Глава 1AR-17 Заэль|Нериэлл, (флешбек) "Возможно, Октава-сан просто не знает, как выразить свою ненависть к вам?"
Комментарий: после всего, что было у этой заявки с моим мозгом, я просто обязана была ее написать. Но не выложила – потому, что здорово вылезла за лимит (верхняя планка на Однострочниках – 500 слов), а также потому, что сильно сомневалась, на месте ли заданная фраза. Честно, я долго думала, куда ее впихнуть. Осторожно, автор не любит Нелл и считает, что без Заэля никакой трагической истории у них бы не получилось.
Нелиель шепчет:
- Я хочу жить.
Тело Нелиель не любит свою хозяйку. Оно отказывается питаться разлитой в пустыне силой, восстанавливаясь за ее счет, как это происходит у большинства других арранкаров. Оно вынуждает терпеть, стиснув зубы, пока уже наловчившийся Пеше осторожно перевязывает раны, а потом кусать подушки, чтобы не выдать себя криком или всхлипом посреди ночи, а потом – аккуратно натягивать многослойное закрытое форменное платье и отрабатывать перед зеркалом легкую походку ради трех-пяти минут шествия в общий зал.
Нелиель не боли боится.
Нелиель не поражения боится.
Нелиель до дрожи, до слез, до ночных кошмаров среди пышных подушек боится смерти.
И очень хочет жить.
Пусть даже так.
Заэль говорит:
- Вы можете жить.
Заэль уверяет:
- Это совсем просто, Нелиель-сама. На такую сложную проблему, как ваша, всегда находится очень простое, можно даже сказать, лежащее на поверхности решение.
Заэль обещает:
- Я вас научу.
Выходи из-за дюны и откупоривай пробку, пока Октава Эспада лежит без сознания. Хрупкие склянки, выданные Заэлем, сами прекрасно знают, что надо делать. От тебя требуется только дышать.
Вдох.
Вдох.
Вдох.
Октава-сан не скупится не реяцу. Гранцевы склянки жадно пьют духовные частицы, темным грозовым облаком обтекающие изломанный силуэт на песке. Не скупись и ты, Нелиель, не скромничай, он возьмет свое, вылечится, сумеет, а ты – ты ведь так сильно хочешь жить.
Вдох.
Вдох.
Вдох.
Все, достаточно.
Закупорь последнюю пробку, спрячь последнюю склянку, присядь, передохни. Можешь даже вытащить меч из ножен, окунуть лезвие в темные пятна, которые еще не успел впитать жадный песок пустыни, почувствовать на миг боевой беспредельный азарт.
Ты – воин. Терцера Эспада. Могущественная, хладнокровная, опасная…
- Это еще кто?.. Ты здесь что забыла, женщина?
Заэль говорит:
- Вы все верно сделали, Нелиель-сама, не беспокойтесь. Теперь мой черед. Мой метод должен сработать. Ложитесь.
Нелиель кричит, кричит без слов, до хрипоты.
Крик Нойторы звенит в ушах:
- Ты не можешь, не можешь, не можешь!!
Нелиель уворачивается.
Это ее обычный стиль боя.
Она принимает первый вызов Нойторы Джируги, Октавы Эспады, потому, что чувствует себя виноватой перед ним. За то, что крала чужую реяцу, пытаясь научить собственное тело уму-разуму. За сделку с Заэлем, в которую вовлекла Октаву без его собственного ведома. За то, что рассматривала лицо бессознательного Нойторы при свете луны. За то, что осмелилась…
Она принимает второй вызов Нойторы Джируги, но не чувствует за собой никакой вины в том, что пощадила его после первого боя. Она принимает этот вызов, потому что благодарна Нойторе. За то, что впервые за много лет именно он дал ей, возрожденной, почувствовать азарт настоящего боя.
Нелиель пьяна от радости, и она уворачивается, но недостаточно быстро.
Снова – боль.
Снова – бинты.
Снова – слезы.
Снова – Заэль.
