Глава 1Последние несколько дней Северус Снейп пребывал в такой растерянности и смятении, что войди к нему Гермиона Грейнджер или Гарри Поттер и в самом хамском тоне потребуй шкуру бумсланга для оборотного зелья, профессор только бы сказал: «Возьмите там, в левом шкафу, на второй полке» и тут же забыл бы, о чем его спрашивали. Даже если бы Гриффиндор полным составом заявился в кабинет Зельеделия, в совокупности с Рейвенкло и Хаффлпаффом, и устроил отвязную вечеринку, преподаватель, погруженный в свои мысли, даже не повернул бы головы в их сторону, не говоря уже о том, чтобы встать с кресла.
Ничего себе начало учебного года. Впору идти к директору Дамблдору и испрашивать для себя не столь желанное место преподавателя Защиты от Темных Искусств, а должность учителя Прорицания. Ведь нельзя не признать, что, как только та шоколадно-бурая желтоклювая ястребиная сова влетела в Большой Зал, Снейп, получавший в год от силы два-три письма, понял, что это по его душу. Понял, что именно ему предназначено это письмо, содержание которого серьезно выбило его из колеи. Хвала Мерлину и личной выдержке, что профессор не стал разворачивать пергамент на глазах у всех присутствующих.
Уважаемый Северус!
Прошу прощения за столь фамильярное обращение, но в дальнейшем ты поймешь, чем оно вызвано. Поверь, мною движет не стремление подчеркнуть панибратство наших некогда имевших место быть отношений, а всего лишь желание заострить твое внимание на личном характере моей последующей просьбы. Надеюсь, хорошие воспоминания о совместном обучении в Хогвартсе на параллельных факультетах извинят меня в твоих глазах. И, надеюсь, я уделила достаточно места светским расшаркиваниям, чтобы, наконец, приступить к изложению главного. Дело в том, что в этом году Хогвартс распахнет свои гостеприимные двери для моей дочери Лизы, которая по совместительству является и твоей. Предвидя реакцию и предвосхищая ряд вопросов, спешу заверить, что речь не идет о признании отцовства или требовании алиментов, а всего лишь о моем материнском сердце. Только лишь исключительные обстоятельства заставили меня написать тебе. Я еще не забыла прошлогодней шумихи вокруг событий, произошедших в школе, о которых ты осведомлен лучше меня, а этот год обещает быть не менее интересным. Ты понимаешь, что я имею в виду беглеца из Азкабана, дементоров и тому подобное. Так вот единственное, о чем я тебя прошу, – присмотри за моей девочкой. Сама я вынуждена уехать по делам Министерства, а, следовательно, не смогу быть в пределах досягаемости, что и является причиной моего волнения. Просто присмотри, и ничего кроме, тем более Лиза не в курсе вашего с ней родства.
Искренне твоя, Антония Тоттенхем.
P.S. Увидеться мы с тобой сможем нескоро, так что все возмущения, впечатления, воспоминания и вопросы отправляй с совой сразу же на адрес нашего посольства в Японии.
Сколько раз профессор перечитал письмо, история умалчивает. Размышлял над его содержанием он еще дольше.
Тоттенхем с Хаффлпаффа. Конечно, он ее помнил, как помнил и присущую ей манеру общения. Да уж, это было вполне в духе Антонии, сообщать новости тактично, в лоб. Если это разновидность хаффлпаффской честности, то Снейп был рад, что распределяющая шляпа в свое время разглядела в нем зачатки слизеринских хитрости и находчивости. Северус помнил, что среди первокурсников была Лиза Тоттенхем, вспомнил он и то, как при звуках знакомой фамилии промелькнули в памяти несколько довольно-таки неплохих воспоминаний, связанных с нею. С фамилией, а не девочкой, распределенной шляпой в Хаффлпафф, как оказалось, по наследству. Но это тут же отошло на второй план, уступая место более существенным раздумьям, поскольку, и это уже становилось крайне раздражающей Снейпа традицией, в Хогвартсе все вертелось вокруг Поттера. На этот раз мальчишка рухнул в обморок при виде дементора, объяснимое, хоть и редкое явление. Хогвартс-Экспресс еще не успел прибыть, а все уже засуетились, получив сову с предупреждением от нового преподавателя Защиты от Темных Искусств. Последнее обстоятельство тоже не добавляло радости. Мало того, что желанная должность вновь досталась кому-то другому, так еще и этим кем-то был заклятый враг. Уж как Снейп возражал против назначения Люпина, как предостерегал Дамблдора, что не следует доверять этому оборотню, но переубедить директора было не проще, чем реку вспять повернуть.
Поттер-переполох, Ремус Люпин, а теперь еще это. Все одно к одному. Приди письмо на пару дней раньше, и профессор был бы более внимателен, абстрагировавшись от всех посторонних раздражителей, и смотрел бы не с неприязнью и отвращением на Люпина, а с любопытством на толпу первогодок. Сейчас же он даже не мог вспомнить, как выглядела девочка, которую навязывают ему в дочери. А вот лицо Антонии он вспомнил на удивление быстро…
Несмотря на то, что все его внимание было поглощено Лили Эванс, Снейп помнил, что и на вокзале, и в поезде, и по дороге к Хогвартсу эта девочка хоть на секунду, но попадала в поле его зрения. На перроне Северуса заинтересовало, что ее провожают не родители, а мужчина в униформе, бархатном костюме изумрудного цвета. Потом выяснилось, что это был один из шоферов при Министерстве Магии, а родители девочки, трудившиеся в Отделе международного магического сотрудничества, были слишком заняты на работе. После он столкнулся с ней в тамбуре Хогвартс-Экспресса, девочка зацепила его сундуком и извинилась, но Северус был так взвинчен только что случившейся словесной перепалкой с парой мальчишек, Блэком и Поттером, первой из многих, что не отреагировал ни на первое, ни на второе, торопясь вслед за Лили найти другое купе. Переправляясь через озеро, оказавшись в одной лодке, будущий профессор Зельеделия, наконец, получил возможность разглядеть девочку, просто потому, что Эванс о чем-то задумалась, а черная вода не выглядела достаточно привлекательно, чтобы пытаться высмотреть что-либо в ней. Попутчица оказалась на удивление симпатичной. Нет, конечно, до тоненькой нежной Лили ей было далеко, этой пухленькой круглолицей курносой девочке, но серо-зеленые глаза ее смотрели так же доброжелательно, каштановые волосы отливали озорной рыжиной, а вся она напоминала свежую сдобную деревенскую булочку. Правда, позже оказалось, что булочка-то с перчиком, да и не деревенская, но это уже потом. А тогда, расстроенный из-за того, что распределяющая шляпа развела его и Лили по разным факультетам, Снейп запомнил имя этой девочки только оттого, что ее выкрикнули по списку сразу после него. Тоттенхем, Антония…
Снейп раздраженно передернул плечами. Он был ошеломлен, и это чувство ему не нравилось. Но что профессору еще больше не нравилось, так это то, что он совершенно не представлял, что делать дальше, как поступить.
Было далеко за полночь, когда Северус решился покинуть подземелье, чтобы вдохнуть свежего воздуха и тем самым попытаться призвать к порядку бессистемный сумбур из, как написала Антония, возмущений, впечатлений, воспоминаний и вопросов, царящий в голове. Это возымело действие. Стоя на пороге Хогвартса в серебристом холодном свете уличных фонарей, наблюдая за причудливо пляшущими тенями деревьев на земле, Снейп принял весьма приемлемое в данном случае решение – дальше пока не делать ничего, пока он не увидит Лизу Тоттенхем, свою дочь.
Глава 2Это был первый раз за много лет, чтобы профессор Зельеделия ждал появления первогодок в своем подземелье с таким плохо скрываемым нетерпением. Благо никому не приходилось объяснять свою усиленную нервозность, достаточно было бросить хмурый взгляд в сторону Люпина или Поттера, и окружающие были готовы сами придумать тысячу объяснений его состоянию. Да и прибегать к этому приходилось нечасто, если есть положительные моменты в жизни двойного агента, так это умение держать себя в руках, а всякие там разные чувства и эмоции - при себе. Ждать пришлось не долго.
В кабинет Снейп вошел, когда первокурсники Хаффлпаффа и Рейвенкло уже расселись. Вошел стремительно и с особым чувством: на этот раз ему предстояло не просто знакомство с классом. За столько лет процедура была отработана до мелочей: ученики, вступительная речь, несложные вопросы, чтобы понять, кто чего стоит. Обычно он начинал говорить уже по дороге от двери к кафедре, но сегодня… Подойдя к учительскому столу, Северус повернулся к классу и внимательно всмотрелся в испуганно-заинтересованные детские мордашки с прикованными к нему взглядами.
