Глава 11 марта 2001г.
- Где он?- в горле клокочет ярость, перед глазами мелькают зеленые вспышки, меня просто трясет от бешенства. Вид, наверное, у меня соответствующий, потому что дежурный за стойкой заметно бледнеет и начинает лопотать что-то в свое оправдание.
Я его не слушаю. Я просто молча разворачиваюсь и иду к начальнику отделения аврората. Без стука распахиваю дверь. Пусть скажет спасибо, что я делаю это не ногой. Начальник вскакивает из-за стола. Изумление на его лице сменяется благоговением.
- Мистер Лонгботтом! Какая честь для нас! - суетится он, смешно всплескивая руками. - Чем мы обязаны удовольствию видеть у себя Героя Битвы?
-Где он? - повторяю я свою вопрос. Гнев медленно утихает, на смену ему приходит спокойная уверенность, что я добьюсь своего, и стоить мне это будет недорого.
- Кто? - с готовностью спрашивает начальник. На его лбу блестят бисеринки пота, черные круглые глазки тревожно смотрят мне в лицо.
Я делаю глубокий вдох и почти успокаиваюсь.
- Драко Люциус Малфой. Он был сегодня вызван в аврорат для дачи показаний.
- Так он как раз сейчас дает показания... - начальник нервно облизывает тонкие губы. Он ненавидит меня и боится. Мне все равно. Мне не нужен его страх. Мне нужен Малфой.
Живой и невредимый. Хотя в последнем, я уверен, мне не повезет.
- Он в аврорате с восьми утра. Сейчас уже девять вечера. Сколько можно давать показания?- говорю спокойно, очень спокойно. Почти доброжелательно.
- Дело в том, что фигуранта, с которым у мистера Малфоя должна была состоятся очная ставка, доставили только час назад, а следователь, который ведет это дело... протокол допроса необходимо...в связи с неожиданно открывшимися обстоятельствами...
Меня утомляет этот бред, который непрерывным потоком льется из этих лживых уст. Я давал ему шанс все уладить добровольно. Не моя вина, что он его упустил.
Я встаю и выхожу из кабинета. Начальник что-то кричит мне вслед. Я прохожу по длинному коридору, последовательно открывая дверь за дверью, пока наконец не нахожу то, что искал. Маленькая комната без окон. Под потолком висят светильники, заливая все вокруг неистовым ярким светом. В центре сидит привязанный магическими путами к стулу Малфой. Голова со спутанными волосами свесилась на грудь, поэтому я не вижу, что у него с лицом. Зато прекрасно вижу разорванную рубашку и жуткие ожоги на плечах, животе, руках. Я направляю на него палочку и произношу развязывающее заклинание. Затем перекидываю одну его руку себе через шею, поднимаю и тащу его к выходу.
Малфой очень тяжел и постоянно норовит соскользнуть мне под ноги. Меня это ужасно бесит, но я упрямо пыхчу, то и дело перехватывая свою ношу поудобнее. За спиной пару раз слышу возмущенные окрики, которые, впрочем, тут же прерываются торопливым говорком начальника. Попробуйте только мне помешать! Вы знаете, чем это закончится. Обливаясь потом, я достигаю, наконец, черты аппарации, и, прижав к себе избитое, израненное тело, аппарирую.
*****************
Вы спросите, как такое возможно? Герой Битвы за Хогвартс, уничтоживший крестраж Волдеморта, так заботится о судьбе бывшего Упивающегося Смертью Драко Малфоя? Я вам отвечу. Все очень просто. Он мой друг. Лучший. И единственный. Нет, конечно же, у меня есть еще друзья. Гермиона Грейнджер-Уизли, Джинни Поттер, вся семья Уизли, почти весь курс Гриффиндора 1997-1999 годов выпуска. Да, и Гарри Поттер, несомненно. Но ни один из них не сделал того, что сделал для меня Малфой. Никто из них не смог отдать для меня жизнь. Не за меня. Для меня. Год назад Драко Малфой вернул мне моих родителей. Как он это сделал? Очень просто. Он взял их болезнь себе.
*****************
Глава 201 марта 1999г.
-Мне очень жаль, мистер Лонгботтом. Мы сделали все, что могли. Но, к сожалению, есть вещи, перед которыми бессильны даже волшебники. Это старость и смерть. Смиритесь.- молоденькая целительница сочувственно смотрела мне в глаза, нежно поглаживая мою руку.
А у меня в голове стучало маленьким молоточком: один, один, один...
Я остался совсем один. Бабушка умерла. Так неожиданно. Она была совсем не старой, нет. Что такое для волшебницы девяносто два года? Но, видно, там, наверху, решили так, как решили. Пришло ее время уйти, а мне остаться и жить. Жить счастливо, интересно, ярко, наслаждаться своей молодостью и свободой. Война кончилась, никому ничто больше не угрожало. Только почему-то мне было так горько и одиноко, что хотелось забраться с ногами на диван, укрыться пледом, и, отвернувшись к стенке, жалеть себя, долго и сладострастно. Не отвечать на письма обеспокоенных друзей, не открывать камин, не реагировать на стук в дверь. Чтобы меня оставили все. Все...
Но нет же. Кто же оставит Героя войны без внимания?
Только не Гермиона. Она всегда и везде первая, всегда все про всех знает. Даже знает, как проникнуть в дом волшебника, который не желает никого видеть.
Она сидела на моем диване, придавив всем весом мне руку, и тихонько гладила меня по голове.
- Невилл, Невилл... Ну нельзя же так... Хватит горевать. Надо встать. Давай я заварю тебе чаю, сделаю сэндвич. Ты поешь, прогуляешься на свежем воздухе. Вот увидишь, тебе станет легче. Ей бы не понравилось, что ты заперся в четырех стенах и сохнешь, как цветок без воды.
«Ей бы не понравилось... Нет, вы подумайте, ей бы не понравилось! Да какое мне дело, понравилось бы ей это или нет? Кого-нибудь интересует, что бы понравилось мне, а?», думал я, тихонько пытаясь вытащить из-под Герми затекшую руку.
- Невилл, в конце концов, у тебя ведь еще родители остались. Ты бы сходил к ним, они же скучают...
Так я и знал, что она скажет о родителях. Родители... Лучше мне о них напоминать...Как они могли бы скучать по мне, если даже не подозревали о моем существовании. Да и о существовании друг друга, по-моему, тоже. Единственное, что их интересовало - это плюшевый мишка и стопка мятых фантиков.
Горло перехватил стальной обруч и давил, давил, пока дышать стало совсем невозможно. Виски ломило и казалось, что моя голова сейчас просто лопнет. Наконец, стальной обруч разорвался, и глухие, мучительные рыдания вырвались из груди режущими осколками.
Я с трудом терпел эту боль, мне было так плохо, что казалось, что я умираю. Но спустя какое-то время дышать стало легче, и я услышал какое-то бормотание и странные резкие звуки. Как будто кто-то икал. Я удивленно прислушался и понял, что эти звуки издавал я.
Оказывается, я уже несколько минут пачкал соплями и слезами Гермионе мантию, а она крепко обнимала меня и шептала что-то успокаивающее. Мне было так тепло и уютно в этих любящих дружеских руках. Мы долго-долго сидели так, покачиваясь из стороны в сторону. Она говорила, говорила, говорила...Наконец я окончательно пришел в себя и начал улавливать смысл в ее негромких словах.
- А можно еще так сделать: говорят, если тебе так плохо, что кажется, дальше уже некуда, можно найти того, кому намного хуже, чем тебе, и начать помогать ему. Так можно забыть о своих горестях, помогая другим бороться с их невзгодами. Тогда их радость станет твоею, а твое горе забудется и уйдет. Или еще можно поехать путешествовать. Новые впечатления помогают отвлечься, забыть заботы, смотреть в будущее, не оглядываясь назад. Так можно найти новых друзей, любовь, работу. Поменять ориентиры. Это очень полезно. В жизни, на самом деле столько граней. Ты можешь найти себя в самых неожиданных сферах. Вот, например, можно заняться исследованием морского дна, фауны...
Гермиона дала еще много советов. Она же отличница. У нее всегда готов полный развернутый ответ на любой вопрос. Потом она заварила мне чай и сделала восхитительный сэндвич.
После чая мы пошли гулять. За неделю, которую я просидел взаперти, весна уже уверенно вступила в свои права. На деревьях стала появляться первая нежная зелень, солнце высушило оставшиеся от снега лужи, а птички устроили настоящий базар, из-за их щебета порой даже трудно было слышать друг друга.
После прогулки Гермиона затащила меня в несколько книжных магазинов, где мы, правда, особо не задержались, потому что очень хотелось есть. Поэтому мы пошли искать кафе, где можно было бы перекусить. Я, совершенно ошалевший от внезапно наступившей весны, почти забыл о своей утрате и вот, мы, в ожидании официанта, уже увлеченно обсуждали с моей спутницей преимущества зимнего высаживания ростков офелии бледной над весенним.
