Глава 1Вот сидит она - Минерва МакГонагалл, директриса лучшей в Англии школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, профессор Трансфигурации и прочая и прочая. Женщина, чей возраст перевалил за шестьдесят, но не стер былой красоты, не убавил силы.
С прямой спиной, с высоко поднятой головой сидит и расчесывает перед сном длинные густые волосы. Руки привычными движениями проводят щеткой по темным прядям. В зеркале отражается отстраненный взгляд. Минерва вспоминает.
Поцелуй первый.
Всем окружающим казалось, что сердце Минни МакГонагалл, старосты школы и лучшей ученицы, выковано из стали. Неизменно прямая спина, неизменная выдержка и бесстрастность. Последняя представительница древнего шотландского рода чтила наследие своих славных предков и с достоинством несла свое древнее имя.
О ее любви к преподавателю Трансфигурации не догадывались даже соседки по комнате. Она не стеснялась показать, что не разделяет их девичьи интересы, и чопорно отвергала любые предложения «поболтать». Она прятала чувства под ста слоями аристократической сдержанности.
Но на последнем курсе Минни с отчаянием поняла, что меньше, чем через год она окончит школу и больше никогда его не увидит. Не будет больше уютных чаепитий в его кабинете. Не будет удивительных историй, которых у него было припасено немало. И не будет больше разливаться тепло в животе, когда он смотрит на нее, улыбаясь в свою рыжую бороду.
Так что сейчас или никогда.
Минни долго пришлось разыскивать по закоулкам своей паникующей души остатки былой смелости. Так и не собравшись с духом, она все же упрямо встала, решительно расправила плечи и двинулась к кабинету трансфигурации.
Она шла и машинально считала камни. Чем ближе она подходила к заветной двери, тем сильнее колотилось сердце. На тысяча восемьсот шестидесятом она сбилась.
– Можно? – Минни толкнула створку и заглянула в класс.
В этом кабинете постоянно что-то двигалось и крутилось. Профессор привез из своих путешествий множество странных приборчиков, которые теперь мерцали и посвистывали со своих полок. У окна на жердочке сидел огромный золотисто-алый феникс и чистил искристые перья. Он поднял голову и приветливо воззрился на оробевшую старшекурсницу. Обычно она держалась куда смелее и приносила ему кусочки вкусного печенья. Минни только сглотнула и жалко улыбнулась в ответ.
Бесчисленные книги стояли на полках и выстраивались высоченными стопками на всех более-менее ровных поверхностях, включая потертый шерстяной ковер. На столе сгрудились скрученные эссе учеников, припертые огромной чернильницей в виде спящей кошки. Из ее уха залихватски торчало огромное белое перо. Профессор в очередном экстравагантном берете, сдвинутым набок, целиком ушел в работу. Он даже успел запачкать щеку чернилами.
При виде занятого хозяина кабинета вся чудом накопленная гриффиндоркой храбрость поспешно дала деру.
– Мисс МакГонагалл? – Профессор поднял голову от стола и отложил в сторону перо. Потом поднялся и пошел навстречу застывшей Минни.
– Чем обязан?
– Профессор, я на минутку… э-э-э… хотела поговорить с вами о…
– О чем?
– Это личное, – еле слышно выговорила Минни и опустила голову.
– Проходите. – Профессор убрал с кресла парочку закатившихся пергаментов и предложил ей сесть. Покрутился немного, выискивая, куда бы их приткнуть, и, наконец, водрузил на опасно колыхнувшуюся груду.
– Чаю? Знаете, Минерва, у меня есть прекрасные засахаренные лимонные дольки. Вы их пробовали когда-нибудь? – говорил он, взмахом палочки призывая столик и наливая горячий чай из чайничка, который секунду назад представлял собой «Основы преобразований для волшебников».
– Нет, спасибо. В смысле, нет, не пробовала. Да, спасибо. Ох! – Минни, совсем запутавшись, мучительно покраснела.
– Попробуйте обязательно, они вкусные и полезные. Скажу вам по секрету, я совершенно не могу устоять перед сладким. – Он улыбнулся и заговорщицки подмигнул.
Минни не знала, перед чем не может устоять Альбус Дамблдор, но она совершенно очевидно, не могла устоять перед этой улыбкой. Сердце сразу затрепетало, а мозги размякли.
Профессор налил чаю и поставил перед ней чашку и тарелку с конфетами.
– Попробуйте. Чай особый, с бергамотом.
Растерявшаяся Минни отхлебнула пряный ароматный напиток и схватила засахаренную лимонную дольку. Альбус же молча пил свой чай и не испытывал, казалось, ни малейшего неудобства.
– Знаете, Минерва, рецепт чая с бергамотом магглы привезли из Китая лишь в XIX веке. А британские маги распробовали его значительно раньше. В наших лавках эта смесь появилась не позже XV века. Представляете, какая разница? Получается, моя прабабка уже могла наслаждаться этим прекрасным напитком еще тогда, когда предки королевы Виктории вовсе не знали, что такое чай. Интересно, правда?
