Глава 1«Выхода нет»
Про Вальдеса говорят, что он будет смеяться и в Закате. Он и смеётся - здесь, сейчас, задорно и заразительно... искренне, как всегда. И по нему никогда не скажешь, что его личный Закат уже показал своё лицо. Что его личный Закат сейчас сидит напротив и привычно касается старого шрама.
- Не пущу, - говорит Вальдес, и Кальдмеер, зная его уже хорошо, до сих пор не понимает, шутит ли Ротгер.
Но, кажется, Ротгер всегда шутит.
- Вы же только что сами сказали, что я свободен, - устало замечает Олаф. Кому взбрело в голову назвать его "Ледяным" - с такими-то тёплыми глазами.
- Конечно, свободны! - Вальдес вскакивает, бокал вина падает, "Слёзы" разливаются - кэцхен в облике марикьяре!
- Вы же море, Олаф, - продолжает Вальдес. - И я тоже. А море всегда свободно.
Кальдмеер улыбается.
- Мы встретимся ещё, - обещает он.
Другой бы пожал Ледяному руку, кивнул головой или просто сказал бы: "Да".
Но Ротгер смеётся.
- Главное - оставайтесь живы, адмирал. Война продолжится, у нас будет наш новый Хегсберг, и тогда я опять смогу взять вас в плен.
Олаф качает головой. "Как такому возразишь? Вы пробовали возразить стихии?"
- Что ж, - замечает он, а в глазах появляются бесовские, совсем не-кальдмеерские искорки. - Другого выхода нет.
«Жемчуг»
- Так странно, - произнёс Руппи. - Сегодня такая тишина, до звёзд можно рукой дотянуться, а завтра снова в бой.
- Излом, - коротко ответил Кальдмеер.
- Бабушка рассказывала, на Зимний Излом чудеса случаются куда чаще, чем в Летний.
- Я не верю в чудеса.
Воевать против вице-адмирала Вальдеса было тяжело - вернее, тяжело было на сердце по причине невозможности прекращения этой войны.
Кэцхен летали над морем, касаясь волн - тяжёлых, неповоротливых, чёрных. Зимних.
Кэцхен слышали слова человека, который не верит в чудеса.
Руппи остался в каюте, допивая плохое северное вино, а Кальдмеер вышел на палубу "Ноордкроне". Юный Фельсенбург был прав - до звёзд, казалось, и вправду можно было дотянуться рукой. Нет, в самом деле!
Две падающие звезды внезапно превратились в вихрь, пролетели мимо Олафа, коснулись его ветряными крыльями, и в ушах зазвенел волшебный смех, и в глазах почудился колдовской танец.
Ведьмы рассыпали жемчуг, и шептали:
"Танцуй, адмирал, забудь о печали, пройдёт война, и море вновь станет лазурным, а не багряным, и ты встретишься с тем, кто одаривает нас драгоценностями, и тебя встретит тот, кто не забывает сталь глаз севера. Танцуй, адмирал!"
Когда Кальдмеер вернулся в каюту, Руппи поинтересовался:
- Вы успели загадать желание, адмирал? Две звезды упали.
- Успел, Руппи, - улыбнулся Кальдмеер, сжимая в ладони горсть перламутровых жемчужин.
«Соль»
- Вот видите, и вы молчите! – заметил Вальдес, делая глоток «Слёз». – Вам не кажется это странным?
- Нисколько, - пожал плечами Альмейда. – Мы ведь военные. Производное от слова «война». Противоположность миру, если вы не заметили.
Вальдес улыбнулся.
- Спасибо за очевидное, альмиранте. Но согласитесь, это неверно. Мы молоды и должны знать, чем займёмся после окончания войны, кроме продолжения службы.
- Женитесь, наконец, Вальдес, и перестаньте философствовать, - заметил Рамон. – Я предпочитаю думать о другом деле, лишь когда окончено предыдущее.
Альмейда допил вино, кивнул вице-адмиралу и направился к двери, обернувшись уже на пороге.
- Если я лишусь войны и моря, я погибну, Ротгер, - просто сказал он.
Вальдес не был склонен к подобному пафосу, который неизменен для всех марикьяре – очевидно, сказывалась бергерская кровь. Он задумчиво посмотрел на закрывшуюся за адмиралом дверь и понял – дело не в марикьярском пафосе. Дело в их природе – в крови, которая уже давно сменилась морской водой.
Сказки о «живой воде» не врали. Просто они не говорили, что у неё солёный вкус.