В самый разгар спора чей-то знакомый голос произнес над головой:
- Меню, прошу вас. До двух часов пополудни у нас действует скидка - две чашки кофе по цене одной. Когда будете готовы сделать заказ, позовите пожалуйста меня. Мое имя Драко, я буду ждать у стойки.
Мы оба с изумлением вгляделись в лицо официанта. Серые глаза невозмутимо переводили взгляд с меня на Гермиону. Слегка поклонившись, Малфой, а это был именно он, собственной персоной, удалился в сторону стойки и замер, скрестив на груди руки. Его голова была повернута в нашу сторону, но он подчеркнуто смотрел мимо нас, в зал, так, чтобы не пропустить нашего знака, но и не смущать настойчивым взглядом.
Некоторое время мы с Гермионой тупо таращились на слизеринца. Затем я, слегка заикаясь, спросил у нашей мисс Всезнайки:
- Э-э-тто... Это что? Драко Малфой - официант в забегаловке?
Грейнджер задумчиво теребила салфетку.
- Я что-то такое слышала... То есть, конечно, ты же знаешь, что миссис Малфой спасла Гарри жизнь во время Битвы.
Я кивнул.
- Ну так вот. Гарри сказал, что ни один волос не должен упасть с ее головы. Она была полностью защищена от расследования ее действий во время войны. Судьбой Хорька я специально не интересовалась. Гарри что-то говорил, что она умоляла его выбить неприкосновенность и для сына. Но Гарри не стал этого делать. В конце концов у Нарциссы даже метки никогда не было, в то время как Драко был полноценным Упивающимся. И хотя он никого не убивал, послужной список у него впечатляющий. В общем, Гарри просто присутствовал на суде над Хорьком и дал показания, на основании которых того оправдали. А вот Люциусу он помогать не стал.
Взгляд моей собеседницы стал жестким. Я ее понимал. Я тоже терпеть не мог всю их семейку и, была б моя воля, я бы и с Хорьком не миндальничал. Я очень хорошо помнил его Круциатус на уроках Темных Искусств. Правда, надо отдать ему должное, он старался не перебарщивать, и больше пяти-десяти секунд никогда никого не мучил, в отличие от того же Крэбба, скажем. Но его острый язык часто оставлял едва ли не более глубокие и болезненные раны на душе, чем плетка Кэрроу на теле.
Я кинул неприязненный взгляд в сторону Малфоя. Почувствовав его, тот быстро подошел к нашему столику.
- Я могу принять заказ? - внимательно глядя мне в глаза, спросил он. Никаких признаков неловкости от того, что он встретил своих старых недругов, при этом оказавшись в положении фактически прислуги. Как будто бы он всегда принимал заказы у нелепого увальня Лонгботтома и грязнокровки Грейнджер.
- Нет, благодарю, - не знаю, откуда во мне взялась эта злость. Меня просто распирало от желания припомнить бывшему слизеринскому принцу все обиды. - Я бы хотел переговорить с вашим хозяином. - Я сделал ударение на этом слове, с удовольствием подмечая, как дергается щека у Хорька. - Подбор персонала в этом заведении оставляет желать лучшего. Мне неприятно, что меня будет обслуживать бывший преступник.
Малфой побледнел до синевы. Его губы чуть подрагивали, а взгляд растерянно перебегал от одного столового прибора к другому. Он кивнул и, вновь слегка поклонившись, быстро ушел в служебное помещение.
Гермиона деликатно покашляла в кулачок и, пряча взгляд, сказала:
-Зря ты так. Малфой-мэнор конфискован, как и средства на всех счетах семьи Малфой. Они разорены. Возможно эта работа - их единственный источник дохода. Это не очень-то достойно - пинать поверженного врага.
Мне стало стыдно. Я уже и сам понял, что перегнул палку. В конце концов, можно было бы просто уйти из кафе и все. А теперь Малфоя могли уволить только из-за того, что у меня, видите ли, плохое настроение.
- Ладно, - пробурчал я, - не буду я ничего говорить его хозяину.
Тем временем, дверь с надписью "Служебное помещение" отворилась, в зал вышел высокий лысыватый волшебник и направился к нашему столику.
- Мистер Лонгботтом, мисс Грейнджер! Как мы рады видеть вас в нашем скромном ресторанчике! - лицо мужчины озаряла широкая искренняя улыбка. Подойдя к нам, он присел за наш столик и продолжил:
- Вы уже просмотрели карту вин? У нас есть очень хорошее красное вино солидной выдержки, позвольте его предложить вам как подарок. Мне бы очень хотелось как-нибудь загладить недоразумение, которое произошло по вине нашего сотрудника.
- Да нет, на самом деле это я хотел сказать, что...- начал было я исправлять свою низость.
Но хозяин ресторана прервал меня, выставив руки ладонями вперед и продолжая доброжелательно улыбаться.
- Нет, нет, не беспокойтесь, этот нахал уже уволен. Вы знаете, держать ресторан так хлопотно - нужно за всем следить самому. Вот стоило только на пару дней отлучиться, как мой помощник принял на работу какого-то каторжника. Он, видите ли, произвел на него благоприятное впечатление. В наше время внешность бывает так обманчива, не правда ли?
Я почувствовал, как у меня вспыхнули щеки. Это всегда происходит, когда я волнуюсь.
- Как уволен?
- Больше он вас не побеспокоит. - дружелюбный ресторатор поднялся из-за стола. - Прошу вас, давайте забудем об этом неприятном эпизоде. Наслаждайтесь ужином, о цене не беспокойтесь - все за счет заведения!
С этими словами он, как Малфой, слегка поклонился и скрылся все за той же дверью.
Я сидел, уставившись в пустую тарелку, и не решался поднять взгляд на Гермиону. Та тоже молчала. Спустя бесконечность неловкого безмолвия, она, наконец, заговорила.
- Ладно, пойдем отсюда. Все равно уже кусок в горло не полезет.
Мы молча вышли из ресторанчика и обойдя его, присели на скамейке в небольшом палисаднике.
- Глупо как получилось...- первым заговорил я. - Он, по-видимому, только устроился на эту работу, и тут я ... Взял и все ему испортил...
- Да ладно, что уж теперь... Как получилось, так получилось... - Гермиона устало провела рукой по непослушной гриве своих волнистых волос. - Не думай об этом. У него своя жизнь, он взрослый человек. Не думаю, что его уволили после первой же жалобы. Наверняка ты не единственный, кто обратил внимание на то, что его обслуживает бывший Упивающийся. Давай сменим тему.
В этот момент со стуком открылась неприметная дверь с задней стороны ресторанчика и на улицу буквально выпал Малфой. Кусты сирени, густо разросшиеся по периметру садика, мешали обзору, но зато слышно все было превосходно. Из глубины подсобки послышался голос хозяина ресторана.
- Убирайся! Он еще смеет чего-то требовать! Да ты мне за неделю испортил репутацию, создававшуюся годами!
- Сэр, но я отработал у вас шесть дней! Вы же меня не рассчитали! Мне нужно мое жалованье за шесть дней работы! - голос Малфоя был тихим и надломленным. Он попытался снова войти в подсобку, но его оттуда грубо вытолкнули.
- Я сказал, пошел вон, бандит!
Дверь с треском захлопнулась перед носом у Малфоя. Тот принялся барабанить в нее обеими руками и кричать:
-Отдайте мои деньги, вы мне должны шесть галеонов! Откройте!
Дверь вновь распахнулась и в проеме показалась солидная фигура охранника. Не говоря ни слова, он ударил слизеринца здоровенным кулаком в лицо. Когда тот упал, он не спеша подошел и два раза сильно пнул его ногой в живот. Потом взмахнул палочкой и Малфой, отлетев на несколько метров, с размаху врезался в стену сарайчика, напротив двери ресторана. Упав на гору битого кирпича, он попытался тут же встать, но у него ничего не получилось. Он повалился ничком и больше не шевелился.
Я и Гермиона, выйдя, наконец, из ступора, в котором пребывали все время, пока длилась эта перебранка, бросились к Драко.
-У него могут быть переломы или разрывы внутренних органов! - взволнованно проговорила Грейнджер. Она осторожно повернула лицо Малфоя к себе. Из уголка губ слизеринца протянулась тоненькой ниточкой кровь.
- Ну вот, я так и знала - всплеснула она руками, - у него внутреннее кровотечение! Только этого не хватало! Ему нужно в больницу! Давай, помоги мне, Невилл!
Голос Гермионы окреп и приобрел стальные нотки.
- Может, ему просто зуб выбили? - с надеждой спросил я. Слова "внутреннее кровотечение" почему-то обдали меня волной щемящей тоски.
-Держи его крепче.- проигнорировала мой вопрос Гермиона. - На счет три аппарируем в Мунго!
Я только успел прижать к себе бессознательного Малфоя, как подруга обхватила меня за шею, и перед глазами замелькали обычные для аппарации цветные зигзаги и спирали. Через секунду мы оказались в холле больницы Святого Мунго.
