Слухи об ангелах

Глава 1

Авторское вступление.
Автор приносит свои глубочайшие извинения за столь длительное отсутствие — на Автора свалилось очень много серьёзных проблем, которые требовали обязательного и вдумчивого решения, но сейчас вроде всё устаканилось и у меня появилось свободное время на творчество.
Что касается «Страниц...», если вы захотите узнать их судьбу — то тут всё сложно, я надеюсь, что со временем возьмусь за их продолжение, но сроков не ставлю. Пока что меня захватили другие фандомы и оригинальное творчество.

А теперь — по делу.
Rumors About Angels — песня немецкой группы Diary of Dreams. К данному произведению, за исключением названия, она не имеет никакого отношения, хотя в ключевом персонаже можно узнать лидера коллектива Адриана Хейтса. Именно данный коллектив выступал основным вдохновителем при написании работы.
География, описываемая в произведении, реальна, за исключением главного места действия, острова Норнберг, который является целиком и полностью выдумкой Автора.

И последнее — the last but not the least: я хочу выразить огромную благодарность Hilda Black! Если бы не она, не знаю, хватило бы у меня терпения довести это произведение до финала. Её вера в моё упрямство и живой интерес к судьбам героев помогли мне раз за разом возвращаться в жизнь далёкого острова и решиться на публикацию на данном ресурсе, после столь длительного перерыва.

За сим автор откланивается и желает приятного прочтения, ну и надеется на feedback :))

~~~~
~~~~


Остров Норнберг возвышался перед маленьким рыболовецким судёнышком, подобно дракону, который полностью ушёл под воду, оставив на поверхности лишь покрытую гладкой зелёной чешуёй спину и рога на голове, выглядывавшие из-под воды высокими каменными стеллами. Перед тем, как отправляться в эту командировку, журналист-антрополог Маркус Родд посмотрел историю острова. Во времена античности сюда дошли римские легионеры, построили фортпосты, не совсем понимая, от кого собираются защищаться, но потом ушли из этих мест — вероятно, сказывалось отдаление не только от центра Римской Империи, но и от любой большой земли вообще. Потом, во времена Средневековья, на острове был приют язычников, укрывавшихся сначала от испанской инквизиции, потом, когда в Англии к власти пришли протестанты, от новых властей. Позже остров несколько раз переходил из рук в руки от Англии к Норвегии — последние построили на острове маяк, действовавший бы до сих пор, если бы их повсеместно не заменили GPS и системы спутниковой навигации. В начале ХХ века Норнберг окончательно вошёл в состав Объединённого Королевства; после Второй мировой войны его оставили все последние жители, и остров заняли военные. Они отстроили базу, провели коммуникации, но со временем, как это было во времена римлян, в такой отдалённой базе пропала необходимость, и Норнберг оказался заброшен. Пока некоторое время назад остров не выкупило частное лицо, чтобы на остатках бывшей военной базы и старинных поселений создать деревню, в которой теперь, по официальным сводкам, проживало несколько сотен человек, занимавшихся преимущественно тем же, что и жители прошлых веков — овцеводством, раболовством, ловлей морских птиц и, если позволяла суровая северная погода, земледелием. Насколько Маркус знал, никакой коммерческой цели возрождение деревни не носило; всех туристов, которые мечтали провести на острове несколько спокойных дней вдали от большой земли, заворачивали ещё на подходе; а сами жители представляли собой совершенно разнообразный контингент, приехав сюда чуть ли не из всех уголков планеты.

- Вот он, Норнберг, – проговорил капитан корабля, крупный рыжебородый моряк, по виду типичный шотландец. Как у любого человека, проводившего больше времени в море, чем на суше, у него было обветренное лицо и вечно прищуренные глаза. От моряка пахло солёным морским воздухом и дорогим табаком — несомненно, именно на курево уходила львиная часть его скромного дохода.

- Вы бывали когда-нибудь на нём? - поинтересовался Маркус.

Особо большая волна качнула катер, брызнув на палубу белую пену морской воды. Пришлось схватиться за выступающую из стены рубки ручку, чтобы устоять на ногах. Дул пронизывающий ветер, смешанный с брызгами, и приходилось полностью закутываться в куртку, чтобы не продрогнуть до костей.

- Пару раз, – равнодушно пожал плечами капитан. – Люди там... странные. Ничем не интересуются, никого к себе не приглашают. Иногда появляются на Унсте, делают покупки, фрахтуют судно и возвращаются. Когда есть необходимость, некоторые из наших возят на Норнберг корреспонденцию.

- В деревню поднимались?

- Нет. Они всегда сами приходят на пристань, всё разгружают, молча. Кормят, если это надолго. Но деньги платят неплохие, так что моряки любят сюда ходить. От причала видна деревня, сейчас увидете.

