Глава 1Пушок и Творожок.
Драббл для Пухоспинки, который освещает проблему лишней растительности и происхождения Малфоев.
- Я не собираюсь успокаиваться, Люциус, - Нарцисса угрожающе сжала кулаки и сделала несколько шагов по направлению к мужу, глаза её сверкали праведным гневом, - Как! Ты! Мог!
- Дорогая, послушай, - Малфой вынужден быть отступить назад, - это же всего лишь салатница. Отвратительная, старая салатница.
- Всего лишь?! Салатница?! – Нарцисса задохнулась от гнева и несколько секунд молча взирала на Люциуса.
- Я куплю тебе десять таких, сто, если пожелаешь, - Люциус воспринял возникшую паузу, как отличную возможность перевести беседу в мирное русло, и даже придал своему голосу всю доброжелательность и искренность, на какие был способен, - Детка, хоть все салатницы Лондона, только успокойся.
Но вместо того, чтобы успокоиться и пойти в раскрытые для нее объятья Нарцисса заревела, как настоящая фурия:
- Да не нужна мне никакая другая салатница! Эта, как ты сказал, старая и отвратительная салатница досталась мне от бабушки!
Люциус продолжал смотреть непонимающе.
- А ей, давай угадай, от ее бабушки! А ей... - от криков казалось тряслись все стекла в комнате. - Как ты вообще мог подумать только, я не понимаю, поставить ее на кон. Не деньги, не павлинов своих, не свою драгоценную задницу, а нашу фамильную блэковскую салатницу!
- Но любимая, Эйвери как увидел ее просто загорелся, - беспомощно пролепетал Люциус, - и на кону был творожок...
- Что?!! ТВОРОЖОК?!!
- Да, мне никак не удавалось заставить его продать, а тут... И салатница эта отвратительная...
- Ты что, пытался обменять нашу семейную реликвию на творог? – гнев в глазах Нарциссы сменился бескрайним изумлением, - Люциус, ты что спятил, черт тебя дери??
- Творожок, - машинально поправил Люциус и тут же об этом пожалел, поскольку точеная ручка жены запечатлела на его щеке звонкую пощечину.
- Да хоть пирожок!, - вопила взбешенная Нарцисса, - Может завтра ты обменяешь на еду мои драгоценности, а, дорогой? Или нашего сына? Что ты об этом думаешь?
- При чем здесь еда? – Люциус отступал до тех пор, пока не уперся в подоконник, - Дорогая, это лошадь. Племенной арабский жеребец – Творожок, ну помилуй, я не виноват, что ему дали такую идиотскую кличку. Видишь ли, - Малфой понимал, что если вступит в перепалку – ему точно конец, поэтому изо всех сил старался сохранять хотя бы подобие спокойствия, - Эйвери оказывается коллекционирует салатницы, и как только он увидел нашу…
- Мою! Мою, Люциус!
- Да, детка, конечно. Твою салантницу, он чуть инфаркт не заработал, хотя с чего бы… - Люциус осёкся, справедливо решив не напирать на недостатки семейной реликвии, - Так вот, он сразу поставил на кон Творожка, а мне вчера вечером, ты знаешь, поразительно везло. Я решил, что ничего не теряю, но… Прости, дорогая, я знаю, какая это для тебя потеря.
- Да что ты можешь знать! Сын лысеющего купчишки, предки твои репу в деревнях сажали, когда мы эту салатницу уже старой считали! Да и сам ты вон не сегодня-завтра облысеешь. Думаешь приятно мне смотреть на твои залысины?
Нарциса гневно фыркнула, задрав подбородок. Лююциус угрюмо молчал.
- Мы, аристократы... - продолжила она.
- Во всех местах волосаты, - зло перебил Люциус, - господи, да лучше бы я женился на Молли Прюэт. Одна, конечно, бедна как церковная мышь, зато хоть во всех местах гладкая.
****
Нарцисса с силой захлопнула за собой дверь и плюхнулась на край ванны.
- Идиот! Ненавижу! – она вхлипнула, - Мы, аристократы тоже заслуживаем немного счастья и любви. Мы ведь тоже люди! Да что он понимает, - мадам Малфой сделала несколько глубоких вдохов, а затем приподняла подол платья, обнажая тонкие лодыжки и стройные икры, покрытые густыми, светлыми волосами.
- Слава Мерлину, Драко не родился девочкой. Лишь бы не начал лысеть в 30, как его папаша.
КонецЪ.
Глава 2Драббл "Доброе утро"
Посвящается промо-фотке Люциуса Малфоя к первой части Даров, да-да, той самой, где он похож на спившегося бродягу.
- Доброго утречка, Малинда, - мистер Фортескью кивнул спешащей мимо мадам Малкин.
- И не говорите, Фергус. Распогодилось, слава Мерлину, - она немного замедлила шаг, наблюдая, как Фергус Фортескью, азартно размахивая палочкой, прилаживает к витрине вывеску «Только в октябре и только у нас – лучшее тыквенное мороженное!».
- Заходите попробовать, и девочек своих приводите, - Фергус проследил за её взглядом и игриво подмигнул.