А сам бергамот – просто потрясающее растение, похожее на лимон. Из померанцевых, конечно. Видите, Минерва, я неравнодушен к цитрусовым. Из масел бергамота магглы делают духи. А в алхимии он используется для различных тонизирующих зелий, а также в некоторых видах редких составов для подтяжки старческой кожи. Как вы думаете, не пора ли мне начинать разрабатывать такое зелье? На будущее? – Альбус ущипнул себя за щеку и улыбнулся.
– Как вы можете так говорить? Вы совсем не старый. Абсолютно! – искренне возмутилась Минни.
– Спасибо, Минерва. Мне очень приятно это слышать.
– Не надо так говорить. Вы самый молодой из наших преподавателей. И, на мой взгляд, самый лучший. В вас, между прочим, половина девчонок влюблена. И подозреваю, что не только в Гриффиндоре, – тихо добавила Минни.
– Правда? Не знал, – профессор снова обаятельно улыбнулся.
– Правда. Собственно, профессор… Альбус…
– Да, Минерва? – Дамблдор, казалось, полностью погрузился в свои мысли.
– Я вас люблю, – выпалила Минни на одном дыхании.
Она это сделала! Она это сказала! И небо не обрушилось на землю. Внутри все пело. Как в тумане, Минни встала, сделала шаг и, наклонившись, поцеловала профессора.
Минни не была искушена в романтических делах, но вложила в поцелуй всю нежность и страсть, которые чувствовала в этот момент. Она оперлась руками о подлокотники его кресла, чтобы не упасть, и долгих три удара сердца касалась его губ своими. Потом отстранилась и посмотрела на Альбуса
В его глазах отражалось смущение, печаль, и, кажется, вина. Минерва в замешательстве отшатнулась. Альбус резко поднялся, подхватил ее за плечи и усадил в кресло.
– Мисс МакГонагалл … Минерва… Минни…
Он замолчал. Потом с тяжелым вздохом снял очки, протер их и продолжил:
– Минни, вы чудесная девушка. Вы красивая, умная, храбрая, обаятельная. Вы замечательная. Вы моя лучшая студентка. Общение с вами доставляет мне огромное удовольствие. Если бы я вообще был способен любить женщин, то, несомненно, любил бы только вас. Я не могу оправдать ваших ожиданий, и прошу простить меня за это. Я надеюсь, ваше увлечение быстро пройдет, и мы станем добрыми друзьями.
Ему было явно не по себе. Чтобы привести Альбуса Дамблдора в замешательство и внушить ему чувство вины, требовалась недюжинная смекалка. Но Минерве МакГонагалл это удалось с блеском.
Минни подскочила и вылетела за дверь. В голове у нее творился полный кавардак. Ученики Хогвартса с удивлением провожали глазами выдержанную старосту Гриффиндора, которая неслась по коридору с каменным лицом, выкручивая пальцы.
Кое-кто из студентов с других факультетов зашептался о том, что тупоголовые львы устроили пожар в башне, и не могут его сами потушить. Сплетня в мгновение ока разлетелась по школе, но, не найдя подтверждения, вскоре заглохла.
Но пожар был. Минни его ощущала. Он горел на ее губах, не давая забыть о первом украденном поцелуе. Он унизительно горел на ее щеках. Он жег ее сердце, которое было впервые предложено – и отвергнуто.
В своей комнате она молча села за стол, взяла чистый пергамент, перо и уткнулась в учебник Трансфигурации. Только буквы перед глазами почему-то все никак не хотели соединяться в слова.
И только после двух недель молчаливого разглядывания полога она поняла, ЧТО он ей сказал. Да уж! «Если бы я вообще был способен любить женщин».
Это же надо, так неудачно влюбиться. Или удачно? Все-таки он оказал ей большое доверие, посвятив в свою личную жизнь, которую тщательно оберегал.
Профессор Дамблдор отказал ей? Да. У него на то имелись серьезные причины.
А у нее? Есть ли у нее причины разлюбить? Она была истинной гриффиндоркой, а гриффиндорцы не отступают и не отказываются от того, что считают важным.
Из-за него она продолжила углубленно изучать Трансфигурацию. Из-за него выбрала преподавательскую стезю, отказавшись от более выгодных предложений. Главное – рядом с ним. Плевать на его ориентацию. Плевать, что все это безнадежно изначально. Она просто хотела быть ближе к нему. Она проработала рядом с ним почти полвека. Подставляла плечо, обсуждала важные вопросы, поддерживала во всем. Да, она встречалась с другими мужчинами. Некоторые даже звали ее замуж. Некоторые даже были привлекательны. Но ни один из них не был Альбусом Дамблдором. И этим все сказано.
Глава 2Поцелуй второй.
