Гарри Поттер и валлийское наследие

Пролог

От автора: уже написано около 30 глав, фик будет обновляться по мере бетинга и прогресса в сочинении остальных. В 95% случаев - POV Рона Уизли. Перевод терминов и имен в основном росмэновский. В целом произведение получается не очень серьезное и не слишком в духе канона. Спасибо за внимание.
А, и еще аффтар дает главам многозначительные названия из своего плейлиста, с этим полагается мириться.


It was a train that took me away from here,
But a train can’t bring me home.
© Tom Waits

Пролог

В дом номер три, единственное строение в Паучьем тупике, где кто-то до сих пор осмеливался жить, яростно постучали. Северус Снейп мрачно глянул на дверь, но не сделал ни шага по направлению к ней – только едва заметно покачал головой и швырнул на пол пустую грязную колбу, которую внимательно осмотрел мгновением раньше. Затем снял с полки запертую деревянную шкатулку, слегка потряс ее и, удостоверившись, что она пуста, кинул вниз вслед за колбой. Древнего вида песочные часы и томик в твердом потрескавшемся переплете он левитировал на стол, где уже было навалено множество разнообразных предметов - в основном, старинные книги. Еще два фолианта зельевар не глядя сбросил на пол, после чего стук в дверь раздался вновь – куда более настойчиво, чем прежде.
- Северус! Немедленно открой! – Снаружи послышался непривычно визгливый голос Нарциссы Малфой, и Снейп, поморщившись, положил назад только что взятый с полки вредноскоп.
- Как я посмотрю, ты сегодня без своей нервной сестренки, - прокомментировал зельевар, впуская Нарциссу в дом и настороженно оглядывая окрестности. Паучий тупик был, как обычно, безлюден: полуразрушенная башня заброшенной фабрики, на которой десять лет назад произошла серьезная авария, до сих пор отпугивала потенциальных жильцов, да и случайные прохожие держались от этого местечка подальше. Из-за скопления мусора речка, протекавшая рядом с переулком, не могла похвастаться даже подобием течения. Был поздний вечер, и в воздухе стоял густой белесый туман, столь несвойственный для летней поры.
- Оставь Беллу в покое, - ответила Нарцисса, посмотрев Снейпу прямо в лицо, и тот слегка поморщился, ощутив сильнейший запах огневиски. Войдя внутрь, она с удивлением осмотрела скромное жилище зельевара, в котором сейчас царил невероятный бардак. Диван был опрокинут и отодвинут к стене, а большая часть содержимого книжных полок валялась на пыльном полу прямо возле них. – У тебя что, был обыск?
- У меня генеральная уборка, - холодно объяснил Снейп. – Нормальные люди, кажется, проводят ее весной, но я, увы, в это время был несколько занят. Зачем ты здесь?
- Будто сам не знаешь! – воскликнула Нарцисса неестественно высоким тоном. – Мой сын в Министерстве магии!
Снейп прошествовал мимо своей гостьи с равнодушным выражением лица и продолжил разбирать последнюю оставшуюся полку.
- Это который, белобрысый такой? – уточнил он, скидывая вниз еще несколько стеклянных емкостей. – Никак карьеристом заделался?
- Немедленно прекрати ерничать, Северус! Ты превосходно помнишь, как обстояло дело! Вы с Драко остались в хвосте отряда, нападавшего на Хогвартс, но в убежище Темного Лорда вернулся лишь ты один. И не смей снова лгать, будто он перехитрил тебя и сбежал по собственной инициативе!
- … Ведь ты – не какой-то там Темный Лорд и мгновенно раскусишь обман, - насмешливо ответил Снейп. – Интересно, почему же, Нарцисса, ты не обличила меня еще на самом первом допросе у нашего хозяина?
- Сегодня шпионы д-донесли ему, что Драко в руках мракоборцев, - заикаясь, продолжала Нарцисса, даже не отреагировав на оскорбительное замечание Снейпа. - Он якобы сдался с повинной и согласился предстать перед Визенгамотом в качестве свидетеля против хозяина. Что означает: пошел на сотрудничество с Орденом. Что тебе об этом известно, Северус? Признавайся!
- Как ни странно, только то, что ты мне сама сообщила. - Зельевар пожал плечами. – Безвылазно сижу здесь с самого утра. Утомительная, должно быть, работа у Филча.
- Я знаю, что это ты его надоумил! – выплюнула Нарцисса, гневно топая ногой, словно капризный ребенок. – Это ты приказал ему пойти и во всем признаться Ордену, ведь ты знал, как запугать его, как заставить повиноваться! Ты хоть понимаешь, что натворил? Хозяин в ярости, он назвал Драко гнусным предателем, покрывшим нашу семью несмываемым позором, и пообещал жестоко расправиться с ним!
- Поскольку наша беседа сугубо конфиденциальна… Темный Лорд обещает жестоко расправиться с Гарри Поттером уже четвертый год, но до сих пор не слишком преуспел в этом начинании, - бесстрастно отозвался Снейп и швырнул на пол «Основы дистилляции». - Я давал клятву защищать твоего сына. Устраивать ему успешную карьеру Пожирателя смерти я не подряжался.
- Значит, признаешься? – торжествующе воскликнула Нарцисса, а затем с внезапностью, присущей только пьяному человеку, изменилась в лице и начала громко рыдать, бессознательно колотя Снейпа по плечу хилыми белыми кулаками. – Ты отдаешь себе отчет, что сломал жизнь моему сы… сыну? Ты догадываешься, что ждет всю нашу семью из-за твоей минутной прихоти?..
- Да как ты не понимаешь! – прошипел Снейп, затем крепко схватил гостью за запястья и хорошенько встряхнул, чтобы привести в чувство. – После всех надежд, что Темный Лорд возлагал на Драко, после всех планов, в которых хозяин считал его центральным звеном… Слабость, проявленная твоим сыном во время выполнения этого поручения, его неспособность убить беспомощного старика – тем более, на глазах у полудюжины других Пожирателей - можно приравнять к плевку в лицо! Какое, по-твоему, будущее могло быть у твоего сына на этой стороне баррикад?
- Хозяин наказал бы его, - выдавила Нарцисса, - наказал бы жестоко… но не прибегнул бы к крайней мере. Ты же знаешь, Северус…
- Нет, не знаю. И проверять не собираюсь. – На пол полетели старые медные весы и колба с какой-то заплесневевшей субстанцией. - Я дал Непреложный обет защищать его любой ценой, и если бы Темный Лорд убил Драко только потому, что я не решился прибегнуть к более надежному способу сохранить ему жизнь, это означало бы и мою немедленную смерть. Хуже того: если бы он решил покарать твоего сына у меня на глазах, я оказался бы в цейтноте: и встать на его защиту я могу лишь затем, чтобы тотчас погибнуть, и не встать, сама понимаешь, тоже.
- Так вот в чем дело! – вскричала Нарцисса, вырываясь из его хватки. – О своей шкуре печешься? – В гневе она сбросила на пол целую стопку книг, стоявших на покосившемся секретере.
Снейп как ни в чем не бывало чуть наклонился, изучая их обложки, а затем пожал плечами, не обнаружив среди фолиантов ничего интересного.
- Моя шкура, дорогая Нарцисса – все, что у меня осталось, и ты прекрасно об этом знаешь. Лучше бы ты дважды подумала, прежде чем брать с меня Непреложный обет… да и не ты одна.
- Прекрати цепляться к моей сестре! – вскричала женщина, по лицу которой уже бежали слезы. – Да, теперь я знаю, прекрасно знаю, что ты задумал! На самом деле ты просто собрался занять место Драко, ведь правда, Северус? Тебя выводит из себя, что хозяин всегда был благосклонен к нашей семье, что он выбрал именно моего сына! Ты ненавидишь нас, только и всего!
- Какая поразительная догадка.
Снейп уже добрался до противоположного конца полки и, некоторое время покопавшись в коллекции свитков, без тени сожаления вывалил все до единого себе под ноги. Вернувшись к столу, он одним небрежным невербальным заклинанием уменьшил лежавшие на нем вещи примерно вдвое, после чего левитировал их в широко распахнутый чемодан у входной двери. Затем он сделал несколько шагов назад и с мрачной кривоватой ухмылкой обвел глазами свое жилище.
- Тем более поразительная, что тебя осенило именно в то время, когда ты едва на ногах держишься от объемов выпитого огневиски. Интересное совпадение, верно? На всякий случай не дыши в ту сторону, - посоветовал Снейп и внезапно каркнул: «Incendio!», превращая груду собранного на полу хлама в огромный костер. От неожиданности Нарцисса вскрикнула.
- Что ты творишь?! – закричала она, глядя то на Снейпа, то на пляшущие по комнате языки пламени.
- Переезжаю, - пожал плечами зельевар, вслед за чем подхватил наспех закрытый чемодан и распахнул дверь, позволяя густому дыму, уже скопившемуся в помещении, вырваться наружу. – Видишь ли, некоторое время назад я убил директора школы «Хогвартс». Очень сомневаюсь, что мракоборцы спустят мне это с рук. Еще больше сомневаюсь, что мое безопасное тайное убежище можно назвать таким уж безопасным, когда его местоположение, в числе прочих, знает истеричка, считающая, что я сплю и вижу, как бы избавиться от ее родных и близких. Ну а кроме того, сам Темный Лорд желает, чтобы я постоянно находился у него на виду.
- Северус! – Нарцисса вылетела из дома вслед за Снейпом. – Я знаю, что во всем виноват ты! Я расскажу Темному Лорду, что ты запугал Драко и заставил его сбежать!
- Подумаешь, а я отвечу, что никого не запугивал, - отмахнулся от нее зельевар, широкими шагами двигаясь по узкому переулку. За их спиной уже был объят пламенем весь дом: из единственного окна и двери, открытой нараспашку, валил черный дым, отчетливо различимый даже в вечернем сумраке. Где-то далеко, в более обжитых районах города, закричали магглы, встревоженные огнем; кто-то громогласно просил вызвать пожарных. – Ты в последнее время убивала кого-нибудь по имени «Альбус»? Тем любопытнее, кому из нас более охотно поверит хозяин.
- Cru… cruci…!
Снейп мгновенно развернулся, попутно совершая резкое движение своей палочкой. Не успевшая договорить заклинание Нарцисса вскрикнула и рухнула прямо на грязный тротуар, выронив из рук оружие.
- Не смей, - прошипел зельевар, с отвращением глядя на рыдающую женщину, из последних сил пытавшуюся встать на ноги. Когда она подняла голову, Снейп увидел, что ее лицо, мокрое от слез, сделалось несчастным, жалким и совсем непохожим на лицо той надменной Нарциссы, которую он знал прежде.
- Северус… что мне теперь делать?.. – едва слышно пробормотала она. – Люциус в тюрьме… Драко предал нас… Вся наша семья попала в опалу к хозяину… Что мне остается? Как все исправить?..
Помедлив немного, Снейп сделал-таки несколько шагов к недавней гостье и, опустив чемодан на землю, брезгливо протянул ей руку.
- В прошлом году мне пришлось немало потрудиться, пытаясь исполнить обет, который вы с Беллой заставили меня принять, - ледяным тоном произнес он, когда все еще всхлипывающая Нарцисса наконец вернула себе равновесие. – Из-за глупости Драко и из-за вашего с сестрой упрямства мне пришлось раскрыть себя и тем самым лишить Темного Лорда надежного шпиона в Хогвартсе. Как думаешь, с моей стороны не слишком наивно полагать, что и родной матери придется чем-то пожертвовать, дабы защитить своего ребенка?
- Но Драко…
- Драко жив и находится, смею напомнить, именно там, где наш хозяин нуждается в глазах и ушах. В конечном счете, ты скажешь мне «спасибо». – Снейп высвободил руку из дрожащих пальцев Нарциссы Малфой и, не попрощавшись, трансгрессировал с негромким хлопком.
Еще раз оглянувшись на горящий дом, возле которого уже суетились неясные силуэты магглов, женщина подняла свою палочку и, по-прежнему содрогаясь не то от холода, не то от недавней истерики, исчезла вслед за ним.

Глава 1. I'm Taking The Train Home

Рона удивлял не столько тот факт, что Лаванда на самом деле оказалась громадным антропоморфным василиском, сколько то, что даже с учетом этого обстоятельства они продолжали сжимать друг в друга в жарких объятиях и страстно целоваться. «Мерлин, какая мерзость», - флегматично думал Рон, касаясь языком ядовитых клыков Лаванды, грозивших в любой момент пронзить насквозь его губу. Он подозревал, что именно угроза обзавестись непрошеным пирсингом заставляла его отвечать на ласки партнерши.
- Рон, смотри, что у меня есть! – Лаванда нехотя отлепилась от него – желтый глаз подмигнул, намекая на скорое продолжение романтических игрищ - и Рон смог узреть автора реплики, Невилла Лонгботтома, стоявшего перед ним с горшком в руках. Там покоился цапень из семейства бешеных огурцов – узловатый пень, увенчанный почему-то головой Альбуса Дамблдора.
- Профессор, вы же умерли, - бестактно заметил Рон, ничуть не удивившись появлению директора.
- Вас обманули, мистер Уизли, - объяснил Дамблдор, пристально глядя на него из-под своих вечных очков-половинок. – Это мисс Грейнджер умерла. Профессор Снейп сбросил ее с Астрономической башни, во-он она лежит.
Одной из своих веток пень-Дамблдор указал в сторону замка, у подножия которого действительно лежало тело… Тело Гермионы. Рона прошиб холодный пот. Отпихнув василиска, он подбежал к девушке и завороженно уставился на ее бледное, безжизненное и как никогда прекрасное лицо.
- Гермиона… Но этого не может… - прошептал он, отшатнувшись.
- Зато теперь нам никто не помешает, любимый, - проворковала Лаванда и снова увлекла Рона в объятия. Ее скользкие, чешуйчатые руки блуждали по его телу, а отвратительные губы пытались нащупать рот, чтобы залепить его очередным ядовитым поцелуем.
- Нет! – кричал Рон, тщетно стараясь вырваться. – Нет! Пустите меня! Гермиона!
Лаванда потащила его прочь. Рон пытался освободиться, но все его усилия оказались напрасными. Образ мертвой Гермионы начал постепенно уменьшаться и съеживаться, пока не исчез из виду окончательно, скрывшись в непроглядной черной пелене.

Рон Уизли резко открыл глаза. Он обнаружил, что сидит в уютном купе «Хогвартс-Экспресса» вместе с Гарри, Гермионой и Грозным Глазом Грюмом, а за окном поезда в вечернем сумраке мелькают луга и леса северной Англии, подернутые густым сизым туманом. Должно быть, просто задремал и увидел кошмар.
Беззвучно шевельнув губами, Рон произнес слово, услышав которое, Гермиона наверняка устроила бы ему головомойку, после чего тяжело вздохнул и уставился в окно.
- Что с тобой? – поинтересовался Гарри, который сидел напротив и, в отличие от девушки, увлеченной чтением газеты, заметил весь спектр эмоций, отразившихся на сонном лице друга.
- Э… да так. Плохой сон увидел, - отмахнулся тот и, широко зевнув, протер глаза кулаками.
- Не спал бы ты лучше в дороге. Я читала, это вредно, - посоветовала Гермиона, не отрываясь от газеты.
- Ой, Гермиона, да все в порядке. Читала бы ты поменьше, вот это точно вредно.
Девушка фыркнула. Рон состроил недовольную мину, предназначенную исключительно для Гарри; не дождавшись ответной реакции, он отвернулся к окну и прижался лбом к холодному стеклу, чтобы успокоиться после увиденного.
Издевательски хорошая погода, стоявшая во время похорон Дамблдора, стабильно портилась на протяжении последней недели июня, пока наконец не достигла того удручающего состояния, в котором пребывала и по сей день. Туманы окончательно рассеивались только к полудню, легкая облачность имела обыкновение превращаться в плотные свинцовые тучи, минуя все промежуточные кондиции, а однажды ночью – на памяти Рона, летом этого никогда не случалось – похолодало настолько, что пошел снег. За причинами далеко ходить не стоило: ни у кого не возникало сомнений, что виной всему – дементоры, которым Тот-Кого-Нельзя-Называть, осмелевший после смерти Дамблдора, явно начал предоставлять существенно бóльшую свободу действий.
Активность дементоров накладывала отпечаток и на людей: те несколько дней после похорон, что Рон с Гарри и Гермионой провели в Хогвартсе, ознаменовались не только наиболее скверным настроением Филча за все шесть лет учебы (он цапался со всеми, даже с преподавателями, абсолютно по любому поводу), но и изрядным похолоданием в отношениях самих друзей. Сначала Рон с неудовольствием наблюдал разлад между Гарри и Джинни, которые, казалось, избегали даже смотреть друг на друга, затем угрюмость Гарри начала распространяться и на них с Гермионой, ну а в конце концов, как следствие, и старосты Гриффиндора рассорились между собой, когда Рону пришлась не по душе инициатива подруги помочь домовым эльфам с ежегодной генеральной уборкой факультетской башни. В тот день, когда Грозный Глаз Грюм дал, наконец, добро на возвращение в Лондон, все трое, как почувствовал Рон, впервые ощутили перед скорой разлукой облегчение вместо сожаления.
Но, как выяснилось, путешествие на «Хогвартс-Экспрессе» представляло собой еще более гнетущий процесс, чем бездельничанье в стенах школы. Состав сопровождали мракоборцы во главе с Грюмом, который практически постоянно торчал в одном купе с Гарри, Гермионой и Роном, причем с таким видом, словно ждал, что с минуты на минуту Тот-Кого-Нельзя-Называть просочится внутрь сквозь приоткрытое окошко. Гарри же либо был не в восторге от подобной заботы, либо до сих пор не мог смириться с тем, что после смерти Дамблдора вся ответственность за избавление мира от врага легла на его плечи: всю дорогу он выглядел хмурым и погруженным в свои мысли, и Рон даже не слишком удивился, когда на предложение сыграть в шахматы друг ответил угрюмым отказом. А теперь еще этот кошмар…
Сидя у окна поезда и рассеянно наблюдая за пролетающими мимо пейзажами, Рон думал о посетившем его сне. В самом по себе обилии кошмаров, учитывая последние события, ничего удивительного не было, да и видеть во снах Гермиону он давно привык. Правда, как правило, девушка там если куда и падала, то только на кровать, причем не без помощи самого Рона. Почему же этот сон произвел на него такое впечатление? Он прикрыл глаза, пытаясь воссоздать образ Гермионы, лежащей в неестественной позе у подножия Астрономической башни, и невольно вздрогнул.
Рон отвлекся от мрачных мыслей, заметив движение рядом с собой: обернувшись, он увидел, как Грозный Глаз поднимается с места и покидает купе, чтобы совершить очередной обход. На лице у него, как всегда, читалась мрачная решимость человека, который давным-давно установил для себя определенную норму раскрытия заговоров в день и вовсе не собирался отступаться от своего плана. Грюм хлопнул дверью, и Гермиона от неожиданности подскочила на месте, после чего удостоила спину мракоборца укоризненным взглядом.
- Понятия не имею, зачем Грозному Глазу понадобилось обеспечивать нам дополнительную охрану, - покачала она головой.
- Да параноик он, вот почему, - вздохнул Рон. – Мы и на этом дурацком поезде поехали из-за него…
- Ведь если открыть и почитать «Историю Хогвартса», - не обращая на него внимания, продолжала девушка, - вся бессмысленность его затеи станет очевидной…
- Гермиона, смирись, наконец, с еще одним очевидным фактом: «Историю Хогвартса» никто в жизни не открывал, кроме тебя и – ну вдруг! – ее издателя.
Гермиона опустила газету и строго взглянула на Рона. Тот мгновенно состроил невинное выражение лица.
- Ну, и что там такого написано? – спросил он через некоторое время, с неудовольствием отметив, что Гарри по-прежнему не проявляет особого желания вступить в дискуссию.
Девушка охотно пустилась в объяснения:
- Железная дорога, соединяющая Лондон и нашу школу – старейшая в мире, она открылась во времена директора Эверарда, за пятьдесят лет до появления первой маггловской ветки. Ее проложили инженеры-гоблины по заказу Министерства…
- В копеечку, небось, заказ-то влетел, - задумчиво протянул Рон, прикинув расстояние от замка до Лондона: он был косвенно знаком со сребролюбивой натурой гоблинов по рассказам Билла.
- …а до этого ученики были вынуждены либо пользоваться каретами с фестралами, либо добираться до Хогвартса самостоятельно. Сами понимаете, приятного для Министерства было мало: восемнадцатый век, о волшебниках постепенно начинают забывать, но каждое лето какому-нибудь магглу то и дело является летающая карета, да еще и, не дай Мерлин, с видимым фестралом… Так вот, железную дорогу сразу после создания не только снабдили всеми необходимыми для отпугивания магглов чарами, но и покрыли мощным антитрансгрессионным полем наподобие того, что наложено на территорию самой школы. Разумеется, эти заклинания не столь могущественны, как хогвартские, и их часто приходится обновлять, но со своей задачей они справляются: обнаружить железнодорожную ветку от Хогсмида до Лондона на любом участке пути не под силу никому, даже Волдеморту.
- Гм, ну, ты же знаешь Грюма, - неопределенно пожал плечами Рон, который после рассказа Гермионы в очередной раз почувствовал себя так, словно это он провел детство вдали от волшебного мира, а девушка, напротив, воспитывалась библиотекарями Министерства магии. – Как всегда, старик убежден, что для выполнения чего-то невозможного врагу просто нужно очень хорошо постараться. И потом, приятно же знать, что мы находимся под такой хорошей охраной.
- Не знаю, - закусила губу Гермиона. – По мне, так со всеми этими мерами безопасности создается впечатление… военного положения, что ли – чего уж тут приятного. В «Пророке» смерть Дамблдора преподносят в первую очередь как удар по Хогвартсу: мол, в школе никогда не было лучшего руководителя и преподавателя, и остальной бред в этом же духе. Мы-то знаем, что Скримджер просто не позволяет газете склонять народ к панике, вот там и не упомянули о многом – что Дамблдор был единственным, кого боялся Волдеморт, например. А Грюм так психует именно потому, что понимает: теперь у Волдеморта развязаны руки, и за жертвами дело не станет. Эх, Гарри, даже представить не могу, сколько мракоборцев к тебе приставит Грозный Глаз…
- Да уж, чувствую, Дурслей ждет действительно особенное лето. – К удивлению Рона, на этот раз Гарри поддержал беседу, пусть даже весьма хмурым комментарием. – Насколько я понял, Грюм теперь верховодит в Ордене Феникса?
- Я точно не знаю, но похоже, что да, - кивнул Рон. Несмотря на то, что в прошлом году он стал совершеннолетним, родители в письмах по-прежнему предпочитали не публиковать информацию об орденских делах.
- Тогда неудивительно, что со мной обращаются, словно с ядерным чемоданчиком, - кисло заметил Гарри, по-прежнему глядя исключительно в окно.
Гермиона окончательно отложила газету в сторону и скрестила руки на груди. Рон догадался, о чем она собирается спросить друга, и поспешил бросить девушке предупреждающий взгляд, который, впрочем, был проигнорирован.
- Гарри, ты не задумывался над тем, - осторожно начала она, - что теперь, когда Дамблдор… когда он мертв, тебе следует...
- Сделать информацию о крестражах достоянием всего Ордена? Задумывался, - отрезал Гарри тоном, который наводил на мысль о единственно возможном исходе этих размышлений.
- Но… - не унималась Гермиона.
Гарри наконец отвернулся от окна и решительно посмотрел прямо на нее.
- Слушай, я признаю: Дамблдор совершал ошибки. Назначение Северуса Снейпа своим доверенным лицом – самая главная из них. Но крестражи… о них нужно молчать, Гермиона. Я в этом убежден. МакГонагалл, Грюм, Люпин – Дамблдор доверял этим людям, знал их гораздо дольше, чем я, и все же им он не рассказал о тайне Волдеморта. Следовательно, и мы не должны этого делать.
Рон продолжал буравить Гермиону неодобрительным взглядом, моля Мерлина, чтобы она задействовала свою обычную тактичность и наконец замолчала.
- Но Дамблдор не мог предвидеть свою смерть, предвидеть, что ты останешься с этим один на один!
- По-моему, вы изъявили желание помочь мне, - напомнил Гарри. – Так что, нас уже минимум трое… Хотя я буду только рад, если вы от меня отстанете: глядишь, поймете, сколько приятных мелочей вы упустили в жизни, связавшись с типом вроде меня. - Он не смог сдержать ухмылки, Рон усмехнулся вместе с ним, и атмосфера в купе ощутимо потеплела.
Явно недовольная тем, что Гарри свернул разговор, Гермиона покачала головой, но, к большому облегчению Рона, настаивать на продолжении не стала. Не то чтобы он однозначно одобрял решение друга, просто давить на Гарри именно сейчас казалось ему в корне неправильным. Рон был уверен, что это понимала и Гермиона, куда лучше него разбиравшаяся во всей этой морально-этической чепухе, и тем удивительнее было видеть ее настойчивость. Должно быть, вопрос благополучия волшебного мира в ее списке приоритетов все-таки стоял выше заботы о душевном равновесии Гарри.
Несколько минут спустя вернулся Грюм - как обычно, не сказав ни слова. Ребята (а точнее, одна Гермиона) предприняли несколько попыток разговорить его, как только поезд покинул Хогсмид, но Грозный Глаз был совсем не расположен к беседе и ограничился обещаниями глубже посвятить их в дела Ордена после того, как Гарри будет успешно доставлен к Дурслям.
- Ничего нового? – поинтересовалась Гермиона, стоило Грюму сесть на свое место.
- Все тихо, - буркнул мракоборец.
- А могло быть иначе?
Грюм резко наставил на нее свой волшебный глаз, и Рона передернуло: ему стало слегка боязно за подругу. Ему частенько казалось, что этот голубоватый шарик живет в глазнице мракоборца своей собственной и не обязательно добропорядочной жизнью.
- Конечно, дата перевозки Поттера строго засекречена, - хрипло сказал Грюм. – Даже мракоборцы, составляющие ваш эскорт, узнали об отъезде в самую последнюю очередь. Но меры безопасности не бываю излишними, мисс Грейнджер. – Стеклянный глаз медленно описал окружность, изучая уютное купе; Рон украдкой поглядывал на его владельца. – Волдеморт может многим рискнуть ради возможности напасть на Поттера сейчас, когда он вдали и от Хогвартса, и от защищенного древней магией дома. Мы не знаем, что задумает враг, но единственно подходящее средство против любых его замыслов… ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, УИЗЛИ! – рявкнул Грюм, и трое его соседей по купе подскочили на месте. Через мгновение Рон понял, к чему мракоборец привлекал внимание своим воплем: клетка с Сычиком, неустойчиво располагавшаяся на верхней полке с самого начала поездки, наконец съехала вниз и рухнула прямо на голову владельца. Рон ойкнул и грубо ругнулся, нарвавшись тем самым на укоризненное восклицание Гермионы.
- Эй, почему вы ее не остановили? – обиженно вопросил он, потирая затылок и глядя, как невербальным заклинанием Грюм отправляет клетку обратно на полку.
- Потому что, Уизли, - с расстановкой объяснил Грозный Глаз, - этого не случилось бы, соблюдай вы элементарные правила безопасности. В частности, - он зыркнул на Рона обоими глазами; зрелище было не из разряда самых приятных в жизни молодого волшебника, - в соответствии с этими правилами, получив предупреждение, вы должны были броситься на пол, вынуть палочку и привести себя в боевую готовность. Или, как минимум, - прибавил он ворчливо, - могли бы аккуратнее складывать свои вещи при посадке.
«Он натуральный псих. Таких при достижении пенсионного возраста надо не только работы лишать, но и палочки, на всякий случай», - раздраженно подумал Рон, который, впрочем, до сих пор не мог избавиться от странного чувства благоговения перед этим человеком. Подняв глаза, он увидел, что Гарри сдавленно хихикает. Что ж, хоть друга развеселил.
Наклонившись вперед, Рон изловчился и отвесил вышеупомянутому другу подзатыльник, чтобы тот не забывался (Гермиона при этом вздохнула, но ничего не сказала, смирившись, по всей видимости, с безнадежностью противоположного пола), после чего вновь отвернулся к окну. На Англию опускался не по-июньски темный вечер, и горы, вздымавшиеся неподалеку от железной дороги, выглядели зловеще в этом сумраке.
- Где это мы? – поинтересовался Рон.
- Йоркшир, если я не ошибаюсь. – Гермиона даже не подняла глаз от газеты.
- Не припоминаю я что-то такого мрачного участка, - пробормотал младший Уизли, провожая взглядом нечто, смахивающее на заброшенный карьер.
- Брось, мы каждый год тут проезжаем. Условно это половина пути от Лондона до Хогвартса. Просто обычно поезд отправляется с утра, а не после обеда, да и вы с Гарри сейчас сосредоточены на разглядывании достопримечательностей, а не на дискуссиях о Малфое…
- Можно подумать, ты в этих дискуссиях участия не принимаешь. Кто в позапрошлом году предложил заколдовать малфоевского филина, чтобы он дышал…
- Давайте не будем о Малфое? – преувеличенно громко предложил Гарри и посреди наступившего молчания отрезал: – Спасибо.
Рон обменялся взглядами с подругой: Гермиона казалась слегка встревоженной. Ему очень хотелось верить, что за месяц его друг сумеет справиться со всем случившимся и к свадьбе Билла и Флер подойдет если не жизнерадостным, то хотя бы лишенным нынешней угрюмости. Ведь даже после того, как в прошлом году Малфой разбил ему нос, Гарри не реагировал столь остро на упоминание о заклятом враге. «Хотя, нашел, с чем сравнивать», - одернул себя Рон.
- Холодает, нет? – неуверенно заметила Гермиона, плотнее закутываясь в мантию. Рон незамедлительно почувствовал где-то в грудной клетке отчаянное желание прогнать Гарри с противоположного сиденья и крепко обнять девушку. Он подумал было, что Гермиона просто хочет перевести разговор на нейтральную тему, но вдруг и сам поежился, ощутив дуновение ледяного воздуха.
- Еще как, - согласился с подругой Рон. Грюм задумчиво взглянул в окно волшебным глазом.
- Пойду-ка проверю, - отрывисто прохрипел старый мракоборец и поднялся с места, опираясь на трость.
«Что он проверять собрался? – подумал Рон. – Не вступила ли йоркширская погода в преступный сговор с Тем-Кого-Нельзя-...?»
Но додумать эту интересную мысль ему не удалось. Внезапно поезд со страшной силой тряхнуло, и Грюм, не сумев удержать равновесие, свалился прямо на Рона; сам гриффиндорец больно ударился виском о твердую обивку купе. Удивительно, но «Хогвартс-Экспресс» все же сохранил равновесие и не сошел с рельсов, пусть и начал стремительно терять скорость.
- Что это?! – вскричала Гермиона, которую отбросило в сторону Гарри.
- Скорее, кто, - рыкнул Грюм, на удивление проворно поднимаясь на ноги. – Всем приготовить пало...!
Его приказ потонул в оглушительном шуме: где-то у головных вагонов разразилась настоящая какофония, в которой отчетливо различались громкие глухие удары камня о металл, жуткий скрежет и людские крики. Через мгновение Рон почувствовал, как вагон заваливается набок и они вместе с Грозным Глазом падают на окно, которое теперь находилось внизу. Вещи свалились с полок: клетка с Сычиком, как невольно отметил Рон, на сей раз угодила в Гарри, на самого же младшего Уизли рухнул какой-то тюк с одеждой.
- Все живы? Поттер?! – громогласно вопросил старый мракоборец, в очередной раз возвращая себе вертикальное положение и обводя купе волшебным глазом.
- Да, я в порядке, только очки, кажется… Reparo!
- Очень хорошо, - свирепо отозвался Грюм. – А теперь достаньте палочки и ни шагу не делайте без моего приказа.
Рон поднялся на ноги и незамедлительно вынул палочку. Сойдя с окна на обивку купе, куда как более надежную поверхность, он сразу же схватил Гермиону за руку. Девушка вздрогнула.
- Что? – вполголоса спросила она.
- Ничего. Просто, э… держись рядом, хорошо? – Мысли Рона против его воли возвращались к увиденному кошмару, а также к урокам Трелони, на которых прорицательница обычно давала лишь одно толкование подобным снам.
- Хорошо, - недоуменно согласилась Гермиона, и Рон выдавил из себя ободряющую улыбку.
- Все готовы? – прорычал Грюм. – По одному - следом за мной! На счет пять, - приказал он уже лично Гарри и, произнеся левитационное заклинание, начал медленно подниматься к двери купе, которая после падения вагона оказалась наверху и превратилась тем самым в некое подобие люка. Рон не смог сдержать кривой ухмылки – ему показалось, что Грозный Глаз был исключительно рад снова оказаться в родной стихии.

Глава 2. Gigantic

Рон выбрался из купе последним. Как только он снял с себя Левитационные чары и встал на ноги (пришлось cразу же согнуться, поскольку в противном случае его макушка упиралась в новоявленный потолок), Грюм повел ребят к выходу из вагона, который после крушения поезда также представлял собой люк.
Тряска и грохот не прекращались ни на секунду; создавалось впечатление, что ради уничтожения своего врага Тот-Кого-Нельзя-Называть не стал размениваться по мелочам и обрушил на поезд целую горную систему. Четверо волшебников за несколько секунд преодолели расстояние от купе до дверей, то и дело теряя равновесие от особенно сильных толчков. В окна никто не выглядывал, поскольку нужно было торопиться: в любой момент растревоженные горы могли похоронить поезд под каменной толщей.
Мысли хаотично метались в голове Рона, словно стайка вышедших из-под контроля снитчей. Казалось, вместе с «Хогвартс-Экспрессом» окончательно перевернулся и стабильный мир, окружавший младшего Уизли с ранних лет. В первый день сентября, сколько Рон себя помнил, этот надежный старомодный поезд увозил в своем чреве его самого или членов его семьи, а в последнюю неделю июня - обязательно возвращал на лондонскую платформу 9 ¾. Это был незыблемый, неизменный ритуал. Пусть нападение на «Экспресс» и не стало чем-то действительно шокирующим в свете недавней гибели Дамблдора, Рон все же не ожидал, что лавина событий разовьет такую скорость.
- Внимание! – каркнул Грюм, останавливаясь под дверьми вагона. – Сейчас нужно действовать сообща. Я выбираюсь наружу первым и удерживаю отражающее поле – Щитовые чары против обвала не помогут. Грейнджер и Уизли… - Его речь прервал оглушительный грохот; соседний вагон, как подумалось Рону, был в лучшем случае смят в лепешку. - … Грейнджер и Уизли прикрывают меня от заклинаний, Поттер – вы отгоняете дементоров, они явно поблизости. Всем ясно?
Дождавшись кивков от своих подопечных, Грюм отбросил трость в сторону и вышиб дверь заклинанием, после чего левитировал себя наружу. Следом за ним, держась друг за друга, отправились Рон с Гермионой. На бледном лице девушки было сосредоточенное выражение, которое у ее друга в первую очередь ассоциировалось с вечерами в гриффиндорской гостиной, уютным креслом и проверкой домашних заданий после часа мольб и уговоров. Наваждение было совсем неуместным, поэтому Рон быстро стряхнул его и сконцентрировался на предстоящей битве.
Поднявшись наверх и нехотя отпустив Гермиону, он поспешил занять позицию рядом с Грюмом и осмотреться по сторонам. Первые несколько мгновений он не мог понять, что происходит: вокруг не было ни Пожирателей смерти, ни дементоров, а источником шума, по всей видимости, служили сами горы, на этом участке плотно обступавшие железнодорожную ветку с обеих сторон. И лишь когда один из утесов в поле зрения Рона распрямился, а затем запустил в сторону поезда огромной глыбой, до него дошло, кто именно напал на «Хогвартс-Экспресс».
- Великаны… - прошептал он.
- Пять баллов Гриффиндору, Уизли! – рыкнул Грюм, отразив глыбу заклинанием. Он уже успел сделать несколько осторожных шагов по направлению к пологому холму, который как ничто другое подходил для более-менее безопасного спуска с вагона. – Не расслабляйтесь!
Это действительно были великаны: обступив перевернутый поезд широким кольцом, они с внушительного расстояния обстреливали его камнями, которые, судя по всему, сами же и отламывали от горного массива. Двигаясь вслед за Грозным Глазом, Рон корил себя за недогадливость: и в самом деле, зачем Тому-Кого-Нельзя-Называть и его подручным устраивать обвал с помощью заклинаний, когда в их распоряжении теперь имелись существа, способные сделать это куда как более эффективно и к тому же безо всякой магии? Остальные мракоборцы уже успели выбраться из поезда и в данный момент обороняли свои позиции, пытаясь перегруппироваться возле нескольких наименее покореженных вагонов.
От первоначального плана Грюма пришлось отказаться: поскольку камни летели отовсюду, все четверо вынуждены были сосредоточиться на отражении бомбардировки - каждый следил за одним направлением. Рон здорово перетрухнул, когда с порученной ему стороны прилетел гигантский валун, похожий на многократно увеличенный в размерах бладжер.
- Propulso! – в панике завопил он, сделав резкий замах палочкой, которая в этот момент показалась ему невероятно крошечной и бесполезной. Валун резко изменил направление и, врезавшись в горный кряж, с грохотом разлетелся на две половины, а Рон мимоходом подумал, что мог бы сделать неплохую карьеру загонщика.
Было бы наивно рассчитывать, что в этой операции участвовали исключительно туповатые великаны: Рон ничуть не удивился, когда из-за холма с восточной стороны вылетела целая эскадрилья человеческих фигур в темных мантиях и, разделившись на несколько групп, ринулась к скоплениям мракоборцев. Такое количество врагов никак не вязалось в его голове со словами Гермионы о якобы полной защищенности железной дороги. Грозный Глаз ругнулся; впрочем, по всему было видно, что он предвидел и такое развитие событий.
- Приготовьтесь, - отрывисто произнес он, отступая к самому краю вагона. – Придется прыгать, здесь мы - слишком уязвимая цель.
Рон украдкой взглянул вниз. Поезд перевернулся на редкость неудачно и сейчас нависал над глубокой низиной, причем покрытой не щебнем, а неприятного вида булыжниками: прыгнув с вагона, можно было запросто переломать ноги. Но времени, чтобы вспоминать и накладывать подходящие амортизирующие заклинания, не было: отряд Пожирателей на метлах уже приближался к ним, а великаны и не думали прекращать свой импровизированный артобстрел.
- Давайте! – рявкнул Грюм, отбросив в сторону очередной каменный снаряд, и друзья послушно сиганули вниз. Рону и Гарри удалось приземлиться довольно удачно: должно быть, сказались квиддичные тренировки. Зато Гермиона, от природы не обладавшая какими бы то ни было спортивными навыками, при посадке явно ушибла ногу и к тому же выронила палочку. Грюм спрыгнул с вагона последним; Рон не представлял, как можно сгруппироваться, имея деревяшку в качестве ноги, но мракоборцу каким-то образом это удалось.
- Скорее, к головным вагонам, - приказал он, тяжело дыша.
- Держи. – Гарри протянул Гермионе палочку и помог подняться на ноги. Рон отметил неестественную бледность на его лице: друг был напряжен и, казалось, ждал кое-чего похуже Пожирателей и великанов. Кое-кого, вероятнее всего.
- Как шрам? – спросил Рон, когда они, держась в опасной близости от опрокинутого поезда, торопливо побежали вперед.
- В порядке. Но это не показатель: Дамблдор в прошлом году говорил, что Волдеморт научился закрывать сознание от этой связи.
- Очень надеюсь, что все же показатель, - прохрипел Грюм, едва справляясь с заданным им самим темпом. – Только его тут не хватало… Impedimenta!
Его заклинание сбило с метлы первого Пожирателя, добравшегося до поезда. С глухим треском его тело проломило окно на крыше вагона и исчезло внутри. Следом в сторону друзей спикировали еще трое и были встречены разнообразными парализующими заклятиями, но на сей раз все противники сумели увернуться. Они не предприняли никаких попыток атаковать ребят; Рон догадался, что это была лишь разведка.
- Поттер здесь! – раздался магически усиленный голос незнакомого Пожирателя, который заглушил даже шум от камнепада, и все враги, сражавшиеся с мракоборцами у паровоза, резко взмыли в воздух и ринулись на этот зов.
- Проклятье! – прогремел Грозный Глаз. – Sonorus! БЫСТРО ВСЕ СЮДА! – Он обращался к подчиненным, которые, несомненно, услышали вопль Пожирателя, но никаких действий в связи с этим не предприняли.
Он прижался спиной к номинальной крыше поезда и жестом приказал остальным последовать его примеру
- Как мы отсюда выберемся? – спросил Рон, и голос его против воли задрожал. Переделка, в которой они очутились, нравилась ему все меньше и меньше. Плечом он чувствовал плечо Гермионы, и это ощущение служило ему дополнительным напоминанием о дурацком сне, который все не желал идти прочь из головы.
- ТРАНСГРЕССИРОВАТЬ… Quietus, тьфу ты! Трансгрессировать отсюда нельзя, - торопливо объяснял Грозный Глаз, держа наготове палочку и озираясь по сторонам. У Рона создалось впечатление, что сам мракоборец отчаянно ищет выход из сложившегося положения. – Нужно отойти от дороги минимум на полмили, а этого нам сделать не позволят…
- Метлы? Создать портал? – незамедлительно предложила Гермиона, у которой, как всегда, был ворох идей.
- Портал здесь тоже не подойдет, - помотал седовласой головой Грюм. – Метлы… в принципе, можно, но… - Его волшебный глаз остановился на группе мракоборцев, оставивших свои оборонительные позиции и двинувшихся на подмогу. – За мной! – неожиданно рявкнул он и, прихрамывая, направился им навстречу. Переглянувшись, трое друзей последовали за ним.
Слишком долго тянуть с атакой Пожиратели не стали – разделившись, они вылетели из-за поезда с двух сторон и принялись кружить над Грюмом и его спутниками, обсыпая их разномастными заклинаниями. Ребята едва успевали снова и снова наводить Щитовые чары - так быстро они растворялись, впитывая мощь враждебной магии. Рон автоматически отметил, что Смертельных проклятий слышно не было: значит, либо у Пожирателей внезапно проснулась совесть, либо кое-кто нужен был противнику живым. Всего нападавших было порядка двух дюжин, но справиться с тремя школьниками и одним мракоборцем они, тем не менее, не могли: сказывались и естественная защита местности, и вечерний сумрак, в котором разноцветные вспышки чар, скорее, мешали что-либо увидеть, нежели освещали поле боя. Тем более что Грюм, переложив оборонительные функции на ребят, остужал пыл врагов своевременными заклинаниями, нескольким из которых удалось достичь цели.
И все же Рон понимал, что бесконечно им везти не может – уже и нога занемела, явно оказавшись на пути одного из срикошетивших заклятий, и перед глазами появилась странная мутная пелена, указывающая на чары Ослепления, от которых не получилось полностью защититься – поэтому он был несказанно рад услышать, что бежавшие на выручку мракоборцы подобрались достаточно близко, чтобы вступить, наконец, в бой. Очень быстро Пожирателей удалось отогнать, и они вновь отступили за нагромождения гор. Только сейчас Рон заметил, что великаны давным-давно кончили бросаться камнями, но особой радости этот факт ему не принес: он подозревал, что Пожиратели приказали им остановиться лишь потому, что сами боялись попасть под шальной снаряд, и в скором времени ожидал возобновления бомбардировки. Искушать судьбу Грюм, по обыкновению, не стал и сразу после окончания битвы приказал всем двигаться в сторону паровоза.
- Что, черт возьми, творится? – в сердцах вскричал смутно знакомый Рону мракоборец. – Как им удалось устроить здесь засаду?!
- Вопрос не в том, как им это удалось, Долиш, - рыкнул Грозный Глаз, который прихрамывал еще сильнее обычного, - а в том, почему у вас не получилось предотвратить эту ловушку!
- Мы были уверены, что железную дорогу невозможно обнаружить! Не у каждого же, Аластор, как у вас… - раздраженно начал Долиш, а затем внезапно закашлялся и закончил реплику явно не так, как собирался первоначально: - … есть волшебный глаз.
- Зато у вас всех - по два здоровых! – бушевал Грюм. – И у министра нашего дражайшего, думается, тоже, а очевидных вещей он у себя под носом не замечает!
- Вы думаете, в Министерстве есть предатели? – недоуменно уточнил один из молодых волшебников. Рон мысленно пожалел его: он явно не был как следует знаком с натурой отставного мракоборца.
- Что значит: «думаю»? – рявкнул тот. – Да это очевидно, как закон элементарных трансфигураций!
- Но, сэр, они ведь могли просто разместить своих шпионов в Хогсмиде и следить за отправлением поезда…
- Смиритесь с очевидным, Спраул! Сразу по возвращении в Лондон я буду требовать восстановления…
Массивная глыба, прилетевшая сзади и врезавшаяся в один из вагонов, послужила сигналом к прекращению беседы и продолжению оборонительных действий. Теперь, когда все пассажиры поезда двигались вместе, врагу стало проще концентрировать удары, но, с другой стороны, и на защиту у мракоборцев уходило меньше сил, ведь Пожиратели больше нападать не решались. Рон не мог взять в толк, зачем Грюм все тащит и тащит их вперед вдоль перевернутого «Экспресса»; создавалось впечатление, что он собирается отправить их в Лондон пешком по железнодорожной ветке.
- Почему великаны держатся так далеко? – недоуменно спросил Рон. – Они бы нас в два счета затоптали, и никакая магия бы не помогла…
- Потому что Пожирателям, очевидно, Гарри нужен живым, - ответила Гермиона, встревоженно глядя на сам объект обсуждения.
- Как камнями кидаться - так я им живым не нужен, значит, - проворчал тот, поправляя наспех отремонтированные очки.
- Я не уверена, что великаны в точности понимают, что от них требуется, - объяснила девушка. – Видимо, их привлекли лишь затем, чтобы остановить поезд, а потом они попросту увлеклись…
- Нашли забаву, - невесело хмыкнул Рон.
Процессия тем временем подошла к головным вагонам, и Грюм принялся придирчиво осматривать опрокинутый паровоз волшебным глазом. Воспользовавшись остановкой, Гермиона с полустоном повисла на плече у Гарри, пугающе подволакивая ногу. Рон хотел было выстроить по этому поводу занимательную романтическую теорию (точнее, сначала стукнуть друга, а потом уже что-либо выстроить), но в конце концов заставил себя смириться с тем, что Гарри попросту стоял ближе, и этот фактор был решающим, учитывая состояние, в котором пребывала девушка.
- Отцепляйте его, быстро и без лишнего шума, - скомандовал Грозный Глаз, закончив обследование, и несколько человек кинулись исполнять его приказ. Порыскав волшебным глазом в толпе, он выловил из нее машиниста, до смерти перепуганного седовласого волшебника с характерной фуражкой на голове и козлиной бородкой. – Видимых повреждений у паровоза я не обнаружил. Если мы поставим его на рельсы, как быстро вы сможете завести его и доставить этих ребят в Лондон?
- До-достаточно быстро, сэр. Видите ли, он у-устроен так, что в качестве топли…
- Очень хорошо, - оборвал его Грюм. – Расскажете по дороге вот этой девушке, я уверен, ей будет интересно. А теперь слушайте, - он обратился ко всем мракоборцам, которые не были заняты противовоздушной обороной, - нужно действовать быстро и сообща…
- Дементоры! – внезапно вскричал Спраул, и все мгновенно повернулись в его сторону. Мрачные фигуры в серых плащах, с трудом различимые на фоне вечернего неба, зловещим полукольцом приближались к ним со стороны Лондона.
- Живым он им, значит, нужен, да? – незамедлительно отреагировал Рон. – Наличие души при этом, интересно, учитывается, или нет?..
- Не отвлекайтесь! – взревел Грозный Глаз, и все мракоборцы, в оцепенении смотревшие на парящих дементоров, вмиг повернулись к нему. – Быстро – ставим паровоз на рельсы! На счет три! Раз! Два! Wingardium Leviosa!
Полторы дюжины палочек, направленные на отцепленный от состава локомотив, мгновенно подняли его и со страшным скрежетом опустили на железную дорогу. Машинист сразу же, не дожидаясь понуканий со стороны Грюма, вскочил в кабину.
- Скорее, окружайте паровоз и прикрывайте со всех сторон, - командовал старый мракоборец. – Не позволяйте снова его опрокинуть!
Те секунды, что машинист копался в своей кабине, казались веками, но в конце концов локомотив потихоньку запыхтел, а из трубы вырвалась тонкая струйка дыма.
- Все в порядке, сэр, - раздался слабый голос машиниста.
- Поттер, Грейнджер, Уизли – живо внутрь!
- А как же вы? – спросил Гарри, и в глазах его Рон заметил обычный для таких случаев блеск. – Мы вас здесь не оставим!
- Вас, Поттер, никто не спрашивает! – раздраженно рявкнул Грюм, мимоходом проверяя волшебным глазом, как близко подобрались дементоры и не видно ли поблизости Пожирателей. – Полезайте в кабину!
- Как вы собираетесь отсюда выбираться? – упрямо повторил Гарри, не двигаясь с места. – Из-за меня уже погибло достаточно людей, и я…
- ВНУТРЬ, ПОТТЕР! – взорвался Грозный Глаз и направил на него палочку.
Рон с опаской посмотрел на друга: тот также поднял палочку, но смотрел он при этом вовсе не на Грюма. А затем Гарри вообще закрыл глаза.
- Expecto Patronum! – выкрикнул он через мгновение, и серебристый олень, появившийся из ниоткуда, ринулся к мрачным созданиям в балахонах, которые успели подобраться на крайне опасное расстояние. Грюм чертыхнулся и, развернувшись, также принялся накладывать чары; вокруг тем временем материализовывалось все больше и больше бесплотных существ, которые тотчас бросались на дементоров. Гермиона призвала удивительно грозную для своих размеров выдру, и Рон, спохватившись, поспешил внести лепту в общее дело. Он зажмурился и попытался вспомнить пятый курс, свой первый и едва ли не самый скверный матч в квиддичной карьере, которому, впрочем, предшествовал очень нежный поцелуй Гермионы в щеку… Против воли мысли Рона возвращались к Лаванде и ее слюнявому рту, что появлению Патронуса вовсе не способствовало, поэтому он открыл глаза и предпочел взглянуть на подругу во плоти. Сознание его вмиг прояснилось, на ум пришла победа в школьном турнире, одержанная совсем недавно, и Рон незамедлительно произнес заклинание, вызвавшее из кончика палочки пятнистого джек-рассел-терьера.
Дементоров удалось задержать, и Грюм вновь повернулся к Гарри: на этот раз он довольно бесцеремонно ухватил его за плечо и подтолкнул прямо к кабине.
- Все в порядке, Поттер, - прохрипел он куда как более миролюбиво, чем в прошлый раз. – Мы и не из таких передряг выбирались, да и тем более, не за нами они пришли. Поезжайте.
Гарри еще раз оценивающе взглянул на него, угрюмо покачал головой и запрыгнул в паровоз. За ним отправилась Гермиона, последним внутрь забрался Рон.
- ПЕРЕКРОЙ ДОРОГУ, БЕСТОЛОЧЬ! – Неясные крики Пожирателей, которые уже давно слышались где-то вдалеке, переросли в усиленный заклинанием вопль, а затем этот же голос заорал настолько истошно, что сомнений не оставалось: великан-собеседник не совсем одобрительно отнесся к подобной оценке своих интеллектуальных способностей.
- Не останавливайтесь ни при каких обстоятельствах, - давал последние инструкции машинисту Грюм, подойдя к окну. – Вокзал проезжайте и двигайтесь до конца, там вас встретят. Всё – под вашу ответственность, - напоследок пригрозил он, после чего отошел в сторону.
Рон не знал, что значит «двигайтесь до конца» - судя по всему, смысл этого выражения не был ясен даже Гермионе. Но машинист понимающе кивнул и, сглотнув комок в горле, тотчас дал полный ход: паровоз миновал заграждение из серых плащей (Рон почувствовал себя так, словно его раздели и резко опустили в сугроб, а затем столь же быстро вернули в прежнее состояние) и направился прямиком к Лондону.

Остаток пути прошел на удивление спокойно. Запасных засад Пожиратели не устроили, а враги, бросившиеся было в погоню за паровозом, быстро отстали: как оказалось, без состава локомотив был способен развивать весьма приличную скорость. В кабине машиниста было лишь одно сиденье, поэтому Гарри, Рон и Гермиона разместились у дальней стенки помещения на пыльном полу.
- Как вы думаете, почему Волдеморт так и не появился? – спросила девушка, когда зловещее йоркширское ущелье осталось далеко позади.
- Простудился, наверно: ночи нынче холодные.
- Рон!
- Что – Рон? – обиделся тот. – Откуда я могу знать? И вообще, называй его лучше «Сам-Знаешь-Кто», особенно в это время суток!
- А может быть, ты лучше научишься произносить его имя? – насмешливо предложила Гермиона, и, украдкой взглянув на Гарри, Рон понял, что друг был солидарен с ней по этому вопросу.
- Я не понимаю, зачем нужно произносить это дурацкое имя, когда можно называть его, скажем, Риддлом или Сам-Знаешь-Кем, - буркнул Рон. В последние годы он очень комплексовал по поводу того, что оба его лучших друга без колебаний называли имя врага, а у него до сих пор отмирал язык при одной лишь мысли об этом.
- К черту имя, - быстро сказал Гарри, не дав Гермионе разразиться, по-видимому, лекцией о природе страха и эффективных способах борьбы с ним. – Я был до последнего уверен, что он явится, ведь засада, нужно признать, была спланирована отлично, не хватало только решающего удара, то есть, самого Волдеморта. Не будь с нами Грюма, мы бы не спаслись… хотя я не уверен, что он сам сумеет оттуда выбраться, - мрачно закончил он.
- Ой, брось, - поспешил возразить Рон, стараясь выглядеть уверенным в своих словах. – Отец много чего о нем рассказывал. Толпа великанов, стая дементоров и группка Пожирателей для него - орешки, когда рядом есть хоть несколько человек, на которых можно вволю поорать. Он еще нас с тобой переживет.
- Что ж, будем надеяться, что все обойдется. – Друг был явно не убежден.
- Тем более, он был прав, когда говорил, что все они явились за тобой, а не за ним, - подхватила Гермиона и добавила командным тоном: - И чтобы я больше не слышала про «достаточное количество людей», якобы погибших из-за тебя, ясно?
- Ясно, мамуль, - криво усмехнулся Гарри, и Гермиона, фыркнув, ткнула его кулаком в плечо.
Уголки губ Рона невольно поползли вверх, когда он взглянул на улыбку, появившуюся на ее лице. Он был рад, что все они сумели пережить еще одну битву с врагом, пусть даже участь мракоборцев, брошенных в окружении многочисленных противников, оставалась неизвестной.
Неизвестным также оставался и пункт назначения останков «Хогвартс-Экспресса», о чем незадолго до прибытия в Лондон вспомнила Гермиона.
- Где мы остановимся, сэр? – поинтересовалась она у машиниста, который ни разу за все время пути не заговорил с ребятами, предпочтя вместо этого со смертельной бледностью на лице заниматься своими прямыми обязанностями. – Грюм велел «проезжать вокзал и двигаться до конца» - это куда? В какое-то, э-э, депо?
- О, нет, мисс, - охотно пояснил тот, слегка заикаясь. – Эта железнодорожная ветка уходит глубоко под землю, по пути м-минуя министерские подземелья. Вообще говоря, это не то чтобы секрет, но широко сей факт все же не афишируют. М-мистер Грюм имел в виду платформу 12-А, служебную станцию министерских сотрудников, использующуюся по экстренным случаям. Я на это надеюсь, по крайней м-мере, - прибавил он нервно.
Когда паровоз прибыл в Лондон, было уже совсем темно. Маггловские дома светились пестрыми огнями и искушали Рона мыслью о теплых хогвартских постелях, оставшихся далеко позади. Снаружи похолодало, и порывы ветра, изредка проникавшие в кабину, заставляли ребят содрогаться. Было тесно, так что Рон сидел вплотную к Гермионе, но заставить себя протянуть руку и обнять ее за плечи он не мог, пусть даже этот жест с любой точки зрения выглядел бы нейтрально-дружеским.
Было очень непривычно проезжать платформу 9 ¾, не останавливаясь, и двигаться дальше. Миновав вокзал, железная дорога почти сразу сделала резкий поворот и нырнула в темный тоннель, где запетляла не хуже, чем в сети гоблинских шахт под банком «Гринготтс». Машинист, впрочем, никаких дополнительных усилий не прикладывал: было видно, что локомотив сам знает, куда нужно ехать. Прошло, как показалось Рону, около получаса, прежде чем паровоз оказался в широком, тускло освещенном каменном зале с низкими сводами. По левую сторону от железной дороги располагалась скромных размеров платформа, сразу за ней – нечто вроде развилки, где поезд мог развернуться и перейти на параллельный путь, а еще дальше тоннель и единственная колея продолжали уходить в глубь земной толщи.
- А эта ветка куда ведет? – полюбопытствовал Рон.
- О, - стушевался машинист. – Знаете, никогда не горел желанием узнать. И вам не советую, молодой человек. – Он быстро сделал вид, что всецело занят включением тормозов.
На платформе Рон заметил множество знакомых лиц – отца, Тонкс, Кингсли, а также двух мракоборцев, которых он изредка видел в «Норе» и на площади Гриммо. Трудно было предположить, что Пожиратели сумели добыть необходимые ингредиенты, чтобы изготовить Оборотное зелье и превратиться в такое количество членов Ордена, но ребята все равно поддержали традицию, заведенную Грозным Глазом, и приняли участие в увлекательной викторине «Допроси ближнего своего».
- Мама хотела назвать меня Реджинальдом, но ты настоял на своем… слава Мерлину, - устало ответил Рон на последний вопрос отца и, дождавшись кивка, нетерпеливо спросил: - Как там Грюм? Э-э… если вы не в курсе, мы попали в засаду; он сумел…?
- Аластор уже устраивает скандал у Скримджера, - перебил его мистер Уизли, хмуро улыбаясь, и у всех троих вырвался облегченный вздох. – Требует восстановить его в должности и вверить ему абсолютно все полномочия: от проведения внутренних расследований до составления меню для служебных столовых. Он потерял одного мракоборца, еще несколько получили магические ранения разной степени тяжести, но все могло быть намного, намного хуже. Поверить не могу, что они сумели устроить засаду на железной дороге. Не представляете, как повезло, что с вами был Грюм… Да-да, мистер Эджвик, вы свободны. - Он дал отмашку машинисту, и тот, кивнув, принялся разворачивать алый паровоз.
- Волдеморта с нападавшими не было, - заметил Гарри. – Как вы думаете, почему?
- Со дня смерти Дамблдора вплоть до сегодняшнего вечера мы не получали никаких известий о действиях врагов, - пробасил Кингсли, который выглядел изрядно изможденным. – В том числе ничего не было слышно и об их предводителе. Мы проведем экстренное собрание, как только доставим вас домой, устроим пару мозговых штурмов, допросим, кого нужно… возможно, что-нибудь и выплывет наружу. В любом случае, сейчас главное – перевезти вас в безопасное место. – Он переглянулся со спутниками, словно предлагая им поддержать беседу, но заговорить никто не решался.
- Так пойдемте в Министерство, что же мы здесь стоим? – осторожно спросила Гермиона, переводя взгляд с Кингсли на мистера Уизли. Рон тоже не мог отделаться от мысли, что взрослые чего-то не договаривают.
- Видишь ли, Гарри, - мистер Уизли нервно хрустнул суставами пальцев, - атака на «Хогвартс-Экспресс» - не единственное ужасное происшествие сегодняшнего вечера. Твои родные… на них тоже напали.
Рука Гермиона взметнулась ко рту, а Рон резко повернулся к Гарри; их взгляды встретились. Младший Уизли знал, что друг с самого детства находится со своими родственниками, мягко говоря, не в лучших отношениях, но, тем не менее, лицо Гарри посерело, а взгляд стал отсутствующим.
- Нет-нет, они живы, - поспешил добавить мистер Уизли. – К ним было приставлено несколько наших людей, и попытка Пожирателей захватить их не увенчалась успехом. Сейчас они в «Святом Мунго»; мистеру Дурслю помогло его, гм, плотное телосложение, но им с миссис Дурсль, по-видимому, все равно придется задержаться у целителей на неделю или около того.
- А Дадли? Он в порядке?
- Да, видимо, он не фигурировал в планах врага. Пока он в штаб-квартире мракоборцев, но я надеюсь, мы сумеем в скором времени перевести его под защиту Ордена.
- Ничего, новые впечатления ему не повредят, - хмыкнул Гарри, с явным облегчением воспринявший новость о том, что все остались живы.
- Но, боюсь, нам все равно придется отправить тебя на Тисовую улицу, - встряла Тонкс, которая с недавних пор снова щеголяла розовым цветом волос. – Там сейчас несколько, э-э, пустовато, но, ты понимаешь, так хотел Дамблдор, и…
- Да, я понимаю, - поспешил согласиться Гарри, который знал подоплеку этого директорского решения едва ли не лучше нее. – Все в порядке.
- Сегодня с тобой останемся мы с Кингсли, завтра нас кто-нибудь сменит… в общем, устраивать вечеринки с девочками и огневиски тебе не дадут, даже не надейся, - подмигнула ему Тонкс. – А сейчас явится Грюм и устроит нам выволочку, потому что мы стоим слишком близко от края платформы…
Рон хмыкнул. Заразительно жизнерадостная Тонкс нравилась ему куда больше того угрюмого изваяния, которым она была в прошлом году. Пока дожидались Грозного Глаза, Гермиона отвела друзей в сторону.
- Это ужасно, Гарри, - взволнованно поделилась она. – Я надеюсь, нам позволят к тебе приехать.
- Не думаю, что запретят, - согласился тот. – Это не мой дом, конечно, но в сложившихся обстоятельствах… Сами понимаете, иначе просто с ума сойду от одиночества. Сомневаюсь, что Тонкс и Люпин будут меня развлекать, если им позволят дежурить в одну смену…
- Гарри! – всплеснула руками Гермиона, а Рон широко улыбнулся.
- Кроме шуток: пишите мне почаще, - попросил Гарри. – Надеюсь, информационным голодом меня морить не будут, но если что-то выведаете о делах Ордена – тоже сообщайте.
- И насчет «Р.А.Б.» я попробую что-нибудь разузнать, - подхватила девушка. – Думаю, я объясню родителям всю серьезность положения… - она запнулась и немного смутилась, - …в приемлемом для них свете, разумеется, иначе меня вообще никуда не отпустят… И попрошу отправить меня в «Нору» пораньше: полагаю, горными лыжами в этом году можно пренебречь. А там мы с Роном развернем исследовательскую деятельность и обязательно выясним, кто же такой этот «Р.А.Б.».
- Ты ведь полторы недели назад проверяла хогвартскую библиотеку и ничего не обнаружила? - недоуменно уточнил Гарри.
- Да, но, в конце концов, я же не полный перечень учеников видела: он наверняка хранится у директора, и к нему нужен особый доступ, получением которого мы и займемся. Кроме того, не каждый волшебник учился в Хогвартсе. А вот Министерство… Если удастся без лишнего шума задействовать отца Рона… Рон, ты слышишь меня?
Рон слышал, но исключительно краем уха: вниманием его всецело завладела железнодорожная ветка, уходящая в тоннель сразу за платформой 12-А. Ему показалось странным, что колея была лишь одна, и он завороженно смотрел, как она исчезает в непроглядной мгле. Сам тоннель больше напоминал естественную пещеру, нежели творение людских (или гоблинских) рук. Ему почудилось, что вдалеке едва заметно блеснуло что-то яркое, и он сделал шаг вперед…
- Рон! – Подошедшая Гермиона цепко схватила его за руку, и он очнулся от наваждения.
- А? Э… что? – переспросил Рон, все еще косясь на таинственный тоннель.
- Ничего. Не нравится мне это место, пойдем-ка отсюда. – Девушка потащила его прочь от края платформы, тревожно оглядываясь на пещеру.
Идти, держась за руки с Гермионой, Рону нравилось гораздо больше, чем разглядывать странные пещеры, так что он беспрекословно повиновался. Буквально через несколько секунд из ранее незамеченной двери у противоположного конца платформы появился Грюм, передвигавшийся с помощью трости, которая была очень похожа на ту, что осталась в «Хогвартс-Экспрессе».
«Интересно, у него их десяток, или просто вернулся и забрал?» - рассеянно подумал Рон. После краткого обмена условными вопросами Грозный Глаз проковылял к трем друзьям и внимательно воззрился на них.
- Хорошо добрались? – сурово спросил он. – Мой просчет: перед тем, как вас отправить, забыл проверить машиниста парочкой заклинаний… могло статься, что это он сдавал информацию о наших ложных маневрах Тому-Кого-Нельзя-Называть, а раз так...
Рон и Гарри переглянулись, а Тонкс за спиной мракоборца недвусмысленно покрутила пальцем у виска.
- Я все вижу! Сколько нужно озвучить этот простой факт, чтобы ты его уяснила? – свирепо вопросил Грюм у своей протеже.
- Да я и с первого раза поняла… но иногда действительно трудно удержаться, - хихикнула Тонкс, напропалую пользовавшаяся симпатией Грозного Глаза чуть ли не с первого дня работы.
- Так, ладно, хватит трепаться. Идите за мной, наверху все готово к транспортировке.
- Как всегда, он превыше всего ставит нашу безопасность, - не успокаивалась Тонкс. – Грозный Глаз, напомни-ка, почему вы не смогли воспользоваться порталом или летучим порохом, чтобы выбраться из школы, а отправились на поезде, что в итоге привело вас в засаду врага?
- Потому что распоряжением Кингсли Хогвартс сразу после смерти Дамблдора был внесен в список постоянных исключений для любого вида магического транспорта, - проворчал Грюм. – Мы вовсе не хотим рисковать, допуская мысль о повторном проникновении внутрь подельников Сами-Знаете-Кого.
- А почему сейчас мы не можем попасть в дом Гарри через камин или портал, а вынуждены добираться туда через жилище мисс Фигг, рискуя столкнуться на улице с ударной группой Пожирателей?
- Потому что распоряжением все того же Кингсли, - рявкнул Грюм, не давая и слова сказать самому Брустверу, - дом номер четыре по Тисовой улице также включен в этот список!
- А кто, если не секрет, - невинно уточнила Тонкс, - посоветовал Кингсли отдать все эти распоряжения?..
- С меня довольно! – взорвался Грюм. - Я выбрал самый безопасный вариант, и мы все равно угодили в ловушку, так что сделай выводы и подумай, что могло произойти в любом другом случае! – Он развернулся и заковылял к выходу, жестом приказав Гарри и остальным следовать за ним.
- Это чтобы вы не забывали, с кем имеете дело, - ухмыльнулась девушка-мракоборец. Доведение начальства до белого каления явно доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Лифт, располагавшийся у выхода с платформы, перенес их прямиком в Атриум, который в это время суток был почти безлюден. Здесь ребята вынуждены были расстаться: мистер Уизли сообщил Гарри, что они с Биллом доставят Рона и Гермиону в «Нору», а остальные будут обеспечивать его безопасность по пути на Тисовую.
- Не пропадайте там, я серьезно, - произнес Гарри, подойдя к Рону и хлопнув его по плечу. Тот в ответ приобнял его, стараясь, чтобы все это не выглядело слишком уж по-девчачьи, и подумал, что если кому и нужно беспокоиться о друге, так это ему, Рону. Тут же его мысль была озвучена Гермионой:
- А ты не делай глупостей, Гарри. Мы все обязательно преодолеем.
- Да, - невесело улыбнулся тот. – Конечно. До встречи. – С этими словами Гарри двинулся к Грозному Глазу и остальным сопровождающим, которые уже ждали его у камина; на друзей он больше не оглянулся.
Рон и Гермиона проводили его взглядом.
- С ним все будет в порядке, - уверенно сказал Рон, положив руку на плечо подруги. Почему-то, когда Гарри не было рядом, двусмысленные жесты удавались ему куда проще.
- Ты же знаешь, что не будет, - уныло откликнулась Гермиона и, как показалось Рону, слегка склонила голову к его руке. Ее кудрявые волосы заманчиво щекотали его ладонь. – Смерть Дамблдора повлияла на него сильнее, чем на всех нас: Гарри переживает, считая, что все люди, окружающие его, находятся в опасности исключительно по его вине, а нападение на Дурслей только укрепило его в этом мнении; ну, и, конечно, груз ответственности, связанный с кре…
- Отец, - предостерег ее Рон, и Гермиона замолчала на полуслове.
- Ну что, давайте поскорее домой? – бодро предложил мистер Уизли, подошедший к ним вместе с Биллом. – День выдался тяжелый, и, я думаю, вы не против, чтобы он поскорее закончился чем-нибудь хорошим. Надеюсь, уютные постели в «Норе» подойдут, а вы как считаете?
По дороге к камину Рон набрел на мысль, что в его представлении «что-нибудь хорошее» - это внезапное обнаружение визжащих венгерских вшей, надоедливых волшебных паразитов, во всех комплектах белья, кроме одного, и возможность, таким образом, лечь спать с Гермионой. Это был единственный расклад, при котором хоть одна постель в доме заслужила бы право называться уютной.

Глава 3. That Summer, At Home I Had Become The Invisible Boy

Когда следующим утром Рон распахнул глаза, было никак не меньше десяти часов. Солнце за окном дразнило редкими лучами, падавшими на подушку сквозь пыльное окно. Проклиная свою сонливость и надеясь, что еще успеет попрощаться с Гермионой, он вскочил с кровати, торопливо влез в джинсы и ринулся вниз, задержавшись перед зеркалом, чтобы наспех пригладить растрепанные после сна волосы и услышать в свой адрес ехидное: «Ни единого шанса, неряха».
«Нора» пустовала, что было вовсе не удивительно для этого времени суток: мистер Уизли работал, миссис Уизли наверняка занималась орденскими поручениями, а остальные члены семьи, несмотря на опасные времена, предпочитали обитать в своих собственных жилищах, нежели в родительском доме. Свадьба Билла и Флер была запланирована на конец июля, но Рон знал из последних писем, что миссис Уизли не без влияния со стороны Ордена подумывала либо отказаться от пышной церемонии, либо предложить родителям француженки устроить торжества на континенте, и вчерашние нападения, скорее всего, только убедили ее в разумности этого решения.
На кухне, куда он заглянул от безысходности, обнаружились только Джинни и Тонкс, причем первая, стоило Рону появиться на пороге, вскочила из-за стола, подбежала к нему и крепко обняла, уткнувшись носом в грудь.
- Э… ты что? – опешил Рон, неловко обнимая ее в ответ.
- Брат, - строго сказала Джинни, отстраняясь и возвращаясь к столу, где Тонкс с сонным видом уставилась в тарелку с яичницей, - даже такая бесчувственная скотина, коей являешься ты, могла бы догадаться: я всего-навсего рада, что ты остался цел и невредим после вчерашнего.
- О. Что ж, э-э, я тоже очень рад тебя видеть. А… Гермиону уже забрали?
- Вот кто ему роднее кровной сестры, - картинно вздохнула вышеупомянутая сестра, ухмыльнувшись Тонкс. – Забрали, дрыхнуть меньше надо было. Она просила чмокнуть тебя в щечку, но, уж прости: вся в делах, вся в делах. – Она составила собранную посуду в раковину, после чего вышла с кухни, дьявольски рассмеявшись и увернувшись от братского подзатыльника.
- Невыносимая мелкая… кхм. Как там Гарри? – невинно спросил Рон, подсаживаясь за стол.
- Без проблем, - сообщила Тонкс. - Видимо, Пожирателей огорчили вчерашние неудачи, и они решили больше ничего не предпринимать на ночь глядя. Гарри здорово подавлен, но, думаю, он со всем справится рано или поздно. А я всю ночь дежурила на Тисовой, скорее бы на боковую… - Она широко зевнула.
- И долго он там будет торчать?
- До совершеннолетия, ты же знаешь. Его защищает кровь матери, и все такое. Впрочем, Грозный Глаз, как обычно, придерживается своей точки зрения, и потому завтра мне предстоит снова сидеть там до утра и смотреть этот ужасный маггловский ящик в компании Дедалуса Дингла, о-хо-хо, - уныло поведала девушка.
- Нам с Гермионой, когда она вернется, позволят его навестить, как ты думаешь? – поинтересовался Рон, кладя себе на тарелку внушительный кусок яичницы.
- Это ты у Грюма спроси, когда он сюда явится. Лично я не против, но принимая во внимание кое-чей характер… - Она превратила свои волосы в седые патлы, идентичные прическе Грозного Глаза, и очень похоже изобразила ворчливый голос начальника: - Безопасность – превыше всего, Уизли! Вот где у вас палочка? И что, вы хотите оказать другу услугу, взорвавшись посреди его гостиной и испортив к тому же обивку дивана?!
Рон прыснул.
- Я смотрю, прояснение отношений с Люпином на тебя положительно повлияло, - озвучил он свою мысль однодневной давности.
- О, еще как, - сонно улыбнулась Тонкс, подперев подбородок рукой и внимательно глядя на Рона из-под пряди седых волос, ниспадающих на лоб. – Впрочем, ты не представляешь, как с ним тяжело: вечно ворчит, что являет собой старый, проеденный молью половой коврик, относится к своей… гм, проблеме так, словно полнолуния случаются по нескольку раз в день… Жуткий тип, в общем, - хмыкнула она. – А ты у нас, кстати, тоже отговорки планируешь придумывать или просто предпочтешь казаться выше мирской суеты?
Рон поперхнулся яичницей.
- В каком еще смысле?
Тонкс закатила глаза.
- Джинни права, все действительно очень запущено.
- Да о чем ты, в конце-то концов? Вы тут еще и обо мне сплетничали?! – рассвирепел Рон, решительно не понимавший, к чему она клонит.
- Видишь ли, Рональд, - проникновенно сказала Тонкс, возвращая себе привычный цвет волос, - тебе уже семнадцать лет, а это возраст, когда парню не мешает обзавестись какими бы то ни было замашками кавалера. Может статься, что она вовсе не окажется в твоем отношении такой же упрямой, как я – в отношении Ремуса, и сочтет, что, раз тебе ничего не нужно, то и она сама как-нибудь без этого проживет.
- Тонкс, о чем ты сейчас вообще говоришь? – вопросил Рон в третий раз, на самом деле уже догадываясь, к чему ведет разговор девушка, и чувствуя, как в связи с этим его уши наливаются ровным алым оттенком.
- Первый шаг тебе пора сделать, вот о чем. Причем это должен быть шаг вперед, за которым не последует два - назад, как у вас это обычно бывает.
- Тонкс, я…
- Да-да, - смиренно кивнула девушка и поднялась из-за стола. – Ты ни малейшего понятия не имеешь, зачем я все это горожу. Наверно, я слишком устала и уже не могу связно выражать свои мысли. Спокойной ночи, дружище.
- Нет, постой, ты ведь не…
Но Тонкс проворно вышла с кухни, пропев на прощание «О’гевуа’г» самым что ни на есть Флеровским тоном и, как можно было судить по хлопку входной двери, покинула «Нору».
Рон остервенело набросился на яичницу, терзая вилкой ее наглые желтые глаза и кривую беконную улыбку. Много они все понимают. Может, его вполне устраивает текущее положение вещей. В конце концов, они с Гермионой не так уж давно помирились после, гм, несчастного случая с участием Лаванды, и теперь ему, Рону, вовсе не хочется торопить события и рисковать стабильностью этой самой дружбы. Да и вообще, существует масса причин, пусть он и не треплется о них на каждом углу, как Люпин. И даже если он засматривается на Гермиону как на девушку – причем девушку, надо признать, сногсшибательную, пусть, к счастью, многие ее великолепия и не замечают – это вовсе ничего не меняет.
Гормоны, уже несколько лет околачивающиеся внизу живота, незамедлительно выразили несогласие, причем оно было настолько твердым, что Рон в быстром темпе покончил с завтраком и отправился принять холодный душ.

Время в «Норе», как вскоре на своей шкуре почувствовал Рон, тянулось этим летом ничуть не менее уныло, чем в Хогвартсе. Не прошло и трех дней, а он уже разочаровался в собственной идее о целительной силе разлуки и отчаянно хотел снова повидаться с Гарри и Гермионой.
После предательства Снейпа и речи не могло быть о возвращении Ордена Феникса на площадь Гриммо, поэтому в спешном порядке пришлось оборудовать под постоянную штаб-квартиру саму «Нору». Не сказать, что миссис Уизли была в особенном восторге от предложения Грюма наложить на дом заклятие Доверия, но безопасность своей семьи они с мистером Уизли, разумеется, сочли достаточным поводом смириться с некоторыми неудобствами, которые причиняли эти чары. Грозный Глаз настоял на том, чтобы число Хранителей было минимальным: Снейпу было известно расположение «Норы», что ослабляло заклинание, и это следовало каким-то образом уравновесить. К полному удивлению Рона, его сделали четвертым посвященным, в дополнение к самому Грюму и родителям. Мистер Уизли объяснил, что кому-то еще из семьи необходимо владеть тайной на случай, если старшее поколение попадет в переделку, и выбор пал именно на него, поскольку братья в основном проводили время вне «Норы», а Джинни была несовершеннолетней. Рону одинаково не понравились как мрачные предположения отца, так и сам выбор четвертого Хранителя: после проведения обряда он стал здорово нервничать из-за ответственности, неожиданно свалившейся на его плечи.
- Главное, помни, - повторял мистер Уизли снова и снова, - ты не должен открывать эту тайну человеку, в котором не уверен полностью. Из-за специфики наложенного заклинания он не сможет передать секрет дальше, но тот факт, что…
- Пап! – не выдержал Рон однажды. – Мне семнадцать лет, и да, я знаю, что нельзя выдавать жизненно важные тайны Ордена незнакомым дядям! Если ты во мне не уверен, зачем тогда вообще вы с мамой предложили мою кандидатуру?
Мистер Уизли пробубнил что-то невнятное на тему «Как быстро растут дети» и больше не донимал Рона этими напоминаниями.
Вопрос о его вступлении в Орден Феникса, тем не менее, оставался открытым. Рон не имел ни малейшего понятия, насколько изменится образ его жизни, если Грюм все же согласится его принять, но подозревал, что если его и зачислят в Орден, то исключительно для галочки, чтобы отвязаться от бесконечного нытья.
Впрочем, у Грозного Глаза явно хватало дел и без пополнения членских списков своей организации: от мистера Уизли Рон слышал, что под его руководством в Министерстве полным ходом идет чистка, имеющая целью изобличить всех шпионов Того-Кого-Нельзя-Называть. Скримджер наверняка решился на этот шаг скрепя сердце, но после провала дипломатических переговоров с Гарри ему ничего не оставалось, кроме как и вправду начать действовать. Грюм получил карт-бланш на применение сыворотки правды (чему, когда произошла утечка информации, было посвящено чуть ли не полвыпуска «Пророка») и в сжатые сроки вычислил пособника Пожирателей смерти среди группы волшебников, занимавшихся контролем защитной магии. Выяснилось, разумеется, что на этот шаг чародей пошел принудительно, что его запугивали убийством семьи, но Грюм и слышать ничего не пожелал, распорядившись отправить бедолагу в тюрьму.
Параллельно Министерство обдумывало вопрос о закрытии Хогвартса на будущий год. Проводились заседания Попечительского совета, на которых присутствовали преподаватели и сам министр. Судя по информации мистера Уизли, Скримджер не горел особым желанием рисковать, позволяя ученикам возвращаться в школу: атаку на «Хогвартс-Экспресс» от прессы скрыть не удалось, и многие родители наверняка бы это решение не одобрили. Но находились и те, кто считал Хогвартс, несмотря на все недавние события, лучшей возможной защитой для своих детей, именно благодаря этим волшебникам принятие окончательного решения откладывалось от заседания к заседанию.
Рон следил за этими баталиями безо всякого интереса: даже если школу решат открыть, неясно было, захочет ли туда возвращаться Гарри, а значит, и он сам. Про обещание, данное другу, он не забывал и исправно писал на Тисовую раз в два дня, само собой, обходя в этих посланиях всевозможные щекотливые темы. Из ответных писем Рон заключил, что Гарри все еще не в своей тарелке, хоть и без особого успеха пытается отвлечься от мрачных мыслей посредством видеоигр Дадли. Сами Дурсли после всего пережитого решили взять отпуск и временно уехать из страны. Судя по тому, что они не предприняли никаких попыток обвинить в произошедшем племянника, владельцы дома номер четыре по Тисовой улице действительно испугались не на шутку. Это настраивало Гарри на оптимистичный лад: теперь у Грюма не было формального повода препятствовать визиту его друзей, и сроки их воссоединения (а также начало поисков крестражей, которые в письмах значились как «летний факультатив») зависели лишь от того, как скоро вернется Гермиона.
Ей Рон также писал, причем едва ли не чаще, чем Гарри. Разговор с Тонкс ни в какую не желал выходить из его головы, но послания подруге по-прежнему оставались подчеркнуто-нейтральными. Как следовало из ответов на эти письма, Гермиона отправилась в двухнедельное путешествие по Скандинавии вместе с родителями и за это время планировала убедить их в важности своего возвращения в магический мир едва ли не на месяц раньше обычного. Уговоры были сопряжены с неприятной необходимостью врать, поскольку мистеру и миссис Грейнджер было неизвестно как о смерти Дамблдора, так и о разразившейся войне в целом: Рон выяснил, что Гермиона все последние годы несколько преуменьшала в своих рассказах значение событий, происходящих в волшебной Англии. Судить по письмам было непросто, но Рону казалось, что в связи с этой дипломатической миссией настроение девушки также оставляло желать лучшего, что, впрочем, не мешало ей в каждом послании давать другу завуалированные руководства к действию - как по расшифровке таинственных инициалов, так и по поиску самих крестражей.
- Черт знает что, а не девчонка, - ворчал Рон, пытаясь понять, действительно ли ему предлагают совершить подкоп в Запретную секцию хогвартской библиотеки, или «идти тайным путем к тайным знаниям» все же является какой-то хитрой метафорой.
Тем не менее, он понимал, что время – союзник Волдеморта и что, пока Гермиона отсутствует, а Гарри находится под домашним арестом, основной объем работы ложится на его плечи. Рон сумел убедить отца, что ему для работы над эссе по трансфигурации просто позарез нужны кое-какие материалы, которых в Хогвартсе удивительным образом не оказалось, и в сопровождении мракоборца ему разрешили выбраться в центральную магическую библиотеку Великобритании, расположенную в Эдинбурге. Там у него поначалу закружилась голова от обилия книг, но затем Рон понял, что, в общем-то, библиотека была ничуть не больше хогвартской. Просто во владениях мадам Пинс орды книжных полок предпочитали расти вширь, образуя таинственные лабиринты и пугая посетителей неожиданными тупиками, а библиотека в Эдинбурге представляла собой один-единственный зал, поделенный на три яруса и впечатляющий сразу всем своим многообразием. В любом случае, никакой пользы от этого путешествия не было: крестражи в библиотечных книгах упоминались настолько редко, что на обратном пути Рон раздраженно гадал, как вообще Тот-Кого-Нельзя-Называть и Слизнорт умудрились про них прознать. Также он предпринял попытку напроситься в министерскую библиотеку, которая, по заверениям Гермионы, была более узкопрофильной и удобной для поисков, но на сей раз мистер Уизли ответил категоричным отказом, объяснив это ужасной обстановкой в правительственном органе.
Возможно, удалось бы избавиться от массы проблем, рассказав о крестражах или хотя бы о таинственном «Р.А.Б.» членам Ордена Феникса, и Гермиона вскользь упоминала в письмах об этой возможности, сетуя, впрочем, на то, что Гарри и слышать об этом не желает, а они без его согласия не имеют права что-либо предпринимать. Рон не знал, чью сторону выбрать в этом вопросе, и надеялся, что все само собой разрешится, как только друзьям удастся снова встретиться и обо всем поговорить.
Тем временем закончилась первая неделя июля. К середине лета погода более-менее наладилась: дожди прекратились, туманы рассеялись – но до стандартов британского климата было все же далековато. В один из таких дней Рон сидел в своей комнате под чердаком и строчил очередное письмо Гарри, изредка отвлекаясь и бросая задумчивые взгляды за окно, где царила прохладная полуденная погода, идеально подходящая для тренировок. Летать во дворе «Норы» им с Джинни запрещали, что неудивительно, из соображений безопасности, и они вынуждены были компенсировать острую нехватку квиддича, перебрасываясь квоффлом в гостиной, пока дом пустовал.
Когда Рон в очередной раз оторвал взгляд от пергамента, он вздрогнул от неожиданности: на подоконнике сидел незнакомый филин охристо-белой окраски и таращился на него темно-желтыми глазами. Негромко ухнув, он сбросил на пол перед окном какой-то сверток и был таков.
Рон отложил недописанное письмо и с опаской подошел к нежданной посылке. Это был прямоугольный предмет, формой походивший на шкатулку или книгу и завернутый в серую бумагу. Молодой волшебник подумал было, что прикасаться к неизвестно кем посланным сверткам небезопасно и лучше всего будет рассказать о нем кому-нибудь из мракоборцев, но чем дольше Рон смотрел на посылку, тем больше любопытство брало верх над рассудительностью. Напомнив себе, что сова держала сверток и осталась цела-невредима, он нагнулся и осторожно поднял таинственный предмет. Это совершенно точно была книга: для контейнера он был слишком легкий, для чего-либо еще – слишком тяжелый. Первой ассоциацией, возникшей у Рона, разумеется, была Гермиона, но он точно знал, что девушка не послала бы ему никаких книг, не снабдив объяснительным письмом. Памятуя о недавнем происшествии с Кэти Белл и ожерельем, он не решался открывать сверток и, положив его на кровать, просто сидел и смотрел, гадая, что предпринять, пока, наконец, его не озарила простейшая мысль. Грозный Глаз, по традиции, не мог успокоиться, пока подведомственный ему объект не превращался в бункер, и потому оборудовал «Нору» несколькими вредноскопами, одним из которых и вознамерился воспользоваться Рон.
Но когда он поднес посылку к колдовскому волчку, тот остался неподвижным и не издал ни звука, указывая тем самым либо на свою неисправность (зная Грюма, на это рассчитывать не приходилось), либо на наличие чар, определить которые он был не в состоянии, либо же на полнейшую безвредность этого свертка. Рону больше импонировал последний вариант, поэтому он без дальнейших колебаний разорвал оберточную бумагу.
Перед ним лежала потрепанная, едва ли не антикварного вида книга в твердом, потрескавшемся переплете, озаглавленная «Корни Темной магии – сборник научных изысканий». Под буквами названия, давным-давно утратившими позолоту, красовались имя автора и дата выпуска: книгу написал некий Джонатан Дойл-Лескотт в 1852-ом году. Судя по титульному листу, издание было в том же году рекомендовано Министерством Магии «к использованию преподавателями школы Хогвартс в качестве пособия по факультативным занятиям Противодействию Темным искусствам». Вконец растерявшийся Рон заглянул в оглавление и пробежал глазами по строчкам. В списке, начинавшемся с «Главы первой, об истоках устных колдовских традиций» и кончавшемся «Главой тридцать восьмой, о Темных экспериментах над волшебными палочками», его внимание привлекла «Глава девятая, об извращенной силе крестражей». Рон поспешно открыл нужную страницу и погрузился в чтение.
Дойл-Лескотт использовал крайне витиеватый стиль изложения мыслей и с самых первых строчек топил читателя в потоках придаточных фраз и путаных пояснений, чем не очень отличался от приснопамятного Уилберта Слинкхарта с его «Теорией защитной магии». Рон вынужден был перечитывать некоторые абзацы по нескольку раз лишь для того, чтобы понять, о чем вообще пытается сказать автор. Кроме этого, в тексте постоянно мелькали отсылки к предыдущим или даже к будущим главам: видимо, чтобы осознать всю «извращенность» крестражей, требовалось для начала извратиться самому и осилить всю книгу целиком. Усвоить Рону удалось немногое: например, что первый крестраж был создан какой-то психопаткой по имени Моргоза, что разделенная душа волшебника истощает его магические таланты и, самое главное, что Джонатан Дойл-Лескотт был неизлечимым графоманом.
Но главный вопрос, терзавший Рона в эти минуты, заключался вовсе не в значении какой-нибудь чрезмерно запутанной фразы. Он не мог взять в толк, кто был отправителем этой посылки - кто поделился книгой, содержащей столь редкую и столь нужную в этот момент информацию. Был, конечно, шанс, что внезапно Министерство пересмотрело школьную программу, сочло, что Дойла-Лескотта там как раз для полного счастья и не хватает, да еще и собственноручно занялось рассылкой пособий по домам учеников, но Рону с трудом верилось, что подобные совпадения происходят даже в волшебном мире. По всему выходило, что об их интересе к крестражам могли знать лишь Слизнорт и Дамблдор, но первый в силу своей натуры, скорее всего, тут же постарался забыть о расспросах Гарри, а второй был уже почти месяц как мертв. Но… мертв ли? От догадок и возможных ответов на этот вопрос пухла голова.
Впрочем, если у Рональда Уизли от чего-то пухла голова, он всегда знал, к кому обратиться за разъяснениями. Подтащив к себе пергамент с недописанным письмом Гарри, он смял его и забросил за кровать, затем достал новый лист, озаглавил его: «Дорогая Гермиона!» - и принялся торопливо калякать строчку за строчкой.

Глава 4. A Kiss With A Fist

Ответ от Гермионы пришел весьма скоро, еще до наступления вечера, и особого оптимизма Рону не внушил. «Дорогой Рональд! - писала подруга, и адресату стало не по себе от одного только использования полного имени. – В мире все так или иначе меняется: вековые дубы, объемы мировых запасов воды и даже число звезд на небе - неизменным остается лишь содержимое того квоффла, что растет у тебя на шее. Впрочем, не волнуйся: как только я приеду в «Нору», то первым делом откручу тебе этот бесполезный придаточный орган. Завтра мы возвращаемся в Англию, родителей мне удалось уговорить, так что наслаждайся последними счастливыми деньками: уже в четверг я буду в «Норе» - Ордену сообщила - и постараюсь хотя бы на пальцах (но, может статься, и на кулаках) объяснить тебе некоторые непреложные понятия о благоразумии. А пока, Рон, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не читай эту книгу! Не оставляй ее открытой и даже на всякий случай не рассматривай узор на обложке; лучше будет, если ты уберешь ее в какой-нибудь шкаф потемнее. Попроси у миссис Уизли настойку на драконьей ромашке, она поможет заснуть и не видеть кошмаров: не исключено, что они появятся. Видишь ли, я в книгах разбираюсь получше твоего и поэтому знаю, сколь коварное и непредсказуемое влияние может оказать на жертву искусно зачарованный томик. Если будут странные видения, обратись к Грюму и сразу же напиши мне. С наилучшими пожеланиями, и.о. твоих мозговых клеток».
- А уж на тебя-то книги какое коварное влияние оказали… - проворчал Рон, которому совсем не нравилось, когда Гермиона начинала его третировать с высоты своего интеллектуального превосходства, да еще и практиковала непривычный для нее сарказм. Впрочем, он послушно завернул присланный неизвестно кем учебник в старую пижаму и запихнул в прикроватную тумбочку.

Этим вечером на ужине присутствовал почти весь костяк Ордена: Грюм, Люпин, Кингсли и мистер Уизли - обычно им редко удавалось встретиться в «Норе» из-за плотных графиков дежурств. Рон, пусть он и знал, что мать терпеть не может, когда за едой продолжается разговор о делах, решил воспользоваться возможностью и расспросить их о текущих событиях, ведь информацию он в последнее время получал по крупицам, и такой порядок его не слишком устраивал. К тому же, Гарри, судя по прохладному тону его последних писем, явно начинал подозревать, что Рон от него что-то утаивает.
- Пока ничего серьезного не происходит, - покачал головой Грюм. – Я считаю, что вмешался в очень подходящий момент: Тому-Кого-Нельзя-Называть не удалось наводнить Министерство своими шпионами сразу после смерти Дамблдора, а сейчас все сотрудники нашими стараниями полны бдительности и не позволят обвести себя вокруг пальца.
Рон хотел было предположить, что министерские волшебники просто-напросто боятся Грюма и потому постоянно выглядят собранными в его присутствии, но счел за благо промолчать.
- Были, конечно, и нападения, - продолжал Грозный Глаз, пристально изучая куриную ножку волшебным глазом. – Пожиратели пытались захватить Джулиуса Таббарта, главу Отдела магического транспорта, и частенько накладывают заклятие Империус на мелких чиновников, но пока мы успешно раскрываем марионеток врага.
- Правда, есть еще кое-что, - задумчиво добавил Люпин. – Амикус Кэрроу, Рон, помнишь такого?
- Еще бы я не помнил: он нас чуть не прикончил, - отозвался Рон, игнорируя грозные взгляды, которые бросала на него мать. – Впрочем, если составлять список тех, кто за последние несколько лет нас едва не убил… И что он, в общем?
- Был позавчера задержан в Лувре французскими мракоборцами вместе с еще одним Пожирателем. Лувр – это музей в Париже. Французы подозревают, что они собирались устроить покушение на президента, который намеревался побывать там на следующий день. - Лицо Люпина помрачнело. - Темная история.
- Что это подручные Сами-Знаете-Кого забыли на континенте? – удивился Рон. – Но все равно ничего удивительного, так ведь? Мы с Францией давние союзники, вполне очевидно, что враги пытаются ударить по их власти побольнее, ну, чтобы лишить нас поддержки.
- Ты не понял. Речь о маггловском президенте, - хмуро пояснил мистер Уизли.
- Ничего себе… - потрясенно протянул Рон. – Это что-то новое даже для Сами-Знаете-Кого. И что, удалось их допросить?
- И у Кэрроу, и у этого МакШэйна, которого взяли вместе с ним, абсолютный иммунитет к сыворотке правды, - рыкнул Глозный Глаз. – Я слышал о зелье, делающем человека невосприимчивым к Веритасерум на довольно продолжительный срок. Не иначе как Снейп с ними поработал.
- Да, он что хочешь сварит, подлый сучий пот… - начал было Рон, но миссис Уизли тотчас воскликнула:
- Рональд! Мы все знаем, что он из себя представляет, но не за столом же это обсуждать! Это переходит всякие границы!
- Прости, мам, - неохотно извинился он и принялся уныло ковырять салат вилкой. Дальнейшие попытки выведать что-либо о ходе войны миссис Уизли в открытую пресекала, впрочем, на отвлеченные темы говорить не возбранялось. Рон узнал, что Гермиона уже оповестила о своем прибытии Грозного Глаза и ей будет обеспечен эскорт в лице мистера Уизли. Грюм же, несмотря на непрекращающийся аврал, нашел, оказывается, время появиться на заседаниях Попечительского комитета Хогвартса:
- Я не хотел, чтобы у них были какие-то заблуждения, - поведал сам мракоборец, когда подали десерт. – Так и сказал им: да, убили директора, да, это сделал учитель, да, не без помощи одного из учеников. Разумеется, это может повториться, никто от этого сейчас не застрахован.
- Грозный Глаз, у тебя были плохие оценки в детстве? – вмешалась Тонкс. – И теперь ты мстишь несчастной школе за годы унижения, распугивая учеников?
- Честность – лучшая дипломатия, - отрезал Грюм, который, видимо, на полном серьезе так считал. – Они заинтересовались моими планами по улучшению безопасности замка, к тому же, я аргументировал, почему в этом году их дети нигде не будут защищены более эффективно, чем в Хогвартсе.
- Да, мы не понаслышке знаем о твоем умении рисовать перед людьми радужные перспективы…
- На следующем заседании будет объявлено окончательное решение, - заключил Грозный Глаз, не обращая внимания на раздухарившуюся Тонкс.
Рон отреагировал участливым кивком. На этом импровизированное вечернее собрание завершилось, и члены Ордена стали расходиться: кто - на очередное дежурство, кто, как Люпин и Тонкс - напротив, воспользоваться редким свободным днем и отдохнуть. За столом в конце концов остались лишь Билл, допивавший чай, и сам Рон, который, погрузившись в мысли о скором прибытии Гермионы, и не заметил, как ложкой превратил свой песочный кекс в крошево.
- Там ничего нет, - объявил наконец старший брат, наблюдавший всю эту процедуру с самого начала.
- Э-э… что?
- Я говорю, в пирожном нет ни ядовитых ягод, замаскированных под изюм, ни еще чего-либо в этом духе, - хмыкнул Билл. – По-моему, чрезмерное общение с Грозным Глазом не пошло тебе на пользу.
- А… да нет, я просто задумался, - отмахнулся Рон. – Как подготовка к свадьбе?
- Жуткое дело. Не стоило матери ничего говорить еще минимум лет пять, или, вообще, надо было спокойно жить себе гражданским браком. Слава Мерлину, хоть справлять будем не у нас, а то она бы все графство на уши подняла.
- Почему графство? Бери выше, - улыбнулся младший Уизли и вдруг, сообразив, что толком вообще не говорил с Биллом на эту тему, выпалил: – Слушай, я поверить не могу, что ты все-таки женишься.
Тот вскинул брови:
- Что же так? Двадцать шесть лет – рановато, по-твоему? Или я в твоих глазах всегда был холостяком без единого шанса на остепенение?
- Да ну тебя, - стушевался Рон, силясь связно выразить свою мысль: - Просто… ну, странно это как-то, нет?
- Рон, в толк не возьму, что тут странного, - ухмыльнулся Билл. – Может, ты рассчитывал, что Фред или Джордж первыми решат завести семью? Когда я последний раз заходил к ним в лавку, эти великовозрастные оболтусы лупили друг друга своими визжащими йо-йо. Или, вероятно, сам рассчитывал заполучить пальму первенства? – Он хихикнул. – До этого тебе, друг мой, как до луны… с твоим-то отношением к делу.
- При чем тут вообще я? – свирепо вопросил Рон. – Почему все в этом доме норовят сделать в мой адрес какой-нибудь сальный намек или просто глупо подшутить?!
- Не нужно быть Трелони, братец, - расплылся в улыбке Билл. – Ты на Гермиону уже третий год - а может, и больше, я дома нечасто бываю - засматриваешься… даже если сам этого не замечаешь.
- Довольно! – рявкнул Рон, лицо его стремительно приобретало томатный оттенок. – Все я замечаю! А ты бы, кстати, - он внезапно набрел на интересную мысль, - вместо того, чтобы насмехаться, объяснил, что лучше всего подходит для первого шага, о котором все вокруг трещат!
- О, нет-нет-нет. – Билл скрестил руки на груди. – С меня хватило сексуального воспитания, данного Чарли, Перси, Фреду, Джорджу… а также Фреду и Джорджу – да-да, эти два кадра потом еще и вместе пришли, усердно делая вид, что конфиденциальных бесед со мной никогда не проводили. Вот, сам видишь: у тебя полно других старших братьев - их и доставай. – Он поднялся с места, торопливо влезая в любимую косуху. – А мне бежать надо.
- Мы с тобой об одних и тех же братьях говорим? – раздраженно уточнил младший. – Один из них в Румынии, еще двое меня засмеют уже на слове «девушка», а последний - вообще Перси.
- Тогда, не знаю, проконсультируйся у Джинни: у нее опыта побольше, чем у некоторых… - Билл выбежал из кухни, крикнул на весь дом: «До скорого!» - и был таков.
- Ну что за ужасная семья! – в сердцах воскликнул Рон и подошел к столу, чтобы налить себе еще чаю. Там он едва не столкнулся с Люпином, который как раз влетел на кухню на крейсерской скорости.
- И не говори, - рассеянно согласился тот. – Твоя мать говорит, что поставила пузырек в гостиной, а твой отец клянется и божится, что последний раз видел его в ванной. Что остается? Правильно, искать здесь…
- Что за пузырек? – без особого интереса спросил Рон и вяло добавил: - И, может, хоть вы мне скажете, что лучше всего подходит для этого проклятого «первого шага» к девушке?
- Да антиликантропное зелье, Слизнорт прислал… Что? – опешил оборотень.
- Ничего, ничего, просто вырвалось.
«Да и у вас-то зачем спрашивать? – завистливо додумал Рон. – К вам Тонкс целую милю прошла, не то что какой-то там шаг, а сами вы и пальцем не пошевелили…» Впрочем, он смутился, вспомнив, что Гермиона сама выступила с инициативой совместного похода к Слизнорту не далее как в прошлом году. «Это еще не доказывает, что я ей нравлюсь, - упрямо возразил он сам себе. – Может быть, она из жалости меня позвала».
По всей видимости, размышления Рона отразились на его лице: Люпин приостановил поиски и с участием воззрился на бывшего ученика.
- Я помню себя в твоем возрасте, - задумчиво поведал он, снова принимаясь рыться на полке с приправами. – Сам понимаешь, с моим полулегальным положением в обществе и думать было нечего о нормальной жизни, но взросление и связанные с этим переживания даже ликантропия не способна была затмить. Попробуй, как и я тогда, проверенный веками способ – цветы, например, только непременно…
- У меня по трансфигурации едва «У» набралось, - уныло перебил Рон.
- …непременно настоящие, - строго закончил Люпин. – К тому же, если цветы тебе кажутся слишком простым и банальным выходом – можешь сделать для своей избранницы что-нибудь, о чем она давно просила или мечтала, а ты не обращал внимания.
- Напрячь-наконец-свою-тупую-голову?..
- Прости? – нахмурился оборотень, но Рон поспешно замотал головой:
- Нет-нет, все в порядке. Спасибо вам за совет, в любом случае.
- Всегда пожалуйста. – Люпин странно на него посмотрел. – Никогда не думал, что кому-то может потребоваться мое мнение по таким вопросам, знаешь ли… Ах, вот оно. - Он внимательно изучил колбу с мутноватой жидкостью, поднеся ее к свету. - Надеюсь, тебе будет сопутствовать успех… в отличие от меня самого в твои годы, - добавил оборотень, уже выходя с кухни, чем окончательно поверг Рона в уныние.
«Да уж, лучший совет я мог получить только от Филча», - хмуро подумал он. На самом деле, Люпина он очень уважал, но дожидаться своей Тонкс еще двадцать лет был вовсе не намерен.
Рон отправился к себе в комнату и вскоре лег спать, слушая пружины кровати, теперь реагирующие жутким скрипом даже на обычное дыхание, и размышляя о поступках, которые он мог бы совершить ради Гермионы. Ничего, кроме получения двенадцати Ж.А.Б.А. и последующего двухлетнего курса профилактики умственного расстройства в больнице Святого Мунго, ему в голову не шло, а потому Рон в конце концов предпочел заснуть.