Он скрылся в рубке. Судно обошло утёс и скользнуло в небольшой залив, где и был причал из крепких досок, вокруг которого покачивались на воде несколько моторных лодок и пара небольших катеров. Моряк умело подвёл кораблик к причалу и принялся швартоваться, пока Маркус выносил на палубу свои нехитрые вещи.

- А вам-то что за интерес?

- Я пишу статью, – ответил журналист. – Для одного научно-популярного журнала.

- Ну, может, почитаю, – заметил моряк, хотя по голосу было понятно, что сказал он это больше из вежливости, чем из настоящего интереса. – Давайте помогу.

Он передал Маркусу на причал его сумку с рюкзаком — кейс, в котором у Маркуса была его техника, журанлист вынес сам. Не став прощаться, только махнув рукой, капитан вновь скрылся в рубке и спустя минуту катер, урча двигателем, отошёл от пирса. Маркус не стал смотреть, как он разворачивается, а, взвалив на себя свой багаж, направился по тропинке к видневшимся вдалеке строениям.

Деревня представляла собой несколько десятков небольших домиков в один или два этажа, расположенных хаотично, без всякого порядка. Фоном для неё служил бескрайний коричневый луг, по которому то тут то там виднелись небольшие белые островки овец на выпасе под чутким надзором пастушьих собак. Изредка можно было увидеть лошадей, но людей не было. Вдалеке в лощине, на скрытой от ветра стороне озера, темнела небольшая полоска кустарника.

Изнутри деревня выглядела такой же покинутой, как и со стороны. Нельзя было понять, живут ли в домах люди, или же постройки уже давно покинуты. Хотя кое-где и встречались признаки жилья — пара сапог на крыльце, цветы в кашпо перед окном, вывешанный перед домом ковёр. Где-то вдалеке звонко тяфкала собачка.

Маркус дошёл до здания, на котором висела посеревшая от времени и погоды вывеска «Почта», и достал из кармана телефон. Индикатор сети мигал, что показывало очень плохой приём, но это и не было удивительным — вышки сотового оператора на острове не было, и ближайшая находилась за много миль на Унсте. У почты стояла старая, такая же серая скамейка; Маркус постучал по ней ногой, чтобы удостовериться, что дерево не рассыплется в труху, и поставил на неё свои сумки. Навалилась усталость — он весь день был в дороге, вылетел из Лондона в пять утра, потом летел грузовым рейсом от Эдинбурга до Мейнланда, затем на крохотном самолёте перебрался на Унст, и только оттуда кораблём отправился на Норнберг. Не считая ланча в самолёте и короткого перекуса в маленьком аэропорту Мейнланда, он с утра ничего не ел, и сейчас уже начинал чувствовать голод. Очень хотелось принять душ, поесть и упасть куда-нибудь, чтобы как следует выспаться.

Неожиданно из-за поворота выскочила компания велосипедистов — человек семь молодых парней и девушек, сопровождаемых той самой звонкой собачкой. Не обращая на журналиста никакого внимания, они, не общаясь между собой, проехали мимо и скрылись между домами. Но ехавшая последней девушка неожиданно затормозила и, опустив ногу на землю, повернулась к Маркусу. Несколько мгновений они рассматривали друг друга, потом она заговорила:

- Привет, - тихо сказала она.

На вид ей было двадцать два-двадцать четыре, не больше. Кожа у неё была бледная, как у всех жителей северных островов, где крайне редко выдавались солнечные дни. Длинные каштановые волосы были собраны в простой хвост, но всё равно некоторые пряди выбились из причёски и падали ей на лицо. Черты лица у неё были мелкие и острые, с тонкими губами, больше подходящие мальчику, и, если бы не волосы, её и в самом деле можно было принять за парня — простые джинсы, мятая рубашка и тонкая пуховая куртка надёжно скрывали те признаки прекрасного пола, которые у неё были. В ушах у неё было по несколько простых серебряных колечек, руки были спрятаны в шерстяные перчатки без пальцев.

- Привет, – кивнул Маркус, глядя на неё.

Она несколько мгновений смотрела на него, потом её взгляд скользнул на его сумки.

- Ты новенький? – поинтересовалась она. – Ты ведь не из наших.

- Я журналист, – ответил Маркус. – Должен написать статью про вашу общину.

Её брови нахмурились — видимо, ей не понравилась мысль, что кто-то будет писать в журналы о её деревне. Но она ничем не выдала своего неодобрения, а только окончательно слезла с велосипеда.

- Тогда, наверное, тебе надо к Эрихону...

Она подвела велосипед к зданию и прислонила его к стене.

- Пойдём, – кивнула она. – Вещи можешь оставить здесь, их никто не возьмёт.

Маркус послушался её совета, захватив с собой только кейс с техникой.

- Я Маркус Родд, – представился он, шагая рядом с ней.

Девушка бросила на него взгляд.

- Аделаида, – только и оборонила она.

