Глава первая
Запятнанный вестник любви
Утром двадцать пятого августа Гермиона Грейнджер, прежде зубастая и до сих пор кудрявая ученица почти что шестого курса Хогвартса, проснулась. Она проснулась у себя в постели (в своей кровати), у себя дома (в кирпичном двухэтажном здании). Её мама, громко-громко гулькая, полоскала на кухне горле. Мама Гермионы была дантистом, поэтому много времени уделяла гигиене рта. Когда Гермиона спустилась вниз, мать добродушным жестом указала на накрытый к завтраку стол, на котором стояла маленькая чашка с водой и одиноко дымилась овсянка:
- А-а-аа-ва, ва-ава-ай.
Гермиона, привычно угадывая смысл приветствия, села за стол. Она взяла ложку и уже была готова окунуть её в дымящееся море овсянки, когда её посетила светлая мысль, и без того светлая голова девушки стала ещё светлее.
Мимо окна – прямо на его уровне, на уровне первого этажа, – пролетел белый голубь (обычно голуби летали выше, но этот был исключительным). Белый голубь с уклоном в серый и чёрным оперением на крыльях. В клюве у него был зажат стебелёчек, возможно, прекрасного цветка, а, возможно, и тельце дохлой волосатой гусеницы. Голубь несколько раз взмахнул своими чёрными крылами и повернулся к Гермионе своей белой спинкой. Она посмотрела на его удаляющий хвост, такой же чёрный, как перья, и сердце её тревожно ёкнуло.
Не напрасно в этот обычный день её посетил запятнанный вестник любви.
- Мама… - прошептала Гермиона. – А как ты влюбилась в папу?
Мама мечтательно закатила глаза и, трогательно сложив руки на груди, вдохновенно пролепетала:
- Ввлольху… вавы-у-хы-ываы…
- Мама… - Гермиона её не слушала, совсем. – Какая прекрасная история… она звучит так согласно моему сердцу... Все мои мысли бьются в унисон с этим чувством. Мама! Я хочу влюбиться! Так же, как ты! Чтоб и у меня было о чём рассказать детям. Которых иначе и не будет…
- Вавыаыв-ыаыывыв ыва…хухысы... - Мама смахнула слезу умиления, грозящую скатиться в стаканчик для полоскания рта. – Ывываы-ыыыы-аавххх… - Так прекрасно, когда взрощенные с любовью чада, учатся открывать свои трепещущие сердечки навстречу большому и прекрасному насыщенному чувству.
Гермиона вняла этому наставлению и, получив благословление, резким движением отставила тарелку с налипшими остатками овсянки. Она вскочила и побежала в свою комнату. Но на середине пути, она неожиданно остановилась, сгорбилась, понурилась. Она хотела влюбиться, но…
В её голове напряжённо бегали любовные тараканы, вращая шестерёнки её захваченного идеей разума.
«Влюбиться? Но как? Я же до сих пор никогда не влюблялась! Как? Как это вообще возможно?»
Помаявшись с полчасика, она решила подойти к вопросу академически и ознакомиться с теорией.
- Мама! Где твои любовные романы???
Спустя день Гермиона поняла, что она безнадёжна, мир безнадёжен и само собой ничего не выйдет.
Где тот загорелый мускулистый красавец блондин с чистыми, как лазурная высь, глазами? Где тот, который обнимет её своими сильными уверенными руками и прижмёт к своей широкой груди? Где тот мужской аромат, который она вдохнёт и никогда не захочет выдыхать?
Где…
И как у неё любовно затрепещет в желудке (чтобы это не был гастрит или колики)? И как учащённо забьётся сердце, а щёки зардятся подобно розам? Она несмело подумала о нераспустившихся зародышах цветов на своей груди и совсем смутилась. Затрясла головой, сжалась в комочек и обхватила себя руками.
Было страшно и ужасно обидно оттого, что она никогда не сможет всего этого испытать. А без этого, говорят, жизнь не так полна… А без этого, говорят, женщина неполноценна.
«Нет!!!» – воскликнула она про себя. Она не хочет такой жизни. Она хочет настоящей. Настоящей жизни…
И она снова подошла к вопросу академически и решила переключиться с теории на практику:
- Мама! Мама! Где твой кошелёк? Мне нужно в Косой переулок, купить ингредиенты для любовного зелья!
Если она не может влюбиться сама, то точная научная магия сделает это за неё. Осталось только подыскать счастливца, отвечающего нужным критериям. (И ещё немного поднабраться теоретического материла, чтобы чётче их сформулировать).
