Быть Северусом Снейпом

Глава 1. Часть I. Мальчик, который выжил

Примечание: посвящаю всю эту работу Мелиссе. Я очень люблю тебя и всегда буду о тебе помнить.

1 ноября 1981 года

«За Гарри Поттера, мальчика, который выжил!»
Очередная острая вспышка боли скручивает внутренности, и я сгибаюсь пополам, с трудом удерживая стакан с огневиски дрожащими руками.
Глоток. Еще один.
Наверное, станет легче. Хотя бы на минуту, но боль должна отпустить – тогда, возможно, я смогу…я смогу…
Новый приступ накатывает с такой силой, что пальцы невольно разжимаются, я слышу звон разбитого стекла, но даже не думаю достать палочку. Вместо этого оборачиваюсь и, шатаясь, направляюсь к шкафу, чтобы отыскать зелье Сна без сновидений или умиротворяющий бальзам.
Ничего нет. Ничего даже отдаленно похожего. Только ингредиенты и множество пустых флаконов, от которых сейчас никакой пользы.
«За Гарри Поттера».
По всему телу проходит судорога, из горла почти вырывается рыдание. В последний момент я пытаюсь сдержать его, но в итоге издаю странный, приглушенный и полный отчаяния звук.
Руки по-прежнему дрожат, когда я начинаю выбирать нужные составляющие для приготовления необходимого сейчас зелья. Перед глазами все расплывается, в ушах звенит, но каким-то образом мне все же удается отыскать нужное и даже донести до лаборатории.
«За мальчика…»
Я развожу огонь под котлом.
«За мальчика, который выжил».
Этот шепот преследует меня даже здесь. Такое впечатление, что он повсюду, как и сияющие от радости лица, снопы зеленых, красных, желтых искр, счастливые возгласы и всеобщее ликование…
Ликование.
Конечно.
Гарри Поттер, мальчик, который уничтожил самого Темного Лорда. Мальчик, который перенес заклинание смерти…Мальчик, который выжил.
Кого волнует женщина, которая умерла?
Женщина, которая…
Лили.
С губ все-таки срывается всхлип, руки окончательно перестают меня слушаться, и я призываю последние крупицы самообладания, чтобы не рухнуть на колени и не взвыть, как раненое животное.
Чтобы не испортить начатое зелье, без которого я просто физически не смогу пережить эту ночь и остаться при этом в здравом рассудке.
Я заканчиваю перетирать травы, добавляю их поочередно в котел, изо всех сил стараюсь сконцентрироваться на работе.
«Обзываться нехорошо!»
«Да нет же! Ты действительно колдунья!»
Достаю палочку для помешивания, делаю три оборота против часовой стрелки…
«Ты не шутишь? Он правда есть?»
«Для нас – да».
Наблюдаю, потому что вскоре…
«А это важно, что я из семьи магглов?»
«Нет. Совсем не важно».
…буквально через несколько минут…
«Северус, пойдем поищем другое купе».
…зелье должно поменять оттенок…
«Все было бы иначе, если бы не ты».
«Правда?»
«Конечно. Ты мой самый лучший друг».
…стать светло-зеленым и более…
«Не хочу с тобой спорить, Сев, но юмор Мальсибера и Эйвери – это безобразие. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить».
…густым.
Голос Лили замолкает, и я непроизвольно делаю шаг назад, словно надеюсь вернуть его, вернуть её, но, конечно, у меня ничего не получается. Исчезает и этот ужасный гул в ушах – то, чего я так хотел, – но внезапно я понимаю, что тишина, окружающая меня сейчас, намного мучительнее.
Пустая тишина.
Мертвая.
Мертвая, как и всё то, чему я сам отказал в праве на существование.
Мертвая, как и та, кого я так и не смог спасти.
— Лили.
Произнести это имя удается только шепотом, и я тут же жалею об этом, потому что последовавшая боль настолько сильная, что практически ослепляет меня, и я все-таки не удерживаюсь, падаю на колени, обхватывая голову руками, словно в попытке унять бушующий там огонь.
Голос возвращается, а вместе с ним и воспоминания, яркие образы, с которыми невозможно бороться, и я уже не знаю, что лучше – видеть, слышать все это, страдать, сгорать заживо, но все-таки жить, или же оказаться в давящей тишине, ощущая себя разбитым, уничтоженным.
«Я только надеюсь, что наши экзамены не будут слишком сложными, тем более после всей той практики, что у нас уже была».
«Мне нравится Хогвартс. Иногда я…я думаю, что лучше бы не было летних каникул, мне не всегда хочется возвращаться домой…Ты, наверно, понимаешь это лучше других, Северус».
«Как у тебя дома дела?»
«Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь».
Это никогда не вернется. Я опять ничего не могу.
Темный Лорд.
«Если мальчишка действительно так опасен, вы, несомненно, должны его убить, но женщина…его мать. Она не представляет никакой угрозы, и я прошу вас пощадить ее. Оставьте ее в живых, и я сделаю всё».
Дамблдор.
«Спрячьте их всех…спасите ее…их. Прошу».
Никто из них не выполнил своего обещания. Они виноваты, но самая большая ответственность все равно лежит на мне.
Я чудовище. Чудовище, убившее свою любимую женщину.
Застонав, я закрываю глаза, молясь, чтобы этот ад закончился.
«Гарри Поттер – мальчик, который выжил».
Да. Да, именно так. Выжил, в отличие от защищавшей его матери. Выжил, хотя все должно было быть иначе…
«Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили».
Кое-как приподнявшись, я с трудом тушу огонь, наполняю флакон зельем, хотя руки продолжают трястись, и горячие капли попадают на кожу.
Может, я и пообещал защищать мальчишку, но в данный момент мне совершенно на него плевать. Если бы только можно было поменять их местами…его и ее…его и Лили…
Зелье еще не остыло до конца, но мои колени снова подгибаются, я падаю на пол и поспешно, залпом, выпиваю всё до последней капли.
Облегчение наступает практически мгновенно, комната начинает терять очертания. В голове вспыхивает боль, когда я, отключаясь, ударяюсь ею о каменный пол, но меня это не волнует.
Последнее, что я вижу перед собой, это образ Лили, освещенный зеленой вспышкой Авады Кедавры.


Глава 2. Непонятный план Дамблдора

30 июля 1991 года

Что-то было не так.
Когда Альбус сегодня попросил меня зайти к нему в кабинет, я не мог не уловить легкий оттенок напряженности в его голосе. Очевидно, что-то случилось: нечто, о чем он не захотел говорить на общем собрании, но, с другой стороны, обычно он предпочитал сообщать какие-то новости конфиденциально, так что едва ли мне стоило удивляться.
Несмотря ни на что, по дороге я мысленно перебрал всевозможные вещи, которые он, вероятно, желал со мной обсудить. В голову так и не пришло ничего конкретного, поэтому я молча приблизился к каменной горгулье и остановился, оглядываясь по сторонам.
Иногда я задаюсь вопросом, что лучше: попадать в директорский кабинет с помощью камина или же идти сюда и быть вынужденным раз за разом повторять абсолютно безумные, глупые пароли, которые он менял несколько раз в месяц.
Кажется, никого нет. Что ж…
— Желейный слизняк.
Горгулья ожила и отступила, за ней показался проход, я поспешно сделал несколько шагов по начавшей двигаться винтовой лестнице и замер, ожидая, пока она не остановится перед дубовой дверью.
Перед тем, как зайти внутрь, я коротко постучал, и тут же послышался доброжелательный голос:
— Входите.
В кабинете у Альбуса всегда настолько светло, что начинает болеть голова, и это особенно остро ощущается после долгого пребывания в подземельях.
Как ему вообще удается здесь работать?
— Северус, хорошо, что вы пришли. Нам необходимо кое-что обсудить, — он сделал приглашающий жест рукой, и я опустился в одно из отвратительно мягких и неудобных кресел, пытаясь скрыть заинтересованность. — Не так давно у меня появились сведения, что в банке Гринготтс отныне…не вполне безопасно.
Я молчал, ожидая продолжения, но, когда его не последовало, все же спросил:
— Вы говорите о философском камне?
Альбус встал и приблизился к малиновой птице, сидящей на золотой жердочке возле двери.
— В большей степени да, чем нет, — наконец ответил он, и я глубоко вздохнул, напоминая себе, что не стоит раздражаться на изворотливость фраз этого человека.
— У вас есть какие-то сведения о том, что с камнем может что-то случиться?
— Боюсь, что так. Именно поэтому я принял решение переместить его в Хогвартс. Завтра Хагрид привезет его сюда, и, конечно, нам понадобится охрана…
— Хагрид?! — я недоверчиво уставился на директора. — Вы поручили такое ответственное дело ему?
— Хочу заметить, Северус, Хагрид еще ни разу не подводил меня, так что я полностью ему доверяю и могу на него рассчитывать.
— Дело не в доверии, Дамблдор, — я нахмурился, наблюдая, как он медленно направляется обратно к столу. — Даже если забыть про его безответственность, неужели вы не думаете, что один его вид привлечет ненужное внимание со стороны? Если вы хотите забрать камень из Гринготтса так, чтобы это не вызвало подозрений, лучше было бы поручить это задание кому-нибудь другому, было бы куда больше шансов сохранить все в тайне.
— Присутствие внимания - не всегда плохой знак, Северус, — он улыбнулся, и его глаза под стеклами очков задорно блеснули. — Тем более, это не единственное задание, которое Хагриду предстоит выполнить.
— Что же еще?
— Гарри Поттер.
Поттер?
Ну конечно. Честно говоря, я мог бы и сам догадаться. За последние несколько дней его имя неоднократно всплывало в разговорах преподавателей, и одно это уже вызывало во мне омерзение. «Мессия», «спаситель магического мира», – вот как называли мальчишку, и, естественно, это безумно раздражало.
Я не мог не скрывать надежды, что в нем может быть что-нибудь – хотя бы что-нибудь – от Лили, но…
Одно имя вызвало болезненную реакцию, и я глубоко вздохнул, мысленно приказывая себе немедленно взять себя в руки.
Да, я хотел верить, что он больше похож на нее, чем на Поттера-старшего. Но, после того, как МакГонагалл – а она одна из самых сдержанных людей, что я знаю, – умиленно рассуждала о том, каким одаренным может оказаться ребенок, все иллюзии были безжалостно разрушены. Невозможно не понять, что подобные слава и внимание только испортят мальчишку, у которого и без того в крови наглость и самовлюбленность. Полагаю, первого сентября мне предстоит увидеть маленькую копию Джеймса Поттера, с важным и нахальным видом оглядывающую Большой Зал, уверенную в своей совершенности и исключительности...
К горлу стала подступать ярость, и я впился ногтями в кожаные подлокотники кресла, искренне надеясь, что Альбус ничего не заметил.
Понять мне это так и не удалось, потому что он увлеченно рассматривал один из портретов бывших директоров. Пожалуй, даже слишком увлеченно.
— Что насчет Поттера, Дамблдор?
Проницательный взгляд собеседника снова остановился на мне.
— Как вам должно быть известно, Северус, мы послали мальчику более ста писем, но пока он не получил ни одного из них.
— Можно подумать, — не удержавшись, фыркнул я. — По-моему, вам стоило остановиться после первой же попытки, ведь очевидно, что магглы не горят особым желанием отпускать его в Хогвартс. Пошлите вы им еще тысячу писем, их мнения это не изменит.
— Вы правы, — Альбус кивнул, и на секунду мне показалось, что в его глазах промелькнула грусть.
— Тогда я тем более не понимаю всего этого представления. Или вы так развлекаете Поттера? Наверное, ему было очень забавно, когда его тетка обнаружила письма, тщательно завернутые и спрятанные в яйцах. Не удивляйтесь, я ведь тоже слушаю, о чем говорят у нас за столом, — прибавил я, встречая вопросительный взгляд директора.
— В ваших словах есть доля правды…Но, в любом случае, почему бы не порадовать мальчика? Он вполне это заслужил. А завтра у него День рождения, и с помощью Хагрида он наконец получит свое приглашение в школу.
Смысл слов Дамблдора все дальше и дальше ускользал от меня, и это не могло не нервировать.
— Вы хотите отправить Хагрида в Англию, для того чтобы он поговорил с магглами? Думаю, это только усилит их неприязнь и зависть к волшебному миру, так что сомневаюсь, что после его визита они загорятся желанием отвезти Поттера в Лондон за покупками всего необходимого.
— Северус, вы не так меня поняли, — Альбус мягко улыбнулся. — Хагрид сам будет сопровождать Гарри в Косой Переулок.
А вот это уже слишком.
— Хотите сказать, что собираетесь доверить ребенка человеку, который даже колдовать толком не способен? — мой голос звучал вкрадчиво, тогда как непонимание, раздражение и усталость поднимались во мне с каждой секундой. — В такое время? Или, может, я снова что-то не так понял?
— Нет, всё верно, — Дамблдор по-прежнему спокойно смотрел на меня, — но я не думаю, что Гарри может грозить даже малейшая опасность.
— Вы настолько в этом уверены? — уровень скептицизма и яда в моих словах определенно выражал мою точку зрения, но директор лишь невозмутимо пожал плечами.
— Да. Не беспокойтесь, рядом будет Дедалус Дингл, один из членов Ордена. У него есть некоторые дела в том районе, так что ему ничего не стоит присмотреть за нашим лесничим, и в случае непредвиденных обстоятельств он сумеет помочь.
— Ясно, — медленно проговорил я, пока в голове быстро крутились мысли.- Итак, что же вы от меня скрываете?
— О чем вы, Северус? — голос Альбуса и правда звучал непонимающе.
— Бросьте. Дедалус Дингл как надежный защитник? Хагрид как человек, которому можно доверить философский камень? Я ничего не пропустил?
— Иногда уровень вашего недоверия к людям удивляет меня, — директор тяжело вздохнул. — Не будьте таким подозрительным, Северус. Более того, всему свое время.
Я хотел было съязвить, но в последний момент промолчал, уловив едва заметные металлические нотки в голосе Дамблдора.
Очевидно, что эта тема закрыта.
Что ж…«Всему свое время» - звучит обнадеживающе. И все же я однозначно что-то упускаю из виду…
— Северус, что вы думаете по поводу назначения профессора Квиррелла на должность учителя по защите от темных искусств?
— Квиррелла? — я скривился. — Мне кажется, ему куда лучше было бы продолжать заниматься Маггловедением. Его интеллект и так не особо впечатлял, а после возвращения из путешествия я вообще сомневаюсь, что он в здравом рассудке.
Дамблдор ничего не ответил, и я не смог понять, согласен он со мной или нет.
— Известно ли вам, где профессор Квиррелл провел это лето? — наконец нарушил тишину он.
— Кажется, в Албании.
— Да…Именно так. В Албании.
Снова повисло молчание, и я почувствовал себя не очень уютно под пристальным взглядом, которым наградил меня директор.
— Уверен, вы сделаете определенные выводы из нашего разговора, Северус. Можете идти.
Кивнув, я встал на ноги и двинулся к двери, размышляя над его последней фразой. Кажется, она была совершенно лишней: и так понятно, что мне только что сделали несколько намеков, с которыми мне следует разобраться.
Как только окажусь в подземельях, подумаю над этим, потому что солнечные лучи, бьющие из окна, и правда начали меня утомлять.
И все же, было еще что-то, о чем я хотел спросить…
— Дамблдор? — я остановился, обернувшись.
— Да?
— Насчет философского камня…вы сказали, нужно будет организовать его защиту. Потребуется ли моя помощь?
— Разумеется, Северус, разумеется. Но, боюсь, нам придется подождать некоторое время, хотя бы до начала учебного года.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился я.
— На данный момент у меня нет никаких причин думать, что в Хогвартсе камню будет грозить та же опасность, что и в Гринготтсе.
— И что же вы, просто оставите его лежать без всяких защитных заклинаний? — или надо мной издеваются, или ситуация гораздо более запутанная и сложная, чем я думал сначала.
— Не совсем так…Хагрид одолжит мне свое весьма любопытное создание. Пес по имени Пушок, помните?
— Трехголовый монстр? — назвать это чудовище «любопытным созданием» способен только Дамблдор, исключительно из уважения к Хагриду.
— Да, если вам так больше нравится, — Альбус лукаво улыбнулся. — Полагаю, на первое время такой защиты должно вполне хватить.
Что ж, может, и так. У меня нет никаких оснований сомневаться в словах директора. Он один из самых мудрых людей, что я знаю, и далеко не наивен, как могут думать некоторые недальновидные личности. Кроме того, я и сам плохо представляю, как пройти мимо монстра: не думаю, что его возьмут обычные заклинания.
Не сказав больше ни слова, я вышел за дверь.


***


Едва войдя к себе в комнаты и ощутив знакомую прохладу, я моментально почувствовал себя лучше. Эликсир, который меня попросила приготовить Помфри, все еще стоял незаконченным, поэтому я взмахом палочки развел под котлом огонь и занялся приготовлением недостающих ингредиентов.
Во время работы мне обычно всегда удавалось приходить к правильным выводам, и я надеялся, что так будет и на этот раз.
Если начинать с самого начала…о чем вообще конкретно хотел поговорить со мной Альбус? Сообщить о философском камне – ну что ж, допустим. Однако к чему был разговор про Поттера, и тем более – про Квиррелла?
Дамблдор не из тех людей, которые сообщают ненужную информацию. Каждое слово, сказанное им, несет в себе определенную ценность. Из всего этого следует сделать вывод. Какой?
Я задумчиво начал мешать зелье по часовой стрелке.
Хагрид, конечно, идиот, но далеко не такой безнадежный, каким прикидывается. В том, что он добросовестно выполнит то, о чем попросил его Дамблдор, я практически не сомневаюсь. Куда больше меня тревожит тот факт, что на него, да еще и в компании с Поттером, обратят внимание даже случайные прохожие, не говоря уж о тех, кто, по подозрению Альбуса, хочет завладеть камнем. Если кто-то проникнет в Гринготтс, а камня там не окажется, не составит труда понять, куда именно его переместили.
Не означает ли это, что Альбус сознательно заманивает потенциального вора в замок? Если так, то у него должны быть чертовски веские причины для этого, потому что я все равно не понимаю, почему бы не предотвратить ограбление еще в Гринготтсе.
Нахмурившись, я начал наблюдать за молочно-белым паром, который кольцами поднимался вверх, к потолку.
Красиво.
А что же насчет Поттера?
Поттер.
Я вздрогнул, и неожиданно пар, исходящий от зелья, потерял для меня все свое очарование.
За все эти годы я иногда думал о мальчишке – редко, но все же чаще, чем мне хотелось бы. Я бы предпочел вообще о нем не вспоминать.
Мне хотелось его увидеть. А, может, наоборот…По крайней мере, сейчас я мог надеяться, что, посмотрев на него, я увижу Лили. Пусть не ее саму, лишь отражение, но…этого было бы достаточно. Однако если в нем нет ничего, совсем ничего от нее, я просто физически не смогу относиться к нему нормально. Не смогу видеть второго Джеймса Поттера и понимать, что она отдала за него свою жизнь, наблюдать за ним и осознавать, что, хочу я этого или нет, мне придется защищать его, каким бы отвратительным он мне ни казался, как сильно бы я его ни ненавидел…
Это тяжело. Подобные мысли мучили меня уже десять лет, и именно в этот сентябрь все, наконец, прояснится.
Даже не знаю, должна ли эта новость принести спокойствие.
Поджав губы, я в раздражении снова махнул палочкой, и огонь погас. Наполнив флаконы, я отлевитировал их к столу, а потом неспешно направился в гостиную, пытаясь избавиться от глупых мыслей и настроиться на свой недавний разговор с Дамблдором.
Он хочет, чтобы Хагрид отдал Поттеру письмо и отвез мальчишку в Косой Переулок…разумеется, им потребуется снять деньги со счета Поттеров в Гринготтсе, и оттуда же Хагрид должен забрать философский камень.
Забрать его при Поттере.
От неожиданности я резко остановился, и недоумение медленно начало сменяться ужасом.
Дамблдор хочет, чтобы мальчишка увидел камень. Увидел и, соответственно,
заинтересовался им.
Даже не имея такого отца, как Джеймс Поттер, очевидно, что одиннадцатилетний ребенок не сможет побороть свое любопытство и, естественно, захочет узнать побольше про занятный сверток…Возможно, он начнет его поиски в школе, если Хагрид в разговоре специально упомянет Хогвартс.
Трехголовый пес и ни одного защитного заклинания?
Мерлин, что же Альбус затеял?


Глава 3. То, чего следовало ожидать

Следующие несколько недель меня не покидали параноидальные мысли.
Вначале я списывал это на болезненную подозрительность, которую начал испытывать еще задолго до пришествия Темного Лорда, но происходящее вокруг указывало на то, что я все-таки прав и в Хогвартсе назревает заговор.
Камень действительно пытались похитить. Более того, это произошло с точностью в тот день, когда Хагрид привез его в школу. Все учителя были немедленно поставлены в известность о его новом местонахождении: одно из подземелий Хогвартса, попасть в которое можно исключительно через коридор на третьем этаже.
Не понимаю, какой кретин в это поверит. Очевидно, что есть куда более короткий путь, но Альбус предпочел умолчать о нем, что уже подразумевает наличие какого-то знака.
Тем не менее, кажется, никто не обратил на этот факт должного внимания, кроме меня. А вот то, что для защиты вместо охранных заклинаний директор поставил трехголовое чудовище, вызвало молчаливое недоумение у всего преподавательского состава. Ни один вопрос так и не был задан, однако чувствовалось, что такой необычный поступок заставил многих задуматься.
Или, может, я преувеличиваю? Может, я действительно склонен к паранойе?
Черт.
В любом случае, я решил более пристально наблюдать за происходящим, и мрачное выражение, изредка появляющееся на лице Альбуса, только усилило мои сомнения.
Еще и Квиррелл. Этот идиот теперь не переставая ходит в фиолетовом тюрбане и по нескольку раз в день рассказывает историю про зомби, которого ему удалось победить.
Скорее Темный Лорд восстанет и добровольно перейдет на сторону магглов, чем я поверю в подобные россказни. Меня больше интересует, где уважаемый профессор в действительности взял эту убогую тряпку, обмотанную вокруг его головы, и почему, Мерлина ради, оттуда несет, как из могилы. К тому же Квиррелл, к моему раздражению, занимает место рядом со мной в Большом зале, а предчувствие опасности, подозрительность, да еще и этот проклятый запах смерти кого угодно сделают параноиком.
Все это сильно действует мне на нервы, так как пока я еще не понимаю, чего следует ожидать. Тем более близится сентябрь, в школу приедет Поттер, а мне кажется, что как раз в этом году в Хогвартсе не будет так уж безопасно.
Безусловно, я готов защищать мальчишку, но было бы гораздо меньше причин для беспокойства, если бы Альбус перестал скрывать от меня правду. Однако у него, конечно, собственное мнение на этот счет. Стоит только осторожно попытаться завести разговор на интересующую меня тему, он моментально прерывает меня.
«Северус, мне кажется, сейчас не самое подходящее время для обсуждений. Если вас что-то тревожит…что ж, будьте бдительны и не позволяйте ничему застать вас врасплох».
Как будто я когда-либо забываю об осторожности.
Как будто это имеет значение.
Что ж, я не могу избавиться от ощущений, что именно в начале учебного года хоть что-нибудь прояснится. Я почти уверен, что в самое ближайшее время наступит момент, когда я, наконец, все пойму, а план Альбуса перестанет казаться мне излишне запутанным и странным.
Но почему-то у меня не самые хорошие предчувствия на этот счет...
Лишь бы не было слишком поздно.


***


1 сентября 1991 года

Не помню, когда у меня в последний раз было такое омерзительное настроение.
Несмотря на то что я каждый вечер очищаю сознание, сегодняшней ночью это нисколько не помогло. Я еще был готов к кошмарам, виновником которых выступал Темный лорд: в конце концов, в этом нет ничего удивительного, но именно сегодня мне снилось самое унизительное, что когда-либо случалось со мной.
Мародеры.
А еще она.
Это даже не сон, скорее воспоминания, но я бы предпочел вообще о них не думать, так как ярость и боль, охватывающие меня при этом, кажутся слишком свежими, словно это случилось вчера, а не много лет назад.
Быть выставленным на посмешище. Оскорбить единственного человека, который имел для меня значение…
Ничего странного, что, когда Альбус попросил меня зайти к нему, я был не в самом лучшем расположении духа. Хмурый вид директора тоже не добавил оптимизма: я ощущал беспокойство, волнами исходящее от него.
— Садитесь, Северус, — его голос звучал обманчиво спокойно, но я не мог не уловить скрытую напряженность.
Едва заметно поморщившись, я опустился в кресло.
— Вы, конечно, знаете, какие…необычные дети приезжают к нам в этом году?
Мои брови невольно поползли вверх.
Неужели он про Поттера? Решил, что я могу забыть о том, что этот мальчишка становится учеником Хогвартса?
— Думаю, факультет Слизерин ожидает значительное прибавление, — тихо добавил Дамблдор, неотрывно смотря мне в глаза и наблюдая за моей реакцией.
Значительное прибавление?
Дети Пожирателей.
Как только догадка озарила меня, я помрачнел, однако все равно не смог понять, почему это настолько волнует Альбуса.
— Не думаю, что в первое время стоит ожидать чего-то особенного от этих ребят, — мой голос звучал холодно. — Тем более, в Хогвартс каждый год поступают дети, чьи семьи являлись – и, возможно, до сих пор являются – сторонниками Темного Лорда. Смею заметить, что они учатся на разных факультетах.
— Я знаю, Северус. И тем не менее мне бы хотелось, чтобы вы уделили им особенное внимание. Просто на всякий случай.
Я неопределенно дернул плечом, но директор воспринял это как согласие.
— Очень хорошо. Теперь касательно Гарри…
На меня нахлынуло дикое раздражение, когда я услышал, с какими теплом и даже любовью Дамблдор произнес имя младшего Поттера.
Надо же. Буквально только что он высказывал необоснованные подозрения по отношению к детям, которые, без всяких сомнений, окажутся на моем факультете, а едва речь зашла о мальчишке, который, я уверен, унаследовал заносчивость и самовлюбленность отца, в словах Дамблдора нетрудно было уловить чуть ли не благоговение…
Внутренний голос попытался возразить по поводу «необоснованности подозрений» к отпрыскам Пожирателей, но я чувствовал такую злость, что просто проигнорировал его и только крепче стиснул зубы.
«Держи себя в руках. Успокойся», — приказал я себе.
К сожалению, от Альбуса не укрылась моя внутренняя борьба, поэтому он прервался, а потом полюбопытствовал:
— Что-то не так?
Все, больше так продолжаться не может.
— Поттер!- выплюнул я, вскакивая на ноги и начиная в раздражении мерить кабинет шагами. — Вот что не так!
Дамблдор вежливо промолчал, давая мне возможность продолжить.
— Он еще даже не приехал в школу, а вы уже делаете из него какого-то святого! Вы ведь даже не знаете его, так что же вам дает основания заранее ставить его выше других?!
— Северус, я никого не превозношу. Но я испытываю определенное сочувствие к этому мальчику. В конце концов, его детство…
— Не так уж отличалось от детства других студентов! Или вы считаете, он единственный, кто вырос без родителей? Более того, мне кажется, что как раз Поттеру не приходилось жаловаться на недостаток внимания: уверен, магглы обеспечили его всем, в чем он только нуждался. А вы, со своим…излишне лояльным отношением, испортите его еще больше. Хватит и других, кто будет воображать его Героем…и потом, неужели вся школа будет ползать перед ним на коленях?!
— Ну почему же, я уверен, что, например, вы, Северус, этого не допустите. Вы прекрасно умеете держать дисциплину в классе, и не станете делать поблажки мальчику, если он, разумеется, и правда окажется так избалован, как вы считаете.
Я резко остановился и недоверчиво посмотрел на директора.
Казалось, он говорит абсолютно искренне…
Но это как-то не вязалось с холодным взглядом, которым он изучал меня.
Выходит, я перешел черту?
И с чего я вообще вспылил? Ведь с самого начала было очевидно, что все так и будет…Тоже мне, причина для беспокойства.
— Думаю, в скором времени нам все станет ясно, — на этот раз я попытался говорить мягко, чтобы показать, что сожалею о своей вспышке. — Окажется Поттер избалованным или нет, но я уверен, что не стоит специально выделять его из всех остальных учеников. Если вы и правда верите в пророчество…
— Я, безусловно, благодарен вам, Северус, за желание помочь, но в этом деле я смогу разобраться сам, — теперь голос Альбуса стал ледяным, и я невольно вздрогнул, в очередной раз проклиная свою несдержанность. — К тому же, как вы и сказали, мальчик еще даже не приехал в школу, так что я считаю ошибочным делать какие-либо выводы по отношению к нему.
«Оно и видно», — ядовито подумал я, но промолчал. Еще одна вспышка закончится тем, что Альбус просто выставит меня за дверь, в чем будет абсолютно прав.
Тяжело вздохнув, я вернулся к креслу и сел, ожидающе глядя на директора.
— Касательно Гарри, — продолжил он таким тоном, словно и не было никакой сцены. — Так как мы еще не знаем, на какой из факультетов он попадет, я считаю обязательным предупредить всех деканов о необходимости наблюдения за ним первые несколько дней. Мы не можем подвергнуть его лишней опасности и позволить, чтобы некоторые учащиеся оказали на него…неправильное влияние.
Неправильное влияние. Он что, опять про детей Пожирателей? Но тогда причем здесь…
Неожиданно я понял, и мои глаза расширились от удивления.
Теперь ясно, почему в последние дни Альбус был так напряжен и даже взволнован. И почему он пригласил сюда именно меня. Одного.
Не думаю, что он действительно предупреждал об этом деканов всех факультетов…Кажется, такая честь выпала только мне.
— Неужели вы считаете, что Поттер может попасть в Слизерин? — мой голос звучал недоверчиво. — Но это ведь невозможно.
— Почему, Северус? — директор устало вздохнул. — Связь Гарри с Волдемортом очевидна, ее нельзя отрицать, и, боюсь, это может в какой-то мере повлиять на выбор мальчика. Конечно, я бы сказал, что вероятность его попадания на ваш факультет ничтожно мала, однако все же возможна. И если это произойдет, последствия могут быть очень и очень нежелательными.
— Если это случится, не думаю, что нам удастся оградить его от общения с остальными слизеринцами, — нахмурившись, я покачал головой. — И тем не менее мне кажется, что если и есть какая-то связь между Поттером и Темным Лордом, она не может быть настолько сильной, чтобы затмить гены родителей…да и все остальное тоже. Лично я буду крайне удивлен, если Шляпа не выкрикнет Гриффиндор, едва коснувшись его головы.
По губам Альбуса скользнула улыбка, и морщины немного разгладились на его лбу.
— Мне искренне хочется в это верить.
Как ни странно, мне тоже.
Помимо всего прочего, стоит только представить, что сын Джеймса Поттера окажется на моем факультете – и я сразу прихожу в ужас.
Только этого мне не хватало.
Поттер – слизеринец.
— Думаю, нам стоит поторопиться в Большой Зал, если мы не хотим пропустить обед, — Альбус поднялся на ноги и с улыбкой указал рукой на дверь. — Как вы считаете?
— Безусловно, — мрачно бросил я, тоже поднимаясь и направляясь к лестнице. Идти в Зал и присоединяться к остальным учителям совсем не хотелось: больше всего я сейчас мечтал бы оказаться в подземельях, но проигнорировать предложение Альбуса все же не решился.
Когда мы пришли, все уже сидели на своих местах, в том числе и Квиррелл.
Едва увидев его, я с трудом подавил волну отвращения и, сев за стол, постарался отодвинуться как можно дальше, на самый край стула.
— Оч-чередное с-совещание у директора, С-Северус? — голос этого идиота напомнил мне нескольких заик-студентов, делая его еще более отталкивающим.
— Да, — коротко ответил я, брезгливо оглядывая наполненные едой тарелки. Аппетита и так особенно не было, а теперь, когда кретин Квиррелл наклонился ближе ко мне, явно настроенный на оживленную беседу, и я снова почувствовал мерзкий запах разложения, яства окончательно потеряли для меня всякую привлекательность.
— Что-то с-случилось?
— Нет.
Казалось, его не удовлетворил мой вполне ясный ответ.
— П-просто позвали т-только в-вас…
— Исключительно из-за того, что я являюсь деканом Слизерина.
После еще нескольких бесполезных вопросов он, наконец, сдался и, к моему облегчению, оставил меня в покое.
Мерлин, с этим человеком точно что-то не так. Я абсолютно не понимаю, как Альбус мог доверить ему такой предмет, как защита от темных искусств, ведь даже прошлогодний бездарь был и то куда образованнее. Более того, меня начинает беспокоить легенда, которой мы с директором придерживаемся уже столько лет: о моем якобы страстном желании занять эту должность. Ни один здравомыслящий ученик не поверит, что Альбус не доверил ее мне, отдав предпочтение Квирреллу.
Хотя, честно говоря, «здравомыслящие» — явно не самое подходящее определение для учеников Хогвартса. Для большинства из них, по крайней мере.
Едва прошло десять минут, я тут же поднялся на ноги и, кивнув остальным профессорам, двинулся по направлению к подземельям.
Я спиной почувствовал недовольный взгляд МакГонагалл, но только презрительно скривил губы и, не сбавляя шага, скрылся за дверью.
Что они все понимают…
День не заладился с самого начала, а к вечеру, боюсь, может стать еще хуже. Никогда не думал, что смогу нервничать по поводу Распределения. В конце концов, есть Поттер среди студентов, нет – какая разница?
Однако какая-то часть меня подсказывала, что разница все же есть. Я привык сдерживать свои обещания, а мальчишка наверняка окажется сущим кошмаром.
Кажется, моему относительно спокойному существованию пришел конец.


***


— Северус, быстрее садитесь, ученики начнут прибывать с минуты на минуту!
Подавив желание презрительно фыркнуть, я прошел к своему месту, попутно оглядывая всех учителей.
МакГонагалл, поторапливающая меня, быстрым шагом направлялась к двери, ведущей в холл, чтобы встретить первокурсников. Флитвик взволнованно крутился на стуле, рассматривая Зал так, словно видел его впервые. Спраут сидела, мирно сложив руки на коленях, Синистра и Вектор негромко о чем-то говорили, Хуч гипнотизировала взглядом дверь...Квиррелл выжидательно смотрел в том же направлении, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. Альбус, уже сидящий в центре, являл собой воплощение спокойствия.
На первый взгляд, все было так же, как и всегда, но все же вокруг было более суетливо, чем обычно. Возможно, всего лишь из-за обстановки в последние дни: теперь вообще было сложно воспринимать все так, как раньше, но…
Додумать я не успел. Невдалеке послышался знакомый гул оживленных голосов, а потом дверь распахнулась и внутрь хлынул поток учеников в мантиях.
Я холодно наблюдал за ними, изредка останавливая взгляд на тех, кто хоть как-то выделялся на моих уроках.
К началу учебного года я всегда относился неоднозначно. С одной стороны, я никак не могу избавиться от надежды, что в моем классе появится такой студент, который в будущем сможет по праву называться талантливым зельеваром. Студент, который сможет импровизировать, сможет оценить по достоинству всю красоту, весь процесс создания зелья. Студент, который не станет просто зубрить страницы учебника (хотя, надо признать, что и таких стоит еще поискать), а поймет и прочувствует, что импровизация в условиях рецепта и есть суть истинного искусства зельеварения. Однако, с другой стороны, за время моего преподавания мне не встретился ни один такой, и только двое приблизительно подошли к обладанию того, что я называю «талантом». Даже не знаю, каким образом во мне по-прежнему сохраняются оптимистические надежды…
Внезапно повисшая тишина дала мне понять, что сейчас введут первокурсников, и я, едва заметно вздрогнув, пристально посмотрел в сторону двери.
Первой, как всегда, появилась МакГонагалл, со своим неизменно строгим видом и высоко поднятой головой. За ней, с трудом поспевая, шагали побледневшие дети, с изумлением и страхом оглядывающие Большой Зал.
Не контролируя себя, я быстро изучил лица большинства из них, выискивая взглядом Поттера, но то ли потому, что я его никогда не видел, то ли потому, что просто пропустил, обнаружить его мне так и не удалось. Зато я заметил мальчишку с прилизанными светлыми волосами, который был настолько похож на своего отца, что казалось невозможным перепутать его с кем-то.
Драко Малфой. Учитывая способности Люциуса, я надеюсь, мальчик станет достойным учеником факультета Слизерин.
Едва МакГонагалл осторожно положила Шляпу на табурет, тишина стала еще глубже.
Через несколько секунд зазвучали слова песни:


Может быть, я некрасива на вид,
Но строго меня не судите.
Ведь шляпы умнее меня не найти,
Что вы там ни говорите…

Я внимательно слушал, пытаясь уловить какой-то намек на грозящую нам всем опасность, но ничего особенно важного так и не прозвучало. Слова же про Слизерин только заставили меня нахмуриться.
Почему-то меня не покидает ощущение, что тот факт, что раньше Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору, играет свою роль в ее отношении к факультетам. В конце концов, Гриффиндор она постоянно восхваляет, а про Слизерин говорит нелицеприятные вещи. «Там хитрецы к своей цели идут, никаких не стесняясь путей», - это ли самый главный фактор, выделяющий слизеринцев среди остальных? Вот из-за таких глупых песен у некоторых учеников могут сложиться определенные стереотипы, и, вполне вероятно, это – одна из многих причин вражды между Слизерином и остальными факультетами. Жаль, нельзя распределять первокурсников другим способом…
— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет. Аббот, Ханна!
— ХАФФЛПАФФ!
— Боунс, Сьюзен!
— ХАФФЛПАФФ!
Да уж, начало не особо впечатляет.
— Булстроуд, Миллисент!
— СЛИЗЕРИН!
Я захлопал вместе с остальными, с интересом оглядывая новую ученицу. Кажется, ее фамилия мне не знакома, но я все же надеюсь, она проявит себя с самой лучшей стороны.
— Лонгботтом, Невилл!
Это имя привлекло мое внимание, и я изучающе уставился на круглолицего мальчика, который, казалось, сейчас потеряет сознание от страха. Когда он сделал несколько шагов по направлению к табурету и упал, мои губы искривились в презрительной усмешке.
Да, совершенно ничего общего с родителями. По крайней мере, пока.
Шляпа размышляла довольно долго, прежде чем, наконец, выкрикнуть:
— ГРИФФИНДОР!
Этот тупица побежал к своему столу прямо в ней, а потом, покраснев, вернулся обратно, при этом споткнувшись несколько раз по дороге.
Хм, я не уверен, что ему подойдет даже Гриффиндор. Хаффлпафф был бы куда более логичным.
— Малфой, Драко!
Не успел он даже толком сесть, как Шляпа, едва прикоснувшись к его голове, закричала:
— СЛИЗЕРИН!
Я позволил себе едва заметную довольную улыбку, а потом мое лицо снова приняло бесстрастное выражение, и я скучающе посмотрел на еще довольно большую группу учеников, ждущих своего распределения.
— Нотт, Теодор!
— СЛИЗЕРИН!
Нотт…
Я попытался избавиться от воспоминаний о прошлом, которые настойчиво лезли в голову, и сосредоточиться на настоящем.
Мальчик выглядит очень уверенным в себе. Думаю, именно он и Драко в глазах Альбуса представляют собой опасность. Двое других, Винсент и Грегори, больше похожи на неодушевленные предметы без каких-либо задатков интеллекта. Хотя, если вспомнить их родителей…ничего удивительного.
— Поттер, Гарри!
На секунду в Зале воцарилось молчание, а потом со всех сторон послышался шепот, среди которого не сложно было уловить: «Поттер?! Она сказала – Поттер?!», «Неужели это он?!», «Поттер будет учиться с нами!».
Едва подавив отвращение, я впился взглядом в маленькую фигурку в черной мантии, неуверенно шагающую к табурету.
Прежде чем Шляпа сползла мальчику ниже бровей, я успел разглядеть его лицо…и почувствовал, как воздух становится густым, горячим, а потом и вовсе исчезает, начисто лишая меня возможности дышать.
На какое-то короткое, ужасное мгновение мне показалось, что я снова вижу перед собой одиннадцатилетнего Джеймса Поттера. Что вместо Большого Зала я в Хогвартс-экспрессе и мне предстоит справиться с двадцатью годами своего прошлого заново.
Я со всей силы впился ногтями в ладонь, надеясь, что боль сможет немного отрезвить меня.
Никаких ощущений. Дышать по-прежнему не получалось.
Я повторил то же самое еще раз, и тут, наконец, пришло легкое покалывание, которое медленно начало прояснять голову.
До меня дошло, что Поттер по-прежнему сидит на стуле, а Шляпа еще не издала ни звука.
Проклятье! Как это понимать?! Неужели Альбус был прав, и сейчас этого мальчишку определят на мой факультет?
Мне показалось, что еще чуть-чуть – и все столовые приборы на столе просто взорвутся из-за переполняющих меня гнева и ярости.
Еще несколько отвратительно долгих, напряженных секунд, и…
— ГРИФФИНДОР!
С выражением удовлетворения на лице, Поттер неспешно направился к своему столу. Весь его вид просто излучал самодовольство и гордость.
Не в состоянии и дальше смотреть на него, я перевел взгляд на оставшихся стоять первокурсников, однако мои мысли были совсем в другом месте – едва ли я видел что-то перед собой.
Похож. Как же он похож на этого самоуверенного высокомерного дурака…В нем нет ничего, абсолютно ничего от Лили.
Лили умерла. Умерла ради этого.
Отчаянно пытаясь успокоиться и сдержать себя, я посмотрел на Альбуса, надеясь, что хотя бы его вид сможет вернуть мне прежнее хладнокровие и спокойствие.
Ничего подобного.
Директор хлопал вместе с остальными, а в его глазах светились радость и облегчение.
Абсурд. Поттеру вообще можно было не надевать Шляпу. У него на лбу написана принадлежность к Гриффиндору, какие здесь могут быть сомнения?!
«Успокойся. Ты можешь. Можешь?»
Да. Да, могу.
Сделав очередной глубокий вдох, я ощутил, как ярость постепенно испаряется. Ей на смену пришло разочарование.
Еще спустя минуту мне удалось окончательно взять себя в руки, и я даже безучастно пронаблюдал, как очередной отпрыск Уизли присоединился к своим братьям, весь пунцово-красный, но довольный.
— Забини, Блейз!
— СЛИЗЕРИН!
Я с силой захлопал, с каждым ударом ладоней освобождаясь от части негативных эмоций.
Итак, Распределение завершено. Все прошло так, как я и думал, ничего действительно необычного не случилось…Я ведь ожидал, что младший Поттер будет похож на своего отца?
«Не настолько».
Какая разница? Это все равно не оправдывает мою глупую, дурацкую реакцию.
— С-Северус, передайте, п-пожалуйста, п-пудинг…
Я с раздражением уставился на Квиррелла, пытаясь понять, чего ему надо, и только потом осознал, что пропустил момент, когда тарелки наполнились всевозможной едой.
Черт. Еще немного в таком духе – и я выставлю себя на посмешище!
Не говоря ни слова, я резко подвинул блюдо к Квирреллу, пропуская мимо ушей его слова благодарности, и сосредоточился на кубке с тыквенным соком, стоящим прямо передо мной.
Плевать на Поттера. Главное, что я ни за что не позволю ему копировать отца еще и в поведении. По крайней мере, в моем присутствии он будет проявлять уважение, иначе не избавится от отработок до конца последнего курса.
Усмехнувшись, я принялся за еду.
Некоторое время в Зале было относительно тихо: сказывался голод, но потом шумные разговоры и смех слились в какофонию.
Я как раз раздумывал над завтрашним днем, когда до меня снова донесся ставший уже ненавистным голос:
— С-Северус, как в-вы считаете, если бы в Х-Хогвартсе были какие-то проблемы, директор б-бы сказал н-нам?
Мерлин, этот навязчивый человек умеет молчать? С чего вдруг он решил втягивать меня в беседу каждый раз, когда мы оказываемся рядом? И что это вообще за вопрос такой?
— Что вы имеете в виду? — мой голос был ледяным.
— П-просто м-мне кажется, он в п-последнее время ведет с-себя как-то странно…
Видя, что я молчу, Квиррелл попытался еще раз:
— В-взять х-хотя бы эт-ту т-трехг-головую собаку…Разве м-можно держать такое оп-пасное существо в школе, п-полной детей?
— Я уверен, Дамблдору виднее.
— Н-но вдруг что-н-нибудь случится? Я имею в в-виду…как мы сможем помочь ученикам, если к-кто-то с-случайно забредет в тот к-коридор? М-мы ведь сами н-не знаем, как справится с тем м-монстром…
— Думаю, все условия безопасности будут более чем предусмотрены, — я уже безумно устал от этого разговора. Кроме того, во мне начинало просыпаться неясное подозрение. С чего вдруг Квиррелла так заинтересовал пес?
— Н-но а ч-что, если…
— Если у вас есть какие-то претензии к Дамблдору, вы можете предъявить их именно ему. В данном случае ничем не могу помочь.
— Н-нет, что в-вы, — в его голосе послышался испуг. — Мне п-просто любопытно, я т-тревожусь за детей…да и я все же преподаватель з-защиты от т-темных искусств, мне п-полагается знать т-такие вещи…Это же т-так важно – сделать ур-рок интересным, в-вызвать симпатию, ув-важение учеников…Мне бы х-хотелось оправдать д-доверие Д-Дамблдора, и д-для этого…
Я вяло изображал интерес. Потом, окончательно перестав воспринимать то, что говорит этот идиот, скользнул взглядом поверх его глупого тюрбана и неожиданно встретился взглядом с Гарри Поттером, который с интересом смотрел на меня.
Воздух исчез уже во второй раз за сегодняшний вечер. Сердце заколотилось быстрее, звуки, казалось, полностью перестали долетать до моих ушей…А потом меня захлестнул водоворот полузабытых чувств и эмоций, поднимая на поверхность все еще острую боль.
Осторожная нежность. Страх потерять уважение, дружбу…Отчаянное желание получить разрешение любить, заботиться, оберегать, быть всегда рядом…
Я неизменно испытывал это, когда видел Лили.
И сейчас я смотрел прямо в ее глаза. Зеленые, глубокие, полные загадок, тайн, и легкой грусти…
Глаза, как принято считать, зеркало души, и, если так, то создается впечатление, будто за столом с гриффиндорцами сейчас сидит тело Джеймса Поттера с душой Лили.
До чего жуткое впечатление.
Не знаю, как долго я бы продолжал смотреть на мальчика, но тут он вдруг размахнулся и с силой дал себе по лбу.
Вся ирреальность момента оказалась разрушена, и я снова уставился на него, на этот раз – с изумлением.
Что это, интересно, вообще было?
Тут же пришла догадка.
Шрам.
Очень странно. Не думаю, что он должен болеть, особенно после стольких лет. Надо будет непременно поделиться соображениями с Альбусом.
Воспользовавшись моментом, я отвел взгляд от Поттера и снова посмотрел на Квиррелла, который – Мерлин, до сих пор! – продолжал говорить.
К счастью, уже через десять минут, на протяжении которых я чувствовал на себе упорный взгляд Поттера, Альбус поднялся на ноги, и в Зале повисла тишина.
— Хм… Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом. По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. Тренировки по квиддичу начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И, наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.
Я с трудом удержал нормальное выражение лица, не позволив шоку отразиться на нем.
Правая часть коридора на третьем этаже закрыта? Те, кто не хотят умереть мучительной смертью?
Что ж, почему бы в таком случае не предупредить о том, что люк охраняет трехголовой пес, да еще и дать инструкции по поводу того, как пройти мимо него, не подвергая себя опасности?
О чем Дамблдор вообще думает, когда делает такие намеки?! Промолчи он сейчас – и никто бы не стал близко подходить к запертой двери, это место и так никогда не пользовалось популярностью у студентов!
Со стороны нескольких столов донесся смех, и я с негодованием увидел среди смеющихся Поттера. Идиотский мальчишка, он что, считает это забавным?!
— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн!
Как всегда. До чего глупое занятие…Иногда я совсем не понимаю Альбуса.
В последние дни – особенно.
Я с трудом дождался конца праздника и, едва все начали подниматься на ноги, вскочил и быстрым шагом двинулся к двери, ведущей в подземелья.
Много, слишком много событий для одного дня. Давно такого не было.
Что ж, сегодня ночью я обязательно нанесу Альбусу визит. Я хочу услышать хотя бы несколько нормальных ответов.


Глава 4. Первые признаки

Не доходя до своих комнат, я повернул налево и оказался в коридоре, который вел в гостиную слизеринцев. Не знаю, как ведут себя с первокурсниками МакГонагалл, Флитвик и Спраут, но я считаю крайне необходимым, поприветствовав, кратко объяснить им правила и порядки как Хогвартса, так и самого факультета. Нельзя допустить, чтобы потом маленькие напакостившие недоумки пытались заявить в свое оправдание, что они ничего не знали о нормах поведения. Подобные отговорки следует пресекать на корню.
Подойдя к голой, ничем не примечательной стене, я с трудом подавил усмешку. Уверен, что в отличие от остальных гостиных, проникнуть сюда шансы есть только у тех, кто когда-либо учился в Слизерине. Остальные не смогут не то что узнать пароль, а даже просто найти вход.
— Serpens Argentea.
Часть стены уехала в сторону, и я, уверенно шагнув в открывшийся проход, быстро окинул взглядом помещение. Взмахом палочки зажег в камине огонь, еще одним – свечи.
Теперь гостиная была достаточно освещена, и все было готово к тому, чтобы принять учеников.
Через несколько минут, тихо переговариваясь между собой, вошло большинство шестикурсников. Я молча кивнул в ответ на их приветствие и снова перевел взгляд на стену.
Вскоре комната оказалась заполнена студентами, и, дождавшись полной тишины, я сделал несколько шагов вперед, поближе к еще бледным первокурсникам, которые стояли полукругом. Сзади них виднелись все остальные: изначально я произносил короткую речь только для новых учеников, но со временем стали прислушиваться и другие, так что теперь это стало своеобразной традицией нашего факультета.
— Добро пожаловать в Слизерин, — я говорил так же тихо и вкрадчиво, как и на уроках, но почему-то на лицах своих змей не увидел даже намека на страх, только интерес и любопытство.
И они еще называют гриффиндорцев смелыми. Зашел бы Альбус на зельеварение – узнал бы про свой обожаемый факультет много нового.
— Меня зовут Северус Снейп. Начиная с этого момента и в последующие семь лет я буду вашим деканом. Также я являюсь профессором зельеварения, и смею ожидать, что в моем классе вы будете вести себя подобающим образом. Разумеется, это относится и к остальным урокам: мне отнюдь не нравится выслушивать упреки о крайне глупом и недостойном поведении своих студентов от других преподавателей. Далее…Как вы должны понимать, обращение к людям, чей возраст значительно превышает ваш, должно быть исключительно вежливым: никаких «да» или «нет», только «да, сэр» или «нет, мэм». Факультет Слизерин с начала основания гордится благородностью, умом и сообразительностью своих студентов, так что те, кто окажутся настолько невоспитанными и ограниченными, чтобы нарушить это правило, вызовут мое неудовольствие.
Если у вас возникнут какие-либо проблемы, вы можете обратиться за помощью к старостам. Если вы считаете свою проблему достаточно серьезной, можете обратиться прямо ко мне. Всегда держитесь вместе: к сожалению, к вам как к слизеринцам отношение других учеников может быть предвзятым, так что никогда не забывайте, что ваши однокурсники и есть ваша семья, по крайней мере здесь, в Хогвартсе.
Напоследок я хотел бы заметить, что Слизерин уже шестой год подряд выигрывает Кубок Школы. Кубок Квиддича не является для нас редкостью, и мне бы очень хотелось, чтобы так было и впредь. Уверен, вы приложите всевозможные усилия, чтобы продолжить эту традицию, и даже добьетесь большего, чем ваши предшественники. Это касается всех, — я обвел взглядом внимательно слушающих учеников. На лицах первокурсников теперь безошибочно читалось и уважение, так что я позволил себе едва заметно улыбнуться краешком губ.
— На этом все. Надеюсь, Слизерин станет для всех вас вторым домом. А теперь, первокурсники, настоятельно рекомендую вам прямо сейчас отправиться в спальни. В первый день учебы вы обязаны показать себя с лучшей стороны, и вам вряд ли захочется засыпать на уроках.
С этими словами я развернулся и быстрым шагом вышел из гостиной. Последним, что я услышал, был голос нового старосты, Гленза:
— Вы слышали, что сказал профессор Снейп? По постелям, быстро! Мальчики, идите за мной, я покажу вам ваши спальни…
Приятно видеть такую ответственность. Честно говоря, мне довольно сложно представить, как можно предпочитать факультеты самовлюбленных глупцов, неисправимых всезнаек или эмоционально-неустойчивых идиотов Слизерину.
Что ж, каждый делает свой выбор. Не хватало мне еще таких, как, например, Лонгботтом или Поттер. И мне абсолютно плевать на то, как относятся к моему факультету. Абсолютно.
Поджав губы и добравшись до своих комнат, я бросил взгляд на часы.
Отлично, выжду еще час и отправлюсь к Альбусу. Есть у меня к нему пара тем для разговора, и на этот раз я не уйду, пока не добьюсь внятного ответа. Право же, сложно поверить, что этот человек закончил Гриффиндор: столько в нем хитрости и расчетливости. Хотя в этом плане Альбус вообще отличается от всех остальных, потому что в нем не только отвага Гриффиндора и коварство Слизерина, но и мудрость Рэйвенкло и порядочность Хаффлпаффа.
Как и много лет назад, я до сих пор уверен в том, что лучшего директора у Хогвартса просто быть не может. Однако это не мешает мне выходить из себя, когда он начинает плести заговоры у всех под носом, не ставя меня при этом в известность, а подбрасывая лишь жалкие намеки.
Глубоко вздохнув, я медленно прошел мимо шкафа с книгами, машинально провел рукой по корешкам. Потом приблизился к креслу, опустился в него и, откинув голову на спинку, мысленно вернулся к событиям сегодняшнего дня.
Предупреждение следить за детьми Пожирателей…Поощрение Поттера…Без умолку болтающий Квиррелл…Церемония Распределения…Поттер, его внешность и манера поведения, настолько напоминающие его отца…Долгое молчание Шляпы, когда она коснулась его головы…Квиррелл, интересующийся Пушком…Снова Поттер, на этот раз схватившийся за свой шрам…Странное высказывание Альбуса по поводу коридора на третьем этаже…
Поморщившись, я устало потер виски руками.
Квиррелл. Вот уж не ожидал, что этот безобидный на первый взгляд дурачок способен представлять какую-то угрозу. И тем не менее я не очень верю в совпадения, а его странный интерес к трехголовому монстру совсем не кажется мне основанным на искреннем любопытстве. Что еще более странно – желание Квиррелла вести защиту от темных искусств, когда этим предметом он интересуется еще меньше, чем Маггловедением. Нет, вряд ли я берусь утверждать, что этот странный тип – гениальный стратег и чрезвычайно опасный враг. Прекрасно помня о своей паранойи, я знаю, что нельзя делать столь поспешные выводы, практически не имея никаких весомых доказательств. Но все же к нему стоит присмотреться повнимательнее.
Я еще раз посмотрел на часы, потом – на книжный шкаф. После короткого колебания вытащил палочку и махнул ей:
— Акцио «Сто последних открытий по Антиликантропному зелью».
Небольшая книга в коричневом переплете тут же скользнула мне в руку, и я, попытавшись расслабиться, открыл семьдесят третью страницу и погрузился в чтение.
Прошло пять, десять минут, и небольшое изменение, почти полностью совершенствующее зелье, настолько захватило меня, что, когда возле кресла с тихим хлопком появился эльф, я от неожиданности сразу же выхватил палочку, при этом чуть не уронив книгу.
— Да? — сердито прорычал я, яростно разглядывая маленькое испуганное создание.
— П-профессор Дамблдор хочет видеть вас, профессор сэр зельеварения!
Конечно. Интересно, почему эти эльфы упорно не называют меня по имени? Посмотрел бы я, что сказала бы им МакГонагалл, если бы услышала «профессор мэм Трансфигурации».
— П-профессор Дамблдор…
— Я уже понял, — резко перебил я. — Можешь идти.
Эльф словно и ждал этих слов: я едва успел договорить, как он исчез с новым хлопком.
Удивительно, сколько прошло времени…Хорошо еще, что Альбус сам меня вызвал, иначе я бы утратил возможность обсудить то, что меня интересует.
Поднявшись на ноги, я бережно положил книгу на кресло и вышел из комнаты, попутно раздумывая, стоит ли устроить небольшой обход по школьным коридорам.
Наверное, все же приберегу это для следующего раза. Вряд ли нарушители появятся в первый же день: я более чем уверен, что одна половина всех учеников спит, а вторая — горячо обсуждает, кто как провел лето.
Очень интересное занятие.
Передернув плечом, я остановился у горгульи, буркнул очередной абсурдный пароль и, оказавшись у двери, коротко постучал.
— Входите, Северус.
Сейчас в кабинете Альбуса царил полумрак. Горело всего несколько свечей, а едва пробивающийся через окно лунный свет создавал впечатление, будто мы находимся где-то в Запретном Лесу, а не в замке.
— Признаться, я удивлен, что вы сами не пришли ко мне. Я был уверен, после сегодняшнего вечера у вас возникнут вопросы.
— Я собирался, но меня отвлекли кое-какие дела, — я проигнорировал предложение Альбуса присесть и предпочел медленно кружить по кабинету. — И вы правы, у меня и правда появилось, что спросить.
Повисло молчание. Я мысленно прикидывал, на какой из всевозможных вопросов Альбус точно ответит. Кашлянув, я наконец начал:
— Насчет Поттера…
— Да? — мне показалось, голос директора звучал нетерпеливо.
— Вы, должно быть, заметили, что во время его распределения Шляпа долго молчала. Как вы считаете, может ли это значить…
— …что он имел все возможности попасть в Слизерин?
Я молча кивнул.
— Именно так, Северус.
— Но тогда…
— Мы должны быть очень, очень осторожными. Гарри – добрый, приятный во всех отношениях мальчик, но лучше бы не допускать какого-либо негативного влияния на него, хотя бы первое время.
Интересно, как это он за один вечер сумел разглядеть в Поттере и «доброту», и «приятность»? Как по мне, ребенок – настоящее исчадие ада.
— Что-нибудь еще?
— Да. Его шрам…
— А, — даже в темноте я увидел, как Альбус нахмурился.- Это как раз то, что я хотел у вас спросить. Вы тоже заметили, как мальчик неожиданно схватился за лоб?
— Конечно, ведь в это время он смотрел на меня.
— На вас.
На этот раз это не был вопрос – казалось, Дамблдор над чем-то размышляет.
По его взгляду, внезапно скользнувшему по моей левой руке, я неожиданно все понял и ощутил, как напрягается мое тело.
— Вы думаете, это из-за Метки? — мой голос был хриплым.
Если так, то каким образом, Мерлина ради, я вообще смогу учить мальчишку? Если его шрам вспыхивает болью, едва мы с ним встречаемся взглядом, я и рядом показаться не смогу. И если Поттер реагирует так на всех Пожирателей, то что будет, когда ему придется лицом к лицу столкнуться с Темным Лордом?
— Я не знаю. На самом деле, так не должно быть. Не с вами.
— Что вы имеете в виду?
— В настоящий момент Метка на вашем предплечье – всего лишь обычная татуировка. Она не должна нести в себе никакой силы, так как, во-первых, Волдеморт сейчас неактивен, а во-вторых, настоящая связь между ним и вами разорвалась в тот момент, когда вы искренне раскаялись и вступили в Орден.
Я с трудом подавил гримасу отвращения на лице. Раскаялся. Неизвестно, как бы повернулась судьба, если бы не определенные обстоятельства. Скорее всего, я бы так и остался Пожирателем смерти и сейчас догнивал бы в Азкабане.
— Тогда чем может быть вызвана реакция Поттера?
— Хм… — Альбус задумчиво постучал пальцами по столу. — Не могли бы вы показать мне, что с точностью произошло в тот момент?
В ответ на мой подозрительный взгляд директор кивнул в сторону Омута Памяти, который стоял неподалеку.
— Неужели это настолько важно? — я, конечно, многое могу понять, но делиться с кем-либо – даже с Альбусом – своими воспоминаниями не стал бы ни под каким предлогом! Разве что если мне и правда докажут исключительную важность данного действия.
— Да. Только так мы получим возможность посмотреть на происходящее со стороны и кое-что прояснить.
Что ж, это не самое лучшее объяснение, но едва ли у меня есть шанс отказаться.
Выдохнув, я направился к чаше и поднес палочку к виску.
Через несколько минут Альбус, с трудом скрывая нетерпение, погрузился в Омут. Секунда – и он исчез.
Чуть помешкав, я сердито последовал за ним. В конце концов, это мои воспоминания. Мы вместе были на ужине – так почему он не воспользовался собственными?
Суета и праздничное настроение Большого Зала снова поглотили меня. Альбус уже стоял напротив учительского стола, выжидая нужный момент. Я подошел ближе к нему и поморщился, снова слушая свой нелепый разговор с Квирреллом.
— Это же т-так важно – сделать ур-рок интересным, в-вызвать симпатию, ув-важение учеников…Мне бы х-хотелось оправдать д-доверие Д-Дамблдора, и д-для этого нужно изучить б-большое количество литературы, б-быть уверенным в…
Я из прошлого скучающе посмотрел на учеников, и по резко вспыхнувшему черным взгляду мне сразу же стало ясно, что я увидел Поттера.
К моему безграничному удивлению, Альбуса, казалось, больше интересовал Квиррелл, который, причудливо изогнувшись, старался донести до меня какую-то бесполезную информацию.
Директор задумчиво глянул на мальчишку, и последний в этот же момент хлопнул себя по лбу, болезненно скривившись.
На этом нас вынесло из моих воспоминаний, и Альбус послал мне укоризненный взгляд.
— Это было слишком быстро, Северус. Могли бы хотя бы не делать переход столь резким.
Я хмыкнул, презрительно повернув голову в сторону. Пускай скажет спасибо за то, что я вообще смог пересилить себя и пустить его в свои чертовы воспоминания: одна мысль об этом вызывала во мне отвращение.
— И что? Вы узнали то, что хотели?
— Кажется, да.
— Кажется или узнали? — в моем голосе постепенно начинала появляться злость. Дамблдор, почувствовав это, повернулся и обезоруживающе улыбнулся.
— Разумеется, вы и сами все поняли, Северус.
— Но я не…
— В любом случае, вспомните только что увиденное еще раз – и все окончательно проясниться.
Клянусь, иногда мне хочется послать в него Непростительное. Как может человек вызывать безграничное уважение, внушать спокойствие и в то же время приводить в такое бешенство?
— Я нахожу интерес профессора Квиррелла к питомцу Хагрида несколько неуместным. Тем более, я не в восторге от того, что он предпочитает расспросить вас, а не поговорить лично со мной. Мне всегда хотелось верить, что коллектив достаточно доверяет мне, для того чтобы не бояться приходить и задавать вопросы. Вы так не считаете?
Я промолчал, хотя на языке вертелось несколько фраз относительно того, что я думаю насчет разгадывания дурацких загадок в полвторого ночи. Что Альбус от меня хочет? Чтобы я приглядывал за Квирреллом или же внушил ему доверие к директору и уговорил поделиться с ним своими опасениями?
Черт с этим. Я буду делать исключительно то, что считаю нужным, по крайней мере до тех пор, пока не получу четких и конкретных инструкций.
— У меня к вам последний вопрос.
— Да, Северус?
— Зачем вы перед всей школой сказали про третий этаж и запретный коридор? Ведь многие студенты поведутся именно на эти слова.
— Кто, например?
— Да кто угодно! Близнецы Уизли. Старший Джефферсон. Поттер…
— Ясно, что вас беспокоит, — Альбус опустил голову, но я готов поклясться, что он изо всех сил старался скрыть улыбку. — Что ж, я уже однажды говорил вам, но повторю снова: любопытство, как и присутствие внимания, — не всегда плохая черта.
— То есть, если я правильно понял, — начал я убийственно тихим, полным ярости голосом, — вы совсем не против того, чтобы Поттер посетил коридор? Даже, может быть, рискнул жизнью, выведывая, что же именно послужило причиной запрета?
Неожиданно Альбус поднял взгляд, и я чуть не отшатнулся от того холода, что появился в нем.
— Если вы считаете, что я могу подвергнуть мальчика ничем не оправданной опасности, я советую вам подумать еще раз, Северус.
Конечно, как и всегда. Дамблдор никогда не лжет: он говорит загадками, отговорками, либо же, что и происходит чаще всего, просто чего-то не договаривает. Как, собственно, и сейчас.
«Если вы считаете, что я могу подвергнуть мальчика ничем не оправданной опасности…». Насколько я могу понять, ключевое здесь – «ничем не оправданной». Без какой-либо цели Альбус ни за что не станет рисковать Поттером, а вот если на то будут какие-то весомые, одному ему ведомые причины…
— Поздравляю вас с началом учебного года, Северус.
Подавив гримасу, я едва заметно кивнул.
— И я вас. Если на этом наш разговор закончен…
— Да, конечно, можете идти…Спокойной вам ночи.
Ничего не ответив, я вышел за дверь.


***


Ничего странного, что заснуть мне удалось только спустя несколько часов и утром я был в еще худшем настроении, чем обычно. Тот факт, что первое же занятие надо было вести у хаффлпаффцев и рэйвенкловцев, тоже не прибавил восторга.
После трех расплавленных котлов и двух близких к несчастным случаев я уже был вне себя от ярости. Перед обедом меня догнал Филч, давно привыкший докладывать мне о прегрешениях студентов, и начал возмущенно рассказывать что-то про двух маленьких идиотов-первокурсников. Я хотел было отмахнуться, но замер, услышав имя Поттера.
— Поттер?
— Да, со своим дружком Уизли! Поймал их сегодня, профессор, прямо возле запретного коридора!
— И что же вы сделали? — в моем голосе угадывались металлические нотки.
— Хотел отвести их к директору, естественно, но профессор Квиррелл поручился за их невиновность. Как будто бы я не знаю этих малолетних проныр, только и ждут возможности нарушить правила!
— Вы сказали – Квиррелл? — спокойно уточнил я, чувствуя, как в душе начали ворочаться сомнения.
— Да, профессор Квиррелл. Наверно, он тоже проверял наличие нарушителей. Ну, вы знаете…
— Если вы заметите еще что-нибудь необычное, непременно сообщите об этом мне.
— Да, профессор, конечно.
Оставив недоуменного завхоза позади, я направился к Большому Залу, обдумывая только что полученную информацию.
Квиррелл. Не сдается, значит, вынюхивает все про путь, ведущий к камню.
Я предупрежу об этом Альбуса и посоветую поставить необходимые защитные заклинания. Если только потребуется, один я смогу наложить такие чары, что Квиррелла моментально испепелит, как только он сделает лишний шаг в ненужную сторону.
Остается надеяться, что хотя бы на это Альбус не станет закрывать глаза. Страшно представить, что будет, если в руки такому, как Квиррелл, попадет философский камень.
Но почему-то я и не жду ничего от директора, учитывая его поведение в последние дни.


***


Я был прав. Наверное, впервые мне хотелось бы ошибаться, но нет – все произошло именно так, как и я предполагал с самого начала.
Каким-то непостижимым образом Альбуса обрадовала – по крайней мере, не очень встревожила – новость про Квиррелла. Он посоветовал мне «следовать выбранному пути» и категорически отказался ставить заклинания, заявив, что всему свое время. Отлично. Это не только не помогло мне разобраться в ситуации, но и запутало все окончательно. Недоверие Дамблдора становилось все более оскорбительным. Не знаю, чего он от меня ожидает. Что еще мне сделать, схватить заикающегося кретина прямо возле камня?
Начавшиеся уроки тоже не прибавляли оптимизма. Не представляю, каким образом за несколько коротких месяцев из голов этих тупых студентов может вылететь весь материал, который они изучали много лет! Хорошо хоть на Продвинутых зельях остаются лишь более или менее способные студенты. Во всяком случае, взорвать зелье или расплавить котел не удалось еще ни одному из них.
Первая неделя прошла не самым лучшим образом, а ведь завтра мне еще предстоит вести урок у первокурсников-слизеринцев, что хорошо, и гриффиндорцев, что не очень. Не знаю насчет остальных учеников «отважного» факультета, но Лонгботтом уже заранее приводит меня в ужас. Стоит только посмотреть на то, как он входит в Большой Зал: утро, за которое он ни разу не упадет и ни разу ни во что не врежется, станет воистину удивительным и даже, возможно, легендарным.
Я раздраженно погасил огонь в камине и, переодевшись, зашел в спальню. После коротких колебаний все же лег на кровать и закрыл глаза.
Если что и радовало меня в эти дни, так это мой факультет. Змеи не только не потеряли ни одного очка, но и набрали значительно больше баллов, чем все остальные. То, с каким энтузиазмом и ответственностью они подходили к учебе, не могло не вызывать во мне гордость. Если бы можно было, я бы за одно это наградил их сразу сотней очков. В конце концов, разве трудолюбие не должно поощряться?
Удивительно, но младший Малфой кажется мне весьма забавным ребенком. Он очень старательно копирует манеры отца, но в большинстве случаев это выглядит более чем смешно и мне стоит огромного труда сдержать расползающиеся в улыбке губы…Однако это вовсе не мешало мне проникнуться к нему теплыми чувствами. Не знаю, почему, но у меня создается впечатление, что с этим мальчиком все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.
Постепенно, мысли теряли свою четкость. Я еще успел в последний раз подумать о безумном плане Альбуса, но уже мгновение спустя меня поглотил сон.


***


Северус.
Конечно, нет. Этого не может быть.
Ты разочаровал меня.
Невозможно!
Ты прекрасно знаешь, что заслуживаешь смерти. Но сегодня я продемонстрирую свою милость, чтобы показать, что и я умею быть благосклонным.
Все закончилось, все уже в прошлом, это не происходит по-настоящему…
Круцио.
Боль, охватившая каждую клетку моего тела, настолько дикая, что у меня уже нет никаких сомнений, что прошлое каким-то непостижимым образом снова настигло меня, и от неожиданности я кричу, однако это только делает пытку еще более невыносимой.
Смех. Холодный, ледяной, пронизывающий…
И снова вспышка. Снова боль.
Резко выпрямившись, я сел на кровати, с ужасом, в панике пытаясь рассмотреть что-то в темноте. Судорожно отыскал палочку. Слабый, едва ощутимый отголосок боли все еще оставался, поэтому я, все еще не придя в себя, наугад метнул в сторону проклятье, однако не послышалось ни звука.
— Гоменум Ревелио!
Тишина.
В комнате никого не было.
Глубоко вздохнув, я заставил себя немного разжать пальцы и опустить палочку. Потом дрожащей рукой вытер холодный пот со лба.
Сон. Обычный чертов кошмар, один из тысячи себе подобных.
Отлично, Северус. Повел себя, как самый настоящий хаффлпаффец. С каких это пор «Круциатус» способен настолько испугать, что ты не можешь сдержать себя?
Но все же, что-то было не так. Если это был только сон, почему все еще чувствуется слабая боль?
Я недоверчиво посмотрел на Темную метку, выжженную на левом предплечье.
Она…Она оживала.
Тот ужас, который я испытывал несколько минут назад, не имел ничего общего с тем, что охватил меня сейчас.
Нет, разумеется, легкое покалывание было едва заметным, однако ничего подобного не наблюдалось вот уже десять лет.
Темный Лорд становится сильнее.
Мерлин, Поттеру только одиннадцать. Еще слишком рано!
Я быстро встал с кровати и, на ходу призывая к себе одежду, двинулся к камину, полный решимости разбудить Альбуса и все ему рассказать.
Но в последний момент что-то остановило меня.
На кого я буду похож, если начну истерить по поводу легкой боли в руке? Конечно, это более чем важно, но все же пусть подождет до утра. Что Альбус мне скажет, ведь мы с ним давно ожидали, что нечто подобное может произойти. Не так скоро, безусловно, но тем не менее.
И судя по тому, как странно он ведет себя в последние дни, я не удивлюсь, если его совсем не обеспокоит мое сообщение.
Почти полностью справившись с собой, я заставил себя вернуться обратно в кровать.
Еще три с половиной часа можно посвятить сну. Завтра, скорее всего, предстоит напряженный день, и мне нужно хотя бы выспаться…Может, уступить принципам и выпить зелье Сна без сновидений?
Нет. Сейчас еще нет. Не время.
Конечно же уснуть мне не удалось даже к рассвету, поэтому уже без двадцати восемь я стоял в кабинете Дамблдора.
— Северус, что-нибудь случилось? — полюбопытствовал он, наблюдая, как я мрачно хожу из стороны в сторону.
— Да. Этой ночью я ощутил небольшую активность Метки.
Повисло молчание.
— Вы знаете, что это означает? — не выдержал я и остановился, выжидающе смотря в глаза директору.
К моему приятному удивлению, он выглядел довольно тревожным.
— Возвращение Волдеморта может произойти раньше, чем мы предполагали. Однако, Северус, я бы попросил вас пока не делать поспешных выводов. К счастью, у нас с вами есть возможность пристально наблюдать за малейшими колебаниями Темной Метки в целом и за активностью Волдеморта – в частности. При малейшем изменении – если вы почувствуете, что ощущения снова затихают или же, наоборот, становятся сильнее – незамедлительно сообщите мне об этом.
— Хорошо.
— Ну что ж, тогда идемте в Большой Зал, ведь сейчас как раз время завтрака, — Дамблдор поднялся на ноги.
Нехотя я последовал за ним. Как обычно и случалось, хладнокровие и спокойствие Альбуса меня успокоили, вселили странную уверенность в способность контролировать ситуацию. Действительно, Темный Лорд не вернется в один день, у нас будет время подготовить и себя самих, и, вероятно, Поттера.
Поттер. Кем бы он ни был, не пожелал бы я ему подобной встречи в таком возрасте…
Снова помрачнев, я занял свое место за столом и посмотрел в сторону слизеринцев. В отличие от остальных учеников, ни один из них громко не разговаривал и оживленно не жестикулировал. Спокойные, собранные, знающие себе цену. Настоящий пример для подражания.
Вновь ощутив прилив гордости, я взял кубок с тыквенным соком и сделал несколько глотков. Заинтересованно посмотрел на овсянку, и тут рядом со мной опустился Квиррелл, судорожно поздоровавшись и трясущимися руками придвинув к себе яичницу с беконом.
Я изучил его пристальным взглядом, прежде чем вернуться к собственному завтраку.
Не то чтобы обычно этот человек хорошо выглядел, но в это утро он казался особенно бледным и измотанным. И где это он так устает? Не на уроках же. Особенно если учесть, что он там ничего толком не делает.
Во время завтрака Квиррелл больше не проговорил ни слова, поэтому я, отставив тарелку, встал на ноги и молча направился к подземельям, чтобы приготовиться к первому уроку.
Когда слизеринцы и гриффиндорцы заняли свои места и воцарилась звенящая тишина, я молча оглядел всех присутствующих, прежде чем взять в руки журнал.
— Лаванда Браун.
Девочка с длинными вьющимися волосами неуверенно приподняла руку и сразу же опустила ее. Я оскалился.
— Миллисент Булстроуд.
Ученица моего факультета тоже подняла руку, но не опускала ее до тех пор, пока мой взгляд не остановился на ее лице.
Отлично. Сразу видна разница.
На имени «Гермиона Грейнджер» пышноволосая невысокая девочка поднялась на ноги, наверное, чтобы ее было лучше видно. Выражение ее лица озадачило меня: создавалось впечатление, что она отчаянно что-то хочет, но не решается спросить.
Ладно, оставим это на потом. Впереди у нас куда более интересные личности.
— Драко Малфой.
Самодовольно окинув взглядом однокурсников, мальчик кивнул, и я опять едва удержался от улыбки. Надо же, до чего забавное зрелище. Хорошо, если таланты Люциуса передались ему так же, как и манеры.
Ага…а вот и он.
— Гарри Поттер.
Будущий Мессия безразлично махнул рукой, на его лице застыло насмешливое, высокомерное выражение.
— А-а, — тихо промолвил я, — Гарри Поттер. Наша новая…знаменитость.
Со стороны слизеринцев донесся смех, а сам мальчишка недоуменно нахмурился.
Что такое, мистер Поттер? Вам уже не так нравится всеобщее внимание?
Скривившись, я вернулся к перекличке, хотя мои мысли были уже совсем далеко.
Через несколько минут, получив подтверждение о присутствии от Забини, я закрыл журнал и снова обвел весь класс долгим, пристальным взглядом.
— Вы здесь для того, чтобы изучить тонкую науку и точное искусство приготовления волшебных зелий и снадобий, — еле слышно выдохнул я, но в мертвой тишине мой шепот слышался очень отчетливо. — Поскольку здесь не будет глупого махания палочками, многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не надеюсь, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, когда вокруг клубится пар, всю неуловимую силу жидкостей, которые текут по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства. Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить популярность, даже как закупорить смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.
Тишина стала еще глубже. Все замерли, не считая Гермионы Грейнджер, которая беспокойно крутилась на стуле. Мерлин, что не так с этой девчонкой?! Может, ей надо выйти? В таком случае, ей придется набраться смелости и попросить, потому что я не собираюсь отвлекаться на такие глупости.
Мое внимание привлек Поттер, который будто бы иронично посмотрел на своего рыжего дружка, что очень напоминало то, как Джеймс Поттер смотрел на Сириуса Блэка, второго придурка из Мародеров.
Что ж. По-прежнему уверен в собственной исключительности? Маленький самовлюбленный нахал. Сейчас проверим, насколько его самооценка соответствует действительности.
— Поттер! Что бы я получил, если бы смешал измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?
Шокированное лицо мальчишки полностью компенсировало мое раздражение. Растерянный, неуверенный в себе, он посмотрел на младшего Уизли, словно в надежде, что тот что-то скажет. Хм, как же. Тот такой же бестолковый, как и его братья, не сомневаюсь.
Рука Грейнджер взметнулась вверх, и по блеску в ее глазах я наконец все понял.
Конечно…Новая всезнайка, только на этот раз из Гриффиндора. Что ж, пускай учится терпению.
— Я не знаю, сэр, — сказал Поттер.
Мои губы презрительно искривились.
— Так-так…Очевидно, что слава – это еще не все.
Выражение лица Поттера в этот момент просто заслуживало быть запечатленным на колдографии.
— Попробуем еще раз.— Кто знает, может, мне потом скажут, что в мальчике нераскрытый потенциал? А так никто не посмеет даже намекнуть на то, что я принижаю его способности. — Поттер, если бы я попросил принести мне безоар, где бы вы его искали?
Приглушенный смех становился все отчетливее, а растерянный мальчишка изо всех сил старался сохранить на лице уверенность.
— Я не знаю, сэр.
— Похоже, вам и в голову не пришло прочитать учебник, а, Поттер?
Мальчишка вызывающе посмотрел мне в глаза, и я не смог побороть искушение и слегка, очень осторожно проник в его сознание.
Тут же возникший образ заставил меня удивиться. Поттер все-таки читал книгу или, по крайней мере, просматривал ее. Неужели ничего не запомнил?
— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?
Невыносимая Грейнджер поднялась на ноги, доставая своей вытянутой рукой чуть ли не до потолка.
— Я не знаю. Но, как мне кажется, Гермиона в курсе, почему вы не спросите ее?
Раздались смешки, и я с трудом подавил приступ ярости.
— Сядьте, — рявкнул я надоедливой девчонке. — К вашему сведению, Поттер: из корня асфоделя и полыни готовят усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти. Безоар — это камень, который извлекают из желудка козы и который является противоядием от большинства ядов. А волчья отрава и клобук монаха — одно и то же растение, также известное как аконит…Ну? Почему вы все это не записываете?
Весь класс тут же начал доставать перья и пергаменты, а я все буравил взглядом нахального грффиндорца.
— За вашу наглость, Поттер, факультет Гриффиндор лишится одного очка.
В конце концов, он все же листал учебник, хоть и очевидно, что потом забавы и развлечения вытеснили всю информацию из его головы.
В следующий раз сниму все двадцать баллов.
Я все еще обдумывал инцидент, пока разбивал учеников на пары и давал им задание. Потом, когда все приступили к поиску ингредиентов, мне наконец удалось совладать с собой и я начал внимательно следить за кипящей работой.
Через десять минут я практически распрощался с надеждой найти талантливых учеников в этом году. Разумеется, еще не вечер, но пока достойно себя проявили только Малфой, Нотт, Грейнджер и, к моему удивлению, Поттер. Зелье Лонгботтома тоже, как ни странно, было довольно терпимым, поэтому я сосредоточил внимание на девочках-гриффиндорках, которые чуть не перепутали крапиву с разрыв-травой.
Избавившись от одной неприятности, я обратил внимание на Малфоя. Движения мальчика были точными и хорошо отработанными, словно он провел много времени за приготовлением различных снадобий. Что ж, неплохой результат. Вот кто заслуживает всеобщего внимания.
— А теперь посмотрите на зелье мистера Малфоя, — негромко обратился я к классу. — То, как он варит слизняков, просто наглядная демонстрация прекрасного владения…
Мои дальнейшие слова заглушило громкое шипение. Не успел я обернуться, как все помещение вдруг заполнил ядовито-зеленый дым, а ученики с вскриками стали забираться на стулья.
Лонгботтом! Он все-таки умудрился все испортить, и теперь его руки и ноги покрывали красные волдыри.
— Идиот! — одним взмахом палочки я заставил зелье исчезнуть. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?
Мальчишка болезненно поморщился и разревелся.
— Отведите его в больничное крыло, — брезгливо отодвинувшись, велел я Финнигану, а затем еще раз осмотрел место происшествия. В поле моего зрения попал Поттер, чье зелье было почти в превосходном состоянии.
Ага, значит, собственный успех настолько захватил его, что он предпочел не обращать внимания на ошибки других, несмотря на то что эти ошибки могли стоить здоровья?
— Вы, Поттер! Почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы? Или вы подумали, что если Лонгботтом ошибется, ваша работа будет выглядеть восхитительно на фоне его? Из-за вас Гриффиндор лишится еще одного очка.
Лицо мальчишки исказилось, и он открыл было рот, чтобы оспорить мои слова, но тут Уизли одернул его, и Поттер промолчал. Однако это не помешало ему до конца урока посылать мне полные глубокой неприязни взгляды, которые я демонстративно игнорировал.
В итоге зелья получились все у тех же Малфоя, Нотта и Грейнджер. Зелье Поттера уже не дотягивало до высшего уровня, что не могло не вызвать у меня презрительную усмешку.
Очевидно, что мальчик такой же вспыльчивый, как его отец. То, что я несколько спустил его на землю, выбило его из колеи, и поэтому он не смог нормально продолжить работу. И в этом нет ничего удивительного.
За его рассеянность не мешало бы еще снять баллы, но усилием воли мне удалось сдержать себя.
Едва все ученики вышли — Поттер не упустил возможности смерить меня последним презрительным взглядом, — я быстро навел в классе порядок и отправился прямиком к Альбусу. Во мне горело безумное желание выплеснуть ему всю правду про его любимого ученика, который на деле оказался неспособным даже отделить работу от эмоций.
Дамблдор сидел за столом, изучая какой-то журнал. Когда я вошел, он едва заметно улыбнулся.
— А, Северус. Честно говоря, я был уверен, что вы придете.
— Вот как? — холодно осведомился я, подходя ближе. — Интересно, с чего бы это.
— Вы ведь только что вели урок у первокурсников?
— Именно так. И у меня не самые обнадеживающие новости относительно Поттера.
— Я бы не стал делать выводы всего после одного занятия, — заметил Альбус.
— Правда? — меня снова начала поглощать ярость. — Может, вы считаете, что в Поттере есть что-то, отличающие его от других учеников?
— Нет же, Северус, я совсем не об этом.
Призывая себя к терпению, я медленно начал прохаживаться по кабинету.
— Не знаю, что вы имеете в виду, но только за первую неделю Поттер попытался проникнуть в запретный коридор, нахамил мне и стал косвенной причиной несчастного случая на моем уроке! Неужели этого недостаточно, чтобы сделать соответствующие выводы?
— Насколько я понимаю, для вас – вполне достаточно, — Альбус вновь уткнулся взглядом в журнал, и это вызвало во мне еще большее раздражение.
— Заурядный, самовлюбленный, как и его отец, любитель нарушать правила, жадный до славы и внимания, нахальный…
— Вы видите то, что ожидаете увидеть, Северус. Другие преподаватели говорят, что мальчик скромен, вежлив и не лишен дарований. Лично мне он кажется симпатичным ребенком.
Я едва подавил желание закатить глаза. Симпатичный ребенок, как же! Да Альбус питал к нему благосклонность еще до того, как мальчишка приехал в Хогвартс!
— Приглядывайте за Квирреллом, ладно?
Я проглотил очередную порцию язвительных слов и с удивлением уставился на Дамблдора.
Неужели мне только что дали прямое указание, без всяких хитроумных намеков и загадок? Немного несвоевременное, но все же…
Приглядывать за Квирреллом. Что ж, если Альбус так прямо говорит об этом, значит, дело и правда серьезное.
— Хорошо, — весьма запоздало ответил я. Теперь, когда гнев от неожиданности почти прошел, моя недавняя вспышка стала казаться истеричной и глупой. Что со мной такое сегодня, в конце концов?! — Я, наверное, пойду.
— Конечно, идите, Северус. Если что-то узнаете, сообщите. И еще. Не будьте слишком суровы с мальчиком. Вы его совсем не знаете.
Поджав губы, я развернулся и быстрым шагом вышел за дверь, так, что полы мантии взметнулись следом.
Дамблдор. Всегда знает, что нужно сказать напоследок.



Глава 5. Неожиданный визит. Часть первая

«Одним из основных компонентов мази от ожогов средней степени является перетертый корень мандрагоры. По действию он напоминает обезболивающее и заживляющее зелья, разница заключается лишь в том, что это корень».
Дойдя до последней строчки данного опуса, я почувствовал, как остатки терпения стремительно покидают меня. Перечеркнув часть текста и поставив в верхнем углу «О», я яростно отшвырнул от себя работу и уставился на двух старшекурсников, которые уныло пытались вычистить несколько весьма объемных котлов.
Спрашивается, каким же надо быть идиотом, чтобы умудриться заслужить отработку в первую неделю учебы?
Ответ прямо передо мной: рэйвенкловцы, посчитавшие, что их беседа о квиддиче куда важнее и увлекательнее новой темы урока. Что ж, за свои заблуждения всегда надо платить.
Еще и сочинения, которые я задал на лето. «По действию он напоминает обезболивающее и заживляющее зелья, разница заключается лишь в том, что это корень». И это пишет четверокурсник! Я вообще начинаю думать, что мне придется наложить Обливиэйт на экзаменаторов, которые будут принимать С.О.В., поскольку мне кажется, что с каждым годом моя репутация как преподавателя падает все ниже и ниже. Интересно, массовое отупение начинается у студентов только тогда, когда они находятся в подземельях, или же их интеллект всюду столь «высок»?
Мысленно выругавшись, я с неохотой придвинул к себе следующую работу.
Мерлин, что за почерк! Про содержание вообще и заикаться не стоит. Домашний эльф справится с заданием лучше, чем эти бездарные, ленивые, начисто лишенные…
Негромкий шепот впереди прервал поток моих мыслей, и я снова смерил мрачным взглядом недоумков, отрабатывающих наказание.
— Тишина.
Воцарилось молчание.
Через двадцать минут до меня донесся неуверенный голос:
— Профессор Снейп, мы закончили…
Я поднялся на ноги, неспешно приблизился к столам и, склонившись над одним из котлов, презрительно скривил губы.
— Хм… — далеко не идеально, но терпеть этих двоих и дальше мне абсолютно не хочется. — На сегодня достаточно. Идите.
Не скрывая радости, рэйвенкловцы поспешно двинулись к двери, словно опасаясь, что я передумаю.
Раздраженно вздохнув, я вернулся к проверке и с облегчением отметил, что работ осталось не так много.
Что ж, как только закончу, можно будет устроить обход Хогвартса, а затем вернуться к себе, может, даже поэкспериментировать с приготовлением редких противоядий. Конечно, вряд ли стоит ожидать возвращение Темного Лорда в самое ближайшее время, но все же, когда это произойдет, ему, как и Альбусу, понадобится более широкий выбор зелий. Даже забавно – готовить яды для одной стороны и тут же изобретать к ним антидоты для другой.
Еще и Веритасерум. Уже многие годы я пытаюсь разработать что-то, способное остановить или хотя бы ослабить его действие, но пока не намечается ни малейшего проблеска. Даже Альбус, знающий о моих попытках, относится к этому крайне скептически, но мне хочется надеяться, что рано или поздно я достигну поставленной цели. Кто знает, может, если оптимизировать зелье, повышающее самоконтроль, удастся продержаться хоть какое-то время…
Размышляя над этим, я закончил проверку сочинений, отложил перо и еще несколько минут просидел неподвижно. Потом бросил быстрый взгляд на часы, встал и направился к двери.
Я почти уверен, что во время обхода мне попадутся несколько нарушителей, но, честно говоря, сегодня у меня нет особого желания назначать наказание еще кому-то, а устраивать своеобразные ночные прогулки по Хогвартсу уже давно вошло в привычку. Летом я предпочитаю ограничиваться подземельями, но во время учебного года…почему бы и нет? В любом случае есть хорошее оправдание, в котором еще никто ни разу не усомнился. Более того, нередко оно даже доставляет мне удовольствие: стоит только видеть лица застигнутых врасплох парочек.
Усмехнувшись, я не спеша прошелся по коридорам всех этажей, ненадолго задержавшись на третьем, для того чтобы убедиться лишний раз, что все спокойно. Затем поднялся на Астрономическую башню — одно из самых популярных мест среди студентов, — но даже здесь царили тишина и порядок.
Странно, но вполне объяснимо. Наверняка бесчинствуют в Общих гостиных, однако это уже является заботой деканов других факультетов. За Слизерин я более или менее спокоен.
Осмотрев помещение в последний раз, я нехотя развернулся и начал спускаться вниз. Удивительно, что мне до сих пор не встретился Филч: обычно он не упускает возможности подкараулить нарушителей порядка. Иногда я даже задаюсь вопросом, спит ли он когда-нибудь.
Оказавшись на первом этаже, я машинально посмотрел на песочные часы с баллами каждого Дома, убедился, что Слизерин все еще впереди, хотел было двинуться к подземельям, но тут до меня донесся тихий скрип.
Резко развернувшись, я, к своему недоумению, увидел Квиррелла, который только что вошел в замок. Пробормотав что-то невразумительное, он начал поспешно накладывать заклинания на дверь, но, словно спиной ощутив мой взгляд, уже через несколько секунд сбился и быстро повернулся ко мне лицом.
— С-северус…какой п-приятный сюрприз…Что вы здесь делаете?
— Патрулирую коридоры, — ответил я тоном, близким к любезному, — а вы? Разве не позднее время для прогулок?
— У м-меня б-был вопрос к Хагриду. Знаете, — Квиррелл нервно рассмеялся, — учеников так з-з-заинтересовали некоторые магические с-создания, что я р-решил…
Неожиданно он резко замолчал и побледнел.
— Вы решили? — поторопил я.
— П-проконсультироваться…б-бесполезно, разумеется…Я имею в в-виду, не может же Хагрид знать б-больше в этой области, чем учитель защиты от т-темных искусств, не так ли?
— Почему бы вам не обратиться по интересующему вас вопросу к профессору Кеттлберну? Он все-таки специалист в этой области.
— Д-да, разумеется…я просто…н-не подумал… — Квиррелл снова издал нервный смешок. — Что ж, непременно, т-так и поступлю…конечно.
— Впрочем, — продолжил я, проигнорировав его заикания, — можете спросить у меня, потому что мои знания тоже весьма обширны.
Теперь в глазах этого недоумка промелькнул страх.
— Ч-что вы, м-мне бы не х-хотелось в-вас утруждать…
— Для меня это не представляет никаких сложностей. Вы только скажите, и я с удовольствием помогу…коллеге.
— С-спасибо за п-предложение, С-северус, но я все же в-вынужден…
— Профессоры, что-нибудь случилось? — Филч. Конечно, он не мог выбрать более неподходящий момент.
— Нет, — процедил я сквозь зубы.
— Мне как раз п-пора идти, — Квиррелл, воспользовавшись моментом, спешно попятился к лестнице.
— Кажется, мы еще не закончили разговор.
— П-поверьте, все с-совсем не т-так важно…м-может подождать до утра…спокойной ночи, С-северус, — отозвался он и вскоре скрылся из виду.
Повисло молчание.
— Вы уверены, что все спокойно, профессор? — спросил Филч приглушенным голосом. — Пивз совсем вышел из-под контроля, я потратил целый час, приводя в порядок собственный кабинет! А…
— Советую вам посетить запретный коридор на третьем этаже. — Я смерил сторожа холодным взглядом. — Мне показалось, я слышал оттуда какой-то шум.
— Наверняка маленькие хулиганы снова взялись за старое, — покачал головой Филч. — Конечно, я проверю, профессор. Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы все было в порядке.
— Не сомневаюсь, — развернувшись, я стремительно направился в сторону подземелий.
Опять этот Квиррелл. Явно пытается вести – причем безуспешно – какую-то отвратительную игру у нас под носом. Однако, похоже, кое-что прояснилось: этот человек все-таки полный идиот, потому что настолько убедительно прикидываться фактически невозможно. Он даже не смог придумать более правдоподобное объяснение своему позднему возвращению, и дело совсем не в том, что один его вид сразу выдает ложь. Могу с полной уверенностью сказать, что свет в хижине Хагрида не горел, ведь я был на Астрономической башне. Полагаю, Квиррелл находился где угодно, но только не в гостях у лесничего.
Что ж, ситуация становится все более странной. И теперь я не могу игнорировать вспыхнувшее любопытство – в ближайшее время с помощью нескольких заклинаний выясню, что Квиррелл так старательно прячет в своем тюрбане. Не уверен, что Альбус поддержал бы мое решение, но, в конце концов, это мне приходится терпеть отвратительную вонь каждый раз во время трапезы. Немногие способны остаться терпеливыми при таком раскладе.
Довольный принятым решением, я по привычке наложил заглушающие чары на дверь, которая вела в мою комнату, прошел к креслу и остановился, задумчиво глядя на свое предплечье.
Метка снова покалывала. По-прежнему едва заметно, но все же было невозможным ее игнорировать.
Невольно я подумал о тех, с кем навсегда связан этим уродливым символом.
Никаких сомнений, что они чувствовали то же самое. О чем они думали? Что это для них значило?
Люциус. Несложно предвидеть его реакцию. Легкая обеспокоенность. Недоверие. Страх. Конечно, я уверен, что он скучает по старым временам и тем заданиям, которые поручал ему Темный Лорд, но я сомневаюсь, что Малфою действительно не терпится абсолютно изменить свою жизнь. По крайней мере, ему есть, что терять, и вряд ли он настолько глуп, чтобы не понимать, что за предательство придется платить.
То же касается и остальных. Нотт. Мальсибер. Эйвери…Пожалуй, только несколько человек сейчас сходят с ума от радости – если допустить, что у них вообще сохранился рассудок, – те немногие, что были заключены в Азкабан. Лестрейнджи… Особенно Беллатрикс, которая и до падения Лорда была сумасшедшей. Иногда мне до сих пор бывает не по себе, стоит вспомнить ее безумный смех и проклятья, которыми она кидалась во все стороны, практически не разбирая, куда они летят. Несколько раз меня самого спасала лишь счастливая случайность – довольно проблематично уворачиваться от заклинаний авроров и следить, чтобы при этом тебя не убила твоя же сторонница. А Лорд только поощрял ее так называемую жажду крови...
Еще Блэк.
Одно имя вызвало во мне такую вспышку ненависти, что недавнее воспоминание о Беллатрикс показалось приятным. Ярость стремительно нарастала, угрожая выплеснутся мощным потоком интуитивной магии, и я с силой сжал кулаки, стараясь успокоиться.
Сириус Блэк, один из Мародеров, был мне глубоко противен. Я бы с удовольствием подверг его какому-то пыточному проклятию, а потом «забыл» бы его снять и ушел, наслаждаясь доносящимися криками боли.
Я ненавидел Сириуса Блэка как слугу Темного Лорда и предателя своих лучших друзей. Пожалуй, я был готов сменить сторону во второй раз за одну только возможность встретиться с ним лицом к лицу.
Я отомщу. Отомщу так, что забавы его кузины покажутся ему Избавлением. Если в Азкабане от его разума ничего не осталось, я придумаю зелье, возвращающее способность мыслить, потому что этот ублюдок должен понимать и чувствовать все, что с ним происходит, до самого финала, который я отодвину как можно дальше.
Момент моего торжества, моей мести настанет. И с одним осознанием этого я готов ждать столько, сколько потребуется.
Для ненависти нет времени.
Мой блуждающий взгляд остановился на небольшом зеркале, которое висело возле книжного шкафа, и я замер, увидев собственное отражение.
Лицо напоминало восковую маску. Губы исказила страшная, неестественная улыбка, заставившая меня ощутить острую вспышку отвращения к самому себе.
Я медленно поднял руку и прикоснулся к своей щеке.
Теплая. Выходит, я все-таки жив. Сложно в это поверить. Сейчас я меньше всего напоминаю человека.
А ведь прошло всего лишь десять лет, хоть они и кажутся мне бессмысленной вечностью.
Достав палочку, я направил ее в сторону зеркала, взмахнул — и оно моментально разбилось. Звон осыпавшегося стекла принес мне мрачное удовлетворение, и я прошептал заклинание, которое убрало осколки.
Давно пора было это сделать. Ничего, кроме неприятностей, оно все равно не приносило.
Затем я направился в спальню, на ходу призывая к себе одну из книг в тяжелом переплете. Поудобнее устроившись в постели, я зажег еще несколько свечей и погрузился в чтение. На какой-то короткий миг в сознании вдруг вспыхнула мысль, о которой я тут же попытался забыть. Безуспешно.
Может, то, что Темный Лорд вернется раньше, чем все думали, не так уж и плохо. Может, его удастся уничтожить быстрее, чем мы рассчитывали.
Может, тогда все это, наконец, закончится.


***


Стоило мне открыть глаза, я тут же недовольно нахмурился, чувствуя неприятное покалывание в мышцах. Приподнявшись на подушках, я осмотрел себя и не смог удержаться от тяжелого вздоха.
Надо же. Не понимаю, как можно было заснуть в таком неудобном положении. Мало того, что провел ночь полусидя, так еще и на груди лежала книга, словно ее содержимое было настолько скучным, что в какой-то момент усыпило меня.
Раздосадованный своей неосмотрительностью, я поднялся на ноги и двинулся в ванную, пытаясь побыстрее прийти в себя и заодно обдумать планы на сегодняшний день.
Можно будет провести дополнительное занятие для некоторых студентов моего факультета, которые заинтересованы в успешной сдаче экзамена. Думаю, в скором времени даже следует сформировать новую группу, так как желающих улучшить свои навыки в зельеварении становится все больше, что не может не радовать. Что ж, после завтрака спущусь в подземелье и…
Ах да, учительское собрание. Как же я мог забыть.
Скривившись, я быстро умылся прохладной водой, которая тут же сняла сонливость.
Целый час слушать доклады профессоров об успехах и отработках маленьких монстров. Кажется, я догадываюсь, кто именно станет самым обсуждаемым учеником на этот раз.
Поттер. Несомненно, я тоже найду, что сказать.
Приведя себя в порядок, я взглянул на часы и, поправив мантию, вышел из комнат.
Рядом с выходом из подземелий заметил близнецов Уизли, оживленно переговаривающихся.
Самые опасные и непредсказуемые гриффиндорцы с утра пораньше невдалеке от Общей комнаты Слизерина? Определенно ни к чему хорошему это привести не может.
— Заблудились? — вкрадчиво поинтересовался я, с удовольствием наблюдая, как братья вздрогнули от неожиданности. На их лицах тут же появилось разочарование.
— Нет, профессор Снейп.
— Мы просто ждем тут…
— Своих друзей, — две совершенно одинаковые пары глаз невинно смотрели на меня, и я подозрительно прищурился. Неужели эти двое считают, что я могу поверить в такую редкостную чушь?
— Минус пять очков Гриффиндору за ложь. Идите, и чтобы я вас здесь больше не видел.
— Да, сэр, — согласился один из близнецов с отпечатком скорби на наглой физиономии. Развернувшись, они двинулись к выходу, и до меня долетел шепот:
— Два с половиной с тебя и два с половиной с меня. Ну и ну, мы делаем успехи! Нечетное количество баллов мы еще не теряли!
Пораженный, я открыл было рот, чтобы снять еще столько же, но Уизли, словно ощутив опасность, почти бегом кинулись вперед и вскоре исчезли из виду.
До чего несносные клоуны.
С трудом подавив неожиданный приступ веселья, я двинулся в Большой Зал, размышляя, не стоит ли попросить МакГонагалл присмотреть за этой парочкой. У меня нет совершенно никакого желания возиться и возвращать своим ученикам нормальный цвет кожи или избавлять их от удручающих дефектов речи. Где близнецы только находят такие дикие заклятья, что мне снять их лишь после третьей-четвертой попытки?
Зал был уже полон. Ученики все еще продолжали потягиваться и зевать, и я с негодованием отметил, что некоторые из них не надели мантии, а у некоторых и вовсе выглядывают пижамы. Безобразие, и почему Альбус так категорически отказывается ввести более строгую дисциплину? Такой неэстетичный вид должен быть официально запрещен.
Слизеринцы, слава Мерлину, выглядели прилично, но на их лицах застыло мрачное, практически траурное выражение. Неужели что-то успело случиться?
Едва заметно нахмурившись, я отвел взгляд и занялся завтраком, пообещав себе во всем разобраться чуть позже.
— Доброе утро, Северус, — церемонно поздоровалась МакГонагалл. Я недовольно посмотрел на нее, но все-таки произнес:
— Доброе утро.
— Роланда вчера сообщила мне, что в четверг начнутся уроки полетов и наши факультеты снова оказались в одной группе. Я бы хотела попросить вас заранее объяснить своим студентам правила поведения, чтобы ситуация, которая имела место в прошлом году, больше не повторялась.
— Отлично, — кивнул я. Мой голос прозвучал довольно холодно. Она вздумала меня учить? — В таком случае у меня встречная просьба: раскройте гриффиндорцам характеристику слова «выдержка», иначе, боюсь, последствия могут оказаться весьма плачевными…снова.
Минерва плотно поджала губы.
— Вынуждена заметить, Северус, никаких плачевных последствий бы не было, если бы один из факультетов постоянно не нарывался на конфликты.
— Ума не приложу, о чем вы говорите, — саркастически усмехнулся я.
Тихое покашливание Альбуса прервало наш разговор. Губы Минервы стали еще тоньше, но больше она не произнесла ни слова, и поэтому я спокойно вернулся к своему завтраку.
Вскоре раздался шум хлопанья крыльев, и ученики, оживившись, запрокинули головы.
Мне бросился в глаза Поттер, который тоже осторожно поглядывал наверх, чтобы отыскать свою сову. Спустя несколько секунд он решительно отвернулся и с преувеличенным рвением стал накладывать себе в тарелку фрукты.
Странно…
Я недоуменно продолжал смотреть на него, пытаясь вычислить причину столь непонятной реакции.
Через некоторое время, когда все уже получили посылки, Поттер уставился на Малфоя, который разворачивал огромный пакет одной рукой и гладил своего филина другой. Издалека сложно было все рассмотреть, но то, что я увидел, напомнило мне…кое-кого.
Разумеется, этого не может быть, но на какой-то момент мне показалось…
Резко одернув себя, я начал неспешно поглощать завтрак, стараясь выкинуть глупые мысли из головы.
У Гарри Поттера, избалованного и нахального мальчишки, не может быть ничего общего с тем образом, который представился мне несколько минут назад. Это противоречит всему, что я о нем знаю. Это невозможно.
Вот что значит не высыпаться. Начинает мерещиться всякая чушь.
До конца завтрака я больше ни разу не взглянул в сторону стола гриффиндорцев. Когда моя тарелка опустела, я поднялся на ноги и направился в сторону кабинета директора. Через пятнадцать минут, когда почти все собрались, вошел смущенный Квиррелл, которого я на всякий случай испепелил взглядом. Видимо, вышло эффектно, поскольку Квиринус побледнел и поспешил занять место как можно дальше от меня.
По тому, как насмешливо блеснули глаза Альбуса, я понял, что он заметил наш небольшой молчаливый инцидент.
Очевидно, я на правильном пути.
— Прежде всего мне еще раз хотелось бы поздравить всех вас с началом нового учебного года, — произнес директор доброжелательно, чем вызвал кислое выражение на моем лице. Тоже мне, достойный повод для праздника. — В целом, я могу сделать вывод, что первая неделя прошла довольно удачно. Хотя, безусловно, не обошлось без мелких нарушений и… — он повернулся ко мне, — отработок.
Я едва подавил желание фыркнуть. Все назначенные мной отработки не беспочвенны, и я не думаю, что хоть кто-то сможет усомниться в этом.
Неодобрительный взгляд Флитвика несколько поколебал мою уверенность.
— Теперь я хотел бы обсудить некоторые моменты, касающиеся рабочего процесса. Минерва…
Пока МакГонагалл что-то говорила, я все глубже проваливался в собственные мысли. Из раздумий меня вывело только слово «квиддич», и, вздрогнув, я резко посмотрел на главу Гриффиндора. Неужели она и здесь посмеет выговаривать мне за ту дурацкую прошлогоднюю ситуацию, когда очередная стычка учеников наших факультетов привела к массовому походу в больничное крыло? Причем я более чем убежден, что вина целиком лежит именно на гриффиндорцах, которые не могут сдерживать свои глупые порывы благородства и бросаются в драку, даже не задумываясь о последствиях.
— …команде все еще необходим ловец, и я бы хотела провести пробы в пятницу, если, разумеется, никто не возражает. — Могу поклясться, это был очередной намек на меня. Надо же, какой абсурд! Будто новый ловец сможет принести долгожданную для всех гриффиндорцев победу. Пока эти вспыльчивые недоумки не научатся играть, их спасет разве что нелепая случайность.
— Конечно, никаких возражений, Минерва, — улыбнулся Дамблдор. — Уверен, наберется большое количество желающих, и среди них окажется много талантливых молодых людей. Что касается самой учебы и первокурсников…
— Если позволите, профессор, я бы хотел отметить мисс Грейнджер! —взволнованно воскликнул Флитвик, поднявшись на ноги, чтобы его было лучше видно. — Девочка сразу же показала высокий уровень знаний, в ней скрыт большой магический потенциал. Уверен, в будущем из нее получится очень сильная колдунья!
— А вам не кажется, что после одного занятия довольно рано делать подобные выводы? — не удержавшись, ядовито поинтересовался я. К моему неудовольствию, тут же вмешалась Минерва:
— Мисс Грейнджер и на моих уроках продемонстрировала необычайно высокий уровень.
— В гербологии она тоже довольно успешна, — вставила Спраут.
— И п-правда…Оч-чень т-талантливая ученица, — робко заметил Квиррелл.
После этого большинство взглядов ожидающе обратилось ко мне, и я презрительно искривил губы.
— Увы, в зельеварении никаких экстраординарных достижений у этой девочки нет.
— Кто знает, Северус. — Дамблдор ласково погладил феникса, сидящего рядом с ним. — Может, со временем мисс Грейнджер удивит и вас.
— Сомневаюсь, — отрезал я. Несмотря на явное всеобщее заблуждение, я ни за что не приму обычную всезнайку за действительно талантливую студентку. Если она может четко выполнять инструкции, данные другими людьми, то это лишь означает, что она чуть менее глупа, чем остальные бездарности.
Странно, что еще никто не упомянул о Поттере.
Словно прочитав мои мысли, Флитвик произнес:
— Мистер Поттер тоже обладает внушительными магическими способностями! К сожалению, пока он не проявил себя так же хорошо, как мисс Грейнджер, но, уверен, стоит только подождать — и мальчик добьется больших успехов!
Трелони, которая до этого явно не могла понять, куда попала, вытаращила глаза и открыла рот, отчего выражение ее лица стало еще глупее, чем обычно.
— Мальчик в страшной опасности, — замогильным голосом известила она, и на меня тут же нахлынуло безумное раздражение.
В опасности…Как же. Единственное, чем рискует Поттер, находясь здесь, в замке, это получить травму из-за собственного недостатка мозгов. Когда, наконец, Альбус уволит эту старую мошенницу! Надо же иметь настолько скудное воображение, чтобы предсказывать каждый день в течение многих лет одно и то же.
Судя по реакции МакГонагалл, наши мнения, наконец, совпали. Она открыла было рот, но тут раздался благодушный голос Альбуса:
— В какой-то мере мы все в опасности, Сивилла. Не далее как вчера одна из лестниц начала двигаться как раз в тот момент, когда я собирался ступить на этаж. Меня спасла только счастливая случайность.
Раздражение усилилось, и я приложил все усилия, чтобы держать себя в руках.
Трелони попыталась протестовать, но директор прервал ее, продолжая недавний разговор:
— Я более чем уверен, что первокурсники в этом году еще не раз продемонстрируют нам свои поразительные умения. Думаю, мы вернемся к этой теме чуть позже: сейчас мне бы хотелось обсудить учебные планы и внести в них кое-какие изменения.
Дальнейшая часть собрания прошла еще более скучно, поэтому, когда все, наконец, оказались свободны, я тут же встал и вопросительно посмотрел на Дамблдора, как бы спрашивая, нужно ли мне остаться. Он качнул головой, и я покинул кабинет.
Пустая, бесполезная трата времени. И почему на подобных сборищах должны присутствовать абсолютно все учителя? Я даже не успел ничего сказать про невнимательность Поттера и полную бездарность Лонгботтома, так что никто бы ничего не потерял, если бы я остался в подземельях, занимаясь по-настоящему важными делами.
Все еще скрипя зубами от злости, я добрался до Общей комнаты слизеринцев и, шепнув пароль, вошел внутрь.
Тут же и без того приглушенные голоса стихли, и я негромко произнес:
— Гленз, Мэрриет, Лоеб, Мордентсон, Оулдридж, Торндэйк.
Пятеро старшекурсников поднялись на ноги и направились ко мне. На мою вопросительно поднятую бровь Анна Лоеб ответила:
— Найджел ненадолго отлучился, чтобы поговорить с двумя пятикурсниками о недавнем происшествии.
— Что-нибудь случилось? — я прекрасно знал Найджела Гленза и его способность контролировать дисциплину. В конце концов, именно я посоветовал Альбусу назначить его старостой. И, если для разговора с провинившимися ему понадобилось уединиться с ними, это означает, что произошло нечто очень серьезное.
Анна, как мне показалось, смутилась, но все же тихо сказала:
— Разговор о внутренней травле.
Внутренняя травля. Понятно. Что ж, мне остается лишь гордиться своими учениками, которые так пристально за этим следят.
— Отлично. — Я снова обвел комнату взглядом и вышел в коридор. Все пятеро последовали за мной, только Торндэйк на пороге обернулся и бросил:
— Когда появится Найджел, скажите, чтобы шел в кабинет профессора Снейпа.
Я с трудом удержался от улыбки.
Слизеринцы. Всегда идеальный порядок.


***


— Мисс Мэрриет, на этом этапе ваше зелье должно было приобрести зеленый оттенок.
— Да, сэр, — огорченно согласилась девушка, наблюдая за варевом грязно-болотного цвета.
— Можете сказать, что сделали неправильно?
— Я…порезала корень асфоделя слишком крупно? — ее голос звучал неуверенно.
— Именно так. Мистер Мордентсон, объясните, почему эта ошибка испортила зелье вашей однокурсницы.
— Из-за неправильного выделения кислоты, сэр. Выделяемая доза оказалась слишком большой, и это нейтрализовало свойства остальных ингредиентов.
— Верно. У вас есть время, чтобы переделать работу, мисс Мэрриет. — Я вернулся к своему столу и склонился над котлом с собственным зельем. Оно забурлило, и в нос ударил резкий гнилой запах.
Не получилось. Чертова двухсотая попытка приготовления антидота к Веритасеруму с треском провалилась!
Раздраженный, я взмахнул палочкой, опустошая котел. Над этим рецептом я работал больше двух месяцев и был практически уверен, что на этот раз удача повернется ко мне лицом. Очередной провал. Однако я ведь прекрасно знал, что слепые надежды больше подходят гриффиндорцам.
Пытаясь справиться с разочарованием, я оглядел свою небольшую группу способных учеников. На лице каждого из них застыла сосредоточенность, движения их рук были точными и в то же время осторожными.
Хоть что-то у меня получается. Думаю, в будущем из этих шестерых выйдут неплохие зельевары.
— Профессор, мне кажется, у меня все готово, — заявил Гленз и выжидательно посмотрел в мою сторону.
Я направился к нему, чувствуя, как разочарование вспыхивает с новой силой.
Даже несмотря на определенный талант, никто из них никогда не сможет достичь того уровня, который побудил бы меня предложить им сотрудничество. Разумеется, я прекрасно справляюсь и в одиночку, но иногда хотелось бы услышать умную, необычную идею, использовать ее и получить результат. Жаль, что пока нет ни одного человека, которого я мог бы представить в роли своего помощника, и, учитывая, что с каждым годом все меньшее и меньшее количество людей желает чему-нибудь научиться, вряд ли он уже когда-то появится.
Осталось лишь свыкнуться с этой мыслью.

Глава 6. Неожиданный визит. Часть вторая

***


В целом, день прошел весьма продуктивно.
Устало вздохнув, я прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, потирая переносицу рукой.
В конце занятия у каждого из шести слизеринцев получилось по три практически идеально сваренных сложных зелья, да и я продвинулся как минимум на шаг вперед в приготовлении одного из редчайших и древних ядов. Уверен, почти никто из ныне живущих не помнит о нем и его свойствах, что дает мне определенные преимущества, а если я еще и изобрету антидот...
Мои мысли прервала яркая вспышка в камине.
Машинально схватив палочку, я резко выпрямился и осторожно приблизился к огню, пристально всматриваясь в горящие языки пламени.
Через секунду, к моему изумлению, в камине возникла голова Люциуса Малфоя.
— Северус, — с холодной вежливостью поприветствовал он. — Могу я войти?
Быстро взяв себя в руки, я равнодушно ответил:
— Конечно.
Еще несколько мгновений — и Люциус грациозно ступил в мою комнату, взмахом палочки убирая со своей одежды несуществующие пылинки.
— Присаживайся, — я кивнул в сторону другого кресла. Потом, вспомнив об обязанностях хозяина, спросил: — Что-нибудь налить?
Какое-то время Малфой изучал меня внимательным взглядом, а потом все так же сдержанно произнес:
— Нет, благодарю.
На моих губах медленно появилась насмешливая улыбка.
Подозрительность. Отличная черта, и я полностью понимаю Люциуса. Принимать напиток из рук зельевара, который являлся Пожирателем Смерти, действительно не самое лучшее решение.
За прошедшие десять лет нам приходилось встречаться. И не один раз: старая дружба, хоть и отравленная постоянными подозрениями, все-таки продолжала что-то значить. Несколько раз мы виделись по необходимости, еще несколько — из чистых формальностей, и всего трижды Люциус приходил ко мне как друг. Настоящий, отчаявшийся друг, который нуждался в поддержке.
Как же давно это было.
Вырвавшись из воспоминаний, я посмотрел на Люциуса, который все это время продолжал вглядываться мне в лицо, словно надеясь там что-то отыскать.
— Итак. — Прекрасно зная о неспособности Малфоя к легилименции, я все же предпочел укрепить блок, просто на всякий случай. — Чем обязан твоему визиту?
— Мы давно не виделись, Северус. Полагаю, есть множество вещей, которые мы могли бы обсудить. Однако больше всего меня на данный момент волнует мой сын.
— Драко. Хочешь поинтересоваться его успехами?
Люциус склонил голову, подтверждая, и я произнес:
— После одной недели, проведенной здесь, слишком рано судить, хотя некоторые выводы уже можно сделать. Насколько мне известно, Драко проявляет себя довольно неплохим образом. Говоря о зельеварении, я бы отметил его врожденные способности.
Губы мужчины тронула довольная улыбка.
— Никогда в этом не сомневался.
— Ты обучал его дома?
— Нет, но давал почитать несколько полезных книг. Подаренных тобой, кстати.
Повисло молчание.
Снова поднявшись на ноги, я медленно прошелся по комнате.
— Это ведь не единственная причина твоего появления, не правда ли, Люциус?
Около минуты стояла тишина, а потом он проговорил:
— Ты чувствуешь.
Это был не вопрос, и мне не требовалось уточнять, что именно он имел в виду.
— Да.
— Значит, это действительно так, Северус? Он возвращается. После стольких лет он, наконец, даст о себе знать.
— То, что Темный Лорд набирает силу, еще не значит, что стоит рассчитывать на его возвращение, — сдержанно ответил я, и серые глаза Малфоя прищурились.
Я спокойно выдержал его взгляд, ожидая, когда он перейдет к тому, ради чего пришел сегодня.
Наконец Люциус прошептал:
— Я не понимаю тебя, Северус…Совсем не понимаю. В какую игру ты вступил? Чего на самом деле хочешь добиться? Все эти годы…неужели ты так успешно изображаешь из себя марионетку Дамблдора? Или ты и правда предал нашего Лорда? После всего, что случилось, на чьей же ты стороне?
— Тебе следовало бы знать, Люциус, что нашего Лорда невозможно предать, — мой голос звучал мягко.
— Но тогда что все это значит?
— Насколько я помню, ты сам заявил о воздействии «Империуса», не так ли?
— Это другое! — в его словах появилась злость. — Тогда Пожирателей Смерти преследовали, и, конечно, все прикрывались «Империусом»! Никто не хотел быть посаженным за решетку, особенно в такой момент, когда всё, о чем мы знали и во что верили, полетело к черту!
— Беллатрикс Лестрейндж отправилась в Азкабан.
— Беллатрикс была сумасшедшей!
— Следовательно, ты считаешь, что сохранять преданность нашему Лорду даже в критический момент — сумасшествие? — я прошипел это так тихо, что Люциус несколько мгновений пытался осознать то, что услышал. После этого от его лица отхлынула кровь.
— Я…Я не это имел в виду, Северус. Ты же знаешь.
— Объясни.
— У меня был сын! Жена, которая едва ли смогла бы дать ему подходящее воспитание — черт бы тебя побрал, Северус, мне было, что терять!
— Звучит разумно, — иронически усмехнулся я.
— В любом случае я сам разбирался со своими проблемами, а за тебя заступился Дамблдор. Он сказал, ты был его шпионом!
— Но ведь Темный Лорд знал это, Люциус, — я снова неспешно двинулся к креслу. — Он сам поручил мне добиться расположения директора Хогвартса.
— И ты хочешь сказать, что Дамблдор так легко поверил в твое раскаяние? Поверил настолько, что за всё это время ни разу не усомнился в тебе?
— А ты считаешь, мне удалось обмануть самого Темного Лорда?
Повисло молчание, Малфой продолжал тревожно смотреть на меня. Неожиданно напряжение на его лице сменилось расслабленностью, и его губы тронула чуть заметная усмешка:
— Ты все еще с нами. Ты на нашей стороне.
Я холодно улыбнулся, но ничего не сказал.
— Он вернется, Северус. И тогда нам придется отвечать за свои ошибки.
— Даже если ты считаешь трезвомыслие ошибкой, я готов держать ответ перед Темным Лордом.
— Он может убить нас.
— Может, но не думаю, что он это сделает. После возвращения ему будут необходимы союзники.
Казалось, это окончательно успокоило Малфоя: он совершенно расслабился.
— А что насчет Поттера?
Я мгновенно почувствовал резко вспыхнувшее напряжение.
— Что ты имеешь в виду?
— Мальчишка здесь, в замке. Рядом с тобой. У тебя есть доступ, ты можешь сделать с ним все, что угодно.
— Что ты предлагаешь — убить его? Не лучшая из твоих идей, Люциус. Пока Темный Лорд не вернулся, я не собираюсь рисковать расположением Дамблдора, тебе бы следовало догадаться.
— А что, если жизнь мальчика — единственное, что мешает Лорду вернуться немедленно?
— Очень слабо себе это представляю, — сухо отрезал я.
Люциус дернул плечом.
— Может, и так. Но меня уже тошнит от всего этого: вокруг одни грязнокровки. Ты не работаешь в Министерстве и не видишь, как эти идиоты выдвигают безумные проекты, строят свое будущее. И они везде, от них невозможно избавиться…Это сводит меня с ума, Северус, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не уничтожить их всех, вместе с их запятнанными родословными.
— Я преподаю в школе, — напомнил я. — Мне, как и тебе, приходится каждый день видеть целую толпу этих самых…грязнокровок.
Прости, Лили.
— Да, думаю, ты лучше других понимаешь это, — тяжело вздохнул Малфой, пытаясь взять себя в руки, — но, как мне кажется, довольно тяжело постоянно…
Договорить он не успел. Едва уловимая боль в левом предплечье застала нас обоих врасплох, и я крепко сжал челюсть, призывая себя к спокойствию. Справившись, снова посмотрел на своего собеседника и замер, увидев, как он побледнел. В его глазах застыл настоящий ужас.
В этот момент все то, о чем я догадывался, окончательно выплыло наружу, но никакого удовлетворения от своей правоты я не ощутил.
Что бы Люциус ни говорил, как бы ни выступал за скорейшее возвращение Темного Лорда, в глубине души он отчаянно этому сопротивлялся. Его надменность ничего не значила по сравнению со страхом, который он чувствовал всякий раз, когда Метка начинала оживать. Не думаю, что он боится исключительно за свою жизнь. Скорее — за жизнь всей своей семьи, за ее репутацию и положение.
Когда Темный Лорд только начинал вербовать сторонников, многие сами страстно желали к нему присоединиться. Кого-то манила власть, кого-то — аристократические предрассудки. Других, как и меня, в частности, влекла к себе жажда знаний, которую можно было бы получить, находясь рядом с Лордом. Он был и, я уверен, по сей день остается величайшим из волшебников, поэтому возможность быть на его стороне казалась невероятным везением, удачей. И, надо признать, так оно и было до тех пор, пока он не начал медленно терять рассудок.
Умнейший человек. Превосходный учитель. С каждым днем он сходил с ума все больше: остатки разума покидали его, оставалась лишь дикая потребность власти, желание подчинить себе не просто мир, а что-то куда более значительное.
Смерть, например. Или вечность. Не думаю, что кто-то из нас до конца понимал, за что же мы все-таки выступаем, поскольку вместе с безумием Повелителя цели становились все непонятнее, расплывчатее. Вскоре к нему начали присоединяться только из-за страха, и по этой же причине никто не мог позволить себе уйти. Рабство. Пожизненное служение, которое не сильно отличало нас от домашних эльфов.
Гордому Люциусу Малфою было непросто с этим смириться. Однако и он, и я оставались одними из самых приближенных Пожирателей — вместе с Лестрейнджами, Эйвери, Мальсибером, Долоховым и остальными, которые стали первыми сторонниками Лорда. Думаю, он ценил нас именно поэтому. По той же причине мы значительно превосходили других последователей по силе, ведь Темный Лорд сам учил нас, долго, старательно и качественно. Когда на его сторону начали переходить остальные, он уже был не в себе и не мог дать нужные знания, потому что не видел в этом необходимости, ожидал, что все сами должны со всем справиться. Сколько раз, выходя на различные рейды, мы теряли союзников из-за их неопытности, неподготовленности, а один и тот же состав всегда возвращался практически невредимым.
Наш состав.
Однако, несмотря на свое…элитное положение, мы все чаще становились объектами для низвержения ярости Повелителя. Когда он исчез в ту памятную ночь, практически все ощутили беспомощность. Растерянность. Они привыкли жить под строгим контролем, привыкли, что не имеют права принимать собственные решения без приказа Хозяина. Оказаться внезапно брошенными в одиночку с уже запятнанной репутацией…Только единицы смогли выпутаться и сохранить положение в обществе: такие хитрые, сильные личности, как Люциус Малфой. Мне же к тому моменту уже было все равно.
И теперь, спустя долгих десять лет, которые Люциус потратил на то, чтобы полностью восстановить свою честь, добиться какой-то власти, построить все заново — начавшая реагировать Метка. Темный Лорд возвращается, и едва ли за время отсутствия в нем прибавилось человечности. Он заставит заплатить каждого, не задумываясь о выгоде, которую может извлечь из того, что многие остались на свободе.
Стать рабом сейчас, после того, как уже почувствовал себя могущественным и свободным, — куда тяжелее, и никакие давние пристрастия Люциуса не смогут перевесить его теперешний страх.
И еще сын, ради которого он, я уверен, готов на все. Не думаю, что он может позволить себе всем этим рискнуть.
Но я не думаю, что у него есть выбор.
Правильно истолковав мой взгляд, Малфой облизнул пересохшие губы и хрипло проговорил:
— Мне все еще непривычно, когда я чувствую растущую силу нашего Лорда. Безусловно, ничего лучше быть просто не может.
Я промолчал.
— Спасибо, что рассказал о Драко, Северус. Было приятно снова увидеть тебя и развеять некоторые сомнения, — к нему стремительно возвращалось самообладание. Люциус протянул мне руку, и я пожал ее, по-прежнему не говоря ни слова.
— Я в скором времени снова навещу тебя, если ты, конечно, не против.
— Разумеется, не против. Увидимся. Передай мое почтение Нарциссе.
Кивнув, Малфой зашел в камин и через несколько секунд исчез.
Только тогда я позволил себе сделать глубокий вздох и, приблизившись к креслу, медленно опустился в него, машинально потирая предплечье.
Появление Люциуса — это только начало. Думаю, скоро мне придется встретиться еще с несколькими обеспокоенными бывшими соратниками.
Что ж, я буду готов. И надо непременно сообщить о визите Дамблдору.
Однако несмотря ни на что, я не мог заставить себя снова подняться на ноги. Не сейчас.
Люциус. Лучший друг, который всегда значил для меня очень многое. Друг, который даже теперь в какой-то степени дорог мне. Прошедшие годы не смогли убить нашу привязанность, но полностью уничтожили любое, даже самое хрупкое доверие.
Боюсь, это одна из тех бесчисленных вещей, что уже никогда не изменятся.
Одна из вещей, что я потерял, о чем очень жалею.

***


Никогда не любил воскресенья. Казалось бы, на протяжении всей недели я тщательно следил за тем, чтобы ничего не оставлять на потом, но, как ни удивительно, у меня по-прежнему масса работы. Еще и Альбус попросил занести все журналы в учительскую, и один лишь Мерлин знает, зачем это ему понадобилось.
Быстро пролистав страницы и убедившись, что у меня все выставлено правильно, я нехотя вышел из своих комнат и направился к лестницам, обдумывая, за проверку каких сочинений мне лучше браться сначала. От пятикурсников можно ожидать более или менее разумных работ, но есть еще и второкурсники, чьих «произведений» накопилось в два раза больше.
Хмурясь, я вошел в учительскую и двинулся к дальним полкам, где уже стояло несколько журналов. В помещении, кроме меня, находился только Квиррелл, что-то старательно пишущий на свитке пергамента. Проигнорировав его приветствие, я уже было развернулся, чтобы уходить, но тут в голове вспыхнула идея.
Кроме нас с этим жалким заикой, больше никого нет, и сейчас просто отличная возможность узнать, что же такого находится в его тюрбане, который он категорически отказывается снимать.
На размышления у меня было не больше секунды, поэтому я решительно вытащил палочку, направил ее в сторону тюрбана Квиррелла и еле слышно прошептал:
— Маджиум Ревелио.
Сначала ничего не происходило…А потом я почувствовал волны отвратительной, грязной, черной магии, что словно образовали большое облако рядом с Квиринусом. В нос ударил особенно острый запах разложения, который напомнил мне об искромсанных на куски трупах, и аура зла, медленно настигающая меня, оказалась такой сильной, что я невольно отступил на шаг назад.
Подобного я не испытывал уже…десять лет.
Десять лет?
Мысль не успела до конца оформиться, так как облако начинало подплывать ко мне все ближе. Стряхнув с себя оцепенение, я вновь навел на тюрбан палочку:
— Фините!
Тут же ощущение неконтролируемого ужаса исчезло: оно рассыпалось, как и облако, состоящее из сплошной темной магии.
Я перевел дыхание, покачал головой, все еще не в состоянии поверить, и тут Квиррелл медленно повернулся ко мне.
— Северус? — его голос звучал непривычно уверенно и холодно.
Решение созрело мгновенно.
— Конфундус!
Мужчина несколько раз моргнул, а потом на его лице появилась уже знакомая идиотская улыбка.
— С-Северус? Ч-что-то с-случилось?
— Все в порядке. — Незаметно спрятав палочку, я, больше не говоря ни слова, вышел за дверь.
Только в коридоре мое сердце, наконец, замедлило бег, и я быстро провел ладонью по волосам, стараясь успокоиться.
Альбус. Мне необходимо срочно поговорить с ним.
— Шоколадно-ягодный мусс, — прорычал я горгулье и, стоило ей отодвинуться, сделал несколько шагов вверх по ступенькам лестницы. Когда передо мной оказалась дверь, я, коротко постучав, сразу же вошел внутрь, не дожидаясь разрешения.
— Северус? Что-то произошло? — Дамблдор с удивлением посмотрел на меня.
— Да. Вы сказали мне приглядывать за Квирреллом… — я с трудом сдерживался, пытаясь говорить ровно. — Только что в учительской у нас случился небольшой…инцидент.
— Инцидент какого рода?
— Я наслал на него заклятье, обнаруживающее скрытую магию.
Альбус нахмурился.
— И?
— И то, что я почувствовал…В Квиррелле находится что-то очень темное, Дамблдор. Настолько, что это заставило меня невольно вспомнить о Лорде.
— Вы подозреваете, что профессор Квиррелл как-то связан с Волдемортом?
Метка отозвалась приглушенной болью, и я зло сцепил зубы, прежде чем ответить:
— Очевидно, что у самого Квиррелла нет ни способностей, ни нужных амбиций для того, чтобы обладать подобной силой. Хочу повторить, что давно не испытывал ничего похожего. Это было так, словно…он вернулся.
Долгое время стояла тишина. Альбус задумчиво чертил что-то на пергаменте.
— У вас есть какие-то идеи? — наконец не выдержал я.
— Думаю, что так, Северус. Скажите, почему вы решили применить к профессору Квирреллу обнаруживающее чары заклинание?
— Тюрбан. Запах. Предчувствие.
— В итоге, вы оказались правы.
— Как видите. Я уверен, вы можете потребовать от него снять тюрбан, и тогда мы сможем понять источник этой непонятной силы. Главное — быть готовыми ко всему.
— Полагаю, мы можем повременить с подобным решением.
— Прошу прощения? — я недоверчиво прищурился, гадая, не послышалось ли мне.
— Пока это открытие не столь необходимо. Зачем знать что-то раньше времени, если есть великолепная возможность понаблюдать? Профессор не причиняет нам особых беспокойств…
— Не считая того, что меня тошнит каждый раз, когда он оказывается рядом.
— Думаю, Северус, с этой проблемой вы справитесь.
— Я не понимаю вас! — Ярость становилась все ощутимее. — Что вы задумали? Зачем вам все это?
— Не могли бы вы пояснить?
Несмотря на мою вспышку, лицо Дамблдора оставалось спокойным и непроницаемым.
— Вы хотите, чтобы Квиррелл находился в Хогвартсе. Вы что-то затеяли, и при этом держите меня за идиота!
— Напротив, Северус, я считаю вас далеко не глупым человеком и отношусь к вам с большим уважением.
— Тогда объясните хоть что-нибудь! — мой голос становился все громче, и Альбус успокаивающе улыбнулся.
— Помните, я уже отвечал вам на вашу просьбу. Всему свое время. Поверьте мне, то, что я делаю, я делаю на благо Хогвартсу.
— Но ученики могут оказаться в опасности, пока рядом с ними присутствует это…это…
— Вы ведь встречались со злом лицом к лицу, Северус. Более того, вы всегда проявляли себя смелым человеком. Уверен, вы сделаете все возможное, чтобы защитить детей.
— Разумеется, но я должен хотя бы знать, от кого мне их защищать!
— А это нам и предстоит выяснить в ближайшее время.
С трудом удержавшись от проклятья в сторону директора, я резко развернулся и направился к двери — только мантия взметнулась следом.
Вечером того же дня, уже лежа в постели, я размышлял над нашим разговором и пришел к весьма неутешительному выводу.
Дамблдор мне не доверяет. Точнее, доверяет, но не до конца, и от этого я чувствую себя просто отвратительно. Что еще мне нужно сделать, чтобы доказать свое искренне желание помочь?
Раздосадованный, я перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
Если нет другого выхода — что ж, мне остается делать то, что мне приказали.
Ждать.


