Глава 1— Ну, долго ты ещё возиться собираешься? – рассержено топнув ногой, воскликнула Украина и деловито уперла руки в бока. Беларусь меланхолично зевнула, слегка прикрыв такие же недовольные, как у сестры, синие глаза и, как бы невзначай, опустила голову на плечо Торису. Парень, в первую минуту покраснел, а затем, поборов робость, приобнял девушку. Иван и вовсе сбежал уже на поляну «помогать Купала и Марену делать, да сучья на костёр таскать», но все прекрасно понимали, что спешил он так вовсе не ветки ивовые украшать.*
— Мне можно, я уже, типа, праздновал!* — задорно воскликнул поляк, прыгая в сенях на одной ноге, пытаясь параллельно надеть сапог на вторую. Он словно и не замечал нетерпения остальных или же намеренно забавлялся с их нервами. Но они-то ведь не железные, рано или поздно кто-то должен был выйти из себя, и первой, как и ожидалось, не выдержала Черненко.
— Так зачем сюда ехал, а? Праздник мне портить? Ну, так знай, если ты уже вдоволь развлекся, да нужный венок себе словил, то я тебя ждать не намерена, — гордо вздёрнув подбородок, украинка быстро зашагала прочь от избы, пряча полные обиды васильковые глаза. Беларусь и Литва, понимающе переглянувшись, медленно направились вслед за девушкой, не обращая внимания на просьбы Феликса подождать. А, может, они его и не слышали, будучи слишком занятые друг другом.
— Оля, ну ты чего? Оля! – пытался разговорить Черненко Лукашевич, зовя её, дергая за рукав рубашки, подходя то с одной стороны, то с другой, но она упрямо смотрела вперед, оскорблено поджав губы. – Ну, ты ведь меня пригласила! Тогда, на Пасху, помнишь?
Видно, девушка всё-таки помнила, ведь щёки её вспыхнули алым, то ли от смущения, то ли от злости, а в голубых глазах забушевал шторм. Одарив парня таким взглядом, что тот застыл на месте, украинка ещё целеустремлённей зашагала на поляну, догоняя Наташу и Ториса, которые уже успели туда добраться.
А на лугу во всю уже шли приготовления, ведь через час или два солнце зайдёт, костёр разгорится, и празднование начнётся. Парни, тихо переговариваясь и изредка косясь на представительниц противоположного пола, носили сено и поленья, чтобы на вечер разжечь огонь. Девушки, оживленно беседуя и весело поя, украшали цветами и лентами Купала и Марену. Вроде и никто в 21 веке и не верит уже в способность последней отгонять стужу или, как говорили на Полтавщине, верховодить всеми русалками, да только все равно наряжали. Но некоторые, наиболее желающие выйти замуж, уже принялись за плетение венков, делая на них какие-то особые знаки, вплетая необычные растения, лишь бы любимый узнал, что именно этот ему ловить нужно. А уж если словит, так точно суженый судьбою.
Оглянувшись на минуту назад, Ольга заметила, что поляк продолжает её преследовать и, закусив губу, прищурила глаза. На минуту, совсем короткую, могло показаться, что васильковые зеницы вспыхнули огоньком, а хитрунья коварно улыбнулась и просто-напросто присоединилась к подругам, которые украшали ветки, из которых состояла фигура, намеренно повернувшись к уже приблизившемуся парню спиной.
— Ну, наконец-то. Оля! – немного отдышавшись, опять позвал Лукашевич и собирался уже подойти к беглянке, но молодая, миловидная украинка заступила ему дорогу, забавно нахмурив тонкие чёрные брови. Даже руки в боки уперла так же, как любит делать Черненко! Вот что значит – одна национальность.
— Е, ні, голубе! Хлопцям до вечора до Купала і Марени підходити зась!* — звонкий и приятный голосок девушки звучал мягко, хоть она и пыталась придать ему грозности. Но, увы, не получилось. И хоть Польша слово через слово понимал украинский, всё равно отлично сообразил, что ему запретили подойти к Ольге.
— Но ведь я, типа, всего лишь хотел…
— Ну, ти дивись, який настирний! – рассмеялась казачка, сверля собеседника пронзительными зелёными, немного желтоватыми, как у кошки, глазами. – Та націлуєшся ще!*
По группе девушек, что украшали главные символы праздника, но не могли пропустить такое, прокатился смешок, вперемешку с шепотом. Феликс, хоть его знание «солов’їної»* было уже упомянуто, опять-таки понял смысл фразы, возможно, из-за багрового румянца, что полностью укрыл щеки Украины, и в ответ лишь широко ухмыльнулся. За что в следующую минуту ему точно в лоб метко попала небольшая веточка, с легкой подачи «обиженной». И оное действие опять было встречено одобряющим хохотом подруг.
— Тотально злые вы, пойду к хлопцам, — наиграно недовольно протянул поляк, потирая лоб и, всё же не выдержав, чтобы не обернутся ещё раз на Черненко, присоединился к компании юношей.
— Вірно! – вслед ему крикнула всё та же зеленоглазая заступница. – І Наталку поклич! Женихатися потім будуть!*
На это раз Лукашевич уже не отреагировал, но спустя минуту, к девушкам присоединилась взвинченная и не менее красная, чем сестра, Арловская, зорко выискивая скомпрометировавшую её казачку. Но подруги своих не выдавали, шушукаясь и переглядываясь. Вскоре обе ситуации забылись в праздничных хлопотах, весёлых, громких беседах и окончательно развеялись в первых ало-рыжих лучах заката. Небо словно превратилось в палитру художника, являя ультрамариновую полоску горизонта и лиловое пространство над зеленовато-черными макушками деревьев вдали. Нежно-сиреневый, слегка отливающий малиновым ореол, буквально пылающего огнём солнца виднелся уже наполовину. А такие же разные, словно сахарная вата с разными вкусами – от клубники до ванили – облака медленно плыли куда-то, сами не ведая куда, просто подчиняясь вялому, но свежему вечернему ветерку.
Поскольку главные атрибуты были уже готовы, девушки, бросив плетение венков и другие занятия, стали вокруг двух фигур – Купала и Марены – и взялись за руки. Музыканты не заставили себя ждать, и вскоре полилась плавная, неспешная мелодия, которую нежно тянула скрипка и свирель, сопровождаемые бубном и цимбалами.
Ольга ещё пустым взглядом рассматривала чернеющую глушь леса вдали, когда рядом идущая Наташа, хихикнув, толкнула её в бок, ведь именно она должна была начинать. Встрепенувшись, девушка неловко пожала плечами, словно извиняясь, но тут же, набрав полную грудь воздуха, запела:
Ой ти Купайло хорошеє,
Ой ти Купайло й убраноє.
Ой як ми тебе довго ждали,
Ой як ми тебе гарно вбрали.
Рожові квіти почепляли,
Шовком голячки пов’язали.
