнь. Тут мне повезло. Но в то же время ни один человек на этой войне не лишился такого количества близких, как я. Слава была омыта кровью и построена на мёртвых телах. И каждое из этих тел я мог опознать.
Нужно ли держаться за такое прошлое обеими руками, даже если оно упорно пытается уплыть, как пароход в Африку? Или бросить его, пусть улетает с ветром, растворяется, словно сахар в воде?
Чтобы что-нибудь решить, оказавшись в подобной ситуации, нужно знать, станет ли лучше потом? Или попав в это «потом», будешь с нежностью вспоминать все пережитые кошмары и думать, как когда-то было хорошо и просто жить на свете? Но поскольку никто про себя не знает, что там дальше случится, будущее оставалось тёмным, а прошлое продолжало оттягивать мои карманы.
Я не раз говорил своим друзьям, что прошлое, как бы там ни было, нужно отпускать, но сам пока не был готов так поступить. Иногда – и это меня немало расстраивало – мои слова расходились с делом.
Виной тому был обыкновенный человеческий страх перед переменами. Как с ним поступить, я тоже знал. Следовало наплевать на страх, не обращать на него внимания, позволить событиям развиваться так, как диктует логика и здравый смысл. Однако знать, как должно быть, и действовать, как должно – это разные вещи, в чём я уже имел неудовольствие убедиться на собственном примере.
К сожалению, в эту ловушку попадали многие разумные люди. И лишь немногим удавалось выбраться из неё и продолжить свой путь, причём путь вверх, а не вниз. Катиться с горы легче, чем покорять вершину, даже когда знаешь, что нельзя выбирать лёгкие пути. Только на сердце при этом так тяжело, будто оно превращается в бессмысленный камень.
Как сказать об этом Гермионе? Какие слова помогут выразить все чувства, испытываемые мною? Нет таких слов. Мне противно говорить о себе. Это так неважно!
Когда просыпаешься и видишь в окне горы, которым много тысяч лет, которые стояли до твоего рождения, и будут стоять после твоей смерти, горы, в которые веками бьётся холодный, острый, как опасная бритва ветер, - понимаешь, что ты ничего не стоишь. Ты – это только то, во что сам веришь, ты – это только то, что сам для себя значишь.
И довольно об этом.
- На самом деле мне действительно нужна твоя помощь, - сказал я. – Тебе о чём-нибудь говорит имя Адам Тейлор?
- Хм, что-то знакомое, - неуверенно протянула Гермиона. – Тебе срочно?
- Нет.
- Тогда, если не возражаешь, я поищу в библиотеке.
- Не уверен, что он там найдётся, - честно признался я. – Этим именем назвался один человек…
В общем, я всё ей рассказал. На душе стало легче, как ни странно. Хотя разумом я понимал, что проблема никуда не делась. Но я разделил её с Гермионой, пусть частично, и нести груз, давящий на плечи, стало значительно легче.
После недолгого раздумья Гермиона посоветовала не пороть горячку, а хорошенько понаблюдать за Тейлором. А сама она тем временем постарается выяснить, где я мог слышать его имя – если, конечно, я действительно его слышал, а не придумал всё это дождливой ночью в попытке заснуть.


На следующий день я проснулся с больной головой. Кажется, всю ночь мне снились кошмары – эти разговоры с друзьями никогда не приносят ни успокоения, ни облегчения. Чувствуешь себя предателем и эгоистом, бросившим друзей детства прозябать в мокром Лондоне…
Ха-ха, так и есть, я злой Гарри Поттер, сбежавший в дикие горы и бросивший бедняжку Рона и бедняжку Гермиону, которые мне не пишут месяцами. «Пора бы тебе уже повзрослеть, Гарри!»
Я долго валялся в постели, читая книжку и поедая печенье, припрятанное в прикроватной тумбочке, потом просто смотрел в окно, на постепенно наливающийся красками день, подсвеченный дымчатым солнцем. Никто не прерывал праздник лени, подушка была мягкой, одеяло – тёплым, воздух – свежим, и я растекался по кровати как желе.
Потом вдруг услышал скрип входной двери, она заскрипела и тут же захлопнулась. Я выглянул из окна, но на крыльце никого не было. Кажется, мой пугливый гость побоялся выйти на улицу в одиночестве. Теперь, прислушиваясь, я мог различить его тихие, словно крадущиеся шаги. Он, как запертый в клетке кот, мерил шагами гостиную с точностью хронометра, шаг в секунду.
Эта беспричинная чёткость внезапно напугала меня до такой степени, что я вскочил и, набросив на плечи халат, выбежал на лестницу. Первой мыслью было, что передо мной не человек. В гостиной был включен весь свет, и в дверном проёме я видел тёмную фигуру, бродящую от стены к стене. Тейлор казался слепцом, потерявшимся в лабиринте.
Я хотел было окликнуть его, но Адам уже почувствовал чужой взгляд и поспешно обернулся. Руки он заложил за спину, спина была сгорблена, лицо белело, как молодая луна в безоблачном вечернем небе.
- Доброе утро, - сказал я, хотя на самом деле больше всего хотел спросить, что с ним происходит. Но моего воспитания на такие откровенности пока не хватало.
- Доброе, - ответил Тейлор и вдруг одним неуловимо мягким движением оказался возле меня. Я немалым усилием подавил нервную дрожь. – Я долго думал… Не может так быть... что вы мой сын?
Адам схватил меня за руки, его цепкие пальцы были скользкими от пота.
- Как вам в голову только пришла такая мысль! – воскликнул я. – Да посмотрите на себя в зеркало, в конце концов!
- Я подумал, что ваш возраст как раз… соответствует. А внешность… Кто знает. Но по какой ещё причине я мог быть настолько уверен, что вы примете меня в своём доме?
- А ничего, что я-то не терял память и точно должен помнить, КТО мой отец?!
Я против воли начал злиться. Это уже ни на что не похоже! Обрести второго папочку мне не улыбалось. Да ещё… такого!
- Простите, - потерянно сказал Тейлор, отпуская меня и пятясь. – Я не хотел вас обидеть… Просто надеялся узнать, кто я такой на самом деле.
Мне тут же стало стыдно – и что за переменчивость настроений?! Только что кипел, словно чайник, а теперь сгораю со стыда. Конечно, как я мог грубить Тейлору, если он просто надеялся разгадать тайну своего прошлого? Он ведь не виноват, что мой настоящий отец давно погиб, а нового мне не нужно…
- Ничего страшного. На самом деле мне достоверно известно, кто мой отец, и в том, что я его сын, не может быть никаких сомнений. Идёмте, если хотите, я покажу вам, почему.
Тейлор довольно равнодушно кивнул и последовал за мной наверх, в спальню. Я подвёл его к стене, на которой в ажурной металлической рамке висела фотография моих родителей. У меня, конечно, было несколько их колдографий, но я не рискнул повесить их на стену, не говоря уже о том, чтобы показывать Тейлору. Движущиеся картинки могли его… смутить.
- Видите, мы с отцом похожи, как картина и её репродукция.
Тейлор впился глазами в лица. Кажется, умирающий от жажды путник, обнаруживший среди пустыни бар, не смотрел бы на воду с такой жадностью, как Адам смотрел на фотографию.
- Это ваша мать? – спросил он как-то более хрипло, чем обычно.
- Да.
- Она… самая прекрасная женщина, которую я только видел, - вздохнул Тейлор.
- Была, - поправил я. – Моя мать погибла очень давно.
Тейлор вздрогнул, и его черты заострились.
- Мне жаль, мистер Гаррис, - сказал он. – Мне жаль, что я не ваш отец.
С этими словами он вышел из спальни, а я застыл в немом шоке. Мерлин, спаси Тейлора, иначе я сейчас приду в себя и… Злодейская улыбка исказила лицо.



