Глава 1Глава 1.
1 сентября 1996 года.
Ярко-красный паровоз тащил за собой цепочку пассажирских вагонов, следуя на север, к окутанным туманом горам Шотландии. Солнце, еще по-летнему горячее, заглядывало в окна купе, гудящих от сотен веселых голосов, слепило глаза.
- Так странно возвращаться в Хогвартс, зная, что все позади. Что самое страшное, что мне грозит – это завалить Т.Р.И.Т.О.Н. или схлопотать у Снейпа отработку, - задумчивые ярко-зеленые глаза говорившего сощурились, когда солнечный луч игриво скользнул по стеклам его очков.
- Ты еще скажи, что недоволен, - весело фыркнул его огненно-рыжий попутчик, придирчиво разглядывая ядовито-зеленое драже Берти Ботс, катая его на ладони. Затем, решившись, подбросил его в воздух, поймал ртом, но тут же скривился, как от зубной боли. – Ревеневый пирог, фу-у! Что-то никогда не меняется в этом мире.
Третий их попутчик, а точнее, попутчица, подняла глаза от лежащего на коленях объемистого тома:
- Рон, это же Всевкусное драже. А ревеневый пирог очень полезен для здоровья.
- О да, Рон, о-о-о-очень полезен! – со смехом добавил парень в очках, мигом избавившись от задумчивости. Глаза его озорно блеснули. – Хочешь, я попрошу Добби готовить его для тебя каждый день?
- Гарри! - с отвращением простонал рыжий. – И ты туда же! А еще друг называется.
- Прости, - зеленые глаза вмиг посерьезнели.
- Да ладно, - Рон не умел долго дуться по пустякам. – Ты лучше расскажи, как там Сириус. Мы его этим летом так толком и не видели. Папа говорил, что его оправдали, и ре… реби… реабилитировали, вот.
Гарри коротко вздохнул, уставившись в окно, не заметив, как Рон с Гермионой обменялись короткими удивленными взглядами.
- Ага, - голос его звучал спокойно и равнодушно. – Не только оправдали и реабилитировали, но даже наградили орденом Мерлина III степени. Сириус хохотал, как ненормальный, когда сова принесла письмо их Министерства с приглашением на торжественный банкет с последующим вручением.
- И? – свистящим шепотом спросила Гермиона, понимая, что впервые в жизни не хочет услышать ответ на заданный ею же самою вопрос.
- Никуда он не пошел, - в глухом голосе Гарри появились нотки злости. – Заперся у себя в комнате и напился огневиски до бесчувствия. Я испугался, что он может что-нибудь с собой сделать, и вызвал Люпина. Тот тут же примчался. Пытался его успокоить, но крестный орал, что если они не могут вернуть ему те двенадцать лет жизни, что он потерял, сидя в Азкабане, то лучшее, что они могут сделать, это засунуть этот гребаный орден себе в задницу, а его самого оставить в покое. И он прав, - вздохнул парень. – Министерство теперь бьется головой об стену, кляня себя за слепоту и неверие, но раскаянье свое предпочитает выражать вот таким вот дурацким способом.
- Да-а-а-а, - протянул Рон, смущенно кашлянув. – Каникулы у тебя были – зашибись.
Купе погрузилось в молчание: троица вспоминала события, случившиеся в Министерстве этим летом. Видение, посетившее Гарри на экзамене, побег из школы, безумный полет на фестралах, темные и пустые коридоры Министерства и ловушка, медленно захлопнувшаяся за их спинами. И бой, страшный бой не на жизнь, а на смерть, когда зеленая вспышка Авады ближе плеча товарища. Не приди им на помощь члены Ордена…
Никто так и не понял, как Волан-де-Морт оказался возле Арки, и никто, тем более, не мог объяснить, как заклинание Беллатрикс, предназначавшееся Сириусу, угодило в Темного Лорда. Нелепо взмахнув руками, тот, как в замедленной съемке, стал падать в Арку. Бой, до этого момента кипевший вокруг, замер. Глаза всех присутствующих неотрывно следили за тем, как Тот-Кого-Нельзя-Называть скрылся в ней, перестав существовать в нашем мире.
Тишину разорвал звук, ничем не напоминающий человеческий крик. Это был вопль, звериный вопль, полный такого отчаяния и боли, что кровь стыла в жилах.
- Мой Господин! Не-е-е-е-ет! – темноволосая фигура покачнулась, палочка, выпавшая из ослабевших пальцев, с глухим стуком покатилась по каменному полу. Дальнейшие события не смог предугадать никто. Сорвавшись с места, Беллатрикс в несколько шагов преодолела расстояние до Арки. Спутанная грива темных волос взметнулась, когда она, обернувшись, скользнула по застывшим фигурам безумным взглядом… Миг, и она скрылась в ней.
По залу раздался единый вздох изумления. Враги, несколько секунд назад самозабвенно и отчаянно разящие друг друга заклятиями, стояли плечом к плечу, не отрывая взгляда от того места, где еще недавно стояла самая преданная слуга Темного Лорда, не покинувшая его до последнего момента, так неосторожно приближенного ею самой.
Через секунду раздался негромкий стук: палочка Люциуса Малфоя коснулась пола, брошенная хозяином добровольно. Еще, еще, и еще… Один за другим, Пожиратели Смерти бросали свои волшебные палочки, сдаваясь.
Следующие два месяца были наполнены многочисленными заботами и делами: суды над сдавшимися Пожирателями, поиск и поимка тех, кто ударился в партизанщину, реорганизация министерского аппарата и много другого. В чем-то Гарри был участником, в чем-то – лишь свидетелем. Рон и Гермиона, отосланные по домам, заваливали его письмами, состоящими, казалось, из одних вопросов о новостях магического мира. Газеты, как ни странно, молчали, да и отец Рона, мистер Уизли, на все вопросы младших детей отмалчивался, а старшие отпрыски в кои-то веки проявили полную солидарность с отцом. Но Гарри слишком уставал, чтобы удовлетворять любопытство друзей, и те, поняв это, прекратили заваливать его корреспонденцией, за что он был им безмерно благодарен.
Среди сдавшихся Пожирателей были все те, кто присутствовал в Министерстве в ту памятную ночь. Они были первыми, кто добровольно сложил палочки, и это удивляло Гарри. Он вспомнил допрос Люциуса Малфоя.
- Почему ты решил сдаться, Люциус? – темно-кофейные глаза Кингсли внимательно смотрели на худого светловолосого мужчину с неестественно прямой спиной, устремившего взгляд в пол. Молчание затягивалось, но Малфой-старший так и не поднял головы.
Молчал Долохов, молчал Яксли. Молчал убитый горем Лестранж, сжимая кулаки так, что белели костяшки пальцев. Молчали Нотт и Забини, Макнейр и Паркинсон, Гринграсс и Булстроуд, Кребб и Гойл. О нет, они охотно отвечали на все вопросы, выдавая сообщников и открывая планы, которым уже не суждено было осуществиться. Лишь один вопрос они усердно обходили молчанием, замыкаясь в себе. Вопрос, мучающий всех: «Почему?». В их молчании было нечто общее, но что именно, Гарри так и не смог понять.
