Глава 1__________________________________________________________
Автор: cherno.belaja
Тип: джен
Рейтинг : РG
Размер : миди
Пейринг : Гарри Поттер; Незнакомец (в целях конспирации); Гермиона Грейнджер.
Жанр : Драма / Ангст / Детектив / Юмор
Отказ : Всё – Роулинг, всё остальное - народа; коммерческой выгоды не извлекаю.
Предупреждение : POV Гарри Поттера; AU (эпилог не учитывается); ООС (оба «мужских» героя некоторым образом ООС-ят в угоду сюжету и автору)
__________________________________________________________
Для Lena Eagle, вдохновительницы волшебства ;)
__________________________________________________________
...так высока и так близка
дорога в облака...
(с.)
Мне нравится проводить здесь ночи.
Тихие, неуклюжие звездопады, будто россыпь фонариков, освещающих путь облакам. Словно неведомые духи ночной тишины плавают на небесных лодочках, приносящих дожди, и зажигают огни вдоль своих не проведенных, недоступных человеку дорог.
Вот я вижу, как с высоты мне подмигивает далёкий, блестящий топазовой голубизной Сириус, «Небесный волк», и я машу ему рукой.
Мне нравится смотреть на эту звезду. Я не знаю, какие звёзды принадлежат родителям, но мне почему-то кажется, что всё созвездие Большого пса досталось им, моим бесстрашным Мародёрам.
Я сижу на большом камне на склоне горы, и у моих ног колышется чуть примятая трава, щекоча стеблями голые, замёрзшие ступни. На улице вовсе не жарко, не та погода, чтобы засиживаться на одном месте подолгу, и меня уже не спасает даже термос с горячим чаем. Впрочем, чая осталось слишком мало для того, чтобы он мог как-нибудь повлиять на ситуацию.
Северная часть штата Вайоминг, реже которого заселена только Аляска, не может похвастаться таким уж прекрасным климатом. В конце октября, когда стрелка часов перевалила за полночь, в горах дует пронизывающий до костей ветер, тучи несутся как сумасшедшие, а тебе, лилипуту на ладони горы-великана кажется, что ты можешь коснуться их рукой.
Я действительно не раз касался пальцами туч, поднимаясь выше линии облаков. Однако утомительные прогулки по горам безопаснее совершать в более благоприятное время, чем поздняя осень. И вообще, лучше бы мне уже возвращаться домой, греться около камина.
Тем более подозрительные шорохи в траве до сих пор пугают меня. Что это может быть? Хищные ночные птицы и змеи вышли на охоту, намереваясь раздобыть к ужину сочный кусок мяса? Или ветер просто играет вариации на стеблях сухих трав? Или духи гор, затаившиеся среди камней и сосен ещё с тех времён, когда здесь правили индейские племена, вслух шепчут свои печальные сказки? Обездоленные и озлобленные герои старинных сказаний, вытесненные в самые дальние гроты пещер людьми, не верящими в них, вышли сплясать у костров?
Я поднимаю голову до боли, в последний на сегодня раз, почти падаю на спину, и моему взору предстаёт расшитое миллиардами разноцветных алмазов небесное полотно. Мне кажется, что это шаль волшебной принцессы, хотя, возможно, это занавес, которым кто-то накрывает Землю по ночам, как хозяева закрывают клетку с попугаями, чтобы они не мешали им спокойно спать.
Ну что ж. как бы там ни было, но и нам, людям, наступает пора отдохнуть.
Прозрачная как хрусталь бусинка Сириуса в оправе аккуратного кружева созвездий висит невысоко над горизонтом, и кажется, подмигивает мне. Это подвеска на шее смуглокожей восточной красавицы-ночи.
Ночь не любит шума и окутывает планету в тишину, как только приходит тому время. Лишь она одна имеет право нарушить её – этими тихими шорохами, завыванием ветра, заблудившегося в сплетении горных вершин, драконьим гребнем разостлавшихся по всему западному побережью.
Горы растут здесь, как грибы в остроконечных шляпках волшебника, в каких мы когда-то расхаживали по Хогвартсу с гордо поднятыми головами. Ночь красит их в чёрное, восходит луна, серебрит их, расписывает всеми оттенками холодных тонов, и как на чёрно-белой фотографии становится видно характер каждой горы, каждого одинокого дерева, каждого камня.
Непроглядные тени залегают в ущельях и на дне каньонов, каждая тропа способна оборваться бездной. Из-за поворота вдруг может появиться дом с приветливо горящими окошками, а может – и дикий зверь.
