Глава 1«Выхода нет»
Про Вальдеса говорят, что он будет смеяться и в Закате. Он и смеётся - здесь, сейчас, задорно и заразительно... искренне, как всегда. И по нему никогда не скажешь, что его личный Закат уже показал своё лицо. Что его личный Закат сейчас сидит напротив и привычно касается старого шрама.
- Не пущу, - говорит Вальдес, и Кальдмеер, зная его уже хорошо, до сих пор не понимает, шутит ли Ротгер.
Но, кажется, Ротгер всегда шутит.
- Вы же только что сами сказали, что я свободен, - устало замечает Олаф. Кому взбрело в голову назвать его "Ледяным" - с такими-то тёплыми глазами.
- Конечно, свободны! - Вальдес вскакивает, бокал вина падает, "Слёзы" разливаются - кэцхен в облике марикьяре!
- Вы же море, Олаф, - продолжает Вальдес. - И я тоже. А море всегда свободно.
Кальдмеер улыбается.
- Мы встретимся ещё, - обещает он.
Другой бы пожал Ледяному руку, кивнул головой или просто сказал бы: "Да".
Но Ротгер смеётся.
- Главное - оставайтесь живы, адмирал. Война продолжится, у нас будет наш новый Хегсберг, и тогда я опять смогу взять вас в плен.
Олаф качает головой. "Как такому возразишь? Вы пробовали возразить стихии?"
- Что ж, - замечает он, а в глазах появляются бесовские, совсем не-кальдмеерские искорки. - Другого выхода нет.
«Жемчуг»
- Так странно, - произнёс Руппи. - Сегодня такая тишина, до звёзд можно рукой дотянуться, а завтра снова в бой.
- Излом, - коротко ответил Кальдмеер.
- Бабушка рассказывала, на Зимний Излом чудеса случаются куда чаще, чем в Летний.
- Я не верю в чудеса.
Воевать против вице-адмирала Вальдеса было тяжело - вернее, тяжело было на сердце по причине невозможности прекращения этой войны.
Кэцхен летали над морем, касаясь волн - тяжёлых, неповоротливых, чёрных. Зимних.
Кэцхен слышали слова человека, который не верит в чудеса.
Руппи остался в каюте, допивая плохое северное вино, а Кальдмеер вышел на палубу "Ноордкроне". Юный Фельсенбург был прав - до звёзд, казалось, и вправду можно было дотянуться рукой. Нет, в самом деле!
Две падающие звезды внезапно превратились в вихрь, пролетели мимо Олафа, коснулись его ветряными крыльями, и в ушах зазвенел волшебный смех, и в глазах почудился колдовской танец.
Ведьмы рассыпали жемчуг, и шептали:
"Танцуй, адмирал, забудь о печали, пройдёт война, и море вновь станет лазурным, а не багряным, и ты встретишься с тем, кто одаривает нас драгоценностями, и тебя встретит тот, кто не забывает сталь глаз севера. Танцуй, адмирал!"
Когда Кальдмеер вернулся в каюту, Руппи поинтересовался:
- Вы успели загадать желание, адмирал? Две звезды упали.
- Успел, Руппи, - улыбнулся Кальдмеер, сжимая в ладони горсть перламутровых жемчужин.
«Соль»
- Вот видите, и вы молчите! – заметил Вальдес, делая глоток «Слёз». – Вам не кажется это странным?
- Нисколько, - пожал плечами Альмейда. – Мы ведь военные. Производное от слова «война». Противоположность миру, если вы не заметили.
Вальдес улыбнулся.
- Спасибо за очевидное, альмиранте. Но согласитесь, это неверно. Мы молоды и должны знать, чем займёмся после окончания войны, кроме продолжения службы.
- Женитесь, наконец, Вальдес, и перестаньте философствовать, - заметил Рамон. – Я предпочитаю думать о другом деле, лишь когда окончено предыдущее.
Альмейда допил вино, кивнул вице-адмиралу и направился к двери, обернувшись уже на пороге.
- Если я лишусь войны и моря, я погибну, Ротгер, - просто сказал он.
Вальдес не был склонен к подобному пафосу, который неизменен для всех марикьяре – очевидно, сказывалась бергерская кровь. Он задумчиво посмотрел на закрывшуюся за адмиралом дверь и понял – дело не в марикьярском пафосе. Дело в их природе – в крови, которая уже давно сменилась морской водой.