* * *
Погода была, как обычно, никакая. Облака, словно фурункулёзная сыпь, запятнали небосклон. Северус Снейп, кутаясь в чёрную мантию, спешил в свою лабораторию. С самого утра его мучило дурное предчувствие.
Глава вторая
Идеальный возлюбленный для Гермионы
Первое сентября – всегда особенный день, а тем более для Гермионы. И особенно сейчас, когда она твёрдо решила изменить свою жизнь. Её руки ласково сжимали маленький волшебный пузырёк с приворотным зельем, а низ её тела неуютно устроился на возбуждающе твёрдом сиденье Хогвартс-эксперсса. Да, начало этого учебного года должно было стать ещё и началом её Великой Любви. Гермиона мечтательно зажмурила глаза, представляя того человека, в которого должна влюбиться.
Естественно, внешность этого высокого голубоглазого блондина с накаченным телом (того самого, которого она видела на обложке теоретического материала) её ни капли не волновала. Главное, чтобы он стал её близким душевным другом, с которым можно было бы пройти, доверившись, через самые-самые… трудности. Которого можно будет любить, заботясь о нём.
- Гермиона, ты поможешь мне с рефератом, который я совсем было сделал в начале лета, но так и не начал?
Гермиона потрясённо распахнула глаза:
- Как можно?! Мы же уже в поезде! – воскликнула она. Опять этот глупый Рон! Что он опять пристаёт? У него уже есть всем мамочкам мамочка, довольно! Гермиона встала и вышла из купе.
- Что это с ней? – обижено спросил Рон у Сычика. – Может, ты мне сделаешь реферат?
Сычик радостно заухал.
Гермиона топала в купе для старост. Там-то никто не попросит её сделать домашнее задание в поезде! (Нет, конечно, у неё было ещё две-три запасные версии этого реферата, но спрашивать о них, когда её сердце преисполнено таким сладостным и щемящим предчувствием… Это не просто нетактично… Это же быть – как Хагрид. Вот бы в кого она точно не влюбилась!)
Гермиона вошла в нужное купе, продолжая поглаживать заветный пузырёк. «Какой смысл быть блондином, если ты не голубоглазый и не накаченный?» - Увидев Драко, Гермиона на полную использовала накопленную теоретическую базу и подумала о нём с академическим презрением. Драко в ответ совсем незаметно и так же любовно, как она свой пузырёк, похлопал своё запястье. Верная Пенси обречённо спала и участия в похлопывание и поглаживании не принимала.
- Грязнокровка! – изрёк Драко, чтобы не привлекать внимание к тому, что теперь своё запястье он любовно почёсывал.
- Неголубоглазый блондинистый хорёк! – гневно отозвалась Гермиона, чтобы отвлечь внимание от пузырька в своих руках, с которым не могла расстаться ни на мгновение.
У каждого в этом купе это были свои секреты. (Пенси видела содержательные грязнокровные сны: ей снилось, что её отец маггл, а мать Гарри Поттер).
Получив все распоряжения, отдежурив положенное время и даже отыскав жабу Невилла, Гермиона почувствовала, что школьная рутина буквально порабощает её, высасывает её нарождающуюся женственность и разрушает хрупкие девичьи мечты.
Гордо тряхнув головой, она решила, что будет делать как обычно – думать. Подумав, что её возлюбленному необязательно быть блондином, она решила, что ему точно не стоит быть рыжим. Рыжий цвет ещё ни разу не предвещал ума и глубокой рациональной души. Кстати, о рыжем…
- Держи мой несчастный реферат! Не забудь добавить ещё штук двадцать критических ошибок, а то тех двадцати, что допустила я (на такой случай, как этот, и для проверки знаний), явно будет недостаточно!
- Спасибо! Гермиона! Ты такая умная! Кстати, ты почти похорошела и твои зубы почти не торчат!
«Рон всегда был наблюдательным и деликатным», - тихо фыркнула Гермиона. Её возлюбленный никогда не будет похож на него!
Кстати, о наблюдательности.
- Рон, тебе не кажется, что чего-то не хватает?
- Точно! Где тележка, развозящая жратву? У меня сегодня есть деньги! Хочешь, угощу тебя уценённой лягушкой? Карточку только отдай мне…
Ах, эти мальчишки! Они всегда тормозят, даже в развитии: в шестнадцать, как в одиннадцать, собирают эти карточки, дающие минимум знаний, и даже не могут собрать всю коллекцию! Гермиона закатила глаза, её интеллект бурлил в кудрявом котелке, угрожая затопить окружающих.