***


Следующая неделя прошла довольно быстро: не успел я оглянуться, как настал четверг. Квиррелл по-прежнему не проявлял никаких признаков агрессии, и, если бы он не был таким кретином, у меня бы даже получилось не обращать на него внимания. На уроках студенты вели себя далеко не лучшим образом, но и не худшим, что несказанно радовало. Я неплохо повеселился с близнецами Уизли, сняв с каждого по семь с половиной баллов за испорченное зелье. Их озадаченные, изумленные лица еще долго будут греть мне душу. Помимо этого, сегодня, наконец, состоялся долгожданный урок полетов, и, разумеется, недоумок Лонгботтом умудрился упасть с метлы и что-то себе сломать. После этого последовала очередная сцена между слизеринцами и гриффиндорцами, но, к моему облегчению, МакГонагалл ни словом не обмолвилась о своих постоянных претензиях к поведению моих учеников за ужином, стало быть, не все так плохо.
В целом, я был доволен: мне даже удалось собрать все нужные ингредиенты для того редкого, сложного яда, который я так давно хотел сварить. Думаю, на выходных прочитаю рецепт еще несколько раз и примусь за…
Мои мысли прервал нетерпеливый стук в дверь.
— Войдите, — нахмурившись, произнес я.
Внутрь зашел Драко Малфой с сияющим выражением лица.
— Мистер Малфой, — негромко поприветствовал я его. — У вас какие-то проблемы?
— Нет, сэр, скорее, наоборот. Я хотел сказать вам, что сегодня в полночь Поттер и Уизли будут в комнате трофеев: они задумали устроить дуэль.
Я опасно прищурился.
— Поттер и Уизли? Вы уверены в своих словах, мистер Малфой?
Мальчик выглядел немного сбитым с толку.
— Да, сэр, я сам слышал.
— Стало быть, вы хотите сказать, что два лучших друга что-то серьезно не поделили? Вы случайно не знаете, что именно?
— Я… — Драко запнулся, встретив мой пристальный взгляд.
— Я не потерплю вранья, мистер Малфой. Безусловно, я очень ценю ваши сведения, однако мне бы хотелось услышать правду.
— Ладно, — начал он, и щеки его вспыхнули ярким румянцем, — я сам вызвал Поттера на дуэль. Но я не собираюсь нарушать школьные правила и рисковать репутацией своего факультета! Чего не скажешь о них. Гриффиндорцы.
— Гриффиндорцы, — согласился я, и на моих губах медленно появилась усмешка. — Что ж, мистер Малфой, я предприму нужные меры. Благодарю вас за столь ярое желание помочь. Пять баллов Слизерину.
Мальчик радостно улыбнулся.
— Да, сэр! Я тогда, наверное, пойду?
— Идите.
Дождавшись, чтобы за Малфоем захлопнулась дверь, я поднялся на ноги, все еще продолжая усмехаться.
Стоит поделиться новостью с Филчем: уверен, он сделает все, чтобы поймать двух юных идиотов. Может, тогда Альбус разделит мою точку зрения и перестанет говорить о «вежливости» и «скромности» великого гриффиндорца.
Хотя, это все-таки Поттер.
Когда дело касается его, нельзя быть ни в чем уверенным.

Глава 7. Просьба Драко

Следующим утром, раздраженный и не выспавшийся, я спустился в Большой Зал.
Вечер выдался отвратительным: один из пятикурсников-слизеринцев умудрился устроить токсичный взрыв прямо в Общей гостиной, в результате чего трое учеников были отправлены в Больничное крыло. Я с трудом справился с непреодолимым желанием снять баллы с собственного факультета за подобный идиотизм и был вынужден провести полночи за приготовлением противоядия, обезболивающего и мази от ожогов, заодно мстительно планируя наказание, которое я назначу недоумку, едва тот встанет на ноги. Ничего удивительного, что о Поттере я вспомнил только за завтраком, увидев его за столом — бледного, уставшего, но сияющего довольной улыбкой.
Дуэль. Дуэль в Зале трофеев, о которой меня вчера предупредил Драко, а я, в свою очередь, оповестил Филча.
Поджав губы, я кинул в сторону сторожа презрительный взгляд, и тот тут же виновато опустил голову.
Судя по всему, вчера он все же остался ни с чем, упустив и Поттера, и Уизли. Теряет сноровку, если даже первогодки-гриффиндорцы сумели обвести его вокруг пальца.
Раздраженно вздохнув, я крепче сжал кубок с тыквенным соком, пытаясь сдержаться, и тут обнаружил, что младший Малфой оскорблено смотрит на меня.
Я едва поборол желание фыркнуть.
Можно подумать, это моя вина.
Мальчишке не помешает научиться контролировать себя, иначе даже хаффлпаффцы без труда вычислят его слабые места.
Аппетита не было. Заставив себя съесть тост и допить сок, я решительно встал из-за стола и направился в подземелье, чтобы приготовить класс для первого курса.
Никак не пойму, почему Альбус упорно ставит Слизерин и Гриффиндор вместе в расписании. Единственное предположение — он все еще хочет наладить так называемую дружбу между враждующими факультетами. Только вот из-за подобных экспериментов на уроках мне приходится быть еще более внимательным, чем обычно, так как слабоумные ученики считают, что зельеварение — настоящая арена для военных действий. А потом Помфри делает мне выговор за то, что я не слежу за безопасностью своих студентов…Один раз она даже предложила приставить ко мне ассистентов, которые помогли бы контролировать происходящее на уроке. Поверить не могу, что ей вообще могло прийти в голову нечто подобное!
Я быстро обвел взглядом класс, посмотрел на часы, приблизился к двери, за которой уже шумели первокурсники, но тут до меня донесся злорадный голос Драко:
— Что, струсил, Поттер?
— Кто бы говорил, — немедленно отозвался мальчишка. — В отличие от тебя, мы договор не нарушали!
— Да, — поддакнул другой голос. — Или хочешь сказать, что ты заблудился и поэтому не пришел?
— Просто из нас троих, Уизли, я единственный, у кого есть мозги, — презрительно сказал Малфой.
Я решил, что лучше прервать этот глупый спор до того, как он привлечет внимание остальных, поэтому, резко распахнув дверь, смерил холодным взглядом моментально затихших детей и отрывисто проговорил:
— Заходите. И минус пять очков Гриффиндору за слишком громкие разговоры после звонка, мистер Поттер.
Я понадеялся, что это послужит хорошим уроком в будущем и отучит глупого мальчишку кричать о своих тайнах на весь коридор, но, судя по его отвисшей от возмущения челюсти, он так ничего и не понял.
Да, случай клинический.
— Шевелитесь, — раздраженно велел я, заметив, что некоторые ученики все еще неуверенно топтались на месте.
Поттер с такой силой швырнул книгу на парту, что я едва справился с желанием снять еще баллов пятнадцать. Послав в его сторону яростный взгляд, я повернулся к доске, взмахнул палочкой и указал на появившийся рецепт.
— Зелье от мозолей. Самый простой вариант. Все, что от вас требуется, — это полная концентрация, так как процесс приготовления элементарный. Надеюсь, никому из вас не удастся испортить свое зелье — разве что найдется совсем недоумок. — Я уставился на Лонгботтома, который тут же залился краской, нелепо взмахнул рукой и уронил на пол стеклянную колбу. От удара она разлетелась на мелкие осколки, и со стороны слизеринцев донеслось дружное хихиканье.
Несколько секунд я молчал, пытаясь усмирить всколыхнувшуюся злость, а потом, медленно приблизившись к уже ставшему бордовым гриффиндорцу, вкрадчиво поинтересовался:
— Позвольте узнать, мистер Лонгботтом, что это было?
— Моя…моя…моя к-колба, сэр, – прошептал он.
Новый взрыв смеха слизерницев.
Я впервые задался вопросом, не издевается ли надо мной этот маленький неудачник.
— Я прекрасно вижу, что именно вы разбили. Теперь я хочу знать, почему вы это сделали.
Лонгботтом вытаращил глаза и еле слышно что-то забормотал.
Взмахом палочки я вернул колбе ее первоначальный вид и левитировал ее обратно на стол.
— К концу урока я ожидаю, что вы справитесь со своим зельем, иначе по вашей вине факультет лишится еще пяти баллов. Приступайте. — Резко развернувшись, я двинулся к своему месту, игнорируя рассерженные взгляды остальных гриффиндорцев.
Право слово, Гриффиндор — это диагноз. Из года в год одно и то же. Нет чтобы выразить претензии своему однокласснику, тем самым стимулируя его относиться к работе со всей внимательностью, так они обвиняют во всем преподавателя.
Идиоты, что еще здесь можно сказать.
До конца урока я пристально наблюдал за кипящей вовсю работой, наслаждаясь тем, что хотя бы первокурсники еще не в полной мере набрались наглости и дерзости для того, чтобы подкидывать друг другу в котлы взрывоопасные вещества. Несколько часов прошли довольно спокойно, хоть и без снятых баллов не обошлось. Когда до звонка осталось десять минут, я еще раз оглядел котлы, хотел было объявить о завершении работы, но тут вверх взметнулась рука Грейнджер.
Первой мыслью было проигнорировать, но потом я все же мрачно посмотрел в ее сторону и осведомился:
— Да, мисс Грейнджер?
— Я закончила, сэр, — произнесла девочка, кивком головы указывая на свое зелье.
— Кажется, я не просил сообщать мне об этом.
— Да, — стушевалась она, — но я просто хотела…
— В следующий раз дождитесь моего вопроса и только потом поднимите руку. — Грейнджер разочарованно опустила глаза, и я, отвернувшись, направился к слизеринцам.
Подождав еще несколько минут, я негромко произнес:
— Заканчивайте.
Когда пришло время проверки, я удовлетворенно отметил, что зелье вышло правильным у большей половины класса. У Поттера и Уизли получилось что-то среднее, еще три ученика провалились по всем параметрам, но самый настоящий шедевр ухитрился сварить Лонгботтом.
Вместо густого и светло-зеленого его зелье почему-то оказалось жидким и фиолетовым, и я даже задумался, что же надо было положить в котел, чтобы получился такой эффект.
— Поразительно, мистер Лонгботтом, — негромко проговорил я, небрежным движением палочки избавляясь от жуткого варева. — Вам удалось возвести понятие «ошибиться в приготовлении» до новых высот. Либо вы совершенно бездарны, либо вам наплевать на собственный факультет. Лично я больше склоняюсь ко второму варианту…
Мальчик в ужасе замотал головой, и я безжалостно закончил:
— Минус пять баллов Гриффиндору. К следующему уроку вы напишите подробный доклад о том, что именно вы сделали не так. Если я сочту работу неудовлетворительной — перепишите первую главу из учебника, а затем сдадите мне контрольную работу, охватывающую вопросы по данному материалу. Я понятно изъясняюсь?
Лонгботтом несчастно кивнул, с трудом сдерживая слезы.
До чего же отвратительно.
Презрительно искривив губы, я оглядел застывший класс и сказал:
— Всем остальным — эссе на два фута о применении зелья от мозолей, также необходимо будет указать, какие именно разновидности данного зелья существуют и чем они отличаются друг от друга. Урок закончен.
Все мгновенно начали собирать свои вещи, не решаясь даже переговариваться.
С довольным видом я вернулся к своему столу, подождал, пока в классе не останется ни одного человека, и быстро призвал к себе два флакона, полных свежесваренной мази от ожогов.
Есть по-прежнему не хотелось, поэтому вместо Большого зала я решительно направился в Больничное крыло.
Помфри обрадовалась, увидев очередную порцию мази, и, пока я обеспокоено наблюдал за спящими учениками, сказала:
— Им уже куда лучше, Северус, думаю, не сегодня-завтра окончательно встанут на ноги.
— Хм, — недоверчиво отозвался я. Ожоги выглядели ужасно, несмотря на обилие мази, покрывающее кожу.
Слава Мерлину, всего лишь три ученика. Учитывая, сколько людей обычно находится в Общей гостиной, просто невероятно, что больше никто не пострадал.
— У вас еще остался антидот, который я варил?
— Нет, — нахмурилась Помфри, — но на самом деле я не думаю…
— Я сварю еще, — перебил я ее, нахмурившись. Если даже мне понятно, что в состоянии моих слизеринцев что-то не так, то ей и подавно, так что ее попытка отказаться выглядят довольно странно.
Женщина вздохнула, но ничего не сказала.
Еще немного постояв у кроватей, я нехотя вышел за дверь, раздумывая, стоит ли появиться в Большом зале с опозданием или лучше вернуться к себе и сразу же заняться зельем.
В итоге остановил выбор на втором варианте и направился в подземелья.
У двери, ведущей в мой кабинет, я с удивлением обнаружил Драко.
— Мистер Малфой? Что-нибудь случилось?
— Нет…то есть да, — ответил он, и его щеки тут же порозовели. Я подавил вздох и жестом пригласил его зайти внутрь.
— И какой вывод я должен сделать из вашего маловразумительного ответа? — поинтересовался я, усаживаясь за стол.
Драко выглядел смущенным.
— Просто…просто я хотел спросить насчет дуэли, сэр, — он поднял голову и решительно посмотрел на меня.
«Наконец-то собрался с силами», — подумал я и усмехнулся краешком рта.
— Вы считаете, что я должен отчитываться перед вами, мистер Малфой?
— Нет, сэр! — теперь он выглядел испуганным. — Я просто хотел узнать, вы…сказали кому-нибудь?
— Я сказал тому, кого посчитал нужным поставить в известность, хотя, вынужден признать, этот человек не оправдал моих ожиданий.
— Просто я подумал, сэр, — начал Драко, ободренный моим ответом, — что если бы Поттера и Уизли поймали, их могли бы исключить.
Глупый ребенок.
Люциус совершает большую ошибку, если навязывает сыну собственное отношение к определенным вещам в таком раннем возрасте. Он позаботился о том, чтобы Драко ненавидел Поттера и все, что с ним связано, но не приложил никаких усилий к тому, чтобы научить его скрывать эмоции. Если мальчик будет так открыто выражать свою неприязнь, да еще и до возвращения Темного Лорда…Для Альбуса это может оказаться решающим фактором.
— Жаль, что все сорвалось, — проговорил Драко, ошибочно принявший мое молчание за согласие с его высказыванием. — Может быть, в следующий раз…
— Не торопите события, мистер Малфой, — не стоит его пока посвящать в одну любопытную деталь: что бы Поттер ни сделал, его ни при каких обстоятельствах не выгонят из Хогвартса. — Пускай все идет своим чередом, а там…кто знает?
Мальчика удовлетворил мой ответ. Важно кивнув, он повернулся к двери и вышел.
Я проводил его взглядом.


***


— Северус, задержитесь, пожалуйста.
Я вопросительно посмотрел на Альбуса, а потом медленно опустился обратно в кресло, с которого уже успел встать. Остальные учителя выходили за дверь, обговаривая только что завершившееся собрание: как и обычно, по субботам велось обсуждение всего произошедшего за неделю. Особое внимание, как всегда, досталось моему факультету, и мы с Минервой успели повздорить из-за снятых мною баллов у первокурсников Гриффиндора в пятницу.
«Тридцать, Северус! Что, по-вашему, они сделали? Взорвали себя вместе с котлами?!»
На это возмутительное предположение я язвительно заметил, что при подобных обстоятельствах Гриффиндор лишился бы не меньше сотни баллов, однако это только разозлило МакГонагалл еще больше.
Как обычно, Альбусу удалось спокойно уладить ситуацию, даже не прилагая особых усилий, но и я, и профессор Трансфигурации остались крайне недовольны друг другом. Интересно, что будет, когда начнутся занятия по квиддичу.
При этой мысли на моих губах появилась едва различимая улыбка.
Слизерин уже не первый год выигрывает Кубок, поскольку Гриффиндору очень не везет на талантливых игроков. Стоит только вспомнить последнего ловца. Любопытно, кто займет это место теперь.
Тихое покашливание Альбуса привлекло к себе мое внимание.
— Что-нибудь случилось? — тут же спросил я, однако директор лишь доброжелательно улыбнулся.
— Нет, Северус. По крайней мере ничего из того, что могло бы нарушить наш душевный покой.
Тем не менее я продолжал пристально вглядываться в безмятежное лицо Дамблдора, выискивая хоть малейший признак обеспокоенности.
— Я хочу обратиться к вам как к зельевару. Необходимо, чтобы вы сварили несколько очень сильных ядов — четыре было бы в самый раз.
— Конечно, — осторожно проговорил я. Просьба была такой нехарактерной для Альбуса, что мне с трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица. — Есть какие-то…конкретные требования?
— Нет, я бы сказал, что нет. Просто они должны быть сильными, мгновенно действующими и смертельными. Я догадываюсь о том, какие мысли могли появиться в вашей голове, — директор улыбнулся, — но спешу заверить, что на самом деле все вовсе не так, как кажется. Просто я решил обезопасить философский камень на некоторое время, оградить его от возможных посягательств.
— Вы считаете, кто-то снова попытается завладеть им? — я предусмотрительно не упомянул имя Квиррелла, хотя оно так и вертелось на языке.
— Вероятно. Я очень надеюсь, что все будет хорошо, однако небольшое испытание, связанное с ядами — имеющее цель внушить страх, а не причинить реальный вред — вполне может пригодиться.
— Завтра все будет готово, — несколько подходящих рецептов уже пришли мне в голову. — Простите, но что вы имели в виду под «обезопасить камень на некоторое время»? Разве вы не хотите, чтобы защита работала постоянно?
Альбус некоторое время молчал, а потом произнес:
— Безусловно, защита должна присутствовать всегда, но, думаю, вскоре ее придется изменить и даже дополнить.
По крайней мере это звучало не странно, а, наоборот, разумно, поэтому я согласно кивнул.
— Я готов помочь.
— Знаю, Северус, — улыбка Альбуса была очень теплой, и я ощутил совершенно идиотский прилив радости. — Тогда завтра я буду ждать вас у себя в кабинете в это же время. Был бы так же благодарен, если бы вы приложили детальное описание свойств каждого из ядов, это может пригодиться в будущем.
— Хорошо.
— В таком случае договорились. А теперь — есть еще кое-что, что я хотел бы обсудить с вами. Это касается Гарри.
«Конечно, кого же еще, — недовольно подумал я. — В каждом разговоре речь заходит о Поттере».
— Не знаю, говорила ли вам Минерва, но Гриффиндор нашел себе нового ловца.
Я нахмурился, пытаясь уловить связь между Поттером и квиддичем.
Внезапная догадка ошеломила, и я потрясенно уставился на директора.
— Поттер?! Но ведь…нет!
— Северус? — Альбус приподнял брови.
Не в силах справиться с собой, я вскочил на ноги и начал мерить шагами кабинет.
— Он первокурсник, Дамблдор! Ему же только одиннадцать, он не имеет права…
— Полагаю, иногда можно сделать исключение, разве не так?
— Но квиддич, это же… — я запнулся, не договорив до конца.
— Да? — взгляд Альбуса стал заинтересованным, и я ощутил себя полным идиотом.
— Он не может играть, — сообщил я.
— Могу я узнать, почему вы так думаете?
— Пока рядом находится человек, который, скорее всего, желает причинить Поттеру вред…Вы не думаете, что во время матчей сделать это будет проще всего?
— Я уверен, что в стенах Хогвартса Гарри ничего не грозит.
Я недоверчиво посмотрел на директора, ожидая объяснений.
— В конце концов, мы с Минервой присматриваем за мальчиком. Как и вы, Северус, что самое главное. Так что думаю, можно с уверенностью заявить, что Гарри находится в безопасности.
— Это все равно лишний риск, Дамблдор, — нервно проговорил я. — Не понимаю, к чему все это? Неужели только для того, чтобы подчеркнуть его особое положение, снова указать, что он выше всех остальных?
— Мне жаль, что вы так считаете, Северус, — мягко и укоризненно заметил Альбус. — Мальчик очень талантлив. Оценив его способности, Минерва просто не смогла устоять перед возможностью получить столь одаренного ловца.
Я поджал губы, надеясь, что ясно дал понять о своем мнении насчет «одаренного ловца», а потом поинтересовался:
— И зачем вы мне это говорите?
— Просто хотел попросить вас еще более пристально приглядывать за ним, вот и все.
Я в который раз за сегодня потерял дар речи.
Дамблдор терпеливо ждал.
— Могу я спросить, — наконец выдавил я, — каким образом ваши слова могут сочетаться, при этом не противореча друг другу?
— Северус, усиленная бдительность не означает дополнительную опасность.
Естественно, как всегда.
Еле удерживая себя от гневных высказываний, я процедил:
— Отлично. Я могу идти?
Альбус вздохнул, но молча кивнул.
Я вышел, приложив все усилия для того, чтобы с грохотом не захлопнуть за собой дверь.


***


Первая половина следующей недели прошла в такой спешке, что у меня совсем не было времени на собственные исследования. Яды, которые заказал Альбус, пришлось варить еще несколько раз, а также оставались зелья в Больничное крыло для новых пострадавших, слизеринская команда по квиддичу и Поттер, который, как по мне, только и делал, что искал неприятности. Каждый раз, видя его в запрещенных местах, мне так и хотелось высказать все, что я думаю по поводу его наглости и самоуверенности, хотя, возможно, мальчишка и сам все понимал, если судить по тем взглядам глубокой неприязни, которыми он провожал меня при каждой встрече.
Утром в четверг я был настолько поглощен своими мыслями, что не сразу заметил прибывшую почту. Только когда послышалось несколько удивленных возгласов, я поднял голову и увидел, как совы сбросили какой-то длинный узкий сверток прямо на стол перед Поттером.
«Метла», — понял я и с отвращением поморщился.
Конечно. Лучший способ продемонстрировать всей школе, что на Поттера общие правила не распространяются. Почему бы не подчеркнуть лишний раз значимость нашего Героя? Уверен, ему это доставляет огромнейшее удовольствие.
Раздраженно отшвырнув нож в сторону Квиррелла, я вытер руки, поднялся и быстрым шагом вышел из зала, не желая становиться свидетелем бурных восторгов зазнавшегося мальчишки.
Поверить не могу, что Альбус все это допускает. Как же он не понимает, что такие поощрения сделают Поттера еще более избалованным и эгоистичным, и история закончится тем, что он решит, будто одним своим видом сможет победить Темного Лорда, ни прилагая для этого никаких усилий. Вместо квиддича куда лучше было бы начать преподавать мальчишке уроки защиты. Не ту ерунду, что может предложить Квиррелл, а обучение основам боевой магии. Таким образом, к третьему курсу даже из такой бездарности, как Поттер, что-то бы могло выйти, и у него появились бы реальные шансы одержать победу над Темным Лордом.
Хотя, признаться, даже в это мне верится с трудом.
Я все еще злился, когда в класс вошли ученики шестого курса, и за один урок Рейвенкло лишился сорока баллов.
Подумать только, лучшие из лучших готовятся сдавать ТРИТОН, а не сумели приготовить Напиток живой смерти! Похоже, очередные шесть лет потрачены впустую.
К восьми часам я уже испытывал непреодолимое желание отравить кого-нибудь. День выдался просто отвратительным, и, когда в дверь кабинета постучали, я глубоко вздохнул, успокаиваясь, прежде чем рявкнуть:
— Да!
Внутрь зашел Драко, и даже с такого расстояния я с легкостью уловил эмоции, исходящие от него.
Обида. Ярость. Надежда.
Опять что-то случилось. Интересно, какого черта он приходит со своими проблемами ко мне? В конце концов, я не могу постоянно уделять ему внимание: у меня и своих забот хватает.
— Мистер Малфой, — я даже не пытался скрыть раздражение, звучащее в голосе. — Чем могу помочь на этот раз?
— Сэр, я хотел спросить, сформирована ли наша команда по квиддичу? — неуверенно проговорил он.
Я прищурился.
— Да, мистер Малфой.
— А…а кто ловец?
— Теренс Хиггс, если это вам о чем-нибудь говорит.
— Говорит, — Драко нахмурился, обдумывая что-то. — Но разве он хорошо играет?
— Я бы сказал, довольно неплохо. Могу я поинтересоваться, чем вызван ваш вопрос?
— Я тоже умею играть в квиддич, — мальчик гордо выпятил подбородок. — И я играю очень хорошо.
Подавив тяжелый вздох, я недовольно уставился на него:
— И чего же вы хотите от меня?
— Может быть, было бы нелишним как-то произвести замену? Мой отец мог бы…
— Нет, — перебил я его. Малфой тут же нахмурился.
— Почему, сэр?
— Напомните мне правила, мистер Малфой. С какого возраста ученикам позволяется играть за факультетскую команду?
— Но Поттеру же дали разрешение! — закричал он.
Я плотно стиснул зубы, мысленно посылая очередное проклятье в сторону Дамблдора.
Так и знал, что этим все закончится. Хорошо еще, если Драко окажется единственным, кто придет ко мне с подобной просьбой.
— Команда Гриффиндора нуждалась в ловце. То, что директор сделал исключение…
— Но я и правда хорошо играю, мой отец начал мое обучение…
— Не перебивайте меня, мистер Малфой, — прошипел я, наклоняясь вперед. Мальчик испуганно замолчал. — Если мистеру Поттеру разрешили играть, значит, на то есть особые причины.
— Какие? Я видел, как он играет! Ничего особенного!
— Вы видели, как он играет, — повторил я, приподняв бровь. — Когда же вы успели?
— Только что, — Драко передернулся. — Он занимается с Вудом на поле, и я решил посмотреть.
— Сожалею, но здесь я вам ничем помочь не могу, — резюмировал я, взял в руки перо, обмакнул его в чернила и поднес к пергаменту. — Возможно, в следующем году я рассмотрю ваше предложение, а пока вам остается только наслаждаться ролью зрителя.
— Но это нечестно! — обвиняюще воскликнул Драко. — Почему Поттеру разрешается то, что для остальных запрещено правилами?!
— Можете поразмыслить об этом на досуге, — несмотря на то что я был абсолютно с ним согласен, мой голос прозвучал холодно. — Идите, мистер Малфой. Уверен, у вас еще появится возможность проявить себя и показать окружающим, на что вы способны.
Кажется, эти слова немного приободрили его, поэтому, буркнув «да, сэр», мальчик развернулся и вышел из кабинета.
Помедлив некоторое время, я вернулся к проверке работ.


Глава 8. Хэллоуин

Несмотря на то что учебный год начался весьма нестандартно, довольно скоро все вернулось на круги своя. Бесконечные уроки, ученики, взрывающие котлы, собрания у Альбуса, дополнительные занятия со старшими студентами, проверка домашних работ…Квиррелл притих и теперь вел себя так же, как и раньше, ничем не привлекая к себе внимания. Даже Поттер поумерил пыл, посвящая почти все свободное время тренировкам по квиддичу.
Приближался Хэллоуин.
Утром тридцать первого октября я проснулся еще до того, как начало светать. Бросив раздраженный взгляд на часы, я поднялся на ноги, хотел было взять палочку, но тут заметил, что мои руки дрожат.
Некоторое время молча изучал их, потом несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, однако ничего не изменилось.
Я медленно направился в ванную и остановился перед зеркалом, разглядывая собственное отражение.
Бледнее, чем обычно, вот и все.
— Вот и все, — повторил я вслух. Мой голос прозвучал хрипло. — Это же просто глупо.
Да, и еще глупее говорить с самим собой…Но сейчас это казалось мне необходимым.
Я ненавижу Хэллоуин. Это объяснимо, даже простительно. Но то, что я его боюсь — нет.
— Ради Мерлина, — прошипел я. — Это же обычный день. Обычный день, такой же, как и все.
Но этими словами обмануть не удалось даже самого себя.
— Прошло десять лет, — я с отвращением смотрел на свое отражение. — Уже все по-другому, все давно изменилось!
Но не изменилось ничего, и мой вид только подтверждал это.
Еле сдерживаясь, чтобы не разбить проклятое зеркало, я, сжав кулаки, вернулся в комнату, переоделся и, присев на диван, бездумно уставился в потолок.
Так и просидел до начала завтрака.


***


О том, как прошел этот день, я даже не мог толком вспомнить. Просто монотонно читал лекции, следил за зельями, снимал баллы и радовался каждый раз, что ученики не замечают ничего странного в моем поведении.
Близилось время ужина, появляться на котором у меня не было ни сил, ни желания. Злясь на самого себя за такую недопустимую слабость, я пытался сконцентрироваться на проверке эссе, когда камин вдруг вспыхнул зеленым пламенем.
— Северус, если вы не заняты, зайдите ко мне, — послышался голос Альбуса.
Я тут же отбросил перо в сторону и с готовностью поднялся на ноги.
Из года в год в этот проклятый день директор вызывает меня к себе для разговора. Ничего особенного мы не обсуждаем, никаких опасных тем не затрагиваем, но я выхожу из его кабинета в гораздо более терпимом настроении, чем до этого, и огромный камень на душе словно становится легче.
Когда я вошел, Альбус сидел за столом. На его губах играла доброжелательная улыбка.
— Хорошо, что вы все же пришли, Северус. Чаю?
— Да, пожалуй, — дождавшись кивка, я опустился в одно из кресел. Передо мной появилось блюдо с лимонными дольками, но я лишь смерил его неодобрительным взглядом и снова посмотрел на Альбуса.
— Вчера со мной связался Арчибальд Уинтернтон. Помните его?
— Конечно, — кивнул я, вспомнив бывшего ученика. Одного из немногих студентов, обладавших хоть какими-то зачатками таланта. — Что он хотел?
— Ничего особенного, просто соскучился по школе, — Альбус указал мне на чашку, и я взял ее и поднес к губам, делая первый осторожный глоток. — Он добился значительных успехов в зельеварении. Насколько я понял, многие влиятельные, известные компании горят желанием заключить с ним контракт, хотя, надо признаться, пока он не отдал предпочтение ни одной из них.
На моих губах невольно появилась гордая улыбка. Приятно слышать, что не все студенты в итоге оказываются полными бездарностями и у кого-то хватает ума слушать то, что я говорю на лекциях, читать дополнительную литературу и не бояться экспериментировать.
— Может, он просто хочет работать в Хогвартсе? — предположил я.
— О, вряд ли, Северус. К тому же он прекрасно знает, что пока у Школы есть такой специалист, как вы, замена нам точно не понадобится.
До чего грубая лесть.
Я попытался придать лицу каменное выражение, но ничего не вышло: губы предательски расплылись в новой улыбке.
Сердясь на себя еще сильнее, я довольно резко сказал:
— Мы с вами знаем, Дамблдор, что моя миссия в Хогвартсе не имеет ничего общего с зельеварением. Если бы не определенные обстоятельства, едва ли я согласился бы занять это место.
— Я бы не был настолько в этом уверен, Северус, — Альбус безмятежно пожал плечами. — Вы прекрасно владеете предметом, можете многому научить, да и к тому же любите детей.
Я чуть не поперхнулся чаем и быстро отставил кружку в сторону.
— Поверить не могу, что вы это сказали. Учитывая мое отношение…
— Возможно, вы излишне строги, но ваши поступки говорят сами за себя. Не думаете же вы, что я этого не замечаю.
— Понятия не имею, о чем вы, — отрезал я, не собираясь продолжать эту глупую тему. Альбусу всегда было свойственно видеть людей лучше, чем они есть на самом деле, и мне остается только удивляться, как такая черта могла сохраниться после всего, что ему пришлось увидеть и пережить.
В ответ он лишь улыбнулся и сделал глоток из своей чашки.
Остаток нашего чаепития прошел в абсолютном молчании, и, когда минутная стрелка приблизилась к двенадцати, я поднялся на ноги.
— Сейчас начнется пир, а мне еще нужно ненадолго вернуться в подземелья.
— Конечно. В таком случае увидимся за ужином.
Я уже подошел к двери, когда услышал мягкий голос директора:
— Северус.
Остановившись, я вопросительно повернулся в его сторону.
— Не думаю, что нужно вам об этом напоминать, но я ценю то, что вы делаете.
Фыркнув, я решительно вышел из кабинета, старательно игнорируя теплое чувство, разливающееся внутри.
Дышать стало легче.


***


Как и всегда во время Хэллоуина, Большой зал выглядел просто отвратительно. Понятия не имею, как кому-то могут нравиться светящиеся тыквы, а летучие мыши, мешающие сосредоточиться на еде, ничего, кроме раздражения, не вызывают.
Чувствуя все нарастающую головную боль, я устало обвел взглядом стол Гриффиндора и остановился на Поттере. Мальчишка выглядел отстраненным, задумчивым, и на секунду у меня где-то в глубине души шевельнулась жалость.
Пожалуй, из всех присутствующих он единственный, для кого этот день значит так же много, как и для меня. Единственный, кто вынужден находиться на празднике, несмотря на то что не хочет.
Что ж…
Громкий шум прервал мои размышления, и, вздрогнув, я с удивлением посмотрел на несущегося к столу преподавателей Квиррелла.
Надо же, за своим мрачным настроением я даже не заметил, что его нет на месте. Тоже не любит Хэллоуин?
Презрительно искривив губы, я ждал, пока он не добежит к Дамблдору. Наконец, остановившись и отдышавшись, он выговорил:
— Тролль…в подземелье…думаю, вам стоит знать.
И, закатив глаза, рухнул прямо на каменный пол.
Ну и идиот.
Однако с меня тут же слетело оцепенение, и я вскочил на ноги.
В зале началась паника, с криками ученики старались пробраться к выходу, толкая друг друга, и только когда с палочки Альбуса сорвались несколько ярких фейерверков, все замерли. Воцарилась тишина.
— Старосты! Немедленно уведите свои факультеты в спальни!
Не дожидаясь дальнейших указаний директора, я почти бегом кинулся к столу Слизерина и рявкнул:
— Все за мной, живо!
— Но, профессор… — Гленз, нахмурившись, смотрел на меня. — Я же староста, я вполне способен…
— Мистер Гленз, если у вас плохо со слухом, то напомню: тролль, если это, конечно, не безумная выдумка вашего учителя по защите, находится в подземелье! Не исключено, что как раз на пути в Общую комнату Слизерина. Я не думаю, что вам при встрече с этим созданием удастся с легкостью с ним справиться, да еще и убедить младшие курсы сохранять спокойствие, так что никаких разговоров! Вы будете идти сзади, смотрите, чтобы никто не отстал. Ну, быстрее!
Развернувшись, я поспешил к нужной двери, надеясь, что, когда доберусь до третьего этажа, еще не будет слишком поздно.
Мы ошибались. Возможно ли, что мы ошибались? Вся эта ситуация не вызывает никаких сомнений в том, что кто-то просто старается отвлечь всеобщее внимание. От чего?
Варианта два: либо Поттер, либо камень. И я склоняюсь ко второму, хотя и мальчишку тоже не мешало бы проверить…но на это нет времени, да и он должен быть в безопасности: староста Гриффиндора, очередной Уизли, довольно серьезно относится к своим обязанностям и проследит за тем, чтобы с учениками ничего не случилось.
По крайней мере я надеюсь на это.
— Живее! — снова рявкнул я слизеринцам, еще больше ускоряя шаг.
Квиррелл, видимо, выступает лишь жалким посредником. Только он мог запустить тролля в замок, а сейчас валяется в Большом зале, изображая глубокий обморок. Кретин. В это время кто-то, возглавляющий всю эту нелепую операцию, наверняка попытается пробраться в запретный коридор и взломать охранные чары.
Ничего, даже если этому человеку удастся пройти через монстроподобную собаку Хагрида, есть еще мои зелья, разобраться в которых даже у профессионала займет как минимум пять минут. А уж заклятья, которые наверняка наложил Альбус…
Дойдя до нужной, ничем не примечательной стены, я произнес пароль и дождался, чтобы все до единого слизеринцы зашли в комнату. Потом, когда проход закрылся, наложил на него несколько сильных охранных заклятий и облегченно вздохнул.
Вот так. Одна проблема решена, теперь предстоит заняться другой.
Крепко сжав палочку в руке, я быстрым шагом двинулся в сторону лестницы.
Вне зависимости от того, кто за всем этим стоит, прошло слишком мало времени для того, чтобы суметь добраться до камня. Насколько мне известно, кроме меня и Минервы, никто больше не знает о всех мерах, которые предпринял Альбус, так что вряд ли злоумышленника можно назвать подготовленным ко всему, с чем ему предстоит встретиться.
До нужного мне коридора осталось совсем немного, поэтому, подняв палочку, я остановился и настороженно прислушался.
Полная тишина только больше меня обеспокоила.
Приблизившись к двери, я взмахнул палочкой и решительно дернул на себя ручку. Сделал несколько шагов вперед…
И едва сумел увернуться от огромной когтистой лапы, летящей прямо на меня.
От сильного удара пол задрожал, и я с трудом удержался на ногах. Только теперь мне удалось разглядеть омерзительное трехголовое чудовище, которое от ярости безостановочно рычало и уже готовилось нанести следующий удар.
На этот раз, вместо того чтобы отскочить, я выкрикнул «Протего Максима». Щит устоял, однако нельзя было не понять, что следующая атака почти наверняка его проломит и тогда мне вряд ли удастся применить еще хоть одно заклинание.
Отпрыгнув в сторону, я навел палочку на пса:
— Суфоксио тергуэ темпоралс!
Полыхнула ослепительная желтая вспышка, однако буквально через мгновение, словно отскочив от собаки, она понеслась обратно на меня.
— Протего!
Пользуясь секундным прикрытием, я быстро обвел взглядом комнату. Люк казался нетронутым, да и непохоже, что чертову псину берет хоть какое-то проклятье…Значит, камень в безопасности.
Воздух сотряс дикий рев, и одновременно три головы рванулись в мою сторону, обнажив зубы.
Бросившись на пол, мне удалось миновать одну из них, против второй я в последний момент выставил щит, но едва тот прекратил свое действие, в ногу впились острые когти, а огромная челюсть клацнула всего в нескольких дюймах от моего лица.
Вскрикнув от боли и неожиданности, я яростно рванулся назад, взмахнул палочкой, из которой повалил черный дым.
На какое-то мгновение это отвлекло пса, и мне удалось выскочить за дверь, после чего я сразу запечатал ее заклинанием.
Я прислонился к стене, тяжело и судорожно дыша. До меня до сих пор доносились глухое рычание и грохот, боль в ноге обжигала, и я поморщился, поджимая губы.
Моя затея была абсолютно бесполезной. Очевидно, философский камень — не то, что интересует Квиррелла или того, кто стоит за ним.
Но тогда…
Поттер.
Сердце заколотилось как бешеное. Не успел я сделать и шагу, как откуда-то неподалеку раздались вой, грохот и крики.
Детские крики.
Забыв о боли в ноге, я бросился к лестнице, пытаясь игнорировать захлестывающий меня ужас от осознания собственной ошибки.
В опасности был именно мальчик — мальчик, с самого начала, а я, как последний идиот, вместо того чтобы проверить гриффиндорцев, решил сперва наведаться к трехголовому монстру! И теперь из-за моей глупости может быть слишком поздно.
Однако, несмотря на панику, рассудок все-таки работал, поэтому я почти тут же осознал, что, если крики действительно принадлежат Поттеру, то он все еще жив, а значит, еще есть шанс добраться до него прежде, чем случится непоправимое.
Я ускорил шаг и чуть не столкнулся с бледной МакГонагалл, которая тоже летела вперед, на шум. Я устремился за ней, краем глаза успев заметить Квиррелла, шагающего следом.
Ничего, с этим ублюдком разберусь позже. Если только с Поттером что-то случится…
Но мы были уже близко, и всего через несколько секунд ворвались в один из женских туалетов.
Мой взгляд тут же заметался от обломков на полу до лежащего обездвиженного тролля и, наконец, остановившись на трех маленьких фигурках, выхватил из них ту, которая на данный момент имела для меня самое большое значение.
Поттер, целый и невредимый. Только волосы торчат в разные стороны, но, с другой стороны, когда у этого болвана была другая прическа?..
С трудом переведя дыхание, я оглядел младшего Уизли, стоящего рядом с мальчишкой, а потом Грейнджер, которая сидела на полу. С ними тоже все было в порядке, и облегчение, затопившее меня, оказалось таким сильным, что я едва не уподобился Квирреллу, который, держась за сердце, сидел на унитазе, пытаясь прийти в себя.
От чего, интересно?
Ярость вернулась с новой силой, но сейчас были дела и поважнее.
Я склонился над троллем, поморщившись от неприятного запаха и заново вспыхнувшей острой боли в ноге.
Оглушен. Поразительно, как же троим недоумкам удалось нечто подобное?
— О чем, позвольте вас спросить, вы думали? — гневно поинтересовалась МакГонагалл, пока я продолжал изучать огромное бесчувственное тело. — Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы не в спальне?
Это, кстати, и меня интересует.
Подняв голову, я пристально посмотрел на Поттера, но тот, поежившись, уткнулся глазами в пол.
Глупый, глупый мальчишка. Кажется, он даже не понимает, чем же рисковал, отважившись на такую безумную, идиотскую выходку.
— Профессор МакГонагалл, они искали меня!
— Мисс Грейнджер!
Всезнайка поднялась с пола, виновато глядя на своего декана.
— Я пошла искать тролля, потому что я…я подумала, что сама смогу с ним справиться. Я ведь прочитала о троллях все, что только можно было найти…
Маленькая лгунья.
Я презрительно усмехнулся краешком рта. По одной реакции Поттера и Уизли видно, что слова девчонки для них неожиданность, а учитывая, что история совершенно неправдоподобна...
Гриффиндорская дружба. Как трогательно.
— Если бы они меня не нашли, я была бы уже мертва. Гарри прыгнул ему на шею и засунул в ноздрю палочку, а Рон заколдовал дубину и отправил его в нокаут. У них просто не было времени, чтобы позвать кого-нибудь из профессоров. Когда они появились, тролль уже собирался меня прикончить.
Злость переросла в бешенство, настолько сильное, что я крепко сжал кулаки, лишь бы не наброситься на Поттера и как следует не встряхнуть его.
Прыгнул троллю на шею. Засунул ему в ноздрю палочку, ради всего святого! Мальчишка вообще соображает, что делает?! И какого черта он отправился искать неприятности?
Ах да, как же я мог забыть. Вечное стремление к славе, демонстративное непослушание, пренебрежение всеми возможными правилами…Это же сын Джеймса Поттера, в конце концов.
Я выпрямился, смерив гриффиндорца уничижительным взглядом.
— Мисс Грейнджер, по вашей вине Гриффиндор теряет пять очков! Я была о вас очень высокого мнения и весьма разочарована вашим проступком. Если с вами все в порядке, вам лучше вернуться в башню Гриффиндора. Все факультеты заканчивают прерванный банкет в своих гостиных.
Понурив голову, всезнайка вышла из комнаты.
Минерва повернулась к оставшимся ученикам:
— Что ж, я все еще утверждаю, что вам просто повезло, но тем не менее далеко не каждый первокурсник способен справиться со взрослым горным троллем. Каждый из вас получает по пять призовых очков. Я проинформирую профессора Дамблдора о случившемся. Вы можете идти.
Я чуть не взвыл, услышав о том, что МакГонагалл решила наградить Поттера и Уизли за их самоубийственную глупость. Наградить! Наградить за то, что эти идиоты чуть не убили себя!
Скрежеща зубами, я дождался, чтобы двое сияющих первокурсников вышли, и только тогда повернулся к Минерве.
— Могу я поинтересоваться, за что же вы решили добавить Гриффиндору десять очков? — прошипел я.
Профессор Трансфигурации вздернула брови.
— Пять, Северус.
— Что?
— Мисс Грейнджер, наоборот, потеряла баллы. Значит, пять.
— Хотите сказать, что поверили истории, которую выдумала девчонка? — издевательски поинтересовался я.
МакГонагалл поджала губы.
— То, что девочка попыталась защитить своих друзей, заслуживает похвалы.
— А то, что ее друзья чуть не погибли, заслуживает наказания!
— Тем не менее, Северус, я являюсь деканом Гриффиндора, и именно я выбираю, что и кому назначать. А сейчас прошу прощения, я срочно должна переговорить с Альбусом.
С этими словами она вышла, гордо подняв голову, а я, все еще сжимая кулаки от бессильной злости, повернулся к Квирреллу.
— С-Северус, — выдавил он и глупо улыбнулся. — Н-напряженный вечер, п-правда?
— О да, — ядовито произнес я. — Очень напряженный.
Повисло молчание.
— Как вы считаете, Квиррелл, есть ли что-то странное в том, что преподаватель защиты от темных и
скусств при виде тролля, вместо того чтобы победить его, мчится к остальным учителям, а после — падает в обморок?
— Я п-п-перенервничал, С-Северус, приз-знаю, н-но…
— Но что?
— Если бы я з-знал, что т-тролль будет угрожать д-детям, я бы, к-конечно…
— Попросили его этого не делать? — предположил я.
Квиррелл испуганно покачал головой.
— Н-нет, я бы п-применил магию…
— Да что вы. Какая неожиданность.
Приоткрыв рот, он уставился на меня, явно не понимая, что еще можно сказать.
— Ладно, — я криво улыбнулся. — Несмотря ни на что, теперь у вас есть отличная возможность переместить этого тролля туда, откуда он пришел. Вам ведь известно об этом куда лучше, чем остальным, верно?
И, не дожидаясь ответа, я круто развернулся и вышел, оставляя недоумка сидеть на унитазе.


***


— Дамблдор, так дальше продолжаться не может, — я нервно ходил по кабинету Альбуса, игнорируя его испытывающие взгляды. — На этот раз он чуть не убил Поттера и его приятелей. Что, если в следующий раз ему повезет больше?
— У нас нет никаких доказательств, Северус, что Квиррелл выпустил тролля.
— Неужели? — я скептически приподнял бровь. Альбус чуть заметно пожал плечами.
— Все, что я могу, это уволить его за некомпетентность.
— Так сделайте это!
— Вы бы предпочли, чтобы он затаился? В Хогвартсе, по крайней мере, мы можем наблюдать за каждым его шагом. Думаю, вы согласны со мной, что у Квиррелла нет ни особых способностей, ни амбиций для такого масштабного плана. Наверняка за ним кто-то стоит, и наша задача — узнать, кто именно.
— Но это рискованно, — я раздраженно посмотрел на директора.
— Однако этот риск оправдан.
Я презрительно фыркнул, но промолчал.
— Северус, давайте лучше обсудим все завтра. Уже поздно, к тому же, ваша нога…
— Ничего с ней не случится, — отмахнувшись, я снова начал наматывать круги. — Если Квиррелл хотел выманить Поттера…
— Не думаю, что опасность угрожала Гарри.
— Что? — я замер.
— Мне кажется, ваше первое предположение было верным, Северус, — Альбус задумчиво потер виски руками. — Скорее всего, охота шла именно за камнем.
— Но я же был на третьем этаже и…
— Вероятно, злоумышленник всего лишь хотел посмотреть, какие преграды стоят на пути к камню.
Несколько мгновений я обдумывал этот вариант.
— Но тогда защиту необходимо обновить.
— Вряд ли. По крайней мере не сейчас, ведь, кроме Пушка, он все равно больше ничего не увидел.
Аргументы закончились, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.
— Вы справились блестяще, Северус, — Альбус посмотрел на меня с такой признательностью, что я ощутил неловкость.
— Ну да, блестяще, — я хмыкнул и кивнул на свою ногу.
— Гораздо лучший результат, чем можно было ожидать.
Невозможный человек!
Я едва подавил желание закатить глаза.
— Идите, Северус, — теперь голос директора звучал мягко. — Вам нужно отдохнуть.
Коротко кивнув, я направился к выходу.
Отдохнуть.
У меня есть дела поважнее.


***


В подземельях я еще раз осмотрел свою ногу, воспользовался необходимым зельем и кое-как ее перебинтовал. После этого глубоко вздохнул и посмотрел на часы.
Почти двенадцать.
Ужасный день подходил к концу.
Поднявшись с дивана, я призвал к себе темный плащ с глубоким капюшоном и, надев его, вышел из комнаты.
На улице было прохладно. Порывы ветра то и дело бросали в лицо охапки листьев, а судя по влажному воздуху, вот-вот должен был начаться дождь.
Добравшись до антиаппарационного барьера, я некоторое время помешкал, а потом решительно закрыл глаза и представил узкую темную дорожку невдалеке от церкви.
Резкий рывок — и я оказался в месте, где почти физически ощутил ее присутствие.
Постояв несколько минут возле знакомого высокого дерева, я медленно направился к калитке, раздумывая, хватит ли мне на этот раз сил подойти к памятнику или стоит ограничиться кладбищем.
Нет, на памятник я посмотрю потом. Может быть, в следующем году. Или еще позже. На данный момент я не могу заставить себя увидеть образ семьи, которая когда-то была счастлива — семьи, которую я разрушил, сам того не желая.
Горько улыбнувшись, я двинулся вдоль могил, безошибочно находя ту, которая мне нужна.
Белое надгробие. Такое впечатление, что светится в темноте. И слова, которые я помню наизусть:
«Джеймс Поттер, 27 марта 1960 года — 31 октября 1981 года
Лили Поттер, 30 января 1960 года — 31 октября 1981 года
Последний же враг истребится — смерть».
По первому предложению я скользнул взглядом без интереса, а вот на втором задержался, перечитывая снова и снова, изучая каждое слово так, будто вижу впервые.
Очередной порыв ветра чуть не сдернул капюшон с головы, и я, натянув его поглубже, опустился на корточки. Протянув руку, осторожно прикоснулся к белому мрамору, но тут же одернул ее, словно обжегшись.
«Я не знаю, что тебе сказать, — проговорил я мысленно. Вокруг, казалось, не было ни души, но тем не менее я не рискнул нарушить мертвую тишину и произнести хоть слово вслух. — Этот год…он другой. Ты же знаешь, в Хогвартс приехал твой сын, но в нем нет совершенно ничего от тебя. Кроме глаз, разумеется. Единственное, что меня в нем не раздражает. Я пообещал защищать его. И я действительно буду — но уж точно не смогу его полюбить. Да и вряд ли бы ты хотела, чтобы нас с ним связывало хоть что-то — в конце концов, я являюсь одной из причин, почему у него больше нет семьи. Почему больше нет тебя.
Я помню, как на третьем курсе мы говорили о том, что могли бы простить, а что — нет. Тогда я так и не смог придумать ответ, потому что представлял тебя и знал, что принял бы все, если бы ты только захотела. А ты сказала, что не выносишь трех вещей: лжи, предательства и тьмы. Трех вещей, из которых и состоит мое прошлое. Прошлое, которого во мне слишком много.
Ты так долго отрицала темную сторону во мне, что на какой-то момент мне даже удалось в это поверить. Думаю, это случилось той весной, когда я учился вызывать Патронуса. А потом учил этому тебя. Тем сильнее было разочарование, когда все иллюзии развеялись и осталась лишь правда — отвратительная, страшная, но все же правда.
Знаю, что ты частично винила в этом себя. Если бы я мог, я бы сделал все, чтобы тебя переубедить, чтобы заверить, что без тебя не было бы и того светлого, каким-то образом уживающегося в моей душе вместе с грязью и прочей мерзостью. Но вряд ли бы ты послушала: гриффиндорское упрямство так просто не побороть.
Сейчас я просто не могу поверить. Не могу поверить, что у меня, возможно, был шанс остаться вместе с тобой, но я его упустил. Не могу поверить, что выбрал не ту сторону и не рискнул уйти, даже зная, что это дало бы мне возможность снова быть рядом, пусть даже как друг.
Не могу поверить, что не посчитал месяцы и сообщил Темному Лорду то, что ему бы не удалось выпытать у меня, если бы я только знал, что опасность нависла над тобой.
Но тогда я еще не знал, чего лишился. Зато теперь, увидев твоего сына — знаю. Даже странно смотреть на него и думать, что при определенных обстоятельствах, если бы я только в свое время сделал несколько других выборов, он мог бы быть моим. Разумеется, тогда бы у него не было проблем со зрением и дурацких очков, да и волосы лежали бы нормально, а не так, словно он только что встал с постели. Конечно, таланта к квиддичу, наверное, тоже бы не было, зато он мог бы заниматься зельями. Помню, ты была отличным помощником, и мне всегда нравилось наблюдать, как ты работаешь с ингредиентами. Это было…изящно. Тонко. Легко.
Десять лет. Я не знаю, много это или мало, но тебя нет уже очень долго. Как глупо, что я чувствую твое отсутствие каждый день, в любой ситуации. Даже просто ведя уроки и проверяя работы студентов, я ни на секунду не перестаю ощущать, что мне чего-то не хватает. Я похож на сентиментального дурака, верно?
Не знаю. Ты всегда делала меня таким.
Может быть, десять лет — это все-таки большой срок, но мне до сих пор больно. И я…вряд ли это стоит говорить. Но я скучаю, ты знаешь? Скучаю. И все еще люблю».
Моя мысленная речь закончилась, и я внезапно ощутил странную вспышку тепла и света. Растеряно оглянулся — и она ослепила меня снова, заставляя зажмуриться.
Нежность.
Забота.
Любовь.
И тепло. Много тепла.
На какой-то миг мне показалось, что она здесь, рядом, стоит только протянуть руку. Но я не решился открыть глаза и проверить — нет, мне было слишком хорошо.
Однако все исчезло прежде, чем я успел окончательно погрузиться в эту атмосферу. Прежде, чем я успел в очередной раз попросить прощения.
Я нехотя пришел в себя и увидел все то же белое надгробие с выгравированными на нем словами.
«Последний же враг истребится — смерть», — бросилось мне в глаза.
Может, и так. Тогда остается подождать еще немного.
Снова порыв ветра — и я вдруг остро ощутил неприятную влагу на лице. Поднял руку, вытер щеки, посмотрел на мокрую ладонь и презрительно усмехнулся.
Поднявшись на ноги, я еще раз провел кончиками пальцев по мрамору и только тогда, не оборачиваясь, двинулся к калитке.
Спустя минуту я аппарировал.



***


Когда я вернулся в подземелья, глаза просто закрывались. Но, переборов себя, я все же исполнил последнюю часть ежегодного ритуала.
Одна фотография — всего одна, да и то маггловская. Я поставил ее у кровати, рядом зажег свечу и еще несколько минут лежал, рассматривая, заново запоминая каждую деталь.
Чувствуя, что еще секунда — и меня поглотит сон, я успел выговорить:
— Лили.
Дикая смесь боли и умиротворения затопила меня, но я не почувствовал ее в полной мере.
Еще миг — и я, наконец, уснул.


Глава 9. Квиддич

— Поттер! Эй, Поттер! Мы уже приготовили матрас, так что не волнуйся: падение будет почти мягким!
Я раздраженно скосил глаза и увидел, как лицо мальчишки бледнеет. Но, тут же совладав с собой, он лишь передернул плечами и решительно прошел мимо презрительно смеющихся слизеринцев, гордо подняв голову.
Силой заставив себя промолчать, я развернулся и направился к подземельям, надеясь, что ученики моего факультета не заметили неодобрительный взгляд, который я невольно бросил в их сторону.
В последние дни весь Хогвартс словно сошел с ума из-за предстоящего субботнего матча по квиддичу, а то, что Поттер стал ловцом сборной Гриффиндора, только усилило и без того оживленные пересуды.
Однако самое главное — я не знал, как на это реагировать.
С одной стороны, пытаться вызвать в противнике неуверенность и тем самым понизить его самооценку перед игрой — настоящая слизеринская тактика. Но, с другой — все это только увеличивает шансы на то, что Поттер запаникует и упадет с метлы, а ведь спасать его придется именно мне. Альбус не собирался присутствовать на матче, так что на мои плечи ложилась двойная ответственность.
В очередной раз послав мысленные проклятья в адрес Минервы, которая решила сделать из одиннадцатилетнего недоучки новую звезду квиддича, я вошел в класс, добрался до стула и с облегчением опустился на него, недовольно рассматривая собственную ногу, ставшую настоящим источником неприятностей.
Прошло уже несколько дней, а боль все никак не утихала и ни одно зелье так и не смогло мне помочь. Видимо, трехголовая тварь обладает особенными магическими качествами, так что, скорее всего, мне приходилось либо еще несколько недель ждать полного заживления, либо обратиться к Хагриду, единственному, кто должен был знать происхождение проклятой собаки.
Я пока еще не решил, какой из вариантов предпочтительнее.
Тяжело вздохнув, я пробормотал несколько заклинаний, взмахнул палочкой, а потом поднялся и попробовал пройтись к камину.
Совсем немного, но легче.
Ладно, этого хватит для того, чтобы нормально провести последний на сегодня урок — все остальное уже не имеет значения.


***


Когда через несколько дней болезненные ощущения в ноге усилились, а от резких движений рана, несмотря на всевозможные заклинания, мази и зелья, снова открылась, я все же решил нанести визит Хагриду. Зная его привычку выпивать, оставалось только надеяться, что он еще не забыл, откуда привез свою отвратительную тварь, и сможет помочь хотя бы в этом.
На улице, казалось, уже наступила зима: светлые зеленые цвета сменились мрачными серыми, земля под ногами была покрыта инеем, а морозный воздух обжигал холодом. Поежившись, я плотнее закутался в мантию. Видимо, в этом году Перцовое зелье придется начать варить раньше, потому что бестолковые студенты упрямо игнорируют теплую одежду и согревающее заклинание, предпочитая проводить время на улице практически раздетыми.
Яркий тому пример — троица новоявленных друзей: Поттер, Уизли и Грейнджер. Хорошо хоть стоят почти вплотную друг к другу…
…с подозрительно виноватыми лицами.
Нахмурившись, я медленно двинулся в их сторону, гадая, что еще они успели натворить.
Ответ нашелся почти сразу же. Несмотря на все усилия гриффиндорцев, я все же разглядел банку с синим огнем, которую они так старательно пытались спрятать.
Впечатляет. Обычно первокурсникам неизвестно это заклинание. Творение мисс Грейнджер, не иначе. Что ж, от нее есть польза, хотя сначала я недоумевал, как ей вообще удалось вписаться в компанию Поттера и Уизли. Они втроем казались такими разными, что сложно было даже представить, на чем же основывалась их дружба. Наверняка инцидент с троллем заставил их сблизиться в типично гриффиндорских традициях, но этого было явно недостаточно, чтобы продолжать удерживаться вместе и дальше.
Совершенно не подходят друг другу. Даже в этом Поттер явно последовал примеру отца, ведь стоит вспомнить разномастный состав Мародеров. Но, по крайней мере, Грейнджер не дала бы двум остолопам замерзнуть…так что не так уж и плохо.
Чтобы найти хоть какую-то причину, которая оправдала бы мое появление, я быстро окинул взглядом Поттера и тут же заметил книгу, которую он сжимал в руке.
Отлично.
— Поттер, что там у вас?
Мальчишка нехотя показал обложку.
«История квиддича». Конечно, что еще от него ожидать.
— Библиотечные книги запрещено выносить из здания школы, — проинформировал я его. — Отдайте ее мне. Пять баллов с Гриффиндора.
Наслаждаясь вспышкой ярости, промелькнувшей на лице мальчика, я спрятал это подобие литературы во внутренний карман мантии и, развернувшись, двинулся к хижине Хагрида.
— Он только что придумал это правило! — удалось расслышать мне, и мои губы искривились в усмешке.
Может, и так.


***


Вечером этого же дня, сидя в учительской в ожидании Филча, я все еще кипел от злости.
Поверить не могу, что я на что-то надеялся.
Неужели я и правда думал, что Хагрид сможет вспомнить и рассказать о происхождении и повадках собаки? Он купил ее у грека, верно. И это то, что мне пришлось выслушать раз тридцать, а если учесть, что разговор длился от силы десять минут, то об извлеченной пользе и говорить нечего, поскольку она попросту отсутствует. Нога теперь болела еще сильнее, так что мой поход можно было назвать совершенно безрезультатным.
Хотя нет, не совершенно. Я все же снял с Гриффиндора очередные пять баллов, что, признаться, обесценивалось вместе с постепенно нарастающей болью.
Недовольно посмотрев на часы, удобнее устроился в кресле, взял со стола книгу, отобранную у Поттера, и для интереса пролистал несколько страниц.
В точности то, что я думал. Бесполезная трата бумаги и времени, сложно даже представить, что кого-то может увлекать подобная ерунда. Разумеется, в самом квиддиче нет ничего отталкивающего, но только если относиться к нему без ярого фанатизма. Писать книги и тратить долгие часы, изучая их, — это уже слишком.
В дверь осторожно постучали, и внутрь неуверенно зашел Филч.
— Профессор? Мне передали, что вы хотели меня видеть.
— Да, именно так, — отодвинув кресло, я приподнялся и с ненавистью кивнул в сторону покалеченной ноги. — Рана снова открылась. Мне необходима ваша помощь для того, чтобы сделать перевязку.
Сторож недоуменно нахмурился, подходя ближе.
— Выглядит ужасно, почему бы вам не воспользоваться помощью мадам Помфри? Она-то точно знает, что делать…
— Если я обратился к вам, значит, на это есть свои причины, — раздраженно рявкнул я, и Филч тут же закивал.
— Конечно, конечно…я же не отказываюсь. Мне и не такое приходилось делать. Вот раньше…
— Избавьте меня от ваших воспоминаний, — презрительно проговорил я, наблюдая, как он возится с бинтом. Мужчина обиженно насупился, но потом все же заговорил снова:
— Как же это вас угораздило? Я, конечно, знаю, что за монстр находится на третьем этаже, но чтобы так изувечить…уже почти неделя прошла, а нога у вас все не заживает.
— С помощью магии рану не вылечить, и, как видите, маггловские способы тоже не помогают. Остается только ждать.
— А вы пытались защититься?
— Естественно! — выплюнул я, смерив сторожа яростным взглядом. — Или как, по-вашему, получилось, что я все еще жив?
— Поднимите мантию чуть повыше, профессор.
Я повиновался, с отвращением разглядывая кровь, тонкими струйками стекающую вниз.
— Проклятая тварь! Как можно уследить за тремя головами одновременно?
Странный шум привлек мое внимание, и я резко обернулся.
Ярость оглушительной вспышкой взорвалась в голове, когда я увидел Поттера, пятившегося к двери с ошарашенным выражением лица.
— ПОТТЕР!
Отступив от Филча на несколько шагов, я резко одернул мантию, не обращая внимания на тут же вспыхнувшую боль.
— Я просто хотел узнать, не могу ли я получить обратно свою книгу, — заявило это дьявольское отродье крайне довольным голосом.
Конечно, увидеть своего ненавистного преподавателя в таком жалком виде! Думаю, он и мечтать о таком не смел, а теперь история незамедлительно станет известной всему его чертову факультету!
— ВОН ОТСЮДА! ВОН!
Вздрогнув, мальчишка опрометью бросился из кабинета, оставляя меня задыхаться от гнева.
— Несносные дети, — тут же заворчал Филч, наклоняясь и самостоятельно подкатывая мне мантию. — Вечно лезут туда, куда не следует! Думают, что им все позволено, с таким-то директором. Нет, что бы ни говорили, но раньше такого бы не допустили! За такую выходку маленького ублюдка высекли бы розгами, да хорошенько, чтобы на всю жизнь запомнил!
Несмотря на все еще бушующую злость, появившийся в сознании образ Поттера с исполосованной, окровавленной спиной заставил меня содрогнуться.
Негодование исчезло, и я только в очередной раз поблагодарил Мерлина за то, что директор Хогвартса — Альбус.


***


— Вы справлялись все прошлые годы. Уверен, что и теперь не случится ничего экстраординарного, что могло бы помешать вам одержать победу, однако я так или иначе хочу видеть, что вы стараетесь изо всех сил. Тем более — в этой игре.
Блетчли, Боул и Пьюси серьезно кивнули. Флинт проговорил:
— Мы не подведем вас, профессор, у Гриффиндора нет шансов.
— Очень на это надеюсь, — я пристально оглядел команду и остановил взгляд на Хиггсе. Нельзя сказать, что он идеальный ловец, я бы предпочел видеть на его месте кого-то куда более талантливого, но на данный момент выбирать не приходится.
— Теренс, — мягко произнес я, и мальчик резко выпрямился. От него волнами исходило напряжение, но, тем не менее, он выглядел сосредоточенным. — Я знаю, что вы много тренировались. Я наблюдал за тренировками и видел, что вы делаете успехи. Опередить Поттера не составит для вас труда.
Лицо Хиггса вспыхнуло решительностью. Напряженность, казалось, исчезла, и ее место заняла уверенность.
— Да, сэр.
— Отлично. Тогда вперед, в Большой зал — все вы. Мистер Флинт, проследите за тем, чтобы позавтракал каждый. У меня нет никакого желания разбираться с недоумками, которые сваляться с метел из-за отсутствия необходимых калорий. Хватит с меня и гриффиндорцев, постоянно переводящих мои зелья.
Получив очередной кивок, я развернулся и вышел из Общей комнаты, стараясь ничем не выдать собственную нервозность.
Конечно, я всегда был уверен в команде Слизерина, но все же именно сегодня что-то меня настораживало.
Наверняка дело в Поттере. Не то чтобы я верил в его сверхспособности в квиддиче, вовсе нет, но, тем не менее, Минерва выбрала его из многих других, поэтому не думаю, что тут дело исключительно в его славе.
Что ж, сегодня все станет ясно.
Нахмурившись, я вошел в Большой зал и опустился рядом с Квирреллом. Тот оживленно заговорил, но я слушал вполуха, пытаясь заставить себя съесть хоть что-нибудь.
Одно дело — отдавать приказы слизеринцам, а следовать им самому — это уже совсем другое.
Зная, что многие за столом моего факультета будут наблюдать именно за мной, я со вздохом взял тост и намазал его маслом, делая вид, что полностью поглощен завтраком.
Постепенно слизеринцы, вдохновленные моим спокойствием, тоже расслабились и принялись за еду, хотя все еще было заметно, что делают они это с трудом.
Усмехнувшись краешком губ, я машинально посмотрел на как всегда шумный стол Гриффиндора и тут же выхватил взглядом Поттера. Естественно, мальчишка таращился в пустую тарелку, в то время как Грейнджер старательно подсовывала ему то гренки, то сосиски, то тыквенный сок. Идиот лишь мотал головой, игнорируя все попытки более трезвомыслящей подруги накормить его, и что-то вяло отвечал.
Хм. Стоит рассмотреть версию о том, что Гриффиндор всегда проигрывает именно потому, что ни декан, ни капитан команды не обращают внимания на рацион игроков. Могу поспорить, Поттер упадет с метлы раньше, чем забьют первый гол.
«Альбус, во что вы меня втянули? — раздраженно подумал я, когда ученики дружной толпой двинулись на поле. — Теперь я даже во время квиддича буду должен следить не за игрой, а за надоедливым мальчишкой. Как будто мне есть дело до того, что с ним случится».
— Волнуетесь, Северус?
Я испепеляюще взглянул на самодовольную МакГонагалл, подошедшую ко мне, и презрительно фыркнул.
— В отличие от вас, у меня нет поводов для беспокойства. Это не мой факультет пять лет подряд не может выиграть Кубок.
Минерва поджала губы.
— В этом году ситуация изменится кардинальным образом.
— Сомневаюсь, — отрезал я и, больше не говоря ни слова, направился в сторону трибун.


***


«Поттера в президенты». Воистину, самая абсурдная надпись из всех, что мне доводилось когда-либо видеть! А то, как эта дурацкая вывеска меняет цвет, и вовсе отвлекает внимание. Сложно даже предположить, кому в голову пришла такая абсурдная идея.
Глубоко вздохнув, я попытался взять себя в руки. Чем меньше минут оставалось до начала матча, тем напряженнее я себя чувствовал, и придерживаться хладнокровности становилось все труднее.
Слизеринские болельщики вначале вели себя довольно сдержанно, но после нескончаемых оглушительных воплей гриффиндорцев забыли о гордости и теперь бесновались ничуть не меньше, пытаясь перекричать их.
Балаган.
Почему чертова Хуч никак не может начать матч?!
Еще несколько мгновений спустя, когда я уже был готов взорваться от злости, прозвучал долгожданный свисток и четырнадцать игроков мгновенно взмыли в небо.
Наконец-то.
— …Квоффл тут же оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора! Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна…
— ДЖОРДАН!
Крик МакГонагалл был слышен даже мне, и я не смог удержаться от хмыканья. Почему, интересно, им с Альбусом так нравится превращать матчи по квиддичу в посмешище?
Но улыбка тут же исчезла с моего лица, когда я увидел Поттера.
Мальчишка кружил по полю, умело лавируя между участниками команд, мастерски уворачиваясь от бладжеров и делая такие движения, которые заставили бы позавидовать почти любого школьного игрока. Его скорость впечатляла ничуть не меньше, и, даже зная, что у него одна из лучших скоростных метел, невозможно было не понять, что дело далеко не в этом.
Он умел играть. Он действительно был отличным ловцом.
Когда я понял, что уже несколько минут сижу и восхищенно наблюдаю за быстрыми передвижениями Поттера, то чуть не выругался вслух.
Проклятье. Мне-то что до того, как он летает?! Единственное, о чем следует думать — это шансы моей команды выиграть у Гриффиндора, и, следует признать, их явно стало гораздо меньше.
— …мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку! С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и…
Гриффиндорские трибуны застонали, когда во второкурсницу с силой врезался бладжер. Девочка едва удержала равновесие, но квоффла лишилась, и я, прищурившись, уставился на Пьюси, которому удалось перехватить мяч.
Когда один из Уизли послал очередной бладжер в его сторону, я не смог удержаться от выдоха «идиот». Как можно быть таким слепым?! Неужели Флинт — да что там Флинт, я ведь сам неоднократно повторял им, что, даже если удается завладеть квоффлом, ни в коем случае нельзя расслабляться, скорее, наоборот — быть еще более осторожными!
Я мрачно наблюдал, как Джонсон кидает мяч, а Блетчли, продемонстрировав чудеса криворукости, пропускает его.
Гриффиндор открыл счет.
Что за игроки в моей команде?!
Как назло, мне на глаза снова попался Поттер, и руки тут же крепко сжались в кулаки. Теперь мальчишка носился над полем с еще большей скоростью, явно вне себя от радости, а когда Дерек послал в него бладжер, он уклонился с такой легкостью, словно всю жизнь только учился избегать атак.
Чертов Поттер! Но не ставить же мне его в пример слизеринским игрокам после окончания матча?
Правда, подобная мысль появилась снова, когда болван Пьюси выронил квоффл, отвлекшись на снитч. На снитч! Кто из них проклятый ловец, черт бы их всех побрал!
К счастью, Хиггс не растерялся и тут же устремился за золотой вспышкой, а мгновение спустя они с Поттером уже летели плечом к плечу. Теперь все зависело только от скорости…
…и, разумеется, Поттер был быстрее. Я уже собирался разочарованно откинуться на спинку сидения, когда ситуация снова изменилась.
В Поттера с грохотом врезался Флинт, и на секунду мне показалось, что мальчишка уж точно не удержится и рухнет вниз с такой высоты. Или потеряет сознание от силы удара. Или…
Я инстинктивно схватился за палочку, готовый применить страхующее заклинание, но Поттер каким-то чудом смог восстановить равновесие и снова взмыл в небо.
— Нарушение! — вопили гриффиндорцы с трибун, пока Хуч что-то сердито выговаривала Флинту.
Я сделал глубокий вдох. И еще один. И так до тех пор, пока сердце перестало стучать, как сумасшедшее.
Теперь я снова мог трезво рассуждать. И я был себе отвратителен.
Столько лет практики, столько событий, которые пришлось пережить, а я теряю самообладание, когда проклятому мальчишке грозит малейшая опасность?! И, самое главное — все из-за проклятого чувства долга! От этого ситуация кажется еще более унизительной. Это ведь даже не настоящие чувства, всего лишь слабое их отражение, результат клятв, которые я дал поочередно Альбусу и Ей, Лили. К самому мальчишке ничего, кроме отвращения, испытывать я не могу, и это кажется мне ненормальным.
Защищать того, кого ненавижу. Волноваться и беспокоиться о том, про чье существование я бы вообще предпочел забыть.
Интересно, возможно ли что-то еще более жестокое?
«Предаешься жалости к себе, Северус?» — ехидно поинтересовался внутренний голос.
Медленно покачав головой, я, наконец, окончательно пришел в себя и решительно выпрямился, устремив взгляд на поле.
Кажется, ничего особенно важного не произошло, хотя…
Что этот чертов Поттер снова вытворяет?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что резкие, хаотичные движения вовсе не зависели от действий мальчишки. Казалось, тот едва мог управлять метлой, но ведь это невероятно, не мог же он за мгновение из весьма талантливого игрока превратиться в Лонгботтома, если только…
Мои глаза расширились, когда я ощутил сильнейший приток темной магии, приток, направленный на Поттера.
Проклятье, кто…
Времени думать не было. Оборачиваться, чтобы убедиться в своей догадке — тоже. Дорога была каждая секунда, так как Поттера постепенно относило в сторону от игры, туда, где я бы уже не смог его защитить.
Сконцентрировавшись, я направил свою собственную магию на мальчика, стараясь окружить его ею и вытеснить вражескую.
— Трансетиум остис…Тутелиум максима…Дефаекатио… — прошептал я.
Оградить, защитить, очистить. Сами по себе слова практически ничего не значили, но я снова и снова повторял их в надежде, что они все же окажут нужную помощь. Однако все теперь зависело от того, чья сила окажется могущественнее: моя или же существа, часть которого жила в Квиррелле.
— Трансетиум остис, Тутелиум максима, Дефаекатио…
Противник сопротивлялся, я чувствовал, что контроль постепенно переходит в чужие руки, поэтому почти до боли впился взглядом в Поттера и выплеснул все, что мог, лишь бы выстроить необходимый щит вокруг него.
— Трансетиум остис, Тутелиум максима, Дефаекатио…
Метла резко дернулась, и мальчик слетел с нее, лишь в последний момент ухитрившись схватиться за рукоятку.
Кто мог обладать подобной силой?
Казалось, магия постепенно, капля за каплей, покидает меня. В какой-то кошмарный момент я понял, что проигрываю эту схватку за жизнь Поттера — еще чуть-чуть, и даже путем превращения себя в сквиба я не смогу его защитить.
— Трансетиум остис! Тутелиум максима! — яростно прошипел я, боясь даже моргнуть, отвести взгляд в сторону. — Трансетиум остис!
Изменение я почувствовал почти сразу. Сила, которая медленно, но верно подавляла мою, вдруг исчезла, причем настолько резко, что Поттер чуть не полетел вниз, на этот раз от постэффектов и моих собственных охранных заклятий.
— Дефаекатио, — времени думать по-прежнему не было, поэтому теперь я направил всю магию на то, чтобы уничтожить следы проклятий, которые остались вокруг мальчика. — Дефаекатио актутиум максима…
Постепенно метла Поттера перестала вибрировать, и он тут же потянулся наверх, пытаясь вновь вскарабкаться на нее.
Я как раз думал над тем, не стоит ли наложить еще несколько страхующих заклинаний, чтобы окончательно убедиться в безопасности мальчишки, а потом, наконец, прервать этот выматывающий матч, когда вдруг что-то горячее резко обожгло ногу.
Ярко-голубой огонь коснулся еще не зажившей раны, и прежде, чем я сумел себя остановить, из горла вырвался вскрик.
Однако стоило только потянуться за палочкой, как пламя вдруг исчезло — так же таинственно и неожиданно, как и появилось.
До хруста сжав челюсть, я обернулся.
Вычислить Грейнджер с ее пышной копной волос заняло три секунды, и я едва не захлебнулся от ярости, бессильно наблюдая, как девчонка исчезает в толпе.
Сто, нет, двести баллов с Гриффиндора!
Что, черт возьми, это было? За что? За спасение жизни Поттеру?!
Кретинка! Если бы она отвлекла меня минутой раньше, поток темной магии бы элементарно раздавил Поттера и она была бы первой, кто сейчас стоял рядом с его останками и выл во весь голос.
Морщась от боли, я быстро пробормотал смягчающее ожог заклятие, и только тогда до меня донесся громкий голос комментатора:
— Гарри Поттер поймал снитч! Гриффиндор выиграл!
Выкрики и аплодисменты заглушили разочарованный стон слизеринцев, и я ощутил страстное желание кого-нибудь убить. Желательно — Грейнджер. И Квиррелла.
Кстати…
Еще один резкий поворот — и я увидел чертового предателя, который нервно хлопал в ладоши, старательно избегая встречи с моим пристальным взглядом.
Вот, значит, как. Надеется, что и на этот раз ему все сойдет с рук.
Ну уж нет. Теперь — нет. Ни за что.
Дождавшись, чтобы Поттер оказался в окружении друзей и Хагрида, я покинул трибуны и быстрым шагом направился к замку, на ходу планируя разговор с Альбусом.
Но сначала мне нужно зайти в подземелья.


***


— Я принес Веритасерум.
— Веритасерум, Северус? — брови Дамблдора удивленно приподнялись.
К горлу подступила ярость, и, наклонившись ближе к директору, я прошипел:
— Поттер чуть не погиб во время этого матча. Квиррелл наслал на него проклятие такой силы, что, опоздай я хоть на секунду, сейчас бы от мальчишки ничего не осталось. Я уже говорил вам и повторю снова, что магия такого уровня — уникальна, она не может принадлежать жалкому заике, чей потенциал едва ли превышает уровень второкурсника-хаффлпаффца! Квиррелла нужно допросить, причем незамедлительно.
Дамблдор продолжал молча смотреть на меня, и я завелся еще больше:
— Признаться, я не понимаю, чего вы ждете. Даже сейчас Поттер находится в опасности, каждая секунда может приблизить его к смерти!
Снова молчание, а потом Альбус, наконец, произнес:
— Я думаю, пришло время серьезно поговорить, Северус.
— Неужели? — съехидничал я. — А ведь с начала учебного года я уже не раз пробовал сделать это, пытался понять, разобраться в ваших мотивах, но каждый раз вы меняли тему, прикрываясь ненужными отговорками.
— Я надеюсь, вы позволите мне самому судить, когда и с кем мне следует разговаривать, — несмотря на обманчивую внешнюю мягкость, в его голосе я ясно различил стальные нотки. Это заставило меня выпрямиться, а ладонь только сильнее стиснула флакон с сывороткой.
— Отлично. Я весь во внимании.
— Думаю, вам лучше присесть, Северус. Разговор предстоит долгий и серьезный.
Поколебавшись, я все же опустился в одно из кресел и выжидающе посмотрел в глаза директору.
— Чаю?
Я нетерпеливо покачал головой, но Дамблдор все равно не спешил начинать. Поднявшись на ноги, он приблизился к фениксу и задумчиво погладил пышные алые перья.
С каждой секундой во мне росло раздражение, но я терпеливо ждал, прекрасно понимая, что Альбус заговорит только тогда, когда сочтет нужным.
Наконец спустя минуту он, по-прежнему не оборачиваясь, проговорил:
— Как ваша метка, Северус?
Вопрос меня озадачил. Нахмурившись, я ответил:
— Ее активность проявляется очень редко. И, даже когда это происходит, она по-прежнему слаба: что бы ни происходило с Темным Лордом, до возвращения его былой силы еще очень далеко.
— Верно.
Снова молчание.
— Северус, если помните, в начале года мы с вами обсуждали кандидатуру Квиррелла на должность учителя по защите от темных искусств и вы высказались весьма резко о его знаниях в области этого предмета.
— Я и сейчас придерживаюсь этой точки зрения. Этот человек, вне зависимости от того, что он нашел источник какой-то силы, не обладает даже базовыми понятиями о том, как следует вести уроки защиты. Он ничего не умеет сам и ничему не может научить других.
— Но ведь откуда-то же взялся у него интерес к предмету, — Дамблдор оторвался от феникса и медленно двинулся к окну. — Как думаете, откуда?
Я недоуменно нахмурился, пытаясь увидеть связь между желанием Квиррелла вести защиту и тем фактом, что он хочет избавиться от Поттера.
— Судя по его глупым рассказам, во время своего летнего путешествия он видел множество вещей, заставивших его заинтересоваться искусствами и их историей. Думаю, это главная причина, из-за которой он попросил вас об этой должности.
— А путешествовал он…
— В основном по Албании, — я раздраженно передернулся. — Безусловно, место древнее и полное магии, но что из этого мог вынести для себя Квиррелл, остается для меня загадкой.
— Вы совершенно правы, Северус. Албания — действительно древнее место, и славится тайнами, которые невозможно разгадать. Чего только стоят леса этой замечательной страны: раньше экспедиции в те диковинные места не оставляли равнодушными самых смелых из магов. Конечно, в последнее десятилетие количество этих визитов значительно уменьшилось, но ведь мы с вами знаем, почему.
— После исчезновения Темного Лорда прошло не так много времени, чтобы люди забыли об осторожности. Многие стараются избегать заведомо опасных и неизученных мест.
— Именно. Если мне не изменяет память, Северус, мы с вами часто вели разговоры, в которых строили предположения относительно места пребывания Волдеморта.
— Да, мы сошлись на мнении, что… — я осекся, когда один из недостающих кусочков мозаики вдруг встал на свое место. В памяти мгновенно пронеслись воспоминания о бесконечных вечерах, посвященных размышлениям о том, куда бежал Темный Лорд после падения, о неудачнике Квиррелле, который вернулся после своего путешествия с просьбой принять его на должность профессора защиты, о тюрбане, который он стал носить с конца лета, и мерзком запахе смерти и разложения, исходящем от него, о невероятной силе, которую я уже неоднократно ощущал…
Мой голос звучал хрипло, когда я заставил себя выдавить:
— Значит, в лесах Албании Квиррелл встретился с Ним? С Темным Лордом?
Альбус, наконец, повернулся, изучая меня пристальным взглядом.
— Я уверен в этом.
— Это же все объясняет! — я вскочил на ноги и принялся мерить кабинет шагами. — Если Темный Лорд передал ему часть своей силы, тогда естественно, что сегодня я не смог нормально ей противостоять, естественно, что он пытается убить Поттера…только… — я остановился, нахмурившись. — Не могу представить ситуацию, в которой Темный Лорд решил бы довериться кому-то, тем более — такому, как Квиррелл.
— Раньше Волдеморт никогда не передавал силу сторонникам? Например, перед особенно важными операциями.
— Естественно — нет. Только один раз, самую незначительную ее часть, с помощью специального ритуала и в качестве эксперимента…к тому же, в итоге эта сила снова вернулась к нему, в еще большем размере.
— Почему же вы думаете, что в этот раз он не мог воспользоваться тем же способом?
— Но в прошлый раз он провел такой ритуал с Беллатрикс Лестрейндж, которой всецело доверял, а мы говорим о Квиррелле — более того, учитывая, что Темный Лорд сейчас слаб, он не мог отдать лишь часть силы, только всю ее. У него нет тела, значит, произведи он обмен с Квирреллом, от него бы сейчас вообще ничего не осталось!
— Верно, но ведь мы с вами сошлись на том, что сила, используемая Квирреллом, ему не принадлежит.
— Значит… — я ощутил, как от лица отхлынула кровь. — Темный Лорд, он…вселился в него?
— Вы сами неоднократно упоминали, какие неудобства вам причиняет соседство Квиррелла за столом — и, признаться, я вас понимаю. Подобную вонь трудно не почувствовать.
— Тюрбан, — прохрипел я. Горло сдавило. — Вы хотите сказать, под тюрбаном у Квиррелла Темный Лорд?
— Как вы и сказали, у Волдеморта нет физического тела, Северус. Следовательно, он делит тело с нашим преподавателем по защите, таким образом контролируя и руководя его действиями.
— Темный Лорд в школе, учит детей, учит Поттера, а вы…ничего не делаете? — я отказывался верить тому, что слышал, что говорил сам. Это казалось невозможным. — Почему?
— Я уверен, его главная цель — получить камень, — Альбус неспешно вернулся к своему месту и сел за стол. — Но, не зная, что именно его охраняет, он не может пробраться туда.
— Но если он получит камень, вы хоть можете представить, что начнется? — я с ужасом смотрел на директора. — Это же путь к бессмертию, Дамблдор!
— Он его не получит. Предыдущие попытки окончились неудачей, а следующая, по моим подсчетам, произойдет в конце этого учебного года, — его голос был спокойным и безмятежным, что еще больше сбило меня с толку.
— И какова цель у всего этого? Чего вы добьетесь, позволяя этому существу находиться здесь, угрожать безопасности школьников? Почему бы не убить его сразу?!
— Нельзя убить того, кто являет собою лишь сгусток энергии, Северус. Можно уничтожить Квиррелла, но это ни к чему не приведет.
— А к чему приведет бездействие?!
— Гарри, — лаконично ответил директор.
— Причем здесь Поттер? — я уже был готов взорваться. Когда Альбус не ответил, слова хлынули яростным потоком:
— Вы всегда все держите в тайне. Даже сейчас вы сказали, что мы должны поговорить, но говорю в основном я! Вы понимаете, что своим молчанием скомпрометировали меня? Мы ведь планировали, что после возрождения Лорда я вернусь к нему как ваш шпион, но как я объясню то, что пытался спасти Поттера — более того, спасти именно от него?!
— Вы всегда найдете нужные слова, Северус, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Например, вы сможете сказать, что не знали, что Квиррелл действовал по его приказам, а пытались защитить Гарри только для того, чтобы угодить мне.
«Это имеет смысл», — нехотя признал я, хотя в груди все еще клокотал гнев.
Сделав глубокий вдох, я произнес уже гораздо спокойнее:
— Отлично. И? Вы так и не рассказали, причем здесь Поттер.
Дамблдор начал постукивать костяшками пальцев по столу.
— Подозреваю, что в конце учебного года Квиррелл будет не единственным, кто попытается обойти защиту и добраться до философского камня.
Я недоверчиво фыркнул.
— Хотите сказать, Поттер тоже возжелал стать бессмертным? Конечно, меня бы это не удивило, но все же…
— Нет, Северус, — голос директора звучал укоризненно. — Гарри, естественно, попытается защитить камень и пойдет ради этого на все.
— Ерунда. Даже если бы Поттер знал о том, что спрятано в подземельях, он бы никогда не сумел обойти защитные чары, они ведь… — я осекся, встретив слегка насмешливый, но в то же время крайне серьезный взгляд.
— Как я и говорил, эти чары будут видоизменены.
Воздух неожиданно исчез, и я почти без сил рухнул в кресло.
— Вы…вы хотите, чтобы мальчишка проник в подземелья и встретился с Темным Лордом? — выдохнул я. Молчание стало подтверждением, и я потрясенно покачал головой: — Но зачем?!
— Поверьте, что на это есть свои причины.
— Причины?! — мой голос начал повышаться. Вновь резко выпрямившись, я практически закричал: — Ему одиннадцать лет, Дамблдор! Одиннадцать! Он еще ничего не знает, а даже если бы и знал, не смог бы справиться с Лордом! Они же убьют его там, а вы — вы все подстроили! Вы намеренно сделали так, чтобы Хагрид привлек внимание Поттера к камню, вы будто специально предупредили о запретном коридоре в День распределения, вы решили оставить в штате Квиррелла, хотя я много раз сообщал вам о его действиях, а теперь вы спокойно признаете, что собираетесь организовать встречу Поттера с Лордом! Зачем вам все это?! Ведь мы должны защищать его!
— Вы, безусловно, правы, Северус, — Дамблдор заговорил только тогда, когда я начал задыхаться и замолчал, не в силах бороться с ужасом и гневом. — Мы должны сделать все, чтобы защитить Гарри. Именно поэтому я попросил вас приглядывать за Квирреллом — чтобы отвести от мальчика опасность.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— А вы готовы выслушать, Северус? Действительно выслушать?
Мрачно поджав губы, я кивнул.
— Как вам известно, в ночь, когда Волдеморт не смог убить Гарри и его проклятье ударило в него самого, между ними образовалась определенная связь. Мы знаем очень мало о ней, но неоспоримым фактом является то, что в Гарри есть достаточно от Волдеморта, чтобы испытывать сомнения относительно будущей лояльности мальчика.
— Вы предполагаете, что он может перейти на сторону Лорда вместо того, чтобы бороться против него?!
— Я не предполагаю, я всего лишь не отрицаю такой возможности. Приведу некоторые примеры, Северус: палочка Гарри, которая оказалось сестрой палочки Волдеморта.
— Что это значит?
— У них одна и та же сердцевина. Сложно сказать, к каким последствиям это может привести, но, бесспорно, часть сил Волдеморта передалась Гарри. Вот почему я думал, что он может попасть в Слизерин, вот почему предупредил вас тогда.
— Но Поттер в Гриффиндоре, и даже при всей его заносчивости сложно представить, что когда-то он поддержит убийцу родителей.
— Это так. Однако боюсь, он до сих пор не до конца понимает, что такое абсолютное зло и чем оно может грозить.
— Вы думаете, встреча с Лордом на первом курсе научит его? Вам не кажется, что это излишне экстремальное решение? Ведь это не игра, это опасность.
— У мальчика есть кровная защита, Северус. С ним ничего не должно случиться, а мы только убедимся в том, что она работает.
— Бессмысленный риск!
— Есть еще кое-что, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Вы должны понимать, что рано или поздно Гарри встретится с Волдемортом в финальном сражении и он должен быть готов. Он должен быть уверенным в себе, не бояться, быть готовым идти до конца. Опыт на первом курсе избавит его от страха, он поймет, что зло не всесильно и тьму нельзя победить тьмой, поскольку есть и другие пути.
— Например? — в моем голосе отчетливо слышалось презрение, но Альбус предпочел его игнорировать.
— Свет, Северус. И мне известно, что вы также возлагаете на него куда большие надежды, чем демонстрируете.
— Я не понимаю, как встреча с Волдемортом окончательно обратит мальчишку к свету!
Директор загадочно улыбнулся.
— Что вы знаете о зеркале Еиналеж, Северус?
Вопрос заставил меня нахмуриться.
— Древний артефакт, способный показывать самые сокровенные желания, иными словами то, чего быть не может. Почему вы спрашиваете, какое отношение это имеет к…
— Зеркало сейчас в школе. Я намереваюсь познакомить Гарри с его свойствами, а затем поместить камень внутрь.
— Что значит «поместить камень внутрь»? Как?
— В итоге он достанется тому, кто хочет отыскать его, а не использовать, и мне хочется верить, что мальчик пройдет это испытание со всем достоинством, на которое способен.
— Ваши вечные игры, Дамблдор, — прошипел я. — Не кажется ли вам, что всю ситуацию, в том числе и «безопасную, но поучительную» встречу Поттера с Лордом подстроить будет чертовски трудно? И заметьте, что я рассуждаю крайне оптимистично!
— Все получится, Северус. В итоге возвращение Волдеморта отсрочится на неопределенный срок, Квиррелл больше не будет раздражать нас своими методами преподавания, а Гарри примет окончательное решение и сделает правильный выбор в будущем, не говоря уже о том, что избавится от страха перед тем, что ему предстоит.
— Но вы все равно не можете гарантировать, что мальчик будет в безопасности.
— Если вас это успокоит, Северус, — брови Альбуса насмешливо приподнялись, — то я буду рядом на случай непредвиденных обстоятельств, хотя таких, уверяю, не останется.
Я упрямо покачал головой.
— Мне по-прежнему не нравится все это. Я не понимаю, как вы могли решиться…
— Мы подошли к самой важной части, Северус, — голос директора стал тихим. — Я поделился с вами информацией. Теперь остается только вопрос доверия.
— Доверия? — нервно переспросил я.
— Именно. Скажите, вы доверяете мне?
— Да, — я почти ненавидел себя, когда выплюнул это слово, но сомнений не возникло ни на секунду. Если не верить Дамблдору, кому вообще можно доверять?
— Тогда я прошу вас следовать моим указаниям. Помогать мне, как вы делали все эти годы. Поверьте, я знаю, с чем имею дело, и могу заверить, что все только к лучшему. Очередной шаг вперед в войне против Тома.
Сил спорить больше не было. Я ощущал себя выжатым как эмоционально, так и физически.
— Хорошо, — тускло проговорил я, — я сделаю все, о чем вы попросите.
Дамблдор мягко улыбнулся.
— Я очень ценю это, Северус. И я очень благодарен вам за помощь.
Кивнув, я поднялся на ноги и двинулся к двери. Рука неосознанно сжимала неиспользованный пузырек с Веритасерумом.

Глава 10. Зеркало Еиналеж

Не думал, что мне когда-нибудь доведется увидеть нечто подобное.
Вся территория Хогвартса была покрыта снегом, студенты проводили время на берегу замерзшего озера, сооружая совершенно дикие конструкции из белой массы, а я как раз выходил из Запретного леса, довольный собранными ингредиентами, когда мимо промчался то и дело вскрикивающий Квиррелл.
Изумленный, я остановился, наблюдая, как следом за ним летят крупные снежки и врезаются ему прямо в затылок.
Вернее, в заднюю часть тюрбана.
В Темного Лорда, если быть совсем точным.
Новый глухой удар — новый вскрик. О том, кто стоит за всем этим, гадать не приходилось: еще по дороге в лес я видел, как близнецы Уизли развлекаются подобным образом с остальными учениками. Ученики еще ладно, но Квиррелл? Не могут же они знать, с кем этот ублюдок делит свое тело.
И, тем не менее, чертовски верная догадка, пусть даже и неосознанная.
— Фините Инкантатем! — завопил Квиррелл, бешено размахивая палочкой, но очередной снежок все так же метко угодил ему в затылок.
По всей видимости, чары мог снять только тот, кто наложил их.
Прибавить близнецам баллов, что ли?
— Помогите! — панически вереща и пытаясь прикрыть рукой тюрбан, Квиррелл развернулся и побежал в сторону Хогвартса. — Помогите, остановите их!
Я с трудом дождался того, чтобы он скрылся из виду, и отступил на шаг назад, в тень деревьев.
А потом рассмеялся.
Сначала смех был тихим, но, убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы услышать, я перестал сдерживаться. Вскоре я уже хохотал практически безудержно, изо всех сил борясь с желанием согнуться пополам или упасть на землю. Прижавшись лбом к стволу дерева, я сделал глубокий вдох, пытаясь обрести контроль над собой, но глупый смех все еще рвался наружу.
Темный Лорд. Темный Лорд, который требовал ползать перед ним на коленях и целовать подол его мантии. Темный Лорд, который столько раз безжалостно убивал тех, кто не оправдывал его ожиданий. Теперь же его самого методично избивают, а он ничего не может сделать, только сходить с ума от ярости, шипеть что-то под этим тюрбаном и проклинать Квиррелла.
Новый приступ смеха заставил меня еще теснее прижаться к дереву, глаза заслезились, но остановиться было невозможно.
Пусть я прекрасно знал, что это не продлится долго, но в эту минуту я был абсолютно, искренне счастлив.


***


— Гермиона, я больше н-не могу…ты не з-знаешь никаких согревающих ч-чар?
Оскалившись, я резко развернулся к Лонгботтому, который тут же испуганно вздрогнул и отшатнулся. Из его дрожащих рук выпала банка с ягодами омелы, и я заскрежетал зубами от злости.
Вдох, Северус. Еще один. Да, теперь лучше.
— Мистер Лонгботтом, — мой голос звучал ядовито, — не соизволите ли объяснить, каким образом к вам на стол попали эти ягоды? Я давно подозревал, что вы не умеете читать, но то, что вы оказались настолько глупы, что даже не посмотрели на работу ваших одноклассников, для меня новость, хотя, увы, весьма ожидаемая. Не поделитесь ли, что именно мы сейчас варим?
— Г-г-гербицид, сэр…
— Гербицид, — я подошел ближе, с наслаждением наблюдая, как мальчишку заколотило не только от холода, но и от страха. — И для варки нам нужны только те ингредиенты, которые записаны на доске. А теперь я буду их перечислять, а вы считать. Или это тоже является для вас непосильной задачей?
Лонгботтом замотал головой.
— Тогда начнем. Слизь флоббер-червя.
— О-один…
— Сок хорклампов.
— Два…
— Позвоночник рыбы-льва. Лонгботтом? Что, после двойки цифр вы больше не знаете?
— Три, — прохрипел мальчик. Я довольно усмехнулся, чувствуя на себе негодующие взгляды гриффиндорцев. Конечно, им было неприятно унижение, которому подвергался их приятель, но что им мешало проследить хотя бы за тем, какие ингредиенты достает этот безмозглый сопляк?
— Три. Перечислил ли я ягоды омелы?
— Н-нет, сэр…
— Тогда почему вы собирались их использовать?
Лонгботтом посерел и безуспешно попробовал стать ниже ростом.
— Я все еще жду ответ, — раздраженно напомнил я.
— Не знаю, — тихо прошептал он.
— Минус пять баллов Гриффиндору за ваш идиотизм. Перейдем ко второй части проблемы: о чем вы собирались попросить мисс Грейнджер?
— Т-только о согревающих чарах, сэр. Просто…просто…просто тут очень холодно, и я подумал…
— Не льстите себе, вы напрочь лишены этого качества! — рявкнул я, вновь ощущая прилив ярости. Искушение спросить, не является ли отсутствие мозгов наследственным, было велико, однако я решительно поборол его. Не хватало только упомянуть родителей перед этим и без того истеричным мальчишкой. — Я повторял уже много раз, что использовать согревающие заклинания при варке зелий в такой близости от котлов запрещается!
— Сэр, он просто… — начала было Грейнджер, но я рассерженно выплюнул:
— Молчать!
Эта девчонка. Неужели она думала, что я не замечу ее действий на квиддичном матче? Или что забуду об этом в дальнейшем? Забуду, что своим необдуманным поступком она посмела выставить меня на посмешище, подпалив мою мантию и поблагодарив таким образом за спасение жизни ее драгоценному дружку!
— Минус пятнадцать баллов Гриффиндору за дерзость, наглость и неумение слушать. А теперь возвращайтесь к своим работам! Да, даже вы, Лонгботтом! Живо!
Все тут же суетливо бросились к ингредиентам, а я переключился на слизеринцев.
Ученики — ужасные создания. Каждый год зимой одно и то же: вечные жалобы на то, как что им холодно и невозможно правильно сварить зелье, поскольку руки их не слушаются. Хотя, стоило только начать снимать баллы за нытье, все моментально замолкали и в итоге демонстрировали не такие уж и посредственные результаты. Однако в любом случае куда приятнее иметь дело со слизеринцами — вот уж у кого нет никаких проблем с выдержкой.
Наблюдая за точными движениями и слушая постукивание пестиков в ступках, я удовлетворенно вздохнул и снова повернулся к гриффиндорцам. Нужно посмотреть, какие еще беды успел натворить Лонгботтом.
— Мне жаль тех людей, которые остаются в Хогвартсе на Рождество, потому что дома они никому не нужны, — послышался тихий, но достаточно отчетливый голос Драко. Бросив на него мрачный взгляд, я увидел, что он не отрываясь смотрит на Поттера.
Заинтересовавшись, я тоже взглянул на мальчишку. Тот проявил несвойственную себе сдержанность и проигнорировал язвительность Драко, продолжая взвешивать мелко раздробленный хребет рыбы, делая вид, что полностью поглощен работой.
Хотя чего ему злиться? В данной ситуации обижаться могут только его родственники. Наверняка ждали своего дорогого племянника на праздники, а он предпочел воспользоваться возможностью и обследовать те уголки замка, до которых еще не успел добраться. Что ж, посмотрим, как ему это удастся. Он не учел, что, помимо отдельно взятых студентов, в Хогвартсе остаются и учителя, в числе которых – я.
А вот Драко стоило сделать выговор. Естественно, что он все еще в ярости из-за победы Гриффиндора в квиддиче, но ведь и проигрывать надо уметь или, по крайней мере, не демонстрировать свою обиду так явно.
Проверив зелье сначала у Поттера, а потом у Лонгботтома, я молча отошел к своему столу.
Дождавшись конца урока, я быстро наложил защитные заклинания на класс и вышел вслед за учениками.
Альбус просил меня зайти сегодня — уверен, разговор пойдет об окончательном варианте защитных чар, преград «уровня талантливых, но все же первокурсников», как он выразился в прошлый раз. Не имел представления, что он от меня потребует, и, честно говоря, даже думать об этом не хотел. Идея свести Поттера и Темного Лорда мне по-прежнему не нравилась, более того — все еще приводила в ужас. Я бы отказался от своего участия в этом отвратительном, просчитанном плане, но…я доверял директору. И ни за что не хотел ставить под сомнения его убеждения или способности к руководству. Оставалось надеяться, что он и правда знал, что делает.
Стоило мне покинуть подземелья и подняться вверх по лестнице, как до меня донесся обрывок фразы:
— …хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец.
Драко и Уизли, Крэбб и Гойл, Поттер и Грейнджер. Конечно, я бы проигнорировал эту ситуацию, но тут рыжеволосый вспыльчивый недоумок бросился на Малфоя, явно горя желанием отомстить, и мне ничего не оставалось, кроме как изо всех сил рявкнуть:
— УИЗЛИ!
Мальчик неохотно отступил на шаг назад.
— Его спровоцировали, профессор Снейп, — поспешил пояснить Хагрид, высовываясь из-за огромной пушистой елки. — Малфой его семью оскорбил, вот!
— Может быть, но в любом случае драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — шелковым голосом возразил я. — Пять баллов с Гриффиндора, Уизли, и скажите спасибо, что не больше. А теперь расходитесь, все вы, — я послал предупреждающий взгляд Драко.
Тот вздохнул, но учтиво склонил голову и, в последний раз насмешливо усмехнувшись гриффиндорцам, протиснулся через загораживающего проход лесника. Его грузные приятели последовали за ним, как, впрочем, поступил и я, не став дожидаться очередных оскорбительных ремарок, из-за которых пришлось бы снова снимать баллы. Естественно, мне бы этого хотелось, но за несколько часов потерять столько очков…С Минервой лучше не связываться, по крайней мере, пока.


***


— Вы хотели видеть меня, директор.
— Да, Северус, проходите. Чаю?
— Да, — поколебавшись, я все же решил согласиться.
Когда у меня в руках оказалась большая светло-коричневая кружка, Альбус мягко заговорил:
— Думаю, вы поняли, почему я пригласил вас к себе.
— Имеется предположение. Чтобы обсудить безумный план по организации встречи первокурсника и самого могущественного мага современности и рассказать, что требуется непосредственно от меня.
— Можно и так сказать, — Дамблдор попытался спрятать улыбку. Безуспешно, надо заметить. — Мне кажется логичным воспользоваться той же схемой, что и несколько месяцев назад. От вас потребуется сварить несколько зелий — пять, если быть точным.
Ничего удивительного в этом не было, и я молча приподнял бровь, ожидая продолжения.
— Три яда — несмертельных, сразу считаю нужным отметить. Мы же не хотим, чтобы в случае неосторожности Гарри и его друзья серьезно пострадали.
— В случае неосторожности?! Да Поттера и близко к зельям подпускать нельзя! — не сдержавшись, воскликнул я, отодвигая от себя начавшую остывать чашку. — Он бездумно схватит как раз отраву!
— Я в курсе, что вы не очень высокого мнения о способностях мальчика в зельеварении, но, тем не менее, вы должны признать, что мисс Грейнджер справляется очень хорошо.
Верно, Поттер же будет со своей свитой. Что ж, это значительно упрощает дело.
— Я понял, Дамблдор, — холодно проговорил я, снова беря в руки напиток. — Но вы сказали, зелий пять. Какие еще два?
— Первое — для преодоления «Фламма атер». Я знаю, что оно довольно редкое, но именно заклинание создания этого вида огня показалось мне наиболее подходящим и безопасным. Второе зелье — для преодоления «Фламма остер», и, если мне не изменяет память, ингредиенты для него почти такие же, отличается всего одним компонентом.
— Так и есть, — мой голос прозвучал сухо. — Что ж, если я приступлю сегодня же, то к концу недели все будет у вас.
— И, если не составит труда, напишите ваши собственные характеристики всего того, что сварите. Это может пригодиться мне при составлении…задания.
— Хорошо! — практически отшвырнув от себя кружку, я рывком поднялся на ноги. — Если это все, могу ли я идти?
— Разумеется, Северус.
Я поспешил было осуществить свое желание оказаться подальше отсюда, но мне вдогонку бросился голос директора:
— Северус.
Крепко стиснув зубы, я остановился.
— С Гарри все будет в порядке.
Помедлив, я кивнул и вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

***


Зеркало Еиналеж поместили в одну из комнат, примыкающих к моим. Разумеется, я знал, что так оно и будет, но все равно не смог сдержать разочарование и панику, увидев проклятый артефакт в такой непосредственной близости.
Я не хотел приближаться к нему. Я бы вообще предпочел ничего о нем не знать.
По просьбе Альбуса мне пришлось наложить на комнату с Зеркалом чары, рассчитанные только на меня, самого директора, Поттера, Уизли и Грейнджер. Никто другой не мог туда проникнуть, однако у меня все равно было нехорошее предчувствие.
Мне было прекрасно известно, что это за Зеркало, на что оно способно, к чему приводило людей, имевших неосторожность заглянуть в него. Оно как наркотик, и если посмотришь хоть раз, понадобится невероятная сила воли для того, чтобы оторваться.
Поэтому мне тем более была непонятна затея Альбуса. Поттер, разумеется, ребенок, и я очень сомневаюсь, что он может увидеть что-нибудь действительно стоящее, но все же не представляю, как оттащить его оттуда, не сломав при этом его психику. Не все взрослые справлялись с последствиями, чего уж говорить об одиннадцатилетнем мальчишке.
Сам я старательно игнорировал помещение, отказываясь поддаться какому-то мазохистическому любопытству и подойти ближе.
«Неинтересно, — убеждал я себя, — тебе неинтересно. Не нужно видеть то, чего у тебя никогда не будет. Прекрати думать об этом».
Но я не мог.
В очередной раз проходя мимо комнаты, я неожиданно заметил вспышку света, которая тут же привлекла мое внимание.
Резко остановившись, я нахмурился и, поколебавшись, вошел внутрь.
Ничего необычного, все то же мрачное место, вот только Зеркало…оно словно светилось изнутри.
«Иллюзия! — увещевал меня внутренний голос. — Ничего там нет! Не подходи к нему!»
Не подходить?
«Да, верно, — рассеянно подумал я, делая медленные и осторожные шаги вперед, — нельзя подходить. Но я только посмотрю. Быстро. Минуту».
Я знал, что это будет ошибкой. Я всегда это знал, но неожиданно все доводы поблекли по сравнению с бешено стучащим сердцем и отчаянным желанием чего-то.
Глубоко вздохнув, я остановился прямо перед Зеркалом и заглянул в него.
И увидел то, чего ждал. Хотя совсем по-другому.
Лили, такая же, какой я ее помню. Красивая. Светлая. Совершенная. Она стоит впереди, но смотрит куда-то в сторону и улыбается, нежно и мягко. Чуть позади нее стою я сам, только выгляжу гораздо лучше, чем в реальности. Лицо расслабленное, напряженность и мрачность полностью исчезли. Я тоже улыбаюсь — спокойно, умиротворенно. А рядом, прислонившись к моей груди, стоит мальчик, очень похожий на Поттера. Может, это и есть он, но я никогда не поверю, что ему место в моей мечте.
Никаких очков, волосы куда менее растрепанные, а лицо сияет счастьем. Мои руки лежат у него на плечах — такой защитный, но абсолютно естественный жест.
Семья. Однако Лили не с нами. Мы смотрим на нее, любуемся ею, но подойти и притронуться не решаемся.
Это необыкновенно. Это завораживает. Это поднимает с глубины души те чувства, которые я столько лет пытался подавить, и теперь я жадно смотрел, стараясь вглядеться в каждую деталь, каждую мелочь.
Чтобы не забыть. Чтобы всегда помнить.
Не знаю, сколько я так простоял. Здесь не существовало времени. Но, когда я заметил, что начал что-то говорить Зеркалу, это подействовало на меня, как неожиданный Круциатус. Я резко отшатнулся, вздрогнув от боли и…
Все прекратилось.
Медленно покачав головой, я отступил назад, подальше от всего этого. Картина исчезла, оставив лишь опустошенность глубоко внутри. Исчезла, вскрыв раны, которые так до конца и не зажили.
— Ненавижу тебя, — хрипло проговорил я, хотя сам не знал, к кому именно обращался. В этот момент я ненавидел слишком многое.
Лорда — за то, что он сделал.
Дамблдора — за то, что позволил этому случиться.
Джеймса Поттера, который не защитил самое дорогое, что у него было. Что было у меня.
Себя — за то, что поддался искушению и посмотрел в Зеркало.
Само Зеркало — за то, что оно показало мне.
Я знал, что оно медленно убивает. Я знал, что горькое ощущение потери станет только сильнее. Я знал, что мне в итоге будет хуже.
Но я не удержался.
А теперь пришло время расплачиваться.


***


Я больше не ходил туда. Каждый раз, стоило только пройти мимо комнаты, все желания моментально устремлялись к Зеркалу, но я упрямо их игнорировал и пытался сделать вид, что ничего особенного не происходит.
Альбус что-то понял, но ничего не сказал, и я был благодарен за его молчание.
Приближалось Рождество. Без уроков отвлечься было не на что, а стоило только на секунду прикрыть глаза, как снова и снова в сознании появлялся образ той жизни. Тех нас.
За завтраком мне пришло письмо от Люциуса, который впервые за долгие годы предложил мне провести праздник в круге его семьи.
Я хотел. Я даже начал писать ответ, но закончить письмо так и не смог.
Это была не жизнь. Жизнь — там, а это лишь жалкое ее подобие, существование и не более.
Первый раз мне захотелось сделать себе подарок на Рождество. Пускай эгоистично, в высшей степени глупо, ненормально, но…почему бы мне не пожить? Хотя бы одну ночь.
«Эта идея совершенно безумна, — убеждал я себя, когда ровно в половину двенадцатого шагал по направлению к одновременно заветной и пугающей комнате. — Ты снова совершаешь ошибку, неужели ты думаешь…»
Все мысли оборвались, когда я увидел Нас.
Лили вздохнула, мой двойник приветливо улыбнулся, еще крепче сжав плечи мальчика («Не Поттера», — упрямо подумал я»), и в груди расцвела давно забытая радость.
Поколебавшись, я осторожно присел на пол и тоже неуверенно, неумело улыбнулся.
У меня вся ночь впереди, чтобы наблюдать за ними. Чтобы попытаться понять, как так получилось, что они вместе. Чтобы пожелать им счастливого будущего.
Это будет мое самое лучшее Рождество.


***


Агония была ужасной. Хуже, чем после неудачной аудиенции с Лордом. Но, даже поднимаясь на ноги и зная, что это был мой последний раз с ними, я не мог пожалеть о своем решении. Пускай утро будет отвратительным, но ночь была действительно прекрасной.
Шатаясь от усталости, я добрел до своей комнаты и, не раздеваясь, упал в кровать. Призвав к себе флакон зелья Сна без сновидений, залпом выпил его и закрыл глаза.
Вот так. А когда я проснусь через несколько часов, станет легче.


***


Успокаивающее зелье. Зелье, притупляющее эмоции. Зелье, повышающее самоконтроль.
Благодаря такому сочетанию остаток дня я смог провести во вполне трезвом и адекватном состоянии. Все ненужные мысли улетучились, особенно когда Альбус вызвал меня для разговора и с довольным видом сообщил, что именно подарил Поттеру.
— Какое мне дело до… — начал было я, но тут же опомнился. — Что?! Мантия-невидимка?! Да вы с ума сошли!
— Северус, держите себя в руках, — упрекнул директор.
— С этой вещью будут одни проблемы! Он же даже хуже своего отца, а что, если…
— Такому мальчику, как Гарри, мантия только пригодится, — его голос звучал тихо. — Вам ли не знать.
— Но почему сейчас?
— Мне момент показался подходящим. Но я вызвал вас не только поэтому. Смею предположить, что сегодняшней ночью Гарри захочет испробовать свой подарок, и было бы хорошо, если бы именно сегодня он увидел зеркало Еиналеж.
Я невольно вздрогнул при упоминании.
— Но что требуется от меня?
— Вы уже предупредили Филча о возможных нарушителях?
— Да, еще несколько дней назад.
— В таком случае, будьте наготове. Используйте заклинание, если понадобится, чтобы обнаружить мальчика, но вообще-то чары, наложенные на комнату с Зеркалом, будут сами притягивать его. Только не наступите на него ненароком, иначе весь план потеряет всякий смысл.
Я недовольно поморщился.
— Ладно. Что еще? Мне что, просто оставить Поттера сидеть там всю ночь?
— Ну, он будет не единственным таким, не правда ли? — я задохнулся от ярости, но Дамблдор, как ни в чем не бывало, продолжил: — Далее ваша помощь не потребуется, я сам прослежу за мальчиком. Можете мне не верить, Северус, но у этого ребенка отлично развита выдержка.
Я лишь презрительно фыркнул, но промолчал.
Выдержка.
Даже если и так — можно подумать, она поможет.


***


— Профессор! Профессор Снейп! Профессор!
— Да? — я распахнул дверь и раздраженно уставился на взъерошенного Филча, возбужденно жестикулирующего руками.
— Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам! Так вот, кто-то был в библиотеке. В Особой секции!
Поттер. Конечно, вседозволенность дает свои результаты — куда бы еще он пошел, как ни в одно из самых запрещенных мест Хогвартса.
— Значит, в Особой секции? — уточнил я. — Что ж, они не могли уйти далеко. Мы их поймаем.
Если Альбус все правильно рассчитал, мальчишка должен быть где-то поблизости.
Я нарочито медленно двинулся вперед по коридору, игнорируя недоуменные взгляды сторожа и не позволяя ему обогнать меня.
Мои инстинкты обострились до предела, я напряженно вслушивался в каждый еле слышный звук.
Где-то сбоку мне почудилось чье-то дыхание. Совсем рядом с комнатой, ведущей к Зеркалу.
Максимально отстранившись, я прошел мимо, проговорив что-то про наказание для нарушителей.
Я скорее почувствовал, чем услышал, легкие шаги.
Поттер зашел в комнату, в этом я был абсолютно уверен.
Цель была достигнута.
Какое-то время я еще побродил с Филчем, а потом, сославшись на эксперимент с зельями, ушел, несмотря на разочарованные протесты сторожа.
В конце концов, у него была кошка. А мой путь лежал в подземелья.
Разумеется, Альбус сказал, что после того, как Поттер окажется в комнате, мое задание будет выполнено, но я боюсь, что директор просто прожил слишком долго, чтобы помнить себя в одиннадцатилетнем возрасте. Он не понимал, на что обрекает мальчика, давая ему возможность увидеть что-то сокровенное и в то же время невыполнимое. Мешать я ему не собирался, приказ вполне ясен, но почему бы просто не посмотреть? Чтобы убедиться, что все в порядке.
При условии, что Поттер снял свою проклятую мантию.
С глубоким вздохом я наложил на себя дезиллюминационные чары и неслышным шагом двинулся к комнате.
Поттер был там. Мантия лежала рядом, у его ног, словно он и не заметил, как ее скинул. Ладонями он упирался в стекло, так плотно, будто надеясь оказаться там, в мире, который открылся ему.
Мне не нужно было подходить ближе, чтобы узнать, какое выражение сейчас на его лице. Радостное и удивленное. Грустное и испуганное.
Не знаю, что он видит, но…
— Мама? Папа? А я сейчас в Хогвартсе… — голос неуверенный и смущенный, словно мальчик не до конца верил, что имеет право разговаривать с ними.
Лили и Джеймс?
Мое сердце сжалось, а на губах появилась горькая улыбка.
Я был идиотом, что не додумался раньше. Конечно, что еще может видеть в Зеркале ребенок, который знаком с родителями только по фотографиям и рассказам родственников?
— Я в Хогвартсе, — снова еле слышным шепотом сообщил мальчик, и я ощутил, как к горлу подступают горечь и неясное сочувствие.
Так странно, Поттер, и так противоречиво. Твоя мечта похожа на мою, но в то же время полностью опровергает ее. Делает абсолютно невозможным то, что видел я.
Но ведь так и должно быть, верно? У меня никогда не было шансов.
Я продолжал безмолвно смотреть на мальчика, и в душе росла ярость на Дамблдора.
Неужели он считал, что оно стоило того? Может ли что-то вообще быть достаточным оправданием для этого? Мальчику ведь будет больно потом, куда больнее, чем я предполагал.
«В любом случае, тебя это не касается», — уверенно проговорил внутренний голос.
«Да, не касается», — согласился я. Ведь это действительно так. Поттер — забота директора, головная боль своего декана, но я точно не имею к нему никакого отношения. Я должен защищать его от физических, материальных опасностей, и это все.
Но, тем не менее, я не мог сдвинуться с места.
Из оцепенения меня вывело робкое движение мальчика. Он осторожно начал поглаживать Зеркало, и я, отшатнувшись, развернулся и быстро вышел из комнаты, уже не заботясь о том, что меня могут услышать.
Очевидно, мои шаги были достаточно громкими, потому что Поттер тоже встрепенулся и явно собрался уходить. Мне еще удалось услышать его слова, тихие, но полные обещания:
— Я вернусь.
«Конечно, вернешься, — подумал я, снимая с себя чары и ускоряя шаг. — Вернешься, и не один раз, а столько, сколько пожелает Дамблдор. А потом тебе придется учиться жить без Зеркала, вспоминать, но не видеть».
То же остается и мне. Но я уверен, что буду только счастлив, когда этот проклятый артефакт, наконец, заберут.



Глава 11. Предубеждения

— Директор, могу я поговорить с вами?
Дамблдор на мгновение удивленно приподнял брови, а после безмятежно улыбнулся и указал на кресло:
— Разумеется, Северус. Присаживайтесь.
— Разговор не займет много времени, — заверил я и, сделав несколько шагов к столу, остановился. — Мне просто хочется обсудить с вами следующий матч по квиддичу.
— Гриффиндор-Хаффлпафф, если не ошибаюсь? — в глазах Альбуса заплясали смешинки. — И что же вас интересует?
— Учитывая случившееся в прошлый раз, я считаю необходимым максимально обезопасить поле и проследить, чтобы не было никакого вмешательства извне. Разумеется, лучшим выходом было бы отстранить Поттера от игры, но вы, я уверен, на это не пойдете.
— Да, думаю, такой вариант можно исключить, — согласился Альбус, и я не смог сдержать разочарованный вздох. Даже несмотря на полную уверенность в обратном, я все же надеялся, что хотя бы в этом деле директор проявит трезвомыслие, а уж найти причину, по которой Поттера можно было бы держать от квиддича подальше, и вовсе элементарно. Дня не пройдет, как этот мальчишка нарушит какие-нибудь правила.
— В таком случае, в ближайшее время мы должны заняться охранными заклинаниями. Я бы рекомендовал воспользоваться помощью мадам Хуч, она наверняка знает квиддичное поле гораздо больше остальных.
— Неплохая идея, Северус. Вы только об этом хотели поговорить?
— Нет, — резко выпрямился я, ощущая внезапно нахлынувшее напряжение. — Главная цель моего визита состоит в том, что… — я непривычно запнулся, но все же закончил, стараясь вернуть голосу уверенность: — Я хочу судить этот матч.
Дамблдор некоторое время с интересом рассматривал меня, затем хмыкнул:
— Могу я узнать, почему?
— Мне кажется, что Поттеру так будет безопаснее, — процедил я, не в силах справиться с раздражением. Неужели он и правда не понимает?
— Но вы ведь сами сказали об охранных чарах. Зачем еще и ваше участие в игре? Боюсь, это будет несколько…нетипично для Хогвартса.
— Речь идет о Темном Лорде, — возразил я. — Нельзя быть уверенным, что он не пробьет защиту, даже находясь в ослабленном состоянии. Если бы я имел возможность наблюдать за игрой с иной позиции, шанс на то, что Квиррелл вновь попробует атаковать, был бы практически равен нулю. К тому же, даже случись нечто подобное, я всегда сумел бы предотвратить действие проклятья благодаря непосредственной близости к Поттеру.
Повисло неловкое молчание, и я попытался вспомнить еще несколько доводов, которые прошлой ночью пришли мне в голову. Увы, под пристальным взглядом директора все мысли разбегались, так что мне оставалось только покорно ожидать вердикта.
— Думаю, идея неплохая, — наконец, медленно выговорил Альбус, — хотя и неожиданная: я уверен, что она вызовет некоторые разногласия в преподавательском составе, не говоря уже об учениках.
— Какое это имеет значение? На кону стоит слишком многое, чтобы беспокоиться о подобных пустяках, — я почувствовал облегчение, услышав согласие Альбуса, но удивился, заметив, как его лицо неожиданно погрустнело. — Что-нибудь не так?
— Нет, Северус, все в порядке, — мягко ответил он, хотя его голос определенно звучал расстроено. — Столь сильное ваше желание защитить мальчика похвально и не может не радовать. Я непременно подниму вопрос на ближайшем преподавательском собрании, а вы можете прямо сейчас начинать практиковаться в полетах. В конце концов, судья — едва ли не самый главный игрок.
Фыркнув в ответ на это сомнительное заявление, я развернулся и направился к двери. Конечно, едва ли остальные учителя спокойно воспримут такую новость, но ведь к этому не привыкать, они постоянно видят все через искривленную призму своих предрассудков. Про студентов и говорить нечего.


***


Из-за срочного приготовления зелий для Больничного крыла на субботнее собрание я не попал, поэтому ледяное молчание в воскресенье за завтраком на несколько секунд меня озадачило. Только поймав взгляд Альбуса, я вспомнил о причинах и, презрительно хмыкнув, как ни в чем ни бывало уселся за стол.
— С-северус, я с-слышал, вас можно поз-здравить? — жизнерадостный тон Квиррелла заставил меня поморщиться. МакГонагалл при этих словах плотно поджала губы и демонстративно отодвинулась подальше. Ее примеру последовали остальные, так что вскоре мы с Квирреллом оказались сидящими в одиночестве.
«Что за детское поведение», — яростно подумал я, вцепившись в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Естественно, любопытные взгляды учеников тут же устремились к преподавательскому столу, и мне оставалось только скрежетать зубами от злости, когда кретин проговорил:
— Смотрите, С-северус, кажется, мы с вами в ц-центре в-внимания сегодня.
В центре внимания! Да мы как проклятые, которых все сторонятся, неужели он не понимает?! Или это своеобразный вид издевательства?
Ничего не ответив, а только крепче стиснув зубы, я взял кубок с тыквенным соком и сделал несколько судорожных глотков.
Кажется, я погорячился, когда сказал Альбусу, что реакция коллег меня нисколько не обеспокоит. Все это…неприятно. А дальше, вероятно, станет еще хуже, но жалеть о своем решении я точно не буду. Кто еще, кроме меня, смог бы судить матч и приглядывать при этом за Поттером? Я уже знаком с особенностями магии Темного Лорда, так что почти наверняка сумею или нейтрализовать проклятье, или хотя бы прикрыть Поттера, на крайний случай.
Да, я поступил правильно. А с предубеждениями ничего не поделаешь, мне ли не знать. На самом деле, я бы, должно быть, и сам на их месте подумал то же самое…
Нет, не подумал. Потому что идея о том, что я вызвался судьей только для того, чтобы подсудить Хаффлпаффу, совершенно абсурдна! Если бы игра была между Гриффиндором и Слизерином, тогда подобные предположения еще можно было бы счесть логичными, но Хаффлпафф…Им и подсуживание не поможет, слишком сильная команда у Гриффиндора в этом году.
—…мысль, С-северус!
— Что? — раздраженно прошипел я, смерив Квиррелла злым взглядом.
— Я… — он на секунду осекся, но продолжил: — Я г-говорил, что все должно получиться б-блестяще. В-вы ведь хорош-шо летаете, С-северус?
Проигнорировав вопрос, я резко поднялся на ноги и быстрым шагом покинул Большой зал, ощущая презрительные взгляды, устремленные мне вслед.
Черт с завтраком, находиться в подобной атмосфере абсолютно невозможно. В следующий раз я хотя бы подготовлюсь и не буду выглядеть полным идиотом, если это вообще возможно. Я уже и так выставил себя с такой стороны, что хуже, кажется, некуда.


***


В следующие дни ситуация нисколько не изменилась, только я демонстрировал убийственное безразличие. Однако, признаться, несущественные доказательства того, как ко мне в последнее время относились коллеги, не могли не раздражать. Все это представлялось мне малодушным и неразумным, но, кроме Альбуса, пожалуй, никто не разделял мою точку зрения.
Каждый раз в Большом зале я теперь сидел в одиночестве, поскольку остальные учителя старательно придерживались максимальной дистанции. Блюда, которые нравились мне больше всего, постоянно загадочным образом оказывались на самых дальних концах стола, а попросить кого-то передать их у меня язык не поворачивался. Когда дошло до того, что вместо тыквенного сока мне подали отраву подозрительного светло-красного оттенка, я уже был готов взорваться, однако предостерегающий взгляд Альбуса помог восстановить контроль над собой.
Подумать только, и они еще называют себя взрослыми! Такое поведение характерно для подростков, но никак не отдающим себе отчет в своих действиях людям.
Самым главным минусом, однако, была абсолютная невозможность потренироваться летать на метле. Каждый раз, когда я оказывался в пределах поля — даже ночью, — кто-то непременно там присутствовал, поэтому мне оставалось только злиться и надеяться, что перед игрой тело само вспомнит какие-то былые навыки. Единственными в этом балагане, кто меня поддерживал, не считая Альбуса, были слизеринцы. Многие из них лично подходили поздравить меня, даже выражали надежду, что я смогу закрепить за собой эту должность и остаться судьей матчей и дальше.
Сумасшествие. Ничего удивительного в том, что вскоре они стали меня раздражать почти так же, как и все остальные. Всю свою досаду я, естественно, выплеснул на Поттера, для которого уроки по зельеварению превратились в сущий ад. На перемену мальчишка выходил трясущимся от бессильных гнева и обиды, и это было единственным, что хоть как-то приводило меня в хорошее расположение духа.
Однажды, после очередного собрания, меня вдруг остановила миссис Спраут. Смущенно улыбаясь, она произнесла:
— Я давно хотела поговорить с вами, Северус…
— Вот как? Могу я узнать, о чем?
— О предстоящем матче. Разумеется, я понимаю, что вы руководствовались вовсе не заботой о моем факультете…
— Мерлин упаси, — саркастически протянул я. Неужели ей всерьез могло прийти в голову нечто подобное? Вот уж действительно хаффлпаффка. МакГонагалл, по крайней мере, лишена такого рода иллюзий.
— Да… — она замолчала, а потом снова улыбнулась: — Просто мне кажется, что в следующий раз вам не стоит идти на такие радикальные меры, чтобы показать, чьему факультету вы желаете победы.
— В предстоящем матче нет того факультета, которому я желаю победы!
— Верно, — Спраут глупо заморгала. — Я как раз это и имела в виду. Лучше потренируйте свою команду, если сомневаетесь в ней, а даже в случае поражения — Слизерин ведь уже много лет был бессменным чемпионом. В проигрыше нет ничего постыдного, Северус, нельзя постоянно выигрывать.
— Ваши советы, конечно, бесценны, — не слишком церемонясь, прервал я ее, — но я бы вполне обошелся без них. Займитесь лучше своей командой: сомневаюсь, что у нее есть шанс на победу — тут даже смена судей не поможет.
Проигнорировав оскорбленный вид Спраут, я развернулся и направился к лестнице. Пожалуй, уж лучше презрительное молчание, которого придерживаются остальные мои коллеги, чем попытка вести со мной душещипательные беседы. Мне вполне хватает Альбуса с его предложениями выпить чаю каждые выходные, от которых редко удается отделаться.
Мой путь лежал в библиотеку. Судя по информации, которую мне удалось выудить из мыслей Грейнджер, она, Уизли и Поттер должны были сейчас находиться именно там. За мальчишкой следует постоянно приглядывать: уже дважды я замечал следы наложенных проклятий в непосредственной близости от тех мест, где он появляется чаще всего. Поскольку его жизни они не угрожали, я предположил, что это могли быть происки слизеринцев, но Квиррелла тоже не стоило сбрасывать со счетов. Кто знает, что может прийти ему в голову.
Поттер со своими друзьями действительно обнаружились в библиотеке, причем они были настолько поглощены разговором, что даже не заметили моего присутствия.
— Как можно говорить о команде по квиддичу, Рон! Есть вещи куда более важные. Не думаю, что его так уж интересует этот вид спорта, так что, скорее всего, деньги он бы вложил в какие-то исследования…
— Да зачем ему исследования, с такой-то суммой! — Уизли недоумевающе уставился на подругу. — Вот если бы у меня был философский камень…
— Тише! — зашипел Поттер. — Это не самое удачное место для такого разговора!
— Но, Гарри, ты же согласен, что…
Поттер встревожено огляделся по сторонам и замер, увидев меня у одного из стеллажей. Прищурившись, он снова наклонился к друзьям и еле слышно что-то прошептал. После этого все трое настороженно посмотрели на меня, а потом поднялись, собрали книги и поспешили уйти.
Дети. Уверены, что только они посвящены в какую-то тайну и с помощью хитрости сумеют обвести всех остальных вокруг пальца.
Фыркнув, я тоже двинулся к выходу. Поттер, кажется, что-то подозревал: на его лице всегда появлялось очень странное выражение, стоило ему заметить меня. Не знаю, какие мысли крутились у него в голове, но на ближайшем уроке зельеварения я намеревался исправить это досадное упущение.