Сказки о «живой воде» не врали. Просто они не говорили, что у неё солёный вкус.
Глава 2Torpedo Los!
Первое, что увидел Ротгер – потолок. Потолок был металлический, и Ротгер нехило ударился об него, потому что койка была подвешена очень высоко.
- Какого ызарга?! – Вальдес потёр ушибленное место и дальше не постеснялся в выражениях. То, в чём он оказался, не было похоже ни на что.
- И где я? – поинтересовался он в пустоту.
Ответ, впрочем, не заставил себя ждать.
- Капитан цур зее, вы очнулись? – радостно воскликнул матрос – это Ротгер определил по грязной тельняшке. Определил – и от услышанного чуть снова не стукнулся об потолок.
- Цур зее?! – расширил он и без того большие глаза. – Я в Дриксен?
- Видимо, не совсем очнулись, - пробормотал матрос. – Не знаю, что это за хрень ваш Дриксен, но вы - капитан цур зее Йохен Мор, и вы на своей субмарине U-124 в Атлантике. Правда, вчера вы…того, нехило треснулись башкой, виноват, головой.
- Вероятно, об этот потолок? – съязвил Ротгер, пропуская мимо ушей непонятные слова.
- Неее, - махнул рукой матрос. – Споткнулись об запасную торпеду.
Ротгер ничего выяснить не пытался. В голове, кроме боли от ушиба, роились непрошеные воспоминания о неизменно пугающих рассказах дядюшки Везелли о том, как на Излом люди порой пропадали на сутки, а потом возвращались – многие в странных одеждах, не похожих ни на одни одеяния в Кэртиане. Ротгер тихо посмеивался и пил свою «Слезу», но сейчас он бы дорого отдал за присутствие в этом странном месте Вейзеля.
В каюту заглянул человек в форме, напомнившей цветом дриксенский флаг. Ротгер молниеносно вскочил – рефлексы.
- Капитан, радар засёк конвой противника у мыса Гаттерас, - бодро доложил вошедший. Его глаза радостно блестели.
Ротгер задумался. Из всего это было два выхода. Первый – послать всех в Закат и грязно выругаться. Второй – запаниковать от странности происходящего и выругаться ещё хуже.
Но Вальдес бы не был Вальдесом, если бы не выбрал третий вариант.
Он подмигнул морякам и спросил:
- Когда настигнем?
- К ночи, - доложил второй, в форме. – В надводном положении будет быстрее, но зачем нам себя обнаруживать?
Ротгеру страшно захотелось выпить. Новость о существовании подводных кораблей лишила бы дара речи многих.
Однако Бешеный никогда не был одним из многих.
***
Ему-то и делать ничего не пришлось – все здесь знали свою работу и выполняли её чётко и слаженно.
Он только лишь спросил: «У нас есть союзники?» и получил утвердительный ответ – рядом находятся подлодки U-505 и U-373.
Ночка была жаркой, Ротгер видел это в перископ – по крайней мере, так называли эту штуку другие. Корабли конвоя – огромные тёмные великаны на горизонте – атаковались манёвренными субмаринами, серыми и быстрыми, как волки.
Из маленькой кабинки высунулся радист.
- Капитан, с нами связалась U-505. Её командир просит уступить им право последней атаки. Он говорит, они в более выгодном положении.
Ротгер вскинул брови.
- Ещё чего! – расхохотался он. – Это сделаем мы. Заряжайте торпеду.
Из торпедного отсека каким-то волшебным образом по странному аппарату (Вальдес даже и не думал разбираться, что это такое – он просто видел, как с этой штукой обращались другие) передали:
- Капитан, это как раз та торпеда, об которую вы споткнулись.
- Тогда на счастье! – ответил Вальдес в странный аппарат и скомандовал: «Огонь!»
***
Радист снова высунулся.
- Что? – рассмеялся Ротгер. – Капитан U-505 передаёт, что он обижен на нас?
- Нет, - лицо радиста было серьёзным. – Штаб просит доложить о результатах атаки.
- Да запросто! – Ротгер поднял глаза к потолку. Хотел к небу, но тут его не было. Побарабанил пальцами по столу со штурманскими чертежами и вдохновенно начал:
- Весь флот в ночи черней чернил
У мыса Гаттерас почил.
Вздыхает грустно…, - он остановился. – Против кого мы там сражаемся?
- Против американцев во главе с заразой Теодором Рузвельтом, - с готовностью подсказал радист, сочувственно глядя на стукнувшегося капитана.