Следующим же утром он отправил Гермионе письмо, в котором как можно более вежливо ответил на ее претензии и заодно рассказал о последних новостях Ордена, а затем написал и Гарри, решив на всякий случай умолчать о странной посылке: не хватало еще, чтобы и лучший друг прошелся по его недостаточной бдительности.
С самого утра, во время работы в саду (разумеется, к вящему неудовольствию Рона, чары, наложенные на «Нору», миссис Уизли считала достаточно хорошими, чтобы безбоязненно отправлять его и Джинни на выдворение гномов, но слишком ненадежными, чтобы позволять им играть в квиддич) он продолжал размышлять над рекомендациями Люпина. Цветы как способ намекнуть о своих чувствах он отмел сразу: из-за всей этой кутерьмы с повышением безопасности ему не разрешалось ни на шаг отходить от «Норы», а мысль нарвать в собственном саду фиалок даже такому профану в романтических делах, как Рон, казалась идиотской. Кроме того, сама картина – он, подносящий цветы Гермионе – выглядела в его воображении жуткой нелепицей. Таким образом, оставался только вариант с поступком, но подходящих деяний он, как назло, придумать не мог.
На следующий день, когда должна была приехать Гермиона, Рон решил, что, в конце концов, «первому шагу» не обязательно случаться сию же минуту, и, ободренный этой мыслью, взял себя в руки и больше не ходил по дому с выражением лица, которое неуловимо напоминало знаменитую пантомиму «Гойл за строчками».
Встреча с девушкой, прибывшей в «Нору» вечером в сопровождении мистера Уизли, ознаменовалась теплыми объятиями, во время которых Рон на несколько мгновений прижался щекой к прохладным волосам Гермионы, головокружительно пахнувшим апельсином, и подумал, что ради таких случаев, пожалуй, действительно стоит иногда отпускать ее к родителям.
- Рон, помоги отнести багаж, - сказала Гермиона дружелюбным тоном, и молодой волшебник радостно схватился за ее сумки, думая, что за эти несколько дней она, возможно, позабыла о некоторых своих обещаниях. Впрочем, надеждам его не суждено было сбыться: уже на лестнице, когда они остались наедине, Гермиона поравнялась с Роном и с чувством отвесила ему подзатыльник.
- Ай! – шумно отреагировал тот. – Ты чего?!
- Я не «чего», - передразнила его девушка, переходя на командный тон. – Я всего лишь придерживаюсь физических законов, согласно которым, чтобы вбить в твою голову немного здравого смысла, нужно сначала что-нибудь из нее выбить. Рон, как ты мог схватить посылку неизвестно от кого, не посоветовавшись с мракоборцами и, более того, начать читать эту странную книгу?!
- В любом случае, я ни слова из нее не понял, - проворчал Рон. Они добрались до комнаты Джинни, и он занес внутрь багаж Гермионы, предварительно постучавшись. – Пойдем, обсудим все в моей комнате.
- Идите-идите, - елейным тоном напутствовала их хозяйка комнаты, которая валялась на диване и что-то читала. – Непременно все обсуди́те. С возвращением, Гермиона.
- Привет, Джинни. Да, подожди, Рон, я только кое-что захвачу… - Гермиона наклонилась, чтобы достать из самого большого чемодана гигантский фолиант с яркой обложкой, и Рон, воспользовавшись случаем, метнул на сестру грозный взгляд. – Что это с ней? – подозрительно спросила девушка, когда они вновь оказались на лестнице.
- Умом тронулась от сидения взаперти, не иначе, - свирепо отрезал тот.
- Вернемся к умом тронувшимся, да, - кивнула Гермиона. – Объясни мне, чем ты руководствовался, когда распаковывал эту посылку?
- Ну Гермиона, - начал ныть Рон, вваливаясь в свои скромные покои и присаживаясь на кровать. – Сова касалась этого свертка, и ничего с ней не случилось. Кроме того, вредноскоп показал, что…
- Вредноскоп! – всплеснула руками девушка, которая устроилась на раскладушке, оставшейся здесь еще со времен визита Гарри. Ранее незамеченный Живоглот прошмыгнул в комнату и устроился на ее коленях. – Ты еще к Трелони обратись за советом. Логика твоя, конечно, железна, но то, что эти самые совы спокойно летают в дома, защищенные заклятием Доверия, тебя не смутило?
Он нахмурился.
- Это что же получается, кто угодно может прислать в зачарованный дом что ему заблагорассудится? Хорошо же это заклинание действует, раз даже от сов не может защитить!
- От глупых мальчишек оно тоже, кстати говоря, не защищает! Предполагается, Рон, что, раз у человека есть достаточно мозгов, чтобы наложить заклятие Доверия, то уж посылки от незнакомцев он точно не будет принимать!
- Ладно, ну, Гермиона, успокойся, - взмолился он. – Все обошлось ведь…
- Знаменитый гримуар Горра, замаскированный под телефонный справочник, отправил в Антарктиду двадцать пять магглов, прежде чем Министерству удалось понять, что происходит, - безжалостно продолжала Гермиона. – Книга, написанная одним Темным магом-шутником, вписывала на свои страницы биографии всех, кто ее открыл – забирая, разумеется, их жизни. И это только самые очевидные примеры! Еще я читала, что…
- Ты слишком много читала. Посмотри на меня, я жив, здоров и, вроде как, в Англии!
- Рон, я волновалась за тебя, балбеса эдакого, можешь ты понять? – устало произнесла Гермиона и воззрилась на друга одним из тех взглядов, которые заставляли подпрыгивать что-то в районе его живота. Ее карие глаза были все-таки невероятно красивыми.
- Да, - тихо ответил Рон, будучи не в силах придумать реплику пооригинальнее. – Э... Прости.
Девушка оторвала от него взгляд и, раздраженно тряхнув головой, заявила:
- Хорошо, покажи мне эту книгу.
Рон послушно полез в тумбочку, незаметно ухмыляясь: судя по дрогнувшему голосу, Гермионе крайне нелегко было отчитывать его, когда совсем рядом с ней находилась некая таинственная книга, требующая вдумчивого изучения.
Затем ему пришлось довольствоваться ролью наблюдателя: подруга, положив «Корни Темной магии» на колени, начала волшебной палочкой проделывать над томиком замысловатые пассы. Изредка она отвлекалась, закусывала губу и упиралась невидящим взором в непроглядную темноту за окном, подбирая, видимо, подходящие чары. Наконец, полистав страницы и чуть ли не поковыряв концом палочки обложку, Гермиона с легкой долей разочарования объявила, что ни одно из рекомендованных в таких случаях заклятий не выявило в книге какого бы то ни было чародейского присутствия.
- А ты ее почитай, - посоветовал Рон. – Вмиг прочувствуешь всю магическую силу слов… бессмысленно кочующих из предложения в предложение.
- И почитаю, - кивнула Гермиона. – Но сначала нужно подумать, кто мог ее прислать и с какой целью. Я знаю об этой книге, видела упоминание о Дойле-Лескотте в различных источниках, когда искала в хогвартской библиотеке информацию о крестражах. Это издание убрали из школьной программы, да и вообще, запретили к продаже: за первые же несколько лет на нем, гм, «выросло» несколько Темных магов, что книга, наоборот, должна была предотвращать. Понимаешь, Рон, очень странно, что откуда ни возьмись появился экземпляр книги, в которой есть…
- Очень даже понимаю, я все-таки не совсем тупой, - перебил он. – Если я правильно помню, о нашем интересе к крестражам из всех знакомых известно лишь двоим: Слизнорту и Дамблдору.
- И Гарри.
- И Сама-Знаешь-Кому тоже. Но это не в их стиле, - хмыкнул Рон.
- Я просто люблю оперировать точными фактами, - отмахнулась Гермиона. – Слизнорт вряд ли прислал бы книгу анонимно: он не настолько боится обнаружить свою связь с Орденом... Но мы этот вариант еще проверим. Волдеморт… разве что в насмешку. Если бы он вдруг откуда-то узнал о том, что мы охотимся за его крестражами. В таком случае можно считать, что мы уже проиграли эту войну.
- Снейп вполне мог слить информацию Сама-Знаешь-Кому, если Дамблдор и вправду чересчур ему доверял, - буркнул Рон.
– Думаю, директор все же не рассказал бы Снейпу того, чего не рассказал МакГонагалл или Грюму.
- Да, и кроме того, если бы книга была от Того-Самого, он наверняка приложил бы помпезную записку, в которой со всеми подробностями расписал бы неизбежные смерти: мою, твою, Гарри, магглов, демократии волшебного мира...
- …которая и так давным-давно мертва, но тут ты прав. Выходит, что остается либо поверить в удачное расположение звезд… - Гермиона умолкла, явно не желая произносить альтернативную версию.
- … либо признать, что Дамблдор мертв не настолько, насколько принято думать, - закончил Рон и поежился от собственного предположения: почему-то в мысленной форме оно не выглядело таким дерзким.
- Это бред, - безапелляционно отрезала девушка, рассеянно почесывая кота за ухом. – Профессор Дамблдор погиб, Рон. Снейп запустил ему в грудь Смертельным проклятием, и он рухнул с Астрономической башни, не имея при себе даже волшебной палочки. Его похоронили. Как-то… жутко предполагать такие вещи, тебе не кажется?
Рон задумчиво почесал подбородок и нахмурился.
- Дамблдор всегда был очень странным человеком, Гермиона, - неуверенно сказал он.
- И все же, Рон!
- Но, послушай, ведь если он просто хотел сбить с толку врага…
- …он рассказал бы о своем плане Гарри! – яростно возразила девушка.
- Связь между Гарри и Сама-Знаешь-Кем не могла взять и насовсем исчезнуть, возможно, Дамблдор боялся, что враг сумеет ей воспользоваться и узнает о его плане, - продолжал развивать свою мысль Рон. Мысль эта казалась чертовски заманчивой и преисполненной надежды, столь нужной в такую минуту.
- Он обязательно рассказал бы кому-нибудь, - повторила Гермиона. – Да и вообще: ты помнишь похороны? Он не позволил бы стольким людям страдать, ясно тебе? Да, профессор Дамблдор был немного чудаковатым человеком, но не безрассудным и тем более не жестоким.
- Но если бы он думал, что это совершается в интересах будущей победы…
- В чем, по-твоему, выражаются эти интересы? – прошипела девушка. – Лишить половину английских волшебников надежды? Морально уничтожить Гарри? Сколько раз тебе можно повторять: на такой шаг пошел бы человек вроде Волдеморта, но никак не Дамблдор!
- Слушай, я не знаю, как тебе объяснить, - разозлился Рон. Чем больше он спорил с подругой, тем вернее ему самому казалась эта идея. – Я просто хочу надеяться на лучшее.
- Даже и не пытайся мне ничего объяснять. Участие в этом Дамблдора мы будем предполагать в самом крайнем случае; я скорее поверю, что это дело рук Гарри.
- Который сидел там себе взаперти на Тисовой, потом вдруг заглянул на библиотечную полку своей тетушки, обнаружил коллекцию литературы о Темной магии и теперь развлекается, играя в анонимного почтальона. – Рон не смог сдержать ухмылки. – Ах, да, я забыл, и еще у него там совиный питомник на заднем дворе. Мне более реалистичной кажется кандидатура Дамблдора. Посмотрим, Гермиона, кто окажется прав.
- Посмотрим, - откликнулась девушка. – Уже в Хогвартсе посмотрим, когда я лично подведу тебя к его портрету и попрошу озвучить свое предположение вслух. А пока я попробую выискать в этой злосчастной книге нужную нам информацию. И ты, мастер гипотез, - она властно ткнула указательным пальцем в Рона, - бездельничать тоже не будешь. – Она подняла ту самую книгу невероятных размеров, которую ранее вынула из чемодана, и сунула ее в руки Рона. Тот заморгал, глядя на огромный заголовок, гласивший: «Лувр».
- Это еще что? – вопросил он.
- Не ты ли мне писал вчера, что Пожирателей задержали в Лувре? – прищурилась Гермиона. – Я много думала над этим, и мне кажется, что они вполне могли быть подосланы Волдемортом с целью забрать оттуда… например, один из крестражей.
- Слушай, это же…
- Слышать ничего не желаю, - перебила Гермиона, заправляя за ухо выбившиеся пряди. – Да, я прекрасно представляю, кто такой Волдеморт, и знаю, что он никогда не будет делиться ни с кем своими сокровенными тайнами, тем более - жизненно важными. Просто подумай: в Лувре находится масса роскошных вещей, держать рядом с которыми кусочек своей души ему могло бы показаться… ну, эстетичным, что ли.
- Все эти роскошные вещи создали магглы, и пялятся на них день ото дня тоже одни магглы, - проворчал Рон, украдкой пролистывая книгу - она представляла собой подробный каталог экспонатов Лувра. И он догадывался, какое задание ему собирается поручить подруга. – Сомневаюсь я, что Волдеморту захотелось бы такого внимания.
- Как раз наоборот, он мог счесть это обстоятельство привлекательным. Не спорь со мной, пожалуйста. Мы и так бродим в потемках, у нас нет ни единого факта, за который можно зацепиться. Вот смотри: Пожирателей задержали в Лувре, из всех имеющихся у мракоборцев версий – только покушение на маггловского президента; но зачем, скажи на милость, он вдруг сдался Волдеморту? Нет, их, скорее, могли отправить за крестражем, не упоминая, естественно, что это – крестраж. Так что версию Лувра мы проработаем, - твердо заявила Гермиона. – Открывай и ищи, не упоминается ли в каталоге что-нибудь, похожее на чашу Пуффендуй или другую магическую реликвию, к которым, как известно, у Волдеморта слабость.
- Да прекратишь ты называть его по имени? – вспылил Рон, раздраженный трудоемким поручением, которое свалилось как снег на голову. – Уже который раз за вечер…
- Это ты лучше прекращай трусить, - откликнулась Гермиона, уже вовсю погрузившаяся в хитросплетения дойл-лескоттовых синтаксических конструкций.
Рон уделил этим ее словам не больше внимания, чем обычно, и с недовольным ворчанием приступил к работе. Он просмотрел десятки страниц, где расписывались истории бесполезных безделушек, не обладавших даже малой искрой волшебства и все равно таинственным образом привлекавших магглов, которые были готовы из-за них перегрызть друг другу глотки. И лишь когда Гермиона задумчиво сказала, что на этот день изысканий достаточно, и отправилась спать, прихватив с собой «Корни Темной магии», Рона вдруг словно ударило током. Внезапно он нашел очевидный способ если не мгновенно завоевать расположение девушки, то хотя бы показать, что ради нее он может сделать все, что угодно.
В данном случае: произнести имя из девяти букв, с самого детства вызывавшее в нем беспричинный и неконтролируемый страх, с которым не мог потягаться даже образ плюшевого мишки, превращенного в тарантула.


Глава 5. Books Written For Girls

На завтрак Гермиона явилась сонная и с покрасневшими глазами: очевидно, ее битва с Дойлом-Лескоттом затянулась до поздней ночи. Саму книгу она держала под мышкой.
- Слушай, ты вообще спала? – подозрительно спросил Рон.
- Только не нужно читать мне нотаций, хорошо? – пробормотала девушка, зевая. – У нас слишком мало времени, нужно беспрерывно работать…
- Подумать только, - подала голос Джинни, потягивая какао и нарочито внимательно изучая пейзаж за окном, - как важны для некоторых летние факультативы.
- Джинни!
- Что – Джинни? – Она мгновенно повернулась и с вызовом посмотрела на брата. – Вы так и собираетесь все лето молчать как партизаны?
- И все остальные времена года тоже, - отрезал Рон, мгновенно начиная злиться. – Джинни, не лезь не в свое дело, я уже устал тебе это повторять.
Это было истинной правдой. Как только его младшая сестра случайно наткнулась на одно из писем Гермионы, у нее зародились определенные подозрения, которыми она поделилась с самим Роном, а затем призвала его к ответу. Тот в довольно грубых выражениях объяснил ей, что думает по поводу нарушения тайны частной переписки, а также кое-чьего чрезмерно длинного носа. С тех пор Джинни ни на секунду не оставляла попыток выведать, что за секрет хранят ее друзья и почему об этом не знает Орден, тем самым регулярно доводя брата до пароксизмов ярости: Рон, естественно, считал, что уж кого-кого, а ее от охоты за крестражами точно следует держать подальше.
- Дай-ка подумать. – Джинни приняла позу мыслителя. – В этом «не моем» деле замешаны мой любимый человек, моя хорошая подруга, судьба моего мира… да, и еще кретин, с которым я поневоле связана родственными узами - условно назовем его «мой брат». По-моему, достаточный повод посвятить меня в ваши замыслы, не находите?
- Ничего он не доста… - зарычал Рон, но Гермиона, легонько дотронувшись до его руки, тихо перебила:
- Мы все понимаем, Джинни. Но это не наша тайна, и тебе придется с этим смириться.
- Опять Гарри и его неуемное стремление решать за других, как им будет лучше? Верно? – вскинула брови Джинни.
- Нет, это и не его тайна тоже. Пожалуйста, давай не будем сейчас об этом, – попросила Гермиона.
- Ах, и не его? Чья же тогда? Волдеморта? Вы можете сколько угодно скрытничать, - произнесла Джинни, обводя друзей взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, - но тем или иным способом я все равно узнаю, что вы затеяли.
С этими словами она вскочила с места и, прихватив кружку с недопитым какао, пылающим метеором рванула к выходу с кухни. Побагровевший Рон лишь успел крикнуть ей вслед:
- Еще раз назовешь его по имени - я за себя не ручаюсь!
- И что же ты сделаешь? Описаешься? – хохотнула Джинни и изо всех сил хлопнула дверью, подводя итог этой неприятной беседе.
Около минуты Рон и Гермиона сидели в молчании, упорно делая вид, что целиком и полностью сосредоточены на овсянке. Лишь когда тишина стала в тягость, а каша кончилась, Рон сложил руки на груди и проворчал:
- Вот ведь проныра выросла…
- Ее можно понять, - мгновенно заступилась за подругу Гермиона. – Я тебе с самого начала говорила: если Гарри продолжит скрывать это ото всех, понадеявшись исключительно на мудрость Дам…
- Стоп! – строго приказал Рон, и она, умолкнув, непонимающе воззрилась на него.
- Нам уже и Дамблдора по имени нельзя называть? – хмыкнула девушка.
- Только не в этом доме.
Рон достал палочку, проделал замысловатый пасс и указал на дверь, после чего произнес: «Imperturbatus Totalum! ». Сразу же под дверью что-то вжикнуло, а потом раздался звук, удивительно похожий на тот, который производит Удлинитель Ушей, когда покидает поле деятельности под влиянием заклятия Недосягаемости и изо всех сил хлещет владельца по лицу. Рон блаженно улыбнулся, слушая, как за дверью его от души проклинает сестра.
- Нельзя забывать, что я у нее не единственный брат, вот в чем штука. Это, кажется, и был ее «тот или иной способ».
Гермиона посмотрела на него с укором, но в защиту Джинни ничего не сказала.
- Ладно, про Гарри потом. Сначала - Дойл-Лескотт, - объявила она, положив книгу на стол. - Редактора его, надеюсь, выгнали взашей, но сам автор работу проделал весьма внушительную. Представляешь, он, фактически, пересказывает историю Темной магии: в хронологическом порядке описывает прогресс нечистого колдовского искусства, проводит параллели с обычным волшебством, рассуждает о причинах и следствиях этих изобретений...
- Вот рассуждает он точно много, - подметил Рон. – Что с крестражами?
- Да. Крестражи. Оказывается, в древности довольно долго существовала следующая магическая традиция: волшебник проводил ритуал, отделявший часть его души, и передавал этот осколок мистическим силам природы, как бы сливаясь с ними на метафизическом уровне - это значит, Рон, не на телесном. Считалось, что после такого обряда, проведенного в особый день, волшебнику будет сопутствовать успех, а чары его станут могущественнее; кроме того, после смерти этот маг получит вечную жизнь – опять же, не в прямом смысле: имеется в виду духовный рост через взаимодействие подаренной частички души с природой. Суеверный подход, конечно, но автор допускает, что этот обряд действительно работал: все языческие поверья, царившие в те времена как среди магов, так и среди магглов, опирались на вполне достоверные факты: волшебство-то фактически витало в воздухе…
- В каком смысле? – нахмурился Рон, и Гермиона всплеснула руками.
- Неудивительно, что ты ничего не понял из этой книги. Автор, видишь ли, рассчитывал, что его читатели, как минимум, знакомы со школьным курсом истории магии.
- Огромная ошибка с его стороны.
- Это вы с Гарри – огромная ошибка и выкидыш нашей образовательной системы, - проворчала Гермиона. – Я вас как-нибудь потом ознакомлю с тем, что вы должны были знать уже к третьему курсу, хорошо?
- Почему это сразу выкидыш? - оскорбился Рон. – Я, может, много чего помню. К примеру, восстания гоблинов. Грибброк Губошлеп устроил мятеж в тысяча семьсот пятнадцатом… или семнадцатом…
- «…или что там у Гермионы в конспектах было записано», - передразнила его девушка. – Рон, немудрено назвать дату любого восстания гоблинов, просто ткнув пальцем в небо, если учесть, сколько времени профессор Биннс уделяет этому аспекту магической истории. Я же тебе талдычу про зарождение магии, взаимосвязь волшебства и природы, про домерлиновскую эпоху в целом, наконец. На первом курсе мы вскользь затронули эту тему, и я думала, что через несколько лет разберем ее подробнее, но оказалось, как видишь, что министерская программа этого не предусматривает. В любом случае, вернемся к душедарам…
- К чему?
- Душедары. Рон, чем ты вообще читал эту книгу? Так назывались эти частички души. Автор предполагает, что и Мерлин делал душедар, причем он был невероятно могущественным, как, впрочем, и любое его волшебство. Душедар Мерлина послужил катализатором для идеи коварной Моргозы: она давно хотела обессмертить себя и взяла на вооружение этот древний, но практически позабытый в те времена обряд. С помощью своей сестры Морганы, действовавшей по незнанию, она отделила от души осколок и заключила его в некое хранилище. Сливаться с мистическими силами природы, впрочем, она вовсе не спешила: эта частичка души предназначалась лишь для того, чтобы дать ей шанс вернуться к жизни в случае гибели. Следовательно, можно считать, что душедар Моргозы и был первым в мире крестражем. Тем не менее, Мерлин сумел раскрыть ее тайну, уничтожил крестраж, после чего победил Моргозу в открытом сражении. Между прочим, - взволнованно заключила Гермиона, - эта информация заполняет большинство темных мест во всей истории противостояния Мерлина и Моргозы; вместе с ними общая картина выглядит куда как более цельной.
- История... э… чего? И вообще, что это за Моргоза такая? – осторожно уточнил Рон через несколько секунд, успев прикинуть, что будет безопаснее: спросить сразу или притвориться, что он все понял, а чуть позже сознаться в невежестве.
Гермиона тяжело вздохнула и подняла «Корни Темной магии» с таким видом, словно размышляла, на чью голову будет уместнее опустить книгу: свою или Рона.
- Я восполню твои пробелы в знании истории родного края, когда мы снова встретимся с Гарри, – устало предложила девушка. – Готова поспорить, он тоже в этой области дуб дубом, а если мне придется объяснять очевиднейшие вещи два раза подряд, я, пожалуй, не выдержу и точно кого-нибудь стукну.
- По-моему, ты стала куда агрессивнее в последнее время, - заметил Рон, боязливо косясь на увесистый томик. – И что там дальше?
- История с крестражем Моргозы вряд ли получала широкую огласку – сомневаюсь, что Мерлин об этом не позаботился – но каким-то образом эта идея все равно распространилась среди волшебников. С течением времени магия все меньше и меньше зависела от связи с природой, и вскоре, чтобы успешно отделить и сохранить в корыстных целях частичку души, волшебник должен был сделать нечто большее, чем провести обычный ритуал.
- Решиться на убийство?
- Именно. Помнишь, что Слизнорт говорил Риддлу? Здесь Дойл-Лескотт пишет практически то же самое. Когда традиции подношения душедаров исчезли, любые манипуляции над душой стали требовать полного отторжения волшебника от природы, разрыва древней связи «магия - естество», но в то же время, для этой процедуры нужна была энергетическая подпитка взамен той, что давала природа. Для обеих ролей годился кровавый ритуал убийства. Такое вот превращение мирного, доброго обычая в смертный грех. Что самое обидное: судя по этой книге, каждое второе Темное изобретение изначально основывалось на чем-то благонамеренном и непорочном. – Вздохнув, Гермиона раскрыла «Корни Темной магии» на нужной странице, и ее усталый взгляд побежал по строчкам. - Дальше здесь вкратце про создание… потом перечисляются известные Темные маги, использовавшие крестражи… ничего интересного, бывали, правда, случаи, когда колдуны сами разрушали собственный крестраж, будучи не в силах вынести такое существование…
Она снова зевнула и протерла глаза кулаком.
- Гермиона… - неодобрительно начал Рон, но девушка подняла ладонь, показывая, что она в полном порядке.
- Самое главное: хранение и уничтожение крестража, - продолжила она, подперев голову обеими руками. - Этому автор уделяет до неприличия мало внимания, но его можно понять: книга, в конце концов, является не руководством по истреблению Волдеморта, а научным пособием. Так вот, начнем с того, что Дойл-Лескотт утверждает, будто создание крестража истощает магические способности волшебника.
- Да, я читал, - важно кивнул Рон. – У Сама-Знаешь-Кого их якобы семь, а по нему и не скажешь, что они как-то повлияли на качество его магии, верно?
- Ну, как сказать… - призадумалась Гермиона. – Не припомню, чтобы он после возрождения демонстрировал феерическое колдовское искусство… разве что в Министерстве год назад.
- И все же, послушать автора – так его на «Lumos» должно еле хватать, а он и старых своих подельников собрал, и новых привлек, и…
- И что? – хмыкнула девушка. – Для этого можно вообще никакими чарами не владеть: Волдеморта все из-за старых свершений основательно боятся. Нет, тут я склонна с Дойлом-Лескоттом не спорить – по крайней мере, пока. Идем дальше. Наиболее головоломная часть – влияние крестражей на окружающий мир.
- Ага, - догадался Рон, - это он про одержимость Джинни дневником, почерневшую руку Дамблдора и ту водичку в пещере, где лежал фальшивый медальон?
- Нет, совсем нет, - покачала головой Гермиона. – Это всего лишь защитные чары, наложенные Волдемортом на свои крестражи, хотя, думаю, к истории с Джинни и сам осколок его души имел некоторое отношение. Нет, здесь говорится именно про, гм, «противное бытию и порочное самим своим присутствием влияние крестражей на пласты потусторонних лабиринтов, где магические…»
- Гермиона, очень прошу, не цитируй его, а просто объясни, о чем идет речь! - взмолился Рон.
- Я сама не понимаю, - удрученно призналась девушка. – Видимо, о каком-то пагубном воздействии на природу и общий магический баланс. Сдается мне, Дойл-Лескотт и сам не до конца исследовал это самое «влияние», по крайней мере, эти рассуждения сразу же, без приведения примеров, кончаются пространным выводом и плавным переходом в следующий раздел.
Рон пожал плечами. Раз уж Гермиона не смогла что-то понять, ему самому не стоило даже пытаться.
- А в следующем разделе как раз про уничтожение, - с энтузиазмом сообщила девушка, переворачивая страницу. – Из написанного следует, что уничтожить саму оболочку крестража недостаточно – важно пронзить его суть, как, например, это удалось Гарри с клыком василиска и дневником Риддла. Автор утверждает, что единой классификации предметов, способных навредить крестражу, ему выявить не удалось: он предполагает, что перечень подходящего оружия зависит от натуры волшебника, которому принадлежит осколок души.
- Кстати, своя логика в этом есть, - согласился Рон. – Успех с клыком василиска можно притянуть за уши к родству Сама-Знаешь-Кого со Слизерином, которому и принадлежала эта зверушка.
- Можно, - подтвердила Гермиона. – А еще можно - к тому факту, что клык был здоровенным, острым и ядовитым. Так что необходимо сначала выяснить, чем Дамблдор уничтожил кольцо Мраксов. В любом случае, - она захлопнула книгу, - кто бы ни был этим доброжелателем, он предоставил нам бесценнейшую информацию.
- Чем это она бесценнейшая?
- В нашем случае – а именно, тотального информационного голода – любые сведения о крестражах, тем более столь подробные, крайне важны.
- Но к цели-то книга нас не приблизила ни на шаг, - кисло заметил Рон.
- Придется довольствоваться этим. Я сомневаюсь, что нам кто-нибудь пришлет карту, на которой рукой Волдеморта отмечены все его тайники, - вздохнула Гермиона. Затем она взглянула на часы, бодро хлопнула в ладоши и сообщила, поднимаясь с места: - Так, Рон, у нас сегодня масса дел: я умываюсь и жду тебя в гостиной. Не забудь принести сверху каталог. И помой посуду.
Рон криво ухмыльнулся и заклинанием отправил тарелки в раковину. Знай Тот-Кого-Нельзя-Называть, кто ему противостоит в лице непримечательной с виду ученицы Хогвартса, он наверняка предпочел бы не мучиться, а в самом деле выслать все крестражи Гермионе на дом.

Перво-наперво общими усилиями был до конца исследован каталог Лувра: Гермиона пришла к заключению, что ее теория – в кои-то веки – оказалась ошибочной и ни один из экспонатов никакого отношения к Тому-Кого-Нельзя-Называть не имел.
- Тем более, французы заметили бы, если бы что-нибудь пропало, - в который уже раз напомнил Рон, захлопнув фолиант и потирая глаза, уставшие от мелкого шрифта и незнакомых маггловских слов. – Я тебе с самого начала говорил, что эта твоя затея – только пустая трата времени.
- И все-таки, что-то за этим кроется, - не унималась Гермиона, задумчиво поглаживая Живоглота. – Не верю я в их объяснение: мол, подручные Волдеморта ни с того, ни с сего решили напасть на маггловского президента. Я склонна думать, что визит французского лидера в Лувр – случайное совпадение.
- Может быть, Кэрроу и его дружок по собственной инициативе решили грабануть этот музей, раз уж там столько ценных безделушек, - буркнул Рон. – Не обязательно же все на Сама-Знаешь-Кого сваливать.
- Если вдруг Министерство схватит Волдеморта живьем, я ему непременно порекомендую тебя в качестве адвоката, - огрызнулась Гермиона, но тему закрыла и больше к ней не возвращалась.
В дальнейших планах девушки, после вынужденного перерыва на небольшой сеанс работы по дому, значилась, разумеется, расшифровка таинственного «Р.А.Б.» из подписи к посланию, найденного в фальшивом медальоне. По мнению Рона, эта задача немногим отличалась от поиска иголки в стоге сена – за тем лишь исключением, что иголка действительно являлась иголкой, а данные три буквы могли вовсе и не обозначать инициалы неизвестного противника Того-Кого-Нельзя-Называть.
- Да, я уже думала над этим, - кивнула Гермиона, когда Рон поделился с ней своими соображениями, – и пришла к выводу, что это все же инициалы. Понимаешь, если судить по тексту, - она достала копию записки, которую сняла еще в Хогвартсе, и в который уже раз бегло просмотрела ее содержание, - этот Р.А.Б. был уверен, что Волдеморт в любом случае выследит и убьет его, следовательно, мог безо всяких колебаний подписаться настоящим именем.
- Ну и указал бы это самое имя, - пожал плечами Рон. – Зачем все усложнять-то…
- Мы не можем знать наверняка, что творится в голове у человека, перед которым стоит задача уничтожить крестраж. Возможно, он и текст этот сочинял в последний момент.
- Когда попил той водички из пещеры? Вот уж не думаю…
- Нет, Рон, когда придумывал весь этот план с фальшивым медальоном. Кроме того, я не понимаю, зачем ему понадобилось оставлять записку и указывать в конце выдуманные инициалы. Разве что… - Гермиона призадумалась. – Разве что он хотел сбить Волдеморта с толку и заставить искать несуществующего человека с этим именем… что выглядит довольно неразумным, правда? Ведь тот вряд ли проверяет свои крестражи по нескольку раз на дню, учитывая защиту, которую он на них наложил.
- Ты так говоришь, будто это мое предположение. – Рон закатил глаза. – В общем, я понял: если тебя разубеждать, можно накликать еще бо́льшие неприятности, так что давай я лучше соглашусь с тем, что эти буквы - инициалы, и мы пойдем искать волшебника с подходящим именем.
Поисками, впрочем, их последующие действия можно было назвать весьма условно: у ребят не было для этого никаких ресурсов, кроме сотни-другой номеров «Пророка» за разные годы, которые безо всякой цели пылились на чердаке «Норы». Отрядив Рона за разбор этих газет, девушка принялась сочинять письмо МакГонагалл, изредка консультируясь с другом по поводу той или иной фразы. Рон пытался было намекнуть, что составление дипломатических посланий – последняя область, в которой его авторитетное мнение может хоть что-то значить, но Гермионе, видимо, просто нужно было, чтобы кто-нибудь ей поддакивал. В первую очередь, она боялась ненароком пробудить интерес МакГонагалл к «Р.А.Б.», попросив доступ к желанному реестру учащихся Хогвартса, потому что тем самым, по ее мнению, они предали бы Гарри и его доверие.
- Хотя, повторюсь, с его стороны было весьма… недальновидно брать с нас обещание никому не рассказывать ни о чем, что имеет отношение к крестражам, - сердито заявила Гермиона, уже запечатывая конверт.
- Ты опять? - мрачно вопросил Рон, который как раз закончил беглый осмотр выпуска «Ежедневного Пророка» двенадцатилетней давности. Он был несказанно удивлен, обнаружив, что существует работа, своей утомительностью и бессмысленностью затмевающая даже исследование каталога Лувра. – Я вовсе не хочу обсуждать решения Гарри за его спиной, если тебе интересно.
- То есть, если Гарри безо всякой причины прыгнет с Астрономической башни, ты последуешь за ним, так?
- Гермиона, это разные вещи.
- Нет, именно что абсолютно одинаковые, - отрезала девушка. – Мы - его друзья, не почетная свита. Мы должны думать, помимо всего прочего, о том, что лучше для него самого, а не слепо следовать выбранному им пути и принятым им решениям. Например, мне решительно непонятно, почему Гарри хочет оставить школу, и, будь уверен, если я не добьюсь четкого ответа на этот вопрос, в сентябре он как миленький отправится в Хогвартс.
Рон поежился. Жуткая картина, возникшая в его воображении после этой реплики Гермионы, почему-то больше напоминала железную пяту тирании, нежели дружбу.
- Но на похоронах Дамблдора ты, вроде бы, нисколько не удивилась его решению, - осторожно напомнил Рон.
- Можно подумать, траурная церемония – лучшее место для споров. - Глаза Гермионы сузились, как и всегда, когда ей приходилось объяснять друзьям очевидные, по ее мнению, вещи.
- Я понимаю, конечно, что тебе не терпится поскорее приступить к сдаче Ж.А.Б.А., а если Гарри решит не возвращаться в Хогвартс, то ты останешься без своих «превосходно», но все же…
- Не в экзаменах дело! – повысила голос девушка. - Пойми ты, школа – самое безопасное место в Великобритании, особенно если учесть, как Грюм повысит ее обороноспособность. К тому же, вдруг нам потребуется информация, которые есть только в хогвартской библиотеке? Вдруг кто-нибудь из нас получит магическую травму, от которой нас сможет спасти только мадам Помфри?
- …вдруг мы соскучимся по почтению, которое нам оказывал только Пивз, ага…
- Рон, прекрати! – нервно воскликнула Гермиона. – Я всего лишь пытаюсь довести до твоего сведения, что поиск и уничтожение крестражей Волдеморта – это не игра и не турпоход. И нам нужен какой-то опорный пункт. Я… я просто очень волнуюсь, понимаешь?
Она внезапно отбросила конверт в сторону и прикрыла лицо руками. Рон ошеломленно смотрел на подругу, машинально переворачивая пожелтевшие страницы газеты, и лишь когда он услышал приглушенное всхлипыванье, до него дошло, что, вероятно, нужно встать и успокоить Гермиону.
- Эй, эй, - тихо сказал он, пытаясь придать голосу приличествующую моменту нежность. Только его рука оказалась на плечах девушки, как та, слегка вздрогнув, отвела ладони от лица и предостерегающе оттолкнула Рона.
- Нет, все в порядке, - пробормотала Гермиона. Слезы, стоявшие в уголках ее глаз, явно были иного мнения на этот счет. – Просто нам всем нужно очень быстро повзрослеть, Рон. До смерти Дамблдора я никогда не думала, что нам придется так рано стать… самостоятельными, что ли. И мне хочется, чтобы ты серьезно отнесся ко всему происходящему.
- Да, э… конечно, - поспешно согласился Рон, который и не подозревал, что она может принимать все так близко к сердцу.
«Девчонки, чего еще от них ждать», - философски подумал он.
- Гермиона, если я иногда глупо шучу, это не значит, что я инфантильный или что-то в этом роде. Просто… ну… это привычка, что ли. Способ выражать мысли.
Она посмотрела на него снизу вверх, загадочно улыбнулась уголком рта и совершенно неожиданно уткнулась в его плечо. Недоумевающий Рон предпринял вторую попытку приобнять ее за плечи, и на сей раз его руке позволили остаться на захваченной высоте.
- Ты не забывай, что у тебя своя голова на плечах имеется, хорошо? – попросила Гермиона. – Я это говорю не для того, чтобы ты со мной каждый раз соглашался, просто иногда ты… слегка однобоко оцениваешь Гарри и его поступки.
«Ну естественно, он же мой лучший друг», - хотел было ответить Рон, но сдержался, вспомнив про «почетную свиту». Он действительно не любил лезть со своими советами и рекомендациями, потому что давным-давно повелось: Гермиона выбирает правильный путь умом, Гарри – интуицией, а Рон – это просто Рон, ни тем, ни другим не обладающий. Он целиком и полностью зависел от своих лучших друзей и настолько свыкся с этим, что не чувствовал абсолютно никакого дискомфорта. Его угнетало любое действие, требующее самостоятельного принятия решений, будь то участие в конкурсе вратарей или кампания по завоеванию любимой девушки. Он не понимал, зачем подруга сейчас пытается убедить его нарушать сложившийся порядок вещей: делать это у самого Рона не было ни малейшего желания.
- Ладно тебе, Гермиона, - наконец пробормотал он. – Никого я однобоко не оцениваю.
Девушка едва слышно вздохнула, ненавязчиво, но весьма решительно освободилась от его объятий и, не говоря больше ни слова, принялась выводить на конверте адрес. Рон некоторое время стоял рядом, наблюдая за тем, как из-под ее пера вылетают аккуратные, ровные буквы, а затем вернулся к изучению старых газет, пытаясь понять, что же он сделал не так на этот раз.
Остаток дня прошел не лучшим образом. Рон подозревал, что Гермиона на него обиделась, впрочем, знать наверняка он не мог: их общение не претерпело никаких изменений, разве что временами тон девушки казался ему холоднее обычного. В газетах ожидаемо не обнаружилось никакой информации по Р.А.Б., и Рон наивно рассчитывал, что на этом Гермиона и остановится, пока не получит письмо от МакГонагалл. Каково же было его удивление, когда после обеда в ответ на предложение поиграть в шахматы девушка разразилась гневной речью о наплевательском отношении Рона к учебе и его ужасающей лени.
- На лето нам задали эссе по заклинаниям и две практические работы: по зельям и трансфигурации! Когда ты собираешься всем этим заниматься? – бушевала Гермиона.
- Если школу не откроют, то вообще не собираюсь, - пожал плечами Рон. – Слушай, чего ты так нервничаешь? Успеем ведь, если что…
- Во-первых, Грозный Глаз убежден, что окончательное решение будет принято в пользу Хогвартса. Во-вторых, в августе у нас на это времени уже не будет. Ну и в-третьих, Рон, от выполнения домашнего задания, в любом случае, хуже никому еще не было, - с этими словами она сунула в руки окончательно подавленного друга стопку учебников по вышеуказанным предметам, которые она, разумеется, также привезла с собой. Проведя увлекательный вечер в компании колб, реторт, разнообразных ядовитых испарений и Гермионы, Рон пришел к неутешительному выводу, что любовь не только зла, но еще и чертовски воняет гноем бубонтюбера.

Глава 6. Kids on Holiday

Следующие несколько дней пролетели для Рона вовсе не так незаметно, как бы ему хотелось: Гермиона не успокоилась сама и не оставила в покое друга, пока в последнем эссе не была поставлена точка. Он успел не раз усомниться в своих чувствах к девушке – чувства эти, впрочем, постоянно побеждали в битвах с ленью, заручившись поддержкой совести.
Ответное письмо МакГонагалл все не приходило, и Гермиона уже начала задаваться вопросом, не попало ли ее послание в чужие руки, когда декан Гриффиндора самолично явилась в «Нору» и отозвала ребят на пару слов. По вечно строгому лицу Минервы МакГонагалл было весьма непросто судить, гневается она или нет, но сейчас, как показалось Рону, над ним и Гермионой мог в любую минуту разразиться шторм.
- Мисс Грейнджер, - без предисловий начала она, когда все трое оказались в ныне пустующей комнате близнецов, - надеюсь, вы понимаете, что я не могу предоставить вам доступ к Реестру до тех пор, пока не увижу достаточных оснований для данной просьбы. Эта книга, знаете, не из тех, что выдают ученикам по первому требованию - вне зависимости от их успеваемости.
- Да, профессор, - потупилась девушка. – Видите ли, это имеет прямое отношение к одному поручению, которое… оставил нам профессор Дамблдор.
Рон помрачнел.
- Почему же он сам не почерпнул из Реестра всю нужную ему информацию, предпочтя попросить об этом вас? – вскинула брови МакГонагалл.
- Эти обстоятельства открылись уже после его смерти, профессор...
- Вот как. – Губы профессора трансфигурации сжались в тонкую ниточку, и Рон инстинктивно втянул голову в плечи. – И вы, несомненно, считаете, что теперь обладаете исключительным правом наследования всех незавершенных дел директора?
- Но профессор Дамблдор говорил Гарри, что это поручение необходимо держать в тайне, - возразила Гермиона.
- Я уже слышала это от самого мистера Поттера, причем не единожды, - раздраженно сказала МакГонагалл, награждая пристальным взглядом то Рона, то его подругу. – Мисс Грейнджер, я не могу знать наверняка, о чем идет речь, но, занимаясь этим таинственным делом, директор сначала получил серьезное ранение, а затем погиб. Я искренне надеялась, что в ту трагическую ночь мистер Поттер проявит понимание, и с секретами будет покончено, однако выяснилось, что рассчитывать на это было несколько опрометчиво. Вы же, мисс Грейнджер, всегда казались мне человеком менее склонным к подобным авантюрам.
Сказав это, она полувопросительно посмотрела на свою ученицу, но прежде чем Гермиона успела открыть рот, за нее твердо, почти грубо, ответил Рон:
- Профессор, к сожалению, нам нечего вам рассказать.
Гермиона бросила на друга гневный взгляд, но не нашла, что возразить.
- Я осведомлена о прочности вашей дружбы, мистер Уизли, - спокойно продолжила МакГонагалл, - и вовсе не надеялась у вас что-то выведать. Я лишь хочу узнать: разделяете ли вы в полной мере точку зрения мистера Поттера?
Настала очередь Рона смущенно молчать. Гермиона же решительно заявила:
- Нет, не разделяем.
- Приятно слышать, - кивнула преподаватель трансфигурации. – Могу я рассчитывать, что вы повлияете на мистера Поттера и объясните ему, что, несмотря на свой богатый опыт совершения героических поступков, он вовсе не обязан выигрывать эту войну – а у меня есть подозрения, что ваш секрет имеет к ней отношение – в одиночку?
Рон почувствовал, как Гермиона, стоящая рядом, нервно вздрогнула. МакГонагалл явно не знала о пророчестве, которое более чем однозначно трактовало вопрос об участии Гарри в этом противостоянии, и ребята вовсе не собирались открывать ей глаза на истинное положение дел.
- Мы это обсудим, - поспешно согласилась Гермиона.
- Что же касается Реестра учеников Хогвартса, то боюсь, что прямо сейчас исполнить вашу просьбу я не смогу. - МакГонагалл покачала головой. – Даже если я и доверю вам эту книгу – что, кстати говоря, будет немыслимым нарушением школьных правил - то сделать это смогу лишь в пределах замка, поскольку Реестр магически привязан к школе. Впрочем, я могла бы сама посмотреть, кто из учеников вас интересует.
Гермиона, закусив губу, искоса посмотрела на Рона, тот ответил ей выразительным взглядом. Р.А.Б., к явному сожалению девушки, также подходил под категорию запрещенных тем. МакГонагалл прервала эту невербальную дискуссию тяжелым вздохом:
- Спасибо, я все поняла. Надеюсь, после личной встречи с мистером Поттером вы будете готовы к более конструктивной беседе.
- Личной встречи? – уточнил Рон.
- Да, мистер Уизли. В последние дни поведение мистера Поттера оставляет желать лучшего: он раздражен политикой Ордена в отношении его безопасности – в частности, домашним арестом – так как явно имеет на лето некие грандиозные планы. Вероятно, это связано все с тем же секретом Дамблдора, поскольку причинами внезапного недовольства он делиться наотрез отказывается. После тщетных попыток убедить меня и других членов Ордена предоставить его самому себе или хотя бы перевезти в «Нору», мистер Поттер решился и на крайнюю меру – побег.
Гермиона ахнула, а Рон нахмурился, перебирая в памяти содержание последних посланий друга.
- Успеха он, впрочем, не добился, не беспокойтесь, - сразу добавила профессор МакГонагалл. – Зато Орден поймал пару незадачливых разведчиков Волдеморта, которые околачивались возле Тисовой и, видимо, сами не ждали такого подарка судьбы. Но уж когда поняли, что к чему, времени терять не стали…
- Постойте, когда это случилось? – удивленно спросил Рон. – И… Гарри не писал нам ни о каком побеге.
- Несколько дней назад. Видимо, он не счел нужным проинформировать вас, что в кои-то веки не добился триумфа в подобном деле. В любом случае, мы решили, что, зная мистера Поттера, куда удобнее будет не поручать воспитательную работу Грюму, а переложить сей тяжкий труд на ваши плечи – тем более, что, будучи его близкими друзьями, вы и сами являетесь желанной целью врага. Иными словами, мы перевезем вас на Тисовую и тем самым убьем сразу двух зайцев: обеспечим дополнительную безопасность как для вас, так и для нервов Аластора. Кроме того, - она вновь обвела ребят строгим взглядом, - меня вовсе не радуют намеки мистера Поттера о досрочном прекращении обучения в Хогвартсе. Вам, должно быть, известно, что он более чем равнодушен к перспективе возвращения в школу? Или об этом он тоже не писал?
- Нет, профессор, мы все знаем, - вынуждена была согласиться Гермиона. – Но, я думаю, мы его переубедим.
- Надеюсь, мисс Грейнджер. Грозный Глаз затеял всю эту кампанию по открытию Хогвартса во многом лишь потому, что хотел упрятать мистера Поттера под семь замков, и, боюсь, он несколько расстроится, когда узнает, что у того внезапно пропала тяга к знаниям. - МакГонагалл поджала губы и поднялась с места, ясно давая понять, что беседа окончена. – Завтра вечером Аластор заберет вас в Литтл-Уингинг, так что приготовьте заранее все необходимое для школы: не исключено, что оттуда вы сразу же отправитесь в Хогвартс, когда придет время. Рассчитываю получать от вас не меньше одного письма в неделю. Если мистер Поттер захочет поделиться некоторыми своими тайнами, эту тему вам в посланиях лучше, разумеется, не затрагивать.
Уже когда МакГонагалл выходила из комнаты, Рон избавился от ступора, в который его всегда ввергал грозный вид гриффиндорского декана, и несмело окликнул ее:
- Профессор МакГонагалл…
- Да, мистер Уизли? – мгновенно обернулась та.
- Вы придаете слишком большое значение этому… секрету, - виновато сообщил Рон, избегая смотреть ей в глаза. – На самом деле, он и к войне-то… э-э-э… практически не относится. Я имею в виду, - поспешно закончил он, - что Ордену, наверно, лучше сосредоточиться на более важных делах, вот…
- Я всенепременно учту вашу рекомендацию, спасибо, - ледяным тоном ответила МакГонагалл, после чего попрощалась с ребятами и покинула комнату.
Гермиона перевела на Рона уничижительный взгляд и многозначительно покачала головой, сложив руки на груди.
- Знаешь, Рональд, если у нее и оставались какие-то сомнения по поводу того, заключается ли в нашей тайне сама судьба волшебного и маггловского миров, то поздравляю – ты их только что окончательно развеял.

Перспектива переселения на Тисовую несколько подняла Рону настроение, ведь он не понаслышке знал о трудном характере Гарри и считал, что на правах лучшего друга обязан ограждать того от совершения глупостей, к которым, разумеется, причислялась и ссора с Орденом Феникса в полном составе. К тому же, Рон злорадно предвкушал момент, когда Гермиона засадит Гарри за домашнее задание: она давно зарекомендовала себя человеком, считающим, что перед учебой равны абсолютно все, и равнее прочих – мальчики, вне зависимости от того, сколько раз и при каких обстоятельствах им удавалось выжить.
Сам переезд прошел без вмешательства со стороны Пожирателей, но одно досадное недоразумение все-таки случилось. При перемещении в дом миссис Фигг через камин отправившийся первым Грозный Глаз застрял внутри и подпалил себе кое-какие части тела: оказывается, старушка постоянно держала возле камина внушительную баррикаду в целях дополнительной безопасности, а в означенный час забыла ее разобрать. Грюм, который в любом другом случае лишь поощрил бы такое начинание, разбушевался не на шутку.
Воссоединение неразлучной троицы произошло в гостиной дома номер четыре по Тисовой улице: косо взглянув на все еще дымящегося Грозного Глаза, Гарри поприветствовал друзей очень тепло, причем Гермиону даже чмокнул в щеку. Рон недовольно отметил, что раньше друг себе такого не позволял, но все же предпочел держать претензии при себе, разве что руку ему пожал крепче, чем обычно.
- Гарри, что это за новости? – без предисловий начала Гермиона, как только они уединились в старой спальне Дадли, которая на протяжении нескольких лет служила летней резиденцией Мальчика-Который-Выжил. – Что еще за побег?
- МакГонагалл донесла? – скривился Гарри. - Экранируйте для начала комнату, не удивлюсь, если они подслушивают…
- Кто, орденцы? – уточнил Рон. – Зачем, да и с каких это пор они начали пользоваться такими методами? – Не дождавшись ответа, он многозначительно повел бровями, но заклятие Недосягаемости все-таки наложил.
Гермиона уселась на шатающийся стул возле окна и, скрестив руки на груди, принялась буравить Гарри тяжелым взглядом. Рон закатил глаза: кажется, намечался серьезный разговор.
- А что побег? Положение просто идиотское, не находите? – Не замечая или не желая замечать строгого взора подруги, Гарри принялся мерить шагами комнату. – Меня держат тут взаперти под круглосуточной охраной, словно от самого факта моей целости и сохранности зависит исход войны. А ведь это я, я должен уничтожить Волдеморта, вы-то понимаете? От праздного сидения никакого толку не будет…
- Во-первых, Гарри, согласно пророчеству, это палка о двух концах, ведь с той же самой вероятностью уничтожить могут тебя самого, - холодно заметила Гермиона. – А во-вторых, горячая голова, знаешь, никого до добра не доводила.
- Просто с тех пор, как Дамблдора не стало, все идет наперекосяк. Он был единственным связующим звеном между нами и Орденом: все знали, что если он хранит какие-то тайны, то это действительно важно для общего дела. А у Грюма и остальных даже в мыслях нет прислушаться ко мне и начать больше доверять: меня явно считают всего лишь мощным оружием, которым они сами пользоваться не умеют, но предпочитают держать подальше от всех, чтобы никто ненароком не нажал на спусковой крючок!
- Гарри, прекрати истерику, - тихим, но весьма твердым голосом попросила Гермиона.
- Истерику, значит? – вспылил тот.
- Эй, эй, может, нам всем немного успокоиться? – примиряюще предложил Рон, который был слегка напуган тем, как развивается этот диалог. Под «всеми» он, естественно, подразумевал одного Гарри, но на всякий случай использовал нейтральную формулировку.
- Я спокойна, как флобберчервь в зимней спячке, - незамедлительно отреагировала Гермиона. – Это Гарри у нас шумно удивляется тому факту, что руководящий состав Ордена Феникса не прислушивается к мудрым речам учеников Хогвартса. Пойми ты, - она наконец поймала взгляд друга, - сколько бы внимания ни оказывал тебе Дамблдор, ты – вовсе не он, и тебе не обязаны доверять беспрекословно. И нынешняя политика Грюма в отношении тебя более чем обоснованна. Ты сам отказываешься делиться с Орденом тайной крестражей, а потом удивляешься, что тебя никто не слушает - где логика, Гарри?
- Они могли бы понять: то, что вынужден был держать в секрете Дамблдор, теперь и я обязан хранить в тайне, - возразил тот, прекратив вышагивать по спальне и устало рухнув на застеленную кровать.
- А почему, кстати, ты так считаешь? Может, наконец, объяснишь простым смертным?
- По-моему, это очевидно, – раздраженно ответил Гарри. – Но поскольку тебе проще склонять меня к этому сомнительному сотрудничеству с Орденом, чем пораскинуть мозгами, я поделюсь своими догадками.
Гермиона кивнула; каменное выражение ее лица указывало на то, что девушка с трудом подавила желание отреагировать на эту обидную колкость должным образом. Гарри тем временем продолжил:
- Начнем с пророчества. О нем Дамблдор никому не говорил и даже не собирался: в конце концов, не для того его столько лет держали под охраной в Министерстве, верно?
- А откуда ты знаешь, что не говорил? – спросил Рон. – Раз тебе он разрешил рассказать о пророчестве нам, где гарантия, что и сам он за столько лет не поделился с кем-нибудь этой информацией?
- С кем, например? Да и к тому же, - вспомнил Гарри, - в прошлом году, я точно помню, Дамблдор утверждал, что мы с ним – единственные, кто знает текст пророчества от начала и до конца. Сомневаюсь я, что шестнадцать лет он хранил молчание, а на семнадцатый вдруг решил передумать. Возможно, он боялся, что текст дойдет до Волдеморта, или просто не хотел раздувать еще больший ажиотаж вокруг, - Гарри мрачно хмыкнул, - моей важной персоны, но в планах у него абсолютно точно не было распространения этой информации.
- Опять же – это ты так думаешь. Ладно, с пророчеством все ясно, – нехотя признала Гермиона. – Что с крестражами?
- В первую очередь: все та же опасность утечки, - убежденно сказал Гарри вполголоса. – Только если в случае обнаружения истинного текста пророчества Волдеморт всего лишь осознает, какого он в свое время свалял дурака, и начнет более осторожно вести себя при наших ежегодных встречах, то в случае раскрытия нашей кампании по уничтожению крестражей он перепрячет их и утроит бдительность, так что мы вовек до них не доберемся. А чем меньше людей знает об этом, тем меньше риск, что информация дойдет до врага. Именно поэтому Дамблдор и действовал в одиночку, меня он привлек исключительно из-за моего, гм, особого положения в обществе, а вы – так вообще… - Гарри осекся, смущенно глядя на друзей.
- … настырные надоеды, которые все равно заставили бы тебя расколоться - ты чертовски прав, - закончил за него Рон, ухмыляясь во весь рот.
- Звучит логично, я согласна, но объясни: почему, в таком случае, Дамблдор не рассказал о крестражах своему ближайшему окружению - МакГонагалл, Грюму или хоть тому же Снейпу? – не унималась Гермиона. – Он им что, доверял меньше, чем нам? Боялся, что они побегут и доложат Волдеморту?
- А вот Снейп бы как раз побежал и доложил, так что здесь директор оказался на редкость предусмотрителен, - вставил Рон.
- Да, этот вопрос меня тоже интересует, - задумчиво ответил Гарри. – И отсутствие очевидного ответа только убеждает меня, что у Дамблдора была некая веская причина доверить тайну лишь нам троим. Мне кажется, он понимал, что в нас есть что-то... уникальное, отличающее нас от всех остальных.
- Неиссякаемый запас слепой удачи, например? – хмыкнула девушка. – Слушай, по-моему…
- Гермиона, я прекрасно знаю, что «по-твоему» каждое мое предположение - бред сивой кобылы, но дай мне хотя бы мысль закончить: я иногда и прав бываю. Так вот, я думаю, это напрямую связано с пророчеством. Дамблдор хотел, чтобы все произошло, как было предначертано – иными словами, он верил, что Волдеморт может пасть только от моей руки, а значит, и уничтожением крестражей должен заниматься я.
Брови девушки поползли вверх. По всей видимости, такого хода мыслей она даже от Гарри не ожидала.
- О Мерлин, - устало простонала Гермиона. – Ну Гарри, когда это Дамблдор успел в твоих глазах стать завзятым фаталистом? Да он только смеялся над тем, какое значение Волдеморт придает пророчеству, ты же сам рассказывал! И потом, один крестраж директор собственноручно уничтожил…
- Зато дневник на моей совести, - перебил ее Гарри. – И вообще, все сходится: в пещеру с медальоном Дамблдор взял с собой именно меня!
- Правильно, потому что зелье…
- Гермиона, Дамблдор не знал на тот момент ни о каком зелье, а если и знал – неужели он привлек бы меня к этому опасному путешествию без особых на то причин?!
Девушка умолкла и откинулась на спинку стула. Щеки ее покраснели, губы сжались в тонкую ниточку: она явно не знала, что возразить, но признавать право этой версии на существование не собиралась. Гарри выжидающе смотрел на Рона, рассчитывая услышать его мнение по этому вопросу, и младший Уизли чувствовал себя загнанным в угол: всецело поддерживать друга он не хотел, поскольку опасался окончательно обозлить Гермиону, но и спорить с Гарри особого желания у него не было – в конце концов, его предположение казалось довольно обоснованным.
- А ты что скажешь? – спросил наконец Гарри.
- Ну, от Дамблдора всего можно ожидать, - уклончиво ответил Рон. – Мы вот с Гермионой даже набрели на мысль, что он свою смерть инсценировал…
- Это ты на нее набрел, Рональд! И я буду весьма признательна, если ты как можно скорее оставишь ее в покое! – гневно перебила его девушка, но Рон отметил, что друг, услышав об этом, задумчиво нахмурился. – Имей в виду, ты меня не убедил, - обратилась она уже к Гарри. – В жизни не поставлю ни одно пророчество выше здравого смысла, и уверена, что той же позиции придерживался Дамблдор.
- Иными словами, ты собираешься обо всем рассказать Ордену, так?
- И расскажу, если у нас ничего не будет получаться! – запальчиво вскричала девушка, вскакивая на ноги.
- Ах, вот как?
- Гарри, она не это имела в виду, - поспешно заявил Рон.
- У меня нет привычки бросаться словами на ветер!
Гарри тоже поднялся на ноги; взгляд его пылал, а лицо казалось бледнее обычного. На памяти Рона, он впервые смотрел на Гермиону с таким презрением.
- Тогда я не выпущу вас из этой комнаты, пока не получу Непреложный Обет! – твердо заявил он, вынимая палочку, и атмосфера в комнате накалилась до критического показателя. Рон нахмурился. Он, конечно, прекрасно знал, насколько упрямы Гарри и Гермиона, но, все равно, даже представить не мог, что дело дойдет до настоящей ссоры. Он понимал, что друзья были абсолютно неправы в своих суждениях и поступках, но выхода из сложившейся ситуации не видел: Гарри не отступит, пока не убедится в том, что секрет не будет раскрыт, а Гермиона, получив в свой адрес такое оскорбление, вряд ли теперь вообще пойдет на попятный.
- Обет, значит? – ахнула девушка, подтверждая наихудшие предположения Рона. – Знаешь, радует, что шесть лет дружбы не прошли для тебя бесследно: по крайней мере, ты нас сразу не убил!
- Тебе ли о дружбе рассуждать? – прорычал Гарри. – Сначала даешь обещание, а потом его запросто нарушаешь – это, Гермиона, называется предательством!
- К твоему сведению, я ничего еще не нарушила! Но в любом случае, мне очень жаль, если ты всерьез думаешь, что мы будем придавать значение каким-то обещаниям, когда речь идет о…
- Успокойтесь вы, ради Мерлина! – не выдержал Рон. – Вы со стороны на себя посмотрите: ты сам виноват, нет, ты виновата… первый курс какой-то! Опусти немедленно палочку, - резко приказал он Гарри и повернулся к подруге: - А ты сядь на место.
- Прошу прощения?
- Гермиона, сядь, пожалуйста, на место, - твердо повторил Рон и продолжил, обращаясь уже к обоим друзьям: - Объяснит мне кто-нибудь, чего вы добиваетесь? Если мы перессоримся, поиску крестражей это точно не поможет. Если ты и вправду перестал нам доверять, - младший Уизли с вызовом посмотрел на Гарри, - я запросто дам тебе Непреложный Обет, и Гермиона тоже – сомневаюсь, правда, что это так уж поднимет тебе настроение.
Гермиона открыла рот, чтобы высказать абсолютно все, что она думает об обоих мальчишках (Рон не сомневался, что в ее речи фигурировали бы выражения вроде «ослиное упрямство», «куриные мозги» и прочие чудесные метафоры прямиком из животного мира), но в тот же момент дверь в спальню внезапно разлетелась на части, и друзья, забыв обо всех разногласиях, вскочили на ноги и синхронно подняли палочки, готовясь встретить неизбежное лицом к лицу. В роли неизбежного, впрочем, на сей раз выступили красный от злости Грюм и взволнованная Тонкс.
- Что это за фокусы, Поттер? – рявкнул мракоборец, быстро обводя волшебным глазом комнату. – Неужто опять сбежать задумал?
- Гарри, ну правда, нехорошо это, - поддержала его Тонкс, настроенная более миролюбиво. - Напомнить, может, кто тебя на улице ожидает с распростертыми объятиями?
- Да с чего вы вообще взяли, что я куда-то убегать собираюсь? – невинно ответил Гарри вопросом на вопрос.
- Даже не знаю, - фыркнула Тонкс. - Но, думаю, на такие мысли нас навела блестящая мракоборческая интуиция. Да, определенно: наличие заклятия Недосягаемости на этой двери было абсолютно ни при чем.
Друзья переглянулись.
- Ну, нам просто нужно было кое-что обсудить наедине, - виновато сообщила Гермиона. – Мы не думали, что вы все воспримете так серьезно.
- А как вы нам прикажете это воспринимать в свете последних событий?! – рявкнул Грюм.
- Ну, ладно, ладно, Грозный Глаз, успокойся. Я же тебе говорила, что вместе они будут вести себя адекватнее.
- Ага, куда уж адекватнее… - Грюм еще раз обвел комнату взглядом, словно надеясь отыскать связанные простыни или еще какое-нибудь доказательство, уличающее ребят в подготовке побега, после чего продолжил: - Ладно, идите за мной. У нас есть новости, которые, готов поспорить, вас заинтересуют.
Выходя из спальни последним, Рон искренне надеялся, что этот интерес будет выражаться не в количестве знакомых волшебников, пострадавших в результате очередного нападения Пожирателей.

К счастью, речь шла вовсе не о новых жертвах. Грюм привел ребят в гостиную, где на журнальном столике лежал одинокий распечатанный конверт, и предложил им сесть на диван. Рон бросил на послание настороженный взгляд: а вдруг это было письмо от неизвестного добродетеля, перехваченное Орденом? Впрочем, Грюм быстро развеял эти подозрения:
- Завещание Дамблдора, - сообщил он, пристально глядя на ребят и наблюдая за их реакцией.
- О, - вырвалось у Рона. Ему как-то не приходило в голову, что директор наверняка составил этот документ на случай непредвиденных обстоятельств. Как знать, возможно, там будет хоть какой-то намек, где искать крестражи…
Гарри незамедлительно схватил конверт и достал лист бумаги, лежавший внутри. Рон и Гермиона, раздираемые любопытством не меньше него, подсели к другу с разных сторон. Текст завещания гласил:

«Я, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, находясь в здравом уме и, смею надеяться, в твердой памяти, завещаю распорядиться моим имуществом по вашему собственному усмотрению. За всю свою долгую и, без сомнения, наполненную событиями жизнь я сумел стать человеком уважаемым и в каком-то смысле влиятельным, но внушительных богатств не нажил, и потому не думаю, что раздел оставшихся после меня вещей приведет к каким-либо ссорам.
Хотелось бы, впрочем, сделать несколько исключений: так, к примеру, деньги, лежащие на моем счету в «Гринготтс», я в знак примирения передаю младшему брату Аберфорту, от всей души надеясь, что магические эксперименты, которые он сумеет провести на эти средства, не доведут его до тюрьмы или инвалидности. Делюминатор, весьма забавную безделицу собственного изобретения, завещаю передать моему доверенному лицу - профессору Филиусу Флитвику - за удивительное терпение, которое он проявляет при составлении вот уже девятнадцатого варианта завещания. Далее, я настоятельно прошу уничтожить Омут памяти, стоящий в моем кабинете, и при этом хочу отметить, что, несмотря на мою дурную привычку доверять людям, я защитил Омут заклинанием, которое навсегда оставит внутри моих воспоминаний любого, осмелившегося туда заглянуть; сомневаюсь, что кто-нибудь готов уплатить такую высокую цену за пикантные подробности моей бурной юности.
Эти строки даются мне особенно тяжело, но я вынужден попросить прощения у Гарри Поттера. Если завещание вступило в силу, это означает, что он, к глубочайшему моему сожалению, остался совсем один в начале длинного и тернистого пути. Возможно, он найдет помощь там, где меньше всего рассчитывает ее получить, а возможно, ему придется хранить свою миссию в тайне до самого конца – в любом случае, я уверен, что стены Хогвартса защитят Гарри от большинства опасностей, и убежден, что однажды он поймет истинные мои намерения. Итак, я категорически запрещаю мистеру Поттеру, мистеру Уизли и мисс Грейнджер посвящать кого-либо в тайну, которую я доверил им в начале предыдущего года. Им также придется отказаться от любой помощи со стороны, за исключением случаев, когда человек, предлагающий свои услуги, также тем или иным образом посвящен в эту тайну – у всех нас одна война, и, как знать, возможно, на их пути встретятся волшебники, также владеющие этим секретом.
В заключение, хочу извиниться перед коллегами по Ордену Феникса за все эти недомолвки, а также заверить, что я абсолютно убежден в необходимости подобных решений».

Дойдя до конца и подняв глаза, Рон обнаружил, что друзья уже закончили чтение и в настоящий момент многозначительно переглядываются.
- И как вы это прокомментируете, Поттер? – мрачно поинтересовался Грозный Глаз, пристально глядя на Гарри.
- Думаю, что комментарии излишни, мистер Грюм, - ответила Гермиона за друга весьма решительным тоном. Рон насторожился, всерьез опасаясь, что она собралась исполнить свои недавние угрозы. – По-моему, профессор Дамблдор предельно ясно дал понять, что секрет Гарри должен остаться при Гарри, сколь бы абсурдным нам всем это ни казалось. - Произнеся это, девушка резко поднялась с места и, сопровождаемая ошеломленными взглядами друзей, покинула гостиную.

- Ну ладно тебе, Гермиона, кончай дуться, - увещевал подругу Гарри, когда все трое вновь собрались в его комнате. Дверь Грюм наскоро починил и пообещал впредь не прибегать к столь решительным мерам, но накладывать заклятие Недосягаемости ребята все равно как-то побаивались, предпочитая вместо этого обсуждать секретные темы на пониженных тонах. – Так решил Дамблдор, ему виднее, тут ничего не попишешь.
- Вот именно что попишешь, - буркнула девушка. – Но я еще раз убеждаюсь, что маггловская логика к этому ненормальному миру неприменима.
- Слушай, директор черным по белому написал, что мы все узнаем в свое время…
- Надеюсь. Ведь перед тем, как Пожиратели свернут нам шеи, мне действительно захочется узнать, в чем, по мнению Дамблдора, заключался наш призрачный шанс на спасение. И ни слова о пророчествах, предсказаниях, гороскопах, Трелони и всей этой… кофейной гуще! - Она строго пресекла попытки Рона открыть рот и защитить директора. – В любом случае, - продолжила Гермиона чуть позже, - если мы и вправду будем всецело полагаться на мнение Дамблдора…
- Будем-будем, - незамедлительно кивнул Гарри.
- …то мы и в Хогвартс осенью возвращаемся, верно?
- Это еще почему?
- Как – почему? – На этот раз Рон выступил на стороне подруги. - Ты завещание чем читал? Согласно ему, стены Хогвартса, оказывается, защитят тебя от большинства опасностей.
- Или, может, ты сейчас скажешь, что именно здесь Дамблдор, вероятно, заблуждается? – насмешливо подхватила Гермиона.
Гарри колебался недолго. Было видно, что этой части завещания он значения сначала не придал, но сейчас, взвешивая все «за» и «против», понимал, что вряд ли директор хотя бы на мгновение мог представить, что Гарри решит оставить школу.
- Да, - в конце концов ответил он. – Да, тут, пожалуй, вы правы.
- Мы были правы еще до того, как ты узнал об этом от Дамблдора, - безжалостно отрезала девушка. – Давайте спать, завтра нужно возобновить поиски. Я попробую придумать, как подсмотреть записи о нашем «Р.А.Б.» в реестре, не посвящая в тайну МакГонагалл и остальных членов Ордена.
- Еще нам нужно съездить в Годрикову впадину, - хмуро напомнил Гарри. – Тонкс и Люпин вроде бы не видят в этом ничего сверхопасного, но Грюм ни в какую не хочет меня отпускать. Надеюсь, нам все же удастся его переубедить, как вы думаете?
- Ох, Гарри, знал бы ты, как с тобой тяжело! – Гермиона действительно выразила все, что она думала по поводу желания друга во что бы то ни стало посетить могилу родителей, рискуя подвергнуть опасности свою жизнь, после чего пожелала всем спокойной ночи и отправилась умываться. Вслед за ней пошли готовиться ко сну и мальчики, но прежде Гарри остановил друга и задал вопрос, который явно терзал его весь вечер:
- Рон, насчет твоего предположения… Ты действительно думаешь, что Дамблдор мог… выжить?
- Не знаю, дружище, - пожал плечами младший Уизли, который и впрямь не определился со своим отношением к собственной гипотезе. – Но сам посуди: сначала эта книга, потом упоминание о «нежданной помощи» в завещании… Будет здорово, если окажется, что он всего лишь хотел надуть Сам-Знаешь-Кого, верно?
- Конечно. - Гарри слабо улыбнулся. – Но все же мне кажется, что нам придется рассчитывать исключительно на самих себя.
Рон готов был поклясться, что прежде никогда не видел на лице друга такой отчаянной решимости.

Глава 7. With A Little Help From My Friends

Рону постелили в пустующей спальне Дадли, несмотря на все его протесты и заверения, что он прекрасно обойдется надувным матрацем. Младший Уизли не слишком любил спать в чужих кроватях – во многом потому, что у него толком не получалось вытянуться во весь рост и при этом не упереться во что-нибудь своими длиннющими ногами.
Первая ночь на новом месте и впрямь не задалась. Сначала Рон долго ворочался, пытаясь выбрать место, еще не продавленное тушей небезызвестного маггла. Стоило ему задремать, как на улице раздался чей-то душераздирающий визг. Когда Рон спросонья высунулся из окна прямо в пижаме, размахивая во все стороны волшебной палочкой, то обнаружил, что источником шума была вовсе не несчастная жертва Пожирателей, а тормоза чьей-то машины. В довершение всех бед, поправляя подушку, он угодил рукой во что-то вязкое и липкое; при включенном свете выяснилось, что таинственная субстанция представляла собой не что иное, как растаявший шоколадный батончик – видимо, Рон случайно наткнулся на заначку Дадли, спрятанную в изголовье кровати.
Изможденно простонав что-то нецензурно-нечленораздельное, он встал и отправился вымыть руки, стараясь не задевать по пути стены и мебель. Путешествие по незнакомому дому в условиях непроглядной ночной тьмы оказалось задачей не самой тривиальной, так что Рон, прежде чем добраться до кухни, едва не налетел на Тонкс, дремавшую в гостиной на диване. Наскоро включив свет (лампа, по его мнению, оказалась слишком тусклой), он споткнулся о какую-то веревку (любят же эти магглы захламлять невесть чем свои жилища!) и наконец наткнулся на раковину, где с удовольствием избавился от противной массы.
– Ты чем это тут занимаешься? – раздался громкий шепот за спиной Рона, и от неожиданности тот едва не подскочил на месте. Резко обернувшись, он с облегчением узрел перед собой Гермиону: девушка безуспешно щелкала настенным выключателем, отвечавшим, вероятно, за большую люстру под потолком.
– Руки мою - в шоколаде испачкал, – пояснил Рон. – Тебе-то хорошо, ты не в комнате этого… Пожирателя сладкого ночуешь. Ну и напугала ты меня, – добавил он, но, по правде сказать, «напугала» могло считаться наиболее подходящим словом лишь поначалу. Как только Рон заметил, что подруга одета лишь в тонкий халат, наброшенный на пеструю узкую пижаму, из которой она явно выросла несколько лет назад, он искренне порадовался тусклому освещению, не позволявшему Гермионе узреть воочию, какой фурор произвело ее появление в некоторых областях его пижамы.
– Взаимно, – вздохнула девушка и нахмурилась, оглядываясь по сторонам и к чему-то принюхиваясь.
– А я-то когда успел?
– Рональд, ты шатаешься по коридору, как слепой тролль, такой шум любого из душевного равновесия выведет…
– Да ладно тебе, дом защищен магией, в нем полно членов Ордена – чего бояться-то?
– Дом защищен исключительно от козней Волдеморта, а не от маггловских грабителей. Что до Ордена Феникса, то его единственный представитель сейчас браво дрыхнет в гостиной, – строго возразила Гермиона. Несколько мгновений спустя, когда Рон продолжил было омовение, она ошеломленно вопросила: – Скажи на милость, зачем тебе в час ночи понадобилась микроволновка?
Молодой волшебник проследил за направлением ее взгляда.
– Э-э… микро-что? Ну, здесь темно было…
– Рон, там, вообще-то, еду готовят. – Гермиона с трудом сдерживала улыбку.
– А я-то откуда знал?
– Скажем, наличие стеклянной дверцы могло навести тебя на верную мысль, не говоря уже о странной форме этого светильничка…
– Гермиона, прекрати, – буркнул Рон, вытирая руки, после чего наугад повернул на микроволновке какую-то ручку и тотчас же чертыхнулся: изнутри раздался странный хрипловатый звон. Девушка со вздохом вернула таймер в прежнее положение и с укором посмотрела на друга.
– А это еще что? – Она заметила на полу какой-то шнур и присела, чтобы рассмотреть его поближе. Поскольку микроволновку выключить так никто и не удосужился, ее тусклый свет позволил Рону увидеть, как натянулась ткань пижамы на бедрах девушки. Он сглотнул комок в горле.
«Это возмутительно, – нервно подумал младший Уизли, продолжая, впрочем, бесстыже пялиться на подругу. – Такие пижамы нужно законом запрещать…»
– А холодильник тебе чем насолил? – ухмыльнулась Гермиона, подняв глаза на друга, и демонстративно помахала штепселем.
– Я просто споткнулся! – фыркнул Рон и нагнулся, чтобы помочь ей снова подключить прибор – благодаря отцу он знал, как это делается. – И нечего ржать…
Несколько минут они с Гермионой ползали по прохладному кухонному полу и впотьмах искали розетку в тусклом свете микроволновки, и несмотря на всю абсурдность происходящего, Рону чертовски нравилась эта удивительная близость, омрачавшаяся разве что потенциальной угрозой сунуть пальцы куда не надо и получить электрический удар. Бледное, удивительно красивое лицо Гермионы, обрамленное темным облаком растрепанных волос, было совсем рядом, и Рону казалось, что еще немного – и он попытается, запинаясь и заикаясь, рассказать ей обо всем, что он чувствует на протяжении вот уже нескольких лет, и, вполне возможно, ему действительно повезет, и окажется, что подруга испытывает к нему схожие чувства, и…
– Пижамная вечеринка?.. – Интимную обстановку моментально разрушил нарочито громкий и донельзя веселый голос Тонкс. Резко вскочив на ноги, ребята как можно более невинно встретили взгляд мракоборца, которая держала в руках зажженную палочку и широко ухмылялась.
– Да мы тут просто… – Рон запнулся, не имея представления, как сжато описать все, что с ними приключилось.
– Штепсель вот в розетку пытаемся воткнуть, – подхватила подруга.
– Штепсель, значит, в розетку? Вот как это теперь называется? – изогнула бровь Тонкс, переводя взгляд с одного на другую.
– Тонкс, ради Мерлина! – вспыхнула Гермиона, которой, видимо, не понравилась хитрющая ухмылка мракоборца. Она поспешно отвернулась, вновь опустилась на карачки и попыталась включить холодильник при нормальном освещении. Воспользовавшись случаем, Тонкс подмигнула Рону, и его уши нагрелись почище любой микроволновки.
– Идите-ка спать, – распорядилась она, зевая, и, когда все кухонные приборы усилиями Гермионы вернулись в свое обычное состояние, первой покинула помещение. Провожая ребят до лестницы, Тонкс, улучив момент, ухитрилась шепнуть Рону на ухо: «А ты времени зря не теряешь», чем окончательно сотрясла его без того расшатанную нервную систему.
– Спокойной ночи, – напутствовал он подругу, когда она остановилась возле двери, ведущей в спальню для гостей.
– И тебе сладких снов, – зевнула Гермиона, слабо улыбнувшись другу. – Не пачкай больше ничем руки на ночь глядя…
Рон равнодушно кивнул и, потирая слипающиеся глаза, отправился в свое временное обиталище. Заснул он не сразу, невольно снова и снова воссоздавая в голове соблазнительный образ Гермионы. Скрытый смысл последней реплики подруги Рон с ужасом осознал лишь наутро, и, как следует подумав, предпочел вообразить, что ему это приснилось.

В отличие от Рона, постоянно зевавшего и норовившего прикорнуть прямо за столом, Гермиона за завтраком выглядела свежей и отдохнувшей. Они решили не рассказывать Гарри о своих ночных приключениях – видимо, независимо придя к выводу, что это не его ума дело – к тому же у девушки нашлась более интересная тема для разговора.
– Я, кажется, придумала, как нам поступить с Реестром, – скромно объявила Гермиона и, дождавшись, пока на нее переместятся два заинтересованных взгляда (вернее, один – чрезмерно заинтересованный и один – преисполненный полнейшего равнодушия ко всему, что не является подушкой), продолжила: – Можно ведь попросить МакГонагалл допустить к спискам Добби, которому мы предварительно дадим необходимые указания. Поскольку тебя, Гарри, он считает кем-то вроде хозяина – а ты, к слову, не предпринимаешь ни малейшей попытки убедить его в обратном – на Добби в этом деле действительно можно положиться.
– Это я-то не предпринимаю? Это после второго-то курса? – начал было Гарри, но ввязываться в спор не стал, памятуя, очевидно, что переубеждать Гермиону по любому вопросу, имеющему отношение к ее Гражданской Ассоциации, не только бесполезно, а еще и опасно для жизни. – Впрочем, идея хорошая, – похвалил он девушку вместо этого. – Боюсь, как бы только МакГонагалл не заставила Добби поделиться результатами этого исследования – ведь сейчас, пока она исполняет обязанности директора, домовики подчиняются именно ей…
– Ну о чем ты говоришь, в самом деле, – отмахнулась Гермиона. – Во-первых, она наверняка уже ознакомилась с завещанием и больше не будет пытаться выведать, чем мы занимаемся; а во-вторых, – тон ее голоса резко повысился, – Добби фактически работает в Хогвартсе по контрактному соглашению, и его работодатель – а тем более, лицо, замещающее действительного работодателя – не имеет права…
Рон промычал что-то невнятное и прикрыл слипавшиеся глаза. Его воображение мигом нарисовало животрепещущую картину: над перепуганными домовиками, сбившимися в кучку и вылупившими глазищи, нависает раскрасневшаяся Гермиона и размахивает маггловским трудовым кодексом.

Профессора МакГонагалл поставили в известность сразу же после завтрака: Гермиона сочинила очередное длиннющее письмо, в котором не только во всех подробностях рассказывала о планах ребят, но еще и распространялась на довольно отдаленные темы – такие, например, как будущий учебный год.
– Слушай, я понимаю, что пергамент нынче дорог, но это же не повод стремиться во что бы то ни стало заполнить до предела каждый листок, – ворчал Рон, то и дело заглядывая подруге через плечо.
– Отстань, ради Мерлина, – кротко отвечала Гермиона и легонько отпихивала его локтем. Гарри лишь качал головой, наблюдая за этой сомнительной идиллией, и что-то калякал на своем листе пергамента, причем на каждую попытку Рона прочитать написанное или хотя бы узнать, кому предназначается это послание, беззлобно советовал другу катиться к инферналам.
– Ну серьезно? Ради кого стараешься? Добби, насколько я помню, в письменном приглашении не нуждается… Эх! – В конце концов, Рон махнул на друзей рукой и сел смотреть телевизор, попутно размышляя, не стоит ли ему из принципа тоже заняться корреспонденцией и кто из школьных товарищей, в таком случае, наиболее подходит на роль несчастного адресата. Впрочем, привести свой план в исполнение ему не дали: вскоре Гарри и Гермиона почти синхронно закончили сочинение писем.
На сей раз МакГонагалл не стала тянуть с ответом. Ее послание, доставленное на Тисовую еще до обеда, было довольно сухим, и в нем профессор трансфигурации ясно давала понять, что уж от кого-кого, а от Дамблдора она такой последней воли точно не ожидала, но, так или иначе, соглашается как с дальнейшим сохранением тайны, так и с идеей привлечения Добби. Гарри сию же минуту вызвал домовика, и тот себя ждать не заставил: судя по солонке в его руках, этот забавный коротышка с длинным тонким носом и огромными зелеными глазами бросил приготовление какого-то блюда, чтобы как можно скорее предстать перед своим благодетелем.
– Гарри Поттер! – Добби поприветствовал Гарри в своей излюбленной манере – словно скандируя имя любимого охотника на стадионе.
– Э-э, я тоже рад тебя видеть, – слабо улыбнулся тот. – Надеюсь, мы тебя ни от чего важного не оторвали?
– Нет, Гарри Поттер, на хогвартской кухне никогда не бывает действительно важной работы, – хитро усмехнулся эльф.
– Тем не менее, ты вполне мог задержаться на пару секунд, чтобы поставить на место солонку - Гарри бы никуда не убежал, – наставительно сказала Гермиона, но, поймав многозначительный взгляд Рона, подняла ладони вверх и замолчала.
Гарри в общих чертах обрисовал домовику сложившуюся картину и куда как более подробно рассказал, что от него требуется. Добби слушал не перебивая, а по окончании инструктажа бодро пропищал: «Конечно, Гарри Поттер, Добби рад стараться!» – и с громким хлопком испарился.
– До чего славный малый, – восхитился Рон покладистым домовиком. – Так жалко иной раз, что в «Норе» нет кого-нибудь вроде него…
– Там, Рональд, «кто-то вроде него» как раз живет, – строго перебила его Гермиона. – Оттопыренные уши на месте, длиннющий нос тоже имеется, разве что в высоту этот кто-то чересчур вымахал и чуткостью не особенно страдает!
– Да, как жаль, что у нашей семьи нет домового эльфа: я бы с такой радостью отпустил его на волю и сломал бедняге жизнь! – не остался в долгу Рон, но, прежде чем возмущенно ахнувшая Гермиона успела ему ответить, в диалог встрял Гарри:
– Брэйк, – скомандовал он. – У Дадли специально для вас припасены виртуальные бои без правил – можете подняться наверх и выпустить пар с помощью его игровой приставки.
Гермиона, впрочем, лишь вздернула нос и ретировалась на кухню; громкий хлопок двери довольно выразительно описал ее отношение к домовикам-невольникам, бесчувственным мальчишкам и игровым приставкам.

