Стол заказов)

Глава 1

Драббл первый)
специально для emerson_girl
Кофе и колдомедики
Техника безопасности
- В последнее время ты подозрительно часто улыбаешься. Неужели колдомедикам наконец-то начали платить нормальные деньги? Или Поттера все-таки вышибли из Аврората? – Пэнси сжимает в тонких пальцах с наманикюренными ногтями вонючую ванильную сигаретку, и тебе до одури хочется прочихаться. Но с мисс Паркинсон шутки плохи, и вряд ли громкий чих удовлетворит ее нездоровое любопытство.
- Считай, что у меня просто хорошее настроение, - вспоминая о причинах этого самого настроения, которое неожиданно сдвинулось с отметки «отвратительно» до «я люблю весь мир» за какие-то три недели, ты незаметно для себя вновь улыбаешься. Пэнси от неожиданности роняет сигарету в чай, и, ничуть не смущаясь, щиплет себя за ухо.
- Малфой, теперь ты серьезно меня пугаешь. Может, ты подцепил в вашем Мунго вирус беспричинного смеха? - гипотеза Пэнси надолго выбивает тебя из привычного равновесия, и через пару минут все посетители небольшого кафе в Косом Переулке, где вы обедаете каждый вторник, ошарашено смотрят в вашу сторону. Еще бы, самый популярный аттракцион магического мира: заливисто смеющийся Драко Малфой.
- Не говори глупостей, таких болезней не существует, - ты пытаешься отдышаться, но, судя по хмурому выражению лица Паркинсон, получается плохо.
- Белобрысик, ты меня пугаешь, - серьезно произносит она, и ты чувствуешь, что еще немного, и все пойдет по второму кругу: оглушительный смех и колдокамеры, направленные в сторону вашего столика… «белобрысик», скажет тоже! – сначала ты отказываешься от управления семейным бизнесом, перекидывая эту почетную обязанность на самую красивую девушку в магическом мире, сиречь на меня, потом эти курсы колдомедиков, а теперь приступы беспричинного веселья… Что с тобой происходит, Драко? – ты понимаешь, что отговорками здесь не обойтись, поэтому, чуть смутившись и ошалев от собственной смелости, опускаешь голову.
- Я влюбился, - выдыхаешь ты, и какая-то часть твоего мозга, не ошарашенная собственным признанием, машинально отмечает, как глаза мисс Паркинсон неэстетично вылезают из орбит.
- Чего? – она судорожно втягивает ртом воздух, не в силах поверить в услышанное. Что ж, недавно ты и сам не допускал подобного даже в мыслях… Но, как говориться, человек предполагает, а Б-г располагает.
- Я серьезно… Знаешь, я никогда не думал, что способен на что-то подобное. После войны мне казалось, что внутри пусто. Совсем. Любовь, дружба, доверие… Я и раньше не был специалистом по таким вещам, а уж тогда, - Пэнси успокаивающе сжимает твою ладонь своей, и ты чувствуешь, как на сердце становится чуть легче, - Я и в колдомедики-то пошел поэтому: врач не может жалеть своих пациентов. Он должен только помогать. Ну, или я так думал сначала. А несколько недель назад она перевелась к нам прямиком из Аврората. Такая живая, такая настоящая… Я терялся сначала: еще бы, на одном курсе учились, а теперь я, считай, ее начальник.
- И что?
- А то, что она мне жизнь показала, Пэнс. Не такую, как у нас была, а настоящую, без дураков. Жизнь, в которой в мороженое можно залезть пальцами, и зонтик вовсе не обязателен для прогулки под дождем…
- Мда, Малфой, похоже, она действительно тебя зацепила, - тянет Пэнси, и ты мысленно вздыхаешь с облегчением. Она поняла, и приняла тебя-нового, а это дорогого стоит - я рада за твою белобрысую задницу, друг.
- О, черт, перерыв пятнадцать минут назад закончился, - мимолетный взгляд на часы оборачивается пониманием этого незатейливого, но очень важного факта, - я кошмарно опаздываю, увидимся позже, - ты целуешь холеную руку лучшей подруги и выбегаешь на дождливый переулок, забыв на вешалке зонтик с посеребренной ручкой.
- Нет, ну что за человек? Даже не попрощался! – возмущается Паркинсон, выкладывая на стол галеоны. За окном бушует непогода, и она заказывает еще одну чашку кофе с корицей, проклиная лучшего друга последними словами… Она даже не замечает, как место Драко занимает ее не менее старый друг.
- За десять лет знакомства ты так и не свыклась с этой привычкой Малфоя? – в голосе неожиданного соседа слышится насмешка, но, сразу узнав переливающиеся интонации, Паркинсон и не думает обижаться.
- Нотт? Вечно ты надо мной смеешься…
- Я? Ничуть! Кстати, если тебе интересно, могу поделиться кое-чем, - Теодор улыбается, и Пэнси, как всегда, становится чуть-чуть не по себе от этой его улыбки.
- И чем же? – стараясь сохранить лицо, она невозмутимо постукивает кончиками пальцев по скатерти, но Нотт лишь насмешливо щурится в ответ.
- Списком стажеров больницы Святого Мунго. Там всего одна наша однокурсница… и зовут ее Гермиона Грейнджер! – Теодор оглядывается, и лишь удостоверившись, что никто не обращает на них внимания, вскидывает руку в победном жесте.
- Этого следовало ожидать, - Пэнси поджимает губы, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу смех, - Драко всегда неровно дышал к этой гриффиндорке. Помнится, курсе на четвертом меня это страшно бесило. Я тогда не понимала, что он в ней нашел.
- Они чертовски хорошо смотрятся вместе. Тем более, она – единственная, кто может держать Драко в узде. С тобой он был таким задавакой, вспомнить страшно. Думаю, к концу года эти двое поженятся.
- Она что, правда его любит?
- Как это ни странно, да. И что вы все в нем находите? – Теодор притворно вздыхает, и Пэнси, неожиданно для себя, взъерошивает ему волосы:
- Какая разница? Главное, теперь он в надежных руках. Ты любишь гулять под дождем?

P.S.
не знаю, насколько это романс, но я за Муза ен в ответе)

Глава 2

Специально для Insane Clown
ГП/ПП
"09.02"
У Дафны Гринграсс платиновые волосы и голубые глаза. Дафна Гринграсс прекрасно воспитана. Дафна Гринграсс будет идеальной женой для Драко Малфоя… А все потому, что Панси Паркинсон, похерив собственные шансы на «слизеринского принца», всего пять минут назад переспала с Гарри Поттером, ненавистным Мальчиком-который-выжил. Бедный Драко, придется ему, видно, прожить всю жизнь с этой мегерой…
Вы мне не верите? Да я и сама себе не верю. Даже сейчас, когда украдкой смотрю на свое отражение в отполированном до блеска серебряном котле незабвенного профессора Снейпа. Поттер мирно посапывает рядом, и от этих, в общем-то, раздражающих звуков, почему-то тепло на душе. Заездила я мальчика, однако… Зато, в отличие от того же Малфоя, или от Забини с их аристократической привычкой покидать постель сразу после страстных объятий, Мальчик-выживальчик не сбежал. И, черт возьми, мне это льстит…
Но расскажу обо всем по порядку. Начать следует, пожалуй, с того, почему я, Пенсия Лавиния Паркинсон, лежа на холодном полу в кабинете зельеварения, распинаюсь перед невидимой аудиторией, жалуясь на собственную горькую судьбу. Все дело в дневнике: ну, знаете, такие книжки в розовых переплетах, в которых сентиментальные любительницы сопливых романов описывают собственные эмоциональные и, разумеется, абсолютно бессмысленные переживания… Когда-то и я была такой девочкой. Когда-то и у меня была своя книжечка, только переплет был серебристо-зеленым – от слизеринской символики никуда не деться.
Но на третьем курсе вышеупомянутая Дафна Гринграсс - уже тогда идеальная во всех отношениях, обнаружила мой дневник, и, плюнув на приличия, поделилась его содержанием со всеми нашими однокурсниками. Сейчас я даже благодарна этой высокомерной сучке: такие уроки лучше всего учат держать удар. После этого случая я и приобрела дурную привычку прокручивать в голове все, произошедшее за день, придавая ничем не примечательным событиям форму дневниковых записей.
Но, поскольку я не уверена, что, когда нас наконец-то выпустят, я буду в состоянии трезво оценить сегодняшнюю драму, пожалуй, стоит рассказать обо всем сейчас.
Самые значимые события в жизни обычно начинаются очень банально. Например, с переписки на уроке зельеварения. Да, каюсь, мы с Милли (единственный нормальный человек в слизеринском «клубе чистокровных кобылиц») обсуждали ее помолвку с Монтегю. К слову, в итоге, мы сошлись во мнениях, что Буллстроуд повезло: сделать хорошую партию с ее небольшим приданым, да еще получить здорового и симпатичного парня в придачу! Но, к сожалению, наш эпистолярный диалог не понравился главному действующему лицу на вышеупомянутом уроке. Профессор Снейп, несмотря на свою явную предрасположенность к родному факультету, иногда ведет себя, как невоспитанная свинья. Наверное, сказывается его полукровное происхождение (подумать только, и это рассуждения девушки, которая только что переспала с сыном мугродья!!!).
В общем, он назначил мне отработку. Разумеется, я пришла вовремя, и, к своему вящему удивлению, обнаружила в кабинете Гарри, чтоб его Поттера!!! Нельзя сказать, что он когда-либо занимал мои мысли больше чем на пять минут. Драко и Блейз, мои экс-любовники; тире; лучшие друзья, благодаря своим политическим пристрастиям и обилию тестостерона в крови, находились в состоянии постоянной конфронтации с Золотым мальчиком и его компанией, но мне было, в общем-то, плевать на их игрища. Понятное дело, я не одобряла гриффиндорцев, как социальную группу, да и сейчас не готова воспылать любовью к красно-золотым, но…
Так, обо всем по порядку. Пенсия Лавиния Паркинсон и Гарри Джеймс Поттер в одном кабинете. Не буду описывать вам наш диалог, который, за вычетом взаимных оскорблений, сводился к тому, что профессор Снейп оставил на отработку и его тоже, приказав вычистить кладовую от испорченных ингредиентов. Впрочем, наш разговор довольно быстро закончился – я предложила покончить с неаппетитным заданием как можно быстрее, понимая, что профессор МакГонанагл вряд ли обрадуется нашим заспанным рожам на завтрашнем уроке трансфигурации. Поттер быстро оценил столь рациональное предложение, и мы приступили к работе.
Я проверяла зелья, просматривая бумажки со сроком годности. Испорченные я, разумеется, уничтожала заклинанием «Эванеско!» - я же образованная ведьма! По крайней мере, так мне казалось… Ну кто мог подумать, что некий Торфинн Роули (надо же, я его вспомнила: один из Пожирателей, он когда-то гостил в нашем доме) использует возбуждающее зелье в качестве темы для выпускного проекта? И кто мог предположить, что при попытке уничтожения, это самое зелье испаряется, образуя некое подобие эфира, который мгновенно оседает в легких ближестоящий людей, и начинает свое разрушительное действие?
Я могла бы соврать, сказав, что не осознавала происходящее, но это бессмысленно. Все я прекрасно осознавала, что уж там! Но остановить меня не смогла бы даже «Авада!» блистательной леди Лейстрандж, не к ночи будет помянута. Я видела перед собой не привычного захмурышку-Поттера с нелепой щетиной и дурацкими очками. О нет, передо мной был храбрый и сильный человек, будущий великий воин, с ранимой душой… Полный мрак! Я потянулась к нему со страшной силой, и, да, могу с уверенностью сказать, что это был лучший секс в моей жизни. Не то что бы я хочу обидеть Драко или Блейза, нет, но теперь я наконец-то поняла, что значит «сделать это с любимым».
Бред? Безумие? Однозначно… Но сейчас мне хорошо, и это даже немного пугает. Ведь рядом всего лишь Поттер, и теперь он не вызывает у меня никаких чувств, кроме искреннего недоумения… Я и Он? Глупости какие, честное слово…
- Мисс Паркинсон? Что происходит? – о, черт, профессор Снейп. Судорожно нашариваю мантию, быстро натягиваю ее на плечи, и встаю.
- Видите ли, одно из ваших зелий, оно… - я вижу, что зельевар, не слушая моих объяснений, аккуратно поддевает кончиком палочки осколки колбы, все еще лежащие на полу.
- Я знаю эту модификацию амортенции, мисс Паркинсон, спасибо. Вы попытались уничтожить зелье с помощью «Эванеско», не так ли? Думаю, стоит применить к мистеру Поттеру «Обливиэйт!».
- Вы правы, - киваю. Еще бы, вряд ли мне улыбается терпеть гриффиндорские стенания из разряда «это я виноват».
- Думаю, вам это не нужно,- профессор пристально смотрит на меня, и мне почему-то кажется, что он-то как раз прекрасно понимает, какой сумбур сейчас у меня в душе, - а еще, вам будет интересно узнать, что Дафна Гринграсс никогда не выйдет замуж за Драко Малфоя. Она носит титул, и ей разрешен брак только с кем-нибудь из младших сыновей в семье. Люциус уже давно присмотрел для сына младшую дочь Армана, поэтому вам есть чему порадоваться.
Как же я раньше не сообразила! Ведь Гринграссы очень педантичны в вопросах наследования, и «мисс идеальные зубы» останется с носом! А Астория мне всегда нравилась. Она будет Драко гораздо лучшей женой, чем я.
- И еще одно, - профессор Снейп останавливает меня у дверей, и оборачиваюсь, кинув последний взгляд на все еще спящего Поттера, - не отчаивайтесь. Даже в нашем с вами мире у каждого есть шанс на настоящую любовь…


