Глава 1„Та мука буде для нього найстрашніша: для людини-бо немає більшої муки, як хотіти помститися і не могти помститися”
Микола Гоголь „Страшна помста”
Многие студенты Хогвартса думают, что Директор днюет и ночует в своём кабинете, вход в который сторожат бдительные горгульи. Что ж… они не так уж и далеки от истины. Хогвартс – это не просто замок и прилегающие к нему земли. Это огромное существо, живущее по своим, таинственным для чужака законам. Сотни учеников из магических семей Британии – и не только её одной (многие иностранные колдуны отправляют своих отпрысков в прославленную школу чародейства, подобно тому, как маглы со всего мира едут учиться в Оксфорд и Кембридж). Сотни подростков, собранных вместе на небольшой территории – это взрывная смесь. А если эти дети ещё и обладают магическими способностями… о, дамы и господа, это настоящая катастрофа. А ведь есть ещё преподаватели, каждый со своими амбициями и чудачествами – тоже ведьмы и колдуны, попрошу заметить. Добавьте к этому Лес, Озеро – и волшебные племена, обитающие там: кентавры, русалки, оборотни, нимфы… и многие, многие другие. Огромный замок весь пронизан древним волшебством, мириады существ и нежитей делят кров с людьми – домовые, призраки, полтергейсты, заколдованные портреты… да мало ли какие диковины заведутся там, где на протяжении тысячелетия ежедневно совершается магия! И всем этим бедламом кто-то должен управлять. Ну, или, по крайней мере, делать вид, что управляешь – так думал очень старый волшебник, который сейчас по праву занимал кабинет Директора волшебной школы Хогвартс. Альбус Дамблдор тихонько улыбнулся. «Править, сидя лицом к югу» - так гласит древняя восточная мудрость. То есть – не напрягаться, перекладывать заботы на плечи подчинённых – а самому поменьше суетиться, приобретая славу мудрого руководителя. Когда-то он думал также… какая наивность! Спустя годы, Альбус всё больше понимал старину Диппета, и всё больше ностальгировал по тем временам, когда он, Дамблдор, был простым преподавателем: учебный план, почасовая нагрузка, общение с детьми, иногда разыгрывание роли добродушного цербера во время экскурсий в Хогсмид – ты отвечаешь лишь за свой предмет и учеников, которым в данный момент пытаешься вдолбить немного премудрости в их набитые первыми влюблённостями и всевозможными шалостями молодые головы. Красота!
Дамблдор сокрушённо покачал головой. Увы, о таком оставалось только мечтать. Лишь заняв высший пост в Хогвартсе, Альбус осознал, какая гора работы ложится на плечи Директора. Совет попечителей, Министерство, обеспокоенные родители, международное сотрудничество, платежи в Гринготс, контроль и учёт всего, что происходит в громадном замковом хозяйстве… список можно продолжать бесконечно. Он очень тосковал по наставнической деятельности – больше, чем мог себе в этом признаться. Он любил своё дело, любил учить ему детей. Он просто любил беседовать с детьми, проводить с ними время… но обязанности Директора должен кто-то исполнять. Кто-то должен взять на себя всю эту рутину, чтобы Хогвартс жил, и каждой осенью замок наполнялся детскими голосами…
Вот и сейчас, Директор засиделся за письменным столом далеко за полночь. Позади был трудный день. Чего стоит один педсовет! Снейп и МакГонагал, по обыкновению, злились друг на друга. О нет, внешне это никак не проявлялось – сплошная холодная британская вежливость. Но когда сердятся два таких сильных волшебника – в воздухе между ними начинают плясать молнии. В буквальном смысле. Дамблдору пришлось применить все свои дипломатические способности и пустить в ход секретное оружие (ароматный зелёный чай и апельсиновые цукаты), чтобы страсти немного улеглись. Иногда после таких собраний он чувствовал себя бедным Лаэртом, чудом проскользнувшим между Сциллой и Харибдой(1).
Так… осталось закончить это письмо и отправить его с совой в Министерство – прибудет к адресату как раз к началу рабочего дня. И всё на сегодня. Надо хоть немного поспать. Жаль, так хотелось пролистать ту рукопись по тёмному чаросложению, которую прислал Каркаров. Этот плут наверняка надеется на положительную рецензию и поддержку в Научном Совете… что ж, посмотрим, что напридумывал с поздним исландским руническим строем сей болгарский прохвост. Но сейчас письмо…
«…и в заключение, хочу ещё раз напомнить уважаемому господину Министру о тех ассигнованиях, которые были обещаны нам Департаментом народного просвещения ещё в прошлом году. Надеюсь на положительное и скорейшее разрешение данного вопроса» - Дамблдор мерно диктовал самопишущему перу, сплетя пальцы перед лицом, закрыв утомлённые глаза, - «С искренним уважением, Директор Дамблдор…так, и все мои регалии: кавалер орденов и тому подобное»
Подождав, пока перо закончит выводить на пергаменте длиннющий список его титулов, Дамблдор протянул руку и поставил замысловатую завитушку своей подписи. Немного поразмыслил – и добавил несколько строк широким, размашистым почерком, наложив на свой личный постскриптум чары, делающих его видимым лишь в руках самого министра.
«Корнелиус, я надеюсь, ты не заставишь своего старого Учителя аппарировать в твой кабинет, чтобы говорить о такой скучной материи, как деньги? Всей душой верю, что это досадное недоразумение будет вскоре улажено, и я увижу платёжные документы среди своей утренней почты. Передавай мой сердечный привет супруге»
Отослав письмо, Дамблдор откинулся на широкую спинку своего любимого кресла – и несколько секунд постарался ни о чём не думать. Очистить голову от всех мыслей. Когда-то в молодости это ему удавалось… но сейчас Директора одолевали заботы…
«Мальчик будет здесь уже в следующем году. Как быстро… как всё пролетело. Казалось, ещё вчера я был в этом ужасном магловском городишке вместе с Минервой и Рубиусом – а уже миновало почти десять лет. Он вырос… каким он стал? Похож ли он на Джеймса? Если бы я только мог его сам учить… такая необычная судьба, мальчику нужно много внимания. Но нет, я же прекрасно знаю, что этого не будет. «Учи всех – или никого» Не хочу уподобляться Слагхорну с его любимчиками…»
Старый чародей открыл глаза. Окинул взглядом свой кабинет. Такой привычный, знакомый до мелочей. Сейчас всё здесь спало. Фоукс нахохлился на своём насесте, спрятав голову под крыло; магические механизмы перестали вращаться и выбрасывать фонтанчики разноцветного пара… Даже портреты не притворялись дремлющими, а действительно погрузились в глубокий сон. Дамблдор задумчиво взглянул на картины, украшавшие стены. Его предшественники и предшественницы. «Когда-нибудь я к ним присоединюсь. И, возможно, это время гораздо ближе, чем мне того бы хотелось…» Откуда эта непрошенная мысль? В конце концов, он ещё полон сил. Колдуны живут гораздо дольше маглов. Медленно старятся, оставаясь крепкими телом и ясными разумом. Умирают тихо и спокойно, в своей постели, часто во сне. «Те и них, которым позволяют закончить свой жизненный путь столь мирно» Вот, снова эти незваные мысли-злодейки… От них никому не избавиться.
Колдуны живут очень долго… отчего же ты, Альбус, остался единственным из своего поколения? Проклятые вопросы… в последнее время они донимают всё чаще. «Одинокий колос… колос, а не нива…»(2) Да, этот гениальный немецкий безумец был прав. В отличие от иного гениального немецкого безумца… слишком многих твоих друзей пожрал молох Великой Войны. Слишком дорогую цену дала британская община за свою гордость, за то, что одна не склонила голову перед Новым Порядком, надвигающимся из Большой Европы подобно грозовой туче… и я остался один. Одинокий колос на чёрной земле, там, где ещё недавно золотыми волнами колыхалась под ветром щедрая нива. Хватит, старик, не раскисай. Тебе нельзя. Да, ты остался один. Шутка судьбы: ты сошёлся один на один с Гриндевальдом и остался жив – а они все погибли. Ты остался сам – а значит, твоя обязанность проследить, чтобы из земли поднялась молодая поросль. За этим ты и здесь, в Хогвартсе…
Директор поднялся из кресла и, не торопясь, прошёлся по комнате. В окно заглядывала почти полная Луна, омывая волнами серебряного света острые шпили замка и верхушки деревьев. Медленно оплывали свечи, стекая каплями прозрачного розового воска.