*******
- Как имя больного? - устало спросила симпатичная молодая медсестра за стойкой. Она не поднимала головы от пергамента, на котором собиралась записать данные, и поэтому моя физиономия не произвела обычного впечатления.
-Драко Малфой.
Рука, готовая занести данные пациента в нужную графу замерла над пергаментом. Девушка подняла на меня удивленный взгляд.
- Мммм, минутку, я должна уточнить у дежурного врача, как оформлять такого рода пациента.
- Какого рода? - непонимающе спросил я.
- Ну, он же Упивающийся. Таких осматривают обычно в последнюю очередь, зелья им нужны из отдельного списка. Секундочку, я только уточню несколько моментов. Я ни разу еще не оформляла Упивающегося, - с этими словами она вышла в боковую дверь, оставив меня в изумлении.
- Что значит, вы не будете его осматривать?! Ему срочно нужна помощь! Разве вы не видите, что у него кровь?
- Мисс Грейнджер, у нас есть особое распоряжение на счет такого рода пациентов. Обычным больным неприятно находится с ними в одном помещении. Мы их осматриваем в конце приема. Мистер Малфой не умирает, подождет до вечера, ничего с ним не случится.
Я заглянул в приоткрытую дверь кабинета, куда мы только что притащили слизеринца. Растрепанная и красная Гермиона гневно взирала снизу вверх на долговязого колдомедика в очках.
Малфой сидел, сгорбившись, на кушетке, застеленной белоснежной простыней и, кусая разбитые губы, смотрел в пол.
- Послушайте, - повысив голос, вновь заговорила Герми, - Что значит особое распоряжение? Что за дискриминация? Вы немедленно осмотрите его!
Врач, казалось, хотел сказать что-то в ответ, но передумал. Вместо этого он повернулся к Малфою и, грубо схватитв за руку, заставил подняться с кушетки.
- Раздевайся! Полностью. Осмотрю тебя целиком, чтобы уж ничего не пропустить, - он зло взглянул на Гермиону. - Мисс желает присутствовать при осмотре?
Гермиона растерянно отступила.
-Нннеет... Я подожду снаружи.
Она быстро развернулась и почти выбежала из кабинета, чуть не сбив меня с ног.
- Ну?! - рявкнул врач слизеринцу, - чего ждешь? Мое время не резиновое!
Малфой с бордовыми пятнами на скулах стал торопливо расстегивать рубашку. Эскулап, сложив руки на груди, сверлил его ненавидящим взглядом. Я понял, что не могу выйти из кабинета. Понятное дело, никто бы слизеринца не убил, но ... Мне показалось, что будет нечестно оставить его в таком унизительном и уязвимом положении. В конце концов уже было ясно, что серьезных повреждений у него нет, а значит и необходимости в столь тщательном осмотре тоже.
Я неуклюже протиснулся в ставший неожиданно узким дверной проем и кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание. Доктор раздраженно обернулся в мою сторону, явно желая рявкнуть что-нибудь угрожающее, но, увидев меня, разумеется, передумал. Тем не менее, улыбкой его лицо тоже не осветилось. Он нетерпеливо притопнул ногой и признес:
- Вы, стало быть, хотите присутствовать? Что ж, извольте.
Сорвав с шеи стетоскоп, он стал слушать легкие и сердце пациента, бесцеремонно крутя его то вправо, то влево и нимало не заботясь о том, причиняет он тому боль или нет.
А Малфою явно было больно, судя по закушенной губе и прикрытым глазам. Однако, по понятным причинам, он не позволил себе ни разу ни вскрикнуть, ни застонать.
Вдоволь натыкавшись светящейся всеми цветами радуги спиралью стетоскопа в тощую грудь и сутулую спину, с выступающими позвонками, колдомедик жестом велел слизеринцу лечь на кушетку и принялся, сосредоточенно уставившись в стену перед собой, ощупывать его ребра и живот.
Постепенно, видимо увлекшись процессом исследования, доктор сменил гнев на милость и в конце осмотра уже вполне спокойным тоном диктовал инструкции по уходу за пострадавшим, одновременно что-то строча в пергаменте. Обращался он только ко мне, демонстративно говоря о Драко в третьем лице, отчего у меня возникло ощущение, что я на приеме у ветеринара со своим питомцем.
- Ничего страшного у него нет. Так, пара трещин на ребрах и несколько ушибов и гематом. Сотрясения мозга нет. Кровь текла изо рта потому что он изнутри себе нижнюю губу прикусил. Сегодня и завтра дадите ему разбавленный водой один к трем флакончик костероста - вот рецепт, объем я указал - он подвинул мне кусочек пергамента с огромными каракулями, - и все. Если хотите, чтобы синяк на левой руке поскорее прошел, можете поделать ему примочки из бадьяна. Только не переусердствуйте, а то метку смоете! - он хохотнул, задорно блеснув ровными белыми зубами, явно весьма довольный шуткой. - А так...Заживет, как говорится, как на собаке, можете не сомневаться! Эти бывшие, те которые выжили, такие я вам скажу, выносливые! Какими нам их только авроры после рейдов и допросов не сдавали! А все ничего! Который не сдохнет, тот выживет!
Приобняв меня за плечи, внезапно ставший таким приветливым колдомедик, повел меня к выходу из кабинета
-Не забудьте, пожалуйста, вот этот пергамент сестре на посту отдать и все, можете со своим паршивцем идти на все четыре стороны! Пока в следущий раз ему рыло не захотите начистить! - с этими словами он хлопнул меня вполне дружески по плечу и оглянулся в сторону уже почти полностью одетого Малфоя.
- Эй, что ты там копаешься! Смотри, твой благодетель уже уходит!
Малфой резко поднял голову, оторвавшись от застегивания ремня на брюках. Глаза его впились в лицо врача, превратившись в две узких черных щели.
- О! О! Не нравится! - хихикнул доктор, весело мне подмигнув. - Они все такие гордые! А я их специально подначиваю,смешно наблюдать за их ужимками! Ну все, счастливо! Роксана! У меня полчаса перерыв! Отправляй всех к Доусону.
С этими словами, колдомедик развернулся и, насвистывая, ушел по коридору в противоположную от нас с Малфоем сторону.
Глава 3Оформив после осмотра все необходимые бумаги, мы втроем наконец-то вышли из подавляющей своей неприветливой атмосферой больницы. Гермиона нервно оглядывалась на Малфоя и то и дело заправляла непослушные пряди волос за уши. Малфой мрачно молчал, упорно не поднимая ни на кого глаз.
Я чувствовал себя последней сволочью, потому что ни разу не заткнул кретина-врача, и теперь тоже, подобно слизеринцу, смотрел в землю.
- Ну, Драко, раз ты в порядке, мы, пожалуй,пойдем...тогда,- промолвила Гермиона, протягивая мне руку, словно мама маленькому сыну. Дескать, все детки, пора прощаться, дома вас ждут зубные щетки и мягкие кроватки с пушистым одеяльцами.
Кстати, по поводу дома. Если Малфой-мэнор конфискован, где же живет теперь Хорек? Я внимательно окинул слизеринца взглядом. Зрелище было неутешительным. Мантия была очень поношенной и явно с чужого плеча. Правда, было заметно, что за ней старались следить, всё было чистым, просто кое-где починенным.
Еще бросились в глаза отросшие волосы, закрывавшие воротник, и тощая шея, торчавшая из этого самого воротника, как ложка из банки. Перед глазами вновь встала картина осмотра в кабинете колдомедика - тонкие костлявые руки, впалая грудь, выступающие на спине позвонки. Бывший серебряный принц Слизерина вряд ли питался в соответствии со своим прошлым статусом. Проще говоря, весь его вид свидетельствовал о крайней нужде.
Тихий голос прервал мои размышления.
- Да, благодарю вас, - сказал он своим нелепым ботинкам, коричневым с белесыми разводами, - я в полном порядке. Всего доброго.
С этими словами он резко развернулся и быстро пошел по улице, высоко подняв плечи и сунув руки в карманы мантии. Мы не догадались помочь ему с отводящими внимание чарами и маглы удивленно оглядывались на странного молодого человека в длинном балахоне. С досадой я подумал, что даже не знаю, есть ли у Малфоя палочка.
Гермиона расстроенно взглянула на меня, и наконец взяла за руку.
- Пойдем, Невилл. Мы сделали все, что могли.
Я смотрел на нее и чувствовал, как что-то, что скорее всего называется совестью, схватило меня за грудки и как следует встряхнуло. Я-то точно сделал всё, что мог... Чтобы испортить другому человеку жизнь.
- Гермиона... - я аккуратно освободил запястье из плена ее тонких пальчиков. - Ты знаешь, я, пожалуй, пойду за Малфоем. Мне не даёт покоя, что из-за меня он потерял работу. Я хочу помочь ему. Ты же сама советовала мне найти того, кому хуже, чем мне, чтобы... ну... Короче, я пойду.