Всем окружающим казалось, что сердце Минервы МакГонагалл, Бакалавра Защитных Чар, Магистра Преобразований и Профессора Трансфигурации, выковано из стали.
Что Снейп швырнул в Альбуса Авадой, Минерва не могла поверить долго – минут десять. Пока не спустилась вниз и не увидела изломанное тело на земле. Профессор МакГонагалл отвернулась, поджала губы, вскинула голову и спокойным голосом начала отдавать распоряжения.
– Мистер Бут, позовите, пожалуйста, мадам Помфри. Мисс Грейнджер, разыщите остальных старост и уведите всех по гостиным. Мисс Паркинсон, ввиду спешного ухода старосты, за Слизерин отвечаете вы. Всем немедленно разойтись. Нет, мистер Нотт, я имею право приказывать. Как заместитель директора, в его отсутствие я являюсь законной властью в этой школе. И незамедлительно применю соответствующие санкции к вам, мистер Нотт, если вы продолжите расспросы в подобном тоне.
В толпе зашумели.
– Повторяю, каждый, кого я увижу здесь ровно через минуту, будет наказан тридцатью баллами, вне зависимости от факультета. Я достаточно ясно выразилась?
Толпа учеников с ворчанием начала рассеиваться.
– Поппи, он мертв?
– Да. Никаких сомнений.
– Мерлин. Неужели нет шансов?
– Ни единого. Его надо перенести в замок. Давай Мобиликорпус на счет три.
Минерва молча подняла палочку, и женщины направились к школе, левитируя перед собой самого могущественного мага двадцатого столетия. Точнее, его еще не остывшее тело. И Минерва, как подобает заместителю директора, шла с прямой спиной, и на лице ее не дрогнул ни один мускул.
Похоронами она занималась с молчаливой деловитостью. Министерские попытались «снять с ее плеч лишние хлопоты», но Минерва твердо стояла на своем: «Альбус директор Хогвартса, и школа хочет попрощаться с ним без лишнего официоза». Все это время внутри не отпускала боль, будто края окаменевшего сердца впивались в грудь. Но из глаз ее не выкатилось ни слезинки.
На церемонии она не произносила речей; просто молча сидела на первой скамье, гордая, уверенная женщина, исполняющая обязанности директора. Профессор МакГонагалл являла всей школе пример выдержки и спокойствия в трудную минуту. Она улыбалась и пожимала руки. Она отдавала последние распоряжения и принимала соболезнования.
А там, в душе сурового профессора, маленькая Минни прощалась со своей мечтой. И только когда зазвучала прощальная песня феникса, слегка разжались кольца, сжимавшие грудь Минервы со дня гибели самого дорогого человека на свете. Она смогла вздохнуть.
В эту секунду она поймала взгляд Гарри Поттера. От знакомого выражения зеленых – не голубых – глаз за дурацкими очочками, у Минервы перехватило дыхание. Именно так смотрел Альбус, когда скрывал свою печаль. За эти годы она досконально изучила каждую его трещинку, каждое движение брови. Она не могла ошибиться.
В оставшиеся часы Минерва тайком выслеживала Поттера, как кошка мышь, вполне буквально. В своем анимагическом облике она пряталась неподалеку и смотрела, смотрела. Когда Гарри оставался один, лицо его неуловимо менялось. Совсем как у Альбуса. Мерлин!
А потом в памяти стали всплывать разрозненные кусочки. Да! То же упорство, то же умение повести за собой, то же невозможное обаяние, та же скрытность. Как она раньше не замечала? Просто поразительно. Наверное, в молодости Альбус был именно таким: порывистым, эмоциональным и в то же время наглухо закрытым. Не удивительно, что он так любил мальчика. Так берег его, защищал от ошибок. Наверняка Альбус прятал немало скелетов в шкафу, поэтому пытался не допустить, чтобы мальчишка повторил его собственную судьбу.
Но даже если Минерва и хотела поговорить с Поттером, было уже поздно. На следующий день всех учеников увезли из школы кареты, запряженные тестралами, которых шестнадцатилетний Гарри Поттер уже мог видеть.
Так начался самый страшный год ее жизни.
Весь год Минерва МакГонагалл не находила себе места. Какой там Вольдеморт, какие судьбы мира, пророчества и прочие глупости? Она волновалась за Гарри Поттера. За молодого человека, вынужденного скитаться по холодной Англии, без гроша за душой и без возможности обратиться за помощью. Она слушала «Поттер радио» и думала о нем. Как он там? Жив ли? Не голодает ли, обут ли, одет? Не бросили ли его друзья? Каким он стал?
Она представляла себе, как он вытянулся за год. Насколько он повзрослел. Может, у него уже начали пробиваться усы. Наверняка Гарри тяжело нести на своих плечах бремя ожиданий всего магического мира. Ей очень хотелось ему помочь. Но она лишь могла изображать полнейшее равнодушие. Хотя бы в присутствии Кэрроу.