- Нет, Рон. Тележка проехала час назад.
- Что?! – Рон захлопал глазами. – Но… э… Это потому что ты не дала мне реферат! Я пытался списать у Сычика и…
- Ты пытался чт… - Гермиона махнула рукой. – Рон. Сейчас я даже не удивлена, что ты не заметил, что Гарри пропал.
Рон покрутил головой:
- А где Гарри, кстати?
Гермиона закрыла лицо рукой и тяжело вздохнула. Теперь, после жабы Невилла, предстояло искать Гарри Поттера, который два часа назад ушёл на пять минут в разведку и не вернулся. Ну, Гарри по крайней мере был больше. И не был жабой.
Тем не менее, они его так и не нашли, сколько ни кричали.
- Мой возлюбленный… - отчётливо сказала Гермиона, - всегда будет откликаться на мой зов. Возможно, даже с того света, как истинный джентльмен.
- Что-что? – с недоумением переспросил Рон, ничего не поняв.
Гермиона махнула рукой.
- Мы поищем его в Большом Зале.
В Большом Зале Гарри тоже не нашёлся. И церемонию Распределения Гермиона пропустила мимо ушей («Я веду себя как нормальная девушка!»), глядя на крючковатый нос Снейпа и думая, что такого конца середины лица у её возлюбленного точно не будет. Она стала оглядывать зал в поисках чего-то более прекрасного и нашла фингал в пол лица, а вокруг него и Гарри Поттера.
«Тьфу», - в сердцах и совсем не по-научному подумала она. И тут её озарило, что даже научная любовь должна быть внезапной, как кошка в три часа ночи перед дверью в тёмный туалет, как антракт в кино в середине фильма…
Дальше она будет действовать, полагаясь на удачу: просто выпьет зелье в каком-нибудь романтичном месте!
* * *
Северус Снейп чихнул своим благородным концом лица в платочек с монограммой. Его вновь посетило неприятное предчувствие.
__________
Тыщ-тыщ. Глава такая большая для нас О_о В жизни столько не писали. На всякий случай (если по саммари, жанрам и тексту не понятно) очень тонко намекнём, что это юмор, граничащий со стёбом. Не, ну что, правда незаметно?(((
Глава третья
Романтическое место
Выйдя на завтрак, Гермиона увидела в центре стола огромное серебристое блюдо, на котором кругом раскинулись тоненькие кусочки хлеба, обильно покрытые ароматным селёдочным маслом без морковки. Масло свешивалось с твёрдых корочек хлеба, жирно поблескивая под солнечным потолком.
- Первый завтрак - первое масло. – Гермиона потёрла руки, предвкушая погружение своих пересохших губ в это тёплое селёдочное море. Наверное, поцелуй с любимым человеком должен ощущаться так же. Гермиона мечтательно прикрыла глаза.
Вот!
Она уже мыслила, как настоящая девушка!
«Это всё благодаря бедным угнетённым домовикам! Я знаю, они подают это восхитительное масло ради меня! И чтобы отомстить всем остальным. – Она окинула взглядом хмурые лица, не лучащиеся счастьем при виде этого блюда. – Я буду бороться за права домовиков!»
О нет! Она снова мыслила не как нормальная девушка! Хорошо, что она умная и может удерживать неудержимый поток своих мыслей. Итак…
- Гарри! Передай, пожалуйста, мне эти аппетитные бутери-и-ики! – Сказала Гермиона, садясь прямо напротив блюда (рукой протяни).
Гарри сонным жестом придвинул ей тарелку, чуть не вывалив на неё ценный продукт.
Гермиона ахнула:
- Ах, Гарри, да будьте же ты осторожнее! Ведь ты передаешь еду прекрасной девушке!
Тыквенным соком подавился даже Невилл. Гермиона почувствовала, что её щеки залились кровавой краской смущения. Ах, не от любви! Всё напрасно! Вся её подготовка и часы корпения над теоретическим материалом, все её утренние попытки настроиться – всё летит с Астрономической башни.
О, Астрономическая башня!
О, это место влюбленных и суицидников-неудачников! О, это фаллическое место, стремительно входящее в небесный свод. Только оно может помочь ей…
И схватив в охапку бутерброды, она стремительно выбежала из-за стола, оставив сокурсников неудоменно созерцать её пятки, призывно замелькавшие из-под мантии.