Альбус остановился перед портретом Директора Диппета. Дамблдор смотрел на картину – и, в то же время, сквозь неё. Непрошенные мысли кружили вокруг, словно подхваченные осенним ветром сухие опавшие листья.
Скоро и мой портрет окажется на этих стенах. Старая магия, такая же надёжная, как эти камни. Как только умирает Директор – его изображение появляется в кабинете. Первые несколько дней новый портрет беспробудно спит – а потом возвращается в мир живых, чтобы давать советы и помогать своему новому коллеге. Обычно, этим новичком оказывается бывший заместитель Директора. Значит, и МакГонагал придёт черёд оставить свою любимую Трансфигурацию… ты уж прости, Минерва, но доверить Школу я могу только тебе…
Когда портрет просыпается – он может поведать новому хозяину кабинета о своей жизни, поделиться опытом, рассказать о заклятиях и хитростях управления Хогвартсом. Единственное, чего он не может вспомнить – своей смерти. Отчего так? Никто не знает. Но, может быть, оно и к лучшему.
Большинство Директоров и Директрис изображены в преклонном возрасте. Они жили здесь – и умерли здесь, навсегда оставшись в школе, став её неотделимой частью. Но некоторые персонажи портретов выглядят гораздо моложе своих соседей. Судьба руководителей Хогвартса складывалась по-разному. Вот, например, Александр МакНамара. Дамблдор сделал пару шагов и остановился у картины, изображавшей крепкого мужчину лет тридцати пяти в старинном камзоле. Спутанные тёмно-русые волосы в беспорядке падают на плечи. Глаза были сейчас прикрыты веками – грудь спящего мерно вздымалась и опускалась – но Альбус знал, что взгляд Александра схож с голубой толедской сталью его прославленной шпаги. Странный был маг. Многие говорили, что сумасшедший. Впрочем, каждый глава школы отличался определённой… эксцентричностью, скажем так. Традиция, знаете ли, ещё со времён Основателей. А у нас, в старой доброй Британии, традиции принято соблюдать. Взять того же Диппета – тишайший старичок, казалось бы. А в своё время он любил после педсоветов превращать предметы обстановки в бешенных розовых мопсов и устраивать собачьи бои без правил, собирая ставки среди преподавателей. Дамблдор даже поёжился от нахлынувших воспоминаний. Клочья розовой шерсти по всему кабинету… Да уж… у каждого свои тараканы в голове.
Александр МакНамара долго жил среди маглов. Он оставил родные шотландские горы и уехал в далёкую Прагу. Учиться. Жаден был до знаний и новых впечатлений молодой Александр. А в Праге тогда творилось немыслимое – маги вместе с маглами постигали тайное искусство(3). Конечно, у маглов мало что получалось, но всё же… такой прецедент! И Александр поселился в странном чужом городе и сделал его своим. Он стал настоящим буршем – именно поэтому его красивое, в общем-то, лицо, «украшено» тремя страшными сабельными шрамами – жил вместе с маглами по их обычаям(4). Мог бы свести рубцы – но не захотел. Так и вернулся в Хогвартс – на преподавательское место. А два года спустя, неожиданно для всех, умирающий Директор назначил его своим заместителем – и преемником. Самый молодой директор школы за всю историю… и погиб, как жил – в сражении. Кровники (а шпага и волшебная палочка МакНамары одержали верх во многих поединках, как с маглами, так и с колдунами) подстерегли Александра в Хогсмиде, будучи не в силах проникнуть в неприступный Хогвартс. Говорят, то была славная драка…
Альбус задумчиво погладил рукой тяжёлую золотую раму и отступил на шаг, окидывая взглядом всю стену, увешенную портретами. Бесчисленные тёмные силуэты, отсчёт времён, протянувшийся на тысячу лет назад.
Но самая главная картина в жизни Альбуса Дамблдора была не здесь. Помимо кабинета, в распоряжение Директора Хогвартса предоставляются обширные покои, которые находятся здесь же, в башне. Про это мало кто знает, даже не все учителя. Маленький секрет, о котором Директор сообщает своему заместителю, сразу же после его назначения. Если трижды коснуться волшебной палочкой переплёта толстенного справочника «Кто есть кто в магической Британии» за 1698 год – книжные полки раздвинутся, открывая небольшую дверь, ведущую в Гостиную Директора. А уже оттуда можно безо всяких препятствий пройти в другие комнаты приватных апартаментов главы Хогвартса. Туда не принято приглашать преподавателей, а тем более учеников. Каждый Директор привносит в обстановку апартаментов что-то своё, украшая комнаты по собственному разумению и вкусу, добавляя новую мебель, книги, картины и статуи. Что-то забирают после смерти родственники усопшего, что-то отходит по завещанию музеям и частным коллекциям друзей, но некоторые предметы остаются в апартаментах, чтобы верой и правдой служить новому хозяину. Так, с бору по сосенке, и получается то, что носит гордое название – Жилище Директора Хогвартса. У Школы, безусловно, хватило бы средств, чтобы обставить квартиру Директора самым роскошным образом. Но традиция, сэр, традиция! Да и зачем? Эти покои были частным делом главы Школы, а те, кто занимал этот пост, были, как правило, уже достаточно мудры, чтобы понять: всё мирское – это суета сует.
Заместителями Директора назначались волшебники и ведьмы с солидным жизненным опытом – а если дело принимало иной оборот, Совет Попечителей всегда находил возможность деликатно намекнуть Директору о необходимости пересмотреть свои кадровые предпочтения. Эдакий естественный отбор. Иностранные маги могут посмеиваться над консервативными британцами, но у наших традиций есть одно неоспоримое преимущество – они работают. Медленно, незаметно, исподволь – но Школа благополучно функционирует уже тысячу лет, по Своду Правил, которые почти не менялись со времён Основателей, в то время как в Европе частенько увлекались революционными изменениями в ущерб образовательному процессу. Даже страшно подумать, что стало бы с Хогвартсом, окажись на посту Директора такой лощённый пустозвон, как Гильдерой Локхарт(5), к примеру! – Дамблдор покачал головой… Хотя о бедном безумце сейчас лучше не вспоминать плохого – судя по неутешительным прогнозам колдомедиков из Святого Мунго, бывший автор бестселлеров закончит свои дни в палате для тихопомешанных. Сам не сознавая этого, Альбус сделал правой рукой ритуальный жест от сглаза и неудачи – впитанная с молоком матери знаменитая шотландская суеверность. Больше всего на свете старый Директор боялся не гибели – о нет, он не раз смотрел в глаза смерти без страха и сожаления! Безумие, распад личности и помрачнение разума – вот что было кошмаром для Альбуса Дамблдора. «Не дай мне бог сойти с ума – уж лучше посох и сума»(6) - он никогда не слышал этих строк, но мог бы вполне с ними согласиться. Его не пугала смерть от вражеской руки или болезни – но страшила участь лепечущего маразматика или того хуже – бессловесного растения, которое и человеком-то можно назвать с большой натяжкой. Именно поэтому, Дамблдор мог спокойно беседовать с искалеченными войной или нападениями чудовищ волшебниками, по сравнению с которыми Аластор Хмури был эталоном красоты, но боялся визитов к злосчастной чете Лонгботтомов – хорошо, что об этом подозревала разве что проницательная МакГонагал – а Минерва никогда не будет задавать лишних вопросов.
Альбус Дамблдор вошёл в свою гостиную. Как только дверь закрылась за спиною Директора – книжные полки моментально стали на место, а свечи в канделябрах на письменном столе сами собой угасли, оставив в воздухе струйки ароматного дыма. Теперь главный кабинет Хогвартса полностью погрузился в сон – и лишь Луна – Серебряная Хозяйка заглядывала в высокие стрельчатые окна…
* * *
1. Страшные морские чудовища из греческой мифологии. Имели дурной обычай нападать на проходящие мимо корабли с двух сторон. Лаэрт – отец Одиссея, был кормчим на «Арго» во время обратного плавания из Колхиды.