К удивлению ребят, Добби не вернулся ни через час, ни через два, ни даже с наступлением темноты. Друзьям казалось, что задача, поставленная перед домовиком, не отнимет много времени: всего-то, заглянуть в Реестр, найти подходящие инициалы, совпадающие к тому же с заданным временным диапазоном, запомнить и доложить об успехах.
– Может, кликнуть его? – предложил Гарри незадолго до ужина, когда ожидание стало совсем уж невыносимым.
– Нет, – мгновенно отреагировала Гермиона. – Добби не у тебя на службе, а всего лишь оказывает дружескую услугу. Как знать, может быть, в связи с подготовкой школы к новому учебному году у него масса других дел…
– А то мы не знаем Добби, – хмыкнул Рон. – В лепешку же расшибется, но поручение Гарри Поттера выполнит в срок.
– И самого Гарри Поттера тоже расшибет, если понадобится, – подхватил друг. – Ради его собственной безопасности. Знаете, я все же думаю, что МакГонагалл могла попытаться вызнать у него…
– Да прекрати ты ее демонизировать! – всплеснула руками девушка. – Это же член Ордена! Наш учитель, наконец!
– Ну а что еще способно его задержать? Вызовем его, это же секундное дело – одна нога здесь, другая там…
– Это для нас секундное дело. А вдруг магия домовиков по-другому действует, мы же ничего о ней не знаем…
Но в конце концов Гермиона признала, что в таком деле каждая минута на счету и что необходимо хотя бы узнать, что отвлекло Добби. Гарри вновь позвал домовика, и тот мгновенно появился посреди комнаты. Судя по всему, он был в порядке, разве что взгляд казался необычайно усталым.
– Э… Добби, прости, что снова отрываем, но… ты ни о чем не забыл? – брякнул Рон.
– Нет, Рон Уизи, Добби все помнит, – пискнул домовик. – Просто та волшебная книга…
Как выяснилось из его дальнейшего рассказа, Реестр учащихся Хогвартса был весьма строптивым фолиантом: допускать к хранившейся в нем информации кого-либо, кроме действующего директора Хогвартса, он отказывался наотрез. МакГонагалл воздействовала на него, как только могла, пытаясь убедить принципиальную книжицу, что именно она в настоящий момент обладает всеми необходимыми полномочиями, но Реестр менять гнев на милость не желал, демонстрируя преподавателю и домовику лишь девственно-чистые страницы. Только после долгих уговоров фолиант согласился-таки показать списки учеников, причем на этом проблемы не окончились: имена были указаны вразнобой – ни в хронологическом, ни в алфавитном порядке – и в этом виде Реестр был, понятное дело, совершенно не приспособлен ни для каких поисков. В ответ на все претензии противная книга заявляла, что полный перечень услуг, включая сортировку, предоставляется лишь полноправному директору, а всякие исполняющие обязанности вполне могут довольствоваться и этим. И, поскольку выхода из сложившейся ситуации не наблюдалось, Добби принял решение искать волшебников с подходящими инициалами, попросту изучив книгу от корки до корки.
– Добби, ты спятил, – благоговейно выпалил Рон, когда домовик закончил повествование. – Это, конечно, очень самоотверженно с твоей стороны, но…
– Ты вовсе не обязан так себя истязать, – в кои-то веки поддержала его Гермиона. – Там же наверняка сотни страниц, ведь Хогвартс стоит с незапамятных времен! Наверняка можно придумать какой-то другой способ…
– Осталось совсем немного, – заверил ее эльф. – Добби совсем не устал. Пока, правда, никого подходящего Добби не нашел.
– Что, совсем никого? – вскричал Гарри. – Быть того не может.
– Лишь Рудольф Артур Биллс родился в 1765-ом году, Гарри Поттер, а моложе него никого нет, – удрученно пояснил домовик. – Добби закончит поиски, может быть, еще удастся найти того, кто вам нужен.
Но его притворно-бодрый тон особой надежды в ребят не вселил. Как только Добби вновь исчез, в комнате воцарилось гнетущее молчание. Гарри мрачно поглядывал на друзей, словно рассчитывая, что кто-нибудь из них вдруг возьмет и признается в том, что под личиной «Р.А.Б.» скрывается именно он – надежды обнаружить нужную информацию где-нибудь еще у него явно не осталось.
– Есть еще министерские списки, – произнесла Гермиона, и Гарри, к удивлению Рона, не стал сразу же шумно протестовать и обвинять правительственный орган во всех смертных грехах, а вместо этого задумчиво поглядел на подругу.
– Не думаю, что Министерству есть какое-то дело до завещания Дамблдора и они вдруг решат не чинить нам препятствий, – наконец покачал он головой.
– Нам вовсе не обязательно ставить их в известность, – парировала Гермиона. – Там работает масса членов Ордена, и, я уверена, при должном уровне организации мы сумеем заглянуть в списки совершенно незаметно.
Гарри поколебался несколько мгновений.
– Да, пожалуй, только это нам и остается, – признал он в конце концов. – Но все-таки хотелось бы обойтись без Министерства: не люблю я это местечко. Давайте сначала дождемся Добби - вдруг ему улыбнется удача.
– А пока, раз уж нам нечего делать, стоит как следует поразмыслить: возможно, мы что-то упустили? – предложила Гермиона. – Вдруг этот Р.А.Б. мелькал у нас под носом, а мы просто не вспомнили о нем в нужный момент?
– Гермиона, я думаю об этом типе двадцать четыре часа в сутки, – закатил глаза Гарри. – Очень сомневаюсь, что среди моих знакомых остался хоть один человек, на которого я еще не примерял эту роль.
Рон, впрочем, в мнемонических способностях друга усомнился.
– Бэрк? – предложил он. – Ну, из той лавки в Лютном переулке. Он вроде как был работодателем Сами-Знаете-Кого, а сейчас-то в его лавке один Горбин остался…
– Бэрка звали Карактак, – отмахнулся Гарри.
– Тем более, я не уверена, что этот тип был способен вступить в открытое противостояние с величайшим темным магом современности только потому, что тот в свое время стащил у его клиентов пару вещичек, – хмыкнула Гермиона.
– Не просто пару вещичек, а чашу Пуффендуй и медальон Слизерина. А такие, как Бэрк, небось, и за монетку удавятся, – продолжил было свои рассуждения Рон, но углубиться в них ему не позволила подруга, которая, посмотрев на Гарри, задумчиво предложила:
– А может быть, Блэк? Вам это в голову не приходило?
Рон недоверчиво взглянул на нее: что ни говори, а сложно с этими гениями. Иногда просто невозможно определить, продолжают они блистать своим чудо-разумом или выдают откровенные глупости.
– Гермиона, Блэки – известные союзники Волдеморта. Исключая Сириуса, конечно, – быстро поправился он, заметив неодобрительный взгляд Гарри.
– Вот именно, что «исключая», – подхватила девушка. – Исключая Сириуса, исключая мать Тонкс, исключая…
– Одним словом, исключая всех тех, кого выжгли с Древа, – добавил Гарри. – А насколько я помню, таковых немало. И не факт, что все они посещали Хогвартс.
Гермиона рассеянно принялась накручивать на палец прядь волос, и Рон возвел глаза к потолку: ему и без того было непросто сосредоточиться на деле, а тут еще любимая девушка словно делала все возможное, чтобы сбить его с толку…
– Я даже помню конкретное имя, – наконец изрекла она. – Регулус.
– Да я тебе говорю, они все – известные Пожиратели смерти, – парировал Рон, который отнесся к идее привлечения к делу Блэков более чем скептически. – Ты думаешь, Регулус стащил бы крестраж, заменил его поддельным, а затем, оставив свои инициалы на пояснительной записке, как ни в чем не бывало вернулся бы к подрывной деятельности?
– Про участие Регулуса в «подрывной деятельности» мне, например, ничего не известно.
– Да, за исключением того, что его давным-давно убили. Вряд ли просто так, верно?
– Рон, тебе-то откуда знать? Может, именно по подозрению в расхищении крестражей его и убили?
– А…
– Слушайте, – кисло перебил друзей Гарри, примирительно поднимая руки, – может, прибережете ссоры до лучших времен? Они вас, как я посмотрю, здорово заводят, но нам сейчас делом заниматься надо.
Рон виновато посмотрел на Гермиону исподлобья и заметил, что она и вправду слегка порозовела. Как знать, может, в словах Гарри…
Мерлин, немедленно выбрось это из головы!
– Лично я готов рассмотреть вариант Регулуса, – продолжал тем временем Гарри, который просто-таки загорелся этой идеей. – Сириус говорил мне, что его действительно убили свои: он якобы раскаялся в том, что связался с Волдемортом, и захотел порвать со всем этим, но…
– Но, поскольку Пожиратели смерти – не кружок по интересам, отвязаться от Темной стороны у него не вышло, – понимающе кивнул Рон. – М-да, а ведь и вправду это не выглядит таким уж безумием.
Гермина фыркнула.
– Спасибо за одобрение, кланяюсь в ноги, – ухмыльнулась она, после чего придала своему голосу привычный для таких моментов деловой тон: – Нам нужно узнать его второе имя, а также подробности гибели. Привлечь, можно, например, Кикимера…
– Черта с два, – отрезал Гарри. – Напомнить тебе, может, из-за кого погиб Сириус?
Гермиона в напоминаниях не нуждалась: судя по ее помрачневшему лицу, одним Кикимером список виноватых не ограничивался, но говорить об этом Гарри она вовсе не собиралась.
– А в прошлом году, когда я попросил его шпионить за Малфоем, разве принес он какую-нибудь пользу? Если бы не Добби, никогда бы мы ничего не узнали. Так что нет, спасибо, Кикимер окажет мне услугу, только если забьется в угол и избавит мир от своего присутствия.
– Гарри! – вскинулась Гермиона.
– Да что «Гарри»-то? – скривился тот. – В любом случае, не собираюсь я доверять этому маленькому мерзавцу. Вот вернется Добби, и у него лучше попросим.
Разумеется, эта его неосторожная реплика привела к тому, что остаток вечера Гермиона весьма детально объясняла другу разницу между словами «просьба» и «эксплуатация», а также упрямо защищала Кикимера, ссылаясь на его трудное прошлое и еще более непростое настоящее. Спасло Гарри лишь очередное появление Добби, причем грустная физиономия домовика наводила на самые неприятные мысли.
– Добби никого не нашел, Гарри Поттер, – развел тонкими руками эльф. – Добби все просмотрел, от начала и до конца, но не обнаружил никого с инициалами Р.А.Б., живших менее двухсот лет назад.
Гарри тяжело вздохнул и в отчаянии провел ладонями по лицу. Гермиона же не позволила негативным чувствам взять над собой верх: она вынула из кармана записную книжку и деловито попросила домовика рассказать обо всех потенциальных кандидатах.
– А Блэки там тебе не попадались? – спросил Рон с надеждой, когда Добби закончил оглашение этого короткого списка. – Регулуса, к примеру, наверняка же пропустил?
– Добби ничего не пропустил. Регулус Игнациус Блэк, был там такой, – сообщил домовик и тем самым окончательно вогнал ребят в уныние. Растерянно глядя на них, он спросил: – Может, Добби сможет еще что-нибудь сделать для Гарри Поттера и его друзей?
– Нет, боюсь, не сегодня, – покачал головой Гарри. – Возвращайся-ка ты в Хогвартс и хорошенько выспись, у тебя был не самый простой день.
Добби не мигая смотрел на него несколько секунд. Рону показалось, что домовик, пусть во все тайны его и не посвящали, прекрасно понимает, какая ответственность сейчас давит на плечи юного волшебника.
– Добби всегда готов помочь, Гарри Поттер. – Эльф неуклюже пожал плечами и, подтянув один из своих бесчисленных носков, с хлопком исчез. Но, только Рон собрался поинтересоваться у друзей, что же им делать дальше, как внезапно раздался глухой стук, и Добби вновь появился в комнате – он лежал, распластавшись, у дальней стены и потирал макушку.
– Добби! – Гермиона вскочила на ноги и подбежала к домовику. – С тобой все в порядке?
Когда эльф взглянул в их сторону, Рон обнаружил, что, оказывается, глаза домовика, и без того напоминавшие теннисные мячи, способны еще и расширяться от удивления.
– Добби в порядке, – медленно произнес домовик и снова предпринял попытку исчезнуть – на сей раз он появился у другой стены и, видимо, ушибся еще крепче.
– К чему это самобичевание? – не понял Гарри.
– Это не самобичевание, Гарри Поттер, – уныло отозвался Добби. – Добби просто… разучился прыгать.
– Прыгать? – Рон вздернул брови и в поисках поддержки перевел взгляд на Гермиону.
– Они называют «прыжками» свой способ трансгрессии, – объяснила девушка, помогая эльфу подняться на ноги. В глазах Добби не просто читалось огорчение – он выглядел так, словно потерял близкого родственника. – Слушай, вовсе ты не разучился – просто устал, наверно; сейчас мы принесем тебе теплого молока, выпьешь и попробуешь еще… Рон!
– Да, конечно, – откликнулся тот, быстрым шагом вышел из комнаты и сбежал по лестнице. Уже на нижних ступеньках он столкнулся с Дедалусом Динглом и незнакомым мракоборцем из Ордена Феникса.
– Уизли, зовите остальных: пусть срочно спускаются сюда! – воскликнул Дингл.
– Что-то стряслось? – нервно уточнил Рон.
– Мы пока ничего не знаем. Грозный Глаз приказал собрать вас здесь, сами они с Дженкинсом прочесывают сад.
– Да что за день-то такой, – проворчал младший Уизли и отправился в обратный путь.
Как только ребята и примкнувший к ним Добби оказались в гостиной, с улицы вернулся Грюм с незнакомым мужчиной.
– Никого, – рявкнул Грозный Глаз. – Но я - не я, если они чего-то не затевают.
– В чем вообще дело? – громко поинтересовался Гарри.
– Проблемы с трансгрессией, парень, – отозвался Грюм. – Ни здесь, ни в квартале отсюда она не действует. Мы подозреваем, что Пожиратели наложили антитрансгрессионный щит и собираются взять дом штурмом. Я послал за подкреплением.
– Штурмом? – недоверчиво переспросил Рон. – А как же магическая защита?
– Я не собираюсь рисковать всем, понадеявшись на эти сомнительные чары, – отмахнулся Грозный Глаз, в ответ на что Гарри угрюмо заметил:
– Эти сомнительные чары превосходно защищали меня последние шестнадцать лет, если уж на то пошло.
– Это вовсе не антитрансгрессионный щит! – внезапно воскликнула Гермиона, и взгляды всех присутствующих мгновенно переместились на нее. – Добби тоже не может покинуть дом!
– И что с того? – осведомился Грюм.
– Да то, что магия домовиков никаким щитам не подчиняется!
Повисло молчание. Орденцы обменивались напряженными взглядами, словно практиковались в легилименции. Не успел Гарри открыть рот, чтобы, по-видимому, спросить, собираются ли они озвучить свои соображения, как в распахнутую форточку впорхнула серая сова и тотчас же метнулась к Грозному Глазу. Старик торопливо отвязал письмо, прикрепленное к ее ноге, и пробежал глазами по строчкам. Лицо его по мере прочтения все мрачнело и мрачнело.
– Что там? – поторопил его один из коллег по Ордену.
– Дела плохи, – рявкнул Грюм, не произведя, впрочем, должного эффекта – все и так давно привыкли, что метафорическим «делам» не так просто ему угодить. – Кинсгли сообщает, что трансгрессия блокируется на всей территории Великобритании, абсолютно на каждом клочке земли, включая Ирландию и острова – на материке, впрочем, все вроде бы спокойно. Министерство в панике. Все волшебники дезориентированы. Иностранные дипломаты требуют объяснений. У магического общества словно оторвали часть тела. Если ничего не изменится за ближайшие несколько часов, то обстановка станет критической абсолютно для всех. За редким исключением, конечно – думаю, вы понимаете, о ком я.
– О Пожирателях смерти? – уточнил Дженкинс.
– Нет, – буркнул Грозный Глаз. – О продавцах метел. Завтра они разбогатеют.

Глава 8. Unsolved Mysteries

Наутро сбылись самые мрачные (то есть, абсолютно все) предсказания Грюма: трансгрессировать на территории Британии и Ирландии было по-прежнему невозможно, и Министерство понятия не имело, что с этим делать. Ни с чем подобным магический мир ранее не сталкивался, ведь способность перемещаться сквозь пространство была с незапамятных времен неотъемлемой частью жизни волшебников. Правительство, разумеется, обратилось к населению через «Пророк», заверив, что предпринимаются все необходимые меры, но поскольку первой из них стал выпуск брошюры «10 простых и общедоступных замен трансгрессии», в способности Министерства исправить ситуацию волшебники сильно засомневались. Найти причины произошедшего тоже никто не мог, поэтому по привычке во всем обвинили Волдеморта – к безмерному негодованию Гермионы Грейнджер.
- Вот потому-то я и не спешу определиться со своим будущим, - буркнула она за завтраком, отложив «Пророк» в сторону. – В мыслящих сотрудниках нуждается столько подразделений Министерства, что просто глаза разбегаются. Министр магии поручает расследование Отделу магического транспорта, те поднимают на уши Отдел магических происшествий и катастроф, там наспех сочиняют сомнительный доклад и отправляют в Отдел магического правопорядка, там, в свою очередь, читают его и мгновенно вешают всех собак на Волдеморта, и замыкается цепочка на том же Скримджере, который в интервью «Пророку» сообщает о «неопровержимых доказательствах причастности врага номер один». Блестяще, - выдала девушка на едином дыхании и вновь схватила чашку.
- Не волнуйся, Гермиона, вот мы вырастем, совершим военный переворот и провозгласим тебя президентом с неограниченными полномочиями, а кабинет министров ты вообще наберешь из домовиков, - успокоил ее Рон. Гарри прыснул, после чего с куда как более серьезным выражением лица уточнил:
- То есть, ты уверена, что Волдеморт тут ни при чем?
- Конечно, мне его, значит, нельзя защищать, а ей…
- Рон, помолчи. Гарри, - девушка закатила глаза, - если бы он действительно обладал возможностями, позволяющими вот так запросто взять и лишить два далеко не самых крошечных острова ключевой магической способности, мы бы сейчас здесь не сидели.
- Ну а кто говорит про «запросто»? – парировал Гарри. – Может, Волдеморт это не один месяц готовил – вот, даже меня убивать не явился по такому поводу. Есть же антитрансгрессионные щиты, так почему бы ему, к примеру, не найти способ несколько увеличить их действие?..
- Британия и Ирландия – это, по-твоему, «несколько увеличить»? Ты хоть представляешь, какой силы магия для этого требуется?
- Гермиона, ты иногда слишком… по-маггловски ко всему относишься, - заметил Рон. – В этом мире логика далеко не всегда непогрешима. Я уверен, скажи тебе кто-нибудь лет в десять, что из Ньюкасла в Портсмут можно добраться за две секунды с помощью камина, ты бы назвала его сумасшедшим.
Девушка вскинула брови, но, к большому удивлению друзей, никак не ответила на это неосторожное замечание Рона. Вместо этого она зашла с другого фланга:
- Даже если представить, что здесь замешан Волдеморт – с какой стати, интересно, ему устраивать подобное? Чего он этим добьется? Метлы, порталы и каминный порох, насколько нам известно, функционируют как обычно – ну, пошумит волшебный мир недельку-другую, но не развалится же в одночасье.
- А вдруг он и насчет каминов с порталами что-нибудь выдумал? – с опаской предположил Рон, но девушка лишь отмахнулась:
- Где его изобретательность раньше-то была…
- И все-таки, Гермиона, - покачал головой Гарри, - без Волдеморта здесь точно не обошлось. Есть у меня такое нехорошее предчувствие…
- Придется тебе признать, что оно в очередной раз ошибочно, - отрезала девушка. – Но я вовсе не пытаюсь силой навязывать свое мнение. Если вдруг Волдеморт действительно сумел сотворить что-то подобное на основе антитрансгрессионных щитов, как вы объясните тот факт, что «прыжки» домовиков тоже не действуют? Ведь давно известно, что их магия иной породы, чем волшебство людей!
- Называть Сами-Знаете-Кого и его приспешников «людьми» лично мне не позволяет совесть, - фыркнул Рон. – Гермиона, ну что ты психуешь? Неужели так трудно хотя бы предположить, что всю эту кашу заварил именно он?
Девушка пристально посмотрела на него.
- Я абсолютно спокойна, - наконец ответила она, опуская чашку на стол чуть резче обычного. – В любом случае, не столь важно - Волдеморт это был или не Волдеморт: у нас и других забот хватает.
Рон мельком глянул на Гарри и по многозначительному выражению его лица рассудил, что снова умудрился каким-то образом обидеть Гермиону. Младший Уизли вздохнул, и на кухне воцарилось неприятное молчание.
- Так что нам делать с «Р.А.Б.»? – спросил он чуть позже, надеясь не столько получить ответ, сколько разрядить обстановку.
- Теперь остается только Министерство, - нехотя признал Гарри. – Не удивлюсь, конечно, если в конце концов окажется, что это вообще не инициалы, но нельзя же просто так забрасывать эту ниточку, верно? С металлоискателем на поиски крестражей особо не походишь…
Рон задумчиво постучал пальцами по столешнице.
- И что это, по-твоему, если не инициалы?
- Мерлин, да что угодно, - вмешалась Гермиона, уставившись в кофейную гущу с таким сосредоточенным видом, словно применяла на практике немногочисленные познания, полученные на уроках Трелони. – Может, сокращение от какого-нибудь прозвища. А может, аббревиатура, принятая в пожирательских кругах...
- «Распишитесь аккуратными буквами»? – брякнул Рон.
- «Рассылается а-атмороженным бандитам», - невесело отозвался Гарри с другого конца стола.
- Э...
- Ох, прекращайте вы чепуху нести, - мрачно перебила их Гермиона, чему Рон даже обрадовался – придумать еще один остроумный вариант у него отчаянно не получалось. - И давайте все-таки считать, что это инициалы, потому что сговорчивых Пожирателей, которые могли бы посвятить нас в правила ведения корреспонденции с Волдемортом, у нас под рукой как будто нет. Впрочем, сомневаюсь я, что в свете случившегося мы и до этих мифических перечней волшебников в Министерстве сумеем добраться… - протянула она со вздохом. – Хотя других вариантов, конечно, не осталось. Дай сюда записку, - вдруг приказала она Гарри, и тот нахмурился:
- Что?
- Записку, - терпеливо разъяснила девушка. – Оригинал «Р.А.Б.»-овского послания.
Гарри недоуменно пожал плечами и отправился наверх, предупредив, что понятия не имеет, куда ее засунул, и потому может задержаться. Во время его отсутствия Гермиона демонстративно не смотрела в сторону Рона и, нацепив маску полнейшего равнодушия, уделяла куда больше внимания летнему пейзажу за окном и столовым приборам. «Как же с ней тяжело», - мрачно думал он, исподлобья поглядывая на подругу и гадая, чем он прогневал ее на этот раз.
Когда вернулся Гарри, Гермиона буквально вырвала у него записку, после чего, положив ее на стол перед собой, подперла щеки руками и принялась буравить листок взглядом.
- Гермиона? – осторожно позвал Рон.
- Не мешайте, - пробурчала та. – Я пытаюсь понять, зачем он вообще сочинял это послание, этот наш «Р.А.Б.».
- В каком еще смысле? – поинтересовался Гарри. – По-моему, тут все ясно: он собрался помирать, ему уже все равно, доберется до него Волдеморт или нет, и потому он бесстрашно признается в содеянном – этакий прощальный жест, чтобы побольнее уколоть адресата.
- Лучше бы он другим волшебникам признался в содеянном, - проворчала Гермиона. – Глядишь, и уничтожили бы эти крестражи давным-давно…
- Может, он тоже опасался утечки информации, - пожал плечами Рон. – Или был далеко не самым популярным персонажем в волшебном мире, и ему вообще не к кому было обратиться.
- Если у него и вправду была настолько дурная репутация, его имя, вероятно, ходило бы у всех на… - Гермиона вдруг замолчала на полуслове и, сощурившись, склонилась над запиской так, что кончик ее носа почти касался поверхности стола. Затем девушка взяла листок в руки и поднесла его к окну, словно рассчитывая обнаружить водяные знаки. Наконец она отложила записку в сторону и машинально закончила: - …устах. Гарри, - вкрадчиво произнесла она, подняв глаза на друга, - очень похвально, что ты тратил столько времени, пытаясь разглядеть предполагаемого Р.А.Б. в знакомых волшебниках, но чего тебе, интересно, стоило всего один раз повнимательнее присмотреться к этим самым инициалам?
Гарри нахмурился, поспешно встал из-за стола и описал полукруг, тем самым очутившись за спиной у девушки. С едва заметной ухмылкой Гермиона сунула записку ему под нос, указывая пальцем на какую-то часть текста.
- И что здесь…? О, - пробормотал Гарри, удивленно глядя на листок. Заинтригованный до крайности Рон тоже вскочил с места и подбежал к друзьям, гадая, что же такое могла разглядеть Гермиона.
Вырвав пресловутую записку из рук друзей, поначалу младший Уизли тоже не заметил ничего необычного: почерк автора был на редкость корявым, но слова, тем не менее, различались без особого труда. Но затем, присмотревшись к нижней части послания, он понял, что привлекло внимание Гермионы: клякса после буквы «А», которая при беглом осмотре могла показаться неаккуратной точкой, на самом деле представляла собой строчную «пи», испорченную соскользнувшим пером. Да и сама первая буква алфавита в данном случае задумывалась, скорее, как маленькая, нежели заглавная: просто ее хвостик был направлен вниз под таким углом, что никакой хвостик не напоминал даже отдаленно. Впрочем, для Рона смысл этого открытия по-прежнему оставался неясен; Гарри, по всей видимости, понял ничуть не больше друга.
- И что это значит? – спросил он, нахмурившись.
- Ну, Гарри – «Ап»! - откликнулась Гермиона. Явно взволнованная своей находкой, она вскочила на ноги и принялась мерить шагами кухню Дурслей. – Неужели вы не понимаете?
- Просвети уж нас, - проворчал уязвленный Рон. В правописании он был не силен, но то, что слово «вверх» начинается с другой буквы, знал абсолютно точно.
- «Ап» - это старинная форма валлийского отчества мужчины, - пустилась в объяснения Гермиона. – Понимаете, как «Мак» у ирландцев и шотландцев. Раньше такой способ образования полного имени был распространен очень широко, нередко имя отца имело даже большее значение, чем фамилия. Вот и в средневековом Уэльсе люди обращались друг к другу именно так: к примеру, «Уильям, сын Оуэна» - «Уильям ап Оуэн» по-валлийски. Да хоть нашего сэра Кэдогана взять, наверняка же знаешь, что полное его имя – «Кэдоган ап Рис»!
- Нет, все как-то забывал спросить, - закатил глаза Рон, но девушка не обратила внимания на этот подкол.
- Расскажу больше, но на всякий случай зайду в Интернет и уточню на специализированных ресурсах. Гарри, есть в этом доме доступ в сеть? – Она резко повернулась к другу, и тот неопределенно пожал плечами:
- Да, у Дадли в комнате, вроде бы…
- Отлично. - Гермиона тряхнула головой и быстрым шагом направилась к выходу с кухни, но на полпути ее окликнул Рон, который оставил тщетные попытки понять, чем она собирается заняться, и решил вместо этого получить ответ на другой вопрос, интересовавший его куда больше:
- Эм… Гермиона!
- Что?
- Если я правильно понял, «Р. ап Б.» - это тоже инициалы?
- Ну да, о чем я тебе битый час и толкую!
- То есть, если раньше мы искали человека по полным инициалам, то сейчас должны искать его, зная лишь заглавные буквы имени и отчества?
- Именно.
- Замечательное открытие…
- Рон, не будь пессимистом! – строго одернула его девушка. – Уж теперь мы его точно найдем: население Уэльса – всего три миллиона человек, а волшебников среди них – максимум тысяч тридцать!
- Пессимист? Ничего я не пессимист… - проворчал Рон и, подперев лицо руками, молча слушал, как легкие шаги Гермионы затихают у лестницы. Затем, когда и Гарри побежал за девушкой, он мрачно бросил вслед другу: – В случае чего, можно вообще по домам пойти поспрашивать, верно?

«Интернетом», как выяснилось позже, называлось сомнительное маггловское изобретение, позволявшее, в числе прочего, узнавать погоду («А в окно выглянуть сложно?») и точное время («Обычных часов вам, значит, мало?»). Впрочем, Гермиона между делом сообщила, что на самом деле большинство пользователей Интернета ищет здесь кое-что другое, но с этим она Рона познакомит только через свой труп. Младший Уизли даже не собирался спорить – он рассудил, что во «всемирной паутине» обязаны водиться пауки, а с ними ему встречаться вовсе не хотелось.
Разузнав все, что нужно, девушка решительно подошла к Тонкс, которая в тот день вновь пыталась совмещать дежурство на Тисовой с исполнением своих прямых обязанностей министерского мракоборца, и объявила, что им с Гарри и Роном необходимо немедленно отправиться в Эдинбургскую библиотеку. Само собой, Тонкс от этого предложения была далеко не в восторге и наотрез отказывалась куда-либо отпускать ребят без ведома Грюма, но Гермионе удалось-таки ее убедить путем тонкой дипломатической беседы, где не раз и не два речь заходила о ряде психических заболеваний, которыми на разных стадиях страдает Грозный Глаз. В конце концов мракоборец сдалась - распорядилась организовать портал в Эдинбург и сама вызвалась сопровождать неразлучную троицу, оставив приглядывать за домом Гестию Джонс.
- Мы… я думаю, дальше мы сами, - решительно объявил Гарри, как только они вошли в библиотеку. Огромный зал почти пустовал, хотя в прошлый визит Рона здесь было полным-полно волшебников всех сортов. Видимо, все и впрямь поверили в министерскую версию событий и предпочитали отсиживаться по домам, опасаясь агрессии со стороны Пожирателей.
- В вашем случае, я так полагаю, любопытство сгубило не только низла, а весь Отдел регулирования магических популяций, - проворчала Тонкс, но спорить не стала и отошла к одному из стеллажей, напоследок предупредив ребят, что времени у них не больше двух часов. К слову, заинтересовало ее не что иное, как секция «Беременность чародеек: советы и рекомендации», и Рон готов был поклясться, что неспроста.
- Так что мы будем искать? – бодро поинтересовался Гарри у подруги.
- Проверим все материалы по волшебному Уэльсу наших дней - это не займет много времени, - отозвалась Гермиона, задумчиво изучая план библиотеки. – Поскольку сейчас эта форма имени используется редко, наш «Р. ап Б.» должен быть каким-нибудь ярым патриотом и приверженцем национальных традиций, а такие, как правило, происходят из древних семей.
Девушка отправила Гарри изучать «Хроники волшебного мира», Рону велела исследовать раздел «Валлийские волшебники», а сама вызвалась проверить все остальные секции, где могло встретиться упоминание о современных колдунах из Уэльса.
Рон захотел домой уже на «Семейном древе Моурпуллов», тяжеленной книге, персонажи которой были настолько плодовиты, что с легкостью подняли бы планку населения своей страны с трех миллионов до шести, не истребляй они друг друга в бесконечных склоках по поводу наследства. Вслед за этой семейкой он познакомился с Гланффриддами и Гланффорддами – эти издревле жили по обе стороны какого-то моста и погибали все больше в междоусобных столкновениях и на бесконечных дуэлях – а затем настал черед Гриффитов, Ллойдов, Мелвиллов и Ффиндинов, семейств менее древних и куда как более миролюбивых, что сказалось прежде всего на толщине их генеалогических справочников. Впрочем, ни один из этих родов в минувшем веке не давал жизнь волшебнику, чье имя начиналось бы с «Р» или хотя бы «Б».
- Ну как, что-нибудь есть? – Судя по унылому голосу Гарри, его обладатель, подошедший к другу из-за спины, не слишком преуспел в поисках.
- Ненависть к валлийцам, вот что, - поделился Рон, закрывая очередную книгу. – Подумать только: страна с гулькин нос - а столько волшебных семей с непроизносимыми фамилиями!
- И не говори… В общем, я нашел только Риса ап Бледдина из рода Миниддгарт и Рейналлта ап Брана вообще не пойми какого происхождения, но они, боюсь, чуточку староваты для открытого соперничества с Волдемортом: обоим сейчас должно быть лет по четыреста.
- У меня тоже сплошь покойники, - удрученно кивнул Рон. – Будем надеяться, что хоть Гермионе повезло.
Но удача, как выяснилось позже, не улыбнулась и девушке: они с трудом оттащили подругу от дежурного библиотекаря, которого она обвиняла в нерадивости, нежелании помочь и, само собой, полном невежестве в отношении валлийских колдунов.
- Этого не может быть, - хмуро изрекла Гермиона, пока ребята искали Тонкс. – Нам возмутительно не везет. Должна же быть еще хоть какая-то зацепка…
- На «Р.А.Б.»-е мир клином не сошелся, - буркнул Гарри, который очередную неудачу воспринял тяжелее всех и сейчас шел по залу мрачнее тучи, глядя исключительно в пол. – Нужно сами крестражи искать, а не этого… неуловимого мстителя.
- Да знать бы еще, как, - вздохнул Рон, и на этом беседа прервалась: они наткнулись на Тонкс, которая сидела у окна и чуть ли не разинув рот изучала какую-то книгу. Заметив ребят, мракоборец поспешно перевернула томик обложкой вниз и нарочито бодро поинтересовалась, увенчались ли успехом их изыскания.

Поиски неведомого «Р.А.Б.» и крестражей зашли в тупик, причем, как тогда казалось, окончательно и бесповоротно. Вечером, во время очередного тайного собрания в комнате Гарри Гермиона пыталась подбодрить друзей, напомнив, что обнаружение волшебника, оставившего записку, не обязательно означало бы прогресс в достижении главной цели, но Рон резонно возразил: а что бы тогда означало? Устав слушать их пререкания, Гарри выступил с отчаянным предложением, которое, видимо, пришло ему в голову довольно давно:
- А если мне изучить легилименцию, проникнуть в его сознание и узнать, где он спрятал крестражи? – неуверенно произнес он и внимательно посмотрел на Рона и Гермиону. Вряд ли он преследовал именно эту цель, но его друзья о своих разногласиях мигом позабыли.
- Гарри, не смей даже думать об этом! - всплеснула руками девушка. – Поскольку в окклюменции ты, мягко говоря, не очень силен, это твое «проникновение» будет выглядеть скорее как явка с повинной! Окклюменция, видишь ли, непростой раздел магии, но легилименция – еще сложнее, и защищаться в этом случае – во множество раз проще, чем нападать. Волдеморт – опасный противник, и он очень хорош в окклюменции: по крайней мере, сумел же он прервать ментальную связь, которая постоянно возникала между вами два года назад. Так что все, чего мы добьемся таким способом – раскроем врагу наши замыслы.
- Вот-вот, - поддакнул Рон, - Ордену ты, значит, рассказывать не хочешь, опасаясь утечки, зато утечку из собственной головы готов с радостью организовать сам.
- А если этим займется человек, отлично владеющий легилименцией?
- Гарри, вариант ментальной атаки на Волдеморта исключен в принципе, - покачала головой Гермиона. – Любому другому волшебнику для легилименции необходим зрительный контакт – как, интересно, ты собираешься это организовать?
- Ну хорошо, хорошо, дурацкая идея, - сдался Гарри. - Но должен же быть хоть какой-то способ узнать, где он спрятал крестражи… - буркнул он, отворачиваясь к окну. – В Омуте Дамблдора вряд ли осталась какая-то полезная информация о Волдеморте, раз в завещании приказано его уничтожить. Что же нам делать?
- Мы что-нибудь придумаем, - обнадеживающе улыбнулась девушка, но улыбка эта получилась тусклой и неискренней.

Вскоре ребята отправились готовиться ко сну, но у Рона было еще одно дело, которое он и так слишком долго откладывал на потом. Хмурый и усталый, он зашел в ванную, встал перед зеркалом и воззрился на свою физиономию. Рон не любил смотреть на свое отражение, поскольку буквально все, что он там видел, значительно подкрепляло доводы внутреннего голоса в вечных спорах о его многочисленных недостатках.
- Ну что ж. – Он набрал воздуха в грудь и невольно поправил неряшливые, лохматые волосы. Ох уж эти волосы. Какой девушке вообще захочется встречаться с парнем, на голове которого полыхающее воронье гнездо вроде этого? Рон иногда затевал борьбу со своими волосами, но буквально спустя несколько дней терял интерес к этому противостоянию, философски рассуждая о том, что некоторые вещи - как, например, его лохмы и расческа - просто не созданы друг для друга.
Рон одернул себя, напомнив, что пришел в ванную вовсе не затем, чтобы прихорашиваться. Нервно сжав и разжав кулаки несколько раз, он попытался восстановить в памяти, как вели себя Гарри и, что важнее, Гермиона, произнося запретное имя вслух. Гарри-то вырос с магглами, и его голова с самого рождения не была забита рассказами об этом ублюдке, что, разумеется, помогло ему без особых трудов привыкнуть к страшному имечку. Да и чем оно, в конце концов, страшное? Волдеморт. Звучит, конечно, угрожающе, но само по себе до дрожи в коленках не доводит. Соберись, сопляк.
- Во… - начал Рон и автоматически оборвал себя. Это было что-то вроде внутренней защиты, которая срабатывала на рефлекторном уровне. – Вол… Вол… идите к дьяволу, - разозлился парень. Вол-де-морт. Три чертовых слога, ни больше, ни меньше.
- Вол, - отрывисто произнес он несколько секунд погодя. – Вол.
Может быть, «Вол» будет достаточно? Эй, Вол, как жизнь, как убийства, как мировое господство?
Неуместные шутки заставили молодого волшебника поморщиться. Он резко схватил с подставки щетку и принялся агрессивно водить ей по зубам, словно желая вычистить нечто, мешавшее произнести пресловутое имя. Через несколько минут он почувствовал себя готовым к грандиозным свершениям, но стоило ему открыть рот, как вся уверенность вмиг пропала, и дальше первого слога Рон продвинуться так и не смог.
- Ты что тут делаешь? – За спиной раздался знакомый голос, и Рон с ужасом обнаружил, что забыл запереть дверь. Вошедший Гарри приподнял бровь, во взгляде его читалось подозрение.
«Стою возле зеркала, машу щеткой во все стороны и разговариваю сам с собой… Мой обычный вечер».
- Ничего, - отмахнулся Рон. – Умывался.
Не взглянув на друга, он вышел из ванной и отправился в свою комнату, где яростно скинул одежду, забрался в постель и сразу же заснул, вместо овец считая собственные невеселые мысли.

Глава 9. The Naming Of Things

За бесконечными попытками произнести запретное имя Рон и не заметил, как пролетело несколько унылых дней. Сраженные неудачами по всем фронтам, его друзья были слишком поглощены преследованием новых идей и зацепок, которые могли помочь в поисках крестражей, и потому не обращали особого внимания на то, что настроение Рона заметно ухудшилось. А он, меж тем, бился с Волдемортом уже не только ради того, чтобы произвести впечатление на Гермиону, но и чтобы доказать себе свою состоятельность. Будь Рон дипломированным психологом, он непременно объяснил бы свои проблемы неблагоприятным окружением и стереотипами, губительно сказавшимися на его развитии, и предложил себе курс упражнений, направленных на подавление этих факторов. Но Рон Уизли был всего лишь Роном Уизли, и потому с упрямством, достойным какого-нибудь средневекового тарана, он продолжал биться о стену своих психологических барьеров, пока в конце концов не повредил метафорический наконечник настолько, что однажды ночью с ним приключился очередной кошмар – на этот раз намного сильнее увиденного в «Хогвартс-Экспрессе».

Он был в угрюмом холодном подземелье Хогвартса, где обычно проходили уроки зельеварения. Оба учителя, преподававших Рону этот предмет – профессора Снейп и Слизнорт – стояли за кафедрой, а в воздухе рядом с ними парили таблички с тремя слогами небезызвестного имени, которое изводило его все последние дни.
- Давайте, Уизли, а не то я напою Грейнджер напитком жидкой смерти, - пригрозил Снейп, стуча пальцем по циферблату воображаемых наручных часов.
- Вы не можете! Она ваша студентка! – возмутился парень, не принимая в расчет некоторые провинности, уже водившиеся за сальноволосым зельеваром.
- Она грязнокровка, Уизли, - вмешался Слизнорт, о котором Рон до этого момента был куда лучшего мнения. – Указом Министерства их официально разрешили использовать для научных исследований. Приступайте. Задание перед вами.
Рона накрыло волной неподдельного страха, и, запинаясь, он начал тихо бормотать запрещенное имя. Таблички со слогами под его взглядом постоянно менялись местами, изрядно затрудняя и без того непростой процесс.
- Вол… Волде… Морде…
- Мисс Грейнджер, не желаете ли чаю?
- … Морт… Вол… - Он старался изо всех сил, но ничего не мог с собой поделать: его язык невольно заплетался под воздействием страха и отвращения, впитанных с молоком матери. Рон почувствовал, что задыхается. Черные глаза Снейпа еще некоторое время презрительно смотрели на него, а затем зельевар кивнул своему сменщику, и Слизнорт, нервно улыбнувшись одними губами, подсунул Гермионе чашку с ядовитым напитком. Вскоре, послушно осушив ее до дна, задыхаться начала и девушка, а Рон только и мог, что с трудом хватать ртом воздух и хрипеть что-то нечленораздельное. Влажный камень подземелья начал уходить у него из-под ног, и все вокруг закружилось, сливаясь в размытое серое пятно.

- Она умирает… умирает! – С этим отчаянным криком Рон проснулся и резко сел, по-прежнему тяжело и прерывисто дыша. При этом он едва не разбил лбом очки Гарри, который склонился над его кроватью со светящейся палочкой в руке и, судя по всему, только что тряс Рона за плечо.
- Ты в порядке? – взволнованно спросил друг, глядя, как Рон постепенно приходит в себя и рассеянно стирает тыльной стороной ладони пот с лица.
- Я-то да, - буркнул тот, мысленно давая себе обещание ни за какие коврижки не признаваться в проявленной слабости. – А вот ты какого лешего делаешь в моей комнате посреди ночи?
- Уж прости, но твои жуткие вопли за стенкой не способствуют здоровому и крепкому сну. Что стряслось? Я думал, это я здесь авторитет в области сомнительных кошмаров.
- Ну, обычный дурной сон, с кем не бывает. Гарри, шел бы ты…
- Про Гермиону, верно? – участливо спросил Гарри таким многозначительно-понимающим голосом, что Рон сразу понял: избавиться от него не удастся. И верно – друг уселся на краешек его кровати с твердым намерением выслушать сказочку на ночь.
- Да, про Гермиону. Обычный кошмар про безвременную кончину близкого товарища. Ничего интересного, можешь валить спать.
- Знаешь, не хочу показаться чрезмерно ревнивым, - протянул Гарри, почесывая подбородок кончиком палочки, - но я тоже твой близкий товарищ, а «любимым» на моей памяти ты меня никогда не называл.
У Рона мурашки побежали по спине.
- Я что, действительно называл ее «лю…»?
- Нет, только ее имя, но по интонации можно было догадаться, что и за продолжением дело не постоит, - пожал плечами Гарри.
- Так! – рассвирепел Рон. – Слушай, дружище, убирался бы ты из моей комнаты… и личной жизни, пожалуй, тоже. Я думал, мы с тобой не обсуждаем подобные… дела!
- Не обсуждаем, - подтвердил друг. – Потому что мои… дела – это твоя сестра, и за подобные обсуждения ты угрожал мне физической расправой. Но сейчас-то речь идет, фактически, о моей сестре, а я, в отличие от некоторых, способен проявлять к ее ухажерам чувства, отличные от бездумной жажды крови.
- Я не ее ухажер, - рявкнул Рон, швыряя подушку в его сторону. – И вашими стараниями никогда им не стану!
- Да брось ты. Все вокруг видят, как она на тебя смотрит, - приободрил его Гарри.
- Я тоже заметил, как она на меня в прошлом году смотрела – взгляд был в духе «гори все синим пламенем», - проворчал младший Уизли. - Я все испортил этой интрижкой с Лавандой и теперь понятия не имею, как снова сблизиться с ней, ясно?
- Ну, сами по себе эти ваши двусмысленно-доверительные отношения точно не восстановятся, - глубокомысленно заметил Гарри.
- Ой, а то я не понимаю…
Разговаривать с другом о романтических проблемах было для Рона ужасающе непривычно. Выросший рядом с близнецами, он всегда старался держать рот на замке, потому что любое неосторожное замечание на тему взросления, личных проблем и, упаси Мерлин, девчонок могло спровоцировать с их стороны целый поток дурацких, но отвратительно метких шуточек. Но Гарри, что удивительно, был вполне серьезен и, кажется, действительно интересовался его неудачами на любовном фронте: в конце концов, осознание этого факта немного раскрепостило Рона.
- Я считаю, что подарить ей цветы будет до одури банально, - продолжил он, глядя, впрочем, по-прежнему куда-то в сторону, - и поэтому хочу совершить для нее какой-нибудь, ну, поступок. Который вроде как намекнет ей, что я ради нее на все готов.
- И что ты придумал?
- Научиться произносить имя Того-Кого-Нельзя-Называть, - смущенно признался Рон.
- Между нами говоря, если это - романтическое деяние, то Хагрид - пикси, - фыркнул Гарри.
- Ну, с чего-то же ведь нужно начинать. И вообще, ты бы сначала спросил, во что мне эта бредовая затея обходится…
Услышав рассказ друга о затраченных усилиях, Гарри присвистнул и покачал головой:
- Да уж, неудивительно, что у тебя после всего этого кошмары начались. Ты точно уверен, что вручить букет цветов не будет более простым и… эм… безопасным шагом?
- Точно-точно, - проворчал Рон. – Что я, хуже вас с Гермионой, что ли?
- Да нет, конечно… Но, может, стоит просто подождать, пока страх сам собой пропадет? Ну, как у той же Гермионы, к примеру…
- Гарри, да не было у нее никакого страха, - отмахнулся Рон. – Она только в одиннадцать лет о Сам-Знаешь-Ком узнала. К тому же, дружба с тобой, знаешь ли, ведет к более серьезным заботам, чем боязнь всяких там имен.
Гарри обиделся и кинул многострадальную подушку обратно.
- Ладно, пойду выпью настойку драконьей ромашки, а то последний сон потеряю, - изрек Рон, спуская ноги с кровати. – И чтобы, когда я вернусь, духу твоего здесь не было.
- На секунду забудем, что ты у меня в гостях. Иди-иди, не беспокойся…
- И ни слова Гермионе! – пригрозил он уже на пороге, настороженный задумчивостью, которая прозвучала в голосе друга.
- Нем как могила, - заверил его Гарри потусторонним голосом, и Рон, заслышав это, лишь мрачно покачал головой.

А на следующее утро его ожидал культурный шок.
Заступивший на дежурство Люпин сообщил двум своим бывшим ученикам, которые без особого интереса сидели в гостиной за шахматами, что этим вечером на Тисовой соберется руководящий состав Ордена Феникса. Гарри, преисполнившийся мрачного удовлетворения, проворчал, что Грюм наконец приготовился к конструктивному общению и перестал отрицать, что трое друзей достаточно повзрослели, чтобы участвовать в подобных собраниях. Он настолько увлекся своим монологом, что зевнул ферзя, и Рон, рассудив, что партия все равно выиграна, побежал наверх, чтобы сообщить новости Гермионе.
Дождавшись позволения войти, он распахнул дверь ее спальни и на некоторое время впал в ступор. Дело было даже не в том, что Гермиона лежала поперек заправленной кровати так, что задравшаяся футболка оголяла небольшой фрагмент талии: в ее случае какое бы то ни было оголение, конечно, случалось весьма нечасто, но с этим, пожалуй, Рон сумел бы справиться. Младшего Уизли поразила музыка, которая доносилась из аудиоколонок, стоящих в углу комнаты. По его личному мнению, это был совершенно жуткий коктейль из маггловской немагической гитары, отвратительного голоса и препротивнейшей губной гармошки, который к настоящей музыке отношения имел еще меньше, чем Селестина Уорбек с ее «Котлом, полным горячей, крепкой любви». Еще сильнее потрясло Рона то, что Гермионе, по всей видимости, эта какофония очень нравилась.
- Да, что ты хотел? – жизнерадостно спросила девушка, принимая сидячее положение, а голос тем временем старательно выводил нечто вроде «задрожат твои окна и затрещат твои стены, ведь времена меняются».
- Э… что это? – Рон уже успел забыть про первоначальную причину визита.
- Боб Дилан, - ответила Гермиона с характерным для таких случаев выражением лица, позволявшим предложить, что девушка искренне удивлена, как невеж вроде ее собеседника вообще терпит подлунный мир. – Очень помогает собраться с мыслями и сконцентрироваться. Как ты думаешь, если мы проверим…
- И ты это… правда любишь? – ляпнул парень не подумав.
- Рон, по-твоему, если я не схожу с ума от «Ведуний», то я вообще никакую музыку не слушаю? Если бы в Хогвартсе не было запрета на маггловские изобретения, я бы давным-давно принесла плеер и тебя с ним познакомила. Рон, он просто потрясающий! Он столько сделал для развития музыки, не говоря уже про его влияние на нашу культуру в целом!
- О-о.
- Кроме того, в своих песнях Дилан всегда затрагивает острые социальные и политические проблемы, это не говоря уже о том, что он обладает невероятным поэтическим талантом. Даже твои «Ведуньи», нравится тебе это или нет, многое у него позаимствовали и уж точно вдохновлялись его работами.
- Да, звучит неплохо, - пробормотал Рон.
- Я тебе как-нибудь обязательно дам его послушать, - пообещала Гермиона и повторила недавний вопрос: - Так что ты хотел?
- Да… собственно… ничего особенного. – Молодой волшебник как можно более равнодушно пожал плечами и, к полному недоумению подруги, вышел из комнаты, услышав на прощание рекомендацию искать ответы в дуновеньи ветра.

- Ты чего приуныл? - Либо все мрачные размышления были написаны у Рона прямо на лице, либо Гарри смутил тот факт, что друг по возвращении отдал ему обе ладьи и вскоре подставил под удар коня, который без особого успеха пытался истошным ржанием привлечь к себе внимание полководца. – Как Гермиона?
- У нее там Боб Дилан.
- Собственной персоной? – присвистнул Гарри, съедая коня. - Вот что с некоторыми делает снятие запрета на колдовство вне школы.
- Кончай ерничать, я про музыку. Она… э-э-э, она всерьез это слушает? – ошеломленно пробормотал Рон.
- А где же классическое «в любимых видят только хорошее»? – хмыкнул друг. – Рон, Боб Дилан – это классик маггловской музыки. Ты же не думал, что она воспитывалась на «Ведуньях»?
- Знаешь, иногда вас послушать - так и впрямь покажется, будто вы брат и сестра… – Рон нахмурился и перевел невидящий взгляд на полупустую доску. - Гарри, если это – классик, то всю маггловскую музыку вообще надо запретить… К тому же, дело не только в музыке. Ты читал недавнюю заметку в «Пророке» про Элисон Даллстром? Есть такая служащая в одном из магазинчиков Косого переулка, которая фанатела от «Ведуний» и была до одури влюблена в их виолончелиста Мертона Могиллса. Разумеется, сам Мертон на нее внимания не обращал. И знаешь, что однажды произошло? Эта Элисон пришла за кулисы во время одного из их концертов и трансфигурировала себя в виолончель, решив попасть в руки любимого не мытьем, так катаньем. Правда, она не учла, что это выступление было юбилейным, а в конце этих шоу у «Ведуний» принято расколачивать инструменты о сцену.
- Мерлин ты мой, - пробормотал Гарри и, бессовестно воспользовавшись моментом, лишил оппонента последнего слона.
- Целители «Святого Мунго» кое-как собрали Элисон обратно, но в дальнейшем ей придется обходиться без ресниц, обоих локтей и одной коленной чашечки. Понимаешь, к чему я веду?
- Да, это очень поучительная история. Ты… ревнуешь Гермиону к Дилану и боишься, что однажды она решит немного побыть его губной гармошкой, а Боб возьмет и разобьет ее о сцену, я верно уловил мысль? – вскинул брови Гарри.
- Не ревную, а забочусь о ее благополучии! Она мой хороший друг и я… Ты бы слышал, как она про него говорила! Так даже Элисон про своего Мертона не…
- Рон, - перебил Гарри, - ему сейчас почти шестьдесят лет! Кроме того, тебе не кажется, что Гермиона слишком, ну, благоразумна для подобных увлечений?
- Элисон Даллстром тоже казалась всем достаточно благоразумной, - отрезал Рон, но в глубине души почувствовал невероятное облегчение, узнав, что предполагаемый конкурент уже практически достиг пенсионного возраста. В конце концов, к шестидесяти годам он и сам наверняка успеет отметиться каким-нибудь значительным достижением. Воодушевленный открывшимся фактом, он безжалостно съел пешку соперника, забравшуюся в его тылы.
Но, видимо, метафорическая душа Рона была не так уж и глубока: подняв взгляд на друга, Гарри покачал головой и многозначительно фыркнул.
- Пора с тобой что-то делать, приятель, а то твое одиночество скоро доконает и тебя, и все живое в радиусе ста футов.
- Гарри, отстань от меня, очень прошу, - буркнул Рон, почувствовав, что его уши мгновенно налились краской. – Я вполне способен сам во всем разобраться.
- Это меня и пугает, - очень серьезно ответил его друг. – А еще тебе мат.

Наступил вечер, и на Тисовой начали собираться главные действующие лица Ордена Феникса. Гермиона на всякий случай уточнила у Гарри, не будут ли Дурсли против скопления в своем доме такого количества незнакомых людей, тем более ненавистных им волшебников. В ответ временный хозяин дома довольно жестко заявил, что эти люди не так давно спасли им жизнь, а несанкционированное собрание чародеев – далеко не самое худшее, чем он мог бы отплатить родственникам за годы лишений. Девушка странно посмотрела на друга, но ничего не сказала, а Рон при этом подумал, что подобные реплики с его стороны наверняка привели бы к очередной ссоре с подругой. Почему-то жгучее ощущение несправедливости в данном случае уступило место чувству гордости за особое положение в системе морально-этических принципов Гермионы.
Помимо хорошо знакомых Рону волшебников, на собрании появилась Гестия Джонс, черноволосая молодая ведьма, пришедшая в компании Тонкс и Люпина, а также – к полному изумлению всех, исключая Грюма, который нахмурился, но ничего не сказал – близнецы Фред и Джордж Уизли. Оба были одеты в черные куртки из драконовой кожи и приняли слишком близко к сердцу неосмотрительное предложение Гарри «вести себя как дома».
- Тот самый кофейный столик, братишка, - картинно всплакнул Фред, остановившись посреди гостиной.
- Место, где наш талант изобретателей впервые соприкоснулся с жестоким миром коммерческой дистрибьюции, - вторил ему Джордж, низко кланяясь столику. – А гиперъязычок кузена Гарри - с местным ковром.
- Зато потом с вашим талантом изобретателей соприкоснулся отцовский ремень, - хмыкнул Рон.
- Наш завистливый брат, которого мы обычно держим на чердаке для безопасности окружающих, - громогласно представил его Фред всем присутствующим волшебникам, после чего вновь обратился к троим друзьям: – Как жизнь-то у вас?
- Прямо скажем, все предыдущие летние каникулы были значительно веселее, - отозвался Гарри. – Что вы здесь делаете? Решили толкать свою продукцию еще и на собраниях Ордена?
- Мы не какие-нибудь там коммивояжеры, к твоему сведению, - обиделся Джордж, заканчивая изучать фарфоровые статуэтки на камине, которых с момента его последнего визита значительно поубавилось. – У нас в руках самое прибыльное предприятие во всем Косом переулке!
- Ага, только потому, что большинство остальных магазинов закрылось из-за войны…
- Мы лишим тебя наследства, - угрожающе заявил Джордж, пытаясь отвесить ехидно улыбавшемуся Рону подзатыльник. – Нет, серьезно, дела стабильно идут в гору. Планировали расширение производства, но пока война не закончится, все это, конечно, бессмысленно. Так что, пожалуйста, поторопись. - Он подмигнул Гарри, но помимо свойственной близнецам клоунады Рон заметил на их лицах неподдельную тревогу. Докатились, мрачно подумал он. Если уж Фред и Джордж начинают бросать сочувствующие взгляды, точно пиши пропало.
- Зачем вы здесь, мы вас спрашиваем? – настойчиво повторила Гермиона, переводя взгляд с одного на другого.
- Мы приглашенные звезды, как в маггловских ток-шоу, - ухмыльнулся Фред.
– Потерпите немного и все узнаете в прямом эфире, - поддакнул Джордж, и оба близнеца направились на кухню, по дороге шумно обсуждая художественную ценность фотопортретов Дадли, которые в обилии висели на стенах.
Рон проводил их мрачным взглядом, вслед за чем поделился с друзьями своими соображениями:
- Вечно они так: будто какой-то вселенский секрет знают. Как тогда, перед Турниром Трех Волшебников, помните? Больше чем уверен, Грюм собрался закупить у них по дешевке несколько ящиков карликовых пушистиков, чтобы скрасить одиночество, а близнецы и надулись от гордости...

Незадолго до начала собрания, когда Грюм сообщил, что запоздавший из-за проволочек маггловского министра Кингсли появится через несколько минут, к Рону, который мирно сидел в углу гостиной с подаренным Биллом «Квиддичем сегодня», подошли Гарри и Люпин.
- Рон, можно тебя на пару слов? – крайне серьезным тоном спросил его лучший друг.
Младший Уизли подозрительно посмотрел на них поверх газеты. Оба выглядели так, точно вступили в преступный сговор, и Рон, из головы которого не желала выходить недавняя ночная беседа, догадывался, с какой именно целью.
- Меня не интересует, что там Гермиона якобы сказала обо мне по секрету, - предупредил он, переворачивая страницу. В этом номере опубликовали крайне печальный репортаж о командах, распущенных из-за войны, а в данный момент он читал интервью председателя британской Квиддичной Ассоциации, в котором тот намекал на возможную досрочную паузу в первенстве.
- Гарри поведал мне о твоей проблеме, Рон, - сообщил Люпин, деликатно отнимая у него газету.
- Эй, да нет у меня никакой проблемы! – моментально вспыхнув, возмутился Рон и несильно, но ощутимо пнул Гарри по коленке. – Еще друг называется!
Интересно, ему-то почему Люпин показался идеальным кандидатом для душеспасительных бесед о трудностях романтических отношений?
- Не знаю, о чем ты там подумал, но проблема у тебя есть. Магического характера, - заявил оборотень, на лице которого не было и тени улыбки. Рона это почти убедило.
- Вы о чем, профессор? – смутился он.
- Об имени, естественно, - вполголоса ответил Люпин, и Рон тревожно сдвинул брови. – Пойдем-ка, обсудим это в каком-нибудь уединенном месте.
Быстро взглянув на Гарри, он не заметил на его донельзя серьезной физиономии ни единого признака, что все происходящее являлось странным розыгрышем, да и Люпин, в конце концов, доселе не был уличен в подобных авантюрах. Поэтому, с некоторой опаской оценив перспективу обсуждения своих слабостей с посторонним человеком, Рон неопределенно кивнул и поднялся с места:
- Да, э… думаю, моя комната подойдет.

- Видишь ли, Рон, - начал Люпин, как только они остались одни, - имя, избранное Томом Реддлом – могущественное заклинание само по себе. Слово «Волдеморт», - Рон содрогнулся, - несет в себе очень сильные чары, которые он либо создал сам, либо у кого-то украл. Именно они вызывают страх у всех волшебников, рожденных во время расцвета его могущества и в последующие годы: Министерство еще не придумало способ избавиться от этого колдовства и потому держит информацию о нем в строжайшем секрете. К счастью, как творить такие заклинания, там тоже не имеют понятия, - прибавил Люпин чуть позже, – иначе им никогда не пришлось бы тревожиться по поводу цензуры…
- А вы о нем откуда узнали? – полюбопытствовал Рон, который испытал невероятное облегчение, узнав, что проблема кроется вовсе не в его недостаточной самоотдаче.
- Ну, человек, однажды претендовавший на звание преподавателя Защиты от Темных искусств, должен знать такие вещи, - невесело улыбнулся Люпин.
- Верно… И что мне теперь делать?
Оборотень зашагал взад-вперед по комнате, изредка останавливаясь возле окна и бросая в вечерний сумрак задумчивые взгляды.
- Это зависит от того, действительно ли ты готов бросить вызов своему страху.
- Ну, если Гарри вам вдруг не рассказывал, я все последние дни только этим и занимаюсь.
- Понимаешь, Рон, это комплексное и необычное заклинание, - объяснил Люпин, поворачиваясь к собеседнику лицом. – Страх, спровоцированный им, подпитывает страх, который рождается в самом волшебнике независимо от этих чар. Преодолеть колдовскую преграду – полдела, необходимо еще, чтобы сам человек был готов взглянуть своему страху в лицо.
Рон понимающе кивнул и на некоторое время с головой ушел в изучение ковра у себя под ногами. В конце концов он пришел к выводу, что своему страху он взглянул в лицо еще в тот самый вечер, когда впервые решился произнести проклятое имя, причем это лицо оказалось бледным и веснушчатым.
- Готов? Тогда все замечательно, - ободряюще улыбнулся оборотень. – Если ты действительно больше не боишься его имени, то все, что требуется – снять с тебя ментальный барьер, вызванный колдовством.
- И каким образом?
- Естественно, противодействующим заклинанием. Закрой глаза на всякий случай. Pictus Eductum Voldemort!
- И… все? – осторожно уточнил Рон, который ровным счетом ничего не почувствовал.
- По крайней мере, с моей стороны – точно все, - заверил его Люпин. – Попробуй произнести его имя. Если не получится – проблема исключительно в твоем собственном страхе.
- А с Гарри и Гермионы вы тоже снимали этот барьер? – осведомился младший Уизли, стремясь оттянуть неизбежный момент своего позора.
- Признаться, нет. Но, видимо, на магглорожденных и полукровок это заклинание действует значительно слабее, чем на чистокровных волшебников. Классический Волдеморт.
- Хорошо, а хоть с кого-нибудь вы его снимали? – насторожился Рон.
- Да, - ответил Люпин, явно начиная сердиться. – С себя, если хочешь знать. Волдеморт, Волдеморт, Волдеморт. Как будто получилось. Ты собираешься, наконец, попробовать?
- Ну ладно, ладно… - Рон шмыгнул носом и зажмурился. И в тот же момент он внезапно осознал, чем именно ему и его друзьям придется заниматься в этом учебном году помимо домашних заданий и квиддичных тренировок. Перед глазами пронеслись все мыслимые и немыслимые опасности, подстерегающие незадачливых охотников на крестражи.
- Если бы здесь был Волдеморт и посмотрел, на что мы тратим время, он бы со смеху помер, - глубокомысленно произнес Рон, криво ухмыляясь. Люпин в ответ сдержанно рассмеялся, и, наверно, это был первый и единственный случай в истории магического мира, когда запрещенное имя Того-Кого-Нельзя-Называть вызвало столь позитивные эмоции у двух психически здоровых волшебников.

- Думаю, нет нужды пояснять, почему сегодня Орден проводит совещание именно здесь, - прорычал Грюм, когда все волшебники и волшебницы устроились в гостиной и приготовились слушать. Поскольку места катастрофически не хватало, мистеру Уизли пришлось увеличить примерно втрое и изогнуть дугой любимую софу Вернона Дурсля. Отец Рона заверил Гарри, что диван запросто можно вернуть в прежнее состояние; в ответ тот беззаботно пожал плечами и заявил, что Дадли и его перманентно растущий организм вряд ли заметят по возвращении какие-либо изменения. – Нашему покойному руководителю были известны некоторые важные сведения, которые он по неизвестной причине решился открыть только Поттеру и его команде, так что, видимо, теперь нам по каждому вопросу придется консультироваться с ними.
- Мы ничего такого не просим! - резко откликнулся Гарри с противоположного конца дивана. – Я лишь хочу, чтобы Орден оставил нас в покое: помочь вы все равно не сможете, а помешать – еще как помешаете.
- Ну конечно, именно для противодействия вам троим он и создавался! – рявкнул в ответ Грюм.
- Поручение Дамблдора должно оставаться в тайне, прочитайте еще раз завещание, если не помните! – Гарри уже вскочил на ноги. На памяти Рона он и раньше-то заводился с пол-оборота, что уж говорить про нынешние обстоятельства, да еще и в присутствии Грюма, который с недавних пор стал для него серьезным раздражителем. Младший Уизли предостерегающе схватил друга за рукав, безмолвно взывая к порядку.
- В тайне от кого? Дамблдор доверил нечто важное детям, едва достигшим совершеннолетия, и наказал своим старым союзникам держаться от них подальше! Что это за странное поручение, в котором он не мог на нас положиться?
- Вопрос тут не в доверии или недоверии! Этим должны заниматься мы втроем, а по-хорошему – вообще я один! Точка!
Эта перепалка разгорелась так быстро и внезапно, что остальным членам Ордена только и оставалось, что ошеломленно слушать. Грюм и Гарри обменивались выкриками из разных углов гостиной, точно финалисты Уимблдона – смэшами и форхэндами. Наконец профессор МакГонагалл обрела дар речи и, поднявшись с места, громко обратилась к главе Ордена:
- Аластор, мы же договаривались: никакого давления на ребят!
- Давления? – буркнул мракоборец, опускаясь обратно на диван. – Это я еще ни на кого не давил… Так, хорошо. Поттер – вам дадут высказаться позже. Сейчас официальная часть. Минерва?
- Спасибо, Аластор, - ледяным тоном ответила профессор трансфигурации. – Во-первых, хочу сообщить, что сегодня Министерство магии дало официальное согласие на возобновление деятельности Школы чародейства и волшебства «Хогвартс».
Новость была встречена без чрезмерного энтузиазма: бóльшая часть собравшихся мало того, что оставила свои школьные годы далеко позади, так еще и знала о принятом решении с самого утра, а остальные особой любовью к учебному процессу никогда и не пылали. Исключение составляла разве что засиявшая Гермиона.
- Причем Аластор не только обеспечит необходимый уровень безопасности, - продолжала профессор МакГонагалл, - но и займет вечно вакантную должность преподавателя Защиты от Темных…
- Не займет, – буркнул Грозный Глаз. – Сказал раз и повторю снова: не будет у меня времени погружаться в пучины педагогики. Не хватало еще, чтобы Волдеморт прибрал к рукам Министерство только из-за того, что мне пришлось допоздна читать рефераты третьекурсников о красных колпаках!
- За тебя мучить Скримджера отправится Кингсли, не волнуйся, - вставила словечко Тонкс, которая сидела по левую руку от Рона.
- Хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам! Не в обиду будет сказано, разумеется. - Старик кивнул Брустверу патлатой головой. – Думаю, вам следует рассмотреть предложенную мной кандидатуру…
Краем уха слушая, как Грозный Глаз нахваливает неизвестного коллегу по мракоборческому цеху, Рон пихнул друга локтем:
- Смотри-ка, сдрейфил! Это у него инстинкт самосохранения проснулся, не иначе.
- Скорее, это лень у него проснулась…
- Пусть вон Поттер детей учит, - громко предложил Грюм, заметив, как ребята втихомолку переговариваются. – Все равно он знает о главном представителе Темных искусств больше, чем все собравшиеся.
- Аластор! – строго воскликнула МакГонагалл, словно одергивая зарвавшегося ученика, хотя Грозный Глаз был явно старше нее и к тому же руководил Орденом. – Напомню тебе, что Министерство выдало разрешение исключительно потому, что родители учеников находились под впечатлением от твоих методов работы по обеспечению безопасности и жаждали именно твоего назначения на это место.
- Наш покоритель сердец параноидальных мамочек, - промурлыкала Тонкс на ухо Рону. Тот во всеуслышание прыснул, за что удостоился уничижительного взгляда от Гермионы.
- Ну хорошо, хорошо, - проворчал Грюм. – Будут им методы. Сами еще увольнения попросят.
- Главное, запомните, - подал голос один из близнецов, - если вам скажут что-нибудь про хорьков – просто кланяйтесь.
На этот раз засмеялась добрая половина присутствующих, в том числе и Гермиона – Гарри, впрочем, сподобился лишь на хмурую ухмылку. Схожее отношение к происходящему продемонстрировал и сам Грозный Глаз, настроение которого едва ли улучшилось от очередного напоминания о девяти месяцах жизни, проведенных в собственном сундуке.
- Давайте притворимся, что у нас тут все еще совещание Ордена Феникса, - ворчливо предложил он. – Спасибо. Итак, Поттер, Уизли, Грейнджер – вне зависимости от благородной природы ваших намерений и присутствия членов Ордена на постах преподавателей Хогвартса, вам как-то придется объяснять новому директору неизбежные исчезновения из замка.
- Откуда вы знаете, что мы…
- Я вас вдоль и поперек знаю, Поттер.
- Даже если нам и придется покидать школу… разве профессор МакГонагалл не войдет в наше положение? – осведомилась Гермиона, взглянув на преподавателя трансфигурации.
- Войдет, - подтвердила та. – Только полномочия декана несколько отличаются от полномочий директора.
- Но разве не вас назначили преемницей Дамблдора? – поразился Фред.
- Согласно правилам Хогвартса, у школы не может быть двух директоров подряд, представляющих один и тот же факультет, - объяснила МакГонагалл, позволив легкому смущению проскользнуть по своему вечно строгому лицу: видимо, это было одним из тех немногих школьных правил, которые она не знала наизусть. – Поэтому Министру магии были предложены три кандидатуры от других факультетов, причем профессор Стебль и профессор Флитвик отказались по собственной инициативе, мотивируя отказ, соответственно, нежеланием оставлять оранжереи и браться за непривычную административную деятельность. Хотя в случае Филиуса, подозреваю, больше вины лежит на высоченном директорском кресле.
- И кто же остался? – не понял Рон. – Уж не подколодная ли змея по имени Снейп станет директором в изгнании по праву завоевания?
- Новым директором Хогвартса, мистер Уизли, назначен профессор Гораций Слизнорт, любезно согласившийся принять участие в конкурсе как представитель Слизерина.
- Да он и в школу-то вернулся меньше года назад! – воскликнул Гарри. – К тому же трус каких поискать!
- Мистер Поттер, советую вам выбирать выражения, когда разговор идет о директоре вашей школы, причем в присутствии декана вашего же факультета.
- Простите, профессор, - поспешно извинился Гарри, - но это же абсурд!
- Не вижу здесь абсолютно ничего абсурдного, - отрезала МакГонагалл. – Профессор Слизнорт в течение весьма продолжительного времени довольно успешно управлял своим факультетом. Да, нам с вами известны его… методы руководства, но нельзя не признать, что они приносили свои плоды.
- Да – ему, - ехидно вставил Люпин.
- В любом случае, ваши обвинения Горация в трусости необоснованны, мистер Поттер. Профессор Слизнорт – человек, на которого можно положиться в трудную минуту.
- …в том случае, если заранее удастся подтащить его достаточно близко к эпицентру конфликта, - закончил Грюм. – Оставьте свою профессиональную этику, Минерва. Мы оба знаем, что за Горацием понадобится глаз да глаз.
- Нашу этику, Аластор, - елейным тоном поправила МакГонагалл. – А что до глаз, то я буду далеко не в восторге, если ваше око будет лезть в дела школы чаще необходимого. В любом случае, Поттер, - она вновь повернулась к неразлучной троице, - вы, конечно, можете игнорировать профессора Слизнорта и поступать, как вам заблагорассудится, но я все же рекомендую вам не провоцировать скандал с волшебником, который отчитывается перед Министерством.
- Мы обязательно обсудим все с директором, как только вернемся в школу, - быстро заверила ее Гермиона, опередив на несколько мгновений какое-то недальновидное высказывание Гарри.
- Очень хорошо, - одобрила МакГонагалл. – К слову, я решила заранее подготовить списки учебной литературы, и профессор Слизнорт одобрил мое начинание, так что я вручу вам конверты с необходимой информацией сразу после заседания. Разумеется, покупать учебники самостоятельно вам не придется: пусть Косой переулок и охраняется мракоборцами, блуждать там все равно небезопасно - того же мнения, кстати, придерживаются и владельцы книжных магазинов. В ближайшие дни Хогвартс позаботится о приобретении всех пособий, а вы, в свою очередь, сможете купить учебники по этому списку у мадам Пинс, в школьной библиотеке.
Она села на место, вновь предоставляя слово Грозному Глазу.
- По Хогвартсу у нас все, но с Поттером мы еще не закончили, - заявил он. – Как там ваше желание прогуляться до Годриковой впадины, столь же горячо?
- Жарче не бывает, - отозвался Гарри. – Я давным-давно хочу навестить могилы родителей, да и кроме того, нельзя же постоянно отсиживаться взаперти!
- Ну разумеется, - пробормотал Грюм, по-видимому, считавший, что очень даже можно. – Хорошо, Поттер, поскольку большая часть Ордена, - он покосился на Люпина и Тонкс, - не видит ничего постыдного в том, чтобы поставить вашу жизнь под угрозу ради сомнительного блага увидеть воочию два мраморных камня, на следующей неделе мы организуем вам почетный эскорт. Раньше, уж простите, не получится: министерские сотрудники в последнее время снова взяли за моду бесследно исчезать, так что у Ордена каждый человек на счету.
- Что, как Элизабет Барслоу? – осведомилась Тонкс. – Та без вести пропавшая ведьмочка из Отдела международного сотрудничества, которую ты после трех дней интенсивных поисков нашел на Кипре и вырвал из законного отпуска?
- Кроме шуток, - прорычал Грозный Глаз, - за последнюю неделю исчезло четверо министерских служащих, а на их семьи совершены жестокие нападения. Кто угадает, что связывало этих чиновников? Верно: все они были магглорожденными.
- Во… Волдеморт опять принялся за очищение волшебной расы? – предположил Рон, чувствуя, как запылали его щеки и уши. Возможно, это был не самый удачный момент для того, чтобы похвастаться своим достижением, но младшему Уизли уж очень не терпелось произвести впечатление на Гермиону.
- При встрече сами уточните, - хмуро буркнул Грюм. – Пока же у нас пятеро мертвых плюс четыре в уме, и с этим, как вы понимаете, нужно что-то делать. Министерство пытается усилить контроль над транспортом и устраивает дополнительный набор в мракоборцы, но в условиях невозможности трансгрессии от всего этого мало толку: своей оперативностью Отдел обеспечения правопорядка теперь напоминает хромоногую черепаху. Если Волдеморт и его сторонники надумают-таки устроить полномасштабное нападение, боюсь, противостоять им будет непросто. Радует, впрочем, что способности к трансгрессии лишились и Пожиратели – осталось только узнать, они ли повинны в ее исчезновении.
Пока Грозный Глаз вещал о попытках Министерства ввести в обиход качественную замену трансгрессии, Рон как можно более незаметно повертел головой, пытаясь понять, заметил ли хоть кто-нибудь, что с этой минуты его тоже можно включать в привилегированный клуб Тех-Кому-Можно-Его-Называть. Оказалось, что если кто и обратил на это внимание, то виду не подал, а Гермиона – та вообще сидела с приоткрытым ртом и была целиком сосредоточена на монологе Грюма. Рон решил не предаваться унынию, рассудив, что девушка, которая всегда была о нем невысокого мнения, могла на первый раз попросту не поверить своим ушам.
- …но порталы – это, разумеется, не выход, - заключил Грозный Глаз. – А главное – Министерство по-прежнему не знает, какое колдовство - и колдовство ли - могло заставить трансгрессию исчезнуть. Большинство ученых из-за рубежа отказывается к нам ехать из-за напряженной обстановки, а те, кого наш феноменальный случай заставил забыть об опасности, только разводят руками.
- По-моему, все указывает на то, что причина не в наших врагах, а в чем-то большем, - взволнованно высказалась Гермиона, и Рон решил воспользоваться представившимся случаем:
- Ты что, собираешься выгораживать Волдеморта только из-за своих теорий про особое положение домовиков? – По мнению самого Рона, ничего не заметить при таком акцентированном обращении было весьма непросто, но у Гермионы это все равно получилось. А над своей репликой, возможно, ему следовало подумать чуточку дольше – эта мысль осенила Рона, уже когда Гермиона набросилась на него с яростной аргументацией, попутно вовлекая в спор половину присутствующих.
Девушку вскоре удалось унять, но заседание Ордена все равно тянулось и тянулось. Рон успел здорово разочароваться в недавнем желании принимать активное участие в жизни организации: раньше он и представить себе не мог, что собрания окажутся таким тягомотным процессом. Сначала мистер Уизли высказался по поводу беспорядочных перемещений дементоров по стране, сопровождая свои доводы статистическими выкладками о возросшем проценте самоубийств среди британских магглов. Затем Люпин пустился в рассуждения насчет оборотней и великанов. По его версии, об этих чудовищах не было слышно только потому, что Пожиратели так и не научились их полностью контролировать: Волдеморт не нуждался в союзниках, которые вместо выполнения приказа могут в любой момент убежать на завтрак в ближайшую деревню или, того хуже, раздавить незадачливого командира. Когда речь зашла о сотрудниках Министерства, стоящих у Ордена на подозрении, Рон откровенно заскучал. Он упрямо продолжал время от времени во всеуслышание произносить имя врага, по делу и не очень, но никто, включая Гермиону, по-прежнему не замечал этого или попросту не придавал значения. Ближе к концу собрания он мрачно подумал, что упустить из виду букет каких-нибудь там тюльпанов для нее было бы значительно сложнее.
Наконец речь зашла и о близнецах, и Рон перестал клевать носом: ему было крайне любопытно, какое же поручение внезапно нашлось у Ордена для Фреда и Джорджа. Выяснилось, что близнецы все-таки купили «Зонко»: обстановка в Хогсмиде была напряженная, но, по словам Фреда, за ту смешную цену, которую им предложил бывший владелец, они приобрели бы магазинчик, даже если бы там располагалась штаб-квартира Пожирателей Смерти. Грюм был крайне заинтересован в том, чтобы разместить законспирированных наблюдателей в таких стратегически важных местах, как Косой переулок и Хогсмид, и потому предложил Фреду и Джорджу принять на работу двух молодых новобранцев Ордена. Близнецы, памятуя о том, сколь бесцеремонно их выставляли с подобных собраний в прошлые годы, разыграли красочную пантомиму: предупредили Грозного Глаза о том, что не берут к себе кого попало, и порекомендовали как можно скорее начать рекрутировать в Орден молоденьких обаятельных девушек с природными талантами в области мерчендайзинга. В конце концов, отец, изможденный затянувшимся рабочим днем, на них прикрикнул, и они перестали ломать комедию.
- Еще нужно обсудить вопрос транспортировки… сами понимаете, кого, - напомнил мистер Уизли, когда Люпин осведомился, не пора ли закругляться, и они с Грюмом дружно покосились на Гарри.
- Э… меня? – осторожно предположил тот, явно недоумевая, почему бы просто не назвать его по имени.
- Нет, не вас. Ступайте с профессором МакГонагалл - для вас троих заседание окончено. И вы тоже выметайтесь. - Грозный Глаз зыркнул на близнецов.
- Но… кого? И почему нам нельзя об этом знать? – не унимался Гарри.
- Считайте это нашим маленьким секретом, Поттер, - съязвил Грюм, и Рон подумал, что прежде и понятия не имел, какой врединой может быть Грозный Глаз.

Если Гарри и намеревался каким-либо образом подслушать, о чем пошла речь в конце собрания, сделать ему это было не суждено: профессор МакГонагалл увела ребят на кухню, где и вручила им конверты со знакомой хогвартской печатью.
- Внимательно изучите, пожалуйста, список предметов на будущий год, - напутствовала она неразлучную троицу, с некоторой опаской рассматривая кухонный комбайн. – При всем уважении к поручениям Дамблдора, рано или поздно Ж.А.Б.А. вам сдавать все равно придется – желательно, конечно, сделать это на седьмом году обучения.
- Глупости, профессор, - жизнерадостно отозвался Джордж, который по-хозяйски вертел все подряд ручки на газовой плите, пытаясь то ли сделать себе чаю, то ли взорвать дом – Рону всегда плохо удавалось распознавать подобные намерения близнецов. – Без этого дурацкого экзамена вполне можно прожить. Если нашего Ронникса выкинет на обочину жизни – мы с радостью трудоустроим его в магазине. Спрос на толковых уборщиков всегда хороший.
МакГонагалл неодобрительно покачала головой и направилась обратно в гостиную.
- Катись в… магазин свой, - пробурчал Рон, занятый вскрытием конверта. После собрания Ордена на его душе остался горький осадок: ему было, на самом деле, все равно, что думают на этот счет остальные волшебники, но Гермиона уж точно могла бы хоть как-нибудь отреагировать на его победу над своим страхом. Восхищенно взглянуть, похвалить, кинуться на шею… ну ладно, ладно, хватило бы и восхищенного взгляда.
- Я - староста школы! – ликующе воскликнула Гермиона, из чьего конверта на стол выпал соответствующий значок, и порывисто обняла Гарри, сидящего возле нее.
- Сегодня просто какой-то день дежа вю, - радостно прокомментировал Фред.
- Не забывай протирать его каждые полчаса, - серьезно добавил Джордж. – По-моему, их как раз для этого и выдают.
- Ну серьезно, помолчите вы, - беззлобно отмахнулась от близнецов девушка и, наклонившись вперед, обратилась к Рону, который сидел по другую руку Гарри: - А тебя как, назначили старостой школы?
- Разве старост выбирают не с разных факультетов? – быстро спросил Гарри, который через плечо друга уже прочитал ответ на интересующий Гермиону вопрос и поэтому самоотверженно попытался смягчить удар. Хотя при одном только взгляде на мрачнющую физиономию Рона можно было легко понять, насколько она ошиблась в своем неосторожном предположении.
- Нет, Гарри, твои родители же учились на Гриффиндоре и были старостами школы… Ну что, Рон? Назначили?
- Не совсем, - бесстрастно отозвался сам несостоявшийся староста, поспешно складывая все письма обратно в конверт.
- А что же тогда в третьем послании? – не отставала Гермиона. – Вот у Гарри два листа: первый - с предметами и информацией, второй - со списком пособий. А у нас с тобой три.
- Неважно.
- Как это - неважно? Что тебе еще написали? – Она попыталась вырвать конверт у друга, но Рон среагировал быстрее и отодвинул его еще дальше. – Рон!
- Что – Рон? – буркнул младший Уизли, исподлобья косясь на братьев, которые прямо-таки сияли, предчувствуя очередное его унижение. – Меня лишили значка старосты факультета. Если для тебя это, конечно, имеет какое-то значение, - сардонически добавил он и резко поднялся из-за стола, намереваясь запереться в комнате Дадли и не вспоминать о суетном мире минимум неделю.
Сама по себе потеря должности его мало волновала: совершать обходы было утомительно, спорить с провинившимися товарищами по факультету – неприятно, и это не говоря уже про занудные собрания старост, которые имели обыкновение растягиваться до позднего вечера. Дело было исключительно в принципе. Текст обращения от Слизнорта гласил: «… в связи с тем, что на эту роль мной и деканом вашего факультета был выбран более ответственный человек…», и Рону было все равно, действительно в этом принимала участие МакГонагалл, или так быстро покинула кухню она только потому, что хотела успеть на окончание совещания Ордена – он понимал лишь, что столько негативных событий кряду он вынести не в состоянии.
- Это наш брат! Наш брат! – торжественно возопил Джордж, перекрывая несмелые попытки Гермионы задержать друга, и они с Фредом кинулись обнимать друг друга с такой неподдельной радостью, будто имя Рона огласили в списке финалистов чемпионата мира по квиддичу.
Уйти с кухни Рон, впрочем, все равно не успел, но виной тому была вовсе не Гермиона. На пороге он столкнулся с Тонкс и Гестией Джонс, причем первая бесцеремонно ткнула палочкой ему в грудь и скомандовала:
- Никто никуда не уходит. Кроме вас, - добавила она, приметив в углу близнецов. – Вы как раз отсюда убираетесь, и чем раньше – тем лучше.
- Поверить не могу, что когда-то мы хотели вступить в этот их Орден! – По пути к выходу Фред нарочито громко делился чувствами с братом, словно они были одни в помещении.
- Только и делают, что гоняют с места на место – никакого уважения к почетным гостям, - поддержал его Джордж, показывая Тонкс язык.
- Идите-идите, - напутствовала их мракоборец. – И если хоть один Удлинитель Ушей увижу в этом доме – миссис Уизли потом ваши настоящие уши так удлинит, что мало не покажется.
- Это на нее семейная жизнь так повлияла? Материнская солидарность и все такое?
- Понятия не имею. Но на всякий случай никогда не женюсь и замуж не выйду…
Тонкс хлопнула дверью, и в ту же секунду голоса близнецов затихли. Рон с угрюмым видом уселся на стул, располагавшийся дальше всего от Гермионы: судя по решительному настрою мракоборца, она собиралась поведать неразлучной троице нечто очень важное.
- Тонкс, зачем ты здесь? – осведомился Гарри, подозрительно глядя на Гестию Джонс, с которой прежде ребята практически не общались.
- Затем, что мне не безразличен успех вашей операции, - подмигнула ему Тонкс. Гермиона нахмурилась, а Гарри – тот так просто рассвирепел:
- Это тайна! Предполагается, что в академии мракоборцев учат таким понятиям!
- Ну-ну, не горячись. В библиотеке вы так славно шумели, что сохранить в секрете хотя бы направление ваших поисков у вас точно не получилось. Кроме того, никакого результата вы, судя по всему, не добились. Или, скажете, я ошибаюсь? – Она усмехнулась.
- Неважно, Тонкс, чего мы добились! – агрессивно отозвался Гарри. – Важно, что если Волдеморт хоть краем уха услышит…
- Не волнуйся: такие, как он, библиотеки не очень-то жалуют. Зато Гестия – как раз наоборот. И специализируется именно в той области, которая вас интересует.
- Я из Уэльса и неплохо разбираюсь в магической культуре нашей страны, - пояснила молодая темноволосая волшебница. – На Ж.А.Б.А. защищала свое исследование о специфике валлийского волшебства. Могла бы помочь, если вы подскажете, что именно вам нужно знать.
- Всех волшебников вы тоже наперечет знаете? – завел было Гарри, но Гермиона на правах самого уравновешенного участника поискового горе-отряда взяла инициативу в свои руки:
- Гестия, мы, вообще-то, ищем одного человека, так или иначе имеющего отношение к Уэльсу. Либо сам он – валлиец, либо имеет валлийских предков, либо просто помешан на вашей стране. В любом случае, он использует древнюю форму отчества - «ап». У нас есть его инициалы.
Пока Гарри и Гермиона самозабвенно пихали друг друга локтями – словесный спор у них, как обычно, складывался из рук вон плохо, и они предпочли перейти на язык жестов – Гестия обдумывала услышанное, рассеянно поглаживая подбородок.
- Ну, скажем прямо, знать всех волшебников по инициалам – я точно не знаю, - наконец ответила она. – Но у меня есть на примете способ, который может вам помочь его найти.
- Объявление в «Пророк» мы уже давали, - буркнул Гарри.
- Как вы, возможно, знаете, - продолжила Гестия, не обращая на него внимания, - наша страна богата колдовскими традициями и взрастила многих выдающихся волшебников. Даже Мерлин, несмотря на слухи, которые распускают завистливые английские магглы, был валлийцем по происхождению.
- Гестия, они не собираются заказывать турпутевку, - напомнила Тонкс.
- Ну хорошо, хорошо, сразу к делу, - подняла руки валлийка. – Древняя, необузданная, домерлиновская магия расцветала именно в Уэльсе и Ирландии, и потому в этих регионах еще имеют влияние всевозможные друидические школы и учения. Согласно одному из них, в первую ночь лета, Нос Калан Май, и первую ночь зимы, Нос Калан Гаэв, мир духов тесно сообщается с миром живых. Во время этих календ, называемых Исбриднос, духи – исбридион - частенько являются тем, кто ищет их помощи, на кладбищах и перекрестках. И тем, кто не ищет, в принципе, тоже – но им, как правило, встреча так просто с рук не сходит.
- Как-то слишком смахивает на детские страшилки для Хэллоуина, - недоверчиво сказал Рон.
- Этот ваш Хэллоуин – бесцеремонно сворованный праздник, превращенный к тому же из важной чародейской традиции в маггловскую забаву с песнями и плясками, - поучительно заметила Гестия. – А я вам про реально существующие вещи говорю. Вы хоть раз были в волшебном Уэльсе октября эдак тридцать первого? Одни колдуны весь день собираются в путь и готовятся к ночному бдению, чтобы испросить у исбридион совета – и ведь получают его! - а остальных зато ни за какие коврижки из дома не выпихнешь. Страшилки, тоже мне…
- Так какое отношение это к нам имеет? – поторопила Гермиона.
- Вы же ищете своего волшебника? Вот и спросите о нем у духов на ближайший Исбриднос. Они вполне приличные собеседники, если их попусту не тревожить, и обязательно вам помогут. Если ваш чародей, конечно, и впрямь валлиец или ирландец. Шотландец, на худой конец. Их способности в этой области несколько ограничены национальной принадлежностью искомого.
Гарри и Гермиона переглянулись.
- Знаете, по-моему, это все-таки слишком… сказочно, - заявил первый.
- Да, прежде я, признаться, никогда не слышала ни о каком взаимодействии с духами, - извиняющимся тоном произнесла Гермиона.
- Ну, вы можете и дальше надеяться, что случайно встретите упоминание о своем валлийце в «Трансфигурации сегодня», - обиделась Гестия. – А помощи у исбридион, к вашему сведению, искали многие выдающиеся волшебники со всех концов Британии. Те, что не были зациклены на одних только палочках. – Пожав плечами, она поднялась с места. Тонкс укоризненно посмотрела на ребят.
- Она, между прочим, серьезно, - добавила она. – Найдете человека, больше одержимого валлийским чародейством, чем Гестия – дайте мне знать.
- Но я вправду ни разу об этом не читала… - запротестовала Гермиона.
- Так самое время почитать, - посоветовала Тонкс. – Уже скоро в вашем распоряжении будет вся хогвартская библиотека. А в Эдинбург я вас больше не повезу, не надейтесь: мне и так за прошлый раз здорово влетело… - Она сухо попрощалась с ребятами и вышла с кухни в сопровождении Гестии Джонс, бормоча под нос что-то нелицеприятное в адрес Грюма.
- И что вы об этом думаете? – взволнованно спросила Гермиона у друзей, когда за волшебницами закрылась дверь. Рон, который только и ждал ухода Тонкс и Гестии, поднялся из-за стола и решительно направился к выходу.
- Думаю, что я жутко устал и что только валлийцев мне на ночь глядя не хватает, - объявил он перед тем, как с гордым видом покинуть помещение.

Оказавшись в гостиной, которая к этому времени успела опустеть, Рон быстрым шагом, перескакивая через ступеньки, направился в свои апартаменты. Лицо его горело от глубокого чувства несправедливости. Если он и осознавал, что его претензии – сущие мелочи по сравнению с глобальными неприятностями, которые в последнее время обрушиваются на волшебный мир одна за другой, то никакого виду не подавал.
- Да клал я на все, - выругался Рон, швыряя скомканную одежду на стул и забираясь под одеяло. Сейчас он, впрочем, уже не был уверен, что поступил правильно, начав скандалить в тот момент, когда нервы у всех и так натянулись до предела.
Рон проворочался в постели не меньше получаса: из головы не желали уходить равнодушная Гермиона и текст слизнортовской записки. Интересно, кто в понимании нового директора - более ответственный? Наверняка протолкнул в старосты кого-нибудь из своих «слизней»…
Как только он начал было проваливаться в сон, послышался несмелый стук в дверь и раздался голос, который он меньше всего хотел сейчас слышать.
- К тебе можно? – осведомилась Гермиона совершенно обыденным тоном.
Как будто она вообще ежедневно ходит по ночам к нему в спальню.
- Ну, наверно, - пробормотал Рон, протирая слипшиеся глаза.
- Не разбудила? – Она подошла к кровати, и он почувствовал исходящий от нее хвойный аромат. Влажноватые распущенные волосы подтвердили его догадку – Гермиона только что приняла душ. Не сказать, что осознание этого факта положительно повлияло на частоту его сердцебиения.
- Э... присаживайся, - хрипло выдавил он, поправляя одеяло и отодвигаясь в сторону.
Она сидит на его кровати. Нет, подумать только.
- По-моему, ты вел себя как мальчишка, - начала она с места в карьер своим излюбленным директорским тоном.
- Ох, ну надо же, - ворчливо отозвался Рон. – Не знаю, заметила ли ты за шесть лет нашей дружбы, но я мальчишка и есть.
- Ты понимаешь, о чем я, - серьезно сказала девушка, впервые за долгое время не обращая внимания на его подколы. – Это было несколько эгоистично с твоей стороны, не находишь?
- Да о чем ты вообще говоришь? Я просто устал и захотел пораньше лечь спать…
- Ты знаешь, о чем, - вздохнула Гермиона. – Его имя.
Рон остолбенело уставился на нее. Вечерний сумрак уже опустился на окрестности Лондона, и он мог разглядеть лишь глаза девушки, под определенным углом отражавшие свет фонарей за окном, и общие контуры копны ее кудрявых волос. Этого, впрочем, оказалось достаточно, чтобы у него перехватило дыхание.
- Так ты… заметила? - неуверенно спросил он.
- Причем еще с первого раза, - хмыкнула Гермиона. – Но, конечно, второй, третий и особенно десятый усугубили впечатление.
- Прости. Я вел себя, как… Слушай, а это действительно так бросалось в глаза? – в отчаянии поинтересовался Рон. – Ну, что я вроде как стремлюсь покрасоваться этим и… нет, не то чтобы я на самом деле стремился, - поспешно добавил он, скрещивая пальцы под одеялом. – Просто, гм… ладно, проехали.
- Я полагаю, в конце концов заметил даже Сычик, - съехидничала Гермиона.
- Ха, - безрадостно хохотнул Рон.
День, казалось, просто не мог закончиться хуже.
- Но я сюда не за этим пришла. Я хочу сказать, что, даже если мы не устроили банкет в твою честь… на самом деле, я очень тобой горжусь, - призналась она, и Рон почувствовал, как грудную клетку сжал невидимый обруч. – Я всегда знала, что ты можешь, - торопливо добавила девушка, видимо, припомнив прошлогодние вратарские испытания, - но то, что ты наконец решился… учитывая, что ты рос в магическом мире… это заслуживает уважения.
- Ну, Люпин снял заклинание, - небрежно пояснил Рон. – А остальное было делом техники.
- Какое еще заклинание?
- Э… ну, чары, лежащие на имени Волдеморта, - пояснил он, уже несколько неуверенно. – Которые не дают волшебникам его произносить.
Девушка нахмурилась.
- Не знаю ни о чем подобном...
- Про валлийские колдовские обряды ты точно так же недавно говорила, - подколол ее Рон. – Что-то я в тебе с каждым днем все больше разочаровываюсь.
- … зато много чего знаю о повадках нашего общего друга, Рональд. Люпина к тебе, позволь поинтересоваться, кто подослал?
И тут Рон все понял. Он вспомнил о лепреконовом золоте, факт исчезновения которого Гарри предпочел скрыть; вспомнил о злосчастном «Феликс Фелицис», якобы подлитом в его тыквенный сок перед квиддичным матчем. По всей видимости, подобные трюки начинали входить у его друга в дурную привычку.
- Ну и прохвост же этот ваш «золотой мальчик»! – рявкнул Рон, не слишком заботясь о том, что комната прохвоста находилась прямо за стенкой.
- Успокойся ты. – Гермиона явно с трудом сдерживала смех.
- Успокоиться? У меня в друзьях – жулик, каких поискать! Кто знает, что он еще отмочит?
- Рон, - строго сказала девушка, - все, что он к данному моменту «отмочил» - так это заставил тебя поверить в собственные силы. Если бы ты занялся этим сам, все было бы…
Вдруг, не окончив фразы, она встала с кровати, сделала шаг к изголовью, затем нагнулась (Рон машинально уставился в вырез ее халата, но не увидел там ничего интересного из-за плотно прилегающей пижамы) и, отведя рукой волосы с его лба, поцеловала прямо в то место, где у Гарри был шрам в виде молнии. Рону показалось, что ее губы, дурманяще влажные и теплые, задержались там на несколько секунд – возможно, впрочем, что в этот момент он просто потерял ощущение времени. Жест был очень… родственным, почти так же его в детстве целовала мама, почти так же - Джинни, когда он лежал в больничном крыле (пусть она потом и заявляла, что кое с кем его перепутала), но все же поцелуй в лоб от Гермионы был совершенно другим. Ее губы были другими. То, как она убрала волосы, было другим. Девушка уже отстранилась, а Рон все лежал с широко распахнутыми глазами и таращился в потолок, и сердце его колотилось как бешеное.
- …намного проще, - заключила она шепотом. – Спокойной ночи, Рон.
- Спокойной… - эхом отозвался он.
Ей-то легко говорить.
- И, кстати… - Уже на пороге Гермиона вновь обернулась. – Староста из тебя все равно был никудышный. Так что нечего дуться на Слизнорта, лучше спасибо ему скажи.
Рон улыбнулся. Почему-то из ее уст это звучало совсем не обидно.
- Приятных снов, - попрощался он и лишь благодаря невероятному волевому усилию проглотил слово «любимая» - или еще что-нибудь столь же пошлое, но отвратительно искреннее.