***


— Отвратительно, Поттер. Если вы считаете, что сваренное вами вещество по цвету либо консистенции напоминает то зелье, которое описал на доске я, то настоятельно рекомендую вам посетить мадам Помфри и сменить очки. Эти вам явно лишь вредят. Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю!
Поттер, бледный от едва сдерживаемой ярости, тут же резко поднял голову, и я осторожно скользнул в его сознание.
Сила негативных эмоций, испытываемых ко мне, меня удивила. Честно говоря, я не ожидал, что мальчика окажется так легко уязвить. Каждую мою реплику он воспринимал как жестокое оскорбление и видел подтекст даже там, где его не было.
Удручающе. Но это совсем не то, что мне нужно.
Проникнув чуть глубже, я ясно увидел лежащую книгу и строчки на странице: «На протяжении веков возникало множество слухов о том, что Философский Камень уже создан, но единственный существующий в наше время камень принадлежит мистеру Николасу Фламелю, выдающемуся алхимику и поклоннику оперы». За этим пришел другой образ, в котором нетрудно было разглядеть меня самого, жадно тянущегося к багряно-алому булыжнику; снова я, на этот раз взмахом палочки убивающий трехголового пса. И, наконец, квиддич и я на метле в роли судьи, при первом удобном случае насылающий на Поттера проклятье.
Вынырнув из сознания бестолкового мальчишки, я едва удержался от рыка. Как можно быть таким идиотом?!
Видимо, мое выражение лица в этот момент стало действительно страшным, потому что Поттер побледнел еще больше, но теперь в его глазах заблестел вызов.
— Я все хорошо вижу, сэр, — заявил он. — И я выполнял все по инструкции.
— Пятнадцать баллов с Гриффиндора за ваши ложь и глупость. Убирайтесь из класса, Поттер! Немедленно!
— Но я ничего такого не сделал! — взорвался мальчик. — У многих не получилось зелье, почему вы выгоняете только меня?!
— Хотите потерять еще баллы, Поттер? Чувствую, вы скоро лишитесь всех очков, заработанных вашими одногруппниками.
— Но…
— Гарри, — прошипел Уизли.
Поттер на мгновение замер, а потом схватил сумку и, гордо задрав голову, вышел из кабинета.
Все еще вне себя от ярости, я повернулся в другую сторону и тут же наткнулся на хмурый, укоризненный взгляд Грейнджер.
Значит, вот что они решили? Что это я хочу заполучить камень и оттого никак не оставляю попытки уничтожить самого Поттера? Какая блестящая догадка, какая тонкая логика, присущая лишь гриффиндорцам! Если учитель плохо относится к ученику на уроках, причина, конечно, в том, что он злодей, а вовсе не в том, что ученик — ленивая надоедливая знаменитость, которая настолько увязла в любви к себе, что считает повседневные вещи недостойными ее драгоценного внимания.
Разумеется, от сына Джеймса Поттера ничего другого ожидать не приходилось, но та же Грейнджер, которая кажется всем умной, меня откровенно разочаровала. Где же ее способность рационально анализировать происходящее? Про чертового заику они втроем наверняка даже не думают, ведь намного проще обвинить кого-то другого, не разбираясь в мотивах, а я как нельзя лучше подхожу на эту роль.
Ничего, я это исправлю. Пока не знаю, как, но исправлю. И совсем необязательно посвящать Альбуса в мои планы, ведь они все равно ничему не помешают, а Поттер, по крайней мере, разберется в том, кто его настоящий враг.


***


Потолок в Большом зале отображал чистое, светлое небо, и я, вопреки всему, ощутил небольшое воодушевление. Так и не попрактиковавшись в полетах, я уже не раз представлял себе, как, должно быть, выставлю себя на посмешище перед всей школой, но нормальная погода давала надежду, что все пройдет не так плохо.
За преподавательским столом меня, разумеется, игнорировали, но сегодня это задевало не так, как раньше. Все мое внимание было сосредоточено на Поттере, который выглядел так, словно его сейчас стошнит. На меня он упорно не смотрел, а когда все-таки поднимал голову, зеленел еще больше.
Ах да, он же уверен, что я воспользуюсь первой возможностью и убью его на глазах у всех. На глазах у его декана, которая, кстати, уже несколько минут буравит меня тяжелым взглядом.
Повернувшись к ней, я вопросительно приподнял бровь. МакГонагалл на секунду крепко поджала губы, но потом сухо проговорила:
— Я прекрасно знаю, что вы затеяли, Северус.
Я тут же просчитал все вероятности того, что ей могут быть известны наши с Альбусом разговоры, но все же отмел эту мысль. Если бы МакГонагалл знала, что Поттеру грозит опасность, она выглядела бы куда более обеспокоенной.
— Правда? — вежливо осведомился я, позволяя себе снисходительно усмехнуться краешком рта. По тому, как яростно раздулись ее ноздри, я сделал вывод, что она с трудом держит себя в руках. Гриффиндорцы такие вспыльчивые.
— Будьте уверены, я слежу за каждым вашим движением, и в случае чего ничто мне не помешает обратиться к директору. Ваши предубеждения становятся просто смешными.
Мои предубеждения?!
— Не имею ни малейшего представления, о чем вы, — отрезал я и поднялся на ноги.
— Квиддич — всего лишь игра, Северус, — в голосе МакГонагалл зазвучало презрение. — Вам не кажется, что пора задуматься о более серьезных вещах?
— Кажется. Непременно займусь этим после матча, — послав ей одну из своих самых отвратительных улыбок, я решительно направился к выходу. Перехватив напряженный взгляд Поттера, снова искривил губы, и мальчишка тут же склонил голову к Уизли. Тот что-то горячо зашептал ему на ухо, а Грейнджер, нахмурившись, оценивающе посмотрела на меня.
«Что ж, — подумал я, когда уже вышел на улицу и вдохнул свежий воздух, — до встречи на поле».


***


Держа в руках метлу, я старательно пытался воспроизвести в памяти все те движения на фотографиях, которые видел в той нелепой книге, отобранной у Поттера. Трибуны постепенно заполнялись, и я все сильнее ощущал направленные на меня любопытные взгляды. Разумеется, такого зрелища Хогвартс еще не видел. Я бы, несомненно, и сам пришел на матч, если бы судьей был, например, Флитвик.
«Не нервничай. Ты здесь не для полетов, а для защиты глупого мальчишки, который решит, что ты хочешь его убить, даже если ты своей спиной закроешь его от проклятья».
Глубоко вздохнув, я снова машинально посмотрел на трибуны и замер.
Не может быть.
Широко улыбаясь, к гриффиндорским болельщикам присоединился Дамблдор: серебристая борода настолько бросалась в глаза, что перепутать его с кем-то другим было бы весьма странно.
Дамблдор. Дамблдор пришел на матч.
Задохнувшись от ярости, я с такой силой сжал метлу, что запястья свело судорогой.
Он пришел. Пришел, чтобы проконтролировать меня. Видимо, мои предупреждения об опасности, нависшей над Поттером, все же были услышаны и Дамблдор решил проследить за ним лично.
Он не верил, что я сделаю все возможное, чтобы защитить Поттера при необходимости. Все слова о его доверии ко мне ничего не значили; видимо, даже моего желания судить этот чертов матч, чтобы исключить любую вероятность нападения, недостаточно. Может быть, мне стоит умереть за мальчишку, чтобы Дамблдор, наконец, отбросил свои сомнения и решился довериться мне?
Ярость все еще клокотала внутри, когда на поле вышли две команды. Смерив Поттера полным ненависти взглядом, я рявкнул:
— Садитесь на метлы! Живо!
Не дожидаясь выполнения приказа, я с отвращением схватил серебряный свисток и поднес его к губам.
Спустя мгновение оттолкнулся от земли вместе с игроками и взлетел высоко в небо, надеясь, что резкие движения помогут утихомирить эмоции и заменить их хотя бы страхом. Но, как ни удивительно, чувствовал я себя довольно уверено, а в груди продолжал бурлить гнев.
Может, быть судьей не так уж и плохо. По крайней мере, теперь я могу выплеснуть свою злость открыто и никого это не удивит, потому что именно такого поведения от меня все и ожидают.
Что ж.
Неподалеку просвистел бладжер, и я, усмехнувшись, закричал:
— Команда Хаффлпаффа получает право на пенальти, Уизли, за преднамеренную атаку судьи.
— Да я в вас даже не целился! — возмутился мальчик, подлетая ближе ко мне.
— Еще одно пенальти в пользу Хаффлпаффа.
— А теперь за что?! — завопил Уизли, и оттенок его лица стал даже ярче волос.
Я уже было собирался назначить еще один штрафной за споры, но тут рядом оказался второй близнец и красноречиво посмотрел на брата.
— Молчи, Фред!
— Что?! Я же…
— Все равно у Хаффлпаффа нет шансов!
Это мы еще посмотрим. Мне почему-то вдруг очень захотелось увидеть именно барсучий факультет победителем.
Хаффлпаффу удалось заработать десять очков, и я торжественно улыбнулся, видя перекошенные от злости и разочарования лица гриффиндорских игроков.
От высоты медленно, но постепенно начинало тошнить, и я позволил себе спуститься чуть ниже, ближе к земле. Игру было по-прежнему хорошо видно, так что теперь мне оставалось только найти, в чем еще можно обвинить гриффиндорцев.
Неожиданно совсем близко от меня что-то засвистело, рассекая воздух.
Проклятье?
Я резко крутанулся на месте, вытаскивая палочку, и чудом удержал равновесие: мимо стремительно пронеслась яркая красная вспышка.
Действительно, проклятье — Поттеровское отродье!
Являя собой образчик неподдельного возмущения, я наблюдал, как мальчишка, триумфально вскинув руку, взмыл вверх. Ликующий голос комментатора объявил о победе Гриффиндора:
— Гарри Поттер поймал снитч! Он установил новый рекорд: еще никогда игра не заканчивалась так быстро!
Трясясь от бешенства, я опустился на землю, не сводя глаз с мальчишки, который каждым своим появлением продолжал все портить.
Сквозь толпу восторженных фанатов пробрался Дамблдор и, мягко улыбнувшись, положил руку ему на плечо. Судя по тому, как просияло лицо Поттера, Альбус поздравил его с победой.
Кончики пальцев закололо от дикой вспышки стихийной магии, и я усилием воли подавил ее. Все прошло настолько не так, как я планировал, что теперь мне было абсолютно все равно, что обо мне подумают окружающие. Крепко сжав кулаки, я сплюнул на землю и быстро зашагал к замку.


***


Дамблдор сам пришел ко мне, всего через несколько минут после того, как я добрался до подземелий.
— Прошу прощения, но я сейчас занят, — произнес я, наблюдая, как директор спокойно подходит к книжному шкафу и начинает изучать обложки книг.
— Мой визит не займет много времени, Северус. Я просто зашел поздравить вас с довольно успешным дебютом.
Я недоверчиво поджал губы. Довольно успешный дебют?
— Северус, бесспорно, вы неплохо справились. Разумеется, причины, по которым вы назначили пенальти, были несколько непонятны, но…
— Я думал, вас не будет в Хогвартсе, — перебил я. Злость начала пробуждаться снова, и теперь приходилось следить за каждым своим словом. — Я просил у вас разрешения судить этот матч вовсе не потому, что мечтал покрасоваться на метле, а потому что думал, Поттеру так будет безопаснее!
— Но ведь с Гарри действительно ничего не случилось.
— Там были вы. Темный Лорд остерегался идти с вами на открытый конфликт даже при былом могуществе, а сейчас, когда он делит тело с Квирреллом, это вообще не является возможным! Моего вклада здесь нет, я только зря потратил время! — весь задор неожиданно закончился, и я устало поинтересовался: — Вашей целью было унизить меня, или же есть еще что-то, чего я не знаю?
— Северус, — в глазах Дамблдора появился упрек, — вы знаете меня много лет. Неужели вы действительно считаете, что я все еще вам не доверяю?
— После сегодняшнего я уже ни в чем не уверен. Вы… — я осекся, глубоко вздохнул и продолжил уже более спокойно: — Зачем еще вам было отменять свои дела и приходить на матч, если не для того, чтобы меня проконтролировать? Самому защитить Поттера?
— Ох, Северус, — Дамблдор покачал головой. — Я хотел защитить вас.
От этого безумного поворота событий я на секунду замер, а потом недоверчиво повторил:
— Меня? — Альбус молча кивнул. — Зачем, Мерлина ради, вам защищать меня? От кого — от Квиррелла? Вы что, считаете, я не справлюсь сам, если этот недоумок попробует напасть на меня?
— Как ни абсурдно это звучит, но я хотел защитить вас от излишне отважных друзей Гарри, мисс Грейнджер и мистера Уизли.
Я постепенно терял суть разговора, продолжая подозрительно изучать директора взглядом. Неужели он серьезно?
— Видите ли, Северус, когда в прошлый раз вы пытались спасти Гарри, мисс Грейнджер и мистер Уизли пришли к выводу, что именно вы наложили на него проклятье.
— Знаю, — с трудом разлепив губы, проговорил я и удивился тому, как хрипло прозвучал мой голос.
— Верно. И на этот раз они наверняка приготовили для вас одно из весьма неприятных заклинаний.
— Мерлин, они всего лишь первокурсники, Дамблдор! Неужели вы считаете…
— Представьте, что было бы, если бы Квиррелл попытался проклясть Гарри. Вы бы непременно попытались защитить мальчика, и ваше внимание было бы сосредоточено только на нем. А если бы мисс Грейнджер и мистер Уизли снова решили, что ваши намерения недостаточно благожелательны, они бы воспользовались одним из заклятий. Боюсь, вы не могли ожидать ничего подобного.
— Надо было просто сказать мне. И вообще, вам не приходило в голову, что я могу быть уже в курсе?
Альбус лишь загадочно улыбнулся.
— Разумеется, Северус. А теперь, не пора ли нам идти в Большой зал? Скоро ужин.
— Я должен закончить несколько дел. После этого присоединюсь к вам.
Альбус склонил голову в знак согласия и последовал к двери.
Я дождался, чтобы он ушел, и только тогда позволил себе упасть в кресло и закрыть лицо руками.
Какой же я идиот. В очередной раз заподозрил Альбуса в желании выставить меня в плохом свете, тогда как он всего лишь пытался заботиться обо мне. Как всегда.
На губах впервые за день появилась настоящая улыбка, и я машинально посмотрел на часы. Почти вечер. Поттер, наверное, до сих пор на поле, наслаждается вниманием фанатов. Еще бы, очередной рекорд за всего лишь два сыгранных матча. Хотя на самом деле…
Мысль оборвалась, потому что мне в голову неожиданно пришла идея, заставившая меня резко выпрямиться.
Поттер не доверяет мне. Узнав о философском камне, он посчитал, что именно я хочу его украсть. Он даже не подозревал Квиррелла.
Альбус мог сколько угодно строить далеко идущие планы, но мне казалось, он переоценивал выдержку и способности одиннадцатилетнего студента. Конечно, я бы в любом случае не стал ему мешать, но, как я полагал, Поттер был просто обязан знать, кто на его стороне.
А еще, пожалуй, пришло время познакомить его с настоящим врагом. Что бы ни произошло дальше, мальчик должен знать, кого ему следует опасаться.
У меня уже созрел план, и, решительно поднявшись на ноги, я двинулся к двери. Оставалось надеяться, что Поттер еще будет на поле, когда там появлюсь я.
Но сначала мне нужно было найти Квиррелла.

***



На улице уже практически стемнело, и я едва слышно прошептал Обнаруживающее заклинание. Чары тут же подсказали, что Поттер находится поблизости, а Квиррелл ожидает меня в лесу.
Поглубже натянув капюшон, я спустился по лестнице и направился к густым деревьям, продолжая поддерживать заклинание, чтобы убедиться, что Поттер следует за мной.
Ощутив, что пока все идет так, как надо, я спрятал палочку и ускорил шаг, чувствуя, как губы вновь искажает усмешка.
Альбус, должно быть, придет в ярость от моей самодеятельности, но, если Поттер избавится от беспочвенных предубеждений насчет меня, оно того стоит. Пока же мальчишка настолько одержим неприязнью ко мне, что каждую минуту ожидает удара, этим самым игнорируя настоящую опасность.
Квиррелл нервно прохаживался по поляне, и его лицо было настолько бледным, что ярким светлым пятном выделялось в темноте.
— Квиррелл, — низким голосом поприветствовал я, с удовольствием наблюдая, как тот вздрогнул.
— Я м-могу ч-что-нибудь для в-вас с-сделать?
— Нет, что вы. Я просто хотел поговорить, обсудить нечто важное.
— Т-тогда даже н-не знаю, п-почему вы ре-решили в-встретиться именно здесь, С-с-северус…
Я уловил легкое движение сверху и с трудом подавил самодовольство. Поттер здесь. Отлично. Можно приступать.
— О, я просто подумал, что это очень личный разговор. В конце концов, ученики не должны знать о философском камне.
Лицо Квиррелла скривилось, взгляд забегал в разные стороны.
— Я…я…я даж-же не з-знаю, что вы хо-хотите от меня у-узнать по этому п-поводу, С-северус…я ведь н-не в курсе, я…
— Вы уже узнали, как пройти мимо зверя, выращенного Хагридом? — прервал я, стараясь говорить достаточно отчетливо для того, чтобы Поттер разобрал каждое слово.
— С-северус, н-но я же…
— Вам не нужен такой враг, как я, Квиррелл, — в моем голове зазвучала угроза, и я сделал шаг вперед.
Слушай, Поттер. Он хочет пройти через трехголового монстра. Хочет добраться до камня. Я — его враг, не твой.
— Я н-не п-понимаю, о ч-чем в-вы…
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Не думайте, что во время Хэллоуина для меня прошел незамеченным ваш фокус. Я жду.
— Н-но я н-не… — запротестовал Квиррелл.
— Очень хорошо, — прервал я. По-моему, Поттер услышал достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. — В ближайшее время мы снова поговорим, когда вы все обдумаете и, наконец, решите, на чьей вы стороне.
Не дожидаясь ответа, я надел на голову капюшон и поспешил уйти. Через несколько метров, когда Квиррелл уже не мог меня разглядеть, я быстро наложил на себя дезиллюминационные чары и бесшумно вернулся назад.
Поттер еще пару минут неподвижно висел над поляной, потом, по-прежнему осторожно, полетел к полю.
Только дождавшись, чтобы он благополучно добрался до замка, я позволил себе расслабиться и вернуться обратно в школу.
Для ужина было уже поздно, и я решил, что закажу что-нибудь прямо к себе в комнаты.
Не успел я дойти до подземелий, как столкнулся с МакГонагалл. Она выдавила из себя приветствие и произнесла:
— Я как раз собиралась к вам, Северус. У меня к вам просьба.
— Я слушаю.
— День выдался не из легких, — она слегка замялась и машинально потерла виски. — Знаю, у вас достаточно своих дел, но я хотела спросить, не согласитесь ли вы приготовить то самое зелье, что сделали для меня в прошлый раз?
Зелье от головной боли. Да, сегодня оно многим понадобится, только вот с такой болью, как у Минервы, обычное, которое выдает Помфри, не подойдет.
— Конечно, — глухо проговорил я, смерив ее пристальным взглядом. — Я занесу его вам, как только оно будет готово.
— Благодарю, — МакГонагалл сдержанно улыбнулась и покинула подземелья.
Я зашел к себе, чувствуя, как улучшается настроение.
Все-таки день в итоге закончился не так уж и плохо.


Глава 12. Все идет не так

Следующие несколько дней я провел в довольно приподнятом настроении. Бойкот коллег прекратился, студенты умудрялись расплавить не больше двух котлов за день, что для них весьма необычно, а Альбус, несмотря на мой опрометчивый шаг, не сказал ни слова в упрек. Несколько раз я ловил на себе его задумчивые взгляды, но в них не было разочарования или недовольства. Следовательно, он не возражал, что я открыл Поттеру часть правды — а в том, что он обо всем знал, я нисколько не сомневался. Впервые за долгое время я начал чувствовать, как все постепенно налаживается, но в пятницу мое умиротворение было вдребезги разбито.
Я по-прежнему тенью следовал за Поттером — только теперь прикладывал все усилия для того, чтобы он меня не заметил. Квиррелл крутился поблизости, и это не могло не настораживать, но вскоре я увидел, как Поттер ободрительно ему улыбается. Вначале ничего, кроме недоумения, я не почувствовал и стал следить за ним еще внимательнее. Когда подобное поведение повторилось несколько раз, я заподозрил, что все это часть какого-то очередного плана троицы: сложно не заметить, что Уизли бросается на защиту Квиррелла каждый раз, когда того оскорбляют ученики, что Грейнджер пытается пробудить интерес остальных к его бессмысленным урокам, а Поттер и вовсе ведет себя, как кретин, вежливо здороваясь и внимательно вслушиваясь в каждое его слово. Но что могло прийти в голову этим неразумным существам, я понять не мог, особенно учитывая, что их отношение ко мне стало еще прохладнее. Разумеется, я и не ждал ничего другого, но все же они вели себя так, словно все еще видели во мне врага. Странно, я ведь ясно дал понять, что пребываю на их стороне.
В пятницу, разъясняя первокурсникам Гриффиндора особенности одного из лечебных отваров, я боролся с искушением вновь использовать легилименцию на Поттере. Какая-то часть меня уверяла, что от очередного раза все равно ничего не случится, но все же нежелание того, чтобы об этом узнал Альбус, мешала мне поддаться порыву. Применять легилименцию по отношению к школьникам считалось серьезным проступком, на который можно было бы закрыть глаза, если не нарушать правило слишком часто. А последние несколько месяцев я буквально не выхожу из головы поочередно у Поттера и его дружков, что может привести к весьма неприятным последствиям. Разумеется, я действую крайне осторожно, да и вообще считаю, что небольшая мигрень не имеет никакого значения и ее вполне спокойно можно пережить, вот только не думаю, что Альбус согласится с моими убеждениями.
«В последний раз», — решительно подумал я и не мигая уставился на Поттера.
Сначала мальчик упорно игнорировал мой пристальный взгляд, но потом вызывающе поднял голову.
В его сознании тут же всплыли неожиданно яркие образы: мой разговор в лесу с Квирреллом, беседа самого Поттера с друзьями, пересказ увиденного и выводы, которые он сделал…Абсолютно неправильные выводы, к слову.
Я недоверчиво наблюдал, как Поттер рисует перед собой картину, далекую от действительности; картину, в которой мне теперь отведена роль еще большего злодея, чем прежде, а Квиррелл, наоборот, возведен в ранг мученика, старающегося противостоять мне и моим планам.
Как можно было такой простой разговор понять настолько превратно?
Вздохнув, я отвернулся и, не говоря ни слова, направился к столу.
Больше всего меня потрясло даже не увиденное, а собственная горечь в ответ, которая, казалось, теперь заполняла собой все пространство в груди.
«Что здесь удивительного, Северус?» — внутренний голос звучал язвительно, но устало.
И правда, что? Я ведь с самого начала предполагал, что, даже если мне когда-то придется пожертвовать жизнью ради мальчишки, в глазах остальных это будет выглядеть так, словно я сам пытался его убить. Так почему, столкнувшись с подобной ситуацией, я настолько задет? Этому идиоту всего лишь одиннадцать лет, и не стоит пренебрегать одним незначительным фактом: он сын Поттера. Тем более, какая вообще разница, кто и что думает? Я пытался дать ему понять. Он отказался вдуматься.
И за это я ненавижу его еще больше.


***


— Профессор?
— Входите, — хмуро проговорил я, смерив стоящую на пороге ученицу недовольным взглядом. Эти консультации по будущему трудоустройству занимали чертову уйму времени, а толку от них практически не было. В большинстве случаев пятикурсники за следующие два года обучения меняли свое мнение, и только около десяти процентов продолжали твердо идти к своей цели.
— Итак, мисс Свонденсон. Полагаю, у вас имеются определенные мысли насчет того, чем вы собираетесь заняться после окончания Хогвартса?
— Да, сэр. Мне бы хотелось получить работу в Гринготтсе, в Отделе по изучению редких проклятий и их ликвидации.
Фраза прозвучала настолько заучено, что я нахмурился и еще раз пристально посмотрел на девочку.
Аурелия Свонденсон. Я помню ее первокурсницей — маленькой, но уже собранной и высокомерной. Как и многие другие в Слизерине, она уважала, любила и в то же время боялась родителей, которые, в свою очередь, высоко ценили дочь и пытались заранее обеспечить ей безоблачное будущее. Очевидно, что выбор профессии также принадлежит им, поскольку за все время я не заметил, чтобы девочка интересовалась чарами либо защитой от темных искусств. Ее куда больше привлекала травология, в которой она делала неплохие успехи, и работа целителем, как по мне, подошла бы ей намного лучше.
— Отлично, — бесстрастно проговорил я вслух. — В таком случае, вы в курсе, какие предметы вам понадобятся для сдачи ЖАБА?
— Э… — на лице девочки мелькнула растерянность. — Да, естественно. Чары…
— Профессор Флитвик не самого высокого мнения о ваших способностях в области его предмета, — перебил я, наблюдая, как Свонденсон плотно поджала губы и недовольно прищурилась.
— Я знаю, сэр. Но я уверена, что смогу подтянуть свои знания. Если вы поможете мне договориться с профессором о дополнительных занятиях, то…
— Когда вы будете уверены в своем желании работать в названной вами сфере деятельности, я, безусловно, помогу. Но не сейчас.
Судя по судорожному вдоху, девочка уже с трудом держала себя в руках. Что ж, иногда я раздражал и своих слизеринцев, только в итоге они все равно были мне благодарны.
— Не понимаю, зачем что-либо откладывать, сэр. Я знаю, чего хочу. Я думала, эта консультация…
— Мисс Свонденсон, я не намерен тратить свое время на то, чтобы обсуждать с вами хорошо известные нам обоим факты, так что перейдем к сути. Ваш последний проект по травологии впечатлил профессора Спраут, и, признаться, я склонен разделить ее мнение. Работа заслуживает внимания, очевидно, что вы многое вложили в нее. Итак… — я вытащил несколько брошюр и протянул их девочке. — Для работы в Гринготтсе вам понадобится сдавать чары, защиту от темных искусств, нумерологию и историю магии. Для работы, к примеру, целителем, я бы посоветовал травологию, трансфигурацию и, разумеется, зельеварение. При необходимости я могу включить вас в свой класс по дополнительным занятиям, чтобы вы лучше освоились в этом предмете.
Некоторое время она молчала, словно взвешивая услышанное, потом осторожно произнесла:
— Работа целителем не из самых респектабельных, верно, сэр? — я заметил, как ее глаза при этих словах загорелись надеждой.
Я пожал плечами:
— Зависит от многих вещей, мисс Свонденсон. И, тем не менее, я считаю нужным заметить, что вы достаточно умны для того, чтобы принимать мгновенные решения, способные спасти чью-то жизнь. А вот любви к истории магии вам явно не хватает, так что я бы на вашем месте не спешил становиться сотрудником Гринготтса. Гоблины отличаются повышенной требовательностью и терпеть не могут некомпетентных в своей области специалистов, которым, в довершении ко всему, еще и неинтересна их работа.
Некоторое время стояла тишина, потом девочка поднялась на ноги, сжимая в руке брошюры, и кивнула.
— Спасибо, сэр. Когда я приму окончательное решение, я обращусь к вам?
Фраза прозвучала скорее как вопрос, и я склонил голову, соглашаясь.
— Вы знаете, где меня можно найти.
Послав мне неожиданно открытую и теплую улыбку, Аурелия вышла в коридор, а я устало посмотрел в список.
Осталось еще четверо, и тогда ужасный день, наконец, подойдет к концу.
Раздался очередной стук в дверь, и я, тяжело вздохнув, бросил:
— Входите.


***


Консультации закончились только спустя неделю: таких больших выпусков пятикурсников уже давно не было. Еще несколько дней переменившие свои планы студенты атаковали мои комнаты после отбоя, и я окончательно простился с мыслью о нормальном сне. Поэтому в субботу вечером, когда мое уединение так никто и не прервал, я облегченно вздохнул и впервые за долгое время оставил эссе непроверенными ради того, чтобы, наконец, выспаться.
Разумеется, всего через несколько часов — по крайней мере, по моим ощущениям — в дверь постучали, и я, проклиная совсем обнаглевших студентов, накинул поверх ночной рубашки мантию и отправился открывать, мстительно планируя изменить правилам и снять пару десятков баллов.
Увидев на пороге разъяренную МакГонагалл, я озадаченно замер, а потом заметил рядом с ней Драко, бледного и напуганного.
— В чем дело? — мрачно поинтересовался я.
— Думаю, Северус, вы удивитесь, узнав, что не только мои студенты нарушают правила, выходя из спален после отбоя! Я поймала мистера Малфоя возле Астрономической башни, и он не только не признал свою вину, но и придумал невероятную историю о мистере Поттере и каком-то драконе!
Прищурившись, я послал Малфою убийственный взгляд. Его щеки тут же вспыхнули, и он воскликнул:
— Это правда, профессор! Я сам слышал! У этого дикаря Хагрида был дракон, а Поттер решил помочь ему избавиться от него! Он будет на Астрономической башне сегодня — да он уже там!
— Никогда не слышала истории абсурднее! — яростно вскрикнула МакГонагалл и снова повернулась ко мне. — Я надеюсь, вы примите меры, Северус! Я уже сняла двадцать баллов, но настаиваю на еще одном наказании!
— Драко. Внутрь, — отдал я приказ нарочито шелковым тоном, и мальчик, вздрогнув, тут же шагнул в комнату. Я посмотрел на МакГонагалл. — Я сам разберусь со своим учеником, Минерва. А вы лучше сходите на Астрономическую башню и поищите там Поттера. Вот уж кто никогда не остановится перед нарушением правил.
— Не можете же вы утверждать, Северус, что верите этой ненормальной истории про дракона!
— Если здесь замешан Поттер, я поверю во что угодно.
В безупречной осанке МакГонагалл почувствовалось напряжение.
— Прекрасно. Я со всем разберусь. А наказанием мистера Малфоя и…остальных пойманных учеников — при условии, что такие будут, конечно — займется директор.
— Как вам угодно, — отрезал я. — А теперь прошу меня извинить.
Захлопнув дверь, я повернулся и, постаравшись вызвать в воображение что-нибудь настолько приятное, чтобы хоть немного подавить желание задушить Драко на месте, прошипел:
— Жду ваших объяснений, мистер Малфой. У вас ровно минута.
— Сэр, я сказал правду! — поспешно затараторил он. — Я следил за Поттером, увидел, как он зашел к Хагриду, заглянул в окно, а там, в хижине, дракон! Еще маленький, но вы же знаете, что их вообще запрещено разводить! Я подслушал их разговор, а потом Уизли попал в Больничное крыло. Забрал у него книгу, нашел там письмо…
Я молча слушал, стараясь уловить во всем этом главный смысл. Меня всегда удивляло странное, неоднозначное поведение Драко: обычно он вел себя невозмутимо, каждым взглядом демонстрируя собственное превосходство, но рядом со мной у него в последнее время неизменно начинался словесный понос. Почему — оставалось для меня загадкой.
— Хорошо, мистер Малфой, — произнес я, когда мальчик, наконец, замолчал. — Я вам верю.
Его лицо осветила робкая улыбка.
— Я знал, что вы во всем разберетесь, сэр! Не то, что эта…
— Никогда не оскорбляйте ваших профессоров, вне зависимости от того, как вы к ним относитесь.
— Да, сэр. А вы же… — Драко нахмурился. — Вы же не станете снимать баллы?
— Нет. Но наказание, назначенное директором, вам все же придется отработать.
Мальчик тяжело вздохнул и кивнул.
— Да, сэр.
— И впредь будьте осторожны. Поттер только и делает, что попадает в неприятности, и мне бы не хотелось, чтобы вы разделили эту его тенденцию.
— Обещаю, сэр, такое больше не повторится, — Драко хитро усмехнулся. — Меня больше не поймают.
Я хотел было сделать замечание, но губы дрогнули, выдавая ответную улыбку.


***


Следующие дни были днями моего торжества. Сто пятьдесят баллов с Гриффиндора, снятых собственным деканом — что может быть лучше? Разве что только Поттер, который теперь явно чувствовал себя не в своей тарелке. Мальчик ходил по школе, затравленно озираясь и даже не скрывая обиды и разочарования. Слава не спасала его от искреннего негодования остальных учеников, особенно со стороны гриффиндорцев, которые злились больше всех.
Удивительно, как легко они забыли, что именно Поттер заработал им все эти баллы своими победами в квиддич.
Однако меня это нисколько не заботило. Куда больше забавляла ирония: Поттер-старший всегда оставался всеобщим любимчиком, без разницы, скольких очков лишался его факультет. В прошлом я с ума сходил от ярости, зато теперь вполне мог позволить себе наслаждаться местью. За безнаказанность отца отвечает сын — справедливость, наконец, восторжествовала. Даже странно, что в этом Поттер больше похож на меня: в свое время моим сокурсникам тоже было плевать, сколько баллов я заработал на зельеварении и защите, значение имело лишь то, сколько я потерял.
То, что наказание за ночное блуждание по школе было назначено на четверг, я вычислил случайно. Когда в половину первого в мою дверь громко постучали, я мрачно предположил, что это может быть связано исключительно с Малфоем.
Проклиная мальчика за то, что он сумел нажить себе проблемы даже на отработке, я распахнул дверь, готовясь высказать все, что думаю, но слова застряли в горле.
На пороге действительно стоял Драко, однако в подобном состоянии я никогда прежде его не видел.
Смертельно-бледный, трясущийся от страха, с гримасой ужаса на лице — он даже не стал дожидаться приглашения: влетел в комнату и замер, смотря на меня широко распахнутыми глазами.
— Драко, в чем дело? — я закрыл дверь и обеспокоено поглядел на него.
Он открыл рот, закрыл его, а потом с трудом выдавил:
— М-мой папа должен узнать об этом. В-вы же ему р-расскажете?
Я нахмурился. Что должно было произойти, чтобы превратить этого ребенка в подобие Квиррелла?
— Сначала объясните все мне.
— Мы…мы отправились в Запретный лес.
— Что?
— Хагрид повел нас! А еще этот паршивый сквиб, он…он сказал, это наше наказание. Мы должны были найти раненого единорога, на которого напало какое-то существо…Мне сказали идти с Лонгботтомом, а он же ни на что не способный трус…Я пошутил над ним, он вызвал Хагрида, и меня поставили в пару с Поттером. Мы…мы пошли вперед, а потом… — Драко задрожал. — Увидели…это.
— Увидели что?
— Единорога, уже мертвого. Рядом с ним было с-существо…В капюшоне…Оно…Оно…Оно н-начало пить его к-кровь, и это было так ужасно, сэр, действительно ужасно! Я з-закричал и убежал, а Поттер остался там…
Паника, нахлынувшая на меня при этих словах, была такой сильной, что я на секунду оцепенел, а потом схватил Малфоя за плечи и встряхнул:
— Где он? Где Поттер, что с ним?!
— Н-н-не знаю, — от неожиданности мальчик начал заикаться еще больше. — Я убежал, а его…его словно околдовали. Он остался на месте…Я бежал, пока не нашел Хагрида, и он отправил нас с Лонгботтомом в замок, а сам с Грейнджер пошел искать Поттера…
Я несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь восстановить контроль над собой.
«Отпусти мальчика, Северус».
Я медленно разжал пальцы и подтолкнул Драко к креслу.
— Садитесь.
Тот подчинился, не сказав ни слова, и я сосредоточился на своих мыслях.
Какого черта первокурсников отправили в лес с таким диким заданием, я разберусь позже. Сейчас нужно заняться Малфоем, а тревожиться нет смысла. Если Хагрид отправился к Поттеру, он наверняка ему поможет: в любом случае, всегда можно послать Патронуса. Если бы нужна была моя помощь, Альбус бы со мной связался, и даже он не настолько безумен, чтобы не обдумать ситуацию и оставить детей в опасном месте на попечении одного великана.
Все эти доводы ничуть не успокоили меня, но я только покачал головой, чувствуя подступающее отчаяние.
Если бы я был здесь один, я бы тоже кинулся в лес на поиски мальчишки, но сейчас со мной Драко Малфой. То, что ему одиннадцать, ничего не меняет, и, если мое поведение не будет соответствовать ожидаемому, я испорчу план, так тщательно разработанный директором.
Еще раз глубоко вздохнув, я воспользовался всеми навыками окклюменции, чтобы вернуть хотя бы относительное спокойствие, и обратил свое внимание на Драко, которого все еще сотрясала дрожь.
— Вы правильно сделали, что убежали, — сказал я, призывая к себе плед и накрывая им Драко. Мальчик немного расслабился и даже благодарно улыбнулся.
— Я вообще не хотел туда идти, но они сказали, что исключат меня.
— Глупости, — критически оглядев его, я взмахнул палочкой. Тут же передо мной материализовался эльф, а уже через десять секунд в моих руках была кружка обжигающего чая.
Пользуясь тем, что Драко не смотрит, я взял с одной из полок пузырек и вылил его содержимое в напиток. Успокаивающее со снотворным эффектом — как только Малфой выпьет его, моментально заснет, и я смогу, наконец, уйти.
— Спасибо, — пробормотал мальчик, принимая из моих ладоней кружку и делая несколько глотков. — В следующий раз я пойду сразу к вам, ладно?
— Конечно, — согласился я, пристально наблюдая за движением его кадыка.
— Этот Филч просто спятил. Запретный лес…Мой отец убьет их всех, когда узнает.
— Драко, — мягко проговорил я, и он тут же поднял глаза, — ты мне доверяешь?
— Да, сэр.
— В таком случае, позволь мне самому связаться с Люциусом. Я непременно обо всем ему расскажу, еще и дам несколько рекомендаций, — мои губы искривила усмешка.
Некоторое время Малфой раздумывал, потом согласно прошептал:
— Хорошо, профессор. Я думаю, так будет даже лучше.
Я кивнул в подтверждение. Малфой допил остатки чая. Его веки начали слипаться и он что-то сонно пробормотал.
— Спи, Драко, — предложил я. Словно дождавшись моего разрешения, он закрыл глаза и уже через несколько секунд засопел.
Ощутив неожиданный прилив нежности, я несколько раз провел рукой по его светлым волосам, а потом, поправив ему одеяло, решительно вышел за дверь.


***


Я даже не успел добраться до главного входа, потому что внизу меня перехватил Альбус.
— Что-то случилось, Северус? — невинно поинтересовался он, и я яростно сжал кулаки.
— Да! Может, вы объясните, почему в моей комнате сейчас сидит перепуганный студент, уверяющий, что его послали отрабатывать наказание в Запретный лес? Как вам это в голову только пришло? Где Поттер?! — мой голос сорвался, и я выжидающе уставился на директора.
— С Гарри уже все хорошо, Северус, — мягко произнес он. — Мальчик вернулся в Башню и теперь, полагаю, отдыхает.
— Что случилось в этом лесу? Зачем вы вообще их туда отправили?
— Это было обычное взыскание, Северус. — Я ничего не заметил, но почувствовал, как вокруг нас сгущаются чары. Видимо, Альбус воспользовался одним из заклятий от подслушивания. — Кто знал, что именно сегодня Квирреллу захочется покормить своего господина?
— Покор… — я осекся. Кровь единорога, философский камень…Верно. Всему одна цель — бессмертие. — Не понимаю. Как Квиррелл только решился, на что он рассчитывает? Что Темный Лорд поделится с ним после того, как восстанет?
— Сложно понять чужой разум, — Дамблдор грустно улыбнулся. — В любом случае, Тому придется найти другой способ воскрешения, ведь этот не сработает.
— И все же, Дамблдор, — я по-прежнему отказывался понимать, — зачем вы отправили детей в лес? Особенно — зная об убийствах единорогов?
— Помнится, Северус, я закрыл глаза на ваше небольшое представление, рассчитанное специально на Гарри.
Мой взгляд похолодел.
— И?
— Надеюсь, вы сможете поступить так же и с моим.
— Ваше представление, рассчитанное на Поттера?
— Не только на него одного.
Я хотел было обрушить на Альбуса еще сотню вопросов, но что-то в его взгляде остановило меня и я промолчал.
— Благодарю, Северус, и не переживайте. Скоро все это закончится.


***


— Малфой-мэнор.
Пламя на мгновение вспыхнуло еще ярче, а потом я увидел роскошно обставленную гостиную. Рядом тут же появился эльф, испуганно смотрящий на меня.
— Разбуди своего хозяина и приведи сюда, — велел я.
— Но, сэр, Добби не может, хозяин…
— Живо!
Эльф съежился и исчез с негромким хлопком.
Две минуты спустя до меня донесся грохот. Еще секунда — и Люциус упал перед камином на колени, его бледное лицо исказил страх.
— Северус! — выкрикнул он. — Что случилось? Драко…
— Спит. С ним все в порядке, — поспешил заверить я. На секунду в глазах Люциуса мелькнуло облегчение, которое, впрочем, тут же исчезло, сменившись гневом.
— Тогда какого дьявола ты здесь делаешь? — разъяренно прошипел он. — Обязательно нужно было пугать меня и мою жену, еще и посреди ночи? Что такого срочного могло произойти, что не может подождать до утра?
Подавив усмешку, я коротко пересказал историю Драко. В конце на лице Люциуса снова отражались попеременно ужас и гнев.
— Они послали моего сына в Запретный лес? — загремел он. — Я немедленно аппарирую в Министерство! Дамблдор окончательно выжил из ума, его пора убирать из директорского кресла — и чем быстрее, тем лучше!
— Именно поэтому я и решил связаться с тобой сейчас, — проговорил я, — чтобы ты не наделал того, о чем впоследствии будешь жалеть.
— О чем же? — рявкнул Люциус. Невольно я восхитился тому, насколько легко мы с ним вернулись к непринужденному общению, ведь еще в прошлую встречу он держался сковано, полностью контролируя себя.
Конечно, не считая момента, когда мы одновременно ощутили жжение Темной метки.
Кстати.
Я невольно посмотрел на предплечье Малфоя, и он, перехватив мой взгляд, вздрогнул. Из его голоса ушла злость, сменившись растерянностью, когда он выдавил:
— Сегодня я чувствую ее особо сильно.
Прислушавшись к собственным ощущениям, я с удивлением понял, что так и есть. Как это я сам не заметил?
Ответ пришел тут же. В последнее время я постоянно ждал очередного знака, сигнала, что к Темному Лорду возвращаются силы, и, когда это случилось по-настоящему, не обратил внимания. Не обратил, потому что словно ощущал эту до отвращения знакомую боль постоянно, хотя теперь ясно, что она была не более чем игрой воображения.
Эта мысль сбила меня с толку. Неужели я действительно так запутался в чувствах, что потерял ощущение реальности? Но тогда Альбусу нет от меня никакой пользы. Мне нужно чаще прислушиваться к себе.
— Северус?
— Да, — опомнившись, проговорил я. — Да, я знаю.
— Это как-то связано с тем, что произошло сегодня в лесу? С тем, что видел мой сын?
Я молча смотрел на него, давая возможность самому выбрать ответ.
Не знаю, что Люциус прочел в моем бесстрастном выражении, но в его глазах тут же полыхнул ужас и он потрясенно ахнул.
— Так вот в чем заключается план Дамблдора? Он хотел, чтобы Драко увидел это! Чтобы он испугался и в будущем не захотел поддерживать Темного Лорда.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — возразил я, хотя на самом деле был склонен согласиться с ним.
— Это только первый курс Драко, а дальше Дамблдор наверняка придумает что-то посерьезнее! Да как…да как он только смеет настраивать моего сына против…Северус, я не знаю, чего еще ты хотел добиться, но я направляюсь в Министерство.
— Не спеши, — предостерег я. — Не стоит вступать в открытую борьбу с Дамблдором прямо сейчас. Пока у него слишком много сторонников, включая Министра. А вот со временем…
— Но что делать сейчас? Я ведь не могу допустить, чтобы этот человек принимал участие в идейном воспитании моего сына.
— Позволь мне проследить за этим.
— Каким образом, можно поинтересоваться?
— С этого дня я буду пристально наблюдать за Драко, отслеживать все его взыскания и присматривать за тем, с какими людьми он общается. Если Дамблдор что-то задумает, я непременно узнаю и поставлю тебя в известность, а пока — не торопись. Просто выжидай, как ты делал все это время. Сейчас тебе ни к чему конфликтовать с директором Хогвартса.
— В этом есть смысл, — нехотя согласился Люциус, постукивая костяшками пальцев по полу. — Но клянусь, когда-то я отомщу ему, Северус. И сделаю все от себя зависящее, чтобы это случилось так скоро, как только возможно.
Я усмехнулся краешком рта, не позволяя ему вычислить мои настоящие эмоции.
— С Драко точно все в порядке? — снова спросил Люциус.
— Да. Он спит в моей гостиной.
— Хорошо. Спасибо, Северус.
Я хотел было попрощаться, но тут откуда-то сверху раздался взволнованный голос Нарциссы:
— Люциус? Все в порядке?
— Я пойду, — торопливо проговорил Малфой, поднимаясь на ноги. — Если что — вызывай меня, только, желательно, не ночью.
Хмыкнув, я вытащил голову из камина и, поморщившись, тоже выпрямился. От долгого стояния на полу колени неприятно ныли.
Драко все еще спал в кресле и, поразмыслив, я уселся на диван, призвав к себе последний выпуск «Зельеварения сегодня».
Ни одна из статей меня не заинтересовала, и вскоре я погрузился в сон. Мне снилась черная фигура в капюшоне, в лесу. Склонившись над телом Поттера, она жадно пила его кровь.


Глава 13. Начало

Напряжение возрастало с каждым днем, до отвращения напоминая мне о временах первой войны, когда любая минута жизни могла стать последней.
Я никак не мог избавиться от кошмаров, которые словно соревновались между собой в жестокости. Главная роль почти всегда была отведена Поттеру, и по какой-то причине мне было легче вообще не спать, чем быть вынужденным раз за разом наблюдать за его смертью.
Я был в ярости из-за самого себя: насколько эмоционально-неустойчивым нужно быть, чтобы настолько впечатлиться сбивчивой историей Драко? Но факт оставался фактом, а так как стандартные зелья для сна действовали на меня очень редко, приходилось бодрствовать практически двадцать четыре часа в сутки.
Конечно, у меня было еще одно зелье — изобретенное несколько лет назад. Оно действовало моментально и обладало просто необыкновенным эффектом, но я не мог позволить себе принимать его в подобной ситуации. Нет, оно предназначалось для будущего: когда вернется Темный Лорд, не думаю, что смогу обойтись без помощи релаксанта.
Экзамены позволяли выместить злость и раздражение, но вид Дамблдора, который становился все серьезнее и сосредоточеннее, нервировал, и все начиналось сначала.
Конец года. Нет никаких сомнений, что грандиозное столкновение Темного Лорда с Поттером состоится в ближайшую неделю, а как мальчишке удастся пережить его и в чем именно заключается «безопасность» плана Дамблдора, для меня по-прежнему оставалось загадкой.
В один из вечеров, когда он вызвал меня в свой кабинет, меня тут же охватило дурное предчувствие.
«Пришло время», — подумал я и ощутил, как ранее старательно подавляемый ужас сковывает тело. Я взглянул на усовершенствованную успокоительную настойку, но тут же одернул себя и шагнул к камину.
— Кабинет Дамблдора, — четко проговорил я и уже спустя мгновение вышел из камина директора. Почему-то у меня было чувство, словно я прибыл на собственную казнь.


***


— Добрый вечер, Северус. Присаживайтесь.
Без лишних возражений я повиновался, пытаясь заставить себя сохранять равнодушное выражение лица.
— Итак, — начал Дамблдор, — думаю, вы догадываетесь, зачем я вас вызвал. Время пришло, — мягко добавил он, дождавшись моего кивка. Он в точности повторил мои недавние мысли.
— Что от меня требуется? — меня охватило облегчение, когда я понял, что слова прозвучали слегка отстраненно.
— Завтра я пущу слух, что уезжаю по срочному делу. Квиррелл, несомненно, воспользуется этой возможностью, чтобы предпринять попытку завладеть философским камнем.
— А как Поттеру придет в голову такая же мысль?
Дамблдор тяжело вздохнул.
— Нам обоим известно, Северус, что Гарри во всем подозревает вас.
— Ничего удивительного, — язвительно отозвался я. — С самого начала было ясно, что у мальчишки напрочь отсутствуют мозги.
— Не стоит так говорить, — Дамблдор укоризненно покачал головой. — Он, в конце концов, всего лишь ребенок.
У меня хватило терпения не напомнить Альбусу, что именно этого ребенка он толкает прямо в руки врага.
— В любом случае, я рассчитываю привлечь внимание Гарри с вашей помощью.
— Вот как? И чем же я могу быть полезен?
— Вы должны намекнуть ему о своих иллюзорных планах. Не прямо, конечно, но так, чтобы он понял.
Я уставился на Альбуса с нескрываемым изумлением.
— Как же я это сделаю?
— Оставляю решение данной проблемы на вас. Действуйте по собственному усмотрению. Главное, чтобы Гарри понял: вы собираетесь заполучить камень этой ночью.
— Хорошо, — стараясь держать себя в руках, проговорил я. — Допустим, у меня получилось возбудить его подозрения. Что дальше?
— Дальше я беру ситуацию в свои руки, а вашу роль в этой истории можно считать законченной.
По каким-то неясным мне самому причинам я ощутил новый прилив удушливой паники.
Дамблдор, очевидно, что-то заметил, потому что неожиданно ласково улыбнулся.
— Если вы чувствуете обеспокоенность, то вполне можете помочь мне и проследить за всем самостоятельно. Если хотите, разумеется.
— В каком смысле?
— Можете отправиться в подземелье вместе со мной. Возможно, ваша помощь мне пригодится.
— А когда именно вы собираетесь туда войти? И вообще, где вы будете находиться все это время в действительности?
— Здесь, в Хогвартсе, само собой, — лукаво прозвучало в ответ. — На втором этаже есть малоизвестная, но очень уютная комната. Именно там я собираюсь коротать свой досуг. И именно оттуда отправлюсь в место, где будут происходить главные события — кстати, прямым ходом.
Я недоверчиво посмотрел на него.
— То есть, в Хогвартсе есть еще один путь, ведущий к камню?
— Право, Северус, не буду же я каждый раз, когда мне захочется проверить камень, проходить через все установленные препятствия? Вы хоть представляете меня на метле?
Проигнорировав неудачную шутку, я сухо поинтересовался:
— Когда я смогу к вам присоединиться?
— Думаю, начало второго подойдет лучше всего…да, начало второго. Так мы как раз успеем вовремя.
— Хорошо, — напряженно проговорил я. — Я приду.
— На всякий случай, Северус, я оставлю вам пароль, — Дамблдор взял клочок пергамента, что-то нацарапал и протянул его мне.
— Зачем мне пароль? — спросил я, изучив взглядом длинную латинскую фразу.
— На случай непредвиденных обстоятельств, если меня вдруг не окажется на месте вовремя.
Внутри вновь всколыхнулась злость, и, резко поднявшись на ноги, я процедил:
— Что это должно значить?
Дамблдор серьезно посмотрел на меня.
— Мы не сможем просчитать все до мельчайших деталей, Северус. Не забывайте, что вместе с Гарри будут его друзья, и может статься, что им тоже потребуется моя помощь. Тогда вам придется отправиться самому и встретить меня уже там. Но помните — не раньше начала второго. Ни в коем случае не раньше.
— Слушаюсь, — иронически отозвался я. — Если это все, могу ли я идти? Мне еще нужно подготовить завтрашний экзамен.
— Да, Северус, — взгляд Дамблдора вдруг стал пристальным и холодным. Если бы я не был хорошим окклюментом, я мог бы поклясться, что он применяет ко мне легилименцию. — Спокойной ночи.
Оставив реплику без внимания, я, нахмурившись, направился к камину.
Только в своих апартаментах скованность покинула меня, и я обессилено опустился в кресло, устало прикрывая глаза.
Я не знал, почему так отреагировал. Почему все это было настолько болезненным для меня, ведь сам Поттер ничего, кроме раздражения, во мне никогда не вызывал. Может быть, дело в долге перед Лили?
Имя остро царапнуло изнутри, и я стиснул зубы, надеясь сдержать поток воспоминаний.
А не могу ли я ошибаться? Может, для меня просто невыносимо, когда играют судьбами детей? И без разницы, чьими именно — этот факт сам по себе омерзителен.
Наверное, так и есть.
Осознавая, что завтра я буду нуждаться во всех своих силах, я улегся прямо на диван с твердым намерением уснуть, наплевав на то, что по-прежнему нахожусь в верхней одежде.
За несколько секунд до того, как сон, наконец, поглотил меня, в сознании промелькнула мысль: несмотря ни на что, еще ни за одного ребенка я не боялся так, как за Поттера.


***


Этот день казался мне еще более душным, чем остальные. Радуясь возможности не покидать подземелья до полудня, я позволил третьекурсникам сдать экзамен в более или менее сносной атмосфере: почти все время я просидел за столом, изучая внушительную книгу, написанную Николасом Фламелем.
Когда прозвенел звонок, я мельком взглянул на часы и воскресил в памяти расписание Поттера. Судя по всему, недавно у мальчишки закончилась история магии, и, учитывая погоду, несложно предположить, где он вместе со своей компанией будет проводить досуг.
Собрав работы и очистив класс, я неторопливо двинулся к выходу из замка.
На улицу мне идти не пришлось: Поттер, Уизли и Грейнджер обнаружились в вестибюле. Я насторожился, уловив собственное имя:
— Сегодня Снейп заберется в тайник. Он узнал все, что ему надо, и дождался, пока Дамблдор уедет. Я уверен, что это он послал ему письмо, а в Министерстве магии все ужасно удивятся, когда Дамблдор к ним заявится!
Поттер даже не понизил голос достаточно для того, чтобы сохранить свой идиотский план в тайне.
На этот раз я не почувствовал той всепоглощающей ярости, которая охватывала меня каждый раз, стоило услышать эти абсурдные подозрения. Наверное, так получилось потому, что я знал: сегодня действительно все закончится. Может, хотя бы тогда Поттер пожалеет о своих поспешных суждениях в мой адрес — я даже не буду против, если так любящий справедливость Альбус расскажет мальчишке правду о квиддичных матчах и моих попытках спасти его жалкую жизнь.
С другой стороны, я не удивлюсь, если это ничего не изменит. Я ведь не забыл, с чьим сыном имею дело.
Я бесшумно приблизился к Поттеру сзади. Уизли начал что-то говорить, но ахнувшая Грейнджер, заметившая меня первой, оборвала его. Вместе с Поттером они резко обернулись, и я с наслаждением отметил, насколько шокировано и испуганно они сейчас выглядят.
— Добрый день, — поздоровался я весьма вежливо и с трудом скрыл усмешку при виде еще большего шока, отразившегося на их лицах. — Не стоит находиться в замке в такой хороший день.
— Мы просто… — тут же заговорил Поттер, но осекся, не зная, что еще можно сказать.
— Вам стоит быть более осторожными, — подсказал я, действительно имея в виду именно это.
Осторожно, Поттер. Что бы ни случилось — осторожно.
— У вас такой вид, что можно предположить, будто вы что-то затеваете. А ваш факультет не может позволить себе еще сотню штрафных очков, не так ли?
У Поттера хватило совести покраснеть, и они втроем зашагали прочь.
— Я вас предупреждаю, Поттер, — негромко проговорил я, заставив Поттера остановиться. Мальчишка уже знает об отъезде Дамблдора, построил относительно правильную теорию — осталось лишь сделать последний намек. — Еще одна ночная прогулка по школе, и я лично позабочусь о том, чтобы вас исключили. А сейчас — хорошего вам дня, — смерив их насмешливым взглядом, я поспешил к учительской.
Уверен, все сработает, как надо. Поттер — очень мнительный ребенок, а мое нетипичное поведение должно было навести его на мысль, что таким образом я бросаю ему вызов.
Что ж, если он не сломает свою тощую шею, я на время забуду о его ошибках.
Наверное.


***


В учительской было слишком людно. Я вытерпел ровно пятнадцать минут, прежде чем забрать пергаменты и выйти за дверь.
Там весьма предсказуемо обнаружилась смущенная Грейнджер.
— Мисс Грейнджер, не соизволите ли ответить, что именно вы делаете в настолько неподходящем для учеников месте?
— Я…я жду профессора Флитвика, сэр. Мне нужно обсудить с ним экзамен, потому что мне кажется…
— Не стоило так утруждать себя, — прервал я, открыл дверь учительской и негромко позвал:
— Филиус.
Обернувшись к Грейнджер, я заметил, что ее лицо залито краской, и с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть.
Какие же они еще глупые — хотя сомневаюсь, что даже с возрастом у них прибавится мозгов. Вечные первокурсники.
В чем-то это даже забавно.


***


С каждым прошедшим часом мое напряжение все усиливалось, и я не мог не злиться на себя за отчаянное желание поскорее встретиться с Альбусом. Рядом с этим человеком почти всегда было до абсурдности спокойно: я смотрел на него, слушал его слова о Темном Лорде, возможной войне, мистических исчезновениях магглов, но в голове билась до одурения наивная мысль: «Все будет хорошо». Разумеется, чувство безопасности и умиротворения тут же выветривалось, стоило выйти из кабинета, поэтому раньше я даже предполагал, что Альбус накладывает какие-то специальные чары. Однако, если и так, их невозможно было зафиксировать: в кабинете одного из мудрейших в мире магов ощущалось столько волшебства, что иногда становилось не по себе. Я прекрасно понимаю, почему Темный Лорд остерегался вступать с Дамблдором в открытую борьбу.
Глубоко вздохнув, я посмотрел на часы.
Полночь.
Еще час.
Представив, до чего уже мог дойти Поттер с друзьями, я вновь почувствовал жгучее желание броситься туда же. И откуда во мне этот инстинкт защищать? Если бы так было всегда, возможно, в прошлом я бы и не совершил столько ошибок.
Опасное направление. Об этом лучше не думать — не сейчас.
Но стоило вспомнить, что именно ждет троих необразованных первокурсников там, внизу — и план Дамблдора начинал казаться совершенно безумным.
Грейнджер — единственная, кто справится с большинством заданий, от Уизли вообще нет толку, а Поттер только и способен, что управлять метлой.
Что ж, если они пройдут все это и выживут, я, может, в очередной раз восхищусь Альбусом.
Но сейчас — не могу.
Время тянулось мучительно медленно — я постоянно смотрел на часы, минутная стрелка которых, казалось, замерла на одном месте. Чтобы успокоиться, я начал варить перечное зелье, и в какой-то степени это помогло мне немного отвлечься.
Когда я в следующий раз посмотрел на часы, было уже без десяти двенадцать.
Погасив взмахом палочки огонь под котлом, я быстро вышел из лаборатории и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направился к лестнице.
Комнату, о которой известил меня Альбус, удалось найти не сразу, а когда я, наконец, оказался внутри, передернул плечами от плохого предчувствия.
Альбуса не было.
«Он предупреждал, что такое возможно», — попытался успокоить я себя, но сердце все равно бешено стучало в груди.
Подойдя к незаметной на первый взгляд двери внутри комнаты, я произнес пароль, которым вчера поделился со мной Альбус. За ней обнаружилась лестница, напоминающая ту, что ведет к нему в кабинет, за одним исключением: вместо того, чтобы подниматься, она начала опускаться вниз.
Решив, что время уже пришло, я вытащил палочку и направил ее перед собой, напряженно ожидая, когда лестница, наконец, остановится.
Она постепенно начала замедлять ход, и вскоре передо мной открылся темный коридор.
Все инстинкты обострились до предела, и я шагнул вперед, собираясь произнести «Люмос».
Однако прежде, чем я успел открыть рот, до меня донесся крик.
Забыв об освещении, я кинулся на звук, до боли сжимая палочку в руке.
— Гарри! — послышался возглас, и на секунду меня охватило облегчение.
Дамблдор. Дамблдор там!
В следующий момент я влетел в комнату, отшатнулся при виде до боли знакомого Зеркала и тут, наконец, увидел Альбуса.
— Что… — начал было я, но осекся, заметив Поттера на полу.
Не говоря больше ни слова, я бросился к нему, чувствуя, как сердце пропустило несколько ударов.
— Поттер! — схватив мальчика, я тут же приложил пальцы к его шее. На какой-то момент мне показалось, что пульса нет, но потом я почувствовал отчетливые, хоть и медленные, удары. — Поттер, — дрожащей рукой я отвел волосы с его лица и непонимающе уставился на Альбуса. — Чего вы ждете? Его нужно доставить в Больничное крыло, немедленно!
— С ним все будет в порядке, Северус, — Дамблдор водил палочкой над телом Квиррелла. Увидев, до какой степени оно обезображено, я невольно крепче прижал Поттера к себе.
— Что произошло?
Дамблдор не ответил — продолжал свои движения, сопровождая их тихими, неизвестными мне словами.
Чувствуя себя бессильным, я наблюдал за ним, по-прежнему удерживая бессознательного мальчика у себя на коленях.
В какой-то момент из палочки Альбуса вдруг полился золотисто-сиреневый свет, а из тела Квиррелла хлынул настолько сильный поток отвратительной черной магии, что я в ужасе вздрогнул и попытался укрыть от него Поттера, прекрасно осознавая тщетность своих усилий.
Казалось, прошла вечность, прежде чем все это закончилось. Когда я снова посмотрел на Альбуса, он улыбался, но это был лишь мрачный отголосок былых его улыбок. Тело Квиррелла выглядело еще более изуродованным, чем прежде: оно словно распадалось на куски, и в том, что он мертв, сомневаться не приходилось.
— Философский камень уничтожен, Северус, как и Квиррелл, так недальновидно решивший довериться не той стороне.
— Вы убили его? А как же Темный Лорд?
Дамблдор приблизился ко мне, не сводя задумчивых глаз с Поттера.
— Ответ на ваш первый вопрос — нет, Северус. Я его не убивал. Наш бывший профессор умер сам, сразу после того, как я изгнал из его тела Волдеморта.
Я невольно поморщился. В этот раз при звуках имени Метка кольнула особенно сильно.
Но остальные ощущения в ней исчезли. Легкое жжение, причиняющее дискомфорт, прекратилось — больше ничего не было.
Темный Лорд действительно ушел на этот раз.
— Все закончилось, как я и говорил, — Дамблдор ласково дотронулся до щеки Поттера. — И вы пришли как раз вовремя.
Я перевел взгляд на мальчика.
— С ним все будет в порядке?
— С Гарри? Да, безусловно. Всего лишь магическое истощение: он потерял много сил, когда пытался уничтожить Квиррелла.
— Уничтожить?! Каким образом?
— Это очень долгая история. Я вам все расскажу, но для начала давайте займемся Гарри, ведь вы были правы: необходимо отнести его к мадам Помфри.
— Да, — крепче сжав Поттера, я поднялся с ним на ноги и перехватил оценивающий взгляд Альбуса. — Что?
— Боюсь, сейчас вся школа стоит на ушах и никто из учеников уже не в постели. Я сам займусь Гарри, а вы подождите меня в моем кабинете, если вас это не затруднит. Я скоро присоединись к вам, и мы все обсудим.
— Хорошо, — секунду помедлив, я осторожно протянул мальчика директору.
— Гарри сегодня доказал свою необыкновенную храбрость, — тепло проговорил Альбус, закутывая Поттера в свою мантию.
— Гриффиндорец, — по привычке фыркнул я.
Но в глубине души не мог с ним не согласиться.


***
Следующие несколько дней разговор с Альбусом никак не мог выйти у меня из головы. Теперь, когда я понимал силу защиты, которой обладал Поттер, я впервые позволил себе мысль, что, возможно, план директора был не таким уж безумным. Конечно, я никогда не пойму, как он мог быть уверен в том, что Квиррелл не применит Аваду Кедавру или другое проклятье, которое с легкостью убило бы Поттера, но факт остается фактом — мальчишка жив, Квиррелл уничтожен, Темный Лорд снова бежал.
И, тем не менее, я не мог заставить себя поверить в слова Дамблдора: «Все закончилось». Нет, не закончилось — все только начинается. Будут новые попытки Лорда вернуться к власти, новые рискованные планы с участием Поттера — остается надеяться, что впредь они будут не настолько опасны.
Глубоко вздохнув, я поднял взгляд на Кубок школы, стоящий у меня в комнате.
Кубка по квиддичу в этом году мы лишились, и, хотя баллы факультетов указывают на победу Слизерина, мне почему-то кажется, что и Кубок школы будет отобран. Альбус не поздравил меня, как обычно, а лишь таинственно улыбнулся и не сказал ни слова.
Что ж, церемония награждения начнется всего через несколько минут — там все и прояснится.
Окинув свое отражение в зеркале безразличным взглядом, я вышел из подземелья и направился в Большой зал.
— Поздравляю, профессор! — радостно воскликнула Аурелия Свонденсон, проходя мимо.
— Очередная ежегодная победа! — гордо добавил Гленз. Его лицо тоже сияло, и мой желудок скрутило от плохого предчувствия.
Большой зал был украшен в зелено-серебряных цветах, и я непроизвольно расслабился, ощущая неожиданный прилив спокойствия.
Может, я и правда излишне параноидален.
Альбус улыбнулся, увидев меня, и я кивнул ему в ответ, усаживаясь на свое место.
Постепенно зал заполнялся все большим и большим количеством студентов, которые переговаривались и выжидающе глядели на дверь.
Ждут Поттера. Да, после случившегося в подземельях мальчишка стал героем: хотя никому точно не было известно, что именно произошло, слухи все равно успели облететь всю школу.
Какая до омерзения знакомая ситуация.
Нахмурившись, я оглядел стол гриффиндорцев. Уизли и Грейнджер уже на месте, стало быть, Поттер чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы передвигаться самостоятельно.
Внезапно повисшая тишина сразу дала понять, кто почтил нас своим присутствием.
Поттер, к моему безграничному удивлению, покраснел и поспешил усесться между друзьями, старательно игнорируя взгляды вокруг.
Странно, а где же победная улыбка? Или это такой новый вид привлечения еще большего внимания? Меня бы это не удивило, но…нет. Не похоже, что он этим наслаждается. Наверное, еще не пришел в себя окончательно.
— Итак, еще один год позади! — воскликнул Дамблдор. — Но перед тем как мы начнем наш фантастический пир, я немного побеспокою вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Итак, позади остался отличный учебный год. Я надеюсь, ваши головы немного потяжелели от полученных знаний по сравнению с тем, какими они были вначале. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести свои мысли в порядок и полностью избавиться от них до начала следующего семестра. А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Начнем с конца. Четвертое место занял факультет Гриффиндор — триста двенадцать очков. Третье — Хаффлпафф, у них триста пятьдесят два очка. На втором месте Рейвенкло — четыреста двадцать шесть очков. А на первом Слизерин — четыреста семьдесят два очка.
Слизеринский стол тут же взорвался аплодисментами и радостными выкриками. Я не смог сдержать полуулыбку, наблюдая за их реакцией.
— Да, да, браво, Слизерин. Однако мы не учли последних событий.
Повисла мертвая тишина. Я крепко сжал зубы, видя, как лица слизеринцев искажают тревога и подозрение.
— Итак. В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали баллы… Подождите, подождите… Ага… Начнем с мистера Рональда Уизли — за лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков! — все ученики тут же зашептались, многие зааплодировали. Я молча слушал, уже зная, что последует за этим. — Далее… мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков. И наконец, мистер Гарри Поттер, — тишина снова стала абсолютной. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят очков.
Теперь бурными аплодисментами взорвался не только стол Гриффиндора: к ним присоединились Рейвенкло и Хаффлпафф, а я яростно уставился на Дамблдора.
Пятьдесят очков Уизли — что ж, я бы не дал и двадцати, но все же это как-то можно понять.
Грейнджер — даже я вынужден признать, что девчонка довольно умна и именно ее сообразительность спасла жизни двум юным идиотам.
Поттер…Не могу оспорить эти шестьдесят баллов. Хотя, с другой стороны, это неправильно. Что именно поощряет Дамблдор? Храбрость или же безрассудство, которое могло привести к смерти? Будем надеяться, это единичный случай. Не хватало еще с детства внушать мальчишке, что то, что он рискует своей шеей, потом непременно получит вознаграждение.
Дамблдор поднял руку, и я крепко вцепился в край стола, продолжая испепелять директора взглядом.
— Храбрость бывает разной, — снова начал он, и я мысленно взмолился:
«Не делай этого! Не нужно!»
— Надо быть достаточно отважным, чтобы противостоять врагу. Но не меньше отваги требуется для того, чтобы противостоять друзьям! И за это я присуждаю десять очков мистеру Невиллу Лонгботтому!
Одновременно с громкими торжественными воплями я ощутил такую волну гнева, что стоящий передо мной кубок задрожал. Быстро взглянув на слизеринцев, я сразу отмел мысль об отдыхе сегодня. Нет, я проведу ночь вместе с учениками своего факультета, успокаивая их и предлагая необходимую поддержку.
Хлопок в ладоши — и зелено-серебряные декорации сменились на красно-золотые.
Желая продемонстрировать слизеринцам, что лицо нужно держать, несмотря ни на что, я повернулся к МакГонагалл и протянул ей руку.
— Поздравляю, — выдавил я, и ее лицо засияло улыбкой.
Чувствуя всепоглощающую обиду за свой факультет, я отвернулся и тут же встретился взглядом с Поттером.
Несколько секунд он оценивающе смотрел на меня, а потом, презрительно усмехнувшись, вернулся к разговору с друзьями.
Маленький, неблагодарный щенок!
Я почувствовал, как ярость готовится выплеснуться наружу, и изо всех сил затолкнул ее обратно, пытаясь очистить сознание.
Я разозлюсь. Позже. Сейчас ко мне приковано внимание слишком многих людей.


***


Утром слизеринцы пришли в Большой зал невыспавшимися, но собранными и демонстрирующими холодное безразличие. Я, наблюдая за ними из-за преподавательского стола, ощущал гордость и злорадство.
Одним унижением их не сломить — они выше всего этого.
Смотреть на Дамблдора я упорно отказывался.
Когда ученикам пришло время отправляться на Хогвартс-Экспресс, я стоял на смотровой площадке одной из башен, провожая их взглядом. Очередной учебный год подошел к концу — очередные несколько месяцев, которые можно провести в тишине и спокойствии. Наверное, я должен радоваться, но ощущались почему-то только горечь и странное опустошение. Как будто я лишился чего-то важного.
— Снова здесь, Северус?
Я даже не обернулся, услышав голос Дамблдора за спиной.
— Что вам нужно?
— Я подумал, нам стоит поговорить.
— Не имею ни малейшего представления, о чем.
— Северус, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Будет вам. Глупо расстраиваться из-за второго места в межфакультетском соревновании вместо привычного первого. К тому же, вы ведь не можете отрицать, что причисленные Гриффиндору баллы весьма и весьма заслужены.
— Поттеру — да. Грейнджер — да. Уизли — возможно. Но не Лонгботтому. Вы намеренно сделали это, для того чтобы обеспечить своему драгоценному Гриффиндору победу. Вы не подумали о других детях, которых унизили там, прилюдно, о детях, чью радость уничтожили, как будто она ничего не стоила. Вы хоть знаете, сколько эта победа значила для них? Как они на нее рассчитывали? А вы… — я поджал губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Вы повели себя с ними так, словно они заведомо хуже, показали, что ни во что их не ставите, а ведь среди них были и семикурсники, для которых это унижение будет последним, что они запомнят, и первокурсники, для которых с подобного несправедливого проигрыша наоборот все началось! И, самое главное, вы не считаете это неправильным. А я считаю! Вы директор, а потому вам нельзя так явно демонстрировать свое предпочтение одним ученикам и пренебрежение — другим!
Я замолчал, жалея, что поддался этому сентиментальному порыву. Все равно ведь моя речь ничего не изменит и Дамблдор продолжит поступать так, как считает нужным.
Долгое время стояла тишина, и я уже начал думать, что он ушел, но тут снова раздался его грустный голос:
— Факультету Слизерин невероятно повезло, что у них есть вы, Северус, и я знаю, что вне зависимости от обстоятельств, вы никогда не дадите их в обиду.
— Я могу только поддержать их. Это предел моих возможностей.
— И этого вполне достаточно.
— Нет, — выплюнул я, покачав головой. — Вы сами делаете из них изгоев, а потом говорите, что из Слизерина выпускается самое большое количество темных волшебников. Но это вы делаете их такими — вам наплевать на них, эти дети никому не нужны в школе, кроме меня! Я прекрасно все помню, директор. Прошло не так много лет с тех пор, как я сам закончил Хогвартс.
— Я думаю, в вас говорят эмоции, Северус. И это понятно. Но все же надеюсь, что на самом деле вы так не думаете, а если и думаете…Что ж, хочется верить, что когда-нибудь вы поймете мои мотивы.
Я не ответил, продолжая сосредоточенно изучать взглядом горы.
Послышались тихие шаги — Дамблдор ушел, и я, наконец, остался в одиночестве.
Понять его мотивы. Не думаю, что когда-то такое случится: в этом человеке слишком много загадок и тайн, порой таких мрачных, что я не уверен, хочу ли вообще их знать.
Пускай благополучие слизеринцев никого не волнует, но они действительно нужны мне. Возможно, нужны куда больше, чем те же гриффиндорцы — МакГонагалл.
Гриффиндорцы.
Поттер.
При мысли о нем у меня на губах появилась усмешка.
Даже если мальчишка победил Темного Лорда на этот раз, он все равно остается самодовольным лентяем, которому позволяют слишком многое. Жду не дождусь, когда он вернется в школу и у меня вновь появится возможность сбивать с него спесь.
Да, из-за Поттера жизнь больше не будет прежней. Но, может быть, это не так уж обременительно — защищать его.


Часть II. Глава 14. Знакомство с Гилдероем Локхартом

— Северус! Северус, мне нужно с тобой поговорить. Северус, черт тебя побери, иди сюда!
Яростные выкрики, доносившиеся из гостиной, резко прервали мой сон. Я моментально вскочил на ноги, хватая палочку с тумбочки, и только спустя мгновение, различив голос Люциуса, опомнился. На смену тревоге пришло раздражение.
Накинув мантию, я вышел из комнаты и недовольно уставился на голову Малфоя, висящую у меня в камине.
— Люциус, — мой голос не скрывал враждебности, — могу я поинтересоваться, что такого случилось, что ты поднимаешь меня с постели в половину шестого утра?
— Министерство устраивает очередной рейд! — воскликнул он. — На этот раз они могут прийти ко мне, а уж ты-то должен знать, чем это может грозить!
— Догадываюсь, но это все равно не объясняет, почему ты решил связаться со мной.
— Хватит, Северус, — в глазах Люциуса засверкал такой гнев, что я невольно напрягся. — Что затеял Дамблдор? Это ведь его рук дело, а ты, если мне не изменяет память, обязан следить за ним, контролировать каждый его шаг!
— Ты заблуждаешься, если считаешь, что мои возможности безграничны, — проговорил я холодно. — Дамблдор не докладывает мне о всех своих действиях, я обладаю исключительно той информацией, которой он считает нужным поделиться. Без его ведома узнать что-либо практически невозможно. И потом, с чего ты вообще взял, что за организацией рейдов стоит Дамблдор? Я думал, их проводит Министерство.
— Фадж — жалкий дурак, — рассерженно выплюнул Люциус. — Он у меня под колпаком, я сам руковожу его действиями, и, будь уверен, по своей воле против меня он не пойдет. Более того, в этих рейдах участвует Артур Уизли. Ни о чем тебе не говорит?
Я на секунду задумался, а потом осторожно произнес:
— Насколько я знаю, он работает в отделе, занимающимся контролированием использований маггловских изобретений.
— Именно! И это не имеет ни малейшего отношения к поиску магических артефактов и прочего. Фадж, разумеется, пытается уверить, что им людей не хватает, но я не настолько глуп, чтобы удовлетвориться подобным объяснением. Уизли выполняет приказы Дамблдора, и именно старик руководит всей операцией. Только ему Фадж не посмел бы возразить!
— Все же, Люциус, не понимаю, чего ты хочешь от меня, — я устало откинул волосы с лица. — Пристальнее следить за Дамблдором? Я и так делаю все, что в моих силах. Если оступлюсь — вызову подозрения, а я не собираюсь рисковать своим положением. Ты ведь в курсе, что, пока Дамблдор предоставляет мне защиту, я в безопасности, — на моих губах появилась усмешка. — И я могу не волноваться, что Министерство нагрянет с обыском в мои подземелья.
— Ты ведь не живешь в Хогвартсе постоянно, Северус, — теперь усмехнулся Люциус. — У тебя тоже есть дом, и, пока ты находишься в школе, любой может его посетить.
— Боюсь, охранные чары, наложенные на него, настолько сильны, что ни одному аврору их не взломать, — с довольным видом возразил я. — Следовательно, ни у кого нет возможности войти незаконным путем, а официального разрешения им ни за что не получить. Дамблдор будет против, и если Фадж действует по собственной инициативе, с ним он, как ты сам недавно заметил, ссориться не станет, так что мне не о чем беспокоиться.
С лица Люциуса сошло насмешливое выражение, и он негодующе фыркнул.
— Да уж. Ты неплохо устроился, Северус. И все же, я пришел к тебе не только для разговора. Я хочу попросить тебя об одной услуге. Именно из-за тех причин, что ты только что привел.
— Правда? — заинтересовался я, придвигаясь ближе к камину. — Что ж, внимательно слушаю.
— У меня есть некоторые вещи, — поколебавшись, начал он. — Несколько артефактов, несколько зелий. Как ты понимаешь, я не могу оставить все это у себя. Мне нужно место — безопасное место, где можно было бы спрятать их на время. Я решил обратиться к тебе.
На сердце каким-то непостижимым образом потеплело оттого, что, несмотря на десять лет пропасти между нами, Люциус все еще доверяет мне. Доверяет настолько, что готов отдать на хранение ценнейшие вещи, которым наверняка очень много лет и каждая из которых, скорее всего, обладает внушительной историей.
С другой стороны, выбор Люциуса был вполне обоснованным и понятным: покровительство Дамблдора делало меня практически неприкосновенным.
Вслух я скептически осведомился:
— А больше тебе их некуда переместить? Ты ведь не думаешь, что я с легкостью спрячу у себя незаконные и — вне всяких сомнений — темные объекты?
— Я говорю не обо всем, а о какой-то части, — нахмурился Люциус. — Разумеется, у меня есть и другие варианты: что-то я оставлю в тайниках дома, что-то передам Горбину. Ты же знаешь, старик всегда готов скупить все, что предложат, и отдать при этом неплохую сумму. Но в то же время у меня есть кое-что, что я не могу ни продать, ни оставить в поместье, поэтому и обратился за помощью к тебе.
Несколько секунд я сверлил его пристальным взглядом. Потом уже хотел было открыть рот, но тут Люциус тихо прибавил:
— Я буду твоим должником, Северус.
Люциус Малфой в должниках. Кто в здравом уме откажется от такой возможности?
— Хорошо, — как можно небрежнее произнес я. — Думаю, никаких проблем мне это не создаст.
— Отлично, — Малфой довольно улыбнулся. — Тогда займемся этим прямо сейчас. Жду тебя у себя, — и он исчез в пламени.
Выждав минуту, я шагнул в камин и проговорил:
— Малфой-мэнор.


* * *


Когда я вернулся, было уже восемь. Еще час я потратил на то, чтобы разместить у себя все те вещи, что мне передал Люциус, предварительно исследовав каждую из них на наличие темной магии.
Интересно, одобрил бы Альбус то, что я сделал? Скорее всего — да, ведь поддерживать хорошие отношения с Люциусом входит в мои обязанности, и даже если бы я отказал ему сегодня, он без труда нашел бы кого-то еще.
Глубоко вздохнув, я вновь взглянул на часы и решительно вышел из подземелий.
Альбус почему-то настаивал на том, чтобы все преподаватели, остающиеся в школе на каникулы, собирались за столом вместе. Как по мне, только из-за подобного безумства в летнюю пору от Хогвартса благоразумнее держаться подальше, но в этом году директор попросил меня остаться. Вот уже несколько недель я безуспешно пытался выяснить, зачем, и если бы не присутствие отличной лаборатории для зелий, уже давно вернулся бы в Тупик Прядильщиков, игнорируя сбивающие с толку указания.
Напряжение, царившее в Большом зале, почувствовалось, едва я зашел внутрь. Помрачнев, я оглядел стол и с изумлением заметил, что мое обычное место занято странным на вид человеком, всем своим обликом до отвращения напоминающим амбициозного актера дешевого балагана.
Презрительно скривив губы, я приблизился, и до меня донеслось шипение МакГонагалл:
— Я ведь сказала вам, что здесь сидит Северус.
На незнакомца устремились неприязненные, враждебные взгляды всего преподавательского состава. Пораженный таким редким единодушием, я вопросительно посмотрел на Дамблдора, который изо всех сил старался сдержать улыбку.
Улыбающийся таким образом директор — всегда повод для паники.
Не успел я вымолвить и слова, как вдруг недоразумение, совершенно не смущенное моим выражением лица, жизнерадостно заговорило:
— Думаю, профессор не будет против уступить мне сегодня. В конце концов, такой прекрасный день: мы все, наконец, познакомились!
От возмущения я некоторое время молчал. Опомнившись, вкрадчиво отозвался:
— Хочу заметить, я по-прежнему не имею ни малейшего представления о том, кем вы являетесь.
На лишенной всякого намека на интеллект физиономии отразился шок.
— Вы никогда обо мне не слышали? Неужели наш уважаемый директор Дамблдор не сообщил вам замечательные новости? Что ж, тогда позвольте представиться, — вскочив на ноги, он церемонно поклонился. — Гилдерой Локхарт, рыцарь ордена Мерлина третьей степени, почетный член Лиги защиты от темных сил, пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку и… — он сделал драматическую паузу, словно давая остальным время наполниться чувством запредельного уважения к творцу таких выдающихся подвигов. — Профессор защиты от темных искусств школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — в нынешнем году, надо заметить. Другая работа не ждет, дорогой коллега, другая работа не ждет.
Прежде чем я успел взорваться от негодования и проклясть идиота, поспешно заговорил Дамблдор:
— Северус, думаю, на сегодня вы можете присоединиться ко мне, — он благожелательно улыбнулся и наколдовал еще один стул, втиснув его между своим и Синистры. — Не стоит омрачать столь чудесный день нелепыми недопониманиями.
Нелепые. Недопонимания.
Оскалив зубы в безмолвном рычании, я резко развернулся и двинулся к директору, перечисляя про себя названия зелий по алфавиту и мысленно расписывая их свойства. Сочувственная и понимающая полуулыбка Минервы, посланная через стол, заставила меня почувствовать себя немного лучше. По крайней мере не один я разозлен настолько, что с трудом сдерживаю вертящиеся на языке проклятья. Интересно, чем пытается отвлечь себя МакГонагалл? Наверное, прикидывает, какое заклинание для трансфигурации лучше подойдет, чтобы превратить волосы этого кретина во что-то более подходящее его дурацкой мантии.
— Будет вам, Северус, — миролюбиво заметил Дамблдор, наблюдая, как я с непроницаемым видом гипнотизирую пустую тарелку. — Гилдерой уезжает сегодня, он просто решил остаться на завтрак. А вас я бы попросил зайти ко мне, если у вас нет планов. Мне бы хотелось кое-что обсудить.
Как всегда. Летом ничего не изменилось, каникулы наступили только для студентов.
Профессор защиты. Должно быть, это шутка. Не мог же Альбус действительно нанять кого-то еще безумнее, чем Квиррелл? В этом году ученикам нужны настоящие практические занятия, а только по одному виду этого самозванца можно понять, что уроки станут пародиями.
Хотя я не имею ничего против того, чтобы ошибаться. Пусть он и ведет себя, как клоун, но если у него и правда есть опыт…
От смехотворности этого предположения захотелось фыркнуть.
Завтрак казался бесконечным. Наверное, в частности из-за того, что никто из моих коллег — настоящих коллег, не притронулся к блюдам. Говорливый идиот — Локхарт, кажется — сбивал всех с толку постоянными рассказами и историями, которые, как мне показалось, сочинял прямо на ходу, отказывался понимать намеки и не оставлял в покое, увлеченный потоком своих примитивных суждений.
— Мерлин, сколько уже времени! — воскликнул он несколько минут спустя. — Боюсь, мне пора идти. Не хочется оставлять вас, друзья, но ведь мы еще увидимся, причем не один раз. А меня сейчас ждут в Министерстве: им снова нужна консультация. Не могу же я отказать, верно? — Локхарт, ухмыляясь, повернулся к Дамблдору: — Благодарю за ваше предложение, директор! Польщен, чрезвычайно польщен. Что ж, до следующей встречи!
Я наблюдал, как он гордо прошествовал к выходу, оставляя позади себя безмолвствующий коллектив. Стоило ему скрыться за дверью, как Минерва, лопаясь от злости, проговорила:
— Что все это значит, Альбус? Не можете же вы всерьез рассматривать кандидатуру этого человека на должность учителя нашей школы!
— Вынужден признать, Минерва, что не просто рассматриваю, а уже одобрил ее, — удрученным голосом известил Дамблдор. — Более того — я сам попросил мистера Локхарта занять это место.
— Подобное абсолютно невозможно! Немыслимо!
— У меня такое чувство, словно мы участвуем в комедии абсурда, — кисло добавил я. Надеяться, что директор, никогда не меняющий своих решений, передумает, не приходилось, поэтому оставалось предположить, что он либо окончательно лишился рассудка, либо перешел к исполнению очередного безумного, но, тем не менее, гениального плана.
Слушая громкие протесты возмущенных профессоров, я мог только мрачно задаться вопросом, сколько времени на этот раз у меня уйдет на то, чтобы его разгадать.


* * *


— Прошу, присаживайтесь, Северус.
— Могу ли я рассчитывать, что вы вызвали меня для того, чтобы прояснить, по какой причине мои студенты будут лишены возможности изучить полноценный курс защиты от темных искусств? — поинтересовался я, стараясь придать тону нейтральный оттенок.
Глаза Дамблдора весело заблестели.
— С чего вы так категоричны, Северус? Вы же увидели Гилдероя впервые.
— Лучше бы не видел, — немедленно парировал я. Директор тяжело вздохнул.
— Не буду лукавить — этот человек начисто лишен преподавательского таланта, не говоря уже об опыте. Скажу больше: я вообще сомневаюсь, что он смог бы сдать экзамены, предназначенные второму курсу.
От негодования я на несколько секунд лишился дара речи. Потом воскликнул:
— Но это же сумасшествие, Дамблдор! Что и кому вы пытаетесь что-то доказать? Ради чего все это?
— Ради Гарри, Северус.
Который раз за день я впал в ступор.
— Поттер? Причем здесь он?
— Вы несколько раз давали понять, что считаете его удивительно похожим на отца своими выходками в частности и поведением — в целом. Это по-прежнему так?
— Конечно! — я завелся с пол-оборота. — Самовлюбленный и эгоистичный, ни во что не ставит других, считает, что ему все позволено только из-за совершенно надуманной славы! Более того — абсолютно ленивый, недалекий, не знающий благодарности мальчишка! — на последних словах я осекся, уловив, сколько горечи в них прозвучало. Не хватало еще в очередной раз показаться директору незрелым ребенком. Меня ведь на самом деле не волнует, насколько Поттеру безразлично то, что я спас его бесполезную шкуру несколько раз за прошедший год.
— Вообще-то я полагаю, что вы несколько преувеличиваете, Северус, — осторожно произнес молчавший до этого Дамблдор. — Но в общих чертах вы, возможно, и правы. В будущем мальчику не раз придется пройти искушение славой, и нужно позаботиться, чтобы в ближайшее время у него перед глазами появился наглядный пример того, что бывает с людьми, которые пресыщены чужим вниманием. Пресыщены настолько, что забывают о настоящей жизни и в итоге теряют даже то, что имели до этого.
Я заскрежетал зубами.
— Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, директор. Но меня приводит в замешательство тот факт, что вы готовы поставить под удар образование учеников всей школы только для того, чтобы попытаться наставить на верный путь одного испорченного сопляка. Что может не получиться, учитывая степень его избалованности. Вполне вероятно, что он просто найдет в Локхарте своего кумира.
— О, я сомневаюсь, Северус, — хмыкнул Альбус. — Видите ли, Гилдерой излишне склонен к театральным эффектам и драматизации своих действий. Ничего, кроме отвращения, в Гарри он вызвать не должен, но на всякий случай в эту игру также включитесь вы.
— Правда? — это заинтересовало меня до такой степени, что я на время забыл о своем негодовании. — Каким же образом?
— Уверен, задача доставит вам искреннее удовольствие. Вам стоит изредка, так сказать, ставить нашего дорогого профессора на место, на глазах у Гарри.
— Хм, — я не смог скрыть кривую улыбку. Возможно, этот год не будет таким уж плохим.
— Но не переусердствуйте, — поспешил предупредить Альбус. — В конце концов, Гилдерой — наш новый сотрудник и, как бы то ни было, постоянно опускать его перед лицом всей школы было бы негуманно.
Да, гуманно — только если изредка.
Но возражений у меня не было.
— Так я могу рассчитывать на вашу помощь, Северус? — Дамблдор не мигая смотрел на меня. — Вы согласны помочь мне в убеждении Гарри, что слава — это еще не все?
— Естественно. В конце концов, весь последний год я именно этим и занимался, — язвительно напомнил я, чувствуя странное удовлетворение от осознания того, что хоть кто-нибудь в этой школе со мной солидарен. Обнаружить, что директор, наконец, начал разделять мою точку зрения насчет Поттера — просто предел ожиданий. — Не имею ничего против того, чтобы несколько ужесточить меры.
— Только немного, Северус. Не заходите слишком далеко.
Я усмехнулся краешком рта, но потом снова нахмурился.
— И все же, Дамблдор, нанимать некомпетентного преподавателя на весь год только из-за мальчишки…Не кажется ли вам это излишне радикальным методом?
— Речь не об обычном мальчике, — тихо возразил он, — а о Гарри Поттере.
Не успел я выдать очередную уничижительную ремарку в ответ на эту возмутительную фразу, как дверь кабинета с грохотом распахнулась и внутрь ворвался Хагрид. По его щекам водопадом струились слезы, исчезая в косматой бороде, и мне едва удалось сдержать возглас отвращения.
— С Гарри что-то случилось! — заголосил он. — Что-то плохое…ужасное!
Я оцепенел, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Ладони судорожно сжались в кулаки, и я резко поднялся на ноги, выжидающе взглянув на Альбуса.
Одно слово. Только одно его слово — и я тут же отправлюсь на поиски невыносимого мальчишки, который продолжает отравлять мою жизнь даже на каникулах.
— Не мог бы ты прояснить, Хагрид? — хмуро поинтересовался Альбус. Великан, размазывая слезы, проговорил:
— Сколько ж времени-то прошло уже! Я, это, письма ему писал, но он еще ни на одно не ответил. Ни на одно, профессор! Думаю он, того…в беду попал! Выручать его ехать надо! Вдруг эти треклятые магглы с ним что-то сделали? Они ж, вы знаете, они его…
— Довольно, Хагрид! — громкое восклицание Дамблдора заставило меня округлить глаза. Давно в его голосе не звучало таких стальных ноток. — Я уверяю тебя, ты преувеличиваешь. За Гарри тщательно присматривают, а причин, по которым он не отвечает, может быть достаточно.
— Но…но…вдруг что-то все ж случи…
— Да что с ним могло случиться?! — не выдержав, прошипел я. — Мальчишке, должно быть, элементарно лень браться за перо и пергамент, а вы развели ничем не обоснованную панику! Неужели в вашу громадную голову не приходила такая мысль? Или, вопреки пламенным заверениям директора, ваш мозг слишком мал, чтобы додуматься до этого самостоятельно?
— Хватит, Северус! — сердито воскликнул Дамблдор. — Хагрид, — его голос заметно смягчился, — мы поговорим об этом позже, ладно? Но уверяю тебя, нет никаких причин для беспокойства. С Гарри все хорошо.
Растерянный великан еще несколько секунд потоптался на месте, а потом кивнул.
— Хорошо, я тогда….того…пойду, что ли… Но вы там проверьте, а то неспокойно мне, предчувствие нехорошее!
Только предостерегающее выражение лица Альбуса заставило меня удержаться от очередной резкой реплики.
Когда лесничий, наконец, вышел, Дамблдор укоризненно покачал головой.
— Это было не очень-то вежливо, Северус. Или вы уже вошли в роль?
— А что, есть нечто необъяснимое в том, что идиоты меня раздражают? — огрызнулся я.
— Хагрид заслуживает уважения. Хотя бы из-за своего доброго сердца.
Я в очередной раз заскрежетал зубами, рискуя стереть их в порошок.
— Как бы там ни было, давайте вернемся к нашему разговору, — предложил Дамблдор. — Есть еще кое-что, что я считаю нужным вам сказать. Я знаю, что вы и так все время настороже, но все же остерегайтесь Гилдероя. У него есть одна чрезвычайно скверная привычка: он любит стирать память людям о неугодных ему моментах. Именно так он и получил свою славу, хотя об этом мало кому известно.
— Он популярен только потому, что безнаказанно корректирует память другим?!
— Боюсь, что да. Видите ли, из-под его пера вышло множество книг о якобы совершенных им подвигах, но совершал их совсем не он.
— Омерзительно! — с отвращением выплюнул я. — Это нужно остановить!
— Согласен. Так мы и сделаем, но только через год, Северус. Его слава нам еще понадобится.
Брезгливо скривившись, я неохотно кивнул.
— Это все?
— Пока да, можете идти. А мне еще необходимо переговорить с Хагридом… Если хотите — заглядывайте вечером на чашечку чая. Я всегда буду вам рад.
Скупо улыбнувшись, я кивнул и двинулся к выходу, но на пороге остановился.
— Вы же проверите Поттера? — поколебавшись, спросил я. — Просто на всякий случай?
— Разумеется, Северус, — слова директора прозвучали тепло.
Успокоенный ответом, я снова кивнул и вышел за дверь.


* * *


— Вот как? Значит, Гилдерой Локхарт. Кто бы мог подумать, — Люциус насмешливо фыркнул, откидываясь на спинку высокого стула. — Дамблдор решил повысить репутацию своей школы с помощью привлечения яркой, но, увы, безмозглой знаменитости.
— Ты знаком с ним? — отстраненно поинтересовался я, рассматривая темно-рубиновую поверхность вина в своем бокале. Зная Люциуса, можно с уверенностью сказать, что это один из самых дорогих и редких сортов, который мне, однако, совсем не пришелся по вкусу. Будет чудом, если удастся допить и не выдать истинную реакцию.
— Не то чтобы знаю, но кое-что слышал. Обыкновенный мошенник, хоть и не лишенный фантазии. Нравится? — полюбопытствовал он, заметив направление моего взгляда.
— Вполне, — сухо ответил я, заставляя себя сделать еще несколько глотков.
— «Шато Лафит», выпуск 1890 года. Таких вин уже почти не осталось, — польщено пояснил Люциус, с наслаждением рассматривая вычурного вида бутылку.
«Возможно, чистокровные действительно рождаются со всеми этими привычками», — раздраженно подумал я, наблюдая за ним.
Ничего удивительного, что я потерпел неудачу, пытаясь войти в их круг — перед самим собой, по крайней мере. Люциус ведь еще давным-давно закрыл глаза на мое происхождение и, кажется, всегда считал меня ровней. Насколько, естественно, это вообще возможно для представителя семьи Малфоев.
На самом деле, за столько лет я так и не сумел привить себе любовь ко всем тем вещам, которые никого из членов старинных аристократических родов не оставляли равнодушными. От большей части древней поэзии меня неизменно клонило в сон, в выборе вин я ориентировался на свой вкус, а не на год выдержки, а смысла во всех правилах этикета, свойственных тем же Малфоям, по-прежнему не видел.
Именно эти причины заставляли меня чувствовать себя неловко каждый раз, когда я оказывался в мэноре. Что ж, за прошедшие годы действительно ничего не изменилось.
— Куда, ты сказал, отправились Нарцисса и Драко? — вслух спросил я.
— К Паркинсонам. Элизабет — одна из подруг Нарциссы, да и Драко там есть с кем пообщаться. Они вернутся поздно, и я подумал, что было бы неплохо провести вечер со старым другом. Давно мы не собирались просто так, верно, Северус?
— Да, — выдохнув, я отставил от себя пустой бокал и самодовольно усмехнулся.
Допил, наконец.
— Знаешь, Северус, есть и другие люди, которые хотят с тобой встретиться, — заметил Люциус. — Старые знакомые, с которыми мы когда-то были весьма и весьма дружны. Помнишь?
— Нет, по крайней мере, пока ты не назовешь мне имена, — отрезал я. Из «старых знакомых» есть всего несколько человек, с кем я, возможно, был бы не против встретиться, да и то, лишь когда придет время.
— Эйвери, Селвин, Гиббон, Макнейр, Нотт, Яксли. Крэбб с Гойлом. Только ближайший круг.
— Интересно, с каких пор Крэбб и Гойл входят в мой ближний круг, — не удержавшись, язвительно проговорил я. Всего восемь имен, а сердце колотилось, как бешеное, стоило только вспомнить все, что нас когда-то связывало.
— Ладно тебе, Северус, главное — собраться вместе.
— Не думаю, что это хорошая идея. Дамблдор и так не в восторге от нашего с тобой общения. Если я встречусь с целой компанией бывших Пожирателей Смерти, как ты считаешь, не вызовет ли это подозрений?
— Ты слишком зависишь от мнения старика.
— Нет, но не хочу рисковать без особой на то причины. И тебе тоже не советую — не тогда, когда Министерство устраивает свои рейды.
Повисло напряженное молчание, а потом Люциус иронически улыбнулся.
— Как скажешь, Северус. В таком случае давай вернемся к Локхарту. Как ты относишься к тому, что тебя в очередной раз лишили возможности преподавать защиту от темных искусств? Да еще и предпочли тебе напыщенного, ничего не смыслящего в этой области кретина?
— Поверь, я найду, как извлечь из этого собственную выгоду. Дамблдор, должно быть, и не подозревает, что Локхарт из себя представляет. В следующий раз, возможно, должность достанется мне.
— Возможно, — согласился Люциус и прищурился. — Но все же год обещает быть для тебя не из легких. По твоим словам, Локхарт занял твое место еще и в прямом смысле, верно? Забавно! Жаль, что я не присутствовал в Большом зале. Может, удастся в следующий раз.
— Следующего раза не будет, — прорычал я.
— Ты так уверен?
— Да. Я проклял свое место так, что любой неугодный мне человек, который на него посягнет, искренне раскается в этом. Очень искренне.
Люциус весело рассмеялся и потянулся к бутылке.
— Узнаю своего лучшего друга. Думаю, стоит выпить за Слизерин. Налить тебе еще — у тебя бокал пустой?
Мне с трудом удалось сдержать гримасу отвращения на лице.
— Да, — процедил я сквозь зубы.


Глава 15. Летающий автомобиль

Зелье в котле переливалось красивым золотистым цветом, и я, с трудом сдерживая охватившее меня волнение, быстро записал на клочке пергамента: «Одиннадцатый компонент — свежий лакфиоль, количество — девяносто восемь грамм». Потом, бегло просмотрев записи, вновь склонился над котлом.
Сегодня я, несомненно, подошел как никогда близко к тому, чтобы создать полноценный, действенный антидот к Веритасеруму. Впервые за все время жидкость приняла именно такой цвет, каким, по моим предположениям, должно быть зелье на финальной стадии. Это означает…
Это означает, что я к ней уже подобрался. Судя по всему, мне понадобится еще несколько ингредиентов — и все будет закончено.
Я снова заставил себя сосредоточиться и выкинуть из головы мысли о том, в каком шоке будут Альбус и мои коллеги-зельевары, стоит им увидеть подтверждение моей правоты. Я ведь неоднократно говорил, что создание антидота возможно, необходимо только обладать нужным количеством мозгов и изрядной долей фантазии.
Триумфально улыбнувшись, я взял со стола аккуратно нарезанную вербену и осторожно опустил первую порцию в котел.
Секунду ничего не происходило, но потом мое искристое зелье приобрело угрожающе-темный оттенок. Я успел выкрикнуть «Протего» только в последний момент перед тем, как котел взорвался с оглушительным грохотом и горячие брызги полетели во все стороны.
Все ликование мгновенно обратилось разочарованием и злостью, и я крепко поджал губы и прикрыл глаза, пытаясь вернуть самоконтроль. Безумно хотелось разнести лабораторию в щепки. Но я прекрасно понимал, чем грозит подобная несдержанность, поэтому оставалось только стоять и считать вдохи, утешая себя тем, что в любом случае сегодня удалось многого добиться.
В этот момент где-то в комнате загудел камин и голос Альбуса позвал:
— Северус?
Раздраженно прошипев несколько ругательств, я быстро ликвидировал последствия взрыва и вышел в гостиную.
— Простите, что заставил вас ждать. У меня проводится важный эксперимент, так что я не мог откликнуться сразу.
— Пустяки. А что за эксперимент? — полюбопытствовал Дамблдор. Я нахмурился:
— Пока еще сложно сказать.
— Понимаю, — синие глаза заблестели, и я едва удержался от новой порции проклятий: он знает, он всегда обо всем догадывается, хотя каким образом — остается для меня загадкой. Одной из сотен других.
— Вы что-то хотели? — высокомерно поинтересовался я. Попытка была удачной, в следующий раз у меня наверняка получится, и тогда насмехаться буду уже я.
— Да. Зайдите ко мне: разговор много времени не займет, но все же хочется провести его в более удобной обстановке.
Я закатил глаза, демонстрируя, что думаю относительно того, как меня вынуждают проводить заслуженный отпуск.
Как ни прискорбно, выбирать не приходилось, поэтому несколько секунд спустя я неохотно последовал за директором.


* * *


— Насколько мне известно, недавно вы встречались с Люциусом Малфоем, верно? — начал он без предисловий.
— Да, — настороженно отозвался я, пытаясь предположить, что уже успел натворить Люциус. Может, очередной обыск дал результаты и теперь у него неприятности?
— Он ничего особенного не упоминал? Поймите меня правильно, я не прошу вас пересказать мне всю вашу беседу, но, может, он говорил о чем-нибудь политически важном?
Помедлив, я проговорил:
— Он жаловался на рейды, устраиваемые Министерством. Ему кажется, что за их организацией стоите вы, поскольку в операцию включен старший Уизли.
— Вот как, — выражение лица Альбуса ни на йоту не изменилось. — Что-нибудь еще?
— Он просил меня…присмотреть…за некоторыми вещами, — слова давались с трудом. Никакие уверения в том, что все это ради будущего блага, не помогали мне почувствовать себя лучше. Предательство всегда будет оставаться предательством, какие бы привлекательные мотивы ему не приписывались.
— Вы согласились?
— Частично, — уклончиво ответил я и, помолчав, не удержался: — В его предположении есть доля истины? Рейды действительно организовали вы?
— Нет, Северус, — Альбус безмятежно улыбнулся. — На самом деле, все гораздо проще. В этот раз за усилившуюся деятельность Министерства ответственен именно Корнелиус.
— Малфой считает, что всецело руководит действиями Фаджа и что против него тот бы не пошел.
— Как ни странно, но, похоже, у мистера Малфоя сложилось неверное представление о желаниях министра. К моему глубочайшему сожалению, Корнелиус в действительности весьма падок на лесть и денежные пожертвования, но в то же время его единственной настоящей целью является сохранить свой пост. Вам известно, что после случившегося в начале июня среди общества поползи слухи — и недалекие от истины, нужно сказать. В центре внимания в очередной раз оказался Хогвартс, и, боюсь, это было ударом по самолюбию Корнелиуса.
— Можете не продолжать, — с отвращением выплюнул я. — Он решил продемонстрировать, что не сидит сложа руки, и для этого организовал массовые обыски у бывших сторонников Темного Лорда.
Дамблдор склонил голову в знак согласия. Фыркнув, я презрительно уставился в окно.
Вся несправедливость ситуации до сих пор продолжала меня злить, несмотря на то что я отлично знал, насколько это абсурдно. Но то, что Волшебным миром руководила такая жалкая ошибка природы, как Фадж — существо, совершенно не смыслящее в политике, которое не сделало ничего для победы над Темным Лордом в свое время, — до сих пор приводило меня в ярость.
Таким, как он, всегда все равно, кого отправить в Азкабан: настоящего Пожирателя Смерти, представителя светлой стороны, обычного прохожего. Главное — количество, чем больше — тем лучше. Ведь даже случай подонка Блэка нужно было расследовать, а не швырять того на растерзание дементорам, хотя здесь я не имел ничего против. Если бы я мог, я бы лично запытал его до безумия, до абсолютного обоюдного сумасшествия, и раз за разом залечивал бы раны, чтобы начать заново. Этот ублюдочный сукин сын прожил бы много лет, но в такой агонии, что об Азкабане он мог бы только мечтать.
Задохнувшись от ненависти, я сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Когда-то я обещал себе, что у меня появится возможность отомстить — и она непременно появится. Клянусь, он пожалеет о том дне, когда решил предать Лили.
Новая волна боли чуть не заставила меня согнуться пополам.
— Северус? — Альбус встревожено приподнялся с кресла. — С вами все в порядке?
— Да, — прошипел я. Не сейчас — но будет. — Могу я идти?
— Нет, — он сосредоточенно нахмурился. — На самом деле, мне нужно задать вам еще один вопрос. Вам, случайно, не знакомо имя Добби?
— Добби? — я удивленно уставился на Дамблдора. — Это что, какой-то домовой эльф?
— Да. Возможно, вы сможете вспомнить, слышали когда-то о нем или нет?
Некоторое время я размышлял, перебирая воспоминания о вечере в Малфой-мэноре. «Добби!» — рявкает Люциус, и появившийся дерганный эльф приносит бутылку вина, допить которое мне стоило невероятных усилий.
— Я думаю, это один из эльфов Малфоя, — наконец выговорил я, смерив Альбуса подозрительным взглядом. — Но какое отношение это безумное существо имеет к тому, о чем вы хотите поговорить?
— Дело в том, что вы не в курсе последних новостей, Северус, и в центре событий снова оказался Гарри.
Я негодующе поджал губы и, когда Дамблдор продолжил молчать, поторопил его:
— Что насчет Поттера?
— Две недели назад он получил предупреждение от Министерства магии за использование колдовства в доме своих маггловских родственников. Известно, что при них были применены чары левитации.
Не удержавшись, я выругался вслух.
— Этот маленький самовлюбленный болван! Наверняка захотел произвести впечатление на своих дружков. Признаться, удивлен, что он не сделал этого раньше — учитывая его характер и врожденную склонность к нарушению всевозможных правил.
— Право, Северус, у меня создается впечатление, что, если вас не прервать, вы не остановитесь никогда, — весело проговорил директор. — По крайней мере, когда разговор затрагивает Гарри.
— Он вечная проблема, Дамблдор, — огрызнулся я. — Свое первое предупреждение он уже получил, что будет дальше — затрудняюсь представить. Интересно, что вы станете делать, если Министерство примет решение исключить его отсюда.
— Вы же понимаете, что до этого не дойдет, — спокойно возразил Альбус. — В любом случае после этого прискорбного инцидента Гарри отправился к семье Уизли, с которой он и проведет остаток каникул — согласитесь, там любая вспышка магии пройдет незамеченной для Министерства. Недавно мальчик вместе с остальными посетил Косой переулок и встретил там Хагрида. Как ни странно, он поведал ему совершенно другую историю.
— Могу себе представить, — не удержался я.
— Гарри сказал, что он не использовал магию, а чары левитации применил некий Добби, появившийся в доме на Тисовой улице. Эльф предупредил его об опасности, грозящей Хогвартсу, и настоятельно просил не возвращаться в школу. Что вы об этом думаете?
Я прижал палец к губам и растерянно покачал головой.
— Честно говоря, затрудняюсь дать точный ответ. Вся ситуация кажется мне абсурдной: эльфы никогда не совершают ничего без разрешения хозяев. Это значит, что Люциус сам подослал его к Поттеру — но зачем?..
— Меня это тоже интересует, — задумчиво проговорил Дамблдор. — Я надеялся, у вас будут какие-то соображения касательно возможных мотивов мистера Малфоя.
— Боюсь, ничем не могу помочь, — я с сожалением опустил руки. — Люциус не намекал ни на что подобное. Хотя… — я снова замолчал, старательно вспоминая и анализируя каждую деталь вечера в Малфой-мэноре. — Он упоминал что-то вроде того, что предстоящий год наверняка покажется мне забавным и доставит много удовольствия. Я решил, что он, как обычно, шутит, поэтому не придал этому особого значения. Вы считаете, он мог иметь в виду опасность, грозящую школе?
— Пока не знаю, Северус, но планирую выяснить в ближайшее время. Не могли бы вы снова встретиться с Малфоем и попытаться что-то узнать?
— Хм, — я поджал губы, заранее предчувствуя, каким дураком себя выставлю, если заявлюсь к Люциусу с нелепым разговором. — Мне кажется, с подобным стоит повременить, чтобы не вызвать лишних подоз… — я запнулся, перехватив укоризненный взгляд Альбуса. В голове судорожно заметались мысли в попытке найти выход из неловкой ситуации, и я поспешно проговорил: — У меня есть идея. Люциус предложил мне встретиться не только с ним, но и с остальными приятелями. Думаю, в такой обстановке он скорее расслабится и мои вопросы его не насторожат.
— Отличный план, Северус, — одобрительно кивнул Дамблдор, и его губы изогнулись в легкой улыбке. — Когда вы сможете договориться о такой встрече?
— В самом начале учебного года, не раньше. Тогда у меня появится достаточно оправданий и я смогу объяснить, почему изменил свое мнение.
— Заранее благодарю вас за помощь.
Посчитав тему исчерпанной, я поднялся на ноги и двинулся к выходу, почти ожидая традиционной прощальной реплики от Альбуса.
Она не заставила себя долго ждать.
— Северус?
— Что? — практически прорычал я.
— Не хотите обсудить ваш эксперимент? Антидот к Веритасеруму, верно?
Презрительно фыркнув, я вышел из кабинета и, наплевав на приличия, громко хлопнул дверью.


* * *


Первое сентября, по моим подсчетам, наступило слишком быстро. Слишком быстро небо приобрело отвратительный серый оттенок, ветер стал пронизывающим до костей, а привидения впали в состояние радостного оживления. Один Кровавый Барон тосковал вместе со мной о потерянных тишине и спокойствии.
Я ненавидел осень.
Внутренний голос тут же заметил, что меня точно так же раздражают холод и обилие белого цвета зимой, непонятная, смешанная погода весной и летняя духота. На это я только безразлично пожал плечами. Что ж, видимо, еще не существует того времени года, которое пришлось бы мне по душе.
Или, правильнее сказать, уже не существует.
Недовольно взглянув на часы, я поморщился и нехотя поднялся на ноги.
Пора идти на Распределяющую церемонию и терпеть кошмарный вечер, полный оживленной болтовни и смеха. От этого никуда не деться, хотя я мог бы провести время с куда большей пользой. Из-за приезда учеников мне так и не удалось доработать рецепт антидота.
Еще не дойдя до зала, я услышал громкий вопль, а за ним — приглушенный смех МакГонагалл.
Я в удивлении ускорил шаг, вошел внутрь и понимающе ухмыльнулся. Профессор-который-на-самом-деле-самозванец Локхарт снова попытался сесть на мое место и теперь валялся на полу, издавая громкие стоны.
— Мерлин, Гилдерой, что же с вами приключилось? — саркастически осведомилась Минерва.
— Заговорился и сел мимо стула, наверное! — воскликнул тот, морщась и осторожно поднимаясь на ноги. — Поверить не могу, что был так неосторожен. Но, в конце концов, всякое бывает, верно? Такой важный день сегодня. О, здравствуйте!
Неопределенно хмыкнув, я прошел к своему месту и спокойно сел. Локхарт, поколебавшись, просиял идиотской улыбкой.
— Как мило с вашей стороны рискнуть и избавить меня от неловкости! Благодарю, Северус. Я, если не возражаете, сяду сюда, — он опустился слева от меня, туда, где раньше восседал Квиррелл.
Я отвернулся и перехватил одобрительную усмешку МакГонагалл.
— Отличная работа, Северус, — прошептала она, и я легко склонил голову в знак признательности.
Вскоре зал начал наполняться студентами. Минерва ушла в холл, чтобы встретить первокурсников, а я время от времени кидал взгляд на гриффиндорский стол, шумный и невыносимый, как всегда. Время шло, и я чувствовал все нарастающее беспокойство.
Все уже уселись и теперь с нетерпением ожидали появления новых, самых младших учеников, но в зале совершенно точно не находился один надоедливый ребенок. Напряжение стало невыносимым, и, не выдержав, я поднялся и приблизился к Альбусу.
— Где Поттер? — прошипел я. — Почему его здесь нет?
— Я как раз хотел поговорить с вами об этом, — тихо ответил он. — Со мной связалась Молли Уизли. Гарри и Рональд не садились в поезд, а, вернувшись на парковку, Уизли обнаружили пропажу автомобиля. Летающего автомобиля. Все подробности здесь, — Дамблдор послал любопытным ученикам извиняющуюся улыбку и, вытащив газету из рукава мантии, протянул ее мне. — Я ожидал, что мальчики появятся вовремя, но их все еще нет. Может, что-то случилось — я хотел бы, чтобы вы сходили и проверили, вдруг они уже прибыли?
— Я найду их, — мрачно пообещал я, крепко сжимая «Вечерний пророк» в руке. — Сразу же дам вам знать.
Развернувшись, я быстрым шагом покинул зал, на ходу разворачивая газету.
Подумать только! Несносный мальчишка решил в который раз продемонстрировать всей школе, как наплевательски он относится к правилам, а этот недоумок Уизли не сказал и слова против своему знаменитому другу! Что за ужасные дети. За такое их должны отстранить от занятий на месяц, если вообще не исключить, но нет, речь же о Поттере, а кто в здравом уме лишит будущего спасителя шанса на образование? Хоть взорви он мои подземелья, ему все равно не грозит ничего серьезнее взыскания.
Игнорируя пронизывающую череп головную боль, я ускорил шаг и практически выбежал на улицу, оглядываясь по сторонам.
Мое внимание тут же привлекла яростно размахивающая ветками Дракучая ива. Чертово дерево вело себя точно так же, как когда я пытался приблизиться к нему давным-давно, во время слежки за Мародерами.
От воспоминаний о месте, в которое она ведет, я вздрогнул и тут же рассердился на себя за это.
Собравшись с духом, я уже сделал несколько шагов по направлению к иве, как вдруг увидел две маленькие фигуры, ковыляющие к окну замка.
Ага. Похоже, пропажа нашлась — и, судя по виду, пережила довольно неприятную стычку с безумным деревом.
Не сводя пристального взгляда с макушки Поттера, я приблизился к ним сзади и остановился, скрестив руки на груди. Уголки губ невольно приподнялись вверх от осознания, что и на этот раз все обошлось благополучно.
Глупый мальчишка.
Но умиротворение тут же испарилось, стоило мне вслушаться в его разговор с Уизли.
— Подожди-ка…За учительским столом одно место пустое. Где Снейп?
Хм. Кажется, Поттер так же внимательно отслеживает мои передвижения, как и я — его.
— Может, он заболел, — с надеждой проговорил Уизли, и я скривил губы в презрительной усмешке.
— Может, он вообще ушёл, потому что место преподавателя защиты от темных искусств снова досталось не ему? — предположил Поттер.
Неожиданно задетый, я гневно оскалился, жалея, что он этого не видит.
Идиот! Как будто я действительно горю желанием променять зелья на защиту.
— А может, его выгнали? — энтузиазм в голосе Уизли все возрастал. — Его ведь все ненавидят.
Бешенство, мгновенно взвившееся в груди, было таким сильным, что удивило даже меня.
Нет, я больше не намерен это слушать.
— А может быть, он сейчас стоит и ждёт, когда вы двое расскажете ему, почему вернулись в школу не поездом? — проговорил я, используя свои отборные ледяные интонации.
Поттер обернулся первым. Встретив его перепуганный, неожиданно виноватый взгляд, я ощутил мрачное удовлетворение и выдавил кривую улыбку.
— Следуйте за мной.
Круто развернувшись, я зашагал в замок, размышляя, что делать дальше. Сначала я хотел завести двух нарушителей порядка в Большой зал, но тут же передумал и направился вниз, в подземелья.
— Внутрь, — велел я, прожигая детей ненавидящим взглядом.
При свете я смог рассмотреть, что они вдвоем покрыты синяками. Поттеру досталось особенно сильно, но вместо злорадства я ощутил лишь раздражение. Теперь, помимо МакГонагалл и Дамблдора, придется тащить сюда еще и Помфри.
Захлопнув дверь, я повернулся к мальчикам и вкрадчиво произнес:
— Итак, поезд недостаточно хорош для знаменитого Гарри Поттера и его верного друга Рона Уизли. Захотелось явиться в школу с помпой, не так ли?
— Нет, сэр, это всё барьер на вокзале Кинг-Кросс… — попытался объяснить Поттер, но я резко перебил:
— Тишина! Что же вы сделали с автомобилем?
Уизли вытаращил глаза, а Поттер уставился на меня, слегка прищурившись, словно я только что подтвердил какие-то его ужасные предположения.
Вытащив «Вечерний пророк», я потряс им перед ними и прошипел:
— Вас видели магглы.
Наслаждаясь видом их перепуганных лиц студентов, я медленно развернул газету и начал читать:
— «Два маггла в Лондоне уверяют, что видели, как над башней почты пролетел старенький форд… в полдень в Норфолке миссис Хетти Бейлисс, развешивая во дворе бельё…Мистер Ангус Флит из Пиблза сообщил полиции…» И таких сообщений шесть или семь. Если не ошибаюсь, ваш отец работает в отделе «Противозаконное использование изобретений магглов?» — осведомился я, взглянув на Уизли. — Нет, вы только подумайте… его собственный сын…
Поттера, казалось, моя речь впечатлила куда сильнее, чем его приятеля: он побледнел настолько, что я на секунду усомнился, стоит ли мне продолжать. Только бессознательных гриффиндорцев здесь не хватало.
— Осматривая парк, — сменил я тему, — я обнаружил, что был нанесён значительный ущерб бесценной Дракучей иве.
По крайней мере мне очень хочется на это надеяться.
– Эта ваша Дракучая ива нанесла нам куда больший ущерб! – выпалил Уизли, и я снова рявкнул:
— Тишина! К моему огромному сожалению, вы не на моём факультете и я не могу вас отчислить. Но я сейчас же пойду и приведу тех, кто обладает этими замечательными полномочиями. А вы пока будете ждать здесь.
Кажется, моя пустая угроза всерьез напугала их обоих.
Усмехнувшись, я вышел за дверь и двинулся в Большой зал. Там меня снова охватило негодование. Минерва, кажется, даже не заметила, что двое ее студентов отсутствуют. Потрясающая беспечность. И это я должен следить одновременно и за своим факультетом, и за ее?
Кивком дав понять директору, что все в порядке, я наклонился и тихо прошептал МакГонагалл о случившемся.
Вздрогнув, она резко поднялась и поспешила к выходу из зала, судорожно сжав кулаки. На всякий случай угрожающе посмотрев на слизеринцев, я последовал за ней, не в силах бороться с усмешкой, расползающейся по губам.
— Надеюсь, в следующий раз вы будете следить за своими учениками, — не удержавшись, заявил я.
От гнева ее осанка стала еще прямее.
— Я и так слежу за ними. Однако подобных возмутительных ситуаций еще не случалось на моей памяти!
— Следите тщательнее, — нравоучительно посоветовал я. — Гриффиндорцы — они всегда такие. Никто не знает, какие безумные идеи придут в их не отягощенные мозгом головы.
Прежде чем на меня обрушился шквал проклятий, я открыл дверь и, придав действию комичной церемонности, пропустил МакГонагалл вперед.
В ее присутствии Поттер и Уизли явно почувствовали себя спокойнее, хотя не настолько, чтобы полностью расслабиться. Вид у декана Гриффиндора и правда был весьма устрашающий, даже когда она разожгла огонь в камине заклинанием и предложила двум недоумкам присесть.
— Рассказывайте, — потребовала она.
К моему удивлению, заговорил не Поттер, а Уизли:
— Барьер на Кинг-Кросс не пропустил нас! Мы пытались пройти, но не получалось. Поверьте, у нас просто не было другого выхода, профессор, мы никак не могли попасть на поезд.
— А почему вы не послали письмо с совой? У вас ведь была сова? — она перевела требовательный взгляд на смущенного Поттера.
Конечно, это никому из них не пришло в голову. Либо они действительно полные идиоты, либо хотели устроить из своего прибытия фурор — хотя, скорее всего, имеет место и то, и другое.
— Я… я не подумал.
— Это яснее ясного.
Раздался стук в дверь, и я, не пытаясь скрыть злорадное ликование, поспешил открыть ее.
Дамблдор.
День становится все лучше и лучше.
Поттер начал рассказ — сначала нервно и запинаясь, а потом увереннее. Видимо, безмолвная поддержка соучастника позволила ему расслабиться и чувствовать себя менее скованно.
К концу истории я чувствовал себя искренне озадаченным. Как барьер мог не пропустить кого-то на платформу? Ни одним из известных мне заклинаний его не заблокировать, само предположение кажется сверхъестественным. Но, с другой стороны, в правдивости Поттера сомневаться не приходилось, как бы мне ни хотелось уличить его во лжи. Вряд ли бы такой недалекий мальчишка смог придумать нечто настолько невероятное, что засомневаться в достоверности просто не хватило бы воображения.
— Вы ведь хотите исключить нас из школы? — донесся до меня голос Уизли, и я оскалился. Если бы.
— Не сегодня, мистер Уизли, — ответил Дамблдор. — Но я делаю вам обоим последнее предупреждение. Вы совершили очень серьёзный проступок. Я сегодня же напишу вашим семьям и, если подобное повторится, буду вынужден вас исключить.
Что? Он даже не собирается их наказать — всего лишь отправить письма их родным?
Нахмурившись, я повернулся к Альбусу:
— Профессор Дамблдор, эти двое нарушили закон, ограничивающий магию несовершеннолетних, нанесли серьёзный урон старой, очень ценной иве. Этот акт вандализма…
— Профессору МакГонагалл решать вопрос об их наказании, Северус. Они учатся на её факультете, она несёт за них ответственность. Мне необходимо вернуться на банкет, Минерва, — он повернулся к ней, по-прежнему являющей собой образец суровости. — Надо сделать несколько объявлений. Идёмте, Северус, там есть восхитительный кремовый торт, который хотелось бы попробовать.
Можно подумать, я когда-нибудь прилюдно прикоснусь к чему-то подобному!
Послав Поттеру и Уизли последний убийственный взгляд, я нехотя последовал за Дамблдором.
— Нужно отправить к ним Помфри, — кисло проговорил я по дороге в зал. — Поттер весь в синяках: наверное, последствия его оживленной борьбы с Дракучей ивой.
Альбус хитро посмотрел на меня.
— Неужели? — в его голосе зазвучали ненавидимые мной мягкие лукавые интонации.
— А сами вы не заметили? — огрызнулся я.
— Ну почему же, заметил. Ссадину на лбу у мистера Уизли. Должно быть, повреждения Гарри просто обошли мое внимание стороной.
Я возмущенно фыркнул и направился к своему месту, проигнорировав данное высказывание. Никогда ранее не замечал за Дамблдором такой вопиющей легкомысленности.
Ужин уже подходил к концу, так что спустя десять минут все начали расходиться по общежитиям. Я внимательно оглядел новых слизеринцев, пытаясь определить, есть ли среди них знакомые мне.
Ни одного. Что ж, это естественно: все второе поколение прибыло еще в прошлом году. И с ними уже возникло море проблем.
Я дождался, чтобы старосты увели всех за собой, и только тогда поднялся с места и последовал за ними. Приветствие первогодок — не самая приятная, но крайне необходимая вещь, без которой не обойтись.
Зато завтра мне будет, чем гордиться.


* * *


К себе в комнаты я вернулся спустя час, злой и раздосадованный. Подумать только, сразу двое маленьких слизеринцев вдруг ощутили тоску по дому и своим утешителем выбрали меня. Клянусь, за всю мою практику это первый подобный случай. Кому вообще пришло бы в голову обратиться за такого рода помощью ко мне? Я никогда не вызывал ни в ком чувство спокойствия и умиротворения — скорее, наоборот, от меня старались держаться подальше.
Тяжело вздохнув, я машинально взглянул на стол и замер, увидев там тарелку с сэндвичами и два пустых кубка.
Какого дьявола?!
Понимание пришло мгновенно, и я выругался вполголоса.
МакГонагалл, видимо, решила накормить своих подопечных — прямо за моим столом. Убрать за собой, естественно, этим недоумкам в голову не пришло.
Взмахнув палочкой, я уничтожил остатки и сел в кресло перед камином, устало проведя рукой по волосам.
Странный день. А завтрашний будет одним из самых тяжелых за весь учебный год. Еще предстоит разобраться с загадкой, касающейся барьера, который не пропустил Поттера на платформу, вытерпеть завтрак, обед и ужин в компании Локхарта и провести уроки у и без того не блиставших интеллектом школьников, чей объем памяти после каникул стал меньше, чем у флоббер-червей. И с Люциусом связаться не помешает. И доработать очередное зелье.
С тяжелым вздохом я откинул голову на спинку кресла и некоторое время просидел с закрытыми глазами. Когда меня начало клонить в сон, с трудом собрался и все же встал, полный решимости добраться до спальни.
В конце концов, в кресле нормально выспаться не удастся. А мне действительно необходимо отдохнуть.


Глава 16. Зелье Трех воспоминаний

«Ты никого не можешь спасти, Северус», — последние слова Темного Лорда и его ледяной хохот все еще звучали в ушах, когда я с криком проснулся. Несколько секунд отчаянно вглядывался в темноту, пытаясь понять, где я, а потом, выругавшись, обхватил голову руками.
Всего лишь очередной глупый кошмар, события которого никогда не происходили в действительности.
Вспомнив подробности, я хрипло рассмеялся и устало потер глаза, ощущая себя совершенно разбитым.
Картины пыток и насилия над жертвами, выглядевшими как Лили, сменились изображением разгневанной Дракучей ивы, каждым новым ударом впечатывающей Поттера все глубже в землю, до тех пор, пока от него не осталось лишь кровавое месиво. Потом появился Темный Лорд. Наблюдая за моими бесполезными попытками защитить мальчика, он сказал то, что мне и так всегда было известно. Назвал главную причину, из-за которой я себя ненавидел. И тогда я закричал. И затем проснулся.
«Когда ты стал таким впечатлительным, Северус?» — шепнул внутренний голос, но я только покачал головой и взглянул на часы. Половина седьмого. Надо же, проспал целую ночь, а чувствую себя так, словно неделю провел на ногах. Вечная усталость — прямое последствие кошмаров, из-за которых о полноценном отдыхе можно только мечтать.
В ванной я оглядел собственное изможденное отражение в зеркале и скривил губы от отвращения. Неудивительно, что ученики, никогда не отличавшиеся оригинальностью, приписывали мне вампиризм. Откуда им знать, что постоянное недосыпание делает с человеком?
В голову неожиданно пришла замечательная идея, и я не смог удержаться от усмешки. Я решил, сегодня пятикурсники будут изучать крайне сложное зелье Кошмаров наяву, которое лишь единицы способны приготовить правильно. Конечно, я не собирался заставлять тех, у кого оно получится, испытывать его на себе, но они-то этого не узнают. Пусть понервничают, узнав о его эффектах, а те, чей результат будет неудачным, получат ноль за урок.
В любом случае, сегодняшний день будет неприятным не только для меня.


***


За завтраком я привычно нашел взглядом лохматую шевелюру Поттера и, понаблюдав за ним несколько минут, вернулся к созерцанию собственной тарелки. Видеть мальчишку целым и невредимым после ночного кошмара необъяснимым образом успокаивало.
Когда послышался шелест крыльев и зал наводнили совы, я даже не поднял головы, однако прямо передо мной неожиданно упал выпуск «Пророка».
— Что это? — недовольно поинтересовался я у большой темно-коричневой совы, выжидательно посматривающей на меня. — Я не подписан на эту дрянь.
Мерцающий взгляд Альбуса почувствовался через весь стол. По-прежнему ничего не понимая, я придвинул надоедливой птице блюдце с молоком и медленно развернул газету.
С обложки на меня смотрели смущенный Поттер и Локхарт, покровительственно обнимающий его за плечи. Выпуск датировался началом августа, что запутало меня еще больше. Какое значение может иметь дешевая старая газета?
И тут грянул оглушительно громкий, омерзительный женский голос, заглушающий почти все звуки вокруг:
— Рональд Уизли! Я не могу поверить, что ты посмел опуститься до подобного! Подумать только — украсть автомобиль! Я не удивлюсь, если тебя исключат из школы!
Мечты, мечты.
Поморщившись, я приложил все усилия для того, чтобы абстрагироваться от хорошо знакомых нотаций Молли Уизли. Снова посмотрел на газету — и тут меня осенило. Благодаря своевременному громовещателю осознать, чего именно от меня хочет Альбус, оказалось несложно.
Покосившись на своего соседа слева, я демонстративно положил выпуск перед собой и сделал вид, что полностью поглощен чтением.
Естественно, Локхарт не выдержал уже спустя две секунды. Заинтересованно придвинувшись ко мне, он довольно хмыкнул:
— Вы попросили повторно выслать вам этот номер «Ежедневного Пророка»? Понимаю, титульный лист действительно превосходен, а уж мое интервью на второй странице… Вы читали? В нем я даю несколько отличных советов насчет…
— Вынужден разочаровать вас, — иронически прервал я, — куда больше меня беспокоит влияние, которое вы оказываете на учеников Хогвартса.
— Боюсь, я не совсем понимаю, — Локхарт глупо заморгал, глядя на меня с искренним изумлением.
— Неужели? Я был о вас лучшего мнения, — я с притворным сожалением покачал головой. — Вы уже забыли, что Поттер натворил вчера вечером? Прилететь в школу на автомобиле. Наглядно показать, как мало он ценит наши древние традиции — и все ради сомнительной славы.
— Вы полагаете, в этом виноват я?! Гарри хороший мальчик, его желание быть знаменитым понятно, но я ведь…
— Вот этим, — я ткнул пальцем в газету, — вы подчеркнули его особый статус. Вы человек известный, Гилдерой, и ваша слава, судя по всему, заслужена, — последние слова прозвучали фальшиво даже на мой слух, но самовлюбленный кретин не обратил внимания. — Должно быть, мальчишка пришел в восторг, появившись на первой полосе столь значимого печатного издания вместе со звездой вашего масштаба. Это и подтолкнуло его к дальнейшим подвигам — вроде прибытия в школу на старой развалине.
— Вы правы, вы абсолютно правы! — Локхарт взволнованно вскочил со стула, но, опомнившись, опустился обратно. — Я и подумать не мог, что такой пустяк, как передовица «Пророка», направит бедного Гарри на кривую дорожку. Будьте уверены, Северус, я непременно поговорю с ним и сумею убедить в ошибке таких суждений. Как вы и сказали, вина целиком на мне, мне ее и искупать.
Локхарт снова поднялся и, откинув салфетку, доверительно склонился ко мне.
— Еще раз спасибо за то, что раскрыли мне глаза. Если вам потребуется помощь в зельях — обязательно обращайтесь, я тотчас подскажу нужный рецепт или выход из сложной ситуации. Коллеги часто просят дать им советы: сейчас, к примеру, я направляюсь к мадам Спраут, потому что она не знает, как лучше залечить повреждения Дракучей ивы. Без меня тут, как вы понимаете, не обойтись.
Хмыкнув, я решительно встал из-за стола.
Кажется, мне самому не помешает ретироваться. Нашествие Локхарта на мою лабораторию я не вынесу.