2. Из стихотворения Фридриха Ницше.
3. Некоторое время в Средние Века Пражский университет являлся единственным учебным заведением в Европе, где в открытую был заявлен курс изучения магии, к большому неудовольствию церковных и светских властей, которых, однако, сдерживал автономный статус университета. Конечно, в других университетах Европы тоже изучали алхимию, астрологию и т.п., но, чаще всего, это делалось в завуалированной форме, чтобы лишний раз не привлекать внимания. Благодаря этому, Прага превратилась в «Мекку оккультистов» (слава эта держится за столицей Чехии по сей день), со всей Европы в Пражский университет съезжались знаменитые среди современников маги и чернокнижники (многих из них в родных местах разыскивала инквизиция), за ними потянулись обычные студенты, желавшие послушать лекции либо просто увидеть известных колдунов.
4. Бурш – полноправный член какого-либо студенческого братства. Чтобы вступить в одно из таких объединений, надо было выдержать суровое испытание. В Средние Века студенты славились не только своими знаниями, но и попойками (это не изменилось до сегодняшнего дня), и страстью к дуэлям. Как и дворяне, студенты могли носить шпагу или иное холодное оружие. Дуэли вспыхивали постоянно. В поединках до первой крови было запрещено отступать и уклоняться от лезвия, поэтому «фирменной маркой» средневекового студента, наравне с разговорной латынью, были шрамы на руках и лице, которые сделали бы честь любому наёмнику. В принципе, это играло и положительную роль, так как в древности студенты путешествовали, как правило, пешком, возвращаясь домой на каникулы либо переходя из университета в университет, чтобы слушать интересные лекции или сопровождая особенно полюбившегося преподавателя (это было довольно обычным явлением). А на дорогах «пошаливали» разбойники (или дружины местных феодалов, которым нищий сеньор не выплачивал жалование, что были ничем не лучше разбойников). Когда же грабители по незнанию нападали на голодную и злую ватагу бродячих школяров, до зубов вооружённых тесаками, саблями и рапирами – «рыцарей большой дороги» можно было только пожалеть.
5. Имеется в виду Гильдерой Старший, отец того Гильдероя Локхарда, с которым Гарри ещё только предстоит встретиться на своём втором году обучения. Надо сказать, что яблочко упало совсем не далеко от яблони. Гильдерой Старший был такой же чванливой бездарностью. В его оправдание можно заметить, что он не опускался до мошенничества, стирая волшебникам память и присваивая их подвиги. А может, он просто был недостаточно умён даже для этого… Гильдерой Старший «прославился» как автор дешёвых «любовных историй», все недостатки стиля которых компенсировались белозубой колдографией «романиста» на титульном листе. Его книжки в мягкой обложке раскупались восторженными ведьмами-домохозяйками на ура. Воодушевлённый такой «писательской карьерой», Гильдерой Старший решил попытать счастья в конкурсе на преподавательское место в Хогвартсе. И позорно провалился на первом же экзамене. Не выдержав такого удара по самолюбию, он сошёл с ума, погрузившись в мир фантазий, тиражируемый им в дамских романах – мир бесстрашных колдунов-суперменов и экзальтированных красавиц ведьм (см. например «Брюки полные огня», упоминаемые в Трилогии Кассандры Клэр). Гильдерой Младший предпочитал не говорить в обществе о своём родителе. Как видим, безудержное графоманство и неустойчивая психика передались ему по наследству и сыграли роковую роль в его судьбе.
Автор выражает огромную благодарность GoodGirl Anny.
6. Стихи Пушкина.
Глава 2В гостиной Дамблдор уютно устроился на мягком кожаной диване, прикрыв ноги пледом, прямо напротив камина, который вспыхнул ярким пламенем по мановению руки волшебника. Газовые рожки в углах комнаты зажглись безо всякого приказания, откликаясь на само присутствие хозяина в этот полуночный час.
«Вот в чём истинная прелесть магии» - рассуждал между тем седой чародей, одним движением пальца наливая себе стаканчик старого огневиски из графина, стоящего на маленьком столике, и подзывая его к себе. Хрустальный бокал плавно проплыл по воздуху прямиком в протянутую ладонь – «В этих мелочах, которые прирождённые колдуны даже не замечают. Для нас это естественно, как воздух, которым мы дышим. А будь на моём месте магл? Ему бы пришлось вставать с дивана, ползать на корточках перед камином, разжигая лучину, раздувая огонь, чтобы занялись большие поленья, чихать от поднявшегося в воздух пепла… самому наливать себе виски… и только потом усаживаться обратно и укутываться в плед. Всё удовольствие насмарку! Впрочем, на моём месте магл уже как минимум полстолетия гнил бы в могиле, давайте не будем забывать и об этом немаловажном факте…»
В последнее время Директора Хогвартса часто посещали подобные мысли, довольно странные для одного из самых чистокровных волшебников магической Британии. Нет, он никогда не пробовал жить по-магловски, в отличие от некоторых маглолюбов - экстремалов, таких как Артур Визли, по несколько дней кряду ограничивая себя в применении чар. Альбус Дамблдор рассматривал эту проблему чисто умозрительно. Он слишком любил волшебство. Оно было его плотью и кровью, самой сокровенной составляющей его жизни. Он гадал об ином: каково жить среди маглов Гарри Поттеру?
Мальчик, отмеченный судьбой. Самый известный прирождённый колдун магической Британии – живёт в семье маглов, для которых даже слово «волшебство» под запретом. Скоро он войдёт в двери Хогвартса. Пройдёт ещё немного времени – и Альбусу Дамблдору придётся держать ответ перед своим учеником, ему предстоит взглянуть в глаза парня, и объяснить, почему он на целых десять лет лишил Гарри Поттера целого мира. Мира, спасённого Чудо - Мальчиком. Мира, который принадлежит ему по праву.
О, сколько критики обрушилось на голову Директора, когда первый порыв безумной радости после гибели Волдеморта миновал, и магическая общественность поинтересовалась: «А где, собственно, Тот - Самый - Мальчик? Где знаменитый Гарри Поттер, остановивший чудовище? Где Избранный, выживший после Авады?» Сколько магических семей выразили желание усыновить Гарри Поттера… Тяжелей всего было говорить «нет» преданным соратникам и друзьям, которые (Альбус был уверен в этом) действительно воспитали бы малыша, как родного. Молли Визли осаждала его кабинет целую неделю, требуя отдать сироту ей, крича на весь Хогвартс, как это бесчеловечно – выбрасывать бедного мальчугана из нормального мира к этим ужасным маглам, и том, что маленький Поттер будет названым братом её младшенькому – Рону. Госпожа Лонгботтом, страшно постаревшая за один день, после того, как увидела, что сделали Пожиратели с её единственным сыном и невесткой, но по-прежнему величественная и строгая, словно Королева-Мать, напомнила Директору, как дружны были молодые пары Поттеров и Лонгботтомов, и попросила передать Гарри под её опеку, пообещав вырастить Поттера - Младшего вместе со своим внуком Невиллом. Её Честь, Судья Визгамота Боунс выразила сдержанное недоумение решением Директора, но, в конце концов, согласилась с доводами своего старинного приятеля Альбуса.
Дамблдор всем отказал. На него сердились, называли бесчувственным чурбаном, жаловались Министру – но с Фаджем Альбус всё согласовал заранее, не посвящая главу Министерства Магии в детали. Подробности плана кроме него знали лишь Минерва и Аластор. А ещё Арабелла Фигг – незаметная старушенция – сквиб, которая, несмотря на отсутствие ведьмовских талантов, оказывала Сопротивлению огромную помощь. Она так хорошо зарекомендовала себя в Ордене Феникса, что Альбус, не колеблясь ни секунды, предложил её кандидатуру, когда речь зашла о Наблюдателе. Хмури кипятился, ругался, плевался и рычал – но Дамблдор был непреклонен, а беспрекословное подчинение Магистру Ордена никогда не ставилось под сомнение. Он доходчиво объяснил Аластору различие между тихой старушкой, совершенно магловского типа, которая любит кошек и носит шляпки времён королевы Виктории – и угрюмым типом, покрытом боевыми шрамами, на протезе да ещё с подозрительным стеклянным глазом в придачу.
