А был ли мальчик (часть 3)

Глава 1

Больше никогда не буду даже в шутку строить предположения! Хагрид станет преподавать Уход за магическими созданиями! Из нашей компании только Гермионе хватило ума не записываться на него, а вот меня в скором времени ждет самое что ни на есть тесное знакомство с соплохвостами. Хорошо, что Северус - преподаватель. У меня есть время свыкнуться с этой мыслью, а вот остальным ученикам будет огромнейший сюрприз...
Если бы не эта новость, подпортившая мне конец июля и август, то лето вполне могло бы заслужить статус самого счастливого в моей жизни. И не только потому, что я провела его, перемещаясь по каминной сети между домами моих друзей, нашим домом и площадью Гриммо, а потому, что в кои-то веки меня ничто не тревожило. Даже раскрывшаяся тайна с хоркруксами, как ни странно: лучше горькая правда, чем неизвестность. Я была уверена, что мы с Северусом что-нибудь придумаем, и на время выбросила эту проблему из головы.
Мой тринадцатый день рождения я отмечала совместно с Невиллом - он тоже родился тридцать первого июня, и Августа Лонгботтом, донельзя счастливая от мысли, что у его внука появились друзья, сама нам это предложила. Могу только представить, как праздновали невиллов день рождения раньше: куча пожилых родственников, щиплющих за щечки, чаепитие со свежими сплетнями...
Вспомнив, что я росла у неправильных магглов, которые совершенно меня не баловали и уж точно никогда не водили в парк аттракционов, Сириус достал нам портключ до Соединенных Штатов, и даже неизвестно каким образом уговорил папу присоединиться. Наша веселая компания состояла в тот день из оравы детишек (помимо обычной компании пригласили близнецов Уизли, Крэбба с Гойлом и Луну с Асторией), жизнерадостного крестного, меланхоличного Люпина и хмурого папы. Тот был вовсе не рад, что его вытащили в столь оживленное место, но к концу дня развеселился и даже принял участие в забавах: с нескрываемым удовольствием обстрелял и крестного, и Люпина разноцветными шариками с краской. Пейнтбол, если не ошибаюсь... Правда, последние долго потом препирались, доказывая, что применение Протего в игре - это чистой воды жульничество.
Вернувшись домой, я стала разбирать подарки и наткнулась на нечто, завернутое в зеленую бумагу и подписанное корявым хагридовским почерком. Это совершенно точно не был торт или другая выпечка, и я осторожно потянула за ленточку: мало ли что взбрело в голову лесничему. Опасалась я не зря: в свертке оказалась книга, немедленно щелкнувшая зубастой челюстью и попытавшаяся откусить мне руку. Ну или палец, на худой конец. Да, тогда я еще не знала, что предвещает мне "Чудовищная книга о чудовищах" - новость о Хагридовом назначении папа рассказал две недели спустя. Книга немедленно упала на пол, забилась под кровать и только тридцать первого августа совместными усилиями Кикимера и Добби была перетянута толстой цепью и водворена в мой школьный сундук.
Тридцатого июля, покупая новую школьную мантию, я с удивлением заметила, что вытянулась еще на добрый десяток сантиметров. Да уж, папины гены... Во "Флориш и Блоттс" я с огромным удивлением уставилась на клетку, в которой бесновались уже знакомые мне зубастые книжки. Они рвали друг дружку на части, хищно клацая зубами, и пытались грызть прутья. Хмурый продавец, увидев мой список книг, мученически скривился и принялся натягивать толстые перчатки, но я поспешно остановила его:
- Такая книга у меня уже есть.
- Правда? - обрадовался продавец и просветлел лицом. - Замечательно! Эта книга еще хуже "Невидимой книги о невидимках" - недавно закупили целую партию и теперь не можем найти.
На "Растуманивании будущего" Кассандры Ваблатски был нарисован пес, как две капли воды походивший на анимагическую форму крестного. Купив учебник по зельям и трансфигурации, я немножко поторчала у магазина "Все для квиддича", рассматривая новую модель метлы - "Молнию". Зная крестного, уже скоро она будет красоваться у меня в комнате...
- Гарри! - Гермиона визжала так, будто мы сто лет не виделись. - Ты одна?
- Ага. А ты с родителями? - я заозиралась в поисках Грейнджеров-старших.
- Нет, я тоже одна. Представляешь, они решили купить нам тур во Францию! А Рон... О, ты еще не в курсе? Рон едет в Египет, его семья выиграла главный приз "Ежедневного Пророка"! - что-то я совсем отстала от жизни, газет не читаю...
- Ты не слишком занята? Пойдем со мной, родители дали мне немного денег в счет будущего дня рождения и я хочу купить сову, - Гермиона потащила меня в ближайший зоомагазин.
Магазин был небольшим, и клетками оказались уставлены не только все свободные поверхности, но и увешаны стены. Галдеж стоял невообразимый: казалось, каждый обитатель старается перекричать соседа. Кого тут только не было: от обыкновенных крыс до совершенно непонятных существ вроде мохнатых шариков на тонких ножках. Были и совы - целый вольерчик самых разнообразных сипух, филинов, сычей и неясытей. Гермиона стала выбирать птицу, а я рассматривала прочих обитателей магазина. Те вовсю выделывались, наверное, старались понравиться потенциальному покупателю...
- Ой! - прямо на выбранного Гермионой крупного филина спикировал со шкафа огромный рыжий котище.
- Фу! Фу, Косолапус! - хозяйка магазина, пожилая ведьма, чуть не плакала, оттаскивая кота от грозно ухающего филина. - Простите его, он такой невоспитанный! Никто не покупает, вот и характер испортился.
- А почему не покупают? - я с нескрываемым интересом рассматривала утробно воющего монстра. Ведьма пояснила:
- Он полукниззл, а всем подавай чистокровок. Да и мордой не вышел... - действительно, кошачья морда была плоской, словно блин, левое ухо драное, а лапы кривые. Все, что было красивого в Косолапусе - это апельсиново-рыжая пушистая шерсть. Я решительно взяла кота из рук продавщицы и, держа на вытянутых руках, глянула в зеленые глазищи - совсем как мои, честное слово!
- Непорядок, - решила я. - Такой замечательный котик - и никому не нравится. Пойдешь со мной?
Котяра с интересом обнюхал мою руку и по-собачьи вильнул хвостом. Ведьма умилилась:
- Вы ему понравились! Купите?
- Непременно.
Гермиона с одобрением смотрела, как я расстаюсь с десятью галлеонами и щелчком подзываю кота к себе. Тот потрусил у ноги, словно собака - в холке он был добрых шестьдесят сантиметров ростом, и напоминал скорее маленького тигра.
Мои домашние полукниззлу понравились (честно говоря, дома, открыв "Занимательную монстрологию", я осталась в недоумении: чем именно Косолапус пошел в своего чистокровного папашу, оставалось неясным - ни львиного хвоста, ни больших ушей не наблюдалось, да и мех отнюдь не был пятнистым), и он благосклонно разрешил всем себя погладить, а после с деловитым видом обошел весь дом и приволок двух мольфеек. Увидев их, Добби издал истошный визг и, не запрети я ему себя наказывать, несомненно побежал бы прижигать себе пальцы утюгом. Пожалуй, от книззла у моего котика только способность находить опасность да своеобразный характер...
Позже оказалось, что у кота не только своеобразный характер, но и странные повадки. Казалось, что собачье сознание по ошибке досталось коту - настолько он любил бегать наперегонки с Бродягой и нападать на соседей-магглов из-за угла, с диким мявом гонясь за велосипедом. А когда я взяла его в гости к Малфоям, еще и с превеликим удовольствием искупался в пруду, к восторгу Драко выловив и сожрав пиранью. По-моему, я получила не просто домашнего питомца, а еще и замечательного охранника в одном лице (а точнее, плоской морде).


Глава 2

На вокзал меня аппарировал Люпин, решивший вспомнить школьные годы и прокатиться в Хогвартс-экспрессе. Пройдя сквозь барьер, я почти сразу столкнулась с Роном и остальным рыжим семейством.
- Гарри! - друг явно был рад меня видеть. Он здорово загорел в Египте и еще больше покрылся веснушками.
- Как дела? А у нас новость: Перси назначили старостой и выбрали лучшим учеником, так что он теперь еще выше нос задерет! - я глянула на действительно задравшего нос Персиваля. Из всех Уизли он был мне наименее симпатичен, поскольку всегда старался втереться в доверие к сильным мира сего. На его груди сиял серебром значок "Лучший ученик". Прямо на моих глазах надпись мигнула и сменилась на "ЗабЛуДший ученик". Хрюкнув от сдерживаемого хохота, я глянула в сторону близнецов - те подбоченились, всем видом указывая на авторство шутки. Показав им большой палец, я пошла искать купе, которое занял для нас Ремус. Оборотень успел встретить Невилла, занести наши чемоданы и достать из кармана еще не прочитанный "Пророк". Сейчас он с нескрываемым изумлением уставился на первую страницу.
- Что такое, Ремус?
- Грейбек сбежал, - потухшим голосом возвестил Люпин. Впервые я увидела оборотня настолько... испуганным?
- Тот самый Грейбек?
- Да. Не понимаю, как ему удалось сбежать из Азкабана. Дементоры, авроры...
Я только хмыкнула: как же, Сириуса они устерегли! Кажется, Невилл подумал о том же:
- М-может он перекинулся? Как Сириус?
- Перед каждым полнолунием оборотней заковывают в цепи. Разве что он... научился перекидываться вне зависимости от фазы Луны.
- Такое возможно? - я впервые об этом слышала. Люпин кивнул:
- Некоторые умеют. Но для этого нужно полностью стать зверем, потерять разум...
Кажется, теперь я понимаю, что именно так пугает Люпина, почему он ненавидит свою волчью половину. Он боится потерять контроль над ней, боится однажды не вернуться и навеки остаться в серой шкуре. Бедный Ремус... Каково жить с подобной тяжестью на душе?
- Смотри, здесь написано, что Министерство вводит патрулирование из... дементоров? Ого! Когда сбежал Сириус, они так не суетились!
- Грейбек заразил половину из ныне живущих оборотней, - покачал головой Люпин. - Неудивительно, что они так перепугались. Интересно, почему именно сейчас?
Я рассматривала колдографию Грейбека, помещенную на первой странице: печально известный оборотень был похож скорее на медведя, чем на волка. Огромный, бородатый, с глубоко посаженными черными глазками, он казался неуклюжим и малоподвижным. Интересно, каков он в волчьем обличье?
- Вполне вероятно, что теперь Хогсмид накроется медным тазом, - вздохнул Невилл. Да уж, пожалуй: даже если нам не запретят туда ходить, гулять под надзором дементоров будет небольшим удовольствием. А ведь третьекурсники уже имеют полное право посещать Хогсмид по выходным, и в сундуке у меня лежит подписанное папой разрешение...
- Ну почему же? Вряд ли руководство пойдет на такие крайние меры, вероятнее всего, студентов будет сопровождать дежурный преподаватель, - возразил Люпин. До того мерный стук колес вдруг замедлился, и поезд остановился.
- Что такое? Мы едва миновали пригород, - Невилл прильнул было к окну, но стекло внезапно покрылось изморозью и он отпрянул. Пространство за окном быстро затягивал седой туман.
- Какого черта? - голос Люпина донесся до меня как сквозь слой ваты. Почему-то захотелось свернуться в клубочек, заползти в укромный уголок... Погас свет, и поезд погрузился в темноту.
- Пойду побеседую с машинистом, - Ремус зажег на ладони волшебный огонь и, держа полную пригоршню пламени, вышел, оставив нас одних. Невилл, похоже, испытывающий то же, что и я, придвинулся поближе. В коридоре раздавались взволнованные голоса, никто не понимал, что происходит, но в темноте не рисковал покидать свое купе. Спустя минут пять дверь купе медленно поползла в сторону.
- Люмос, - шепнул Невилл, зажигая огонек на кончике волшебной палочки.
- Ремус, это ты? - я не узнала собственный голос, до того слабым и тонким он оказался. Но это был не Ремус. В купе заглянуло нечто до того пугающее, что все мои инстинкты немедленно завопили в голос, а Косолапус злобно взвыл и бросился ко мне на колени, встопорщив шерсть. Незнакомец был похож на полуматериального призрака, одетого в черные лохмотья тумана, которые могли с натяжкой сойти за драную мантию. Его необычайно длинные костлявые пальцы были покрыты ужасными нарывами, грязные желтые ногти скрежетнули по двери, когда он отодвинул ее до конца. Капюшон закрывал лицо, и мне почему-то совсем не хотелось знать, что именно под ним скрывается.
- Ступе... - начал было Невилл, но осекся, когда костлявая рука вытянулась в его сторону. Неуловимым движением незнакомец скользнул к нам, и вой Косолапуса перешел в ультразвук. Мир поблёк...

... Рыжеволосая женщина бросается к детской кроватке под зеленым балдахином, каркающий смех и небрежное движение палочкой:
- Отойди, женщина, и я не причиню тебе вреда!
- Нет! - она хватает на руки ребенка и успевает только повернуться спиной к незваному гостю, когда зеленый луч ударяет ее в спину и зеленые глаза закрываются навеки, пока помертвевшие губы шепчут: "Северус"...
- Так это ты - ребенок из пророчества? - насмешливый голос пугает ребенка, и тот захлебывается в плаче, не понимая, почему мама не встает. Страшный человек все ближе, и он снова поднимает палочку:
- Авада Кедавра!
Зеленый луч ослепляет ребенка, и все тонет в зеленой, зеленой вспышке...

- Гарри! Да очнись же ты, ну пожалуйста!
Из небытия меня вывел голос Невилла. Мир снова обрел краски, мерно стучали колеса поезда. Я попыталась было сесть, но упала, и меня заботливо поддержали, помогая принять нужное положение. "Ремус", - машинально отметила я.
- Вот, умничка, потихоньку, - мне в руки сунули стакан воды и шоколадку. - Съешь, это помогает.
- Что случилось?
- На тебя напали дементоры.
Я, наконец, села ровно, подпираемая сбоку невилловым плечом, и неловко развернула предложенный шоколад.
- Стражники Азкабана? Какого... какого пикси они забыли в поезде?
Ремус нахмурился:
- Искали Грейбека. Министерство отдало приказ устроить обыски во всех многолюдных местах. Если ты не против, я сразу по прибытию отправлю жалобу - нельзя позволять им пугать студентов.
- Лучше Скитер напиши, больше толку выйдет, - у меня было такое впечатление, будто все мои мозги хорошенько перемешали большой ложкой, и шевелить ими удавалось с трудом.
- Тоже верно. Гарри, я даже не знаю, почему они вызвали у тебя столь сильную реакцию, - пожал плечами оборотень.
- Зато я знаю, - подал голос непривычно тихий Невилл. - Она вспомнила маму, я слышал, как она шептала...
Я вспомнила то видение, которое совсем недавно пронеслось у меня перед глазами, и осознала, что я была сразу тремя людьми: сторонним наблюдателем, испуганным ребенком и безжалостным убийцей, собирающимся праздновать победу. Вспомнив опыт с извлечением воспоминаний, я трансфигурировала из стакана флакон и вытянула из виска тонкую серебристую струйку. Сразу стало намного легче, меня словно отпустило: воспоминание о воспоминании не причиняло и сотой доли той боли, что я только что испытывала.
- Здесь мамина смерть, - объяснила я Люпину. Тот кивнул:
- Хорошее решение. Я надеюсь, что больше ты не столкнешься с дементорами, но предосторожности не помешают.
- Чем вы их отогнали, Ремус? - поинтересовался Невилл. - Представляешь, Гарри, он наколдовал светящийся шар, который словно вымел дементоров из поезда!
- Заклинание Патронуса. Относится к высшей светлой магии, - принялся рассказывать Люпин. - Вызывая Патронус, нужно вспомнить о самом светлом воспоминании в твоей жизни, и тогда он способен отогнать даже самые темные порождения магии, таких, как дементоры. Обычно патронус принимает вид животного или птицы, в зависимости от личности волшебника.
- В смысле? - не понял Невилл. Ремус объяснил:
-- Например, он может отображать действительную или потенциальную анимагическую форму, как у Сириуса: его патронус - Грим. Помнится, мы в свое время немало хохотали над тем, что его защищает вестник смерти. У Джеймса Поттера патронусом был олень - и он превращался в оленя.
- А у мамы? - спросила я.
- Ворон. Ее патронусом был ворон, но я не знаю, почему - Лили не была анимагом.
- Я знаю, - у меня перехватило дух, и пришлось выпить воды прежде чем я смогла продолжать. - Папина анимагическая форма - ворон.
Ремус молча кивнул, ожидая, когда я успокоюсь, а я всеми силами постаралась отогнать от себя видение падающей рыжей женщины.
- Теперь понятно. Да, патронус также может служить индикатором истинных чувств. Порой он даже принимает человеческий облик, - вздохнул Люпин, и я спросила:
- А твой патронус? Что это?
- Мой патронус не имеет формы. Я вообще думаю, что оборотням патронусы не положены, ведь мы в какой-то степени тоже порождения тьмы.
- Чепуху несешь, - решительно заявила я. Ремус только скептически хмыкнул.