Больше она ничего говорить не стала, и Маркус не стал настаивать, не желая настраивать её против себя. Краем глаза он наблюдал за ней — она быстро шла по траве, ступая прямо в лужи, и резиновые сапоги приходились тут как нельзя кстати. Маркус отметил, что надо будет разжиться подобной обувью — отправляясь в командировку, он как-то не подумал, что здесь будет настолько сыро.

Они миновали пару улиц и оказались перед небольшим двухэтажным домом, в котором, судя по вывеске, располагался паб. Табличка на двери гласила «Добро пожаловать с 6РМ до полуночи», но Аделаида смело толкнула дверь и шагнула внутрь.

Зал был огромным — он занимал почти весь первый этаж. По одной стене тянулась высокая барная стойка; по другой у окон стояли деревянные столы с простыми лавками. У дальней стены расположился камин и несколько мягких кресел на ковре, что придавало помещению некий домашний уют. В углу стояла небольшая стереосистема и стенд с дисками и виниловыми пластинками, с другой стороны было фортепиано. Стены были украшены морскими узлами, чучелами местных птиц и фотографиями на самую разнообразную тематику. Шести ещё не было, и зал был пуст, только на дальнем столе стояла пепельница со смятой в ней сигаретой и лежали пачка с коробком спичек.

- Эрихон! – позвала Аделаида, постучав по стойке. – Эрихон, тут кое-кто хочет тебя видеть!

Она уселась на стойку, уже собираясь спрыгнуть с другой стороны, как неожиданно тёмная портьера в углу отдёрнулась и в помещение вышел человек, которого, очевидно, и звала Аделаида. Эрихон был высоким мужчиной с грубым, обветреным лицом, на котором были заметны редкие морщины. У него была несколько нездоровая, в веснушках кожа, и тонкие бледные губы. Лет ему могло быть сколько угодно — от двадцати пяти до пятидесяти; но по его пронзительным, серо-зелёным глазам, насколько светлым, что казались прозрачными, становилось понятно, что мужчина гораздо старше, чем кажется. Но самым примечательным в его внешности были волосы — длинные, почти до пояса, удивительного солнечного золотисто-рыжего оттенка, они были связаны в тугой хвост и перекинуты через плечо. Любая девушка позавидовала бы таким волосам.

- Это Маркус Родд, журналист, – сказала Аделаида.

Мужчина несколько мгновений рассматривал Маркуса, потом протянул ему руку.

- Эрихон, – представился он, улыбнувшись.

Улыбка получилась доброй, почти детской, и неожиданно его лицо разгладилось, не оставив и следа той суровости, какая была на нём мгновения назад. Стало понятно, что, несмотря на взгляд, Эрихон не так стар, как кажется, и в нём ещё полно жизненной силы.

Маркус пожал протянутую руку. Рукопожатие у Эрихона было прохладное, но крепкое, и было ясно, что именно этот человек является предводителем всех поселенцев. Он производил ощущение скалы, нерушимого оплота, вокруг которого собираются все, кто готов идти за ним.

- Мне сообщали о вашем визите, – сказал Эрихон. – Надеюсь, вы хорошо добрались?

- Вполне, – кивнул Маркус.

Эрихон забрал со стола пачку сигарет со спичками и унёс пепельницу за стойку.

- Вы голодны? – спросил он, окидывая столешницу придирчивым взглядом. – Паб открывается только через час, но некоторые заходят сюда обедать, так что всегда что-нибудь найдётся.

Маркус придвинул к себе написанное от руки меню. Еда была простой, преимущественно рыба и птица. Было несколько сортов вин и два пива, кое-какие незамысловатые десерты. Ни у одного из блюд не была написана его стоимость.

- Чуть позже, – отозвался Маркус, несмотря на чувство голода. – Мне надо решить вопрос с жильём. Ваш паб работает как отель?

- Нет, – покачал головой Эрихон. – И гостиниц здесь нет. Была когда-то, но мы не стали её восстанавливать.

- Тогда, может, я смогу снять у кого-нибудь комнату?

- Не думаю. Здесь не любят чужаков и не нуждаются в деньгах. Только... – он посмотрел на Аделаиду, так и сидевшую на стойке. – Может, Маркус поживёт у вас? Думаю, Брук не будет против...

Аделаида нахмурилась, и Маркус понял, что она не в восторге от этой идеи.

- Ты думаешь...? – начала она.

- У вас большой дом, – пожал плечами Эрихон. – А ты знаешь на острове каждую травинку. Кто ещё может показать ему Норнберг лучше, чем ты?

Аделаида явно сомневалась, и Маркус поспешил отказаться от такого предложения:

- Не стоит. Может быть...

- Нет, вы остановитесь у Аделаиды, – оборвал его Эрихон, и по голосу, несмотря на мягкость, стало понятно, что он не привык, чтобы с ним спорили. – Так будет удобнее для всех.