«Пойми, дружище» - втолковывал он несговорчивому ветерану, - «Ты будешь выделяться среди этого сонного магловского предместья, как охотничий сокол в курятнике. А Наблюдателю необходимо быть незаметным! К тому же, Аластор, мы немного беспокоимся за тебя. Ты оправил в Азкабан и на тот свет очень многих сторонников Неназываемого… за тобой будут охотиться…»
«Вот именно!» - взревел Хмури так, что Дамблдор подпрыгнул в кресле, - «Я знаю! Кругом одни лазутчики проклятого Ридла! Но меня так просто не взять! Я уже окружил свой дом тройным магическим кольцом! Постоянная бдительность!!! А эти сопляки в Министерстве называют меня параноиком!!!»
«Видишь, ты и сам всё понимаешь. А теперь представь, что Пожиратели, выследив тебя, случайно наткнутся на малыша… Этого не должно произойти. Они будут искать мага – но Гарри надёжно укрыт родовой защитой. Сквиба их заклятия просто не учуют – это всё равно, что магл, просто осведомлённый о нашем мире. Значит, других колдунов и волшебников поблизости не должно быть – тогда слуги Тёмного Лорда вообще не обратят на этот район внимания»
Хмури попросту не было, чем крыть. Он согласился, что безопасность ребёнка – прежде всего, и одобрил кандидатуру Арабеллы.
Что бы успокоить волшебную общину, Дамблдор сказал, что маленький Гарри находиться у своих ближайших кровных родственников, окружённый любовью и заботой. Колдуны и ведьмы поворчали – и отступились. «В конце концов» - решили они, - «Родичи есть родичи. Пусть даже маглы. Всё-таки, своя кровь»
У Дамблдора было очень тяжело на душе. Он хорошо изучил магловское семейство, обосновавшееся на Привет-Драйв, и понимал, что любви и заботы Гарри от них не дождаться. Альбус надеялся, что сумел достаточно нагнать страху на этих снобов, чтобы они всё же обращались с подкидышем по-человечески – но сердце старого колдуна всё равно обливалось кровью. Он забрал у мальчика детство. Он лишил его волшебства, оставив в серости и забвении. Безусловно, Гарри – колдун, существовали особые заклятья, позволяющие это достоверно определить. Но педагогу с таким огромным опытом, как у Альбуса, не нужно было объяснять, насколько важен в развитии маленького волшебника дошкольный период. Он хорошо видел разницу между детьми из магических семей, где хотя бы один из родителей принадлежал к общине чародеев, и маглорождёнными ребятами, которые впервые узнавали о Волшебной Британии и Хогвартсе в одиннадцать лет. Да, существовали счастливые исключения, когда маглокровный вливался в новый мир легко и непринуждённо, словно жил в нём с младенчества. Они делали огромные успехи в учёбе, оставляя позади даже отпрысков аристократических фамилий, с которыми ещё до Хогвартса усиленно занимались частные учителя и родственники. Таких самородков было один - два на каждом курсе. У остальных нередко возникали проблемы с адаптацией и раскрытием собственной силы. Одно дело, когда ты твёрдо знаешь, что магия – это реальность, сколько можешь себя вспомнить, когда на твоих глазах постоянно колдуют мама, папа, старшие братья – сёстры, дяди и тётки, бабушки и дедушки – пускай это и всего лишь простейшее бытовое волшебство, «кухонная магия», как шутили между собой домохозяйки-ведьмы. И совсем другое – когда все эти годы тебе вдалбливали, что волшебства нет, а твои «ненормальные выкидоны» - это не талант, а нечто, чего стоит стыдиться, возможно, даже психическое заболевание. Директору приходилось работать и с таким «проблемным контингентом» - несчастными зашугаными первоклашками, приученными своими узколобыми мещанами-родителями скрывать свою «возмутительную ненормальность». Ещё хуже была ситуация в тех магловских семьях, где родители были, что называется, религиозны. Дамблдор невольно поморщился. В таких случаях он первый рекомендовал Попечительскому Совету брать над маглорожденными волшебниками опеку и отправлять их на лето в семьи колдунов и ведьм, известных своею любовью к детям и отсутствием «чистокровных предрассудков». Утешало одно – детская психика так пластична, так легко приспосабливается к новым условиям, сколь бы необычны они не были… Ребёнок забывает плохое и улыбается миру, надеясь на ответную улыбку. Как часто этого недостаёт взрослым… Именно поэтому Дамблдор работал в Хогвартсе.
Может быть, он лишил чего-то и Гарри? Вдруг теперь какой-нибудь его чародейский талант не разовьётся должным образом? Что-то пойдёт не так? Проклятые вопросы…
Альбус ни на кого не перекладывал ответственности. Это его решение, и он пошёл на сей шаг лишь потому, что главное сейчас – безопасность мальчика. Гарри должен выжить, должен вырасти и придти в Хогвартс, должен сам избрать свой путь, столкнувшись с убийцей своих родителей – только так может исполниться Пророчество, и страшная угроза навсегда минует Британию. Ему будет трудно, ему будет больно – но это его судьба, только он один может выполнить это предназначение.
Дамблдор никогда не показывал своим единомышленникам, посвящённым в подробности плана, как тяжело далось ему это решение, какие сомнения мучают его все эти годы… Он переживал это сам. В вопросах жизненной важности (а судьба Гарри Поттера была неразрывно связана со жребием магической Британии) Альбус Дамблдор действовал решительно, без оглядки и, если того требовали обстоятельства, жёстко. Взвесив все «за» и «против» и выбрав путь – он шёл по ему до конца. Так было и в страшном сороковом году, когда столетний маг, которого уже многие списали со счетов и забыли, покинул тихую заводь Хогвартса и выступил с обличительной речью на охваченном паникой Британском Совете, где многие участники уже склонялись к принятию позорных для Лондона условий ультиматума Гриндевальда. Он собственноручно казнил нескольких паникёров, навёл порядок и принял фактически диктаторские полномочия, отстранив от реальной власти безвольного и нерешительного Министра Мёбиуса, чья политика соглашательства завела магическую Британию на край пропасти. После чего, всего за пару дней ему удалось сотворить чудо (даже по меркам колдунов!) – сплотить разрозненные и плохо подготовленные силы второго эшелона и организовать оборону острова перед лицом надвигающейся с Континента Великой Армады(1). Второго, потому что отборные войска первого были полностью уничтожены на полях Франции. Вняв просьбам Парижской Ассамблеи, британцы послали в помощь союзникам экспедиционный корпус, куда были зачислены лучшие воины Острова. Лондон рассчитывал покончить с Гриндевальдом одним мощным ударом. Англичане ещё не принимали этого «немецкого выскочку» всерьёз, в Ставке Командования царили шапкозакидательские настроения, войска уходили, словно на парад. Пьянящий призрак лёгкой и славной победы кружил голову и безусым юнцам, и седовласым старцам. Тем горче оказалось похмелье… Экспедиционный корпус и французское ополчение вырезали быстро, умело и жестоко. Не считаясь с собственными потерями, Гриндевальд и его вассалы окружили англо-французские полки и буквально размазали их по земле, атаковав со всех сторон одновременно. Насаженные на пики головы военачальников украсили крепостные стены родовой цитадели немецкого вождя, а тела бросили на поживу пещерным троллям и кобольдам. Сам узурпатор похвалялся победой и заявлял, что его имя принесло германскому оружию удачу(2).
Почти каждая колдовская семья Британии надела траур, это был поистине чёрный день. На Острове воцарилась паника и страх, органы власти были парализованы, уцелевшие вооружённые силы – в смятении. Многие уже подумывали о коллаборационизме. И только стальная воля Альбуса и мужество его сторонников смогли переломить ситуацию.
Позднее, уже после войны, многие критиковали Дамблдора за излишнюю, по их мнению, жестокость, и деспотизм. Раздавались даже отдельные призывы судить его военным трибуналом за злоупотребление властью. Но это были лишь пустые слова… Все здравомыслящие колдуны и ведьмы Британии понимали, что сделал для них Альбус.