Глава 3

Въезжая в ворота Хогвартса, мы увидели две тощие фигуры, парящие в воздухе по обе стороны дороги.
- И тут они, - недовольно буркнул Невилл, а Косолапус согласно зашипел.
В холле нас встретил папа, встревоженный и рассерженный одновременно.
- Вы видели? Дементоры будут патрулировать территорию школы!
- Мы уже имели удовольствие познакомиться с ними поближе, когда они устроили обыск в поезде, - ответила я.
- Как ты? - тут же спросил папа, обращая внимание на мой потрепанный вид.
- Не слишком. Один из доблестных стражей напал на меня, и Ремусу пришлось вызвать патронуса.
- А где он сам? - поинтересовался Северус.
- Пишет письмо Скитер, - фыркнул Невилл. - Завтра будет сенсация: дементоры едва не убили героиню.
- Вот, - я протянула папе флакон с воспоминаниями. - Это о маме, после ужина посмотришь.
- Как - о маме? - не понял папа.
- Когда дементор напал на меня, я вспомнила маму и Волдеморта, - меня все еще потряхивало, и пришлось обхватить себя руками. - Я вытащила воспоминание, чтобы не прокручивать его в голове снова и снова. Думаю, ты имеешь право знать.
Папа спрятал флакон в карман и молча проводил нас до Большого зала. Церемония распределения успела закончиться, пока мы разговаривали, и теперь Дамблдор собирался сказать речь.
— Приветствую всех! — сказал директор. — Приветствую и поздравляю с началом нового учебного года в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс»! Мне надо многое вам сказать. Начнем с самого важного и серьезного, чтобы уж больше к этому не возвращаться. Это не самое приятное известие, но зато нас сегодня ждет отменное пиршество. — Дамблдор кашлянул и продолжал: — Как вам уже хорошо известно, в нашу школу прислали на время несколько стражей Азкабана — дементоров, которые находятся здесь по поручению Министерства магии. Сегодня вечером они производили обыск в «Хогвартс–Экспрессе». Они будут стоять у всех выходов с территории школы, — продолжал директор. — И пока они здесь, — запомните хорошенько! — никто не должен даже пытаться покинуть Хогвартс без разрешения. Дементоров не проведешь ни переодеванием, ни какими-либо еще фокусами. Дементоров тщетно умолять, тщетно просить прощения. Поэтому я вас очень прошу, всех и каждого, не давайте им повода причинить вам вред. Я уже говорил со старостами факультетов и двумя нашими новыми старостами школы, они будут следить, чтобы никто никогда не затевал с дементорами опасной игры. Закончу на более приятной ноте, — продолжил он. — Счастлив представить двух наших новых преподавателей. Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя ЗОТИ! - раздались громкие овации и польщенный таким вниманием Ремус слегка привстал и поклонился.
- Ну и что касается второго назначения... Профессор Мольюбит, преподававший УЗМС, решил, наконец, выйти на пенсию, чтобы насладиться жизнью, пока у него еще остались для этого конечности. Так что теперь Уход за магическими существами будет вести Рубеус Хагрид!
Лесничий встал, поклонился и от полноты чувств трубно высморкался в платок размером со скатерть.
- Логично, - прокомментировал Невилл. - Только Хагриду могло прийти в голову рекомендовать нам кусачий учебник.
Я едва сдержалась, чтобы не напомнить Невиллу о Мимбулус Мимблетонии.
По-моему, до Паркинсон каким-то образом дошли слухи о моем обмороке в поезде, поскольку она опять по-идиотски закатывала глаза и, как в прошлом году, шлепалась на руки Буллстроуд. С той только разницей, что теперь вместо "Окаменили!" восклицала "Дементоры!"
Я не обращала внимания на подначки: нравится строить из себя дуру - пусть развлекается.
После ужина к нам подошел Пауэлл и уведомил, что завтра в восемь утра состоится первая квиддичная тренировка. Хотя я и не выходила больше на поле, но тренировки посещала исправно, и со временем рассчитывала занять место Диггори - в следующем году тот заканчивал школу. Старосты раздали расписание, и я поспешила согласовать с папой время наших индивидуальных занятий.
Он обнаружился в кабинете, перед Омутом Памяти. Мне еще никогда не приходилось пользоваться этим приспособлением, но я подозревала, что не стоит сейчас окликать Северуса. Впрочем, долго ждать мне не пришлось - он поднял голову спустя минуту после того, как я вошла.
- Я просматривал твое воспоминание, - пояснил он. Я немедленно подошла к нему и обняла:
- Все уже случилось, Северус, ничего нельзя изменить. Это не твоя и не моя вина. Мама не хотела бы, чтобы ты снова начал себя винить.
- Не буду, - пообещал он, крепко прижимая меня к себе. Я отстраненно подумала, что уже достаю ему макушкой до плеча. - Как ты, ребенок?
- Это ужасно. Если я и впредь при виде дементоров буду испытывать то, что испытала в поезде...
- Ты извлекла воспоминание, - напомнил он. - Такого точно не будет.
- Надеюсь.
Согласовав расписание, я ушла в свою гостиную. Там обнаружились все мои друзья, поджидающие меня и жаждущие объяснений. Подавив вздох, я попросила Невилла рассказать все вместо меня, я ушла спать. Голова почему-то дико разболелась, и я достала из сундука пузырек Зелья сна-без-снов.

Утро долгожданного облегчения не принесло: первым уроком в расписании стоял УЗМС. За завтраком мы видели Хагрида, украшенного ожерельем из дохлых сусликов, и нехорошее предчувствие закралось в мою душу. Словно подтверждая его, в сумке зашебуршилась "Чудовищная книга о чудовищах".
Все студенты собирались у хижины лесничего, и я без особого удовольствия лицезрела мопсовидную рожу Паркинсон - урок был совместно со Слизерином. Зато до отвратительного жизнерадостный Драко сразу поднял мне настроение:
- Слышали? Сегодня с утра "Чудовищная книга" сожрала туфли Паркинсон и погрызла мантию Буллстроуд! Они полчаса не могли выйти из спальни, пока Гойл не сжалился и не позвал крестного!
А я-то думала, почему этих двух нет в Большом зале... Они, оказывается, были слегка заняты.
Хагрид повел нас вдоль опушки к огороженному загону, в котором никого не наблюдалось. Мы что, невидимок изучаем?
- Это фестралы? - спросил Винс, обращаясь ко мне.
- Что? А, нет, - я вспомнила, что из нашей компании фестралов могла видеть только я. - Там никого нет.
- Встаньте так, чтобы всем было видно, - скомандовал Хагрид. - Окройте свои книги на тридцатой странице...
- Как? - пискнула возмущенная Паркинсон.
- Чего?
- Как их открыть? - повторила она. Все достали из сумок обезвреженные с помощью подручных средств книги: кто-то перевязал ее веревкой, кто-то скотчем или магической липкой лентой, многие просто перетянули вытащенным из собственных брюк ремнем.
- Что, никто не сумел открыть? - искренне удивился полувеликан. - Их же только погладить надо!
Он взял у меня книгу, размотал цепь и погладил указательным пальцем по корешку прежде, чем она успела укусить его. Ворча, остальные студенты проделали эту же операцию.
- Погла-адить, - собезьянничала Панси. - Да мой отец... - начала было она, но глянула на меня и прикусила губу. То-то же!
- Ну, пойду зверушек приведу, - почесал макушку Хагрид.
- Офигеть, - Драко проводил глазами высокую фигуру. - Только Хагриду могло прийти в голову, что мы догадаемся погладить этих монстров в обложке.
- Да уж... Ну ничего себе! - невиллов возглас был вполне понятен: к нам галопом приближались самые странные животные из всех, что мне доводилось видеть. Туловище и задние ноги лошади, орлиная голова и передние ноги, огромные крылья, сложенные на спине...
- Гиппогрифы! - еще бы, Драко сразу узнал этих зверей - его отец владел гиппогриффьим питомником и пару раз даже брал наследника с собой на экскурсию. - Им надо поклониться, и тогда они не причинят тебе вреда.
- Это, сталбыть, гиппогриффы, - прогудел Хагрид. - Очень гордые и церемонию любят. Если подойти хотите, надо сперва поклониться им вот так, - великан согнулся в церемонном поклоне. - И ждать, чтобы он в ответ поклонился. Если не захочет - тогда быстро отходить, иначе он и клюнуть может, и оцарапать.
Гиппогрифф между тем поклонился полувеликану, и тот отцепил от своего ожерелья одного суслика.
- На, мой хороший! Правда, они прелесть?
- Чудовищно прекрасны, - пробормотал Невилл, косясь на страшные когти зверептицы.
- Ну, кто желает познакомиться?
Драко сразу выскочил вперед и бесстрашно пошел к гиппогриффу. Остановился в десятке шагов, изящно поклонился и стал ждать ответа. Похоже, аристократичный поклон пришелся тварюшке по душе, поскольку тот ответил и приглашающе курлыкнул, распуская крыло. Драко приглашением воспользовался и, подсаженный Хагридом, гордо взирал на одноклассников с гиппогриффьей шеи. Птицезверь заклокотал и взмыл в воздух, заложив крутой вираж. Ученики заулюлюкали и захлопали, а Драко вдруг стукнул своего скакуна пятками и направил его к Черному озеру. Облетев его почти по периметру, гиппогрифф пошел на посадку.
- Ух, здорово! - глаза Драко сияли. - Гарри, Нев, ребята! Это так круто!
- И ничего ты не страшный! - заявила Паркинсон и полезла к гиппогриффу. - Ты просто курица-переросток! Огромная, тупая курица!
Никто не успел ее остановить, и слизеринка приблизилась к зверю на опасно близкое расстояние, продолжая его оскорблять.
- Назад! - заорал Хагрид, но было поздно: гиппогрифф взвился на дыбы.
- Акцио Панси! - выкрикнула я и заклинание, к моему удивлению, подействовало: противная девчонка разлеглась на мне, как на перине.
- Он меня убил! - завыла она.
- Кто - он? - я раздраженно спихнула ее с себя. - Он к тебе и пером не притронулся, дура!
Бледный как полотно Хагрид рвал и метал.
- Сто баллов со Слизерина! Я сообщу вашему декану! Я же говорил: нельзя так с ним, он уважение любит!
Поуспокоившись, он вытер пот со лба и уже спокойнее произнес:
- Гарри, ты просто умничка! А ты, как тебя там... да у тебя теперь Долг Жизни перед Гарри! Если бы не она, от тебя только мокрое место осталось бы!
- А баллы Хаффлпаффу? - поинтересовался Драко. Хагрид усмехнулся:
- Ну, и сто баллов Хаффлпаффу за спасение одноклассницы.
- Да! - возликовали мои сокурсники, даже слизеринцы. Похоже, я популярна... Где же Локхарт, некому даже локти кусать от зависти - разве что Паркинсон.

Глава 4



Естественно, ушедшие в глубокий минус изумруды и резко увеличившееся количество топазов не могли остаться незамеченными, и к вечеру вся школа, включая преподавателей, знала о случившемся. В сторону Паркинсон никто не смотрел, да и сама она старалась поменьше высовываться. Папа здорово накрутил ей хвост, и назначил до конца месяца отработки с Филчем - может, меньше времени на глупости останется.
Хагрид здорово переживал и обещал на следующий урок принести флобберчервей. Вот уж не знаю, что лучше: иметь дело с опасными тварями или рисковать помереть от скуки?
Не оправдали надежд и уроки по прорицаниям. Мало того, что в закрытом помещении удушающе пахло благовониями, так еще и преподавательница попалась более чем странная. Сибил Трелони, та самая, что сделала пророчество про меня и Волдеморта, была закутана в десяток шалей, носила огромные стрекозиные очки и никогда не расчесывалась - сивые волосы стояли торчком, как наэлектризованные. По паре дюжин браслетов звякало на ее руках, гремели увесистые бусы - пожалуй, я больше никогда не скажу, что у Луны нет вкуса. А еще, как оказалось, Трелони обожает предрекать скорую смерть ученикам. Что бы те ни увидели в чаинках на дне чашки или в тумане внутри хрустального шара, толкование было одно: "О, мой милый/милая, мне неловко об этом говорить, но тебя подстерегает смертельная опасность!"
На первом же уроке она напророчила скорую смерть мне, Невиллу и, до кучи, Финч-Флетчли, а потом с завидным постоянством повторяла свои предсказания. Получить у нее баллы оказалось до противного легко - надо было только замогильным голосом заявить: "О, горе мне! Я не доживу до апреля! Меня отравят (сбросят с астрономической башни/отдадут на съедение Гигантскому кальмару/трансфигурируют в чернильницу)!". Обрадованная Трелони тут же начисляла десять баллов и радовалась незамутненному и прозорливому внутреннему оку студента.
А вот ЗОТИ с Ремусом - это было здорово! На первое же занятие он приволок боггарта - я читала о них в учебнике по ЗОТС
Все с опаской приблизились к гардеробу, в котором что-то грохотало и стучало.
- Сегодня мы с вами познакомимся с боггартом, - начал Люпин. - Кто скажет, что собой представляет боггарт?
Гермиона подняла руку и зачастила:
- Это привидение, принимающее вид того, чего человек боится больше всего, профессор!
- Пять баллов Рейвенкло. Совершенно верно, Гермиона. Для того чтобы обезвредить боггарта, достаточно представить на его месте что-нибудь смешное, взмахнуть палочкой - вот так! - и сказать: "Ридиккулус!"
Мы повторили движение и заклинание.
- Никто не знает, как выглядит боггарт наедине с самим собой. Они любят прятаться в темных местах: в шкафу, под кроватью, да где угодно. Сейчас у нас есть перед ним огромное преимущество. Невилл, догадаешься?
- Ну... Нас много, и он не сумеет напугать всех сразу.
- Именно! Поэтому иметь дело с боггартом лучше всего вдвоем, а то и втроем. Мисс Грейнджер, мистер Финч-Флетчли!
Ребята вышли вперед и встали перед гардеробом. Люпин произнес:
- Аллохомора! - и из шкафа вывалилась мумия, вместо нижней половины у которой была почему-то гиппогрифья голова.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал Ремус, загоняя боггарта обратно в шкаф. - Типичная ошибка привидения. Значит, ты, Джастин, боишься гиппогриффов? Гермиона, встань на место, пожалуйста.
Подруга присоединилась к нам. Люпин попросил:
- Джастин, представь себе гиппогриффа, но... скажем, с коньками на ногах. Знаешь, что такое коньки?
Финч-Флетчли кивнул.
- Аллохомора!
Гиппогрифф выпрыгнул из шкафа, но не совладал с разъезжающимися на роликах ногами и рухнул на пол. Тут же сдувшись, он упорхнул в свой схрон, не забыв захлопнуть дверь.
- Кто еще хочет попробовать?
Одноклассники наперебой вызывались сразиться со своими страхами, и только я стояла в стороне. Оставалось совсем мало времени до звонка, когда Люпин неслышно подошел ко мне. Я даже вздрогнула, почувствовав его руку на своем плече.
- Не хочешь попробовать?
- Я знаю, кем окажется мой боггарт, - покачала я головой. - Можно я потом? Когда все уйдут...
- Хорошо. Все свободны! - повысив голос, объявил Люпин. - Всем к понедельнику сдать сочинение о боггартах на двадцать дюймов.
Галдя и обсуждая интересный урок, ученики повалили из класса. Остались только я и профессор, даже Гермиона и Невилл ушли в библиотеку.
- Ну, - обратился ко мне Ремус. - Ты считаешь, что твой боггарт превратится в Волдеморта?
- Что? Нет, конечно! Выпусти его, - попросила я. На самом деле я опасалась совершенно иного...
- Аллохомора! - скомандовал Люпин, и уродливая черная фигура медленно стала приближаться ко мне. Уши знакомо заложило ватой, мир стал терять краски...

... Темный школьный коридор, освещаемый только факелами, худая фигура МакГоннагал, левитирующая перед собой неподвижное тело колдуна в черной мантии...

- Гарри! Очнись! - Люпин брызгал мне в лицо водой. Я, стараясь не делать резких движений, села.
- Почему ты не сказала?
- Я не была уверена. Ремус, что мне делать? Дементоры охраняют периметр, а я не могу даже спокойно смотреть на боггарта!
- Спокойно, Гарри. Спокойно. Вот что я могу предложить: ты станешь практиковаться в вызове патронуса. Конечно, я не рассчитываю, что ты сумеешь вызвать телесного патронуса, но даже пара искр или туманное облачко из палочки значительно улучшат ситуацию.
- Спасибо, Ремус... профессор Люпин, - улыбнулась я ему. Ремус мягко улыбнулся в ответ и проводил меня до библиотеки, где сдал с рук на руки друзьям и напоследок угостил шоколадкой.