- Хорошо... – медленно проговорил Маркус, посмотрев на девушку. – Ты уверена, что я вам не помешаю?

- Ничего, всё нормально, – отмахнулась она. – Дойдёшь сам до почты? Я сейчас подойду, только перекинусь парой слов с Эрихоном.

Маркус посмотрел на владельца паба, потом перевёл взгляд на Аделаиду. Очевидно, они о чём-то хотели поговорить без посторонних ушей, и он поспешил оставить паб. Уже выходя за дверь, он разобрал слова Аделаиды:

- Ты уверен, что это безопасно? Он же не знает...

Что именно он не знал и в чём могла заключаться опасность, Маркус не понял, и решил, что узнает это как-нибудь в другой раз. Он дошёл до почты. По дороге ему встретился пожилой мужчина с тростью; старик внимательно посмотрел на Маркуса и кивнул, после чего прошёл дальше, словно его никак не удивило присутствие нового человека. А ведь в такой деревне, Маркус был уверен, все знали друг друга лично.

Он подошёл к своим вещам и приготовился ждать Аделаиду. Она появилась буквально через пару минут, угрюмая и недовольная. Очевидно, присутствие Маркуса раздражало её больше, чем он думал, но она ничего не могла поделать, раз ей приказал Эрихон.

- Извини, – проговрил журналист. – Я не хочу быть обузой. Я уверен, я смогу отселиться от вас через пару дней.

- Нет, ничего, – она покачала головой, берясь за велосипед. – Так, наверное, и в самом деле будет лучше. Я знаю остров лучше всех, и буду за тобой приглядывать, чтобы ты не влез куда не следует.

Она едва заметно улыбнулась, обращая последние слова в шутку. Предложила помочь Маркусу с вещами — он дал ей кейс с техникой, который она повесила себе через плечо, подтянув ремень, и направилась по дорожке, петляя между домами.

- А Брук? – вспомнил Маркус. – Он... не будет против?

- Брук — это моя сестра, – поправила Аделаида. – Нет, она-то как раз не будет возражать.

Они шли минут десять — их с Брук дом находился на самой окраине. Небольшое двухэтажное строение с выбеленным крыльцом, по обе стороны от которого росли уже укрытые на зиму кусты роз. Дверь была незаперта, и Аделаида, прислонив велосипед к стене, вошла внутрь.

- Брук! – крикнула она. – Брук, я дома! И я не одна!

Прихожая была маленькой и очень уютной, несмотря на полное отсутсвтие мебели, если не считать таковой простую вешалку, на которой висели пара дождевиков и куртка, и дверцы стенного шкафа. Под вешалкой стояли несколько пар обуви, и Аделаида поспешила стянуть свои резиновые сапоги, переобувшись в старые босоножки на мягкой подошве — когда-то, несомненно, очень изящные и красивые, но сейчас сношенные до такой степени, что годились только в качестве домашней обуви.

Из коридора, который вёл, очевидно, на кухню, вышла молодая женщина. Она была старше Аделаиды лет на десять, ей уже наверняка было за тридцать. Брук оказалась совсем непохожа на свою младшую сестру, напротив, её женственная внешность была полной противополножностью мальчуковому образу Аледалиды. У Брук были крупные, мягкие черты лица, характерная для англичанок массивная челюсть и широкий рот с пухлыми губами. Подобное сочетание не уродовало девушку, а, наоборот, придавало её внешности некую индивидуальную изысканность, что вкупе с молочно-белой кожей с бледными веснушками, чёрными волосами и яркими синими глазами делало Брук настоящей красавицей.

- Вот как...? – проговорила она, рассматривая Маркуса.

- Это Маркус Родд, журналист, – представила его Аделаида, снимая куртку. – Эрихон предложил, чтобы он пожил у нас, пока пишет статью.

- Простите, что не предлагаю руки, – улыбнулась Брук. – Они у меня... испачканы. – Она продемонстрировала пальцы, на которых налипло тесто. – Ужин будет через час. Если хотите, могу предложить чаю с бутербродами. Вы, наверное, устали.

- Я вполне подожду до ужина, – кивнул Маркус, тоже разуваясь и вешая куртку.

Брук ему сразу понравилась. В отличие от Аделаиды, она была дружелюбна и првиветлива и, кажется, действительно была рада гостю. Так что Маркус уже не сомневался, что, если не получится найти общий язык с Аделаидой, он с удовольствием будет общаться с её сестрой.

- С корицей или маком? – спросила она вдруг.

- Простите? – не понял Маркус.

- Я пеку кекс. С корицей или маком?

- С маком, если можно, – ответил он. – С детства не любил корицу.

За его спиной хохотнула Аделаида.

- Значит, с маком... – задумчиво произнесла Брук, окидывая его взглядом. – Аделаида покажет вам комнату. Я позову вас, когда ужин будет готов.

- С нетерпением жду кексов! – улыбнулся ей Маркус.