Ночь любит играть с путниками в горах, закручивать прямые дороги в лабиринты, не знающие выхода, украшать их камнями, острыми и опасными, обрывами, глубокими, грохочущими – чтобы утром, с восходом солнца, всё стало прежним, таким же, как на карте. Но это, конечно, неправда, обман. Каждый путник знает, что ночью всё иначе, даже если днём ты и не можешь уже найти тому доказательства.
Понятное дело, я не собираюсь идти домой пешком. Я осторожно спускаю ноги с камня, нашариваю ботинки, и с удовольствием ловлю окоченевшими от холода и неподвижности пальцами последние крохи тепла.
Допиваю остатки чая, пока их ещё можно пить, беру термос под мышку – бережно, чтобы не разбить, и аппартирую.
Я оказался на крыльце своего дома, широком, деревянном, ночью оно пахнет сосновыми смолами и сушеными травами. Взялся за дверную ручку и вдруг заметил или даже почувствовал, что на ступеньках позади меня сидит человек.
Судить о том, кто этот незнакомец, мне было довольно сложно. Во-первых, в темноте я почти ничего не видел, во-вторых, он спал, склонив голову, и моего появления не заметил. Хлопок аппартации был не в силах разбудить его.
Я подумал, что это точно не вор – глупо было бы прийти грабить дом и заснуть на крыльце. Стоило разбудить его и спросить, что ему нужно. К тому же он мог замёрзнуть, а мне меньше всего хотелось прослыть нерадивым хозяином, чьи гости погибают, даже не успев переступить порог.
Пришлось подойти к спящему и положить руку ему на плечо. От прикосновения мужчина вздрогнул и подскочил, словно обнаружил, что заснул в автобусе, отправляющемся за край мира. Он поглядел на меня тёмными глазами, болезненно слезящимися, и этот взгляд пробрал меня до костей.
- Вы мистер Гаррис? – спросил незнакомец.
Голос у него был, как мне сначала показалось, простуженным. Впоследствии я понял, что это не так, он всё время говорил хрипловато, словно с трудом извлекая из себя звуки.
- Это я. Что вам угодно, сэр?
- Я не знаю, - признался он.
Это прелестно, честное слово, когда в час ночи в дом, стоящий на отшибе, приходит незнакомец, знающий ваше имя, но не знающий, что ему от вас нужно. Так и хочется принять его либо за маньяка, либо за сбежавшего пациента ближайшей психиатрической лечебницы! И видит Мерлин, в том нет моей вины!
- Хорошо, ладно. Как вас зовут, простите?..
- Зачем вам? - недобро прищурившись, спросил мужчина.
- Хм… Ну, должен же я к вам как-нибудь обращаться?
- Называйте меня… Адамом Тейлором.
«Называйте меня…» Выходит, это не его имя? Зачем же, если так, он скрывает свою настоящую фамилию? Чего он боится? И чего хочет?
Я не то, чтобы испугался, но всё же начал нервничать. Палочка, естественно, была при мне, но я ведь не собирался участвовать в каких-либо драматических событиях: вечер казался мне слишком прекрасным для того, чтобы разбавлять его кровью.
- Видите ли, я вас не знаю и, кажется, впервые вижу. Так что если вам есть, что сказать – лучше говорите. Почему вы искали меня?
- Дело в том, что у меня есть вот это.
Незнакомец протянул мне листок бумаги, и я вынужден был включить лампу над дверью, чтобы ознакомиться с его содержимым. Зажигать Люмос мне показалось невежливым. При свете электрической лампочки я увидел, что ночной визитёр одет в монашескую рясу, капюшон которой был надвинут на высокий лоб.
«Найди Дж. Гарриса, он не откажет тебе в приюте», - было написано на листке печатными буквами. Впрочем, они были настолько неаккуратными, что было видно: человек, писавший записку, сильно спешил. К тому же у него, по-видимому, не оказалось под рукой никакой ровной поверхности.
Дальше следовал мой адрес в США. Не сказать, что я делал из него такую уж огромную тайну, но он и не должен был быть известен каждому встречному!
- Ага, это, конечно, здорово. И что с того?
- Мне нужно было вас найти, - пояснил гость. – И я вас нашел.
При этом его тёмные глаза пронзили меня с такой яростью, что мне стало не по себе. Ярость эта была какая-то беспомощная, что ли. Словно за мраком его глаз притаилась пустота, выжженная бесконечность и никаких человеческих чувств.
- Кто это писал?
- Я, - ответил незнакомец.
- И теперь нам следует выяснить, кто это – вы.
Тут произошла досадная заминка. Тейлор (если он был Тейлором, конечно) ничего не отвечал. Я не знал, как его поторопить, и почему он молчит. Если выдумывает ложь – у него было для этого достаточно времени. Если не хочет говорить – то зачем он вообще явился в мой дом поздней ночью, скажите на милость?!