После боггартов мы изучали Красных колпаков, а после - гриндилоу. Все люпиновские уроки вызывали у студентов восторг, он, как никто другой, умел найти подход к каждому ученику и преподавал материал как бы между делом, успевая рассказывать занятные истории, анекдоты и разнообразные байки. Мне уже неоднократно думалось, что из него вышел бы не только замечательный учитель, но и отец, но Люпин почему-то совершенно махнул рукой на свою личную жизнь, что было более чем странно для его неполных тридцати трех. Я превосходно понимала, почему не женится папа - мало кто сумеет ужиться с ним, да и память о маме была слишком свежа. Крестный - тот вообще из породы вечных холостяков, и я лично поставлю памятник той, что сумеет добиться от него брачной клятвы. Но вот Люпин - симпатичный, нестарый, добрый... да мало ли эпитетов можно придумать? Но он почему-то боится новых знакомств как огня, а уж тем более женщин. Хотя внешне Ремус выглядел намного лучше, чем в первую нашу встречу, но чувствовался в нем какой-то внутренний надлом, застарелая травма. Мучаясь угрызениями совести (как же, лезу в чужую жизнь немытыми лапами!), я написала письмо Сириусу, рассудив, что если кто и знает причины, то только он. Сириус не стал медлить и ответил на следующий же день.
"Милая моя крестница," - писал он. "Я рад, что ты решила взяться за этого мнительного болвана! Если кто его и расшевелит, то это ты, ибо, как сам нередко утверждал Луни, устами ребенка глаголет истина. Может, хоть от тебя он не откажется ее услышать.
Дело в том, Гарри, что Луни ужасно стесняется своей маленькой пушистой проблемы. Лично мне никогда не понять, почему он так страдает - он ведь бегает хвостатым всего три дня в месяц. Ты бы видела его в школе! Он даже нам, своим лучшим друзьям, четыре года не сознавался. А уж когда сознался... Корчило его жутко. Считал, мы сразу же станем его презирать и отвернемся, как же - он ведь почти животное! Потому он и не заводит близких знакомств. Думает, что не имеет права. Мы его, конечно, убеждали по-всякому, да только он не верил, а уж после того случая с Нюнчиком и вовсе на себе крест поставил. Луни боится, что животное в нем рано или поздно возьмет верх над человеческим, и он попросту не превратится обратно. Не знаю, как его разубедить, может, ты найдешь аргументы - ты ведь у нас такая умная, как две библиотеки сразу.
Всегда твой, Сириус"
Маленькая пушистая проблема. Вот в чем дело... да только вряд ли Люпин примет слова утешения от того, кто сам не бывал в его шкуре.
Я решила начать с другого конца и пошла выспрашивать у папы, что такого ужасного сделали Мародеры много лет тому назад.
- Зачем тебе это? - спросил он, стоило мне только заикнуться о той истории. Я объяснила.
- Боюсь, мое суждение будет несколько однобоким.
- Ты всегда так говоришь, - попеняла ему я. - Рассказывай.
- Ты уже знаешь, что Люпин бегал превращаться в Воющую хижину, а остальные Мародеры присоединялись к нему, - начал папа, поморщившись. - Я был молодым ревнивым идиотом, и только начал встречаться с Лили. Естественно, я не мог поверить своему счастью и все время ожидал подвоха. Однажды Блэк сказал мне, смеясь, что у Лили свидание с Поттером в Воющей хижине. Я, как дурак, купился и полез проверять, но вместо Лили и Поттера нашел там Петтигрю и голодного оборотня. Джеймс вытащил меня тогда, я здорово перепугался, но был цел и невредим. Сейчас, честно говоря, я не думаю, что Люпин действительно мог причинить мне осознанный вред, но ведь у страха глаза велики...
- Ты боишься его?
- Люпина? С чего ты взяла? У Лорда на службе я видел такое, в сравнении с чем Люпин - пушистый зайчонок.
- Тогда поговори с ним. Мне кажется, он слишком много напридумывал себе всяких ужасов. Это его личный боггарт, - добавила я, вспомнив, как на одном из наших индивидуальных занятий боггарт Ремуса превратился в полную луну.
Мои успехи шли ни шатко, ни валко - мне ни разу не удалось вызвать по-настоящему радостное и светлое воспоминание. Нет, конечно, в моей жизни было много радостных моментов, но ни один из них не был настолько ярок, чтобы питать хотя бы бестелесного патронуса. Люпин не унывал и говорил, что жалкие искры, которые мне удалось извлечь из палочки - тоже достижение. "Это ведь даже не уровень ТРИТОН, Гарри"... Утешало, честно говоря, мало.

Глава 5

Погода была мерзопакостная (мелкий дождик моросил вторую неделю), и идти на тренировку совсем не хотелось, но я пересилила себя: как известно, в здоровом теле - здоровый дух, к тому же, ловкость и скорость реакции здорово помогают в дуэли. После позорного отбытия Локхарта дуэльный клуб возглавил Флитвик, и мне нравилось ходить на его занятия.
Пауэлл отчего-то был мрачен, как туча. Дождавшись, пока все соберутся, он заявил:
- Я перевожусь на домашнее обучение. Мать больна, отец в разъездах, и некому присматривать за мелкими, - у него было двое маленьких сестер, кажется, трех и пяти лет.
- А эльфы? - заикнулся кто-то из команды. Эдмонд зыркнул исподлобья:
- У нас нет домовых эльфов. Так что выбирайте нового капитана.
Посовещавшись, мы выбрали ловца Седрика Диггори, и встали перед новой проблемой: у нас не было запасного охотника. Брать новенького в команду и обучать его не имело смысла - через неделю был назначен первый матч со Слизерином. Пауэлл не мог остаться - ему срочно надо было уезжать, и Седрик предложил другое решение.
- Пусть Гарри играет за ловца, а я сыграю за охотника.
Я запротестовала:
- Ты же всегда был ловцом!
- Это в школе, кнопка, - подмигнул он мне. - Дома с друзьями я всегда играю за охотника.
На том и порешили. Всю неделю мы перестраивали стратегию игры, и я радовалась, что мне одной не приходится подстраиваться: я-то все равно должна была следить за снитчем. Зато Диггори нервничал и все время донимал меня наставлениями, да так, что я пару раз, даже, опаздывала на урок по его милости.
В день матча погода испортилась вконец: выл ветер, то и дело меняя направление, и лил проливной дождь. Я всерьез опасалась, что меня попросту сдует с метлы, и прикидывала, не привязаться ли мне веревочкой. Утешало только, что вражеский ловец был не в лучшем положении - Драко, который в этом году перешел в основной состав, был не тяжелее меня.
Поле превратилось в настоящее болото, и Седрик вяло пошутил:
- Зато падать будет мягко.
- Ага, - отозвалась я, с трудом отвоевывая ногу у липкой жижи. - Засосет - и на помощь позвать не успеешь.
Сквозь плотную пелену дождя я с трудом различала трибуны и зеленых слизеринских игроков напротив, куда уж тут поймать снитч? Но в квиддич почему-то принято играть в любую погоду, и мадам Хуч отдала команду взлетать.
Чвакнув напоследок грязью, я оторвалась от земли и стала облетать поле. Малфой приветливо помахал мне рукой и скорчил грозную рожу. Ну уж нет, обойдешься! Тем более что ты мечтал играть за вратаря...
Спустя пять минут я вымокла до нитки и обругала себя идиоткой. Что, нельзя было наложить водоотталкивающие чары? А теперь мерзни, дура...
Игра шла уже более получаса, а мне никак не удавалось заметить снитч. Вода заливала глаза, и было довольно проблематично держать их открытыми, а ветер словно взбесился и ожесточенно рвал древко метлы у меня из озябших рук. Как нашим удавалось что-то видеть в такую погоду - оставалось для меня загадкой. Между тем, бессменный комментатор гриффиндорец Ли Джордан восторженно распинался, что команда Хаффлпаффа сегодня играет хорошо, как никогда, и уже умудрилась забросить семь мячей. Кажется, Диггори на высоте... Или это слизеринский вратарь лажает?
Я едва не пропустила момент, когда мимо пронесся Драко, гонясь за крошечной золотой искоркой. Вот глазастый! Я тут же задрала древко метлы и понеслась вверх, пытаясь его обогнать. Малфой был все ближе и ближе, когда я зачем-то глянула в сторону и кровь застыла у меня в жилах: на нас неслось около десятка дементоров.
Какого черта? Они ведь охраняют периметр, их не должно быть на стадионе!

... Невилл, сбитый ударом длинного хвоста, отлетает к колонне и застывает сломанной куклой...

- Гарри! Ты меня слышишь? - приходить в себя, слыша голос Невилла - это становится привычкой.
- Слышу. Что случилось? - голова болела, так что глаза я пока решила не открывать.
- Дементоры напали на тебя, и ты свалилась с метлы.
- А матч?
- Драко поймал снитч, он даже не видел, что ты упала. Требовал переиграть, но все было честно. Извини.
- Ну, ты-то здесь ни при чем, - вздохнула я.
- Профессор Снейп рвал и метал: дементорам строго-настрого приказано не трогать студентов. Он замедлил твое падение каким-то заклятьем, а директор и профессор Люпин разогнали дементоров. Представляешь, патронус директора - феникс!
- Ага, - говорить о дементорах мне совершенно не хотелось. - С каким счетом мы проиграли?
- Сто восемьдесят - девяносто. Наши успели закинуть девять мячей. Если Слизерин продует Гриффиндору, у нас есть шансы заполучить кубок.
- Отлично. У них неплохой ловец, так что есть все шансы... А где моя метла?
Невилл заметно скис:
- Понимаешь, ее отнесло ветром, и...
- Что?
- Дракучая ива, она...
- Можешь не обьяснять. Прощай, метелка, ты служила верой и правдой...
После Невилла ко мне приходили поочередно раскаивающийся Драко, оптимистичный Диггори, возмущенный папа, перепуганный Люпин и, наконец, жизнерадостная Гермиона. Она притащила мне книгу о патронусах и порекомендовала изучать на досуге, поскольку "теория практике еще никогда не мешала".
С Люпином я беседовала дольше всего. Он понимающе вздыхал, но ничем помочь не мог в принципе - он ведь не виноват, что плохих воспоминаний у меня куда больше, чем хороших.
Сразу после того, как меня выписали, я пришла к нему и потребовала выпустить боггарта. Но чуда не случилось, и из палочки снова вылетели жалкие искры. Походы в Хогсмид отменили, и теперь на выходных я приходила снова и снова сражаться с собственным страхом.
- Гарри, не расстраивайся так, все у тебя получится, - утешал меня Ремус. - Что за воспоминание ты выбрала? Может, оно просто недостаточно счастливое?
- Ремус, - рассмеялась я. - Думаешь, у меня так уж много счастливых воспоминаний? Вряд ли посещение Диснейлэнда можно противопоставить дементорам, или воспоминание о первом купании в море...
Я видела, что Ремусу жаль меня до слез, но больше оборотень не решился ничего говорить. И правильно - мне его утешение было сейчас нужно меньше всего.
Наше занятие прервали самым возмутительнейшим образом.
- Люпин! - папа ворвался в его кабинет без стука. - Гарри, ты тут, слава Мерлину!
- Что случилось?
- Портреты клянутся, что видели в замке Грейбека, он подрал изображение Толстой Дамы, привратницы Гриффиндора!
- Грейбек? - Ремус сидел, словно громом пораженный.
- Не тупи, Люпин! Как он мог пройти мимо дементоров? Кто еще знает о потайных ходах?
- Только я, ты, Сириус и Гарри. Кому ты рассказывала? - обратился Ремус ко мне.
- Моим друзьям, - прошептала я. Неужели кто-то мог помочь Грейбеку проникнуть в замок? Но зачем? И... кто?
- Я ручаюсь за них головой, - заявила я. - Никто из них не стал бы болтать с посторонними или помогать преступнику.
- Даже под страхом смерти? - прищурился папа. Ремус одернул его:
- Северус, не мели чепуху! Как Грейбек мог проконтролировать выполнение приказа?
- Нерушимая клятва, - буркнул папа без особой уверенности. Оборотень вымученно рассмеялся:
- Ты прекрасно знаешь, что Нерушимую клятву невозможно дать магглу, а Грейбек - бывший маггл. Оттого, что его покусали, в нем не прибавилось ни капли магии.
- Хорошо, убедил. Но я не понимаю, как тогда он оказался здесь. Дамблдор рвет и мечет, всем студентам велено собраться в Большом зале, а преподавателям - обыскать школу.
- Ерунда какая, - заявила я. - Грейбеку делать больше нечего - только прятаться в школе, где его легко можно обнаружить! Линни!
Эльф аппарировал в кабинет со звонким хлопком.
- Мисс Гарри! Линни приятно оказаться полезным!
- Это что, хогвартский эльф? - недоуменно воззрился на меня папа. Я пожала плечами:
- Ну да. Мы еще на первом курсе познакомились. Линни, ты знаешь, кто такие оборотни?
Домовик кивнул:
- О, один совсем недавно ушел, а второй остался.
- Какой-такой второй?
Люпин фыркнул:
- Северус, ты сегодня явно не в форме. Я, конечно! Так, Линни?
- Именно, профессор Люпин, сэр! Второй, тот, что приходил, он был злой, он испортил портрет и ушел, очень недовольный.
- Ремус! - из камина показалась голова Дамблдора. - О, и Северус у тебя! Вы нужны мне, необходимо обыскать замок.
- Домовой эльф утверждает, что посторонних в замке нет, сэр, - я решила вмешаться.
- Гарри, ты должна спуститься в Большой зал, - Дамблдор пропустил мои слова мимо ушей. - Проводите девочку и присоединяйтесь к нам, мальчики.
Едва его голова исчезла, папа скривился:
- Мальчики... Необходимо соблюдать хоть какую-то субординацию. Макгоннагал моложе его лет на пятьдесят, но он ведь не зовет ее девочкой.
- Полно, Северус, - вздохнул Люпин. - Пойдем, нас ждет замечательная прогулка по темным коридорам Хогвартса. Совсем как в старые времена...
- Я не бродил по ночам, Люпин.
- Ну да, ну да... Это ты Гарри расскажи, а не мне. Помнится, однажды я едва успел увести парней от пустого класса, где ты целовался с Лили.
Большой зал был полон народу. Столов не наблюдалось, зато весь пол был устлан фиолетовыми спальными мешками, в которых или на которых сидели и лежали студенты.
- О, наконец-то! - Драко уволок меня в уголок, где собралась вся компания. - Что это за дурацкие слухи?
- Не знаю, что вам сказали, но факты таковы: Грейбек пробрался в Хогвартс и подрал холст Толстой Дамы. Сейчас его здесь нет, но директор приказал обыскать весь замок от подземелий до Астрономической башни.
- Откуда ты знаешь, что он ушел? - поинтересовалась Гермиона.
- От домовика, конечно. Помните Линни?
Перси Уизли, который с назначением на пост старосты стал еще противнее и пытался выслужиться еще усерднее, приказал нам замолчать и ложиться спать. Не желая попусту пререкаться с ним, мы залезли в свои мешки. Вот логика: согнать всех сюда вместо того, чтобы развести по гостиным. Или директор подозревает, что Грейбек притаился в чьем-то сундуке? Он же не маг, и не мог взломать дверь, а привратники его ни за что не пропустили бы.
- Как занятие? - шепотом спросил лежащий справа Невилл.
- Никак. У меня не получается. То ли воспоминания не подходят, то ли стимула не хватает.
Невилл только вздохнул. У него даже искр из палочки не сыпалось, и, попытавшись несколько раз, он отказался от занятий с Люпином, как и все остальные. На данный момент у меня были лучшие результаты, но сама я была недовольна. Перевернувшись на спину, я уставилась в темный потолок с едва заметными звездами, и в который раз принялась ворошить свою память в поисках счастливого воспоминания. Звезды прятались за облаками, я рассеянно искала среди созвездий Большую Медведицу и незаметно для себя уснула.


