Глава 1Глава 1
Эффи Бряк у меня будет Эффи Тринкет, так как такое звучание ее фамилии, мне нравится больше.
61-ые Голодные игры
Часть 1
Хотя путь из Капитолия до 12-го Дистрикта занимает более двух суток, поезд мчится слишком быстро, чтобы восемнадцатилетняя Эффи Тринкет успела рассмотреть Дистрикты, что они проезжают. Она отмечает только быстро-сменяющиеся картинки за окном – бескрайний океан четвертого, ветряные мельницы пятого, многоэтажные дома восьмого. По большей части Эффи просто некогда смотреть в окно, она должна выполнять поручения Петры Дэррон – бессменной сопровождающей трибутов 12-го Дистрикта на протяжении последних тридцати лет. Через три года, когда Петре исполнится пятьдесят лет, и она запустит свое шоу на телевидении, Эффи займет ее место и будет выполнять эту работу лучше, чем кто-либо до нее. За эту наглую и самодовольную строчку в резюме, Эффи Тринкет и была выбрана на роль ученицы Петры. Хотя стоит признать, что девушка не так уж и плоха, раз ее выбрали среди тысяч претенденток, к тому же как отметил стилист Петры на отборе: «Эффи Тринкет мягкая и податливая девушка, из нее можно слепить всё что угодно. Всё, что понравится капитолийцам».
Сейчас же Эффи забыв все свои манеры, нервно теребит прядку белокурых волос, выбившуюся из ее уже не идеальной прически, пока мисс Дэррон сверяется с их расписанием. Эффи, не проконсультировавшись с начальником поезда, назначила прибытие в дистрикт ровно на час, и они уже наверняка не успеют. И все это по ее вине. Она готова заплакать, когда Петра смотрит на нее с недовольством и предупреждает: «Чтобы больше никогда!» Девушке не остается ничего кроме, как кивнуть и весь остаток пути не поднимать глаз. В два они прибывают в место назначения, на перроне их никто не встречает. И это тоже ошибка Эффи. Через пятнадцать минут, когда прибывает пара миротворцев, Петра выглядит оскорбленной, Эффи же не знает, как себя вести, поэтому решает, что будет брать пример с наставницы: чуть вздергивает носик, распрямляет плечи и внезапно для самой себя искренне улыбается, хотя все вокруг грязное, бедное и чужое, здесь приятный воздух и пахнет весной. Эффи даже замирает на мгновение, прислушиваясь к звукам вокруг, но Петра не дает ей насладиться моментом и просит не задерживать их еще больше. И вот они уже около Дома правосудия, тут их встречает мэр, он сопровождает Петру и Эффи в большой зал с красными гардинами и большим дубовым столом. Эффи устраивается в мягком кресле и смотрит в окно, первое, что бросается ей в глаза – это сцена, где будет уже совсем скоро проходить Жатва. Людей вокруг почти нет, если не считать пары рабочих, которые развешивают плакаты, да осветителей, устроившихся на отведенных для них местах. Операторы сидят внутри и готовят свои камеры к знаменательному событию. В большом зале помимо мисс Дэррон и самой Эффи собрались мэр с женой, глава миротворцев и еще пара человек, которых девушка не знает. В соседней комнате для собравшихся накрывают обеденный стол, никаких изысков не представлено, все очень просто, только мясное рагу, свежие овощи и фрукты. Эффи разглаживает салфетку у себя на коленях, когда Петра спрашивает: «Где мистер Эбернатти?!»
- Пьет, наверное, - будничным тоном говорит мэр, - без него будет лучше, мисс Дэррон, вы же знаете.
- Мэр, это не по правилам! Он должен присутствовать на Жатве!
Эффи конечно же наслышана о Хеймитче Эбернатти - двадцатисемилетнем пьянице, который каждый год позорит свой дистрикт на Жатве и веселит капитолийцев своими выходками во время самих игр. Нынешний сезон Голодных игр будет для него одиннадцатым и возможно последним, если на этот раз двенадцатый дистрикт победит. Но на сегодняшний день, он остается единственным живым победителем Голодных игр в 12-м Дистрикте, единственным ментором, который есть у трибутов. И сейчас Эффи совсем не уверена, что была бы рада его компании за этим столом.
- Эффи, до Жатвы остался ровно час, и это ты виновата, что у нас в запасе так мало времени, так что если ты не приведешь Хеймитча вовремя, можешь забыть о своих мечтах! – Петра зло смотрит на девушку, которой не остается ничего, кроме как выскочить из-за стола и выбежать на улицу. Слезы буквально душат ее, но проходит всего пара минут, и она берет себя в руки. Эффи находит пару миротворцев, которые готовы показать ей дом Хеймитча в деревне Победителей, до него, оказывается, совсем недалеко идти, и уже через десять минут они на месте.
Эффи стучит в дверь совсем тихо, но даже такого незначительного движения хватает, чтобы дверь бесшумно открылась. Она оглядывается на миротворцев, но те остаются на ступенях, даже не думая защищать девушку от возможной угрозы, что ждет ее внутри. Они знают Хеймитча Эбернатти уже не первый год, и знают, что, скорее всего он чертовски пьян. Когда Эффи заходит в дом, ей открывается вид на ужасающий Бедлам – тут и там разбросаны пустые бутылки, грязная одежда и целое море немытой посуды. Тарелки с налипшими остатками еды вызывают у Эффи головокружение, и она хватается за ближайший дверной косяк. Она не выдерживает и от ужасающего запаха перегара, гниющей еды и старых вещей, ее тошнит прямо на пол, после чего она сразу отправляется на поиски уборной, однако, так ее и не найдя, останавливается в гостиной. Тут со стен свисают блеклые обои, которые когда-то вероятно были ярко-зеленого цвета – любимого цвета Эффи. Теперь же комната ментора серая и понурая, как и дистрикт, в котором он живет. У окна Эффи замечает пианино, прямо под ним лежит бесчувственное тело Хеймитча, в его руках зажата полупустая бутылка водки.
- Мистер Эбернатти, - Эффи больше не может ничего выдавить из себя, она никогда не видела пьяных людей, и не знает, как они реагируют на то, что в их дом вошли без разрешения, - мистер Эбернатти, пожалуйста, просыпайтесь! Иначе вы опоздаете к началу Жатвы, и мисс Дэррон будет очень недовольна.
Хеймитч Эбернатти не отзывается и продолжает не подавать признаков жизни. Эффи вдруг становится страшно, и она кончиками пальцев дотрагивается до его шеи, проверяя пульс. Раз, два, три, его сердце по-прежнему гонит кровь по венам. Тут руку Эффи выворачивают, и она не успевает даже воскликнуть, когда нож Хеймитча, оказывается у ее шеи. А она-то и не заметила нож, зажатый в его руке. Через пару секунд, которые показались Эффи вечностью, Хеймитч видимо придя в себя, отпускает девушку. Ее дрожащие ноги подкашиваются, и она падает прямо на грязный пол. Проходит более десяти минут, прежде чем осмелев,Эффи Тринкет поднимает голову и встречается с пронзительным взглядом ментора 12-го Дистрикта, ей кажется, что она смотрит прямо в густой, обволакивающий туман. Впервые она видела это редко встречающееся в Капитолии природное явление только вчера, когда поезд останавливался на дозаправку в 7-м Дистрикте, теперь же она точно уверена, что его глаза такого же серого цвета, как и тот давно рассеявшийся туман.
- Эффи Тринкет, - не забывая про приличия, представляется девушка и протягивает ему руку, чтобы он ее пожал. Хеймитч же вместо этого хватает Эффи за запястье и одним рывком поднимает с пола.
- Что же капитолийскую крошку, как ты, заставило войти в мое убогое жилище? – наплевав на все приличия, спрашивает Хеймитч.
- Мисс Дэррон сказала, что если я не приведу вас на Жатву вовремя, я могу забыть о том, чтобы стать сопровождающей после нее.
-Ты? Вместо этой старой кошелки?? Зрителям в Капитолии, наконец, надоел ее дурацкий писклявый голосок? – Хеймитч так и не дождавшись ответа, обходит Эффи и направляется куда-то вглубь дома. Ей не остается ничего, кроме как пойти за ним. Она вбегает на кухню, как раз в момент, когда он открывает очередную бутылку с выпивкой.
- Пожалуйста, ну пожалуйста, мистер Эбернатти, пойдемте со мной, вы же не понимаете... – видя, что Хеймитч не обращает на нее никакого внимания, полностью поглощенный разливанием водки по стаканам, Эффи начинает во второй раз за день рыдать.
- Держи, плакса, это поможет, – Хеймитч ставит перед ней стакан и внимательно смотрит ей прямо в глаза.
- Я не собираюсь это пить! – отодвигая стакан подальше, отвечает Эффи.
- Собираешься, если хочешь, чтобы я присутствовал на Жатве, – придвигая стакан обратно, упорствует Хеймитч, - ты выпиваешь все залпом и можешь отправлять меня куда угодно, хоть на Арену.
- Да, как вы смеете! Это же шантаж!
- Это - игра, крошка, или ты пьешь или можешь проваливать отсюда одна.
И Эффи выпивает все до дна.