Все бывшие Пожиратели Смерти были заключены в Азкабан, откуда, к тому моменту, уже были удалены все дементоры, а семьи Пожирателей выплатили Министерству по кругленькой сумме и вздохнули с облегчением. Именно поэтому этим ранним сентябрьским утром в Хогвартс-экспрессе ехали Драко и Блейз, Винсент и Грегори, Милисент и Пэнси, а также дети остальных Пожирателей. Как сказал на своей пресс-конференции новый министр магии Кингсли Брустер: «Мы не воюем с детьми». Такое неординарное решение новоиспеченного министра моментально обрело как сторонников, так и противников. Многие родители отказались отпускать своих детей в Хогвартс, но политика Министерства была неумолима: каждый ребенок, обладающий магическими способностями, имеет право на обучение в школе магии. Вне зависимости от обстоятельств. Время шло, тучи вопиллеров, атакующих Министерство, поредели, затем и вовсе пропали, а количество учеников Хогвартса не уменьшилось ни на одного человека, не считая выпускников.
Жаль только, что слизеринского хорька не упекли в Азкабан, - со вздохом произнес Рон, нарушив тишину купе.
- Рон, - возмущенно начала Гермиона, резко захлопнув книгу. – Дети не отвечают за своих родителей. Я повторяю тебе это уже в трехтысячный раз. Гарри, - повернулась она к задумавшемуся парню. – Хоть ты повлияй на него!
- Извини, Гермиона, - смущенно улыбнулся тот, поправляя очки. – Ненависть к Малфою из разряда вечных вещей. Солнце встает на востоке, на седьмом курсе студенты Хогвартса сдают Т.Р.И.Т.О.Н., а Малфой продолжает оставаться засранцем.
Девушка вздохнула, но не стала спорить.
В то же время в соседнем купе.
- Пэнси, прекрати дергать мои волосы, я скоро облысею! – возмущенно возопил Малфой-младший, отрывая голову от уютных колен мисс Паркинсон.
- Ой, прости, Драко, - смущенно улыбнулась девушка. – Я задумалась.
Драко обозрел купе, непонятно каким образом вместившее восьмерых слизеринцев, считая его самого, поражаясь открывшейся его глазам картине: Нотт, Забини, Паркинсон, Гринграсс, Булстроуд – на их лицах была написана нешуточная задумчивость, и даже лица Крэбба и Гойла отражали нечто, отдаленно смахивающее на работу мысли.
- И о чем, позволь узнать, ты задумалась? – язвительно протянул парень. – О чем, дракл вас раздери, задумались все вы?!
Дафна Гринграсс, тихо сидевшая у окна, повернула к нему удивленное лицо:
- Мы думаем о том, как нам жить дальше, Драко, - просто ответила она.
- Прости… - светлая бровь недоуменно приподнялась. – что ты подразумеваешь под словом «как»?
- Не строй из себя большего идиота, чем ты есть, - раздраженно фыркнул Блейз, с удобством откидываясь на спинку сидения. – Ты должен понимать, что после летнего инцидента в Министерстве и последовавших за ним событий все не может остаться, как было.
- Да о чем вы говорите? – блондин переводил изумленный взгляд с одного слизеринца на другого.
- Отношение, Драко, - терпеливо, как маленькому, пояснил Нотт. – Отношение к нам других учеников. Мы не можем себе позволить вести себя как раньше. Мы должны прекратить войну «Слизерин против всех». Это в наших же интересах, - тихо добавил он, стараясь не встречаться с Малфоем взглядом.
- Что?! – парень аж задохнулся от возмущения. – Предлагаешь мне породниться с Уизли – этим предателем крови или расцеловаться с грязнокровкой зубрилой Грейнджер?! Что там дальше в твоем списке добрых дел?! Броситься на шею Поттеру и прилюдно покаяться во всех грехах?! Да ты сошел с ума! – прищурившись, он обвел сокурсников внимательным взглядом. Брови его изумленно взлетели вверх. – Нет, вы все спятили!
- Прости, Драко, - мило улыбнулась Пэнси. – Но мы уже все обдумали и решили.
- Осознали необходимость, - сумрачно добавила Милисента, комкая в руках мокрый от слез носовой платок.
- Продумали линию поведения, - внесла свою лепту в общее безумие Гринграсс, мягко сжимая пальцы сидящего рядом Теодора.
- И мы не позволим тебе, - Пэнси вновь солировала, но из ее голоса исчезла вся мягкость. В нем появились холодные металлические нотки. – Все испортить твоей дурацкой враждой с Золотым трио.
- Да, Драко, - спокойно подтвердил Блейз. – Не позволим.
- Не позволим, - слова, произнесенные хором, заставили Малфоя подпрыгнуть и затравленно оглянуться.
Под устремленными на него внимательными взглядами ему стало не по себе, а глубоко в душе заскреблись обида и возмущение. Обида на то, что друзья сговорились за его спиной, видимо, перестав считать лидером; возмущение же было вызвано тем, что теперь придется меняться, и меняться кардинально. На фоне всех этих чувств на Драко навалилась глухая апатия, как не раз случалось в это долгое лето. Стало абсолютно все равно, что произойдет в следующую минуту, лишь бы все оставили его в покое. Но блондин не дал этому чувству завладеть им. По лицу скользнула знакомая малфоевская ухмылка, заставившая всех присутствующих напрячься. «Что ж, я буду играть по вашим правилам, но, не будь я Драко Люциус Малфой, если не извлеку из этого всю возможную выгоду», - подумал он. Вслух же произнес:
- Ладно, ладно, ваша взяла. Я буду хорошо себя вести.
- Не просто «хорошо», - с нажимом произнес Нотт. – Ты приложишь все усилия, чтобы добиться расположения студентов других факультетов к Слизерину и к нам лично.
Остальные согласно кивнули. Чувствуя себя крысой, загнанной в угол, Драко кивнул в ответ, нервно облизнув губы, и думая, что, похоже, он только что серьезно влип.
В тоже время. Хогвартс. Кабинет директора.
- Альбус, вы серьезно?! – декан Гриффиндора приоткрыла от изумления рот, мигом напомнив директору ту худенькую серьезную девчушку с косичками, пятьдесят четыре года назад переступившую порог Хогвартса в первый раз.
- Абсолютно серьезно, Минерва, - ответил Дамблдор, улыбаясь воспоминаниям. – Что же касается вашего вопроса относительно того, почему я сообщил это вам раньше, чем другим деканам… Видите ли, Минерва, я предполагаю, что в связи с уже упомянутыми обстоятельствами, возникновение конфликтов неизбежно. И наиболее возможные их участники – студенты Гриффиндора и Слизерина. Именно поэтому я и пригласил вас с Северусом на это маленькое собрание. Вы должны быть готовы к таким конфликтам.