Глава 6

Видимо, Дамблдор здорово напугал дементоров - больше они не приближались ни к школе, ни к квиддичному полю. Седрик немного отпустил вожжи и не гонял команду до седьмого пота, как раньше, что не могло не радовать - появилось больше свободного времени. Папа по-прежнему исследовал яд василиска, буквально разложил на составные, но к разгадке противоядия не приблизился ни на йоту. Естественно, это не могло не сказаться на его настроении: он лютовал больше обычного и так придирался к студентам, что сам Дамблдор уже просил его быть помягче. Он совсем бросил нас учить чему-то сверх или вперед программы, но Люпин с удовольствием взял эту заботу на себя. Кажется, он оттаивал в обществе моих друзей, забывал о своей "мохнатой проблеме" и становился просто человеком. Чем дальше, тем больше я убеждалась, что эта самая проблема в большей степени надуманная, но так и не могла сообразить, что с этим делать. Из Северуса, само собой, помощник был никакой, а друзья могли только делать то, что и делали: зная о его оборотничестве, спокойно и дружелюбно с ним общаться.
Как и следовало ожидать, Грейбека не нашли. Министерство предлагало удвоить количество дементоров возле Хогвартса и в Хогсмиде, но Дамблдор уперся рогом и добился компромисса: охрану удваивают, но пополнение будет состоять из курсантов-авроров. Теперь под моросящим дождичком стояли хмурые фигуры в форменных мантиях винного цвета, а вокруг них носились серебристые призрачные патронусы, сводя к минимуму влияние дементоров. Авроры не жили в Хогвартсе, и студенты-младшекурсники, страстно желающие поглядеть на них хоть одним глазком, были страшно разочарованы: на боевом посту стражи правопорядка были молчаливы и неприветливы, а после дежурства немедленно аппарировали домой, отогреваться чаем (ну, или что там кому по душе...).
Папа с Люпином лично запечатали все потайные ходы, кроме ведущего в Тайную комнату, сведя к нулю возможность повторного проникновения Грейбека. Каким образом он забрался в школу, так и не выяснили - эльфы не видели его лично, только чувствовали присутствие.
Гнетущая обстановка напрягала: все ходили взвинченные и недовольные, приходилось тщательно обдумывать слова прежде чем обратиться к кому-то, иначе был риск нарваться на грубость. Даже всегда веселый Драко стал непривычно меланхоличным, а Гермиона так попросту с головой закопалась в книги. Папа выдал ей пропуск в Запретную секцию, и Астории приходилось насильно вытаскивать ее в Большой зал, иначе девчонка попросту уморила бы себя голодом. Вообще Гринграсс зарекомендовала себя хорошей подругой, несмотря на первое впечатление. Я больше не сочувствовала Драко, только недоумевала, почему он не хочет узнать ее поближе - мне, например, было бы любопытно подружиться с тем, с кем меня обручили с детства. Астория была нежной и трогательной, но вместе с тем обладала недюжинной стойкостью и твердостью, совсем как Нарцисса. По-моему, в свое время Люциус принял верное решение, выбрав сыну в жены именно ее, а не старшую Дафну - та была пустоголовой безобидной болтушкой, интересующейся только тряпками и взахлеб читающей "Ведьмополитен". Она дружила с Паркинсон и во всем старалась ей подражать, хотя, слава Мерлину и всем основателям, никогда не занималась самодеятельностью - с ее куриными мозгами результат мог получиться сногсшибательным. Астория же не слишком любила старшую сестру-слизеринку и дружила с Гермионой и Луной Лавгуд, своей одногодкой-рейвенкловкой. Луна была весьма странным, но безобидным созданием, живущим в собственном мире по законам собственной странной логики. Она верила, что в омеле водятся нарглы, а на многих преподавателях и студентах паразитируют мозгошмыги, мешающие им мыслить непредвзято. Она умела и любила читать вверх ногами, и частенько ходила босой - уверяла, будто ее обувь воруют какие-то домашние вредители. По-моему, обувь воровали ее соседки по спальне - для смеха, но Луну было не переубедить. Ее отец выпускал "Придиру" - странную газетенку, в которой на полном серьезе описывались исследования морщерогих кизляков и прочих несуществующих тварей, но, как ни странно, ее даже кто-то покупал. Неизвестно только, читал ли - может, в "Придиру" было удобно заворачивать сандвичи...
Как бы там ни было, даже в такой обстановке Луна умудрялась сохранять спокойствие и присутствие духа - казалось, ее вообще невозможно выбить из колеи. Равно как и Невилла - он все свободное время проводил с Мимбулус Мимблетонией и прочими растеньицами, ни капельки не тревожась о Грейбеке. А вот Рон Уизли не только был взбешен невозможностью попасть в "Сладкое королевство" и прочие хогсмидские лавочки, но и всерьез обеспокоен болезненным состоянием своей крысы Коросты (вот имечко, а?). Она почти ничего не ела, резко похудев почти в два раза, шерсть лезла из нее клочьями и вообще, по моему скромному мнению, гораздо гуманнее было бы попросту усыпить несчастную тварюшку. Мне, правда, хватило такта не предлагать такого Рону, а вот Драко предложил и немедленно получил кулаком в живот. Завязалась безобразная драка (хорошо хоть за палочку никто не схватился), и Филч был просто счастлив заполучить обоих забияк в свое распоряжение на две недели. После этого Рон с Драко не разговаривал и вообще делал вид, что друг друга не существует. Сколько там живут крысы, года три? А его Коросте уже около двенадцати, так что мог бы и смириться. В последнее время он даже стал уверять, будто мой Косолапус выслеживает это несчастное животное - хотя от нашей гостиной до гриффиндорской пять коридоров, три движущихся лестницы и четыре этажа. Скорее я поверю, что мой кот заделал Миссис Норрис котят, чем в то, что он соблазнился облезлым хвостом Коросты. Но Рон был упрям, и в своей непрошибаемости и логичности перестал разговаривать и со мной тоже.
В общем, дела шли гаже некуда, да еще Дамблдор повадился зазывать меня на чай с мармеладками и разглагольствовать о жизни, то ли прощупывая почву, то ли просто вешая лапшу на уши. Он болтал о моей избранности и о предназначении, о силе любви и добра, и о том, что я должна спасти весь магический мир. Хотя интересно, с чего бы - неужели во всей Англии не найдется колдуна, способного взять на себя этот труд, что приходится надеяться на тринадцатилетнюю соплю? Взять того же Дамблдора, к примеру... Я кивала, как китайский болванчик, и окольными путями пыталась выведать что-нибудь о хоркруксах, но светлячок держался стойко и ловко обходил в разговорах все подводные камни.

Ближе к Хэллоуину дела испортились вконец. Началось с того, что один из авроров, патрулирующих Хогсмид, (а точнее - странная аврорша с розовыми волосами) приволокла за шкирку алого от стыда Рона. На счастье, я встретила их первой и немедленно повела к папе - уж лучше он, чем МакГоннагал.
- Тонкс, - папа узнал авроршу и скорчил кислое лицо. - Тебя все-таки приняли в академию.
- Профессор Снейп, - аврорша явно забавлялась. - Моей карьере не помешало даже "Выше ожидаемого" по зельям, которое вы столь любезно мне поставили.
- Аврору стыдно не уметь варить Костерост, - вздернул бровь Северус. - Но перейдем к делу. Что натворил мистер Уизли?
- Я отловила его в "Сладком королевстве".
- Что? - в один голос вскрикнули мы с папой.
- Ты что, совсем идиот? Где-то там шастает Грейбек, а ты готов рискнуть жизнью за пару конфет? Убить тебя мало!
Рон готов был сквозь землю провалиться от стыда.
- Полностью согласен с Гарри, - зло бросил папа. - Мистер Уизли, я немедленно извещу ваших родителей. Выверните-ка карманы.
Рыжий неохотно выложил на стол пачку "Берти Боттс" и сложенный вчетверо пустой пергамент, сразу показавшийся мне подозрительным. Папе, впрочем, тоже.
- Что это? - вкрадчиво спросил он.
- Просто пергамент, - пролепетал Рон.
- Просто пергамент. Значит, вы не слишком расстроитесь, если я... - папа сделал вид, будто бросает его в камин, и Рон против своей воли вскрикнул:
- Нет!
- Ага, - протянул папа. - Значит, это не просто пергамент. Открой свой секрет!
Пергамент никак не отреагировал. Аврорша заинтересовалась и тоже занесла над ним свою палочку:
- Откройся!
Ничего.
- Может, это действительно пустой пергамент? - неуверенно предположила девушка.
- Не может! Я, профессор Северус Снейп, декан факультета Слизерин, приказываю тебе поведать мне свой секрет! - папа зло ткнул палочкой в пергамент и на нем медленно стали проявляться буквы.
"М-р Луни приветствует профессора Снейпа и нижайше просит не совать длинного носа не в свои дела."
Папа остолбенел. Рон так и вовсе смотрел на послание как громом пораженный, но пергамент на этом не остановился.
"М-р Сохатый присоединяется к м-ру Лунатику и хотел бы только прибавить, что профессор Снейп урод и кретин."
- Со смеху умрешь, будь ситуация не столь серьезной, - Тонкс едва сдерживалась. А пергамент между тем строчил свое:
"М-р Бродяга расписывается в своем изумлении, что такой идиот вообще стал профессором."
Рон в ужасе зажмурился и сжался, пытаясь стать как можно меньше. Когда он открыл глаза, на пергаменте успела появиться еще одна надпись:
"М-р Хвост кланяется профессору Снейпу и советует ему, чертовому неряхе, вымыть, наконец, голову."
Рон замер в ожидании грозы, которая вот-вот должна была разразиться. Первой не выдержала я, и бросилась к камину:
- Покои профессора Люпина!
Сунув голову в зеленое пламя, я увидела удивленного Ремуса, спокойно пьющего чай.
- Ремус, ты нам срочно нужен! Иди в папин кабинет!
Когда Ремус вышел из камина, папа, сжав пальцы до побелевших костяшек, сидел в кресле, Рон стоял у самого порога, словно надеясь сбежать, а Тонкс расположилась на подоконнике.
- Что случилось?
Я сунула ему под нос пергамент, на котором все еще были глумливые строки:
- Это ты нам объясни, Луни!
- Луни? - вскинулась Тонкс. Ремус смутился:
- Это мое школьное прозвище. Рад видеть тебя, Нимфадора. С нашей последней встречи ты несколько... м-м-м, выросла.
- Прошло пять лет, Люпин. Это естественно.
- Гхм, - напомнил папа. - Пергамент.
- А, да-да. Ну, я вас оставлю, - Тонкс поспешила откланяться. Минуя меня, она вгляделась:
- Так ты - та самая Гарри.
- Единственная и неповторимая, - хмуро подтвердила я. Если бы не Рон, я бы с удовольствием с ней познакомилась, но сейчас меня куда больше занимал провинившийся друг.
Тонкс фыркнула и ушла. Люпин проводил ее взглядом и вздохнул:
- Северус, эту штуку мы сделали на пятом курсе. Ты же понимаешь, какими идиотами мы тогда были.
- Вы-ы? - удивленно протянул Рон. Ремус кивнул:
- Мы. Где ты нашел эту карту?
- У Филча, - шмыгнул носом Рон.
- И как оказался в Хогсмиде?
- Разобрал завал на пятом этаже, за зеркалом.
Папа что-то сердито буркнул себе под нос и объявил:
- Будете мыть котлы до конца учебного года. Без магии. И Молли я все-таки напишу. Свободны.
Рона как ветром сдуло. Я была полностью согласна с Северусом: это же надо было додуматься до такого! Не пожалеть времени и сил, разобрать завал, рискнуть жизнью - и все ради пакетика "Берти Боттс"! Иногда я просто не понимаю мотивов чужих поступков.
Оставшись втроем, мы некоторое время помолчали, а потом Ремус пояснил:
- Эта карта показывает всех, кто в данную минуту находится в школе. Смотрите, - он прикоснулся палочкой к пергаменту и произнес:
- Торжественно клянусь, что замышляю шалость!
На пергаменте проступил подробный план Хогвартса со всеми коридорами и закоулками, флажками с именами были отмечены студенты и преподаватели. В комнате с пометкой "Кабинет Северуса Снейпа" находились три точки, чье положение полностью соответствовало нашему. Глядя на точку, подписанную "Гарриэтт Снейп", я спросила:
- Она показывает настоящие имена? Если бы я все еще называлась Поттер, как бы отразила меня карта?
- Думаю, как Снейп, - пожал плечами Ремус. - Ладно, раз мы все выяснили и я вам больше не нужен, то я, пожалуй, заберу карту себе.
- Ну уж нет, - фыркнул папа. - Карту я возьму себе.
- На здоровье, - пожал плечами Люпин. - И прости за насмешку: ты же прекрасно понимаешь, что сейчас я вовсе не имел в виду ничего такого.
- Понимаю, - буркнул папа. - Иди, Люпин, пока я добрый.
- Шалость удалась, - оборотень коснулся палочкой карты и вышел из кабинета.
- Вот уж действительно, шалость удалась, - буркнул папа, пряча карту в карман.

Глава 7

С Роном теперь не разговаривал никто из нашей компании. Мы решили, что небольшой бойкот пойдет ему на пользу, и даже старались не смотреть в его сторону на общих уроках.
Тонкс оказалась двоюродной племянницей Сириуса, дочерью изгнанной из семьи Андромеды Блэк - та вышла замуж за магглокровку, отчего и была предана анафеме. Нимфадора (ну и имечко!) закончила Хогвартс в том же году, в котором я сюда
поступила, и, по словам папы, была сущим стихийным бедствием. Все время что-нибудь ломала, взрывала, а уж с мадам Помфри познакомилась уже на второй день своего здесь пребывания. Ремус знал Тонкс в сопливом детстве, пока Сириус еще был на свободе, а потом некоторое время жил по соседству с Тонксами, прежде чем устроиться на работу в Румынию. Со смущением Ремус признался, что пятнадцатилетняя Нимфадора отчего-то избрала его объектом своих первых чувств, а он однажды в достаточно резкой форме выразил свой отказ, мотивировав его не только несовершеннолетием девушки, но и довольно невнятно объяснив, что вообще не может позволить себе близких отношений. По-моему, у Нимфадоры создалось впечатление, будто он попросту над ней посмеялся: она ведь не знала о "мохнатой проблеме".
После того случая Тонкс пару раз заглядывала к нам с папой на чашку чаю, и, по-моему, смотрела на него довольно заинтересованно. Кажется, если папа соблаговолит проявить к ней хоть каплю внимания, у меня есть все шансы обзавестись мачехой-метаморфом (девушка могла по собственному желанию менять свое лицо и цвет волос). Однажды, отведя Тонкс в темный уголок, я посоветовала ей сменить цвет волос с раздражающего розового на какой-нибудь более темный оттенок, и перестать упоминать при папе, какой негодяй Люпин. Может, он и согласен с ее мнением, но вовсе необязательно говорить о другом мужчине. Пусть лучше говорит о самом Северусе: повспоминает случаи на зельях, спросит что-нибудь из своей, аврорской программы - ему будет приятно.
На следующее чаепитие Тонкс заявилась с темно-фиолетовой шевелюрой и пухлым томом подмышкой - оказалось, это стандартный задачник для третьего курса академии. Тонкс больше ни разу не заговорила о Люпине, зато много спрашивала о зельях на основе асфоделей, и к концу вечера папа смотрел на нее куда благосклонней, чем за все время нашего знакомства. Лёд тронулся, господа...
Спокойно и без происшествий мы дожили до Рождества. Тонкс, я уже знала, напросилась в гости к двоюродному дядюшке, и я в свою очередь решила, во что бы то ни стало вытянуть Северуса в гости, может, даже удастся уговорить его пожить у Сириуса. Нимфадора мне нравилась - она, даже еще не зная меня, не относилась ко мне как к ребенку и не пыталась опекать/учить/наставлять, что так раздражало меня в большинстве взрослых. Самой Доре (единственное имя, кроме Тонкс, на которое она откликалась) было всего двадцать полных лет, и я скорее воспринимала ее как подругу-ровесницу, нежели как потенциальную "мамочку".
С Роном мы так и не помирились: он не желал признавать свою вину, а мы - идти на уступки. Кажется, в этом году свитера от Молли мне не видать...
С Тонкс оказалось здорово проводить время - она охотно рассказывала об учебе в академии и учила меня специфическим аврорским заклинаниям. Не то, чтобы я представляла себя в будущем доблестным стражем порядка, просто считала, что учиться следует всему и везде, где только можно. Наверное, не зря Шляпа предлагала мне Рейвенкло...
Благодаря Тонкс я даже продвинулась немного в создании патронуса - теперь мне удавалось наколдовать мутное серебристое облачко. Тонкс на личном примере объяснила, что воспоминание для патронуса не обязательно должно быть именно радостным и светлым - сама она вызывала его, вспоминая об истории двухлетней давности, когда ее близкая подруга чудом выжила. На одном из практических занятий по ЗОТИ взбесилась мантикора, которой по небрежности не купировали жало, и та напала на студентку. В последнюю секунду Нимфадора успела бросить заклинание, и заморозить чудовище буквально в сантиметре от сокурсницы. Не самое счастливое воспоминание, но вот Доре оно придавало дополнительную силу, уверенность в себе, и вызывало патронуса - пересмешника, маленькую, похожую на воробья птичку.
Я вспомнила слова папы еще на первом курсе: "Больше никто не посмеет причинить тебе вред. А если посмеет, то это будет последнее, что он сделает в своей жизни", и вызвала к жизни то чувство защищенности и силы, которое испытала тогда. С первого же раза мне удалось наколдовать серебристое плотное облачко, вполне, по дориным словам, способное отогнать дементоров и держать на расстоянии до тех пор, пока мне не придут на помощь более сильные колдуны.
Папа зашел в тупик в своих исследованиях и решил, по его словам, взять тайм-аут: встряхнуться, сменить обстановку. Кажется, именно так он объяснял свои свидания с Нимфадорой. Да-да, мой папа, грозный слизеринский декан, настолько очаровался авроршей, что сам трижды приглашал ее на свидания, ради такого случая даже вытащив из гардероба парадную мантию самого черного оттенка черного, какой мне только доводилось видеть. Не знаю, как Дора, а Сириус был сражен наповал, и долго еще бормотал, что всегда подозревал, что выбор племянницы будет странным, но чтобы настолько...
Между прочим, к концу каникул патронус Доры изменился: вместо пересмешника в один прекрасный день на ее плечо сел ворон. Я никак не прокомментировала это происшествие, хотя искренне порадовалась за папу. Впрочем, тот не откровенничал со мной на эту тему, так что я просто наблюдала за развитием их отношений со стороны. И то сказать - разве я могла что-нибудь советовать двум взрослым людям?
После возвращения в школу стало ясно, что каникулы не только не улучшили, а даже усугубили ситуацию. То ли домашние напугали студентов догадками на тему "Что нужно Грейбеку в Хогвартсе и кто ему помогает", то ли строгий режим после относительной свободы не понравился отдохнувшим студентам, но страсти в школе кипели вовсю. Вновь обострилась старая борьба Гриффиндора и Слизерина, причем благодаря нам расстановка сил была довольно странной: младшие курсы Слизерина, Рейвенкло и Хаффлпаффа против Гриффиндора, а старшие курсы Хаффлпаффа, Рейвенкло и Гриффиндора - против Слизерина. Так что противостояние оказалось не только межфакультетским, а еще и внутрифакультетским. Старосты придирались по поводу и без, снимали баллы за малейшие провинности, студенты без устали делали пакости, запасшись на каникулах разнообразными говнобомбочками, чесоточным порошком и чихательными конфетками.
Филч паниковал, Дамблдор за ужином призывал к толерантности и единению, но ничего не помогало. Ситуацию в особенности накаляли семикурсники: слизеринец Маркус Флинт и гриффиндорец Оливер Вуд, заклятые враги и вечные соперники. Квиддичные команды под их началом были основными претендентами на кубок школы, и капитаны, мало того, что гоняли своих игроков до седьмого пота, так еще и старались вывести из строя игроков противника. Они подсыпали и подливали им за едой различные зелья, проклинали в коридорах и просто доводили до бешенства разнообразными дразнилками, на которые особенно велись вспыльчивые гриффы. А если еще прибавить, что в гриффиндорскую команду входили близнецы Уизли, мастера пакостей...
Словом, скучать не приходилось.
Наконец, настал день решающего матча. Если сегодня Слизерин проиграет, то у нас появится шанс...
Погода была просто замечательной: ясно, но не солнечно, безветренно и даже не холодно. Если гриффы упустят свое, я лично нашлю на виновника неотлипное заклятье, чтобы тот никогда не смог расстаться с метлой.
Трибуны разделились на два лагеря, большинство болели за Гриффиндор и только некоторые переметнулись на зеленую сторону - в частности, Гермиона, Астория и Луна болели за Драко.
Игра началась, и буквально сразу Алисия Спиннет забросила мяч в слизеринские кольца. Ее товарка, Анджелина Джонсон, вознамерилась было повторить этот трюк, но была сбита с метлы Флинтом и чудом удержалась, повиснув на руках. Мадам Хуч назначила пенальти, которое разозленная девушка выполнила просто блестяще.
Вообще мне ни разу не доводилось видеть игры грязнее нынешней: то и дело кто-нибудь из игроков спихивал противника с метлы, запускал в него бладжером, стукал битой или дергал за конечности. Казалось, матч целиком состоит из пенальти, и мне уже хотелось, чтобы Драко или Дин Томас, гриффиндорский ловец, поскорее поймали снитч.
Небеса вняли моим мольбам, и на шестьдесят восьмой минуте матча Драко победно сжал в кулаке золотой мячик, но гриффы успели забросить слизеринцам двадцать мячей, пропустив только четыре. Итак, если мы обыграем Рейвенкло (а мы обязательно обыграем Рейвенкло!), то кубок наш! Не поверю, чтобы снитчу удалось водить меня за нос дольше, чем полчаса, а уж столько-то времени Диггори продержится.