Глава 2Глава 2
61-ые Голодные игры
Часть 2
Хеймитч замечает, как все тело Эффи сводит судорогой от выпитого алкоголя, ее лицо искажает почти нечеловеческая гримаса. Однако уже в следующее мгновение она опускает пустой стакан на стол и начинает метаться по кухне в поисках воды. Происходящее безумно забавляет Хеймитча, и он хочет сказать ей что-нибудь едкое и насмешливое по поводу ее манер, но вдруг ему становится жалко Эффи, что само по себе весьма удивительно, так как он никогда не чувствовал жалости к капитолийцам. Наливая ей холодной воды из-под крана, он смотрит на девушку, которая тяжело дышит и, кажется, вот-вот упадет в обморок.
-Спасибо, мистер Эбернатти, - благодарит Эффи, забирая у Хеймитча из рук чашку, украшенную гусями.
Хеймитч думает, что она должно быть и правда совсем новенькая, а может просто ненормальная; Петра в жизни не позволила бы ему обойтись с ней так, как он обошелся с Эффи, и уж точно даже не подумала сказать спасибо. Девушка прерывает его поток мыслей извинениями по поводу того, что без спроса ворвалась в его дом. Хеймитч резко прерывает ее сумбурный лепет:
- Хватит, во-первых, это все ерунда, а во-вторых, ты вроде торопилась!
- Ах, да, - отвечает Эффи, потом внимательно смотрит на него и заявляет, - вам нужно переодеться, а то вы ужасно выглядите. У нас, конечно, совсем мало времени, но думаю, за 10 минут вы управитесь.
- Мне и так нравится, крошка, - Хеймитч начинает вновь дразнить Эффи, ему нравится, что она не дает ему отпор, - к тому же в моем гардеробе нет костюма, который оценили бы капитолийцы.
- Как так?? Вас будут показывать по телевидению на весь Панем! Сам президент Сноу смотрит всегда только прямой эфир! Разве вы хотите выглядеть плохо? – Алкоголь, похоже, только начинает действовать на подсознание девушки, и ее речь становится сбивчивой и немного бессвязной. – А где ваш гардероб?
- Что?
- Вы сказали, что у вас в гардеробе нет ни одного приличного костюма, я хочу посмотреть, что там есть, может я смогу что-нибудь придумать, - объясняет Эффи.
Хеймитч рассмеявшись, указывает ей на закрытую дверь в конце коридора. Эффи быстро семенит на высоченных каблуках в указанном направлении, Хеймитч идет следом, однако, перед самым входом Эффи резко останавливается, пропуская вперед Хеймитча. Он открывает дверь в свою спальню, где царит минимализм – кровать, шкаф, комод, пара пожелтевших фотографий на стене, здесь на удивление чисто и нет ни одной пустой бутылки. Эффи не нравится эта комната, она совсем не подходит ее хозяину.
- Можно? - Эффи вопросительно кивает на шкаф из красного дерева.*
- Вперед, красотка, - разрешает Хеймитч.
Эффи осторожно, опасаясь, что на нее сейчас вывалится куча старого хлама, отодвигает вправо дверцу шкафа. Внутри на вешалке одиноко висит коричневый льняной пиджак, штаны валяются на дне. Мгновенно оценив всю безысходность сложившейся ситуации, Эффи, чуть кривя душой, заявляет:
- Этот вполне подходит.
Хеймитчу определенно начинает нравиться эта странная девчонка, пусть она из Капитолия, пусть она пустышка, но ей не все равно, как будет выглядеть ментор 12-го Дистрикта перед зрителями Панема, и уже это отличает ее от Петры и всех, с кем он привык общаться во время Голодных игр.
- Мистер Эбернатти, пожалуйста, переоденьтесь, я пока подожду вас на улице, - Эффи на вытянутых руках протягивает костюм Хеймитчу и выскакивает из комнаты прежде, чем тот успевает что-нибудь ей возразить.
Хеймитч надевает пиджак поверх своей уже ставшей серой рубашки, натягивает мятые штаны, зашнуровывает ботинки, запачканные в земле, и смотрится в зеркало – мужчина в отраженье совсем на него не похож, у него отросшая борода, запутанные волосы, паутинка морщин на лбу, только взгляд все тот же, что и 10 лет назад. Он хочет повязать еще и галстук, когда вспоминает, что только вчера как раз перед тем, как он приложился к бутылке, во время обязательных вечерних новостей передавали, что сегодня во всем Панеме ожидается резкое потепление. Аномальная жара будет стоять весь май и июнь. Хеймитч думает, как бы это не отразилось на трибутах, распорядители вполне могли в угоду зрителям перенести Арену в какое-нибудь место пожарче. Полное погружение в атмосферу игр – жара в Капитолии, пекло на Арене.
Захлопывая дверь, Хеймитч привлекает внимание двух миротворцев, на них, как и всегда плотное обмундирование, и они-то наверняка просто умирают от жары, у крошки Тринкет похоже лопнуло терпение, она нервно теребит браслет с многочисленными бирюльками. Хеймитч видит, что она порывается схватить его за руку, чтобы поторопить, но не осмеливается сделать этого, то ли в связи с тем, что это было бы слишком фамильярно, то ли потому что боится, что он может причинить ей вред.
Без лишних вопросов они вчетвером направляются к Дому Правосудия. Первые пять минут пути проходят в безмолвии. Первой сдается Эффи:
- Я что-то не очень хорошо себя чувствую.
Хеймитч успевает подхватить Эффи под локоть прежде, чем та упадет. Девушка, в самом деле, ужасно выглядит – она позеленела, пот выступает на лбу. Хеймитч понимает, что водка в такую жару была все же не лучшим решением, но уже поздно что-либо исправлять. При помощи миротворцев, он доводит девушку до ближайшего пустующего дома, в деревне Победителей их много, и, усадив ее на ступеньки, спрашивает:
- Ты как? Зря я так с тобой.
- Зря, - тяжело вздыхает Эффи. - Мне кажется, я сейчас катаюсь на карусели или на пони. Я, знаете ли, однажды каталась на пони, их нет в Капитолии, но мне так хотелось, что папа нашел для меня одного. Он был такой хорошенький, розовый. Пони, не папа.
- Так-так, только не надо ложиться, - Хеймитч тянет Эффи назад, когда она собирается улечься прямо на крыльце.
- Петра меня уничтожит, растопчет, а потом выгонит! Я не продержалась даже суток, чтобы не напортачить. А знаете, что самое противное? Мама потом обязательно отчитает меня перед всеми нашими знакомыми и друзьями, и закончит своей коронной фразой:«Я же тебе говорила!» А отец скажет, чтобы я лучше брала пример с Эррин – вышла замуж, родила детей и забыла о карьере. Эррин – это моя старшая, послушная и правильная сестра, которая никогда не огорчает родителей. Вы ведь понимаете, да? – Эффи в отчаянии смотрит на Хеймитча.
- Да, - осторожно отвечает Хеймитч, чтобы ненароком не вызвать у Эффи очередной поток бурных рыданий, а то у нее и так глаза на мокром месте.
- Нет, я всегда знала, что я не смогу стать, допустим, ученым, но я ведь не совсем глупая, и может у меня получится принести хоть какую-нибудь пользу.
- Так, прекрати, пока тебя никто еще не выгнал, мы что-нибудь придумаем, - успокаивает девушку Хеймитч.
- Правда?
- Да, правда. А теперь давай попробуем избавить тебя от головокружения. Постарайся делать каждый вдох плавно и глубоко, - после того, как Эффи сделала, по меньшей мере, сотню таких вдохов, Хеймитч продолжает с разъяснениями, - посмотри на флюгер на моем доме, теперь на то высокое дерево. Ок? Теперь на миротворца, что повыше, потом снова на дерево. Продолжай смотреть только на большие предметы, что окружают тебя, не фокусируй взгляд на мелких деталях, и уже совсем скоро все пойдет.
Они продолжают свой путь к Дому Правосудия, когда Эффи вдруг спрашивает:
- Почему вы сутулитесь, вы же еще вроде не совсем старый? – вдруг спрашивает Эффи.
- Что, прости? – Хеймитч в недоумении смотрит на Эффи.
- Ну вы идете в этом и без того ужасном и неподобающем случаю костюме, и помимо этого сутулитесь, вы же так никому не будете нравиться в Капитолии, – объясняет, как школьнику, Эффи.
- Эта не моя цель – нравиться.
- Все, кто говорят такое, обычные лжецы!
- Я не такой тщеславный как ты, крошка. Мое время нравиться прошло! Когда я был трибутом, то был вынужден быть тем, кем они хотели меня видеть. Теперь же я буду только тем, кем я сам хочу быть.
- Но ведь трибуты берут пример со своих менторов.
- Сомневаюсь, что кто-то из трибутов 12-го Дистрикта захочет брать пример с такого пьяницы, как я, – пожимая плечами, отвечает Хеймитч
На площади перед Домом Правосудия собрались уже большая толпа, Петра стоит перед микрофоном. И тут она замечает Хеймитча и Эффи.
- Так, а вот и наш прекрасный ментор Хеймитч Эбернатти. Дистрикт Двенадцать давайте же поприветствуем вашего Победителя.
Народ приветствует Хеймитча жиденькими аплодисментами, пока он идет по направлению к помосту.
- Пожалуй, тебе нечего делать там наверху в таком состоянии, постой лучше рядом с миротворцами, скажешь потом Петре, что ты собиралась помогать трибутам, если возникнут какие-нибудь проблемы, - обращается к Эффи Хеймитч.
После того, как девушка отвечает ему легким кивком, Хеймитч поднимается на сцену и, подойдя совсем близко к Петре, как бы случайно опрокидывает ее микрофон, и только после этого направляется к своему месту.