Новые преподаватели приводили ее в бешенство. Мало того, что они были Пожирателями Смерти, так они еще и преподавать не умели и абсолютно не знали свой предмет. Вольдеморт явно отослал их сюда, чтобы не мельтешили перед глазами.
А Снейп… Новоиспеченный директор… Убивший предшественника и занявший его место… Чтобы общаться с ним, Минерве приходилось себя пересиливать. При виде его на трапезах в душе поднималась такая волна злости, что начинали трястись руки, и тыквенный сок проливался на скатерть
Она ни секунды не верила, что Северус убил директора по собственному желанию, или, тем более, по приказу Темного Лорда. А рассказ Гарри только подтверждал ее догадки. Такой сильный маг, как Альбус, вырубил бы Северуса в любой магической дуэли без труда. Тогда зачем умолять? Значит, Северус получил такое распоряжение и в нужный момент его исполнил. Да и то, только после дополнительной просьбы.
Парадоксально, но именно поэтому к злости примешивалась не только жалость, но и отвращение. Как он мог! Вот она бы скорее умерла сама, чем направила палочку на Альбуса. Даже по его личной просьбе. Наверное, именно поэтому он поручил это задание не ей. Мерлин! И какое счастье, что не ей! Возможно, она бы, стиснув зубы, все же выполнила просьбу Альбуса. А потом? Что было бы с ней потом?
А этому ничего. Ходит, разговаривает, директорствует. Сидит себе в кабинете Альбуса и бровью не поведет. Ненависть клокотала в ней, заставляла сжимать кулаки, чтобы не вцепиться ему в глотку, и сводить губы в тонкую белую полоску.
Но все же, какое счастье, что она не на месте Снейпа. Она не смогла бы выполнить приказ. И не смогла бы не выполнить его. Потом она бы точно наложила на себя руки. При любом раскладе. Потому что убила, или потому что подвела любимого человека. Благословен будь Альбус, избавивший ее от такого страшного выбора. Будь проклят Снейп, потому что, глядя на него, она думает о том, что он все-таки смог сделать свой выбор. А теперь спокойно и с поднятой головой пожинает плоды этого убийства.
Весь год Минерва ночи напролет шаталась по замку в анимагичекой форме. Она сознательно загоняла себя до изнеможения, чтобы, едва добравшись до комнат, рухнуть в каменный сон без кошмаров о Гарри и Альбусе.
Когда она впервые застала Кэрроу за применением Круцио на одном из гриффиндорцев, она лишь неслышно преобразовалась за ее спиной.
– Что здесь происходит? – от ее голоса мог бы замерзнуть и кипяток.
Кэрроу вздрогнула и опустила палочку.
– Э-э-э… Я наказываю ученика.
– Круцио?
– Да, – с вызовом ответила Кэрроу.
– За какие именно прегрешения, позвольте узнать?
– Я поймала его ночью в коридоре. И он отказался сообщить мне, что он там забыл.
– Это действительно серьезное нарушение. В таких случаях преподаватели снимают баллы с его Дома и препровождают нарушителя к его декану. Вам позволительно не помнить всех нюансов, это ведь ваш первый год работы, не так ли?
– А то вы не знаете, – фыркнула пожирательница.
– Что ж, раз мы урегулировали этот вопрос, позвольте мне, как его декану, разобраться с проблемой самостоятельно.
Кэрроу заскрежетала зубами.
– Я требую, чтобы этот студент немедленно сказал, куда он направлялся.
– Мистер Лонгботтом, вы слышали распоряжение мисс Кэрроу. Итак, почему вы оказались за пределами общежития в столь поздний час?
Невилл тяжело молчал.
– Я жду ответа.
– Я гулял.
– В такое время?
– Извините, профессор, мне не спалось.
– Что ж. Внятного ответа мы здесь не добьемся. Пятьдесят баллов с Гриффиндора и пройдемте со мной в больничное крыло. Я рассчитываю больше не встречать вас ночью в коридорах школы лишь потому, что вам не спалось. Вам ясно?
– Ясно, профессор. Этого больше не повторится.
– Надеюсь.
– Но профессор МакГонагалл, вы просто отпустите его? Это же возмутительно! – распалялась Кэрроу, размахивая палочкой у лица Минервы.
Минерва молча отвела палочку рукой и ответила:
– Полагаю, неуставное Круцио является достаточным наказанием для этого юноши.
Впившись в плечо Невилла, она быстро повела его прочь.
– Вам стоит обсудить Устав школы с директором Снейпом, – кинула Минерва напоследок через плечо.
Через несколько пролетов и этажей она остановилась.
– Мистер Лонгботтом, повторюсь. Я не желаю больше видеть вас в коридорах Хогвартса ночью. Решайте все свои проблемы днем. Не давайте им повод. В следующий раз меня может не оказаться поблизости. Просто не давайте им повод.