Но никто из них не знал, какой огромный вклад в победу внёс ещё один человек…
А сам Дамблдор сложил с себя все полномочия и возвратился в Хогвартс. Он в очередной раз отклонил предложение занять пост Министра, его не прельщала политика. Он хотел учить детей. Но через несколько лет Директор Диппет умер, и Альбус стал новым главой школы магии и чародейства, оставив кафедру Трансфигурации. Дамблдор принял орден Мерлина и ещё множество наград иностранных государств, но не любил вспоминать о войне, отвечая на вопросы журналистов и своих биографов (нашлось немало волшебников, пожелавших описать эпопею победителя Гриндевальда) неизменно: «Я сделал то, что должен был сделать». А когда его спрашивали, почему он ушёл в тень, позволив волшебникам, которые в годы войны отсиживались в тылу, теперь громогласно заявлять о своей решающей роли в обороне Британии и делать на этом политическую карьеру – Альбус Дамблдор тихо улыбался в седые усы и добавлял: «У победы всегда тысяча отцов. И лишь поражение – круглая сирота»
А потом предлагал собеседнику чаю с шоколадными лягушками.
* * *
1. Битва за Британию 1940 г. упоминается в 1-й главе «Тривиума». Некоторые детали этого сражения также будут в следующих главах связанного с ним произведения «Да, мой Лорд»
2. «Гриндевальд» можно трактовать, как искажённое немецкое «Зелёный лес». А в Чёрном лесу тевтонские племена полностью истребили три римских легиона под командованием Квинтилия Вара, которые были направлены императором Августом для покорения германцев. Это событие является важнейшим моментом в немецкой национальной истории.
Глава 3Старый волшебник сидел на диване и потягивал виски из бокала, не торопясь, смакуя каждый глоток янтарной жидкости. Когда он смотрел сквозь хрусталь в огонь камина – напиток окрашивался в цвет заходящего солнца. Зажмурившись, как довольный кот(1), Дамблдор подозвал к себе резную дубовую шкатулку – наступил черёд второй маленькой слабости Директора. Из ящичка появилась изящная фарфоровая трубка старой голландской работы и кисет с ароматным виргинским табаком – одна из бывших учениц Альбуса, ставшая ныне главой ковена в далёкой Северной Америке, не забывала своего наставника в Трансфигурации и каждое Рождество присылала через каминную сеть открытку и бочонок табака со своей личной плантации. В бытность Слагхорна Деканом Слизерина Дамблдор частенько посмеивался над манерой толстяка кичиться своими знакомствами и хвастаться подарками от учеников, ставших знаменитостями волшебного мира. Сам Альбус начал преподавать задолго до того, как маленький Гораций осчастливил семейство Слагхорнов своим появлением на свет. За эти годы у Дамблдора накопилось столько связей, что он без особых проблем мог кардинально влиять на политику Министерства, оставаясь при этом в тени. Что Альбус, собственно говоря, с успехом и делал. А вот хвастаться он никогда не любил…
Сизые струйки дыма уходили под потолок, извивались, принимали формы фантастических животных – магия воздушных фигур, создаваемых силой взгляда… у каждого может быть своё маленькое хобби. Курение в Хогвартсе было запрещено. Любители табачного зелья среди преподавательского состава должны были дымить, не покидая своих апартаментов. Для Дамблдора делалось исключение по так называемым «Привилегиям Директора» - этот документ в шутку прозвали «Цивильным Листом»(2) - но Альбус подчинялся общим правилам по педагогическим соображениям.
Дамблдор откинулся на спинку дивана. Он надеялся, что после стаканчика виски его потянет ко сну – но нет. Голова словно налилась свинцом, веки слипались – а спать не хотелось. Я просто устал… слишком устал. Банальная стариковская бессонница. Конечно, можно попросить у Поппи снотворного, в её лазарете всегда найдётся слабенькая маковая настойка… но Альбус с детства старался не употреблять лекарства без крайней на то необходимости. Ещё одна бессонная ночь, хотя он сознательно загружал себя работой, надеясь, что усталость призовёт капризного Морфея.
Он подумал о рукописи Каркарова – но тут же отбросил эту идею. Разбирать вопросы Высшей Рунологии лучше на свежую голову… да ещё с бисерным почерком и довольно скверной латынью этого болгарина… нет, завтра. Всё завтра. А сейчас я просто посижу. Потрескивает огонь. Отблески пламени играют на стенах… но вместо дремоты приходит какое-то оцепенение…
Чтобы отвлечься, Альбус частенько размышлял о вещах, которые находились в Покоях Директора. Почти все они были уже здесь, на этих самых местах, когда он впервые переступил порог Гостиной. Директор Диппет пригласил его на чашку чая сразу же после вручения личной печати заместителя. Это тоже была традиция. Тогда он в первый раз прошёл сквозь потайную дверь… был вечер, окна Гостиной были раскрыты, и тёплый весенний воздух проникал в комнату, неся с собой опьяняющий аромат цветущего луга и пение соловья. Они не стали разжигать камин. Пригасили светильники. Они сидели на диване, а сумерки медленно окутывали мир, и кусочек неба, видимый из окна, постепенно менял цвет… тёмно-голубой… сапфировый… бархатно-чёрный… Яркая звезда подмигивала двум волшебникам: «Эй, люди! Доброй ночи вам!» А они сидели и слушали пение птиц. У старины Диппета уже начались проблемы с сердцем, но в тот день он хорошо себя чувствовал, был весел и бодр. Достал из закромов бутылку токайского, уверяя Альбуса, что тот не пробовал такого вина никогда в жизни. Дамблдор не стал спорить – токай действительно был великолепен. Запах вина смешивался с дыханием полевых цветов… разговор сам собой утих. Они сидели молча и слушали, как заливается соловей, наполняя вечер своей песней…
В тот самый момент Дамблдор поймал себя на странной мысли: «Я по-настоящему счастлив. Здесь и сейчас. Именно в это самое мгновение»
Люди редко это осознают. Даже волшебники.
А потом соловей затих – и очарование пропало. Они закрыли окна и разожгли огонь. Диппет повёл речь о Хогвартсе, понемногу посвящая Альбуса в круг тех дел, о которых, будучи преподавателем, он ещё не знал. Дамблдор слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы, медленно расхаживая по комнате. Остановился у камина. Поворошил кочергой прогоревшие поленья. И долго стоял так, не отрывая глаз от мерцающих багровых углей. Диппет умолк, понимая чувства своего коллеги.
- Вот я и стал таном(3), да, друг?
- Да, Альбус. Война закончена. Ты вернулся. А я… я уже скоро. Я чувствую это. Ты, знаешь, совсем не страшно. Только хочется успеть всё закончить. Столько дел накопилось… теперь буду потихоньку вводить тебя в курс событий.
Такие беседы вошли у них в обычай. До самой своей смерти Диппет каждый вечер приглашал Дамблдора в Гостиную Директора и говорил об управлении школой. А чтобы разбавить порою весьма скучные финансовые и хозяйственные материи – делал небольшие лирические отступления, рассказывая истории вещей, которые наполняли гостиную и другие комнаты директорского жилища в главной башне Хогвартса.
Когда Диппета не стало, Дамблдор почти ничего не изменил в обстановке покоев. Он всё также сидел вечерами в гостиной, просматривая рукописи или читая корреспонденцию, которая приходила к нему со всего света. Но уже в одиночестве.
Диппет не успел поведать ему истории многих вещей. О некоторых он попросту ничего не знал. А теперь, в минуты досуга, Альбус развлекался, пытаясь разгадать тайну происхождения предметов, которые находились в директорских апартаментах. Конечно, с помощью несложного (для колдуна его уровня) заклинания Дамблдор мог заставить древние вещи говорить. В буквальном смысле. Но он предпочитал этого не делать, стараясь докопаться до сути с помощью логики и знания истории.