Брук улыбнулась в ответ и скрылась на кухне. Аделаида ткнула Маркуса в плечо, приглашая идти за ней на второй этаж. Она открыла ближайшую к лестнице дверь и вошла внутрь.

- Вот, – сказала она, щёлкая выключателем.

Лампочка вспыхнула с громким хлопком и тут же погасла.

- Вот зараза, – выругалась Аделаида. – Проходи, я сейчас принесу другую и бельё.

Маркус вошёл в комнату, поставив сумки на пол. Комната была небольшой и так же скудно обставленной, как и прихожая. У стены стояла неширокая кровать с одной-единственной объёмной подушкой, под окном был комод и стул рядом с ним; на стене висело бра, в котором ламп и вовсе не было, и провод был намотан на рожки. На окне даже не было штор, только светло-зелёные ролль-ставни; на полу лежал серый ковёр с коротким воросом. В углу был стенной шкаф и, открыв его, Маркус увидел внизу пару сложенных аккуратной стопкой пушистых одеял и пару подушек. Было понятно, что комнатой никогда не пользовались, и этот минимум мебели поставили сюда просто для галочки, чтобы помещение не пустовало.

- Это, конечно, не квартира в Лондоне, – проговорила Аделаида, плечом открыв дверь, неся в руках стопку белоснежного постельного белья и несколько картонок с лампочками.

- Тут... мило, – заметил Маркус, подумав, что как только он разгребёт все свои вещи, комната действительно примет уютный жилой вид. – У меня есть ноутбук и фотоаппарат, я могу пользоваться розетками?

Аделаида на миг задумалась.

- Можешь, – наконец произнесла она. – Думаю, ничего не будет, мы заменили всю элетрику несколько лет назад. Но если что — гарантий не даю, лучше подключаться внизу.

Маркус кивнул и подошёл окну. Снаружи был луг, за которым вдалеке темнелло серое море. В Лондоне многие бы удавились за такой вид из окна.

- Ванная — соседняя дверь, – сообщила Аделаида. – Остальные комнаты на этаже — моя и Брук. Если что — стучись.

Не говоря больше ни слова, она вышла, притворив за собой дверь. Маркус присел у сумки и достал оттуда сменную одежду. Больше всего сейчас хотелось в душ. Не став застилать кровать, не доставая даже компьютер, он направился в ванную. Душ действительно немного вернул его к жизни, и чувство голода разыгралось с удвоенной силой. Переодевшись в старые потёртые джинсы и мягкую футболку, босой, он вернулся в свою комнату и принялся разгребать вещи. Одежды у него было немного и, когда он поместил её в шкаф, там ещё осталось полно свободного места.

- Маркус! – раздался с лестницы голос Брук. – Ужин на столе.

Тапочек у него не было, и он обошёлся толстыми носками. Спустился на первый этаж, мельком заглянув в дверь из прихожей — она вела в небольшую гостиную, которая, в противовес остальному дому, была обставлена полностью — мягкий гарнитур, книжные полки, камин у стены. Соседней комнатой была столовая, в которой и накрыли небольшой стол. Маркус уже садился, когда раздался стук дверного молоточка. Брук и Аделаида были заняты на кухне, так что Маркус пошёл открывать. Дождь, накрапывавший весь день, наконец-то обернулся ливнем, и Эрихон, стоявший на пороге, был укутан в дождевик, укрыв голову капюшоном.

- Устроились? – поинтересовался он, входя в дом.

- Да, спасибо, – кивнул Маркус.

Эрихон снял плащ и стянул с ног сапоги.

- А ты что здесь делаешь? – удивилась выглянувшая из кухни Аделаида. – Ты разве не должен быть в пабе?

- Оставил за старшего Тесу, – ответил Эрихон. – Пригрозил, что если он выпьет всё пиво, обойдётся без нового диска «Металлики». Кажется, угроза подействовала.

Аделаида сокрушённо покачала головой и принялась ставить на стол четвёртый прибор. Сели за стол, Брук принесла еду: отварную картошку с рыбой, какой-то салат, несколько бутылок пива.

- Заканчивается, – заметила она, ставя их на консоль у стены. – Надо будет закупить, когда поедем на Унст.

Эрихон кивнул, отметив что-то в памяти.

- А вам, Маркус? – поинтересовался он. – Вам наверняка что-то надо будет с «большой земли».

- Сапоги, – ответил журналист. – Я как-то не учёл, что здесь сыро.

Аделаида хохотнула.

- У меня есть несколько запасных пар, думаю, что-нибудь вам подойдёт, – сказал Эрихон. – Зайдите завтра в паб, посмотрите.

Маркус с благодарностью кивнул.

- Надолго ты к нам? – поинтересовалась Брук.

- На несколько недель. Думаю, я управлюсь за это время. В конце концов, это не первобытное племя в Индонезии.