- Непременно, Фергус, непременно, - мадам Малкин сдержанно улыбнулась и, посчитав разговор законченным, направилась к двери своего ателье, по пути виртуозно уклонившись от совы из Ежедневного Пророка, летевшей неприлично низко.
Было без четверти семь. Косой Переулок только просыпался, готовясь к приёму покупателей. Владельцы отпирали свои лавки, мелодично звенели дверные колокольчики, а из булочной на углу уже доносились ароматы корицы и свежей сдобы. Мистер Оливандер и Эммет, паренёк из «Всё для квиддича» обсуждали вчерашний матч, вполголоса, как будто боясь разрушить витающий вокруг дремотный ореол.
Именно в этот момент утреннюю идиллию разрушил хриплый, но от этого не менее требовательный вопль:
- Я хочу еще выпить!
Мирные граждане Магической Британии сразу же поскучнели. Каждый из них приготовился старательно отводить глаза, едва только этот отвратительный бродяга, а такие, увы, все чаще встречались в магическом мире, - куда только смотрит Министерство! - переступит границу Дрян аллеи и Косого переулка.
- Или, нет! После блядей надо обязательно есть мороженное! Где тут мороженное?!
Почтенный Фортескью вздрогнул.
- Люциус, постой-ка, стой! – из Дрян аллеи послышался второй, похожий на скрип ржавой пилы голос и все невольно навострили уши.
- Да не хочу я стоять, какого дракла, Уолли! Ну ты точно как девчонка, давай сюда бутылку, - почти сразу раздался звук бьющегося стекла, - Ничччво, сейчас ещё купим!
- Лорд Драм жену себе стал искать, когда занимался день, и девой прелестной пленился он,
а дева жала ячмень, - присоединился к беседе третий, довольно сиплый голос. И когда добрые обитатели Косого Переулка уже уверились в том, что хуже быть не может, до них донёсся протяжный волчий вой.
- О нежный цветок, о прелестный цветок, о счастье мое, о! Не угодно ли стать тебе леди Драм и оставить своё жнивьё? – закончила вся компания хором.
- Тони, ты, мать твою, гениальный певец. Нет, правда, - на аккуратную мостовую Косого Переулка с лязгом опустился подкованный сапог министерского палача Уолдена МакНейра.
Вслед за сапогом МакНейра появилась и вся честная компания, среди которой, как маковый цветок в пшеничном поле выделялись всклоченная шевелюра и небритая физиономия Люциуса Малфоя.
- Свааае жнивье! – запоздало подтянул басом похожий на хрестоматийного лесного разбойника некто. – Нежный цветок! Деточка!
- Да, что вы себе позволяете, - взвизгнула, некстати попавшаяся ягодицей под широкую ладонь Фенрира Грейбека, молоденькая, нанятая с неделю назад, помощница мадам Малкин.
Компания загоготала.
- Ещё встретимся, деточка, - Грэйбек оскалился во всю пасть, с наслаждением наблюдая как бледнеет личико девчонки, - Я тебя запомнил, учти, - тут уж она не выдержала и припустила к лавке со всех ног.
- Настоящий мужик, - опасный рецидивист Антонин Долохов хлопнул Грэйбека по плечу, - Не упустишь случая заделать парочку волчат, а?
- Так это, - Фенрир хохотнул, - Разве ж мне жалко, а этим задохликам давно уже нужна свежая кровь, - при упоминании крови глаза МакНейра как-то нехорошо заблестели.
- Джент... джентльмены, - язык чистокровного аристократа Люциуса Малфоя отчетливо заплетался и слова давались ему с трудом, - А не выпить ли нам чего-нибудь?
- Какие вопросы, Люци, - МакНейр, поигрывая топором, изучал ближайшие лавки, - Что за хрень? Ни одного нормального кабака. Эй ты, щенок!! – палач ткнул пальцем в замершего с разинутым ртом Эммета, - Где в этой богадельне можно раздобыть приличную выпивку?
- Я не... – Эммет задрожал, - В булочной, кажется, подают сливочное пиво, - наконец выпалил он и попятился.
- Сливочное пиво? – Долохов раскатисто захохотал, а где-то над его головой с грохотом захлопнулись ставни, - Предложи его своей мамаше, сопляк!
«Свет не видывал такого безобразия!» – взволнованно думала мадам Малкин, с жадным любопытством выглядывая из-за шторы.
Особенно возмутила Малинду почти оторванная, волочащаяся по земле пола сюртука ее постоянного и самого уважаемого клиента. Сюртука, над которым она трудилась не один день и могла по праву считать его шедевром.
В голове мадам Малкин слово за слово складывалась новая заметка в рубрику светской хроники ведьмополитена.
- О! Оливандер! – между тем, уважаемый клиент, видимо заскучав, пока его банда разбойничала, пугая честных граждан, принялся долбить кулаком в дверь лавки волшебных палочек, что можно было считать самым настоящим святотатством, - Оливандер, вы-выходите! Оливандер, вы такой хороший человек! Вы же всех-всех знаете! Выходите, выпейте с нами!