- Но после летнего происшествия в Министерстве… После писем возмущенных родителей… Вы уверенны, что это хорошая идея? – осторожно спросила МакГонагалл.
- Это интересная идея, - директорские очки весело блеснули. – Насколько она хорошая, покажет время. Твоим подопечным придется нелегко, Северус, - мрачный мужчина, за все это время не проронивший ни слова, поднял глаза от сцепленных на коленях рук и, встретившись взглядом с директором, болезненно скривился, что, по-видимому, должно было означать улыбку. Сумасбродная идея Дамблдора также не вызвала у него восторга.
- Присмотри за ними, будь добр, - мягко произнес старый маг. – Хотя, не удивлюсь, если они уже что-то задумали. Любопытно узнать что.
- Да, директор, - мрачно произнес Снейп, начиная жалеть, что Министерство не приняло его чистосердечное признание в пособничестве Волан-де-Морту. Вместо этого Кингсли наградил его орденом Мерлина III степени, при воспоминании о котором зельевар начинал мучительно алеть, что, учитывая его характер, не добавляло ему благодушия.
Словно не заметив состояния Снейпа, Дамблдор лучезарно улыбнулся обоим деканам и засунул в рот лимонную дольку.
- В таком случае, полагаю, можно считать наше маленькое собрание оконченным.
Уже взявшись за ручку двери, профессор МакГонагалл обернулась к директору.
- Когда вы намерены объявить об этом?
- Полагаю, сегодняшний банкет подойдет для оглашения моего маленького объявления, Минерва. - подмигнул Дамблдор.
Снейп мгновенно представил себе выражение лица Поттера и мысленно улыбнулся: что ни говори, а в жизни оставались свои маленькие радости.
Глава 2Глава 2
Остаток пути прошел спокойно. В купе поочередно заглянули Джинни, Невил, Луна, братья Криви, Лаванда, при виде которой Рон покраснел и стал торопливо приглаживать волосы, Симус, который поминутно косясь на Гермиону, шепотом сообщил, что у него в чемодане припрятана бутылка отличнейшего огневиски, дедовский подарок. И неплохо бы ею сбрызнуть победу над Сами-Знаете-Кем в спальне после банкета. Дождавшись от Гарри с Роном ответных кивков, он тихо выскользнул из купе, отправившись, по всей видимости, предупреждать остальных участников намечающейся попойки.
Друзья мало разговаривали, думая каждый о своем. Гарри беспокоился за Сириуса, оставшегося одного в мрачном доме на площади Гриммо. Роном полностью завладели мысли о предстоящем банкете и «упокойночном», как назвал его Симус, стаканчике огневиски, которое рыжий собирался попробовать в первый раз. Также на фоне этих мыслей проскакивала еще одна – о Лаванде, так похорошевшей за это лето. Гермиона же, уставившись в книгу невидящим взглядом, размышляла, что сулит новый учебный год. Думала она и о странном решении Дамблдора и Кингсли разрешить детям Пожирателей продолжить обучение в школе. Гарри был категорически против, но это был не первый и не последний раз, когда слова Мальчика-Который-Выжил ничего не решали. Этот год обещал быть не только интересным, но и трудным. Гермиона знала, что слизеринцы едут в этом же поезде, но они вели себя непривычно тихо. На собрании старост в отдельном купе не было ни Малфоя, ни Паркинсон.
Когда за окнами стемнело, поезд стал замедлять ход. Подхватив ручную кладь, друзья направились к выходу. Коридоры Хогвартс-экспресса были забиты смеющимися и переговаривающимися на ходу учениками. На платформе возвышалась темная фигура Хагрида, зычным голосом созывающего первокурсников. Махнув в знак приветствия, троица направилась к каретам. В полумраке запряженные в них фестралы выглядели жутковато. Рон тихо тронул Гарри за локоть, кивком указав на группу слизеринцев, неторопливо направляющихся к каретам. Они шли не обращая внимания на громкий шепот вокруг, на глазеющих на них студентов. Держались ближе друг к другу, но не сбивались в кучу, как испуганные цыплята. Их лица не выражали ни раздражения, ни злости, не смотря на далеко не лестные замечания, раздающиеся то тут, то там. На их лицах даже не было обычного брезгливо-презрительного выражения, столь свойственного им еще несколькими месяцами ранее. Лишь маска абсолютного спокойствия. Побежденные, но не сломленные, они невольно вызывали уважение.
Поймав себя на этой мысли, Гарри обалдело тряхнул головой. Уважение к слизеринцам? Не-е-ет, он просто слишком устал, а то с чего бы в голову лезла такая муть?
- Змеиные выкормыши, - выплюнул Рон, с ненавистью глядя им в спины. – Дамблдор – мягкосердечный идиот, раз позволил им вернуться в школу. Будь моя воля, гнили бы они все в Азкабане, рядом со своими чистокровными папочками. Ничего, они быстро пожалеют, что вернулись в Хогвартс, - на его лице расцвела мстительная улыбка.
- Рон, - напряжено произнесла Гермиона, тоже следя взглядом за маленькой группкой. – Я не хочу даже думать, что ты можешь принять участие в травле слизеринцев.
- Я?! – притворно удивился парень. – Гермиона, в этом благородном деле у меня столько конкурентов, что я предпочту остаться восхищенным зрителем, - он широким жестом обвел теснящихся возле карет студентов. Все они провожали слизеринцев такими взглядами, что Гермиона невольно поежилась, мысленно пожелав себе никогда не оказаться на их месте.
- Кому-то в этом году придется нелегко, - внезапно вынырнувшая из темноты Луна странно улыбнулась друзьям. Гарри даже показалось, что она имела в виду не только и не столько слизеринцев. Но кого? Не их же самих, в конце концов.
Малфой, Паркинсон, Нотт и Гринграсс сели в одну карету. Гарри видел, как невысокая темноволосая Гринграсс судорожно цеплялась за ладонь Нотта, и как пальцы парня успокаивающе сжимали узкую девичью ладошку. Карета тут же тронулась в сторону замка, за ней последовала вторая, которую заняли Булстроуд, Забини и Крэбб с Гойлом. Проводив взглядом обе кареты, Гарри повернулся к друзьям.
- И чего мы стоим? – парень приглашающе открыл дверцу, пропуская вперед девушек. Забравшись в карету вслед за Роном он откинулся на мягком сидении и устало прикрыл глаза, думая о странных словах Луны.
* * *
Сгустившаяся за окном темнота пугала как пять лет назад, когда я впервые приехала в Хогвартс. Теплое, ярко освещенное купе не казалось сколько-нибудь надежным бастионом перед чернильной чернотой, залившей все вокруг. Поезд стал замедлять ход и мое сердце, до этого стучавшее в такт колесам, стало биться медленнее, словно стараясь попасть с ними в унисон. Ладони мигом вспотели при мысли, что сейчас придется покинуть уютное купе и очутиться среди враждебно настроенных ко мне людей. Если бы не ладонь Теодора, уверенно сжимающая мои холодные пальцы, я бы ударилась в истерику. Но Тео был рядом, как всегда спокойный и молчаливый, и его спокойствие передавалось мне, рассеивая подступающую панику.