Глава 3

"Все будет хорошо..."
Снеп/Лили
Специально для Triss Merigold
Северус Снейп, надежно укрытый мантией-невидимкой, медленно шел по слизеринским подземельям, внимательно прислушиваясь к шорохам в боковых коридорах. Ночь выдалась безлунная, а свет звезд плохо проникал сквозь магические окна-бойницы, но это ничуть не мешало бывшему, или, вернее сказать, будущему профессору зельеварения. Ведь именно в этих подземельях он провел (проведет?) большую часть своей жизни.
За те полчаса, что Северус расхаживал по темным закоулкам, издревле отданным в пользование последователям великого Салазара, он успел сто раз разочароваться в наглой гриффиндорке, и увериться в полной нелепости ее плана. Однако, Рубикон перейден. Жребий брошен. Выбор сделан.
Он так увлекся перечислениям возможных синонимов для определения собственного поведения, что не сразу заметил человека, ради которого, собственно, и отправился в это, во всех смыслах безнадежное путешествие.
- Северус Снейп, не так ли? – громко сказал зельевар, одновременно накладывая на самого себя невербальный Петрификус, - а теперь ты молча послушаешь меня, понял? – в черных глазах озлобленного подростка недоумение довольно быстро сменилось гневом. Северус усмехнулся: если бы паренек знал, насколько хорошо собеседник понимает его чувства, - я это ты, но из будущего. Не веришь? Твою мать звали Эйоин Принц, отец-маггл, ты всегда его стеснялся, а твое школьное прозвище…
- Принц-Полукровка! Это все знают, - шустрый пятикурсник, как оказалось, смог частично преодолеть заклятие парализации, но куда уж ему было тягаться в сарказме с многолетним шпионом Дамблдора?
- А вот о том, что ты влюблен в Лили Эванс, знают не все. Кроме того, если я правильно помню, сейчас ты проверил Оборотное зелье, которое кипит в заброшенном коридоре на третьем этаже, и его качество все еще оставляет желать лучшего, - черные глаза мальчишки округлились и Северус удовлетворенно улыбнулся: хорошо, что хоть когда-то он был таким доверчивым! – а теперь слушай меня внимательно и запоминай. Через несколько дней вы поссоритесь с Лили, и тебе очень сильно захочется сделать ей больно. Не называй ее грязнокровкой, иначе…
- Что? Что произойдет в будущем? Для использования Маховика должны быть очень серьезные основания…
- Мои основания заключаются в упорстве одной из учениц факультета Гриффиндор, которая почему-то решила, что лучше Гарри Поттеру стать Гарри Снейпом. Она уверена, что тогда мальчишка вырастет при обоих родителях.
- То есть там, у вас, Лили… умерла? – в глазах мальчишки появился леденящий ужас, и Северус вновь удивился силе собственных чувств.
- Да. Вышла замуж за Поттера, родила ему сына и погибла, защищая несносного мальчишку. Поэтому, ни в коем случае не огорчай Лили, ты понял? Я уже потерял ее один раз, и не хочу, по твоей милости, повторить этот опыт… - Северус напоследок взглянул на себя-подростка, и, убедившись, что визит видимо, возымел нужный эффект, крутанул Маховик вперед, страшась будущего, которое только что создал.
***
- Северус? – мягкий голос, знакомые интонации. Снова сон? – рыжеволосая женщина обеспокоенно склонилась нам ним, и, нахмурившись, прошептала диагностическое заклинание вперемешку с вопросами о его, Снейпа, самочувствии. Шок мгновенно сменился узнаванием, и , не веря в собственное счастье, зельевар прошептал, - Лили?
- Узнал меня, уже хорошо. Ваши с Гермионой зелья точно до добра не доведут. Хорошо, что Гарри еще не вернулся из командировки, а то задал бы он вам за эксперименты в Министерской лаборатории.
- Гарри? Гермиона? Эксперимент?
- Ты что, ничего не помнишь? – в зеленых глазах появилась тревога, и Северус поспешил успокоить так нелегко доставшееся ему сокровище.
- Нет, просто в голове все немного перепуталось…
- Я же говорила вам, миссис Снейп, что пары зелья могли повлиять на восприятие. Пара дней постельного режима, и все наладится, - насмешливый голос невыносимой гриффиндорки резал слух, но Северус счел за благо ничего не говорить, пока не выяснит, что произошло, - отдохните немного, вы двое суток не спали, - выпроводив обескураженную Лили, мисс Грейнджер нагло уселась на край кровати, на которой и расположился зельевар, и начала свой рассказ.
- Стыдно признаться, но, кроме желания спасти магический мир, у меня были и собственные цели. Теперь я тоже миссис Снейп, супруга вашего сына Гарри.
- А Лорд?
- Думаете, я отдала вам последний Маховик? Проникнуть в Паучий Тупик в небезызвестный вам Хэллоуин было довольно просто, а раскрутить Тома на Аваду в мой адрес – еще проще. Все закончилось, Северус. Все закончилось девятнадцать лет назад. Все будет хорошо…

P.S.
Автор не верит в этот пэйринг, хоть он и канонный...)

Глава 4

Итак, Невилл/Полумна
специально для Ироиды
Примечание: впервые писала об этой паре, так что не судите строго) некоторая нелогичность повествования - дань канонной Луне Лавгуд) Но сюжет, акк вы понимаете, ни разу не канон)

Наверное, балы придумали для того, чтобы люди на них радовались. У меня радоваться получается не очень. Но я действительно стараюсь.
Платье мне подарила Гермиона: после заклятия Бэллы ей больше таких нарядов не носить, это даже я понимаю. Многие думают, что за стенами моего мира, я плохо вижу реальность, но это совсем не так! Ведь существование морщерогих кизляков и зеленых снусмумриков совсем не отрицает уродливых красных шрамов, которыми теперь покрыта моя подруга.
Мне ее очень жалко. И Гарри с Роном тоже жалко: такие потерянные ходят, будто с гибелью Черных людей мир перестал быть ярким.
Невилл говорит, что это оттого, что они чувствуют себя ненужными, а мне смешно. Знаете, почему? А потому что в обновленном, сверкающем утренней росой мире, нужны все люди без исключения: и волшебники, и магглы, и даже победители Темных Лордов!
Чжоу говорит, что я наивная. Вернее, даже не говорит, а показывает: вырванный с корнем язык не смогла восстановить даже магия. Думаю, ей очень больно, а она большая молодец – даже ни разу не поморщилась!
Наверное, во всем, что произошло с нами, есть какой-то глубокий смысл. Про всякие смыслы мне еще мама объясняла, только я была слишком маленькой, чтобы все точно понять. Еще про смыслы говорит миссис Лонгботтом. И про великую цель, и про радужное будущее, и еще много про что. У меня не получается все сразу запоминать, поэтому я записываю. Симус смеется: конспекты-конспекты… он только и может, что смеяться – ходить и бегать нельзя, и будет нельзя еще долгих три года – приговор колдомедиков однозначен.
А Невилл меня понимает. Наверное, поэтому, на этом странном балу, всего через неделю после Победы, мы вместе.
С ним вообще очень легко: он прислушивается ко мне, и ко всему, что вокруг происходит, и, кажется, различает в музыке Запретного леса те же ноты, что и я.
А еще Невилл, как и я, знает, как легко нам, победителям, свалиться с пьедестала в пропасть. И он знает, насколько потерянными чувствуют себя наши друзья.
- Ты готова, Луна? – когда он смотрит на меня своими теплыми карими глазами, я вспоминаю шоколадных кроликов из Пасхального набора, и мне хорошо. Сам Невилл, конечно, на кролика не похож: он, скорее, верный пес, то есть, верный друг… (запуталась!), но вот ощущение точно, как от пасхальных сладостей.
- Думаю, да, - мне нравится улыбаться ему. Даже здесь, в приемном покое Святого Мунго, где проходит первый Бал в честь великой победы, я чувствую, что моя улыбка радует его.
Мы спускаемся по центральной лестнице госпиталя, и сверху видим толпу друзей: больных, измученных, запутавшихся. Но я-то вижу еще и маленьких лесных фей, чьи крохотные крылышки, трепеща на ветру, разносят по воздуху пыльцу тепла, спокойствия, и радости.
Это я придумала их позвать, а Нев помог: посадил в холле белые гортензии, а именно эти цветы, как известно, привлекают больше всего лесных фей.
Букет этих самых гортензий дрожит в моей руке, когда я поворачиваюсь спиной к дорогим мне людям, чтобы, наконец, бросить его в толпу.
Что? Почему я его бросаю? Ах да, я же не говорила: мы решили, что помолвку лучше всего совместить с балом. То есть, так решила миссис Лонгботтом, а нам было, в общем-то, все равно.
У Невилла теплые губы, и, когда он целует меня под омелой (я люблю все праздники, поэтому не забыла и рождественские украшения на нашем Балу!), я впервые за эти бесконечные недели, наполненные суетой и заботами, вспоминаю о том, как сильно он меня любит…
И я его люблю. И еще, он обещал вырастить тыковки, размером с булавочную головку, как раз для новых сережек!))


Глава 5

Специально для Clodia
Глазами пьяного богача...
(некоторая топорность повествования - всего лишь авторский стиль)
«Никогда не любил сильных женщин» - эта фраза стала моей визитной карточкой на долгих полтора года. Своеобразным гимном преуспевающей империи дома Малфоев, главой которой, как ты, наверняка, прекрасно знаешь, я являюсь.
Посмотрите на мою жену – чем не подтверждение моим словам? Считаю ли я Асторию слабой? Да, пожалуй… хотя нет, не так. С ней я ощущаю себя сильным и нужным. Для таких трусов, как я, это по-настоящему важно.
Что?! Нет, я не пьян… ну, или почти не пьян. Еще пара бокалов огневиски, и вы получите свое эксклюзивное интервью, мисс Лавгуд. Хотя, какая ты, к Мерлину, мисс, если окрутила рыжего?
Ладно-ладно, перехожу ближе к делу. Или уже не жаждешь обсудить со мной этот вопрос?
Ах, вот в чем дело… А я-то думал, к чему весь этот бред с интервью… очередной маленький Поттер. Как хочет назвать? Что ж, Грейнджер всегда отличалась глупой сентиментальностью. Даже тогда, в послевоенные, по-настоящему страшные годы, когда вокруг были одни враги, и никуда не спрятаться…
Она думала, что спасает меня, представляешь? А я верил ей, верил, как глупый козленок, которого ведут прямиком на бойню!!!
Нет, я не обижался на нее. И сейчас не обижаюсь. Это как-то бессмысленно, что ли? Неконструктивно. Я всегда, даже в самые счастливые моменты, помнил, что нам суждено идти разными дорогами.
И дело не в вопросах крови, или финансов. И не в пресловутом «не сошлись характерами». Она просто слишком сильная для меня. Или я слишком слабый для нее…
Что? Нет, это давно не ранит моего достоинства. Опальные выскочки, подобные мне, вообще забыли, что есть такое слово: «достоинство»… Грейнджер вон, пусть будет самой достойной, если хочет!
Почему все получилось так, как получилось? В нужный момент Поттер оказался слабее меня, вот и весь сказ. Сама же все понимаешь, Лавгуд, а туда же… Сговорились, что ли?
Жалеешь меня? Или думаешь, она жалела? Нет, это не в ее стиле: она у нас спасительница, защитница униженных и оскорбленных. Вот и сейчас спасает… магическую Британию спасает. На пару с мужем. И Мерлин с ними, честное слово.
Хотя, не стану скрывать, я часто вспоминаю наш странный роман. Грейнджер всегда получала все, что хотела, будь то моральное удовлетворение от вида униженного врага, или гордость за то, что смогла не только простить, но и вытащить этого самого врага из болота… Я же просто пытался выжить, любуясь ее искренним стремлением утолить вожделенную жажду неизведанного.
А потом неожиданно оказалось, что я и сам в состоянии о себе позаботиться, а вот наш великий герой – нет. В его душе наверняка гораздо больше мусора, чем в моей, вот Грейнджер и польстилась на бывшего друга.
И все-таки, я победил, Лавгуд… Хоть в чем-то оказался лучше Поттера. Я сильнее его. Я смог забыть ее. Смог выжить один. А он уже никогда не сможет.
И пусть они счастливы, а я в очередной раз напиваюсь в нелепой компании. И пусть у них трое детей, а я живу вместе с нелюбимой женщиной… Пусть! Зато я стал сильнее своей нелепой юношеской любви, и, черт подери, рад этому!


Глава 6

Итак, Гермиона/Блейз
Махровое АУ, некоторый ООС мисс Грейнджер,
и да, это еще не конец истории. Будет еще один драббл про этих двоиХ))))

Превратности судьбы
Впервые наши пути пересеклись страшной осенью 2001-го. Черный сентябрь обрушился на Нью-Йорк неожиданно, и группа быстрого реагирования первого подразделения третьего отдела ДМП США*, оказалась одной из первых, прибывших на место происшествия.
11-ое число до сих пор ассоциируется у меня с потом, грязью, кровью и пронизывающим страхом. До этого дня мы, волшебники, наивно полагали, что маггловские войны нас не касаются, а их оружие не способно причинить нам вред. Небоскреб «Стрела» - одна из самых знаменитых достопримечательностей магического Нью-Йорка, по воле судьбы оказался на пути управляемого террористами самолета, который, пользуясь собственным ускорением, прошил его насквозь и застрял лишь в следующем препятствии – одной из башен-близнецов.
Помнится, отдел по Связям с магглами еще месяца три подправлял видеозаписи с места катастрофы… По крайней мере, так он рассказал мне позже. Но сейчас не об этом речь.
Шли третьи сутки поисковых работ. Мы все еще доставали из под обломков живых людей. Работали по одному: в развалинах находилось слишком много волшебных приспособлений, чтобы применять масштабные заклинания серий 2-10 и 2-25, требующие участия нескольких магов.
Я занималась расчисткой завалов в бывшем атриуме «Стрелы», и как раз собиралась приподнять очередную бетонную плиту, как вдруг заметила на площадке постороннего. Брюнет в безупречной черной мантии, накрахмаленный воротничок, дорогие часы, прогулочный шаг – в том хаосе, куда провалилась наша жизнь, он смотрелся пришельцем из другого мира.
Казалось, прошло около часа, прежде чем он заметил меня:
- Министерство магии Британии, - короткий кивок, и взгляд на руины. Помнится, его спокойный голос поразил меня еще больше, чем идеальный вид, - под этой плитой ребенок, - так же спокойно проговорил он, и, не доживаясь моего ответа, пробормотал заклинание Левитации.
К счастью, война и годы в третьем отделе научили меня действовать быстро и точно даже в самых неожиданных ситуациях. Под тяжелым обломком бетона действительно был ребенок: девочка, еще живая. Невербальное Акцио, диагностические заклинания… Эту часть своей работы я знала очень хорошо. Наверное, поэтому я не уловила момента, когда к моему обеспокоенному голосу присоединился еще один…
- О, вижу, вы уже сработались, - Тони Голдстейн, мой непосредственный начальник и единственный теперь друг, оказался там как нельзя кстати. Девочку к тому времени уже забрали в госпиталь Парацельса, а я мечтала лишь о горячем душе и нескольких минутах тишины.
Уничтожая горы камня и щебенки, мы с ним ни разу не перемолвились и словом. Когда вокруг рушится мир, в таких вещах нет необходимости.
- Что ты сказал? – фраза Тони немного выбила меня из колеи, но, к счастью, он принес кофе и пончики, поэтому я готова была терпеть любые комментарии в свой адрес.
- Это же Блейз Забини, вы учились вместе. Ты не сказал ей? Щедрая Англия выделила нам в помощь своих лучших людей, целых четверо мракоборцев, и…
- И я, - наконец-то я поняла, что именно не давало мне покоя последние часы. Забини… да уж, ничего хорошего. Я не слышала о нем уже три года, и не слышала бы еще дольше, не потому, что питала неприязнь к нему лично, а потому, что не хотела иметь никаких дел с Англией и ее правительством.
- И меня. Технически, я в отпуске. Отдел Тайн, - он говорил короткими, рублеными фразами, и его почему-то хотелось слушать, не переставая, - тебе домой нужно, Грейнджер. Трое суток без сна, - и, не сказав больше ничего, Забини, человек, с которым я за всю свою жизнь перекинулась от силы парой слов, молча потащил меня к барьеру, означавшему выход из этого Ада.
- Не забудь сдать отчеты в понедельник! – крикнул мне вслед Тони, который, как впрочем, и я, вряд ли понимал, что произошло только что.
- Адрес, - мой спутник, кажется, и в Хогвартсе не отличался особым красноречием, но теперь превзошел самого себя.
- Что?
- Твой адрес, - тут усталость, кажется, окончательно взяла верх над моей осторожностью, и я, пробормотав что-то вроде:
- Мэнсфилд 15-22, - провалилась в некое подобие летаргического сна.
Мое пробуждение ознаменовалось изумительным запахом выпечки и голосами с кухни… Ох, черт, Марти! Я подскочила на кровати, метнулась к зеркалу, машинально отметив, что моя одежда очищена заклинаниями, и кинулась к дверям.
На кухне обнаружился Блейз Забини, чей безупречный костюм немало пострадал от муки и яиц, и Марти, который, несмотря на свою нелюбовь к незнакомцам, проникся к моему неожиданному гостю, симпатией.
- Ну видишь, вот и мама проснулась, - в голосе Блейза (наверное, именно в этот момент я впервые назвала его по имени, пусть даже мысленно), сквозил непонятная мне нежность, и это… смущало, что ли?
- Я запущу самолетик с балкона, хорошо? – в руках у моего малыша действительно был самолет: бумажный, сделанный, судя по всему, из картонки, которой я обычно накрывала горячее.
- Да, Марти, иди, - только отослав сына, я поняла, в какую нелепую ситуацию мы с ним попали. Я посмотрела в глаза своему непрошенному гостю, пытаясь прочесть в них понимание ситуации, но он сам решил расставить все точки над i.
- Вот, значит, почему ты уехала сразу после Битвы, Грейнджер… А тебя искали, знаешь?
- Знаю. Спасибо Тони, он обрубил все концы. ДМП своих не выдает.
- С чего бы Гольдштейну тебе помогать? Влюбился, что ли? – в его голосе послышалась насмешка, я поневоле вспылила:
- Считаешь, в меня нельзя влюбиться?
- Ну почему же, - с легкостью парировал он, - можно. Поттер ведь влюбился.
Странный человек. Невозможный характер. Я до сих пор боюсь спрашивать его о том, хотел ли он сделать мне больно этой фразой.
- Не влюбился… Война, каждый день на счету, сам понимаешь. Это было на Рождество. Гарри всегда понимал меня лучше, чем кто-либо другой, но этого оказалось недостаточно… - я не понимала, почему, рискуя всем, что у меня есть, рассказываю этому человеку собственную историю, впервые не приправленную романтическим флером и не сдобренную ложью.
Он молча выслушал меня, покачал головой, и, наконец, спросил:
- Можно я отведу вас с Марти в Дисней-Лэнд? Когда разберемся с Торговым Центром…