***


Первый урок был, как ни странно, у первокурсников Рейвенкло и Гриффиндора. Такой состав не мог не радовать — кажется, Альбус впервые изменил прежним привычкам, поставив факультет Минервы не со Слизерином. Теперь хотя бы с первым курсом проблем должно возникать вдвое меньше обычного.
— Если вы полагаете, что в этом классе использование палочек приведет вас к успеху, то советую сразу расстаться с подобного рода иллюзиями, — проговорил я, пристально разглядывая каждое взволнованное лицо. Внимание привлекла маленькая рыжеволосая девочка, взирающая на меня с вызывающим бесстрашием и в то же время — c серьезностью. Сердце на секунду замерло, однако я тут же одернул себя.
Глаза. Карие, не зеленые.
Не Она.
— Догадываюсь, что вам не терпится испытать всю силу своих магических способностей, но уже сейчас я могу со всей уверенностью заверить: ничего особенного в настоящий момент вы из себя не представляете. Ни один из вас. Чтобы исправить данное утверждение — либо же опровергнуть его, — вы должны научиться творить магию без волшебной палочки. Создавать необыкновенные, завораживающие своей красотой вещи, пользуясь собственными умениями, внутренней силой, не полагаясь на кусок деревяшки. Всему этому вы сможете научиться, постигая такую тонкую науку, как зельеварение. Разумеется, многие из вас так и останутся на той же ступени развития, что и сейчас, но, вероятно, хотя бы кто-то здесь окажется отличающимся от остальных. Избранным, — я еще раз оглядел первокурсников. Почти все они горели вдохновением и желанием немедленно доказать свою ценность.
Увы, ненадолго. К концу урока большинство решит, что нарезание слизняков и шинкование травы не имеют ничего общего с прекрасным и возвышенным. Некоторые продержатся дольше, но рано или поздно и их энтузиазм иссякнет, уступив место ненависти к преподавателю и неприязни к предмету.
Мрачно сдвинув брови, я повернулся к доске и несколькими взмахами палочки вывел самый простой из возможных рецептов.
Уже через полчаса на лицах половины читались разочарование, раздражение и страх. Я по-прежнему не выпускал из поля зрения младшую Уизли, одну из немногих, кто работал сосредоточенно и вдумчиво.
Она действительно очень сильно напоминала другую маленькую рыжеволосую девочку, ответственно относившуюся к любому заданию, будь то приготовление сложнейшего зелья или полировка медалей и кубков в зале наград. И движения — ровные и точные. Только грации не хватает. Лили всегда обращалась с ингредиентами так, словно они были живыми: обладали эмоциями, переменчивым настроением, мыслями.
Едва заметно вздрогнув, я задвинул этот ящик воспоминаний как можно дальше и сосредоточился на работе первокурсников.
— Профессор? — раздался мелодичный голос откуда-то сбоку. Я резко обернулся и с неприятным удивлением заметил рядом девочку из Рейвенкло. На ее голове ярким пятном выделялся ободок из засохших красных ягод, и первые несколько секунд я недоуменно рассматривал его, прежде чем вспомнил, что такое вопиющее нарушение правил, как свободное передвижение по классу, должно пресекаться на корню.
— Мисс Лавгуд, — прошипел я, уверенный, что не ошибся с фамилией. Еще во время переклички девочка привлекла мое внимание своим необычным именем — Луна. — Кто вам позволил отойти от своего рабочего места? Балл с Рейвенкло.
— Но это очень важно, — она протянула ладонь, сжатую в кулак, и очень осторожно разжала ее. — Посмотрите.
Я сердито взглянул на раздавленного слизняка и скривился от неприязни:
— Если отсутствие мыслительных способностей помешало вам использовать специальный предмет для обработки слизней, и вы решили справиться собственными руками…
— Нет-нет, профессор, — девочка загадочно улыбнулась. — Папа учил меня, что при любом деле главное — красота. Вы тоже это упоминали, так что я решила, что вы не будете против, если я немного приукрашу свою работу — ведь просто давить слизней ужасно скучно.
— Минус пять баллов за ваш издевательский тон, — рявкнул я, все еще теряясь в догадках, что хочет эта странная рейвенкловка. Все смахивало на глупую шутку, которую стоило ожидать от гриффиндорцев. Но Рейвенкло? Да еще и первый курс?
Лавгуд нахмурилась.
— Я не собиралась казаться грубой, сэр. Только хотела показать вам кое-что.
— Тогда пройдите на свое место! Я сейчас подойду. А вы все — за работу!
Угрожающе оглядев класс, я последовал за Лавгуд и остановился рядом с ее столом.
— Что именно вы желаете мне продемонстрировать?
— Вот, — Лавгуд, сияя, положила раздавленного слизняка на доску, взяла раскрошенные листья сушеной крапивы и начала аккуратно выкладывать узоры прямо на нем.
— Вы читали рецепт? — ядовито осведомился я. — Достаточно смешать слизняков с крапивой и опустить полученную массу в котел, а не заниматься художеством.
— Зелью это пойдет на пользу, — пояснила девочка, ни на миг не отрываясь от работы. — Оно ощутит силу арглеса и поможет людям.
От этого безумного ребенка у меня начинала кружиться голова. Хотя, несмотря на это, в ее словах было что-то, заинтересовавшее меня. Я и сам всегда относился к зельям, как к искусству, хотя не уверен, что девочка своими действиями подразумевала то же самое.
— Не понимаю, для чего вам необходимо мое присутствие. Два балла с Рейвенкло за то, что отвлекаете меня от работы, — я двинулся к гриффиндорской половине класса. Лавгуд тяжело вздохнула, что-то пробормотала себе под нос и замолчала.
Стоило приблизиться к гриффиндорцам, как некоторые из них тут же вздернули головы, вызывающе наблюдая за каждым моим движением. Я сосредоточился на Уизли, которая, к моему разочарованию, так увлеклась этим же занятием, что моментально забыла о котле с зельем.
Поддавшись инстинкту, я легко скользнул в ее сознание и едва удержался от желания засмеяться, когда понял причину такой враждебности.
Девчонку впечатлили истории старших братьев, но больше всего ей хотелось отомстить мне за унижения Поттера на уроках. Типичная детская влюбленность — и типичное детское поведение. Неужели она думает, что мне есть дело до ее отношения к предмету? Только Гриффиндор больше баллов потеряет.
А пожалуй, в будущем они с Поттером могли бы составить пару. Я бы не удивился — уж слишком эта картина напоминала ту, из прошлого.
Только от этой не было так иссушающе больно.
— Пять баллов с Гриффиндора за то, что не смотрите в котел, мисс Уизли, — грубо произнес я, и девчонка, вспыхнув, опустила голову.
До конца урока никаких досадных инцидентов не произошло, и я даже ощутил некое подобие удовлетворенности. Может быть, эти два курса окажутся не такими уж и безнадежными.
Проверку зелья Лавгуд я специально оставил напоследок. Подошел и оглядел светло-коричневое густое варево.
На первый взгляд — довольно неплохо.
Пытаясь обнаружить недостатки, я склонился и повел носом. Необычный, нежный древесный аромат наполнил ноздри и каким-то непостижимым образом снял усталость, преследующую меня с самого пробуждения.
Разумеется, лечебный отвар, который готовил первый курс, должен был минимально улучшать физическое состояние, но так стремительно и действенно…
Я оценивающе посмотрел на улыбающуюся Лавгуд.
— Красивый цвет, — сказала она. — Думаю, это сработала сила арглеса — ей очень понравились слизняки. Хороший сорт.
Раздумывая, стоит ли сообщать директору о сумасшествии ученицы, я отпустил класс и перелил зелье Лавгуд в небольшой флакон. Какой бы девочка не была, в ней ощущалось нечто особенное, и — кто знает? Может, я, наконец, столкнулся с настоящим талантом.


***


Вечером, стоя на одной из полян Запретного леса и придирчиво отбирая трилистники, я не мог в очередной раз не восхититься сложившийся иронией. В поисках двенадцатого ингредиента для антидота к Веритасеруму я совершенно случайно натолкнулся на решение еще одной проблемы, касающейся совершенно другого зелья.
В лаборатории я проводил множество экспериментов, но некоторые так и оставались незавершенными. На некоторые их них я все еще рассчитывал, хотя надежды со временем поубавилось, и лишь над очень небольшим количеством продолжал метаться в поисках выхода.
Сегодня, незадолго до того, как лечь спать, я изучал очередной древний трактат о воздействии побегов пиериса на яд акромантулов, и именно тогда, когда я увидел такое обыденное слово, как «трилистник», перед глазами неожиданно вспыхнул рецепт зелья, о котором я уже практически забыл.
По сути, оно не представляло собой ничего значимого — для меня, по крайней мере. Но в душе все еще жило стремление создавать зелья ради самого процесса, экспериментировать, добиваться успеха и гордиться им, даже если никто не узнает о моем достижении, так как важным оно не являлось. Мне самому оно чаще всего не было нужно, однако от знания того, что это дело моих рук, я радовался, как ребенок.
Зелье Трех воспоминаний как раз входило в категорию ненужных, но сейчас уже завершенных, и сегодняшней ночью я намеревался испробовать его на себе. Теперь мне казалось абсурдом то, что я не додумался смешать трилистник с сушеным корнем мандрагоры раньше. Каким идиотом нужно быть, чтобы не сопоставить заданную цель с соответствующим ей подбором растений? Иногда у меня создавалось впечатление, что после стольких лет контакта с учениками мои умственные способности стремительно теряли в весе.
Зелье позволяло вспомнить три момента из разных периодов жизни, ставших решающими, полностью изменивших мировоззрение человека, перевернувших все его чувства. Я догадывался, какими будут два из моих воспоминаний, и совершенно не горел желанием переживать их снова. Несмотря на это, экспериментатору внутри меня казалось необходимым проверить успешность созданного зелья, понять, есть ли причина для гордости на этот раз.
Собрав нужное количество трилистника, я удовлетворенно вздохнул и поднялся на ноги.
Где-то хрустнула ветка. Мгновенно поддавшись инстинктам, я выхватил палочку и направил ее в сторону источника звука. На языке вертелось одновременно несколько проклятий, готовых сорваться в любой момент.
— Отличная реакция, Северус, — раздался знакомый мягкий голос.
— Директор, — сдержанно поприветствовал я, опуская палочку.
Опережая мой вопрос, он объяснил:
— Мне захотелось прогуляться, и я предположил, что, возможно, в такой замечательный вечер вы почувствуете то же желание.
Я недовольно хмыкнул, но промолчал.
— Собираете травы? — Альбус приблизился и с любопытством заглянул в корзину. — Можно полюбопытствовать, для чего именно?
— Финальная стадия зелья воспоминаний, — высокомерно произнес я. — Сегодня эксперимент подошел к концу.
— Вы все же придумали, как совместить компоненты? Поздравляю, — улыбка Альбуса была искренней, и я немного оттаял.
Несмотря на его слова, скорее всего, он намеренно последовал за мной в лес. Оставалось выяснить, зачем.
— Вы хотели о чем-то поговорить? Почему именно здесь?
— А почему бы и нет? — Альбус выпрямился и теперь внимательно смотрел куда-то вглубь леса. — Замкнутые пространства даже в таком прекрасном месте, как Хогвартс, иногда утомляют. Хочется увидеть нечто новое, хотя бы на мгновение ощутить себя свободным, насладиться красотой вокруг, которую в повседневной жизни мы, увы, не замечаем.
— В Запретном лесу для вас нет ничего нового, — возразил я. — К тому же, более мрачное место найти сложно. А вы можете быть свободным в любой точке мира — этого у вас не отберешь.
— Думаю, вы преувеличиваете, — в голосе Дамблдора зазвучали шутливые нотки, и я мысленно поблагодарил его за то, что он не сказал глупость вроде: «Вы ничем от меня не отличаетесь». Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать свободу с этим человеком. — На самом деле, в Запретном лесу множество мест, неизвестных мне, и каждое из них наверняка по-своему прекрасно. Но сейчас я пришел сюда не только для того, чтобы любоваться природой, Северус. Мне хотелось бы поговорить с вами о причудах эльфийской магии и ее возможностях.
— Вы полагаете, что я знаю об эльфах больше вас? — я пренебрежительно усмехнулся. — Они никогда меня особенно не интересовали, хотя я кое-что читал о них. Толковую информацию практически невозможно найти, вам же известно, каково мнение общества об этих существах. Их не воспринимают всерьез.
— И совершают большую ошибку. Я не раз говорил, что наше легкомыслие в этом вопросе может привести к плачевным результатам. Взять хотя бы барьер на Кинг-Кросс, — Дамблдор задумчиво провел рукой по коре высокого дерева. — Подумать только, зачаровать его так, чтобы никто не мог не только попасть на платформу, но и, возможно, покинуть ее.
— Вы полагаете, возвращению Поттера в школу хотел помешать эльф?
— У меня нет доказательств, но я думаю, так и есть.
— Вы подозреваете Люциуса? — напрягся я.
— Пока не уверен. Сначала для нас чрезвычайно важно выяснить, стоит ли за этим он сам или же эльф действует в собственных интересах.
— У этих созданий единственный интерес — угодить хозяевам.
— Среди каждого вида есть исключения. Вполне возможно, что у этого эльфа, Добби, иные цели. Нужно понять, какие.
Намеки директора становилось невозможно игнорировать и дальше, так что я мрачно проговорил:
— Завтра свяжусь с Люциусом и предложу встречу, которую он вызывался организовать.
— Северус, — Альбус покачал головой, — не думайте, что я не понимаю, чего требую. Естественно, вам тяжело встречаться с людьми, имевшими в прошлом для вас такое огромное значение, но…
— Я все сделаю, — сухо перебил я и покрепче сжал корзину с трилистником. — А теперь, если не возражаете, мне пора в замок. Зелье не должно стоять на огне больше ста десяти минут.
— Удачного эксперимента, Северус.
Кивнув в знак признательности, я быстро двинулся в школу, спиной ощущая грустный взгляд, устремленный мне вслед.


***


Когда я перелил зелье во флакон и поднес к лицу, острый странно-знакомый аромат заставил меня вздрогнуть. Рецепт был схож с амортенцией, так что удивляться игре запахов не стоило, однако я все равно замер, пытаясь подавить порыв отложить эксперимент на какое-то время. Хорошая память всегда казалась мне проклятьем, а вспоминать наиболее значимые в жизни моменты — только бередить старые раны. Но…
Всегда оставалось «но». Вот и сейчас тоже.
Я до боли сжал флакон с зельем в руке, а потом решительно сделал несколько глотков. Вкус оказался до тошноты приторным, а потом сладкие нотки сменились горькими, вынуждая меня снова поморщиться.
Отставив пустой сосуд на тумбочку, я откинулся на подушку и закрыл глаза, пытаясь разобраться, хочется ли мне, чтобы опыт удался, или же наоборот.
За мгновение до того, как меня поглотил сон, я успел подумать, что, даже если зелье не даст нужный эффект, жалеть я об этом точно не буду.



Глава 17. Детство

1967 год

— Я уже говорил тебе, что не потерплю этого безобразия в доме! Хватит и того, что мне приходится мириться с твоей дьявольской сущностью, с сущностью твоего отродья!
— Ему семь лет, Тобиас. Спонтанные вспышки силы в таком возрасте нельзя контролировать!
— Да мне плевать! Ты обещала, что это прекратится! Чего мне ждать в следующий раз? Может, он просто размозжит мне голову во сне?! Или превратит в летучую мышь, или до чего там еще может дойти извращенное сознание таких уродов, как вы?
— Северус будет осторожнее, — в голосе мамы слышалось раскаяние, а я мог лишь беспомощно обнимать свои колени в углу.
Почему? Ведь она сама рассказывала мне такие чудесные истории про Хогвартс и магию, про то, что только у самых сильных волшебников способности проявляются еще в детстве. Маме всегда нравилось, когда я заставлял шелестеть газетные страницы или когда кровать заправлялась сама собой. Но я не мог понять главное правило — почему колдовать можно только в моей комнате? Ведь магия, она…завораживающая, яркая, живая. Она же волшебная, без нее нельзя обходиться! Мама сама такая же. Неужели она не чувствует?
— Не могу больше смотреть на тебя! — отец обвиняюще ткнул пальцем в плечо мамы. — Весь чертов дом пропах смрадом твоей вины! Сначала не сказала, на ком именно я собираюсь пожениться, а потом родила такое же чудовище, как ты сама! Ты испортила всю мою жизнь, извратила само понятие семьи. Да если бы я знал, я бы убил тебя прежде, сжег на костре, безмозглая ты тварь!
Мама съежилась, опустив голову, а я почувствовал все возрастающую во мне ярость. Люди, в чьей крови нет ни малейшей магии, — несчастные и жалкие, а он заставляет маму думать наоборот! Маму, которая улыбается самой красивой на свете улыбкой, которая будит меня утром и сидит возле моей постели вечером, которая иногда приносит очень интересные книги и рассказывает волшебные истории. Маму, подарившую мне самое ценное, магию.
Отец сделал шаг вперед, и мне показалось, что он собирается ударить ее.
Стиснув зубы и вскочив на ноги, я подбежал к маме и выставил перед собой руки. Может, если сконцентрироваться, я смогу призвать магию и защитить нас обоих.
Глаза отца широко распахнулись, когда он понял, что я хочу сделать. Мама коротко вскрикнула: «Нет, Северус!», и я отвлекся, вопросительно повернув голову. В следующую секунду послышался гневный рев, и сильный удар по лицу заставил меня пролететь через полкомнаты.
Первые несколько секунд я не мог видеть: казалось, все помещение начало кружиться в странном, пугающем танце. Часть лица онемела, и я осторожно дотронулся до нее. Острая боль вынудила вздрогнуть.
Почувствовав, как глаза наполняются влагой, я сердито потер их, но противные слезы тут же потекли по щекам.
Я посмотрел на маму, почти ожидая, что она подойдет ко мне и хотя бы присядет рядом, но она почему-то бросилась прямо к отцу.
— Тобиас! Успокойся, все будет нормально. Возьми себя в руки, слышишь? Все наладится…
— Этот монстр хотел наложить на меня проклятье! — злобный рык повис в затхлом воздухе гостиной. — Маленького ублюдка надо было утопить, как только он родился!
— Тише, — мама беспомощно хлопотала над отцом, а тот не сводил с меня ненавидящий взгляд. — Сядь, Тобиас. Ну давай же… Хочешь, я принесу какое-нибудь успокоительное?
— Ты наверняка подольешь в него яд, грязная сука! Не думай, что я полный идиот: ошибку я совершил лишь дважды, больше такого не повторится! В моем доме будет порядок, и ни ты, ни этот чертов урод его не нарушит!
— Хорошо, все будет так, как ты скажешь, только успокойся, Тобиас, ради всего святого…
Каждое слово задевало что-то внутри. Онемевшая челюсть неожиданно перестала казаться самым страшным источником боли.
Всхлипнув, я кинулся наверх, в свою комнату, постыдно размазывая по лицу слезы. Детское «мама не любит» сменилось на «мама любит недостаточно сильно», и от этого было еще хуже, еще больнее.
Зато многое стало ясным — ясным настолько, что я уткнулся лицом в подушку и разрыдался, прекрасно понимая, что это некрасиво, глупо, по-девчоночьи, что слабым быть нельзя. Мама говорила, Принцы другие, они стойкие и мужественные, но, наверное, кровь отца отравила меня и я получился совсем не такой.
Через некоторое время дверь открылась, и внутрь вошла мама. Я выпрямился, настороженно наблюдая за ней из-за завесы темных волос.
— Северус, — она мягко погладила меня по руке, но я демонстративно отодвинулся подальше. На лицо мамы набежала тень, и я моментально почувствовал себя виноватым. — Все уже хорошо, Северус. Папа отдыхает, а я могу заняться твоим ушибом. Больно?
Я упрямо вздернул подбородок и не ответил.
— Не будь глупым. Я принесла тебе лед.
— Почему ты не применишь заклинание?
— Папа удивится, если не увидит никаких следов. Мы же не хотим его злить, правда?
— А мне вообще все равно! — воскликнул я и, отвернувшись к стене, зажмурился.
— Тшш, Северус. Не нужно, — ласковые руки принялись мягко перебирать мокрые от слез пряди волос. Я невольно расслабился от успокаивающих движений и родного, такого любимого голоса:
— Пускай сейчас для нас не лучшие времена, но рано или поздно все наладится. Тебе придет письмо из Хогвартса. Помнишь, я рассказывала, что их приносят совы? Мы с тобой отправимся в волшебную часть Лондона и купим все необходимое, а первого сентября ты сядешь на поезд. Дорога в Хогвартс долгая и очень красивая. Ты же любишь природу, так что, уверена, тебе очень понравится. Хогвартс — древний замок, окруженный лесом, где живут сказочные существа. Ты попадешь на самый лучший факультет — Слизерин, и у тебя появится много верных друзей. Вы будете вместе изучать разные предметы, возможно, участвовать в соревнованиях по квиддичу; ты запишешься в кружок по игре в Плюй-камни и станешь председателем, как была я в свое время. Ты попадешь в настоящую сказку, Северус. Для меня Хогвартс — по-прежнему самое прекрасное, что было в моей жизни. Я до сих пор… — мама прервалась и затихла. Я молча лежал, обдумывая ее слова и не двигаясь. Каждый раз она говорила одно и то же, но история не переставала захватывать меня. Хогвартс манил своей загадочностью, и я думал об этом месте, как о доме, хоть и ни разу не был там.
— Северус, — тяжелый вздох привлек мое внимание, — то, как я повела себя сегодня — ужасно, и я это признаю. Но, поверь мне, Тобиас одумается. Надо только немного потерпеть. Он и так пошел на очень многое: согласился остаться рядом со мной, воспитывать тебя, хотя у него есть все причины меня ненавидеть. Ты пока еще ничего не понимаешь, но когда-то и тебе станет ясно, какой замечательный у тебя отец.
От этих слов меня подбросило на кровати. Я гневно посмотрел маме в лицо.
— Ты волшебница! Мы с тобой можем очень многое, но тебе просто нравится жить с этим глупым магглом! Я не понимаю, почему должен душить в себе магию, когда могу колдовать целыми днями! Не понимаю, почему должен носить эту старую уродливую одежду, когда ты можешь превратить ее во что-то красивое, чтобы другие дети не смеялись надо мной! Не понимаю, почему мы не можем поехать в магический Лондон сейчас, почему живем, как бедняки, когда могли бы позволить себе все! Магия — это же…это же сила, ты сама говорила, так почему мы не пользуемся ей? Почему в моей комнате ты хвалишь меня за мои способности, а за ее пределами — ругаешь? И я вовсе не глупый! Просто для тебя важен только этот идиот, ненавидящий магию и нас заодно! Он ничего не понимает, и завидует, и не разбирается даже в обычных маггловских вещах, и… и вообще, сам он урод! — последние слова прозвучали жалко, и я поспешно поджал губы, чтобы не сказать больше ни слова.
— Северус! — побледневшая мама схватила меня за плечи и яростно встряхнула. — Никогда не оскорбляй своего отца, слышишь? То, что он иногда бывает груб, не дает тебе права судить его. Он многое перенес, но все еще нас любит.
— Он портит нам жизнь! — закричал я и вскрикнул, когда мама хлопнула меня по щеке. Было почти не больно, но унизительно. Страшно. Внезапно.
— Не смей так говорить, — глаза напротив моих сверкали от гнева. — Ты еще маленький и много не знаешь, а самолюбие мешает тебе трезво взглянуть на отца. Когда-нибудь тебе будет очень стыдно. — Она резко поднялась на ноги и двинулась к двери.
— Он ударил меня! — выкрикнул я ей вслед. — А ты осталась с ним, не со мной! Ты…Ты просто меня не любишь!
— Это не так, Северус. Тебе ведь известно, что люблю.
— Но его — больше.
Мама со вздохом покачала головой, а потом вышла, оставив меня в одиночестве.


***


1968 год

Небо казалось необыкновенным и многослойным.
Покачиваясь на ржавых качелях и запрокинув голову, я наблюдал, как светло-голубой перемешивается с серым и темно-синим, создавая какой-то мрачный, четвертый цвет.
Было уже около семи, и время ужина, скорее всего, прошло, но я не мог заставить себя подняться и вернуться в тот дом. Смотреть на то, как мама добровольно превращает себя в прислугу, было невыносимо. Слушать скандалы, вспыхивающие из-за малейших пустяков — тоже. А когда отец находился в самом плохом настроении и бил ее…
Я вздрогнул и обнял плечи руками, пытаясь согреться.
Холодно.
Мама запрещала мне пользоваться магией для защиты, хотя я мог бы помочь ей. Правда, мог! А уж она-то тем более сумела бы защитить как себя, так и меня. Но нет, любовь к отцу закрывала ей глаза на все, и она предпочитала, чтобы я беспомощно наблюдал за тем, как он избивает ее, несмотря на то что меня это убивало. Я ненавидел себя каждый раз, когда приходилось быть невольным свидетелем. Не только за то, что не мог помочь: я даже не мог заставить себя уйти и бросить маму одну, наедине с ее болью — только сидел в углу, молча заливаясь слезами.
«Мало того, что урод, еще и ведешь себя, как девчонка!» — презрительно говорил отец, и, как бы обидно ни было, я не мог не согласиться.
Сколько я ни пытался, у меня все равно не получалось представить, чем я мог быть хуже отца-маггла. Но ведь была же какая-то причина, по которой мама любила его, а не меня.
Но я верил, что пойму. Рано или поздно, но пойму обязательно, и тогда смогу все исправить.
— Я говорила тебе, Тунья, нужно идти быстрее! Теперь мы наверняка опоздали, и десерта нам не достанется.
— Если бы ты не захотела хвастать своими сумасшедшими штучками, этого бы не случилось! Зачем постоянно показывать свою ненормальность, Лили?
— И вовсе не ненормальность, это скорее как…ну, не знаю, как магия!
— Не существует никакой магии!
— Так я же не про настоящую.
Знакомое слово, в которое я вкладывал так много, тут же привлекло мое внимание. Я повернул голову к тропинке, откуда доносились голоса, и увидел двух девочек с пакетами в руках.
— Хочешь, покажу кое-что, Тунья?
— Мы ведь опаздываем!
— Все равно уже опоздали. Вот, смотри, — одна из девочек отложила свою ношу в сторону, схватила охапку желтых листьев и высыпала перед собой. Присела на корточки и взмахнула руками.
Заинтересовавшись, я встал с качелей и, бесшумно скользнув за одно из широких деревьев, оказался совсем рядом с ней.
Некоторое время ничего не происходило, а потом листья внезапно закружились, как от сильного ветра. Они поднимались все выше и выше и, наконец, замерли. Еще несколько секунд — и вся охапка рухнула вниз, прямо на головы девочкам. Та, которая заставила их взлететь, звонко рассмеялась и поднялась с земли, встряхнув копной золотисто-рыжих волос.
Я пораженно застыл, глядя в яркие зеленые глаза. В них как будто собрался весь свет, все прекрасное и ценное в мире. Девочка излучала чистоту, искренность и магию, и я подумал, что она похожа на ангела — такого, каким представлял его себе я. Ничего более красивого и совершенного мне видеть не доводилось.
Воздух исчез, лишая возможности дышать, и мне оставалось лишь смотреть и чувствовать, как глубоко внутри зарождается что-то очень теплое — теплое настолько, что каждая замерзшая часть моего тела начала медленно оттаивать.
— Нет в этом ничего особенного! — резкий сварливый голос чуть не разрушил все очарование момента. — Просто ветер подул! А теперь как хочешь, Лили, но я иду домой: мама уже, наверное, с ума сходит!
— Подожди, Тунья! — девочка с легкостью подхватила пакет и бросилась за сестрой, а я остался стоять на месте, глядя ей вслед и заворожено повторяя: «Лили».


***


1972 год

— Ты мне почти ничего не рассказываешь, Северус. Как у тебя дела в школе? У тебя есть друзья? Кто они?
— Слизеринцы, — скучающе ответил я, не отрывая глаз от одной из своих любимых книг.
— Как их зовут? Может, я знакома с их семьями.
— Неважно.
— Северус, — мама тяжело вздохнула, — я знаю, ты малообщителен, но ведь… — наткнувшись на мой равнодушный взгляд, она сменила тему: — А что насчет занятий? Ты любишь зельеварение, но наверняка у тебя высокие оценки и по другим предметам?
— Уже не имеет значения. Все равно, когда я вернусь осенью, с меня снимут множество баллов за несделанную домашнюю работу.
— Северус, — в голосе мамы зазвучала горечь, — пойми, нашему отцу не нравится магия, и его можно понять. Я знаю, что он запер твои школьные вещи и палочку в подвале, но, уверена, в Хогвартсе эту ситуацию поймут. Хочешь, я свяжусь с Дамблдором и все ему объясню?
— Нет! — я вскочил с дивана и гневно уставился на нее. — К тому же, не думаю, что у тебя получится. Что ты ему скажешь — что забыла такое заклинание, как Алохомора? Может быть, тебя из-за отсутствия должных способностей вообще не научили ему за все время учебы в Хогвартсе?
— Не хами, Северус, — теперь в глазах мамы застыл холод. — В конце концов, слизеринцы на то и слизеринцы, чтобы справляться со своими проблемами так, как умеют.
— Ты больше напоминаешь мне гриффиндорку, — заявил я и спешно направился наверх, в комнату, проигнорировав яростное восклицание, брошенное напоследок.
Ночью, убедившись, что дом погрузился в тишину, я вытащил из-под подушки небольшой железный ключ и самодовольно осмотрел его. Шляпа не просто так отправила меня в Слизерин. Кем бы я был, если бы не сумел обмануть жалкого маггла? Особенно такого, как мой отец.
Поднявшись с кровати, я выскользнул за дверь и бесшумно спустился вниз, к подвалу.
Стоило приехать домой, как отец выхватил мой чемодан из рук и кинул его в маленькое, неиспользовавшееся годами место, где мама когда-то хранила метлы. Но я не собирался с этим мириться — ни за что. Стать еще большим объектом насмешек и потерять баллы факультета? Нет уж: отцу придется придумать кое-что получше, если он хочет меня удержать.
Внизу было темно и тихо, и я, жалея, что не могу воспользоваться Люмосом, осторожно просунул ключ в замочную скважину.
— Давай же, — вслух прошептал я, — давай…
Получилось! Дверь отворилась со скрипом, и я тут же протиснулся внутрь, наощупь пытаясь дотянуться до сундука.
— Lilium sovitianum.
Среагировав на пароль, крышка чемодана поддалась, и я жадно начал хватать книги, надеясь за один раз унести как можно больше.
Когда я уже хотел возвратиться в свою комнату, где-то неподалеку раздались сдавленные ругательства.
Замерев от ужаса и широко распахнув глаза, я наблюдал, как в проеме двери возникла высокая фигура. Мгновение — и вспыхнул свет.
— Так я и думал! — прорычал отец, угрожающе сжав кулаки. — Твое уродство не знает границ, я был прав, прав, как всегда! Что ты затеял на этот раз, ублюдок, хотел убить нас во сне?
Несмотря на бешено колотящееся сердце, я, презрительно искривив губы, высоко поднял голову.
— Еще нет, но подумываю над этим.
— Мразь! — отец возник прямо передо мной и, схватив за плечо, с силой впечатал меня лицом в дверной косяк.
Не устояв на ногах, я упал на пол, ослепленный болью. Послышался грохот, и на меня посыпались книги, чернильница и котел, вытряхнутые из сундука.
— Я выбью из тебя эту дурь!
По-прежнему ничего не видя, я отполз в сторону, но голова тут же взорвалась болью, заставив меня до крови закусить губу и тем самым сдержать стон.
— Тобиас, прекрати! — взволнованный голос мамы отозвался болезненным эхом, и я крепко зажмурился, пытаясь хоть на секунду отключиться от оглушающих звуков.
— Не мешай, Эйлин, иначе тебе тоже попадет! Ты клялась, что твое отродье будет вести себя тихо — позволь в таком случае поинтересоваться, что это? Он замышлял убить нас!
— Глупости, он просто хотел сделать уроки. Успокойся. Хочешь, я принесу бренди?
— Нет! Уйди с дороги, я выкину это дерьмо из дома!
— Бога ради, Тобиас, сейчас два часа ночи, мы не можем допустить еще больше слухов! Тебе ведь не нужны проблемы?
— Моя проблема — ты!
Послышался хлопок, за ним последовал короткий вскрик. Я, не обращая внимания, пополз в подвал, судорожно перебирая лежащие на полу предметы.
Мне удалось спрятать под рубашку пакет с ингредиентами, когда сзади обрушился новый удар. Резкая боль — и свет окончательно исчез.
… Очнувшись, я увидел, что за окном все еще царила ночь. Голова раскалывалась, каждое движение вызывало тошноту. Глубоко вздохнув, я поднялся с дивана и посмотрел на маму, сидящую с бледным, искаженным тревогой лицом.
— Осторожнее, Северус, тебе нужно лежать. Я приложила компресс, но отек все равно сильный…
Выдавив из себя смешок, я пристально оглядел ее. Черные спутанные волосы неопрятно лежали на плечах, на тонких губах, как и на подбородке, запеклась кровь. Раньше я бы бросился к ней, умоляя наложить исцеляющее заклинание, а потом долго сидел бы рядом, робко поглаживая длинные пряди в попытке успокоить. Теперь же я просто смотрел.
— Где он?
— Ушел, наверное, в паб. Тебе лучше побыстрее вернуться в кровать. До его возвращения. Как ты себя чувствуешь?
Мне с трудом удавалось стоять на ногах, но сознание было удивительно ясным. Я вспоминал каждое мгновение жизни в этом доме, каждый сон, каждую свою мечту.
Несправедливо — я ведь никогда не просил невозможного. Все мои желания можно было бы достичь с помощью одного из заклятий и взмаха волшебной палочки. Маму бы никогда не обвинили, и мы, наконец, смогли бы жить.
Она же позволила монстру издеваться над собой — и надо мной тоже. Она была слабой, совершенно неспособной на месть.
— Я не люблю тебя, — слова прозвучали спокойно. В маминых глазах промелькнула какая-то острая эмоция. Боль?
— У тебя есть все причины на это, — тихо проговорила она, судорожно сцепив руки в замок. На моих губах появилась сухая улыбка.
— Не волнуйся. Его я не люблю больше.
Развернувшись, я поднялся к себе в комнату, крепко сжимая в руке пакет с ингредиентами. У меня созрел план, который уже давно нужно было осуществить.
Никаких рецептов мне не понадобилось. Достаточно было знаний о том, что именно нельзя смешивать в зелье для лечения болезней желудка. Стоит немного переборщить с календулой, добавить недозрелые кермесовые ягоды — и любое, даже самое сильное сердце не выдержит нагрузки. Не выдержит и остановится. А по вкусу варево не будет особенно отличаться от обычной воды, так что яда отец не почувствует.
План был разработан до мельчайших деталей: я выбрал правильное время и наиболее подходящее место для того, чтобы ничто не смогло мне помешать.
У мамы не хватило смелости — у меня хватит. Я освобожу и ее, и себя, даже если уже слишком поздно.
А может быть, и нет. Может, еще есть надежда.
Представить только — я смогу приезжать домой на зимние каникулы и в рождественское утро встречаться с Лили. Мы будем гулять по переливающимся яркими огнями улицам и вдыхать клубящийся морозом воздух. Может быть, проводив домой Лили, я даже смогу дотронуться до ее руки, и она, возможно, улыбнется мне в ответ.
Мама сначала будет в отчаянии, но, вероятно, со временем оценит то, что я ей подарю, и мы начнем проводить время вместе. Наверное, когда-нибудь она захочет украсить елку, и вечерами мы будем сидеть перед ней и пить горячий шоколад. Возможно, я позволю ей показать мне игру в Плюй-камни или сам докажу ей, какими увлекательными могут быть шахматы. И однажды, долгие годы спустя, я смогу ее простить.
Жизнь станет именно такой, какой я хотел ее видеть — была лишь одна помеха, от которой я твердо намеревался избавиться.
Целый день я провел в мечтах, по большой части — о Лили. С нежностью я думал о том, что она наверняка бы ничего не поняла, но порадовалась за меня. За мою обретенную свободу. Она единственная, кто ни разу не предавал меня, единственная, кому можно было верить, и именно ради нее я окончательно собрался с силами для того, чтобы совершить этот поступок.
Когда я освобожусь, она будет счастлива: ей больше не придется меня стыдиться.
Уже следующей ночью я долго не мог заснуть, перебирая в памяти все ингредиенты, что решил использовать в приготовлении яда.
«Завтра, — билась в голове мысль, — уже завтра все закончится».
За размышлениями я не заметил, как открылась дверь, и понял, что не один в комнате только тогда, когда на постель мягко опустилась мама.
— Северус, — ее голос был грустным и усталым. Она потянулась, чтобы погладить меня по волосам, но я резко отстранился, даже не повернувшись к ней лицом. — Мой отважный хитрый слизеринец. Я знаю, ты думаешь, я не понимаю своих ошибок. Не чувствую своей вины. Но это не так: я виновата и никогда не заслужу твоего прощения. Я и не надеюсь, что ты поймешь: для подобного нужно очень сильно любить, а в нашей семье тебя научили многому, но не этому. Мое мнение не имеет веса в твоих глазах, но я надеюсь, что еще не поздно сказать то, что я собираюсь. У тебя есть душа. Замечательная душа, Северус, к которой начало подбираться зло. Даже если ты одумаешься, прежним уже не станешь, потому что тьма заметила тебя. Но не пустить ее дальше, глубже в себя, все еще в твоих силах. Тебе достались ужасные родители и несчастное детство, но впереди ждет чудесная, полная надежды жизнь, к которой ты так отчаянно стремишься. Нужно всего лишь дождаться ее, не спешить все менять. После всего совершённого я не имею права требовать, поэтому всего лишь прошу: одумайся. Остановись, пока есть шанс. Не оскверняй себя грязью, не лишайся права на будущее, потому что ты, как никто другой, заслужил счастья. Не отворачивайся от него сам: если ты сделаешь это, то останешься совсем один. Я последую за ним, потому что не выдержу того, во что превратится моя жизнь без него. И без тебя тоже — ведь только ребенок может думать, что идеально все продумал. В Азкабан сажают и за меньшее — ты наверняка нарисовал себе радужное, полное счастья существование, но рано или поздно и от этого тоже ничего не останется. Один раз совершив зло, ты начнешь стремиться к нему, а разорванную на части душу простым Репаро не склеишь.
Я молчал, вцепившись в подушку, пытаясь не слушать, но терпел поражение. Каждое слово проникало внутрь — наверное, в эту самую душу, о которой пыталась рассказать мама.
«Она не имеет права просить».
Не имеет. Но уверен ли я в том, что делаю?
С другой стороны, как можно бороться с искушением, зная, что я в силах изменить свою жизнь?
Но в лучшую ли сторону? Вдруг…вдруг и правда то, о чем я мечтаю — несбыточные иллюзии? Мама сказала, что оставит меня. Уйдет вслед за отцом. Она не хочет быть свободной, а сам я никогда не был особо ей нужен.
И Лили. Самое прекрасное, самое лучшее, что было в моей жизни — если правда выйдет наружу, захочет ли она иметь дело с монстром?
— Я не заслужила ничего хорошего в этом мире, Северус, — шепот мамы обжег ухо. — Пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Прошу тебя.
Мягкий поцелуй в макушку, тихие шаги и скрип двери.
Мама ушла.
До рассвета мне так и не удалось сомкнуть глаз, но как только первые лучи солнца проникли в комнату, я молча встал и взял подготовленные для яда травы.
Минуту спустя я наблюдал из окна, как ветер разносит их в разные стороны, и гадал, не совершил ли ошибку.
______
Lilium sovitianum - вид лилий с золотисто-красными (или желтыми) цветами.


Глава 18. Встреча коллег

Я еще не успел проснуться, а в сознании уже судорожно билась одна мысль: мне чертовски необходимо зеркало.
Открыв глаза, я тут же потянулся за палочкой и трансфигурировал одеяло в стеклянную поверхность.
Наверное, почти впервые в жизни кислое выражение собственного лица вызвало радость. По крайней мере, проклятое зелье не вернуло меня обратно во времени, а всего лишь показало на два воспоминания больше, чем должно было. Я рассчитывал, что за три приема увижу ровно столько же образов прошлого, но, видимо, чего-то не учел. Что ж, такие ошибки случаются: именно для того, чтобы избежать их, зельевары обычно экспериментируют на себе. Сегодня вечером мне придется исправить свои записи, внеся в них дополнения.
Я рассеяно запустил ладонь в волосы и взъерошил их.
Воспоминания вовсе не стали неожиданностью — напротив, все логично: первое разочарование, первая влюбленность, первое прикосновение зла. Вот только заново наблюдать за всем этим оказалось намного тяжелее, чем я ожидал. Реалистичность увиденного… угнетала. О том, что предстоит дальше, после еще двух приемов зелья, можно было только догадываться.
Я быстро проверил время и, поморщившись, поднялся на ноги. Бурлящие в душе эмоции казались невероятно острыми, словно я не просто наблюдал за снами, а был вынужден жить переживаниями тех времен снова.
Я никогда не узнаю, была ли мама права. Был ли прав я, послушав ее. Может быть, поступи я по-своему, все остальное вышло бы изменить.
Нет.
Решительно встряхнувшись, я взмахнул палочкой и призвал флакон Притупляющего зелья. Так я смогу провести этот день в собранности и хладнокровности, достаточно сильных, чтобы сдержать все остальные чувства, разрывающие меня на части. Боль, непонимание, отчаяние, обида… все это уже в прошлом, нет нужды мучить себя повторно, когда рядом настолько простой выход.
Я сделал несколько глотков, помедлил. Выпил еще немного.
Накатившая апатия показалась подарком свыше. Спокойно приведя себя в порядок, я задумчиво взглянул на зелье Трех воспоминаний и, поколебавшись, спрятал его в тумбочку.
Вряд ли я буду принимать его этой ночью. Срока годности оно не имело, так что я мог выпить следующую порцию, лишь почувствовав себя готовым к новым видениям. Не имело значения, когда это случится, главное — не сегодня.


***


Драко явно что-то затевал.
Привычно прохаживаясь между рядами учеников, я то и дело подозрительно поглядывал в его сторону, пытаясь определить, что, в конце концов, было не так. На и без того высокомерном лице теперь беспрестанно светилась наглая самодовольная улыбка, а результат работы мальчика над зельем обещал оказаться более чем просто плачевным.
Мне категорически не хотелось делать слизеринцам замечания вслух, привлекая внимание остальных учеников. Бросив для порядка уничижительный взгляд на гриффиндорцев, я неспешно приблизился к котлу Малфоя и остановился.
Драко поднял голову, глядя на меня все с той же самоуверенной ухмылкой, но от моего многозначительного взгляда выражение его лица начало стремительно меняться. Виновато потупившись, он схватил нож и начал нарезать корень вербены аккуратными кусочками.
Удовлетворенно хмыкнув, я вернулся к своему столу.
В конце урока, когда класс начал постепенно пустеть, я негромко проговорил:
— Мистер Малфой, задержитесь на несколько минут.
Вспыхнув, мальчик что-то сказал своим друзьям и приблизился ко мне.
— Как вы прокомментируете ваше поведение? — осведомился я, когда мы остались одни.
— Я… я не понимаю, о чем вы…
— Вы прекрасно все понимаете, — мой голос понизился до свистящего шепота. — Не вынуждайте меня снимать баллы — поверьте, ваши однокурсники не будут вам благодарны.
— Мой отец уже связывался с вами? — на одном дыхании выпалил он, и я недоуменно нахмурился.
— Нет. А по какой причине он должен это сделать?
— Ну, — энтузиазм Драко окончательно иссяк, — вы помните, я говорил с вами о квиддичной команде в прошлом году?
— И?
— Отец купил метлы, «Нимбус-2001», они самые лучшие. Их как раз семь штук, и я подумал, что можно будет отдать игрокам Слизерина, а я бы к ним присоединился, — ощутив исходящую от меня ярость, мальчик беспомощно замолчал.
— Купить место в команде, мистер Малфой? — прошипел я, опираясь руками о стол и наклоняясь ближе. — Это вы намереваетесь сделать, не так ли? И вы действительно полагаете, что я позволю подобному случиться, являясь деканом?
— Но сэр! — запротестовал Малфой. — Это же «Нимбус-2001»! Победа нам гарантирована, гриффиндорцы не продержатся и пяти минут, а я хорошо летаю!
— Если так, почему же вы не решили пройти отборочные? Должно быть, не так уверены в собственных силах? И на чье же место вы претендуете? Дайте вспомнить… Ах да, ловец. Стало быть, вас не устраивает мастерство мистера Хиггса?
— Он проиграл все матчи в прошлом году! Его обогнал никчемный Поттер, а я до такого никогда не опущусь! Можете на меня положиться.
Некоторое время я внимательно смотрел на Драко, подсчитывая в уме все плюсы и минусы его предложения. Разумеется, покупка места приводила меня в бешенство, но, с другой стороны, от Хиггса и правда не было никакой пользы. А Драко настолько одержим желанием превзойти Поттера, что у него вполне может что-нибудь выйти. Опять-таки, «Нимбус-2001» в количестве семи штук…
— Хорошо, — холодно произнес я, — но вы пройдете отборочные, и если капитан команды выскажется о ваших способностях положительно, я приму ваше предложение.
— Но, сэр, — возмутился Драко, — так же будет нечес… — я приподнял бровь, и он тут же осекся. — Ладно. Я поговорю с Флинтом сегодня.
— В таком случае, постарайтесь сделать это пораньше.
— Почему?
— Потому что на восемь часов вечера у вас назначена отработка с мистером Филчем. Это не обсуждается, — добавил я, отметив, что Малфой приготовился к очередным бурным протестам. — Никто не давал вам права вести себя столь вызывающе на моем уроке. Если подобное повторится еще раз, я пойду на крайние меры. Поверьте, хорошие метлы или нет, но места в команде вы не получите, если не научитесь уважать правила. По крайней мере те, что устанавливаю я.
— Да, сэр.
— Можете идти.
Дождавшись, чтобы за Малфоем захлопнулась дверь, я устало вздохнул и потер глаза руками. Слова Драко напомнили о долге, который я пообещал выполнить.
Значит, пришло время связаться с Люциусом.


***


В Малфой-мэнор я аппарировал на полчаса позже назначенного Люциусом времени. С абсолютным безразличием оглядев роскошный парк и возвышающийся особняк, я решительно двинулся к широкой входной двери, хотя с каждым шагом сердце колотилось все быстрее и быстрее. Сделав глубокий дрожащий вздох, я занес руку, чтобы постучать, но передо мной мгновенно появилось двое эльфов.
— Профессор сэр зельеварения, добро пожаловать в Малфой-мэнор! — пропищал один.
— Позвольте вас проводить, — добавил второй.
Испытывая только отвращение от этого показного представления, устроенного Люциусом, которому лишь бы в очередной раз подчеркнуть свой статус, я молча кивнул и последовал за эльфами.
— Вам в гостиную, профессор сэр, вон туда! Вы последний из приглашенных, все остальные уже в сборе. Принести вам что-нибудь?
— Чего бы вам хотелось?
— Исчезните, — рыкнул я и стремительным шагом зашел в просторную комнату.
На секунду мне показалось, что я вернулся на двенадцать лет назад. Тот же тусклый, приглушенный свет, исходящий от пылающего в камине огня; длинный, пышно изукрашенный стол, за которым сидят одетые в черное люди, а во главе…
Люциус.
Едва заметно вздрогнув, я криво усмехнулся и не спеша приблизился к хозяину дома.
— Северус! — тот гостеприимно указал на место справа от себя. — Я уже начал сомневаться, придешь ли ты.
— Да, Северус, — хмыкнул Селвин, — раньше ты был куда более пунктуален. Что такое? Изменил старым привычкам за все эти годы?
— Вряд ли кто-нибудь из нас остался прежним, Этелхард, — саркастически проговорил я, усаживаясь рядом с Люциусом. — Даже ты сидишь на два места ближе к главе стола, чем обычно. Прогресс налицо.
— А способность язвить ты не утратил, — заметил Гиббон. — Много практики? Дамблдор позволяет своему ручному псу срывать мерзкий нрав на детишках?
— Ну, скажем так, на свое положение я не жалуюсь. Куда лучше работать в хорошо защищенной школе, чем делать бесплодные попытки сбыть никому не нужный товар сброду Лютного переулка.
Лицо Гиббона исказилось от ярости.
— Ты…
— Не ввязывайся в заведомо проигрышный спор, Шимус, — лениво протянул Люциус, щелкая пальцами. — Ты же сам сказал, у Северуса была масса возможностей для практики. Добби, вино!
Появившийся испуганный эльф, поклонившись, взял бутылку и налил мне полный бокал темной жидкости.
— Как продвигается твоя работа в Министерстве, Уолден? — грубо осведомился Гойл, кромсая лежащую на тарелке индейку. — Многих тварей удалось казнить?
— Не очень, — тот поморщился. — Время уже не то, законы меняются в худшую сторону. А все из-за какого-то сопляка Поттера и его грязнокровки-мамаши!
Судорожно вздохнув, я стиснул бокал так, что побелели костяшки пальцев.
— А при чем здесь жена Поттера? — впервые подал голос Яксли, заинтересованно подавшись вперед.
— Слухами земля полнится, — туманно заметил Нотт. — Не все готовы поверить, что жалкий, ничего из себя не представляющий мальчишка смог бы победить Темного Лорда.
— Кто знает? Вдруг у него и правда огромный магический потенциал?
— Кто может знать об этом лучше, чем наш Северус? — издевательски спросил Гиббон. — Он же переметнулся на вражескую сторону, не так ли? Хотя, судя по тому, что он сейчас здесь, это Дамблдор остается в дураках, я правильно понимаю?
— Не имею ни малейшего желания перед тобой отчитываться, — проинформировал я, делая несколько глотков.
— Почему же?
В ответ я послал самый презрительный из своих взглядов и насмешливо приподнял уголки губ.
— Я смотрю, ты по-прежнему считаешь окружающих тебя людей дерьмом, — спокойно заметил Селвин.
— Сам-то кто! — хохотнул Гиббон.
— Ну-ну, — невозмутимо вмешался Люциус, — обойдемся без оскорблений. Хотя надо признать, Северус, Поттер и правда интересует всех нас. Что скажешь о нем, о его силе? Судя по словам Драко, магии в нем практически нет.
«Значит, встреча старых друзей на деле оказалась обычным допросом», — мрачно подумал я. Что ж, не сказать, что я не был готов к этому.
— В настоящий момент Поттер являет собою обычного двенадцатилетнего мальчишку, которому в жизни крайне везет. Магии в нем не меньше, но и не больше, чем в любом среднестатистическом ребенке.
— И тем не менее он — причина поражения нашего Лорда, — возразил Яксли. — Что, если именно он мешает ему вернуться?
— Верно. Приведи Поттера к нам, а, Северус? Уж мы-то найдем, как сделать так, чтобы удача ему изменила.
Силой утихомирив закипающую во мне ярость, я пристально оглядел присутствующих. Как интересно. Согласись я привести Поттера, каждый из них пошел бы на попятный, так как их всех явно трясет от одной только возможности возвращения Темного Лорда. За столом собрались трусы, совершившие ошибку, и теперь опасающиеся возмездия, а я вынужден тратить время на потакание их лжи. Как же меня тошнит от всего этого…
— Боюсь, охрана вокруг него слишком сильна для того, чтобы пытаться избавиться от нее — еще и исключительно ради удовлетворения ваших прихотей. Нет ни одного факта, указывающего на то, что смерть Поттера поможет Темному Лорду вернуться.
— Сказал бы сразу, что боишься рисковать своим положением у старого дурака, — фыркнул Макнейр.
— В этом есть что-то удивительное? — я вопросительно изогнул бровь.
— Как ты вообще смог вырваться сюда, если там тебя так тщательно контролируют?
— Начало учебного года, — я пожал плечами. — Дамблдору сейчас не до моих передвижений.
Больше на эту тему ни у кого не нашлось, что сказать, и Люциус завел разговор об очередном законе, ущемляющем права чистокровных.
Спустя пятнадцать минут, посчитав, что я проявил достаточно интереса для набившей оскомину темы, я встал и, прихватив бокал вина, отошел к окну.
Здесь, среди всех этих людей, было несложно представить, во что превратится мое существование после возвращения Лорда. Собрания, задания, которые иногда кажутся невыполнимыми. Наказания — чаще всего психологического вида, изредка приправленные физическими пытками. Если бы пришлось выбирать, я бы сказал, что последние обычно куда предпочтительнее — здесь фантазии Темного Лорда оставалось позавидовать.
А еще роль двойного агента. Во время первой войны я недолго шпионил за Темным Лордом, так что мне только предстояло набрать опыт. Странно, бывали времена, когда мне казалось, что хуже уже не будет. Словно желая в очередной раз выставить меня идиотом, судьба продолжала демонстрировать, что падать все же есть куда, и сил удивляться у меня становилось все меньше и меньше.
— Как у тебя дела, Северус? — раздался негромкий голос за спиной.
На секунду поджав губы, я заставил себя расслабиться.
— Вполне неплохо, Марвин.
Эйвери холодно улыбнулся, а я почему-то отметил, что в его коричневых волосах уже появилась седина. Подумать только — прошлое же было совсем недавно. Активный задорный Эйвери, постоянно что-то придумывающий Мальсибер — и я, радующийся, что в Хогвартсе у меня все же есть какое-то подобие друзей.
Сложно сказать, что я чувствовал тогда: ликовал оттого, что те годы прошли, или же скучал по ним.
— Скажи, если бы не приглашение Люциуса, ты бы так и не дал о себе знать?
— Я нигде не прятался, Марвин. В Хогвартсе меня можно было найти в любой момент. Или ты думал, что вся моя почта просматривается?
— Признаться честно, Северус, я уже не знаю, что и думать, — Эйвери придирчиво осмотрел меня с ног до головы. — Шпион Дамблдора? Звучит настолько неправдоподобно, что кажется вполне реалистичным.
— С нашей последней встречи прошло одиннадцать лет, а все, что ты можешь — это спросить о моей лояльности? — не удержался я.
— А ты лоялен, Северус? Дамблдор — это только прикрытие?
Усмехнувшись, я поднес к губам бокал.
— Ты серьезно полагаешь, что я признаюсь, кого поддерживаю, в такой большой компании? — я кивнул в сторону развеселившихся гостей. — Или произнесу вслух нечто настолько компрометирующее в Малфой-мэноре?
— Думаешь, тебя сразу захотят подставить?
— Меня, Люциуса… какая разница? Главным остается тот факт, что я никому не доверяю. Даже тебе.
— Ну надо же, Северус. Как быстро забылись школьные годы, — в карих глазах не отражалось никаких эмоций. Я ответил таким же равнодушным взглядом.
— Напротив, Марвин. Только у меня было время проанализировать происходящее тогда, и, надо заметить, сейчас ты подтверждаешь вывод, к которому я пришел.
— И в чем же он заключается?
Несколько мгновений я молчал, сосредоточено его рассматривая.
Он никогда не был моим другом по-настоящему. Как и многих, его заботила лишь собственная выгода, знание, что близких людей у меня почти нет, но для любого из имеющихся я сделаю все, что угодно. Мальсиберу я, возможно, действительно был дорог, но с Эйвери все обстояло наоборот. И на самом деле мне не в чем его обвинить… Просто тогда я отчаянно тянулся к любому человеку, проявляющему ко мне тепло, а на все вероятные корыстные мотивы предпочитал закрывать глаза. Хотелось верить, что даже если я не нужен моим самым любимым людям, найдутся те, которые когда-нибудь обязательно разглядят во мне то, что они не сумели.
Разумеется, я давно избавился от таких глупых сентиментальных чувств. Да и собственную исключительность тоже пришлось переоценить, но даже несмотря на это, видеть безразличного ко мне Марвина, которого я долго считал другом, было необъяснимым образом больно.
— Прошлое закончилось, — вслух ответил я. Брови Эйвери взлетели.
— Констатация очевидного? На тебя это не похоже.
— Как я и сказал, мы не виделись одиннадцать лет, — сухо отрезал я. — А теперь, если не возражаешь…
— В прошлом году Метка горела, Северус, — прервал меня его натянутый голос. — Значит, Он вернется — вопрос лишь в том, когда именно. Чтобы вымолить прощение, мы будем обязаны что-то Ему предоставить. Все надеются на тебя.
— Неужели? — я сузил глаза. — Значит, вы считаете, что как только я приведу Поттера, Темный Лорд мигом забудет о ваших ошибках?
— О наших ошибках. Не отрицай, в этом есть смысл.
— Как бы там ни было, вам придется найти другой план. Без прямого приказа я не собираюсь ничего предпринимать.
Развернувшись, я направился к столу, но вдогонку бросилось отчаянное восклицание:
— Он же убьет нас, Северус!
Я замер и медленно обернулся.
— В самом деле?
— Ты знаешь, что он не прощает предателей. Из нас всех только у тебя есть шанс выйти из всего этого живым. Пожалуйста, Северус. Помоги нам.
Я послал Эйвери многозначительную усмешку и решительно подошел к Люциусу.
За время нашего с Эйвери отсутствия все успели неплохо приложиться к бутылке и теперь, разбившись на группы, что-то горячо обсуждали. Я заметил быстрые взгляды, направленные на Эйвери, когда он приблизился, и с трудом подавил желание хмыкнуть. Кажется, все обстояло еще сложнее — Марвина явно избрали парламентером и отправили ко мне добиваться нужного им ответа.
Что ж, пускай продолжают надеяться. То, что я не собираюсь им помогать, станет понятно лишь после возвращения Темного Лорда, а до этого я буду хранить молчание.
Легко быть слизеринцем.
— О чем говорили? — поинтересовался Люциус, и я с невольной укоризной посмотрел на него. Только Малфоя — чисто теоретически — я мог бы попытаться прикрыть перед Темным Лордом, будь у меня вообще такая возможность. Вот только ему не стоило пытаться играть на моих старых привязанностях.
— Вспоминали прошлые дни, — коротко ответил я.
— Прошлое никого не волнует, Северус, — Люциус пристально вглядывался в мое лицо, а потом словно что-то понял. На его губах заиграла легкая улыбка. — Я не участвовал в их плане подослать к тебе Эйвери. Поверь, даже если у тебя будет шанс — мне твоя протекция без надобности. У меня самого есть козырь — осталось лишь получить его и вытащить в нужный момент.
— Вот как? — внешне я оставался спокойным, но внутри будто ослаб напряженный узел. — И где ты его нашел?
— Там же, где ты работаешь. В Хогвартсе, — Люциус невозмутимо налил себе порцию бренди. — На этот год у меня запланировано прекрасное представление, в результате которого Дамблдора выкинут из школы раз и навсегда. Возможно, ему будет прямая дорога в Азкабан — это уж как получится.
— Интригует, — я заинтересованно склонил голову. — Не поделишься?
Люциус весело рассмеялся.
— В отличие от них всех, — он кивнул на своих гостей, — я тебе полностью доверяю. Разумеется, не буду раскрывать все карты — так испортится сюрприз, но кое-что сказать могу, — Люциус наклонился ближе ко мне. — В Хогвартсе скоро начнется такое, что все грязнокровки содрогнутся. Власть — и школа — будут принадлежать лишь тем, кто имеет на это право — таким, как мы с тобой. Темный Лорд сам оставил мне наводку, так что я с удовольствием исполню его волю — к тому же, все необходимое уже предпринято. Осталось только дождаться реакции, и я достигну сразу нескольких целей: защищу себя и свою семью, отомщу Дамблдору, поставлю грязнокровок на место. Чем не идеальный план?
— И правда, — отозвался я, пытаясь осторожно и как можно незаметнее проникнуть Люциусу в сознание. Мелькающие образы оказались слишком суматошными, но мне удалось вычленить изображение старой книги, вереницы мертвых магглорожденных, Дамблдора за решеткой. Люциус мечтал — но на деле не имел четко выстроенной картины действий.
— Когда я смогу увидеть и оценить твой труд? — полюбопытствовал я, отвлекая его внимание и задаваясь четкой целью: найти воспоминания о Поттере. Об эльфе.
Люциус задумчиво постучал пальцем по подбородку, а передо мной вихрем пронеслись новые образы: встреча с Поттером в Косом переулке, жалобы Драко на то, что «герою» все потакают, бесконечные приказы эльфам, жестокие команды, извращенное удовлетворение от вида маленьких покалеченных существ.
Больше ничего. Чем бы ни руководствовалось безумное создание по имени Добби, Люциус ни о чем не догадывался.
— …времени, — донеслось до меня, и я согласно кивнул.
— Буду ждать. Хоть что-нибудь разбавит скуку учебного года.
— Кстати, — оживился Люциус, — насчет квиддича…
Обсудив возможности Драко попасть в команду, я, сославшись на Дамблдора, попрощался со всеми и аппарировал к Хогвартсу. В чувствах царил хаос, но одно я знал точно: мне определенно было, что рассказать Альбусу.


***


После обстоятельного разговора с директором, в течение которого мне несколько раз намекнули на возможность сбросить воспоминания в мыслеслив, я, наконец, вернулся в свои комнаты. Предложение Альбуса я категорически отклонил — не хватало ему еще заметить, как неловко во время встречи я себя чувствовал. Боюсь, одним чаепитием дело бы не обошлось: Альбус бы зазывал меня к себе всю неделю, горя желанием утешить и отказываясь слушать яростные протесты о ненужности таких действий.
Приняв душ, я сел проверять оставшиеся со вчерашнего дня работы. Проклиная учеников, превративших Веритасерум в смертельно ядовитое зелье, я вывел очередную жирную «О», потянулся за следующим пергаментом и тут услышал стук в дверь.
Мельком взглянув на часы — половина двенадцатого, — я запахнул халат и отправился открывать.
На пороге стоял Драко.
— Вы уже вернулись, профессор! — воскликнул он. — Могу я войти?
— Вы видели время, мистер Малфой? — прошипел я. — Уже давно был отбой.
— Но у меня только закончилась отработка с Филчем, — возмутился он. — Вы же сами ее назначили!
— Ладно, — я смерил его недовольным взглядом, — проходите.
Драко залетел внутрь и обернулся, радостно улыбаясь.
— Я прошел пробы, сэр. Флинт сказал, у меня большой потенциал, а с новыми метлами у наших противников вообще не останется шансов! Так что я теперь ловец, — лицо Драко светилось от гордости. — Куда лучший, чем Поттер.
— Это вам еще предстоит доказать, — заметил я, невольно вспоминая мастерство и ловкость надоедливого гриффиндорца. Как бы трудно ни было признать, но мальчишка действительно являлся более чем просто талантливым.
— Папа передал метлы еще вчера, так что мы уже целиком готовы к тренировкам. Флинт велел, чтобы я попросил у вас разрешение на их проведение.
— Вот как? — я приподнял бровь. — Почему же он не забронировал поле самостоятельно?
— Оно занято гриффиндорцами, — выплюнул Драко. — Как раз завтра с утра. Но, если бы вы написали свое личное позволение…
Хмыкнув, я отошел к столу, взял перо и вывел на чистом пергаменте: «Я, профессор С. Снейп, разрешаю команде Слизерина провести тренировку на поле для квиддича в связи с тем, что ей необходимо опробовать нового ловца».
— Спасибо, — Драко, прочитав написанное, посмотрел на меня с таким видом, что на секунду я ужаснулся, решив, будто он поддастся импульсивному желанию меня обнять. Право, в этом мальчике было слишком много гриффиндорского.
К счастью, Малфой быстро вернул контроль над собой и, в последний раз улыбнувшись и пожелав спокойной ночи, вышел из комнаты.
Покачав головой, я проверил две последние работы и с чувством выполненного долга отправился в постель.
Завтра нужно будет вызвать Хиггса для разговора. Для мальчика с такими амбициями лишиться места ловца наверняка стало тяжелым ударом, и мне придется постараться, чтобы вернуть ему уверенность в себе.
Все они — от четверокурсников до семикурсников — считают себя взрослыми и не нуждающимися в поддержке, но на самом деле… Какие же они все еще дети.


Глава 19. Праздник смерти


Холод и сырость, затопившие окрестности и пробравшиеся в замок, ознаменовали приход октября. Бестолковые ученики упорно гуляли по улице без дополнительной теплой одежды, а окончательно спятившая от большого количества работы Помфри требовала от меня литры Бодроперцового зелья.
В среду, возвращаясь с поля для квиддича и недовольно размышляя об отвратительной подготовке моей команды, уничтожающей все шансы на победу, я услышал разговор Поттера и Грейнджер. Всезнайка нравоучительно убеждала:
— Тебе следует обратиться в больничное крыло, Гарри! Не будь глупым, ты же не хочешь окончательно заболеть!
— Видела Джинни? — огрызался Поттер. — Не собираюсь я ходить с паром из ушей! Все само пройдет.
— Но Гарри…
— Ладно тебе, я совсем не простужен. Вот когда у мадам Помфри появится зелье, которое не будет выставлять учеников, которые его примут, на посмешище, я к ней зайду.
— Ты ничем не лучше Рона! — возмутилась Грейнджер, и они, продолжая спорить, скрылись за поворотом.
По дороге в подземелья я мысленно вылил на Поттера целый поток ругательств. Подумать только — глупого мальчишку не устраивают мои зелья. Он предпочитает оставаться больным, лишь бы не терпеть небольшой побочный эффект! Может быть, пар из ушей — и правда не самое приятное ощущение, но мне и в голову не приходило, что малолетние кретины откажутся из-за этого лечиться.
Черт бы побрал этого Поттера.
К вечеру у меня был готов новый, улучшенный вариант зелья, и я отнес его в больничное крыло. Мрачно усмехаясь, выслушал благодарности Помфри и, сделав вид, что мне нет до них никакого дела, вернулся в подземелья, раздумывая о том, что, когда Грейнджер в следующий раз потащит Поттера в госпиталь, у него не найдется причин увильнуть.
Чем больше приближался Хэллоуин, тем сильнее портилось у меня настроение. Я срывался на учениках, те ябедничали деканам, и мне то и дело приходилось вступать в разборки с коллегами. Каждый из них не раз жаловался Альбусу, но тот — видимо, понимая, что со мной происходит — предпочитал игнорировать их просьбы меня вразумить.
Я назначал Поттеру отработку за отработкой, чтобы пристально наблюдать за ним, пытаясь найти хоть малейший признак того, что не только у меня одного к Хэллоуину сдают нервы. Тот злился, но не больше обычного. В голову даже закралась мысль, что он может не знать дату трагедии, унесшей жизни его родителей, так что в один из вечеров я дал ему «Современную историю магии» и заставил переписывать определенную главу.
Все закончилось тем, что Поттер начал бросать на меня еще более полные ненависти взгляды, но никакой грусти или боли я так и не заметил.
Чертов непонятный мальчишка. Даже с помощью легилименции я не мог разобраться, что занимает его мысли.
Утром тридцать первого октября я, проклиная собственную слабость, сидел перед полной тарелкой и не ощущал ничего, кроме тошноты, выкручивающей внутренности. Несколько раз мне удалось перехватить обеспокоенный взгляд Альбуса, и стало ясно, что без очередного ежегодного октябрьского чаепития не обойтись.
Странно. Даже со временем сила чувств, неизменно испытываемых в этот день, не потускнела. Вина, тоска и горечь образовывали такое дикое сочетание, что хотелось лишь одного: напиться сонного зелья и уснуть, выпав из реальности на время этого проклятого праздника.
Возможно, стоит взять отпуск в следующем году? Хотя бы на тридцать первое. После этой даты я превращусь в нормального человека и смогу продержаться до нового октября. И так каждый раз.
Я резко встал и покинул зал. Болтовня Локхарта, сидящего по соседству, и раньше была непереносимой, теперь же я опасался, что не сдержусь, вытащу палочку и применю Непростительное.
— Десять баллов с Хаффлпаффа за опоздание на завтрак! — прошипел я, столкнувшись с двумя учениками. Не дожидаясь возможных протестов, быстрым шагом завернул за угол.
Я не мог не понимать, как мелочно — срывать часть запертых глубоко внутри чувств на маленьких недоумках, но если это поможет справиться с болью и отвлечет внимание…
Я лишил очков еще два факультета, чуть не довел первокурсника до истерики — но, как обычно, все осталось неизменным.
Лучше не становилось.


***


— Северус, я рад, что у вас в итоге нашлось время для визита, — с улыбкой произнес Альбус, указывая мне на кресло. — Прошу.
Сохраняя кислое выражение лица, я сел и скучающе оглядел знакомый до мельчайших деталей кабинет.
— Что думаете о программе на вечер? — осведомился директор, наливая мне чашку чая.
Невольно втянув приятный травяной аромат, я пожал плечами.
— А что, она чем-то отличается от того безобразия, что устраивается каждый год?
— Я решил внести нечто новое и пригласил труппу танцующих скелетов. Слышал, ученики пришли в полный восторг…
— В особенности — дети с первых курсов, — перебил я. — Вы хоть представляете, скольким после этого будут сниться кошмары?
— Надо же, — хмыкнул Дамблдор. — Вынужден признать, на этот раз в своей заботе о школьниках вы меня обошли. Отчего-то мне и в голову подобное не пришло… Жаль, я уже договорился, но скелеты были так рады. Не много развлечений выпадает на их долю.
— Не имею ни малейшего представления, о какой заботе вы говорите. Все дело в том, что именно я стану тем, у кого будут требовать зелье Снов без сновидений, а у меня отсутствует желание тратить на его варку лишние свободные часы.
— Ну да, конечно, — Альбус удрученно качнул головой, — я и позабыл об ответственности, которая лежит на вас.
Я недоверчиво сузил глаза. Эта откровенная ежегодная лесть уже начинала надоедать.
— Мы с вами так и не обсудили ваш эксперимент с зельем Воспоминаний. Как все прошло?
— Успешно, — отозвался я. — Результат превзошел мои ожидания.
— Что ж, поздравляю с созданием очередной гениальной вещи, Северус.
— Нет в ней ничего гениального. Мне даже интересно посмотреть на идиотов, которых соблазнит столь незавидный эффект, как важные образы прошлого.
Из глаз Дамблдора исчезли лукавые огоньки, и он слегка нахмурился.
— У всех есть тяжелые воспоминания, Северус, — тихо проговорил он, — но это не значит, что светлые и счастливые отсутствуют.
— Что толку в воспроизведении краткого ощущения счастья, если итог заранее известен?
— Ну, это пробуждает желание пережить нечто подобное снова, заставляет бороться с грузом прошлого.
Я лишь недоверчиво фыркнул и отвел взгляд в сторону.
— Мне хочется кое-что показать вам, Северус, — Альбус открыл ящик стола и извлек из него маленькую железную коробку, от которой исходило легкое черное свечение. — Вы знаете, что здесь?
— Судя по материалу и источаемой магии, внутри — печальники.
— Печальники, — губы Альбуса тронула легкая улыбка. — Очень интересный, чрезвычайно редкий вид насекомых. Считается, что их нельзя выпускать из крохотных замкнутых пространств, иначе каждая особь погибнет, едва вылетев наружу. Они символизируют горечь и грусть, которые испытывают все живущие существа. Многие полагают, что печальников, покидающих свои убежища, уничтожает смена обстановки — яркий свет, ощущение счастья и смеха, витающих в воздухе.
— Но это действительно так, — возразил я. — Конечно, насчет правдивости подобной философии меня гложут сомнения, однако доказано, что печальникам нельзя выходить наружу по причине мгновенной смерти.
— Вижу, вы отлично знакомы с «Растениями и насекомыми магической Британии», — Альбус нежно провел пальцами по металлической коробке. — Про печальников там сказано именно это — в одном абзаце. Также там говорится о том, что это искусственно созданный вид.
— Верно. Наиболее бесполезное изобретение во всей истории, если хотите знать мое мнение.
— Все дело в том, что они никому особо не интересны. Никто не пробовал исследовать или понять их, ученые просто придумали удобное объяснение, и все в него поверили.
— Что в этом удивительного? В конце концов, печальники — всего лишь ненужные насекомые.
— Всего лишь, — негромко повторил Альбус. — Я всегда считал, что это — самые страшные слова из всех возможных. «Всего лишь насекомое» — а что дальше? Всего лишь дракон. Всего лишь человек.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — резко прервал я. — И потом, мы отошли от темы. Для чего вообще данное обсуждение? Зачем вам печальники? Не буду спрашивать, где вы их достали, но к чему?
— Смотрите, Северус, — Альбус взмахом палочки погасил свечи. Кабинет погрузился в полутьму.
Еще одно заклинание — и металлическая коробка распахнулась. Наружу вылетело три насекомых странной формы: черные, с продолговатыми телами, неестественно длинными задними лапками и тонкими, будто бы высушенными крыльями.
Я наблюдал, как они мечутся по кабинету, изучают, исследуют его. Спустя мгновение послышались звуки — едва слышные, но удивительно приятные.
— Как видите, они не спешат умирать, — раздался голос Альбуса. — Моя версия заключается в том, что печальники были приговорены к пожизненному заточению в темноте и изоляции, не имея права выбора. Но вот они на свободе — и посмотрите на них. Они все еще живы, а звуки, которые издают, — не что иное, как радость.
— Я не понимаю, к чему все это.
— О, вы прекрасно понимаете, Северус. Видите ли, эти «всего лишь насекомые», призванные нести на себе тяжелое бремя вечной печали, сейчас цепляются за каждое мгновение жизни. Они открывают для себя что-то новое и наслаждаются этим. Страшно представить, что творилось с ними внутри маленькой темной коробки, куда их поместили насильно, до рождения, в виде образцов. Да, они не знали ничего другого — но у них и не было выбора, в отличие от нас. Сейчас же они шагнули навстречу переменам. Могут ли «всего лишь насекомые» оказаться смелее людей, Северус?
— Я никогда не боялся перемен, — мой тон был ледяным. — Но в то время как для ваших насекомых с выходом из этой коробки все только началось, для меня ничего и не заканчивалось. Вам был нужен эксперимент? — я взмахнул своей палочкой, возвращая в кабинет освещение. — Пожалуйста, — трое печальников прямо в полете мертвыми упали на пол. — Обычное воздействие света их убивает. Вот и вся загадка. Вы хотели провести аналогию со мной, но признайте, ничего не получилось. Даже если искать ваш излюбленный философский смысл, смерть печальников от света говорит сама за себя. Некоторым лучше навсегда оставаться в темноте и не пытаться ничего менять. С вашего позволения, — я поднялся на ноги и двинулся к двери в полной тишине. — Скоро начнется ужин.
— Они были счастливы, Северус, — слова Дамблдора заставили меня замереть. — Пусть несколько минут, но были — вы слышали звуки, издаваемые ими. Радостные, прекрасные звуки. Вылетели наружу через долгое время заточения, оставив страхи и печаль позади, — и за пару коротких моментов получили наслаждения больше, чем за все свое существование. Просто подумайте об этом. У вас куда больше возможностей, чем у них. Пусть вы приговорены к постоянному ожиданию, только от вас зависит, как именно его провести. Стоит делать шаг вперед — или же оставаться на месте.
— Увидимся в Большом зале, — выдавил я и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Альбус. Он всегда предпочтет странные эксперименты и красивые объяснения, чем сказать прямо: «Ты смешон, Северус. Одиннадцать лет скорбеть по умершей женщине, которая никогда и не принадлежала тебе — что может быть более жалким?»
Я понимаю его. Но на самом деле от меня ничего не зависит.
Я просто не умею жить по-другому.


***


Мы веками на земле живем,
Постоянно дружно песни поем.
Вот рассказ новый для вас
Вы замрите — и слушайте нас!


Слова танцующих скелетов до меня практически не долетали: я был сосредоточен только на подборе наиболее уничижительных эпитетов для Поттера.
Этого глупого непослушного мальчишки не было за столом! Что такого должно случиться, чтобы вечно голодный младшекурсник решил пропустить праздничный ужин?
Единственное, что меня успокаивало, — это отсутствие Уизли и Грейнджер. Разумеется, где эти трое — там и проблемы, но, по крайней мере, едва ли Поттер влип во что-то опасное. Рассудительность всезнайки явно возросла с прошлого года — я уверен, что больше она не позволит своим дружкам попадать в ситуации, представляющие угрозу.


И тогда начался бой,
И скелетов наш ровный строй,
Прихватив настойки целебные,
Замахал мечами волшебными…


Какой бред. Зачем, спрашивается, скелетам целебные настойки?
И все-таки, где носит этого чертового Поттера?
На всякий случай я послал яростный взгляд МакГонагалл, но она его проигнорировала, рассматривая танцующих и почему-то поющих при этом мертвецов. Что ж, надеюсь, ей известно место пребывания Поттера, иначе клянусь, этот гриффиндорец так просто не отделается. Я найду способ раз и навсегда отучить его нарушать правила.
Ужин тянулся бесконечно долго, так что к концу я уже едва сдерживал желание швырнуть в скелетов взрывающим проклятьем и тем самым заставить их, наконец, умолкнуть. Когда труппа откланялась, а ученики начали продвигаться к выходу, я следом за Дамблдором двинулся к лестнице, не забывая благодарить Мерлина за то, что это ужасное представление закончилось.
Не успел я сделать и шагу в сторону подземелий, как неожиданно повисшая тишина привлекла мое внимание.
Беспокойно переглянувшись с директором, я быстрым шагом прошел к столпившимся детям, расталкивающим друг друга, чтобы лучше видеть происходящее.
В глаза тут же бросились испуганный Поттер и Филч, надвигающийся на него с безумным видом и вытянутыми руками. Поддавшись мгновенно охватившему меня защитному инстинкту, я схватился за палочку, но повелительный голос Альбуса заставил меня замереть:
— Аргус!
Я проследил, чтобы Филч отвернулся от Поттера, и только тогда оглядел развернувшуюся сцену.
На стене большими темно-красными буквами было выведено: «ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ВРАГИ НАСЛЕДНИКА, ТРЕПЕЩИТЕ!» Прямо под надписью висела кошка Филча, привязанная к фонарю.
— Идёмте со мной, Аргус, — тон Дамблдора был напряженным. — Вы тоже, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер.
— Мой кабинет ближе всех, директор: сразу вверх по лестнице, — проговорил Локхарт. — Пожалуйста, чувствуйте себя совершенно свободно…
— Благодарю, Гилдерой.
Я еще несколько мгновений скрупулезно изучал надпись и лишь потом, мрачно оглядев учеников, развернулся и последовал за коллегами.
В кабинете, позорящем само звание преподавателя, Альбус положил неестественно застывшую кошку на стол и склонился над ней. Локхарт тем временем нес все большую и большую чушь, и мне стоило огромного труда не рявкнуть обращенный к нему приказ немедленно заткнуться.
Чтобы как-то отвлечься от его дурацких предположений и повисшего в воздухе напряжения, я сосредоточился на Поттере и с немалым удивлением заметил, что он сочувственно смотрит на Филча.
Ну надо же. Мальчишке жаль человека, который всего несколько минут назад вполне мог его удушить. Нет, мне не понять его безумный образ мыслей.
Дамблдор, наконец, выпрямился и повернулся лицом к завхозу:
— Она не мертва, Аргус.
— Не мертва? Но почему она тогда вся… вся твердая и окоченевшая?
— Оцепеневшая, — поправил Дамблдор. — От чего, я пока не знаю…
— Спросите его! — завизжал Филч, указывая на мгновенно побледневшего Поттера. Я с сомнением оглядел неподвижную кошку и перевел взгляд на директора.
— Ни одному ученику второго курса такое не под силу. Мы имеем дело с искуснейшей чёрной магией…
— Он это сделал, он! — впавший в истерику Филч вызывал лишь отвращение. На секунду я пожалел, что не взял с собой успокаивающую настойку. — Вы ведь видели, что он написал на стене! Он нашёл у меня в кабинете… он знает, что я… я… он знает, что я сквиб!
Я вновь молча посмотрел на Поттера. Он узнал, что Филч — сквиб? Удивительно, почему тогда об этом еще не говорит вся школа.
— Я не трогал миссис Норрис! — воскликнул Поттер, и, кажется, почти впервые всеобщее внимание вызывало у мальчишки дискомфорт. Я ощутил прилив злобного удовлетворения. — А про сквибов вообще никогда не слышал.
— Вранье! Он видел у меня письмо от «Скоромагии»!
Кажется, пришло мое время вмешаться. Пора разобраться со всей этой ситуацией, а заодно выяснить несколько интересующих меня деталей.
— Если позволите, директор, — начал я, с едва скрытой усмешкой наблюдая за тем, как от одного моего голоса мальчик еще больше бледнеет от ужаса. — Думаю, Поттер и его друзья вполне могли просто оказаться не в то время не в том месте, однако у нас есть некоторые подозрительные обстоятельства. Что им вообще понадобилось в этом коридоре? Почему их не было на праздничном ужине?
— Почти Безголовый Ник пригласил нас на праздник годовщины его смерти! — тут же затараторила Грейнджер.
— Да, — поддержал ее Уизли, — так что мы все время провели там.
— Нас видели, — добавил Поттер, вызывающе глядя на меня. — Там были сотни приведений, они подтвердят наши слова…
— Но почему же вы не присоединились к ужину после того, как ушли? — осведомился я. — Что привело вас сюда?
От меня не укрылись взгляды Грейнджер и Уизли, брошенные на моментально смутившегося Поттера.
— Потому что… потому что… — начал он, по всей видимости, пытаясь придумать самую правдоподобную ложь. — Потому что мы устали и хотели спать.
Что ж, не самый удачный вариант.
— Без ужина? — издевательски протянул я, чувствуя, как губы растягиваются в триумфальной усмешке. — Не думал, что на вечеринках привидений имеется что-то съедобное для живых людей.
— Мы не были голодны, — вставил Уизли, и тут же раздалось жалобное урчание желудка, который словно спешил опровергнуть его слова.
До чего неумелые лгуны.
Теперь, когда я больше проникся ситуацией, она меня действительно заинтересовала. Нападение на кошку Филча, затопленный коридор, упоминание мифической Тайной комнаты, Поттер, пойманный на месте преступления. Разумеется, в его вину я не верил: даже если бы это создание кто-то просто запинал до смерти, можно было бы подозревать кого угодно, но не Поттера. Несносный мальчишка был слишком гриффиндорцем для чего-то подобного.
Однако что-то заставило его, наверняка голодного, забыть об ужине и помчаться в чертов коридор на втором этаже. Осталось лишь выяснить, что именно.
— Как мне кажется, директор, Поттер не до конца честен, — мстительно произнес я. — Полагаю, было бы неплохо лишить его некоторых привилегий на то время, что он будет отказываться рассказывать всю историю. Лично я считаю, что его следовало бы исключить из гриффиндорской команды по квиддичу до тех пор, пока он не будет готов говорить правду.
— Право, Северус, — тут же возмутилась МакГонагалл, — я не вижу причин, чтобы запретить мальчику играть в квиддич. Кошку же метлой по голове не били. Нет ни единого доказательства того, что он сделал что-то противозаконное.
«Глупая, ничего не смыслящая в подходе к ученикам ведьма!» — выругался я про себя. Неужели она не понимает, что никто бы не лишил Поттера места в команде?! Главное сейчас — заставить его испугаться: уж он-то точно поверит в пустые угрозы. Но нет, МакГонагалл, не желая изменять себе, была просто обязана все испортить. Теперь оставалось надеяться на Дамблдора.
— Невиновен, пока не доказано обратное, Северус, — провозгласил он.
Я едва удержался от дерзкой реплики и крепко стиснул зубы. Промолчать помогло лишь подозрение, что директор наверняка применил к Поттеру легилименцию: уж слишком характерным был взгляд директора.
— Кто-то наложил заклятье на мою кошку! — завопил Филч. — Я хочу, чтобы его наказали!
— Мы сможем привести ее в нормальное состояние, Аргус. Профессор Спраут недавно посадила мандрагоры. Как только они вырастут, я получу зелье, способное оживить миссис Норрис.
Мандрагоры?
Не успел я задать вопрос, как в разговор встрял полный энтузиазма Локхарт:
— Я его приготовлю! У меня огромный опыт, я с закрытыми глазами могу приготовить Оживляющее снадобье из мандрагор…
Уничтожающе посмотрев на идиота, я процедил:
— Прошу прощения, но, полагаю, зельеваром этой школы являюсь я.
Повисла тишина. Локхарт выглядел смертельно оскорбленным, я сгорал от желания показать ему настоящую темную магию — что-то вроде мгновенного отрезания языка и последующего его сожжения на глазах у владельца. Дамблдор, оглядев нас, поспешил сообщить Поттеру, Уизли и Грейнджер, что они могут идти.
Едва те скрылись за дверью, Локхарт обиженно завел:
— Мне кажется, вы недостаточно уважаете меня, дорогой коллега. В конце концов, я совершил столько добрых дел, что уже перестал вести им счет, и сварить настойку не составит мне никакого труда, тогда как у вас, должно быть, полно работы. Вы ведь не привыкли ежедневно спасать жизни. Только не подумайте, что я говорю в упрек — так или иначе на свете вообще мало людей, которые…
— … сравнятся с вами в болтливости, полнейшей некомпетентности и неумении вовремя замолчать! — Локхарт несколько раз беспомощно открыл и закрыл рот, напомнив выброшенную на берег рыбу. Я злорадно ухмыльнулся. — Честно признаться, Гилдерой, до вашего приезда в школу я был о вас куда лучшего мнения. На деле же оказалось, что вы не способны повторить свои великие подвиги хотя бы дважды.
— Это не так! — закричал он, вытаращив глаза. Я уловил приглушенный смешок Минервы, и моя усмешка стала шире.
— Да неужели? — язвительно протянул я. — Тогда вы, безусловно, поможете мне вспомнить рецепт зелья из мандрагоры. У меня — вот так неудача — вылетели из головы абсолютно все его компоненты.
Альбус, Минерва и даже позабывший о своих страданиях Филч выжидательно посмотрели на Локхарта. Тот попятился к двери.
— Конечно, конечно… Со мной таких казусов никогда не случается, но вас, Северус, я могу понять: работа декана — труд нелегкий. К сожалению, сейчас у меня совсем нет времени, я должен… — его полный паники взгляд остановился на обездвиженной кошке, — отнести миссис Норрис в больничное крыло! Там ей будет куда уютнее, верно, Аргус?
— Да, конечно! — Филч вытер мокрое лицо и очень нежно поднял свою помощницу на руки. — Вы ведь не возражаете, директор?
— Нет, что вы.
— Идемте, — Локхарт, который вновь обрел расположение духа, распахнул дверь и подмигнул мне. — А вы, Северус, перечитайте рецепт. Хотя уже сейчас я могу вам сказать, что главный ингредиент — мандрагора. На этом, увы, все — дела, меня ждут дела… Вперед, Аргус!
Дождавшись, чтобы они скрылись, я позволил себе презрительно фыркнуть. Минерва недовольно сказала:
— В самом деле, Альбус, его поведение уже переходит все дозволенные границы. Почему бы вам не провести внеплановую аттестацию преподавателей и не изгнать его, наконец, из нашей школы?
— Боюсь, шансы на то, чтобы найти хорошего учителя в разгар семестра очень невелики, — Дамблдор удрученно покачал головой. — Но со всей уверенностью могу заверить, что в следующем году Гилдерой оставит свою должность.
— Слава Мерлину! — МакГонагалл посмотрела на меня, потом снова на директора. — А что насчет кошки Филча, Альбус?
— Это серьезный вопрос, — тихо заметил он. — Полагаю, для его обсуждения нам лучше переместиться в мой кабинет. Посвящать в свои мысли Гилдероя мне совершенно не хочется.
Спустя некоторое время, расположившись в мягких креслах, мы с Минервой терпеливо ожидали начала разговора. Наконец Альбус, придвинув нам по чашке чая, сказал:
— Думаю, вы оба понимаете всю серьезность совершенного нападения.
— Вы не предоставили нам возможности исследовать кошку, — возразил я. — Но, принимая во внимание ваши слова о настойке мандрагоры, можно сделать вывод, что нападение совершено не человеком.
— Однако что за существо могло сотворить подобное? — озадаченно поинтересовалась Минерва. — Я имею в виду, какой из существующих видов смог бы проникнуть в замок?
— Это нам еще предстоит выяснить, — Дамблдор мягко погладил усевшегося перед ним феникса. Птица выглядела истощенной, и я предположил, что скоро ей предстоит в очередной раз сгореть. — У меня есть своя версия, но пока я воздержусь от комментариев. Нужно еще кое-что прояснить. А вы соблюдайте крайнюю осторожность и присматривайте за учениками. Когда мне что-нибудь станет известно, я непременно сообщу. Сейчас же меня волнует другой вопрос, — Дамблдор нахмурился. — Открыть Тайную комнату мог только определенный человек, и мне не хочется думать, что он нашел способ проникнуть в школу.
Я не смог удержаться от удивленного вздоха.
Еще во время учебы в Хогвартсе легенды о Тайной комнате очень меня интересовали, но, признаться, оснований верить в них не было. В первые годы работы я несколько раз пытался завести разговор с Альбусом, но он с ловкостью, достойной слизеринца, уходил от темы, и вскоре я перестал пытаться что-либо разузнать. Теперь же он говорил об этом так спокойно, что сомнений не оставалось: Комната действительно существует.
МакГонагалл казалась изумленной не меньше. Я медленно проговорил:
— Насколько я понимаю, в Комнату, построенную Слизерином, может войти лишь змееуст?
— Это было бы разумной мерой предосторожности, — согласилась Минерва, — и также логическим объяснением, почему ее до сих пор никому не удалось найти. Но, Альбус, если так, то, вероятно, существо, напавшее на миссис Норрис, с самого начала обитало внутри? Кто знает, что могло завестись в Комнате, которую не открывали много лет. Может быть, в существующей легенде есть доля истины? Ведь многое уже сходится.
Дамблдор, поджав губы, сосредоточенно глядел в одну точку. Быстро переглянувшись с МакГонагалл, я спросил:
— Не лучше ли будет запретить пользоваться коридором? Хотя бы на время.
— Я дам ответ завтра, Северус, — Альбус, словно вырвавшись из оцепенения, легко улыбнулся. — Но все же не думаю, что понадобится предпринимать столь экстремальные меры. В конце концов, кошка не была убита — всего лишь парализована.
— В коридоре была вода, — вспомнила Минерва. — Как вы думаете, это имеет какое-то отношение к случившемуся?
— Хм, — Альбус рассеяно постучал костяшками пальцев по столу. — Все возможно. Завтра я дам вам более детальные указания, а пока повторюсь: присматривайте за учениками. По возможности не давайте им бродить по тому коридору — только не афишируйте свои действия. Лишняя огласка нам ни к чему.
— А что с Поттером? — не удержался от вопроса я. — Вы догадываетесь, что именно он делал на месте происшествия?
В глазах Альбуса на мгновение мелькнула мрачная тень. Было в ней что-то такое, что на меня совершенно неожиданно нахлынул ужас. — Директор? — хрипло повторил я. Он лишь покачал головой.
— Никаких фактов нет, все нуждается в еще одной проверке. Уже поздно, так что не буду вас задерживать, Северус, Минерва. Спокойной ночи.
Я молча поднялся и направился к выходу. МакГонагалл ворчливо заметила:
— Вы же так ничего и не сказали нам, Альбус.
— Минерва, — в его голосе зазвучала улыбка, — все дело в том, что в вашей с Северусом компании мне лучше думается. Вы и не представляете, сколько всего приходит в голову, стоит всего лишь выслушать ваши вопросы и предположения.
Больше я ничего не услышал, так как все звуки стихли, стоило оказаться за дверью.


***


Аппарировав у знакомого высокого дерева, я несколько минут простоял, не двигаясь и рассеянно поглаживая сухую кору.
Здесь ничего не изменилось, только кладбище стало казаться еще более заброшенным. Пробираясь через могилы к белому надгробию, я задавался вопросом, почему ни один человек не приходит в этот день почтить память Поттеров. Неужели прошедшие годы привели к тому, что их жертва обесценилась?
С другой стороны, рациональная часть меня прекрасно осознавала, что в таких упреках нет здравого смысла. Не произошло ничего особенного: в то время многие падали жертвами Темного Лорда, вот только не каждому ребенку удавалось его уничтожить. Люди преклонялись перед младшим Поттером, а Лили была для них не более чем матерью героя.
Глубоко вздохнув, я остановился рядом с надгробием и осторожно прикоснулся к мрамору.
Холодный. Холодный и неживой, как и те, над чьей могилой он возвышается.
«Здравствуй», — подумал я и перевел взгляд на выгравированные имена — Джеймс Поттер, Лили Поттер.
Лили. Она разделила с ним не только жизнь, но и смерть, и каждый раз, приходя сюда, я чувствовал, словно мне отказано в праве даже просто постоять рядом с ней. С ней, не с ними.
Конечно, это всего лишь могила, но, сколько я ни убеждал себя в этом, так и не смог поверить собственным словам. Именно в этом месте чувствовалось нечто неуловимое, полузабытое и в то же время родное. Может быть, ее душа ощущала, когда кто-то особенно остро в ней нуждался?
Но нет, я не льстил себе мыслью, что она когда-нибудь пожелает прийти ко мне. Я именно тот, кто заслуживал этого меньше всех. Я потерял право быть рядом, и даже смерть Лили этого не изменила.
Тем не менее, я вновь мягко погладил надгробие и закрыл глаза. Так было легче.
«Ты всегда понимала меня лучше других. После твоего ухода это старается делать Альбус, и у него даже получается — только вот далеко не всегда. Он не представляет, как можно одиннадцать лет жить исключительно прошлым, мучить себя виной и невозможностью искупить ее. Иногда я думаю, что он на самом деле и сам испытывает нечто подобное, и только мои чувства ему непонятны. Когда-нибудь я наберусь смелости и спрошу, а пока мне удобнее строить догадки.
Может, ты тоже тяготишься тем, что я не могу тебя отпустить? Это было бы только логично, учитывая, через что тебе пришлось из-за меня пройти. Поттер, останься он жив, вряд ли бы надоедал тебе своими сумасшедшими мыслями так, как я. Он бы не забыл тебя, но и не помнил. Он не любил тебя достаточно — я думал так раньше, думаю и сейчас. Для меня же ты была особенной: наверное, потому, что я никогда не мечтал, что встречу такого человека. Что в моей жизни будет что-то настолько светлое. И конечно, я никогда не предполагал, что так глупо потеряю тебя.
Твой сын — единственное, что после тебя осталось, но в нем слишком много от его отца. Вынужден признать, что в этом году я начал замечать у него и твои черты: он рассеян, наивен, очарован волшебством и совершенно не умеет врать. Но все это блекнет рядом с его заносчивостью, самовлюбленностью и эгоизмом. Он слишком прост, в нем нет ничего стоящего, хотя одну вещь я никак не могу понять. Почему он так безразличен к годовщине смерти своих родителей? Ты не поверишь, но я даже пытался найти ему оправдания. Думал, что его равнодушие — показное, даже предполагал, что он может не знать о нужной дате, но это все не так. Ему просто… плевать. Пожалуй, данная черта также принадлежит его отцу, потому что ты никогда не была такой. Мальчишка невыносим, и, кажется, собственное благополучие его не волнует. Нет, все же он часто ставит меня в тупик.
Темный Лорд скоро вернется. Я чувствую. Это может случиться в следующем году, и у меня есть все шансы не пережить даже первую встречу с ним. Что ж, я тешу себя иллюзиями, что тогда мне удастся увидеть тебя — хотя бы раз. Скорее всего, этого не произойдет, но я все равно надеюсь. Так проще. Так страх, рвущий меня изнутри на части, становится меньше».
Особенно сильный порыв ледяного ветра, пробравший до костей, заставил меня вздрогнуть. Я открыл глаза и снова посмотрел на имя — Лили Поттер.
Лили.
— Я вернусь, — прошептал я, в последний раз касаясь мрамора пальцами.
Ответа не было, но почему-то так легко сейчас было поверить, будто удивительно нежный поток воздуха, бросившийся мне в лицо, — вовсе не происки пасмурной погоды, а прикосновение.
Прикосновение Лили.


***


Уже много лет я не изменял своим привычкам, и в этом году тоже не был намерен от них отказываться.
Зажег свечу, поставил у кровати фотографию и долгое время смотрел на нее, прежде чем протянуть руку к темно-зеленому флакону.
Зелье Трех воспоминаний. Я в любом случае буду обязан выпить следующую порцию, так почему бы не сейчас?
Вкус снадобья не изменился: такой же приторно сладкий вначале и горький — в конце.
Не сводя глаз с маггловского снимка, я повыше натянул одеяло и вздохнул.
Прошло некоторое время перед тем, как я, наконец, погрузился в сон.


Глава 20. Юность. Часть первая

1975 год

Я учил ее вызывать Патронуса. Не то чтобы я сам являлся в этом специалистом — мне было чрезвычайно сложно сконцентрироваться на хорошем воспоминании, — но знания теории должно было хватить.
По крайней мере я так думал.
— Просто представь себе что-то светлое, — уверенно сказал я, пристально наблюдая за тем, как Лили крепко сжимает палочку и морщится от прилагаемых усилий. — Что-то такое, заставляющее тебя улыбаться и мечтать повторить это. Воспоминание, делающее тебя счастливой.
— Все равно у меня не получается, Северус! — раздраженно воскликнула она. — Может, ты неправильно что-то прочитал?
Я обиженно поджал губы, с трудом сдерживая резкий ответ, но потом все же достал толстую книгу и в сотый раз перечитал выученный наизусть текст.
— Нет, все правильно.
— Тогда почему у нас не выходит? И вообще, что ты представляешь?
— Ну… — я с отвращением почувствовал, как щеки начинают алеть. Злясь на самого себя, буркнул: — Ничего такого.
— Северус? — в зеленых глазах Лили вспыхнула заинтересованность, и она придвинулась ближе ко мне. — Скажи мне.
— Ничего. Правда!
— Ты обманываешь! Северус, ну я же теперь от тебя не отстану! Скажи мне, пожалуйста!
— Ладно, — мой голос звучал раздосадовано. — Я думаю про тот день в лесу, когда мы с тобой убежали из дома и решили никогда не возвращаться.
— О, — Лили удовлетворенно улыбнулась, — но ведь мы нарушили наше обещание тем же вечером.
— Ты нарушила, — необдуманно ляпнул я. Лили нахмурилась.
— Это же была просто шутка, Северус. Я поссорилась с Петуньей и злилась на весь свет. Не мог же ты всерьез подумать… Северус?
Я молчал, по-прежнему ощущая, как горит лицо. Неудивительно, что мне не удавалось вызвать Патронуса. Я прекрасно понимал, что для Лили все ограничилось тогда недолгой вспышкой раздражения. Но как же я был счастлив в тот момент…
Теперь мне стало стыдно за проявленную сентиментальность.
— Экспекто Патронум! — Лили взмахнула палочкой. Посыпался сноп серебряных искр. — Давай же — ЭЭкспекто Патронум!
Снова ничего.
Я уже собрался поинтересоваться, что представляет Лили, когда за нашими спинами раздался бодрый голос:
— Мистер Снейп, мисс Эванс.
Лили испуганно вздрогнула и обернулась. Я, скорчив недовольную гримасу, последовал ее примеру.
Слагхорн.
Этот абсолютно безразличный к большинству учеников человек меньше всего подходил для роли декана, тем более такого факультета, как Слизерин. Я никак не мог понять: Дамблдор действительно был до смешного слепым идиотом, не замечающим ничего вокруг, или же он просто так изощренно издевался над слизеринцами? С каждым днем я все сильнее убеждался в последнем варианте. Хуже декана, чем Слагхорн, было невозможно представить, а Дамблдор, несмотря на все свои глупости, не смог бы добиться столь многого, не обладая при этом незаурядной мудростью. Нет, его неприязнь направлялась именно на слизеринцев, поэтому он и предпочитал игнорировать все наши проблемы. Вот если бы я отвечал за факультет, то никому бы не позволил унижать или травить моих учеников. Я бы установил четкие правила, и любой нарушивший их сильно бы пожалел.
Мстительно сжав кулаки, я заставил себя посмотреть на Слагхорна относительно спокойно.
— Вы искали меня, профессор?
— Да, да, именно вас, мистер Снейп. У меня очень плохие новости. Мой дорогой мальчик, — в его тоне зазвучали скорбные нотки, — сегодня утром умерла ваша мать.
Мир пошатнулся. Я вздрогнул, на секунду прикрыл глаза. Открыл их снова. Задал самый глупый вопрос из всех возможных:
— Что?
— Я понимаю, для вас это, вероятно, большая утрата. Приношу свои соболезнования. О похоронах не волнуйтесь: профессор Дамблдор берет все затраты на себя. Он уже дал вам разрешение покинуть Хогвартс на несколько дней и подключил камин в вашем доме к сети перемещений. Я провожу вас, пойдемте…
Я стоял на месте, вытаращившись на него, не понимая ни слова. Все вокруг стремительно меняло краски: то блекло, то, наоборот, становилось неестественно ярким. Словно находясь в трансе, я обернулся к бледной Лили, которая стояла, зажав рот рукой. В зеленых глазах застыли ужас и жалость.
— Мистер Снейп? — Слагхорн шагнул ближе ко мне. — Вы слышите меня, с вами все в порядке?
Гул в ушах и бессвязные обрывки воспоминаний заставили меня испустить дрожащий вздох и крепко сжать кулаки. Медленное осознание истины вызвало волну ослепительной боли, перекрывшую доступ к кислороду. Почувствовав, что в глазах защипало, а ноги практически не держат, я последним оставшимся усилием воли вынудил себя взглянуть на Слагхорна. Маска холодного безразличия трещала по швам, своему голосу я не доверял, но каким-то чудом смог кивнуть.
Слагхорн, тут же успокоившись, развернулся и засеменил к замку. Повторяя про себя, как мантру, непонятно что означающее «подожди», я последовал за ним, все еще ощущая, как в висках стучит кровь. На половине пути в сознании неожиданно вспыхнула мысль: «Мама», и я остолбенел.
— Мистер Снейп? — Слагхорн тоже затормозил и обернулся. Я беспомощно приоткрыл рот, но из горла вырвался лишь хрип.
Трудно было сказать, сколько я стоял на месте, пока Слагхорн не схватил меня за руку и не повел вперед. Хогвартс казался чужим и неестественным, как и ученики, смотрящие мне вслед. Случайно наткнувшись взглядом на насмешливую улыбку Поттера, я вздрогнул и немного пришел в себя. По крайней мере до камина в кабинете Слагхорна мне удалось добраться уже самостоятельно.
Адрес, вспыхнувшее зеленое пламя — и я оказался в до боли знакомой гостиной.
Отец, сидящий на диване, выглядел удивительно растерянным и ранимым. Услышав рев камина, он отшатнулся и замер.
— Добрый вечер, — поздоровался Слагхорн, и даже в своем состоянии я услышал в его голосе брезгливость. — Приношу вам свои соболезнования, мистер Снейп. Я привел вашего сына: директор Дамблдор позволил ему отправиться домой на неделю. Ровно в это же время через семь дней я вернусь за ним, но если возникнут осложнения, свяжитесь с нами обычным способом. И еще раз — мне очень жаль, что так случилось с вашей женой и… — глаза Слагхорна остановились на мне, — матерью. Хорошая была женщина…
Скорбно покачав головой, он вступил обратно в камин и спустя мгновение исчез.
Я посмотрел на отца. Перехватив мой взгляд, он неуклюже поднялся на ноги, но я, в два шага приблизившись, с силой толкнул его обратно на диван. Боль, страх и отчаяние сменились ослепляющей удушливой яростью, и с моих губ сорвалось шипение:
— Что ты с ней сделал?
— Ничего…
— Что ты с ней сделал?! В чем она ошиблась на этот раз — разбила тарелку? Начала подметать не с того угла, нарушив очередную маггловскую традицию? Какая из твоих выходок наконец убила ее, ты, ублюдок?!
В глазах отца мелькнул гнев, но очень быстро он погас, сменившись неизвестной мне эмоцией.
— У тебя есть причины подозревать меня в ее гибели… Северус, — мое имя с непривычки он произнес неуверенно, — но я не… Я никогда не хотел, чтобы она умерла.
— Да, именно этой мыслью ты руководствовался, превращая ее жизнь в ад! Что с ней случилось?! Как это произошло, какова твоя роль во всем этом?! Подонок!
— Слушай, ты… — отец грубо схватил меня за воротник, рывком привлекая к себе, но вспышка моей спонтанной магии с силой отбросила его назад. На секунду лицо отца исказилось ненавистью, но и она потускнела, словно теперь все эмоции были слишком сильными для него и он больше не мог их испытывать.
— Она готовила завтрак, — наконец глухо проговорил он. — Потом я услышал шум, спустился вниз посмотреть, а она лежала на полу. Не двигалась. Я попытался что-то сделать. Я… Я принес ее чертову штуку. Палочку. Вложил ей в руку, но… ничего не произошло. Она просто… умерла.
— Просто так не умирают, должна быть причина!
Отец будто не слышал ни слова из произнесенного мной. Уставившись в одну точку, он продолжил говорить:
— Я не успел даже вызвать скорую — в доме появился старик в дурацком платье… один из ваших. Он осмотрел ее и сказал, что у нее остановилось сердце. Я спросил, может ли он что-нибудь сделать. Он сказал — нет.
Мне оставалось лишь бессильно сжимать и разжимать кулаки. Наконец я хрипло выдавил:
— Где она?
Отец рассеяно взмахнул рукой, указывая на второй этаж. Бросив на него последний ненавидящий взгляд, я, пошатываясь, двинулся вверх по лестнице.
Мама лежала на кровати, в своей спальне, одетая в шелковое зеленое платье, перевитое серебряными нитями. Насколько я знал, оно было последним из дорогих вещей, что находились в нашем доме. Единственное, что мама так и не решилась выбросить.
Словно в забытьи, я подошел ближе, глядя на бледное, напоминающее восковую маску лицо. Черные волосы казались безжизненными и сальными, кожу бороздили морщины. Ничто в лежащей здесь женщине не напоминало о молодой талантливой волшебнице, которой по всем законам магии предстояло жить еще долгие годы.
— Мама? — шепотом позвал я, но тут же ощутил себя идиотом.
Сегодня утром умерла ваша мать.
Верно.
Все казалось каким-то омерзительным сном. Необыкновенно счастливое утро и Лили, наконец согласившаяся учиться вызывать Патронуса, карикатурно безразличный и недалекий Слагхорн, до странности ранимый, размякший, непохожий на себя отец и эта полутемная комната, вызывающая тошноту и воспоминания о прошлом.
Я безвольно опустился на колени перед кроватью, крепко сжимая ледяную руку мамы в своей. Осознание, что я любил ее, принесло новую, самую сильную волну боли, заставившую меня задыхаться.
Я думал, все давно в прошлом. Я считал, что боготворивший свою мать мальчик перестал существовать в тот день, когда понял, что шансов на ответную любовь у него всегда будет втрое меньше отцовских. Все ее истории, советы, редкие слова утешения и подарки — часто ими были старые книги с опасными, сложными заклинаниями — больше не производили впечатления. Или мне так казалось. Потому что сейчас, под тяжестью воспоминаний, я мог только беспомощно уткнуться в холодную ладонь и издать приглушенный всхлип.
Я не говорил ей. Я думал, что любви во мне не осталось, и вел себя безразлично и отчужденно, игнорируя попытки мамы сблизиться. После того, как она отговорила меня от решения убить отца, я больше не прислушивался к ней. Я ей не верил. Где-то глубоко внутри я испытывал мрачное удовлетворение при виде того, как ее глаза становятся грустными от моего очередного резкого язвительного ответа, но, тем не менее, бережно хранил ее ежемесячные письма, сам не зная, зачем.
Зато теперь я понял.
Я любил ее.
Боже, я действительно ее любил.
Крепче прижавшись к застывшему, неподвижному телу, я попытался это сказать. Сказать, что уже скучаю, что меня убивает мысль о невозможности с ней поговорить, почувствовать такую мелочь, как тепло кожи или прохладу дыхания; невозможность увидеть измученную улыбку и темные глаза, светящиеся такой любовью при каждом взгляде на отца. Сказать, что теперь я вижу, как ошибался, и хоть я не могу простить ее, понять мне все же удалось.
Вместо всего этого вслух у меня вышло произнести очередную ничего не значащую глупость:
— Ты самая красивая.
Я давно не говорил ей ничего подобного, и, наверное, она была бы рада услышать эти слова.
Но она не слышала. И никогда не услышит. Время делать признания прошло, оставив меня наедине с чувством вины, скорби и еще большего одиночества.
Спрятав лицо у мамы на груди, я заплакал.


***


1977 год

— Смеркается, — заметил Вэйланд, пристально вглядываясь в темнеющее небо. Губы Эйвери искривила усмешка.
— Нервничаешь?
— Правильнее сказать — предвкушаю, — пояснил Мальсибер. — Не каждый день случается событие такого масштаба — встреча с самым великим волшебником мира. Как думаешь, он действительно согласится принять нас?
— А почему нет? В конце концов, каждый из нас обладает талантами и благородным проис… — Эйвери наткнулся взглядом на меня и замолчал. Я лишь безразлично пожал плечами.
— Люциус говорит, Лорд рад каждому, вступившему в его ряды. Главное, чтобы было, что показать. Вот Метки удостаиваются не все.
— Ты же идешь не с пустыми руками, Северус?
— Я сварил зелье, — лаконично ответил я.
— Новая разработка? — Мальсибер заинтересованно поддался ближе, опуская подбородок мне на плечо в попытке разглядеть флакон, однако я недовольно отстранился.
— Да. Но вначале я предоставлю ее Лорду.
— Честное слово, Северус, твоя скрытность иногда переходит границы, — фыркнул Эйвери. — Идеальнее варианта для шпиона нет.
— За кем шпионить?
— Всегда найдутся подходящие объекты, так что это не проблема.
Раздался хлопок аппарации, и на поляне возник силуэт в темной мантии. Узнав длинные серебристые волосы, я немного расслабился и шагнул вперед.
— Люциус.
— Северус, — Малфой казался еще более собранным и сосредоточенным, чем обычно, но мне удалось уловить волнение и нетерпение, исходящие от него. — Эйвери, Мальсибер. Вы все готовы?
— А что, по-твоему, мы здесь делаем? — не сдержавшись, съязвил Вэйланд. Глаза Люциуса сузились.
— Повторю специально для тебя: то, что Темный Лорд согласился вас принять, большая честь, и я отвечаю за каждого приведенного лично мной. Я не потерплю, чтобы вы с Эйвери ударили в грязь лицом. Терять расположение Темного Лорда из-за вашей глупости тоже не собираюсь.
— А к Северусу твои замечания не относятся? — огрызнулся Эйвери.
— В Северусе я уверен.
Я почувствовал совершенно абсурдную вспышку гордости, но не подал виду, что слова Люциуса хоть что-нибудь для меня значат.
— Аппарируем, — объявил Люциус и, высоко задрав подбородок, протянул руку.
Ощутив, как сердце заколотилось быстрее, я сделал глубокий вздох и взялся за нее. Мальсибер и Эйвери последовали моему примеру.
Перемещение вызвало головокружение, и я всерьез заволновался, что меня может стошнить прямо на глазах у Темного Лорда. Становиться посмешищем я вовсе не собирался: у меня были абсолютно другие планы. Флакон с зельем, зажатый в левой руке, придавал уверенности.
Мы оказались прямо перед большим, старым и мрачным особняком, окруженным высокими голыми деревьями. Быстрый осмотр показал, что на многие мили вокруг не было ничего живого, за исключением густого леса к западу, однако и он выглядел совершенно непроходимым и мертвым.
— Это обычное место встречи Темного Лорда с его последователями, — небрежно объяснил Люциус. — Запомните его, потому что, если вам повезет и Темный Лорд снова захочет с вами увидеться, аппарировать чаще всего придется именно сюда.
— Я слышал, благодаря Метке аппарировать можно в любое место, даже не имея представления о том, где оно находится.
— Это так, но, Мальсибер, с чего ты взял, что Лорд удостоит вас такой чести? — Люциус презрительно фыркнул. — Обладатели Метки — элита, потому они и могут пользоваться определенными привилегиями.
— Полагаю, у каждого из нас достаточно качеств для того, чтобы заслужить ее, — угрожающе протянул Эйвери.
— Верно. Именно поэтому я и взял с собой вас троих. Идемте, — резко передернув плечами, Люциус двинулся к дверям поместья. Сделав очередной глубокий вздох, я решительно последовал за ним.
Мы прошли полутемный холл и вышли в широкий, слабо освещенный зал, где уже было около двадцати человек. Мой взгляд тут же остановился на центральной фигуре, замершей на одном месте. По мере приближения фигура приобретала очертания и форму, трансформируясь в странного лысого мужчину с воскового цвета кожей и ледяными, абсолютно нечеловеческими глазами. Даже их оттенок был неестественным — слишком темным, слишком… красным.
Чувствуя, как от изумления у меня приоткрылся рот, я поспешно нацепил привычную маску и остановился рядом с Люциусом.
— Теперь, когда мы все в сборе, приветствую вас, — голос Темного Лорда казался таким же необычным, как и все остальное в нем: тихий, свистящий, но в то же время полный скрытого могущества. Завораживающий. — Я полагаю, каждый из вас прекрасно осознает, за чем именно пришел сюда — и, каковы бы ни были причины, уверен, вы сможете получить то, что ищете, — Лорд неспешно прошел вперед, внимательно оглядывая присутствующих. Его взгляд словно пробирался в самую душу, переворачивая и сканируя ее, изучая все мысли и эмоции. От жуткого ощущения по коже пробежал мороз, но я жадно ловил каждое произнесенное этим человеком слово, чувствуя, что даже за самым простым из них скрывается нечто гораздо большее.
— Наш мир находится на грани уничтожения. Разумеется, Министерство будет все отрицать, да и многие другие лишь высмеют подобное предположение, но правда есть правда. Посмотрите на то, как мы живем. Волшебники вынуждены скрывать свое существование от магглов, тогда как мы обладаем куда большими правами, чем они. У нас есть сила. Власть. Разум. Мы должны пользоваться привилегиями, полученными с самого рождения, а не скрываться, подобно крысам. Дети, которых мы воспитываем, лишены возможности получать настоящее магическое образование, тогда как Хогвартс считается наипрестижнейшей школой Британии. Их не учат нашей истории, нашим правилам и традициям — зато есть маггловедение, раскрывающее никому не нужный мир людей, стоящих на ступень ниже, чем мы. Уроки защиты от темных искусств давно превратились в пародию — директор школы отказывается давать должность компетентным преподавателям из страха, что ученики могут заинтересоваться темной магией и начать злоупотреблять ею. Но я думаю — и надеюсь, вы согласитесь со мной, — что использование данного искусства всецело зависит от личности. Если кто-то желает пользоваться магией во вред человечеству, никакие ограничения его не остановят. Неужели это дает повод удерживать юные умы от изучения древней, столь многогранной науки? Мы снова вынуждены терпеть лишения — и все из-за предрассудков магглолюбцев, которые не понимают нас. Не понимают саму магию. Даже если они проведут всю свою жизнь в волшебном мире, маггловские корни дадут о себе знать. Таким людям никогда не освоиться в нашем обществе, и, что самое главное, им самим это тоже известно. Именно поэтому они придумывают все новые законы, облегчающие жизнь им, но ограничивающие в правах нас, истинных волшебников.
Факультет Слизерин многие считают синонимичным слову «позор». Как мы дошли до такого? Что привело нас к этому? Почему дети-слизеринцы имеют меньше прав, чем их сверстники с других факультетов?
Все это должно прекратиться. Мы должны бороться за возможность жить в нормальном, полноценном мире, где чистая кровь означает превосходство, древние традиции, утвержденные во времена наших далеких предков, уважаются, а Салазар Слизерин считается величайшим из четверки Основателей.
Остановившись, Темный Лорд обвел нас очередным пристальным взглядом.
— Некоторые из вас пришли сюда для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Некоторые стоят на распутье и пытаются принять решение… А некоторые уверенно хотят получить мою Метку и попасть в число наисильнейших борцов за желанное нами будущее. Пожиратели Смерти, — он снова двинулся вперед, — мои соратники, могут получить куда больше, чем место на выигрышной стороне. Я предлагаю вам знания, — в темно-красных глазах что-то опасно полыхнуло, и мое сердце на секунду остановилось, — мудрость, которой я овладел за долгие годы изучения древних фолиантов, что считаются несуществующими. Силу, о которой вы и понятия не имеете. Я могу поделиться с вами всем этим и взамен прошу лишь полную лояльность. Согласитесь, мы все боремся за отстаивание одних и тех же убеждений.
Взгляд Темного Лорда неожиданно скользнул в сторону и остановился на Мальсибире.
— На данный момент, полагаю, с речами покончено. Пришло время показать вам, что я никогда не бросаю слов на ветер — и, согласившись следовать за мной, вы сделаете правильный выбор.
Лорд снова поднялся в центр и, криво усмехнувшись, взмахнул рукой. С его губ не сорвалось ни одного заклятья, однако выпущенная сила была сокрушительной.
Весь зал в мгновении ока охватило бушующее, яростное пламя, и до меня донеслись полные ужаса вскрики. Сам я сдержался лишь в последний момент, только потому, что сохранять упорное молчание при обстоятельствах, подобных этому, уже давно вошло в привычку.
К тому же, я моментально сообразил: огонь, несмотря на то что, казалось, заполнил собой все вокруг и отгораживал меня от остальных плотной завесой пламени, не причинял никакого вреда. Я не чувствовал даже жара, не говоря уже о болевых ощущениях.
Какой-то человек недалеко от меня беспрестанно вопил от страха, и я злобно пожелал ему заткнуться.
— Прошу вас сохранять спокойствие, — неожиданно прозвучал безэмоциональный голос, в котором мне, однако, почудилось мрачное удовлетворение. — Огонь не причинит вам вреда, хотя, я должен предупредить, что это вовсе не иллюзия. Вытяните вперед руку — и она обгорит до кости, так что двигаться я вам не рекомендую.
— Можно задать вопрос? — ровно проговорил я, хотя ладони судорожно сжались в кулаки.
Тем не менее заинтересованность была сильнее страха.
— Да, — в голосе Лорда сквозило любопытство.
— Вы контролируете стихию?
В ответ он польщено рассмеялся.
— В данный момент я контролирую определенную ее разновидность. Не сам огонь в целом, а именно этот участок. Чем шире пространство, тем больше силы приходится тратить, так что вопрос лишь в умениях и магической мощи.
Осмелев, я осторожно спросил:
— А каков предел ваших способностей?
И снова смех.
— На этот вопрос, думаю, мне отвечать не стоит. Скажем так: я был бы способен контролировать пламя, охватившее Британию, и силы во мне еще осталось бы предостаточно.
Пока я шокировано переваривал услышанное, раздался щелчок пальцев — и огонь исчез. Бледные, испуганные люди переглянулись, словно не веря, что им удалось остаться в живых. Я же оценивающе смотрел на Темного Лорда.
Подумать только — беспалочковая невербальная магия, несущая в себе такое пугающее количество силы, была вызвана могуществом намного большим, чем я когда-либо мог себе представить.
Этот человек не врал. Он действительно знал, о чем говорил — его познания в магии были уникальными. Находиться рядом с ним несомненно означало вытащить выигрышный билет, получить шанс на блестящее будущее.
Это действительно честь — присоединиться к магу такого уровня.
— Всего лишь скромная демонстрация, — удовлетворенно пояснил Лорд, вглядываясь в ошарашенные лица. — Я могу больше — намного больше, и поделиться знаниями с вами не составит труда. Все, о чем я прошу — это ваша поддержка. Действуя вместе, мы все получим то, о чем мечтали, и тогда, возможно, сумеем покорить саму смерть.
Повисла тишина, но я отчетливо ощущал восхищение, исходящее от всех присутствующих в комнате.
Красные глаза в последний раз оглядели каждого из нас, а тонкие губы растянулись в улыбке.
— Итак, пришло время немного расслабиться, — Темный Лорд посмотрел куда-то в сторону, и в его взгляде мелькнуло что-то… теплое? — Белла, — в голосе зазвучали удивительно мягкие интонации, — проводи наших гостей в большой зал. Мистер… Эйвери, если я не ошибаюсь? — идемте со мной, мне есть, что обсудить с вами. Мистер Снейп, — он повернулся ко мне, — надеюсь, вам не составит труда подождать меня здесь некоторое время. Чтобы не было скучно, Люциус составит вам компанию.
Малфой уважительно склонил голову.
Эйвери, весь в предвкушении, резко поднялся на ноги. В то же время послышался властный женский голос:
— Прошу за мной.
Обернувшись, я чуть не задохнулся, узнав кузину Блэка, Беллатрикс Лестрейндж. Девушка была удивительно красивой, но все же что-то в ней отталкивало и вызывало отвращение. Возможно, жестокость, так явно читающаяся на ее лице, либо же безумный, фанатичный блеск в глазах, появляющийся каждый раз, стоило ей посмотреть на Лорда. Тот тоже не отрывал от нее взгляда, и, казалось, воздух пронзило электричество. Я остро почувствовал себя лишним и, наконец, смог сложить два и два.
Лестрейндж влюблена в этого человека, но у меня не укладывалось в голове, как такое возможно. Лордом могли восхищаться, уважать, боготворить — Мерлин свидетель, он того заслуживал. Но любить? Любить как мужчину? Это выглядело абсурдно.
Судя по легкому выражению тошноты, появившемуся у Люциуса на лице, я понял, что он придерживается того же мнения.
Все, кроме нас с ним, поспешили за Лестрейндж, а Эйвери двинулся следом за Темным Лордом.
Когда зал опустел, я повернулся к Люциусу.
— Почему он нас разделил?
— Он узнал все, что хотел, — Малфой небрежно откинулся на спинку кресла. — Во время своих рассказов Лорд внимательно изучает каждого и делает свои выводы. Вы с Эйвери, видимо, заинтересовали его, поэтому он хочет вас испытать.
— В каком смысле — испытать?
— Дать вам какое-то задание. Справитесь — и получите Метку. Нет — и следующая возможность представится очень нескоро.
— А что он потребовал от тебя? — не удержался я.
Люциус понимающе ухмыльнулся.
— Вообще-то нам, Пожирателям Смерти, запрещено об этом говорить. Скажу лишь, что мне пришлось продемонстрировать все навыки слизеринца, имеющиеся у меня. Задание было рискованным, я мог умереть, но моя главная отличительная черта — умение вовремя ориентироваться и чувствовать опасность — помогло мне справиться с блеском. Я — одно из самых доверенных лиц Темного Лорда.
— Хм, — я задумчиво постучал пальцами по коленям, — а куда ушли все остальные?
— Развлекаться. Потом Темный Лорд займется и ими — некоторых просто поблагодарит за визит, а некоторым начнет давать мелкие поручения. Половине достанется роль внештатных сотрудников — такие люди всегда нужны, ну а элита вроде нас останется элитой.
— Я ведь еще не получил Метку.
— Получишь, — твердо проговорил Люциус. — Я еще никогда не ошибался в тебе — не ошибусь и на этот раз.
Я мрачно улыбнулся краешком губ и, сунув руку в карман, крепко сжал флакон с зельем. Мое последнее изобретение — оставалось надеяться, что на Лорда оно произведет впечатление. Потому что я хотел быть рядом с ним. Я был прав с самого начала, а Лили… она просто не понимала, о чем говорила. Наслушалась своих гриффиндорских дружков и сделала неправильные выводы.
Но Лили больше нет в моей жизни.
И это все моя вина.