-Невилл, подожди, - Грейнджер вновь ухватилась за меня. - Ты же знаешь Хорька! Он вовсе не невинный страдалец. Гарри и так много для него сделал. Он ведь просто не оценит! Подожди!
Однако я уже шел в том же направлении, что и слизеринец.
-Ничего, Гермиона, я просто попробую. - крикнул я ей на ходу. - Не надо будет ему моей помощи - значит не надо. Но я должен попытаться хотя бы попросить прощения. - Я махнул ей рукой и побежал по улице, выискивая взглядом в толпе долговязую фигуру.
Очень скоро я нагнал его и зашагал рядом, пытаясь выровнять дыхание, прежде чем начать разговор. Однако Малфой меня опередил.
- Что тебе нужно, Лонгботтом? - холодный тон прекрасно дополнял колючий взгляд серых зло прищуренных глаз.
- Я...Я хотел извиниться... - проговорил я, запинаясь. Всю мою решимость как ветром сдуло. Было ясно, что мои извинения нужны ему как собаке пятая нога. - Я хотел узнать, чем я могу помочь. Тебе, наверное, сейчас нелегко.
Я ожидал, что на меня сейчас обрушится целый поток в лучшем случае издевок и обвинений, в худшем оскорблений и ругательств.
Однако Малфой, помолчав, произнес:
-Что вы, мистер Лонгботтом, не стоит беспокоиться, у меня все в порядке, еще раз благодарю за оказанную помощь.
Сказано это было совершенно спокойно и даже почтительно. Только, оторопело глядя на слизеринца во все глаза, я заметил, как у него мелко подергивается правое веко.
"Нервный тик, - подумал я отстраненно, - сейчас он меня придушит..."
Однако, слизеринец продолжал шагать вперед, более не обращая на меня внимания.
Я старался не отставать, мучительно пытаясь придумать следующую фразу.
Внезапно он свернул влево, в узкий немноголюдный переулок. Едва я успел повторить его маневр, как он свернул опять, на этот раз вправо, и почти сразу нырнул в узкую арку, заставленную какими-то бачками с мусором. Бросившись за ним, я едва не подвернул ногу, поскользнувшись на шкурке банана. С трудом восстановив равновесие, я огляделся. Как я и ожидал, Малфоя и след простыл.
Немного потоптавшись, я тяжело вздохнул и уже собрался повернуть назад, когда до моего слуха донесся странный звук, как будто-то бы кто-то кашлял. Звук был приглушен, но, тем не менее, мне не составило труда определить, откуда он доносится. Я шагнул к самой дальней шеренге бачков и заглянул в пространство между ними и стеной здания.
Малфой сидел скрючившись на корточках, и тщетно пытался заглушить рукавом рвущийся из горла сухой кашель. Я подошел и сел рядом, стараясь не смущать его взглядом. Тем временем кашель все не прекращался. Я увидел, что Малфой покраснел, на лбу выступила испарина. Взмахнув палочкой, я наколдовал стакан воды и протянул его слизеринцу.
Трясущимися руками тот принял его и торопливо выпил. Кашель прекратился ,но Малфой продолжал сидеть, обессиленно привалившись спиной к стене и прикрыв ладонью глаза.
Я терпеливо ждал, пока он придет в себя, и ничего не спрашивал, хотя так и подмывало начать выяснять, где он мог так простыть. А может у него астма или туберкулез? Хотя это вряд ли - колдомедик бы что-нибудь заметил при осмотре.
Наконец, слизеринец отдышался и протянул мне стакан. Я аккуратно поставил его вплотную к мусорному бачку.
- Спасибо, - хрипло проговорил Малфой.
- Не за что, - ответил я, стараясь, чтобы тон, с которым произносились слова, был как можно нейтральнее.
Мы помолчали. Малфой уже выровнял дыхание, но продолжал сидеть на грязном асфальте, тупо таращась в стенку мусорного бачка перед собой. У меня от долгого сидения на корточках уже стали неметь ноги, да и от запаха гниющих отбросов, честно говоря, подташнивало.
Я поднялся и осторожно взял своего спутника под локоть, деликатно пытаясь обозначить, что пора вставать на ноги. К моему удивлению, никакого сопротивления он не оказал и покорно позволил вывести себя из зловонного закутка в относительно чистый переулок.
Мы уже сделали по нему несколько шагов, когда Малфой, видимо, окончательно пришел в себя и осторожно освободился от моих рук.
- Мистер Лонгботтом, я нижайше прошу вас разъяснить причину столь пристального внимания к моей скромной персоне. Уверяю вас, я очень спешу, и чем скорее вы сообщите мне, чем я могу быть вам полезен, тем меньше времени мы друг у друга отнимем, - в голосе слизеринца звучала усталость и бессильное раздражение.
Я почувствовал себя полным идиотом и, кажется, покраснел. Что я мог ответить на это? Что я рад, что нашел себе убогого нищего, и теперь буду тешить своё самолюбие, старательно изображая из себя его благодетеля, ради того только, чтобы отвлечься от своих проблем и самому себе казаться великодушным и сострадательным? Вся бредовость и непорядочность моего поведения вдруг словно бы высветилась ярким лучом Люмоса.
-Я...,- наконец смог я выдавить, - я хотел бы как-то загладить свою вину перед тобой, Малфой. Из-за меня ты потерял работу. Позволь мне как-то помочь тебе, пожалуйста...
Я не мог смотреть в его лицо и, разглядывая брошенный кем-то на асфальте окурок, думал, что сейчас буду послан далеко и нецензурно, но очень заслуженно.
И я оказался почти прав. То ли Малфою воспитание не позволило, то ли он и правда всегда прекрасно владел собой, однако в самых корректных выражениях мне пояснили, что меня ни в чем не винят и, желая мне всего самого доброго, просят позволения немедленно откланяться, ссылаясь на крайне неотложные дела.
Я немного постоял, нерешительно подбирая фразы, более или менее подходящие по стилю речи, но, так ничего и не придумав, просто беспомощно повторил:
- Я знаю, что мог бы чем-нибудь помочь...
Затянувшаяся пауза была, наконец, прервана тяжелым безнадежным вздохом.
- В таком случае, пожалуйста, помогите мне аппарировать домой. У меня нет права на аппарацию, а Ночной рыцарь стоит больших денег.
Я с готовностью взял его за руку, но потом сообразил, что не знаю куда перемещаться.
- Это в Лютном переулке. Можно ориентироваться на "Горбин и Бэрк", - последовал ответ на мой невысказанный вопрос.
Я кивнул и мы аппарировали.
Глава 4Глава 4.
Очутились мы в грязном и темном закоулке, абсолютно типичном для Лютного. Оглядевшись, я действительно заметил почерневшую вывеску магазина "Горбин и Бэрк".
Малфой нервно провел по волосам рукой и, глядя в сторону, процедил:
-Спасибо за помощь, мистер Лонгботтом, дальше я могу добраться сам. А вам лучше аппарировать обратно, Лютный переулок - неподходящее место для приличных джентльменов.
- А для тебя, значит, подходящее? - попытался я не дать ему закончить разговор. Мне захотелось увидеть место, где теперь обитал Малфой и которое считал приемлемым для себя.
Слизеринец мрачно взглянул мне в глаза, едва ли не впервые с момента нашей встречи. Ухмыльнувшись, он засунул руки в карманы, вновь приподняв плечи и стал похож на уличную шпану, продающую газеты на Диагон-аллее. Упавшая на один глаз отросшая челка добавляла лихости в образ.
- А я, многоуважаемый сэр, уже давно не джентльмен, так что ареал моего обитания почти неограничен. Хорьки, они, знаете ли, животные норные: где вырыл ямку - там и дом. Простите, что не приглашаю на чай - норка мала. Нам теперь до Норы - как до Луны... Если вы поняли, о чем я, - он невесело усмехнулся. - За сим разрешите откланяться.
Отвесив шутовской поклон, Малфой развернулся и быстро зашагал по разбитой мостовой, ловко лавируя между лужами и горами мусора. Его мантия развевалась на ходу, почти как у профессора Снейпа. Мне подумалось, что, вероятно, все слизеринцы часами работали над такой походкой, лишь бы во всем походить на своего обожаемого декана.