И третий вызов Нойторы Джируги приходится принять потому, что снова нужна его реяцу для закрепления успеха гранцева необычного лечения.
Пеше говорит:
- С вами что-то происходит, Нелл-сама.
Эти раны не забинтовать верным фрассьонам – они не кровоточат.
Эти раны не скрыть форменным платьем – их не видно.
Это, похоже, и не раны вовсе.
Нелиель рыдает в подушку по ночам. Пышные подушки отлично поглощают звуки.
Когда ушла ее вечная спутница – боль, что же пришло взамен?
Она говорит Заэлю:
- Я не буду больше участвовать в ваших экспериментах.
Заэль поправляет очки, усмехается:
- Смотрите, Нелиель-сама…
- Вы мне помогли. Я вам благодарна, Заэль-сан. Но – не более. На этом – все.
- Ах, Нелиель-сама. Вы ведь умная женщина, а совершаете такие глупые поступки… и так страдаете из-за того, что, возможно, Октава-сан просто не знает, как выразить свою ненависть к вам?..
- Ненависть?..
- Что же еще, Нелиель-сама? Она из него так и бьет, так и пышет…
Когда уходит боль, приходит ненависть.
Ненависть – это желание.
Ненависть – это сила.
Ненависть – это возрожденная жажда жить.
Нелиель принимает четвертый вызов Нойторы потому, что их ненависть взаимна.
Что придет, когда уйдет и она?..
- Тогда, Нелиель-сама, к вам должна вернуться боль.
Таков закон.
Глава 2AR-30 Нойтора|Заэль. АУ, встреча в библиотеке
Комментарий: еще одно невыложенное исполнение, еще один внелимит, еще один текст, в процессе написания уползший далеко от первоначальной заявки. Просто автор всегда считал абсурдной идею хэппи-энда, в котором выживших арранкаров упаковывают в гигаи и отправляют на мирное жительство в Генсей под надзором команды ГГ.
- Знаешь, какой завтра день, Нойтора?..
Кадр первый: господин Гранц, доверенное лицо директора скромной городской библиотеки и по совместительству – ее же ценнейший, аккуратнейший и исполнительнейший сотрудник, сидит за потемневшей от времени конторкой, поднеся ладонь к виску. Нелегкая задача – найти контраст столь же поразительный и потрясающий, как в этой картине: пепельно-светлые уложенные волосы, тонкая оправа очков, изящные бледные пальцы в обрамлении совсем не похожих на антикварные древних стеллажей, за этой некрасивой старой конторкой. Светлые пряди поседели от книжной пыли. Под янтарно-золотистого оттенка глазами – темные круги. Господин Гранц очень устал.
- Нет. Не знаю.
Кадр второй: Нойтора Джируга, преступник, убийца, бросает на господина Гранца презрительный взгляд из-под свисающих на лоб темных лоснящихся прядей. Длинному, тощему, будто всему составленному из прямых линий и острых углов Нойторе приходится отчаянно сутулиться, потому что за локоть его надежно держит приземистый местный детектив. Изрядно поношенная одежда сидит на Нойторе как-то боком, висят длинные нечесаные волосы, руки, закрученные за спину, вывернуты под неестественным углом. Иногда даже у служителей закона лопается их профессиональное терпение. Но в глазах Нойторы нет ни смирения, ни жалости к себе, ни даже ненависти. На того, кто был его единственным якорем в этом мире, кто продал его полиции, когда Нойтора, растерянный, запутавшийся, пришел к нему просить совета, - на этого человека Джируга сейчас может глядеть только с презрением. Со всем презрением, на которое он еще способен.
- Завтра – день свободы.
Кадр третий: улыбка на кончиках красивых губ.
Кадр четвертый: расширившиеся черные зрачки – изумление, смешанное с недоверием и отчаянной радостью.
- Правда? Заэль, правда?
Преступник пытается шагнуть к конторке, но маленький детектив держит крепко.
Этого убийцу он не отпустит ни при каких обстоятельствах.