- Люци, - Грейбек приобнял Малфоя и попытался оттащить его от дверей лавки, - На кой нам этот старый сморчок? Помрёт, чего доброго со страху, ты мне лучше скажи...
- Что? – Люциус позволил увести себя, даже не сопротивляясь дружеским объятиям оборотня, хотя обычно в его присутствии строил брезгливую мину и старался отойти подальше, - Что угодно для моего приятеля Фенгр... Фер... Грэйбека!
- Я вроде как всегда считал тебя сопляком, но ты оказался свой в доску мужик, - Фенрир самозабвенно скалился по сторонам, - Только я не пойму, почему мы пьём-то? В смысле с тобой. Ты ведь нас не больно-то жалуешь, да и хорошую выпивку тоже, - под хорошей Грэйбек конечно же подразумевал количество, а вовсе не качество.
- Понимаешь, - Малфой вмиг помрачнел, - Я вчера узнал, что мой сын – гомик.
Воцарилось гробовое молчание.
- Соплохвоста мне в глотку! – МакНейр с отвращением сплюнул на мостовую, - Люци, это, черт возьми, ужасно. Мы тебе сочувствуем и всё такое.
- Ужасно другое, - Малфой помрачнел ещё больше, - Нарцисса считает, что это он в меня пошел. В меня!! Как такая чушь могла прийти ей в голову?
- Я думаю, - авторитетно заявил Грейбек после недолгих размышлений, - Всё дело в твоих волосах.
- В моих... Грейбек, при чем тут, мантикора тебя задери, мои волосы?
- Они такие блестящие и шелковистые. Ну обычно, - оборотень уставился на всклоченную шевелюру Люциуса, - Да ты выглядишь как девка! Не удивительно, что твоя жена решила, будто ты шляешься по мужикам.
- То есть всё дело в волосах? – недоверчиво спросил Малфой, и ответом ему был дружный кивок собутыльников.
- Я думаю ты должен от них избавиться, - подытожил Долохов.
- Да, точно! Мой домовой эльф, этот, как его... А черт, не важно, в общем он отлично стрижет, - МакНейр машинально провел ладонью по своей шевелюре, которая выглядела так, как будто по ней прошлись садовым секатором, - В общем, парни, двигаем ко мне, Малфою нужно помочь. Да и выпивки у меня хоть залейся.
Придерживая пытавшегося вяло сопротивляться Малфоя, компания аппарировала.
А в это время в лавке Мадам Малкин помощницы суетились возле потерявшей сознание хозяйки.
Авроров в то утро никто так и не вызвал...
Глава 3Вопрос принципа
Очень внезапная виньетка со Стартов-2010. Севлюц.
«Попойки после рейда – неизбежное зло. И веселья в них не больше, чем в беседах с гоблинами из Гринготтса. Представь только – уставшие, в мантиях, пропитанных копотью, пылью, грязью, маггловским духом, а то и чем похуже, мы собираемся в местах... Нарцисса, что это за места! Если бы не конспирация, большинство из нас и порога таких баров не переступило бы. И это не для того, чтобы вспомнить свою холостяцкую молодость, как тебе кажется, а для того, чтобы обменяться информацией, ну и немного очиститься, успокоиться, чтобы не нести в дом всю эту…» – втолковывал Люциус дующейся Нарциссе практически каждый день. Вот и сейчас, сидя в продавленном и, скорее всего, населенном клопами кресле он не смотрел на веселящихся приятелей, а сочинял новую пламенную речь для жены, заодно прикидывая, какую безделушку можно презентовать для смягчения гнева отчаянно скучающей молодой супруги.
– Люциус, – Малфоя бесцеремонно пихнули в бок, и он нехотя отвлекся от размышлений о тяготах семейной жизни. На его спокойствие посягнул Уолден МакНейр, который держал в руке нечто, завернутое в грязные лохмотья, явно бывшие прежде чьей-то мантией. – Гляди, чем я разжился у Крона! Паршивый магглолюб был не таким уж и святошей, – с этими словами он раздвинул края тряпки, и перед Люциусом предстал хрустальный шар, вроде тех, которыми пользуются на лекциях по Предсказаниям.
– Ты же знаешь, Лорд не одобряет мародерства, – устало процедил Малфой.
– Да брось, тут особый случай – шар показывает будущее. На самом деле показывает, понимаешь?
В общем-то Малфой не удивился ни тому, что заведующий министерским архивом Филиас Крон потихоньку таскал с вверенной ему территории не слишком ценные вещицы, ни тому, что МакНейр обшарил его дом вдоль и поперек. Разумеется, уже после того, как был убит хозяин. Люциус невольно усмехнулся, вспомнив, как Крон визжал под Круциатусом – громче любой мандрагоры. Слава Мерлину, Эйвери догадался использовать заглушающие чары до того, как Долохов выломал дверь и сделал с архивариусом то, что надолго остудит пыл защитников грязнокровок и их полукровных ублюдков.