Я с содроганием вспомнил тяжелый взгляд черных глаз и, как часто бывало в последнее время, испытал привычный ужас и щемящую сердце жалость одновременно. Конечно, по отношению к такому человеку не очень уместно употреблять слово "жалость" для описания своих чувств, но ничего более точного на ум не приходило. За этот злосчастный седьмой курс я успел поменять свое отношение к Северусу Снейпу несколько раз. Палитра моих эмоций менялась от панического ужаса к ненависти, потом к презрению, безразличию и наконец остановилась на сожалении. Вот верное слово! Сожаление, что такого человека больше нет, что не можешь больше наблюдать за ним, за его поступками, поведением, находя подтверждение своим догадкам о его внутренней сущности и мотивах, понимание сути которых пришло к тебе только после неожиданно открывшихся обстоятельств его жизни. Сожаление о невозможности общения, о том, что нельзя теперь подойти к нему и сказать в это вечно холодное, искаженное брезгливой гримасой лицо: "Не стоит, профессор, не утруждайте себя... Эта маска Вам больше ни к чему. Я больше не боюсь Вас. Я хочу просить Вас научить меня Вашей храбрости и мудрости. Теперь я знаю, какой Вы. Научите меня, как стать таким же!" Как же жаль, что не услышишь в ответ язвительную отповедь за свою неслыханную наглость и непроходимую тупость и не ощутишь, как тебя буквально смывает волной тонко и весьма изобретательно подобранных нелицеприятных эпитетов и сравнений. Что ж мы так его боялись, а? Почему не замечали всей нарочитости его выговоров, не видели за оскорблениями и придирками предостережений и даже советов... Лелеяли свои обиды, вместо того чтобы задуматься и понять, где мы ошиблись и как можно эту ошибку исправить... Как же мы все его ненавидели...
Меня передернуло, как от озноба. Отвлекшись, наконец, от своих воспоминаний, я обнаружил, что Малфой уже давно исчез из поля моего зрения. Решив, что я достаточно навязывался и лучшее, что я могу сделать в сложившейся ситуации - это постараться не навредить своей неуклюжей заботой еще больше, я счел своим долгом аппарировать домой.
Встреча с Хорьком и череда неприятных эпизодов, последовавших за ней, встряхнули меня и выдернули из многодневной депрессии, вызванной смертью бабушки.
Целую неделю после этого я активно встречался с друзьями, обрадованнымим возможности отвлечь меня, а также занимался своей оранжереей и вопросами наследства.
Род Лонгботтомов никогда не был баснословно богат, но и последние копейки мы не считали. Как оказалось, бабушка умела быть не только строгой воспитательницей, но и прекрасно разбиралась в финансах. Благодаря ее умелому руководству незначительные долги, которые успели наделать мои молодые и неопытные родители, были погашены, а большая часть состояния вложена в надежные инвестиции, доход от которых позволял мне не только не думать о заработке, но и, при известной разумности, даже вести какое-то время образ жизни богатого наследника.
Впрочем, о последнем, я не очень задумывался. Я решил попробовать свои силы в своей любимой гербологии и закупить сколько возможно больше книг и растений. В голове зрела целая гроздь планов и проектов и, к стыду моему, должен признать, что судьба обнищавшего аристократа, пострадавшего по моей глупости, занимала меня меньше всего.
Лишь к исходу недели я, разыскивая вечно терявшиеся клочки пергамента с записанными на них важными данными, требующимися то для нотариусов, то для архивариусов, то для торговцев магическими растениями, полез в мантию, которая оказалась в самом низу стопки нестиранной одежды, забытой нашим стареньким домашним эльфом. Записку с адресом книжного магазина я так и не обнаружил, зато наткнулся на рецепт Костероста, выписанного колдомедиком для Малфоя.
Чувство вины и жгучего стыда окатило меня, лишь только я вгляделся в характерные для медицинских рецептов нечитаемые каракули. У человека трещины в ребрах, синяки и ушибы, а я забыл ему лекарство дать. Судорожно вздохнув, я вспомнил, как сам себя чувствовал с такими повреждениями после воспитательных бесед профессоров Кэрроу в Хогвартсе. Неприятнейшие ощущения при каждом вздохе, я не говорю про боли при смехе и кашле, даже просто поворачивать корпус было больно. К счастью, несмотря на постоянные побои, долго терпеть боль нам не приходилось - мадам Помфри всегда находила способ помочь нам. А вот есть ли у Малфоя кто-нибудь, кто смог бы облегчить его страдания, в то время как я просто-напросто забыл о них?
На память пришел эпизод в Хогвартсе, когда нас, меня и Симуса, поймала Алекто Кэрроу за "порчей школьного имущества" - мы писали на стене в коридоре третьего этажа антиминистерский лозунг. После серии Круциатусов нас отдали нескольким слизеринцам, чтобы они отрабатывали на нас боевые и пыточные заклятия.
Это были шестикурсники, которых в общем-то довольно редко привлекали для подобных тренировок, обычно наказания осуществляли студенты седьмого курса «змеиного» факультета. Видно было, что слизеринцам поручение было не очень-то приятно, однако, разумеется, не выполнить его они тоже не могли. Поэтому нас с Симусом просто несколько раз приложили Ступефаем о стенку, а потом подвесили за руки на цепях в футе от пола. Сами по себе пытки были просто смехотворны по своей кровожадности, однако боли доставляли достаточно. Ребра, очевидно поврежденные при ударах о стену, ныли с мерзкой, сводящей с ума непрерывностью. Наверное, вид у нас, несмотря на все наши попытки демонстрировать мужество и презрение к своим мучителям, был совсем жалкий, потому что спустя полчаса безмолвного наблюдения за нашими тщательно, вернее тщетно скрываемыми страданиями, слизеринцы, посовещавшись, пошли за старшими. Старшим, конечно же, оказался Хорек. Войдя в двери импровизированной пыточной, он, бросив на нас безразличный взгляд, обернулся к своим и что-то прошипел. Те торопливо кивнули и, с явно читаемым на лицах облегчением, ретировались.
Признаться, это было последнее, что я запомнил в тот вечер, очнулся я уже в больничном крыле, как и Симус Финниган.
Вспомнив, что я не оказал помощь не просто пострадавшему, а человеку, от руки которого сам в прошлом много претерпел, я немного осадил свою совесть. В конце концов, я же не специально забыл про рецепт - просто замотался и все. А вот сейчас нашел и вспомнил. Так что куплю я ему лекарство и даже доставлю на дом, просто несколько позже, чем мог бы. Ну извините, мог бы и вообще не доставлять... И к доктору его не водить. Пусть спасибо скажет.
Перед глазами встало побелевшее от ужаса лицо Малфоя в ресторане, когда я потребовал позвать директора, и ботинок охранника, впечатавшийся в скорченное у его ног тело бывшей гордости Слизерина. Почувствовав, как в животе у меня стало от жалости холодно и пусто, я торопливо натянул первую попавшуюся мантию и аппарировал в ближайшую аптеку.
*****************************
Зажав в кулаке флакончик костероста, я растерянно оглядывался, стоя неподалеку от "Горбин и Бэрк". Я совершенно не представлял, в какую сторону мне следует идти, чтобы найти дом Малфоя, да и как мог выглядеть этот самый дом, я тоже не имел ни малейшего понятия.
Почему-то, приняв решение довести до конца свой экскурс в жизнь слизеринца, я совершенно не принял во внимание, что так и не выяснил его адрес.
Окружавшая меня действительность довольно ясно заявляла мне о своей враждебности. Покосившиеся мрачные здания с черными провалами подворотен сбивали с толку своей одинаковостью. Я даже не мог вспомнить, как не пытался, в какую сторону ушел Малфой, когда я помог ему аппарировать сюда неделю назад.
В тот день было солнечно и тепло, грязные улицы были залиты ярким светом и выглядели совсем по-другому. Сейчас было пасмурно и, казалось, вот-вот пойдет дождь. Черная пыль закручивалась маленькими вихрями и гнала по обочинам обрывки бумаг и какого-то мусора.
Кое-как заколоченные окна домов походили на запавшие глаза покойника и своей жуткой бездонностью наводили панический ужас. К счастью или нет, насколько я мог видеть вдоль темнеющего переулка, вокруг не было ни души.
Громко скрипнувшая ставня или дверь заставила меня подпрыгнуть и нацелить подрагивавшую палочку в сторону, откуда пришел напугавший меня звук, но ничего и никого я в том направлении не увидел. Потом мне почудились шорохи за спиной но, испуганно обернувшись, я опять ничего увидел.
Вытерев выступивший на лбу пот, я решил, что я все же Герой Битвы, совершивший подвиг, а не кисейная барышня, и, собрав остатки самообладания в жалкую кучку, поспешил пойти налево от магазина, служившего мне ориентиром, рассудив, что в случае неудачи у меня останется тогда только один вариант, который будет точно верным - пойти направо от "Горбин и Бэрк".
Как оказалось, мне повезло с выбором направления. Точнее сказать, сначала конечно же не повезло, потому что на меня все-таки напали. Я шел быстрым шагом, торопливо оглядывая дома на предмет пригодности для жилья и совершенно не находя таковых. Увлекшись, я утратил бдительность и слишком поздно заметил метнувшуюся в мою сторону черную тень. Честно говоря, я так и не понял, кто это был - человек или животное. Среагировав скорее инстинктивно, чем обдуманно, я отпрыгнул в сторону и аппарировал на Диагон-аллею. Не знаю, почему я представил себе именно это место - неподалеку от кафе-мороженого Флориана Фортескью. По-видимому, оно у меня в сознании ассоциировалось с безопасностью.
