«Я думал, нам уже можно»Жанр: юмор, повседневность, преслэш
Рейтинг: G
Песня фоном: [Foghat - Slow Ride]
Мотель «У Дилана».
Когда Кастиэль первый раз появляется в ванной, Дин отпрыгивает и ругается как извозчик. Срывает со змеевика полотенце и поспешно обматывает вокруг талии, чувствуя себя как застуканная в раздевалке восьмиклассница.
- Кас! Какого чёрта, ты что, не мог выбрать другой момент?!
Динову спину заливает хлещущая из душа вода, полотенце насквозь промокло, вода льётся на пол, карниз, торжественно шурша занавеской, кренится по стене вниз, и с задорным звоном падает на кафель.
Кастиэль стоит в сторонке и ошарашенно наблюдает за масштабами стремительных разрушений, чьей причиной он только что стал.
- Извини, я...
- Специально рассчитывал?
- Я хотел рассказать новости, и появился там, где, по ощущениям уловил твоё местонахождение...
Он отворачивается и старательно разглядывает змеевик.
- Пожалуй, сейчас не самое подходящее время. Я пойду.
- Да что ты! – язвит Дин, вытирая ладонью воду с лица. – Рассказывай, раз пришёл! Кас!..
Он обнаруживает, что разговаривает в пустой ванной.
- Сраный ангел...
Мотель «Анна-Виктория».
Когда Кастиэль появляется в ванной во второй раз, Дин вздрагивает и ладонью выдавливает полтюбика зубной пасты, когда опирается о раковину. Паста со слабым «пфух» обрамляет низ зеркала и саму раковину красивой зеленоватой иллюстрацией в духе Поллока.
Дин оборачивается к появившемуся ангелу и сметает с полки под зеркалом флакон пены для бритья, свои часы, шампунь Сэма, бумажник. Монеты весело звенят по кафелю. Звенят под ногами, звенят под ванной, звенят за унитазом. О, они разлетаются на всю ванную комнату, как будто это был специальный трюк. Пожалуй, он неимоверно удался.
- Кас... – негромко начинает Дин, и голос его не предвещает ничего хорошего.
- Я снова не вовремя, - бормочет ангел, невольно отступая назад и косясь на зубную щётку - Винчестер держит её как холодное оружие. Пырнуть щёткой, конечно, невозможно, но ангелу всё равно не хочется проверять.
- СТОЙ! – разъярённо рычит Дин, правильно полагая, что ангел сейчас смоется.
Мотель «Мечты Аризоны».
Когда Кастиэль появляется в ванной в третий раз, Дин только приподнимает правую бровь, замечая в зеркале отражение ангела за своим плечом. Невозмутимо заканчивает расчёсываться. Лениво смотрит на наручные часы: без одной минуты девять.
- Надо же, чуть не опоздал.
- Я... – Кас с опаской косится на Винчестера, который деловито рассматривает себя в зеркале.
- Время поджимает, давай, выкладывай про своего Рафаила.
Кастиэль вжимается в угол, и бормочет:
- Ты уверен?
- На все сто. Давай-давай, выкладывай.
У Кастиэля вдруг перехватывает дух, и он отворачивается носом к двери так стремительно, что чуть не поскальзывается на мокром полу. Дин за его спиной невозмутимо натягивает чёрные боксеры.
- Тебя что-то смущает?
- Я... Э... Нет... Но, может быть...
- А я думал, нам уже можно. Принимать вместе душ и всякое такое.
Сзади в плечо Кастиэля упирается чужой подбородок, и низкий негромкий голос врывается в самое ухо:
- Малыш.
Кастиэль не выдерживает и пулей вылетает из ванной. Позади во всё горло хохочет Дин, собирая свои вещи.
Смерть может быть разнойЖанр: ангст, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
По желанию песня фоном: [Oomph - Song Of Death]
Когда Кастиэль возникает из ниоткуда и валится на его кровать, Дин от неожиданности даже не сразу вскакивает из-за стола.
- Кас? – зовёт он в темноту номера.
Хотя, разумеется, так появляться может только Кастиэль. Дин рывком отодвигает стул и кидается к постели. Задетая локтем бутылка опрокидывается за его спиной, и виски тонкой струйкой стекает со столешницы на ковёр.
Лампочка под потолком перегорела и, матерясь, Дин неловкими пальцами не сразу находит шнур от лампы на прикроватной тумбочке. Наконец свет заливает эту часть номера, и Дин видит окровавленное лицо ангела. Кровь повсюду: глубокие царапины на лице сочатся ей, пышные кровавые цветы распускаются на белой рубашке, пробиваются из-под ткани плаща. А на груди, слева, там, где сердце, разбухает что-то большое, уродливое, с рваными краями. Рана, которую сделали несколькими ударами ножа подряд.
- Господи, Кас...
Дин прижимает ко рту кулак, оглядывается в полутёмной комнате.