- Прекрасная девушка? – спросил Рон, сглатывая манный сгусточек, маленький и деликатный – похожий на тефтельку.
- Прекрасная девушка – это… - Изумлённо-круглые очки Гарри обратились на Джинни. Смарагдово-жабьи глаза несколько раз скрылись под густой сенью чёрных, как новенький чугунный котёл, ресниц. (Он надеялся, что этого никто не заметил). - А Гермиона – это наша… э-э-э-э… лучшая подруга.
- Прекрасная девушка, – повторил Рон.
Лучшая подруга Гермиона, которая хотела быть взаимно влюбленной прекрасной девушкой, входила вместе с башней в небеса.
«Ну что ж! Это место достаточно романтично», - подумала Гермиона, высунув свою кудрявую голову из окошка-арочки. Ветер дул ей в лицо, и она чувствовала себя принцессой, запертой в башне из слоновьей кости.
– Ах, где же мой спаситель! – почти в последнем предвкушении любви возопила её душа.
Скорее! скорее! скорее! опустошить заветный пузырёк и воспарить над Астрономической башней. Гермиона поднесла к губам зелье.
- Держи мой КВОФФЛ!
Гермиона едва не проглотила зелье вместе с пузырьком, когда огромный эротично-красный квоффл ударился о стену в нескольких сантиметров от её головы, а потом с громким стуком обрушился на землю и, как зайчик, попрыгал по ступенькам винтовой лестницы. Блюдо с бутербродами со звоном выпало из её рук, размазывая по полу надежду на сытный завтрак. Зато следом за мячом по ступенькам попрыгал ещё и накаченный спортсмен - напротив Гермионы он на секунду замер, с ожесточением выдохнул:
- Я же сказал лови ЕГО!!! – и погрозив кулаком, дальше побежал за мячиком.
- Сволочь! Я же могла в тебя влюбиться! В такого урода! Ты, конечно, накаченный, но совсем не блондин!
В этот миг Гермиона осознала, что ненавидит спортсменом - они такие тупые. И набрав полную грудь свежего воздуха, гаркнула ему вслед:
- В следующий раз прыгни с башни! И лови мяч в воздухе, как полагается! Идиот, я и то правила знаю лучше!
Романтический ореол Астрономической башни навек померк для Гермионы. О, как же она была зла…
Она решила спуститься с небес на землю: в мрачную прохладу подземелий. Подземелья – это место, где чувства не рвутся ввысь, это место, где чувства осознаны и реальны, как осознана и реальна сама Гермиона. Ближе к матери земле. Ведь при всей своей новообретённой романтичной натуре, она остаётся прежней – твёрдо стоящей на ногах, рационально мыслящей натурой.
И вот темные своды подземелья закрыли голубое небо. Свежий воздух, сменился затхлым, и вот Гермиона больше не принцесса в башне из слоновьей кости. Теперь она принцесса, брошенная в темницу, где ей суждено лить горькие слёзы в ожидании суженного.
(Всё как в теоретическом материале семидесятых годов, который ей, смущаясь, вручила мать, большая поклонница рыцарских романов).
И вот вторая попытка: она подносит флакон к юным сочным губам. Как жаль, что она не сможет закусить божественный нектар небесной амброзией селёдочного масла. И всё из-за этого уродливого МакЛагена, в ярости Гермиона даже вспомнила имя этого квоффлолюбца.
-Он почесал свое запястье и пропал!
- Ты точно видел, как он пропал?
- Да…
Гермиона медленно обернулась на звук голосов. Перед ней стояли сразу два кандидата на роль её единственного и неповторимого: Кребб и Гойл.
«В этом Хогвартсе повсюду опасности», - с ужасом подумала Гермиона.
Она правда могла влюбиться в них обоих? Это же разврат недостойный лучшей ученицы Гриффиндора… Ну почему ей сегодня везёт на тупых громил? Эти её, к счастью, хотя бы не заметили, а смирно прошли мимо, обсуждая пропавшего Малфоя.
«Бежать отсюда, бежать!» - Гермиона решила пойти куда-нибудь, где не слишком высоко и не слишком глубоко.
Она подумала, что ей вполне подойдет библиотека – ведь подобное тянется к подобному, и человек, в первый же учебный день (ещё до занятий) пришедший в библиотеку, не может ей не подойти. Хотя возможно ждать придётся долго.
