Глава 1Глава 1.
- ДАВАЙ! – завопил Гарри.
Пять голосов за его спиной воскликнули: «Редукто!», пять лучей заклинаний вылетели из пяти, направленных в разные стороны, палочек.
Раздался грохот, звук бьющегося стекла и хор нестройных голосов. Все пространство заполонили призрачные молочно-белые фигуры.
- Бежим! Все к выходу, скорее! – уже на бегу прокричал Поттер. Остальных не нужно было просить дважды.
… Они все бежали. Сзади слышались голоса Пожирателей Смерти.
- Сюда, - указывая на ближайшую дверь, скомандовал Гарри.
- Коллопортус, - приказала Гермиона, указывая палочкой на дверь.
Как только она захлопнулась, коридор завертелся, сбивая преследователей с толку.
Беглецы тем временем вновь оказались в огромном зале, в центре которого на постаменте из темного камня возвышалась арка. Она вся была покрыта резными загадочными письменами, понятными, видимо, только человеку, высекшему их. Проход арки был завешен черной материей, казавшейся полупрозрачной, как утренний туман в ненастную погоду. В целом, вид у арки был достаточно зловещий. От многочисленных дверей к постаменту амфитеатром спускались широкие каменные ступени, по которым без труда мог пройти великан раза в полтора-два крупнее Грохха.
Гарри оглядел своих спутников, удостоверившись, что все целы и находятся здесь, он стал спускаться вниз. Остальные последовали за ним.
Дойдя приблизительно до середины огромной лестницы, они услышали крики и проклятья. Затем раздался взрыв, одна из дверей отлетела вперед, и в зал ворвались Беллатриса Лестрейндж, Люциус Малфой и прочие Пожиратели, среди которых выделялся бледный, болезненного вида блондин.
- Вот они! – безумно взвизгнула Беллатриса, посылая в преследуемых цепочку оглушающих заклятий.
- Белла! – прорычал Малфой, - сначала заберем пророчество, - он указал на стеклянный шарик, который Поттер сжимал в руке, - а потом делай, что хочешь.
В то же время беглецы опрометью бросились вниз. Заметив это, Беллатриса разразилась диким хохотом.
В то же время раздался еще один взрыв, вынося дверь напротив Пожирателей, и в зал ворвались члены Ордена Феникса, на бегу посылая заклятия в сторонников Волдеморта, которых они застали врасплох.
Первой опомнилась Лестрейндж. Засмеявшись, она вступила в битву. Понемногу и прочие Пожиратели включились в баталию, рассредоточившись по залу.
И тут сквозь грохот камня, выкрики сражающихся и свист летящих заклинаний раздался девичий вскрик, и Джинни Уизли, пытаясь увернуться от посланного в нее проклятья, не удержав равновесие, полетела вниз с предпоследней ступени.
Её друзья бросились следом, спеша к подруге.
- Как ты, Джинни? – спросил обеспокоенный Поттер, - в порядке?
- Ясное дело, не в порядке, Гарри, - как-то нервно ответила Гермиона, - она упала приблизительно с трех метров. Наиболее вероятен перелом.
Грейнджер оказалась права – у Джинни была сломана лодыжка.
Поттер с друзьями окружили пострадавшую, готовясь защищать её.
- Помните, наша цель – пророчество,-отвлекаясь от битвы прокричал Люциус.
- Вы его не получите! – Блэк как раз разобрался с Руквудом и, откинув назад длинные черные волосы, переключился на Малфоя.
- Белла! Нотт! Займитесь детьми!-отдал приказ Люциус.
Лестрейндж метнулась вниз, ухватив за рукав болезненного на вид блондина.
Гарри разрывался между желанием помочь Ордену и обязанностью защитить пострадавшую из-за него Джинни. Гермиона, словно прочтя его мысли, вскочила и крикнула, бросаясь наперерез Белле:
- Позаботьтесь о Джинни, и, запомните, ни в коем случае не отдавайте пророчество!
- Назад, Гермиона! – выкрикнул Поттер, но та уже успела сбить с ног Нотта-старшего и теперь вступила в схватку с Беллой.
- А ты ловкая, маленькая грязнокровка, - в пылу битвы издевалась Лестрейндж, - не будь твоя кровь такой грязной, из тебя могла бы выйти могущественная волшебница.
Гермиона в ответ лишь промолчала.
Беллатриса метнула в Грейнджер очередной Круциатус. Гермиона, уворачиваясь, упала, сбив с ног Малфоя-старшего.
Лестрейндж уже билась с Ремусом, считая предыдущую противницу побежденной, а Люциус сосредоточил все свое внимание на Грейнджер.
- Ах, ты, мерзкая, отвратительная грязнокровка! – взревел он, вскакивая на ноги,- тебе давно пора умереть. Ты ничтожество, грязь под моими ногами. Я раздавлю тебя, как насекомое, и все мы полюбуемся, насколько грязна твоя кровь! – вещал он, посылая в девушку заклятие за заклятием.
Гермиона рассердилась не на шутку. Одному Мерлину было известно, насколько она была зла. Неясный гнев охватил её. «Да как смеет этот злокозненный Пожиратель, человек с гнилой насквозь душой, прихвостень невесть, что возомнившего о себе амбициозного темного мага, оскорблять её! Её, лучшую студентку Хогвартса, знающую, несмотря на происхождение, намного больше своих сверстников! Как он, аристократичный сноб, помешанный на чистоте крови, может распоряжаться её смертью! Он – никто!» - эти мысли промелькнули в голове девушки со скоростью света. Она вдруг почувствовала в себе неведомую силу, как – будто заключенную внутри нее, а теперь вырвавшуюся наружу. Внутри неё бурным потоком плескалась магия, она чувствовала её. Уклонившись от очередного смертоносного проклятия, она атаковала Малфоя цепочкой простейших атакующих, на ходу выводя формулы усиленных и дополненных чар.
Пренебрежение и отвращение на лице Люциуса сменились удивлением, а Грейнджер продолжала наступление, успевая еще прикрывать своих незадачливых друзей.
Сражаясь с Люциусом, Гермиона чувствовала пьянящую эйфорию и удовлетворение. На долю секунды всё происходящее показалось ей забавным.
Малфой не успевал блокировать выпады своей оппонентки, не то, что атаковать. Аристократический лоск и невозмутимая маска слетели с его лица. В глазах цвета стали мелькнула тень страха, которая, впрочем, скрылась также быстро, как и появилась. Заметив её, Грейнджер лишь ухмыльнулась. Эта ухмылка показалась Люциусу странно знакомой. И это ему не нравилось.
В следующий миг Люциус вскрикнул от ужаса. Все, и Пожиратели, и члены Ордена, обернулись в его сторону, забыв о собственной схватке.
Их взорам предстала следующая картина: Люциус Малфой, весь растрепанный и напуганный, мало, чем напоминающий известного всем аристократа, летел спиной вперед с последней ступени амфитеатра, движимый лучом какого-то усовершенствованного заклинания. На его лице застыла смесь удивления и ужаса. Он упал к самому постаменту арки. Голова его безвольно повисла, он выглядел жалким.
- Инкарцеро! – раздался спокойный приказ. Все тело Малфоя опутали толстые, крепкие веревки. А стоящая напротив Грейнджер рассмеялась.
Это был полубезумный, леденящий кровь смех. Своей манерой и даже отзвуками он напоминал Беллатрису, но она молчала, глядя на Грейнджер круглыми от изумления глазами. Все присутствующие уставились на победившую Малфоя волшебницу, точнее ведьму, и содрогнулись.
Гермиона стояла на последней ступени огромной лестницы. Её всегда непослушные волосы окончательно растрепались, падая на лицо. А сквозь вьющиеся пряди вперед смотрели горящие гневом карие омуты.
- Не может быть! – крикнул Сириус, переводя взгляд с Гермионы на Беллатрису.
Остальные только сейчас заметили, что волосы и глаза Грейнджер стали тона на три-четыре темнее, кожа – в два раза бледнее. Сейчас она представляла сосбой уменьшенную копию мадам Лестрейндж.
- Нет! Это невозможно! – завизжала Белла не своим голосом, нападая на Гермиону.
Последняя лишь улыбнулась одними уголками губ, чуть склонив голову, всем своим видом демонстрируя готовность принять бой.
Две безумно похожие ведьмы сошлись в поединке. Это было страшно, но в то же время по-своему очаровывало. Все присутствующие, как завороженные, наблюдали за сражающимися, не в силах отвести глаз. Оппонентки двигались одинаково грациозно, глаза их одинаково горели.
В этот момент в зал ворвались все работники Министерства магии во главе с Корнелиусом Фаджем. Они так и застыли, следя за битвой.
Боковым зрением отметив, что Нотт, очнувшись, словно нехотя пробирается в сторону Гарри, надеясь завладеть пророчеством, Гермиона резко развернулась, уклонившись от очередного проклятия, ушла в сторону, прикрывая друга от заклятия Нотта щитовыми чарами, сказав лишь:
- Даже не думайте, мистер Нотт.
Заклинание срикошетило, встретив на пути щит толщиной в семь сантиметров. Нотт не успел уклониться, и его отбросило к Малфою, сильно ударив головой о стену в полете.
- Юлиан Нотт?! – словно очнулся Фадж.
Все недоуменно повернулись к министру магии. Удивленный Фадж смотрел на присутствующих, отвечавших ему тем же.
И тут затянувшуюся молчаливую паузу нарушил громкий протяжный крик боли.
Его источником был уже пришедший в себя Юлиан Нотт.
- Нет! Как же так?! Как я мог?! – восклицал он, держась за голову, - это невозможно! Я слабак. Дакота… - это имя он произнес с нежностью и горечью в голосе, - Дакота, прости, я обманул твои надежды, милая, я оскорбил твою память. Прости меня… - выдохнул он, давясь слезами.
Нотт-старший рыдал. Слезы текли по его красивому, искаженному гримасой боли, лицу.
- Тео, сын, - продолжал шептать он сквозь слезы, - прости своего никуда не годного отца… Пожалуйста, мальчик мой, пожалуйста…
Сказать, что присутствующие были удивлены, значит не сказать ничего. Никто не мог понять, что случилось с Юлианом Ноттом. Казалось, больше их нечем удивлять.
Но тут Гермиона Грейнджер сорвалась с места, подбежала к страдальцу, опустилась возле него на колени и, глядя ему в глаза, прошептала:
- Что с Вами, мистер Нотт?
Нотт поднял на девушку полные боли, отчаяния и раскаяния ореховые глаза, очень красивые, как подсознательно отметила Гермиона.
- М-м-м-мисс Грейнджер, - голос его дрожал, - я не виноват… то есть, конечно, виноват… он держал меня под Империусом… я должен был лучше сопротивляться… - слова были прерваны новым потоком слез, - Дакота… Теодор… я виноват… я раскаиваюсь… надежды нет… - бормотал он в полу безумстве, не замечая, как его окутывает голубоватое свечение.
- Мистер Нотт, пожалуйста, не стоит винить во всем себя, - сморгнув подступающие слезы, пыталась успокоить мужчину Грейнджер, не отрывая взгляда от его глаз.
- Почему Вы пытаетесь помочь мне? – спросил Юлиан, морщась от неведомой боли, вызываемой именно этим голубым свечением, - Вы ничем не обязаны мне… ответьте, прошу Вас…
- Обязана, поверьте. Хотя, Вам, наверное, неприятно принимать помощь грязнокровки, верно? – прервала его Гермиона, от её слов у всех окружающих побежали по коже мурашки.
Нотт покачал головой.
- Простите, пожалуйста, за резкость, - удивившись реакции Юлиана, ответила Грейнджер, - таковы мои моральные принципы, - она наконец-то взяла себя в руки, - и изменять себе я не собираюсь.
Юлиан смотрел на молодую девушку во все глаза. «Не может быть,» - мелькнуло в его сознании. Он невольно улыбнулся.
Тем временем схватка возобновилась. Люпин дрался с Долоховым, Сириус – с Беллой, Тонкс – с Гойлом, Поттер отбивался от братьев Лестрейнджей…
- Простите, что прерываю столь душевнейшую беседу, - раздался за спиной Гермионы, все ещё стоящей на коленях возле Нотта, издевательский голос, - но с вами двоими давно пора покончить.
- Эйвери, - прохрипел Нотт, - осторожнее, мисс Грейнджер.
Гермиона увернулась от убивающего заклятия, откатившись в сторону.
- Нотт, дружище, как же так? – протянул Эйвери, - почему ты не с нами? Да ещё и уважительно обращаешься с грязнокровкой, - последнее слово он просто выплюнул.
- Я никогда ничего не имел против маглорожденных, Алан. А идеи Темного Лорда глупы и нелепы, ты знаешь это, просто не можешь признать, - проговорил Юлиан. Он всегда умел читать людей, видел их насквозь.
- Ты же сам поддерживал нас, - недоумевал Эйвери, - что заставило тебя измениться, Юлиан? Мы были друзьями, если ты помнишь… Почему?
- Дакота, - просто ответил Нотт.
- Что ж, Юлиан, ты сам решил свою судьбу, - вновь заговорил Эйвери, поднимая палочку, - мне, правда, очень жаль…
- Импедимента, - произнесла Грейнджер, и Эйвери уже на полу, - инкарцеро.
Крепкие веревки обездвижили его.
- Дорогу! Не путайтесь под ногами! – Блэк все еще сражался с кузиной. В его глазах горел огонь азарта.
- А ты сильнее, чем кажешься, дорогой кузен, - сладким голоском пропела Беллатриса, - авада кедавра!
Оба ничего не замечали в пылу схватки.
На другой стороне зала Гарри, сражаясь с Рабастаном Лестрейнджем, изловчился и оглушил его.
- Отличная работа, Джеймс! – похвалил Бродяга.
- Остолбеней! – взвизгнула Белла, - прощай, Сириус Блэк.
Заклинание ударило отвлекшегося мужчину, стоящего уже на постаменте арки, точно в сердце. Сириус качнулся, падая на спину, и занавес скрыл его. Беллу же отбросило назад, ударив спиной о ступени.
Все стихло, и только странные, неясные звуки разлетелись по залу. Несомненно, они исходили от арки.
- Сириус! – прокричал Гарри, кидаясь к арке. Ремус перегородил ему дорогу.
- Гарри, все кончено. Его больше нет, - слова Люпина впивались в сердце острыми ножами.
- Нет! – выкрикнул Поттер, оборачиваясь к Белле, - это все из-за тебя. Инкарцеро!
Опутавшие Беллатрису веревки, затянулись так, что на её коже заалели рубцы.
Поттер, смаргивая слезы, повторил:
- Сириус… Нет… Ты не мог… Не мог… Это невозможно…
Беллатриса вела себя на удивление тихо. Она лишь ухмылялась, лежа связанная на холодном каменном полу.
- Это все ты! Ты убила его! – завопил вдруг Поттер, - бездушное порождение тьмы! Ты никогда не теряла близких!
- Ты так уверен в этом, Поттер?! – взбеленилась Лестрейндж, теряя терпение, - не рассуждай о том, чего не понимаешь!
- Так объясни же! – не остался в долгу Поттер.
Все это время Гермиона сидела возле Нотта, ничего не замечая вокруг. Она, как и Гарри, не могла поверить в гибель Сириуса, но пыталась не терять надежды. Она старалась вникнуть в звуки, издаваемые аркой. Наконец Грейнджер разобрала значение послания, вскочила и скрылась за черной материей.
- Гермиона! – донесся до всех вопль Рона.
- Нет больше вашей дорогой грязнокровочки, как и моего кузена, мерзкого предателя чистокровных. Выйти из –за Арки Смерти можно лишь одним способом, - с видом знатока заметила Белла, - кровный родственник должен отправиться следом и вернуть попавшего туда назад, но этот шанс упущен, - добавила она, оглядывая сдерживающие её путы, - а что касается потери близких, я расскажу тебе одну историю, Поттер.
Гарри лишь кивнул, ища в себе силы смириться с утратами Сириуса и Гермионы.
- Значит так, - Беллатриса начала повествование, - в юности я разделяла идеи Темного Лорда. Но потом кое-что заставило меня пересмотреть приоритеты.
- Что же это, интересно, - съязвил Поттер, подсознательно отмечая, что манера повествования Беллы кажется ему до боли знакомой, все слушали, затаив дыхание – Беллатриса никогда раньше не говорила об этом.
- Моя дочь, Поттер, - раздраженно припечатала Белла, многие уставились на неё непонимающе, - да, у меня была дочь, не смотрите на меня так. Ключевое слово – была.
Пожирательница смахнула слезу.
- Боясь за неё, я решила отказаться от идей Темного Лорда, - на этих словах все изумленно переглянулись.
Сказав это, рассказчица тяжело вздохнула.
- Однажды, когда я была у Цисси, в наше поместье нагрянули Лонгботтомы, - совладав с собой, продолжила Белла, но тут же зарыдала. На этих словах Невилл побледнел.
- Они похитили мою девочку, - сквозь слезы продолжила Пожирательница, - и я до сих пор не знаю, что с ней, жива ли она. Потом, после падения Темного Лорда, оказавшись в их доме, я хотела узнать о дочери. Но Лонгботтомы сказали, что впервые слышат о ней. Я разозлилась и…
- Я знаю, - сухо оборвал её Поттер, а Невилл прижал ладони ко рту.
- Не перебивай! – взвилась Лестрейндж, - хотел услышать мою исповедь, так слушай! Они оказались невиновны, но это выяснилось слишком плздно.
На этих словах она сглотнула, Невилл лишь тяжело вздохнул.
- Они были под Империусом, - продолжила Белла, - я действительно сожалею о том, что сотворила. Я не должна была…
- Тебя можно понять, - раздалось два голоса, один из которых принадлежал Невиллу Лонгботтому, - потерять ребёнка – это страшно, - закончил второй голос.
Все застыли, поскольку второй голос принадлежал выходящей из Арки Смерти Гермионе Грейнджер.
На себе она тащила бессознательного, но тяжело дышащего, а значит живого Блэка.
Волосы Грейнджер стали темно-каштановыми, почти цвета воронова крыла, а глаза – цвета горького шоколада, практически черными.
Сейчас Гермиона напоминала Беллатрису, как никогда.
- Ты вернулась, - подал голос Нотт, - привела живого Блэка, а значит…
По залу раздались шепотки.
- Девочка моя, - выдохнула Белла, заливаясь слезами.
- Мама… - не веря, пробормотала Гермиона, передавая все еще бессознательного Сириуса Люпину и подбегая к бьющейся в истерике Беллатрисе.
Она металась по полу, рыдая, и вдруг закричала, громко и страшно. Голубоватое свечение окутало её, как недавно Нотта.
- Что с ней? – волнуясь, спросила Гермиона.
- Раскаяние, - холодный, высокий, напоминающий змеиное шипение голос прервал затянувшуюся паузу, нарушаемую лишь воплями Беллы, - не ожидал.
Все обернулись.
- Да, все гораздо хуже, чем я предполагал, - продолжал Волдеморт, - мои сторонники – слабаки, а некоторые – предатели, - он взглянул на Юлиана и Беллу, - видимо, работать придется самому.
- Он вернулся, - прошептал бледный, как полотно, Фадж, - вернулся…
- Отдай мне пророчество, Поттер, и никто не пострадает, все, кроме тебя, Юлиана и Беллы, разумеется, останутся в живых, - властно проговорил Темный Лорд.
- Оно так важно для тебя, да? – медленно спросил Гарри, - тогда, лови!
С этими словами он бросил стеклянный шарик в сторону Волдеморта.
- Вингардиум… - начал было Темный Лорд.
- Редукто! – опередил его Поттер.
Как только луч заклятия настиг пророчества, тонкое стекло разлетелось вдребезги.
Вдруг в зале появилась молочно-белая призрачная фигура Сивиллы Трелони. Она что-то говорила, но её слова потонули в вопле Волдеморта:
- Как ты посмел! Круцио!
Гарри легким движением тела уклонился, сказывались занятия квиддичем.
- Круцио! Круцио, круцио, круцио! – продолжал разоряться Волдеморт.
- Ты ничего не добьешься пытками, - раздался голос возле одной из дверей. – и вообще, зря ты пришел сюда сегодня, Том.
На пороге стоял Альбус Дамблдор.
- Что ж, ты прав, старик, - протянул Темный Лорд, - я уйду, только закончу одно дело. Авада Кедавра!
Луч смертоносного заклятия летел в сторону директора Хогвартса, но в последний момент Гарри выпрыгнул вперед и бросился под луч, спасая Дамблдора. Зеленый луч ударил его точно в сердце.
- Гарри! – раздалось несколько голосов.
Едва очнувшийся Сириус Блэк, шатаясь, бросился к крестнику. Кое-как добежав до него, он рухнул на колени рядом с ним, повторяя:
- Нет, Гарри, не можешь ты так просто умереть… Он жив! Жив, вы слышите! – прокричал он, нащупав пульс. Лица членов Ордена, друзей Поттера и работников Министерства просветлели.
- Не может быть! – возопил Темный Лорд, - мы еще встретимся, Поттер!
С этими мловами величайший темный маг столетия аппарировал.
Чиновники Министерства стояли, как громом пораженные.
- Вы упустили его! – заорал Блэк, поддерживая Гарри и пуская заклятие в пустоту.
Раздался звук падающего тела. Ремус кинулся туда, и через мгновение перед присутствующими предстал Питер Петтигрю собственной персоной.
- Питер Петтигрю?! – завопил Фадж, искренне надеясь, что сегодня, да и ближайшую неделю, потрясений больше не будет.
Прибывшие со всеми авроры бросились к обездвиженным и не успевшим скрыться Пожирателям, хотя, собственно, никто, кроме их предводителя, сбежать не успел.
Двое рослых авроров двинулись по направлению к Беллатрисе.
- Нет! – с чувством сказала Гермиона, преграждая им дорогу и закрывая мать собой.
- Я заслужила это, девочка моя, - мягко произнесла Белла, делая дочери знак отойти в сторону, - Сириус, - обратилась она к кузену, - прости меня, если сможешь. Прошу лишь об одном: позаботься о Гермионе, пожалуйста.
Сириус кивнул.
Связанную Беллу увели. Она была последней.
- Их ждет суд, - сказал весьма довольный Фадж.
Гермиона с неприязнью посмотрела на него, да так, что министр вздрогнул.
- Мистер Фадж, как вы понимаете, дети измотаны, - указывая на бессознательного Поттера, покалеченную Уизли, злую Лестрейндж и изрядно потрепанных остальных, спокойно, словно ничего не произошло, сказал Дамблдор, - нам нужно вернуться в Хогвартс. Думаю, в невиновности Сириуса Блэка сомнений нет, - Фадж кивнул, - вы позволите, я полагаю, - продолжил он, подбирая с пола какой-то обломок, - портус.
- У Вас нет разрешения, - пытался возразить Фадж, но, судя по всему, совесть у директора Хогвартса отсутствовала за ненадобностью. Дамблдор лишь чуть наклонил голову.
- Профессор, - подала голос Гермиона, - что будет с моей матерью. Вы слышали её историю, неужели её признают виновной?
- Мисс Грейнджер… - начал было директор.
- Лестрейндж, сэр, - поправила та.
- Да ты что, Гермиона, - попытался возразить ей Рон, - это же Беллатриса Лестрейндж…
- А я Гермиона Лестрейндж, - ответила девушка, - она – моя мать, и с этим ничего не поделать. Я не хочу лишаться семьи, Рональд, - прохладно закончила она, - и все же, профессор.
- Думаю, Вам лучше вернуться в семью Грейнджер и забыть о своей настоящей матери, мисс Лестрейндж. Поскольку…
- Позвольте не согласиться, Альбус, - вступил в разговор Сириус, - теперь я, с согласия Гермионы, являюсь её опекуном по указанию Беллы, а потому она останется со мной.
Девушка кивнула.
- Также хочу попросить разрешения на опекунство над Гарри Поттером, - закончил Сириус.
- Скорее, портал сработает через пять секунд, - перевел тему Дамблдор.
Все схватились за обломок.
- Я хочу поприсутствовать на пиру в честь окончания учебного года, - безапелляционно заявил Фадж.
Через пять секунд все: Сириус, поддерживающий Гарри, и Гермиона, и Рон, и Невилл, и Луна, поддерживающая Джинни, и, конечно, сам Дамблдор, стояли посреди кабинета директора Хогвартса.
Дамблдор начал что-то говорить, но Гермиона, не слушая, поманив за собой Луну и Сириуса, направилась к выходу. Портреты прежних директоров и директрис неодобрительно заворчали. Гермионе было все равно, она продолжила свой путь, сказав лишь:
- У Джинни сломана лодыжка, профессор, Гарри получил смертоносное заклятие прямо в сердце и остался жив, им необходимо в больничное крыло. Я провожу, вдруг понадобится помощь. Тем более, мне самой нужно зайти к мадам Помфри за успокоительным, слишком много потрясений на сегодня.
Целительница уже ждала их. Она не удивилась, увидев Гарри, просто молча указала на кровать. Сириус принялся устраивать крестника, а мадам Помфри обратилась к девушкам:
- Усадите её сюда, мисс Лавгуд, - она указала на соседнюю с Поттером кровать, протянула Луне стакан, - выпейте это, и можете остаться здесь до утра.
Луна выпила зелье и заняла соседнюю с Джинни кровать.
- Что до Вас, мисс… - начала целительница, - я Вас не помню. Кто Вы?
- Гермиона Лестрейндж, - ответила девушка, - ранее Вы знали меня под фамилией Грейнджер.
Мадам Помфри ахнула:
- Это так неожиданно. Я все поняла, выпейте это, - протянула Гермионе пузырек, - и оставайтесь здесь.
Гермиона выпила зелье.
- А можно мне не оставаться? – спросила девушка, теряя сознание. Зелье оказалось снотворным и успокоительным в одном флаконе.
Гермиона проснулась на следующий день рано утром. Это был последний день учебного года. По традиции должен состояться пир, но ей совсем не хотелось никуда идти. Она встала, оделась, оставила записку мадам Помфри, взбила подушку Джинни, поправила одеяло Луны, поцеловала спящего Гарри в лоб и вышла из больничного крыла.
Девушка направилась к озеру. Она всегда шла туда, когда было тяжело и хотелось подумать в одиночестве.
Она просидела под дубом у озера все утро. Затем только направилась в Большой зал.
Девушка успела к самому началу пира. Гарри и Джинни понимающе улыбнулись подруге. Гермиона вернула улыбку и села возле них.
Пир начался. Директор сказал об успехах этого учебного года, пожелал всем удачных каникул. После чего перешел к событиям в Отделе Тайн. Каждому их участнику присуждалось по двести баллов. Следующим объявлением было то, что Долорес Амбридж больше не будет преподавать Защиту от Темных Искусств. Это ученики встретили дружным гомоном.
Далее заговорил Фадж. Он также поздравил студентов с окончанием учебного года, заявил об оправдании Сириуса Блэка, о массовой поимке Пожирателей.
- А особенно опасных последователей Сами-Знаете-Кого, таких, как Беллатриса Лестрейндж, Юлиан Нотт, Люциус Малфой и Питер Петтигрю ждет более жесткий суд, нежели прочих арестованных.
На этих словах Гермиона ощутила внутри неконтролируемую ярость, злость очковой коброй вставала у неё в душе. Точно также выглядели и Драко Малфой, и Теодор Нотт.
Последний случайно встретился глазами с Гермионой и очень удивился, но быстро скрыл это за обычной скучающей маской.
После Фаджа Дамблдор вновь взял слово.
- Всем вам, уважаемые обитатели Хогвартса, известно об одной из наших лучших студенток, воспитаннице факультета Гриффиндор, Гермионе Грейнджер, - заговорил он, слизеринцы хмыкнули, - она вчера также явилась непосредственной участницей событий в Отделе Тайн. После её не стало, - директор сделал паузу.
Все притихли, кто-то ахнул, Макгонагалл схватилась за сердце.
- Но не стоит беспокоиться, - беспечно продолжил Дамблдор, - я имею в виду, что выяснилось, что Эта девушка является не маглорожденной, но дочерью Беллатрисы и Родольфуса Лестрейнджей, следовательно, чистокровной волшебницей, - зал затих, - мисс Лестрейндж, выйдите сюда, пожалуйста.
Гермиона поднялась с места и направилась к преподавательскому столу. Студенты с разных факультетов и курсов смотрели на неё с удивлением и ужасом одновременно. Малфой ахнул, Нотт чуть наклонил голову.
- Итак, мисс Лестрейндж, - нарушил молчание директор, - я предоставляю Вам право выбора факультета. Вы можете остаться на Гриффиндоре, можете же перейти на Слизерин, который заканчивали Ваши родители.
- Благодарю Вас, сэр, - прохладно ответила та, - но я предпочту остаться на своем факультете. Изменилось мое имя, моя внешность, но характер остался прежним, почти, - последнее слово она добавила про себя, - а потому я не вижу смысла в смене факультета.
- Что ж, выбор Ваш, мисс Лестрейндж, - проговорил Дамблдор, - теперь попрошу Вас занять Ваше место.
После пира Гермиона решила поговорить с Ноттом, а потому направилась в сторону стола факультета Слизерин.
- Эй, Грейнджер, прости, Лестрейндж, подожди, - услышала она за спиной знакомый голос.
- Ты что-то хотел, Малфой? – не оборачиваясь, спросила она.
- Э-э-э-э-э… - замялся тот, - что ж, выходит, мы с тобой родственники…
- Да, и что? – оборвала его Гермиона.
- Я хотел извиниться за все предыдущие годы нашего общения. Мы можем начать все заново, Гермиона?
- Думаю, да, Драко, - смягчилась девушка, - а теперь, извини, у меня есть дело. Теодор!
Нотт обернулся, услышав зов. Гермиона сразу перешла к делу:
- Прости за беспокойство, не мог бы ты сообщить мне дату слушания дела твоего отца, пожалуйста. Я хочу помочь…
- Зачем тебе это, ты не обязана, - совсем как отец, ответил Тео.
- Я могу доказать его невиновность, - продолжила Лестрейндж, - и не забывай, я воспитанница Гриффиндора. Думаю, последнее объясняет все.
- Спасибо, Гермиона Лестрейндж, но я справлюсь и сам, не глядя на собеседницу, произнес Теодор, - всего хорошего.
И он скрылся из виду.
- Нотт не любит признавать свою слабость, - подал голос Драко, - он сознается только в последний момент.
- Спасибо, Драко, но я все же пойду, меня ждут, - проговорила Гермиона, увидев ждущих её Гарри и Сириуса, - удачных каникул, кузен.
- И тебе, кузина, - ответил Малфой. Они разошлись.
Уже сидя в поезде, Гермиона рассказала обо всем Сириусу и Гарри. Они молча выслушали её.
- Гермиона, - сказал Сириус после минутного молчания, - думаю, ты действуешь верно. Я на твоей стороне, знай это. А дату слушания дела Нотта можно узнать в Министерстве и вмешаться, если есть доказательства. Что скажешь, Гарри?
Поттер кивнул, говоря, что также поддерживает Гермиону во всем.
Лестрейндж благодарно улыбнулась обоим.
А поезд все мчался по рельсам, везя своих пассажиров в Лондон.
Глава 2Глава 2.
Лето 1996 года.
Для людей Магической Британии начало июля 1996 года ознаменовалось сразу несколькими новостями.
Первое: массовый арест Пожирателей Смерти.
Второе: Тёмный Лорд, которого считали погибшим, действительно вернулся.
Третье: Сириус Блэк невиновен в предательстве Поттеров и убийстве Петтигрю.
Четвертое: сам Петтигрю оказался Пожирателем, который раскрыл Тому-Кого-Нельзя-Называть тайну Лили и Джеймса Поттерров. Он также арестован и ожидает суда
Пятое: Альбус Дамблдор восстановлен на посту директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Шестое: Долорес Амбридж снята с должностей как преподавателя Защиты от Темных Искусств, так и Генерального Инспектора. Также ее ждет судебное разбирательство в связи с жестоким обращением с детьми и превышением должностных полномочий.
Это неполный перечень всех событий, но основными считались именно эти.
Все же многие маги не удивились возвращению Темного Лорда, но вздохнули спокойнее, зная, что многие его сторонники схвачены и ждут суда. Третья и четвертая новости оказались достаточно сенсационными, их обсуждали ещё недели три после выхода. Пятая и шестая новости оказались восприняты с восторгом, особенно бурно радовались студенты, узнавшие что, «мерзкую жабу» ждет наказание. Однако снова встал вопрос о том, кто же будет преподавателем Защиты от Темных Искусств, но это – проблема администрации, а не учеников. Все были уверены, что учителя хуже, чем Амбридж, быть не может.
Сразу же после возвращения из Хогвартса Сириус, Гарри и Гермиона отправились в Министерство Магии, чтобы уладить все дела.
Прежде всего, было получено письменное заключение о невиновности Сириуса, закрепленное подписями всех чародеев Визенгамота. Также ему были принесены извинения, выплачена компенсация морального ущерба. Теперь он мог без проблем устроиться на работу, не опасаясь заключения в Азкабан, поскольку живой Петтигрю был самым неопровержимым доказательством. На основании этого с него также были сняты обвинения в организации массового побега из Азкабана.
Сразу после этого решено было разобраться с ситуацией, сложившейся вокруг Гермионы.
В итоге, после полуторачасовой проверки было доказано, что Гермиона – дочь Беллатрисы и Родольфуса Лестрейнджей, следовательно, имеет право на наследство. Она должна была явиться в банк Гринготтс для улаживания этого вопроса.
После чего Сириус подал прошение о предоставлении ему опеки над Гарри Поттером и Гермионой Лестрейндж. Причин для отказа не было, ведь Сириус был крестным отцом Гарри и двоюродным дядей Гермионы.
Затем Блэк подал заявление о приеме на работу в аврорат, где ему устроили весьма длительную проверку, после чего, найдя её результаты удовлетворительными, приняли на службу. Приступать к работе было велено со следующей недели, т.е. все вопросы было необходимо решить на этой.
В итоге, на Площадь Гриммо 12 они вернулись поздно, зато довольные результатами посещения Министерства.
На следующий день было решено посетить Гринготтс.
Гарри, Сириу и Гермиона прибыли в банк точно к открытию. Когда они вошли, то сразу же направились к ближайшему из гоблинов. Тот ответил, что их уже ждут.
Сначала Сириус Блэк был восстановлен в роду Блэков и получил титул главы рода лорда Блэка.
Затем был решен вопрос с наследством Гермионы Лестрейндж. Оказалось, что ей были оставлены пять сейфов на разных уровнях, три из которых были заполнены золотом, один – книгами и рукописями, и один – сильнейшими магическими артефактами. Гермиона изъявила желание посетить последние два из них и взять немного денег. Но гоблин остановил её, сказав, что также необходимо разобрать ситуацию с наследством Гарри Поттера.
Гарри очень удивился и, переглянувшись со спутниками, попросил гоблина продолжить. Выяснилось, что помимо известного ему сейфа есть также ещё четыре, из которых один также заполнен книгами, другой – артефактами, прочие – деньгами.
После рассмотрения всех вопросов гоблин вызвал своего собрата и попросил его проводить Гермиону Лестрейндж во все прнидлежащие ей сейфы, а сам вместе с Гарри и Сириусом отправился на осморт наследства Поттера.
Разделяясь, Гермиона, Гарри и Сириус договорились встретиться в холле банка через три часа.
Лестрейндж попросила сопровождавшего её гоблина сначала посетить один из сейфов с деньгами, затем отправиться в остальные. Её проводник кивнул, вызывая тележку, и они отправились.
В первом сейфе Гермиона взяла немного денег. Она потратила на это от силы минут 20, т.е. в её распоряжении оставалось 2 часа 40 минут, которые она решила посвятить примерному осмотру имеющихся у неё книг и артефактов.
Начала она с артефактов. Войдя в сейф, Гермиона поразилась, столько там было всего. Начиная простыми вредноскопами и заканчивая обширным запасом сложных зелий, среди которых было несколько редких. Исследуя содержимое этого сейфа, девушка забрала с собой фамильный перстень Лестрейнджей, дающий члену рода небольшое магическое преимущество, кулон в виде воющего волка, защищающий разум носящего от проникновения извне, и браслет, представляющий собой простую золотую цепочку с подвеской в форме латинской буквы «L», являющийся порталом, в любой момент способным перенести её в безопасное место. Затем Гермиона взяла по одному флакончику каждого имеющегося зелья, чтобы быть готовой ко всему. Также на глаза ей попались перстни, которые владелец мог дать дорогим для него людям, и таким образом быть в курсе всего, происходящего с ними. Она взяла два таких для Сириуса и Гарри. После чего отправилась в хранилище с книгами.
Это было потрясающе! Все хранилище было заставлено полками, на которых громоздились миллионы книг и пергаментных свитков. Восторгу Гермионы не было предела. У неё был список редких и запрещенных книг и рукописей, которые ей хотелось просмотреть.
Воспользовавшись манящими чарами, которые действовали только, если их применял непосредственно сам владелец хранилища, девушка убедилась, что у неё есть все, что было в составленном ею списке. Она стала укладывать книги в сумку, увеличенную с помощью заклятия незримого расширения, прихватив также историю рода Лестрейндж, и ещё несколько интересных изданий и рукописей. Ей хотелось побыть здесь ещё, но, взглянув на часы, она поняла, что опаздывает. Поэтому Гермиона задала своему проводнику последний, интересующий её вопрос:
- Простите, а кто еще, помимо меня имеет доступ к этим сейфам?
- Непосредственно сам владелец, т.е. Вы, Ваш опекун, т.е. Сириус Блэк, - ответил гоблин, - также Ваши родители, Беллатриса и Родольфус Лестрейнджи.
- А можно закрыть доступ Родольфуса Лестрейнджа к ним? – поинтересовалась девушка.
- Можно, - алчно улыбнулся гоблин, - за определенную плату, разумеется.
Гермионе не понравилось выражение его лица, или что там у гоблинов, но она все же сказала, на выдав своего страха:
- Назовите цену.
- Нефритовое ожерелье гоблинской работы, - проговорил явно довольный собой банковский служащий, и в его руках появилась бумага, которую он незамедлительно протянул Гермионе.
Девушка внимательно прочитала условия, после чего, попросив у гоблина перо, исправила кое-что. Затем расписалась на пергаменте и вернула бумагу работнику банка.
Гоблин, придирчиво оглядев исправления, удрученно кивнул и повел Гермиону к выходу. Он был явно расстроен тем, что не удалось обвести молодую клиентку вокруг пальца.
В холле банка Гермиона увидела ждущих её Гарри и Сириуса.
- Простите, я задержалась… - начала оправдываться девушка.
- В хранилище книг, - закончили за неё те, ухмыляясь. Лестрейндж вернула улыбку.
Выйдя из банка, они посетили местную почту, где Сириус отправил сову Кингсли с запросом о дате слушаний дел Пожирателей Смерти, местный зоомагазин, где Гермиона купила себе красивую серую длиннохвостую неясыть, магазин «Все для квиддича», где приобрели, несмотря на протесты Гермионы, метлу для неё и два набора по уходу за метлами. Но девушка решила отомстить им и потащила своих спутников во «Флориш и Блоттс», где ещё целый час потратила на покупку книг. Мстительно улыбаясь, она наблюдала за засыпающим Сириусом и дремлющим Гарри.
Потом Сириус потянул своих подопечных в магазин мадам Малкин, где все они накупили себе мантий на все случаи жизни. Затем хитрый Бродяга заметил, что и магловская одежда им не помешает, и, выйдя из Косого Переулка, повел ребят в ближайший торговый центр.
Через три часа ни Гермиона, ни Гарри уже не могли смотреть на все эти полки – вешалки с одеждой, обувью и аксессуарами. А Сириус, явно издеваясь, заметил, что они купили слишком мало. В ответ оба кинули на опекуна такой взгляд, что будь их взгляд воспламеняющим, от Сириуса давно осталась бы горстка пепла.
Утром следующего дня Гермиона вручила Сириусу и Гарри по перстню, объяснив, для чего это. На что первый потрепал её по кудрявой макушке, заметив, что это был очень умный ход, равно как и то, чтобы закрыть Родольфусу доступ в её сейфы. Лестрейндж лишь польщенно зарделась.
В разгар завтрака в столовую влетели две огромные совы. Одна принесла свежий выпуск «Ежедневного Пророка», другая – конверт, адресованный Сириусу.
Заплатив за газету и угостив обеих птиц печеньем, Гермиона выпустила их в окно. Затем протянула Сириусу конверт и раскрыла газету. И тут же поперхнулась тостом, который только что взяла с тарелки.
На первой полосе газеты были две колдографии. Одна изображала прежнюю Гермиону, другая – нынешнюю. Надо всем этим был заголовок: «Дочь Тьмы. Миф или реальность?»
Лестрейндж раскрыла издание на нужной странице и углубилась в чтение статьи.
Закончив чтение, девушка проверила свои предположения относительно автора «сего писания». Она, как всегда, оказалась права. Под статьей была аккуратная припечатка: Рита Скитер.
«Ну, все», - мстительно подумала «Дочь Тьмы», - «теперь ей не отвертеться».
В этот момент на её лице застыло такое выражение, что Сириус поинтересовался, все ли в порядке. Девушка лишь молча протянула ему газету.
Спрашивается: «Что же так разозлило Лестрейндж?»
Просто мисс Скитер, как обычно, увлеклась и вылила на Гермиону несколько тонн грязи и ядовитых усмешек. Особенно её удивляло, что новоявленная Лестрейндж так быстро признала собственную мать, и то, что этому все поверили. Также репортер высказала предположение о развитии у Гермионы «непреодолимой жажды славы, влияния и всеобщего восхищения». Сие предположение она подкрепила тем, что Лестрейндж, как подруга Поттера всегда находилась в его тени, и будучи «излишне амбициозной и желающей показать всем свое превосходство особой», всегда стремилась выделиться.
После прочтения газеты Гермиона глубоко задумалась. Ей не давал покоя один из вопросов, заданных Скитер. «Почему я сразу приняла тот факт, что Беллатриса Лестрейндж – моя мать?» Она не могла найти логичного ответа на поставленный вопрос, и это её огорчало.
- Я, пожалуй, пойду в библиотеку, - сказала Лестрейндж, поднимаясь из-за стола.
- Подожди, Гермиона, - остановил её Сириус, - возьми, - протянул ей свое письмо, добавив, - тебе оно нужнее, чем мне.
Лестрейндж в ответ только улыбнулась и, захватив из своей комнаты сумку с книгами, направилась в фамильную библиотеку Блэков.
В письме, которое дал ей Сириус, была информация о слушаниях дел Пожирателей Смерти. Её интересовали только факты о Беллатрисе Лестрейндж, Юлиане Нотте, и, как не странно было это признавать, Люциусе Малфое. Все же, он – муж родной сестры её матери. А Гермиона знала, что Нарцисса очень сильно любит своего супруга, и, что она на самом деле очень добрая и понимающая женщина. Поэтому Лестрейндж решила помочь и ей.
Первым, через две недели, должно было состоять слушание Беллы. Затем, через три дня после него, слушание Малфоя. И последним, интересующим Гермиону разбирательством, было слушание дела Нотта, дата которого была назначена на два дня позже Люциуса.
Девушка преступила к подготовке доказательств. Прежде всего, она уточнила, не являются ли книги, на которые она собралась сослаться в подтверждение своих слов, запрещенными. Оказалось, что все законно, и Лестрейндж спокойно продолжила подготовку.
Просидев в библиотеке весь день и всю ночь, Гермиона смогла составить текст речи, оправдывающей её мать. Также она отыскала способ, способный исправить ситуацию с Лонгботтомами. Подтвердив, что этот метод абсолютно безвреден, она предоставила еще и формулы заклинаний, способных выявить мага, наложившего на Френка и Алису Лонгботтомов Империус, а на неё саму – несколько мощнейших маскирующих чар. После чего она моментально отключилась, перебравшись на диван в библиотеке.
Стоило только ей заснуть, как в библиотеку ворвался настроенный на серьезный разговор Рональд Уизли собственной персоной.
- Гермиона! Нам нужно серьезно поговорить! – заорал он.
- Рон! Она больше суток просидела за книгами, не прерываясь ни на минуту, - раздался снизу голос Сириуса, - дай ты ей отдохнуть, потому что в гневе она страшна, судя по тому, как она похожа на мать.