Глава 21. Юность. Часть вторая

Тихие шаги выдернули меня из очередной пучины депрессии, и я увидел Темного Лорда, остановившегося рядом.
— Люциус, я думаю, ты можешь присоединиться к Белле. Мистер Снейп, идемте со мной.
С трудом скрывая любопытство и нетерпение, я поднялся и двинулся следом за Лордом. Мы вместе зашли в длинный тусклый коридор, и я отметил, что поместье выглядит заброшенным. Интересно, где оно находилось?
— Люциус говорит, вы делаете успехи в зельеварении? — вполголоса спросил Лорд.
— Так и есть. У меня множество собственных разработок, и я постоянно совершенствую уже существующие составы.
— Вот как… Похвально — добиться много в столь юном возрасте. Вы ведь на шестом курсе, верно?
— Да.
— Я наслышан о вашей матери, Эйлин. Принцы довольно благородное семейство, но меня смущает тот факт, что я ничего не слышал о вашем отце.
Я напрягся. Люциус ведь сказал ему, что я полукровка? Не хотелось бы оказаться с позором выставленным из дома, еще и на глазах знакомых.
— Мой отец — маггл, — я говорил сдержанно и холодно. — По мнению семейства Принцев, мать совершила непростительную глупость, решив сбежать и выйти за него замуж.
— А что думаете вы? — Темный Лорд выглядел искренне заинтересованным.
Что ж, по крайней мере, меня все еще не заклеймили позором.
— Я думаю, что своим выбором она навсегда испортила себе жизнь, совершив самую большую ошибку.
— У вас с отцом не ладятся отношения?
— С ним ни у кого они не ладятся, — я и сам не понимал, почему так легко говорил обо всем этом. От Темного Лорда словно волнами исходили расположение и поддержка, и рядом с ним было так… хорошо, что я даже заподозрил использование чар, вызывающих доверие. — Следовательно, вы не любите его.
— Нет.
— Ненавидите?
Сложный вопрос.
— Скорее да, чем нет.
Или мне почудилось, или красные глаза торжествующе вспыхнули.
— Вернемся к зельям, мистер Снейп… Северус. Могу я называть вас по имени?
— Да, — теперь я каждую минуту интуитивно ожидал подвоха, но ни намека на него не уловил. Наоборот, начал остро ощущать собственную значимость.
— Не поделитесь со мной сведениями о вашей последней разработке? В чем она заключается?
— На самом деле, я взял ее с собой, — довольный, я достал из кармана флакон и бережно протянул его Лорду. Тот принял его, заинтересованно рассматривая. Откупорил и поднес к лицу.
— Пахнет только яблоками и спиртом, но, судя по консистенции, в зелье задействовано как минимум восемь компонентов.
— Верно, — мое уважение к Лорду выросло еще больше. Не так уж много людей должным образом разбираются в зельях.
— Никогда подобного не встречал, — Лорд явно был заинтригован. — Каковы же его свойства?
— Зелье, помогающее ускорить регенерацию тканей, — мой голос звучал безразлично, хотя внутри все переворачивалось от волнения. — Способно справиться с самыми тяжелыми из повреждений.
— Правда? Вы уже запатентовали свое изобретение?
— Нет.
— Можно узнать, почему?
— Сначала я хотел продемонстрировать эту разработку вам. К тому же, я завершил ее всего лишь вчера.
— Вы позволите мне подержать ее у себя некоторое время для тестирования? Это ведь не единственный экземпляр?
— Нет.
— Отлично, — Лорд спрятал флакон в карман. — Вы очень интересный человек, Северус. Еще там, в зале, я отметил вашу прирожденную склонность к окклюменции. Вас кто-нибудь учил?
— Нет, но я прочел несколько книг. — Подумать только. Темный Лорд что, пользовался легилименцией во время собрания?
Ну конечно, а как еще он мог бы узнать, кто за чем пришел сюда.
— Вы хотите получить Темную метку. Стать моим полноправным союзником. Признаюсь, такие люди, как вы, мне более чем нужны. Я буду рад предоставить вам место во внутреннем круге, но перед этим необходимо устроить вам один небольшой тест. Надеюсь, вы не возражаете?
— Напротив, мне бы хотелось доказать свою ценность.
— О, Северус, — тонкие губы растянулись в усмешке, — уверен, вы даже превзойдете мои ожидания. Прошу сюда, — он толкнул одну из дверей и пропустил меня вперед. Я настороженно оглядел комнату, в которой оказался.
Спустя секунду пришло озарение: это же лаборатория.
С невольным восторгом я осматривал полки с самыми разнообразными ингредиентами, котлы всех моделей и сотни других приспособлений для варки зелий.
Потом мое внимание привлек мужчина, забившийся в ближайший от двери угол. Одетый лишь в длинную ночную рубашку, он дрожал, а с его губ срывались короткие всхлипы.
— Замолчите… замолчите же, — умолял он. — Оставьте меня в покое, вы же давно умерли! Я убил вас, я вас всех уничтожил, так что же вы здесь делаете? Почему не отстанете от меня? Ты! — он ткнул дрожащим пальцем куда-то в сторону, а его глаза словно выкатились из орбит. — Т-ты! Я похоронил тебя двадцать лет назад! Ты должна была сгнить в земле! Разложиться! Уходи! Я сам знаю, как мне жить, уходи, уходи!
— Что с ним? — нахмурился я. Темный Лорд загадочно улыбнулся, рассматривая того умалишенного с каким-то научным интересом.
— Сумасшедший. Спятил в результате некоторых опытов и с тех пор находится в таком состоянии. Медики Мунго от него отказались, так что я забрал его сюда, в надежде, что когда-то в моих рядах появится человек, способный его вылечить.
— Вылечить?
— Да, — Лорд спокойно смотрел на меня. — Верните ему рассудок за эту ночь, Северус, и тут же получите Метку. Лаборатория и все, что в ней находится, в вашем распоряжении.
— Но… — от неожиданности я чуть не отступил на шаг назад, лишь в последний момент сдержав себя. — Но безумие неизлечимо.
Красные глаза сощурились.
— Все его виды?
— Многие, но ведь я даже не знаю, что с ним случилось. Вы сказали, в результате экспериментов — каких именно? Одно такое исследование может занять всю ночь.
— В исследовании нет нужды. Этот глупец наложил на себя заклятье Инвенир тэнтэр инсенит и теперь мучается от его эффектов. Вы слышали о таком?
— Да.
На лице Лорда промелькнуло сдержанное удивление.
— Что ж, в таком случае, причина вам теперь ясна. Можете приступать к работе. Когда закончите — просто позовите меня, если же нет… что ж, я сам приду к вам и на этом, возможно, нам придется расстаться.
Я поджал губы, пристально изучая мужчину, жавшегося в углу. Значит, сам наложил на себя заклятье? Ну-ну.
— Вы готовы, Северус? — нетерпеливо спросил Темный Лорд, и я перевел на него взгляд.
— Да, — ответил я коротко.
— Прекрасно. Не буду вам мешать.
Он вышел за дверь, и я с некоторой тревогой отметил, как щелкнул замок.
Меня здесь заперли. Отлично.
Я снова посмотрел на сумасшедшего, который в данную минуту заливался слезами и тихонько скулил.
— Я убил их, — всхлипывал он. — Я убил их, они должны оставить меня в покое!
Что ж, первым делом — Силенсио, потом — Петрификус Тоталус.
Удостоверившись, что мешать мне не будут, я направился к столу.
Здесь было все — все, о чем только можно было мечтать. Я никогда не думал, что мне когда-нибудь представится возможность попасть в настолько хорошо оснащенную лабораторию, а теперь я мог трогать любые ингредиенты дрожащими от возбуждения руками.
Нет, мне нельзя отвлекаться. Не сейчас. Сначала я должен изобрести зелье, устраняющее эффекты Инвенир тэнтэр инсенит, и сделать это в ближайшие несколько часов.
Сознание судорожно вспоминало все, что я знал об этом редком проклятии, руки машинально подготавливали основу, и в то же время я старался понять, какие именно компоненты стоит смешать.
У мужчины явная частичная амнезия, сочетающаяся с галлюцинациями. Следовательно, для этого лучше взять семена сезама, пчелиный воск и аир. Стандартный набор для нейтрализации черномагических проклятий. Хорошо, что его приготовление занимает некоторое время, я как раз успею подумать о своих дальнейших действиях.
Специфика Инвенир тэнтэр инсенит состоит в том, что оно очень сильно влияет как на зрительную, так и на слуховую зону мозга. Чтобы их восстановить, нужно… черт его знает, что нужно.
Глубоко вздохнув, я потер глаза и вновь сосредоточился на бурлящем котле.
Базилик… Измельченный рог единорога…
Постепенно картина рецепта зелья вырисовывалась, и вскоре я взволнованно помешивал его нужное количество раз. Три против часовой стрелки — чтобы нейтрализовать опасные выделения молодой перетертой мандрагоры. Десять по часовой — чтобы укрепить воздействие трав друг на друга.
Несколько часов спустя странное, переливающееся четырьмя оттенками варево было полностью готово. Я в последний раз просмотрел собственные записи, в спешке нанесенные на клочок пергамента корявым почерком. Гарантировать на все сто процентов, что у меня получилось то, что нужно, было невозможно, однако я был практически уверен, что все сделал правильно. Проклятье Инвенир тэнтэр инсенит могло быть редким, но убрать его эффекты оказалось вовсе не так уж и сложно. А ведь сначала я решил, что Лорд нарочно дал мне невыполнимое задание.
Решительно погасив огонь под котлом, я снял заклятья с мужчины, лежащего на полу, и негромко позвал:
— Лорд?
Это прозвучало глупо, но в ту же секунду раздался хлопок и в комнате материализовалась мрачная фигура.
— Северус, — доброжелательно проговорил он. — Неужели вы закончили?
— Да, — я протянул ему флакон и заметил, как красные глаза изучающе уставились на разноцветную жидкость. — Я решил не испытывать зелье на успешность без вас, так что, если вы не против…
Темный Лорд, чье лицо теперь выражало серьезность, кивнул. Я, снова взяв флакон, приблизился к мужчине, обхватил пальцами его подбородок и запрокинул одутловатое лицо сумасшедшего.
— Уби-ил их, — прохрипел он, и я влил зелье ему в рот. Тот закашлялся и повалился набок. Его тело забилось в судорогах, а потом так же неожиданно замерло.
Я затаил дыхание. Секунда, другая — ничего не происходило. Потом мужчина перевел осмысленный взгляд на меня и осторожно спросил:
— Где… где я нахожусь?
На моих губах появилась торжествующая улыбка, и я, обернувшись, посмотрел на Темного Лорда.
Тот задумчиво оглядел меня, а потом склонил голову в знак почтения.
— Для меня будет честью принять вас в мой внутренний круг, Северус. Следуйте за мной.
Я повиновался, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле.
Наконец-то этот момент настал. Наконец я добьюсь своей цели, получу все, о чем только мог мечтать. Все же Лили была не права: она просто не знала настоящего Темного Лорда, не слышала, о чем он говорит, чего хочет добиться. Будь она рядом со мной, ей бы стала понятна радость, что сейчас словно пульсировала у меня под кожей. Она могла бы оценить, ощутить.
Я собирался приобщиться к великому.
Темный Лорд вышел на улицу и направился к лесу. Невдалеке, на поляне, уже кругом выстроились люди в черных мантиях и белых масках. Внимательно оглядев их, тут же определил, где именно стоит Люциус, и заметил Эйвери, замершего в центре круга.
Пожиратели Смерти при виде Лорда почтительно расступились, и он, приблизившись к моему другу, указал на нас обоих и проговорил:
— Сегодняшней ночью нам невероятно повезло. Наши ряды решили пополнить эти двое молодых, но, безусловно, талантливых людей, которые своими умениями произвели на меня довольно большое впечатление. Позвольте представить — Марвин Эйвери. Северус Снейп, — Пожиратели Смерти склонили головы. — Они сделали правильный выбор. Отныне они будут бороться за лучший, очищенный мир вместе с нами, осталось лишь одарить их знаком избранных. Марвин… дай левую руку.
Эйвери, с горящими лихорадочным блеском глазами, выполнил приказ. Темный Лорд взмахом палочки закатал ему рукав, а потом, приставив ее к предплечью, начал произносить длинную цепочку сложных слов.
Их было невозможно уловить: состоящие из смеси двух знакомых мне языков и одного совершенно чужого, они сливались в единое целое, оглушали и очаровывали одновременно.
В какой-то момент Лорд вытащил высокий черный фиал и, откупорив его, поднес к своим губам. Я увидел, как он слегка пригубил жидкость, потом набрал полную грудь воздуха и выдохнул прямо в стеклянный сосуд. Протянул его Эйвери.
Тот, вздрагивая от возбуждения и не задавая вопросов, выпил все до дна.
Темный Лорд произнес еще одну фразу, и в тот же миг с его палочки сорвались зеленые и серебряные искры. Эйвери коротко вскрикнул и стиснул зубы. На его лице выступил пот, дыхание стало судорожным, но он, как и я, благоговейно посмотрел на черные контуры, начавшие проступать на коже. Штрих за штрихом, и вскоре уже можно было различить изображение черепа и змеи, выползающей из его костяного рта.
Наконец рисунок был завершен, и я с восхищением понял, насколько он красив. Ровный, аккуратный, вызывающий, несущий в себе власть и могущество.
— Поздравляю, Марвин, — мягко проговорил Темный Лорд. Легкий взмах палочки — и Эйвери оказался облачен в плащ и маску Пожирателя Смерти.
Поклонившись, он попятился назад и занял место в круге, которое ему освободили.
Пришла моя очередь.
На этот раз, услышав слова, я попытался запомнить хотя бы некоторые из них, но мне это не удалось. Близость Темного Лорда опьяняла.
Когда он поднес ко мне черный флакон, я с готовностью выпил его содержимое до последней капли. Терпкое зелье обожгло горло, но это было ничто по сравнению с сокрушительной болью, опалившей левое предплечье. Кожа, мышцы под ней — все словно обуяло пламя, но я упрямо сжал зубы, намереваясь не позволить ни звуку вырваться наружу.
Боль сменилась ощущением силы, заструившейся внутри. На несколько секунд я утратил способность дышать, чувствуя лишь вливающуюся в меня магию, но затем перед глазами что-то будто взорвалось — и на смену всему пришла слабость.
Я видел, как на бледной коже формируется уже знакомый рисунок, и не смог удержаться от вздоха. Еще никогда прежде мне не доводилось чувствовать такого единения с кем-то, как сейчас. Пожиратели Смерти, Темный Лорд — все они на мгновение стали моей семьей.
А ради семьи я был готов на все.
— Поздравляю, Северус, — Темный Лорд улыбался, но его взгляд оставался холодным. — Отныне вся твоя жизнь изменится.
На мои плечи опустилась тяжелая мантия, лицо закрыла маска.
Поклонившись, я на трясущихся ногах двинулся к освободившемуся месту и остановился прямо рядом с Люциусом.
— Поздравляю, — шепнул он. — Я знал, что не разочаруюсь в тебе.
На моих губах появилась усмешка.
Я оказался достоин.
Остаток встречи мне не запомнился: я не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме боли в левом предплечье и сумасшедшем ощущении могущества, бушующего внутри.
Когда Темный Лорд исчез и Пожиратели Смерти начали расходиться, Люциус, напоследок ободряюще сжав мою ладонь, аппарировал. Эйвери, переглянувшись со мной, тоже растворился в воздухе с громким хлопком, и я последовал за ним, представив поляну недалеко от Хогвартса.
— Теперь мы избранные, Северус, — Эйвери, снявший маску, встретил меня сияющей улыбкой. — Нам удалось, мы получили ее!
— А где Вэйланд? — только сейчас опомнился я.
— Мальсибер, — улыбка Эйвери стала презрительной. — В отличие от нас с тобой, он не заинтересовал Темного Лорда. Тот лишь дал ему какое-то задание, но, думаю, оно ему не под силу.
— Уверен, он справится, — мрачно возразил я.
— А что Лорд поручил тебе? Ну, как испытание?
— Обычно об этом не распространяются, — поколебавшись, я все же нарочито небрежно сказал: — Мне поручили изобрести и сварить зелье, возвращающее безумцу рассудок.
Лицо Эйвери на секунду исказилось от потрясения, но он быстро вернул контроль над собой.
— Впечатляет.
— А ты?
— Я… — Марвин мечтательно вздохнул. — Скажем так, мне досталось то, чего я давно желал. О большем я и просить не смел. Но Темный Лорд запретил мне делиться с тобой информацией о том задании, что я выполнил. Не знаю, почему, но его приказ был более чем строгим. Я не осмелюсь ослушаться.
Насмешливо фыркнув, я вытащил палочку и уменьшил мантию и маску. Приведя себя в порядок, двинулся к замку.
Эйвери последовал моему примеру, но, прежде чем он успел спрятать палочку обратно, я успел заметить буро-красный цвет, покрывающий ее от кончика чуть ли не до середины.
Кровь?
Я нахмурился, однако радость от сегодняшнего вечера, от полученной Метки взяла свое.
Я был счастлив. А все остальное не имело значения.

* * *

1977 год

Ненависть. Злость. Ярость. Именно это я чувствовал, глядя в насмешливое, полное самодовольства лицо Поттера, крепко сжимающего в руке палочку и готовящегося в любой момент выпалить проклятье.
— Что, без компании дружков ты не такой смелый, правда? — прошипел я, делая небольшой шаг вперед. Поттер издал гневный рык.
— Как всегда ошибаешься, Нюниус! Ничто и никогда не помешает мне смешивать тебя с грязью! Скажи, ты присоединился к своему вонючему Лорду только потому, что устал быть ничтожеством? Поверь, это уже ничто не изменит! Мог бы и не надеяться!
Теперь зарычал уже я и, взмахнув палочкой, выкрикнул:
— Флагело!
Поттер бросился за ближайшую колону, и проклятье угодило в нее.
— Нахватался своей темномагической чертовщины? Что же не используешь Непростительные?
В ответ я швырнул еще одним заклятьем.
— Выходи, Поттер! Иначе я удостоверюсь, что ты принял мой вызов только из нежелания позориться перед Лили, а сам совершенно не готов к дуэли один на один!
— К дуэли с тобой не нужно готовиться, Нюниус.Дермендо!
Я воспользовался невербальным Протего и впервые заметил проблеск страха на лице Поттера.
Внутри все зашлось ликованием.
— Крэнцио!
На этот раз он не успел увернуться, и я с наслаждением увидел, как на его одежде расплывается кровавое пятно.
— Дизолвео! — заревел он, и я, успев защититься лишь частично, почувствовал, как с пальцев правой руки слезает кожа.
Нырнув за соседнюю колону, я, превозмогая боль, принялся накладывать контр-заклятье. До меня донесся крик Поттера:
— Это уже не те детские дуэли, которыми я баловал тебя раньше! Ты сам захотел этого, Снейп! Это тебе не дает покоя то, что Лили выбрала меня! А как могло быть иначе? Ты хоть смотрел на себя в зеркало? Жалкий, ничтожный, уродливый кусок дерьма!
— Фацит аллюцинацио! — от ненависти я едва мог видеть, но по болезненному вскрику понял, что попал в цель.
Проклятье, вызывающее самые страшные галлюцинации, на которые только способно сознание человека. Редкое, относящееся к разделу черной магии — я узнал о нем только недавно, благодаря одной из книг, которые дал мне Лорд. Отменить его мог лишь тот, кто наложил, но так как обычно этого не происходило, жертва могла даже умереть — до того сильны образы, всплывающие перед глазами.
Полный ужаса вопль подтвердил прочитанное.
Вытерев пот со лба, я осторожно приблизился к Поттеру, извивающемуся на полу.
Неужели этот момент настал? Неужели я наконец смогу заставить его заплатить за все?
За все.
— Джеймс! — знакомый голос вынудил обернуться. Лили в ночной рубашке и халате, накинутым на плечи, пролетела мимо меня, даже не заметив, и упала на колени перед Поттером, который теперь пытался расцарапать себе горло.
— Фините Инкантатем! Фините Инкантатем! Джеймс! Джеймс, какой же ты глупый! Я же просила тебя не ходить! Джеймс! Ардуменс! Геласицит! Что ты с ним сделал? — она подняла на меня безумный взгляд. — Почему он не приходит в себя? Детрацформент! Филигуре!
Я молча наблюдал, ощущая, как все тело наливается свинцом. Ноги словно приросли к полу, и я мог лишь стоять и смотреть.
Лили пыталась помочь ему. Она перепробовала все известные заклинания, отменяющие темную магию, и хоть они были бесполезными, я мог видеть силу, заключающуюся в них.
Мне ее помощь не досталась. Тогда, у озера, когда я захлебывался пеной и умирал от чувства унижения и позора, она лишь завела разговор с Поттером, требуя меня отпустить, понимая при этом, что он не послушает, а если и послушает — то не сразу. Она… она даже не посмотрела на меня, хотя увидеть состояние, в котором я находился, успела, и хорошо знала, что обычное Фините Инкантатем бы сработало. Лили ведь всегда была одаренной в чарах — стоило только взглянуть, как она сейчас хлопочет над Поттером.
Но в этом вся разница. Его она любила, а меня — нет. Еще задолго до пятого курса она была в него влюблена — я видел знаки, указывающие на это, что-то подозревал, но все же отказывался верить. Зря. Потому что теперь я в очередной раз унизил себя, вызвав Поттера на дуэль, пытаясь вернуть ту, которая никогда мне не принадлежала. Я верил, что могу все исправить, что разрыв нашей с Лили дружбы — моя вина, и что если бы тогда, на берегу озера, я не сказал бы это чертово слово…
Но сейчас, наконец, мне стало ясно, что хоть вина и лежала на мне, в тот момент от меня уже ничего не зависело. Как иначе одно оскорбление могло оказаться сложнее забыть, чем годы издевательств надо мной, человеком, которого Лили считала другом? Ответ один — Поттеру она готова прощать все, а вот на меня такие привилегии не распространялись.
Больно. Как глупо — я же и так понимал все это где-то в глубине души. Почему же признал только теперь?
Наверное, все дело в Лили и том, как она сейчас смотрела на Поттера. В том, что по ее щекам бежали слезы отчаяния и страха, а руки пытались хоть как-то облегчить его страдания.
Нельзя ничего сделать, если тебя не любят. Ненависть, злость, гнев — все не имеет значения, потому что это не изменит того факта, что ты безразличен. Не нужен. Отвергнут. Я мог биться с Поттером на сотнях дуэлей, мог превратить его в пускающего слюни идиота в Мунго, мог даже сварить амортенцию и привязать Лили к себе, но по-настоящему моей она не станет. С сердцем и его глупыми чувствами бороться не вышло, как бы сильно я ни пытался. Пора признать, что я проиграл не только большинство битв, но и саму войну, и теперь мне не оставалось ничего, кроме как уйти в сторону. Отвернуться в попытке сохранить хотя бы остатки разорванной в клочья гордости.
— Что ты с ним сделал, Северус?! Немедленно отмени заклятье! Отмени, ты слышишь! — Лили, вздрагивая всем телом, наставила на меня палочку. — Отмени, или я прокляну тебя!
— Экспеллиармус.
Ее оружие отлетело куда-то в сторону, и Лили яростно сжала кулаки.
— Ублюдок! — закричала она. — Ублюдок, я ненавижу тебя! Ненавижу!
Я горько улыбнулся краешком губ. Нет, она меня не ненавидела. Хорошо, если бы так. С ненавистью было бы легче, ненависть причиняла куда меньше боли. Но я был вынужден довольствоваться лишь безразличием.
Руки Поттера были красными от крови — он расцарапал себя чуть ли не до мяса. Подняв палочку, я глухо проговорил:
— Фините Инкантатем.
Не дожидаясь результата, развернулся и направился к выходу.
До самой двери я слышал рыдания Лили и хриплый, успокаивающий голос Поттера, но оборачиваться не было ни сил, ни желания. Эта часть моей жизни сегодня закончилась, и возврата к ней больше не будет.
Никогда.

Глава 22. Бешеный бладжер

Пробуждение принесло тупую, ноющую боль в висках. Поморщившись, я несколько минут лежал молча, не двигаясь, пытаясь совладать с источником раздражения. Когда я уже более-менее мог видеть, то потянулся за палочкой, одним заклинанием разжег свечи и призвал соответствующее зелье. Отголоски сна все еще продолжали кружить в сознании, заставляя сердце учащенно биться в груди.

Я не хотел вспоминать все это. Я потратил долгое время на то, чтобы заглушить эмоции, вызванные событиями тех дней, а теперь все они вернулись, с легкостью сметая так старательно выстроенные мной барьеры.

Каждое воспоминание приносило боль, и я затруднялся определить, какая была наисильнейшей.

Смерть матери? Я помню, насколько опустошенным прибыл в Хогвартс, как не мог сосредоточиться ни на чем, в том числе и на зельеварении. Лили несколько раз пыталась подойти ко мне и поговорить, но то ли тогда даже это не могло пробиться сквозь стену безразличия, которой я себя окружил, то ли ее попытки не были по-настоящему настойчивыми. Она уважала мое желание побыть в одиночестве.

Слагхорн добродушно хлопал меня по плечу и говорил, что все пройдет и наладится, а Дамблдор — сочувственно взирал из-под очков-половинок. Тогда я не хотел видеть никого из них и, с трудом дождавшись выходных, сбежал в сторону Запретного леса. Не знаю, сколько я бродил там, полностью забыв о времени, очнулся за хижиной Хагрида, обессилено привалившийся к стене и обнимающий колени руками. Следующее воспоминание — лесник стоял передо мной, обеспокоено спрашивая, как я себя чувствую. Я крикнул, чтобы он убирался, но он не послушал — наоборот, шагнул ближе и стиснул меня в медвежьих объятьях, неуклюже поглаживая по голове, не обращая внимания на яростные протесты. Его искренние доброта и забота что-то надломили во мне. Наверное, я впервые столкнулся с человеком, сделавшим не то, чего я хотел, а то, что было мне действительно нужно. Тогда, забыв о гордости, я разрыдался, уткнувшись ему в грудь, а все последующие годы жалел и стыдился проявленной слабости.

Принятие Метки… Самая большая ошибка в моей жизни. Ошибка, унесшая жизнь единственной женщины, которую я любил. Хуже всего понимать, что я и правда хотел этого в то время — я был уверен, что принимаю самое верное решение из всех возможных. Что ж, эта вера привела меня к тому, что прошло уже больше десяти лет, а я все еще расплачиваюсь за последствия своего выбора.

Лили.
То, что при одном ее имени сердце болезненно сжимается в груди, едва ли можно счесть нормальным. Я все еще считал ее самым светлым, что было у меня, но не мог отрицать ее причастность к самым отвратительным эмоциям из всех испытываемых мною. Не ее вина, что она была так нужна мне — только моя. Она оставалась верной себе, а я хотел ее изменить. Да, меня и сейчас задевало то, что моих друзей она ненавидела, а Мародеров очень быстро записала в приятели, хотя на тот момент они являли собой куда большее зло, чем Мальсибер и Эйвери, но ведь я никогда до конца не понимал, что творится в сознании гриффиндорцев. Я никогда не был одним из них.

«И слава Богу», — тут же промелькнула язвительная мысль.

Усмехнувшись краешком рта, я провел рукой по волосам и решительно встал с постели.

Я по-прежнему не знал, что из всего того, что я вспомнил, причинило наихудшею боль — главное, что все это не могло ранить больше, чем тогда. А, значит, нужно прекратить травить себя понапрасну и сосредоточиться на теперешнем.

День предстоял не из легких.


***


— Скоро квиддичный матч, а ситуация с нападением на миссис Норрис до сих пор не ясна, — Альбус сосредоточенно постукивал пальцами по столешнице. — В настоящий момент я не могу со всей уверенностью сказать, кто или что в ответе за данный инцидент, однако мы обязаны предпринять всевозможные меры для того, чтобы пресечь повторение чего-то подобного.

Я медленно кивнул, соглашаясь, а МакГонагалл обеспокоено поинтересовалась:

— Но что мы можем сделать? Ведь у нас практически нет информации, мы даже не знаем, с чем столкнулись.

— Минерва, — Дамблдор легко улыбнулся, — на самом деле, у нас есть куда больше, чем кажется на первый взгляд. Нападение произошло в коридоре на втором этаже, там же, где и пятьдесят лет назад. Следовательно…

— Постойте, — перебил я, — я считал, что произошедшее пятьдесят лет назад было несчастным случаем.

МакГонагалл и Альбус переглянулись.

— Видите ли, Северус, ситуация была спорной. Дело по возможности замяли, расследование не проводилось. Родителей погибшей девочки удовлетворило исключение Хагрида из школы и знание того, что он больше никогда никому не причинит зла своей неуемной любовью к несколько… странным существам. Однако были люди — и я в их числе, — которые не поверили в выдвинутые Хагриду обвинения. Произошло ужасное, страшное недоразумение, сломавшее жизнь замечательному человеку, — Дамблдор глубоко вздохнул, а я недоверчиво посмотрел на него. Он действительно считал, что лесничий невиноват? Неужели это не обычная тяга оправдывать тех, кто не заслуживал доверия, и за убийство девочки ответственен не Хагрид?

— Тогда кто, по-вашему, был настоящим виновником? — осведомился я вслух. Альбус снова вздохнул.

— В то время в школе учился Том Риддл, — я невольно вздрогнул, чувствуя, как по телу мгновенно распространяется холод. — Я склонен думать, что то убийство было на его совести, хотя доказать это, разумеется, невозможно, в особенности теперь. В любом случае, — директор снова перешел на официальный тон, — тело было найдено в том же коридоре, рядом с тем же местом, где была обнаружена миссис Норрис. Я считаю, мы должны выставить там дежурных на случай, если виновник попробует атаковать вновь. Разумеется, все это должно быть обставлено таким образом, чтобы ученики не поняли, что происходит: мы обязаны защитить их и в то же время не дать поводов для паники. Аргус будет дежурить у стены с надписью, — видя, что МакГонагалл возмущенно открыла рот, Дамблдор поспешил объяснить: — Как бы опасно это ни было, я сомневаюсь, что мы можем заставить его отказаться от попыток найти виновника. Он уже был в моем кабинете, и, судя по всему, настроен более чем решительно на круглосуточное дежурство.

— Но, Альбус! — не выдержала Минерва. — Что, если нападавший вернется и атакует его? Вы же видели надпись — а кого еще можно счесть «врагами наследника», если не магглорожденных и сквибов?

Я промолчал, хотя не мог с ней не согласиться. У кошки и то было больше шансов спастись, чем у завхоза, вооруженного шваброй.

— Вы правы, Минерва, — Дамблдор поднялся с кресла и неспешно двинулся к Фоуксу. — Именно поэтому я попрошу одно из приведений на втором этаже присматривать за всем коридором, и в случае чего немедленно предупредить Аргуса об опасности.

— Разумно, — признал я, нахмурившись, — но вам стоит еще раз поговорить с Филчем и убедить его прислушаться к предупреждению приведения. Зная его, можно с уверенностью гарантировать, что вместо того, чтобы убраться подальше, он начнет самостоятельно выискивать очаг опасности, а, учитывая уровень везения человека, родившегося в семье волшебников без магических способностей, уверен, дело закончится более чем плачевно.

МакГонагалл фыркнула, а Дамблдор послал мне довольную улыбку. Я зло прищурился, правильно истолковав ее смысл. Наверняка в голове Альбуса снова возникли идеи относительно моего благородства — в этом случае, проявленного в виде заботы о завхозе, на всякий случай приправленного сарказмом.

Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Ничто не может помешать этому человеку думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, и я — самое наглядное тому доказательство.


***


Следующие несколько дней прошли до отвращения суматошно. Даже самые строгие приказы не заставили учеников перестать говорить о нападении, а количество желающих пройтись по коридору на втором этаже все возрастало, несмотря на дежурство там Филча. У меня же возникла еще одна причина для беспокойства.

Поттер.

Мне не нравилось задумчивое выражение на его лице, как и замкнутый вид, появляющийся все чаще. Прекрасно помня его отца, я знал, что ничем хорошим это закончиться не могло: наверняка взбалмошный мальчишка уже что-то запланировал. Что-то, включающее в себя нарушение всех возможных школьных правил. Естественно, с одними только подозрениями я не мог идти к Альбусу, но за Поттером лучше все же присматривать, пока он в очередной раз не наделал глупостей и не втянул в это своих дружков. Например, я мог назначать ему отработку за отработкой.

Для начала я оставил его после урока зельеварения и заставил соскребать остатки пробирочных червей со всех парт в классе. Разумеется, в благодарность удостоился нескольких полных негодования взглядов и громкого хлопка дверью, когда задание было окончено.

— Пять баллов с Гриффиндора! — прорычал я, однако Поттер, разумеется, не услышал. Сделав глубокий вздох, я попытался успокоиться. Похоже, появление этого конкретного гриффиндорца в Хогвартсе заставило активизироваться одно из проклятий, наложенных Темным Лордом, иначе почему уже второй год привычный школьный уклад раз за разом нарушался, и происходили самые невероятные вещи? Подумать только, нападение какого-то безумного существа, странная надпись, Тайная комната, да еще и квиддичный матч через несколько дней. И все это за два месяца!

Я устало потер глаза руками, вытащил палочку и убрал брошенную Поттером щетку обратно в шкаф.

Конечно, вполне вероятно, что я выдумал себе проблемы на пустом месте. Поттер мог раздумывать всего лишь о том, как выставить себя в роли наследника Слизерина, только бы снискать еще больше незаслуженной славы, и не потерять при этом репутацию яркого представителя Гриффиндора. Едва ли его[i] настолько[/i] занимало нападение на кошку завхоза, хотя присматривать за мальчишкой все равно не помешает.

Более того, мне было, о чем еще думать — куда сильнее меня беспокоила предстоящая игра по квиддичу. Драко в роли нового ловца, с жаждой мести Поттеру вполне мог принести моему факультету победу, не говоря уже о семи метлах последней модели.

Я усмехнулся, чувствуя неожиданный прилив предвкушения.

Мне не терпелось увидеть лицо Поттера, когда он поймет, что снитч в этот раз поймал не он. Да и разочарованная МакГонагалл тоже обещала быть весьма и весьма занятным зрелищем.

Может быть, этот год на самом деле не такой уж и плохой.


***


В субботу утром я с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за своей квиддичной командой. Еще никогда прежде мне не доводилось видеть их настолько уверенными и полными энтузиазма, готовыми не просто принять участие в матче, но и победить. Мне даже не пришлось подбадривать их утром — впервые на моей памяти они сами рвались на поле.

То, что гриффиндорцы выглядели странно притихшими, также не могло не радовать. Особо пристальное внимание я уделял Поттеру, как общепризнанному лидеру их красно-золотой шайки. Тот был уже привычно бледен, но все же я не мог не заметить решительности, словно облаком исходящей от него.

Испуганный, но, тем не менее, готовый к сражению. У обоих его родителей этой черты было в достатке.

Я поджал губы и резко отвернулся. Не хотелось лишний раз напоминать себе, что мальчишка сын Лили не только абстрактно. Ненавидеть отпрыска Джеймса Поттера было куда легче.

«И обычно я не нуждаюсь в напоминании, — подумал я. — Поттер-младший настолько похож на своего отца, что забыть об этом не удается и при желании».

Допив остатки кофе, я поднялся на ноги, кивнул слизеринцам и направился к выходу из замка.

Трибуны были заполнены громко переговаривающимися и что-то кричащими учениками, и я пожалел, что Альбус запретил снимать баллы во время игры — разве только в случае чрезвычайного происшествия.

Слизеринская команда появилась первой, и я заскрежетал зубами, слушая неодобрительные и оскорбительные ремарки сразу с трех трибун. Гриффиндорцы старались активнее всех, однако я лишь еще больше выпрямил спину, не сводя глаз с Флинта. Даже с такого расстояния он привычно перехватил мой взгляд, быстро улыбнулся, а потом повернул голову к слизеринским болельщикам и помахал им рукой. Я позволил испытываемой гордости отразиться на моем лице. Моя команда, как и все остальные, тоже нуждалась в поддержке — в конце концов, все они были обычными детьми — но, не получив ее, они не падали духом, как непременно сделали бы гриффиндорцы, а сохраняли безмятежность. Учитывая же, что сегодня у нас были все шансы на победу…

Когда вышла команда гриффиндорцев, я мельком взглянул на Поттера и демонстративно презрительно усмехнулся. Рядом раздалось гневное шипение МакГонагалл, и я с чувством выполненного долга обратил все свое внимание на игру.

Едва четырнадцать игроков взмыли в небо, как я заметил Драко, целеустремленно летящего за Поттером. С большим трудом я удержался от желания выругаться вслух. Глупый мальчишка! И как мне не пришло в голову провести с ним поучительную беседу, объяснив, что на поле ловцу подобает искать снитч, а не гоняться за другим игроком!
Один из бладжеров чуть не сбил Поттера с метлы, и пока я пытался разобраться, почему этот факт необъяснимым образом меня встревожил, как со слизеринской трибуны раздались радостные, полные ликования вопли.

Быстро посмотрев на счет, я удовлетворенно кивнул, убедившись, что моя команда заработала первые десять очков.

Следующие не заставили себя долго ждать. Когда цифры на табло показывали 30:0 в пользу Слизерина, я уже с трудом сдерживал себя от неуместного детского восторга. Едва ли все дело в хороших метлах — просто их приобретение придало игрокам уверенности, заставило поверить в себя и собраться с силами.

Я повернулся, чтобы послать самодовольный взгляд Минерве, но она внимательно следила за игрой, раздраженно постукивая сжатым кулаком по коленям.

— Кажется, в этом году Гриффиндор вновь останется без Кубка. Какая жалость, — язвительно проговорил я. — Зато в слизеринской гостиной он будет смотреться весьма неплохо.

МакГонагалл перевела на меня полные ярости глаза.

— И мы оба знаем, почему так может произойти! — рявкнула она. — Если бы ваш ловец не купил себе место в команде с помощью Нимбусов-2001…

— …это ровным счетом ничего бы не изменило, — прервал я ее. — Хотя, если вам угодно приписывать талант либо же его отсутствие качеству метел…

Чувствуя, что декан Гриффиндора сейчас взорвется от злости, я, хмыкнув, вновь уставился на поле.

Драко — черт бы его побрал! — явно задался целью продемонстрировать всем, как замечательно он играет, забыв при этом о своей обязанности как ловца. Что за глупый ребенок…

С неба упали первые капли дождя, и я, недовольно отряхнувшись, наложил на себя [i]Импервиус[/i].

Интересно, как идут дела у Поттера?

Отыскав мальчишку, я увидел, что в настоящий момент поимка снитча тоже не является его главной целью. Он пытался оторваться от преследующего его бладжера, тогда как оба Уизли старательно его страховали и размахивали битами, пытаясь помочь.

Нахмурившись, я присмотрелся повнимательнее. Что происходит? Может быть, мне только казалось, но бладжер не оставлял Поттера в покое с самого начала игры.

Просвистел свисток, объявляя перерыв. Силой напомнив себе, что Поттер и все с ним связанное не должно иметь для меня приоритетного значения, я заставил себя сосредоточиться на слизеринской команде. Радость на их лицах была прекрасно заметна, и я улыбнулся им краешком губ, одобрительно кивая. Поймав взгляд Флинта, я указал ему на Драко. Правильно истолковав мой жест, тот мрачно сдвинул брови и приблизился к самому младшему игроку, принявшись что-то серьезно ему втолковывать.

Как только Хуч новым свистком провозгласила возобновление матча, я тут же невольно начал следить за Поттером.

Едва тот взмыл в воздух, как бладжер устремился следом, игнорируя всех остальных игроков.

Чувствуя, как сердце ускоряет свой бег, я наблюдал за тем, как мальчик пытается уйти от преследования. С каждой минутой его движения становились все более и более опасными, но бладжер летел точно за ним, сбиваясь с курса всего на мгновение и тут же возобновляя атаку.

У меня пересохло во рту. Почему мяч горел желанием сбросить на землю именно Поттера? Без постороннего вмешательства тут явно не обошлось, наверняка кто-то наложил проклятье, рассчитывая, что бладжер… что? Покалечит Поттера? Убьет его? Одно неверное движение, один удар тяжелого мяча в голову или грудь — и последствия могли оказаться страшными.

Я с огромным трудом удерживался от желания прервать матч. Все происходящее заставляло меня практически трястись от ярости. Кто-то снова посмел совершить нападение на Поттера при всей школе, но кроме меня, похоже, никто этого не замечал. Куда смотрела Хуч? А МакГонагалл?

Действие водоотталкивающего заклинания ослабело, дождь усилился, постепенно превращаясь в ливень, и я начал промокать, однако все это фиксировала лишь какая-то часть моего сознания. Поттер нырял вниз, закладывал петли, двигался по спирали и демонстрировал другие разнообразные пируэты, сложность которых могла сравниться с той, что была свойственна тренировкам профессиональных игроков в квиддич. Я сидел, с силой вцепившись в собственную мантию, и, не отрываясь, следил за ним. Теперь движения мальчика становились все беспорядочнее, и во мне росла ужасная уверенность в том, что в какой-то момент он просто потеряет сознание от этого сумасшедшего танца и сорвется с метлы вниз.

Едва осознав это, я схватился за палочку, готовый в любой момент применить смягчающее падение заклятье.

Поттер рывком выровнял метлу, полетев в противоположную от бладжера сторону. Увидев, что тот вновь настигает, резко крутанулся в воздухе, в очередной раз чуть не свалившись вниз. Пользуясь временной передышкой, он застыл, уставившись на чертового Драко, снова начисто позабывшего о снитче и что-то кричавшего. Бладжер же возобновил движение по направлению к Поттеру, но тот не видел его, сосредоточившись на Малфое.

Время для меня остановилось. Застыв, я, чувствуя отвратительную, парализующую беспомощность, наблюдал за тем, как мяч на полной скорости врезался прямо Поттеру в руку. От силы удара мальчика мотнуло в сторону, и, с трудом удерживаясь на метле, он начал падать вниз. Бладжер устремился в новую атаку, на этот раз целясь ему в лицо, но каким-то чудом Поттеру удалось рвануться вверх. Когда этот безумный ребенок кинулся к Малфою и разжал уцелевшую руку, потянувшись ею вперед, я, не контролируя себя, вслух прорычал:

— Идиот!

Мой возглас заглушил рев трибун, а Поттер, цепляясь за метлу лишь ногами, начал стремительно опускаться.

В данных обстоятельствах его приземление — теоретически — можно было бы счесть удачным, но я все равно прибывал в ужасе, видя, как он рухнул на грязную землю, скатился с метлы и замер, не двигаясь.

Забыв обо всем, я вскочил с трибуны и бросился вниз по ступенькам.

— В сторону! — гаркнул я на толпу, тоже спешащую к полю, однако мой приказ утонул в море других выкриков.

Полностью игнорируя меня, все новые и новые волны гриффиндорцев бежали вниз, замедляя мое продвижение. Когда я, наконец, оказался на поле, Поттера уже окружили ученики с красно-золотыми шарфами, отрезая меня от него. Стиснув зубы, я хотел было применить силу, но ко мне приблизились студенты с моего собственного факультета, что-то возмущенно крича.

Я остановился и сделал глубокий вздох. Сжал кулаки, чтобы никто не заметил, как дрожат руки, и попытался мыслить логически. Паника отступила, поэтому я смог трезво оценить сложившуюся ситуацию.
Поттер был, несомненно, ранен, но он больше не один — напротив, окружен гриффиндорцами, среди которых есть и старшекурсники. К тому же даже отсюда я видел ярко-салатовую мантию, которая могла принадлежать только Локхарту. Он, конечно, полный недоумок, но наверняка ему известно замораживающее заклинание, делающее определенную часть тела нечувствительной, и сил донести Поттера до Больничного крыла у него тоже должно хватить.

Позже я обязательно наведаюсь к Помфри — хотя бы для того, чтобы узнать, не нужны ли ей какие-то особые зелья, а пока лучше сосредоточиться на слизеринцах и понять, что им всем от меня нужно.


***


Едва управившись с толпой, требующей линчевать Малфоя, я устало потер виски, вздохнул и направился в раздевалку слизеринской команды. В голове начала нарастать боль, и я отстраненно подумал, что без специального зелья мне сегодня точно не обойтись. Ливень продолжал хлестать, а, учитывая количество глупых детей, не додумавшихся применить водоотталкивающие чары, можно смело ожидать от Помфри заказа на целую тонну лечебных настоек.

Семь игроков в мокрых зеленых мантиях, ссутулившись, ожидали меня внутри небольшого помещения, окрашенного в символизирующие факультет цвета. Я пристально оглядел их расстроенные, разочарованные лица, и подавил новый вздох.

Что ж, все понятно.

— Несмотря на вашу подготовку, нового ловца и отличные метлы, сегодняшний матч закончился в пользу Гриффиндора, — начал я тихо, и каждый из семи слизеринцев сжался, видимо, приняв мое высказывание на свой счет. — Тем не менее, — продолжил я, — я очень… доволен вашей игрой, — как по команде они поняли головы вверх. На их лицах застыло комическое выражение недоверия, надежды и радости. — Если так пойдет и дальше, уверен, Кубок будет с почестями вручен нам, и он украсит гостиную Слизерина. Однако… — мой голос стал еще ниже, — не все из вас сегодня заслужили похвалу. Это касается вас, мистер Малфой.

Драко вспыхнул и, крепче сжав в руках метлу, уткнулся взглядом в пол.

— Вместо того чтобы сосредоточиться на обязанностях ловца, вы задались целью впечатлить своими умениями мистера Поттера. Не знаю и не хочу знать, зачем вам это понадобилось, и почему, если уж на то пошло, вы не выбрали другой способ для своей демонстрации — например, такой, как поимка снитча и принесение победы своей команде. Если подобное повторится еще хоть один раз, можете забыть о месте в команде. Мистер Флинт, — я кивнул капитану, — надеюсь, вы удостоверитесь, что мистер Малфой запомнит, как на поле себя вести [i]не стоит[/i].

Оскал, появившийся на лице Флинта, заставил меня на мгновение посочувствовать Драко. Да, для него сейчас наступят не лучшие времена, но, в каком бы состоянии он ни был — все абсолютно заслужено. В следующий матч он побоится даже взглянуть на Поттера лишний раз.

— По пять очков каждому, не считая мистера Малфоя, за отличную игру, — подытожил я. — А теперь переодевайтесь и возвращайтесь в общую комнату. И, ради всего святого, покажите, что вы умнее остальных факультетов и не забудьте про водоотталкивающие чары.

Развернувшись, я вышел на улицу, и, прежде чем дверь закрылась, до меня донеслось угрожающее шипение Флинта.

Нет никаких сомнений, после этого обида Драко на Поттера только усилится — хотя Мерлин знает, что стало ее первоначальной причиной.


***


Когда я узнал о том, что натворил Локхарт, только стальная сила воли помешала мне пойти и проклясть идиота. Удалить все кости из руки! Как у него вообще получилось сделать нечто подобное? Чтобы достичь такого результата, необходимо было забыть половину нужного заклинания и вместо нее добавить что-то свое, изобретенное, по всей видимости, на ходу. Гриффиндорцы же только лишний раз подтвердили отсутствие у себя серого вещества. Неужели никто из них так и не понял, какой кретин преподает защиту от темных искусств? Разве можно было подпускать его к Поттеру? Даже третьекурсник куда лучше справился бы с такой травмой, а теперь и так натерпевшемуся мальчишке предстояло провести крайне неприятную ночь в больничном крыле.

Яростные крики МакГонагалл и бормотание пытающегося оправдаться Локхарта стали музыкой для моих ушей. Вдоволь насладившись их перебранкой, я отправился к себе и начал варить особо действенное болеутоляющее. Просто на всякий случай — мало ли, как Поттер переносит боль, а мне вовсе не хотелось, чтобы меня поднимали ночью с просьбой изготовить что-то, способное облегчить его состояние. Лучше быть готовым заблаговременно.

Часы показывали полночь, и я решил занести свежесваренный состав в больничное крыло. Поттер, скорее всего, спал, но кто знал, когда он изволит проснуться и попросить успокоительное. Я же просто поставлю подписанный флакон с зельем на полку с остальными медикаментами в случае, если Помфри уже ушла, а потом, не теряя ни минуты, вернусь в подземелья. Сегодняшний день оказался куда более нервным, чем я предполагал изначально.

Как я и думал, в больничном крыле было темно. Практически все кровати пустовали, лишь на двух темнели пятна. На самой дальней Филч устроил свою кошку, а на той, что была ближе ко входу, спал Поттер.

Я тихо поставил зелье на полку, а затем бесшумно скользнул к кровати мальчишки.

Поттер сосредоточенно хмурился во сне — очевидно, боль от заново выращиваемых костей и правда была довольно сильной. Что-то в его виде заставило меня затаить дыхание, и я пристально оглядел его, пытаясь понять, чем вызвана моя реакция.

Только спустя несколько секунд я понял.

На Поттере не было очков.

«Ну и что с того?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос, однако я вновь сосредоточился на гриффиндорце.

Его лицо казалось неестественно бледным, под глазами виднелись синие круги, словно он провел несколько очень беспокойных ночей, а на лбу выступали капли пота. Почему-то сейчас, в таком виде, он до безумия напоминал мне [i]ее[/i]. Лили. Я и сам затруднялся определить, в чем именно состояло их сходство, тем более учитывая, что зеленые глаза мальчика были закрыты, но внутри у меня поселилось настойчивое ощущение, что вместе с дурацкими очками Поттер лишился всех черт, напоминающих о его отце. Сейчас он виделся просто ребенком дорогой мне женщины.

Сам не веря в то, что делаю, я протянул руку и осторожно коснулся черных, спутанных волос. По-прежнему нерешительно отвел их в сторону, открывая зигзагоподобный шрам.

Всего лишь отметина, однако из-за нее на плечи Поттера ложилась ответственность, непосильная никому из взрослых. Весь волшебный мир ожидал, что этот глупый, ленивый, неорганизованный, а сейчас еще и беспомощный мальчишка спасет их всех, тогда как мне в ответ на это хотелось лишь презрительно фыркнуть. Шрам на лбу вовсе не делал его героем, как бы ему самому не нравилось об этом думать. Я очень сомневался, что ребенок, не отличающий втором году обучения валериану от омелы, и защиту от темных искусств у которого вела такая ошибка природы, как Локхарт, обладал сверхъестественными силами. Откуда им взяться без длительной подготовки и развития магических способностей? Нет, пророчество — полная небылица, унесшая жизнь двоих людей, которых для меня объединяло одно: я не желал им смерти. И тем более я не хотел, чтобы их сын остался сиротой, и был отдан на воспитание в семью самой раздражающей магглы из всех, что мне когда-либо встречались.

Нахмурившись, я снова провел рукой по волосам Поттера, на этот раз прикрывая ими его шрам.

Мальчик ненавидел меня, и возненавидит еще сильнее, когда ему откроется правда об истинной причине смерти его родителей. Я всегда знал это, и его ненависть никогда ничего для меня не значила.
Только сейчас, в этот конкретный момент, я впервые почувствовал что-то, отдаленно напоминающее горечь.


Глава 23. Зрелость

1979 год


Головная боль начинала набирать обороты. Я помешивал зелье, бурлящее в котле, терпеливо ожидая, пока оно сменит цвет на ярко-оранжевый, но противный гул в ушах все сильнее рассеивал мою сосредоточенность.

Я устал. Темный Лорд, несмотря на все могущество его магии и мудрость, явно забывал о пределах выносливости человеческого тела. Тридцать шесть часов работы без перерыва — и я уже готов возненавидеть все искусство зельеварения! К тому же то, что мне пришлось варить…

Я на мгновение замер, нахмурившись. Смутные подозрения уже давно не давали мне покоя, теперь же, после заказа Темного Лорда на «особый состав зелья, чьи свойства схожи с костедробильным проклятьем», я не мог избавиться от них ни на минуту.

Зачем ему пыточный эликсир? Куда он может пойти, для чего пригодиться?

Я всегда считал себя умным человеком, и сейчас мне было прекрасно ясно, что война начинала разгораться, а Лорд не делал ничего, чтобы ее остановить. Да, вернуть чистокровным волшебникам их позиции, восстановить значимость Слизерина и выйти из подполья, максимально ограничивая контакты с магглами, были необходимыми целями, как и существенное изменение школьной программы в Хогвартсе. Нам необходимо разрушить старую систему и выстроить новую, направленную на улучшение блага настоящих магов. Повести развитие магии и науки вперед, позаботиться о достойном воспитании осиротевших волшебников, привить по возможности нужные навыки всем поступающим в Хогвартс. Однако в последнее время мне все чаще казалось, что Темный Лорд… несколько… зациклен на своей ненависти к людям, лишенным магии, и магглорожденным. Иногда у меня создавалось впечатление, что он не остановится ни перед чем, лишь бы добиться желаемого. Конечно, с одной стороны хорошо чувствовать себя на стороне выигравших, но с другой… всевозрастающий список разрушений и пропавших без вести начинал меня беспокоить.

Я допускал — чисто гипотетически — некоторых людей действительно нужно убирать, но только потому, что они слишком слепы и упрямы в своем нежелании улучшить устройство волшебного мира. Были те, кто и правда очень мешал нашим целям и все время ставил препятствия на нашем пути. Пожиратели смерти справлялись где Империусом, где шантажом или запугиванием. Слыша о загадочных исчезновениях сотрудников Министерства, предателей крови и рядовых граждан, я говорил себе, что это ничего не значит. Мало ли, что могло с ними случиться.

Найти оправдание разрушенным домам, убитым хозяевам и парящей сверху Темной метки было куда сложнее. Сначала я успокаивал сам себя, что это попытка наших противников выставить нас в нелицеприятном свете. Уже давно стало понятно, что Министерство и Дамблдор с его абсурдным Орденом Феникса изо всех сил стараются подослать к нам своих шпионов, поэтому меня бы не удивило, если бы заклятье Морсмордре знала бы и «светлая», как они себя называли, сторона. А то, что они пойдут на все, лишь бы оказать нам сопротивление, сомнений не вызывало.

Обстановка накалялась, я постоянно ощущал растущее во мне напряжение. Все чаще я начинал думать, что Темный Лорд забыл о нашей первоначальной цели, а большинство Пожирателей смерти поддерживали его в любых начинаниях.

Мне хотелось бы сказать то же самое о себе. В конце концов, я бесконечно уважал этого человека, и всего за два года он дал мне то, о чем я и мечтать не смел. Те книги с древними заклятьями и прочей черной магией, которые мама давала мне с самого детства (чтобы частично загладить вину, как я думал), не шли ни в какое сравнение с теми, что предоставил мне для изучения Темный Лорд, но даже это не могло заставить меня испытывать слепую преданность. Нет, я внимательно следил за тем, как развивалась ситуация, и она не нравилась мне все больше и больше.

Я предпочел игнорировать услышанный разговор Селвина и Эйвери о том, кто кричат громче — магглы или магглорожденные. Забыть детали и кровавые подробности, поскольку меня там не было, а, значит, меня не касалось. Кто знает, возможно, то были особо отвратительные представители данных видов, полностью заслужившие наказание. Также вероятно, что всего этого вообще не было — я как никто другой знал, какие интриги плели Пожиратели смерти и сколько лжи выливали друг на друга.

Я пропустил мимо ушей рассказы Люциуса о том, что Траверс недавно атаковал не ту семью и чуть не попался аврорам, и за это Темный Лорд пытал его Круцио до тех пор, пока он не потерял сознание. Я счел это раздутой сплетней, высосанной из пальца, потому что ничего подобного не могло случиться. Просто не могло.

По крайней мере, мне очень хотелось в это верить, и последний заказ Темного Лорда на пыточное зелье не способствовал поддержанию этой веры.

Нам была необходима другая стратегия. В корне другая. Если хотеть изменить существующий, привычный всем устрой мира, нужно действовать открыто, во всеуслышание объявить о наших целях, собрать сторонников и начать проводить изменения. В основном все мы являлись слизеринцами, так что не гнушались тех способов, от которых становилось плохо всему Ордену Феникса вместе с Дамблдором. Наши действия могли бы счесть противозаконными, однако, если бросить все силы, если убедить население магического мира, каким бы тупоголовым оно не было, что эти изменения пойдут всем на благо, мы сможем возродить былые традиции и сделать большой шаг вперед в развитии, в укреплении позиций магии.

От такого сильного лидера, как Темный Лорд, я ожидал подобного. Но то, что предпочитал делать он, не укладывалось у меня в голове. Временами и я начинал забывать о наших целях, поскольку все, что мы делали, лишь отбрасывало нас назад и лишало союзников. Люди начинали говорить, и услышанное все сильнее меня нервировало. С каких пор мы считаемся «темной стороной» или, что еще хуже, «стороной зла»? Да, само название «Пожиратели смерти» можно счесть излишне вызывающим, но ведь в действительности в него был заложен куда более глубокий смысл. Почему слухи, выставляющие всех нас зверями без морали, не беспокоили Темного Лорда? Да, Пожиратели смерти бывали жестоки, но в разумных пределах.

За эту последнюю мысль я продолжал отчаянно цепляться, так как иначе… мне не хотелось даже представлять, что стало бы с моими убеждениями. С моей верой. Со мной.

Цвет жидкости, бурлящей в котле, стал апельсиновым, и я быстро убавил огонь и сделал еще три оборота по часовой стрелке.

Все. Готово.

Однако впервые на моей памяти изобретенное мною зелье не вызвало в душе ничего, кроме отвращения.

На ком Темный Лорд собирался его испытывать? Чьи кости будут ломаться под этим страшным действием, кто будет проклинать зельевара, изготовившего его?

Вздрогнув, я поспешно задвинул мысли как можно дальше. Темный Лорд — великий человек, и, как бы его слова не расходились с делом, колебаний он не потерпит ни от кого, даже от меня, хотя я считался одним из самых лояльных его сторонников.

«Слуг», — шепнул омерзительный голос в голове, и я вновь мрачно сдвинул брови.

Не слуг. Лорду нужны помощники, а не рабы.

«Посмотри на себя. Ты заклеймен. Он заставил тебя работать тридцать шесть часов без передышки — как бы ты ни пытался выставить себя добровольцем, в действительности ты не посмел ослушаться приказа, пусть и замаскированного под просьбу».

Я судорожно вздохнул и решительно покачал головой.

Нет. Не время для слабости. Я обдумаю все позже… когда-нибудь. Главное, не сейчас.

Несколькими взмахами палочки я закупорил флакон с зельем, навел в лаборатории порядок и погасил свет. Забрав экземпляр своего последнего изобретения, я вышел за дверь.

В это время в поместье никого не было.

«Или не должно быть», — поправил я себя хмуро, услышав какой-то шум, доносящийся снизу.

Поглубже запахнув мантию, я спустился по лестнице и окаменел.

В холле, сияя довольными улыбками, стояли Эйвери и Макнейр. В их ногах валялось тело мужчины, а неподалеку, сжавшись, сидела женщина, обнимая девочку лет двенадцати.

— Какого дьявола вы творите?! — рявкнул я, яростно прожигая коллег взглядом.

Заметив меня, они на мгновение озадаченно застыли, но потом снова улыбнулись.

— Северус, — пропел Марвин, приветствуя меня кивком головы. — Не ожидали тебя здесь увидеть.

— Я варил зелье по заказу Темного Лорда, — ледяным голосом произнес я, крепко сжимая палочку в руке. Просто на всякий случай. — Вы не ответили. Что вы делаете?

— Как и ты, выполняем задание нашего Лорда.

— Можно и так сказать, — хрюкнул Макнейр.

— А что такое, Северус? Ты хочешь к нам присоединиться?

Я, не говоря ни слова, приблизился к телу мужчины и перевернул его лицом вверх. Пустые, широко открытые глаза невидяще уставились в потолок, и я с трудом сдержал дрожь.

— Приказ Темного Лорда? — мой голос был убийственно тихим и опасным. — И в чем же он заключается? Кто эти люди?

— Твое желание знать все на свете меня просто бесит, — пожаловался Эйвери. — Мы не лезем в твои котелки и пробирки, так и ты оставил бы нас в покое.

Я молча ждал ответа, чувствуя, как на лице ходят желваки. Улыбки Макнейра и Марвина угасли, и теперь в их глазах застыл холод.

Шутки закончились. Что ж, отлично.

— Видишь ли, — Эйвери неспешно двинулся к сидящим на полу женщине и девочке, — наша гостья — некая Алисия… как там ее? — он повернулся к Макнейру.

— Уильямс, — подсказал он.

— Да, точно. Уильямс, — Марвин хмыкнул и взмахнул палочкой. Женщина вскрикнула и тут же крепко поджала губы, а Эйвери тем временем снова обратился ко мне. — Она грязнокровка, и, вместо того, чтобы благодарить на коленях за возможность познать волшебный мир, вышла замуж за маггла. Родила это отребье, — он брезгливо кивнул в сторону девочки, — в котором, конечно же, магических способностей не обнаружилось.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — процедил я, постепенно переставая контролировать клокочущее в груди бешенство. — Ее происхождение и выбор, с кем жить — причина всему этому?

— Нет, ну почему же… Она работает на Министерство, занимается делами магглов. Недавно начала подготавливать закон, касающийся, эээ… — Марвин демонстративно задумался, а потом беспечно махнул рукой и расхохотался. Его задорный смех эхом отражался от стен. — Запамятовал. В конце концов, это не так уж важно, главное, что Темному Лорду он не понравился. Да и нам тоже…

— …хотя мы и забыли, о чем там шла речь, — Макнейр широко улыбнулся.

— Ну что, Северус? Полегчало?

От ярости меня затрясло. Пока я пытался решить, что делать и как вернуть контроль над собой, Эйвери бросил в женщину взрывное проклятье. Кровавые ошметки полетели во все стороны, и тут же раздался вопль девочки:

— Мама!

— Адепто бловис! — проревел я, и Эйвери отлетел в сторону, врезавшись в стену. Его палочка выпала у него из рук, и он, недоверчиво фыркнув, сплюнул на пол кровью.

— Поверить не могу, Северус. Какого черта это было?

Я с трудом разобрал фразу — рыдания и выкрики девочки заглушали все вокруг.

— Силенсио! — рявкнул Макнейр, и плач затих. — Что с тобой не так? — повернулся он ко мне, угрожающе подняв палочку. Я без колебаний выставил свою.

— То, чем вы занимаетесь, не имеет никакого отношения к приказу Темного Лорда, — свистящим шепотом проговорил я. Сердце стучало так быстро, что я с трудом переводил дыхание. — Я не потерплю этой… грязи. Для удовлетворения своих садистских наклонностей убирайтесь в Запретный лес и ищите себе для развлечения любых тварей. Но это… — я трясущийся рукой окинул залитый кровью пол, куски плоти и беззвучно заливающуюся слезами девочку. — Вы окончательно СПЯТИЛИ! — последнее слово я выкрикнул, ощущая, как ужас и ненависть окончательно затмевают сознание. Взмахнув палочкой, я завопил:

— Орбарлес вирибус!

— Каутерио! — проревел Макнейр темнейшее ожоговое проклятье. Я отшатнулся в сторону и краем глаза увидел, как Эйвери указывает на девочку:

— Эксплозиво!

— Протего, — мой щит с легкостью отразил взрывное заклинание, хотя Эйвери вложил в него огромную силу.

— Круцио! — брызжа слюной, выплюнул Макнейр, и я, не раздумывая, послал в него Ступефай. Два заклятья встретились в воздухе и срикошетили, разноцветными вспышками ударив в две противоположные стены.

Я приготовился к новой атаке, решив разделаться сначала с Уолденом, а потом заняться Эйвери, когда сзади прошелестел странный шипящий голос с ледяными интонациями:

— Северус.

Замерев, я медленно обернулся.

Прямо за бьющейся в истерике девочкой стоял Темный Лорд, изучая меня задумчивым взглядом. По моему телу пробежала дрожь, и я поджал губы, пытаясь прийти в себя.

— Мой Лорд, — наконец хрипло выдавил я.

— Ты напал на своих же сторонников, Северус? Я думал, что достаточно ясно дал понять с самого начала — любые разборки между Пожирателями смерти запрещены. Наша кровь слишком ценна, чтобы проливаться без весомой на то причины.

От этого голоса я невольно дрожал, чувствуя, как в сознание закрадывается абсолютный, животный ужас. Кое-как совладав с бушующими эмоциями, я произнес на удивление спокойно:

— Я усомнился, что Макнейр и Эйвери выполняют ваше приказание, мой Лорд.

— А, — на тонких бескровных губах медленно растянулась неприятная усмешка. — Что ж, твои сомнения мне понятны. В конце концов, тебе всегда была не по душе черная работа, но, в таком случае, ты можешь порадоваться, что ее выполняют другие, и дать Марвину и Уолдену закончить начатое.

Я взглянул на бледную девочку, сжавшуюся в комок и закрывшую уши руками, и снова посмотрел на Темного Лорда.

— Я не берусь оспаривать решение… устранять ставящих нам препятствия людей, раз оно действительно принадлежит вам, — осторожно сказал я. — Женщина и, возможно, даже ее муж заслужили наказание, однако неужели убийство было единственным выходом?

— Убийство? — брови Лорда удивленно приподнялись. — Кровь грязнокровок и уж тем более магглов ничего не значит, поэтому я бы назвал это скорее… утилизацией.

Только силой воли я смог удержаться от того, чтобы не отшатнуться.

— Утилизация? — мой голос предательски хрипел.

— Именно, — Темный Лорд двинулся вперед, обходя ошметки тела женщины. Остановившись, он посмотрел мне в глаза и мягко проговорил:

— Другого выхода нет, Северус. Мы сражаемся за наши убеждения уже не первый год, а результаты по-прежнему незначительные. Большинство жителей волшебного мира не поняли и не поддержали нас, хотя мы заботимся в первую очередь именно о них. Они слепо верят всему, что говорит Министерство, и просто не могут думать самостоятельно. Стране нужен сильный лидер, способный повести ее на вершину успеха, и эту роль на себя взял я. Но один я не справлюсь — и для этого у меня есть такие помощники, как вы, — Темный Лорд указал на меня, Эйвери и Макнейра. — Знаешь, в чем проблема, Северус? Этот мир не хочет быть спасенным. Но мы — слизеринцы, и нам лучше других известно, что нельзя отворачиваться от людей из-за одной ошибки.

Мое сердце болезненно сжалось, стоило вспомнить Лили.

— Мы приведем их к процветанию, и позже они будут благодарить нас, раскаиваясь в былых заблуждениях. Однако для этого надо набраться терпения и продолжать идти вперед, невзирая на трудности. Магглы — всего лишь мусор, Северус. Вспомни, как они поступали каждый раз, поймав одного из нас. Пытали… бросали в темницы… сжигали на кострах. Пусть не все из этого причиняло вред, но главное здесь не результат, а намерение, — красные глаза, не мигая, смотрели на меня, и я почувствовал, как все мои сомнения вместе с недавно пережитым ужасом начинают развеиваться. На смену страху пришло спокойствие, в чьи пучины я погружался все больше, слушая глубокий, убеждающий голос.

— Магглы каждый день уничтожают не только себя, но и всю цивилизацию. Они уродуют мир отвратительными безвкусицами, убивают природу, превращают планету в ничто. В пепел. Узнав о нас, волшебниках, они бы тут же захотели использовать нашу силу в свою пользу, выжать из нас магию до последней капли и отбросить в сторону, как использованные объекты. Вопрос стоит ребром — либо мы, либо они.

Глухой хлопок заставил меня вздрогнуть и отвести взгляд.

Девочка, на которую все еще действовало Силенсио, отчаянно смотрела на меня. Заметив, что я обратил внимание, она размахнулась и вновь с силой ударила по полу. Второй хлопок окончательно отрезвил меня, и я взглянул ей в глаза.

Чистый, открытый взгляд не отпускал меня, не давал отступить. Я не собирался использовать легилименцию, но все равно почувствовал, как словно сам собой проваливаюсь куда-то вглубь.

Ее воспоминания ослепили меня. Я увидел, как она вместе с родителями отмечает Рождество — высокая елка, украшенная разноцветными огоньками, гирлянды, гора подарков внизу — и смех, радость на счастливых лицах; совместная прогулка — девочка держит своих родителей за руки, и умиротворение настолько глубокое, что я бы никогда не поверил в то, что оно возможно, если бы не чувствовал его сейчас сам; ночь, и девочка, нервно мнущаяся у кровати родителей. Мужчина с ворчанием откидывает одеяло, а женщина ласково проводит рукой по его щеке.

Каждое из воспоминаний пронизано невероятно теплым, завораживающим чувством. Тем, о котором я мечтал, и, хоть я и не получил его, это не означало, что у всех остальных дело обстояло так же. Эту девочку в семье любили, и все они были счастливы до тех пор, пока в их жизни не ворвалась тьма в виде Пожирателей смерти.

Эти люди ничем не заслужили подобного. Они приносили в мир те эмоции, остро не хватающих мне, а теперь, в этом ужасном месте, я мог видеть лишь бездушные лица Эйвери и Макнейра и гипнотизирующие красные глаза Темного Лорда.

Он не прав. Конечно, магглы в большинстве своем достаточно глупы, но далеко не все они заслуживали смерти. Утилизации. Может быть, мне и не повезло с родителями, но девочка, сидящая передо мной, жила совсем другой жизнью. Люциус вот-вот станет отцом, и каждый день я мог видеть радость и предвкушение на его лице. Разве он и его еще не родившийся ребенок лучше, чем те люди, что лежали сейчас мертвыми у ног своих убийц? А Джеймс Поттер? Самодовольная, ничего из себя не представляющая мразь, которая так же является настоящим чистокровным волшебником.

Власть развращает, сейчас я видел это ясно, как никогда прежде. Сначала Темный Лорд хотел добиться вполне понятных целей, и я с готовностью присоединился к нему, видя в его убеждениях путь к светлому будущему. Теперь же, спустя два года, этот путь для меня погрузился в беспросветный мрак. Мрак, поглотивший и меня тоже, и теперь я застрял в нем — наверное, навсегда.

Ограничить контакты с магглами, перестать прятаться, но сохранить независимость — это я мог понять. Но убивать и уничтожать ради этого всех людей, лишенных магии — и, насколько мне было ясно, половину магглорожденных — нет.

Господи. Я совершил огромную, ужасную ошибку.

Я поднял голову, вновь посмотрев на Лорда, готовый высказать ему все это, однако с губ сорвалось лишь:

— Но… она же всего лишь ребенок, — я указал на девочку.

— Мерлин, какой же ты зануда, Снейп! — не вытерпел Макнейр, но ледяной взгляд Темного Лорда тут же заставил его заткнуться.

— Ребенок вырастет, Северус. И станет точно таким же, как и все они. Магглы.

Я не смог спорить. Сознание было готово померкнуть, и теперь я словно наблюдал за всем происходящим со стороны. Ужас и разочарование были столь велики, что я с трудом мог поверить, что все еще держусь на ногах.

— Авада кедавра, — Темный Лорд направил палочку на ребенка. Полыхнула зеленая вспышка, и девочка упала на спину на окровавленный пол, распластав руки, невидяще смотря вверх точно такими же пронзительно-голубыми глазами, как и у ее отца.

И мне показалось, что часть меня умерла вместе с ней.

1981 год

Ноги подкашивались. Впервые после аппарации я не мог понять, где нахожусь — всюду лежащий белый снег ослеплял меня, до боли резал и без того воспаленные, опухшие глаза. Чувствуя, что еще секунда — и я без сил рухну вниз, я вцепился в стоящее рядом дерево, в последний момент удержавшись на ногах.

Боль. Горечь. Вина. Я не мог разобраться, какое из этих чувств горело в груди ярче всех, поскольку мне казалось, что в следующую секунду любое из них вырвется на поверхность, схватит меня за горло и затащит в липкую, плотную темноту, из которой мне уже никогда не удастся выбраться.

Глубоко вздохнув, я на секунду закрыл глаза, пытаясь собраться с силами. Потом медленно отстранился от дерева и осторожно, взвешивая каждый шаг, двинулся в сторону ворот, ведущих на кладбище.

Я не пришел на похороны. Просто не смог. Увидеть ее мертвой означало попрощаться с ней навсегда. К тому же я был последним человеком, которого люди хотели бы увидеть в тот день — меня до сих пор удивляло, что я все еще на свободе.

Кто бы присутствовал на похоронах — сплошные гриффиндорцы? Все они ненавидели меня. А что чувствовала Лили, я так и не узнал.

Шатаясь, я брел по кладбищу, разглядывая надгробия на могилах, читая различные имена, но не запоминая их. Едва увидев белый мрамор, я сразу понял, чье имя выгравировано на нем.

Лили.

Остатки сил внезапно покинули меня, и я рухнул на землю. Ладони обожгло морозом, но я почти не заметил.

Я тянул с визитом несколько недель, потому что не хотел верить в разрушительную правду. Не хотел видеть весомые доказательства того, что ее забрали у меня во второй раз, и теперь навсегда.

Каким же я был идиотом. Сейчас, вспоминая свои терзания после того, как Лили связалась с Поттером, мне хотелось смеяться — долго, до истерики. Она могла быть с другим, ненавидеть меня, презирать — но жива. Жива.

Я потянулся вперед и трясущейся рукой дотронулся до надгробия. Онемевшие от холода пальцы ничего не почувствовали, но осознание моей потери стало еще сильнее. Из горла совершенно неожиданно вырвался всхлип, и я обессилено уткнулся лбом в белый мрамор.

Я ведь умолял их. Их, сильнейших из всех — Дамблдора, Темного Лорда… Почему они не послушали? Я предлагал им все, я клялся в верности, я был готов совершить невозможное для того из них, кто позволил бы Лили остаться в живых, однако… они лишь пообещали. Ее жизнь ничего не значила в их глазах, каждый поступил только в своих интересах.

Дамблдор, может, просто совершил ошибку, но почему он не стал их хранителем тайны? Почему в настолько опасной ситуации он доверился такому ублюдку, как Блэк?

Лили.

Я прижался к надгробию крепче, плотно закрывая глаза.

Ее улыбка — светлая, всегда искренняя и полная жизни. От каждого взгляда на нее я чувствовал, как внутри все начинает таять, как отмерзает каждая замерзшая частица души, как в груди зарождается робкая, теплая надежда.

Ее глаза — невероятного зеленого оттенка, яркие и напоминающие драгоценные камни. Они казались мне бездонными, я мог смотреть в них часами, открывая для себя что-то новое, чувствуя, как загадка, всегда окутывающая Лили, становится понятнее… Но это впечатление было ошибочным, так как каждый следующий раз я все так же зачарованно наблюдал за светом, излучаемым ими, и до самого конца мне так и не удалось постичь их тайну.

Ее волосы — золотистый шелк, которого я иногда касался украдкой. Мне постоянно приходилось бороться с желанием зарыться в них пальцами, полностью ощутить их мягкость и нежность, их красоту. Я часто отвлекался на уроках и наблюдал, как в них запутывалось солнце, и как они переливались разными оттенками — от светло-золотого до ярко-красного.

Всего этого уже нет. Я ее никогда больше не увижу. Не услышу ее смех.

Лили.

Боль утраты стала еще острее, и я, болезненно закусив губу, снова всхлипнул.

В последние годы я видел ее очень редко, так что даже узнав о ее смерти, не мог до конца поверить в нее и принять. Но сейчас… Никаких иллюзий больше не оставалось.

Лили мертва. Она действительно ушла, оставив меня одного, и теперь я не мог и надеяться на то, что моя и без того жалкая жизнь хоть когда-нибудь наладиться. Без Лили ничего просто не могло быть, ничто не имело права на существование. Я же — тем более.

Только по какой-то нелепой, чудовищной случайности я был все еще жив.

1981 год

Я сидел в кресле, безразлично наблюдая, как на улице поднимается метель. Изредка мимо моих окон проходили люди, и все они несли в руках подарки, завернутые в яркую праздничную бумагу, разноцветные приспособления для декорирования и прочую дребедень. Надо же, Рождество, оказывается, бывает и в таких кварталах, как Тупик Прядильщиков. Странно, что раньше я этого не замечал. Да и сейчас не заметил, если бы не сидел практически целый день, смотря в одну точку.

Резкий стук в дверь заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Я помотал головой и потер глаза, пытаясь вырваться из болота меланхолии, в которое был погружен уже несколько недель.

Кто-то стучал, значит, нужно открыть. А если это окажутся дети, выпрашивающие сладости и всякую отраву…

Я уже был в прихожей, когда настойчивый стук повторился, а потом дверь вдруг слетела с петель. Я успел только схватиться за палочку, когда меня ослепили сразу несколько вспышек, унося измученное сознание прочь.

…Место, в котором я очнулся, было мне незнакомым. Серые стены, небольшой деревянный стол с одним стулом, чудом втиснутые в такое маленькое пространство. Куда больше это напоминало клетку, а не комнату.

Выпрямившись, я поморщился от резкой боли, охватившей голову. Чем бы меня не оглушили, заклятье было далеко не самым приятным.

Дверь с отвратительным скрежетом распахнулась, и я невольно прищурился; яркий свет, льющийся с другой стороны, больно резал глаза.

— Северус Снейп? — спросил грубый голос.

— Кто вы? — вместо ответа осведомился я и ужаснулся, услышав, как хрипло прозвучали мои слова. Несколько последних недель я не произносил ни слова — странно, что я и вовсе не разучился разговаривать.

Заклятье, сбившее меня с ног, вернуло мои мысли к теперешнему.

— Северус Снейп? — снова спросил голос. Я увидел, как какой-то мужчина вошел в помещение и закрыл дверь, принося глазам успокоение.

— Да, — сквозь зубы процедил я и, отряхнувшись, выплюнул: — Кто вы?

— Аластор Муди, аврор, — уродливое лицо исказила неприятная усмешка. В холодных карих глазах светилась такая неприкрытая ненависть, что мне на секунду стало не по себе, однако я быстро пришел в себя и попытался понять, что происходит.

Что я здесь делаю? Комната, судя по всему, камера для допросов, но почему меня приволокли сюда?

Теоретически я понимал, что после всего, что я сделал, мое место — в Азкабане, но после многократных заверений Дамблдора в том, что никаких обвинений мне предъявлено не будет, я, наконец, смог поверить в это и перестать вздрагивать от каждого громкого звука.

Очевидно, зря.

— И что же вам нужно? — как можно спокойнее спросил я. Муди приблизился и опустился на стул, сверля меня пронзительным взглядом. Я осторожно, чтобы не вызвать новую волну головокружения, поднялся на ноги, но он тут же взмахнул палочкой и рявкнул:

— Сидеть, мразь!

Желтый луч света отправил меня обратно на пол, и, придя в себя, я, уже трясущийся от ярости, прорычал:

— Какого черта? Если вам есть, что предъявить мне — поделитесь этой информацией со мной! Начинать стоило именно с этого, или опыт вашей работы настолько ничтожно мал, что вы…

— Долоритус! — лениво проговорил Муди.

Боль, пронзившая все тело, была такой дикой, что я коротко вскрикнул, сгибаясь пополам, и лишь потом с силой закусил губы, чтобы больше не издать ни звука.

Фирменное заклятье некоторых индивидуумов «светлой стороны» — законная форма пыточного, которое по эффектам не особо отличалось от Круцио. Раньше я только читал о подобном, теперь же довелось испытать на себе.

Когда мне начало казаться, что тело сейчас разорвется от боли, заклятье, наконец, было снято. Задыхаясь, я лежал на полу, пытаясь заставить себя подняться и презрительно взглянуть в сторону Муди, но сил не было.

— Вставай, — жалящее заклинание попало в плечо, и я, зашипев, резко дернулся. Давно я не испытывал подобного унижения. Больше всего мне хотелось подняться, выхватить палочку и показать чертовому ублюдку несколько проклятий от Пожирателя смерти, но я был не настолько наивен, чтобы полагать, что при задержании меня не обыскали и не отобрали все предметы, которые можно использовать, как оружие.

— Вставай! До чего же ты жалкий, Снейп. Ваш Лорд в наказание с вами чаи распивал, что ли? Ты от одного проклятья на ногах не держишься. Вставай!

Скрежеща зубами от бессилия и ненависти, я, наконец, поднялся, хотя все мышцы отчаянно протестовали.

Может быть, в гневе Темный Лорд и правда был страшен, но я практически никогда не попадал к нему в немилость, а напротив — считался одним из лучших. За все годы служения — и после, когда я прибыл на очередную встречу, уже являясь шпионом, Круцио я получал всего дважды, и это не длилось дольше десяти секунд. Этот же аврор действовал куда жестче — его проклятье длилось около трех минут, и хоть по силе оно несколько уступало своему эквиваленту, такая длительная, беспрерывная боль могла свести с ума кого угодно.

— Ты хотел знать, почему ты здесь, Снейп? — громкий, издевательский голос бил по оголенным нервам. — Я отвечу. Из-за уродливой татуировки у тебя на левом предплечье. По-твоему, этой причины недостаточно?

Я ощутил новую волну ненависти, поднимающуюся во мне. Да что он вообще знает!.. Тот, к кому я присоединился, и тот, кого в итоге предал — два совершенно разных человека! Я совершил ошибку, но ведь тогда настоящие планы Темного Лорда были прикрыты действительно стоящими целями. Я и предположить не мог, чем же это закончится.

Хотя, несомненно, моя вина все равно присутствовала. Если бы я не был так слеп… так поглощен революционными идеями… Лили сейчас была бы жива — отмечала бы Рождество вместе с Поттером и со своим маленьким сыном.

Очередное жалящее заклятье вырвало меня из новой пучины тоски.

— Информация, Снейп, — рявкнул Муди. — Мне нужна информация! Все те, кого мы опросили, назвали тебя как одного из самых приближенных слуг Волдеморта. Какие имена Пожирателей смерти тебе известны? Кто из них в действительности был под Империо? Где расположена ваша штаб-квартира? Ну?

— На все эти вопросы с легкостью может ответить Лестрейндж! — выплюнул я. — Вы же поймали ее, неужели все еще не допросили?

— Допросили, можешь не сомневаться, — на губах Муди появилась все та же отвратительная усмешка. — Но она упрямая сука. К тому же совсем спятившая, как и все в ее поганой семейке. От нее мы ничего не добились. Но с тобой дело пойдет иначе, не так ли? На боль ты, похоже, реагируешь. Долоритус!

Вернувшиеся адские ощущения вновь заставили меня вскрикнуть. Извиваясь на полу, я впился в губу с такой силой, что по подбородку тонкой струйкой потекла кровь.

Уже на грани потери сознания я услышал отменяющие заклинание слова. Все тело словно разваливалось на куски, но я отчаянно продолжал цепляться за остатки самоконтроля, пытаясь мысленно оттеснить боль и облегчить свое положение.

— Это так, для профилактики, — пояснил Муди. — Ну, так как, будем говорить? Начнем, пожалуй, с имен.

Я, все еще борясь с головокружением, умудрился процедить сквозь зубы:

— Всю необходимую информацию я предоставил Дамблдору.

Жалящее проклятье на этот раз показалось куда более сильным.

— Директору Дамблдору! — прошипел Муди. — Мало того, что ты врешь, так еще и демонстрируешь полнейшее неуважение к этому человеку! Тебе известно, что только благодаря ему большинство заключенных, включая тебя, выродок, получат лишь срок в Азкабане? Хотя я бы вас всех отправил на Поцелуй — своими же руками…

— Он не знает, что я здесь? — я уцепился за эту мысль, как за спасительный трос.

— А с какой стати ему об этом докладывать?

Ярость, кипящая внутри, угрожала вырваться наружу мощной вспышкой.

— Я работаю на него! Я отвернулся от Темного Лорда еще до его падения!

— Неужели? — Муди вскочил на ноги и заковылял ко мне. Я невольно вздрогнул, но тут же молча выругался на себя. — Знаешь, сколько таких историй я слышу от заключенных? Были бы хоть пооригинальнее… но, как бы там ни было, и если ты так настаиваешь… Проверить, слава Мерлину, есть способ и без Веритасерума, который сейчас не достать. Не думаю, что в мысленной защите ты блистаешь так же, как и эта полоумная Лестрейндж, — и, прежде чем я успел сообразить, о чем речь, Муди выкрикнул: — Легилименс!

Истощенный пыткой, я не смог сразу же поставить блок. Чувствуя, как Муди не ищет что-то конкретное, а просто продирается сквозь мои воспоминания, я попытался призвать все навыки окклюменции, которыми владел, но аврор действовал с грубой силой, взламывая мои преграды одна за другой, а я так и не оправился от заклятий, да и не был еще настолько хорошим окклюментом.

Сгорая от унижения, я вместе с Муди наблюдал за издевательствами Мародеров в школе, за тем, как разгневанная МакГонагалл, услышав от меня несколько крепких выражений, вымыла мне рот мыльным заклятьем на глазах всего класса. Когда он добрался до тех воспоминаний, что касались Лили, я ощутил такой ужас, с которым испытываемый недавно не шел ни в какое сравнение.

Он не мог ее увидеть. Он не мог узнать, что я чувствовал к ней, как боготворил ее, и как ее смерть меня уничтожила.

И я сам… я просто был не в состоянии пережить все это повторно. Все, что угодно, кроме этого.

Атака Муди утихла — он наткнулся на новый возведенный мной блок, гораздо более сильный, чем предыдущий. Я было возрадовался, но тут же понял, что аврор просто готовился перед новым нападением. Секунда — и на мой блок обрушился такой удар, что устоять у меня шансов не было.

Лили, с улыбкой ерошившая мои волосы. Лили, сосредоточенно хмурившаяся и покусывающая кончик пера, и я, загипнотизировано наблюдающий за ней. Лили, пытающаяся меня утешить после смерти матери; разговаривающая со мной; разъясняющая действие скрепляющих чар. Лили, отвергающая мои извинение, влюблено смотрящая на Поттера. Лили и моя безумная, иногда пугающая меня самого любовь к ней; тепло, радость и надежда, испытываемые мной каждый раз, стоило лишь оказаться рядом с ней, ощущение, что я не одинок, что у меня тоже есть человек, заботившийся обо мне, ради которого я был готов совершить невозможное.

Дальше Муди, видимо, потеряв интерес, просмотрел мои последние воспоминания, связанные с Дамблдором, но я практически не заметил этого, чувствуя, как сейчас разваливался на куски не только физически, но и морально. От новой, острейшей волны боли и горечи мне хотелось кричать, крушить все вокруг, пытаясь найти объект, на котором можно было бы выместить ярость и ужас.

«Он знает. Он знает. Он знает». Он осквернил то единственно светлое, что у меня осталось — память о Лили, мои самые сокровенные и тщательно хранимые воспоминания.

Муди оборвал заклятье, и вскоре я уже мог различить его лицо, расплывшееся в насмешливой ухмылке.

— Так ты был влюблен в Лили Поттер, Снейп? В Лили Поттер? Да ты еще более безумен, чем эта психопатка Беллатрикс, — он отвратительно расхохотался, а я, желая лишь одного — исчезнуть отсюда, еще крепче вжался в стену. — Женщины не любят уродливых сопляков, вот что я тебе скажу. Ничего из себя не представляющий и убогий, строящий ей щенячьи глазки — как ты вообще мог рассчитывать на что-то? — Муди хрюкнул от смеха. — Таких, как ты, надо топить при рождении, чтобы не оскорбляли своей жалкой пародией на настоящие чувства приличных людей. Что ж, — он поднялся на ноги и двинулся к двери, — я пока оставлю тебя в этом райском месте — да дементора приставлю на всякий случай, а мне нужно связаться с Дамблдором. И вот что еще, Снейп, — он обернулся на пороге, оскалившись. — Однажды Пожиратель — всегда Пожиратель. Предавший один раз предаст и второй, так что если ты своим дезертирством надеялся получить второй шанс — подумай еще раз. Таким, как ты, он не дается.

Дверь хлопнула, оставляя меня погруженным в пучину боли, горя и отчаяния, уже ничего не видящим перед собой.

А спустя некоторое время пришел холод, и все мои кошмары начались сначала.

Глава 24. Дуэльный клуб

— Северус. Северус, проснитесь, — тихий голос постепенно вытаскивал меня из черной, глубокой пустоты, поднимал всё выше на поверхность. Легкое, ласковое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть и окончательно проснуться.

Я отшатнулся от темного силуэта, возвышавшегося над кроватью, но тут же узнал длинную белую бороду и красную мантию.

— Альбус? — пробормотал я, гадая, пришел ли я в себя или всё еще сплю.
Блеск синих глаз, появившийся после моего обращения, точно нельзя было спутать ни с чем другим. Следовательно, это действительно Дамблдор. В моей спальне.

— Что вы… — раздраженно начал было я, но он тут же добродушно хмыкнул и поднял вверх руки.

— Я ни в коем случае не хотел посягнуть на ваше личное пространство, Северус. Просто уже практически время завтрака, а вы, вопреки обыкновению, не поднялись в Большой зал. К тому же этой ночью произошло очень неприятное событие, и когда я попытался вас вызвать через камин, вы не ответили — впрочем, как проигнорировали стук в дверь и посланного мною Патронуса. Я заволновался и решил проверить вас сам — простите, если смутил, — блеск в глазах никуда не делся, поэтому я ни на секунду не поверил, что Альбусу и правда жаль.

Только потом до меня в полной мере дошли его слова.

— Неприятное событие? — повторил я, резко поднимаясь с кровати и потуже затягивая халат. В поле зрения попал пустой темно-зеленый флакон, и я стиснул зубы. Проклятое зелье — не просто вызывает кошмары, а погружает в них так глубоко, что не всегда удается вырваться в настоящее.

— Да. Боюсь, мы не предусмотрели некоторые де…

— Что-то с Поттером? — перебил я. Альбус озадаченно нахмурился, и я на мгновение почувствовал себя неловко, однако охватившее меня напряжение поглотило все прочие чувства.

— С Гарри? Нет, а почему вы… а, — лицо Дамблдора разгладилось, — с мальчиком всё в порядке, его уже выписывают из больничного крыла. Несчастный случай произошел с Колином Криви.

— Гриффиндор, первый курс, — я скрестил руки на груди в попытке избавиться от неуютных ощущений. — Новое нападение?

— Именно так, — Дамблдор вдруг показался мне ужасно уставшим и постаревшим. — Боюсь, я совершил больш[i]ую ошибку, Северус. Приведите себя в порядок, а потом присоединяйтесь ко мне в гостиной — я буду ждать там. Некоторые вещи необходимо обсудить до завтрака.

Молча кивнув, я скрылся за дверью ванной.

Там, стоя под теплыми струями воды, я старательно выстраивал самые крепкие мысленные блоки, способные сдержать даже атаку Темного Лорда. За прошедшие годы я изучил всю существующую литературу, касающуюся окклюменции, и достиг в этом искусстве таких высот, что даже Альбус, как-то решивший проверить мои шпионские навыки, остался искренне удивлен, наткнувшись на железобетонную стену. Сейчас никому, ни одному живому существу не удалось бы повторить трюк Муди и вывернуть мою душу наизнанку. Только вот даже это не могло защитить меня от собственных воспоминаний о том, что случилось когда-то. Наверное, никогда в жизни мне еще не доводилось ненавидеть свою разработку по зельям так, как сейчас.

В любом случае, эксперимент закончен, и теперь я вполне могу зарегистрировать его и продать идею заинтересованным лицам. Хотя на их месте я бы глубоко задумался, прежде чем купить нечто подобное.
Неловкая утренняя ситуация теперь казалась мне спасением. Погрузившись в школьные проблемы, в загадку, окутывающую Тайную комнату, я смогу отвлечься и забыть, заглушить новую волну болезненных, разрушительных эмоций. По крайней мере, на какое-то время.

* * *

— Замечательный чай, Северус, — Альбус отставил пустую чашку и осторожно вытер губы. — Вам следует поделиться своим рецептом с нашими домовыми эльфами. Но перейдем к делу, — директор посерьезнел.
— Вчера ночью произошло нападение на Колина Криви, и в живых он остался лишь чудом. На данный момент он находится в таком же состоянии, как и миссис Норрис — оцепеневший, даже не дышащий.

— Вы сказали, он чудом избежал смерти, — я хмуро взглянул на Альбуса. — Откуда вы это знаете? Ведь если существо, устраивающее эти нападения, дважды превратило своих жертв в камень, вероятнее всего, оно всегда действует именно таким образом и большего вреда причинить не может.

— Боюсь, всё не совсем так, — Альбус мрачно уставился в пустую чашку. — У меня есть все основания полагать, что легенды о фамильяре Салазара Слизерина — не что иное, как правда.

— Фамильяр Слизерина? — не сдержавшись, потрясенно воскликнул я. — Но ведь согласно источникам, им был василиск, который…

— …убивает одним своим взглядом, — закончил за меня Дамблдор.

— Никто из пострадавших не умер, они просто оцепенели. С чего вы вообще взяли, что эта тварь обитает в школе?

— На то есть несколько оснований. Первое — девушка, погибшая пятьдесят лет назад. Если существо одно и то же — а на это указывает множество факторов — значит, уже можно утверждать, что оно способно убивать. Самое любопытное, что вскоре в замке появился призрак погибшей ученицы, и, разумеется, я расспросил обо всех обстоятельствах ее смерти, которые она только могла вспомнить. Миртл сказала, что слышала странные шипящие звуки и видела пару желтых глаз. Я забеспокоился: василиск был первым, что пришло мне в голову, однако дальнейших атак не последовало, а доказательств у меня не было. Я пробовал поговорить с директором Диппетом, но он сообщил, что Миртл всегда была любительницей приукрасить или выдумать историю, и посоветовал не принимать ее слова всерьез. Пятьдесят лет василиск не напоминал о себе, и вот теперь всё повторилось.

— Я всё равно не понимаю, — недовольно проговорил я. — Мы вернулись к тому же, с чего начали — ни кошка Филча, ни Криви не погибли. Как они могли остаться в живых после контакта с василиском?

— Это именно то, что смутило меня вначале, — кивнул Альбус. — Но после нападения на Колина я еще больше убедился в своих первоначальных подозрениях. Видите ли, Северус, нас действительно охраняет очень могущественная сила, так как только этим можно объяснить нашу степень везения. В день нападения на миссис Норрис на полу была вода — скорее всего, кошка увидела лишь отражение василиска.

— И результатом стала не смерть, а оцепенение? Но я не помню, чтобы такие случаи когда-либо упоминались в литературе…

— Потому что это необыкновенная редкость. Я бы не удивился, узнав, что это первый случай в истории.

— Возможно, происшествие с кошкой можно объяснить таким образом, но Криви?..

— Второе счастливое совпадение, — кивнул Дамблдор. — Мальчик, должно быть, услышал что-то и поднял камеру, чтобы заснять источник шума. Именно в эту минуту появился василиск.

— Два оцепенения вместо смерти? — я недоверчиво фыркнул. — Это больше, чем счастливая случайность — подобное вообще невозможно.

— И тем не менее, вместе с этими деталями всё складывается в идеальную картинку, вы не находите, Северус? Я склонен считать, что в школе действительно обитает огромная, смертельно опасная змея, и наш долг — защитить учеников, не допустить повторения случившегося и подавить панику.

— Прошу прощения, — я пораженно взглянул на директора, — но если василиск и правда путешествует по Хогвартсу, не пора ли в срочном порядке проводить эвакуацию?

— Северус, — Альбус поднялся на ноги и медленно обошел диван, — вы должны понять, что ситуация довольно сложная. Если мы известим общественность о происходящем, Хогвартсу будут грозить огромные неприятности. Всех учеников незамедлительно отправят по домам, а нападения прекратятся, так как виновник тоже уедет.

Я ощутил первые отголоски головной боли и нервно потер виски.

— Виновник? Мне казалось, мы уже пришли к выводу, что за всё ответственен василиск.

— Василиск — всего лишь орудие, Северус. Пятьдесят лет это существо не поднималось из подземелий в обитаемую часть замка, но теперь кто-то выпустил его. В конце концов, вспомните надпись на стене — не могла же змея ее создать?

Я оскорблено поджал губы.

— Мне это прекрасно известно. И всё же, я склонялся к мысли, что кому-то удалось по чистой случайности найти Комнату и выпустить тварь, обитавшую внутри. Сомнительно, что любой из учеников мог бы действительно ее контролировать — а надпись создали с целью привлечения внимания. Теперь благодаря действиям какого-то идиота змея ползает по школе, а выпустивший ее притаился и вряд ли даст о себе знать.

— Неплохая теория, — Дамблдор ободряюще улыбнулся, — однако вынужден сказать, что единственный способ открыть Тайную комнату — владеть парселтангом. Не спрашивайте, откуда я знаю — но это факт. Следовательно, ни о каких случайностях и речи быть не может — Комната была открыта целенаправленно.

— Но… — я на мгновение запнулся. — Кто в Хогвартсе может владеть этим языком, не считая вас?

— Меня, признаться, также занимает этот вопрос. В настоящий момент я пытаюсь всё выяснить, но, как вы теперь понимаете, ни в коем случае нельзя распускать панику — она спугнет виновника точно так же, как это случилось пятьдесят лет назад.

— Но не можете же вы предлагать мне закрыть глаза на то, что ученики — да и профессора, если уж на то пошло — ходят по школе безо всякой защиты?

— Мы с Минервой обдумывали это ночью, — Дамблдор задумчиво потер подбородок. — Я уже обсудил ситуацию со всеми приведениями Хогвартса. Они будут следить за опасными точками и в случае чего прикроют подвергнувшихся опасности собой.

— Кажется, с Криви ваш план не сработал, — язвительно заметил я. — Насколько я помню, вы уже поручили одному из привидений присматривать за коридором, и вы видите, к чему это привело.

— Да, я совершил большую ошибку, — глаза Альбуса потемнели. — Мне казалось, безалаберность этой девушки должна иметь пределы, но, судя по всему, таковых не имеется. Однако я верю, что остальные не допустят подобной ошибки.

Я только скептически хмыкнул, промолчав.

Мое доверие Альбусу было безграничным, и только по этой причине я мог согласиться принять настолько безумный план. Директор практически никогда не ошибался, и я верил, что этого не произойдет и впредь.

Или хотел верить.

— Теперь еще кое-что, что мне хотелось бы обсудить, — сообщил Дамблдор куда более довольным голосом.

— Да?

— Профессора Локхарта явно обеспокоило последнее нападение, и он сказал, что готов помочь мне урегулировать ситуацию.

— Когда этот раздражающий идиот будет с позором изгнан из замка, я выйду в Большой зал в шутовском колпаке, — процедил я, и Альбус весело хмыкнул.

— Я запомню это, Северус. И тем не менее, Гилдерой предложил организовать дуэльный клуб, где ученики могли бы учиться защищаться.

— Какой абсурд! — с отвращением выплюнул я. — Именно этим он и должен заниматься на своих уроках — устраивать демонстрации, обучать дуэлям, а начиная с третьего курса, вести теоретическую и практическую подготовку. К чему создавать какой-то клуб?

— Северус, надеюсь, вы не забыли, что мы говорим о Гилдерое Локхарте?
— с сомнением поинтересовался Альбус. — Вы и правда верите, что он сможет вести обучение на подходящем уровне?

— Как бы там ни было, вы наняли его на работу, и если он не справляется со своими обязанностями — это проблемы кого угодно, но точно не мои. При чём здесь клуб?

— Я намерен дать разрешение на его создание.

Я молча уставился на Дамблдора, не в силах найти слов. Почему этот человек постоянно меня озадачивал?

— У моего решения есть две конкретные цели, — продолжил он. — Во-первых, Гилдерой в последнее время действительно несколько… перегибает палку. Вы и представить не можете, как часто я получаю жалобы на него и его методику ведения уроков. Сейчас же, помимо просьбы организовать клуб, он также захотел, чтобы я предоставил ему ассистента. Я сразу подумал о вас.

На моих губах медленно появилась злорадная усмешка.

— С превеликим удовольствием предложу профессору Локхарту свою помощь.

— Отлично, Северус, — Дамблдор послал мне ответную улыбку. — В таком случае, свяжитесь с ним как можно скорее — уверен, каждый член преподавательского состава поддержит вашу кандидатуру. Что касательно моей второй причины… Я знаю, вы не одобряете мое отношение к обучению Гарри. В свете того, что когда-то мальчику придется выступить против Волдеморта, он знает удивительно мало о магии.

— Он вообще ничего не знает, — холодно произнес я. — Начиная с первого курса его следовало ознакомить с дуэлями и настоящей защитой от темных искусств, а не той пародией, которой являются уроки Локхарта. Заставить штудировать книги о магии и ее истории, организовать частные уроки…

— В какой-то мере вы правы, — мягко прервал Дамблдор, — но даже я, владея всеми этими навыками — и большим, вряд ли способен одержать победу над Томом. Здесь, Северус, необходимо нечто иное. И поверьте мне, я учу Гарри — только другими способами, ведь для победы над Волдемортом необходимо обладать неординарным складом ума. Дуэльный клуб же может раскрыть у мальчика таланты, о которых он сам еще не догадывается.

— Например?

— Например… владение парселтангом.
Некоторое время я ошеломленно молчал, пробуя переварить информацию.

— Вы ведь совсем недавно говорили, что понятия не имеете о том, кто в школе может владеть этим даром, — наконец выдавил я, всё еще не в состоянии принять услышанное.

— Я сказал, что меня данный вопрос занимает, так как нельзя точно утверждать нечто подобное без предварительной проверки. Мы должны убедиться на сто процентов, прежде чем начать действовать.

— Действовать как? Пусть я терпеть не могу этого заносчивого мальчишку, но никогда не поверю, что он мог открыть Комнату и не сказать об этом, особенно после первого нападения.

— Меня радует, что, несмотря на ваше отношение к Гарри, вы сохраняете веру в него, — на губах Дамблдора появилась бледная улыбка. — Должен сказать, я и сам считаю, что мальчик, змееуст он или нет, не открывал Комнату, но узнать, владеет ли он парселтангом, необходимо. Возможно, это поможет ему мыслить иначе, чем все остальные. Я полагаю, что после вашей демонстрации с Гилдероем наступит подходящий момент для пробных дуэлей между учениками, и никого не удивит, если в пару Гарри вы выберете одного из слизеринцев.

Я недоверчиво сузил глаза.

— Зачем?

— Вы посоветуете своему студенту применить нечто типично слизеринское — например, Серпенсортию. К тому же Гарри увидит тактику соперника с другого факультета, оценит ее и поймет, как следует себя вести.

Головная боль начинала набирать обороты.

— Значит, вы хотите, чтобы Поттер проявил свой дар, справившись со змеей. Простите, но я не вижу в этом никакого смысла. Зачем устраивать целое представление, если есть куда более легкие способы добиться нужного? С чего вы вообще взяли, что Поттер может оказаться змееустом? И разве не опасно в таком случае демонстрировать подобное перед всей школой? Можно всё провернуть так, чтобы мальчик сам не понял, что произошло, зато у нас был бы ответ. А Поттеру, если он владеет парселтангом, это знание открыли бы в нужный момент, через несколько лет. Если только… — я на секунду замер. — Вы же не планируете таким образом заодно провести параллель с василиском?

— Если Гарри справится с меньшим, это поможет ему преодолеть страх перед большим, — Дамблдор пожал плечами.

— Зачем ему преодолевать страх? Мальчишке ведь не придется… — от ужасного подозрения мой голос охрип. — Ему не придется столкнуться с этой тварью. Так?

— Я не могу ничего гарантировать, Северус.

— Нет! — Я резко поднялся на ноги, и, обойдя кресло, вцепился в его спинку. — В прошлом году вы уже устроили ему поединок с Квирреллом, который был одержим Темным Лордом! Мальчик чуть не погиб! Не собираетесь же вы отправлять его в логово чудовища, которое убивает одним своим взглядом?

— Конечно, нет, — спокойно ответил Дамблдор. — Однако уже сейчас Гарри проявляет большую инициативу в попытке выяснить, что происходит, и наказать виновника. С самого детства этот ребенок был необычным, да и теперь его постоянно находят неприятности. Предсказать будущее нам не под силу, а однажды знание о своих умениях может спасти Гарри жизнь.

— Я не понимаю вас, — прошипел я, чувствуя себя взбешенным до крайности. Неважно, что за безумные идеи роились в голове у Альбуса, но я сделаю всё, чтобы не допустить встречи Поттера со смертоносной тварью. — Почему вы ходите вокруг да около? Почему прямо не скажете, что запланировали?

— Всему свое время, Северус, — холодное спокойствие, звучавшее в голосе Дамблдора, напугало меня, хотя я постарался не подать виду. — Всему свое время. И пусть всё идет, как идет…


* * *


Стоило предложить себя в качестве ассистента Локхарта, как тот мгновенно согласился, сияя при этом так, словно только что ему преподнесли самый лучший в мире подарок. Мои остальные коллеги тоже бурно радовались, но совершенно по другому поводу. Иногда человеческая глупость искренне меня удивляла — неужели этот недоумок действительно считал, что сможет выйти из нашей дуэли победителем? Судя по всему — да, а насмешливые улыбки и многозначительные взгляды в мою сторону он явно предпочитал не замечать. Что ж, предстоящая демонстрация казалась мне всё более и более интересной. Я стал ловить себя на мыслях о том, какое именно заклятье мне лучше всего использовать и сможет ли Локхарт выставить хотя бы простейший щит. Жаль, что нельзя будет применить что-то по-настоящему серьезное.
Однако всё это вылетело у меня из головы, когда я, вне себя от ярости, стоял в помещении, отведенном мною для хранения ингредиентов, и отчетливо ощущал взломанные охранные чары.

Не то чтобы пропажа компонентов для зелий была такой уж редкостью: студенты постоянно пытались пробраться ко мне в кладовку и что-то украсть. Иногда мне казалось, что им даже всё равно, что именно брать — главное, доказать себе, что они могут. Сотни раз я жаловался Дамблдору и просил разрешения наложить действительно сильные защитные чары, но каждая моя просьба вежливо отклонялась. Он был категорически против заклятий, попытавшись снять которые можно было серьезно пострадать, да и вообще, явно считал, что дети должны хоть раз в жизни обворовать учителя и украдкой сварить какое-то зелье. От подобной беспечности мне оставалось лишь сжимать кулаки и задыхаться от бессильной злобы.

Но сейчас… сейчас всё зашло слишком далеко. Еще никто не пытался сделать из меня идиота, как этот никчемный, неблагодарный Поттер. Мальчишка в самом деле считал, что я не пойму, кто превратил мой урок в посмешище? Подумать только, кинуть петарду в котел с варящимся там зельем! То, что никто не пострадал серьезно — невероятная удача. Если бы исход оказался куда менее благоприятным, Поттер был бы первым, кто никогда бы себя не простил. Хотя, судя по всему, я переоценил глупого мальчишку. Заносчивый и самоуверенный — он бы наверное и внимания не обратил, если бы его выходка искалечила чью-нибудь жизнь.

В хранилище, несомненно, пробиралась Грейнджер, потому что только чертовой всезнайке из их троицы удалось бы более-менее справиться с моими чарами — на второкурсников они всё же рассчитаны не были.
Бесившее меня больше всего заключалось в том, что я, скорее всего, опять не смогу ничего доказать. Не признаваться же Дамблдору, что я временами применял к Поттеру легилименцию? Оставалось лишь скрипеть зубами и наблюдать за мальчиком и его друзьями еще более пристально.
Они забрали рог двурога и шкуру бумсланга. Если бы Поттер действовал в одиночку, я бы и представить не смог, для чего ему это понадобилось, но так как с ним была Грейнджер, очевидно, что они собираются варить что-то конкретное. Вот только что? Вариантов было несколько, один другого неправдоподобнее.

Я с грохотом захлопнул дверцу, наложил новые чары и двинулся в свои комнаты.

Я обязательно узнаю, что за зелье Поттер хочет сварить, и тогда… Клянусь, мальчишке это с рук не сойдет. Я об этом позабочусь.


* * *

— Сегодня в восемь часов вечера, Северус, — вы не забыли, я надеюсь? — Локхарт с отвратительной слащавой улыбкой воодушевленно смотрел на меня.

— Нет, — коротко бросил я, отрезая небольшой кусок пудинга.

— Я так полагаю, вы подготовились? В конце концов, мы, как авторитетные фигуры, должны поразить учеников нашими умениями.

— О, это непременно случится, — криво усмехнувшись, пообещал я. Минерва, сидящая справа, приглушенно хмыкнула, но Локхарт не обратил внимания.

— Отлично! В таком случае, до встречи, Северус, — довольный собой, главный шут школы покинул Большой зал, а я смог, наконец, сосредоточиться на своей тарелке.

— Я добавлю баллы Слизерину, если ваша демонстрация утихомирит этого невыносимого человека хоть ненадолго, — тихо шепнула мне МакГонагалл, и я позволил себе мрачно улыбнуться:

— Отлично. Это выглядит куда интереснее, чем обычные ставки на квиддичные матчи.

— Конечно, интереснее, — фыркнула она, — ведь ваша команда не выигрывала у Гриффиндора уже очень долгий срок. Учитывая такого ловца, как Гарри, сомневаюсь, что в ближайшем будущем у слизеринцев появится шанс.

— Учитывая такое халатное отношение к состоянию собственных игроков, как ваше, — рассержено выплюнул я, поднимаясь на ноги, — сомневаюсь, что в ближайшем будущем Поттер сумеет не сломать себе шею во время игры.

Крайне недовольные друг другом, остаток дня мы не разговаривали.

Когда настал вечер и большинство учеников собрались в видоизмененном Большом зале, я вновь почувствовал растущее удовлетворение. Локхарт, несомненно, еще не один раз пожалеет, что решил согласиться на мое предложение быть его ассистентом.

— Подойдите поближе! Еще ближе! Меня всем видно? Всем слышно?

Ответом была глубокая тишина.

— Профессор Дамблдор одобрил мое предложение создать в школе этот небольшой дуэльный клуб. Посещая его, вы научитесь защищать себя, как приходилось мне, когда того требовали обстоятельства — для подробных деталей читайте мои книги. Позвольте представить моего ассистента, профессора Снейпа! — Я невольно бросил взгляд на Поттера и заметил, как на его лице появилось отвращение. Что-то внутри неприятно сжалось, но я только поджал губы и неприязненно осмотрел собравшихся. Следующие слова Локхарта, однако, заставили меня вновь сосредоточиться:

— …И не беспокойтесь, мои юные друзья, я верну вам профессора зельеварения, когда закончу с ним.

Я оскалился, не сводя с говорливого идиота глаз. Когда он закончит со мной? О, Локхарт. Он моргнуть не успеет, как окажется на полу, выставленным на посмешище.

Кланяться такой ошибке природы я считал ниже своего достоинства, а потому лишь раздраженно кивнул головой и крепче сжал в руках оружие.

— Обратите внимание, как держат палочки в такой позиции, — заявил Локхарт. — На счет «три» произносятся заклинания. Естественно, никто никого не собирается убивать…

Я бы так не сказал. Если бы не присутствие школьников и Альбуса, сомневаюсь, что смог бы отказаться от такого соблазна. Никогда не слышать этот мерзкий, манерный голос — что может быть лучше?

— Раз, — краем глаза я заметил заинтересованный взгляд Поттера и усмехнулся краешком рта, — два, — к моему огромному сожалению, разговоры оставались разговорами, а на деле я мог продемонстрировать лишь нечто крайне простое, но от этого еще более унизительное, — три…

— Экспеллиармус! — выкрикнул я, посылая вместе со словами максимальный заряд магической энергии.

Локхарта сбило с ног, выбросило прочь со сцены и с силой впечатало в стену. Я лишь пренебрежительно фыркнул, слыша хихиканье и одобрительные смешки со всех сторон. Но, главное — Поттер широко улыбался, и я ничего не мог поделать с теплым чувством, разливающимся внутри.

Прекрасно понимая, что дуэльный клуб в первую очередь был рассчитан Альбусом именно на мальчишку, я решил выбрать заклятье, которое могло бы в будущем пригодиться ему. В конце концов, начиная с четвертого курса каждый ученик мог за себя постоять — выбор доступных заклятий к тому времени уже велик, а у Поттера, постоянно влипающего в неприятности, шансов выйти невредимым из потасовки практически не было. Теперь же он, как и остальные присутствующие младшекурсники, запомнит обезоруживающее заклинание, которое, можно сказать, обезвредит противника.

— Ну вот! — Локхарт, пошатываясь, вновь забрался на сцену. — Это было заклинание разоружения — как видите, я потерял свою палочку — ах, спасибо, мисс Браун. Да, прекрасная идея показать им это, профессор Снейп, но я хотел бы отметить, что проще простого было разгадать ваш замысел и отразить удар, если бы я захотел. Однако ученикам очень полезно увидеть…

Ярость всколыхнулась мгновенно, и я вцепился в палочку, планируя показать самовлюбленному придурку несколько настоящих проклятий. Локхарт, однако, явно обладал неплохой интуицией, так как тут же отшатнулся от меня и поспешил объявить начало пробных дуэлей между учениками.

Первым делом я направился к Поттеру, который уже собирался встать в пару к Уизли.

— Подходящий случай разбить неразлучную парочку, — насмешливо произнес я. — Уизли сражается с Финниганом. Поттер… — мальчишка двинулся к Грейнджер. — Я так не думаю, — усмехнувшись, остановил я его. — Мистер Малфой, подойдите сюда. Посмотрим, как знаменитый Гарри Поттер сразится с вами. А вы, мисс Грейнджер, встаньте против мисс Булстроуд.

Девчонка — кладезь теоретических знаний, а вот применять их с умом ей удается не всегда. Может быть, если в следующем году учитель защиты будет компетентным, она сможет избавиться от опасной привычки действовать по-маггловски в экстремальных ситуациях.

— На счет «три» попытайтесь разоружить противника. Только разоружить, никакого насилия. Раз… два…

Большая часть слизеринцев выкрикнула свои заклятья. Я увидел, как Поттер пошатнулся, когда проклятье ударило его со всей силы, и раздраженно закусил губу. Что ж, ради этого всё и было затеяно — ему стоит понять, что далеко не всем свойственны абсурдные гриффиндорские представления о чести. Только так у мальчишки появится хоть какой-нибудь шанс в грядущей войне.

— Ступефай!

— Петрификус Тоталус!

— Вердимилиус!

Не прошло и минуты, как в зале стали звучать всё более и более опасные заклинания. Локхарт своими безмозглыми призывами пытался восстановить порядок и прервать дуэли, но, естественно, никто не обращал на него внимания.

Глянув, как Драко рухнул на колени, корчась от ставшего истерическим смеха, а Поттер начал выплясывать опасные танцы, я решил, что со всем этим пора заканчивать.

— Фините Инкантатем.

Постепенно дым от заклятий рассеялся, и я критическим взглядом окинул обстановку. До чего большое количество имбецилов учится в этой школе — хотя после стольких лет ведения уроков зельеварения это не должно было меня удивлять. Идиоты, только и ждут возможности проклясть друг друга, оставшись при этом безнаказанными!

— Думаю, я лучше научу вас, как блокировать вражеские заклятья. Приглашаю двух добровольцев. Лонгботтом, Финч-Флетчли, не хотите ли попробовать? — Локхарт, не унывая, выжидающе уставился на названных им учеников, но я оборвал его:

— Плохая идея, профессор. Лонгботтом самым простым заклинанием способен натворить таких бед, что останки Финч-Флетчли придется нести в больницу в спичечном коробке. Как насчет Малфоя и Поттера? — Судя по всему, Альбус именно этого хотел от меня добиться. Когда еще я смог бы предложить Драко использовать Серпенсортию? Уж точно не в толпе сражающихся учеников.

— Прекрасно! — воскликнул Локхарт, и я задумался, будет ли он точно так же радоваться каждому, даже самому абсурдному предложению.
Поттер и Драко приблизились к центру зала, и я отметил, что они оба явно не были довольны моим решением.

— Так, Гарри, — с энтузиазмом начал Локхарт, — когда Драко сделает выпад волшебной палочкой, ты ответь ему вот таким приемом.
Пронаблюдав за сложными движениями этого кретина, явно выдуманными на ходу, и увидев, как он уронил палочку, я с огромным трудом подавил желание расхохотаться. Право, день становился всё лучше и лучше.
Вдоволь понаслаждавшись жалким оправданием Локхарта и ужасом на лице Поттера, я склонился к Драко и шепнул ему:

— Продемонстрируйте фирменное заклятье нашего факультета, мистер Малфой. Посмотрим, как отважный гриффиндорец с ним справится.

Малфой хмыкнул и кивнул. Я пристально посмотрел на нервничающего Поттера, который обратился к Локхарту:

— Профессор, не могли бы вы показать мне то блокирующее движение еще раз?

— Испугался? — язвительно осведомился Драко.

— Мечтай, — бросил Поттер и вопросительно взглянул на своего профессора.

— Просто делай, как я, Гарри!

— Что, уронить свою палочку? — с неожиданным сарказмом уточнил мальчик, и я улыбнулся краешком губ. Да, в Локхарте Поттер явно не видел достойного примера.

— Три — два — один, начали!

— Серпенсортия! — выкрикнул Драко, и из конца его палочки вылетела длинная, черная змея. Со всех сторон послышались вскрики и испуганные возгласы, но я не сводил внимательных глаз с Поттера. Тот пораженно таращился на змею, не делая попытки даже пошевелить палочкой.

Змееуст? До чего абсурдная идея. С чего Поттеру владеть этим даром? Да и как бы он сообразил, что нужно открыть рот и дать шипящей твари несколько команд?

Я почувствовал себя идиотом — из-за того, что согласился на этот сумасшедший план Альбуса, из-за того, что стоял сейчас и смотрел на испуганного мальчика. Что он вообще мог сделать?

К черту всё это.

— Не двигайтесь, Поттер, — напряженно проговорил я, приняв решение, и сделал шаг вперед. — Я от нее избавлюсь…

— Позвольте мне! — завопил Локхарт, и я от неожиданности замер. Он с силой взмахнул палочкой: раздался оглушительный звук, змея подлетела высоко к потолку и с громким шлепком опустилась обратно.

В секундном ступоре я наблюдал, как рассерженное создание взвилось и приготовилось атаковать Финч-Флетчли. Не успел я даже начать произносить заклинание, как Поттер — чертов мальчишка напрочь лишен чувства самосохранения! — шагнул вперед и что-то… прошипел. Я не знал, как еще охарактеризовать эти звуки — завораживающие, с одной стороны, но с другой — наводящие всепоглощающий ужас, так как не узнать их я просто не мог.

Темный Лорд. Нагини.

Парселтанг.

Поттер действительно змееуст.

Поспешно стараясь прийти в себя, я увидел, как Поттер с улыбкой взглянул на Финч-Флетчли, словно ожидая благодарности, услышал, как тот крикнул:

— Что ты устраиваешь?! — и выбежал из зала.

В этот момент самоконтроль окончательно вернулся ко мне, и я, взмахнув палочкой, избавился от змеи невербальным заклятьем. Теперь я снова внимательно смотрел на Поттера, прокручивая в голове тот самый разговор с Альбусом.

Нет никаких сомнений — тогда как я сомневался, он абсолютно точно знал, что мальчик владеет этим даром. Значит, он всё же планирует устроить столкновение Поттера и василиска, а этой самой демонстрацией хотел не просто проверить свое предположение, а убедиться, что мальчик сможет предпринять достойную попытку себя защитить.
Но… всё это было совершенно немыслимо. Я не хотел даже предполагать, что Альбус всерьез может обдумывать такое.

Уизли и Грейнджер тем временем увели Поттера, а в зале поднялся неимоверный шум. Яростно сжав кулаки, я развернулся и быстрым шагом покинул помещение.

Из меня в очередной раз сделали марионетку. Неужели нельзя было сказать мне всё прямо? Я ведь так и не получил ответов на интересующие меня вопросы: откуда Альбус мог знать? Зачем толкать Поттера к разгадке тайны — к вероятной смерти? Для чего демонстрировать его способности перед всеми?

Информации, как всегда, не было, и я очень сомневался, что когда-то смогу ее получить.


Глава 25. Наблюдения. Часть первая

Нападение, произошедшее на следующий день, покоробило даже меня. Несомненно, план Дамблдора оказался более чем действенным — гриффиндорское приведение успело вовремя защитить Финч-Флетчли и приняло основной заряд на себя, однако у меня не укладывалось в голове, как мог пострадать тот, кто уже умер. И, когда всё закончится и я сварю зелье из мандрагор, как напоить им призрака? Очевидно, придется изучать специальную литературу и искать подсказки, которые смогут натолкнуть на верное решение, потому что сейчас я и понятия не имею, как именно возвратить его к «жизни».

Больше всего в этой ситуации с новой атакой мне не нравилось то, что пострадавших нашел именно Поттер. На мальчишку, казалось, обрушились сразу все неприятности одновременно: сначала инцидент в Дуэльном клубе и разглашение того факта, что он змееуст; подозрения многих, что он пытался натравить змею на Финч-Флетчли; последующее нападение на этого ученика и то, что на месте происшествия застали именно Поттера; резкая неприязнь практически всех обитателей замка. Мне даже стало казаться, что я…

Да нет, не казаться. Никаких сомнений — я жалел мальчишку. Еще раз проанализировав случившееся в клубе — неясный приказ Поттера змее, его полная облегчения улыбка в сторону Финч-Флетчли — я только сильнее убедился в том, что он пытался помочь. Едва ли могло быть иначе — Поттер, несмотря на его невыносимость и испорченность, был… светлым. Я не мог этого отрицать. В этом он куда больше походил на Лили, чем на Джеймса. Да, парселтанг считался проклятьем, символизирующим мрак и порочность, даже смерть, но я никогда не разделял подобные предрассудки. В конце концов, кто из известных обществу магов современной Британии был одарен способностью говорить со змеями от природы? Кроме Темного Лорда — никто, так что делать выводы было слишком рано.

Но Поттер… Чем больше я раздумывал о возможном происхождении его дара, тем тревожнее мне становилось. Откуда у него такое умение? Я ни на секунду не верил, что оно появилось с его рождением на свет. Скорее всего, это еще одна черта, разделенная с ним Темным Лордом в тот день октября в Годриковой лощине, и подобное меня настораживало.

Я не любил размышлять над тем, как именно Поттер сумел пережить убивающее проклятье. Понять всё равно бы не удалось, а воспоминания, которые при этом всплывали на поверхность сознания, были слишком болезненными. Теперь же в список не разрешенных для меня загадок добавилась еще одна. Мальчик не только выжил после заклятья Авада кедавра, но и каким-то образом унаследовал что-то от Темного Лорда. Палочки-сёстры с одинаковой сердцевиной обеспокоили меня, но открывшаяся способность Поттера к парселтангу практически пугала. Как такое было возможно? Что еще он мог получить?

Если бы не прошлогодний инцидент с Квирреллом, я предположил бы, что Лорд сумел вселиться в мальчика, но сейчас эта идея не имела смысла. Больше ничего в голову мне не приходило.

Зато Альбус знал. Если он сумел догадаться о способности Поттера еще до того, как об этом стало известно, значит, у него была своя версия, которая подтвердилась в день обучения дуэлям. Я хотел пойти к нему и попытаться вызвать на серьезный разговор, узнать хотя бы половину из того, что было известно ему — но меня останавливало несколько причин. Первая заключалась в том, что я с горечью был вынужден признать: Альбус еще никогда не доверял мне какой-нибудь свой план полностью, не посвящал меня во все детали. Да, обычно я знал больше остальных, но даже мне не удавалось увидеть картину в целом вплоть до самого конца. Оставалось лишь строить догадки и надеяться, что когда-то мне будет позволено узнать всё и сразу. Но я не был оптимистом, и уж тем более — наивным, так что особо не верил в такой исход. Тем не менее, пробовать добиться желаемого мне никто не мог помешать, так что я всё же собирался задать Альбусу свои вопросы.

Останавливала вторая причина, и именно из-за нее я медлил.

В последнее время Альбус казался еще более уставшим и постаревшим, чем раньше. Теперь настоящая искренняя улыбка на его лице почти не появлялась, и он постоянно был глубоко погружен в свои мысли. Мрачная тень, иногда мелькающая в его глазах, заставляла меня держаться в стороне. Я ясно понимал, что дело не в нападениях, а в Поттере, но для того, чтобы с точностью объяснить происходящее, у меня было слишком мало информации.

Приближалось Рождество, а ситуация так до конца не прояснилась, и ни у кого не было уверенности в том, что нападения не повторятся. Я продолжал молчать и выполнял свои прямые обязанности, но параллельно с этим наблюдал за Альбусом. И за Поттером тоже.


* * *

— Мисс Грейнджер. Результат вашей работы неудовлетворителен.

Девочка, рассеяно помешивающая зелье, вздрогнула и посмотрела на меня широко открытыми глазами.

— Как… я ведь… — Она обеспокоено заглянула в котел, некоторое время молча изучала его содержимое, а потом недоуменно нахмурилась и вновь перевела взгляд на меня. — Почему неудовлетворителен, сэр? В учебнике написано, что на тридцать пятой минуте варки цвет…

Я воспользовался тем, что она горячо доказывала мне свою правоту, не разрывая при этом зрительного контакта, и аккуратно скользнул в привычный хаос воспоминаний.

Найти нужное не составило труда. Обшарпанные стены, треснутые каменные умывальники; котел и булькающее в нем варево, которое я мгновенно опознал как Оборотное зелье на начальной стадии приготовления. Встревоженный Уизли, то и дело нервно поглядывающий на дверь; Поттер, стоящий рядом с откровенно скучающим видом.

— Сэр? — повторила Грейнджер, и теперь в ее голосе звучало опасение. — Разве что-то не так?

— Любопытно, с чего вы решили уточнить это у меня, — холодно проговорил я, разрывая мысленный контакт и теперь зло изучая девчонку взглядом. — Пять баллов с Гриффиндора за вашу наглость.

Она возмущенно открыла было рот, но работающий рядом Лонгботтом что-то едва слышно ей прошептал, то и дело с ужасом поглядывая на меня.

Искривив губы в злорадной усмешке, я отвернулся и отошел к своему рабочему столу.

Оборотное зелье. Что ж, такой вариант мелькнул у меня в мыслях, когда я пытался определить, для какого именно состава гриффиндорской троице понадобились ингредиенты из моего личного запаса, но я отмел его по причине несостоятельности. Грейнджер может быть весьма способной ученицей, но не настолько, чтобы думать, будто ей действительно под силу справиться с таким сложным зельем. А про Поттера с Уизли и говорить нечего: помощи от них не будет даже при варке простейшего эликсира.

Судя по помещению, увиденному мною в воспоминаниях Грейнджер, они готовят зелье в заброшенном женском туалете на втором этаже. Интересно, как ей удалось затащить туда Поттера и Уизли… не думаю, что они преисполнились энтузиазма, узнав, где именно придется варить зелье.

Первым порывом было отправиться прямо туда, дождаться появления троицы и поймать их с поличным, уничтожив при этом зелье прямо у них на глазах. Зелье, которое они варили из моих ингредиентов. Однако урок у второкурсников всё еще не закончился, а когда, наконец, прозвенел звонок, я уже воцарился над своим негодованием и принял единственно правильное решение.

Мне нужно сходить к Альбусу и рассказать ему об увиденном. Я знал директора достаточно много лет и нехотя вынужден был допускать, что ему прекрасно известно о работе Поттера, Грейнджер и Уизли. Вполне возможно, что он сам инициировал авантюру, ведь как-то эти чертовы гриффиндорцы должны были достать книгу с рецептом, хранящуюся в Запретной секции. Для этого им было необходимо разрешение одного из преподавателей, и едва ли нашелся бы идиот…

Локхарт.

Выдохнув, я раздраженно качнул головой. Сомнительно, что даже он мог быть настолько глуп, но, признаться, меня бы это не особо удивило.

Что ж, визит к Альбусу должен всё прояснить.


* * *

— Директор, могу я зайти?

— Да, Северус, конечно, — Альбус отложил перо и послал мне теплую улыбку. — Что-то случилось, или вы просто зашли выпить чаю?

— Если вы не заняты, я хотел бы поговорить с вами о Поттере, Грейнджер и Уизли. Их поведение выходит за всякие рамки допустимого, даже учитывая ваше толерантное отношение к их былым проступкам.

— Присаживайтесь, — Альбус кивнул на стоящее перед его столом кресло. — Я вас внимательно слушаю.

— У меня есть все основания полагать, что эта хорошо известная нам своими выходками троица варит Оборотное зелье, — сообщил я, внимательно наблюдая за реакцией Альбуса. Выражение его лица не изменилось ни на йоту, и я еще больше утвердился в том, что он слышит об этом не в первый раз. — Из моей кладовой некоторое время назад исчезли определенные ингредиенты. До этого дня я только подозревал, но сегодня убедился окончательно, что за хищение ответственны именно Поттер, Грейнджер и Уизли.

— Убедились каким образом? — полюбопытствовал директор, и я на мгновение замялся. Я не был уверен, стоит ли посвящать Альбуса в то, что я время от времени применял легилименцию к студентам.

Должно быть, правильно истолковав мое молчание, Дамблдор хмыкнул и беззаботно проговорил:

— Таким тонким и редким искусством, как легилименция, мало кто владеет, но те, у кого хватает таланта и терпения освоить его, обычно не могут справиться с искушением заглянуть в сознание других людей. Поверьте, Северус, мне это очень знакомо. Я уверен, что нам с вами хватает моральных устоев и выдержки не предавать доверие близких друзей, однако в школе, с учениками, бывают определенные… моменты, когда это просто необходимо. Вы сказали, у вас были серьезные подозрения насчет намерений Гарри, Рона и Гермионы, поэтому нет ничего удивительного, что вы посчитали нужным убедиться либо же опровергнуть свою правоту. Это ради их безопасности.

Я с сомнением посмотрел на Альбуса, который всё еще спокойно улыбался, и, не найдя в его взгляде неискренности, позволил себе расслабиться.

— Вы правы, — скованно согласился я. — И в результате своей проверки я выяснил, что эта троица в самом деле виновата в пропаже ингредиентов из моих запасов. Они варят Оборотное зелье на втором этаже, в заброшенном туалете.

— А вам известно, для чего они это делают?

— Нет, — нехотя был вынужден признать я. — Но в любом случае, ничем хорошим это закончиться не может. К тому же я могу дать вам стопроцентную гарантию, что у Грейнджер, как бы внимательно она ни следовала инструкциям, сварить это зелье правильно не получится. Ни одному второкурснику подобное не под силу.

— Должен признать, ситуация довольно сложная, — Дамблдор встал с кресла и медленно приблизился к портрету Диппета, висящему у окна. — Вы правы, для второкурсников варить зелье, подобное Оборотному — прямая дорога к мадам Помфри, и это в лучшем случае…

— Значит, вы согласны с тем, что их нелепый эксперимент необходимо прекратить!

— Ну-ну, Северус, — Альбус успокаивающе поднял вверх руки, — не стоит делать поспешные выводы.

— Что же в таком случае предлагаете вы? — язвительно осведомился я, уже предполагая, каким будет ответ.

— Я считаю, детям нужно позволить довести их задумку, какой бы сложной она ни была, до самого конца. Сами подумайте, Северус, — быстро добавил он, правильно истолковав выражение моего лица, — что учит людей лучше, чем их собственные ошибки?

— Ошибки других.

Альбус хмыкнул:

— Иногда это помогает, не спорю. Однако всё же, на мой взгляд, свои проступки всегда остаются в памяти дольше. Этот опыт не станет лишним для Гарри, Рона и Гермионы.

— Какой именно опыт вы сейчас имеете в виду? — Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть растущую внутри злость. — Мы что, должны позволить им нарушить всевозможные школьные правила, отравиться при этом ядовитыми испарениями, но оправдать свое бездействие необходимостью? Действительно, какое утешение — вероятно, второй раз они не станут варить неизвестный состав. Но не слишком ли дорого обойдется подобная ошибка?

— Северус, я и в мыслях не имел того, что вы предположили, — впервые с начала разговора я заметил промелькнувшее на лице директора раздражение. — Конечно, мы приложим все усилия, чтобы дети не пострадали. Я бы даже сказал, в случае ошибки с приготовлением зелья их можно направить в нужную сторону, помочь осуществить задуманный план.

— Помочь им сварить Оборотное? — как можно спокойнее уточнил я, чувствуя, что от негодования начинают подрагивать кончики пальцев. Временами Дамблдор выводил меня из себя, как никто другой.

— Можно и так сказать, — уклончиво произнес он.

— Прошу прощения, но от меня по-прежнему ускользает смысл вашей затеи. Какая им польза от удачного завершения эксперимента?

— Прежде всего — развитие самостоятельности, — отозвался Альбус. — На данном этапе оно просто необходимо. К моему огромному сожалению, Северус, эти дети никогда не будут обычными. То, с чем им приходится сталкиваться, только доказывает, что в будущем проблем станет еще больше, и они окажутся гораздо серьезнее. Гарри, Рон и Гермиона должны поверить в себя — согласитесь, их прошлогоднее приключение способствует этому — но в их возрасте… одно сильное разочарование — и в нужный момент в будущем они могут не найти в себе веры в успешный исход. Без веры же нет надежды, а без надежды… стоит ли продолжать? И так ясно, что она — наше самое большое оружие.

— Вы всегда заходите настолько далеко вперед… — Я покачал головой, пытаясь прийти в себя. — Мы ведь пока даже не знаем, для чего им это зелье. Вполне возможно, их задумка не настолько грандиозна, что требует подобного вмешательства.

— Посмотрим правде в глаза, Северус. Они сумели получить разрешение от Гилдероя на книгу из Запретной секции… да, мне прекрасно об этом известно: мадам Пинс пришла ко мне в тот же день, сообщить весьма странную, с ее точки зрения, новость. Так вот, они достали книгу, нашли заброшенное помещение, даже рискнули пойти на такой большой шаг, как взлом кладовки с вашими личными запасами, чтобы позаимствовать недостающие ингредиенты…

— Украсть, а не позаимствовать. Директор, давайте называть вещи своими именами.

— Они всего лишь дети, — Дамблдор с ностальгией улыбнулся. — Когда я был в их возрасте, я и не такое проделывал… К тому же, уверен, их поступки несут в себе лишь благие намерения. Наверняка они хотят помочь выяснить, кто именно совершает эти нападения, и сделать что-то, чтобы предотвратить их.

— Это значит, что они снова будут подвергать себя опасности? — Мне с трудом удалось сдержать обвинение в голове.

— Мы же будем рядом, — улыбка Альбуса стала шире. — Если вас это успокоит, я обещаю сам лично всё проконтролировать. А вы держите меня в курсе, если вдруг станет известно что-то еще.

Я только вздохнул, до сих пор не чувствуя себя до конца убежденным.


* * *

Рождественским утром подземелья казались мне куда более холодными, чем в любой другой день. Кутаясь в халат, я недовольно уставился на небольшую горку подарков, лежащих возле камина. Верно, елку я никогда не ставил, поэтому эльфы всегда складировали адресованные мне посылки в одном и том же месте. Учитывая, что почти всё из присланного — хлам, который считают себя обязанными преподносить мне на самые главные праздники некоторые ученики, лучше было разобраться с ним сразу.

Как я и ожидал, в большинстве свертков оказались наборы для письма, особые виды пергаментов по два галлеона за двадцать штук и стандартные справочники по зельям, которых у меня накопилось около сотни. Люциус прислал бутылку вина, а преподавательский состав — традиционный набор колб и достаточно специфических ингредиентов. Остался лишь один сверток, завернутый в темно-фиолетовую бумагу — можно было не смотреть на открытку, чтобы понять, кто даритель: Альбус, безусловно. Он каждый год присылал мне что-то особое, отличающееся от посылок всех остальных.

Поставив вино Люциуса на стол, я убрал все остальные подарки, а сверток Альбуса оставил лежать у камина. Почему-то сейчас мне не хотелось его открывать. Посмотрю позже — например, вечером, когда этот глупый день подойдет к концу.

Весь замок был увешан отвратительной мишурой и уставлен елками самых разных размеров. Если бы он не был практически пустым, я бы большую часть времени просидел у себя в подземельях, но учеников осталось меньше двадцати, так что я позволил себе обойти коридоры, наслаждаясь редкой для этих мест тишиной.

Как и для многих студентов, Астрономическая башня еще с учебных лет была моим любимым местом в Хогвартсе. Самая высокая башня замка, с которой открывался потрясающий вид — прошло много лет, а я всё еще продолжал им восторгаться. Когда школа была почти безлюдной, он привлекал меня в особенности сильно.

Я неспешно поднялся по лестнице и хотел уже подойти к большому широкому окну, как вдруг заметил чью-то фигуру, плотно укутанную в мантию.

Поттер, чёрт его побери. Кажется, он вездесущ, и я обречен видеть его вновь и вновь даже в свободное от учеников время.

Лучше всего было уйти, однако я почему-то не смог сдвинуться с места, пристально изучая мальчика взглядом.

Что могло выдернуть его из компании друзей в Рождество? Более того — он казался… расстроенным. Почему? Я был уверен, что после отъезда большинства студентов Поттер наоборот воспрянет духом, так как в последнее время неприязнь по отношению к нему проявлялась всё острее. Меня неприятно удивлял тот факт, что вся школа вновь с такой легкостью отвернулась от него, тогда как совсем недавно была готова носить на руках. Поттер ходил подавленным, старался избегать людных мест, и всё чаще у меня создавалось впечатление, что даже компания верных друзей не могла его отвлечь.

Конечно, мне следовало порадоваться тому, что судьба преподала избалованному мальчишке еще один урок, но, глядя в его расстроенное лицо, я хотел только, чтобы ситуация поскорее улеглась и забылась. Нехотя, я был вынужден признать, что видеть счастливого, довольного жизнью Поттера мне нравилось куда больше, чем наблюдать за этим воплощением одиночества и тоски.

Приглядевшись внимательнее, я заметил, что Поттер сжимал в руках письмо и время от времени перечитывал его. Каждый раз после этого он мрачнел и сидел несколько минут, низко опустив голову. Потом снова читал и снова расстраивался.

Вспыхнувшее во мне любопытство требовало, чтобы я на ходу изобрел какое-то правило и конфисковал у Поттера его маггловский листок бумаги. Но в последний момент я передумал. Наверняка это обычное письмо от родственников, которые, скорее всего, упрекнули мальчишку в нежелании отмечать Рождество дома. Второе по счету, между прочим.

Поттер вдруг резко встал на ноги, медленно скомкал послание и спрятал его в карман. Яростно бросил что-то на пол и двинулся к лестнице.

Замер, увидев меня, и тревожно нахмурился.

— Я просто смотрел в окно, — сообщил он. — Это не может быть запрещено правилами.

Я насмешливо изогнул бровь, и мальчик насупился еще больше.