Странно, но сколько я помню это лето, Нотт всегда был рядом. Мы знакомы с детства, как и все дети чистокровных аристократов: рождественские балы, дни рождения, просто великосветские приемы. Мы здоровались, обменивались парой-тройкой пустых вежливых фраз, возможно, танцевали танец, другой и расходились в разные стороны. В школе мы виделись значительно чаще, что неудивительно – мы учились на одном факультете, но общались мало, в основном на школьную тему. Я предпочитала общаться с Пэнси и Милли, мало замечая мальчиков.
В то лето я ехала домой с тяжелым сердцем. Еще когда я была в школе, мама прислала письмо, что отец арестован. Это было ужасно: я сразу вспомнила частые ночные отлучки отца, начавшиеся чуть больше года назад, после того, как директор объявил нам о возрождении Темного Лорда. Для меня это всегда были лишь страшные сказки, которые отец рассказывал мне перед сном. И тот Коннор Гринграсс, который в них наводил ужас на полукровок и магглов, просто не мог быть моим добрым любящим папой, который катал меня на метле и заваливал сладостями, пока мама не видела. Темный же Лорд и вовсе представлялся мне фигурой мифической, существующей исключительно в папиных рассказах.
А потом как гром среди ясного неба: «Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся!». Тогда все еще никак не могли прийти в себя после смерти Диггори. Никто из нас не видел смерть так близко. О, разумеется, мы видели смерть близких: на Рождество умер мой дедушка, у Пэнси два года назад умерла тетя. Но это были смерти от старости или после продолжительной болезни, когда конец известен и естественен. Смерть же хаффлпафца была внезапной и насильственной. Мы долго обсуждали в гостиной, кто это сделал, но так и не смогли назвать ни одного имени. Поттер? Это смешно, при всей нашей нелюбви к гриффиндорцам. Крамм? Похоже на правду, но сомнительно. Эта француженка? Бред.
Поэтому заявление директора было для нас неожиданностью. Помню, меня даже посетила глупая мысль: «Они ведь даже не были знакомы». Страшные сказки, рассказываемые мне отцом, стремительно обретали плоть и кровь. В молчании я добралась до Хогвартс-экспресса и забилась в самое дальнее купе. Меня пугала, нет, не жестокость, бессмысленность этого поступка. Ведь если верить словам отца, Темный Лорд преследовал лишь магглов и полукровок, а Диггори был чистокровным волшебником, пусть и не аристократом. Тогда меня посетила мысль, что чистота крови еще не является гарантом безопасности, как утверждали мои родители. И мелькнула еще одна, которую я безжалостно вытолкала на задворки сознания: «Гарантом чего еще не является чистота крови?»
Тогда-то и начались ночные отлучки отца. Атмосфера в доме стала напряженной, отец часами пропадал у себя в кабинете, уходя туда сразу по возвращении из банка. Мама почти не выходила из своей комнаты, тем не менее, всегда спускаясь к завтраку и ужину. Отец тоже никогда их не пропускал, и в эти моменты в доме воцарялось некое подобие семейной идиллии. Но столовые приборы клались на опустевшие тарелки, и эта иллюзия рушилась, как карточный домик.
Я была только рада вернуться в школу, оставшись там на Рождество. Впрочем, подобная идея посетила почти всех моих однокурсников. В разговорах мы никогда не упоминали Темного Лорда, болтая с девчонками о моде, косметике, учебе и мальчиках, так что я не знаю, что творилось дома у моих друзей. Учеба затянула меня, отвлекая от грустных мыслей. С.О.В., маячившие в конце года, и огромные домашние задания, щедро раздаваемые лишившимися жалости, а по совместительству и совести, преподавателями, затмили воспоминания о смерти хаффлпафца и вызванные ею мысли.
А потом была та ночь в Министерстве. Я знаю о ней лишь по рассказам тех, кто слышал об этом от таких же слышащих, но не видевших. Правду знали единицы, и вот они-то молчали. Когда я вернулась в странно-пустой и молчаливый дом, мама отдала мне письмо отца, которое он написал мне уже сидя в Азкабане. Забравшись с ногами в любимое кресло в библиотеке, я принялась читать.
«Здравствуй, малышка, - писал отец. На глаза навернулись слезы: он упорно продолжал звать меня малышкой, не смотря на то, что я уже начала краситься и засматриваться на мальчиков. Милый, милый папа. – Ты знаешь, - писалось дальше, - где я нахожусь сейчас. Единственное, что я хочу тебе сказать, так это то, что я ни о чем не жалею. Сожаления, возможно, уменьшат мою вину перед другими, но не перед тобой и мамой, а значит, они бесполезны. Я знаю, что в школе тебе придется нелегко, и прошу тебя только об одном – будь сильной».
С любовью, папа.
Письмо выскользнуло из моих ослабевших пальцев и упало на ковер. Я ждала новых слез, но их не было.
С того дня я почти не выходила из комнаты. Еду мне приносили домовики, а я часами лежала на кровати, бездумно рассматривая потолок.
В один из дней, как две капли воды похожий на все предыдущие, ко мне в комнату вошла мама. Все эти дни мы практически не виделись, и меня неприятно поразило то, как мама похудела и осунулась.
- Там к тебе гость, Даффи, - мама силилась улыбнуться, но улыбка вышла довольно жалкой.
Я нахмурилась. Это наверняка Пэнс или Милли. Впрочем, неважно. Я никого не желаю видеть.
- Скажи, что я не принимаю гостей, - равнодушно произнесла я, возвращаясь к исследованию потолка, который и так уже изучила до последней трещины.
- Но он сказал, что ему очень нужно с тобой поговорить, - смущенно улыбнулась мама, и эта улыбка вышла у нее не в пример более искренней. – Он сказал, что никуда не уйдет.
Я раздраженно села на постели. Кого это фестралы принесли в недобрый час? По маминому загадочному лицу было понятно, что пытаться узнать у нее имя незваного гостя так же бесполезно, как проникнуть в Гринготтс. Хорошо, посмотрим на эту таинственную персону.
- Я спущусь через четверть часа, - угрюмо сказала я, и мама с облегчением кивнула.
Хорошенько расчесав спутавшиеся волосы, некогда - мою законную гордость, и сменив халат на удобное домашнее платье, я спустилась в гостиную. Темноволосый парень, сидящий на диване, поднял глаза от чашки с чаем, и я потеряла дар речи – Нотт. В голове мелькнуло: «Что он тут делает?». Аккуратно поставив чашку на низенький столик, он поднялся и с улыбкой произнес:
- Здравствуй, Дафна.
Понимая, что в присутствии мамы мне придется играть роль радушной хозяйки, я скрипнула зубами. Какого дракла ты пришел, Нотт?
- Рада тебя видеть, Теодор, - фальшивая улыбка слепила не хуже поддельных бриллиантов.