– Что здесь происходит? – вкрадчивый голос Снейпа зазвучал из-за спины чрезвычайно некстати.
– Я веду мистера Лонгботтома в больничное крыло.
– По какому поводу?
– Ему нужно выпить обезболивающее и восстанавливающее, чтобы прийти в себя после Круцио.
– Дети тренировались друг на друге? – чуть изогнул бровь директор.
– Мисс Кэрроу сочла Непростительное подходящим наказанием для студента, – мстительно заявила Минерва.
– Даже так?
– Именно. Я процитировала ей Устав школы. И посоветовала обратиться за дополнительными разъяснениями к вам.
– Спасибо, профессор МакГонагалл, за прекрасную демонстрацию профессиональных качеств, – заявил Снейп и, картинно развернувшись, ушел в темноту.
Минерва еще долго пыталась понять, какая именно доля сарказма была в его голосе.
Только в середине апреля она рискнула снова пробраться в знакомые комнаты Альбуса. Она прекрасно знала заделанную заклинанием дыру в вентиляционной шахте, которая вела в кабинет директора. Человек там, конечно, не поместился бы, а вот кошка пролезала с легкостью. Так что раньше она иногда заглядывала к Альбусу на огонек, минуя горгулью у входа.
Сейчас Минни просто хотела немного посидеть в знакомом кабинете и помолчать. Но когда она ввинтилась в отверстие под потолком и мягко спрыгнула на пол, оказалось, что в кабинете она не одна. На маленьком жестком диванчике в углу спал Снейп. И, судя по всему, уже не первый день. Похоже, он вообще не заходил в спальню Альбуса. Так и ютился в одежде на короткой двушке с начала года. Выглядел он неважно. Лицо сильно осунулось, волосы еще грязнее, чем обычно, угрюмые складки у рта словно стали еще резче.
Легкий стук кошачьих лап об пол, не разбудил спящего. Он только перевернулся на другой бок и пробормотал:
– Нет, Альбус, я сказал «нет», – и снова уснул.
Минерва застыла. Вот, значит, как. Кажется, она радовалась, что не на его месте? Видимо, он тоже не возражал бы поменяться с кем-нибудь.
Минерва перекинулась в человека и подошла к диванчику. Тихонько пригладила Снейпу волосы, наклонилась и нежно поцеловала его в щеку.
Тот поморщился.
– Мама перестань, – пробурчал он во сне и потер скулу.
Минерва лишь грустно улыбнулась и снова кошкой полезла в узкую трубу.
Когда в Хогвартсе появился Гарри, и события завертелись с головокружительной скоростью, в какой-то момент Минерва неожиданно для себя оказалась в домашнем халате в коридоре Хогвартса с Поттером и Лавгуд за спиной, и угрожала палочкой Северусу.
– Трус! – кричала она. – Трус!
«Признайся!» – кричало ее сердце. – «Скажи им, кто ты, и зачем поступил так, как поступил. Пусть они знают, на чьей ты стороне, пусть поймут, что ты пережил в этот ужасный год на альбусовой двушке. Ты, чертов упрямый ублюдок!»
– Трус, – только и смогли произнести ее губы.
Она была рада, что ей не пришлось сражаться с ним по-настоящему. Она была счастлива, что он сумел убежать. Она поклялась сама себе, что сделает все, чтобы обелить его имя после войны. Даже если ей придется притащить его в суд волоком за чертовы сальные патлы.
А потом, уже после битвы, когда Минерва, окровавленная, изможденная, шла вдоль шеренги тел, она остановилась лишь единожды – возле завернутого в черное знакомой фигуры. Мантия вся в пыли и грязи, горло растерзано, волосы слиплись от крови, а на лице застыла мечтательная улыбка.
– Вот ублюдок, – сказала в сердцах Минерва и продолжила путь.
И, глядя на всех, кого они потеряли, снова исполняющая обязанности директора Минерва МакГонагалл улыбалась отрешенной печальной улыбкой. В суд ей уже тащить некого. И со всеми своими кошмарами Северус точно покончил раз и навсегда.
Жаль только, что тот украденный поцелуй окажется, похоже, единственным, чем она смогла отблагодарить проклятого слизеринца за то, что не оказалась тогда на его месте.
Глава 3Поцелуй третий.
Всем окружающим казалось, что сердце Минервы МакГонагалл, дважды директора Хогвартса, выковано из стали. Война закончилась. Отзвучали хвалебные речи, выпито шампанское, ордена розданы и спрятаны по шкафам. Похоронены погибшие студенты, и уже двое убитых директоров. Поредевший Орден Феникса фактически прекратил существование. А Минерва МакГонагалл неизменно подтянута и деловита. Она активно руководит ремонтом замка, устраивает еще один, дополнительный семестр для учеников, пострадавших от прежнего режима.
Все идет хорошо.