Как бы то ни было, я спасся, и это было главным. Игнорируя удивленные взгляды прохожих, я поднялся с земли, торопливо приводя себя в порядок и ругая за обычную неуклюжесть. Ну как, спрашивается, мне теперь искать Малфоя? Снова лезть в это злачное место? Занятый своими невеселыми мыслями, я не сразу обратил внимание на довольно большую группу людей, столпившихся неподалеку и оживленно что-то между собой обсуждавших. Все они, вытягивая шеи, смотрели куда-то в центр образовавшегося из зевак круга, пытаясь разглядеть что-то за спинами впередистоящих. Я тоже, ведомый странным наитием, подошел и заглянул через плечи толпящихся.
Сначала я ничего не понял. Каких-то два человека сидели друг напротив друга прямо на улице и разговаривали. Потом я решил, что это начинающие актеры зарабатывают на жизнь, давая уличное представление, потому что время от времени в толпе раздавались взрывы смеха после почти каждой реплики того, кто повыше. Когда же я узнал одного из "актеров" и прислушался к словам второго, я подумал, что происходит что-то непонятное, но самое главное, не просто непонятное, но и жутко неправильное.
Не замечая, что я грубо толкаюсь локтями, я пробрался в первый ряд зрителей, и замер от ужаса, сообразив, наконец, что происходит.
На земле, прямо в пыли, сидел Драко Малфой в грязной одежде и с покрытым черными разводами лицом и быстрыми ловкими движениями полировал тряпкой ботинок сидящего перед ним в кресле молодого человека в богато и безвкусно украшенной мантии. Нога в этом самом ботинке покоилась на коленях у слизеринца. Сам же молодой человек, можно сказать мальчишка, в котором я узнал хаффлпафца, учившегося с нами в Хогвартсе курса на два младше, снисходительно поглядывая на склоненного перед ним слизеринца, комментировал почти каждое его действие, отпуская шутки, над которыми и смеялись собравшиеся.
- Обратите внимание, как и чему можно научиться, имея правильную мотивировку! Всего лишь год без волшебной палочки и чистокровный волшебник, аристократ, так боровшийся за освобождение волшебного мира от засилья маглорожденных, сам освоил абсолютно магловское ремесло - чистку обуви и даже зарабатывает этим на хлеб! Весьма похвально! - Взрыв хохота заставил насмешника самодовольно улыбнуться и продолжить. - Однако, видимо, многочисленные близкородственные скрещивания, которые так часты в аристократических фамилиях, закономерно приводят к вырождению потомства. В мире маглов профессия чистильщика обуви уже давно канула в Лету, так как были изобретены средства и приспособления, делающие чистку обуви минутным делом, не требующим никакой квалификации. Но упомянутые приспособления и средства слишком сложны в использовании для нашего новоиспеченного работяги, поэтому ему приходится пользоваться методами, отвергнутыми маглами еще сто лет назад.
Снова смех. Малфой, никак не реагируя на издевательства, сосредоточенно продолжал натирать обувь клиента. Я только сейчас заметил, что над толпой висит, мерцая и переливаясь всеми цветами радуги, рекламная надпись, гласившая: "Чистка обуви без применения магии! Спешите! Только у нас Упивающийся Смертью до блеска начистит ваши ботинки всего за двадцать сиклей!"
Я обратил внимание, что рукава старой грязной мантии слизеринца были закатаны и на левом предплечье чернел череп со змеей, очевидно, для наглядной демонстрации того, что обувь чистит настоящий Упивающийся Смертью.
Тем временем Малфой закончил работать с правым ботинком клиента и, осторожно убрав его ногу со своих колен, также осторожно водрузил на место правой левую ногу хаффлпафца. Затем, зачерпнув лохматой щеткой черной массы из небольшой баночки, принялся старательно растирать ее по всей поверхности ботинка.
Хаффлпафец, склонив голову набок, некоторое время молча следил за его действиями, но потом вдруг резко крикнул, заставив слизеринца едва не выронить от неожиданности щетку.
-Эй! Постой-ка, милейший! Что за халтура? Ты забыл мне отполировать ботинок языком! Я не буду платить за половину работы!
Я почувствовал, как у меня останавливается в буквальном смысле сердце от такой низости. Даже во время правления Упивающихся в Хогвартсе никто из слизеринцев не опускался до того, чтобы так открыто наслаждаться унижением врага. Это было подло, просто подло...
Я с ужасом впился глазами в лицо Малфоя, пытаясь собраться с силами для действий, ни цель, ни стратегию которых я еще даже не осознавал.
Малфой медленно провел щеткой вдоль ботинка и, глядя хаму прямо в глаза, отчетливо произнес:
- Прошу прощения, мистер, но данная услуга не заявлена в прейскуранте по причине того, что мой язык чрезвычайно ядовит и способен испортить любую обувь, особенно такую дешевую как ваша.
- Что? Ты что сказал, скотина!? - клиент вскочил с кресла на котором сидел и пинком опрокинул слизеринца на спину.
Из небольшой неприметной двери стоящего неподалеку дома вылетел маленький толстый волшебник в неопрятной мантии.
- Что? Что случилось, сэр? Этот висельник вам дерзит, сэр? - волшебник суетливо забегал вокруг нахального мальчишки. - Не беспокойтесь, он будет наказан. А сегодняшняя чистка вашей обуви совершенно бесплатна, сэр! Пожалуйста, сядьте в кресло, прошу вас, позвольте вас обслужить!
Вновь усадив клиента в кресло, толстяк подбежал к Малфою и что-то яростно зашипел, брызгая слюной. Малфой мрачно кивал, глядя в землю перед собой, однако это не удовлетворило его работодателя и он счел нужным напоследок несколько раз сильно дернуть его за волосы, тыкая лицом в пыль как котенка в лужу, что вызвало очередные приступы веселья среди зрителей.
Это стало для меня последней каплей. Как оказалось, я плохо запомнил, что случилось в следующий момент. Кажется, передо мной мелькнули чьи-то недочищенные ботинки, перед тем, как исчезнуть где-то в вышине, кто-то над ухом надсадно орал ругательства, а еще кто-то шипел мне в другое ухо что-то нечленораздельное.
Опомнился я на собственной кухне, после того, как на меня обрушился поток ледяной воды. Задыхаясь, я огляделся и увидел злого всклокоченного Малфоя с ковшиком в руках, походившего на выбравшегося из могилы инфери - таким он был бледным, грязным и тощим. Мне стало смешно. Я смеялся долго и до слез, пока, наконец, пощечина не обожгла мне лицо.
Успокоившись, я, хлопая глазами, уставился на слизеринца.
- Кретин! Как ты меня достал! - произнес он и, подойдя к столу, схватил и шваркнул об пол мою любимую красную чашку.
Глава 5Мы сидели с Малфоем за столом на моей кухне и я, ковыряясь вилкой в спарже, тайком наблюдал за своим визави. Тот был полностью сосредоточен на еде, поглощая уже третий по счету ростбиф и запивая его, словно водой, красным вином из подвалов моей бабушки. Чашка, разбитая разгневанным слизеринцем, была восстановлена заклинанием и стояла на столе между нами, как символ примирения.
После своего эмоционального выброса Малфой, похоже, очень испугался, что я разозлюсь, но вида старался не подать. Он стоял, выпрямившись во весь рост и расправив плечи, но впечатление портило явно читающееся в глазах беспокойство. Я, в свою очередь, решил, что раздувать конфликт не стоит, и предложил пообедать. Было видно, что это удивило слизеринца, но он только важно кивнул в ответ.
Выглядел он просто ужасно: грязные волосы, превратившиеся из когда-то белоснежных в серые, неопрятными прядями обрамляли худое бледное лицо, костяшки на руках были сбиты, ногти были грязными и обломанными, на шее, над засаленным воротником мантии виднелись какие-то бурые пятна. Очевидно, по сравнению с прошлой неделей, дела слизеринца пошли ещё хуже. Совесть вновь выползла из темного угла, куда я загнал ее утром, и набросилась на меня, жадно грызя мою душу.
Чистить обувь на улице будет не всякий безработный, а уж тем более, если он бывший аристократ. Скорее всего, Малфою пришлось провести солидную работу над собой, чтобы пойти на такое, и вот снова судьба посылает ему меня - своего доброго гения, дабы я опять влез со своей помощью и отобрал и без того так тяжело достающийся кусок хлеба.
После такого обедом не откупишься – впору теперь мне самому для него заработок искать. Я стал судорожно перебирать в голове различные варианты. Устроить его на какую-то достойную работу в интеллектуальной сфере, где его способности могли бы найти себе применение, невозможно из-за черной метки, что-то ремесленное тоже не подойдет – откуда у человека его происхождения могут быть какие-то трудовые навыки? Никогда не поздно учиться, конечно, но кто возьмет себе в ученики бывшего Упивающегося Смертью? Остается опять сфера обслуживания... Я попытался представить, каково было ему, лорду, убирать объедки со столиков в кафе. Наверное, думал я так напряженно, что даже Малфой, казалось бы так увлеченный едой, это заметил. Отложив, наконец, вилку и нож, он окинул сожалеющим взглядом опустевшие блюда и, решительно потянувшись к корзиночке с хлебом, произнес:
- Не надо так мучиться, мистер Лонгботтом. Вы же не виноваты, что вы такой борец за справедливость.