- Гермиона! – нетерпеливый Уизли начал трясти её за плечо.
Лестрейндж нехотя открыла глаза и, оттолкнув от себя Рона, спросила:
- Что же настолько серьезное нам предстоит обсудить, что ты врываешься сюда и кричишь, не учитывая, что мне необходим отдых? – с непроницаемым лицом спросила она у впавшего в ступор от её слов Уизли.
- Э-э-э-э… а-а-а-а-а… м-м-м-м-м… - замялся тот, растеряв весь свой боевой настрой.
- Весьма содержательно, сударь, - с серьезным лицом заметила Гермиона, и только едва уловимые нотки сарказма в голосе выдавали её, - но не могли бы Вы все же выражаться яснее? Ввиду сильнейшей усталости, мой мозг отказывается воспринимать выданную Вами информацию.
Рон даже рот открыл от удивления, а со стороны лестницы раздался неудержимый хохот.
- Уважаемые подслушивающие, - нарочито вежливо обратилась к ним Лестрейндж, - не могли бы вы пройти в библиотеку, поскольку так будет гораздо удобнее всем нам.
Дверь со скрипом открылась, и в помещение ввалились смеющиеся Гарри, Фред, Джордж, Джинни и Сириус.
Рон все еще пребывал в глубоком ступоре, стоя с открытым ртом.
- Мерлин мой, сударь, - обратилась к нему Гермиона, - не могли бы Вы закрыть рот. Видите ли, меня беспокоит состояние здоровья Ваших внутренних органов, поскольку, стоя с открытым ртом, Вы подвергаете их риску заражения серьезными простудными заболеваниями.
- Вот завернула, - изумился Фред, а остальные просто разинули рты от удивления.
- А? – только и смог выдавить младший из братьев Уизли.
- Рот закрой – кишки простудишь, - раздраженно буркнула леди Лестрейндж-младшая, и все присутствующие, словно по команде, закрыли рты. После чего все, кроме Рона и самой Гермионы, вновь разразились безудержным смехом.
- Ну, Ваша манера выражаться приятно удивляет меня, леди Лестрейндж, - в тон Гермионе сказал Джордж, - хотя последняя Ваша фраза далека от идеалов высшего общества, я её все же запомню.
Лестрейндж улыбнулась, но, тут же посерьезнев, обратилась к нарушителю её покоя:
- И все же, что заставило Вас, сударь, не дать мне спокойно отдохнуть?
- Ну-у-у-у-у… я-а-а-а-а-а… - начал тот.
- Понятно, что Вы, - прервала его собеседница, - я же просила Вас выражаться яснее, ведь мой мозг отказывается…
- Воспринимать выдаваемую Вами информацию, сударь, - закончили остальные хором.
- Именно так, - подтвердила Гермиона и, хлопнув себя по лбу, спросила, - о чем ты хотел поговорить, Рон?
- А, ну, я думаю, что Дамблдор прав, Гермиона, - начал Уизли, наконец, разобравшись, что от него хотят, - ты должна забыть о своей настоящей матери.
Лучше бы он молчал. После его слов лицо Гермионы потемнело, в глазах полыхнул гнев, а губы искривила ядовитая усмешка.
- Я, кажется, неясно выразилась тогда, в Отделе Тайн, - спокойным, не предвещающим ничего хорошего голосом, начала Лестрейндж, - поэтому повторю. Я. Не. Хочу. Лишаться. Семьи. Рональд Уизли.
- Гермиона, но она же – злодейка, убийца, - попытался добиться своего Рон, - она лишила разума родителей Невилла.
- Как ты не понимаешь, - вспылила Гермиона, в этот момент еще больше обычного напоминая Беллу, - она – моя настоящая мать. И я не могу, да и не хочу от нее отказываться. Ведь из этого не выйдет ничего хорошего…
- Это ты не понимаешь! – взорвался никогда не отличавшийся терпением Рон, - за все ее преступления ее следует приговорить к поцелую дементора, а не то, что запретить общение с дочерью!
После этих слов все всерьез испугались, поскольку Гермиона тихо сжала руки в кулаки и, разозлено глянув на младшего из братьев Уизли, спросила:
- Чем я заслужила это, Рон? За что ты желаешь мне таких мук? Неужели, ты бы то же самое сказал о своей матери, если бы она оказалась на месте Беллатрисы?
- Да ты что, Гермиона, - разошелся Рон, - как ты можешь сравнивать мою мать с этой…
- Ни слова больше! – выкрикнула Лестрейндж не своим голосом, - как смеешь ты оскорблять мою мать?!
- Что?! – завопил в ответ Уизли, - разве она достойна чего-то еще? Эта мерзкая фанатичная приспешница Сама-Знаешь-Кого? Та, которая своим безумством превосходит всех пациентов психиатрического отделения больницы Святого Мунго?!
- Сейчас же, замолчи! – закричала Гермиона, наставляя на него палочку, из глаз её ручьем потекли слезы, которые она попыталась скрыть, - как ты не поймешь, что она для меня – то же, что для тебя миссис Уизли, - она уже не замечала соленых капель, текущих по её лицу, - почему отказываешься принять это как должное? Ты не догадываешься, что такое потерять единственного ребенка, самого дорого и близкого тебе человека!
- Даже это не оправдывает её! – заорал упрямый Рон, - а ты, ты, ты – копия она, такая же сумасшедшая, как и твоя безумная мамочка, - зло выплюнул он напоследок.
- Хватит, Рон! – в страхе закричала Джинни.
В глазах у Гермионы потемнело. Горечь и ярость сжигали её изнутри, рука с палочкой дрогнула, но она, крепче сжав её, направила обидчику в лицо, произнеся:
- Петрификус Тоталус.
В тот же момент Рона парализовало, а на лицах прочих присутствующих застыло выражение облегчения.
- А теперь послушай меня, Рональд Уизли, - словно разозленная змея прошипела девушка, - тебе никто не давал права оскорблять мою мать. Если я еще хоть раз услышу от тебя одно бранное слово в адрес Беллатрисы Лестрейндж, у тебя будут большие, просто огромные неприятности, обещаю, - смотреть ей в глаза в этот момент было страшно. Она прошептала какую-то сложную формулу. Полыхнула алая вспышка, но ничего не произошло.
- Фините, - выдохнула Гермиона.
- А что, ты запытаешь меня Круциатусом до потери разума, - зло протянул Уизли, - или убьешь, как твоя психованная родительница?
В тот же момент изо рта у Рона полилась едкая мыльная пена нежно-салатового цвета, как успел понять Уизли, весьма отвратительная на вкус.
- Я предупреждала, Рональд Уизли, - сказала Гермиона, отворачиваясь.
Тот продолжал плеваться пеной.
- При всем моем уважении к семейству Уизли, - продолжила Лестрейндж, оглядев остальных представителей этой семьи, - я вынуждена признать, что Рональд Уизли – излишне самоуверенный, не отдающий отчета о своих словах и действиях, не учитывающий ничего, кроме своих собственных взглядов, простите за вульгарное выражение, кретин, - девушка сделала паузу и, взглянув на постепенно вытягивающееся лицо Рона, продолжила, - приношу свои извинения за то, что всем вам пришлось быть свидетелями сего действа. Отдельно извиняюсь перед остальными Уизли за то, что позволила себе недопустимые выражения в сторону одного из членов вашей семьи.
С этими словами Гермиона направилась к выходу из библиотеки, добавив лишь:
- С вашего позволения я пройду в свою комнату. Мне нужно отдохнуть, слишком большой стресс для организма.
После чего она вышла. Закрывающаяся за ней дверь протяжно скрипнула. На лестнице раздались торопливые шаги, перерастающие в бег, и звук сдерживаемых рыданий.
- Гермиона! – воскликнули Сириус и Гарри.
Тем временем Фред и Джордж повернулись к младшему брату. Их взгляды, сейчас так похожие на материнский, не обещали ему ничего хорошего. Они только собирались разразиться гневной тирадой, как их опередила Джинни.
- Рональд Билиус Уизли, - сейчас она до ужаса напоминала Молли, - как ты мог так поступить с Гермионой? Отвечай сейчас же! Почему ты отказываешься понять человека, помогавшего тебе на протяжении пяти лет, вытаскивавшего тебя из различных передряг? – ее негодованию не было предела, - как можно быть настолько самовлюбленным и черствым?..
Закончить ей не дал голос Молли.
- Что здесь происходит? – удивленно спросила она, - Джинни, почему ты говоришь с братом таким тоном? Фред, Джордж, почему у вас такой рассерженный вид? Гарри, Сириус, чем вы обеспокоены?
Ответил ей, на правах старшего, Сириус.
- Знала бы ты, что здесь сейчас было, - проговорил он, остальные закивали, - акцио, Омут Памяти.
Повинуясь заклинанию, в библиотеку влетела каменная чаша с вырезанными по краям рунами.
- Взгляни, - произнес Сириус, прикладывая палочку к виску.
- Подожди, Сириус, - остановил его Поттер, - думаю Вам, миссис Уизли, а также вам, Фред, Джордж, и тебе, Сириус, стоит посмотреть на это.
И Гарри вытянул из своего виска нить воспоминаний. Опустив его в чашу, он сделал приглашающий жест. Все, кого он назвал, послушно погрузились в Омут Памяти.
- Что ты им показываешь, Гарри? – спросила Джинни.
- Исповедь Беллатрисы, - только и сказал он, та лишь понимающе кивнула.
Спустя некоторое время, в течение которого Рон обиженно сопел, а Гарри и Джинни тихонько переговаривались, остальные вынырнули из Омута. В глазах Молли стояли слезы, а Фред лишь выдохнул:
- Какой же ты, подонок, братец.
- Фред, - осуждающе покачала головой миссис Уизли, - что за выражения?
- Он прав, Молли, - заступился за парня Сириус, - взгляни.
С этими словами он вытянул из своего виска молочно-белую нить воспоминаний и погрузил ее в Омут Памяти.
Миссис Уизли снова погрузилась в чашу.
Спустя пятнадцать минут она вернулась.
- Рональд Билиус Уизли, - угрожающе прошипела она, - как ты мог?! Немедленно отвечай!
- Мама! – взорвался тот, - я всего лишь сказал правду! Беллатриса Лестрейндж – омерзительная, помешанная на чистокровии, преданная шавка Того-Кого-Нельзя-Называть…
Дальнейшие его слова потонули в той же самой зеленоватой мыльной пене.
- Поверить не могу, - продолжала Молли, - мой сын – страдающий нарциссизмом, не в обиду миссис Малфой, неблагодарный идиот. Я сообщу об этом твоему отцу. Как Гермиона? – обратилась она к остальным.
Те лишь пожали плечами.
- Я поговорю с ней, - вызвалась Джинни, - надеюсь, она выслушает меня.
Подойдя к спальне Гермионы, Уизли прислушалась. До нее донеслись сдавленные стоны и невнятное бормотание. Она набралась смелости и постучала в дверь. Ответа не последовало. Джинни, для очистки совести постучав еще три раза, толкнула дверь.
Войдя, она увидела, что Гермиона спит, мечась по постели, изредка стоная. Не щеках девушки блестели еще невысохшие дорожки слез. В руках Лестрейндж сжимала мокрый насквозь носовой платок.
Поправив одеяло, Джинни вышла, стараясь не разбудить подругу.
Спустившись обратно в библиотеку, она обнаружила там отца, которого вводили в курс дела. Лицо его с каждым словом мрачнело.
Завидев Джинни, все вопросительно посмотрели на нее. Она лишь покачала головой, сказав:
- Она спит. Мечется, стонет во сне.
Грустно переглянувшись, все разошлись. Фред, Джордж, Гарри, Джинни и Сириус разошлись по своим комнатам, думая каждый о своем, но все их мысли сводились к Гермионе. Супруги Уизли вместе с младшим сыном спустились в кухню, где, судя по всему, продолжили читать ему нотации.
Гермиона проснулась спустя десять часов после ссоры с Роном. Голова нещадно болела, девушка совсем не отдохнула, мучаясь кошмарами. Она встала и глянула на себя в зеркало. В нем отразилась усталая, бледная молодая девушка с красными от слез глазами и растрепанными от метаний во сне темно-каштановыми волосами. Причесавшись и переодевшись, Гермиона, отметив, что ее внешний вид стал лучше, спустилась в столовую. Там ужинали Сириус, Гарри, все семейство Уизли и несколько членов Ордена Феникса. Разговор за столом не клеился. Члены Ордена искренне недоумевали.
Заметив Гермиону, Гарри, Сириус, все Уизли, кроме Рона, тепло улыбнулись. А присутствующие за столом Тонкс, Ремус, Грюм и Кингсли непонимающе наблюдали за этой картиной.
Лестрейндж дружелюбно пожелала всем доброго вечера и, извинившись за свое поведение, присоединилась к трапезе.
Напряжение за столом частично спало. И только Рон буравил Гермиону ненавидящим взглядом, а за десертом выдал, глядя Лестрейндж в глаза:
- Мерзкое отродье приспешницы Того-Кого-Нельзя-Называть!
И тут же из его рта вновь бурным потоком хлынула пена.
- Рональд! – прикрикнула на него Молли.
- Не стоит, миссис Уизли, - сказала Гермиона, - извините, пожалуйста, - она потупилась, - я могу снять заклятие…
- Нет, Гермиона, не стоит, - мягко оборвала ее Молли, - он это заслужил.
- С вашего позволения я покину вас, - обратилась Лестрейндж ко всем присутствующим, - у меня есть некоторые дела.
- Гермиона, ты уверена, что стоит? – мягко обратилась к ней Джинни, - может отдохнешь еще немного?
- Спасибо, Джинни, - благодарно улыбнувшись, ответила Гермиона, - но, боюсь, я не усну. А если и получится, опять буду мучаться кошмарами.
С этими словами она вновь засела за книги, готовясь к защите интересов Люциуса Малфоя и Юлиана Нотта.
Тем временем в столовой Молли Уизли вводила в курс дела членов Ордена, не присутствовавших при ссоре Рона и Гермионы.
Просидев над книгами еще полутора суток, мисс Лестрейндж удалось составить речь, по крайней мере, частично обеляющую репутацию Люциуса Малфоя, не хватало только доказательств того, что Волдеморт давил на него, угрожая семье. Поэтому девушка решила написать Нарциссе Малфой и попросить ее о встрече. Сейчас в конверте, рядом с записями Гермионы, лежало письмо, адресованное леди Малфой, с просьбой о встрече. Девушка планировала послать его утром с Вайноной, так она решила назвать свою сову.
Также она успела сделать наброски речи, оправдывающей Юлиана Нотта. Но ей также не хватало информации. Она решила обратиться за помощью к членам Ордена.
«Но это все утром», - подумала Гермиона, - «а сейчас спать». И, перебравшись на диван в библиотеке, она заснула.
Проснулась она, как ни странно, в своей комнате. Кошмары не мучали, поэтому Гермиона относительно неплохо выспалась. Приведя себя в порядок, девушка спустилась вниз и прошла в столовую.
- Доброе утро! – поздоровалась она, входя.
- Здравствуй, Гермиона, - откликнулись несколько человек.
- Мы думали, ты, как минимум, сутки проспишь, - приветливо улыбнулся Фред, а Джордж согласно закивал.
- Ну, я же говорил, - ухмыльнулся Сириус, - что она проснется точно к завтраку. Я выиграл, - его лицо просияло.
- Ох, уж мне эти ваши споры, - вздохнула Молли, - Гермиона, деточка, ты наверняка голодна. Садись за стол.
Гермиона, благодарно улыбнувшись всем, села. Перед этим близнецы, хитро переглянулись. После чего Фред выдвинул для нее стул, а Джордж галантно подал ей руку и помог усесться. Лицо Лестрейндж вновь озарила улыбка.
Дождавшись, пока девушка насытится, Сириус спросил:
- Гермиона, как продвигается твоя подготовка к разбирательствам, если не секрет?
- Нет, Сириус, не секрет, - спокойно ответила та, - относительно Беллы все готово. А касательно Нотта и Малфоя, немного не хватает информации. Но это поправимо.
- Подожди, - вмешался Гарри, - Беллатриса и Нотт – понятно, но при чем здесь Малфой?
- Видишь ли, Гарри, - пояснила Лестрейндж, - пока вы с Сириусом оформляли документы на его опекунство над тобой, я выходила, помнишь? – Поттер кивнул, - тогда я увидела Нарциссу Малфой. Поверь мне, это не та надменная аристократка, которую мы видели два года назад на Чемпионате мира. Она выглядит измученной и напуганной. Мне жаль ее, ведь она любит Люциуса, переживает за него. А еще она боится за Драко. Это заметно. Думаю, Волдеморт угрожает их семье, заставляя Люциуса подчиняться.
Все удивленно смотрели на Гермиону. Было и несколько неодобрительных взглядов.
- Простите, но я не понимаю, - начала девушка снова, - что плохого в желании помочь близким?
- Плохого в этом нет ничего, - отозвался Ремус, - но, Гермиона, почему ты хочешь помочь Нотту?
- А с Люциусом тебе все понятно? – удивился Блэк.
- Да, Сириус, - ответил Люпин, - Гермиона не хочет заставлять Нарциссу страдать.
- Понимаете, Волдеморт держал мистера Нотта под Империусом, - пояснила Лестрейндж.
- А доказать это ты сможешь? – осклабился Грюм.
- Если Гарри мне поможет, то да, - без эмоций ответила Гермиона.
- Что от меня требуется? – Поттер хотел помочь подруге, но при этом боялся реакции Грозного Глаза.
- Нужно лишь твое воспоминание, - сказала Гермиона, - то самое, когда Крауч вернулся в Хогвартс.
Поттер кивнул и вытянул из виска молочно-белую нить и поместил ее в предоставленный Гермионой флакон.
- Сириус, можно воспользоваться твоим Омутом Памяти, - спросила Лестрейндж.
Блэк милостиво кивнул и призвал чашу в столовую. После этого Гермиона выплеснула воспоминания Гарри в Омут и вместе с остальными погрузилась в него.
После возвращения мисс Лестрейндж вытянула из своего виска собственное воспоминание. Затем все присутствующие, кроме нее, вновь погрузились в Омут.
- Да, сходство явное, - пророкотал Грюм после возвращения, - молодец, девочка. Из тебя может выйти очень даже неплохой аврор, но, боюсь этого все же недостаточно.
- Я понимаю это, - ответила Гермиона, - поэтому хочу найти кое-какую информацию о леди Дакоте Нотт. Также я знаю одно заклинание, позволяющее определить, накладывался ли на человека Империус. Оно не запрещено, я проверяла.
Грюм одобрительно кивнул, а Тонкс заметила:
- Допустим, я смогу поискать что-нибудь о Юлиане Нотте в записях аврората, только с условием, что ты не сошлешься на меня.
- Можно просмотреть старые выпуски «Пророка», могу помочь, - включился Ремус.
- Да, пожалуйста, если вас не затруднит, - попросила Лестрейндж, - не переживайте, я не подставлю вас. А теперь, извините, но мне нужно оправить письмо.
С этими словами она поднялась на чердак и вошла в отведенное для сов помещение. Ее неясыть сразу спорхнула к ней на плечо.
- Ты не возражаешь, если я назову тебя Вайноной? – поглаживая птицу, спросила Гермиона.
Сова в ответ одобрительно ухнула и ласково клюнула хозяйку в щеку.
- Что ж, Вайнона, у меня есть для тебя работа, - сказала Лестрейндж.
Сова с готовностью протянула лапу.
- Отнеси это леди Нарциссе Малфой, пожалуйста, - попросила девушка, выпуская птицу.
Вайнона ухнула на прощанье и скрылась из глаз.
Гермиона спускалась по лестнице и вдруг столкнулась с Гарри. Вид у него был очень печальный.
- В чем дело, Гарри? – обеспокоенно спросила Лестрейндж.
- Давай не здесь, Гермиона, - ответил он и, взяв девушку за руку, пошел с ней в свою комнату.
Когда они пришли, там уже сидели Фред, Джордж, Джинни и Рон. Последний при виде Гермионы скривился, но та не обратила на него внимания.
- Говори, Гарри, - попросила Гермиона.
Поттер рассказал о том, что не чувствует больше связи между собой и Волдемортом, но способность к парселтангу осталась, хотя и немного ослабла.
- И еще мне не дают покоя его слова там, на кладбище, - закончил Гарри, - он сказал: «Я достаточно далеко, возможно, дальше всех, прошел по тропе бессмертия». Я не понимаю.
Гермиона задумалась.
- Я постараюсь с этим разобраться, Гарри, - сказала она, - мне все равно пока нечем заняться. Я пойду в библиотеку.
И она удалилась.
- Вот неугомонная, - удивилась Джинни.
- Ну, конечно, ее хлебом не корми, дай поумничать, - пробурчал Рон.
- Перестань, Рон, - две пары голубых, одна пара светло-карих и одна пара изумрудно-зеленых глаз осуждающе уставились на него.
Гермиона тем временем вновь штурмовала библиотеку Блэков и свои собственные книги, взятые из Гринготтса. На глаза ей попались «Тайны наитемнейшего искусства».
Книга оказалась полезной. Там были основы темных искусств. Гермиона решила, что им с Гарри необходимо, хотя бы теоритически, изучить темную магию, так будет легче. И тут ей попался текст о крестражах. Девушка с головой углубилась в него.
Просмотрев еще несколько книг Гермиона решила, что крестражи – наиболее реальный вариант для темного волшебника, желающего победить смерть. Это было так в духе Волдеморта. Смакуя собранную информацию, девушка вспомнила второй курс. Точнее, рассказ Гарри о пережитом им в тайной комнате.
Вспомнила, что Риддл-воспоминание был словно живой человек, что он смог подчинить себе Джинни. Все сходилось. Но, поскольку дневник уничтожен, напрашивается вывод, что Волдеморт создал не один крестраж, ведь он наверняка понимал, что не может полностью доверять Люциусу Малфою.
Гермиона стала думать, сколько же крестражей он создал. Мысли лихорадочно сменяли друг друга.
«Интересно», - думала девушка, - «посещал ли Риддл в школе нумерологию?»
Лестрейндж понимала, что ей необходима помощь. Думая, к кому бы обратиться, Гермиона вспомнила о своем декане. Вспомнила, что всегда, сталкиваясь с трудностями, она шла к профессору Макгонагалл, и та никогда от нее не отворачивалась. С этими мыслями девушка написала декану письмо, где рассказывала о произошедшем с ней и просила помочь. Теперь ей оставалось только ждать. Ждать возвращения Вайноны, ждать информации от Тонкс и Ремуса.
Тем временем в окно библиотеки постучала серая неясыть. Гермиона распахнула окно, впуская птицу. Довольная Вайнона протянула хозяйке лапу с привязанным к ней конвертом, после чего опустилась на плечо Лестрейндж. Девушка отвязала письмо, ласково погладила сову и направилась к себе, чтобы угостить ее совиными вафлями, после чего отнесла птицу на чердак, где та незамедлительно уснула.
Гермиона вернулась в библиотеку. Там ее ждал Сириус.
- Послушай, Гермиона, - обратился он к девушке, - почему бы тебе не сделать этот стол своим.
Мужчина указал на стол, за которым она все это время работала.
- Если можно, - улыбнулась Лестрейндж.
- Нет проблем, - Блэк вернул улыбку,- их здесь еще три штуки, нам с Гарри хватит.
Затем Гермиона со спокойной совестью сложила все свои бумаги в ящик и заперла, положив ключ в карман. Потом она села за стол и вскрыла конверт. Это был ответ от Нарциссы.
Женщина согласилась встретиться с Гермионой завтра в Косом Переулке в три часа пополудни.
- Сириус, - обратилась Лестрейндж к двоюродному дяде, - ты сходишь со мной завтра на встречу с леди Малфой?
- Конечно, без вопросов, - ответил Блэк, - я сам давно хотел поговорить с Цисси, а тут такая возможность.
- Тогда завтра в три мы должны встретиться с ней в Косом Переулке, - продолжила Гермиона, - как думаешь, где лучше?
- Я думаю, лучше будет привести ее сюда, - ответил Сириус, встретиться, например, во «Флориш и Блоттс». Цисси, как и ты, падка на интересные книги.
Лестрейндж написала еще одно письмо Нарциссе, заколдовав его так, чтобы прочесть его смог только адресат. Затем девушка разыскала Гарри, спросила разрешение взять Буклю. Друг согласился, и Гермиона направилась на чердак.
Извинившись перед Вайноной, она снова отправила ее к леди Малфой. Сова понимающе ухнула и улетела. Приманив Буклю, девушка прикрепила к ее лапе письмо для Макгонагалл и попросила доставить его поскорее. Белоснежная сова утвердительно ухнула и отправилась в путь.
Спустившись в гостиную, Гермиона обнаружила там членов Ордена. Она хотела пройти мимо, но Ремус и Тонкс окликнули ее. Оборотень вручил Лестрейндж несколько старых выпусков «Ежедневного Пророка», а метаморфиня протянула ей свиток пергамента, еще раз попросив не ссылаться на нее.
Гермиона поблагодарила обоих, пообещав никого не подставлять. После чего отправилась в библиотеку и заперла все материалы в другой ящик стола, наложив еще и дополнительные запирающие чары. Затем решила лечь спать, предвкушая завтра сложный день.
Как только ее голова коснулась подушки, девушка заснула.
Проснулась Гермиона утром следующего дня от стука в окно. Это вернулась Вайнона. Сова, вручив хозяйке конверт, отправилась на чердак отдыхать. Лестрейндж не смела задерживать любимицу и, угостив совиной вафлей, отпустила.
В ответе было лишь одно слово: «Согласна».
Прочитав письмо, Гермиона спустилась в столовую. Пожелав всем доброго утра, она присоединилась к трапезе, при этом кивнув Сириусу, украдкой указав на конверт.
После завтрака девушка отправилась в библиотеку, где приступила к изучению материала по Дакоте Нотт.
От работы Гермиону оторвал Сириус.
- Собирайся, племянница, - сказал он, - время уже два. Ты же не хочешь произвести дурного впечатления на леди Малфой.
Лестрейндж послушно отправилась к себе. Через три четверти часа она была готова. Придирчиво оглядев себя в зеркале, девушка осталась довольна и спустилась в холл.
Сириус уже ждал ее.
Воспользовавшись камином, они оказались в «Дырявом котле», откуда очень скоро вышли в Косой Переулок.
Во «Флориш и Блоттс» они зашли ровно без пяти три. Нарцисса была уже там. Она, словно ничего не замечая, рассматривала книги. Гермиона поддержала ее игру, тоже начав исследовать полки. Якобы случайно столкнувшись возле одного из стеллажей, она шепнула Нарциссе: «Следуйте, за нами, леди Малфой». После чего направилась к кассе. Расплатившись за книгу, Гермиона, кивнув Сириусу, вышла, успев заметить, что Нарцисса только подошла к кассе.
Гермиона и Сириус шли, словно прогуливаясь. Девушка, заметив, что леди Малфой вышла из магазина, дернула Блэк за рукав. Они свернули в один из закоулков и остановились.
Нарцисса тем временем прошествовала в их сторону, рассматривая витрины, словно не замечая их. Затем, когда эта часть улицы опустела, она свернула в тот же закоулок.
Далее Сириус молча протянул ей и Гермионе руки и аппарировал всех троих на верхнюю ступеньку дома на площади Гриммо. После чего открыл перед дамами дверь, галантно пропустив их вперед.
Оказавшись внутри, все трое молча прошли в библиотеку.
- Здравствуйте, леди Малфой, - поприветствовала Лестрейндж гостью, - Гермиона Лестрейндж. Прошу Вас, зовите меня Гермиона.
- Здравствуй, Гермиона, - учтиво ответила та, - ты тоже, пожалуйста, зови меня Нарциссой. И на ты, пожалуста. Добрый день, кузен.
- Добрый, кузина, - кивнул ей Блэк.
- С вашего позволения сразу к делу, - взяла быка за рога леди Малфой, - Белла, ой, извини, Гермиона, так о чем ты хотела поговорить?
- Нарцисса, скажите, - гостья нахмурилась, - скажи, пожалуйста, - исправилась Лестрейндж, - Темный Лорд угрожал вам с Драко, чтобы заставить Люциуса подчиняться?
- Да, - ответила та, - но почему тебя это интересует?
- Я хочу помочь твоему мужу, - ответила Гермиона.
- Почему? – удивилась Нарцисса, - он же неоднократно оскорблял тебя, как и Драко.
- Нарцисса, - Лестрейндж тепло улыбнулась, - я вижу, как ты страдаешь, и мне больно от этого.
- Ты точно дочь Беллы, - произнесла леди Малфой и тоже улыбнулась, искренне, по-настоящему, - та же проницательность. Хорошо, как ты собираешься обелить репутацию Люциуса?
- Вот, взгляни, - девушка протянула своей тете пергамент, где были расписаны все факты по делу Малфоя.
- Ты сама все это написала? – спросила Нарцисса, прочитав документ, - выходит, ты действительно лучшая ученица, ведь все устроено так, кто не придерешься. Молодец! Действительно, не хватает только наших с Драко слов и воспоминаний. В этом случае тебе придется попросить у судьи разрешения на допрос меня и Драко. Здесь все не так уж сложно, если основываться на твоем документе, - женщина вернула пергамент племяннице.
- Нарцисса, можно еще один вопрос, - обратилась к леди Малфой Лестрейндж.
- Конечно, дорогая, - Нарцисса ей улыбнулась.
- Что ты знаешь о Дакоте Нотт?
- Ты хочешь вытащить и Юлиана тоже, да? Что ж, а можно мне просмотреть и тот документ тоже?
Девушка протянула Нарциссе пергамент.
- Так, - сказала леди Малфой, - оторвавшись от чтения, - тебе нужно будет привести в доказательство воспоминания. Свое и Гарри Поттера. Думаю, лучше сделать это непосредственно в зале суда. Дальше добавишь, что Юлиан очень любил Дакоту, что даже отказался от идей Лорда. А остальное безупречно.
- Спасибо, Нарцисса, - горячо поблагодарила Гермиона, - ты очень помогла мне.
- Не за что, дорогая, - леди Малфой снова тепло улыбнулась ей.
- Цисси, - подал голос Сириус, - нам нужно поговорить.
- Я, пожалуй, пойду, - поспешила ретироваться Лестрейндж, - до свидания, Нарцисса.
И девушка вышла.
- Цисси, - продолжил Сириус, когда дверь за Гермионой захлопнулась, - Орден предлагает вам с Драко помощь. С Люциусом поговорим после суда.
- Если вы сможете нас обезопасить и вернуть Люциуса, я согласна, - ответила та, - Лорд хочет сделать Драко Пожирателем вместо отца.
- Мы этого не допустим, - заверил кузину Блэк.
- Спасибо, Сириус, - Нарцисса, не сдержавшись, вскочила и обняла кузена, - как думаешь, мы сможем снова стать нормальной семьей?
- Конечно, сможем, Цисси, - ответил он, - боюсь, тебе пора.
- Да, ты прав, можно воспользоваться здешним камином, - Сириус кивнул, - спасибо.
После ухода Нарциссы, Блэк сообщил членам Ордена о своем разговоре с кузиной.
Новость была воспринята положительно.
После этого Гермиона сообщила, что готова к судебным разбирательствам.
В ответ на это Кингсли обещал записать ее, как свидетеля защиты.
Затем Лестрейндж отправилась спать. Засыпая, она думала о том, что осталось только выступить на слушаниях, а затем можно взяться за тайну Волдеморта.
Вдруг девушка невольно вспомнила Теодора Нотта.
«Бедный», - думала она, - «как же ему сейчас тяжело».
А сам Тео тем временем сидел в кабинете отца в своем поместье и размышлял о предстоящем суде.
«Что же будет», - думал он, - «что?»
Глава 3Уважаемые читатели!
Простите великодушно за долгое отсутствие. Глава шла тяжелее обычного, и последние три дня были неполадки с интернетом. Еще раз приношу свои извинения.
Искренне ваша, Tsedrella Black.
P.S. Хотя лимит я не превысила. Сегодня как раз пятый день. Следующая глава на подходе. Постараюсь не затягивать.
Глава 3.
До рассмотрения дела Беллатрисы оставалась неделя. В целом, Гермиона не волновалась. Она была готова защитить мать, и у нее были все доказательства.
Но вдруг девушка вспомнила еще об одной проблеме. Звали эту проблему Рита Скитер. Эта пронырливая журналистка наверняка захочет узнать всю информацию о судебных процессах Пожирателей из первых уст. А для этого ей необходимо было присутствовать непосредственно в зале суда. И сделать это она могла только, применив анимагию. Т.е. у Гермионы был отличный шанс засадить ловкую писаку на скамью подсудимых. Она быстро разработала план. Все должно было пройти без сучка, без задоринки.
Но что-то еще не давало девушке покоя. Нечто важное, связанное также со Скитер.
Просидев в задумчивости полдня в библиотеке Гермиона, наконец, поняла, что это.
Ответ прост: статья. Та самая, написанная мисс Скитер неделю назад. А точнее, один из вопросов, заданных репортершей: «Как же возможно, что та излишне амбициозная маглорожденная ведьмочка, Гермиона Грейнджер, известная своей особенностью доверять только фактам, сообщенным учителями либо книгами, так скоро приняла свою новую мать? Это остается загадкой. Предполагаю, либо юная интриганка просчиталась, либо у мадам Лестрейндж превосходный дар убеждения».
Еще раз, прочитав статью, Гермиона глубоко задумалась. Она понимала, что этот вопрос, пусть, никак не относящийся к делу, все же будет ей задан. Девушка была абсолютно уверена в этом, потому что собиралась разоблачить Риту Скитер. Журналистка, стоит признать, далеко не глупа. Поэтому, даже оказавшись перед лицом закона, она умудрится развязать скандал или посеять семена сомнения, в этом Гермиона не сомневалась.
Девушка поделилась своими соображениями с членами Ордена. Пусть, что не все из них поддерживали ее, даже они уверились в том, что Гермиона не отступит. В гостиной, где все они находились, воцарилась тишина.
- Знаешь, Гермиона, - подал голос Сириус, - тебе нужно вспомнить все свои ощущения во время битвы и найти им логичное объяснение.
- Я понимаю это, Сириус, - ответила та, - но дело как раз-таки в том, что я даже не представляю, как всему тому, что я чувствовала, можно найти хоть сколько-нибудь рациональное пояснение.
- Неужели, все так странно? – Блэк задумался, - насколько это было необычно?
- Я скажу вкратце, - ответила Гермиона, - суди сам, если началось все с «разделения сущности», далее все по списку, заканчивая непонятным всплеском магии, заставившим меня отправиться за тобой. Затем на смену всему этому пришли сомнения, но все факты были на лицо.
- Хм, - Сириус все еще пребывал в размышлениях, - не скажу, что я знаток, но, мне кажется, это издержки родовой магии. Скорее всего, когда тебя похитили и наложили маскирующие заклинания, эти люди, кем бы они ни были, также блокировали магию твоего рода, иначе бы их затея провалилась.
Блэк замолчал, вновь погружаясь в свои мысли. В гостиной висела пауза.
- Отсюда следует, - продолжил лорд Блэк в лучших традициях своей двоюродной племянницы, - что похититель, либо похитители, если их было несколько, обладают огромным магическим потенциалом. Ведь заблокировать родовую магию весьма затруднительно, если не сказать невозможно. Снять блок мог только сильнейший эмоционально-магический выброс энергии, - лица всех вытянулись от удивления, - ну, это значит неконтролируемый выброс магии под действием сильнейших эмоций, как и произошло в случае с Гермионой, либо решение мага, поставившего его, отменить действие блока, что маловероятно.
Сириус снова прервался и оглядел всех собравшихся. Члены Ордена Феникса выглядели так, будто на них всех разом наложили Конфундус. Гарри сидел, открыв рот. Сейчас он напомнил Сириусу Джеймса, который сидел точно с таким же выражением лица, когда однажды сам Блэк поспорил с Лили Эванс, что ответит на трансфигурации лучше и выиграл спор. Сириус улыбнулся и перевел взгляд на Гермиону. Она сидела в кресле, словно проглотила несгибаемый железный стержень. На ее лице так и застыло выражение глубокой задумчивости, но теперь к нему добавились искры понимания и надежды. Внезапно девушка вскочила, подбежала к Блэку и крепко его обняла, прошептав: «Спасибо». Сириус очень удивился, ведь раньше Гермиона, несмотря на их родство, не позволяла себе открытого проявления эмоций по отношению к нему. Но он все же обнял племянницу в ответ и добавил:
- Гермиона, думаю, что тебе лучше поискать более точную информацию в библиотеке. О, великий Мерлин, никогда не думал, что скажу нечто подобное. Близится моя старость.
Девушка усмехнулась и, радостно кивнув, скрылась из глаз.
«Наверняка, решила последовать моему совету», - думал Сириус, улыбаясь, - «а как же иначе? До чего же она напоминает мне Беллу. Так, все, хватит. Опять на ностальгию потянуло».
- Что, не ожидали, да? – обратился он к присутствующим, ядовито ухмыляясь, - не думали, что прохвост – Сириус все же слушал матущку Вальбургу? Я сейчас к тебе обращаюсь, - прокричал он в сторону коридора притихшему портрету. Из коридора раздались сдавленные всхлипы, постепенно перерастающие в рыдания.
- Да, друг, удивил, - пришел в себя Ремус, - прямо как на шестом курсе. Ты тогда еще с Лили поспорил. О, а Гарри сейчас точь-в-точь Джеймс, - добавил оборотень и рассмеялся.
- Ты тоже помнишь это, Лунатик? – Сириус смотрел на друга хитрым глазом, а затем, не выдержав, присоединился.
- Разве такое возможно забыть? – сквозь смех спросил Люпин, - ребята, к вам никто случайно Конфундус не применил?
- Это, наверное, Гермиона, - отозвался Фред, - хотела отблагодарить любимого двоюродного дядюшку за помощь.
Теперь уже рассмеялись все.
- Эх, Гарри, видел бы ты себя, - продолжал веселье Сириус.
- Вы думаете, я не воспользовалась моментом? – раздался голос у них за спиной. Гермиона стояла в дверях, снимая с себя дезиллюминационное заклятие. В руках она держала колдокамеру.
- Я успела запечатлеть всех вас, - обведя глазами присутствующих, улыбнулась она, - завтра проявите и посмотрите. Все, теперь я в библиотеку.
Она ушла.
- Вот это – точно моя племянница! – гордо заявил Сириус. Все снова засмеялись.
Колдокамеру вручили Кингсли, у которого была возможность проявить пленку. А сами еще долго, смеясь, вспоминали произошедшую ситуацию.
А вот Гермионе было не до смеха. Родовая магия оказалась тончайшей материей. Поэтому необходимо было работать в несколько раз усерднее, если она хотела найти объяснение своим чувствам в тот предпоследний июньский день 1996 года.
Не до веселья было и Теодору Нотту. Оставим же дом на Площади Гриммо 12 и перенесемся на восточные территории острова Великобритания, где неподалеку от Абердина на побережье Северного моря высился готический особняк, надежно срытый от посторонних глаз.
Усадьба Ноттов представляла собой образец британской готики XIV века. Величественный особняк из темного камня, некогда окруженный рвом, возвышался над беснующимися волнами. Он казался зловещим в бледном свете звезд.
Теодор Нотт, единственный обитатель этого здания, сидел в кабинете своего отца и невидяще просматривал бумаги. Время от времени его отрешенный взгляд падал на письмо из Министерства магии, в котором сообщалось, что суд над лордом Юлианом Ноттом состоится через неделю и пять дней. Самого Тео, как сына подсудимого, просили присутствовать на заседании.
Сначала Тео не придал особого значения аресту отца, ведь его арестовывали и раньше, когда Теодор был совсем ребенком. Мать умерла, отца арестовали, поэтому Нотт-младший до шести лет воспитывался домовиками.
Конечно, сын никогда не был так уж близок с отцом, но весть о его аресте все же кольнуло сердце юноши, пусть, он и не хотел этого признавать. Также сомнения вызывали намерения Грейнджер добиться оправдательного приговора для Юлиана Нотта. «Черт, она уже неделю, как Лестрейндж», - думал Тео, - «никак не привыкну». И он снова погрузился в раздумья, продолжая механически просматривать документы.
Тогда, когда Гермиона предложила помощь, внутри Теодора, словно что-то рухнуло. Почему-то ему показалось, что и новоявленная мисс Лестрейндж находится в похожем состоянии.
Тогда ему казалось, что все принципы, которыми он жил, рухнули в одночасье. А поскольку Тео унаследовал проницательность отца, от него не укрылись сомнения и неуверенность девушки, предлагающей ему свою помощь. Хотя, для новичка держалась она замечательно.
Теодор никогда не имел ничего против таких, как Грейнджер, поэтому его реакция на ее слова была столь адекватной, тем более, она оказалась чистокровной. Такими, несвойственными истинному аристократу, по мнению общества, взглядами парень был обязан родителям. Вернее, матери и преданной любви к ней отца, ради которой он даже отказался от своего прошлого. «Так, не предаваться ностальгии», - одернул себя юноша, но одинокая слеза все же скатилась по его лицу при воспоминании о матери, - «надо думать о насущном».
Но ничего нового он не надумал.
«Лестрейндж что ли написать?» - мелькнула в его сознании единственная здравая мысль, но Тео отогнал ее, - «как будто ей больше заняться нечем. И вообще, при чем здесь Гермиона Лестрейндж? Она ничем ни мне, ни, тем более, отцу, не обязана. И потом, я – Нотт, я должен быть сильным». – «Но даже у сильных личностей есть слабости», - шептал ему внутренний голос.
«Разговоры с самим собой – первый признак сумасшествия», - мрачно подумал Тео. – «Но, что поделать, если тебе кроме самого себя и поговорить не с кем?» - ехидно отозвалось его второе я.
«А мне и не нужны собеседники, ясно тебе?» - теряя терпение, мысленно прокричал, если это возможно, Теодор. – «Сперва докажи это самому себе», - обиженно отметил голос изнутри. И юноша признал, что тот прав, но в этом он не признается никому, даже самому себе.
С этими далеко не радужными мыслями мы и оставляем его, возвращаясь в штаб-квартиру Ордена Феникса.
Прошло три дня, а Гермиона еще ни разу не выходила из библиотеки. Друзья начали беспокоиться за нее. Поднявшись в хранилище знаний, они увидели бледную измученную девушку с темными кругами под глазами и усталым взглядом.
- Гермиона, тебе нужно отдохнуть, - начала было Джинни.
- Прости, Джинни, - ответила та охрипшим от долгого молчания голосом, - не могу.
И она начала водить по воздуху палочкой, шепотом проговаривая одной ей понятные формулы.
- Тебе же нельзя пользоваться магией вне стен Хогвартса, - мягко укорил ее Джордж.
- И это – староста факультета, - в тон ему изумился Фред, - разве это возможно?
- Правда, Гермиона, ты не боишься, что тебя исключат? – Гарри всерьез беспокоился за подругу.
- Гарри, кому, как ни тебе знать ответ, - не поворачиваясь, проговорила девушка, - ты прекрасно знаешь, что Министерство фиксирует саму магию, а не мага, применившего ее. Здесь ежедневно находится с десяток, а иногда и больше, совершеннолетних волшебников. А теперь докажите, что это была я, а не, скажем, Грюм? Вот так-то.
Лица остальных вытянулись.
- Чтобы Гермиона умышленно нарушала правила? – удивился Фред, - да никогда.
- Точно, уж скорее Сами-Знаете-Кто пойдет в Косой переулок раздавать всем конфеты, - поддержал брата Джордж. Все прыснули, представив величайшего темного мага столетия, раздающего сладости на улице.
- В таком случае вам следует поторопиться, иначе не успеете, - съехидничала Гермиона, чертя что-то на пергаменте - а впредь такого может и не быть.
- Ну, ты и язва, Грейнджер, - в один голос изумились близнецы.
- Лестрейндж, - машинально поправила девушка, - какая уж есть, сверху не закрасишь, поверьте, я пробовала. Все, не мешайте, пожалуйста, я близка к ответу.
Друзья нехотя покинули библиотеку.
- Она шутит, а значит еще не все потеряно, - с видом экспертов отметили близнецы.
Гермиона просидела за книгами еще два дня. Приближалась ночь, как вдруг в гостиную вихрем влетела растрепанная усталая Гермиона с пергаментом в руке.