Глава 6


Я так и не осмелился проклясть Тейлора: когда спустился вниз, он сидел в кухне, обхватив руками голову, опустив глаза, и никак не отреагировал, услышав мои шаги. Я постоял на пороге, потом мысленно сплюнул, развернулся на каблуках и вышел, оставляя его в одиночестве.
Но выносить его присутствие было тягостно, и я, не выдержав, надел непромокаемую куртку, взял трость, термос с чаем и ушел. Вот-вот должен был начаться дождь. Серые, тяжелые тучи ползли низко и медленно, как объевшиеся улитки. Чем выше по склону я взбирался, тем ближе становились облака, ещё немного – я дотронулся бы до них рукой.
Но вдруг Джокер залаял и бросился обратно по тропе. Я, не раздумывая, побежал за ним, поскальзываясь на камнях. Ярдов тридцать спустя я увидел, что стало причиной гнева пса: Тейлор, задыхаясь и раскрасневшись, спешил за нами. Джокер прыгнул на него и повалил на землю, заливаясь яростным лаем, и это было отнюдь не дружеское приветствие.
- Фу! Оставь его! – закричал я.
Джокер стрелой отлетел в сторону, Адам невозмутимо поднялся на ноги, отряхивая свитер. Я молча смотрел на него, опасаясь даже думать, что пришло в его больную голову в этот раз. Он сжег мой дом? Таинственные «они» полезли в окна, и Тейлор еле успел унести ноги? Гигантский кальмар рухнул с неба? Космический корабль пришельцев залетел в кухню, и зелёные человечки полезли клянчить завтрак?
- Ну? Что произошло?
- Вы ушли, - раздраженно пояснил Тейлор.
Видимо, остатков его разума хватало, чтобы понимать, как нелепо он сейчас выглядит, но всё же их было не достаточно для того, чтобы он сумел держать себя в руках. Я не мог не заметить, что он испуган. Впрочем, его испуг постепенно уменьшался.
- Ну и что же? – с издёвкой поинтересовался я.
Пусть признается, что ему было страшно оставаться одному – тогда я могу считать себя и родителей отмщёнными за утреннюю сцену. Но Тейлор молчал.
- Вы забыли, о да, - сказал я. – Конечно, но забыли недостаточно хорошо. Вам до сих пор страшно.
Тейлор потерянно кивнул. Его глаза болезненно расширились.
- Вы боитесь, но не знаете, чего именно. Вам достаёт мозгов, чтобы понять, что вам, скорее всего, сейчас ничего не грозит. Кого бы вы там ни боялись – они не появятся на пороге моего дома, готов поспорить. Но страх настолько стар, что стал инстинктом. Его невозможно было забыть. Я прав?
Глаза Тейлора стали совершенно бешенными, мне сначала показалось, что он бросится на меня, но ничего не произошло.
- Я просто решил прогуляться, - с ненавистью сказал Адам, ощерившись, как голодная, дикая собака.
- Ну, я так и подумал.
Дальше мы пошли вместе. Я упорно продолжал подниматься, стараясь успеть преодолеть линию облаков раньше, чем они выплеснуться на наши головы дождём. Если бы не Тейлор – обратно я смог бы аппартировать, но теперь даже думать было страшно о том, как возвращаться по скользким тропам.
Адам, как ни странно, шел уверенным шагом, почти не запыхавшись. Дыхание, сбитое во время отчаянной попытки догнать меня, быстро восстановилось. Он был в неплохой форме, а я почему-то воображал, что имею дело с сумасшедшим доходягой. Впрочем, насчёт «сумасшедшего» я уже почти не сомневался.
Наше молчание нарушал только Джокер, то и дело вырывающийся вперёд, а потом подгоняющий медлительных спутников заливистым лаем. Однако стоило подняться достаточно высоко – и он замолчал, испуганно нырнув в густую мокрую вату облаков.
Было страшно, волосы моментально намокли и прилипли ко лбу. Тейлор сдавленно выругался где-то за спиной. Я почти бежал, хотя дышать было невыносимо, лёгкие разрывались, сердце норовило пробить в груди дыру и выскочить наружу.
Сто шагов спустя мы поднялись над облаками. Сто шагов, проделанные в густом тумане, почти на ощупь. Что может быть опаснее и… веселее? Мы стояли по колени в белых хлопьях, а над нами расцветало какое-то плоское, стеклянное небо.
Внизу ничего не было видно, кроме бескрайних хлопковых полей. Вверх, к затуплённому о время пику горы шла точно такая же тропинка как та, которую мы оставили позади. Я обернулся. Тейлор стоял, чуть согнувшись, то ли как немощный старик, то ли как готовая сорваться на бег гончая. Он тяжело, хрипло дышал, свитер свисал мокрым клоком шерсти. Глаза горели ярким чёрным огнём, солнце освещало каждую морщинку на бледном лице с порозовевшими щеками. Я мог бы сосчитать капельки пота, скатывающиеся по его вискам.
Джокера нигде не было видно. Он, наверное, убежал далеко вперёд, надеясь поймать мышь. Я не знал, водятся ли мыши на такой высоте, но псу виднее. Откуда-то издалека доносился его весёлый лай, внизу, словно под ногами, одиноко кричала птица. Следовало идти дальше.
Я обнял Тейлора за плечо.
- Ну как?
Он сделал несколько шагов, зачаровано глядя прямо перед собой.
- Мы идём по облакам, - сказал он. – Это лучше, чем летать.
- Летать?! – ошарашено переспросил я. – Что вы имеете в виду?
Тейлор пожал плечами.
- Так, послушайте… Я хочу понять. Вам о чём-то говорят такие слова: квиддич, трансфигурация, Хогвартс, Косая Аллея, Больница Святого Мунго, Аврорат…
Мужчина смотрел на меня внимательно, не моргая, но в глазах не промелькнуло ничего, вообще ничего.
Я сменил тактику:
- Орден Феникса? Мародёры? – Чуть замешкался. – Гарри Поттер? Альбус Дамблдор?!
Лицо Тейлора заострилось и стало похожим на опасную бритву. Взгляд стал беззащитным, губы вздрогнули. Я зачем-то взял его за руку.
- Не помню, - еле слышно выдохнул Адам. – Вы уверены, что я должен это знать?
- Нет, - честно признался я. – Довольно?
- Продолжайте! – приказал он.
Я не посмел отказать. Впрочем, мне в голову пришло, что я перечислил не всё, что мог. Я забыл про вторую сторону, тёмную.
- Азкабан?
Наморщенный лоб, сдвинутые брови.
- Пожиратели смерти?
Морщины на лбу разгладились, Тейлор поднёс левую, свободную от моей хватки руку к лицу, но лица не коснулся, впился пальцами в волосы… Он там что, маску ищет?
- Волан-де-Морт?
Тейлор вздрогнул. Он вздрогнул так отчётливо, что даже я, «мистер наивность», не смог бы списать это на своё разыгравшееся воображение. Краска схлынула с лица мужчины.
- Не произносите его имя, - сдавленно прошептал он. – Я же просил вас не говорить это проклятое имя!..
Потом Тейлор моргнул и с удивлением посмотрел на меня. Кажется, я выглядел так себе, потому что он спросил:
- В чём дело?
- Вы вспомнили?
Сердце бешено колотилось, я весь взмок. Куртка спасла меня от влаги, когда я шел по облакам, но не спасла от страха, и под ней я был весь мокрый, как мышь.
- Нет. Всё, о чём вы говорили, мне не знакомо.
«Ага, конечно. Чтобы я поверил тебе, научись для начала владеть собой!» Но я не стал больше расспрашивать Адама ни о чём. Какая бы тайна ни пряталась в его сомнительном прошлом – пусть скрывает её и дальше. А я просто буду держать палочку под рукой. На всякий случай.
Сложно сказать, что именно заставляло меня быть таким милостивым к этому странному незнакомцу. Давно следовало выставить его за дверь, но я почему-то не смел. Наверное, стал слишком добрым после того, как однажды узнал цену человеческой жизни и смерти. После того, как убил…
Что тут скрывать, я и сам теперь вздрагиваю при слове «Волан-де-Морт», хотя сам раньше упоминал его в каждой беседе. Хвастливый дурак, Мальчик-который-выжил, почему-то не сразу сумел понять стоимость своего «выживания». Но теперь она была хорошо известна.
Мы продолжали наш путь, вершина горы всё приближалась.
- А что дальше? – спросил Тейлор.
- Полетим, - огрызнулся я.
Джокер вернулся, таща в зубах ещё трепыхающуюся мышь. Тейлор уставился на неё с каким-то воистину гастрономическим любопытством и даже протянул руку, но Джокер мотнул мордой и положил мышь у моих ног, прижимая лапой, чтобы не убежала. Я не собирался брать в руки эту гадость.
- Молодец, спасибо, - недовольно сказал я. – Иди ещё побегать.
Джокер только вилял задом, это смотрелось комично ввиду полного отсутствия хвоста. Даже мрачный Тейлор весело хмыкнул. Затем отважно нагнулся, выхватил мышь из-под лапы растерявшегося было пса и бережно опустил в карман.
- Вы что, есть её собрались?!
- Пусть придёт в себя – выпущу, - пояснил он.
Джокер недовольно зарычал и оскалился, но я не подпустил его к Тейлору. Добрый поступок должен быть вознаграждён. А укусить его можно будет и позже.