Шовком голячки пов’язали,
Воскові свічи засвітили.*
Парни, что всё ещё возились с сырьём для костра, скорее для забавы, чем для надобности, отвлеклись уже на первых словах песни. Высокий, грудной голос Украины завораживал не хуже сирены, а подхватившие затем звонкие, подобно колокольчикам, голоса других казачек лишь усилили эффект, поражая ещё больше. Но, всё же, наиболее из общего гурта выделялось пение Черненко и Арловской, которые, от удовольствия и старания, даже закрыли глаза, идя буквально на ощупь. Юноши, увлеченные зрелищем, хоть оно и происходило каждый год, уселись на траве, неотрывно наблюдая за водящими хороводы.
Девчата, вдруг остановившись, вынули каждая по одной припасенной алой ленте и стали по очереди подходить к Купалу, аккуратно завязывая бантики на ветвях, а Ольга вновь начала петь:
— Ой на Купайла на Івана
Там Ластівонька купалася.
На бережечку сушилася
Дівка Настуня журилася, — на последних словах Черненко бросила весьма неоднозначный взгляд на ту самую рыжеватую насмешницу с желто-зелёными глазами, на что та закусила губу.
— Що ще рушничків не наткала,
Собі Петруся сподобала.
Що ще рушничків не зробила,
А вже Петруся полюбила.*
Увидев, что ещё не все девушки завязали свои ленты, та Настуня, о которой пелось, мстительно улыбнулась и заново начала эту песню с небольшими изменениями в куплетах. «Дівка Настуня» стала Ольгой, Петрусь – ляхом. А остальные только смеялись, наблюдая за столь забавной «борьбой» подруг, изредка поглядывая на парней, в чьих рядах тоже прокатилось оживление. И только-только девчата отошли от Купала и Марены, чтобы взять венки, «вражье войско» с улюлюканьем схватило оба атрибута и утащило их. Если первое чучело последовало в костёр, уже ярко пылающий, то второе пустили на воду. За ним и последовали гадальщицы, изредка шепча имя любимого.
Уже на берегу процессия остановилась, замерев в благоговейном трепете перед иссиня-черной гладью воды, которая лишь ели заметно покрывалась барашками от дуновений ветра. Таинственно шелестел камыш, шатаясь, готовый уже принять в свои объятия несколько неудачных судеб. Где-то далеко ухнула сова, переполошив младших, когда старшие едва ли обратили на неё внимание – слишком были заняты ворожбой. Более трусливые девушки, становясь на колени, с твёрдой земли пускали венки в реку, побаиваясь русалок, а те, что посмелее и по колено заходили в воду, желая кинуть своё изделие как можно дальше. И Ольга с Наташей, не поленившись, забрели в водоём, поднимая подолы юбок, и пустили свои творения по течению, пока парни побежали дальше ловить их.
Не спеша выходить, наслаждаясь приятной теплотой реки, хотя по ступням гулял холод из-за источника, Черненко, задумавшись, следила за свои венком. Он, как и почти все другие, поплыл дальше, сверкая пламенем свечи, словно крохотный маяк. Вся поверхность воды была усыпана крохотными звездами-огоньками, что освещали не слишком глубокий водоём до самого дна. Вроде и негде было спрятаться нечисти всякой, да только, то и дело в кромешной тишине слышались тихие смешки и плески. Ольге даже на минуту показалось, что в лунном свете мелькнул где-то длинный хвост русалки, весь укрытый бледно-голубой чешуёй, но ведь это все сказки, правда?
— Что, хочешь, чтобы он поймал? – совсем не насмехаясь, серьёзно спросила Беларусь, пронизывая так и не вышедшую на берег сестру тёмными, в ночи даже чёрными глазами.
— Ну, отсюда до Канады явно не доплывёт. Тем более, он не поймёт, который мой, — слегка вздрогнув от неожиданного постороннего шума, гордо, но, будто сама устав от той глупой, никому не нужной гордости, тряхнула головой украинка и, подняв бардовую ткань ещё выше, выпрыгнула на траву от греха подальше. Легенды легендами, а кто его знает, насколько большая в них доля правды, тем болем, что после её слов вновь захихикал кто-то, а лодыжки обвили тонкие водоросли, которых раньше и не почувствовала блондинка.
— Только вот не надо бросать и мне пыль в глаза тем Уильямсом. И неужели ты ему не сказала? – на минуту искренне удивилась Арловская, а потом задумчиво улыбнулась. – Спорим, что он всё же его словит?
— Спорим, — уже уверенно хмыкнула Черненко, пожимая руку сестры, дерзко глядя той в не менее твердо сверкающие глаза. – На что?
— Если я проиграю, сама оборву все три вишни в нашем саду и, прости Господи, Америку поцелую, а если ты, то будешь с Феликсом через огонь за руку прыгать и этого своего заокеанского дружка бросишь. Идёт? – вызывающе спросила Наталья, специально провоцируя украинку, и та, оправдываю её ожидания, с готовностью кивнула.
— А теперь пошли. Ещё посмотрим, кто будет мучиться, а кто наслаждаться обществом любимого парня и исправлять ошибки, — ехидно протянула белоруска, получив за это толчок в плечо, на что лишь рассмеялась. Обе девушки последовали за общим потоком, ведь всем было интересно узнать, кто чей венок поймал, да и жутковато оставаться одним возле реки в такую ночь.
— Слушай, Лукашевич, угомонись, добром это не кончится, — предостерегающе протянул Торис, выискивая нужный ему цветочный ободок, но боковым зрением наблюдая за другом. Тот, пыхтя, ругаясь, на чём свет стоит, пытался изо всех сил дотянуться до изделия, что плавало где-то в центре реки, и достать его было, соответственно едва ли возможным. Да только не это лишь мешало ему добиться своего. Венец будто сам по чьему-то велению ускользал от поляка, насмехаясь над ним. Не иначе, как чьи-то шутки. Но целеустремлённому парню приглянулся именно этот венок, а об ослином упрямстве сего представителя мужского пола можно легенды писать.
Литва, стоя на берегу, лишь зорко выглядывал нужные ему цветы, названные любимой Наташей. А Иван и вовсе имел уже в руках свою «судьбу», разглядывая растения, из которых она сплетена, и таинственно улыбался. А Феликс времени не терял и уже с помощью длинной ветки пытался подтянуть непослушный гербарий, как он его теперь называл, к себе, по-прежнему даже не дотягиваясь до него. Лоринайтис лишь закатил глаза и, уловив даже в такой темноте нужные ему приметы, с улыбкой ловко вытащил свою цель из воды. Завистливо фыркнув, поляк начал упорней исполнять задуманное, но тут что-то пошло не так. Поехав на влажной береговой траве, парень с громким всплеском свалился в воду, сопровождаемый хохотом других «ловцов». Торис, чёрт его бери, друг ещё называется, вместо того, чтобы помочь, лишь громко выкрикнул:
— А я предупреждал!