Шар тщательно вытерли и установили на столе прямо посреди стаканов и невзрачных тарелок с остатками закусок. Люциус морщился, глядя на все это, но скрыть любопытства все же не мог. Еще со времен учебы в Хогвартсе таро, руны и магические шары производили на него совершенно неизгладимое впечатление. Каждый раз на уроках Предсказаний он подходил к ним с замирающим сердцем, а потом не спал ночами, в ужасе ожидая исполнения напророченных бед. А этот шар всё-таки был не чета школьным. Роскошный, с манящей молочной дымкой внутри и почерневшими серебряными химерами-стойками по бокам. Просто таки обещающий откинуть покров тайны со всех ужасов грядущего.
- Ну что, Люци, не хочешь первым глянуть? – МакНейр деловито придвигал и отряхивал стул.
– Да, Люци, загляни в неизведанное, – подхватил Розье.
– Глупости все это, – не слишком уверенно сказал Люциус, не отрывая взгляда от шара.
– Не веришь в прорицания? Так тем более. Или, может, боишься?
Малфой фыркнул. Разумеется, он не боялся. Да и чего он мог бояться? Разве что бедности и, возможно, старости. Не очень хотелось увидеть себя доживающим век в нищете и безвестности. Но разве могло что-то подобное произойти с ним, с самим Люциусом Малфоем? Нужные министерские шишки были куплены еще отцом, состояния хватило бы на три поколения, а в последнее время Люциус начал небезосновательно полагать, что недалек тот день, когда он станет правой рукой Волдеморта, и тогда уже ничто не сможет омрачить его будущее. Впрочем, на случай, если затея Лорда провалится, тоже были пути к отступлению. Не дешевые, конечно, но и не настолько дорогие, чтобы впоследствии опуститься на самое дно жизни.
– Струсил, Малфой? – глумливое замечание Крэбба стало последней каплей.
Люциус решительно придвинул к себе злосчастный артефакт и уставился в клубящуюся дымку.
****
Картинка поразительной четкости возникла внутри шара почти сразу. Никогда прежде Люциусу не доводилось видеть подобного – всё, что он способен был разглядеть на Прорицаниях, заключалось в нескольких туманных силуэтах, совершенно не поддающихся какой-либо вразумительной трактовке. Теперь же он, пусть и не без труда, узнал большую столовую Малфой Мэнора. Выглядела она довольно дико – вся роскошная мебель была сдвинута к стенам и практически тонула в темноте, слабо разбавленной светом из пылающего камина. За массивным обеденным столом сидели люди – Нарцисса, МакНейр, Долохов, Лестранжи, Снейп, дичайшим образом пробравшийся в его дом Фенрир Грэйбек и, конечно же, Лорд.
Люциус не мог сказать наверняка – то ли подвижные тени от пламени сыграли с присутствующими такую злую шутку, то ли действительно прошло много лет – черты его знакомых заострились, возле губ и глаз пролегли глубокие морщины. Люциус не мог ответить на этот вопрос ровно до тех пор, пока не увидел себя – неряшливого, бледного, со спутанными и как будто грязными волосами, с заискивающей покорностью смотрящего на Волдеморта. Потом Лорд заговорил. Он говорил бесконечно долго, пристально глядя на Люциуса, превратившегося в бледную тень самого себя, в то время как наблюдавший за этим Малфой-в-настоящем от всей души радовался тому, что не умеет читать по губам. Там, в шаре, он как будто вздрагивал от каждого сказанного слова, сжимался, стараясь стать как можно меньше и незаметнее, и это продолжалось до тех пор, пока Лестранж не захохотал, а за ним, словно по команде, все остальные. И только Нарцисса, его бедная девочка, упрямо сжала губы и уставилась на столешницу. А кто этот белоголовый мальчишка рядом с ней, безуспешно пытающийся скрыть страх? Неужели их сын?
Но хуже всех был Снейп, вернее, презрительно-злорадная усмешка, кривившая его тонкие губы.
Наконец злосчастный шар сжалился над Малфоем, и всё снова затянуло дымкой, но лишь для того, чтобы в следующий момент он увидел свой кабинет. Письменный стол, заваленный грудами пергаментных свитков, пляшущие огоньки свечей причудливо отражаются в отцовском пресс-папье из халцедона, в бокале плещется огневиски – словом, все было как обычно. Кроме одного. За его столом сидел Северус Снейп.
Впрочем, узнать его теперь можно было с трудом. От прежней угловатости и неуверенности не осталось и следа. Резкие черты его лица как будто сгладились и приобрели своеобразный лоск. Дорогая мантия струилась по плечам, а неожиданно ухоженные пальцы украшали тяжелые перстни. Он даже не смотрел на стоявших вокруг соратников, лишь изредка удостаивая их коротким ответом или кивком.
Происходящее не поддавалось никакому объяснению. И Рудольф, и МакНейр, и все остальные, даже этот чудовищный оборотень, выслушав его, покорно опускали головы и на шаг отступали, как будто бы позабыв о том, что еще недавно использовали любую возможность, чтобы уколоть наглого выскочку.
В тот момент, когда Снейп, зло поджимая губы, принялся отчитывать всех собравшихся, Люциус почувствовал неожиданное облегчение. Облегчение от того, что на этот раз не обнаружил себя среди собравшихся. Не увидел, как он – Люциус Малфой, с раболепной покорностью внимает этому человеку в своем собственном доме.