…вдруг его пристальный взгляд выхватил из общей массы лицо девочки, как две капли воды похожее на его, когда ему было одиннадцать, только с более мягкими, женственными чертами лица, и он сразу понял, что это она. Его дочь. И от счастья на глаза навернулись слезы…
Снейп криво усмехнулся неожиданно пришедшей на ум цитате. Помнится, то была его первая и последняя попытка понять, чем так привлекает Чарити Бербидж магловская литература. Возможно, произведение было выбрано неудачно, возможно, сказывалось различие во вкусах и пристрастиях двух профессоров, только книгу ту Снейп прочитал просто из уважения и был признателен коллеге, когда она удовлетворилась одним «занимательно» в качестве отзыва и не стала развивать тему. В глубине души профессор был рад, что книга – это только книга. Он даже представить себе не мог, как бы повел себя, если бы вдруг среди учеников разглядел худую бледную девочку с крючковатым носом, пронзительно-черными глазами и длинными темными сальными волосами, как у него, да еще с таким напряженным выражением лица, как у сидящих перед ним детей. Похоже, они заметили его ухмылку и призадумались, что бы она могла означать. Северус усмехнулся еще раз, обошел стол, опустился в профессорское кресло и открыл журнал.
Она была среди них, Лиза Тоттенхем, ее фамилия ближе к концу списка подтверждала это, как ничто другое. Но как бы ни хотелось Снейпу начать знакомство именно с нее, он скорее бы усыновил Лонгботтома, чем дал повод к размышлениям, нарушив установленный порядок. Профессор назвал первого по списку и методично двинулся к цели, поднимая взгляд после каждой фамилии, чтобы посмотреть, кому она принадлежит, иногда задавая малозначимые вопросы общего характера или о родственниках. И вот, наконец…
- Тоттенхем! – голос профессора прозвучал чуть громче и напряженнее, чем до этого, а взгляд чуть быстрее перескочил со страницы журнала на учеников.
Во втором ряду с краю несмело поднялась высокая худенькая девочка. Ей, определенно, было неловко под сверлящим взглядом Снейпа, но он ничего не мог с собой поделать, вглядываясь в черты ее лица, пытаясь отыскать сходство. Нет, не с собой, с Антонией. Что ж, Лиза не являлась точной копией матери, унаследовав от Антонии серо-зеленые глаза и каштановые с рыжим отливом волосы, она была избавлена от материнской курносости и полноты, но чем больше Северус вглядывался в детское личико, тем больше убеждался, что девочка – дочь своей матери. Пауза затягивалась. Почувствовав что-то неладное, дети начали перешептываться, а продолжающая стоять Лиза покраснела, окончательно смутившись. Профессор тряхнул головой, отгоняя не вовремя нахлынувшие воспоминания, и спросил:
- Антония Тоттенхем – ваша мать?
- Да, - почти прошептала девочка.
- Она по-прежнему работает в Министерстве?
- Да, в Отделе международного магического сотрудничества.
- Сядьте, мисс. Продолжим…
Дальше урок продолжался по привычному сценарию ровно до того момента, пока после вводной части Снейп не поручил ученикам приготовить простенькое зелье для начинающих. Обычно в это время он ходил по аудитории, смотрел, кто как справляется, и делал выводы о наличии каких-нибудь способностей или их отсутствии, но сегодня все внимание Северуса было приковано только к одной ученице. Лиза, бесспорно, заметила, что он не спускает с нее глаз, но, будучи не в силах воспрепятствовать преподавателю, всего лишь сосредоточилась на особо тщательном измельчении одного из компонентов.
Однако, глядя на девочку, думал Снейп не о ней. Против всякого желания, мысли профессора были далеко в прошлом.
Он отлично помнил тот день: яркая осень, рыжая листва на деревьях и солнце, заливающее все пламенем, черная вода в озере, около которого он плюхнулся на бревно, чтобы отдохнуть после долгой пешей прогулки. Первый месяц в Хогвартсе дался ему нелегко, и речь шла не о профессорах и предметах. Его неплохо приняли на факультете Слизерин, Лили, хоть и училась на Гриффиндоре, но была рядом, с учебой проблем почти не было, вроде бы все в порядке. Все, да не все. Как всегда для счастья не хватает сущего пустяка. Насколько лучше ему бы жилось, если бы не было этих противных Блэка и Поттера. Чувство взаимной неприязни, возникшее в момент первой встречи в Хогвартс-Экспрессе, за это время только усилилось, стало более масштабным и по силе, и по количеству участников, поскольку за время, прошедшее с начала учебного года, к тем двум присоединились еще двое – Люпин и Петтигрю, еще не начавшие третировать Снейпа, но и не пытающиеся остановить своих приятелей. Северус никогда бы не подумал, что способен кого-то возненавидеть так быстро и так сильно, как этих четверых гриффиндорцев. Еще ни разу не было так, чтобы повстречавшись где-нибудь в школе, они просто прошли мимо, не попытавшись зацепить словом или делом. Из-за них он вынужден постоянно быть настороже, осматриваться, оглядываться. Иногда он с трудом преодолевал постыдное желание передвигаться по Хогвартсу короткими перебежками, но гордость не позволяла, поскольку в глубине души Снейп подозревал, что его преследователей это только осчастливит. Вот и сейчас, направляясь в библиотеку, чтобы подыскать достойное завершение сочинению о свойствах бадьяна и лирного корня для профессора Слизнорта, Северус сначала убедился, что горизонт чист, и только потом устроился с книжкой в укромном уголке возле окна. И зачитался…
- Рейнштейн!
Заклинание вырвало Снейпа из мира растений, используемых в Зельеварении. Он мгновенно узнал голос Блэка, а это не сулило ничего хорошего. В тот же миг Северус в этом убедился, когда на голову ему обрушилась масса воды из возникшей над ним маленькой серой тучки. Застигнутый врасплох, насквозь промокший, мальчик зло уставился на безудержно хохочущих Поттера и Блэка, Люпина и Петтигрю он не заметил, но это не значило, что их нет поблизости. По тому, что облако не исчезло, Снейп понял, что его унижение еще не закончилось, и поспешно потянулся за палочкой, но не успел, очередной поток воды выплеснулся из тучки. Слизеринец обреченно зажмурился и втянул голову, но вдруг услышал:
- Рефлекто!
И тучка вместе с выливающейся из нее водой, которую язык не поворачивался назвать дождем, в мгновение ока перекочевала к гриффиндорцам. Раз! И они ничем не отличаются от Снейпа: такие же удивленные и мокрые. Северус оглянулся. Неожиданная помощь пришла со стороны той самой «пышечки» - Тоттенхем, которая вставала из-за соседнего столика с палочкой наизготовку.
- И… Фините инкантатем! На тот случай, если вы хотите повторить фокус на мне, - девичий голос звенел возмущением.
Тучка исчезла. Гриффиндорцы остались. Мокрые и злые, ошеломленные не меньше Северуса тем, что кто-то не побоялся ввязаться в ссору. Однако Блэк не был бы Блэком, если бы успокоился так быстро.
- Дожил, Нюниус! – воскликнул он со злорадной интонацией. – За тебя девчонки заступаются! Сам-то что, не в состоянии? Где же твоя гордость?
- Вероятно, там же, где твоя смелость, - ответила вместо Снейпа Тоттенхем. – Ты вообще один ходить боишься.
- Ты, кажется, куда-то шла? Вот и топай дальше, - Блэк откровенно грубил, не давая своему дружку Поттеру вставить хоть слово.
- С удовольствием! Вот только ты стоишь у меня на дороге…
- Потому что я достаточно смел, чтобы не пасовать даже перед таким боевым слоном, как ты!
Снейп, со стороны наблюдавший за перепалкой, заметил, что щеки Антонии слегка порозовели, когда она услышала обидное прозвище, но глаза опасно сузились. Она сделала еще несколько шагов к Сириусу и произнесла, опустив палочку:
- Я не только «боевой слон», у меня еще очень плохое зрение, но при моем весе это будут твои проблемы.
С этими словами девочка притворно-неловко наступила Блэку на ногу.
- Ай! – вскрикнул тот, и Снейп с удовлетворением отметил на лице врага растерянность, Сириус определенно не знал, как поступить дальше, он явно не рассчитывал на столь активное вмешательство и сопротивление.
-Ой, прости, я предупреждала, - слащаво улыбнулась Тоттенхем.
Чем закончилась история, если бы в тот момент на горизонте не появилась бы библиотекарь, Северус не мог даже предположить. Завидев мадам Пинс, Блэк и Поттер ретировались, а Тоттенхем повернулась к Снейпу, нацелила на него палочку и сказала:
- Эксургерум!
Одежда высохла мгновенно. Северус благодарно посмотрел на Антонию, он все еще был ошеломлен и фактом, что за него заступились, и самой перепалкой, которая продолжалась от силы пару минут, но произвела огромное впечатление на слизеринца.
- Ты смотришь на меня так, как будто я перестаралась, и у тебя вместе с одеждой и язык отсох, - усмехнулась девочка. – Не хочу, чтобы ты там себе чего-то навоображал, я просто считаю, что нечестно нападать исподтишка, тем более двоим на одного.
Она собрала книжки и направилась к выходу из библиотеки, а все еще не пришедший в себя Снейп смотрел ей вслед и никак не мог решить, как ему отнестись к происшедшему.
Глава 3Урок у первокурсников закончился, и ребятишки торопливо засобирались, как только профессор объявил, что они свободны. Лиза прошмыгнула в двери одной из первых. Снейп понимал состояние девочки: мало того, что репутация преподавателя Зельеделия бежала впереди него, так еще и ей перепала львиная доля учительского внимания. Хорошо или плохо то, что она не знает, чем это вызвано? А хорошо или плохо то, что он знает? Лишенный какой бы то ни было сентиментальности, Северус никогда не испытывал желания предаваться приятным воспоминаниям, неприятные же силой заталкивал в самые дальние уголки своего сознания и невероятными усилиями удерживал там, но последние несколько дней все по-другому. Немудрено, не каждый день тебе сообщают, что ты – отец, и не думать об этом невозможно. Остается только приложить усилия, чтобы все время не думать только об этом, не давать повода кому-либо что-либо заподозрить.