- Теодор так Теодор, - согласился Вальдес и начал заново:
- Весь флот в ночи черней чернил
У мыса Гаттерас почил.
Вздыхает грустно Теодор:
«Пятнадцать тысяч тонн. О, Мор!», - закончил он, вспомнив «свою» здешнюю фамилию.
Потрясённые подводники молчали. За свою службу на флоте они повидали многое – на воде и под водой. Но капитан, на ходу сочиняющий стихи, по степени «диковинности» был сравним с гигантским спрутом, по легендам обитающим в самых тёмных глубинах Северной Атлантики…
***
Сутки волшебного Излома истекали, и Ротгер был уверен – завтра он проснётся в Хексберг, и ему будет, что рассказать дядюшке Везелли.
В очередной раз он удивил команду, когда лёг спать, привязав себя к последней торпеде.
«Очень надеюсь, что домой я перенесусь вместе с ней. Будет новое оружие против дриксенских гусей. Вот Алмейда обрадуется», - подумал капитан Вальдес и заснул, не зная, что в это время на так и не дождавшейся своего победного выстрела субмарине U-505 в обнимку с последней торпедой спал капитан цур-зее Кальдмеер…
*примечания:
1) Лодка U-124 действительно начала одну из боевых операций в день Излома))
2) Командиром U-124 на самом деле был капитан цур-зее Йохен Мор.
3) Стих о победе у мыса Гаттерас и вправду был написан Мором как ответ на просьбу командования прислать «доклад о проделанной работе»
Глава 3«Ночь тысячи огней»
Написано на фест к Зимнему Излому за команду Вальдеса.
Общая тематика работ нашей команды - путешествие Вальдеса, Кальдмеера и Руппи после войны. Я писала о Фельпе.
Когда Бешеный с Ледяным и неизменным, как козни Леворукого, Руппи прибыли в Фельп, он встретил их яркими огнями и звонкими голосами жителей, которые не умолкли даже после заката.
- Мне уже нравится, как нас встречают, - заявил Вальдес, когда они шли по главной улице, заполненной танцующими людьми. - Хотя лучше бы вместо танцев они преподнесли нам вина.
Олаф молча улыбнулся.
- А по-моему, здорово! - сказал глазевший по сторонам Руппи.
- Ещё бы! - подхватил Вальдес. - Если каждая дамочка Фельпа подмигнёт так, как та блондиночка, - он кивнул головой, - то весёлая ночь уж тебе наверняка обеспечена.
- Какая блондиночка? - завертел головой Руппи, пока Олаф укоряюще смотрел на хохочущего Ротгера.
- Ладно, молчу, - сказал Вальдес и похлопал Руппи по плечу. - Смотрите, кажется, неплохая гостиница.
Гостиница называлась "Под мостом", и это было очень логичное название. Увековеченный в названии мост был деревянный и неказистый, но выглядел вполне прочным, поэтому казалось странным, почему на нём не было ни души, хотя веселящимися фельпцами сейчас был заполнен каждый уголок города.
Но, кажется, Вальдес и Кальдмеер не придали этому никакого значения, окинули одинаково равнодушными взглядами арку моста и зашли в гостиницу. Руппи задержался на пару секунд и последовал за ними, о чём-то размышляя.
***
- Мне кажется, девица уже достаточно наплакалась, и пора избавить её от слёз, - сказал Вальдес, когда они расположились в приготовленных комнатах. - Вы согласны, Олаф?
- Вы же знаете, ценитель вин из меня плохой, - ответил Ледяной. - Я бы согласился и на бергерское пиво.
- Ну уж нет, - возразил ему Ротгер. - Даже я, наполовину бергер, соглашусь отведать этого пойла только под страхом смертной казни. Хотя оно и есть смертная казнь - замедленного действия, - подумав, добавил он.
От "Девичьей Слезы" отказался лишь Руппи, сославшись на то, что ему кое-что надо в городе - и тут же убежал.
- Не иначе, как к той блондиночке, - немедленно подмигнул Кальдмееру Ротгер и поднял бокал.
***
Руппи вернулся нескоро, и вид у него был весело-взволнованный.
- Ну как она? – лукаво поинтересовался Вальдес.
Фельсенбург отмахнулся.
- Вечно вы, Ротгер, шутите... Я узнал много интересного. Знаете, что это за праздник? - и, не дождавшись ответа, продолжил.