Миг – и видение вновь затуманилось. Люциус увидел себя в спальне, безвольно развалившегося в кресле, с осунувшимся, напряженным лицом, с пустым стаканом в руке, в неплотно запахнутом халате на голое тело. Малфой только успел рассмотреть свои нервно постукивающие по подлокотнику пальцы, как в шаре возник Снейп. В той же дорогой мантии, такой же самодовольный, с выражением ледяного презрения на лице.
Северус подошел к нему и что-то сказал, отчего лицо Люциуса скривилось в жалком подобии некогда ехидной ухмылки, но её почти сразу сменила покорность, и он с обреченным видом встал. Снейп коснулся его щеки и некоторое время просто стоял так, без всякого выражения разглядывая лицо Люциуса, а затем властно опустил ладонь на его затылок и, схватив за волосы, швырнул на кровать как последнюю шлюху. С ужасом наблюдая за собой, совершенно обнаженным, стоящим на четвереньках перед неторопливо расстегивающим брюки Снейпом, Люциус наконец понял, что больше не может смотреть на это, и оттолкнул от себя шар.
– Что, все так плохо? – участливо поинтересовался МакНейр.
Люциус молча кивнул.
Он почти не видел окружающих лиц, перед мысленным взором мелькали картины будущего.
– Да… – протянул Розье, – и говорят ведь: от того, что выдал шар – не убежать. Я слышал, кой-кто, глянув в этот шар, сбрендил. Убежал в Китай, пять лет там притворялся глухонемым сквибом, и всё равно предсказанное сбылось.
Белый как полотно Люциус уставился на Розье.
– Тебе, приятель, лучше не знать, как он умер. От такого, небось, подавился бы даже Грейбек.
– А другой всего пару лет назад, – подхватил Нотт, – представляешь, увидел…
Но Люциус, не дослушав, вскочил с места и выбежал за дверь.
***
После произошедшего жизнь Люциуса изменилась до неузнаваемости.
Он даже не подозревал, или, скорее, не задумывался о том, как мало нужно, чтобы оказаться у края пропасти. Всего несколько минут – и страх стал его постоянным спутником, а будущее - Малфой совсем забыл, как совсем недавно мечты заставляли сердце сладко сжиматься в предвкушении.
Теперь признаки неминуемого падения Малфоев виделось ему повсюду – в слишком сдержанных ответах соратников, в безразличном взгляде Лорда, а главное – в каждом движении, каждом слове Северуса Снейпа, который, как нарочно, стал слишком часто попадаться на пути.
Рейды стали реже, собрания короче, Волдеморт раздражительнее. Во всём этом Малфою мерещился перст судьбы. Топор палача, опускающийся на его длинную аристократическую шею чудовищно медленно, но от этого не менее неумолимо.
Люциус делался всё более рассеянным, чем сильно раздражал Нарциссу. Она была убеждена в том, что муженек завел интрижку. А тот факт, что Малфой стал заметно меньше времени уделять делам, только усиливал ее уверенность в собственной правоте. Люциус почти сразу прекратил попытки разубедить жену, поскольку не видел в этом смысла – пусть лучше начинает ненавидеть прямо сейчас, ведь он уже подвел ее, там, в будущем.
Всё это продолжалось несколько недель. До тех пор, пока Люциус не осознал в полной мере, что больше не в состоянии выносить высасывающего все силы ожидания. А ждать ему явно придется долго. Сколько лет было светловолосому мальчишке подле Нарциссы? Пятнадцать? Шестнадцать? Полтора десятка лет наедине с уверенностью в тщетности любых усилий. Он просто не мог больше терпеть.
***
Глухой хлопок аппарации – и Люциус в Тупике Прядильщиков, перед знакомой обшарпанной дверью. Борясь с подступающей тошнотой, он забарабанил по ветхой деревяшке набалдашником трости, и несколько бесконечных мгновений спустя на пороге появился Снейп – привычно сутулый, угловатый и крайне недовольный поздним визитом.
– Чего тебе? – довольно грубо поинтересовался он, но всё же посторонился, давая Малфою войти.
– Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Сейчас, – выпалил Люциус, сражаясь с непослушной застежкой мантии.
– Я – тебя? – разумеется, Снейп был удивлен, удивлен настолько, что отложил в сторону пыльный гримуар, наедине с которым проводил вечер. – Я безумно польщен, Малфой, но, прежде чем я воспользуюсь твоим щедрым предложением, может быть, ты соблаговоришь объяснить, давно ли ты спятил?
– Со мной всё в порядке, – раздраженно прошипел Люциус, обводя взглядом убогую гостиную в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы облегчить его положение. Не найдя ничего лучшего, он схватился за стоящую на столе початую бутылку огневиски и хлебнул прямо из горлА. На глаза навернулись слезы, но стало немного легче. Впрочем, желание задушись Снейпа за то, что он не мог хоть раз оказать ему услугу и принять происходящее как данность, великодушно избавив от ненужных вопросов, никуда не делось.
– Со мной недавно произошла странная штука, – с нарочитой беспечностью начал Люциус, – ты удивишься...
Когда он закончил рассказывать, бутылка почти опустела, но блаженное опьянение так и не пришло.