- Я сделала это, - ее красные от пяти бессонных ночей глаза горели, - я смогу объясниться.
И с этими словами она рухнула на ковер и мгновенно уснула, все-таки успев положить драгоценную бумагу на столик.
- И что это было? – раздался ехидный голос из темного угла.
- Это называется целеустремленность, Снейп, - раздраженно заявил Сириус, направляясь к племяннице.
- Нет, это безумие в чистом виде, Блэк, - холодно ответил зельевар.
- Радуйся, что она не слышит тебя, Нюниус, - протянул Сириус, поднимая девушку на руки, - в гневе она еще страшнее Беллы, поверь мне.
- Так это благодаря мисс Лестрейндж Рональд Уизли плюется пеной, стоит ему начать ругать Беллатрису?
Блэк молча кивнул и удалился.
- Да, я недооценил ее, - сказал в пустоту Снейп и направился к выходу.
Гермиона проспала полутора суток. Учитывая, сколько она работала, эта цифра покажется ничтожной. Но бодрствовала она недолго, всего двенадцать часов.
Эти двенадцать часов девушка посвятила себе, поскольку пяти суток непрерывной деятельности давали о себе знать в виде темных кругов, красных глаз и общей бледности.
За все это время Гермиона, не без помощи Джинни и Молли Уизли, сумела привести себя в надлежащий вид. После чего она отправилась спать, поскольку завтра в десять часов ей необходимо было быть в здании Министерства магии, да и измученный организм требовал отдыха.
Проснулась она утром следующего дня, часов в восемь. Взглянув на себя в зеркало, девушка отметила, что выглядит лучше. Осталась только бледность. Одевшись, Гермиона спустилась в столовую.
- Доброе утро, Гермиона, - улыбнулась ей миссис Уизли, - ты, как всегда, вовремя.
Пятнадцать минут спустя в столовой показался Сириус. Он также выглядел отдохнувшим.
- Доброе утро, дамы, - поздоровался он, - не ожидал, что ты встанешь в такую рань, племянница.
После завтрака было решено отправиться в Министерство раньше, дабы избежать повторения ситуации, случившейся прошлым летом с Гарри.
Поэтому в девять пятнадцать утра Гермиона Лестрейндж и Сириус Блэк уже находились в Министерстве.
Когда до слушания оставалось полчаса, им сообщили, где будет проходить разбирательство.
За пятнадцать минут до начала в зал вошли министр магии, члены Визенгамота. Мимо с гордым видом прошествовал Перси Уизли, неся в руках кипу пергаментов и несколько перьев. Молодой человек хотел сделать вид, что не заметил их, но все удивленно округлил глаза, заметив Гермиону.
Девушка ответила ему настолько холодным взглядом, что тот даже поежился.
За пять минут до начала заседания Гермиона и Сириус услышали шаги в коридоре. Двое высоких крепких авроров вели под руки подсудимую.
Выглядела Беллатриса не лучшим образом. За эти две недели она еще больше исхудала, хотя казалось, дальше не куда. Огонь в глазах потух, создавалось впечатление, что к ней применили поцелуй дементора.
Впрочем, завидев дочь, Белла обрадовалась. В потухших черных омутах вновь показался блеск. Поравнявшись со свидетелями, женщина увидела, как дочь послала ей улыбку, а кузен кивнул в знак приветствия. Экс-Пожирательница кивнула в ответ Сириусу и послала Гермионе ответную улыбку. Чистую, светлую и искреннюю. И кто говорил, что Беллатриса Лестрейндж не умеет улыбаться? Похоже, ее конвоиры думали именно так, поскольку заметив вышеописанное, они ускорили шаг и ввели подсудимую в зал. Двери за ними захлопнулись.
- Судебное разбирательство по делу Беллатрисы Лестрейндж объявляется открытым, - объявил Фадж, - допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, действующий министр магии, Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка. Секретарь суда – Перси Игнациус Уизли. Итак, мадам Лестрейндж, Вам вменяется участие в нарушениях правопорядка, устраиваемых организованной группой лиц, называющих себя Пожирателями Смерти, равно, как и то, что до недавнего времени Вы сами состояли в этой группировке. Также в вину Вам ставится побег из Азкабана. Я уже не говорю о массовых убийствах и пытках, совершенных Вами. Признаете ли Вы себя виновной?
- Частично, господин министр, - последние слова Беллатриса буквально выдавила из себя.
- Как это прикажете понимать? – изумленно обратился к присутствующим Фадж.
- У меня нет права приказывать Вам, господин министр, - заметила Белла, - но я постараюсь объяснить Вам и всему суду свою позицию.
- Прошу Вас, мадам Лестрейндж, отвечать на четко поставленные вопросы, - призвала подсудимую к порядку Амелия Боунс, - когда суду понадобится Ваш полноценный рассказ, мы обязательно обратимся к Вам.
- Как Вам будет угодно, мадам Боунс, - ответила Беллатриса.
- Итак, уважаемый суд, - начала Амелия, - доказательством участия Беллатрисы Лестренйдж в делах Пожирателей Смерти является наличие на ее левом предплечье Темной Метки, знака небезызвестного всем темного волшебника. Вы подтверждаете это, мадам Лестрейндж?
- Да, - ответила Белла, - я признаю, что добровольно участвовала в, как Вы выразились, делах Пожирателей Смерти до 1979 года.
- Поясните, пожалуйста, - попросила Амелия Боунс, поправляя монокль.
- В начале февраля 1979 года я поняла, что жду ребенка, - начала Беллатриса, - потому отошла от дел организации. В процессе беременности я все больше боялась за жизнь своей дочери, поэтому приняла решение покинуть ряды Пожирателей и отказаться от идей Темного Лорда. Девочка появилась на свет девятнадцатого сентября 1979 года. А двадцать тертьего числа того же месяца, пока я находилась в гостях у своей младшей сестры, Нарциссы Малфой, в поместье рода Лестрейндж, где я тогда проживала, нагрянули небезызвестные авроры Фрэнк и Алиса Лонгботтомы. Вернувшись домой, я не обнаружила дочери.
- Т.е. Вы хотите сказать, что Лонгботтомы похитили Вашу дочь? – изумился Фадж, - немыслимый бред. Наверняка у Вас не было дочери.
- Могу предоставить воспоминания, как доказательство, - сказала подсудимая.
- Уизли, примите доказательства у мадам Лестейндж, - скомандовал Фадж.
Перси подошел к женщине и забрал у нее два воспоминания.
- Продолжайте, - продолжила допрос мадам Боунс.
- Думаю, Вы понимаете, что в тот момент я перестала себя контролировать, - возобновила рассказ Беллатриса, - я обратилась к Темному Лорду с просьбой вернуть мне дочь. Взамен он потребовал возвращения в ряды его сторонников. Я согласилась. Но шло время. Девочка так и не была найдена. Я уже отчаялась. Затем Темный Лорд пал. Однажды, примерно через три года после того происшествия с моей дочерью, я вместе с мужем, деверем и Краучем-младшим оказалась в доме Лонгботтомов.
- Дальнейшее известно суду, - прервал женщину Фадж.
- Уверена, суду известно не все, - сказала Белла.
- Корнелиус, будьте сдержаннее и не перебивайте, мадам Лестрейндж, не переговаривайтесь с судьями, - восстановила порядок Амелия Боунс, - продолжайте, пожалуйста.
- Я надеялась узнать хоть что-то о своей девочке, - подсудимая сморгнула слезы, - но они доказывали, что впервые слышат о ней. Я вторично потеряла контроль над собой. Мой разум не выдержал. Дальнейшее суду, как раз-таки известно. Позже выяснилось, что они находились под действием Империуса. Но было слишком поздно. Я признаю себя виновной в этом, равно как и в последующих предъявленных мне обвинениях. Хочу попросить суд только об одном. Найдите людей, похитивших мою дочь и применивших Империус к Лонгботтомам.
- Это чистосердечное признание? – изумился министр.
- Если угодно, так, - бесцветно ответила Беллатриса.
- Что ж, дело можно объявлять закрытым, - обрадовался Фадж.
- Не торопитесь, Корнелиус, - остановила министра мадам Боунс, - у нас есть свидетель защиты.
- Уизли, пригласите свидетеля, - раздраженно скомандовал Фадж.
Через минуту в зал вернулся Перси. Следом вошли Сириус и Гермиона.
- Представьтесь суду, свидетель, - продолжила разбирательство Амелия Боунс.
- Гермиона Беллатриса Лестрейндж, - начала девушка.
- Чем Вы занимаетесь? – последовал вопрос.
- В июне этого года я окончила пятый курс школы чародейства и волшебства Хогвартс, - Гермиона отвечала спокойно, - ранее была известна обществу под именем Гермионы Грейнджер.
- Насколько я понимаю, Вы приходитесь дочерью подсудимой?
- Совершенно верно.
- Мистер Блэк, - обратилась мадам Боунс к Сириусу, - Вы, я полагаю, присутствуете здесь в качестве опекуна юной леди.
- Вы правы, мадам Боунс, - ответил мужчина.
- Что ж, мисс Лестрейндж, суд слушает Вас, - переключилась Амелия на свидетельницу, - говорите.
Гермиона сказала, что психологическая травма, полученная в результате потрясения, вызванного потерей ребенка, вполне оправдывает поведение подсудимой.
- Не могу не согласиться с Вами, - прервала девушку мадам Боунс, - но следует проверить наличие этой травмы у мадам Лестрейндж, но это дело целителей. Экспертиза будет проведена сегодня же. Продолжайте, пожалуйста.
Далее Гермиона заговорила о происшествии с Лонгботтомами. Ссылаясь на различные книги и источники, подтверждающие, что эти книги не запрещены, она предложила способ возвращения рассудка пострадавшим аврорам. Затем девушка предоставила суду формулу заклинания, позволяющего выявить подвергался ли человек действию Империуса, а также формулу чар, позволяющих определить мага, наложившего непростительное.
- Это также будет проверено, мисс, спасибо, - сказала Амелия Боунс, пытаясь справиться с волной потрясения, - если Ваши слова подтвердятся, у суда будут все основания оправдать мадам Лестрейндж по всем пунктам. У Вас все?
- В целом, да, - проговорила Гермиона, - но я хотела бы попросить у суда разрешения на применение магии в этом зале.
- Что? – брызжа слюной, взвился Фадж, - да как Вы смеете…
- Только, если это необходимо, - согласилась мадам Боунс.
Направив палочку в сторону судейской кафедры, Гермиона произнесла парализующее заклинание, а затем контрзаклятие, слова которого никто не расслышал.
В ту же минуту точно под кафедрой материализовалась Рита Скитер в сползших набок очках.
- Как это понимать? – взревел Фадж.
- Думаю, все очевидно, господин министр, - ответила Гермиона, - что мисс Скитер – незарегистрированный анимаг.
Мадам Боунс проверила это, применив заклятие принудительного обращения в анимагическую форму. Через мгновение Рита исчезла.
- Что это значит? – казалось, что Фадж сейчас сойдет с ума.
- Жук, Корнелиус, - приглядевшись, сказала Амелия и расколдовала журналистку, - теперь понятно, как она узнавала все. Мисс Лестрейндж, объяснитесь.
Гермиона пересказала суду события четвертого курса.
- Что ж, мисс Лестрейндж, Вы действительно лучшая ученица Хогвартса, - восхищенно произнесла Амелия, - надеюсь, это все сюрпризы на сегодня?
- Позвольте задать Вам вопрос, мисс Лестрейндж, - взбешенный Фадж начал успокаиваться.
- Я полагаю, Вам, господин министр, интересно, почему же я так быстро признала Беллатрису Лестрейндж своей матерью, верно?
Пораженный Фадж кивнул.
- Это очень сложно, господин министр, - продолжила Гермиона, - но все объяснения Вы можете найти в этом документе.
После этих слов девушка подошла к Перси Уизли и протянула ему свиток.
- Почему же Вы не расскажете об этом сами? – ядовито поинтересовался министр.
- Потому что это не имеет отношения к делу, Корнелиус, - безапелляционно сказала Амелия Боунс, - уважаемый суд, всем спасибо. Завтра здесь же в то же самое время состоится оглашение приговора по данному делу.
- Судебное заседание объявляется закрытым, - сконфуженно пробурчал Фадж.
Все прошло точно, как предполагала Гермиона. Она была довольна, все омрачило только то, что ей не дали поговорить с матерью.
Вернувшись на Площадь Гриммо, Гермиона немедленно отправилась спать, а Сириус докладывал обстановку.
На следующий день ровно в десять утра Сириус и Гермиона стояли возле зала суда. Судьи задерживались. Наконец, минут через пять, раздались шаги. К залу торопливо приближались Корнелиус Фадж и Амелия Боунс. Следом семенил Перси Уизли.
Мадам Боунс кивнула Гермионе и Сириуса и, сделав знак заходить следом, проследовала в зал суда.
Визенгамот уже был в сборе. Подсудимая также находилась в зале.
Извинившись за опоздание, мадам Боунс принялась докладывать о результатах проверок. Выяснилось, что все слова Гермионы подтвердились. И даже способ возвращения рассудка Лонгботтомам оказался действенным. Поэтому сейчас они находятся на пути к выздоровлению, родственникам обещали сообщить сегодня.
- На основании всего вышеизложенного, - проговорила Амелия Боунс, - Визенгамот принял решение оправдать Беллатрису Лестрейндж по всем пунктам и направить ее в клинику Святого Мунго для устранения последствий сильнейшего нервного потрясения.
- Простите, мадам Боунс, - обратилась к судье оправданная, - можно ли узнать имя человека, подвергшего Лонгботтомов Империусу?
- Уважаемый суд, - сказала Амелия, - я уверена, вы имеете право это знать. Френка и Алису Лонгботтомов заклятию Империус подверг не кто иной, как…
В зале воцарилось молчание.
- …Альбус Дамблдор, - закончила бледная, как полотно, мадам Боунс.
Тишину нарушили несколько вздохов удивления, затем все вновь стихло.
Когда все отошли от шока, Амелия Боунс отпустила их, пообещав Беллатрисе разобраться в деле Дамблдора.
Несмотря на благополучный конец, поговорить с матерью Гермионе все же не дали. Целители из Мунго забрали ее сразу же, ни слова не сказав, ни Сириусу, ни, тем более, ей самой.
Домой, а дом на Площади Гриммо 12, уже стал родным, Гермиона вернулась в отвратительном настроении. Только зайдя, она сразу же отправилась к себе.
На подоконнике в ее комнате сидела Вайнона. Сова выглядела уставшей.
- Вайнона, где же ты была так долго? – изумилась вошедшая девушка. В ответ ее любимица печально ухнула и протянула лапу. После чего сразу же улетела на чердак, не дождавшись угощения.
Гермиону такое поведение птицы изумило и немного расстроило. Решив подумать об этом позже, девушка принялась за чтение письма от Макгонагалл.
Профессор писала, что удивлена решением Гермионы, но, более того, ее огорчает неуважительное отношение лучшей ученицы своего факультета к директору школы. И распространять известную ей информацию об «упомянутом темном маге» она не намерена. В конце декан просила девушку одуматься и пересмотреть свои взгляды на мир.
Гермиона не могла описать чувства, вызванные у нее этим письмом. С одной стороны, ей было горько и обидно от того, что доверившись любимому учителю, она получила отказ. А с другой стороны, девушка понимала, что Минерва Макгонагалл – человек старой закалки, как никто, верный своим устоявшимся жизненным принципам. Вера в Дамблдора – вот один из главных приоритетов жизни профессора трансфигурации, поэтому сделать что-то втайне от директора казалось не только неуважением, но и предательством по отношению к нему. Все-таки он был для нее идеалом мага и человека в целом. В конце концов, совладав с начавшей просыпаться фамильной гордостью, Гермиона решила, что профессор смотрит на действия директора через розовые очки, и ей нужно время, чтобы докопаться до правды.
«Вы слишком идеальны, профессор Дамблдор», - думала девушка, - «так просто не может быть. И я доказала это».
С такими мыслями Гермиона Лестрейндж спустилась вниз.
- Гермиона, - окликнул ее Гарри, - там Дамблдор пришел. Он хочет тебя видеть. Идем.
«Легок на помине», - подумала девушка, следуя за другом по направлению к гостиной.
Когда они вошли, Дамблдор сидел в кресле и о чем-то негромко переговаривался с членами Ордена.
- Добрый вечер, - произнесла Гермиона, нацепив на лицо маску холодной вежливости. Как давно она этому научилась, не знала даже сама девушка. «Видимо, это фамильное», - промелькнуло в ее голове.
- Я встретил ее на лестнице, профессор, - доложил Гарри, и направился к выходу.
- Гарри, мальчик мой, ты можешь остаться, - мягко сказал Дамблдор, указав в угол, где сидели Фред, Джордж, Рон и Джинни.
Поттер послушно побрел в указанном направлении и сел между Рональдом и Джиневрой.
- Добрый вечер, мисс Лестрейндж, - директор переключился на девушку, - не угодно ли Вам будет присесть? – спросил он, указывая на кресло напротив.
- Благодарю Вас, но я все же постою, - учтиво, но холодно отозвалась та, - вы что-то хотели, господин директор?
На лицах всех присутствующих застыло непонимающее выражение. Как возможно, чтобы Гермиона, которая всегда почитала Дамблдора, так с ним разговаривала? Да еще и называла его «господин директор»? Немыслимо!
- Что ж, Вы, как всегда правы, мисс, - продолжил старый маг, - я хотел обсудить одно маленькое недоразумение. Мне потребуется Ваша помощь.
Гермиона сразу смекнула, куда ведет Дамблдор, но ответила только:
- Наверняка это касается Ордена Феникса, не так ли, господин директор? Я же, как несовершеннолетняя, не имею никакого к этому отношения. Это, знаете ли, не моего ума дело, профессор.
- Ну, что Вы, мисс Лестрейндж, - в голосе Дамблдора появились льстивые нотки, - Вы обладаете, по истине, поразительным интеллектом, нет того, кто не согласился бы со мной. И потом, данная тема лишь косвенно относится к делам Ордена.
- Простите, но я не хочу иметь никакого отношения к делам Ордена Феникса, даже косвенно, - безапелляционно заявила Гермиона. Несколько удивленных пар глаз уставились на нее.
- Почему, позвольте узнать, - недоумевал Дамблдор.
- А хотя бы и потому, что Вы, не скрываясь, льстите мне, господин директор, - сказала девушка, - а я склонна не доверять льстецам.
- Ну, что Вы, что Вы, я… - начал снова увиливать величайший маг столетия.
- Прошу Вас, довольно, - прервала его Гермиона, - я так понимаю, речь идет о каком-либо информаторе, вероятнее всего письме из Визенгамота, полученном Вами сегодня. Вас информируют о том, что есть факты, неблагоприятно сказывающиеся на Вашей репутации, верно, господин директор?
Все, в том числе ее собеседник, застыли.
- В чем дело, господин директор? – изобразила удивление мисс Лестрейндж, - я сказала что-то не так?
- Нет-нет, дело как раз-таки в том, что Вы достаточно точно описали произошедшее. Поразительная проницательность!
- О, поверьте, Вы далеко не первый человек, говорящий мне о моей проницательности, господин директор, но это к делу не относится. У Вас имеются вопросы ко мне?
- Сначала я хотел попросить Вас рассказать все присутствующим здесь людям, если Вас не затруднит, конечно.
- О, нет, что Вы, нисколько. Насколько вам известно, - продолжила Гермиона, обращаясь к членам Ордена и своим друзьям, - вчера состоялся судебный процесс над Беллатрисой Лестрейндж. Оправдательный приговор был вынесен сегодня.
На последних словах все переглянулись.
- Я выступала на процессе в качестве свидетеля защиты, это я тоже не скрывала, - девушка возобновила повествование, - некоторые мои предположения требовали проверки, поэтому приговор вынесли сегодня. И в ходе одной из проверок выяснилось, что Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, находясь под действием заклятия Империус, двадцать третьего сентября 1979 года проникли в фамильный особняк Лестрейнджей и похитили их дочь. Также абсолютно законным способом доказано, что подвергли их этому заклинанию Вы, господин директор.
По гостиной пронеслись шепотки.
- Хочу добавить лишь, что я нашла способ вернуть этим людям рассудок, и сейчас они уже на пути к выздоровлению, - на этом Гермиона закончила свое повествование, - что-то еще, господин директор?
- Почему вина возложена на меня, Вы не потрудитесь объяснить, мисс Лестрейндж?
- Охотно, господин директор, - приняла вызов девушка, лица остальных еще больше вытянулись, хотя, казалось бы, дальше некуда, - я не присутствовала на экспертизе, поэтому не могу сказать Вам этого. Знаю лишь, что была применена улучшенная формула заклятия распознавания колдовства, выведенная мной. Это было необходимо для доказательства невиновности Лонгботтомов в похищении дочери Лестрейнджей, господин директор.
- Т.е. Вы не имеете к этому ни малейшего отношения, верно?
- Только косвенно, господин директор, все было установлено квалифицированными специалистами Министерства магии в присутствии действующего министра и главы Отдела обеспечения магического правопорядка, - чуть улыбаясь, ответила Гермиона, - я лишь подтолкнула их к проведению проверки. Поверьте, у меня и в мыслях не было скомпрометировать Вас, профессор, - последнее слово она произнесла с какой-то непонятной интонацией, - я понимаю, вины Вы не признаете? Что ж, очень жаль, надеялась узнать, чем же Вам так досадили мои родители и чета Лонгботтом. А теперь, раз инцидент исчерпан, я, с Вашего позволения, разумеется, пойду.
С этими словами девушка направилась к двери.
- Не торопитесь, мисс Лестрейндж, - обратился к ней Дамблдор.
- Вынуждена Вас разочаровать, но я должна идти, - не оборачиваясь, отозвалась Гермиона.
- Не советовал бы Вам поворачиваться к противнику спиной, - как-то глухо проговорил директор.
- С каких пор Вы стали моим противником, господин директор, - усмехнувшись, спросила Лестрейндж, - или это из-за моего происхождения? Странно, если в рядах Темного Лорда не в почете маглорожденные и полукровки, то в Вашем стане опальными являются чистокровные, я правильно понимаю?
Многоуважаемый директор не нашел, что ответить. Гермиона продолжила прерванный путь.
- Это значит, что Вы по другую сторону баррикад, так, мисс Лестрейндж? – услышала она, уже стоя в дверном проеме.
- Если Вам угодно, господин директор, - ответила девушка, - но это не значит, что Вы правы. Я понимаю, что Вы пытаетесь убедить меня в том, что все Ваши действия верны, что Вы – идеал, как личностный, так и магический. Но я убедилась на своем опыте, идеальных людей не существует, профессор. Просто Вы привыкли следовать продуманному заранее плану, не беря в расчет, что именно такие планы чаще всего и срываются. Вы видите только то, что хотите видеть, господин директор, а то, что не вписывается в придуманную Вами реальность, Вы либо уничтожаете, либо нейтрализуете, или же, что наиболее часто используемо, оборачиваете в выгодную для себя сторону. Говорят, Вы окончили Гриффиндор. По Вам Слизерин плачет, профессор.
- Равно, как и по Вам, мисс Лестрейндж, - отозвался величайший маг столетия.
- Не подумайте, я не хотела выставить Вас вселенским злом, - продолжила Гермиона, - я лишь установила, что Вы – человек. Значит, в Вас есть и нечто отрицательное. Это склонность к интригам. Всего хорошего, господин директор.
И она удалилась.
Все оставшиеся сидели, словно громом пораженные.
- И что это было, Альбус? – спросил Кингсли.
- Вот видите, а я говорил вам! - вдруг прокричал Рон, - я предупреждал, что она – предательница. Такая же, как и ее мать. Та же омерзительная почитательница Сами-Знаете-Кого! Гнусная, жалкая, трусливая, подлая…
Последующие его слова потонули в потоке мыльной пены, льющейся изо рта горе-оратора.
- Что ж, думаю, в словах мистера Уизли есть доля истины, - задумчиво сказал Дамблдор. Рон же польщенно зарделся, учитывая, что он по-прежнему отплевывался от пены, выглядело это весьма комично.
- Она планирует также защитить Люциуса Малфоя и Юлиана Нотта, - услужливо поделился информацией Уизли, - а все доказательства она прячет в ящике первого же стола в библиотеке.
- Рон! – строго произнес ранее молчавший Сириус, - после твоих слов следует подумать, кто же на самом деле предатель.
Все промолчали, даже Молли не нашла, как возразить Блэку.
- Знаете, я думаю, Гермиона права, - вставая, проговорил Сириус, - по крайней мере, ее последняя фраза очень точна. Всего хорошего, Альбус.
Блэк тоже ушел.
- Ничего не понимаю, - протянул все еще находящийся в замешательстве Люпин, - абсолютно ничего.
Ответом ему было молчание.
- Будем думать, что на них так сказался процесс, - проговорил Дамблдор, - я, пожалуй, пойду. До свидания.
После ухода Дамблдора только и разговоров было, что о Гермионе.
А она сама тем временем сидела в библиотеке и читала книгу о легиллименции и окклюменции, забранную ею из своего сейфа в Гринготтсе.
Девушка планировала провести за книгой весь следующий день, но, видимо, не судьба. Потому что, с утра к Гермионе прилетела большая сова-сипуха с письмом от Минервы Макгонагалл.
В письме профессор просила прощения за прошлое свое письмо. Она сказала, что письмо из Визенгамота, полученное Дамблдором, посеяло в ее сердце зерно сомнения. Также Макгонагалл сообщила, что была однокурсницей Тома Риддла, поэтому располагает кое-какой информацией. Еще женщина по секрету поведала, что директор начал сбор воспоминаний о прошлом Темного Лорда.
Прочитав письмо, Гермиона немедленно села писать ответ. Она просила профессора рассказать все, что она знает. Также девушка предложила ей просмотреть эти самые воспоминания, а затем отправить Гермионе собственные. Она мотивировала это тем, что наткнулась на тайну Волдеморта, разгадка которой поможет победить его.
За всем этим прошло полдня. Гермиона планировала потратить оставшееся время на изучение той самой книги, опасаясь, как бы Дамблдор и в самом деле не стал ее противником. С помощью одного из артефактов, взятых из Гринготтса, она установила, что уважаемый директор великолепный легиллимент и превосходный окклюментист. Поэтому защита была бы кстати.
И действительно, оставшиеся полтора дня, с перерывом на сон, девушка занималась по книге, и даже научилась держать слабенький ментальный блок.
На следующий день Гермиона проснулась с тяжелой головой. Что-то не давало ей спокойно вздохнуть. Списав все на переутомление, она оделась и спустилась к завтраку.
В столовой уже были все, не смотря на ранний час. Как только девушка вошла, Гарри, Джинни и близнецы как-то странно посмотрели на нее, словно опасаясь. Рон же не скрывал своей неприязни. Сириус одарил племянницу хитрым взглядом отпетого хулигана. А присутствующие здесь члены Ордена не знали, как вести себя с ней. Все это Гермионе очень не понравилось, и давящее чувство только усилилось. «Нужно поговорить с ними», - думала она, желая всем доброго утра, - «но я смогу сделать это только после суда. Ох, уж мне этот Малфой».
После завтрака Сириус отвел Гермиону в сторону и сообщил о том, что в Ордене возможен раскол из-за вчерашнего.
- А еще мне кажется, что Рон хочет помешать нам добраться до Министерства, - добавил он, - я видел, как он крутился возле камина. Поэтому нужно выбрать другой способ перемещения.
- Автобус «Ночной рыцарь»? – предложила девушка.
- Почему исключаешь аппарацию? – удивился Блэк.
- Он же не просто так хочет помешать, - принялась объяснять племянница, - наверняка желает выслужиться перед директором. Поэтому должен вполне сносно подготовиться. Мне кажется на доме антиаппарационный барьер и сигнальные чары на случай, если кто-то войдет или выйдет.
- Ты права, - сказал Сириус, - тогда действительно остается только автобус. Но что делать с сигнальными чарами?
- Как думаешь, ребята на нашей стороне? – задумчиво спросила Гермиона.
- Отвечать вопросом на вопрос не вежливо, - мягко пожурил ее двоюродный дядя, - как и переводить тему разговора.
- И это мне говорит человек, в шестнадцать лет сбежавший из дома, - усмехнулась девушка, - и я не переводила тему, это ты не уследил за ходом моих мыслей.
В этот момент мимо проходили Фред, Джордж, Джинни и Гарри.
- Ребята, - позвала их Гермиона, - есть дело. Идем ко мне.
И она потянула Сириуса вверх по лестнице. Остальные двинулись следом.
- Нам нужна ваша помощь, - заперев дверь, начала Лестрейндж, - мы подозреваем, что Рон хочет помешать нам с Сириусом попасть в Министерство.
- Что требуется от нас? – весело, предвкушая очередное приключение, спросил Фред.
- Конкретно от вас с Джорджем, - сказала Гермиона, - волосы и час поизображать нас. От остальных – прикрыть все это дело.
Договорив, девушка достала из сумки, лежащей в углу четыре маленьких флакончика.
- Оборотное зелье, - проговорила она, протягивая близнецам и Сириусу по флакончику. Затем вырвала у себя волос и протянула Джорджу. Блэк повторил ее действия.
Близнецы тоже протянули им по волосу.
- Мы скажем, что направляемся в ваш магазин, - сказала Гермиона после превращения, - пока действие зелья не закончится, поизображайте нас. Гарри, Джинни, пожалуйста, подыграйте им, а когда они снова станут собой, все вместе пробегите по дому, разыскивая нас. Получится, что я и Сириус вроде как сбежали, а вы уже вернулись, - последняя фраза была обращена к близнецам, - только не забудьте открыть входную дверь и как следует ею хлопнуть. Все ясно? – подельники кивнули, - тогда за дело.
Все прошло гладко. Когда Сириус и Гермиона выходили, прибежал запыхавшийся Рон.
- Фред, Джордж, куда вы? – спросил он.
- В магазин, - ответил Блэк.
- Проверить, все ли в порядке, - добавила Лестрейндж.
И они ушли.
Громко хохоча, они быстро поймали автобус. Через час они были перед входом в Министерство. Став собой, они вошли. До начала разбирательства оставалось десять минут, поэтому свидетель и ее опекун поторопились в зал. Они появились, когда судьи уже входили в зал.
Процесс начался. Фадж зверствовал. Наверное, до сих пор злился из-за Беллатрисы, и намеревался отыграться на Люциусе.
Сам Малфой, как Фадж уже хотел вынести приговор, мадам Боунс сказала:
- У нас есть свидетель со стороны защиты, не торопитесь, Корнелиус.
В следующую минуту Гермиону пригласили в зал.
Лицо Фаджа, Люциуса и Драко стоило видеть. «Жаль, колдокамеры с собой нет», - думала девушка. Мадам Боунс приятно улыбнулась свидетельнице, а на заплаканном лице Нарциссы появилась надежда.
Гермиона, как и в прошлый раз, представила необходимые доказательства, но в этот раз Фаджу удалось придраться к тому, что мистер Малфой действовал умышленно.
- Я не отрицаю этого, господин министр, - ничуть не удивилась свидетель, - но как бы Вы действовали на месте подсудимого?
- Я-а-а-а… - замялся Фадж.
- Что ж, здравое замечание, мисс Лестрейндж, - не могла не признать Амелия Боунс, - но это не дает суду права оправдать мистера Малфоя. Мы можем только сократить срок его ареста с пяти лет до шести месяцев с конфискацией одного из поместий, принадлежащих ему.
- Малфой – мэнор Вас устроит? – деловито спросил Люциус.
- Вполне, мистер Малфой, - сказала мадам Боунс, - приговор окончателен.
- А можно мне пообщаться с женой и сыном? – спросил Малфой-старший.
- У Вас есть полчаса, мистер Малфой, - великодушно разрешила Амелия Боунс.
Выйдя из зала, Гермиона и Сириус сразу же пошли в сторону лифта, намереваясь покинуть здание Министерства магии, но их остановил окрик.
- Сириус! Гермиона! – голос принадлежал леди Малфой, - подождите.
Они остановились.
- Спасибо, спасибо, - Нарцисса уже догнала их и набросилась с объятиями на племянницу.
- Цисси, как это понимать? – голос ее мужа был холоден. Весь его вид выражал отвращение по отношению к увиденной им сцене, - обнимаешься с грязнокровкой. Милая, ты хорошо себя чувствуешь?
- Это Вы обо мне, мистер Малфой? – без эмоций спросила Гермиона.
- Естественно, мисс Грейнджер, о ком же еще? – усмехнулся тот.
- Мисс Лестрейндж, сэр, - поправила его девушка, - с Вашего позволения, разумеется.
И она мягко отстранилась от Нарциссы, показывая ее муже свое лицо.
- Это невозможно, - сказать, что Люциус был в замешательстве, значит не сказать ничего, - дочь Беллы украдена почти семнадцать лет назад. Этого не может быть.
- Мистер Малфой, прошу прощения, - продолжила Гермиона, - ведь именно по моей вине Вы пропустили все самое интересное в Отделе Тайн.
- Выходит, это правда, - Малфой был в замешательстве, - а я думал, что слишком сильно ударился головой. Получается, это по Вашей милости я только что пережил суд?
- Нет, мистер Малфой, это, как раз-таки, по Вашей милости, - лицо девушки по0прежнему ничего не выражало, - по моей милости и милости Вашей жены, согласившейся мне помочь, Вы отделались столь малой кровью, да еще и избавились от гнета Волдеморта.
При упоминании имени Темного Лорда Нарцисса поежилась, Драко кашлянул, а Люциус вздрогнул.
- Простите, не понял, - вопросительно поднял брови Малфой-старший.
- Не забывай, ты отдал Малфой – мэнор Министерству, Малфой, - это Сириус вступил в диалог, - не думал, что ты так медленно соображаешь.
- Да как ты, мерзкий предатель чистокровных, смеешь… - начал Люциус.
- Сириус! – воскликнула Гермиона, покрепче вцепляясь в его рукав.
- Люциус! – Нарцисса произнесла это вместе с племянницей, опуская на плечо мужа свою ладонь.
- Пожалуйста, не нарывайся на конфликт, - попросила девушка кузена своей матери, - это ни к чему хорошему не приведет.
- Да-да, послушай свою грязнокровную подружку, Блэк, - ядовито выплюнул Малфой-старший и тут же дернулся в сторону, схлопотав пощечину от жены.
- Не смей называть грязнокровкой дочь моей сестры, - угрожающе проговорила обычно спокойная Нарцисса, - это равносильно тому, что называешь так меня, понял?
- Цисси…
- Я спрашиваю: «Ты меня понял?»
- Да, но…
- Никаких но, Люциус, - жестко сказала леди Малфой, - лошадей здесь нет. Гермиона,- голос ее стал мягким, - извини, пожалуйста, он, как обычно, не сдержан.
- Ничего, Нарцисса, - также спокойно ответила ей племянница, - у мистера Малфоя просто шок. Я, в свою очередь, хочу попросить прощения за Сириуса. Вроде не мальчик уже, а кровь все бурлит.
- Я понимаю, дорогая, - Нарцисса улыбнулась, - он всегда был таким. Еще раз спасибо. Ах, да, зови меня Цисси, пожалуйста. Просто Нарцисса – слишком официально.
- Хорошо, Цисси, - утвердительно кивнула Гермиона.
- Ну, вот и отлично, - леди Малфой уже в который раз расплылась в улыбке, - а я буду звать тебя, скажем, Миона, или Миа. Что думаешь?
- Знаешь, Цисси, - серьезно проговорила девушка, - мне не нравится, когда сокращают мое имя, но это мне нравится, честно.
- Какое же сокращение тебе не по душе? – поинтересовалась Нарцисса.
- Герми, - ее даже слегка передернуло, когда она произносила это.
- Понимаю, меня также раздражает Нарси, - легонько вздрогнула при упоминании нелюбимого прозвища леди Малфой.
- Смотри-ка, сын, - обратился Люциус к Драко, - они уже спелись. Женщины, что сних взять.
- Прости, Миа, забыл сказать тебе спасибо, - спохватился младший Малфой, а лицо его отца стало медленно вытягиваться.
- Ну, что поделать, если память у тебя девичья, Драко? – состроив серьезную рожицу, спросила его кузина, - правильно, ничего, - последнее слово она произнесла по слогам, а лицо Драко стало в точности таким же, как у отца.
- О, Мерлин мой, как они похожи, вы только посмотрите, - проворковал Сириус, - я прямо сейчас заплачу от умиления. Ай!
Это Гермиона ткнула его в бок. А Нарцисса засмеялась.
- Ну, что ж, нам, пожалуй, пора, - сказала она, заметив идущих по направлению к ним авроров, - пиши, не забывай Миона. До свидания.
- До свидания, Цисси, - попрощалась Гермиона, - ты тоже.
После чего они с Сириусом продолжили прерванный путь.
Вернувшись на Площадь Гриммо, Блэк и Лестрейндж, наложив на себя дезиллюминационные заклинания, пробрались каждый в свою комнату.
Приведя себя в порядок, Гермиона вышла из спальни и спустилась в гостиную.
- В чем дело? – спросила она, увидев недоуменное лицо Рона.
- Что-то случилось? – в дверях комнаты появился Сириус.
В то же время Фред, Джордж, Джинни и Гарри резко опустили головы, сотрясаясь от беззвучного смеха.
- Где вы оба были? – накинулась на них миссис Уизли, - мы вас обыскались.
- Вот так всегда, - начала Гермиона, - только захочешь поспать подольше, чтобы никто не беспокоил, наложишь на себя дезиллюминационное заклятие, и все тебя ищут. Правда, Сириус?
- Да, - подхватил Бродяга, - но что поделать, Гермиона, что поделать?
- Так вы спали? – лицо Рона вытянулось, - вместе?!
- Ну, смотря, что Вы подразумеваете под словом «вместе», сударь, - лицо девушки приобрело хитрое выражение, - если имеется в виду время сна, то да, Вы правы. Если же намекаете на местоположение, то, уверяю Вас, мы находились в разных комнатах.
Не сдержавшись, все фыркнули, даже Молли тихонько хихикнула.
- Ну, хватит, Миа, - Сириус поднял руки в примиряющем жесте, - не ставь ты беднягу в ступор, иначе у него это войдет в привычку.
Близнецы вместе с сестрой и надеждой всея магического мира захохотали в голос.
- Сириус, - миссис Уизли угрожающе сузила глаза.
- Молчу-молчу, - изобразил испуг тот.
- Мальчишка, - небрежно бросила Молли, уходя на кухню.
- Ну, не девчонка же, - с серьезным лицом проговорила ей вслед Гермиона.
Миссис Уизли снова хихикнула, скрываясь в коридоре.
- Нет, ну серьезно, - сдерживая рвущийся наружу смех, выдавил Фред, - Сириус, прости, но ты категорически не похож на девчонку. Если только чуть-чуть. Ой!
На последней реплике Блэк, картинно надувшись, швырнул в него подушкой.
- Ну, все, ты сам напросился, - Фред начал контратаку. Брошенный им снаряд летел по нужной траектории, но хозяин дома в самый последний момент увернулся, и подушка благополучно попала в его племянницу.
- Так, - прищурилась мисс Лестрейндж, вооружаясь, - ты сейчас получишь, - проговорила она, глядя в глаза Фреду, и вдруг швырнула многострадальную подушку в Сириуса.
- За что? – деланно возмутился тот.
- Не надо было ставить меня под удар в прямом смысле, - в глазах Гермионы плясали бесята, - эй!
Она едва успела увернуться от подушки, пущенной откуда-то слева. Оглядевшись, девушка заметила хитро ухмыляющегося Гарри.
- Гарри Джеймс Поттер, - прорычала она, - пусть ты и надежда всея магического мира и, возможно, Избранный, это не дает тебе право швырять подушки в наследницу рода Лестрейндж. Я и обидеться могу.
На последних словах Гермиона отправила снаряд по направлению к Джорджу, но он столкнулся с ответным, пущенным им самим. Все рассмеялись.
- Идет война, а вы дурачитесь, - пробурчал недовольный Рон, наблюдавший за ними все это время.
В него полетело сразу три подушки. Не успев среагировать, младший из братьев Уизли повалился на пол под единым ударом трех снарядов.
- Ну, все родственнички, вы сами напросились, - настрой у Рона при вступлении в битву был боевой.
Баталия продолжалась еще часа два, а то и больше. Последними на поле боя остались Гермиона Лестрейндж и, к удивлению прочих, Рон Уизли.
В итоге, после еще получасовой схватки один на один, победителем вышла дочь Беллатрисы.
- Белла тоже всегда побеждала, - заметил Сириус, - наследственность, что поделать.
Племянница в ответ запустила в него подушкой. Попала в ухо.
- Миона, тебе только в квиддич играть, - хмыкнул мужчина, зажимая поврежденный орган ладонью, - меткая, бесовка.
- Можно подумать, ты ангел, - хихикнула та.
- Ты еще сомневаешься? – притворно возмутился Сириус.
- Нет, - подняла руки вверх Гермиона, словно сдаваясь, - ты действительно ангел.
Блэк победно улыбнулся.
- В тихом омуте, - добавила девушка, уворачиваясь от летящей в ответ подушки.
- Что вы тут устроили? – в гостиную вошла миссис Уизли, - ладно дети, но ты, Сириус.
- Я в душе ребенок, - оскалился тот.
- Сплошное ребячество, - и Молли, ворча, удалилась. Из коридора уже невозможно было расслышать ее дальнейших слов.
Блэк, тем временем, вовсю шептался с близнецами, Гарри и Джинни. Те согласно кивнули.
Не успела Гермиона недоуменно вздернуть бровь, как на нее набросилась самая младшая из Уизли и начала щекотать.
Падение наследницы рода Лестрейндж пришлось на груду подушек, так что ничего серьезного. Обе уже смеялись. А Фред и Джордж уже повалили Рона.
- Джинни… - Гермиона уже задыхалась, - Джинни… пе-перестань… ты же знаешь, что… я… ха-ха-ха… боюсь ще-… щекотки.
- И не подумаю, - ответила та, - пока ты не помиришься с моим младшим старшим братом.
Аналогичные требования были предъявлены Рону.
- Я… я, - просипела Гермиона, давясь своим же смехом, - согласна.
Услышав это, Джинни сразу же отпустила подругу. Та все никак не могла отдышаться.
С Рональдом дело шло труднее, но через пять минут сдался и он.
- Это шантаж, - пробурчал он, поднимаясь.
Шантажисты потребовали, чтобы извиняться начал парень. Рон что-то долго пыхтел себе под нос, но не посмел возразить, опасаясь повторения пытки.
- Гермиона… - неуверенно начал он, а девушка одарила его холодным взглядом, - мисс Лестрейндж, я приношу Вам свои извинения за необоснованные оскорбления в Ваш адрес и адрес Вашей матери. Смиренно умоляю о прощении.
- Что ж, мистер Уизли, - в тон ему ответила та, - я принимаю Ваши извинения. Надеюсь, больше подобное не повторится, Рон? – она смягчилась.
- Конечно, нет, Герми, - ободрился Уизли.
- Не называй меня Герми, - ужаснулась девушка, - сколько раз говорила…
- Она признает только Миона, или Миа, на худой конец, - с честнейшим лицом сдал племянницу лорд Блэк.
- Сириус! – Гермиона сделала «страшные глаза», - предатель.
Блэк в ответ лишь скорчил гримасу.
- Как же так, леди Лестрейндж, - к девушке подступили близнецы, - Вы, наконец-то, снизошли до нас, простых смертных, и позволили нам сокращать Ваше божественное имя?
В ответ оба получили по подзатыльнику.
За ужином Сириус во всеуслышание объявил о мире Рона и Гермионы. У всех заметно отлегло от сердца.
Засыпая, девушка думала о том, что послезавтра ей предстоит защищать на суде человека, о котором она практически ничего не знает. Но то, что он не виновен, Гермиона знала наверняка. Еще она думала о Роне. Несмотря на сегодняшний мир, девушка понимала, что прежними их отношения уже не будут. Она также подозревала о возможности новой ссоры, ввиду того, что она начала нормально общаться с кузеном. С такими мыслями Гермиона заснула. Но она и не подозревала, насколько окажется права.
Следующий день прошел относительно спокойно. «Затишье пред бурей», - думала Гермиона. Вот уже на протяжении нескольких часов ее не покидало предчувствие чего-то неприятного.
Интуиция не подвела девушку. Вечером к ней подошел Рон.