— Минздрав нашелся, — буркнул себе под нос Лукашевич и, недовольно скривившись, сбросил водоросль с носа. Пытаясь хотя бы высмотреть виновника этого падения, ведь по расчетам блондина он должен был плавать где-то поблизости, Феликс потерпел ещё одну неудачу – гербарий как в воду канул, как бы нелепо это не звучало. Да ещё и на водной глади буквально на секунду мелькнули два ярко-зелёных глаза, коварно блеснув, и Феликс был уверен, что это не его. Тонкие кошачьи зрачки и серебрящаяся в темноте кожа явно не могли ему принадлежать. Судорожно сглотнув, юноша уныло поплелся к суше, так как глубина-то, оказывается, была по колено, распугивая всех местных жаб, а, может, и ещё кого-то… Но при такой мысли парня всего передергивало. Выйдя всё-таки на землю, поляк, не имея способностей гуся быть всегда сухим, принялся выкручивать одежду прямо на себе, ворча что-то под нос и мельком поглядывая на реку, словно пытаясь увидеть там виновницу его падения.
— Н-нашел венок? – ели сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, всё-таки прыснул Торис, держась за живот и почему-то глядя на светлую головушку друга.
— Нашел-нашел, — раздраженно процедил сквозь зубы Лукашевич. – Чего, типа, смотришь?
Нервно похлопав ладонью по макушке, парень что-то на ней нащупал и удивленно сглотнул – кто его знает, что это такое, может, ещё один сюрприз от водной нечисти? Осторожно взяв в руки находку, Феликс опасливо поднёс её к лицу, чтобы разглядеть в темноте, и прищурил ядовито-зелёные глаза, которые тут же резко расширились, потому что это был он, тот самый чертов гербарий, из-за которого он себе вынужден был устроить ночное купание!
— Ну, что, удальцы, как успехи? – насмешливо хлопнула так и застывшего на месте поляка по плечу Ольга, даже, впрочем, и не глядя на него.
— Узнал? – почти шепотом, словно опасаясь услышать ответ, спросила Наташа, заглядывая в лицо Торису, желая увидеть его выражение. Но юноша радостно кивнул, заставив белоруску счастливо пискнуть и, дернув прибалта на себя, запечатлеть на его губах поцелуй.
Иван, лукаво улыбаясь, подошел к Марье и, протянув ей венок, склонил голову на бок.
— Ты себя выдала, — весело протянул он, качаясь с пятки на носок, сцепив руки за спиной.
— Чем? – ласково посмотрев на русского при виде своего изделия, спросила брюнетка, неуверенно перебирая намокшие растения.
— Слишком, ну, слишком много Иван-да-марьи, — улыбка России стала ещё шире, но от этого не менее искренней. Наклонившись, будучи выше девушки где-то на две головы, Брагинский чмокнул её в макушку, бережно опустив на неё венок.
— Ну, показывай свою находку, — старательно, но не слишком удачно скрывая интерес, произнесла Черненко, любопытно, в предвкушении сверкая васильковыми глазами. В ней боролось два желания – оказаться правой, чтобы не проиграть спор, и ошибиться, по понятным причинам.
— А тебе зачем? – неосторожно ляпнув, поляк сам мысленно дал себе подзатыльник и прикусил от досады нижнюю губу.
— Не хочешь, не надо, — совсем уж по-детски произнесла украинка и скрестила руки на груди. – Просто я могу точно сказать, чей он, ведь это всё мои люди.
Забыв про напускную деловитость, Феликс поддался искушению и поспешно протянул свой улов Ольге, внимательно наблюдая за ней.
— А это, по сути, не он нашел, — рассмеялся Лоринайтис, который, как и Наташа, оказываться, слышал весь разговор. – Этот венок его сам нашел. Лукашевич, как всегда, желая достать недосягаемое, навернулся в воду, а вынырнул уже с ним на голове. Как оказалось, это именно тот, за которым он тянулся.
В пол уха слушая прибалта. Черненко пыталась в темноте высмотреть цветы или, может, особые приметы, морща от нетерпения нос. Но показавшаяся из-за туч ещё не полная, но очень яркая луна помогла ей в этом.
— Мой… — растеряно шепнула украинка, машинально сделав шаг назад, широко распахивая глаза от удивления. – Это мой.
В воздухе на миг повисла мертвенная тишина, от чего отдаляющиеся голоса сельской молодежи стало очень хорошо слышно. Но это совершенно не интересовало увлеченную своими заботами шестёрку. Шумно втянув воздух с предельно-серьёзным видом, Беларусь заливисто рассмеялась, утыкаясь лицом в плечо не менее веселого литовца. Мария, прикрыв рот рукой, стесненно кашлянула, видимо, так же сдерживая рвущийся наружу смех, а Иван все так же загадочно улыбался, лишь уголки губ предательски поднялись выше. Все ещё растерянная и дико смущенная украинка усердно пыталась придать своему взгляду грозности, но крайне безуспешно. А когда Польша ещё и бережно опустил венок ей на голову и аккуратно взял ладонь спутницы в свою, девушка и вовсе пошатнулась, готовясь, видимо, терять сознание от шока.
— Лукашевич, ты воды наглотался? Или ты просто с утра не в адеквате? – на выдохе выпалила Ольга, отчаянно чувствуя, как по спине стройным взводом маршируют мурашки, а сердце отбивает ритм, не медленнее польки. И только после произнесения фразы пришло понимание её смысла или же, если быть точной, его совершенного отсутствия. Вообще целый день был как на иголках, и украинка была сама не своя. Охватывало какое-то ощущение, что кто-то умышленно толкает её на глупые и безрассудные поступки и диалоги. Может, младшенькая? Не зря же Олеся написана, что-то, значит, всё-таки есть…
— По-моему, здесь только ты слегка не в себе, — снисходительно хмыкнул парень и, не обращая внимания на желейное состояние собеседницы, потащил её на поляну, следуя за давно уже ушедшими вперёд друзьями.
— Мне бы присесть… — всё так же не присутствуя в этой реальности, пролепетала Черненко, но подскочившая сзади Наташа с усмешкой пихнула её в спину, заставляя буквально упасть в объятия Феликса.
— Не получиться, страдалица! Ты не забыла случайно про наш спор? – лукаво подмигнула сестре Арловская, косясь на поляка не двузначным взглядом, на что казачка обреченно простонала. Но, внезапно выровнявшись и решительно набрав в легкие воздуха, теперь уже она с каменным лицом потащила соседа к огню, обязуясь самой себе выяснить у сестры, не связалась ли она с какой полесской ведьмой. С неё станется, а таких заговорщиц и химер в этих лесах хватает.
— С-слушай, что это ты задумала? Какой спор? Эй-эй, полегче, ведьмами могут быть только девушки, не нужно меня сжигать! И не смотри, что глаза у меня зелёные!* — вяло упирался Лукашевич, отлично понимая безнадёжность своего положения. Но адское пламя, трещащее уничтожаемыми ветками, пробуждало инстинкт самосохранения. Языки, сверкая рыже-алым и слегка отдавая золотом, рассекали чернильную синеву ночного неба, будто борясь между собой, кто дотянется выше. Ярко пылающие искры, целыми огненными снегопадами вырываясь из костра, так же взмывали ввысь, грозясь затмить звёзды, но тут же планировали вниз, стремительно серея. А пепельно-черный, какой-то даже седой дым клубился тучами вокруг, оставаясь заметным даже во мраке. Стихия пугала, но привлекала взор, заставляя смотреть до того времени, пока глаза не начнут слезиться. Огонь и, правда, был какой-то странный, необычный, как и все сегодня. С каждой минутой все больше и больше начинали видеться волшебные саламандры в языках пламени, а ветки превращались в хрупкие фигурки девушек, что водили увлеченно Купальский хоровод. И вот уже даже послышалось пение, от которого невозможно было отгородиться, оно проникало куда-то в душу, цепляя самые сокровенные струны, но спрятаться никак нельзя. Мелодия завораживала, манила и вот даже в голове скользнула мысль просто прыгнуть в костер, присоединиться к странным существам, ведь это волшебная ночь, все будет в порядке, когда рука вдруг слишком отчетливо почувствовала руку спутницы.