– И ты решил избавить себя от ожидания? – Снейп откровенно смеялся над Люциусом, – Малфой, твой эгоизм поистине завораживает.
– А что бы ты сделал на моем месте? Просто жил бы с этим?
– На твоем месте, Малфой, я бы пораскинул мозгами. Но это, вероятно, не входит в число твоих привычек, иначе ты вспомнил бы, что стопроцентно верных предсказаний не существует и существовать не может. То, что ты описал, очень похоже на печально известный шар Лодура.
– Почему «печально»?
– Потому что его магия действует на сознание смотрящего в него человека, и шар демонстрирует именно то, чего тот больше всего боится. Разумеется, снабжая видение живописными подробностями на собственное усмотрение. Над тобой жестоко подшутили, Малфой. Всё, что может этот предмет, так это устроить тебе экскурсию в твое собственное подсознание.
– Подшутили? Ты уверен? – Люциус испытал такое облегчение, что ему едва удалось заглушить рвущийся из груди смех.
– Абсолютно, – Снейп утвердительно кивнул. – Ты идиот, Малфой. И я никогда не думал, что вопрос доминирования является для тебя настолько болезненным, и уж тем более не подозревал, что ты видишь во мне соперника в этих твоих политических делишках с Лордом. Более того, я был беспечен настолько, что решил, будто в твоих отношениях со мной есть хоть капля искренности. Но если ты так боишься меня, за чем же дело стало? Давай прекратим наши отношения, и ты перестанешь трястись от страха, как клубкопух в руках трехлетки.
– Значит, ты сомневаешься в искренности наших отношений? – Люциус расслабился настолько, что начал вновь походить на себя, и принялся одну за другой расстегивать пуговицы на рубашке. – Ты получишь сколько угодно искренних чувств, Снейп, клянусь честью. Но только при условии, что я и дальше буду сверху. И плевать на то, что ты там думаешь о моих комплексах.
Конец.
Глава 4Часть командного коминаута со Стартов-2010. Один день из жизни маленького Снейпа.
Спиннерс Энд, 1970 год
Северус Снейп, 10 лет.
– Мам, а все блондины, такие? Такие… – вообще-то, я не слишком люблю спрашивать что-то у матери, но тут меня просто распирало, а справочника с классификацией поведения блондинов у нас в доме почему-то не наблюдалось.
– Какие, Северус?
– Как Лоренс!
Мама сразу насторожилась. Ей вообще не очень-то нравились мои друзья. Ну, кроме Лили. А поскольку единственным моим другом сейчас был Лоренс, то он ей не нравился особенно.
– А что Лоренс?
– Ну он такой… такой! – оказалось, что и справочника с подходящими словами в доме у нас тоже не было, и было целой задачей описать его. – Ну, напыщенный! И он всё время врет! Называет меня как-то по-дурацки...
– Как он тебя называет, сынок?
– «Крошка Севви», – я сразу вспомнил улыбочку Лоренса и тон, с которым он это говорил – будто я какая-то трусливая девчонка, ничего не смыслящая в элементарных вещах. А я, между прочим, прочел уже половину маминых книг и знаю такое, что ему даже не снилось. – Еще он говорит, что имени «Северус» не бывает, и что я странно одеваюсь.
– Это глупости, малыш. Ты не должен его слушать, – мама взъерошила мне волосы, и я недовольно замотал головой.
Почему-то она никак не могла запомнить, что мне это не нравится. Но папа всегда говорил, что к женщинам нужно относиться снисходительно, потому что они не такие, как мы, и в их головах ничего надолго не задерживается. Хотя он и не умел делать то, что мы с мамой, в этом вопросе на него можно было положиться.
Раньше я никак не мог понять, почему Лили и ее сестра Петуния, стоило мне сказать хоть что-нибудь, начинали шептаться и хихикать, будто бы надо мной. Если бы не папа, я бы, наверное, перестал с ними водиться, но теперь просто не обращаю внимания.
– Мам, а почему я не могу показать Лоренсу, ну… что я умею. Я мог бы превратить палку в змею, например, тогда он точно перестал бы называть меня малышом.
– Ты же знаешь, Северус, детям нельзя колдовать при тех, кто колдовать не умеет. Исключение – только папа. И если ты станешь так делать, тебя заберут в страшный замок посреди моря, полный чудовищ.
– Ну, мам! Хватит так называть Азкабан!
– К тому же магия – это не выход. Ты можешь просто сказать ему: «не называй меня Севви, мне это неприятно».
– Мама!
– И я надеюсь, этот твой Лоренс не предлагает тебе залезть на заброшенный завод или искупаться в реке?
– Нет, – это было сущей неправдой, потому что буквально вчера я чуть не упал в эту самую речку, полную мусора со всего Лондона, потому что меня толкнул Лоренс, но маме об этом знать было вовсе не обязательно.
– Вот и хорошо. Надеюсь, ты помнишь, что это очень опасно.
– Помню! Так что насчет блондинов?
– Каких блондинов, Северус?
– Как Лоренс!
– А что Лоренс?
Тут появился папа.