В рамках принятого решения сдвоенные Зелья у третьекурсников факультетов Гриффиндор и Слизерин прошли в привычном ключе. Слизерину все сходило с рук, Гриффиндору – нет. Финальным аккордом было снятие очков с пурпурно-золотых за неправильное зелье Лонгботтома, исправленное под руководством Грейнджер. Словом, большую перемену в учительской можно было с чистым сердцем посвятить воспоминаниям и размышлениям.
К радости Северуса, учительская была пуста, и он мог позволить себе расположиться максимально удобно, выбрав не один из множества старых стульев, а вполне приличное кресло. Присев, профессор окинул рассеянным взглядом обшитые панелями стены.
…На следующий день после того, как Тоттенхем за него заступилась, Снейп, наконец, разобравшийся со своими чувствами, решил, что неплохо бы было ее и поблагодарить. Вряд ли благодарный взгляд – это достаточный знак его признательности, слово «спасибо» есть нечто более подобающее. Мысль окончательно сформировалась во время завтрака, ее практическая реализация была отложена до предобеденного времени.
Двигаясь по коридору к Большому Залу, Северус сначала услышал Антонию, и только потом увидел. Тоттенхем стояла в окружении стайки девочек из Хаффлпаффа и Гриффиндора. Они все вместе разглядывали среднего размера колдографию, и выражение их лиц, интерес пополам с удивлением, приправленным легкой завистью, подтверждало, что изображено на ней что-то стоящее.
- Да, дракончик был, пожалуй, даже милый, когда привыкнешь к тому, что эта чудовищная туша находится в двух метрах от тебя и смотрит в упор желтыми глазами, - воодушевленно рассказывала Антония. – Он еще совсем маленький, поэтому не агрессивный, как все дракончики, вылупившиеся в заповеднике, но достаточно сильный. Папа упросил одного из сотрудников, и он меня покатал…
Разговаривать с Антонией при таком большом скоплении народа не входило в планы слизеринца, и он уже подумывал о том, куда бы ему потеряться, как вдруг кое-что на корню загубило составление плана экстренной эвакуации.
- Это, наверное, так здорово – летать на драконе! – восхищенно воскликнул еще один знакомый голос.
Толпа чуть расступилась, и Северус увидел Лили Эванс, она тоже его заметила и окликнула, призывно помахав рукой. Отказать своей единственной подруге, девочке, которая ему безумно нравилась, Снейп не мог.
- Иди сюда, Северус! Посмотри, какая прелесть! Ты не против, Антония? – улыбаясь, Лили смотрела то на одного, то на другую. – Кстати, вы знакомы? Это Северус Снейп, мы живем по соседству, а это Антония Тоттенхем, мы сидим рядом на спаренных уроках.
Снейп посмотрел на Антонию с любопытством и некоторой тревогой. Нельзя не признать, что обычно у него не складывались отношения с людьми, они не очень-то благосклонно к нему относились, правда, не все демонстрировали это сразу. Северусу очень не хотелось, чтобы сейчас тоже было так, и девочка, что помогла ему вчера, сегодня окатила бы его ледяным презрением, но Тоттенхем смотрела на него ровно. Не равнодушно, а именно ровно, без особой радости, посмотри она так, и Северус тут же усомнился в ее искренности, и без неприязни, хотя он вчера предстал перед ней не в лучшем виде. Затем девочка кивнула приветственно, не подтверждая, но и не опровергая их знакомства, и протянула мальчику колдографию, до сего момента передаваемую из рук в руки.
- Этим летом мы с родителями были в Румынии, - пояснила она.
Снейп взглянул на снимок больше машинально, чем из интереса, но ни капли не пожалел.
С колдографии на него смотрела довольно улыбающаяся Антония, а рядом с ней стоял, чуть покачивая треугольной головой на гибкой змеиной шее, дракон. Зверь был черным, чешуйки на его теле плотно прилегали одна к другой, и казалось, что он обтянут мягким бархатом, а не грубым ороговелым слоем кожи. Топазовые глаза дракона с темными узкими змеиными зрачками приковывали к себе взгляд, и Северус, к своему удивлению, разглядел короткие черные реснички, как у кошки. Морда зверя казалась вырезанной из гладкого камня. Дракон чуть приоткрыл пасть, показав белоснежные клыки, каждый размером с ладонь, и влажный розовый язык. От шеи, точнее от одетого на драконе ошейника, в сторону, куда-то за пределы снимка, тянулась прочная цепь, она периодически натягивалась, и тогда дракон переминался с лапы на лапу, вытягивал шею и раздувал влажные черные ноздри. Создавалось впечатление, что животное принюхивается к тому, кто разглядывает колдографию. Вдруг дракон высунул длинный раздвоенный язык, повернулся к Антонии и деликатно коснулся им ее щеки.
- Ой! – вскрикнул Снейп, а окружающие его девочки захихикали.
- Ты тоже купился? – засмеялась Лили. – Правда, когда смотришь на такое чудо, забываешь, что это только колдография?
Зазвонил колокол. Гриффиндорки охнули и стайкой черно-пурпурных птичек куда-то упорхнули, мгновенно забыв о Северусе, Антонии и драконе, только Лили махнула рукой, прощаясь.
- А я как раз тебя искал, - начал мальчик, возвращая колдографию владелице. – Хотел поблагодарить за вчерашнее.
- Не стоит благодарности, - ответила Антония. – Вчера я тебе все объяснила. В данном случае любой мог бы рассчитывать на мою помощь. У тебя что-то еще?
- Да, собственно, нет…
- Я совсем не прочь с тобой поговорить, но сейчас мы рискуем опоздать на следующий урок, так что, если не возражаешь, я пойду. А поболтать мы можем после занятий, в библиотеке. Заодно поможешь мне с Зельеварением: Лили говорила, ты в нем соображаешь. Согласен?
Северус кивнул, обозначив улыбку дрогнувшими уголками губ.
- Вот и славно, - Антония, наоборот, в ответ улыбнулась так широко, как только могла. - Мне на Трансфигурацию.
- У меня Травология.
И они разошлись в разные стороны. Уже у самого выхода Снейп обернулся и задохнулся от возмущения, увидев, что Антонию задержал один из гриффиндорцев…
Дверь учительской отворилась, и в кабинет ввалились третьекурсники-гриффиндорцы, за ними следовал Люпин. Глаза повернувшегося навстречу входящим Снейпа недобро сверкнули, а губы сложились в издевательскую усмешку.
Пару минут спустя профессор неторопливо брел по коридору в подземелье. Дорогой Снейп размышлял, не поддался ли он чувствам настолько, чтобы его поведение посчитали излишне враждебным, и пришел к выводу, что все в порядке. С самого начала года он не особо скрывал свою антипатию к старому знакомому, новому преподавателю Защиты от Темных Искусств. Всей школе известно о его умении в случае чего выражаться в изысканно-язвительном стиле. И только очень внимательный, хорошо осведомленный наблюдатель смог бы заметить, что в этот раз Северус слегка перегнул палку, будучи в некотором замешательстве от воспоминания, которое он считал давно забытым и которое, как оказалось, имеет для него больше значения, чем можно было ожидать. По большому счету, Снейпу было наплевать, что там думают гриффиндорцы во главе с Поттером, и догадывается ли жалкий оборотень, что все обрушившиеся на его голову ехидства и колкости были вызваны всего лишь воспоминанием о давно забытой, несущественной даже с точки зрения Северуса детской обиде.
…Уже у самого выхода Снейп обернулся и задохнулся от возмущения, увидев, что Антонию задержал один из гриффиндорцев. Ремус Люпин. И разговаривает она с ним так же, как и с Северусом пару минут назад. Стоит ли говорить, что в библиотеку мальчик в тот день так и не зашел?
Глава 4Несколько дней Северус провел в тоске и отчаянии, не зная, что ему делать. Он искренне считал, что в очередной раз проиграл Блэку и компании, частью которой, как считал мальчик, являлась и Тоттенхем. Иначе с чего бы вдруг ей общаться с Люпином? Благодарность за спасение, которую Снейп испытывал к Антонии, не исчезла, но приобрела несколько иную окраску. Поступок девочки, в его понимании, перестал быть актом доброй воли. Теперь Северус считал это тщательно подстроенной акцией, чтобы войти к нему в доверие и в будущем еще сильней унизить. А он-то надеялся, что жизнь налаживается, и у него в скором времени появится еще один товарищ, кроме Лили Эванс. К нему, конечно, неплохо относились ученики Слизерина, не только ровесники, но и старшекурсники, например, Люциус Малфой, староста факультета, но эти отношения нельзя было назвать дружбой даже с натягом. У Северуса в жизни было много разочарований, но это не значило, что легко пережить еще одно. Это было неприятным чувством, ведь Антония ему понравилась, что редко случалось.