Глава 10. Last Year's Rain Didn't Fall Quite So Hard

(извиняюсь за задержку в публикации: у аффтара хандра, у беты предзащита пиэйчди - сплошь уважительные причины, в общем :D )


После этого напряженного дня кошмары надолго перестали изводить Рона; мало того, несколько ночей кряду он вообще не видел никаких снов (если, конечно, не учитывать пару грез с участием Гермионы, описание которых вряд ли могло бы похвастать особой художественной ценностью). Да и часы бодрствования оборачивались для него значительно более жизнерадостными событиями: Гермиона, казалось, стала улыбаться ему гораздо чаще и теплее, а Гарри прекратил по каждому поводу предлагать побег с Тисовой, так что Рон даже решил повременить с наложением на него Летучемышиного сглаза, который в семье Уизли считался универсальным средством для устранения дружеских конфликтов.
Впрочем, у Гермионы было полно дел и помимо производства многозначительных улыбок в промышленных масштабах. Девушка, как и ее друзья, весьма скептически отнеслась к перспективе шататься в Хэллоуин по Уэльсу в поисках духов, в существование которых свято верили только сами валлийцы – как известно, сумасшедшие все до одного. Но пройти мимо этой возможности напасть на след «Р. ап Б.» тоже было нельзя, ведь других зацепок не имелось вообще: даже Гарри, настаивая на том, чтобы избавиться от опеки Ордена, вряд ли представлял, что ребята будут делать, добившись желаемого. Поэтому на следующий же день Гермиона добросовестно засела за компьютер и уже к вечеру обрушила на друзей лавину из листков, сплошь покрытых распечатками каких-то статей и исследований.
- Что это еще за макулатура? – проворчал Рон, изучая первую попавшуюся под руку бумагу. Ее поля были украшены размытыми черными отметинами неизвестного происхождения, которые подчас мешали прочесть мелкий текст.
- Зачем нам сдались маггловские мифы и легенды? – переформулировал вопрос друга Гарри.
- Маггловская мифология, к вашему сведению, представляет собой не что иное, как, гм, не совсем точный пересказ учебника истории за первый курс, - пояснила Гермиона.
- «Мат, сын Матонви правил в Гвинедде, а Придери, сын Пуйла, был королем двадцати и одной части юга. Это были семь частей Дифеда, семь частей Морганнога, четыре части Кередигиона...» - нараспев прочел Рон, запинаясь в особо ответственных местах, после чего многозначительно посмотрел на девушку. – Знаешь, Гермиона, если бы нам такое преподавали на первом курсе, ноги б моей в этой школе уже не было.
- Ну хорошо, не пересказ, а схематичное исковерканное изложение вперемешку с упражнениями для развития речи, - сердито признала она. – Но в целом корни у кельтских легенд и истории магии одни и те же. Я просто решила узнать побольше о том, что рассказала Гестия, а в библиотеку нас пока не пускают. Не то чтобы Интернет оказался переполнен достоверной информацией о волшебном мире, но кое-какие интересные сведения мне удалось обнаружить. К примеру, в артурианских легендах…
- Артур. Увольте, - проворчал Рон. – Здоровенный маггл, извлекавший мечи из камней и водивший дружбу с Мерлином. Достоверность, как же.
- Помолчи. Так вот, в артурианских легендах дается описание зарождения современной магии и конфликта Мерлина с друидами. Не самое, конечно, подробное, зато местами удивительно точное.
- Какого-какого конфликта? – переспросил Гарри, и Рон злорадно хмыкнул.
- Не будь меня, вас бы и впрямь из Хогвартса выгнали, несмотря на все заслуги, - несколько самодовольно, но в целом абсолютно справедливо заметила девушка. – Волшебные палочки, по-вашему, на нас с неба свалились?
- Их изобрел Мерлин, Гермиона, это даже я знаю, - обиженно откликнулся Рон.
Она театрально поаплодировала другу.
- Правильно. А все потому, что Мерлин – урожденный Мирддин Эмрис – был волшебником, обладавшим весьма прогрессивными взглядами на мир. В его времена – конец пятого века, если быть точной – британское магическое сообщество органично вплеталось в маггловский мир и заправлялось одними друидами.
- Весело, наверно, было, - вставил Гарри. – Захотел зажечь свет – принеси в жертву светлячка…
- Жертвоприношения, между прочим, друидами не практиковались, - строго поправила Гермиона. – Профессор Биннс рассказывал, что это было больше по части людей, которые магическим даром не обладали, но страсть как хотели его заполучить. Вот и пускались на сомнительные ухищрения вроде истребления домашнего скота и подвязывания соседей за пятки к деревьям – все в тщетной надежде получить так называемое «благословение богов». Настоящие же друиды предпочитали травяные сборы, песнопения и прочее в том же духе. А в сознании магглов эти два образа смешались, отсюда и пошли все эти дурацкие противоречия. Но я сейчас не об этом. Друиды крайне осторожно и исключительно по необходимости пользовались чародейским даром – комплексной и многогранной связью с природой и таинственными древними духами, которым они были обязаны своими способностями. Мерлину этот подход казался крайне устаревшим и ведущим к регрессу магического искусства. Он покинул друидическую школу, не закончив даже начального пятнадцатилетнего курса, и всецело посвятил себя экспериментам. Он считал, что волшебству в его нынешнем состоянии есть куда развиваться, а большинство древних обрядов отягощено балластом вроде нелепых ритуалов поклонения духам и силам природы, от которого можно избавиться, механизировав некоторые магические процессы. Первым его успехом стало изобретение колдовского посоха - инструмента из дерева, обладающего волшебными свойствами, который к тому же был оснащен самоцветом, соотносящимся с определенной космической силой: скажем, сапфиру приписывали связь с Сатурном. С помощью этих посохов волшебники могли не тратить массу времени на ритуалы, автоматически взаимодействуя с силами природы и космосом. Впоследствии Мерлин усовершенствовал свое изобретение: вместо громоздких посохов с дорогостоящими самоцветами он ввел в обращение волшебные палочки. Разумеется, нынешний принцип их изготовления значительно отличается от того, какой применяли в те времена, но основы остались неизменными: первые палочки точно так же создавались из определенного сорта древесины и некоего магического элемента, который еще больше усиливал контакт чародея с природой.
- И что, друидам это не слишком понравилось? – поинтересовался Рон, который достаточно быстро переварил полученную информацию, потому что большую ее часть уже слышал раньше - самым краешком уха.
- Ну, а ты представь: всю сознательную жизнь для того, чтобы разжечь костер в непогоду, им приходилось собирать небольшой гербарий и до хрипоты восхвалять духов, а чтобы избавиться от бородавок, они опускали ноги в воды священной реки у черта на куличиках и до ночи плели венки из волшебных одуванчиков. А потом пришел один умник, показал им какую-то палку и заявил, что все их обряды выеденного яйца не стоят.
- Я бы ему в ноги поклонился, - глубокомысленно изрек Гарри.
- А вот друиды захотели его за эти самые ноги подвесить, невзирая на все свои принципы, - развела руками Гермиона.
- Странные типы.
- Рьяные ценители традиций, - поправила девушка. – Традиции и обычаи были краеугольным камнем философии друидов, особенно в том, что касалось волшебства. Считалось, что их нарушение может привести ко множеству пренеприятнейших последствий, вплоть до исчезновения магии как таковой, поскольку духи даровали ее человечеству лишь на таких условиях. После изобретения палочек и представления их на суд общественности в друидическом сообществе произошел раскол: одни остались ярыми приверженцами друидизма, другие прониклись идеями Мерлина.
- И время показало, кто был прав, - отметил Рон.
- Ну почему же, - не согласилась Гермиона, - друиды до сих пор считают свой подход к волшебству единственно верным.
- Что значит: до сих пор? – нахмурился Гарри. – Разве они не… э-э-э… вымерли?
- Перепутал с динозаврами; бывает, - съехидничала подруга. – Гарри, ну конечно же, нет! Об этом не принято говорить, но влияние друидической школы все еще очень велико в западноевропейских странах, причем как на материке, так и у нас: в Ирландии, некоторых районах Шотландии, да и в Уэльсе, кстати. Я заинтересовалась этим вопросом курсе на четвертом: к нам приезжала делегация Дурмстранга, а там…
- Можешь не продолжать, мы знаем, кто там, - перебил Рон, но Гермиона не вняла его совету:
- ...а там некоторые ветви друидического искусства изучаются в рамках школьной программы, которая, кстати, богаче и интереснее нашей, и если я еще хоть одно слово про Крама услышу, Рональд Уизли, ты об этом очень сильно пожалеешь, - закончила она на одном дыхании, для полноты эффекта даже не взглянув на провинившегося друга. – Но, как оказалось, в хогвартской библиотеке нет вообще никаких материалов по друидам, исключая разве что совсем уж исторические. Пообщавшись с мадам Пинс, я выяснила, что распространение таких книг, равно как и любой другой информации о друидах, не рекомендовано Министерством, а это означает, что они с волшебниками по-прежнему на ножах. Либо это отголоски той средневековой войны, либо старая добрая политика нашего правительства в отношении несогласных с выбранным курсом. – Она вздохнула.
- Какой войны? – полюбопытствовал Рон. – Той, где Мерлин и Моргоза?
- Именно. Гарри, у меня за спиной стоит Волдеморт, или же выражение на твоем лице означает, что ты попросту понятия не имеешь, о чем мы говорим?
Тот виновато, но с достоинством кивнул. Кивок позволял предположить, что Гарри считал излишним интересоваться историческими персонажами, поскольку сам являлся одним из них.
- Хорошо, - вздохнула Гермиона, - я полагаю, что проще будет рассказать вам это самостоятельно, чем заставлять читать учебник.
- Намного проще, - подтвердил Рон.
- Что ж, тогда слушайте. Моргана, которую магглы называют «феей» и при первом удобном случае используют в качестве отрицательного персонажа, - она помахала несколькими распечатками, - на самом деле была видным друидическим деятелем. Авторитета в высших кругах она добилась задолго до того, как Мерлин приступил к своим экспериментам, но когда дело дошло до открытого противостояния между этими двумя одиозными личностями, выяснилось, что вся мудрость Морганы ничего не стоила в сравнении с напором и энтузиазмом ее оппонента. Ее проповеди о единении с природой, почитании духов и всем подобном не имели такого воздействия на начинающих последователей друидизма, как лекции молодого волшебника. Все больше людей, обладавших колдовским даром, отворачивались от друидов и примыкали к Мерлину. Но несмотря на эти поражения, у Морганы никогда даже в мыслях не было навредить своему противнику, ведь насилие в корне противоречило ее жизненной философии. Гораздо менее трепетно к морально-этическим нормам относилась ее младшая сестра Моргоза.
- Как и все младшие сестры на свете, - вставил Рон и незамедлительно получил локтем от Гарри. Гермиона строго взглянула на друзей, пресекая в зародыше начавшуюся было возню.
- Я вижу, вам очень интересно, - отметила она и, подождав, пока ее слушатели прекратят вести себя, как пятилетние дети, продолжила свой рассказ: – Так вот, Моргоза, будучи гораздо младше Морганы, курс обучения окончила совсем недавно, но это не мешало ей быть ревностной, чуть ли не фанатичной последовательницей друидической школы. В Мерлине она видела явную угрозу старому волшебству и не раз предлагала сестре покончить с ним, пока его эксперименты с магией не навлекли серьезную беду. Не дождавшись поддержки, она начала действовать сама: исподтишка провоцировала серьезные ссоры между приверженцами Мерлина, стравливала их с друидами, распускала среди магглов слухи, порочащие неугодных колдунов (впоследствии, кстати, это привело к появлению святой инквизиции, так что тут Моргоза, наверно, может собой гордиться). Не могла она добраться лишь до самого Мерлина, а главной ее целью был, несомненно, именно он.
- И чем бы это, интересно, помогло? – задумчиво протянул Гарри. – Палочки с его смертью что, внезапно изобрелись бы обратно? Или Мерлиновы последователи вдруг глубоко раскаялись бы и вернулись к друидам?
- Не забывай, с головой у нее было не в порядке, - напомнила Гермиона. – Может, так и думала, откуда же мы знаем? В любом случае, все ее попытки убить Мерлина закончились провалом, и Моргоза решила изменить тактику. Она прекратила свои провокации и выжидала целых два года – срок для такой вспыльчивой персоны весьма внушительный. За это время она успела вновь завоевать доверие друидов и родной сестры, которые ранее в ней разочаровались, создать крестраж, а также усыпить бдительность волшебников. Когда от одного из друидов поступило предложение устроить встречу представителей обеих школ, чтобы установить между ними окончательный мир и обсудить будущее магии, никто не заподозрил в этом руку Моргозы. А идея всецело принадлежала ей: совершить нападение она планировала во время пира, когда волшебники и друиды будут сидеть за одним столом, а Мерлин – рядом с Морганой в его главе. Моргоза решила действовать наверняка: стремясь лишить врага поддержки, она добилась того, чтобы верных ей друидов на пиру разместили рядом с ближайшими соратниками Мерлина. А сама она воспользовалась оборотным зельем и превратилась в собственную сестру, заперев настоящую Моргану в пещере.
- Я думал, они вроде как любили друг друга, несмотря на все эти разногласия, - недоуменно заметил Рон. – Или Моргоза считала, что поступает так ради всеобщего блага?
- По всему выходит, что да, иначе она бы вообще избавилась от сестры, предварительно обрив ее наголо, - кивнула Гермиона. – К несчастью, никто не сумел разглядеть в лже-Моргане ее сестру, а среди сторонников Моргозы не нашлось ни одного предателя, так что ей удалось осуществить задуманное. Когда пир был в самом разгаре, друиды-заговорщики атаковали своих гостей, и в завязавшейся битве решающим фактором, помимо эффекта внезапности, оказалась неосведомленность остальных друидов: сбитые с толку и уверенные в невиновности своих товарищей, они подумали, что вероломное нападение совершили сами волшебники. Сражение унесло жизни множества людей, обладавших магическим даром, и… знаете, мне кажется крайне нелепым, что я должна вам все это рассказывать; видимо, картинки, сопутствующие этому параграфу в учебнике истории, были недостаточно красочными, - сердито заключила девушка.
- Ну, наверняка профессор Биннс рассказывал все это не так интересно, как ты сейчас, - льстиво предположил Гарри. – А что насчет Мерлина?
- Именно покушение на его жизнь и послужило сигналом нападения. Когда Моргоза занесла для удара серебряный кинжал, его лезвие безвольно обвисло, обратившись в извивающуюся змею, а Мерлин, промолвив что-то вроде: «Не слишком-то гостеприимно», - небрежным заклинанием отбросил ее на сотню футов. Таким образом, битва началась гораздо удачнее, чем планировала сама Моргоза: в сражение кинулись не только ее союзники, посвященные в план, но и остальные друиды, которые решили, что это Мерлин напал на Моргану. Хотя Моргоза, разумеется, предпочла бы, чтобы взамен всего этого ее удар оказался смертельным, ведь впоследствии в ходе битвы ни ей, ни кому-либо еще так и не удалось подобраться к Мерлину.
- При всем уважении, она могла бы обставить все куда хитрее, чем какой-то там удар кинжалом, - протянул Гарри.
- Не знаю, не знаю. Мерлин уже тогда не напрасно считался великим волшебником, глупо было бы как раз пытаться околдовать его или отравить. Другое дело, что Моргоза, не искушенная в использовании холодного оружия, не сумела исполнить задуманное достаточно ловко.
- Ну хорошо, а дальше что?
- А дальше между волшебниками и друидами началась короткая, но жестокая война на истребление, продлившаяся около полугода. Именно столько потребовалось Моргане, чтобы вырваться из заточения, воссоздать истинную картину событий Кровавого пира и найти способ спасти магическое сообщество. Убедить друидов оказалось непросто, но еще сложнее – вновь наладить контакт с волшебниками. Как ни странно, несмотря на все предостережения соратников, Мерлин в конце концов согласился выслушать Моргану, и вдвоем им удалось восстановить мир. Что до Моргозы, то незадолго до возвращения сестры она оборвала все связи с друидами и бесследно исчезла со своими ближайшими союзниками. Затем, как вы, вероятно, помните, она предприняла очередную попытку расправиться с Мерлином, но к тому времени он уже разгадал ее тайну и лишил Моргозу бессмертия, уничтожив крестраж. С гибелью злодейки прекратились последние кровавые столкновения волшебников и друидов, но напряжение в отношениях между двумя сторонами по-прежнему не спадало. По иронии судьбы, война, в которой Моргоза хотела уничтожить волшебников, напротив, наделила их еще более весомым преимуществом: наглядно убедившись, что с помощью палочек можно творить крайне могущественные чары, молодые друиды целыми общинами поступали в обучение к недавним врагам.
- Это все очень занимательно, - одобрил Рон, - но ведь ты эту античную дребедень не просто в общеобразовательных целях рассказываешь?
- Ну, знаешь, в общеобразовательных тоже не помешало бы. Нет, я рассказала это, прежде всего, затем, чтобы вы уяснили, почему со временем волшебство почти полностью вытеснило друидизм по всему миру. Понимаете, - она вновь потрясла распечатками, - ведь магглов тоже коснулся этот конфликт. Возможно, им даже были известны все подробности: в те времена магический мир еще не был настолько отдален от обычного, как сейчас. Но за давностью лет история противостояния Мерлина и Морганы превратилась для магглов в легенду; теперь принято считать это всего лишь метафорой борьбы христианства и язычества. Как ни странно, это и натолкнуло меня на верную мысль: точно старые боги, лишающиеся силы под напором новой религии, друидические обряды теряли былые свойства из-за повсеместного использования палочек, которые обращались с магией совсем по-иному.
- И ты хочешь сказать, что… - Как уже не раз случалось раньше, мысль Гермионы завела беседу в какое-то новое, узкое русло, куда не могли протиснуться неповоротливые фрегаты, обитающие под черепной коробкой Рона и Гарри.
- Что общение с этими духами, исбридион – один из таких обрядов, который сохранился до наших дней. Он не исчез, как не исчезают боги – просто ослаб и нуждается в вере. Если мы последуем совету Гестии, то окажемся, в каком-то роде, по ту сторону современного волшебства, а ведь это может оказаться очень эффективным, особенно если принять во внимание, что Волдеморт привык полагаться только на силу палочек.
- Ну… - Гарри задумчиво потер подбородок.
- Вот ты не веришь. И подавляющее большинство волшебников не верит. О друидах забыли, друидов списали со счетов, а ведь именно с них все начиналось. Я сама, как вы помните, довольно недоверчиво отнеслась к предложению Гестии, но теперь мне кажется, что это отличный способ пробраться за завесу, опущенную многие века назад.
Рон и Гарри переглянулись. За долгие годы дружбы они уяснили, что бред и уста Гермионы Грейнджер – вещи несовместимые, а значит, сейчас предположения подруги следовало оценивать со всей серьезностью.
- Э… - неловко начал Рон. – Ну, наверное, хуже никому не будет, если мы хотя бы попытаемся.
- Если все так просто, может, нам у этих духов стоит вообще спросить в лоб, где спрятаны крестражи? – ехидно осведомился Гарри.
- Они тебе не справочное бюро, - спокойно ответила Гермиона. – Ты Гестию вчера невнимательно слушал: исбридион могут помочь только в поисках волшебника, и только если он родом из той области, где еще сохраняется их призрачная власть. Я полагаю, это как-то связано с самой природой изначального магического дара, который по определению не относится ни к друидизму, ни к волшебству.
- Допустим. И все равно, мы сможем проверить это лишь в середине осени, - резко напомнил Гарри. – И в случае успеха получим лишь неоднозначный намек – имя или местоположение «Р.А.Б.». Ведь нам даже неизвестно наверняка, поможет ли это в поисках крестражей! У Волдеморта и так есть фора, теперь мы должны дать ему еще два месяца, возлагая надежды на сомнительные ритуалы?
- Мы никому ничего не даем. - Девушка вновь спокойно расправилась с нехитрым кавалерийским наскоком друга на ее точку зрения. – Исбриднос займет всего одну ночь – с тридцать первого октября на первое ноября. А все оставшееся до Хэллоуина время нам вовсе не обязательно валять дурака в ожидании этого эксперимента. И потом, - она внимательно посмотрела на Гарри, - у тебя на примете есть какие-то другие эффективные способы подобраться к тайне крестражей?
Он угрюмо встретил ее взгляд, затем встал и, так ничего и не ответив, отправился в свою комнату. Весь оставшийся вечер Гермиона сидела за своими распечатками и ворчала по поводу его упрямства и твердолобости, но Рон считал, что виновата была она сама: Гарри уж точно не нуждался еще в одном напоминании, что предполагаемый спаситель волшебного мира на самом деле понятия не имеет, как этот мир спасать.

Впрочем, ссориться с друзьями Гарри на сей раз не собирался: уже на следующее утро за завтраком он извинился перед Гермионой и заявил, что согласен с ней по всем пунктам. Рон сначала подумал, что причиной столь покладистого поведения друга была скорая поездка в Годрикову впадину, но события последующих дней заставили его рассмотреть совсем другую версию.
Когда ни Гермиона, ни Гарри не изъявляли желания сыграть с Роном в шахматы или во что-нибудь еще, а по маггловскому ящику не было ничего интересного, он вынужден был томиться мучительным бездельем. К середине июля погода вновь испортилась, и погожих деньков становилось все меньше, но Рон был готов вытерпеть даже проливной дождь, лишь бы опять оказаться на улице. Однако свое мнение по поводу мер безопасности Грюм менять не собирался.
В тот день Рону опять было нечем заняться, и он слонялся по дому Дурслей, периодически останавливаясь возле окон, чтобы бросить взгляд на пустынные улочки Литтл-Уингинга. Снаружи уже два дня беспрерывно лил дождь, и мало кто бродил по городку без особой надобности. Мстительно подумав, что шпионы Пожирателей наверняка мокнут где-то неподалеку, Рон собрался было отойти от очередного окна, как вдруг его взгляд наткнулся на открытый конверт, лежащий на столике. В качестве адресата был указан Гарри Поттер, и младший Уизли, без сомнения, поступил бы, как приличествует порядочному человеку – а именно, оставил конверт в покое – но почерк был знаком ему слишком хорошо, чтобы просто пройти мимо: Рон безошибочно определил руку Джинни.
Некоторое время он в нерешительности топтался рядом со столиком, пока в конце концов инстинкт ревнивого старшего брата не взял верх над совестью и пальцы сами собой не потянулись к конверту.
То, что он прочитал, заставило совесть нервно поежиться.
- Гарри! – возвестил Рон, врываясь в комнату друга и размахивая конвертом. – Что это, Крам меня побери, такое?
Прищурившись, Гарри не без труда опознал в комке бумаги, зажатом в его кулаке, явную улику нарушения тайны личной переписки.
- Кто это тебе разрешал читать чужие письма? – сурово спросил он, вскакивая с кровати с твердым намерением спасти конверт от удушения.
- А кто это тебе разрешал получать такие письма? – задал Рон уже третий безответный вопрос подряд, пряча конверт за спиной.
- Не твоего ума…
- Вас всех послушать, так мой ум вообще ни на что, кроме изучения таблицы чемпионата по квиддичу, не годен!
- Именно, причем изучать ее ты скоро будешь одним глазом, - зловеще пообещал Гарри. – Рон, отдай конверт! Читать чужие письма подло!
- Подло заявлять моей сестре, что вы не можете быть вместе, а потом обсуждать с ней… - он запнулся в поисках наиболее подходящей метафоры, - штепсели и розетки! А я-то еще думал, почему она все лето ходит мрачнее тучи: походишь тут, когда принц на серебряной метле сначала нисходит до твоего общества, потом бросает, мотивируя все это какими-то дурацкими заботами о безопасности, а лишившись партнера для обжиманий, мигом принимается строчить всякие пошлые письма!
На протяжении этого эмоционального монолога Гарри заметно притих и даже не предпринимал попыток что-либо возразить – видимо, определенную долю своей вины он все же признавал.
- Рон, я люблю ее, - произнес он, явно не помышляя больше о физической аргументации своей точки зрения. – Я действительно думал, что, если мы расстанемся на время войны, и ей, и мне будет проще. Но хватило полутора месяцев, чтобы понять – нам ничуть не проще, а закончиться все это может совсем не так, как мы все надеемся.
- Да ты просто сам не знаешь, чего хочешь, - покачал головой Рон, нехотя протягивая конверт. Машинально приняв его, Гарри уселся на кровать и посмотрел на друга снизу вверх.
- Я в курсе, чего я хочу. Но я не знаю, суждено ли этому когда-нибудь осуществиться.
Некоторое время они помолчали, думая каждый о своем. Рон размышлял о том, что они с Гермионой, по сути, оказались в такой же ситуации: с одной стороны, сейчас было совсем не подходящее время для завязывания и развития романтических отношений, а с другой – подходящего ведь может уже никогда и не подвернуться. Все эти думы разожгли в нем острое желание как можно скорее покончить с хождениями вокруг да около и рассказать Гермионе, что он к ней чувствует. О том, какое желание разожглось в Гарри, Рон мог только догадываться.
И догадка ему очень не понравилась.
- Я все понимаю, конечно, - мрачно заметил он, сложив руки на груди, - и подозреваю, что ты уже не раз лапал мою сестру своими грязными…
- Полегче, дружище, - ухмыльнулся Гарри, которого, как всегда, почему-то очень забавляла ревность Рона.
- Но если вы зайдете дальше, - младший Уизли угрожающе поднял палец, - я тебе… я тебя собственноручно Волдеморту сдам!
- Тысячу раз сдашь, ага… - Несостоявшаяся жертва Темного Лорда покачала головой, едва заметно усмехнувшись.
- Ты чего это ржешь, словно фестрал на похоронах? – подозрительно спросил Рон.
- Рон, ступай уже отсюда, я, с твоего позволения, прочту это письмо и…
- Нет, что, вы уже?!
Укоряющее выражение на лице Гарри показалось Рону крайне двусмысленным.
- Я тебя спрашиваю: вы что…
- Не переживай, дружище, у тебя все, в любом случае, впереди, - подбодрил друга Гарри, настойчиво выталкивая его из своей комнаты. Рон, чей мозг изо всех сил пытался осмыслить эту страшную информацию, впал в самый настоящий ступор и пришел в себя только в коридоре. Он собрался было продолжить эту крайне познавательную беседу с Гарри, но, уже занеся руку для могучего удара кулаком по запертой двери, внезапно набрел на более стоящую мысль.
- Что с тобой такое? – участливо спросила Гермиона, обнаружив на пороге своей комнаты Рона, пребывающего в исключительно мрачном расположении духа. Тот взглянул на подругу, на полном серьезе подумывая рявкнуть: «Я тебя люблю, вот что!» - но в конце концов решил сперва разобраться с более насущными проблемами.
- Гарри все равно что заявил мне, что он тра… переспал с Джинни!
К его вящему неудовольствию, Гермиона восприняла эту новость совершенно спокойно. Вскинув брови и склонив голову набок, она уточнила:
- Что означает: тебе показалось, будто он переспал с Джинни, ты ему об этом доложил, а он не предпринял ничего, чтобы развенчать этот миф?
Рону только и оставалось, что медленно кивнуть.
- Он же твой лучший друг, - вздохнула Гермиона. – По-видимому, в его восприятии это не что иное, как дружеский подкол.
- То есть, ты думаешь, что…
- Я уверена, что. Иначе Джинни давно бы мне все рассказала. Да и вообще, - она нахмурилась, - по нему все было бы сразу видно. Будто сам не знаешь.
- Слава Мерлину, - буркнул Рон. – Я уж подумал…
- … что друг переспал с девушкой раньше тебя? – невинно осведомилась Гермиона, с трудом скрывая улыбку.
Рон чуть не задохнулся от потока противоречивых чувств.
- Вовсе нет! К твоему сведению, я просто волновался за Джинни. Она у меня чувствительная и ранимая, и вообще, ей еще рановато этим заниматься, ясно?
Выдав эту крайне убедительную, как ему показалось, отговорку, он развернулся на каблуках и направился обратно в гостиную. Вновь изучая недружелюбный пейзаж за окном, он мрачно подумал, что всех этих неприятных дискуссий можно было избежать, следи кое-кто за своей почтой. Но с другой стороны, рассудил Рон, тогда бы он вовек не узнал, как словосочетание «переспал с девушкой» звучит из уст Гермионы. Да, ради такого определенно стоило поутру подниматься с кровати.

Глава 11. Up In The Sky

Июль уже начинал нервно поглядывать на подступающий август, а до намеченной поездки неразлучной троицы в Годрикову впадину оставалось всего два дня, когда Волдеморт наконец напомнил волшебному миру, что война, развязанная им пару лет назад, не превратилась в игру под названием «жмурки». Иными словами, противостояние шпионов-Пожирателей и их разоблачителей еще не настолько занимало вражеского предводителя, чтобы он отказался от проверенных временем вооруженных нападений и показательных убийств.
На первой полосе «Ежедневного Пророка», который Гермиона прихватила с собой на завтрак, красовалась колдография, изображавшая разгромленную деревеньку: неискушенному наблюдателю могло показаться, что причиной разрушений было землетрясение баллов эдак семи по шкале Рихтера, но заголовок указывал на совсем иных виновников происшествия. «ВЕЛИКАНЫ В УИГТАУНШИРЕ», - гласил он, и трудно было ему не поверить.
- «Минувшей ночью магическая деревенька Кейкхолл, что в Уигтауншире, Шотландия, была практически сметена с лица земли отрядом великанов при содействии Пожирателей Смерти», - прочла вслух Гермиона. – «Внезапное нападение унесло жизни двенадцати волшебников, еще двадцать понесли ранения различной степени тяжести, прежде чем спастись бегством. Причины, по которым Волдеморт избрал для атаки именно этот населенный пункт, не установлены. Подробный репортаж – на странице 2».
Все присутствующие на кухне - а помимо ребят, на завтрак пришли Тонкс и мракоборец по фамилии Дженкинс – уделили яичнице с беконом ровно столько внимания, сколько было необходимо для того, чтобы напряженная тишина не переросла в гробовое молчание.
- Чем ему помешал этот Кейкхолл? – поинтересовался Рон, как будто все вокруг знали ответ и не говорили ему лишь из вредности.
- Мы понятия не имеем, - откликнулась Тонкс. – И под словом «мы» я подразумеваю Грюма, паранойю Грюма и статистов вроде нас с Уиллом.
- «Пророк» тоже, - добавила Гермиона, перелистывая страницу. – Называют несколько фамилий и пытаются выстраивать предположения на основе давнишней связи между этими волшебниками и Волдемортом. Бред сивой кобылы.
Гарри молчал, и это несколько настораживало Рона. Судя по угрюмой сосредоточенности, с которой его друг ковырялся в яичнице вилкой, он размышлял о степени своей вины в произошедшем, и если Рон хоть что-нибудь понимал в человеческой психологии, выбор стоял между «большой» и «очень большой».
- Может, кое-кто там кое-что спрятал? – задумчиво предположил Рон, вслед за чем на него устремились недоумевающие взгляды Тонкс и Дженкинса и уничижительный – Гермионы.
- Наверно, кое-чьи мозги, - съязвила девушка.
Рон помрачнел, но предпочел на это ничего не отвечать.
- Где вообще находится этот Уигтауншир? – поинтересовался Гарри. – Если учесть, что уже в Шотландии, то, э-э, севернее Йоркшира?
- По всей видимости, да, - елейным тоном согласилась Гермиона, которая, как подозревал Рон, считала географию ничуть не менее важной наукой, чем хогвартские дисциплины.
- Стало быть, великаны движутся к школе?
- Ну, само по себе это ничего не доказывает, - протянула его подруга. – С момента нападения на «Экспресс» уже около месяца прошло: за это время ребята вроде великанов могут при желании десять раз до Хогвартса и обратно дойти.
- Да, но, как ты помнишь, их желания в последнее время не учитываются, - встряла Тонкс. – Сами-Знаете-Кто не настолько глуп, чтобы позволять великанам делать, что им заблагорассудится. Если приказать им идти на Хогвартс или Министерство, я больше чем уверена: они изберут кратчайший путь - напрямик. Не обращая, само собой, внимания на мелкие преграды вроде рек, лесов и маггловских населенных пунктов, а я подозреваю, что меньше всего на свете Сами-Знаете-Кто сейчас хочет конфликтовать с Соединенным Королевством.
- Он что, боится магглов? – хихикнул Рон.
- А кто их не боится? – крайне серьезным тоном ответил Дженкинс, покосившись на кухонный комбайн.
- Сомневаюсь, что маггловских «высоких технологий», которые в последнее время растут как на дрожжах, будет недостаточно, чтобы ввергнуть волшебный мир в хаос, - подхватила Тонкс. – Наше Министерство контактирует с британским премьер-министром, и, судя по тому, что я слышала от Кингсли, это человек здравомыслящий, но, боюсь, если случится что-нибудь серьезное – вроде великанов, разгуливающих, скажем, по Манчестеру - замять это будет не так просто.
- Помнится, Волдеморт был одержим идеей порабощения магглов, - протянул Рон.
- Могу поспорить, одержим до сих пор, - проворчал Гарри.
- Одержим или нет, ему в данный момент не нужна война на два фронта, - объяснила Гермиона. – Так что, действительно, великанов Волдеморту сейчас наверняка приходится держать в ежовых рукавицах. Но все же: зачем ему понадобилось нападать на этот Кейкхолл? Что за странный способ начать открытые боевые действия? И вряд ли нападение произошло случайно, ведь у нас в стране не так-то много волшебных поселений, чтобы можно было ненароком пройти мимо одного из них и попутно превратить в руины.
- Судя по тому, что я видела утром, у Аластора уже есть некоторые подозрения, - пожала плечами Тонкс. – Но поскольку Грозный Глаз Грюм – единственный человек на белом свете, которому доверяет Грозный Глаз Грюм, придется подождать, пока он сам не соизволит поделиться своими соображениями с простыми смертными.

К искреннему удивлению ребят, Грозный Глаз решил рассказать им о своих догадках намного раньше, чем этого можно было ожидать, зная его характер, но и несколько позже, чем позволяли правила приличия. Иными словами, в дом номер четыре по Тисовой улице он ворвался в тот же день ближе к полуночи, когда Гермиона уже отправилась в постель, а Гарри, Рон и Дженкинс, дежурство которого подходило к концу, еще смотрели по телевизору футбол. Вернее, смотрел один Гарри: мракоборец уже задремал, а Рон до сих пор силился найти в этой маггловской забаве хоть одну положительную сторону. Грюм явился приблизительно в середине второго тайма, когда младший Уизли допытывался у друга, зачем команда, уступавшая со счетом 0-4 и не имевшая возможности изменить ход игры, поймав снитч, до сих пор находится на поле.
- Добрый вечер, - прорычал Грюм, захлопывая за собой дверь. Его волшебный глаз внимательно осмотрел гостиную, ненадолго остановившись на мирно сопевшем Дженкинсе. – У вас пятнадцать минут на сборы; не забудьте захватить волшебные палочки, парадную одежду и мисс Грейнджер. Затем мы отсюда уходим.
Никто из присутствующих не счел необходимым реагировать на эту недвусмысленную команду – разве что Дженкинс возмущенно всхрапнул. Затем Гарри и Рон переглянулись.
- У нас в каком-то роде дежа вю, профессор Грюм, - виновато признался последний.
- Никуда мы с вами не пойдем, - подтвердил его друг. – Настоящий Грозный Глаз сначала наорал бы на Дженкинса за недостаточную бдительность.
- Настоящий… ТАК! – рявкнул Грюм, после чего молодой мракоборец мгновенно стряхнул с себя дрему и испуганно воззрился на начальника. – Поттер, прекращайте паясничать. В качестве проверки моей подлинности, если вам так неймется, можете спросить меня о любом потерянном фрагменте лица!
- Вот вы и попались, настоящий Грозный Глаз нам никогда не рассказывал о своих увечьях…
- Поттер!
- Да что вам от нас понадобилось на ночь глядя? – страдальчески вопросил Рон, принимая огонь на себя.
- Неотложные вопросы безопасности, расскажу позже. А сейчас - пошевеливайтесь! – Для полноты эффекта Грюм дополнил свой приказ выключением телевизора с помощью волшебной палочки. По всей видимости, для подобных мер он не слишком хорошо разбирался в маггловских технологиях: когда телевизор включили в следующий раз, он принимал на сорок каналов больше обычного.

- И что ты по этому поводу думаешь? – хмуро спросил Рон у Гарри, когда они поднимались по лестнице.
- Видимо, на сей раз он действительно спятил, - отозвался друг. – Вместо пальбы по мусорным бакам принялся за издевательство над важными свидетелями… или кем мы там считаемся.
- Так он точно… э-э… настоящий?
- Абсолютно. Вот и Тонкс говорила, после того случая с похищением он окончательно свихнулся на почве собственной безопасности. Чуть ли не на месте убивает, если ему почудится первый слог Непростительного заклинания. Могу себе представить, сколько пострадало несчастных волшебников, пытавшихся при нем наложить Чары водонепроницаемости… И в любом случае, заклинание, защищающее дом, никаким оборотным зельем не обманешь.
- Ну да, правильно… И мы сейчас собираемся ему подчиниться, верно?
- Что угодно, лишь бы убраться, наконец, отсюда, - пожал плечами Гарри, останавливаясь перед своей комнатой. – Разбуди, пожалуйста, Гермиону.
Рону не требовалось повторять дважды. Впрочем, в дверь подруги он стучался столь робко, что позволение войти получил лишь с четвертой попытки.
- Что такое?.. – сонно спросила девушка, приподнимаясь на кровати.
- По нашу душу Грюм явился, - объяснил Рон. – Скомандовал собирать вещи и спускаться вниз. По-моему, либо барахлят его часы, либо его голова.
Дождавшись тяжелого вздоха в ответ, он прикрыл дверь и поплелся в свою комнату, чтобы превратить ее обратно в комнату Дадли Дурсля. На самом деле, жить на Тисовой ему нравилось куда больше, чем дома: к примеру, здесь не было сомнительных дизайнерских решений, которыми могла похвастаться Нора, да и ветер не задувал через каждую щель. Окно тут выходило на улицу, и, если не закрывать его перед сном, можно было изредка услышать, как тормозит перед своим домом какой-нибудь автолюбитель-полуночник, но это не шло ни в какое сравнение с домашней достопримечательностью Норы - упырем, который жил этажом выше комнаты Рона и считал своим священным долгом радовать соседа замогильным воем как минимум три раза за ночь. Нехотя покидав свои пожитки в сумку, Рон вышел в коридор и стал ждать, пока друзья закончат собираться. Попутно он обдумывал слова Гарри, произнесенные несколько лет назад – что-то о добровольном переезде с Тисовой в Нору - и пришел к выводу, что Смертельное заклятие, пущенное прямо в лоб, все же не прошло бесследно для умственных способностей Золотого мальчика волшебного мира.

Спустившись вниз, ребята не сговариваясь набросились на Грюма с расспросами. Гермиону интересовало, удалось ли узнать что-нибудь про причины нападения на Кейкхолл, Гарри настойчиво требовал объяснить, куда Грозный Глаз собирается их везти в столь поздний час, а Рон скромно осведомился, не видел ли мракоборец Сычика. Проигнорировав вопросы представителей сильного пола, Грюм повернулся к девушке и ответил:
- Да. Мы пришли к выводу, что атака на Кейкхолл была предупреждением.
- Предупреждением? – опешил Гарри. – Я думал, в таких случаях принято, скажем, стрелять в воздух…
- Похоже, они как раз стреляли, - хмуро вставил Рон. – В смысле, великаны. Камнями. В сторону деревни.
- Зачем Волдеморту кого-то предупреждать, а тем более подобным образом? – растерянно спросила Гермиона. – Волшебный мир и так прекрасно знает, на что он способен…
- Предупреждение, но не Министерству или Ордену, - разъяснил Грюм. – Кейкхолл – ближайшее волшебное поселение к югу от Хогсмида – всего пятьдесят миль на метле. Мы с Артуром считаем, что Волдеморт хочет таким способом запугать людей, решивших послать своих детей в Хогвартс. Я почти уверен: он ждет, что на Министерство будет оказано давление, под которым Скримджер пересмотрит решение об открытии школы: как же, ведь великаны разгуливают под окнами.
- Странно, скорее уж, родители, наоборот, должны еще больше захотеть, чтобы их дети отправились в Хогвартс, - протянула Гермиона.
- Ну, возможно, те немногие, что живут в окрестных деревнях, так и поступят. Но остальные… - Грюм скривился. – У меня сложилось впечатление, что большинство родителей свято верят: они способны в домашних условиях защитить своих сыновей и дочерей намного лучше, чем профессионалы в хорошо укрепленном замке.
- Но чем Волдеморту мешает открытие школы?
- Очень многим, Поттер. Не забывайте, что его цель – именно вы, а где вы собираетесь провести следующий год, ни для кого не секрет. Взять этот замок – задача крайне непростая даже для Волдеморта, вот он и не хочет ломать о Хогвартс зубы в будущем, предпочитая заранее привести школу к запустению.
- Помню, Дамблдор говорил Хагриду, что надежнее Гринготтса – только Хогвартс, - протянул Гарри. – А что, если Волдеморт хочет захватить замок с другой целью? Устроить там свою штаб-квартиру, например?
Несколько мгновений Грюм задумчиво смотрел на него.
- Да, этот вариант тоже вполне возможен. В любом случае, повлиять на закрытие Хогвартса у него не выйдет, можете быть уверены. Если учесть, сколько государственных ресурсов я потратил на обеспечение обороны замка, Скримджеру придется начать учебный год, даже если из всех школьников там будете присутствовать только вы.
- И вы как раз для этой цели нас подняли посреди ночи, да? – вежливо уточнила Гермиона. – Хотите побыстрее отправить нас в Хогвартс на случай экстренного заседания Министерства под покровом тьмы?
- Грейнджер, хоть вы-то не говорите ерунды, - рыкнул Грозный Глаз. – Если бы причиной было только нападение на Кейкхолл, я бы забрал вас отсюда еще до завтрака. Появились другие проблемы.
Гарри нахмурился.
- Какие?
- Сегодня Ордену удалось схватить в Министерстве еще пару шпионов, - нехотя сообщил Грюм. – Правда, на сей раз все оказалось куда серьезнее, чем в предыдущих случаях. Слышали когда-нибудь, какой объект, единственный на всем белом свете, не может проверить вредноскоп?
- Дракона? – рискнул проявить эрудицию Рон. – Ну, или что-нибудь столь же большое и огнедышащее…
- Нет, Уизли, - раздраженно оборвал его мракоборец. – Единственный объект, который не может проверить вредноскоп – это сам вредноскоп.
Сказав это, он замолчал и многозначительно посмотрел на ребят здоровым глазом. По всей видимости, Грюм решил, что объяснил все достаточно доступно.
- У вас что, вредноскопы сломались? – нетерпеливо спросил Гарри.
- Это метафора, - догадалась Гермиона. – Кого вы раскрыли?
- Маркус Мерриуэзер. Вам он вряд ли знаком, - буркнул Грюм. – Член Ордена под прикрытием, с начала месяца был моей правой рукой по вопросам разоблачения. Находился под Империусом по меньшей мере неделю. Подумать даже страшно, чего он за это время мог наворотить и сколько информации стало доступно Волдеморту благодаря его стараниям.
- Ошибки быть не может?
- Нет. Совершенно случайно попался сегодня вечером, когда его госпитализировали с обычным отравлением. Целители установили, что он принимал некую убойную смесь защитных зелий, направленных на подавление признаков Заклятия повиновения, а также отвар, противодействующий действию Веритасерум. Сегодня он, по всей видимости, запамятовал влить в себя очередную дозу, и организм начал бунтовать.
- Но, все-таки, почему вы нас хотите отсюда увезти? – не понял Гарри. – Чары, которые охраняют этот дом, вроде бы не зависят от количества раскрытых внутри Ордена шпионов...
Грозный Глаз так на него зыркнул, что Рону сразу стало ясно: зато от этого напрямую зависело его, Грюма, настроение.
- Чары, которые охраняют этот дом, Поттер, исчезнут через неделю. Надеюсь, вы не думали, что я собираюсь забрать вас отсюда тридцать первого июля ровно в полночь – боюсь, после такого поступка я резко упаду в глазах Пожирателей. Я, конечно, планировал ваш переезд на несколько более поздний срок, но теперь, когда Орден разоблачил Мерриуэзера, в наших общих интересах закончить со всем этим как можно быстрее, тем более что все приготовления в Хогвартсе уже завершены.
- Хорошо, - не стал спорить Гарри. – Только… э-э… вы в одиночку собираетесь нас охранять во время путешествия?
- Вас что-то смущает? – Рону показалось, что Грюм ухмыльнулся. – Не вы ли весь этот месяц мне твердили, что устали от чрезмерной опеки?
- Но… это как-то совсем не в вашем стиле, - рискнул заметить Рон.
- После того, как Пожирателям удалось обвести меня вокруг пальца, заколдовав одного из моих ближайших помощников, я разочаровался в своих привычных методах, - буркнул Грозный Глаз. – Меньше вовлеченных людей – меньше шансов на предательство. А в данном случае, если все пройдет успешно, вас и не придется охранять, - заключил он, после чего запустил руку во внутренний карман мантии, вынул оттуда бутылочку с некой жидкостью, цвет которой был Рону смутно знаком, и передал ее Дженкинсу.
- Э… Оборотное зелье? – предположил тот, поднося склянку к свету. – Что вы задумали?
- Загадку для наших друзей из окрестных кустов, - бросил Грюм, мельком взглянув в окно. – Поттер, дайте-ка Дженкинсу пару своих волос.
- Он что, в меня будет превращаться? – подозрительно уточнил Гарри.
- Если у вас на голове не растут еще чьи-то волосы, то да! - рявкнул мракоборец.
- Профессор Грюм, э-э… мы не вполне понимаем, - осторожно призналась Гермиона, наблюдая, как Гарри, скривившись, прорежает свой волосяной покров.
Грозный Глаз одарил ее одним из таких взглядов, которые обычно приберегались для Тонкс.
- А они: на пенсию, на пенсию… - проворчал он, мрачно качая лохматой головой.
Как выяснилось, план Грюма целиком строился на его параноидальном восприятии окружающего мира, согласно которому, не существовало темного угла, где не скрывалось бы по кучке злоумышленников. Мракоборец утверждал, что за домом круглые сутки ведется наблюдение и выбраться отсюда незамеченными им вряд ли удастся, и потому решил сделать так, чтобы переезд привлек со стороны Пожирателей не больше внимания, чем обычная смена дежурных из Ордена. Якобы он, Грюм, просто заглянул на Тисовую по дороге, чтобы, в связи с недавно раскрытым заговором внутри Министерства, удостовериться, что его подопечные в порядке. Дженкинс должен был на некоторое время принять обличье Гарри и показаться в дверном проеме, чтобы наблюдатели отметили, что их главная цель осталась внутри, и ничего не заподозрили. На самом же деле вместе с Грюмом дом на Тисовой покидали и трое ребят, которых Грозный Глаз, во избежание неприятностей, вознамерился замаскировать всеми разрешенными и не разрешенными законом способами. Когда Гарри, стремясь избавить себя от знакомства с его арсеналом, промямлил что-то насчет мантии-невидимки, мракоборец только усмехнулся.
- Не знаю, известно ли об этом вам, Поттер, но зрение – всего одно из пяти чувств, доступных человеку. Нет, Уизли, чувство юмора, тем более, ваше, мы в расчет не берем, так что нечего выставлять его напоказ! – рыкнул он, заметив, что Рон открывает рот. – Иными словами, даже скрывшись от глаз врага, вы не скроетесь от остальных его органов восприятия.
Прежде чем продолжить, Грозный Глаз достал из внутреннего кармана целый набор юного зельевара – десяток склянок разнообразных размеров и формы.
- Отвар Бойера без угрозы для здоровья понизит температуру вашего тела до температуры окружающей среды. Крайне полезно, если враги пользуются чарами термовидения – а они наверняка пользуются. Далее, сыворотка Теневой походки на время сделает ваши движения абсолютно неслышными, хоть на голове стойте, а Безвкусная Бурда Борджесса лишит вас какого-либо запаха. Ну и, естественно, поверх всего этого – обычное Дезиллюминационное заклинание.
- Профессор Грюм, - вновь подала голос Гермиона, - а вы уверены, что принимать столько зелий сразу - безопасно?
- По крайней мере, Грейнджер, куда безопаснее, чем выпрыгивать из окна и мчаться прямо навстречу Пожирателям. - Грозный Глаз покосился на Гарри. – Кроме того, во время путешествия мы вполне обойдемся простой Дезиллюминацией, так что дозы зелий минимальны: их действия должно хватить лишь на то, чтобы покинуть Литтл-Уингинг… ну, может быть, с небольшим запасом, - нехотя прибавил он.
- А почему просто не создать портал? – нахмурился Рон.
- Потому что сотрудникам соответствующего министерского департамента станет весьма интересно, зачем мне в час ночи понадобился портал возле дома Мальчика-Который-Выжил, - объяснил Грюм, едва сдерживая гнев на непонятливых школьников, с которыми ему приходилось нянчиться вот уже два месяца. – И даже думать не хочу, с кем они могут поделиться своими предположениями – после того, как попался Мерриуэзер, я уже ни в ком не уверен.
- Замечательно, - покачал головой Гарри. Ему явно пришлась не по душе перспектива за несколько минут скормить своему организму продукты годового курса высшего зельеварения. – Чувствую, что сегодня Пожирателям даже делать ничего не придется: мы сами к ним под ноги тепленькие свалимся.
- Поговорите еще у меня, Поттер, - буркнул Грюм. – Так, немедленно принимайте все, что я вам дал, и дезиллюминируйте себя. Я выхожу первый, за мной - Дженкинс, пока мы разыгрываем трогательную сценку прощания, наружу выскальзываете вы трое. И, Мерлином заклинаю, в воздухе держитесь рядом со мной и не пытайтесь что-либо доказывать пилотам «Бритиш Эйрвэйз».

Безвкусная Бурда Борджесса на поверку оказалась не такой уж и безвкусной, но даже ее мерзкий осадок, который Рон до сих пор чувствовал у себя во рту, не шел ни в какое сравнение с холодом, пробиравшем его до костей с тех самых пор, как он пригубил отвар Бойера. Вполне возможно, что для здоровья он и впрямь был безвреден, просто нервную систему об этом не предупредили. О побочном эффекте сыворотки Теневой походки, который мог проявиться в любую минуту, Рон боялся даже думать.
Со всеми этими переживаниями у него начисто вылетели из головы мысли о потенциальной опасности, которая могла подстерегать их на улице. Беззвучно стуча зубами, он забрался на метлу и поднялся в воздух вслед за Грозным Глазом. Никаких признаков присутствия Гарри или Гермионы Рон не замечал, но, что самое главное, не было видно и Пожирателей.
Взлетев на несколько сотен футов, он огляделся по сторонам в поисках Грюма и увидел, что тот мгновенно взял курс на север. Рон осторожно пристроился сзади, искренне надеясь, что невидимые друзья не врежутся в него на полном ходу, после чего прижался к древку всем телом в тщетных попытках унять озноб.
- Все здесь? – негромко пробормотал Грозный Глаз, когда Литтл-Уингинг остался далеко позади, и услышал три утвердительных ответа: как отметил Рон, с его друзьями, судя по дрожанию их голосов, отвар Бойера обошелся ничуть не мягче.
Несколько раз Грюм оглядывался назад и тревожно изучал небо, причем иногда прямо сквозь Рона, но ничего не происходило, и младший Уизли пришел к выводу, что старый мракоборец в очередной раз перехитрил своих противников. Была, конечно, ничтожная вероятность, что Пожиратели, накачанные точно таким же набором зелий, незаметно следовали за ними, чтобы выждать подходящий момент для нападения, но Рону в это верилось с трудом: терпением эти типы никогда не отличались.
Вскоре Грюм и трое невидимок достигли небольшого городка с ярким ночным освещением, и Грозный Глаз, едва заметно изменив курс, пристроился над разрезавшей его дорогой внушительных размеров, по которой, насколько хватало глаз, уходила вдаль вереница автомобилей.
- А6, - произнес мракоборец, ни к кому конкретно не обращаясь. – Эта маггловская автострада ведет прямо в Карлайл, а оттуда до Шотландии рукой подать. Мотайте на ус, в ночное время это один из главных ориентиров.
Рон несколько удивился, что в столь позднее время на этой дороге было такое оживленное движение. Размышляя об ориентирах, он вспомнил, как пять лет назад уже добирался до Хогвартса самостоятельно – тогда им с Гарри повезло, фордик «Англия» они запустили перед самым вокзалом, где еще не действовало заклинание, скрывавшее железную дорогу, и потому с проблемами нахождения пути они не столкнулись.
Путешествие затянулось; раньше Рон ни разу не пролетал над доброй половиной Британии, и потому изрядно удивился, что прошло больше часа, может, даже около двух, а автострада и не думала кончаться, постоянно едва заметно меняя направление и нанизывая на себя крупные и мелкие города, точно бусины. Действие отвара Бойера кончилось – разумеется, оно продлилось намного дольше, чем уверял Грюм – но теплее Рону не стало: на скорости, которую задал Грозный Глаз, ветер продувал его насквозь, а изморось безжалостно хлестала по лицу. Кистей рук он уже почти не чувствовал. Заклинание Дезиллюминации рассеялось, но даже тысяча Статутов о секретности не смогла бы заставить Рона залезть в карман за палочкой, наложить его снова.
Наконец, когда он уже подумывал спросить у Грюма, не пора ли спуститься и немного передохнуть, мракоборец, который какое-то время внимательно глядел на очередной маггловский город, объявил:
- Карлайл. Еще немного - и мы на месте. Обратите внимание, - тоном заправского экскурсовода добавил он, указывая на внушительную каменную конструкцию возле реки, - местный замок. Запомните, чтобы, в случае чего, понять, где вы находитесь: в Карлайле А6 незаметно превращается в А7, и вы можете до Эдинбурга домчать, так ничего и не заметив.
Узнав, что до школы осталось совсем немного, Рон приободрился и разговора об отдыхе так и не завел. В конце концов, друзья его на эту тему помалкивали, хотя, по правде говоря, они вообще не были расположены к беседам: если бы не переклички, которые время от времени проводил Грюм, Рон и позабыл бы, что Гарри и Гермиона летят с ними.
Меж тем изморось переросла в полноценный дождь: несмотря на плотно натянутый капюшон мантии, по лицу Рона били тяжелые холодные капли. Он надеялся, что до школы удастся добраться прежде, чем начнется гроза.
Миновав Карлайл, Грозный Глаз повернул правее, и теперь путешественники с каждой милей все больше отдалялись от автострады. Рон с нетерпением напрягал зрение, вглядываясь в равнины, исполосованные дорогами поменьше, и лесные массивы, подернутые сумраком. Согласно Грюму, Хогвартс должен был открыться их взору совсем скоро, и младший Уизли пристально таращился на каждое мало-мальски крупное здание, появлявшееся на горизонте. Вдалеке сверкнула молния, вслед за ней по округе прокатился глухой рокот грома, и немного оглушенный Рон едва не свалился с метлы от удивления, когда знакомые замок и озеро возникли словно из-под земли посреди долины, которая секундами раньше казалась абсолютно пустынной. По всей видимости, таково было действие одного из защитных заклинаний, которые охраняли Хогвартс со времен основания.
Впрочем, мнение Рона о качестве здешних охранных чар резко ухудшилось уже мгновение спустя. Внезапно луну над его головой, закрыла чья-то гигантских размеров тень, и, мельком взглянув наверх, Рон истошно завопил.
- ДРАКОН! – тотчас заорал Гарри не своим голосом. Он всегда любил указывать на очевидное, но в эту минуту друг был ему благодарен – по крайней мере, теперь стало ясно, что на исключительно правдоподобную галлюцинацию происходящее не тянуло. Гермиона заглушила крепкое ругательство Грозного Глаза пронзительным визгом.
Неторопливо, если не лениво, взмахивая крыльями, огромное чудовище устремилось прямо к ним – окутанная мраком громадина, готовая в любую секунду проглотить всех четверых и почистить зубы их метлами. Рон почувствовал озноб, после которого отвар Бойера показался бы горячим чаем. Руководствуясь остатками здравого смысла, он резко свернул в сторону и напрягся, ожидая, что его вот-вот настигнет струя испепеляющего пламени. Краем глаза ему удалось разглядеть огромный золотой рог, сияющий во тьме, и, даже не разглядывая цветовую окраску чешуи, Рон мог безошибочно определить, что на них напал румынский долгорог.
Не то чтобы это его успокоило. Насколько он понимал, изнутри все драконы выглядели абсолютно одинаково.
- Рассредоточиться! – запоздало скомандовал Гарри. Не будь Рон так напуган, он бы здорово удивился, что приказ поступил вовсе не от Грюма.
Младший Уизли вышел из пике и прижался к древку метлы, будто желая раствориться в этой непроглядной ночи. Он опустился достаточно низко, чтобы заметить движение неподалеку от замка и услышать крики, но разобрать слова было совершенно невозможно. Его сердце билось, словно пикси, запертый в грудной клетке, но Рон не решался лететь к Хогвартсу, не удостоверившись, что его друзья в целости и сохранности. Особенно Гермиона: насколько он знал свою подругу, метлы ее больше устраивали в качестве хозяйственного инструмента, нежели летательного средства.
Дракон парил в районе Астрономической башни, вроде бы кого-то преследуя. С такого расстояния Рон не мог разобрать, кто именно стал его жертвой, но предчувствия у него были самые нехорошие. Вновь направив метлу к эпицентру событий, он невидящим взглядом наблюдал за драконом. Среди вороха мыслей, переполнявших голову в эту минуту, Рон решительно не мог выбрать хоть сколько-либо здравую. Он понятия не имел, как именно будет спасать Гермиону, если она в этом нуждается, но поворачивать назад не собирался. В конце концов, она может по неосторожности врезаться в стену замка, или уйти в пике, из которого не сможет выбраться, или попросту упасть с метлы. Воображение рисовало бездарные, но весьма реалистичные полотна возможного развития событий, и Рон с каждой секундой все больше укреплялся во мнении, что в эту минуту ему было жизненно необходимо находиться рядом с девушкой.
Вдруг, когда до замка оставалось совсем немного, перед его глазами все взорвалось ярчайшей серебряной вспышкой, а затем земля понеслась навстречу, словно одна из маггловских электричек, увиденных накануне.
Рона прошиб холодный пот: он не помнил, что произошло, не понимал, как потерял управление над метлой, не знал, что сделать, чтобы вновь набрать высоту. Он даже дышать разучился. Все, на что его хватило в эту минуту – зажмуриться, чтобы не смотреть в лицо неминуемой гибели.
Несколько позже, когда веки его вновь распахнулись, Рон отметил, что у неминуемой гибели были каштановые волосы, карие глаза с расширенными от ужаса зрачками и кровоточащая нижняя губа. Гибель контролировала свою метлу одной рукой, другой удерживала его за запястье, не давая второму летательному средству вновь нырнуть древком вниз, и слегка напоминала Гермиону Грейнджер. Рон моргнул и сделал тяжелый выдох, который перерос в приступ удушающего кашля. Удостоверившись, что ее друг вновь способен управляться с метлой самостоятельно, девушка разжала хватку и осторожно пошла на посадку. Запоздало оглядевшись по сторонам, Рон понял, что находится на одном уровне со стенами Хогвартса – в каких-то двух десятках футов над блестящей в лунном свете поверхностью озера.
- Что… что случилось? – хрипло спросил он, спускаясь вслед за Гермионой. – Где дракон?
- Где-то поблизости, - выдавила она. – И я понятия не имею, что случилось, но если ты вздумал показать нам «кульбит», то знай: у тебя не вышло.
- Молния, - пробормотал Рон. – По-моему, в меня чуть молния не попала.
- Значит, мне не показалось, - кивнула девушка. – В любом случае, если бы я не смотрела в ту сторону, ты бы… мы бы сейчас... – Гермиона издала странный звук, напоминавший всхлип, но не позволила эмоциям зайти дальше.
- Спасибо тебе. – А Рону почему-то пришли в голову только эти два слова; он чувствовал, что попросту не может выразить всего, что в эту минуту было у него на сердце. Ему хотелось крепко обнять Гермиону, прижать ее к себе и не отпускать, пока она сама все не поймет по бешеному ритму его сердцебиения. – Гарри и Грюм, они?..
- Разлетелись в разные стороны, должны быть в порядке.
- У тебя кровь…
- Ерунда. Наверно, прикусила губу, когда… Неважно. Мерлин мой, – нервно пробормотала девушка, аккуратно приземляясь на влажной траве в паре шагов от берега. – Дракон возле Хогвартса! Подумать страшно…
Она не окончила, но Рон прекрасно понимал все сам. Волдеморт решил напасть на Хогвартс, не откладывая дело в долгий ящик, и вскоре сюда заявятся великаны? Или, каким-то образом скрыв чешуйчатую зверушку от глаз людских, Пожиратели подстерегали возле замка именно их? Может быть, это вообще был Норберт, который соскучился по приемному папе? Рон не мог заставить себя достаточно долго обдумать каждый из вариантов и понимал, что вряд ли сможет, пока не доберется до замковых ворот.
Дождавшись, пока Рон тоже окажется на земле, Гермиона цепко схватила его за руку и потащила в сторону школы, как будто он давал повод предположить, что собирается задержаться на улице.
- А если Хогвартс уже захвачен? – испуганно спросил он, и девушка, казалось, на несколько мгновений замедлила шаг. Но затем она покачала головой и пошла еще быстрее.
- Не захвачен, - уверенно ответила она. - Слишком тихо и никаких признаков битвы.
- Кроме дракона, - нервно уточнил Рон. – Чем не признак: где подобные твари, там и битва…
Прежде чем ребята достигли ворот, они распахнулись, и наружу выскочил незнакомый волшебник: темноволосый и небритый, он был одет в странную помесь мантии и кожаной брони. Рон окликнул его, на всякий случай вынув палочку, но незнакомец, едва взглянув в его сторону, лишь прокричал что-то на неизвестном языке и побежал вдоль восточной стены Хогвартса. Гермиона озадаченно посмотрела ему вслед, тогда как Рон вспомнил, что еще до удара молнии видел в той стороне небольшое скопление народа. Пока он обдумывал, не отправиться ли им туда же, из замка донесся удивительно знакомый голос, который Рон даже не рассчитывал здесь услышать:
- Эй, вы, двое, быстрее внутрь! – взволнованно приказал коренастый загорелый волшебник с длинными рыжими волосами, выбегая наружу и пристально вглядываясь в лица незадачливых путешественников. – Откуда… ох, подштанники Мерлина! Рон! Что вы здесь делаете?! Сюда, скорее!
Неподдельный ужас, сопровождавший слова Чарли Уизли, позволял предположить, что Грюм действительно не предупредил о переезде ни одну живую душу. Встревоженно окинув взглядом небо, которое до сих пор радовало юг Шотландии проливным дождем, Рон и Гермиона торопливо покрыли оставшееся до замка расстояние и ворвались внутрь.
- Гарри здесь? – запыхавшимся голосом спросила девушка, прежде чем Чарли накинулся на них с расспросами. Кроме него, в холле никого не было – учитывая время суток, в этом не было ничего удивительно, но все же Рону казалось, что появление дракона должно было вызвать несколько больший ажиотаж. Впрочем, глядя на старшего брата, он не мог отделаться от одной странной мысли по поводу этого самого дракона, которую у него пока не хватало духу высказать вслух.
- Гарри?! – совсем перепугался Чарли. – Он тоже был с вами? Что это означает? – Он повернулся к Рону. – Что вы забыли в Хогвартсе посреди ночи?
- Это ваш самый нелюбимый брат, Уизли, поэтому вы так не рады его видеть? – хрипло произнес Грюм, входя в холл из Большого зала. Рон не успел даже озадачиться, как мракоборец попал в замок, потому что тот продолжил: - Завтра с утра вместе с профессором Флитвиком пойдете и укрепите окна на третьем этаже. Таранного удара метлы они не выдерживают, так что у нас могут быть проблемы, если врагу удастся прорвать наружную оборону.
- Наружную оборону? – воскликнул Рон. – Какая еще наружная оборона, когда у нас дракон вокруг замка летает! Или… о Мерлин…
Ключом к разгадке стало именно спокойствие Грюма. Переводя взгляд с Грозного Глаза на брата, Рон безмолвно открывал и закрывал рот, пока наконец Гермиона не озвучила ту же самую мысль за него:
- Это что, э-э, наш дракон? – ахнула она, поднеся ладони ко рту.
- Ну, ваш – не ваш, но да, он является частью оборонительного комплекса замка, - кивнул Чарли и добавил, покосившись на Грюма: - И об этом стоит заранее предупреждать тех, кого вы решаете привезти в Хогвартс, если, конечно, вам не наплевать на их жизни.
- А о том, что этот оборонительный комплекс может школу разрушить, вы подумали? – едва слышно пробормотал Рон, но вряд ли кто-то его услышал, потому что в тот же момент Грозный Глаз ответил:
- Не мог же я знать, что он в это время окажется на воле! Что, Уизли, выходит, мы переоценили способности ваших румынских друзей? Как он сумел вырваться?
- Никуда он не вырывался, каждое его действие находится у нас под контролем, - раздраженно отрезал Чарли. – Мы сами его выпустили, и, будьте уверены, уже через час он вновь будет в павильоне. Владу нужно время от времени разминать крылья, дышать свежим воздухом, в конце концов. Дракон, даже дрессированный – это вам не домашний попугайчик.
- Еще бы - домашние попугайчики такой прорвы денег не стоят… - проворчал Грюм, но, судя по всему, ответ Чарли его устроил.
- А Гарри где? – встревоженно спросила Гермиона. – Вы его видели?
- Поттер догадался воспользоваться совятней, с ним все в порядке, - успокоил ребят Грозный Глаз. – Скоро спустится сюда.
- Аластор, что произошло? – в очередной раз потребовал объяснений Чарли, на которого появление Рона и Гермионы явно произвело не меньшее впечатление, чем на них самих – встреча с драконом. – Почему вы вдруг в такой спешке привезли их в Хогвартс, никого даже не предупредив?
- Уже слышали про Мерриуэзера? – рявкнул Грюм. – Вот то и произошло. Я и так устал ломать голову над тем, как наиболее безопасно спланировать переезд Поттера, а теперь еще пришлось размышлять, кому я могу доверять на сто процентов, а кому не могу. И…
- И получилось, как всегда, что угрозы для вас не представляете лишь вы сами, - закончил за него Гарри, который с метлой наперевес бегом спускался по лестнице со второго этажа. Он был насквозь мокрый и к тому же где-то потерял очки. - Я же говорил, что ваше рвение нас рано или поздно угробит! Э… привет, Чарли… тут дракон на улице, тебе, наверно, будет интересно… - Точь-в-точь как Рон минутами раньше, он замолк на полуслове, а затем издал неопределенный звук, который, должно быть, свидетельствовал о том, что его осенила некая невероятная мысль.
- Уизли, проводите этих троих в гриффиндорское крыло и сразу возвращайтесь: у нас масса тем для разговора, - приказал Грюм, воспользовавшись тем, что Гарри не мог сообразить, о чем же спросить сначала. – И перво-наперво вы познакомите меня с основными румынскими ругательствами, потому что мне показалось, что ваши коллеги были не слишком рады нас видеть.

По дороге ребята сразу закидали Чарли самыми разными вопросами, но драконолог лишь объяснил Гарри то, о чем уже знали его друзья, и посоветовал отложить все остальное до завтра. Никто не стал возражать: день выдался очень долгий, и Рон чувствовал, что сил его хватит лишь на то, чтобы добраться до душа, а оттуда доползти до кровати. Интересно, раз Грюм не предупредил школу, а в школе не предупредили домовиков, постель придется застилать самостоятельно?..
Впрочем, он не сразу отправился в спальню для мальчиков. Гарри отправился мыться, и Рон собрался было последовать за другом, когда заметил, что Гермиона задержалась возле одного из окон гриффиндорской гостиной. Подойдя к ней сзади, он проследил направление ее взгляда: около дюжины волшебников, явно следуя какому-то отработанному годами плану, помогали дракону по имени Влад забраться в огромный павильон, способный вместить чуть ли не двух таких чудищ.
- Поверить не могу, что Грюм умудрился забыть нас об этом предупредить, - прошептала девушка.
- Ну, в его-то годы, да еще учитывая, что он работает почти круглые сутки… - глубокомысленно протянул Рон, рассеянно поправляя волосы и пытаясь определиться, зачем же именно он подошел к подруге.
- И то верно. Пойдем спать, - зевнула она. – Чувствую, завтра выяснится, что он еще о ком-нибудь «позабыл». Лучше уж ко встрече с ифритами в Большом зале подойти свежими и отдохнувшими.
Рон хихикнул, но смех его перерос в смущенный кашель и оборвался, как только он собрался с духом и нежно – ему очень хотелось верить, что нежно – приобнял Гермиону за плечи. Она едва заметно вздрогнула, но, к его большому облегчению, попыток освободиться не предприняла.
- Я… э-э… Гермиона, еще раз спасибо тебе… гм… большое, - выдавил он, силясь побороть панические чувства, вызванные близостью девушки. Чтобы успокоиться, Рон представил, что разговаривает с ней исключительно как с другом, но червячок сомнения намекнул, что Гарри он в объятия за все эти годы ни разу не заключал, и смятение вернулось в двойном объеме. – Ты… я… ну, жизнью тебе обязан, верно?
- Мы все, Рон, уже не раз и не два обязаны друг другу жизнью. – Она улыбнулась. – Я же знаю: ты сделал бы то же самое.
Рон невольно улыбнулся, вспомнив, что едва не разбился именно в тот момент, когда размышлял о возможном спасении Гермионы.
- И все равно… - начал он, потом умолк, не зная, в какую сторону безопаснее всего развить свою мысль, а еще чуть позже принял решение вообще ее не развивать. Рон неуклюже наклонил голову вперед, едва не врезавшись лбом в оконное стекло, и поцеловал Гермиону в щеку. Уже вернувшись на исходную позицию, он нервно подумал, что поцелуй длился несколько больше, чем, вроде бы, положено в таких случаях, и принял решение спасаться бегством.
– Спо… спокойной ночи, - пробормотал Рон и, легонько сжав на прощание ее плечи, поспешил к лестнице, ведущей в спальни мальчиков. Пока он поднимался, перешагивая через две ступеньки, он чувствовал, что Гермиона смотрит ему вслед, но повернуться, чтобы узнать, каким именно взглядом она его провожает, Рон не решился бы даже за портфель министра магии.
Да, с Лавандой все было определенно попроще.
Уже в спальне, над которой по-прежнему висела табличка «6 курс», выяснилось, что домовики и без Грюма знали обо всем, что происходило в Хогвартсе: из пяти кроватей были застелены именно те две, что принадлежали Гарри и Рону. Промурлыкав безадресные слова благодарности, младший Уизли забрался под теплое чистое одеяло и почти сразу же уснул под аккомпанемент беспорядочных мыслей о домовиках и Фронте Освобождения от Рабского Труда – а точнее, о прекрасной руководительнице этой организации.

Глава 12. Dragon's Lair

Следующим утром, которое для Рона началось ближе к полудню, у него появились серьезные подозрения, что спальня гриффиндорского шестого курса за ночь ненароком переехала в какую-то другую школу чародейства и волшебства.
Дорогу в Главный зал он искал не меньше получаса. Одна из дверей на привычном пути была запечатана заклинанием, а коридоры и потайные лестницы, по которым он пытался обойти препятствие, были перекрыты зачарованными заграждениями – яркими надписями «Проход воспрещен», составленными из огненных букв, которые набрасывались на любого нарушителя и пребольно его жалили, пока он не отступал. В итоге Рону пришлось спускаться чуть ли не через когтевранское крыло, и аппетит он нагулял зверский.
Разумеется, для него одного никто не потрудился накрыть завтрак, так что заморить червячка Рон отправился на кухню. Домовики, особенно Добби, были ужасно ему рады и накормили так, будто не видели целую вечность. Как приметил Рон чуть позже, выглядели они довольно угрюмо: выяснилось, что причиной кислых мин и унылых взглядов была утраченная способность мгновенно перемещаться в пространстве. В пределах Хогвартса, впрочем, домовики по-прежнему «прыгали» с места на место безо всяких проблем. Как по секрету рассказал Рону Добби, его сотоварищи втайне возлагали ответственность за произошедшее на него самого, Винки и Гермиону – за чрезмерно либеральные взгляды на жизнь.
– Поговори с ней, Рон Уизи, пусть она в этом году не вяжет никому одежду, – взмолился Добби, когда их гость собрался уходить.
– Ничего не обещаю, – хмуро пожал плечами Рон. Он не стал добавлять, что подруга вряд ли остановит свою кампанию по освобождению домовиков, даже если те внезапно сговорятся и поколотят ее. Это, напротив, могло ее только раззадорить.
Гермиона была легка на помине: вернувшись с кухни, Рон обнаружил ее в Большом зале в обнимку с очередной потрепанной книгой. Оказалось, что девушка, встав раньше них с Гарри, не стала терять времени и успела проведать Хагрида, который почти все свободное время проводил возле драконьего павильона, точно малое дитя возле песочницы. А на обратном пути Гермиона заглянула в библиотеку и взяла все книги по интересующей их теме друидических ритуалов, которые нашлись у мадам Пинс. Та, к слову, проводила отпуск в стенах школы, занимаясь любимым хобби – ясное дело, оно заключалось в надзоре за бумажными сокровищами Хогвартса.
Чуть позже к ним присоединился Чарли: перекинувшись парой слов с двумя румынами, вместе с которыми он вошел в зал, старший брат Рона присел к ребятам за гриффиндорский стол.
– Что, чувствуется рука Грюма? – ухмыльнулся он, заметив, что Рон остолбенело изучает план эвакуации – коряво начерченную схему школы с суетящимися красными стрелочками, которая висела на стене позади преподавательского стола.
– Почему половина школы перегорожена? – ответил тот вопросом на вопрос. – У нас что, ремонт?
– Можно и так сказать. Все это… как же там… зоны повышенной уязвимости, не отвечающие общепринятому стандарту безопасности, – объяснил Чарли, не слишком правдоподобно имитируя интонации Грюма. – Иными словами, по распоряжению Грозного Глаза там каждый дюйм вскоре будет напичкан защитными заклинаниями. Как будто ему одной Плетенки мало…
– Чего мало? – настал черед Гермионы удивляться.
– Ну, Плетенка. Мы так называем внешние линии обороны. Вот уж где Грюм развернулся так развернулся. Грубо говоря, это десяток разнообразных заклинаний по всему периметру территории школы, каждое из которых подпитывается за счет другого. Самостоятельно проникнуть внутрь могут только единицы, которые владеют Ключами; остальные при попытке пробраться в Хогвартс, вероятнее всего, обнаружат себя в сотне футов от Плетенки с переломанными, видоизмененными или вовсе отсутствующими конечностями. Еще можно, конечно, просто постучаться в ворота, но, сами понимаете, Пожиратели к таким методам не привыкли.
– Это же Сеть Войнамойнена, – догадалась девушка.
– Именно, – подтвердил Чарли, в его голосе послышалось уважение к интеллектуальному багажу собеседницы: по всей видимости, он сам, как и Рон, раньше понятия не имел о Сетях Войнамойнена. – Нашу Плетенку, естественно, можно расшатать и разрушить, но сделать это довольно непросто, ведь, как я уже говорил, все заклинания работают как одно.
– Сколько же усилий потребовалось, чтобы ее создать? – поинтересовалась Гермиона. – Насколько я знаю, даже три заклинания непросто сплести воедино, что уж говорить о десяти…
– Спроси у Флитвика и его гвардии, когда они отоспятся. Работали недели две, теперь столько же практически не вылезают из постели. Мадам Помфри чуть головы всему нашему штабу не оторвала, когда узнала. А ведь за Плетенкой еще придется следить и восстанавливать пришедшие в негодность участки: эти Сети чрезвычайно остро реагируют на любое магическое воздействие изнутри – вот уж чего в Хогвартсе хватает, верно?
– А что насчет Ключей? – осведомился Рон.
Вместо его брата ответила Гермиона:
– Это самые обыкновенные предметы, заколдованные особым образом: фактически, Сеть распознает Ключ как свою составляющую и потому не препятствует его владельцу.
– Э-э… да, – кивнул Чарли и добавил: – По указанию Грюма сделано порядка трех десятков Ключей, и расстается он с ними крайне неохотно. Мне вот, к примеру, не дал, а поскольку воротами мы пока не пользуемся, я и за пределы школы-то выйти не могу. Не сказать, чтобы Грозный Глаз из-за этого переживал: мол, нечего тебе снаружи делать, пока вопрос с драконом не решен.
– Какой вопрос? – в один голос спросили ребята, затем Гермиона добавила:
– И когда он здесь появился, дракон? – и Чарли ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть и пуститься в подробные объяснения.
Идея усилить оборону Хогвартса огнедышащей авиацией родилась у Грюма давным-давно, но до сей поры Дамблдор вежливо, но решительно пресекал попытки мракоборца доставить к замку какую-нибудь зверушку покрупнее да поагрессивнее. Этим же летом помешать Грозному Глазу осуществить свой замысел могло только Министерство, но хитрый Грюм сумел убедить правительственный орган, что дракон не будет представлять угрозы ни для кого, кроме врага, потому что его разместят «на почтительном расстоянии» от замка. Грозный Глаз не стал уточнять, что его футовый эквивалент «почтительного расстояния» несколько отличается от общепринятого.
Разумеется, проще и дешевле было бы выписать летающее чудовище из Уэльса, но профессионализм местных драконологов не шел ни в какое сравнение с их жадностью, и потому Грюму пришлось обратиться за помощью к Чарли. В Карпатах как раз нашелся подходящий кандидат: покладистый, отлично выдрессированный самец, за которого румыны, принимая во внимание заинтересованность одного из лучших своих иностранных сотрудников, запросили сумму значительно меньшую, чем валлийцы за своего дракона – бестолкового, прожорливого и непокорного.
Паинькой, впрочем, и румынского легионера едва ли можно было назвать. На вопрос, почему же дракона назвали Владом, Чарли ответил, что его коллегам это показалось самым подходящим именем для существа, о котором с ранних лет иначе как об «ужасе, летящем на крыльях ночи» не отзывались. Человеческую кровь, в отличие от своего знаменитого тезки, Влад не пил, зато без труда леденил или кипятил: все зависело от того, на какой дистанции происходила его встреча с несчастной жертвой.
– Транспортировка прошла без проблем, – сказал Чарли в заключение, – а вот здесь уже возникли некоторые сложности. Видите ли, у Министерства сейчас каждый кнат на счету, так что на нужды Хогвартса они выделили Слизнорту строго ограниченную сумму. А директор, когда давал согласие на дракона, был либо запуган Грюмом, либо слишком вдохновлен перспективой позаимствовать у Влада немного чешуи, крови или даже забрать целый рог – как вы знаете, румынские долгороги избавляются от них в начале осени. Одним словом, когда я обрисовал Слизнорту, во что школе обойдется пропитание дракона, он чуть с директорского кресла не упал.
– И что же теперь, вы его обратно повезете? – нахмурился Рон.
– Ну, ты, видимо, плохо знаешь Слизнорта, – хохотнул Чарли. – Вот уж кто свинец в золото умеет превращать безо всяких философских камней… Пока, впрочем, он все еще настроен сэкономить на корме: чуть ли не каждый день донимает меня расспросами о драконьем рационе и пытается вносить туда какие-то коррективы. Боюсь, Слизнорт не совсем ясно себе представляет, до чего может дойти дело, если он действительно посадит Влада на диету.
– Ага, глядишь, вслед за Защитой от Темных Искусств у нас еще одно проклятое местечко появится, – невесело согласился с братом Рон.

Чарли вскоре ушел восвояси, оставив Рона в Большом зале наедине с Гермионой. Вспомнив об их ночном разговоре возле окна гриффиндорской гостиной, тот сразу почувствовал некоторую неловкость: почему-то при свете дня этот дурацкий поцелуй показался на редкость недальновидным поступком. Большой зал перестал выглядеть таким уж большим: для Рона пространство сжалось до участка гриффиндорского стола, где сидел он, а напротив него – Гермиона. Девушка явно чувствовала себя ненамного комфортней: она буравила открытую книгу пристальным взглядом и практически не поднимала глаз, хотя, на памяти Рона, до сих пор ни разу не перевернула страницу. От дальнейших мучений друзей избавил Гарри, который появился в зале, на ходу сворачивая Карту Мародеров.
– Пойдемте, – сказал он хриплым голосом, который безошибочно указывал: будь на то воля Гарри, он бы повалялся в постели еще полчасика.
– И тебе доброе утро. Куда? – поинтересовалась Гермиона, глядя на него поверх книги. – Чарли сказал, скоро наши вещи с Тисовой привезут, может быть…
– Нет времени, – сухо оборвал ее Гарри. – Нам нужно к директору.
– Позавтракать тебе нужно, – покачала головой девушка.
– Нечего время терять, Гермиона.
– Мерлин, какое еще время? Зачем тебе Слизнорт?
– Мне не Слизнорт нужен, а Дамблдор. – В голосе Гарри зазвучали нотки нетерпения. – А портрет Дамблдора должен висеть в кабинете директора, так что все просто. Идете? Я, собственно, и один могу… – пробурчал он, уже разворачиваясь.
Рон с Гермионой переглянулись и, вскочив со своих мест, припустили за ним.
– Гарри, что все это значит? – сердито вопросил Рон, который первым поравнялся с другом – нагнать его удалось только в коридоре второго этажа.
– То, что меня одного, по-видимому, заботит исход этой войны.
– У этой войны возможен только один исход, если ты и дальше будешь на голодный желудок ссориться с друзьями.
– Да успею я позавтракать, не помру! – разозлился Гарри. – Разве вам не любопытно, что может сообщить нам Дамблдор?
– Портрет Дамблдора, – поправила его Гермиона. – Гарри, позволь поинтересоваться, что тебе вообще известно о свойствах подобных портретов?
– Много чего, – буркнул тот.
Гермиона закатила глаза.
– Я так и думала. Гарри, магические портреты не способны возвращать мертвых к жизни. В зависимости от таланта, художник может точно передать на картине характер волшебника, тональность его голоса и особенности слога. Но ни один человек не может после смерти переселиться на свой портрет, а картину никогда не будут интересовать проблемы этого суетного мира.
Если Гарри и удручила эта информация, виду он не подал.
– Дамблдор всегда был особенным волшебником, – упрямо произнес он. – Он не мог оставить нас вот так, без ключей к разгадке.
– Мог, если… если сам их не имел. Что ты рассчитываешь от него услышать? – вздохнула девушка. – Если бы Дамблдору было известно больше, чем он рассказал тебе, то он нашел бы более надежный способ передать это в случае своей гибели, раз уж у него хватало времени и терпения столько раз переписывать завещание. Тебе так не кажется?
Гарри так не казалось. Когда Рон и Гермиона вновь поравнялись с ним, он наверняка побил пару-другую национальных рекордов по спортивной ходьбе.

Рон заранее предполагал, что этот поход к Слизнорту окажется не из самых приятных: в конце концов, сам он нового директора недолюбливал по многим причинам, включая разжалование из старост факультета, очевидно было, что и Слизнорт не питал к нему особенно теплых чувств. Ожидания Рона оправдались уже в коридоре седьмого этажа, где ребят отказалась пропускать в кабинет директора гаргулья, сторожившая дверь. Им как-то не пришло в голову, что Слизнорт не является большим фанатом кондитерских изделий. Пришлось просить персонажей висевшей в коридоре картины «Асоциальные алхимики» появиться на холсте одного из бывших директоров Хогвартса и сообщить Слизнорту, что к нему пришли посетители. Уже когда алхимики, прихватив с собой бесчисленные реторты и бюксы, исчезли с картины, Рон несмело произнес:
– Может, стоило сразу Дамблдора сюда позвать?
– Со Слизнортом нам тоже есть что обсудить, – холодно ответил Гарри.
– Хорошо, только давайте не доводить это обсуждение до скандала с главой школы, – взмолилась Гермиона, когда гаргулья, что-то недовольно шепелявя, начала отъезжать в сторону.
Первое, что бросилось Рону в глаза - директорскому кабинету очень шел Гораций Слизнорт. Конечно, новый руководитель уже успел украсить помещение разнообразными безделицами, призванными продемонстрировать посетителю, что хозяин водит близкое знакомство с доброй половиной знаменитостей волшебного мира, но интерьер и атмосфера кабинета сохранились такими же, какими их помнил Рон по визитам к Дамблдору, и вписался сюда Слизнорт идеально.
Со времени их последней встречи прошло чуть больше месяца, но младший Уизли не мог избавиться от ощущения, что новый директор успел заметно осунуться: к примеру, золоченые пуговицы на его жилете уже не выглядели так, будто могут в любой момент разлететься в разные стороны. Что до старого директора, то при беглом осмотре стен найти его портрет Рон не сумел.
– Гарри, какая честь, – произнес Слизнорт добродушно, но без особого энтузиазма. – О, да с вами и очаровательная мисс Грейнджер… и Уизли тоже… Чем обязан столь неожиданному визиту? – Под конец речи он совсем приуныл.
– Здравствуйте, профессор Слизнорт, – сказала Гермиона. – Мы зашли сообщить вам о своем досрочном возвращении, о котором вас, несомненно, поставил в известность профессор Грюм, а также поздравить с назначением.
– О. О, конечно, – отозвался директор и, мановением палочки придвинув к Гарри стул для посетителей, наколдовал для остальных еще два по его образу и подобию. – Прошу, присаживайтесь. Конечно, смутные, смутные времена для заступления на такую ответственную административную должность, но, что поделаешь, кому-то необходимо взвалить этот груз на свои плечи.
– Думаю, у вас все получится, сэр, – хмыкнул Гарри, который вряд ли оценил лукавство Слизнорта по достоинству.
– Спасибо, спасибо, Гарри. Должен отметить, что ваше присутствие в эту годину бедствий пойдет школе только на пользу, что бы там ни говорили злые языки про чрезмерный интерес Того-Кого-Нельзя-Называть к вашей персоне. Конечно, конфликты с Министерством – это совсем другое, и я как наставник не одобряю ваших оппозиционных взглядов, но то, что вы продолжаете поддерживать школу несмотря ни на что, заслуживает уважения. Зная, что в это непростое время их дети будут учиться вместе с Мальчиком-Который-Выжил, волшебники…
– Сэр, я сомневаюсь, что обладаю врожденной неуязвимостью к Смертельному проклятию, – отрезал Гарри прежде, чем Слизнорт закончил свою мысль. – Проверять это я вовсе не собираюсь и уж тем более не думаю, что распространяю защитную ауру на окружающих. А злые языки, между прочим, правы: Волдеморт хочет меня убить.
– Гарри, Гарри, зачем же так грубо! – укорил его директор, который при упоминании запретного имени заерзал в кресле. – Да, вы несколько раз перешли ему дорогу, но нет оснований опасаться, что месть заботит Того-Кого-Нельзя-Называть больше, чем успех в этой, с позволения сказать, войне. Войне, где, к слову, численный перевес далеко не на его стороне. В последнее время я много общаюсь с министром Скримджером, Гарри, и могу вас заверить, что мы готовы к конфликту не в пример лучше, чем в прошлый раз.
– Численный перевес здесь ни при чем, – покачал головой Гарри. – Вы и без меня знаете, что пока Волдеморт жив, он представляет угрозу, и число его сторонников тут значения не имеет, поскольку он притягивает к себе зло, словно магнит. А жить он будет, пока не уничтожены его кре…
– Довольно, Гарри! – вскричал Слизнорт. – Да, мне это известно, и нет нужды повторять это… гм… во всеуслышанье. – Он покосился на спящий портрет директора Эверарда.
– Именно их уничтожением мы и будем заниматься, сэр, – продолжила за друга Гермиона, понизив голос. Рон догадался, что ей пришла в голову примерно та же мысль, что и ему: еще одно неосторожное слово Гарри – и Слизнорта хватит удар. – И, вероятнее всего, нам придется на время отлучаться из школы. Может быть, на довольно продолжительные сроки.
– Отлучаться, вот как? – Директор в эту минуту был явно не прочь, чтобы ребята отлучились из его кабинета, причем именно что на довольно продолжительный срок. – Что ж, это… да, это, конечно, беспрецедентное требование, но, принимая во внимание доверие, которое вам оказывал Дамблдор, посвящая в свои планы… да, да, я даю вам свое позволение. Все преподаватели к началу учебного года будут введены в курс дела.
Ребятам даже не было нужды уточнять, насколько подробно следует рассказывать о причинах отлучек: вряд ли что-либо на белом свете могло заставить Слизнорта еще раз упомянуть слово «крестражи», будь его собеседником враг или союзник.
– Спасибо, профессор. Но мы, признаться, пришли к вам еще и затем, чтобы… э… пообщаться с портретом Дамблдора, – произнеся это, Гермиона метнула грозный взгляд на Гарри, будто именно он заставил ее сморозить такую глупость. – Не то чтобы мы надеялись узнать у него что-то новое, – поспешно добавила девушка.
– А, а, вы, я вижу, ценитель искусства, мисс Грейнджер, – улыбнулся Слизнорт, явно довольный тем, что разговор ушел в сторону от крайне неприятной для него темы. – Да, этот портрет здесь. Как и положено, его написали непосредственно в день похорон. Мне всегда казался несколько странным этот обычай, но, видите ли, считается дурной приметой создавать волшебный портрет, когда сам человек еще жив, да и кроме того, большинство чародеев крайне раздражает, когда их точная копия советует с холста, как лучше жить. Мне принесли картину на днях, но я никак не могу выбрать для нее подходящего места, ведь, понимаете, человека масштаба Дамблдора нельзя просто взять и повесить на ближайшую стену… О чем это я? Гм, портрет пока стоит вон там, за книжной полкой, – сообщил директор, указывая направление пухлым морщинистым пальцем.
Неизвестный художник поработал на славу. Дамблдор на картине был изображен столь правдоподобно, что при первом взгляде на портрет Гарри едва не выронил раму, а у Гермионы, казалось, даже выступили слезы. При виде знакомых очков-половинок, длиннющей серебристой бороды и удивительно живых ярко-голубых глаз сам Рон словно вернулся в день похорон, вновь переживая чувство опустошения, которое преследовало его на протяжении всей траурной церемонии.
– Про… профессор Дамблдор? – едва слышно произнесла девушка.
– Да, мисс Грейнджер? – отозвался бывший директор, с любопытством глядя на ребят, и Рон нервно сглотнул комок. В эту секунду ему показалось, что Дамблдор, вопреки словам Гермионы, действительно перенесся в эту картину после смерти - настолько удивительно было вновь слышать его голос. – Должен заметить, весьма странно, что вы находитесь в школе посреди лета… если, конечно, это действительно Хогвартс и действительно лето. Ба, Гораций! Рад, очень рад вас снова видеть.
– Здравствуйте, здравствуйте, Дамблдор, – пробормотал Слизнорт, поспешно делая вид, что ужасно занят разбором бумаг, наваленных на столе. У Рона промелькнуло подозрение, что директор отправил портрет предшественника в этот темный угол вовсе не потому, что не знал, куда его лучше повесить. Многозначительное фырканье, принадлежавшее, по-видимому, Финеасу Найджелусу, лишь подтвердило эту догадку.
– Профессор, вы… вы, в некотором роде… – замялся Гарри, явно не зная, как начать.
– Умер, да, – кивнул Дамблдор, поглаживая бороду. – Перефразируя одного маггловского философа применительно к творениям артмортов: «Я говорю, следовательно, я мертв». К несчастью, не помню, как произошло это досадное событие, но пышная растительность под моими пальцами позволяет предположить, что я прожил долгую и в меру счастливую жизнь, а все остальное, по сути, неважно.
– Но… – смутился Гарри. – Вас ведь убил Снейп, сэр; он оказался предателем, всю дорогу работавшим на Волдеморта… Вы совсем ничего не помните?
– Гарри, мой мальчик, – старый волшебник лучезарно улыбнулся, – я всего лишь обычный портрет. Очень недальновидный, конечно, поступок со стороны Северуса, но такова жизнь, такова эта хрупкая материя, постичь которую сейчас мне, увы, не дано. Сомневаюсь, что когда-нибудь на этих стенах появится портрет Северуса, но если это случится, с удовольствием с ним пообщаюсь, вспоминая былое как давний непрятный сон.
– Вы… незадолго до своей смерти вы оставили нам одно поручение, профессор, – не сдавался Гарри, не обращая внимания на Гермиону, которая неодобрительно качала головой. – От этого зависит судьба всего волшебного мира, понимаете? И… и мы не знаем, с чего начать, у нас нет совершенно никаких зацепок… и вы дали распоряжение держать все в тайне, так что за помощью обратиться не к кому…
– Что ж, подозреваю, что у меня были на то веские причины, – пожал плечами Дамблдор, который выглядел слегка озадаченным, но не более того. – Иначе мое решение дать столь ответственное задание трем школьникам следует расценивать как признак старческого слабоумия, а в таком случае, будем откровенны, смерть наступила как никогда вовремя.
– Не говорите так, – удрученно вставил Рон. – Вы были полны сил, когда… ну…
– Что ж, приятно слышать, мистер Уизли. – Покровительственно кивнув Рону, Дамблдор избавил его от необходимости заканчивать эту неприятную фразу. – Тогда, полагаю, я был совершенно точно убежден, что вы справитесь с этим поручением без сторонней помощи. По крайней мере, это видится мне единственным оставшимся вариантом, - беспечно закончил он, будто его ничуть не интересовало, справятся ребята или нет, а потом, задумчиво потрогав подбородок, жизнерадостно поинтересовался: – Простите, что не спросил сразу: не желаете лимонную дольку? Уверен, Гораций обязательно…
– Нет, сэр, спасибо, – буркнул Гарри, изучая свои ботинки. – Простите, что отвлекли вас. Нам, думаю, лучше…
– Что это за медальон, сэр? – резко спросил Рон, внезапно заметив, что старый волшебник на портрете уже несколько минут рассеянно потирает большим пальцем висевшее у него на груди золотое украшение, которое четко контрастировало с серебристой бородой. Сначала ему показалось, что медальон Слизерина каким-то непостижимым образом оказался на картине Дамблдора – наподобие философского камня, который на первом курсе Гарри отыскал в зеркале Еиналеж. Но, когда бывший директор показал им украшение, выяснилось, что Рон выдавал желаемое за действительное – это был совсем другой медальон.
– Да, крайне любопытная вещица, – кивнул Дамблдор, открывая золотой кругляш. – Здесь наша с Аберфортом колдография, а их ведь можно по пальцам пересчитать.
– С вашим братом Аберфортом? Вы его помните? – уточнила Гермиона, которую находка явно взволновала.
– Естественно, мисс Грейнджер. Едва ли не единственное, что остается у нас по эту сторону искусства – воспоминания о родных. Взять хоть беднягу Финеаса Найджелуса, который до сих пор не может поверить, что его род прервался.
– Но как медальон оказался на картине? – нахмурился Гарри. – Когда вас… В ту ночь на вас его не было, я точно помню. Художник ведь не стал бы рисовать украшение, если вы его не носили, верно? Получается, кто-то повесил его, уже когда… уже после вашей смерти?
– Не знаю, Гарри, я, признаться, над этим не задумывался, – пожал плечами Дамблдор. – Но, по-моему, он неплохо подходит к этой мантии, верно?
– Верно, сэр, – кисло улыбнулся Гарри. – Спасибо, вы нам очень помогли.
– О, заходите еще, мальчик мой, буду рад снова вас всех видеть.
– Вы ведь не знаете, где мы сейчас можем найти Аберфорта? – осторожно спросил Рон без особой надежды на успех.
Услышав это, Дамблдор очень внимательно обвел взглядом часть помещения, которая открывалась ему из этого положения, и покачал головой:
– Могу лишь сказать вам, что на стенах этого кабинета его нет. Предполагаю, это означает, что директором Хогвартса, к счастью для всех, Аберфорт так и не стал.
– Э-э, да, извините, дурацкий вопрос был, – признал Рон, краснея.
– Мы пойдем, сэр, – вежливо сообщила Гермиона. – Вы не против, если мы снова прислоним вас, м-м, вот так?
– Ничуть, мисс Грейнджер; здесь моему взору открываются корешки крайне увлекательных книг, – улыбнулся Дамблдор. – Кроме того, я думаю, Гораций вскоре подберет для меня подходящее местечко, ведь, готов поспорить, ему не терпится услышать мои советы относительно ведения дел в этом учреждении.
Со стороны директорского кресла донесся неопределенный звук.
Вернув картину на прежнее место, Гарри отряхнул руки от пыли и вновь повернулся к Слизнорту. Тот усердно делал вид, что продолжает разбирать бумаги, не замечая ничего и никого вокруг.
– Профессор Слизнорт, – громко позвал Гарри.
– А? Вы еще здесь? – Директор не слишком убедительно изобразил искреннее удивление.
– Профессор, мы понимаем причину вашего страха, – дипломатично начала Гермиона, – но проблема не исчезнет, если вы притворитесь, будто ее не существует.
– Не знаю, о чем вы говорите, мисс Грейнджер.
– Вы же директор Хогвартса! – гневно воскликнул Гарри. – Эта должность обязывает вас…
– Да, я директор Хогвартса, – нахмурился Слизнорт, приподнимаясь, – и буду делать все для блага школы. Но я уж точно не хочу иметь ничего общего с этими… с этой дрянью! В прошлом году я рассказал вам все, что знал о крестражах, мистер Поттер, и… и прошу вас, даже не пытайтесь вновь давить на меня. До скорых встреч! – Директор облизнул высохшие губы и плюхнулся обратно в кресло, недвусмысленным жестом указывая ребятам на дверь.

– Ну и трус же Слизнорт! – в сердцах воскликнул Гарри, когда они вновь оказались в коридоре.
– Трус, конечно, но зато теперь точно ясно, что книгу Дойла-Лескотта нам прислал не он. К тому же, более надежного человека для сохранения этой тайны нам не найти, – хмыкнул Рон. – Он же ни одной живой душе не скажет, что знает о крестражах, потому что больше всего трясется за безопасность собственной шкуры. Его ведь даже пошантажировать можно в случае чего!
– Я тебе пошантажирую, – угрожающе произнесла Гермиона.
– А ты, кстати, вообще сначала идти не хотела, – поддел ее Рон.
– Я не хотела идти потому, что кое-кто собирался советоваться с портретом умершего человека, – недовольно ответила девушка. – Откуда мне было знать, что мы что-то обнаружим на самой картине?
– А почему ты постоянно думаешь, что все знаешь наперед?
– Так или иначе, нам стало известно о медальоне, – встрял Гарри, не позволяя конфликту разгореться. – И теперь нужно выяснить, что именно он означает. По мне, так двух мнений быть не может: здесь чувствуется рука Дамблдора.
– Которого? – хмыкнул Рон, но друг был не расположен шутить.
– Я понятия не имею, каким образом, но он направляет нас к Аберфорту, – продолжал он. – Не знаю, зачем еще на портрете мог появиться медальон, о котором мы раньше вообще не ведали.
– Портрет был написан уже после смерти Дамблдора, – покачала головой Гермиона. – А на самом директоре никакого медальона в тот день не было. И это выглядит очень странно.
Гарри пожал плечами.
– Ну, остаются еще варианты, – задумчиво сказал он. – Может, художнику просто показалось, что медальон с семейным фото будет очень трогательной деталью, вот он и пририсовал его в порыве вдохновения.
– Или украшение потом добавил сам Аберфорт, чтобы сбить нас с толку, – подхватил Рон. – В конце концов, мы о нем вообще ничего не знаем. Единственное, что за шесть лет рассказал нам о своем брате Дамблдор – в смысле, Альбус – так это о его достижениях в области разведения мелкого рогатого скота. Кто знает, может, он Волдеморту продался давным-давно, и теперь только и ждет, что мы обратимся к нему за помощью?
– От козла до зла всего два шага, ага, – мрачно отозвалась Гермиона. – Ваши предположения, конечно, очень хороши, но вы ведь понятия не имеете о pictura post mortem. – Взглянув на сконфуженные лица друзей, она добавила: – И впрямь не имеете. Я говорю про искусство написания живых портретов после смерти волшебника. Конечно, я на всякий случай уточню в библиотеке, но, насколько мне известно, артморты – художники, которые занимаются подобной живописью – не один год учатся этому искусству. Так что твоя версия, Рон, согласно которой Аберфорт пробрался к портрету, словно вандал с волшебным мольбертом, и пририсовал нужную деталь, выглядит просто дико. Не менее дико, впрочем, чем артморт, который умудрился добавить на живой портрет предмет, которого не было у него перед глазами: если я хоть что-нибудь в этом понимаю, такое просто технически невозможно.
– И что тогда остается? – нахмурился Гарри.
– Нужно опросить волшебников, присутствовавших на похоронах: вдруг медальон на Дамблдоре был, а мы проглядели.
– Это вряд ли, – заметил Рон, и его друг подхватил:
– Гермиона, я с ним целый вечер провел, точно обратил бы внимание.
– В любом случае, прежде чем искать Аберфорта, нужно убедиться в том, что мы действуем верно, – пожала плечами девушка. – Если ничего не выяснится, найдем артморта, который написал эту картину, и узнаем все из первых уст. Мне с трудом верится, что Дамблдор оставил бы нам такую сомнительную подсказку: как знать, мы ведь могли и в Хогвартс не вернуться, не то что к портрету не подойти.
– Он меня, видимо, получше, чем ты, знал, – невесело улыбнулся Гарри. – Когда умер Сириус, я первым делом побежал к Почти Безголовому Нику. Я… у меня плохо получается людей отпускать, так что портрет – это, на самом деле, беспроигрышный вариант.
– Возможно, это и так. – Погруженная в свои мысли Гермиона ласково провела ладонью по его руке. – Мы должны сделать все, чтобы тебе больше не пришлось никого… отпускать. А теперь пойдем уже завтракать.