Дождавшись, пока я неторопливо прошествовала к дивану и села, он сел сам, вновь беря в руки чашку с чаем. Потекла пустая светская беседа. Нотт, словно забыв, что изначально пришел ко мне, развлекал маму школьными историями, о половине которых я ничего не слышала. Но и о моем присутствии он не забывал: его карие глаза часто останавливались на мне, и он то и дело обращался ко мне за подтверждением той или иной детали рассказа. Постепенно я втянулась в разговор, со смехом рассказывая, как на первом курсе мы пытались перекрасить Пэнси в блондинку заклинанием, подслушанным у старших девочек. Получившийся в результате нежно-салатовый цвет вызвал фонтан слез, а примчавшийся на вопли профессор Снейп не только вернул волосам первозданный вид и не снял баллы, но и сохранил историю в тайне, пожалев нежные девичьи чувства.
Когда Хэлли, наша домовая эльфиха, объявила, что ужин подан, я неверяще уставилась на часы. Резные металлические стрелки показывали девять вечера. Мы проболтали четыре часа, пролетевших как одна минута. Мама тут же пригласила Теодора на ужин, и я, в принципе, была не против, но парень, смущенно улыбнувшись, объяснил, что не хочет оставлять маму надолго одну. Взяв с него твердое обещание, что в следующий раз он обязательно возьмет с собой миссис Нотт, мама проводила его до камина. Глядя, как он исчезает в зеленом пламени камина, я вдруг ощутила, насколько пустым стал наш дом после ареста отца, и как пустота на несколько часов отступила, изгнанная из этих стен странным парнем Теодором Ноттом. И он так и не объяснил цели своего визита.
На следующий день я спустилась в библиотеку, чтобы выбрать себе какую-нибудь книгу. Проходя через холл, я увидела, как из камина вышел Нотт, с улыбкой глядя на мое изумленное лицо, и невозмутимо отряхнул мантию. Вслед за ним из камина вышла невысокая женщина, в которой я узнала Анабеллу Нотт. После положенных приветствий, она поинтересовалась, где можно найти миссис Гринграсс, и, выслушав ответ, направилась в оранжерею, где любила пропадать по утрам мама. Оставшись в пустом холле наедине с парнем, я ощутила странное облегчение: тишина и пустота огромного дома вновь переставали давить на меня, спугнутые нашими гостями. День пролетел незаметно: прогулка по парку, разговоры, обед, экскурсия по дому с задержкой в библиотеке – Нотт просто обожал книги, вечерний чай, неспешная беседа в компании наших мам, игра в карты вчетвером – мама смущенно призналась, что в школе любила играть в карты, причем нещадно обжуливая отца, ужин, для разнообразия проходивший почти в полном молчании, теплое прощание у камина. Глядя, как мама торжественно обещает миссис Нотт саженцы какого-то редкого цветка, а та, в свою очередь со смехом уверяет, что будет следовать всем данным мамой инструкциям по его выращиванию, я мысленно усмехнулась. Как, оказывается, сближает общее горе даже нас, чистокровных аристократов. Наконец, Нотты ушли, а я отправилась к себе и уснула, едва коснувшись щекой подушки.
Он стал приходить каждый день, один или с матерью. Мы играли в шахматы, катались верхом или на лодке по небольшому пруду в парке. Теодор нашел старые детские качели, которые мне еще в раннем детстве сделал отец. Просто пришел однажды с работы и, несколькими взмахами палочки, соорудил качели. Нотт раскачивал меня так, то я подлетала высоко, к густой зеленой листве. Подол платья взывал, заставляя меня взвизгивать, легкий ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо, а жаркое солнце зажигало в устремленных на меня темно-карих глазах золотистые искорки.
Вскоре из Теодора он превратился в Тео, а обращение «Даффи» из его уст стало звучать естественно и также естественно воспринималось. Миссис Нотт стала просто Анабелл, а совместные ужины – традицией.
Все для школы мне купила мама. Я хорошо помню, как в тот день она вышла из камина, возвратившись с Косой Аллеи: неестественно прямая, бледная и очень уставшая. Усталость читалась в опущенных уголках губ, в незаметных морщинках вокруг глаз, в самих глазах, серо-зеленых, полных затаенной боли. Я знала, чего ей стоила эта вылазка. Мама прятала от меня газеты, но я находила их: между книгами в библиотеке, в напольной вазе или отправляла на поиски домовых эльфов. «Ежедневный Пророк» пестрил кричащими заголовками: «Пойманы еще двое Пожирателей Смерти. Суд Визенгамота состоится в ближайшие дни», «Прямой репортаж из Азкабана. Не слишком ли мягки условия содержания пособников Того-Кого-Нельзя-Называть?», «Новое интервью Мальчика-Который-Вновь-Выжил», «Шокирующее заявление нового министра магии: дети Пожирателей продолжат обучение в школе чародейства и волшебства Хогвартс», «Могу провести на судебное слушание над Пожирателем. Цена – 30 галлеонов. Анонимность гарантируется». Последняя заметка, в точнее, объявление, заставило меня горько улыбнуться.
Я боялась возвращаться в школу, боялась того, что выплескивалось на меня со страниц газет – ненависти. Того, от чего меня защищали мама и Тео в эти невообразимо долгие летние месяцы. И, видя мой страх, Тео посвятил меня в их план. Голова, в которую пришла столь оригинальная идея, принадлежала, как ни странно, Забини. Уже в Хогвартс-экспрессе мне по настоящему стало жаль Драко, он узнал о плане последним. Не скажу, что идея завоевания расположения других студентов пришлась мне по вкусу. Но это был вынужденный шаг, для него требовалась сила, а отец просил меня быть сильной. Просьба отца и ободряющая улыбка Тео решили все.
Но сейчас мною вновь овладел страх. Мы сидели в полном молчании, пока шум в коридоре не стих – все студенты уже покинули поезд. Мы вышли из купе, миновали пустой коридор и ступили на станцию Хогсмид. Десятки голов повернулись в нашу сторону, десятки глаз прожигали нас взглядами, полными ненависти. Под этим перекрестным огнем, ранящим не хуже Сектусемпры и заставляющим меня ежесекундно умирать от ужаса, мы шли вперед. Путь до карет растянулся на целую вечность. В толпе студентов на фоне общего возмущенного шепотов то тут, то там раздавались гневные выкрики, но слова сливались для меня в единый гул, словно я очутилась в огромном пчелином улье. Оказавшись в карете, я облегченно откинулась на спинку сидения: небольшая передышка мне обеспечена.