Вот только Минерве тревожно и плохо. Она благословляет заботы, которые отнимают у нее столько времени и сил, что времени на раздумья почти не остается.
Потому что думает она исключительно о Гарри Поттере.
В школу вернулся уже не мальчик, а молодой мужчина, прошедший сквозь смерть. Он еще больше замкнулся в себе, но свое нежелание общаться с многочисленными поклонниками умело маскировал под обаятельной улыбкой. К нему прислушивались, за ним шли. Он стал негласным лидером школы. Не похоже, чтобы Гарри особенно стремился верховодить, но так уж получилось, что за решением всех проблем гриффиндорцы – и не только они – шли к Гарри Поттеру. А он находил для всех время и доброе слово. Будь у него своя комната, он бы наверняка и чаем их поил.
Вся школа видела в Гарри героя. Большинство учителей видело в Поттере уставшего от жизни ребенка.
А Минерва МакГонагалл видела в нем мужчину. Молодого, смелого, умного. Сильно битого жизнью, но не сломленного. Человека, который всего добьется. И к тому же очень привлекательного. Не красивого, а именно привлекательного. Ей нравилось наблюдать, как на ее уроке он выводил строчки сильными пальцами с нежной кожей. Нравился его чуть застенчивый смех – она даже начала шутить в классе. Нравилось, как он смотрит на нее своими невозможно зелеными глазами. Они смотрели так проницательно, как будто видели ее насквозь, знали каждую потаенную мысль. Почти как Альбус.
Но Гарри не был Альбусом Дамблдором. И это ей тоже нравилось.
Она стара для него. Неимоверно стара. И хоть по магическим меркам ей было не так много лет, Гарри никогда не увидит в ней женщину. Она его учитель, профессор, черт побери. И, в конце концов, он снова встречается с Джинни Уизли. Абсолютно безнадежный вариант.
Но, что бы ни кричал ей разум, рядом с Гарри Минни молодела душой. Ей хотелось беспричинно улыбаться и распустить волосы. Хотелось смеяться вместе с ним и бродить полосатой кошкой по закоулкам старого замка. Она бы показала ему самые интересные места. Ей хотелось петь и мурлыкать. Она была влюблена как кошка. И почему «как»?
В этот раз она сомневалась еще дольше. Все-таки признаваться в любви преподавателю как-то легче, чем ученику. Но она сумела убедить себя, что гриффиндорцы не отступают, что трусы не пьют шампанского, что… Да разве она многого просит? Она же все понимает.
Поттер, как и все будущие выпускники, пришел в ее кабинет, чтобы обсудить дальнейшие планы. Они с полчаса говорили о его перспективах в Аврорате, куда его брали без всяких экзаменов. Когда все важные вопросы закончились, между ними возникла пауза, неожиданная и холодная, как айсберг. Почему молчал Поттер, Минерва не знала. А сама она страшно трусила. Ей хотелось прогнать этот противный страх. И, возможно, поэтому она заставила себя произнести:
– Гарри, поскольку это наша последняя встреча, мне бы хотелось сделать кое-что, о чем я думала весь этот семестр. Возможно, я поступаю необдуманно. У вас есть три возможных варианта реакции: во-первых, вы можете возмутиться; во-вторых, можете даже подать на меня в суд – все-таки еще два дня вы официально являетесь моим студентом, – она замолчала.
– А третий вариант? – спросил Гарри. Его голос звучал слегка напряженно.
– Ну, вы можете просто принять это, – мрачно сказала Минерва. Как ни хотелось бы ей надеяться на такой исход дела, иллюзий она не строила.
– Профессор, а о чем идет речь?
– Гарри, хоть на секунду перестаньте называть меня «профессор»! – вскинулась Минерва.
– Хорошо, – улыбнулся он, не сводя с нее вопросительного взгляда невинных глазищ. Минерва поняла, что безнадежно увязла. Сейчас ее затянет в эти зеленые болота, и она, даже не всхлипнув, топором пойдет на дно.
– Я хочу вас поцеловать, – произнесла она на автомате.
– Конечно, – спокойно ответил Гарри и подставил щеку.
– Нет Гарри, не так. – Она мягко взяла его за затылок и притянула к себе.
Жесткие волосы слегка кололи ладонь. А губы оказались теплыми и мягкими. Пах он одуряюще. И она пыталась наглотаться этого тепла и аромата про запас.
Гарри, видимо, опомнился. Она почувствовала, как он напрягся и попытался оттолкнуть. Всего один удар она придерживала его затылок. А потом мощным волевым усилием заставила себя опустить руку и выпрямиться.
– Все, Гарри, больше я вас не трону.
– Как вы там говорили, подать в суд?
– Даже так? – Кончики пальцев похолодели. Минерва сама не знала, что причиняет такую боль – страх перед надвигающимися проблемами или жестокое, рвущее горло разочарование.
Но она улыбнулась, и голос ее не дрогнул.