Но все свои планы ребятам пришлось отложить на неделю после следующей же встречи с Грюмом. Старый мракоборец наотрез отказался выдать им Ключи от магической преграды до того светлого дня, когда Гарри исполнится семнадцать.
– Я вовсе не питаю иллюзий, Поттер, что с наступлением совершеннолетия у вас вдруг вырастет голова на плечах, и вы перестанете совершать безрассудные поступки, – именно это Грюм выдал за аргументацию своего решения. – Не будь здесь замешан Дамблдор, я бы вам ключа от вашей собственной комнаты не доверил. Но если уж отпускать вас так необходимо, я предпочитаю подождать, пока с вас не снимут Надзор. Ни к чему сотрудникам Министерства знать, что вы свободно шатаетесь по стране.
Как показалось Рону, Надзор – заклинание, отслеживающее колдовство несовершеннолетних – был всего лишь предлогом, под которым Грюм хотел оттянуть момент вступления ребят в самостоятельную жизнь, но даже Гарри махнул рукой, решив не ввязываться в очередной бессмысленный спор с мракоборцем.
За оставшееся до дня рождения время они успели опросить едва ли не всех обитателей Хогвартса, которые присутствовали на похоронах Дамблдора – от мадам Пинс до Хагрида, но никто никакого медальона на груди у директора в тот памятный день не видел.
Как ни странно, на вопрос о местонахождении Аберфорта ребята ответа также не получали. Брата Дамблдора многие знали, но никто не мог похвастаться, что водит с ним близкое знакомство или хотя бы поддерживает общение. Судя по всему, это был мрачный, нелюдимый человек, держащийся в стороне от большого мира. Хагрид сообщил, что видел Аберфорта приблизительно десять лет назад, и в сравнении с остальными показаниями эта встреча могла считаться недавней. Он даже не явился на похороны родного брата: по крайней мере, никто из опрошенных его присутствия тогда не приметил.
Отчаявшись добиться успехов в одном направлении, они вернулись к другому: под руководством Гермионы были осмотрены едва ли не все книги хогвартской библиотеки, посвященные Уэльсу и валлийским волшебникам, но никаких ключей к разгадке таинственного «Р. ап Б.» не нашлось и в школе.
Неделя была бы потрачена впустую, если бы не некоторый прогресс в поисках артморта. Эта профессия не принадлежала к числу самых распространенных в волшебном мире, и Гермиона выяснила, что в Великобритании таких художников было всего два, причем оба являлись антиподами Аберфорта в том, что касалось сохранения тайны места жительства. Рон мрачно предположил, что артморты, как и гробовщики, наверняка считают войну чем-то вроде периода сезонных распродаж.
Ночь с тридцатого на тридцать первое июля Рон провел наедине с Гермионой… пусть, вероятно, в идеале это знаменательное событие не должно было включать в себя надувание воздушных шариков и развешивание наспех созданных поздравительных плакатов. В этом году они решили преподнести Гарри один подарок на двоих. Идея принадлежала Гермионе, но Рон не видел ни единой причины отказаться: с каждым годом у него все сложнее получалось изворачиваться и приобретать что-нибудь подходящее на более чем скромные карманные расходы. Естественно, в процессе споров о выборе подарка дело едва не дошло до кровопролития, но в конце концов им удалось прийти к соглашению.
Оказалось, что у Гарри до сих пор не было ни одной колдографии, изображавшей его в компании двух лучших друзей. С помощью Люпина Рон и Гермиона заказали волшебную рамку для снимков: габаритами она ничуть не отличалась от обычных рамок, а поместить в нее можно было хоть сотню изображений, которые сменялись сами собой по воле владельца. У девушки удивительным образом обнаружилась целая коллекция, в которой нашлись их колдографии с каждого курса, и всю ночь они сидели на диване в гриффиндорской гостиной и отбирали подходящие снимки. Рон то и дело ворчал по поводу своей нефотогеничности в ранние годы, а Гермиона, хихикая, делала едкие замечания по поводу его пухлых щек и забавных веснушек, но атмосфера была столь уютной и непринужденной, что молодой волшебник чувствовал себя абсолютно счастливым.
Следующим утром при виде рамки Гарри, как всегда во время вручения подарков, принялся играть роль страдальца, недостойного такого внимания к своей скромной персоне, но за шесть лет Рон и Гермиона научились все это игнорировать. В глубине души они прекрасно знали, что на самом-то деле Гарри счастлив, и этого вполне хватало.
Торжества, принимая в расчет неспокойное время, были сведены к минимуму, но подарков Гарри получил, по самым скромным подсчетам Рона, едва ли не больше, чем за все предыдущие годы вместе взятые. Поскольку в Хогвартсе свой день рождения Мальчик-Который-Выжил справлял нечасто, каждый обитатель школы счел своим священным долгом навестить его и вручить какую-нибудь безделицу. Даже румыны, которых Рон несколько побаивался из-за необычного звучного языка и лиц, покрытых ожогами различной степени – и те, жутковато улыбаясь, подарили Гарри миниатюрную копию долгорога наподобие того дракончика, что он получил после Турнира Трех Волшебников. Хмыкнув, именинник заявил, что в случае успешного завершения войны начнет собирать коллекцию.
Последним Гарри поздравил Грюм, не поленившийся ради этой цели заскочить в Хогвартс после работы. Произнеся короткую речь об ответственности, которая ложится на плечи любого совершеннолетнего волшебника, Грюм принял торжественный вид и вручил Гарри небольшой гаечный ключ, резинового слоника и обломок зеленого карандаша. Тот несколько неуверенно принял все эти предметы одной рукой (другой он сжимал наполовину пустой бокал со сливочным пивом) и испуганно воззрился на Грозного Глаза с таким видом, будто перед ним стоит буйнопомешанный.
– Тут, должно быть, скрывается какая-то метафора, – протянул Рон, изучая своеобразный подарочный набор. – Только я вот никак не пойму, какая именно. Э… иметь нервы как сталь, не тянуть резину и не развешивать уши, иначе в два счета сломают пополам?
– Уизли, уж вы-то точно никогда не повзрослеете, – прорычал Грюм. – Слава Мерлину, за вами обоими присматривает Грейнджер. Э… мисс Грейнджер, учебный год еще не начался, но полагаю, ответ у вас готов?
– Очевидно, либо у вас не нашлось денег на нормальный подарок, и вы ограбили Филча, либо это Ключи от Сети Войнамойнена, – пожала плечами Гермиона.
– Именно, – кивнул мракоборец и вновь обратился к Гарри: – Слышите, Поттер? Не вздумайте об этом позабыть. Просто держите их при себе, и сможете проходить сквозь Плетенку. В случае опасности немедленно избавляйтесь от Ключей, чтобы они не достались врагу. – Немного помолчав, он внезапно добавил: – Я бы мог прочитать вам сотню лекций о том, как не терять голову в ответственные моменты и выбраться из любой переделки, но проблема в том, что слушать вы меня не будете, а чтения лекций мне и так в скором времени предстоит выше крыши. До сего момента ваша жизнь была полна приключений; будем надеяться, что они вас чему-то научили.
Гарри ухмыльнулся и отпил немного сливочного пива, явно собираясь выдать какой-нибудь остроумный ответ, но вдруг двери в Большой зал, где проходило торжество, распахнулись, и в ту же секунду слоник, гаечный ключ, обломок карандаша и бокал очутились на полу, а ответ получился непечатным. Рон был поражен не меньше друга: свое удивление он также выразил сочным ругательством, и Гермиона, стоящая в двух шагах от него, даже не отвесила ему затрещину.
В проеме, невыгодно контрастируя с огромными дверями, возникла щуплая фигурка небритого светловолосого волшебника с затравленным взглядом и неестественной бледностью на некогда симпатичном лице. С некоторым трудом в этом молодом человеке узнавался Драко Малфой. Он остолбенело таращился на заклятых врагов, как будто это они дерзнули явиться в школу, директора которой совсем недавно убили по их же вине.
Недолго думая и не утруждая себя выяснением причин этого визита, Гарри с перекошенным лицом вскочил на стол, выхватил палочку и направил ее на Малфоя с твердым намерением испытать на нем одно из Непростительных заклинаний. Рон, у которого за годы вражды выработался определенный рефлекс, автоматически сделал то же самое. Изменившись в лице, Малфой сделал шаг назад и обязательно удрал бы, не стой у него за спиной молодой мракоборец, которого Рон помнил по атаке на «Хогвартс-Экспресс». Воспользовавшись представившейся возможностью, Гарри прицелился… но прежде, чем заклинание сорвалось с его уст, по всему Большому залу разнеслось громогласное «Expelliarmus! » Грозного Глаза Грюма, и именинник как подкошенный свалился на стол, чудом не попав головой в собственный праздничный торт. Не желая разделить его участь, Рон совершил невероятное волевое усилие и опустил палочку самостоятельно.
– Спокойно! – рявкнул Грюм. – Спраул, вы болван!
– Сэр, но… – недоуменно протянул мракоборец, крепко державший Малфоя за предплечья.
– Болван! Вы бы его еще в клетку с драконом привели! – продолжал выговаривать Грозный Глаз, помогая Гарри подняться на ноги. – Нашли время, нечего сказать!
– Что… что он здесь делает? – пробормотал тот.
– Нужно было смотреть, когда подписывал приглашения, – протянул Рон, смеряя Малфоя с головы до ног недоброжелательным взглядом. Неудачливый убийца, меж тем, в несвойственной для себя манере молчал, сжав губы в тонкую нить, и смотрел исключительно в пол прямо перед собой. Вечно прилизанные светлые волосы Малфоя сейчас представляли собой на редкость жалкое зрелище – будто пару недель назад они насмерть перессорились и с шампунем, и с расческой. Рон невольно подумал, что сокурсник никогда не был настолько похож на побитую бездомную собаку.
– Малфой проходит по программе защиты свидетелей, – объяснил Грюм, сделав особое ударение на фамилии, чтобы показать, что именно он думает о таких свидетелях. – Так что некоторое время, Поттер, вам запрещается его убивать.
– Защиты?! – взорвался Гарри. – Он Кэти проклял! Он Рона отравил! Он Дамблдора собирался!...
– Спокойно, Поттер! – прикрикнул на него Грозный Глаз, тем самым демонстрируя, что нарушение субординации проходит безнаказанным только у Тонкс. – Заверяю вас, что сам я к Малфою особенно теплых чувств также не питаю, но информация, которую он нам предоставил, возможно, стоила десятков человеческих жизней.
– Но почему Хогвартс? – вскричал именинник. – Заприте его в Азкабане, упрячьте в министерских казематах – там ему самое место!
– Прекратите истерику. Малфой раскаялся. Предварительно наложил в штаны – возможно, но тем не менее раскаялся и сдался с повинной. Мы проверили его память и не услышали ни единого слова лжи. Особым приказом министра он будет содержаться под замкóм в слизеринском крыле и продолжать заочное обучение в школе, и если бы Спраул хоть иногда сверялся с календарем, вы, Поттер, так и не узнали бы о его присутствии.
– Ни слова лжи, – протянул Гарри и перевел взгляд на Малфоя, который по-прежнему не поднимал глаз. Лицо слизеринца было словно высечено из камня. Затем несчастный именинник устало покачал головой и, не говоря больше ни слова, быстрым шагом направился к выходу из Большого зала. По дороге он в сердцах отбросил крохотного румынского долгорога, который в ответ чуть не оттяпал ему пол-пальца, а мимо второго из находящихся в помещении драконов прошествовал с таким видом, точно его никогда не существовало, но уже этого факта было достаточно, чтобы испытывать к нему смертельную ненависть.

Глава 13. Dead

Впрочем, уже утром следующего дня триумфальное появление Драко отошло на второй план. На первой полосе свежего «Пророка», который Гермиона с мрачным видом положила перед друзьями, был изображен дом номер четыре по Тисовой улице, что в Литтл-Уингинге. Рон опознал его только по деталям окружения, потому что само здание на колдографии выглядело так, словно Дурсли затеяли ремонт, в ходе которого намеревались избавиться от пары лишних стен и того ската крыши, что по каким-то причинам их жутко раздражал. «СРОЧНО: ВЫЖИЛ ЛИ МАЛЬЧИК?» - истерично вопрошал заголовок.
- «В ночь с тридцать первого июля на первое августа жилище Гарри Поттера, последней надежды всего волшебного мира, подверглось внезапному нападению неизвестных волшебников, предположительно – Пожирателей Смерти», - прочел вслух мальчик, чье существование подвергалось сомнению. – «В ходе атаки здание было практически сметено с лица земли, и в условиях невозможности трансгрессии сотрудники Министерства едва успели добраться до Литтл-Уингинга, чтобы наложить чары, отвлекающие магглов. По сообщениям официальных источников, тело Гарри Поттера обнаружено не было. Не попал ли Мальчик-Который-Выжил в руки врага? Уцелел ли он во время атаки? Был ли Гарри Поттер дома на момент этого жестокого нападения? Ответить на эти и другие животрепещущие вопросы «Ежедневный Пророк» старается на стр. 2». – Чуть помедлив, Гарри мрачновато дочитал первую полосу до конца: - «Селестина Уорбек, эксклюзивно о своем новом альбоме – стр. 5».
- Ну не думал же ты, что твоей предположительной гибели всю газету посвятят, - хмыкнул Рон. – Это пока не «Ежедневный Поттер» все-таки.
- Ничего смешного тут нет, - отрезала Гермиона. – Родственники Гарри остались без крова!
- Вряд ли надолго, - пожал плечами Гарри, на удивление равнодушный к произошедшему. – Насколько мне известно, дядя Вернон от чего только свой дом не застраховал, когда стало известно о моих, гм, способностях. До чего дальновидный человек.
- Ну, хорошо, если так, - признала девушка, заметно успокоившись. – И все-таки, чего стоило Грозному Глазу заранее обнародовать информацию о твоем переезде? Он же не мог не предвидеть, какой поднимется шум в случае нападения на Тисовую. А теперь весь волшебный мир целый день будет на ушах стоять - если, конечно, Грюм уже завтра со страниц «Пророка» объявит, что ты в Хогвартсе, а не решит недельку подождать «ради пущей безопасности».
- Не он - так отец или Люпин выступят с заявлением, - предположил Рон. – Грозный Глаз у нас не очень большой любитель давать интервью. Гарри, что они там пишут?
- В основном роются в грязном белье, - отозвался тот. – И это я не метафорически выражаюсь. Подобного шанса познакомить общественность с бытом Гарри Поттера не выпадало даже Рите Скитер. Радует только, что они не наткнулись на коллекцию «Плейбоев» Дадли, а то не знаю даже, как бы я потом людям в глаза смотрел… Ну, еще тут про магглов немного: Министерство провело спешную операцию по зачистке памяти всем свидетелям, а произошедшее они собираются впоследствии представить, как обычный взрыв газа. Хотя сомневаюсь, чтобы Дурсли на это купились, где бы они сейчас ни были, - глубокомысленно добавил он.
- Знаешь, я не хочу тебе указывать, как поступать, - осторожно начала Гермиона, - но, думаю, будет разумно, если ты обратишься в Министерство – не напрямую, конечно – с просьбой возместить своим родственникам моральный ущерб.
- Скорее уж я из своего кармана возмещу, чем со Скримджером стану связываться, - проворчал Гарри. – Да и потом, Гермиона, я тебя уверяю: их страховка все покроет. Беседуя с агентом, дядя Вернон особое внимание обращал на «взрывы, воспламенения и прочие несчастные случаи, имеющие отношение к огню» - скрупулезнее он отнесся разве что к «инфекционным заболеваниям, ведущим к генетическим изменениям», пытаясь выяснить, сюда ли причисляют внезапное раздувание абстрактной женщины и появление у абстрактного молодого мужчины свиного хвоста.
- А Дадли, кстати, вообще уже в том возрасте, чтобы зарабатывать на жизнь самостоятельно, - подхватил Рон. – Уверен, близнецы с радостью примут его в свой магазинчик в качестве почетного дегустатора: им нужны опытные сотрудники.
Гарри фыркнул, а Гермиона неодобрительно покачала головой:
- Вы невозможны. Уж простите, что подумала, будто вас может что-то заботить, кроме дурацких шуточек.
- Нас заботит, Гермиона, - отрезал Гарри. – Заботит война, заботят крестражи, заботит Малфой, в конце концов. Просто переживать из-за небольшого погрома у Дурслей я считаю бессмысленным.
- Заметили вчера, кстати, что за видок у Малфоя был? – хмыкнул Рон. – Будто его в этой сыворотке правды разве что не выстирали. Готов поспорить: на протяжении допросов он не раз и не два пожалел, что сдрейфил и удрал от Волдеморта.
- Да, выглядел он ужасно, - признала девушка. – Но то, что Малфой решился порвать с кругом Пожирателей, прекрасно понимая, что его ждет по эту сторону баррикад, многое о нем говорит.
- Гермиона, подштанники Мерлина! – поморщился Рон. – Это говорит только о том, что он трус каких поискать, и о том, что по ту сторону баррикад его ждало нечто гораздо худшее.
- Это, конечно, так, - не сдавалась она, - но по-моему, это еще и признак того, что Малфой не настолько испорчен, как мы привыкли думать. Помнишь, что нам рассказывал Гарри? И про тот случай весной в туалете Плаксы Миртл, и про события на Астрономической башне? Он терзался сомнениями, он чувствовал, что не может решиться на большое зло, он…
- Он самый настоящий трус, трус и дважды предатель, - отрезал Рон. Спорить с Гермионой ему в последнее время нравилось все меньше: во время этих перепалок стены между ними, начавшие было рушиться, вновь по кирпичику устремлялись вверх. Но сейчас настал тот нередкий случай, когда уступить ему не позволяли принципы. – В самом деле, Гермиона! Сначала домовики, теперь Малфой, потом кто?
- Не смей ставить здесь знак равенства! – повысила голос девушка. – Я всего лишь хочу сказать…
- Он неспроста сюда явился, - внезапно промолвил Гарри, доселе наблюдавший за очередным спором друзей молча. – Его подослал Волдеморт.
Рон про себя горячо поблагодарил Мерлина за то, что ему достался такой замечательный друг. Намеренно или нет, Гарри в последнее время все чаще и чаще спасал его от неминуемого скандала с Гермионой, вызывая огонь на себя какой-нибудь исключительно смелой репликой. Словно в подтверждение его мыслей девушка круто развернулась и воззрилась на Гарри:
- Когда Грюм говорил, что ты, возможно, стал достаточно опытным, я надеялась, что он не имел в виду философию восприятия мира сквозь призму паранойи.
- Что тебе, собственно, не нравится? – откликнулся Гарри. – Малфой – это даже хуже, чем поганая крыса; всем нам это, надеюсь, прекрасно известно. Он не сумел убить Дамблдора, хотя Волдеморт поручил это именно ему, и теперь в наказание был отправлен сюда. С какой целью – остается только догадываться, но однажды, попомните мое слово, мы прижмем его к стенке, и что-нибудь да прояснится.
Гермиона скрестила руки на груди:
- Грюм рассказывал, что Малфоя подвергали всем возможным тестам и допросам. Проверяли память. Поили сывороткой правды. Если бы существовал хоть малейший шанс, что он сумел скрыть свои истинные намерения, как ты думаешь, Грозный Глаз отправил бы его сюда?
- Не стоит считать Грюма всесильным: Маркус Мерриуэзер обвел его вокруг пальца.
- Да, но обман ему удавался всего неделю, причем исключительно с помощью галлонов специальных зелий! Откуда у Малфоя возьмутся такие запасы?
- Возможно, есть и другой способ, - гнул свою линию Гарри. – Я не поверю в искренность намерений Драко Малфоя, даже если он принесет цветы на могилу моих родителей.
- Сейчас он, в любом случае, под охраной. – Рон почувствовал, что настала его очередь отвлекать Гермиону, поскольку она явно была недовольна, что все ее аргументы рассыпаются в пыль при столкновении с несгибаемым упрямством Гарри, и собиралась гневно высказаться на этот счет. – Я сам ему не доверяю, но, дружище, подождем с выводами, пока он не задушит охранника или хотя бы не обзаведется приличным тюрбаном.
- Я все свои выводы уже сделал, - буркнул Гарри.
- И что, ты за испорченный день рождения собрался портить окружающим все остальные дни? Давайте лучше поговорим насчет пресловутой могилы твоих родителей. Когда мы все-таки поедем в Годрикову впадину?
- Может, стоит сначала заняться тайной портрета Дамблдора? – неуверенно предложила Гермиона.
Гарри, практически не раздумывая, помотал головой:
- Нет, мы уже слишком долго откладывали это путешествие. Нужно ехать сегодня же, немедленно. - И он схватил ложечку со столь решительным видом, словно и впрямь собрался сразу после уничтожения пудинга взобраться на метлу и полететь в Годрикову впадину.
Гермиона крайне неодобрительно наблюдала за тем, как он сосредоточенно расправляется с десертом, а затем со вздохом возразила:
- Гарри, поспешишь – людей насмешишь. В нашем случае – Пожирателей смерти, а у них чувство юмора весьма специфическое. Ты знаешь что-нибудь о Годриковой впадине? Кроме того, что это место твоего рождения?
- Ну…
- Да-да, я тоже в курсе, что это волшебная деревня. Ну, а еще? Кто ее населяет, какие меры там приняты в связи с войной, где она, в конце концов, находится? М-м?
- Как туда добраться, спросить можно хоть у Чарли, - вступился за друга Рон, хотя ему самому перспектива куда-то тащиться сразу после завтрака была совсем не по душе.
- А все остальное – разве это так важно? – подхватил Гарри. - Мы там не жить собираемся, а навестить пару могил и убраться восвояси…
- Как бы после нашего визита там могил не прибавилось, - мрачно заметила девушка. – Гарри, сейчас весь волшебный мир сбился с ног в поисках тебя из-за этого бредового репортажа в «Пророке». Прежде, чем мы с метел слезем, уже поднимется страшный шум, и кто знает, вдруг среди жителей окажутся Пожиратели? Одно прикосновение к Черной Метке – и у нас на хвосте толпа врагов, и как знать, не окажется ли среди них самого Волдеморта!
- М-да, Гермиона, теперь я понял, почему Грюм так спокойно отдал нам Ключи, - вздохнул Рон. – Уж он-то знал, что оставляет нас в руках своего верного последователя…

Как бы то ни было, Гарри предпочел прислушаться к совету подруги, и в путешествие ребята отправились лишь после обеда, узнав все, что им требовалось. Хогвартс они покинули тайком, решив никому не сообщать о своем отъезде: инициатором был сам Гарри, полагавший, что Грюм не откажет себе в маленьком удовольствии установить над ними наружное наблюдение. Гермиона согласилась неохотно и лишь потому, что вернуться в школу неразлучная троица собиралась еще до ужина.
Забрав метлы, загодя припрятанные за одной из статуй, ребята незаметно выскользнули из замка, обогнули его вдоль западной стены, держась подальше от драконьего павильона, и, наколдовав на себя Дезиллюминационные чары, поднялись в воздух. Заклинания, впрочем, вскоре пришлось накладывать заново: выяснилось, что невидимая Плетенка сдергивала их с ловкостью заправского фокусника.
Путь их лежал на юго-восток: Годрикова впадина располагалась на берегу реки Трент неподалеку от Ноттингема. День выдался холодным и ветреным, так что Рон был чрезвычайно благодарен предусмотрительной Гермионе, заставившей их надеть зимние мантии. Разговаривать в дороге было не о чем, да и незачем: лишь несколько раз за все время путешествия кто-нибудь из них отрывисто объявлял привал.
В конце концов, немного покружив над Мэнсфилдом, ребята добрались до своей цели. Искомая деревня пряталась в уютной низине на пологом склоне невысокого холма, причем некоторые ее дома стояли прямо на берегу Трента. Годрикова впадина казалась намного больше Хогсмида, но это впечатление создавалось разреженностью построек: в отличие от плотно прилегающих друг к другу зданий в деревеньке близ Хогвартса, здесь между домами было много свободного пространства, большую часть которого занимали разросшиеся сады.
Даже прежде, чем ребята приземлились, их внимание привлек участок выжженной земли на отшибе деревни. Отдельные фрагменты стен и живая изгородь, превратившаяся в непроходимые заросли, указывали, что раньше здесь стоял еще один жилой дом, и Рон догадывался, кто именно в нем обитал. Гарри, не теряя времени, целеустремленно направился туда.
- Ужасно, - прокомментировала Гермиона, подойдя к друзьям, которые уже стояли возле условной границы заброшенных владений Поттеров и молча изучали зловещий пейзаж. В радиусе магического взрыва, который много лет назад лишил Волдеморта телесной оболочки, до сих пор не произрастало ни единой травинки, и «пасторальный» было последним словом, приходящим на ум при виде черной пустоши, там и сям украшенной элементами разрушенной постройки. – Я никогда не думала, что это место будет вот так выглядеть.
- И вонять, - поморщился Рон, который присел на колени и поднес к лицу щепотку черной сухой земли, чтобы удостовериться, что запах гари, ударивший в нос, ему не померещился. – Сколько - лет шестнадцать уже прошло? Несет так, как будто вчера все случилось…
- Смотрите, - Гарри указал на мраморную табличку перед самой границей, почти незаметную среди густых переплетений кустарника. Он развел ветви в сторону, чтобы прочесть выгравированную на ней надпись: - «Здесь погибли Джеймс и Лили Поттер. Здесь осталась в живых свобода. 31.10.1981».
- И, э-э, все? Ничего себе мемориал, - пробормотал Рон, осматриваясь в поисках каких-либо других памятников. – Как будто Темных Лордов вообще повсеместно убивают…
- Волшебникам не нужно помпезных монументов, чтобы помнить о том, что здесь произошло, - объяснила Гермиона. – А кроме того, памятники могут привлечь ненужное внимание магглов, ведь Годрикова впадина от них не скрыта.
- Не скрыта? – удивился Рон, оглядываясь на реку, по которой как раз проплывала небольшая баржа, чей владелец с любопытством уставился на трех ребят с метлами в руках. – Но здесь же живут одни волшебники, верно?
- Только потому, что тщательно следят за тем, кому продавать дома в случае переезда, - улыбнулась девушка. – Но это случается редко, большинство семей обитает на протяжении многих поколений. И маггловское правительство, вероятно, считает, что это община какого-то религиозного меньшинства: кому еще может прийти в голову добровольно отказаться от электричества, газопровода и прочих благ цивилизации?
- Однажды я сюда обязательно вернусь, - пообещал Гарри не иначе как сам себе, задумчиво глядя на выжженный круг, где когда-то стоял его дом. – В смысле – навсегда. Когда со всем будет покончено. Пойдемте, - сказал он и, не дожидаясь друзей, двинулся вниз по узкой тропинке, которая, как ребята заметили еще в воздухе, огибала несколько домов на западной окраине деревни и выводила прямиком на кладбище.

Кладбище Годриковой впадины было небольшим и ухоженным; белая железная ограда без единого признака ржавчины подчеркивала, что об этом месте трепетно заботятся. Неподалеку стояла часовенка, которая казалась заброшенной: волшебники христианских ценностей не разделяли, и вероятнее всего, она располагалась здесь для отвода глаз. Гарри, не глядя по сторонам, направился прямо к калитке, и Рон последовал было за ним, но Гермиона цепко ухватила его за рукав и в ответ на непонимающий взгляд строго покачала головой.
- Пусть пойдет один, - тихо сказала она. – Думаю, сейчас так будет лучше. Отсюда нам все видно, так что успеем его предупредить в случае опасности.
Рон пожал плечами: в конце концов, подруга лучше разбиралась в подобных вещах. Сам он никогда не понимал, какое удовлетворение психически здоровый человек может получить от вида двух могильных камней.
- Давай только с дороги уйдем, - предложил он, оглядываясь на деревню, скрытую за небольшой лиственной рощей. – И просматривается это местечко хорошо, и дует здесь сильно.
Они спрятались от ветра под развесистым дубом-гигантом, который наверняка помнил еще основателей Хогвартса, если не самого Мерлина, и некоторое время молча наблюдали за спиной Гарри, который медленно бродил по кладбищу в поисках могил своих родителей.
- Интересно, зачем ему это? – подумал Рон вслух.
Гермиона непонимающе воззрилась на него.
- В смысле, я бы ни за что сюда не вернулся, будь я на его месте, - попытался объяснить он. – По-моему, жутковато все это: видеть место взрыва, думать о погибших родителях, смотреть на другие дома, которые стоят целы-целехоньки…
- Каждый такие вещи по-разному воспринимает, - не стала спорить Гермиона. – Возможно, Гарри видит в этом определенную связь с отцом и матерью, которых не помнит.
- Ну, не знаю, мне это всегда казалось странным суеверием, - осторожно заметил Рон, опасаясь, что девушка опять сравнит его чуткость с черствой коркой, причем сравнение будет в пользу хлебобулочного изделия. - Загробная жизнь и все такое… Если подумать, это же всего лишь две мраморные плиты. Лежа под ними, его родители не становятся более живыми.
- Людям нужно во что-то верить, Рон. – Гермиона сказала это почти равнодушно, словно сама к этой категории людей не принадлежала. - У тебя в семье кто-нибудь умирал?
- Нет… ну, по крайней мере, никто из тех родственников, с кем я знаком, - невесело улыбнулся Рон. – Тут нельзя быть уверенным на все сто, уж такая у нас семья. А… э… у тебя?
- Дедушка, когда мне было шесть, - мрачно ответила Гермиона. – Помнитcя, я рыдала как ненормальная и допытывалась, зачем его закапывать в землю. И… не знаю, потом я несколько раз была на его могиле и мало что чувствовала. Почти ничего.
Она поежилась, не то от неприятных воспоминаний, не то ощутив очередной порыв холодного ветра, и Рон, практически не задумываясь над своими действиями, обнял ее за плечи. Осознание пришло несколько позже, и он незаметно сглотнул комок в горле, опасаясь негативной реакции со стороны подруги, но девушка только прижалась к нему еще крепче.
- Хорошо, что хоть твоих родных эта война никак не затронет, - заметил Рон. – То ли дело, моя семья… да и любая другая, живущая в волшебном мире.
- Да, быть грязнокровкой, оказывается, здорово, - натужно улыбнулась Гермиона.
- Ну, раз уж об этом речь зашла… Ты вообще самая лучшая грязнокровка на всем белом свете. - Рон собрал волю в кулак, но она вырывалась из его хватки метафорическим струйками, поскольку в таких случаях всегда представляла собой жидкую флегматичную субстанцию. Он никогда не думал, что говорить комплименты любимой девушке, даже если есть твердое убеждение, что все сказанное – чистая правда, будет так непросто.
- Да ну тебя, - беззлобно отозвалась Гермиона, пихнув его локтем.
- Честное слово.
- И много ты грязнокровок знаешь? – Она улыбнулась.
- Не очень-то. Но в основном это умные и чертовски обаятельные девушки.
- И что, в этом списке я на первом месте? – предположила она, подняв на него глаза. Почему-то они напомнили Рону подтаявший шоколад.
- Не совсем, - сказал он крайне серьезным тоном. – Я бы сказал, что другие кандидатуры просто не рассматриваются.
- Вот как. – Девушка развернулась к нему лицом, и Рон, прислонив метлу к дубу, обнял ее уже обеими руками. – Знаешь, а ты тоже ничего. Для чистокровного волшебника, - сообщила она, умело подражая высокомерным интонациям Малфоя.
Губы Рона сами собой растянулись в широченной ухмылке, хотя мозг подсказывал, что в данную минуту его рту пора заняться совсем другим делом. Да, они стояли не под омелой, а под старым дубом возле кладбища, да, в любое время мог вернуться Гарри, но в их объятии уже не было совершенно ничего дружеского, а Гермиона не сводила с Рона выжидающего теплого взгляда, и он бы совершенно не обратил внимания, даже если бы в следующую секунду с деревьев дождем посыпались крестражи Волдеморта. Рон медленно наклонил голову, почувствовал, как Гермиона тянется к нему, вцепившись обеими руками в отворот его мантии, и машинально закрыл глаза. Его сердце, воспользовавшись моментом, решило на несколько секунд пренебречь своими прямыми обязанностями.
- Молодые люди!
Рон вздрогнул и отпрыгнул в сторону. В нем проснулся инстинкт, который столетиями вырабатывался во всех юношах, заставляя их при звуках строгого мужского голоса моментально делать вид, что никакого полового созревания не существует в принципе, и говорить что-то вроде: «Здравствуйте, мистер Грейнджер, а мы тут с вашей дочерью погоду обсуждали».
Впрочем, пожилой седовласый тип, которому принадлежала эта реплика, годился Гермионе разве что в дедушки. А судя по тому, что подруга смотрела на него не менее настороженно, чем Рон, и к тому же сразу потянулась за палочкой, в родстве они вообще не состояли. Этот старик, одетый в потертую серую мантию, появился на дороге откуда-то со стороны деревни, и пусть открытой враждебности он не проявлял, его пристальный взгляд был преисполнен подозрительности.
- Что, другого места найти не можете? – бормотал он, постепенно приближаясь к месту событий и по-прежнему не сводя с них глаз. – Тут же кладбище как-никак! Ох мне эти современные нравы…
Рон тоже нащупал в кармане палочку и сжал ее так, чтобы в случае необходимости выхватить всего одним движением. У одного Пожирателя в свое время хватило изобретательности превратиться в Грозного Глаза - как знать, вдруг после того случая в их кругах вошли в моду личины ворчливых пенсионеров?
- Это… это было не то, что вы подумали, сэр, - заверила старика Гермиона.
- Ну конечно, - буркнул тот. – Вы кто будете, а? В деревне я всех знаю, а времена нынче неспокойные, чтобы всякие чужаки тут шатались без особой причины...
- Мы приехали кое-кого на кладбище навестить, - неохотно сообщил Рон, по-прежнему держа наготове палочку. Старик также не вынимал руку из правого кармана мантии.
- Вижу я, как вы навещаете… - Свое высказывание он дополнил неприятным каркающим смехом.
- Ну, с нами еще один наш друг, тут похоронены его родственники, - принялась объяснять Гермиона, явно недовольная тем, что пришлось приплетать сюда Гарри. Рон разделял ее чувства: старик выглядел крайне подозрительным.
- И как же их звать? – строго спросил он. – Учтите: за те двадцать пять лет, что я работаю смотрителем этого кладбища, я каждую могилу поименно запомнил.
Даже если старик являлся тем, за кого себя выдавал, он не был похож на волшебника, способного обратить их с Гермионой в прах одним мановением палочки, если ответ ему по какой-то причине не понравится. Настроен он был, с другой стороны, очень решительно, поэтому Рон решил на всякий случай сказать ему правду:
- Э… Поттеры, Джеймс и Лили.
- Ха! – Как ни странно, реакция старика была прямо противоположна той, которой ожидал Рон. – Да любого сквиба спросите, он вам тоже из всех волшебников, лежащих здесь, назовет именно их. И кто же из вас собирается объявить себя Мальчиком-Который-Выжил? - поинтересовался смотритель, недобро ухмыляясь.
- Я, - скромно отозвался Гарри. Рон вздрогнул, обнаружив, что друг стоит в паре шагов от него и торопливо комкает мантию-невидимку, чтобы спрятать ее в карман. По-видимому, выходя с кладбища, Гарри заметил, что его друзья вовлечены в неприятную беседу с незнакомцем, и решил перестраховаться.
- Г-гарри Поттер? – опешил старик, и Рон невольно подумал, что сейчас его, чего доброго, хватит удар. – Живой? Здесь?! Невероятно… Целый день я молил Мерлина, чтобы «Пророк» ошибся в своих предположениях, но уж точно не ожидал, что опровержение появится так скоро. – Все еще посмеиваясь и качая седой головой, он подошел вплотную к Гарри и с чувством пожал ему руку.
- Произошла чудовищная ошибка, - пояснил тот. – Из дома, который подвергся нападению, я уже давно уехал.
- Что ж, хорошо, хорошо, это одна из тех ошибок, которые случаются во благо, - рассудил смотритель и перевел взгляд на Рона с Гермионой: – Вы уж простите, что я на вас накинулся с этими расспросами… Не рады здесь незнакомцам в последнее время. После того, что случилось в Кейкхолле, практически никто не может спать спокойно. Все местные защитили свои дома, чем только можно, а на собрании договорились нести круглосуточный дозор: чтобы, значит, нас не застали врасплох великаны… или еще кто похуже. - Он сплюнул на землю. – М-да, не думал я, что на своем веку снова все это увижу. Да и никто не думал.
- Ничего страшного, мистер…
- Клоквинг, Дэвид Клоквинг.
- Ничего, мистер Клоквинг, мы и сами, признаться, сначала о вас много чего нехорошего подумали, - утешил его Рон. – Постоянная бдительность, как говорит один наш…
- И до сих пор думаем, - твердо перебила его Гермиона, из-за чего на ней сконцентрировалось сразу три недоумевающих взгляда. – Не обижайтесь, сэр, но Гарри – слишком лакомая добыча для любого сторонника Волдеморта. Мы не хотим рисковать, неоправданно долго находясь в компании людей, которых едва знаем. Нам лучше отправиться в путь прямо сейчас.
- Конечно, я все понимаю, - нахмурился старик. – И все же, я не отниму у вас много времени одним вопросом. Вы раньше уже бывали на могиле своих родителей, Гарри?
- Нет, сэр, сегодня первый раз, - стыдливо признался тот.
- Не стыдитесь, это вполне естественно: некоторым нужно время, чтобы на такое решиться, - кивнул мистер Клоквинг. – Я многое повидал за эти годы и могу с уверенностью сказать, что все люди ведут себя совершенно по-разному, когда дело касается посещения кладбища. И даже… - Он вновь задумчиво наморщил лоб. – Кстати, а нет ли у вас родственников или, скажем, близких знакомых, которые недавно собирались навестить могилы Джеймса и Лили?
- Нет… по крайней мере, мне никто об этом не говорил, - протянул Гарри, и, судя по озадаченному выражению его лица, на роль родственников он в первую очередь примерил Дурслей.
- Гарри, нам пора, - нервно заметила Гермиона, оглядывая пасмурное небо. – Если вдруг сюда вызвали Пожирателей, они могут… При всем уважении, - почтительно добавила она, обращаясь к смотрителю.
- Разумеется, разумеется… - Тот поднял морщинистые ладони вверх, желая показать, что не стремится чинить никаких препятствий.
- Постойте, а почему вы спрашиваете?
- Гарри!
- Гермиона, я никуда не тороплюсь, - отчеканил тот и вновь повернулся к старику: - Мистер Клоквинг?
- А?.. Да ничего особенного, просто я подумал, что вы сможете пролить свет на некоторые события, свидетелем которых я невольно стал. Вдруг это был всего лишь сотрудник Министерства, проверявший местность в преддверии вашего визита? Но, судя по всему, вы знаете не больше меня.
- А что произошло?
- Гарри! Идем! – прошипела девушка, но на этот раз тот попросту от нее отмахнулся.
- Мне кажется, ваша подруга… - несмело вставил смотритель, но Гарри не дал ему закончить:
- Рассказывайте, мистер Клоквинг. Если это связано с могилами моих родителей, я должен знать все.
- Понимаете, Гарри, - начал тот, пристально глядя в сторону кладбища, - в последнее время сюда повадился хаживать странный тип. По каким-то причинам его привлекают последние пристанища Джеймса и Лили, а также место, где однажды стоял ваш дом. Поначалу я не придал этому значения - за последние шестнадцать лет тут побывало немало паломников, ведь, не сочтите за грубость, эти руины считаются в каком-то роде достопримечательностью – но потом я стал видеть этого типа все чаще и чаще. В середине июля, когда его визиты стали совсем уж подозрительными, я попытался завязать с ним разговор, чтобы выяснить причину этого неожиданного интереса, но практически каждый раз он исчезал буквально у меня из-под носа, хотя трансгрессия к этому времени уже, гм, пришла в негодность. – Старик развел руками, словно отказываясь понять, какие цели мог преследовать этот человек.
- В чем именно заключался его интерес? – уточнил Гарри, и Рон заметил, что и Гермиона, несмотря на показное недовольство, внимательно прислушивается к разговору.
- О, я заставал его за разными занятиями. Иногда – просто записывал что-то, сидя возле руин или рядом с могилами – именно теми двумя, где лежат ваши родители. Иногда проводил какие-то опыты… Мне так показалось; по крайней мере, я видел, как солнечные лучи играли на пустых склянках из-под зелий.
- Как он выглядел?
- Не скажу, что видел его достаточно близко – такой возможности он мне не предоставил… - Старик нахмурился, почесывая подбородок. – Это тип был высоким мужчиной средних лет, небритым, если зрение меня не подводит. Черные волосы средней длины. Больше ничего особенного не припомню.
- Хм. - Гарри начал задумчиво постукивать пальцами по древку метлы. Рон прекрасно понимал, о чем он размышлял: под это описание - за кое-какими исключениями, которые можно было списать на плохую память или слабые глаза мистера Клоквинга - подходила добрая половина известных им волшебников, от Снейпа до Уилла Дженкинса. – И когда он был здесь в последний раз?
- Несколько дней назад, - охотно поделился смотритель. – Как правило, он тут появляется раза два в неделю, не чаще. И всегда – в первой половине дня, я ни разу не видел его после обеда.
- Что ж… - Гарри мельком взглянул на Гермиону, которая демонстративно протирала древко рукавом. – Знаете, мистер Клоквинг, я верю, что вы не имеете никакого отношения к Пожирателям, но единственный способ в этом убедиться – подождать – приведет к тому, что моя подруга поколотит меня метлой.
Девушка нахмурилась и действительно ткнула его кончиком древка.
- Мы обязательно подумаем, кто может быть этим таинственным визитером, и сообщим вам, если что-нибудь выяснится, - пообещал Гарри, забираясь на свое летательное средство.
- Только сами больше не лезьте на рожон, пытаясь его поймать: он может быть связан с Волдемортом, а посему – очень опасен, – заботливо добавила Гермиона. По всей видимости, когда она увидела, что Гарри наконец внял ее мольбам, девушка испытала такое облегчение, что совсем позабыла о том, как минуту назад подозревала в подобных связях самого мистера Клоквинга.
- До скорого, - вставил Рон, и ребята, наспех замаскировавшись Дезиллюминационным заклинанием, направили метлы в воздух.

- Нам нужно узнать, кто это и чего он добивается.
Гарри произнес это тем самым тоном и с тем самым выражением лица, что и шесть лет назад, когда призывал друга пойти и спасти Гермиону от забравшегося в школу тролля. Рон сложил руки на груди и покосился на несостоявшуюся жертву чудовища: девушка, нахмурившись, взглянула на Гарри почти так же, как профессор Макгонагалл обычно смотрит на несчастных учеников, которые не оправдывают ее ожидания и заваливают зачет. Неразлучная троица стояла в небольшой рощице неподалеку от Йорка: дождь припустил со страшной силой, и было принято совместное решение переждать ливень в сухом месте.
- Ты неисправим, - наконец сказала Гермиона.
- Это ты о чем? - помрачнел Гарри.
- О том, что человек, которого мы встретили, может быть совсем не тем, за кого себя выдавал, - отчеканила она. – А если нет, то все равно существует вероятность, что он поддерживает Волдеморта осознанно. В любом из этих двух случаев, информация, полученная от него, служит одной-единственной цели – заманить тебя в ловушку!
- Гермиона, что за всплески паранойи? – поморщился Рон, рассудив, что подруга вряд ли станет ссориться с человеком, с которым двадцать минут назад собиралась целоваться.
- Так, и ты туда же? – Ее горящий взгляд убедил Рона, что он был не прав, и молодой волшебник спешно пошел на попятный.
- Куда? Да ничего подобного, - буркнул он. – Просто мистер Клоквинг, когда увидел Гарри, отреагировал довольно искренне…
- Рон, да любой бы так отреагировал. Это был самый обыкновенный шок от появления человека там, где секунду назад никого не было. А уж чем он потом объяснил этот шок – совсем другое дело.
- Можно очень легко проверить, связан он с Волдемортом или нет, - вздохнул Гарри. – В Годриковой впадине мистера Клоквинга наверняка хорошо знают.
- Ага, а проверив его, мы должны будем проверить еще десяток человек, к которым обращались за помощью.
- Гермиона, да зачем кому-то выдумывать такую странную историю? Незнакомец, посещение могил, опыты…
- Лучшая ложь всегда выглядит слишком невероятной, чтобы быть неправдой, - категорично отрезала девушка. – А эта выдумка покажется куда менее, как ты говоришь, странной, если вспомнить, как ты воспринял информацию о том, что этот тип облюбовал могилы именно твоих родителей. Прости, конечно, но всем прекрасно известны твои слабости.
- Знаешь, это уже чересчур, - резко отозвался Гарри. – Да, Гермиона, я понимаю и всецело признаю, что в это время нельзя безоговорочно доверять кому попало. Но с другой стороны - как мы доберемся до крестражей, если не будем идти на риск?
- А как, скажи на милость, то, о чем мы говорим, связано с крестражами?
- Связано или нет, а я все равно узнаю, чем занимается этот тип, - упрямо заявил Гарри. – С тобой бесполезно спорить, Гермиона. Ты не успокаиваешься, пока не убедишь всех в своей правоте.
- Это со мной-то бесполезно? – ахнула девушка. - А ты просто твердишь свое, пока твоему собеседнику не надоест – вот и весь твой метод ведения дискуссий!
- Мне все равно, что ты насчет моих методов думаешь, - проворчал Гарри. – Завтра я снова лечу в Годрикову впадину.
- Так. А ты что скажешь? – Внезапно взгляд Гермионы переместился на Рона, и тому сразу захотелось исчезнуть в стволе дерева, под которым он прятался от дождя.
- Да я вам что, тритонский судья? – проворчал он.
- Третейский.
- Неважно.
- И все же? – не отставала девушка.
- Знаешь, Гермиона… - Рон сбился с мысли, когда краем глаза увидел, что Гарри за ее спиной скрестил руки, словно предостерегая друга от недальновидных высказываний. Продолжил он более уверенно: – Знаешь, если согласиться с ним означает очередную ссору с тобой, то я лучше вообще промолчу. Потому что меньше всего на свете я сейчас хочу с тобой ругаться.
Гарри повел бровями: по всему было видно, что такого творческого подхода к усмирению подруги он не ожидал. Гермиона же посмотрела на Рона очень странно, но тот не смог понять, осуждение было в ее взгляде или нечто другое. Не дав ей опомниться и подготовить достойный ответ, Гарри поинтересовался:
- Ну так что? Кажется, мы практически единогласно решили, что завтра возвращаемся в деревню, да и дождь вроде утих. Летим в Хогвартс или у вас остались какие-то неоконченные дела? Готов поспорить, вон в той стороне произрастают замечательные дубы…
Гермиона вспыхнула и так на него глянула, что Гарри, отпрянув, едва не стукнулся затылком об дерево. Рон покинул гостеприимную рощу вслед за ней и, проходя мимо друга, даже не пытался скрыть идиотскую ухмылку.

В Хогвартс ребята вернулись усталыми и насквозь промокшими, но прежде, чем им удалось добраться до уютной гриффиндорской гостиной, они повстречали Грюма, горящий взгляд которого мог дать фору любому камину. Рон подумал, что будь у мракоборца два невредимых глаза, неразлучная троица мгновенно бы «сыграла в феникса», как любил говорить Джордж.
- Где вы были?! – проревел Грозный Глаз, и даже Гарри, который прежде Грюма не слишком-то боялся, на всякий случай сделал пару шагов назад.
- А… а что такое-то? – испуганно спросил он. – Я полагал, что, раз вы дали нам Ключи, то со всем этим кудахтаньем покончено…
- Я вам сейчас покудахтаю, Поттер! – Грюм, вне себя от злости, некоторое время смотрел на него, словно собирался устроить выговор по всей форме, но в конце концов преодолел искушение и, приоткрыв окно, выходящее во двор замка, прокричал: - Эй, кто-нибудь, остановите чертовых репортеров! Скажите им, что он нашелся! За мной, - рявкнул он, обращаясь к ребятам, и направился в сторону холла. Гарри с Гермионой нехотя поплелись за ним, обмениваясь недоуменными взглядами, а завершал процессию Рон, неуклюже пытавшийся выжать воду из собственной мантии.
По дороге из рассказа Грозного Глаза выяснилось, что во время их отсутствия в Хогвартс явились представители прессы, которые, не удовлетворившись пространным интервью Грюма, собрались лично убедиться в том, что Гарри находится в школе в целости и невредимости. Грозный Глаз, естественно, вызвался их сопровождать, и когда он услышал, что ребята бесследно исчезли, гневу его не было предела. Заставив репортеров проходить десяток разнообразных проверок на границе школы, он перевернул Хогвартс вверх дном, но это не принесло никакого результата, а задерживать газетчиков вскоре стало невозможно.
- Не знаю, пытались ли вы когда-нибудь унять орду безумных пикси… - бормотал Грюм, ведя ребят по тускло освещенным коридорам и лестницам.
- Ну, вообще-то, было дело, - скромно вставил Рон.
- Тогда вы хотя бы приблизительно должны понимать, каково это - противостоять полудюжине журналистов, каждый из которых в погоне за сенсацией сметет со своего пути любую преграду. Больше всего я боялся, что вы решили сбежать на несколько дней: ведь тогда, с учетом всех обстоятельств, эти проклятые писаки обязательно решили бы, что я веду какую-то нечистую игру, если вообще не продался Волдеморту или сам им не являюсь, - проворчал Грозный Глаз.
- Но мы же обо всем этом не знали, - виновато заметила Гермиона.
- Могли хотя бы поставить кого-нибудь в известность о своем отъезде! Незнание, видите ли, от ответственности не… Так, - внезапно оборвал он сам себя, останавливаясь перед дверью, отделявшей один из бесконечных узких коридорчиков Хогвартса от холла. – Имейте в виду, там – целая стая акул пера с исключительно богатым воображением. Заклинаю вас: следите за своим языком. Особенно вы, Поттер. Понятно?
- Яснее некуда, профессор.

- «ПРОФЕССОР ПАРАНОИДАЛЬНЫХ НАУК: чему учат в Хогвартсе в этом году?», - прочла Гермиона вслух, когда следующим утром ребята вновь собрались в Большом зале за завтраком.
Гарри приподнял бровь.
- Видимо, не очень хорошее интервью получилось, да?..
- Это смотря с чьей стороны посмотреть, - ответила Гермиона. - Для рядового читателя – любопытный материал, за который не жалко отдать пару кнатов. Для родителей школьников – лишняя причина подумать над тем, отпускать ли своих детей в Хогвартс…
- А для самого профессора параноидальных наук, - подхватил Рон, – прекрасный повод нагрянуть в издательство и проверить на его сотрудниках все последние достижения в области смертельных ядов.
- Боюсь, он как раз и сделает что-то в этом духе. И ситуация только ухудшится, - мрачно предположила девушка и, открыв газету на нужной странице, пробежалась глазами по статье. – Такое ощущение, Гарри, что они каждое твое слово вырвали из контекста. Вот, например, на вопрос о том, соответствует ли Грюм занимаемой должности, ты ответил, что лучшего кандидата подыскать сложно, ведь он никому не дает спуску, допрашивает виновного со всей строгостью и ни за что не позволяет преступнику ускользнуть от правосудия. Ох, боюсь, не погладит он тебя по головке за такие комплименты…
- Это почему еще? – нахмурился Гарри. – Во что они там мой ответ превратили?
- Ни во что, - вздохнула Гермиона. – Они сформулировали иначе сам вопрос. Якобы речь шла не о посте начальника мракоборцев, а о месте профессора защиты от Темных искусств. Так что теперь волшебный мир считает, что в школе преподает сумасшедший садист.
- А по-моему, Грюму должно понравиться, - жизнерадостно предположил Рон. – Помните, он же сам не хотел ввязываться в преподавательскую деятельность. Глядишь, сместят его – он вообще спасибо Гарри скажет…
- Ничего он не скажет, - покачала головой девушка. – Тут еще целая статья оскорблений – завуалированных и не очень.
- Почему газетчики вдруг начали вести себя по-свински? – обратился в пустоту Гарри. Заметив, что друзья смотрят на него, как на умалишенного, он поправился: - В смысле, почему они теперь ведут себя по-свински и с Министерством? Раньше, по-моему, правительство не приветствовало открытую критику своих сотрудников на страницах «Пророка»…
- Раньше министром был Фадж, - напомнила Гермиона, - причем ему посчастливилось занимать этот пост в мирное время. Ну, или он располагал какими-то рычагами влияния на прессу. А теперь всем заведует Скримджер: защитить волшебный мир от агрессии Волдеморта ему не удается, а значит, и уважению взяться неоткуда. Будьте уверены: в ближайшее время на его режим выльется больше грязи, чем вы можете себе представить. Почему, по-вашему, он столь настойчиво добивался от Гарри содействия? Очень просто: Мальчика-Который-Выжил он рассматривал как своеобразный заслон от прессы, ведь после всей этой истории на пятом курсе ни у кого рука не поднимется снова в чем-то обвинять героя волшебного мира.
- Пусть ищет другого дурака, - буркнул герой.
- И ключевое слово, к несчастью - «другого», - хмуро заметила Гермиона. – Что означает, что первый дурак действительно собирается снова лететь на кладбище несмотря на то, что, возможно, там его уже поджидает отряд Пожирателей?
- Слушай, оскорблениями ты точно ничего не добьешься, - покосился на нее Гарри.
- Какими еще оскорблениями?
- Гермиона, ты же все равно летишь с нами? – поинтересовался Рон.
Она вскинула брови.
- С вами? Ну разумеется. Ведь два безмозглых мула – это уже стадо, а за любым стадом надо кому-то приглядывать.

Вопреки опасениям Гермионы, новоявленное стадо никакому нападению в Годриковой впадине не подверглось, хотя вторую поездку в родную деревню Гарри трудно было назвать удачной. Ребята до обеда проторчали в засаде возле кладбища и руин дома Поттеров, но таинственный тип, описанный мистером Клоквингом, в их поле зрения так и не появился.
Как можно было ожидать, Гарри от своей затеи не отказался, напомнив друзьям, что, согласно наблюдениям смотрителя, незнакомец являлся сюда всего пару раз в неделю, и они вернулись в Годрикову впадину и на следующий день, и еще через день. Гермиона сменила пластинку: теперь вместо обвинений мистера Клоквинга в пособничестве Волдеморту она пыталась убедить друга, что эта слежка – бесцельная трата времени, и будет намного полезнее узнать, какой информацией располагают артморты. Гарри был непреклонен и постоянно твердил, что художники никуда не денутся, а выяснить истинные намерения этого странного типа, по его мнению, ничуть не менее важно.
На четвертый день засад пришел черед Рона караулить кладбише, в то время как Гарри занял наблюдательный пост возле руин своего бывшего дома. Гермиона же на сей раз лететь попросту отказалась, заявив, что, если бы ей нравилось летать туда-сюда на метле, при этом вымокнув до нитки и не сделав ровным счетом ничего полезного, то она пошла бы в профессиональный квиддич.
Времени поразмыслить на протяжении этих засад у Рона было предостаточно, и в настоящее время, сидя на толстенной ветке дуба, которую ему порекомендовал Гарри, он буравил чей-то надгробный камень невидящим взглядом, мучительно размышляя о пресловутом несостоявшемся поцелуе. Возможно, у Гермионы из-за упрямства Гарри попросту испортилось настроение, но в последние дни абсолютно ничто в ее поведении не позволяло предположить, что она стремится к романтическим отношениям. К слову, сам Рон тоже не делал шагов в этом направлении: он мог сколько угодно корить себя и обещать, что обязательно проявит инициативу «в ближайшее время», но никаких попыток все равно не предпринимал. Нет поцелуя – нет проблемы. Судя по всему, обоих этот подход вполне устраивал.
Рон едва слышно вздохнул и заерзал, пытаясь выпрямить затекшую ногу. Может быть, действительно стоило взять с собой книжку, как раньше делала Гермиона. Он был доведен до такого состояния, что мысль о чтении уже не казалась ему особенно страшной.
Внезапно он посмотрел вниз и едва не свалился с дерева. Возле могил Поттеров, где еще секунду назад не было ни души (метафорически выражаясь), стоял неизвестный мужчина, идеально подходивший под описание мистера Клоквинга. Конечно, за четыре дня ребята повидали на кладбище немало кандидатов на эту роль, но большинство посетителей - даже самых подозрительных - как правило, уходили, так и не приблизившись к последним пристанищам Лили и Джеймса. Не говоря уже о том, чтобы материализоваться там практически из ниоткуда.
Прижавшись плечом к стволу, Рон осторожно вынул из кармана палочку и дотронулся ее кончиком до монетки, которую все это время сжимал в кулаке (идею использовать реквизит, оставшийся со времен Отряда Дамблдора, предложила, разумеется, Гермиона). Затем он нацелил палочку на незнакомца и принялся ждать, глядя, как тот копается в исписанных свитках. Согласно плану, разработанному еще перед первым днем наблюдения, Гарри в мантии-невидимке должен был застать неизвестного исследователя врасплох, а остальные – в данном случае, один Рон – отвечали за прикрытие на случай непредвиденных обстоятельств.
Впрочем, непредвиденное обстоятельство, которое возникло мгновениями позже, повергло Рона в столь глубокий шок, что обо всяком прикрытии он и думать забыл. Вместо того, чтобы подобраться к этому типу поближе, Гарри скинул мантию-невидимку, даже не дойдя до калитки, и уставился на волшебника так, словно видел человеческую особь первый раз в жизни. Когда незнакомец понял, что он не один, и бросил нервный взгляд на Гарри, тот, казалось, едва не потерял сознание.
- Сириус? – выдохнул он, и волшебная палочка, которую он держал наготове, упала на землю. Вслед за ней чуть не полетел вниз и Рон.
Считанных секунд, на протяжении которых темноволосый волшебник стоял лицом к его наблюдательному посту, спешно распихивая свитки по карманам мантии, оказалось недостаточно, чтобы судить о чем-то наверняка, но Рон не мог не отметить бросившееся в глаза сходство с последним потомком Блэков. Разумеется, использовать палочку ему в голову не пришло – да и какое заклинание, интересно, полагается накладывать на волшебника, предположительно восставшего из мертвых? Воспользовавшись их с Гарри замешательством, незнакомец сделал шаг вперед и… растворился в воздухе.
Его исчезновение, совершенно неожиданное с учетом невозможности трансгрессии, вывело ребят из ступора. Быстрым шагом, который вскоре превратился в спринт, Гарри направился к могилам своих родителей, а Рон, выбрав подходящее место на одной из нижних ветвей, оседлал метлу и намотал пару кругов вокруг кладбища, прислушиваясь ко всем подозрительным звукам. В голове у него при этом вертелся всего один вопрос, на который Гарри ответил даже прежде, чем Рон решился произнести хоть слово.
- Это был он. Честное слово. Это был Сириус, - пробормотал он не своим голосом.
- Старик, ты…
- Я уверен, - отрезал Гарри и, чуть помедлив, добавил: - И прежде, чем мы вернемся в Хогвартс, где ты снова будешь смотреть в рот – нет, я не образно выражаюсь – нашей взбалмошной и скептично настроенной подруге, я хочу, чтобы ты это осознал. Мы видели Сириуса Блэка. Во плоти и крови. Ты разве сам его не узнал?
- Ну, если честно, оттуда непросто было что-то разглядеть, - ответил Рон, кивая в сторону дерева. Затем он внимательно посмотрел на друга. На лице Гарри в ожесточенной борьбе со смущением и страхом пока побеждала полубезумная улыбка. – Слушай, если это был Сириус…
- Он, я точно тебе говорю!
- …почему он от нас убежал? Что он здесь вообще делал? Да и как он мог… вернуться?
Гарри нервно пожал плечами.
- Я понятия не имею, - ответил он, и голос его дрожал явно не от холода. - Я вообще не понимаю, что происходит. Но я точно знаю, что несколько минут назад видел на этом самом месте живого Сириуса Блэка.
Рон задумчиво посмотрел на ничем не примечательный пятачок земли, где совсем недавно стоял призрак. Внезапно среди грязных булыжников и редких клочков густой травы его взгляд выхватил кусок пергамента – очевидно, в спешке темноволосый волшебник обронил кое-что из своих записей.
- Что это? – нахмурившись, спросил Гарри, который сразу же подошел к другу сзади и заглянул ему за плечо. Стрелочки, схематичные рисунки и практически не поддающиеся расшифровке каракули, которые покрывали пергамент сверху донизу, ни о чем не говорили и Рону.
- Ума не приложу, - пробормотал он. – Но чувствую, что без взбалмошной и скептично настроенной подруги нам здесь не обойтись.

Глава 14. Weary Memory

– По-моему, это все-таки луна.
– Больше смахивает на спираль, а спираль – это нумерологический символ цикличности волшебных дробей.
– Луна мне больше нравится. Смотри, тут как будто кратеры… Да и с каких пор «69» – это дробь, а тем более волшебная?
– Я тебе в сотый раз повторяю, это не «69», а символ Рака. Просто, гм, криво изображенный.
– Так что Сириус хотел всем этим сказать?
Гермиона и Рон, которые сидели на полу возле камина, склонившись над таинственным документом, синхронно подняли головы и посмотрели на вошедшего в гриффиндорскую гостиную Гарри. С влажными после душа волосами он выглядел не намного бодрее и свежее, чем полчаса назад. Присев на пол рядом с друзьями, Гарри схватил кусок пергамента, который вызвал столько противоречивых дискуссий, и задумчиво воззрился на него, поднеся к свету.
– Давайте договоримся раз и навсегда, – жестко сказала Гермиона, – кого бы вы там сегодня ни увидели, мы не называем его «Сириусом».
– Потому что это противоречит нашей вездесущей королеве-логике, да? – Гарри бросил на нее неприязненный взгляд.
– Потому что даже поговорка «бред сивого гиппогрифа» создана для более правдоподобных случаев, – не осталась в долгу девушка. – Сириус мертв.
– Я не видел его тела, да и никто не видел! – отрезал Гарри. – Мы ведь не можем сказать наверняка, что происходит с людьми, когда они проходят сквозь эту арку в Отделе тайн.
– А сказать наверняка, что происходит с людьми, когда в них попадает Смертельное проклятие или когда их, к примеру, расстреливают из пулемета, мы, значит, можем? – Гермиона вскинула брови. – Та арка, Гарри - путь в один конец. В свое время я наводила справки, и…
Он покачал головой:
– Чтобы узнать об истинной природе этой арки, нужно сквозь нее пройти. Все остальное –пустые домыслы.
– Да как ты не понимаешь! – Девушка всплеснула руками. – Гарри, за этой ширмой – смерть! Эта арка создана для безболезненного перехода в мир, из которого не возвращаются! А в Отделе Тайн ее держат не потому, что она представляет собой какой-то неразгаданный секрет, а из-за того, что, с точки зрения этики…
– О чем мы только спорим, – протянул Гарри. – Гермиона, там был Сириус Блэк. Я еще не настолько свихнулся, чтобы не узнать своего крестного. Рон! Да объясни ты ей!
Младший Уизли нахмурился. Этого момента он, говоря по правде, совсем не ждал и рассчитывал, что ситуация каким-то образом разрешится сама собой, без его непосредственного вмешательства. Теперь, услышав от Гермионы кучу веских доводов, он был вовсе не уверен, что им с Гарри действительно повстречался восставший из мертвых Сириус. Проблема же заключалась в том, что его друг явно был убежден: Рон всецело с ним согласен, а значит, любой намек на инакомыслие, учитывая обстоятельства, для Гарри наверняка был бы равносилен чему-то вроде удара в спину мешком, доверху набитым лепреконским золотом – этаким чудовищным сплавом предательства и обмана.
– Я же говорил: я торчал на дереве и не мог его оттуда как следует разглядеть, – ответил Рон, заранее предупреждающе поднимая руки.
– Но ты же мне веришь, ведь так?
– Гарри, порой слепая вера ступает по узкой тропке, по обе стороны которой простираются каньоны здравого смысла, – вдохновенно произнес Рон, на которого сильно повлияла любовь Гермионы к замысловатым метафорам, – и…
– Я видел его столь же ясно, как тебя сейчас! – вскипел Гарри. – Веришь ты мне или нет?!
– Давай рассуждать трезво, – отозвался Рон. – Вовсе не «столь же ясно» – это раз. – Он проворно поднялся на ноги и, прежде, чем Гарри успел обвинить его во всех подобающих случаю грехах, отошел в другой угол комнаты. – Условно, предположительный Сириус находился от тебя на таком расстоянии.
– Это правда? – Гермиона перевела взгляд с одного друга на второго. – Гарри, ты серьезно настолько убежден в возможности возвращения Сириуса, что всецело полагаешься на свое – давай без обиняков – паршивое зрение?
– Вы меня оба достали, честное слово, – беззлобно признался Гарри, после чего уселся в кресло и устало провел ладонью по лицу. – Да, сравнения с орлом я в этом плане не выдерживаю, но взяли же меня ловцом в гриффиндорскую команду! А это означает, что я в состоянии отличить бладжер от снитча на вполне безопасном для своего носа расстоянии.
– И все же… – несмело начала Гермиона, но ее перебили:
– Что вы не доверяете моему подсознанию – это я могу понять, но мое зрение вы тоже обвините в предвзятости? – с вызовом спросил Гарри.
– Ты это сейчас к чему? – осторожно уточнил Рон, по мнению которого отношение к отдельным органам восприятия как к самостоятельным личностям попахивало «Святым Мунго».
– Омут памяти, – торжествующе пояснил Гарри. – Давайте одолжим один пустой Омут у Грюма, я солью туда воспоминания о сегодняшнем вечере, и вы, проникнув туда, сами убедитесь, что это был Сириус Блэк.
– Ты разве умеешь пользоваться Омутом? – поинтересовался Рон, который тем не менее прекрасно понимал, что отсутствие необходимых навыков Гарри не остановит.
– Я уверен, в этом нет ничего сложного, – нетерпеливо сказал тот.
– А я уверена, что есть, – безжалостно отрезала Гермиона. – А еще я уверена, что под словом «одолжить» ты имел в виду кражу со взломом. А еще я уверена, что ты сейчас меня, конечно же, не слушаешь и уже вовсю продумываешь свой, без сомнения, гениальный план. Я разве не права, Гарри?
– Э… Прости, что ты сказала?

Разумеется, Омут можно было просто попросить, разъяснив Грюму, что он нужен для правого дела, но Гарри сомневался, что мракоборец позволит ему пользоваться столь опасным предметом, не имея никакого опыта в извлечении воспоминаний. При любых других обстоятельствах Гермиона неистовствовала бы не хуже Грозного Глаза, но девушка прекрасно понимала, что мало кому под силу остановить Гарри, если уж тому взбрела в голову идея такого масштаба. Поэтому она предпочла не тратить время на споры, а попыталась помочь другу, чтобы он вместе с воспоминаниями ненароком не отправил в Омут остатки здравого смысла.
Как выяснилось из книг по соответствующей тематике, неумелое обращение с Омутом памяти могло привести к ряду осложнений и психических расстройств, причем амнезия и парамнезия были в этом списке далеко не самыми страшными перспективами. Именно поэтому Гермиона целый день терроризировала Гарри разнообразными проверками и тестами, и вдобавок испытать полученные знания на практике также решила первой.
– В целом, это довольно просто, если не забывать, конечно, про десять рекомендаций фон Хюттлинга и «золотое правило шести пассов», – призналась девушка, когда у нее получилось несколько раз вытянуть из своего виска прозрачную серебристую нить, вернуть ее на место и в результате этих манипуляций не превратиться в овощ.
Гарри посмотрел на нее волком, и Рон, присутствовавший при обучении, прекрасно понимал причины такой реакции. Неизвестный фон Хюттлинг свои рекомендации (по нескольку страниц каждая) сопровождал красноречивыми описаниями того, что поджидает незадачливого волшебника, если он решится пренебречь этими добрыми советами, а «золотому правилу» впору было зваться «резиновым» – настолько была растянута его самая краткая формулировка.
– Тебе, разумеется, не придется полностью извлекать часть своей памяти, – продолжила Гермиона. – Опытные волшебники используют Омут в первую очередь как хранилище для неугодных воспоминаний, но в данном случае будет достаточно, так сказать, снять копию. Это менее рискованно, но постараться все равно придется.
Старался Гарри не меньше часа: прижав кончик палочки к виску, он закрывал глаза и пять-десять минут стоял с таким сосредоточенным видом, будто вознамерился совершить самоубийство, но никак не решался сделать последний шаг и произнести Смертельное проклятие. Пот, со временем выступивший на его лице, лишь склонял стороннего наблюдателя к этой версии происходящего. На самом же деле, как Гарри поделился с друзьями во время одного из перерывов, ему приходилось в самом что ни на есть буквальном смысле ворошить свои воспоминания, а среди них попадались такие, что вызывали исключительно негативные эмоции.
В конце концов с этой неприятной процедурой было покончено: на самом дне Омута памяти блестела лужица мутной серебристой жидкости, а вокруг волшебного прибора плотным кольцом собралась неразлучная троица.
– Ну что, отправляемся? – нетерпеливо спросил Гарри, быстро взглянув на друзей. Его глаза задержались на Роне: причиной, по-видимому, стало сомнение, отразившееся на лице друга. Раньше ему не доводилось пользоваться Омутом даже в качестве гостя, и он слегка побаивался того, что могло его там поджидать. Иными словами, Рон Уизли не хотел лезть в чужие воспоминания. Во всех смыслах этого слова.
– Если ты по недосмотру не слил туда пошлые сценки с участием моей сестры, то так и быть, – прокомментировал он, и Гарри, пробормотав что-то нечленораздельное, наклонился вперед – и в ту же секунду исчез в Омуте. Рон даже не успел поразиться тому, с какой скоростью друг проделал все это, как за ним последовала Гермиона. Оставшись в гостиной совсем один, он поколебался еще несколько мгновений, после чего, на всякий случай зажав пальцами нос, точно неумелый ныряльщик, отправился догонять друзей.
Годрикова Впадина, представшая его глазам несколько мгновений спустя, казалась исключительно реальной – настолько, что на пару секунд Рон даже забыл, где находится. Стряхнув наваждение, он огляделся по сторонам и, заметив Гарри, целеустремленно шагавшего в сторону кладбища, побежал за ним.
– Эй, а Гермиона где? – спросил он, но друг даже не удостоил его взглядом. Не успев подивиться внезапной отчужденности, Рон услышал за спиной ехидный голос девушки:
– На реальной стороне происходящего. Вместе с Гарри, кстати.
Он круто повернулся и с удивлением увидел, что друзья подходят к нему со стороны деревни.
– Э-э… – протянул Рон и лишь тогда сообразил, что повстречал воспоминание. – Ох. Не думал, что все здесь будет выглядеть так… натурально. – И он задрал голову, пытаясь найти дерево, не так давно служившее ему наблюдательным постом. Ему всегда казалось, что зеркала ведут против него нечестную игру, и сейчас Рон отчаянно желал наконец узнать, как же он на самом деле выглядит со стороны.
– Признаться, я тоже, – поежился Гарри, глядя на собственную копию, которая в этот момент спешно натягивала мантию-невидимку.
– Воспоминание совсем свежее, отсюда и такая достоверность, – пожала плечами Гермиона. – И можешь не бежать сломя голову, этого типа ты все равно не увидишь, пока его не увидит, эм, другой ты.
Гарри приостановился и недоверчиво огляделся по сторонам.
– А это все тогда откуда? – резонно поинтересовался он. – Если следовать твоей теории, не мог же я смотреть во всех направлениях сразу.
– И не обязательно, – кивнула девушка. – Достаточно один раз что-то увидеть, чтобы это отложилось в твоей памяти – из этих фрагментов и складывается общая картина во время путешествия в Омут. Ты, скорее всего, не отдаешь себе отчет, что запомнил изгиб каждой травинки и расположение каждого пенька, но как раз для этого и нужен Омут: он помогает не только избавиться от ненужных воспоминаний, но и заново пережить какое-либо событие, обратить внимание на то, что сначала показалось тебе незначительным.
– А сам себя он, интересно, как запомнил? – спросил Рон, почесывая в затылке.
– У него на это было семнадцать лет, – закатила глаза Гермиона.
– Гм... я как-то об этом не подумал.
Тем временем Гарри-воспоминание сумел натянуть мантию-невидимку, сразу после чего, как и следовало ожидать, пропал из их поля зрения. Ребята ускорили шаг, и совсем скоро их взгляду предстало кладбище, посреди которого уже стоял и рылся в своих записях незнакомец, ради которого это своеобразное путешествие в прошлое и затевалось. Не говоря друзьям ни слова, реальный Гарри бросился вперед, стремясь во что бы то ни стало получше разглядеть человека, которого принял за ожившего крестного отца.
Рон, едва поспевавший за другом, внезапно обнаружил странную особенность происходящего. Расстояние до таинственного волшебника все сокращалось и сокращалось, но он по-прежнему видел незнакомца так, словно стоял там же, где и раньше: лицо его казалось мутным пятном с нечеткими чертами, и от этого у Рона отчаянно рябило в глазах. Поскольку замерший на месте Гарри, судя по сдвинутым к переносице бровям, также был не в состоянии сказать, что происходит, младший Уизли обратился за разъяснениями к Гермионе.
– Ну это же очевидно, – ответила девушка, пристально взглядываясь в «размытого» волшебника. – Все именно так, как я и предполагала. Гарри видел его исключительно издали, и именно такое изображение отложилось в его памяти. Назвать этого типа воскресшим Сириусом Блэком можно примерно с той же уверенностью, что и распознать в нем Уильяма Уоллеса.
– На Сириуса он, между прочим, все равно очень похож… – не слишком уверенно заметил Гарри, наблюдая, как таинственный завсегдатай деревенского кладбища распихивает листы пергамента по карманам мантии и спешно ретируется. Рон, которого манера его неожиданного исчезновения заинтересовала еще в прошлый раз, смотрел, не отрываясь, но и на этот раз не смог уразуметь, как же неизвестному волшебнику удалось скрыться.
– Что за чертовщина, – пробормотал он. – Будто взял и растворился в воздухе.
– Существует масса способов стать невидимым, даже когда кажется, что при этом совершенно ничего не происходит, – прокомментировала Гермиона. – Не все они, конечно, долговечны и надежны, но на несколько минут скрыться с глаз долой может практически любой первокурсник. А покинуть кладбище, пока вы там хлопали ушами, – она неопределенно указала себе за спину, – наверняка было для этого типа проще простого. Ну что, возвращаемся? – Она вопросительно посмотрела на Гарри. – Теперь тебе ясно, что это мог быть кто угодно?
– Мне тогда показалось, что я точно узнал Сириуса, – отозвался тот удрученным тоном, который идеально дополняли опущенные плечи и унылый взгляд на могилы своих родителей. – А сейчас… Похоже, я опять выдавал желаемое за действительное.
– Только не переживай, это вполне естественно, – подбодрила его Гермиона. – Этот тип явился в самый неподходящий момент: ты отчаянно нуждался в поддержке, и поэтому…
– Кстати, мы по-прежнему не знаем, кто это мог быть и какие цели он преследовал, – встрял Рон. Девушка, явно не слишком довольная тем, что ей не дали закончить проповедь, наградила его мрачным взглядом.
– Сплошные загадки, – угрюмо согласился Гарри.
– В любом случае, в этом воспоминании ответа на них мы точно не найдем, – заявила Гермиона. – Поэтому предлагаю вернуться в настоящее и вплотную заняться тайной портрета Дамблдора: я до сих пор считаю, что ее разгадка поможет нам решить, стоит ли обращаться за помощью к Аберфорту. А этот неизвестный исследователь, кем бы он ни был, вряд ли в следующий раз будет настолько неосторожен, что позволит себя поймать на месте, гм, преступления. Если, конечно, то, что он здесь делает, незаконно…
– Порядочные люди от Мальчика-Который-Выжил не убегают, – назидательно произнес Рон, и даже Гарри при этих словах друга не смог сдержать кривой ухмылки.


Глава 15. A Sunny Day In Glasgow

Все заботы относительно предстоящего визита к артморту, написавшему портрет Дамблдора, Гарри переложил на хрупкие плечи Гермионы Грейнджер, а сам решил еще немного подежурить возле кладбища Годриковой впадины в надежде изловить неизвестного волшебника. Первые два дня Рон сопровождал его, но в конце концов младшего Уизли доконали скверные погодные условия и отчаянное желание случайным дружеским объятием проверить, так ли хрупки Гермионины плечи, так что он переметнулся на сторону девушки. Если Гарри и обиделся, то виду не подал: возможно, он не считал, что Рон обязан помогать ему в этом обреченном на провал предприятии, а возможно, ему просто хотелось побыть наедине со своими мыслями. Как бы то ни было, уже к концу недели Гарри разочаровался в своей затее и признал наконец, что первый и, похоже, последний шанс поймать таинственного типа, интересующегося могилами его родителей, он упустил давным-давно.
За это время Рон и Гермиона успели узнать все, что им требовалось, и детально проработать план визита к артморту, который, как им удалось выяснить, написал портрет Дамблдора. Мастерская художника по имени Сайрус Шляпли, располагалась в Бирмингеме, на Тролльем ряду – волшебной улице наподобие лондонского Косого переулка. Шляпли слыл одним из лучших артмортов во всем магическом мире и потому позволял себе некоторое высокомерие, граничащее с чванливостью: к примеру, он никого не принимал без предварительной записи и к тому же наотрез отказывался работать где-либо, кроме собственной мастерской, поскольку считал свое время слишком ценным, чтобы тратить его на переезды и приготовления. Но Гермиона написала на имя секретаря Шляпли анонимное письмо, в котором рассказала, что представляет интересы некоего высокопоставленного лица, прибывшего в Великобританию на несколько дней. Этот знатный иностранец недавно потерял близкого родственника и решил обратиться к лучшему артморту планеты, чтобы написать портрет покойного: к несчастью, приехать в Бирмингем или хотя бы в Лондон он не может из-за напряженности обстановки и желания сохранить анонимность, а потому предлагает Шляпли встретиться в Глазго, в одном из маггловских кафе.
– Ты уверена, что это хорошая идея? – засомневался Рон, когда сова уже вылетела из окна гриффиндорской башни. – Нагловатое послание без имен, без подписи, да и безо всякой конкретики – вдруг Шляпли попросту разозлится и отправит его в камин? Лучше бы назвалась венгерской королевой ведьм или еще кем-нибудь в этом роде…
– Ага, чтобы Шляпли отправил письмо на ее имя вместо того, чтобы послать ответ с нашей совой, и чтобы потом Скримджер снял с нас шкуру за усложнение и без того трещащей по швам внешнеполитической обстановки, – покачала головой Гермиона. – Нет уж, против такого письма он как раз и не устоит: думаю, он даже зауважает человека, который осмеливается быть наглее, чем он сам. К тому же я добавила, что мой клиент не хочет надолго задерживаться даже в Шотландии, а ответ ему нужен уже через два дня, дабы в случае отказа он успел обратиться к другому английскому специалисту. Который, конечно, и в подметки не годится великому Шляпли, но зато уже дал предварительное согласие.
– А не убежит ли он, когда увидит, что вместо одного высокопоставленного лица его ожидают целых три физиономии сомнительной репутации? – нахмурился парень.
– Ну, Гарри, в конце концов, знаменитость не хуже этой твоей королевы, и если бы я считала безопасным называть его имя, я бы так и поступила. Но артморты, сколько бы они не зарабатывали – люди очень неоднозначные и противоречивые, мы не можем знать наверняка, не связан ли этот художник с Пожирателями. Если Шляпли имеет к ним отношение, то сам он все равно не сможет навредить нам посреди людного кафе, а возможности вызвать подмогу и задержать нас до ее прибытия мы ему не предоставим.
Рон медленно кивнул. Скоро, похоже, даже садовых гномов придется проверять на предмет связи с Пожирателями.
– Отлично придумано, – сказал он вслух и улыбнулся, заметив, что Гермиона ему подмигнула. По мнению Рона, подруга давно была готова зайти несколько дальше этих ухмылок и перемигиваний, и случай на кладбище служил тому явным подтверждением, но, как назло, Слизнорт еще неделю назад имел неосторожность рассказать ей об обязанностях старосты школы, и обнаружилось, что частью их можно было заняться уже сейчас, до начала учебного года. Гермиона с радостью взялась за работу, пояснив Рону, что с началом занятий у нее попросту может не хватить на все времени. Тот решил не указывать подруге на очевидный факт – что в настоящий момент у нее определенно не хватает времени на собственные романтические отношения – пообещав себе помочь Гермионе с устранением этой проблемы сразу после визита к артморту.
Ответ Шляпли пришел утром следующего же дня, и с первой же строчки стало ясно, что артморт попался на уловку Гермионы: он уверял, что глубоко уважает своих клиентов и обязуется сохранять инкогнито, что с радостью приедет в Глазго в любое удобное время и что Виктор Блэкэддер – другой художник, упомянутый в письме – не способен справиться даже с книжкой-раскраской. Ребята рассказали о своих успехах Гарри, который как раз прекратил преследовать призраков, и все трое решили назначить встречу на следующий же день.

Рон рассеянно теребил пластиковый трилистник, приколотый к груди, и нервно посматривал по сторонам. Он не мог избавиться от ощущения, что попал на один из парадов святого Патрика, которые так нахваливал Симус. Едва ли не каждый столик в открытом кафе «У Малколма», которое располагалось неподалеку от глазвегианского Толкросс-парка, был занят людьми разных возрастных категорий, причем всех посетителей роднили между собой две детали: пинта пива и зеленый цвет одного или нескольких предметов одежды. Преимущественно это были бело-зеленые футболки в горизонтальную полоску и шарфы аналогичной расцветки. Причина этого помешательства, как выяснили ребята, прислушавшись к разговорам, была проста: этим днем в Шотландии начинался футбольный сезон, а кафе находилось неподалеку от стадиона «Селтик Парк», на котором играла одноименная команда.
– Чудной народ эти шотландцы, – изрек Рон вполголоса, надеясь, что до ушей чудного народа его реплика не дойдет.
– Шляпли сбежит, едва взглянув на этот балаган, – мрачно пробормотал сидевший рядом Гарри, неспешно потягивая газировку.
– Необязательно, – попыталась успокоить друзей Гермиона. – Он похож на одного из тех волшебников, для которого магглы – безумцы все до единого. Вполне вероятно, что он воспримет эту толпу как данность.
– Зато я почему-то не воспринимаю, – поежился Рон. – Зачем ты вообще выбрала именно это место?
– Ну, до Глазго нам из школы добираться проще всего, а в городе я только это кафе и знаю: как-то мы заглядывали сюда с родителями. Я думала, здесь будет тихо и спокойно, – оправдывалась Гермиона. – Открытое кафе напротив парка, много зелени и свежий воздух - чем не подходящая обстановка?
– Ну, зелени здесь и впрямь хватает, – хмыкнул Рон, снова подергав трилистник. Значок достался ему бесплатно вместе с заказанным стаканом минералки: сначала младший Уизли подумывал выбросить его, но, изучив окружавшие его недружелюбные лица, счел за благо все-таки надеть украшение.
– Главное, не забывайте: когда явится Шляпли, нужно вытянуть из него всю информацию как можно быстрее, – напомнила девушка, нервно постукивая пальцами по столу.
– Гермиона, мы все помним, – успокоил ее Гарри.
– Да, правило «трех Бэ» при общении с подозрительными заносчивыми художниками: бдительность, быстрота, э-э, беспардонность, – добавил Рон, передразнивая Уилки Двукреста, который в свое время так и не принял у него практический экзамен по трансгрессии. Гермиона выдавила из себя легкую ухмылку, и воодушевленный Рон, не слишком соображая, что делает, отставил стакан в сторону и взял обе ее ладони в свою руку. – И, знаешь, это твое постукивание очень раздражает.
– Гарри, тебе пора, – многозначительно произнесла девушка, и приятно удивленный Рон вскинул брови. Сам Гарри был поражен не меньше:
– Я что, так быстро превратился в третьего лишнего?..
– Шляпли идет, убирайся с глаз долой немедленно, – прошипела Гермиона, и только в эту минуту Рон понял, что девушка уже довольно долго с сосредоточенным видом смотрит ему за спину. Гарри, сообразив, наконец, что того требовал разработанный ими план, резко вскочил с места и направился к бару.
Обернувшись, Рон увидел, как возле входа с несколько остолбенелым видом топчется на месте Сайрус Шляпли, точно такой же, как на одной из своих колдографий – немолодой толстоватый волшебник с прилизанными седеющими волосами черного цвета и короткой острой бородкой. Чем-то он был похож на рыбу, выброшенную на берег: слегка выпученные глаза с опаской осматривали посетителей кафе, а маленький пухлый рот беззвучно открывался и закрывался. Как и большинство волшебников в подобных случаях, одет он был крайне несуразно: на артморте красовались брюки в полосочку и синий женский халат, который, видимо, Шляпли принял за маггловскую альтернативу мантии.
Когда художник совсем приуныл, подумывая, судя по всему, развернуться и уйти, Гермиона со вздохом привстала с места и замахала рукой:
– Мистер Шляпли!
Артморт подслеповато вгляделся в лицо девушки, позвавшей его по имени, и нерешительно направился в сторону их с Роном столика, попутно выслушивая насмешливые комплименты от футбольных фанатов.
– Ужасные, ужасные люди, – хрипловато произнес художник, усаживаясь на свободный стул и неодобрительно качая головой. Переведя дух – по-видимости, к таким физическим нагрузкам он не привык – и водрузив на нос пенсне, Шляпли вновь, на сей раз более внимательно, посмотрел на Гермиону, затем – на Рона, и его рыхлое рыбье лицо помрачнело: – Дети, вы кто такие? В полученном мною письме черным по белому было сказано, что со мной желает пообщаться весьма влиятельное лицо волшебного мира, гм-гм, а вы…
– С письмом все в порядке, – сообщил Гарри, подходя к артморту из-за спины и водружая перед ним стакан минеральной воды. Шляпли вздрогнул. – Я, конечно, не верховный шаман Перу, но, полагаю, вы обо мне достаточно наслышаны, мистер Шляпли? Вот и славно.
Как и было условлено, Гарри пододвинул к себе свободный стул и сел спиной к выходу, тем самым отрезая Шляпли все пути к бегству. Артморт, впрочем, и не думал куда бы то ни было убегать: он таращился на молодого волшебника, явно не веря собственным глазам.
– Гарри! Гарри Поттер! О! Как это неожиданно… – прошептал восхищенный художник. – Ранее не имел чести знать вас лично…
– К счастью, – пробормотал Рон себе под нос, невольно размышляя, при каких обстоятельствах человек этой профессии мог познакомиться с его другом.
- …но столько о вас слышал, столько слышал! Вы потрясающий человек и подающий большие надежды чародей, Гарри. Гм-гм, так кто у вас умер, любезнейший?
Он так резко перевел тему разговора, что Рон едва не поперхнулся минералкой.
– За последний месяц как будто никто, – мрачно произнес Гарри, который, судя по отсутствующему выражению на лице, мгновенно вспомнил своих родителей, а также Сириуса и Дамблдора. – Наверное, мир сошел с ума.
Шляпли откашлялся.
– Но, в таком случае, скажите на милость, чем я могу быть вам полезен?
– Вы писали портрет Дамблдора. – Гарри умудрился задать вопрос с утвердительной интонацией, и художник, явно не понимая, следует ли на него отвечать, неуверенно кивнул. – Нас очень интересуют некоторые детали вашей работы.
– Ребята, «Рейнджеры» летят в Абердине ноль – два! – крикнул кто-то с противоположного конца зала. Информацию встретили раскатами смеха и нелицеприятными ругательствами в адрес неведомых «синих чертей».
– Что за страшное племя, – поморщился Шляпли. – Гм-гм, что ж, должен сказать, я очень хорошо помню эту картину. Дамблдор – последний на сегодняшний день волшебник такого калибра, которого изобразила моя кисть. По-моему, он неплохо получился. – Это было произнесено таким тоном, словно артморт рассчитывал, что в ту же секунду его примутся убеждать: этот портрет – шедевр, начиная с рамки и кончая подписью, и вообще, Дамблдор там вышел даже лучше, чем был при жизни. – Что конкретно вас интересует? Должен сказать, что секреты своей изобразительной техники я предпочитаю держать при себе, гм-гм.
– Ничего подобного нам знать не нужно, – успокоила его Гермиона. – Расскажите нам про медальон.
Шляпли мгновенно изменился в лице и даже не попытался скрыть от ребят отразившуюся на нем гамму противоречивых чувств. Нервным взглядом выпученных глаз он пробежался по лицам посетителей, затем отпил немного минералки, вновь поморщился, вытер пот, проступивший на лбу, и лишь затем произнес:
– Я так и думал, что однажды это выплывет наружу. Просто не ожидал, что так быстро…
– Простите?
– Возможно, это войдет в историю посмертной живописи как «Медальон Шляпли», – задумчиво пробормотал художник, не обращая на ребят внимания. – Или я сам стану «Сумасшедшим Шляпли» в глазах искусствоведов… В любом случае, пользы от такой популярности мне не будет, уж это ясно как день. Если пресса об этом прознает… вы ведь не сообщите прессе?! – взмолился он, глядя на Гарри.
– Мы даже не знаем, о чем именно мы не должны сообщать, – осторожно пояснил тот. – Будет лучше, если вы расскажете все по порядку. Откуда взялся этот медальон?
Шляпли развел руками – выглядело это как взмах синих крыльев, настолько просторными были рукава его одеяния.
– В том-то и дело, Гарри, в том-то и дело, что я понятия не имею, откуда он взялся! Дамблдор представлял собой величественное зрелище, в этой парадной мантии и золоченых очках, но никакого медальона на его груди не было. Я был в ужасе, когда обнаружил его на картине! Я совершенно точно помню, что это украшение стояло перед моими глазами, когда я писал его, я помню каждую его деталь и каждый изгиб, но моему удивлению не было предела, когда я закончил работу и увидел, что все это мне… гм-гм… померещилось. – Судя по тону, которым артморт закончил свою фразу, это слово казалось ему не совсем подходящим.
– Все это очень странно, мистер Шляпли, – пробормотал Гарри.
– Во время работы в помещении кроме вас был еще кто-нибудь? – деловито поинтересовалась Гермиона.
– Нет-нет, леди, я был совершенно один и, сверх того, потребовал не нарушать мой покой, – покачал головой Шляпли. – Я редко работаю вне своей мастерской – конечно, доставка, э-э, моделей, – (Рон поежился, сообразив, что так он называет мертвецов), – обходится клиентам недешево, но, что поделаешь, только там есть все необходимые условия. На сей же раз мне пришлось отправляться в Хогвартс: заказ поступил от правительства, а вы сами понимаете, что маленькому человеку непросто противостоять такой махине, как, гм-гм, Министерство магии. Впрочем, мои условия – среди которых значилась и абсолютная изоляция – были выполнены весьма аккуратно, хотя сейчас я, пожалуй, жалею, что был в тот момент совершенно один: как знать, возможно, будь со мной Бенедикт, нам удалось бы понять, что стало причиной этого… гм-гм… помешательства.
– То есть, фактически, медальон возник сам собой? – уточнила Гермиона, и в то же мгновение Гарри настороженно переспросил:
– Бенедикт?
Шляпли, ничуть не смутившись, ответил сразу им обоим:
– Да, можно сказать, что так, хотя, я уверен, этому феномену существует разумное объяснение. Да, Гарри, Бенедикт, мой секретарь и подмастерье; из него со временем может выйти толк. И где его, интересно, боггарты носят? – недовольно пробормотал Шляпли, оглядываясь на Толкросс-роуд.
– Он приехал сюда с вами, мистер Шляпли? – поинтересовался Рон, стараясь казаться беззаботным.
– Да, да, конечно; видите ли, я слишком плохо ориентируюсь во внешнем мире, тем более, – он презрительно поджал пухлые губы, – в маггловском, так что Бенедикт сопровождает меня почти все время. Мы с ним уже дошли до этого кафе, когда он внезапно сказал, что ему нужно отойти по срочному делу… гм-гм… даже не знаю, где до сих пор носит этого шалопая…
Ребята переглянулись. Рону эта череда совпадений совершенно не понравилась, и, судя по всему, друзья всецело разделяли его опасения.
– Благодарим за то, что уделили нам время, мистер Шляпли, – скороговоркой произнесла Гермиона, поднимаясь с места. Когда она в очередной раз бросила взгляд в сторону входа, ее глаза расширились, и Рон, мгновенно развернувшись, увидел, что по дороге в сторону кафе уверенным шагом движутся шесть человек, совсем не похожих на коренных обитателей Глазго. На пятерых из них были мантии, и среди этих типов младший Уизли, как ему показалось, узнал Амикуса Кэрроу. Заметив, что ребята таращатся на них, все шестеро перешли на бег.
– А вот и Бенедикт, – жизнерадостно сообщил художник, проследив взгляд Гермионы. – Кого это он с собой притащил?..
– Черт побери, – ругнулся Гарри, и все трое бросились бежать в противоположном направлении, не обратив внимания на робкое «Гм-гм, до свидания, Гарри» Сайруса Шляпли. У кафе был лишь один выход, но через невысокое ограждение, обозначавшее его границы, можно было перелезть без особого труда.
Как назло, выбранный ими столик находился в самом центре заведения, так что ребята вынуждены были лавировать между другими посетителями, подчас задевая их стулья. Об одно из пластиковых сидений, занятое упитанным молодым человеком в бело-зеленом шарфе, Гермиона в итоге споткнулась, да так, что не сумела удержать равновесие и растянулась на грязном паркете.
– Эй, какие-то проблемы? – покровительственным тоном поинтересовался толстяк, помогая Гермионе подняться на ноги.
– Нет-нет, все в полном… – заверила девушка, продолжая отступление, но в то же мгновение на Рона что-то нашло, и он ляпнул:
– Это фанаты «Рейнджеров» – на редкость склочные типы, преследуют нас с самого утра. А еще они меня как-то раз ирландским ублюдком назвали, ага.
Несмотря на то, что в кафе было достаточно шумно, Рон был уверен, что эти слова достигли каждого уха. Повисло многозначительное молчание, и посетители, в своем большинстве крепкие, рослые парни, мрачно переглянулись.
– Вижу Грейнджер! – рявкнул кто-то из преследователей своим спутникам, указывая на девушку – они, видимо, на время потеряли ребят из виду.
– Слышите? «Рейнджерс! Рейнджерс!», – быстро пояснил Рон, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, хотя Гермиона уже схватила его за руку и тянула прочь от опасности. Чуть ли не все присутствующие в кафе уже недружелюбно посматривали в сторону вновь прибывших.
Тем временем один из Пожирателей, ничуть не смущенный развитием событий, уже подобрался на опасное расстояние: он запустил руку в карман, где, без сомнения, находилась его палочка, и пристально взглянул на отставшего Рона, явно пытаясь произнести невербальное заклинание.
– Ну и клоуны же эти чертовы «джерс», – поморщился толстяк и на удивление грациозно поднялся из-за стола, в ту же секунду хватая свое пластиковое сиденье за спинку.
Несколькими мгновениями позже, которые Рон наблюдал словно через омнинокль на замедленной скорости, Сайрус Шляпли, его секретарь и мини-отряд Пожирателей Смерти исчезли под стремительной зелено-белой волной, а сам он, охнув, развернулся и припустил следом за Гарри и Гермионой.