- А ты и там бывал? – удивилась Брук.

- Где я только не бывал! Однажды меня отправили в Кению, описывать быт какого-то племени. Застрял там на месяц, причём первые две недели боялся, что они съедят меня вместо обеда.

Эрихон рассмеялся. Смех у него был мягкий и глубокий, и в такие моменты он действительно выглядел совсем ещё молодым мужчиной, несмотря на собиравшиеся вокруг глаз паутинки морщинок.

- Давно вы на острове? – поинтересовался Маркус.

Все переглянулись.

- Лет... семь, – наконец неуверенно ответила Аделаида и посмотрела на длинноволосого мужчину. – Так ведь?

- Я купил остров в две тысячи пятом, – кивнул тот. – Первые полгода занимались улаживанием юридических вопросов, потом ремонтировали здания. Так что да, лет шесть-семь.

- Так остров принадлежит вам? – удивился Маркус. – И вся деревня? Это же... это же стоит безумных денег!

- Я могу себе это позволить, – сухо отозвался Эрихон.

Становилось понятно, что больше он ничего на эту тему говорить не будет. Может быть, позже, когда Маркус чуть больше войдёт в их жизнь, он опять поднимет вопрос, почему же человек, который мог позволить себе такую трату, решил уехать в богом забытый уголок на краю света, но сейчас он решил не настаивать.

- Сколько человек проживает в деревне? – спросил он.

- По-разному, – покачала головой Аделаида. – Когда всё только начиналось, нас было тридцать. Мы втроём, Тесу с подругой, ещё пара десятков. Со временем приходили новые. Некоторые не задерживаются, но, как правило, уходят отсюда редко. Сейчас здесь около полутора сотен поселенцев.

- Почему они приходят сюда?

За столом повисла тишина. Эрихон с Аделаидой переглянулись, Брук поджала губы, и Маркус понял, что, несмотря на очевидность и простоту вопроса, он не был из тех, на который хотели отвечать.

- У всех свои причины, – наконец ответил Эрихон, тщательно подбирая слова. – Кому-то просто некуда идти, кто-то искал нас всю жизнь, кого-то мы сами пригласили. Некоторые переехали сюда, потому что их жизнь в родном месте рухнула.

- То есть, нет какой-то одной идеологии? Ну, религия там, или общая цель, или...

- Нет-нет! – рассмеялся Эрихон. – Мы не религиозная община, и не компания повёрнутых на экологии фриков, решивших бросить вызов научно-техническому прогрессу и жить за счёт натурального хозяйства! Просто... нам так легче.

- Понятно... – проговорил Маркус.

С едой было покончено. Брук убрала тарелки и поставила на стол пиво.

- А чем вы занимались до того, как переехать на Норнберг?

Прежде, чем кто-нибудь успел ответить, Аделаида предложила перебраться в гостиную. Все согласились, Эрихон взялся разжигать камин, Аделаида с ногами уселась на диван и кивком пригласила Брук сесть рядом с ней. Эрихон бросил на девушек вопросительный взгляд, но ничего не сказал. Маркус уселся в керсло.

- Кем вы были до острова? – повторил он свой вопрос.

- Я училась в медицинском колледже, – ответила Аделаида. – Пожалуй, это здорово пригодилось, когда я переехала сюда.

- Она скромничает, – заметил Эрихон, не отвлекаясь от поленьев. – Она и есть местный врач. Своим здоровьем все обязаны здесь именно ей.

- Брук была музыкантом, – продолжила Аделаида, не обратив внимания на замечание. – Действительно первоклассным!

- Вот как? – вскинул брови Маркус.

- Я играю на флейте, – кивнула Брук. – В Йорке, где мы жили до этого, я входила в городской оркестр.

- И вы уехали сюда, имея такую карьеру в Англии? – не поверил журналист.

Опять повисла тишина, и Маркус понял, что он снова задал вопрос, на который никто не хотел отвечать.

- Да, – наконец через силу ответила Брук.

В камине вспыхнул огонь. Эрихон несколько минут сидел перед ним, грея пальцы, потом пересел в кресло, вытянув длинные ноги. Часы в углу тихо тикали, отсчитывая время и, скосив на них глаза, Маркус увидел, что уже девять. Неудивительно, что у него слипались глаза — он был на ногах уже восемнадцать часов, а теперь, после сытного ужина и бутылки тёмного пива, его окончательно готов был сморить сон.

- Вы устали, – заметил Эрихон.

- Я встал сегодня в четыре утра, – усмехнулся Маркус. – Думаю, спать буду как убитый.

- Давай я тебе постелю, – сказала Брук, вставая. – Мы сами редко сидим здесь допоздна, если только не отмечаем что-нибудь в пабе. Делать здесь по вечерам нечего, это не город с клубами и кино.

- Да и телевизоров и интернета здесь нет, – хмыкнула Аделаида, тоже вставая. – Я помою посуду.