И выйдя в сад, она поняла, что, может быть, слишком долго. Её сердце покорила желтеющая красота увядающей природы. И Гермиона решила: или здесь или не где.
И вот опершись коленом на лавочку и трагически запрокинув голову, она, наконец, выпила, чтобы влюбиться. Сейчас она сядет под этой разлапистой елью и будет ждать Мгновение. Но стоило последней капле зелья отправиться в путь по её пищеводу, как воздух рядом с ней колыхнулся. Кто-то стремительно рассекал уютный хогвартский дворик.
Гермиона приоткрыла глаза, чтобы её любовь не убежала.
***
С самого утра Северуса вновь начало терзать ужасное предчувствие, заставившее его запереть свой кабинет на пять засовов и шесть заклинаний и задёрнуть занавеску над дверью, чтобы никакая злая сила не могла проникнуть внутрь.
Промучившись три часа и дождавшись, когда часы пробьют девять утра, он понял, что спертый воздух подземелий выпихивает его на улицу, как забродивший виноградный сок выпихивает пробку из бутылки.
И точно так же, как пробка, он не смог удержаться на насиженном месте и отправился не в свободный полёт, а в библиотеку за каким-нибудь свитком.
______________
Самым сообразительным авторы предлагают вопрос: в кого влюбится Гермиона??? Делайте ваши ставки!!!!
Глава четвёртая
Возлюбленный и воплощённая женственность
Прошёл час, а Гермиона так и не покинула эту лавочку. Она сидела, как приклеенная к ней СуперЛипкой Липучкой, запатентованной Умниками Уизли в этом году. Её мысли были там, рядом с мантией возлюбленного и его черноволосым затылком. Чёрные, как типографский шрифт нового учебника, волосы искрились в лучах утреннего солнца. И они наверняка могли бы красиво развеваться под порывами ураганного ветра. Так же как и мантия.
Гермиона в очередной раз навострила уши, надеясь разобрать отголоски шагов своего возлюбленного. Когда он уходил, этот звук запал ей в душу. Для неё он стал милее барабанной дроби (которую она никогда не слышала).
Интересно, какими прекрасными должны быть ноги её возлюбленного, чтобы издавать такой мелодичный стук. Наверное, эти ноги очень хорошо тренированы, наверное, их обладатель с большой любовью заботится о них.
А кто заботится о ногах,тот, наверное, заботится и о руках. Огонь, разгорающийся внутри Гермионы, требовал, чтобы её немедленно обняли и прижали к благородной груди.
О, а тот кто заботится о своих ногах и руках, тот обязательно заботится и о груди (накаченной и слегка депиллированной).
А как же, наверное, прекрасно лицо этой ожившей древнегреческой скульптуры!
А в прекрасном теле, как известно, прекрасный дух — тем более, что это прекрасное тело явно направлялось в сторону библиотеки. Это судьба, судьба! Они просто встретились чуть раньше положенного и разошлись, как расходятся в море суда.
Гермиона резко вскочила с лавочки и прижала руки к груди, удерживая пламенное сердце, готовое вырваться на свободу.
***
- Может, мне ногти накрасить? - неожиданно спросила Гермиона у Невилла.
Что ей мог ответить на это Невилл?
Невилл посмотрел на неё. И ободренная этим Гермиона продолжила:
- Я слышала существуют даже накладные ногти, их, наверное, не стоит красить, но на них можно налепить красивые наклеечки, такие тоже есть. И это очень модно! - Она вручила Невиллу мокрый и склизкий корень Герани Вонючей, а потом ещё три, и с них посыпались кругляши и катышки щедро удобренной почвы.
Невилл продолжал молчать, и Гермиона решила, что ему стоит подкинуть ещё несколько вариантов ответа. Мужчины такие жуткие привереды.
- Или ты думаешь мне стоит остановиться на натуральном маникюре. - Она помахала у него перед носом пахнущими, как корень Герани Вонючей, руками.
Невилл в страхе отступил на несколько шагов. Обычно он очень любил работать с Гермионой, она всегда так сосредотачивалась на его обожаемой травологии, но сегодня она его просто...пугала. Она стала такой же ужасной, как все они... суетливые женщины.
А Гермиона между тем продолжала:
- Естественная женщина или искусно приукрашенная — вот вопрос, который уже целую вечность решают мужчины, но не могут решить. И именно поэтому перекладывают его на женщин, позволяя им превращаться из нежных роз в розы со стразами. Это вы, мужчины, виноваты во всем!! Если б вы только могли решить...