— Не припоминаю, чтобы делал вам какое-либо замечание, мистер Поттер, — шелковым голосом произнес я.

— Тогда… тогда я пойду, — на лице Поттера отразилось облегчение, но, наткнувшись на мой угрожающий взгляд, он быстро прибавил: — сэр.

Я склонил голову в знак согласия и посторонился. Поттер, явно не веря, что его отпустили, поспешно зашагал вниз по лестнице, бросив мне напоследок:

— С Рождеством.

Изумленный, я смотрел на него до тех пор, пока он не скрылся из виду. Поттер поздравил меня с Рождеством? Невероятно. Хотя едва ли он сам заметил, что сказал — наверняка облегчение от того, что я даже не сделал ему выговор, заставило его ляпнуть первое, что пришло в голову.

И всё же даже зная это, я не мог избавиться от вспыхнувшего во мне теплого чувства, постепенно распространяющегося по всему телу.

Не понимая своих чувств и злясь на себя за такую абсурдную реакцию, я фыркнул вслух и приблизился к окну, у которого сидел Поттер. Машинально посмотрел вниз, на пол, как раз в то место, куда мальчик что-то бросил, и мое внимание привлек маленький странный предмет. Я наклонился и поднял его, недоуменно рассматривая.

Зубочистка? Да еще и запечатанная. Какого чёрта она ему понадобилась?

Нет, Поттер никогда не перестанет ставить меня в тупик.


* * *

Рождественский ужин прошел так же отвратительно, как и всегда, поэтому я был более чем счастлив снова оказаться у себя в комнатах. Налив немного вина, присланного Люциусом, я уже собирался было распаковать подарок от Альбуса, как вдруг раздался стук в дверь. Нахмурившись, я встал с дивана, приблизился и открыл, ожидая увидеть Дамблдора, однако на пороге оказался Драко.

— Мистер Малфой? — Я озадаченно прищурился. — Что вы здесь делаете?

— Мне нужно рассказать вам кое-что важное, сэр, — взволнованно проговорил он.

С трудом подавив желание закатить глаза, я посторонился, пропуская его внутрь.

— Я вас слушаю.

— Сэр, мне кажется… в общем… происходит что-то странное, — осторожно начал мальчик. — Сегодня после ужина я долго не мог найти Крэбба и Гойла, — я едва подавил язвительное замечание, вертящееся на кончике языка, — но потом наткнулся на них в подземельях. Мы пошли в гостиную, и всё это время они вели себя необычно. Я, конечно, давно привык к тому, что они идио… — перехватив мой предостерегающий взгляд, Драко быстро исправился: — не блещут интеллектом, но в этот раз они действительно превзошли себя. Словно забыли, о чем мы говорили весь этот год. Через какое-то время они вдруг вскочили и убежали — сказали что-то о больничном крыле, но, сэр, клянусь, я заметил, что волосы у Крэбба стали рыжими.

Я нахмурился, а Драко продолжил:

— Потом снова вернулись, но они не помнят ничего, что случилось после ужина! Говорят, пришли в себя в какой-то кладовке и еле оттуда выбрались. Я запутался, — Драко выжидающе посмотрел на меня. — Вы не знаете, чем это всё можно объяснить?

Я знал, но это только прибавляло мне головную боль.

Следовательно, Поттер, Уизли и Грейнджер привели свой блистательный план в исполнение. Признаться, я не был уверен, что они собирались втереться в доверие Малфою, но, учитывая то, что большинство студентов разъехались, это было единственным логичным вариантом.

Мы с директором больше не обсуждали данную тему с того самого вечера. Я решил предоставить ему полный контроль над ситуацией, поскольку молча наблюдать за тем, как нарушаются все школьные правила разом, да еще и способствовать этому, было выше моих сил. Теперь, однако, без очередного разговора не обойтись.

Но сейчас необходимо успокоить Драко.

— Всё это действительно крайне любопытно, мистер Малфой, однако не думаю, что стоит обращать на это особое внимание. В конце концов вы сами сказали, что ваши друзья особым интеллектом никогда не отличались — как ни прискорбно это говорить. Я полагаю, они всего-навсего переели на праздничном ужине, потом обратились к мадам Помфри, а после ее посещения кто-то решил сыграть с ними шутку и запер их в чулане.

— Но как же потеря воспоминаний?

— Я не отрицаю возможности того, что на них наложили заклятье, смешивающее мысли.

— А рыжие волосы?

— Уверен, вам просто показалось, — я, не мигая, уставился на Малфоя, и тот, помедлив, кивнул.

— Да… скорее всего, так и было. Наверняка виноваты Поттер и Уизли!

— Я непременно проверю ваше предположение, и в случае, если оно подтвердится, приму надлежащие меры.

Успокоенный Драко снова кивнул:

— Хорошо, сэр. Что ж, я тогда пойду… С Рождеством, — он послал мне немного самодовольную улыбку и вышел за дверь.

Я раздумывал, стоит ли пойти к Альбусу сейчас и рассказать ему о произошедшем, но в итоге решил отложить разговор до завтра. Не думаю, что в праздничною ночь ему настолько же нечем заняться, как мне.

Кстати, насчет праздника.

Я подошел к столу и взял подарок, посланный мне Дамблдором. Внутри явно было что-то тяжелое, и во мне вспыхнула заинтересованность. Медленно, я избавился от ленты и бумаги, заклинанием уничтожил защитную сферу и удивленно выдохнул.

Внутри оказалась неглубокая каменная чаша, испещренная рунами, не понять предназначение которой я просто не мог.

Мыслеслив.

Я осторожно провел рукой по твердой поверхности и заметил, как четыре руны ярко вспыхнули. Наклонившись ближе, я попробовал прочитать их, но к своему негодованию понял, что не могу. Что ж, надо будет заказать несколько новых книг по этой области, так как моих теперешних знаний явно недостаточно.

Альбус подарил мне мыслеслив.

Эта вещь была достаточно редкой и, несомненно, очень дорогой. Когда-то давно я хотел найти и приобрести ее себе, но денежных средств не хватало. Сейчас я мог бы себе позволить такую покупку, но тогда надолго пришлось бы остаться на мели, а этого я категорически не хотел допускать.

Следующие полчаса я провел, тщательно изучая подарок со всех сторон. Я не мог остановиться, и несмотря на собственное раздражение из-за безудержного восторга, охватившего меня, был вынужден признать, что чувство оказалось приятным. Очень.

Было уже далеко за полночь, когда я, наконец, аккуратно разместил мыслеслив на одной из полок и отправился спать.

Однозначно, это Рождество было куда лучше прошлогоднего.

Глава 26. Наблюдения. Часть вторая

— Директор, не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Конечно, Северус, — Альбус кивком указал на кресло. — Вы насчет мисс Грейнджер? Наверняка вас беспокоит ее состояние. С радостью могу сообщить, что Поппи успешно справляется с этой небольшой проблемой, и рано или поздно Гермиона встанет на ноги и продолжит поражать всех нас своими знаниями.

— При всём уважении, меня это не волнует, — прервал я. — Ситуация, в которую попала Грейнджер — исключительно ее вина, и вам это хорошо известно. Видел, как она выглядит, — я ехидно усмехнулся. — Налицо все признаки безалаберного отношения к основным компонентам Оборотного зелья — частицам человека, в которого собираешься превратиться. Хотя возможно, Грейнджер заведомо решила прикинуться кошкой, чтобы не возбудить у мистера Малфоя еще больших подозрений.

— Северус, — Дамблдор нахмурился, — я не совсем понимаю…

— Поттер и Уизли приняли облик Крэбба и Гойла. Чего именно хотела Грейнджер, остается для меня загадкой, а вот цель их превращения абсолютно ясна. Уверен, они собирались вытянуть из мистера Малфоя признание в том, что именно он является наследником Слизерина. Вчера вечером мальчик пришел ко мне, и он был более чем сбит с толку. Мне удалось убедить Драко в несостоятельности его подозрений и также пришлось пообещать, что я во всём разберусь. Так что, как видите, задумка Поттера, Грейнджер и Уизли не принесла лично мне ничего, кроме очередной головной боли.

В глазах Альбуса замелькали веселые огоньки.

— Чрезвычайно разумный и сложный замысел для детей, вы не находите?

— Чрезвычайно дерзкий и вызывающий, — холодно ответил я. — Для достижения своей цели они чем-то оглушили двоих моих студентов и заперли их в кладовке. Допросить мистера Малфоя, не вызвав подозрений, тоже не смогли. Странно, что Грейнджер, о которой вы так высоко отзываетесь, не смогла просчитать подобные нюансы. Наверняка посчитала, что им удастся допросить Малфоя и вовремя сбежать, а потом отрицать любые обвинения. Забавно — то, что я говорил об Оборотном зелье, она запомнила, а мои слова о Веритасеруме — нет.

— Право, Северус, на детях запрещено использовать это зелье.

— Об этом на уроках второкурсников я не упоминал, — торжествующе возвестил я.

Повисла тишина.

— Вы собираетесь предпринять что-то по этому поводу? — наконец не выдержал я, и Альбус тяжело вздохнул.

— Я доверяю вам — уверен, вы всё утрясете с мистером Малфоем, а я, возможно, обдумаю необходимость проведения воспитательной беседы с Гарри, Роном и Гермионой. Сейчас, однако, должен признать, что меня куда больше беспокоят другие вещи.

— Это касается нападений? — напрягся я.

— И да, и нет. Видите ли, мне доподлинно известно, что Люциус Малфой развернул настоящую кампанию против меня. Он планирует добиться от Совета попечителей моего устранения с должности директора Хогвартса.

— Что? — воскликнул я. — Это невозможно, они ведь сами в свое время просили вас принять эту ответственность! Люциус уже давно пытается чего-то добиться, но его никогда не слушают. Уверен, не послушают и на этот раз.

— Боюсь, сейчас всё куда сложнее, Северус, — Альбус снова выглядел постаревшим. — Зная обо всех этих нападениях, никто не обвинит их, если они уберут бездействующего директора.

— Вы не бездействуете.

— Нападения всё равно происходят.

— Однако до сих пор никто не погиб.

— И я могу только молиться, чтобы так было и в дальнейшем. Но даже несмотря на всё это, Северус, я не собираюсь расстраиваться, — на губах Альбуса вновь появилась озорная улыбка. — Я более чем уверен, что всё наладится, и даже если мистер Малфой добьется успеха в своем плане, он будет кратковременным. В конце концов, школу я покидать не собираюсь, даже если меня и снимут с должности. К счастью, здесь полно тайных переходов, закоулков и комнат, о многих неизвестно даже мне, хотя я провел большую часть жизни в попытках разгадать их тайны.

— Но если Хогвартс останется без руководства в вашем лице, кто в таком случае займет место директора?

— А вот это нам предстоит узнать, Северус. Не думаю, однако, что кандидатура будет нам неугодной — я уверен, против Минервы в Министерстве никто выступать не станет.

Я неохотно кивнул, всё еще переваривая услышанное. Люциус давно намекал мне о какой-то своей грандиозной задумке — но я предполагать не хотел, что за организацией нападений стоит именно он. Происходящее в школе было слишком масштабным делом, особенно для человека, у которого нет личного доступа к замку в любое время. Не мог же он открыть Тайную комнату или приобрести и выпускать василиска, пряча его после каждого нападения где-то еще?

Хотя результат этих атак удивительно совпадал с тем, чего хотел добиться Люциус с того самого дня, как узнал об организованном Дамблдором ночном походе Драко в Запретный лес.

— Всё будет хорошо, Северус, — Альбус ободряюще улыбнулся. — Главное, не теряйте веру, и проблемы решатся, даже если это и станет для нас всех неожиданностью.

Я фыркнул и, покачав головой, поднялся с кресла.

Уже возле выхода остановился, и, поколебавшись, выдавил:

— Я также хотел поблагодарить вас за… мыслеслив. Действительно крайне необходимая вещь и в своем роде… уникальная. Спасибо.

— Не за что, Северус, — глаза Альбуса засияли. — Я надеюсь, с его помощью вы поймете, что у вас есть и светлые воспоминания.

Все мои мысли попросить Дамблдора о совете в поисках книг, расшифровывающих самые редкие руны, развеялись, как дым. Скрипнув зубами, я коротко кивнул и решительно вышел за дверь, игнорируя тяжелый вздох, донесшийся мне вслед.


* * *

— Профессор? Можно?

Я поднял голову и, мельком взглянув на вошедшего, бросил:

— Да, мистер Роувелл. Присаживайтесь и подождите: я должен закончить.

Дни праздников пролетели слишком быстро, и я поспешил обрушить на головы вернувшимся ученикам горы домашних заданий. Унылые лица стали отличным утешением, вот только оценивать их работы приходилось мне, а это не могло не угнетать.

Проверив три оставшихся сочинения второкурсников, я отложил перо и снова посмотрел на терпеливо ожидающего мальчика.

— Я вас слушаю.

— Ээ… — замешкался он, но всё же проговорил: — Я пришел от лица всего факультета.

— Впечатляет, — хмыкнул я. — И что же такого произошло, что вас избрали парламентером?

— Мы хотели попросить вас ввести в Слизерине дополнительные занятия по защите от темных искусств. Приближаются экзамены, СОВ и ЖАБА, а мы все сомневаемся, что нам удастся достичь желаемых результатов. Наш нынешний учитель не поднимает темы серьезней, чем его предпочтения в цветах и еде, и даже первокурсники не находят эти знания полезными. Поэтому нам пришла идея создать собственную учебную группу, где мы могли бы изучать то, что действительно пригодится в будущем.

— Хм, — я задумчиво осмотрел мальчика, — и что же вам мешает? К чему вам мое разрешение — не припомню, чтобы правилами запрещалось создавать клуб по интересам либо же ограничивалось количество в него вступающих. Уверен, директор не будет против, да и у меня возражений нет.

— Нам нужен учитель, — поколебавшись, сообщил Роувелл. — Настоящий, хороший учитель, у которого есть опыт в темных искусствах и, как следствие, в защите от них. Мы подумали, что только вы сможете нас учить по высшим стандартам — дуэльный клуб окончательно расставил всё по своим местам. Хотя времени до конца года осталось не очень много, всё равно за несколько месяцев с вами мы научимся большему, чем за год с этим идио… профессором.

Предложение невероятно льстило самолюбию, и, скорее всего, крайне бы меня заинтересовало… если бы было осуществимым.

— К сожалению, мистер Роувелл, даже согласись я на подобное, воплотить такой план в реальность не представляется возможным.

— Почему? — воскликнул мальчик.

— Потому что чисто физически я бы не смог вести защиту параллельно с зельеварением у всех курсов сразу. Не говоря уж о проверке домашних заданий — без них толку будет очень мало. Однако… — добавил я, видя расстроенное лицо слизеринца, — вы могли бы сами заняться обучением друг друга. Пусть второкурсники обучают первокурсников, третьекурсники — второкурсников и так далее. Студенты седьмого курса также могут курировать работу остальных, одновременно узнавая для себя что-то новое. Учитывая, что преподаватели защиты менялись каждый год, этот способ будет весьма действенным. Возникнут какие-то сложности или вопросы — обращайтесь ко мне, я помогу. Но брать на себя ответственность за организацию занятий не могу по определению.

— Хорошо, — помолчав, согласился Роувелл, — я передам ваш совет остальным.

Я кивнул и потянулся к новой горстке работ, давая понять, что аудиенция закончена. Когда мальчик, попрощавшись, направился к двери, я на мгновение скользнул взглядом по его едва сутулым плечам и мягко позвал:

— Мэтью.

Замерев, тот медленно повернулся.

Детям, рожденным в чистокровных семьях, всегда было крайне сложно соответствовать ожиданиям их родителей. Большинство принимали правила, установленные еще предками, но исключения случались регулярно, и мне приходилось иметь дело с каждым из них. Казалось бы, воспитанный уважать семейные традиции и покорно следовать им ребенок должен был представлять свое будущее в их строгих рамках, строить на этих вбитых с детства понятиях всю свою дальнейшую жизнь, но после попадания в Хогвартс многие стереотипы начинали рушиться. Проводя много времени без пристального наблюдения родителей, некоторые дети начинали усиленно развивать в себе самостоятельность и поступать наперекор семье, даже если сами еще не решили, чего именно хотят. Редко, но всё же чаще, чем мне хотелось, они влюблялись в тех, кого чистокровные семейства никогда бы не сочли достойной партией. Большинство таких случаев заканчивались плачевно, и как бы больно мне от этого ни было, я не мог вмешиваться слишком открыто.

Мэтью прошел весь путь «бунтаря» по уже ставшей шаблоном схеме, но он также был одним из редких детей, готовых стоять на своем до самого конца. Только его семья придерживалась слишком ужесточенных позиций и уже несколько лет решительно ломала любое сопротивление сына. Кто выйдет из этой схватки победителем, я по-прежнему сказать затруднялся.

Последнее звено в цепочке — влюбленность в полукровку — заставило отца Мэтью неделю назад вызвать меня по каминной сети и попросить о встрече с сыном. Мне хотелось проигнорировать просьбу, но отказать я не мог. Не знаю, что произошло, но после этого мальчик стал еще более подавленным, а в его глазах я ясно читал затравленность и тоску. Разговор закончился явно не в его пользу.

Я знал, что некоторые семьи — и Роувелл в том числе — не гнушались подвергать своих детей порой крайне неприятным наказаниям. В самом начале преподавательской работы я просил Дамблдора сделать что-то, чтобы помочь им, но, хотя жестокое обращение каралось серьезно, на чистокровных это правило по-прежнему не распространялось.

Прошло много лет, а принять эту несправедливость я так до конца и не сумел.

Зная о требованиях семьи к Мэтью, я старался помочь ему — незначительно, но делая всё возможное при учете того, что я не мог позволить себе вызвать подозрения. Я немного завышал ему оценки по зельеварению, поскольку тонкости этого предмета мальчику так и не удалось постичь; раз в два месяца писал его отцу письма, сдержанно восхваляя успехи сына и отмечая, что дело наверняка в достойном воспитании и идеальном примере для подражания. Эта отвратительная лесть заставляла меня испытывать тошноту каждый раз, когда я, сжав зубы, брался за перо, но знание того, что благодаря этому жизнь мальчика дома — да и на факультете — изменится к лучшему, компенсировало все недостатки. Проблемы с трансфигурацией я объяснял старшему Роувеллу конфликтами с Минервой, сам два раза в неделю вел репетиторские занятия с Мэтью по чарам, а с остальными предметами он справлялся превосходно.

Обидно будет, если все мои старания пойдут насмарку. Мне очень не хотелось видеть этого ученика сломанным деспотичным отцом и поддерживающей его во всех отношениях супругой.

— Сэр? — нервно спросил мальчик.

— Насколько я знаю, в мае у вас день рождения? Семнадцатый.

— Да.

— Надеюсь, вы понимаете, что означает совершеннолетие в нашей стране? Наверняка вы уже интересовались этим вопросом и изучили все имеющиеся в библиотеке Хогвартса книги.

Ответ я прочитал в резко вспыхнувших щеках Роувелла.

— Вы перестанете зависеть от вашей семьи, — сказал я холодно, — и только вам решать, что делать с этим донельзя благоприятным обстоятельством.

— Благоприятным? — с сомнением протянул он. — В книгах об этом многое говорилось, сэр. Отказываясь от родителей, я также потеряю свой статус наследника чистокровной семьи, лишусь средств к существованию и возможности устроить свое будущее…

— Это написано в книгах или в заветах вашей семьи? — прервал я его. — Во-первых, я ни слова не сказал вам об «отказе от родителей». Придерживаться собственного мнения и сохранять независимость имеет мало общего с открытым выступлением против близких. Потеряете свой статус наследника — что маловероятно, так как у вас нет братьев или сестер — что ж, значит, такова цена за свободу. Решение ваше. Во-вторых, вы неплохо разбираетесь в рунах. Специалистов в этой области немного, и вас с огромным удовольствием примут на обучение в определенные места. Мы обсуждали это с вами на консультации по трудоустройству. Мисс Гвэнден, например, — румянец на щеках мальчика стал еще ярче, — собирается подавать заявление в Центральную компанию по исследованию истории и значения древних рун. Вы могли бы последовать ее примеру и заработать приличное состояние самостоятельно, без помощи родителей. В вас неплохие задатки, и только вам решать, стоит ли их развивать. Если вы беспокоитесь о своем поступлении, то не нужно — можете обратиться к профессору Бабблинг, и она напишет вам достойную рекомендацию.

— Но… но… — Мэтью взволнованно кусал губы, — что если родители выгонят меня из дома? Прервут все связи, и я их окончательно потеряю?

— С жильем проблем не возникнет: на первое время финансы у вас наверняка найдутся, а там — Центральная компания обеспечивает своих студентов, нуждающихся в жилье, комнатой. Насчет отречения вашей семьи… это тоже своего рода выбор. Вы должны сделать свой, а они — свой. Если ваши близкие ставят традиции выше единственного сына, я бы на вашем месте подумал, стоит ли вам ставить их выше собственного благополучия.

Случись маловероятное и перескажи мальчик мои слова родителям, я бы столкнулся с очень серьезными неприятностями. Если что, придется всеми силами выпутываться из ловушки, в которую я загнал себя сам, но, с другой стороны, всегда можно будет сказать, что я оказывал семье Роувелл услугу, пытаясь проверить, устоит ли их наследник перед искушением выбора или же нет.

Мальчик казался погруженным в глубокие раздумья, и я, посчитав разговор оконченным, произнес:

— Вы можете идти, мистер Роувелл. Не забудьте передать остальным мой ответ на ваше предложение.

Кивнув, Мэтью просиял улыбкой, и, тихо шепнув «спасибо», вышел за дверь.

Я несколько минут сидел не двигаясь, а потом со вздохом потянулся к следующей порции работ.


* * *

— …На данном этапе правильно сваренное зелье должно принять лиловый оттенок. Таким образом, я могу сделать вывод, что читать и слушать умеют лишь трое из вас. Не так ли, мисс Уизли? — Я презрительно посмотрел на гриффиндорку, которая уже некоторое время, не мигая, глядела в сторону широко раскрытыми глазами. — Мисс Уизли, — девочка продолжала игнорировать как меня, так и одноклассников, которые начали перешептываться. — Мисс Уизли! — рявкнул я, и громкий звук, наконец, вывел ее из странного ступора.

Видя испуганный, непонимающий взгляд, я нахмурился.

В последнее время с Уизли происходило что-то странное. Сначала я не обращал внимания, приписывая это очередным глупым проблемам, свойственным всем ученикам с первого курса по седьмой, но теперь начинал подозревать, что всё не так просто.

По всем признакам было очевидно, что Уизли страдала как от недостатка сна, так и от недостатка питательных веществ: ее глаза постоянно были воспаленными, а по бледности и истощенности она стала напоминать призрака, при жизни заморенного голодом. Ученики ее собственного факультета предпочитали теперь обходить ее стороной, шушукаться, хихикать ей вслед и даже крутить пальцами у виска. Я ожидал, что Макгонагалл возьмет ситуацию в свои руки, но время шло, а ничего не менялось.

Девочка, в общем-то, была способной ученицей и первый семестр закончила на более чем неплохой балл, так что мне очень не хотелось ставить ей оценку ниже, чем того заслуживают ее способности. Однако она не оставляла мне выбора. В последнее время в классе она не работала, постоянно была погружена в свои мысли, а один раз вообще не явилась на занятие.

— Мисс Уизли, я, конечно, понимаю, что такой предмет, как зельеварение, не заслуживает и крупицы вашего драгоценного внимания, но раз вы явились в этот класс, я ожидаю от вас работы того же уровня, что вы демонстрировали весь прошлый семестр, — холодно проговорил я, не сводя с девочки глаз. Большинство учеников удивленно переглянулись, явно не ожидая от меня чего-то, похожего на комплимент. Уизли, тем не менее, не заметила: она продолжала смотреть стеклянным взглядом, даже, похоже, не понимая, что я говорю с ней.

— Джинни! — Элизабет Уэнетрс, стоящая рядом, дернула девочку за руку. Уизли вздрогнула и медленно повернулась к ней.

— Я… да, — она снова растерянно посмотрела на меня. — То есть… мое зелье. Вы что-то сказали, сэр?

— Минус десять баллов с Гриффиндора за вашу невнимательность! — рявкнул я, скрывая свое беспокойство. Кажется, проблема действительно куда более серьезная, чем можно было предполагать сначала. — Если вы считаете, что на моем уроке можно заниматься посторонними вещами, я с радостью избавлю вас от данного заблуждения! Вы… — я осекся, заметив, что по щекам Уизли потекли слёзы. Всхлипнув и отрывисто пробормотав извинения, она схватила свою сумку и выбежала из класса.

— Возвращайтесь к работе, — велел я остальному классу и вернулся к столу.

Поведение и реакция гриффиндорки явно свидетельствовали о нестабильном эмоциональном состоянии и серьезном разладе в нервной системе. Нужно немедленно выяснить, что происходит, пока дело не дойдет до того, что проблему уже нельзя будет решить.


* * *

Поколебавшись некоторое время, я всё же обратился не к директору, а к Минерве. У Альбуса и без того хватало неприятностей, и мне не хотелось отвлекать его лишний раз, особенно если окажется, что в поведении Уизли виновата безответная влюбленность или конфликт с друзьями. Макгонагалл поддержала мои подозрения и пообещала уладить ситуацию. Больше на эту тему мы с ней не разговаривали, однако вскоре я заметил, что к Уизли вернулся цвет лица, ее результаты на зельеварении улучшились, и она практически перестала отличаться от других учеников. Это позволило мне прийти к выводу, что конфликт, в чём бы он ни заключался, был успешно разрешен, и я сосредоточился на других, более важных вещах.

В середине февраля вошедший в привычное русло уклад жизни снова начал рушиться, на этот раз — основательно.

Сначала Локхарт организовал самое отвратительное празднование самого отвратительного праздника на моей памяти — Дня святого Валентина. Единственное, что уберегло его от болезненного, подлитого в кубок с соком зелья — благоразумие учеников: ни один из них не рискнул прийти ко мне с просьбой научить готовить амортенцию. Однако по сравнению со случившимся дальше, эту ситуацию еще можно было счесть забавной.

Нападение на Грейнджер и Клируотер выбило у меня почву из-под ног, как и мысль, первой пришедшая в голову: «Но она же его подруга». Кажется, я заразился безудержным оптимизмом Альбуса и тоже стал верить в то, что Поттер и его ближайшее окружение находятся в безопасности — по крайней мере, до возвращения Темного Лорда. Неприятно было осознавать, что это не так. И кто гарантирует, что следующей жертвой не станет сам мальчишка?

Записка, найденная в руке Грейнджер, дала понять, что по крайней мере один ученик уже выяснил, кто в ответе за нападения. Альбус был уверен, что Поттер и Уизли тоже в скором времени догадаются, но на этом моя осведомленность заканчивалась. Чего он ожидал? Каких результатов хотел добиться? Что сделали бы двое недоумков с таким знанием? В отличие от директора, я искренне надеялся, что мозгов у Поттера и Уизли не хватит, чтобы последовать примеру их подруги и раскрыть тайну.

Дежурство усилилось, как и плохие предчувствия, меня одолевавшие. В школе царил страх, всё чаще ученики попадали в Больничное крыло с нервными срывами или приступами паники. Больше всего я был потрясен, увидев среди пациентов Помфри Перси Уизли. Некоторое время после нападения на старосту Рэйвенкло он держал себя в руках, но теперь, очевидно, сорвался. Странно было видеть этого обычно уверенного в себе и рассудительного ученика на больничной койке, измотанным и разбитым. Что ж, если Люциус действительно хотел снять Дамблдора с должности, то сделать это он мог в ближайшее время. Лучше и не придумать: массовая паника среди учащихся, новое двойное нападение, да еще и на подругу Гарри Поттера — даже если Совет попечителей до этого сомневался, стоит ли отстранять Дамблдора, теперь Люциус не позволит им тянуть с решением.


* * *

Глубоко ночью Минерва подняла всех преподавателей требованием срочно собраться в учительской. Борясь с охватившими меня плохими предчувствиями, я поспешил туда, изо всех сил надеясь ошибиться.

— Я даже не уверена, как это сказать… — Макгонагалл обвела всех собравшихся нервным взглядом и судорожно вздохнула. — Я надеялась, что хуже, чем есть, ситуация уже не станет, но случившееся сегодня полностью уничтожило всякую надежду на благоприятный исход.

Я стиснул зубы в попытке не позволить нетерпению вырваться наружу. Всегда ненавидел долгие, бессмысленные, леденящие душу предисловия, но знал, что лучше молча дождаться объяснений, чем высказывать претензии Минерве.

— Альбуса отстранили от должности, — дрогнувшим голосом проговорила, наконец, декан Гриффиндора. — Сегодня со мной лично связался министр и сообщил об этом. Но, это еще не всё, — я, пытаясь усвоить услышанное, резко поднял голову. — Авроры из Министерства магии арестовали Хагрида, отправили его в Азкабан по подозрению в организации нападений.

Несмотря на серьезность случившегося, я не смог сдержать насмешливого фырканья. Хагрид, ответственный за атаки на учеников? Я всегда знал, что авроры в Министерстве не отличаются особенными умственными способностями, но чтобы настолько? По каким причинам вообще можно заподозрить наивного, недалекого лесничего? И… Азкабан?

При одном воспоминании о дементорах я поежился, чувствуя, как сердце болезненно сжалось в груди.

Никто не может выжить в том месте. Никто. Хагрид, который за всю жизнь не сделал никому ничего плохого, а лишь демонстрировал понимание и поддержку всем без разбора, был последним человеком, заслуживающим пробыть в том аду даже один день.

— Но он же не ушел на самом деле, правда? — взволнованно спросила Спраут. — Я имею в виду… директор! Он бы не оставил нас в таком положении, и уж конечно он бы никогда не бросил Хагрида в тюрьме!

— Мне… мало что известно, — медленно проговорила Макгонагалл. — Однако я бы хотела сказать, что мы не должны сомневаться в Альбусе. Никогда. Я уверена, он знает, что делает… и обязательно поможет нам в наиболее критический момент.

— Не думаю, что это действительно так, Минерва, — скорбно сообщил Локхарт. — Как бы ужасно обидно ни было это признавать, но профессор Дамблдор наверняка покинул нас навсегда. Хотя не сказать, что он сделал что-нибудь, чтобы предотвратить нападения… преданность Хагриду долгое время закрывала ему глаза. Конечно, разве можно ожидать подобного от дорогого и близкого друга… но, как нам известно, что ни делается, то к лучшему! Мы прекрасно справимся и без него.

— Ты… — захлебываясь от ярости, прошипел было я, но Минерва, стоящая рядом, успокаивающе положила руку мне на плечо.

— Не нужно, Северус, — тихо сказала она, но в ее зло поблескивающих глазах я ясно прочитал завершение фразы: «…для этого еще будет подходящий момент».

Дождавшись от меня кивка, она обратилась к остальным:

— Понимаю, мы все расстроены. Так как я теперь временно исполняю обязанности директора, могу просить только об одном: давайте держаться друг друга. Присматривайте за учениками — они всё, что у нас есть… и не прекращайте дежурств. Посмотрим, что нас ждет в будущем.

— Я могу рассказать! — Трелони, до этого явно дремавшая в самом углу, встрепенулась. — Большие неприятности… да, я вижу, вижу! Нам предстоит вытерпеть страдания и муки, расплатиться жизнями за…

— Встреча окончена, — прервала Минерва, смерив ее ледяным, полным презрения взглядом. — Советую всем немного поспать, так как завтра предстоит день не из легких.

— Но…

— Вас это тоже касается, Сивилла, — брезгливо поморщившись, декан Гриффиндора кивнула всем на прощание и первой вышла за дверь. Остальные, включая не прекращающую возмущенно что-то бормотать преподавательницу предсказаний, медленно последовали за ней.

Той ночью я так и не смог заснуть. Да, я ждал подобного исхода, но одно дело подозревать, а другое — видеть своими глазами.

Следующее утро прошло в угрюмом молчании. Большинство преподавателей, как и я, сохраняли мрачные выражения лиц, но это не распространялось на Локхарта, который сокрушался по совсем иным причинам.

— Не хотелось бы мне говорить об этом, коллеги — и ни в коем случае не думайте, что я вас в чем-то укоряю — но если бы вы только предоставили мне свободу действий, я бы давно разоблачил Хагрида, и пострадавших, не считая миссис Норрис, вообще бы не было, — грустно говорил он, игнорируя полные злобы взгляды, обращенные к нему. — Мои возможности, скажу скромно, довольно велики, и если бы я получил распоряжение, преступник не дожил бы и до следующего дня. Еще начиная с Хэллоуина я подозревал именно Хагрида, но мне не хотелось расстраивать вас и делать преждевременные выводы. А вот как оно всё обернулось… ужасно, несомненно ужасно, — горестно качая головой, он залпом осушил кубок тыквенного сока.

Я слушал его болтовню лишь краем уха — куда больше меня занимали мысли о том, что будет дальше. Я был абсолютно согласен со вчерашними словами Минервы — Альбус наверняка не ушел далеко; вполне возможно, он даже притаился где-нибудь в замке, чтобы наблюдать за происходящим и в случае чего вмешаться. Я ненавидел полагаться на слепую веру, тем более — на веру в кого-то, даже если этим человеком являлся сам Дамблдор. Но как бы меня это ни раздражало, я не знал, что еще могу сделать. Утешало, что Макгонагалл, судя по всему, мучилась той же проблемой — про василиска ей было прекрасно известно, но кроме ужесточения системы дежурств, она ничего не предприняла.

Безумие — знать о такой опасности и буквально игнорировать ее, но, в конце концов, и Альбуса нельзя было назвать полностью нормальным. В единственном я был уверен — уже много лет самые его немыслимые задумки заканчивались хорошо, и я очень надеялся, что этот раз не станет исключением.


* * *

— …Все давно этого хотели, но никто не решался и слова сказать. Я всегда думал, что отец будет тем самым, кто избавится от Дамблдора, — громкий голос Малфоя отчетливо звучал в тишине класса, прерываемой лишь бурлением котлов. — Я уже говорил вам, он считает его самым худшим директором за всю историю существования Хогвартса. Может, теперь у нас будет достойный руководитель. Тот, кто не захочет закрывать Тайную комнату. Макгонагалл долго не просидит, она просто так, замещает…

Я молча прошел мимо, мельком взглянув на пустое место Грейнджер. Больше всего мне хотелось снять со Слизерина баллы, схватить Малфоя за шиворот и выкинуть его из класса, но увы — такого я позволить себе не мог и, должно быть, не смогу никогда — иллюзий по поводу исхода войны у меня не было.

— Сэр, — не унимался мальчишка, — сэр, почему вы не предложите свою кандидатуру на пост директора?

— Ну-ну, Малфой, — холодно произнес я, меряя его предостерегающим взглядом. — Профессор Дамблдор лишь временно отстранен попечителями. Возьму на себя смелость утверждать, что скоро он опять будет с нами.

— Как бы не так! Я думаю, сэр, мой отец поддержал бы вашу кандидатуру. Я ему скажу, что вы самый лучший профессор в школе.

Я выдавил из себя кривую улыбку, демонстративно не замечая Финнигана, который изображал рвотные судороги.

Стать директором Хогвартса? Я мечтал об этом раньше, когда еще преданно служил Темному Лорду и был уверен в правоте его убеждений. Тогда мне виделось, что он займет должность Министра магии, а я стану самым близким его соратником и удостоюсь чести руководить школой. Теперь я не желал даже думать о месте директора. Я бы никогда не достиг успеха в этой роли, как бы мне этого ни хотелось. Полагаю, количество учащихся сократилось бы существенно, так как в отличие от Альбуса я не стал бы закрывать глаза на различные проступки. У меня бы царили сдержанность и порядок… и, как следствие, ученики были бы куда менее счастливыми.

— Меня что удивляет, — продолжал Малфой, — почему грязнокровки не пакуют чемоданы? Ставлю пять галлеонов, что следующая жертва умрет. Жаль, не Грейнджер…

Мое терпение лопнуло. Я повернулся и открыл было рот, но тут прозвенел спасительный звонок, извещая об окончании урока. Впрочем, это не остановило Уизли от попытки наброситься на Малфоя — неуспешной, надо сказать. К моему большому сожалению, хватка Поттера и Финнигана удерживала гриффиндорца на месте.

— Пустите меня! Наплевать на палочку, я убью его голыми руками! — вопил он.

— Успокойся, — шипел Поттер, а я лишь равнодушно проговорил:

— Поторопитесь, я отведу вас на травологию.

Малфой послал мне недоуменный взгляд, но я его проигнорировал. Мальчишка совсем зарвался, и я больше не намеревался потакать его чудовищной избалованности и наглости.


* * *

Приближались экзамены, и работы прибавилось — фактически, ее стало столько, что я куда меньше думал о Тайной комнате и ее загадке. Моим личным триумфом стал отказ Мэтью Роувелла от встречи с отцом, когда тот этого пожелал. Вежливое «я сейчас занят, мне нужно готовиться к тестированию» ясно дало понять главе семейства, что наследник более не намерен выполнять указания по первому его требованию.

Надвигался конец семестра, а количество жертв не возрастало. Невольно я начал чувствовать надежду, что, может быть, до отъезда учеников больше не произойдет ничего выходящего за рамки обыденности, но двадцать восьмого числа случилось то, чего я боялся с самого начала всей этой истории.

— Всем ученикам немедленно вернуться в свои спальни. Всем преподавателям собраться в учительской. Пожалуйста, как можно скорее.

Голос Макгонагалл, разнесшийся по всему замку, заставил меня похолодеть. Третьекурсники, у которых я как раз вел урок, с ужасом уставились на меня широко открытыми глазами, словно надеялись, что я сейчас велю не отвлекаться и возвращаться к заданию.

Собравшись, я окинул всех ледяным взглядом и произнес:

— Вы что, не слышали приказ? Всем убрать рабочие места и построиться в пары! Живо!

Все тут же вскочили с мест, судорожно пакуя свои вещи и обмениваясь полными паники взглядами.

Разведя учеников по их общим комнатам, я поспешил в учительскую, где уже растерянно переговаривались остальные преподаватели. Можно было не спрашивать, что случилось — ответ наверняка знала одна лишь Минерва.

Она появилась последней — только взглянув на лишенное привычной живости, помертвевшее лицо, я понял, что на этот раз действительно произошло непоправимое.

— Это случилось, — безжизненно сказала она в ответ на молчаливый вопрос всего состава. — Монстр утащил ученицу. Прямо в Комнату.

Я ожидал подобного, но, услышав страшное известие, с силой вцепился в стоящее передо мной кресло, пытаясь сдержать полный бессильной ярости возглас.

— Откуда такая уверенность? — наконец хрипло спросил я.

— Наследник Слизерина оставил еще одну надпись на стене. Прямо под первой. «Ее скелет будет пребывать в Комнате вечно».

— Кто? — прошептала Хуч. — Какая ученица?

— Джинни Уизли, — голос Минервы был пронизан горечью.

Я пошатнулся.

Раньше я мог бы ожидать от себя чувства облегчения, что пострадал не один из моих слизеринцев, однако теперь все различия факультетов стерлись, потому что я отчетливо осознал, что они все были моими. Дети, каждого из которых я знал лично, о которых должен был заботиться, несмотря на их хамство и невежественность. И я не хотел, чтобы с ними что-то случилось. С любым из них.

Единственная девочка в семье Уизли. Девочка, чем-то напоминающая мне Лили. Та, на которую я сделал ставку как на будущую жену Поттера, потому что она была так похожа на его мать — даже своей влюбленностью в представителя этой семьи в столь раннем возрасте.

Теперь проверить свою правоту не представлялось возможным, так как девочка наверняка была мертва. Мертва, а всё из-за…

— …Дамблдор всегда говорил…

…Дамблдора. Он в ответе за это. Он и его безумные, начисто лишенные смысла планы. А еще я, и Макгонагалл — мы, поверившие ему, хотя с первого же дня было понятно, что ничем хорошим ситуация закончиться просто не может. Сейчас при мысли, что всё это время ученики беспрепятственно ходили по замку, в котором ползал василиск, меня охватывала дрожь. Как я мог это позволить? Как я мог допустить?

Громкий хлопок двери заставил меня вздрогнуть. На пороге, как всегда сияя улыбкой, стоял Локхарт.

— Простите-простите, задремал. Что я пропустил?

Задремал. На уроке. Да что за кретин, в конце концов…

Гнев, целый год скапливавшийся в груди при виде самодовольной мины этого шута, наконец вырвался наружу.

— Вот тот, кто нам нужен, — прошипел я, делая шаг вперед и мстительно наблюдая за вмиг растерявшимся «преподавателем». — Да, именно он. Девочку похитил монстр, Локхарт, забрал ее в саму Тайную комнату. Наконец пробил ваш час.

— И правда, Гилдерой, — с готовностью поддержала Спраут. — Не вы ли вчера вечером объявили, что вам с самого начала было известно, где вход в Тайную комнату?

— Я… Ну, я… — залепетал он.

— Да, не вы ли уверяли меня, что знаете, кто там обитает? — перебил его Флитвик.

— Ув-уверял? Не припоминаю…

— А вот я абсолютно точно помню, как вы жаловались, что вам не удалось продемонстрировать всем нам свою волшебную силу: Хагрида уже успели арестовать, — продолжил я, ободренный поддержкой коллег. — Разве вы не говорили, что все предпринимающиеся для охраны меры были спланированы из рук вон плохо и что вам следовало предоставить полную свободу действий после первого же нападения?

Смотреть на мучения Локхарта было одним сплошным удовольствием.

— Я… Я, честное слово… Вы, видимо, превратно меня поняли…

— В общем, Гилдерой, мы оставляем это вам, — заключила Минерва. — Сегодня вечером у вас наконец-то будут развязаны руки. Мы убедимся, что вам никто не станет мешать, и вы сможете лично расправиться с монстром. Наконец — полная свобода действий.

Локхарт отчаянно озирался по сторонам, но сочувствующих, естественно, не нашел. Казалось, он разом утратил свои лоск и напыщенность.

— О-очень хорошо, — промямлил он. — Я… я буду у себя в кабинете… го… готовиться.

Не оглядываясь, он поспешил покинуть учительскую.

— Хорошо, — Минерва глубоко вздохнула. — Это не даст ему путаться у нас под ногами. Деканам следует пойти и известить своих студентов о том, что случилось. Скажите им, что завтра с самого утра экспресс увезет их домой. Всех остальных попрошу проследить, чтобы никто из учеников не покидал факультетских помещений.

Кивнув, я молча развернулся и вышел, направляясь в сторону подземелий.

В этой чудовищной ситуации меня утешало только одно: Поттер пока еще не знал о том, что жертвой стала сестра его лучшего друга, и это позволит уберечь его от опасности.

Глава 27. Возвращение

В общей гостиной Слизерина стояла гробовая тишина, на лицах большинства учеников читались потрясение и страх. Даже Драко, куда бледнее обычного, судорожно сжимал кулаки и не решался поднять глаз.

— Но… Уизли ведь чистокровные, — наконец заговорил Роувелл. — Всем известно, чего именно хотел добиться наследник Слизерина — очистить школу от тех, кто, по его мнению, не имел права здесь находиться. Тогда как в его схему вписывается этот последний случай? Зачем нападать на представительницу уважаемого чистокровного семейства?

— Это Уизли-то уважаемые? Не смеши меня, — презрительно фыркнула Кэрроу, и Роувелл смерил ее ледяным взглядом.

— Многие хорошо относятся к Уизли. Смерть их дочери приведет к скандалу, в котором наш факультет опять будет полит грязью и атакован каждым желающим расквитаться за старые обиды.

— Я думаю, это предупреждение всем остальным, — подала голос одна из шестикурсниц. — Нечего якшаться с врагами, да еще и демонстративно.

Некоторые одобрительно зашумели.

— Хватит, — мрачно сказал я, и тут же снова повисла тишина. Убедившись, что все слушают, я продолжил: — Не имеет значения, кем именно была жертва. Для школы это трагедия, и ее последствия неблагоприятны прежде всего для вас. Завтра утром прибудет экспресс, который увезет вас домой.

— Но ведь учебный год еще не закончен! — воскликнула Паркинсон.

— Да, и что насчет экзаменов? Мы же не можем их не сдавать.

— Насколько мне известно, самостоятельное обучение никто не отменял, — заметил я, — поэтому не столь важно, будут проводиться уроки или нет, вы в любом случае продолжите заниматься по программе. В ваших интересах добиться в этом успеха и получить высшие баллы.

Никто не стал возражать, однако от многих волнами исходило недовольство. Я и сам прекрасно понимал, что шансы получить качественное образование вне школы есть не у каждого: магию могли незаконно, но без риска обнаружения использовать только те несовершеннолетние студенты, у которых дома жил хотя бы один взрослый волшебник. Вот у чистокровных не должно возникнуть проблем, а как справятся магглорожденные, мне было трудно представить.

— Предлагаю всем немедленно начать паковать вещи. Если вы что-то забудете, маловероятно, что потом это можно будет забрать, так как когда снова откроется Хогвартс — и откроется ли он вообще — неизвестно. Вы, — я кивнул старостам, — проследите за тем, чтобы никто не выходил за пределы гостиной. Если я увижу хотя бы одного человека бродящим по замку, проблемы будут у всех вас, — в последний раз окинув своих учеников предупреждающим взглядом, я вышел за дверь, и только там позволил себе сделать глубокий вдох.

Больше всего я ненавидел чувство беспомощности, которое, похоже, охватило всю школу. Казалось, все настолько зациклились на своем трауре, что никому и в голову не приходило попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить ситуацию.

Что ж, так дальше продолжаться не будет. Невозможно всё время жить в страхе, это сводило меня с ума еще во время войны, и проходить через подобный, до сих пор не забытый ужас снова я не был намерен.

Уверенный, что могу положиться на своих старост, я решительно покинул подземелья и последовал на второй этаж.

Я должен попытаться найти Комнату, особенно если существует шанс, что девочка еще жива. Необходимо хотя бы попробовать ее спасти или… забрать тело оттуда. Родители имеют право похоронить своего ребенка, увидеть его в последний раз. При мысли, что чудаковатый, добродушный Артур и его жена могут лишиться даже этого, мне становилось физически плохо.

В коридоре царила абсолютная, неестественная тишина. Свет от факелов казался более тусклым в этой части замка, но я не знал, было ли так на самом деле. Рубиновые буквы, намертво въевшиеся в стену, насмешливо изгибались, и это только усилило мой гнев.

Трансфигурировав один из мелких камешков в зеркало, я приблизился к заброшенному туалету и аккуратно заглянул внутрь. Судя по всему, помещение было пустым, не считая томно вздыхающего приведения, парящего у самого потолка.

Я подошел ближе к давно не работающим кабинкам, пристально рассматривая каждую из них. Ничего необычного на первый взгляд заметно не было, поэтому я сосредоточил внимание на привидении.

— Ты. Сколько ты уже здесь находишься?

— Хогвартс — мой дом, — с достоинством отозвалось оно, подплывая ближе. — Я живу в этом туалете. А вот вы не девочка, так что вам здесь делать нечего. И что это всем в последнее время не терпится сюда попасть? То целую вечность варят какую-то вонючую гадость, то бросаются в меня книжками, теперь вот снова зачем-то пожаловали… Надоело! Хоть кто-нибудь бы зашел просто так, спросил, как дела, но нет! Всем не до этого!

— Замолчи, — раздраженно приказал я. — Твои проблемы интересуют меня в последнюю очередь. Ты сказала, сюда часто заходят. Когда был последний раз?

Привидение яростно сжало прозрачные кулаки, и его лицо исказилось злобной гримасой.

— Я знала! — завопило оно так громко, что я невольно поморщился. — Вам всем нужно только одно!

— Когда был последний раз? — повторил я ледяным голосом, но привидение лишь презрительно фыркнуло:

— Вы не директор Дамблдор, я не стану вам ничего отвечать!

С этими словами полоумное создание, показав напоследок язык, нырнуло прямо в унитаз, и я от злости швырнул вслед несколько заклятий.

— Чёрт! — выругался я вслух. Что теперь?

После того как область поисков сузилась до размеров этого туалета, задача перестала казаться невыполнимой. Но у меня по-прежнему не было ни единой подсказки, как попасть в Комнату.

Я медленно, шаг за шагом, повторно исследовал кабинки и стены. Место было старым, отвратительно грязным, но на этом — всё. Ни следа, указывающего на вход в Комнату, ни признаков, что сегодня здесь был кто-то еще. Однако девочка исчезла, значит, я что-то упускаю из виду. Подсказки есть всегда, их просто нужно найти.

Я подошел к умывальникам и неспешно обошел их, разглядывая трубы, уходящие в пол, и краны. Возле одного из них я резко остановился, чувствуя, как сердце учащенно забилось в груди.

На медной поверхности была нацарапана маленькая, едва заметная змейка.

Я тут же схватился за ручку крана и начал крутить ее в разные стороны. Когда ничего не произошло, вытащил палочку и пробормотал «Алохомора», ни на что особо не рассчитывая.

Кран не сдвинулся с места.

От разочарования и бессильной ярости я был готов разнести это чертово место на части. Меня останавливало только опасение, что разгромленный вход выпустит разозленного шумом василиска, и это поставит под угрозу жизнь уже не одной девочки, а всей школы.

Я на мгновение прикрыл глаза, старательно пытаясь вспомнить все команды, отданные Лордом на змеином языке. Должно же было хоть раз встретиться слово «откройся»?

Но — нет, в голову ничего не приходило.

Не в силах поверить, что даже моя находка оказалась напрасной, я еще некоторое время стоял у крана, бессмысленно разглядывая змейку. Где же Дамблдор? Возможно, ему бы удалось разобраться, как попасть внутрь и спасти девочку, пока еще не поздно.

Если еще не поздно.

Борясь с тошнотой, я наконец покинул туалет, добрался до своих комнат и некоторое время молча разглядывал пламя в камине, пытаясь понять, что именно я упускаю из виду.

Оставался только Люциус, который не раз хвастался своей блестящей идеей избавиться от Дамблдора. Мне не верилось, что он мог зайти настолько далеко. Или мог? Теперь, после всего, я уже ни в чём не был уверен.

Однако принимать решение без Дамблдора было опасно — я не мог до конца поверить в то, что он действительно допустил такой промах, и часть меня надеялась, что это какой-то очередной безумный план, который я мог испортить своими поспешными действиями. Но всё равно неясно, почему директор до сих пор не дал о себе знать — ему ведь наверняка известно о случившемся.

Мое уединение нарушил осторожный стук в дверь.

— Войдите, — сказал я, выпрямляясь и напряженно всматриваясь в ту сторону. Внутри промелькнула надежда, что это Альбус, но я тут же одернул себя.

— Северус, я могу составить вам компанию? — На пороге стояла бледная и явно уставшая Минерва.

Я неопределенно пожал плечами и перевел взгляд на камин. Приняв это за приглашение, Макгонагалл тихо прикрыла за собой дверь и опустилась в кресло рядом с моим.

— Хотите что-нибудь выпить? — поинтересовался я. Минерва, помедлив, кивнула.

— Да. Чаю, если можно.

Пока я занимался приготовлениями, она молчала. Я не торопил ее, предоставляя право первой начать разговор.

— Как вы думаете, Северус… — наконец начала она, — был ли хоть один шанс предотвратить то, что случилось?

— Конечно, был, — холодно ответил я, чувствуя новый прилив ненависти к себе. — Мы могли бы прислушаться к собственным инстинктам, а не к тому, что нам говорил директор. Мы могли бы ввести еще более жесткое дежурство, куда такие, как Локхарт, без сопровождения бы не допускались. В конце концов, мы могли бы запросить помощи у Министерства, но после того, как они убрали Дамблдора и бросили Хагрида в Азкабан, мы решили поставить свою гордость выше безопасности учеников и пренебречь возможностью дополнительной охраны.

— Вы правы, — Макгонагалл судорожно вздохнула. — Столько упущенных шансов, столько времени, потраченного впустую… Что же нам теперь делать, Северус? Как мы сможем смотреть всем в глаза, понимая, что нам был известен масштаб опасности, но мы выбрали бездействие? Я просто… я… не знаю. Я не могу поверить, что мы допустили подобное. А Молли и Артур… — она покачала головой и закрыла лицо руками. — Что сказать им? Как сообщить, что теперь, когда война много лет как закончилась, мы не уберегли их дочь?

Я встал с кресла, шагнул ближе и неуверенно провел несколько раз рукой по плечу Минервы, пытаясь принести ей утешение, которого не испытывал сам. Мне хотелось что-то сказать, ободрить, но едва ли существовали слова, способные ослабить саморазрушающее чувство вины и бессилия, медленно сводящее нас обоих с ума.

К моему смущению, Минерва с готовностью приняла поддержку и крепко сжала мою ладонь в своей.

— Чего я не могу понять еще больше, чем допущенную нами халатность, — это отсутствие Альбуса. Я бесконечно ценю и уважаю его как человека, волшебника и директора, но почему его нет рядом? Вдруг еще есть возможность всё исправить, так где же он? Он не может не знать, что случилось, только не сегодня.

— Думаю, у него, как всегда, есть свои причины, — осторожно предположил я. — Он обязательно появится — ему просто нужно дать немного времени.

— Да. Да, конечно, вы правы, но это так ужасно — мучиться неизвестностью. Кто знает, может, если бы Альбус лично контролировал ситуацию, всё обернулось бы иначе? Может, это мы с вами не справились?

Я не нашел, что сказать. Разумеется, мы с Минервой были виноваты… но всё же вина Альбуса — не меньше нашей. Произошедшее — общая ошибка, и если она непоправима, нам всем предстоит за нее расплачиваться до конца жизни.

— Думаю, мне нужно вернуться к себе в кабинет и написать заявление об уходе, — наконец произнесла Макгонагалл. — Всё равно это только вопрос времени…

— При всём моём уважении, Минерва, я отказываюсь терять такого замечательного специалиста, соратника и друга, как вы, — раздался теплый голос у двери.

Я и Макгонагалл одновременно обернулись, широко раскрытыми глазами разглядывая Альбуса, стоящего неподалеку с улыбкой на лице.

Издав задушенный возглас, Макгонагалл бросилась к нему и замерла в нескольких шагах, явно борясь с желанием вцепиться директору в мантию.

— Альбус, вы… снова вернулись.

— Моя дорогая Минерва, — он нежно сжал ее руки, — я ведь неоднократно говорил, что никогда не оставлю школу. Неужели вы сомневались даже после нашего последнего разговора?

— Нет, — декан Гриффиндора яростно затрясла головой, — нет… просто вы появились так внезапно, столько всего произошло…

— Я знаю, — Альбус посмотрел на меня и снова улыбнулся. — Северус.

Я застыл на месте, как вкопанный, не в силах выдавить из себя ни слова. Чувство детской радости и облегчения постепенно сменялось растерянностью, недоумением и злостью.

— Значит, вас можно не поздравлять с возвращением, — наконец выдавил я. — Вы и так были здесь всё это время.

— По большей части — да.

— Но, Альбус, тогда как же девочка! — воскликнула Минерва. — Джинни Уизли, монстр утащил ее в Комнату! Мы не должны терять больше ни минуты, необходимо срочно сделать всё возможное, чтобы ее вернуть. Вам больше всех остальных известно об этом месте, и времени прошло не так много, так что, вероятно, у нас еще есть шанс…

— Минерва, я прекрасно понимаю ваше волнение, но, пожалуйста, доверьтесь мне так, как доверяли всегда. Я обещаю, что всё обойдется.

Я недоверчиво нахмурился, пытаясь понять, как Дамблдор может давать подобные обещания. Откуда ему известно, в каком состоянии находится девочка, жива ли она вообще? С другой стороны, делать опрометчивые заявления совершенно не в его духе.

— А пока, не могли бы вы оказать мне услугу? — мягко спросил директор. — Необходимо связаться с Советом попечителей и проинформировать их о случившемся.

— Сказать, что девочку навсегда утащили в Комнату? — уточнила Минерва.

— Именно. Но не сообщайте никаких излишних подробностей. Думаю, трагедия заставит Совет и Министерство пересмотреть свое мнение относительно вины Хагрида, и — кто знает? Возможно, они также передумают держать меня вдали от Хогвартса.

Минерва растерянно поджала губы, явно желая спросить что-то еще, но потом взяла себя в руки, решительно кивнула и вышла за дверь.

Дамблдор подошел ближе ко мне и остановился, склонив голову набок.

— Вы хотите что-то сказать, Северус?

— Очень многое, — холодно произнес я, — но прежде всего мне хотелось бы услышать то, что вы считаете нужным обсудить со мной. Насколько я понимаю, это касается девочки?

— Девочки, Гарри и Рона.

— Поттера и Уизли?! — переспросил я. Что, чёрт возьми, происходит? — Какое они имеют отношение ко всему этому?

— Боюсь, что самое прямое, — вздохнул Дамблдор, и я до боли сжал кулаки, пытаясь удержать себя от полного негодования выкрика. Иногда наставали такие моменты, как сейчас, когда загадки Альбуса окончательно выводили меня из себя и я едва сдерживался от того, чтобы не выхватить палочку. — Могу я присесть?

Я резко кивнул, пытаясь справиться с желанием немедленно потребовать у Дамблдора рассказать мне всё. Нет, директору нужно самому предоставить решать, когда и что говорить, а мне остается надеяться, что после этого разговора тайн больше не останется.

— Прежде всего, я считаю нужным вновь подчеркнуть — у меня есть все основания полагать, что Джинни Уизли жива.

Я громко выдохнул, чувствуя, как напряжение, сковывающее меня со встречи в учительской, наконец отступает.

— Значит, она в безопасности? — на всякий случай уточнил я и нахмурился, когда Дамблдор покачал головой:

— Не совсем.

— Тогда я не понимаю, почему мы медлим. Я обнаружил вход в Тайную комнату, и теперь, когда вы здесь, мы спокойно можем туда проникнуть, — если я надеялся произвести на Альбуса впечатление своим открытием, то этого не произошло. Выражение его лица по-прежнему оставалось сосредоточенным и серьезным, без тени удивления или недоверия. — Но вы уже об этом знаете, не так ли? — раздраженно осведомился я.

— Знаю, — кивнул он. — И девочке непременно помогут… но не сейчас. Поверьте, в ближайшие часы ее жизнь находится вне опасности, так что мы с вами можем сосредоточиться на планировании спасательной операции.

— Я готов слушать, — сдержанно произнес я, — но вы так и не объяснили роль Поттера и Уизли во всём этом.

— Вы помните конец прошлого года, Северус? — вновь ушел от ответа Дамблдор, и я, скрипя зубами, ответил:

— Да. По вашей инициативе четверо профессоров, включая меня, были вынуждены организовать препятствия, рассчитанные на умения обыкновенных первокурсников.

— Ну, я бы не назвал Гарри, Рона и Гермиону обыкновенными, учитывая, какое место им отводится в будущей войне.

При одном упоминании об этом к горлу подступила тошнота, и я угрюмо посмотрел на директора.

— Я помню наш прошлогодний разговор — как и ваши объяснения, почему подвергать детей риску было необходимо.

— Но вы согласны с ними, Северус? Вы разделяете мою точку зрения в том, что Гарри необходимо поощрять для того, чтобы придать ему уверенности в себе и своих действиях? Воспитать в нем самостоятельность и решительность, помочь побороть страх перед неизвестным?

Я долгое время молчал, взвешивая свой возможный ответ. Во мне боролись две совершенно противоположных стороны, но в итоге я нехотя признал:

— Да. Согласен. Но это не значит, что я могу спокойно принять такой нестандартный подход к воспитанию ребенка. Я вообще не хочу, чтобы Поттер участвовал в войне… чтобы любой из них был вынужден делать это.

— Понимаю, — мягко сказал Альбус. — Поверьте, мне тоже тяжело принимать грядущую войну как неизбежность. Столько лет я знаю, что она непременно разгорится, и всё равно какая-то иррациональная часть меня иногда надеется, что этого никогда не произойдет. Глупо, но правда.

Я молча кивнул. Все эти чувства были мне прекрасно знакомы, и касались они не только войны.

Альбус тем временем продолжал:

— Вы также помните, что в прошлом году, несмотря на опасность, у Гарри, Рона и Гермионы вышло покинуть поле битвы практически невредимыми и приобретшими ценный опыт.

— Верно, — я настороженно взглянул на Дамблдора. Мне не нравилось направление, которое принимал этот разговор.

— Более того, Гарри удалось пройти главное испытание и получить философский камень.

— Пусть так, это всё равно не значит… — я прочитал приговор в глазах Дамблдора, на мгновение шокированно замер, а потом потряс головой: — Нет. Категорически нет! Ни за что!

— Северус.

— Нет! — Я вскочил с кресла, обошел его и в защитном жесте скрестил руки на груди. — Поттер не пойдет в Комнату. Никогда.

— Северус, если вы только…

— Вы хоть понимаете, насколько эта затея опасна?! В прошлом году — признаю, риск был минимальным, но это!.. Вы в самом деле рассчитываете, что я позволю — и даже помогу! — вам отправить сына Лили в логово чудовища, которое может убить одним только взглядом?!

— Северус! — Дамблдор повысил голос. — Если вы успокоитесь хоть на несколько минут и позволите мне объяснить, вы всё поймете!

Насмешливо фыркнув, я сузил глаза.

— Очень сомневаюсь.

— Выслушайте меня, прежде чем делать выводы, — Альбус снова заговорил мягко и утихомиривающе. — Прошу вас, не горячитесь раньше времени.

Несколько секунд я стоял, сверля его свирепым взглядом и не двигаясь с места, но вскоре привычка доверять этому человеку взяла свое. Медленно, я вновь обошел кресло и опустился на самый его край.

— Я слушаю, — мой голос был ледяным.

— Во-первых, мне хотелось бы обговорить вопрос, над которым вы, очевидно, раньше не задумывались. Как, по-вашему, с василиском управлялись его хозяева? Салазар Слизерин, например?

— С помощью парселтанга, как же еще? — Я безразлично пожал плечами. — Он давал змее команды, та их выполняла.

— И при этом он никогда, ни единого раза не смотрел ей в глаза?

Я потрясенно уставился на Дамблдора, чувствуя, как в голове быстро закрутились колесики.

— Вы хотите сказать… взгляд василиска безопасен для змееуста?

— Я в этом уверен, — кивнул директор. — Так что, как видите, даже посмотрев прямо на чудовище, Гарри не пострадает.

— Это ровным счетом ничего не меняет, — я снова взял себя в руки и послал Альбусу очередной холодный взгляд. — Допустим, смерть от взгляда змеи ему не грозит. Хватит одного взмаха хвостом, чтобы покончить с таким тощим, глупым мальчишкой, как Поттер. Или у змееустов и против этого есть защита? — Дамблдор открыл было рот, но я не дал ему сказать и продолжил: — А даже если бы и так, я не вижу ни одной причины, требующей присутствия мальчика там, внизу.

— Вы забыли о Джинни Уизли, Северус?

— Разумеется, нет! Именно поэтому я и настаиваю на том, чтобы мы немедленно отправились в Комнату и сами помогли девочке. К чему здесь какие-то хитроумные планы?

— И это говорите мне вы, декан факультета Слизерин? — Дамблдор улыбнулся, но я проигнорировал его улыбку.

— Просто ответьте на вопрос. Зачем? Никакое развитие самостоятельности не стоит такого риска.

— Вы правы — если бы дело было только в этом, я бы, не задумываясь, оповестил учителей о начале спасательной операции. Однако есть и другие факторы, которые я обязан учитывать.

— Я вас внимательно слушаю.

Дамблдор нахмурился от сарказма, звучавшего в моих словах, но, судя по всему, решил не обращать на него внимания и просто продолжил:

— Как нам с вами уже известно, Гарри умеет говорить со змеями точно так же, как это делает Волдеморт. Я всей душой верю, что Гарри — очень одаренный мальчик, но сомневаюсь в природном происхождении его дара к парселтангу.

— Я тоже, — шепотом ответил я. Эта тема пугала меня с того самого дня, как в Дуэльном клубе я услышал страшные шипящие звуки, вырывающиеся изо рта Поттера. Мне ни на секунду не верилось, что ему просто повезло родиться змееустом. Схожесть с Лордом была слишком велика, чтобы не обращать на нее внимание.

Альбус серьезно кивнул.

— Правда в том, Северус, что в ночь своего исчезновения Волдеморт невольно образовал связь с Гарри.

— Да, я помню наш с вами разговор, — пробормотал я. — Вы были обеспокоены, что из-за этого в будущем мальчик может принять не ту сторону в войне…

— Именно так. Мои страхи никуда не делись, скорее наоборот — усилились. И чем больше общего с Волдемортом проявляется в Гарри, тем страшнее мне становится, потому что я не могу не задавать себе вопрос: «А что будет дальше?» Какая следующая общая черта обнаружится в этом ребенке? И, если бездействовать, не очнемся ли мы уже в тот момент, когда от чистоты и света не останется и следа, когда Гарри будет готов предать память родителей, уничтожить собственных друзей, лишь бы обрести власть?

— Прекратите, — хрипло выдавил я. — Поттер… не такой. Он не Темный Лорд.

— Пока — нет, — согласился Дамблдор, — но как мы можем быть уверены, что так оно и останется? Уже сейчас я затрудняюсь сказать, сколько в Гарри от Волдеморта, а сколько от него самого. Дальше будет только сложнее, Северус, вы должны это понимать.

— Я… я понимаю. И я понимаю, почему вы хотите раз за разом бросать ему вызов — чтобы не упустить момент. Но вдруг даже ваших усилий окажется мало? Что тогда?

— Мы не узнаем, пока не столкнемся, хотя я искренне надеюсь, что до этого не дойдет. Гарри — сильный мальчик, ему стоит отдать должное. Он способен рассуждать и анализировать, способен бороться, и я верю, что однажды он победит в себе темную сторону. Но пускать дело на самотек опасно, поэтому нам с вами необходимо постоянно что-то предпринимать. В прошлом году всё получилось, и вот сейчас выдается еще одна прекрасная возможность — конечно, если уместно говорить так, учитывая обстоятельства.

— И что, вы считаете, что визит в Тайную комнату тоже может пойти на пользу? — неуверенно поинтересовался я.

— Именно. Подумайте сами, Северус, что испытает Гарри, когда ему удастся спасти Джинни? Сохранить жизнь девочке, сестре своего лучшего друга — умной, озорной, веселой? Какую силу эмоций он ощутит. Как прочувствует, что видеть счастье, радость, улыбки и слёзы благодарности родных и близких куда более опьяняюще, чем та власть, которой упивался Волдеморт. Это может стать бесценным опытом, и нам надо сделать всё, чтобы Гарри его получил.

Я молчал в течение нескольких минут, тщательно обдумывая услышанное. С одной стороны, идея послать мальчика в Комнату казалась безумной, дикой, нелогичной, опасной… определений бы нашлась сотня. Но с другой… если всё действительно так, как говорил Альбус — а он никогда не бросал слов на ветер, то другого выхода просто нет. Как я смогу исполнить свою клятву защищать сына Лили, если этот ребенок в итоге превратится в отвратительную злобную тварь наподобие той, что стала причиной ее смерти? Выдержу ли я сам наблюдать за его медленным превращением и ничего при этом не делать?

Нет. Нет, не выдержу, потому что Поттер без его искренней улыбки и яркого чистого света в глазах уже не будет Поттером, и защищать его станет бессмысленно.

Если для того, чтобы он остался таким, как сейчас, каким бы его хотела видеть Лили, необходимо дать ему возможность самому спасти девочку — хорошо, пусть так. Но я позабочусь о том, чтобы риск был сведен к минимуму.

— Я не пущу Поттера одного, — наконец сообщил я.

— Без вашей помощи мне не обойтись, — согласно кивнул Дамблдор, — однако я хотел бы попросить вас об услуге несколько иного рода.

Я вопросительно изогнул бровь.

— За Гарри я прослежу сам — доверьтесь мне, Северус, я защищу его и девочку в случае чего. Вас я прошу присмотреть за Роном.

— За Уизли? — недоверчиво переспросил я. — А какое он имеет отношение к Тайной комнате?

— Опять же, вспомните прошлый год. Разве Гарри может отправиться на поиски приключений без своего лучшего друга?

— Идиот, — раздраженно подытожил я.

— Ну что вы, — Альбус улыбнулся, — нам еще повезет, если он не прихватит с собой близнецов Уизли — всё-таки они также заинтересованные лица.

— Мерлин! — Мои глаза широко распахнулись. — И как же я смогу контролировать ораву рыжих клоунов?

— Уверен, вы справитесь, — хмыкнул директор, — контролируете же вы их как-то на своих уроках.

— Да, потому что они меня видят, слышат и знают, что я сниму баллы.

— Я полностью вам доверяю, Северус. Вопрос только — доверяете ли вы мне так же? Можете ли поверить, что я смогу обеспечить безопасность Гарри и Джинни?

Я снова помолчал, но уже через мгновение нехотя кивнул. Дамблдор — единственный человек, которому я доверял больше, чем самому себе. Он точно сможет защитить двоих детей.

— В чём конкретно будет состоять моя задача? — сухо спросил я.

— Мы не знаем точно, когда Гарри и Рон решат отправиться на поиски Джинни, но я убежден, что несколько часов в запасе у нас есть. Спустя это время вы должны наложить на себя чары и занять позицию недалеко от входа в Тайную комнату. Дождитесь ребят, однако не делайте ничего, что могло бы им помешать. Ваше главное задание — позаботиться о Роне, не дать ему встретиться с василиском. Любой ценой, Северус, не позволяйте ему пройти вперед. Это должен сделать только Гарри, а уже там я возьму дело в свои руки.

— Как мне потом оттуда выбраться? Ведь если для входа нужна команда на парселтанге, то наверняка и для выхода тоже.

— Если что — я сам за вами вернусь, — Дамблдор снова улыбнулся, но на этот раз улыбка не отразилась в его глазах.

Мне показалось, что мыслями он сейчас далеко — скорее всего, уже в Комнате. Это неожиданно навело меня на еще один вопрос.

— Могу я узнать, почему вы настаиваете именно на своей кандидатуре для сопровождения Поттера? Если всё действительно не так страшно, как кажется на первый взгляд, то почему вы не доверите мне защищать его?

— Дело не в вас, — отстраненно проговорил Альбус, — совсем не в вас.

Повисла тишина.

— Есть еще какая-то причина для вашего присутствия там, верно? — медленно спросил я. — И для присутствия Поттера тоже. Причина, о которой вы мне не говорите.

Директор безэмоционально посмотрел на меня.

— Когда-нибудь вы узнаете, Северус. Но не сейчас. Время еще не пришло.

Я поджал губы, задетый недоверием со стороны Альбуса, но, обдумав всё снова, успокоился. В конце концов, этот человек всегда состоял из одних сплошных загадок, так что удивляться нечему. Это не впервые. Давно было пора привыкнуть.

— А теперь я вас оставлю — мне еще нужно успеть переговорить с Минервой, — Дамблдор поднялся на ноги. — У вас есть несколько часов до начала операции.

— Мне как раз необходимо сварить зелье из мандрагор для мадам Помфри. Вы ведь знаете, что они уже созрели?

— Да, — улыбка директора снова была по-настоящему теплой. — Удачи вам, Северус.

Я кивнул.

— Вам тоже.

Дамблдор, помедлив мгновение, развернулся и направился к двери.

Я проводил его взглядом.

Глава 28. Спуск

Ровно через два часа я, нервно оглянувшись по сторонам, взмахом палочки наложил на себя дезиллюминационные чары и свернул в коридор на втором этаже. Мне упорно казалось, что после стадвадцатиминутной работы над целебной настойкой моя мантия насквозь пропиталась резким запахом ингредиентов, поэтому, помедлив, я пробормотал очищающее заклинание.

Скорее всего, я преувеличивал, но чем больше проходило времени, тем сильнее во мне нарастала нервозность. Объяснения Дамблдора, еще совсем недавно выглядевшие логичными, теперь потеряли всякий смысл, и я вообще начал сомневаться, был ли в здравом рассудке, когда соглашался на подобное безумие.

Иногда мне казалось, что он требовал от меня слишком многого. В конце концов, каким беспрецедентным и безграничным должно быть доверие, чтобы сознательно позволить директору школы подвергнуть опасности учеников и не сомневаться при этом в благополучном исходе? Сейчас я совершенно не был убежден, что обладал такой стойкой верой в Дамблдора. Скорее, мне просто не хотелось задевать его или еще хуже — разочаровывать своим недоверием, но если сегодня что-то пойдет не так, если с Поттером что-то случится…

Я глубоко вздохнул, пробуя взять себя в руки. Нет, наверное, Альбус всё же прав — опасность сведена к минимуму. Во-первых, Поттер змееуст, а значит, не может пострадать от взгляда василиска, зато может им управлять. Во-вторых, Альбус всё время будет рядом с ним и сумеет — должен суметь защитить его от любой опасности. В-третьих, этот поход в Тайную комнату не должен занять слишком много времени. Может, всё вообще обойдется, и Поттеру удастся спасти Уизли, не встретившись при этом со змеей.

Правда, еще оставался один неизвестный фактор, о котором Дамблдор не стал мне рассказывать… но я всё равно хотел надеяться на лучшее. Ничего другого мне не оставалось, ситуация уже слишком далеко зашла.

Я стоял некоторое время, рассматривая рубиновую надпись на стене и ощущая, как моя уверенность снова начинает крепнуть. Да, всё будет именно так, как спланировал Дамблдор. Он присмотрит за Поттером, я — за Уизли, и совместными усилиями девочку удастся спасти. Не придется избегать обвиняющего взгляда ее родителей и мучиться от чувства вины, потому что уже через несколько часов младшая Уизли будет в безопасности.

И Поттер тоже.

Я продолжал терпеливо ждать появления второкурсников, хотя уже начинал сомневаться, что они действительно придут. Может, Поттер в порядке исключения решил не геройствовать, а довериться взрослым? Может, я ошибался, приписывая ему абсолютное безрассудство?

«Нет, не ошибался», — подумал я, наблюдая, как из-за поворота появляются маленькие фигуры. Присмотревшись внимательнее, я на несколько мгновений окаменел от шока и недоумения.

Локхарт?! Они прихватили с собой этого болвана?! Мерлин, уж лучше бы близнецы Уизли.

Всё еще не в состоянии принять такую ужасную глупость, я смотрел, как троица приближается. Когда удалось разглядеть мертвенную бледность на лице Локхарта, я машинально отступил ближе к стене, пытаясь дышать как можно тише.

Надо же, идиота прямо трясет от страха. Интересно, какую, по мнению Поттера, пользу он им принесет внизу? Да один стук его зубов способен разбудить василиска.

Я не сдвинулся с места, даже когда они скрылись в туалете. Выждав какое-то время, аккуратно подошел ближе и прислушался.

Мне не удалось точно разобрать смысл их разговора — видимо, дети специально пытались говорить приглушённо, но я с легкостью определил, в какой момент вместо обычных слов донеслось низкое шипение. Вспыхнул яркий опаловый свет, раздался скрежет, послышалось еще несколько неясных фраз… и повисла тишина.

Выждав мгновение, я приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и осмотрелся.

Поттер, Уизли и Локхарт исчезли, в туалете осталось лишь привидение, по-прежнему парящее под потолком. Умывальника тоже не было — вместо него теперь зияла большая черная дыра, ведущая куда-то вниз. Стало быть, это вход в Тайную комнату? В моих представлениях он выглядел более масштабно и цивилизованно. Сложно вообразить Салазара Слизерина, прыгающего вниз каждый раз, когда ему хотелось туда попасть. Наверняка где-то есть еще проход, но нет, Поттер был обязан найти именно тот, для спуска по которому требуется небывалая глупость и полное отсутствие чувства самосохранения. Как знать, что ждет внизу?

Я раздраженно покачал головой, искренне желая избежать необходимости прыгать неведомо куда, но сейчас для колебаний не было времени. С каждой минутой дети могут уходить всё дальше.

С тяжелым вздохом я влез в трубу, придерживаясь за ее край, и вздрогнул, услышав настороженный голос:

— Кто здесь?

Привидение наконец вышло из своего транса и почуяло чужое присутствие в помещении.

Презрительно искривив губы, я передернул плечами и разжал пальцы.

Полёт тянулся бесконечно. Труба была темной, холодной и узкой — по крайней мере, мне так казалось. Вскоре от отвратительных ощущений стремительного спуска я начал чувствовать тошноту: это малоприятное путешествие почти ничем не отличалось от полетов на метле, когда от скорости и резких поворотов сердце бешено колотится в груди, а на лбу от напряжения выступает пот.

«Когда это уже закончится!» — мысленно взмолился я. Давно мне не приходилось заниматься чем-то настолько экстремально глупым и детским.

Ничего, Поттер за это ответит. Как только мы все выберемся из этого ада, он пожалеет о дне, когда вообще решил зайти на второй этаж.

Наконец труба изогнулась, выпрямилась, и меня выбросило на мокрый пол с негромким звуком. Я замер, увидев луч света от Люмоса, направленный в мою сторону, однако спустя мгновение он исчез, и я вздохнул с облегчением.

В туннеле было темно — почти так же, как и в самой трубе. Я мог только поблагодарить создателя Тайной комнаты за это. Темнота в придачу к дезиллюминационным чарам значительно упрощала мою задачу оставаться незамеченным. К тому же Поттеру и Уизли явно не до меня, а Локхарт до того боится за свою шкуру, что назад не станет оглядываться.

Я вытащил палочку и осторожно, как можно тише, последовал за ними, заодно просчитывая возможности отсечь недо-профессора и Уизли от Поттера. Кто знает, как долго будет длиться путь до самой Комнаты, — чем быстрее я справлюсь со своим заданием, тем лучше.

В воздухе отчетливо пахло сыростью и чем-то смутно сладким, мерзким и знакомым. Внимательнее посмотрев вниз, я поморщился, обнаружив источник запаха. Пол был усеян скелетами крыс и останками каких-то других мелких существ. Пахло разложением и смертью.

Далеко не самое приятное место из тех, в которых мне доводилось бывать.

— Гарри, там впереди что-то есть, — неожиданно послышался шепот. Я напрягся и крепче сжал палочку в руке, готовый в случае чего наложить заклятье сна на всех троих сразу.

Огонек от Люмоса позволил мне разглядеть гигантские кольца, лежащие поперек туннеля, и сердце в груди заколотилось с удвоенной силой. Почти сразу, однако, я понял, что это не василиск, а его старая шкура. Но зрелище уже само по себе впечатляло — существо, сбросившее столько, должно быть крупным.

Я аккуратно сделал шаг ближе, чтобы рассмотреть получше, но тут у Локхарта подкосились колени, и он рухнул прямо на грязный пол. Я с трудом подавил желание пнуть его как следует. До чего же жалкий кретин.

— Вставайте! — резко приказал Уизли, целясь своей палочкой в застывшую фигуру, и я удивился неожиданной властности, прозвучавшей в его голосе. Может, мальчик не настолько безнадёжен, как мне казалось раньше.

Локхарт медленно поднялся на ноги и прежде, чем я успел отреагировать, бросился на Уизли. Поттер мгновенно метнулся к ним, но замер на месте, когда «профессор», торжественно улыбаясь, выпрямился с отобранной палочкой в руке.

— Приключение заканчивается здесь, мальчики! — радостно объявил он, и я яростно поджал губы, мечтая швырнуть в это ничтожество убивающее проклятье. — Я отнесу кусок шкуры обратно в школу, скажу всем, что девочку спасти было уже нельзя, а вы двое, — он драматически закатил глаза, — трагически лишились рассудка при виде ее обезображенного тела. Попрощайтесь с вашими воспоминаниями!

У меня оставалось не больше нескольких секунд, чтобы среагировать. Подземелью было уже очень много лет… Поттер же стоял впереди, на некотором расстоянии от меня, Уизли и Локхарта. Отсечь его от нас больше не представляло никакой сложности.

Сейчас или никогда.

— Обливиэйт! — выкрикнул Локхарт, но я успел опередить его на долю секунды. За мгновение до того, как заклинание должно было ударить в Поттера, я послал невербальное взрывающее проклятье прямо в палочку, которую Локхарт сжимал в руке.

Раздался оглушительный взрыв. Я успел прикрыть себя и Уизли щитом от посыпавшихся вниз булыжников, но Поттер кинулся вперед по туннелю, и защитить его тоже не было ни единой возможности.

Грохот наконец стих. Я пребывал в состоянии полной, абсолютно безумной паники, пока не услышал крик Поттера:

— Рон! Ты в порядке? Рон!

Мне не удалось удержаться от облегченного вздоха. Мальчишка успел убежать невредимым… и он сейчас по ту сторону завала.

Моя задача выполнена. Теперь в игру пора вступать Альбусу, а мне…

Мне оставалось только ждать.



* * *

— Ты такой придурок, — сообщил Уизли Локхарту. — Просто самый настоящий идиот. Смотреть на тебя противно.

— Правда? — несчастным голосом отозвался тот. Я закатил глаза, но не смог подавить усмешку, появившуюся на губах.

Ну надо же. Уизли может быть весьма забавным — почти таким же, как его братья-клоуны. С момента, как Поттер принял решение идти дальше, он не переставал подначивать растерянного недоумка, которому в довершение всего начисто отшибло память.

Мне до сих пор с трудом верилось, что заклятье Обливиэйт срикошетило и попало в самого Локхарта, и я давно не испытывал удовлетворения, подобного теперешнему.

Ублюдок наконец получил по заслугам. В свое взрывающее проклятье я вложил всю ненависть и ярость, которые росли во мне на протяжении целого года. Что за существо может с таким безразличием бросить первокурсницу умирать и стереть память двум другим детям, лишь бы они не рассказали правды? Я с самого начала знал, что Локхарт — шарлатан и убожество, но что он будет готов опуститься до подобной низости, неприятно удивило даже меня. Должно быть, я серьезно переоценил его, приписав базовые человеческие качества. Он как никто другой заслужил то, что с ним случилось.

— Правда, — подтвердил Уизли, продолжая старательно передвигать камни. — Я вообще не понимаю, почему мы взяли тебя с собой. Ты же ни на что не способен. От тебя только одни проблемы.

Локхарт горестно вздохнул и закрыл лицо руками.

— Поверить не могу, что я действительно настолько бездарен. О! Вы мне так и не сказали — что мы здесь делаем?

— Отвали, — огрызнулся Уизли, ни на секунду не прерывая работу. Я бесшумно подошел ближе, чтобы определить, как скоро появятся первые результаты. — Мне не до тебя сейчас, что, не видишь?

— И я ничем не могу помочь?

— Нет! Просто заткнись уже, надоел.

Отчаянно взвыв, Локхарт несколько раз ударился головой о стену.

— Эй, эй! — Уизли подскочил к нему и встряхнул за плечи. — Перестань!

— Но я хочу что-то делать!

— Отлично, тогда я дам тебе задание. Иди к выходу из туннеля, жди нас там. Когда придет время выбираться, мы с другом тоже туда подойдем и поможем тебе, ладно?

— Хм, — Локхарт с сомнением осмотрел помещение, — а как мне туда дойти?

— Ну и идиот, — прошипел Уизли. — По прямой иди, куда же еще?! Здесь только один ход! Над другим я сейчас работаю!

Помедлив, Локхарт кивнул, поднялся на ноги и осторожно, озираясь по сторонам, двинулся вперед.

Уже спустя несколько минут мертвая тишина начала давить мне на уши. Слушать перебранку Уизли и псевдопрофессора было забавно, это помогало мне отвлечься от мыслей о происходящем по другую сторону завала. Но теперь мы с Уизли остались одни, все звуки стихли, и я снова медленно начал поддаваться тревоге.

Почему так долго? Прошло уже достаточно времени с момента взрыва, Поттер давно должен был вернуться, но его всё еще нет.

«Туннель может длиться очень долго, — успокоил я себя, — кто знает, он мог еще не добраться до самой Комнаты».

Но на душе всё равно было беспокойно. Беспомощность сводила с ума — я ненавидел сидеть сложа руки, тем более зная, что Поттер может быть в опасности.

Глупый мальчишка. Ну зачем он потащил с собой Уизли, не владеющего парселтангом? Если бы не нужда охранять теперь этого недоумка номер два, я мог бы пойти следом за Поттером, убедиться, что с ним всё в порядке.

Чёртов Дамблдор и его сумасшедшие планы.

Время тянулось еще медленнее, чем длился полёт по трубе. Мне хотелось хотя бы двигаться из стороны в сторону, но я был лишен даже этой возможности, так как привлекать внимание Уизли не следовало.

Камней становилось всё меньше. Первые просветы уже появились, так что до окончательного освобождения прохода оставалось недолго. Если Поттер к тому времени не появится, мне придется придумывать еще какой-то план, лишь бы удержать Уизли на месте.

Спустя еще минут пять неожиданно послышался какой-то шум. Я изо всех сил напряг слух, пытаясь определить источник звука, убедиться, что мне не кажется.

— Рон! Джинни жива, она рядом со мной!

Голос Поттера я бы узнал везде.

Облегчение, охватившее меня, было таким огромным, что я пошатнулся и был вынужден схватиться за стену, чтобы удержать равновесие.

Поттер. Поттер здесь, он жив, он справился… и младшая Уизли тоже рядом.

Неужели всё действительно обошлось?

Вслед за гриффиндоркой в проём влетел Фоукс, и я машинально кивнул ему, ощущая новую волну облегчения. Дамблдор и правда был там… разумеется, я не сомневался, но видеть доказательство стало настоящим успокоительным.

Когда все трое детей оказались по одну сторону, я почти отчаянно уставился на Поттера, старательно исследуя его взглядом в поисках видимых повреждений. Мальчик был грязным и мокрым, а мантия выше локтя…

Мантия выше локтя была порвана, но естественного цвета кожи видно не было. Всё заливала кровь.

Окаменев, я смотрел, как Поттер удаляется по направлению к выходу, и в этот момент мне совершенно абсурдно хотелось схватить его в объятья и не отпускать до тех пор, пока не успокоится бешеное сердцебиение, пока я не поверю, что с ним действительно всё в порядке.

Как он был ранен? Почему? Ведь Дамблдор обещал, что с ним ничего не случится. Едва ли он напоролся на меч, каким-то образом оказавшийся в его руках, — значит, всему виной именно василиск. Но как тогда мальчику удалось выжить? Ведь любой укус…

Фоукс. Ну конечно.

Я недоверчиво покачал головой и трясущейся рукой вытер пот с лица. Да, Фоукс пригодился как нельзя вовремя… даже слишком вовремя. С чего Дамблдор взял его с собой? Птица, разумеется, чрезвычайно умная, но в этом ли дело?

«Нет», — одернул я себя и решительно выпрямился. Конечно же, нет, абсурд. Зачем Дамблдору намеренно подставлять Поттера под удар? Кажется, из-за обилия хитроумных планов я потерял ощущение реальности.

Я вернулся к самому входу в туннель, чтобы убедиться, что дети ушли. Никого не увидев, я вздохнул с облегчением… но в то же время ощутил себя немного неловко от осознания того, что теперь я совершенно один в подземельях.

Ждать, пока за мной вернется Дамблдор, наверняка придется долго. Почему бы в это время не исследовать туннель до самого конца? Когда-то я бы убил за такую возможность.

Уже ничего не опасаясь, я снял с себя чары и, пробормотав «Люмос», перебрался на другую сторону завала и двинулся вперед, освещая и внимательно осматривая подземелье. Было пусто и грязно, место напоминало скорее подвал, чем туннель, ведущий в легендарную Тайную комнату.

Вскоре я увидел перед собой гладкую стену с вырезанными на ней свившимися в кольца змеями. Вместо глаз у них ярко сверкали изумруды.

Должно быть, это вход в Комнату.

Чёрт!

Внутрь никак не пробраться, вход точно открывается исключительно парселтангом. Дальше идти некуда.

Чувствуя острое разочарование, я повернул назад, на этот раз замедлив шаг и еще пристальнее исследуя окружающую меня обстановку.

На середине пути я неожиданно резко остановился.

Что-то было не так. Что-то именно в этом месте отличалось от остального подземелья. Какое-то… странное ощущение дополнительных чар, более прохладный воздух.

Я осмотрел сначала правую сторону, потом подошел к левой.

И заметил. Здесь, вместо двух нижних рядов настоящих камней, была завеса из темного дыма, наверняка созданная одним из древних заклятий. Долгосрочное, если не вечное — иначе не продержалось бы так долго, не сохранило бы такой идеальный эффект.

С помощью нескольких исследующих чар я убедился, что вреда человеку эта завеса не принесет, но всё же для начала бросил в нее один из мелких скелетов.

Ничего не произошло — только по другую сторону раздался шум.

Помедлив, я решил рискнуть. Присев, осторожно просунул одну руку и, когда никаких изменений не случилось, проскользнул внутрь целиком.

Я оказался в невысокой, широкой грязной трубе, которая вела вверх. Здесь казалось куда холоднее, чем в самом туннеле, и я невольно поежился.

Видно по-прежнему ничего не было, поэтому, довольный своей находкой, я снова зажег Люмос и зашагал вперед, искренне надеясь, что вскоре окажусь снаружи.



* * *

Почему-то мне и в голову не пришло, что второй ход может вывести прямо в Запретный лес. Конечно, это было весьма логично — куда еще василиск выбирался бы на охоту? Лес — самое подходящее и безопасное для этого место.

Однако в самой глуши я не оказался — напротив мне четко была видна хижина Хагрида с темными окнами. Странно, что лесничий за всё время так и не нашел этот ход, и не наткнулся на василиска. С другой стороны, после сегодняшнего безумного дня, мне ли не верить в странности?

Глубоко вдохнув свежий ночной воздух, я наложил на себя очищающее заклинание, придирчиво осмотрелся и двинулся прямо к замку, желая как можно скорее попасть туда, поговорить с директором, еще раз убедиться, что с Поттером — и остальными — всё в порядке.

Когда я уже приближался ко входу, двери Хогвартса неожиданно распахнулись, и я оказался лицом к лицу с бледным от ярости Люциусом.

— Северус? — воскликнул он, с удивлением оглядывая меня. — Что ты здесь делаешь?

— Искал нужные компоненты для зелий, — с легкостью солгал я, внутренне напрягаясь. Малфой часто мог раскусить мой обман, но сейчас, видимо, его занимали совсем другие вещи.

— Кто бы удивлялся, — язвительно процедил он. — Пока ты откапывал свои корешки, в Хогвартсе произошло очередное смещение руководства.

— Неужели? — Я заинтересованно приподнял бровь.

— Дамблдора вернули, — выплюнул Люциус с такой ненавистью, что я невольно бросил на него раздраженный взгляд. — Вся школа празднует его возвращение, да еще и этого безмозглого лесничего выпускают из Азкабана! Поверить не могу, что всё напрасно!

— Не забывай о том, где ты находишься, — предупреждающе сказал я. Нечасто Люциус терял контроль: должно быть, действительно произошло нечто экстравагантное. Возвращение Альбуса и Хагрида казалось мне не единственной причиной.

Малфой передернул плечами.

— Ничего. Поверь, Северус, это ненадолго. Дни старика сочтены — даже если он выиграл эту битву, войну он проиграет, и случится это скорее рано, чем поздно. Ладно, — он зло откинул прядь волос с лица, — мне пора идти, Нарцисса ждет. Желаю тебе приятного празднования.

С этими словами он быстрым шагом спустился по лестнице и направился к границе аппарации.

Я усмехнулся краешком рта и скрылся за дверью замка.

В самом деле, празднование предстоит приятное.



* * *

На пир я не пошел. Мне хотелось побыть одному и детально обдумать всё случившееся, чтобы подготовиться к разговору с Альбусом.

Было уже около четырех утра, когда в мою дверь наконец постучали.

— Да, — негромко произнес я.

На пороге стоял усталый Дамблдор.

— Можно составить вам компанию, Северус? Я ненадолго.

Я кивком указал ему на кресло невдалеке от камина и обеспокоенно осмотрел, подмечая неожиданную бледность и потухшие синие глаза.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался я, и на губах директора появилась мрачная улыбка.

— О, Северус. Очень многое случилось, вам ли не знать?

Я пожал плечами:

— Ваша часть истории мне по-прежнему неизвестна.

— Это не столь важно. Главное — вы прекрасно справились со своей задачей, а я сделал всё возможное, чтобы справиться со своей.

Что-то в его словах заставило меня настороженно нахмуриться:

— Разве что-то не так? Я видел, что Поттер… что Поттер был ранен, — произносить эти слова было необъяснимым образом тяжело. — Но ведь с ним всё в порядке, верно? Помфри сказала… — я осекся, но Дамблдор уже уловил мои слова и довольно заулыбался.

— Вы ходили узнать о состоянии мальчика в больничное крыло?

— Вовсе нет, — тут же отказался я, — мне просто было необходимо уточнить, сумели ли мадам Помфри и профессор Спраут справиться и дать зелье из мандрагор привидению Гриффиндора. Случай ведь беспрецедентный, и я не был уверен, что мое решение сработает.

— И что же вы придумали? — Альбус заинтересованно наклонился вперед.

— Ничего особенного, просто предложил применить тот же метод, что используется на лежащих в коме и тяжело травмированных. С помощью заклинания ввести нужное зелье непосредственно в организм пострадавшего, на всякий случай прочитав перед этим заклятье Секундного возвращения.

— Не думал, что от него есть хоть какая-то польза, — заметил Дамблдор. — Оно ведь не применяется как раз потому, что не имеет смысла дарить привидению максимально приближенные к людским ощущения, зная, что они продлятся всего лишь секунду.

— Да, по сути, бессмысленная вещь, — согласился я, — хоть и с момента создания многие волшебники пытались переработать заклинание и продлить его эффект — это бесполезно. Но в нашем случае результат оказался положительным — даже секунды было достаточно. Хотя по утверждению привидения, оно чувствует себя несколько странно.

— Уверен, всё наладится. Блестящая идея, Северус.

Я кивнул в знак признательности за комплимент.

— Перейдя к делу… — Дамблдор вновь посерьезнел. — Найден человек, вновь открывший Тайную комнату.

— Неужели? — недоверчиво спросил я. — И кто же он?

— Она. Джинни Уизли.

Пока я пытался справиться с обескураживающим заявлением, Альбус продолжил:

— Разумеется, девочка действовала не по своей воле. Я долгое время не мог понять происходящего, но теперь, наконец, всё встало на свои места. Здесь не обошлось без нашего общего с вами знакомого, мистера Малфоя-старшего.

— Я неоднократно обдумывал эту версию, но в итоге отверг ее по причине отсутствия у Люциуса постоянного доступа в школу.

— Согласен, это сбивает с толку… но в данном случае мистер Малфой пошел окольными путями. Он воспользовался вещью, которую ему наверняка в свое время поручил охранять Волдеморт, — дневником, принадлежавшем Тому Риддлу еще в годы его учебы в Хогвартсе.

— Дневник? — повторил я. Лорд иногда отдавал определенные вещи своим сторонникам — так было безопаснее, с его точки зрения, но никто никогда не знал, что досталось остальным. Поделиться бы не рискнули — как и Люциус, судя по всему. Неудивительно, что он хранил молчание даже спустя столько лет.

— Необычный дневник, заколдованный таким образом, что читающий мог видеть записи хозяина, как будто погружался в его мысли с помощью думосброса. Гарри утверждает, что летом в Косом переулке Люциус подсунул дневник Джинни Уизли. Сейчас сложно сказать, что именно входило в его план, но именно так девочка и стала жертвой — дневник полностью ее околдовал.

— Но как это возможно? — недоуменно спросил я. — Он ведь не обладает разумом.

Дамблдор неопределенно пожал плечами.

— Тем не менее, всё было именно так. Результат нам известен: дневник уничтожен, Джинни спасена, Гарри убил василиска…

— Га… что?! Убил василиска?! Поттер? — Я потрясенно встал на ноги. — Но змея была как минимум двадцать футов в длину, я думал, если ее и не стало, то это ваша заслуга!

— Боюсь, что нет, — Дамблдор удрученно покачал головой, — Гарри справился самостоятельно.

— Но он получил при этом травму.

Альбус неожиданно снова замкнулся, выражение его лица стало бесстрастным.

— Незначительную, — отстраненно проговорил он. — Никаких изменений она не принесла. Мальчик каким был, таким и остался, так что это не имеет принципиального значения. Хорошо, что Фоукс был рядом.

— Да, — я поколебался, желая задать мучивший меня вопрос о фениксе, но, еще раз взглянув в усталое лицо Альбуса, передумал. — Хотите чаю?

— Может, только одну кружку.

Я кивнул и направился к столику, на котором стоял чайник.

Вернулся через пять минут и ошеломленно замер с исходящей паром чашкой в руке.

Альбус заснул прямо в кресле, точно в таком же положении, в котором сидел во время разговора.

Я недоверчиво покачал головой и отставил кружку, пытаясь понять, что делать. Никогда, ни разу за всё время нашего знакомства Дамблдор не засыпал при мне, каким бы уставшим он ни был. Должно быть, сегодняшний день и правда во многом стал исключением.

Помедлив еще мгновение, я пошел в свою комнату, взял плед и осторожно укрыл Альбуса, пытаясь при этом не разбудить. Наложил на чашку с чаем согревающие чары, разжег в камине огонь, несколько минут постоял рядом, а потом вернулся в комнату.

Мне тоже не помешает отдохнуть… и еще раз всё обдумать.

Глава 29. Часть III. Глава 29. Силуэты прошлого

Чулан оказался захламлен куда больше, чем я ожидал.

В отвращении искривив губы, я медленно осмотрелся, подмечая паутину, укрывшую потолок, пыль на посеревшем полу и кучу вещей, которые, казалось, были готовы рассыпаться от старости. Для чего я вообще решил привести в порядок это место?

Устало потерев лоб рукой, я всё же вошел в маленькое грязное помещение и взглядом отыскал свой сундук, заброшенный сюда сразу после окончания седьмого курса. В моём прошлом было не так много вещей, к которым хотелось бы вернуться, и за последнее десятилетие я ни разу не ощутил стремление зайти в этот чулан и вспомнить, но — сегодня что-то изменилось. Сложно было сказать, что именно — на первый взгляд, всё выглядело так, как обычно: тусклый, монотонный день в тупике Прядильщиков, мертвая тишина в доме, ощущение, что само время застыло и не спешит возобновлять свое движение. И всё же…
Этой ночью мне снились странные сны. Я не мог вспомнить ничего конкретного — никаких событий или людей, четкими остались лишь чувства, поселившиеся во мне с пробуждения и усиливающиеся с каждым прошедшим часом. С самого утра меня непреодолимо тянуло сюда, в это место, полное разнообразных воспоминаний. Я не хотел думать, что это могло бы значить.

Вздохнув, я взмахнул палочкой и пробормотал очищающее заклинание. Толстый слой пыли, покрывающий сундук, исчез, и некоторое время я молча рассматривал светло-коричневую поверхность, борясь с неприятным чувством в животе. Постепенно все смутные эмоции переросли в откровенно плохое предчувствие, наполняя меня иррациональными тревогой и страхом.

Что-то определенно было не так.

Раздраженно покачав головой, я новым взмахом палочки отлевитировал сундук в гостиную и, поколебавшись, открыл его.

В ноздри тут же ударил запах сырости, несвежих вещей и старых тетрадей. Я осторожно взял ту, что лежала сверху, и позабавленно усмехнулся, видя слово «Трансфигурация», написанное моим почерком. Полистав желтые страницы, я отложил ее в сторону и вытащил следующую.
Любопытно было видеть свои заметки и рассуждения, в которых я, даже не особо вчитываясь, местами находил ошибочные или же просто нелепые моменты. Если оценивать их с точки зрения преподавателя, я бы едва ли поставил себе даже «удовлетворительно».

Внутри родилось покалывающее чувство ностальгии, но я, не намеренный ему поддаваться, решительно захлопнул тетрадь и отшвырнул ее в заранее приготовленный мусорный мешок. Давно стоило очистить этот грязный угол и уничтожить вещи, захламляющие и без того унылый дом.
В этом году Дамблдор не просил меня остаться в Хогвартсе и не имел ничего против моего возвращения в тупик Прядильщиков. Первые несколько недель я старательно пытался убедить себя, что рад такому повороту событий, но грызущая изнутри тоска становилась всё более и более удручающей, и к концу июля я был вынужден признать, что с куда большим удовольствием проводил бы всё это время в Хогвартсе. Разумеется, Альбус бы не стал возражать, но я слишком хорошо помнил свое прошлогоднее недовольство тем, что меня лишили возможности вернуться домой на лето. Одиночество в тупике Прядильщиков было куда предпочтительнее всезнающего взгляда голубых глаз, так что я решил остаться здесь, каждый вечер мысленно отсчитывая дни до начала учебного года.

До чего жалкая картина. На меня накатывала тошнота, стоило только подумать, во что я превратился.

Раздраженный еще больше прежнего, я начал резко вытаскивать уже никому не нужные старые тетради и складывать их в одну стопку. Может, когда я уничтожу весь этот мусор, странные, преследующие меня чувства тоже исчезнут. Я буду более чем рад никогда не возвращаться к своему чертовому сундуку, о котором мне не приходилось вспоминать почти двадцать лет.

Стопка постепенно росла, помимо тетрадей, туда также отправлялись пустые чернильницы, сломанные перья, отвратительные безразмерные маггловские вещи, листки с идиотскими карикатурами и прочий хлам, от которого я не потрудился избавиться в нужное время.

С другой стороны, глупо думать, что, уничтожив всё, связанное со школьными годами, я стану легче и свободнее дышать в этом доме. Я бывал здесь слишком редко, и потому ни разу всерьез не пытался очистить его и превратить в более приятное, пригодное для существования место. Чулан может стать неплохим началом, а там очередь дойдет и до всего остального. Несмотря на значительную помощь магии, работы всё равно много, но, если в результате эта помойка превратится во что-то менее отталкивающее — оно непременно того стоит.
Чем дольше я разбирал казавшийся бездонным сундук, тем больше убеждался, что мне следовало просто вынести его на помойку, предварительно наложив отводящее магглов заклятие. За несколько часов я не нашел ни единой вещи, которую захотел бы оставить, так что мое занятие становилось всё более и более бессмысленным. Останавливало меня только то, что предметов в сундуке оставалось мало, и отступать уже не хотелось.

Я отправил в мешок очередную исписанную тетрадь и нахмурился, заметив, что из нее что-то выпало. Наклонившись, я поднял с пола старую фотографию и озадаченно уставился на нее, пытаясь определить, когда она была сделана и, самое главное, как ко мне попала. В празднично украшенном Большом зале смеялась и радостно махала в объектив колдокамеры группа учеников. В центре стояли Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю, время от времени о чём-то перешептывающиеся и оживленно при этом жестикулирующие.

Я в бешенстве поджал губы, разглядывая самодовольные, наглые лица. Наверняка снимок — часть очередной кретинской шутки, потому что нет ни единой возможности, чтобы я добровольно принял и сохранил хоть что-то, изображающее этих ничтожеств.

— Инсендио! — выплюнул я, резко взмахнув палочкой, и вскрикнул от неожиданности и боли, когда вспыхнувший огонь лизнул руку. — Чёрт!

Бросив полный ненависти взгляд на фотографию, обратившуюся в пепел, я поспешил в лабораторию за противоожоговой мазью, проклиная тот момент, когда вообще решил разобрать этот залежавшийся хлам. День становился всё хуже, а на часах еще не было и двенадцати. Если так пойдет и дальше, трудно представить, что поджидает меня к вечеру.
Тщательно обработав руку и продолжая мысленно осыпать идиотские розыгрыши ругательствами, я вернулся к сундуку и замер. Сейчас, когда на дне оставалось всего несколько вещей, я мог видеть небольшую, не знакомую мне коробку, с приклеенным сверху конвертом. На бежевой поверхности аккуратным почерком было выведено «Северусу».

Нахмурившись, я медленно приблизился и палочкой обследовал предмет на наличие враждебной магии. Кто знает, что еще сумели подкинуть мне в сундук Поттер и Блэк.

Никаких следов я не обнаружил, поэтому осторожно коснулся коробки… и отдернул руку, услышав голос Альбуса за спиной:

— Северус? Вы здесь?

— Да, — я торопливо подошел к камину и опустился рядом на пол. — Что-то случилось?

— Неужели мне всегда нужна причина для того, чтобы поговорить с вами? — Дамблдор улыбнулся, но я не мог не заметить усталость и некоторую натянутость его улыбки. Приблизившись, я рассмотрел темные круги под глазами директора. Мое беспокойство возросло еще на несколько градусов.

Не дождавшись ответа, Альбус вздохнул и сказал уже более серьезным тоном:

— К сожалению, на этот раз причина действительно есть, и очень серьезная. Я хотел бы, чтобы вы вернулись в Хогвартс — это не жизненно необходимо, но так будет лучше. Вы сейчас не заняты каким-то неотложным исследованием?

— Нет, — произнес я и, выдержав паузу, как можно безразличнее проговорил: — Думаю, я мог бы вернуться преждевременно. Мне нужно собрать некоторые вещи, так что я могу быть в школе приблизительно через час.

— Отлично. Как только прибудете — зайдите, пожалуйста, ко мне. Дело не терпит никаких отлагательств.

— Что-то случилось? — нервно повторил я. — Если это настолько срочно, мы можем поговорить прямо сейчас — вещи подождут.

— Нет-нет, — директор снова улыбнулся. — Хоть ситуация и серьезная, один час ничего не изменит. Придите, когда будете готовы.

Я молча кивнул, поднялся и направился на второй этаж. Из Хогвартса я привез немногое, так что уже через пятнадцать минут всё было собрано. У камина я бросил последний взгляд на по-прежнему открытый сундук и коробку с письмом в нём и, поколебавшись, решительно отвернулся. Ни странное послание, ни мусорный мешок никуда не денутся, а так будет хотя бы одна причина для того, чтобы вернуться в эту дыру, когда придет время. Моему добровольному заточению пришел конец.

— Хогвартс, — негромко произнес я и разжал кулак с летучим порохом.

* * *

— Северус, — тепло поприветствовал меня Альбус, когда я, дождавшись разрешения, вошел в его кабинет. — Как добрались?

— Учитывая, что мое путешествие заняло несколько секунд? — Я насмешливо приподнял бровь. — Без происшествий.

— Известны случаи, когда маги умудрялись нажить себе неприятности, всего-навсего пытаясь добраться до определенного пункта назначения. Взять даже Гарри, — Дамблдор внимательно посмотрел на меня, — в прошлом году он оказался не там, где планировал.
Мое лицо тут же превратилось в беспристрастную маску.

— Смею надеяться, что мои умственные способности превышают те, которыми обладает Поттер, — холодно сказал я. — К чему вы вообще включили его в разговор? Случившееся имеет к нему отношение?

— Как и всё, происходящее в последнее время, — Дамблдор тяжело вздохнул, и я напрягся еще больше.

— Но с ним всё в порядке?

— Да. Пока да, и я решительно настроен сделать всё от меня зависящее, чтобы так оставалось и в дальнейшем.

Уклончивые ответы, многозначительные фразы, непонятные намеки… как же мне это знакомо. Я всегда ненавидел манеру Дамблдора вести разговоры.

Очевидно, ощутив, что я готов взорваться, Альбус неожиданно спросил:

— Вы ведь не выписываете «Пророк»?

— Нет, — медленно ответил я, пытаясь понять, что такого могло случиться, чтобы об этом написали в газете. — По крайней мере, не летом.

— Я так и думал, — кивнул Дамблдор, — поэтому и попросил вас сразу зайти ко мне. Будет лучше, если вы узнаете всё от меня, в спокойной обстановке.

Мои плохие предчувствия возвращались с новой, утроенной силой. Я крепко сжал руки в кулаки, игнорируя боль, в попытке унять внезапно нахлынувшую дрожь.

— Что? — как можно спокойнее спросил я. В голове вихрем пронеслись сотни самых разных мрачных предположений.

Альбус еще некоторое время молча изучал меня взглядом, а потом безэмоционально проговорил:

— Сириус Блэк сбежал из тюрьмы.

Я продолжал смотреть на него, раз за разом прокручивая в голове только что услышанную фразу, удивляясь какой-то не впавшей в ступор частью сознания отсутствию своей реакции. Только когда взволнованный, громкий голос Альбуса зазвучал совсем рядом, а мое плечо стиснула сильная рука, я вздрогнул, осознав, что всё это время не дышал, и тут же сделал судорожный, глубокий вдох. От длительной нехватки воздуха сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Как? — хрипло выдавил я.

— Вы в порядке? Может, стоит…

— КАК?! — Я вскочил с места и в бешенстве уставился на директора, чувствуя, что меня всё больше охватывает самое настоящее, уничтожающие все барьеры на своем пути безумие. — Как этому ничтожному, ублюдочному существу удалось сбежать?! Он провел там двенадцать лет! Двенадцать! Он должен был превратиться в развалину, не способную даже поднять ногу! Азкабан охраняют дементоры — их нельзя обойти, нельзя обмануть — как ему это удалось?! У него были сообщники?!

— Нет, авроры так не считают. К тому же министр Фадж был там неделей раньше — он даже высказал мне свое удивление касательно того, каким нормальным и полноценным выглядел Сириус. Похоже, дементоры не действуют на него так, как на большинство людей.

— Вы!.. — Задыхаясь, я обвиняюще указал на Дамблдора пальцем. — Это вы настояли, чтобы к нему не применяли Поцелуй! Вы добились обычного заключения, а теперь этот… этот убийца, этот предатель на свободе!

— Северус…

Изо всех сил борясь с подступающей ко мне темнотой, я уставился на серебряный прибор, лежащий рядом на высоком столике. Неожиданно во мне родилось дикое, безумное желание схватить его и швырнуть об стену, разбив на сотни осколков, перевернуть сам стол, уничтожить портреты — уничтожить всё, что только подвернется под руку. Меня остановило лишь осознание, что даже если я поддамся этому разрушительному порыву — Дамблдор не скажет и слова против. Он будет молча стоять и наблюдать за тем, как я крушу его кабинет, терпеливо ожидая, когда я наконец успокоюсь.

— Северус, я знаю, что вы чувствуете, — голос директора был тихим. Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Нет, не знаете.

Один из портретов что-то насмешливо пробормотал себе под нос, но я даже не повернул головы. Вместо этого я уставился в окно, глядя на отдаленный квиддичный стадион. Сколько раз я видел Блэка и Поттера, играющих в эту глупую игру… сколько раз наблюдал за Лили, которая, в свою очередь, часами неотрывно смотрела на них… Никогда не думал, что настанет момент, когда я отчаянно захочу вернуть то время.

— Мы можем продолжить разговор позже, — слова Дамблдора вывели меня из оцепенения. Я медленно снова повернулся к нему.

— Нет, — ответил я. Самоконтроль по-прежнему был шатким, но, по крайней мере, перед глазами перестало расплываться. — Я готов говорить. И я готов сделать всё для того, чтобы поймать Блэка и вернуть его туда, где ему место.

— Я знаю, — мягко и немного грустно согласился Альбус. — Я знаю, что готовы. Прошу вас, присядьте.

Поколебавшись, я подошел и опустился в кресло. Когда директор придвинул мне чашку чая, я, даже не пытаясь протестовать, осушил ее несколькими глотками и с грохотом отставил в сторону.

— Есть какая-то информация о его местопребывании? — спросил я, и сам не узнал собственный голос. Дамблдор качнул головой.

— К сожалению, пока нет. Зато есть версии относительно возможных причин его побега.

— А для побега из Азкабана обязательно должны быть причины? Ни один заключенный, будь у него хоть малейший шанс, не отказался бы рискнуть и попытаться покинуть это место.

— Верно, — Альбус задумчиво сплел пальцы, — но авроры и министр опасаются, что у Сириуса может быть одна четкая цель. Цель, которой он постарается достичь, несмотря ни на что. Гарри.

— Поттер? — Я некоторое время пораженно смотрел на Дамблдора, и только потом на меня нахлынуло осознание. — Он хочет завершить то, что не сумел сделать Темный Лорд? Избавиться от мальчика?

— Таково мнение большинства.

— В таком случае, нужно немедленно что-то сделать! Поттера необходимо сейчас же вернуть в Хогвартс — нигде он не будет в большей безопасности!

— В доме его родственников установлена прекрасная, наиболее эффективная защита — вам это известно.

— Но за ним некому постоянно присматривать. Что, если он выйдет за пределы дома? Магглы и огласка ничего не значат для Блэка, он не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить Поттера!

— Северус, — Дамблдор, нахмурившись, внимательно посмотрел на меня, — неужели вы и правда считаете, что я оставлю Гарри беззащитным?
Я на мгновение прикрыл глаза, борясь с бушующими во мне сомнениями и эмоциями, а потом нехотя произнес:

— Нет.

— Я надеялся это услышать, — губы Альбуса тронула легкая улыбка. — С Гарри всё будет хорошо. Ему ничего не грозит, даже если Сириус действительно охотится на него.

— Действительно? — переспросил я. — Что это значит? Вы не согласны с мнением авроров?

— Пока рано судить, — уклончиво ответил директор, — хотя я разделяю их уверенность в том, что ему не терпится добраться до Гарри. В дальнейшем всё должно окончательно проясниться, а тем временем мы, несомненно, будем настороже.

Я кивнул и снова закрыл глаза, пытаясь осознать всё произошедшее за эти короткие полчаса. В голове не укладывалось, что убийца Лили, человек, которого она так долго считала своим другом, на свободе — горящий желанием уничтожить то единственное, что после нее осталось.
Нет. Ему это не удастся. Я не смог уберечь Лили, но я не остановлюсь ни перед чем, лишь бы защитить ее сына. Я сделаю всё возможное, чтобы с его головы и волос не упал, а Блэк… Блэк еще горько пожалеет о той минуте, когда решил закончить начатое. Я его уничтожу.

Помнится, все эти годы я жаждал отомстить. Я даже мечтал придумать зелье, возвращающее способность мыслить, чтобы потом каким-то образом достать этого подонка в Азкабане и заставить его по-настоящему заплатить.

Разумеется, даже самый реальный из вариантов был полным безумием… но, кажется, теперь мне неожиданным образом повезло.

Блэк сбежал из тюрьмы самого строгого режима. Более того — по словам Фаджа, он находится в относительно трезвом рассудке.

Всё играет мне на руку. О, да, я найду его. Чего бы мне это ни стоило. Дементоры покажутся ему приятной компанией после первого же часа, проведенного наедине со мной.

Он никогда, ни за что не получит Поттера.

Я обещаю.


Глава 30. Люпин

— Директор, вы хотели меня видеть? — Я посмотрел на Минерву, сидящую в глубоком кресле с чашкой в руках, а затем перевел вопросительный взгляд на Альбуса. — Я могу зайти позже.

— Нет, Северус, проходите, присаживайтесь, — Дамблдор послал мне теплую улыбку и кивнул на второе кресло. — Нам всем необходимо обсудить кое-какие школьные вопросы.

Молча кивнув, я приблизился и опустился рядом с Макгонагалл, которая тут же смерила меня предостерегающим взглядом. Я едва подавил желание бросить какую-то саркастическую реплику. Что случилось на этот раз, если она заранее остерегается моей реакции?

— Дело касается одной из наших учениц, — сообщил директор, придвигая ко мне большую синюю кружку с чаем. — Мисс Грейнджер…

— Альбус, я прошу прощения, но не кажется ли вам, что лучше было бы вначале связаться с Министерством? — напряженно проговорила Макгонагалл, нервно сцепив пальцы.

— Ну-ну, Минерва, — Дамблдор укоризненно взглянул на нее, — перед тем, как принимать такое важное решение, мы должны обсудить его со всеми членами преподавательского состава.

Та сдержанно кивнула и, казалось, выпрямилась еще больше. Мои подозрения усилились. О чём бы они ни хотели со мной поговорить, я этого явно не одобрю.

Любопытно.

— Почему бы нам не перейти к делу? — холодно предложил я, даже не пытаясь сделать вид, что хоть в малейшей степени заинтересован стоящим передо мной напитком. — Что такого могла натворить летом мисс Грейнджер, что теперь нам не обойтись без Министерства?

— Мисс Грейнджер — чрезвычайно старательная и исполнительная ученица, — сухо сказала Макгонагалл. — Неужели вы и правда считаете, что она в состоянии совершить серьезный проступок?

— Учитывая, с кем она водит дружбу? Элементарно. Стоит только вспомнить прошлый год, когда они вместе с Поттером и Уизли нарушили все существующие школьные правила.

— Хватит, — довольно резко прервал нас Дамблдор. — Надеюсь, вы оба согласитесь, что, учитывая ситуацию, сложившуюся в нашем мире, времени для бессмысленных споров у нас нет. К тому же мне по-прежнему предстоит найти преподавателя по защите от темных искусств, чем я планирую заняться в ближайшие несколько дней. Однако перед этим мы должны утрясти менее важные школьные вопросы, и чем быстрее мы это сделаем, тем эффективнее сможем подготовиться к началу учебного семестра.

Макгонагалл бросила на меня последний неодобрительный взгляд, а затем сконцентрировала всё свое внимание на Альбусе. Я последовал ее примеру.

— Мисс Грейнджер, — продолжил тот, — попросила разрешения посещать больше занятий, чем позволяет школьная программа. Разумеется, просьба необычная, к тому же — трудновыполнимая, но я не думаю, что мы имеем право в ней отказать. Жажду учеников к знаниям следует поощрять, никак не игнорировать.

— Но ведь это физически невозможно, — не удержался я. Моя неприязнь к и без того нахальной девчонке возросла еще больше. Посещать больше занятий, чем предусмотрено, — что и кому она хочет доказать? Даже для такой заучки, как Грейнджер, это слишком. — Сомневаюсь, что преподаватели захотят проводить для нее отдельные, индивидуальные занятия. Я точно не готов жертвовать свом временем только для того, чтобы польстить ее раздутому самолюбию.

— Мисс Грейнджер — образцовая студентка, Северус, — возмутилась Макгонагалл. — Наш долг — предоставить всё необходимое для ее дальнейших успехов!

— Она прекрасно справляется с учебой самостоятельно. Пусть читает дополнительную литературу в свободные часы.

— На самом деле, есть еще одна возможность, — произнес Дамблдор. — Учитывая небывалые достижения девочки, мы можем сделать исключение и позволить ей пользоваться хроноворотом.

— Хроноворотом?! — Какое-то время я пребывал в уверенности, что это не более чем шутка, но, видя серьезное выражение лица Альбуса и то, как подобралась Макгонагалл, я перестал надеяться на рациональную беседу. — Поверить не могу, что вы даже рассматриваете подобный вариант. Хроноворот — опасная и редкая вещь, которая часто попадала в руки идиотов и приводила к непоправимым последствиям! А вы планируете отдать его в пользование тринадцатилетней необразованной девчонке, чьи лучшие друзья — Поттер и Уизли?! Это абсурд!

— Сначала я тоже не был склонен давать свое согласие, — признал Альбус, — но Минерве удалось убедить меня. Думаю, вам также стоит выслушать ее доводы.

Чувствуя, как кипящее внутри раздражение поднимается на поверхность, я глубоко вздохнул и крепче сжал кулаки, пытаясь хоть немного успокоиться. Чужая глупость всегда выводила меня из себя, а сейчас ее количество превышало все мыслимые пределы. Позволять ребенку пользоваться хроноворотом, подвергая опасности как его самого, так и окружающих людей? Неужели они не понимают, насколько велик риск? И ради чего — только чтобы удовлетворить эго всезнайки?

— Мисс Грейнджер показала себя с превосходной стороны за эти два года, — уверенно начала Макгонагалл. — Она добилась очень высоких результатов, доказала, что на нее можно положиться во всех вопросах. Ни один учитель — смею заметить, даже вы, Северус, — ни разу на нее не жаловался. Уже сейчас можно сказать, что в будущем девочка станет преуспевающей, сильной волшебницей. Она из тех людей, что могут повлиять на ход истории, изменить ее в лучшую сторону — у Гермионы для этого достаточно знаний и настойчивости, не говоря уж о трудолюбии и усидчивости.

— Идеальные качества для Рэйвенкло, — язвительно протянул я. — Даже удивительно, за что же ее в таком случае сослали на Гриффиндор.

Минерва негодующе вспыхнула и уже открыла было рот, но Альбус поспешил опередить ее:

— Я уверен, мисс Грейнджер не станет злоупотреблять оказанным ей доверием, и конечно, ей будет строго запрещено делиться этой тайной с кем бы то ни было, даже с ее ближайшими друзьями. Девочка действительно ответственная, Северус, вы должны это признать. Под пристальным контролем своего декана она всё сделает правильно и сможет посещать столько занятий, сколько считает нужным. Да, от нее потребуется крайняя осторожность и секретность, но думаю, она с этим справится.

— Мне казалось, вы упомянули, что хотели «обсудить» этот вопрос со мной. Но — очевидно, что решение уже принято, вне зависимости от того, что я скажу. А спешу заверить — я нисколько не поддерживаю вас в этом сумасшедшем плане. Однако к счастью, Грейнджер учится не на моём факультете, так что проблемы с хроноворотом, успеваемостью и ее физическим состоянием будут не моими. Сразу считаю нужным оговорить: я не намерен давать ей никаких поблажек…

— Как будто это когда-то случается, — пробормотала Минерва.

— …и мне наплевать, сколько предметов она решит посещать. Я буду оценивать ее так же, как и других учеников — в соответствии со знаниями. А если она не сможет успевать за программой, я не стану выслушивать ни ее жалобы, ни жалобы ее декана, — я бросил ледяной взгляд на Макгонагалл.

— Никто не ждет, что вы измените свою систему оценивания из-за того, что девочка будет заниматься куда больше своих сверстников, — мягко заметил Дамблдор. — Но я рад, что вы приняли предложение с хроноворотом, Северус.

От негодования я лишился дара речи.

— В ближайшее время я сообщу об этом другим преподавателям. Думаю, можно считать вопрос закрытым, — подытожил директор. — Минерва, подготовьте документы для Министерства. Я приложу свои рекомендации к вашему письму, — дождавшись, чтобы декан Гриффиндора кивнула и покинула кабинет, он повернулся ко мне: — Северус. Я хотел спросить — у вас ведь есть все основные запасы ингредиентов?

— Практически, — осторожно ответил я, мгновенно отвлекшись от хроноворотов, несносных учениц и прочих предлогов для реализации безумных идей. — Вам нужно какое-то зелье? Что-нибудь случилось?

— Не совсем, — уклончиво ответил Альбус, глядя на меня очень странным взглядом. — Я просто поинтересовался.

Подозрительно прищурившись, я решил не уточнять и, поднявшись, тоже направился к двери.

— Северус, — остановил меня голос Дамблдора, — убедитесь, что у вас достаточно волчьего корня, ладно? — Когда я повернулся, недоуменно глядя на него, он лишь загадочно улыбнулся и пожелал: — Хорошего вам дня.



* * *

Слова Альбуса, какими бы обычными на первый взгляд они ни казались, преследовали меня еще несколько дней. Возможно, я преувеличивал их значение — но кому, как не мне, было знать, что этот человек никогда не говорит ничего просто так. Если он упомянул волчий корень, на это должна быть четкая причина.

Больше всего меня раздражало то, что какие-то смутные догадки то и дело вспыхивали в сознании, но были слишком мимолетными, чтобы я мог вынести из них смысл. Неоднократно мне казалось, что еще немного — и всё резко встанет на свои места, но ответ продолжал ускользать, усиливая и без того бушующую внутри злость. Я бы многое отдал, лишь бы наконец догадаться, о чём может идти речь.

И вот сегодня, как раз когда я возвращался из Запретного леса с аккуратно сложенным в специальную емкость волчьим корнем, я увидел его.

И всё стало сразу понятно.



* * *

«Бойся своих желаний, они имеют обыкновение сбываться», — отстраненно подумал я, наблюдая, как заметно постаревший и уставший Люпин на мгновение остановился, увидев меня, а потом, неуверенно улыбнувшись, двинулся в моём направлении.

Наверное, я должен был почувствовать какое-то злорадство, возможно — даже ликование, видя, во что прошедшие годы превратили этого человека. Но, как ни странно, я не чувствовал вообще ничего. Я был… в ступоре.

— Северус, — Люпин подошел почти вплотную, и мне тут же бросились в глаза глубокие морщины, бороздящие его лицо. — Так приятно видеть тебя. Прошло столько лет с нашей последней встречи.

— Что ты здесь делаешь? — процедил я, изо всех сил стараясь держать под контролем медленно просыпающуюся внутри ярость. Спокойствие, которое я ощущал еще несколько секунд назад, разбилось вдребезги с одним звучанием отвратительного, фальшиво-радостного голоса.

Голоса, молчавшего тогда, когда он должен был говорить. Когда это было действительно нужно.

— На самом деле, мне тоже хотелось бы это знать, — Люпин рассеяно посмотрел на Запретный лес, а потом снова взглянул на меня и почти робко улыбнулся. — Альбус прислал мне письмо, попросил зайти в Хогвартс при первой возможности. Сначала я думал, это имеет какое-то отношение к… — он на мгновение запнулся, и я тут же язвительно протянул:

— К твоему дружку, который был бесполезен во всём кроме того, чтобы водить за нос доверяющих ему людей? Для меня навсегда останется загадкой, как кто-то мог купиться на его бредни — учитывая, что он всегда был не более чем лживым ублюдком.

Боль, исказившая лицо Люпина, заставила мечтающего о расправе зверя внутри меня торжествующе взвыть. Ядовито усмехнувшись, я продолжил:

— С другой стороны, ничего удивительного, если вспомнить, кто именно входил в его ближайшее окружение. Вы все предпочли закрывать глаза до последнего, лишь бы не признавать, что и среди вас, гриффиндорцев, может быть предатель.

— Северус, — мягко проговорил Люпин, — поверь, ты не сможешь ненавидеть меня больше, чем я сам себя ненавижу. Мне тяжело вспоминать о Сириусе… еще тяжелее — делать это сейчас, зная, что он сбежал из тюрьмы, но не зная, где он, и что с ним, и о чём он вообще думал, когда… — Люпин резко оборвал сам себя и глубоко вздохнул. Я с отвращением окинул его взглядом.

— Очевидно, тебе всё еще дорог ублюдок, — выплюнул я. — Не представляю, почему, учитывая это, ты по-прежнему на свободе. Меня бы не удивило, если бы выяснилось, что именно ты помог Блэку сбежать.

Люпин предостерегающе сузил глаза.

— Я бы никогда не стал помогать убийце моих лучших друзей, — холодно произнес он. — Однако это не значит, что мне легко забыть о всех годах дружбы, что нас с ним связывали. Нельзя просто перестать заботиться о человеке, Северус, особенно если когда-то он имел для тебя большое значение.

— Меня не интересуют твои философские рассуждения, — презрительно сообщил я ему. — Кстати, ты так и не сказал, что ты здесь делаешь.

— Я ведь уже говорил о письме Альбуса, — Люпин снова расслабился и едва заметно улыбнулся. — Если честно, я и сам пока не понял, зачем он меня позвал — но я всё равно рад, что приехал. Он рассказал мне о Гарри… я ведь совсем ничего о нём не знаю, помню его лишь маленьким ребенком. Альбус говорит, что он удивительно похож на своих родителей… внешне — Джеймс, внутренне — Лили. Хотелось бы мне на него посмотреть.

— Да, не сомневаюсь, вы бы поладили, — издевательски проговорил я, — учитывая, что умственно вы с ним одного возраста.

Люпин закатил глаза.

— Да, да, Северус. Честное слово — ты правда считаешь, что тысяча твоих предыдущих оскорблений до меня так и не дошли, и я до сих пор не понял, что ты обо мне думаешь?

Я безразлично пожал плечами:

— Судя по моим ученикам, которым мне приходится повторять одно и то же из раза в раз, меня бы это не удивило.

Раздраженно вздохнув, Люпин покачал головой:

— Ты невозможный человек. Прошло столько лет, а ты ничуть не изменился.

— Чего не скажешь о тебе, — я, поджав губы, демонстративно медленно осмотрел его с головы до ног. Так плачевно он не выглядел даже в первые годы в Хогвартсе — если бы не мое презрение, я мог бы даже поинтересоваться, как ему удалось довести себя до такого состояния. Жаль, что меня не было рядом, чтобы пронаблюдать весь процесс.

— В любом случае, — Люпин послал мне ту самую фальшивую теплую улыбку, — я был рад тебя видеть. Что бы ты там ни говорил.

Я недоверчиво уставился на протянутую мне руку, гадая, какую игру затеял чертов оборотень и чего он планирует добиться. Сначала «рад тебя видеть», а теперь это?

Смерив его уничижительным взглядом, я решительно двинулся к замку, желая оказаться внутри как можно скорее. Старые воспоминания, ненужные вещи в сундуке, фотография Мародеров, Блэк, Люпин — и всё это только за одну неделю.

Мне оставалось лишь гадать, какая часть прошлого воскреснет следующей.



* * *

Дамблдора не оказалось на месте. Я прождал его около пятнадцати минут, а потом, скрипя зубами, направился к себе в подземелья. Мне не терпелось обсудить с ним визит Люпина в школу, услышать хоть одну причину, объясняющую его присутствие здесь.

Конечно, у меня были догадки — одна хуже другой. Они пугали настолько, что я отказывался даже рассматривать их всерьез. Ведь не может Альбус думать… нет, точно не может.

С другой стороны, они все привыкли полагаться на Альбуса — и не без причины. Если он действительно хочет что-то сделать, то сделает несмотря ни на что, еще и убедит всех вокруг, что это пойдет им на пользу. Как ни странно, даже со мной этот фокус продолжал срабатывать вновь и вновь, хотя я привык верить, что могу рассуждать трезво и не поддаваться влиянию других людей.

Но на этот раз ничего подобного не случится. Никогда и ни за что Дамблдору не удастся меня убедить, что годовое содержание волка в замке принесет кому-то выгоду. Особенно учитывая, что где-то неподалеку шатается безумец, его старый друг, мечтающий добраться до Поттера.

Я попытался поставить себя на место Альбуса. Что его может привлекать в этой сумасшедшей идее?

Спустя несколько минут я удовлетворенно признал, что по-прежнему вижу одни минусы. Стало быть, я ошибся, и Альбус затеял что-то совсем другое.

Но что?

Легкий стук в дверь прервал мои размышления.

— Да?

— Северус, — Дамблдор приветливо улыбнулся и приблизился к креслу, — мне передали, что вы хотели меня видеть.

— Да, — теперь, увидев директора, я внезапно снова начал чувствовать себя неуверенно. Что, если я пропустил какой-то пункт при своих подсчетах? — Я хотел с вами поговорить.

— Я так и понял, — неожиданно посерьезнев, Альбус опустился в кресло и выжидающе посмотрел на меня. — Что-то случилось?

— Я встретил Люпина, — начал я без предисловий. — Он сказал, вы попросили его зайти в Хогвартс. Вкупе с вашим советом приобрести побольше волчьего корня, это всё не выглядит простым совпадением. Боюсь, я не совсем понимаю, что именно происходит.

— Честно признаться, я не ожидал, что вы увидитесь так скоро, — Дамблдор отстраненно посмотрел в камин. — Я надеялся, пройдет еще какое-то время.

— Еще какое-то время? — медленно повторил я. — Значит, визит Люпина не являлся одноразовым?

— Нет. Если он согласится на мое предложение — а я на это надеюсь, то мы будем видеть его в замке очень и очень часто.