Когда Рону представилась возможность увидеть артморта в следующий раз (это произошло в Большом зале Хогвартса), он был похож на рыбу, которую мало того, что выбросили на берег, так еще и огрели по голове веслом – или, скажем, пластиковым стулом. Грозный Глаз Грюм, стоявший возле Шляпли, напоминал, в свою очередь, человека, который был готов опустить это самое весло или любой другой тяжелый предмет на самого Рона – настолько мракоборец в этот момент оправдывал свое прозвище.
– Статут о секретности, Уизли! Проклятый статут о чертовой секретности, побери меня подштанники Мерлина! – прорычал Грюм. – Вы хоть понимаете, что натворили? Вас могли схватить Пожиратели смерти, тайна волшебников могла быть раскрыта, и это не говоря уже о том, что на кону стояли жизни десятка магглов!
– Этих-то? Да они сами кого хочешь в могилу отправят, – пробормотал Шляпли, потирая ушибленный лоб и поправляя пенсне, согнутое под невероятным углом и к тому же лишенное одной из линз. Добравшись до Хогвартса, ребята сообщили обо всем Грюму, и мракоборцы перехватили Пожирателей в маггловской больнице, куда их доставили в бессознательном состоянии с повреждениями различной степени тяжести. Затем провели спешное расследование, в ходе которого выяснилось, что артморт был невиновен и никаких связей с Пожирателями не имел, зато одним из сторонников Волдеморта оказался его помощник Бенедикт Лисс, который, углядев, с кем именно собрался встречаться его учитель, поспешил сообщить об этом своим друзьям с черепом на предплечье.
– Трюк, который вы выкинули, Уизли, мог – и может до сих пор! – отправить вас в Азкабан! – продолжал Грюм, не обращая на художника внимания.
– Ну а что не так-то? – обиделся Рон. – Мы спаслись, мистер Шляпли почти не пострадал, Пожиратели в руках правосудия, а шотландцы в целости и сохранности смотрят свой футбол и наверняка вспоминают об этом как о веселеньком приключении.
– Исключительно благодаря невероятной удаче, – рявкнул Грозный Глаз, а затем обратил свой пылающий взор на Гарри: – Зачем вам понадобился художник, Поттер? Вы настолько не уверены в успехе своей затеи, что решили заранее договориться о цене портрета?
– Нам нужно было кое-что у него узнать, профессор Грюм, – спокойно ответил тот. Похоже, у него уже выработался иммунитет ко всем приемам, которые Грозный Глаз использовал во время своих выволочек.
– Вот как! И, разумеется, необходимо было усложнять все до предела, устраивать какую-то идиотскую шпионскую игру вместо того, чтобы просто попросить нас организовать эту встречу, правильно я вас понимаю? Даже не начинайте! – прогремел мракоборец, и Шляпли, ранее не посещавший подобные представления, подпрыгнул на месте. – Завещание Дамблдора! Все упирается в это проклятое завещание Дамблдора, которое, похоже, стоит уже выше всякого здравого смысла!
– Но, профессор, если бы не Лисс, если бы не эта дурацкая череда событий, все прошло бы без сучка без задоринки, – попытался оправдаться Рон, но Грозный Глаз только завелся еще больше:
– А если бы не Волдеморт, Уизли, – артморт снова нервно дернулся, – я бы сейчас сидел возле камина с бокалом виски, а не составлял план занятий для семи курсов, попутно пытаясь защитить Министерство! Знаете что? В этом вашем завещании ни слова нет про действия, ставящие под угрозу само существование волшебного мира, так что, боюсь, наказания за подобные безрассудные поступки должен назначать я – на правах учителя Защиты от Темных Искусств, к которым полеты вашей мысли, Уизли, без сомнения, относятся. Две недели чистки уток в больничном крыле!
– Профессор Грюм! – Рон задохнулся от чувства глубокой несправедливости.
– И ни днем меньше, – прорычал Грозный Глаз. – Если вам снова придется отлучаться, то во-первых, хочу заранее выразить надежду, что на сей раз вы не обрушите Тауэр и не заполоните Ланкашир ордами пикси, а во-вторых, смею заверить, что от отработки это вас все равно не спасет.
Рон сложил руки на груди и с угрюмым видом покачал головой – есть все-таки определенная категория людей, которым преподавательская деятельность идет только во вред. Старик в эту минуту отчаянно напоминал одноглазого седого Снейпа.
– Мистер Шляпли, пойдемте, я провожу вас в Хогсмид к ближайшему порталу, – продолжил Грюм, обращаясь к артморту. – Мы возместим вам весь ущерб, и я очень надеюсь, что вы не станете доводить информацию о случившемся до Министерства. Все причиненные неудобства…
– О, что вы, что вы, – возразил Шляпли необычайно тихим голосом. – Поверить не могу, что Бенедикт оказался связан с этой, гм-гм, шайкой… Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это просочилось в прессу. Артморт, якшающийся с убийцами… вы представляете, какие слухи могут пойти?
Они уже направились к выходу, когда Гарри внезапно окликнул художника:
– Мистер Шляпли! Вы абсолютно уверены, что не подвергались никакому воздействию извне, когда писали эту картину? Может, тот же Лисс находился поблизости?
Грюм наградил его тяжелым взглядом, но артморт, который, казалось, уже забыл, что по вине ребят едва не погиб от рук хулиганов, с готовностью ответил:
– Нет, Гарри, это исключено: Бенедикт летом проходил стажировку в Испании у моего коллеги… гм-гм… по крайней мере, мне он сказал именно это… – Шляпли нахмурился. – В любом случае, будьте уверены: поблизости его не было. Не было совершенно никого, могу вам это гарантировать. Удачи, и прошу, поделитесь со мной, если вам удастся выяснить, что же тогда произошло. Молю, со мной, а не с «Ежедневным пророком»! – Он нервно хохотнул, облизнул засохшие губы и, попрощавшись с ребятами, позволил Грюму вывести себя из зала.
– Все впустую, – мрачно изрек Гарри, когда они остались в помещении одни. – Мы ни на шаг не приблизились к разгадке.
– Это почему же? – усомнилась Гермиона. Она встала из-за гриффиндорского стола, за которым сидела на протяжении всей лекции Грюма, и принялась ходить по залу взад-вперед, рассуждая вслух: – Теперь мы точно знаем, что художник не был прислужником Волдеморта и, следовательно, не пытался завлечь нас в ловушку, заставив искать Аберфорта. Но все-таки на него было оказано некое магическое воздействие, так?
– Судя по его рассказу, это воздействие чем-то напоминало Империус, – неуверенно предположил Гарри. – Рисует сам не знает, что, и сам не знает, зачем, ничего не помнит, приходит в себя в полном недоумении и не понимает, как это произошло.
– Это не Империус, – уверенно помотала головой девушка. – Если бы Империус можно было модифицировать таким образом, чтобы жертва теряла контроль над своими действиями лишь в определенные моменты времени, Волдеморт давным-давно сокрушил бы всякое сопротивление.
– Что же тогда снизошло на этого Шляпли? – Рон, сидевший прямо на столе, почесал в затылке.
– У меня есть одно предположение, – осторожно произнесла Гермиона дрогнувшим голосом. – Если оно окажется верным… Впрочем, лучше я сначала пойду и попробую вспомнить, где об этом читала. – Она тряхнула растрепанными волосами, заставив пресловутых бабочек в животе Рона вспорхнуть и навернуть пару кругов.
– А я, наверное, лучше пойду и пораньше лягу спать, – хмуро сказал он, глядя на свои болтающиеся ноги, которые почти доставали до пола. – У мадам Помфри, по-моему, где-то в Больничном крыле припрятана фабрика по производству санитарных принадлежностей, потому что в противном случае я ума не приложу, где она берет столько этих чертовых…
Он умолк, так и не произнеся это страшное слово, потому что в то же мгновение незаметно подошедшая Гермиона поцеловала его в щеку, попутно ласково потрепав по голове.
– Слушай, что бы там Грюм ни говорил, твой поступок был крайне изобретательным, пусть и несколько рискованным, – сообщила она ошеломленному Рону. Как всегда в таких случаях, ее карие глаза, от которых невозможно было отвести взгляд, представились ему центром вселенной, а все остальное – огромный зал, мебель, Гарри – казалось не более чем размытым фоном. «На ее месте, – рассеянно подумал Рон, – я бы никогда в жизни не сел играть со мной в гляделки».
– О, – ухмыльнулся он. – Ну, говоря начистоту, ты ведь тогда очень вовремя упала. Так что, думаю, нам с тобой стоит разделить эти лавры поровну. И начать дележку можно уже завтра. У мадам Помфри. Только ты, я и развалы медицинской посуды неясного предназначения.
Рон готов был поклясться, что в этих глазах промелькнула озорная искорка. И это определенно пришлось ему по душе.
– Рон Уизли, уж не приглашаешь ли ты меня на свидание? – Гермиона безуспешно сдерживала улыбку.
– А почему нет, раз ты согласна?
– А я что, согласна?
– Ну, знаешь, когда ты так на меня смотришь, я могу безо всякой сыворотки правды сказать, что у тебя на уме.
– Как это – так? Что же у меня, по-твоему, на уме?
– Во имя Мерлина, да прекратите вы! – Гарри, о чьем присутствии они напрочь забыли, картинно воздел глаза к волшебному потолку. Рону показалось, что друг едва сдерживал хохот. – По вам уже который год святой Мунго плачет! Даже больше, чем по Хагриду и мадам Максим, а это, уж поверьте, что-то да значит!
Рон взглянул на Гермиону: она беззвучно смеялась, прикрыв рот ладонью. Она выглядела просто очаровательно, когда смеялась. Она вообще всегда выглядела чертовски очаровательно.
– Знаешь, Рон, – заметила она донельзя серьезным тоном, – по-моему, нам только что сделали прелестный комплимент.

Глава 16. Some Kinda Love

– И приз за… э-э… «выдающуюся научно-исследовательскую работу в области практической астрологии» достается… Рональду Билиусу Уизли!
Рон с достоинством поклонился и гордо потряс почетной наградой – бронзовой подставкой с позолоченным астрономическим телом, отдаленно напоминавшим швейцарский сыр.
– Администрация школы будет весьма признательна, если мистер Уизли соизволит привести приз в надлежащий вид, а затем вернет на место, – кисло добавил он, поднимая с пола потрепанную щетку. Единственный портрет, висящий в трофейной комнате Хогвартса – некто Мердок Дуббс, который, как гласила табличка под картиной, чаще всех в истории Хогвартса признавался лучшим игроком квиддичного турнира – содрогнулся и поплотнее закутался в свою черно-желтую спортивную мантию, с опаской поглядывая на молодого волшебника. Рон вполне его понимал: он и сам подозревал, что в процессе бесконечной чистки успел съехать с катушек.
Работа в больничном крыле, вопреки самым страшным прогнозам, закончилась уже через два дня, но Грозный Глаз был не из тех, кто позволяет подобным нестыковкам вставать на пути дисциплинарных наказаний. Рон был спешно переведен в трофейную комнату, и еще до конца первой недели он убедился, что под этим названием администрация Хогвартса в целях соблюдения политкорректности скрывала пыточную. Наград здесь было невероятное количество, причем большей их части, судя по кокону из пыли, грязи и ржавчины, никто из учеников так ни разу и не удостоился, а существовали они лишь затем, чтобы их кто-нибудь чистил. Нет нужды пояснять, что на время отбывания Роном этого наказания Аргус Филч любезно согласился приглядеть за его волшебной палочкой.
Ситуация усугублялась еще и тем, что свидания с Гермионой ему добиться так и не удалось: удрученная неудачами в поисках интересующей ее книги, которая могла объяснить причины появления медальона на картине, девушка была явно не в настроении для подобных мероприятий. Она забыла, где именно однажды наткнулась на необходимую информацию, и теперь почти все время проводила за систематической ревизией хогвартской библиотеки. Изучая нагромождения наград, которых ему никогда не суждено было добиться, Рон невольно ловил себя на мысли: а что, если Гермиона внезапно передумала и сейчас попросту пытается придумать, как бы помягче намекнуть на это другу?
– «Приз за особые достижения перед школой чародейства и волшебства «Хогвартс»». –Нахмурившись, он неуверенно прочел надпись на очередном трофее – статуэтке юного волшебника с деревянным посохом вместо волшебной палочки. – У нас еще, оказывается, и такое есть? Да нам с Гарри десяток этих штуковин причитается…
Все еще ворча себе под нос, Рон принялся оттирать многолетнюю грязевую корку. В этот момент дверь в пыльный зал приоткрылась, впустив внутрь тусклую полоску света. Пламя его единственной свечи содрогнулось от потока воздуха, и Рон бросил в сторону входа подозрительный взгляд.
– У нас тут торжественная церемония, посторонним вход воспрещен, – объявил он и лишь затем разглядел в нежданном посетителе Гермиону Грейнджер. Отложив щетку в сторону, он незаметно попытался поправить запыленные волосы.
– Пойдем скорее, я наконец нашла эту книгу! – торжествующе возвестила девушка прямо с порога, помахав внушительного размера томиком.
– Серьезно? – Он воодушевился. – Тогда идем. Только подожди минутку, я тебе сейчас вручу «почетную медаль за грандиозную библиотечную работу», где-то она у меня тут…
– Ох, Рон, мне сейчас не до шуток! – Гермиона неодобрительно покачала головой.
– Кто здесь шутит? Судя по тому, сколько грязи я снял с этой чертовой медали, ты – первый человек лет за триста, которого ей наградят!
Девушка многозначительно вздохнула и вышла из трофейной комнаты, не оставляя Рону иного выбора, кроме как бросить все и бежать за ней. По дороге он сердито размышлял, что некоторые совершенно не умеют ценить оказываемые им знаки внимания.

Гарри ждал их в пустой гостиной Гриффиндора – судя по нетерпению, написанному на его лице, Гермиона еще не успела ничего ему рассказать. Когда оба ее друга уселись на диван, девушка положила книгу на стоящий рядом столик и устроилась между ними.
– «Магия сердца», профессор Д. Дж. Т. Чейснок, – объявила она, указав на выцветшую темно-синюю обложку, после чего угрюмо добавила: – Помнила же: что-то, связанное с любовью, да постоянно на всякие пошлости натыкалась.
– Ну, судя по названию, эта книга ничуть не лучше, – осторожно заметил Рон. – Зачем нам сборник рецептов приворотных зелий?
– Это издание вовсе не о романтической магии.
– Но однажды ты на него каким-то образом наткнулась, верно? И название тебя не смутило? – проницательно предположил он. Гарри кашлянул.
Слегка покрасневшая Гермиона довольно быстро взяла себя в руки, отрезав:
– Рон, в данную минуту нас должно волновать не то, когда и при каких обстоятельствах я взяла в руки эту книгу, а то, какая информация в ней содержится. – Несмотря на строгость ее голоса и решительный вид, Рон не смог сдержать ухмылки. – Профессор Чейснок здесь рассказывает о почти не изученном разделе волшебства, у которого даже нет устоявшегося латинского названия – большинство предпочитает именовать это «магией сердца». К ней относят все заклинания, для наложения которых чародей черпает силу из некоторых… неизвестных источников. Подозрительным образом действие таких заклинаний всегда направлено исключительно на тех, чью жизнь волшебник считает дороже своей собственной.
– Что-то я не совсем понимаю, – нахмурился Гарри, когда стало ясно, что Гермиона закончила. – Может, объяснишь поподробнее?
– Поподробнее получится, только если вы возьмете эту книгу в руки и прочтете ее от корки до корки. Но в вашем случае на такое рассчитывать не приходится. – Она закатила глаза.
– Еще как не приходится, – подтвердил Рон. – Я сегодня вообще годовую норму чтения выполнил. Знаете, какой на этих трофеях порой бывает мелкий шрифт?..
– Впрочем, я могу привести доступный вашему пониманию пример, – продолжила Гермиона, не обратив на него внимания. – Волшебная защита, которую твоя мама, Гарри, даровала тебе за миг перед гибелью.
– Ты хочешь сказать, это была «магия сердца»? – недоверчиво уточнил тот. – Честно говоря, когда я слышал о том, что меня защищает любовь матери, я всегда думал, что это такая хитрая метафора…
– Так оно, вероятно, и есть, – согласилась девушка. – Я же говорю, научного объяснения подобным чарам еще не найдено. Итак, эта защита… Я думаю, если бы Чейснок написал «Магию сердца» веком позже, то включил бы в нее данный случай как краеугольный камень всей своей теории, ведь этот магический феномен идеально подпадает под каждое определение, озвученное профессором. Во-первых, непроизвольность: сомневаюсь, чтобы твоя мама успела вспомнить и произнести такое заклинание за считанные мгновения, предшествовавшие нападению Волдеморта. Во-вторых, выбор цели и причинно-следственная структура магических свойств: ты, Гарри, в ту минуту был для своей матери самым дорогим человеком на Земле, и ты отчаянно нуждался в защите, так что заклинание сформировалось, исходя из ее нужд. Ну, и в-третьих, эффективность, не ограниченная возможностями колдующего. Вы должны понимать, что в обычных условиях один-единственный волшебник не способен сплести столь хитроумное заклинание, которое к тому же будет обладать такой мощью: вдумайтесь, ведь, столкнувшись с этой защитой, Волдеморт – не последний, к слову, чародей на планете – навсегда лишился своего телесного облика и едва не погиб. Должна заметить, что чуть ли не вся книга состоит из описания подобных случаев, и практически ко всем подходят эти три правила.
– И? – поторопил девушку Рон, когда взятая ей драматическая пауза затянулась, но вместо Гермионы слово взял Гарри:
– Хочешь сказать, то, что произошло с артмортом… – неуверенно начал он и замолк на полуслове, не решаясь, видимо, озвучить свое предположение.
– Я думаю, это дело рук Дамблдора, – кивнула девушка. – Его последнее колдовство. По-моему, все сходится: в качестве цели – снова ты, Гарри, ведь от тебя зависит судьба волшебного мира…
– Ну что за гнусная спекуляция, – проворчал тот. – По-моему, мы только что выяснили, что к первой победе над Волдемортом я вообще никакого отношения не имел.
– Миссия, предназначение этого заклинания, – гнула свое Гермиона, – в том, чтобы посоветовать нам обратиться за помощью к Аберфорту. Ну, и поскольку то, что произошло со Шляпли, не имеет никакого логического объяснения, остается как раз предположить, что причиной его своеобразного помешательства и стало воздействие этого заклинания.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнес Рон. – По-моему, на редкость странное «последнее колдовство». Неужели все, на что хватило Дамблдора – заставить какого-то артистишку изобразить медальон, который мы вполне могли никогда и не увидеть?
– Не забывай про непроизвольность, Рон, – напомнила она. – Возможно, сам директор был не в состоянии повлиять на это заклинание: ведь, согласно этой теории, оно шло, так сказать, от сердца, а сердце могло рассудить, что именно такое применение будет наиболее эффективно. К тому же, медальон мы в конце концов обнаружили и даже докопались до причин его появления, так что этот риск, получается, всецело себя оправдал.
– Поверить не могу, что я позволяю штуке с такими провидческими способностями качать мою кровь.
– Прекрати цепляться к научному термину - ты же сам понимаешь, что это образное выражение! – Гермиона всплеснула руками.
– Да ладно тебе, я же твою правоту не оспариваю, – попытался защититься Рон. – По-моему, все выглядит вполне логично, если не придираться к мелочам. А ты как думаешь, Гарри?
– Вообще, звучит убедительно, но что-то меня здесь смущает, – признался тот, задумчиво покачав головой. – Вот только в толк не возьму, что именно.
– Наверное, перспектива поиска Аберфорта, – невесело хмыкнул его друг. – Это ж насколько опасен скотоводческий бизнес, что бедняга уже столько времени вынужден скрываться от глаз людских?

Рон оказался абсолютно прав: с новыми силами взявшись за розыски Аберфорта Дамблдора, ребята, как и в первый раз, не добились никакого успеха. Разница заключалась лишь в том, что теперь отступать было некуда, и они продолжали тщетно искать хоть какие-то сведения о его местонахождении. Поняв, что они безрезультатно опросили чуть ли не всех обитателей Хогвартса, включая Плаксу Миртл и сэра Кэдогана, и другого выхода у них не осталось, ребята обратились за помощью к Грюму. Услышав, что их интересует, старый мракоборец нахмурился:
– Аберфорт? Зачем это вам понадобился Аберфорт? – Услышав вежливый ответ Гарри, который, в общем-то, сводился к тому, что это не его ума дело, Грозный Глаз, казалось, ничуть не обиделся: – В любом случае, вы уж мне поверьте: проще найти порядочного человека на Слизерине, чем разыскать Аберфорта Дамблдора.
– Он что, ведет настолько отшельнический образ жизни?
– Это еще мягко сказано, – буркнул Грюм. – Последний раз, Поттер, я его видел на собрании Ордена боггарт знает когда, и, поверьте мне, мало кто может похвастаться более поздней встречей с этим типом.
– А Хагрид сказал, что пересекался с ним лет десять назад, – сообщил Гарри, никогда не упускавший случая вставить словечко в пику старому мракоборцу. – И что это значит: «типом»?
– То и значит. Если вы рассчитываете добиться от него какой-либо помощи, то могу сразу сказать, что зря теряете время. С бывшим директором Хогвартса у него нет ничего общего, кроме, разве что, фамилии.
– Вы в нем сомневаетесь? Он что, нехороший человек? – удивилась Гермиона.
– Не знаю уж, как дело обстоит сейчас, но когда я видел Аберфорта последний раз, он был человеком, вообще не утруждающим себя понятиями о добре и зле, – поведал Грюм. – Именно поэтому я и не советую вам с ним связываться: от него можно ожидать всего, чего угодно.
– Профессор, это уже нам решать, – не согласился Гарри. – Вы поможете его разыскать?
Грозный Глаз фыркнул.
– Прекрасно, – сардонически проворчал он, – в условиях беспрестанных забот о безопасности волшебного мира и преподавания Защиты от Темных искусств у меня, конечно, остается достаточно свободного времени, чтобы искать человека, который уже вполне мог к этому времени помереть. Почему-то мне казалось, что домашнюю работу должен я вам задавать, а не наоборот.
– Мы вполне можем и сами с этим справиться, – заверил его Гарри.
– Вот уж в чем не сомневаюсь, Поттер! – рявкнул Грюм. – Зато я, к несчастью, не готов справиться с последствиями вашей самодеятельности. Хорошо, я попробую навести справки, но имейте в виду: это может занять немало времени. Аберфорт держался в стороне от волшебного мира, сколько я себя помню, и, по-моему, это стремление было взаимным.
– Мы на вас рассчитываем, профессор, – ободрил мракоборца Рон, и в следующую же секунду волшебный глаз уставился на него так пристально, что, казалось, пронзил насквозь.
– Я на вас тоже, Уизли, – спокойно кивнул Грюм. – Учебный год начнется через неделю с небольшим, а мистер Филч утверждает, что при ваших темпах работы вы выйдете из трофейной комнаты не раньше второго семестра.

Грозный Глаз мог сколько угодно сыпать пустыми угрозами, но в одном он был прав: до первого сентября оставалось все меньше и меньше времени, и школа постепенно сходила с ума. Причиной всеобщей суматохи, вероятно, был тот факт, что впервые за множество лет пришлось отказаться от единого способа транспортировки учеников. Министерство объявило, что в целях безопасности всем родителям рекомендуется в течении недели самостоятельно отвезти своих детей в замок – как предположила Гермиона, таким образом Скримджер, который по-прежнему не горел желанием открывать Хогвартс, надеялся снять с себя ответственность за возможные несчастные случаи. Школа оказывала волшебникам посильную помощь: в поселения, где обитало много несовершеннолетних колдунов, посылалась карета с мракоборцем, запряженная фестралами, а за некоторыми учениками, которых отцы и матери стремились защитить как можно надежнее, отправляли Хагрида на его мопеде.
Как только в Хогвартс начали прибывать студенты, Гермиона предложила друзьям отправиться в библиотеку и получить у мадам Пинс учебники, чтобы потом не толкаться там с остальными. Приобретения ввергли Рона в крайнюю степень уныния.
– «Высшая Трансфигурация», – бормотал он по дороге в гостиную, причем таким тоном, будто произносил Непростительное заклятие. – «Продвинутое Зельеварение и Основы Алхимии»! А как вам «Беспалочковая магия» и «Вводный курс экспериментальных чар»? Это что, получается, у нас будет в два раза больше Флитвика?
– Понимаешь, Рон, Ж.А.Б.А. ведь кому попало сдавать не позволяют, – наставительно ответила Гермиона.
– Я это все как раз очень хорошо понимаю и потому совсем не уверен, что мне хочется готовиться к экзаменам именно в этот год.
– Рональд! – Она столь выразительно всплеснула руками, что младший Уизли горько пожалел о своем решении понести ее учебники. – Посмотри на Гарри! Этот год, между прочим, для него сложнее, чем для нас с тобой вместе взятых, а он от учебы отлынивать вовсе не собирается! Я ведь верно говорю?
– Ну… – Гарри поспешно сделал вид, что ужасно занят книгами, которые именно в этот момент решили выскользнуть из его хватки. – На самом деле, Гермиона… Я считаю, что… А это еще кто? – внезапно произнес он, нахмурившись. Друзья Гарри, все это время внимательно смотревшие прямо на него – один с надеждой, другая с укором – повернули головы и проследили за направлением его взгляда.
Из-за того, что некоторые коридоры по-прежнему были перегорожены, неразлучной троице пришлось в очередной раз совершать невероятный крюк, и в настоящий момент они находились в Большом зале Хогвартса. По крайней мере, это помещение было Большим залом Хогвартса час назад, пока неизвестный вандал не изгваздал его стены и пол изображениями, удивительно похожими на забор, который рисуют дети в незабвенных пасторальных картинах «Папа, мама, я – счастливая семья». Предположительный вандал, что любопытно, совершенно не смутился при виде трех студентов, продолжая самозабвенно чертить на полу какие-то одному ему понятные символы – наверняка неприличные.
Это был щуплый низенький старичок с седовласой, почти облысевшей головой, одетый в мантию когтевранских цветов – синюю с бронзовой вышивкой. Когда волшебник с вежливым любопытством окинул ребят взглядом, Рон увидел его бледное, морщинистое лицо и подумал, что определение «дряхлый» создано именно для таких, как он. На небольшом носу старика красовались огромные очки с такими толстыми стеклами, что им позавидовала бы и Сивилла Трелони.
– Каков, по-твоему, шанс, что это наш новый декоратор? – шепотом поинтересовался Рон у Гарри, не сводя с волшебника испытующего взгляда.
– Э… простите, сэр, – осторожно произнесла Гермиона, – но вам разрешено заниматься… э… тем, чем вы занимаетесь?
– Профессор Флойд, мисс, мое имя – профессор Гвинфор Флойд, – представился старикан, словно это мгновенно все объясняло. Голос волшебника был глухим и невнятным, словно его разбудили посреди ночи. При этом он ни на секунду не оторвался от своей работы.
– Да, но…
– Никаких «но», мисс, – пробубнил он. – Не сбивайте меня с толку, очень вас прошу.
Кряхтя, он с видимым усилием поднялся на ноги и отряхнулся, все это время придирчиво оглядывая плоды своей деятельности. Не то из уважения к пожилому человеку, не то из любопытства трое студентов покорно сохраняли молчание.
– Да, – в конце концов изрек профессор Флойд. – Да, определенно то, что нужно. А теперь гриффиндорское крыло… – Подняв с пола ведерко со странной серебряной краской, в которой была наполовину утоплена волшебная палочка, он целеустремленно направился к двери, ведущей в холл.
– Это вам профессор Грюм поручил? – поинтересовался Гарри, явно не желая отпускать этого странного типа безо всяких объяснений.
– Кто-о? – каркнул старик, не поворачиваясь. – Никогда о нем не слышал. Прошу вас, господа, не отвлекайте меня от важной работы. – Последние слова он почти прокричал.
– Но нельзя же просто так взять и разрисовать Большой зал! – проорал Рон ему вслед, но, по-видимому, слуховой аппарат Гвинфора Флойда не был рассчитан на такое большое расстояние. Что-то бубня себе под нос, таинственный волшебник вышел в холл и захлопнул за собой двери, едва не прищемив полы своей мантии.
– Интересно, что этот кадр будет преподавать? – ошеломленно пробормотал Гарри.
– Вероятно, Защиту от Темных искусств, – предположил Рон. – В том случае, если с Грюмом что-нибудь случится… раньше обычного срока.
– Рон, это бестактно. – Но Гермиона, которая с любопытством прогуливалась вдоль стен, изучая покрывавшие их каракули, не сумела придать своему тону достаточную строгость, и Рон как ни в чем не бывало продолжил выстраивать свои жутковатые теории.
– Ну а что? Все мы знаем, чем кончаются попытки вести у нас в школе этот дурацкий предмет. Слизнорт, в отличие от Дамблдора, трезво смотрит на вещи, вот и решил заранее подстраховаться.
– Этот профессор Флойд выглядит так, словно вот-вот сам собой копыта отбросит, безо всякой Защиты, – усомнился Гарри.
– Ну и правильно: в случае чего, можно сказать, что он от старости и помер, а на будущий год найти очередного наивного неудачника, – согласился Рон, и на этой его реплике Гермиона наконец не выдержала:
– А ну немедленно прекратите, оба! Нашли над чем шутить! Лучше подумали бы, что все это может значить! – Выдав эту гневную тираду, девушка указала рукой себе за спину.
– Тут и думать нечего, – проворчал Рон. – Это значит, что, если мы сейчас же не отнесем учебники к себе в башню, то не ровен час сюда явится кто-нибудь из преподавателей, и нам придется объяснять, что здесь произошло.
– Буду вам очень признательна, если вы потрудитесь это сделать! – Большой зал сотряс громоподобный глас профессора Макгонагалл, которая по неизвестной причине решила спуститься вниз именно сейчас, а не парой минут раньше. Рон тяжело вздохнул и покачал головой: похоже, его запас удачи был израсходован еще в Глазго. – Поттер! Уизли! Что это, во имя Мерлина?!
– Эй, а почему не «Грейнджер»? – обиделся Рон. – Смотрите, она ведь прямо возле стены стоит и у нее, в отличие от нас, руки ничем не заняты!
Гермиона смерила его тяжелым взглядом, но ничего не сказала: видимо, на седьмой год дружбы она наконец привыкла к его специфическому юмору.
– Слышали когда-нибудь о таком понятии как «рецидив преступлений»? – подозрительно тихим голосом спросила профессор трансфигурации. – Немедленно объясняйте, откуда здесь взялись эти надписи и… – МакГонагалл подошла к одной из стен, осторожно дотронулась до верхнего символа и ахнула: – И почему, во имя Мерлина, они начертаны несмываемыми чернилами Морана?!
– А вы, профессор, слышали про презумпцию невиновности? – Рон был воплощением праведного гнева - он твердо решил, что не допустит второго подряд незаконного наказания. – Это вовсе не наших рук дело, а какого-то безумного старика, который выдает себя за преподавателя!
Профессор МакГонагалл быстро взглянула на Гермиону – по-видимому, затем, чтобы убедиться, что Рон не выдумывает – а затем мрачно вздохнула и возвела глаза к потолку.
– Это был Гвинфор Флойд? Он что, уже приехал? – спросила она и, не дожидаясь ответа, рассерженно покачала головой. – Говорила же я Слизнорту, что у Флойда уже давным-давно ум зашел за… Гм. – Преподаватель трансфигурации оборвала себя, явно вспомнив про пресловутую профессиональную этику. – Неважно. Что ж, в таком случае, вы можете быть свободны. Я постараюсь убрать… все это до церемонии посвящения первокурсников.
– А чему профессор Флойд будет нас учить? – с опаской спросил Гарри.
– Вас, мистер Поттер, ничему, поскольку вы, насколько мне известно, на пятом курсе руны в свой список предметов не вносили.
– Ну конечно! – Гермиона едва не хлопнула себя ладонью по лбу. – Это же огамическое письмо!
– Вот эти заборы? – недоверчиво поинтересовался Рон.
– Да, мистер Уизли, «вот эти заборы» – древнекельтская письменность, изучение которой входит в стандартный курс обучения руническому искусству. Проблема заключается в том, что профессор Флойд решил начать преподавание своего предмета за неделю до начала занятий, при этом применяя чернила, стереть которые нельзя ни одним известным науке способом, – угрюмо добавила МакГонагалл.
– Вообще никаким? – уточнил Рон.
– Именно.
Гарри поймал взгляд друга и многозначительно вскинул брови.
– О, Мерлин, наша гостиная! – воскликнул он, и оба молодых волшебника, побросав свои книги, кинулись к выходу.

Глава 17. The Hazards of Love

К счастью, Рон и Гарри успели как раз вовремя, чтобы спасти родную башню от престарелого любителя огамического письма. Как выяснилось несколько позже, профессор Флойд был очень разочарован, что школьная администрация так отреагировала на его проявление инициативы: он заявлял, что начертанные им рунические чары способны защитить Хогвартс от Пожирателей Смерти намного лучше, чем все заклинания Грюма вместе взятые. МакГонагалл придерживалась несколько иных взглядов, и столкновение двух точек зрения привело к тому, что у старика отняли краску и посоветовали вместо этого составить годовой план занятий или просто погулять на свежем воздухе. Профессор древних рун не просто не обиделся, а, как показалось, вообще забыл о своих недавних планах, с радостью ухватившись за новую идею.
– Откуда он вообще свалился на наши головы? – вздохнул как-то вечером Гарри за партией в шахматы, в ожидании своего хода изучая серебряную черточку прямо посреди ковра - единственное, что Гвинфор Флойд успел изобразить в гриффиндорской гостиной. – По-моему, руны у нас раньше какая-то странная тетка преподавала… как же ее…
– Батшиба Бормотулли, – пришел на помощь Рон.
– И вовсе она не была странной, – отрезала Гермиона. – Просто человеку нравилось носить на лбу благословение, начертанное англосаксонскими рунами. У всех нас есть маленькие слабости.
– Но ее-то маленькая слабость пол-лица занимала. Где она сейчас? В Святом Мунго?
– Рон! – Девушка наградила друга гневным взглядом. – Профессор МакГонагалл сказала, что профессор Бормотулли покинула страну и уехала к родственникам в Исландию, предварительно договорившись с Флойдом, что тот временно ее заменит. Она замужем за магглом и потому опасается за безопасность своей семьи.
– Скажите пожалуйста, – покачал головой Рон. – Нарисовала бы благословение побольше, и делу конец… Эй! Да что не так-то?
Но было поздно: Гермиона подхватила Живоглота, вздернула нос и удалилась в спальню для девочек, напоследок сообщив, что из-за одной скверной пародии на Фреда и Джорджа она никак не может сосредоточиться.
– Ну разве я не прав? – Нацепив страдальческое выражение лица, Рон повернулся к другу.
– Скажем так, это один из тех многочисленных вопросов, по которым вы с Гермионой никогда не придете к согласию, – вывернулся тот.
Рон фыркнул.
– Ладно, а этот Флойд-то тебя чем так заинтересовал?
– Да не лажу я обычно с новыми учителями, вот и все, – невесело пробормотал Гарри. – Счастливых исключений вроде Люпина... ну, собственно, один Люпин. Так что подозрителен мне этот валлиец пенсионного возраста.
– Шутишь? Грюм не допустил бы в школу кого попало.
– Может, так, а может, и нет, – пробормотал Гарри, задумчиво покусывая одну из шахматных фигур, снятых с доски. – И, кстати, я считаю, что школе вполне хватает одного престарелого безумца.

Любимый престарелый безумец Гарри Поттера, меж тем, на все расспросы о ходе поисков отвечал уклончиво, обещая вплотную заняться Аберфортом уже после начала учебного года. Вообще, в связи с приближением первого сентября с ума посходили не только учителя, но и мракоборцы, которые почему-то были твердо убеждены, что Волдеморт не преминет омрачить праздник знаний какой-нибудь опасной выходкой. Из-за их непрекращающейся суеты и беготни Рону казалось, что вдобавок к четырем существующим факультетам в школе появился пятый, на котором учились исключительно представители Отдела обеспечения магического правопорядка.
Остальные студенты, к слову, вернулись в Хогвартс далеко не в полном составе: в последний день августа у школьников пропала последняя надежда увидеть запоздавших товарищей. Чьи-то семьи, как и Батшиба Бормотулли, приняли решение покинуть Великобританию, кого-то попросту не отпустили родители, следуя распространенному заблуждению «мой дом – моя крепость», а кое-кто своей неявкой все равно что открыто объявил о принадлежности к лагерю Волдеморта – это, разумеется, относилось преимущественно к ученикам Слизерина. Седьмой курс Гриффиндора, к примеру, недосчитался Элэйн Симмонс (молчаливой девушки, которая являла собой живое опровержение непогрешимости Распределяющей Шляпы: за шесть лет она так и не смирилась с тем, что не попала на Пуффендуй, и потому все свободное время проводила с несостоявшимися сокурсниками), а также Симуса Финнигана. Близкий друг ирландца, Дин Томас, поведал, что того держат на родине под домашним арестом: Симус был полукровкой, и его мать строго-настрого запретила сыну возвращаться в Хогвартс в такое смутное время. Он трижды пытался бежать с Изумрудного острова, пока в конце концов миссис Финниган не пошла на крайние меры, применив силу. Впрочем, как писал Симус, даже пребывая в магическом заточении в границах своего родового поместья, он пытался организовать среди местных волшебников нечто вроде «Отряда Дамблдора». Рон и Гарри, услышав об этом, единогласно признали, что их бывший сокурсник – истинный сын своего народа. Гермиона, в свою очередь, со вздохом заявила, что он просто упрямый баран.
Но самое массовое сокращение штата постигло Слизерин: рано было о чем-то говорить наверняка до сбора учеников в Большом зале во время банкета, но, судя по наблюдениям Рона, в этом году волшебников в зелено-серебряных цветах он будет видеть раза в два реже.
– Представляете? – Рассказывая об этом Гарри и Гермионе, он не скрывал восторга. – Их капитан сидит в застенках, а половина основного состава примеряет черные капюшоны – ох, чувствую я, в этом году Слизерин установит антирекорд в квиддичном турнире!
– Если он вообще состоится, – остудила его пыл подруга. – Я слышала, Слизнорт подумывает о том, чтобы в целях дополнительной безопасности отменить соревнование.
– Ну еще бы, – рассердился Рон. – Чует, видать, куда ветер дует. Нельзя было назначать директором слизеринца!
– Конечно. Да и Волдеморт, очевидно, стремится убить Гарри только затем, чтобы Гриффиндор остался без капитана, – ехидно предположила Гермиона.
Впрочем, самому Гарри в последние дни было, судя по всему, одинаково наплевать как на квиддич, так и на Темного Лорда: в Хогвартс явилась Джинни. Самая младшая представительница семейства Уизли по-прежнему негодовала, что друзья не посвящают ее в свои планы, но с каждой минутой, проведенной наедине с Гарри, недовольство девушки явно шло на убыль. Рон применение таких методов к собственной сестре не одобрял, о чем он и решил сообщить Гарри, пока ребята сидели в гостиной и ждали, когда их поведут на церемонию распределения, предшествующую праздничному банкету.
– Чем больше вы играете в вечную любовь до гроба, – назидательно объяснил он другу, – тем больше у Джинни оснований требовать участия в наших… факультативах. Соответственно, ты либо обо всем ей расскажешь, утратив бдительность из-за этих ваших поцелуйчиков и объятий, либо будешь все чаще и чаще ее отшивать, а это, в свою очередь, приведет к тому, что вы снова расстанетесь. Такой вот замкнутый круг, и выход у тебя только один – поменьше лизаться с моей сестрой.
– Рон, мне только и остается, что преклониться перед твоим гигантским опытом романтических отношений, – фыркнул Гарри. – Сложно не уважать мнение человека, который долгое время не мог избавиться от одной подружки, а теперь столь же бездарно ухаживает за второй.
– Это не смешно, – обиделся Рон.
– В любом случае, с Джинни я как-нибудь разберусь сам. А на твоем месте я бы больше внимания уделял Гермионе.
– Ей попробуй удели! – Он рассерженно взмахнул руками, после чего с мрачным видом сложил их на груди. – Занятия еще не начались, а она уже вся в учебниках, представляешь? Невероятно: мы на седьмом курсе, а Гермиона никак не вырастет!
– Да, это просто ужасно, – закатил глаза Гарри. – Может, тебе, в таком случае, подыскать кого-нибудь менее инфантильного?
– Еще чего, – буркнул Рон, в упор не замечая ехидства со стороны друга. – А сейчас она знаешь, что делает? Нет, вот ты подумай: чем можно заниматься за полчаса до самого вкусного ужина на планете Земля?
– Э… накладывать макияж?
– Не упоминай при Гермионе слово «косметика» в любой его форме, – посоветовал Рон. – У нее может случиться культурный шок. Нет, Гарри, она, представь себе, помогает домовикам с готовкой! Сотни лет эльфы превосходно справлялись без нее, а теперь, надо полагать, не справятся! Так что, если мы вдруг лишимся ужина, это будет ее и только ее вина.
Гарри хмыкнул, а затем внимательно посмотрел на друга:
– А у тебя, Рон, в последнее время любовь к кулинарии, случайно, не просыпалась?
– Ты это к чему? – Тот прищурился.
– По-моему, сейчас самый что ни на есть подходящий момент произвести кое на кого впечатление. Конкурировать с учебниками у тебя, конечно, не получится, а вот поспорить за ее внимание с домовиками есть все шансы.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что… – Рон нахмурился, мысленно представив, что сейчас ему придется вставать с теплого, насиженного места, откладывать в сторону «Квиддич сквозь века», тащиться на кухню, расположенную в другом конце замка… Впрочем, как только его воображаемый двойник, проникнув за картину с фруктами на серебряном блюде, предложил Гермионе посильную помощь, и у шокированной девушки отвисла челюсть, настоящий Рон не колебался больше ни секунды: широко ухмыльнувшись, он вскочил с места как ошпаренный и направился к выходу из гриффиндорской гостиной.

Добравшись до хогвартской кухни, Рон обнаружил, что обстановка в главном, по его собственному мнению, помещении замка раскалилась до предела. Домовики, возившиеся с многочисленными блюдами, выглядели оскорбленными до глубины души и явно пребывали на грани нервного срыва: по крайней мере, вместо теплых приветствий и доброжелательных улыбок Рона встретили лишь хмурые взгляды и демонстративное молчание. Как только он заявил, что пришел помочь с готовкой, к нему сразу же подскочил Добби, но, как выяснилось чуть позже, вовсе не затем, чтобы поблагодарить «Уизи» и подарить ему какой-нибудь вкусный кексик.
– Немедленно уходи! – гневно пропищал домовик, сотрясая воздух половником. – Нам не нужна помощь! Что о нас подумают люди?
Краем глаза молодой волшебник с удовлетворением заметил, как вытянулось от удивления лицо Гермионы, которая высунулась из-за нагромождения кастрюль, чтобы посмотреть, из-за чего так взволновался Добби. Рон очень надеялся, что этот отдельно взятый человек подумает о нем только хорошее.
– По-моему, раньше ты был открыт для новых идей, – хладнокровно отозвался Рон, завязывая на поясе первый попавшийся под руку фартук. Одежка была ему мала, в лучшем случае, раза в три. – И вообще, я здесь исключительно из корыстных побуждений. В смысле, есть очень хочется.
– Идите и ждите еду в Зале! Добби все сделает! Мы все приготовим сами! – бушевал домовик, который в этом разгоряченном состоянии выглядел до ужаса комично. – Хватит с нас унижений!
– Не искушай меня, я про ваш рост много гадких шуток знаю, – предупредил Рон. – Лучше скажи, чем я могу помочь.
Добби в бессильной ярости стукнул половником о столешницу, демонстративно натянул носки до колен и, что-то бормоча, потопал в сторону дымящейся кастрюли с овощным рагу, вокруг которой уже собралось несколько домовиков, бросавших на молодого волшебника неприязненные взгляды.
– Рон!
Он развернулся на каблуках и невинно взглянул на Гермиону так, будто только что ее заметил. Ей удавалось выглядеть сногсшибательно даже в заляпанном фартуке: влажные от пара каштановые волосы девушки были собраны в хвост, а глаза цвета горячего шоколада неотрывно смотрели прямо на Рона. По изгибу ее тонких губ невозможно было догадаться, одобряла она услышанное или нет.
– Ага? – только и смог вымолвить Рон, хотя изначально, кажется, собирался выдать нечто остроумное.
– Ты что здесь, во имя Мерлина, делаешь?
– Я? – кротко уточнил он. – Ну, я подумал, делать сейчас все равно нечего, а поскольку ты здесь надрываешься, почему бы не прийти и помочь?
Несколько секунд Гермиона смотрела на друга с таким видом, словно видела его впервые в жизни.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – в конце концов уточнила она.
– Лучше не бывает, – рассердился Рон. – И Империус на меня не накладывали. И, если уж на то пошло, с метлы я тоже не падал. В последнее время. Мы делом, наконец, займемся?
– Делом? А… Ах, да.
Девушка, все еще пребывая в легкой прострации, взяла его за руку и потащила к большущему чану, в котором, по всей видимости, варился компот. Рядом на столе лежала деревянная доска, на которую были навалены половинки лимона.
– Порежь-ка вот это.
Сама же Гермиона взяла длинную деревянную поварешку и принялась помешивать густую темно-красную жидкость. Все это время она украдкой поглядывала на друга так, будто сомневалась, что он действительно возьмется за дело. Рон невозмутимо покромсал лимон, вслед за этим ему подсунули миску каких-то странных овощей, которые нужно было измельчить на терке, затем настал черед взбивать невообразимое количество яиц, а в заключение пришлось раскатывать тесто для пирогов. Энтузиазм младшего Уизли возрастал в прямой зависимости от того, насколько пристально за ним наблюдала Гермиона.
– Слушай, ты что, действительно настолько проголодался, что добровольно пошел на все это? – не выдержала она в конце концов. – Дома, насколько я помню, ты даже близко к плите не подходил!
В ответ Рон таинственно ухмыльнулся.
– Сейчас у меня особые причины.
– Вот как?
– Я откликнулся на зов Фронта Освобождения Рабского Труда, – пояснил он с донельзя серьезным видом. – Ты же сама знаешь, какая в этой организации чертовски строгая дисциплина.
Гермиона хихикнула, и Рон не поверил своим ушам. Прежде за ней такого хихиканья не наблюдалось. Прежде в ответ на любое производное от ругательства девушка советовала ему вымыть рот с мылом. Впрочем, он счел, что эта метаморфоза пришлась ему по душе. Рон поднял на девушку взгляд и широко улыбнулся.
– Поварешка! – воскликнул он страшным голосом, когда заметил, что за спиной у Гермионы медленно, но верно идет ко дну деревянная ложка с длинной ручкой, которую та забыла в компоте. Ойкнув, девушка подскочила к гигантской кастрюле и успела как раз вовремя, чтобы ухватиться за самый кончик поварешки и спасти ее от утопления.
– Ай! А все ведь из-за тебя, – беззлобно пробормотала Гермиона, посасывая обожженный палец. – Нашелся, тоже мне, доброволец…
– Некоторым ничем не угодишь, – обиделся Рон. Немного помедлив, он подошел к подруге, взял ее пострадавшую руку в свою и поднес к лицу, чтобы изучить повнимательнее. – Сильно обожгла?
– Да не очень.
Таинственным образом ее ладонь нежно дотронулась до его щеки. Рон подумал, что настолько близкое исследование ожога он проводить не собирался, но отказываться, пожалуй, все же не будет. Почувствовав необычайный прилив уверенности в собственных силах, он нежно обнял Гермиону за талию и привлек к себе, не обращая внимания на то, что мука и ошметки ягод дружно перекочевали с ее фартука на его свитер и джинсы.
– Нужно было аккуратнее, – назидательно произнес Рон, не слишком-то задумываясь над тем, что несет.
– Определенно, – тихо откликнулась девушка, поглаживая ладонью его щеку. Рон готов был поспорить, что его лицо просто горело – прикосновение казалось почти ледяным. Он наклонился к Гермионе, и она едва слышно произнесла: – Тут же полно домовиков…
– Каких еще домовиков? – прошептал он в ответ, и Гермиона, повертев головой по сторонам, недоверчиво улыбнулась. Возможно, пришло время накрывать на стол, а возможно, Добби и его сородичи были исключительно тактичными созданиями, но на кухне не осталось никого, кроме них двоих.
– «Из корыстных побуждений», значит? – уточнила девушка, а затем обвила обеими руками шею новоявленного повара и притянула к себе.
Не то чтобы он сопротивлялся.
Последовавший поцелуй, по мнению самого Рона, был величайшими десятью секундами за всю мировую историю.
Как только их губы встретились, Гермиона прижалась к нему всем телом, точно у нее из-под ног ушла земля, и Рону, который крепко обнимал ее, в этот момент самому показалось, что он теряет равновесие. Шесть лет они сидели за одной партой, помогали Гарри спасать мир, ссорились по всяким пустякам, а сейчас все это уплывало, забывалось, оставалось где-то позади. Выяснилось, что Рон совершенно не знал девушку, которая столько времени сводила его с ума. По крайней мере, он и думать не смел, что ее рот пригоден не только для чтения нотаций, но и для таких чудовищно приятных вещей.
– Теперь я точно буду аккуратнее, – прошептала Гермиона, отстраняясь и переводя дух. В эту секунду в ее глазах отражались все звезды мира. Возможно, это были всего-навсего свечи хогвартской кухни, но Рон не придавал этому особого значения.
– Это было замечательно, – промямлил (ему самому хотелось думать, что «произнес», но на деле вышло именно «промямлил») он в ответ. – Я тебя люблю, Гермиона.
Последовавшая реплика, по мнению самого Рона, была самой ужасной репликой за всю мировую историю.
– Это было лишнее, – вздохнула девушка, глядя на него... с укоризной?
– Э… я что-то не то сказал? – резко уточнил Рон. Должно быть, за то время, что он торчал на кухне, у слова «люблю» появился какой-то совсем другой смысл.
– Ну, насчет «замечательно» я с тобой соглашусь, – пояснила Гермиона, отступая на шаг и поправляя волосы. – Меня… смутила вторая часть.
– Неужели что-то с временными формами? – спросил он еще резче. На ранних курсах подруга, конечно, не раз и не два указывала ему на неправильное построение предложений, но, по мнению Рона, что-то напутать в этой простой фразочке из трех слов было затруднительно даже для него.
– Рон.
– Да что не так? – Он вконец растерялся, уже не только жалея о том, что признался Гермионе в своих чувствах, но и жестоко раскаиваясь в остальных своих недальновидных поступках: таких, например, как появление на свет и освоение речевого аппарата. – Во имя Мерлина, я же не жду от тебя ответных заверений в любви до гроба! – Вообще-то, Рон если и не ждал, то хотя бы надеялся, но дело было вовсе не в этом. – Как признание в… в том, в чем я признался, может быть лишним?
– Не знаю, – тихо ответила Гермиона. – Наверное, никак… Мне очень приятно это слышать, Рон, честное слово. Ты представить себе не можешь, насколько ты мне небезразличен. – Она подняла на него глаза. Теперь звезды отражались в глубокой луже. – Просто… Лаванде ты говорил то же самое?
Зловещее имя прогрохотало по хогвартской кухне, словно гром, предвещающий грозу, и Рон мгновенно помрачнел. Теперь, когда каждый из неразлучной троицы бесстрашно называл Волдеморта по имени, явно настала пора передать его бывшее прозвище кому-нибудь другому.
– Гермиона, я не думаю, что нам стоит к… к этому возвращаться, – угрюмо сказал он.
– А я – думаю и не хочу оставлять это позади безо всяких объяснений, – объявила девушка, складывая руки на груди. – Не стоит, наверно, затевать этот разговор за считанные минуты до начала праздника, но… Рон, если ты, как говоришь, действительно меня любишь, зачем Лаванда? Зачем эта интрижка, эти слюни, поцелуи, порнография на публике? У меня это… в голове не укладывается. Я не понимаю.
Гермиона так редко признавалась, что чего-то не понимает, что услышанное Рона несколько обескуражило. Особенно если учесть, что он и сам с трудом это понимал.
– Я… Гермиона, я…
– Пойдем на праздник, а? – дружелюбно предложила девушка как ни в чем не бывало. – Я правда не хочу говорить об этом прямо сейчас.
Улыбка, появившаяся на ее лице при этих словах, выглядела не просто вымученной, а до ужаса искусственной, так что Рон довольно бесцеремонно схватил ее за рукав и покачал головой.
– Веселый, чувствую, будет в таком случае праздничек. Гермиона, я… Я не знаю, это было какое-то помешательство, самое настоящее! Сначала Джинни рассказала мне про… про вас с Крамом, а потом еще этот квиддич, а потом Лаванда… потом она так набросилась на меня, что я…
– Рон, я, конечно, не уверена, что это была связная речь, а не беспорядочный набор слов, но, по-моему, ты обвиняешь всех на свете, кроме самого себя, – со вздохом перебила его Гермиона. – И, раз уж речь зашла об этом, у нас с Крамом ничего не было.
– Э… постой. Как? Вообще ничего? – Рон взглянул на девушку с каким-то ошалелым видом.
– Мы гуляли, – отрезала та. – И говорили. И танцевали, если ты помнишь. И он бы тоже на меня, как ты выражаешься, «набросился», если бы я позволила. Здесь ведь все зависит от того, как ты сам себя поведешь, вот какая штука. – Сказав это, она наградила Рона многозначительным взглядом.
Рон недоверчиво потряс головой, отказываясь воспринимать услышанное. За эти несколько лет Виктор Крам, а заодно и вся болгарская нация, превратились для него в главный раздражитель, источник всех бед, который было не грех помянуть при случае крепким словечком. Не говоря уже о том, что этот пресловутый – и несостоявшийся, напомнил он себе – поцелуй на Святочном балу он глубоко в душе Гермионе так и не простил. А теперь, с учетом всех открывшихся подробностей, становилось очевидно…
– Ну и кретин же я, – буркнул он вслух.
– Не преувеличивай, просто ревнивый осел, – миролюбиво поправила Гермиона.
– Да что там, я… Постой, так сейчас у тебя, выходит, был первый в жизни поцелуй?! – В это, как ни странно, поверить было еще сложнее. Как и в то, что ее первым партнером по этому прекрасному занятию стал не кто иной, как он, Рон Уизли. Подштанники Мерлина и облысевший Виктор Крам!
Гермиона скромно кивнула.
– Для первого раза это было просто сногсшибательно, я тебе вот что скажу, – восторженно пробормотал Рон. Она что, и этому с помощью книг научилась? Невероятно.
– Спасибо. – Девушка улыбнулась, на этот раз искренне и обворожительно. – Послушай, Рон, я бы хотела, чтобы впредь ты точно знал, что говоришь. Разберись как следует в своих чувствах, хорошо? У меня нет желания двигаться дальше, пока между нами стоит призрак этой Лаванды, но и торопить тебя я не собираюсь. Если ты, конечно, сам хочешь, чтобы этот поцелуй стал началом чего-то большего, – тихо добавила она.
– Я очень хочу, Гермиона, – заверил ее Рон. – Серьезно.
И он действительно имел это в виду.
Когда они привели себя в порядок и отправились в Большой зал, Рон невольно подумал, насколько все-таки отличаются друг от друга мужская и женская психологии. Гермиона сразу после их первого поцелуя подумала о Лаванде Браун, искренности чувств, серьезности намерений и, вероятно, вообще обо всем на свете. Сам Рон после их первого поцелуя нашел в себе силы подумать исключительно о том, что неплохо бы приступить ко второму.

Тюремщик Драко Малфоя, недружелюбный и немногословный мракоборец, практически втолкнул слизеринца в неприметную каморку, располагавшуюся в нескольких шагах от его темницы. Аластор Грюм и его воспаленный мозг могли сколько угодно называть это «защитой свидетелей» и «стандартными мерами предосторожности», но Малфой прекрасно понимал, что на самом деле его попросту держали в заточении.
Ни шагу из своей комнаты без особого разрешения. Никаких свиданий и передач. Даже в туалет его водили под конвоем.
– Пять минут, – угрюмо предупредил мракоборец, словно услышав эти мысли.
– Учитывая, чем меня здесь кормят, и получаса будет недостаточно, – огрызнулся Драко. – У меня с желудком проблемы, ясно? – Он никак не мог привыкнуть, что ему приходится во всех подробностях докладывать этому молчаливому остолопу об обстановке в своем кишечном тракте.
Черт бы побрал этих мракоборцев. Черт бы побрал это подземелье. Черт бы побрал все на свете.
– Двадцать минут, – отрезал охранник и захлопнул за собой тяжелую деревянную дверь. Драко скривился. Насколько он успел узнать этого странного типа, его ничуть не смутит перспектива через указанный срок вломиться в туалет и отвести своего узника в камеру вне зависимости от того, закончил тот свои дела или нет.
Черт бы побрал их всех.
Отвернувшись от двери, Драко мельком взглянул на треснувшее зеркало и помрачнел еще больше. Прямо на него смотрело отребье, недалеко ушедшее от какого-нибудь Уизли: неглаженная мантия, растрепанные волосы, даже несколько прыщей на подбородке. В какое же дерьмо он превратился. Серые глаза казались безжизненными и лишенными мысли.
Однажды я всем вам верну должок, пообещал Драко про себя – уже не в первый раз за месяц.
Заточение, положим, не было таким уж суровым – обращались с ним вполне сносно, не морили голодом и не посягали на личную гигиену. Убивала изоляция. За несколько недель после окончания допросов Драко не увидел ни единой живой души, кроме этого мракоборца и его периодического сменщика. Дневного света он тоже не видел, поскольку на прогулки был наложен строгий запрет. Все, что ему оставалось – читать книги, смотреть в потолок и копаться в воспоминаниях, большая часть которых ему даже не принадлежала.
Драко подошел к одной из кабинок, приоткрыл скрипнувшую дверь и тут же со всей силы захлопнул ее, не заходя внутрь. Затем он осторожно подкрался к раковинам, расположенным у противоположной стены, и принялся рассматривать рукоятки кранов. Ему удалось найти два регулятора, на торцевой части которых были начертаны две маленькие змейки, и Драко одновременно повернул оба крана в разные стороны. В ту же секунду целый сектор одной из стен бесшумно поднялся вверх, открывая мрачный потайной проход.
Он ликующе ухмыльнулся. Нельзя запереть слизеринца в слизеринском подземелье. Впрочем, пока он осторожно двигался в сторону проема, стараясь не стучать подошвами о каменный пол и постоянно оглядываясь в сторону выхода, его торжество постепенно сходило на нет.
Проблема заключалась в том, что сам Драко понятия не имел, откуда знает про этот тайный ход.
Темный пыльный коридор, изредка прерывающийся заброшенными винтовыми лестницами, в конце концов вывел его в пустовавший зал на втором этаже через гигантское полотно, на котором была изображена королевская кобра. В данный момент, если он правильно рассчитал время, по причине пира пустовало едва ли не каждое помещение Хогвартса, но Драко все равно продолжал тревожно прислушиваться к каждому шороху.
Рискованное предприятие, на которое он решился, было просто необходимо, поскольку больше, чем статус арестанта и одиночество, Драко Малфоя угнетали провалы в собственной памяти. После допросов в Министерстве ему все чаще и чаще чудилось, что его голову распирают ложные воспоминания, не позволявшие настоящим пробиться наружу. Поначалу Драко не чувствовал по этому поводу ничего особенного, но чем больше времени он над этим размышлял, тем менее правдивыми казались события, память о которых он якобы хранил.
– Первокурсники каждый год одни и те же, – раздался из-за поворота голос одного из самых ненавистных ему сверстников, и Драко поспешно юркнул за стойку с доспехами, затаив дыхание. Похоже, справедливость наконец-то восторжествовала, и проклятого Уизли не пустили на праздничный пир. – Индивидуальность у них проявляется года через два-три, можешь мне поверить.
– О Мерлин, что еще за дурацкая теория?
Теперь еще и Грейнджер. Драко насторожился. Если окажется, что в компании своих закадычных приятелей по замку шатается и Поттер, то ему, пожалуй, будет непросто сдержать себя и не опрокинуть на чертова очкарика всю эту гору железа.
– Ничего не дурацкая, – откликнулся Уизли. – Я сам таким был, и прекрасно помню, что на первых курсах у меня отлично получалось только бояться всех подряд, заблуждаться в замке и спотыкаться на ровном месте.
Какая поразительная искренность.
Их шаги звучали все ближе и ближе к его укрытию, пока наконец фигуры двух гриффиндорцев не промелькнули сквозь щель, сквозь которую Драко наблюдал за коридором. Когда он понял, что грязнокровка идет с этим рыжим недоразумением под руку, он едва не прыснул. Нет, серьезно, идеальная парочка.
– Последние два пункта у тебя и сейчас неплохо получаются. И все равно, Рон, церемония распределения – ответственное мероприятие, и оказывать поддержку первокурсникам – наша обязанность, особенно моя как старосты школы. Я, конечно, понимаю, что ты рассматриваешь этот праздник исключительно как повод набить живот, но ведь… – Так ничего и не заметив, Грейнджер с Уизли протопали мимо замершего Драко. Опоздали на праздник, потому что обжимались в уголке? Ну и ханжа, в таком случае, эта грязнокровка. У Драко не было времени над этим размышлять, хотя представшая в воображении картина заставила его ухмыльнуться и, против воли, подумать о Пэнси.
К черту Паркинсон. К черту Уизли, Грейнджер и всех остальных магглофилов – героев дешевых газетных заголовков. Дождавшись, пока шаги стихнут за следующим поворотом, Драко выбрался из-за стойки и продолжил свой путь.
Из всех воспоминаний, которые, по мнению самого Драко, находились не на своем месте, его больше всего тревожил яркий образ огромного белоснежного филина, который доставил письмо в Хогвартс на имя некоего Марвина Уэлшпула. Согласно его памяти, он увидел эту птицу на свой седьмой день рождения, а согласно здравому смыслу, Драко Малфой никак не мог отмечать этот светлый праздник детства в хогвартской совятне. Эта нестыковка, обнаруженная вскоре после прибытия в Хогвартс, тревожила его по нескольку раз на дню и уступала по популярности только размышлениям о знакомстве с двумя водопроводными кранами, на каждом из которых было изображение крошечной змейки. Знакомстве, о котором он якобы помнил с девяти лет.
Из-за этих бредовых навязчивых идей, а также участившихся ночных кошмаров, в которых происходили какие-то ужасные катаклизмы, Драко подозревал, что постепенно сходит с ума. Он понятия не имел, было ли тому причиной пребывание взаперти, являлось ли это частью какого-то чудовищного плана Темного Лорда или таким образом сознание отреагировало на огромные дозы сыворотки правды, которой его поили в Министерстве – он просто хотел докопаться до истины.
Замок за лето сильно изменился: Драко нашел дорогу в совятню не без труда, поскольку некоторые хорошо знакомые коридоры теперь почему-то обрывались тупиками, а большинство лестниц и вовсе исчезло из поля зрения. Больше ему по пути никто не встретился, да и в совятне, как он и предполагал, не было никого, кроме ухавших или спокойно дремавших птиц. Внимательно осмотрев их, Драко быстро приметил охристо-белого филина, с надменным видом сидевшего на жердочке в самом углу помещения. Даже прежде, чем он протянул руку и отвязал от его лапы прикрепленное послание, Драко знал, кому оно было адресовано.

«Марвину Уэлшпулу.
Дорогой Марвин! Отправляясь в школу, ты опрометчиво забыл свое лекарство от головных болей – посылаю его тебе вместе с этим письмом. Чтобы не подвергать риску твое здоровье, рекомендую выпить его как можно быстрее.
Бабушка».

Закончив чтение, он внимательно посмотрел на флакончик с красной крышкой, выпавший из свертка. Он был цел и невредим, а внутри плескалась прозрачная золотистая жидкость, которой хватило бы всего на один глоток.
Драко попытался прикинуть, сколько у него оставалось времени, и невольно поморщился, поняв, что отправляться в обратный путь следовало сию же секунду. Он задумчиво поддел ногтем пробку. Какова вероятность, что в замке действительно находится некий Марвин Уэлшпул, о котором у Драко каким-то образом появились ложные воспоминания? Или все-таки зелье предназначается именно ему? На чьей стороне этот таинственный отправитель?
И на чьей, черт побери, стороне он сам?
К дьяволу. Драко решительно осушил склянку, а затем что было силы выбросил пустую емкость в окно. Через мгновение белоснежный филин, приглушенно ухнув, поднялся с жердочки и вылетел на улицу, а Драко, проводив его взглядом, со всех ног побежал прочь из совятни.
Он едва успел повернуть спасительные краны, чтобы закрыть потайной проход, и немного перевести дух, как дверь в туалет распахнулась, и вошедший мракоборец недвусмысленным жестом приказал следовать за ним.
– Легче тебе? – грубовато поинтересовался охранник, когда они с Драко вновь очутились перед тяжелой дверью, ведущей в его скромные апартаменты.
– Да, намного, – пробормотал арестант, едва заметно ухмыльнувшись. – Верите или нет, чувствую себя совсем другим человеком.

Либо домовиков настолько оскорбило появление на кухне волшебников-помощников, что они напрочь забыли собственные рецепты, либо у самого Рона внезапно пропала любовь к сладкому, но факт оставался фактом: пудинг в этом году был просто отвратительным. Как, впрочем, и все остальные блюда. Судя по тому, что прочие ученики уплетали еду за обе щеки и были ее качеством весьма довольны, таинственная потеря аппетита явно имела какое-то отношение к их с Гермионой откровенной беседе на хогвартской кухне.
Праздничный ужин на этот раз вообще получился на редкость скверным. Не было больше Дамблдора с его странными, но мудрыми изречениями – Слизнорт, взявший слово на правах нового директора, говорил без особого энтузиазма и мало кого впечатлил. Первокурсников в этом году было раза в четыре меньше, чем обычно – Рон с Гермионой думали, что задержались совсем ненадолго, и были жутко удивлены, когда выяснилось, что к их появлению церемония распределения уже закончилась. Грюм, добрых двадцать минут вещавший о мерах безопасности, принятых в школе в этом году, добился только того, что лишил последних учеников праздничного настроения. Первым и единственным зрелищем, обрадовавшим Рона этим вечером, был практически пустой слизеринский стол – хотя довольно забавно было смотреть и на серебристые руны Гвинфора Флойда, просвечивавшие сквозь ковры и драпировки, которые Макгонагалл наспех собрала по всей школе.
– Невилл и Джинни – новые старосты факультета. С ума сойти, – проворчал он, когда после праздника в сопровождении Гарри шагал в сторону гриффиндорской гостиной. Гермиона и все остальные старосты отправились на инструктаж к новому директору, и Рон воспринял это как знак свыше: можно было спокойно обсудить наедине с другом все произошедшее.
Или, по крайней мере, большую его часть.
– И что тебя в этом не устраивает?
– Невилл, при всем моем уважении – это ходячее стихийное бедствие, – сердито объяснил Рон. – Моя сестра – это Невилл в квадрате; и гораздо опаснее она потому, что, в отличие от него, пакостит сознательно. Работая в команде, они доведут Гриффиндор до такого плачевного состояния, что, дабы выправить баланс баллов, нам с тобой придется еще семь лет представлять факультет на квиддичном поле, а Гермионе – столько же раз пересдавать Ж.А.Б.А.
– Ты преувеличиваешь, – фыркнул Гарри. – Невилл на самом деле довольно ответственный, а Джинни… Не пойми меня неправильно, но свою сестру ты совсем не знаешь. По-моему, ты просто завидуешь, что значок…
– И слышать не желаю, дружище, кем она притворяется наедине с тобой, потому что в реальной жизни это настоящая мегера, – громко перебил его Рон, не позволяя разговору перейти в неприятное русло.
– А мне вот интересно, кем наедине с тобой притворяется Гермиона, – заявил Гарри, ухмыльнувшись. – Насколько я понял, кулинарные занятия прошли успешно?
– Между нами ничего не было, – отрезал Рон, твердо решивший, что сохранит поцелуй в глубочайшей тайне. Этот интимный момент будет секретом, принадлежащим только им с Гермионой.
И уж конечно, он не расскажет об этом Гарри только для того, чтобы похвастаться.
Ни за что на свете.
– Мы поцеловались, – добавил он после небольшой паузы, расплываясь в улыбке, из-за которой со стороны его наверняка можно было принять за кота, пробравшегося в молочную лавку.
– Не прошло и пяти лет, – отозвался Гарри, которого эта информация, по непонятной Рону причине, очень развеселила.
– Да, но есть и плохие новости. Я ляпнул, что люблю ее…
– О, нет тебе прощения.
– …а она завела разговор о Лаванде. О Лаванде, понимаешь? – Рон пожал плечами, всем своим видом показывая, что лично он – точно не понимает. – О том, что у нас с ней было и чего не было, и почему у нас это было. Бред какой-то. Я думал, что она попытается забыть про это еще охотнее, чем я.
– Рон, понимаешь… – Гарри был сама дипломатичность. – Девушки устроены немного по-другому.
– Знаю я, как они устроены, – проворчал его друг. – Пятки и макушка, а между ними – сплошная дурь!
– Ты просто представь себя на ее месте. Хотя, чего там представлять: вспомни лучше, как ты третировал ее, когда узнал, что она целовалась с Крамом! Заметь: просто узнал, а не наблюдал несколько месяцев кряду, как они лижутся у тебя на виду.
– Она не целовалась с Крамом, – буркнул Рон.
– Э… что? Откуда ты знаешь?
– Она сама сказала.
Гарри наградил друга взглядом, полным сочувствия.
– В этом случае, боюсь, у тебя очень серьезные проблемы.
– В каком еще смысле? – нахмурился тот.
– Она ради тебя отказалась от суперзвезды мирового квиддича...
– Ну, может быть, у него просто плохо пахло изо рта.
– …а ты предпочел ей первую попавшуюся под руку Лаванду, – безжалостно продолжил Гарри. – Так что либо ты уличишь свою бывшую девушку в использовании Приворотного зелья, либо, дружище, ты по уши в… Огневиски островитян.
– Что-то я тебя не понимаю…
– Это пароль.
Рон вынырнул из мрачных дум и обнаружил, что они уже подошли к портрету Полной Дамы, которая, как всегда, стояла на страже гриффиндорского крыла. Он сокрушенно покачал головой и вступил в образовавшийся проем вслед за другом.
В гостиной на этот раз практически никто надолго задерживаться не стал: большинство студентов уже пообщались с приятелями и однокурсниками в предыдущие дни и теперь предпочли пораньше отправиться ко сну. Возмутителями спокойствия в этом океане флегматичности были братья Криви, которые всюду носились с фотоаппаратом и предлагали каждому гриффиндорцу попозировать для серии снимков в честь воссоединения факультета.
Когда Колин подошел к Рону, тот ласково посоветовал фотографу оставить его в покое, а не то у этого снимка появятся все шансы стать последним в его полупрофессиональной карьере. Он сидел в кресле, расположенном в самом темном углу гостиной и, сложив руки на груди, размышлял о ситуации, в которой оказался. Плоды этих угрюмых раздумий ему, по большей части, совсем не нравились, хотя сама идея того, что Гермиона не целовалась с Крамом лишь потому, что хотела поцеловать его, Рона, при ближайшем рассмотрении оказалась не так уж и плоха.
Внезапно в поле его зрения показалась Лаванда Браун: она стояла возле лестницы в спальню девочек, обсуждая что-то с Парвати и незнакомыми студентками с младших курсов. Рон, колеблясь, несколько мгновений изучал носки своих ботинок, а затем резко вскочил с места и подошел к бывшей девушке.
– Э… привет, Лаванда, – как можно более беззаботно окликнул он однокурсницу. Прозвучало это довольно жалко.
– Вечер добрый. – Блондинка в сторону Рона даже не посмотрела.
А в профиль, кстати, она походила на лошадь. И волосы у нее были слишком холеные. А косметика – Мерлин, зачем на ней столько этой боевой раскраски?
И что он в ней, действительно, в свое время нашел?..
– Как… гм… как каникулы прошли?
– Что тебе нужно? – резко спросила Лаванда, внезапно поворачиваясь к недавнему ухажеру. – Я в Хогвартсе, к твоему сведению, уже четыре дня, а ты соизволил поздороваться со мной только сейчас! Чего ты хочешь?
– Ничего особенного… – промямлил Рон, на всякий случай делая шаг назад. – И… конечно, с моей стороны это очень бестактно… и я прекрасно это понимаю… и тем не менее… я не могу не спросить… потому что, ну, знаешь, в прошлом году все это произошло слишком хаотично, и у меня не было времени над этим как следует подумать… одним словом… не обижайся, пожалуйста, но… я ведь на тебя запал не из-за Приворотного зелья, верно?
Пощечина, которой ошеломленная Лаванда наградила Рона, оказалась настолько звонкой, что в их сторону мгновенно повернулись все обитатели гостиной.
– Видимо, это значит «нет», – предположил Рон вполголоса, поспешно отступая в свой уютный темный угол. Его уши горели так, словно Лаванда их только что собственноручно надрала.
– Видимо, это значило «нет», – повторил он, когда к нему с недоуменным выражением на лице подошел лучший друг.
– Что – «нет»? – Гарри сначала явно не понял, о чем речь, но очень скоро его осенило, и он вскинул брови: – Ох… Рон! Рон, поправь меня, если я ошибаюсь, но ты ведь сейчас в разговоре с Лавандой не использовал никакие производные от словосочетания «Приворотное зелье»?
Рон посмотрел на него самым жалобным взглядом на свете.
– Я же пошутил, черт возьми! – простонал Гарри.
– Хороши у тебя шутки, – проворчал его друг, размышляя, выдержит ли вес его тела люстра гриффиндорской гостиной, или все же придется идти вешаться в Большой зал.
Приглушенный смех, раздавшийся у Рона за спиной, окончательно выбил его из колеи. Он даже не стал поворачиваться, просто мельком взглянул на портрет Полной Дамы и прикинул, сколько времени потребовалось Гермионе, чтобы незаметно сюда проскользнуть, и что, в таком случае, она успела увидеть.
– И как там на собрании старост? – вежливо поинтересовался он.
Гермиона вышла из тени и уселась на широкий плюшевый поручень его кресла. Рон сделал все возможное, чтобы не пялиться на ее бедра, но нельзя сказать, что он добился большого успеха. Гарри широко ухмыльнулся и направился к Дину с Невиллом, оставив друга наедине с причиной всех его проблем и источником всех его радостей.
– Ну, скажем так, здесь явно веселее, – отметила Гермиона, все еще улыбаясь. – А у нее неплохая правая. Могла бы пойти к вам в загонщики.
Рон фыркнул.
– Боюсь только, что загоняла бы она не игроков соперника, а собственного вратаря.
– А вратарь, между прочим, этого вполне заслуживает. – Девушка заметно помрачнела и теперь смотрела на него с укоризной. – Рон, это было ужасно, ужасно глупо, бестактно и недальновидно.
– Я знаю.
– И заметь, ты снова попытался взвалить ответственность на других, – продолжала Гермиона.– Мы же договаривались, что ты сначала обо всем хорошенько подумаешь. Есть, конечно, вероятность, что эта пощечина помогла твоей голове заработать как положено, но, знаешь, пускаться на такие меры…
Некоторое время они молчали, глядя в разные стороны. В гриффиндорской гостиной становилось все тише, и, похоже, уже никто не обращал на них двоих внимания. По лестнице в спальню девочек поднялась Лаванда, и Рон, проводив ее равнодушным взглядом, не мог не отметить, что ноги у нее все-таки были что надо.
Не то чтобы он собирался представить этот факт Гермионе в качестве главного оправдания.
– Я не хочу все на кого-то сваливать. Я знаю, что сам во всем виноват, – произнес он, и подруга повернулась в его сторону, с интересом склонив голову набок. Он хмуро улыбнулся, глядя на нее снизу вверх. – Знаешь, мы ведь целую прорву времени провели, сидя вот так за проверкой домашнего задания или еще какой чепухой, и я мог хотя бы разок сказать, как мне приятно, что ты находишься рядом со мной. Или как обалденно ты выглядишь, когда у тебя на лице вот такое сосредоточенное выражение. Или, не знаю, что угодно из того, что я про тебя в эти минуты думал. Может, я даже услышал бы что-нибудь в ответ.
– Что именно? – тихо спросила Гермиона.
– Ну, что-нибудь в этом же роде. Чтобы я понял, что я для тебя был не просто нелепым долговязым пареньком в идиотском домашнем свитере.
– Рон, во имя Мерлина.
– А что? – мрачно поинтересовался он. – «Ученье – свет, неученье – Рон», разве не так? А Лаванда… не знаю, она просто подошла ко мне и начала целовать, как безумная, и я подумал: какого черта? Эта девушка никогда не давала мне понять, что я бесчувственный бесперспективный недоумок.
– Рон, замолчи, я прошу тебя. – К его ужасу, голос Гермионы звучал так, будто она вот-вот расплачется. Такого эффекта он совершенно точно не добивался. Рон поспешно схватил подругу за руку.
– Прости.
– Я никогда не говорила ничего подобного. И ты знаешь это, – сказала она шепотом – по-видимому, чтобы не всхлипнуть.
– Прости, пожалуйста, – повторил Рон, осторожно поглаживая ее ладонь. – Да, говорить не говорила, само собой. Но иногда мне было очень плохо, и прийти к таким выводам оказалось совсем несложно. Прости.
– А Лаванда, значит, своими действиями сразу внушила тебе небывалое самоуважение и вернула веру в себя? – пробормотала Гермиона. – И мне, выходит, тоже следовало вести себя, как… как шлюха – извини, но у меня нет другого слова – так, что ли? И на этот раз, получается, виновата я?
– Я тебе могу всю ночь твердить, что виноват я один, только ты же меня все равно не слушаешь, – проворчал Рон в ответ. Руку Гермиона не вырывала, и это было отличным показателем, что разговор протекал пусть и непросто, но явно в нужном направлении. – Да, я повелся на Лаванду. Да, я тоже редкостная шлюха. Можешь быть уверена, от тебя я уж точно не ждал ничего подобного. Мне хватило бы, ну, какого-нибудь слова, жеста, чего-то в этом духе. Не знаю.
– Я пригласила тебя на вечеринку Слизней, – процедила Гермиона. – Какой, во имя Мерлина, тебе еще нужен был жест?
– А Гарри пригласил Полумну, – невесело хмыкнул Рон. – Сомневаюсь, что он этим поступком делал ей какие-то намеки, верно? Скорее, это было просто из жалости.
Гермиона вздохнула.
– А твои-то жесты где были? Уж поверь, не ты один переживал, что наша дружба превратилась в каменную стену, за которой невозможно разглядеть любые другие чувства. Я боялась показать, что ты мне интересен, потому что не знала, к чему это приведет. В конце концов, я же всегда была заучкой Грейнджер. Занудой Грейнджер. Всеобщей занозой Грейнджер…
– Да-да, Гермиона, мы оба знаем, что ты можешь придумать очень много слов на букву «з», – поспешно оборвал ее Рон, ласково сжимая ее ладонь. – В любом случае, я так никогда не считал. Ну, только на первом курсе, – смущенно добавил он, увидев, как изогнулась ее бровь.
– В том-то и дело, что на первом курсе ты очень четко давал мне понять, кем я в твоих глазах выгляжу. А за остальные пять я такого что-то не припомню.
– И мы снова оказались в начале, – вздохнул Рон. – «Ох, если бы я только сказал Гермионе, какая она сногсшибательная девушка», часть вторая.
– Прекрати, – улыбнулась она.
– Я это всерьез, между прочим. Слушай, – он придвинулся поближе к Гермионе, все еще не выпуская ее руку, – тебе это не напоминает шахматную партию? Ну, наши отношения.
– В каком еще смысле?
– Ну, все просто. – Рон оживился, довольный тем, что может перевести разговор на одну из немногочисленных тем, в которых он действительно разбирался лучше нее. – Мы разложили доску и расставили фигуры. Ситуация на доске абсолютно симметрична, понимаешь? У каждого игрока – одни и те же фигуры, одна и та же расстановка, одно и то же количество возможных ходов. Но кто-то должен играть белыми. Кто-то должен ходить первым. И вот мы смотрим на судью, у которого в кулаках спрятано по одной пешке… и никто из нас не решается сделать выбор, потому что боится, что первый ход достанется ему. И эта партия никогда не начинается. И никогда не заканчивается.
Когда Рон замолк, Гермиона некоторое время ничего не говорила, а просто ошеломленно смотрела на него – точь-в-точь как двумя часами раньше, когда он явился на хогвартскую кухню. А потом она соскользнула с плюшевого поручня и приземлилась на его колени, порывисто обняла его и нежно поцеловала в губы, мягко поглаживая пальцами ту щеку, куда совсем недавно пришлась пощечина Лаванды. Потрясенный и довольный как никогда, Рон запоздало собрался обнять ее за талию, но Гермиона уже вскочила и принялась поправлять одежду, вспомнив, видимо, что они находятся посреди факультетской гостиной. Рон тоже поднялся на ноги и встал возле девушки, не сводя с нее взгляда, в котором тесно переплетались шок и обожание.
– Это аванс, – заявила Гермиона, улыбнувшись. – Где ты раньше-то прятал свои ораторские навыки, а? Я под большим впечатлением.
– Видимо, не было повода их применять. – Рон приобнял подругу за плечи и тихо шепнул ей на ухо: – Забудь обо всех Лавандах на свете.
– А ты помоги мне забыть, – едва слышно отозвалась Гермиона, приподнявшись на цыпочках, а потом чмокнула его в щеку. – Спокойной ночи. Завтра у нас трудный день.
Рон понятия не имел, как дни, проведенные бок о бок с такой Гермионой – искренней, нежной, улыбающейся – могут быть трудными, но в конце концов рассудил, что она говорит совсем о другом.
– Похоже, у нас теперь все такими будут. И… постой, только в щечку? – Он ухмыльнулся. – Что за странный способ желать спокойной ночи?
Рон попытался привлечь Гермиону к себе, чтобы поцеловать в третий раз за день – черт побери, сегодня и впрямь какой-то праздник! – но она ловко вывернулась, напоследок ласково потрепав его по щеке.
– Очень даже целомудренный способ, – хихикнула Гермиона. – Не заставляй меня в первый же вечер на новой должности идти к МакГонагалл и узнавать, сколько баллов полагается снимать за домогательство школьной старосты.

Глава 18. Visiting Friends

Первое утро нового учебного года и, по совместительству, новой эпохи в отношениях с Гермионой началось для Рона не лучшим образом, и дело тут было даже не в расписании, согласно которому за тремя уроками зельеварения следовали три урока Защиты от Темных Искусств. На самом деле, остатки праздничной атмосферы предыдущего вечера улетучились еще до начала занятий.
Спустившись в Большой зал вместе с Гарри, Рон обнаружил, что на лицах школьников царит смятение и нервное напряжение, необычное даже для второго сентября; какая-то пуффендуйская младшекурсница тихонько плакала в окружении подруг. Хмурая Гермиона, уже занявшая место за гриффиндорским столом, никак не отреагировала на приветственный поцелуй Рона в щеку, и, подняв глаза на газету, которую девушка держала в руках прямо перед собой, он понял причину всеобщей депрессии.
«ПАДЕНИЕ АЗКАБАНА», – гласил заголовок, из-под которого на Рона смотрели колдографии недобро ухмыляющихся Пожирателей Смерти во главе с Люциусом Малфоем. Впрочем, описание ужасных событий, произошедших прошлой ночью в главной магической тюрьме Великобритании, этими двумя словами не ограничивалось: пробежав взглядом по резюме статьи, Рон только и смог, что грязно выругаться. Гермиона искоса посмотрела на него, словно прикидывая, стоит ли еще хоть раз связываться со ртом, из которого извергаются подобные обороты, но вслух ничего не сказала – в конце концов, озвученные им угрозы и обвинения были совершенно оправданными.
А случилось вот что. Воспользовавшись тем, что основные силы мракоборческого корпуса были сосредоточены на обороне Хогвартса, Пожиратели Смерти во главе с Волдемортом атаковали Азкабан и без особого труда одолели гарнизон магической тюрьмы. Казалось невероятным, что эта крепость, которая оставалась неприступной цитаделью даже после побега дементоров, пала меньше чем за одну ночь, но многочисленные интервью с уцелевшими тюремщиками и представителями власти не оставляли места для каких-либо сомнений. Почти все сотрудники Министерства предполагали, что в Азкабане орудовали шпионы Волдеморта, которые в означенный час помогли захватчикам, ударив по охранникам с тыла и не позволив им оказать организованное сопротивление. Невнятные показания выживших участников битвы только подтверждали эти догадки. Но самым ужасным было то, что Пожиратели не ограничились освобождением соратников и истреблением мракоборцев: Азкабан полностью перешел в руки Волдеморта, и теперь он вовсе не спешил расставаться с крепостью. Пожиратели наскоро восстановили наружные линии обороны, и экспедиция из Министерства, посланная на остров, вынуждена была вернуться ни с чем. Газетчики, на которых Скримджер, видимо, уже никак не мог повлиять, завершали статью ироничным замечанием: «Тот-Кого-Нельзя Называть и его приспешники действительно угодили в тюрьму, как и обещал нам Министр магии, но вряд ли волшебный мир теперь будет спать спокойнее».
– Одна радость, – вздохнул Рон, рассеянно ковыряясь ложкой в запеканке, – насколько я знаю Грюма, никакой строенной Защиты от Темных Искусств у нас сегодня не будет: защищаться от Грозного Глаза придется Министерству.
– Рон!
– Ну а что, это самая обычная логика…
– Не знаю, как вас, – мрачно изрек Гарри, мешая конфликту разгореться, – а меня очень настораживает легкость, с которой Волдеморт обошел нашу оборону сначала при атаке «Хогвартс-Экспресса», а теперь при захвате Азкабана.
– Да, это так, но первый успех-то можно списать на эффект внезапности; тем более, тогда Грюм еще не приступил к чистке Министерства, – заметила Гермиона. – А вчерашняя атака, возможно, не оказалась бы такой уж удачной, не будь дополнительные мракоборческие силы – в том числе из Азкабана – стянуты к Хогвартсу.
– Но это означает, что кто-то из Пожирателей знал о планах Грозного Глаза, разве нет? – предположил Гарри, нахмурившись. – Нет, я не спорю, твои объяснения хороши, но что, если Волдеморт одержит и более серьезную победу: уничтожит Министерство или проберется в Хогвартс, например? В этом случае тоже наверняка найдутся какие-нибудь разумные объяснения, только ведь будет уже поздно…
– Думаешь, и в школе могут найтись его подручные? – призадумался Рон.
– Один, например, еще с начала августа сидит у нас в подвале, – напомнил ему друг. – Кто знает, может, и среди вернувшихся слизеринцев-старшекурсников, семьи которых якобы не имеют отношения к Пожирателям, обнаружится претендент на освободившееся место нашего хорька-ассасина. Никто же не будет просто так проверять студентов сывороткой правды.
Гермиона устало покачала головой
– Гарри, твоя одержимость Малфоем становится нездоровой.
– Посмотрим, как ты запоешь, когда выяснится, что он все это время просто корчил из себя невинную раскаявшуюся овечку. Ладно, к черту Малфоя – предатели могут скрываться где угодно: среди мракоборцев, среди драконологов, да и среди профессоров, взять хоть нашего директора!
– Говори, пожалуйста, тише, – осадил Рон друга, поморщившись. – Я был в трофейной комнате совсем недавно и не уверен, что уже по ней соскучился.
– Все равно: нам нужно вести себя осторожнее, – заключил Гарри. – Хогвартс отлично защищен от врагов снаружи, но может оказаться невероятно уязвимым изнутри. Пожалуй, начну в свободное время проверять по Карте Мародеров, не бродят ли по коридорам изменившие внешность Пожиратели. И, разумеется, – он обвел друзей тревожным взглядом, – обсуждать Сами-Понимаете-Что без дополнительной защиты тоже не стоит.
– Это я и сам знаю. Никакие Пожиратели не нужны, когда рядом снует наша Джинни… да, Джинни? – Рон любезно поприветствовал сестру, которая только что подошла к гриффиндорскому столу и, судя по настороженному выражению лица, догадывалась, что именно обсуждалось в ее отсутствие.
– Ой, да я все равно рано или поздно узнаю, что вы затеяли, – заверила Джинни, как ни в чем не бывало чмокнув Гарри в щеку. – Уже читали про Азкабан? Это просто ужасно… Я сейчас была с Мелиндой Лиффи и ее младшей сестрой Эльзой, – она мотнула огненной головой в сторону пуффендуйского стола, откуда до сих пор доносились сдавленные рыдания, – им только что сообщили, что погиб их отец, работавший в тюрьме.
– Какой ужас, – прошептала Гермиона, обращая на пуффендуйцев полный сочувствия взгляд. Ее рука – по-видимому, инстинктивно – нашла на столе ладонь Рона и крепко-крепко ее сжала. – Нет, мне до сих пор не верится, что это произошло… Ведь совсем недавно даже побег оттуда считался невозможным!
– Это все из-за миграции лосося, – траурным тоном объяснила присоединившаяся к ним Полумна Лавгуд, которая пару минут назад также утешала сестер Лиффи. Заметив ее, Рон лишь понадеялся, что ему никогда не придется познать на собственной шкуре то, что у Полумны считалось утешением.
– Миграция лосося, и как это мы сразу не догадались, – не удержался он, хотя прекрасно понимал, что их приятельница с Когтеврана могла похвастать врожденным иммунитетом к сарказму.
– Именно. – Полумна подняла на него большие загадочные глаза. – Папа ведь еще два месяца назад писал об этом в «Придире»; наверное, нужно было прислать вам номер. Видишь ли, на острове Азкабан, помимо собственно тюрьмы, давным-давно существовал Корпус регуляции дементоров, сформированный Министерством из людей-птиц – он также был частью секретного плана Фаджа по уничтожению гоблинов, ну, помните эту историю, верно? Так вот, как только их подопечные сбежали к Волдеморту, люди-птицы совсем заскучали и потеряли интерес к жизни. Наступила весна, вместе с теплым течением прочь от острова направились косяки лосося, и тогда все сотрудники Корпуса, приняв это за знамение – ну, вы знаете этих суеверных ирландцев – поголовно превратились в чаек и улетели вслед за рыбой. Ведь в своем материале папа предсказывал, что после этого Азкабан обречен, но никто его не послушал. Опять. – Тяжелый вздох Полумны был единственным звуком посреди гробовой тишины, воцарившейся за этим участком гриффиндорского стола. В конце концов дочь волшебника, позорившего профессию журналиста побольше иных магглов, сама нарушила молчание, обратившись к рыжеволосой подруге: – Джинни, пойдем, мы на Заклинания опаздываем.
Когда девушки ушли, ошеломленный Рон только и смог, что поднять руки вверх в знак капитуляции, многозначительно покачав головой.
– Люди-птицы, Корпус регуляции, лосось… Знаете, Лавгуд превзошел сам себя. Гермиона, ты в этом разбираешься: его ведь еще можно лишить родительских прав?
– Технически – да, но об этом следовало подумать десятью годами раньше, – рассеянно ответила подруга, пролистывая «Пророк» до конца в поисках других материалов, которые могли их заинтересовать. Внезапно она встрепенулась: – Слушайте, у нас-то урок тоже через пять минут! Зелья! Слизнорт, конечно, зверствовать не станет, в отличие от некоторых, но, с другой-то стороны, теперь он директор, мало ли что… Давайте-ка поторопимся, а обсуждение всегда можно продолжить позже.

Сначала были Зелья, потом – Защита от Темных Искусств (ввиду отсутствия Грюма ее провел Чарли, превратив урок в кошмарную лекцию по технике безопасности при обращении с драконами), потом пришло время заканчивать летнее эссе для Флитвика для завтрашних заклинаний, а потом наступил следующий день, и все началось заново. Рон был поражен таким развитием событий: он мог понять, почему перед искушением нырнуть с головой в учебу не устояла Гермиона, но обнаружить в тех же водах себя он никак не ожидал.
Седьмой курс, как и предполагалось, оказался сложнее и напряженнее, чем все шесть предыдущих, и военная обстановка, похоже, только подстегивала преподавателей, заставляя их нагружать студентов сверх всякого чувства меры. На практическом зельеварении теперь варили сложнейшие напитки с несколькими стадиями приготовления, управиться с которыми за один урок было невозможно: работу над некоторыми отварами Слизнорт откладывал до того времени, когда будут готовы необходимые компоненты, а класс сразу же приступал к совершенно другому зелью. Заклинания, изучаемые на седьмом курсе, требовали от учеников базовых навыков дирижерского искусства – такие невообразимые рисунки приходилось чертить в воздухе волшебной палочкой. Но больше всего Рон боялся трансфигурации, ведь теперь МакГонагалл перешла к обучению массовым превращениям и, таким образом, уже с третьего занятия требовала от класса умения одновременно превращать дюжину одних предметов в дюжину других. Пока, по счастью, неорганических, но Рону это не особенно помогало: как однажды заметила профессор трансфигурации, он мог запросто пойти работать генератором случайных чисел, поскольку невозможно было предсказать, что именно и в каком количестве у него получится при каждом новом превращении десятка зубочисток.
На всех четырех факультетах Хогвартса нашелся лишь один человек, которому все это нравилось, причем недавно Рон очень некстати начал с ним встречаться. Изо всех сил стремясь соответствовать новому статусу галантного ухажера, он отчаянно пытался не подводить Гермиону и исправно просиживал целые часы за эссе и практическими заданиями, которые в лучшие времена непременно забросил бы куда подальше. И, поскольку посещения Хогсмида по понятной причине запретили, им оставалось лишь предаваться такой сомнительной романтике, как совместное потрошению сердца девятинога (на редкость неуклюжего сородича осьминога, в чьей крови было столько ненависти к злодейке-природе, что ее часто использовали во всевозможных ядах).
Наградой Рону за подобную самоотверженность были горячие и долгие поцелуи, пусть и случались они не слишком часто – из-за плотного графика Гермионы у них практически не оставалось времени, чтобы уединиться, например, в Выручай-комнате, и потому приходилось заниматься этим в людных коридорах или еще более людной гриффиндорской гостиной, что девушке не особенно нравилось. Но на самом деле, как с удивлением осознал Рон, ему вполне хватало невероятного ощущения уюта и покоя, которое он испытывал, когда нежно обнимал Гермиону, примостившуюся у него на груди с какой-нибудь книгой в руках. В конце концов, с большей частью интересовавших его подробностей женской анатомии он ознакомился, встречаясь с Лавандой, и сейчас у него не было ни малейшего желания торопить события, тем самым, возможно, обижая и раздражая Гермиону. Разумеется, его невероятное влечение к девушке никуда не пропало, и Рон, как мог, старался выразить это в каждом поцелуе, но все же ничуть не возражал против того, чтобы их отношения развивались своим чередом. Судя по всему, Гермиону это также полностью устраивало.
Он был бы не прочь, чтобы с таким же успехом протекал и поиск крестражей, но об этом оставалось только мечтать. Никаких новых зацепок у ребят не появилось, поиски Аберфорта Дамблдора, которые Грюм в связи с напряженной обстановкой поручил одному из подчиненных, также не приносили результата, а время, меж тем, не стояло на месте, и никто не мог предположить, каким будет следующий удар Волдеморта.
– Мы сидим сложа руки уже две недели, – сердито объявил Гарри, когда неразлучная троица вновь собралась в Выручай-комнате. Именно здесь они решили вести все разговоры о крестражах, а чтобы обезопаситься от Джинни и предположительно существующих шпионов врага, ребята заходили в чудесное помещение с интервалом в пять минут и к тому же каждый раз превращали его в столярную мастерскую, дабы никто из студентов не попал сюда, случайно загадав что-нибудь вроде «места для тайных дискуссий» или «зала для конспирации».
– Ничего подобного, – строго ответила Гермиона, примостившаяся возле инструмента, который больше напоминал средневековое орудие пыток. – Если, конечно, ты не считаешь пустой тратой времени важнейшую стадию получения магического образования.
– Ну да, – буркнул Гарри. – Волдеморт сейчас хозяйничает в Азкабане и наверняка планирует еще одну атаку, а мы учимся превращать чайный сервиз в бальные туфли и обратно.
– А что мы можем, Гарри? У нас же нет ничего, кроме пары имен, причем этот «Р. ап Б.» и Аберфорт соревнуются друг с другом в скрытности. Нужно запастись терпением.
– Если они оба уже не померли, – отрезал он. – Гермиона, существуют различия между терпением и бездействием.
– Ну что, что ты предлагаешь? – вздохнула девушка. – Я не меньше тебя переживаю за успех этого предприятия, но мы же не знаем, с чего начать. Крестражи могут быть спрятаны где угодно, возможно, даже за границей: вспомни, что Том Реддл обрел личину Волдеморта после изучения Темных искусств по всему миру, почему, по-твоему, он не мог оставить частичку души в каких-нибудь перуанских чародейских дебрях или албанских ущельях?
– Тем более глупо надеяться, что крестражи сами приплывут к нам в руки, – не отступал Гарри. – Раз Волдеморт сейчас в Азкабане, почему бы не проверить, к примеру, дом Реддлов? Мракоборцы-разведчики уже побывали там несколько раз и не нашли ни единой живой души. А вдруг нам удастся обнаружить там какие-нибудь зацепки?
– О своих перемещениях Волдеморт нам не докладывает, – елейным тоном отозвалась Гермиона. – Если что-нибудь пойдет не так, и у него внезапно проснется тоска по родовому гнездышку, наша карьера охотников за крестражами закончится весьма плачевно.
– Естественно, мы будем крайне осторожны. Грюм ведь оставил нам целый арсенал защитных зелий, разве не так?
В конце концов Гермиона, устав придумывать все новые и новые контраргументы, была вынуждена уступить. Рону казалось, что он понимает, почему подруга воспринимает подобные предложения в штыки: она привыкла полагаться не на случай, а на методичный, вдумчивый подход, который, впрочем, на сей раз стабильно ее подводил с самого начала лета – за редким исключением, книги не давали им абсолютно никаких ответов.
Гарри предложил отправиться в Литтл-Хэнглтон через несколько дней, а за это время как следует подготовиться к рискованному визиту. В предельно сжатые сроки ребята успели изучить всю немногочисленную литературу про магические тайники, какую только удалось найти в школе, а также раздобыть магическую палатку наподобие той, с которой семейство Уизли отправилось на Кубок Мира по квиддичу. Первоначально, в целях пущей безопасности, было решено путешествовать ночью. У Рона имелись кое-какие сомнения по поводу того, уместно ли будет вламываться в бывшее жилище Волдеморта под покровом тьмы, но озвучить их он так и не успел: Гермиона разумно рассудила, что путешествие в Корнуолл, где располагался дом Реддлов, займет не один час, а следовательно, отправляться лучше сразу после занятий.
Ребята рассказали об отъезде Хагриду – с тем расчетом, чтобы информация дошла до Грюма, когда они уже будут далеко от Хогвартса – и, оседлав метлы, направились на юг прямо от дома лесничего.