- Ты наделал много шуму, Нойтора… Они временно отзывают наказание. Хотят судить тебя сами.
Преступник, запрокинув голову, разражается хохотом. Маленький детектив смотрит на него с настороженностью.
- Сами!.. Да с тех пор как нашего ками прихлопнули, клянусь, ничего лучшего не слышал! Наконец-то дошло! «Ради вашей пользы», говорят, а сами того же ками не хуже. Это же надо было придумать, запихнуть в эти жуткие тела, отобрать все до последней капельки… Ну ничего, уж сюда-то я точно больше не вернусь!
Господин Гранц подпирает голову рукой, чуть прикрывает усталые глаза:
- Ты же понимаешь, Нойтора, что она тоже будет там? И ей дадут слово?
- Да хоть двадцать. Все равно ничего не скажет путного…
Может быть, и не дадут. Может быть, и не скажет. Странная это была история, странная – и страшная, если верить здешним газетам. Молодая девушка убита с особой жестокостью… Синяки, переломы, колотые раны. Труп едва опознали. И отплатил бы Джируге этот рыжий полушинигами, не уступил бы, пожалуй, в жестокости, если бы подружка не заявилась к нему на следующий день – в черной шинигамской форме и с шевроном лейтенанта тринадцатого отряда.
«Сама виновата», - упрямо твердил свое коронное оправдание Нойтора.
Может, и прав был. Такая уж у девочки натура.
- Не смею больше отвлекать вас, господин Гранц. Мы вам очень благодарны за помощь… Без вас было бы намного труднее поймать его…
- Ничего, офицер. Думаю, справились бы.
О господине Гранце ходят самые разные слухи, и маленький детектив, превыше всего ценящий факты, готов этим слухам верить разом и вдруг – в тот момент, когда из-под руки, поправляющей очки, его вдруг обжигает искрящийся, таинственный и совершенно безумный взгляд светлых глаз.
- Позвольте обменяться парой слов… на прощание.
И человечек зачарованно наблюдает, как господин Гранц привстает и тянется через конторку, почему-то совершенно не думая, что ее, вообще-то, можно было и обойти. Плавное движение хочется сравнить то с текущей водой, то с ленивым кошачьим потягиванием, но все мысли разом вылетают из головы, когда лицо господина Гранца оказывается вдруг неприлично, непозволительно близко к лицу преступника… ударить? Оттолкнуть? Негодующе, протестующе воскликнуть?..
Но маленький детектив только отворачивается. Лицо пылает огнем, и, хотя он стоит достаточно близко, кровь, стучащая в ушах, заглушает интимный шепот… несколько более интимный, чем следовало бы избрать, говоря о таких вещах:
- Нойтора, передавай лейтенанту Иноуэ привет от меня. В память о чудных днях, когда она гостила у нашего Владыки…
Шурша полами, господин Гранц опускается на место и поощрительно улыбается робко оглядывающемуся через плечо маленькому человеку.
Кадр пятый: Нойтора Джируга, выходя из библиотеки впереди своего сопровождающего, стукается лбом о притолоку.
Этот мир определенно ему тесен.
… был.
«Отвечая на твой незаданный вопрос, дорогой друг: мне здесь нравится. Вполне».
В руках бывшего Октавы, запертого по решению Совета капитанов в фальшивом теле среди живых, находятся бесценные сокровища. Стеллажи бесценных сокровищ, многостраничная энциклопедия, хранящая тайны сразу трех миров. Возможно, где-то в ней, среди малозначащих фраз, затеряны ответы на вопросы, которые Заэль-Аполло Гранц совсем не прочь задать. И он эти ответы обязательно найдет – неважно, какой ценой.
И наблюдающие за ним шинигами не заподозрят ни-че-го.
Господин Гранц снова работает допоздна – засыпает прямо за столом, положив голову на раскрытую книгу, и чему-то улыбается во сне.
Кадр шестой: он улыбается по-прежнему.
Глава 3Т11-21 Сун-Сун/Кто угодно. Сун-Сун босиком, акцент на щиколотки.