— Какое предложение? — выдавил я, вдруг понимая, что хочу оказаться где угодно — лишь бы не здесь. Лишь бы не видеть сочувственный взгляд Дамблдора, не слышать слов, после которых моя жизнь окончательно превратится в ад.

Лучше бы я не видел сегодня Люпина. Лучше бы я наслаждался незнанием еще какое-то время.

— Я планирую предложить ему место преподавателя защиты от темных искусств, — после долгой паузы проговорил, наконец, Дамблдор. Я резко поднялся с места, сделал несколько шагов к двери, а потом остановился.

— Почему? — Я с ужасом понял, что мой голос звучит практически беспомощно. В глазах Альбуса промелькнуло сожаление.

— На это есть причины, Северус, — тихо произнес он. — Я знаю, вы сейчас едва ли…

— Причины? — издевательски протянул я. — Причины?! Вы действительно полагаете, что вашему решению пригласить оборотня преподавать школьникам можно найти оправдание?! Зачем? Зачем вы это делаете? После стольких лет, вы внезапно вспоминаете о Люпине, видите, в каком отвратительном состоянии он находится, и… что? Чувствуете жалость? Желание помочь бедному страдающему монстру, который раз в месяц совершенно невменяем? Чем еще можно объяснить вашу безумную задумку?

— Северус, Гарри…

— А. Поттер, — я зло рассмеялся. — Конечно, я всё ждал, когда вы упомянете его имя. Я еще мог поддержать вас в вашем плане с Локхартом — видит Бог, мальчишка помешан на своей славе, ему не мешало показать, в каких идиотов она превращает людей, но это? Как Люпин может повлиять на процесс воспитания, которым вы так рьяно занимаетесь? То, что он знал родителей Поттера, внезапно делает его хорошим кандидатом на место учителя? Вы забыли о Блэке, который сбежал из Азкабана очень таинственным способом и которого никак не могут поймать? Неужели вы не понимаете, что, поместив Люпина в школу, вы даете Блэку еще один стимул проникнуть сюда, предоставляете лазейку, которая может оказаться роковой!

Дамблдор, дождавшись, чтобы я замолчал, мягко заговорил:

— Прежде всего, Северус, я хочу сказать, что понимаю причины вашего недоверия — как и понимаю вашу злость. Я знаю, что вас связывает с Ремусом и его друзьями, как глубоко в прошлое уходят корни вашей истории. Поверьте мне, я делаю это не для того, чтобы причинить вам боль. Если бы существовала возможность избежать назначения Люпина на должность учителя — я бы это сделал. Но в наше время, Северус, мы просто не можем рисковать, не можем жить старыми обидами — никто из нас не знает, когда миру придет конец и начнется война. На Гарри возлагаются очень большие надежды, но вы сами неоднократно повторяли мне, что он ничего не умеет. Неудивительно — с такими преподавателями, как Квиррелл и Локхарт, научиться чему-то было невозможно. Но годы идут, ситуацию пора менять. Конечно, моральные уроки — замечательная вещь, но мне кажется — и думаю, вы согласитесь со мной, — что пришло время обратить внимание и на физическую сторону вопроса. Я уверен в Ремусе, я знаю, что он сможет стать прекрасным педагогом. Навыки по защите от темных искусств нужны не только Гарри, Северус, но и всем остальным детям. Я не могу предложить кандидатуры лучшей. К тому же — сам Гарри. Он нуждается в советнике, в человеке, который сможет его понять, который поможет ему преодолеть многие психологические барьеры и страхи.

— Какие барьеры? — настороженно спросил я.

— Самые обыкновенные, которые есть у каждого ребенка — особенно у такого, как Гарри, которому пришлось многое пережить. Он потерял родителей в раннем возрасте, он очень мало о них знает, а ведь со временем его интерес будет расти, возможно даже — становиться опасным. Ему некого спрашивать о них: его родственники не являются частью нашего мира и не расскажут многого, ко мне он не пойдет, Артур и Молли знают недостаточно… но такой человек очень нужен. И единственный подходящий на эту роль — Ремус. Кому, как не ему, известно всё, о чём мальчик только захочет узнать?

— Хорошо — сносный учитель и жилетка для Поттера. Две причины? Этого недостаточно.

— Есть еще и третья, — сообщил Дамблдор, — и думаю, вы сами хорошо ее знаете.

— Блэк, — я кивнул. — Вот только очевидно, что мы с вами смотрим на это с совершенно разных сторон. Я считаю, что приводить Люпина в замок рискованно по многим пунктам. В частности из-за того, что он может воспылать чувствами к старому другу и предать всех — вас, школу… Поттера.

— Северус, — Альбус пристально посмотрел на меня, — я верю ему. Точно так же, как я верю вам.

Резко выдохнув, я на мгновение замер, а потом яростно сжал кулаки.

— Какие у вас основания ему доверять? Что он сделал, чтобы заслужить ваше доверие — почему вы считаете, что он не переметнется к Блэку?

— Я уверен, если вы попробуете оставить предрассудки в стороне и взглянуть на ситуацию здраво, вы всё поймете. Думаю, в глубине души вы и сами не верите, что Ремус может присоединиться к убийце. Он был предан Сириусу — но он точно так же был предан и Джеймсу с Лили.

Я промолчал.

— Надеюсь, Ремус, наоборот, поможет нам добиться того, чтобы убийца и предатель получил по заслугам.

Я безнадежно покачал головой. Дамблдор уже всё решил, единственная надежда в том, что Люпин сам откажется от должности.

Как будто это когда-нибудь произойдет.

— Что насчет его волчьей проблемы? Полагаю, вы хотите, чтобы я варил для него зелье — вы же на это намекнули несколько дней назад?

— Не столько для него, Северус, сколько для учеников и их безопасности. Зелье поможет свести агрессию к минимуму, устранить опасность. Вы должны признать, это замечательный выход.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — я послал директору ледяной взгляд. — Хотя лично мне кажется, что два безумных плана за один месяц — слишком. Единственное, что меня утешает — Люпин явно не продержится дольше года. Должность проклята, вам об этом прекрасно известно.

— Даже год может изменить многое, — сказал Альбус, продолжая изучающе меня рассматривать. Напрягшись, я холодно проговорил:

— Что ж. Благодарю вас за визит и за то, что дали мне знать о планируемой расстановке кадров. Если на этом всё — то, с вашего позволения, мне еще нужно закончить ряд зелий для больничного крыла.

— Конечно, Северус, — Дамблдор со вздохом поднялся и направился к двери. — Я надеюсь, что рано или поздно вы всё же сумеете понять мое решение и, возможно, даже переступите через ваши разногласия с Ремусом. Он хороший человек, и он очень изменился за эти годы. Думаю, вы в этом убедитесь.

Как только дверь захлопнулась, я яростно выругался и швырнул в нее несколько запирающих заклятий. Разумеется, это бессмысленно — если кто-то постучит, всё равно придется открывать, но так мне было… спокойней.

Устало потерев лоб, я рухнул в кресло и некоторое время сидел не двигаясь.

Что бы Дамблдор ни говорил, какие бы благородные качества ни приписывал Люпину — я не куплюсь на это. И я никогда не поверю, что безответственный, слабый и безвольный подхалим может измениться. Нет, Люпин захочет использовать пребывание в Хогвартсе в своих целях, от него можно ожидать чего угодно, поэтому как бы приветливо и безобидно он ни пытался себя вести, я не спущу с него глаз.

Я докажу Дамблдору, что был прав с самого начала.

Глава 31. Дементоры

— Альбус, вы не можете допустить появления дементоров в Хогвартсе — у нас же школа, ради всего святого, никак не тюрьма!

— Минерва, поверьте, я понимаю и полностью разделяю ваше беспокойство, но…

— Беспокойство! Беспокоиться можно за отстающих от программы учеников, но речь идет совсем не об отметках — о душах детей! Об их психике! Я поверить не могу, что вы могли согласиться на это!

— Простите, что вмешиваюсь, — я решил, что и дальше оставаться в стороне будет неразумно, выглянул из-за поворота и приблизился к Альбусу и Макгонагалл. Их спор был слышен на весь коридор — даже удивительно, что больше никто не подошел узнать, в чём дело. — Я не мог не услышать ваш разговор — могу я узнать, что происходит?

— Северус! — На лице Макгонагалл, пылающем от негодования, появилось облегчение. — Уверена, вы меня поддержите. Это просто немыслимо!

Дамблдор тяжело вздохнул и устало потер переносицу.

— Минерва, я ведь сказал вам — я тоже вас поддерживаю. Но Министерство не примет отказа в этом вопросе.

— В каком? — спросил я. Дамблдор перевел взгляд на меня.

— Корнелиус хочет выставить дементоров вокруг школы на случай, если Сириус Блэк решит навестить Хогвартс. Разумеется, я категорически против, но мне пришлось дать свое согласие.

— Что?! — Я недоверчиво уставился на него, потом посмотрел на Макгонагалл. — Это шутка?

— Я тоже долго не могла поверить! — Минерва метнула в Дамблдора испепеляющий взгляд. — Но это правда, и эти… эти создания будут здесь уже в четверг!

— Послушайте, — я давно не слышал такого сильного раздражения в голосе директора, — Хогвартс в большинстве случаев остается неприкосновенным. Я не склонен идти на поводу у Министерства, иначе кто знает, какие законы сейчас бы здесь действовали. Но Корнелиус Фадж остается Министром, и иногда мне приходится принимать его идеи, какими бы нелепыми они ни казались. Будь обстоятельства иными, я бы отказал ему, даже не раздумывая, но не в этой ситуации. Я добился главного — дементоры не будут допущены в стены школы, они останутся снаружи. Вначале Корнелиус настаивал, чтобы им позволили повсюду сопровождать учеников и находиться рядом во время уроков. Это действительно было бы недопустимо, и, к счастью, мне удалось вынудить его пересмотреть эту… не самую лучшую… задумку.

— Но этого недостаточно! — Я с трудом удержался от того, чтобы не повысить голос, хотя внутри всё клокотало от ярости. Мало того, что на должность преподавателя защиты от темных искусств Дамблдор пригласил оборотня, так теперь еще и это! Иногда мне казалось, что он получает какое-то извращенное удовольствие, придумывая всё более дикие, безумные затеи и наблюдая за реакцией окружающих в ожидании, кто из них сорвется первым. — Это детское учреждение, а не колония заматерелых преступников! Многие дети здесь не из самых благополучных семей — неужели вы не считаете жестоким заставлять их постоянно переживать свои самые отвратительные воспоминания?

— Дементоры — самое страшное, что создала природа, — горячо произнесла Минерва. — Никто не заслуживает той участи, что достается тюремным узникам — и уж конечно не наши дети!

— Я понимаю ваши возражения — как и возражения некоторых родителей, — слова Дамблдора прозвучали так холодно, что я на мгновение притих. Минерве, судя по всему, тоже стало не по себе. — К сожалению, ничего сделать нельзя. Нам придется смириться, что этот учебный год станет не самым приятным, и сделать всё возможное, чтобы ученики оставались в безопасности. При посещении Хогсмида за ними присмотрят особо. На этом попрошу считать вопрос закрытым. А теперь — мне пора, нужно еще раз встретиться с Корнелиусом, обсудить детали.

Развернувшись, Альбус быстрым шагом двинулся вперед по коридору. Мы с Макгонагалл молча проводили его взглядом.

— Он кажется расстроенным не меньше нас, — пробормотала она.

— Да, — только и сказал я. Еще минуту назад я был готов взорваться от злости и вылить на Альбуса целый поток упреков, но сейчас, неожиданно, я почувствовал себя… плохо. Наверное, стоило быть более сдержанным. Несомненно, Дамблдору уже и так пришлось немало выслушать, и, может быть, он рассчитывал хотя бы на нашу поддержку.

К тому же, он прав, как и всегда. На сто отказов Министерству должен быть хоть один положительный ответ. Конечно, можно было выбрать что-то менее травматичное для детей… но у Альбуса наверняка есть еще и свои причины.

— Стоило быть помягче, — продолжала сокрушительно бормотать Минерва, огорченно качая головой. — Над Альбусом и так столько всего висит… давление со всех сторон. Он имеет полное право ожидать, что хотя бы родная школа его поддержит и не будет создавать еще большей головной боли. Но дементоры, право слово… я даже представить себе не могу, что тут начнется…

— Ничего не начнется, — холодно прервал я ее. — Как и сказал Дамблдор, совместными усилиями нам удастся держать всё под контролем. Я лично могу проследить, чтобы дементоры оставались на своих местах и не причиняли никому вреда. А вы бы лучше занялись оборотнем.

Макгонагалл тихо ахнула, а потом ее глаза гневно сузились.

— Вы не можете вот так просто говорить об этом посреди коридора с отличной слышимостью, — прошипела она.

— Почему нет? — саркастически поинтересовался я. — Уверен, если бы все знали правду, то непременно прониклись бы его трогательной историей. Дамблдор бы за этим присмотрел.

— Он принял правильное решение! И я абсолютно уверена, что Ремус станет прекрасным педагогом — у него в крови порядочность, терпеливость и способность понимать людей.

— У него в крови кое-что другое — что-то, что может послужить причиной смерти кого-то из учеников. Лично я считаю, что плохие сны, вызванные дементорами, куда безобидней той опасности, что грозит им от появления Люпина в школе.

— Уверена, вы просто недовольны, что эта должность в очередной раз досталась не вам!

Я стиснул зубы, пытаясь справиться с новой вспышкой ярости. Наверное, глупо было полагать, что Макгонагалл способна сложить два и два и понять, что моя страсть — именно зелья. С другой стороны, так даже лучше. Если она не в состоянии отличить легенду от правды, то никто другой в Хогвартсе не сможет и подавно.

— Когда Люпин забудет выпить сваренное мной зелье, вы сто раз пожалеете об этом «правильном» решении директора. Нисколько в этом не сомневаюсь, — отрезал я и, не дожидаясь ответа, направился к лестнице.

Презрительно фыркнув, Макгонагалл двинулась в противоположную сторону.


* * *

Мне не нужно было отслеживать дни недели для того, чтобы понять, когда именно на территорию школы прибыли дементоры. Атмосфера мгновенно переменилась, в воздухе застыл неестественный, потусторонний холод. Настроение, и так пребывавшее на нулевой отметке, упало еще ниже. Даже привидения, казалось, что-то чувствовали — за целый день я не встретил ни одно из них.

Все преподаватели за завтраком были на удивление тихими — исчезли привычные беседы и смех, на смену пришло мрачное молчание. Как странно — раньше и дня не проходило, чтобы я ни желал полнейшей тишины, но теперь, получив ее, я не мог не хотеть всё вернуть. Даже нелепые сплетни, пожалуй, были бы лучше, чем это пробирающее до костей спокойствие.

Дамблдор не появился в Большом зале ни утром, ни даже вечером, так что ко всем прочим эмоциям прибавилось беспокойство. Теперь, оглядываясь назад, странно было думать, что я всегда с недовольством относился к приближению семестра, гадая, какие неприятности он принесет на сей раз. По сравнению с этим годом, предыдущие начинали казаться почти идеальными.

Невозможно было избавиться и от подозрительности. Назначение Люпина по-прежнему коробило меня, поднимая на поверхность все те мысли и воспоминания, что я старательно пытался забыть. Столько лет бороться с ними — и только для того, чтобы одним своим появлением этот человек перечеркнул всё, чего мне удалось достигнуть.

Причины, объясняющие выбор Дамблдора, выглядели всё более надуманными. Оборотню не место в школьных стенах, кто бы что ни говорил, — сложно представить, какой скандал разгорится, если правда выйдет наружу.

Да, мне пришлось дать слово, что я буду хранить тайну Люпина. Но еще я буду пристально за ним наблюдать, и если он сделает хоть что-то — любую мелочь, которая может поставить под угрозу безопасность учеников… тогда я не стану молчать. И Люпин пожалеет, что ему пришло в голову даже рассмотреть предложение Дамблдора.

Дней до окончания лета оставалось всё меньше, а он так и не переехал в Хогвартс. Недавно мы с ним столкнулись снова, и я успел заметить небольшой потрепанный чемодан в его руках. Вещи? Если да, то почему так мало? И почему сам Люпин по-прежнему не в Хогвартсе — я сомневаюсь, что у него могут быть какие-то важные дела, учитывая, что до назначения на должность преподавателя защиты от темных искусств он был практически безработным.

А если в том чемодане были не вещи, то что тогда? Я чувствовал — вокруг что-то происходит. Что-то, к чему я не имею отношения, что-то, чего я не понимаю. Может быть, Дамблдор не рассказал мне и трети своего замысла? Так, дал несколько обрывков информации, предоставляя мне право самому их склеить и попытаться что-то понять.

Удивительно, в какую сплошную иронию превратилась моя жизнь. Два года я негодовал, злясь на Дамблдора из-за его ненормальных планов, из-за того, что он делал меня частью своих манипуляций. А теперь… теперь я остался в стороне, и почему-то это казалось в сто раз хуже. Невыносимо было понимать, что вместо меня он доверился Люпину — тому, кто уже столько раз обманул его ожидания, тому, кому по самой его природе нельзя было верить.

Во мне посменно вспыхивали злорадство и страх. Злорадство — потому что я был уверен: Люпин присоединится к своему старому дружку, как только подвернется возможность, предаст Хогвартс, предаст Альбуса. Тогда они поймут, что я был прав с самого начала.

Страх — потому что в последнее время Дамблдор и так превратился в бледное подобие прежнего себя. Он стал меньше улыбаться и шутить, в его глазах появилась странная тоска, наводящая на меня оцепенение каждый раз, стоило мне ее заметить. Очередной сильный удар может навсегда стереть того человека, которого я знал и ценил, превратив его в мрачного и еще более замкнутого…

В кого-то вроде меня.

Я не хотел даже представлять такую возможность. Ради Альбуса я буду надеяться, что Люпин всё же окажется тем, за кого себя выдает, каким бы маловероятным мне это ни казалось.

Но это не значит, что я когда-либо начну относиться к нему иначе.

Есть вещи, которые не меняются всю жизнь.


* * *

— Северус! — Макгонагалл, поджав губы, неодобрительно уставилась на меня. — Не могли бы вы хоть притвориться, что вам не настолько отвратительно прибытие учеников? Право слово, в этом году вы превзошли самого себя!

— Я был бы благодарен, если бы вы занялись собственным делом и перестали меня отвлекать, — я взглянул на нее не менее сердито. Вся праздничная суета была до омерзения вычурной. Но еще больше я ненавидел не быть в курсе важных событий. Например — с чего вдруг Люпин едет в Хогвартс на поезде, вместе с детьми? Вряд ли он разучился аппарировать и пользоваться летучим порохом. Хочет заранее понравиться ученикам?

Да, это меня бы не удивило — он гриффиндорец, в конце концов, а все гриффиндорцы так или иначе жаждут внимания. Но всё-таки, эта версия казалась мне малосостоятельной. Здесь было что-то другое, неясное на первый взгляд.

С другой стороны, как много раз говорил Альбус, подозрительный человек рискует в конце концов начать сомневаться во всём. Возможно, Люпин всего лишь хотел снова пережить поездку в Хогвартс-экспрессе, вспомнить юность — время, когда их шайка была в полном составе.

— Ученики — мое дело! — воскликнула Минерва. — Мало им будет увидеть дементоров — сейчас войдут в зал, заметят вас и примут за одного из них!

Примут меня за дементора?

Оскорбленный до глубины души, я отвернулся с намерением игнорировать декана Гриффиндора до конца вечера.

— Будет вам, Минерва, — весело проговорил Дамблдор. — Вы же знаете, как Северус относится к шуткам.

— А кто сказал, что я шучу? — удивилась она. Я промолчал, сосредоточившись на Дамблдоре. Единственным хорошим моментом в сегодняшнем вечере была перемена, произошедшая с директором. Он всё еще выглядел усталым, но его глаза снова блестели. Казалось, одно его присутствие создавало праздничную атмосферу.

Перехватив мой взгляд, Альбус послал мне мягкую ободряющую улыбку, а потом продолжил разговор с Флитвиком.

Я подавил тяжелый вздох. Мне, наверное, никогда не понять эту нелепую традицию — садиться за стол за несколько часов до прибытия учеников, слушать бессмысленные беседы и оглушающий смех Хагрида… Обычно я пользовался любой возможностью, лишь бы подольше остаться в подземельях, но сегодня, к сожалению, такого шанса не представилось.

Мои размышления были в очередной раз прерваны: на стол перед Альбусом с громким уханьем приземлилась крупная светло-серая сова. К ее лапке был привязан свернутый в рулон пергамент.

Нахмурившись, я пронаблюдал, как директор неторопливо прочитал послание, а потом, извинившись, покинул стол и скрылся за дверью.

— Наверняка опять Министр чего-то хочет, — недовольно качая головой, проговорила Спраут. — Мало ему было выставить дементоров вокруг школы, теперь снова что-то нужно! Когда же он наконец успокоится?

— Это не из Министерства, — возразила Макгонагалл. — Письмо пришло без конверта. Я только надеюсь, ни с кем из детей ничего не случилось по дороге в школу.

Это привлекло мое внимание, и я задумчиво посмотрел на четыре пустых стола.

По дороге в школу? Вполне может быть. С каждым годом шутки и издевательства учеников друг над другом становились всё более бездумными и жестокими. Они забывали о последствиях — просто действовали, рассчитывая посмеяться или произвести на кого-то впечатление. Иногда, глядя на них, я поражался, как Альбус может настолько любить этот мир. Если малолетние бездушные существа — наше будущее, то оно заранее уничтожено, и без всякой помощи от Темного Лорда.

Хотя может, ничего и не случилось, а письмо прислал Люпин, желающий отчитаться. Да, это вероятнее всего. Наверняка хочет выслужиться и доказать свою верность… как безмозглый пес.

Я презрительно поджал губы. Они с Блэком однозначно стоят друг друга, в этом можно не сомневаться.

— Я пойду узнаю, что происходит, — Минерва тоже вышла из-за стола и поспешила вслед за Дамблдором.

Как ни сильно было мое любопытство, я решил остаться на месте. Глупо поднимать переполох из-за какого-то письма, присланного услужливым оборотнем… у которого средств не хватило даже на конверт.


* * *

К прибытию учеников я уже умирал от скуки. Минерва так и не вернулась за стол, Помфри тоже не появилась. Похоже, что-то всё же случилось в поезде и кому-то из учеников нужна была срочная помощь.

Меня одолевали плохие предчувствия. Пострадал точно не слизеринец, иначе меня бы давно известили. Сомнительно, что это кто-то из Хаффлпаффа или Рэйвенкло — Спраут и Флитвик никуда не отлучались. Отсутствовала лишь Макгонагалл, следовательно, это кто-то из ее студентов. А кто попадал в передряги чаще, чем Поттер? Клянусь, с каждым годом мальчишка становится всё более невыносимым — пожалуй, его тяга к приключениям даже сильнее, чем она была у его отца. Благодаря родственникам, которые наверняка души в нем не чают, и так называемому «звездному» статусу, избалованность Поттера может сравниться лишь с его самовлюбленностью. Неудивительно, что он всегда влипает в неприятности — очевидно, желая поднять свой рейтинг еще выше. Поттер просто не может жить без всеобщего внимания.

Когда зал начал заполняться, я внимательно оглядел гриффиндорский стол и скрипнул зубами. Так и есть — Поттера не было на месте. Ни его, ни Грейнджер… странно.

Я еще раз окинул их стол взглядом и заметил Уизли, нетерпеливо ерзающего на стуле и заинтересованно поглядывающего на пустые столовые приборы. Тринадцать лет — а мальчишка всё такой же безмозглый, как раньше. Но сейчас его инфантильность играла мне на руку. Он хороший друг — этого не отнимешь, и если бы с Поттером или Грейнджер что-то случилось, он бы не сидел здесь с таким видом, будто ужин — это всё, что его интересует.

Немного успокоенный, я попытался сосредоточиться на церемонии распределения.

К моему разочарованию — или облегчению? — в Слизерин в этом году попало куда меньше студентов, чем обычно. Я пристально изучил взглядом каждого, пытаясь определить, кто на что способен. Больше остальных мое внимание привлек невысокий, светловолосый мальчик с фамилией Манцер. Магглорожденный, державшийся от всех в стороне и до сих пор не проронивший ни слова. Трудно было не заметить злобу, затаенную в его глазах — злобу настолько сильную, что я не мог вспомнить, когда в последний раз видел нечто подобное в маленьком ребенке.

Этот мальчик меня… обеспокоил. За ним надо будет присматривать, и в случае чего — вызвать к себе для разговора. Меня не покидало ощущение, что он еще доставит всем проблем — и Слизерину, и остальным факультетам.

Когда Флитвик выносил из зала Шляпу и трехногую табуретку, внутрь наконец вошли Макгонагалл, Поттер и Грейнджер.

Несмотря на уверенность, что мальчишка в порядке, я всё равно почувствовал облегчение: в какую бы передрягу он ни попал на этот раз, она явно не была серьезной.

Однако я опять насторожился, заметив, как многие с любопытством на него уставились, а кто-то вообще начал показывать пальцем. На бледных щеках Поттера вспыхнул яркий румянец, и он поспешил усесться рядом с Уизли.

Странно. Поттер, очевидно, сам не в восторге от случившегося. Что же могло произойти, чтобы поколебать его вкус к общественному вниманию?

Макгонагалл села рядом и чинно сложила руки, приготовившись слушать директора. Я выждал некоторое время, а потом поинтересовался как можно саркастичнее:

— И что же произошло в поезде? Поттер, судя по всему, снова устроил большое представление?

— Ничего он не устроил, — Минерва сердито посмотрела на меня. — Если хотите знать, это всё проклятые дементоры. Они устроили обыск в Хогвартс-экспрессе, и Гарри потерял сознание. Всем было не по себе, но на него, очевидно, эти дьявольские создания действуют еще хуже, чем на остальных. И неудивительно, если учесть, что ему пришлось пережить за свою короткую жизнь! Я так и знала, что у этой затеи будут катастрофические последствия!

Я был настолько поражен услышанным, что не смог выдавить из себя ответ.

Дементоры подействовали на Поттера так, что он потерял сознание? Но ведь он не может… не может помнить, что случилось, когда ему был всего год. Дети в таком возрасте мало что осознают, и конечно же у них еще нет воспоминаний.

Но если он помнит… действительно помнит… как он с этим живет?

— Счастлив представить двух наших новых преподавателей, — где-то на задворках сознания до меня донесся голос Дамблдора. Усилием воли я заставил себя вынырнуть из пугающих мыслей и вернутся в настоящее. — Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от темных искусств…

Если в зале и раздались аплодисменты, я их не услышал, не в состоянии оторвать полного ненависти взгляда от оборотня.

Да, может быть, это не его вина, что Лили и ее муж погибли, а их сын, возможно, навсегда обречен хранить воспоминания об их последних минутах. Но он мог — он должен был что-то заметить. И он, и Поттер повели себя как кретины, доверившись Блэку, проигнорировав знаки, которые наверняка указывали на его истинную сущность. Этим они прокляли свое существование.

Да, есть вещи, которые не меняются всю жизнь. И моя ненависть ко всем, так или иначе виновным в смерти Лили, тоже не ослабнет.

Никогда.

Глава 32. Сумасшедший день

Утром я всё еще не мог отойти от вчерашнего разговора с Минервой. За все прошедшие годы мне ни разу даже в голову не пришло, что у Поттера могли остаться воспоминания о ночи, когда убили его родителей.

С ужина аппетит так и не вернулся, и я едва удостоил накрытый стол взглядом. Вместо этого глаза то и дело невольно устремлялись к Поттеру, сидящему за гриффиндорским столом в окружении друзей.

Я всё меньше понимал этого ребенка. Когда я увидел его впервые, почувствовал лишь отвращение — он казался мне полным воплощением своего отца, таким же недалеким, беззаботным и высокомерным. Многие последующие события только убедили меня в этом, принеся с собой чувство горечи. Кроме глаз, ничто в нём не напоминало о Лили — ни внешность, ни тем более характер… но позже я стал замечать что-то еще.

Мальчик легко мог приспосабливаться и подстраиваться под окружающих людей — просто чаще всего он предпочитал этого не делать. Я видел, как радостно он может разговаривать с Уизли в одну минуту, а в следующую, стоит тому отвернуться, мгновенно перемениться. Иногда мне становилось не по себе от странной мрачности и тревоги на его лице. Но потом он приходил на мой урок и снова превращался в непослушного, наглого, невнимательного мальчишку, выводящего меня из себя своей заносчивостью и избалованностью. Я хотел убедить себя, что преувеличиваю — у Поттера элементарно не хватило бы мозгов, чтобы так искусно притворяться большую часть времени.

Но чем дольше я за ним наблюдал, тем отчетливее замечал противоречия. Когда школа отворачивалась от Поттера, он замыкался в себе и ходил с низко опущенной головой, избегал людные места и подолгу проводил время в одиночестве. Я не раз ловил его в отдаленных уголках замка, отрешенного и подавленного. Тогда как привыкший к славе и всеобщему восхищению ребенок наверняка постарался бы сделать всё, чтобы поскорее снова оказаться в центре внимания.

Похоже, за видом веселого гриффиндорца скрывался кто-то другой — какая-то более взрослая, мрачная, угнетенная личность. Оставалось недоумевать, как тринадцатилетний ребенок мог научиться так умело прятаться за жизнерадостной маской.

Сейчас я знал, что у него могли остаться воспоминания о самой страшной ночи его жизни. Что он видел и слышал при взгляде на дементора? Что чувствовал? О чём думал? В сознании мелькнула мысль воспользоваться легилименцией, но я тут же отогнал ее прочь. Я не был уверен, что готов узнать ответы на свои вопросы: увидеть то, что, возможно, видит Поттер. Мне хватало собственных кошмаров.

Вот и сейчас, войдя в Большой зал, мальчик казался тихим и грустным. Насмешки слизеринцев заставили его помрачнеть еще больше и молча уставиться в свою тарелку. Но, уже спустя минуту он оживленно поглощал завтрак и переговаривался с Грейнджер и Уизли, словно начисто позабыв о только что испытываемом дискомфорте.

Возможно, раньше я бы купился и убедился во мнении, что мальчишка такой же глупый, как его отец, и просто не может чувствовать вещи достаточно глубоко. Теперь… я был практически уверен, что это всего лишь игра. Так какой Поттер был настоящим? И, если он действительно не такой, каким кажется, то не Темный ли Лорд виноват в этом? Может, какая-то его часть действительно живет в Поттере? Но если да, то какая? Опасна ли она и что может принести в дальнейшем?

Вопросов было гораздо больше, чем ответов. Тяжело вздохнув, я с отвращением оглядел стоящие рядом блюда и насыпал себе немного картофеля. Аппетит так и не появился, но на пустой желудок выдержать день, полный непослушных учеников, будет невозможно.




* * *

— Это просто немыслимо! — Громкие слова Макгонагалл заставили всех преподавателей в учительской оторваться от своих дел и с удивлением посмотреть на нее.

— Что-то случилось? — обеспокоено поинтересовалась Спраут.

— Как и всегда после первого урока предсказаний у третьего курса, — почти трясясь от негодования, Минерва бросила кипу пергаментов на стол и села в кресло. — Я давно говорила Альбусу, что Сивилла не делает чести школе, а только портит нашу репутацию. Все педагоги Хогвартса — высококлассные профессионалы, люди с богатым преподавательским опытом, проверенные временем и уважаемые учениками, а она… Как вообще можно сообщать детям о том, что они погибнут?! Эта женщина не отдает отчет своим поступкам! Ей делали замечания сотни раз, но нет, она упорно продолжает предсказывать смерть! И кому! Гарри Поттеру, который и без ее глупостей уже достаточно натерпелся!

— Она предсказала, что Поттер умрет? — Я резко поднял голову. Макгонагалл неодобрительно поджала губы.

— Вы ведь знаете, Северус, что она всем это предсказывает. Она совершенно ничего не смыслит в преподавании. Более того — постоянно выдумывает глупости! Из Хагрида предсказатель лучше, чем из нее!

Несколько учителей хмыкнули и согласно кивнули. Я же нахмурился и невидяще уставился на лежащую передо мной работу.

Трелони никогда не заслуживала доверия, и ее причуды порядком выводили из себя. Но, с другой стороны, я как никто другой знал, что когда-то она сделала по крайней мере одно настоящее предсказание. Предсказание, которое будет преследовать меня до конца жизни.

Вздрогнув, я решительно отогнал от себя плохие предчувствия и попытался сконцентрироваться на работе. Синистра, сидящая рядом со мной, назидательно проговорила:

— В какой-то степени ее предсказания верны. Мы все умрем когда-то, и ничего удивительного в этом нет.

— Да, но зачем говорить об этом детям?! — возразила Макгонагалл.

— Может, она таким образом хочет подготовить их ко взрослой жизни?

— Конечно, — Минерва фыркнула. — Эта особа сама ничего не знает о том, каково это — быть взрослой. Только и может рассказывать страшилки и пугать учеников.

— Кстати, насчет учеников… — оживилась Спраут. — Северус, ваш новый мальчик, Алекс Манцер. Мне еще не приходилось видеть настолько плохо воспитанных магглорожденных, а это, поверьте мне, о многом говорит!

— Манцер? — переспросил я. Стало быть, мое первое впечатление о нём было верным. Он еще доставит всем неприятностей. — И что же он сделал?

— Испортил свой же набор трав!

— О, да, — насмешливо отозвался я, — действительно страшное преступление. Первокурсник, не сумевший с первого раза верно посадить растение с помощью магии? Подумать только.

Спраут послала мне раздраженный взгляд.

— На вступительном занятии я всегда объясняю только вводные сведения о растениях. Учиться сажать их они будут на втором уроке. На первом всё, что от них требовалось, — отобрать стоящие экземпляры и привести в порядок те, что были повреждены. Для этого достаточно применить простейшее заклинание, и я продемонстрировала его трижды. Трижды! Не бывало такого, чтобы дети не могли справиться! В этот раз тоже никто не попросил помощи, но когда я начала проверять растения, угадайте, что этот мальчик вытворил! Вместо того, чтобы срастить разорванные листья, он склеил их жвачкой! Когда я попросила его исправить это безобразие и использовать заклинание, он отказался. Просто скрестил руки и сказал: «Нет!» И даже не посмотрел на меня! Я говорю, что сниму баллы и выгоню его с занятия, а он, представьте, пожимает плечами! Конечно, мне пришлось отлучить его от урока, я сказала, чтобы он ждал звонка у теплицы, но он и здесь меня ослушался. Когда я вышла, его нигде не было. Чудовищное воспитание! И какое варварское отношение к растениям!

— Манцер, да? — Минерва удивленно взглянула на Помону. — Странно, потому что я встретила Хагрида — он рассказал, как этот мальчик сам пришел к нему на перемене и попросил показать каких-то животных. Когда Хагрид ответил, что ему стоит дождаться урока, потому что поблизости нет никого подходящего для первогодки, он всё равно остался и до конца перемены играл с этой огромной псиной — Клык его зовут, кажется. В целом, мальчик произвел на Хагрида приятное впечатление.

— На Хагрида приятное впечатление произведет каждый, тем более тот, кто похвалит его зверей! — возразила Синистра. Спраут кивнула.

— Чувствую, намучаемся мы с этим ребенком. Хорошо, что мои первокурсники довольно спокойные и послушные в этом году — с ними одно удовольствие работать.

— Спокойные, послушные… и абсолютно заурядные, — скучающе протянул я. — Более посредственных результатов в зельеварении у студентов первого курса мне еще видеть не доводилось. Даже если учесть, что они хаффлпаффцы.

Помона оскорблено поджала губы.

— Вас послушать, Северус, так у вас все ученики глупые и лишенные способностей, — вступилась Макгонагалл. — Не кажется ли вам, что в этом случае всё дело в преподавателе?

— Нет, не кажется, — я мрачно взглянул на нее. — Отметки на экзаменах по моему предмету всегда значительно выше, чем по остальным. Я знаю, как держать класс под контролем и действительно учить их чему-то.

— Но вы должны согласиться, что ваша система преподавания у многих вызывает критику, — возразила воспрявшая духом Спраут.

— Да, — я криво усмехнулся, — зато все эти критики дружно поддерживают ненормальное желание Грейнджер быть лучше других и взять себе в три раза больше уроков, чем нужно. И, самое главное, искренне считают, будто эта афера останется никем не замеченной. Уже сегодня за завтраком я наблюдал, как Поттер и Уизли читали ее расписание и явно расспрашивали, как она собирается успеть присутствовать на нескольких уроках сразу.

— Мисс Грейнджер невероятно умна — она найдет, как это объяснить, — Макгонагалл развернула первый из пергаментов перед собой и обмакнула перо в чернила. — А вы, Северус, вместо того, чтобы следить за моими учениками, присматривали бы лучше за своими собственными. Или вы пропустили, как отвратительно они себя вели сегодня утром? Еще говорите что-то об умении держать класс под контролем.

— Да, мне об этом известно лучше, чем большинству в этой школе, — я собрал свою стопку бумаг и направился к двери. — Именно поэтому на моём уроке они бы и думать забыли о каком-то там предсказании. А на вашем, очевидно, им было так скучно, что они предпочли забивать свои и без того скудные мозги всякой ерундой.

Я вышел, захлопнув дверь, и тут же услышал, как внутри разразился целый шквал возмущенных голосов.

Что ж, пускай. Это даже забавно. Ничто не выводит людей из себя больше, чем неприятная правда.




* * *

Когда меня попросили срочно прийти в Больничное крыло, первая мысль, вспыхнувшая в сознании, как ни странно, была: «Поттер». Еще более странным стало чувство, охватившее меня, когда я понял, что пострадал не он, а Малфой: необычное при данных обстоятельствах, необъяснимое облегчение.

В первую минуту я пришел в замешательство от собственной реакции, но уже спустя мгновение оно сменилось яростью. Прихватив несколько свежесваренных мазей, я направился к лестнице.

Малфой лежал в кровати и громко стонал, явно наслаждаясь вниманием окруживших его приятелей.

— Вот увидите, как только мой папа узнает, он разнесет эту школу по камню! Ему уже отправили сову. Он заставит этого Хагрида заплатить, это уж точно.

— И как только директор мог нанять кого-то вроде него?! — пораженно воскликнула Паркинсон.

— Играет в добренького. Думает, так никто не заметит, насколько он на самом деле некомпетентный…

— Мистер Малфой, — негромким, но ледяным голосом прервал я его глупые причитания, — я предлагаю вам помолчать и подумать, что, о ком и где вы говорите. Вы, — я взглянул на тут же притихших слизеринцев, — звонок будет через три минуты. Что вы еще здесь делаете?

— Простите, профессор, — пробормотал Нотт. — Мы уже уходим.

Дождавшись, чтобы они скрылись, я медленно приблизился к Малфою. Тот некоторое время оценивающе смотрел на меня, явно пытаясь определить мою реакцию, а потом, слегка пожав плечами, опустил голову.

— Ничего не хотите мне сказать, мистер Малфой?

— Э-э… — Мальчик растерянно затеребил простынь здоровой рукой. — Нет, сэр. Вы ведь… вы ведь уже знаете обо всём, что случилось, да?

— Да, знаю, — я сделал еще шаг к нему. — Скажите, вы действительно настолько глупы или просто хотели утереть нос Поттеру?

— Что?

Я подошел вплотную к кровати и заговорил еще тише:

— Мне рассказали о вашем идиотском поведении с гиппогрифом. Мне хотелось бы верить, что ни один ученик на Слизерине не опустился бы до того, чтобы так оплошать с простейшим заданием. Гиппогриф — не человек, мистер Малфой. Люди могут стерпеть ваши манеры — или отсутствие таковых, но животное руководствуется исключительно инстинктами. Если вы грубы с ним, оно ответит вам тем же, и ему будет всё равно, действительно ли вы ему угрожали или просто пытались произвести впечатление на кого-то.

— Произвести впечатление?! — воскликнул Драко. — На кого?!

— На ваших одногруппников, разумеется, — я деланно-удивленно посмотрел на него. — А вы о ком подумали?

— Я… — Лицо мальчика залила краска, и он отвернулся. — Ни о ком. Да, вы правы. Я действительно хотел показаться им более храбрым.

— А показались глупцом.

Малфой бросил на меня недовольный, обиженный взгляд, и я наконец послал ему сдержанную ободряющую улыбку:

— Но, по крайней мере, вы своего добились. Мисс Паркинсон, мисс Булстроуд и мистер Нотт явно были впечатлены, — мальчик начал было улыбаться, но я оборвал его: — Чего не сказать обо мне. На этот раз я закрою глаза на ваше безрассудное поведение, но на следующий буду вынужден принять меры. Не разочаровывайте меня, мистер Малфой. Вам не понравятся последствия.

Драко со вздохом кивнул и украдкой посмотрел на меня.

— А когда мне нужно будет возвращаться на занятия? — поинтересовался он. Я раздумывал несколько секунд, а потом ответил:

— По среду включительно можете отдыхать. Но в четверг я жду вас на своем уроке. Надеюсь, вы знаете, что я не переношу прогульщиков.

Малфой активно закивал. Окинув его последним внимательным взглядом, я оставил мази на тумбочке с медикаментами и двинулся к двери.

— Поправляйтесь, — сдержанно пожелал я и вышел в коридор.

Еще не было и пяти, а день уже начал казаться бесконечным.




* * *

— Северус! Северус, мне нужно с тобой поговорить! Северус!

Господи, Люциус. Только его мне сейчас и не хватало.

Раздраженный, я подошел к камину и опустился рядом.

— Я здесь. В чём дело?

— В чём дело?! — Малфой свирепо посмотрел на меня. — Тебе прекрасно известно, в чём дело! Мой сын был тяжело ранен на первом же уроке у дегенерата, которого Дамблдор назначил преподавателем! Ты же знаешь, я этого так не оставлю! Если Дамблдор считает, что может так обращаться с моим сыном, он глубоко заблуждается!

С трудом поборов новую вспышку злости, я как можно спокойнее сказал:

— Да, я знаю о случившемся. Но в данном случае Дамблдор виноват лишь в своей излишней наивности. Он всё еще думает, что должен дать этому великану шанс и устроить его в жизни.

— Мне плевать на его мотивы, — выплюнул Люциус, — но мне не плевать на моего сына! Так что если он решил задействовать его…

— Брось, — я уже не мог скрывать раздражения, — ты ведь должен понимать, что это было случайностью. Хагрид нарушил технику безопасности, а Драко проявил несколько… излишнюю… храбрость. Помфри уже привела его в полный порядок.

Малфой некоторое время молчал, потом передернул плечами.

— Может, и так. Но лесник должен уйти с должности. Сейчас же.

Я задумчиво почесал подбородок.

— Я с тобой согласен, — медленно проговорил я, — но есть одно «но». Повлиять на Дамблдора может только Фадж, а он, сам знаешь, сейчас полностью сосредоточен на поимке Блэка. Да и вряд ли горит желанием в очередной раз выступать против директора Хогвартса, особенно после того, как выставил себя на посмешище этой весной. По твоей инициативе, смею заметить.

Люциус изучающе посмотрел на меня, а потом хмыкнул:

— Что ж. Полагаю, ты прав — Фадж в последнее время явно меня избегает. Тогда я буду действовать не через него, а через Совет попечителей. Подам иск непосредственно на Хагрида, и пускай приговорят то безумное создание к смерти. Должно надолго отбить у этого питекантропа охоту преподавать.

Я не испытал восторга от озвученного плана, но было бы хуже, если бы Люциус попытался засудить Альбуса. Конечно, он всё равно продолжит подливать масла в огонь при каждой встрече с Министром, но тот, к счастью, сейчас не особо расположен к их семье. А я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы окончательно успокоить раненое эго Драко. Если он сам перегорит и позабудет об инциденте, это непременно повлияет и на Люциуса. Уверен, он найдет себе более интересную забаву, чем тщетно пытаться в очередной раз настроить всех против Дамблдора — да еще и по такой пустяковой причине. Купить и запугать действительно можно многих, но, как показал опыт прошлого семестра, — не всех.

Если бы еще этот остолоп Хагрид одумался и начал проводить нормальные занятия… но это уже входит в разряд неисполнимых надежд.

Дамблдору и правда стоило бы пересмотреть свою тягу помогать всем и настойчиво тянуть вверх тех, кто пытается остаться внизу.




* * *

Учитывая, каким насыщенным был этот день, меня должен был одолевать сон, но нет. Посмотрев на часы в пятый раз за последние тридцать минут, я раздраженно встал, оделся и покинул свои комнаты. Прогулки по Хогвартсу всегда умиротворяли, и я надеялся, что этот раз не станет исключением.

Я хотел добраться до Астрономической башни и был уже в нескольких метрах от нее, как внезапно из кабинета за одной из дверей раздался шум. Насторожившись, я вытащил палочку и бесшумно приблизился, чувствуя, как сердце ускоряет свой бег.

Конечно, вполне возможно, это всего лишь какой-то ученик, решивший нарушить правила. Но что, если… если это тот, кого я так жажду найти.

Логически я понимал, что шансов проникнуть в замок у Блэка не много, но, учитывая, что здесь уже который день расхаживает Люпин…

Дверь была не заперта. Как можно тише я зашел внутрь и едва сдержал ликующее восклицание, заметив высокую мужскую фигуру в углу. С губ уже готовы были сорваться слова заклятья, когда человек обернулся и удивленно проговорил:

— Северус! Какой сюрприз. Что ты здесь делаешь?

Люпин.

Заскрежетав зубами от разочарования, я нехотя опустил палочку и бросил на него мрачный взгляд.

— Ищу того, кто не имеет права разгуливать по замку в столь поздний час. Судя по всему, я его нашел. — Вместо ответа Люпин тяжело вздохнул. — Что ты делаешь здесь в такое время? В темноте? — Я снова поднял палочку, чтобы воспользоваться Люмосом, но Люпин тут же зашипел:

— Нет, не зажигай свет! Так будет легче его найти.

Я непонимающе уставился на него.

— Кого?

— Боггарта, — Люпин подошел ближе ко мне и обезоруживающе улыбнулся. — Я хочу показать его третьекурсникам на первом уроке. Мне кажется, нет ничего лучше подкрепления теории практикой, чтобы ученики всё поняли и запомнили. А ты что думаешь?

Я с подозрением осмотрел его, пытаясь понять, действительно ли он хочет знать мое мнение.

— Обычно это бывает… весьма продуктивным, — сдержанно ответил я. Люпин просиял.

— Рад, что ты так считаешь. Надеюсь, урок выйдет не только полезным, но и увлекательным. Дети всегда лучше реагируют, если их заинтересовать.

Я послал ему свирепый взгляд.

— В таком случае — удачи, — язвительно пожелал я. — Уже давно достоверно доказано, что заинтересованные ученики — это неконтролируемые ученики. А учитывая, что ты никогда не мог похвастаться умением поддерживать дисциплину где бы то ни было, не сомневаюсь, что твой урок превратится в цирковое представление.

Развернувшись, я направился к выходу, и вслед мне раздался доброжелательный голос Люпина:

— Спокойной ночи, Северус.

Дверь я захлопнул чуть сильнее, чем намеревался.

Никто не раздражал меня так, как этот чертов оборотень.

Глава 33. Боггарт

В четверг утром, машинально глянув на расписание, я впервые за долгое время ощутил желание остаться у себя в комнатах. Хотя за все годы работы я не пропустил ни одного занятия, бывали дни, когда переступить порог класса казалось подлинным испытанием.

Последние два года не оставляли шанса апатии. Однако сегодня она неожиданно ударила с утроенной силой, и несколько минут я стоял неподвижно, тупо разглядывая дверь в коридор.

Я знал: испытывать жалость к себе — удел неудачников и слабаков, но иногда с трудом боролся с чувством досады и горечи. Наверное, это действительно жалко — не помнить даже, когда в последний раз чувствовал себя беззаботно. Именно сегодня я в очередной раз ощутил, насколько в конечном счете бессмысленно всё, что я делаю. Теоретически, все мои действия направлены на борьбу с Темным Лордом, но ведь я понимал, как никто другой: ничто и никогда не станет достаточной расплатой за то, что он сделал. Я никогда не получу должного удовлетворения, никогда не смогу снова почувствовать себя свободным — даже его смерть не вернет мне Лили. Не искупит мою вину.

Блэк сбежал из тюрьмы, и в последнее время о нём ничего не слышно. Значит ли это, что он поспешил убраться как можно дальше из страны? Если да, велика вероятность, что его не найдут, сколько бы лет ни ушло на поиски. Мало кто умел затаиться так, как Блэк, хоть это противоречило самой его сущности. Он всегда мечтал находиться в центре внимания, как и его дружок, но, в отличие от идиота Поттера, Блэк был достаточно умным, чтобы знать, когда следует лечь на дно. Сохранив рассудок после стольких лет Азкабана, он едва ли решит рисковать снова.

На первом уроке будут гриффиндорцы и слизеринцы. Само по себе дьявольское сочетание, а если учесть, что сегодня в класс вернется Малфой, чье отвратительное поведение мне опять придется терпеть… Было почти физически невозможно наблюдать, каким глупым, завистливым и высокомерным растет этот ребенок. Не будь он сыном Люциуса, я приложил бы все усилия, лишь бы сделать из него настоящего слизеринца вместо жалкой пародии, в которую он постепенно превращается. Удивительно, ведь Люциус был образцом для подражания всему факультету.

Иногда я скучал по прежнему Малфою, на которого мне когда-то хотелось быть похожим. Увы, после нескольких лет служения Лорду тот человек исчез за маской самовлюбленного глупца, слишком испуганного, чтобы признать свою ошибку, а потому изо всех сил изображающего, будто всё идет по его плану. Со временем маска настолько приросла, что теперь я сомневался, понимает ли сам Люциус разницу между собой теперешним и собой прошлым.

Драко, к сожалению, был слишком мал, чтобы увидеть правду, и меня почти тошнило от необходимости подыгрывать Люциусу и закрывать глаза на всё более недостойное поведение его сына.

Еще и Люпин, расхаживающий по замку с таким видом, словно он имеет на это право… наверняка только и ждет подходящегот случая предать Альбуса и остальных, кто ему доверился. Хорошо хоть я сохранял трезвость рассудка и был готов следить за каждым его шагом, чтобы вовремя предотвратить беду.

Необходимость варить ему зелье выводила из себя так, что несколько раз я всерьез задумывался, а не модифицировать ли рецепт, не добавить ли ему каких-то очень специфических качеств. Останавливала лишь мысль о реакции Альбуса. Его укоризненный взгляд и тихий, разочарованный голос были в сотню раз хуже любой ругани.

Я просто чувствовал себя… уставшим. Уставшим, бесполезным и бессильным.

Глубоко вздохнув, я снова подумал о Дамблдоре и наконец почувствовал, как апатия отступает.

До чего омерзительно купаться в жалости к себе, когда рядом есть люди, чье положение в сотни раз сложнее. От меня зависело всего несколько жизней, тогда как Альбус отвечал за всех в школе. Каждый промах человека, выполняющего его указания, бил по нему вдвойне — он наверняка винил себя и за случившуюся неудачу, и отдельно за то, что не подготовил этого человека лучше. Учитывая возраст директора, для меня было загадкой, как он всё еще не сломался и не потерял веру в то, что делает. Если Люциусом я когда-то восхищался, то к Дамблдору испытывал глубочайшее, непоколебимое уважение, не сравнимое ни с чем, что я когда-либо к кому-то чувствовал. Этот человек был уникальным, на его примере стоило учиться.

Более-менее ободрившись, я снова взглянул на расписание. Слизерин и Гриффиндор, и Малфой с его «тяжелой» травмой. Что ж, если отогнать уныние на задний план и позволить злости выйти на первый, сегодняшний урок может оказаться вполне сносным. В любом случае, всему рано или поздно приходит конец.

Странно, но ничто не утешало меня больше, чем эта мысль.




* * *

Малфой не появился на первом уроке зелий. Сначала это вызвало во мне прилив бешенства — мальчишка еще никогда не смел так нагло меня игнорировать. Но, когда через несколько минут после начала второго занятия в дверь коротко постучали, я едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Что-то от настоящего слизеринца в Малфое определенно было: он ухитрился поймать меня на неточности. Я не говорил ему прийти на оба урока — сказал только, что буду ждать его появления. Он и появился, часом позже.

С другой стороны, он прекрасно понимал, что именно я имел в виду. В первую очередь я был его деканом и профессором: такой поступок мог повеселить его одноклассников, но никак не меня.

Выходка Драко окончательно вывела меня из себя, разрушив шаткое душевное равновесие. В каком свете этот идиот меня выставляет? Привык, что я прощаю ученикам своего факультета мелкие недочеты и закрываю глаза на небольшие ошибки, и смеет рассчитывать, будто я проглочу хамство в свой адрес? Скрежеща зубами от бессильной ярости и старательно пытаясь говорить ровным голосом, я бросил:

— Садитесь скорее.

Явно довольный собой, мальчик прошествовал к своему месту и начал вытаскивать ингредиенты. Мне не нужно было поднимать голову, чтобы увидеть, как Поттер и Уизли обменялись полными негодования взглядами. Только гриффиндорцы способны оскорбляться раз за разом, сталкиваясь с несправедливостью, после стольких лет. Другие давно бы приняли это как должное и перестали так бурно реагировать.

— Сэр, — обратился ко мне Малфой, — сэр, у меня болит рука, и мне понадобится помощь в нарезке корений маргариток.

Я раздраженно поджал губы.

— Уизли, нарежьте Малфою коренья, — приказал я и с трудом подавил усмешку, слыша, как гриффиндорец почти задыхается от гнева. Хоть что-то в этой отвратительной ситуации меня по-настоящему забавляло.

— Ничего у тебя не болит, — прошипел он Малфою.

— Ты слышал профессора Снейпа, Уизли, так что давай режь.

Буквально через две минуты мальчишка закончил и сунул ингредиент Драко. Я прикрыл глаза, прекрасно понимая, что за этим последует.

— Профессор! — тут же раздался его недовольный голос. — Уизли неровно нарезал мои коренья.

Чувствуя, что еще немного — и я взорвусь от ярости, я встал и медленно приблизился к ученическому столу. Да, Уизли полностью испортил замечательное растение. Баллы я не снял только потому, что в этой ситуации Малфой раздражал меня куда больше.

— Отдайте свои коренья Малфою, Уизли, — велел я, — а его возьмите себе.

— Но сэр!..

— Сейчас же, — прошипел я. Гриффиндорец отшатнулся и, с пылающими от гнева щеками, поменялся кореньями с Драко.

Я развернулся, чтобы отойти к своему столу, когда Малфой снова заговорил:

— А, сэр, еще я не смогу справиться с сушеной смоквой.

Я со всей силы впился ногтями в ладонь, искренне надеясь, что хоть это немного отрезвит меня. Малфой зашел слишком далеко — либо он полный кретин, либо совсем потерял разум и решил, что может демонстрировать мне свое неуважение и остаться при этом безнаказанным. Я ненавидел, когда кто-то на моём уроке хотел увильнуть от своих обязанностей. Не будь у меня необходимости отвлечь Малфоя от инцидента с гиппогрифом, я бы заставил его нарезать вдвое больше ингредиентов левой рукой. Ему пошло бы на пользу. Пока же выходило, что пользу извлек только Уизли и, наверное, Поттер, внимательно следивший за происходящим. В будущем они, вероятно, не повторят эту ошибку и будут старательно выполнять любую полезную работу, которую им поручат.

— Поттер, очистите смокву Малфоя, — сказал я, ощущая, что всё тело почти вибрирует от напряжения. Малфой еще пожалеет о своем поведении — клянусь, я не спущу ему это с рук. Выжду какое-то время и, когда история с гиппогрифом более-менее забудется, преподам Драко урок, который навсегда отучит его бездельничать на моём уроке.

Поттер, мрачно поджав губы, принялся за работу, а я наконец отошел от их стола и направился к другим ученикам.

Этот урок стремительно становился худшим за всю историю моего преподавания. Малфой, совершенно распоясавшись, продолжил болтать как ни в чём не бывало:

— Как там ваш дружок Хагрид?

— Не твое дело, — процедил Уизли.

— Боюсь, недолго ему осталось нас учить, — сожаление в голосе Малфоя было таким фальшивым, что меня передернуло. — Папу очень обеспокоила моя травма…

— Поговори еще немного, и я подарю тебе настоящую травму!

— …Он пожаловался Совету попечителей и в Министерство магии.

Я остановился, чувствуя, как ярость внутри продолжает набирать обороты. Люциус пожаловался в Министерство? Я думал, мне удалось убедить его ограничиться Советом попечителей. Чёрт его побери! Он действительно заигрался. Неужели он не осознает, что кофликт с Дамблдором не приведет его ни к чему хорошему?

Я прекрасно понимал, как велика пропасть между взглядами старшего Малфоя и директора. Но ведь Люциус на свободе не в последнюю очередь благодаря Альбусу. Дамблдор был одним из немногих, кто настаивал, чтобы суды над Пожирателями исходили из презумпции невиновности. Это спасло от Азкабана тех, кого Темный Лорд принудил к службе шантажом и Империусом, и других, кто запятнал свою репутацию общением с Пожирателями, но не совершил никаких преступлений. Однако это же помешало посадить самых искушенных в защите, имеющих давние связи с властями и деньги — таких, как Люциус. Видимо, не склонный отягощать себя долгами, Люциус записал свободу на счет своих личных побед.

Если неблагодарность была объяснима, то недальновидность Люциуса меня неприятно удивляла. Как один из самых приближенных к Лорду, он должен хорошо помнить, насколько безумным стал «хозяин» незадолго до рокового дня в Годриковой лощине. Люциус должен осознавать, что после возвращения Лорда его положение может стать катастрофическим, и тогда Дамблдор окажется для него, Нарциссы и Драко единственным спасением. Но нет, он настойчиво портил отношения с директором. Похоже, гордость окончательно затмила рассудок Люциуса, а годы свободы притупили ужас, который он испытывал в последние месяцы до падения Лорда.

Практически трясясь от распирающего бешенства, я набросился на Лонгботтома, с лица которого от страха мгновенно схлынули все краски. До чего жалкое существо.

— Оранжевое, Лонгботтом, — ледяным голосом констатировал я, зачерпывая немного отвратительной жидкости и на глазах всего класса выливая ее обратно в котел. — Оранжевое. Скажите мне, вы способны воспринимать хоть какую-то информацию? Разве вы не слышали, как я ясно сказал: добавить одну крысиную селезенку? Разве я не говорил, что двух капель пиявочного сока будет достаточно? Что я должен сделать, чтобы вы, наконец, начали понимать?

Теперь к лицу мальчишки прихлынула кровь, на глазах выступили слёзы. Я в отвращении скривился. Такие ученики вообще не должны переступать порог Хогвартса. Вначале я предполагал, что расхлябанное состояние этого сопляка может быть вызвано болезнью его родителей, но теперь очевидно, что он сам по себе ни на что не способен и едва ли это когда-нибудь изменится.

— Пожалуйста, сэр, — раздался взволнованный голос Грейнджер, — пожалуйста, позвольте мне помочь Невиллу всё исправить…

— Не помню, чтобы давал вам разрешение выпендриваться, мисс Грейнджер, — холодно прервал я ее и с удовлетворением увидел, как лицо гриффиндорки тоже вспыхнуло. — Лонгботтом, в конце урока мы дадим пару капель этого зелья вашей жабе и посмотрим, что случится. Может, это заставит вас сделать его правильно.

Я не успел отойти, как Лонгботтом жалобно обратился за помощью к Грейнджер. Что ж, я не сомневался, что этот остолоп — полная бездарность, а вот сможет ли Грейнджер исправить подпорченное зелье… интересно.

Видимо, заразившись наглостью Малфоя, многие в классе принялись переговариваться. Финниган громким шепотом окликнул Поттера:

— Эй, Гарри, ты слышал? В Пророке пишут, что Сириуса Блэка видели.

Я остановился рядом с котлом Патил и обратился в слух. За завтраком со мной уже поделились этой новостью, и я почувствовал одновременно ликование и страх. Ликование, потому что дни Блэка сочтены — он не покинул страну, а тут его рано или поздно поймают, ведь вся общественность начеку. Страх — потому что Блэк явно настроен серьезно, он не успокоится, пока не доберется до Поттера. Я не был уверен, известно ли об этом самому Поттеру — оставалось надеяться, что возможность узнать появится прямо сейчас.

— Где?

— Совсем недалеко отсюда, — в голосе идиота Финнигана звучало воодушевление. — Его увидела маггла. Она, конечно, приняла его за обычного преступника — им же вроде всем так сказали? Вот и позвонила на горячую линию. К тому времени, как на место прибыли люди из Министерства, Блэка и след простыл.

— Недалеко, значит… — Уизли бросил странный взгляд на Поттера. Я задумчиво нахмурился, но Уизли тут же добавил, обращаясь к Малфою: — Чего тебе? Еще что-то порезать?

Малфой его проигнорировал, не мигая глядя на Поттера.

— Что, думаешь поймать Блэка собственноручно? — осведомился он. Я быстро взглянул на гриффиндорца. Неужели Малфою известно то, чего не знает Альбус? До Поттера действительно дошла информация, которую тщательно от него скрывают?

Но тот только отмахнулся:

— Ага, конечно.

— На твоем месте я бы уже давно что-то сделал, — Драко, кажется, не смутило безразличие Поттера. — Я бы не оставался в школе, как паинька, я был бы снаружи. Искал бы его.

— Ты о чём, Малфой? — резко спросил Уизли. Я окончательно успокоился, убедившись, что Поттер ничего не знает. Если мальчишка во многом оставался для меня загадкой, и я допускал, что в какие-то моменты могу не разобраться, врет он или нет, то с его рыжеволосым другом таких проблем не возникало. На лице Уизли всегда отражались все его мысли, и сейчас он искренне недоумевал. А Поттер не утаил бы от него таких сведений.

— Ты что, не знаешь, Поттер? — выдохнул Малфой.

Поттер нахмурился.

— Чего не знаю?

Малфой недоверчиво фыркнул.

— Наверное, ты просто струсил. Хочешь оставить всю работу дементорам? Я бы отомстил. Я бы сам его выследил.

— О чём ты?

Мгновенно сориентировавшись, я произнес:

— К этому времени вы уже должны были добавить все ингредиенты. Перед тем как пить, зелье следует настоять, поэтому, пока оно будет кипеть на медленном огне, приберите на столах, а потом мы проверим, что нам приготовил Лонгботтом.

Мальчишка, услышав мои слова, окончательно поддался панике и начал судорожно размешивать зелье, начисто позабыв о всякой последовательности. Хмыкнув, я прихватил специально заготовленный на этот случай антидот и двинулся к нему с наиболее суровым выражением лица, демонстративно медленным шагом. К моему сожалению, его зелье стало правильного зеленого цвета, так что мисс Грейнджер, очевидно, всё удалось. Лонгботтом этого не знал и, когда я поднес ложку зелья к его жабе, был уже на грани обморока. Этот всепоглощающий ужас, возможно, не пройдет даром и наконец научит Лонгботтома хоть чему-нибудь.

Жаба с громким хлопком превратилась в головастика, и гриффиндорцы в восторге начали хлопать в ладоши. Спустя несколько мгновений я достал из кармана маленькую бутылочку (интересно, кто-нибудь догадается, что умерщвление животного не входило в мои планы?), вернул жабе прежний облик, отдал счастливому Лонгботтому и закончил урок словами:

— Минус пять очков Гриффиндору. Я сказал вам не помогать ему, мисс Грейнджер.

Девочка расстроенно опустила голову и поспешила покинуть класс.

— Мистер Малфой, — негромко позвал я, когда мальчик приблизился к двери, — зайдите ко мне в кабинет сегодня около семи вечера.

Осторожно посмотрев на меня, Драко пробормотал «Хорошо, сэр» и покинул класс.

Я дождался, пока все ученики выйдут, и устало потер глаза. Чёрт бы побрал этого Малфоя. Теперь непременно придется поговорить с ним и каким-то образом заставить никогда не возвращаться к разговору о Блэке с Поттером. Бог знает, к каким последствиям это может привести.




* * *

За некоторое время до обеда в мой кабинет постучали. Я отложил перо, бросил «Войдите» и выжидающе уставился на дверь. Внутрь вошел Алекс Манцер и замер на пороге, нервно теребя мантию и отказываясь на меня смотреть.

— Садитесь, — холодно сказал я, внимательно за ним наблюдая. По внешнему виду мальчика я бы не предположил, что он может то и дело выводить из себя преподавателей, но что-то всё же происходило, иначе ко мне бы не поступало столько жалоб. Я знал, что многие были заранее негативно настроены по отношению к моим ученикам, но на первокурсника еще никогда столько не жаловались. Удивительно, ведь на моих уроках он всегда вел себя лучшим образом — я бы даже сказал, среди первокурсников этого года равных в зельеделии ему не было. Единственное — он никогда не разжигал огонь под котлом самостоятельно и никогда его не тушил — пользовался помощью соседа. Я решил дать ему какое-то время привыкнуть: у некоторых магглорожденных был страх перед подобными вещами, торопить их не стоило.

Будь мальчик чистокровным, я бы предположил, что своим поведением на уроках других преподавателей он пытался продемонстрировать пренебрежительное отношение к остальным, нечистокровным ученикам, а у меня вел себя иначе только потому, что я был его деканом. Но оба его родителя магглы.

Манцер медленно подошел и сел на стул напротив меня, по-прежнему не поднимая глаз.

— Вы знаете, почему я вас вызвал?

Мальчик молча пожал плечами.

— На вас только за эту неделю поступило восемь жалоб. Восемь, Манцер! Это по жалобе на каждом занятии, не считая моих, начиная с понедельника. Вы можете это как-то объяснить?

Слизеринец, нахмурившись еще сильнее, поколебался и произнес:

— Думаю, учителям не нравится, как я справляюсь с заданиями.

— В том-то и дело, что, по их словам, вы с ними никак не справляетесь. Возьмем урок профессора Спраут. Вместо того, чтобы срастить порванные листья, вы склеили их жвачкой. Почему? Вы в самом деле думали, что это сработает?

— Да! — неожиданно громко воскликнул Манцер и впервые посмотрел на меня. Я удивленно приподнял бровь, видя настоящие злость и отчаяние в его глазах. — Я читал, что так тоже можно! Что жвачка из окопника обладает лечебными свойствами и может помочь плохому растению снова вырасти. Я специально узнал, что мы будем проходить на первом уроке по травологии, и купил эту жвачку. Но у меня не получилось, а профессор Спраут выгнала меня из класса, — мальчик поджал губы, явно стараясь удержать себя от нелестных слов в адрес Помоны. Я задумчиво взглянул на него, пытаясь найти хоть одно логическое объяснение.

Жвачка из окопника? Удивительно, как ему удалось такую достать и где он мог прочитать о ее лечебных свойствах. Ведь эта рекомендация встречалась лишь в дополнительной литературе, не предназначенной первокурсникам. Значит, Манцер нашел книгу намеренно, но не сумел правильно истолковать рекомендацию.

— Понимаю, — мягко сказал я, хотя в действительности не понимал ничего. — Но почему вы решили выбрать такой сложный способ? Не легче было бы выполнить указания вашего профессора и научиться нужному заклинанию?

Манцер снова опустил голову вниз и крепко сжал кулаки.

Интересно. Мальчик определенно не напоминал лентяя — напротив, мое первое впечатление о нём оказалось верным. Он был достаточно умен и изобретателен, но что-то с ним было не так — что-то явно мешало ему применять магию. У него не было магического блока, это я знал точно, иначе он хотя бы попробовал использовать заклинание под присмотром учителя. Если бы у него не получилось, мне бы уже доложили. Нет, здесь дело было в чём-то другом.

— Хорошо, — всё так же спокойно сказал я. Алекс тут же смерил меня подозрительным взглядом. — Хорошо, я не буду снимать баллы со Слизерина за жалобы других преподавателей на вас. И я не стану назначать вам отработку. Но я хочу, чтобы в конце недели вы пришли ко мне на дополнительное, индивидуальное занятие. Суббота, в семь вечера. Вы поняли?

Манцер недовольно рассматривал свои руки. Наконец он резко кивнул и не поднимая головы двинулся к выходу. Даже не спросив разрешения.

Я не стал его останавливать. У меня появилась идея, и в субботу я смогу понять, прав я или нет.




* * *

После обеда я направился в учительскую. Проверять работы я закончил утром, но мне было крайне любопытно, что сегодня скажут преподаватели о моих учениках — особенно о Манцере. Первый урок у него был с Минервой, и я приготовился выслушать новую порцию жалоб.

К моему удивлению, в комнате никого не обнаружилось. Недоумевая, я обошел стол и вздрогнул, когда старый гардеробный шкаф внезапно с силой дернулся.

Я нахмурился и взялся было за палочку, когда сообразил, что внутри боггарт.

Точно. Люпин еще вчера предупредил всех, что хочет воспользоваться учительской для первого урока с третьекурсниками, и все, разумеется, согласились. Такое впечатление, что он забыл элементарное заклятье трансфигурации и не додумался превратить какой-то предмет в своем классе в шкаф. Чем еще объяснить его демонстративное объявление вчерашним днем?

А. Ну конечно же. Наверняка хотел показать, какой он изобретательный и необычный учитель, какие интересные занятия он умеет организовывать. Что ж, я с большим удовольствием останусь здесь и понаблюдаю, как именно ему удастся построить класс перепуганных третьекурсников. В конце концов, учительская — общее место, и я имею полное право здесь находиться. Люпину придется смириться с тем, что я стану первым свидетелем его позора.

Удовлетворенный, я выбрал место в противоположном конце класса, возле камина, и стал ждать.

Буквально через несколько минут дверь отворилась, и в учительскую, оживленно переговариваясь, зашли ученики вместе с улыбающимся Люпином. Я поморщился. Как этому чертовому оборотню постоянно удается выглядеть таким приветливым и жизнерадостным?

Брови Люпина удивленно приподнялись, когда он увидел меня, а потом улыбка на его лице стала еще шире. Похоже, он только обрадовался моей компании. Что за идиот.

Мой взгляд случайно упал на Поттера, и я замер.

Чёрт. Да что со мной такое сегодня?! Сначала отвратительное утро, когда мне не хотелось выходить из своей комнаты, потом я начисто забыл, что Люпин собрался проводить урок в учительской, а теперь это… Поттер. Поттер и то, во что может превратиться его боггарт. Что это будет? Темный Лорд? Почему-то я в этом сомневался. Дементор? Ведь именно эти создания служат ему напоминанием о смерти родителей. Но всё же… а если нет? Что, если это будет нечто куда более страшное? Например, тела его родителей.

Нет, я не хотел этого видеть. Никогда. Люпин окончательно рехнулся, если решил показать боггарта классу, в котором находится Поттер. Раз дементоры влияют на него так, что он теряет сознание, не хочется и думать, что произойдет, увидь он нечто более пугающее.

Наверное, мне всё же стоило остаться и присмотреть за тем, как пройдет урок. Чтобы… чтобы быть рядом в случае чего. Такому, как Люпин, нельзя доверить ничего ответственного.

Но я боялся, что сейчас мне тоже нельзя доверять. Потому что если я увижу… нечто подобное, мое состояние может стать крахом всего, что Альбус так тщательно запланировал. Потерять контроль над собой в присутствии Малфоя? Крэбба, Гойла, Забини, Нотта? Поттера? Ни за что.

— Не закрывайте дверь, Люпин, — торопливо сказал я, поднимаясь на ноги. — Не думаю, что хочу стать свидетелем этого.

Видя искреннее недоумение в глазах оборотня, я поспешно направился к выходу. Уже там, желая отвлечь Люпина и прервать его размышления о моём странном поведении, я остановился и ядовито проговорил:

— Наверное, никто не предупредил вас, но в этом классе учится Невилл Лонгботтом. Я бы советовал не поручать ему сложных заданий — он не справится, если только рядом не будет мисс Грейнджер, шепчущей подсказки ему на ухо.

Мой план сработал — вместо озадаченности в глазах Люпина появился холод.

— А я надеялся, что именно Невилл мне поможет, — проговорил он, пристально глядя на меня. — И я уверен, что он прекрасно справится.

Что ж, удачи.

Презрительно искривив губы, я вышел в коридор, с силой захлопнув за собой дверь.

Только снаружи мне наконец удалось перевести дыхание.




* * *

Остаток дня я провел у себя в лаборатории, работая над зельем для Люпина. Ужин пришлось пропустить: отвлечься от сложнейшего процесса приготовления нельзя было ни на минуту.

Около девяти, завершив третий этап, я придирчиво изучил цвет кипящей жидкости и удовлетворенно улыбнулся. Я впервые варил Волчье противоядие, и меня несказанно обрадовало, что всё получилось с первой попытки. Конечно, предстояло еще несколько этапов, но самое трудное было позади.

Оставив зелье кипеть на медленном огне, я запер лабораторию и вышел из кабинета.

Единственный перерыв, что я сделал за весь вечер, ушел на разговор с Драко. Мальчик вел себя очень странно — избегал смотреть мне в глаза, бросал взгляды украдкой, отвечал невпопад. Когда я поинтересовался, в чём дело, он поспешил заверить меня, что всё в порядке, но его тут же заалевшие щеки мгновенно дали понять: врет. Я решил не докапываться до истины — по крайней мере, пока, так как основной моей целью было заставить Малфоя молчать о Блэке. Как ни странно, это не составило труда: я осведомился, действительно ли он хочет дать Поттеру шанс в очередной раз блеснуть своим гриффиндорским безрассудством и получить новую порцию восхищенных взглядов и завистливых вздохов, которые последуют независимо от того, удастся ему поймать Блэка или нет. Как бы между прочим я добавил, что люди наверняка примут любую глупость Поттера за благородство и снова вознесут его на пьедестал. Малфой нахмурился, задумчиво пожевал губу и нехотя кивнул. Он казался рассеянным, и я отпустил его, гадая, услышал он меня вообще или нет.

Может, всё дело в сегодняшнем уроке у Люпина? Встреча с боггартом мало кому придется по душе, особенно тринадцатилетнему ребенку. Мало того, что все окружающие видят твой самый большой страх, еще и ты сам сталкиваешься с ним лицом к лицу. Я не считал, что это может принести пользу — точно не в таком возрасте. Да и вообще, выискивание боггартов в замке не могло закончиться хорошо. Обычно боггарты выбирали себе место где-то на чердаке, в самых темных и укромных углах, но когда они ощущали угрозу, их передвижения становились хаотичными. Кто знает, сколько человек наткнется на них в ближайшие дни…

Все мысли мгновенно выветрились из головы, когда я повернул за угол. Я окаменел, чувствуя, как в ушах яростно застучала кровь. Перед глазами всё поплыло, желудок сжался так, что всё скудное содержимое ринулось наружу. Мне удалось сдержать себя лишь в самый последний момент. Я зажмурился, попытался сделать глубокий вдох, но воздух так и не поступил в легкие. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Запаниковав, я схватился за горло, напрочь забыв о палочке. Отчаянно борясь с паникой, я выждал несколько секунд, а потом снова сделал медленный, размеренный вдох полной грудью. Какому-то количеству воздуха удалось попасть внутрь, и я опустил руки, не отрываясь глядя на тело, лежавшее на полу прямо передо мной.

Лили. Тусклые рыжие волосы, слипшиеся от крови, желтое, заостренное лицо с лиловыми пятнами, выцветшие остекленевшие глаза, изуродованное, разбитое тело.

Я знал, что это боггарт. Я ожидал, что мне придется столкнуться с ним в ближайшее время. Но — я всё равно не мог даже пошевелиться. Ноги налились свинцом, вдыхать и выдыхать было неимоверно трудно.

Как можно бояться того, что уже сбылось? Мой самый большой страх осуществился — Лили умерла, я не смог ее спасти.

Но… я так и не рискнул расспросить Дамблдора о той ночи. Я не знал, что Лили пришлось пережить перед смертью, страдала она или нет. Мне хотелось тешить себя мыслью, что она умерла сразу, но ведь я хорошо знал пристрастия Лорда. Мучил ли он ее? Самый верный способ узнать — спросить у Альбуса, но как только я собирался с силами, меня мгновенно охватывало оцепенение.

В каких-то случаях незнание казалось лучшим выбором.

Трясущейся рукой я вытащил палочку и попытался направить ее на тело передо мной.

— Риддикулус.

Ничего не произошло — с палочки даже не сорвались искры. Отчаянно закусив губу, я попробовал еще раз:

— Риддикулус.

Мой голос прозвучал настолько хрипло и сдавленно, что палочка снова не отреагировала. Сейчас я вообще не чувствовал в себе магии, не чувствовал, что хоть что-то могу. Как будто не было долгих лет обучения в Хогвартсе, тонны прочитанных книг, часов изнурительных занятий.

— Риддикулус!

Раздался хлопок. Я с надеждой посмотрел вперед и едва сдержал стон. Теперь вместо Лили на полу лежал Поттер, скорчившийся в позе эмбриона. Его очки были разбиты, на лице застыло беспомощное выражение, а по всему телу виднелись порезы будто от Сектумсемпры. Моего заклятья.

Нет. Нет, это видеть было просто невозможно!

— Риддикулус!

На этот раз мне удалось произнести нужное слово увереннее и тверже, но боггарт не исчез. Неудивительно — я не мог представить ничего смешного. Превратить свой самый большой кошмар в шутку? Для меня это было просто непостижимо.

С очередным хлопком тело Поттера превратилось в тело Дамблдора. При виде этого сильного, могущественного человека неподвижным и бессильным меня накрыл слепой ужас. Не надеясь, что заклятье сработает, я всё равно попытался выдавить заветное слово.

Бесполезно. Хлопок — и теперь передо мной лежало тело мамы, с опухшим лицом и неестественно вывернутыми руками.

Палочка выпала из рук, и я привалился к стене, тяжело дыша.

У меня ничего не получалось. Я не смогу это сделать. Легче всего было бы сбежать, но я почти не чувствовал своего тела. Мог только стоять с плотно закрытыми глазами, пытаясь не забыть, как дышать.

А ведь чтобы мой малодушный побег увенчался успехом, мне придется прятаться: оказавшись с человеком один на один, боггарт может преследовать его, пока человек не справится со своим страхом — или боггарт не отвлечется на новую «жертву». К тому же в коридорах на этого боггарта может набрести какой-нибудь младшекурсник, не умеющий себя защитить…

Я не чувствовал чужого присутствия до тех пор, пока сзади не раздался приглушённый возглас.

— Профессор Снейп! О Боже мой…

Грейнджер. Чёрт, только не она. Ситуация становилась всё хуже и хуже, словно я попал в кошмар, который никак не заканчивался.

Девочка, растерянно замершая, внезапно решительно выпрямилась и шагнула вперед. Уже через мгновение боггарт превратился в Минерву, разочарованно глядящую ей в глаза и качающую головой.

— Я доверяла вам, — тихо проговорила она. — Я доверяла вам, мисс Грейнджер, и посмотрите, что вы наделали. Теперь всему Магическому миру известно о том, что мы разрешили вам пользоваться хроноворотом — и всё из-за вашей безответственности! Профессор Дамблдор лишился работы, а мне, возможно, предстоит отправиться в Азкабан за такое вопиющее нарушение правил. Вы всех подвели. Вы нас предали! Вам теперь с этим жить!

Если бы у меня нашлись силы, я бы фыркнул. Страх Грейнджер не мог бы быть примитивнее… но с другой стороны, настоящие страхи обычно такие и есть: примитивные, банальные, почти не трогающие тех, кто от них свободен. Ответственная девочка больше всего боится не оправдать надежд. Подвести тех, кто ей доверился. При других обстоятельствах… я бы это оценил.

— Риддикулус! — звонко воскликнула она. Раздался щелчок, Макгонагалл недоуменно шагнула назад и шлепнулась на пол. Ее тело уменьшилось в росте и распухло. Волосы рассыпались по плечам, зеленая мантия превратилась в короткое пурпурное платье. Вместо профессора трансфигурации на полу сидела упитанная девчонка кукольного вида и беззастенчиво разглядывала меня через громадные квадратные очки.

Грейнджер залилась краской и закрыла лицо руками. Но быстро придя в себя, она обратилась ко мне:

— Профессор, у вас есть какой-то футляр? Нужно загнать его куда-то, пока он снова не превратился.

Я медленно поднял палочку и сосредоточился. Сейчас, не видя перед собой самые страшные в моей жизни образы, я почувствовал прилив сил и сумел трансфигурировать крошечный камень в коробку.

— Возьмите, — хрипло сказал я, протягивая коробку Грейнджер. — Потом отдайте… Люпину.

Девочка с готовностью кивнула, ловко упрятала боггарта и бережно положила коробку в свою сумку.

— Вы в порядке? — осторожно спросила она. — Вы очень плохо выглядите. Давайте я помогу вам добраться до ваших комнат? Или, может, мне позвать мадам Помфри?

— Нет! — резко прервал я ее. — Нет.

Грейнджер замолчала, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

— Вы… вы не можете никому рассказать о том, что видели, — наконец хрипло выдавил я. — Никому. Даже вашим дружкам, Поттеру и Уизли. Это понятно?

— Да, — тут же закивала она. — Клянусь, я никому не скажу.

Некоторое время я напряженно сверлил ее взглядом, потом поджал губы.

— Что вы вообще здесь делаете в такое время? Забыли дорогу в общую комнату Гриффиндора? Вынужден разочаровать вас — она никак не в подземельях.

— Нет, — Грейнджер смущенно затеребила руками мантию, — я просто должна была встретиться кое с кем.

— Вот как? — Я подозрительно прищурился. — С кем именно?

— Простите, я не могу вам сказать, — еле слышно пробормотала она. — Если этот человек захочет, он с вами сам поделится.

Будь я в лучшем расположении духа, непременно вытряс бы из нее правду. Но после заклинания трансфигурации я снова почувствовал такую слабость, что стал всерьез опасаться упасть прямо здесь, в коридоре, перед Грейнджер. Представить сложно, какие последствия имело бы столь полное, окончательное унижение.

— Идите, — бросил ей я. — И держите рот на замке.

Судорожно кивнув, Грейнджер прошла вперед, но снова остановилась и повернулась ко мне.

— Вы уверены, что с вами всё будет в порядке? — обеспокоенно спросила она. Я ответил ей яростным взглядом.

— Не забывайте, с кем разговариваете. Убирайтесь отсюда! Немедленно!

Видя, что она всё еще колеблется, я хотел снять несколько десятков очков с Гриффиндора, но промолчал. Сам не до конца понимая, почему.

Наконец, участливо пожелав спокойной ночи, девочка скрылась за поворотом. Я привалился к стене и устало закрыл глаза. День, начавшийся так плохо, закончился настоящим кошмаром. Я не хотел даже думать о том, что будет, если Грейнджер не сдержит слова и проговорится.

На подкашивающихся ногах я медленно двинулся к двери, ведущей ко мне в комнаты.

В безопасность.

Глава 34. Двенадцатый октябрь

Следующим утром я впервые за много лет опоздал на завтрак. Я видел время, я знал, что следует поторопиться, но около десяти минут простоял в каком-то оцепенении, не решаясь выйти в коридор и узнать, что принес с собой этот день.

Предчувствие было не лучшим. Неужели вчера я действительно позволил Грейнджер уйти безнаказанной? Что за помрачение рассудка на меня нашло, если я поверил, будто она никому ничего не расскажет? Наверняка вся школа уже в курсе, и, как только я выйду из комнаты, на меня обрушится всеобщее внимание.

Чертов Люпин с его боггартами. Возможно, вчерашний случай был всего лишь удачной инсценировкой? Меня бы не удивило, если бы улыбчивый оборотень подстроил встречу с боггартом, а сам наблюдал неподалеку, наслаждаясь результатами своих стараний.

С другой стороны… пожалуй, даже для Люпина это слишком. Он, кажется, всерьез вознамерился оправдать мнение Дамблдора о себе, и, к огромному сожалению, пока мне не представилось повода подловить его на неискренности.

Глубоко вздохнув, я коснулся дверной ручки, но снова замер.

Стоит ли вообще идти на завтрак? Я всё равно опоздал. Теперь, если мои худшие опасения подтвердятся и окажется, что Грейнджер не смогла удержать язык за зубами, я окажусь в центре еще более пристального внимания.

В мои школьные годы подобная сцена повторялась не один раз. Сколько времени я провел, опасаясь выйти из спальни и столкнуться с волной нежеланного внимания, вызванного новой шуткой Поттера и его компании. Каким жалким каждый раз я чувствовал себя от собственного страха! Я ведь мог за себя постоять. Я так и делал. Неоднократно и Поттер, и Блэк сами мечтали провалиться сквозь землю от позора благодаря моим ответным выпадам, но это ничуть не смягчало унижения, которое я испытывал, ведь всё происходило на глазах человека, чье мнение единственное имело для меня значение. Я хотел, чтобы Лили гордилась мной, а не была вынуждена неловко опускать взгляд и притворяться, будто ничего не произошло.

«Ты боишься совершенно не тех вещей, Северус, — я вспомнил, как когда-то сказала она, раздраженно закатывая глаза. — Ну попал ты в неловкую ситуацию, и что дальше? Они бывают у всех! Это же не повод навсегда запереться в комнате и никуда не выходить. И не делай такое выражение лица — как будто, знаешь, ты соревнуешься с камнем, кто из вас безэмоциональнее. Случилось с тобой что-то глупое, посмейся вместе со всеми! Случилось что-то грустное — отреагируй, не бойся показаться слабым или нелепым. И сразу поймешь, что вовсе не весь мир против тебя — а те дураки, которым лишь бы поиздеваться, пусть катятся к чёрту. Кому какое дело, что они там думают?.. Чувствовать, к твоему сведению, совершенно нормально. Это всего лишь делает тебя человеком».

Слегка улыбнувшись, я опустил голову и, поразмыслив еще несколько мгновений, всё же толкнул дверь.

Лили права — она всегда права. Какая разница? Какому идиоту боггарт может показаться смешным — уж точно не тем, кому приходилось хоть раз с ним сталкиваться. Умные студенты поймут, почему я не смог справиться со своим. А до тех, кто не осознаёт, что с возрастом растут и страхи, мне дела нет. Пусть думают, что хотят, — в случае чего, я с большой радостью развею их сомнения в моей компетентности.

По дороге к Большому залу я почти полностью убедил себя в том, что мои опасения были абсолютно беспочвенными и глупыми. Даже если Грейнджер поделилась со своими друзьями, это мало что поменяет. Да и сомнительно, что она проговорится, — стоит только вспомнить ее боггарта. Больше всего на свете она боится подвести полагающихся на нее людей — крайне маловероятно, что она нарушит свое обещание. Глупой или болтливой эту девочку сложно назвать.

Окончательно успокоившись, я быстрым шагом зашел в зал и присоединился к коллегам. Из-за шума, царящего среди завтракающих учеников, я не сразу понял, что за нашим столом внезапно повисла мертвая тишина.

В душу снова начало закрадываться плохое предчувствие. Оно только усилилось, когда Дамблдор, с подрагивающими от смеха уголками губ, жизнерадостно проговорил:

— Доброе утро, Северус! Я уже было подумал, что вы не придете. Снова работали всю ночь?

Я смерил его подозрительным взглядом. Что-то явно было не так — за столько лет я прекрасно выучил все оттенки голоса Альбуса, и сейчас он явно старался меня отвлечь, а не искренне интересовался причиной моего опоздания.

Особенно громкий взрыв смеха со стороны учеников привлек мое внимание, и я машинально посмотрел в их сторону.

Большинство, если не все взгляды были прикованы ко мне. Только ко мне. Даже слизеринцы с трудом прятали улыбки. Шушуканье и смешки усилились, а неловкое молчание других преподавателей неожиданно показалось мне оглушительно громким.

Судорожно сжав кулаки под столом, я послал полный ярости взгляд Грейнджер. Та, перехватив его, тут же залилась краской и отчаянно замотала головой, отхлестав волосами сидящего рядом с ней Уизли. Тот недовольно что-то проговорил, отодвигаясь подальше, но я едва заметил, так как Макгонагалл, сидящая справа от меня, неожиданно совершенно несвойственным ей образом хихикнула. Я свирепо посмотрел на нее, но она, продолжая смеяться, не стала встречаться со мной взглядом. Тогда я посмотрел на Альбуса, но он тоже улыбался, хоть и куда более сдержанно.

Дело было явно не в боггарте: ни Дамблдор, ни Макгонагалл никогда бы не стали смеяться над чем-то подобным.

Но что еще могло случиться?

— Могу я поинтересоваться, в чём повод такого веселья? — ледяным тоном осведомился я. Минерва послала мне загадочную улыбку.

— Как, Северус, разве вы не слышали последние новости? О вчерашнем уроке защиты у моих третьекурсников?

— А что я должен был слышать? — Я саркастически изогнул бровь. — Лонгботтом установил очередной рекорд? Его боггарт самоуничтожился, поскольку не смог сделать выбор и принять хоть одну четкую форму? Неудивительно — трудно остановиться на одном варианте, когда их тысяча: мальчишка боится даже собственной тени.

— Ха, — Макгонагалл перестала улыбаться и сердито поджала губы, — если вы считаете Невилла трусом, это доказывает в очередной раз, как плохо вы разбираетесь в детях. Но забавно, что вы упомянули боггарта именно этого мальчика — его форма и правда была несколько… неожиданной.

— Не такой уж и неожиданной, — скорбно заметила Спраут, качая головой. — Я всегда говорила, что вы слишком строги с детьми, Северус. И посмотрите, чем ваш подход закончился! Разве это нормально — чтоб ученики до такой степени боялись собственных преподавателей!

— Ну, теперь страха Невилла заметно поубавилось, — самодовольно возразила Макгонагалл. — За что отдельное спасибо профессору Люпину.

— Кто-нибудь объяснит, о чём речь? — раздраженно поинтересовался я. В чём бы ни было дело, я так и знал, что в этом замешан Люпин!

Когда никто не ответил, в разговор наконец вмешался сам оборотень.

— Ничего особенного не случилось, Северус, — миролюбиво заметил он. — Просто, как вы помните, я предоставил Невиллу шанс быть первым, кто сразится с боггартом. И он справился со своим заданием — справился блестяще, как я и надеялся.

— Да, — я презрительно усмехнулся, — теперь причина всеобщего неудержимого смеха понятна. У Лонгботтома в первый раз получилось сделать то, что от него требовали. И в самом деле, удивительно.

Люпин нахмурился.

— Не думаю, что вы справедливы к Невиллу, — возразил он. — Мальчик талантлив; всё, что ему нужно, — немного веры и поддержки со стороны взрослых. А всеобщий неудержимый смех, Северус, объясняется тем, что больше всего на свете Невилл боится именно вас.

Я шокированно уставился на него.

— Что?

— Вот именно, — снова заговорила Макгонагалл, но на этот раз в ее голосе не было смеха. — Представьте наше недоумение, когда мы узнали, что боггарт Невилла превратился в вас. В преподавателя, к которому ученики должны тянуться — но нет, вас они только боятся! На этот раз вы зашли слишком далеко, Северус. Если из всех возможных вещей бедного мальчика приводите в такой ужас именно вы, то я даже не представляю, какая пытка для него ваши уроки.

Я, всё еще не в состоянии до конца поверить, что являюсь главным страхом идиота Лонгботтома, мрачно взглянул на нее.

— Единственная пытка для этого ученика — его собственное неумение сосредоточиться и выполнять простые инструкции, — холодно сообщил я. — Если простая требовательность для него равносильна самому большому кошмару, я могу только выразить надежду, что в дальнейшем он повзрослеет и поймет, что есть вещи куда страшнее. Хотя, глядя на Лонгботтома, я очень в этом сомневаюсь. Даже в тринадцать лет он — главное посмешище Гриффиндора.

— Кстати говоря о посмешище, — язвительно проговорила Макгонагалл. — Все ученики, очевидно, пришли в полный восторг, увидев вас в новом облике, Северус. Невилл, помимо всего прочего, обладает богатой фантазией, так что ему не составило труда превратить свой страх в нечто совершенно ему противоположное. Уверена, в течение дня вы еще не раз об этом услышите — судя по всему, это тема номер один среди учеников.

— И не только среди них, — весело заметил Флитвик. Я с яростью уставился на него, и он, тут же сникнув, вернулся к своему завтраку.

— Что ж, — льду в моем голосе мог бы позавидовать сам Темный Лорд, — я нисколько не сомневался, что уровень интеллекта у большинства в этой школе соответствует уровню их чувства юмора. Если это кажется вам смешным, то я могу только посочувствовать. Даже у первокурсников обычно куда более высокие стандарты.

Не дожидаясь очередных ответных реплик, я резко поднялся, с грохотом отодвинув свой стул, и стремительным шагом покинул Большой зал. Мне было абсолютно безразлично, что подумают мои коллеги или ученики, которые, несомненно, с любопытством наблюдали за разворачивающейся сценой.

Я позабочусь о том, чтобы все они заплатили за это.

В особенности — Лонгботтом.



* * *

— Уберите со стола всё, кроме пера и чернил, — залетев в класс, с ходу приказал я. Проследовав к своему столу, я развернулся, медленно обвел всех присутствующих пристальным взглядом и неприятно усмехнулся. — Сегодня вы пишите тест.

Со всех сторон тут же понеслись стоны и возгласы.

— Тишина! — приказал я. Все мгновенно замолчали. — В прошлом месяце мы изучали разновидности противоядий из травяных отваров. Я ожидаю, что вы все помните, сколько их существует, какие ингредиенты являются основными и против чего такие противоядия наиболее действенны. Тест будет состоять из двух частей: первая — письменная, на сорок вопросов. Вторая — практическая: каждый из вас сварит противоядие, рецепт которого ему достанется. На письменную часть вам дается двадцать минут. — Взмахнув палочкой, я отлевитировал листы с вопросами на все парты. — Можете приступать.

Устроившись в кресле, я с удовольствием смотрел на позеленевшего Уизли, раздосадованного Поттера и бледного, как мел, Лонгботтома, который напряженно вчитывался в вопросы.

Похоже, выходка Люпина действительно придала мальчишке уверенности и даже долю смелости. Что ж, посмотрим, насколько его хватит.



* * *

Вчерашний день был настоящим кошмаром. Разумеется, при виде меня все замолкали, но я прекрасно знал, о чём именно шла беседа до моего появления. Как будто других, более важных новостей в школе не было! Раз за разом до меня доносились всё более невероятные описания внешности боггарта Лонгботтома. Что ученики, что преподаватели с радостью обсуждали его снова и снова, а затем высказывали догадки о моей реакции. Все сходились во мнении, что в ближайшее время уроки зельеварения для каждого из факультетов каждого курса превратятся в ад.
Что ж… я не собирался их разочаровывать. Уже после вчерашнего дня многие смешки стихли, а после сегодняшнего, я был уверен, они исчезнут окончательно, сменившись на привычные жалобы и стоны.

Единственными, кто не принимал участия во всеобщем веселье, были слизеринцы. Многие начали в отместку распускать нелестные слухи о Люпине, и, хоть внешне я не поощрял это, их реакция меня тронула. Приятно было убедиться, что мой факультет верен мне при любых обстоятельствах.

Больше всего меня удивила реакция моего самого странного ученика, Алекса Манцера. Вчера он весь урок мрачно наблюдал за мной и даже не вздрогнул, когда я отчитал его за испорченное зелье. Вместо этого, когда все покинули класс после звонка, он подошел ко мне и серьезно сказал:

— Я считаю, то, что сделал профессор Люпин, — нехорошо. Он поступил некрасиво по отношению к вам, а все, кто тоже смеются, просто глупые.

Я не ожидал ничего подобного и замешкался, не зная, как реагировать.

— Ничего, — мальчик утешающе погладил мою руку. — Скоро им всем перестанет быть смешно.

— Вот как? — Я с интересом взглянул на него. — С чего вы это взяли?

— Я так думаю, — Алекс нахмурился. — И, ну… мама тоже так говорит. Что никакая шутка не будет веселой вечно.

Когда я ничего не ответил, мальчик, явно заволновавшись, поспешил добавить:

— То есть, это я сам так думаю. Раньше, в маггловской школе, надо мной тоже иногда смеялись, и я обычно тоже переживал — прямо как вы. Мама постоянно говорила, что после молитвы всё пройдет, но как по мне, надо просто не реагировать — и людям быстро надоест смеяться. Ну… со мной это срабатывало. Попробуйте, может, у вас тоже получится.

— Отличный совет, мистер Манцер, — как можно серьезнее проговорил я, пытаясь не выдать свою растерянность. За всё время я ни разу не слышал, чтобы этот мальчик говорил столько слов. И каких? Он пытается меня успокоить? Меня? Первокурсник?

С таким мне определенно не доводилось сталкиваться.

Алекс просиял, но потом его лицо снова приняло обычное хмурое выражение.

— Я могу идти? — мрачно поинтересовался он.

— Разумеется. — Я проводил его задумчивым взглядом, пытаясь сопоставить все факты, которые мне были о нём известны.



* * *

Глядя, как третьекурсники Гриффиндора и Слизерина торопливо пишут ответы и нервно поглядывают на часы, я испытывал чувство глубокого удовлетворения. Контроль по-прежнему был в моих руках, и я сделаю всё, чтобы так оставалось и впредь. Строгость, несколько незапланированных контрольных — и ученикам будет не до смеха. Несмотря на унизительную сцену с боггартом, они всё еще меня боялись.

На этом и следовало сыграть.

— Время вышло, — холодно известил я и вновь взмахнул палочкой. Работы оказались у меня на столе. Большинство горестно уставились на них, явно жалея, что не удосужились повторить материал накануне. Одна Грейнджер смотрела на стопку с вожделением — наверняка в очередной раз прикидывая, что не успела написать. Но, как ни странно, сегодня ее всезнайство почти не раздражало меня.

— Рецепты зелий, которые вы должны приготовить. — Я раздал задания и, пока все читали инструкции, устанавливали котлы и доставали нужные ингредиенты, принялся проверять стопку работ.

Как и следовало ожидать, ответы оставляли желать лучшего. Большинство учеников не ответили и на половину вопросов, так что я закончил с проверкой их работ довольно быстро и придвинул к себе листки Лонгботтома, которые специально оставил напоследок.

Посмотрим, насколько скуден его ответ на этот раз.

К моему разочарованию, на двадцать восемь вопросов из сорока мальчишка умудрился ответить правильно. То ли ему просто повезло, то ли он готовился — сказать было сложно, но факт оставался фактом: ниже «удовлетворительно» я поставить не мог.

Ну что ж… всегда есть обходные пути.

— Лонгботтом, — позвал я его. Гриффиндорец тут же отшатнулся от котла, а потом неуверенно взглянул в мою сторону.

— Д-да, сэр? — его голос едва заметно дрожал. Отлично, значит, план Люпина по возвращению уверенности этому недоумку не сработал.

— Подойдите сюда, — обманчиво мягким голосом приказал я. Нервно сглотнув, Лонгботтом нехотя приблизился и остановился в нескольких шагах от стола. Даже отсюда я мог видеть, как его руки трясутся.

— Ч-что-то не так с моей работой? — промямлил он.

— Хм, — я насмешливо вскинул брови, — вы называете это работой? — Я потряс пергаментом перед его лицом.

— Я… — Мальчик, казалось, побледнел еще больше. — Я не знаю. Я написал всё, что знал… и…

— Молчать! — Мой окрик заставил его вздрогнуть и отступить на шаг назад. — Я устал от ваших постоянных оправданий, Лонгботтом. Скажите, вы впервые в Хогвартсе? Вы никогда не держали перо в руках?

Мальчишка захлопал глазами, а потом резко затряс головой.

— Нет? Но именно такое впечатление создается, когда я смотрю на эти каракули, — я с презрением взглянул на листок. — Если вы считаете, что я буду тратить свое время в попытках разобрать ваши неразборчивые иероглифы, вы глубоко заблуждаетесь. Инсендио! — Пергамент вспыхнул и спустя несколько секунд осыпался пеплом на каменный пол. Лонгботтом охнул, и его нижняя губа затряслась.

До чего жалкое зрелище. Где же теперь вся та храбрость, что он демонстрировал Люпину?

— Очередной неуд, — сообщил я ему. — Возвращайтесь на место и варите зелье. Советую вам справиться с этим заданием, иначе результаты для вас окажутся плачевными.

Сгорбившись, гриффиндорец поплелся к своему ряду, а я столкнулся с негодующим взглядом Поттера. Даже когда я предостерегающе сузил глаза, мальчик продолжил дерзко сверлить меня взглядом, начисто позабыв о своей работе.

Интересно, что он сам думал обо всей этой ситуации? Насколько я понимал, у Поттера инстинкт защищать был развит так же, как у его матери, если не больше. Он никогда не одобрит насмешек над людьми — ведь он сам не раз становился объектом презрения и издевательств со стороны других учеников. Он знает, каково это — чувствовать себя опозоренным и униженным. Если кто-то и мог бы… понять… но нет, Поттер, как и всегда, считает себя лучше других. Думаю, он разделяет мнение Люпина и полагает, что я получил по заслугам.

Что ж, ни на что другое я и не рассчитывал.

Пока класс пытался справиться со своим заданием, я проверял другие накопившиеся тесты. Контрольные без предупреждения — отличный способ держать учеников под контролем, но это также забирает у меня втрое больше времени — и нервов: работы порой бывают такими, что я начинаю сомневаться, издевается ли их автор, или деградировал настолько, что Лонгботтом по сравнению с ним — профессор.

Кстати, насчет Лонгботтома.

Я поднял голову и взглянул на гриффиндорца. Он на редкость упорно нарезал ингредиенты, то и дело сверяясь с инструкциями в книге.

Посмотрим, что у него получится.

Спустя сорок минут время на приготовление противоядий истекло. Класс заполняли самые разные запахи — от приятных травяных до откровенно гнилых. Удивительно, как эти дети умудряются запутаться в нескольких строчках.

Я принялся методично обходить класс, заглядывая в каждый котел и давая оценку получившемуся — или не получившемуся — снадобью.

Грейнджер, к моему удивлению, справилась не лучшим образом. Вместо нежно салатового ее зелье стало ярко зеленым, и, хотя это нельзя было назвать полным провалом, высокую оценку поставить я тоже не мог.

Поразмышляв несколько секунд, я глянул на других гриффиндорцев и, убедившись, что каждый занят своим зельем, буркнул:

— «Превосходно».

Грейнджер изумленно уставилась на меня, но я сразу же отошел от нее и двинулся к котлу Лонгботтома.

Оценка его зелья колебалась где-то между отметкой «удовлетворительно» и «слабо». Будь это занятие недельной давности, я бы, возможно, рискнул поставить первое, но сейчас… нет. Лонгботтом должен выучить свой урок.

— Неплохо, — медленно протянул я. Когда мальчик вскинул голову и недоверчиво улыбнулся, я с трудом сдержал смешок. Гриффиндорцы. Всегда жаждут верить в лучшее. — Однако, — продолжил я, — кого именно мне оценивать, Лонгботтом, — вас или мисс Грейнджер? Потому что трудно сказать, кто из вас является автором сего… произведения.

Лицо Лонгботтома тут же вспыхнуло.

— Я делал всё сам, — хрипло пробормотал он. — Гермиона мне не помогала. Правда.

— Разумеется, — я искривил губы в презрительной усмешке. — Эванеско.

Лонгботтом с выражением комического неверия заглянул в опустевший котел, а потом, шмыгнув носом, опустил голову вниз.

— В следующий раз потрудитесь исполнять работу самостоятельно, — холодно произнес я. — А из-за вас, мисс Грейнджер, Гриффиндор теряет пятнадцать баллов. Подумайте дважды, прежде чем делать за кого-то его задание.

Девочка, открыв рот, шокированно посмотрела на меня.

— Урок окончен! — рявкнул я, когда тишина в классе затянулась. — В понедельник я жду от вас доклад с подробным разбором ваших сегодняшних ошибок. Не менее одного фута длиной.

Недовольно бормоча что-то, все стали собирать вещи и поспешили как можно быстрее покинуть комнату.

Я обвел опустевшие места взглядом и подавил вздох.

Странно. Я поставил Лонгботтома на место… но лучше чувствовать себя от этого не стал.



* * *

В течение следующих нескольких недель всеобщее веселье окончательно сошло на нет — только некоторые мои коллеги продолжали хмыкать и многозначительно смотреть на меня при каждой удобной возможности. Теперь всю школу охватило радостное предвкушение от предстоящего похода в Хогсмид, и больше всего ликовали именно третьекурсники. Для меня этот визит означал лишь дополнительную головную боль, а из-за Волчьего зелья, которое приходилось варить для Люпина, времени на что-то другое совершенно не оставалось.

Сам Люпин, как ни странно, был, пожалуй, единственным из преподавателей, кого ситуация с боггартом не заставила хвататься за живот от смеха и украдкой посылать мне насмешливые взгляды. Сначала я отнесся к этому с подозрением: в конце концов, чьей идеей было устроить весь этот цирк? Но Люпин общался со мной как ни в чём не бывало, делился абсолютно не нужной и не интересной мне информацией, а иногда даже просил советы или спрашивал мое мнение о планах своих уроков.

Какое-то время его странное отношение выводило меня из себя. Я не мог понять этого двуличия. Люпин думал, что я идиот? Сначала он сам выставляет меня на посмешище, а потом продолжает набиваться в приятели?

Но остыв, я скрепя сердце признал, что отчасти понимаю его. Что его поведение — не двуличие, а очередное доказательство того, что за прошедшие годы Люпин провел работу над ошибками и не собирается повторять их. С самого своего появления в Хогвартсе в качестве учителя он всеми способами пытался продемонстрировать мне, что сожалеет о своем поведении в школьные годы. Что, если бы прошлое можно было вернуть, он бы не стал закрывать глаза на поступки своих дружков, Поттера и Блэка, а скорее всего… остановил бы их. Сделал бы то, чего от него ожидал Альбус.

Лонгботтом в глазах этой усовершенствованной версии Люпина — слабое звено, нуждающееся в защите. Как бы ни было оскорбительно то, что Люпин посчитал меня человеком, от которого учеников нужно защищать, в какой-то мере, думаю, я могу его понять.



* * *

Тридцать первое приближалось стремительно, и, как и всегда в это время года, мое настроение становилось всё более мрачным. Зелье для Люпина было готово, но я решил отнести его днем, когда все ученики и несколько преподавателей отправятся в Хогсмид и замок опустеет.

Дойдя до двери, я почему-то почувствовал себя неловко, стоя с кубком в руке. Почему вообще я сам принес его Люпину? Разве не он должен беспокоиться о том, готово ли его зелье и когда его можно будет принять?

Я обернулся и посмотрел вглубь коридора — туда, откуда пришел. Стоит ли вернуться и просто послать Люпину извещение о том, что он может прийти забрать зелье? Наверное, так было бы лучше всего, но…

Сжав зубы, я решительно постучал.

— Входите, — тут же послышался голос Люпина. Сделав глубокий вдох, я зашел внутрь и тут же замер, заметив Поттера, сидящего в классе.

Что он тут делает?

Я был уверен, что он отправился в Хогсмид с остальными. С чего ему оставаться в замке? Неужели перспектива посетить волшебную деревню с целой кучей дешевых, но почему-то зачаровывающих большинство людей лавок его не прельстила? И он выбрал провести очередной день в Хогвартсе?

Маловероятно. Поттер во многом напоминал Лили — пожалуй, даже в слишком многом, куда больше, чем мне хотелось бы. Он, как и она, наверняка должен был воодушевиться возможностью открыть для себя новую часть волшебного мира. Лили, помнится, пришла в полный восторг, узнав о Хогсмиде, и даже вычеркивала дни в календаре, отсчитывая, когда наконец мы сможем туда отправиться.

Странно.

— Северус, — Люпин удивленно, но в то же время радостно улыбнулся. — Огромное спасибо. Поставьте, пожалуйста, вон туда, на стол.

Я медленно приблизился и опустил кубок на деревянную поверхность, поглядывая то на Поттера, то на Люпина. Что, интересно, они здесь делают вдвоем? Люпин решил поделиться с мальчиком историями о своих былых приключениях?

Наверное, так и есть. Единственная разумная причина, по которой Поттер мог бы отказаться от похода в Хогсмид. Рассказы о родителях и их учебе в Хогвартсе, об их встрече и их жизни. Люпин мог бы рассказывать об этом часами.

Напрягшись, я сделал несколько шагов назад и послал Люпину мрачный, пристальный взгляд. Тот, казалось, догадался, о чём я подумал, потому что поспешил сообщить:

— Я тут как раз показываю Гарри гриндилоу.

— Прелестно, — проигнорировав его жест, холодно сказал я. — Выпейте прямо сейчас, Люпин.

— Да, непременно, — он снова послал мне благодарную улыбку, но на этот раз она нисколько меня не впечатлила. Судя по крайне подозрительному и недоверчивому взгляду, которым меня мерил Поттер, Люпин уже успел рассказать ему несколько баек с моим участием. А теперь вновь улыбается, как ни в чём не бывало? Больше всего на свете я не выносил лицемерия.

— Если вам понадобится еще — я сварил целый котел, — произнес я, желая поскорее покончить с разговором и убраться отсюда подальше. Такой беспечный и халатный человек, как Люпин, явно не понимал всей серьезности своего положения. Я не мог заранее знать точную дозу, нужную ему, и в прошлом месяце он ввалился ко мне в кабинет в почти невменяемом состоянии. Очевидно, ждал до последнего, надеялся, что одного выпитого кубка хватит. Я не хотел повторения.

Особенно учитывая, что Поттер сейчас здесь и, судя по всему, уходить не собирается. Как знать, может, они не в первый раз встречаются вот так и обсуждают прошлое.

— Наверное, я приму еще немного завтра, — согласился Люпин. — Спасибо большое, Северус.

— Не стоит, — отрезал я и, в последний раз внимательно посмотрев на Поттера, вышел из кабинета.

От слащавых благодарностей Люпина тошнило. Как и от него самого.

Если он хочет делиться с Поттером унизительными подробностями моей учебы — и учебы старшего Поттера — в Хогвартсе, пускай. Но вновь попадаться на его удочку, поверив в дружеские намерения, я не собирался.

В следующий раз пускай сам идет ко мне за своим чертовым зельем.



* * *

Праздничный ужин в честь Хэллоуина был роскошным, как и всегда, но я даже не старался притворяться, будто могу съесть хоть что-то. Желудок скрутило в один сплошной ком, в горле застыла горечь.

Двенадцать лет. Двенадцать лет прошло, а я всё еще не мог представить, как кто-то может веселиться в такой день. Хэллоуин? Зачем вообще отмечать праздник Смерти? Ведь в этот день действительно погибло… несколько человек.

Каждый год в это время меня начинают одолевать мысли — тошнотворные, опустошающие мысли, с которыми кое-как удается справиться в другие месяцы. Ведь всего тринадцать лет назад Лили была жива… Что она делала за день до смерти? За несколько часов? О чём думала? Какие строила планы, о чем мечтала? Догадывалась ли она, что опасность близко, или ни о чём не подозревала и верила, что впереди их семью ждет еще много светлых, счастливых дней? Представляла ли она себя спустя пять, десять лет, провожающей сына в Хогвартс? Выбирающей с ним его палочку, его книги, мантию и прочее? Ощущала ли она странную, необъяснимую обреченность незадолго до той роковой ночи? И, если бы она знала, какой конец ей уготован, с самого начала — с того момента, как ей пришло письмо, извещающее о поступлении в Хогвартс… если бы тогда ей рассказали о ее будущем — мертва в двадцать один год… за три месяца до своего дня рождения. Приняла бы она те же самые решения? Или попыталась бы что-то изменить?

Вопросы казались бесконечными и не переставая звучали в голове — снова и снова и снова. Я не мог от них избавиться, не мог просто перестать думать или переключить свое внимание на что-то другое. Ответы я уже никогда не узнаю. От этого в конце октября меня охватывало чувство, будто скоро я просто сойду с ума.

Школьный ужин, присутствие на котором было обязательным, только усугублял мое состояние. Единственное, что помогало держаться — мысль, что скоро он закончится, а я, дождавшись отбоя, смогу отправиться на кладбище, как и в каждый год до этого. Окажусь наконец в тишине и в темноте — в одиночестве. И там, рядом с Лили, мне станет легче.

Насколько это вообще возможно.

В конце концов бесконечный вечер начал подходить к концу. Я пропустил выступление приведений и, поглощенный своими мыслями, опомнился только тогда, когда ученики покидали зал. За столом остались несколько преподавателей и Дамблдор: их веселый смех и вывел меня из оцепенения.

Быстро поднявшись на ноги, я без слов двинулся к выходу, как вдруг в помещение залетел Почти Безголовый Ник, взволнованно голося.

— Тише, тише, — Альбус поднялся со своего места и успокаивающе поднял руку вверх. — Не торопитесь так, мой друг. Помедленнее.

— Трудно сохранить спокойствие, профессор! — воскликнул призрак. — Там такое! Вам нужно немедленно идти в Гриффиндорскую башню! Вам всем!

— Что же случилось? — Лицо Минервы исказилось от тревоги, и она поспешила за директором, который уже успел скрыться за дверью. Я, нахмурившись, последовал за ними, и на полпути меня нагнал Люпин.

— Что не так? — обеспокоенно спросил он.

— А мне откуда знать, — огрызнулся я. — Ты бы лучше занимался своим делом, в чрезвычайных ситуациях вызывают директора и деканов.

— Я не против помочь, — он пожал плечами. — Знаешь, Северус, я… я не мог не заметить твоего настроения сегодня — особенно на ужине. Просто хочу сказать, что, знаешь… я тебя понимаю.

— Ты? — Я впился в него яростным взглядом. — Что ты можешь понять?

Люпин грустно покачал головой.

— Я тоже потерял близких мне людей. Всех близких мне людей… кроме Гарри. Так что мне тоже нелегко… в этот день.

Я неодобрительно поджал губы.

— Поттер, — издевательски протянул я. — Твой близкий человек? С каких пор? Как часто, интересно, ты навещал его за все эти годы? Писал ему письма? Мне почему-то кажется, что ты вспомнил о нём только сейчас.

— Это неправда! — Люпин резко остановился и рассерженно взглянул на меня. — Я постоянно думал о Гарри! Ты и понятия не имеешь, как сильно я хотел проведать его, узнать, счастлив ли он. Но я не мог. Ему было лучше… без такого, как я.

— Очередные оправдания, — я презрительно поморщился. — Святой Люпин, мученик, истязающий себя за то, что даже не может контролировать. Ты как был рохлей, так и остался, и ничего опасного или угрожающего для других в тебе нет. Помимо полнолуния, в месяце полно дней. Ты сто раз мог бы увидеть Поттера и провести с ним время, если бы захотел.

— Северус, — губы Люпина растянулись в совершенно идиотской улыбке. — Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что ты пытаешься меня утешить — конечно, в своей неповторимой манере.

— Даже в мыслях не было, — фыркнул я. — Всё дело в том, что ты заинтересовался Поттером только сейчас, когда увидел, насколько он напоминает твоего дружка. Так вот, вынужден разочаровать тебя: Поттер — не его отец. Разве что внешне. От матери ему досталось куда больше, чем кажется поначалу.

— Северус, — теперь в голосе Люпина звучало искренне восхищение, — я поверить не могу, что ты это сказал. Хорошо, что ты так думаешь. Правда. Признаться, я даже не ожидал, что ты столько всего видишь и не позволяешь старым предубеждением затмить реальность. Ты меня приятно удивил.

— Как раз то, чего я намеревался добиться, — язвительно отозвался я и ускорил шаг. Я сам не мог поверить, что сорвалось у меня с языка. Я что, окончательно спятил? Лучше вообще держать рот на замке — по крайней мере, сегодня.

Мы приблизились ко входу в общую комнату Гриффиндора и замерли.

Холст изрезан, Полная Дама исчезла. Лоскуты не напоминали последствия заклятья — скорее, чего-то более примитивного, вроде обычного ножа.

Но кто бы стал пользоваться таким оружием? И для чего?

За размышлениями я не сразу услышал негромкий вопрос Альбуса:

— Она сказала, кто сделал это?

Пивз, парящий над нами, мерзко хихикнул.

— Сказала, школьный голова, сказала. — Выждав паузу, он продолжил: — Понимаете, у него не было пароля, и она отказывалась его впускать. Вот он и разозлился, — Пивз кувыркнулся в воздухе и широко улыбнулся. — Ох и вредный же характер у Сириуса Блэка!

Повисла гробовая тишина. Я даже не сразу понял, что именно сказал Пивз — до того абсурдными и невероятными мне показались его слова.

А потом… ярость и ненависть, нахлынувшие на меня, были такими сильными, такими убийственными, что на мгновение я забыл, как дышать.

Блэк? Блэк проник в замок?!

В хаосе бушующих эмоций я смог ясно понять только одну вещь.

Сегодня побывать на кладбище в Годриковой лощине я не смогу.

Глава 35. Полное поражение

— Гриффиндорцы, — как можно более ровным голосом проговорил Альбус, — я прошу вас вернуться в Большой зал. Немедленно. Старосты, проследите, чтобы по дороге никто не отстал. Профессор Люпин, — директор повернулся к оборотню, — предупредите Помону о случившемся и попросите ее привести весь свой факультет в зал. Ник, — приведение Гриффиндора подплыло ближе и важно выпятило грудь вперед, — пожалуйста, сообщите ту же информацию профессору Флитвику. Северус, вы соберите всех слизеринцев, а мы с Минервой присоединимся к вам через несколько минут.

Я послал Дамблдору яростный взгляд, но директор встретил его совершенно невозмутимо.

— Идите, — настойчиво повторил он. Скрежеща зубами от бессильной злости, я резко отвернулся и как можно быстрее направился к подземельям. Я приведу слизеринцев в Большой зал раньше, чем там окажутся Дамблдор и Макгонагалл, и тогда у меня появится возможность самому обыскать замок. Едва ли кто-то справится с этим лучше меня — ведь я знаю, где искать. Больное воображение Блэка вряд ли изменилось со школьных лет, и если он прячется где-то на территории Хогвартса, клянусь, я его найду. Никто меня не остановит.

Убедившись, что мои ученики разместились в Большом зале вместе со всеми, и не теряя больше ни секунды, я устремился на Астрономическую башню. Филч, который встретился мне по дороге, неожиданно предложил свою помощь в поисках, и я попросил его начать с подземелий. Блэк вполне мог спрятаться там, где его ожидают увидеть меньше всего.

Как вообще этому ублюдку удалось пройти через дементоров?! Даже я за несколько месяцев выходил из замка только при крайней необходимости: соседство этих отвратительных созданий давалось мне нелегко. Каждый раз они оказывали мне особо пристальное внимание, словно чуяли во мне преступника. Как же вышло, что Блэка — свою главную цель — они упустили? Этого просто не могло случиться! Разве что…

На мгновение я замер как вкопанный, а потом в бешенстве вцепился в рукоятку палочки.

Оборотень. Только он мог провести Блэка в замок незаметно. Только у него хватило бы дерзости на это, а о мотивах и спрашивать не стоит — всё и так очевидно. Я был прав — я был прав с самого начала. Оборотень хотел помочь своему дружку и выбрал самый удачный момент — Хэллоуин. Праздник, когда все расслаблены и счастливы в предвкушении необычного ужина и увлекательного вечернего представления.

Подонок. Выбрать именно эту дату… дату, когда Блэк убил Лили и Поттера. Наверное, по его мнению это забавно — ввести новую кровавую годовщину в этот же день.

Где-то в глубине сознания зашевелились сомнения. Люпин никуда не отлучался весь вечер и ушел с ужина последним, вместе со мной. Когда бы он успел?..

Когда угодно. Возможно, он провернул дело еще вчера, чтобы отвести от себя подозрения.

Но он казался искренне привязанным к мальчишке… неужели всё это было игрой?

Вряд ли. Люпин всегда был плохим актером. Даже когда покрывал свою банду ублюдков, он не мог смотреть Макгонагалл в глаза, краснел и бледнел попеременно.

Окончательно запутавшись, я потряс головой и решительно продолжил поиски.

Плевать, кто именно помог Блэку, я займусь этим позже. Сейчас главное — найти его. Найти и заставить говорить.

Я нисколько не сомневался в том, что мне удастся развязать ублюдку язык.




* * *

За несколько часов я перевернул каждый камень, проверил каждый тайник, о котором сумел вспомнить, но всё безрезультатно. Блэк как сквозь землю провалился.

В какой-то момент я пересекся со Спраут. Хотел пройти мимо, но она внезапно придержала меня за руку и с подозрением заглянула в лицо:

— Где вы были, Северус? — Ее голос был напряжен. Удивленный таким поведением, я недовольно стряхнул ее руку и прорычал:

— А где, по-вашему, я мог быть? Обыскивал замок!

— Но вас не было с нами, когда директор давал поручения, — она продолжала изучающе меня рассматривать. — У каждого своя территория для поисков, так где же искали вы?

— Везде, — разъяренно прошипел я. Как она смеет меня допрашивать? Она что, думает, это я помог Блэку? Она вообще в своем уме?! — Вы все двигаетесь со скоростью улиток — от вас убежит даже первокурсник, ни черта не знающий в замке. А мы разыскиваем опасного преступника, который не только проучился здесь семь лет, но и умудрился сбежать из самой охраняемой тюрьмы в мире! Так что я советую вам ускориться, а не тратить время на бесполезные разговоры!

Спраут отступила на шаг назад, но подозрение в ее глазах не убавилось.

— Хорошо, — наконец проговорила она. — Но вы должны еще раз обыскать третий этаж. Это распоряжение директора. Он определил этот участок как вашу территорию.

— Я бы предпочел заняться подземельями, — возразил я, но Спраут нахмурилась.

— Мистер Филч там уже всё обыскал. Так что не стоит.

Послав ей полный презрения взгляд, я вновь двинулся на третий этаж, но уже спокойней.

Если и подземелья пусты, то вывод один — Блэка в замке уже нет.

Я метался, как сумасшедший, с одного этажа на другой, что отнюдь не убавило тщательности поисков. Ненависть — мощное топливо, она придала мне сил, впрочем, как и предвкушение долгожданной встречи. Если бы Блэк всё еще был здесь, я бы непременно его нашел. Иначе просто не могло быть. Значит, он ухитрился покинуть замок — скорее всего, тем же способом, каким пробрался. Но как именно он это проделывает? Может, они с Поттером еще в школьные годы открыли какой-то потайной ход, о котором мне ничего не известно?

Раздумывая, я закончил обход и вернулся в Большой зал. Там стояла мертвая тишина, только Альбус со старшим Уизли о чём-то негромко переговаривались.

Я подошел к ним и осторожно позвал:

— Директор?

Кто знает, что Альбус думает про мою самодеятельность… он наверняка разозлился.

Но я не мог поступить по-другому. А он не может этого не понимать.

Дамблдор повернулся ко мне, и я, к своему облегчению, не увидел укора в его глазах.

— Весь третий этаж обыскан, — сообщил я. — Его здесь нет. А Филч обыскал подземелья — там тоже ничего.

— Что насчет Астрономической башни? В комнате профессора Трелони? В совятнике?

— Обыскали всё, — я с негодованием посмотрел на него. Неужели Альбус всерьез полагает, что я пришел бы докладывать, если бы хоть один уголок замка остался без внимания?

Директор тяжело вздохнул и кивнул мне.

— Хорошо, Северус. На самом деле, я и не ожидал, что Блэк здесь задержится.

— Как он, по-вашему, сюда пробрался, профессор? — понизив голос, осведомился я. Может, мне и не известны все тайные проходы, но Альбус о них точно знает.

Он послал мне усталую улыбку.

— У меня множество предположений, Северус, одно невероятнее другого.

Мне не нужно было смотреть на Уизли, чтобы понять, как жадно он глотает каждое услышанное слово. И почему Дамблдор не уберет его отсюда?

— Вы помните наш разговор перед началом учебного года? — выдохнул я. Уизли сделал крошечный шаг к нам, явно не расслышав мой вопрос.

— Помню, Северус, — Дамблдор предупреждающе взглянул на меня. Значит, он даже не допускает мысли о причастности Люпина. Что ж… я не знал, восхищаться его верой в людей или раздражаться ею.

— Мне кажется… почти невозможным… что Блэк мог проникнуть сюда самостоятельно, — попытался возразить я. — Я ведь уже выражал свое беспокойство касательно назначения…

— Я не верю, что кто-либо в замке стал бы помогать Блэку, — железным голосом отрезал директор, и я был вынужден оставить эту тему. На какое-то время. — Мне необходимо сходить к дементорам, — сказал Дамблдор, когда пауза затянулась. — Я обещал сообщить им об окончании поисков.

— Разве они не предлагали свою помощь, сэр? — нетерпеливо спросил Уизли, и я фыркнул. Идиот. Он хоть представляет, что было бы, если бы дементоры наводнили замок?

— О, они-то предлагали, — холодно известил Альбус. — Но боюсь, ни один дементор не пересечет порог замка, пока я здесь директор.

Уизли пристыженно потупился. Дамблдор послал мне очередной внимательный взгляд, а потом скрылся за дверью. Я еще какое-то время стоял в задумчивости, пытаясь привести мысли в порядок.

Я не мог с точностью сказать, помогал ли Люпин Блэку… Но, к своему ужасу и изумлению, я вынужден был признать, что очень в этом сомневаюсь.




* * *

Следующие несколько дней весь замок говорил только о Блэке. Теории и догадки учеников порой были настолько идиотскими, что мне с трудом удавалось держать себя в руках. Наконец, услышав версию о том, что Блэк, должно быть, стал ингредиентом для зелий, я начал снимать баллы за каждое абсурдное предположение, и очень скоро на моих занятиях снова воцарилась блаженная тишина. Единственное исключение я сделал для близнецов Уизли, которые, несмотря на всю серьезность ситуации, постоянно развлекали меня всё более забавными выдумками. Сначала они пытались говорить как можно тише, но когда почувствовали, что я их игнорирую (а значит, не возражаю), расслабились и стали шутить открыто. Это помогало отвлечься, и минуты бездействия на уроках перестали казаться невыносимыми.

После происшествия в замке мои раздражение и беспокойство из-за Поттера возросли в несколько раз. Мальчишка всегда был недисциплинированным, он постоянно искал всевозможных проблем и неприятностей, и теперь, когда Блэк доказал, что может проникнуть в замок когда вздумается, опасность увеличилась. Единственным облегчением было то, что другие учителя стали относиться к нему с еще большим вниманием и ни на секунду не упускали его из виду. Это значительно упрощало мою работу. Но были две вещи, которые не давали мне покоя: Хогсмид и тренировки по квиддичу.

Сегодня, во время ужина, я какое-то время наблюдал за Поттером, который с кислым выражением лица ковырял шоколадный пирог в тарелке. Наконец, после коротких колебаний, я решился обратиться к Минерве.

— Слышал, вы всё же готовитесь к ноябрьскому матчу?

— Да, — Макгонагалл тут же повернулась ко мне, грозно сдвинув брови. — Что в этом удивительного, Северус? Разве ваша команда не делает то же самое?

— О, они готовятся, — я равнодушно пожал плечами. — Но учитывая, с каким соперником им предстоит встретиться на поле, не думаю, что им вообще нужны тренировки.

Макгонагалл с грохотом отставила кубок и, послав мне свирепый взгляд, прошипела:

— Что вы хотите этим сказать?

Я усмехнулся краешком рта.

— Поттер в последнее время явно потерял интерес к общественной жизни своего факультета. Если он отказался даже от похода в Хогсмид, страшно представить, каких трудов ему стоит вытаскивать себя на тренировки. Мне доводилось видеть, как он играет, и, честно признаться, я не впечатлен. Его и без того сомнительных навыков явно поубавилось.

— О чём вы вообще говорите! — воскликнула Минерва, и мне с трудом удалось скрыть довольную улыбку. — Мистер Поттер сам настоял на продолжении тренировок, хотя я пыталась его отговорить! И он бы с огромным удовольствием пошел в Хогсмид, будь у него разрешение!

— Разрешение? — насторожился я. Неужели директор приказал не выпускать Поттера в деревню? Это было бы вполне понятно, но почему я об этом не слышал?

— Да, — Минерва неодобрительно поджала губы. — Его… родственники отказались подписывать необходимые бумаги. Поэтому Гарри был вынужден остаться в замке. Но, если хотите знать, я считаю, что это укрепило его преданность факультету! Он вкладывает все силы в тренировки, так что можете быть уверены, Северус, у вашей ленивой команды не будет ни единого шанса!

— Ленивой? — Теперь я оскорбился. Что она вообще знает о моей команде? — Советую вам не делать преждевременных выводов. Иначе ваше поражение будет выглядеть еще комичней.

— И это мне говорите вы? — презрительно фыркнула она. — Ваша команда, Северус, не выиграла ни разу за последние три года, так что это я советую вам помалкивать. Слизерин и так стал всеобщим посмешищем благодаря вашей неумелой политике!

Я открыл рот, чтобы дать достойный ответ, но меня опередил раздраженный Дамблдор:

— Ради всего святого, вы когда-нибудь перестанете спорить? Наслаждайтесь ужином, Северус, Минерва. Время всех рассудит.

Мрачно взглянув на него, я нехотя вернулся к своей тарелке. Единственное, что радовало — это такое же негодующее лицо Минервы, не больше меня довольной вмешательством директора.

Что ж, по крайней мере, я узнал ответ на интересующий меня вопрос. Поттер, как я и думал, пропустил поход в Хогсмид не добровольно, а из-за отсутствия разрешения. Любопытно, почему его родственники отказались подписывать? Может быть, из-за предосторожности? Они ведь тоже знают о Блэке и наверняка понимают, за кем именно он охотится.

Что ж, Поттеру повезло, что о нём так заботятся. Если бы он еще это ценил…




* * *

— Директор, вы хотели меня видеть? — Я был так сосредоточен на Альбусе, который забавлялся с фениксом, что не сразу заметил Люпина, сидевшего в одном из кресел.

— Да, Северус, заходите. Присаживайтесь, — Дамблдор кивнул на соседнее кресло, и я нехотя занял его, не сводя подозрительного взгляда с Люпина. — Это не займет много времени — я просто хотел сказать, что в связи со своим… состоянием, профессор Люпин не сможет провести занятие в четверг. Нам необходимо подобрать ему замену.

— Вот как? — Я недобро усмехнулся. — А может быть, дело в нагрузке, с которой Люпин попросту не справляется? Потому как если мне не изменяет память, я варю зелье, призванное помочь ему пережить этот неприятный промежуток времени.

— Да, и я бесконечно тебе за это благодарен, Северус, — заверил оборотень. — Но я заметил, что всё равно становлюсь чересчур нервным и вспыльчивым, а это отрицательно сказывается на моих учениках. Поэтому мне действительно очень нужна замена, и я предложил профессору Дамблдору вашу кандидатуру.

— Что? — переспросил я, искренне надеясь, что ослышался.

— Я предложил вашу кандидатуру, — повторил Люпин, улыбаясь. — До меня дошли слухи, что вы давно хотели попробовать себя в роли преподавателя защиты от темных искусств, вот я и взял на себя смелость попросить директора внести вас в расписание. Если вы не против, конечно же.

Я смерил его яростным взглядом, потом посмотрел на Дамблдора, который с трудом прятал улыбку.

— Вы же не против, Северус? — невинно спросил он, и мне пришлось с силой прикусить губу, чтобы не разразиться проклятьями.