Глава 3Автор дико извиняется за простой. Перебои с электричеством - штука пренеприятнейшая. Поздравляю всех с прошедшими и наступающими, желаю всего наилучшего. Следующая глава будет уже в следующем году:)
Глава 3
Войдя в празднично украшенный Большой Зал, Гермиона не смогла сдержать вздоха восхищения. Пять лет прошло с тех пор, как она переступила его порог: маленькая, напуганная маггловская девчонка, успевшая за лето перечитать все школьные учебники, добрую половину из них заучив наизусть, она безумно боялась. Боялась до дрожи в коленках, что еще миг, и сказка, так внезапно вошедшая в ее жизнь, открывшая ей свою дверь, вот-вот захлопнет перед ее носом тяжелые створки. Но Распределяющая Шляпа выкрикнула: «Гриффиндор», и сказка никуда не делась. Но девушку по-прежнему восхищали и зачарованный потолок, и еда, возникающая на факультетских столах сама собой, и утренняя почта, когда воздух наполнился шелестом крыльев сотен сов, и еще тысяча мелочей, к которым Гарри так быстро привык, перестав замечать, приняв, как данность. Поймав себя на этих мыслях, Гермиона криво усмехнулась: вздумай кто-нибудь прочитать мысли книжного червя Грейнджер, он был бы о-о-очень удивлен.
Сев за стол рядом с друзьями, она стала рассеянно наблюдать за церемонией Распределения. Глядя на МакГонагалл, греческой статуей возвышавшуюся рядом с табуретом, держа в одной руке Шляпу, а в другой – список с именами первокурсников, девушка вновь ощутила легкую ностальгию по старым добрым временам.
- Лиза Рэнси, - громкий голос профессора трансфигурации заставил кучку первокурсников отпрянуть назад. Оставшаяся неподвижно стоять пухленькая девчушка с двумя смешными косичками, неторопливо и важно прошествовала к табурету, бросив через плечо презрительный взгляд на испуганных первокурсников. Шляпа, не успев коснуться светловолосой головки, громко выкрикнула:
- Слизерин!
Не обращая внимания на моментально побежавшие по залу шепотки, новоиспеченная слизеринка стянула с головы Шляпу, вернула ее сохраняющей полную невозмутимость МакГонагалл и столь же неторопливо и спокойно, как раньше к табурету, направилась к столу своего факультета.
Шепотки, раздававшиеся то тут, то там, были полны изумления и недоверия:
- Слизерин!
- Магглорожденная!
- Это невозможно!
- Там же только чистокровных учат!
- Да нет, есть и полукровки! Бедная девочка! Вы хоть представляете, что у нее за жизнь будет?!
- Шляпа точно спятила! Немудрено, за столько лет!
- А ты подумай, с чего бы девчонку просто так в Слизерин распределили? Не иначе, она под стать этим змеенышам!
Заинтересовавшись, Гермиона проводила маленькую фигурку взглядом, скользнув заодно по лицам слизеринцев. Она видела удивление, даже шок, неуверенные улыбочки тех, кто все еще думал, что это просто смешная шутка. Но презрения или брезгливости не было, лишь странная решимость. Девочка же, сев рядом с Дафной Гринграсс, спокойно принялась ждать окончания распределения.
Через двадцать минут церемония закончилась: семеро учеников попало в Гриффиндор, столько же в Хаффлпаф, пятеро в Рейвенкло, стол же Слизерина пополнился еще пятью студентами, двое из которых были магглорожденными, как и Лиза Рэнси.
- Какой плевок в лицо змеенышам, - радостно ухмыльнулся Рон, поворачиваясь к Гермионе. – Они, по-моему, сейчас ядом изойдут от злости.
- Ты не прав, - вмешался Гарри, тоже пристально наблюдая за столом слизеринцев. – Они удивлены, но не более. Смотри, Гринграсс что-то объясняет новенькой. Они вполне мирно беседуют.
- Гарри, - закатил глаза Рон. – Я-то думал, ты меня подержишь!
- Не вижу необходимости подкидывать дровишки в костер межфакультетской розни, - сухо бросил брюнет.
Пока Рон безуспешно справлялся с изумлением, Дамблдор поднялся со своего места и поднял руку, призывая к тишине. Шум в зале моментально смолк. Мягко улыбнувшись, директор начал свою речь:
- Я очень рад видеть здесь всех вас. Сегодня с нами нет тех, кто окончил школу в прошлом году. Но на их место пришли первокурсники. Так сказать, свежая кровь, призванная всколыхнуть наше слегка застоявшееся болото.
- О чем это он? – изумленный Рон пихнул в бок Гермиону. Но та жестом приказала ему не мешать, внимательно слушая директора. Обернувшись к Гарри, рыжий наткнулся на такую же отповедь, им, горестно вздохнув, переключился на директора, надеясь, что дальше будет понятнее.
- Для многих из вас, - продолжал вещать меж тем старый маг. – Летнее происшествие в Министерстве стало тяжелым ударом, - при этих словах взгляд его был направлен на стол Слизерина. – Я знаю, вам тяжело. Я прошу вас лишь об одном: будьте сильными и… - тут Дамблдор мягко улыбнулся. – И снисходительными.
Дафна удивленно подняла глаза на директора. Отец в своем письме призывал к том же, но о снисходительности не упоминал. Губы девушки тронула горькая усмешка: проявлять снисходительность к другим факультетам было непростой задачей. Да еще эти грязнокр…, магглорожденные, мысленно поправилась она. Блейз с Пэнси правы, пора отучаться от старых привычек.
- Мы должны, - продолжал говорить Дамблдор. – Укрепить межфакультетскую дружбу. Соревнования между факультетами за Кубок Школы и Кубок по квиддичу носят чисто спортивный характер и не должны перерастать в личную рознь.
Рон фыркнул, выражая свое мнение по поводу директорских слов, но промолчал.
- Так же, - голос Дамблдора гулко разносился по залу. – В этом году будет учреждена новая должность – Президент Школы. Соответственно, должность старосты аннулируется. В список обязанностей Президента Школы будет входить: снятие и начисление баллов студентам, в случае необходимости – назначение взыскания, разбор жалоб и проступков студентов, а также некоторые хозяйственные вопросы, связанные с замком. С сегодняшнего дня и до Хэллоуина вы можете решить, хотите ли вы выставить свою кандидатуру, обдумать свою предвыборную программу и заручиться поддержкой друзей. О своем решении выставить кандидатуру вы должны сообщить деканам. На Хэллоуин будут объявлены имена кандидатов, и начнется предвыборная программа, которая продлится вплоть до Святочного бала, перед которым и состоятся выборы. После каникул будет объявлен победитель. Он будет занимать эту должность год, вплоть до следующих выборов. Также, так как в одиночку справиться с обязанностями Президента будет непросто, после выборов победитель создаст штат своих помощников, так называемый Школьный Совет. Его участников Президент изберет самостоятельно. Одной из их обязанностей будет патрулирование школы, чем раньше занимались старосты. Должен заметить, что свою кандидатуру могут выставить лишь ученики шестых курсов, - игнорируя поднявшийся в зале возмущенный шум, Дамблдор продолжил. – Более младших студентов нет смысла избирать, а семикурсники должны готовиться к сдаче Т.Р.И.Т.О.Н., тем более, что в этом году они заканчивают школу и не смогут исполнять обязанности Президента на будущий год. Что же касается пятикурсников, - очки директора мягко блеснули в сторону громко возмущающегося Колина Криви. – То, если мне не изменяет память, в этом году им предстоит сдавать С.О.В., подготовка к которым займет большую часть времени.