Эрихон вместе с ней скрылся на кухне, но минут через десять Маркус услышал, как он ушёл — хлопнула входная дверь. Брук к тому времени уже застелила ему кровать и, пожелав спокойной ночи, ушла вниз. Выходя из ванной, Маркус слышал, как они о чём-то тихо переговаривались с сестрой, но разобрать слов было невозможно, и он закрыл за собой дверь, мечтая провалиться в сон.

Несмотря на то, что вчера лёг спать совсем рано, Маркус проспал до полудня, и проснулся от бьющего в лицо солнца — вчера он настолько устал, что даже забыл завесить окно, и теперь свет бил прямо ему в глаза. Поморщившись, он недовольно встал и, опустив жалюзи, посмотрел на часы, которые услужливо подсказали ему, что в Лондоне в это время он уже часа три как должен был быть в редакции. К счастью, Норнберг был не Лондон, и торопиться было некуда. Несколько мгновений Маркус поиграл с мыслью лечь спать дальше, но потом решил, что нечего валяться в кровати, когда за окном такой ясный денёк — несомненно, редкое являение в этих краях — и, быстро одевшись, вышел из комнаты.

В доме стояла тишина. Ради интереса Маркус прошёл по второму этажу, постучав в соседние комнаты. Никто ему не ответил, и он заглянул внутрь. Судя по футляру от флейты на комоде, это была комната Брук, и обставлена она была с такой же простотой, как и весь остальной дом, разве что кровать была чуть шире, чем в гостевой комнате Маркуса. Дверь в комнату Аделаиды была заперта, и Маркус сделал вывод, что младшей сестры тоже нет дома.

На кухне на столе, накрытый белой салфеткой, стоял завтрак, хотя по времени он вполне подходил на звание «ланча». Поев и выпив предусмотрительно налитый в термос кофе, Маркус переоделся и собрался выходить из дома. К его куртке, висевшей на вешалке в прихожей, булавкой была приколота записка:

Брук в пекарне, будет днём. Я ушла по делам, потом загляну в паб. Зайди туда же насчёт сапог. Дверь можешь не запирать. А.

Вероятно, здесь все настолько доверяли друг другу, что никто не беспокился о том, что дом могут обокрасть. Хотя и красть-то было нечего — из всего того, что Маркус видел, самым ценным он бы назвал флейту Брук, а он сомневался, что на острове есть такие ценители музыки или музыканты, которые будут воровать флейты.

Он вышел из дома. Несмотря на солнце, было прохладно, и пришлось застегнуть куртку и поднять меховой воротник. Свет слепил глаза, и Маркус пожалел, что не взял тёмные очки — но кто бы мог подумать, что они пригодятся на севере Шетландских островов? Поплутав немного между домами и никого не встретив, Маркус дошёл до паба. Здесь опять никого не было, но в кресле у погашенного камина сидел Эрихон, держа в руках блокнот и карандаш — очевидно, составлял список необходимых покупок.

- Привет, – поздоровался Маркус. – Аделаида сказала, что она будет здесь.

- Да, должна заглянуть скоро. Подождите, сейчас принесу вам сапоги.

Он скрылся за портьерой в углу, бросив блокнот на стойку. Маркус вгляделся в его резкий угловатый подчерк — это и правда был список продуктов. Через несколько секунд над головой, на втором этаже раздались шаги, и Маркус решил, что над пабом находится квартира его владельца.

- Вот, несколько пар, – сказал Эрихон, возвращаясь с несколькими пакетами. – В них постоянно есть необходимость, так что я всегда держу запасные. Примерьте.

Маркус взялся за примерку. Сапоги были совсем простые, высокие, до голенища, и свободные, чтобы под них можно было надеть толстый носок и заправить в них брюки.

- Сколько я вам должен? – спросил Маркус.

- Сколько дадите, – отмахнулся Эрихон. – Если вы заметели, здесь нигде не указаны цены, каждый оставляет, сколько считает нужным, потом эти деньги идут на закупку необходимых продуктов, горючего, медикаментов — словом, всего того, что нельзя производить на острове.

Прикинув, сколько могут стоить такие сапоги в обычном садовом магазине в Англии, Маркус протянул Эрихону несколько банкнот, которые тот убрал в ящик под стойкой, даже не пересчитывая.

- Чаю? – предложил Эрихон.

- Не откажусь.

Эрихон опять скрылся за портьерой. Пока его не было, в паб зашла Аделаида. На ней были всё те же резиновые сапоги, но куртку заменило короткое приталенное пальто в блеклую серо-зелёную клетку. Волосы были распущены, хотя и убраны назад простым тонким ободком, чтобы не падать на лицо.

- Всё нормально? – поинтересовался Эрихон, возвращаясь в зал с заварочным чайником.