- Он называется "Ночь тысячи огней". Кроме Изломов, это единственный день в году, когда возможны всякие... чудеса. Главный день для магии. И, чтобы магия тьмы не победила магию света, фельпцы всю ночь жгут огни и костры.
- Фельпцы сама разумность, - заметил Ротгер. - Ещё вина, адмирал?
- Но и это не самое интересное, - продолжил Руппи. - Тот мост, который над гостиницей, видели? Знаете, почему там никого нет?
- Полагаю, это ты нам и поведаешь, - улыбнулся Олаф.
Руппи кивнул.
- Только в эту ночь, стоя на этом мосту, можно загадать желание, и оно сбудется, - сообщил он.
- Руппи, - глаза Олафа улыбались. - Но ты же не веришь в эти сказки...
Наследник Фельсенбургов не ответил, и молчание прервал Вальдес.
- Отчего же тогда на нашем хрупком мостике не толпятся жаждущие и страждущие получить то, о чём давно мечталось? Отчего мы с Олафом, сидя здесь, не слышали ни одного молящего вопля: "Хочу провести ночь с дочерью дукса?!" Отчего...
Руппи редко перебивал говорящих , но сейчас был именно такой случай.
- А потому, - ответил он, хмурясь, - что получить желаемое можно, только отдав что-то. По легенде ты обретаешь, только если что-то теряешь. И никто не знает, какую цену он заплатит за осуществление своей мечты.
- И не будет ли эта цена слишком высока, - продолжил Кальдмеер.
Руппи кивнул.
- Очень оптимистично, - заметил Вальдес. - И мне всё ясно, - он откинулся на стуле, - эту легенду сочинили хозяева нашей гостиницы, чтобы хоть как-то оживить историю этого неказистого моста и подзаработать на нём. Выпей, Руппи!
Фельсенбург обиженно замолчал, но протянутый Бешеным бокал всё же взял.
***
... Олаф сцепил зубы. Главное - не закричать, главное - тишина, главное - не разбудить спящих в соседних комнатах. Слава Создателю, непрекращающийся шум на улице помогал ему не выдать себя.
Склонившегося над ним Ротгера он заметил не сразу.
- Олаф, ты меня узнаёшь? Олаф, это я, Ротгер.
Он переходил "на ты" только в такие минуты, всё остальное время стараясь сдерживаться, но сейчас не мог. Хмель мигом улетучился из головы, и осталась только кристальная в своей жестокости мысль - Олафу плохо.
Кальдмеер после ранения так и не смог поправиться окончательно. Боль приходила неожиданно, как гроза на море, иногда сменялась тяжким бредом, и выдержать всё это, не сойдя с ума, адмирал мог лишь потому, что когда-то, во время первого приступа, один Бешеный человек просто сказал: "Ты ведь знаешь - я тебя не оставлю".
Он знал - и потому закрыл глаза и почувствовал, как боль постепенно, будто вытаскивая тяжёлый якорь из воды, уходила.
И не увидел, что вскоре ушёл и Ротгер.
***
До рассвета осталось немало часов, когда Кальдмеер проснулся со странным чувством. Он ощутил себя лет на двадцать моложе и абсолютно здоровым. Нет, боль уже ушла, но Олаф понимал (а откуда - ызарг его знает!), что она не вернётся.
Внизу скрипнула дверь, а через секунду в комнату заглянул серьёзный Вальдес.
- Адмирал, вы как?
Кальдмеер покачал головой.
- Не знаю, Ротгер. Вернее, знаю - всё хорошо, только непонятно, отчего так.
- Чудо, - заявил Вальдес без тени улыбки.
- Чудо, - подтвердил Олаф, и его взгляд внезапно похолодел. - Это ведь вы, Ротгер?
- Что - я? - с деланным равнодушием спросил Вальдес, зажигая светильник.
- Ходили на мост.
- Ходил, - подтвердил Вальдес. - Подышал свежим морским воздухом и пожелал, чтобы жена дукса принесла мне утром в постель чашечку шадди.
Ледяной не слушал его, а только пристально смотрел светло-серыми глазами. Вальдес, отчаянный Вальдес, Вальдес, которого знал он, непременно бы улыбнулся, сказав такую фразу. Или подмигнул. Или рассмеялся. Этот же Вальдес как будто потерял…
- Ваш смех!
- О чём вы, адмирал?
Олаф вскочил и резко зашагал по комнате.
- Вы понимаете, что Руппи был прав, и легенды не врут? Вы понимаете, ЧТО вы потеряли?