– Это ваше право, Гарри. Или теперь навсегда мистер Поттер?
Напротив нее сидел дрожащий от шока, напуганный до полусмерти мальчишка. И улыбался какой-то беспомощной улыбкой. Она бы поняла, если бы Гарри разозлился. Поняла, если б победно ухмыльнулся. Но он испугался. Испугался ее. Неужели она так страшна, что поцелуем может довести юношу до мандража?
Именно в этот момент Минерва почувствовала, как из сердца по капле вытекает надежда. Вся, без остатка. Ей стало очень холодно.
– Что ж, мистер Поттер, я не буду просить многого. Думаю, не стоит говорить о том, чтобы произошедшее осталось между нами?
– Нет. Не нужно. Я все понимаю.
– Вот и отлично, – Минерве уже хотелось, чтобы он убрался. Она больше не могла этого выносить. – Всего хорошего, мистер Поттер. Встретимся на выпускном балу. До свидания.
Когда он, совершенно обалдевший, вышел за дверь, Минерва села в свое любимое кресло и затряслась. Как же больно! «Слушай свое сердце» Ха! Каждый раз, когда она прислушивается к зову сердца, то расплачивается одним и тем же – гнетущей болью, унижением и растоптанной гордостью. Какой дурой была в семнадцать, такой и осталась в шестьдесят четыре. Как ей вообще могло прийти в голову, что она может быть кому-нибудь нужна? Что с того, что у нее хватало поклонников в молодые годы? Что с того, что и сейчас порой студенты кидали на нее задумчивые взгляды? Все они восхищались ледяной девой с сердцем из стали. А настоящая Минни, сердце которой сейчас кровоточит и рвется на части, не нужна была никому и никогда.
Разве Альбус впустил ее в свою жизнь? Она принесла ему в жертву всю свою молодость, но разве стала ему хоть на йоту ближе? Считал ли он ее умной собеседницей? Да. Талантливым администратором – вполне. Верной соратницей – несомненно. Но не более. Да он Снейпу доверял больше, чем ей! Каково ей было лицезреть все то грязное белье, которое вытащила на свет эта дрянь Скиттер?! Каково понимать, что, проведя бок о бок с Альбусом более сорока лет, она понятия не имела ни о чем подобном? Каково осознавать, что так и не стала ему даже другом?
Что уж говорить о молодом Поттере. Неужели можно было рассчитывать, что он будет спокойно сидеть, когда на него кидается с поцелуями пожилая тетка-профессор, которая учила еще его отца? Чем она думала? На что надеялась?
Завтра выпускной. Как она посмотрит ему в глаза? Как? Как ей пережить еще одно унижение?
«Молча. Ты переживешь его молча», – сказала себе Минерва. – «И с достоинством».
Она перешла в спальню. Сняла мантию, повесила ее на спинку стула, села к зеркалу и принялась расчесывать на ночь густые волосы. Спина прямая, голова высоко поднята. Твердо держа осанку, не опуская головы.
Потом она поднялась, пошла в ванную и медленно смыла с губ свой последний украденный поцелуй.
***
На выпускном балу директриса блистала по-королевски. В роскошной мантии цвета морской волны она выглядела как никогда величественной и прекрасной. Серьезное, слегка надменное лицо не выражало ничего, кроме ледяного достоинства.
Она прощалась с выпускниками, желала им успехов, вручала награды и грамоты, улыбаясь лишь губами. С начала танцев она провела несколько туров вальса с коллегами и учениками. Она никого не избегала и не выделяла особо, и со всеми была мила и любезна.
Ровно до тех пор, пока на танец ее не пригласил Гарри Поттер. Директриса не могла отказать герою магического мира. Она только чуть заметно поморщилась, когда он коснулся ее руки.
– Профессор, я бы хотел, чтобы вы знали, я встречаюсь с Джинни Уизли и собираюсь жениться на ней в ближайшем времени, – сказал он тихо, но чуткое ухо Минервы уловило нотку угрозы.
– Я знаю.
– Значит, я могу быть спокоен? – угроза стала откровенной.
– Вы полагаете, мистер Поттер, что я буду преследовать вас, как толпы ваших поклонниц?
– Я только хотел прояснить ситуацию, вы понимаете?
– Даже принимая в расчет ваш печальный опыт в роли знаменитости, я не вижу причин, позволяющих вам быть со мной грубым, – Минерва презрительно поджала губы и гордо отвернулась.
– Простите, профессор. Я не хотел вас обидеть.
Оба хранили молчание, пока танец не закончился.
– Знаете, Поттер, прежде чем говорить вслух, вам стоит тщательней обдумывать свои слова, – заметила напоследок Минерва, протягивая ему руку для поцелуя.
Она повернулась и спокойно ушла с танцпола. Она не чувствовала ровно ничего. Пульс не участился, голова работала четко. Сейчас самой Минерве казалось, что ее сердце выковано из стали.