- Какая разница? – наконец раздосадовано спросил он. – Может быть, вы соизволите впустить меня?
- Вот ещё! Неужели вы думаете, что я настолько беспечен? Назовите хоть одну причину, и тогда я ещё подумаю.
Тейлор зябко поёжился, и я заметил, что он, должно быть, продрог до костей. Но это ещё не уважительная причина. Я не такой дурак, чтобы пустить в дом странного незнакомца только потому, что у него есть бумажка с моим адресом.
- Я не знаю, - сказал Адам и снова вытащил изрядно помятый листок из кармана. – Вы можете, конечно, не впускать меня...
Голос его был ровный, но уголки губ всё равно дёрнулись, выдавая эмоции.
- Я так и поступлю. Спокойной ночи.
Тейлор ожег меня взглядом, под которым я почувствовал себя пылинкой на подошве его ботинок, не более того. Я нащупал в кармане палочку – разговаривать с этим типом без моральной поддержки было невозможно. Скорее бы он уже ушел, что ли?!
Мужчина так и сделал. Он развернулся резко, мстительно хлестнув меня по ногам полой своей монашеской рясы, и зашагал вниз по ступенькам, крепко вцепившись в поручень так, что пальцы побелели. Чуть сгорбленная спина казалась синонимом усталости, словно этот человек нёс на плечах не маленький потрёпанный рюкзак с вещами, а всю мировую несправедливость.
Я смотрел, как он ступает на дорожку: медленно, будто на ощупь. Он шел, как больной, покачиваясь, и мне вдруг стало его жаль. Я сбежал с крыльца и бросился следом за ним. Положил руку ему на плечо, и он вздрогнул.
- Что? – резко спросил он.
- Подождите. Неужели вы так и уйдёте? Зачем вы в таком случае искали меня?
- Не знаю, - ответил Тейлор. – По-видимому, это какая-нибудь ошибка. «Не откажет в приюте» - сильно сказано.
- Даже в гостинице у вас потребовали бы паспорт, а мне почему-то кажется, что его у вас нет, а имя – выдуманное.
Тейлор хмыкнул, его губы изогнулись в неприятной усмешке, жутковато сидящей на измученном лице.
- А что, если и имени у меня нет?
- А куда оно делось?
Тут мужчина не выдержал и схватил меня за плечи. Хватка у него оказалась, не смотря на слабость, профессиональной. Вырваться я не смог, хоть и извивался, как бабочка, насаженная на иголку любопытного мальчишки, решившего начать коллекционировать насекомых.
- Я не знаю, куда оно делось, - прошипел Тейлор мне в ухо. – Не знаю, чёрт бы вас побрал. Этот листок с адресом – это всё, что у меня осталось. Если вы отправите меня – на что имеете, конечно, полное право – я окончательно потеряюсь. Понимаете вы это?
- Нет, признаться.
- Мне некуда идти, - зло сказал Тейлор. – Совершенно некуда. Да я, кажется, и не в силах.
- Я всё равно не понимаю. У вас нет дома? У вас нет денег? Хотите, я одолжу вам сколько нужно?
Я готов был подарить ему всё, что угодно, лишь бы он оставил меня в покое. Я чувствовал, что против воли начинаю бояться своего ночного гостя. В нём было что-то мрачное, какая-то таинственная загадка – и когда я смотрел ему в глаза, воспоминания, казалось бы, давно оставившие меня, снова начинали терзать сердце.
- Мне не нужны деньги – куда я потрачу их здесь, в горах, в милях и милях от человеческого жилья?
Тейлор был прав. Если он сейчас уйдёт, то, скорее всего, погибнет. Ночь любит жестокие шутки. И я даже никогда не узнаю, чем закончится его странствие. Неизвестно, куда заведут его ночные тропы.
- Тогда что вам нужно?
- Я не знаю, - сказал Адам, отводя глаза.
Ложь, конечно. Он отпустил меня и понурился. За моей спиной призывно горел свет, и была открыта дверь. В тепло, в покой, туда, где можно поесть и отдохнуть. Неужели за пять последних лет я сумел стать настолько бесчеловечным?!
- Хорошо, можете войти в дом. Но это не означает, что я перестану задавать вопросы.
Не знаю, что промелькнуло на его бледном лице, радость или облегчение, но он поспешил на дурманящий зов уюта, как глупая бабочка на огонёк свечи. Я вынужден был тащиться в арьергарде.
Что ж, Гарри, добро пожаловать домой, кажется, сегодня ты разделишь своё одиночество надвое.