Я быстро понял, что Джокер нашел себе врага. Он не решался нарушить мою господскую волю, но стоило Тейлору неосторожно приблизиться к псу или ко мне – тот начинал оглушительно лаять, демонстрируя при этом кинжально острые зубы.
Адам тоже догадался, что стал собачьей персоной нон грата, и старался держаться позади меня, в то время как Джокер уверенно бежал во главе нашего маленького отряда. Не прошло и получаса, как мы оказались на вершине горы.
Я устало присел на сухую траву, Тейлор остался стоять, не веря своим глазам рассматривая раскинувшиеся от горизонта до горизонта белые пушистые поля. Словно кто-то рассыпал по земле пух тысячи подушек. Мне казалось, что мы находимся на острие иглы, воткнутой в крыло ангела.
- Жаль, мне не с чем сравнить, - прошептал Тейлор – Я не помню, видел ли когда-либо нечто подобное.
- Хм, могу то же самое сказать и о себе, а у меня-то с памятью всё в порядке. Дорога, вымощенная облаками, привела нас на небеса.
- Ну что ж, хоть так – но попасть на небо…
Рядом с этим человеком я не мог расслабиться. Кто ещё мог бы говорить столько гадостей с серьёзным видом? Настроение грозило испортиться. Стоило возвращаться. Чего мне не хотелось, так это топать обратно пешком.
Я немного побродил по склону, ноги болели. Нужно было решиться. Тем более я почти уверен, что этот Тейлор маг, только проверить боялся. Так что Министерство не только меня простит, но и вообще ничего не узнает, а если Адам будет слишком глубоко шокирован – я всё-таки использую Обливиэйт. Хуже, кажется, уже не будет - некуда.
- Тейлор, идите сюда. Джокер!
Джокер явился первым и яростно зарычал на мужчину.
- Заткнись, - рявкнул я на него и схватил за ошейник. Второй рукой вынул палочку. – Адам, приготовьтесь, вас ждёт медленная и мучительная смерть.
- Ой ли?
Лучше готовить людей к худшему. Если готовишься к большим неприятностям, маленькие проблемки кажутся счастливым подарком судьбы. И ничего, что Тейлор мне не поверил. Подсознание его всё равно восприняло информацию как нужно.
Я схватил его под руку, не выпуская палочки, и аппартировал к крыльцу. Оказывается, под слоем облаков шел дождь. Джокер, привыкший к моим художествам, только заворчал, осоловело мотая башкой, ошарашенный Тейлор рухнул на четвереньки, его руки оказались по локоть в грязи. О свитере и говорить не приходилось. Кажется, мне придётся подарить ему новый. Чтобы не вопить от ужаса, натыкаясь на Тейлора в гостиной.
Мужчина дышал медленно и глубоко. Кажется, его мутило.
- Как вы это сделали? – прохрипел он неразборчиво. – Чёрт возьми!..
- Вы когда-то тоже так умели. Наверное.
Он вдруг взвился на ноги и буквально повис на мне. Я даже не успел отшатнуться.
- Что вы знаете? – Он резко встряхнул меня за плечи. – Говорите!
- Ничего. Но хочу узнать как можно скорее.
Он выпустил меня и, пошатываясь, пошел к дому. Шок? Ха!