Колин мрачно кивнул, соглашаясь, и уставился в тарелку.
- Однако, - Дамблдор широко улыбнулся. – Членом Школьного Совета может стать любой студент с пятого по седьмой курсы. Хочу также предупредить, что быть Президентом Школы – это большая ответственность. Хорошенько подумайте, прежде чем выставлять свою кандидатуру. А теперь самое время подкрепить силы перед новым учебным годом.
При этих словах директора столы, ранее пустые, стали стремительно заполняться блюдами с едой. Мягко улыбнувшись радостно загомонившим студентам, Дамблдор опустился на стул и, повернувшись к профессору МакГонагалл, о чем-то тихо с ней заговорил.
Накладывая на тарелки все, чего душа пожелает, студенты принялись обсуждать только что услышанные новости.
- Круто! – восхищенно присвистнул Рон. – Гарри, ты просто обязан выставить свою кандидатуру. Я уже вижу плакаты: «Поттера в Президенты».
- Не думаю, что это хорошая идея, Рон, - с сомнением произнес Гарри, у которого при слове «ответственность» из директорских уст, заныли от отвращения зубы. – Мне кажется, Гермиона лучше бы справилась с этой должностью.
- Да ладно тебе, Гарри, - отмахнулся рыжий. – Наша Гермиона, конечно самая умная, но ты же у нас герой. Кстати, - недоуменно покрутил он головой. – Что там Дамблдор говорил о межфакультетской дружбе?
- Он имел в виду то же, что и я, - Гермиона не отрывала взгляда от слизеринского стола. – Не трогайте слизеринцев, не задевайте их, и прекратите, наконец, эту дурацкую вражду с Малфоем.
- Да ты что, защищаешь его? – изумленный Рон так и замер, не донеся до рта наполовину объеденную куриную ножку. – После того, как он пять лет издевался над тобой и оскорблял при каждом удобном случае?
- Времена меняются, Рон, - со вздохом произнесла девушка. - И мы меняемся вместе с ними. Даже Малфой, хочет он того или нет.
Но рыжий не слушал.
- Это что же получается, - воскликнул он, обращаясь к горке картофельного салата у себя на тарелке. – Я имею полное моральное право и огромное желании врезать как следует этому слизеринскому хорьку, но не должен этого делать из-за пацифистских воззрений нашего директора?
- Мерлин мой, - раздался из-за слизеринского стола насмешливый мальчишеский голос. – Ты прочел это по бумажке, Уизли? Если скажешь, что заучил это наизусть, я съем свою парадную мантию и отправлюсь на Святочный Бал нагишом.
Рон заскрипел зубами от досады и стал уже подниматься из-за стола, намереваясь схватить Малфоя за его белобрысые патлы и от души повозить его мерзкой рожей в салате, но Гарри и Гермиона, сзватив его за руки, усадили на место.
- Рон, не заводись, - шепнул Гарри. – Он этого и добивается, ты же знаешь.
- Слизеринский хорек, змеиное отродье, он мне еще поплатится за это, - очень воинственно пообещал картофельному салату Рон, чувствуя в нем своего единомышленника.
Гермиона же послала Малфою испепеляющий взгляд, который он, впрочем, не заметил.
В то же время за столом Слизерина Паркинсон, продолжая обмениваться с Забини ничего не значащими фразами, со всей силы наступила Драко на ногу.
- Оу! – от боли у блондина помутилось в глазах, и он бы даже подпрыгнул, не удержи его на месте стальная хватка Гойла.
Тем временем Пэнси повернулась к тихо шипящему от боли парню и, мило улыбнувшись, процедила:
- Ты что вытворяешь, идиот?!
Морщась от боли, Драко уныло думал, когда же он, наконец, научится сдерживать себя. Учиться было необходимо, и быстро, иначе еще до полуночи он рискует попасть в Больничное Крыло. И добро бы, если после драки с Поттером или этим нищебродом Уизли, но, такими темпами, его туда уложат собственные однокурсники. Жесткий взгляд Пэнси обещал долгие разборки в тиши факультетской гостиной, да и недовольные взгляды других не добавляли оптимизма. Скользнув рассеянным взглядом по ненавистным гриффиндорским лицам, он внезапно встретился глазами с Грейндждер, и, не сумев отказать себе в удовольствии, скорчил ей гнусную рожу. Против обыкновения девушка на это никак не отреагировала, продолжая изучать самого Малфоя с пристальным любопытством.. Взлохматив отросшие за лето волосы, парень с огорчением подумал, что новый учебный год начался для него исключительно мерзопакостно.
Гермиона с интересом наблюдала разыгравшуюся за слизеринским столом сцену. Раньше она не видела ничего подобного. Слизеринцы никогда не делали свои внутрифакультетные свары достоянием общественности. Девушке казалось, что таких конфликтов нет вообще, но поручиться не могла. Тем не менее, причиной этих гипотетических свар никак не могла быть вражда с другими факультетами. Скорее, она поощрялась. Но гневная вспышка Паркинсон была вызвана именно нападкой Малфоя на Рона, слизеринца на гриффиндорца. Вывод один: Слизерин не желает сцепиться с другими факультетами, учитывая то, что их положение довольно шаткое. Разумное решение, не могла не одобрить Гермиона. Только трудновыполнимое. Взглянув в сторону вяло ковыряющегося в салате Малфоя, девушка вздохнула. Очень трудновыполнимое.
Спускаясь в подземелья, Пэнси просто кипела от злости. Этот придурок Малфой опять взялся за старое! Ну, ничего, маленькая воспитательная беседа вобьет в его пустую белобрысую башку немного мозгов! Пэнси несколько раз вздохнула, пытаясь успокоиться. Ей было искренне жалко Драко, последним узнавшего об их плане, и не успевшего морально подготовиться. На том, чтобы Драко все сообщили уже в Хогвартс-экспрессе, настоял Блейз, но Пэнси эта идея уже не казалась такой хорошей, ведь Малфой не должен ничего испортить, особенно сейчас, когда все надежды слизеринцев возложены на него. Губы девушки тронула легкая усмешка: бедолага еще ничего не знал, искренне считая себя самым несчастным человеком на свете. Вскоре он поймет, что главные неприятности еще впереди.
Гостиная Слизерина мало кому бы понравилась. Расположенная в подземельях, она освещалась исключительно факелами да пламенем трех каминов (впрочем, в виду начала осени, хватало и одного), пол был выложен темно-зелеными плитами неизвестного камня. Каменные, грубой кладки стены, украшенные ткаными гобеленами, изображающими великих темных магов прошлого, тяжелые и массивные кожаные диваны на металлических грифоньих лапах. Все это оставляло гнетущее впечатление, но Пэнси не могла себе представить более уютного места, и не променяла бы эту комнату на открытые солнцу и ветрам гостиные Рейвенкло и Гриффиндора. О Хаффлпафе же и речи не шло.