Без трех минут четыре, Жатва вот-вот должна начаться. Петра призывает публику к спокойствию и произносит ежегодную, давно выученную наизусть речь, затем приступает к смертельной лотерее:
- Меган Доннели! Жители 12-го Дистрикта, поприветствуем же вашего первого трибута.
У семнадцатилетней Меган красивое оранжевое платье, золотистые волосы и добрая улыбка, слезы текут из ее красивых небесно-голубых глаз. Поднимаясь по ступенькам на сцену, она спотыкается и расшибает коленку до крови. Петра ждет, операторы фиксируют каждое нелепое движение девушки, превращая ее в беззащитную жертву, Хеймитч хочет помочь девушке подняться, но Эффи успевает первой и потом даже помогает Меган оттряхивать платье от налипшей пыли.
- Кирби Хирш!!!
Кирби родом из Шлака, ему всего тринадцать лет, он крепко держит за руку свою младшую сестренку, которая что-то громко кричит. Когда его выводят из строя миротворцы, он напоследок оборачивается назад, чтобы взглянуть на старших братьев, но те отводят глаза. Кирби в отличие от Меган не плачет.
Жатва закончена, трибутов уводят в Дом Правосудия, чтобы они попрощались с родственниками, толпа на площади уже почти разошлась, миротворцы провожают Петру и Эффи обратно на вокзал.
Только оказавшись в поезде, Эффи не дождавшись распоряжений Петры, бежит быстрее к себе в купе, чтобы привести в порядок одежду и макияж. Поезд уже два часа как мчится обратно в Капитолий, когда она заканчивает наводить марафет. До ужина еще полчаса, и Эффи совершенно нечего делать.
В обеденной комнате прислуга украшает столы и раскладывает приборы. Эффи заходит в купе к Петре, но та отвечает, что не выйдет к ужину, и что Эффи сама должна управиться сегодня с трибутами. И девочка, и мальчик заперлись, каждый в своем купе, но обещают прийти к ужину.
Хеймитч появляется раньше всех, если не считать саму Эффи, и сразу направляется к бару.
- Петра как всегда спрятала от меня лучший алкоголь, не знаешь, где ключ от бара?
- Под вазой с орхидеями, - с некоторым безразличием отвечает девушка.
- Это было просто, - смеется Хеймитч и затем задает вопрос: - Не боишься, что она будет тебя ругать, если узнает?
- Она меня и так выгонит, так какая разница.
- Может выпивка поднимет тебе настроение? – спрашивает Хеймитч, когда, наконец, справляется с замком.
- Нет, спасибо.
- Ок, крошка, как хочешь. Мне больше достанется.
***
Трибуты двенадцатого дистрикта тихие и даже нравятся Хеймитчу, особенно парнишка. Совсем не нытик. Девчонка тоже ничего, но ее печальные, словно у лани, глаза жутко раздражают ментора. Она уже смирилась со своей скорой смертью, и тут он уже, как ни старайся, ничем ей не поможет.
Стилисты Кассио и Коко не справляются со своей задачей в этом году, хуже выглядит только шестой и девятый Дистрикты.
Чуть позже обнаруживается, что Кирби хорошо разбирается в съедобных растениях, быстро бегает и даже умеет обращаться с ножом; Меган может похвастаться только тем, что умеет обращаться с ниткой и иголкой, так как работала швеей.
После индивидуальных показов Кирби набирает пять баллов, Меган только три.
Хеймитча все реже можно заметить трезвым. Петра сбросила всю свою работу на Эффи, та, как умеет, помогает Кирби и Меган готовиться к интервью с Цезарем Фликерманом, но у нее не очень-то хорошо получается.
60 секунд.
Каждый в Панеме отсчитывает вслух или про себя оставшиеся секунды до начала 61-х Голодных игр.
Хеймитч стоит, прислонившись спиной к стене, его глаза закрыты. Его проклятье. Каждый раз из года в год проживать эти секунды. Он один из тех, кто знает, что одно мгновенье они кажутся вечностью, пока в следующее не рассыпаются в пыль.
Петра рассматривает свой безупречный маникюр, совершенно не интересуясь отсчетом. Кассио улыбается своей глупой улыбкой, и то и дело поправляет свою прическу.
Эффи, которая сидит дальше всех от экрана, что-то беззвучно шепчет.
Старт.
Вокруг бескрайний песок. Ареной Кирби и Меган стала пустыня. Все недвижимо стоят на своих местах и не торопятся бежать вперед, пока мальчик из 11-го Дистрикта не бросается к Рогу Изобилия.
И хаос вступает в игру. Трибуты превращаются в убийц, хотя с начала игр прошло всего пара минут.
Меган падает, у нее по виску течет струйка крови, а трибут из первого дистрикта забирает у нее из рук бутылку с водой.
Хеймитч садится в стороне от стилистов и Петры, хотя те и так уходят через час. Он замечает краем глаза, что Эффи садится рядом с ним. Молчит. Вся в слезах.
- Меган мне нравилась.
- Она всем нравилась.
- Как думаешь, у Кирби есть шанс.
- Возможно, - отвечает Хеймитч. – Ведь иногда игры идут не по правилам.
61-е Голодные игры заканчиваются слишком быстро, за какие-то шесть дней. В первый день профи расправились с 10 трибутами, однако, потом убийств больше не было. Остальных забрала безжалостная Арена. Одни умерли от жажды, другие от гноящихся солнечных ожогов, третьи от укусов скорпионов, которых запустили для экзотичности. Кирби погиб на третий день от обезвоживания. Никто из трибутов не был готов к такой Арене, даже профи, которых поощряли спонсоры, погибли один за другим. Победителем стал мальчик из 11 Дистрикта.
На следующий день после окончания игр Эффи провожает Хеймитча до поезда, на улицах еще не успели потрудиться дворники, поэтому на земле разбросаны брошюры с изображениями трибутов каждого дистрикта, Эффи зачем-то поднимает с земли все листочки, где изображены Меган и Кирби.
- До свидания, мистер Эбернатти.
- Пока, Эффи.
- Я ведь так и не смогу их забыть?
- Никогда.
* Я просто не удержалась)))
PS. Песня, под которую была написана эта глава - Jack Savoretti – Harder Than Easy
Глава 3От автора: Во-первых, огромное спасибо за ваши отзывы, и спасибо всем тем, кто подписался на мой фанфик, во-вторых, приношу свои извинения, что главы так долго не обновлялись, я была в долгожданном отпуске и в будущем планирую обновлять главы еженедельно.
Глава 3
62-ые Голодные игры
“Sorrow found me when I was young
Sorrow waited, sorrow won”*
Эффи Тринкет, несмотря на ее ошибки в прошлом году, не отстраняют от стажировки, однако, Петра на этот раз не берет девушку с собой на Жатву в Двенадцатый Дистрикт, отведя ей только роль гостеприимной хозяйки в Тренировочном центре. Эффи старается успокоить себя мыслями, что решение Петры пустяк, что сальный Двенадцатый дистрикт, как впрочем и долгие поездки на поезде все равно не созданы для нее. Днем она только и может думать, как же ей стать идеальной сопровождающей, ночью Эффи сняться кошмары. Психотерапевт задает ей много вопросов, на которые у нее нет ответов, она не в силах себе помочь. Доктор завершает каждый сеанс одинаково: «Ты точно уверена в своем выборе? Ты, правда, хочешь работать сопровождающей трибутов? Уверена?» Эти вопросы преследуют ее по ночам, не дают спать, сомнение оковывает своими цепями по рукам и ногам. Эффи чувствует себя загнанной в тупик, откуда нет выхода. Как так получилось, что сегодня ее мечта трещит по швам? Как так получилось, что она больше ни в чем не уверена? Её пороки – тщеславие и гордыня не позволяют Эффи отступать и терять возможность стать знаменитой, ее слабости – неуверенность в своих силах и опять-таки гордыня заставляют ее топтаться на одном месте. И так застряв в лабиринте своих предрассудков и желаний, Эффи решает, что 62-ые Голодные игры решат ее судьбу.
Эффи Тринкет уже третий час смотрит Жатву у себя дома, ее мать стучит в закрытую на ключ дверь.
-Эффи, это же просто некрасиво, так себя вести, запираться в комнате, будто у тебя есть какие-то секреты от меня, и вообще это неприлично пить чай не в обеденной комнате! Ты хотя бы не забыла о подставке? – миссис Тринкет ужасают манеры дочери.
- Мама, я работаю! Не мешай мне!
- Не хами, матери! – миссис Тринкет не привыкла, чтобы ее дочери повышали на нее голос.
- Мама, пожалуйста, ты мне мешаешь, я же все так пропущу.
Эффи слышит, как мать отходит от двери ее спальни и тут же жалуется своему мужу: «Совсем от рук отбилась!» Когда Эффи в пятнадцать лет решила стать сопровождающей, она столкнулась с неодобрением своих учителей, своих друзей, и самое главное своей семьи. Одни говорили: « У тебя нет данных». Другие убеждали ее, что она не справится с такой ответственностью. Третьи красочно описывали возможности, что перед ней откроются, если она откажется от своей глупой затеи. Девушка надеялась, что со временем близкие поймут ее стремления, но с каждым годом Эффи натыкалась на еще более прочную стену из непонимания.
Отгоняя прочь нахлынувшие воспоминания, Эффи возвращается к просмотру, как раз в момент, когда Петра вытаскивает листок с именем девушки-трибута.
- Мира Думанти! – Петра Дэррон произносит имя девушки неправильно. – Прошу прощения, Мира Даманти!