- Кас, ты меня слышишь?! – он кричит, пока бегом возвращается к столу за бутылкой виски, пока рвёт молнию на дорожной сумке – там должна быть аптечка! – пока включает дешёвый чайник на холодильнике. Хотя вода такая ржавая в этом отвратительном мотеле, что, наверное, даже кипячение не поможет. – Кас! Кас!!!
Ангел лежит в глубоком обмороке, и не реагирует на движения рук Дина. Дин разрывает на нём рубашку, так что пуговицы с треском разлетаются в разные стороны и дробно стучат по полу.
Рана исходит кровью, как маленький гейзер. Дин смачивает в горячей воде полотенце и пытается её обработать. Пытается – потому что одновременно с этим он звонит в 911, кое-как прижимая мобильник плечом. Орёт, ругается, требует. И не чувствует уверенности, что ангелу чем-то помогут. Если бы удары ангельского клинка можно было лечить, наверное, им там наверху жилось бы куда проще.
- Кас, давай! Очнись хоть на секунду!!
В трубке уже в который раз спрашивают адрес, и Дин, наконец, отвечает и отбрасывает телефон.
- Господи, как тебе помочь? Очнись же, Кас! Я понятия не имею, что делать с ангелами!!
Кастиэль не реагирует ни на воду, ни на удары по щекам. Дин трясёт его за плечи, в бессильной надежде не желая разжимать рук, хоть и осознаёт, что это ещё более бесполезно.
И в какое-то мгновение в голове всплывают слова Бобби: «В руках человека удивительно много точек, действуя на которые можно добиться чего угодно. Например, нажатием на точку на мизинце можно вернуть человека в сознание». Какую точку?! Дин больше ничего не помнит из этого разговора двухгодичной давности. Точку на мизинце... Значит, не на ладони. Где?! На какой фаланге? Может быть, у ногтя? Дин сдавливает палец ангела. Мизинец пропадает, теряется в его ладони, и собственные ногти царапают Дина.
Думай, думай, думай!
И, рыча, Дин впивается зубами рядом с ногтем. Кастиэль дёргается, и его веки начинают медленно подниматься.
- Кас, что с тобой? Что за рана? Ты можешь вылечиться? Как тебе помочь?!
- Ангельский клинок... – Кастиэль надрывно кашляет, и из уголка его губ толчками струится вязкий багровый ручеёк. – Я был у Рафаила... У меня нет сил...
- Ты можешь умереть? – глупо спрашивает Дин.
В ответ Кастиэль, задыхаясь, хватает воздух со страшным хрипом, и рана булькает новой кровью в такт движению его лёгких.
Тогда Дин выдирает из аптечки остатки бинта и начинает перетягивать ими грудь ангела. Туже, туже. Белоснежная марля тут же становится красной, но Дин продолжает бинтовать слой за слоем. Тело ангела тяжёлое и совершенно обессиленное, а Дину некогда церемониться, он кое-как раз за разом проталкивает под спиной Каса рулончик бинта.
- Нужна мирра... – кашляет Кас.
- Что? Мирра?
- Да, но она... в Иерусалиме, ты же знаешь... – Кас давится кровью.
- Бобби достанет, ты только держись!
Дин затягивает бинт и, матерясь, ищет телефон, который пять минут назад куда-то выбросил в сердцах.
Кровь стекает по подбородку ангела, заливает шею, на подушке расплывается огромное пятно, залиты простыни, залит плащ, вся рубашка в крови насквозь.
Дин отворачивается, пока ждёт ответа Бобби, не может на это смотреть. Они с Кастиэлем разговаривали уже про последнюю ночь на Земле. Но никто – Дин, по крайней мере, - не воспринимал всерьёз эти пафосные заявления. А если бы их даже убили – Дин всегда представлял, что это будет быстро и неотвратимо. А сейчас, когда ангел медленно умирал у него на руках, а Дин ничего не мог сделать, вспомнилась уже подзабытая вещь: что смерть – изощрённая штука.
Бобби озадачен, Бобби прямо говорит, что сделает всё, что может, но как скоро – сказать невозможно. Сэм с другого конца города мчится на Импале, чтобы увезти к нему Каса. Скорая где-то едет, а, может быть, не едет вообще. А сейчас – совершенно пустой промежуток времени. Дин смотрит на секундную стрелку будильника, слушает сдавленный хрип ангела и чувствует, как всё стремительно несётся куда-то мимо него. Кажется, впервые в жизни он оказался совершенно бессильным. Время утекает прочь, а он ничего не может с этим сделать. Единственное, что ему остаётся, это сидеть и ждать, повторяя как мантру: «Держись, держись, держись». Потому что чужая жизнь подвешена на волоске, а Дину кажется, будто этот волосок – у него в руках.
Позже Кастиэль скажет, что ничего не помнит. Только удар клинка, а потом яркое солнечное утро в доме Бобби. Тот промежуток времени, который Дину показался вечностью, совершенно не останется в его памяти.
А Дин сможет только улыбаться и ободряюще хлопать его по плечу:
- Да ничего и не было, ты всего лишь валяешься здесь уже неделю, лентяй!
И попытаться не вспоминать, что ангелы тоже умирают мучительной смертью. И что это неожиданно страшно.