- А вы – приобрели.
- К … ызаргам! – внезапно выругался Кальдмеер. – Вы же понимаете, смех – это ваша душа.
- Да-да, - махнул рукой Ротгер. «Вальдес будет смеяться и в Закате», я знаю, что обо мне говорят.
- Вы не понимаете…
- Да понимаю я всё! – резко ответил Бешеный. – Кажется, если тут кто-то чего-то не понимает, так это вы, Олаф.
Он вышел, громко хлопнув дверью, а Кальдмеер остался, долго вглядываясь в оконное стекло, в котором отражалась ночь тысячи огней.
***
Обратно Вальдес ворвался ещё более стремительно.
- Не хуже кэцхен, - улыбаясь, заметил Олаф.
- К … ызаргам! – пришла очередь Бешеного ругаться. – Ну что, засмеяться вам? Захохотать? Усмехнуться ехидно?
- Можете просто улыбнуться, Ротгер.
- Неужели? Чему же мне улыбаться? Вашей потере? Итак, что?
- Я вас не понимаю.
Ротгер уселся на стул верхом и резким рывком придвинул его к кровати Олафа.
- Вы ходили на мост, поэтому я опять смеюсь. Что потеряли вы? – чеканя каждое слово, произнёс Бешеный.
- Ничего важного.
- Так же говорил и я.
- И врали самому себе, - заметил Олаф.
Вальдес быстро окинул его злым взглядом и, прищурившись, спросил:
- Что с вашей рукой?
- Старая рана. После неё у меня пару месяцев не действовала левая рука.
- Ну конечно! – Вальдес вскочил со стула. – И теперь это вернулось!
- Я правша, Ротгер. А командовать кораблями можно даже без рук.
Вальдес замер и встретился взглядом с Кальдмеером.
- Ради чего? – тихо спросил он. – Ради моего дурацкого смеха?
Серые глаза Олафа посветлели.
- Просто вы должны запомнить, Ротгер, - твёрдо сказал он. – Я вас не оставлю.
***
Руппи, разбуженный разговорами за стенкой, выслушал рассказ и вынес свой вердикт.
- Вы оба с ума сошли. Это будет замкнутый круг.
- Не будет, - ответил Олаф.
- Ещё чего! – воскликнул Ротгер. – Сейчас я пойду на мост, и кто, по-вашему, меня остановит?
- Я, - тихо сказал Руппи. – Прошу вас, вы можете спокойно посидеть здесь, вдвоём, хотя бы полчаса? Я быстро.
- Вот он точно не хуже кэцхен, - заметил Ротгер, когда Руппи умчался куда-то в ночь. – Послушайте, Олаф, я не знаю, что там задумал молодой Фельсенбург, но я бы не прочь распить ещё бутылочку «Слёз».
- Вы отпустите его одного?
- О, несомненно. Главное качество вашего Руппи – предприимчивость, и мне это нравится. Но предупреждаю сразу – если он не вернётся через полчаса, я пойду на мост.
- Ну-ну, - усмехнулся Олаф. – Рискните.
***
Руппи вернулся запыхавшийся, но чрезвычайно довольный собой.
- Как ваша рука? – тут же спросил он у Кальдмеера.
Олаф, занятый очередным спором с Вальдесом, попробовал поднять левую руку и…
- Закатные твари, - прошептал Бешеный. - Но как…
- Достаточно было просто смешаться с толпой, - Руппи налил себе полный бокал и выпил залпом. – Там бродит куча карманников. Один из них попытался ограбить торговца, но внезапно наткнулся на лезвие моей шпаги. Нет, я его не убил, адмирал, не смотрите на меня так. Я отвёл его на мост и… эмм… попросил, чтобы он загадал кое-какое желание.
- Очевидно, ты был убедителен, - заметил Кальдмеер.
Вальдеса интересовало другое:
- Так, а чего он лишился?
Руппи вдруг покраснел.
Вальдес захохотал.
- Отличная работа Руппи! За такое окончание ночи тысячи огней стоит выпить.
Он наполнил три бокала и протянул их дриксенцам.
- За Руппи!
Сделав глоток, Ротгер не удержался и захохотал снова. За ним улыбнулся и Олаф.
***
Восходящее солнце пронзило оконный витраж своими лучами, в комнату ворвался пропахший солью бриз, а Ротгер Вальдес смеялся, глядя на рождающийся из моря рассвет.