Подойдя к стене, за которой скрывалась вышеупомянутая гостиная, девушка так резко остановилась, что кто-то из первокурсников, не успев затормозить, врезался ей в спину. Пэнси недовольно поморщилась, но ничего не сказала. В данный момент ее мысли занимал один вопрос: «Как попасть в гостиную». Там, в Хогвартс-экспресс, она не пошла на собрание старост, предпочтя лишний раз не высовываться из купе. Драко, сраженный наповал преподнесенной ему новостью, о собрании даже не вспомнил. Теперь же девушка мучительно краснела, понимая, что не знает пароля от собственной гостиной. Первокурсники за ее спиной, сытые и сонные, переминались с ноги на ногу, ожидая дальнейших действий старшекурсницы.
Положение спас Снейп, возникший внезапно из-за угла, и повергнув своим мрачным (а точнее, обычным) видом первогодок в священный ужас.
- Вера, – коротко буркнул он, подходя к стене. Та послушно расступилась. Обернувшись к оробевшим студентам, он коротко махнул рукой. – Прошу.
Удивленная столь странным паролем, Пэнси молча пропустила первокурсников, затем вошла сама. Факультетская гостиная уже была битком набита студентами, и новички уселись на последний свободный диван, уместившись на нем вшестером. Сама Пэнси пристроилась на подлокотнике. Пусть она уже не староста, но должен же кто-то присматривать за первогодками. Оглядев присутствующих, девушка пришла к неутешительному выводу, что эту почетную обязанность ей придется взвалить на свои хрупкие плечи. Не то чтобы ей не нравилось возиться с детьми, наоборот, именно из-за этого она стала Старостой. Девушка хорошо помнила Присциллу Кэрроу, бывшую старостой в год поступления маленькой Пэнси в Хогвартс. Высокая светловолосая шестикурсница, всегда готовая помочь и объяснить, без устали отвечала на вопросы юной мисс Паркинсон, не выказывая ни малейшего раздражения. Именно такой, похожей на Присциллу, мечтала быть девушка. И у нее неплохо получалось. Но сейчас Пэнси серьезно сомневалась в своих педагогических талантах. Маглорожденные, распределенные в этом году на Слизерин. Себе Пэнси могла смело признаться: она не так уж сильно ненавидит грязнокровок. Просто, с детсва приученная ненавидеть их как нечто абстрактное, столкнувшись с ними в реальности, она тут же начинала выискивать в них то, что ее раздражало, и уже за это начинала ненавидеть как отдельного человека. Взять ту же Грейнджер. Пэнси просто бесило всезнание этого книжного червя, ее постоянно поднятая вверх рука. Тот же Нотт был заучкой не хуже лохматой грязнокровки, но слизеринку это ничуть не раздражало. Требовательно поднятая вверх рука гриффиндорки словно говорила: «Спросите меня. Я знаю ответ», спокойное же молчание Теодора означало: «Я знаю ответ. Спросите меня, если хотите». Желание знать и донести это знание до других, хотят они этого или нет, и знание просто ради знания, не для других, а для себя – это, а вовсе не чистота крови отличало этих двух людей, делая гриффиндорку в глазах Пэнси невыносимой. А, Нотту больше бы подошел Рейвенклоу, мелькнула внезапная мысль.
Усмехнувшись своим размышлениям, которые иначе как научно-философскими назвать нельзя было, девушка мысленно заменила Грейнджер и Нота Поттером и Малфоем. Тут ее мысли застопорились, и Пэнси с удивлением заметила, что успела пропустить всю речь декана. «Ничего, спрошу потом у Дафны», - подумала она.
- А теперь советую всем лечь спать, - с этими словами Снейп покинул гостиную.
Паркинсон, поднявшись с подлокотника, обратилась к притихшим и, кажется, успевшим задремать, первокурсникам:
- Следуйте за мной, я покажу вам ваши спальни.
Разместив своих подопечных – ввиду их малого количества из спален убрали лишние кровати и комнаты казались большими и пустыми – девушка порадовалась тому, как ровно разделились дети: три мальчика, двое из которых были маглорожденными, и три девочки, в число которых входила «первооткрывательница», как ее про себя окрестила Пэнси, Лиза Рэнси.
Вернувшись в гостиную, она застала там лишь семерых однокурсников: Гойл, Забини и Нотт играли в подрывного дурака, Крэбб сидел на полу, уставившись на огонь в камине, Дафна и Милли о чем-то негромко разговаривали, Малфой же растянулся на диване, уставившись в потолок с видом мученика.
Блейз оторвал глаза от карт и насмешливо хмыкнул:
- Ну, как, уложила наших маленьких змеенышей, мамочка? Наверняка ты заботливо подоткнула им одеяльца. И уж, конечно, не забыла спеть им колыбельную на ночь. А может, ты даже рассказала им сказку?
- Заткнись, Блейз, - устало попросила девушка, плюхаясь в удобное кресло. – Лучше расскажи, что говорил Снейп.
- А ты не слышала? – удивился темнокожий слизеринец. На его губах расползлась насмешливая ухмылочка. – Наша железная леди опять витала в облаках. И какие великие идеи посетили твою головку на этот раз?
- Я сравнивала Грейнжер и Нотта, - хмуро сказала девушка. И резко бросила, предвосхищая язвительный комментарий Забини. – Еще одно слово на эту тему, и я сравню тебя с Лонгботтомом. Причем не в твою пользу.
- Что?! – Забини так и подскочил от возмущения. – Ты собираешься сравнивать меня с этим неуклюжим гриффиндорским идиотом?
- Что тебя больше возмущает? – парировала начинающая медленно закипать Пэнси. – То, что он неуклюжий идиот? Или то, что он неуклюжий гриффиндорский идиот?
- Да, Блейз, - подхватил Нотт. – Будь он с Рейвенклоу, ты бы так не заводился.
- Представь, - хрюкнул от смеха Гойл. – Как бы он верещал, сравни мы его с хаффлпафцем. – Не смешно, - хмуро ответил Блейз, которого последнее замечание задело особо сильно.Но это утверждение было опровергнуто дружными смешками слизеринцев.
- Пэнси права, Блейз, - тихо заметила молчавшая до этого Гринграсс. – Мы слишком предвзяты к студентам других факультетов, и обвиняем их в предвзятости по отношению к нам. Ты хорошо придумал, что нужно изменить отношение к нам других студентов, добиться их уважения. А ведь то же самое мы должны сделать по отношению к ним.
- Уважать гриффиндорцев? – тихий смех Драко заставил всех повернуть головы в его сторону. – Ты сошла с ума, Гринграсс.
- О нет, - промурлыкала Пэнси, удивляясь той волне стервозности, что поднималась в ее душе. Такие моменты с ней случались редко, но, что называется, метко, что и способствовало установлению другими факультетами за ней бессменного звания «слизеринской стервы». – Самый главный сумасшедший среди нас ты. Ведь именно тебе предстоит подать нам пример в вежливости к студентам других факультетов. – и, глядя в удивленно распахнутые серые глаза, закончила. - Когда станешь Президентом Школы.
В гостиной повисла гробовая тишина…