Поляк напряженно сглотнул, нервно стряхивая головой, словно сбрасывая мираж, и перевел умоляющий взгляд на мучительницу, но та не ответила ему состраданием, а лишь ещё больше нахмурилась. Когда видение исчезло, пламя стало совершенно обычным, но от того не менее пугающим.
Послышался восторженный писк Марии, которую Иван подхватил на руки и так перепрыгнул через пламя, довольно улыбаясь. Но от этого зрелища Феликсу только стало хуже. Вдруг существа не привиделись и, когда они будут прыгать, схватят, чего доброго, за ногу, да утащат в костер.
— А, может…
— Молчи, трус! Просто возьми меня за руку и постарайся уж не упустить, как ты всегда это делал, — фыркнула Ольга и крайне обижено отвернулась, дожидаясь их очереди. Вот уже Беларусь, подобрав юбку и переплетя пальцы с Литвой, буквально перелетела огонь, задорно смеясь, и, остановившись на противоположной стороне, выжидающе уставилась на сестру. Закатив глаза и недовольно цокнув языком, украинка всё же сдалась и пошла к пылающему огню, внезапно резко затормозив перед ним.
— Знаешь, я даже готова забрать данное Наташе слово, если ты не хочешь прыгать со мной. Я не собираюсь никого принуждать к своему обществу, тем более что за руку прыгают только пары. Эта своеобразная проверка, будет ли дальше судьба общей, — не слишком громко пробормотала Черненко, оскорблено глядя на то, как сосед, свободно выдохнув, отступил на шаг от пышущей жаром стихии. Но девушка не рассчитала силу своей последней фразы, услышав которую «трус» внезапно переквалифицировался.
— Спорим, что Польша её ещё сам прыгать потянет? – насмешливым тоном протянула Арловская, с улыбкой следя за разговором девушки и парня. И зря, что глаза её сверкали синими сапфирами, в них угадывался проблеск таинственного малахита, что и взялся-то невесть откуда.
— Я даже спорить не буду, — хмыкнул Лоринайтис, нежно положив руки на плечи своей возлюбленной, и зарылся носом в пепельно-русые волосы, с наслаждением вдыхая ещё не выветрившийся запах полевых цветов от венка. Буквально спустя несколько секунд почти у ног белоруски свалился Польша, и слегка неловко спрыгнула Украина.
— Слушай, я сказала стараться не выпустить ладонь, а не вцепиться в мою руку по локоть клещом, — возмутилась девушка, но, пошатнувшись, не удержала равновесия и повалилась рядом с парнем. Ведь он и не подумал выпустить ту часть тела, которую мертвой хваткой прижал к себе ещё до прыжка, даже после падения. Зато не упустил же!
* Купало и Марена – главные символы праздника. На Подолье и Волыни Купала чаще всего делали с ивовых веток, и я взяла именно этот вариант, ведь в разных регионах праздновали всё же слегка по-разному.
* В Польше Купала празднуют раньше, с 22 на 23 июня.
* с укр. «Э, нет, голубчик, парням до вечера к Купалу и Марене подходить нельзя!». По традиции, девушки наряжали Марену и Купала, водили вокруг них хороводы и до окончания обряда не позволяли парням к ним подходить, потому, что по его окончанию, парни сжигали Купала и топили Марену.
* с укр. «Ну, посмотри какой настырный!» — «Да нацелуешься ещё!»
* с укр. «соловьиной». Это прилагательное очень часто используется в значении украинский язык.
* с укр. «Правильно!» — «И Наташу позови, потом женихаться будут!»
* украинская народная песня, которую использовали, когда наряжали Купала и водили вокруг него хороводы. Примерный перевод:
Ой, ты Купало хорошее,
Ой, ты Купало и убранное.
Ой, как мы тебя долго ждали,
Ой, как мы тебя красиво нарядили.
Разные цветы нацепляли,
Шелком голячки связали.
Шелком голячки связали,
Восковые свечи засветили.
* так же украинская народная песня. Примерный перевод:
Ой, на Купала на Ивана
Там Ласточка купалась.
На бережку сушилась
Девушка Настуня тужила,
Что еще полотенец не наткала,
А Петрусь сподобился.
Что еще полотенца не сделала,
А уже Петруся полюбила.
Глава 2— Ну что, господа, идём счастье своё искать? – азартно блеснув сиреневыми глазами, лукаво спросил Россия, внимательно осматривая всю неоднородную компанию. Но не сразу дружная пятёрка, сидящая возле костра с остальной молодёжью, обратила своё бесценное внимание на парня. Они тоже были заняты. Торис заботливо вплетал в распущенные волосы Наташи ромашки, на что та мило улыбалась и изредка шептала что-то юноше на ухо. Марья, сидящая рядом, никак не решалась сама начать разговор с Брагинским, стыдливо пряча глаза и теребя свой фартук. А Польша и Украина, как всегда, переругивались, впрочем, всем было понятно, что делалось это из принципа. Всё, что об этом думали окружающие, выражалось одной фразой: милые бранятся, только тешатся. Но озвучить подобное мнение никто не решался, ибо было всего два исхода столь смелого поступка – смущённая, что было очень симпатично, или же до чёртиков злая Черненко, что было очень опасно и, кроме того, более вероятно. Иван, естественно, не боялся сестры, но в случае чего поднять на неё руку не смог бы, а по-другому остановить разъяренную казачку было невозможно. И перебранка продолжалась, изредка прерываясь попытками Феликса примирительно чмокнуть соседку в щеку, и на более успешные порывания самой соседки дать ему подзатыльник.
Но вот общий шум на поляне стал утихать, медленно сходя на нет, и молодёжь небольшими группами расходилась искать таинственный цветок, о котором говорилось в легенде. Веселье весельем, а таинственная Купальская ночь делала свое дело, вселяя в сердца празднующих легкий страх и жажду волшебства. Оба спорщика, наконец, умолкли, парочка голубков оторвались друг от друга, и все четверо дружно обратили внимание на уже удаляющихся в лес Брагинского и Марию. Девушки, подняв подолы юбок, чтобы не споткнуться, быстрым шагом направились вдогонку беглецам, а парни, как по команде, закатив глаза, зашагали в том же направлении, спокойно что-то обсуждая.
— А, вы уже очнулись! – добродушно улыбнулся русский, слегка повернув голову назад, так как шел впереди.
— В каком смысле? – вскинула тонкие светлые брови Беларусь, смешно прикладывая пальчик к губам в растерянности. Украина же прищурила глаза и поджала губы, чувствуя неоднозначность восклицания.