- Гермиона, надеюсь, ты не будешь защищать Нотта, - начал новообретенный друг, - он же Пожиратель, и, тем более, ты ничего о нем не знаешь.
- Тебе не удастся отговорить меня, Рон, - не поднимая глаз от письма, присланного Макгонагалл, ответила та, - неужели ты хочешь, чтобы осудили невинного? Или жаждешь, чтобы Теодор остался один?
Она сама не знала, зачем упомянула Тео, но слово – не воробей.
- Какое тебе дело до него? – удивлению Рона не было предела, - еще чего не хватало, жалеть слизеринцев.
- Я, наверное, удивлю тебя, - невозмутимо проговорила она, - но слизеринцы тоже люди.
- Да ну? – съязвил Уизли.
- Ну, да, - спокойно ответила Гермиона, - они не виноваты. Их так воспитали.
- Гермиона, ты прямо мать Тереза, по-другому не скажешь, - пробурчал Рон, - и надо тебе всех жалеть? Да тот же Нотт, хоть старший, хоть младший, не моргнув глазом, пустили бы тебе в спину убивающее, будь им от этого выгода.
- Не будь бессердечным, Рон, - девушка начала раздражаться, - почему ты считаешь, что воспитанники Слизерина – воплощение вселенского зла? Они такие же люди, как и мы с тобой. Не суди, да не судим будешь. А на счет мистера Нотта и Теодора…
- Теодора? Ты называешь его по имени? – возмущению Уизли не было предела, - он – наш враг. А ты… ты… ты жалеешь его, оправдываешь. Как это понимать, Гермиона? Неужели, он что-то значит для тебя?
- Не говори глупостей, Рон, - раздражение внутри нее росло с каждым словом ее собеседника, - просто твои обвинения беспочвенны. И, к тому же, почему тебя так уж волнует мое отношение к Теодору?
- Во-первых, он – слизеринец, - начал перечислять парень, - во-вторых…
Гермиона не выдержала.
- Он – не такой, как все они, - выпалила она, почему-то заливаясь краской.
- Откуда тебе это знать? – ее собеседник прищурился, - вы же с ним и не знакомы толком.
- Я, в отличие от тебя, умею наблюдать, Рональд, - с лица девушки исчезли все эмоции, - если все в открытую стремятся показать свое превосходство над остальными, мало, что имея за душой. То Теодор не высовывается, не доказывает другим ничего. Хотя, я уверена, представляет собой нечто больше, чем все его однокурсники, вместе взятые.
- Да перестань ты за него заступаться! – терпению Уизли пришел конец, - почему ты заботишься о нем? Или ненаглядный Теодор тебе дороже меня, милее всех нас? Так когда свадьба?
Последние слова парня задели Гермиону за живое.
- Я этого не говорила, - прошипела она, снова краснея, - а ты, Рональд Уизли, мог бы перестать быть таким эгоистом. Прекрати думать только о себе, это отталкивает. И потом, повторюсь: «Какое тебе дело до моих отношений с другими людьми?» Что же ты молчишь? Язык проглотил?
- Да я… ты… он… - Рон даже задыхаться начал от возмущения.
- Какой глубокий смысл, - подметила девушка, - но, может, все-таки пояснишь?
- Ты предаешь нас, Орден, защищая Пожирателей, - проорал тот, справляясь со ступором, - ты только подумай, Миона, ты заступаешься за врагов!
- А ты отрицаешь очевидное! – девушка тоже кричала, - ты не видишь хорошего в людях! Твое представление о мире слишком идеализировано, и оно настолько примитивно, что подумать страшно. Человек не может быть только хорошим или только плохим, Рон. Ему присуще как то, так и другое.
- Ты слишком сложно мыслишь, Гермиона, - Уизли хотел было пойти на попятный.
- Не смей капитулировать, оставляя за собой последнее слово, - взвилась она, - зато у тебя все до такой степени просто, что даже смешно. Да, ты смешон, Рон Уизли.
- Я смешон, да? – парень уже сопел от обиды, - ну, и пожалуйста, общайся со своим ненаглядным Ноттом и всеми слизеринцами! Они же такие хорошие, да? Вот только, когда останешься одна, не вздумай возвращаться.
- Не тебе указывать, что мне делать, - эту фразу Гермиона произнесла спокойно, но внутри у нее все разрывалось, - я поступаю так, как считаю нужным. А если ты не можешь, а точнее, не хочешь меня понять, то я вынуждена сократить наше общение. Прости, но так будет лучше.
С этими словами она встала с дивана, на котором сидела, и направилась к себе.
- А это от него, да? – Рон зло смотрел на нее, указывая на пергамент у нее в руке.
- Да, тяжелый случай, - покачала головой девушка.
- Что случилось, почему вы кричите? – в гостиную заглянула Джинни.
- Нет, что ты, Джинни, совсем ничего. – спокойно ответила Гермиона, - не учитывая того, что твой младший старший брат приревновал меня к Теодору Нотту.
- Да ничего я не ревновал, - уши Рона запылали.
- Теодор Нотт? Это тот слизеринец с буйными светлыми волосами и красивыми глазами? – в глазах Джинни читался неподдельный интерес.
- Если угодно так, - не стала спорить ее подруга, - а теперь я, пожалуй, пойду.
И она скрылась.
- Рон, если она тебе нравится, а это – всем известный факт, - наставительным тоном обратилась Джинни к брату, - попытайся добиться ее другим путем. Хотя, боюсь, ты уже упустил свой шанс.
И она последовала за подругой.
А Рон так и остался стоять в задумчивости посреди гостиной. «Как?!», - это не желало укладываться в его голове, - «что же он значит для нее? Но какая мне разница? Черт, сестренка, похоже права. Что же делать?»
Тем временем Гермиона, добежав до своей спальни, рухнула на кровать и заплакала, уткнувшись в подушку.
«Ну, почему, почему он даже не пытается ее понять?» - думала она, - «да, они часто ссорились, но всегда быстро мирились. Что же не так? И при чем здесь Теодор?»
За такими размышлениями ее застала Джинни.
- Гермиона, ну что ты раскисла? – обратилась рыжая к подруге, - это же Рон, чего ты хотела?
Она присела на кровать и обняла плачущую подругу.
- А Нотт и правда симпатичный, - проговорила она после нескольких минут молчания, - и нет ничего плохого в том, что он тебе нравится. Это нормально. И человек он неплохой, в отличие от товарищей.
- Джинни, при чем здесь нравится, или нет? – сквозь слезы голос Гермионы был едва слышен, - мне жаль его. А его отец невиновен, это точно. Вот я и пытаюсь помочь.
- Признай, Миона, он красивый, - гнула свое Джинни, - просто признай это.
Девушка честно попыталась вспомнить его.
Воображение сразу же нарисовало ей молодого человека с идеальным овалом лица, непослушными светло-русыми, отливающими разными оттенками блонда, волосами и красивыми миндалевидными, чуть узковатыми ореховыми с зеленым отливом глазами с тяжелыми веками. Да, Нотт определенно был хорош собой, это она понимала.
- Что ж, ты права, - сказала она, немного успокоившись, - а особенно глаза. Но это еще ничего не значит. Я не думала об этом, просто не думала.
- Так подумай, почему нет, - рассудительно заметила рыжая, - мне кажется, ты тоже ему интересна. Я замечала, как он пару раз смотрел в твою сторону.
- И как же? – в голосе Гермионы почему-то звучала надежда, что не укрылось от Джинни.
- Как-то неопределенно, но интерес читался явно, - ответила она, похлопав подругу по плечу, - и потом, он никогда не проявлял себя, как другие слизеринцы. Не издевался, не угрожал, не кичился своей чистой кровью. Я думаю, он – неплохой парень. Просто нужно узнать его получше.
- В целом, ты права. Но зачем мне узнавать его получше? – спросила Гермиона.
- Ваше общение может положить конец вражде между факультетами, - заметила Джинни.
- Ты заинтересована в этом? – немного удивилась ее подруга.
- Ну, я думаю, ты права, - пояснила рыжая, - слизеринцы тоже люди. А всем людям свойственны как положительные, так и отрицательные качества. А наше к ним отношение было слишком идеализированным. А межфакультетская вражда – просто глупость.
- Рада, что у меня есть единомышленник, - Гермиона улыбнулась.
- Уже улыбаешься, значит, все хорошо, - Джинни вернула улыбку, - кстати, Миона, а что это за письмо было у тебя в руке?
Светло-карие глаза рыжей бестии хитро сверкнули.
- Это от Макгонагалл, - спокойно ответила та, протянув руку и показав подруге подпись.
- А, ясно, - Джинни сразу потеряла интерес к пергаменту.
Девушки еще болтали о всякой ерунде, как раздался стук в окно. Гермиона отворила створку, и в комнату влетел иссиня-черный филин. Щелкнув клювом, он опустился на подоконник и протянул лапу, к которой был привязан клочок пергамента.
Гермиона взяла из коробки совиную вафлю и подошла к птице. Протянув почтальону угощение, она отвязала пергамент. Филин сорвался с места и улетел, благодарно ухнув на прощание.
- И что это было? – изумилась Джинни, - от кого это?
Гермиона развернула кусочек пергамента. На нем аккуратным, тонким почерком, чуть напоминающим печатный шрифт, было выведено одно-единственное слово:
«Помоги».
- Что там, Миона? – спросила Джинни.
В ответ подруга просто протянула ей записку.
- Что это значит? – недоумевала рыжая.
- Он потерял надежду, - как-то отстраненно произнесла шатенка, - легок на помине, однако.
- О ком ты?
- О Теодоре Нотте, конечно.
/Тот же вечер. Поместье Ноттов/
Вот уже несколько дней Теодор не мог ни на чем сосредоточиться. И чем ближе подбирался день суда, тем больше юноша нервничал. Он читал в «Пророке» об оправдании Беллатрисы Лестрейндж и смягчении наказания для Люциуса Малфоя. «А она бойкая», - подумал он, - «не теряла времени даром».
Почему-то в последнее время Тео начал часто думать о Гермионе Лестрейндж. Он не мог этого объяснить, но и не думать не мог. Это его ужасно раздражало, ведь он должен был думать о надвигающемся процессе, а не о дочери бывшей Пожирательницы.
«А она ничего», - думал однажды Теодор, - «симпатичная. Была. А сейчас расцвела окончательно. Красавица, копия мать. Так, не думать о ней! Это отвлекает. Она предлагала помощь, а я отказался. Идиот. Наверняка обиделась. Черт, как все сложно».
С этими невеселыми мыслями Тео вспоминал красивую девушку с бледной кожей, темно-каштановыми волосами и серьезными, словно смотрящими прямо в душу большими глазами цвета горького шоколада.
Она хотела ему помочь, но он оттолкнул ее. Не в буквальном смысле, конечно. Гермиона стала интересна ему еще с четвертого курса, но Тео боялся. Опасался ее реакции, ведь у них даже не было повода для общения. Слизеринец и воспитанница Гриффиндора. Чистокровный волшебник и урожденная магла. Стоп, чистокровная. Как же все сложно!
А на пиру по случаю окончания учебного года она его просто поразила. Да не только его, а всех. Чего стоит эта аристократичная осанка, неспешная, размеренная походка. Тео тогда откровенно любовался ею, скрыв свой интерес за маской удивления. Но особенно юношу поразила неприкрытая неприязнь к директору, исходящая от девушки. Этого он никак не ожидал. Сам факт поверг его в шок.
Такого никто не ожидал. Даже они, слизеринцы, долго не могли взять в толк, что же случилось. А Блейз даже заметил, что теперь, поскольку с ее статусом крови все в порядке, он может не скрывать своего интереса.
«Черта с два, Забини», - злобно подумал Тео, - «Гермиона моя. Стоп, уже Гермиона? Так, поздравляю, она тебе нравится. Необъянимо, но факт. Черт! Как же я умудрился так вляпаться?»
Так он размышлял весь вечер, периодически ругая себя, пытаясь сосредоточиться на завтрашнем процессе, но не мог. Новоявленная мисс Лестрейндж занимала все его мысли. Вдруг, поддавшись какому-то порыву, он взял пергамент, с целью написать ей письмо. «Но что написать?» - думал он, - «как к ней обратиться?»
В итоге, на пергаменте было всего одно слово, одинокое: «Помоги».
Затем, все еще сомневаясь, Теодор подозвал Феликса, своего филина, и отправил письмо.
На душе у него стало гораздо легче, будто камень упал, да что там камень, целая скала, неприступный утес. Такой же недосягаемый, как и она.
Тео и сам не заметил, как заснул. Даже во снах он видел ее. Она не отпускала его даже там.
/Тот же вечер. Площадь Гриммо, 12/
- Я не совсем понимаю, - Джинни еще пребывала в шоковом состоянии, - но, похоже, это судьба.
- О чем ты?
- Не о чем, а о ком, - поправила рыжая, - о Теодоре, конечно. Точнее, о Тео.
- Тео? – переспросила Гермиона, словно смакуя имя.
- Да, - подтвердила Джинни, - его так однокурсники называют. Ну, ладно, - она зевнула, - пойду я. Спать хочется. И тебе тоже лучше лечь. Завтра Вас ждет тяжелый день, мисс Лестрейндж. Спокойной ночи, Миа.
- Спокойной ночи, - ответила та.
И Джинни ушла, оставив подругу с ее мыслями, мыслями о том далеком слизеринце наедине.
Почти сразу же после ее ухода, Гермиона заснула. И снова видела Тео. Он не отпускал ее даже во снах.
Девушка проснулась на следующее утро. Мысли ее вновь вернулись к слушанию. Периодически ее разум пытался отвлечься, но она не позволяла себе этого. «Сначала дело», - одергивала себя Гермиона, - «остальное – потом». Вот так, споря сама с собой, она спустилась к завтраку.
В столовой уже были миссис Уизли, хлопотавшая у очага, мистер Уизли, Тонкс и Кингсли, собиравшиеся на работу.
Пожелав всем доброго утра, Гермиона присоединилась к трапезе.
Спустя минуту в столовую вошел позевывающий Сириус. Поздоровавшись, он тоже приступил к завтраку.
После приема пищи Блэк и Лестрейндж стали собираться в Министерство.
- Надеюсь, сегодня все пройдет также успешно, - сказал Сириус племяннице, - потому что, иначе ты обязательно подашь апелляцию, и мне придется снова тебя сопровождать. А я обещал начальству, что сегодня – последний день, когда я задерживаюсь на полдня.
В ответ Гермиона только пожала плечами.
За пятнадцать минут до начала заседания, которое начиналось, как обычно, в десять, они были на месте.
Подсудимый, члены Визенгамота, министр и глава Отдела обеспечения магического правопорядка уже были в зале. Ждали секретаря.
Гермиона заметила на одной из трибун бледного молодого человека. Выглядел он неважно. Сердце девушки, ранее сделавшее кульбит, сжалось от сочувствия к нему. А потому решимость добиться оправдательного приговора для Юлиана Нотта только возросла.
Наконец, в коридоре послышался звук торопливого бега и хриплое дыхание. Перси Уизли, с трудом проходя повороты, как обычно, с кипой пергаментов в руках, несся по направлению к залу. Секретарь так торопился, что не заметил Сириуса и Гермиону, скромно стоящих у стены.
- Судебное разбирательство по делу Юлиана Нотта объявляется открытым, - привычно объявил Фадж, - допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, действующий министр магии, Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка. Секретарь суда – Перси Игнациус Уизли. Итак, мистер Нотт, Вам вменяется участие в нарушениях правопорядка, устраиваемых организованной группой лиц, называющих себя Пожирателями Смерти. Однако, убийств и пыток на Вашей совести нет. Признаете ли Вы себя виновным?
Казалось, что за последнюю неделю Фадж выучил эти слова наизусть. Теодор, услышав министра, побледнел, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Перед началом заседания он успел заметить стоящую у стены Гермиону. Это вселяло в него надежду.
- В целом, да, но… - начал подсудимый.
- Отлично, - Фадж довольно потер руки, - вину Вы признаете, значит можно выносить решение.
- Корнелиус, что с Вами? – раздраженно спросила мадам Боунс, ее тоже изматывали все эти процессы, но она держалась, - почему Вы перебиваете? Прошу Вас, мистер Нотт, продолжайте.
- Я признаю, что в промежутке с 1971 по 1981 годы я состоял в рядах Пожирателей Смерти, за что и провел пять лет в Азкабане, - проговорил Юлиан Нотт, - что же касается беспорядков, устраиваемых Пожирателями в 1995 – 1996 годах, то я принимал в них участие не по своей воле. Дело в том, что в феврале 1995 года меня посетил Питер Петтигрю вместе с Темным Лордом, правда, тогда еще не обретшим своего тела. Я отказался возвращаться на службу, мотивируя отказ беспокойством за сына. После чего подвергся полуторачасовой, если не ошибаюсь, пытке, а затем – заклятию Империус, под действием которого находился вплоть до двадцать девятого июня нынешнего года. Получается, что виновен я только в том, что не смог найти в себе силы для сопротивления.
- Ваш рассказ вполне логичен, - заметила Амелия Боунс, поправляя монокль, - суду понятна Ваша ситуация, спасибо.
- А Вы можете представить доказательства того, что Вы не лжете? – вмешался Фадж, надуваясь, как индюк.
- Корнелиус, у нас имеется свидетель защиты, так указано в деле, - остудила пыл министра мадам Боунс.
- Уизли, пригласите, - велел он, надеясь, что свидетелем окажется не та самая девушка.
Каково же было его разочарование, когда в зал следом за Перси вошли Гермиона Лестрейндж и Сириус Блэк. Раздраженно вздохнув, министр схватился за голову.
Свидетель тем временем принялась подтверждать слова подсудимого, предоставляя в качестве доказательств воспоминания, как свои, так и Гарри Поттера.
- На основании всего вышеизложенного, - в заключении сказала Гермиона, - можно утверждать, что слова подсудимого правдивы, следовательно, наказание ему не грозит.
- Вы правы, мисс Лестрейндж, - заметила мадам Боунс, - итак, суд постановил признать мистера Юлиана Нотта невиновным, вследствие чего освободить его из-под стражи в зале суда немедленно, также направить его в клинику имени Святого Мунго с целью восстановления эмоционального баланса оправданного.
Гермиона была довольна, нет, она пребывала в состоянии, близком к эйфории. У нее все получилось! Двое оправданы, наказание третьего сведено к минимуму. И все благодаря ей. Но не только этот факт окрылял девушку. Ее несказанно обрадовало и то, что к концу процесса Теодор Нотт, лицо которого ярко выделялось своей бледностью на фоне деревянных трибун, облегченно вздохнул. Гермиона знала, что они с отцом не были так уж близки, но, тем не менее, очень друг друга любили. Мысль о том, что она не дала разрушить семью, дарила ей радость. Сириус сразу же убежал в штаб-квартиру аврората, поскольку предыдущие два раза он позволял себе еще часа два-три побездельничать дома. Гермиона собиралась подняться в атриум и с помощью каминной сети вернуться домой, как услышала оклик:
- Мисс Лестрейндж! Гермиона!
К ней направлялся Теодор Нотт. Сердце сладко екнуло.
- В чем дело, мистер Нотт? – несмотря на внутреннюю эйфорию, внешне она оставалась спокойной, - Теодор?
- Спасибо, - глядя ей прямо в глаза, проговорил юноша, - спасибо за все. Признаться, я уже не надеялся на твою помощь. Значит, Феликс все-таки доставил послание.
- Не за что, - ответила девушка, - да, доставил, если ты о филине, но можно было и не мучать его, поскольку я все равно собиралась появиться на процессе. Несмотря на твое несогласие к сотрудничеству, - она склонила голову набок, наблюдая за собеседником, скрывая, что любуется им.
- Извини, пожалуйста, я не должен был отказываться от твоей помощи, - Тео хотелось опустить глаза, но он упорно не разрывал зрительного контакта, - просто, тогда все так внезапно свалилось, надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
- Да, понимаю, - лицо ее смягчилось, - тебе не стоит извиняться. Это был шок. Со мной то же самое было на день раньше, - она мягко улыбнулась, - тем не менее, все окончилось хорошо, а это главное.
- Ты права, - у юноши отлегло от сердца, когда он увидел ее улыбку, - рад, что ты понимаешь меня и не держишь зла. Знаешь, Гермиона, - он тоже улыбнулся, произнося ее имя, - ты уже достаточно давно интересна мне как личность. Мы не могли бы начать общение? Может, ты позволишь мне написать тебе хотя бы раз? Просто, - он покраснел, - просто, я очень волновался за отца, и мне, как ни стыдно признавать, нужна поддержка. А все мои друзья, если таковые имеются, сейчас и сами не в лучшем положении. И, боюсь, ты – единственная, кто может мне помочь.
- У меня не было причин злиться на тебя, Теодор, - дружелюбно ответила Гермиона, а ее сердце сделало очередное сальто, когда он улыбнулся в ответ, - ты не виноват. Признаюсь, мне тоже последнее время не дает покоя твоя особа, - она усмехнулась, - поэтому я ничего не имею против, пиши, конечно, сколько и когда тебе вздумается. Я буду только рада помочь.
Тео не удержался и усмехнулся вместе с ней.
- А если мне взбредет в голову написать тебе, скажем, посреди ночи, - хитро улыбаясь, начал он, - что меня ожидает?
- О, интересный вопрос, - Гермиона поддержала его игру и продолжила паясничать, - думаю, ты дождешься ответа только утром. И узнаешь все, что я о тебе на самом деле думаю. И не только ты, но и все соседи в радиусе приблизительно двухсот километров.
Сказав это, она улыбнулась.
- Что ж, получить громовещатель, конечно, приятного мало, - ответил Теодор, - но все лучше, чем получить при встрече простейший сглаз, например. Спасибо.
И, не сдержав нахлынувшего потока эмоций, он подался вперед и обнял девушку. Сие действие повергло Гермиону в немалый шок, но, пойдя против здравого смысла, она обняла его в ответ.
- Прости, пожалуйста, - смутился юноша, отпуская ее, - я…
- Не извиняйся, - девушка улыбнулась ему, - я понимаю. Надеюсь, тебе стало легче.
- И правда, - Тео неуверенно улыбнулся в ответ, - спасибо еще раз. За все.
- Не за что, Теодор, не за что, - уже в который раз повторила Гермиона, - и перестань уже благодарить меня. Устал уже, наверное? И потом, мне тоже стало легче, спасибо, - она залилась краской.
- Да не за что, - Нотт покраснел в ответ, - поверь, никогда не устану. И вообще, зови меня Тео. Просто, Теодор – слишком официально. Договорились?
- Договорились, - улыбнулась Лестрейндж, - с одним условием. Зови меня Мионой или, если совсем обленишься, Мией.
Теодор искренне рассмеялся.
- Как ты догадалась, что мне лень? – сквозь смех спросил он.
- О, ты просто забываешь, кто мои друзья, - Гермиона засмеялась в ответ, - гриффиндорцы, которым вечно лень что-то делать. Кузен тоже лентяй отличный.
- Малфой? О, да, ты права, - ответил юноша, - прости, я, верно, забыл. Ну, до свидания, Миона. Спасибо за поддержку и за помощь.
- Не за что, - Гермиона уже чувствовала себя попугаем, - до свидания, Тео. Буду ждать писем.
Так они и расстались. На душе у обоих было светло и спокойно. Но ни один из них не догадывался, что другой чувствует то же, что и он сам.
Глава 4Эта глава получилась меньше. Простите великодушно. Обещаю, следующая будет очень скоро. Приятного прочтения, искренне ваша, Tsedrella Black.
Глава 4.
Домой Гермиона вернулась в хорошем расположении духа. На это оказали влияние несколько факторов.
Во-первых, все ее замыслы касательно Пожирателей Смерти удались. И это не могло не радовать. Во-вторых, после всего этого Корнелиуса Фаджа, более, чем вероятно, попросят освободить пост министра магии. Это, мягко говоря, неплохо. Остается только надеяться, что его преемник будет более достойным человеком. В-третьих, человек, который ей нравится, сам предложил ей начать общаться и попросил поддержать его в трудной ситуации. Этот факт окрылил ее окончательно. Да, Гермиона признавала, что Тео ей далеко небезразличен. Она, имеющая представление об истинном цинизме, старалась придерживаться одного правила. Не лгать самой себе. Поскольку в повседневной жизни нередко приходится уклоняться, а уклоны не обходятся безо лжи.
Стоило девушке только войти, как все ее окружили, интересуясь результатом сегодняшнего разбирательства. Не сказать, чтобы их волновала судьба Ноттов, больше их заботило положение Фаджа. Все понимали, что, если Гермионе удалось оправдать Юлиана Нотта, то нынешний министр не задержится на своем посту.
- Оправдан, - только и сказала она. После чего буквально взлетела по лестнице в свою комнату. Это не укрылось от бдительного взора ее рыжей подруги. Джинни поднялась следом за Гермионой, думая, что недавно их отношения нельзя было назвать дружескими, скорее приятельскими, но это лето принесло с собой серьезные изменения. С такими мыслями младшая Уизли постучалась в дверь комнаты Лестрейдж. Услышав «Войдите», она прошла внутрь.
Ее взору предстала усталая, но очень, можно сказать, до неприличия довольная Гермиона. Она лежала на кровати, на ее лице сияла лучезарная улыбка.
- Миона, в чем дело? – спросила Джинни, - ты вся светишься.
- О, Джинни, - отозвалась та, - все даже лучше, чем я предполагала.
- Рассказывай, - рыжая устроилась рядом с подругой.
Гермиона в красках описала судебный процесс, уделяя особое внимание полутонам, т.е. минимальным изменениям эмоционального состояния Фаджа. Джинни хохотала от души, воображая все, описанное подругой.
- Да, теперь он точно не задержится на посту министра, - отсмеявшись, сказала она. – но я не верю, что только успех твоей адвокатской деятельности вместе со всеми вытекающими последствиями привели тебя в столь прекрасное расположение духа. Колись, дорогая.
Гермиона перевернулась на живот.
- Ты, как всегда, права, Джинни, - проговорила она, не в силах согнать с лица улыбку, - в этом списке есть еще один немаловажный пункт. Думаю, что рассказать об этом я могу только тебе.
- Наверняка это касается Тео, - подковырнула рыжая. Последнее слово она произнесла с томным вздохом, за что сразу же получила по голове подушкой.
- В целом, ты опять права, - призналась Гермиона, - но не думай, что я не вижу, как вы с Гарри смотрите друг на друга. Эй!
Теперь уже Джинни запустила в подругу ее же подушкой. Завязалась битва.
В ходе сражения выяснилось, что они обе одинаково владеют навыками подушечного боя.
- Ну, так что там? – отдышавшись, спросила Уизли, без сил падая на мягкую постель подруги.
-Сразу после слушания я собралась уходить, - начала шатенка, опускаясь на кровать рядом с недавней противницей, - но он окликнул меня. Мы разговорились. Теодор поблагодарил меня за помощь, извинился за собственную глупость и предложил начать общаться.
На последних словах Гермиона прямо-таки вся просияла.
- Ну, я же говорила, - самодовольно заметила Джинни, - что ты ему интересна, даже очень.
- Ты снова оказалась права. Хотя, на счет степени интереса я бы еще поспорила, но знаю, что бесполезно, - рыжая вновь довольно вскинула голову, - и, знаешь, я уверена, что последнее время Гарри глаз с тебя не сводит. Честно. Особенно это заметно, когда он думает, что, если я работаю, то ничего не замечаю, - теперь настала очередь Гермионы гордиться собой. Джинни же задумалась.
- Мне хочется тебе верить, Миа, - как-то неопределенно проговорила она, - но я сомневаюсь. Да и не совсем уверена в своих чувствах, - она погрустнела.
- Ну-ну, Джинни, выше нос, - стала успокаивать рыжую шатенка, - все будет хорошо. Если вы с Гарри должны быть вместе, так обязательно и случится. Но нельзя постоянно надеяться на судьбу. Ты же знаешь, Гарри не сразу понимает, что чувствует на самом деле. Еще он будет долго сомневаться в себе, в том, что нужен тебе и так до бесконечности. Это может занять очень много времени. Поэтому нам нужно подтолкнуть его к поиску ответов, ненавязчиво заставить действовать. Сделать это можно, не зацикливаясь на проблеме, продолжая жить, будто ее нет.
- А точнее? – младшая Уизли немного повеселела.
- Конечно, я объясню, - согласилась Гермиона, - попробуй встречаться с кем-нибудь другим. Да, я помню о Майкле Корнере, но он сам виноват. Поверь, если Гарри что-то к тебе испытывает, то факт, что ты встречаешься с другим, заставить его действовать. И ты сможешь разобраться в своих симпатиях. Тогда ты точно будешь уверена, кто тебе нужен.
- Ты права, - было заметно, что у Джинни на душе стало легче, - это действительно самое подходящее решение. Ты гений, Миа! Как же я благодарна Мерлину, что у меня есть такая подруга как ты, Гермиона Лестрейндж!
С этими словами рыжая кинулась на шатенку с объятиями.
- Я тоже очень рада, что у меня имеется такая подруга, как ты, Джиневра Уизли! – растрогалась Миона, обнимая младшую Уизли в ответ, - и благодарна за это не только Мерлину, но и Моргане, и Годрику-основателю, и всем прочим.
Девушки улыбнулись друг другу.
- Ужин! – раздался снизу магически усиленный голос Молли Уизли. Подруги и не заметили, как настал вечер. Еще раз переглянувшись, они вышли из комнаты и стали спускаться в столовую. Они только что поняли, насколько сильно проголодались.
/Тот же день. Поместье Ноттов/
Тео вернулся в родовое гнездо с отличным настроением. Юноша и не подозревал, что все так удачно сложится. Отец оправдан, за ним наблюдают целители. Фадж получил по заслугам. Скорее всего, он ненадолго задержится на посту министра магии. И, наверное, самое значимое, Тео убедился, что Гермиона не держит на него зла. Она даже согласилась общаться с ним. Это радовало. Думая о том, что девушка, которая нравится, не оттолкнула его, хотя могла бы, он никак не мог перестать улыбаться, как ни пытался. Теодор не отрицал, что неравнодушен к Гермионе Лестрейндж. Пусть он и не считал себя истинным циником, но знал одно правило, которого всегда придерживался. Не лгать самому себе. Ведь в жизни и так много лжи. Так зачем усложнять все еще больше?
Тео очень хотелось поговорить с кем-нибудь. Поделиться своими мыслями, эмоциями, которые он, как ни странно, даже не пытался держать при себе. Это было очень непривычно, ведь обычно Теодор всегда удерживал привычную маску, как и все аристократы. Но среди своих товарищей он все равно считался угрюмым недотрогой. Все слизеринцы, убедившись, что вокруг все свои, избавлялись от своих презрительных масок и были просто собой. А Тео даже среди своих удерживал лицо невозмутимым и надменным. Он и сам не мог с точностью сказать, почему поступал именно так. Наверное, потому что с детства был одинок и это переросло в образ жизни. Потом он, конечно, понял, что общение – неотъемлемая часть жизни каждого человека. Но завязывать дружеские отношения с однокашниками было уже поздно. Они, получив отказ тогда, сошлись во мнении, что Тео – одиночка, и никто ему не нужен. Но нападок с их стороны не последовало. Точнее, попытки были, но с каждым разом они убеждались, что Нотт – очень сильный человек. Толстый несгибаемый стержень внутри него буквально просвечивал сквозь тело. Поэтому юношу оставили в покое, впрочем, считаясь с его мнением, поскольку человеком он был далеко неглупым, пусть и не лез на глаза. Он был прирожденным лидером, но не явным, как, например, тот же Малфой, а лидером скрытым. И никто не знал, чего от него ждать. Теодор Нотт был для них загадкой, этаким Серым Кардиналом. Это была еще одна причина, почему его не трогали. Все успешные слизеринцы – тонкие психологи. Они умеют наблюдать и делать выводы. Все их насмешки и издевки не случайны, это – результат построения логической цепочки. Они знают все «болевые точки», надавив на которые, можно с легкостью морально уничтожить человека. Но этот метод действенен, когда, по крайней мере, неплохо знаешь жертву, ее реакцию, ее слабости. А в случае с Ноттом это было бесполезно, ведь никто не знал о нем ничего определенного, были только догадки. Из-за этого его даже побаивались. Но молчаливый и немногословный однокашник заслужил своим поведением и уважение своих товарищей. Они старались равняться на него, пусть никогда никому не под каким предлогом в этом не признаются.
Обдумывая все это, Тео в первый раз в жизни пожалел, что у него нет друзей. Он сидел за столом в кабинете отца и вспоминал, и размышлял. И тут его уединение нарушил тихий стук в окно.
Юноша медленно поднялся, подошел и отворил раму. В кабинет влетел филин с привязанным к лапе конвертом. В почтальоне Теодор узнал птицу Малфоев.
Филин, тем временем, опустился на стол и пронзительно ухнул, привлекая внимание адресата. Когда Нотт повернул голову в сторону птицы, та гордо, словно показывая, что уже теряет время даром, но делать этого долго не намерена, протянула лапу.
Тео молча, чуть презрительно глядя на разважничавшегося почтальона, нарочито медленно подошел и стал отвязывать послание. Филин смерил его гордым взглядом, Теодор ответил ему тем же и, отвесив шутовской поклон, указал на оконную раму. Важно ухнув напоследок, птица скрылась из глаз. А юноша, сжимая в руках конверт, вновь сел за стол.
Бумага, из которой был сделан конверт, была очень качественной и, несомненно, дорогой. Такую могли себе позволить только зажиточные аристократы, равно как породистого филина, принесшего корреспонденцию. Малфои были из их числа.
Все это Тео отметил на пути к креслу, стоящему возле письменного стола, что доказывает, что слизеринцы отлично владеют методом дедукции.
Наконец, он осмотрел конверт. На нем четко значилась фамильная печать Малфоев. Думая, зачем же им понадобилось ему писать, и кому именно, Теодор разорвал конверт. На стол упал небольшой листок той же самой бумаги. Нотт взял его в руки.
«Нотт,
Надо поговорить. Это срочно. Открой доступ к камину. Пожалуйста.
Драко Малфой»
Вот такое сухое послание было вполне в духе Драко Малфоя. «Опять делает вид, что он – начальник», - зло подумал Тео, разглядывая письмо, - «а все остальные – вверенные ему подчиненные». Он хотел было проигнорировать этот приказ, а ничем другим это и не являлось, Малфои привыкли приказывать, но тут его взгляд зацепился за слово «пожалуйста». Оно было выделено в отдельное лаконичное предложение. И, выводя его, у отправителя явно дрогнула рука. Это Тео определил по ничтожному изменению почерка. Получается, что Малфой хотел именно попросить его открыть камин, но не знал, как правильно выразить свои мысли. Не представлял реакции адресата. Поэтому и написал все так лаконично и в приказном тоне, приписав в конце «пожалуйста». Он надеялся, что Тео поймет его намерения, и оказался прав.
Теодором овладел интерес, поэтому он спустился в гостиную и ненадолго снял с камина защитные чары. После чего опустился в кресло и стал ждать.
Малфой появился практически мгновенно. Тео сразу же восстановил защиту, разглядывая неожиданного визитера.
Драко был как всегда бледен, платиновые волосы лежали в строго определенном порядке. На нем была обыкновенная строгая мантия, накинутая поверх классических брюк и идеально отглаженной рубашки, и сверкающие ботинки. В целом, Малфой выглядел как обычно, но не было тех его привычных уверенности и наглости. В глазах, похожих на льдинки застыли нерешительность и легкий страх. Он стоял прямо перед камином, вытянувшись в струну, и не шевелился.
Тео, сидя в кресле, тоже замер. Он разглядывал гостя, словно оценивая его. Холодные серые глаза Драко встретились с его ореховыми. Сейчас, в свете огня они гораздо больше обычного отливали зеленым. Игра в гляделки продолжалась уже довольно долго, и ни один не стремился разрывать зрительный контакт. Наконец, Тео заметил, что Малфой сейчас сдастся, и, решив больше не мучать гостя, медленно проговорил:
- Ты решил почтить меня своим визитом, чтобы вот так стоять, как столб посреди моей гостиной, заслоняя мне камин?
- Нет, - казалось, слова даются Драко с огромным трудом.
- Ты все же не превратился в статую, как мне показалось сначала, это радует, - Тео решил немного поиздеваться над посетителем, - ну, тогда не стой, проходи, присаживайся, - указал на кресло напротив, - и поведай, наконец, что привело тебя ко мне. Судя по твоему поведению, ты долго боролся с самим собой, а теперь не знаешь, как себя со мной вести, - уголки губ хозяина чуть дрогнули, - но не бойся, я не кусаюсь.
Тут Нотт позволил себе сдержанную улыбку и еще раз указал на кресло.
На миг в глазах Малфоя мелькнуло удивление, но Тео заметил, что гостю стало значительно легче. Тем временем Драко подошел к креслу и медленно опустился в него. Они просидели молча около пяти минут. За это время Малфой ни разу не шелохнулся. Он сидел с прямой спиной и смотрел в огонь.
- Ну, так в чем все-таки дело? – нарушил затянувшееся молчание Нотт, - что ты сидишь, будто стержень проглотил? Я же сказал, что не кусаюсь. Или ты боишься меня, Малфой?
Сказав это, Тео чуть наклонил голову, скрывая свое лицо в тени. В этот момент его глаза полыхнули изумрудным пламенем, отражая огонь, ярко горящий в камине.
- Нет, я не боюсь тебя. С чего ты это взял, Нотт? – Драко начал злиться. Он прибыл к нему для серьезного разговора, а тот издевается. Да еще и лицо спрятал в тени, а самому, Малфой не сомневался, отлично видно его.
- Извини, что надавил на больную гордость, - проговорил Тео, - но я не мог иначе объяснить твое поведение. Скажи мне, Малфой, ты сейчас пытаешься понять, что же я за зверь такой, да? Ты боишься, ведь не знаешь меня настоящего, моих страхов и чувств. Не спорь, я вижу и чувствую твой страх и твои сомнения. Ты не знаешь, чего ожидать от меня, не представляешь, о чем я думаю. И это настораживает тебя. Я прав, верно? Где же твоя знаменитая уверенность в себе? Где она? Или неизвестность настолько пугает тебя? Я уже говорил, но повторю: «Не бойся, я не кусаюсь». Я выслушаю тебя, не переживай. Удивлен, да? – Тео увидел, как лицо его собеседника вытянулось, - а теперь говори.
- Ты проницателен, все, как и говорил отец, ты точная копия Юлиана, - медленно произнес Малфой, в глазах его плескался неприкрытый ужас, - что ж, буду откровенен, меня действительно пугает эта неизвестность, и напрягают мои же сомнения. Я действительно не знаю тебя, поэтому не представляю, как вести себя с тобой. Не знаю, что побудило меня признать все это, будем считать, что это целеустремленность, хорошо? Нам… мне нужно с тобой поговорить. Серьезно поговорить.
- Говори, не тяни кота за хвост, - Тео предпочел оставаться в тени, но он был приятно удивлен тому, что Малфой так быстро признался, наступив на свою гордость. А о чувстве собственного достоинства Малфоев ходят легенды. Поэтому он решил быть помягче с гостем, ведь ему и так несладко.
- Я хотел… - Малфой замялся, его напряжение словно заполнило собой гостиную.
- Извини, я не должен был обходиться с тобой излишне холодно, - лицо Нотта показалось из тени, - я не хотел причинять тебе излишнее неудобство. Соберись, пожалуйста, с мыслями и скажи все, что хотел, Драко.
Неожиданная мягкость хозяина сначала напугала Малфоя, как и звук собственного имени, но потом он почувствовал странное облегчение. Напряжение спадало.
- Благодарю, - отозвался он. «Нет, слишком сухо», - мелькнула мысль, - «нужно мягче», - прошу прощения за излишнюю сухость, я действительно не знаю тебя, мне тяжело. Но я скажу. Теодор, я хотел бы… - тут он снова замялся, но вторично наступив на знаменитую малфоевскую гордость, продолжил – хотел предложить тебе общаться. Я понимаю, предложение неожиданно, и должно насторожить тебя, ведь раньше я не предпринимал подобных попыток…
- Выходит, у тебя есть на то причины, - почувствовав, что Малфой сейчас снова замолчит, Теодор прервал его монолог, - извини, что перебиваю, просто ты был готов снова замяться, а это – пустая трата времени. Но я ничего не имею против, если ты попытаешься объяснить причину своего решения и сам выслушаешь меня.
- Конечно, я объясню, - Драко боролся с собой, силясь не опускать глаза и продолжать смотреть прямо на собеседника, - по крайней мере, попытаюсь.
Тео кивнул.
- Понимаешь, Теодор, - начал Малфой, - с самого детства я был избалованным мальчишкой, привыкшим получать все, что только захочу. У меня было все: влиятельный отец, любящая мать, дорогие игрушки и прочее, прочее. Когда мне исполнилось одиннадцать, я приехал в Хогвартс. Здесь мы с тобой и познакомились. Среди наших однокурсников я видел таких же, как и я детей. И только ты не давал мне покоя. Я не понимал, почему ты всегда один и отказываешь всем, кто хочет с тобой дружить. Я написал родителям. Мама рассказала мне твою историю, прости, что упоминаю об этом. Мне стало жаль тебя, но я боялся поговорить с тобой. Как видишь, отважился я только сейчас. С того момента, как я узнал правду, я стал восхищаться тобой, силой твоего духа. И восхищаюсь до сих пор. Также, будучи не совсем глупым, я заметил твою проницательность, твое влияние на окружающих. Они уважали тебя, и уважают сейчас, но никогда не признаются в этом. А сейчас, в сложившейся ситуации я почувствовал, что мне необходим собеседник. Почему же я выбрал тебя? Просто я хочу быть уверенным, что тот, кому я доверю свою душу, был умным, понимающим и надежным человеком. Чтобы был способен трезво оценить обстановку и дать дельный совет. Это все, что я могу сказать.
- Я ошибался на твой счет, Драко, - Нотт выглядел задумчивым, - прости, что считал тебя точной копией Люциуса. Теперь, после твоих слов, я вижу, что ты гораздо больше похож на леди Нарциссу. Твое объяснение устраивает меня. Спасибо, что не стал лгать и изворачиваться, а сказал все, как есть. В свою очередь, я чувствовал себя также скверно, как и ты. Я думаю, что могу доверять тебе, Драко. Прости за допрос. Ты, должно быть, считаешь меня ужасным хозяином, и я не буду этого отрицать. И все же, чай или кофе?
- Желательно чего-нибудь покрепче, - проговорил Малфой, - ничего, я не знаю, как сам поступил бы на твоем месте. Но откуда ты, позволь узнать, знаешь мою маму?
- Нервишки шалят, да? – хозяин усмехнулся, - вообще-то, я редко пью, но все же составлю тебе компанию.
С этими словами Теодор вызвал эльфа и велел ему принести штоф огненного виски.
- Итак, ты знаешь, что в раннем детстве я остался на попечении домовиков, - начал Тео, - моя мать умерла, отец коротал дни в Азкабане. До шести лет я воспитывался домовыми эльфами. Отсюда моя замкнутость и одиночество. В более-менее сознательном возрасте, года в четыре, я спросил их о родителях, но они не смогли мне ничего объяснить. Сказали только, что мама умерла. Я тосковал по ней и по отцу. Но затем смирился. В пять лет я был уверен, что никогда не увижу никого из родителей. Так я прожил год. Когда отца освободили, он, переосмыслив многое за время заточения, пришел в дом твоих родителей и спросил совета. Леди Нарцисса, только узнав обо мне, накричала на отца и буквально примчалась сюда. Я был удивлен, когда увидел ее. Она рассказала мне о родителях, пытаясь обелить репутацию отца. Я слушал ее очень внимательно, до сих пор помню каждое слово. Мне, шестилетнему ребенку, было тяжело понять все это, но я пытался. И, что навсегда останется в моей памяти, это то, с какой нежностью в голосе она говорила со мной, сколько боли было в ее глазах. Она говорила со мной на удивленье ласково, но серьезно, как со взрослым. Я полюбил ее, как свою мать, но никто не знал об этом, даже отец. Но с тех пор я ее ни разу не видел. Надеюсь, она в порядке. Извини, должно быть, тебе неприятно слышать, что она любила не только тебя. Но, раз я решил тебе довериться, признаюсь, что она мне, как мать, пусть и видел я ее всего лишь раз.