– Тоби, наш сын жалуется, что его все называют «крошкой», – я чуть не заскрипел зубами. Во-первых, не все, а только Лоренс, а во-вторых, папе это было знать вовсе не обязательно.
– Сын, ты не должен позволять так себя называть. Если кто в следующий раз назовет, ты – тут он поднес к моему лицу кулак, – просто двинь ему в нос! Сразу расхочет.
– Тобиас, что ты такое говоришь ребенку!!!
Я поспешил улизнуть из дома. Пусть выясняют, кто там кому чего куда, только без меня.
Усевшись на ступеньки, я принялся размышлять о блондинах и о том, как цвет волос влияет на характер. В книге «классификация чар» это называлось красивым словом «анализировать».
По правде, анализировать мне было особенно нечего, потому что единственными блондинами, кроме Лоренса, которых я знал, а вернее блондинками, были сестры-близнецы Эмма и Эмили. Они жили через улицу, вечно наряжались как куклы и дразнили меня уродом и вороной.
Хорошо, что папа снова пришел на помощь и всё объяснил: он сказал, что мужчина вообще не должен быть красивым, он даже не должен быть волшебником, достаточно уметь посильнее двинуть в глаз, чтобы постоять за свое доброе имя, а внешность волнует только всяких гомиков. Кто такие гомики, я так и не узнал, потому что в этот момент мама вернулась из магазина и прогнала меня в детскую. В книгах о гомиках тоже не было ни единого слова, и в конце концов я решил, что это мальчишки вроде Лоренса, которых хлебом не корми, дай только повыделываться.
Все-таки мой папа очень умный, хоть и считает магию ни на что не годной ерундой. Но вот зелья, которые мама варит от простуды и желудочных колик, он всё равно пьет как миленький.
***
– Крошка Севви! Куда подевались твои подружки? Пошли за куклой для тебя, чтобы ты не скучал во время их девчачьих игр? – Лоренс уселся на перила и стал пялиться на меня со своей дурацкой ухмылочкой.
– Они мне не подружки, – почему-то при нем мне становилось ужасно стыдно дружить с Лили. Наверное, это тоже было одним из свойств блондинов – внушать чувство стыда за дружбу с девочками.
Лоренс сразу оживился, даже соскочил с перил.
– Так, а я к тебе по делу…
Я вздохнул. Лоренс вообще никогда не приходил не «по делу». И это его «по делу» обычно означало, что мне придется неистово врать. Либо ему о том, почему я не могу лезть в открытый канализационный люк, или маме о том, почему у меня одежда порвана и испачкана не пойми чем.
– Слышал? На заброшенном заводе завелись привидения, – ляпнув эту ерунду, он посмотрел так, словно я должен немедленно вскочить и погнать на завод или хотя бы начать его расспрашивать.
– Да ну, не может там быть никаких привидений, – я-то знал, что не может. Он просто врет.
– Ха! Да ты разве не знаешь, вчера туда забрались МакМиллан и крошка Эм Ли, – с чего он называл Эм Ли крошкой, мне было не понять. Уж она-то была его лет на пять, если не на шесть старше, – они-то и вызвали. Надо проверить.
Никогда бы не поверил, что Эм Ли или МакМиллан могли вызвать призрака или даже какого-нибудь завалящего полтергейста.
– И откуда, интересно, Эм Ли знает, как вызвать привидение?
– Крошка Севви, это знают все на свете, кроме тех, кто играет в куколки с сестричками Эванс. Берешь свечу, лист бумаги...
– Это бред, – я даже не стал слушать до конца ерунду по свечки. Всем известно, что призраки появляются только если сами захотят, и никакими бумажками горелыми их не приманишь.
– Ты просто струсил, – захихикал Лоренс, – может, тебе надеть платьице, Севви? Все говорят, что ты только притворяешься парнем.
– Кто это «все»? – от возмущения я даже вскочил.
– Да все! Ты струсил! Боишься, что увидев призрака, намочишь штанишки?
– И ничего я не боюсь, – я уже понимал, что пойти придется, хорошо хоть заброшенный завод был в пяти минутах от нашего дома и, возможно, мама ничего не узнает. – Я пойду, если ты поклянешься, что больше никогда не назовешь меня «крошкой Севви».
– Лопни мои глаза, – торжественно заявил Лоренс и поволок меня в сторону ржавой ограды.
Не скажу, что мне совсем уж, вот ну ни капельки не было интересно. Попасть на заброшенный завод мечтал каждый. И если бы не мамины рассказы про то, что там можно запросто упасть в котел с какой-то быстро застывающей штукой, у нее еще название какое-то было типа «цимес», и так в ней и остаться, или, как один мальчик, упасть с высоты, сломав все кости до единой, а потом валяться до конца жизни в больнице, по самые уши замотанным в бинт, я бы и сам туда непременно залез. Чтобы доказать всем, что вовсе там нет никаких привидений и монстров, разумеется.
Так что когда Лоренс лез через забор, я почти подпрыгивал от нетерпения. Наверняка, если смотреть в оба и не забираться слишком далеко, всё обойдется. Зато потом можно будет рассказывать, что там и как, и всем хвастаться, что не забоялся туда пойти.