Снейп и Тоттенхем вынуждены были ежедневно встречаться в ограниченном пространстве Хогвартса, но девочка не делала попыток заговорить. Она лишь сдержанно кивала при встрече, казалось, даже не замечая ответного кивка Снейпа, воспринимаемого последним всего лишь как дань холодной вежливости. Мальчик же только грустно вздыхал, подавляя желание самому подойти к Антонии и высказать все, что он думает о сложившейся ситуации. В глубине души Северус надеялся, что неверно истолковал то, что увидел, но сильно боялся, что после разговора подтвердятся самые неприятные его подозрения.
Осень продолжала радовать погожими деньками, но Снейп будто не замечал их, проводя все свободное время в библиотеке. Он с большим удовольствием отправился бы на прогулку с Лили, но она, обзаведшись в школе новыми друзьями, не собиралась все время сидеть рядом с ним, а Северус не чувствовал себя свободно в компании гриффиндорцев, и не только потому, что был слизеринцем.
Вот и сейчас он сидел над скучной книгой по Истории магии, прислушиваясь к доносящимся с улицы веселым голосам резвящихся учеников.
- И охота тебе дышать тут книжной пылью? – бодрый голос, раздавшийся прямо над ухом, заставил Северуса вздрогнуть.
- Фух, ты меня заикой хочешь сделать? Нельзя же так подкрадываться! - воскликнул он прежде, чем понял, с кем разговаривает.
Рядом с ним, приветливо улыбаясь, стояла Антония Тоттенхем.
- Вообще-то, я топала, как стадо кентавров, - ответила девочка. – А зовут меня Антония, и это имя меня пока что устраивает.
При всем желании Северусу не удалось придраться к выражению неподдельной радости, сияющему на лице собеседницы, но он не собирался полагаться на это впечатление, помня о своих подозрениях, поэтому ответил, стараясь придать голосу как можно больше безразличия и холодности:
- Я помню, но привык обращаться по имени только к тем, кого считаю другом. Ты пока не принадлежишь к их числу.
Искорки радости в глазах Тоттенхем потухли, сменившись изумлением. Она была явно поражена столь неласковой встречей.
- Жаль, а я-то думала, что ты включил меня в список претендентов…
Это было сказано с легкой улыбкой и таким неприкрытым разочарованием в голосе, что Снейп засомневался: либо Антония говорила искренне, либо она хорошая актриса. Переживания вновь нахлынули на мальчика, и его обида зазвучала в голосе нотками сарказма:
- Зачем тебе моя дружба, когда есть такие бравые ребята, как гриффиндорцы?
Антония опешила.
- Не поняла… - проговорила она, и Северус вновь отметил, что девочка не притворяется.
- Зачем тебе я, если с Блэком и его друзьями веселее? По-моему, ты из их компании!
- А по-моему, ты заучился. Какой мне смысл заступаться за тебя перед Блэком, если я из их компании?
- Я тоже думаю – зачем? Но вам виднее, какие пакости вы замышляете.
- Мы замышляем? Северус Снейп, срочно на свежий воздух! С чего бы мне с ними что-то там замышлять? – Тоттенхем задохнулась от возмущения.
- А с чего бы тебе мило беседовать с Люпином?
Лицо Антонии озарила понимающая улыбка.
- Так вот в чем дело! А я-то думала, почему ты в библиотеке не появился… Ты видел, как я разговаривала с Ремусом?
- Видел. Тем более, вы не сильно прятались.
- И сделал неправильные выводы. Ох уж эти мальчишки! – Тоттенхем звонко рассмеялась. – Не то, чтобы я должна тебе что-то объяснять, но ладно… И ты, и я учимся в Хогвартсе, где, помимо нас, занимается много других мальчиков и девочек. У нас одна учебная программа, мы посещаем одни и те же кабинеты, так почему бы кому-либо, не являющемуся моим другом, не обратиться ко мне с вопросом, а мне не ответить ему, что я не знаю, где его учебник по Превращениям? Я видела, как друзья Люпина обращаются с тобой, понимаю, как ты к нему относишься, но я-то с ним не враждую, хоть и не дружу. Он спросил – я ответила, и все. Если бы ты спросил, о чем я разговаривала с Ремусом, тоже получил бы ответ, и не сидел бы сейчас, как сыч, и не дулся бы на меня и весь мир в придачу.
Снейп смотрел на Тоттенхем и молчал. Он представлял, каким глупцом должен выглядеть в глазах девочки, если ему самому теперь его обида казалась пустой и мелочной. Тем более что он надеялся на нечто подобное, но сам себя одернул. Вот и расплата.
- Ты, конечно, можешь мне не поверить… - неуверенно начала Антония.
- Я верю, - поспешно ответил Северус.
Он, действительно, поверил. И почувствовал, как с его души словно свалился огромный камень, и напряжение последних дней отпустило. Кроме того, Северус видел, что Антонии не безразлично, что он думает, девочке очень хочется его убедить. Ее глаза смотрели по-взрослому серьезно, когда Тоттенхем снова заговорила:
- Я вижу, что представляют собой Блэк, Поттер, Петтигрю и Люпин. Хоть последний мне симпатичен, я не ищу их дружбы. Они или кто-то другой, будь он сто раз компанейским, меня не интересуют. Я хочу дружить с тобой.
С этими словами она протянула Снейпу руку открытым бесхитростным жестом. Мальчик растерялся. Еще никто не предлагал ему дружбу так прямолинейно. Тем более не было среди них таких, о приятельских отношениях с которыми он бы мечтал. Опасаясь, что Антония расценит его длительное неуверенное молчание как отказ, Северус порывисто встал и сжал мягкую, но совсем не по-девчоночьи сильную ладошку.
Осень пролетела незаметно, выпал снег, и окрестности Хогвартса погрузились в зимнее безмолвие, а дружба Северуса и Антонии только крепла, словно бросая вызов морозам. И ее огонь временами обжигал, как тот костер, который они как-то развели в заснеженном Запретном лесу. Пожалуй, впервые в жизни Снейп заметил, что зима, снег – это красиво. Деревья будто спят, а на них сидят большие черные вороны, перекликаясь, словно часовые. Иней так блестит, что глазам больно, самые тонкие веточки, словно стеклянные… Больше не было чувства, что ты одинок, никому не нужен, которое раньше частенько посещало его не только в школе, но и дома, когда мама ссорилась с отцом-маглом, и Северус не мог поверить, что это происходит с ним…
Профессор окинул взглядом пустой кабинет Зельеделия. С тех пор, как на Защите от Темных Искусств у третьекурсников-гриффиндорцев боггарт принял обличье Снейпа и был наряжен Лонгботтомом в одежды своей бабушки, при одном лишь упоминании о профессоре Люпине Северус впадал в ярость, а уж Невилла и его друзей обижал гораздо больше обычного. Эта история распространилась по школе со скоростью лесного пожара, и профессор, которому она не показалась забавной, в последние дни ходил хмурым, с оскорбленно поджатыми губами, а вот сейчас вдруг поймал себя на том, что улыбается той же легкой несмелой улыбкой, как тогда, много лет назад, когда в его жизни появился первый друг. Первый и, похоже, единственный не из Слизерина. Хотя, наверное, поначалу таким же другом Северус считал и Лили, пока не проснулось в его душе другое чувство. Во всяком случае, профессор мог уверенно сказать, что такого друга, каким была Антония Тоттенхем, у него больше не было никогда.
Глава 5Помешивая кипящее варево, Снейп думал о том, какая странная штука – жизнь. И память тоже. Мог ли он подумать, обучаясь в Хогвартсе, что много лет спустя будет добровольно варить аконитовое зелье для злейшего врага, Ремуса Люпина. Ну, не совсем добровольно – по просьбе Дамблдора, но без стремления мелочно отомстить за оскорбления прошлых лет. А уж память ему с каждым днем подкидывает все больше и больше поводов. Поначалу вспоминал Северус с неохотой, но внезапно поймал себя на мысли, что не все воспоминания вызывают в нем отрицательные эмоции. Пожалуй, дело не в том, что в жизни Снейпа не происходило ничего хорошего, правильней сказать, он просто запретил себе кое-что вспоминать. Профессор хотел бы забыть, если б мог, о Блэке и его друзьях, потому что на ум приходило только плохое, но у него не получалось. Воспоминания о Лили отзывались болью в сердце, но расставаться с ними Снейп не хотел. А вот то, что касалось Антонии… Забыть связанное с нею когда-то казалось невозможным, но у профессора получилось. И дальше получалось бы, если б не произошло непредвиденное.
«Присмотри за моей девочкой…»
Легко сказать, а как сделать? Покровительство профессора конкретной ученице было бы трудно объяснить. Ладно там Драко. Он хотя бы студент его факультета, и о приятельских отношениях с его отцом, Люциусом Малфоем, у которого всегда и везде все схвачено, в Хогвартсе знают. А вот если бы Снейп начал принимать активное участие в судьбе хаффлпаффовки Лизы Тоттенхем, ему бы, конечно, не задавали лишних вопросов, но какие жаркие обсуждения начались бы за его спиной. Ненужные обсуждения.
По счастью, дочь Антонии не стремилась как-нибудь выделиться. Она не блистала по всем предметам, как выскочка-Грейнджер, но и не тупила, как Лонгботтом, не влипала в истории, как пресловутый Поттер, но и не сливалась с серой массой тех учеников, чье имя и вспомнишь-то не сразу. По его предмету Лиза вполне успевала, и здесь дело было в аккуратности и внимательности девочки, а не в его предвзятом отношении, слово «наследственность» Снейп не упоминал даже мысленно. Что касалось других профессоров, Северус не помнил, чтобы Тоттенхем попадала под взыскание, разве что пару раз в числе других студентов нарывалась на выговор от Филча. Но кто на них не нарывался?