Комментарий: внелимит, не выложен, вылезший невесть откуда второй персонаж (коего автор нежно любит) и почти-рейтинг прилагаются.
Она уходит, не дожидаясь, пока Апачи соберется с духом для ответа. В последнее время они стали чаще ссориться. Не при Халибел-сама, конечно, - обычно по вечерам, в своей комнате, одной на троих, когда возникает необходимость разрядить скопившееся за день напряжение – и они уже машинально начинают задирать друг друга.
Лас Ночес, кажется, весь состоит из бесконечных коридоров. Ничего удивительного, что трем фрассьон приходится делить одну комнату. Они ведь все-таки не Халибел-сама, чтобы иметь право на отдельные покои, хотя Сун-Сун и позволяет себе порой помечтать. Из нее бы вышла превосходная Эспада – красивая, сильная, умеющая владеть собой и в бою, и вне его.
Босые ноги ступают по гладкому белому полу – может быть, он и холодный, вот только и сама Сун-Сун не теплее, и поэтому не ощущает ничего. Ее раздражают эти огни на стенах, горящие вечно и бесшумно. Затушить бы их взмахом рукава, когда-нибудь, когда она станет одной из Эспады и получит достаточно власти, чтобы раз и навсегда разделаться с прежними врагами и прежними страхами. Тогда не будет и необходимости делить комнату с Апачи и Милой-Розой, и вечерних ожесточенных ссор, и не придется уходить и странствовать по коридорам, белым и пустым, которыми в конце концов все равно выйдешь к знакомой двери.
Но это будет после.
Она настолько уходит в размышления, что едва замечает скорчившуюся белую фигуру, словно бы вросшую в стену – и прошла бы, наверное, мимо, если бы не ухватили за подол, цепко и неожиданно сильно.
- Отпусти, - Сун-Сун разворачивается и, одним быстрым взглядом окинув вцепившегося –
незнаком – бьет коротко и точно: кровь из носа, изукрашенного нелепыми мелкими точечками, и безграничное удивление в фиолетовых глазах. Сун-Сун холодно смотрит сверху вниз. Этот не относится к числу вышестоящих, с которыми ей не следует связываться. Она вообще не припоминает, чтобы видела его раньше. Хилый, примерно как этот новенький Секста, лохматые светлые волосы, осколок маски на лбу. Белая форма. Арранкар. Только чей?
- Кто ты? – и с удивлением смотрит, как он встает на колени, снова хватается за подол, дергает, мнет и – кажется, что звук исходит откуда-то со стороны – на одной низкой ноте тянет:
- Ааааа…
Страха нет, только брезгливость. Сун-Сун ударяет снова, но странный арранкар быстрее –
намного быстрее, даром что невзрачный на вид. Он перехватывает ее ногу в воздухе, дергает на себя, вместе с подолом, и она не удерживается – падает.
Горячие,
ужасно горячие пальцы на лодыжках, боль в ушибленном плече, белый сводчатый потолок над головой. Ноги самым возмутительным образом
ощупывают, и это не приятно и не больно – скорее, неожиданно. Так неожиданно, что в первые секунды она даже не сопротивляется – лежит, слушая собственные ощущения, пока эти пальцы внимательно и чутко исследуют холодные щиколотки.
Как огнем.
Светлая голова исчезает под юбкой, огонь движется выше, к коленям…
… языки пламени танцуют перед лицом, дразня, с тем, чтобы в следующую секунду взвиться и похоронить осмелившуюся противостоять под собой. Кончики волос уже тлеют…
- Нет!..
Третий удар достигает цели.
Стряхнуть с себя чужое, вмиг отяжелевшее, тело, диким взглядом обвести стены и факелы на них, вечные и безмолвные – и бежать, бежать, подобрав юбку, только на втором или третьем коридоре приходя в себя и выравнивая дыхание и шаг, чтобы ни Апачи, ни Мила-Роза не заметили ничего…
Если это смерть…
А, может быть, только память о ней?..Глава 4Т14-70 Заэль | Халлибел, флэшбек. "Что ты задумала, милая? Эспада - не место для таких, как ты".