*ДМП США - Демократическое Магическое Правительство США
третий отдел - аналог Российского МЧС

Глава 7

Превратности судьбы: обратный отсчет
Честно говоря, узнав ее, я не поверил своим глазам. Кто бы мог подумать, что Героиня Войны, жемчужина Золотого Трио, лучшая ученица Хогвартса за последние сто лет, будет почти вручную разбирать завалы «Стрелы», перемазанная грязью и копотью?
Конечно, ее рассказ многое объяснял: воспитывать сына Мальчика-Который-Выжил в Англии для нее было бы нереально. А если учесть, что Поттер не имел и до сих пор не имеет ни малейшего понятия о том, чего ей стоила его истерика на Рождество 98-го, и то, что Мартин Реджинальд Грейнджер стопроцентный сквиб, то….
Наши с ней встречи не ограничились поездкой в Дисней-Лэнд. Я всегда старался быть честным с самим собой, поэтому не мог не признавать, что меня сильно тянет к этой необыкновенной женщине. В ней чувствовалась та самая внутренняя сила, которой не доставало моей матери, и которая всегда была в избытке у той же Нарциссы Малфой.
К слову, именно Драко поддержал меня, когда я объявил о своем переводе в ДМП США. Магическая Англия до сих пор не простила Штатам выход из под ее протектората, связанный с магией вуду и Орлеанскими ведьмами*. Однако, к счастью, один из бывших мужей великолепной леди Забини был моим непосредственным начальником, поэтому этот вопрос я уладил довольно быстро.
С самой Грейнджер было сложнее. Богатый жизненный опыт удивительным образом сочетался в ней с детской наивностью, и я никак не мог понять, чего она ждет от наших отношений, и как вести себя с ней.
Ситуацию прояснил очередной ужин в ресторане. Признаться честно, у меня слабость к испанской кухне, поэтому я часто приглашал ее в свои любимые закусочные, как ребенок, радуясь совпадению наших вкусов.
На ней было вызывающе красное платье. Высокая горловина, открытые плечи, и полное отсутствие декольте будоражили почище Шато Д’Икем (французские вина, еще одна моя слабость), и я, изменив собственной природной неразговорчивости, расточал комплименты…
- Ты сегодня удивительно гармонично вписываешься в обстановку, Грейнджер.
- Гермиона.
- Прости, что?
- Гермиона. Почему-то все знакомые мне мужчины предпочитают звать меня по имени… Наверное, это признак приближающейся старости. Ребенка я уже родила, замуж не стремлюсь, так что, - она покачала головой, а я, прочитавший в ее глазах непонятную грусть, жестом пригласил ее на танец.
Зажигательная сальса, ритмичная самба, завораживающее танго, и горящие глаза напротив… Разумеется, я не смог устоять перед искушением. Разумеется, этот вечер закончился в моей квартире. Разумеется, я запомнил каждую чертову черточку ее тела на моих простынях…
Я запомнил ее хриплое дыхание мне в губы, ее неопытность, граничащую со страстностью. Ее тонкие ключицы и округлые бедра. Ее крик на пике наслаждения. И короткую записку, ждавшую меня утром на кухонном столе.
«Блейз! Наши отношения завершились так, как и следовало. У тебя – престижная работа с кучей перспектив и материнское наследство. У меня грязный кабинет в третьем отделе и сын-сквиб. Ты удивительный человек, но я слишком слабая для твоей жалости.
Не пиши мне больше»
Самое смешное, что я осознал мотивы своих поступков в последние месяцы, только ознакомившись с этим шедевром эпистолярного жанра.
Мое острое желание помочь спецслужбам на «Стреле», покупку квартиры в магическом районе Нью-Йорка, смену работы и непрекращающееся ощущение, что в моей жизни происходит нечто важное… Я, рациональный и уверенный в себе человек, давно распрощавшийся с мечтами о прекрасной принцессе, влюбился в гриффиндорскую заучку, и до чертиков хочу видеть ее и ее сына по-настоящему своими.
На осознание всего этого у меня ушло секунд пять. А на то, чтобы убедить в этом Гермиону – целых два года.
Мы никогда не вернемся в Англию, да и в магическом мире нас уже мало что держит. У нас уже трое очаровательных детей, и мы не собираемся останавливаться на достигнутом. Я все так же немногословен, а Гермиона все так же упряма. Мартин скоро пойдет в школу, и мы, как множество взволнованных родителей будем с нетерпением ждать его возвращения с первой в жизни математики…
Судьба - капризная дама, но своей, по крайней мере, я доволен.


Глава 8

Стерва и герой
Специально для lamour_loup (Панси/Гарри)
Тщательный макияж, ухоженные руки, безупречный маникюр, ассиметричное каре, которое мечтают повторить чуть ли не все ученицы Хогвартса… И только я знаю, каких усилий стоит вся эта мишура. Но, если бы не она, я давно бы провалилась на самое дно социальной лестницы.
- Поттер на тебя пялится, - шипит Драко на очередном бесполезном уроке ЗОТИ. Ему, с фирменной практикой от тети Бэллы вообще нечего делать в школе, но его белобрысую задницу всегда тянуло к неприятностям.
- А ты пялишься на его подружку, - огрызаюсь я в ответ. Вообще-то мы с ним друзья, или что-то вроде того, но фирменные малфоевские замечания, вроде этого, раздражают неимоверно.
- Держи удар, Панс, - усмехается… Козел! Ну ничего, я-то знаю, что за показным безразличием прячется неуверенность в себе, - ты же стерва, каких поискать, а наш герой – прирожденная жертва, вот и бери его тепленьким.
- Не раньше, чем ты обломаешь зубки о Грейнджер, - уж в словесной-то пикировке я всегда выигрывала.
Урок подходит к концу, я выбегаю в коридор, и врезаюсь в мисс Меняю-парней-как-перчатки.
- Тебе стоит держаться подальше от Забини, детка, - лицо Джинни Уизли искажается, и мгновенно теряет свою привлекательность. Я, к счастью, не позволяю себе подобных ошибок в поведении. Опальной Пожирательнице такого не простят.
- Эй, Блейз! Я пристаю к тебе? – к счастью, с нашим горячим итальянским парнем меня связывает крепкая дружба. Говорят, что с бывшими любовниками всегда так: или вечная ненависть, или вполне мирная коалиция.
- Только в твоих грязных фантазиях, милочка! О, дорогая, ты уже здесь? – это он уже Уизлетте. Иногда мне кажется, что Забини никогда не называет девушек по имени, чтобы не заморачиваться с запоминанием. Для того, чтобы успешно лавировать между своими многочисленными подружками, ему вполне достаточно различать цвет их галстуков.
- И все-таки, ты стерва, Паркинсон, - шипит рыжеволосая «львица» увлекая Блейза в боковой коридор. Хмыкаю. Подобные определения быстро надоедают.
- Ты все еще здесь? – хриплый шепот в самое ухо, и невидимые руки тащат куда-то.
- Астрономическая башня? – шепчу я, почувствовав его молчаливое согласие, киваю задержавшемуся Малфою, и исчезаю под до боли знакомой мантией-невидимкой.
- И все-таки, это аморально, знаешь? – Поттер качает головой, и спешно поясняю – посмотри, что стало со всеми нашими, а мы ведь даже школу не закончили! Малфой язвит по поводу и без, твоя Грейнджер зарылась в книги, Блейз трахает все, что движется, а я…
- А ты спишь со мной, - он прикладывает указательный палец к моим губам, и продолжать разговор уже не хочется, - возможно, Рон был прав, говоря, что нам здесь нечего делать.
- А когда он говорил, что я стерва?
- А как тебя еще назвать? – Поттер судорожно прижимает меня к себе, и горячо шепчет, покрывая мое лицо лихорадочными поцелуями, - невозможная… соблазнительная… потрясающая… затягивающая…
Его руки медленно, но верно избавляют меня от школьной мантией, под которой только изысканное белье – остатки былой роскоши. Где-то на границе сознания мелькает мысль: а с Уизлеттой он был так же нетерпелив? Но вскоре и она исчезает, сметенная потоком желания.
На башне холодно, и я кутаюсь в его квиддичную мантию, в душе плюнув на вековые традиции.
- Знаешь, Панс, а ведь ты права. Все это аморально. И, наверное, стоит со всем покончить, - у меня внутри обрывается какая-то тонкая струна, как оказалась, державшая меня на плаву весь этот страшный год, и я отвожу глаза, чтобы он не увидел в них предательские слезы, - но ты не стерва, а я не герой. Выходи за меня замуж…


Глава 9

Это, в общем-то, подарок на День Рождения замечательному человеку и потрясающему артеру Ronse
Так что, извините, без очереди)
Северус, Малфои, и Поттер на заднем плане) (джен!)

- Готов поспорить, что Mon vieil ami сейчас потягивает огневиски где-нибудь в Сибирской глуши и от души смеется над всей этой чепухой, - отец неловко усмехается, а мама в ответ лишь укоризненно вздыхает:
- Люц, мы на похоронах, - Драко, машинально отмечающий, что, благодаря многочисленным заявлениям Поттера, на Малфоев больше никто не смотрит с опаской; отмахивается от материнской руки, привычно поправляющей его прическу, и изо всех сил старается не думать о пустом гробе напротив.
Многие бывшие слизеринцы, разумеется, выжившие и избежавшие Азкабана, украдкой утирают слезы. Но Драко не может плакать, хотя у него, и у его семьи, пожалуй, у единственных из присутствующих, есть повод для слез.
***
- Драко, ты ведешь себя неподобающе, немедленно прекрати этот балаган! Северус вряд ли оценит эти странные каракули, а вот ореховый стол из просто не переживет, - длинные тирады «а-ля Люциус Малфой» ничуть не занимают единственного наследника этого славного рода: он рисует. Рисует подарок на День Рождения своего крестного.
Этот псевдопейзаж с зеленой рекой и каракулями вместо подписи Драко обнаружил через восемь лет в столе у декана. Тоненький лист пергамента соседствовал с пожелтевшей фотографией выпускников Гриффиндора 77-го, с которой открыто улыбалась Лили Эванс.
***
- Драко, я хорошо понимаю, что ты не выносишь Поттера, но все же замечу: ваши эскапады на моих уроках могут повлиять на твои СОВ.
***
- Да, быть превращенным в хорька на глазах всей школы – это унизительно. Но полезно. Не поскальзываясь, никогда не научишься падать.
***
- Твой отец – сложный человек. Но Люц любит тебя и Нарциссу, поверь мне. И держись подальше от Беллы. От нее можно всего ожидать.
***
- Какое зелье тебе досталось? Кровевосполняющее? Расскажи поэтапно, что ты делал…
- Молодец, я горжусь тобой.
- Я пообещал твоей матери присматривать за тобой, и ты должен принять мою помощь. Драко! Драко, стой!!! Драко!
***
- Позвольте предложить вам платок, - тоненькая синеглазая девушка протягивает младшему Малфою маленький кусочек батиста с вышитой монограммой, и только тогда он замечает, что по щекам все-таки катятся непрошенные слезы, - я не верю, что он умер. Таки люди, как профессор Снейп не могут уходить так нелепо.
- Смерть не бывает логичной, - устало шепчет Драко.
- Возможно. Но и случайной она быть не может. Люди живы, пока жива память о них. Кстати, меня зовут Астория. А платок вы все-таки возьмите, мистер Малфой. А то наш новоиспеченный герой, похоже, готов броситься вам на шею.
***
Через полгода после похорон крестного, на которых репутацию их семьи спасло лишь чудо, Драко неожиданно осознает, как сильно ему не хватает сурового, но теплого голоса Северуса.
Родители, наслаждаясь долгожданной свободой, не обращают особого внимания на меланхолию обожаемого чада, а Драко чудовищно нуждается в участии, поддержке и дружеском совете.
Блейз, конечно, в курсе дела, но свое личное мнение, по обыкновению, держит при себе. Панси кричит, что Драко идиот, потому что не способен на элементарные решения, но наследник рода Малфоев чувствует, что просто не в состоянии определиться в жизни.
И когда взъерошенная сова остервенело стучится в окно испанского поместья Малфоев, Драко понимает, что пришло время действовать.
«Не будь идиотом! Делай ей предложение и поступай в Британскую Академию зельеврения. А твоя художница пусть варит обеды и носит драгоценности. Метка – не приговор!»
***
«Даже не думай! Мне вполне хватает Альбуса Северуса!» - лаконичная записка, пятая по счету, просто появляется на рабочем столе ведущего зельевара Англии и, по совместительству, счастливого отца, и он с огорчением отказывается от идеи назвать новоиспеченного Малфоя: «Скоропиус Северус»
***
На свадьбе Скорпа и Розалин Уизли, Драко лишь пожимает плечами. Да, она чистокровная только в первом поколении. Да, ее отец не переваривает Малфоев, а мать – «та самая Грейнджер». И да, он одобряет этот брак.
Лаконичные поздравления от Северуса приходят точно в срок, одновременно с очередным отказом открыть свое местонахождение.
Астория улыбается, а Поттер почему-то подмигивает Драко и показывает на точно-такое же письмо в своей руке.
- Дайте ему прожить остаток жизни спокойно, хорошо? – невозмутимый отец, поседевший и постаревший, но все еще довольно бодрый, как всегда подходит незаметно.
- Тогда, на кладбище, ты все знал?
- Ну, разумеется, - фыркает лорд Малфой, - я уверен, он гордится тобой…