Эффи только сейчас отмечает, что динамики сильно искажают голос Петры, и он по-настоящему ужасен. В телевизоре Петра кажется коротышкой, пластические операции скрывают ее морщины, но не утаивают от зрителей ее истинный возраст. И самое главное, она всегда одевается в черный цвет, может, чтобы поддержать 12-ый с его угольной специализацией, а может, черные наряды скрывают недостатки фигуры.
Эффи Тринкет делает пометку в своем блокноте: «Быть всегда яркой». Сейчас девятнадцатилетняя девушка крутится перед большим зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. У Эффи хорошая фигура, и стилисты смогут придумать для нее множество интересных нарядов – откровенных и дерзких, легких и невинных, ультрасовременных и стилизованных под ретро. Мягкие негустые светлые волосы, доходящие девушке до плеч, совсем ей не нравятся, такая скучная прическа не может выделить ее из толпы. Так в блокноте появляется новая запись: «Попросить стилистов подобрать мне подходящий парик». Средний рост исправить легче простого: «Каблуки».
Возвратившись к просмотру Жатвы, Эффи отмечает, что Мире должно быть около восемнадцати лет, так как девушка выходит из самого последнего ряда, сейчас она неспешно идет к своей сопровождающей. Мира зеленоглазая брюнетка, она улыбается, когда поднимается на сцену. От улыбки у нее появляются очаровательные ямочки на щеках, делая ее еще красивей. Эффи замечает Хеймитча Эбернатти за спиной Петры, он, как и прежде, немного сутулится, но к удивлению Эффи сегодня он чисто выбрит, трезв и даже мило улыбается Мире. Эффи вдруг ловит себя на мысли, что она чересчур внимательно рассматривает Хеймитча, однако, не проходит и десяти секунд, как ментор пропадает с экрана.
- Мисс Даманути, что же вас так развеселило?
Смех. Весь дистрикт безудержно смеется. Петра поджимает свои тонкие губы, теперь, кажется, что их вовсе нет. Эффи, не отрываясь от экрана, чиркает в блокноте: «Помада»
- Мою фамилию все всегда неправильно произносят, не думала, что такой образованный человек, как вы, тоже не справится, – отвечает девушка.
И тут Эффи будто пронзает током, она помнит Миру Даманти.
***
Хеймитчу неудобно сидеть на жестком стуле, к тому же ему кажется, что буквально все на него смотрят. Еще бы в чистой рубашке, начищенных до блеска ботинках, выглаженном костюме, да еще и при галстуке. Мужчина проклинает тот день, когда ему пришло в голову помочь одной семье из Шлака, теперь вот глава этой самой семьи попросил его стать крестным отцом для младшего отпрыска, а его жена норовит помочь по хозяйству. Когда Петра вытаскивает имя его будущей ученицы, Хеймитчу щемит сердце, Капитолий всегда умел бить по самому больному. А самое главное Капитолий любит всевозможные шоу, а Мира пару лет назад уже устроила для них одно. Трагедию. Любимый жанр этих нелюдей.
Пару лет назад на месте Миры стоял другой трибут – Николас Грин, ему тогда было шестнадцать, он был красив и силен и любил Миру Даманти. Весь Двенадцатый дистрикт знал, что эти двое любят друг друга. Но Капитолию наплевать на любовь, там другие ценности, там человеческая жизнь сущий пустяк. Хеймитч прокручивает в голове события того года: вот имя юноши звучит в полной тишине, вот Мира крепко вцепившись в него не отпускает, потом он помнит кровь на лице одного из миротворцев, это Мира глубоко вонзается ногтями в его лицо, пока этот поборник Капитолия пытается оттащить девушку от Николаса. Потом жуткие Игры, где Николас борется ради своей жизни, чтобы вернуться к любви всей своей жизни, потом Миру привозят в Капитолий, только чтобы она выступила перед жаждущей сплетен толпой, а потом Николаса больше нет. А затем Хеймитча буквально прожигает чувство вины, он не смог уберечь трибутов, кровь трех человек на его руках. Пусть Мира пока жива, но Хеймитч знает, что такое медленно умирать в агонии одиночества.
Хеймитч злится на себя, злится на Петру, которая даже не помнит девушку.
- Мира, хочешь что-нибудь рассказать нам про себя?
- Про себя? Нет. Мне нечего сказать. Ведь это вы отобрали у меня все, о чем я могла бы рассказать, – в голосе девушки нет насмешки, гнева, даже печали нет. Так, наверное, звучит пустота. Тишина, остающаяся от разбитых сердец.
- Отлично, - отвечает Петра, убирая от лица волосы. – Молодые люди, ваша очередь. Бо Вальдер!
Мальчику пятнадцать лет, он не очень хорошо сложён, темные волосы и серые глаза превращают его в невидимку. Хеймитч с грустью подмечает, что мальчик обычный. Все уже знают, что в его смерти не будет ничего интересного. Все уже знают, что он умрет.
Бо поднимается на сцену, и пожимает руку Мире. Она подбадривает его улыбкой, и даже обнимает. Петра быстрее растаскивает их и ведет в Дом Правосудия, Хеймитч идет вслед за ними. Он ненавидит это проклятое место, здесь каждый год текут реки слез, эти стены свидетели печали, здесь люди говорят свои последние прощай. Семья Бо уже здесь, их по одному запускают в комнату к мальчику. Мира стоит рядом с Петрой, ей не с кем прощаться, все ее близкие люди мертвы.
- Мистер Эбернатти, не могли бы вы увести меня отсюда? – спрашивает Мира. – Всё это просто невыносимо.
- Конечно. Пойдем сразу в поезд?
- Да, если можно.
Они идут, молча, в сопровождении трех миротворцев, Хеймитчу хочется извиниться за то, что он не смог вытащить с Арены Николаса, но как такое можно простить? Около поезда их встречают другие миротворцы и пропускают внутрь.
- Мира, знаешь я ведь так...- просить прощение оказывается очень сложно. – Я хотел бы...
- Да, я знаю, - Мира останавливает Хеймитча. – Не надо, это не ваша вина, и я никогда не держала зла на вас. Надо было, наверное, сказать вам это раньше, но я не могла. Я просто не могла признать, что его больше нет.
- Мира, пожалуйста, пообещай мне одну вещь.
- Какую?
- Ты не сдашься, как сложно это не было бы. Там будут сильные соперники, но ты должна постараться ради Николаса, ради себя. Пообещай мне!
- Пусть они сильные, но у меня есть преимущество перед любым из них – мне нечего терять, - тихо отвечает Мира. – И я обещаю.
***
- Хеймитч, встретимся перед индивидуальными испытаниями, до этого поручаю вас стилистам и Эффи Тринкет, она встретит вас в Тренировочном центре, - Петра прощается с ментором и трибутами перед самым приездом в Капитолий. – Бо, Мира ничего не бойтесь, после того, как с вами поработают стилисты, вы засияете!
- Еще бы, - говорит Хеймитч так, чтобы Петра его не услышала.
Чуть позже оказывается, что Петра говорила про сияние не в переносном смысле, а в самом прямом. Кассио и Коко довольны собой, когда одевают на головы трибутам шахтерские каски с фонарями.
- Хеймитч, а это нельзя никак исправить?? – Мира в ужасе рассматривает себя в зеркале. – У меня в жизни не было более глупого вида, чем сегодня.
- Боюсь, что нет, дорогая, - отвечает Хеймитч. – Здесь я не в силах тебе помочь.
На Церемонии открытия большинство трибутов выглядят слишком пестро и безвкусно под стать самим капитолийцам, выделяются только трибуты из первого дистрикта, которым придали сходство с королевой и королем, одев им на головы корону и диадему, украшенную изумрудами.
После Церемонии Миру и Бо ждет не только Хеймитч, но и Эффи Тринкет.
- Рада познакомиться, меня зовут Эффи, - девушка обнимает сначала Бо, а потом и Миру. – Вы были великолепны! Лучше всех! Вам нравится в Капитолии? Здесь все такое красивое!
- Эффи, они устали, не загружай их вопросами. Покажи лучше наши апартаменты, - просит Хеймитч.
- Хорошо, - отвечает Эффи, а потом обращается к трибутам: - Вам там обязательно понравится! Я была в восторге, когда побывала там! Такая роскошь!
В этом году апартаменты участников из Двенадцатого дистрикта на самом деле поражают воображение. С интерьером поработали отличные дизайнеры. Все стены отделаны черным полированным камнем с желтыми и красными бликами, мебель выполнена из сандалового дерева, и огромный камин из того же камня, что и стены.
- Они думают, что такая обстановка заставит нас чувствовать себя как дома? – со злостью в голосе спрашивает Хеймитч.
- Это лабрадорит! Между прочим, этот камень сейчас очень сложно достать! – отвечает Эффи. – Лучше бы спасибо сказали, что распорядители не поскупились так красиво оформить ваши комнаты!
Хеймитч быстро осматривает помещение в поисках бара, а потом обращается к Эффи:
- А где бар?
- Рядом с бассейном!
- Рядом с чем??
- С бассейном! – радостно отвечает девушка. – Он не очень большой, но в нем можно плавать!
- О, Господи, - восклицает Хеймитч, когда перед ним предстоит верх безвкусия.
Этот резервуар, выполненный из монолитного лабрадорита, совсем небольшой и видимо не очень глубокий, но он совсем не нравится Хеймитчу. За счет красной подсветки на дне, вода напоминает струящуюся лаву, особенно, сильный эффект появляется, когда Эффи включает гидромассаж.