Во время этого рассказа лицо Теодора не выражало никаких эмоций, только при упоминании леди Нотт Драко различил едва заметные скорбь, нежность и любовь в его голосе. Также от него не укрылись благодарность, ласка и снова любовь, когда Тео говорил о Нарциссе.
- Перестань извиняться по пустякам, - проговорил Драко, - ты прав, я не знал этого. Но теперь понятно, почему она вздрагивает при упоминании вашей фамилии. Я нисколько не зол ни на тебя, ни, тем более, на нее. А можешь сказать, как ты встретился с отцом, если тебе не трудно, конечно?
Теодор вдруг засмеялся, искренне, громко. Такого Малфой не ожидал.
- Прости, - сквозь смех принялся объяснять Нотт, - но у меня дежа вю. Сегодня после суда я разговаривал с твоей кузиной. Она точно так же, как ты, просила меня не благодарить ее.
- Ты говорил с Мионой? – Драко удивился, - да, день полон сюрпризов.
- Так, позволь продолжить, - Теодор посерьезнел, - сразу же после леди Нарциссы появился отец. Он рассказал все как есть. В конце добавил, что виноват, что у меня есть полное право его ненавидеть. Я был поражен его словами и сказал, что пока не буду его ненавидеть, потому что слишком мал, чтобы понять его. «Возможно, когда вырасту, я пойму, почему должен ненавидеть тебя», - сказал я, - «но пока не понимаю», - Тео улыбнулся, глядя на пораженного собеседника, - да, я такой…
- Жеребец лихой, - на автомате вставил Малфой, поскольку все еще пребывал в глубоком шоке. На этих словах они оба рассмеялись.
- Да, ты прав, - Тео снова улыбнулся, - и все же, с течением времени, разобравшись в той ситуации, я не держу зла на отца. Он виноват, конечно, но нужно же жить дальше. Тем более, узнав о доброте и милосердии матери, я понял, что она давно простила его.
- Да, дела, - протянул Драко.
- И не говори, - подтвердил Тео. Тут появился домовик со штофом и двумя бокалами и, извинившись за задержку, что сопровождалось постоянными обещаниями наказать себя, удалился.
Хозяин разлил по бокалам принесенный напиток и протянул один гостю. Малфой принял бокал. Они молча сделали по глотку, и обоим стало немного легче.
- Да, алкоголь – не выход, но мы же не собираемся напиваться, верно? – спросил Тео, - мы просто снимаем стресс.
- Согласен, - ответил Драко, в планы которого также не входило заливать трудности огненным виски, - если бы я захотел напиться, я бы позвал Блейза.
- Да, точно, - подтвердил Теодор, - кстати, Драко, присмотри за кузиной, а то Забини положил на нее глаз.
- Точно? Вот гад. Ну, ничего, я с ним поговорю, - проговорил Малфой, - кстати о Гермионе. Я очень хочу общаться с ней, но боюсь. Да, мы помирились, но мне все еще стыдно, ведь я пять лет оскорблял ее и ее друзей. Надо будет извиниться.
- У меня та же проблема, за исключением оскорблений, - ответил Тео, - правда, я уже предложил ей начать общение. Она согласилась. Сказала, что могу писать ей, когда и сколько захочу. Даже посреди ночи, только утром меня будет ждать ответ в форме громовещателя, - Нотт улыбнулся.
- Да, это на нее похоже, - Драко слабо улыбнулся в ответ, - покричит, но поможет. Что же делать, Тео?
- Помирись с Поттером, - предложил тот, - все равно, рано или поздно она заставит тебя это сделать. А если ты сам решишься на это, то будешь выше в газах ее друзей, потому что сама Миона всегда найдет тебе оправдание, ведь она дорожит близкими. Еще лучше будет, если ты извинишься перед всеми Уизли.
- Я понимаю, что ты прав, - согласился Малфой, до этого готовый взорваться от негодования, - но если с Поттером еще можно договориться, то как вспомню Рональда Уизли, меня в дрожь бросает, а так, все остальные Уизли – абсолютно нормальные люди. Просто отцу нечем было их задеть, кроме неустойчивого материального положения. Я готов попросить у них прощения.
- Да, этот Рональд – тот еще тормоз, - Теодор задумался, - и, похоже, он влюблен в твою кузину. Да, это так, - лица обоих потемнели, - но, по-моему, у него нет шансов. Ведь Миона теперь с нами, если можно так выразиться. Ты заметил, как она разговаривала с нашим многоуважаемым директором на пиру? Она уже не считает его Мерлином наших дней, как раньше. А значит, все в порядке.
- Я убью этого рыжего, если он посмеет оказать Мие хоть какие-нибудь знаки внимания, - процедил Драко сквозь зубы, - уж лучше Поттер.
- Вот она, братская любовь, - оскалился Тео, - но меня тоже больше устраивает Поттер.
Они понимающе переглянулись.
- И вообще, не дрейфь, - продолжил Нотт, - ты, в конце концов, Малфой. Прорвемся. Поверь мне.
- Верю, не знаю, почему, но верю, - ответил Малфой, - спасибо, Тео. Спасибо, что выслушал и постарался понять.
- Не за что, - Теодор был удивлен тем, что Малфой благодарит его, но в следующую секунду он изумился еще больше, поскольку, поддавшись влиянию какого-то минутного всплеска эмоций, Драко вскочил и крепко обнял нового приятеля.
- Спасибо, спасибо… - продолжал повторять он.
- Ты…меня…задушишь, - кое-как просипел Нотт.
- Прости, - виновато пролепетал Малфой, ослабляя хватку.
- Ничего, это шок, - отдышавшись, проговорил Тео, - я понимаю. Сам сегодня оказался в такой же ситуации. Только я набросился на твою сестру.
- И как?
- Она ответила мне то же, что сказал тебе я, - признался Нотт, - прибавив, что ей самой стало легче, как и мне.
- Да, похоже на нее, - Драко задумался, - нелепая ситуация, а, главное, сложная. Но разобраться надо именно сейчас. Иначе будет поздно.
- Ты прав, - согласился Теодор, и вдруг засмеялся, - я просто представил, что будет, если ты, я, Миа и Поттер станем лучшими друзьями. Мне кажется, это невозможно. Помириться – да, но дружить… Хотя, кто знает…
- Если так будет, то я… - Малфой задумался, - станцую канкан на столе Гриффиндора и прокричу с Астрономической башни, что мир сошел с ума.
- Ну-ну, - Тео только покачал головой, - уже половина десятого. Тебя не потеряют?
- Сколько? – переспросил Драко, - ты прав, мне пора. Ну, до свидания, друг?
- Друг? – Тео почесал в затылке, - думаю, да. До свидания, друг.
Еще раз обняв новообретенного друга на прощание, Малфой шагнул в камин и уже через минуту был в Малфой-мэноре.
-…ты должен попытаться, Люциус! – долетел до него обрывок какой-то фразы, и в следующее мгновение в поле зрения Драко показалась Нарцисса.
- Добрый вечер, мама, - вежливо проговорил сын.
- Добрый вечер, сын, - словно на автомате повторила мать, - где ты был? И почему не предупредил?
- Я был у Теодора Нотта, - ответил Драко, а леди Малфой привычно вздрогнула, услышав это, - хотел предупредить, но, услышав, что вы с отцом разговариваете, не посмел вам мешать. Извини, не думал, что задержусь надолго.
- Зачем тебе было нужно посетить Нотта? – Нарцисса недоверчиво посмотрела на сына.
- Понимаешь, мама, - спокойно ответил сын, - я всегда восхищался силой духа и проницательностью Тео. А после недавно пережитого стресса я понял, что у меня нет ни одного настоящего друга, даже поговорить по душам не с кем. Поэтому я и отправился к Теодору и предложил ему начать общаться. Он согласился. Заговорили о последних событиях и не заметили, как настал вечер. Расстались уже друзьями. Теперь я здесь.
- Пусть это немного странно, - задумчиво проговорила леди Малфой, - но твой рассказ логичен, следовательно, скорее всего, правдив. Я верю тебе.
- Если сомнения остались, можешь спросить Тео, - уверенно сказал ей сын.
- Прости меня, Драко, я не должна давить на тебя, - виноватым голосом произнесла Нарцисса, - просто сейчас очень неспокойная обстановка, ты это знаешь. Я боюсь за тебя.
В этот момент в ее глазах блеснули слезы. Женщина попыталась отвернуться, но сын аккуратно приобнял ее за плечи, останавливая. Он посмотрел прямо в глаза матери. Драко увидел страх, беспокойство и огромную любовь.
- Прости меня, пожалуйста, - не разрывая зрительного контакта, он обнял Нарциссу, - я не должен так поступать с тобой. Я не настолько жестокий, каким меня считают. Прости.
- Драко, - леди Малфой прижалась к сыну, - ты не должен просить прощения. Ты не виноват. Молодец, я горжусь тобой. Ты не так похож на отца, как я думала.
- Если честно, я не первый раз слышу это сегодня, - Драко чуть улыбнулся и мягко отстранился от матери, - Тео мне то же самое сказал.
Нарцисса устало опустилась в кресло.
- Тео… - глаза ее снова повлажнели, - бедный мальчик. Как он, Драко?
- Все хорошо, не переживай, - уверенно ответил Малфой-младший, - Юлиан оправдан.
- Оправдан? – изумилась Нарцисса, - но как?
- Гермиона постаралась, - Драко улыбнулся.
- О, наша Миа всегда всех спасает, - леди Малфой коротко усмехнулась, - но разве у нее были причины помогать Ноттам?
- Это тебе лучше спросить у отца, - без эмоционально ответил сын, - он там был, должен знать.
- Люциус! – позвала Нарцисса.
На лестнице послышались шаги и невнятное бормотание. Через минуту в комнату вошел лорд Малфой собственной персоной.
- В чем дело, Цисси? – раздраженно спросил он, - ты что, плакала? Сколько раз повторять? Не смей показывать свою слабость. Ты – леди Малфой.
Пока отец говорил, лицо его сына темнело, Драко сжал кулаки, он хотел ответить что-то резкое. Но тут в камине полыхнуло зеленое пламя.
- Слезы – не показатель слабости, мистер Малфой, - раздался голос неожиданного визитера, - они – свидетельствуют о том, что человек слишком долго пытался быть сильным. И потом, только по-настоящему слабая личность не способна к слезам. А учитывая нынешнюю обстановку, Ваши обвинения вдвойне безосновательны.
Возле камина стоял Теодор Нотт.
- Нотт? – презрительно протянул Люциус, - и как тебе удалось сбежать из больницы? Да еще и так хорошо выглядеть?
- Тео? – в один голос спросили мать и сын.
- Мое имя – Теодор Нотт, мистер Малфой, - спокойно ответил гость, - не Юлиан. Вы правы, отец в больнице, и пока все в порядке. Да, это я, Драко. Добрый вечер. Рад Вас видеть, леди Малфой. Вы, как всегда, прекрасны.
Во время его слов из глаз Нарциссы вновь потекли слезы, Драко инстинктивно опустил руку на плечо матери. В стальных глазах Люциуса сверкнула ярость.
- Простите, мистер Нотт, - деланно вежливо произнес он, - Вы действительно очень похожи на отца. А теперь, позвольте узнать, что Вы делаете в моем доме?
Последние слова Малфой-старший буквально прорычал.
- Прошу прощения за вторжение, - Теодор все еще оставался спокойным, когда обычно невозмутимый Люциус уже терял контроль, - я всего лишь хотел предать кое-что Вашему сыну. Драко, - он обратился к новоявленному другу, - ты выронил это перед камином у меня в гостиной.
Вместе с последними словами Нотт протянул Малфою-младшему лист бумаги. Драко, узнав в нем письмо от Забини, взял его.
- Спасибо, Тео, - поблагодарил он.
- Не за что, Драко, - уголки губ Теодора чуть приподнялись, - постарайся быть немного внимательнее. И, кстати, не забывай блокировать камин, мало ли, что.
- Да, еще раз спасибо, Тео, - Малфой-младший был напряжен. Во-первых, он был удивлен визитом Теодора, во-вторых, видя гнев отца, он стал серьезно опасаться за друга.
- Не за что, Драко, - повторил Нотт и, сделав несколько шагов вперед, проговорил, обращаясь к плачущей в кресле женщине, - раз уж я здесь, позвольте обратиться к Вам, леди Малфой.
Та испуганно подняла голову и смогла только коротко кивнуть, глядя прямо в глаза обратившегося к ней молодого человека.
- Знаете, я был несказанно удивлен, увидев на пороге своего дома Вашего сына, - продолжил Тео, - мы поговорили. И я вспомнил события, происходившие десять лет назад. Вспомнил Вас, леди Нарцисса, то, как Вы говорили со мной, диким шестилетним ребенком, не привыкшим видеть взрослых. До сих пор помню тот вечер, будто это было вчера. В моей памяти навсегда останутся Ваша нежность и ласка, проявленные по отношению ко мне. После того вечера я будто стал другим человеком. Вы за одну встречу подарили мне столько любви и заботы, сколько я не получал за все шесть лет жизни. Я и сейчас, как и тогда, очень благодарен Вам, хотя всей моей признательности не выразить словами. Я восхищаюсь Вами, леди Нарцисса. И с уверенностью заявляю, что Вы смогли воспитать из своего сына достойного человека. Драко очень похож на Вас. Так же, как я на леди Дакоту Нотт. Еще раз спасибо Вам.
Тео начинал эту речь спокойным и ровным голосом. Когда дело дошло до выражения признательности, он говорил от чистого сердца, без лишнего пафоса, а в глазах его горели благодарность, огромная нежность и искренняя любовь к женщине, единственный раз в жизни заменившей ему мать. В этот момент плечи Нарциссы мелко задрожали, она что-то тихо шептала. Когда Теодор говорил о своей настоящей матери, лицо его чуть побледнело, глаза продолжали светиться нежностью и любовью, но к ним остро примешивались тоска, горечь и скорбь. Леди Малфой при упоминании леди Нотт тихонько всхлипнула.
Договорив, Теодор приблизился к креслу, в котором сидела Нарцисса. Он опустился перед ней на одно колено, осторожно взял ее холодную ладонь и, глядя прямо в голубые глаза леди Малфой, прижался губами к тыльной стороне ее ладони, прошептав: «Спасибо». Затем вежливо отстранился и, мягко опустив ее руку, проговорил, продолжая смотреть ей прямо в глаза:
- Вы всегда будете для меня второй матерью, леди Нарцисса, - тут юноша вынул из кармана мантии белоснежный носовой платок, протянул его женщине, - прошу Вас, не стоит так расстраиваться. Я того не стою, а с Вашими родными все хорошо. Не нужно напрасно уничтожать себя. Успокойтесь, Все в порядке.
Леди Малфой чисто механически приняла платок из рук молодого человека и промокнула блестящее от слез лицо. Когда Теодор договорил, слезы будто закончились. Нарцисса перестала плакать, но продолжала с грустью смотреть в ореховые, чуть полыхающие зеленым, глаза Нотта.
- Ну вот, так-то лучше, - он мягко улыбнулся и поднялся на ноги, - боюсь, мне пора.
Он молча прошел по направлению к камину, но в последний момент обернулся.
- Извините меня еще раз за вторжение, - учтиво проговорил юноша, - До свидания, Драко. Рад был всчтрече, леди Нарцисса. Всего хорошего, лорд Малфой. Кстати, мистер Малфой… - Люциус поднял на него глаза, - Вам следует ценить то, что имеете, иначе Вы рискуете это потерять. И, пожалуйста, не забывайте, что каким бы человек ни был, есть люди, любящие его вопреки всему. Не пренебрегайте ими, помните о них. Разве они заслуживают этого? Если нет, постарайтесь выразить свою им благодарность. И запомните, раскаяться никогда не поздно. Да, это больно, тяжело, а потому раскаявшийся грешник считается лучше праведника. Подумайте об этом, если хоть во что-то ставите Дакоту Нотт, - проговорив это, он исчез в вихре изумрудного пламени.
Люциус, до этого пылавший гневом, растерял весь свой запал. Он стоял, задумавшись над словами мальчишки, мгновение назад бывшему здесь, и продолжал смотреть туда, где только что был Тео. Нарцисса сидела в кресле и тоже смотрела в камин, где исчез Теодор. В ее голубых глазах светилась печаль. Драко, искренне восхищаясь своим другом и одновременно удивляясь ему, ласково поглаживал мать по плечу.
Вдруг Малфой-старший, приблизившись к жене и сыну, пал перед ними на колени.
Заливаясь слезами, он молил их о прощении и говорил, о том, как сильно любит их.
Из глаз Нарциссы скатились две слезинки. Она наклонилась и, положив свои прохладные белые ладони на плечи мужа, попыталась поднять его. Люциус не мог посмотреть супруге в глаза, а потому не желал подниматься. Но тут нежные ладони Нарциссы соскользнули с его плеч, а сильные и крепкие руки сына поставили его на ноги и толкнули в кресло напротив.
- Рада, что ты признаешь свои промашки, Люциус, - голос леди Малфой звучал холодно и надменно, - Теодор прав, я действительно люблю тебя, а потому не держу на тебя зла. Но, отталкивая дорогих мне людей, ты причиняешь моему сердцу жгучую боль. Я не намерена это терпеть. Поэтому, пока ты не извинишься перед Теодором и Гермионой, нам не о чем разговаривать. Драко, будь добр, проводи меня, пожалуйста.
Договорив, женщина поднялась с кресла. Ее голубые глаза, напоминавшие сейчас льдинки, встретились с виноватым взглядом мужа. Взяв сына под руку, Нарцисса двинулась к выходу, сказав напоследок:
- Не только ты можешь быть жестоким, Люциус Малфой.
Она ушла. Лорд Малфой успел заметить жалостливый взгляд сына. Люциус был зол на юного Нотта, но в то же время благодарен ему. Он не знал, что ему делать, понимал лишь, что обязан заслужить прощение Нарциссы. От накатившего отчаяния Малфой-старший опрокинул стоящий рядом столик и завыл, точно раненый зверь. После чего призвал из тайника бутылку огненного виски.
Драко довел Нарциссу до ее спальни. Мать обняла сына и поцеловала его в лоб.
- Спокойной ночи, Драко, - проговорила она, - не бросай его, прошу. Он, конечно, сильный, но даже ему может потребоваться поддержка.
Сын понял, что речь о Тео, пусть его имя и не было названо.
- Спокойной ночи, мама, - ответил он, - ни в коем случае. Я горжусь тобой. Ты смогла сохранить все свои лучшие качества, несмотря ни на что. Но, все же, я не понимаю, зачем ты так с отцом. Разве это не слишком жестоко?
- Да, Драко, это жестоко, - ответила женщина, - но знал бы ты, каково было мне, когда он был на заданиях Лорда. Как я переживала за него, а в ответ получала лишь грубые упреки в излишней эмоциональности. Мне было больно. Теперь больно ему. Но ничего, это пройдет. Время, как известно, лечит. До завтра, дорогой.
С этими словами Нарцисса скрылась в своей спальне.
Драко тяжело вздохнул и отправился обратно в малую гостиную, где остался его отец.
Толкнув дверь, молодой человек увидел ужасный разгром. Все было сметено. Казалось, в комнате не осталось ни одной целой вещи. В центре всего этого безобразия восседал лорд Люциус Малфой с бутылью виски в руке. Этот мужчина мало, чем напоминал известного всем аристократа. Он растерял весь свой лоск. Он пил янтарную жидкость прямо из горла, пытаясь утопить свою боль, залить горе алкоголем.
- Отец, что ты делаешь? – услышал страдалец прохладный голос сына возле двери.
- Убирайся, щенок, - грубо прорычал он, хотя тут же пожалел об этом, ведь это его единственный сын. Люциус ждал, что Драко сейчас его проклянет, и будет прав, или же разнесет комнату окончательно. Но вместо этого парень подошел, вздернул отца на ноги и попытался отобрать у него бутыль, опустошенную на три четверти.
- Алкоголь не решает проблем, отец, - голос его оставался спокойным, - он их только усугубляет. Отдай мне бутыль, тебе хватит, - он протянул руку и попытался отобрать емкость.
- Не смей, - прорычал Люциус, - не смей рассуждать о том, чего не понимаешь.
- О, ты уверен в этом? – Драко начал раздражаться, но пытался держать себя в руках ради матери, - поверь, я не раз пытался залить проблемы виски, как и ты. Но потом становилось еще хуже. А Тео окончательно вправил мне мозги на счет алкоголя. А он, как ты успел заметить, человек далеко неглупый.
- Не смей упоминать при мне имени этого недоноска! – взорвался лорд Малфой, не заметив, что разбил бутыль о ближайший обломок кресла, - я его уничтожу! Он разрушил мою жизнь!
- Нет, отец, - Драко оставался хладнокровным, - Теодор прав. А ты сам рушишь свою жизнь. И вообще, не тебе указывать мне, что делать.
- Как ты разговариваешь с отцом, щенок! – взвился Люциус, - да я…
- Ты мне не отец! – прикрикнул Драко, - больше не отец. Взгляни на себя. Ты жалок! Пытаешься свалить вину на других, хотя виноват во всем сам. Ты не хочешь признать свои ошибки, оглядываясь на общественное мнение. Ты слишком горд, чтобы извиняться! Нет, ты просто слаб! А мой отец всегда был сильным человеком, он встречал все испытания с высоко поднятой головой и проходил их с честью. Он был моим идеалом. Я гордился своим отцом. А ты просто слабый и жалкий трус!
Буквально выплюнув все это в лицо отцу, Драко круто развернулся и отправился к себе. У самых дверей его настиг пущенный отцом Круциатус. Молодой человек попытался увернуться, но не смог. Страшная боль пронзила его. Он упал. Но тут же поднялся и продолжил путь, крикнув напоследок:
- Трус!
И в то же мгновение его настиг второй Круциатус. Лицо его исказила гримаса боли. В глазах потемнело. Драко не видел, куда идет, но продолжал движение. Но в следующую минуту пожалел об этом, поскольку кубарем полетел с высокой мраморной лестницы. Последнее, что он слышал перед тем, как потерять сознание, это звук бега и крик ужаса его матери. Затем лишился чувств.
Глава 5Еще раз прошу прощения, уважаемые читатели! Прошу, не бейте меня слишком сильно, пусть я этого и заслуживаю. Честное слово, я не хотела испытывать ваше терпение. Просто эта глава почему-то далась труднее, чем предыдущие. Чтобы искупить свою вину, следующую начинаю прямо сейчас. Спасибо всем, кто терпит мои заскоки.
Приятного прочтения, если может таковым являться.
Искренне преданная всем вам, Tsedrella Black.
Глава 5.
/Тот же вечер. Площадь Гриммо 12/
После ужина, как обычно, удавшегося на славу, Гермиона отправилась в библиотеку. Девушка решила перечитать письмо от Макгонагалл, которое ей не дал дочитать Рон.
Профессор писала, что ей удалось просмотреть некоторые из собранных директором воспоминаний, когда тот был в Министерстве, обелял свою репутацию.
Макгонагалл поведала, что Том Риддл был скрытным и угрюмым молодым человеком. Он мало, кому доверял. Благодаря своему блестящему потенциалу быстро стал одним из лучших на курсе. Первые два года он был обыкновенным студентом-слизеринцем. Ничего подозрительного за ним не замечали. Но саму Минерву постоянно что-то настораживало, но со временем она научила себя не думать о том, что ее не касается. Примерно с третьего курса Риддл стал еще более замкнутым. В его действиях стала угадываться скрытая угроза, но никто не придавал этому значения. Не оставалось незамеченным, что он находится в доверительных отношениях со своим деканом, Горацием Слизнортом, преподавателем зельеварения. Постепенно вокруг Риддла собралась группа студентов. Среди них были такие, как Лестрейндж и Эйвери. В общем, первые Пожиратели Смерти. Ничего конкретно отрицательного Том Риддл не совершил за все семь лет обучения. Даже наоборот. А после выпуска нынешняя профессор трансфигурации мало, что слышала о нем до тех пор, пока он не начал действовать в открытую.
«Но воспоминания, собранные Дамблдором, оказываются неплохими помощниками, если ключ к разгадке найденной Вами тайны небезызвестного темного волшебника стоит искать в его прошлом», - писала Макгонагалл, - «Альбус придерживается как раз такого мнения. Учитывая, что человек он далеко не глупый, можно попробовать довериться ему в этом вопросе».
Далее Минерва уведомляла Гермиону, что Дамблдор, скорее всего, собирается показать эти воспоминания Гарри. Затем она кратко рассказала о просмотренных ею воспоминаниях. О том, как Риддл был приглашен в Хогвартс. О его разговоре со Слизнортом, где Том спрашивал его о крестражах. «Воспоминание подправлено, мисс Лестрейндж. Конечно, это сделано грубо, но, чтобы увидеть подлинник, нужно добыть его у самого Слизнорта, что невозможно. Мне кажется, что в этом и кроется ключ к разгадке тайны, на которую Вы наткнулись. …»
Дальше Гермиона не читала. «Я была права», - подумала она, - «я иду верной дорогой». Затем она написала профессору ответное письмо. Девушка благодарила своего декана за проделанную работу. Сообщила о своих догадках, об изученном ею материале. Она спросила, посещал ли Риддл Нумерологию. Лестрейндж выразила надежду, что воспоминания, хранящиеся у директора, помогут установить, сколько крестражей было создано и что они собой представляют. Затем она заколдовала письмо, чтобы никто, кроме Минервы Макгонагалл не мог прочесть его.
Девушка уже собиралась пойти отправить письмо, как в библиотеку влетела серебристая волчица. Она замерла перед Гермионой и голосом Нарциссы Малфой сказала:
- Драко упал с лестницы. Мы с ним в больнице. Нужна помощь. Скорее. Возьми Сириуса.
Не теряя ни секунды, Гермиона бросилась вниз, но ни в гостиной, ни в столовой Блэка не было. Наконец она взбежала на самый верх по лестнице и постучалась в дверь комнаты двоюродного дяди. Точнее, она громко и непрерывно барабанила в дверь. Через минуту показался сам хозяин.
- Скорее, Сириус, время не ждет, - проговорила Гермиона, вцепившись в его руку, и, не дожидаясь вопросов, объяснила, - Драко упал с лестницы. Они с Цисси в Мунго. Ей нужна помощь. Она прислала патронус.
- Погоди, Миона, - мужчина задержал племянницу, - какой это был патронус? Нужно проверить, не ловушка ли это.
- Волчица, Сириус, - нервно ответила девушка, - ну, убедился?
Блэк молча кивнул и, сжав покрепче руку Гермионы, аппарировал в больницу.
Очутившись в клинике, они осведомились у привет-ведьмы, что Драко Малфой действительно поступил к ним. Узнав его местоположение, Блэк и Лестрейндж поспешили в указанную палату.
Тяжело дыша от быстрого бега, они добрались-таки до палаты. В коридоре, возле двери стояла бледная, как полотно, Нарцисса.
- Гермиона! Сириус! – выкрикнула она, заметив их, и тут же покачнулась. Сириус ловким движением не дал ей упасть. Гермиона трансфигурировала кресло, в которое Блэк и опустил готовую лишиться чувств кузину.
- К черту запреты, - этой фразой Миона избавила себя от напоминаний, что ей еще нельзя использовать магию, - что произошло, Цисси?
Женщина только открыла рот, как на лестнице раздались тяжелое дыхание и топот. В следующий миг в коридоре показался Теодор Нотт.
- Тео? – удивилась Лестрейндж.
- Да, он самый, - ответил тот, - в чем дело, леди Нарцисса?
- Хорошо, что ты пришел, Теодор, - глаза леди Малфой повлажнели, - мне понадобится твоя помощь.
Затем Нарцисса приступила к рассказу. Она поведала Гермионе, Тео и Сириусу обо всем, что произошло этим злополучным вечером.
- Как он мог? – Миона прижала лаони ко рту, - не понимаю, при чем здесь Тео, и как они с Драко столкнулись, но это неважно. Главное, дождаться диагноза и сделать все, что в наших силах. Но не стоит забывать о Люциусе.
- Этим я займусь, - сказал Сириус, - сейчас же я заберу его. В этот раз ему так просто не отвертеться. Думаю, он сядет пожизненно. За применение Непростительных по собственному желанию. Драко, конечно, виноват, но швырять Запрещенными, это слишком. Отправляюсь немедленно.
- Погоди, Сириус, - Гермиона придержала мужчину за рукав, - я думаю, Цисси слишком много прежила за сегодняшний день. Забери ее, пожалуйста, ей нужно отдохнуть. Доставь ее на площадь Гриммо.
- Но Драко… - попыталась возразить та.
- Леди Нарцисса, Гермиона права, - подал голос молчавший до этого Теодор, - Вы устали. Мы останемся здесь. Надеюсь, Вы доверяете нам.
- Да, доверяю, но…
- Никаких «но», Цисси, - отрезал Сириус, - ребята правы. Гермиона, что остальным сказать?
- Не говори ничего, - ответила девушка, - посели ее в моей комнате и попроси миссис Уизли и Джинни присмотреть за ней, хорошо?
- Ладно, - кивнул Блэк, - Нарцисса, выдержишь аппарацию?
- Да, Сириус, - слабо отозвалась кузина, - спасибо, Тео, Миона.
- Еще, Сириус, все необходимые зелья есть в сумке, лежащей в углу комнаты, - сказала Гермиона.
- Я предупрежу Молли, - коротко кивнув, Сириус, подняв двоюродную сестру, находящуюся на грани обморока, на руки, аппарировал.
- Да, денек, - протянул Теодор, - трансфигурируя себе кресло и попутно толкая Гермиону в созданное ею ранее.
- Это точно, - девушка задумалась, - надеюсь, все будет хорошо. Цисси поступила правильно. Она попыталась остановить падение, что ей почти удалось, и сразу же доставила его сюда.
- Да, хорошо, что она оказалась там, - подтвердил Тео, - иначе, мне кажется, все было бы гораздо хуже.
Лестрейндж не ответила. Они просидели молча примерно с полчаса.
- Знаешь, Миона, - нарушил молчание Нотт, - наверное, не время и не место, но я хочу тебе кое-что рассказать.
Теодор рассказал девушке обо всей своей жизни и о том, что произошло сегодня. Гермиона слушала его, затаив дыхание. Глаза ее наполнились слезами, как она ни пыталась скрыть этого. Но она не прекращала попыток, поскольку понимала, что ее собеседнику сейчас гораздо тяжелее, чем ей.
Тео действительно было нелегко второй раз за день говорить о своей жизни, но еще труднее ему стало, когда он увидел блестящие от слез темные глаза девушки. Юноша наклонился вперед и, мягко коснувшись ее руки, сказал:
- Не издевайся над собой. Слезы здесь вполне уместны. Это нормально.
Гермиону уже трясло, но она изо всех сил боролась с истерикой, мысленно повторяя:
- Я должна быть сильной. Обязана.
- Миона, слезы – не показатель слабости, - второй раз за этот вечер, плавно переросший в ночь, Тео говорил это, - они свидетельствуют лишь о том, что ты слишком долго пыталась быть сильной. И запомни, только поистине сильный человек может плакать.
Соленые капли уже катились по лицу его собеседницы, но она не замечала их.
- Я боюсь, Тео, - призналась она, - боюсь за тебя, Драко, Нарциссу, Сириуса, Гарри, Джинни и прочих. Но еще больше боюсь сломаться, потерять веру в себя…
Вдруг девушка, обмякнув в кресле, сползла на пол. Слезы душили ее, но она уже не сдерживалась, не могла. Ее трясло, она рыдала, одновременно пытаясь взять себя в руки.
- Я больше не могу, - шептала она в перерывах между рыданиями, - у меня больше нет сил. Я слишком слаба. Надежды нет…
В следующий момент Гермиона перестала чувствовать под собой холодный каменный пол больницы, но ощутила, как сильные руки бережно поднимают ее. Она снова конвульсивно дернулась.
В следующую минуту девушка почувствовала, что прижимается к чему-то теплому. Кто-то родной обнимает ее, не давая упасть. Кое-как подняв голову, Гермиона встретилась глазами с Теодором. Он стоял на коленях и крепко прижимал ее к себе. В его ореховых глазах светилось беспокойство.
Не понимая, что делает, Гермиона подалась вперед и теснее прижалась к нему. Дрожащими руками она вцепилась в Нотта, судорожно сжав рубашку на его спине.
Тео одной рукой продолжал крепко обнимать ее, а другой успокаивающе провел по непослушным темно-каштановым локонам. Затем наклонился и прошептал на ухо:
- Тише, Миа, все хорошо, я рядом, - он мало понимал из того, что говорил, - ты не одна. Ты сильная, очень сильная. Просто ты слишком много пережила за последнее время. Успокойся, я с тобой, - не зная, зачем он сказал последние слова, Теодор ласково провел ладонью по спине девушки.
Его слова подействовали на Гермиону успокаивающе. Трясти ее стало меньше, но она все еще жалась к Тео. Отдаленным уголком сознания Миона понимала, что рубашка на спине юноши нещадно измята, а на груди страшно вымокла, но не могла оторваться от него и извиниться. Сейчас ей хотелось, чтобы он не отпускал ее. Рядом с ним Гермиона снова чувствовала себя собой. Она понемногу успокаивалась. «Он такой сильный», - параллельно думала Лестрейндж, - «за ним я, как за каменной стеной. Он придает мне уверенность, внушает надежду на светлое будущее, веру в свои силы. Но ему еще тяжелее, чем мне. Но я тоже его не оставлю. Я постараюсь быть рядом, чтобы поддержать его, помочь». Затем Гермиона аккуратно разжала руки и, словно нехотя, оторвавшись от груди юноши, подняла на него глаза.
- Спасибо, Тео, - прошептала она. Голос ее был чуть хрипловатым. Плечи еще подрагивали. Она посмотрела прямо ему в глаза.
- Не за что, Миа, - ответил он и, не разрывая зрительного контакта, вновь прижал ее к себе, - не переживай, я всегда буду рядом. Я поддержу тебя, не сомневайся.
Все это юноша прошептал ей на ухо. От звука его голоса Гермиона замерла. Он завораживал. Тем временем Тео мягко отстранился от нее и заглянул в глаза. Нотт чувствовал, что тонет в этих омутах цвета горького шоколада. Чтобы окончательно не потерять голову, он снова обнял ее.
Когда Теодор посмотрел ей в глаза, Гермиона растерялась. Эти ореховые глаза манили ее, не позволяя отвести взгляда.
Снова оказавшись в его объятиях, она положила голову на плечо Тео и замерла, вдыхая тонкий аромат его одеколона. Он был свежим, чуть терпким. «Сандал», - пронеслось в голове девушки.
Просидев так еще минут пять, оба почувствовали боль в коленях.
Нотт положил ладони Гермионе на плечи и аккуратно оторвал ее от себя.
- Как ты? – прошептал он. Его самого удивляло, насколько хриплым был его голос.
- Н-нормально, спасибо, - тоже шепотом ответила та. Голос ее чуть дрожал.
Теодор ободряюще улыбнулся и стал подниматься на ноги, попутно поднимая на ноги Гермиону. Их взгляды снова встретились. Ни один не хотел прерывать зрительного контакта. Но тут девушка почувствовала невероятную слабость и боль в ногах. Она покачнулась. Тео среагировал моментально, он удержал ее за плечи, не дав упасть. Затем, сделав шаг вперед, легонько толкнул ее.
В следующий момент Гермиона поняла, что упала в кресло. Она ошарашенно посмотрела на Нотта.
- Ничего, - тот улыбнулся, заметив ее растерянный взгляд, - это просто шок.
До него не сразу дошло, что он повторяет ее же сегодняшние слова. Каждый пытался думать о своем, но мысли обоих путались и ускользали. Это и неудивительно, ведь оба слишком много пережили и испытали за прошедшие сутки, а, в частности, за этот вечер.
Открылась дверь, ведущая в палату, и на пороге показался пожилой мужчина с всклокоченными седыми волосами. Он выглядел усталым, но довольным.
- Ну, что там? – взволнованно спросила Гермиона. Голос ее дрожал.
Целитель оглядел коридор и, не увидев никого, кроме двух подростков, спросил:
- А вы, простите, кто?
При этом его глаза недобро прищурились.
- Гермиона Лестрейндж, кузина, - лаконично ответила девушка.
- Теодор Нотт, друг, - в тон ей ответил юноша.
- А где миссис Малфой? И почему здесь вы?
- Видите ли, господин целитель, - Гермиона почувствовала, что приходит в себя, к ней возвращалась привычная холодно-вежливая манера речи. Так она говорила с неприятными ей людьми, - леди Малфой пережила сегодня сильнейший шок. Оказавшись здесь и позаботившись о сыне, она вызвала нас и своего кузена Сириуса Блэка. Поэтому мы здесь. Ожидая Вас, она находилась в состоянии, близком к обмороку. А потому Сириус забрал ее домой. Видели бы Вы, как тяжело было бедной женщине. Она попросила нас остаться и узнать от Вас все. Но, мало того, что Вы неизвестно, чем занимались, не потрудившись успокоить взволнованную мать, так и теперь, вместо того, чтобы сообщить нам необходимую информацию, устраиваете допрос с пристрастием. Это не в Вашей компетенции, господин целитель, - глаза мужчины округлились, челюсть медленно, но верно двигалась вниз, - а сейчас, будьте так любезны, озвучьте диагноз. Мы не можем больше ждать. Леди Малфой переживает за единственного сына, да и мы уже порядком измотаны. Прошу Вас, господин целитель, говорите.
Но вместо исполнения просьбы, целитель стоял и, открыв рот от изумления, переводил округлившиеся глаза с Гермионы на Теодора и обратно.
- О, Мерлин, - Миона демонстративно закатила глаза, - господин целитель, неужели в Ваши обязанности входит тянуть время, доводя родственников больных до полуобморока, утаивать от них диагноз и действовать им на нервы?
Мужчина только покачал головой.
- Уважаемый, может Вы, все же соизволите закрыть рот? - продолжила Лестрейндж, - просто меня ужасно беспокоит, что Вы, вместо исполнения своих прямых обязанностей, т.е. лечения больных, подвергаете свои внутренние органы риску заражения серьезными простудными заболеваниями.
Теперь и Тео непонимающе уставился на Гермиону.
- Господин целитель, - протянула она, тот повернулся к ней, - рот закройте – кишки простудите.
Не сдержавшись, Нотт засмеялся, сказывалось нервное напряжение. Через десять секунд к нему присоединился и сам целитель.
- Да, мисс, - бормотал он сквозь смех, - Ваш язычок острее бритвы.
- Благодарю Вас за комплимент, - Миона начала выходить из себя, - и, все же, что с моим братом?
Целитель продолжал хохотать вместе с Ноттом. Лестрейндж рассердилась.
- Я, конечно, все понимаю, - тихо и очень спокойно прошипела она, - Теодор пережил сегодня суд над отцом и несчастный случай с другом, но Вы? Вы не должны нервничать, иначе, что же Вы за специалист? Назовите диагноз, иначе я не отвечаю за свои дальнейшие действия!
Вид разгневанной Гермионы с горящими гневом темными глазами подействовал на незадачливого целителя, как ушат ледяной воды.
- Да-да, конечно, - его лицо приняло подобострастное выражение, - жизни мистера Малфоя ничего не угрожает. И все благодаря быстрой реакции его матери и высокой квалификации наших целителей.
- В последнем я сильно сомневаюсь, - отозвалась девушка, - но это к делу не относится. Итак, сколько Драко придется провести здесь, и не повлияет ли сегодняшнее происшествие на его дальнейшую жизнь?
- Мистеру Малфою предстоит реабилитационный курс, - проговорил целитель, - это займет около трех недель. Практически не повлияет, мисс. Во всяком случае, передвигаться сможет так же, как раньше. Может быть, кости будет ломить чуть чаще. Особенно в непогоду, а так все в норме.
- Замечательно, - отозвалась Гермиона, хотя весь ее вид говорил об обратном, - какие зелья или, возможно, ингредиенты для них, требуются для устранения нежелательных последствий?
- О, - глаза целителя алчно блеснули, - это очень редкие и дорогие средства. Их очень тяжело достать, но за скромную плату я мог бы достать их со скидкой. Вот, - он протянул ей список, - взгляните.
- Так, - протянула девушка, пробегая прейскурант глазами, - у меня есть практически все. Не хватает нескольких, но они просты в приготовлении. Когда они понадобятся?
- Желательно включить их в курс лечения через два-три дня после происшествия, - заявил целитель, - боюсь, Вы не успеете все достать, мисс. Разумнее будет принять мое предложение, оно еще в силе.
- Вы не знаете меня, господин целитель, - спокойно отозвалась Гермиона, - равно, как и зельеварение. Вот, взгляните, - она указывала на названия тех зелий, которых у нее не было, - это вторые названия простейших зелий, ежедневно используемых в домашних условиях. Меня этим не провести. Благодаря своему преподавателю я прекрасно разбираюсь в латинских названиях зелий базового курса СОВ. Через три дня все снадобья будут у Вас на руках. Теперь нам пора. Всего хорошего, господин целитель.
И, схватив Нотта за рукав, Лестрейндж прошествовала к лестнице, направляясь вниз, к камину.
- Молодец, ловко ты ему указала его место, Миа, - восхитился Теодор.
- Он меня вынудил, - отозвалась та, - Тео, проводи меня, пожалуйста. Я чувствую странную слабость, боюсь, сама не доберусь, - и, словно в подтверждение своих слов, девушка покачнулась. Теодор едва успел ее подхватить.
- Не вопрос, - ответил молодой человек, пытаясь покрепче перехватить Гермиону, - только скажи, куда.
- Площадь Гриммо 12, - слабо проговорила она, теряя сознание от перенапряжения.
- Черт, - пробурчал себе под нос Тео и подхватил Лестрейндж на руки. Затем шагнул в камин. Через секунду он уже исчез во всполохе изумрудного пламени.
/Та же ночь. Площадь Гриммо 12/
Сначала это был один из немногих спокойных вечеров, плавно перерастающий в ночь. Но затем по дому, как фурия, пронеслась Гермиона, разыскивая Сириуса. А потом они оба исчезли, никому ничего не сказав. Затем, примерно через полчаса вернулся Блэк с Нарциссой Малфой на руках. Женщина находилась в полуобмороке. Сириус отнес кузину в спальню Гермионы, попросил Джинни и Молли позаботиться о ней и, что-то прокричав Кингсли, аппарировал.
Новостей не было долго. Никто не спал, все либо волновались, либо им просто было любопытно.
Через некоторое время появились Дамблдор и Снейп. Главе Ордена Феникса не терпелось немедленно устроить очередное собрание.
- Добрый вечер! – начал он, но, заметив в кухне Гарри, Рона и близнецов, спросил, - Гарри, мистер Уизли, мистер Уизли и мистер Уизли, почему вы не в кроватях? Где Молли и Сириус?
Не успели ребята ему ответить, как в камине вновь полыхнуло пламя, и из очага вышел усталый, весь в пыли, Сириус и буквально рухнул на ближайший стул.
- Я здесь, Альбус, - пропыхтел он, - Молли наверху. Порядок, Люциус Малфой арестован.
- А что произошло, Сириус? – спросил Гарри.
Не успел Поттер закончить вопрос, как пламя в очаге снова позеленело, и в следующий момент из огня на каменный пол ступил высокий молодой человек со светлыми волосами и ореховыми глазами, держащий на руках Гермиону.
- Гермиона! – выкрикнули Гарри, близнецы и еще несколько человек.
- Нотт? – одновременно с ними спросил Снейп. Все уставились на профессора зельеварения.
- Профессор? – Теодор был шокирован, - да, это я.
В следующую секунду все взгляды оказались прикованы к нему. В темной кухне повисло молчание. Неизвестно, долго ли бы оно продолжалось, но в комнату вдруг вбежала миссис Уизли.
- Что с ней? – спросила она, не обратив внимания на всеобщее замешательство, указывая на Гермиону.
- То же, что с леди Малфой, - спокойно ответил юноша, - перенервничала.
- Ее комната занята, - пробормотала Молли, - куда же ее?
- Давайте ко мне, - предложил Сириус, - все равно сегодня не усну. Гарри, справишься?
- Мне бы хотелось убедиться, что все будет в порядке, - проговорил Нотт.
- Да кто ты вообще такой? – возопил Рон.
- Теодор Нотт, - лицо его оставалось невозмутимым, - еще вопросы есть, мистер Уизли?