Глава 10

В подарок Triss Merigold талантливому автору и очень хорошему человеку)
Драко/Гермиона
- Мистер Малфой, не могли бы вы пройти с нами? – Гермионе казалось, что эта фраза навеки отпечаталась в ее мозгу. Совсем рядом с затравленным взглядом непривычно молчаливого Старосты Мальчиков… Она не могла точно определить момент, когда подробности его жизни стали не просто волнующей темой тайных разговоров в девичьей спальне по ночам, но важной частью ее собственного мира.
- Разумеется, - каждый раз кивал Малфой, и его сутулая фигура, скрывающаяся в директорском камине, снилась Гермионе по ночам.
- Ты какая-то странная в последнее время, - еще одна знаковая фраза. Джинни, Невилл, Эрни… Кто еще не поинтересовался самочувствием гриффиндорской старосты?
Сочувствующие взгляды безмерно раздражали. Приторные улыбки, за которыми друзья прятали слезы, тоже. Не раздражал только Драко Малфой, и от осознания этого очевидного факта хотелось побиться головой о стену. И, если бы не понимание полной деструктивности этой идеи, Гермиона наверняка проверила бы хогвартские камни на прочность.
Новый год, вопреки всеобщим ожиданиям, оказался совсем не радостным. Герой-победивший-Волдеморта, он же Мальчик-Который-Выжил, он же просто Гарри Поттер, в компании своего лучшего друга Рональда Уизли, направился на штурм новой вершины: учебного корпуса Аврората, и злость на невыносимых мальчишек вкупе с разочарованием в мире в целом, стали неплохой приправой к неожиданно скучным урокам и ожидаемо пресным однокурсникам.
А вот Малфой не был ни скучным, ни пресным. Он просто был ни-ка-ким. Пустым, как медальон Слизерина, покореженная безделушка, размахивая которой Рон предложил ей расстаться. И холодным, как меч Гриффиндора, которым она проткнула руку, варя Отворотное зелье для себя – нужна была гоблинская сталь, а общаться с серокожими после Гринготтса не очень хотелось. В тот день Малфой впервые заговорил с ней.
- Зря ты так, Грейнджер, - знакомые протяжные интонации в абсолютно лишенном эмоций голосе казались странными, неживыми, - он того не стоит, - в ответ Гермиона лишь пожала плечами. А Малфой почему-то хмыкнул и скрылся за дверью спальни.
Его бесконечные визиты в Аврорат сопровождались порциями Обезболивающего зелья, и на справедливое замечание Гермионы о вреде «магических псевдолекарств», слизеринец, молча, поднял рубашку, и его голая грудь с россыпью лиловых синяков заняла свое законное место в списке «самых неприличных воспоминаний мисс Грейнджер».
- Ваши отношения меня пугают, - призналась Джинни в начале декабря, а Гермиона элементарно не знала, что ей ответить, ведь, по сути, эти самые отношения сводились к бесконечным взглядам украдкой, да и то, только с ее стороны. Странные сны, подхлестнутые больным воображением – не в счет.
Люциус Малфой, непривычно небритый и какой-то потерянный, появился в Хогвартсе к Рождеству. Профессор МакГонагал возмутилась было:
- По какому праву вы находитесь здесь? Ваш домашний арест еще никто не отменял! – эта тирада, произнесенная на глазах у всей школы, не произвела на блистательного аристократа никакого впечатления.
- Оставьте это, прошу вас. Циссы больше нет. Драко, пожалуйста… - прошептал он, судорожно цепляясь за незаметно подошедшего сына. Гермиона отвела глаза: слишком интимной, слишком человеческой и настоящей была сцена семейного горя.
Вернувшись с похорон матери, Малфой напился. Вздрызг, вхлам, вдрабадан… сколько есть определений для полного отключения сознания? Ведь не мог же этот ледяной юноша в здравом уме и твердой памяти жаловаться на собственную горькую судьбу? Или, все-таки, мог?
Ответа на этот вопрос Гермиона так и не получила. Вернее, она старалась не думать об этом. И не думать о самом Малфое. И если с первым она более-менее справлялась, то второе представлялось и вовсе непосильной задачей. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Пасху в Хогвартсе не праздновали, но, в память о детстве, Гермиона все же надела яркую блузку и прихорошилась. Весна не привнесла в ее унылое существование никаких перемен, и пусть. Зато кому-то, кто посмотрит на нее (посмотреть-то посмотрит, а вот заметит ли?.. не думать о Малфое!), станет чуть-чуть радостнее.
Букет цветов стал приятной, но не последней неожиданностью праздничного утра. Последней стал странно улыбающийся взгляд Малфоя, устремленный на подсолнухи, украшающие пресловутую блузку.
- Почему ты… такой?
- Наверное, устал от душевных терзаний. Пойдем со мной в Хогсмит?
- Чего? – просторечные восклицания совсем не в духе Гермионы, но его предложение показалось ей всего лишь продолжением собственного безумия, и она просто не знала, как на него реагировать.
- Неужели ты думаешь, что я не замечал твоих взглядов? И твоей поддержки? Смешная ты, Грейнджер, - оказалось, что за целый год Гермиона так и не разгадала его улыбку, и мысль о том, что именно этим ей придется заняться в самое ближайшее время, согревала душу….
Fin.


Глава 11

Специально для Catherine Howard
Меропа Гонт/Том Риддл-старший
Легенды тихих местечек
Маленькие городки в английских предместьях не отличить один от другого. В каждом месте, подобном моим родным пенатам, есть свои легенды, которыми пугают детей по ночам. Помнится, мама всегда рассказывала, что ни в коем случае не следует открывать окна настежь, иначе старик из-за реки придет и съест нас. Взрослые, к слову, тоже не отваживались оставлять ставни открытыми, да и к реке никогда никто не ходил.
Но время детских сказок закончилось, а предубеждение против береговых жителей осталось. Когда мне стукнуло двадцать, мой брат стал членом городского совета. Он стоял во главе группы чиновников, которые голосовали за выселение странноватого грязного старика и его жену, кашляющую кровью, вечно грязную и заплеванную.
На следующий день после этого голосования, Джима хватил удар. Медики разводили руками: еще бы, кровоизлияние в мозг в таком возрасте – нонсенс! Старики шепотом рассказывали, что старик происходит из семьи прежних владельцев Литтл-Хэнглтона, и смерть Джима – месть умерших за издевательство над их потомками, но их, как всегда, никто не слушал.
Честно говоря, горевали мы недолго. Я как раз собралась замуж, за одного из наших промышленников, Реджинальда Реддла. Через три года у нас родился сын – Том. Тогда я еще не знала, что у странной пары, все еще жившей в полуразвалившейся хибаре у реки, тоже родился ребенок.
Шли годы, мы богатели… Том рос красивым любознательным мальчиком, но я, наученная горьким опытом собственного брата, умоляла его не лезть к береговым жителям.
Но однажды все изменилось. В один совсем не прекрасный день , Том притащил эту грязную оборванку, дочь речного старика в наш дом, и сказал, что женится на ней. Мы могли бы принять его влюбленность в кого угодно, хоть в кикимору болотную, но не в эту… женщину. Всего лишь стоя рядом с ней я ощущала смутную тень беспокойства, переходящую в панический страх. В Меропе (жуткое средневековое имя) чувствовалась непонятная мне сила, и она пугала меня до чертиков.
Редж оказался менее терпеливым, чем я, и, прожив с «женой» Тома под одной крышей меньше месяца, указал им на дверь. Я очень переживала, но в доме воцарился мир.
Том вернулся через полгода, похудевший, но излечившийся от своей пагубной страсти к Меропе. Однако, он так и не сумел объяснить, что на него нашло, да и Ивейн – они встречались, такая хорошая девочка была, - он так и не вернулся. Мы вновь зажили одним домом, но каждый вечер, запирая засовы на окнах, я молилась, чтобы предки берегового старика не настигли нас…
Но, оказалось, древние легенды правдивы. Почти правдивы. Нас наказал не предок Марволо Гонта, но его потомок. В детстве мама говорила: «окна заприте, и крови своей остерегайтесь». И теперь, смотря в глаза собственному внуку, я вижу глаза берегового старика, пугавшие меня летними ночами. Последнее, что я слышу, это шепот:
- Авада Кедавра!

P.S. получился почти джен, но это тяжелый пэйринг..((( а, ну, как вы поняли, это махровое АУ)

Глава 12

Для Легенды) ГГ/БЗ
У Блейза Забини роскошные апартаменты на Пикадилли, а у Гермионы Грейнджер – крошечная квартира на окраине Лондона. Блейз прекрасно воспитан, разбирается в дорогих винах и носит исключительно костюмы от Александра Амосу. Гермиона пополняет гардероб в Хэрродз, и всем алкогольным напиткам предпочитает вермут.
Но, как это ни парадоксально, они вместе. Но Гермиона понимает, что их с Блейзом роман, неожиданный, полный ярких красок и необычных сюрпризов, это система без будущего.
Иногда, особенно по утрам, выбираясь из теплой, пропахшей Clive Christian No.1 постели, она задумывается об этом, и тихонько плачет в подушку. Блейз всегда уходит первым: в Отделе Тайн не терпят опозданий.
Ее собственная работа отличается от должности невыразимца, как небо от земли. Секретарша в Отделе подсчета численности магических популяций – неплохая карьера для лучшей ученицы, а?
После войны Гермиона обнаружила, что отношение к магглорожденным все еще оставляет желать лучшего. Оказалось, для того, чтобы обрушить вековую систему принципов, недостаточно победить одного-единственного злодея…
Гермиона страшно переживает из-за того, что они с Блейзом не ровня, но ему, кажется, все равно. Бывшему слизеринцу вообще на многое наплевать, например, где проводить выходные: в собственном пентхаузе или в ее студии по протекающей крышей. Он в равной степени вежлив с ее сослуживцами и с собственными аристократическими друзьями… Хотя нет, не так. Со своими друзьями Блейз Гермиону не знакомил, так что она не в курсе, как они общаются.
Забини вообще довольно нелюдим. Гермиону до сих пор поражает его манера слушать: внимательно, и при этом как-то… проникновенно, что ли? Поэтому, когда он спрашивает, как прошел ее день, бывшая гриффиндорка теряется. Она так отвыкла быть интересной кому-то…
А еще Блейз – мастер необычных подарков. Например, год назад он отвел ее в еще не открытый выставочный зал «Доум», чтобы полюбоваться ночным Лондоном.
Об этом Гермиона тоже часто вспоминает, но не по утрам. Этим утром, например, она думает о собственной скромной жизни, и о невесте Драко Малфоя, с которой они столкнулись в Атриуме на прошлой неделе.
- О, мисс Грейнджер, - улыбка Астории Гринграсс казалась искренней, но Гермиона не из тех, кто легко доверяет людям, - какая приятная встреча. Вы не знаете, как пройти в Отдел Тайн. Мне нужно повидать Блейза. Вы же знаете Блейза? Драко говорил, вы все учились на одном курсе. Так вот, о Забини… Мы пригласили его на благотворительный вечер. Драко открывает новое отделение больницы Святого Мунго. Для жертв войны… Думаю, так он надеется отдать долг обществу. Блейз сказал, ему нужно приглашение на два лица. Интересно, с кем он придет?
Если сначала Гермиона надеялась как можно быстрее отделаться от изящной блондинки с ее подбитой горностаем мантией и французским акцентом, то после ее слов о паре, она почувствовала острое желание провалиться сквозь землю…
- Прием через три дня. Будут все, даже мистер Поттер. Я слышала, вы с ним друзья. Удивительный человек. У него очаровательная жена. Такая скромная и воспитанная…
Болтовня Астории, странный отсутствующий взгляд Блейза тем же вечером, и ни слова о проклятом приеме! Гермионе очень хочется заорать что-то вроде: Мы встречаемся полгода, а ты стесняешься выйти со мной в люди?!», но она сдерживается. Потерять Блейза еще страшнее, чем быть для него на втором месте.
И вот, очередное морозное утро. Очередной одинокий завтрак. Очередная дорога в Министерство. И спешащий навстречу Гарри:
- Гермиона, как хорошо, что ты здесь! Мне нужна твоя помощь! Малфой устраивает благотворительный вечер, и я обязан там появиться, но ты же знаешь Джинни, - национальный герой Британии тараторит, но Гермиона удавливает главное, - пойдем со мной! Пожалуйста!
Тогда-то она и решается на беспрецедентный поступок. Отменить встречу с Блейзом проще простого: она сообщает, что едет к родителям (еще один большой вопрос в их отношениях: он категорически отказывается знакомиться с Роджером и Джейн, никак не объясняя причин такого странного решения), и бывший слизеринец мгновенно прикидывается занятым. Гермиона покупает баснословно дорогое платье от Рене Страус (последняя коллекция, милочка! Вам очень идет!), и под руку со старым другом появляется в зале для приемов.
Увидев ее, Блейз, кажется, теряет дар речи. Но, быстро взяв себя в руки, он галантно протягивает Гермионе руку, и она, незаметно кивнув Гарри, позволяет своему любовнику утянуть ее в незаметную нишу под кариатидами.
- Я думал, ты не захочешь сюда приходить, - задумчиво тянет Блейз, большим пальцем поглаживая ее ладонь, - значит, я все-таки плохой психолог, да? Думал, тебе неприятно их общество.
- О чем ты говоришь? – кажется, впервые в жизни, Гермиона действительно не понимает, в чем суть дела.
- Мы же слизеринцы. Враги. Мы с тобой вместе уже полгода, а я все боюсь, что рано или поздно ты укажешь мне на дверь. Астория, кстати, жаждет с тобой познакомиться. Она хорошая, только болтает много… Я ведь почти решился пригласить тебя на этот прием.
- То есть, все это время… - Блейз прикладывает палец ей к губам и продолжает:
- А что скажут твои друзья? Родители? Что аристократ увивается за знаменитостью?
- Почему ты говоришь об этом сейчас?
- Потому что я люблю тебя, Герм… и мне нужно знать, готова ли ты к тому, чтобы изменить свою жизнь. Иначе ничего не получится…
- Блейз, ты дурак! - впервые за последние дни Гермиона по-настоящему улыбается. Они двое – почти персонажи ситкома. Два слепых котенка, не осознающие, что страдают понапрасну, - и я тоже порядочная дура.
Думаете, беспрецедентным поступком, на который решилась мисс Гермиона Грейнджер, была покупка платья от Рене? Вы ошибаетесь!
Беспрецедентным станет то, что она прокричит со сцены, изрядно напугав говорливую Асторию Гринграсс:
- Малфой, твой прием чудесен, - скажет Гермиона в колдофон, - уважаемые журналисты, многие из вас собрались здесь не только, чтобы сфотографировать бывших слизеринцев, перерезающих красную ленту, но и чтобы собрать побольше сплетен. Хотите еще одну? Мы с Блейзом Забини любим друг друга…
Выходя на помост, Гермиона почти не боится… Ведь ее держит под руку самый замечательный из мужчин! И плевать на то, что смокинг от Амосу не сочетается с зеленой сумочкой из Хэрродз!


Глава 13

На заявку:
«А можно Рабастан/Андромеда, Энди не участвует в войне (как Нарцисса), поэтому после случая с Долгопупсами её не отправляют в Азкабан и в итоге Гарри в Хогвартсе встречается с Лестрейнджем-младшим?»
Silver Shadow, я так поняла, что имелись в виду Белла и Родольфус. Я правильно поняла? Если нет, напишите, исправлю.)