Комментарий: единственное – из представленных – исполнение, которое не вылезло за рамки лимита и удостоилось чести быть выложенным. Здесь появляется потому, что написано на собственную заявку. Автору-заказчику однажды пришло в голову, что в той истории с Нелл и Нойторой еще кто-то мог иметь собственные интересы.
Нумерос лежит на операционном столе кучей – ни руки, ни ноги не зафиксированы, голова свисает с края, и мутные полуоткрытые глаза глядят прямо на Заэля.
Та, что убила незадачливого арранкара, прижимает теперь к полу зазевавшегося доктора. Вид у нее действительно устрашающий. Короткие желтые волосы растрепались, ощерился обнаженный костяной оскал, зеленые глаза так и пылают освобожденной яростью.
Но она медлит.
Хищница ждет объяснений.
Ей страшно интересно, почему доктор Гранц, обещавший помочь осуществить заветное желание ее жизни в обмен на доставку сырья для его таинственных экспериментов, вдруг заявляет, что забыл о своем обещании. А если бы и помнил – все равно ничем не смог бы ей помочь.
Ей хочется знать, для чего она целый месяц занималась перетаскиванием трупов и заметанием чужих следов – для того, чтобы ей вот так плюнули в лицо?
Да неужели?
Она ждет объяснений.
Доктор Гранц не собирается ничего объяснять.
Он первый раз в жизни оказывается в подобном положении – поверженным на землю женщиной. Ему известно, что у этой конкретной женщины тяжелая рука и ведет она себя как мужчина. Как воин. И судя по тем образцам, которые она притаскивала ему в лабораторию, пощады от нее ждать нечего. Даже если ты находишься на пороге смерти.
Но он действительно первый раз в жизни поставлен в подобное положение, и ему жутко интересно, что будет дальше.
В конце концов, его уже выгнали из Эспады, а больше терять как-то и нечего.
Выражение его лица не меняется, даже когда она надавливает сильнее, и Халибел понимает, что так ничего от этого безумца не добьется.
Она упирается руками в пол и встает.
Он садится, отряхиваясь, машинально приглаживает рукой взъерошенные волосы, поправляет очки.
- И что ты будешь делать теперь?
Она подходит к окну.
Ничего в своей жизни она не ненавидит сильнее, чем эту бесконечную бессмысленную пустыню.
Ничего в своей жизни она не желает сильнее, чем стать ближе – хоть на шаг – к своему дорогому Создателю.
Халибел не понимает, почему она вынуждена влачить жалкое существование Нумероса в то время, как другие – такие, как глупая Нелиель Ту Одершванк – имеют возможность каждый день видеть Айзена-сама и слышать его непосредственные приказы.
В ее существовании не будет смысла, пока она не найдет способ это изменить.
Новый способ.
Он усаживается на операционный стол, небрежно оттолкнув неподвижное тело. У Халибел действительно тяжелая рука, дышать все еще слишком больно.
Да, она потрясающий экземпляр, просто потрясающий. Женщина. Сильная и грациозная. Целеустремленная. Яркая. Пожалуй, слишком яркая для белых песков Уэко Мундо.
Где только были его глаза?
Доктор Гранц лихорадочно облизывает губы.
Он не имеет права ее упустить.
- Что ты задумала, милая? – вкрадчиво спрашивает он. – Видишь сама, и я тебе тысячу раз говорил: Эспада – не место для таких, как ты.
- Это предоставь решать мне.
Халибел оборачивается к нему. С неба настороженно смотрит пустынная луна, и белоснежные клыки в ее свете блестят, точно лезвия скрещенных мечей.
- Ты ведь и сам хочешь вернуться туда. Не забудешь теперь о своем обещании?
Доктор Гранц восхищенно улыбается.
Хищница голодна. Берегись, Нелиель Ту Одершванк!