— Ох, ну, вы были так увлечены своими возлюбленными, что совершенно меня не слышали! – без тени обиды протянул Иван, всплеснув руками, кажется, совсем не замечая алеющих от стыда и ярости щек старшей сестры. Но Мария, уловившая все по одному лишь взгляду Ольги, нервно дернула своего спутника за рукав, стараясь вразумить. У неё не получилось, но, к счастью, подошли Польша и Литва, наконец, догнав друзей.
— Быстро же вы! – усмехнулся Феликс, стряхивая с рубахи листья, что попадали с деревьев, когда он в спешке задевал ветки. – Ты обычно более медлительная, Оленька.
Наташа лишь насмешливо хмыкнула, когда украинка дала парню локтём в живот, и бросила что-то вроде «Сам нарвался». Лукашевич, похоже, оскорбился, а славянка всё-таки выпустила пар и угомонилась. Теперь она умиротворенно оглядывалась, уперев руки в бока и ища заветное растение, но пылающий жаром, как описывали старшие жители деревни, цветок не хотел показываться.
— За что? – буркнул поляк, недовольно потирая ушибленную часть тела и неприязненно косясь на обидчицу, которая совсем не раскаивалась в содеянном.
— За Берестечко, вообще Хмельнитчину*, Руину* и наперед, для профилактики, — сладко прощебетала девушка, жмуря глаза от вновь накатившего хорошего настроения. Надо чаще бить этого оболтуса – стресс, как рукой снимает!
— Ладно, утихомирьтесь, — примирительно произнес Торис, становясь между ругающимися и поднимая руки вверх. – Смотрите, уже совсем темно! У нас есть свечи, но воск имеет свойство заканчиваться и у нас максимум часа четыре. Так что сумейте обуздать свои взаимные чувства хотя бы на некоторое время.
Феликс и Ольга синхронно фыркнули, за что тут же смерили друг друга подозрительными взглядами. А остальные, считая, что инцидент исчерпан, направились вглубь чащи, всматриваясь во мрак и переговариваясь, но почему-то очень тихо. Все боялись спугнуть какую-то тайну, загадочность или же, если верить рассказам народа, приманить нечистую силу. В тишине только и было слышно тяжелое дыхание шести людей и треск ломающихся веток под их ногами. Изредка пролетала чудная птица, устрашающе лопоча крыльями, а компании уже виделись вампиры, превратившиеся в летучих мышей, и друзья ускоряли шаг.
— Смотрите! Там что-то светиться! – шепотом воскликнула Арловская, показывая куда-то влево и, отклоняя попадающиеся на пути ветви, направилась в ту сторону. – Я посмотрю.
— Не иди одна, я с тобой, — взволновано пролепетал Лоринайтис и, запинаясь о корни деревьев, поспешил за белорусской, ещё и получая по лицу теми сучьями, что она отталкивала.
Группа, теперь уже из четверых, застыла на месте, затаив дыхание и напряженно вслушиваясь в тишь леса, в которой постепенно терялись голоса пары и звуки их шагов. Вскоре возобновилась мелодия природы, её не прерывал больше никакой посторонний шум. Мария испугано выдохнула, приложив смуглую ладошку к безумно колотящемуся сердцу.
— Они пропали! – всё ещё не решаясь говорить громко, растеряно просипела Украина, глядя широко открытыми глазами вслед исчезнувшим приятелям, а низкорослые кусты, казалось, заросли ещё больше, перекрывая путь вслед за белоруской и литовцем.
— Не нужно паниковать, — беспечно махнул рукой Брагинский и повернулся в ту сторону, куда они шли изначально. – Пойдём дальше, сейчас их искать нет смысла. Нимфы нас только с пути собьют, если отвлекаться будем, тропинки ложные подсунут. Все ведь помнят, где мы договорились встретиться через четыре часа, если разойдёмся или потеряемся?
— На поляне у костра, — хмуро кивнул Феликс, оглядывая место, где они непроизвольно остановились, из-подо лба. – Его будет легко найти, потому что пламя ещё есть чем подпитывать, и гореть оно будет долго и ярко.
— Вот и хорошо, — улыбнулся русский и, взяв брюнетку за руку, зашагал впереди, обминая маленькие норы и трухлявые поленья, где вероятней всего могли прятаться змеи. Но Мария слегка не успевала за спутником и, в очередной раз неудачно оступившись, рухнула на мох, хватаясь за ногу. Было, конечно, ощущение, что кто-то её специально потянул, но такая мысль была быстро откинута, ведь никого больше рядом не было. Правда ведь?
— Что случилось? – взволновано спросил Иван, приседая рядом с девушкой и внимательно вглядываясь в исказившееся болью личико. – Лодыжку вывихнула?
Пострадавшая лишь обреченно кивнула и расстроено опустила взгляд в землю, пряча глаза. Она тормозила всю компанию и такими темпами они точно не найдут злополучный цветок. А Украина и Польша уже нагнали друзей, останавливаясь рядом.
— Кто-то поранился? – сочувственно протянула Черненко, слегка наклоняясь вперед, чтобы рассмотреть масштабы трагедии, но русский тут же проворно сорвал подорожник и принялся расплетать косу брюнетки, что-то напевая.
— Вы идите вперед, а мы вас потом догоним, только я перевяжу Марьюшке ногу, — ответил парень, аккуратно вытягивая с рассыпавшихся по плечам волос алую ленту, ею и собираясь иммобилизировать конечность.
Пожав плечами, Лукашевич схватил свою спутницу за руку чуть выше локтя и, развернув, повел за собой, вещая, что времени мало и, если проблема решаема без них, нужно продолжать поиски. На это Черненко ему ответила, что он бесчувственная скотина, в чем она была уверенна ещё с того самого шестнадцатого века, и, вырвав руку, обогнала его, упрямо игнорируя возмущения. У этих двоих все шло по ранее проторенной дорожке, и ни один в силу своей гордости не хотел с неё сойти. А между высокими стволами мелькали ели заметные тени, хихикая и шепча что-то друг другу, но вот людям такие разговоры казались шелестом листьев. И не видели они, как, насмешливо щурясь, на разлогих ветвях, свесив ноги вниз, сидела нимфа, накручивая длиннющие локоны на палец и придумывая новые пакости. Пусть люди прячут боязнь к ней за дерзкими разговорами, это не уменьшает её власть в эту ночь. А их отвлеченность от потусторонних сил лишь делает исполнение её шалостей легче.
А Беларусь и Литва, только заметив, что они потерялись, решили не возвращаться, ибо в такой темноте только ещё больше заблудишься, и шли на мерцание, что увидела девушка. И чем более яркое оно становилось, тем быстрее делались шаги этих двоих и стук их сердец пока, почти выскочив на поляну, они не заметили, что вообще вышли из леса. Оказались они на довольно широком берегу озера, в котором, словно упавшая на его дно, сверкала луна, распространяя серебрящуюся дорожку до самых камышей, где она и терялась. Вот что заманило их сюда!