- Я уже решил! - Невилл сам вытащил из горшка последний корень и, пока Гермиона замерла, воздев руки к плакату с Мерлином, приклеенному к потолку, убежал в другой конец оранжереи. Где и остался, раздумывая о женщинах вообще, о Гермионе отдельно, и в частности о Гермионе, которая вела себя так, как ведут отравившиеся Кусай-Травой.
А Гермиона придвинула к себе ещё один горшок со всё той же Геранью и, продолжая извлекать её корневища, думала о своём возлюбленном и своей женской сущности. Её тщательно взлелеянная женская сущность успешно проявила себя на трансфигурации.
- Га-а-ари-и-и-и-и. Помоги-и-и мне. Я уронила свою волшебную па-а-алочку на-а-а по-о-ол. А он грязны-ы-ый. А мои руки чистые. Подни-и-ими её.
Говорить таким голосом было очень тяжело, зато Гарри изумлённо воззрился на неё. Наверное, почувствовал, что с ним говорит настоящая девушка — женственная и желанная. Палочку, однако, он поднимать не торопился.
- Га-а-ари-и-и-и, - снова начала Гермиона, но осеклась, потому что глаза Гарри распахнулись слишком широко, как у Рона однажды нашедшего на дороге галлеон.
«Наверное, для него это слишком женственно. Ах, эти мальчишки — ещё вчера они думали, что хоть в чём-то (в половозрелости) опережают меня, а сегодня уже едва могут разглядеть мои очертания на горизонте».
- О Гарри! Будь рыцарем, подними даме палочку!
Гарри недоумённо пару раз хлопнул веками, чувственно и густо (прям как за завтраком) утыканными ресницами.
И Гермиона ещё снизила градус женственности:
- Гарри, согнись и возьми в руку палку, лежащую на полу. А потом подай её прекрасной девушке, стоящей перед тобой. - Не дожидаясь того момента, когда Гарри начнёт крутить головой, она уточнила. - Мне.
Гарри не стал крутить головой, он только озадаченно потряс ей, как потряс умы всех волшебников, когда выжил после нападения Тёмного Лорда. И так и не подняв палочки, многозначительно шепнул Рону, распространяя вокруг себя флюиды таинственности:
- Гермиона сегодня какая-то странная.
- Да? - спросил Рон, чеша палочкой голубя, который скакал перед ним на двух свистках от чайника. - Ему, может быть, ещё далеко до чайника, но голубем ему уже не быть.
- Я тебе говорю. Она только что три раза попросила меня поднять её волшебную палку.
- Палку? - заржал Рон и ещё раз почесал голубя, отчего на хвосте у того начал проклёвываться носик.
Гермиона стукнула своего рыжеволосого друга по голове палочкой:
- Вот эту палку, - сказала она. - Как ещё это назвать, чтоб вы поняли? - Она ткнула ею в очки Гарри Поттера, и те превратились в непроницаемо чёрные очки. Герой волшебного мира в одно мгновение стал похож на известного певца пятидесятых (который так нравился маггловской бабушке Гарри и которого так ненавидел его маггловский дедушка).
Малфой захрюкал и любовно клюнул своего голубя в голову — а ведь совсем недавно пытался свернуть ему шею (как истинный ученик Слизерина, который хватается за любую возможность хлебнуть крови невинного голубка).
- Мисс Грейнжер, обратите внимание на то, что мы превращаем голубей в чайники, а не Гарри Поттера в битника. - профессор Макгонагалл скрестила на груди руки. Обычно она бы сделала выговор за такое недостойное трансфигурации поведение, но сейчас, при виде божественно приукрашенного Гарри Поттера, её сердце размягчилось, как размягчается от огня воск даже очень старой свечи.
- Битник — это значит, что в эти очки надо целиться битой? - интеллектуально спросил незнакомый студент из когтеврана, очевидно, большой любитель постигать смысл слов, осмысляя их корень.
Магконагалл плотно сжала губы, а Гермиона жутко смутилась и покраснела: неужели нельзя быть настоящей девушкой, оставаясь, как прежде умной? Как она могла забыть, какова была цель занятия? И её естественность... она тоже теряется. Гермиона сжала кулаки, как раньше сжимала теоретический материл (любой).
На следующем уроке она им покажет!!!
____________
Ну, кто-нибудь уже знает, какой урок будет следующим? А что на нём будет?