- Мира, Бо, если хотите освежиться, то в ваших комнатах приготовлены купальные костюмы.
- Это мне надо освежиться, - говорит Хеймитч, доставая бутылку виски, – Где тут лёд?
К вечеру Бо смелеет и первым залезает в бассейн, вода идеальной температуры, не очень теплая и не ледяная. Мира сидит за столом и что-то обсуждает с Хеймитчем. Эффи, которая ненадолго отлучалась, вернулась, в руках у нее планшет.
- О, какой же ты неаккуратный, вода разбрызгана повсюду! – восклицает Эффи. – Нельзя же так!
- Крошка, оставь Бо в покое, не будь жуткой занудой, - останавливает девушку Хеймитч.
- Хорошо, - отвечает Эффи, а потом обращается к мальчику: - Только смотри не обрызгай меня, это платье стоит целое состояние!
- Я постараюсь, - обещает Бо.
- Отлично, а теперь я хотела бы обсудить с вами наше расписание, - Эффи присаживается на самый краешек бассейна и дотрагивается до поверхности воды кончиками пальцев.
- Это то, что нам надо, - отвечает Хеймитч, который сейчас стоит за спиной Эффи и внимательно смотрит в планшет девушки.
- Что-то не так? – спрашивает Эффи.
- Все просто прекрасно, - хитро улыбаясь, отвечает ментор. – Просто я тут подумал...
- Нет, мистер Эбернатти, пожалуйста, не надо!!! Я не умею плавать!
- Тут совсем не глубоко! – говорит Хеймитч, когда Эффи уже оказывается в воде.
- Это просто непозволительно! Я буду жаловаться!
Проходит несколько дней, но Эффи так никому и не признается о случившемся. Подготовка трибутов занимает почти все время Хеймитча, и он больше не подшучивает над Эффи. Вскоре к их команде присоединяется и Петра. И вот уже наступает день, когда пора прощаться.
- Мира, запомни, тебе есть ради чего бороться, не сдавайся раньше времени, - Хеймитч крепко обнимает девушку, она только кивает в ответ и отходит к миротворцам.
- Бо, ты помнишь, что я тебе советовал? – спрашивает Хеймитч. – Беги от Рога изобилия, чем дальше ты убежишь, тем сложнее им будет найти тебя!
- Мистер Эбернатти, спасибо, вам за все. Я постараюсь победить, чтобы вы мной гордились!
- Я и так тобой горжусь, дружище!
***
Рог изобилия, как обычно, соблазняет и манит, но в этом году оба трибута двенадцатого Дистрикта предпочитают послушаться своего ментора. Они бегут прочь от неминуемой смерти, если бы от смерти можно было просто убежать, все было намного проще.
В этом году Арена напоминает Мире и Бо их родной дистрикт, который окружают густые леса.
Мира недолго выбирает между спуском в низину, где деревья растут реже, и подъемом на крутую гору, покрытую елями и соснами. Бо смотрит в последний раз на девушку из своего дистрикта и бежит в другую сторону. Во время подготовки они подружились, и он вовсе не хочет отказаться рядом с ней, если ему вдруг придется делать выбор, чья же жизнь важнее.
- Она молодец, - говорит Хеймитч, когда камера переключается на других трибутов, - в хвойном лесу будет легче согреться, да и спрятаться в таком лесу намного проще.
- Может у нее получится? – спрашивает Эффи. – Может у нас у нас в этом году получится?
- С такими профи? Вряд ли. – Хеймитч не хочет надеяться.
- Да, ты, наверное, прав.
- Просто еще рано думать о победе, слишком рано. То, что они не погибли у Рога, еще ничего не значит.
В конце первого дня в живых остается семнадцать человек – непозволительно много по меркам Капитолия. Бо и Мира пока среди счастливчиков.
Для ночлега Бо выбирает колючий кустарник, вполне логично – дикие звери туда не сунутся, да и профи вряд ли решат там проверять, во всяком случае, ночью. Кустарник, однако, не спасает юношу от холода, и только под самое утро, сон берет над ним верх, и уносит в мир кошмаров.
- Я так и знала, что он не замерзнет, он крепкий, - Эффи тоже не спит всю ночь, наблюдая за своими подопечными. – Хеймитч убери ноги со стола, это тебе не твоя отвратительная лачуга.
- Хеймитч? А как же мистер Эбернатти? – окружающая обстановка угнетает мужчину, и он просто не может не пошутить над Эффи. – И Тринкет, не думай, что я перестану называть тебя крошкой.
Бо все еще жив, когда солнце поднимается над восточной стороной Арены, и он все еще спит в столь опасный час. Через час нож участницы первого дистрикта пронзает сердце Бо Вальдера. Громкий выстрел из пушки извещает, что мальчик больше не участник Голодных игр.
- Я видела, как в этот лес убежали три трибута, - стирая кровь с ножа, сообщает Кашмира своим союзникам. – Один есть, осталась парочка из девятого.
- Подонки, - произносит Хеймитч, скрепя зубами, и отворачивается от экрана.
- Разве ты не убивал во время своих игр, - спрашивает Эффи.
Мужчина и забыл, что Эффи все еще здесь, Петра и стилисты давно ушли, в Капитолии у них собственные уютные квартиры.
- Нет, - немного погодя отвечает Хеймитч. – Со мной все было по-другому.
- Разве? - Эффи любопытно узнать о прошлом Хеймитча Эбернатти. – Я видела 50-е игры, когда мне было всего семь лет, но в прошлом году перед приездом в твой Дистрикт, я пересмотрела их, чтобы лучше узнать тебя. И я не увидела ни капли сомнения в твоих поступках.
- Всех кого я убил… - Хеймитчу тяжело говорить и еще тяжелей вспоминать те события, но он продолжает, - тогда все было не так, как сегодня, ты не поймешь, никто не поймет.
- Конечно, я же все лишь глупая капитолийка. Все говорят, что я глупая и ничего не понимаю. Но мне казалось, что ты не такой, как все, хотя может, я и ошибалась. Я думала, что ты понимаешь людей, а не судишь их по обложке. Мне часто говорят: «Эффи, не забивай себе голову, в мире есть вещи важнее! И ты все равно не сможешь понять всей сути!» Сказать такое, наверное, проще, чем попытаться объяснить.
Хеймитч знает, что обида, сквозящая в ее голосе, предназначена для кого-то другого, не для него.
- Мы были равны, не только по физической силе, но и по психологической. Мы верили в победу. У каждого, кого я убил, был шанс убить меня, просто я оказался умней и проворней, чем они. Бо же убила тренированная девушка профи. Она не дала Бо ни единого шанса побороться за свою жизнь, просто убила его во сне. Это подло и низко, победители так не поступают.
Эффи молчит, она ругает себя за любопытство, оно не стоило той боли, что сейчас испытывает Хеймитч.
- Что с Мирой? – Эффи не хочет больше говорить об убийствах и пытается перевести тему в более безопасное русло.
- Она пока жива, но сомневаюсь, сможет ли она убить, когда потребуется.
- Если потребуется, - поправляет Эффи. – Может удача будет на ее стороне.
Пока удача и, правда, на стороне девушки. Скрытые камеры распорядителей фиксируют каждый ее шаг: то, как она долго бежит, по пути собирая молодые побеги папоротника,** то как она пару раз падает, зацепившись за толстые корни деревьев. Когда наступает ночь, девушка осматривается - вокруг ни души. Обрывая широкие ветви пушистых елей, она постоянно оглядывается назад, вздрагивая от каждого шороха. Мира устраивается на ночлег, положив на землю, усыпанную иголками, мягкий мох, после чего быстро засыпает, укрывшись заготовленными ветвями.
На следующее утро, девушку будят громкие выстрелы из пушки. Значит теперь их осталось шестнадцать.
Чуть позже, к полудню, когда солнце в зените, игроков остается всего четырнадцать. Кашмира знает толк в охоте. Все камеры на 62-х Голодных играх обращены только на нее.
- Продолжим? - обращается Кашмира к своим четырем союзникам. – Вы трое будете загонщиками, а мы с Кэйси будем поджидать наши жертвы внизу. И запомните, я хочу убить их сама.
И план Кашмиры превращается в жизнь, на протяжении следующих семи дней погибают один за другим еще шесть трибутов.
Мира по-прежнему скрывается в лесу, однако, теперь ей не так одиноко, мальчик из третьего дистрикта предложил ей стать союзниками. Вместе им проще идти в гору, они помогают друг другу, когда один из них теряет равновесие.
- О, господи, что она делает?? – Эффи в ужасе наблюдает за происходящим. – Куда они идут?
- Никуда, - отвечает Хеймитч. – Но пока они идут, они живы.
И тут громкий взрыв отвлекает Хеймитча и Эффи от разговора. Сначала на экране ничего не видно. Серый экран. Помехи? Потом будто издалека голос Эффи: «Это же дым!» Хеймитчу даже кажется, что он чувствует гарь во рту, хотя это невозможно.
- Что это?! – восклицает в ужасе Мира. Пепел, огромными хлопьями, оседает у нее на одежде.
- Это не просто гора! Мы у самого жерла вулкана! Давай быстрее вниз! – мальчик хватает Миру за руку и тащит вниз.
Опасность со всех сторон, именно то, что любят капитолийцы.
Кашмира тоже выглядит напуганной, но не проходит и пяти минут, как она берет себя в руки, и снова превращается в беспощадную убийцу.