Глава 7



Это было настоящее осеннее утро, дождливое и отвратительное. Дождь в большом городе, из окна, кажется уместным и даже красивым. Капли на окнах, искрящиеся в свете фонарей и автомобильных фар, создают ощущение маленькой, всем доступной сказки. Волшебства, для которого не нужно махать волшебной палочкой и произносить сложные формулы заклинаний.
Дождь на природе – это просто вода, которая валится с неба, как из плохо закрытого душа. От этой воды мир вокруг намокает, в ней растворяются дорожки сада, и ходить по ним становится невозможно. Дождь оседает на листьях деревьев, мочит траву, и стоит сделать хоть один шаг – крупные холодные капли осыпаются в ботинки, за шиворот, на волосы и лицо.
Я не люблю дождливые дни, потому что предпочитаю проводить время под открытым небом, а не в доме, что невозможно сделать во время дождя. Дом давил на меня, хоть я и слабо понимаю, от чего это происходит. В доме, даже в своём собственном, я чувствую себя неуютно. Словно в клетке. В чужих же домах эта клетка становилась клеткой зоопарка.
Сегодняшнее дождливое утро я, как и все похожие, серые, мокрые дни, проводил в спальне, включив яркий свет. Я читал. Как ни странно, это была фантастика. Читая, я каждый раз искренне радовался, что для уничтожения Волан-де-Морта мне не пришлось идти ни в какой Мордор или куда подальше, в Антарктиду или на Аляску. Впрочем, в джунгли Амазонки или экваториальную Африку мне тоже не хотелось, Индианой Джонсом я себя не чувствовал никогда. В какой-то мере мне пришлось проще, чем хоббитам, если не считать, конечно, уничтожение крестражей и семь лет непрерывной опасности.
«Интересно, какой нормальности я хочу от человека, которого постоянно пытались убить, и которого с детства преследовали какие-то жуткие приключения? От себя, то есть? По идее, всё могло быть ещё хуже, чем сейчас. Я вообще неплохо держусь, потому что я великий герой! Действительно».
Ярко светила лампа, громко стучал дождь, падая на покатую крышу и грубое деревянное крыльцо, ветер налетал порывами – холодный, осенний, и стучал в окно веткой старой полудикой груши. Кофейник остывал на прикроватной тумбочке, старинные часы, доставшиеся ещё от прежних хозяев, педантично отсчитывали каждую секунду, раз в пятнадцать минут наполняя дом мелодичным звоном.