А вот характер у Лизы материнский. За словом в карман она не лезла. Буквально вчера, покидая класс Зельеделия, Тоттенхем столкнулась в дверях с Малфоем, и тот в резкой форме высказался в адрес «путающейся под ногами мелкоты».
- Еще один вяк в мою сторону, и этот учебник поцелуется с твоей аристократической мордашкой, - отрезала девочка, ничуть не смущаясь разницей в возрасте, и Снейп узнал непередаваемую знакомую интонацию Антонии.
Они тогда учились на шестом курсе. Всегда отличающаяся комплекцией от худощавых, по-детски угловатых однокурсниц, Антония выгодно выделялась среди них женственными формами. Именно эти «выдающиеся достоинства» привлекли внимание кое-кого из слизеринцев. Что точно сказал Эйвери вслед Тоттенхем, сопроводив слова сальным присвистом, Снейп воспроизвести не мог, но Антония отреагировала мгновенно:
- «Одень»-ка меня обратно, Эйвери! И хорошо подумай, прежде чем сказать это снова, пока тебе еще есть, чем смотреть и говорить.
Хуже всех в этой ситуации себя чувствовал Снейп, Антония была его другом, и по большому счету Северусу следовало за нее заступиться перед другим слизеринцем, но он этого не сделал, и не только потому, что не успел опередить девочку, а потому, что Эйвери тоже был его другом. Только не таким, как Тоттенхем, совсем другим…
Это было еще курсе на третьем. У Северуса Снейпа, наконец-то, появилась компания. Приятели-слизеринцы, которые не отказывали ему в общении. Это было так необычно и радостно для мальчика, не привыкшего к хорошему отношению, что Северус был готов на все, чтобы это не закончилось. Даже на то, что не считалось общепринятым, называлось темной магией. Снейп понимал, что не все правильно и безобидно, но закрывал на это глаза, лишь бы быть частью коллектива. Интересно, держался бы он так же за своих новых дружков, если бы знал, чем все закончится? Даже сейчас профессор не смог бы уверенно ответить, а тогда он чуть было не поссорился с Лили. Это была их первая серьезная ссора, Снейп сгоряча сказал даже больше, чем следовало, но вовремя остановился. Он не хотел терять лучшего друга, поэтому первый пошел на попятную. С Тоттенхем в схожей ситуации он бы не остановился так просто, но Антония, при всей своей солидарности с Эванс, не выговаривала Северусу так запальчиво, как гриффиндорка. Она просто сказала:
- Я не буду тебя отговаривать, потому что не хочу потом быть в твоих глазах чем-то виноватой. Это твой выбор. Ты можешь дружить с кем хочешь. Главное, не заставляй меня общаться с теми, кто мне противен.
И больше этой темы не касалась. Хотя и окидывала пренебрежительно-неприязненным взглядом компанию слизеринцев и Снейпа в том числе. Однако, когда они были вдвоем, девочка вела себя, как прежде доброжелательно.
Северуса все устраивало. Лили Эванс, приятели-слизеринцы, Антония Тоттенхем. Да, пожалуй, именно в такой последовательности он расставлял для себя приоритеты, хотя именно с Антонией Снейп мог общаться свободнее всего. Северус не испытывал к ней никаких иных чувств, кроме дружеских, чего нельзя было сказать о Лили, которую с недавних пор он попросту ревновал к ее новым друзьям, ко всему факультету Гриффиндор, даже к этому противному Поттеру, о котором сама Эванс отзывалась без симпатии. Тоттенхем же никогда не ставила между ними кого бы то ни было: ни Поттера, ни Блэка, ни Люпина, ни Эйвери, ни Мальсибера, ни кого другого. Для нее существовала дружба со Снейпом, и дружба с другими хогвартсцами, и ни при каких обстоятельствах эти чувства не смешивались. В глазах слизеринца девочка выглядела настолько самодостаточной и успешной, что ему было даже странно, что она предложила дружбу ему. Снейпу казалось, что, с ним ли или с кем бы то ни было другим, должно быть совсем наоборот. Однажды он даже рискнул спросить об этом у самой Антонии.
Они как раз возвращались с Ухода за Магическими Существами. Денек выдался ясным, что самым невероятным образом поднимало самое отвратительное настроение до планки хорошего. Хаффлпаффовцы и слизеринцы держались обособленно, только Снейп вышагивал рядом с Тоттенхем, делясь впечатлением от урока. Проходивший мимо Эйвери окликнул мальчика и с важным видом прожестикулировал нечто, понятное только избранным. Северус кивнул и вновь обернулся к Антонии.
- Напоминание от друзей о занятиях по интересам? – равнодушно заметила та.
- Тоттенхем, не начинай, - ответил Снейп.
- А я и не начинаю, пусть это делает Лили Эванс. Мое мнение тебе известно, и повторять дважды я не собираюсь. Дружи, с кем хочешь. Главное сам потом не пожалей.
И тогда Снейп спросил:
- Антония, давно хотел узнать… Почему ты предложила дружбу именно мне?
Тоттенхем заинтересованно посмотрела на собеседника и хитро улыбнулась:
- А что, считаешь, ты этого не достоин? Или я тебе не подхожу?
- Нет, не считаю… - замялся Северус. – Просто…
- Просто, увидев тебя тогда в библиотеке, я вдруг подумала, что ты так же одинок, как и я.
Теперь Северус удивленно уставился на Антонию. За время их дружбы они неоднократно беседовали по душам, но только сейчас Снейп понял, что откровенничал в основном он. Мальчик рассказывал подруге о своих неприятностях дома, в школе, вообще в жизни, а та больше слушала. Он почти ничего о ней не знал.
- Никогда бы не подумал. Ты такая общительная и вообще…
- Общительная? Наверное. Но на число друзей это не влияет. Сколько себя помню, я всегда была одна. Родители у меня, понимаешь ли, трудоголики. Из Министерства не вылезают. Налаживают международные контакты. Это сейчас, в Хогвартсе, я могу общаться с кем и сколько захочу, а раньше: они на работе – я дома сижу в окружении защитных заклинаний. Ни погулять, ни к кому-то в гости сходить. Да и ходить-то не к кому.
- Почему?
- Веришь, некогда было подружиться с кем-нибудь. Все по часам. Папа машины из министерства присылал, если меня куда-то отвезти нужно было, а у них время на вес золота. Смешно сказать, некоторых министерских водителей я знаю лучше, чем собственных отца и мать. С малых лет меня к самостоятельности приучали, чтобы я без взрослых справлялась. Первому заклинанию в пять лет научили, чтобы я чай сама себе могла вскипятить, а дальше – больше.
- Теперь ясно, откуда ты знаешь так много бытовых заклинаний, - вставил Снейп, вспомнив происшествие в библиотеке. - В пять лет? А как же Надзор?
- Ай! Мои родители – работники Министерства. И оба – маги. Пойди, докажи, что колдовала я, а не кто-то из них, - отмахнулась Антония и продолжила с горечью в голосе. – У меня мечта с детства: заполучить в день рождения не гору подарков, как обычно, а собственных родителей за праздничный стол… Как думаешь, Северус, я стану такой же, когда вырасту? Говорят, дети очень часто поступают так же, как их родители. Не дай Мерлин!..
Зелье громко булькнуло и запенилось. Вернувшийся в действительность профессор, чертыхнувшись, поспешно погасил огонь под котлом. Что ни говори, а профессионализм не потеряешь. Очнулся он как раз вовремя, чтобы не загубить труд последних часов. Минут через тридцать-сорок, когда зелье настоится и остынет, можно будет отнести его Люпину, а потом сесть и еще раз все обдумать. Столько дней прошло с начала учебного года, а он так и не смог определиться, что значит «присмотреть», как «присмотреть». И не случилось ли то, чего Антония так боялась: она стала такой же, как ее родители.
Глава 6Перед Рождеством прилетела сова от Антонии. В прикрепленном к птичьей лапке свертке профессор обнаружил недешевые редкие ингредиенты для зелий из Японии и записку. Послание было кратким до неприличия.
От Антонии Тоттенхем, с благодарностью за то, что ты для нас делаешь. Счастливого Рождества!
«…за то, что ты для нас делаешь».
Неплохо сказано, особенно если учесть, что ничего особенного Снейп не делал. Во всяком случае, ничего такого, что не делали бы для безопасности учеников другие преподаватели и директор. Да и заслуг Лизы никто не отменял. Благодаря усилиям директора и спокойному характеру девочки, шансов пересечься с дементорами у Тоттенхем-младшей не было. В тот день, когда в Хогвартс проник Блэк, замок обыскивали все. Правда, себе в актив Северус записал, что лично убедился, как устроилась Лиза в Большом зале, когда туда на ночь собрали всех студентов. Да и Люпина, лучшего друга беглого узника, и Поттера, вечный центр местной Вселенной Неприятностей, не выпускал из виду. Но здесь дело было не в Лизе и просьбе ее матери, а в личной неприязни зельевара. Так что, как обычно говорят в таких случаях, не стоит благодарности.