Апрель ознаменовался сразу двумя радостными событиями: мы обыграли рейвенкловцев в квиддич и папа совершил прорыв, как он утверждал, в изучении яда василиска. Ему удалось создать антидот, правда, тот погружал пациента в кому на неопределенное время. Принесенные Косолапусом мыши и крысы спали уже второй месяц подряд, и никакими усилиями не удавалось их разбудить. Впрочем, это уже был неплохой результат, и Северус был уверен в конечном успехе.
Рон совсем с катушек слетел, и вовсю фыркал на нас в школьных коридорах, даже близнецы, старающиеся его урезонить, не достигли успеха. "Ты извини его за то, что он такой придурок," - попросили меня как-то они и старались не подпускать Рона ко мне. Я слабо понимала причины такой обиды, но мириться не пыталась, виновной себя не считая. В конце-концов, ему нужнее.
Грейбек то ли выжидал, то ли попросту исчез из наших мест, и охрану из авроров сняли, чем здорово расстроили папу - Нимфадора вернулась к занятиям и не могла больше уделять ему времени. Дементоры остались и, по-моему, только стали злее - а как бы вы себя чувствовали, на голодный желудок, наблюдая за чужим пиршеством? Множество студентов, куча эмоций, а им не перепадает ни крошки. Лучше бы их убрали, чесслово, а авроров оставили, не то в один прекрасный день дементоры сорвутся с цепи и высосут кого-нибудь до смерти. Кажется, у них это называется Поцелуем...


Глава 8

Май принес с собой нетипичную для Шотландии жару, и готовящиеся к экзаменам студенты в большинстве своем занимались у озера - точнее, пытались заниматься. Кто бы мог подумать, что хогвартские стены способны так нагреваться? Папе хорошо - он сидел либо в лаборатории, либо в Тайной комнате, а мы понемножку сходили с ума от удушья. Диггори, честь ему и хвала, устраивал тренировки в шесть утра - лучше не выспаться, чем свариться заживо. Приближался финальный матч.
Двадцать пятого мая я снова стояла на квиддичном поле, сжимая в руках древко "Молнии" - как я и предсказывала, Сириус прислал мне ее, едва услышав о гибели моего "Нимбуса". Погода была жаркой, солнце просто слепило глаза и бесило игроков. Впрочем, наших соперников выбешивало еще и то, что весь Слизерин, включая декана, болел за нас и даже запасся огромными транспарантами, на одном из которых вооруженный чудовищными клыками барсук откусывал хвост льву. Что-то мне подсказывает, что МакГоннагал будет особенно лютовать на экзамене...
- Итак, мы начинаем матч "Хаффлпафф - Гриффиндор", и на поле выходят несравненный капитан Оливер Вуд и Седрик Диггори. Он новичок в этом деле, возможно, потому Хаффлпафф слил прошлую игру... - заговорил в микрофон Ли Джордан, и папа немедленно заставил его в буквальном смысле прикусить язык, а трибуны протестующе взвыли. Все прекрасно помнили, отчего мы проиграли прошлый матч.
- Игроки взлетают, и мяч сразу же оказывается у Спиннет, давай, Алисия, ты лучшая! И... Нет! Это случайность! Диггори отбил мяч метлой, но его снова перехватывает Алисия, и... О, нет! - наш отбивала "нечаянно" направил в ее сторону бладжер. Спиннет чудом увернулась, но мяч потеряла. Я зашарила взглядом по небу, не обращая больше внимания ни на комментатора, ни на игроков: я была уверена, что Седрик продержится, и намеревалась облегчить ему задачу, поймав снитч как можно раньше.
Я сказала, что позапрошлая игра была грязной? О, вы не видели этой! Жару поддавал комментатор, прямо оскорбляя и задевая наших игроков, а МакГоннагал даже не пыталась его остановить. Мадам Хуч даже подлетела к преподавательской трибуне и что-то ей втолковывала, а та лишь недовольно пожимала плечами.
Вдруг золотая искорка мелькнула слева от меня, и я в который раз возблагодарила папу за зелье орлиного зрения - иначе много бы я наиграла в очках. Грифф Дин Томас то ли тоже заметил мячик, то ли попросту полетел следом за мной, норовя сшибить меня с метлы. Не знаю, как, но ему удавалось держаться со мной коленка к коленке и больно пихаться острыми локтями. Увидев, что мячик взмыл вверх, я задрала древко метлы, но та почему-то не набирала скорость. Оглянувшись, я увидела причину: Томас изо всех сил уцепился за прутья, удерживая метлу на месте.
- Пусти, придурок! - но он только пыхтел и помидорно краснел, что выглядело довольно забавно на его коричневой коже. Ногой я попыталась брыкнуть гада, но поздно - снитч уже был таков.
- В жизни не видела приема грязнее! - взбешенная мадам Хуч усилила голос Сонорусом и с нескрываемым удовольствием назначила пенальти. Глядя на свои кольца, я заметила вдруг у самой земли темную фигуру в знакомом дырявом балахоне. Фигура вытянула ко мне костлявые руки, но я почему-то не испугалась и бросила в нее патронусом.
- Какого черта делает Снейп? Ей померещились дементоры? - издевательски проорал Джордан. Мадам Хуч свистнула и остановила игру. Подлетев к кулем свалившейся на землю фигуре, она выпутала из черного балахона Буллстроуд и Паркинсон, отчаянно трущих глаза. Надо же, я и не подозревала, что патронус способен вызвать такую реакцию...
- Возмутительно! - вскричала мадам Хуч. - Вы пытались саботировать матч!
Папа немедленно спустился с трибун и что-то сказал слизеринкам, отчего они сразу сникли и зашагали в сторону Хогвартса. Мадам Хуч еще о чем-то поговорила с Северусом и свистнула, продолжая игру. Томас отвлекся, а я снова заметила мячик - теперь он вальяжно парил у трибун Хаффлпаффа. Надо как-то обмануть Томаса... Не раздумывая ни секунды, я резко вошла в пике и понеслась к земле, словно спрыгнув из самолета без парашюта. Томас купился и понесся за мной. Трибуны затаили дыхание, и только Спиннет не растерялась - попыталась пробить защиту Диггори, но опять потерпела поражение. Земля была буквально в локте от древка метлы, когда я резко рванула его на себя и взмыла вверх, к нашим трибунам, и схватила ничего не подозревающий мячик. Трибуны взревели, а секунду спустя Джордан орал:
- Это нечестно! Наш ловец расшибся! Аннулировать результаты!
Действительно, не успевший выйти из пике Томас лежал на земле, и к нему уже подбегала мадам Помфри.
- Тишина! - скомандовала мадам Хуч. - Снейп применила прием, в профессиональном квиддиче называемый финтом Вронского. Не ее вина, что Гриффиндор выпустил на поле слабого игрока. Результаты засчитаны, кубок получает Хаффлпафф!
Как я не оглохла - сама не пойму. Нам орали прямо в ухо, поздравляли, качали, и едва отпустили взъерошенного Седрика забрать кубок из рук Дамблдора. Хмурые и злые на весь мир гриффы уныло плелись к школе, а на поле еще продолжалось веселье. Идти самим нам не дали - пронесли до раздевалки на руках, а потом таким же способом переправили до гостиной. Лэнни согласился аппарировать в Хогсмид за сливочным пивом, и веселье забило ключом. Оказывается, в нашу гостиную прекрасно помещаются почти три сотни человек, а преподаватели милосердно не обращают внимания на шум и визги после отбоя. Говорили потом, что расстроенная проигрышем своего факультета МакГоннагал порывалась прекратить беспорядки, но кто-то спутал ее Инкарцеро и наложил Силенцио. Нет, я подозревала папу в неуважении к старшим, но чтобы настолько... Кажется, Тонкс на него скверно влияет.
Со Слизерина сняли сто баллов, что отбросило их на предпоследнюю позицию в общешкольном рейтинге, но змей это, кажется, не слишком озаботило - они веселились со всеми. Паркинсон и Буллстроуд на две недели отстранили от занятий, так что экзамены впоследствии они здорово завалили.

Глава 9

Глава 9

Эйфория схлынула только к концу месяца. В последний школьный день, после праздничного ужина, я уже паковала чемоданы, когда в спальню влетела Гермиона.
- Что ты тут делаешь?
- Быстро! Я только что была у профессора Люпина, он собирал вещи и вдруг увидел что-то на той карте, о которой ты рассказывала, ну, карте Мародеров, и немедленно побежал к выходу из замка! Я чувствую, случится что-то ужасное! Он попросил отдать карту профессору Снейпу, а его нет в кабинете, он, наверное, в... - я быстро наложила на подругу Силенцио и выволокла из спальни. Еще не хватало, чтобы она выдала наш секрет Аббот и Миллер. Махнув Невиллу, я втащила бешено вращающую глазами Гермиону за портьеру и сняла заклятье.
- Он там, в лаборатории, а я не умею открывать дверь, ты же знаешь! - Гермионе действительно не давалось змеиное шипение. - Надо срочно ему доложить!
-Где карта? Дай сюда! - я немедленно коснулась пергамента палочкой и произнесла:
- Клянусь, что замышляю шалость! Мерлиновы кальсоны! Смотрите! - на карте точка "Ремус Люпин" двигалась к Дракучей иве, преследуя точку "Питер Петтигрю". Что делать? Папа может не успеть!
-Невилл, - быстро приняла я решение. - Неси Северусу карту, объясни ситуацию. Герми, за мной!
Подруга даже не успела обидеться на сокращение своего имени, хотя в обычное время подобное немедленно пресекалось. Пробежав по коридорам, мы пулей вылетели на улицу и побежали к Запретному лесу, молясь, чтобы никто из преподавателей нас не заметил. Дементоров почему-то не было видно, и я решила, что охрану сняли - все равно нам завтра уезжать. "Подходящее время для нападения," - предательски шепнул внутренний голос.
- Думаешь, наша помощь понадобится профессору Люпину? - пропыхтела Гермиона.
- Не помешает, - ответила я и, подобрав сучок, слевитировала его прямо в нужный выступ на коре ивы. Дерево, как и рассказывал Сириус, прекратило махать ветвями и позволило нырнуть в узкий темный лаз под корнями.
- Темно как, - Гермиона зажгла Люмос, но я заставила ее потушить огонек и замолчать. Мало ли что нас поджидает впереди - а так у нас будет шанс подкрасться незамеченными.
Проход вел прямо в Визжащую хижину, он упирался в пол и мне пришлось прислушаться, прежде чем открыть люк - нет, в этой комнате никого не было, а вот в соседней кто-то кому-то угрожал. Осторожно откинув крышку люка, я вылезла на пыльный пол хижины и подала руку Гермионе. Вокруг царили плесень и запустение, от сухого пыльного воздуха хотелось чихать.
- ... и ты провел Грейбека в Хогвартс! Как ты мог предать нас снова, после того, как из-за тебя умерли Джеймс и Лили?!
- Ре-ремус, я никогда... Он заставил меня! - кажется, мы успели вовремя.
- Где он? - Люпин был взбешен, таким я его еще не видела. Тихонько подкравшись, мы заглянули в дверь: он держал на прицеле палочки тощего плюгавого мужичонку, одетого в дырявую мантию, чья кожа, казалось, была велика ему.
- О-он в лесу, он сумел обмануть дементоров...
- Почему он изодрал портрет гриффиндорской привратницы?
- Ду-думал, что Гарри учится на Гриффиндоре, - тут Петтигрю вдруг бросился прямо на Люпина, от неожиданности отпрянувшего назад.
- Ступефай! Петрификус Тоталус! - среагировали мы с Гермионой. Правда, мой Петрификус достиг цели и сшиб в полете полу превратившегося в крысу Петтигрю (более мерзкого зрелища в жизни не видела!), а гермионин Ступефай только слегка стукнул ни в чем не повинного Люпина.
- Гарри! Гермиона! Как вы вовремя! - Люпин с облегчением опустил палочку и пнул лежащего полукрыса. - Я бы его упустил, сволочь такую... А где Северус?
- Невилл пошел за ним, а мы - за тобой. Как видишь, вовремя, - объяснила я. Ремус согласно кивнул:
- Давайте-ка отсюда выбираться. Грейбек бродит где-то в лесу, и мне совершенно не хочется, чтобы он нас учуял.
- Учуял? Разве сегодня...
- Полнолуние? Да, - Ремус вдруг забеспокоился и стал нас подгонять, левитируя обездвиженного предателя. Что с ним такое?
- Быстро, быстро!
Мы попрыгали в люк и почти побежали, пригибаясь, к выходу. Но добраться до Хогвартса нам было не суждено - прямо у корней нас поджидал огромный оборванный мужчина, заросший густой спутанной бородой и с длинными немытыми волосами. От него исходило такое зловоние, как от нечищеного неделю гиппогриффьего стойла, и я даже закашлялась. Издав дикий рык, он прыгнул ни идущую впереди Гермиону и схватил ее, подняв высоко над землей.
- Лю-упин, - издевательски провыл он.
- Грейбек, - выдохнул Ремус. - Отпусти девочку.
- Ну почему же? Маленькая Гарри такая сладкая и вкусная... Может, поиграем? Сейчас я откушу ей ручку, а потом - ножку... Или сперва ножку, а потом ручку?
Испуганная Гермиона молча обвисла в его ручищах. Где, черт возьми, папа и Невилл?
- Отпусти ее. Ты же за мной пришел, да? Тебе нужен я, Грейбек. Я, посмевший предать твою стаю, - Люпин отбросил палочку и отошел в сторону. - Ты же давно хотел этого, да? Убить меня, отомстить за предательство? Я неправильный оборотень, я посмел окончить Хогвартс и колдовать, а теперь еще и учу детей... Ну же, отпусти девочку, Грейбек!
Луна, яркая и полная, вышла из-за туч, и Грейбек вдруг стал терять человеческие черты. Его лицо плавилось, челюсти вытягивались вперед, и он открыл рот, полный острых желтых зубов...
- Акцио, Гермиона! - кажется, Акцио скоро станет моим любимым заклинанием. Подруга пролетела разделяющие нас два метра и шлепнулась сверху, а взбешенный Грейбек накинулся на молниеносно трансформировавшегося Люпина. Я рванула Гермиону за руку и заставила отбежать в сторону, но не решилась сбежать вовсе, оставив Ремуса наедине с монстром.
Грейбек был огромным, медведеобразным и в человеческом обличье, а в теле гигантского мохнатого волка он и вовсе пугал. Кажется, Грейбеком его прозвали не просто так - по бурому меху спины шла более светлая, почти пепельная полоса. Люпин был более естественного для волка цвета - серого, насколько позволяла различить луна, и значительно проигрывал в размерах Грейбеку. Два волка рвали друг друга, а я не могла ничего поделать - оборотню Ступефай, что слону дробина.
- Значит, это не Гарри? - провыл Грейбек, косясь на нас. Ремус молча рванул его за плечо, но был отброшен ударом меткой лапы. В один прыжок Грейбек оказался рядом с нами и сильно полоснул меня когтями по спине, заставив завыть от боли и упасть на траву. Ремус застыл, не решаясь прыгнуть, чтобы не спровоцировать Грейбека на более решительные действия.
- Не бойся, - искаженный звериной глоткой человеческий голос звучал в моих ушах похоронным звоном. - Я не стану ее кусать. Я ее лизну...
Сжаться, отползти... Противный слюнявый язык жжет раны, как огнем...
- Теперь она станет такой, как ты, маленькая Гарри... - Грейбек, наконец, оставил меня в покое и я с трудом села, увидев лежащую рядом Гермиону - бедняжка потеряла сознание. Ремус взвыл и с утроенной силой бросился на Грейбека, а я все старалась прогнать мерзкий звон в ушах.
Когда мне вдруг стало холодно, и трава покрылась инеем, я наконец сумела поднять голову и увидела знакомые силуэты в ярком лунном небе. Дементоры - не думала, что смогу обрадоваться их появлению. Грейбек тоже почувствовал их появление и затравленно взвыл, попытавшись вырваться, но Ремус удержал его и держал до тех пор, пока дементор не обхватил грейбекову морду в почти ласковом, интимном жесте. "Интересно, сколько душ у оборотня?" - отстраненно подумала я. Видимо, все же одна – по крайней мере, огонек, слетевший с губ зверя и исчезнувший под капюшоном, был один. Люпин, скуля и хромая на три лапы, сразу подошел ко мне и ткнулся мокрым носом. Я рассеянно положила руку на мокрую от крови шерсть. Грейбеково тело с глухим звуком упало на траву, но дементоры почему-то не спешили улетать. Вместо этого они неспешно приближались к нам, и я поняла, что оголодавшие твари наметили новых жертв. Ну уж нет!
Откуда-то из глубины души взметнулась черная ярость.
"Больше никто не посмеет причинить тебе вред. А если посмеет, то это будет последнее, что он сделает в своей жизни," - с кончиков моих пальцев слетел огромный серебряный ворон и кинулся на дементоров.
- Гарри! - вслед за вороном в небо взлетел пересмешник, и я почему-то решила, что это Тонкс каким-то образом оказалась рядом.
- Гарри! - не обращая внимания на волка, ко мне бросился Невилл, и досадливо отмахнулся, когда волк заворчал на него.
- Луни, - я поворошила густую шерсть на загривке оборотня, желая сказать, что Невилл свой, но тот уже и сам все понял.
- Да ты вся в крови! - отшатнулся Невилл. - Профессор!
Папа немедленно переключился с дементоров на меня.
- Эннервейт! - он упал возле меня на колени и рванул мою мантию с плеч. - Ч-черт! Куро! - я почувствовала жжение и вспомнила, что этим заклятьем лечат порезы. Невилл между тем, успешно обезьянничая, применил Эннервейт к Гермионе и Куро к Люпину, затянув его раны примерно наполовину.
- Дочка, как ты?
- Грейбек... Меня... Лапой, а потом лизнул, - говорить связно я не могла. Папа охлопал себя вокруг и вытащил из бездонных карманов пузыречек.
- Пей.
Я узнала укрепляющее, огнем растекшееся по жилам.
- Невилл, дай мантию, - от удивления тот вытаращил глаза. Я повторила:
- Невилл, дай мне свою мантию. Никто не должен увидеть мои раны.
- А, да, точно! Сейчас!
Его мантия оказалась, вполне ожидаемо, велика в плечах, зато восхитительно пахла выпечкой. Запустив руку в карман, я выудила надкусанный пирожок и с наслаждением впилась в него зубами. Пришедшая в себя Гермиона истерически хихикнула, и папа протянул ей пузыречек, выуженный из кармана. Остатки своей окровавленной мантии я сожгла Инсендио. Невилл рассеянно гладил Люпина по голове, все еще оглушенный Петтигрю валялся почти под Дракучей ивой. А от школы к нам бежали МакГоннагал, Дамблдор и бдительный Филч...