Оба, обманутые, разочаровано выдохнули, переглянувшись. Да, не это они надеялись найти. Тем более, после такой неудачи не особо хотелось вновь браться за поиски. И Арловская первая, задрав юбку и стащив сапоги, села на влажной от росы траве и опустила ноги в теплую воду. За день прогретая палящим солнцем, она приятно обволакивала уставшие от путешествия ноги, привлекая нырнуть целиком. Но Наташа мысленно останавливала себя, помня о рассказах сестры о коварных русалках, что в эту ночь были особо опасны. Тем более, ведьмы тоже имели нешуточную силу на Купала, а она могла и насолить какой-то, к примеру, не дав приворожить симпатичного литовца. К счастью, и сам Торис сейчас был рядом, и белоруска была уверенна, что уж он не отдаст её страшным существам ни за какие цветущие папоротники. От таких мыслей девушка не удержалась и издала тихий смешок, принявшись болтыхать ногами, волнуя песок на дне и баламутя воду. Возле неё, так же погрузив ступни в озеро, опустился парень, нежно обнимая блондинку. Та же, умиленно растянув губы в улыбке, опустила голову шатену на плечо, позволяя ему задумчиво перебирать длинные светлые локоны, в которых внезапно оказалась ромашка. Видимо, она осталась в шевелюре Арловской ещё с того момента у костра, не затерявшись во время странствий по лесу, и славянка восприняла это как знак свыше. Поднимаясь со своего места, когда пришел час возвращаться, парень и девушка обулись и бросили последний взгляд на безмолвную гладь озера, которая внезапно покрылась рябью. То ли ветер расшалился, то ли это были шутки русалок-проказниц, но и камыши зашатались, шелестя, словно пытаясь о чем-то таенном рассказать. И возвращаясь обратно в лес, Беларусь и Литва понимали, что никакой папоротник им не нужен, они итак счастливы. А, если необходим был символ этого счастья, то им могла стать та самая ромашка, что, не смотря ни на какие преграды, осталась в волосах у Натальи, сверкая не хуже любого магического цветка.
А Россия, когда сестра и её спутник бросили его одного с украинкой, уже почти заканчивал с импровизированной перевязкой, думая, как поступить дальше. Идти сейчас на поляну, где они договорились собраться, было ещё рановато и они бы только уснули бы, сидя там без дела. Но и продолжать поиски при таком раскладе было сложно, если не вообще невозможно. Парень терялся в догадках, пока пострадавшая, сначала внимательно следившая за иммобилизацией лодыжки, негромко пыталась достучаться до «мыслителя». И удача, в конце концов, ей улыбнулась.
— А? Что? – изумленно распахнул сиреневые глаза Иван и захлопал длиннющими ресницами, пытаясь понять, что от него хотят. Девушка шумно выдохнула, но не начала возмущаться, а слегка измученно улыбнулась.
— Давай, наверное, вернемся лучше на поляну. Я знаю, ты хотел бы продолжить поиски, но я навряд смогу ходить. Тем более, пока ты со мной доберёшься туда, не меньше часа пройдёт, — словно извиняясь, неловко пожала плечами брюнетка и закусила губу. – Ты можешь оставить меня у костра, а сам вернуться в лес, я подожду вас. Но, извини, я сама не дойду.
— Ну-ну, поговори мне ещё, — слегка обиженно фыркнул Брагинский, ловко поднимаясь с корточек и ероша русые волосы. – За кого ты меня принимаешь? Сама дойдёшь? Одна посидишь, дождешься нас, а я пойду? Хорошего же ты обо мне мнения.
— Извини, — робко пискнула Мария, пытаясь подняться своими силами, но лишь неуклюже рухнула обратно на землю, жмуря глаза от неприятных ощущений. Признаться, ей и самой страшно было оставаться в одиночку на опушке. Все наверняка разошлись искать волшебное растение, а ночь уже заступила, луна ярко сверкает и для всяких колдовских штучек как раз время пришло. И при таких мыслях кровь остывала в жилах, ведь бабушки рассказывали много случаев, как ведьмы, превращаясь в разных тварей, людей пугали или, становясь молодыми, ходили по деревне скот доить, чтобы позже варить зелья.
— Ну, чего ты спешишь? – сочувственно протянул русский и покачал головой. Слегка приподняв спутницу, подав ей ладонь, он тут же подхватил её на руки, словно пушинку. Девушка ойкнула, судорожно вцепившись в рубаху парня, чтобы не свалиться, на что тот лишь сдавлено хихикнул.
Благо, луна светила ярко и видимость была хорошая, а то «спаситель» наверняка перецепился бы обо что-то и свалился вместе с украинкой. О свече-то оба забыли, да и не нужна она была сейчас. Иван ведь не очень хотел, чтобы Мария заметила счастливую до неприличия улыбку на его лице от такого хода событий, а сама пострадавшая не желала быть уличенной в амплуа свеклы. А главное, ни он, ни она уже и не помнили о причине похода в лес. Может, это была работа нечисти, что и сама не прочь была заполучить такую ценную вещь, но только у пары было свое мнение на этот счет. Зачем цвет папоротника, когда то, что он мог дать, уже итак есть у обоих?
Черненко шла впереди, давно уже затушив свечу, и будто специально оттягивала ветки покрепче, словно тетиву лука, чтобы те сильнее хлестали идущего сзади Лукашевича по лицу. Тот же чертыхался, жмурился, пытался обороняться от маленьких и больших сучьев, но с переменным успехом. К общей картине, вынужденно закрывая глаза, он ещё и не замечал камни, корни и прочие препятствия, что стремились свалить его с ног. Вспыльчивый поляк был на это раз странно сдержанным, и девушка уже подозревала, не задумал ли он отомстить потом, сжег на костре, к примеру. С него станется. Но тут, противореча её мыслям, парень резко затормозил, зло отбрасывая стайку листиков от лица и топнул ногой.
— Слушай, ты издеваешься? – прошипел Феликс, гневно упирая руки в бока и недовольно сверкая зелёными радужками. Ранее безучастные нимфы, что следовали за скандальным дуэтом, заинтересовано свесились с веток, внимательно прислушиваясь к очередному спору.
Так же остановившись, обвиняемая демонстративно возвела очи к небу и, обратив взор опять на соседа, вскинула одну бровь.
— Ты только заметил? – фыркнула украинка, а уголки губ резко поднялись вверх, придавая симпатичному личику отнюдь не миловидное насмешливое выражение.
— Да что ты взъелась-то на меня, а? – в отчаянии воскликнул поляк, разводя руками. – До сих пор сердишься на меня за те слова перед праздником? Ну, так знай, что у себя я особо не веселился, компании не было. Зря я, что ли сюда ехал? И, черт возьми, поймал я только твой венок, ни чей больше! Уж не думал, что ты такая собственница и способна на такие сцены ревности.
— Да иди ты, — пристыжено буркнула Ольга, только услышав последние слова, и притупила взгляд в землю, понимая, что выдала себя. В воздухе повисло неловкое, хотя уже не такое напряженное молчание. Но оно тут же было прервано уханьем пугача где-то совсем неподалеку и ели слышным завыванием волка. Рядом хрустнула ветка, а с дерева стайкой слетела, словно сброшенная кем-то, кучка сухой коры. Девушка вздрогнула, растеряно оглядываясь, и обхватила плечи руками.