Мысленно сформулировав ответ, профессор задумчиво прищурился. Когда-то именно так ему ответила Антония.
Пятый курс, сдача СОВ. События, произошедшие сразу после экзамена по Защите от Темных Сил, навечно стали номером один в списке самых неприятных воспоминаний. Сколько за время учебы он вытерпел от Поттера и Блэка, не сосчитать, но именно тогда Снейп сделал первый шаг к потере Лили Эванс, когда сорвалось с его губ ТО слово. Не передать, как в тот момент Северус был взбешен, мало того, что его в очередной раз унизили, так еще сделали это при помощи им же самим изобретенного заклинания. Только с одним человеком он поделился этим знанием, и только от этого человека, не от самого же Снейпа, это заклинание мог узнать Поттер. Его предал лучший друг, Лили. Северус не винил себя за то, что сорвался, в подобной ситуации так мог поступить любой, но по сей день профессор не мог простить себе, что из всего многообразия известных ему с некоторых пор ругательств и проклятий он выбрал как раз это – грязнокровка.
Именно Антония, когда все закончилось, нашла Северуса, опустошенного и потерянного, чуть ли не готового свести счеты с жизнью, в Запретном лесу, недалеко от хижины лесничего. Схватив за плечи, она трясла его так, что голова парня моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, пока не добилась более-менее связного рассказа о происшедшем. Рассказывая, будто переживая все заново, Снейп под конец был готов разрыдаться, за что, даже в том состоянии, ему было стыдно, но Тоттенхем даже бровью не повела, с готовностью, по-дружески подставив ему плечо. Она ни в чем его не обвиняла, не обсуждала поведение Поттера, Блэка и всех остальных, с возмущением или интересом наблюдавших за разыгрываемым спектаклем, просто выслушала, и только от этого стало полегче. А потом она чуть ли не пинками погнала Северуса ко входу в гостиную Гриффиндора, настаивая, чтобы тот объяснился с Эванс прямо сейчас, чтобы Лили видела, как он переживает. Довела до места, спустилась на этаж ниже и дождалась, чтобы выслушать еще один жуткий рассказ и посоветовать не терять надежды, пробовать еще и еще. Вместе они спустились на первый этаж, откуда Снейп отправился в подземелье, а Тоттенхем - к кухне, в гостиные своих факультетов. Тогда, на прощание, Северус, для которого никто и никогда не делал ничего подобного, сказал ей «спасибо», а Антония ответила:
- Не стоит благодарности.
Но оно того стоило, хоть и закончилось плохо. Лили Эванс так и не простила Северуса Снейпа, а на седьмом курсе начала встречаться с Джеймсом Поттером. Если раньше слизеринца что-то сдерживало, то теперь он с головой ушел в общение с Эйвери, Мальсибером и прочими, что, в конце концов, привело его в ряды Упивающихся смертью. В школе его и до этого не сильно-то любили, а теперь вообще стали сторониться, как и других из его компании. Только с Тоттенхем он сохранил дружеские отношения до окончания учебы. После выпускного, стоя на перроне у Хогвартс-экспресса, Северус и Антония обещали не терять друг друга из виду, если не встречаться, то хотя бы переписываться, но обещания так и остались просто обещаниями. Она получила место в Министерстве Магии в Отделе международного магического сотрудничества, под крылышком родителей, а о том, чем занимался он, даже вспоминать не хочется.
* * *
Учебный год подходил к концу. Северус Снейп в очередной раз подумал, что год выдался нелегким. Хотя какой год в его жизни модно было назвать легким? Разве что самые первые, младенческие, когда он еще мало что понимал и чувствовал только материнскую любовь и ласку. Воспоминания о былом не отпускали его ни на минуту, но на этот раз провоцировали воспоминания реальные люди из прошлого. Мало ему было мальчишки-Поттера, так получите в подарочной упаковке Ремуса Люпина, Сириуса Блэка, Антонию Тоттенхем. Что касается последней, чувство от ее неожиданного появления в жизни профессора с некоторым натягом можно было бы назвать радостью, если бы не обстоятельство по имени Лиза. За прошедшие дни Снейп свыкся с ее существованием, научился воспринимать то, что он – отец, как данность. Но даже на секунду не мог представить, что, может быть, ему придется в чем-то изменить свою жизнь. Ведь то, что написала Антония, - это одно, чего реально она, возможно, стремилась достичь – совсем другое.
Северус ни разу не написал Тоттенхем. Что он мог ей написать? О том, что она обратилась к нему с просьбой, а он долго думал, но так, собственно, ничего и не сделал? Спустил все на тормозах, благо, этого оказалось достаточно. Но в том заслуга самой Лизы и воспитавшей ее Антонии. Или рассказать, что женщина стремилась найти в его лице надежного и уравновешенного покровителя для дочери, а он весь год вел себя как взбалмошный обиженный мальчишка? Чего только стоит приключение в Визжащей Хижине. Черт его понес в одиночку в заброшенный дом вслед за Люпином. Он же видел на треклятом пергаменте, кто его там ждет. Что мешало сначала позвать на помощь? Чем еще можно объяснить этот в высшей степени глупый поступок, как не самоуверенностью и стремлением банально свести счеты? Снейп даже не мог сказать, что ему неприятнее: то, что все-таки пойманный Блэк снова сбежал, или то, что профессор в присутствии Поттера и его друзей дважды повел себя, как старая истеричка. Вот уж чего он от себя никак не ожидал. Слабым утешением стало увольнение Люпина, после того, как все узнали, что он – оборотень. Прилетели совы от стольких возмущенных родителей, что Северус не удивился бы еще одному письму и от Антонии. Но письма не было, видимо, до Японии эта новость не докатилась.
Профессор зельеделия неспешно брел по опустевшим коридорам Хогвартса, просматривая только что законченный список ингредиентов. До отъезда ему нужно было урегулировать с директором вопрос об их покупке к следующему учебному году. Занятый свитком, Снейп не сразу заметил маленькую фигурку у окна, с интересом наблюдающую за подметающим крыльцо Филчем.
- Разве вы не уехали вместе со всеми, мисс Тоттенхем? – спросил он, и сердце его почему-то екнуло.
- Нет, профессор. Мама написала, что приедет за мной сама, - девочка отвечала вежливо, но с ноткой страха в голосе. Впрочем, декану Слизерина было не привыкать.
- И когда же она приедет?
Задав вопрос, Снейп перевел взгляд на дверь в конце коридора, ведущую в кабинет директора. Горгулья отодвинулась, пропуская Дамблдора. Вслед за ним вышла женщина: каштановые волосы с рыжим отливом, серо-зеленые озорные глаза, смотрящие чуть устало, фигура склонной к полноте, следящей за собой дамы. Антония Тоттенхем.
Глава 7Северус почувствовал себя оступившимся на лестнице с исчезающей ступенькой. Внутри что-то резко ухнуло вниз, и перехватило дыхание. Все тщательно выстроенные барьеры рухнули, и вырвалось на свободу воспоминание, которое он много лет назад загнал в самый дальний уголок памяти и, как думал, навсегда надежно там запер.
Прошло где-то около года со дня гибели Поттеров, но для Снейпа это был день смерти Лили Эванс. О Джеймсе он старался не только не вспоминать, но и вообще не думать, а вот о Лили… Он помнил каждый миг их знакомства, каждый ее взгляд, каждое сказанное слово, и постоянно бережно перебирал их в памяти, как величайшие сокровища. Как можно было не думать о ней?
Как будто это было только вчера: сначала он унижался перед Темным Лордом, которому сам же на блюдечке и принес предсказание Сибиллы, а когда понял, что все напрасно, пришел к Дамблдору. И точно так же унижался, но жизнь любимой женщины этого стоила. Чтобы она жила, Северус согласился даже на то, чтобы ее мужа и сына тоже спасли, хотя на них ему было наплевать. И пусть что хотят о нем думают! Отправляясь на встречу с Альбусом, Снейп знал, что как бы не была благородна его цель, за просто так ему ничего не дадут. Профессор помнил того себя. Он был похож на привидение. Эмоции не отражались на его осунувшемся лице, и если бы не бесконечно печальный взгляд, можно было подумать, что имеешь дело с неодушевленным манекеном, оживленным чьим-то заклинанием. Но он был в здравом уме и твердой памяти и, пожалуй, еще ни разу в жизни все его существо не было наполнено столь непоколебимой решимостью. Северус знал, что выполнит все условия Дамблдора, пойдет на все, чтобы тот спас Лили, раз уж сам он не в состоянии этого сделать. Так Дамблдор заполучил двойного агента.
Но все усилия оказались напрасны. У Лорда тоже был двойной агент, и именно ему доверились Поттеры. А дальше случилось то, что случилось. Все ликовали, потому что Вольдеморта больше не было. Но не было и Лили. Вряд ли кто-либо из ее друзей и знакомых скорбел об этом так, как один Упивающийся смертью. Скорчившись в кресле в кабинете Дамблдора под его мрачным взглядом, Снейп пытался предъявить какие-то обвинения могущественному волшебнику, но сам понимал всю бесполезность претензий. Винить он мог только себя. И только из-за этого чувства вины он пошел на поводу у директора, согласился защищать сына Лили.