На платформе шумно и пыльно: Белла морщит нос, поправляя сыну школьную мантию.
Она с детства не выносит затхлого запаха: в доме на площади Гриммо всегда пахло именно так. Серой пылью и комочками нафталина, которые заботливые домовики распихивали по многочисленным одежным шкафам. От подобных ассоциаций подташнивает: воспоминания о детстве Беллатрикс Лестранж* ненавидит.
Вечно пьяный отец, безразличная ко всему мать, старшая сестра-бунтарка, кузены с их мальчишеским самомнением, и многочисленные дядюшки и тетушки, ошивающиеся по углам… Не самая приятная картина, не так ли?
Наверное, именно в этих воспоминаниях, пропитанных горечью детских обид и запахом нечищеных ковров, и заключается главная причина того, что в собственный дом Беллатрикс старается никого не пускать.
Руди, конечно, очень страдает без многоликого полусвета, к которому, происходя из древнего, но, увы, обедневшего, семейства, он принадлежал до женитьбы, однако миссис Лестранж неумолима. Порог Угрюмого поместья не переступал даже Темный Лорд в его лучшие годы, чего уж там говорить о разнообразных родственников супругов с обеих сторон.
Да, рождение в аристократической семье имеет свои недостатки, но Белла, вопреки сложившимся традициям, не держит подле себя родни. Исключение делается лишь для Циссы, да и то, лишь потому, что Драко – ровесник Тавроса**.
Вообще, Малфои – единственные, с кем Лестранжи поддерживают хоть какие-то отношения. После фиаско Темного Лорда, его сторонники перестали быть желанными гостями на пышных приемах. Но Беллу это нисколько не смущает – она никогда не любила высший свет.
Лорд говорил, что утонченные аристократы не оценили ее потенциал, и что она достойна большего. В чем-то он был прав, это Белла признает. Но она больше никогда не попадется на ту же удочку: теперь, когда у нее есть Руди и Таврос, ей не нужно ничье внимание. Не нужны ничьи оценки. Не нужна ничья любовь – теперь для Беллы ее достаточно, как бы пафосно не звучали эти слова.
Брак со старшим из братьев Лестранж, заключенный исключительно из политических интересов, оказался неожиданно удачным. Хмурый и неразговорчивый Рудольфус на поверку оказался невероятно интересным собеседником, верным товарищем, и, что скрывать, умелым любовником.
Жизнь, которую они тогда вели – жизнь боевых магов, Пожирателей смерти, потеряла для Беллы свою привлекательность после рождения Тавроса. Но она знала, что от Лорда живыми не уйти, поэтому, скрепя сердце, продолжала свою «преступную деятельность». В ту пору ей казалось, что она сходит с ума, и, если бы не удивительно серьезные глаза сына, Белла наверняка утонула бы в пучине кровавого безумия…
Сейчас, спустя одиннадцать лет после исчезновения Темного Лорда, Белла все еще просыпается по ночам. Но мерное дыхание Рудольфуса рядом, и его успокаивающие объятья напоминают ей, что все хорошо.
Белла хочет верить, что Темный Лорд не вернется, но здравый смысл твердит ей обратное. Поэтому в последние годы они с Руди готовятся к войне. Они еще не решили, на чьей стороне будут, но за обучение сына боевой магии взялись уже сейчас…
- Дорогая, думаю, нам пора, - Руди многозначительно кивает на редеющую толпу, и Белла, убедившись, что, в суете никто не обращает внимания на «тех самых Лестранжей», в последний раз судорожно прижимает к себе сына. Сам же юный наследник, надежда и опора, покорно припадает к плечу матери, ничем не показывая своего раздражения.
Таврос знает, чего родителям стоило его появление на свет. Белла никогда не скрывала от сына, кем они с Руди были в достопамятную Первую Войну. Она, в отличие от Циссы, не считает, что мальчикам рановато знать о темном прошлом родителей, поэтому дает исторические справки и племяннику заодно.
- Помни о своей семье, - шепчет миссис Лестранж, и разворачивается, готовая, в сопровождении мужа покинуть вокзал.
Таврос, оставленный в компании Драко (вот что значит нувориши – Люц даже не потрудился проводить сына на платформу!), хранит молчание. Он привык сдерживать свои чувства. Несмотря на кажущуюся либеральность, основанную, как он подозревает, на собственном несчастливом детстве, Беллатрикс и Рудольфус (Таврос никогда не называет их «мама» и «папа» - даже в мыслях) довольно строгие родители. Драко по сравнению с ним самим выглядит избалованным, но друг он хороший, а значит, еще не все потеряно.
- Ты слышал, с нами в поезде едет сам Гарри Поттер, - Малфой-младший говорит с каким-то странным еле уловимым акцентом. То ли норвежским, то ли финским – наследство северных предков Люциуса***. Таврос морщит нос, неосознанно копируя мать, и внимательно смотрит на кузена, - думаю, следует с ним пообщаться? – светлые глаза Драко смотрят вопросительно. И снова родительская копия – на этот раз, Нарциссы.
Белла рассказывала, что, когда дядя Рабастан, Антонин Долохов и Торфинн Роули пришли в поместье Малфоев, чтобы забрать Люциуса на поиски Темного Лорда, сестра бросилась к ней. Она не говорил ни слова, только смотрела памятным всем Блэкам вопросительным взглядом: «ты старше, ты поможешь».
- Думаю, не стоит сразу набрасываться на паренька, - отгоняя непрошенные мысли, цедит Таврос, - врага, конечно, надо знать в лицо, но у нас еще будет время. Тем более, кто знает, может, он на Слизерин попадет.
- Ты что, у него же мать-магглянка! –в притворном ужасе Драко по-крестьянски растопыривает руки, и Лестранж-младший не удерживается:
- Глупости какие! – смеется он, - Поттер - чистокровный в первом поколении, так что у него есть все шансы. По крайней мере, так говорит отец.
- Ну, твой отец соображает, - тянет Малфой, и с обескураживающей прямотой спрашивает, - а тетя Белла что думает по этому поводу?
- Она думает, что Темный лорд на стал бы жертвой полугодовалого карапуза. За этой историей что-то кроется, и не будь мы потомки рода Блэк, если не узнаем, что именно!

* Беллатрикс Лестранж – из всех вариантов перевода этого имени и этйо фамилии мне нравится вот такой. Латинско-фразцузский)
** Таврос – сын Рудольфуса и Беллатрикс. Taurus (лат) – бык. Название созвездия, соответственно.
*** Учитывая внешность Люциуса – светлые волосы и глаза, я вольно предположила, что его далекие предки – скандинавы (викинги, например)


P.S. все поданные заявки будут обязательно выполнены. За сроки не ручаюсь, но все будет рано или поздно) если кому-то нужно приурочить выполнение заявки ко Дню Рождения СООБЩАЙТЕ ЗАРАНЕЕ)
P.P.S. было бы приятно, если бы вы, дорогие читатели, оставляли отзывы касательно уже написанного)

Глава 14

Написано специально для Лео*Нора
вот на эту заявку: " каким таким образом получилось что гермиона беременна от фреда уизли и что с этим делать(про любовь но без соплей)."
в общем, тут ООС Грейнджер и вообще нестандартное прочтение ситуации... сорри)

Говорят, что на могиле Фреда Уизли всегда море цветов. Джордж не знает, кто и когда приносит к обелиску очередной букет. Ведь он ни разу не был на могиле брата. Слишком тяжело… Слишком живыми кажутся воспоминания, мучающие по ночам. Слишком болезненно странное ощущение собственной неполноценности, половинчатости в этом мире.
Но он старается не унывать. Действительно старается, да так удачно, что вся семья уверена, что Джордж смог пережить свою потерю. Смешно… из них двоих лучшим притворщиком был как раз Фред.
Джордж вернулся в их с братом квартиру, проигнорировав предложение матери вновь поселиться в «Норе» - слишком тяжело было бы играть двадцать четыре часа в сутки.
Он старается жить так, будто все осталось по-прежнему, и ему это удается. Или, почти всегда удается. Иногда, по его собственному признанию, у младшего из близнецов Уизли* случаются срывы.
- Джордж, милый, тебе положить еще брокколи? – после войны прошло целых пять лет, а Молли все так же трясется над сыном. Что ж, она в своем праве. Он понимает, насколько матери важно чувствовать себя нужной, поэтому, с улыбкой принимает добавку, лишь на мгновение задержав взгляд на семейных часах.
Стрелка с именем «Фред» теперь покоится на отметке: «смерть», или…? Джордж недоумевающее моргает, и щиплет себя за щеку. Ему показалось, или застывший наконечник сдвинулся? Неужели его настиг очередной срыв? Неужели он действительно сходит с ума?
- Да, ты знаешь, Гермиона возвращается в Англию. Говорят, она стала лучшей в Болгарском Аврорате. Не понимаю, почему девочка не осталась в Англии? У нее было столько возможностей. И Ронни так переживал, бедняжка. Пока не связался с этой Паркинсон, - тема женитьбы младшего брата, за несколько месяцев ставшая притчей в языцех в небогатой событиями «Норе» не интересовала Джорджа, как, впрочем, и возвращение «вечной старосты» в Британию.
Но стрелка… стрелка определенно дрожала, будто что-то тянуло ее к отметке: «в пути».
- Говоришь, Гермиона возвращается? Помнится, в Хогвартсе она была лучшей специалисткой по артефактам… - бормочет Джордж, задумчиво потирая бровь. Если кто и способен объяснить столь странное явление, так это она!
Но пробиться на прием к блистательной мисс Грейнджер не получается. Оказалось, она вовсе не планирует связать свою жизнь со службой Родине. Ее визит – лишь любезность, оказанная болгарским министром магии нынешнему правительству.
У Гермионы короткая стрижка и очень жесткий взгляд, будто прошивающий насквозь. Все это Джордж видит, сталкиваясь с болгарской делегацией в одном из коридоров Министерства. Несмотря на собственное удивление и иностранных авроров, чей настрой очень далек от дружелюбного, он замечает, как стремительно лицо Грейнджер теряет краски, стоит ему приблизиться.
Но, оказалось, есть одно место, которое Гермиона собирается посетить без свидетелей:
- Представляешь, она ничего мне не сказала. Ни привет, ни «как дела?». Только спросила, где могила Фреда, и сообщила, что посетит ее на выходных, -возмущается Джинни, а Джордж, понимая, что, если он хочет разобраться в таинственных перемещениях стрелки, придется переломить себя, лишь недовольно морщится в ответ.
Он всегда знал, что дуракам везет. Оказалось, что, со смертью собственной половины он не утратил этого свойства. Гермиона молча смотрит на могилу Фреда Уизли. В ее руках нет цветов. Она, наверняка, не из тех, кто предается сантиментам на могилах друзей, но Джорджу почему-то обидно за брата.
- Так и знала, что ты все равно меня достанешь, - вздыхает Грейнджер, спиной чувствуя его присутствие, - или, думаешь, мне не передавали твоих многочисленных просьб о встрече.
- Я не понимаю тебя, Гермиона. Сначала ты уезжаешь, ничего не объясняя и никого не предупредив, потом появляешься в не самой любезной компании, и, судя по всему, из всех нас, тебя интересует только мой брат, но не тот из нас, кто должен… - Джордж не знает, откуда в нем столько злости. Ему кажется, будто яд, отравлявший его жизнь последние пять бесполезных лет, наконец, вырывается наружу. Он не смотрит на могилу Фреда – слишком больно, и еще этот запах. Лилии и астры, ненавистные осенние цветы…
- Ой, модно подумать… он обиделся, - Грейнджер усмехается, и Джордж мгновенно опускает глаза. Ему стыдно: он давно не вел себя так, - Забей! – смеется… невыносимая. Раньше она не была такой, - все не без греха. Я знаю, почему ты так жаждал меня видеть. Часы не сломаны, а ты не настолько сумасшедший, каким себя считаешь. Просто мы с малышом вернулись в Англию.
- С малышом? – вам когда-нибудь втыкали нож в сердце? Если нет, то вы не поймете, столько противоречивых чувств испытал Джордж в ту секунду, когда понял, к чему клонит Вечная Староста.
- Ну да, с малышом. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, откуда берутся дети? Твой брат был хорошим парнем, но все гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Помнишь, в последний год войны мы с ребятами оказались в «Ракушке».
- Да, Фред говорил, что встретил вас там… - машинально отвечает Джордж, с трудом осознавая происходящее.
- А он не говорил, как именно утешил измученную пытками гриффиндорку? Он всегда был старше тебя, Джордж. И умнее… наверное. Никакой любви, так, мелочи жизни… Хроника гнусных времен, а?
- Но почему ты..?
- Почему не сказала? А что бы это изменило? Я не хочу быть вечной мученицей, соломенной вдовой, тем более, это место у вас заняла Анджелина. Я взрослая девочка, и сама в состоянии о себе позаботиться. Но Фреду я благодарна. У меня чудесный сын. Через три года пойдет в Дурмштранг**.
- Как его зовут?.. – спрашивает Джордж, не надеясь, что она ответит. Осознание того, что после Фреда остался ребенок, что брат мог так легко и просто переспать с девушкой брата, что все это время мисс Грейнджер скрывала эту историю ото всех… берет всего несколько секунд. И оно, почему-то, никак не влияет на его эмоциональное состояние. Что ж, племянник – это прекрасно. Наверное…
- Уилл. Я неравнодушна к Шекспиру, и не страдаю излишней сентиментальностью. Имя погибшего отца, клеймо геройского сына… Ну уж нет! – Гермиона фыркает, и кладет на могилу Фреда трансфигурированный из веточки базилика кактус. Что ж, ему всегда нравились эти колючки… - мой сын вырастет хорошим человеком. Может, я и познакомлю вас лет через пять… Если ты перестанешь быть такой тряпкой, Джорджи! Фред, в отличие от тебя, был хотя бы реалистом! Я похожа на него, знаешь? И я скажу тебе одно: вам так нравится, что вами восторгаются, что вас жалеют, что вам сочувствуют. Ах, как же, жертвы войны, потеряли близких… Да, это больно! Возможно, даже смертельно. Но вот если бы вы действительно чувствовали все это, то давно бы сдохли! Так что возьми себя в руки. И пожалей мать. Избавь ее от этого спектакля…
Грейнджер аппарирует, а Джордж впервые смотрит на могилу брата вблизи, с удивлением осознавая, что по щекам, вопреки всем сентиментальным романам, вовсе не бегут слезы, а Фред-с-фотографии подмигивает ему, будто говоря: «видишь, какую девчонку я закадрил!»
Через двадцать лет, постаревший Джордж, отправляющий младшего сына в Хогвартс, встретит на платформе 9 и ¾ высокого кареглазого паренька, который, кивнув незабвенному Лонгботтому, пожмет хозяину «Ужастиков Умников Уизли» руку, поцелует изящную ладошку Луны, и тихо представится:
- Я Уилл Грейнджер. Мама мне много о вас рассказывала… Буду преподавать ЗОТИ в этом году. Скажите, а могилу отца не перенесли?

P.S. Отзывы?)))


Глава 15

Специально для SelenXIX
И в честь дня рождения Клеменс Поэзи.
Флер/Гарри

ООС, постХог, АУ по отношению к эпилогу ГП, депрессивный Поттер))

В детстве Гарри Поттер думал, что сказки всегда заканчиваются одинаково: принц побеждает дракона, целует принцессу, и они живут долго и счастливо… Оказалось, расставаться с иллюзиями больно, даже когда тебе сорок.
Очередной рейд, очередное ранение, восьмое за службу, темная, пропахшая зельями палата Святого Мунго, все та же… и Флер, ничуть не изменившаяся за последние пять лет (ого, пять лет без попадания на больничную койку – да ты герой, Поттер!).
- Пора пить зелья, Гарри, - за пару десятков лет, прожитых в Британии, французский акцент в ее речи стал почти незаметным, но победитель Волан-Де-Морта все равно улыбается, слыша свое имя, приправленное грассирующим «Р».
- Можно задать тебе вопрос? – в горле першит, а голос тембром смахивает на радиопомехи: дырка в легком, проделанная неудачливым контрабандистом, - рана привычная, но неприятная.
- Конечно, - Флер кивает, и Гарри чувствует, что ее пахнущие цветами волосы рассыпаются по его груди. Он не уловил момента, когда она присела на край единственной в палате кровати: вейлы умеют перемещаться незаметно.
- Почему ты стала колдомедиком?
- А что я еще могла поделать, когда Билл… стал тем, кем он стал. Нужно было помогать. Жаль, этого было недостаточно.
Гарри хмурится, вспоминая страшную судьбу старшего из сыновей семейтсва Уизли. Через несколько лет после Победы выяснилось, что роковой укус Фенрира Грейбека имел гораздо больше последствий, чем все предполагали в начале. Флер скрывала трансформации мужа, сколько могла, но однажды он вырвался из-под контроля. Тогда красавица-вейла заполучила шрам во всю щеку, а улыбчивый Билл – камеру в Азкабане.
Вся семья, помнится, переживала, но от Флер очень быстро отвернулись, узнав, что она подает на развод. А теперь развода хочет Джинни, и, судя по всему, в клубе «отверженных Уизли» их станет трое: Гермиона развелась с Роном стразу после рождения Хью. Теперь ее дети говорят только по-болгарски, а Рождественские открытки с видами Софии приходят и вовсе раз в пару-тройку лет.
- Как думаешь, мне хоть с детьми видеться разрешат? – Гарри пытается сложить губы в подобие снейповской ухмылки, но замораживающие зелья авторства женщин семьи Делакур – слишком качественные, и получается плохо.
- Ну, мне же разрешили, - неуверенно смеется Флер, и Гарри почему-то смаргивает слезы, - кстати, Мари писала на прошлой неделе. Они с Тедом сейчас в Калифорнии. Очень милый мальчик… ты тоже был таким, лет пятнадцать назад.
- Давно, - вздыхает Поттер, откидываясь на подушках, - мне кажется, что все это как-то неправильно, - ему все еще сложно говорит, но он ощущает настоятельную потребность высказаться, - мы прожили вместе чертову уйму лет. Я всегда старался быть хорошим мужем, идеальным отцом…
- Значит, слишком хорошо старался, - усмехается Флер, и Гарри с удивлением отмечает, что от нереально красивой светловолосой девочки с серьезными глазами мало что осталось. Слишком потрепала ее жизнь. Теплолюбивым французским цветкам морозно в промозглой Англии, - и я старалась. Знаешь, а я была влюблена в тебя, когда впервые приехала в ‘огвартс, - быстро проговаривает Флер, и Гарри машинально замечает, что от волнения акцент в ее речи проступил явственнее, - ты был таким милым мальчиком. Таким трогательным, и непонятным. Храбрый ребенок, настоящий герой… - она смеется, до крови прикусив губу, и протягивает лежащему мужчине теплую руку, - но сейчас это уже не важно. Тебе следует хоть иногда вставать, Гарри.
И вот, почти разведенный мужчина с тремя детьми, низкооплачиваемой работой, и комплексом спасителя в придачу, гуляет по коридорам магической больницы в компании главной целительницы, чье идеальное лицо, изрядно подпорченное кривым шрамом от когтей, и думает о том, что никогда не поздно узнать о себе что-то новое… И о том, что никогда не поздно начать все заново.