Чтение прервал вызов по каминной сети. Это была Гермиона.
- Извини, - сказала она. – Я ещё вчера хотела пригласить тебя на мороженное в «Фортескью», но ты почему-то не откликался. Я начала волноваться.
- Прости.
Девушка грациозно выскользнула из камина. Я вскочил на ноги и крепко её обнял.
- Я очень рад тебя видеть! С радостью принимаю твоё приглашение.
В этот раз на Гермионе оказались обычные джинсы и блуза, но выглядела она отлично, посвежевшей и даже помолодевшей. Волосы были распущенны по плечам.
Под её пристальным наблюдением я отправился в прихожую, нашел парик со светло-русыми патлами и густой чёлкой, обыкновенные маггловские цветные линзы, небольшие очки в популярной тонкой оправе, короткую кожаную куртку с заклёпками, и стал похож на среднестатистического панко-сочувствующего молодого человека.
- Решил сменить имидж? – спросила Гермиона, с интересом глядя на мои манипуляции. – Даже я бы с трудом тебя узнала. Но когда ты сможешь уже обходиться без этого маскарада? Прошло достаточно времени, не пора ли?..
- Не пора, - раздраженно отрезал я.
Я заглянул в кухню. Тейлор был там – сидел за столом и крошил что-то в большую кастрюлю. Увидев нас, он удивлённо привстал, и его брови поползли вверх.
- Мистер Гаррис? – неуверенно спросил он. – Что вы с собой сделали? Леди, моё почтение.
- Здравствуйте.
- Это обычная маскировка, - сказал я. – Я оставлю вас ненадолго, постарайтесь не взорвать дом. И ради всего святого, не бойтесь ничего! – Тейлор неуверенно кивнул. Спорить при Гермионе он постеснялся. - Привезти вам мороженого?
- Обойдусь.
И Тейлор вновь уткнулся носом в кастрюлю. Гермиона растерянно смотрела на него через плечо, задумчиво теребя пуговицу на манжете. Я подумал, что это вошло у неё в привычку, возможно, последнее время ей часто приходилось нервничать.
- Я представляла этого греческого монаха немножко иначе, - наконец сказала она. – Дикий он какой-то.
- Ещё бы.
Мы дошли до широкой дороги, конечно, не асфальтированной, она вела вдоль склона к небольшому поселению, приютившемуся с северной стороны горы. Мы прошли несколько сотен метров в противоположном направлении, постепенно спускаясь в долину.
С правой стороны, везде, куда только хватало глаз, были горы. Слева начинались предгорья, каменистые, неплодородные, кое-где прорезанные серыми нитями ручейков.
- У тебя тут здорово, я начинаю подумывать, как бы и мне снять коттедж на склоне горы и хорошенько провести Рождество вместе с Роном. Всё же скоро зимние каникулы.
- Я снова почти забыл, что ты до сих пор продолжаешь учёбу.
- Такая вот я, - улыбка Гермионы получилась немного извинительной. – Ты собираешься топать до конца антиаппартационного барьера? Это ужасно, почему мы не воспользовались камином?
- Я заблокировал почти все адреса с обеих сторон, - признался я. – Мне так спокойнее, только не проси объяснить, почему. Всё равно это нелогично.
На дорогу до границы аппартации пришлось потратить около двадцати минут, но половина этого времени была потрачена на любование природой. Наконец мы добрались до трёх исковерканных временем низкорослых сосен, использованных мною в качестве приграничных столбов, и аппартировали оттуда прямиком к «Дырявому Котлу».
Затем долго бродили по городу, и я, признаться, с трудом узнавал некоторые улицы. Всё менялось слишком быстро, четыре года пролетели как четыре десятилетия, утюгом прошлись по смятому листу памяти. Я не очень-то помнил, как всё должно быть на самом деле, но подозревал, что совсем не так, как вижу. Мир менялся. Всё вокруг менялось: город, страна, друзья. И только я, Гарри Поттер, законсервированный в одиноком маггловском деревянном домике в туманных предгорьях Скалистых гор, оставался неизменным.
Я всё ещё немного нервничал, опасаясь, как бы меня не узнали. Однако этого так и не случилось. Но все равно я окончательно успокоился только когда мы с Гермионой сели за уютный столик кафе.
- Ты напрасно дёргаешься, - сказала она, вонзая ложечку в мороженицу. – Я же сказала, что тебя невозможно узнать в этом странном костюме.
- Но Тейлор же узнал?
- Твой Тейлор просто воспользовался логикой!
М-да, я был вынужден согласиться. У всех остальных было маловато данных для анализа. Даже если я и встречу кого-нибудь из знакомых – они слишком давно не видели меня, чтобы обратить внимание на знакомые фигуру и манеры.
Мне не нравилось в городе. Там всегда очень шумно, особенно когда есть с чем сравнить. Там невероятное количество бесцельно снующих по тротуарам пешеходов, автомобилей, разноцветных витрин…
Всё это давно уже не раздражало, но вгоняло в беспросветную тоску, и я начинал грустить по только что оставленной природе, по шуму ветра, так не похожему на шум толпы и дорог. По колючим ощущениям в ступнях, когда идёшь босиком по сухой траве или по каменистой тропе – совсем не похоже на бьющий по пяткам асфальт.
Но, тем не менее, я рад был посидеть под навесом на террасе кафе, рядом с Гермионой, как в старые добрые времена. Меня не смущало, что старые добрые времена закончились всего несколько лет назад – за эти несколько лет я повзрослел на целую жизнь, по самым скромным подсчётам.
Меня не смущало и то, что всё вокруг изменилось не меньше, чем я сам. Не внешне, нет, но внутренне. Теперь я ощущал окружающий мир совсем иначе, что-то новое и незнакомое пряталось под старыми вывесками, за дверьми, к которыми у меня когда-то были ключи, в сердце улиц, по которым я когда-то умел ходить без карты, за руку с друзьями.
Теперь многие из них были мертвы, многие были далеко, достаточно далеко для того, чтобы не быть при этом со мной, но я не грустил о тех, кто уходит. Я умел принимать судьбу, даже когда она приносила боль.
Правда, были под небом и неизменные вещи, например вкус настоящих магических сладостей. Мороженое оказалось великолепным, первые три порции я прикончил, даже не распробовав.
- Я выяснила, кто такой этот Адам Тейлор. Не твой гость, я имею в виду человека, умершего ещё в третьей четверти девятнадцатого века.
- Кто же он?
- Автор книги, с которой мы с тобой, к сожалению, не знакомы, потому что нас воспитывали люди, далёкие от волшебства. Книга называется «Зельеварение для самых маленьких. Подготовительный курс». Многие поколения волшебников готовились по ней к школе. Отличная книга, если у меня будут дети, я обязательно её приобрету.
Я, если честно, думал только над одним словом: «зельеварение». Зельеварение. Что это? Просто совпадение? Если нет – мне даже думать об этом страшно.
- Гермиона… Ты как считаешь… Не может же…
- Слушай, Гарри. Ты забиваешь голову дурными мыслями. Это очень популярный автор, но это не может свидетельствовать о том, что твой гость его знает. Вполне возможно, что он назвал имя своего отца или брата. Или просто случайно вспомнил своё настоящее имя и сам об этом не догадывается.
- Я не верю в совпадения.
- А я и не говорю, что речь идёт о совпадении. Но разве этот Тейлор опасен?
- Нет, - сказал я. - Только я его боюсь. Мне страшно находиться с ним в одной комнате. Он вроде бы и нормальный, но иногда выкинет что-то эдакое. И ещё, бывает, смотрит так пристально, словно… Я не знаю, как это объяснить… Словно нанизывает на взгляд.
Гермиона улыбнулась.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь. Ты и так отовсюду ждёшь опасности, достаточно посмотреть на этот дурацкий маскарад, без которого ты не можешь выбраться в людное место. Свет клином не сошелся на Гарри Поттере, что бы ты ни думал по этому поводу. Если к тебе в гости забрёл странный тип – можешь выгнать его, вот и все дела. А если не хочешь – тогда прими его таким, какой он есть. Впрочем, не понимаю, зачем тебе это нужно.
- Я бы тоже хотел знать. Именно поэтому я и собираюсь выяснить, кто он такой и что нас с ним может связывать. И потом, выгнать его… Это бесчеловечно. У него нет ни денег, ни памяти, ему некуда идти.
- Дай ему денег.
- Не думаю, что он возьмёт. Я просто чувствую… что не должен… Понимаешь?
Гермиона пожала плечами.
- Может быть, понимаю. А может, и нет. Ты просто свихнулся от одиночества. Возвращайся, Гарри, мы все тебя ждём.


Дверь дома была заперта, но на этот раз я догадался захватить с собой ключ. Сначала мне подумалось, что Тейлор всё-таки ушел, но если бы это было так, он успел бы догнать нас с Гермионой прежде, чем мы достигли границы антиаппартационного барьера, а гулять в одиночестве он не осмелился бы. Тут дело было в другом.
- Мистер Тейлор! Это я, Гарри…с!
Никто не отзывался, но я увидел, что в подполе горит свет, и подёргал крышку, закрывавшую спуск вниз. Конечно, засов с внутренней её стороны предусмотрен не был: кому бы пришло в голову, что картошка захочет запереться от хозяина? Однако крышка подниматься не желала.
- Тейлор, мне известно, что вы прячетесь внизу. Хватит праздновать труса, я вернулся, всех ваших мифических недоброжелателей отправил к Мерлиновой бабушке, так что можете вылезать.
Что-то зазвенело, крышка поднялась, и в проёме показалась бледная физиономия Тейлора. Глаза его горели воинственным огнём, в руках он сжимал всё ту же полюбившуюся ему трость.
- И как вы только до моего дома добрались? – со вздохом спросил я, помогая ему вскарабкаться по лесенке.
Мужчина отставил трость в сторону и принялся закрывать люк.
- Нормально добрался, - не оборачиваясь, процедил он сквозь зубы. – Не помнил, что должен бояться, пока не увидел вас.
Я чистосердечно решил, что это был последний вопрос о тейлоровом прошлом, который я имел глупость задать.