Потянулись однообразные дни и ночи, наполненные мыслями о прошлом и настоящем. Все те слова, которые говорил ему Вольдеморт, оказались бредом, фантазией, воспаленной фантазией сумасшедшего. И тщетной верой Снейпа в то, что он может быть кому-то нужен. Заступничество Дамблдора сыграло свою роль. Официально он мог считать себя оправданным, но магический мир никогда не простит ему то, что он был Упивающимся смертью. Он опять оказался лишним. Ради чего это все было? Ради чего он потерял все? Черт, если бы можно было вернуть время назад.
О будущем же Северус вообще старался не думать. Частично об этом подумал директор Хогвартса, предложив ему место помощника преподавателя Зельеделия с перспективой занять это место после ожидаемой отставки Слизнорта, а в остальном… Снейп не считал необходимым строить какие бы то ни было планы. Зачем, если он точно знает, что в его жизни никогда не будет ничего кроме работы. Работа и Лили. Ее не было, но для Снейпа она была всюду: ее глазами смотрело небо, ее голосом пели птицы, цветы белизной своих лепестков напоминали ее кожу, порывы ветра обнимали его, словно ее руки. Она была везде и нигде, как сон, от которого только что пробудился, как воспоминание, страшное тем, что он больше никогда ее не увидит.
Это был день последнего заседания Визенгамота по его делу. Обеленный решением суда и стараниями Дамблдора, Снейп вышел из здания Министерства в никуда. В дождь. Колючие струи хлестали по спине, груди, лицу, рукам. Северусу хотелось, чтобы они хлестали его сильнее, исполосовали в кровь, потому что он не смог защитить единственного человека, который был ему действительно дорог. Бесцельно бродил он по Лондону, пока не стемнело. На небосклоне зажглись первые звезды, и их далекий холодный свет пробудил Снейпа от оцепенения. Нет, это было нечто большее, чем неосязаемое сияние. Размышления его были прерваны странным, будоражащим ощущением чужого взгляда. Он осмотрелся. Девушка в лиловой мантии и шарфе, наброшенном на голову, стояла под аркой и глядела на него. Сердце на секунду перестало биться и ухнуло куда-то вниз - ему показалось, что из-под накинутого на голову шарфа на него смотрит Лили. Девушка отвернулась, и он взял себя в руки.
- Скоро ты будешь видеть ее в каждой встречной женщине, - сказал он себе.
Посмотрев вокруг, чтобы понять, куда забрел, Снейп заметил вывеску «Дырявый котел», и ноги сами свернули в ту сторону. Удобно устроившись за одним из столиков с недельным запасом алкоголя, он поймал на себе взгляд одетой в лиловое женщины с другого конца зала. Снова она! Что ей нужно?
Женщина направилась в его сторону. Снейп начал мысленно лихорадочно подбирать слова, чтобы отделаться от незнакомки вежливо, но твердо. Однако подготовленная тирада так и осталась невысказанной. Незнакомкой оказалась никто иная, как Антония Тоттенхем.
- Здравствуй, Северус, - заговорила она, усаживаясь напротив.
Ее внешний вид как-то не вязался с окружающей обшарпанной обстановкой питейного заведения, но Тоттенхем, по-видимому, это мало волновало.
- Здравствуй, Антония, - ответил Снейп. – Обычно в таких случаях добавляют еще «как дела».
- Даже если бы я не работала в Министерстве, да и вообще ничего не слышала – не знала, по внушительной батарее бутылок, пусть пока еще полных, догадалась бы, что дела плохо. Зачем же спрашивать?
- Не желаешь составить компанию? – Северус сам удивился своему предложению, но еще больше его поразил ответ:
- Желаю. Здесь многовато на один борт. Надо бы разгрузить.
И Тоттенхем сделала знак бармену, тот невозмутимо поставил на их стол еще одну кружку.
Поначалу пили молча. Точнее, пил Снейп, а Антония просто «поддерживала компанию». Да и о чем им разговаривать? Вспоминать школьные годы? Или обсуждать последние новости? С любой точки зрения для Северуса это была больная тема, и Тоттенхем не могла о том не догадываться. Потом Снейп не выдержал.
- Ты тоже меня осуждаешь?
- За что?
- Не притворяйся! Я был сторонником Того-кого-нельзя-называть. Кажется, так его теперь величают? Я был среди Упивающихся смертью и вместе с ними творил ужасные вещи. Я донес о предсказании, из-за которого погибли Поттеры. Я убил Лили!
- Ты ее не убивал.
- Все равно как будто это сделал я. Хочешь, громко крикну об этом?
- Ты и так кричишь громко, но можешь орать сильнее, я уже наложила на нас приглушающее заклятие.
На несколько минут Северус замолчал, а затем продолжил гораздо тише.
- Я не представляю, как буду дальше жить…
В этот момент он не думал о предложении Дамблдора о сыне Лили, на которое уже согласился. Да и об Антонии не сильно-то думал, рассказывая ей о своих чувствах и переживаниях, как кому-то постороннему. Он был один на один с болью от своей потери. И именно о ней он говорил еще несколько часов, выражаясь все более несвязно, а Антония слушала, качала головой, украдкой вытирая слезы.
Но всему приходит логическое завершение, даже монологу несчастного оправданного Упивающегося. Когда Снейп осознал, что они с Антонией остались единственными посетителями бара и уже продолжительное время просто сидят молча, он поднялся.
-Ты куда? – спросила Тоттенхем.
- В Хогвартс. Я теперь там работаю.
- Нет. В таком виде в Хогвартс тебе нельзя. Переночуешь у меня. И не спорь.
Она взяла Снейпа за руку и аппарировала.
Оказавшись в маленькой уютной гостиной, Северус спросил:
- А что скажут твои родители о незваном госте?
- Ничего. Это мой дом. Уже месяца три, как я живу отдельно от родителей. Извини, спальни для гостей у меня нет, но тебе будет удобно здесь, на диване.
- Вполне удобно, - Снейп присел на край выделенного ему спального места и взглянул на хозяйку.
Его обжег пронзительный взгляд прищуренных серо-зеленых глаз. Сквозь хмельной туман Северус смотрел на черты лица Антонии, вдруг ставшие жутко похожими на черты Эванс. Хотя почему «вдруг»? Они всегда были похожи. Немного другой цвет волос, чуть иной цвет глаз. Единственным отличием всегда были пышные формы Тоттенхем, но сейчас это только притягивало.
И тут в его голове будто замкнуло. Чем больше Снейп смотрел на Антонию, тем больше видел Лили. Он порывисто встал, шагнул к ней и привлек к себе, не обращая внимания на удивленный возглас. Сквозь тонкую ткань мантии Северус чувствовал ее тело, вдыхал запах волос. Все поплыло перед его глазами, остались только глаза и губы женщины, которую он обнимал. Они искушали, манили, звали, обещали блаженство… Северус поцеловал ее, прежде чем сам понял, что делает. На ближайшие несколько минут мир для него перестал существовать... Остался только сладкий вкус ее горячих нежных губ. А потом все – беспамятство.
Проснулся Северус с тяжелой головой и как-то странно. Вначале тишина и темнота, а затем что-то щелкнуло, и сознание вдруг переполнилось отсутствовавшими миг назад ощущениями. Солнечный свет, согревающий кожу и пытающийся пробиться сквозь прикрытые веки, щебетание птиц, чистый, свежий запах лесного воздуха... Открыв глаза, он обнаружил, что находится в спальне, в одиночестве раскинувшись на просторной кровати.
Когда Северус оделся и вышел на кухню, он обнаружил на столе завтрак и записку от Антонии.
Ни в чем себе не отказывай. Полотенце в ванной, средство для снятия похмелья в холодильнике. Можешь дождаться меня, но если надумаешь уйти, просто закрой дверь. Запирающее заклинание сработает автоматически.
Из всего предложенного Снейп воспользовался только последним. События минувшей ночи нахлынули на него, отзываясь стыдом и раскаянием, и Северус не просто ушел. Он убежал, пообещав себе никогда не вспоминать о происшедшем, и, вплоть до получения в начале года письма, не задумываясь о возможных последствиях.
Глава 8Северус Снейп считал шаги Антонии Тоттенхем. Вернее, он надеялся, что считает четкие и отрывистые стуки ее каблуков по каменному полу, а не удары своего сердца. Профессор даже не пытался разобраться в многообразии сиюминутных чувств, сменяющихся с немыслимой скоростью. Будь то радость или неприязнь, отчаяние или надежда, удивление или равнодушие, они ничем не могли повлиять на данность. А данность заключалась в том, что еще шагов пять-шесть, и Снейп скажет «здравствуй» еще одному человеку из прошлого. Будь у него время, Северус еще подумал бы над формулировочкой, а так, зачем тратить силы? Тем более они все сейчас уходят на то, чтобы, сохраняя спокойствие, смотреть в грустные серо-зеленые глаза.
- О, профессор Снейп, вы ко мне?
Северус глубоко вздохнул и, наконец-то, отвел взгляд от лица Антонии. Он поймал себя на том, что, разглядывая Тоттенхем, на пару минут забыл о Дамблдоре, идущем рядом с ней.
- Да, директор. К следующему учебному году необходимо пополнить запасы, я подготовил список…
Глава Хогвартса кашлянул, вскинув руки в останавливающем жесте:
- Разумеется, мы все обсудим. Только вам придется немного подождать, - он улыбнулся Лизе, подошедшей к матери. - Я обещал этим милым дамам кое-что из теплиц Хогвартса, – взгляд Дамблдора перескочил с девочки на женщину. - Думаю, нет необходимости вас знакомить?