P.S. спасибо всем за отзывы!

Глава 16

Специально для Я-Честруля)
подарок
Волосы закатного цвета…
У Минни красноватые волосы, она единственная из девяти братьев и сестер унаследовала редкую материнскую масть. Про Эрин МакГонагал говорили разное, сходясь лишь в том, что уроженка «прекрасного Эйре»* которую Конрад привез в родную деревню, происходит из древнего друидского рода. Согласно поверьям, которыми богата затерянная среди болот ее родная деревенька, девочка, в чьих волосах задержались остатки закатного солнца, может творить настоящую магию…
Но Минни не замечает за собой ничего особенного, кроме обычных стихийных срывов, которые старик МакГонагал легко сдерживает с помощью древних семейных амулетов. Поэтому, когда, солнечным августовским днем, в одно из окон крытой террасы, на которой стоит деревянная прялка на зиму, стучится взъерошенная сова, юная шотландка совсем не удивляется.
- Хогвартс, надо же.. – Конрад качает головой: старших детей он отправил на континент, в скандинавскую Академию Огня Муспелльхейм**, а приглашение из старейшей школы волшебства в Европе пришло только Минерве, - тебе очень повезло, дорогая. Постарайся оправдать возложенное на тебя доверие.
И Минни старается. Она старательно соблюдает «правила приличия для юных волшебниц»***, когда они с отцом отправляются в Хогсмит за ингредиентами. Она молчит и во время визита в Годрикову Лощину, запомнив оттуда лишь странно светящиеся глаза Батильды Бэгшот, дальней отцовской родственницы…
Выдержка изменяет ей лишь однажды, в момент прощания. Лондон с его вечным смогом и толпами спешащих куда-то магглов, пугает девочку, а платформа 9 и ¾, наполненная паровозным паром и сигаретным дымом, кажется совсем чужой. Отец крепко прижимает к себе Минни, и напоследок просит быть осторожной.
- Не забывай, дочка, ты не только из клана МакГонагал, но и из рода друидов. Эрин гордилась бы тобой…
В поезде много народу, возможно, даже слишком много, и Минни это совсем не нравится. С действительностью ее примиряет лишь странный мальчик, незаметно прошедший мимо нее в переполненном детьми коридоре:
- У тебя красивые волосы, - шепчет он ей на ухо, и его странный голос, похожий одновременно на шепот дриад и на змеиное шипение, напоминает о доме.
На Хогсмитской платформе тихо и пахнет дождем. Минни крепко сжимает в руках семейный талисман – деревянный трилистник, и, плывя в покачивающейся лодке, шепчет древние слова Защитного Наговора…
Замок великолепен, даже лучше, чем мечталось Минни. Толстые стены из отполированного камня будто теплеют, стоит к ним прикоснуться, а потолок в Большом зале по-настоящему завораживает… За преподавательским столом сидят взрослые маги со строгими лицами, и только один из них приветливо улыбается новичкам. Он молод, он улыбчив и у него голубые глаза. Его зовут Альбус Дамблдор, отец говорил о нем Минни. Знаменитая семья, множество сильных волшебников… Светлых магов.
Странного мальчика с красивым голосом распределяют на Слизерин, а сама Минни ожидаемо попадает в Рэйвенкло.
Позже, много позже, от воспоминаний о первом дне в школе остаются лишь яркие глаза Альбуса, запах дождя, и шепот ее одногодки:
- У тебя красивые волосы…
Позже, много позже, этот мальчик вырастет, и на седьмом курсе, зарывшись в распущенные закатные пряди лицом, повторит ту же фразу, но с другими интонациями: задыхающимися, страстными… а Минни, забыв о долге перед родом, о семье, об Обете Крови****, прошепчет в ответ:
- Том, пожалуйста… Том…
Позже, много позже, после Первой войны, проклиная свое сумасшествие и собственное ненавистное прошлое, Минни МакГонагал услышит ту же фразу от доброго волшебника с волшебными глазами, и ответит:
- Знаешь, когда я впервые встретила тебя, Альбус, ты показался мне самым необыкновенным человеком. И я полюбила тебя. Так, как могут только настоящие друидессы. Тома я тоже любила, и долго… даже после того, как узнала, кем он собирается стать. Но он появился на моем пути слишком рано. А ты - слишком поздно…
Ее волосы потеряли свой закатный цвет, покрывшись тонкими серебряными нитями времени. И лишь красноватые блики в глазах Темного Лорда, да цвет Альбусова Феникса напоминают ей о той девочке, которой когда-то была Минерва МакГонагал.

* Ирландия соответственно)
** Муспелльхейм - в скандинавской мифологии - мир огня
*** "Правила приличия для юных волшебниц" - воспитательный сборник правил этикета для наследниц древних родов. Написан в 15 веке, и с небольшими поправками, используется до сих пор
**** Обет Крови - такой обет дают наследницы магии друидов. По сути, это обет безбрачия, который Минерва нарушает в объятьях Тома Риддла, таким образом теряя свое право на природную магию
P.S. тысяча извинений, не успела вчера выложиться, немного приболела(
С Прошедшим! Всего наилучшего)
не очень позитивно, но Муз меня не слушается(

Глава 17

Квинтэссенция безумия

Внимание, рейтинг R, людям с чувствительной психикой лучше не читать. Поток сознания.
Специально для The Mad Conscience
Я не различаю цвета. Красный, зеленый, желтый, синий… не помню. Не помню, как выглядит солнце, какие глаза у моей матери, какое сегодня число, и какой календарь висел в гостиной Гриффиндора. Да и сам факультет помню плохо, все лица будто в тумане.
Никто не понимает, что со мной происходит, а я не тороплюсь объяснять. Знаю, что все вокруг претворяются, что им есть до меня дело, но кому в наше сумасшедшее время нужна сломанная игрушка?
Только Он знает правду. Сумасшедший хозяин безумной зверушки. Лорд, наверное, очень посмеялся, когда, опоив зельями «поттеровскую подружку» предложил ее своему самому верному последователю. Лорда, я, кстати, очень хорошо помню… Ха! Такое не забывается…
Но сейчас и Волдемортова рожа покрывается вязким туманом, просто потому что Он так решил. Что ж, Ему лучше знать, что мне причитается. Иногда, в минуты просветления, я дрожу от ужаса, понимая, во что превратилась моя жизнь. Поэтому я краду у Хозяина огневиски, и методично уничтожаю жалкие остатки когда-то гениальных мозгов. Лучше не помнить прошлого, тогда и настоящее не кажется таким уж паршивым.
Сегодня мне хочется танцевать. Или этого хочется Ему? Не знаю, но, когда Хозяин, худой и небритый, с вечно сверкающими, больными глазами, чей зеленый цвет, единственный в окружающем меня сером мире, я жадно впитываю, прикасаясь губами к его полузакрытым векам, возвращается с очередного дежурства, он получает свою Терпсихору.
- Ну же, давай, вальс, я верю в тебя, моя лучшая ученица, - шепчет он, облизывая потрескавшуюся кожу моей левой мочки, - я наблюдал за тобой, знаешь… ты так боялась, когда проговаривала Аваду, а теперь сама их раздаешь, если я прикажу.
Вслушиваясь в звуки Его голоса, заполняющие все окружающее пространство, я пытаюсь вспомнить, в какой именно из полустертых эпизодов он заставляет меня поверить вновь, но, в очередной раз прижимаясь к его поджарому телу, забываю, наконец, обо всем.
В нашей близости нет ничего, кроме безумия, и даже я, гребаная нарокманка, понимаю, что то, как мы это делаем, наверняка пришлось бы по вкусу самым большим садистам из Лордовой шайки. Однако, мне плевать. Может, так действуют зелья, которыми меня так старательно пичкают вот уже полтора года, а может, просто я сама стала той игрушкой, которая так отчаянно требовалась моему Хозяину.
Сегодня его рубашка пахнет не только дымом, но и кровью. Я слизываю соленые капли, пахнущие ржавчиной, с рваной наспех залеченной раны на его плече, и тут же прикусываю края. Он шипит, но, подхватывая свою любимую игру, тотчас опрокидывает меня на пол, и хватает с полки тонкий скальпель, когда-то принадлежавший моему отцу.
Хозяину нравится смешивать нашу кровь, и я в последнее время стала находить в этом какое-то извращенное удовольствие, в тайне ужасаясь себе самой.
На спине остаются царапины – пол в комнате выложен свежеструганными досками, , на руках и ногах синяки от Его пальцев, а груди – порезы от скальпеля, которые я не хочу сводить. Мне нравится ощущать себя не просто безликой игрушкой, но Его собственностью – такая программа была фирменного Снейповского коктейля.
Он никогда не заходит в наши с Хозяином покои: та часть меня, что все еще пытается жить, знает, что ему противно видеть, что его зелья сделали со мной. Но мне плевать-плевать-плевать-плевать…
- Повтори! Повтори, любимая, прошу, - Он валяется у меня в ногах, но почему? Что Он слышал? О чем я говорила?
- Ничего не знаю, - выдыхаю я ему в губы, прикусывая нижнюю, как Он любит. Я не различаю цвета, и боковое зрение тоже ухудшилось, поэтмоу я не вижу, как в комнату, в которой мои многочисленные «я» разрезали на части на протяжении долгого, бесконечно долгого лета, врываются доблестные Орденцы.
Они не знают, на что я готова ради своего Хозяина. Они не знают, что та Гермиона Грейнджер, которую они с таким остервенением искали, давно умерла, уступив место новой, настоящей… грязнокровной игрушке, послушной лишь одной воле.
- Профессор, я не мог в это поверить. Я просто не могу в это поверить, - у Поттера ограниченный лексикон, и этот монолог, с бесконечно повторяющимся рефреном, безмерно раздражает, но Северус терпелив. Он понимает, как тяжело сейчас Мальчику-Который-Выжил. Потерять двоих самых близких друзей в День Победы – неужели такова судьба?
- Вам придется осознать произошедшее, мистер Поттер, и вам придется научиться с этим жить, рано или поздно… Мисс Грейнджер была похищена по приказу Темного Лорда полтора года назад. Не посоветовавшись со мной, он применил к ней одну из разновидностей зелья Подчинения, и это привело к неожиданным последствиям. Барти Крауч-младший, как вам известно, не был у Лорда на хорошем счету, поэтому бракованный товар отошел именно ему. Он любил вашу подругу… на свой безумный лад, конечно. Всегда просил новую порцию зелья для нее, никогда не забывал. Я часто наблюдал за ними, видя, что два искалеченных магией разума каким-то непостижимым образом тянутся друг к другу… Это было удивительно. Но то, что она убила мистера Уизли, попытавшись защитить Барти, - было определенно самой большой неожиданностью. Возможно, вас утешит мысль о том, что она не узнала никого из нас.
- Я убью этого урода. Я просто убью его.
- Не думаю, что вам это удастся. Все дело в том, что игрушка, подаренная добровольно, становится частью своего Хозяина. Умерев, Гермиона утянула Барти за собой…
P.S. отзывы?)


Глава 18

Специально для Ginnevra Potter
ГП/ДУ Warning! Флафф)

Предложение

На пляже нет ни души. Гарри очень долго искал это место, советуясь со множеством знакомых, как из магического, так и из маггловского миров. Конечно, увидев впечатляющий список требований к предполагаемому месту отдыха, большинство его друзей лишь фыркнули, но, после нескольких недель поисков, Малфой, старательно соблюдающий условия «договора о взаимовыгодном сотрудничестве», нашел для них с Джинни это место.

Остров, затерянный среди сотен подобных ему где-то в Океании, оказался настоящим раем. Ярко-голубое море с удивительно прозрачной водой; красочные тропические рыбки, не боящиеся людей; дивная растительность с невероятными по размерам и расцветке одуряющее пахнущими цветами; и, наконец, притаившийся среди благоухающих зарослей полностью пригодный для жизни дом.

Малфой что-то долго объяснял про магглоотталкивающие чары, протягивая ненавистому поттеру портключ, но тот только улыбался в ответ, зная, насколько важной станет эта поездка. Зная, и надеясь…

Джинни, рыжая малышка Джин, очень выросла за тот год, что им не довелось увидеться. Охота на оставшихся в живых Пожирателей Смерти, напряженная и очень опасная, не давала новоиспеченным аврорам вздохнуть спокойно… А Джинни ждала, преданно ждала, каждый раз со стразом открывая утренний номер «Пророка». А ведь он обещал ей, что больше не будет подвергать свою жизнь опасности!

- Я знала, что ты не удержишься, - усмехается она, когда Гарри появляется на выпускном, чтобы посмотреть, наконец, на свою драгоценную девочку, - спасать людей, -- это твое призвание. Думаю, если бы ты начал выращивать мандрагоры, или управлять каким-то бизнесом, то перестал бы быть собой.

- Ты не сердишься?

- Сержусь… Но такова женская судьба, вечно ждать своего мужчину. Ждать, и надеяться.

Гарри не перестает удивляться, сколько мудрости и терпения скрыто в удивительной девушке, которая по непонятным до сих пор причинам все еще оставалась с ним.

И сейчас, когда выпускной остался позади, и будущее открыто перед ней во всем своей великолепии, Гарри боится, что она откажется оставаться «его девочкой». Он не хочет давить на Джинни, наоборот, он жаждет дать ей выбор, тот выбор, которого лишен сам.

В первый же день на острове Джин заплетает свои огненные волосы во множество косичек, и в свете закатного солнца они кажутся темным покрывалом, окутывающим ее хрупкую фигуру. Гарри любуется ей, понимая, что без удивительной красоты и гармонии, составляющей, кажется, саму сущность его девочки, прекрасный остров показался бы пустым и бездушным.

- Знаешь, мне до сих пор не верится, что мы с тобой здесь, - смущенная, Джинни улыбается одними губами, и Гарри в который раз замирает, завороженный этой ее улыбкой.

- Ты довольна?


- Я счастлива, - улыбка сменяется заливистым смехом, и Гарри облегченно вздыхает: значит, он не зря все это затеял. Выдернуть единственную дочь из теплых объятий четы Уизли было непросто, а уговорить их отпустить Джинни в другую страну – еще сложнее, но это того стоит, - и я тебя люблю.

- Что? – он щурится на солнце, и притворяется, что не расслышал последних слов. С Джин можно побыть настоящим: не великим Героем, не Начальником Аврората , а просто мальчиком, у которого отняли детство.

- Я люблю тебя. Знаешь, я тут недавно думала… не могу понять, как я могла тебя не любить. То есть, я не могу вспомнить себя без любви к тебе. Немного пугает, да? – Джинни прикусывает губу, и Гарри краснеет, вспоминая, как эти губы ласкали его ночью… - мне кажется, ты всегда был вот здесь, - палец к голове, - и еще здесь, - ладонь напротив сердца…

- Давай поженимся, - быстро проговаривает Гарри, и тут же опускает глаза. Он планировал предложение руки и сердца совсем не так. Романтический ужин, свечи, может быть, скрипка, и, конечно, он надеялся, что это произойдет гораздо-гораздо позже… В своих чувствах Гарри не сомневался. Но Джинни, солнышко-Джин, перед которой открыты все дороги, которую ждет такое блестящее будущее… Что он может предложить ей? И что он, Мерлин побери, только что сделал?

- Хорошо, - спокойно отвечает Джинни, и тут же тянется к нему за поцелуем. Гарри вдыхает аромат ее волос, и понимает, что все так, как и должно быть. Он выбрал ее, а она – его, и наверняка, они буду счастливы. А будущее? Он обеспечит ей будущее!

P.S. отзывы?)