Глава 8

«Вечность, наверное, на твоей стороне», - было написано в коротком письме.
Я каждый раз едва сдерживал слёзы, перечитывая эти сроки, написанные рукой Джинни. Это было её первое поздравление с величайшей в моей жизни победой. Но с тех пор многое переменилось…
Я больше не был уверен, что это действительно была победа.
Письмо Джинни, вложенное в альбом с колдографиями, который она не стала забирать с собой, уходя. Колдографии, на которых мы ещё казались счастливыми. Казались – потому что я опасался употребить слово «были». Были ли мы счастливы, или это мнимое счастье явилось мне, как приснившийся под утро сон?
Счастливые не сбегают за океан от своего счастья…
Я знал, что мне не стоит этого делать, но всё-таки иногда, не удержавшись, вынимал альбом из тайника, и потом с мазохистским упорством пытался сдержать слёзы. Обычно я не грустил о Джинни, давно смирившись, но стоило взять в руки доказательство нашего мифического счастья – и лавина боли обрушивалась из небытия, где, как казалось, давно уже была погребена временем.
- Вечность ни на чьей стороне, - сказал я.
- Просто иногда она нам подыгрывает. А иногда ставит палки в колёса, но мотивов её мы всё равно не знаем, - услышал я хрипловатый мужской голос и обернулся.
Тейлор.
На нём был свитер, который я привёз ему из Лондона, такой же пушистый, как и предыдущий, испорченный прогулкой по облакам. Он не стал жеманиться и принял подарок с благодарностью. Впрочем, вряд ли сейчас он явился в мою спальню, чтобы продемонстрировать, как на нём сидит обновка.
- Что вам здесь нужно? – рявкнул я так, что он вздрогнул.
- Простите, но... Джокер не может убежать? Он, кажется, ночью отвязался.
- От кого? – я не очень-то прислушивался, поглощённый своими печальными раздумьями, поэтому не сразу сообразил, о чём идёт речь.
- От верёвки, - издевательски ответил Тейлор.
- Ну так привяжите, - раздраженно пробурчал я. - И прошу вас, хоть от спальни моей держитесь подальше.
- Поверьте, ваша спальня со всем её содержимым меня мало интересует.
Я яростно запустил в Тейлора подушкой. Не попал. Мужчина искривил губы и вышел, громко хлопнув дверью.


Через несколько минут я уже достаточно пришел в себя, чтобы удивиться приступу сентиментальности и последующему приступу ярости. Я быстро оделся. Следовало поторопиться и поймать Джокера, пока он действительно не убежал пугать селян на другую сторону горы. Зная нрав Джокера, можно было ожидать и не таких сюрпризов.
Во дворе я с изумлением увидел Тейлора.
- Что вы здесь делаете?
- Вы же сами велели мне привязать Джокера? – чуть удивлённо крикнул он в ответ.
- Не делайте глупостей, он вас не подпустит!
Однако было поздно. Джокер уже заметил Тейлора, оказавшегося с ним тет-а-тет. Поскольку меня пёс видеть не мог, он решил, что наступил идеальный момент для нападения, и бросился вперёд. Тейлор вскрикнул, но увернуться от собачьих челюстей не успел. На своё счастье, он машинально вскинул к лицу руку в отчаянной попытке защититься, и зубы Джокера впились в предплечье. Адам не удержался на ногах и упал на спину, как перевернувшийся жук.
- Джокер, фу! – как сумасшедший закричал я. Джокер не послушался – впервые на моей памяти.
«Он же его… - паническая мысль забилась о стенки черепной коробки, грозя разнести там всё нафиг…
…убьёт». - Я обнаружил, что уже давно сломя голову бегу к ним.
Чтобы оттащить Джокера от жертвы, пришлось приложить немалое усилие. В бешенстве я хлестнул его обрывком верёвки, быстро отвёл за дом и привязал там на прежнем месте.
Когда я вернулся, Тейлор всё ещё сидел среди двора и недоумённо пялился на безвольно висящую руку, которая теперь выглядела чужой и незнакомой. Земля вокруг была вся забрызгана кровью, как и сам Тейлор, рукав свитера оказался изодран полностью, на коже – глубокий след зубов, почти до кости. На рану было страшно смотреть. На Тейлора, впрочем, тоже: бледный, по вискам водопадом струится пот. Он дрожал. Потребовались все мои силы, чтобы поднять его и довести до дома.
- Чёрт бы вас побрал, - сказал я. – Лучше бы вы действительно не выходили из дому. Что на вас нашло?
- Вы же сказали привязать… - прошептал он, низко наклоняя голову.
Странно, я ожидал его гнева, а вместо этого он готов был спокойно сносить мои бессмысленные упрёки и, кажется, даже не собирался спорить.
- Не обращайте внимания, когда я нервничаю, становлюсь невыносимым. На самом деле это только моя вина.
- Простите, - ещё тише сказал Тейлор.
Я отрезал рукав второго испорченного свитера и перетянул предплечье ремнём, чтобы быстрее остановилась кровь. Потом обработал рану. Мужчина не сопротивлялся, и отказываться от помощи не стал. Странно, а я почему-то считал его редкостным гордецом?
- Нужно зашивать, - глухо сказал Адам, не поднимая глаз. Пот по его лицу катился градом.
- Хорошо, - сказал я, хоть и не представлял, как буду это делать.
Нашел нитку, иголку, продезинфицировал их спиртом – я не держал в доме никаких крепких алкогольных напитков, а спирт был медицинским, из аптеки. Плеснул на руки, на всякий случай.
Меня и самого колотила нервная дрожь, не знаю, кому из нас было хуже. Тейлор, как выяснилось, был терпеливым, он только единожды застонал, когда сделал неосторожное движение, и шов едва не разошелся снова. Всё время, пока мы оба страдали – Тейлор физически, а я морально, - он просидел, стиснув зубы. Только гипсовая бледность лица и мутная дымка, застлавшая глаза, выдавали истинные чувства мужчины.
Когда дело было сделано, я принёс баночку заживляющего зелья и щедро плеснул на рану. Тейлор дёрнулся и зашипел, но потом сосредоточенно втянул носом мятно-пряный запах зелья и приподнял брови. Но ничего не спросил.
- Ну всё, - утешающее сказал я. – Сейчас смоем кровь, и я отправлюсь за новым свитером и выпивкой для вас. Что будем пить, больной?
- Огневиски, - пробурчал он.
Я поперхнулся. Он сказал «огневиски»?!
Влажным полотенцем я принялся стирать с руки Тейлора кровь. Полотенце тут же стало алым. Я с грустью подумал о том, как буду отмывать пол в гостиной, но потом решил не быть таким эгоистом. Хоть бы рана зажила нормаль…
Мерлин! Задумавшись, я не сразу понял, зачем упорно тру чёрное пятно, которое никак не оттиралось. Тейлор этого не заметил, кажется, от боли он вообще мало соображал. Но я-то!
Я пытался оттереть с тейлорового предплечья… Тёмную метку, Мерлин его побери!
- Что это?! - прошипел я.
Голос у меня был таким страшным – я не сразу поверил, что могу так говорить. Позабыв обо всём, я сильно вздёрнул Тейлора за руку, и он, не сдержавшись, закричал от боли.
- Что это? – повторил я, сжимая его запястье так, будто пальцы свела судорога. – Откуда у вас Метка?
И вдруг Тейлор преобразился. Он вскочил на ноги и бросился на меня, словно дикий зверь. Но он был так ослаблен потерей крови, что мне не составило труда увернуться, и мужчина кулем рухнул на пол. Если ему и было больно, он никак это не продемонстрировал и тут же снова поднялся, но уже не нападал, а пятился, натыкаясь на мебель.
Я заметил знакомый безумный блеск в его тёмных глазах. Кажется, сумасшествие накатывает на него приступами, когда прошлое подбирается к Тейлору слишком близко.
- Нет, нет… - он то шептал, то срывался на визг. – Я не хочу в Азкабан! Вы не можете! Я не Пожиратель смерти! Это ошибка! Я служил ему верно!.. Пожалуйста, нет, только не Азкабан… Моей вины нет, он сам попросил, я не хотел… Всё было не так. Прошу вас…
Исказившееся, бледное лицо, блестящее от пота, казалось таким страдающим, что смотреть на него было невозможно.
- Успокойтесь! – не выдержал я. – Что за чёрт? Прекратите ломать комедию!
Тёйлор сделал ещё несколько неуверенных шагов, но я рванулся к нему и схватил за плечи.
- Пустите! – отчаянно взвизгнул он.
Я не хотел делать ему больно, он сам был виноват. Тейлор дёрнулся, позабыв о ране. Вновь полилась кровь. Он вскрикнул и потерял сознание. Я едва успел подхватить его.