Глава 10

Объяснять все пришлось мне, предварительно налившись до ушей укрепляющими, кроветворными и тонизирующими зельями. Люпин по понятным причинам был не в состоянии, Гермиона обязательно запуталась бы, а папа не знал всей истории. Отряд прибывших на место происшествия авроров упаковал покойного Грейбека, по-прежнему полукрысиного Петтигрю (который, кстати, удачно скончался от ужаса в камере предварительного заключения - мало ли что он сумел бы наплести), и отбыл восвояси, оставив только двух сотрудников для проведения допроса. Нас очень удачно поместили в одну комнату, так что с последующим подтверждением моих слов проблем возникнуть не должно было. Хорошо, что Девочке-которая-выжила-опять верят на слово...
Моя версия была такова: случайно увидев крысу без одного пальца, питомца одного из студентов, Люпин заподозрил, что это Петтигрю, и что именно он помог Грейбеку проникнуть в школу... Почему он решил, что Петтигрю - крыса-анимаг? Да Питер хвастался когда-то, и Ремус решил проверить догадку, не стал беспокоить аврорат - вдруг он был неправ?
Петтигрю выскользнул из школы и направился к Дракучей иве - да-да, кто бы мог подумать, что из-под ее корней ведет ход прямо в Визжащую хижину! Нет, что вы, нам неизвестно, откуда об этом пронюхал Петтигрю, но он же двенадцать лет прожил крысой, мог разузнать...
Так вот Петтигрю проник в подземный ход, Ремус за ним, ну и схватил его в Визжащей хижине. Как мы с Гермионой там оказались? Ну, смотрим - бежит профессор Люпин куда-то, просит срочно позвать профессора Снейпа, так мы за ним и побежали, по дороге Невилла встретили, а сами на помощь любимому профессору и бросились. И вовремя успели - он как раз выволок Петтигрю, успел нам рассказать, кто это, а тут Грейбек на него из-за кустов ка-ак бросится! Профессор нас защитил, с Грейбеком схватился, ну, естественно, обернулись оба, полнолуние же... И дементоры - тут как тут. Грейбека поцеловали, и нас хотели, Гермиона даже в обморок упала, да только я вспомнила, чему нас профессор учил, и патронус наколдовала. Ну да, обычный такой патронус, ворону, если кому интересно... Нет, сейчас не смогу, я тогда от страха его наколдовала, вряд ли получится повторить... Ну, а дальше профессор Снейп с Невиллом прибежали, профессор дементоров окончательно разогнал и Гермиону в чувство привел, да и Люпина подлечил... Да, именно так все и было. Почему профессор Снейп опоздал?
- Меня профессор МакГоннагал задержала, не верила, что я к нему иду, а не просто так по коридорам бегаю, - тихо вставил свои пять кнатов Невилл. МакГоннагал стремительно покраснела...
Когда потом Северус спросил, чьим же питомцем оказался Петтигрю, я припомнила разговор трехлетней давности и рассмеялась: папа попал пальцем в небо, сказав, что Хвост прячется в кроличьей норе.
- Уизли, пап. Он принадлежал Рону Уизли и отзывался на кличку Короста.

На следующий день мы отбыли домой. Спину немилосердно жгло, и обратившийся к утру в человека Ремус подтвердил мои опасения: я уже нынешней ночью обрасту шерстью. Папа рвал и метал, злясь, слава основателям, на МакГоннагал - если бы профессор не задержала Невилла, он успел бы вовремя. Зелье, могущее обратить действие грейбековой слюны, готовилось около четырех недель, так что выходило, что мне придется пережить мохнатой два полнолуния. Не скажу, чтобы я была особо расстроена - я давно прикидывала, как мне разобраться с люпиновской проблемой, а тут такая возможность влезть в его шкуру!
Мы решили аппарировать к Сириусу - в его доме был оборудован удобный подвал. Ошарашив крестного новостью, я, наконец, отдалась в папины руки, и он смог нормально залечить мне раны. Правда, время уже было упущено, да и заживают следы от когтей оборотня плохо, так что носить платье с открытой спиной мне теперь не светит. Даже после всех папиных стараний чуть пониже лопаток у меня остались четыре длинных розовых шрама, со временем должных побелеть.
Наконец я переоделась и спустилась к Ремусу, готовая выслушать все, что он мне скажет о лохматом житье-бытье.
Люпин обнаружился на кухне. Оборотень пил чай, хотя, судя по его виду, предпочел бы огневиски.
- Это я виноват, - сказал он, стоило мне появиться на пороге.
- Ремус, - вздохнула я. - Ни в чем ты не виноват. Я сделала так, как считала нужным. Если в чем и винить тебя, так это в том, что ты сидишь сейчас с кислой рожей и всячески стараешься меня запугать.
- Я не пугаю. Просто... Я не могу представить, как ты перенесешь превращение. Это очень больно и грязно, я всегда расцарапывал сам себя до крови и бился от боли об пол головой.
- Заметно, - буркнула я, наливая себе чаю. - Вчера ты превратился молниеносно и явно безболезненно.
- Я был зол и позволил звериному взять власть над человеческим. Если бы не выпитое волчьелычное зелье, я мог бы разорвать вас с Гермионой.
- Вряд ли, - не согласилась я. Люпин рассмеялся:
- Я живу с этим двадцать два года, Гарри, и я знаю, о чем говорю. Такие как я, опасны. Нас нужно держать в клетках. Мы звери.
- Ну, я составлю собственное мнение, - решила я. - Как вообще происходит превращение?
- Ты не владеешь своим телом, - признался Люпин. - Луна зовет, и ты идешь на зов, как ни сопротивляйся.
- Может, тогда не стоит сопротивляться?
- Сдаться зверю? - горько усмехнулся Ремус. Я кивнула, он покачал головой. Вот упрямый! Раздраженно фыркнув, я встала и ушла в библиотеку. Все равно от Ремуса ничего толкового не добиться.
К восходу луны мы уже спустились в подвал. Серые бетонные стены, пол, тусклая магическая лампочка под потолком, тюфяк в углу.
- О, - Ремус вдруг спохватился. - Тюфяк один. Бери его себе. И... нам понадобится ширма.
- Зачем? Думаешь, подеремся?
- Просто когда мы будем превращаться, лучше бы снять одежду, да и потом...
- Ты стесняешься? - Ремус возмущенно покраснел, я захихикала:
- Ладно, ладно, будет тебе ширма. И тюфяк будет. Кикимер!
- Жалкая четвертькровка, позор дома Блэков... - как же я по нему скучала! Эльф с явной неохотой притащил матрасик и, невесть откуда выкопанную, бумажную ширму, разрисованную цветами сакуры.
Ремус перегородил подвал ровно пополам и я, не сдержавшись, попросила:
- Чур, не подглядывать!
Он только фыркнул. Мне отчего-то казалось, что сегодня все пройдет просто замечательно.
В блэковской библиотеке нашлось несколько книг об оборотнях, и я успела бегло просмотреть их. Большинство источников указывали на опасность и непредсказуемость оборотня, советовали держаться подальше и приводили рецепты волчьелычного зелья. Но была одна книга, написанная Селеной Блэр, в которой выкладывалась интереснейшая версия о способе преодолеть зов луны. Жаль, что она попалась мне только под вечер, и не оставалось времени как следует изучить ее.
Так вот Блэр утверждала, что многое зависит от первого превращения. Да, в некоторой степени Люпин был прав: нельзя давать зверю понять, что ты уступаешь. Но достаточно всего однажды показать, кто сильнее, незачем бороться с волком каждый раз - он и так поймет и примет к сведению.
В общем, я собиралась попросту договориться со своим зверем. Интересно, разговаривать со вторым внутренним "я" - это шизофрения? Или по магическим меркам это нормально?
Как бы там ни было, луна взошла, и я чувствовала, как откуда-то из глубин души поднимается мохнатый клубок, любопытно тычется носом (даже не метафорически) куда-то в солнечное сплетение изнутри. Я молниеносно сбросила мантию. Судя по получеловеческому вою за ширмой, Люпин уже начал трансформацию. Собрав в кулак все мужество, я припомнила основные методики расслабления, показанные мне папой на уроках окклюменции, и постаралась вызвать в памяти образ морского простора, всегда помогающий мне.
Море-мокро-солено-нельзя пить-плохо-не нравится...
Ого, кажется, моему волчку не по душе такой образ! Тогда...
Я вспомнила Запретный лес, мощные стволы деревьев, уходящие вверх, пышные кроны, настолько тесно сплетшиеся ветвями, что умерший гигант не сможет упасть и будет стоять еще долго, поддерживаемый своими соседями. Я подумала о зеленом мхе на деревьях, о прелой листве, укрывающей мощные узловатые корни, о десятках запахов, которые мог различить мой человеческий нос - несомненно, волку это удастся гораздо лучше. Я подумала о поляне, на которой беседовали когда-то мы с папой, о том, как ее заливал солнечный свет, о том, какой яркой и мягкой была трава на ней, как стрекотал сверчок.
Лес-весело-играть-еда-хорошо...
Кажется, эту картинку для релаксации одобрили. Я захотела было сесть в позу лотоса для большего удобства, но внезапно запуталась в собственных ногах и упала на пол, удивленно взвизгнув. Открыв глаза, я удивилась еще больше: мир потерял свои краски, лампочка под потолком светила не желтым, а бело-лунным светом, красный матрац стал темно-серым, а моя зеленая домашняя мантия - светло-серой. Прямо перед глазами маячило что-то темное, и, скосив глаза к переносице, я поняла, что это мой собственный нос - черный и мокрый на вид. Осторожно, аккуратно координируя движения всех четырех лап, я встала. Было очень непривычно осознавать, что все мои конечности теперь одной длины. Сделав для пробы пару шагов, я поняла, что это несложно, и от радости подпрыгнула сразу с четырех лап. Внутри меня кто-то довольно взвизгнул, и я поняла, что и сама завизжала от удовольствия - настолько здорово было чувствовать себя в этом сильном, крепком теле. Я и на прежнее не жаловалась - укрепленное квиддичными тренировками, оно неплохо мне служило, но вот это, лохматое, было куда лучше. Интересно, влияет ли оборотничество на реакцию и скорость человеческого тела? Я бы сказала, что да - посмотреть на того же Люпина. Или на папу с крестным - у них много повадок, перенятых у анимагической формы.
Гулять-гулять-гулять-заперто-плохо...
Да, сегодня погулять не получится, а хотелось бы. Я представила себе задний двор дома в Спиннерс-энд, как здорово было бы сейчас оказаться там и покататься по траве... Стоп. Завтра еще будет полнолуние, я обязательно уговорю папу провести эксперимент и разрешить мне погулять.
Ждать-гулять-хорошо...
Похоже, мой волк меня прекрасно понимает. Какого черта тогда Люпин не смог договориться со своим?
Визг и рычание за ширмой прекратились, и я, наконец, решилась пойти посмотреть, что там происходит.
На тюфяке, тяжело дыша, лежал совершенно измученный волк. При виде меня он виновато заскулил и завилял хвостом, силясь встать, но лапы его не держали совершенно. Я и то была ловчее после трансформации, хотя и делала это впервые. Как же он мучает себя и зверя, раз выглядит вот так!..
Интересно, как Грейбеку удавалось говорить? Из волчьей пасти вырывались только звериные звуки, как я ни пыталась. Наблюдавший за моими попытками позвать Кикимера Люпин встал, пошатываясь, и дернул зубами за свисавшую вдоль стены веревку. Чуткий слух различил, как где-то наверху звякнул колокольчик, и на полу немедленно появилась миска с парным мясом. Человеческая часть меня скривилась, волчья - возликовала и кинулась к угощению. Но, кажется, в Люпине тоже взял верх волк – он, утробно рыча, заслонил мне дорогу. Не поняла... Разве у волков принято рычать на самку? Или я пока классифицируюсь, как детеныш? А на детенышей рычать можно? Надо будет уточнить. Как бы там ни было, здесь и сейчас я не собиралась расшаркиваться и уступать. Покажем этому наглецу, кто тут большой и страшный волк!
Победить-сильнее-еда-хорошо!
Я/мы встопорщили шерсть на загривке и, утробно воя, пошли на Люпина. Тот уступать не собирался, и я-волчица на секунду замешкалась - противник сильнее и опытнее, что делать? Я-человек не задумывалась ни секунды и со всей дури шарахнула Ступефаем - мне же не нужна для этого палочка. Получилось больше похоже на выброс стихийной магии - треск, как от статического электричества - но Люпина впечатало в стенку так, как я и планировала. Я-волчица радостно рыкнула и немедленно наступила лапой на законную добычу. Мы сильнее всех в лесу! Да!
Как оказалось, волчье горло способно воспроизвести целую гамму звуков: вой, завывание, хныканье, ворчание, рычание, тявканье, лай. С их помощью я-волчица дала понять Люпину-волку, что не хочу драться, но не позволю собой командовать и готова еще раз показать, кто тут сильнее. Люпин лег не брюхо и заинтересованно-настороженно наблюдал за мной. Было очевидно, что в его лобастой башке не укладывается, как он - взрослый самец - может вот так запросто подчиниться незрелой самке. Я примирительно фыркнула: не надо подчиняться, надо считаться. Взяла в зубы кусок мяса, отнесла в угол, оставив ему все остальное. Я-волчица недоумевала: можно ведь было забрать все, почему я-человек этого не сделала? Мы же победили... Я-человек объяснила: второй - союзник, его надо кормить. Я-волчица удовлетворенно согласилась: союзник-хорошо-противник-плохо-противник-убить-съесть. Я-человек покатилась со смеху над собственной кровожадностью, но возражать не стала. Кстати, парное мясо оказалось не так плохо на вкус, как полагал мой человеческий разум, а даже наоборот...