P.P.S. если вам понравился предыдущий фик, тло вы можете прочитать его расширеную и отредактированную версию вот здесь:http://www.hogwartsnet.ru/mfanf/ffshowfic.php?l=0&fid=62445


Глава 19

Специально для Strata

Те, кто меня знает, в курсе, что я не могу пройти мимо этого пэйринга.))



За окном притаилась осень. Мерзкое время, -- Теодор всегда ненавидел ноябрь. В этом месяце, наполненном шумом дождей и уличной грязью, он вылетел из школы, чтобы присоединиться к армии Темного Лорда. Тогда отцовские планы пошли прахом – мертвецам не с руки что-нибудь замышлять.

И вот, спустя пять лет он вновь вспоминает родительский оскал, но на этот раз без прежнего глухого раздражения, в прошлом всегда сопровождавшего их отношения. Слишком много воды утекло с тех пор. Слишком многое изменилось.

Только Лондон и осень остались прежними: ненавистными, выматывающими душу, и пахнущими смолой напополам с бензином.

Теодор медленно отходит от окна, стараясь запомнить хмурый утренний город – он не знает, когда еще ему удастся здесь побывать и в полной мере насладиться мазохизмом собственного одиночества.

- Тед, она опять плачет, - раздражение Миллисент понятно: вот уже три дня они торчат в этой квартире, с неработающим телевизором и пауками по углам, а Эмма сегодня совсем раскапризничалась.

- Может, голодная? – предполагает Нотт, пожимая плечами. Его дочери уже целых полгода, а он так и не научился определять, чего именно она хочет.


- Я ее только что кормила, - ворчит Милли. Ее терпение явно подходит к концу… Удивительно, что она вообще продержалась в их сумасшедшей компании так долго, - и ведь не унимается же! Вот, - Миллисент протягивает Тео истошно кричащий сверток, - пообщайся с папочкой, может, научишься уму-разуму.

- Мышка тихо пробежала, мышка быстро прошептала, - поет колыбельную Тед, укачивая ребенка. Ему пришлось научиться и этому: жизнь порой преподносит странные сюрпризы.

Машинально наблюдая за тем, как Миллисент укладывает в объемистый чемодан их нехитрые пожитки, Нотт хмурился, вспоминая, как все начиналось…

Он, как и все представители чистокровной верхушки, радовался победе Темного Лорда. Но ликование быстро закончилось, а ему на смену пришла неопределенность. Смерть Поттера от палочки Якова Эйвери, неожиданная, а от того еще более нелепая и страшная, вопреки ожиданиям, не решила ни одной из затяжных проблем.

Новая Министерская верхушка ожидаемо стала копией старой: власть и жажда наживы превращают людей в животных, не зависимо от того, какого цвета их кровь, а Хогвартс… Что Хогвартс? Снейп, по слухам, казненный за предательство, еще как-то умудрялся держать получивших оружие подростков в руках, но с приходом Кэрроу, молодежь совсем распоясалась.

В школу Теодор не вернулся. Результаты Т.Р.И.Т.О.Н не требовались для беззаботной жизни рантье, а Лорд, вполне удовлетворенный смертью мальчишки, резко потерял интерес к пополнению собственной армии.

Но одним ноябрьским тревожно-дождливым вечером все изменилось. То подобие жизни, что Теодор вел те несколько месяцев после Другой Победы, сменилось сумасшедшей гонкой, попыткой нагнать солнечный свет, и заглянуть в глаза смерти.

Он не ожидал от себя такого. Никто бы не ожидал. Но что мы на самом деле знаем о собственных полноправных хозяевах – чувствах и эмоциях, которые, так или иначе, управляют нами, показывая единственно-возможный путь?

В глазах Грейнджер притаилась та самая осень, что не давала Теодору спокойно спать ночами. В них он и утонул, не помня, ни себя, ни ее. Тогда все происходящее казалось чертовски правильным, чистым и настоящим, будто не было ни Лорда, ни Поттера, ни Ордена, ни Упивающихся… Наивными, Б-же, какими же они были наивными.

Смерть лучшего друга мало чему научила безрассудную гриффиндорку: понятие об осторожности у нее отсутствовало напрочь. Смелость, обязательный атрибут всех представителей ее факультета, обернулась проклятием, которое не смогли снять ни жизнь в бегах, ни рождение дочери.

Эмма, солнышко и радость, появилась совсем неожиданно. «Дети, какие же вы еще дети,» - шептала Нарцисса Малфой, принимая у Гермионы роды.

Тогда многим было плевать на стереотипы. Да и женщины всегда друг друга поймут – так говорила мать Теодора, мир ее праху, забытому всеми, похороненному в одной из многочисленных ниш фамильного склепа, где вряд ли когда-нибудь появится табличка с именем единственного сына храброй девушки, подарившей свою молодость одному из самых жестоких слуг Темного Лорда…

Иногда Теодор думал о том, что сказала бы мать, увидев их с Гермионой ребенка. Но воспоминания о женщине, подарившей ему жизнь, были настолько расплывчатыми и нечеткими, что Нотт стыдился собственных смелых мыслей.

Война, новая, но не менее страшная, началась сразу после появления на свет Эм-Эм. Ее развернули люди, не согласные с режимом Темного Лорда. И Гермиона, бросив все, ушла, оставив ребенка и почти что мужа (или Теодору просто нравилось так думать?) в месте, которое считала безопасным.

Он до последнего ждал ее возвращения. Сначала в доме, что они вместе обставляли, надеясь, с окончанием беспорядков, зажить одной семьей. Потом в Лондоне, в компании болеющей дочери и Миллисент, чьи дела вряд ли шли лучше, чем у кого бы то ни было из их однокурсников. Теодор хотя бы был сыт – а при военном положении в магической части города уже это считалось преимуществом.

И вот, спустя мучительно-долгие полгода, их настиг, наконец проклятый ноябрь. Специально обученные агенты обоих сражающихся сторон разыскивали магов по всей стране, и скоро должен был прийти их черед.

- Какого бы цвета ни была моя кровь, я не намерен ждать, пока нас не отведут на бойню, как паршивых свиней! – сказал он тогда Миллисент, - пора уезжать на континент. Там нас не достанут…

В тот день они покинули Англию, чтобы уже никогда не вернуться.

Осень настигла Теодора в России, через десять бесконечных тоскливых лет. Она заглянула в до блеска отполированное окно Петербуржского подвала, чтобы сказать, что война закончилась, и сцеловать слезы радости с щек невысокой маленькой девочки, чья мама наконец-то вернулась домой…

P.S. отзывы?)

Глава 20

Извините, вне очереди) подарок для DILLIGAF) и для всех любителей драмионы!


- Ты странная, Грейнджер, - вместо ожидаемой похабной ухмылки на лице Драко Малфоя явно отражалось недоумение.

- Прости, я не расслышала… - когда Гермиона была маленькой, родители часто говорили ей, что хулиганы недостойны внимания такой хорошей и замечательной девочки. Но годы, проведенные в незабвенной компании Гарри и Рона, научили девушку язвить, - как ты меня назвал?

- Странная, вот как. Ты записалась на семинар по ритуалистике? – нелишним будет упомянуть, что последние месяцы, проведенные в компании Малфоя, который неожиданно решил осчастливить факультет прикладной алхимии своим присутствием, так же стали прекрасным полигоном для оттачивания Гермиониного остроумия.

- Я долго выбирала между счастьем не лицезреть твои бледные попытки обратить на себя всеобщее внимание и обязательным курсом, но желание закончить программу за два года все-таки победило. И вот теперь думаю, а не ошиблась ли я? Может, стоило заменить ритуалистику циклом лекций профессора Альбергена?

- Что ж, приятно, что ты предпочла мое лицо и тайное знание Савченко удручающим парам по теории сознания, ¬- улыбка украшала лицо Малфоя, это Гермиона признавала всегда: поэтому для нее разница между его обычной издевательской ухмылкой и простым движением губ, которым он так редко удостаивал заинтересованную общественность, была очевидной. Но сегодня, видимо, был действительно необычный день…

- И все же, почему это я странная? Потому что в отличие от твоих подружек предпочитаю библиотеку твоему обществу? Или потому, что считаю магическое сочетание серебристого галстука и зеленой рубашки неподходящим твоей бледной коже?

- Нет, все гораздо проще, Грейнджер, - улыбка Малфоя, все еще сиявшая на худом скуластом лице, обескураживала, но Гермиона сбросила наваждение и сосредоточилась на его речи, готовая в любой момент отразить удар, - ты единственная в этом псевдоинтеллектуальном гадюшнике, действительно понимаешь, о чем я говорю. И зеленый мне идет, - момент был упущен: улыбка сменилась знакомой усмешкой, а стильный кожаный портфель перекочевал с левого плеча на правое.

Гермиона фыркнула: пикировки с Малфоем (она даже мысленно не позволяла себе называть его по имени) всегда оказывали на нее приятный тонизирующий эффект. Она не могла сказать, когда именно все это началось. Просто так сложилась ее новая университетская жизнь.

Вновь очутившись на ученической скамье она вдруг осознала: детство, казалось, безвозвратно утерянное при аппарации от «Норы» до Тоттнем-Корт-Роуд, и окончательно раздавленное щелкающим шепотом Беллатрикс, никуда не делось. Ее сверстники учились, влюблялись, писали друг другу глупые записки на уроках, забывали дома конспекты… А она вытирала слюни потерявшему рассудок Гарри и носила цветы на могилу Рона.

Поэтому, наверное, она и связалась с Драко Малфоем, единственным из ее однокурсников, кто мог адекватно реагировать на ее внезапные истерики, циничные комментарии и патологическую подозрительность.

И вот, сегодня он назвал ее странной. Его самого, к слову, вряд ли кто-то считал нормальным. Чего стоило одно его решение бросить родительский дом ради переезда к…

Портфель, черный и вспухший, полный свитков и пыльных книг, был таким же неотъемлемым атрибутом малфоевской неотразимости, как фирменная прическа или изумрудная фибула, удерживающая узел галстука. Но сегодня бывший слизеринский староста решил, видимо, пренебречь столь значительной деталью гардероба.

- Ну и зачем ты его швырнул, а? Новую сумку, что ли, хочешь?

- Да, Грейнджер, в этой самомнение уже не помещается. Слушай, у нас кофе есть?

- Ты в ящике смотрел? В верхнем? – усмехнулась Гермиона: в бытовых ситуациях Малфой вел себя как наитипичнейший представитель мужского пола. Никогда не мог найти нужную вещь.

- Дорогая моя гриффиндорка, этот странный коричневый порошок – не кофе! Кофе необходимо приобретать в зернах. Я принес пиво. Будешь? – Малфой ослабил идеальный узел галстука и сразу перестал быть похожим на иллюстрацию «ЕП»-а*

- Иногда меня поражает то, как в тебе сочетается изысканный аристократ и мелочная сволочь. А пиво ты мне все-таки дай. Лишним не будет.

Через несколько часов, единственные студенты Оксфордской академии магии, по-настоящему пережившие войну, вдрызг пьяные, сидели на полу собственной квартиры, купленной вскладчину вначале этого года, и самозабвенно целовались.

- Ты только не бросай меня, Грейнджер, ладно? Я ведь без тебя пропаду совсем… статуей стану, такой, как папаша. Ты чудная очень, и с тобой тепло.

- Ладно уж, оставайся сегодня в моей постели, раз так просишь. Будут кошмары – буди обязательно, - Гермиона вздохнула и потянулась к ночнику: сегодня была ее очередь выключать свет.

* Ежедневный пророк

Глава 21

Специально для Ann Gretham

Мы все жертвы – вот в чем суть.

В бою многие вещи кажутся естественными. Ради победы ты готов украсть, ударить, пытать, убить. А что происходит потом? После, когда совесть, убаюканная адреналином и страхом смерти, неожиданно поднимает голову? Когда воспоминания, несмотря на все твои старания, вновь и вновь прорываются в раскаленный мозг? Когда чужая жизнь, прерванная твоей рукой, снится по ночам? Когда биение сердце тех, кого неизвестные игроки посчитали мусором, набатом отдается в висках?

- Северус, ты ничуть не изменился, - многие мечтают услышать ее голос, но хозяйка «Приюта старателя» все время молчит. На малахитовых приисках не принято задавать вопросов, а в ее таверне всегда свежее пиво и, о чудо, настоящий ирландский эль. Таким, как она, здесь, в этом убежище отверженных, многое прощается.

- Ты тоже, - Северус врет ей в лицо, и не жалеет об этом. Еще бы, какая женщина захотела бы услышать о том, как истончилась ее фигура, и как поседели когда-то каштановые пряди.

- Не знала, что ты умеешь льстить, - хозяйка таверны усмехается, и Северус прячет лицо в ладонях. Странно, они оба разменяли четвертый десяток, а она все еще может его смутить, - у тебя что-то случилось?

- Не совсем. Что нового может произойти в жизни бывшего преподавателя, бывшего декана Слизерина, бывшего Директора…

- И бывшего шпиона? Прошу, не веди себя, как среднестатистический маггл в разгаре кризиса среднего возраста! Хотя, думаю, это еще не худший вариант. У твоего появления здесь может быть лишь одна причина, не так ли? – Кассандра, а именно так зовут улыбчивую предпринимательницу, ставит на стол початую бутылку «Мерло» и легким движением палочки чертит вокруг Заглушающие чары.

- Зачем ты это сделала? – Северус и так знает ответ на свой вопрос, но предпочитает увериться, что понял все правильно.

- А ты не догадываешься? – Кассандра пытается разлить вино, но ее руки слишком сильно трясутся и бордовые капли попадают на белую скатерть.

- Похоже на кровь, правда? – она пытается улыбнуться, но Северус видит, что своими намеками переполнил чашу ее терпения.

- Думаю, ты видела достаточно крови за всю свою жизнь. Я просто хочу узнать… Ты добилась того, чего хотела, а, Кассандра? Или, точнее, Гермиона? – он не собирается ее жалеть. Он хочет узнать правду.

- Думаю, ты всегда подозревал, что со мной что-то не так, - когда-то красивое лицо искажено горькой ухмылкой, и Северусу кажется, что за время их разговора его собеседница прибавила лет пять к своему календарному возрасту, - На мое счастье ты был единственным, да, слизеринец? Интересно, чем бы все закончилось, узнай правду, скажем, МакНейр? Или Трэверс? Или Яксли?

- Рискну предположить, что они бы напились с горя: представь, что для них значило бы проснуться в одной постели с грязнокровкой. Я не осуждаю тебя… вас, мисс Грейнджер. Сейчас, когда война закончилась, сложно кого-то судить. И все же мне любопытно: ты изменила прошлое?

- Дурак! – лицо Кассандры, которое он, кажется, знает, как свое собственное, покрывается красными пятнами, - прошлое невозможно изменить! Я пыталась, видит Б-г, я пыталась… Сначала Люциус и Регулус, потом Питер, смерть Джима и Лили! Ничего нельзя было исправить. Ни-че-го. А ведь приходилось жить с этим. Улыбаться в глаза будущим убийцам. Спать в одной спальне с трупами и фотографиями. Трахаться с Пожирателями Смерти, которые еще не совершили всего того, что предначертано, но обязательно совершат…

- Видимо, за свою глупость ты расплатилась сполна. И все же, чего ты хотела добиться, когда использовала Маховик Времени? И почему нынешняя мисс Грейнджер благополучно отучилась, никуда не исчезая? – Северус никогда не отличался разговорчивостью, и этот непрерывный поток вопросов нельзя было объяснить простым любопытством. Он знал Кассандру добрых четверть века, и ассоциировать ее с той Гермионой Грейнджер, которая так активно раздражала его все семь лет собственной учебы, было очень тяжело. Что могло случиться с этой девочкой? Почему она так жаждала изменить прошлое? И почему, попав в семьдесят шестой, отправилась на Слизерин?

- Ты всегда пытаешься докопаться до истины, Северус. Забавно… В себе я такого не замечала, хоть мы и похожи. Я была чертовски наивной, и мечтала о детстве, не омраченном войной. И лишь попав в чужое прошлое, задумалась, есть ил у меня право решать что-то за других. А касаемо моего сегодняшнего «Я»… Она просто не получила вожделенный маховик. Такие артефакты не поддаются Репаро. Петля времени замкнулась. Девочка будет счастлива: выйдет замуж за Рона, защитит диссертацию, нарожает кучу Уизли.