— Испугалась? – как-то умиленно, а не издевательски спросил Феликс, слегка склонив голову на бок, но тут же получил в ответ возмущенное сверкание васильковых глаз.
— Ничего я не испугалась! – излишне горячо воскликнула Черненко, обиженно выпячивая нижнюю губу. – Просто у меня с собой ничего нет, чтобы в случае чего защищаться.
— От кроликов, что ли? Ой, да ничего страшного не случиться! – беспечно махнул рукой поляк, искренне наслаждаясь подобным видом девушки, ибо увидеть его получалось крайне редко. Боязнь Ольга часто прятала в себе, иногда перебарщивая со смелостью так, что было видно её наигранность, но никогда не признавалась.
— Идиот, здесь даже рыси могут быть. Кроме того, это же Купальская ночь! — яростно прошептала украинка, резко подскочив к спутнику, и принялась тормошить его, схватив за ворот рубахи.
— Спокойно, спокойно, — растеряно протянул парень, удивленный таким поведением старой знакомой, да и весьма занятными фактами о здешней фауне. – Сейчас мы не пойдем в ту сторону, вот и все.
— А, может, вернёмся? – с надеждой спросила Черненко, смущенно пряча лицо за волосами и морща нос от того, что приходиться говорить подобное. – Мне как-то…не по себе.
— И не пойдём искать магический цветок? – подозрительно произнес поляк, сверля собеседницу пытливым взглядом, на что она ещё больше надулась, но странное шушуканье, похожее на тихие дуновения ветра заставляло её уговаривать спутника решительней.
— Да к черту его, у меня итак уже есть ты…ой, — поняв, что ляпнула слишком много лишнего, девушка резко захлопнула рот и для верности прикрыла его ладошками, замотав головой. Как же было стыдно вот так выдать все, что так старательно скрывала несколько столетий, ещё и в такой глупой ситуации. Наверняка похлопотали все эти ночные существа, что сейчас, довольные работой, взявшись за руки, весело кружились вокруг пары. Они, казалось бы, громко смеялись, трепали длинными, по пяты, волосами и сверкали зелёными до неприличия радужками, только все равно их никто не видел. Легкие невесомые шаги откликались в природе ели заметным шорохом листьев, а голоса превращались в пение птиц.
— Тогда согласен, если уж такое дело, — дерзко ухмыльнулся Феликс, щуря хитрющие глаза, и уверенно обнял Ольгу за плечи, прижимая к себе, теперь не опасаясь возможности быть избитым.
— Иди ты, Лукашевич, — стремительно покрывая краской, буркнула казачка, но в ответ лишь неуверенно обхватила стан блондина обоими руками, пряча лицо, уткнувшись ему в плечо. Ох, неспроста у этого блондина глаза-то зелёные, ох, неспроста…
— Нет, ну, вы посмотрите! До чего же гордая! – хмыкнул поляк, закатывая глаза, на что получил невнятное мычание, а потом вполне внятный тычок под ребра в качестве естественной реакции.
— Молчи и двигай конечностями, — рыкнула Черненко, вывернувшись из теплых объятий, и направилась в сторону поляны, все же ели ощутимо держа ладонь парня в своей. Не было нужды теперь показывать свою слабость, ведь даже его присутствие дарило чувство безопасности от всех этих волшебных существ. Тот лишь довольно улыбнулся и, поравнявшись со спутницей, беззастенчиво запечатлел мимолетный поцелуй на её губах. И когда Ольга застыла, судорожно ловя ртом воздух и хлопая длинными ресницами, словно в немом кино, Лукашевич уверенно потащил её за собой к месту сбора всей компании, так и не отпуская теплой руки. И на миг ему показалось, что где-то там в чаще что-то неимоверно ярко сверкает, будто маня к себе, а подсобившие ему сегодня нимфы увлеченно махают руками, призывая направляться туда, но он только благодарно кивнул им, отвернувшись, счастливо вспоминая сказанную украинкой фразу. И ради какого-то сорняка он сейчас должен отпустить эту очаровательную девушку?
— Ну, что, нашли? – заинтересовано спросила Беларусь, выходя вместе с Литвой на поляну, где уже на Ванином опашне* отдыхали он и Мария. Оба синхронно замотали головами, показывая, что ответ отрицателен и взглянули вопросительно на новоприбывших.
— Та же песня, — махнул рукой Торис, расстилая и свою верхнюю одежду для себя и Арловской. – А вы почему?
— Да вот, вы пропали, а я ногу подвернула, — развела руками брюнетка и указала на своеобразную перевязку. – Ничего не поделаешь, пришлось возвращаться.
— Ты не виновата, — назидательно произнес Брагинский, услышав тяжелый вздох девушки, и успокаивающе положил свою ладонь поверх её. – А вы?
— К озеру забрели, — хмыкнула немного расстроено Наташа, но тут же просияла от воспоминаний. – А после того как-то и не захотели.
— Однако, а где наши воюющие? Они часом не поубивали друг друга? – слегка взволновано спросил Лоринайтис, прекрасно помня взрывные нравы обоих и результаты их перепалок ещё во время Речи Посполитой.
— Да вот же они идут. Живые, здоровые… — умиротворенно кивнул русский на тропинку, что вела из леса и слегка сонно зевнул.
— …и за ручку, — лукаво продолжила реплику брата белоруска, зорко разглядывая обе фигуры даже на таком расстоянии. А её старшая сестра, будто услышав слова младшей, поспешно вырвала свою ладонь из ладони соседа и ускорила шаг. А тот, запрокинув голову, поднимая глаза к небу, бурча что-то себе под нос, поплелся следом.
— Я так понимаю, вы тоже о цветке и думать забыли, — насмешливо усмехнулся Литва, за что был одарен ну очень злым взглядом казачки и тут же замолк.
— Честно говоря… — начал было поляк, уже присоединившись ко всем, но девушка и того успела усмирить, внушительно толкнув плечом.
— Помнишь, что я тебе сказала в лесу? – уперла руки в бока она, упрямо поджимая губы и сводя брови на переносице.
— Конечно… — сладко протянул Лукашевич, порываясь обнять спутницу, но та проворно отскочила и недовольно цокнула языком.
— Я сказала тебе молчать, дурень, — прошипела Ольга так, чтобы никто не слышал, что ей вполне удалось. Но хоть друзья не уловили слов, все равно поняли, о чем речь и с чего весь сыр-бор, понимающе переглянувшись.
— Ладно, хватит ссориться, могли этим насытиться наедине, — мягко, но уверенно прервал вновь назревающий спор Брагинский и, поднявшись с места, опять взял на руки Марию. – Пора уже домой. Не знаю, как вы, а я спать хочу.
Вся шестерка, как по команде, дружно начала зевать и сонно тереть глаза, попутно выражая свое согласие с подобным развитием событий. Лишь нимфы, весело зовя недавних знакомых не своими, а птичьими или звериными голосами, прощались с ними, весело махая вслед ладошками. Они были рады, что странные гости оставили чудесный цветок им и, простившись, легко побежали в глушь, пока не исчезло чудесное сияние, по которому можно найти магическое растение.