Уголки губ Тоттенхем дрогнули в подобии приветливой улыбки:
- Пожалуй, нет. Здравствуйте, профессор Снейп.
- Добрый день, мисс Тоттенхем, - машинально ответил Северус.
Его не покидало внезапно возникшее ощущение, что все это происходит не с ним. Не сказать, чтобы профессор был ошеломлен неожиданной встречей. За прошедшие несколько месяцев Снейп так часто вспоминал Антонию, что удивлен бы был как раз обратным. Просто, многократно заново проживая события прошлого, он совершенно не представлял, как должен себя вести. Что сказать? Что сделать? Да и нужно ли вообще что-то делать и говорить? Какое счастье, что здесь и сейчас они не одни. Никогда еще декан Слизерина не был так рад Дамблдору и Лизе, хотя и понимал, что с их стороны это ненамеренная поддержка. И кратковременная, ведь Дамблдор уже сделал шаг по направлению к лестнице, на ходу заявив:
- Вот и славно, составьте друг другу компанию, пока я выберу подходящие горшки с Трепетливыми кустиками и Зубастой геранью.
А Лиза подхватила:
- Мама, можно я пойду с профессором Дамблдором? Вдруг ему понадобится помощь.
- Конечно, иди, - с некоторым промедлением, подмеченным, пожалуй, только Снейпом, ответила Антония, и резвый топот детских ног устремился вслед за удаляющейся размеренной поступью директора, еще пару минут гулкое эхо их шагов перекатывалось под сводами коридора, а затем наступила тишина.
Они смотрели друг на друга и молчали. Впервые в жизни профессор Зельеделия Северус Снейп не знал, что сказать, и, судя по неуверенному взгляду, у Антонии Тоттенхем была та же проблема. Когда тишина из мертвой превратилась в невыносимую, Снейп, наконец, выдавил:
- Здравствуй, Антония.
Только теперь он не автоматически здоровался со спутницей директора Хогвартса, а осмысленно приветствовал женщину, с которой, как оказалось, его многое связывало. Прежде всего, общий ребенок.
Антония же набрала воздуха в грудь, будто собираясь нырнуть глубоко-глубоко, задержала дыхание на пару секунд и произнесла:
- Надеюсь, Северус, ты сможешь меня простить?
Вот это было неожиданно. Снейп готовился услышать что угодно, но только не это.
- Простить? За что?
- За Лизу. За то, что не рассказала раньше. Но главное за то, что рассказала сейчас.
Профессор поразился неподдельному неуверенно-виноватому взгляду своей школьной подруги, и почувствовал довольно-таки ощутимый укол совести. Глядя на нее, можно было сказать, что она искренне считает, будто втянула Северуса в свои личные дела, не имеющие к нему никакого отношения. Конечно, очень мило со стороны Антонии, взять всю вину на себя, но именно он сделал первый шаг, и его тогдашнее состояние довольно слабое оправдание совершенному поступку.
- По-моему, единственный, кому стоит просить прощения, здесь – я, - произнес Снейп. - Это ты прости меня, и не только за то, что я не вспоминал о тебе все эти годы. С того дня, когда я… ушел, и до момента, как сова принесла от тебя письмо, мне ни разу не пришла в голову мысль, что ты могла… Что у тебя…
- Тебе не в чем себя винить, Северус. Мы всегда были только друзьями. Согласись, совместное будущее, тем более такое, не входило в наши планы. Та ночь была для меня не меньшей неожиданностью, чем для тебя. Как и ты, я бы не чувствовала необходимости вспоминать о ней, если бы не моя девочка, - ответила Антония.
Сосредоточенно-сердитая морщинка между бровей разгладилась, и глаза засветились нежностью, когда она продолжила:
- Лиза – лучшее, что есть в моей жизни. И этот подарок сделал мне ты.
- А что об этом думает твой муж?
Снейп задал вопрос прежде, чем понял, какую глупость сморозил. Похоже, это входит у него в привычку. Однако на этот раз он превзошел сам себя. Антонию вопрос, определенно, огорчил, но прежде чем Северус успел принести извинения, она произнесла:
- Я замужем за работой. Увы, мой самый страшный сон сбылся. Все, что я могу себе позволить, - это не повторять ошибок моих родителей. Появление внучки ничуть не повлияло на их образ жизни, так что я отлично помню, что расстраивало меня в детстве, и по возможности принимаю меры. День рождения Лизы – это святое. У нее есть друзья, и я не перепоручаю ее министерскому обслуживающему персоналу, хотя прибегаю к услугам няни. Я, конечно, не идеальная мать, но, надеюсь, Лиза чувствует себя счастливей, чем я в ее годы.
Антония посмотрела на Северуса, будто в поисках поддержки, но осеклась, заметив его задумчивый просветленный взгляд. Снейп, действительно, выглядел так, точно узнал о ком-то правду. И этим кем-то была Антония Тоттенхем. Она написала ему, он неоднократно перечитывал письмо, размышляя над его содержанием, а главное – над возможным скрытым подтекстом, но только сейчас ему стало очевидно, что никакого подтекста не было. Непонятно, с чего бы вдруг в Снейпе проснулась подобная уверенность, но из одного взгляда, брошенного на него женщиной, он почерпнул больше, чем за месяцы раздумий. Антония просто сильно переживала за дочь, и только потому написала ему. При других обстоятельствах она ни за что бы не нарушила его благостного неведения. Это была ее тайна, и Мерлин знает, как она жила с ней все это время. Профессору вдруг стало стыдно, что он убил весь год на пустые бесполезные размышления, вместо того, чтобы поближе познакомиться с собственной дочерью. Наблюдая за Антонией, за тем, с какой любовью она говорит о девочке, как о чуде, Снейпу вдруг захотелось почувствовать себя причастным к этому чуду, и у него был шанс сделать это, но он им не воспользовался.
- Знаешь, Антония, признаться, я из рук вон плохо выполнил твою просьбу. Но когда Лиза вернется в Хогвартс после каникул, я обещаю… - начал Северус, но что-то во взгляде женщины заставило его замолчать.
- Лиза не вернется в Хогвартс этой осенью, - проговорила Тоттенхем. - Я же сказала, что не хочу повторять ошибок моих родителей. Она поедет со мной в Японию. Если моя работа там затянется, Лиза Тоттенхем станет выпускницей Махоутокоро.
Она посмотрела в окно, и Снейп последовал ее примеру. На крыльце рядом с накрытыми защитными колпаками горшками стояла Лиза, а Дамблдор левитировал к ней еще два растения.
- Ну, мне пора. Прости, что помешала твоему разговору с директором. Была очень рада увидеть тебя через много лет.
Антония, мать Лизы, исчезла. Перед Северусом стояла Антония Тоттенхем, работник Министерства. Прежде чем профессор успел осмыслить произошедшую с женщиной перемену, она была уже на полдороги к лестнице, но у первой ступеньки остановилась, обернулась и произнесла, будто подвела итог не сколько только что состоявшемуся разговору, сколько многомесячным размышлениям профессора:
- Ты ничем не обязан нам, Северус. Я просила о конкретной услуге, и совсем не собираюсь заставлять тебя принимать участие в жизни Лизы. Равно как и не намереваюсь препятствовать, если ты когда-либо захочешь общения с ней, в любом качестве – как отец, как друг семьи, как педагог, - Антония церемонно склонила голову. – Профессор Снейп.
- Мисс Тоттенхем, - в тон ей ответил Северус, услышав приближающиеся шаги директора.
Похоже, сейчас у него не будет времени осмыслить события последнего часа, придется подождать до вечера.
* * *
Торжественный ужин, посвященный началу нового учебного года, проходил по обычному сценарию. Учащиеся расселись, переговариваясь в ожидании распределения первогодок. Сидя на своем месте за преподавательским столом, Снейп поймал себя на том, что вглядывается в лица хаффлпаффовцев, отыскивая среди них Лизу. Он знал, что не увидит ее там, и не мог объяснить, откуда взялась и что означает надежда на то, что планы Антонии изменились, но не успокоился, пока не рассмотрел всех.
Разумеется, усилие оказалось напрасным. Северус подумал об этом с некоторой долей разочарования. Уж в этом году он не стал бы тратить время на воспоминания и размышления, он знал бы, как поступить, ведь этот учебный год обещал быть «не менее интересным, чем предыдущий». Чего стоит один только Турнир Трех Волшебников.
В который раз профессор подумал, что жизнь – странная штука. Когда-то он обещал, что в ней, его жизни, будет только Лили Эванс. Только воспоминания о ней, и никаких других женщин, а, следовательно, никаких семьи и детей. Он долгое время искренне считал, что сдержал обещание, но появилась Лиза. Какой отсюда можно сделать вывод? Что бы ты там себе не думал, а жизнь тебя перехитрит. Закрутит, заморочит, но заставит поступить так, как ей хочется. Можно, конечно, закрыть на все глаза, будто ничего не случилось, будто все по-прежнему. Но вопрос в том, сможет ли он, Северус Снейп, так поступить?
На следующий день профессор первым делом отправился в совятню и все утро думал, сколько времени потребуется птице, чтобы долететь до Японии.