- Прости, Кэйси, в живых останется только один, и, кажется, я знаю, кто это будет, - говорит девушка, приближаясь к трибуту из своего же дистрикта. Мальчик не успевает среагировать, он слишком увлечен извержением вулкана.
Однако лава, куда более жестокий охотник, чем Кашмира, она течет быстро и плавно, предавая огню все на своем пути. Она завораживает трибутов, загоняя их в свои жгучие сети.
Мира задыхается, пепел и дым заполнил ее легкие, у нее больше нет сил, она готова сдаться.
- Давай же! Нам нельзя останавливаться!
- Я больше не могу, у меня нет сил, - хрипит Мира, слезы текут у нее из глаз. – Оставь меня, ты еще можешь победить! Беги же!
- Я не могу оставить тебя! Это было бы не честно! Ты спасла меня! – кричит мальчик. – Я не могу! Слышишь? Я просто не могу!
- Но ты должен, - совсем тихо отвечает Мира. - Я хотела бы, чтобы ты победил. Ты достоин победы.
- Нет, это ты ее достойна! Вставай же! – он тянет Миру вверх.
- Я не могу, я даже дышать почти не могу. И лава, она так близко, - в глазах Миры ужас, она умоляюще смотрит на мальчика из Третьего дистрикта. – Пожалуйста, ты должен…
- Нет! – в его голосе столько страха, он понял замысел девушки. – Не проси меня.
- Я не хочу сгореть заживо. Всего один удар, ты справишься. Мне не будет больно.
- Но…
- Давай же! Это легко… - упорствует Мира. – Мне совсем не страшно, ведь на той стороне меня ждет мой Николас.
Эти слова ломают мальчика, и он достает, подобранный по пути нож.
- Прощай, Мира.
- Прощай, Киган, - и сердце девушки затихает навсегда.
- Всё это неправильно! Противоестественно! Ужасно! – Хеймитч вскакивает со своего обычного места и обращается к Эффи, единственной, кто осталась смотреть игры вместе с ним.
- Не говори так, вдруг, - Эффи останавливается, так и не договорив фразу целиком, оглядывается вокруг, и только потом продолжает, - вдруг…
- Что Эффи? – Хеймитч переходит на повышенные тона. – Вдруг меня услышит Капитолий!? Услышит Президент Сноу? Мне плевать! Пусть хоть весь мир меня слышит! К тому же это правда!
- Голодные игры – это наша история! – Эффи в ответ тоже начинает кричать на Хеймитча.
- Наша история?! Ты сошла с ума? Или издеваешься надо мной? – Хеймитч хватает Эффи за плечи и начинает трясти в припадке бешенства. – Эта история никогда не была нашей, она придумана такими же слабаками, как и ты, для ежегодной забавы, для ставок на чужие жизни. Эффи, да посмотри же ты на меня!
Но Эффи не может смотреть ему в глаза, это опасно. Опасно для нее, опасно для него.
- Эффи, ты думаешь, что ты другая, привилегированная, что Капитолий не причинит тебе боль! Но это не так, ты, такая же, вещь для Капитолия, как и трибуты, как и жители дистриктов. А люди не вещи, они не созданы для того, чтобы их использовать!
Эффи смотрит в его раскрасневшиеся глаза, она готова заблудиться в них, предать все, во что верит. Его руки причиняют ей физическую боль, но его слова ранят куда глубже. Только вчера она приняла решение уйти, а теперь ее мир перевернут с ног на голову, Эффи не в силах даже отвести взгляда от его глаз. Хеймитч прав, все это неправильно, это переходит все границы приличий.
- Не трогай меня, - шепчет Эффи, пытаясь вырваться из сильных рук Хеймитча. – Пожалуйста, отпусти меня.
Хеймитч столбенеет, на его лице появляется отвращение, и он одним движением руки отбрасывает Эффи на диван.
- Ты мне противна! Все вы тут сборище никчемных циничных уродов, - из голоса Хеймитча пропадает гнев, уступая место разочарованию. – Убирайся, я больше никогда не хочу тебя видеть. Петра хотя бы никогда не притворялась.
- Ты не прав, - только и говорит Эффи, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
- Я никогда не притворялась, и я докажу ему это - зачем-то говорит Эффи поникшим розам, стоящим в большой вазе в вестибюле.
*The National – Sorrow
Пусть эта песня не характеризует Хеймитча, но мне кажется строки, что я указала, отлично отражают трибутов-победителей, будь, то Хеймитч, Джоанна или кто другой.
** Идею с папоротником, я украла из книги Стивена Кина « Девочка, которая любила Тома Гордона». Как сообщает Википедия, в качестве пищи используют еще не развернувшиеся листья и молодые побеги орляка. Википедия также предупреждает, что есть и ядовитые сорта папоротника!
P.S.
Буду рада, если мне кто-нибудь сообщит, можно ли здесь выделять предложения курсивом. Заранее спасибо!
Глава 4Глава 4
63-и Голодные игры
Часть 1
В овраге на задворках Двенадцатого дистрикта стремительно бежит неглубокая речушка, летом тут всегда оживленно: дети прыгают прямо в воду с тарзанки, прикрепленной к старому дубу, чуть ниже по теченью собираются женщины, чтобы постирать белье и обсудить последние новости. Весной же, когда часто идут дожди, и сама река больше напоминает ручеек, здесь можно встретить разве что ребятню, которая пускает по реке наперегонки деревянные кораблики, или играет в прятки, скрываясь в высоком камыше. Сегодня один из таких весенних дней, когда солнце вроде уже греет, но порывистый северный ветер пробирает до самых костей.
- Девяносто восемь, девяносто девять, - громко считает маленький мальчик, кутаясь в ветровку. – Сто! Я иду искать!
Его друзья прячутся совсем рядом: под обветшалым мостом, в зарослях колючего можжевельника, за огромным валуном, напоминающим своей формой и размером огромного медведя, вставшего на задние лапы. Кто-то самый смелый скрывается на другом берегу, где склон очень крутой и покрыт мокрой грязью. Тем не менее, ведущий находит своих друзей одного за другим, пока не остается последний игрок, тот самый, который спрятался на противоположной стороне реки. Через полчаса безрезультатных поисков, детям кажется, что их друг куда-то исчез, и они все вместе, стараясь не упасть в воду, перебираются на другую сторону. Солнце, неспешно идущее по небосклону, ярко озаряет для разбредающихся по склону детей каждый укромный уголок, где можно было бы спрятаться. Однако мальчик разыскивается самостоятельно, выпрыгивая из самых неприметных кустов.
- Там мертвец! Он схватил меня за ногу! - истошно вопит мальчишка, чье лицо и одежда перепачканы в грязи и крови. В его глазах читается неподдельный ужас.
- Томми, где ты был? Мы тебя звали, а ты не откликался, - говорит девочка постарше. – И почему ты такой грязный?
- Рита, я же говорю тебе! Там мертвец! - пытается объяснить Томми. – В самом начале игры я спрятался под вон тем кустом бузины. Там ужасно воняло, зато меня было совсем не видно. А когда вы подняли шум, рядом что-то зашевелилось – это и был мертвец. Он был весь в крови и тянул ко мне руку!
- Томми, что за чушь? Ты хотя бы понимаешь, что говоришь? – спрашивает Рита.
- Но там, - начинает мальчик. – Я сам видел.
- Мертвецы не шевелятся и тем более не могут схватить кого-нибудь за ногу, - объясняет Рита.
- Иди сама проверь, - обиженно бурчит Томми.
- И проверю, - обещает Рита.
Рита, как самая старшая, первая заглядывает под ярко-зеленый куст, и к ее удивлению там и, правда, лежит тело мужчины. Он без сознания, все его лицо в мелких порезах и засохшей крови, на шее и открытых участках рук видны кровоподтеки, светло-русые волосы спутались и приобрели грязно-красный оттенок, одежда разорвана и больше напоминает лохмотья. Ужасную картину довершает неестественно изогнутая рука.
- Это же Хеймитч, - осмелевший Томми выглядывает из-за спины Риты. – Это точно он!
- А сегодня ведь Жатва. Кто же его так? – Рита очень расстроена, ей нравится ментор их дистрикта, хотя он за двенадцать лет так и не вытащил с Арены ни одного трибута.
Из горла Хеймитча вдруг вырывается нечеловеческий хрип, дети в ужасе отпрыгивают от него на безопасное расстояние. Хеймитч же медленно начинает приходить в себя, мир вокруг снова приобретает краски, солнце беспощадно слепит его раскрасневшиеся глаза, которые почему-то еще и жжёт адским огнем. Левая рука, конечно, сломана, но она не ноет так, как ребра, ему с трудом дается каждый вздох.
- Мистер Эбернатти, может вам помочь подняться? – спрашивает Рита.
- Воды, - Хеймитчу хватает сил, чтобы вымолвить только единственное слово.
У одного из мальчиков обнаруживается пустая фляга, которая быстро наполняется грязной водой из реки. Детвора не отводит глаз от ментора, пока тот жадно и громко поглощает жидкость. Утолив жажду, Хеймитч поднимает глаза на детей, самая старшая из них смотрит на него с беспокойством и одновременно осуждением, он силится вспомнить ее имя, однако, помнит только то, что она младшая дочь мясника и даже как-то приносила ему домой говядину. По ее просьбе, дети, окружившие его в кольцо, помогают ему подняться. Хеймитч стискивает зубы от невыносимой боли, затрагивающей все участки его избитого тела, как только оказывается в вертикальном положении.