Я бережно уложил бесчувственное тело на диван и принялся изучать Метку, ожидая, пока её владелец придёт в себя.
Странное дело, но я всё ещё не был уверен в том, что Адам мне наврал. Вполне возможно, он действительно ничего не помнил, и тут сработал тот же страх, что гнал его из дома, когда я уходил. Подсознание оказалось сильнее беспамятства.
Тейлор со стоном открыл глаза, потом заметил меня и быстро прикусил губу.
- Что случилось? – хрипло спросил он.
- Вас укусил Джокер.
- Это я помню, - презрительно усмехнулся Адам. – Почему я… лежу?
- Вы поскользнулись и ударились головой, – соврал я.
- Голова совсем не болит. – Тейлор сощурился и внимательно взглянул на меня, но ничего больше не сказал.
- Что это за рисунок у вас на руке?
Мужчина равнодушно взглянул на Метку и осторожно пожал плечами, но даже это движение заставило его поморщиться.
- Не знаю, похоже на татуировку. Но откуда она… Не могу вспомнить. Как я согласился нарисовать на руке этот уродливый череп? Иногда мне кажется, что до того, как я потерял память, я был совсем другим человеком.
«Мне тоже так кажется», - подумал я.




Глава 9

Несколько дней у Тейлора был жар, и я поил его зельями, хотя оставаться с ним в одном доме теперь стало некомфортно. Что уж тут скрывать… Нет, я не боялся, но какая-то брезгливость всё же поселилась во мне.
Если раньше я опасался просто сумасшедшего, то теперь – сумасшедшего Пожирателя смерти.
По-хорошему, мне стоило бы сообщить в Аврорат или связаться с Кингсли…
В субботу вечером в камине появилась Гермиона.
- Привет, я на минутку. Как там твой пациент?
- Да… нормально.
- Ничего не вспомнил? Я просто подумала… вас там только двое, а вдруг он подослан… Ты ведь знаешь, Гарри, ещё не всех Пожирателей переловили, а что, если это кто-то, желающий отомстить? Ты и знать не будешь, уснёшь, а он…
Я пожал плечами.
- Да какой он Пожиратель, Гермиона? Хотел бы убить – давно убил бы, месяц прошел, думаешь, он не отыскал бы способа?
- Ты всё-таки присмотрись, - не успокаивалась Гермиона. – Проверь его руку, Гарри!
- Как?
- Ну, придумай что-нибудь!
- Угу. Может, ему ещё и наручники надеть на всякий случай? И верёвку на шею?
На этом мы и расстались. Гермиона, назвав меня глупеньким героем, отправилась восвояси, а я преспокойно напоил Тейлора очередной порцией зелья, укутал в одеяло и отправился спать, даже позабыв, кажется, запереть дверь заклинанием.
Палочки, к тому же, у Адама не было. Как он убивать меня станет? Кухонным ножом, а потом в кастрюлю покрошит, как морковку?
Я не мог. Должен был, но не мог. Я хотел, чтобы Тейлор жил. Возможно, он заслуживал этого: нормальной, человеческой жизни, без авроров и дементоров, без ненависти и страха… У каждого есть право на ошибку – а я хотел дать ему право на её исправление, кем бы он ни был.
«Я служил ему верно».
Так он говорил? Верный слуга Волан-де-Морта? Стал бы Адам кричать об этом, умоляя не садить его в Азкабан?
«Он сам попросил, я не хотел…»
Сам попросил?!
Я заснул, и мне снилась тёмная комната, пахнущая пылью, сыростью, кровью и страхом. Снился шипящий, отвратительный голос, и тонкие белые пальцы… пальцы Тейлора… окровавленные пальцы. Но не после укуса Джокера, нет.
Я напрягся, пытаясь вырваться из плена подсознания, чтобы вспомнить. Реальность и сон затрещали по швам, стирая и перемешивая границы – и я оказался там, на полу, схватил эти бледные, сведенные судорогой руки, прижал к груди, набрался смелости и взглянул ему в лицо – это не было лицо Тейлора.
У него был хищный, длинный, ястребиный нос. Длинные чёрные волосы. Глаза – сильнее всего изменились глаза, хоть цвет и остался прежним – даже на пороге смерти они казались иными, насмешливыми и властными. В них был страх, паника, ужас, но это были совсем не тейлоровские глаза…
- Гарри, - прохрипел он.
Я проснулся от прикосновения.
Дёрнулся, пытаясь вырваться из хватки – длинные белые пальцы… Они соскользнули с моего плеча, рука невольно потянулась к палочке, и я снова услышал его голос, хриплый, испуганный, удивлённый:
- Гаррис… Мистер Гаррис, с вами всё в порядке?
- Тейлор, чёрт бы вас…
Он не умирал. Он стоял, закутавшись в одеяло, совсем бледный и перепуганный, дрожал от лихорадки и бессилия.
- Что случилось?
- Вы кричали, - сказал он. – Кричали во сне.
- П-простите… Мне приснился кошмар. Наверное.
- Я так и подумал.
Мужчина развернулся, чтобы уйти, но я вскочил и остановил его.
- Погодите.