- А ты?

- А что я? За свои ошибки нужно платить, и, думается, я расплатилась сполна. Во время Второй Войны я стала наблюдателем, вновь переживая собственные промахи и цену, что пришлось отдать за них. Да, я пыталась быть полезной Ордену, но Пожиратели не спят с старухами-сквибами. Когда Лорд, тогда еще похожий на человека, лишил меня магии, я думала, что умру. Но, как видишь, прижилась.

Северус кладет ладонь поверх ее перекрещенных запястий и понимает, что, если бы он оказался на месте Кассандры, то вряд ли сохранил себя так, как это сделала она.

- Ты достаточно платила. Мы все платили. Я не буду осуждать тебя, но и ты меня не суди. Сейчас поздно о чем-то жалеть, да и какое мне дело до твоего прошлого? Двадцать лет назад, когда я, казалось, потерял смысл жизни, ты предложила мне комнату в «Приюте странника» и свою компанию. А теперь скажи, это предложение еще в силе?



Примечания:
1) думаю, по этой истории понятно, что мне тяжеловато дался бы классический Снейджер)
2) в этой истории много белых пятен: если есть вопросы, обращайтесь_))) ответим)
3) всех поздравляю с прошедшими праздниками)

Глава 22

специально для Insane Clown
долгожданная история: Гарри и Габриэль

Ты свет, я свет...

У нее было очень красивое имя - Габриэль. Мама говорила, что назвала ее в честь благороднейшего из ангелов, а она смеялась – девочке, рожденной человеком в семье безумно прекрасных, действительно неземных созданий, гораздо больше пошло бы имя вроде «Бэнши».

Она искренне считала свое детство счастливым – ей нравилось расти, не замечая собственного одиночества. Ее родители: добрые, нежные, но увы, такие недалекие люди, считали, что главное для детей – ощущать любовь со стороны взрослых. Но маленькой Габи, тихой, и так непохожей на сияющую, яркую Флер, было недостаточно сказки на ночь и теплых поцелуев. Больше всего на свете она хотела быть услышанной. Быть понятой.

Мама часто беспокоилась о ее будущем, в своей наивности не замечая, как вскользь брошенные фразы, вроде: «и как же наша габи выйдет замуж?» ранят неокрепшую душу ее младшей дочери. И только бабушка, до последнего дня сиявшая удивительной красотой, не принадлежащей к миру смертных, часто приговаривала:

- Поверьте, в этой малышке гораздо больше от вейлы, чем в любой из нас.

Шли годы, а Габриэль все так же оставалась собой, погруженная в мир волшебных сказок и несбыточных надежд. Она часто рисовала закаты – только их и только акварелью. В ее комнате в Бобатонском общежитии висели репродукции Клода Моне, художника, которого большинство ее сверстниц считали скучным.

Свадьба Флер запомнилась Габи не яркими красками, или печальным концом, нет. На этом странном празднике, она впервые почувствовала свою причастность к обществу. И тягу к людям, такую странную, и непривычную.

Наверное, именно поэтому она удивила всех домашних, едва оправившихся после страшного военного года, отправившись доучиваться в старейшую магическую школу Европы – в Хогвартс.

Габриэль и сама не могла толком объяснить, что подвигло ее на столь внезапные перемены. Просто, в последние дни жаркого лета девяносто восьмого, ей стало слишком душно в родном поместье. Родители жили так, будто ничего не изменилось, а письмо сестры дышали болью, и совсем чуть-чуть затаенной надеждой на лучшее. Флер, золотая девочка¸ гордость фамилии Делакур, задыхалась от боли в чужом для себя мире. А Габриэль просто захотела стать для нее живым солнцем.

Англия встретила юную француженку неприветливо, наверняка думая, что холодным ветер и дождь остудят горячее сердце. Но Габриэль нравилась эта странная погода, будто отражающая ее собственный мир: в воздухе, наполненном дождем и туманом, она видела очищение.

Флер, дитя солнца и радости, не умела долго грустить, а малышка Мари, подарившая себя миру в начале сентября, и вовсе изменила жизнь родителей, всецело погрузившихся в новую для себя роль – молодых мамы и папы.

Габриэль радовалась за сестру, но понимала, что ее место в Англии – место света и надежды – теперь занято навсегда. Что оставалось ей теперь? Учеба в мрачном замке, жизнь в подземельях, где нет окон и солнца, и странная дружба с молчаливой Асторией Гринграсс, так похожей на нее и в то же время, такой разной, такой удивительной, такой любящей… такой, какой никогда не была сама Габриэль.

Патронус Тори она заметила случайно: профессор Поттер, заменивший ушедшего после первых месяцев работы аврора Гольдстейна, на посту преподавателя ЗОТС проводил свой первый урок на природе, у Черного Озера. Он начал с самого сложного из всех Светлых Заклятий, и у Астории оно получилось с первой попытки.

Многие их однокурсники восхищенно следили за полетом белоснежного голубя, повиновавшегося легким движениям палочки светлого дерева в руках Слизеринки, а она лишь смотрела на замковые ворота, в которых стоял ее жених…

Счастьем Астории был Драко Малфой. Габриэль не знала, заметил ли кто-нибудь, кроме нее, как именно Тори удалось вызвать Патронуса. Но чувство, ярко горящее в бирюзовых глазах подруги, сказало Габи о многом.

Дни летели за днями, недели складывались в месяцы, а Габриэль никак не могла придумать, что именно могло бы составить ее счастье. Она не беспокоилась об экзаменах – подобное колдовство никто не стал бы проверять.

Она волновалась о себе. Счастье представлялось ей чем-то абсолютным. Обязательной частичкой каждого человека. А если у нее нет счастливых воспоминаний, значит она… неправильная? Не такая, как все? Тогда какая она? Кто она?

Профессор Поттер не зря считался одним из лучших преподавателей – терпеливый и внимательный, он уделял достаточно времени каждому, и всегда помогал тем, кому это требовалось. Габриэль часто думала о том, как ему живется в месте, где он потерял множество друзей, и откуда в нем силы дарить себя другим без остатка.

-- Я заметил, что у тебя не ладится с Патронусом. Помочь? – и еще, Габи замечала, что мало кто мог отказать профессору Поттеру, и дело было вовсе не в его статусе героя, но в удивительной манере оставаться собой, что бы ни случилось.

- Думаю, что у меня не достает счастливых воспоминаний, профессор… Мне кажется, я еще не дожила до момента, когда счастье может принимать материальные формы.

- Я видел, как ты смотришь на Асторию и Драко Малфоя. У них – своя история, но любовь, не всегда счастье, помогающее вызвать Защитника. Хочешь, я тебе покажу? – Габриэль понимала, что не сможет отказать своему учителю. Никто не мог, поэтому она легко позволила отвести себя в Выручай-Комнату, после пожара превратившуюся в подобие кабинета Фиренца.

- Моим счастьем всегда была свобода. Не от людей или внимания, нет. Свобода чувствовать, что хочется. Быть с дорогими людьми. Свобода не бояться засыпать ночами, и свобода видеть бирюзовых бабочек над озером. Экспекто Патронум!

Габриэль с улыбкой наблюдала за грациозным оленем, который носился по заросшей травами и цветами поляне, будто живой. Она понимала профессора Поттера. И видела в нем себя. И того мальчика, что спасал ее от гриндилоу пять лет назад.

- Ты свет, Гарри Поттер. Ты свет, я свет… Экспекто Патронум!

Они понимали друг друга – Габриэль и Гарри. И их защитники, пара благородных оленей, свободно гуляющие ночами по Хогвартсу, тоже будто чувствовали людей и друг друга, даря окружающим свет..



Глава 23

Драмион, для всех ценителей, и лично для:

Lew13, и Милистрения

Когда она появилась в моем камине впервые, я был удивлен. Я имею в виду, действительно удивлен.

В то странное послевоенное время, родители, отписав мне всю английскую собственность семьи, отправились в Португалию, праздновать свое воссоединение. Нельзя сказать, что я был донельзя огорчен этим фактом: наши отношения с отцом все еще оставляли желать лучшего, а мать во всех наших с ним спорах традиционно принимала его сторону.

Друзья, подобно крысам разбежавшиеся по темным углам сразу после блистательной победы сил Добра, меня давно не интересовали. Таким образом, мое одиночество нарушали лишь саркастические комментарии крестного, который время от времени появлялся на пострадавшем от воды холсте, висевшем на стене моего рабочего кабинета.

Обычно Северус приходил по вечерам. Думается, ему доставляло удовольствие наблюдать за моими неуклюжими попытками перевода Легенды о Великом Змее. Да-да, в этот период моей основной деятельностью официально считалась руническая магия.

Еще в Хогвартсе я интересовался созданием артефактов и их историей. К сожалению, влияние отца и моего окружения, и, что скрывать, некоторая поспешность суждений, сильно повлияли на мои увлечения. И лишь после окончания войны, свободный от чьих бы то ни было приказов, я, наконец-то, смог заняться тем, к чему всегда лежала душа.

В тот четверг я решил закончить работу пораньше. Дело в том, что не далее, как в обед, меня неожиданно посетила министерская сова. Вообще-то, послания от моих непосредственных начальников приходили довольно часто: я не афишировал свою работу с невыразимцами, но и не скрывал ее. Паранойя незабвенного Грюма обошла меня стороной. Однако то письмо заставило меня изрядно поволноваться: на нем был штемпель Аврората.

За последние пять лет я ни разу не сталкивался с представителями исполнительной власти. Если война хоть чему-то меня и научила, так это тому, что для собственного спокойствия следует вести разумный законопослушный образ жизни.

Но, к сожалению, не все бывшие последователи Темного Лорда успокоились со временем. По крайней мере, именно так считал начальник Магической Полиции. А спорить с ним – себе дороже! Многие из экс-слизеринцев испытали это на своей шкуре, а я не горел желанием повторять их опыт.

В письме, довольно вежливом, надо сказать, было сказано, что отряженный для моей охраны – кто бы мог подумать: представители правопорядка охраняют Малфоя-младшего! -- аврор прибудет через камин вечером.

Таким образом, к пяти часам я отложил в сторону полуистертый мешочек из воловьей кожи, испещренной символами, и коротал время, попивая коньяк из запасов бабушки – урожденная Валуа, она обожала все французское – и глядя в огонь.

Она появилась ровно в восемь – что ж,, пунктуальность всегда была ее отличительной чертой. Честно говоря, в первую секунду я даже ее не узнал. Так сильно изменилась золотая девочка Гриффиндора…

Что ж, мы все прошли войну, и я не ждал, что хоть кто-то из знаменитого «потерянного поколения» сохранит лицо… но такие изменение невозможно предвидеть. Нет, правда, меня довольно трудно удивить, но ей это удалось.

Бешеную копну спутанных волос сменила маггловская военная стрижка: по крайней мере, именно так я представлял военных, когда читал о них в прессе. Быть бизнесменом, к слову, тяжкий труд – слишком уж мы, волшебники, связаны с миром простецов. Пришлось многому учится на ходу…

Но я отвлекся. Школьную форму сменила просторная аврорская мантия с кучей потайных карманов, из-под которой торчали тяжелые берцы с гвоздями, вбитыми в подошвы. Лицо, раньше ассиметричное, но живое, искрящееся эмоциями, превратилось в застывшую маску… Она смотрела на мир равнодушно, будто не замечая его красоты, которая раньше завораживала и пленяла таких девушек.

Конечно, кое-кто мог бы отыскать в моих воспоминаниях о ней нечто фрейдистское, но, поверьте, я не имел в виду ничего подобного. Просто Грейнджер была частью моего прошлого. Того прошлого, о котором я предпочел бы не думать, но которое казалось мне незыблемым.

- Аврорат, Министерство Магии Британии, - она представилась, и я на секунду представил, что действительно остался неузнанным, - я вижу, мистер Малфой, вас предупредили о моем визите.

- Да ладно тебе, Грейнджер, не будь такой… -- я честно пытался играть свою роль. Мне казалось, что более глупой ситуации и придумать нельзя: бывшие школьные враги вынуждены находиться в одном помещении – страшная банальность!

И тут она рассмеялась. До этого момента я слышал подобный смех лишь однажды: правда, следует признать, что в исполнении Беллатрикс он звучал более пугающе. Но за пять лет спокойной размеренной, мирной жизни я отвык от подобных вещей.

- Не пытайся быть хуже, чем ты есть. Я и так не питаю иллюзий насчет тебя, - она бесцеремонно устроилась в кресле, и, если бы не многолетний опыт наблюдения за отцом, я мог бы и не заметить, насколько сильно она напряжена.

- Думаю, ты кое в чем права: всю жизнь страдаю от избыточных иллюзий: когда люди ожидают, что ты будешь сволочью, трудно вести себя иначе, - не знаю, что подбило меня на откровенность. Возможно, все дело было в том, что она, наверное, впервые за все время нашего знакомства, чувствовала себя свободно в моем присутствии. Тогда же я впервые задумался над тем, насколько изменился сам.

- Думаю, ты мог бы попытаться вести себя по-человечески. Почему-то мне кажется, у тебя бы получилось, -- не знаю, пыталась ли она кокетничать в тот момент. Но для меня подобные фразы всегда были приглашением к легкому флирту.

- Интересная позиция. То есть, я мог бы измениться…

- Ты уже изменился. Вряд ли хоть кто-то из наших однокурсников мог хоть на секунду представить, что когда-нибудь блистательный ДМ будет носить очки, - да, она стала по-настоящему опасной штучкой.

- Ну, Гермиону Грейнджер в Аврорате они тоже вряд ли могли себе представить. Кстати, может, объяснишь, почему мне вдруг понадобилась охрана? – тут она помрачнела. Странно, но я готов был вырвать себе язык за неосторожное замечание. Удивительно, что я еще не понял, чем все это закончится.

- Интересно… я не предполагала, что Рон объяснит все это именно так. Расслабься, тебе ничего не грозит: они просто хотели убрать меня подальше в День Победы. Никому не хочется тратить самый важный вечер в году на пьяную героиню, - на самом деле, я действительно забыл о том, что вся страна празднует годовщину Битвы за Хогвартс. Для меня это были дела давно минувших дней, а вот Грейнджер, судя по всему, никак не могла избавиться от тяжелой ноши воспоминаний.

- Это вполне в стиле Уизли – объявить меня мишенью, чтобы развлечь бывшую подружку, - не спрашивайте, откуда, но я знал, что у них не сложилось. Будем считать, что всему виной моя блестящая интуиция.

- Можно подумать, ты знаешь, что в стиле моего начальства, а что нет. Кстати, у тебя можно курить? – разумеется, я тут же призвал пепельницу. Не люблю неловких моментов.

- Итак, каким образом из «мозга всея Гриффиндора» ты превратилась в…

- В лысого «солдата Джейн»? – тут я рассмеялся: этот фильм я посмотрел одним из первых, -- не понимаю, почему все так удивляются? Наше детство искалечила война. Мне до сих пор кошмары по ночам снятся, Рон вообще палочку из рукава не достает. А Гарри к магглам ушел: сказал, что мир предпочтительнее войны, -- тут Грейнджер сделала нечто совсем уж шокирующее: она схватила со стола мой бокал и основательно заправилась коньяком. Да уж, не так я представлял вечер…

Через полтора часа мы уже основательно набрались. И, что интересно, с каждым глотком, я все больше понимал Грейнджер, оказавшуюся на обочине жизни со своими кошмарами, жуткими сапогами и отвратительной стрижкой…

Последним, что я помню, были слова Снейпа который, как обычно, появился в самый неожиданный момент:

- Не упусти свой шанс, Драко. И да, заставь ее отрастить волосы!
***
- Что ж, теперь вы понимаете, почему мы пришли к вам? И да, Гермиона, тебе не кажется, что этот куафюр как-то странно улыбается?

P.S. Анют, надеюсь, я реабилитировала Снейпа?)))))))))))