- Вас отвести в Деревню Победителей или к Дому Правосудия? – спрашивает дочь мясника.
- Нет, я пойду домой, - отвечает Хеймитч. Ему тошно от одной мысли, что его в таком виде могут заметить дети, которые уже собираются на площади для жеребьевки. Быть пьяным шутом перед зрителями Капитолия – это одно, быть битым ментором перед будущими трибутами – это другое.
- Но там вам сможет помочь доктор.
- Меня будет учить пятилетка?
- Я не пятилетка! – возмущается Рита. – Мне одиннадцать, а через месяц исполнится двенадцать.
- Очень жаль, - отвечает ей Хеймитч.
Путь от оврага до Деревни Победителей дается Хеймитчу с трудом, он пару раз падает, запинаясь о выступающие корни деревьев. И когда они, наконец, добираются до его дома, у него не остается сил даже, чтобы просто отворить входную дверь. Ему и с этой проблемой помогают дети, опять дети. Он думает, почему же ему всегда так сложно помогать им, когда они умирают на Арене. Хеймитч видит, как они сгорают от любопытства, до того им хочется внутрь – в дом победителя. Но нет, он не может допустить того, чтобы они увидели его жилище, заполненное пустыми бутылками из-под алкоголя.
- До свидания, мистер Хеймитч, и удачи вам.
- Спасибо, вы все мне очень помогли.
- Не за что, до свидания еще раз.
- Пока.
Как только дверь захлопывается, Хеймитч направляется в ванную комнату, по пути снимая с себя одежду, одной рукой делать это очень сложно, но он справляется. Осторожно, стараясь не упасть, Хеймитч залезает ванну, покрытую мерзкими желтыми разводами, и на полную мощность включает горячую воду. Вода обжигает его израненную кожу до того сильно, что он почти теряет сознание; кровь с лица приходится оттирать жесткой мочалкой. Баюкая свою сломанную руку, Хеймитч на всякий случай пересчитывает все ли зубы на месте. Он с сожалением думает о вчерашней ночи, когда он напился в баре и полез к дочке трактирщика под юбку, и вроде даже предложил ей денег. Хеймитч не представляет, как он мог забыть, что у нее пять старших братьев, которые, безусловно, помогают вечерами управляться в трактире. Закончив с водными процедурами, Хеймитч направляется на кухню за обезболивающим, но к его великому разочарованию на полках пусто, все запасы были выпиты еще позавчера. Хеймитч знает, что сломанную руку ему чуть позже вылечат лучшие врачи Капитолия, но анальгетик нужен прямо сейчас – пульсирующая боль начинает сводить его с ума. Он не хочет встречаться на ежегодном званом обеде с мэром и компанией, что тот собирает, но возможно ему повезет отловить доктора и попросить у него лекарство.
В Доме Правосудия в день Жатвы, как и положено, многолюдно – миротворцы, съемочная команда и слуги. Хеймитч отлавливает одну из девушек и просит ее позвать доктора Янга. Доктор не заставляет себя долго ждать, но он ничем не может помочь Хеймитчу, отсутствие лекарств он объясняет прекращением поставок из Капитолия. Хеймитч хочет уйти, но доктор силой тащит его на обед, там все уже в сборе, но подавали пока только холодные закуски, так, что наслаждаться обществом противных ему людей, придется еще долго.
- Здравствуйте, мистер Эбернатти, рады вас видеть, - приветствует его мэр. Хеймитч только кивает в ответ и садится на единственное свободное место – рядом с Эффи Тринкет. Он замечает, как ее слегка передергивает от отвращения, да резкий запах перегара не из приятных.
- Хеймитч, что у вас за вид?! – возмущается Петра Дэррон. Губы Хеймитча трогает улыбка, вывести из себя Петру ему удавалось не так уж часто.
- Вид, как вид, ничего необычного, - пожимает плечами ментор.
- Вы хотя бы в зеркало себя видели? – не унимается Петра.
- Видел, - отвечает Хеймитч. – Говорю же – ничего занимательного.
- Хеймитч, я запрещаю вам появляться на Жатве в таком виде, - говорит Петра голосом, не требующим возражений.
- Мисс Дэррон, это не по правилам, - вдруг подает голос Эффи Тринкет.
- Нет такого правила, - не очень уверенно отвечает Петра.
- Вы, наверное, уже забыли, но это было одно из первых правил, о которых вы мне рассказали, - отвечает ей Эффи.
- Вы, что двое сговорились? Прекратите, издеваться надо мной! – Петра окончательно вышла из себя. – Я с тобой еще поговорю! Ты не имеешь права подрывать мой авторитет перед жителями Дистриктов!
- Мисс Дэррон, я всего лишь правильно запомнила ваши указания, вы должны меня похвалить!
Петра хочет что-то ответить, но тут в комнату вносят огромного гуся, украшенного запеченным картофелем и красной капустой, запах тимьяна и чеснока пробуждает аппетит. Все мгновенно забывают о недавней ссоре и начинают жадно поглощать пищу. Хеймитч тоже не может устоять против такой вкуснятины, и, откусывая мясо от гусиной ножки слишком рьяно, вновь тревожит только-только затянувшуюся ранку на губе. Кровь начинает капать на стол, Хеймитч тянется к льняной салфетке, но Эффи останавливает его и протягивает свой белый шелковый платок. После чего чуть слышно шепчет: «Возьми мой платок, а то неизвестно какую заразу здесь можно подцепить». Хеймит решает тактично утаить тот факт, что ночь он провел, валяясь в грязи.
Обед подходит к концу, и Петра уходит готовиться к трансляции, Хеймитч намеревается напиться, но у Эффи похоже другие планы на него, и она отрывает его от стакана водки.
- Пойдем, я помогу тебе, - говорит Эффи, в руках у нее огромная сумка.
- Как тебя вообще выбрали на роль сопровождающей? Ты недогадливая или просто забывчивая? - спрашивает Хеймитч. – Я же говорил, что не хочу больше тебя видеть.
- Я прекрасно все поняла и даже запомнила твои слова, - отвечает Эффи, при этом роясь в своей гигантской сумке. – Но мне нужна эта работа, и ты не вечно будешь ментором, кто-нибудь другой рано или поздно победит.
- Петра состарилась, пока ждала, - неудачно шутит Хеймитч.
- Садись, - просит Эффи и указывает на стул. В руках у нее мокрая салфетка.
- Что это?
- Это всего лишь спиртовая салфетка, твои царапины надо продезинфицировать, пока они не воспалились, - объясняет Эффи.
- Крошка, я насквозь продезинфицирован, - отвечает Хеймитч.
- Сиди и не дергайся, так положено, - командует Эффи, игнорируя слова Хеймитча.
Она аккуратно протирает каждую царапину на его лице, после чего снова исчезает в недрах своей сумки. Блестящая баночка, появившаяся в ее руках, не предвещает ничего приятного для Хеймитча.
- Рану вряд ли не затянет, но отек спадет, - говорит Эффи.
- Проклятье! - восклицает Хеймитч. Его бросает в жар, как только она дотрагивается своими нежными пальцами до ранки на его губе.
- Ты, что, как маленький? Пощиплет немного, и сразу пройдет, - говорит Эффи. – Так, давай договоримся: без резких движений, я не могу так работать. И, пожалуйста, не ругайся в моем присутствии.
- Я запомню, крошка.
Эффи в течение часа орудует тональными кремами разных оттенков и специальными основами под макияж, пока порезы на лице Хеймитча не становятся незаметными.
- Да, я оказывается красавец, - говорит Хеймитч. - Кто тебя всему этому научил?
- Мой отец, он врач - пластический хирург, - отвечает Эффи.
- То есть он тот, кто превращает людей в уродцев?
- Почему ты всегда должен быть таким грубым? Что я тебе вообще сделала? Я хотела попасть в другой дистрикт, но открытая вакансия была только в этом! Так что мне жаль, что я свалилась на твою голову, - Эффи небрежно сгребает в сумку все баночки, которые доставала прежде.
- Прости, я не это хотел сказать. Я знаю, что мы с тобой в одной команде, но мне трудно доверять людям.
- Все что я хотела, чтобы на Жатве ты прилично выглядел, а все закончилось оскорблениями! Почему так сложно поверить в то, что кто-то может быть добр к тебе?
- В это очень сложно поверить, особенно если этот кто-то из Капитолия.
Глава 5Глава 5
63-и Голодные игры
Часть 2
Last thing I remember
I was running for the door
I had to find the passage back
To the place I was before
"Relax" said the night man
"We are programmed to receive
You can check out any time you like
But you can never leave!"
The Eagles - Hotel California
Мне не нравится в операционной, здесь слишком белоснежные стены и яркие светодиодные лампы, которые, кажется, просвечивают насквозь любого, кто окажется в их лучах. На небольшом столике аккуратно разложен медицинский инструментарий, больше похожий на орудия пыток, в стеклянных шкафах рядами стоят склянки, наполненные морфином. Видно здесь привыкли к боли. Металлический хирургический стол приятно холодит мне руку, когда я осторожно дотрагиваюсь до него. Я чувствую холод – значит, я все еще живой. Однако мне вдруг становится страшно, панически страшно, как тогда на Жатве. Я хочу убежать отсюда куда-нибудь далеко, пусть даже в пустоту, лишь бы избавиться от этого внезапного чувства, охватившего меня. Я пытаюсь медленно дышать, чтобы успокоиться, но здесь тяжелый, застоявшийся воздух, пропитанный запахом лекарств и чего-то гниющего. Выход. Мне необходимо найти выход из этого жуткого помещения, но единственная дверь заперта снаружи, а на окнах решетки. Снаружи собираются черные тучи, и ветер гонит прочь опавшую листву.