Печально известная деревенька Литтл-Хэнглтон находилась неподалеку от побережья на самом востоке Корнуолла, возле границы с Девоном, и несмотря на то, что море отсюда увидеть было нельзя, его близость явственно ощущалась. Теплая, пусть и несколько ветреная погода стала для трех друзей настоящим подарком в сравнении с холодами, царящими на севере с конца июля. Помогая Гермионе разбирать запасы зелий, Рон любовался оттенками, которыми играли ее непослушные каштановые волосы под ярким светом солнца, медленно ползущего на запад, и пытался вспомнить, когда наслаждался этим зрелищем в последний раз.
Ребята устроили лагерь в небольшой рощице, располагавшейся на холме в полумиле от Литтл-Хэнглтона; они разобрали палатку, оставили там метлы и бóльшую часть инвентаря, а затем наложили на нее магглоотталкивающее заклинание и отправились в путь.
Почему-то Рон считал, что дом Реддлов представляет собой величественное, мрачное здание с непременной стальной оградой угольно-черного цвета, но на деле он оказался натуральной развалюхой, в сравнении с которой даже Нора выглядела более-менее презентабельным жилищем. Окна бывшей штаб-квартиры Волдеморта были заколочены гнилыми досками, покосившаяся крыша лишилась половины черепицы, а стены плющ обвил до такой степени, что они казались оригинальным дизайнерским решением. Неудивительно, что Темный Лорд в конце концов решил отсюда съехать: ремонт этой развалины явно пришелся бы не по карману даже главе Темных сил континентального масштаба.
Впрочем, даже раньше, чем Рон смог оценить состояние постройки, его внимание привлекла толпа, собравшаяся неподалеку от этого дома. Он нахмурился.
– Это что еще за паломничество? – озвучил его мысли Гарри, явно обеспокоенный таким поворотом событий. Он уже двадцать минут был рослым усатым мужчиной с короткой стрижкой и выражать тревогу на своем новом лице еще как следует не научился. – Слет поклонников к местам боевой славы?
– Или начинающие Пожиратели обсуждают, не объявить ли это местечко историческим памятником, – подхватил Рон – низенький светловолосый тип с поросячьими глазками. Он понятия не имел, где Грюм подбирал ингредиенты для подаренных ребятам Оборотных зелий, но, похоже, главным критерием отбора считалась неприметность, балансирующая на грани уродства.
– Приглядитесь получше: это же магглы, – присоединилась к дискуссии Гермиона –жутковатая толстая тетка – и Рон вынужден был с ней согласиться: для волшебников собравшиеся подозрительно грамотно подобрали свой гардероб.
– Хорошо, а магглам здесь что делать? – не отступал Гарри. – Насколько мне известно, этот дом стоит целую вечность и до сей поры никому не мешал.
– Судя по всему, они чем-то взволнованы, – предположила Гермиона. – Давайте подойдем поближе и узнаем.
Никто из магглов, скопившихся возле дома Реддлов, не обратил особого внимания на трех взрослых незнакомцев, явившихся в деревню со стороны Девона, так что ребята смогли беспрепятственно пробраться в самое сердце толпы, попутно пытаясь понять по обрывкам разговоров, что являлось причиной этого собрания. Рон, например, разобрал в общем галдеже слова «бесы» и «нечистая сила», и это ему очень не понравилось.
– Послушайте! – воззвал к людям пожилой мужчина в плаще, который до этого беседовал с кем-то на повышенных тонах. – Нет никаких причин паниковать! Полиция графства обещала прислать следователей, которые разберутся во всей этой нечисти – я более чем уверен: окажется, что это какие-то детские забавы!
– Детские забавы, Кенан? – незамедлительно откликнулась сердитая пухленькая дама. – У меня самой трое детей, и я прекрасно знаю: они достаточно осязаемы, чтобы их можно было схватить и отодрать за уши! Проходить сквозь стены они как будто не умеют!
– Начнем с того, что проходы сквозь стену еще нужно доказать! – упрямился Кенан. – Кому-то что-то померещилось, и теперь вся деревня думает, что все это произошло на самом деле.
– Это померещилось, как ты изволишь выражаться, многим людям! – донесся с противоположной стороны другой раздраженный голос. – Я, например, готов под присягой показать, что вся эта нечисть торчит в доме Реддлов. Вот дождемся полиции, и сам все увидишь!
– Неизвестно еще, что скажет эта ваша полиция, – проворчала толстенькая женщина. – В прошлый раз они, помнится, собирались нас оштрафовать за ложный вызов. Наверняка эти ленивые типы из Труро опять изволят явиться поздно вечером или вообще на следующий день! А я не собираюсь находиться в доме, куда в любой момент могут забраться эти… жуткие создания!
Несколько человек выразили одобрение высказываниями, которые во всеобщем гвалте было невозможно разобрать. Рон повернулся к друзьям, намереваясь вполголоса спросить у них, что они думают по этому поводу, но в этот самый момент Гарри сделал шаг вперед и громко объявил:
– Полиция уже здесь, мадам. И впредь хочу попросить вас относиться к службам правопорядка с большим уважением.
Рон почувствовал, как шумно вздохнула стоящая рядом Гермиона. Остальные люди вмиг умолкли и настороженно уставились на новоявленного стража закона.
– Инспектор Браун, полиция Лондона, – продолжил Гарри как ни в чем не бывало, после чего повернулся, делая покровительственный жест в сторону друзей: – Это сержант Финниган и сержант Дэвис. Мы из Отдела по борьбе с паранормальными явлениями.
– Сержант Дэвис, мне одному кажется, что наш босс пересмотрел маггловских телесериалов? – пробормотал Рон, чтобы его могла услышать лишь Гермиона. Ему вмиг стало не по себе от десятков взглядов, которые сфокусировались прямо на нем.
– Из Лондона? Паранормальные явления? – с почтением переспросил Кенан. – Что ж, приятно видеть, что полиция так быстро отреагировала на наш запрос… Могу я взглянуть на ваши документы?
На этот раз смена внешности сыграла Гарри на руку: иначе, как подумал Рон, каждый житель деревни вмиг понял бы, что эта обыкновенная просьба застала бравого инспектора врасплох.
– Э… конечно… одну минуту…
Он спешно сделал вид, будто ищет свое удостоверение, а Рон, прекрасно зная, что эти попытки ни при каких обстоятельствах не увенчаются успехом, нервно огляделся, прикидывая, в какую сторону будет лучше бежать. Гермиона со вздохом полезла во внутренний карман.
– Инспектор Браун весьма рассеян, надеюсь, моих документов будет достаточно? – любезно спросила она несколько мгновений спустя, предъявляя Кенану – он, видимо, был в этой деревне за главного – черную кожаную книжечку с серебряным значком. Тот мельком взглянул на удостоверение и удовлетворенно кивнул, убедившись в его подлинности. Рон был поражен: его впечатлила как сметливость подруги, так и ее исключительные способности к трансфигурации. Он непременно решил выразить Гермионе свое искреннее восхищение, как только она станет полегче фунтов на сто.
Под тяжелым взглядом спутницы Гарри наконец прекратил рыться в собственных карманах и, нервно кашлянув, торопливо поправил измятый костюм.
– Спасибо, сержант Финниган.
– Дэвис, – чуть ли не простонала Гермиона.
– Э… да. И вам тоже, Дэвис.
Судя по взглядам, которыми инспектора Брауна после этой сценки наградили собравшиеся жители, они начали догадываться, за какие заслуги его сделали офицером Отдела по борьбе с паранормальными явлениями.
– Так, – Гарри потер ладони, явно пытаясь успокоиться, – а теперь будьте любезны, объясните нам, что здесь происходит.
Рассказ вышел обстоятельным, пусть и несколько беспорядочным: несмотря на то, что на правах председателя правления с полицией разговаривал Кенан, едва ли не каждый житель Литтл-Хэнглтона считал своим долгом дополнить описание и добавить недостающую подробность.
Оказалось, что несколько дней назад в деревне завелись таинственные духи (Рона удивило, что магглы спокойно рассуждали о таких вещах – видимо, Гермиона была права, утверждая, что корнуолльцы все немного с приветом), которых сами жители деревни называли «букка»: маленькие, прыткие создания цвета морской волны. Они появлялись в домах, когда хотели, невзирая на запертые двери и окна, и при этом постоянно бедокурили: мешали людям заниматься своими делами, били посуду, изредка опрокидывали мебель. Попытки поймать их оборачивались неудачами: несмотря на то, что проказники казались созданиями из плоти и крови, они запросто уворачивались от любых брошенных в их сторону предметов, а затем исчезали сквозь стены, напоследок разражаясь громким заливистым хохотом. Литтл-Хэнглтон медленно сходил с ума, причем с каждым днем проказы неизвестных существ становились все опаснее: сегодня с утра, например, некая миссис Смит серьезно повредила ногу, когда букка сбросили на нее настенный шкафчик. Полиция бездействовала: впервые за помощью жители деревни обратились еще днем ранее, но патруль явился в самое неподходящее время и никаких признаков потустороннего вмешательства не обнаружил.
Слушая этот рассказ, Рон хмурился все сильнее. Разумеется, это совпадение – таинственные волшебные создания в деревне, откуда совсем недавно съехал Волдеморт – не могло быть случайным, но само по себе оно не являлось ответом на вопрос: кем же были эти существа? За шесть лет обучения Защите от Темных искусств и Уходу за магическими существами – а у Рона были причины считать, что эти два предмета он игнорировал гораздо менее остальных – ему не встречалось никого, подходящего под это описание. Можно было, конечно, предположить, что эти «букка» – перекрашенные Волдемортом домовики, но младший Уизли даже представить не мог, зачем самому жестокому волшебнику современности понадобились подручные, бьющие магглам посуду. Судя по задумчивому выражению на одутловатом лице Гермионы, самый эрудированный представитель Отдела по борьбе с паранормальными явлениями также не имел ни малейшего понятия, что здесь происходит.
– Они гнездятся в доме Реддлов, я уверен в этом, – услужливо сообщил один из жителей деревни, когда рассказ председателя правления подошел к концу. – Я постоянно вижу из окна своего дома, как букка бродят по заброшенному саду, а иногда даже ходят по крыше. Возможно, это они убили Фрэнка Брайса несколько лет назад – знаете, ведь это убийство так до сих пор и не раскрыли. А возможно, – он понизил голос, – и семейство Реддлов погибло по их вине…
– А возможно, тебе пить нужно меньше, – прикрикнул на него звучный женский голос из толпы.
– Спасибо вам всем за предоставленную информацию, – быстро сказал Гарри, явно не желая слышать продолжение этой дедуктивной цепочки. – Мы обязательно запротоколируем ваши показания, но несколько позже: у меня есть определенные догадки, и сейчас нам нужно их проверить. Меня заинтересовало ваше предположение насчет дома Реддлов. Эти создания определенно похожи на тех, кого может прельстить такая развалина. – Гарри кивнул друзьям, и они втроем поспешно зашагали в сторону особняка, не обращая внимания на приглушенное бормотание жителей деревни у себя за спиной.
– Гарри, ты идиот, – отрывисто сообщила Гермиона, как только ребята оказались вдали от толпы. – «Отдел по борьбе с паранормальными явлениями»? Нам очень повезло, что мы именно в Корнуолле, а не где-нибудь еще, я тебе вот что скажу.
– А что бы ты предложила сделать, чтобы пробраться внутрь и не вызвать подозрений?
– Не знаю, но, думаю, что-нибудь такое, из-за чего нам не пришлось бы потом скрываться от настоящей полиции!
– Скрываться, допустим, придется не нам, а вот этим трем людям. – Гарри многозначительно дернул себя за густую лицевую растительность. – И потом, мы просто осмотрим дом и быстренько уберемся восвояси.
Тем временем, трое друзей уже подошли к парадной двери, но входить пока не решались.
– Что это за букка, о которых они говорили? – поинтересовался Рон у Гермионы в надежде, что у нее появились какие-нибудь догадки.
– Вот уж не знаю, – поежилась та. – Я слышала упоминания о них в маггловском фольклоре, но, в отличие от большинства остальных его персонажей, реального прототипа среди настоящих волшебных существ у этих букка нет. Нужно взглянуть на них: возможно, жители деревни что-то напутали…
– Кстати, сейчас эти твои жители явно думают, не напутали ли в отношении нас, – заметил Рон, нервно оглядываясь на толпу. – Как насчет того, чтобы продолжить разговор внутри?
Желанием как можно скорее забраться в бывшее жилище Волдеморта никто из них как будто не горел, но в конце концов Гарри на правах лидера пришлось взять инициативу в свои руки. Дверь в дом Реддлов со скрипом распахнулась, и ребята, незаметно достав палочки, медленно вошли внутрь.
Интерьер помещения даже отдаленно не напоминал обстановку, приличествующую дому с такой репутацией: в темном, пустом, пыльном холле из мебели наблюдалось лишь несколько грязных, потрепанных кресел в углу комнаты; голые стены были покрыты лишь слоем грязной штукатурки. Внутри царила тишина, но как только ребята сделали несколько шагов, наверху раздался звон бьющегося стекла, а затем Рон услышал топот чьих-то маленьких ножек. Будучи на полтора фута короче, чем обычно, он вообще чувствовал себя невероятно уязвимым, но сейчас ему стало действительно не по себе.
Гарри многозначительно указал палочкой на лестницу, ведущую наверх, после чего осторожно двинулся в ту сторону.
– Жуткое здесь место, – едва слышно пробормотал Рон, озираясь по сторонам, и в тот же миг, даже прежде, чем Гермиона успела поднести палец к губам, призывая друга к молчанию, что-то кубарем скатилось по лестнице со второго этажа. Ребята инстинктивно отпрянули, а неведомое существо поднялось на ноги, выпрямилось, быстро скользнуло взглядом по их лицам и внезапно истошно завопило:
– Ker dhe-ves! DHE-VES!
Букка выглядел в точности так, как его описывали жители Литтл-Хэнглтона: приблизительно двух футов роста, с гладкой кожей зеленовато-голубого цвета, большим мясистым носом и клоком серых, напоминающих водоросли волос на макушке. Единственное, о чем явно позабыли упомянуть жители деревни, так это о силе его пронзительного голоса: Рону показалось, что его барабанные перепонки вот-вот лопнут.
– Impedimenta! – выпалил Гарри, как только букка замолк, но тот ловко увернулся от красного луча, вылетевшего из направленной в его сторону палочки, и уставился на волшебника своими большими круглыми глазами, почему-то напомнившими Рону плюй-камни.
А затем проклятый демон снова заорал, причем, что несколько удивило Рона, на этот раз в его крике отчетливо послышались отчаяние, страх и боль. Чем дольше он удерживал высокую ноту, тем больше его сородичей появлялось в запыленной комнате: букка испуганно разглядывали трех друзей, не предпринимая никаких попыток нападения, но Рон от обилия этой полупрозрачной синевы все равно чувствовал себя не в своей тарелке.
– И что теперь прикажешь делать с этими внебрачными детьми баньши и домовиков? – прошипел он, обращаясь к Гарри.
– По-моему, признаков враждебности они не выказывают, – осторожно заметила Гермиона, медленно опуская палочку. – Так что, если мы просто проявим немного дружелюбия…
Ее наблюдение пришлось очень некстати, поскольку уже несколько мгновений спустя полдюжины букка каким-то невероятным образом оказались у одного из старых кресел, а еще через секунду тяжелый предмет меблировки полетел в сторону ребят, которые очень неудачно скучковались в одном месте. Недолго думая, Рон прыгнул на Гермиону и увлек ее на пол за собой. Действовал он скорее инстинктивно, поскольку даже в чужом теле, с чужим лицом и чужими глазами это была любовь всей его короткой и, по большей части, несчастной жизни, а все остальное в этот момент значения не имело. Кресло пролетело над их головами – Гарри отскочил в противоположную сторону – и врезалось в стену, никого не задев.
– А это что было, черт возьми? Приветственный обычай? – раздраженно уточнил Рон, поспешно вскакивая на ноги и одновременно с Гарри атакуя букка парализующими заклятиями: – Petrificus Totalus! Stupefy!
Но вредные создания либо были чересчур проворны, либо обладали иммунитетом к этим чарам: они только разбегались в стороны от колдовских лучей, что-то бормоча себе под нос, и в то же время, похоже, примеривались ко второму креслу. Рону это отчаянно напомнило сражение с пикси – за тем лишь исключением, что любимцы Локонса хотя бы никогда не переходили черту, отделяющую забавы от смертельной угрозы, а вот букка явно были не прочь размозжить голову-другую.
– Sphaera Captiva Globalus! – внезапно произнесла Гермиона, очерчивая палочкой в воздухе небольшой круг, и мгновением позже двое букка, которых угораздило оказаться прямо напротив нее, попали в колдовской пузырь, поднявший их на несколько дюймов над полом. Увидев это, остальные бесы дружно завизжали и заверещали, и у Рона душа ушла в пятки: он был уверен, что после такого боевого клича букка, самое меньшее, набросятся на них и разорвут в клочья. Но синекожие существа, напротив, кинулись врассыпную: натыкаясь на стены и спотыкаясь друг о друга, они покинули холл за несколько секунд, причем кто-то взбежал вверх по лестнице, а кто-то умудрился выбраться наружу сквозь заколоченные окна. Внутри остались лишь двое орущих букка, пойманных магической сферой, и они не замолкали, пока Гарри наконец не сообразил направить на них палочку и произнести «Silencio!». Лишившись дара речи, демоны замерли и на редкость ненатурально притворились мертвыми.
– У некоторых совершенно отсутствует чувство локтя, – заметил Гарри, переводя дух и осматривая помещение. – Интересно, они надолго отсюда убрались, или в следующий раз мы с ними повстречаемся, когда на наши головы обрушится то, что осталось от здешней крыши?
– Мне кажется, что надолго, – откликнулся Рон. – Гермиона их здорово напугала. Эти твари, видно, рассчитывали, что она для них Генеральную Резолюцию Освобождения Букка будет составлять, или как там…
– Ты у меня сейчас сам в гроб отправишься, – пригрозила подруга, после чего, ухмыльнувшись, добавила: – Хлюпик.
– Ой, на себя посмотри, корова, – не остался в долгу младший Уизли. – Вот и спасай после этого жизнь таким, как ты!
– Под спасением ты, конечно, не имеешь в виду случай двухминутной давности, когда ты повалил меня на грязный пол в тот самый момент, когда я собиралась заклинанием разложить это кресло на молекулы?
– Я уже сочувствую вашим детям, – громко объявил Гарри. – Как насчет того, чтобы вернуться к реальности?
Порозовевшая Гермиона умолкла и сделала несколько шагов в сторону сферы. В тот же миг оба букка прекратили изображать из себя бездыханные трупы, вскочили на ноги и отпрянули от нее, насколько позволяли плотные стенки их колдовской клетки. Волшебница, впрочем, не собиралась оказывать на них никакого физического или магического давления: присев на корточки перед пленниками, Гермиона попросту принялась внимательно их разглядывать.
– Нет, я решительно не понимаю, кто это, – в конце концов заявила она, поднимаясь на ноги; ее тон указывал на явное недовольство этим фактом.
– Раз уж за нами право выбора, предлагаю назвать их «креслометателями».
– Рон, отнесись к этому серьезно. Неизвестные науке волшебные существа не должны появляться просто так посреди маггловской деревни!
– Маггловской деревни, где не так давно жил Волдеморт, – напомнил Гарри.
– Ты всерьез предполагаешь, что он на досуге занимается селекцией? – усомнилась Гермиона.
– Постой, ты и сейчас его собираешься защищать? – не поверил своим ушам Рон. – Все, как вернемся в Хогвартс, отдам тебя Грюму на допрос с пристрастием…
– Я не собираюсь никого защищать, – отрезала девушка. – Просто не хочу делать скоропалительных выводов.
Она вновь бросила взгляд на плененных букка.
– Как насчет того, чтобы поручить это дело министерскому Отделу по контролю за магическими существами? – нетерпеливо предложил Гарри. – Мы сюда вообще-то за другим приехали, помните?
– Если ты про поиски крестражей, то я пас. Для этого придется пониматься наверх, а там могут быть эти твари, готовые запустить в нас диван или что-нибудь похуже…
– Сомневаюсь, что у них осталось желание заниматься подобными вещами, – заметила Гермиона, которая уже несколько секунд сосредоточенно водила палочкой перед насмерть перепуганными букка, наблюдая за их реакцией. – Смотрите, они же жутко боятся волшебных палочек.
– Или делают вид, что боятся, чтобы заманить нас в ловушку и сбросить нам на головы книжный шкаф!
Гермиона поднялась на ноги, не желая, по-видимому, своими действиями доводить букка до сердечного приступа:
– Перестань. В общем, я думаю, что Гарри прав: нам нужно сообщить о них в Министерство. Насколько я знаю, Отдел должен своевременно реагировать на подобные происшествия, чтобы успеть предотвратить все последствия до приезда маггловской полиции, но, похоже, сейчас им не до этого.
– Хорошо, пошлем в Министерство Буклю, как только доберемся до нашего лагеря, – быстро согласился Гарри. – А сейчас нужно обыскать проклятый дом – это намного важнее.
Гермиона, судя по всему, не разделяла эту точку зрения, но спорить с Гарри не стала, и ребята принялись за поиски, используя весь арсенал соответствующих заклятий, которые они изучили накануне. Процесс усложнялся тем, что никто, включая самого Гарри, понятия не имел, что именно они ищут – в конце концов, вероятность обнаружить крестраж, например, на каминной полке была минимальной. Чем больше комнат они исследовали, тем сильнее Рон укреплялся во мнении, что удача им здесь не улыбнется. В доме Реддлов не осталось вообще никаких признаков того, что меньше двух недель назад здесь жил хоть кто-то, а тем более – самый опасный темный волшебник современности. Ни одно из заклинаний не выявило магических тайников, а все мало-мальски подозрительные предметы при ближайшем рассмотрении оказались обыкновенным хламом. Единственное, что утешало Рона: несмотря на обилие свежеразбитой посуды и переломанной мебели, никаких букка на втором этаже также не обнаружилось. Либо они действительно настолько перепугались при виде волшебных палочек, либо просто-напросто затаились, замышляя какую-нибудь новую пакость.
– Все, что мы могли здесь найти, мы нашли в холле, – в конце концов заключила Гермиона, когда ребята проверили чердак – последнее помещение дома Реддлов. – Эти букка здесь появились неспроста, и лично я жду не дождусь, какие выводы сделает Министерство.
– С каких это пор тебя интересует лапша, которую Министерство вешает нам на уши?
– Рон, это совсем другое дело. – Она нахмурилась. – Мы закончили изучать бестиарий магического мира уже к пятому курсу, и там не встречалось ни единого упоминания о подобных существах. Вот и выходит, что либо я отвратительно училась, либо у нас здесь намечается масштабное открытие.
– Причем оно выглядит куда масштабнее, если вспомнить, где именно мы находимся, – мрачно заметил Гарри.
Ребята как можно скорее выбрались из Литтл-Хэнглтона, памятуя о том, что действие оборотного зелья уже подходит к концу. Жителям деревни Гарри объяснил, что им удалось установить причину проблемы: в ближайшие дни букка донимать их точно не будут, а затем из Лондона приедет специальный отряд, который предотвратит их дальнейшие появления. «Разумеется, вы понимаете, что полиции графства, если вдруг она сюда заявится, об этом знать совсем не обязательно: не тот масштаб», – сообщил он доверительным тоном, отведя в сторонку Кенана.
Еще в доме Реддлов у ребят вышел небольшой спор по поводу пойманных букка. Сердобольная Гермиона подумывала отпустить их, тогда как Гарри и Рон выступали решительно против этого, вполне разумно предполагая, что перепуганные существа попросту уберутся куда подальше всем своим кланом, и сотрудники Министерства по приезду в Литтл-Хэнглтон не обнаружат ничего, кроме на редкость суеверных магглов. В итоге девушка пошла на компромисс и, не разрушая колдовской сферы, поместила обоих пленников в состояние искусственной гибернации, после чего их спрятали на чердаке.
– Гермиона, однажды все эти крохотные умильные пушистики, с которыми ты вечно нежничаешь, покажут тебе свое настоящее лицо! – пригрозил Рон, уже когда неразлучная троица сворачивала свой импровизированный лагерь, собираясь возвращаться в Хогвартс.
– Хорошо, с сегодняшнего же дня прекращаю проявления своей любви к братьям нашим меньшим, – откликнулась девушка, невинно улыбаясь. – Начиная прямо с тебя.

На обратную дорогу у них ушло значительно больше времени, поскольку под вечер над Англией вновь разразился холодный дождь, пережидать который ребятам пришлось на земле. Когда они добрались до Хогвартса, беспрепятственно проникнув сквозь невидимые сети Войнамойнена, замок уже спал, погрузившись в безмолвную, пугающую тьму.
– Ни на какие Заклинания завтра с утра лично я не иду, – возвестил Рон полушепотом, когда они устало брели по одному из коридоров второго этажа.
– Это еще почему? – зевнула Гермиона. – Пойдешь как миленький.
– Да ладно тебе, если разок прогулять уроки, конца света не случится. Мы же сегодня с самого утра носимся как заведенные…
– Кое-кто, помнится, мракоборцем собирался стать. Думаешь, на этой работе намного проще будет?
– Гермиона, в данную минуту мне на всех мракоборцев планеты глубоко на…
– Тихо, – внезапно оборвал его Гарри, прислушиваясь, и Рон мысленно поблагодарил друга, поскольку совсем не был уверен, что собирался использовать приличное слово. – Кто-то торчит в холле.
– И что? У нас есть официальное разрешение директора делать практически все, что нам заблагорассудится, в том числе и в это время суток.
– Тебе так уж хочется объяснять это Филчу на ночь глядя? – резонно заметил Гарри, переходя на шепот.
– Может, это и не он. Карта у тебя с собой?
– Не догадался взять.
Рон негодующе покачал головой, поражаясь столь вопиющей безответственности.
– Кажется, есть обходной путь через когтевранское крыло? – вспомнил он, пытаясь воссоздать план этого этажа у себя в голове. – Правда, все равно придется…
– Слушайте, мне завтра очень рано вставать, и я не собираюсь сейчас тратить время не пойми на что, – объявила Гермиона, явно раздраженная еще одной непредвиденно задержкой. – Мы уже не на первом курсе, в конце концов. Филч свои беспочвенные придирки может засунуть себе… гм.
Она покраснела, так и не закончив реплики, а затем невозмутимо вздернула нос и уверенной поступью направилась дальше по коридору. Гарри недоумевающе взглянул на друга:
– «Засунуть себе…»? А я-то думал, это она на тебя будет оказывать влияние, а не наоборот, – ехидно протянул он и, прежде чем Рон успел что-либо ответить, зашагал вслед за девушкой.
Догоняя друга, младший Уизли никак не мог решить, стоит ли ему утруждать себя составлением остроумного ответа, или лучше будет сразу отвесить Гарри подзатыльник, но от этой дилеммы его избавила Гермиона, которая первой добралась до конца коридора и замерла как вкопанная, удивленно воскликнув:
– Э… Профессор Флойд?
Быстро преодолев расстояние, отделявшее его от места событий, Рон увидел, что в холле действительно находился профессор древних рун. Гвинфор Флойд стоял на нижней ступеньке одной из тех волшебных лестниц Хогвартса, которые значительную часть времени дрейфовали неизвестно где, а своими обязанностями занимались лишь по большим праздникам, и поспешно прятал что-то во внутренние карманы своей старой мантии. Ребят он не замечал или упорно делал вид, что не замечает, и только шевелил дряхлыми губами, бормоча себе под нос.
– Профессор Флойд! – повторила Гермиона громче и тверже. Старик резко вскинул голову, поначалу явно не понимая, кто его зовет и зачем; лишь несколько секунд спустя взгляд его бледно-голубых глаз, многократно увеличенных толстыми линзами, сфокусировался на трех друзьях, и он невнятно пробормотал:
– А… а, мистер… мисс… студенты.
– Что вы здесь делаете в такой час? – вежливо, пусть и не без оттенка подозрительности в голосе, спросил у него Гарри.
– Я… у меня занятия через несколько минут! – прокряхтел профессор Флойд, в недоумении озираясь по сторонам. – Я, видите ли, я опаздываю и… и не могу тратить на вас время, господа. Не подскажете, кстати, в какой стороне у нас, эм… эм… аудитория?
– Профессор, сейчас около полуночи, – осторожно заметила Гермиона, и преподаватель удивленно взглянул сначала на нее, а потом – за окно.
– Да, решительно, решительно около полуночи, да, – в конце концов заключил он, постоянно кивая при этом седой головой. – Тогда что же, э-э, позвольте спросить, мы здесь с вами делаем?
Рон вскинул брови. Никаких надписей на стенах холла он не заметил, но сомнений относительно цели столь поздней прогулки профессора Флойда по школьным коридорам у него все равно не было.
– Ну, мы, например, возвращаемся в свою гостиную, а вот вы, судя по всему, снова хотели разукрасить школу своими рунами, не так ли, сэр?
– Рон! – шикнула на него Гермиона.
– А что? Ты же староста школы, в конце концов! Ты все равно что действуешь от лица Слизнорта, а я не уверен, что он бы такое одобрил!
Гвинфор Флойд перевел на Рона рассеянный взгляд.
– Э… э… мистер… как ваша фамилия, позвольте спросить?
– Уизли.
– А… ах, да, Артур, конечно же… – Рон не стал выводить профессора из этого небольшого заблуждения. – Что ж, вы все неправильно поняли, мистер Уизли. Я всего лишь, эм, искал дорогу в аудиторию, но раз уж мы с вашей подругой установили, что сейчас почти полночь, мне, полагаю, стоит вернуться в свои апартаменты… да, определенно, определенно.
Сказав это, он поспешно застегнул верхние пуговицы мантии и своей шаркающей, но на редкость прыткой походкой направился в сторону коридора, откуда только что вышли трое друзей.
– Э… профессор, может быть, вас проводить? – робко предложила Гермиона, глядя ему вслед, но Гвинфор Флойд только пробормотал нечто еще более нечленораздельное, чем обычно, и ускорил шаг.
– У вас уже были Руны? – невинно поинтересовался Рон, когда шарканье профессора затихло в хитросплетениях хогвартских коридоров. – Я имею в виду… с присутствующим на уроке преподавателем. Я имею в виду… действительно присутствующим.
– Ничего смешного я здесь не вижу, – отрезала девушка. – К твоему сведению, свой предмет он знает великолепно, а интереснее лекций профессора Флойда – только его практические занятия. Просто… он пожилой человек и ему позволительно быть немного рассеянным.
– Немного рассеянным? – переспросил Рон, подчеркивая каждое слово, но не решился дальше развивать свою мысль, поскольку там упоминался один любопытный случай, произошедший с профессором Биннсом, а на ночь ему хотелось получить от Гермионы поцелуй, а вовсе не затрещину.
Добравшись до гриффиндорской гостиной, Гарри сразу направился в спальню мальчиков, а Гермиона и Рон задержались только затем, чтобы без лишних свидетелей пожелать друг другу добрых снов.
– Спокойной ночи, – шепнул Рон на ухо девушке, заключив ее в объятия. – Как всегда, извиняюсь за все свои выходки.
– Спокойной ночи. Как всегда, не верю ни единому твоему слову, – улыбнулась Гермиона и нежно поцеловала его, привстав на цыпочки. – И, кстати, имей в виду, что мне приятно, когда ты пытаешься спасать мою жизнь. Вне зависимости от того, нуждаюсь я в этом или нет.
Когда Рон в крайне приподнятом настроении добрался до своей спальни, то обнаружил, что Гарри занимался вдумчивым изучением Карты Мародеров под аккомпанемент храпа, доносящегося с двух соседних кроватей.
– Она меня доконает, – зевнул Рон, разбирая постель. – Только собираешься прогулять пару-другую, как тебе ненавязчиво напоминают, чего при этом можно лишиться… Что ты там высматриваешь? – Он подсел к другу и проследил направление его взгляда.
– Профессор Флойд у себя, – пояснил Гарри, указывая палочкой на точку с соответствующим именем.
– Ну да, странно, конечно, что он сумел самостоятельно добраться до своей комнаты, но я не думаю, что стоит заострять на этом внимание.
– Просто… тебе все это не показалось подозрительным? Совершенно другое крыло замка, посреди ночи…
– Еще как показалось; готов поспорить, не появись там мы, к утру весь холл был бы изрисован рунами. Почему этого Гермиона в упор не видит, вот в чем вопрос.
– Может, так, а может, дело в чем-то другом, – задумчиво пробормотал Гарри. Он внимательно вглядывался в Карту еще несколько секунд, а затем махнул рукой, произнес защитное заклинание и, свернув пергамент, убрал под подушку.

Глава 19. The Sporting Life

Каковы бы ни были истинные намерения Волдеморта, активная экспансия среди них явно не числилась: захват Азкабана так и оставался единственным достижением Пожирателей Смерти за три месяца войны. Несмотря на то, что «Ежедневный Пророк», стремясь оправдать свое название, в каждом выпуске ободрял волшебное население Великобритании прогнозами один мрачнее другого, пока не наблюдалось ни великанов, топчущих деревни, ни оборотней, рыскающих по стране в поисках добычи, ни дементоров, плотным строем осаждающих Министерство, точно полчище нестираных наволочек. Проблема заключалась в том, что это видимое затишье пугало народ еще больше, чем открытые боевые действия: после недавних побед Волдеморт начал казаться всем неким всесильным духом, способным в любую минуту материализоваться на передовицах газет с очередным грандиозным ударом по режиму Скримджера.
Именно поэтому Министерство благоразумно предпочло не обнародовать информацию о том, что в Корнуолле внезапно обнаружились неизвестные магической науке существа, и ребятам оставалось лишь догадываться, что сотрудникам Отдела по контролю за магическими существами удалось разведать о таинственных букка. Если можно было верить скупым сведениям, которые поступали от Грюма, маленькие дебоширы действительно представляли собой некий абсолютно новый вид, и ровным счетом никого в Отделе это не воодушевляло.
К слову, старый мракоборец, прознав, кто именно сообщил о букка в Министерство, постепенно вытащил из ребят всю правду о событиях того вечера и пришел в состояние доселе невиданной ярости, которое выражалось в молчаливом разглядывании ребят и беззвучном шевелении губами. Ошибочно предположив, что Грозный Глаз дошел до ручки, Рон был несказанно удивлен, когда обнаружил, что на следующей же Защите от Темных искусств Грюм задал ему, Гермионе и Гарри по три эссе на исключительно интересные темы. Описывая глубокой ночью основные места распространения красных колпаков на территории пресловутого Корнуолла, Рон искренне сожалел о том, что Барти Крауч-младший оставил преподавательскую деятельность.
Что до Гарри, то, лишившись надежды отыскать хоть какие-то зацепки в родовом поместье Реддлов, он вновь погрузился в отчаяние. Когда Гермиона напомнила ему, что до Хэллоуина и предположительной встречи с духами, чью помощь так рекомендовала Гестия Джонс, оставалось уже меньше месяца, настроение Гарри, который явно не слишком-то рассчитывал на исбридион, от этого не слишком-то улучшилось. Поскольку поиски Аберфорта также пока не увенчались успехом, все, что ему оставалось – еще глубже погрузиться в водоворот учебы, а свободное время проводить за созерцанием Карты Мародеров, на которой, впрочем, до сих пор не обнаружилось ни одного более-менее подозрительного имени.
Подобные метаморфозы пришлись совсем не по душе Рону, которому даже гиперактивный Гарри и Гарри, стремящийся во что бы то ни стало свернуть себе шею безрассудными предприятиями, нравились куда больше, чем Гарри апатичный и склонный к унынию. Поняв, что, в соответствии с его недавними предположениями, отношения друга с Джинни стремительно портятся из-за его нежелания поделиться с ней своими проблемами, Рон предпринял попытку поднять другу настроение, напомнив ему о том аспекте школьной жизни, ради которого Фред и Джордж продержались в Хогвартсе аж до шестого курса – а именно, о квиддиче.
– К твоему сведению, у нас меньше чем через месяц Когтевран, отчаянно жаждущий взять реванш за прошлогоднее трехсоточковое унижение, – сообщил он Гарри как-то раз во время ужина. – А твое участие в жизни нашей команды до сих пор ограничивалось обжиманиями с ведущим охотником в школьных коридорах.
– О великий Мерлин, квиддич, – несколько остолбенело произнес тот, замерев с вилкой, поднесенной ко рту. – Представляешь, совсем про него забыл…
– Не уверен, что такой капитан способен привести нашу сборную к славе, – хмыкнул Рон.
Около минуты лидер гриффиндорской команды задумчиво смотрел на кусок мясной запеканки, наколотый на вилку, словно тот был олицетворением какой-то неразрешимой философской дилеммы, а затем опустил столовый прибор на тарелку и мрачно произнес:
– Пожалуй, от квиддича мне придется отказаться.
– Эй, это что еще за новости? – нахмурился Рон. – Ты же знаешь, что я это не всерьез, нормальный ты капитан!
– Да не в этом дело, – отмахнулся Гарри. – На мне и так столько ответственности, что взвалю на себя заботу о победе в школьном первенстве – и пополам сломаюсь. Серьезно, я думаю, что мне лучше уйти из команды. В конце концов, я был гриффиндорским ловцом шесть лет подряд – думаю, настало время дать шанс кому-нибудь другому.
– Да какой бладжер в тебя угодил? – Рон начал сердиться. – Гермиона! Скажи ему!
– В тот день, когда я начну уговаривать мальчишек заниматься квиддичем, мне как личности настанет конец, – меланхолично произнесла девушка, которая уже расправилась с ужином и сейчас изучала разложенные на коленях черновики к очередному эссе по рунам. Впрочем, немного погодя она, тяжело вздохнув, подняла глаза на Гарри: – Не принимай поспешных решений. Сам же знаешь, что квиддич помогает тебе обрести уверенность и, пусть это и противоречит всякому здравому смыслу, ясность ума. Ты действительно думаешь, что от этого стоит отказываться именно сейчас?
– Гермиона, проблема в том, что у меня и без квиддича забот хватает. А руководство командой, что бы ты там себе не думала, это сплошная головная боль: выбор состава, расписание тренировок, планирование тактики, наконец.
– Ты поосторожнее, а то она, чего доброго, решит, что квиддич и в самом деле более интеллектуальное занятие, чем подметание полов… – хихикнул Рон против воли.
Гермиона, протянув руку за спиной у Гарри, наградила его символическим подзатыльником, а затем ответила:
– Послушай, я все это понимаю. Да, возможно, в сложившейся ситуации ты в дополнительной отвественности и впрямь не нуждаешься. Но значок капитана, насколько мне известно, выдают не принудительно. Как насчет того, чтобы просто передать это бремя кому-нибудь еще и остаться обычным ловцом?
Гарри это предложение явно воодушевило. Рона, пусть он и отказывался себе в этом признаваться – не очень. Во-первых, у него возникли большие опасения, что нового капитана не слишком прельстит непостоянство его вратарских навыков, и он предпочтет видеть на этой позиции кого-нибудь более стабильного. А во-вторых, он подозревал, что Гермиона подталкивает друга к тому, чтобы тот передал роль ему, Рону, а в этом случае ситуация выходила из-под контроля окончательно: младший Уизли твердо знал, что под гнетом ответственности подобных масштабов он и на метле-то не сможет удержаться, не говоря уже о том, чтобы защищать какие-то там кольца.
– А хорошая ведь идея, – заявил Гарри, с восхищением глядя на подругу. – Соберу команду завтра после занятий и сделаю официальное объявление. И, кажется, я даже знаю, кому именно достанется значок, – прибавил он вполголоса.
Рон так и не понял, намеренно друг произнес эту фразу вслух или нет, но сомнений быть не могло: Гарри опять решил поиграть в благосклонного покровителя. Этот неожиданный поворот событий совсем выбил его из колеи, так что остаток ужина он доел в задумчивом молчании, а вновь заговорить решился, лишь когда подали десерт.
– Э-э, Гарри, – осторожно начал он. – Я, конечно, понимаю, что ты во мне уверен и наверняка считаешь, что я со всем отлично справлюсь… но, по-моему, я – не тот, кто нужен команде.
Ответом ему стал недоуменный взгляд из-под сдвинутых бровей.
– К тому же, если наши поиски наконец к чему-то приведут, занят я буду не меньше, чем ты сам, – продолжал Рон. – А ведь еще…
– Ты вообще о чем сейчас говоришь? – в лоб спросил Гарри.
– Э… о капитанстве квиддичной команды, естественно, – пояснил слегка удивленный Рон.
– Гм… – Настала очередь Гарри смущенно мычать, с трудом подбирая нужные слова. – Вообще-то, дружище, я твою кандидатуру и не рассматривал. Естественно, только потому, что мы одинаково вовлечены в поиски Сам-Знаешь-Чего; не то чтобы я думал, что ты не сможешь быть капитаном по каким-то другим причинам, – поспешно – чересчур поспешно, по мнению Рона – прибавил он.
– А, вот как, – протянул Рон, внезапно обнаружив, что открывшаяся истина его вовсе не вдохновляет.
– Да, мне тоже показалось, что Гарри сразу подумывал передать значок Джинни, – подтвердила Гермиона, предварительно убедившись, что объект обсуждения по-прежнему находится на другом конце стола вместе с приятельницами по курсу.
– Что-о? – остолбенел Рон.
– Не кричи ты так, – шикнула девушка. – Что тебя в этом не устраивает?
– Моя сестра? Староста факультета и капитан квиддичной команды? Не слишком ли жирно для этой вредины? – вопросил Рон, сложив руки на груди.
– В том-то и дело, что слишком, – втолковала Гермиона. – Этим мы убиваем сразу двух зайцев: во-первых, Гарри некоторым образом загладит перед ней вину, продемонстрировав, что по-прежнему ей доверяет, а во-вторых, с ворохом новых обязанностей у Джинни не останется времени, чтобы лезть в наши дела. Разве ты не понимаешь?
– Ну, звучит разумно, – признал Рон, проклиная себя за то, что не догадался обо всем с самого начала. Он – капитан команды по квиддичу? Да кому это, в самом деле, вообще могло прийти на ум? Он тряхнул головой, стремясь избавиться от вновь нахлынувших мыслей о собственной неполноценности в глазах окружающих, а затем вернулся к десерту и до самого возвращения в гриффиндорскую гостиную держал рот на замке с выдержкой, достойной какого-нибудь тибетского монаха.

Очевидно, заметив, что Рон уже несколько минут совершенно не реагирует на ее замечания по черновому варианту доклада по зельеварению, Гермиона слегка изменила позу и поднялась чуть выше: она по-прежнему уютно располагалась в объятиях Рона, но теперь могла видеть его лицо. Был вечер, и они полулежали на софе в гриффиндорской гостиной, совмещая приятное с полезным: наслаждались обществом друг друга и параллельно работали над докладом. Как-то Рон во всеуслышанье заявил, что, если бы все занятия проходили по этой же методике, то он стал бы лучшим учеником курса, но сейчас даже близость Гермионы не могла вывести младшего Уизли из раздумий на отстраненные темы. Размышления эти имели прямое отношение к событиям двухдневной давности, а также косвенно затрагивали запланированные на завтра квиддичные испытания, по итогам которых Джинни собиралась огласить основной состав гриффиндорской сборной на будущий год.
– Ты меня слушаешь, м? – тихо спросила Гермиона, внимательно посмотрев ему в глаза. – О чем это ты там задумался?
Рон невольно фыркнул, потому что она произнесла это таким тоном, будто была искренне убеждена: просто невозможно размышлять о посторонних вещах, когда у тебя под носом – наброски доклада об основных достижениях средневековых германских алхимиков.
– Завтра отбор в команду, а эта стерва пообещала сделать все возможное, чтобы меня завалить, – признался он, хотя даже это, пожалуй, тревожило его не так уж сильно.
– Эта стерва – твоя сестра, ей положено заниматься чем-то подобным, – пожала плечами Гермиона. – Не обращай внимания, она попросту тебя провоцирует.
– Проблема в том, что я и без этого ее предупреждения чувствую себя не в своей тарелке, – буркнул Рон. – А теперь – так вообще превращусь в летающее решето, и тут уж все равно, всерьез она хочет выставить меня из команды или просто придуривается. Некоторым нужно под страхом смерти запретить носить всякие там значки – власть их развращает… – заключил он хмуро.
– А-а, так вот в чем дело, – задумчиво произнесла девушка, и Рон прикусил язык, но было поздно. Прижавшись щекой к его груди, Гермиона словно бы невзначай поинтересовалась: – Так что тебя больше тревожит: то, что капитаном стала Джинни, или то, что твоя кандидатура не собрала достаточное количество метафорических подписей?
Одно дело – самому сомневаться в своих способностях, и совсем другое – чувствовать, что тебя не воспринимают всерьез собственные лучшие друзья, подумалось Рону. Он подозревал, что отпираться бессмысленно: наверняка она и так знала правильный ответ
– Тебе ведь по-прежнему кажется, что во мне самостоятельности ни на грош? – мрачно осведомился он у Гермионы, припомнив разговор в «Норе» трехмесячной давности.
– Когда это я такое говорила? – нахмурилась девушка. – Не преувеличивай. Конечно, ты чуточку безответственный, порядком легкомысленный и слишком уж неряшливый, но вряд ли я стала бы с тобой встречаться, не будь я уверена, что с возрастом все это пройдет. – Она поспешно захлопнула рот, видимо, сообразив, что сболтнула лишнего.
– О-о, так у тебя на меня какие-то далекоидущие планы? – не удержался Рон, который обожал ее подначивать даже в новом статусе ухажера.
– На твоем месте я бы не очень-то задавалась, – проворчала Гермиона, безуспешно скрывая улыбку.
– Ну, если уж на то пошло, мои намерения тоже достаточно серьезны, – обронил он, но девушка предпочла на это сообщение никак не реагировать. – Ладно, не важно. Так ты уверена, что из меня получился бы какой-никакой капитан команды? Карьера старосты мне вроде бы совсем не удалась…
– Рон, здесь все зависит от того, уверен ли ты в себе сам, – ответила Гермиона со вздохом. – Это очень важно, поверь мне. И имей в виду, что лично я никогда в тебе не сомневаюсь. – Она приподнялась еще немного и чмокнула его в губы, после чего с деловым видом опустилась на прежнюю позицию и вновь схватила черновой вариант доклада: – А сейчас я не сомневаюсь, что ты возьмешь наконец перо и зачеркнешь вот эти три фразы, которые к Густаву Водолею относятся не больше, чем «Придира» – к журналистике, иначе завтра вместо пресловутых колец тебе придется допоздна защищать у Слизнорта эту, с позволения сказать, работу.

Точно такой же доклад утром следующего дня не спеша готовил и Драко Малфой, по-прежнему пребывавший в заточении в хогвартских подземельях.
Седьмой курс он осваивал заочно: каждый вечер охранник приносил ему задания и всю необходимую литературу, а также забирал готовые работы и разносил преподавателям. Учеба давалась Драко на удивление легко, и причиной этого энтузиазма была недавно обретенная уверенность в том, что теперь он может выйти на свободу, когда только пожелает. Если, конечно, сначала сумеет решить, кто же в волшебном мире в настоящий момент будет рад его видеть.
Заботливая бабушка Марвина Уэлшпула, вернувшая Драко недостающие фрагменты памяти, со временем снабдила его целым рядом других фармакологических средств, причем, по счастливой случайности, они предназначались для маскировки или противостояния методам дознания. Также щедрая бабуля прислала медальон, на который были наложены Протеевы чары – чтобы оповещать внука о новых письмах – и, самое главное, волшебную палочку. Палочка подходила Драко гораздо меньше, чем предыдущая, но молодой волшебник даже с ней чувствовал себя гораздо увереннее, чем будучи безоружным.
Дописав очередной абзац, он отложил перо в сторону и задумчиво взглянул на медальон. Сообщение о новом послании, зашифрованное в узоре на крышке, поступило три часа назад – должно быть, за это время сова уже успела доставить его в Хогвартс. Поднявшись из-за стола и размяв ноги, Драко достал палочку из укромного хранилища под кроватью, забарабанил в дверь, а затем отошел в сторону, чтобы его не было видно из коридора.
Через некоторое время снаружи послышался звон ключей, и после небольшой заминки с ржавым замком дверь приоткрылась.
– Ну чего, чего тебе нужно? – недовольно поинтересовался вошедший, озираясь по сторонам. Этот лопоухий юнец закончил школу, самое позднее, три года назад и не придумал ничего лучше, чем пойти в мракоборцы.
Добрая старушка вряд ли приложила к этому руку, но, в дополнение ко всему вышеперечисленному, у Драко еще и сменился тюремщик. С недавних пор вместо мрачного, неразговорчивого и чрезмерно бдительного мракоборца его сторожил молодой стажер по имени Джонни, и что-то подсказывало младшему Малфою, что перейти на следующую стадию профессионального обучения этому типу не удастся.
– Petrificus Totalus! – прошептал Драко, направив палочку в спину стажера, а как только заклинание подействовало, и у Джонни подкосились ноги, он подскочил к своей жертве, подхватил обмякшее тело, не давая ему рухнуть на пол, и осторожно опустил на кровать. Ни к чему этому идиоту после пробуждения задаваться вопросом, каким образом он успел разбить нос или лишиться пары передних зубов.
Затем Драко поспешно достал из-под кровати флакончик с “somnum memoria” и вылил его в ухо неподвижному Джонни. Это зелье было рекомендовано все той же бабушкой: под его воздействием охранник погрузился в колдовской сон, очнувшись от которого, он не только не вспомнит, что произошло, но и не заметит пролетевшего времени.
– Баю-бай, Джонни, – вежливо попрощался он.
Не теряя ни секунды, Драко наложил на себя Дезиллюминационные чары – не самый эффективный способ защиты, но идеально подходящий для короткой прогулки по замку – и со всех ног побежал в совятню хорошо знакомым маршрутом.

Душераздирающая история о про́клятых алхимиках с берегов Вурма и их борьбе со всеми известными законами физики профессору зельеварения пришлась по душе, но Рон даже не заметил, что в кои-то веки получил «В» вместо привычного «У», потому что с самого утра мысленно пребывал на квиддичном поле. За семь часов занятий он убедился, что против него сегодня выступили решительно все обстоятельства: чересчур ясное небо, слишком сильный ветер, бессовестно высокая влажность и, наконец, отвратительно кислый суп, который подали на обед. В довершение всего выяснилось, что Джинни, в отличие от чуткого Гарри, не стала ради любимого брата отодвигать вратарские испытания в самый конец, с ухмылкой объявив, что голкипер – ключевой игрок команды, и потому отбор должен начаться именно с этой позиции.
– Прекрати паниковать, – твердо заявила Гермиона, когда Рон, уже нацепивший на себя красно-золотую мантию, подошел к подножию трибун и выложил стоящей там девушке все дурные предчувствия. Она поднялась на цыпочки, и он с готовностью поцеловал ее, прижав к себе. – На этот раз – никаких эликсиров удачи и исподтишка наложенных заклинаний. Только ты, три кольца и здоровенный красный мяч.
– Это он только с земли кажется здоровенным, – мгновенно заныл Рон, но в конце концов решил не оттягивать неизбежный момент позора и, спотыкаясь, направился к полю, где уже в обнимку с метлой стояла Джинни, а вокруг нее – претенденты на вратарскую позицию.
Некоторые кандидаты (по счастью, МакЛагген закончил школу в прошлом году, навсегда избавив Гриффиндор от своего присутствия, но на факультете и без него хватало ярых скандалистов) возроптали было, узнав, что Джинни собирается испытывать собственного брата, и заговорили о несправедливости такого подхода, но как только остальные объяснили им, насколько нежные отношения связывают Рона и его младшую сестру, страсти быстро улеглись. Впрочем, когда начались непосредственно испытания, выяснилось, что даже в этих рассказах не давалось полной картины взаимопонимания и взаимовыручки, которыми могли похвастаться двое младших представителей семейства Уизли. Исполняя десять пенальти, по результатам которых и определяли победителя, Джинни летала с таким рвением, словно это был финал Кубка Мира, а Рон только и успевал, что метаться от одного кольца к другому. О намеренных попытках отразить мяч не могло быть и речи: квоффл не попадал в цель только в тех случаях, когда Рону случайно удавалось заблокировать его спиной, затылком или древком метлы. В итоге Джинни забила ему шесть пенальти, и, опускаясь на землю как можно дальше от центрального круга, он догадывался, что сегодня надел красно-золотые одеяния сборной Гриффиндора последний раз в жизни.
– Палочку держать на виду! – рявкнул Рон, не давая вымолвить ни слова подбежавшей к нему Гермионе. – Услышу хоть одно заклинание, увижу хоть одно подозрительное колебание воздуха – немедленно возвращаюсь к Лаванде.
Девушка мрачно взглянула на друга – она явно считала, что эти шуточки балансировали на грани фола – но ничего не сказала, только взяла его за руку, все еще затянутую в массивную перчатку из драконьей кожи, и потащила в сторону поля.
– Куда? – пробурчал Рон. – Нечего мне там делать. Оставь меня в покое, ради Мерлина…
– Испытания еще не закончены, – твердо заявила Гермиона. – Прояви характер.
Рон сначала подумывал крепко высказаться по поводу характера одной своей родственницы, но, углядев на лице девушки укоризненное выражение, закатил глаза и перестал оказывать сопротивление.
– Ну хорошо, хорошо, проиграю с достоинством, если тебе этого так хочется, – заявил он, разворачиваясь и шагая следом за Гермионой. – Но до чего же бессовестная бестия! На моей памяти, она так даже в официальных матчах ни разу не выступала!
На ходу он продолжал сетовать на злодейку-судьбу и некачественные контрацептивные зелья, по вине которых это малолетнее чудовище вообще появилось на свет, и замолчал лишь непосредственно возле центрального круга. Внезапно Рон осознал, что остальные претенденты за роль защитника колец были на два или даже три курса младше него. Будет поистине грандиозно проиграть этой малышне.
Заметив брата, Джинни ангельски улыбнулась ему, а затем предложила испытать силы второму кандидату, некоему Тому Дилэйни. Первый же пенальти, который капитан Гриффиндора попыталась исполнить с помощью так называемого зигзага Зиммеля, этот черноволосый четверокурсник взял безо всякого труда в эффектном броске, и Рон скептически покачал головой, всем нутром предчувствуя большую беду.

Полтора часа спустя Драко Малфой, также полный самых нехороших предчувствий, шагал по коридору в сторону гриффиндорского крыла, бережно сжимая в кулаке маленькую склянку. Он прекрасно понимал, что если сейчас его кто-нибудь поймает, то его не спасет никакое противодействие сыворотке правды, и от осознания этого факта все его внутренности сворачивались морским узлом. Драко даже трижды обновлял Дезиллюминационные чары, опасаясь, что внезапно они могут отказать. Можно как-то объяснить палочку под кроватью, зачарованный медальон и запас зелий сомнительного предназначения, но когда тебя ловят посреди школы с флаконом смертельного яда, никакие оправдания, как правило, не помогают.
А кроме того, Драко не мог понять, в чем заключался смысл этого странного поручения. Поттер – это понятно. В идее устранения Грейнджер тоже имелось здравое зерно. Но Уизли? Самое никчемное создание на планете Земля, об него даже руки марать стыдно. Впрочем, бабушка Марвина Уэлшпула не вдавалась в объяснения причин, а в своем письме лишь велела заняться этим немедленно.
Стоя на углу последнего коридора, который отделял его от потрета Полной Дамы, Драко невольно вздохнул при мысли о том, что, выбравшись из одного переплета, он и не заметил, как попал в другой – едва ли не более опасный.
Повернув за угол, он прошел мимо какого-то рослого парня и скользнул по нему взглядом, а в следующий же миг почувствовал, как на лице откуда ни возьмись появляется новый слой кожи. Ему не требовалось смотреть в зеркало, чтобы понять: теперь у него было лицо этого незнакомого гриффиндорца. Драко снял с себя Дезиллюминационные чары и, нервно оглядываясь по сторонам, двинулся дальше по коридору.
Немного подождав у входа в гриффиндорскую гостиную, он столкнулся с Лонгботтомом, выбиравшимся наружу. Они обменялись нейтральными приветствиями, после чего Драко проскользнул внутрь и лишь тогда понял, что задержал взгляд на новоявленном старосте несколько дольше, чем положено: черты его лица вновь начали меняться. Он тихо ругнулся.
Даже прежде, чем он оказался в гриффиндорской гостиной, метаморфоза завершилась, а в руках у Драко оказался довольно мерзкий на ощупь кусок кожи, который соскользнул с его лица – который был его лицом на протяжении предыдущих нескольких секунд. Теперь он начинал догадываться, почему Пожиратели смерти так редко использовали зелье Тысячи Масок.

– То есть, ты точно не колдовала? – спросил Рон у Гермионы в пятый раз за вечер. Они сидели в гриффиндорской гостиной и пили сливочное пиво в честь третьего подряд попадания Рона в сборную факультета, причем последний из кожи вон лез, чтобы доказать, что произошла какая-то ошибка. – Ни единого заклинаньица?
– Нет, – устало ответила девушка. – Если ты вдруг забыл, после пятого подряд пропущенного Томом пенальти ты схватил меня за руки и даже приказал отвернуться, опасаясь, очевидно, что я заколдовываю его невербально. А после того, как провалились еще двое, ты выгнал с трибун Невилла, который, по твоему мнению, был моим тайным агентом. Кстати, поступать так со старостами своего факультета – по меньшей мере, неосмотрительно…
– А ты? – зыркнул он на Джинни. – Небось специально припасала для них самые коварные приемчики, да?
– Под конец, когда стало ясно, что либо Колин Криви берет три мяча подряд, либо мне придется признавать тебя победителем, я, наоборот, подумывала демонстративно швырнуть в него квоффлом с центра поля, – огрызнулась Джинни. – Меня остановило только опасение, что с этим кадром в составе мы опустимся в турнирной таблице на пятое место. Так что можешь заслуженно считать себя лучшим из худших, братишка.
– Большое спасибо, – кисло сказал Рон и отхлебнул еще немного сливочного пива.
– Думай, что говоришь, Джинни, – строго заявила Гермиона, и Рон чуть не поперхнулся: на его памяти, она впервые выбрала его сторону в вечных спорах с сестрой. – Знаешь, я не специалист по этому виду спорта, но по-моему, ты сегодня предъявляла слишком уж завышенные требования. Остальные же не виноваты, что ты – лучший охотник школы, неужели нельзя было играть не в полную силу, немного сбавить обороты?
Услышав столь серьезную похвалу в свой адрес, Джинни слегка порозовела, но ответить не успела, потому что за нее заступился Гарри, приобняв подругу за плечи:
– Между прочим, даже хорошо, что у нас капитан – перфекционист. По крайней мере, ее не упрекнешь в недостаточной самоотдаче.
– Когда капитаном команды в предыдущий раз был перфекционист, вы, между прочим, с метлой разве что спать не ложились, – заметил Рон, вспоминая эпоху Оливера Вуда.
– Сам-то ты, кстати, на конкурсе ловцов поймал снитч даже прежде, чем остальные претенденты тронулись с места, – насмешливо вставила Гермиона. – Так что молчи уж.
– Просто ловцу в поддавки играть нельзя, так запросто можно и удачи на поле лишиться, – немедленно заявила Джинни, а затем внезапно расхохоталась, покачав огненно-рыжей головой.
– Что? – подозрительно вопросил Рон.
– Вы разве не видите, во что мы превратились? – выдавила его сестра сквозь смех. – Две соперничающие парочки! Из тех, что рассматривают Хогсмид как окрестности кафе мадам Паддифут, а на Рождество превращают школу в плантацию омелы! Никогда бы не подумала, что дело дойдет до этого…
Гермиона прыснула вслед за ней, а Рон, невольно ухмыльнувшись, потянулся за своей бутылкой сливочного пива. Всего несколько месяцев назад он и не представлял себе, что до конца войны вновь окажется в столь непринужденной обстановке и будет абсолютно счастлив. Вполне возможно, что очень скоро этой идиллии настанет конец, но сейчас Рону совершенно не хотелось об этом думать. Он обнял за плечи любимую девушку, откинулся на спинку дивана и сделал внушительный глоток.
Сливочное пиво было свежее некуда, Гермиона ласково поглаживала ладонью его грудь, он вновь оказался лучшим вратарем Гриффиндора – счет в матче «судьба – Рональд Уизли» был явно в пользу последнего.
Впрочем, его соперник не любил проигрывать без боя.
В следующее же мгновение Рон уронил бутылку прямо на Гермиону, а сам обеими руками схватился за горло, стремясь разжать невидимые тиски, которые перекрыли дыхательные пути и теперь стремительно тянули его в пропасть, откуда обычно не принято возвращаться.
Девушка дважды вскрикнула: сначала оттого, что на нее вылили пинту пива, а затем – когда увидела, что происходит с ее другом. Это было последней информацией, которую сумел обработать лишенный кислорода мозг Рона, а затем у молодого волшебника, уставшего бороться с отказавшими органами, потемнело в глазах, и он потерял сознание.

Глава 20. Hospital Bed

Когда Рональд Уизли пришел в себя, он был собственной левой ногой. На практике это состояние выражалось в отсутствии памяти, зрения и слуха, а из достойных упоминания мыслей выделялось только острое желание куда-то безостановочно бежать.
Чувствовать себя отдельно взятой конечностью было не так уж и плохо, но Рона такое положение дел не устраивало, и со временем ему удалось постепенно расширить границы собственного «я». Результаты его огорчили. Все его тело, безвольный ватный кулек, ныло изнутри и чесалось снаружи, и Рону на некоторое время показалось, что он – гигантская плюшевая игрушка, внезапно открывшая для себя нервную систему. Лишь через несколько минут, далеко не с первой попытки, ему удалось медленно приоткрыть глаза и при этом, что немаловажно, понять, зачем он это, собственно, делает.
Рон безошибочно определил, что в настоящий момент он лежит на кровати в одной из палат хогвартского Больничного крыла: за шесть с лишним лет он столь часто бывал в этом помещении в качестве пациента или посетителя, что никогда не спутал бы его с каким-то другим. Сквозь широкие окна в палату лился яркий солнечный свет – явление в последнее время довольно редкое.
Возле условного входа стояло небольших размеров кресло, каким-то образом втиснутое между койкой и занавеской, а в нем, подобрав под себя ноги, сидела Гермиона Грейнджер – бледная, словно больничная простыня, юная ведьма держала в руках увесистый томик с длинным названием, в котором ослабшие глаза Рона различали слова «теоретический» и «мультипространство», после чего, сраженные столь внушительной нагрузкой, самопроизвольно закрылись. Пока гриффиндорец собирался с силами для второй попытки, его все еще затуманенный мозг пытался понять, читала ли Гермиона эту книгу, чтобы не уснуть во время дежурства возле его постели, или, напротив, рассматривала бдение возле умирающего как способ не заскучать при покорении этого фолианта.
– А мадам Розмерте точно разрешено подмешивать в сливочное пиво то, что она туда подмешивает? – Приподняв отчаянно сопротивляющиеся веки во второй раз, Рон решил ознаменовать свое возвращение остроумной репликой, но, поскольку его язык явно отвык от исполнения своих обязанностей, прозвучало это скорее как «М-м-м-ф?».
– Рон! Ох, Рон! – вскричала Гермиона, заметив его отчаянную попытку заговорить. Вскочив с кресла, она села на краешек кровати, обхватила ледяной рукой ту его ладонь, что лежала поверх одеяла с ее стороны постели и принялась, к вящему удивлению самого Рона, покрывать его лицо поцелуями. Это, помимо всего прочего, помогло молодому волшебнику убедиться в том, что некоторые отдаленные части его тела продолжали функционировать как положено.
– Эй, Хр-р-мна, Гермиона, – запротестовал он, когда губы девушки задержались на его собственных губах. – Думаю, сейчас не надо, у меня страшно воняет изо рта…
– Ох, какой же ты все-таки дурак, Рональд Уизли, – всхлипнув, произнесла Гермиона, уткнувшись в его шею. Рон попытался было приобнять ее, но руки казались вылитыми из свинца.
– И далеко зайдут наши отношения со всеми этими постоянными оскорблениями? – беззлобно проворчал он, с наслаждением вдыхая свой любимый запах ее апельсинового шампуня.
Когда Гермиона взглянула на него в следующий раз, в ее глазах стояли слезы. Рон мрачно подумал, что девчонки все-таки – совершенно невыносимые нытики, которые готовы реветь вне зависимости от того, есть для этого повод или нет. На его желании нежно стереть пальцем уже скользящую по щеке Гермионы слезинку это, впрочем, никак не сказалось.
– Это не оскорбление, а обычная констатация факта. – Она натужно улыбнулась. – Ты бесчувственный и бессовестный кретин, и вообще, я тебя люблю только за веснушки.
– Я всегда это подозревал, – объявил Рон, ухмыляясь в ответ.
Минутку, что она сейчас сказала?
Он подумал, что, не будь его лицо в настоящий момент безжизненной маской, оно бы обязательно вытянулось. Нет, отравиться стоило хотя бы ради этого…
Отравление. Рон нехотя вернулся к размышлению над более насущными проблемами, рассудив, что Гермиона наверняка пошутила, а если и не пошутила – в конце концов, она была совсем не похожа на девушку, разбрасывающуюся подобными признаниями смеха ради – то вернуться к этому они всегда успеют.
– Что со мной случилось? – поинтересовался он, невольно прикрывая слезящиеся от напряжения глаза. – Неужто опять выпил чей-то чужой яд? Похоже, мой организм так в этом поднаторел, что вся отрава в нем уже просто растворяется…
Девушка ласково погладила его руку.
– Нет, твой, несомненно, выдающийся метаболизм здесь не при чем. Мадам Помфри и профессор Слизнорт установили, что в бутылке был смертельный яд, очень сложный по своей структуре: его создают из экстракта чертова перца и корня болотного страхолюдника, двух крайне редких и трудных в обработке растений. При попадании ничтожно малого объема этого вещества в дыхательные пути наступает мгновенное удушье, остановить которое нет никакой возможности.
– Тогда почему я еще живой? – полюбопытствовал Рон, которого от этих подробностей слегка передернуло.
– Как я уже говорила, ингредиенты у этого яда очень капризные, – объяснила Гермиона. – Проанализировав остатки сливочного пива, профессор Слизнорт предположил, что, к счастью, отравитель просчитался с болотным страхолюдником, сорвав его днем или несколькими днями раньше, чем следовало бы. Таким образом, механизм зелья был запущен, но довершить дело до победного конца этому яду не удалось. К счастью, – повторила она, и ее нижняя губа предательски дрогнула.
– Да уж, повезло так повезло, – согласился Рон. – Кому эта бутылочка предназначалась на самом деле, Слизнорт, случайно, не уточнил?
– А чьей смерти так жаждет одна небезызвестная организация за пределами школы? – пожала плечами Гермиона. – Весь Хогвартс уверен, что отравить пытались Гарри. Я, правда, в этом очень сомневаюсь, а о нем самом и говорить нечего: четвертый день ходит по школе и во всеуслышанье критикует эту версию. Нам-то хорошо известно, что у Волдеморта сдвиг по фазе на почве желания самостоятельно расправиться с мальчиком, который осмелился выжить, и он не стал бы опускаться до столь вульгарных методов.
– Ну, может, ему просто надоело ждать у моря погоды. У него же там теперь Снейп… Постой, что значит: «четвертый день»? – встрепенулся молодой волшебник. – Я что, столько времени без сознания пролежал?
– Да, сегодня вторник, – виновато призналась Гермиона. – Но смотри на вещи с оптимизмом: ты же совсем недавно мечтал прогулять пару уроков…
– Угу, но я рассчитывал потратить свободное время с пользой, а не пролежать бревном целую неделю – какой уж тут оптимизм…
– Это все последствия отравления. Говорю же, яд очень сильнодействующий, и даже несмотря на то, что страхолюднику не удалось тебя задушить, интоксикация привела к серьезному ослаблению организма. Мадам Помфри утверждала, что держит ситуацию под контролем, но я все равно здорово нервничала.
– М-да, уж если этот яд так сработал вхолостую, могу себе представить, что было бы, подействуй он как следует, – присвистнул Рон. – Впрочем, мы вряд ли поймем, какого счастливчика намеревались отравить, если не удастся узнать, как бутылка попала в замок. Не могли же Пожиратели, в конце концов, просто подсунуть ее мадам Розмерте, понадеявшись, что она попадет, к кому следует. – Он нахмурился.
– Мы с Гарри попытались провести что-то вроде независимого расследования, да и Грозный Глаз, как ты сам понимаешь, без дела не сидел – он, по-моему, это покушение в стенах укрепленного и переукрепленного замка вообще воспринял как личное оскорбление. Ни ему, ни нам, впрочем, выяснить ничего не удалось. Пиво из Хогсмида в замок доставили два мракоборца, которым профессор Грюм доверяет как самому себе.
– Что означает, что он допросил их с пристрастием всего два раза?
– Ага. В любом случае, очень сомневаюсь, что бутылка была начинена ядом до того, как ее отправили в Хогвартс: сливочное пиво заказывали пол-Гриффиндора, предугадать, у кого окажется отрава, попав в гостиную нашего факультета, было невозможно. С другой стороны, тогда только и остается, что предположить: отравитель находится в школе – мысль неприятная, сам понимаешь.
– Бьюсь об заклад, у Гарри уже есть кандидат на эту роль, – проницательно заметил Рон. – Слышала когда-нибудь о таком понятии, как «рецидив преступления»?
Девушка вздохнула.
– Карта Мародеров – первая вещь, которую он принялся искать после твоего отравления, не считая безоара, разумеется, который в этом случае, к слову, оказался бессилен. Так вот, Малфой безвылазно торчит в подземелье, и за ним приглядывают все так же тщательно, что и раньше, но Гарри, по-моему, слушать ничего не желает. Теперь он с Картой чуть ли не ночует, рассчитывая, видимо, однажды поймать с поличным своего главного подозреваемого.
– Веселенькое начало учебного года, – простонал Рон, безуспешно попытаясь приподняться. Гермиона заботливо поправила одеяло и не терпящим возвражений тоном посоветовала ему лежать смирно.
– Ты четыре дня ничего не ел, а жидкость в тебе приходилось восполнять искусственным путем, чтобы обезвоживание не закончило то, что начала отрава, – объяснила девушка. – Единственная причина, по которой я до сих пор не сообщила мадам Помфри, что ты очнулся - в ту же секунду, как она об этом узнает, меня отсюда выставят. А вот тебе, боюсь, придется здесь на время задержаться.
– Вот и хорошо, значит, у меня не будет возможности подпортить Флитвику среднюю оценку в зачете по беспалочковой магии… – просиял он, и Гермиона с сердитым видом взъерошила его волосы – не решаясь, видимо, на более серьезные меры физического воздействия по причине плачевного состояния друга.
– А вообще что интересного в мое отсутствие случилось? – поинтересовался Рон. – Есть какой-нибудь прогресс в поисках?
Несколько секунд Гермиона молчала с тревожным выражением на лице, а потом покачала головой:
– Нет, тут все тихо. Пару дней назад Грюм признал, что найти Аберфорта ему не под силу – опять стал допытываться, зачем тот нам был нужен и что он может знать такого, чего не знает любой приличный волшебник, но, как ты сам понимаешь, внятного ответа дать мы не смогли. Еще я обратилась к профессору Вектор насчет тех странных записей, которые мы нашли на кладбище в Годриковой впадине. Сразу она объяснить написанное не смогла, но сказала, что попробует разобраться в свободное время. А вчера выяснилось, что нашу бумажку она потеряла. Дико извинялась, говорила, что понятия не имеет, как такое могло произойти, и обещала перерыть свой кабинет вверх дном, но я ответила, что не стоит особенно волноваться по этому поводу. В конце концов, даже если бы мы выяснили, что это за вычисления, на их автора нам все равно никак не выйти, да и не его поиски – наша первоочередная задача.
– Все равно обидно, – рассудил Рон. – Это все?
– Эм… есть еще кое-что, о чем тебе следует знать.
– И о чем же это? – нахмурился он.
– Есть две причины, по которым ты в настоящий момент пребываешь в Хогвартсе, – осторожно начала Гермиона, – потому что, сколь бы квалифицированным специалистом ни была мадам Помфри, последствия таких серьезных отравлений должны лечиться в «Святом Мунго». И первая, а также главная из этих причин - отказавшие порталы.
– В каком еще смысле?
– В самом прямом. – Девушка развела руками. – Точно так же, как трансгрессия парой месяцев ранее, порталы внезапно и безо всякой видимой причины перестали действовать на всей территории Великобритании. В остальном цивилизованном волшебном мире порталы работают как положено, одни мы – впереди планеты всей.
– Да что это за транспортный саботаж такой? – нахмурился Рон. – А дальше что – каминный порох? Метлы?
– Вот уж не знаю. Одно могу сказать точно: из-за этого переполоха волшебная Англия сходит с ума и безо всякого Волдеморта – без открытых враждебных действий его шайки, я имею в виду, потому что подозрение в дезактивации порталов пало, естественно, на них. Искренне надеюсь, что это все же не его рук дело, – Гермиона вздрогнула, – потому что в этом случае дела наши очень плохи.
Рон отметил, что она отрицала вину Темного Лорда уже не так убежденно, как в случае с трансгрессией, но этот факт его почему-то совсем не воодушевил.
– Именно поэтому мне и нельзя в клинику? – уточнил он. – Чтобы не мешать целителям лечить массовую истерию?
– Не говори глупостей, – закатила глаза девушка. – Просто порталы считаются… считались единственным надежным способом транспортировки тяжелобольных – не в камин же тебя в таком состоянии засовывать или на метлу сажать. Хорошо еще, что все обошлось.
– А вторая причина?
– Да. Вторая причина. – Гермиона тяжело вздохнула и на несколько секунд сильно сжала запястье Рона. – Ты только не волнуйся.
Как всегда в подобных случаях, эффект получился строго противоположным: Рон сильно побледнел и невольно вообразил самые страшные вещи, которые только могли произойти с ним, его близкими и волшебным миром в целом.
– Что случилось? – встревоженно спросил он.
– На «Нору» напали, – едва слышно произнесла Гермиона.
– Что?! – Рон, начисто забыв о том, что он вышел из комы всего десять минут назад, попытался резко подняться на месте. Его мышцы, впрочем, провалами в памяти не страдали, и потому молодой волшебник изменить свою позу так и не сумел.
– Я же говорю тебе: не волнуйся, пожалуйста, – скороговоркой выпалила девушка, успокаивающе поглаживая его руку. – Все твои живы и невредимы, ни на ком ни царапинки. По счастливой случайности нападение произошло в тот самый день, когда тебя отравили – мистер и миссис Уизли увидели, что твоя стрелка на часах указывает на «смертельную опасность», оповестили всех остальных и мгновенно прибыли в Хогвартс. «Нору» же атаковали несколькими часами позже. Боюсь, для жилья она больше не подходит, не говоря уже о том, чтобы служить штаб-квартирой Ордена, – добавила она таким тоном, словно это была исключительно ее вина. – Боюсь, сейчас твой дом вообще ни для чего не подходит…
– Ох, Мерлин, – только и смог вымолвить Рон, а затем вновь прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.
На «Нору» напали, «Нора» уничтожена. Это не укладывалось в голове, казалось нереальным. Читая в газетах про семьи, которые по какой-то причине не угодили Волдеморту и были атакованы Пожирателями, Рон не раз с содроганием представлял на их месте свою собственную родню, но, как он внезапно подумал сейчас, никогда не верил, что это может случиться на самом деле.
Он лежал и молча вспоминал свой старый кособокий дом – уютную и такую родную ошибку архитектуры. Пытался поочередно вообразить «Нору», какой она отложилась в его голове со времен последнего визита, и «Нору», лежащую в руинах, а потом найти между ними существенные отличия. Вдруг Рон поймал себя на странной мысли: раз он так сильно убивается по дому, который терпеть не мог – как бы он себя чувствовал, пострадай при атаке кто-нибудь из его семьи?
Молодой волшебник невольно вздрогнул, и Гермиона, все еще державшая его за руку и, по-видимому, понимавшая, что он сейчас чувствует, наклонилась к нему и тихо сказала:
– Думаю, сейчас самое время позвать мадам Помфри и попросить ее приготовить настойку на драконьей ромашке: тебе нужно хорошенько выспаться и прийти в себя, чтобы потом начать собираться с силами. Все будет хорошо, Рон. Я люблю тебя.
Поцеловав его на прощание в потрескавшиеся губы, девушка выскользнула из палаты, а Рон лежал, уставившись в потолок, и мысленно повторял две ее последние фразы как некое могущественное заклинание.

На полное восстановление у Рона ушла неделя, причем половину этого времени он потратил на сон, а другую – на прием пищи. Его ежедневно навещал кто-нибудь из родственников или однокурсников, непременно протащив что-нибудь вкусное втайне от мадам Помфри, так что поводов для нарушения диеты, составленной строгой медсестрой, у Рона было предостаточно.
Оставшись без крова, его родители приняли решение временно переселиться в Хогсмид: отца, сотрудник Министерства, совсем недавно переехал оттуда в маггловскую квартиру на окраине Лондона, желая обезопасить себя и свою семью, и предложил чете Уизли пожить в его пустующем доме. Фред и Джордж, которые и поведали Рону эту новость, жизнерадостно предположили, что теперь мать вместо того, чтобы посылать громовещатели, сможет лично приходить в Большой зал и откручивать младшему сыну уши, и вряд ли сети Войнамойнена окажутся для нее достаточно серьезным препятствием. Сами близнецы, к слову, окончательно переселились в свой магазин, несмотря на все протесты родителей.
Чаще других Рона, понятное дело, навещали Гарри и Гермиона, причем девушка взяла за правило вместо гостинцев приносить ему домашние задания – что, однако, не делало ее визиты менее желанными. Гарри же постоянно вовлекал Рона в обстоятельные беседы, так что у того создалось впечатление, что Мальчик-Который-Выжил не способен обсуждать определенные темы ни с кем, кроме как с лучшим другом. Из этих разговоров, помимо всего прочего, Рону стало известно, что Гарри начал более философски воспринимать неудачи в поисках крестражей: Гермиона провела несколько воспитательных бесед, втолковав ему, что, поскольку с Волдемортом удавалось успешно бороться и раньше, когда никто ни про какие крестражи и слыхом не слыхивал, юный герой пророчеств может перестать вести себя так, словно уничтожение души Темного Лорда входит в число выпускных экзаменов.
Это, впрочем, ничуть не повлияло на планы ребят относительно Хэллоуина, но Рон не сомневался, что до увеселительной поездки в Уэльс успеет набраться сил и окончательно избавиться от долгосрочных последствий интоксикации - повышенной утомляемости и ломоты во всем теле. Волновало его другое: меньше, чем через неделю, сборной Гриффиндора по квиддичу предстояло помериться силами с Когтевраном, а он до сих пор с трудом волочил ноги, не говоря уже о том, чтобы взобраться на метлу. Уступать свое место запасному вратарю Рон не хотел по одной простой причине: он подозревал, что, если Том Дилэйни вдруг проявит себя в матче с лучшей стороны, Джинни вполне может предпочесть его собственному брату и в остальных играх сезона.
Как выяснилось, Рон поступил на редкость благоразумно, не рассказывая о своих планах друзьям до того самого дня, когда его наконец выписали из больничного крыла, потому что Гермиона, узнав об этом, не поверила своим ушам:
– Даже думать забудь! – воскликнула она. – Сомневаюсь, что команде нужен вратарь, который посреди матча может уснуть на метле или вообще с нее свалиться. Рон! Мадам Помфри запретила тебе месяц заниматься физическими упражнениями!
– Мне показалось, это прозвучало как ненавязчивое предложение, а вовсе не запрет, – отозвался Рон. – И вообще, мадам Помфри училась на Когтевране…
– Рональд, ты невыносим! Гарри, ну хоть ты-то ему объясни. – Гермиона в отчаянии повернулась к другу, в очередной раз избранному на роль третейского судьи.
Тот нерешительно пожал плечами:
– Знаешь, дружище, если ты выйдешь на поле в таком состоянии, мне придется ловить не снитч, а тебя – на полпути к земле.
– Кто говорит про «такое состояние»? – проворчал Рон, который в настоящий момент лежал на диване, устав после долгой и утомительной прогулки до кухни и обратно. – В таком состоянии Джинни меня на пушечный выстрел к команде не подпустит. Я постепенно наберу форму и буду как новенький, вот увидите.
– Постепенно – это, извиняюсь, за сколько дней? – не отступала Гермиона. – Замечательно будет звучать твой некролог: «Он избежал гибели от удушающего растения, шахматной фигуры человеческих размеров, гигантского живого мозга, двух ядов один страшнее другого, а также прямого попадания молнии, чтобы героически разбиться насмерть во время квиддичной тренировки…»
– Слушай, Гермиона, это спорт! Соревновательный инстинкт – он у нас в крови, – не выдержал Рон. – К тому же, я не хочу просто так отдавать свое место в команде, особенно если вспомнить, что я впервые завоевал его без помощи со стороны!
– Так, ты опять про этот случай на шестом курсе? – свирепо осведомилась девушка, а затем возмущенно тряхнула кудрявой головой, подхватила робко мяукнувшего Живоглота и направилась к лестнице в спальню девочек, напоследок заявив: – Шестой курс! Вот кто бы говорил! Идиотизм у вас в крови, а не соревновательный инстинкт!
Рон и Гарри проводили ее взглядами, а затем последний укоризненно посмотрел на друга и вопросил:
– У тебя что, соревновательный инстинкт все остальные инстинкты вытеснил? Такие, например, как самосохранения и сексуальный? Рон, без команды ты месяц вполне проживешь. Без Гермионы – вряд ли.
– Поворчит и успокоится, – буркнул в ответ Рон, пытаясь, в первую очередь, убедить в этом себя.
Как выяснилось через некоторое время, его пророчество сбылось только наполовину –первую половину, если говорить точнее. Косясь на Рона, уходящего на очередную тренировку, Гермиона хмурилась, но не произносила ни слова, а возвращаясь в гостиную, он почти всегда заставал ее сидящей с книгой возле одного из окон гриффиндорской башни – единственного выходящего на квиддичное поле. Когда Рон однажды со смущенным видом заверил ее, что очень ценит подобную заботу, девушка лишь отмахнулась, заявив, что не имеет ни малейшего желания изучать броуновское движение на примере сборной родного факультета, а у окна сидит лишь ради дополнительного солнечного света. Младший Уизли благоразумно воздержался от замечания, что небо в тот день с самого утра было затянуто тучами того же цвета, что и настроение Грозного Глаза.
Однако, лишившись всех привилегий, кроме редкого сухого поцелуя в щеку перед сном, Рон, вопреки логике, еще сильнее сосредоточился на предстоящем матче. Он поставил перед собой цель выйти на поле, провести хорошую игру и тем самым доказать подруге, как глубоко она заблуждалась. Потенциальные опасности, такие, например, как сломанная при падении с метлы шея, волновали его исключительно как поводы для триумфа Гермионы.
Наконец наступил день последней предматчевой тренировки, и Рон, напропускав от тройки охотников неприличное количество мячей, с замиранием сердца подошел к Джинни, чтобы узнать свою судьбу на ближайшие сутки. Услышав ответ сестры, он признался в искренней любви до гроба ей, Гарри, загонщикам Пиксу и Куту, а также мадам Трюк, которую угораздило оказаться поблизости.
– Угадай, кто завтра выходит на поле? – громогласно вопросил Рон у Гермионы с широкой улыбкой на лице, вваливаясь в гостиную и плюхаясь в свое любимое кресло прямо в грязной одежде.
– Самоубийца, – лаконично ответила девушка, сгребла кота в охапку и удалилась наверх, даже не забрав с собой неоконченное домашнее задание.
Рон некоторое время погипнотизировал взглядом дверь, ведущую в спальню девочек, а затем перевел хмурый взгляд на друга.
– Вот чего она кипятится? – насупился он. – Собрался бы падать с метлы – упал бы давным-давно, тренировок у нас в последнее время было предостаточно.
– Подозреваю, что из-за наплевательского отношения к ее чувствам, – пожал плечами Гарри.
– К каким еще чувствам? Обычная вредность, – отрезал Рон. – Грози мне какая-нибудь реальная опасность, разве стал бы я за все это браться? Чувства… У меня тоже чувства есть, между прочим. Поддержала бы лучше вместо того, чтобы нотации читать…
– Рон, ты не прав, – с тяжелым вздохом заявил Гарри. – Просто ты не понимаешь, что Гермиона гораздо больше тебя самого боится за твою жизнь. Неудивительно, что она так относится к твоей попытке поставить ее под угрозу, даже такую призрачную, посреди войны. Кроме того, она вся на нервах из-за того, что ее родители никак не могут вернуться с Балкан.
– Да какая еще угроза, я тебя умоляю… Постой, я ничего не слышал про ее родителей, – протянул Рон. – В каком смысле - не могут вернуться? Почему не могут? Что они вообще там делали?
– Уж не к Краму в гости ездили. Остаток отпуска они там проводили, который летом из-за Гермионы пришлось заканчивать досрочно. Хотели острых впечатлений от горных курортов, а получили острые впечатления от военного положения, которое там спешно ввели по какой-то причине… не вникаю я, в общем, в маггловскую политику – и не собираюсь, – поморщился Гарри.
– Дела… – пробормотал Рон, параллельно пытаясь понять, почему же некоторым не сидится в Англии. – А мне-то она по какой причине ничего не сказала?
– Видимо, рассудила, что из-за плотного графика тренировок у тебя не хватит времени на сострадание. А лучше, знаешь, сам с ней завтра этот вопрос обсуди, я вообще не уверен, что должен был тебе все это рассказывать.
Ободряюще похлопав друга по плечу, Гарри отправился в душ, а затем куда-то сбежал с Джинни – видимо, чтобы не совсем традиционным способом провести с капитаном команды еще одну предматчевую тренировку. Рон же с его уходом погрузился в мрачные раздумья.

Ночью он проснулся посреди очередного зловещего кошмара, подробности которого размылись в невнятную кашу, сгустившуюся вокруг ясного как погожий день образа мертвой Гермионы, причем на этот раз вместе с девушкой на тот свет отправились и ее родители. Разбудили Рона, впрочем, не вышеописанные ужасы: на соседней кровати сидел, свесив ноги, Гарри и изучал разложенную на коленях Карту Мародеров под ярким светом заклинания «Lumos».
– Ох, Гарри, – сонно проворчал Рон, мельком взглянув на часы, после чего раздраженно задернул занавеску. – Три часа ночи! Малфой спит, Волдеморт спит, когтевранская сборная спит… одни мы не спим. Понимаешь, к чему я это говорю?
– Прости, – рассеянно бросил Гарри, продолжая водить палочкой над картой. – Я, между прочим, каждый день специально просыпаюсь, чтобы проверить, не бродит ли кто по школе под покровом тьмы. Просто раньше ты, видимо, настолько уставал, что отрубался и не обращал внимания на все внешние раздражители…
– Зато теперь обращаю. Ну кого ты там высматриваешь? Малфоя?
– И его в том числе. Но этот гад из своих подземелий ни ногой…
– Чем ты, похоже, весьма удручен? – проницательно пробурчал Рон. – Гарри, я серьезно, завязывай с этим и ложись спать. А если ты так печешься о нашей безопасности, то взял бы и отдал карту Грюму.
Гарри промычал что-то нечленораздельное, объясняя, по-видимому, что на такие жертвы он идти пока не готов.
– Рон! – внезапно воскликнул он приглушенным шепотом, чтобы не перебудить всю спальню.
Что-то в его голосе подсказало младшему Уизли, что уснуть ему сегодня не удастся. Протерев глаза кулаками, он раздвинул занавесь и высунулся наружу.
– Что там?
– Профессор Флойд, – взволнованно произнес Гарри и для пущей наглядности ткнул светящимся концом палочки в искомое место на карте. Встав с кровати, чтобы лучше видеть, Рон едва не рухнул на пол: боли в мышцах, сколько бы он ни храбрился, еще давали о себе знать. Кое-как доковыляв до койки Гарри, он присел и уставился на черную точку, подписанную «Гвинфор Флойд». Сейчас профессор блуждал в пределах холла на четвертом этаже – довольно-таки далеко от когтевранского крыла, где располагалась его спальня.
– О, Мерлин, – простонал Рон. – Пусть хоть всю школу разукрасит, мне уже все равно.
– Знаешь, я не думаю, что дело тут только в рунах, – покачал головой Гарри.
– Да, дело в его голове, которая с возрастом взяла и отказала!
– Ты не понимаешь! Может, он только прикидывается таким безобидным маразматиком? Кто знает, что у него на уме на самом деле? Нужно пойти и проследить, чем он занят в столь поздний час. И на этот раз – незаметно, – решил Гарри и, не откладывая дела в долгий ящик, принялся натягивать мантию-невидимку.
– Ты с ума сошел… – зевнул Рон. – Поверить не могу, что ты и впрямь собрался за считанные часы до матча лишать себя законного сна, выслеживая по школе безумного профессора древних рун – это не просто глупо, Гарри, это клинический идиотизм; таким, как ты, прямая дорога в лечебницу Святого Мунго годика на два, это…
– Ты со мной?
– Само собой, – вздохнул он.

Друзья незаметно пробрались по спящему замку в интересующее их крыло, так и не встретив никого по пути, чему Рон был ужасно рад. Он был уверен в Дезиллюминационных чарах даже меньше, чем в том, что разрешение директора Слизнорта на свободу действий распространяется на такие мероприятия, как слежка за профессорами Хогвартса посреди ночи.
Перед последним коридором, отделявшим их от нужного холла, Гарри в очередной раз взглянул на карту, и результаты этой проверки почему-то вынудили его помянуть нижнее белье великого Мерлина. Рон, нахмурившись, посмотрел на план замка через его плечо. Точки Гвинфора Флойда в пределах досягаемости не было.
– Куда он делся? – раздраженно прошептал он. – Он же торчал тут как вкопанный еще пять секунд назад!
– Ты у меня спрашиваешь? – не остался в долгу Гарри, а затем на всякий случай поводил палочкой по соседним коридорам, проверив заодно третий и пятый этажи. Профессор Флойд, казалось, попросту испарился.
– Может, он помер? – глубокомысленно предположил Рон. – Мертвецы на карте не отображаются, так что все сходится…
– Типун тебе на язык, – поморщился Гарри, но в конце концов согласился, что проверить предположительно пустующий холл все равно не помешает. Неслышно проскользнув по изогнутому дугой коридору, ребята осторожно высунулись из-за угла. Хладного трупа профессора древних рун на полу не обнаружилось, никаких следов его пребывания здесь всего несколько минут назад – тоже. Даже стены были подозрительно чистыми.
– Ну и куда он пропал? – нервно вопросил Гарри, внимательно изучив холл: статуя замершего в прыжке гиппогрифа, лестница вниз, лестница наверх, натюрморт на противоположной стене – все это вряд ли имело какое-то отношение к исчезновению профессора Флойда. Рон даже заглянул в провал посреди стены, где периодически пришвартовывались кочевые лестницы Хогвартса – ничего.
– А при каких обстоятельствах человек может исчезнуть с Карты? – полюбопытствовал Рон.
– Ну, я могу точно сказать, при каких не может. В мантии-невидимке я тут отображаюсь, ты под действием Дезиллюминационных чар – как видишь, тоже; анимагия и Оборотное зелье Карту обмануть также не могут.
– А вдруг он из замка смылся?
– Каким, интересно, образом? – задал встречный вопрос Гарри. – Ты видишь тут камин или место, пригодное для взлета на метле?
– Начертил какие-нибудь руны, а они возьми и сработай… – неуверенно высказался Рон.
– Ну да, держи карман шире. Руны, по-моему, работают только в его подсознании. – Гарри еще раз обвел помещение взглядом и задумчиво потрогал подбородок.
– Куда бы он ни делся, мы ничего с этим поделать не можем, – решительно заявил его друг. – А потому предлагаю пойти и хорошенько выспаться. Глядишь, наутро выяснится, что нам все это померещилось.
– Какая-то странная коллективная галлюцинация, – фыркнул Гарри. – Хорошо, пойдем – наверно, ты прав… А в том случае, если его хватятся утром, расскажем, что видели его последними, и поясним, при каких обстоятельствах он исчез.
Впрочем, когда они добрались до спальни мальчиков, выяснилось, что совершать подобные признания у них нет необходимости. В последний раз перед сном взглянув на Карту Мародеров, Гарри многозначительно кашлянул и подозвал к себе друга, который уже собрался было залезть под одеяло.
– Мерлин всемогущий, ну что там опять? – зевнул Рон, подходя к его кровати.
– Он вернулся, – Гарри раздраженно потыкал палочкой в черную точку, символизировавшую Гвинфора Флойда, который в настоящий момент направлялся в сторону когтевранского крыла, пересекая коридор за коридором.
– О, – только и смог произнести Рон. – На том же месте вернулся?
– Откуда мне знать? Я его засек уже на одной из лестниц. – Судя по тону, подобное поведение почтенного профессора древних рун порядком вывело Гарри из себя.
– Надеюсь, в погоню за ним мы сейчас не пустимся?
– Еще чего – как пить дать, притворится, что понятия не имеет, кто мы и что нам от него нужно.
– А давай его сразу Грюму сдадим? – мстительно предложил Рон. – Мол, тут один подозрительный старикан шатается по школе по ночам и исчезает, когда ему вздумается… А Грозный Глаз уж пусть сам решает, что с ним делать – методов дознания у него выше крыши.
– Если мы сдадим Флойда Грюму, то придется вместе с ним сдавать и Карту, иначе как мы объясним пресловутое «исчезновение»? – резонно заметил Гарри. – Поэтому предлагаю сначала поговорить с Люпином и узнать, в каких случаях Карта может давать сбои.
– Тоже верно, – согласился с ним Рон, и, в очередной раз пожелав друг другу спокойной ночи, оба отправились, наконец, ко сну. Уже проваливаясь в мир своих тревожных грез, Рон подумал, что Гвинфор Флойд своими действиями, возможно, невольно поспособствует победе родного факультета, выведя из строя двух ведущих игроков соперника.
Ну хорошо, одного ведущего игрока.

На следующее утро ребята рассказали о своих ночных происшествиях Гермионе, но из-за всеобщего оживления по поводу предстоящего матча и того, что Джинни постоянно отзывала Рона и Гарри, чтобы сообщить им об очередных изменениях в игровой тактике (это был ее первый матч в роли капитана, и она ужасно нервничала), поговорить с подругой им толком не удалось, хотя в общих чертах картину ей обрисовали. Более чем прохладный тон Гермионы напомнил Рону об их размолвке и ее причинах, которые отошли на второй план в связи с подозрительными выходками профессора Флойда, так что младший Уизли ковырялся в омлете, погрузившись в те же невеселые думы, что и днем ранее.
Постепенно Большой зал пустел: игроки обеих участвующих команд направились в раздевалку, а болельщики со всех четырех факультетов – на трибуны. Гермиона несколько минут смотрела на Рона, который настолько увлекся своим какао, что не замечал никого вокруг, а потом нерешительно спросила:
– Тебе разве не надо идти готовиться к матчу… и всякое такое?
Рон поднял на нее голову, осмотрелся и, нахмурившись, вновь перевел взгляд на подругу.
– Знаешь, я тут подумал – ты была права, – наконец произнес он. – Когда дело доходит до квиддича, мы порой становимся настоящими кретинами. Просто это единственное поприще, где я добился серьезных успехов, и не хотелось всего этого лишаться.
– Не надо мне про «единственное поприще», – покачала головой Гермиона, но Рон не позволил ей продолжить:
– И прости, что был таким эгоистом. Я не знал, что ты настолько серьезно к этому относишься: думал, что мешаешь мне просто из принципа.
– О Мерлин, Рон…
– И еще твои родители – я правда про это ничего не знал. Очень жаль, что так вышло. Надеюсь, они скоро сумеют вернуться в Англию.
Гермиона слегка порозовела и опустила взгляд.
– Тут уж я у тебя должна прощения просить: нужно было тебе сразу рассказать…
– Хочешь, эм-м, об этом поговорить? – несмело предложил Рон, а затем неуклюже протянул руку через весь стол, едва не опрокинув свою чашку, и крепко сжал Гермионину ладонь.
– По-моему, ты вот этими самыми руками должен что-то другое сейчас ловить, разве нет? – приподняла бровь девушка.
– Может, и нет… если ты и вправду против, – выдавил Рон, нацепив самое непринужденное выражение лица на свете. – В конце концов, ты ведь все по делу говоришь. Я только что после серьезной болезни, кто знает, что со мной сделают все эти ревущие трибуны и высокие скорости? Еще не поздно вызвать Тома, он был в неплохой форме.
– Рональд. – Внезапно тон Гермионы стал серьезней некуда. – Сейчас ты поднимешь свою филейную часть с этого стула, выйдешь на поле и покажешь когтевранским охотникам, кто у нас в школе единственный коронованный голкипер. Тебе все понятно?
– Да, мэм, – ухмыльнулся Рон, вскочил на ноги и, наклонившись вперед, крепко поцеловал девушку в губы, не обращая внимания на младшекурсников-пуффендуйцев, которые принялись тыкать в них пальцами с соседнего стола.
– Эй, – окликнула его Гермиона, уже когда он собирался уходить. – Ты ведь не думал, что я это скажу, не так ли?
– Ну, рискнуть стоило, – покривил душой Рон, который на самом деле был убежден, что играет наверняка.

В свое время Рон мельком читал в «Квиддиче сквозь века», что лучшими вратарями становятся волшебники уравновешенные и спокойные, но никогда не подозревал, насколько это утверждение соответствует истине. Примирение с Гермионой затмило обычный предматчевый мандраж, и впервые, пожалуй, в своей спортивной карьере Рональд Уизли вышел на игру, абсолютно не нервничая. Он дирижировал когтевранскими болельщиками, которые затянули было слизеринскую версию небезызвестного гимна «Уизли – наш король», ни разу не почувствовал острого желания сбежать в Гватемалу, когда на него неслась на полной скорости тройка охотников соперника, и вообще, как ему показалось, напоминал решето куда меньше, чем обычно. Гарри поймал снитч при счете сто пятьдесят – сто десять в пользу Гриффиндора, и всем сомневающимся в очередной раз доказали, что единственная спортивная дисциплина, где Когтевран может добиться успеха – это скоростное метание пера по пергаменту.
– Для человека, всего две недели назад напоминавшего куль с мукой, ты сыграл блестяще, – восторженно поделилась с Роном Гермиона, встретив его на полпути из раздевалки в гриффиндорскую башню.
– Лестно, – хмыкнул тот, прижимая ее к себе, а затем виновато добавил: – К слову, про куль с мукой…
– Ага?
– Если то, чем мы сейчас занимаемся, напоминает тебе страстные объятия, могу тебя огорчить, – пропыхтел Рон ей в ухо. – На самом деле я так зверски измотан, что, если тебя отпущу, то рухну на пол и вряд ли когда-нибудь снова сумею встать.
– Бедняжка, – ухмыльнулась Гермиона. – Мне вот только интересно: чтобы не упасть, тебе обязательно держаться за меня… там, где ты за меня держишься?
Весело фыркнув, Рон поспешно переместил свою руку чуть выше, на талию девушки.
– Ну, на самом деле, я была вовсе не против ее присутствия там, – шепнула Гермиона, подмигнув ему. Рон подумал, что никогда за все шесть с лишним лет не видел в этих карих глазах столько озорства. А еще у девушки весьма заметно порозовели щеки: это, по его мнению, явно указывало на то, что беседа движется в правильном направлении.
– Вообще-то, я тоже, – охотно признался Рон.
– Но, думаю, чтобы не рисковать твоим многострадальным здоровьем, нам лучше поскорее отправиться в гостиную.
– Или еще куда-нибудь.
– Или еще куда-нибудь, – согласилась Гермиона.
В гриффиндорскую гостиную они в итоге так и не попали.