- Да, - продолжил Уизли, - какого обвислого Мерлина ты здесь делаешь?
- Пропустив Ваше вульгарное выражение, я отвечу, - ни один мускул на лице Тео не дрогнул, - Гермиона попросила ее проводить, после чего потеряла сознание, поэтому я здесь. Надеюсь, удовлетворил Ваше любопытство.
- Что вы все делали в больнице? – Рон никак не мог успокоиться, - и что здесь забыла Нарцисса Малфой?
- Рональд Билиус Уизли, - угрожающе прошипела Молли, - либо ты сейчас замолчишь, либо я за себя не ручаюсь. Неужели, ты не видел, в каком состоянии была миссис Малфой, когда Сириус принес ее?
- Или тебе было бы легче, - подал голос Блэк, - если бы они обе остались лежать посреди коридора на холодном полу? Так поступают только гнусные предатели и гадкие злодеи.
- Ты о слизеринцах? – спросил Рон. Лица Снейпа и Нотта потемнели.
- Нет, - Сириус пытался оставаться спокойным, - Рон, почему ты всегда понимаешь все по-своему? Вспомни Петтигрю, разве он – слизеринец? Все, разговор окончен. Тео, Нюниус, извините, он не хотел. Гарри, проводи Теодора и найди Джинни. Гермионе нужно нормально отдохнуть.
Поттер кивнул и поманил Нотта за собой.
- Блэк! – заорал Снейп не своим голосом, - как ты смеешь так меня называть при учениках?!
Гарри и Теодор с Гермионой на руках молча поднимались по лестнице. Возле комнаты Лестрейндж Поттер заметил рыжую девушку.
- Джинни! – окликнул он ее. Та обернулась и тут же застыла на месте, увидев Тео, - ей нужна помощь. Так же, как и миссис Малфой.
Рыжая кивнула и последовала за ними.
Дойдя до верхнего этажа, Поттер подошел к одной из двух дверей и толкнул ее.
- Сюда, - сказал он Нотту, придержав дверь.
Теодор молча кивнул и вошел в комнату. Гарри и Джинни, переглянувшись, прошли следом.
Тео уже бережно опустил свою ношу на широкую кровать и теперь повернулся к своим провожатым.
- Я все вам объясню, - проговорил он, - можно мне только присесть и успокоительного, пожалуйста. Это шок.
Джинни кивнула и вышла. Поттер уселся на ковер и уставился на стоящего Нотта. Теодор же плюхнулся рядом, чем поверг Гарри в шок.
- В чем дело, Поттер? – спросил он.
- Да так, не бери в голову, - пробормотал Гарри.
Через минуту вернулась Джинни, неся в руках ту самую сумку, где Гермиона хранила зелья. Вынув небольшой пузырек, она протянула его Нотту.
- Спасибо, мисс Уизли, - искренне поблагодарил тот, а Джинни от удивления застыла на месте, - позвольте мне, Вы устали.
С этими словами Теодор поднялся на ноги и, забрав из рук ошарашенной девушки сумку, приблизился к Гермионе.
Найдя все необходимое, он аккуратно влил девушке в рот по очереди содержимое нескольких склянок, каждый раз бережно массируя ей горло, помогая проглотить снадобья. Закончив, юноша поправил одеяло и повернулся к Гарри и Джинни, все еще удивленно смотрящим на него.
В течение следующих трех-четырех часов Теодор Нотт поведал Гарри Поттеру и Джинни Уизли обо всем, их интересующем. Почему же, казалось бы, сравнительно непродолжительный рассказ о событиях сегодняшней ночи растянулся на такое длительное время? Дело в том, что узнав правду, и Гарри, и Джинни, будучи истинными представителями краснознаменного факультета, спросили своего нового знакомого о причинах его, мягко говоря, весьма необычных для чистокровного аристократа взглядов на жизнь.
Почему Тео рассказал им все, не таясь? Он и сам не мог точно ответить, объясняя столь опрометчивое решение тем, что он полностью доверяет Гермионе Лестрейндж, а раз она не сомневается в надежности этих двоих, то и сам Нотт может быть спокоен.
Он рассказал им историю двоих людей. Двоих чистокровных волшебников, воспитанников Слизерина.
Теодор говорил о своих родителях.
О том, как, будучи друзьями с раннего детства, они настолько привязались друг к другу, что их брак был одним из немногих, заключенных по любви и взаимному согласию родителей обеих сторон. Тео обращал внимание своих слушателей на личности своих родителей.
Юлиан был истинным аристократом, значит, человеком далеко не глупым, достаточно хитрым, но, все же, справедливым, насколько это позволительно в кругах чистокровных волшебников. Юноша признавал, что по молодости Юлиан Нотт был довольно-таки темпераментным и чуть вспыльчивым. То, что его мать называла предрассудками аристократии, прочно вбиваемыми чистокровными в головы своим детям, и подтолкнуло Нотта-старшего к поддержке Темного Лорда.
В целом, Теодор признавал своего отца достойным членом аристократического общества и далеко не плохим человеком, уважал его.
Затем Тео поведал о своей матери, которую всегда именовал не иначе, как леди Дакота. Стоило юноше завести разговор о самой дорогой его сердцу женщине, как в носу предательски защипало, голос начал дрожать. Но он сразу же попытался взять себя в руки, ведь Нотты не любят признавать собственных слабостей.
Судя по словам Теодора, леди Дакота была настоящей аристократкой и идеальной женщиной и супругой. Такой она была для постороннего наблюдателя. На самом же деле помимо этого, леди Нотт была очень доброй и милосердной. Она умела прощать, старалась видеть в людях только хорошее. Одним из увлечений этой женщины была История магии. Она буквально болела ею. Именно это увлечение изменило жизнь их семьи.
Нотт рассказывал о своей матери как о непостижимом чуде. Каждое произнесенное им слово было насквозь пропитано нежностью, любовью и гордостью. Да, он гордился ею.
Затем Тео поведал, что леди Нотт никогда не разделяла мнение мужа относительно Темного Лорда, но всегда поддерживала его. Юлиан Нотт очень сильно любил свою супругу, но он стал одержим идеями Волдеморта, его перестало заботить все, кроме успеха их предприятий.
- Но мама все равно пыталась понять его, - Теодору тяжело давался этот рассказ, - она не сердилась. Она переживала за него, боялась. Ее страх усилился, когда она поняла, что ожидает ребенка. Этот ужас снедал ее, она горела, как свеча. Она часто плакала. С каждой слезой, как с каждой каплей воска тает свеча, так и она растворялась. Но все же мама пыталась держаться. В первую очередь ради меня. Она, должно быть, чувствовала, что долго не протянет, - голос Тео предательски дрогнул, на глаза навернулись слезы, - но старалась жить, надеялась, что мое появление на свет заставит отца пересмотреть приоритеты и, одновременно с этим, докажет, насколько она его любит.
Нотт замолчал, переводя дух.
- Действительно, - продолжил он, не скрывая горечи в голосе, - после моего рождения она сильно ослабла. Сказались пережитые стрессы. Отец тогда несколько недель не появлялся дома. Мама прождала его три месяца. От некогда ярко горевшей свечи остался жалкий огарок, который вот-вот должен был расплавиться, - Теодор перестал бороться с рвущимися наружу слезами, и соленые капли потекли по его искаженному болью лицу, - отец появился, когда смерть уже заявила свои права на маму. Она была бледна, из глаз непрерывным потоком лились слезы. Уже чувствуя приближающийся конец, она просила его позаботиться обо мне, говорила, что любит его, что всегда будет с ним. Эта ужасная картина отрезвила отца. Он вдруг понял, что наделал. Стоя на коленях, он слезно молил умирающую жену о прощении, искренне раскаивался в своих ошибках. Мама, грустно улыбаясь, говорила, что не держит на него зла, что прощает ему все, и еще раз просила не оставлять меня, поскольку я был, и остаюсь, единственным упоминанием о ней в этом мире. Сказав это, она закрыла глаза. Лицо ее выражало умиротворение и спокойствие. Так леди Дакоты Нотт не стало, - глаза рассказчика вдруг ярко полыхнули зеленым, - отец не мог смириться с этим, ведь он даже не знал, что у него есть сын. Он перестал поддерживать связь со всеми, кроме Малфоев. Затем, после падения Лорда его арестовали, вследствие чего, я до шести лет воспитывался эльфами-домовиками.
Теодор снова замолк. Глубоко вдохнув, он поведал о роли леди Малфой в его жизни, об отношениях с отцом, на которого сын, как и мать, не держал зла, и искренне любил его. Рассказал о прошедших пяти годах в Хогвартсе.
- Многие однокурсники пытались подружиться со мной, - это повествование давалось ему гораздо легче, - но, будучи замкнутым, я остался одиночкой на факультете. Да, со стороны кажется, что все слизеринцы сами за себя. Это, конечно, так, но даже они способны на дружбу, все, кроме меня. Несмотря на одиночество, я не был изгоем. Меня пытались притеснять, но это оказалось не по силам даже старшекурсникам. Внутри меня словно появился несгибаемый стержень, хотя он, наверное, всегда там был. За эту силу, наследственную проницательность и неслабый интеллект они стали уважать меня. Но, наряду с этим, они начали бояться. Я, конечно, не должен вам этого говорить, но все слизеринцы, будучи тонкими психологами, способны путем наблюдений и логических выводов узнать очень многое, если не все. И, зная слабое место человека, могут нанести сокрушительный удар. В этом их сила. Не подумайте, что я говорю это с целью прославления собственного факультета, нет. Повторюсь, сила слизеринца в аналитическом складе ума, наблюдательности, безграничном терпении и, разумеется, подлости и изворотливости. Но в этом же одновременно и слабость. Объясняю, выводы можно сделать, непосредственно общаясь с человеком, либо наблюдая, как он общается. С кем угодно. Важен сам факт общения. Но возникает вопрос: «Что делать, если человек – одиночка по природе и совсем ни с кем не общается?». Учитывая, что этот человек такой же слизеринец, как и ты сам, прибавляя его поражающую всех проницательность и сравнительно неплохой интеллект, получаем, что он знает о тебе все, а ты о нем – ничего. Так и в моем случае. Не зная меня, они не могут навредить мне.
Далее Нотт рассказал о последнем выпускном, о шоке, в который повергла его Гермиона своей внешностью и намерением помочь. Затем – о тревоге за отца, страхе слушания. А после этого конкретно о сегодняшнем дне, когда обзавелся двумя новыми друзьями и открылся женщине, которую считает второй матерью.
- А сейчас я сижу на ковре в доме на Площади Гриммо, - в конце добавил он, ухмыляясь, - и, слыша, как скандалит снизу Снейп из-за того, что его назвали Нюниусом, рассказываю двум окончательно обалдевшим от всего вышесказанного и произошедшего гриффиндорцам о своей жизни.
На лицах Гарри и Джинни застыло сразу столько эмоций, что трудно представить все это вместе. Это была жалость вкупе со страхом и удивлением. Плюс еще целый букет различных ощущений. Но последняя реплика и ухмыляющееся лицо Нотта разрядили обстановку. Поттер, поддаваясь чему-то необъяснимому, захохотал. К нему сразу же присоединился Теодор. Джинни сначала пыталась сдержаться, но через мгновение уже смеялась вместе с мальчишками.
- Да, - сквозь смех признал Гарри, - насчет обалдевших гриффиндорцев ты верно подметил. А что..?
- Я рассказал вам все это, потому что хочу считать Гермиону Лестрейндж своим другом. Она доверяет вам, значит, и я могу надеяться на вас. Ведь, если я хочу дружить с ней, в чем уже признался выше, то должен установить хотя бы нейтральные отношения с ее друзьями. А такие отношения тоже основываются на доверии. Ты ведь об этом хотел спросить?
- Да, ты снова прав, - согласился Поттер, - признаться, меня тоже немного пугает твоя проницательность и способность быстрого логического анализа ситуации, но это пустяки. Поверь мне, зная Гермиону на протяжении пяти лет, перестаешь удивляться чудесам человеческого интеллекта. Гарри Поттер, - проговорил он и протянул собеседнику руку, - можно просто Гарри.
- Теодор Нотт, - ответил тот, пожимая протянутую ладонь, - можно Тео. Знаешь, Поттер, пардон, просто Гарри, ты меня удивляешь. Ты, будучи гриффиндорцем в, одному Мерлину известно, каком поколении, рассуждаешь и ехидничаешь чисто по-слизерински. Уважаю.
- Понимаешь ли, Нотт, excusez-moi, Тео, - также осклабился Поттер, - не у тебя одного есть тайны. Если честно, Шляпа предлагала мне поступать на Слизерин. А ты, в свою очередь, проявляешь чисто гриффиндорские качества, являясь потомственным слизеринцем. Уважаю.
- Да, общение с Гермионой явно пошло тебе на пользу, - ухмыляясь, заметил Нотт, - результат на лицо. Чисто слизеринское виртуозное хамство.
Гарри ухмыльнулся в ответ, и оба, разжав руки, снова засмеялись.
- Не думал, что общаться со слизеринцем так легко, - заметил надежда всея магической Британии.
- Я тоже не подозревал, что с гриффиндорцем можно общаться, - в тон ему ответил Тео, - простите, мисс, мы, увлеченные состязанием в виртуозном хамстве, совсем обделили Вас вниманием.
Последняя фраза была адресована Джинни.
- Джиневра Уизли, - уверенно произнесла рыжая, протягивая ладонь, - но попрошу никогда меня так не называть. Пожалуйста, Джинни.
- Теодор Нотт, - вежливо ответил юноша и, коснувшись протянутой руки девушки, бережно развернул ее и в лучших традициях истинных аристократов чуть прикоснулся к ней губами, после чего сразу же выпустил, - прости, Джинни, это просто мое воспитание.
- Ничего, Тео, - ответила все же шокированная Уизли, - я понимаю.
- Теодор, - обратился к Нотту Поттер, - я не совсем понял, почему ты не такой, как, например Малфои или Блэки?
- Ты имеешь в виду отношение к маглорожденным? – Гарри кивнул, - хорошо, объясню. Только не здесь, - он указал на Гермиону, - мы уже потревожили ее своим смехом.
Поттер еще раз кивнул и, поманив Джинни и Тео за собой, вышел из спальни крестного и направился в их с Роном комнату.
- Думаю, здесь нам не помешают, - сказал Гарри, - располагайся, извини, это, конечно, не то, к чему ты привык, но…
Теодор жестом остановил его.
- Пожалуйста, не делай из меня Люциуса Малфоя, - попросил он, - я и обидеться могу. Все в порядке. Я, пожалуй, начну.
Гарри и Джинни кивнули.
- Хорошо, - Тео оглядел слушателей, - помните, я говорил об увлечении леди Дакоты .историей магии? Итак, ей не была понятна политика чистокровных. Она не могла смириться с тем, что отношение к человеку зависит только от статуса его крови. Поэтому, проведя ряд исследований, она написала один трактат. В этом документе она, прибегая к уже известным и доказанным фактам и чистой неколебимой логике, доказала, что все роды чистокровных волшебников берут свое начало от маглорожденных. Магия – это тончайшая и мощнейшая материя. Возможно, ее можно приравнять к четырем известным стихиям. Когда магия появилась на Земле, никто не знает. Человека тогда, возможно, не было. А если и был, то его интеллекта явно был слабо развит. Но с течением времени люди становились цивилизованнее, интеллект развивался. И магия, будучи пусть и сильной, но достаточно ограниченной материей, стала «сотрудничать» с людьми. Но не каждому она была подвластна. Магия находила пристанище только в достойнейших маглах. Но, волшебная сила, как известно, передается по наследству. Так возникали эти самые чистокровные роды. Но все созидательные процессы в нашем мире, наряду с разрушающимися, имеют место быть. И появление маглорожденных волшебников – прямое свидетельство того, что магия не иссякает. Возможно, если бы не наследственность, многие маги были бы маглами. Но иногда, как вам известно, даже вопреки наследственности в чистокровных семьях рождаются дети, не имеющие волшебной силы. Я говорю о сквибах. Все же, магия подвластна не всем. Да, описанная мной позиция является полной противоположностью убеждениям Темного Лорда, поэтому об этом документе мало, кто знает. Отец боялся, что Волдеморт захочет уничтожить и саму рукопись и ее автора. Именно эта работа и повлияла на отношение нашей семьи к политике, которой придерживается большинство чистокровных по всему миру. Надеюсь, я достаточно точно объяснил свою позицию?
- Д-да, - выдавил Гарри, - неожиданно для аристократов. Признаться, удивлен.
Джинни молча кивнула. В дверь постучали.
- Войдите, - чуть удивленно проговорил Поттер.
В следующую минуту в комнату вошли Сириус Блэк, Ремус Люпин, чета Уизли вместе с близнецами и Рональдом.
- Прости, Теодор, - заговорил Бродяга, - но мы заметили, что вас троих долго нет, а потом заметили, как Гарри привел вас всех сюда…
- И решили проверить, не опасен ли я, да, мистер Блэк? – закончил за него Нотт.
- Проницательный молодой человек, - вполголоса заметил Люпин, - добрый вечер, мистер Нотт.
- Точнее, доброй ночи, мистер Люпин, - учтиво откликнулся тот, - и, пожалуйста, зовите меня по имени.
- Что ж, хорошо, Тео, - улыбнулся оборотень, - в таком случае, и ты зови меня просто Ремус, как и все вы.
Последняя фраза была обращена ко всем присутствующим.
- Хорошо, Ремус, - согласился Теодор и тоже улыбнулся. Люпин протянул ему руку. Они обменялись рукопожатием.
- Сириус Блэк, - проговорил Блэк, так же протягивая Нотту руку, - по имени, пожалуйста.
- Теодор Нотт, - ответил тот, пожимая протянутую ладонь, - аналогично.
После этого Тео обменялся рукопожатием с Артуром Уизли, обоими близнецами и галантно поцеловал руку Молли, как ранее ее дочери.
- О, какой приятный молодой человек, - чуть удивленно улыбнулась миссис Уизли, заливаясь краской, - а вы еще не доверяли Гермионе.
- Да, признаем свою ошибку, - ответил Люпин, а остальные утвердительно закивали, - Гермиона действительно хорошо разбирается в людях.
В это время Рон что-то пробурчал себе под нос.
- В чем дело? – спросил его Сириус.
- Да так, - Уизли почесал рыжий затылок, - как же это, Сириус? Сегодня братаетесь с сыном Пожирателя, а завтра, что, Сами-Знаете-с-Кем на мировую пойдете?
- Мы бы рады, - ответил Сириус, - но…
- Теперь я понимаю, почему к нам так относятся, - перебила его Молли, - Рональд, какое право ты имеешь так отзываться о семье Теодор? Разве он оскорбил кого-то из нас? Нет. Потрудись объяснить.
- Позвольте мне, - Нотт сам пошел в атаку, - да, Рональд, мой отец – бывший Пожиратель Смерти. Он уже отбыл наказание за это. Поверь, это нечто похуже срока в Азкабане. Последние два года он находился под Империусом, как было доказано Гермионой Лестрейндж. И потом, неужели, сын обязательно должен идти по стопам отца?
Задавая последний вопрос, Теодор закатал левый рукав рубашки до локтя. Взорам присутствующих предстала абсолютно чистая кожа предплечья.
- Надеюсь, что теперь убедил окончательно, - спокойно ответил Нотт, опуская рукав, - рад был познакомиться, но, боюсь, мне пора.
Тео направился было к двери, но Сириус остановил его, опустив руку ему на плечо.
- Никуда ты не пойдешь, - уверенно сказал Блэк.
Теодор только кивнул. В глазах у юноши потемнело. Из последних сил он пытался удержаться на ногах. Колени подкосились. Не устояв, он чувствовал, как проваливается во тьму.
Когда Тео очнулся, он обнаружил, что лежит в постели в какой-то незнакомой комнате. Юноша попытался припомнить, что же вчера было. Память услужливо представила ему все факты. Некоторая слабость еще оставалась. Сказывались потрясения последних дней. Особенно вчерашний оказался богатым на события.
Неизвестно, сколько бы он еще рассуждал об этом, но от размышлений его отвлекли шаги на лестнице.
Теодор поднялся, мысленно сетуя на сдавшие вчера нервы, оделся и вышел из комнаты. Он очутился на лестнице. Оглядываясь вокруг, Тео пытался понять, куда же ему идти. За этими размышлениями он не расслышал скрипа двери этажом выше и легких шагов по ступеням.
- Доброе утро, Тео, - юноша обернулся на знакомый голос, - немного заблудился?
- Утро добрым не бывает, Миа, - усмехнулся он, - и почему ты не спрашиваешь, что же я здесь делаю?
- А зачем? – подняла брови девушка, - я слишком хорошо знаю обитателей этого дома, чтобы задавать подобные вопросы. Кстати, спасибо.
- За что? – удивился Теодор.
- Как? – изумилась Гермиона, - а кто, если не ты, доставил меня сюда среди ночи? И кто донес меня до комнаты Сириуса и накачал зельями?
- А почему ты решила, что это был я? – поинтересовался Нотт, - да, сюда тебя доставил я. А насчет остального – не факт.
- Тео-Тео, - улыбнулась Лестрейндж, - неужели ты думаешь, что я поверю, что такой одиночка, как ты, привыкший полагаться только на себя, доверит кому-то свою работу? Или ты считаешь, что после стольких лет знакомства со своими друзьями, я не отличу их от кого-то другого?
- Ладно, Миона, сдаюсь, - Теодор поднял руки, - ты победила. Правда, потом я еще успел излить душу двум твоим друзьям, перезнакомиться с половиной обитателей этого дома, доказать твоему дружку, что я не Пожиратель, и грохнуться в обморок прямо в руки твоего двоюродного дядюшки.
- Как ты? – обеспокоенно спросила девушка, - лучше?
- Да, гораздо, - поспешил успокоить ее Тео, - правда, слабость осталась, но в свете последних событий это нормальная реакция измученного организма. Учитывая, насколько богатым был вчерашний день.
- Да, ты прав, - признала Гермиона, - и, знаешь, я рада, что ты смог довериться Гарри и Джинни. А Рональд, у него просто эмоциональный диапазон, как у чайной ложки. Так, идем, иначе Молли с нас три шкуры спустит.
Договорив, она взяла его за рукав и потащила вниз по лестнице.
Когда девушка, продолжая тянуть упирающегося и бормочущего что-то о нежелании причинять другим неудобства Теодора, появилась в столовой, там уже находились все Уизли, Гарри, Сириус, Ремус и еще несколько членов Ордена.
Блэк, хитро ухмыльнувшись, произнес, обращаясь к племяннице:
- Гермиона Лестрейндж, почему у меня складывается впечатление, что ты тащишь беднягу к алтарю?
Стоило ему это сказать, как все мигом подняли на него глаза. Гермиона покраснела настолько густо, насколько позволяла кожа и перестала тянуть Нотта, но рукав не отпустила.
- … и все равно, это неудобно, - на автомате закончив фразу, Теодор, в свою очередь залился краской, перестав сопротивляться.
- Сириус Блэк, прекрати смущать людей, - назидательным тоном проговорил Люпин, хотя в глазах у него плясали чертята.
- А что? – Сириус сделал невинное выражение лица, - я всего лишь констатирую факты. Нет, ну, признай, Лунатик, у них обоих, а особенно у моей дражайшей племянницы, такие лица, словно я раскрыл их коварный замысел. Так, Миа?
И он лучезарно улыбнулся. Девушка, вопреки его ожиданиям, ответила на улыбку, правда, это почему-то напомнило Блэку слизеринскую усмешку.
- Безусловно, Сириус, - притворно огорчилась Гермиона, - ты, как обычно, прав. Видимо, конспиратор из меня никакой.
- Я и не сомневался в своей правоте, - Блэк лучезарно улыбался, хотя и не понимал, к чему ведет хитрая девушка.
- Да-да, Сириус, - продолжала Лестрейндж, - я и не подозревала, что это придет кому-либо в голову. Правда, меня очень огорчает, что ты интересуешься чужой личной жизнью, ввиду отсутствия собственной. Поэтому, я приняла одно из важнейших решений в моей жизни. Вывод, тебе нужно жениться, Сириус. О, я лично подыщу тебе достойную кандидатуру.
Лицо Блэка, минуту назад светившееся от гордости, вытянулось, челюсть отпала, а в глазах застыло удивление и даже страх.
- Да, Сириус, ты не ослышался, - закивала головой Миона, - ну, что ты так смотришь? У меня за спиной, что, Волдеморт в розовой мантии с оборочками и огромным бантом на голове?
На последней ее фразе все, как один, повернулись и поглядели за спину девушки. Но, как ни странно, вместо предполагаемой картины в дверях обнаружился недовольный и одновременно ошарашенный Северус Снейп.
Заметив выражение лиц окружающих, Гермиона развернулась, разворачивая вместе с собой и Теодора, пребывающего в глубоком замешательстве. Как только девушка увидела своего преподавателя в предынфарктном состоянии, а охарактеризовать его вид по-другому она не могла, она начала хохотать, как умалишенная, поддерживаемая Сириусом, Ремусом, Гарри и Тео. Мгновением позже к ним присоединились остальные.
- Простите, профессор, - икая от смеха, проговорила Миона, - но розовый Вам не пойдет, определенно, нет. А вот ярко-желтый, думаю, то, что нужно.
И воцарившаяся на краткий миг тишина вновь потонула во взрыве оглушительного хохота.
- Вот это – моя племянница, - сквозь лающий смех гордо вставил Сириус.
- О, мисс Лестрейндж, я передам Ваше пожелание Темному Лорду, - холодно проговорил Снейп, - и вообще, если то, что я слышал, - правда, то Вам, мистер Нотт, лучше убрать это глуповатое выражение лица. Иначе я склонен думать, что Вас задел шальной Конфундус. А вы, мисс Лестрейндж, поторопитесь, пока Ваш избранник не сделал ноги, простите за выражение.
- Профессор, не окажете ли Вы нам честь, - невинно спросила Гермиона, - не будете ли Вы подружкой невесты? Просто, более подходящей кандидатуры я не вижу. У меня где-то была ярко-желтая мантия и лента в тон. Бантик я Вам, так и быть, завяжу. Все будет в лучшем виде.
- Гермиона, а кто будет шафером? – спросили хором близнецы.
- У Тео спросите, а то, что это я одна отдуваюсь? Ну, Тео, кто будет твоим шафером?
- М-м-м… дай-ка подумать, - Нотт с видом глубокой задумчивости почесал затылок, - мне кажется, что как нельзя лучше подойдет либо Волдеморт в описанном тобой виде, либо Рональд в таком же, как на четвертом курсе, облачении.
И снова тишину прорезал громкий смех. Цвет лица Рона приблизился к оттенку шевелюры, а Снейп скорчил такую гримасу, словно его заставляли заключить с Темным Лордом законный брак.
- В общем, Сириус, я тебя предупредила, - пришла в себя Гермиона, - а, сам знаешь, кто предупрежден, тот вооружен. Будешь выдавать меня замуж против моей воли, придется жениться самому, понял? Так, теперь ты, - она повернулась к Нотту, - чтобы я больше ничего не слышала о неудобствах, ясно? Запомни, Теодор Нотт, неудобно спать на потолке – одеяло падает.
- И эта наглая девчонка смеет ставить мне условия в моем же доме, - притворно возмутился Сириус, - я всего лишь тонко намекнул, что они хорошо смотрятся вместе, а она разыграла целый спектакль.
- Да-а-а-а, - протянул Рон, - сладкая парочка!
- Знаете, сударь, - Теодор склонил голову набок, а затем, воспользовавшись всеобщим замешательством, притянул Гермиону к себе и слегка приобнял, впрочем, не позволяя себе ничего лишнего, - завидуйте молча.
Цвет физиономии Рональда стал свекольно-красным. Все вновь рассмеялись, а у несчастного, казалось, сейчас дым из ушей повалит. Теодор тем временем уже выпустил Гермиону из объятий, и они смеялись вместе со всеми.
- Да, кстати, Бродяга, - серьезно сказал Ремус, - где твоя знаменитая аристократическая грация?
- При чем здесь это? – изумился Сириус.
- Блэк, ты стареешь, - заметил пришедший в себя Снейп.
- Что, хочешь порекомендовать мне хорошее средство от слабоумия, да, Нюниус? – ухмыляясь, вопросил Блэк, - и все же, к чему ты это сказал, Лунатик, если тебя даже Нюниус понял?
- Просто твой намек был сделан с грацией бегемота, Сириус, - ответил Люпин, едва сдерживая смех, - а учитывая присущую тебе ранее изящность движений и остроумие, которые сейчас становятся заметны с большим трудом, то ты, друг, похоже, действительно стареешь.
Конец его фразы вновь потонул в потоке безудержного смеха. Что, собственно говоря, не помешало Блэку расслышать его.
В целом, завтрак прошел весело и беззаботно. Все, кроме Рона, конечно, уже считали Тео своим приятелем.
После трапезы Нотт, сославшись на неотложные дела, поспешил удалиться. Все же это было очередным потрясением, пусть и приятным. Поэтому юноше требовалось время, чтобы принять все это.
Стоило только Теодору уйти, как Гермиона сразу посерьезнела и удалилась в библиотеку, так же объяснив это важными делами.
Нарцисса, находясь под присмотром Джинни и Молли, довольно быстро пришла в себя. На четвертый день своего пребывания на площади Гриммо она уже начала спускаться вниз.
Тем же утром Гермиона получила целых четыре письма. Остальные домочадцы удивленно наблюдали за тем, как девушка отвязывала корреспонденцию. А только вошедший Сириус с улыбкой заметил:
- Да, Миа, чувствуется, что с раскрытием интриги директора ты стала пользоваться большей популярностью.
- Сириус, ты помнишь, о чем я тебе говорила? – скучающим тоном спросила племянница, - ты предупрежден. И потом, на этих двух конвертах эмблема больницы Святого Мунго, - она держала в руках два письма и тут же отложила их в сторону, - здесь, - взяла третий конверт, - герб Хогвартса, - этот конверт присоединился к двум предыдущим, - а тут, - девушка взяла последний конверт и, внимательно осмотрев его, сказала, - Теодор.
- Ну, так неинтересно, - Блэк надул губы, как маленький ребенок.
Но тут в открытое окно влетели еще два почтальона. Обе птицы подлетели к Гермионе. Девушка вновь принялась отвязывать письма.
- А здесь что? – поинтересовался Сириус.
- Все тебе интересно, - буркнула племянница, осматривая конверты, - так, этот герб мне незнаком, - отложила письмо, - о, а это я даже читать не буду, - она бросила конверт с фамильным гербом Лестрейнджей в другую сторону.
- В чем дело? Не хочешь общаться с родственничками? – поддел Сириус.
- Сириус, ты будто не в курсе, - проворчала Гермиона, - и потом, если на конверте герб Лестрейнджей, значит, мне пишет отец. Он – Пожиратель, и я не хочу иметь с ним ничего общего.
- Это может быть не только Рудольфус, - заметил Люпин, - но и его брат Рабастан.
- Это сути не меняет, Ремус, - ответила девушка, - они оба – приверженцы Волдеморта, следовательно, связываться с ними я не собираюсь.
- А вдруг кто-то из них тоже осознал силу всех своих злодеяний и хочет раскаяться, - съехидничал Рон, - что же, ты не поможешь дражайшим родственничкам?
- Зря стараешься, Рональд, - спокойно заметила Гермиона, - я не настроена с тобой препираться.
Закончив завтракать, девушка направилась в библиотеку вместе со всеми письмами. Даже письмо от кого-то из Лестрейнджей с собой забрала, но, придя в хранилище знаний, сразу же отправила его в камин. После чего села за стол и принялась за разбор корреспонденции.
Начала она с писем из Мунго. Одно из них сообщало, что лечение Беллатрисы проходит успешно, все самое необходимое уже сделано. Поэтому посещения мадам Лестрейндж были разрешены.
Второе было написано тем самым целителем, которому доверили Драко. Он напоминал о ее обещании принести зелья и назначил время встречи.
«Вот нахал», - думала Гермиона, сминая пергамент, - «ну, ничего. Мы еще посмотрим, кто кого». Бояться ей было нечего, ведь все необходимое она подготовила еще вчера.
Далее Миона решила заняться письмом из Хогвартса. Она знала, что это от Макгонагалл.
На деле в конверте обнаружилось письмо с результатами экзамена СОВ, который Гермиона сдала с одним «В», по Защите от Темных Искусств.
Лестрейндж немного огорчилась, ведь надеялась на новости касательно прошлого Волдеморта. Но, просмотрев оценки, она заметила еще один лист пергамента и уменьшенный до размеров магловской капсулы флакончик. Ее настроение немного улучшилось.
Профессор писала, что отправляет ей свои воспоминания вместе с результатами СОВ, чтобы не вызывать подозрений. Минерва сообщала также, что директор продолжает сбор материала, а все, что уже есть, она просмотрела. Затем была приписка, что второй лист необходимо сжечь сразу после прочтения в целях безопасности. Точно так же Макгонагалл просила поступить со всеми ее предыдущими письмами.
Гермиона решила внять совету своего любимого преподавателя, поэтому достала из ящика стола все предыдущие письма профессора трансфигурации и отправила их в камин. После чего, вернув флакончику с воспоминаниями нормальный размер, она убрала его в стол, наложив больше защитных чар, чем обычно.
Оставалось всего два письма. Одно из них точно было от Тео, в этом девушка не сомневалась. Просто бумага была ей знакома, и от конверта исходил едва уловимый аромат сандала, поэтому сомнений не оставалось. Гермиона улыбнулась.
Другой конверт было совершенно иным. Бумага была не менее качественной, но более тонкой. На конверте стоял незнакомый ей герб, что говорило о том, что письмо прислано кем-то из чистокровных волшебников. Так же девушка уловила аромат, исходящий от конверта. Этот запах сильно отличался от предыдущего. Он был более терпким и тяжелым, более навязчивым. Это насторожило адресатку письма. Проверив на всякий случай письмо на наличие чего-то инородного или темномагического и, получив отрицательный результат, девушка потянулась за лежащей чуть дальше на столе книгой.
«Чистокровные семейства магической Британии» гласил заголовок. Эту книгу она тоже забрала из своего сейфа. Там была краткая информация о магических родах. Герб семейства, основатель рода и прочая справочная информация.
Отыскав тот самый герб, изображение которого стояло на конверте, Гермиона не удивилась. Но изумиться ее заставило то, что это был герб рода Забини.
«С чего это Забини решил мне написать?» - недоумевала девушка и распечатала конверт.
В этом письме Блейз Забини сообщал Гермионе о том, что всегда считал ее интересной личностью, но, учитывая отношение его матушки к нечистокровным, не мог начать с ней общение. Но теперь, когда выяснилось, что статус крови девушки не должен вызвать гнева его родительницы, парень предлагал ей наверстать упущенное за пять лет и начать общение.
Закончив читать письмо, Лестрейндж глубоко задумалась. Пусть они никогда не были знакомы лично, но она знала Забини. Да кто же не знает этого высокого аристократичного мулата, по которому сходит с ума половина девушек Хогвартса? Да, Блейз Забини действительно был красив, Гермиона это признавала, но она редко, когда велась на красивую обложку. И, зная его репутацию, ей становилось немного не по себе. Но, здраво рассудив, что никаких туманных или прямых намеков в письме не было, а значит отказывать нет причины, девушка написала ответ, где сообщала, что очень удивлена, но, несмотря на это, ничего против не имеет. Затем она запечатала конверт и отложила в сторону, собираясь потом отправить.
Оставалось последнее письмо. От Тео. Одна мысль об отправителе заставляла Гермиону улыбаться. За такой короткий срок он уже успел стать для нее другом. Это она поняла тогда в больнице. Да, он по-прежнему ей нравился, но девушка заставляла себя не зацикливаться на глупостях. А подобные чувства она считала не чем иным, как чепухой. Но мысли о новом друге оставляли ее, только если Гермиона находила по-настоящему важное дело и погружалась в него с головой.
Отогнав от себя рассуждения об этом, девушка принялась за чтение письма.
Начиналось оно с дежурных вежливостей. Это Гермиону немножко огорчило. Но, увидев приписку, что воспитание заставило его начать именно так, она снова улыбнулась. Далее Тео изъявлял желание рассказать ей обо всей своей жизни, о взглядах на жизнь. Он объяснял это тем, что, узнав самое главное друг о друге, им будет легче довериться друг другу.
С этим Гермиона не могла не согласиться. Поэтому в ответе написала, что согласна. Она предлагала сначала рассмотреть жизнь одного из них, затем другого. И, поскольку предложение исходило от Тео, она замечала, что начать нужно с него. Написав еще несколько глупостей, вроде того, что после его ухода близнецы на протяжении трех дней третировали Рональда за его реплику и смеялись, вспоминая Снейпа, она запечатала конверт.
Затем, собрав все свои ответные письма, отправилась в помещение для сов. Там она подозвала Вайнону и Буклю. Отправив свою питомицу в Хогвартс, чтобы не вызывать подозрений, а любимицу Гарри к Тео, девушка заметила, что филин, принесший письмо от Забини, тоже находится здесь. Гермиона поманила его к себе. Птица, важно ухнув, подлетела к ней и протянула лапу. Привязав послание, девушка выпустила почтальона, и уже через несколько минут его не было видно на горизонте.
Предупредив Гарри, где его сова, Гермиона начала собираться в больницу. Помимо обещанных зелий она взяла с собой еще несколько склянок на всякий случай.
Когда девушка показалась в гостиной, чтобы сообщить о своем уходе, за ней увязались Сириус и Нарцисса.
Через некоторое время все трое стояли в холле больницы.
Первым делом они решили навестить Беллу, поскольку до встречи с целителем, ведущим Драко, оставалось еще два часа.
Всю дорогу до палаты Гермиона волновалась. Но, оказавшись перед дверью, решила, что это глупо и смело вошла внутрь.
Ее взору предстала обыкновенная двухместная палата. Одну кровать занимала Беллатриса, другую – Юлиан Нотт.
Мысленно усмехнувшись, девушка направилась к матери.
Беллатриса сидела на постели и читала газету, когда услышала скрип двери и шаги. Подняв голову, женщина увидела свою дочь. Не прошеные слезы навернулись на лицо, к горлу подкатил ком. Гермиона, тем временем, наложив несколько заглушающих заклинаний, дабы не потревожить спящего Нотта, приблизилась и села на стул возле кровати.
- Здравствуй, мама, - неуверенно проговорила она, беря женщину за руку и смаргивая выступившие слезы.
- Здравствуй, девочка, - точно так же ответила Белла, чуть сжимая теплую ладонь дочери, - я думала, что никогда не увижу тебя. Но судьба распорядилась иначе, за что я ей премного благодарна.
Женщина заплакала.
- Не представляешь, насколько я признательна ей за это, - ласково проговорила дочь.
- Но ты же знала меня, как закоренелую преступницу, сумасшедшую, самую верную последовательницу Темного Лорда, - недоумевала мать, - почему же ты признала меня?
- Просто я поняла, что все в этой жизни не так просто, как кажется на первый взгляд, - тихо ответила Гермиона, - ведь что-то же сделало тебя такой. Хотя Сириус списывает все на издержки Родовой магии. Но, мне кажется, он просто прикрывается этим. И потом, зная истинную причину того, что заставило тебя так жить, я тем более не могу не принять тебя. Отрицать это было бы в первую очередь бесчеловечно, и вообще глупо, если смотреть на это с большей циничностью.
- Какая же ты у меня умница, - улыбнулась Беллатриса, - и такая добрая, милосердная. Я горжусь тобой. Узнаю себя, правда, отчасти. Я в твои годы не была такой понимающей. А как же ты жила до нашей с тобой встречи?
- О, если об этом рассказывать, то вряд ли хватит и нескольких суток, - Гермиона ответила на улыбку, - если только вкратце.
В итоге, следующие полтора часа девушка потратила на рассказ о прошлом. Особенно подробно она остановилась на дне оправдания Нотта-старшего и следующем после него утре. К концу повествования Беллатриса вновь разрыдалась.
- Гермиона, - ласково проговорила она, - ты такая добрая, справедливая и правильная, что даже не верится в существование такого человека, если не знаешь тебя лично.
- Ты судишь предвзято, мама, - зарделась та, попутно стирая слезы с лица Беллы, - что же ты плачешь, все же хорошо?
- А почему плачешь ты? – спросила Беллатриса.
Гермиона только сейчас заметила, что по ее лицу катятся соленые капли.
- А в целом, ты права, - рассудительно заметила мадам Лестрейндж, - что-то я расклеилась. Слабачка.
- Мама, не надо так, - мягко укорила ее дочь, - знаешь, один мой друг как-то сказал мне, что этого не нужно стыдиться. Слезы – не показатель слабости, они свидетельствуют о том, что ты слишком долго пыталась быть сильной. И только по-настоящему слабый человек не способен плакать. Ты у меня очень сильная. Верь мне.
- Верю, - ответила та, - не могу не верить. А теперь ответь мне, дочь моя, давно ли ты дружишь с Ноттом?
- Теперь понятно в кого я такая проницательная, - улыбнулась Гермиона, - с того самого богатого на события дня.
- Конечно, в меня, ты еще сомневалась? – Белла, ухмыляясь, пыталась придать своему лицу гордое выражение, - явно не в отца.
- Теперь я вижу, что вы с Сириусом родственники, - заметила девушка.
- Гермиона, у твоего имени есть какое-нибудь сокращение? – спросила Беллатриса.
- Есть, Цисси постаралась, - ответила та, - Миона или Миа, но это так, на худой конец, хотя все меня так и зовут.
- Цисси здесь? – задала новый вопрос женщина.
- Да, она и Сириус, - не затянула с ответом дочь, - могу позвать их, если хочешь.
- Ну, если тебя не затруднит, - Белла снова улыбнулась.
- О, сколько времени, - удивилась Гермиона, посмотрев на часы, - через семь минут мне нужно быть на другом этаже. И Нарцисса, и Сириус пойдут со мной. Это по поводу Драко. Ты не против, если мы зайдем к тебе после этого. А то Цисси вся на нервах. И Сириус тоже. Он же Люциуса арестовал.
- Конечно, иди, - согласилась Беллатриса, - передавай привет Драко, если он пришел в себя, - только, пожалуйста, не забудьте зайти.
- Ни в коем случае, отдыхай и не плачь больше, приду, проверю, - усмехнулась Гермиона, притворно строго погрозив ей пальцем. После чего, поцеловав мать в щеку, вышла из палаты.
За дверью ее ждали Сириус и Нарцисса. Коротко кивнув им, Гермиона пошла в сторону лестницы.
К палате Драко все трое подошли точно к назначенному времени.
- О, Вы пунктуальны, мисс Лестрейндж, - раздался голос целителя, - миссис Малфой, какая честь. Мистер Блэк, чем обязан?
- Добрый день, господин целитель, - деловито заговорила Гермиона, - вот, - она указала на свою сумку, - здесь все, что Вы просили, но я должна быть уверена в том, что Драко это действительно нужно. Вы понимаете, о чем я, надеюсь. Признаться честно, я Вам не доверяю.
- Воля Ваша, мисс, - насупился целитель, - но это действительно необходимо. Чем же, поясните, я обманул Ваше доверие?
- Я так полагаю, тем, что довели ее и меня до нервного расстройства, господин целитель, - вмешалась Нарцисса, - судя по тому, что Миона мне рассказала, Вы могли выполнить эту работу в разы быстрее.
- О, миссис Малфой, простите великодушно старого дурака, - начал лебезить перед ней целитель, - но…
- Насчет дурака я согласен, - вступил в дискуссию Сириус, - но Ваши оправдания ничего не изменят. Скажите, можно ли допросить Вашего пациента?
- Что ж, посещения разрешены, - с важным видом произнес целитель, - что же касается допроса, думаю, что можно. Душевное состояние больного в полном порядке и не вызывает опасений.
- Отлично, - проговорил Блэк, - дамы вперед.
С этими словами он открыл перед кузиной и племянницей дверь, пропуская их, затем вошел сам. Следом за ними просеменил целитель.
- Будьте любезны, господин целитель, закройте дверь с той стороны, - попросила Гермиона. И обиженно нахохлившийся старик покинул палату.
Драко был бледнее обычного. Он лежал на больничной койке и смотрел в потолок.
- Послушайте, если Вы не поняли меня в прошлый раз, то… - начал было он, но, повернувшись, осекся, - мама.