— Разумеется, нет, — мой голос был арктическим. Люпин решил поиздеваться надо мной. Ничего другого я не ожидал, но ни в коем случае я не подам виду, что его инициатива меня разозлила. И Дамблдор!.. Он-то точно знает, что слухи о моём желании вести защиту — всего лишь часть легенды, придуманной нами обоими для Лорда. И вместо того, чтобы всё прояснить, он решил поддержать идиотскую шутку Люпина?!

— С вашего разрешения, я пойду, — холодно произнес я и встал с кресла. — У меня много дел. Нужно подобрать материал для занятий в четверг, — я вновь свирепо посмотрел на Люпина. Тот выглядел растерянным и подавленным… наконец-то. Потому что от его постоянной жизнерадостности меня давно тошнит.

— Спасибо, Северус, — осторожно поблагодарил он, но я, проигнорировав его, вышел за дверь. И когда шутки Люпина перестанут так на меня действовать?




* * *

В субботу, на очередном индивидуальном занятии с Манцером, я задумчиво наблюдал за тем, как он измельчает ингредиенты для зелья, и пытался решить, что делать дальше. Я провел с Алексом достаточно занятий, но всё еще не выяснил причины, скрывающейся за его нежеланием пользоваться волшебной палочкой. Я испробовал множество уловок, чтобы вынудить его применить магию, но мальчик упрямо изобретал другие, нестандартные способы действий, а если они не срабатывали, замыкался в себе с каменным выражением лица и не реагировал до тех пор, пока я не менял задание. Несмотря на то, что я пытался относиться к нему с пониманием, он выводил меня из себя бесчисленное количество раз. Будь он учеником Гриффиндора, его факультет лишился бы не меньше сотни баллов.

Я был вынужден признать, что моя фантазия почти иссякла. Я не смог расшевелить Манцера, и если так будет продолжаться, мне придется обратиться к директору. Но я по-прежнему категорически не хотел этого: завоевать доверие этого мальчика оказалось нелегко, а вмешательство Альбуса наверняка сведет все мои успехи на нет.

Что ж, у меня был еще один вариант — последний. Оставалось надеяться, что он сработает.

— Мистер Манцер, — негромко позвал я. Алекс поднял голову, вопросительно глядя в мою сторону. — У меня к вам небольшая просьба. Мне нужна ваша помощь.

— Правда? — Его глаза загорелись. — В чём?

— Наверняка вы знаете, что у вашей одногруппницы, мисс Бартлетт, проблемы с заклинанием левитации. Она до сих пор не может его освоить, и профессор Флитвик предупредил, что если так пойдет дальше, он не допустит ее до семестровой контрольной.

— Да, я знаю, — Алекс презрительно поморщился. — Эмили просто невнимательная. Она никогда никого не слушает и всё делает по-своему.

— Кого-то мне это напоминает, — протянул я. Мальчик вспыхнул и сердито насупился.

— Нет. У нас разные ситуации. Я… не могу делать то, что мне говорят, а Эмили просто не хочет! Профессор Флитвик сто раз ей всё объяснял и показывал, а она всё равно неправильно говорит слова! Как будто это так сложно!

— Как бы там ни было, мистер Манцер, мы из Слизерина. А значит, не можем оставить одну из наших учениц в беде, сколько бы раздражения ни вызывало ее поведение.

— Наверное, — Манцер пожал плечами. — Только чем я могу помочь?

— Я попросил ее прийти на дополнительное занятие со мной в половине восьмого. Сначала я планировал, что сам покажу ей правильную технику исполнения заклинания левитации, но, раз вы тоже здесь, я подумал — почему бы вам не попробовать?

— Мне? — Мальчик недоверчиво уставился на меня. — Вы хотите, чтобы я помог Эмили выучить заклинание?

— Да. Мне кажется, к вам она больше прислушается — в конце концов, вы постоянно посещаете занятия вместе, она к вам привыкла, она вас не боится, а потому куда лучше будет воспринимать полученную от вас информацию. Что скажете?

— Я… я даже не знаю, — Алекс озадаченно почесал затылок. — Я никогда не пробовал кого-то учить. К тому же… ну… вы же знаете, что я не смогу продемонстрировать ей заклинание. Я могу только объяснить ей теорию.

— Это уже начало, — одобрительно кивнул я. — Вы можете закрепить с ней теорию, а я потом возьму на себя практическую часть обучения. Как вы на это смотрите?

— Ну… — Алекс задумался. — Хорошо. Наверное, можно попробовать. Эмили так боится всех учителей, она вообще их не слушает — даже говорить толком не может, когда к ней кто-то подходит!

Раздался легкий стук в дверь. Манцер резко замолчал, обеспокоенно посмотрел на меня, а потом пригладил мантию и откашлялся.

— Войдите, — произнес я. В кабинет вошла первокурсница, бледная, как снег. Я кивнул ей на стул в углу. — Садитесь туда, мисс Бартлетт. Мистер Манцер любезно согласился помочь вам освоить Вингардиум Левиоза.

— Алекс? — Девочка удивленно посмотрела на меня. — А разве… разве не вы?

— Нет, — я придвинул к себе стопку исписанных листов пергамента. — У меня слишком много работы сегодня. Так что занимайтесь с ним, а там посмотрим.

— Ты принесла перо? — напряженно поинтересовался мальчик. Бартлетт кивнула. — Тогда вынимай его — и палочку тоже. Помнишь, как мы делали на уроках? Сейчас будем повторять то же самое.

Я сделал вид, что полностью сосредоточился на проверке домашнего задания, и через десять минут заметил, как Бартлетт наконец расслабилась и начала прислушиваться к указаниям Алекса.

Прошло около часа, но злополучное перо так и не сдвинулось с места. Манцер, раскрасневшийся от раздражения, теперь постоянно шипел на Бартлетт сквозь зубы, явно находясь на пределе. Я не мог его винить — девочка умудрилась вывести из себя даже меня, не говоря уж о неопытном первокурснике.

— Нет, не так! — наконец нетерпеливо закричал Алекс. — Ты что, издеваешься?! Это ведь так просто! Неужели ты не можешь правильно произнести два несчастных слова — всего два! Вингардиум Левиоза! Не Вингардеум, не Лавиоза и не другие жуткие варианты, которые ты постоянно говоришь! ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОЗА! Просто повтори и сделай взмах палочкой!

— Вин… Вингардиум…

— Да нет же! Первое движение надо сделать на второй слог, на второй, а не в конце слова! Попробуй еще раз!

— Вингардиум… Вингардиум Левиоза.

— НЕТ! — завопил Манцер. Теперь его лицо стало свекольного цвета. — Нет, нужно ДВА движения! ДВА! Смотри сюда! — Он выхватил палочку из рук девочки и нацелил ее на перо, лежащее на столе. — Вингардиум Левиоза!

Перо с легкостью оторвалось от поверхности и повисло в воздухе. Алекс послал Бартлетт торжествующий взгляд, а потом внезапно замер. Его глаза стали стеклянными.

— Ох, — выдохнул он и обрушился на скамейку.

— Мисс Бартлетт, — поспешил сказать я, — вы можете быть свободны. Вернетесь завтра, в то же время. Идите.

Девочка, готовая заплакать в любую минуту, схватила перо, палочку и выбежала из кабинета.

Повисла тишина.

— Мистер Манцер, — позвал я. Мальчик перевел на меня ошеломленный взгляд.

— Я это сделал, — прошептал он, и выражение ужаса на его лице заставило меня нахмуриться. — Я это сделал и теперь… теперь я буду проклят. И мама никогда больше не захочет меня видеть!

— О чём вы говорите? — Я подошел к нему и остановился в нескольких шагах от парты. — Ваша мать ведь прекрасно знает, куда именно вы отправились.

— Но я пообещал ей! Я пообещал, что не буду пользоваться этими дьявольскими штуками, что не позволю никому уничтожить мою душу, а теперь я нарушил это обещание! Мама меня никогда не простит!

— Алекс… — начал было я, но мальчик внезапно вскочил на ноги и яростно сжал кулаки.

— Это всё из-за вас! — закричал он. — Вы это подстроили, и теперь я никогда больше не смогу вернуться домой! Вы всё испортили! Я вам доверял! Я вам доверял, а вы меня обманули!

Прежде, чем я успел сказать что-то еще, Алекс вылетел из класса и со всей силы захлопнул за собой дверь.

Да… кажется, я вплотную приблизился к истине. Наконец убедился, что моя смутная догадка оказалось верной.

Вот только почему-то я всё равно чувствовал, словно потерпел поражение.




* * *

В четверг, когда я был вынужден замещать Люпина, весь день завывал ветер и лил ливень. В коридоры пришлось добавить дополнительные факелы и фонари — настолько темно было за окном.

Я пребывал в отвратительном настроении. После случившегося в моем кабинете, Алекса я видел только раз, да и то мельком. Он обратился к мадам Помфри с жалобой на сильную головную боль и лежал в больничном крыле уже три дня. Я пришел его навестить, но при моем появлении мальчик впал в настоящую истерику, и разъяренная Помфри выставила меня за дверь.

Теперь мне оставалось только ждать — и надеяться, что он немного придет в себя к моменту, когда мы с ним наконец встретимся.

Первый урок защиты был с третьекурсниками, и я, к своей досаде, испытывал легкую тревогу. Я многое знал о темных искусствах и контрзаклятьях, но как быть с теми тонкостями, которые не особенно нужны в жизни, зато часто используются авторами учебников?..

Единственным положительным моментом была реакция входящих в класс учеников. Каждый — абсолютно каждый из них — резко останавливался, таращился на меня пару секунд, явно размышляя, удастся ли сбежать из класса прежде, чем я его замечу, а потом нехотя плелся к своему месту. Когда прозвенел звонок, класс был заполнен. Присутствовали все, кроме Поттера.

Чёртов глупый, безответственный, ленивый мальчишка! Где его носит? Налицо мягкохарактерность Люпина — что он за преподаватель, если ученики позволяют себе опаздывать на его уроки?!

В классе висела гробовая тишина. Я отметил присутствующих и попытался найти в журнале темы, которые третий курс уже прошел. И — чего еще можно было ожидать? Ни одной темы записано не было. По-моему, Люпин даже вести журнал должным образом не способен!

Скрипя зубами, я окинул взглядом весь класс и издевательски протянул:

— Как я вижу, ваш так называемый преподаватель не особо утруждает себя ведением классного журнала. Здесь не отмечено ни единой…

Дверь неожиданно резко распахнулась и внутрь влетел Поттер.

— Профессор Люпин, простите за опоздание, я… — Как и все ученики до него, Поттер замер и вытаращил глаза.

— Урок начался десять минут назад, Поттер, — сообщил я ему. Как этому мальчишке хватает наглости вот так врываться в кабинет, даже без стука?! Люпин совершенно их всех распустил! — Думаю, за это Гриффиндор лишается десяти баллов. Садитесь на свое место.

Поттер лишь нахмурился и вызывающе уставился на меня.

— Где профессор Люпин? — потребовал он ответа, и я сделал медленный, глубокий вдох, уговаривая себя успокоиться. Клянусь, этот чёртов гриффиндорец может довести любого до белого каления.

— Ему нездоровится, — отрезал я. — Кажется, я велел вам садиться?

Но Поттер явно отказывался сдаваться.

— Что с ним? — упрямо продолжил он.

— Угрозы для жизни нет, — зато в моём голосе угроза появилась. — Еще пять очков с Гриффиндора! Если вы немедленно не займете свое место, я сниму пятьдесят!

Мальчик нехотя двинулся к своей парте, и я немного расслабился.

— Поттер прервал меня на том, что в журнале у профессора Люпина не записаны темы, которые вы прошли…

— Позвольте, сэр! — перебила меня Грейнджер. — Мы прошли боггартов, красных колпаков, ползучих водяных и гриндилоу. Сегодня мы как раз должны были начать…

— Тихо! — рявкнул я. Несносная девчонка, никогда не знает, когда нужно молчать. Или почти никогда. — Я не просил поделиться информацией, — продолжил я уже более спокойным голосом. — Мне всего лишь хотелось указать на безалаберность профессора Люпина.

— Он лучший учитель защиты из всех, что у нас были! — высокомерно заявил Дин Томас, и я смерил его уничижительным взглядом.

— Вам легко угодить. Люпин не утруждает вас домашними заданиями и дисциплиной — а с красными колпаками и водяными должен справляться и первокурсник. Мы же сегодня будем проходить… — Я демонстративно медленно пролистал страницы и усмехнулся, когда увидел нужный раздел. — Оборотней.

Люпин, возможно, считает, что способен обмануть меня и заставить поверить в его благие намерения, но я не собираюсь сидеть сложа руки. Он вздумал подставить меня? Отлично. Но я подставлю его в ответ.

— Но сэр, — снова вмешалась Грейнджер, — нам еще рано учить оборотней, мы только дошли до болотных фонариков…

— Мисс Грейнджер, — я послал ей предупреждающий взгляд, — мне кажется, учитель здесь я, а не вы. И я говорю вам всем открыть учебники на странице триста девяносто четыре.

Никто не двинулся.

— Открыли учебники! — Я повысил голос. — Немедленно!

Класс наконец зашевелился, хоть и недовольно. Разумеется, никому из них в голову не придет провести аналогию между отсутствием Люпина и темой, которую мы будем разбирать, но самого Люпина это должно припугнуть. Он наверняка почувствует себя не в своей тарелке, узнав, насколько близко я подошел к тому, чтобы раскрыть его сущность.

Я бы, скорее всего, не рискнул пойти на такое, будь это стадо болванов хоть немного умнее. А так… не удивлюсь, если в их головах после сегодняшнего урока не останется вообще ничего.

— Кто мне скажет, чем оборотень отличается от обычного волка?

Повисла тишина — только рука Грейнджер привычно взметнулась вверх.

Как я и говорил, кретины. Любой маггл сразу же назовет не меньше двух отличий оборотня от волка! И этих идиотов я должен учить?!

— Никто? — презрительно уточнил я. — Неужели профессор Люпин не объяснил вам даже основных различий между…

— Мы же вам сказали, — внезапно огрызнулась Парвати Патил, — оборотней мы еще не проходили, дошли только до…

— Тишина! — прорычал я. Никто не приводил меня в большую ярость, чем класс, полный гриффиндорцев. Они абсолютно ничего не знают об уважении и дисциплине. Куда, интересно, смотрит Макгонагалл?

— Ну-ну, — мрачно проговорил я, когда все замолчали. — Никогда бы не подумал, что третьекурсники не смогут опознать оборотня. Вы очень отстали — я буду вынужден сообщить профессору Дамблдору…

— Сэр, — снова перебила меня Грейнджер, — оборотень отличается от настоящего волка несколькими маленькими деталями. Морда оборотня…

— Вы уже во второй раз выступаете без разрешения, мисс Грейнджер! — прошипел я. Может, девчонка и сделала мне одолжение однажды, но я не обязан игнорировать ее дерзость снова и снова! Я и так дал ей достаточно шансов! — За то, что вы такая невыносимая всезнайка, я снимаю с Гриффиндора еще пять баллов!

Лицо Грейнджер вспыхнуло, глаза наполнились слезами, и я на мгновение почувствовал укол совести… однако, к счастью, это ощущение быстро прошло.

Новая напасть пришла в лице разъяренного Уизли.

— Вы задали вопрос, а она знает на него ответ! Зачем спрашивать, если не хотите слушать?!

Это стало последней каплей. Я встал из-за стола и медленно приблизился к Уизли. Наклонился к его резко побледневшему лицу и прошептал:

— Наказание, Уизли. Если я еще раз услышу, как кто-то из вас критикует мой стиль преподавания, то вы очень пожалеете. Это я вам обещаю.

После этого класс наконец утихомирился. Я велел им конспектировать страницы из учебника, а сам в это время занялся проверкой их предыдущих записей. Самым большим развлечением было придумывать критику на каждую заметку, сделанную под диктовку Люпина, и наблюдать за негодованием и бессильной злобой, отражавшимися на лицах учеников.

— Что это, Поттер? — Я указал на предложение, записанное удивительно аккуратным почерком. Лучше бы Поттер так старался на зельях.

— «Каппы — водные демоны из Японии», — безэмоционально прочитал он. Я хмыкнул.

— Неверно. Каппы гораздо чаще встречаются в Монголии.

На самом деле я не был до конца уверен в своей правоте, но почему бы и нет? Поттер в любом случае слишком ленив, чтобы потом листать учебник и перепроверять меня.

Когда прозвенел звонок, я почувствовал облегчение. Нет, преподавание зелий давалось мне гораздо легче и было намного интереснее. Будь проклят этот Люпин! Он что, всерьез думал, будто делает мне одолжение? Лишняя головная боль — вот и всё, что этот чёртов урок мне принес. Хорошо хоть домашнее задание проверять придется именно ему.

Вернувшись в подземелья, я выпил обезболивающее и для интереса открыл книгу по теории защиты от темных искусств. Информация про капп находилась почти в самом конце.

«Каппа — японский водный демон, обитающий в неглубоких прудах и речках».

Чёрт побери.




* * *

— Семьдесят-двадцать в пользу Гриффиндора! — разнесся голос по всему полю, и я, тяжело вздохнув, снова попытался следить за игрой.

Погода стояла отвратительная. Разглядеть происходящее было просто невозможно. Я бы давно ушел отсюда, но мои слизеринцы оставались, явно надеясь увидеть поражение Гриффиндора, так что я счел своим долгом присутствовать.

Люпин пока не попадался мне на глаза — наверняка еще не отошел от полнолуния, и это немало меня разочаровало. Мне не терпелось увидеть его реакцию, когда он узнает, какое домашнее задание я дал третьему курсу. Конечно, если это дойдет до Альбуса, последствия могут оказаться плачевными уже для меня…

За размышлениями я не сразу заметил, как что-то изменилось. Желудок рухнул куда-то вниз, в висках противно застучало. Кислород словно исчез — я чувствовал, как ледяной ветер рассекает воздух, видел, как его порывы раз за разом обрушиваются на трибуны, но не мог сделать ни одного вдоха. Меня охватила паника, перед глазами всё потемнело, а внутри постепенно распространялся холод. Липкий, парализующий, пугающий… знакомое чувство.

Дементоры.

Самые отвратительные и тяжелые воспоминания начали всплывать на поверхность сознания, и только огромным усилием воли мне удалось подавить их. В другой ситуации я мог не справиться, но здесь и сейчас… на квиддичном поле, где полным-полно учеников, которые даже не знают о заклятье Патронуса…

Следующая мысль привела меня в неменьший ужас, чем внезапное появление дементоров.

Поттер. Поттер, который в поезде упал в обморок при виде всего одного стражника Азкабана — Поттер, который в их присутствии может слышать то, о чём я даже не хочу думать. А он сейчас на поле, на головокружительной высоте, без малейшего шанса на спасение. Он не сможет себя защитить. А если он упадет…

Я вскочил с места и выхватил палочку, дрожащей рукой пытаясь прицелиться. Я ничего не видел — чёрт побери, абсолютно ничего! Ничего, кроме стены дождя и расплывчатых темных силуэтов!

Стараясь побороть тошноту, я бросился вниз и устремился к полю в надежде увидеть хоть что-то — хоть как-то помочь…

Не успел я сделать и двух шагов, как внезапно в воздухе материализовалось огромное серебристое облако. Оно было настолько ослепительным, что я на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их, мерзкое, опутывающее меня чувство растворилось так же неожиданно, как и появилось.

С трудом, мне удалось разглядеть внизу Альбуса и спешащую к нему Помфри. Выдохнув, я сделал еще несколько шагов вперед и снова замер. Со своего места я видел, как Дамблдор создал носилки и поместил на них фигуру, закутанную в красно-золотую мантию.

Мое сердце болезненно сжалось.

Поттер. Я так и знал. Я чувствовал, что с ним что-то произойдет. Но Альбус успел вовремя среагировать — и смог его спасти.

А вот мне это не удалось.

Я в очередной раз потерпел поражение.

Глава 36. Розыгрыш

Ярость Дамблдора была столь сокрушительной, что даже хаффлпаффцы и слизеринцы, довольные победой Диггори, сдерживали ликование. Сам Диггори, в лучших традициях своего факультета, пятнадцать минут под ливнем спорил с мадам Хуч, уговаривая ее не засчитывать им победу. Спраут стояла рядом с кислым выражением лица, явно желая посоветовать своему подопечному замолчать.

Я не испытал ни малейшего удовлетворения, наблюдая, как метлу Поттера — вернее, то, что от нее осталось — собрали по частям и отнесли в замок. Хотя проигрыш Гриффиндора увеличил шансы Слизерина на победу в чемпионате, после дементоров мало что приносило удовлетворение.

Я вернулся в подземелья в мрачном расположении духа, уверенный, что в ближайшее время не понадоблюсь Альбусу. Надеюсь, это происшествие заставит его осознать, чем грозит присутствие дементоров ученикам. Мне до сих пор с трудом верилось, что директор разрешил этим… существам присутствовать в школе. Я вообще не мог понять, какой идиот в Министерстве решил, что эти твари способны нести пользу людям. Высасывая остатки радости и надежды из заключенных, дементоры должны были лишить их способности связно думать и строить планы побега. Однако Блэк дважды сумел обвести их вокруг пальца и сбежать, что доказывало всю безмозглость затеи Министерства, его некомпетентность и примитивность.

Я нахмурился от внезапной мысли. Может, в этом и заключалась задумка Дамблдора? Выставить Фаджа дураком? Лучшей возможности не придумаешь — это жалкое подобие министра почувствует себя виноватым и захочет загладить вину любым способом, что, в свою очередь, сделает его куда более открытым к дальнейшим идеям Альбуса, какими бы безумными они ни казались.

Хороший план. Но ни один план не стоил жизни учеников. Если бы Дамблдора сегодня не было на матче, несчастный случай с Поттером мог получить трагический исход. Никто из преподавателей не успел вовремя среагировать. Я смог, потому что в глубине души ожидал подобного — дня не проходило, чтобы с глупым мальчишкой не случилось беды. Но даже имея в запасе драгоценные несколько секунд, я ничего не предпринял, поскольку появление дементоров повергло меня самого в состояние липкой, удушающей паники.

Как я смогу встретиться лицом к лицу с Темным Лордом, если не в состоянии выдержать дементоров?

Эта мысль еще ухудшила и без того паршивое настроение. Мне не хотелось даже представлять себе сценарий, в котором я не справлюсь с главным заданием своей жизни. В котором я подведу Лили, подведу себя, подведу Альбуса. Худший кошмар сложно было даже вообразить.

Желая поскорее добраться до своих комнат, я завернул за угол и на мгновение остановился, увидев в нескольких шагах Филча, крепко державшего за руку Манцера.

— Что здесь происходит? — ледяным тоном осведомился я, подходя ближе к ним. Если не считать упрямого игнорирования волшебной палочки, мальчик был образцовым студентом, и мне с трудом верилось, что он мог попасть в неприятности.

— Профессор Снейп, как хорошо, что вы вернулись! — довольно воскликнул завхоз. — Я как раз вас искал, уже думал идти на поле. Вы посмотрите, кого я поймал здесь, в подземельях!

— Слизеринца, — произнес я, закатывая глаза. Я неплохо относился к Филчу, но иногда его жажда найти правонарушителей переходила пределы разумного. — Что в этом удивительного? Здесь находятся комнаты его факультета.

— Но профессор, — Филч послал мне почти оскорбленный взгляд, — я поймал его во время матча! Всем ученикам полагается быть на стадионе, никто не должен шататься по коридорам, это противоречит правилам! Я их все читал — хотите, покажу? Список у меня в подсобке, давайте я сбегаю принесу…

— Не нужно! — прервал его я, чувствуя нарастающую мигрень. Дай Филчу волю — и он будет обсуждать правила круглосуточно, рассказывая о каждом пункте, измененном или добавленным за всю историю Хогвартса. — Я сам разберусь. Благодарю за вашу… бдительность.

Сторож тут же засиял, гордо выпятив грудь вперед.

— Вы же знаете, я всегда готов помочь отловить этих маленьких негодяев! Совсем распустились, думают, что им всё можно! Я давно говорю…

Послав Филчу сжатую улыбку, я взглянул на Манцера и жестом указал ему следовать за мной. С ничего не выражающим лицом мальчик подчинился.

В кабинете я кивнул ему на стул и поинтересовался:

— Могу я спросить, что вы делали в школе во время квиддича? Вы же знаете, что всем факультетам в полном составе полагается присутствовать на играх.

— Зачем присутствовать, если и так знаешь результат? — пробурчал он, и я опустил голову вниз, едва сдерживая улыбку.

— Вот как? И кто же, по вашему мнению, выиграл?

— Разумеется, Гриффиндор, — в голосе Алекса зазвучали презрительные нотки. — Они никогда не проигрывают. Я слышал, Поттер сумел поймать снитч даже со сломанной рукой! С ними вообще неинтересно играть.

— Если вы так считаете, мне вдвойне жаль, что вы пропустили матч. Сегодня выиграл Хаффлпафф.

Алекс изумленно распахнул глаза и недоверчиво уставился на меня.

— Правда? — переспросил он. Когда я кивнул, он еще некоторое время продолжал удивленно смотреть на меня, а потом снова нахмурился.

— Ну да, — протянул он, — и что же случилось? Кто-то отправил Поттера в отключку? Он же упустит снитч только без сознания — или мертвым!

— Следите за тем, что говорите, — предупреждающе произнес я, но лицо мальчика тут же озарила довольная улыбка.
— Ха! Я так и знал. Говорил же, Гриффиндор всегда выигрывает, у других команд есть шанс только при особых обстоятельствах. Так что победа Хаффлпаффа не считается.

Я ощутил вспышку раздражения, но поспешил напомнить себе, что мальчику сейчас нелегко, а его внезапные высокомерность и скептицизм лишь защитная реакция.

Вздохнув, я придвинул свой стул поближе к его и как ни в чём не бывало заметил:

— Мне сказали, вы стали неплохо проявлять себя на уроках. Профессор Макгонагалл даже назвала вас своей новой надеждой на первом курсе, так что, как я понимаю, вас можно поздравить?

Мальчик бросил на меня свирепый взгляд.

— Поздравьте себя, — невежливо заявил он, и я едва сумел сдержаться и не отнять баллы за хамство. Если я хотел чего-то добиться, то продвигаться стоило осторожно.

— Себя? Любопытно, с чем?

— Вы же добились, чего хотели! Я теперь пользуюсь волшебной палочкой, учителя меня хватят. Вам больше не нужно выслушивать ничьи претензии, можно обратить внимание на кого-то другого!

— Я не настаивал на том, чтобы вы начали использовать палочку, — возразил я. — Признаться, я даже удивлен этим — после нашей последней встречи мне показалось, что вы категорически против занятий магией, в силу своей веры.

— Я и был против! — Алекс зло прищурил глаза. — Но ведь я уже сделал это. Я уже согрешил. А согрешишь один раз — останешься грешником навсегда, все это знают! Так что теперь какая разница… — Он махнул рукой и угрюмо уставился на стол.

Похоже, мальчик плохо понимал то, о чем пытался рассуждать.
Я какое-то время молчал, обдумывая, что сказать. Мне не доводилось прежде обсуждать маггловскую религию: я изучил немало литературы и кое-что знал, но никогда не относил себя к какой-то определенной конфессии. Религия не вызывала у меня особого интереса, поэтому я плохо представлял, о чём говорить со своим учеником, как попытаться его переубедить. Одно было мне совершенно ясно: фанатизм всегда порождает зло, в чем бы он ни проявлялся. Мало что разрушает сильнее, чем слепая уверенность в правоте своих убеждений.

— Алекс, — мягко произнес я, — скажите, вы говорили с кем-нибудь еще о вашей вере? Может, с кем-то из ваших однокурсников?

— Нет, — нахмурился еще сильнее, — меня и так не особо любят на факультете. Даже приятели подтрунивают. На Слизерине мало магглорожденных, так что легче подружиться с учениками других факультетов.

— И вы подружились?

Я с удивлением заметил, как щеки мальчика вспыхнули.

— Я… познакомился с одной девочкой. Она с третьего курса, с Гриффиндора, и она пытается мне помочь, как может. Она тоже магглорожденная, поэтому мне с ней легко. Она… хорошая, — Он закусил губу, будто опасаясь, что наговорил лишнего.

— Гриффиндор, третий курс? — задумчиво протянул я. — Вы говорите о мисс Грейнджер, не так ли?

— Что? — Алекс отшатнулся. — А вы откуда знаете?

— Удачное предположение, — я пожал плечами. — Мисс Грейнджер любит строить из себя спасительницу — по-другому ей не удается почувствовать собственную ценность. И что она говорит про ваше отношение к магии?

Алекс с подозрением посмотрел на меня.

— Она его не одобряет, — наконец сказал он. — Считает, что я преувеличиваю. Но я не уверен, что это так. Она сама признает, что верит в ад и рай и что разные люди попадают туда и туда, в зависимости от того, что делают при жизни.

— Это вполне возможно, — согласился я. — Но черный и белый — не единственные существующие цвета. Магия сама по себе нейтральна, но она может нести как добро, так и зло. Мы сами делаем выбор. Взять ту же мисс Грейнджер. Вы можете сказать, что она заслуживает наказания?

Манцер негодующе вспыхнул.

— Конечно, нет! Она очень хорошая. Она всегда мне помогает и никогда не злится, даже если я чего-то не понимаю или спорю с ней. Я бы хотел, чтобы она тоже была на Слизерине. Она мой друг.

— И в то же время она пользуется магией. Причем получается у нее лучше, чем у других. Уверен, вы об этом знаете.

— Знаю, — он опустил голову. — Может быть, она будет исключением. Может, именно ее не накажут, иначе… это будет несправедливо.

Я дождался, чтобы Алекс посмотрел на меня, и неторопливо проговорил:

— А теперь подумайте вот о чём. Мисс Грейнджер — всего лишь одна студентка, тогда как в школе учатся сотни других. Большинство из них отличаются положительными качествами. Мистер Диггори, как и вы, считает нечестной победу своей команды и настаивает, что матч следует переиграть, хотя он хорошо понимает, что в таком случае шансов у Хаффлпаффа будет мало. Мисс Гринграсс каждый день разговаривает с призраками и портретами, расспрашивает про их жизнь. Не думаю, что ей до сих пор любопытно — просто ей кажется, что они страдают от скуки и одиночества. Мисс Лавгуд всегда посочувствует и придет на помощь любому, даже своим обидчикам, которые прячут ее вещи. Мистер Лонгботтом разговаривает с растениями и заботится о них, даже поет им дурацкие песни, хотя ни слуха, ни тем более голоса у него нет. И вы считаете, все эти люди попадут в ад?

Манцер ошеломленно смотрел на меня целую минуту. Поняв, что он не собирается ничего говорить, я продолжил:

— Наверняка ты помнишь, что раньше, еще до того, как тебе пришло письмо из Хогвартса, с тобой иногда случались… странные вещи, — осторожно сказал я. Манцер нахмурился, размышляя.

— Да, — наконец проговорил он, — такое бывало. Учительница ни разу не спрашивала меня, когда я не был готов к уроку. Я думал, мне везло, а ей в такие дни казалось, что меня нет в классе. Из-за таких «прогулов» маму вызывали в школу, а после этого она водила меня к священнику. Но он всё время отвлекался или внезапно вспоминал о срочном деле и быстро прощался. Я сам не знаю, как так получалось, но мама всегда очень расстраивалась.

— Это от тебя не зависело, — мягко заметил я, решив не комментировать доверительный рассказ о халатном отношении к учебе. — Ты тогда еще ничего не знал о магии, ты не умел ей управлять. Сейчас ты должен учиться использовать магию, чтобы контролировать себя, чтобы случайно не причинить вреда окружающим.

— Я никогда не думал, что могу причинить кому-то вред, — обескураженно проговорил Алекс.

— Помни об этом. Всегда думай и анализируй, смотри на ситуацию со всех сторон, делай свои выводы. Ничто не бывает на абсолютно верным. Всегда есть исключения, нюансы. Их только надо увидеть.

Я наблюдал, как мальчик снова погрузился в размышления. Решив, что пора заканчивать разговор, я улыбнулся ему краешком губ:

— Идите. И постарайтесь больше не пропускать матчи — никогда не знаешь, кто победит.

Тепло улыбнувшись, Манцер кивнул и двинулся к двери. В последний момент он обернулся и серьезно сказал:

— Спасибо. Я обещаю обо всём подумать. И кстати, вы ведь тоже очень хороший, хоть и пользуетесь магией. Это наверняка что-то значит.

Мальчик вышел, а я еще какое-то время сидел, обдумывая его слова.

Жаль, что и в своем последнем заявлении он тоже не прав. Если вечное пламя и было создано, то как раз для таких, как я. Я давно принял это… но всё же, иногда, не мог не задаваться вопросом, что было бы, сделай я другой, правильный выбор.

* * *

Чем меньше дней оставалось до Рождества, тем более расслабленными и радостно возбужденными становились ученики. Филч потирал руки в предвкушении при мысли о количестве нарушителей, которых ему удастся поймать, а меня всё чаще охватывали смутные подозрения по поводу Блэка.
Если человеку удалось сбежать из Азкабана с определенной целью, скорее всего, его рассудок не слишком пострадал. Блэку хватило мозгов, чтобы держаться подальше от людей и не привлекать к себе внимание — по крайней мере, до его неудачного визита в Хогвартс. Этот странный визит не давал мне покоя.

Блэк проник в школу на Хэллоуин, как раз во время праздничного пира. Почему не ночью? Наверняка он помнил, во сколько заканчивается ужин. После ужина у него было бы куда больше возможностей попасть в комнаты Гриффиндора и остаться незамеченным. Блэк мог затаиться, подслушать пароль, выждать и пробраться в спальню к Поттеру, когда ученики уснут. Так зачем он рвался туда без пароля, когда внутри никого не было? Хотел спрятаться и дождаться Поттера? Он должен был понимать, что повреждения портрета быстро заметят, а все комнаты обыщут.

Нет, что-то не вязалось. С другой стороны, стоит ли вообще искать логику в поступках Блэка? Он и в лучшие времена не отличался последовательностью.

Еще одним, что меня смущало, было бездействие Дамблдора. Я ни минуты не сомневался, что он отдаст жизнь за любого из учеников, но мне всё больше казалось, что угроза, исходящая от Блэка, не слишком его беспокоила. Но я никак не мог понять, почему. Возможно, я поддался всеобщей убежденности и уверовал во всесилие Альбуса? Или он действительно не делал всего, что мог бы, для поимки Блэка? Я никак не мог решить, а спрашивать о таком, естественно, никогда бы не стал.

Странные изменения произошли с Поттером. Недели за две до Рождества он замкнулся и помрачнел. Я неоднократно замечал, что мыслями он очень далеко отсюда. Несколько раз я был готов поклясться, что в его глазах читается настоящая ненависть, яростный вызов, и это ставило меня в тупик.
Что могло случиться? Его отношения с Уизли и Грейнджер оставались теплыми, Малфой притих, сосредоточенный на своей глупой мести гиппогрифу… Может быть, неприятности дома? Я между делом поинтересовался у Минервы, но она ответила отрицательно.

В итоге я пришел к выводу, что всему виной дементоры. Если они заставляют мальчика переживать самые страшные моменты жизни, с этим необходимо что-то делать — ведь жить в страхе невыносимо.

Пытаясь понять, как можно помочь Поттеру, я машинально свернул в один из коридоров и остановился, столкнувшись лицом к лицу с Люпином.

— Чёрт побери, — выругался я, посылая ему свирепый взгляд. — Ты-то что здесь делаешь в такое время?

Он позабавлено приподнял брови.

— То же самое я могу спросить и у тебя, Северус.

Я не ответил — лишь продолжил подозрительно его рассматривать. Наконец Люпин вздохнул и пожал плечами.

— Я ищу боггартов, но что-то на этот раз без особых успехов. Наверняка они еще не отошли после моих последних поисков — где-то прячутся.

Я не горел желанием вступать в дискуссию с оборотнем, но после коротких колебаний интерес всё-таки победил.

— Зачем тебе снова боггарты? Я думал, все твои классы уже с ними закончили.

— Верно, это не для уроков. Для Гарри, — пояснил он.

— Для Поттера? — уточнил я недоверчиво. — А ему зачем встреча с боггартом? Я думал, в прошлый раз ты счел эту затею слишком опасной и не дал им столкнуться.

— Верно, — согласился он, — но тогда я еще не знал, что больше всего Гарри боится дементоров. После того, что случилось на матче, я считаю необходимым научить его бороться с ними. Естественно, практиковаться на настоящем дементоре рано, особенно сейчас, поэтому мы начнем с боггарта. А там будет видно.

Несколько мгновений я потрясенно молчал, недоумевая, как могло получиться, что наши с Люпином мысли работали в одном направлении. И, следовало признать, он меня превзошел. Мне бы точно не пришла в голову идея использовать боггарта — я бы сделал выбор в пользу настоящего дементора, несмотря на весь риск.

— Это… весьма занимательная задумка, — сдержанно проговорил я. Люпин польщено улыбнулся.

— Спасибо, — несколько удивленно сказал он. — Надеюсь, у нас с Гарри всё получится. Страх перед дементорами нелегко преодолеть даже взрослым, что уж тут говорить о ребенке. Тем более с такими травмами, как у Гарри.

Я промолчал, не зная, что можно сказать. Неловкая пауза затянулась, но тут неожиданно Люпин произнес:

— Кстати! Я ведь так и не поблагодарил тебя за проведенный вместо меня урок.

Я мгновенно ощетинился.

— Издеваешься?

Люпин тяжело вздохнул.

— Ладно, должен признаться, сначала я порядком на тебя разозлился. Оборотни? Серьезно, Северус? Это низкий удар, даже для тебя.

Я выпрямился, меряя его презрительным взглядом. Кто он такой, чтобы вызывать это… неприятное, неловкое чувство внутри меня? Как будто мне стыдно. Как будто я жалею о том, что сделал.

— Не понимаю, про что ты, — холодно ответил я. — Я ведь не принес на урок свой собственный материал, Люпин. Тема про оборотней была в той самой книге, которую ты посоветовал приобрести своим ученикам, вы бы всё равно разбирали ее рано или поздно. Я всего лишь ускорил процесс.

— Да, знаю, — он едва заметно улыбнулся, и я почувствовал, как от сердца немного отлегло. — Я тоже потом об этом подумал и пришел к выводу, что бесполезно на тебя злиться. Ты отомстил, как всегда со вкусом, за то, что я свалил на тебя ответственность. Прости, Северус, но я действительно думал, что оказываю тебе услугу. Я слышал от многих, что ты давно мечтал о должности преподавателя защиты от темных искусств, вот и решил помочь.

Я закатил глаза. От Люпина я ожидал большего. Бывший однокурсник мог бы припомнить, что с первого курса моим любимым предметом было зельеварение. Но я обязан поддерживать легенду, поэтому пришлось на ходу выдумать объяснение своему недовольству:

— Мне показалось, ты понимаешь, что каждый урок требует тщательной подготовки и полной самоотдачи. Я учу зельеварению все семь курсов, и у меня нет времени на авральную подготовку к занятиям по предмету, который я никогда не преподавал.

— Верно. Я не подумал.

— Привычное для тебя дело.

Рассмеявшись, он сделал движение вперед, будто хотел похлопать меня по плечу, но, к счастью, в последний момент передумал и сделал шаг назад.

— Я пойду, продолжу искать боггартов. А ты, Северус, если хочешь, заходи ко мне в любой момент. Попьем чаю, поговорим. Уверен, нам есть что обсудить — наверняка на твоих уроках ученики стали такими же невнимательными, как и у меня. Разумеется, я их понимаю — Рождество всё-таки, но иногда и мое терпение кончается.

Я скорчил гримасу, надеясь, что он примет ее и как ответ на свое абсурдное предложение, и как реакцию на заявление, будто его терпение тоже может закончиться. Люпин за последние годы превратился в святошу, теперь я искренне сомневался, что есть хоть что-то, способное вывести его из себя. Если бы кто-то поступил со мной так, как поступил с ним я — я бы никогда не простил этого человека. Я бы пользовался каждой возможностью, чтобы отыграться. А он ведет себя так, будто не произошло ничего особенного.
Передернув плечами, я продолжил свой путь, чувствуя, как с души словно упал камень. Поттер теперь не останется без защиты. Уже хорошо.

И — кто знает? Может, настанет день, когда я смогу выдерживать компанию Люпина дольше пяти минут.

* * *

Рождественский ужин в этом году был хуже, чем все праздничные пиршества до него. Сама Трелони решила выползти из своей башни и почтить нас своим присутствием — и сделать парочку страшных предсказаний, разумеется. Иногда я всерьез задавался вопросом, что в голове у этой женщины, почему иногда в ее словах был толк, а всё остальное время она развлекалась, делясь с окружающими всё более безумными фантазиями.

Дамблдор полностью вывел меня из себя. С легендарной невинной улыбкой и смешинками, дьявольски пляшущими в глазах, он протянул мне длинную серебристую хлопушку прямо на виду у всех присутствующих, и у меня не оставалось выхода, кроме как осторожно потянуть за ее конец.
Раздался легкий хлопок, и в моей руке оказалась женская остроконечная шляпа, отчетливо напомнившая мне кое-что.
Боггарта, с помощью которого Люпин выставил меня на посмешище.

С невероятным усилием я выдавил из себя улыбку и подтолкнул шляпу обратно к Дамблдору. Он вздумал надо мной поиздеваться? Да, я не мог не признать, что совершил немало ошибок в этом году. Но это?! Это определенно слишком!
Немного утешало лишь то, что Люпина с нами не было — он, в волчьем обличье, находился у себя в комнатах, празднуя Рождество в одиночестве. Хоть кому-то было еще хуже, чем мне сейчас.

Мое раздражение было настолько сильным, что я не притрагивался к горстке подарков еще неделю, желая попросту игнорировать этот отвратительный праздник.

За день до начала нового семестра Дамблдор вызвал меня к себе.

— Северус, — его улыбка была как никогда радостной, но я только подозрительно прищурился. Я не забыл его выходку за ужином, так что у меня не было ни малейшего намерения беседовать.

— Что-то случилось? — Мой голос был холоден.

— Нет, нет. Присаживайтесь, — он дружелюбно кивнул на кресло. — У меня к вам просьба.

— Вот как? — язвительно протянул я. — Почему бы вам не обратиться с ней к Люпину?

Альбус послал мне укоризненный взгляд.

— Право, Северус, есть вещи, которыми могут заниматься лишь определенные люди. Профессор Люпин помогает мне в своей области, а с тем, о чём я хочу попросить, справиться можете исключительно вы.

Намеренный игнорировать его лесть, я лишь скептически изогнул бровь.

— Я слушаю.

— Вы ведь знаете, что Гарри на Рождество получил один очень впечатляющий подарок, — Альбус заговорщически наклонился ко мне через стол. — «Молния», последняя модель метел. Стоит сумасшедших денег, как вам известно.

— Я не настолько интересуюсь квиддичем, — сообщил я ему. Разумеется, я слышал про метлу — обеспокоенная Минерва даже попросила у меня помощи в ее исследовании, и, признаться, вначале я разделял ее опасения. После осмотра, однако, я пришел к выводу, что метла абсолютно безопасна. Кто бы ее ни прислал, это явно был не Сириус Блэк — хотя выкинуть огромную сумму денег на такую опасную игрушку в его духе.
Я подумал было на Люпина, но быстро избавился от этой мысли. Ему не хватало денег на приличный костюм.
Потом я заподозрил, что сам Дамблдор приложил руку к неподобающе дорогому подарку. И, кажется, я даже догадывался, о чём он меня попросит.

— Вы уже наверняка слышали, что Минерва чрезвычайно встревожилась по поводу этой метлы, — как ни в чём не бывало продолжал Альбус. — Учебный год, как и тренировки по квиддичу, начинается уже завтра, а она всё еще отказывается возвращать метлу Гарри, хоть ее проверяли все профессора — вы в том числе. Я подумал, не могли бы вы… скажем так, повлиять на нее? — Дамблдор послал мне загадочную, задорную улыбку. — Меня она слушать отказывается, а вот вас вполне может. Знаете, как главу конкурирующего факультета.

Я какое-то время обдумывал его слова, а потом согласно кивнул. Конечно, меня не особо радовало понимание, что шансы Слизерина еще сильнее сократятся, но, в конце концов, главным в квиддиче оставались умения, а не модель метлы. Если Малфой не в состоянии поймать снитч, проблема в его подготовке. В прошлом году Поттер опередил его, летая на метле рангом ниже, да еще и со сломанной рукой. Не думаю, что «Молния» сильно что-то изменит.

Минерву я нашел в учительской. Она с недовольной гримасой проверяла целую стопку работ и даже не обратила внимание на то, что я зашел в кабинет.

— Отложили на потом, а теперь не можете от них отделаться? — предположил я, подходя ближе к ней. Она резко подняла голову.

— А, это вы, Северус. Вы меня напугали. Что-то случилось?
— Нет, — я прошел к одному из шкафов и сделал вид, будто внимательно осматриваю его содержимое. — Мне понадобился один из журналов.

— Что, хотите исправить отметки на еще более низкие? — язвительно осведомилась она, откладывая перо в сторону. Кажется, перспектива проверять домашние задания казалась ей настолько удручающей, что она с радостью предпочла обменяться со мной колкостями, лишь бы отстрочить работу.

— Боюсь, это физически невозможно. Уровень знаний учеников падает настолько катастрофически, что их бессмысленно заваливать — они заваливаются сами. Особенно это касается вашего факультета, — я повернулся к ней и криво усмехнулся. — У них в голове один квиддич. Жаль, что в этом году кубок им всё равно не светит.

— Что? — Макгонагалл предсказуемо проглотила наживку. — С чего вы это взяли? Один проигрыш ничего не значит, у них всё еще есть приличный шанс на победу! Да и вы прекрасно знаете, при каких обстоятельствах выиграл Хаффлпафф. Больше такого не повторится, так что исход следующего матча наверняка будет в нашу пользу.

— Сомневаюсь, — сообщил я ей. — На чём Поттер будет летать? На «Чистомёте»? У него ведь больше нет личной метлы.
— Как это нет, ему подарили… — Минерва осеклась и раздраженно поджала губы.

— Вы ведь не собираетесь возвращать ему «Молнию», — снисходительно протянул я. — Конечно, я полностью поддерживаю ваше решение. Хоть ее и проверили на всевозможные проклятья уже трижды, всё равно есть шанс, что кто-то что-то упустил. Сколько лет опыта у профессора Флитвика в защите от темных искусств? Двадцать? Недостаточно, на мой взгляд. А Люпину тем более нельзя доверять, он только позорит звание преподавателя. Я был внимателен при осмотре, но тоже мог что-то упустить — я ведь прежде всего зельевар. Да и вас не назвать специалистом… нет, вы всё делаете правильно. Пусть метла остается в школе. В конце концов, почему бы Поттеру не летать на обычной, стандартной модели? Он ничем не лучше других. Гриффиндор уже проигрывал Кубок семь раз подряд, так что одним разом больше, одним меньше — непринципиально.

— До решающего матча еще есть время! — прошипела Минерва, и я едва сдержал смешок, видя, как ее глаза пылают от ярости. — Смотрите, Северус, как бы вам самим не лишиться кубка. Слизерин в последнее время выигрывает только благодаря случайностям!

— «Выигрывает» здесь ключевое слово, — подчеркнул я и, довольный собой, вышел за дверь, уверенный, что Минерва не выдержит и вернет Поттеру метлу в ближайшее время. Может, не сразу, но определенно до матча. Ее любовь к квиддичу и тревога за честь факультета пересилят паранойю, и она воспользуется любой возможностью, чтобы увеличить шансы своей команды на победу.

Мне оставалось надеяться, что Гриффиндор проиграет несмотря на «Молнию» и отсутствие дементоров. Вот тогда я мог бы насладиться сегодняшней удачей полностью.

* * *

Стоило отдать ей должное — Минерва держала у себя метлу почти до самого матча. Я был уверен, что Поттер не выдержит и сам закажет себе аналогичную модель — наверняка ему бы хватило денег, но мальчишка удивил меня. Он посылал в сторону Минервы недовольные, раздраженные взгляды, игнорировал Грейнджер, постоянно о чём-то горячо шептался с Уизли, но на поле для квиддича не ступал ни ногой. Он как будто был уверен в том, что ему вернут ту самую, подаренную «Молнию», и терпеливо дожидался этого момента. Не знаю, что он планировал делать, если бы Минерва не уступила, но незадолго до матча я увидел его мчащимся на поле вместе с Уизли, с радостным идиотским гигиканьем и с метлами в руках.
Впервые я от души пожелал Рэйвенкло победы. Чанг была неплохим ловцом, хотя я опасался, что она не сможет составить достойную конкуренцию Поттеру.

Утром в день матча мое внимание было приковано к моей собственной команде. Они возбужденно шептались о чём-то, писали на салфетках и обменивались ими, то и дело посылали друг другу загадочные взгляды. Я несколько раз предупреждающе смотрел на Флинта, но он лишь поспешно отворачивался, делая вид, будто не понимает, о чём я.
Команда явно что-то запланировала, но я затруднялся предположить, что именно. Злорадные смешки и довольные взгляды на гриффиндорцев подсказывали, что задумка связана с матчем, однако что они могли сделать? Заколдовать метлы? Проклясть мячи? Весь инвентарь неоднократно проверяли, последний осмотр проводили за десять минут до начала матча. Об этом знали все ученики, и я отказывался верить, что у моих слизеринцев внезапно случилась амнезия.

Нет, здесь что-то другое.

Сколько я за ними ни наблюдал, мне так и не удалось ничего понять. Драко со своей свитой один раз подошел к Поттеру, но ничего, кроме короткого разговора, не произошло. Мальчик спокойно вернулся на место, продолжая нашептывать что-то Гойлу на ухо.

Около одиннадцати все присутствующие потянулись на поле, и я проследовал на преподавательскую трибуну. День был солнечным, так что я надеялся на скорое окончание матча: сидеть на одном месте пять-шесть часов очень утомительно. Я любил квиддич, но перспектива терять половину дня угнетала.
Еще через десять минут обе команды вышли на поле, и капитаны пожали друг другу руки. Со свистком игроки взмыли вверх, но мое внимание машинально устремилось к Поттеру, который взлетел намного быстрее остальных.

Начало матча было забавным — я едва сдерживал улыбку в ответ на разъяренные вопли Макгонагалл, которая пыталась усмирить своего комментатора, явно помешавшегося на «Молнии». Вот что значит выбрать гриффиндорца на подобную должность — никакого порядка. Хотя, стоило признать, полный энтузиазма мальчишка поневоле вызывал интерес к довольно посредственной игре.

Поттер несколько раз резко устремлялся вперед, словно заметив снитч, а Чанг следовала за ним по пятам. Неплохая и весьма предсказуемая тактика служила лучшим объяснением того, почему большинство — даже соперники — ставили на Поттера. Поразительно и нелепо, что одному тринадцатилетнему мальчишке удавалось добиться такого эффекта.

В какой-то момент Поттер снова ушел в пике, а Чанг, завидев его маневр, бросилась следом. Я сосредоточился на них и не сразу заметил, как трибуны заполнились возгласами удивления. Услышав судорожный выдох прямо рядом с собой, я резко обернулся, увидел перекошенное лицо Синистры, проследил за ее взглядом и похолодел.

Три высокие фигуры в темных балахонах появились словно из ниоткуда и плавно надвигались прямо на Поттера. Как ни странно, я не ощутил липкой паутины ужаса, обычно опутывающей меня в присутствии дементоров, но шок и неверие на мгновение заставили меня остолбенеть.

Это невозможно. После случившегося на прошлом матче Альбус устроил такой скандал, что дементоры теперь старались держаться подальше от стен замка. Невероятно, чтобы у них хватило глупости и наглости вновь заявиться на матч! Такого просто не может быть!

Я поднялся, вытаскивая палочку на ходу, когда Поттер внезапно взмахнул своей, и его окутало огромное серебристое облако. К своему изумлению я увидел, как дементоры в странном приступе паники попадали вниз, на землю.
Осознание накрыло меня через мгновение, и от ярости я потерял дар речи.

Так вот в чём заключалась задумка слизеринцев. Переодеться в дементоров?! Попытаться напугать Поттера и сорвать матч?! Идиоты! Даже если представить, что их затея увенчалась бы успехом — что они собирались делать дальше? Естественно, их бы поймали, и скандал разразился бы в любом случае.

Недоумки! Давно мне не приходилось испытывать такого позора!
Сцепив зубы, я покинул трибуну и двинулся к барахтающимся на земле фигурам, стараясь держать себя в руках.

Ну я им устрою. Дементоры поле этого покажутся им наиприятнейшими спутниками.

Я никому не позволю выставлять меня на посмешище.

Глава 37. Разочарование

— Чьей идеей был этот идиотский розыгрыш? — прошипел я, когда дверь кабинета захлопнулась. Четверо недоумков уставились на меня широко распахнутыми, испуганными глазами. Следы триумфа покинули их лица, и они стали похожи на обычных растерянных детей, явно мечтающих убраться куда подальше отсюда.

На мой вопрос никто не ответил, поэтому я повторил, более жестко:

— Кто был инициатором?

Драко, сделав глубокий вздох, поднял голову.

— Я, — негромко сказал он. — Профессор, мы думали…

— Не льстите себе, мистер Малфой, потому что никоим образом, ни при каких обстоятельствах вы не думали, — холодно проговорил я. — Любопытно, каким был ваш план? Что вы собирались делать, если бы Поттер действительно потерял сознание и в очередной раз сорвался с метлы? Вы, вероятно, забыли, как отреагировал профессор Дамблдор в прошлый раз и как дементоры спасались бегством от его заклятья?

Повисло молчание, только Флинт бросил на Малфоя испепеляющий взгляд.

— Мы надеялись, что все отвлекутся на Поттера, — сказал наконец Драко. — Он же любит привлекать к себе внимание — что здесь такого? Может, так он хотя бы привык к дементорам и перестал падать в обморок от одного их вида! — Губы Драко презрительно искривились. Брезгливое выражение его лица остро напомнило мне о Люциусе.

Глупый мальчишка. Он пытался копировать своего отца во всём, но в нём не было того металлического стержня, той властности и силы, которыми когда-то обладал Люциус. Несмотря на все старания Драко, я видел, как он всё больше превращается в никчемного избалованного паршивца, жалкого и уверенного в собственной неприкосновенности.

Едва ли мне удастся что-то изменить в нём. Все улучшения, которых я добивался за учебный год, похоже, сходили на нет за несколько месяцев летних каникул. Тем не менее я не мог игнорировать его поведение, особенно когда оно подрывало авторитет Слизерина.

— Я бы предположил, — задумчиво произнес я, — что человек, поднявший на уши весь замок из-за царапины на руке и всё еще бледнеющий при одном упоминании о гиппогрифе, подумает дважды, прежде чем осуждать страхи других людей. Вы не согласны, мистер Малфой?

На щеках мальчика вспыхнул румянец, и он стиснул зубы, послав мне свирепый взгляд.

— Вы не только продемонстрировали полнейшую глупость, — продолжил я, — но и показали, что вы боитесь предстоящего матча с Гриффиндором. Своим поступком вы дали всем понять, как высоко оцениваете способности Поттера и, соответственно, как низок ваш собственный уровень. Так как профессор Макгонагалл уже сняла с вас баллы, я не стану лишать Слизерин последнего шанса выиграть Кубок в этом году — хотя, вероятно, стоило бы. Вместо этого каждый день в течение месяца вы будете тренироваться по три часа после уроков. Принимать участие в тренировках будете не только вы четверо, но и все остальные члены команды.

— Но профессор! — возмущенно воскликнул Флинт. — Ни у кого нет столько времени, сейчас идет подготовка к экзаменам…

— Это меня не касается, — отрезал я. — Я не хочу, чтобы вы снова опозорили меня на следующем матче. С мадам Хуч я договорюсь сам, и чтобы завтра вечером вы были на поле. Можете идти.

Малфой, послав мне очередной полный негодования взгляд, вылетел из кабинета первым.

Когда я остался один, мне в голову неожиданно пришла непрошеная мысль.

Поттеру удалось вызвать довольно впечатляющего Патронуса — конечно, если учитывать его возраст и обстоятельства. Пусть мне не хотелось признавать это, но Люпин заслуживал похвалы. Прежде я ни на секунду не поверил бы, что он добьется успеха так быстро.

И хотя мой факультет в очередной раз ударил лицом в грязь, внутри меня разлилось удовлетворение от осознания: у Поттера появился шанс не растеряться при встрече с настоящим дементором и прогнать его.

Нелепо, но это принесло мне странное чувство гордости за мальчишку.

* * *

Ночью Альбус поднял тревогу, и я сперва подумал, что гриффиндорцы, увлекшись празднованием, умудрились травмировать кого-то или разрушить часть замка. Но когда Минерва с самым мрачным выражением лица сказала, что Блэк снова пробрался в Хогвартс и на этот раз побывал в спальне третьекурсников… на какое-то время я остолбенел от шока, а потом меня накрыла ярость такой силы, что Спраут, стоявшая рядом, невольно отпрянула.

Невозможно! Хогвартс охранялся со всех сторон, не было ни единой возможности проникнуть в него — а даже если бы удалось, то пройтись по коридорам так, чтобы привидения и дежурные ничего не заметили…

Только если кто-то внутри замка действительно помогал ему.

Поколебавшись, я всё же откинул эту мысль. Не знаю, в какой момент я решил, что Люпину можно доверять, но я отказывался верить, что он помогает Блэку. Тот, прошлый Люпин, учившийся в Хогвартсе и слишком дороживший любым хорошим отношением к себе, — да, от него стоило ожидать любой подлости. Но эта новая, улучшенная версия, вернувшаяся в школу в качестве преподавателя… я был готов дать ему шанс. Хотя ему не стоит об этом знать.

Но если Люпин не помогал Блэку — а других кандидатов в помощники в замке не было, как Блэк пробрался сюда?

Оставался только один вариант. Потайной ход, ведущий в Хогвартс.

Помнится, я когда-то нашел два. А Блэк с компанией облазили каждый угол в замке. Вдруг и они раскрыли давно забытые лазейки? Я был уверен, что Альбус знает обо всех тайных ходах, но вдруг что-то ускользнуло из его внимания?..

Неосведомленность Дамблдора казалась маловероятной, но я не мог вообразить другой способ проникновения Блэка в Хогвартс.

Я не знал, стоит ли идти к Альбусу с этой теорией — ведь у меня пока не было никаких доказательств, но к рассвету, когда обыск Хогвартса наконец завершился, директор сам вызвал меня к себе.

— Садитесь, Северус, — начал он, и я к своему недоумению отметил, что у него хорошее настроение.

— Вы нашли Блэка? — тут же осторожно спросил я, и его брови приподнялись.

— Нет, — ответил он, — по моим предположениям, Сириус покинул Хогвартс еще ночью, до того, как начались его поиски.

Сириус?

Я ощутил, как изнутри поднимается волна горечи, и поджал губы, пытаясь не сказать что-то, о чём могу пожалеть. Альбус был известен своим нестандартным поведением, но такое… такое спокойствие, такая снисходительность, которую он, казалось, испытывал к Блэку, переходила все границы. Я окончательно запутался.

— Зачем вы меня позвали? — осведомился я, изо всех сил стараясь говорить нейтрально. Дамблдор вздохнул.

— Видите ли, Северус, у меня появилось подозрение, что Гарри тайком выбирается в Хогсмид. Думаю, мне не нужно вам объяснять, насколько рискованной может быть такая затея. Не грози ему серьезная опасность, на это можно было бы закрыть глаза, но сейчас следует особо присмотреть за мальчиком. Аккуратно, разумеется.

— Вы считаете, Поттер ходит в Хогсмид? — повторил я недоверчиво, чувствуя, как от гнева и страха мой голос повысился. Что за глупый, безумный мальчишка! — Как вы узнали?

— У меня есть основание так думать, — уклончиво ответил Дамблдор. — На четырнадцатое число у нас назначен очередной поход, и я хотел бы, чтобы вы присмотрели за Гарри и проверили, действительно ли он посещает Хогсмид.

— Но как он может туда ходить? — раздраженно поинтересовался я. — Мантия-невидимка не могла помешать дементорам! Что с ними вообще произошло за последние годы? Они дали Блэку сбежать из Азкабана, они дважды пропустили его в Хогвартс, и они, возможно, упустили Поттера! Такое впечатление, что за время правления Фаджа дементоры превратились в абсолютно бесполезных существ!

— Мы ведь пока не знаем точно, — мягко заметил Альбус. — Я прошу вас понаблюдать за Гарри и поделиться своим мнением.

— Хорошо, — ответил я, а потом мне в голову неожиданно пришла мысль. — Послушайте, я как раз размышлял над тем, как Блэк проникает в школу. Вы не допускали мысли, что он использует один из потайных ходов?

— Они ведь все завалены, Северус.

— Завалены те, про которые все и так знают, — нетерпеливо возразил я. — Что, если существуют еще проходы, о которых нам ничего не известно? Вы же помните, как Блэк и его шайка регулярно прочесывали замок. Они могли что-то обнаружить и никому не рассказать об этом. Вам нужно поговорить с Люпином — скорее всего, если я прав, он должен об этом знать. У нас появится шанс схватить Блэка — и остановить Поттера, если он как-то разведал про один из тайных ходов.

— Как же он мог это сделать? — Дамблдор с любопытством взглянул на меня.

— Понятия не имею, — я подозрительно прищурился. Почему-то меня не покидало чувство, что директор издевается надо мной — что он знает правду и по какой-то причине ее утаивает. — Может быть, он нашел карту таких ходов в старых вещах своего отца, может, об этом написано в одной из его старых книг — возможности безмерны.

— Знаете, Северус, — Альбус наклонился ближе ко мне, внимательно глядя мне в глаза, — меня всегда восхищало, как быстро у вас получается сложить все факты. Вы с легкостью анализируете информацию и строите вполне правдоподобные выводы на ее основе, но у вас есть один крупный недостаток: вы слишком эмоциональны.

— Что? — Я напрягся и уставился на него, гадая, правильно ли услышал. — Я слишком эмоционален?

— Верно, — спокойно кивнул он, и когда я уже закипал гневом от столь абсурдного заявления, продолжил: — Вы не можете абстрагироваться от чувств, когда ситуация касается вас лично. Вы теряете голову и упускаете многие вещи, на которые при других обстоятельствах вы бы непременно обратили внимание. Взять даже этот случай сегодня… то, как Блэк проник в комнату Гриффиндора, в спальню Гарри, казалось бы, с намерением убить его и как в итоге никто не пострадал.

— Только потому, что этот идиот перепутал кровати! — взорвался я и вскочил на ноги. — Если бы не счастливая случайность, Поттер уже был бы мертв, а вместе с ним, возможно, и Уизли! Кретина Лонгботтома надо исключить из школы — он постоянно подвергает опасности жизни других учеников, он самая бесполезная особь из всех, что когда-либо посещали Хогвартс!

— Северус, — голос Дамблдора стал холодным, — я бы попросил вас следить за тем, что вы говорите.

Я сцепил зубы, продолжая свирепо смотреть на него.

— Можете идти, — добавил он, и в его голосе я ясно различил разочарование.

Разочарование! За то, что я старался помочь! Он пытается оправдать Блэка, но считает, что это я неправильно себя веду!

Порой мне сложно было понять директора, в последние два года — особенно, но этот разговор своей странностью превзошел все предыдущие. Я уже вообще ни черта не понимал!

Я вышел из кабинета, хлопнув дверью, гадая, кто остался более недовольным — я Дамблдором или он мной.

* * *

В субботу я с самого утра пристально наблюдал за Поттером и, к своему неудовольствию, нашел все признаки того, что Дамблдор был прав.

Мальчишка действительно что-то затевал. Достаточно было посмотреть, как Грейнджер весь завтрак сверлила его укоризненным взглядом и как он сам старательно ее игнорировал.

Мои подозрения усилились, когда в конце трапезы все ученики, оживленно гомоня, направились к выходу, а Поттер на удивление жизнерадостно попрощался с Уизли и бегом помчался вверх по лестнице.

Ну да. Так не терпится вернуться в спальню? Мальчишка совершенно не знал, как правильно себя вести, чтобы не привлекать внимания — он всё делал с точностью до наоборот.

Я выждал пару минут и неторопливо двинулся туда, где недавно скрылся Поттер. Не дойдя до третьего этажа, я услышал приглушённые знакомые голоса и ускорил шаг.

Ага.

Поттер стоял возле статуи одноглазой колдуньи, скрестив руки на груди и раздраженно слушая лепетание Лонгботтома. Любопытно. Два идиота собрались бежать из замка вместе?

В этот момент Лонгботтом поднял взгляд, увидел меня и тут же с негромким выдохом поспешил спрятаться за Поттером. До чего омерзительно жалкое существо.

Поттер, напротив, обернулся и нахмурился.

— И что вы двое тут делаете? — спросил я, медленно переводя взгляд с лица мальчишки на статую. — Странное место для встречи.

— Мы не договаривались здесь встретиться, — торопливо проговорил Поттер. — Мы просто здесь… встретились.

— Неужели? — Я усмехнулся. — У вас есть привычка возникать в неожиданных местах, Поттер, и обычно этому есть особая причина.

Мальчишка сверкнул глазами, но ничего не сказал.

— Советую вам немедленно вернуться в башню Гриффиндора, где вам сейчас и полагается быть, — холодно закончил я. Послав один испепеляющий взгляд мне, а второй Лонгботтому, Поттер нехотя двинулся к лестнице.

Интересно. На его плече не было сумки. Я четко помнил, как он выскочил из-за стола вместе с ней, чуть не сбив с ног Грейнджер, а теперь удалялся налегке, будто уже успел избавиться от сумки.

Я сосредоточился на статуе и осторожно коснулся ее головы рукой. Неужели мне действительно повезло, и я нашел тайный ход без особых усилий? Это и правда тот самый неохраняемый ход, через который можно попасть в Хогсмид — и которым мог пользоваться Блэк?

Убедившись, что Поттер и Лонгботтом ушли, я обогнул статую и изумленно уставился на ее открытый горб.

Горб, за которым скрывался темный проход, ведущий куда-то вниз.

Всё еще недоверчиво, я пробормотал Люмос и посветил внутрь.

Так и есть — сумка Поттера лежала внизу, прямо на земле. Как мальчишка мог повести себя так безрассудно и оставить потайной ход открытым?

Я вспомнил Лонгботтома и явное раздражение, написанное на лице Поттера во время их разговора. Сначала я предположил, что они собирались выбраться в Хогсмид вместе, но, скорее всего, Лонгботтом наткнулся на Поттера в самый неподходящий момент, и мальчик просто не успел закрыть ход.

Чувствуя, как меня заполняет ликование, я закрыл горб старухи и поспешил вернуться к себе в кабинет. Идти к Альбусу было рано — стоило поймать Поттера на горячем: когда он будет возвращаться из Хогсмида с карманами, полными всяким хламом, или когда он вновь попытается пробраться внутрь. Второй вариант был предпочтительнее, но я сомневался, что мальчишка рискнет делать вылазку сегодня, после того, как я его чуть не поймал.

Придется подождать.

Конечно, при одной мысли, что Поттер пользовался тем же туннелем, через который в Хогвартс пробирался Блэк, меня пробирал холод — сколько раз они могли столкнуться? Сколько раз мальчика отделяла от гибели лишь счастливая случайность?

С другой стороны, я сомневался, что Блэку хватит наглости пытаться проникнуть в школу днем, и в то же время надеялся, что Поттеру хватит мозгов не покидать замок ночью. И всё же, мне будет гораздо спокойнее, когда этот ход перекроют. Удивительно, что Альбус не знал о нём и что я сам ни разу не обратил на него внимание.

Какое-то время я работал, силой заставляя себя не думать о том, рискнул ли Поттер пойти в Хогсмид. Время тянулось медленно, я то и дело поглядывал на часы, пытаясь рассчитать, сколько времени детям понадобится, чтобы набить желудок сладкой гадостью. В прошлый раз они вернулись ближе к вечеру, но если учесть, что это был уже второй визит в деревню, сегодня им должно надоесть раньше.

Отчаянный стук в мой кабинет прервал все мои размышления, и от неожиданности я вздрогнул и машинально потянулся к палочке.

— Входите, — сказал я, чувствуя, как сердце начало панически ускорять свой бег.

Неужели я совершил ошибку? Неужели глупый мальчишка таки пошел в Хогсмид и встретился внизу с Блэком?

На место слепому ужасу мгновенно пришло облегчение, когда я увидел перекошенное лицо Малфоя.

— Мистер Малфой, — раздраженно поприветствовал я. — Могу я спросить, кто вам позволил…

— Профессор, я видел призрак Поттера в Хогсмиде! — завопил он, глядя на меня испуганными круглыми глазами. — Мы все видели, он был там, он напал на нас!

— Что… — Я потряс головой. — Мистер Малфой, вы в своем уме? Если это какая-то нелепая шутка…

— Да нет же! — закричал он. — Говорю вам, Поттер был там — точнее, его голова там была! Я видел!

— Вы видели голову Поттера? — медленно уточнил я, и во мне начало зарождаться понимание.

— Да, профессор, она парила в воздухе! Прямо рядом с Визжащей хижиной! Поттер…

— Успокойтесь, — приказал я.

— Но профессор…

— Мистер Малфой, я сказал — успокойтесь.

Мальчик замолчал, тяжело дыша, на его щеках горел яркий нервный румянец.

Через минуту его дыхание начало замедляться, и я приподнял бровь:

— Лучше?

Он молча кивнул.

— Хорошо, — сказал я. — Теперь давайте по порядку. Вы были около Визжащей хижины и…?

— Я, Крэбб и Гойл, — кивнул Малфой. — Мы просто рассматривали хижину издалека, когда к нам подошли Грейнджер и Уизли. Мы начали разговаривать… и тут кто-то стал швыряться в нас грязью! Сначала я подумал, что это привидения, но потом Крэбб что-то сделал, и я увидел голову Поттера, в воздухе! Клянусь, профессор, у него не было тела, я не знаю, как он так сделал!

— Успокойтесь, — повторил я, поднимаясь на ноги. — Я вам верю. Благодарю вас за информацию, мистер Малфой, вы правильно сделали, что сразу же рассказали мне. Уверяю вас, что я разберусь в ситуации, и если Поттер действительно был в Хогсмиде, он понесет наказание.

Нервно кивнув, Драко мгновение поколебался, словно хотел спросить что-то еще, но потом всё же нехотя вышел из кабинета.

Дождавшись, чтобы он скрылся за поворотом, я торопливо двинулся на третий этаж, к той самой статуе, за которой скрывался тайный проход.

Значит, Поттер таки рискнул и отправился в Хогсмид. Более того — он, как всегда, умудрился наломать дров и в очередной раз привлек к себе внимание. И чье! Малфоя! Более абсурдную ситуацию сложно было представить.

Я не знал, сколько времени занимает пробежка из Хогсмида до Хогвартса по тому туннелю, но надеялся успеть и поймать Поттера так, как и собирался — на горячем. Теперь, со свидетельством Малфоя и с мантией-невидимкой в руках, доказать его вину будет парой пустяков.

Надо же, я выполнил задание Альбуса куда быстрее, чем сам ожидал.

Я подошел к статуе как раз вовремя: Поттер, воровато озираясь, вылезал из горба старухи. Он поспешно закрыл его и подпрыгнул при звуке моих шагов.

Я торжествующе улыбнулся, заметив, как перекосилось его лицо.

— Итак, — сказал я, внимательно его рассматривая. Мальчишка поспешил спрятать грязные руки в карманы и невинно заморгал.

Да, очень убедительно.

— Идемте со мной, Поттер, — приказал я и, не дожидаясь его ответа, направился обратно к себе в кабинет.

Уже внутри, когда мальчик сел на стул и всё еще пытался оттереть руки от грязи, я решил перейти сразу к делу.

— Мистер Малфой только что поведал мне крайне интересную историю, Поттер. Он говорит, что встретил у Визжащей хижины Уизли. Когда они начали разговаривать, огромный ком грязи внезапно ударил Драко по затылку. Как, по-вашему, это могло случиться?

Поттер послал мне преувеличенно удивленный взгляд.

— Не знаю, профессор.

Я смерил его пристальным взглядом, а Поттер уставился на меня в ответ, не моргая. Этот глупый ребенок практически силой вталкивал образы своих воспоминаний мне в сознание, показывая мне всё то, что так отчаянно хотел скрыть.

— А потом, — продолжил я, — мистер Малфой увидел весьма странное явление. Можете вообразить, Поттер, что это было такое?

— Нет.

— Ваша голова. Парящая в воздухе.

Повисла долгая пауза.

— Может, ему надо обратиться к мадам Помфри? — наконец учтиво проговорил мальчик. — Раз ему мерещатся такие…

— Что же ваша голова могла делать в Хогсмиде, Поттер? — мягко осведомился я. — Вашей голове запрещено там появляться. Равно как и всем остальным частям вашего тела.

— Я это знаю, — заверил Поттер. — Похоже, у Малфоя галлюци…

— Малфой не страдает галлюцинациями! — рявкнул я, чувствуя, как мое терпение стремительно подходит к концу. Маленький идиот, за кого он меня принимает? Что за наглость — врать прямо в лицо, когда всё указывает на его вину!

Опершись ладонями в подлокотники стула Поттера, я наклонился ближе к нему и с удовлетворением отметил, как он вздрогнул и сцепил зубы, явно раздраженный вторжением в его личное пространство.

— Если ваша голова была в Хогсмиде, значит, и вы, весь целиком, там были, — сказал я, но Поттер, к моей ярости, лишь ответил ровным голосом:

— Я всё время находился в башне Гриффиндора, как вы мне и…

— Кто-нибудь может это подтвердить? — в очередной раз перебил его я, и в зеленых глазах мальчика появились первые искры злости. Он ничего не сказал, и я медленно усмехнулся.

— Итак. Весь волшебный мир, начиная от министра магии и кончая завхозом, делает всё, чтобы уберечь знаменитого Гарри Поттера от Сириуса Блэка. А знаменитый Гарри Поттер сам себе закон. Пусть простые смертные беспокоятся о его безопасности! Знаменитый Гарри Поттер ходит, где ему вздумается, не утруждая себя мыслями о последствиях.

К концу моей речи мальчишка сверлил меня рассерженным взглядом, так, словно это у него, а не у меня были причины на бешенство. Но до чего же бестолковым надо быть, чтобы так халатно относиться к своей безопасности! Знать риск, знать, что Блэк то и дело проникает в замок непонятно каким образом, и всё равно убегать в Хогсмид, никому не рассказывая о потайном туннеле?! Я допускал, что мальчишке плевать на самого себя — его мать была точно такой же, но то, что он предпочел закрыть глаза на безопасность других — того же Уизли, который по ошибке уже чуть не стал жертвой Блэка… этого я понять не мог. Это заставило меня ощутить неприятный, горький привкус разочарования во рту, потому что… потому что я ожидал от него большего.

Я ожидал большего от него.

— Как необыкновенно вы похожи на своего отца, Поттер, — глухо произнес я. Сколько раз я произносил эту фразу, но именно сейчас я почувствовал, что действительно, всерьез так думаю. — Он тоже был на редкость высокомерен. Немного удачливее остальных на поле для квиддича, а вел себя так, словно стоял гораздо выше других. Всё расхаживал по школе в окружении друзей и поклонников… Сходство между вами и правда удивительное.

— Мой отец нигде не расхаживал! — выпалил Поттер. — И я тоже.

— И правилам ваш отец тоже не особо подчинялся, — ожесточенно продолжил я. — Правила были для простых смертных, а не для победителей Кубка по квиддичу. Он был до того самовлюблен…

— ЗАТКНИТЕСЬ! — внезапно завопил мальчик, и от неожиданности я вздрогнул. Шок на мгновение заставил меня оцепенеть.

Он… он сказал мне заткнуться? Мне?

— Что вы мне сказали, Поттер? — Мой голос почти дрожал от сокрушительного гнева, зажегшегося внутри. Как этот паршивец вообще смеет…

— Я сказал вам заткнуться! — закричал он. — Я знаю правду, ясно? Он спас вашу жизнь! Дамблдор мне всё рассказал! Если бы не мой отец, вас бы вообще здесь не было!

Я застыл, уставившись на него, чувствуя, как его слова эхом отдаются у меня в ушах.

…что?

Один шок сменился другим, более сильным, временно парализовав меня.

Как он может это знать? Почему эта версия? Как…

Как Альбус мог так поступить со мной?

Неудивительно, что Поттер относился ко мне с таким презрением — еще бы. Его идеальный герой-отец спас меня, а я в ответ порчу жизнь его сыну, наплевав, по своей злобной слизеринской натуре, на его подвиг.

Как Дамблдор посмел выставить случившееся в таком свете? Даже старший Поттер ни разу не заикнулся о том, что якобы спас меня — мне и в голову не приходило, что такая версия вообще может существовать.

И мальчишка в нее поверил!

Нет. Нет, я не позволю ему заблуждаться и дальше — мне плевать, какие там у Дамблдора были причины на эту наглую ложь, но я отказывался позволять Поттеру и дальше гордиться своим ублюдком-отцом, который в ночь своего «героического подвига» чуть не стал убийцей.

— А директор школы не рассказал вам, при каких обстоятельствах ваш отец спас мне жизнь? — прошептал я. — Или же он посчитал, что подробности окажутся слишком неприятными для бедных ушей бесценного Поттера?

Мальчишка закусил губу, и я почти увидел, как у него в голове судорожно завертелись колесики.

— Я не допущу, чтобы у вас так и осталось неверное представление о вашем отце, Поттер, — выплюнул я. — Вы, наверное, вообразили себе благородный геройский поступок? Тогда позвольте мне внести некоторую поправку в ваше представление. Ваш святой отец и его друзья решили сыграть со мной крайне забавную шутку. Она бы кончилась моей смертью, если бы ваш отец в последнюю минуту не опомнился. В его поступке не было ничего доблестного — он всего-навсего спасал свою шкуру вместе с моей. Удайся их шутка, он вылетел бы из школы.

С лица Поттера схлынули краски, и он уставился на меня так, словно отчаянно пытался найти другое объяснение случившемуся.

Пусть ищет. Пусть проводит ночь за ночью, пытаясь оправдать своего папашу. Если он когда-нибудь захочет узнать всю правду, то я с удовольствием поделюсь с ним. Но нет, Поттер наверняка побежит к директору или к Люпину. К кому угодно, но только не ко мне, непосредственному участнику тех событий.

Какое ему дело до того, что я тогда чувствовал, осознав: рядом со мной находились люди, чья ненависть ко мне была достаточно сильной для того, чтобы попытаться меня убить. И что несмотря на случившееся, этих людей оставили в школе по приказу директора — директора, который поставил их благополучие выше моей жизни.

Нет, глупый мальчишка никогда бы не понял.

— Выверните карманы, — приказал я. Пора было кончать этот фарс и переходить к делу, ради которого я его сюда привел. — Выверните карманы, иначе мы сейчас пойдем к директору! Немедленно, Поттер!

Явно нехотя, мальчик извлек из кармана небольшой пакет и свиток пергамента.

Первым делом я взял у него пакет, полный всякой ерунды, несомненно из Зонко, и вопросительно поднял бровь.

— Мне это дал Рон, — проговорил Поттер. — Он… купил это, когда был в Хогсмиде в прошлый…

— Неужели? — презрительно бросил я. — И вы с тех пор таскаете этот подарок в кармане? Как трогательно.

Поттер вспыхнул и сжал кулаки, но больше ничего не сказал.

— А это что? — спросил я, забирая у него пергамент и рассматривая его. Странно, он казался пустым.

— Просто кусок бумаги, — сообщил Поттер небрежно, и именно эта напускная небрежность заставила меня пристально изучить изъятую вещь.

— Зачем же вам такой ветхий пергамент? — задумчиво произнес я. — Почему бы мне его просто не выбросить?

Я медленно потянулся к огню, и мальчишка тут же вскрикнул:

— Нет!

Любопытно, какая впечатляющая реакция. Что же это за кусок хлама, что Поттеру он так дорог?

— Ну что ж, — протянул я, — это, наверное, еще один драгоценный подарок от мистера Уизли?

Мальчик закивал.

— А может, это всё же что-то другое? — мягко уточнил я. — Возможно, некое послание, написанное невидимыми чернилами? Или инструкция, как проникнуть в Хогсмид, минуя дементоров?

Повисла гробовая тишина.

— Давайте посмотрим, — я разгладил кусок пергамента на столе и коснулся его палочкой. — Поведай свой секрет!

Я мог видеть, как Поттер во все глаза взволнованно уставился на пергамент, однако, как ни странно, ничего не случилось. Его поверхность оставалась пустой.

— Откройся мне, — резко повторил я, но никаких изменений по-прежнему не произошло.

Какого чёрта? Я отказывался верить, что это и вправду бесполезный кусок пергамента, но и на безобидную игрушку он тоже больше не походил.

Я, наверное, выгляжу полным идиотом, безрезультатно размахивая тут палочкой. Вот уж потеха для Поттера!

— Профессор Северус Снейп, преподаватель этой школы, приказывает открыть всю содержащуюся в тебе информацию!

Я с силой ударил по пергаменту, и на этот раз его поверхность зарябила.

Бросив торжествующий взгляд в сторону Поттера, я опустил глаза вниз… и уже в который за сегодня раз замер.

— М-р Лунатик приветствует профессора Снейпа и нижайше просит не совать свой длинный нос не в свои дела.

Чувствуя себя участником какого-то дурного сна, я уставился на надпись, оставленную мне Люпином, пытаясь сообразить, как она могла здесь оказаться и какого чёрта он вообще посмел ее создать.

Однако прежде, чем я успел открыть рот, на бумаге проступили следующие буквы.

— М-р Сохатый присоединяется к м-ру Лунатику и хотел бы только прибавить, что профессор Снейп — урод и кретин.

Я сжал палочку с такой силой, что мне показалось, словно она вот-вот протестующе завибрирует в моих руках.

— М-р Бродяга расписывается в своем изумлении, что такой идиот стал профессором.

Поттер и Блэк?! Люпин, Поттер и Блэк?! Но это ведь невозможно!

Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что я уже не понимал, кого из них ненавижу сильнее.

— М-р Хвост желает профессору Снейпу приятного дня и советует ему, чертовому неряхе, вымыть наконец голову.

Мистер Хвост. Жалкое, ничтожное существо, которое Блэк давным-давно разорвал на части — и теперь отголосок его памяти смеет в очередной раз присоединяться к этим трем недоумкам и высмеивать меня?

Жаль, что я не мог потребовать ответа у Поттера, Блэка и Петтигрю — я бы заставил их подавиться каждым ядовитым словом. Но был человек, которого я мог принудить объясниться. И этот человек находился сейчас в школе.

Я повернулся к Поттеру, машинально отметив, что теперь он снова напоминал напуганного ребенка, и проговорил:

— Что ж… сейчас разберемся.

Бросив горсть пороха в огонь, я прорычал:

— Люпин! На два слова!

Через несколько мгновений этот чертов оборотень выступил из камина в мой кабинет.

— Вы меня звали, Северус? — осторожно спросил он и бросил беглый взгляд на Поттера.

— Определенно звал, — прошипел я, даже не пытаясь скрывать гнев, бушующий внутри. — Я только что попросил Поттера опустошить карманы, и вот что там было. — Почти швырнув исписанный пергамент Люпину, я пронаблюдал, как его лицо тут же приобрело отчужденное, замкнутое выражение.

— Ну? — потребовал я. Как он станет отпираться на этот раз? Ведь именно он дал Поттеру эту штуковину — больше некому. Я по-прежнему не до конца понимал, что собой представляет пергамент, но у меня не было сомнений, что в нём должны быть сведения о тайном ходе из Хогвартса.

Не было ли похожей вещи у Блэка? И каким кретином надо быть, чтобы отдать такую вещь ребенку?

Дар речи к Люпину всё не возвращался.

— Ну? — повторил я. — Пергамент полон черной магии. А это, Люпин, по вашей части, если не ошибаюсь. Как по-вашему, где мог Поттер его взять?

Наконец он поднял голову, и я уловил слабую вспышку сожаления в его глазах.

— Полон черной магии? — повторил Люпин. — Вы правда так считаете, Северус? — Его голос был настойчивым, словно он пытался убедить меня, что за этими оскорблениями не скрывается по-настоящему злого умысла. — Мне кажется, это просто кусок пергамента, который будет оскорблять каждого, кто захочет его прочесть, — теперь слова Люпина стали мягче. — Детская проказа, но разве она опасная? Думаю, Гарри купил его в лавке шутливых розыгрышей.

— В самом деле? — выплюнул я. — Вы думаете, такое могут продавать в лавке шутливых розыгрышей? Не кажется ли вам более вероятным, что он получил этот пергамент непосредственно от его изготовителей?

— То есть, от господина Хвоста и других? — спокойно уточнил он, и я на мгновение озадачился, пытаясь сообразить, почему из всех четверых он произнес прозвище именно Петтигрю.

Пока я приходил в себя, Люпин уже тянул в свою игру Поттера:

— Гарри, вы знаете одного из этих людей?

— Нет, — тут же торопливо ответил мальчишка.

— Вот видите, Северус, — он снова повернулся ко мне и обезоруживающе улыбнулся. — Кажется, это всего-навсего предмет из Зонко…

В эту минуту раздался грохот, и в мой кабинет ввалился запыхавшийся Уизли.

— Это… я… дал… Гарри… Купил… в «Зонко»… сто… лет… назад… — прохрипел он, задыхаясь.

Зашипев от ярости, я сделал шаг навстречу Уизли, готовый растерзать его за то, что он посмел зайти сюда в такой манере и без стука, еще и для того, чтобы соврать, но Люпин в очередной раз опередил меня:

— Ну вот, — сказал Люпин, — дело прояснилось. Северус, я заберу пергамент, вы не возражаете? Гарри, Рон — идемте со мной, я хотел бы поговорить с вами о том эссе о вампирах. Прошу нас извинить, Северус.

На пороге он обернулся, бросил на меня последний полный сожаления взгляд и вышел, негромко прикрыв за собой дверь.

Я остался стоять, сверля дверь взглядом, всё еще тяжело дыша. Во мне по-прежнему бушевала ярость такой силы, что я боялся пошевелиться, зная, что в любой момент могу сорваться и разгромить собственный кабинет.

Может, Люпин говорил правду, может, он соврал мне прямо в лицо — в эту секунду мне было наплевать.

В эту секунду я ненавидел и его, и Дамблдора, и Уизли с равной силой.

Глава 38. Предательство

На протяжении финального матча я изо всех сил старался сохранять бесстрастное выражение лица, однако c каждой минутой это становилось всё сложнее.

Игроки нередко нарушали правила — как на школьных матчах, так и на международных чемпионатах, но то, что творилось на поле сегодня, превзошло мои самые мрачные опасения.

Флинт то и дело врезался в ведущих игроков Гриффиндора. Монтегю пытался грубой силой отобрать у гриффиндорцев мяч. Боул и Дерек забыли обо всех, кроме Оливера Вуда, и раз за разом посылали в него бладжеры, даже не стараясь замаскировать отчаянное желание сбить его с метлы.

Когда Малфой вцепился обеими руками в метлу Поттера и потащил его назад, я впервые пожалел о том, что надел на себя зеленую мантию. Утром это казалось неплохим способом поддержать команду, но сейчас я был готов провалиться сквозь землю от жгущего чувства стыда.

Как они посмели так опозорить Слизерин? Хитрость отличала большинство учащихся на моем факультете, но то, что они творили сейчас, было грубым и начисто лишенным изобретательности нарушением правил. Я никогда не думал, что они опустятся до такого. Даже проигрыш стал бы лучшим итогом.

Несмотря на холодную ярость, кипящую внутри, я ощутил небольшую вспышку надежды, когда Малфой вдруг резко устремился вниз, вытянув руку. Поттер был далеко — даже приложив все усилия, он всё равно не сумеет догнать снитч вовремя…

Но я недооценил «Молнию». Буквально за десять секунд Поттер сравнялся с Драко и ударил его по руке. От неожиданности тот дернулся в сторону, и этой секундной неуверенности хватило Поттеру для того, чтобы крепко сжать снитч в ладони.

Поле взорвалось оглушительными воплями, а затем алые волны болельщиков устремились вниз на площадку, продолжая выкрикивать победные лозунги и распевать глупые песни.

Глубоко вздохнув, я тоже поднялся и направился в сторону раздевалки слизеринцев. По пути я невольно бросил взгляд на Минерву, и хотя мое настроение было отвратительным, я всё же не смог сдержать снисходительной улыбки, видя, как она вытирает слезы огромным флагом Гриффиндора.

Нелепая женщина. Как можно так серьезно относиться к игре? Много лет мы с ней пытались выяснить, чья команда сильнее и кто из нас лучший наставник, и сегодня я наконец был готов признать — она выиграла по всем статьям. Моя команда не умела ничего — даже нарушить правила и не попасться. В иной ситуации я бы потребовал переиграть матч — победа Гриффиндора не была честной, но после позорного представления, которое устроила моя команда, робкий удар Поттера по руке Малфоя казался невинным проступком.

Я почти дошел до раздевалки слизеринцев, когда внезапно остановился.

Что я мог им сказать? Обычно я поздравлял их с победой или указывал на недочеты игры и предлагал способы их устранения. Но что я мог сделать сегодня? Мое разочарование было настолько всепоглощающим, что я не хотел тратить силы и что-то говорить. Отнимать баллы? Назначать наказания? Я уже делал это раньше, и, судя по сегодняшнему позору, мне не удалось добиться никакого эффекта.

Я еще мгновение поколебался, а потом молча развернулся и двинулся к замку. Может, завтра я найду нужные слова, но сейчас я чувствовал, что они не заслуживали и этого. Пускай утешают друг друга. Я никогда не прощал тех, кто выставлял меня на посмешище — и я не собирался делать исключения теперь, даже если дело касалось моих собственных подопечных.



* * *

Эйфория от завоевания Кубка растянулась у Гриффиндора на несколько недель. Слизеринцы, в свою очередь, притихли и, к моему удивлению, даже не реагировали на подколки и издевательства других учеников.

Мне хотелось думать, будто мое молчание принесло плоды, хотя я не был уверен, что мое влияние на Слизерин столь велико. Но факт оставался фактом — две недели прошли идеально, я не получил ни одной жалобы на свой факультет от других преподавателей, а на уроках зельеварения даже самые неспособные слизеринцы каким-то образом показывали весьма неплохие результаты.

Консультации по трудоустройству, перенесенные на июнь, помогли мне самому отвлечься от неодобрительных взглядов и перешептываний коллег — хотя к концу второй недели я чувствовал себя окончательно измотанным.

Когда последний пятикурсник вышел за дверь, более-менее уверенный в своем выборе, я вздохнул с облегчением. Мне нравилось помогать студентам найти путь в жизни, но напряжение от осознания ответственности мешало расслабиться. Ошибиться было страшно — а мне уже довелось дать несколько неверных советов, которые привели к разочарованию и краху надежд моих недавних выпускников. От воспоминаний о неприязни и презрении, которые я видел в их глазах, до сих пор болезненно сжималось сердце.

Как же я не хотел, чтобы подобное когда-нибудь повторилось.

Всё еще удовлетворенный перспективой не вести судьбоносных разговоров с учениками целый год, я ощутил недоумение, когда за обедом школьная сова принесла мне записку.



Профессор Снейп! Я хотел спросить, не примите ли вы меня сегодня на консультацию после ужина. Я не уверен в выборе, который сделал.
Р. Л.

Р. Л. — ?

Перед мысленным взором всплыл список пятикурсников Слизерина, но, как я и предполагал, в нём не нашлось ни одного человека с такими инициалами.

Кто, чёрт побери, такой Р. Л.? Может быть, это псевдоним? Но какой идиот стал бы им подписываться, прося о встрече со мной?

Я внимательно осмотрел слизеринцев, повторяя про себя их имена. Не мог же я забыть одного из своих учеников?!

На смену удивлению пришла злость. Это что, чья-то глупая шутка? Я ненавидел непонятные ситуации, особенно когда подозревал, что из меня собирались сделать дурака.

С другой стороны, кто знает, может, записка действительно от ученика, которому показалось удобнее подписаться чужим именем. Психика детей временами работала самым странным образом — с моей стороны было бы непрофессионально ответить отказом и даже не посмотреть, кто придет ко мне в кабинет.

Отправив короткий ответ с указанием времени, я вернулся к себе, продолжая мысленно перебирать возможных авторов записки. В голову упорно не приходило ничего стоящего, так что когда ровно в семь в дверь постучали, мне с трудом удалось скрыть нетерпение в голосе.

— Входите, — произнес я и в ожидании устремил взгляд вперед.

К моему шоку, быстро сменившемуся бешенством, внутрь зашел Люпин с виноватой улыбкой на лице. Воспользовавшись тем, что я от негодования временно потерял дар речи, он подошел к моему столу и опустился на стул напротив, продолжая совершенно по-идиотски улыбаться.

— Вижу, ты ждал не меня, — констатировал он. — Честно говоря, я думал, ты догадаешься.

— Что это за школьные выходки, Люпин? — прошипел я, придя наконец в себя. — Какого чёрта это всё означает? Что за кретинская записка, о какой консультации может идти речь?! Если ты хотел поговорить о чём-то, достаточно было просто подойти и сказать!

— Разве к тебе подойдешь, Северус? — спокойным голосом осведомился он. — После случившегося с Гарри с тобой стало невозможно даже поздороваться, не говоря уж о том, чтобы что-то обсудить.

— И ты решил, что прикинуться учеником — хорошая идея? Идиот! Я думал, кому-то действительно нужна помощь!

— Ты хочешь сказать, что забыл имена своих студентов? — Люпин позабавленно приподнял брови. — Странно, ты казался мне внимательным деканом.

— Я ничего не забыл, — послав ему свирепый взгляд, проговорил я. — Но и то, что ко мне собрался прийти ты, тоже не пришло мне в голову. Повторяю в последний раз, Люпин: что тебе нужно?

Веселье внезапно покинуло его лицо, и оборотень какое-то время молча, пристально смотрел на меня. Потом, тяжело вздохнув, наклонил голову.

— Мы с тобой целый год бегаем вокруг да около, Северус, — сказал он негромко. — Я пытаюсь извиниться, ты всеми силами пытаешься сделать вид, что не замечаешь этого. Иногда мне удается до тебя достучаться, но при первой потенциально конфликтной ситуации, при первом упоминании о прошлом ты сразу же замыкаешься и отступаешь назад. Я понимаю твои причины — правда, понимаю. Но мне бы очень хотелось обсудить их и, по возможности, разрешить наши трудности.

— Не представляю, с чего ты взял, что мне это будет интересно, Люпин, — презрительно произнес я. Чёртов оборотень. Каким образом у него получалось постоянно заставать меня врасплох?

Сидеть в кресле и дальше показалось невыносимым, поэтому я резко поднялся и отошел к одному из шкафов, пытаясь игнорировать оборотня. Я надеялся, что этот бесполезный, односторонний разговор быстро ему наскучит и он уберется туда, откуда пришел. Но я в очередной раз недооценил гриффиндорское упрямство. Люпин тоже поднялся на ноги, однако не сделал и шагу к двери.

— Я и не надеялся, что ты проявишь к нашему разговору интерес, Северус, — со вздохом сказал он. — Конечно, в первую очередь он волнует меня, потому что мне тяжело жить с мыслью, что ты ненавидишь меня за события двадцатилетней давности. Поверь, я бы не рискнул прийти к тебе, если бы не чувствовал, что тебя это тоже гложет, но этот год показал мне, что мы могли бы быть друзьями — и очень хорошими друзьями. Я бы не хотел потерять такой шанс из-за прошлых недомолвок.

— Прошлых недомолвок? — повторил я медленно и повернулся к нему. В груди заклокотал гнев, и на этот раз я не сделал ни малейшей попытки подавить его. — Ты называешь свою трусость и бесхребетность «недомолвками»? Ты считаешь, это что-то, на что легко закрыть глаза, просто вычеркнуть из памяти? Годы издевательств и унижений?

— Я никогда не издевался над тобой, Северус, — Люпин внезапно повысил голос. — Ты слышишь? Я никогда, ни разу в жизни не выступал инициатором задумок Сириуса и Джеймса. Я никогда не поддерживал их. Я никогда не смеялся над тем, что они творили, как Питер, я просто…

— Ты просто молчал, — прорычал я и сделал шаг к нему. — Ты молчал и игнорировал то, что они делали, хотя Дамблдор назначил тебя старостой и ты был обязан контролировать их поведение. Ты мог повлиять на них, но ты этого не сделал. Если хочешь знать, Люпин, тебя я презирал даже больше, чем Поттера и Блэка, потому что они были просто ублюдками, в то время как ты оказался к тому же трусливой, лицемерной крысой. Улыбался мне при встречах и отворачивался, когда шутки твоих дружков выходили за все допустимые рамки! Ни разу не сказал им остановиться, ни разу не показал себя не только гриффиндорцем, но и просто нормальным человеком!

— Ты отдавал столько же, сколько и получал, Северус. Твои заклятья никак нельзя было назвать безобидными.

— Да, — я торжествующе усмехнулся, — но в конечном итоге их… ваши издевательства стоили мне всего. Вы отделались парой визитов в больничное крыло, тогда как я потерял единственное, что когда-то… — ощутив, как мой голос начал истерически подниматься, я тут же замолчал и несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Чёрт побери этого Люпина. Когда у него стало получаться так нажимать на нужные кнопки? Мне не хотелось говорить о прошлом. Мне не хотелось ни о чём вспоминать, мне не хотелось мириться. Я просто хотел, чтобы он оставил меня в покое и ушел, чтобы я мог поскорее забыть об этом разговоре.

— Никто никогда не знал, чем всё может закончиться, Северус, — мягко произнес Люпин. — Конечно, это не оправдание — ни в коей мере. И я знаю, что ты не веришь — и для этого у тебя есть все основания, но Джеймс и Сириус были хорошими людьми. Верными и преданными, всегда готовыми прийти на помощь. С годами, со вступлением в Орден они изменились… повзрослели. Может, вам бы даже удалось подружиться, если бы…

— Если бы Блэк не оказался предателем, а Поттер — идиотом, поверившим ему, — холодно прервал я. Люпин вздрогнул и на мгновение болезненно прикрыл глаза.

— Мне страшно даже думать об этом, — признал он. — Столько лет прошло, а я всё еще не могу поверить. Это как сон, от которого никак не получается освободиться.

«Скорее, кошмар», — подумал я. Легче было не думать. Не вспоминать.

— Но неважно, — Люпин тряхнул головой и послал мне слабую улыбку. — То, что случилось тогда, уже не касалось нас с тобой, Северус. Это было позже. Относительно же учебы в Хогвартсе… Я виноват перед тобой. Я признаю это. Мне очень жаль, что в школьные годы я сделал неправильный выбор — хотя не уверен, что поступил бы иначе, вернувшись в прошлое.

— Очень трогательно, — выплюнул я. — И что, это должно заставить меня прослезиться и на радостях броситься к тебе в объятья?

— Нет, — он слегка улыбнулся. — Если бы ты согласился пожать мне руку, этого было бы вполне достаточно.

— Забудь, — отрезал я. От проклятого оборотня мне становилось всё больше и больше не по себе. С чего ему вообще понадобилось мое прощение? Зачем он так настойчиво ворошит прошлое?

— Северус… — Люпин поколебался, но потом явно решил продолжить. — Вражда была у тебя с Джеймсом — ты сам знаешь из-за чего. Позже и с Сириусом, потому что он активно участвовал в шутках Джеймса. Но не со мной. В сущности… мы ведь с тобой очень похожи.

— Неужели, — язвительно протянул я. — Любопытно. И в чём же заключается наше сходство?

— Мы оба хотели быть нужными кому-то, — улыбка Люпина дрогнула. — Мы оба хотели, чтобы с нами кто-то дружил. Чтобы нас принимали. У тебя были свои проблемы, Северус, а у меня свои. Ты знаешь, как сильно я ненавидел — всегда ненавидел, всегда буду ненавидеть себя за то, что я оборотень? Я отвратителен сам себе. Никто не питает ко мне большей враждебности, чем я сам. И в детстве, когда меня приняли в Хогвартс… это был самый счастливый день в моей жизни. Когда я подружился с Сириусом, Джеймсом и Питером, я словно парил на крыльях. Словно сбылась моя самая главная мечта — мне больше ничего не было нужно, я чувствовал себя абсолютно, безоговорочно счастливым. Но в душе гнил страх. Что будет, если они узнают правду? Станут ли они и дальше дружить со мной или превратятся в моих мучителей? Дружба с ними долгое время была смыслом моей жизни, Северус. Я боялся даже представить, что будет, если самые близкие мне люди отвернутся от меня и возненавидят меня так же, как я ненавидел сам себя. И когда правда вышла наружу, когда они не только не бросили меня, но еще и сделали всё, лишь бы меня поддержать… — голос Люпина зашатался, и он замолчал.

Видя, как его глаза увлажнились, я неуклюже переместился с одной ноги на другую. Ему обязательно делать это здесь? От чувства неловкости к моим щекам прилил жар, и я недовольно поморщился.

— Люпин, — раздраженно произнес я. К моему еще большему негодованию, этот идиот сдавленно засмеялся, прежде чем выражение его лица снова стало серьезным.

— Прости, — сказал он. — Пожалуйста, поверь — я не пытаюсь оправдать себя. Я знаю, что поступал неправильно. Но думаю, какой-то эгоистичной части меня всё равно отчаянно хочется заслужить твое прощение, заставить тебя посмотреть на ситуацию с моей точки зрения. Мы с тобой хотели одних и тех же вещей, Северус. И мы оба делали всё, лишь бы не разочаровать людей, давших нам шанс. Лишь бы остаться в их компании.

— Да, — я больше не мог смотреть на него. — Только моя компания оказалась куда более темной.

Я напрягся, когда Люпин сделал несколько шагов ко мне, и он, заметив это, тут же остановился.

— Это не твоя вина, Северус, — твердо сообщил он. — Ты не знал, к чему это может привести. На самом деле, если бы не Джеймс и Сириус, вполне возможно, что я бы тоже присоединился не к той стороне. Я бы пошел за кем угодно, кто проявил бы ко мне хоть толику симпатии.

Я не знал, что на это ответить, поэтому просто промолчал. Лицо Люпина снова смягчилось, и он, несмотря на мой протест, подошел и неловко похлопал меня по плечу.

— Мое предложение остается в силе, — сказал он. — Если захочешь, заходи ко мне в кабинет. Уверен, мы сможем найти и более приятные темы для разговора.

Я молча проводил его взглядом до двери.



* * *

Следующие несколько недель я всё еще обдумывал разговор с Люпином. Глупый оборотень добился, чего хотел: теперь я не мог выкинуть его слова из головы — продолжал прокручивать их в памяти снова и снова, в попытках найти фальшь, чтобы с чистой совестью окончательно поставить на нём крест.

Я хотел, чтобы всё оставалось по-прежнему. Чтобы я видел перед собой наглого, бесчувственного оборотня, потакающего своим дружкам, а вовсе не человека, которого в иной ситуации я бы не отказался назвать другом. Но чем больше времени проходило, тем сильнее я чувствовал странное, тошнотворное тепло, подступающее при мысли о том, что Люпину было настолько важно мое мнение о нём. Что он действительно хотел добиться моего расположения.

Еще меньше мне нравилось сочувствие, которое продолжало расти во мне с каждым днем. Сочувствие к напуганному школьнику-Люпину, страстно желающему иметь друзей; к его взрослой обтрепанной версии, не способной найти достойную работу лишь из-за того, что на одну ночь в месяц он превращается в чудовище.

И только сейчас я позволил себе признать: если бы «шутка» Блэка тогда удалась, жизнь потерял бы не только я, но и Люпин. Общество не простило бы ему убийство человека, и даже если бы его не отправили в Азкабан, он сам сжил бы себя со свету чувством вины.

О чём только думал этот ублюдок Блэк? Один раз убийца — всегда убийца, Поттеру стоило бы обратить на это внимание. Однажды Блэк уже был готов уничтожить друга… неудивительно, что он предпринял и вторую попытку, более удачную.

Я всё еще не воспользовался приглашением Люпина заглянуть к нему в кабинет, хотя мое сознание упорно продолжало рассматривать такую возможность. Но что я ему скажу? И о чём мы вообще можем разговаривать? Кроме прошлого, тем для бесед было не так уж много. И подход к ученикам у нас был совершенно противоположный — мы явно никогда не сойдемся во мнении о методике преподавания.

Однако как бы там ни было, теперь я чувствовал себя готовым сделать шаг навстречу. И — кто знает? Может быть, если Люпин предложит снова, я наконец пожму ему руку.



* * *

Стрелка на часах упорно ползла вперед, то и дело привлекая мой взгляд, и постепенно я начал испытывать смутное беспокойство.

Уже час как Люпин должен был прийти и забрать волчье противоядие. Обычно он предпочитал приходить пораньше, чтобы перестраховаться, но время близилось к восьми, а его по-прежнему не было.

Неужели этот дурак забыл о том, какой сегодня день? Раньше я бы с удовольствием поверил в это, но теперь искренне засомневался. Учитывая, как Люпин относился к своему состоянию, было крайне маловероятно, что каким-то образом он выпустил из виду полнолуние. Такие вещи не забываются.

С другой стороны, июнь был последним месяцем перед каникулами, и я знал, что Люпин испытывал от этого облегчение. Несмотря на помощь зелья, его тревожила необходимость находиться рядом с учениками во время полнолуния, и я чувствовал, что он предвкушает перспективу провести каникулы вдали от детей. Мог ли он расслабиться преждевременно и забыть о приеме зелья?

Раздражение внутри меня вело напряженную борьбу с тревогой. Еще какое-то время я сидел на месте, пытаясь сосредоточиться на работе, но потом со вздохом отодвинул от себя стопку контрольных и поднялся на ноги.

Чёрт с ним. Я сам отнесу зелье — какой бы неуместной ни казалась моя забота, еще более неуместным будет оборотень, бегающий по замку, полному детей.

Приняв решение, я перелил лекарство в кубок и вышел в коридор, украдкой оглядываясь по сторонам. Меньше всего мне хотелось встретить кого-нибудь из своих студентов. Но по большому счету, беспокоиться было не о чем: слизеринцы скорее вообразят, что я иду травить Люпина, чем задумаются, зачем я ему помогаю.

Приободрившись от этой мысли, я быстро добрался до нужного этажа и постучал в дверь кабинета Люпина. Никто не ответил, и я постучал снова, на этот раз настойчивее.

Внутри царила тишина, как будто там никого не было.

Мое беспокойство росло с каждой секундой ожидания, и я напряженно замер, уставившись на дверь.

Зайти без приглашения? Кто знает, может, этот недоумок просто заснул. Но насколько непрофессионально это будет? Может, лучше обратиться к Дамблдору?

Я посмотрел на кубок с зельем, а потом вновь перевел взгляд на дверь.

Уже почти восемь, медлить было опасно.

Резко постучав в третий раз, я распахнул дверь и сделал шаг внутрь.

Кабинет был пуст. На столе царил бардак, как будто Люпин что-то искал, но покинул комнату в спешке — даже свечи продолжали гореть, окрашивая всё в светло-оранжевые тона.

По какой-то причине меня накрыла волна удушающего, липкого страха, принося с собой дурное предчувствие. Пытаясь избавиться от неприятного ощущения, я медленно подошел к столу и нахмурился, увидев на нём знакомый предмет.

Кусок пергамента, похожий на тот, что я недавно пытался отобрать у Поттера. Даже чернила были похожи — такого же странного, серого оттенка, только на этот раз ими была нарисована целая картина.

Я поднял пергамент, поднес его к глазам — и изумленно застыл, поняв, что именно отображают ломаные линии.

Карта. Это была карта… Карта Хогвартса? Я предполагал нечто подобное с самого начала, но я совершенно не ожидал увидеть на карте сотню передвигающихся точек с надписанными сверху именами.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы в полной мере осознать, что именно это означает.

Невероятно.

Я держал пергамент бережно, почти благоговейно, не в силах оторвать от него глаз.

Если карту создали Поттер и Блэк, я не мог не отдать им должное. Даже сейчас, годы спустя, зная намного больше, чем в школе, я затруднялся сказать, как можно было добиться такого результата. Знать о местонахождении всех учеников, всех учителей Хогвартса? Карта не была обычной подростковой забавой — нет, она была оружием. Настоящим и мощным, способным принести немалую пользу и нанести чудовищный вред. Попади она не в те руки…

Я замер и ощутил, как от лица отхлынула кровь.

Блэк. Его проникновения в замок. То, как он ни разу ни на кого не наткнулся, как ему самым удивительным образом везло всякий раз, когда он пробирался сюда.

Карта была у него. Скорее всего, она была у него с самого начала, но вот как потом она попала в руки Поттера? Мог ли Блэк потерять ее?

От Блэка к Поттеру. От Поттера к… Люпину? Люпин явно знал, как она работала. Он держал ее у себя всё это время — смотрел, выжидал. Чего именно? Почему он ничего не сообщил Альбусу?

Я быстро просканировал взглядом карту еще раз и остановился, увидев точку с именем «Ремус Люпин», быстро направляющуюся по известному мне туннелю.

Визжащая хижина? Он идет в Визжащую хижину? Почему сейчас, в полнолуние, когда ему надо было…

В этот момент все кусочки мозаики внезапно встали на свои места, и под силой открытия я пошатнулся, выпустив из рук карту.

Не может быть. Невозможно. Люпин не стал бы… Он был честен. Да, он испытывал смешанные чувства к Блэку, но он не стал бы ему помогать — не стал бы. Ни за что.

Стиснув зубы, я на секунду прикрыл глаза.

Был только один способ узнать.



* * *

Я не помнил, как добрался до Дракучей ивы. В крови бушевал адреналин, и всё вокруг казалось на удивление четким. Удары сердца отдавались в ушах, заглушая звук моих собственных шагов.

Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз пользовался этим входом в Хижину, но я помнил, что нужно делать, словно был здесь вчера. Одним точным движением я обездвижил дерево и хотел уже влезть в проход, как вдруг заметил серебристую ткань, кучей сваленную на земле, у самых веток. Нахмурившись, я поднял и осмотрел ее. Сердце болезненно сжалось.

Мантия-невидимка Поттера. Почему он оставил ее здесь? Поттер ни за что не отдал бы добровольно вещь своего отца.

Я похолодел от внезапной догадки. Вероятно, именно на этом месте Блэк поймал Поттера.

Новая волна бешенства захлестнула меня. Поколебавшись, я надел мантию на себя и бесшумно двинулся вперед.

Мне не хотелось скрываться под этим паршивым куском ткани. Мне не нужна была защита от Блэка — я мог размазать его по стене за считанные мгновения, но…

Но Поттер тоже был там. Я не мог позволить себе недооценить угрозу — не сейчас. Я не мог проиграть, на кону стояло слишком многое — глупый мальчишка, чья безопасность была для меня важнее мести. Я войду в ту злополучную комнату незамеченным, оценю ситуацию и только после этого стану действовать.

Главное — не опоздать.

Чем ближе я подходил, тем отчетливее становились голоса, доносившиеся из-за двери. Уловив знакомые, спокойные интонации Люпина, я испытал почти иррациональное облегчение — но только на короткое мгновение, потому что после него заговорил Блэк, и я остолбенел. Волна ненависти, захлестнувшая меня, почти заставила пошатнуться.

Всё это время я знал, что Блэк рядом. Я предвкушал встречу с ним. Но только сейчас, услышав его изменившийся, хриплый голос, я наконец осознал это полностью. Каждая частица моего тела вибрировала от напряжения и дикой, животной потребности убить. Уничтожить. Заставить страдать.

Блэк.

Ощущая, как трясутся руки, я потянулся к двери и одним толчком открыл ее. И увидел истощенный, уродливый грязный силуэт, маячивший неподалеку.

Сукин сын походил на мертвеца. Когда дверь открылась, его взгляд мгновенно устремились к ней, и я мог поклясться, что его заколотила дрожь.

Это мой враг? Человек, которого я ненавидел столько лет? Это жалкое, неопрятное существо, трясущееся от дверного скрипа?

Я еще никогда не испытывал столь глубокого, чистейшего презрения к кому бы то ни было.

Эта мысль принесла разочарование. Я хотел встретиться с равным врагом. Я хотел взять над ним верх в поединке — а размазать по стенке это ничтожество едва ли будет победой.

К сожалению для Блэка, почти сразу это перестало меня тревожить. Я сравняю его с землей — и мне плевать, в каком он состоянии.

— В этом месте полно привидений! — нервно проговорил Уизли, и я машинально повернулся к нему. Мальчишка был не в лучшем состоянии: мантия и штаны разорваны, даже отсюда я мог видеть кровь. Его нужно было доставить в больничное крыло, срочно.

Однако я не пошевелился — что-то во всём происходящем меня настораживало.

Атмосфера в комнате не была накаленной. Меня всё еще трясло, но Поттер, Грейнджер и Уизли казались относительно спокойными — они следили за Блэком скорее с интересом, чем со страхом.

Что происходит?

— Нет здесь привидений, — сказал Люпин, озадаченно глядя на дверь. — Их и не было никогда в Визжащей хижине. Вой и стоны, которые когда-то слышали местные жители, издавал я.

Он замолчал на какое-то время, задумавшись, а потом отбросил с лица волосы.

— Здесь, собственно, всё и началось. Из-за того, что я стал оборотнем. Ничего бы не произошло, если бы не моя безрассудная тяга к риску.

Как всегда — Люпин, великий мученик. Однако дети охотно слушали его.

— Меня укусил оборотень, когда я был совсем маленький. Родители перепробовали всё для моего исцеления, но в те дни таких лекарств, как сейчас, еще не было. Зелье, которое готовил для меня профессор Снейп, — совсем недавнее открытие. Оно делает меня безопасным для окружающих. Я пью его неделю, предшествующую полнолунию, и… и после трансформации сохраняю разум. Лежу у себя в кабинете как вполне безобидный волк и спокойно жду, когда луна пойдет на убыль, — Люпин попытался улыбнуться, но ему удалось лишь скорчить болезненную гримасу. — Но до того, как волчье противоядие было изобретено, раз в месяц я становился настоящим монстром. Я не мог и мечтать о Хогвартсе. Какие бы родители согласились отдать ребенка в школу, где он будет учиться вместе со мной… — Он безнадежно махнул рукой. — Но потом директором стал Дамблдор, и он отнесся ко мне с сочувствием. Сказал, что я могу учиться и что он примет все меры предосторожности.

Я окончательно отвлекся от Блэка, сосредоточив всё внимание на Люпине.

Да, Дамблдор любил давать шансы тем, кто меньше всего их заслуживал, но я всё равно хотел верить… хотел надеяться, что он не сделал ошибку — ни в моем случае, ни в случае Люпина. Когда Альбус не отвернулся от меня в те страшные годы, благодарность, которую я к нему испытывал, было сложно описать словами. Со временем это чувство лишь крепло, и я был уверен, что Люпин переживал то же самое. После всего, что Альбус для него сделал, он не стал бы его предавать, только не так.

Но почему он стоял здесь и рассказывал истории из детства, когда в двух шагах находился монстр, убивший его лучших друзей?

— Впервые у меня были друзья, трое верных друзей — Сириус Блэк, Питер Петтигрю и, разумеется, твой отец, Гарри, — Джеймс Поттер, — в словах Люпина зазвучала тоска. — Естественно, они не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я сочинял всевозможные истории — говорил, что у меня заболела мать и надо ее навестить… Больше всего на свете боялся, что узнав, кто я такой, они бросят меня. Но, в конце концов, они, как и ты, Гермиона, поняли, в чём дело. И они меня не оставили, — голос Люпина дрогнул. — Напротив, придумали нечто такое, отчего мои трансформации стали самыми счастливыми днями моей жизни.

Я скептически уставился на него. Самыми счастливыми днями его жизни? Что за вздор? В разговорах со мной он не упоминал ничего подобного.

— Они сами стали анимагами, — продолжил Люпин, и эта простая фраза ввела меня в ступор.

Анимагами? Блэк, Поттер и Петтигрю стали анимагами, пока учились в Хогвартсе?

Невозможно. Но… это многое объясняло. В том числе способность Блэка провести в Азкабане двенадцать лет, не потеряв рассудок.

И совершить побег.

Люпин… этот чёртов оборотень, хранивший их общую тайну до сегодняшнего дня. Он был обязан рассказать обо всём Альбусу! Он был обязан рассказать об этом мне. Блэк мог беспрепятственно заходить в Хогвартс в облике животного, и никто бы его не заподозрил — никто бы не обратил внимания. С картой и с умением превращаться он был практически неуловим.

И Люпин знал об этом — но не сказал ни слова.

— Но ведь это же было очень опасно! — воскликнула Грейнджер, вырывая меня из размышлений. — Гулять вокруг замка с оборотнем! А если бы друзья не смогли вас удержать, и вы укусили кого-нибудь?

— Эта мысль до сих пор мучает меня, — глубоко вздохнув, признал Люпин. — Было много раз, когда еще бы чуть-чуть и… Потом мы смеялись над этим. Мы были молоды, неразумны — в таком восторге от своего ума и ловкости… Конечно, иногда во мне шевелилась совесть, ведь я обманывал доверие Дамблдора. Он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы никакой другой директор, и, наверное, мысли не допускал, что я нарушаю правила, которые он установил для моей и чужой безопасности. Он не догадывался, что из-за меня трое моих однокурсников стали нелегальными анимагами… Но каждый раз, когда мы обсуждали план очередных похождений в ночь полнолуния, мне удавалось игнорировать совесть. И с тех пор я мало изменился, — Люпин досадливо поморщился, но на сей раз я не почувствовал к нему и толики жалости. Одно дело — сожалеть о чём-то, что уже произошло. Другое — знать, что поступаешь неправильно, и молчать об этом. Из-за чего? Из верности предателю и убийце друзей? Или из страха разочаровать Дамблдора?

Какие бы мотивы ни руководили Люпином, я ощутил, как мое доверие, мое более терпимое — может быть, даже дружеское — отношение к нему медленно угасают, сменяясь неприятным, пробирающим до костей холодом.

Неужели я действительно ошибся в нём?

— Весь этот год я боролся с собой, задаваясь одним и тем же вопросом: рассказать ли Дамблдору, что Сириус — анимаг? И не рассказал. Почему? Потому что я был трусом — ведь это значило бы признаться, что я еще в школе обманывал его, что и других потащил за собой. А доверие Дамблдора для меня — всё. Он дал мне возможность учиться в Хогвартсе, когда я был мальчишкой. Дал мне работу, когда я уже отчаялся найти хоть какой-то заработок. И я убедил себя, что Сириус проникает в школу благодаря темным искусствам, которым выучился у Волдеморта, а то, что он анимаг, никакой роли не играет… Вот и выходит, что в какой-то степени Снейп абсолютно прав насчет меня.

После этих его слов я ощутил легкий укол сомнения. По крайней мере, хоть часть того, что говорил мне Люпин, была правдой. Скорее всего. И теперь я лучше понимал, почему он мучился чувством вины за каждый малейший проступок. Я не собирался прощать ложь, но я мог понять его отчаянное желание не потерять доверие Альбуса.

— Снейп? — Блэк в первый раз посмотрел на Люпина. — А Снейп здесь причем?

Я немедленно ощетинился от резкого тона его голоса и крепче сжал палочку в руке. Ублюдок.

Ненависть вспыхнула с новой силой.

— Он здесь, Сириус, — ответил Люпин невесело. — Он тоже здесь преподает.

Тоже? От негодования я заскрежетал зубами. Глупый оборотень. Я преподавал здесь на двенадцать лет больше, чем ты.

Люпин глянул на Поттера, Грейнджер и Уизли.

— Профессор Снейп когда-то учился вместе с нами, — сказал он. — Он больше всех противился моему назначению на должность преподавателя защиты от темных искусств. Весь год говорил Дамблдору, что мне нельзя доверять. — На мгновение Люпин нахмурился, словно пожалел, что сказал это, а потом поспешил заверить: — И у него были на это основания. Видите ли, Сириус некогда сыграл с ним шутку, которая едва не убила его. Без меня там тоже не обошлось…

Блэк издал презрительный возглас.

— Он это заслужил, — выплюнул он. — Шнырял вокруг, вынюхивал, чем мы, четверо, занимаемся. Жаждал, чтобы нас исключили.

Красная пелена ярости застелила мне глаза, и я невольно сделал шаг вперед, нацелив на Блэка палочку.

— Северуса очень интересовало, куда это я пропадаю каждый месяц, — продолжил Люпин, игнорируя вспышку своего бывшего дружка. — Мы были однокурсниками и… так сказать… слегка недолюбливали друг друга. Особенно он терпеть не мог Джеймса — думаю, завидовал его успехам в квиддиче. В любом случае…

Я застыл, уставившись на Люпина так, словно видел его впервые.

Он действительно считал, что я завидовал способности Поттера играть в квиддич? В квиддич — в какую-то паршивую игру, к которой я никогда не проявлял особого интереса — по крайней мере, до тех пор, пока не стал деканом Слизерина?

Люпин считал меня мелочным, никчемным завистником. И он посмел сказать об этом вслух, унизив меня прямо перед Поттером. Конечно, он не стал бы рассказывать о настоящей причине нашей с Поттером вражды, но зачем вообще понадобилось что-то говорить? Чтобы опозорить меня в глазах мальчишки? Чтобы подчеркнуть, каким великим человеком был его отец и каким убожеством рядом с ним являлся я?

Следующие его слова только подтвердили это.

— Но твой отец, Гарри, узнав, что придумал Сириус, бросился за Снейпом и, рискуя жизнью, увел его из подземного хода. Снейп всё же мельком увидел меня — в самом конце туннеля, однако Дамблдор строго-настрого запретил ему разглашать мою тайну, — Люпин грустно улыбнулся краем губ. — С тех пор он знает мою особенность.

Да, я знал его особенность. Так же хорошо, как и знал, насколько лживым, лицемерным ублюдком этот монстр был на самом деле.

Он говорил мне о дружбе. Он извинялся и предлагал перемирие. Весь год он делал из меня дурака, заставил поверить ему — доверять ему… только для того, чтобы потом отплатить предательством.

— Так вот почему вы не нравитесь Снейпу, — медленно произнес Гарри. — Потому что он думал, что и вы участвовали в той шутке?

— Совершенно верно, — ледяным голосом сообщил я и сбросил с себя мантию. Блэк временно потерял для меня значение — моя палочка теперь уверенно смотрела в грудь Люпину. В другой момент я бы насладился ошеломлением всех присутствующих, но в эту секунду мне было не до того. Только один человек сейчас имел для меня значение. Горечь и злость от предательства Люпина жгли изнутри, и лишь чудом мне удавалось сдержать себя и не послать в него одно из самых болезненных заклятий.

Лицо Люпина лишилось всех красок, и он нелепо зашевелил губами, не сводя с меня глаз. А затем шагнул в сторону и прикрыл собой Блэка.

Ледяной, убийственный гнев взвился внутри, и последние мои сомнения о причастности Люпина к проникновениям Блэка в Хогвартс развеялись.

Подонок помогал ему. Всё еще защищает его, всё еще предан ему. Наплевал на память о Лили и Поттере, наплевал на их сына. Наплевал на меня и на мое шаткое доверие к нему.

Больше никогда. Никогда и никто больше не станет играть со мной в игры, я буду пресекать любую попытку на корню. Хватит с меня быть дураком. Я пресытился этим еще в школе.

— Я нашел это рядом с Дракучей ивой, — проговорил я, кивнув на мантию-невидимку. — Очень удобная вещь, Поттер, благодарю вас.

Мое дыхание сбивалось, и на мгновение я прервался, чтобы собраться.

— Возможно, вас удивляет, как я узнал, что вы здесь? — Я презрительно глянул на предателя-оборотня. — Я только что был в вашем кабинете, Люпин. Вы забыли вечером принять свое зелье, и я понес вам его. И очень хорошо, что понес — хорошо для меня, разумеется — потому что я увидел у вас на столе некую карту. Взглянув на нее, я сразу всё понял. Вы бежали известным мне туннелем.

— Северус… — сдавленным голосом произнес Люпин. В его темных глазах была паника. — Я…

— Сколько раз я говорил Дамблдору, что это вы помогаете старому другу Блэку проникать в замок, Люпин. И вот оно, доказательство. Но я не мог представить, что у вас хватит наглости вновь воспользоваться этой развалюхой как убежищем…

— Северус, вы ошибаетесь, — настойчиво сказал он, напряженно и внимательно глядя мне прямо в глаза. — Ведь вы не слышали всего… я могу объяснить… Сириус здесь не для того, чтобы убить Гарри…

— Этой ночью в Азкабане станет на двух узников больше, — задумчиво прошептал я. — Интересно, как это понравится Дамблдору. Знаешь, Люпин, он ведь был так уверен в твоей невиновности… в том, что ты прирученный оборотень.

— Но это же глупо, — негромко сказал он. — Неужели старая школьная обида стоит того, чтобы отправить невинного человека обратно в Азкабан?

Старая школьная обида? Значит, попытка убить меня — это старая школьная обида? И — невинный человек? Это он об ублюдке Блэке?

Мое терпение окончательно испарилось — не медля, я резко взмахнул палочкой, с наслаждением наблюдая, как вокруг рта, запястий и лодыжек Люпина обернулось несколько шнуров; он потерял равновесие и рухнул на пол, не в силах пошевелиться.

Отлично. Больше предатель не скажет ни слова.

Яростно взревев, Блэк бросился ко мне, но я мгновенно предупреждающе нацелил на него палочку.

— Только дай мне повод, — выдохнул я. — Дай повод, и, клянусь, я сделаю это.

Блэк замер, тяжело дыша. Его лицо исказилось от ненависти — и я был уверен, что на моем лице было написано то же чувство.

Чёртов монстр. После того, что он сделал, как он смел смотреть на меня так? Так, словно это я в чём-то виноват. Словно это я предал своих лучших друзей. С другой стороны — Люпина он явно не предавал. Вшивый оборотень наверняка знал обо всём, был в курсе планов Блэка с самого начала, еще до смерти Лили.

— Профессор Снейп… — внезапно подала голос Грейнджер. — Может… может, нет ничего страшного в том, чтобы выслушать… что они хотят… хотят сказать?

— Мисс Грейнджер, вы уже и так на грани исключения из школы! — выплюнул я. — А что касается вас, Поттер и Уизли, — я перевел на них испепеляющий взгляд. — Вы вообще перешли все границы, проводите время в компании убийцы и оборотня. Хоть раз в жизни — придержите языки.

— Но если… если всё же произошла ошибка…

— МОЛЧАТЬ, ТЫ, ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА! — взревел я, чувствуя, как от бешенства меня снова начинает колотить. — НЕ ГОВОРИ О ТОМ, ЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ!

С моей волшебной палочки слетело несколько искр, но я едва это заметил, продолжая яростно смотреть на Грейнджер. Ошибка? Ошибка? Два тела, осиротевший ребенок, рухнувший мир — это ошибка? Тринадцать лет непроницаемой темноты — нелепое недоразумение? Как она смеет рассуждать о таких вещах? Как она вообще может открывать рот, учитывая, что без моего вмешательства Люпин и Блэк с легкостью уничтожили бы их!

Лицо Грейнджер стало мертвенно бледным, и, удовлетворенный этим, я повернулся обратно к Блэку.

— Месть сладка, — тихо сказал я. — Как же я мечтал, что сам поймаю тебя…

— Тебя снова оставили в дураках, Северус, — прорычал Блэк. — Но если этот мальчик отнесет свою крысу в замок, — он кивнул в сторону Уизли, — я пойду с вами добровольно.

Глупый, наивный Блэк.

— В замок? — вкрадчиво переспросил я. — Я не думаю, что нам стоит идти так далеко. Всё, что мне нужно сделать, — это позвать дементоров, как только мы выберемся из-под ивы. Они будут рады видеть тебя, Блэк. Так рады, что даже одарят тебя поцелуем.

Блэк пошатнулся, и я послал ему триумфальную усмешку. Я ощущал себя совершеннейшим безумцем — эйфория, боль и ярость продолжали захлестывать меня, то и дело сменяя друг друга.

Поцелуй дементора. Лучшая участь для такого, как Блэк. Было время, когда я считал, что никто, даже самый страшный убийца не заслуживает такого наказания.

Теперь я понял, что ошибался. Некоторые люди, очевидно, были рождены для этого. Рождены, чтобы в какой-то момент жизни навсегда лишиться своей души и больше никогда, никому не причинить вред.

— Ты… ты должен меня выслушать, — проговорил Блэк неожиданно. — Крыса — посмотри на крысу…

Это ничтожество всерьез полагало, что сможет меня отвлечь?

Издав хриплый смешок, я щелкнул пальцами, и концы шнуров, опутывающих Люпина, оказались у меня в руках.

— Идемте, — сказал я Поттеру, Грейнджер и Уизли. — Я потащу оборотня. Может быть, у дементоров найдется поцелуй и для него.

Однако я не успел сделать и шага, как Поттер внезапно прыгнул вперед, перекрывая мне путь.

Какого чёрта, что этот жалкий идиот задумал на сей раз?

— Прочь с дороги, Поттер, — процедил я сквозь зубы, — вы уже и так по уши в неприятностях. Если бы я не пришел сюда, чтобы спасти вашу шкуру…

— Профессор Люпин в этом году мог бы сто раз со мной расправиться, — спокойным, рассудительным голосом проговорил он, явно копируя своего любимого блохастого преподавателя. — Он учил меня защищаться от дементоров. Мы постоянно оставались с ним один на один. Если он помогал Блэку, почему он меня не прикончил?

— Не просите меня разгадывать, что там происходит в голове у оборотня! — прошипел я. — Дайте пройти, Поттер.

Я знал, что мальчишка был наивным — и что он не отличался особым терпением, но его яростная вспышка застала меня врасплох:

— ВЫ ЖАЛКИ! — завопил он, сжимая кулаки. — ТОЛЬКО ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ОНИ ПОИЗДЕВАЛИСЬ НАД ВАМИ В ШКОЛЕ, ВЫ ОТКАЗЫВАЕТЕСЬ ДАЖЕ ПОСЛУШАТЬ…

Перед глазами всё потемнело.

— МОЛЧАТЬ! НЕ СМЕЙ СО МНОЙ ТАК РАЗГОВАРИВАТЬ! — заорал я. Поттер лишь вызывающе сузил глаза, приводя меня в еще большее безумие. — Ты такой же, как твой отец, Поттер! — захлебнувшись злобой и горечью, выплюнул я. — Я только что спас твою жизнь, ты должен благодарить меня на коленях! Может, и надо было, чтоб он тебя убил — умер бы как отец, слишком самоуверенный, неспособный даже допустить мысль, что ошибался в Блэке. Прочь с дороги, или я заставлю тебя убраться! ПРОЧЬ С ДОРОГИ, ПОТТЕР!

Мальчишка помедлил, а потом вдруг поднял палочку.

Я не успел отреагировать. Я не ожидал — до последнего не верил, что он пойдет на такое.

Последним, что я увидел прежде, чем всё потемнело, стала яркая вспышка, летящая прямо мне навстречу.