Вот, например, это деревянное кресло, с резной спинкой из ясеня и ореховыми вставками на подлокотниках… по некоторым особенностям узоров и по общему характеру работы мастера в целом, Дамблдор определял его периодом расцвета англосаксонских королевств, как раз накануне Норманнского Вторжения(4). Это значит, что кресло застало самих Основателей и, скорее всего, принадлежало одному из них. Во времена Четвёрки других преподавателей в Хогвартсе просто не было. По трём причинам. Во-первых, Хафлпаф, Слизерин, Рэйвенкло и Гриффиндор были сильнейшими в своих областях магии, а все вместе – настоящей волшебной энциклопедией. Во-вторых, учеников на первых порах было ещё совсем немного, и четверо Учителей могли позволить себе даже такую роскошь, как усиленные факультативные занятия с особо одарённой молодёжью (от этой мысли преподаватель в душе Дамблдора мечтательно вздохнул). Ну, а в-третьих, представители «великолепной четвёрки» с трудом терпели друг друга, что уж говорить о каком-то чужаке? Если добросердечная Хельга ещё пыталась как-то сгладить острые углы и выступать посредником в бесконечных сварах – то остальная троица отрывалась по полной.
Хорошие всё-таки были времена! Дамблдор с улыбкой прищурился на пламя очага… ни тебе назойливого Попечительского Совета, ни директив Министерства Магии. Да никакого министерства ещё и в помине не было! Никаких приказов… Альбус усмехнулся. Он на секунду вообразил, что случилось бы с глупцом, посмевшему приказать Годрику Бешенному… впрочем, если бы приказали Салазару Змееусту – результат был бы тем же. Только умирал бы дурак медленнее и мучительнее.
Да… два колдуна-основателя стоили друг друга. Но и гордячка Ровена ни в чём не уступала мужчинам. Легенды, которые из поколения в поколенья передавали сплетники в Учительской, говорили о вспышках ярости знаменитой ворожеи во время её…гм, тяжёлых женских дней. Ученики тогда прятались под лавками и молили богов-заступников о том, чтобы дожить до перемены в человеческом обличье, а не тварью дрожащей, земноводной. Крута была норовом ведьма из клана Рэйвенкло, ох крута…
Но это кресло принадлежало, скорей всего, Хельге(5). Искусная рука мастера покрыла дерево рунами, которые складывались в пожелание здоровья всякому, кто усядется на изделие его мастерской. Руны были нортумбрийские, а ведь именно в этом королевстве Хафлпаф особенно хорошо знали. Ещё совсем молодая Рыжеволосая Ведьма сумела остановить эпидемию чумы, опустошавшую Нортумбрию. Тамошние обитатели чтили её, как святую, к немалому неудовольствию церкви. И многие старинные роскошные предметы обстановки в Хогвартсе происходили именно из той земли – молчаливое свидетельство благодарной памяти магов и маглов, спасённых от злой смерти. Хельгу – Знахарку уважали, как и остальных Основателей, но совсем не боялись. Её любили.
А вот рыцарский шлем, лежащий в углу на маленьком секретере… блестящий позолотой шишак в форме расправившего крылья геральдического орла – и глубокая трещина, расколовшая железо… эту загадку Дамблдор пока не мог раскусить. От шлема пахло чьей-то смертью – это он чувствовал… но что произошло? Какими извилистыми путями попала в Хогвартс эта часть древнего магловского доспеха? Единственное, что он знал наверняка – орлиный шлем относился к временам МакНамары. И, зная любовь к оружию, в том числе и к магловскому, следуя которой воинственный Александр украсил в своё время стены Школы щитами, алебардами и рапирами, можно было с уверенностью сказать, что боевой шлем попал в Гостиную Директора именно с его лёгкой руки. Всё остальное терялось в тумане Истории…(6)
Да… множество прекрасных вещей украшали коридоры и залы Директорских Покоев Хогвартса. Множество загадок хранили в себе столетия магической истории… Но ни один из этих предметов не притягивал к себе взор Альбуса Дамблдора так, как это делала ничем не примечательная картина с потускневшим от времени холстом и облупившейся позолотой на раме. Парадный групповой портрет – такие были популярны в середине XIX века среди джентри(7). Абсолютно обычное полотно живописца средней руки – если бы оно не было волшебным… Фигуры двигались, переговаривались между собой, смеялись. Жили. А старый чародей смотрел на них и молча курил трубку, глубоко вдыхая ароматный дым.
Рядом с каждым изображённым человеком на картине трепетал вымпел, несущий герб его благородного семейства, имя и звание.
Дородный представительного вида мужчина с закрученными кверху седыми усами и пушистыми бакенбардами… Сэр Чарльз Дамблдор, кавалер Ордена Мерлина 3-й степени…
Изящная пожилая дама с яркими голубыми глазами и доброй улыбкой… Леди Джоанна Дамблдор (урождённая МакКормак)…
Молодой человек с распущенной гривой золотистых волос, тяжёлым квадратным подбородком, упрямым и гордым выражением лица… Мастер(8) Аберфорт Дамблдор…
Ещё один юноша, немного младше, его длинные волосы такого же солнечного цвета заплетены в косицу, он сидит в кресле с книгой в руках, прикрыв обложкой лицо, чтобы суровый старший брат не увидел, как он над ним посмеивается… в глазах пляшут лукавые огоньки… в ярко-голубых, сапфировых глазах, унаследованных от матери… Мистер Альбус Дамблдор…
И наконец… ещё совсем мальчишка… уселся на низкую кушетку и, склонившись вперёд, чешет за ухом собаку, огромного серого мастиффа, обернувшись к отцу и что-то весело ему рассказывая… Мистер Чарльз Дамблдор. Младший.
* * *
1. «Старый Котяра» - так иногда называли своего Директора молодые преподаватели в учительской. Естественно, это было одной из Больших Тайн Хогвартса – и, также естественно, про это знала вся школа, не исключая самого Альбуса, который, разумеется, не подавал виду.
2. Цивильный Лист – перечень доходов, имущества, прав и привилегий британского правящего дома. Утверждается Парламентом. Ограничил абсолютную прежде власть монарха.
3. Тан – у кельтских племён Древней Ирландии преемник власти, который избирался ещё при жизни вождя клана.
4. 1066 г. – нападение Вильгельма Завоевателя.
5. Кресло действительно принадлежало Хельге. Но Дамблдор не знает того факта, что позже Хафлпаф подарила его Слизерину. Салазар сразу же положил на кресло глаз, и когда Хельга не смогла найти противоядия для мальчика - магла, укушенного редкой ядовитой змеёй, Слизерин согласился помочь ей – но лишь в обмен на обещание передать кресло ему. Многие говорили о том, что ядовитого гада к ребёнку подослал сам Салазар – но это так и осталось недоказанным.
6. Шлем в Хогвартс действительно принёс МакНамара. Более того, он являлся боевым трофеем Александра. Однажды, во время летних вакаций в Пражском Университете, бурш МакНамара прибился к ватаге студентов Киевского Коллегиума, которые приходили в Чехию послушать лекции знаменитых астрологов, а теперь возвращались обратно. Александра заинтересовали древние византийские рукописи, которые, по слухам, хранились в Киево-Печерской Лавре. В дороге их компания столкнулась со шляхтичем в доспехах королевского гусара, который скакал им навстречу с небольшой свитой. Заносчивый поляк потребовал у «проклятых руських схизматов» немедля освободить дорогу [В те времена Украину чаще называли Русью, а её жителей – козаками или руським людом. Московское царство стали именовать Россией или Русью лишь во время правления Петра 1, до этого соседи называли его Московией. «Схизматы» - т.е. раскольники, презрительное прозвище православных у католиков] Александр МакНамара вообще не был христианином, и ему была безразлична разница между восточным и западным обрядом. Кроме того, он плохо понимал славянские языки, с трудом овладев лишь разговорным чешским. Но это не помешало ему схватить под уздцы скакуна гусара, когда шляхтич попытался затоптать конём пеших путников, и огреть поляка тяжёлой палицей, окованной железными пластинами и уже не раз сослужившей Александру добрую службу на немирных дорогах Европы. Расколовшийся шлем поверженного ляха МакНамара забрал себе по праву победителя – боевое облачение украшал орёл, а Александр принадлежал к Дому Рэйвенкло и был немного сентиментален.
7. Джентри – английское сельское дворянство, помещики.
8. Одно из значений слова «мастер» в английском языке – титул старшего сына и наследника в аристократическом семействе.
Глава 4- Он опозорил нас!
- Абби…
- Я же просил, не называйте меня так, отец!
- Аберфорт, сынок… послушай…
- Нет, это Вы послушайте меня, сэр! Вы глава нашего Дома! Вы должны были запретить ему…
- Но как…
- Весьма просто! Он бы послушался Вас… он всегда Вас слушался. Вы могли бы пригрозить ему отречением!