Глава 11

Утром я не стала ждать, пока Люпин закончит превращение. Я была очень, очень зла на него, и не хотела видеть, по крайней мере, до обеда, а еще мне жутко хотелось прочесть, наконец, книгу Селены Блэр.
На выходе из подвала меня перехватил папа, явно проведший бессонную ночь:
- Как ты? Все плохо?
- Я похожа на смертельно больную? - раздраженно огрызнулась я и тут же исправилась:
- Прости. Я злюсь на Ремуса, а срываюсь на тебе.
- Что он сделал? Он как-то обидел тебя? - возникший в дверях Сириус моментально нахмурился, и я поспешила их разубедить:
- Ничего такого, наоборот, это я его обидела - отобрала мясо и швырнула в стенку Ступефаем.
- Ступефаем? Ты же была волком... или я чего-то не понимаю? - Сириус потащил нас в столовую и кликнул Кикимера. Тот с недовольным видом накрыл на стол и исчез.
- Была, но колдовать не разучилась. Ты же в курсе, что мне не нужна палочка. Правда, это больше напоминало стихийную магию - ну, звуковые спецэффекты и все такое... Но не в этом дело, - я набросилась на омлет. В одном Люпин не соврал - жрать после трансформации хочется ужасно.
Взрослые терпеливо ждали, пока я утолю голод, и только когда я взялась за чашку с кофе, Северус напомнил:
- Так что там с Люпином?
- О... Ну, ты ведь знаешь, что у него там висит веревка, привязанная к звонку.
- Да, - подтвердил Сириус. - Кикимер каждый раз ставит миску с мясом, когда слышит звонок.
- Ну так в этот раз он тоже поставил - одну на двоих. Нет, с домовиком расправишься потом, - я увидела, что Сириус понял, в чем дело, и вознамерился наказать Кикимера за оплошность.
- Люпин на правах хозяина подвальчика и вообще Страшного-серого-волка подгреб миску себе, а я не согласилась и впечатала его в стену Ступефаем. Кстати, Сириус, ты не в курсе, как я-волчица могу восприниматься другим волком? Сколько мне лет по их меркам?
Крестный задумался, потом по-собачьи принюхался:
- Не знаю, как у волков, а мой бродяга воспринимает тебя очень неоднозначно: как почти взрослого щенка, который почему-то может оказаться опасным. Хочется одновременно и опекать, и выяснить, кто тут главный.
- А... Тогда понятно с Люпином - он решил начать со второго. В общем, я победила, но не заставляла его ползти ко мне на пузе - это ему явно понравилось. Кстати, я превратилась почти моментально и безболезненно оба раза, а он мучился около получаса.
- Да, - подтвердил Сириус. - Это всегда плохо ему давалось.
- В общем, остаток ночи мы провели каждый на своем матрасике, но при этом от него исходил такой жуткий запах вины, унижения и стеснения, что мне было некомфортно в собственном теле. Он пару раз порывался повыть на лампочку, но каждый раз так стеснялся, что обрывал себя на второй ноте. Это было ужасно, хотелось закрыть уши лапами и заткнуть нос одновременно! Он так издевается над собственным волком, что я его убить за это готова! Представляете, со зверем вполне можно разговаривать - он общается своего рода мыслеобразами, картинками, наполненными эмоциями. Дай-ка, - я взяла у папы пустой стакан, из которого он только что допил сок, и трансфигурировала во флакон. Вытащила воспоминание из головы:
- Вот, просмотрите вместе. У тебя ведь есть Омут Памяти, Сири?
Крестный только кивнул, а папа уточнил:
- Ты слила стандартное воспоминание или эмоциональное? - в отличие от обыкновенного, эмоциональный слепок воспоминания позволял забраться в голову к отдавшему его человеку, пережить ситуацию так, как воспринял и пережил ее он, а не быть посторонним наблюдателем.
- Эмоциональное, конечно. В общем, я твердо уверена: оборотничество - это своеобразный вид анимагии, которое подчиняется своим законам. Честно говоря, я теперь сомневаюсь абсолютно во всем, что написано в книгах об оборотнях. Кстати, о книгах - я тут нашла одну, показавшуюся мне толковой, и собираюсь прочитать ее прежде, чем буду вынуждена поговорить с Люпином.
Папа внимательно посмотрел на меня:
- Так мне варить зелье или нет?
Я задумалась. С одной стороны, я не смогу скрывать того, что я оборотень, когда снова вернусь в Хогвартс. А с другой - мне вовсе не хотелось убивать волчицу, испуганно скулящую сейчас внутри меня.
- Вари, - решила я. - На всякий случай. Но я выпью его только если не найду другого выхода.

Если вчера я просто бегло пролистала книгу Блэр, то сегодня я читала внимательно и понимала, что готова подписаться под каждым словом.
Селена была оборотнем. Оказалось, что ее заразили в двадцать с небольшим лет, и девушка, страстно обожающая зверей, вовсе не расстроилась. Она была уверена, что сумеет договориться со своим волком, и так и случилось. Неплохо образованная для конца пятнадцатого века, Селена изучала саму себя, анализировала свои эмоции, чувства и записывала выводы. Она хотела перевернуть представление магов о таких, как она, но явно не успела. И я собиралась выяснить, почему ее книга сохранилась только в библиотеке Блэков, а не стала достоянием общественности.
Селена подтверждала то, что я выяснила опытным путем: полное расслабление и концентрация на чем-то приятном для волка помогает избежать болезненной трансформации. Луна все равно вытащит твоего зверя наружу - так зачем усложнять ей задачу?
Подтверждала она и то, что со зверем можно договориться. На самом деле, считала Селена, человеческий разум, как более высокоорганизованный, всегда возьмет верх над звериным, и только тот, кто и в людском облике не отличается покладистым нравом, рискует в буквальном смысле слова "озвереть".
Выяснилось, что стать волколаком - неуправляемым зверем с получеловеческим разумом - можно не только злоупотребив волчьелычным зельем. До пятнадцати людских лет его действительно нельзя было принимать вообще, а после - следовало пить строго дозировано. Да, аконит не давал волку взять верх, но он же и ослаблял человека, и подросток в девяти случаях из десяти застревал в волчьем теле, постепенно сходя с ума. Волколаком мог стать и взрослый, и, как мне кажется, Люпин рано или поздно им станет - если однажды его желание перестраховаться возьмет верх над здравым смыслом. Сам по себе Люпин слаб, и стоит только ему переборщить с зельем... Надо запретить папе варить ему волчьелычное.
Грейбек был типичным волколаком - позволил зверю занять место человека. Зато он мог перекидываться независимо от фазы Луны и разговаривать: его волк дал ему такую возможность. Он не был сумасшедшим настолько, чтобы отказаться от человеческого облика, но разум его был почти волчьим.
Селена тоже была волколаком - по меркам людей. Путем взаимопонимания она достигла того, чего и Грейбек - могла выпускать свою волчицу днем, и не в полнолуние. Но она всегда оставалась ведущей в их тандеме, и никогда не была ведомой. Для удобства я решила называть всех здравомыслящих оборотней, собственно, оборотнями, а сумасшедших - волколаками, независимо от особенностей трансформации.
Не остановившись на достигнутом, Селена сделала также историческое исследование, и пришла к ошеломляющим выводам: оборотничество по сравнению с анимагией - это как детская стихийная магия по сравнению со взрослым палочковым колдовством. Селена утверждала, что существовавшие в древние времена культы зверей - это не что иное, как поклонение природным анимагам. Для каждой местности были характерны свои животные, некоторые, как волки и крупные кошачьи, были распространены повсюду. Особенно много природных анимагов было у народов, сильнее всего почитающих древние традиции и не слишком оцивилизованных: индейцев, индийцев, африканских и австралийских аборигенов, различных северных народностей. Чем ближе к природе жила семья, тем больше была вероятность рождения у них ребенка-оборотня, и вовсе неважно было, является ли оборотнем один из родителей.
Блэр утверждала даже, что основатели Хогвартса на самом деле являлись оборотнями, и их звериные ипостаси отражены в факультетской символике, но это она, по-моему, загнула - вряд ли семьи основателей были достаточно близки к природе. Я могу поверить, что они были анимагами, но никак не оборотнями. Разве что их, как и меня, заразили, но я плохо могла себе представить агрессивного барсука или ворону.
Помимо книги "Оборотни: дар или проклятье?" после долгих поисков я обнаружила также дневник Селены, содержащий сведения, которых в книге не было. У меня начало закрадываться подозрение, подтвердившееся после прочтения примерно половины дневника - Селена была, ни много ни мало, пра-пра-пра... бабкой Сириуса. Именно она ввела моду на "астрономические" имена - раньше у Блэков в ходу были исключительно цветочные и простые человеческие имена. Так, супруга Селены звали Карлусом, а его родителей - Розой и Джеймсом. Припомнив фамильное древо Блэков, я обратила внимание на то, что покойный Джеймс Поттер приходился Сириусу дальним родственником по линии своего отца Карлуса Поттера. Вот откуда такое совпадение...
В дневнике Селена описывала исключительно личные впечатления от пребывания в волчьем теле. Оказалось, после того, как девушка пришла к согласию с волчицей, она стала иначе воспринимать других людей. Нюх, являясь главным волчьим чувством, подсказывал Селене, каков ее новый знакомый и чего стоит от него ожидать. Она изменила - и впоследствии оказалось, что совершенно верно - свое мнение о многих родных и близких. Наконец, мужа она выбрала среди многих претендентов исключительно по запаху - как признавалась сама Селена, он был не красивее и не богаче других мужчин. Зато их брак оказался крепким, и они прожили в мире и согласии целых сто три года, судя по фамильному древу. И умерли в один день, ага...
Я сделала вывод: отныне стоит полагаться на волчье чутье.
Вопрос-жить-умереть?
Кажется, моя волчица сомневается, захочу ли я оставить ее жить. Моя решимость крепла с каждым прочитанным словом и для себя я уже давно ответила на заголовок-вопрос книги.
Жить. Однозначно жить. Я сумею избавиться от лунной зависимости, и ни один посторонний не догадается, что я именно оборотень, а не анимаг-волчица. Благо, целых два месяца впереди.

Глава 12

Привет)) Извини, что так долго.



Глава 11

Утром я не стала ждать, пока Люпин закончит превращение. Я была очень, очень зла на него, и не хотела видеть, по крайней мере, до обеда, а еще мне жутко хотелось прочесть, наконец, книгу Селены Блэр.
На выходе из подвала меня перехватил папа, явно проведший бессонную ночь:
- Как ты? Все плохо?
- Я похожа на смертельно больную? - раздраженно огрызнулась я и тут же исправилась:
- Прости. Я злюсь на Ремуса, а срываюсь на тебе.
- Что он сделал? Он как-то обидел тебя? - возникший в дверях Сириус моментально нахмурился, и я поспешила их разубедить:
- Ничего такого, наоборот, это я его обидела - отобрала мясо и швырнула в стенку Ступефаем.
- Ступефаем? Ты же была волком... или я чего-то не понимаю? - Сириус потащил нас в столовую и кликнул Кикимера. Тот с недовольным видом накрыл на стол и исчез.
- Была, но колдовать не разучилась. Ты же в курсе, что мне не нужна палочка. Правда, это больше напоминало стихийную магию - ну, звуковые спецэффекты и все такое... Но не в этом дело, - я набросилась на омлет. В одном Люпин не соврал - жрать после трансформации хочется ужасно.
Взрослые терпеливо ждали, пока я утолю голод, и только когда я взялась за чашку с кофе, Северус напомнил:
- Так что там с Люпином?
- О... Ну, ты ведь знаешь, что у него там висит веревка, привязанная к звонку.
- Да, - подтвердил Сириус. - Кикимер каждый раз ставит миску с мясом, когда слышит звонок.
- Ну так в этот раз он тоже поставил - одну на двоих. Нет, с домовиком расправишься потом, - я увидела, что Сириус понял, в чем дело, и вознамерился наказать Кикимера за оплошность.
- Люпин на правах хозяина подвальчика и вообще Страшного-серого-волка подгреб миску себе, а я не согласилась и впечатала его в стену Ступефаем. Кстати, Сириус, ты не в курсе, как я-волчица могу восприниматься другим волком? Сколько мне лет по их меркам?
Крестный задумался, потом по-собачьи принюхался:
- Не знаю, как у волков, а мой бродяга воспринимает тебя очень неоднозначно: как почти взрослого щенка, который почему-то может оказаться опасным. Хочется одновременно и опекать, и выяснить, кто тут главный.
- А... Тогда понятно с Люпином - он решил начать со второго. В общем, я победила, но не заставляла его ползти ко мне на пузе - это ему явно понравилось. Кстати, я превратилась почти моментально и безболезненно оба раза, а он мучился около получаса.
- Да, - подтвердил Сириус. - Это всегда плохо ему давалось.
- В общем, остаток ночи мы провели каждый на своем матрасике, но при этом от него исходил такой жуткий запах вины, унижения и стеснения, что мне было некомфортно в собственном теле. Он пару раз порывался повыть на лампочку, но каждый раз так стеснялся, что обрывал себя на второй ноте. Это было ужасно, хотелось закрыть уши лапами и заткнуть нос одновременно! Он так издевается над собственным волком, что я его убить за это готова! Представляете, со зверем вполне можно разговаривать - он общается своего рода мыслеобразами, картинками, наполненными эмоциями. Дай-ка, - я взяла у папы пустой стакан, из которого он только что допил сок, и трансфигурировала во флакон. Вытащила воспоминание из головы:
- Вот, просмотрите вместе. У тебя ведь есть Омут Памяти, Сири?
Крестный только кивнул, а папа уточнил:
- Ты слила стандартное воспоминание или эмоциональное? - в отличие от обыкновенного, эмоциональный слепок воспоминания позволял забраться в голову к отдавшему его человеку, пережить ситуацию так, как воспринял и пережил ее он, а не быть посторонним наблюдателем.
- Эмоциональное, конечно. В общем, я твердо уверена: оборотничество - это своеобразный вид анимагии, которое подчиняется своим законам. Честно говоря, я теперь сомневаюсь абсолютно во всем, что написано в книгах об оборотнях. Кстати, о книгах - я тут нашла одну, показавшуюся мне толковой, и собираюсь прочитать ее прежде, чем буду вынуждена поговорить с Люпином.
Папа внимательно посмотрел на меня:
- Так мне варить зелье или нет?
Я задумалась. С одной стороны, я не смогу скрывать того, что я оборотень, когда снова вернусь в Хогвартс. А с другой - мне вовсе не хотелось убивать волчицу, испуганно скулящую сейчас внутри меня.
- Вари, - решила я. - На всякий случай. Но я выпью его только если не найду другого выхода.