- Драко, сынок, - по лицу Нарциссы побежали слезы, - ну, как ты?
- Неплохо, даже очень, - Малфой улыбнулся, - только вот целитель достал. Говорил что-то про какие-то редкие зелья. Он столько нудил, что я уже лишился терпения. Пренеприятный тип.
- Согласна, Драко, - заметила Гермиона, - здравствуй. Все, что нужно, здесь.
С этими словами она вытащила из сумки множество колбочек и расставила их на тумбочке возле кровати.
Нарцисса, вытирая слезы, уже сидела возле сына и держала его за руку.
- И тебе привет, - улыбнулся Драко, затем кивнул Сириусу.
- Цисси, позволь мне поговорить с твоим сыном, это не займет много времени, - перешел к делу Блэк. Дождавшись кивка Нарциссы, он тоже присел возле парня.
- Простите, что вмешиваюсь, - обратила на себя их внимание Гермиона, - Драко, мама передает тебе привет и желает скорейшего выздоровления. Я, пожалуй, выйду, здесь тесно. Зайду немного позже, Драко.
С этими словами девушка вышла в коридор, потому что в палате действительно с трудом можно было сделать глубокий вдох. Она встала возле стены и задумалась. Все ее мысли вертелись вокруг Темного Лорда. Гермиона думала, получится ли у нее хотя бы определить, сколько крестражей создал Волдеморт и что они собой представляют.
Сколько она так простояла, погруженная в свои мысли? Девушка и сама не знала. Дальнейшие ее размышления вдруг понеслись совсем в другом направлении. Она снова вспомнила Тео.
«Так, хватит думать о чепухе», - призывала она себя к порядку.
«А что толку думать о змеелицем чудовище и его крестражах, если все ответы лежат в столе в библиотеке на площади Гриммо?» - ехидно отозвалось ее внутреннее «я».
«Ну, не знаю, подумай о маме, Драко, Нарциссе, Сириусе, Гарри, да мало ли, о ком еще», - Гермиона не совсем понимала, что стоит в коридоре и спорит сама с собой.
«С ними все в порядке», - не раздумывая, отозвался голос изнутри, - «беспокоиться не о чем. Поэтому я думаю о том, о чем, вернее, о ком тебе самой хочется, но ты боишься это признать. Даже самой себе, ведь я – часть тебя».
- Глупости это все, - девушка и не заметила, что сказала это вслух.
- Гермиона Лестрейндж, - раздался голос справа от нее, - не надеялся на такую скорую встречу, ведь получил твой ответ всего лишь несколько часов назад.
Девушка промолчала и повернулась на голос. Как она и ожидала, в коридоре стоял Блейз Забини и ухмылялся.
- Только не говори, что не рада меня видеть, все равно не поверю, - уверенно произнес Забини, приближаясь, - между прочим, мисс Лестрейндж, разговоры с самой собой – первый признак сумасшествия.
- Не хочу показаться грубой, но ты не вовремя, Блейз, - ответила та.
- О, прошу прощения, что прервал процесс твоего самокопания, - оскалился Забини, - но может, все-таки соизволишь уделить пару минут новому знакомому?
- Я так понимаю, ты к Драко, - пропустив его вопрос мимо ушей, проговорила Гермиона, - боюсь, тебе придется подождать. Там Нарцисса и Сириус, а в палате тесно. Но, если хочешь, можешь войти.
- Нет, подожду, - Забини снова ухмыльнулся, - я читал, как ты вытащила из Азкабана троих Пожирателей. Похвально, похвально. Ладно, я понимаю, Беллатриса – твоя мать, Люциус – муж твоей тети, но чем ты обязана Нотту?
- Что ж, если тебе так интересно, то ничем, - ответила Лестрейндж, - просто я хотела восстановить справедливость.
- Справедливости нет, - философски заметил Блейз, - тебе должно быть это хорошо известно. Ничего в этом мире не делается просто так, на все есть причина. Поэтому я тебе не верю.
- Это твое право, Блейз, - пожала плечами Гермиона.
- И все же, что заставило тебя вступиться за Нотта?
- А почему тебя так это волнует? – вопросительно подняла бровь девушка.
- Ну, я беспокоюсь за товарища… - начал Забини.
- Лжец, - спокойно отметила Гермиона, - у Тео нет друзей, точнее, не было.
- Все-то ты знаешь, - проворчал Блейз, - стоп, а ты откуда об этом знаешь? И как ты его назвала? Тео?
- Если у тебя проблемы со слухом, то я повторю, да, я назвала его Тео. А что?
- Да так, ничего, - Забини задумался, - так откуда ты знаешь о его одиночестве?
- Ну, на невнимательность я не жалуюсь, Блейз, - проговорила Гермиона, не глядя на собеседника, - и потом, скажи, почему ты исключаешь возможность того, что он сам мне об этом рассказал?
- За все пять лет обучения не было ни одного раза, чтобы Теодор Нотт с кем-нибудь разговаривал, ну, не считая, конечно, дежурных фраз и ответов на редкие вопросы, - ответил Забини.
- Зачем ты говоришь мне об этом? – поинтересовалась Лестрейндж, - и почему тебя так беспокоит Теодор?
- Ну… э-э-э-э… - Блейзом овладело косноязычие.
- Понятно, весьма содержательный ответ, кстати, - без тени усмешки на лице фыркнула девушка.
- Да, весьма красноречиво, Забини, - услышали они голос со стороны лестницы, - это так трогательно, что ты обо мне беспокоишься, но, как ты сказал, что на все в этом мире есть причина. Поэтому, будь добр, назови ее.
- Нотт. Легок на помине, - пробурчал Блейз, - а тебя не учили, что вмешиваться в беседу ни с того ни с сего невежливо, циник ты наш доморощенный?
- Конечно, не сомневайся, - Теодор появился в поле зрения, - но, позволь ответный вопрос, неужели тебе не объясняли, что навязывать тему беседы, тем более в разговоре с дамой, - верх бескультурья? А я-то думал, что во всем, что касается обращения с девушками, ты специалист. Видимо, мое мнение было ошибочным.
- О, с ней просто невозможно общаться, как с другими, - Забини закатил глаза, - поэтому приходится отступать от общепринятых стандартов. Ты себе даже не представляешь, насколько она невыносима.
- Тут ты ошибаешься, - холодно заметил Тео, - я успел пообщаться с Гермионой и вовсе не считаю ее невыносимой. Кстати, здравствуй, Миона. Прости мне мою невежливость.
- Здравствуй, Тео, - девушка была очень рада видеть Нотт, поскольку Забини уже начал ее нервировать, - ничего страшного. Как твой отец?
- Рад, что не сердишься, - уголки губ Теодора чуть дернулись вверх, - кстати, об отце. Он в порядке, медленно, но верно движется к выписке. Он хочет поговорить с тобой, поэтому я здесь.
- Так, я что-то пропустил? – оторопело уставился на них Забини, - почему вы, двое, общаетесь, как приятели?
- Тео, что с ним? Он всегда такой тугодум? – поинтересовалась Лестрейндж.
- Не знаю, вроде раньше таковым не являлся, - серьезно ответил Нотт, - Блейз, дружище, что с тобой?
- Э-э-э-э…я-а-а-а… ну-у-у-у… - второй раз за последние полчаса Забини не нашел, что ответить.
- На лицо косноязычие, - заметил Теодор, - в чем причина, как думаешь, Миа? И, самое главное, что же делать?
- Дай-ка подумать, - протянула Гермиона, демонстративно почесывая затылок, - наверное, его Рональд покусал, других версий у меня нет. Что скажете, коллега?
- Согласен, коллега, - с трудом удерживая серьезное лицо, подтвердил Нотт.
- А-а-а-а-а-а-а… - сказать, что Блейз был в шоке, в данном случае равноценно молчанию.
Теодор и Гермиона, переглянувшись, покатились со смеху. Забини взирал на них с открытым ртом.
- О-о-о, - протянул Тео сквозь смех, - знаете, коллега, меня сильно беспокоит здоровье внутренних органов сего господина, ведь, находясь в подобном положении, он подвергает их риску заражения серьезнейшими простудными заболеваниями.
- Что-о-о-о-о? – выдал Блейз.
- Прогресс налицо, но, в целом, согласна, коллега, - девушка пыталась сохранить лицо, - Забини, рот закрой – кишки простудишь.
Тот продолжал взирать на нее крайне обалдевшим взглядом, по-прежнему не закрывая рта.
- О, Мерлин, - Лестрейндж закатила глаза, - Блейз, смотри внимательно.
С этими словами она подняла кисть руки на один уровень с глазами парня и изобразила закрывающиеся челюсти. Забини, как по команде, захлопнул рот.
- Ну, вот и умничка, - Гермиона сделала вид, что стирает слезу умиления, - давно не видела таких способных мальчиков. А ты, Тео?
Последний вопрос поглотила новая волна безудержного смеха.
Минутой позже из палаты вышел Сириус Блэк. Заметив остолбеневшего Забини и смеющихся Нотта и Лестрейндж, он проговорил:
- Что, племянница, опять возводишь в ступор ни в чем не повинных людей?
Ответом ему был все тот же смех.
- Да, так оно и есть, - сам себе ответил мужчина, - чем он провинился, Миона?
- Он…слишком…медленно…со-соображает, - кое-как выдавила девушка, - и потом, нечего было навязывать неуместную тему для разговора.
- Бедный парень, - искренне посочувствовал Блэк, - ты к Драко, верно? Ну, так заходи. Гермиона, я сегодня задержусь, наверное. Меня ждет целая куча бумаг.
Та только кивнула. Тем временем из палаты вышла Нарцисса.
- Цисси, мама хотела, чтобы ты зашла к ней, - обратилась к женщине племянница.
- Хорошо, Миа, - Нарцисса огляделась, - здравствуй, Блейз.
Забини в ответ что-то промычал и поспешил скрыться за дверью палаты друга.
- Что с ним? – поинтересовалась леди Малфой, но, увидев улыбающихся Гермиону, Теодора и Сириуса, предположила, - очередная удачная попытка поставить на место не в меру любопытного? Ладно, я уже поняла, что права. Идем, Миона.
Все четверо направились к лестнице, но Сириус отделился от них и направился к камину. Всю дорогу Гермиона и Тео обменивались улыбками и взглядами. Глядя на них, казалось, что они знакомы всю жизнь.
Перед входом в палату Нотт распахнул дверь и галантно пропустил дам вперед, после чего вошел сам.
- Цисси, - раздался чуть хрипловатый голос Беллатрисы.
- Белла, - в свою очередь пробормотала Нарцисса. После чего присела возле постели сестры и взяла ее за руку.
- Миона, дочка, ты уже соскучилась? – хитро спросила черноволосая женщина.
- Конечно, - лучезарно улыбнулась дочь, - но есть еще одна причина.
- Это я попросил Теодора привести ее сюда, - подал голос Нотт-старший.
- Хорошо, - ответила Белла, - знаешь, Юлиан, должна заметить, что твой сын очень похож на тебя.
- Равно, как и твоя дочь на тебя, - проговорил мужчина, - но, все равно спасибо, мне приятно это слышать.
- Мне тоже, - сказала Беллатриса и, кивнув дочери, повернулась к сестре.
- Если вы не возражаете, - Нарцисса вытащила палочку и наложила звукоизоляционные чары на небольшой кусок палаты, где находились они с сестрой.
Теодор придвинул Гермионе стул, за что получил благодарную улыбку, а сам присел на край кровати отца.
- Здравствуйте, мисс Лестрейндж, присаживайтесь, - Нотт-старший указал девушке на стул, а Тео ободряюще улыбнулся.
- Добрый день, мистер Нотт, рада видеть, что Вам уже гораздо лучше, - учтиво проговорила та, усевшись.
- Благодарение Вам, мисс, - Юлиан улыбнулся своей защитнице, - хочу сказать Вам спасибо, ведь Вы – моя избавительница.
- О, что Вы, мистер Нотт, не стоит благодарности, на моем месте так поступил бы каждый, - польщенно зарделась Миона.
- Отнюдь, мисс Лестрейндж, - мягко возразил ей мужчина, - также отдельная Вам благодарность за то, что избавили моего сына от одиночества.
- О, в этом не только моя заслуга, - девушка вновь покраснела, - и, простите, не могли бы Вы называть меня Гермионой. Если Вас не затруднит, конечно.
- Как Вам будет угодно, Гермиона, - согласился Нотт-старший, - но вынужден не согласиться с Вами вновь, ведь, если бы не Вы, вряд ли у Теодора появилось бы столько приятелей за один день. Хотя нет, думаю, их можно назвать друзьями, не так ли, Тео?
Сын только кивнул в ответ на вопрос отца.
- Ну, вот, что ж, давайте оставим эту тему, раз она заставляет Вас смущаться, - проговорил Юлиан Нотт, - я хочу лишь добавить, что ничего не имею против вашего общения. Вы мне глубоко симпатичны, да и сын у меня человек, как мне кажется, неплохой.
- О, что Вы, мистер Нотт, - уверенно сказала Гермиона, - Ваш сын – один из замечательнейших людей, с которыми мне приходилось сталкиваться. Следует отдать Вам должное, как воспитателю.
- Ваши слова – бальзам на отеческое сердце, Гермиона, - лицо Нотта-старшего светилось от гордости за сына, - ведь я всеми силами пытался воспитать его достойным человеком.
- Вам это, безусловно, удалось, - заметила девушка, глядя прямо в глаза собеседнику, - но, думаю, не стоит забывать и самого Теодора, поскольку человека невозможно подчинить своей воле, заставив его что-то делать, без его собственного желания.
- Вы правы, - согласился мужчина, не разрывая зрительного контакта, - знаете, Гермиона, Вы не перестаете меня удивлять. Слушая Ваши рассуждения, сложно поверить, что Вам всего пятнадцать. Настолько они здравы и справедливы.
- Я польщена, сэр, - Лестрейндж смущенно потупилась, - но, боюсь, Вы меня переоцениваете.
- Знаете, несмотря на Ваш блестящий интеллект, Вам все же свойственно иногда говорить глупости, - улыбнулся Юлиан, - и все же Вы напоминаете мне одного человека. Очень важного для меня. И не только для меня.
Девушка тактично промолчала, переглянувшись с Тео.
- Почему же Вы не спрашиваете, о ком я? – удивился Нотт-старший.
- Я догадываюсь, мистер Нотт, - ответила Гермиона, - но, все же считаю, что это было бы верхом невоспитанности, задавать Вам подобные вопросы. Это Ваше личное дело и, разумеется, дело тех, кому этот человек также дорог.
Глаза Юлиана Нотта вдруг наполнились слезами.
- Да, я в Вас не ошибся, - проговорил он, - Вы действительно очень на нее похожи. На мою жену, Гермиона.
- Прошу Вас, не продолжайте, - попросила мужчину встревоженная Лестрейндж, - я знаю, насколько тяжела для Вас и Тео эта тема. Поэтому, пожалуйста, на надо.
- Что ж, Вы правы, - Нотт-старший сморгнул непрошеные слезы, - это действительно нелегко.
- Простите, что заставила Вас вспомнить об этом еще раз, - девушка виновато опустила глаза, - мне, пожалуй, пора. Вам стоит отдохнуть, мистер Нотт. Еще раз приношу свои извинения.
- Не вините себя, Гермиона, я сам вспомнил об этом, - Юлиан тяжело вздохнул, - Вы снова правы, я чувствую себя измотанным. Тогда до свидания, мисс Гермиона Лестрейндж.
- До свидания, мистер Нотт, - вежливо попрощалась та, - желаю Вам скорейшего выздоровления.
И, кивнув на прощание Тео, вышла в коридор.
- Знаешь, сын, она действительно замечательная, - задумчиво проговорил Нотт-старший, - и очень похожа на твою мать.
- Я знаю, отец, - как-то спокойно ответил Теодор, даже слишком спокойно.
- В чем дело? – поинтересовался мужчина, - она тебе чем-то не нравится? Чувствуешь фальшь?
- Нет, все как раз-таки совсем наоборот, - признался Нотт-младший.
- Так все же прекрасно, - отец хлопнул Тео по плечу, - как ты, наверное, уже понял, я только «за».
- Угу, - выдохнул сын, - ладно, отдыхай, тебе это действительно нужно.
- Не дрейфь, сын, - пытался подбодрить его Юлиан, - ты тоже выглядишь уставшим. Иди, до свидания, Теодор.
- До свидания, отец, - юноша собрался выйти, как был остановлен.
- Теодор, а где Гермиона? – именно этот вопрос Нарциссы и задержал Тео.
- Она уже пять минут, как вышла, леди Нарцисса, - спокойно ответил тот, - возможно, она дожидается Вас за дверью.
- Да, наверное, так оно и есть, - согласилась женщина, - раз ты тоже уходишь, не мог бы ты попросить ее не ждать меня. Если тебе не трудно, конечно.
- О, нет, что Вы, нисколько, - вежливо ответил Теодор, - до свидания, мадам Лестрейндж, леди Малфой.
- До свидания, Тео, - ответила Нарцисса.
- До свидания, молодой человек, - попрощалась Беллатриса.
Кивнув всем на прощание, юноша покинул палату.
Выйдя в коридор, он сразу заметил стоящую у стены Гермиону.
- Леди Нарцисса просила передать, чтобы ты не ждала ее, - сказал Теодор.
- Спасибо, Тео, - девушка подняла на него голову и улыбнулась.
- Что с тобой? – обеспокоенно поинтересовался тот.
- Могу задать тебе тот же вопрос, - невесело усмехнулась Лестрейндж, - прости, просто немного перенервничала, разговаривая с твоим отцом.
- Ничего, понимаю, я тоже волновался, - ответил Нотт, - ну, что, идем?
- Вообше-то, я хотела еще заглянуть к Драко, но нет ни малейшего желания сталкиваться с Забини, - сказала Гермиона, - такое ощущение, что сил не осталось. Приду завтра. А сейчас, да, идем.
Всю дорогу они шли молча. Каждый думал о своем.
Перед самым камином в холле больницы они столкнулись с грозного вида пожилой женщиной, облаченной в темно-зеленую мантию с отороченным лисьим мехом воротником и в островерхой шляпе, увенчанной изъеденным молью чучелом грифа, и круглолицым молодым человеком приблизительно их возраста.
- Гермиона? – удивился парень.
- Здравствуй, Невилл, - девушка тепло улыбнулась однокурснику, отмечая, что тот заметно возмужал после битвы в Отделе Тайн и не казался больше столь рассеянным и неловким.
- Бабушка, - проговорил парень, обращаясь к женщине, - ты помнишь Гермиону? Вы познакомились на рождественских каникулах.
- Если честно, не припоминаю Вас, мисс, - произнесла миссис Лонгботтом, - напомните мне свое имя, пожалуйста.
- Гермиона Лестрейндж, - ответила та, - но раньше Вы знали меня под фамилией Грейнджер.
- Ах, да, точно, - ответила Августа, - просто Вы очень изменились. В таком случае, хочу поблагодарить Вас, мисс, ведь способ, найденный Вами, оказался действенен. К ним возвращается разум.
- Что вы, миссис Лонгботтом, право, не стоит, - смущенно потупилась Гермиона, - я же, в свою очередь, приношу Вам искренние извинения от лица моей матери.
- Нет-нет, не трудитесь, - проговорила женщина, - узнав достоверную историю, ни я, ни Невилл не держим зла на Вашу мать. Не беспокойтесь.
Заметив Нотта, она спросила:
- Простите, молодой человек, можно узнать Ваше имя?
- Теодор Нотт, мадам, - ответил юноша, - прошу прощения, что не представился сразу, не хотел вмешиваться в разговор.
- Августа Лонгботтом, это – мой внук Невилл, приятно познакомиться, мистер Нотт, - ответила пожилая дама.
- Взаимно, мадам, - учтиво проговорил Тео.
- Что ж, рада была встрече, но нам все же пора, - спохватилась Августа, - до свидания, мисс Лестрейндж, мистер Нотт.
- До встречи, - проговорил Невилл.
- До свидания, - в один голос попрощались Гермиона и Теодор. После чего бабушка и внук скрылись в огне.
- Ну, и день, - устало протянула девушка, - встречи, благодарности.
- И не говори, - согласился Нотт, - и все же, Миа, еще раз спасибо за отца. Это очень важно для меня.
И, вновь поддавшись порыву благодарности, юноша заключил ее в объятья, прошептав: «Спасибо».
- Не за что, Тео, - она улыбнулась, обнимая его в ответ.
- Как трогательно, я прямо-таки сейчас заплачу, - протянул язвительный голос позади них.
- Что-то не так, Забини? – поинтересовался Теодор.
- Нет, что ты, Нотт, все просто отлично, просто выражаю крайнюю степень удивления, - все так же ехидно продолжал Блейз.
- Это твое право, - холодно проговорил его однокурсник.
Гермиона тем временем аккуратно отстранилась от Нотта.
- Что ж, рада была встрече, - обратилась она к другу, старательно игнорируя Забини, - а теперь до свидания, Тео.
- До свидания, Миа, - попрощался тот, глядя, как девушка заходит в камин и, подарив ему на прощание улыбку, исчезает во всполохе зеленого пламени, - всего хорошего, Забини.
С этими словами вихрь все того же пламени поглотил и его.
Глава 6Уважаемые читатели (если таковые еще наблюдаются), в очередной раз прошк прощения за долгое отсутсвие. Дело в том, что мне пришлось уехать на две недели. Простите, что не предупредила, не думала, что возникнуть проблемы с интернет-соединением.
Искренне раскаиваюсь, и поэтому, дабы хоть немного загладить свою вину, представляю Вашему вниманию сразу две главы.
Предупреждаю, события могут показаться неожиданными и неправильными. Сначала все планировалось по-другому, но, поскольку заранее составленные и тщательно продуманные планы, как раз-таки, и срываются, все обернулось именно так.
Что ж, приятного прочтения, если оно все еще может таковым казаться.
Искренне Ваша, мучимая собственной совестью, Tsedrella Black.
Глава 6.
Лето шло своим чередом. Дни сменяли друг друга с такой скоростью, что казалось, будто кто-то заколдовал стрелки часов, заставив их двигаться быстрее обычного.
Был конец июля, значит, с последних описываемых событий прошло около двух недель.
Все это время одна очень деятельная до этого молодая ведьма вела себя на удивление тихо и мирно. Но все ее соседи подозревали, что это лишь затишье пред бурей.
Действительно, весь прошедший месяц Гермиона просиживала целые дни в библиотеке, впрочем, ничего грандиозного не планируя. Так казалось на первый взгляд.
Но у всех, кого более-менее по-настоящему заботила судьба девушки, возникал вопрос: «Что же она там делает целыми днями?»
Все обитатели и гости дома на Площади Гриммо 12 стали частенько заглядывать в библиотеку под самыми разными предлогами.
И если Гарри, Сириуса, почти всех Уизли, Ремуса и Тонкс волновало физическое и эмоциональное состояние Гермионы Лестрейндж, то прочие члены Ордена Феникса проверяли, не затевает ли объект подозрений их главы чего-то, что могло бы отрицательно сказаться на планах их организации.
Но и те, и другие видели одно и то же.
Гермиона то корпела над горой домашнего задания, то переписывалась с Ноттом, то читала книги о чистокровных семьях и родовой магии. Никто не мог доказать на деле, что она что-то задумала, но не мог и опровергнуть этого.
Конец всему этому положил Сириус. На последнем собрании Ордена он открыто выдвинул эту тему на обсуждение.
Дамблдор, в свою очередь, сначала пытался отрицать свою к этому причастность, но, под мощным напором Блэка, все же сдался.
- Да, Сириус, - признался директор Хогвартса, - я просил некоторых членов Ордена приглядеть за мисс Лестрейндж, поскольку она в свое время причинила мне некоторые беспокойства.
- Да что Вы к ней привязались, Альбус? – вопрошал Блэк, - что плохого в том, что девочка вступилась за близких?
- Хорошо, это в случае с Беллатрисой и Люциусом, - не мог не согласиться седовласый маг, - но что ты скажешь о Юлиане Нотте?
- Здесь в ней заговорила воспитанница Гриффиндора, - подключился к ним Люпин, - она не пожелала мириться с несправедливостью. Да, безусловно, Нотт – бывший Пожиратель, но он отбыл свой срок. А в последнее время находился под Империусом.
- Что ж, ты прав, Ремус, - нехотя признал Дамблдор, - но как ты объяснишь то, что мисс Лестрейндж периодически переписывается с мистером Ноттом-младшим?
- Ну, Теодор, разумеется, был ей благодарен, - проговорил оборотень, - и, возможно, их вынужденное общение стало приятным для обоих. Разве странно, что у Гермионы появился новый друг? И что в этом подозрительного? Простите, но мне этого не понять.
- Да влюбилась девчонка, сколько можно! – взорвался Сириус.
Все, как один, уставились на него. Лица членов Ордена выражали полнейшее недоумение и искреннее удивление.
- Что вы так смотрите? – в свой черед изумился Блэк, - она – пятнадцатилетняя девчонка, а вы устанавливаете за ней слежку, как за ловкой интриганкой. В конце концов, возраст самый подходящий. И вообще, разве лучшая ученица за Мерлин знает, сколько лет, не может себе этого позволить? Этим объясняется и ее постоянное одиночество, и их частая переписка. Но домашнее задание она выполняет, я сам видел. Значит, поводов для беспокойства нет.
- Сириус прав, - согласился с другом Люпин, - этим все объясняется. Вы действительно перегнули палку, Альбус. Я, конечно, понимаю, что доверяй, но проверяй, но это уже слишком.
- Да, однажды она доставила Вам некоторые неприятности, - продолжил Бродяга, успокоившись, - но это вполне оправданно. Вы отказались помочь ей, и она решила действовать сама. Поймите, Беллатриса – ее мать, и она любит ее, несмотря ни на что. Между прочим, Альбус, - взгляд Блэка вдруг остановился на Северусе Снейпе, - Белла отбыла срок за предыдущие годы своих злодеяний, в отличие, например, от Нюниуса. А потом она не могла до конца осмыслить происходящее вследствие серьезной психологической травмы, вызванной потерей единственной дочери. Это ли справедливо?
- Не смей называть меня так! – Снейп вскочил с места, - я готов был сесть в этот чертов Азкабан! Но вышло иначе. Это не моя вина.
- А чья, Снейп? – Сириус вопросительно поднял брови.
- Это не моя тайна, Блэк, - ответил мастер зелий.
- Ты весь такой таинственный, что мне даже не по себе, - съехидничал Бродяга.
- О, это не твои проблемы, не беспокойся, - профессор зельеварения расплылся в мерзкой усмешке, - подумай лучше о собственной племяннице. Как бы она не стала подобной мне.
- Что ты хочешь этим сказать, Снейп? - Сириус был взбешен.
- Абсолютно ничего, Блэк, - издевательски протянул тот, - если я правильно понял, то собрание окончено. Всего хорошего.
И, взметнув полами черной мантии, Северус Снейп покинул дом.
В то же самое время Гермиона сидела в библиотеке и читала очередное письмо от Макгонагалл.
Профессор сообщала, что, скорее всего, директор нашел все интересующие его воспоминания. Все они были просмотрены ею, а их копии высланы самой девушке.
«Я не совсем понимаю, зачем Вам это нужно, мисс Лестрейндж, но пытаюсь помочь, чем могу. Прошу Вас, если узаете что-то, сразу же пришлите сову. И, мой Вам совет, оставьте Вы это дело. Но я знаю, что Вас не переубедить, поэтому хочу, чтобы Вы посвятили в эту тайну еще кого-нибудь. Кого-то, кому Вы можете доверять. Так Вам будет легче нести бремя этого секрета…
Искренне Ваша М. Макгонагалл.
P.S. Если не хотите стать похожей на профессора Снейпа, внемлите моему совету.
Гермионе самой недавно пришла в голову мысль о посвящении кого-либо еще в свои планы. Да, перспектива становится подобием мастера зелий, не привлекала ее, поэтому Лестрейндж занялась поиском того, на кого всецело может положиться.
Первой кандидатурой был, несомненно, Гарри Поттер. Ее лучший друг, смелый парень, прошедший через многое. Но именно последнее обстоятельство и останавливало Гермиону. Вспоминая этого зеленоглазого брюнета, она чувствовала огромную нежность. Он слишком многого лишился в этой жизни. «Новое дело повлечет за собой ответственность», - рассуждала она мысленно, - « Зачем ему лишний груз? Это утраченное пророчество не дает ему покоя. И потом, что-то многоуважаемый директор заинтересованно на него посматривает. Наверняка хочет вернуться на прежнюю высоту в его глазах. Наверное, доверит ему какую-то сверхважную тайну, от которой будет зависеть многое. Секрет, который на деле будет иметь меньшую ценность, чем на словах. Нечто, из-за чего Гарри будет готов пожертвовать собой. А поскольку есть люди, которым он дорог, то есть риск потерять многих, помимо него. Нет, Гарри не подходит».
Второй была Джинни Уизли. Но Гермиона отмела этот вариант почти сразу же. «Джинни», - думала она, - «верная подруга. Но, боюсь, твой страх за Гарри, которого напрямую касается тайна крестражей, я это чувствую, помешает тебе. Он слишком дорог тебе, впрочем, как и ты ему. Нет, Джинни, нет».
Третьим претендентом на посвящение в тайну оказался Теодор Нотт. «Тео», - девушка глубоко задумалась, - «мы с тобой едва знакомы, пусть и проучились бок о бок пять лет, но уже успели стать лучшими друзьями. По крайней мере, я считаю тебя таковым, ведь рядом с тобой я не боюсь показывать свою слабость. Ты понимаешь меня, как никто. Можешь поддержать, когда это необходимо. Ты умен, проницателен. Ко всему относишься чисто по-слизерински. Иными словами говоря, анализируешь все с нескольких сторон, делаешь верные выводы. Но нужно ли тебе это? Именно этот вопрос и не дает мне покоя».
Еще несколько часов Гермиона мучала себя подобными размышлениями.
Через некоторое время в библиотеку заглянула Нарцисса.
- Добрый вечер, Миона. Надеюсь, я тебе не помешала?
- Добрый вечер, Цисси. Нет, что ты, конечно нет, - ответила девушка, мысленно благодаря собеседницу за отвлечение от бесполезных, но тяжелых размышлений.
- Знаешь, я хотела сказать, что мы с Драко переезжаем, - проговорила леди Малфой, опускаясь в кресло.
- Но куда? Вам нужна какая-то помощь? – спросила Лестрейндж.
- Видишь ли, за всю жизнь мне удалось накопить несколько тысяч галеонов, - пустилась в объяснения женщина, - а поскольку обстановка в этом доме, мягко говоря, напряженная, я купила небольшое поместье на юге Англии. Туда-то мы и перебираемся. Нет, какая помощь, о чем ты? Все уже готово. Переезд намечен на завтра.
- Что ж, ясно, - Гермиона кивнула, - я вас понимаю, будь моя воля, я бы тоже куда-нибудь съехала отсюда. Как Драко?
Дело в том, что Малфоя-младшего уже недели три, как выписали из больницы, и все это время он вместе с Нарциссой жил здесь, на площади Гриммо. Многие члены Ордена Феникса смотрели на мать и сына, как на воплощение вселенского зла, но Сириус открыто заявил, что у леди Малфой столько же прав на этот дом, сколько и у него самого. Поэтому все они должны радоваться, что Цисси не вышвырнула их вон.
Да, открыто никто им ничего не высказывал, но и Нарцисса, и Драко замечали взгляды, которыми частенько буравила их так называемая «светлая сторона».
К счастью, обошлось без конфликтов, поскольку Уизли перед самой выпиской Малфоя вернулись к себе в «Нору». Дамблдор, появившись в тот же день, забрал Гарри. Позже Поттер прислал сову, информируя крестного о том, что он у Уизли.
После этого Сириус очень сильно разозлился на Дамблдора.
- Гермиона, ты меня слышишь? – сквозь воспоминания услышала девушка голос тети.
- О, прости, Цисси, меня что-то на ностальгию потянуло, - Миона виновато воззрилась на собеседницу, - ты что-то сказала?
- Да, - леди Малфой ласково улыбнулась племяннице, - я сказала, что Драко в полном порядке. А в кухне сейчас очередное собрание Ордена Феникса. Проходя мимо, я слышала, что у Дамблдора есть подозрения на твой счет. И он просил некоторых членов своей организации понаблюдать за тобой. А Сириус активно пытался развеять все эти подозрения. Он объяснял твое затворничество влюбленностью.
- Правда? – изумилась Гермиона, - интересно. И кто же, по его мнению, похитил мое сердце и водворил в душе печаль?
Не выдержав, обе прыснули.
- Теодор Нотт, - улыбаясь, поведала Нарцисса и, увидев, как племянница залилась краской, восторжествовала, - и, похоже, он недалек от истины.
- Цисси, не надо, - девушка поставила перед собой ладони на манер стены.
- Да ладно тебе, - примиряюще улыбнулась Цисси, мягко опуская ее руки, - достойный выбор, Миона. Нет, серьезно.
- Гермиона, - в «храм знаний» заглянул Сириус, - я хотел…
- Сколько можно, Сириус? – устало спросила та.
- О чем ты? – Блэк вмиг посерьезнел, - что произошло?
- Да, Сириус, ты, несомненно, прав, - глядя прямо ему в глаза, отчетливо проговорила Гермиона, - мне надоело обманывать саму себя.
Договорив, она поднялась с места и, выйдя из библиотеки, направилась к себе.
- Что случилось, Цисси? – обратился пораженный Блэк к кузине.
- Просто ты слишком громко за нее заступался, - ответила женщина, - она слышала, чем ты объяснил ее поведение. Похоже, ты действительно прав.
- И зачем нужно было это представление? – удивлению Сириуса не было предела.
- Просто она пыталась уверить всех, в первую очередь саму себя, в обратном, - пояснила Нарцисса, - но все ее доводы не смогли опровергнуть этого факта.
В ответ Сириус пробормотал себе под нос что-то, похожее на «Девчонки».
По дороге к себе Гермиона думала о том, что устроила в библиотеке. Ей уже было совестно за то, что она так поступила с Сириусом, ведь он защищал ее от нападок директора. За этими размышлениями она не замечала ничего вокруг. Поэтому, каково же было ее удивление, когда она, врезавшись во что-то, полетела было вниз.
Вдруг ее падение остановилось. Подняв глаза, девушка обнаружила Драко, аккуратно придерживающего ее.
- О, извини, я… - начала оправдываться она, снова ощущая под ногами пол.
- Задумалась? – кузен улыбнулся, не ехидно усмехнулся, не расплылся в ухмылке, а именно улыбнулся, - ничего, бывает. Аккуратнее в следующий раз.
- Спасибо, Драко, - Гермиона попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка вышла грустной и какой-то вымученной.
- В чем дело, Миона? – в голосе Малфоя слышалось беспокойство.
- Э-м… я…я просто устала бежать от правды, но и принять ее не так-то легко, - чуть дрогнувшим голосом ответила она и, круто развернувшись, побежала обратно.
- Вот и пойми ее, - вслух высказал удивление Драко и продолжил прерванный путь в помещение для сов.
Гермиона тем временем возвратилась в библиотеку. Точнее, влетела, как вихрь торнадо. В «храме знаний» был только Сириус Блэк.
- Сириус, прости меня, пожалуйста, - на одном дыхании выпалила девушка, - ты не виноват в том, что я долго не признавала правду. Я была неправа, извини.
- Ничего, Миона, - внезапными извинениями Блэк был поражен гораздо больше, нежели неожиданной вспышкой, - признаться, я тебя не совсем понимаю, но извинения приняты. Правда, я удивлен, что ты просишь прощения. Ну, подумаешь, вспыхнула, с кем не бывает.
- Знаешь, Сириус, извинения лишними не бывают, - философски заметила та, - иногда кажется, что пустяки, а человеку обидно. А, учитывая нынешнюю обстановку, нам нельзя отдаляться от близких, в частности, друг от друга. И потом, принести извинения не так страшно. И я считаю, в этом нет ничего оскорбительного. Гораздо страшнее осознавать, что человек, знающий множество твоих тайн теперь может выдать тебя врагу.
- Ты так считаешь? – Сириус недоверчиво прищурился, - а, скажем, если тебе придется извиняться перед Роном. В этом ты тоже не видишь ничего оскорбительного?
- В самом факте извинений, нет, - серьезно ответила Гермиона, - а вот в последующих за ними обвинениями и сквернословием с противоположной стороны, да.
- Да, Рональд не упустит возможности поругаться, - признал Бродяга, - и что с ним такое? Этим летом он, будто с цепи сорвался.
- Ревность страшна, тебе это известно лучше меня, Сириус, - проговорила Гермиона, голос ее звучал на удивление просто, - и она толкает людей не только на оскорбления, но и на кое-что похуже.
- Ревность? – не понял Блэк.
- Только не говори, что не замечал, как на меня смотрел Рональд, - произнесла Лестрейндж как-то неопределенно, - и, учитывая мое к нему отношение и появление в моей жизни Теодора, ревность с его стороны вполне оправдана. Конечно, Тео – основной фактор, ведь Рон редко считается с чужим мнением.
- Прости, не сразу дошло, о чем ты, - Сириус почесал в затылке, - близится моя старость.
- Перестань, ты просто устаешь на работе, - Гермиона тепло ему улыбнулась, - а туту еще Дамблдор на тебя наседает. Мало того, что штаб Ордена Феникса расположен в твоем доме, и того, что ты сам в нем состоишь, так многоуважаемый директор еще подбирается к Гарри и пытается навести на меня подозрения в переходе на другую сторону. Я вижу, как ты переживаешь, - с этими словами она подошла к сидящему в кресле Бродяге и опустила руку ему на плечо, - но, что бы ни случилось, помни, ты не один, Сириус. С тобой всегда я и Гарри. Скоро все закончится, обещаю.
- Спасибо, Миона, - Блэк накрыл ее руку своей ладонью, - но, думаю, не стоит забывать Беллатрису. Учитывая последние события, уверен, она тоже будет с нами. Я не понимаю мотивов Дамблдора. Чего он добивается?
- Понимаешь, Сириус, я не хочу представлять его абсолютным злодеем, ведь не бывает только хороших или плохих людей, - Гермиона обошла дядю и заняла кресло напротив, - в каждом и то, и другое. В большей, или меньшей степени. Каждая наша мысль, каждое наше действие, все это неоднозначно. Нам они могут казаться благими, а кому-то, чье мнение мы не учитывали, все это выйдет боком. Так и здесь, - она вздохнула, собираясь с мыслями, - Дамблдор умен, он – выдающийся маг, это общеизвестные факты. Современникам он кажется настолько положительным, что в это с трудом верится. Но, тем не менее, его считают чуть ли не Мерлином наших дней. Но никто не лишен отрицательных качеств, в том числе и Альбус Дамблдор. Мне кажется, что он – любитель интриг и манипуляций. Выдающийся интеллект помогает ему адаптироваться к любым обстоятельствам и, по возможности, повернуть дело в нужную ему сторону. А с помощью огромного магического мастерства и множества заслуг он может манипулировать людьми так, что они об этом и не догадываются. Если тот же Волдеморт пользуется угрозами и пытками, то Дамблдор избегает открытой демонстрации возможностей. Он очень хороший конспиратор и шифровальщик, раз подобные действия до сих пор сходили ему с рук. Только вот он недооценил обстоятельство с Беллатрисой и прогорел. Поэтому, чтобы обелить себя перед общественностью, он и выдвигает теории относительно моего якобы перехода по другую сторону баррикад. А Гарри, как надежда всея магического мира и, как его теперь называют, Избранный, представляет собой мощную политическую фигуру, пусть и сам этого не осознает. Поэтому Дамблдору важно заручиться его полным, можно даже сказать, слепым доверием, чтобы с его помощью достичь своих целей. Политика, она как шахматы, Сириус. А война с Волдемортом есть гражданская война, т.е. немаловажное событие во внутренней политике магической Британии.
- Ты так глубоко мыслишь, Миона, - бесцветно отозвался Блэк, - ты говоришь о таких сложных вещах, о которых я не то, что в пятнадцать лет, до сих пор не помышлял, - он опустил голову.
- Жизнь – сложная штука, Сириус, как ни крути, - спокойно ответила Гермиона, - я понимаю, что жить и верить в добренького Дамблдора и в его идеи, чем признать в нем тонкого интригана и расчетливого политика. Ты сам себе хозяин, поэтому решай сам, кто такой Альбус Дамблдор. Мерлин наших дней, или же хитрый лицемер, преследующий собственные цели.
- Ты права, Миа, абсолютно во всем, - Бродяга вцепился с свои длинные волосы, - мне очень хочется вновь поверить в доброго сребробородого старичка, но я не могу забыть твоих слов. Не думай, я не сомневаюсь в твоей правоте. Ты достаточно четко изложила свою точку зрения и подкрепила ее выводами, основанными на чистой неколебимой логике. Черт, а мир не так прост, как кажется на первый взгляд.
- Теперь ты понимаешь, чем отличается мышление гриффиндорцев и слизеринцев, - заметила Лестрейндж, - мысли краснознаменных проще, идеализированнее. А соображения «змей» больше основаны на логике и дедукции. Отсюда и постоянные разногласия между представителями этих двух факультетов. Одни не принимают суждений других, и наоборот. А если прибавить сюда свойственную гриффиндорцам упертость и характерное для слизеринцев чувство собственного превосходства, и тому подобные типичные качества обоих факультетов, получишь точную картину. Заметь, я не принимаю ничью сторону, а стараюсь судить максимально объекктивно.
- Ты снова права, Миона, - Блэк поднял на нее глаза, все его лицо выражало озадаченность, - черт, тебе удалось за несколько минут сломать все устои, сформировавшиеся за всю мою жизнь.
- Со мной было то же самое, - призналась Гермиона, - я поняла это на четвертом курсе, когда поссорилась с Рональдом из-за своего общения с Виктором Крамом. Потом я начала понимать некоторые мотивы слизеринцев, анализируя их слова и поступки. Постепенно я поняла образ их мышления. Все просто.
- Знаешь, Гермиона, тебе с твоими взглядами на мир нужно было попасть в Рейвенкло или Слизерин, - заметил Сириус, - так какого, протите, черта ты делаешь на Гриффиндоре?
- Ну, на каждое правило есть свое исключение, а иногда и целый ряд оных, - туманно ответила та, - надеюсь, ты не жалеешь об этом?
- Конечно, нет, Миа, я же пошутил, - принялся объясняться Блэк, - если бы ты не попала в Гриффиндор, кто бы разъяснил мне все это? И потом, распределение по факультетам – работа Сортировочной Шляпы. И не мне осуждать ее решения.
- Мысль здравая, - согласилась Миона и, заметив, что Сириус начинает клевать носом, прибавила, - иди-ка ты спать. У тебя, чувствуется, был тяжелый день, а тут еще я со своими сложными взглядами на обстоятельства. Тебе нужно отдохнуть.
- Очередная умная мысль за весь вечер, - усмехнулся Бродяга, - спокойной ночи, Миа.
- Спокойной ночи, Сириус, - ответила девушка, и Блэк, ласково потрепав племянницу по темным кудрям, отправился к себе.
Гермиона последовала его примеру.
Уже лежа в постели, она снова пустилась в размышления по поводу крестражей. Девушка окончательно решила посвятить в эту тайну Теодора. Только сделать это нужно посредством личной встречи. Да так, чтобы никто не мог подслушать или заподозрить неладное.
«Значит, придется отлучиться», - мелькнула мысль, - «но как же сделать это так, чтобы никто не увязался следом?»
С такими мыслями девушка погрузилась в царство Морфея.
Решение проблемы пришло на следующее утро за завтраком.
Гермиона просматривала свежий выпуск «Ежедневного Пророка» и вдруг взгляд ее зацепился за одну заметку. Репортаж об известном нумерологе, недавно закончившем очередную книгу. Лестренйдж, еще, будучи Грейнджер, интересовалась нумерологией. Она знала этого человека и признавала его гений. Поэтому приписка в конце, гласящая, что первая, ограниченная партия этих книг появится во «Флориш и Блоттс» на следующей неделе, несказанно ее обрадовала. Гермиона решила заполучить эту книгу, чего бы ей это не стоило.
Но потом она поняла, что это также отличная возможность встретится с Тео.