- Никогда! Ты слышишь? Никогда не смей произносить этого слова! Вы мои дети. Я люблю вас всех… хотя, видят боги, иногда это так тяжело… я никогда не буду угрожать моим сыновьям… тем более по такому поводу. Любовь – это не проступок.
- Отец! Она же магла! Это преступление перед нашей кровью! А Вы рассуждаете, словно зелёный юнец, а не зрелый, опытный волшебник! Простите, сэр, но иногда мне кажется, что в этой семье самый старший – я!
- Да, сын, - плечи пожилого мужчины устало поникли, словно дарованные чарами сила и молодцеватость вытекли у него из жил, и на какое-то мгновение он выглядел на все свои пятьдесят три года – совсем нелегко прожитые пятьдесят три года, - Иногда мне тоже так кажется…
Юноша только сердито поджал губы и ничего не сказал.
Сэр Чарльз развёл руками, в отчаянии подыскивая нужные слова.
- Наверное, виноваты мы с твоей мамой. Нам нельзя было тебя так оставлять… пойми, Аберфорт, тогда мы были совсем молоды… больше думали о себе, чем о нашем ребёнке. Нет, Джоанна хотела взять тебя с нами, очень хотела… но я её переубедил. Посуди сам: крохотная исследовательская станция Академии Магических Наук в Экваториальной Африке… Непролазные джунгли, инфекционные заболевания, немирные туземцы, чрезвычайно опасная волшебная и обычная фауна… совсем не место для маленького мальчика. О, Мерлин, - маг смущённо улыбнулся, - Теперь, оглядываясь назад, я думаю, как это они ещё нас самих взяли в ту научную экспедицию? Мы были неопытными новичками, твоя мама едва начала работу над магистерской диссертацией. Должно быть, у Профессора Мандрейка не было особого выбора – ехать в такую глушь соглашались лишь молодые энтузиасты…
- К чему ворошить старое, отец, - нахмурился юный чародей, - Тогда Вы поступили разумно. В конечном итоге Вы завоевали славу, положение в обществе и, что немаловажно, золото. Деньги, которые укрепили оскудевшее состояние Дома Дамблдоров.
- Всё это так, - прошептал сэр Чарльз, - Рациональные, правильные слова. Но тогда на вокзале ты плакал. Ревел в три ручья. Джоанна в последний момент чуть не выпрыгнула из вагона на платформу, когда поезд уже тронулся. Я её удержал. А потом она не разговаривала со мной до самого Манчестера.
На щеках Аберфорта вспыхнул румянец. Он презирал свою детскую слабость, стыдился её и, если бы мог, с радостью навсегда вычеркнул из своей жизни. Того глупого плаксивого мальчишки больше нет. Это уже не его воспоминания…
- Я был несмышлёнышем, отец. А сейчас говорю: Вы поступили разумно, - упрямо повторил он, - Или было бы лучше остаться в Британии, прозябать в ветшающем особняке, на ремонт которого у Вас не хватало средств, трудиться мелким клерком безо всякой перспективы в Министерстве, с крохотным жалованием, женой-домохозяйкой и маленьким сыном на руках? – в голосе Аберфорта звучал сарказм, - Ответьте же мне, отец?
- Что я могу тебе сказать? Ты прав. Ты как всегда прав и беспощаден, сын.
- А если я всегда прав, прислушайтесь ко мне и поступите разумно и на этот раз: запретите Чарли брать в жёны эту маглу! Откажите в родительском благословении!
- Нет, сын, - голос сэра Чарльза был твёрд, как камень, - И это окончательный ответ.
Аберфорт сухо кивнул.
- Что ж, в таком случае, отец, нам не о чем больше разговаривать. Я прервал служебную командировку в Лиссабон и примчался сюда в надежде, что ещё можно что-то исправить. Теперь я вижу – я ошибался. Если этот мальчишка желает испортить себе жизнь и бросить тень на нашу семью – это его право, в конце концов, он уже достиг совершеннолетия. Прощайте, - молодой маг развернулся на месте и направился в сторону дверей, задержавшись на миг на пороге, - Но пусть он не надеется, что я буду присутствовать при этом фарсе, который маглы называют свадебной церемонией! Да ещё в их церкви! – пустив эту парфянскую стрелу, юноша поклонился отцу и покинул комнату.
Громко хлопнула дверь. И лишь когда шаги Аберфорта стихли в коридоре, сэр Чарльз тихо произнёс:
- Он ушёл. Покажись, Джоанна.
Женская фигура словно соткалась из теней в углу комнаты. Леди Джоанна обладала непревзойдённым мастерством в искусстве отводить глаза. Если она желала этого, без специальных магических артефактов её не видел ни один человек. Никто, кроме её мужа. Эту его уникальную способность маленькая Джо МакКормак обнаружила ещё в Хогвартсе, на втором году обучения, когда она, привычно окутав себя пеленой незаметности, спешила по своим делам после начала комендантского часа. [Эти дурацкие правила – не для рэйвенкловцев! Особенно, если тебе до зарезу необходима некая книга из Запретной Секции, а глупая гусыня Библиотекарша не выдаёт её второклассникам!] Тут-то она и наткнулась на этого нахального гриффиндорца, который таращился прямо на неё, как будто она и не тратила столько времени и усилий на свою маскировку, и задал сакраментальный вопрос, звучащий повсюду на разных языках и наречиях с самого начала времён: «А чего это ты тут делаешь, а?» С тех пор они никогда не расставались дольше, чем на неделю.
Джоанна мягко опустила руку на плечо мужа.
- Абби заходил ко мне попрощаться перед тем, как спуститься к тебе. Я пыталась его переубедить, но…
- Но он упрям, как бык, - в сердцах закончил сэр Чарльз.
- Ума не приложу, в кого бы это? – леди Джоанна лукаво улыбнулась [Боги, как он любил её улыбку! Сердце начинало биться, словно ему снова двадцать лет!] – По правде, это напоминает мне некого молодого человека…
Сэр Чарльз громко откашлялся, пытаясь скрыть своё смущение.
- Тебе видней, дорогая.
- Сейчас, когда ты начал вспоминать… Я правда не разговаривала с тобой до самого Манчестера?
- О, да! Ты горько рыдала, я пытался тебя утешить, а сам в это время боялся, что ты дисаппарируешь прямо из моих объятий, а потом совой пришлёшь мне требование развода. Я чувствовал, что заслужил этого.
- Не говори глупостей, милый… я никогда даже не думала об этом. Просто… для матери так тяжело уехать, оставив своего малыша. Но наш первенец прав, Чарли. Когда я слушала его, мне не нравилось это ожесточение в его голосе, но сами слова… от правды никуда не денешься. Мы не имели права упускать тот шанс. Мы ухватились за него, рискнули – и не прогадали. Без меня ты бы никуда не уехал, а если бы я оставила тебя в Британии, привязав к себе, ребёнку, дому и нелюбимой работе – в конце концов, ты бы меня возненавидел. А я бы этого не пережила. Мы оба поступили, как эгоисты, Чарли, чего уж там говорить… Мы любили друг друга больше, чем нашего сына. А потом, когда срок контракта истёк, а я уже была беременна Альби… я вернулась – и не узнала своего мальчика. Вместо доброго ласкового малыша я увидела угрюмого молчаливого подростка, который даже не хотел называть меня «мама», а говорил «мадам». И что хуже всего – я знала, что винить могу лишь саму себя.
- Твою дорогую кузину – вот кого следует винить, - проворчал сэр Чарльз, - Я всегда говорил, что зря ты оставила его на воспитание Блекам! Лучше бы выбрали кого-нибудь из родственников по моей линии…
- Блеки были богаты, помни об этом, дорогой. Мальчик получил всё, что ему было необходимо, за это я могла быть спокойна. Кроме того, я всегда очень хорошо относилась к своей сестре, не забывай, что во мне тоже есть кровь этого Дома.
- Чепуха, - взмахнул рукой сэр Чарльз, Ты всегда была настоящей МакКормак! А вот Аберфорт, пожалуй, действительно больше похож на Блека, чем на Дамблдора. Старая кровь… у неё свои пути, и она никогда не исчезает. После такого воспитания, не удивительно, что он попал в Слизерин. Они его хорошо подковали, эта чёрная семейка!