Если вчера я просто бегло пролистала книгу Блэр, то сегодня я читала внимательно и понимала, что готова подписаться под каждым словом.
Селена была оборотнем. Оказалось, что ее заразили в двадцать с небольшим лет, и девушка, страстно обожающая зверей, вовсе не расстроилась. Она была уверена, что сумеет договориться со своим волком, и так и случилось. Неплохо образованная для конца пятнадцатого века, Селена изучала саму себя, анализировала свои эмоции, чувства и записывала выводы. Она хотела перевернуть представление магов о таких, как она, но явно не успела. И я собиралась выяснить, почему ее книга сохранилась только в библиотеке Блэков, а не стала достоянием общественности.
Селена подтверждала то, что я выяснила опытным путем: полное расслабление и концентрация на чем-то приятном для волка помогает избежать болезненной трансформации. Луна все равно вытащит твоего зверя наружу - так зачем усложнять ей задачу?
Подтверждала она и то, что со зверем можно договориться. На самом деле, считала Селена, человеческий разум, как более высокоорганизованный, всегда возьмет верх над звериным, и только тот, кто и в людском облике не отличается покладистым нравом, рискует в буквальном смысле слова "озвереть".
Выяснилось, что стать волколаком - неуправляемым зверем с получеловеческим разумом - можно не только злоупотребив волчьелычным зельем. До пятнадцати людских лет его действительно нельзя было принимать вообще, а после - следовало пить строго дозировано. Да, аконит не давал волку взять верх, но он же и ослаблял человека, и подросток в девяти случаях из десяти застревал в волчьем теле, постепенно сходя с ума. Волколаком мог стать и взрослый, и, как мне кажется, Люпин рано или поздно им станет - если однажды его желание перестраховаться возьмет верх над здравым смыслом. Сам по себе Люпин слаб, и стоит только ему переборщить с зельем... Надо запретить папе варить ему волчьелычное.
Грейбек был типичным волколаком - позволил зверю занять место человека. Зато он мог перекидываться независимо от фазы Луны и разговаривать: его волк дал ему такую возможность. Он не был сумасшедшим настолько, чтобы отказаться от человеческого облика, но разум его был почти волчьим.
Селена тоже была волколаком - по меркам людей. Путем взаимопонимания она достигла того, чего и Грейбек - могла выпускать свою волчицу днем, и не в полнолуние. Но она всегда оставалась ведущей в их тандеме, и никогда не была ведомой. Для удобства я решила называть всех здравомыслящих оборотней, собственно, оборотнями, а сумасшедших - волколаками, независимо от особенностей трансформации.
Не остановившись на достигнутом, Селена сделала также историческое исследование, и пришла к ошеломляющим выводам: оборотничество по сравнению с анимагией - это как детская стихийная магия по сравнению со взрослым палочковым колдовством. Селена утверждала, что существовавшие в древние времена культы зверей - это не что иное, как поклонение природным анимагам. Для каждой местности были характерны свои животные, некоторые, как волки и крупные кошачьи, были распространены повсюду. Особенно много природных анимагов было у народов, сильнее всего почитающих древние традиции и не слишком оцивилизованных: индейцев, индийцев, африканских и австралийских аборигенов, различных северных народностей. Чем ближе к природе жила семья, тем больше была вероятность рождения у них ребенка-оборотня, и вовсе неважно было, является ли оборотнем один из родителей.
Блэр утверждала даже, что основатели Хогвартса на самом деле являлись оборотнями, и их звериные ипостаси отражены в факультетской символике, но это она, по-моему, загнула - вряд ли семьи основателей были достаточно близки к природе. Я могу поверить, что они были анимагами, но никак не оборотнями. Разве что их, как и меня, заразили, но я плохо могла себе представить агрессивного барсука или ворону.
Помимо книги "Оборотни: дар или проклятье?" после долгих поисков я обнаружила также дневник Селены, содержащий сведения, которых в книге не было. У меня начало закрадываться подозрение, подтвердившееся после прочтения примерно половины дневника - Селена была, ни много ни мало, пра-пра-пра... бабкой Сириуса. Именно она ввела моду на "астрономические" имена - раньше у Блэков в ходу были исключительно цветочные и простые человеческие имена. Так, супруга Селены звали Карлусом, а его родителей - Розой и Джеймсом. Припомнив фамильное древо Блэков, я обратила внимание на то, что покойный Джеймс Поттер приходился Сириусу дальним родственником по линии своего отца Карлуса Поттера. Вот откуда такое совпадение...
В дневнике Селена описывала исключительно личные впечатления от пребывания в волчьем теле. Оказалось, после того, как девушка пришла к согласию с волчицей, она стала иначе воспринимать других людей. Нюх, являясь главным волчьим чувством, подсказывал Селене, каков ее новый знакомый и чего стоит от него ожидать. Она изменила - и впоследствии оказалось, что совершенно верно - свое мнение о многих родных и близких. Наконец, мужа она выбрала среди многих претендентов исключительно по запаху - как признавалась сама Селена, он был не красивее и не богаче других мужчин. Зато их брак оказался крепким, и они прожили в мире и согласии целых сто три года, судя по фамильному древу. И умерли в один день, ага...
Я сделала вывод: отныне стоит полагаться на волчье чутье.
Вопрос-жить-умереть?
Кажется, моя волчица сомневается, захочу ли я оставить ее жить. Моя решимость крепла с каждым прочитанным словом и для себя я уже давно ответила на заголовок-вопрос книги.
Жить. Однозначно жить. Я сумею избавиться от лунной зависимости, и ни один посторонний не догадается, что я именно оборотень, а не анимаг-волчица. Благо, целых два месяца впереди.

Глава 12

Мучимый чувством вины Люпин мыкался под дверью библиотеки уже добрых два часа, не решаясь войти. Я чуяла его запах, и наконец, не выдержала:
- Ремус, я знаю, что ты там. Входи.
Он встал на пороге, ссутулившись и теребя пальцами рукав мантии.
- Гарри, я должен извиниться...
- Да, пожалуй, - согласилась я. - Ты нарассказывал мне столько ужасов, что, не вспомни я о медитации, моя трансформация могла стать такой же болезненной, как и твоя.
- А разве тебе не было больно? - удивился он.
- Ни капельки. Я превратилась практически моментально. И ты бы мог, если бы не трусил так сильно.
- Ты хочешь сказать, что я - трус? - поразился Люпин.
- Именно это я и хочу сказать. Ты - жалкий трус, боящийся своего волка.
По-моему, Люпин уже забыл, что пришел сюда извиняться.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь! Он не мой и никогда не был моим, и вполне естественно, что я не желаю давать ему власть над своим телом!
- О, я прекрасно понимаю, о чем говорю! Я целую ночь просидела в подвале мохнатой!
- Это еще не делает тебя специалистом по оборотням!
Я резко захлопнула книгу и встала:
- Может, и так, но я знаю, что я чувствовала, и этого мне достаточно. Я швырнула тебя в стену Ступефаем, я могла бы заставить тебя ползти ко мне на брюхе и подставить шею, если бы захотела. Моя волчица дала мне силу и согласилась отступить, чтобы я ею воспользовалась, безоговорочно приняв мое главенство. А ты, воюя со своим волком, настолько себя ослабил, что позволил щенку одержать над собой верх!
- Я не хочу становиться зверем!
- А кто говорит, что для того, чтобы достичь взаимопонимания с волком, тебе нужно подчиниться или слиться с ним? Достаточно просто не мешать ему наслаждаться жизнью, и тогда он не будет мешать тебе.
- Ты не понимаешь, что я чувствую. Я становлюсь зверем, и это опасно! - гнул свое Люпин. Кажется, он меня совсем не слушал.
- Я прекрасно понимаю, что ты чувствовал! И знаю, что чувствовал твой волк - я уловила ваши эмоции, - принялась объяснять я. - Человек в тебе панически боялся выпустить зверя из-под тотального контроля, а волк всего лишь хотел оказаться на свободе, покататься по травке и попеть при луне!
- Однажды он захочет большего, - упрямился Ремус. Я вспылила и рявкнула на него в истинно папиной манере:
- Профессор Люпин, вы - непроходимый тупица! Вы убиваете своего волка, душите его, тем самым подстрекая к бунту! В один прекрасный день он действительно сорвется, и возьмет над вами верх! Но лишь потому, что тоже имеет право на жизнь, хотя бы три ночи в месяц!
Люпин безжизненно опустился в ближайшее кресло. Я выдохнула и добавила уже мягче:
- Это как если бы ты год за годом включал посреди ночи громкую музыку, забывал закрыть кран в ванной и прыгал в своей квартире, а потом удивлялся, что сосед снизу ненавидит тебя и в один прекрасный день пришел с топором. А ведь могли бы подружиться, и вместе смотреть футбол по вечерам.
- Я больше квиддич люблю.
- Один хрен. Ремус, ну почему ты такой непрошибаемый? За все годы не смог понять того, что я поняла за одну ночь. Волк - не враг тебе. Он не хочет тебя подчинить, он просто выясняет, кто сильнее - как и любой из нас. Ты уже показал ему, кто главный, и незачем раз за разом напоминать ему об этом. Волк уже усвоил и согласился. Незачем сопротивляться притяжению луны - она все равно сильнее. Поддайся ей! Представь что-нибудь приятное, закрой глаза и дай ей сделать все по-своему!
Ремус совсем поник духом, и я решила, что сказала достаточно. Взяв книгу Блэр, я сунула ее ему в руки:
- Я нашла это вчера, но успела прочитать только сейчас. И настоятельно рекомендую изучить от корки до корки. Удачи, Луни.

Был уже поздний вечер, когда Люпин спустился к нам. Сириус и Северус, изучив мои воспоминания, согласились, что мне можно попробовать перекинуться на улице, если принять некоторые меры предосторожности. В частности, папа обещал установить магическую защиту, которая не позволит мне покинуть пределы заднего двора, а Сириус собирался составить мне компанию в анимагической форме.
- Ну что? - спросила я, увидев на пороге Люпина. Тот несмело улыбнулся:
- Я все еще не уверен, что это хорошая идея, но могу попытаться.
- Луни! - восторженно воскликнул Сириус. - Ты серьезно? Гарри, да ты умница!
Я знала, что я умница - в янтарных люпиновских глазах явственно горела надежда.
- Ну, раз уж мы тут все такие молодцы и умницы, нам стоит заняться приготовлениями, - подал голос папа, и мы немедленно отправились каминной сетью в Спиннерс-энд.
Задний двор был небольшим, но волчица во мне уже мелко перебирала лапами от предвкушения. Едва дождавшись, пока Северус установит защиту, я босиком сбежала с крыльца и улеглась на траву. Обычно я медитировала в позе лотоса, но сейчас я переживала, как бы волчица не запуталась в ногах...
- Луна еще не взошла, - напомнил Ремус, ежась от прохладного ветерка. Он, как и я, был босым, в одной только наброшенной на плечи мантии - в отличие от анимагов, оборотни не умели превращаться в одежде.
- Я хочу попробовать обернуться без нее, - ответила я и закрыла глаза, вызывая в памяти картинку залитой солнцем лесной опушки. В отличие от прошлого раза, долго ждать не пришлось - волчица сама страстно желала выбраться наружу. Секунда, вторая - и слитный тройной вздох возвестил, что у меня получилось. Аккуратно выпутавшись из мантии, я встала на четыре лапы и отряхнулась. Оглядевшись, я увидела стоящего рядом Ремуса, сидящего на крыльце папу и Сириуса, который немедленно шагнул к нам, трансформируясь на ходу. В последний раз я видела его таким два года назад, и успела позабыть, какой он огромный и черный. Пес осторожно подходил ко мне, явно опасаясь моей реакции, но я не стала ждать и сама бодро потрусила к нему, по-детски непосредственно лизнув в нос. От неожиданности пес сел, а Ремус вдруг облегченно рассмеялся. Папа вторил ему, только в его смехе не было затаенной боли и страха. По-моему, я теперь точно знаю, кто во мне сомневался, а кто, напротив, доверял моим суждениям.
Волчица радовалась свободе и простору, и я отпустила ее: звериная часть меня немедленно начала прыгать по двору на всех четырех лапах и кататься по травке. И это было здорово!
Зависть-сожаление-надежда...
Это не были эмоции моего зверя, и я/мы удивленно обернулись. Ремус во все глаза смотрел на меня, веря и не веря одновременно. Я вопрошающе тявкнула, мол, чего ждешь, присоединяйся, и изобразила улыбку на волчьей морде. Папа потом признался, что, оказывается, волчья мимика довольно разнообразна, и улыбка у меня вполне удалась. Сириус тоже усмехнулся во всю зубастую пасть и выжидательно уставился на друга. Ремус вздохнул и лег на траву. Как я и говорила, закрыл глаза, и тут взошла полная луна. Мне немедленно захотелось попеть, но я сдержалась, чтобы не отвлекать его.
Трансформация явно шла легче, чем раньше, но не так, как при стычке с Грейбеком. Тогда он превратился моментально, а сейчас прошло около минуты, прежде чем волк неуверенно встал на шатающихся лапах и помотал кудлатой башкой. Я снова подпрыгнула на всех четырех лапах, Бродяга последовал моему примеру, и Луни не удержался: прыгнул, удивленно тявкнул и припал к земле. Выражение его морды было до того комичным, что папа не удержался и фыркнул:
- Видел бы ты себя, Люпин!
Луни обиженно рыкнул, и папа вдруг превратился в крупного черного ворона. Похоже, Бродяга неровно дышал к пернатым - он немедленно бросился ловить его, явно намереваясь повыдергать перья из хвоста. Ворон возмущенно каркнул и долбанул пса острым клювом, заставив того припасть к земле и заскулить. Ко мне ворон отнесся более благосклонно и перепорхнул поближе, позволив себя обнюхать и ткнуться носом. Смешно покачнувшись на тонких ногах, птица насмешливо глянула на меня блестящим глазом и перелетела на поручень крыльца. Луни наблюдал за нами со стороны, и мне вдруг стало любопытно: если у него и крестного есть отдельные имена для их зверей, полагается ли таковое и мне?
Интерес-вопрос-человек-имя...
Моему волчку любопытно, как зовут меня-человека?
Согласие.
Я как можно членораздельнее произнесла мысленно свое имя. Гарри. Гар-ри.
Гарррри-да-хорошо.
Волчица завиляла хвостом. Кажется, это имя пришлось ей по вкусу, и другого она не хотела.
Гарр-рри! Ррр!
Просто превосходно. Волчица прыгала и выделывала кульбиты в воздухе, на все лады вырыкивая мое имя, а потом немного успокоилась и села, уставившись на белый круглый диск.
Можно-можно-можно?
А почему бы и нет? Папа накладывал заглушающее, так что соседей я не напугаю. Волчица возликовала и запела, выводя каждую ноту. Поколебавшись, Бродяга подошел и сел рядышком, присоединяясь к концерту. Его голос был ниже и чуть более хриплым, но это только делало наш дуэт лучше. Луни не утерпел и сел с другой стороны от меня, потоптался передними лапами по траве, словно настраиваясь на общий лад. Его голос был самым низким в нашем трио, почти басовитым, и я невольно удивилась - в человеческом обличье у Ремуса голос выше, чем у крестного.
Волчице же это было неинтересно - она пела, о свободе, ветре, луне и лесе, чей образ отложился в памяти ее человеческой половины. Может, удастся уговорить двуногую как-нибудь погулять там? Было бы просто замечательно.
Двуногая мысленно засмеялась и пообещала

Глава 13

Утром мы имели сомнительное удовольствие наблюдать картину под названием "Люпин кающийся". Кажется, у кого-то сегодня ночью произошла глобальная переоценка ценностей...
Теперь Ремус с тоскливым видом бродил по дому и явно жалел, что полнолуние закончилось - иначе бы он вымаливал прощение у собственного волка. По-моему, Люпин просто привык находиться в состоянии перманентной виноватости, и я очень надеялась, что Луни избавит его от этой дурной привычки. Книга Блэр стала его Библией - он буквально наизусть ее заучил, особенно ту часть, где говорилось о разнице между настоящим волколаком и оборотнем.
Я, честно говоря, не горела желанием снова переубеждать/утешать/выслушивать Ремуса, и с чистой совестью поручила это приятное дело Сириусу, а тот немедленно уволок друга на Гриммо, опустошать винные погреба и праздновать "поистине чудесное прозрение". Папа был не меньше моего рад избавиться от депрессивного сокурсника - он буквально загорелся идеей исследовать окклюментивные способности оборотня (меня, то бишь).
Это заняло почти два месяца: оказалось, волчицу можно выдрессировать не хуже человека и приучить закрывать свой разум видением Запретного леса - на другое она не согласилась. Поначалу проникновение постороннего в ее разум порождало панику, с которой я сама с трудом справлялась, но постепенно волчица научилась мне доверять и делать то, что я говорю. Обнаружив, что странного пришельца можно изгнать или обмануть, она с энтузиазмом стала обучаться, как учится щенок. В какой-то степени она была моложе меня - год, может, полтора волчьих года, примерно соответствующих человеческим десяти-двенадцати. Она слушалась меня, поскольку я была старше и сильнее, и ни разу не прекословила, кроме случаев, когда была слишком испугана, чтобы соображать. Не знаю, как там Люпин договаривался со своим волком - мне хватало проблем с собственным, чтобы интересоваться еще и им, но, видясь иногда за ужином или обедом, я отмечала явные признаки улучшения. Он больше не мучился ложным чувством вины, и выглядел по-другому, так, словно волк наложил на него свой отпечаток: иначе двигался, иначе смотрел, и глаза его странно посветлели, будто переняли часть желтизны у зверя. Мои собственные глаза, как неоднократно замечал папа, в моменты раздражения тоже желтели, и с этим надо было что-то делать. Я подумывала купить маггловские цветные линзы, если вдруг не удастся решить проблему иным способом.
Помимо окклюменции, я училась перекидываться не в полнолуние, и это удавалось мне куда лучше, чем непонятная волчице мыслезащита. Она согласилась сопротивляться притяжению луны, но за это я пообещала проводить в волчьем облике столько времени, сколько смогу, и это было честно - для зверя было очень сложно не откликнуться на зов того, что было сильнее и древнее его в миллиарды раз. Будь благословенна Блэр и ее исследования - благодаря ей я узнала, что селенит, обработанный в виде капли-кабошона, способен помочь купировать воздействие луны. Я немедленно обзавелась таким, и, действительно, в первый день следующего полнолуния все-таки обернулась, но в последующие две ночи смогла остаться человеком. Я радовалась, папа радовался, но больше всех радовалась моя волчица - оттого, что сумела осчастливить нас. Северус воспринимался ею как старший, наставник, не отец, но что-то очень близкое к этому понятию, и это более чем устраивало и его, и меня.
Друзья разъехались кто куда, и даже писали довольно редко, что не слишком меня огорчало - я была занята собственными "мохнатыми проблемами". Успокоив в начале лета Гермиону и Невилла, видевших, что меня оцарапали, я больше не писала им о своих делах, а решила рассказать все в школе. А может даже и раньше - Люциус достал для друзей своего сына билеты на Кубок Мира по квиддичу, который в этом году проводился в Англии. Я, Гермиона и Невилл с радостью приняли приглашение и готовились наслаждаться зрелищем из министерской ложи.