У девушек уже даже не было сил, чтобы спеть какую-то заключительную песню к празднику, поэтому шла компания молча. И все были этим довольны, слушая слегка отдаленное течение воды и щебет уже проснувшихся соловьев. Даже недалеко на берегу сыто квакали жабы, соединяясь в целые хоры. Да, долго же они бродили, вот уже и рассвет занимается.
— Хочешь, я тебя тоже понесу? – не смотря на усталость, поляк продолжал добиваться расположения соседки, но своими методами.
— Иди к лешему. Хотя к водяному ближе… — вяло, исключительно по-привычке отозвалась Ольга, хотя и не отказалась бы от подобного в столь вымотанном состоянии. Тем более, бежать было невозможно – Иван держал на руках Марию, тихо с ней разговаривая, а Наташа с Торисом шли за руки, обмениваясь взглядами. А её белобрысая судьба, если верить венку, шагала рядом и продолжала доводить до бешенства. И Черненко надеялась, что русалки просто что-то напутали, вручив её изделие не тому. Но деваться было некуда, да и не особо, если уж признаться честно, охота.
* * *
— Ну, что ж, Марьюшка, бывай, — тепло улыбнулся Иван и чмокнул брюнетку в макушку. – Я ещё приеду.
— Надеюсь, — тихо произнесла девушка и протянула русскому уже слегка завядший венок. – Вот, держи. Будет тебе, как память. А я подожду.
Брагинский осторожно принял подарок и поспешно направился к своей машине, чтобы уже заводить. Он не любил долгих прощаний, видеть чьи-то слезы, да и он с сестрами уезжал первым. А, если родственницам дать волю, они же до вечера стоять под порогом будут, никак не в силах, наконец, разъехаться, хотя наверняка же увидятся где-то со своими парнями в будни. Но, конечно, если Беларусь этой возможности не упустит, то старшенькая наоборот будет всячески отнекиваться – слишком гордая, чтобы просто так уступить поляку, особенно после такой совместной истории.
— Держи, — улыбнулась Арловская и вложила крохотную ромашку в нагрудный карман пиджака Лоринайтиса. – Мы-то с тобой нашли наше волшебное растение.
— Верно, — мягко кивнул литовец и, прикрыв глаза, нежно поцеловал Наталью в уголок губ, привычно вплетая ещё один маленький белый цветок с желтой серединкой в волосы девушки.
— Равноценный обмен, — хохотнула белоруска, забавно скашивая глаза на живое украшение. – Думаю, скоро увидимся.
— Я поспособствую, — наиграно серьёзно произнес Торис и слегка подтолкнул собеседницу в сторону машины. – Россия уже ждет.
Кивнув, Арловская, последний раз оглянувшись на шатена, направилась к брату, спрашивая, все ли вещи он забрал. Тот ответил, что не хватает одной маленькой детальки – чьей-то старшей сестры.
— Слушай, ну чего ты такая упрямая? – шумно выдохнул Лукашевич, держа руки в карманах и глядя куда-то на горизонт. Вчера сдуру забыл про все эти обычаи украинки и, беря с подоконника стакан, все руки крапивой обжег*.
— Какая есть, — угрюмо буркнула Черненко, тоже не поднимая взгляд на собеседника, напряженно закусив нижнюю губу. Вот ещё, если этот лях думает, что она будет бросаться ему на шею после того, как он поймал её венок, то глубоко ошибается. Это могла быть ошибка и всё, водяной да русалки пошутить решили, хватит с неё неудач. Но в голове предательски крутилась идея хотя бы обнять зеленоглазого поляка на прощание, который её наверняка приворожил, иначе это никак не объяснить. И покоряться этой задумке украинка не хотела.
— Вот же дурёха, — устало хмыкнул Феликс и, не дав собеседнице возмутиться таким обращением, крепко её обнял, зарываясь тонкими пальцами в мягкие волосы, что так приятно пахли полынью. Девушка тихо охнула, но не оттолкнула, а даже обвила в ответ шею парня руками. Сердце гулко стучало в груди, то ускоряя темп, то вновь замедляясь. И на тахикардию, черт возьми, не спишешь.
— Эй, голубки, заканчивайте! Когда мы домой доберёмся? – послышался недовольный голос Натальи, отрезвивший обоих и заставивший отпрянуть их друг от друга.
— Ну, в общем, ладно, я пошла, — неловко махнула рукой Ольга, и уже было направилась прочь, но резко остановилась. Обернувшись назад и встав на цыпочки, она тихо шепнула:
— На Андрея приезжай, — и быстро чмокнула блондина в щеку, в следующий момент исчезая в машине. Лукашевич не успел даже ничего ответить, ошарашено глядя соседке вслед.
— На Андрея? Да до этого же ещё полгода! – запоздало возмутился Феликс, но тут же заприметил взглядом хитрую улыбку Марии. – Что?
— Не волнуйся. Приехать-то ты можешь, когда захочешь, а в ночь с двенадцатого на тринадцатое ведь гадают на суженного, а потом и вечерницы, — поучительно протянула брюнетка, поднимая вверх указательный палец.
— Опять? – заныл поляк, закатывая глаза. – Ну, сколько можно! Нет, она точно издевается… Ладно, приеду.
И парень, кивнув в знак прощания девушке, тоже исчез в машине, но своего друга, и вскоре послышался рев двигателя.
— Приедешь, куда же ты денешься. И терпеть будешь, потому что любишь, — вслед блондину произнесла Марья и пошла обратно в дом – цветы, что на Купала Иван подарил сушить, от всех болезней они помогают. – Эх, а Оля счастью своему не верит. Она под подушку подорожник кладет, чтобы суженного увидеть*, а утром, толком даже не проснувшись, первое, что делает — этому непутёвому ожоги от крапивы настойками с муравьиного масла замазывает, как будто и не замечая намеков провидения*. А он через заборы лазит, чтобы желание исполнилось*, прибавляя к её списку забот ещё и рубаху зашить, потому, что без приключений не обошлось. Не проще просто рассказать все друг другу? Да нет, что вы, так же интересней! Эти двое весь праздничный цикл пройдут, может, хоть под конец года успокоятся.
* Хмельнитчина — название войны против польского господства на территории современной Украины, длившейся с 1648 по 1654 год и возглавляемой Богданом Хмельницким.
* Руина — период в истории Украины, характеризующийся распадом Войска Запорожского на Право— и Левобережное и общим упадком. Фактически эти события являлись гражданской войной, на фоне которой сильнейшие государства того времени — Российское царство, Речь Посполитая, Османская империя, а временами и Швеция — вели борьбу за контроль над территориями, подконтрольными Войску Запорожскому.
* опашень – элемент русского национального костюма; старинная мужская и женская верхняя летняя одежда.
* В Иванову ночь ведьмы делаются более опасными, а потому следует класть на пороге и на подоконниках крапиву, чтобы защитить себя от их нападения.
* В ночь на Ивана под голову кладут трипутник (подорожник), приговаривая: «Трипутник-попутник, живёшь при дороге, видишь малого и старого, скажи моего суженого!»
* В Иванову ночь на муравьиных кучах собирают в сосуд масло, которое считается целительным средством против разных недугов.
* Если на Иванов день перелезть через заборы двенадцати огородов, любое желание исполнится.