Перебравшись через ограду вслед за Лоренсом, я огляделся и вынужден был признать, что там было действительно страшновато. Самую капельку, конечно.
Перед нами высилось огромное кирпичное здание. Осколки стекла, торчавшие из ржавых рам, подозрительно напоминали зубы чудовищ, а вокруг сплошной стеной росли спутанные, голые ветки какой-то дряни. Но нам точно ничего не угрожало, по крайней мере – днем.
– Ну и где твои призраки?
– Наверняка они там, – Лоренс указал на зловещее строение. – Пошли скорее, пока нас не поймали.
– Кто не поймал?
– Да не важно, – и побежал к ближайшему окну. Через секунду раздался громкий треск, и Лоренс пропал, оставив после себя только облако пыли.
Будь я девчонкой, непременно сбежал бы оттуда, но так как девчонкой я не был, пришлось идти на разведку. Скоро я добрался до места, где исчез мой друг и обнаружил жуткую дыру, вокруг которой валялись обломки гнилых досок.
– Лоренс, – позвал я, не решаясь заглянуть внутрь.
– Северус, вытащи меня скорее! Тут пауки!
Пауков я не то чтобы боялся, даже немного любил, но вот свалиться в какой-то подвал, как Лоренс, мне совсем не хотелось. Он, конечно, ничего не сказал, но уж наверняка сломал себе какую-нибудь пару десятков костей. Я осторожно подошел к краю и заглянул внутрь. Пол был далеко внизу, а еще он был засыпан каким-то мусором и целой кучей битых кирпичей. И прямо посреди этой кучи сидел Лоренс, потирая колено.
– Где пауки? – озираясь по сторонам, спросил я.
– Ты что, дурак? – Лоренс неожиданно начал орать. – Вытаскивай меня отсюда!
– А как? – прикинув расстояние, я сразу понял, что протянутой руки не хватит.
– Прыгай, я встану тебе на плечи и вылезу, а потом выну тебя.
Этот план мне сразу не понравился. Почему-то вспомнилось, как я остался сидеть на крыше домика сумасшедшей Пэг до тех пор, пока не приехал пожарный и не снял меня, а Лоренс всё это время бегал вокруг и потешался. А полез я туда за упавшим летучим змеем, которого упустил Лоренс, между прочим.
Жаль, что мама не разрешала мне брать волшебную палочку с собой на улицу, с ней я бы без труда вызволил друга. Но папа всегда говорил, что настоящий мужчина должен уметь решать проблемы без дурацких размахиваний палочкой, поэтому я принялся осматривать окрестности, надеясь найти палку подлиннее, чтобы спустить ее в дыру и вытащить Лоренса, который продолжал вопить во всё горло.
Я уже почти приметил подходящую длинную ветку, как вдруг что-то загрохотало, заскрежетало, а заросли вокруг заходили ходуном. Похоже, Эм Ли действительно вызвала кого-то ужасного с помощью своих свечей.
– Черт бы его побрал!! Гребаные кусты, чтобы им провалиться, – вопило чудовище голосом нашего старьевщика мистера Финча. Вскоре появился и он сам, кашляя и отряхиваясь.
– Что это ты тут делаешь, шалопай? Я уже подумал, что легавые нагрянули, – он кивнул на свою тележку, полную ржавых железяк.
Я молча указал на дыру.
Некоторое время Финч орал на пару с Лоренсом, после чего все-таки вытащил откуда-то из недр своего огромного плаща веревку и освободил моего друга из заточения.
– Ну и что вы, малолетние бандиты, здесь забыли? – грозно спросил старьевщик, когда опасность миновала. Я хотел объснить, что мы пришли посмотреть на призраков, но тут Лоренс сделал странную вещь – он заплакал. Слезы текли по его перепачканным кирпичной пылью щекам, и он даже начал всхлипывать.
– Я не виноват, сэр, я не хотел. Это он заставил меня пойти, хотя мама запрещает, – Лоренс самым наглым образом ткнул в меня пальцем. – А потом он хотел бросить меня в этой яме.
Лоренс выглядел таким несчастным, что я и сам почти поверил во всю эту чепуху. Что уж говорить о Финче.
Я давно догадывался, что у блондинов есть какие-то особые способности, но чтобы такие... В их брехню, наверное, верили абсолютно все, из-за невинного голубоглазого личика и льняных локонов, черт бы их побрал.
В конце концов Лоренс был отпущен домой, а меня притащили за ухо прямо в нашу гостиную, где Финч битый час рассказывал моим родителям о том, что они вырастили малолетнего преступника и чуть ли не убийцу, который готов бросить друга ради собственной шкуры.
Когда старьевщик ушел, мама расплакалась, а папа сказал, что всё случилось только потому, что она меня во всём ограничивает и носится как курица с яйцом, пытаясь сделать из меня сопливую девчонку.
В довершение всех бед меня на две недели заперли дома, велев как следует подумать обо всём, что случилось. И я думал. А вдоволь насмотревшись, как Лоренс разъезжает по двору на новом велике, решил, что лучше умру, чем еще хоть раз свяжусь хоть с одним блондином.