- Милый, прекрати. Они - благородная магическая фамилия. Конечно, у всех есть свои недостатки… Может быть Абби слишком суров – но у меня никогда не хватит духу осуждать его. Я чувствую себя виноватой.
- Я тоже… Ты помнишь Мандрейка? – неожиданно спросил он, - Старик носился с нами, как курица со своими цыплятами – а мы над ним втихомолку потешались. О, Мерлин! Вся остальная группа была ещё моложе, чем мы с тобой. И все мы считали себя жутко взрослыми и самостоятельными, - сэр Чарльз грустно улыбнулся, - Только сейчас я начинаю понимать Профессора… Помнишь наш временный лагерь возле Манчестера, где мы готовились к отправке? Перкинс никак не мог настроить портал на Кейптаун, а Кэтти МакГонагал обнаружила, что забыла дома один чемодан…
- А потом мы прибыли на место, - подхватила Джоанна, - И чемодан быстро вылетел у неё из головы. Мы шли, словно на пикник, а попали в настоящее пекло. Сейчас я бы на такое уже ни за что не решилась…
- Но всё равно, это были самые счастливые годы нашей жизни, - задумчиво произнёс волшебник.
- Да, - тихо согласилась ведьма, - Даже не верится… Вкалывали, как проклятые. К вечеру валились с ног, но всё равно находили время и силы повеселиться, устроить танцульки или ещё что-нибудь в этом роде… в лагере была одна молодёжь, ночью разводили огромный костёр… МакНейр играл на своей арфе, а Кэтлин Мидлсбрук так чудесно пела, помнишь?
- Да. А проф Мандрейк сидел возле своей палатки, курил трубку, отпугивая москитов, посматривал на нас и улыбался. Да… были времена. Только очень жаль тех ребят, которые не вернулись домой.
- Эббота укусила змея, а Кэтти… - она умолкла.
- Да, - кивнул Чарльз, - Столько лет – и ничего, а перед самым возвращением домой – жёлтая лихорадка… страшная смерть. Когда мы её хоронили, я стоял над могилой – и радовался. Я ненавидел себя, мне было стыдно – но я ничего не мог поделать с собою. Я радовался, что погибла не ты. Что не ты пошла в ту проклятую деревню на разведку и заразилась. Я никогда не мог себе представить жизнь без тебя.
Джоанна молча присела рядом и крепко обняла мужа, склонив ему на плечо голову. Со дня их свадьбы миновало тридцать пять лет, но все эти годы прошли, как один день. Один долгий, счастливый, несмотря на все трудности и невзгоды, наполненный любовью день.
- Всё образуется, дорогой, вот увидишь… наш Аберфорт – упрямый мальчик. Жаль, конечно, что его не будет на свадьбе, но… уговаривать бесполезно. Он всегда был нетерпим к маглам. Время всё лечит. Пройдут годы, у нашего Чарли и этой девушки, Патриции, появятся дети… Представляешь, любимый, мы с тобой – дедушка и бабушка! Просто мурашки по коже бегают, - леди Джоанна тихо рассмеялась, - Абби очень любит Чарли и не устоит перед искушением увидеть своих племянников. Он перестанет дуться и придёт к ним в гости. Они помирятся – и всё будет хорошо. Честно говоря, я и сама не в восторге от выбора нашего Младшего. У моих подруг есть прекрасные дочери. Я так надеялась, - тут она тихонько вздохнула, - Что Чарли понравится Ванесса Ротвелл, такая милая молодая ведьма… но увы – над любовью не властна ни магия, ни материнские уговоры, - женщина улыбнулась уголками губ, - Я это знаю по себе…
- О да! – захохотал сэр Чарльз, - Я помню! МакКормаки ни в какую не хотели тебя отдавать. Твой папаша грозился спустить на меня карликового дракона, если я осмелюсь придти просить твоей руки.
- Они называли тебя банкротом.
- И были совсем не далеки от истины. Твои родители решили, что я охочусь за деньгами, и лишили тебя приданого. Ну, а когда и это не сработало…
- Им оставалось лишь капитулировать, - закончила она с улыбкой, - И всё же… магла… О, боги, я надеюсь, что их дети всё-таки унаследуют дар волшебства. К тому же… такой ранний брак…
- Вот кто бы говорил, - хмыкнул сэр Чарльз и тут же притворно застонал, когда леди Джоанна легонько толкнула его локтём под бок, - О, жестокая, ты караешь меня за правду!
- Покараешь тебя, как же, - парировала леди Джоанна, пытаясь не засмеяться, - Чарли, ты стал толстым, как бегемот!
- Клевета! – он скромно потупился, - Никакой я не толстый. Я в меру упитанный английский джентльмен. Хватит, налазился я по скалам, наубегался от голодных львов, нанырялся в болота за образцами пресноводных тропических водорослей… Теперь я счастливый человек и веду спокойную респектабельную жизнь.
- И отчего же ты так счастлив, можно поинтересоваться? – Джоанна откинулась на подушки дивана, наблюдая за мужем сквозь лукаво прищуренные глаза.
- Ну, трудно сказать, - сэр Чарльз сделал вид, что глубоко задумался, - Может быть, оттого, что у меня самая лучшая в мире жена, которая подарила мне трёх замечательных сыновей? Или мне просто радостно, что «Палящие Пушки» вышли в финал, и теперь этот зануда Гриндинсон должен мне сто галеонов?
Теперь они смеялись вместе, уютно сидя на диване в объятьях друг друга.
- Да уж, дилемма, - покачала головой леди Джоанна, поглаживая руку сэра Чарльза на своём плече, - Дорогой, а ты как думаешь, всё ведь будет в порядке? – успокоив своего супруга, она сама нуждалась в утешении – и её муж понял это без лишних слов.
- Разумеется, солнышко! Думаю, нам даже не придётся ждать, пока Чарли и Патриция осчастливят нас внуком… или внучкой. Абби и Чарли будут очень скучать… они столько времени проводили разом. Аберфорт для Чарли герой. Каждому мальчишке нужен образец для подражания, не на отца же ему смотреть, - тут сэр Чарльз нарочито вздохнул, сокрушённо разведя руками, - Старого толстяка, все заслуги которого остались далеко в прошлом. А наш Абби – герой Дагомейской войны(1), лауреат «Золотой Британии» за академические достижения, знаменитый путешественник и писатель… о нём трубит «Пророк», о нём говорят по всей стране. Каждый юный маг мечтает о таком старшем брате! Он всегда ходил за ним по пятам, Аберфорт был для него непререкаемым авторитетом. Он никогда ему не перечил… до этого случая, - добавил сэр Чарльз, помрачнев, - Но всё равно… они помирятся. Да, я уверен. Абби тоже очень любит Младшего. Он пытается это скрывать, корчит суровую физиономию – но я то знаю… он всегда ладил именно с Чарли. Альбус вечно достаёт его своими шуточками, к тому же Абби так и не принял его распределения в Гриффиндор. Ох, Джоанна, ну у нас и семейка – Змей, Лев и Орёл – ничего себе подбор сыновей… Аберфорту должно быть сейчас очень одиноко – он сам, как сыч, в своей лондонской квартире. К нам он выбирается редко, с Альбусом они переругиваются, даже твоя кузина, которую он так обожает, жалуется, что Абби совсем перестал её навещать… А Чарли постоянно к нему заглядывал после окончания Хогвартса. Тётушка Маргарет рассказывала мне, что в Лондоне их повсюду видели вместе. Они будут скучать, Джоанна, скучать и сердиться друг на друга. А потом наступит примирение… главное, чтобы у кого-то хватило ума сделать первый шаг – ну, а это уже наша забота, правда, солнышко? Для чего же ещё нужны родители?
- Правильно, Чарли, - кивнула успокоенная леди Джоанна.
- Ох, детки-детки… - пробормотал сэр Чарльз, проведя ладонью по своей шевелюре, - И радости от вас, и хлопоты от вас… так и облысеть недолго…
* * *
1. Во второй половине XIX века Волшебная Британия вела войны с дагомейцами – могучим африканским племенем, славящимся своими сильными колдунами.