Разломив хрустящую булочку пополам, он намазал одну половинку маслом и с наслаждением откусил кусочек, прикрыв от удовольствия глаза.
Я молчал, не зная, что сказать в ответ. Покончив с булочкой, Малфой сделал солидный глоток вина и неожиданно улыбнулся мне. Улыбка у него вышла широкой, искренней и абсолютно пьяной. Я даже поперхнулся, потому что никогда не видел его таким.
Между тем, Малфой аккуратно поставил бокал на стол, промокнул губы салфеткой, и продолжил:
- Вы все сделали правильно – не могли же вы, гриффиндорец до мозга костей, спокойно наблюдать, как на ваших глазах унижают другого человека – пусть даже вашего врага. Помилуйте, конечно же, не могли. Как и не могли вы предполагать, что этот человек сам сознательно пошел на такое унижение, да еще и деньги за это получает, свинья. Как такое возможно? Зато вы молодец! Можете гордиться собой – не поступились принципами, да еще и накормили голодного. Сегодня запишете себе в актив целых два добрых дела. А если еще доставите меня туда, откуда забрали, то будет целых три добрых дела! Вот как хорошо!
Малфой мне подмигнул и вдруг встал, чуть не опрокинув стул. Я тоже вскочил, потому что оказалось, что слизеринец не просто пьян, а пьян в стельку. Сделав два неверных шага, он буквально рухнул мне на руки, обмякший и тяжелый как мешок.
Чертыхаясь, я с трудом доволок его до дивана в гостиной на себе, потому что достать из кармана палочку, не уронив высокородного гостя, не было никакой возможности.
Кое-как уложив его, я пошел на кухню за отрезвляющим зельем. Доставить его туда, откуда забрал… Неужели тот мерзкий толстяк примет его обратно после того, что произошло? Хотя, должно быть, ему это только создаст дополнительную рекламу. Толстяк просто накажет Малфоя для острастки, да еще и уличное шоу из этого сделает. Судя по всему, толпу привлекает не столько чистка обуви, сколько само по себе представление - интересно же наблюдать, как бьют ярмарочного Пьеро.
Я вернулся в гостиную, и некоторое время изучал лежащего передо мной человека. Лицо у него было очень уставшим и каким-то печальным, мне даже стало жалко будить его. Решив, что я пока могу вполне заняться посудой, а потом уже переутомившимся слизеринцем, я поставил пузырек с зельем на столик и пошел на кухню убираться.
Спустя минут десять, когда я вновь вошел в комнату, оказалось, что мой гость уже не только успел проснуться, но даже употребил по назначению отрезвляющее зелье. Малфой, понурившись, сидел на диване и вертел в руках пустой пузырек.
- Как ты себя чувствуешь?- спросил я, садясь рядом с ним.
Драко неопределенно качнул головой и пожал плечами.
- Долго я спал? – глухо спросил он.
- Минут пятнадцать.
Мы опять замолчали.
- Вы вернете меня к Фортескью, мистер Лонгботтом? – вновь спросил он.
Я не хотел его возвращать туда, но и не мог придумать, как сказать ему об этом. Я решил сменить тему разговора.
- Почему ты мне говоришь «мистер»? Мы с тобой однокурсники, восемь лет знакомы, и что-то я не помню, чтобы ты когда-нибудь питал ко мне уважение. Так с чего вдруг такой пиетет?
Малфой поднял на меня взгляд воспаленных глаз, и устало вздохнул.
- С того, что за прошедший год мне слишком часто указывали, где мое место. Уроки, преподанные мне, были очень наглядными, я все быстро усвоил. Чем вежливее я буду, тем меньше пинков получу.
- Я понимаю... Но все же я хотел бы, чтобы ты обращался ко мне по имени. И если ты не возражаешь, я хотел бы называть тебя Драко.
Малфой отрицательно качнул головой.
- Хоть карликовым пушистиком. Так я могу вернуться к своей работе?
Я вскочил и нервно прошелся по комнате.
- Послушай, зачем тебе туда возвращаться? Этот негодяй и вправду заставит тебя вылизывать ботинки клиентов. Ты же лорд Малфой! Как ты вообще пошел на такое?
Все мои друзья всегда считали меня очень деликатным и тактичным человеком. И в большинстве случаев мне удавалось соответствовать этим их представлениям обо мне. Но это происходило потому, что мне никогда не приходилось вести в одиночку с кем-то сложных разговоров. Всегда находился кто-то, кто выступал с речью, с которой тезисно я был согласен, и мне оставалось только время от времени поддерживать основного оратора короткими предложениями или выразительными жестами.
Ведя беседу с кем-то наедине, мне никогда не случалось затрагивать сколько-нибудь острых тем и уж тем более кого-нибудь в чем-то убеждать. У моего единственного близкого человека – бабушки характер был сложным и к дискуссиям ее манера общения со мной не располагала.
Только всем вышеперечисленным, да еще, разве что, выпитым за обедом вином, я могу оправдать то, что наговорил Малфою в следующие несколько минут, пытаясь, разумеется, помочь ему.
- Что это за удовольствие – сидеть в пыли и полировать башмаки издевающегося над тобой сброда? Ведь это сброд, самый настоящий сброд, потому что порядочный человек никогда не будет насмехаться над тем, кому есть нечего! Ведь по тебе же видно, что тебе есть нечего, что ты нуждаешься. Ты посмотри, на кого ты стал похож? Разве можно так опуститься? Нет, я понимаю, что у вашей семьи сейчас дела идут не лучшим образом, что Малфой-мэнор конфискован, денег нет, но существуют какие-то границы, такие, как чувство собственного достоинства, гордость, наконец! Неужели ты, наследник одного из самых богатых и влиятельных, пусть даже в прошлом, родов магической Англии, не понимаешь, что есть уровень, ниже которого опускаться ты не имеешь права? Это же … Это же … Как ты можешь не понимать этого? Ведь всего и нужно было – обратиться за помощью! Тот же Гарри – он обязан твоей матери жизнью, разве он не помог бы вам? Или просить о помощи – это слишком унизительно для тебя? А в грязи перед мерзавцем ползать – это не унизительно?
А? Что ты молчишь? Я в чем-то не прав?
Малфой исподлобья следил за моими метаниями по комнате и тяжело дышал. Когда в моем монологе образовалась пауза, он вскочил и гневно сверкнул на меня глазами.
- Не прав? Конечно, прав! Вы всегда правы, гриффиндорцы! Никто из вас уж точно бы не додумался ползать в пыли, чтобы выжить! О да! Вы же предпочитаете героическую смерть жизни в рабстве! И неважно, что от тебя зависят другие люди! Наплевать на всех! Лишь бы только все время на коне, лишь бы песни и гимны слагали в вашу честь! И ваш ненаглядный Поттер – самый яркий пример гриффиндорского эгоцентризма! Подумаешь, ну и что, что он Избранный, что от того, жив он или нет, зависят судьбы граждан целого государства! Нет! Ему везде надо успеть пролезть, выскочить, заявить о себе, а сколько людей погибнет, вытаскивая его из передряг – не имеет значения! Ведь всегда потом можно будет закатить такую истерику, что его же еще и жалеть будут, как несчастного героя, стольких друзей потерявшего! И куда нам, жалким червям, до вашего высокого полета? Скажи же мне, Невилл, что бы ты придумал, Герой Битвы, если бы жизнь твоих родителей зависела от того, сумеешь ли ты найти способ провести в школу, где полно детей, Упивающихся Смертью, которые на твоих глазах уже убивали? Или если бы тебе дали задание убить одного из самых могущественных волшебников современности? И ты бы каждый день мучился, гадая, каким сегодня пыткам подвергают твоего отца из-за того, что у тебя, черт возьми, опять ничего не получилось! Или…
Честно говоря, про моих родителей и пытки он упомянул напрасно. Дальнейшие его доводы, какими бы эмоциональными и справедливыми они бы ни были, вряд ли могли быть мною услышаны.
Это раньше, когда я был пухлым забитым мальчиком, я бы промолчал или убежал в слезах. Сейчас я взрослый и физически довольно развитый молодой человек, с характером хоть и мягким, но вспыльчивым. Поэтому, чтобы долго не оправдываться, я сразу скажу, что перед глазами у меня появилась красная пелена, и я врезал Упивающемуся, смеющему упоминать о моих родителях в подобном контексте, кулаком прямо между глаз. Послышался характерный хруст и звук ударившегося об пол тела. Некоторое время я тупо смотрел на расплывающуюся на полу лужу крови вокруг лица слизеринца, а потом, вздохнув, пошел на кухню за льдом, пытаясь по дороге вспомнить, куда засунул справочник по лечебным заклятьям. Раскаянья в содеянном я почему-то не чувствовал.