- Скорее, скорее, он истекает кровью! – кричит кто-то у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу трех врачей, которые суетятся вокруг тела мужчины, лежащего на каталке.
- Посторонись! – орет мне прямо в ухо самый грузный из трех врачей и потом резко отталкивает меня в сторону.
- Раз, два, три! Подняли! – командует мужчина из команды медиков. Я хочу им помочь, но они будто не видят меня. Тело мужчины с глухим стуком опускают на стол, а затем медсестры, все перепачканные в крови, быстро подсоединяют к груди мужчины какие-то провода и вкалывают ему в руку иглу, через которую быстро вводят лекарство.
Врачи начинают совещаться, мне же приходиться напрягать слух, чтобы разобрать их речь.
- Что будем делать с рукой? Ампутируем или будем пытаться спасти? – проговаривает скороговоркой один из врачей.
- Руку уже, к сожалению, не спасти, - отвечает его коллега.
-По локоть? Или плечо тоже захватим?
-По плечо, - говорит тот толстяк, что так бесцеремонно отпихнул меня ранее.
- Такой молодой, - вздыхает медсестра, и перехватывает руку мужчины жгутом. После чего осторожно берет в руки устрашающего вида пилу и передает ее доктору.
- Приступим? – спрашивает толстяк, надвигая на глаза защитные очки.
Я подхожу ближе, и заглядываю через плечо совсем юной медсестры, она напугана не меньше моего, её даже мелко трясет.
Мужчина на столе мне знаком. Его зовут Хеймитч Эбернатти. Это я. Только лет на десять младше. Еще даже не мужчина, совсем мальчишка. Страх и отчаяние, кажется, полностью заполняют мои легкие, не давая кислороду места. Я медленно опускаюсь на холодный пол и жду. Жду, когда я смогу проснуться. Этот сон, преследующий меня с первой ночи на Арене, никогда не отпускает просто так.
Может, я почувствую боль? Может, я больше никогда не проснусь. От этой мысли становится чуть легче, и я закрываю глаза, чтобы не видеть кровь и затыкаю уши, когда раздается скрежет металла по металлу.
Поезд, несущийся в Капитолий со скоростью двести миль в час, пытается резко затормозить, но по инерции все еще мчится вперед, навстречу грузовому поезду, который перевернулся на путях на границе девятого и восьмого дистриктов. Удар неимоверной силы уносит в одно мгновенье жизни дежурного машиниста и пары его помощников. Скрежет металла по металлу будит всех тех, кто еще спал.
От сильного толчка Хеймитча бросает с постели на пол. Он с трудом открывает глаза, от удара кружится голова,да и боль в руке от предыдущих побоев дает о себе знать, но он всё же собирается с силами и поднимается на ноги. В коридоре пусто, а приглушенные ночные светильники беспрерывно мигают и кое-где даже искрятся. Из смежных купе не раздается ни звука, Хеймитч хочет проверить трибутов, но знакомый голос из соседнего вагона отвлекает его.
- Мама, это просто ужас! - говорит Эффи в трубку. - Смерч пронесся всего в паре миль от нас, но он задел поезд, идущий впереди нас, и теперь мы тут застряли! Надеюсь, это все скоро закончится, здесь ужасная вентиляция, моя кожа не привыкла к такому, а что будет с волосами и представить страшно!
Эффи замечает Хеймитча, который опирается на косяк двери и теперь смотрит на нее в упор, так что ей остается только закатить в недовольстве глаза и проговорить в трубку:
- Мам, мне пора. Все в порядке, просто у меня работа. Да, думаю всего пара дней. Скоро увидимся. Целую!
- Правда? – спрашивает Хеймитч, который, кажется, вот-вот взорвется от переполняющего его гнева.
- Что, правда? – отвечает Эффи вопросом на вопрос.
- Возможно, сегодня погибли люди, а тебя волнует состояние твоей кожи и прическа! – Хеймитчу хочется дать ей хороший подзатыльник, но он не посмеет поднять руку на женщину. – В Капитолии вас совсем не учат ценить человеческую жизнь?
Эффи кажется пристыженной и молчит, но потом упрямство и вера в собственную правоту берут верх.
- Если бы мне было интересно твое мнение, я бы спросила. А так оставь свои нравоучения для тех, кто хочет их слушать! И вообще с чего ты взял, что кто-нибудь погиб? Капитолийские скоростные поезда считаются самым безопасным средством передвижения, именно поэтому трибутов не доставляют в столицу по воздуху.
Хеймитч хочет ответить ей очередной колкостью, но тут двери захлопываются, и он слышит, как щелкают кодовые замки.
- Это ты сделала? – спрашивает Хеймитч, тут же понимая абсурдность своего вопроса.
- Что я сделала?
- Закрыла двери?
- Однако ты забавный, - отвечает Эффи, медленно чеканя каждое слово. - Неужели ты думаешь, будто я всю жизнь мечтала очутиться с тобой наедине в закрытом помещении?
-Тогда, что произошло? – упорствует Хеймитч.
- Ты что не знаешь? Я думала, ты работаешь ментором уже лет десять, может даже двенадцать?
-Эффи, прекрати паясничать, тебе не идет! Ты прекрасно знаешь, сколько я работаю ментором! Думаю даже лучше меня самого!
- Ну, хорошо, это активировалась система безопасности, - отвечает Эффи и продолжает рассказывать заученными фразами: - В экстренных ситуациях, таких как побег трибутов, нападение трибутов или террористов на персонал, при непредвиденных климатических и техногенных катастрофах, начальник поезда должен устранить сложившуюся ситуацию в течение пяти минут, в противном случае, активируется система безопасности.
- Террористы? – переспрашивает изумленный Хеймитч. – И как? Много террористов нападало?
- За последние шестьдесят лет ни одного, – Эффи не понимает, что Хеймитч всего лишь ее поддразнивает.
- Ладно, хватит, понятно, - Хеймитч останавливает Эффи, ему совсем не нравится ее лекторский голос. – Все равно вся эта система рассчитана на то, чтобы запереть трибутов внутри. Потому что любому понятно, что начальник поезда за пять минут со сложившейся локальной катастрофой не справиться, а если к ней прибавятся еще и неконтролируемые трибуты, то ситуация еще больше усложниться.
- Так и есть, - Эффи пожимает плечами.
- Железная тюрьма, - говорит Хеймитч, усаживаясь в кресло напротив Эффи.
- Это – не тюрьма, а высокотехнологичный поезд, в котором все предусмотрено так, чтобы никто не пострадал, - отвечает Эффи. - К тому же мы застряли в вагоне-ресторане, а это, заметь,не самый ужасный вариант. И твоя любимая выпивка на месте.
- Но мы отрезаны от своих купе и от купе трибутов. Можешь выпустить нас отсюда?
- Я не могу.
- Не можешь или просто не хочешь?
- Не находишь, что было бы нелогично, если систему безопасности мог отключить кто-то помимо начальника поезда или другого ответственного лица. И в любом случае с чего бы мне тебе помогать?
- Ты помогаешь не мне, Эффи, - устало напоминает Хеймитч. - Ты помогаешь трибутам по пути в Капитолий. Это твоя работа, так что немедленно свяжись с персоналом. Джей и Фанни, наверняка, уже проснулись. Представляешь каково им сейчас? Они одни, они заперты, и им страшно.
- Я, к сожалению, ничем не могу им помочь, - разочарованно говорит Эффи. - До устранения причины аварии связь с персоналом поезда и миротворцами тоже блокируется системой безопасности.
Эффи не в силах выдержать тяжелый взгляд Хеймитча, поэтому она отворачивается и смотрит на грязь за окном. Смерч, который возник так внезапно, хаотично разбросал поломанные ветки и мусор, поднял в небо десятки домов, и также бесцеремонно бросил их обратно на землю. Эффи щемит сердце, ей хочется сказать что-то очень важное, но Хеймитч уже орудует у барной стойки, и кажется, что весь его пыл погас. Эффи садится рядом с ним. Сил на дальнейшую перебранку и споры нет ни у нее, ни у него, и Хеймитч, наконец, спрашивает:
- Виски, крошка?
- Разве выпивка нам чем-нибудь поможет?
- Истина рождается в вине.
- Тогда мне вермут, - легко соглашается Эффи.
- Держи, - говорит Хеймитч и, как только она берет бокал в руки, чокается с ней, - чин-чин! У меня есть одна идея, Эффи.
- Что за идея?
- Будет весело и очень шумно.
- Насчет шума охотно верю, а вот насчет веселья что-то сомневаюсь.
- Поверь мне и повторяй за мной.
Хеймитч слезает со стула и берет его в руки, и говорит Эффи сделать то же самое.
- Ты хочешь выбить стекло в дверях? – спрашивает ошарашенная Эффи. – Боюсь, затея не удастся, это стекло даже пули не пробьют.
- Нет, - отвечает Хеймитч своим менторским голосом, - нам нужно только привлечь внимание. Иди к другой двери и кричи.
- Кричать?
- Пожар! – кричит Хеймитч и со всей силы бьет деревянным стулом по металлической двери, да так, что от того отваливаются сразу две ножки.
P.S. Спасибо, всем подписчикам за ваше терпение! Дэдлайны все же не для меня, но надеюсь, что я больше не буду вас заставлять ждать так долго)