Глава 4Эпилог
Через пять лет в кабинет директрисы Хогвартса из камина вывалился молодой аврор Гарри Поттер, примерный семьянин и герой магического мира. Он поднялся с колен и принялся отряхивать мантию.
– Здравствуйте, профессор, – он жизнерадостно сверкнул глазами. – Проклятые камины меня по-прежнему не любят.
– Здравствуйте, мистер Поттер. Рада вас видеть. Чем обязана?
– Мы с вами давно не виделись, профессор.
– Около трех лет. Но я слежу за вашими достижениями в прессе.
– Оставьте, ну что они там могут написать?
– Судя по последним публикациям, вы по-прежнему совершаете подвиги. Это чрезвычайно похвально.
– Профессор, не будь вы женщиной, я бы решил, что говорю с покойным профессором Снейпом.
Минерва хмыкнула, то ли сомневаясь в «покойности» бывшего директора, то ли возмущаясь комплиментом.
– Не сказать, что польщена сравнением. Прошу, – она указала на кресло для гостей у круглого столика. – Чаю?
Они сели и замолчали.
– Как дела в Хогвартсе?
– Отлично, как всегда.
– Да? А я вот слышал, что Хогвартс может снова остаться без директора.
– И откуда же? – Минерва принялась аккуратно разливать по чашкам ароматный чай с бергамотом.
– У меня везде свои люди, – Гарри лукаво улыбнулся.
– Понятно.
– Профессор, но почему? – еще одна теплая улыбка пропала втуне – Минерва так и не подняла взгляд от чашки.
– Я уже не так молода, чтобы тащить на себе школу, – когда она говорила это, то чувствовала каждое прожитое мгновение на своих плечах. В присутствии Поттера она стала особенно остро ощущать свой возраст.
– Альбус руководил школой до своих ста восемнадцати. А Финеас Блек и того дольше. Минерва, какие ваши годы?
– Их достаточно, поверьте.
Гарри отрицательно покачал головой и грустно вздохнул. Потом поставил чашку на стол и поднялся.
– Зря я пришел.
Минерва промолчала.
– Послушайте, Минерва. Я сглупил. Мне очень жаль, что я пришел сюда, когда совершенно не имел права этого делать. В свое время не смог оценить тот дар, который вы предложили. Я был молод и глуп. Я бы попросил прощения, но, боюсь, оно запоздало. – Гарри остановился и потер шею. – Но, Минерва, я не представляю Хогвартса без вас. Вы душа этого замка. Вы возродили его, когда он умирал. Вы вдохнули жизнь в разрушенную школу. Вы отогрели детей, переживших войну. Да, тогда я испугался и оттолкнул вас, зато сейчас я понимаю, что на подобный поступок способна только женщина. Живая, молодая душой женщина. Вы много сделали ради нас, – он поднялся.
Минерва молчала, уставившись в свою чашку. Если сейчас он упомянет Альбуса, она его выгонит. Если он сейчас попросит прощения, она его выгонит. Если он начнет уговаривать, она его выгонит.
Он был Гарри Поттером. Она уже и забыла, за что любила его тогда. Но он остался прежним. Таким же непредсказуемым.
Он встал рядом с ней и тихо произнес:
– Минерва, разрешите мне сделать то, о чем я думал вот уже пять лет. – Она потрясенно подняла глаза. – У вас есть три опции: во-первых, вы можете возмутиться; во-вторых, вы можете дать мне по лицу.
– Ну а третий вариант? – спросила Минерва так же тихо.
– Вы можете просто принять это, - ответил Гарри и поцеловал ее. Нежно, невесомо, так искренне и просто, что у Минервы захватило дух.
Он убрал руку с ее затылка и отступил.
– Я больше никогда не появлюсь здесь без вашего приглашения. – Гарри сделал шаг к двери, остановился на пороге и добавил: – Единственное, о чем я прошу, позвольте моим детям увидеть настоящий Хогвартс.
Он замолчал. Вид у него был растерянный и смущенный.
– У вас есть дети, мистер Поттер? – спросила Минерва удивленно.
– Нет, Минерва, но они обязательно будут, – Гарри улыбнулся ей тепло, как улыбался только Альбус, той нежной, виноватой за нелюбовь улыбкой, и вышел в камин.
Минерва смотрела на пламя, в котором он исчез, и пыталась понять, что не так с ее лицом. Было как-то очень больно, странно и щемяще грустно. Она коснулась пальцами губ и поняла: это улыбка. Первая за многие годы искренняя улыбка каким-то образом пробила себе путь из опустевшей без надежды души. Все-таки этот негодник ее снова удивил. И почему именно ему всегда удавалось заставить ее улыбаться?
Она вздохнула и вытерла мокрые щеки. Ей почему-то показалось, что в груди что-то со звоном лопнуло.
Может, стальные обручи?