С трудом остановив текущую из аристократического носа кровь, я принялся собирать кости этого носа в более или менее прямую линию. Получалось у меня плохо, Малфой несколько раз во время этой процедуры пытался прийти в себя, и мне приходилось спешно его вырубать, чтобы не мешал. В итоге я выпачкал весь справочник в крови, вымазался сам, но, тем не менее, результата добился. Мне даже показалось, что нос слизеринца стал гораздо прямее, чем был. Наконец, пришло время приводить пострадавшего в чувство. Эннервейт у меня тоже получился не с первого раза, но все же, с грехом пополам, я заставил Малфоя открыть глаза.
Пока он возился, поднимаясь на ноги, я быстро уничтожил следы крови на полу и на одежде, а вот справочник почему-то очищаться не хотел. После нескольких безуспешных попыток стереть с него следы членовредительства, я, наконец, сдался и обернулся к слизеринцу.
Тот по своему обыкновению, мрачно смотрел в пол, сидя на диване.
- Ладно, Малфой, вставай, я аппарирую с тобой к Фортескью и дальше живи, как знаешь. В конце концов, меня совершено не касается, как ты будешь зарабатывать себе на хлеб. Хоть на панель иди – мне-то что.
Я быстро шагнул к слизеринцу и протянул руку, чтобы взять его за плечо. Малфой вздрогнул и отшатнулся, втянув голову в плечи, как будто ожидал удара. Мне стало не по себе, и я отошел на пару шагов. Слизеринец неуверенно поднялся и посмотрел мне прямо в глаза, издевательская улыбка заиграла на его губах.
- Думаешь, кого-то интересует это убогое тело? Если бы это было так, я бы, не задумываясь, зарабатывал им. Но я не девица, мне не повезло.
Мне стало противно смотреть на него, и я отвернулся. Тоже мне, страдалец. Ах, посмотрите, мне же хуже всех! Права была Гермиона, помочь Малфою невозможно, с ним только святой может поладить.
- Я одного не понимаю, Невилл, - он интонацией намеренно выделил мое имя. – Какого черта ты вообще ко мне прицепился? Зачем были нужны все эти жалостливые взгляды, участливые прикосновения, извинения, обед, наконец? Ты надеялся доказать всем, что ласка и косточка способны самого злющего пса заставить повизгивать и вилять хвостом при встрече, так? Посмотрите, доброе слово и Упивающемуся приятно! Да он от одной только благодарности, что ему дали еще один шанс, всю жизнь теперь будет брюхо подставлять, чтобы почесали! Или тебе просто захотелось освоить новое хобби – благотворительность, и ты решил найти сиротку и облагодетельствовать?
Я почувствовал, как к моему лицу прилила удушливая волна, и гнев вспыхнул во мне с новой силой, руки сами собой сжались в кулаки. Как посмел этот Упивающийся произносить слова, которыми я сам недавно упрекал себя?
Малфой насмешливо смотрел на меня, очевидно уже полностью придя в себя.
- О, я угадал? Так все и есть? До чего же вы, гриффиндорцы, предсказуемые, даже неинтересно… Ты посмотри, снова рассердился! Ну, давай, ударь меня еще раз, отомсти мне за Хогвартс, наконец, и больше не морочь никому голову своими благими намерениями. Я думаю, ты многим пыточным заклятиям научился у нас, слизеринцев, за долгий седьмой курс! Так не сдерживай себя - отведи душу. Я очень плохо переношу боль, и пара Круциатусов должна удовлетворить тщательно запрятанную в твоем добром сердце жажду мести. Только потом забудь обо мне наконец, потому что как бы низко я ни пал, я все-таки имею право жить так, как я считаю нужным, и не спрашивать ни у кого разрешения!
Несправедливость его нападок успокоила меня, и я взял себя в руки.
- Да пошел ты! Много чести! Правильно говорила Гермиона, такой как ты совершенно не оценит ни заботы, ни доброго отношения. Я прицепился к тебе, как ты выразился, потому что действительно переживал, что тебя уволили из-за меня из кафе. Но, как видно, я зря беспокоился – работу по душе ты все равно нашел, а любая помощь тебе претит. Вот и замечательно! Как встретились, так и разойдемся! Только вот отдам тебе лекарство, чтобы больше и вправду о тебе не вспоминать, и все!
Я стремительно прошел на кухню, радуясь, что не забыл опять, о Костеросте, затем вернулся в гостиную, и, быстро схватив Малфоя за руку, аппарировал. Только очутились мы не перед кафе ФлорианаФортескью, а в Лютном переулке, в том же самом месте, где я сегодня уже был, у магазина Горбин и Бэрк.
На улице начинало темнеть и дома, так пугавшие меня при свете дня, теперь выглядели еще более устрашающе.
- Как мы здесь оказались? – задал я риторический вопрос, отпустив Малфоя.
- Как-как. Ты разве не знал, что надо сосредоточиться на месте, в котором хочешь оказаться, когда аппарируешь? О чем ты думал в момент аппарации?
- О Костеросте... Что я опять чуть не забыл отдать его тебе. Я поэтому тебя сегодня и искал, боялся, что у тебя ребра будут долго заживать. Вот и пришел с начала сюда - хотел твой дом найти, а потом на меня кто-то напал и я аппарировал на Диагон-аллею.
Драко шумно вздохнул.
- Понятно. Это в вашем гриффиндорском стиле. Впрочем, я, кажется, забываюсь...
Уже порядком устав от слизеринца, я вложил ему в руку Костерост и произнес:
- Извини, я опять расстроил твои планы. Придется тебе искать снова работу, потому что к Фортескью я тебя доставлять не собираюсь. Промахнулись, значит промахнулись. Бывай!
Малфой зло прищурился, очевидно собираясь опять сказать мне что-нибудь оскорбительное, но в следующий момент рванулся ко мне и сильным толчком в грудь отшвырнул к стене ближайшего дома. С оглушительным грохотом мимо меня пронеслась повозка, запряженная двумя лошадьми, и скрылась за поворотом, оставив лежать на мостовой какой-то большой темный предмет, едва различимый в сумерках. Я огляделся в поисках слизеринца, но его нигде не было. Отказываясь верить в очевидное, я медленно приблизился к предмету, который был похож на лежащего на камнях человека.
Так оно и оказалось. Осторожно перевернув Малфоя на спину, я с облегчением услышал стон.
- Как ты?
- Нога…
В сгущающейся темноте было совершенно невозможно определить степень повреждения, а использовать Люмос я не решился, памятуя о твари, напавшей на меня здесь в первый мой визит.
- Ничего, ничего… Сейчас я доставлю тебя в Мунго и все будет хорошо...
-Нет! Не надо. Я как-нибудь сам… Справлюсь… - прохрипел Малфой, больно сжимая мне плечо.
- Не говори ерунды. У тебя, наверное, перелом или вывих! Нужны зелья – обезболивающее, Костерост, что там еще… - я бестолково суетился вокруг слизеринца, пытаясь зачем-то приподнять его.
- Я сказал нет! Никакого Мунго! Хватит с меня … Отдай мне Костерост и проваливай! - голос пострадавшего то срывался на панический фальцет, то переходил в свистящий шепот.
Из-за облаков вдруг показалась полная луна и залила все вокруг ровным ясным светом. Я увидел кровь на лице Драко, испачкавшую его словно черной краской. Это придавало ему сходство с Пьеро и делало лицо невыразимо грустным.
- Ладно, ладно. Только не волнуйся так! – я старался помочь, как мог, ощупывая Драко, чтобы понять, есть ли у него еще травмы. - Тогда давай опять ко мне. Я свяжусь с мадам Помфри, она мне не откажет...
Малфой сквозь зубы шипел от боли, отталкивая меня.
- Нет... Мне домой надо... Маму пора кормить... А-а-а! - по-видимому, я надавил на больное место. - Когда же ты отстанешь от меня, тупой увалень!.. Мерлин… Как будто у меня без тебя проблем не хватало… Уйди, я умоляю тебя, уйди…
Причитания прервались долгим приступом кашля.
- Перестань. Я не брошу тебя! Ты же мне жизнь спас! Если бы не ты, сейчас я лежал бы здесь, вместо тебя! – я еще не оправился от шока и поэтому говорил без умолку, пытаясь сообразить, с какого боку лучше подступиться к пострадавшему. – Это же долг жизни! Мы теперь связаны!
Найдя, как мне показалось, самый лучший способ транспортировки, я подхватил его под мышки и рывком поставил на ноги, одновременно ныряя ему под правую руку, чтобы подставить плечо.
Малфой взвыл от боли и зачастил:
- Какой долг жизни! Нет-нет… Ничего ты мне не должен… Ох!.. Оставь, оставь меня! Я сам доползу!
Но я был непреклонен. Одной рукой придерживая повисшего на мне слизеринца, а другой держа наготове палочку для отражения возможной атаки из темноты, я решительно велел Малфою показывать дорогу. Успокоенный, что Мунго ему больше не угрожает, он смирился и послушно запрыгал, постанывая, к дому.