«Отлично, привоз назначен на будний день, значит, все будут на работе», - подумала девушка, - «а если еще взбунтоваться и наведаться в больницу, то более подходящих условий не придумаешь. Да, так и сделаю».
Здесь стоит сделать уточнение, что Гермионе в последнее время запретили навещать мать. Инициатива исходила от всем известного директора. Он мотивировал это тем, что обстановка накаляется, и ходить в одиночку опасно.
Девушка восприняла этот удар достойно, просто коротко кивнув. Никто и не догадывался, насколько она была зла и расстроена тогда. Ей хотелось проклясть Дамблдора за то, что разлучает ее с близкими ей людьми.
«Он забрал Гарри, загружает Сириуса делами Ордена, из-за него я лишилась лучшего друга, возможно, еще многие отвернуться от меня, но это неважно», - думала тогда Гермиона, - «он всячески препятствует моему общению с Тео, он наводит подозрения на Цисси и Драко, а теперь он же лишает меня возможности видеться с матерью. Это ему даром не пройдет, уж я об этом позабочусь».
«Ну, пришло мое время», - с каким-то мрачным удовольствием подумала Лестрейндж, - «нужно только сначала договориться с Тео. А затем открыто заявить премногоуважаемому директору о своем намерении. Так, сегодня как раз собрание, отлично».
И, закончив наскоро трапезу, девушка поспешила в библиотеку и засела за письмо другу.
Над этим посланием девушка билась дольше обычного. Бывало, что она тратила на ответ несколько часов, особенно, когда отвечала на письмо, где Теодор рассказывал о матери и своих взглядах на мир. Тогда она в очередной раз убедилась в том, что Тео – сильный человек. Ведь рассказывать о подобном очень тяжело, практически невозможно. А ему часто приходилось повторять это в последнее время. Гермиона, читая то письмо, каждый раз представляла, как его красивые ореховые, отливающие зеленью глаза, застилает прозрачная пелена слез скорби, и сердце у нее сжималось от сочувствия и жалости.
Но написание этого письма побило все рекорды. В тот день в камин отправилось с десяток листов пергамента, прежде, чем послание было закончено.
Затем Гермиона со спокойной, насколько это возможно в этом случае, душой отправила Вайнону в путь.
Вечером того же дня она получила ответ. Тео отвечал согласием и признавал ее план блестящим. Они условились встретиться внутри книжного магазина.
«Пора», - решила Лестрейндж, - «собрание подходит к концу, нужно быть готовой».
И девушка заняла позицию у кухонных дверей. Она не вслушивалась в смысл обсуждений, а просто слышала голоса. Поймав момент, когда все замолчали надолго, Гермиона постучалась и, толкнув дверь, вошла.
- Добрый вечер, - не давая противникам опомниться, начала девушка, - насколько я понимаю, ваше собрание подошло к концу. Значит, я не услышала ничего важного, поскольку только что подошла, а Вы, профессор, - обратилась она к Снейпу, - наверняка не раз проверяли наличие вольных слушателей, - мастер зелий только кивнул в ответ.
«Девчонка действительно умна», - подумал Северус Снейп, - «нужно быть начеку».
- Что ж, раз сомнений в моей полной неосведомленности нет, - продолжала тем временем Лестрейндж, - я, надеюсь, вы выслушаете меня, господа. Итак, всем вам известно, что многоуважаемый господин директор запретил мне посещения больницы имени Святого Мунго. Я, конечно, понимаю, что обстановка сейчас не самая мирная, говоря мягко. Но вы забываете, что там находится на лечении моя мать, с которой я не виделась почти четырнадцать лет. Поэтому, надеюсь, вы поймете мое желание навестить ее.
- Но, мисс Грейнджер, будьте благоразумны, - проговорил Дамблдор, - забудьте о своей настоящей матери, мы найдем способ вернуть Вам прежнюю внешность. Вернитесь в семью тех милых маглов и живите, как раньше.
- Во-первых, я уже больше месяца, как Лестрейндж, господин директор, - спокойно отвечала девушка, - во-вторых, я не раз это говорила, я не откажусь от своей матери и не вернусь в семью маглов. Да, они замечательные люди, а потому я не позволю Вам подвергать их заклятиям изменения памяти.
- Зачем Вам все это? – встрял вдруг Снейп, - что, надоело кичиться одним только всезнайством, да, мисс? Решили погордиться еще и смазливым личиком, и чистой кровью?
- О, Вы совершенно правы, профессор, - согласилась Лестрейндж, - равно, как и Вы можете гордиться знатным происхождением и быстротой перемещения.
- О чем Вы? – не понял Снейп.
- Я уверена, Вы все поняли, сэр, - всем своим видом Гермиона показывала, что тема закрыта, - что ж, вернемся к нашим баранам, господин директор. Всем вышесказанным, кроме, разумеется, нашей милой дискуссии с профессором Снейпом, я хотела донести до Вас, что рано или поздно я наведаюсь к матери в больницу, несмотря на Ваш запрет и прочие принятые меры. Да, Вы не хотите подвергать опасности своих учеников, но сейчас не Вы отвечаете за мою жизнь. Вы, пусть и косвенно, но виновны в том, что моя мать сейчас находится на лечении. Не отнекивайтесь, все было доказано две недели тому назад. Я открыто заявляю, что намерена навестить ее, и Вы, господин директор, и никто из Ордена Феникса или просто доверяющих Вам людей не сможет меня остановить.
- Чисто гриффиндорское безрассудство, - прокомментировал Снейп.
Глаза Гермионы гневно сверкнули, руки непроизвольно сжались в кулаки с такой силой, что на бледной коже остались красные рубцы от ногтей.
- О, Вы снова правы, профессор, - неожиданно покладисто согласилась девушка, - по Вашему собственному мнению, разумеется. Но, простите, сэр, я не совсем понимаю, чего Вы хотите добиться подобными едкими комментариями. Или, простите за бестактность, у Вас вошло в привычку третировать студентов факультета Гриффиндор?
- Мое отношение к студентам Вас не касается, мисс Лестрейндж, - холодно отчеканил мастер зелий, но в глазах его на мгновение показался страх. Он всегда боялся Беллатрису в гневе. Увидев разозленную им самим Лестрейндж-младшую, он в очередной раз убедился, как же сильно она похожа на мать.
От Гермионы не укрылась та искра страха, хотя Снейп по обыкновению быстро взял себя в руки. Почувствовав небольшое превосходство, она продолжила:
- О, что Вы, сэр, это касается меня так же, как Вас касаются мои идеи, - спокойно отпарировала девушка, - Вы человек далеко не глупый, поэтому сможете сделать верный вывод. Что касается человеческих качеств, профессор, уж лучше быть адекватной студенткой факультета Гриффиндор и изредка позволять себе проявлять характерные качества, нежели быть от природы темпераментным, и под действием всевозможных запретов срывать свою злость на невинных людях. Что скажете, профессор Снейп?
Во время этой спокойной речи, лицо профессора зельеварения темнело.
- На Гриффиндоре вообще нет адекватных студентов, - злорадно отозвался Снейп, - краснознаменный факультет – сборище самовлюбленных бездарей и идиотов с редуцированным инстинктом самосохранения, выдающими собственные глупости за высокие моральные качества. В то время, как слизеринцы – по-настоящему достойные люди, способные здраво рассуждать, строить логические цепочки, не дающие воли эмоциям. Вот они действительно сильны, хотя и не выставляют этого на показ.
- Выходит, Вы – натуральный гриффиндорец, профессор, - заметила Гермиона, - Ваша тирада просто переполнена эмоциями. Где же Ваша хваленая выдержка и ледяной сарказм? Выходит, я попала в точку, раз заставила Вас изменить своим привычкам. Простите великодушно.
Лицо Снейпа вдруг вспыхнуло, затем также резко побледнело. Примерно с минуту он открывал и сразу же закрывал рот, но так и не нашел, что ответить.
- Что ж, мое почтение, господа, - девушка чуть наклонила голову, - я предупредила Вас, господин директор. Вам известно, кто предупрежден, тот вооружен.
Гермиона собиралась было покинуть кухню, как была остановлена.
- Мисс Лестрейндж, как же Вы упрямы, - со вздохом произнес Дамблдор, - ну, что же, если Вы не хотите по-хорошему, я вынужден перейти к крайним мерам, - он поднялся.
- Это угроза, господин директор? Вы хотите силой заставить меня подчиняться? – ни один мускул на лице девушки не дрогнул, - попробуйте, не смею Вам мешать. Попытка – не пытка, как говорится. Только чем Вы тогда будете лучше своего оппонента?
- Понимайте, как хотите, Вы неглупы, - ответил Мерлин наших дней, - даю Вам последнюю возможность, одумайтесь.
Гермиона продолжала стоять, удерживая гордую осанку и невозмутимое выражение лица.
- Это Ваше решение, господин директор, - спокойно отозвалась она, - не смею Вам препятствовать. Палочка при мне, но использовать ее я не буду. Во-первых, это запрещено, во-вторых – бесполезно, учитывая Ваше мастерство. Но так Вы, хотя бы, не прослывете трусом. Прошу Вас.
Дамблдор поднял палочку и направил ее на девушку.
- Вы не оставляете мне выбора, мисс Лестрейндж, - произнес он без эмоций, - жаль терять в Вашем лице столь сильного союзника. Это все во имя общего блага.
- Выбор есть всегда, господин директор, Вы знаете это не хуже меня, - она все еще оставалась невозмутимой, словно они с Дамблдором обсуждали погоду, - уверена, то же самое говорит и Волдеморт, - несколько человек вздрогнули, - когда убивает очередного магла. Что ж, действуйте, не стану чинить препятствий.
Гермиона стояла так же неподвижно. Она смотрела прямо в глаза оппоненту, словно гипнотизируя. Боковым зрением она заметила, что директор обездвижил всех прочих, находящихся здесь, поскольку Сириус и Ремус порывались вскочить, но не могли шевельнуть ни единым мускулом.
Из палочки Дамблдора тем временем вылетел ярко-фиолетовый луч. Девушка по-прежнему стояла, словно статуя.
Заклинание стремительно приближалось. Немой крик застыл в горле у некоторых присутствующих. Всех выдавали округленные от удивления глаза. Луч почти попал в цель, когда «мишень» в последний момент легким движением тела ушла в сторону. Заклятие ударило в стену позади нее.
Чуть изумленный Дамблдор продолжил атаковать непокорную, но та так же легко, даже с улыбкой, уклонялась.
Наконец, увидев, как оппонентка ловко отпрыгнула в сторону, директор мягко прошептал:
- Легилименс!
Заклятие настигло девушку в воздухе. В глазах ее застыло безумное выражение, руки сжались в кулаки, углубляя полученные ранее рубцы. Гермиона, как бездушная кукла, рухнула на пол. Она силилась подняться, боролась, но все напрасно, противник был слишком силен.
Дамблдор тем временем никак не мог завершить начатое. Ему удалось сломать установленный девушкой ментальный блок, пусть он был достаточно сносным, но она не давала ему проникнуть дальше, усиленно вспоминая усвоенный в школе материал. Мерлин наших дней пытался сломить ее, но не мог.
Так прошло минуты три. Затем еще две.
По истечении пятой минуты Гермиона больше не могла сопротивляться. Собрав все свои силы и сосредоточившись на Дамблдоре, она посмотрела ему в глаза.
Вдруг все ощутили сильный толчок потока магической энергии. В следующее мгновение они увидели, как в глазах молодой девушки горит решимость, граничащая с безумием. Темно-карие глаза полыхнули черным, и выдающегося мага современности отбросило на другой конец кухни, сильно приложив головой об очаг.
Далее несломленная сильнейшим легилиментом современности девушка поднялась, сделала несколько шагов вперед, на автомате достала палочку и, продолжая гипнотизировать оппонента взглядом, направила ее прямо на седовласого мага.
Все ожидали услышать пыточное, если не смертоносное проклятие, но Гермиона обманула их ожидания, произнеся:
- Экспеллиармус!
Палочка вылетела из ослабевших пальцев хозяина, по виску которого стекала тонкая струйка крови.
Ловко перехватив оружие оппонента, Лестрейндж следующим взмахом палочки остановила кровь.
- Как видите, господин директор, Ваша попытка не увенчалась успехом, - голос ее был глухим и хриплым, от этого голоса всех резко бросило в холод. Он был каким-то неживым, механическим.
- Вы сами настроили меня против себя, мисс Лестрейндж, - кое-как выдавил Дамблдор, не без ужаса глядя на противницу.
- Это не совсем так, - ответила Гермиона тем же голосом, - точнее, совсем не так. Да, я не поддерживаю некоторых Ваших идей, но это не значит, что я против Вас и светлой стороны в целом. Не разделять убеждений и быть против – две разные вещи, господин директор. Получается, я не за Вас, но и не против. Занимательный парадокс, верно?
Голубые глаза Дамблдора горели тем же ужасом.
- Не бойтесь, господин директор, я полностью себя контролирую, - произнесла она все тем же голосом, - наверняка я сейчас похожа на свою мать в порыве безумной ярости, верно? Но Вам не о чем беспокоиться, ведь я не собираюсь причинять Вам вред. Вы безоружны, а я не настолько низко пала, чтобы атаковать Вас. Я даже смотреть на Вас не хочу, столько в Вас сейчас боли и ужаса. Я не из тех, кто упивается чужими горестями и страхами.
С этими словами Гермиона развернулась к прочим присутствующим.
- Не беспокойтесь, господа, все в порядке, - предупреждая все вопросы, проговорила она.
- Ты что, не понимаешь, что только что вышвырнула из сознания одного из могущественнейших легилиментов современности?! – проорал вдруг Снейп.
- Я все понимаю, сэр, пожалуйста, успокойтесь, - голос девушки начал приходить в норму. Глаза уже не были столь безумными, как раньше. Теперь в них виднелась лишь усталость, смешанная с душевной болью, - теперь, думаю, Вы понимаете всю серьезность моих намерений, господин директор.
- Идиотка! – закричал вновь Снейп, - Ты еще умудряешься стоять на своем?!
- Успокойтесь, профессор, прошу Вас, - устало, почти умоляюще попросила Гермиона, на глазах которой выступили слезы, - Вы не должны так беспокоиться обо мне. Подумайте лучше о себе. Сириус, что-то я неважно себя…
Договорить она не успела, ее замотало, все поплыло перед глазами. Девушка пыталась взять себя в руки, но организм не слушался ее, она опрокинулась навзничь.
Упасть окончательно ей не дал невесть откуда взявшийся Люпин. Он остановил падение, подхватив Гермиону.
Затем, коротко кивнув Сириусу, он направился к выходу с кухни, попутно показав всем переломленную надвое палочку, которую девушка держала в левой руке. Учитывая, что Гермиона была правшой, нетрудно было догадаться, что это – палочка Дамблдора.
Снейп вскочил со своего места и, забрав у Люпина палочку, передал ее Блэку и, чуть наклонив голову, последовал за Ремусом, шаги которого уже слышались на лестнице.
- Вы довольны собой, Альбус? – голос Сириуса Блэка звучал спокойно, будто ничего не произошло, - Вы, наконец, дали своим эмоциям выход, поздравляю.
Затем, швырнув под ноги Дамблдору его пострадавшее оружие, продолжил:
- А ничего, что она могла погибнуть?! – вдруг взорвался он, - у разных людей разная реакция на легилименцию. Вы видели ее мучения?! Видели, я спрашиваю?! Да, Вы нанесли ей травму, но не сломили. Это далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Что ж, думаю, этот случай мы замнем, но, предупреждаю Вас, Дамблдор, если Вы предпримете еще хотя бы одну подобную попытку, клянусь, Вам не поздоровится. Она кругом права, ведь Вы мало, чем отличаетесь от Волдеморта! Я был о Вас более высокого мнения, но теперь Вы пали в моих глазах настолько низко, что одна мысль о Вас мне неприятна и вызывает во мне бурю негативных эмоций. Вы предупреждены, а теперь, порошу Вас покинуть мой дом.
Дамблдор только посмотрел на него глазами побитой собаки.
- Немедленно вон, - приказал Блэк и, взметнув полами мантии ничуть не хуже Снейпа, скрылся на лестнице.
Глава 7Глава 7.
Сириус чуть ли не бегом устремился в комнату Гермионы.
Когда он вошел, девушка лежала на кровати. Она была бледнее обычного и глубоко и тяжело дышала. Там же, в комнате, заняв рабочий стол хозяйки, суетился Снейп. Люпин сидел в кресле и нервно сжимал кулаки.
- Должен признать, девчонка весьма предусмотрительна, - проговорил мастер зелий, - здесь у нее столько зелий, что хватит на все случаи жизни. Есть даже несколько редких и парочка запрещенных. Это облегчает мне задачу.
- Что там? – в голосе Сириуса слышалось волнение.
- Ну, как тебе, должно быть, известно, подобные проникновения причиняют жертве достаточно сильные мучения. Последствия могут быть самыми разнообразными. А если учесть, что она еще и сопротивлялась, весьма успешно, кстати, то прогнозы самые неутешительные, вплоть до летального исхода, - сказал Снейп и, увидев побледневшие лица Блэка и Люпина, добавил, - отчаиваться рано. Все предположения требуют проверки.
- Ну, так проверь, чего же ты ждешь? – нервно вопросил Сириус, - я, конечно, понимаю, ты не обязан, но, прошу тебя, сделай все, что сможешь, пожалуйста.
- Хм, сам Сириус Блэк вежливо просит меня о помощи. Где записать? – съехидничал Снейп. Затем начал водить палочкой над пострадавшей.
- Да где хочешь, только спаси ее, - Бродяга был близок к отчаянию.
- Так, - начал Снейп, убирая палочку, - не сказать, что результат хорош, но, поверьте, могло быть и хуже. Хорошая новость – до летального исхода вряд ли дойдет. Плохая новость – имеется очень большая вероятность магической комы. Этого можно избежать, нужно только заставить ее очнуться.
- Как это сделать? – спросил Блэк.
- Нужна сильная мотивация, - проинформировал мастер зелий, - настолько сильная, чтобы она, несмотря на перенесенный организмом сильнейший стресс, не позволила себе впасть в кому.
Сириус как-то неопределенно крякнул. Люпин вздохнул.
- Учитывая характер мисс Лестрейндж, рискну предположить, что подобной мотивацией могут стать дорогие ей люди, нуждающиеся в ней, - Снейп по-прежнему оставался хладнокровным, - нужно собрать как можно больше таких, понимаете?
- Да, - в голосе Сириуса послышалась надежда, - значит, нужно доставить сюда Беллу, Гарри, Джинни, Цисси, Драко и, скорее всего, Тео.
- Нотта? – удивился декан Слизерина.
- Да, они же друзья, пока, - на последнем слове Блэк снова крякнул, - так, Ремус, давай разделимся. Ты в «Нору», я за Беллой. Цисси и Тео пошлем патронусов.
Лунатик и кивнул и тут же аппарировал.
- Сколько у нас времени? – спросил Сириус Снейпа.
- Часа три, - ответил тот.
Бродяга, выпустив из палочки двух серебристых волкодавов, последовал примеру друга и скрылся из глаз.
/Тот же вечер. «Нора»/
В последнее время Гарри окончательно перестал понимать Дамблдора. Первые сомнения в его действиях появились после битвы в Отделе Тайн. Но Поттер всячески пытался оправдать действия директора, уверить, прежде всего, себя, что так действительно будет лучше. Но с каждым разом получалось все менее убедительно. Ну, зачем он забрал его, Гарри, из дома Сириуса? Ладно, ему нужно было уговорить этого Слизнорта вернуться в Хогвартс, но зачем было доставлять его в «Нору»? Этого парень решительно не понимал.
Дни тянулись медленно и однообразно.
Этот день был, как две капли воды, похож на все предыдущие с той лишь разницей, что сегодня к привычному уже ощущению скуки и недоумения прибавилась неясная тревога.
«Ну, хоть какое-то разнообразие», - мрачно подумал Гарри.
Сегодня, как, впрочем, и в предыдущие дни, Рон пытался восстановить былую дружбу. Сначала Поттер поддержал эту идею, но постепенно он убедился, что это бесполезно.
Не сказать, чтобы они с Роном так уж плохо общались, нет. Просто рыжему частенько приходило в голову поругать Гермиону, Сириуса, Ремуса и, в особенности, Теодора Нотта. При этом Уизли выказывал практически нездоровый энтузиазм. С не меньшим рвением Рон брался за «промывку мозгов» Гарри. Он мог подолгу разглагольствовать о правильности деяний Дамблдора, изредка перемежая их с рассуждениями о предательстве Лестрейндж и приближенных ей людей, наподобие Сириуса.
Слушать это спокойно Гарри не мог. Раздражение поднимало в нем свою змеиную голову. Но Поттер, боясь обидеть друга, хранил молчание.
Вот и этим вечером он вместе с Роном, Джинни, близнецами, мистером и миссис Уизли сидел в гостиной их небольшого, но уютного дома.
Сначала все, кроме Молли, обсуждали квиддич, но затем Фред и Джордж принялись обговаривать дела своего магазинчика, который все-таки открыли, Артур и Джинни разговорились с миссис Уизли. В этот момент Рон снова завел свою любимую песню. Он принялся по-всякому костерить Гермиону, после чего несколько минут отплевывался от пены, то заклятие оказалось мощным и до сих пор не утратило своей силы.
Мысленно позлорадствовав на этот счет и, в очередной раз, поразившись мастерству подруги, Гарри вновь почувствовал, как по его телу волнами разливается раздражение.
Рон, справившись с пеной, с удвоенной яростью принялся осыпать Лестрейндж всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями и оскорблениями. Но, стоило ему заикнуться о возможности того, что девушка каким-то образом подчинила своей воле Сириуса и Ремуса, как Гарри не выдержал.
- Заткнись, Рон, - пытаясь сохранять спокойствие, выдохнул он, - хватит.
- Правда, Рон, перестань, - поддержал Фред, - она столько сделала для тебя, а ты так.
- Действительно, нехорошо, братец, - поддакнул близнецу Джордж, - ты многим обязан ей.
- Почему вы всегда ее защищаете? - изумление Рональда было далеко не поддельным, - что такого она для всех вас сделала?
- Она всегда была рядом, поддерживала меня, когда это было нужно, - пустился в объяснения Гарри, - она помогала нам выпутываться из различных передряг, ты знаешь об этом не хуже меня.
- Пусть раньше мы и не были столь уж близкими подругами, - включилась в дискуссию Джинни, - скорее приятельницами, но Гермиона всегда готова была меня выслушать, и дать дельный совет. Мне все равно, что у нее другая фамилия, внешность и взгляды. Она осталась прежней. Людям свойственно меняться, но они никогда не меняются полностью. И знаешь, Рон, мне обидно, что мой младший старший брат никак не может, если не понять, то, хотя бы, смириться с этим.
- Гарри, ты сейчас так о ней говорил, что можно подумать, будто ты влюблен, - поддел Рон, - но знай, шансов у тебя нет, ведь ее сердце принадлежит драгоценнейшему Нотту. А ты, Джинни, слишком легковерна.
- Не говори ерунды, - Гарри каким-то чудом еще удавалось сохранить остатки хладнокровия, - Гермиона мне, как сестра, так же, как и я для нее, ты прекрасно знаешь это. Просто глупо было бы отрицать очевидное. И что ты прицепился к Тео? Он – более, чем нормальный парень. Мне он понравился, как личность.
- Хорошо, пусть я легковерна, - Джинни разозлилась не на шутку, - но тогда ты, дорогой братец, неблагодарный, бездушный сухарь. Раз не понимаешь, а вернее, не желаешь принять очевидное. И, если ты сам влюбился в нее и ревнуешь ее к Тео, то это – только твои проблемы. Ты сам разрушил вашу с ней дружбу. А Теодор – действительно хороший человек, я согласна с Гарри. И что плохого, если они с Гермионой сдружились? Я тоже была бы не против дружбы с ним. Думаю, Гарри меня поддержит, ведь правда?
- Да, Джинни, ты совершенно права, - кивнул Поттер.
- Что? Я? Влюбился? В эту…эту… в это… Пожирательское отродье? Да… - последующие слова рыжего потонули в новом потоке едкой пены.
Гарри и Джинни собирались ответить ему, но тут до них донесся хлопок аппарации. Через минуту к дому со всех ног бежал Ремус Люпин. Все высыпали во двор. Артур наставил на подбежавшего палочку.
- Я – Ремус Джон Люпин, оборотень, один из четверых Мародеров, в школе был известен под прозвищем Лунатик, два года назад преподавал в Хогвартсе Защиту от Темных Искусств, и это я научил Гарри Поттера вызывать патронуса, принимающего вид оленя, - все это Люпин выпалил на одном дыхании, предупреждая вопрос для подтверждения своей личности.
Мистер Уизли сразу же опустил палочку.
- У…нас…чп…Гермиона…на грани… комы… три… часа… Гарри…Джинни… идем… - оборотень задыхался от бега и предыдущей реплики.
- В чем дело, Ремус? – обеспокоенно спросила Молли, - что с Гермионой?
- Некогда, Молли, прости, - наконец отдышавшись, пропыхтел тот, - говорю же, у нас всего три часа. Объяснения после. Гарри, Джинни, время не ждет.
На последних словах Люпин протянул руку Поттеру.
Гарри, оглянувшись на прочих Уизли и, получив кивок Молли, взялся за руку Ремуса, протянув свою Джинни. Через секунду он почувствовал в своей руке ее теплую ладошку.
В следующий миг они, крутанувшись на месте, пропали.
/Тот же вечер. Поместье Нарциссы Малфой./
Они переехали сюда только сегодня. Пока оба разбирались с делами первой важности, день сменился вечером. И теперь мать и сын сидели в светлой, уютной гостиной возле камина и молчали. Раньше, до наступления этих неспокойных времен, они частенько сидели так по вечерам, но потом стало не до этого.
Каждый думал о своем, но смысл мыслей обоих был приблизительно одинаковым. Оба размышляли о том, насколько сильно изменилась их жизнь за последние две недели.
Эта идиллия могла продлиться еще долго, если бы их покой не нарушил появившийся из ниоткуда серебристый волкодав.
Патронус остановился посреди комнаты и заговорил голосом Сириуса Блэка:
- На Гермиону напали. Она на грани комы. Цисси, Драко, нужна ваша помощь. Время ограничено. Всего три часа. Прошу, поторопитесь. Все объясню, но позже. Сириус Блэк.
Передав это по-спартански лаконичное сообщение, волкодав растаял в воздухе так же внезапно, как и появился.
Нарцисса вопросительно посмотрела на сына. Драко ответил ей неопределенным взглядом. После чего оба поднялись и направились к камину. Через мгновение они исчезли в изумрудном огне.
/Тот же вечер. Больница имени Святого Мунго/
Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Совершив вечерний обход, целитель удалился к себе. И теперь Беллатриса, как обычно, разговаривала с соседом по палате. Их обоих обещали скоро выписать. Им было, о чем поговорить. А собеседником Юлиан Нотт, признаться, был отличным. Как и сама мадам Лестрейндж.
Ничто не предвещало волнения, но в следующую минуту, снеся по пути дверь, в палату влетел взволнованный Сириус.
- Белла…беда…Гермиона…напали… на грани комы…скорее… всего три часа… - только такие обрывочные фразы и слетели с его губ.
- Что с моей дочерью? – переполошилась Беллатриса.
- Потом, Белла, время ограничено, идем, - с этими словами Блэк подхватил кузину на руки и аппарировал.
/Тот же вечер. Поместье Ноттов./
Сегодня Теодор получил письмо от Гермионы. Да, они часто переписывались, но это послание было странным. Каким-то чересчур таинственным, что ли. Но теперь Тео убедился, что заслужил доверие мисс Лестрейндж, ведь она предлагала ему встретиться, с целью поведать о чем-то важном. Она, конечно, не писала этого открыто. Просто Нотт, обладающий известной фамильной проницательностью, научился читать подругу между строк. Да и слишком прямой, будто напряженный почерк выдал ее.
Заинтригованный юноша, не задумываясь, ответил согласием.
Затем, в течение всего дня, его мысли периодически возвращались к тому письму. Что-то не давало ему покоя. Но что? На этот вопрос и сам Тео не мог ответить точно. За этими размышлениями он и не заметил, как небо окрасилось в алый цвет, и настал вечер.
Неизвестно, сколько бы еще Теодор просидел, думая о письме и его отправительнице, но его уединение нарушил патронус.
Он ярким серебристым потоком ворвался в комнату и, приняв очертания огромного волкодава, знакомым голосом проговорил:
- Тео, беда. Гермиона на грани комы. Нужна помощь. Время ограничено: всего три часа. Поторопись. Объяснения потом. Сириус Блэк.
Затем волкодав растворился в воздухе, оставив пораженного Нотта одного.
Первые пятнадцать секунд Тео пытался справиться с шоком и осознать произошедшее. Вникнув в смысл сообщения, он рывком вскочил и, приблизившись к камину, исчез.
/Площадь Гриммо, 12./
Минут через пятнадцать после ухода Сириуса в комнате Гермионы, где помимо хозяйки находился еще и Снейп, раздался хлопок аппарации, и в следующий миг там же материализовался Сириус Блэк, держащий на руках собственную кузину.
- Прости, Белла, так просто быстрее, а время ограничено, - извиняющимся тоном проговорил он, опуская сестру на пол.
- Я поняла, ничего страшного, - несмотря на ответ, лицо Беллатрисы стало чуть более надменным, что выражало легкую обиду.
Затем ее взгляд упал на Гермиону. За прошедшие полчаса девушка сильно побледнела. Казалось, в ней не осталось ни кровинки. Теперь темные, почти черные волосы как никогда резко контрастировали с лицом. Находясь под впечатлением от увиденного вновь прибывшие невольно поежились.
- В чем дело, Снейп? – спросила мать пострадавшей у зельевара, в голосе ее слышались нотки призрения и явного недоверия.
- Я не собираюсь повторять несколько раз, Беллатриса, поэтому дождемся остальных. Не беспокойся, время еще есть, - внешне он оставался спокойным, но внутри у него все дрожало. Он всегда боялся мадам Лестрейндж, одновременно восхищаясь ее магическим мастерством. Хотя не собирался никому признаваться в этом, поэтому отвечая, вложил в голос как можно больше неприязни.
Белла собиралась что-то ответить, как вдруг раздался еще один хлопок аппарации.
Вслед за звуком появились Гарри Поттер, Джинни Уизли и Ремус Люпин. Последний коротко кивнул присутствующим и вышел. Снейп удовлетворенно крякнул.
- Д-добрый вечер, сэр, - чуть дрогнувшим голосом поприветствовал ненавистного преподавателя, - мадам Лестрейндж, - кивнул матери лучшей подруги.
Джинни же только кивнула профессору и тепло улыбнулась Беллатрисе.
- Не такой он уж и добрый, Поттер, - пробурчал Снейп, отворачиваясь.
Через несколько секунд на лестнице раздались торопливые шаги, и в комнату спешно вошли Нарцисса и Драко Малфой, Теодор Нотт и Люпин.
Все быстро обменялись кивками и уставились на Снейпа.
- Значит так, - начал он, - мисс Лестрейндж находится на грани магической комы. Людям неосведомленным поясняю, что эта форма комы разительно отличается от магловской и может повлечь за собой непредсказуемые печальные последствия вплоть до летального исхода…
- Оставь свои лекции на потом, Снейп! – не сдержалась Беллатриса, - пару минут назад ты вещал о том, что время ограничено, а сейчас сам тянешь его.
- Держите себя в руках, мадам Лестрейндж, - Снейп не повышал голоса, но в его словах чувствовался прямой приказ. Белла наградила его презрительным взглядом и попыталась успокоиться.
- Итак, мисс Лестрейндж, пережив сильное потрясение, столкнувшись с сильнейшей ментальной магией, потеряла много собственной энергии, поэтому ее организму необходим покой. Но последствия, как я уже сказал, непредсказуемы, - продолжил мастер зелий, - поэтому наша задача – не допустить этого. Мисс Лестрейндж сейчас не способна контролировать не свое тело, не свою магию, только разум. На него и придется воздействовать, чтобы заставить ее перебороть себя, тем самым возвращая ей частичный контроль над собой. Все, здесь присутствующие, кроме, разумеется, меня, - самые близкие люди для мисс Лестрейндж, значит, у вас всех больше всего шансов. Итак, - взмахнув палочкой, он трансфигурировал кресло, - каждый из вас должен будет мысленно попросить ее остаться, сказать, что она значит для вас. Я буду каналом связи между вами, поскольку для этого процесса необходимо владение легилименцией. Задача ясна?
- Вполне, но для чего кресло? – спросил Сириус.
- Как ты, должно быть, понял, Блэк, - без намека на малейшую издевку пояснил Снейп, - невозможно предсказать реакцию волшебного организма на воздействие извне. Поэтому в процессе вы можете почувствовать сильную боль и прочие недомогания, как физические, так и душевные, но вы должны закончить фразу, иначе силы будут потрачены впустую. Впрочем, вам самим решать, готовы ли вы на такие жертвы ради этой девушки.
- Начнем, пожалуй, - Беллатриса первой опустилась в стоящее перед Снейпом кресло.
Тот молча направил на женщину палочку, невнятно произнося какую-то фразу на латыни.
В следующий миг Беллу объял темно-синий свет, как кабель, протянувшись к Гермионе.
«Пора», - решила женщина и, глубоко вздохнув, подумала, - «девочка моя, я уверена, ты слышишь меня. Пожалуйста, не покидай меня. Мы с тобой только что узнали друг друга ввиду обстоятельств. И потом, я не могу еще раз потерять тебя, не могу. Гермиона, чтобы ты не чувствовала по отношению ко мне, знай, я очень сильно люблю тебя, дочка. Ты – самое дорогое, что есть у меня. Просто знай это, не забывай никогда».
К середине фразы Беллатриса почувствовала страшную боль в височной области. Не обращая на нее внимания, она продолжила. Затем женщина ощутила всепоглощающую неясную тоску, навалившуюся на нее. Но и здесь она не уступила. Ближе к концу через будто бы пропустили разряд тока, все тело свело судорогой. Вдруг в ее глазах снова полыхнуло то самое безумие и, собрав остатки сил, Белла закончила свое обращение.
Снейп опустил палочку. Свет исчез.
- Мама… - простонала Гермиона.
Беллатриса все еще с расширенными от перенесенной муки глазами сидела и мелко дрожала. Все в оцепенении смотрели на нее. Только Нотт подошел к женщине, держащейся за собственные виски, помог ей подняться и, позволяя ей опираться на себя, довел до софы стоящей в углу комнаты.
- Нам ведь дорого каждое мгновение, верно? – спросил он, глядя на остальных, - нужно спешить.
Не успел он закончить фразу, как Нарцисса заняла место своей сестры.
Северус Снейп снова нацелил на нее палочку. Уже знакомое сияние охватило Нарциссу.
«Миона», - начала она, - «прошу тебя, не оставляй меня. Ты столько сделала для меня. Я очень благодарна тебе за все. Но дело не только в этом. Ты стала очень дорога для меня за последнее время. Ты нужна мне, нужна нам всем. Ты – наша опора, наша поддержка и надежда на светлое будущее. А надежда, как известно, уходит последней, поэтому твой уход будет равноценен концу. Я люблю тебя, племянница, помни».
Леди Малфой с самого начала своего обращения чувствовала головокружение. Затем, ближе к середине у нее внезапно заныло сердце. Она побледнела, прижала ладони к груди, но продолжила. На финальной стадии своей речи Нарцисса покачнулась. Неизвестно как, но ей все же удалось закончить.
Снейп опустил палочку.
- Цисси… - пробормотала Гермиона, резко дернувшись.
Нарцисса обмякла в кресле. Драко и Теодор первыми кинулись к ней. Малфой ловко поднял хрупкую женщину на руки и перенес на ту же софу, где Беллатриса уже немного пришла в себя. Нотт, в свою очередь, призвал какую-то склянку со стола Гермионы и, кивнув другу, пристроился на полу возле своей второй матери.
Драко, верно истолковав намерения товарища, благодарно кивнул и направился к креслу.
Снейп молча повторил латинскую фразу. Малфоя-младшего охватил все тот же свет.
«Миа, сестренка», - начал он, - «пожалуйста, не уходи. Ты важна для всех, присутствующих здесь. Для меня в том числе. Как ни больно моей гордости признавать это, но ты всегда была для меня примером для подражания. Моим стимулом. Всегда дарила надежду, веру в себя, не зная об этом. Прости меня. За все. Если ты уйдешь в себя, в прямом смысле, части меня придет конец. Ты – одна из дорогих мне людей. Я не смогу просто смириться с твоим уходом. Ты нужна мне, сестричка».
Во время обращения по телу Драко разлилась непонятная слабость. Следующим пунктом была мучительная судорога. В конце ко всему этому добавилась сильнейшая пульсация в голове. Но Малфой героически перенес все это.
Снейп снял заклинание. При всем желании Драко не мог пошевелиться.
- Драко… - выдохнула в то время Гермиона.
Сириус подошел и помог племяннику перебраться на кресло в углу комнаты. Теодор послал другу ободряющий взгляд и указал на Нарциссу. Ей становилось лучше, поэтому Нотт, прихватив ту же склянку, подошел к другу.
Блэк в то время уже занял кресло.
Снейп снова повторил заклятие. Темно-синий свет окружил Сириуса.
«Герми», - начал тот, - «не смей уходить, слышишь, не смей. Что же все мы будем делать без твоих нравоучений и колкостей? А кто обещал найти мне жену? Неужели ты упустишь такой случай насолить мне, племяшка? А если серьезно, то ты очень-очень нужна всем нам. Дорога нам, необходима. Так что, не смей оставлять нас, идиотов, без присмотра. Ремусу не под силу обуздать нас».
Снейп опустил палочку.
Как ни странно, недомоганий мужчина почти не испытывал. Так ему казалось. Но, закончив, он понял, что ошибся. Все тело ломило, и голова шла кругом.
- Сириус!.. – вскрикнула Гермиона, будто возмущенно.
Довольный Блэк встал с кресла и встал у стены, стараясь ничем не выдать своей боли.
Тем временем Люпин занял кресло.
Снейп направил на него палочку и прошипел все то же заклинание. Лунатика окутало уже знакомое свечение.
«Гермиона», - так начиналось обращение Ремуса, - «пожалуйста, выслушай меня. Ты дорога всем, здесь присутствующим, потому не оставляй их. Ты всегда поражала меня своим недюжинным умом, с самого твоего третьего курса я считал тебя своим другом. Думаю, это объясняет, что я тоже боюсь за тебя. Для всех, кто здесь есть, ты являешься надеждой на будущее и просто дорогим человеком. Так и для меня. Поэтому, прошу, останься с нами. Ты нужна всем нам».
С самого начала тело Люпина сковало судорогой, мысли в голове мешались. Но он стоически выдерживал все это, зациклившись только на своем обращении.
Снейп опустил палочку.
Лунатик поднялся с кресла и, чуть пошатываясь, занял место рядом с Сириусом.
- Ре-мус… - по слогам пролепетала Гермиона, разделив их коротким вздохом.
Гарри, решившись, подошел к креслу.
- Не бойтесь, Поттер, я не кусаюсь, - Снейп впервые за последний час открыл рот.
- А вдруг? Все бывает впервые, сэр, - ехидно ответил тот.
Все прыснули.
- Не устраивайте балаган, если она значит для Вас хоть что-то, - с этими словами Снейп взглядом указал на Гермиону, - готовы?
В ответ Гарри молча опустился в кресло.
Ненавистный учитель нацелил на него палочку. Поттера окутал все тот же синий свет.
«Гермиона», - начал он, - «прошу тебя, очнись. Ты – моя лучшая подруга. Я не смогу без тебя. Ты всегда была со мной, даже в самых трудных ситуациях. Рискуя собой, ты помогала мне. Очнись, ты нужна мне! Без тебя мне не одолеть Волдеморта. Пожалуйста, Миона, очнись, не бросай меня».
Гарри не обратил внимания на то, что шрам разрывало от боли, а душу словно зажали в тиски и медленно сдавливали. Его главной целью было не дать подруге впасть в кому, и все остальное его не заботило.
Снейп отменил действие заклинания.
- Гарри… - прошептала Гермиона.
Поттер попытался поднять с места, но не смог – слабость овладела им.
Заметив это, Сириус хотел было помочь ему, но не смог оторваться от стены, поскольку сам еще не до конца пришел в себя.
Это не укрылось от Тео. Он как раз закончил приводить в чувство Драко. Чуть вздохнув, он трансфигурировал еще одну софу. Затем помог Поттеру, Блэку и Люпину усесться. После чего принялся накачивать их восстанавливающим зельем, с помощью которого приводил в себя Драко, Нарциссу и Беллатрису.
Пока он хлопотал над Гарри и проверял, все ли в порядке у остальных, Джинни опустилась в кресло. На лице ее застыла решительность.
Снейп поднял палочку. Рыжую девушку объял уже знакомый всем синий свет.
«Миона», - подумала она, - «раньше мы с тобой не были такими уж близкими подругами. Скорее, приятельницами. Но теперь все изменилось. Ты стала для меня лучшей подругой. И мне стало гораздо легче, чем раньше. А ведь до этого я считала, что мне не так уж нужна подруга. Я была неправа. Ты нужна нам всем и конкретно мне. Ты всегда помогала мне разобраться с трудностями, которые я сама же и создавала для себя. Без тебя мне будет тяжело, не бросай меня, пожалуйста».
Прося подругу остаться, Джинни чувствовала сильное головокружение и кошмарные судороги. Но продолжала удерживать мысль, не обращая на все это внимания.
- Джинни… - выдохнула Гермиона.
Снейп опустил палочку. Сразу же после этого рыжую сковала очередная судорога. Джинни зажмурилась от боли.
Когда она открыла глаза, возле кресла уже стоял Теодор. Ободряюще улыбнувшись, он подхватил ее на руки и переместил на созданную им софу. Затем вручил Гарри пузырек с укрепляющим зельем и, дав краткие инструкции, опустился в кресло.
Снейп как-то неприятно ухмыльнулся, после чего, крякнув, поднял палочку. Тео зажмурился, синее свечение слепило ему глаза.
«Гермиона», - начал юноша, - «прошу, не покидай всех нас, и меня, в частности. Ты ворвалась в мою жизнь неожиданно и быстро. После этого дрогнули все мои жизненные устои. Моя жизнь полностью изменилась, благодаря тебе. Ты столько сделала для меня, что у меня не хватает слов для выражения моей тебе благодарности. Но, помимо этого, ты стала моим первым настоящим другом. Я понял, что один – в поле не воин, что каждому необходимо, какое-никакое, а общение. Ты заставила меня пересмотреть приоритеты, сделать переоценку своих жизненных ценностей. Можно сказать, заставила меня жить заново. Ведь, если бы не ты, я бы сломался. После ареста отца я уже находился на грани. Ты же вернула мне жажду жизни, разбудила меня настоящего. Боюсь, что все твои старания окажутся напрасными, если ты внемлешь моим словам. Это не угроза, нет. Это просто констатация действительности. Я и не говорю обо всей той боли, которую причинит всем, присутствующим здесь, и не только, твое «погружение в себя». Разве не против этого ты всегда боролась?»
Голова раскалывалась на тысячи и даже миллиарды частей, в глазах темнело, душу не покидало беспокойство, но все это было неважно сейчас. Главным было не допустить ухода в себя той, что ломает все стереотипы, борясь против лжи, боли и лишений. Не дать ей упасть всего лишь однажды, а ведь она не позволила этого очень многим.
В комнате было поразительно тихо. Тишина давила, угнетала. Теодор боялся, что сделал что-то не так, и все прошло впустую.
Снейп давно уже опустил палочку и теперь с непонятным выражением лица изучал стену.
Нотт продолжал сидеть в кресле, погруженный в собственные мысли. Они проносились в его голове бурным потоком, создавая абсолютный беспорядок после себя.
Из этого хаоса, им самим же и созданного, юноше помог тихий, слабый голос.
- Те-о…Тео… - ласково, даже трепетно.
«Странное чувство», - подумал Нотт, понимая, что мысли начинают упорядочиваться, все становится на свои места.
- Что там, профессор Снейп? – спросил Теодор, удивляясь своему голосу. После продолжительного молчания и недавнего волнения он был хриплым.
Наложив диагностирующие чары, Северус Снейп четко произнес, обращаясь ко всем:
- Все в порядке. Мы успели.