он мёртв я сам видел я там был это призрак нет я сплю мне всё снится скорее бы проснуться

Он покорно остановился, подождал, пока я включу верхний свет. При ярком свете я почувствовал себя уютнее, сон отступал, оставляя лишь пустоту – и понимание. Ясное, как стекло, холодное, как лёд.
Щурясь, Тейлор глядел на меня с недоумением.
- У вас есть шрам, - сказал я. – Покажите мне его.
- Зачем?
- Я знаю двух человек, у которых был шрам… на шее. Первый – персонаж известных советских книг… В конце первой ему, представьте себе, перерезали горло бритвой, а в следующей он снова жив и здоров, хвала маггловским хирургам. Второй, к сожалению, умер. Умер у меня на руках.
Тейлор дёрнулся, как от пощёчины.
- В тот день умерли многие, но его смерть мне запомнилась лучше всего. Он был для меня воплощением ненависти, мерзости, предательства, а потом выяснилось…
«Всё было не так…»
Совсем не так, но, Мерлин, почему мы все узнали об этом, когда стало уже поздно? Слишком поздно, когда он уже истёк кровью на полу Визжащей Хижины, а мы даже не нашли тела – ничего, кроме отвратительной, огромной лужи засохшей крови на исцарапанном ногтями полу?!
- Да, у меня есть шрам, - сказал мужчина. – Но я совершенно не помню, откуда. Если вы знаете – пожалуйста, скажите мне наконец!
- Понятия не имею, - ответил я, подчиняясь воле предчувствия.
Дрожащими руками я дёрнул за край одеяла, и обнаженная шея Тейлора, изуродованная отвратительным белесым шрамом, предстала предо мной. Мужчина отпрыгнул в сторону и снова закутался в одеяло до самого подбородка.
- Нет, нет, не надо, Гарри, - прошептал он. Его зрачки болезненно расширились, он пятился, натыкаясь на стены, чуть было не полетел с лестницы, но я удержал его.
- Всё хорошо, - сказал я, машинально проводя рукой по седым волосам, успевшим немного отрасти со дня нашей первой встречи.
Плечи Тейлора вздрагивали, новый приступ безумия не желал заканчиваться, но я вдруг с ясностью понял, что это не безумие. Он вспоминает, если ему напомнить!

такого не бывает чтобы он не умер я ведь был там я видел как он умирал в это невозможно поверить!

«Как же вы выжили, профессор? Как вам это удалось?»
И тут меня осенило. Он ведь был не тем человеком, какой не оставил бы ответов! Он писал мой адрес, ещё не потеряв память, почему бы ему не написать и пару лишних строк?!
Я встряхнул Тейлора за плечи как котёнка. Он поднял всё ещё затуманенные глаза.
- Где тот листок с адресом?
- В кармане… да, должно быть, всё ещё там…
- Идёмте.

он не умер бог мой не умер этого не может быть я сам видел!


«Апарекиум!»
И на обратной стороне измочаленного, истёртого листка проступают маленькие буквы знакомым почерком.
«Здравствуйте, мистер Поттер.
Если вы читаете это письмо, значит, то, что я жив, больше не является для вас тайной. Вам, наверное, хочется узнать, как это произошло, почему я потерял память и оказался в вашем доме? Что ж, я отвечу.
В Визжащей Хижине мне спас жизнь подарок Дамблдора – пузырёк со слезой феникса, которым я успел воспользоваться. После чего решил не почивать на лаврах, а уносить ноги, пока не оказался в Азкабане. Согласитесь, это было логично. Я ведь не знал и не мог знать, во-первых, какие именно воспоминания я вам успел передать, во-вторых, как вы ими распорядитесь, а в-третьих, кто победит, вы или Лорд, который один раз уже меня убил, а второго мне почему-то не хотелось.
Но всё оказалось не так просто, как я планировал. Та же сила, что заставила вас перебраться жить в глушь и сменить имя, мотала меня по свету, и я постепенно проваливался в безумие. Страх гнал меня в спину, я боялся и друзей, и врагов. Я потерял сон, мне казалось, что они вот-вот явятся за мной. Я потратил остаток денег на пластическую операцию в одной из маггловских клиник, и почти полгода прошли спокойно, а затем болезнь навалилась на меня с новой силой.
Тогда я понял, что есть только один способ спасти свой рассудок: потеря памяти. Сварить подходящее зелье было не так уж сложно. Но тут же возник новый вопрос: куда я денусь, без памяти, без места жительства и имущества?
Я уже знал, что оправдан, но это не прибавило мне друзей. И тогда я вспомнил о вас. Вы жили достаточно далеко от места событий, один, к тому же, вы были героем, не способным отказать в приюте несчастному беспамятному незнакомцу.
Я долго оттягивал этот момент, пока не понял, что почти опоздал. Мне пришлось выпить зелье уже в США, прямо в купе поезда, пока я ещё мог это сделать. Остальное можете сочинить сами, однако, если письмо у вас в руках, значит, мне удалось добраться до Скалистых гор, а вы были так любезны, что приютили меня, несмотря ни на что.
Впрочем, у вас всё ещё есть прекрасный шанс отомстить ненавистному профессору, Поттер. Действие зелья обратимо. Вам достаточно просто рассказать мне, кто я, и все воспоминания тут же вернутся ко мне.
С самыми тёплыми чувствами, Северус Снейп».

не может не может быть как же так это какой-то обман снейп мёртв… он умирал у меня на руках… мерлин как же я сразу не догадался ведь если бы он не умер я бы давно уже догадался

Я скрипнул зубами. Первым порывом было именно так и поступить.
Сво-олочь, сволочь!!!
Я представил, как усаживаюсь в кресле напротив Тейлора и рассказываю ему всю историю с самого начала. О пьянице-отце, о мародёрских насмешках, о безответной любви к моей матери…
Мерлин, как я не догадался ещё тогда, у фотографии?!
О Волан-де-Морте, об убийстве Дамблдора, о Визжащей Хижине…
Я представил, как его незнакомое, изуродованное хирургическими скальпелями лицо-маска искажается от боли и страха. Как сквозь спасительную пелену забвения проступает истина, окутывает его, он кричит, зажимая уши ладонями, а я с мстительным удовольствием продолжаю монотонно перечислять все грехи, унижения, предательства…

он должен был умереть но он жив как ни странно этого не может быть это чудеса я верю в чудеса?

- Ну, что там? Вы что-то узнали?
Я скомкал листок и не глядя швырнул в разожженный камин. Бумага вспыхнула мгновенно.
- Мистер Тейлор, сядьте, пожалуйста.
Мужчина опустился в кресло напротив меня – заспанный, встревоженный, напряженный.
Я посмотрел на него. Сквозь новые черты не угадывалось лицо Снейпа. Но та же знакомая усмешка растягивала бледные губы, так же вздрагивали подвижные брови и…


… И я ничего ему не рассказал.





fin