// прошу прощения за непредвиденную паузу в публикации. и, эхэй, молчаливые читатели, черкнули бы чего-нибудь конструктивного в отзывах: вам пустяк, а аффтару правда приятно. всем же, кто и так преданно отзывается на главу за главой, мое нижайшее =)

Глава 21. On A Foggy Night

До самого конца октября Рон ходил по школе с самодовольством Живоглота, добравшегося до эльфийских запасов сметаны. Метод терапии, который они с Гермионой изобрели в день квиддичного матча, включал в себя Выручай-комнату, широкую постель и минимум одежды как на пациенте, так и на терапевте, и этот процесс, идущий, без сомнения, на пользу здоровью, оставил обоих в полном восторге.
Рон выяснил, что, пусть школьная форма и идет Гермионе, гораздо больше девушке шло ее отсутствие, а сама она, судя по всему, наглядно убедилась, что столь ненавистные ей занятия спортом все-таки приносят определенную пользу – по крайней мере, взгляды, которые она бросала на обнаженный торс Рона, сам молодой волшебник расценил как одобрительные. По поводу этого самого торса у него поначалу были большие сомнения: собственная кожа казалась Рону слишком бледной, веснушки – слишком частыми, и это не говоря уже о том, что рельефными мышцами он отродясь не располагал, предпочитая расти ввысь, нежели крепнуть вширь. Однако осторожные прикосновения ласковых рук Гермионы быстро развеяли его опасения – Рон до сих пор широко улыбался, вспоминая об этом. Он даже не исключал того, что, при некотором давлении на Гермиону, она могла позволить и нечто большее, чем простые ласки, но суровая правда заключалась в том, что из-за квиддичного матча Рон в тот день едва ли мог оказывать давление на что бы то ни было, кроме кровати под своей ноющей спиной.
Впрочем, постоянно витать в мире собственных фантазий, а тем более претворить их в жизнь, Рону не позволили суровые обстоятельства: слишком много насущных проблем в те дни стояло перед ним и его друзьями.
Следовало что-то предпринять в отношении Гвинфора Флойда, хотя сойтись в одном мнении по этому вопросу у ребят не получалось. Гарри пылко предлагал «припереть его к стенке», но как именно, по его мнению, надлежало «припирать к стенке» почтенного профессора древних рун, он не уточнил. Само собой, благоразумная Гермиона настойчиво отговаривала друзей от поспешных действий и, как могла, выгораживала престарелого валлийца, рассказывая о его рассеянности и проблемах с ориентацией во времени и пространстве, которые за эти два месяца прослыли среди учеников поистине легендарными. Гарри в ответ резонно замечал, что нельзя быть настолько рассеянным, чтобы исчезнуть с Карты Мародеров, и пытался убедить подругу, что за всем этим что-то кроется. Рон, по традиции, изредка вставлял словечко в защиту той или иной теории, но воздерживался от того, чтобы окончательно перейти на сторону одного из спорщиков, чтобы не навлечь на себя гнев второго.
В конце концов Гарри согласился, что профессором, в случае чего, можно будет заняться и после Хэллоуина, а главное – заручиться доказательствами, что тот действительно причастен к каким бы то ни было злодеяниям. Для этого он вознамерился установить за Гвинфором Флойдом круглосуточную слежку, используя Бодрящее зелье, чтобы отгонять сон по ночам. Гермиона попыталась было возразить, что такие объемы этого напитка приведут к нервному расстройству и клеванию носом в дневные часы, но затем махнула рукой, рассудив, что это намного лучше, чем позволить Гарри вломиться с обыском в кабинет профессора, и что после первой же неудачной попытки застать Флойда врасплох или первого же обморока во время обеда он наверняка откажется от этой затеи.
Гермиона в эти дни вообще на удивление мало пыталась наставлять своих друзей на путь истинный, и причина этого крылась, разумеется, в злоключениях ее родителей. Страна на юго-востоке Европы, в которой они застряли, очень некстати вступила в гражданскую войну, разгоревшуюся в другой стране на юго-востоке Европы, и по какой-то причине это крайне не понравилось крупным маггловским державам, в том числе Великобритании. В ответ на это воюющая страна стремилась всеми силами испортить жизнь гражданам своих недругов, оказавшимся на ее территории, с помощью бюрократических проволочек. Гермиона попыталась объяснить Рону суть этнических конфликтов в этом европейском регионе и традиционное противостояние лагерей, некогда разделенных «железным занавесом», но после получасового вводного курса в маггловскую политику младший Уизли только и смог, что уточнить: «Это что-то вроде грязнокровок и чистокровок, да?» Впрочем, девушке явно было достаточно и того, что друзья изо всех сил стараются ее поддержать.
До конца октября ребята также успели сочинить и отправить письмо Ремусу Люпину, единственному создателю Карты Мародеров, не примкнувшему к Темному Лорду и не погибшему трагической смертью. К несчастью, в это же время кончался и лунный месяц, так что оборотню в канун Хэллоуина было не до корреспонденции: ребятам оставалось лишь надеяться, что за время его отсутствия Тонкс по ошибке не воспользуется их письмом в качестве растопки.
Еще одно послание Гермиона отправила Гестии Джонс, поскольку хогвартская библиотека едва ли не впервые за шесть с лишним лет не смогла предоставить своей самой преданной поклоннице необходимые сведения – о пресловутых валлийских духах. Как предположила Гермиона, причиной было то, что Министерство предпочитало не распространять информацию о домерлиновской магии, хотя скептик Рон придерживался другой точки зрения: никто из серьезных авторов попросту не растрачивал время на сочинение книжек о подобной чепухе. Они с Гарри по-прежнему относились ко всей этой затее крайне недоверчиво, пусть и признавали, что другого выхода у них в настоящий момент все равно нет.
Гестия прислала в Хогвартс обстоятельный ответ на следующий же день, словно до смерти отчаянно боялась, что, если она промедлит, ребята откажутся от идеи приобщиться к традициям ее народа.
«В Нос Калан Гаэв и Нос Калан Май, первые ночи зимы и лета соответственно, в Уэльсе можно повстречать множество таинственных сущностей, связь с которыми поддерживается еще со времен расцвета друидической культуры», – писала Гестия.
«Вы можете наткнуться на гвиллион, жутких ночных странников, которых легко отпугнуть блеском ножа, или пересечься с Тилвит Тег – валлийским Славным Народцем, представители которого могут попытаться утащить вас в потусторонний мир, или встретить Адар Ллух Гвин, воинственных гигантских птиц древности…»
– Мы ведь еще можем пойти на вечеринку Почти Безголового Ника, верно? – поинтересовался Рон, почесав нос. Гермиона, читавшая письмо вслух, укоризненно взглянула на него, и молодой волшебник поднял руки, показывая, что он – весь внимание.
«…которые, к счастью, редко являются волшебникам в последние столетия. Защититься от всех этих призраков нетрудно: просто идите своей дорогой, в буквальном и переносном смысле. Не сворачивайте, заметив опасность, и не бегите назад, почуяв беду. Двигайтесь вперед, словно ничего не замечаете, и вас оставят в покое.
Те, у которых вы хотите найти ответ на интересующий вас вопрос – исбридион, духи прошлого. Встретить их гораздо проще, чем всех остальных, что выражается хотя бы в общем названии этих двух чародейских ночей – Исбриднос, «ночь духов». В это время исбридион безвредны и охотно пойдут с вами на контакт, если вы сами этого пожелаете. Вы без труда узнаете духов в прозрачно-белых, мерцающих фигурах человеческого роста; наиболее четко вы увидите их глаза, лица исбридион будут несколько размытыми, а все, что ниже, покажется вам бледно-серой пеленой.
В Нос Калан Гаэв скопления потусторонних гостей нетрудно обнаружить в любой части Уэльса; как правило, они собираются на старых перекрестках и возле кладбищ. Вы можете отправиться, куда пожелаете – духи присутствуют нигде и везде сразу – но я бы порекомендовала три места, где исбридион встречала я сама или мои знакомые. Это древнее захоронение к северу от Кармартена, неподалеку от местечка Тревон; схождение древних дорог в лесу под Лланфиллином, к востоку от моста через реку Кайн; и погост на перекрестке неподалеку от деревеньки Амлух, что на северном побережье Англси.
Думаю, в школьной библиотеке найдутся достаточно подробные карты, но, не сочтите меня назойливой, я в любом случае хотела бы отправиться с вами. Не просто из соображений безопасности, а потому, что это, все-таки, ваше первое путешествие во время Исбриднос, а я уже имею в данной области некоторый опыт. Не беспокойтесь, что кто-нибудь узнает о нашей ночной прогулке – в Нос Калан Гаэв мне всегда дают выходной, так что действовать я буду не в качестве мракоборца-опекуна, а, скорее, как независимый проводник. Жду вашего ответа. Hwyl fawr, Гестия».
– Что это еще за случайный набор букв? – уточнил Рон, чья голова к концу послания успела переместиться на плечо Гермионы.
– Это по-валлийски, – вздохнула девушка, ласково отпихивая его ладонью.
Неразлучные друзья втроем сидели в Выручай-комнате, где после возвращения Рона из больничного крыла они проводили намного больше времени, чем раньше. Предполагать, что отравитель-неудачник учится с ними на одном факультете, никому не хотелось, но даже докажи они, что это не так, было очевидно, что тому каким-то образом удалось незамеченным пробраться в гриффиндорскую башню, а это оптимизма ничуть не добавляло. Тролль с дубинкой, с некоторых пор дежуривший возле пристыженной Полной Дамы, был зрелищем довольно внушительным, но трое друзей все равно перестали делиться в пределах гриффиндорской гостиной мало-мальски важной информацией.
– Одна гласная на предложение – ну все у них не как у людей, – проворчал Рон. – Слушай, это очень интересное письмо, и кое-что отсюда можно запросто использовать для праздничного маскарада на Хэллоуин, но ты уверена, что…
– Я уверена, что у нас нет выбора, – просто ответила Гермиона, и Гарри согласно кивнул:
– Время сейчас непростое и уж точно не подходящее для бабушкиных сказок, так что, думаю, Гестия имеет четкое представление, о чем говорит. Я ей доверяю. Правда, меня кое-что смущает: сама-то она из Уэльса, а вот откуда у нее уверенность, что валлийские духи проявят интерес к нашим проблемам?
– Она еще летом говорила, что, если духов вежливо попросить, на щекотливый вопрос национальной принадлежности они благосклонно закроют глаза, – напомнила девушка. – Это искать они могут исключительно волшебников, принадлежащих к регионам, где продолжает теплиться сила друидической магии. И кроме того, Гестия вызвалась нас сопровождать, так что, в случае чего, мы всегда сможем передать наш вопрос через нее.
– Насчет сопровождения… Ты уверена, что этот эскорт так уж необходим? – нахмурился Гарри, видимо, позабывший, что менее минуты назад говорил о безоговорочном доверии. – Что бы Гестия там ни обещала, она не перестанет быть мракоборцем на время этой поездки.
– О тайне крестражей, вне зависимости от того, получим мы ответ от духов или нет, никто не узнает, потому что спрашивать мы едем не о них, – рассудила Гермиона. – Ну а в случае чего, можно на время ответа вежливо попросить Гестию отойти в сторонку. Гарри, подумай сам: а что, если сами мы так и не найдем этих исбридион? Ждать полгода до следующей ночи духов?
– Ну, тут, пожалуй, ты права, – нехотя признал тот.
– Тогда остается только решить, куда мы отправимся, и написать об этом Гестии, – объявила девушка.
Впрочем, при первом же взгляде на карту Уэльса из старенького атласа Великобритании, который ребята втайне от любопытных глаз отыскали в библиотеке, стало ясно, что решение напрашивается само собой. Кармартен располагался в южной части страны, а негостеприимный остров Англси – на северо-западе, тогда как Лланфиллин находился возле восточной границы с Англией, и из Хогвартса добираться до него было проще всего. Об этом ребята сообщили Гестии Джонс следующим письмом, заодно пояснив, что в Хогвартс за ними прилетать не стоит, а встретиться можно прямо на месте. Валлийка в ответном послании согласилась, что это мудрое решение, и предложила найти ее за час до первой полуночи ноября возле местной достопримечательности, колодца святого Миллина.
Теперь, когда все было согласовано, молодым волшебникам оставалось только ждать Хэллоуина. Нельзя сказать, что это ожидание для Рона выдалось таким уж скучным: ему все еще нужно было наверстать упущенное по целому ряду предметов. Он даже вызвался помочь Гарри со слежкой за профессором Флойдом и с помощью Бодрящего зелья провел целую ночь без сна, зазубривая материал для сдачи пропущенных зачетов и краем глаза поглядывая на Карту Мародеров. Но валлийский преподаватель ни в эту ночь, ни в любое другое время так и не сподобился на что-нибудь мало-мальски подозрительное: согласно сообщениям Гермионы, на уроках он вел себя точно так же, как и прежде, а Гарри, трижды заступавший на дежурство, ни разу не заметил, чтобы Гвинфор Флойд покидал под покровом тьмы свою комнату или необъяснимым образом исчезал с волшебной карты.
Старик, впрочем, удивил всех в канун Хэллоуина, когда Гермиона уже собрала все необходимое для путешествия, и ребята сидели в Большом зале в компании здоровенной тыквы, без особого интереса наблюдая за окончанием скромного пира по случаю вышеозначенного праздника. Спустившийся по лестнице профессор Флойд затерялся – Рон не нашел лучшего слова – в длинном темно-бежевом плаще с капюшоном, так что наружу выглядывали только нос преподавателя и покоившиеся на нем очки с толстенными линзами. В правой руке валлиец держал метлу – древком вниз, чтобы заодно использовать ее как посох. Он целеустремленно прошествовал мимо накрытых столов и почти достиг дверей в холл, когда его окликнул Гарри – тот, по всей видимости, не знал, что именно сказать старику, но инстинктивно понимал, что, если не привлечь его внимание сейчас, потом будет уже поздно:
– Э… Профессор! Профессор Флойд!
Вторая попытка, вопреки скептическим прогнозам Рона, все же увенчалась успехом, и преподаватель повернулся на зов; рассеянный взгляд его карих глаз медленно скользнул по Гермионе, младшему Уизли и остановился на Гарри.
– Да, Паркер? Вы, эм, что-то хотели?
Гарри не стал его поправлять – как подумалось Рону, потому, что впервые за долгое время его не рассматривали исключительно как живую легенду волшебного мира. Вместо этого он вкрадчиво спросил:
– Профессор Флойд, жутко извиняюсь за нескромность, но куда вы собрались в это время суток да в такую отвратительную погоду?
Старик мельком посмотрел на рукава своего плаща, крякнул, как будто понятия не имел, как оказался в верхней одежде, а потом пробурчал:
– Сегодня особенная ночь, Паркер, особенная. Для вас это, конечно, вечеринки, маскарады, веселье… я не виню вас, нет, но у этого праздника гораздо, гораздо более глубокие традиции, чем вам кажется. – На несколько мгновений он задумался, постукивая древком метлы о ковер. – Да, Паркер, и сегодня мне необходимо побывать в стране своих предков, хотя вы вряд ли это поймете… Так или иначе, приятно знать, определенно приятно, что кто-то еще беспокоится о здоровье стариков вроде меня… Хотя я вас в этом и не виню.
Не попрощавшись и не прекращая бормотать о том, что он не держит на ребят абсолютно никакого зла, профессор Флойд развернулся и продолжил свой путь в сторону холла.
– Берегите себя, профессор! – робко бросила Гермиона ему вслед, но Рон не был так уж уверен, что это напутствие достигло ушей преподавателя, надежно скрытых за толстым капюшоном плаща. Как только Флойд покинул Большой зал, она задумчиво произнесла: – Кажется, мы не единственные, кто сегодня отправится за советом к валлийским духам.
– Думаешь, в этом дело? – нахмурился Рон. Пусть Гарри он в этом и не признавался, но во Флойда-заговорщика и Флойда-шпиона ему по-прежнему верилось очень слабо. Рон считал его обычным маразматиком, который уже обзавелся таким количеством умственных расстройств, что они начали создавать помехи на Карте Мародеров. – Может, он просто решил навестить всех своих прапраправнуков и разжалобить их на несколько конфет. Что ему, по-твоему, спрашивать у исбридион? Когда он из ума выживет? Так, боюсь, ответ его несколько разочарует…
– Ох, Рон! – закатила глаза Гермиона.
– Что-то я тоже сомневаюсь, что наш славный профессор Флойд – такой уж ярый приверженец древних традиций своего народа, – перебил ее взволнованный Гарри. – Может, проследим, куда он направится? Думаю, еще можем успеть, если поторопимся!
– Гарри, всему есть предел, – вздохнула девушка. – Нам самим пора в Лланфиллин, ты не забыл? К тому же, я убеждена: если бы профессор Флойд действительно затеял что-нибудь недоброе, – ее тон позволял предположить, что сама Гермиона в такой вариант не верила ни на йоту, – он не стал бы покидать замок у всех на глазах.
– Откуда такая уверенность? – не отступал Гарри. – Если он притворяется невинным чудаком…
– С меня довольно, – решительно оборвала его Гермиона. – Можете сколько угодно пытаться подловить его Мерлин знает на чем, но оскорблять пожилого человека, а тем более профессора, в моем присутствии больше не смейте!
– Ну хорошо, хорошо, только успокойся, – промямлил Рон. – И вообще, мы его очень даже уважаем…
– Просто свой длинный язык уважаем больше, я поняла, – отрезала безжалостная девушка. – Пойдемте. На улице сегодня скверно, неизвестно еще, сколько у нас времени это путешествие займет. Надеюсь, с профессором все будет в порядке, – взволнованно добавила она, а Рон благоразумно проглотил замечание, что в настоящий момент Гвинфору Флойду угрожает одна-единственная опасность: заблудиться в собственном плаще.

Последний октябрьский вечер действительно не мог похвастаться приятной погодой: даже закутавшись в теплую мантию и почти полностью спрятав лицо за шарфом гриффиндорских расцветок, Рон не мог отделаться от ощущения, что составители календаря в этом году что-то напутали. Потоки пронизывающего до костей ветра постоянно норовили стряхнуть ребят с метел, а с неба ледяными стрелами на них непрестанно падал дождь, и во время полета Рон не раз и не два пожалел, что ради соблюдения конспирации они не преодолели бóльшую часть пути с помощью Летучего пороха.
Вдали от ярко освещенных автострад ориентироваться на местности было непросто, но в конце концов, несколько раз остановившись в безлюдных местах, чтобы свериться с атласом, ребята очутились в искомом городке. Лланфиллин оказался не более чем скромным поселком на незначительной речушке, зажатым между горами и небольшим пролеском.
Колодец святого Миллина сразу найти не удалось, поэтому друзья обратились за помощью в первый попавшийся паб. Им не только подсказали, как пройти к одноименной церкви, возле которой располагался источник, но и вручили несколько конфет: как удовлетворенно отметил Рон, Хэллоуин был единственной ночью в году, когда волшебники могли не волноваться по поводу Статута о секретности и с чистой совестью вламываться в маггловские заведения с метлами наперевес.
На одной из лавочек возле колодца их уже поджидала Гестия Джонс, приветливая худенькая волшебница, закутанная в темно-синюю мантию, которая очень здорово сочеталась с ее распущенными черными волосами.
– Привет! – окликнула она ребят, когда те подошли ближе. – Я, честно говоря, начала бояться, что из-за этой холодрыги вы решили никуда не лететь. Очень давно такой холодной осени не было – я, по крайней мере, точно не помню. Грозный Глаз говорит, это все из-за дементоров…
– А еще Грозный Глаз говорит, что в школе орудует банда похитителей серебряных ложек, – фыркнул Рон. – Это у него один из ключей от Сети Войнамойнена недавно пропал, и он сразу в теорию заговора ударился. Готов поспорить, этот параноик ее сам в чай положил и… – Он прикусил язык, вспомнив, что разговаривает с подчиненной преподавателя, по предмету которого безнадежно отстает.
– Я ничего не скажу, – подмигнула ему Гестия, улыбнувшись. – Мы же договорились, что сегодня вечером я – не мракоборец, а вы – не трое учеников, которых, согласно всевозможным уставам, мне следует немедленно отправить в Шотландию первым попавшимся камином.
– А тебе за нарушение субординации не влетит? – нахмурился Гарри.
– О самом факте нарушения никто и не узнает, если, конечно, вы трое не проболтаетесь…
– Немы как рыбы, – заверила ее Гермиона. – Так что, отправляемся прямо сейчас? А то, признаться, не хотелось бы проводить на этом холоде ни минуты больше, чем необходимо…
Она поежилась, и Рон, с готовностью исполняя обязанности заботливого кавалера, приобнял ее, после чего девушка благодарно прижалась к его плечу. Гестия нахмурилась, но явно не из-за этой трогательной сценки.
– Знаете, субординация субординацией, а вот простудиться по моей вине я вам сегодня точно не дам, – объявила она, поднимаясь с места. – Пойдемте-ка, посидим до полуночи в пабе – раньше нам в лесу все равно делать нечего. Ну а по поводу магглов сегодня можно не волноваться.
За чашкой чая и парочкой тайсен гри – фирменных валлийских пирожков – все мгновенно почувствовали себя гораздо лучше. Никто из аборигенов действительно не обратил внимания на четырех чудаков в мантиях, решивших на ночь глядя посидеть в пабе богом забытого городка, и Гестия смогла подробнее рассказать спутникам о традициях, связанных с ибриднос:
– Волшебный Уэльс, говоря начистоту, так и не отрекся полностью от изначального колдовства – друидического, как его называют, – объясняла она. – По сути, английскому Совету магов, позднее превратившемуся в Министерство, никогда и не было до нас большого дела: им было достаточно, что валлийские волшебники, в отличие от ирландцев или даже своих маггловских собратьев, не предпринимают попыток бунтовать и свергать существующий режим. А зачем нам это, спрашивается, нужно? То, что Уэльс рассматривают как тихую, безвредную провинцию, только идет местным волшебникам на руку, позволяя им безнаказанно заниматься древним искусством, тогда как «наверху» считают, что здесь обитают сплошь присмиренные овечки. Все это строго между нами, разумеется, – добавила Гестия, но Гарри успокоил ее, заявив:
– Да мы и сами не большие фанаты Министерства магии.
– Так вот, благодаря этим мерам предосторожности на территории Уэльса удалось сохранить древнюю магию, а это, в свою очередь, дает нам возможность и по сей день общаться с духами из потустороннего мира. Здесь у нас наиболее крупный очаг друидизма (или «магии дриу», как мы ее называем) на территории Великобритании, еще эта традиция теплится в Корнуолле и некоторых отдаленных уголках Шотландии – к примеру, на Шетландских островах. Ну и не говоря, естественно, про ирландских волшебников, которые оставались абсолютно независимы от мерлиновской магии, даже когда страна находилась под контролем Великобритании.
– А что конкретно из себя представляют эти «духи»? – полюбопытствовала Гермиона. – Что-то вроде призраков?
– Если ты имеешь в виду именно исбридион – грубо говоря, да, – кивнула Гестия. – Но это не привидения в традиционном понимании этого слова – не то, чем становятся люди, желающие остаться в этом мире после смерти. Скорее, это некая квинтэссенция эпох и поколений древних дриу, существующая между этим и потусторонним мирами. Они гораздо могущественнее, чем обычные призраки: благодаря своей связи с магическими пластами исбридион способны оказать посильную помощь тем, кто ее ищет – к примеру, сделать предсказание или, в нашем случае, разыскать волшебника, связанного с этими «очагами» древнего колдовства.
– А все остальные выходцы с того света, о которых ты писала? – спросил Рон. – Все эти гигантские птицы и прочие – они из себя что представляют?
– Ну, во-первых, «тот свет» – не совсем подходящее название для потустороннего мира, – покачала головой Гестия. – Если опускаться до прямых сравнений, то это кладбище не для волшебников, а для волшебства. И древних богов, покровителей магии… если, конечно, предположить, что они действительно существовали. – Она нахмурилась. – Вполне возможно, что «тот свет» в твоем понимании этого слова находится где-то по соседству, но все-таки существует четкое разделение между этими двумя терминами. Отвечая на твой вопрос: гвиллион, Тилвит Тег, кэхерет, многие другие – все это прочие разновидности духов, которые когда-то вместе с магией попали в этот мир из потуcтороннего. Кое-кого из них, конечно, можно причислить к «волшебным существам», но, боюсь, им самим это придется не по душе. Но беспокоиться вам нечего, – спешно добавила она, увидев, как брови Рона сошлись над переносицей, – как я уже говорила в письме, они не причинят вреда, если их игнорировать, сколь бы грозными все эти сущности не казались.
– К тому же, – скромно заметил Гарри, – если духи узнают, с кем мы встречались за последние шесть лет, они нашего внимания сами не захотят.

Расплатившись по счету, четверо искателей приключений вышли из паба и не спеша направились в сторону моста через реку Кайн. На другом берегу находился лес, где, по словам Гестии, и должна была состояться пресловутая встреча. По-прежнему моросил дождь, так что волшебники были вынуждены спрятаться под капюшонами мантий.
– В этом лесу сходятся два забытых тракта, однажды бывшие важными торговыми путями, – объясняла Гестия, шедшая во главе процессии. – Когда города приходили в упадок, многие старые дороги гибли вместе с ними. По всему Уэльсу есть такие заброшенные распутья, именно возле них волшебники, как правило, и встречаются с исбридион. Как вы, вероятно, догадываетесь, на перекрестках современных автострад с духами особенно не пообщаешься.
– А как вы узнаете про эти распутья? – спросила Гермиона.
– На самом деле, таких перекрестков немного, и все они известны довольно широкому кругу валлийцев, практикующих такие мероприятия, – охотно поделилась Гестия. – Но, как правило, бóльшая часть местных волшебников предпочитает кладбища, а чтобы найти их, не нужно обладать какими-то особыми знаниями: почти возле любой деревни есть захоронение или погост.
Они прошли мост и свернули с дороги на небольшой луг, за которым начинался искомый лес. По долине, в которой располагался Лланфиллин, стелился низкий туман, который, казалось, густел с каждой минутой. Высокая зеленая трава, еще не склонившаяся перед наступающей зимой, была влажной от дождя, который и не думал прекращаться.
– И далеко нам идти до этого перекрестка? – осведомился Рон.
– Да нет, не очень: дороги сходятся совсем близко отсюда. Но на подступах к перекрестку пространство может несколько… исказиться, – предупредила Гестия. – Опасаться нечего, это обычное для Исбриднос явление, связанное с близостью потустороннего мира.
С последним утверждением Рон мог поспорить – в его понимании близость потустороннего мира по определению не могла сулить ничего безопасного – но предпочел промолчать.
Волшебники пересекли луг и начали углубляться в лес. Над их головами шелестели мрачные клены, сбрасывая листву, красующуюся всеми оттенками красного и желтого, а под ногами трещали сухие ветви. Изредка приходилось продираться сквозь низкий кустарник. Туман становился все плотнее и выше: будто кто-то разложил между деревьями полупрозрачный бледно-серый мешок и постепенно наполнял его воздухом. Когда в рекордные сроки он дошел Рону до пояса и продолжил восхождение, тот разрушил царящее молчание неуверенным предположением:
– Мне почему-то кажется, что обычно туманы так себя не ведут, верно?
– Возможно, это искажение, о котором я говорила, – ответила Гестия, по всей видимости, не слишком убежденная в своей правоте.
– Возможно? – уточнил Гарри. – То есть, ты ни с чем подобным не сталкивалась?
– В прошлый раз, когда я здесь была, несколько увеличился в размерах лес – вот и все, – пояснила валлийская волшебница, явно обеспокоенная тем, что происходит. – Мне показалось, будто я не меньше мили прошла, прежде чем добралась до перекрестка, хотя вы наверняка заметили, когда летели сюда, что лес здесь совсем небольшой.
– Кстати, насчет перекрестка… Ты уверена, что в таком тумане сможешь отыскать правильный путь? – поинтересовалась Гермиона как можно более обыденным тоном. Белесая пелена уже обволакивала ее подбородок, а Рону и Гарри она пока не дошла даже до уровня плеч, но никаких иллюзий на этот счет они не питали. – И, раз уж об этом зашла речь: ты уверена, что этот туман безвреден? Потому что, по-моему, для продукта конденсации он и впрямь чрезмерно тороплив…
– Э… Совсем не уверена, – нервно признала Гестия, смущенная развитием событий. – В случае чего, мы можем пойти вдоль реки – одна из двух дорог, образующих перекресток, точно проходила где-то там, по старому мосту через Кайн чуть ниже по течению. Я уверена, что от нее или от моста остались какие-нибудь следы…
Ее спутники согласились, что это разумная идея и стоит действительно попробовать выбраться к реке. Проблема заключалась в том, что плотное покрывало тумана к этому моменту успело накрыть их с головой, и волшебники порой натыкались на деревья раньше, чем замечали их за бледно-серой завесой. Видимость снизилась настолько, что Рон, вытянув руку, мог четко разглядеть только предплечье. От спешно сотворенных заклинаний «Lumos» пользы было не больше, чем от тлеющего уголька.
– Возьмемся-ка за руки, – слегка дрожащим голосом предложила Гермиона, и тут же ее рука цепко схватила Рона за предплечье. – Это ты?
– Это я, – сознался тот и, неуклюже пошарив в тумане, взял девушку за запястье другой рукой. Внезапно запястье начало подозрительным образом смещаться в сторону, в то время как сама Гермиона оставалась на месте, и Рон осторожно спросил: – А это ты?
– Нет, – сообщил Гарри откуда-то слева. – По всей видимости, это я. А я тогда кого держу?
– Меня, – ответила Гермиона.
Несколько секунд студенты молчали, обдумывая сложившуюся ситуацию, пока в конце концов девушка не решилась озвучить мысль, которая, без сомнения, тревожила всех троих:
– А где, в таком случае, Гестия?
– Гестия! – громко крикнул Гарри, мгновенно возжелавший спросить это у самой валлийки. Но, вероятно, туман даже заглушал голос: слова друга донеслись до Рона словно сквозь толстое одеяло. – Гестия!
– Я здесь! – раздался ответ волшебницы – как показалось Рону, не меньше, чем за сотню ярдов от них. – Я понятия не имею, что происходит, но старайтесь держаться друг за друга. А сейчас не молчите, я попробую на вас выйти!
– Ты в порядке? – тревожно вскричала Гермиона. – Гестия? Гестия!
На сей раз ответа не последовало. Юные волшебники, судорожно цепляясь друга за друга, звали спутницу на все лады, мелкими шажками продвигаясь сквозь непроглядную пелену тумана то в одну сторону, то в другую, но Гестия ничем не давала понять, что по-прежнему находится поблизости.
– Грандиозно, – подытожила Гермиона. – Для полного счастья теперь не хватает только, чтобы этот туман начал нас пожирать.
Рон юмора не оценил и почувствовал нестерпимое желание пощупать свое лицо, чтобы удостовериться, что оно по-прежнему на месте, но, поскольку обе его руки были заняты, это мероприятие пришлось отложить.
– Что же с ней случилось? – беспокойно пробормотала девушка. – Может, она споткнулась и потеряла сознание?
– Или ее съел туман, – вставил Рон.
– Или она с самого начала задумывала что-то недоброе, – добавил Гарри. – Вы ведь… вы ведь так не думаете?
– Нет, Гарри, мы ведь не Грозный Глаз Грюм, – наставительно ответила Гермиона. – И ты им тоже не становись. Просто… ситуация вышла из-под контроля – вот и все. Нужно, правда, понять: в близости потустороннего мира тут причина, или в чем-то другом…
– Что мы делать-то будем? – взволнованно спросил Рон.
– Даже если Гестия просто потеряла сознание, в таком тумане нам ее точно не найти без посторонней помощи, – рассудила Гермиона. – А поскольку он, очевидно, колдовского свойства, то с ней могло случиться вообще что угодно, и мы втроем, скорее всего, бессильны во всем этом разобраться. Поэтому нужно выбираться из этого леса, и чем скорее у нас это получится, тем быстрее мы сумеем привести подмогу и узнать, что с ней случилось, – подытожила она.
– У нас есть метлы, можно попробовать взлететь… – неуверенно предложил Гарри.
– И разбить голову о какую-нибудь ветку, спасибо большое, – покачала головой девушка. – Нет, лично я предлагаю просто двигаться в одну сторону, неважно какую. Рано или поздно мы либо выйдем к реке, либо попросту покинем лес. Если по дороге нам попадутся эти исбридион – что ж, замечательно, потребуем объяснений у них.
– Но в случае чего воспользуемся метлами, – не успокаивался Гарри. – Так. Хорошо. И в какую сторону мы пойдем? Куда попало?
– Ну, в лесу можно найти немало ориентиров, – охотно начала Гермиона. – Например, нагнемся и внимательно посмотрим на мох – он, как правило, растет с северной стороны дерева. А если нет мха, то изучим состояние коры на стволе: с какой стороны она суше, с той и юг. А если наткнемся на грибы, то следует помнить…
– Извини, что перебиваю, но я тоже вспомнил одну хорошую примету, – встрял Рон, вглядываясь в туман за ее спиной. – Далекий светящийся огонек, как правило, указывает на близость цивилизации. Хотя, конечно, мы сейчас можем дружно сесть на землю и понюхать кору, – снисходительно добавил он, а затем кое-как объяснил Гермионе и Гарри, не прибегая к недоступному в настоящий момент языку жестов, в какую сторону следует смотреть.
– Конечно, – буркнула несколько раздосадованная девушка. – А тебе в голову не приходило, что это может быть болотный фонарник?
– Ой, Гермиона, – отмахнулся Рон, у которого при виде огонька мгновенно поднялось настроение. Он решительно потащил друзей за собой в сторону этой ярко-желтой точки, на удивление отчетливо светившей сквозь густую серую завесу, все это время продолжая разглагольствовать. – Даже я помню по урокам Защиты от Темных искусств, что болотные фонарники обитают… ну, собственно, на болотах, как это ни странно. Здесь у нас, конечно, глухомань, но никаких топей, я уверен, нет, так что и бояться нам нечего. Может быть, это даже Гестия. Или исбридион. Да хоть кто-нибудь, в конце-то концов – в нашем ли положении привередничать?
Выдав эту реплику, Рон продолжил вести друзей к заветному огоньку, искренне наслаждаясь тем, что, если судить по молчанию Гермионы, ему в кои-то веки удалось обыграть девушку на ее территории. Впрочем, продолжалось это недолго, а если быть точным, всего пятьдесят футов. А затем огонек потух, и, сделав еще один шаг, Рон внезапно оказался в затруднительном положении, потому что его нога каким-то непостижимым образом разминулась с землей, и он кубарем полетел вниз – как оказалось чуть позже, прямо в ледяную воду реки Кайн.
С противоположной стороны, скрытой за стеной непроницаемого тумана, раздалось характерное мерзкое хихиканье, краткое описание которого – «гнусное, визгливое, с истеричными нотками» – Рон некогда учил наизусть. Вода возле берега была не слишком глубокой, но из-за того, что молодой волшебник при падении потерял равновесие, он окунулся в нее с головой и некоторое время барахтался в реке в состоянии, близком к паническому. Перепуганные Гермиона и Гарри что-то закричали, но к тому моменту, как рука одного из них нащупала утопающего, тот уже сумел подняться на ноги.
– Выродок вонючий! – заорал в пустоту разъяренный, дрожащий от холода Рон, пятясь в сторону берега. Наткнувшись спиной на что-то твердое, он выбрался из воды, отбросил в сторону метлу и лег на траву, чтобы перевести дыхание и унять стучащие зубы.
Спутники, впрочем, не позволили ему долго пробыть в таком желанном состоянии покоя: Гарри заставил Рона подняться на ноги, а затем Гермиона приказала ему раздеться. Рон вяло пытался уклониться от лечебной профилактики, но девушка была неумолима. Она насухо растерла его собственной мантией, наскоро произнесла пару заклинаний, а затем закутала Рона в мантию Гарри, которую тот благородно пожертвовал другу. Удивительно, но при этом Гермиона ни разу не попыталась обратить внимание горе-проводника на то, что в конечном итоге права оказалась она – младший Уизли даже почувствовал что-то вроде угрызений совести. К концу всех этих процедур выяснилось, что туман несколько рассеялся: к примеру, на расстоянии трех футов ребята уже могли различать лица друг друга.
– Но к реке мы все-таки вышли, – попытался оправдаться Рон, когда новоявленные спасатели оставили его в покое.
– А кое-кто – и прямо в реку, – добавила Гермиона. – Хм… А туман-то стал реже, вам не кажется?
– Точно стал, – подтвердил Гарри. – Может быть, вернемся и поищем Гестию?
– Не думаю, что это хорошая мысль. А что, если он снова сгустится, и мы опять заблудимся в лесу? Пойдемте лучше вдоль берега, – предложила девушка, – рано или поздно мы должны отсюда выйти.
Предложение было принято единогласно, и ребята отправились в путь. Гермиона вспомнила, что, когда они проходили по мосту, река текла слева направо, и, следовательно, чтобы выйти обратно к Лланфиллину, им нужно двигаться против течения. Однако время шло, туман становился все менее и менее плотным, а искомый мост в поле зрения ребят так и не появлялся.
Когда видимость окончательно пришла в норму, а плотная бледно-серая завеса превратилась в обычную белесую дымку, стелющуюся под ногами, Гарри вновь предложил облететь окрестности на метле. Гермиона долго инструктировала его, что именно надлежит делать в случае, если туман вернется, но, как выяснилось чуть позже, никакой нужды в этом не было, поскольку на команды ребят их летательные средства не реагировали.
– Вверх! Ну вверх же! – злился Гарри, размахивая своей метлой, точно двуручным мечом. – Ну что за чертовщина?
– Неужто они вслед за трансгрессией и порталами отказали? – пробормотал Рон, который давно оставил свой хозяйственный инструмент в покое. – Самое подходящее время, ничего не скажешь.
– Как бы то ни было, выбора у нас теперь точно нет – придется двигаться дальше на своих двоих, – мрачно подытожила Гермиона.
Миновав еще один отрезок пути, занявший у ребят не меньше двадцати минут, Рон всерьез усомнился в компетентности картографов, составлявших атлас Уэльса: даже если бы Гермиона ошибалась, и мост находился в другой стороне, за это время река Кайн должна была кончиться или, по крайней мере, вывести их из леса. На деле же она, напротив, становилась все более широкой и полноводной. Рон уже собрался предложить какой-нибудь безумный способ сократить путь: к примеру, обрушить с помощью заклинания одно из деревьев и левитировать его на реку, соорудив своеобразный мост, как вдруг перед ними, возле излучины, заклубился белоснежный туман, и прямо из-под земли выросла странная фигура.
Все, на что поначалу Рон обратил внимание – ее лицо. Вероятно, оно было женским, хотя установить это было непросто: взгляду ребят предстала уродливая, кривая физиономия, покрытая глубокими морщинами и отвратительными волосатыми бородавками, обрамленная нечесаными, торчащими во все стороны седыми лохмами. Кожа странного грязно-желтого испускала в ночной мгле едва заметное призрачное свечение, а черные кривые зубы торчали изо рта старухи во всех направлениях. Приглядевшись, Рон с отвращением заметил у нее за спиной тонкие перепончатые крылья, точно у летучей мыши-переростка. Одним словом, на добрую валлийскую бабушку, вышедшую прогуляться перед сном, она не тянула совершенно точно.
Рон счел, что углядел достаточно поводов для применения силы, и инстинктивно потянулся за палочкой, но Гермиона, припомнившая советы Гестии, перехватила его запястье на полпути к карману. По той же причине она, заметив это уродливое создание, не стала останавливаться и потащила за собой друзей, едва заметно прошипев что-то вроде «идем своей дорогой».
– Это вряд ли исбридион, не так ли? – пробормотал Гарри, явно и сам знавший ответ на этот вопрос. Смотреть на старуху он избегал.
– Думаю, их должно быть много… и о таких отличительных особенностях Гестия точно не говорила, – тихо подтвердила Гермиона. В руку Рона она вцепилась мертвой хваткой, но к удержанию друга от использования палочки это уже вряд ли имело какое-то отношение.
Отвратительный призрак, напротив, рассматривал трех путников настолько внимательно, насколько это возможно, учитывая ужасное косоглазие, которым он был обременен в дополнение к другим примечательным чертам внешности. Чем ближе они подходили к желтокожей старухе, тем больше напрягался Рон, который подозревал, что в какой-то момент вынужден будет пройти мимо нее на расстоянии одного прыжка. Однако ужасное создание, закутанное в клубы белого тумана, явно не собиралось вступать с волшебниками в физический контакт, и Рон уже подумал было, что, возможно, все обойдется, как вдруг старуха распахнула пасть и завопила:
– Гре-е-э-э-йндже-эр!
Этот крик вселил в ребят гораздо больше ужаса, чем если бы призрак бросился на них с оскаленными зубами. В потустороннем вопле старухи слышалось дуновение ветра над кладбищем, скрип крышки гроба и запах разложения, хотя, вспоминая об этой встрече позже, Рон не понимал, как можно было вселить эти ощущения обычным, пусть и весьма громким криком.
Друзья синхронно вздрогнули и отшатнулись в сторону, выхватывая палочки и заметно ускоряя шаг. Как ни странно, обратиться в паническое бегство путникам не позволила Гермиона, цепко державшая Гарри и Рона за руки. Она, казалось, вообще проигнорировала тот факт, что старуха назвала ее фамилию: девушка решительно продолжала идти вперед, опустив взгляд и закусив губу.
– Мы идем своей дорогой! – нервно воскликнул Рон, опасавшийся, что призрак упустил это из виду.
– Гре-э-э-эйнджер! Гермио-о-о-она Гре-э-эйнджер! – повторила старуха еще громче, чем прежде, и, на сей раз, с указанием имени – совершенно ненужным, по мнению Рона, уточнением: юная ведьма уж точно не тащила за собой семью.
– Своей дорогой! – рявкнул насмерть перепуганный Рон.
Продолжения беседы не последовало. Друзья проскочили мимо призрака и, оставив его позади, вывернули шеи, чтобы следить за каждым его движением. Одна Гермиона смотрела себе под ноги, до боли сжимая запястья друзей. Когда волшебники оставили старуху далеко позади, она исчезла в клубах белого дыма так же внезапно, как и появилась.
Некоторое время они продолжали идти в потрясенном молчании, и лишь затем Рон предпринял осторожную попытку освободиться от хватки Гермионы.
– Эй, все хорошо, – увещевал он подругу, которая сосредоточенно брела вперед, словно зомби. – Да, мы оба знаем, что ты можешь забрать мою кисть на память, когда только пожелаешь, но, честное слово, сейчас для этого не самый подходящий момент.
Зажав метлу в онемевшей руке, он осторожно дотронулся тыльной стороной другой ладони до бледной щеки Гермионы, и только тогда девушка вышла из этого странного ступора.
– Ох, – выдохнула она, переводя встревоженный взгляд с одного спутника на другого.
– Не волнуйся, она исчезла, – попытался успокоить ее Рон. – Убралась восвояси.
– Покричав немного твое имя, – вставил тактичный как никогда Гарри.
– Ну да, не без этого. Кстати, чего она, по-вашему, хотела этим добиться?
Гермиона нервно пожала плечами и поежилась.
– Может, это был один из тех странных призраков, которые считают крайне уместным назвать первого встречного по имени, – неловко пошутила она, выдавив из себя улыбку.
У Рона появилось странное чувство, что девушка знает об этом больше, чем осмеливается произнести вслух – уж больно подозрительно она держалась. За годы дружбы он привык, что Гермиона старается докопаться до истоков каждой тайны, всегда высказывает догадки и предположения и уж конечно не обращает серьезный разговор в шутку. Но прояснить это Рон решил позже, когда они выберутся из этого проклятого леса – в конце концов, виной всему мог быть обычный шок.
Внезапно дорога возле реки перестала казаться такой уж безопасной: юные волшебники практически не разговаривали, напряженно глядя вперед и ожидая появления еще какого-нибудь таинственного монстра. Уйти же от берега дальше, чем на двадцать футов, они не решались, поскольку в тот самый момент, как друзья пересекали некую невидимую границу, вокруг вновь начинал сгущаться туман, и приходилось как можно скорее поворачивать обратно.
Рон с удивлением отметил, что, чем дальше они шли, тем больше изменялась река. Возможно, его подводило зрение, но трава на берегу становилась гуще и выше, а сама береговая линия становилась все более извилистой и заросшей. Он настолько увлекся наблюдением этой необычной метаморфозы, что не сразу отреагировал, когда друзья, шедшие по правую руку от него, внезапно остановились. Лишь потом он увидел, что чуть дальше на берегу сидит странного вида девушка и, сколь бы глупым это ни казалось, стирает в реке какую-то одежду.
Самым странным в этой незнакомке было ее… совершенство. Рон смотрел и смотрел на нее, стараясь подобрать наиболее подходящее описание этим ярким глазам, этим волосам цвета воронова крыла, этой бледной коже и этой ошеломляющей фигуре, но его подсознание выбрасывало белый флаг, заявляя, что таких слов еще не придумали. Увидев ее, вейлы удавились бы собственными локонами. Гермиона… пожалуй, это была улучшенная версия Гермионы, хотя раньше Рон и представить себе не мог, что к внешности любимой девушки у него будут какие-то претензии.
– О, Мерлин, – пробормотал Гарри, также не сводивший глаз с таинственной прачки. – О великий Мерлин…
Тем временем, устаревшая модель Гермионы Грейнджер явно не понимала, что происходит с ее друзьями: ей даже пришлось помахать ладонью перед глазами Рона, чтобы просто привлечь его внимание.
– Вы оба с ума посходили? – строго спросила она, когда младший Уизли соизволил обратить на нее взгляд. – Чего вы так уставились на эту… эту… на этого монстра?
– Монстра?.. – эхом отозвался Рон, вновь поворачиваясь к красавице.
– Гермиона, мы понимаем: ты ревнуешь, и все в таком духе, но даже ты могла бы признать, что она… невероятна! Просто великолепна! – поддержал друга Гарри. – Как вы думаете, может, она нам подскажет дорогу?
– Отличная мысль. Давайте-ка подойдем и спросим, – кивнул Рон.
– Великолепна? – опешила Гермиона и вновь взглянула на прелестную незнакомку, которая как раз склонилась над рекой, чтобы сполоснуть какую-то деталь гардероба. – Вы спятили? Та крикунья – сущий ангел в сравнении с этим чудовищем! Неужели вы не понимаете, что это какие-то чары вроде тех, что используют вейлы?
– Гермиона, ты слишком завистлива, – покачал головой Рон. Он-то знал наверняка, что ничего общего с магией здесь не было: они же самостоятельно приняли решение спросить у нее дорогу…
– Вейлы тут и рядом не валялись, – заявил Гарри, и оба волшебника целеустремленно зашагали к красавице.
– Стойте! Да стойте, вам говорят! – сердито приказала Гермиона, но друзья предпочли ее проигнорировать.
Уже несколько секунд спустя Рон понял, что они с Гарри совершили тем самым большую-пребольшую ошибку, потому что девушка, не размениваясь по мелочам, как следует замахнулась и прошлась по их головам мокрой метлой – ощущение было не слишком болезненным, но крайне неприятным.
– Эй, ты что, спятила? – возопил Рон, круто разворачиваясь на каблуках. Гарри промычал что-то неопределенное, шурша руками во влажной траве – ловким ударом Гермиона умудрилась сбросить с него очки. – Отдай сюда метлу, психованная!
– Я искренне надеюсь, что сейчас ты не отвечаешь за свои слова из-за чар, воздействию которых подвергся, ведь в противном случае, Рональд Уизли, тебе очень не поздоровится! – пригрозила Гермиона, пряча свое оружие за спиной.
– Каких еще, черт побери, чар? – крикнул Рон, указывая большим пальцем себе за спину: – Разве эта девушка способна на такое? Ты на нее посмотри: она же сама невинность!
– Это ты на нее посмотри, – внезапно ухмыльнулась Гермиона, глядя в том же направлении, после чего охотно протянула ему метлу.
Предчувствуя подвох, Рон обернулся: очаровательной прачки на берегу больше не было. На траве над рекой осталась только одежда, которую та стирала – единственное доказательство, что все произошедшее ему не померещилось. Он мельком посмотрел на Гарри, который к этому времени уже нашел очки и водрузил их на место – друг казался весьма сконфуженным. Внезапно почувствовав себя очень неловко, Рон вновь повернулся к Гермионе. Взгляд, которым она его встретила, недвусмысленно указывал на то, что каждое произнесенное им слово было бережно записано и занесено в специальную секцию ее метафорической внутренней библиотеки.
– Думаю, не стоит уточнять, что я понятия не имею, что на меня нашло? – виновато промямлил Рон.
– Ох, мужчины… – вздохнула Гермиона вместо ответа. – Знаете, вы устроены примерно как маггловская коробка передач: неважно, по сути, что у вас внутри, ведь управлять вами снаружи проще простого!
Рон и Гарри покраснели.
– Но кто… что это было? – спросил последний, с опаской подходя к тому месту, где еще недавно сидела идеальная женщина. – И зачем она… э-э… стирала посреди ночи?
– По-моему, очевидно, что это был один из местных духов, – несколько раздраженно пояснила Гермиона. – Потому что, в отличие от вас, я видела безобразную старуху, а приличные валлийские девушки, насколько мне известно, два облика сразу принимать не могут. А насчет стирки… что ж… может, у них в потустороннем мире проблемы с водоснабжением, и…
– Это не гриффиндорская ли парадная мантия? – нахмурился Гарри, тыкая предмет одежды древком метлы.
– Чего? – опешил Рон.
– Гарри-не-трогай-это-пожалуйста, – скороговоркой приказала побледневшая Гермиона, а затем быстро подошла к нему и собственной метлой сбросила мантию в реку. – Кто знает, что может произойти, если возиться с предметами из потустороннего мира, – туманно объяснила она, заметив, что спутники таращатся на нее во все глаза.
– А по-моему, я действительно увидел на ней гриффиндорскую эмблему, – пробормотал Гарри, провожая уплывающий предмет одежды взглядом.
– Ерунда какая, – отмахнулась девушка. – Тебе показалось.
– Гермиона, да что с тобой такое? – в лоб спросил Рон. – Ты явно знаешь что-то, чего не…
Закончить ему не удалось, потому что внезапно у него нашлись занятия поважнее: к примеру, изо всех сил зажать уши, чтобы не слышать вой, раскатившийся над лесом – жуткий, угрожающий, не просто леденящий кровь, но вдобавок разбивающий ее на тысячи мелких осколков. Слушая сердце, стучащее где-то в районе ушей с интенсивностью бладжера, запертого в судейском ящике, Рон подумал, что меньше всего на свете хотел бы встретиться с созданиями (а их явно было несколько), которые способны на подобные звуковые эффекты. Даже Волдеморту, в конце концов, удавалось в лучшем случае невнятное шипение.
Ужасный вой повторился – на сей раз в некотором отдалении от того места, где стояли ребята. А затем – еще дальше, и еще, пока наконец этот дикий концерт не окончился, судя по всему, где-то под Кардиффом. Все это время незадачливые искатели духов стояли, вцепившись в друг друга, и были не в состоянии произнести ни слова – настолько буквально их перепуганное подсознание восприняло метафору «замереть от страха».
– Что ж, кажется, все обошлось, – едва слышно произнес Гарри после десяти секунд тишины, нервно оглядываясь по сторонам.
С быстротой снежной лавины из леса высыпало не менее дюжины призрачно-белых гончих – огромные, грозные твари, в холке доходящие Рону до пояса, с ушами и глазами цвета тлеющих угольков, с пастью, которая при ином положении вещей во вселенной могла бы использоваться как экскаватор – и взяли ребят в плотное кольцо, глядя прямо на них со злобным рычанием.
– Гарри, послушай меня, – с расстановкой произнес Рон, силясь унять дрожь в коленях и решить, что же он собирался делать с Гермионой, которую мгновением раньше инстинктивно схватил за плечи: защитить ценой собственной жизни или первой бросить на растерзание псам. – Никогда, я повторяю, никогда больше так не говори.

Глава 22. Midnight Directives

От автора: удовольствие, полученное от этой главы, прямо пропорционально познаниям читателя в области кельтской мифологии =) если кому нужны пояснения - обращайтесь.

Призрачно-белые псы, окружившие ребят со всех сторон, пока не проявляли агрессии, хотя все в их наружности – от кроваво-красных глаз до слюны, в обилии вытекавшей из каждой пасти – указывало на то, что это всего лишь вопрос времени. Где-то далеко, за высокой стеной животного страха, сковавшего Рона по рукам и ногам, его подсознание вежливо пыталось напомнить, что следует просто идти своей дорогой, и все будет в порядке, но в настоящий момент это было невозможно сразу по двум причинам: неспособности молодых волшебников сдвинуться с места и отсутствии каких-либо брешей в живом кольце, образованном жуткими гончими.
– Я б-был уверен, что они давно пробежали м-мимо, – промямлил до смерти перепуганный Гарри. – Они же выли где-то т-там…
– Зато т-теперь они «где-то здесь», – передразнил его Рон, чувствуя, как на нем сосредоточились взгляды двенадцати пар ужасных глаз. Ощущение было не из самых приятных. – Что нам делать-то?
– Ну, пока они ведут себя смирно, – осторожно заметила Гермиона.
– Когда набросятся, будет поздно, – пробормотал пессимист Гарри, а его друг, сглотнув комок в горле, нервно пошутил:
– Может, они т-так и будут стоять, пока мы не помрем. Вдруг у них кулинарная техника такая – приготовление в собственном страху́.
– Идиотская острота, Рон.
– Уж простите. Других можете и не услышать, – буркнул тот.
Еще некоторое время они молча стояли, прижавшись друг к другу, и размышляли, как поступить в сложившейся ситуации. Применять волшебные палочки никто не решался – ребята были достаточно благоразумны, чтобы понимать: справиться с дюжиной отборных волкодавов сразу не под силу даже самому искусному волшебнику, что уж говорить про студентов Хогвартса. Кроме того, Рон почему-то подозревал, что волшебная палочка в настоящий момент пригодна лишь для одного заклинания, которое способно подействовать на этих тварей – а именно, «Апорт!».
– Нельзя же, в самом деле, вечно тут стоять, – произнесла Гермиона, когда стало ясно, что расходиться собачки не собираются. – Давайте я попробую просто пройти мимо, как Гестия говорила? Со всеми остальными ведь сработало…
– Знаешь, я, конечно, могу заблуждаться, – пробормотал Гарри, – но, по-моему, это плотное заграждение они образовали не просто так.
– Никуда мы тебя не пустим, даже не думай, – поддержал его Рон.
– И что, в таком случае, делать прикажешь? – поинтересовалась девушка.
– Ну, вдруг они уйдут, – пожал плечами Рон. – Я уверен, если мы будем стоять столбом и не предпринимать ничего интересного вроде попыток сбежать, им попросту наскучит нас караулить.
Гермиона с таким подходом была в корне не согласна, но вволю поспорить им на этот раз не удалось. С той же стороны, откуда совсем недавно выбежали собаки, из леса выскользнул человек, закутанный в длинный серый плащ. Он едва заметной тенью миновал заросли колючего кустарника, где Рон наверняка ободрал бы себе всю мантию, и остановился в некотором отдалении от попавших в ловушку ребят. Собаки продолжали таращиться на своих пленников, не обращая на вновь прибывшего ни малейшего внимания.
Это был мужчина с жесткими чертами лица, длинными волосами абсолютной белизны – Рон ни на секунду не предположил, что это была обычная седина – и яркими серо-голубыми глазами, напоминающими две льдинки. При незнакомце не было ни волшебной палочки, ни какого-либо оружия, но при взгляде на него чувствовалась странного рода сила, столкнуться с которой Рону очень не хотелось бы.
Несколько мгновений он стоял, глядя прямо на сбившихся в кучку ребят, и явно чего-то ждал. Псы, замершие на месте, словно двенадцать статуй – исключительно слюнявых и кровожадных статуй – ждали вместе с ним.
– Я знаю, кто вы, и не приветствую вас, – многозначительно произнес беловолосый тип некоторое время спустя. Его голос в сравнении с внешностью показался Рону на редкость обыденным: всего-то, немного шелеста осенней листвы там и треска молодого льда тут.
Его слова поставили ребят в тупик: все-таки это было не совсем то, что жаждут услышать трое молодых волшебников, оказавшихся в окружении жуткого вида псов посреди ночного леса.
– Мы не знаем, кто вы, и… э… не приветствуем вас, – осторожно ответил Гарри, решивший что это, видимо, какой-то местный способ здороваться.
– И… и что это, по-вашему, должно означать? – нахмурился незнакомец.
– Честно? Понятия не имею.
В ответ тип в плаще смерил Гарри взглядом, полным глубочайшего презрения.
– Я Гвин, сын Нидда, король Славного народца, – объявил он в конце концов. – И в нашей стране принято, чтобы менее знатный человек первым приветствовал более знатного.
– Простите, мы же не знали, – мгновенно попыталась оправдаться Гермиона.
– К тому же, вот он – в некотором роде, спаситель всего волшебного мира, – встрял Рон, указывая на Гарри. Тот скромно потупился. – Это ведь считается?
– Нет, это не считается, – сердито отрезал Гвин, сын Нидда, явно раздраженный тем, как протекала беседа.
– Если хотите, мы можем заново с вами поздороваться. – Тактичная Гермиона, как всегда, решила достичь какого-нибудь компромисса. – Я Гермиона Грейнджер. Это…
Монарх окончательно разозлился:
– Нет, не хочу, провалиться вам в Аннун! Ведите себя, как хотите – хоть на голове стойте! Все, чего я надеялся добиться – чтобы мои гости соблюдали какое-то подобие приличий, но, очевидно, все мои усилия были напрасны!
– Извините, – робко вставила Гермиона, но очередную ее попытку примириться и найти хоть какое-то взаимопонимание с Гвином вновь угробил Рон, который, растеряв все надежды сохранить свою жизнь – теперь-то, когда за них взялся сам король духов! – заодно потерял и всякий стыд.
– Не очень-то гостеприимно с вашей стороны, – ляпнул он. – Вы бы еще потребовали, чтобы мы на английском не разговаривали.
Вопреки всем ожиданиям, эта реплика Гвина очень развеселила.
– Вы и так на нем не разговариваете вот уже пять минут, – хмыкнул он. – И, кстати, я предпочел бы, чтобы так продолжалось и дальше.
Теперь, когда он об этом сказал, Рон и впрямь осознал, что с некоторых пор испытывает большую тягу к непроизносимым сочетаниям согласных и прочим чудесным особенностям валлийского языка. Вспомнив обо всем остальном, что приключилось с ним этой ночью, он решил не удивляться.
– Давайте не будем больше тратить драгоценное время Исбриднос, – несколько раздраженно предложил Гвин. – Вы считаете, что явились сюда за помощью по своей воле. Спешу вас огорчить: это не так. На самом деле вас вызвали, и вы откликнулись на этот зов. А теперь следуйте за мной, и я провожу вас к остальным.
– Что значит: вызвали? – не понял Гарри. – К вашему сведению, мы вполне могли остаться в школе, никто нас не заставлял… Или вы имеете в виду, что в этом как-то замешана Гестия… э… Ваше Величество?
– Оставьте свои англо-саксонские манеры, – процедил Гвин. – Гестия, дочь Родри, здесь совершенно ни при чем.
– А что с ней случилось? Она в порядке? И… откуда, в таком случае, вы ее знаете?
– Я знаю всех жителей этой страны, пусть, возможно, близкое знакомство с ними и не вожу, – ответил король Славного народца. – Гестия в полном здравии. Но поскольку ей не положено быть там, куда сегодня пригласили вас, мне пришлось… сбить ее с пути.
– И куда же нас пригласили? – встрял Рон. – И к чему вся эта таинственность? Мы просто хотим узнать…
– В свое время вы получите все объяснения, – отрезал Гвин. – А сейчас просто следуйте за мной. Мы опаздываем.
– Есть еще одна проблема, – виновато сообщила Гермиона. – Мы в каком-то смысле взяты в оцепление дюжиной зубастых гончих. Это… это, случайно, не ваши?
– Случайно, мои.
– Значит, вы тот самый Гвин ап Нидд? – ахнула девушка. – Вы… То есть…
– Попроси у него автограф, – проворчал Рон себе под нос. Он ни малейшего понятия не имел, какой смысл его подруга вкладывала в слова «тот самый»; заботило его лишь неприкрытое восхищение, зазвучавшее в ее голосе – последний раз им был награжден не кто иной, как Златопуст Локонс. По всей видимости, мрачно подумал Рон, на определенном этапе счастливой семейной жизни ему тоже придется отпустить волосы и выкрасить их в какой-нибудь затейливый цвет.
– Просто следуйте за мной, побери вас леди Гест! – рявкнул Гвин, а затем развернулся на каблуках, взмахнув длинным плащом, и устремился в глубь леса. Через несколько шагов он сообразил, что кое о чем позабыл, и резко обернулся.
Воображение выдало Рону целый перечень предположений, каким именно способом могущественный король Славного народца будет отзывать своих гончих – дюжину призрачных клыкастых псов, при одном взгляде на которых заводчики современных сторожевых собак ушли бы в дрессировщики пуделей. То, что он услышал, в этот список не входило совершенно точно.
– Фу, – небрежно приказал Гвин ап Нидд. – Плохие собаки.

В сопровождении короля Славного народца никакие туманы и призраки ребят не мучили, но Рон предпочел бы подобному эскорту сотню уродливых крикуний. Неразлучная троица шагала вслед за мрачнющим Гвином по холодному лесу, а с трех оставшихся сторон рядом с ребятами трусили уязвленные до глубины души призрачные псы, напоминавшие не столько проводников, сколько конвоиров.
Едва заметная тропка, по которой Гвин ап Нидд вел молодых волшебников, все раздавалась и раздавалась, вскоре превратившись в широкую дорогу, на пути у которой деревья словно отскакивали в разные стороны, образуя переплетениями ветвей арочный свод над головами путешественников. Особенно гостеприимным этот своеобразный туннель было назвать непросто, но зато он защищал от дождя и, частично, порывов ветра. Чем дальше они шли, тем сильнее Рон подозревал, что к рощице близ Лланфиллина этот лес уже не имел ни малейшего отношения.
Монарх наотрез отказывался отвечать на вопросы своих спутников, уверяя, что они получат объяснения совсем скоро, но при этом даже не сообщил, куда он их ведет. Подобная конспиративность вселяла в ребят определенного рода подозрения.
– Кто это такой? – вполголоса спросил Рон у Гермионы. – Ты говорила так, как будто что-то о нем знаешь.
– Знаю… в некотором роде, – нервно ответила девушка. – Верьте или нет, но это мифологический персонаж!
– Э… Кто? – опешил Гарри.
– Да, звучит очень странно, но это правда – я мельком читала о нем. Это не самый популярный персонаж валлийской мифологии, так что я не сразу его вспомнила… Его псы – «Кун Аннун», Свора Аннуна. – Гермиона кивнула головой в сторону огромных собак. – Они, вроде как, проводники в потусторонний мир, а этот Гвин – он с ними охотится.
– Охотится? – Рон сглотнул комок в горле. – А мы – его добыча, надо полагать? К чему тогда весь этот бред про вызовы да приглашения? Куда он нас, во имя подштанников Мерлина, тащит?!
– Рон, больше я ничего не знаю. И говори тише, пожалуйста, – прошипела девушка. После небольшой паузы, на протяжении которой младший Уизли пытался решить, случилось ли уже с ним и его друзьями самое худшее, или действующие лица валлийского Хэллоуина припасли что-нибудь на сладкое, Гермиона просияла и прошептала ему на ухо: – Видишь, Рон, все-таки я была права, когда говорила, что маггловская мифология действительно основана на чем-то реальном…
– Я, к вашему сведению, очень злой мифологический персонаж, и если вы не прекратите обсуждать это в моем присутствии, то я за себя не ручаюсь! – угрюмо объявил Гвин ап Нидд, обернувшись через плечо, и сконфуженная девушка тотчас умолкла.
Некоторое время спустя тропа сделала довольно-таки крутой поворот, и за высокими голыми деревьями показалось открытое пространство. Подойдя ближе, Рон понял, что это и был долгожданный перекресток: две лесные дороги сходились на пологом холме, образуя небольшую полянку. Посреди нее сейчас тлел скромный костерок, а вокруг на густой траве сидели четыре человеческие фигуры, причем трое из них располагались в некотором отдалении от четвертой.
Гвин повел ребят к костру, и, пока они преодолевали оставшееся расстояние, Рон силился понять, что его смущает во всей этой картине. Ответ пришел на ум за дюжину ярдов до перекрестка: внезапно улучшилась погода. Прекратился дождь, воздух ощутимо потеплел, а запрокинув голову, Рон обнаружил, что вдобавок ко всему рассеялись тучи, обнажив небесное полотно, где светили яркие звезды и луна – большая головка сыра, от которой уже успели откусить самый краешек.
Взглянув на сидевших вокруг костра всего один раз, Рон уже не мог избавиться от подозрения, что они были людьми в той же степени, в какой все люди являются манекенами. Иными словами, на лестнице эволюции эти пятеро, включая Гвина, явно стояли несколькими пролетами выше, если, конечно, к ним вообще можно было применить такие низменные понятия.
Внимание Рона в первую очередь привлекла черноволосая девушка в зеленых одеждах и многоцветном плаще, в которой он без тени колебания узнал прачку, совсем недавно очаровавшую его возле реки. Она была все так же прекрасна, и когда Рон завидел ее, у него не осталось ни сил, ни желания вспоминать, чем кончилась предыдущая встреча. Замерев на месте, точно каменное изваяние, он пожирал девушку взглядом, пока не услышал откуда-то со стороны:
– Морриган, любезная, сбавь обороты. Все гости нужны мне сегодня в здравом рассудке… или, по крайней мере, не более безумные, чем обычно.
Сразу после этого Рон с удивлением заметил, что красота девушки поувяла за считанные мгновения, а на лице ее проступили морщины. Та, кого назвали Морриган, по-прежнему оставалась исключительно хороша собой, но теперь младший Уизли хотя бы нашел в себе силы сконфуженно покраснеть и отвести от нее взгляд.
Автором реплики оказался черноволосый мужчина в темно-синих одеяниях и с деревянным посохом в руках, который устроился особняком с противоположной стороны костра. Чем-то он напоминал старого лиса: голубые глаза смотрели внимательно, словно подмечая каждую деталь, а лицо его выражало сосредоточенность и серьезность, пусть даже это впечатление было подпорчено сдержанной ухмылкой – едва заметного искривления тонкого рта.
– Любишь ты все испортить, Гвидион, – сердито бросила Морриган, отворачиваясь к костру.
– Сегодня он наш хозяин, так что изобрази хоть какое-то подобие уважения, – осадил ее сосед –мужчина со светлыми волосами, облаченный в простые одежды из белой ткани. Он также держал в руках посох, который ближе к концу извивался, тем самым напоминая змею. – Привет, Гвин.
– Доброго здоровья, Диан, – откликнулся король Славного народца и, показав трем своим спутникам их места, расположился возле костра рядом с Гвидионом.
Рон, силившийся понять, в чьем окружении их на сей раз угораздило оказаться, медленно опустился на траву – вопреки ожиданиям, она оказалась сухой и мягкой, по-летнему полной жизни. Рядом с ним присела ошеломленная Гермиона – как показалось Рону, она даже встречу с Кун Аннун восприняла более спокойно, и это вселяло в молодого волшебника нехорошие предчувствия. По другую руку от девушки устроился Гарри.
– Что ж, надо полагать, это все? – нахмурился Гвидион, оглядев собравшихся. – Отлично, нечего сказать. Восемь человек, а считай, что и всего пять…
– Четыре, если вычеркнуть еще и старика, – поправила Морриган, косясь на второго своего соседа.
Рон впервые внимательно взглянул на него. Древнего вида карлик со спутанными седыми волосами и лицом, изборожденным морщинами, неподвижно сидел с закрытыми глазами, протянув босые ноги к огню, и если бы не едва слышное сопение, можно было бы запросто предположить, что он умер. Однако, услышав предложение Морриган, старик с видимым трудом приоткрыл веки и пробормотал:
– Я тебе вычеркну… Не так уж и просто от меня избавиться…
– Итак, нас всего восемь, – повторил Гвидион с видимым недовольством. – Однако, почему же Ирландия послала всего троих? Где славный Кухулин? Где добрый Конайре? Где благородный Ку Рои?
– Кухулин… не смог приехать. По уважительным причинам, – объяснил тот, кого назвали Дианом, покосившись в сторону Морриган. – У Конайре выпала девятая ночь, так что он безвылазно торчит дома…
– Ох уж эти гейсы, – покачал головой Гвин, сын Нидда. – «Не покидай пределы Тары каждую девятую ночь», «не позволяй грабежу случиться при правлении твоем», «не клади носок в тостер», «не обмазывай джемом магнит»… У нас подобных глупостей нет, и живется нам, к слову, куда проще.
– Ага, под вечным англо-норманнским игом, – ехидно вставила Морриган, и король Славного народца мрачно взглянул на нее исподлобья. Тем временем Диан продолжил:
– А Ку Рои вообще в Самайн постоянно занят, вечно ты забываешь…
– Ах, да, – поморщился Гвидион. – Традиционная битва с чудовищем.
– Ну, не то чтобы прямо битва. – Диан покачал головой. – Видишь ли, первую сотню лет мутузить друг друга, возможно, и кажется незабываемым весельем. Но потом ежегодное сражение, в котором никто не может победить, неизбежно превращается в рутину… Вот они и развлекаются как могут: поддерживают искру, так сказать. После грандиозного провала их букмекерской конторы мудрый Ку Рои верно заметил, что, в конце концов, никто не говорил, будто сражаться они обязательно должны на поле боя. Кровь, выбитые зубы, вывернутые конечности… какой в этом смысл, если на следующий год все в любом случае повторится? Так что сейчас это, скорее, «традиционная партия в покер с чудовищем», – заключил он.
– Разве в покере может случиться ничья? – удивился Гвидион.
– У них – может, – успокоил его Диан.
– А мы с Гуитиром, как полные кретины… – в сердцах пробормотал Гвин и сокрушенно покачал головой.
– Но, послушай, – снова взял слово ирландец, – ты спрашивал, где гости из Эйре, а я, в таком случае, позволю себе поинтересоваться: почему сегодня лишь двое валлийцев? Для принимающей стороны, как мне кажется, это слишком мало….
Морриган фыркнула:
– Видимо, потому, что Гвидион рассорился с той половиной населения Уэльса, которую не заколдовал, верно я говорю?
– Нечего возводить на меня напраслину! – мгновенно рассердился валлиец. – Просто… просто они все заболели!
Диан и Морриган понимающе переглянулись.
– А как же Талиесин? Вы с ним вроде ладили.
– Ой, будто вы сами не знаете этого Талиесина, – отмахнулся Гвидион. – «Я был лебедем, плывущим в полуночных водах, я был древком копья, что сразило героя, а еще я был единственным, кто забыл про Исбриднос пять раз подряд и собирается забыть в шестой». В любом случае, я вижу двух сынов Кимри и трех детей Иверддон… а где же гости с Альбы?
– Из Шотландии, что ли? – уточнил Диан. – Кого им присылать-то? Может, и отправили какую-нибудь ведьму, да она заблудилась по дороге…
– А как насчет тех, что с двойным гражданством? – не унимался валлиец. – Почтенный Оссиан, например?
– Мне жаль разочаровывать тебя, но у Оссиана сейчас глубочайший кризис самоидентификации.
– Что, неужто опять засомневался в собственной подлинности? – предположил Гвин ап Нидд.
Диан кивнул.
– И на этот раз всерьез. До следующего Самайна, думаю, его лучше не трогать.
– Почему сын мой от плоти и крови моей вообще должен представлять эту Шотландию? – вопросил мгновенно очнувшийся карлик. Впрочем, сил на то, чтобы дождаться ответа, у него не хватило, и он вновь размеренно засопел, медленно прикрыв глаза.
– Рассматривай это как помощь нуждающимся, – успокоил его Диан, а Морриган зло усмехнулась:
– Допомогались уже в свое время. Например, все приличные ирландские футбольные команды сейчас в Шотландии. Как бы твоя легендарная добродетель, душка Кехт, и с нами эту злую шутку не сыграла.
– Женщины… – ощерился Гвидион, прежде чем Диан успел вымолвить хоть слово. – Сотворяешь их из всякого мусора, что под руку попадается, даешь им мозги, речевой аппарат, внешность… и что получаешь взамен? Копье в спину любимого сына, вот что.
– Вечно ты про это вспоминаешь, при первом удобном случае, – буркнула ирландка, вступаясь за слабый пол. – Шовинист ненормальный! Если бы твой так называемый сын уделял Блодейвед побольше внимания, ничего бы и не случилось.
– Знаешь, душа моя, когда вокруг такие женщины, как ты, шовинистами становятся поневоле, – вступился за соотечественника хладнокровный Гвин. – Ты вспомни хоть Кухулина.
– Что сразу Кухулин? – вскинулась Морриган. – Кухулин да Кухулин… Носитесь с ним, как со священной коровой.
– Какая, однако, хорошая метафора, – сонно пробормотал седовласый карлик.
– И вообще, мы с ним в конце концов поладили. Нас объединила любовь к молочной продукции.
– Да, настолько поладили, что вместе вас ни на одном Исбриднос так и не увидели, ага, – ехидно вставил Гвидион.
– Заткни пасть, – огрызнулась черноволосая красавица. – Сам-то вечно над этим своим Ллеу Ллау кудахтаешь, а про других детишек, что, позабыл? Или непросто получить нужное разрешение у служащих зоопарка? Или их мать – твой брат, спешу напомнить – позволяет видеться с ними только по воскресеньям?
Побагровевший Гвидион в ту же минуту вскочил на ноги, а удовлетворенная Морриган хохотнула, после чего обернулась вороной как раз вовремя, чтобы избежать удара посохом по ребрам. Диан Кехт помрачнел.
– Послушайте, мы собираемся всего два раза в году, – воззвал он, поднимая руки в умиротворяющем жесте, – и постоянно кто-нибудь норовит превратить эту редкую встречу в межэтнический конфликт! Острова у нас одни и те же, между прочим, а уж на твоем месте, Морриган, я бы про потомство вообще помалкивал!
– Ну, все мы не без греха, святоша, – туманно намекнула та, вновь приняв человеческий облик, но на этом спор как будто себя исчерпал.
Рон, который следил за этой перепалкой с открытым ртом даже несмотря на то, что не понимал из сказанного ровным счетом ничего, перевел взгляд на Гермиону. Девушка молча сидела, приложив ладони ко рту, и явно не верила всем своим органам чувств сразу.
– Что происходит? – вполголоса спросил Гарри, наклонившись к ней с другой стороны.
– Это чародей Г-гвидион, герой валлийского эпоса, – чуть слышно прошептала она вместо ответа. – А это Морриган, ирландская б-богиня. И Диан Кехт, бог-целитель. И… – на мгновение она нахмурилась, – и, по-моему, легендарный герой Ирландии Финн мак Кул.
– Он самый, к вашим услугам, – сонно пробормотал карлик, хотя Гермиона говорила так тихо, что ее едва слышал даже Рон.
– Урожденный «Финн-как-мал», если быть точным, – пояснил Гвидион, взглянувший на ребят так, словно впервые их заметил. – Это чуть позже его имя подверглось некоторым метаморфозам… не без непосредственного участия самого Финна, разумеется.
– Я был героем, – зевнул старик, неотрывно глядя в огонь из-под полузакрытых век. – А сколько, интересно, вам известно героев-карликов? Хотели бы вы, чтобы Ирландия поднималась на бой, восхваляя «того странного седого коротышку»? Так что мне пришлось распустить… несколько слухов, – пространно заключил он.
– Как, например, про Дорогу великанов, – подхватил Гвин. – Ведь любому мало-мальски образованному человеку известно, что Клохан ан Айфир – результат извержения вулкана, а вовсе не «путь в Шотландию, протоптанный великим Финном».
– Наша дорога – наша легенда, – обиженно отрезал Диан.
– Кто сей? – встрепенулся карлик, и Морриган, покосившись на соседа, покачала головой.
– Глухая тетеря…
– Ощипанная ворона, – невозмутимо отозвался Финн и снова провалился в сон.
– Однако на нашем празднике есть гости, которых я еще не представил, – насмешливо объявил Гвидион. – Итак… в составе благородного Рональда, сына Артура, Гермионы, дочери Дэвида, и Гарри, сына Джеймса – делегация от Англии!
Все собравшиеся фыркнули, в том числе и Диан Кехт. За это Рон на него слегка обиделся, поскольку до сего момента свято верил, что целитель был здесь единственным здравомыслящим и толерантным человеком.
– Мы? От Англии? – опешила Гермиона, впервые осмелившаяся обратиться к богам и героям в полный голос. – Но… как бы это сказать… я не думаю, что мы достойны стоять с вами вровень, почтенные. – Она склонила голову.
– Это еще почему? – хмыкнула Морриган, сложив руки на груди.
– Ну… мы, в некотором роде, реальны, – рискнула Гермиона и, заметив, как напряглись ее собеседники, поспешно поправилась: – Как бы это сказать… не представители пантеона, вот.
– Ого, – вполголоса произнес Гвидион. – Они реальны. Слышали?
Финн гнусно хихикнул.
– Что ж, им виднее, – усмехнулась Морриган.
– Однако, реальные вы наши, – продолжил волшебник гораздо более серьезным тоном, – даже принимая во внимание, что вы принадлежите к совершенно другому миру, не стоит думать, что вы были приглашены сюда по ошибке.
Гермиона подняла руку, потом быстро опустила, видимо, вспомнив, что находится не на уроке, а затем, явно не зная, что предпринять, снова взметнула ее в воздух. Гвидион вздохнул и снисходительно кивнул.
– Э… куда? – вежливо спросила девушка. – Не сочтите за дерзость, но куда именно мы были приглашены и куда попали?
Валлийский чародей на мгновение задумался, а затем ответил, пожав плечами:
– Пожалуй, можно назвать это традиционной встречей друзей по случаю проводов лета.
– И начала зимы, – добавил Гвин.
– И начала зимы, само собой. Причем друзей очень давних и очень древних; тех, кто был раньше и кто будет потом, – загадочно произнес Гвидион. – Я бы не стал, впрочем, навешивать на нас ярлыки духов, богов или, например, – он весело подмигнул Гермионе, – мифологических персонажей. Мы просто существуем, хотя о нас многие позабыли – на этом, думаю, и следует остановиться. Мы собираемся два раза в год – на Исбриднос, или, как скажут мои ирландские друзья, на Белтайн и Самайн, чтобы обсудить последние события, пообщаться… поругаться… в общем, вы имели неудовольствие лицезреть, как обычно проходят эти сомнительные празднества. – Он виновато развел руками. – Однако сегодня – особенный случай. Мы нечасто приглашаем смертных на наши встречи, но на сей раз, пожалуй, этого было не избежать.
Гвидион отвлекся, чтобы щелчком пальцев разбудить начавший было тухнуть огонь. Затем он продолжил, глядя прямо на ребят поверх неспешно колыхающихся языков пламени:
– Прежде чем я начну, вы должны уяснить себе кое-что. Все друиды, хранители древней магии – наши воспитанники, поскольку именно из наших рук они получили власть над силами природы. Но к тому времени, когда Мерлин начал изменять магическую культуру, они давно перестали нуждаться в нашей опеке, и потому мы не имели никакого права остановить метаморфозы, происходившие с волшебством, равно как и сейчас мы не имеем никакого права судить, пошли они на пользу или во вред. Наша партия сыграна, и наши деяния больше не влияют на мир смертных, равно как и ваши поступки не имеют влияния на нас. Так и будет продолжаться до самого Скончания времен, а потом начнется новая эпоха, и все, возможно, снова изменится.
– Давай ближе к делу, – предложила нетерпеливая Морриган. – Свое легендарное красноречие где-нибудь в другом месте практикуй.
– Всему свое время. Итак, как я уже сказал, нам нет дела до смертных, волшебники они или нет. Однако в прошлый Белтайн мы решили, что нам надлежит вновь выйти с вами на связь и оповестить о… наиболее вероятном варианте развития событий, – уклончиво сообщил Гвидион.
– Это о каком же? – нервно спросил Гарри.
– Том Риддл, известный как лорд Волдеморт, – Рон никогда не слышал, чтобы это имя произносили настолько равнодушно, – около двадцати лет назад решил обрести бессмертие с помощью крестражей. Одного надругательства над древним обрядом ему показалось мало, и потому он разделил свою душу на семь частей.
– Что к тому же является волшебным числом, – кивнул Гарри. – Да, мы об этом знаем.
– Вся магия числа «семь», – строго произнес Диан Кехт, – заключается в том, что оно ровно в семь раз больше, чем единица.
– Именно, – подтвердил Гвидион. – Но, говоря начистоту, мы вас сюда позвали не для того, чтобы опровергать распространенные заблуждения. Семь крестражей лорда Волдеморта нанесли британскому волшебству семь черных ран, и теперь магия… ну, в общем, умирает. Кстати! – вскричал он, казалось, не замечая, что ребята от последних его слов впали в ступор. – Как насчет внести этого их лорда в число Трех великих убийц острова Британия?
– Опять эти ваши триады? – нахмурилась Морриган. – Да некоторые ругательства на заборе обладают большей художественной ценностью, чем знаменитая валлийская летопись…
– Еще чего, какие тут могут быть триады! – гневно воскликнул в кои-то веки солидарный с ней Диан Кехт. – У меня с этим типом еще состоится один неприятный разговор насчет гадов ползучих и серебряных конечностей…
– Иностранцы права голоса не имеют, – объявил Гвин гостям из Ирландии, а затем обратился к своему земляку: – А что, можно и внести – он у них довольно харизматичен. Осталось только найти двух других.
– Ну, это просто, – пустился в рассуждения Гвидион. – Скажем, первым пусть будет Пуйлл – королей Аннуна все-таки не каждый день убивают…
– Прошу прощения! – громко позвал Гарри, вскакивая на ноги. Гермиона шикнула на друга, пытаясь всеми доступными способами объяснить ему, что этим личностям лучше не хамить, но того было не остановить: – Что значит – магия умирает?
– Здесь что, душа моя, могут быть какие-то неясности? – отозвался валлийский чародей. – К несчастью для вас, все идет к полному исчезновению волшебства, потому что один недальновидный тип настолько осквернил свою душу, что высвобожденная при этом негативная энергия нанесла непоправимый ущерб… – Он несколько раз раздраженно щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужные слова, а затем спросил у остальных: – Как бы это назвать?
– Магическая сеть? – пришел на выручку Диан Кехт.
– Как ты сказал? Сеть? – нахмурился Гвидион. – По мне, крайне неточное описание магической архитектуры…
– Когда твоему взгляду открываются двадцать измерений, все описания вообще кажутся чертовски неточными, – пожал плечами Гвин.
– Ну хорошо, пусть будет сеть. Итак, – он вновь повернулся к ребятам, – из-за крестражей лорда Волдеморта рвется магическая сеть, подпитывающая волшебство на территории Островов. Возможно, вы уже заметили некоторые… внешние изменения.
– Отказ трансгрессии? – догадалась Гермиона. – Неработающие порталы?
– Мгновенное перемещение в пространстве – самая комплексная форма магии; неудивительно, что с него все и началось, – согласился Гвидион. – Но вот кончится на этом – вряд ли. К тому же, есть еще кое-что: гибель волшебства будет проходить далеко не так прозаично, как вам может показаться. Уже сейчас на место исчезнувших чар заступают новые, возможно, давно забытые. Со временем, конечно, ваш мир покинет абсолютно вся магия, но до той поры, возможно, вам придется мириться со вспышками домерлиновского волшебства.
– Эти… букка в Корнуолле – одна из таких вспышек? – уточнила девушка.
– О нет, – загадочно улыбнулся валлиец. – Это была только искорка.
– И что, все это происходит из-за крестражей? – ошеломленно спросил Гарри. – Вы уверены? Ведь Волдеморт создал их около двадцати лет назад!
– Уверены ли мы? – хохотнул валлиец. – Рискну предположить, что нам известно уж точно побольше вашего. А что касается крестражей, то, как вы, наверное, помните, сразу после создания последнего из них с лордом Волдемортом приключился один несчастный случай, и все осколки его души были заняты лишь тем, чтобы не дать ему погибнуть. Но теперь он вернулся, получил тело, обрел силу, и крестражи взялись за старое – а именно, невольные, но от того не менее вредоносные атаки на нашу условную «сеть».
– Но это же ужасно! – вскричал Гарри, а практичная Гермиона, не теряя времени, спросила:
– Вы ведь можете как-то помочь?
– Конечно, – кивнул Гвидион. – Вы же сюда, в конце концов, за этим и пришли. Мы подскажем, где искать человека с инициалами «Р. ап Б.»
– Но… – растерялся Гарри. – Речь же идет о полном исчезновении магии, верно?
– О нем самом, – согласился Диан Кехт.
– И вы останетесь в стороне? Не поможете нам уничтожить крестражи Волдеморта? – Рон не верил своим ушам.
– Именно об этом я и предупреждал в самом начале, – вежливо напомнил Гвидион. – Для вас это конец света. Для нас – пожалуй, нечто вроде закрытия любимого телешоу. Причем с надеждой на то, что новый проект получится интереснее.
Гарри в бессилии опустился обратно на траву и, скользнув по друзьям отсутствующим взглядом, уставился в костер. Рон прекрасно его понимал: у него с трудом получалось поверить в услышанное, не то что осмыслить или прийти к каким-то выводам. Кое-что в рассказе Гвидиона его смущало, но ухватить суть своих сомнений Рон не мог, пока схожую мысль не озвучила Гермиона:
– А… проблема точно исключительно в крестражах? Волшебники раскалывали свою душу и прежде, причем гораздо чаще, чем семь раз…
– Да, но это были разные люди, – заметил Гвидион. – Если бы светлая мысль поставить производство крестражей на конвейер пришла кому-нибудь в голову чуть раньше, мы бы с вами, конечно, сейчас не разговаривали.
– Если вы не можете помочь, то зачем все это рассказываете? – внезапно спросил Гарри.
Чародей вскинул брови.
– А вы что, предпочли бы оставаться в святом неведении?
– Нет, но… – Гарри замялся. – Но вы же сказали, что вас не касаются дела смертных…
– Пожалуй, Гвидион был излишне категоричен, – признал Диан Кехт. – Это, все-таки, наше любимое телешоу. Но, так или иначе, посвятить вас в суть проблемы – предел наших возможностей. Поймите, мы ведь давно принадлежим к совершенно другому миру.
– В мире смертных Гвидион теперь вряд ли сможет оживить даже поле осоки, – подтвердила Морриган.
– А зачем ему оживлять поле осоки? – полюбопытствовал Рон.
– Э… ну, незачем, наверное! – рассердилась богиня. – Просто существуют определенные… ожидания, которым нужно соответствовать.
– Но что же, в таком случае, нам делать? – отчаянно воскликнул Гарри. – Этот… процесс еще можно остановить?
– Конечно, – подтвердил Гвидион. – Делов-то, найти все крестражи и избавиться от них, пока не слишком поздно, а «сеть» сама себя залатает, что уже происходило не раз и не два. Закончите – а мы, глядишь, и впишем вас в какую-нибудь триаду. – Он заговорщицки подмигнул юному гриффиндорцу.
– Если бы все было так просто… – уныло произнес тот.
Гермиона, напротив, оживилась, кое о чем вспомнив:
– Послушайте, ведь профессор Дамблдор в завещании запретил нам обращаться за помощью…
– Не думаю, что этот запрет распространяется и на мифологических персонажей, – хмыкнул Диан Кехт.
– Нет, я вовсе не о том, – терпеливо объяснила девушка. – Как вы считаете, теперь, учитывая, что на волоске висит вся магия Великобритании и Ирландии… нам стоит кого-нибудь посвятить в нашу тайну?
Гвидион кашлянул и снова оживил огонь мановением руки.
– Пожалуй, ваш профессор был довольно дальновидным человеком, – произнес он после небольшой паузы. – Нет, вам не следует посвящать в свой секрет кого-либо еще. И для этого существуют очень веские причины.
– Но какие? – растерялся Гарри.
– Вы узнаете все в свое время, – уклончиво ответил валлиец.
– А вы уверены, что это время точно наступит? Мы ведь даже не знаем, с чего начать поиски…
– За этим вы и прибыли в Уэльс, разве не так? – Гвидион склонил голову набок. – Помнится, первоначально вы хотели кое-что спросить у исбридион – что ж, рассматривайте нас как исбридион в техниколоре. Вы ищете волшебника с инициалами «Р. ап Б.». Сразу могу сказать, что в Уэльсе нет человека, нареченного таким именем.
Ребята дружно посмотрели на чародея настолько подозрительно, насколько могли. Рон подумал, что, пожалуй, это была самая бесполезная услуга, какую им только могли оказать, но все же продолжал надеяться, что валлиец не собирается этом не останавливаться.
– Но, все верно, конец у этой истории счастливый, – кивнул Гвидион, усмехнувшись. – Видите ли, в одной из триад описываются Три великих мстителя острова Британия…
– Триады! – Гермиона сердито хлопнула себя по лбу. – Ну конечно, вот что нужно было проверить…
– Не сокрушайтесь, душа моя, вы не нашли бы такой триады, перерыв все библиотеки на свете, – успокоил ее валлиец. – Потому что в мире смертных ее текст сохранился только в одном месте – школе дриу в местечке Каубридж, а попасть туда, не имея твердо поставленной цели, достаточно затруднительно. Однако мы, разумеется, по-прежнему помним ее текст, и он гласит: «Три великих мстителя острова Британия. Первый из них Гвидион, сын Дон…», – он приосанился, – «…мстивший Блодейвед и Грону Пебр, которые покушались на жизнь его сына; и Бендигейд, сын Ллира, разоривший Ирландию…»
– Вы не могли, вы просто не могли это сюда не впихнуть! – раздраженно перебила Морриган. – Эта ваша вторая ветвь Мабиноги – гнусная ложь от начала и до конца! Как вы вообще себе это представляете: бравые валлийцы, покоряющие Эйре? Репчатым луком вы нас, что ли, забросали?
– Полегче, – предостерег ее Гвин, сын Нидда. – Вы, между прочим, то же самое и про англичан говорили в свое время.
– Знаешь, что? – разозлилась богиня. – Чья бы корова мычала!
Финн начал бормотать что-то про фрейдистские оговорки, но Гвидион трижды постучал посохом по земле, призывая к спокойствию, и все умолкли, только Морриган сардонически заметила напоследок:
– И все равно наш славный Гвидион водрузил себя на первое место, потому что счел свое, с позволения сказать, достижение гораздо, гораздо более важным. Великое дело – превратить цветочную девушку в сову!
– Во-первых, эту триаду написал не я. А во-вторых, завоевать вашу Ирландию, видимо, было еще проще, – отбрил ее чародей. – Итак. Возвращаясь к нашим мстителям: «… Бендигейд, сын Ллира, разоривший Ирландию; и Риддерх, сын Бервина, покаравший убийцу своей дружины».
Гарри нахмурился:
– И что это означает?
– Это означает, душа моя, – терпеливо разъяснил Гвидион, – что тот, кого вы ищете, взял себе этот псевдоним…
– …поскольку намеревался отомстить кому-то, кто расправился с близкими ему людьми, – закончила Гермиона, как всегда, сообразившая быстрее всех. – Волдеморту, надо полагать. Причем у этого лже-Риддерха был доступ в школу… как вы сказали?
– Школу друидов, – охотно повторил валлиец. – «Дриу» по-нашему. В Уэльсе она всего одна, но, боюсь, попасть туда и получить необходимую информацию вам будет непросто… Кстати, знаете ли вы, что ваша прапрабабушка была родом из Кармартена? Я акцентирую на этом внимание, потому что для чистокровной англичанки ваши интеллектуальные способности…
– Но зачем все это? – спросил Рон внезапно для самого себя. – Вы же знаете, кто скрывается под личиной этого Риддерха?
– Само собой, – улыбнулся Гвидион.
– И вам, небось, известно, где спрятаны крестражи? И как покончить с Волдемортом?
– В самых обших чертах.
– В таком случае, почему вы просто не скажете все это нам? – Рон пожал плечами.
– Э, нет, душа моя, – Гвидион покачал головой. – Ваше стремление пойти по наиболее легкому пути мне понятно, если вспомнить, какие глубокие у вас ирландские корни. Но поставьте себя на мое место. Вы думаете, мне хочется оказаться в числе Трех великих убийц острова Британия наравне с королем Пуйллом и вашим лордом Волдемортом?
– Э… если честно, я не понимаю, – признался Рон. – Кого вы убьете-то?
Гвидион тяжело вздохнул.
– Интригу.

Ребята не стали задерживаться на Исбриднос ни минутой дольше. Вернее, Гермиона, вдохновленная перспективой поближе познакомиться с племенем, в существовании которого сомневались даже в волшебном мире, с радостью осталась бы возле гостеприимного костра хоть до утра, но Гвидион недвусмысленно намекнул ей, что они собираются обсуждать вещи, от которых уши смертных имеют дурное свойство увядать. Если у девушки и возникло ощущение, что от нее пытаются избавиться, вслух она свои подозрения, естественно, не высказала.
Проводить ребят обратно вновь вызвался Гвин, и, к большому раздражению Рона, собак он решил взять с собой. Они пошли тем же путем – по длинной дороге, образующей своеобразный коридор в дремучем, мрачном лесу. Гермиона попыталась было разговорить Гвина, но угрюмый проводник по-прежнему не был расположен к общению и только ускорял шаг с каждым новым вопросом девушки.
Вскоре они добрались до реки и двинулись по берегу против течения. На этот раз никаких неприятных встреч на их долю не выпало, да и сама дорога заняла, как показалось Рону, гораздо меньше времени, чем в прошлый раз. Как только вдалеке показался знакомый мост Лланфиллина, над которым горел одинокий фонарь, Гвин ап Нидд остановился.
– Вам в ту сторону, – кивнул он. – Удачи.
– А Гестия? Как она нас найдет? – забеспокоился Гарри.
– Вы встретите ее по пути.
– А с вами мы снова увидимся? – встряла Гермиона. – Можно, когда все закончится, мы придем на следующий Исбриднос?
– Прийти-то вы можете, но я сомневаюсь, чтобы вы нашли там нас, – пожал плечами король Славного народца. – Это все-таки закрытая вечеринка.
– Понимаю, – вздохнула девушка. – Что ж, тогда прощайте… приятно было познакомиться.
Не удостоив ее ответом, Гвин развернулся и, закутавшись в свой длиннющий плащ, зашагал в обратную сторону. Однако собаки следовать за хозяином не спешили: проходя мимо Гермионы, каждая из них останавливалась и молча оглядывала девушку глазами-угольками, а затем садилась на землю и принималась выть. Гвин ап Нидд обернулся и, сложив руки на груди, принялся мрачно наблюдать за этой картиной. Когда к хору присоединился двенадцатый пес, Кун Аннун провыли в унисон нечто заунывное и смолкли.
– Э… что это? Что это значит? – занервничал Рон, впавший в ступор на время этой музыкальной паузы.
– Это значит, душа моя, – Гвин холодно посмотрел на Гермиону, чтобы показать, к кому именно он обращается, – что на следующий Исбриднос мы с вами не увидимся совершенно точно.
– Вы это к чему? – насторожилась та.
– До наступления лета вы умрете, – молвил король.
Гарри заметно побледнел, а Рон почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, потому что Гвин, сын Нидда, изрек свое мрачное пророчество таким тоном, что, казалось, не сбыться после этого оно не может при всем желании.
– Что-о? – дружно завопили оба. – Почему это она умрет?
– Спросите у Своры, – пожал плечами Гвин.
– Вы хотите сказать, что эти псы знают о ее смерти? – Рон не поверил своим ушам.
– А что тут удивительного? – не понял валлиец. – Гончие принадлежат королю потустороннего мира – я их, в некотором роде, просто одолжил – вполне логично, что они сведущи в подобных делах.
– Вы хотите сказать, что… Но как? – окончательно растерялся Рон. – Почему она? Я имею в виду…
– Рон, это просто дурная примета, – мягко произнесла Гермиона, кладя руку ему на плечо, но голос ее предательски дрогнул. – Не обращай внимания.
– Не обращать внимания? – Гриффиндорец круто развернулся. – Не обращать внимания? Гермиона, дурная примета – это когда Трелони плохо размешала заварку, и на дне чашки ей начинает мерещиться черт знает что. Когда твою смерть устами древнего валлийца предсказывает дюжина собак из потустороннего мира – это что угодно, но не дурная примета! А как много…
Он собирался было узнать у Гвина, сколько раз его псы предвидели смерть какого-нибудь бедняги и сколь часто их предсказания сбывались, но, взглянув на то место, где король Славного народца стоял какие-то мгновения назад, он увидел лишь деревья и бледный туман, стелющийся между ними. Исчезли и двенадцать призрачных псов. Внезапно их жуткий вой послышался где-то вдалеке, потом повторился гораздо ближе, еще ближе, и еще, а затем раздался, казалось, в двух шагах от того места, где стояли ребята, и Рон, зажмурившись, заткнул уши, чтобы не сойти с ума от страха.
А потом все стихло. Таинственный лес вновь стал небольшой рощицей возле невзрачной валлийской деревеньки, а туман – всего лишь туманом. Рон почувствовал, как сильно он устал от этого ночного приключения: его глаза слипались, в теле появилась знакомая ломота, а ноги, казалось, готовы были подогнуться в любое мгновение. Порыв холодного ветра сбросил с соседнего клена один из последних листков, который, падая на землю, скользнул по носу молодого волшебника, и, поежившись, Рон внезапно осознал, что наступила зима.