- У миссис Чесс давление, – покачала головой Аделаида. – Как всегда в такую погоду. Зашла к Каурону, конечно. И Чарльз до сих пор жалуется на плечо.

- Футбол же был четыре дня назад? – удивился Эрихон.

- Он просто ищет повод для моего визита, – усмехнулась девушка. – Я попала мячом ему в плечо, когда играли в футбол на выходных, – пояснила она, заметив недоумённый взгляд журналиста.

- Ты же врач, – вспомнил Маркус. – Ежедневный обход?

- Ну, не ежедневный, но да, за некоторыми я наблюдаю постоянно, – кивнула Аделаида, принимая от Эрихона чашку с чаем. – А вафли есть?

- Сладкожка, – усмехнулся блондин, ставя перед ней вазочку с вафлями.

- Ммм, вкуснотища! – протянула она, запихав пластинку в рот. – Брук дома таких не делает, приходится у тебя таскать.

Эрихон с улыбкой наблюдал за ней, потом протянут руку и провёл пальцами по её ладони, лежащей на стойке. Аделаида вздрогнула и поспешно отдёрнула руку. Маркус сделал вид, что ничего не заметил, хотя вывод напрашиваося однозначный. Что связывает эту юную девочку и немолодого владельца паба?

- Каждый занимается здесь тем, что он умеет, – сказал Эрихон, придвигая себе стул по ту сторону стойки и тоже танясь за вафлей. – Аделаида вот училась в медицинском, и здесь она выступает врачом. Брук иногда играет на флейте в пабе, а днём помогает мистеру Карлайлу в пекарне.

- Она шикарно готовит! – с набитым ртом заметила Аделаида. – Но ты и сам вчера оценил.

- Да, я бы со своим журналистским удостоверением здесь был бы не к месту, – усмехнулся Маркус.

- Пристроили бы! – махнул рукой Эрихон. – Научили бы пасти овец, или чинить крыши, или ещё что такое. Думаете, многие умели жить в деревне до того, как переехали сюда? А здесь так: если не можешь найти себе занятие, то и делать здесь нечего.

- А чем вы занимались до острова? – поинтересовался Маркус, вспомнив, что вчера, когда Аделаида рассказывала про себя и сестру, он так и не узнал, кем был раньше сам Эрихон.

Предводитель — про себя Маркус решил, что именно это слово больше всего подходит к тому, кем является на острове Эрихон — нахмурился и ответил далеко не сразу:

- Путешествовал, – коротко бросил он, давая понять, что больше ничего не скажет.

У Маркуса немедленно зародилось подозрение, что Эрихону было что скрывать. Криминал? Возможно. Кем ещё мог быть человек, который располагал такими средствами, что мог купить целый остров, и удалился на этот самый остров? На такие деньги можно было купить огромный особняк в Лондоне или где-нибудь на Средиземном море, и жить безбедно всю оставшуюся жизнь, но нет — он предпочёл удалиться и устроить... приют для таких же изгоев, как и он сам?

- Я не был преступником, Маркус, – вдруг тихо сказал Эрихон, и журналист вздрогнул, не понимая, как тот догадался о его мыслях. – Нет, не беспокойтесь, вы не говорили вслух, и я не умею читать мысли. Просто несложно догадаться, о чём вы думали. У меня действительно есть огромные средства, и я не хочу раскрывать их источник. Но это честные деньги, поверьте. Я не хочу распространяться о причинах, которые побудили меня уехать на Норнберг и основать здесь эту общину. Думаю, вашей статье это и не нужно, так ведь? Если ищите причину — напишите о натуральном хозяйстве, экологии, возвращении к истокам. Читателям будет этого достаточно.

Аделаида даже перестала жевать вафли, глядя на Эрихона. В её глазах застыл немой укор — и Маркус понял, что она действительно в курсе, кто такой Эрихон, чем он занимался раньше и почему живёт теперь здесь. Но потом она мотнула головой и сделала глоток чая.

- Как насчёт прогулки? – спросила она. – Пройтись по острову? Думаю, именно с этого стоит начать, да?

Что-то переменилось в её поведении по сравнению с предыдущим вечером. Она была дружелюбнее, открытее, если можно было так сказать. Сама предлагала идеи и в её глазах уже не было вчерашней колкости.

- Сначала надо будет зайти домой, взять фотоаппарат, – согласился Маркус.

- Да, зайдём, – кивнула она.

- Эрихон, а запасных тёмных очков у вас, случайно, нет?

Блондин посмотрел на Маркуса и неожиданно рассмеялся.

- Нет, этого нет, – ответил он. – Такие дни здесь редкость.

- У Брук была где-то лишняя пара, – заметила Аделаида. – Думаю, тебе подойдут, они такого спортивного типа, «унисекс», как это называется. Только там оправа красная.

- Ну, здесь не Пиккадилли, – улыбнулся Маркус. – Буду благодарен.

- Я составлял список, – неожиданно вспомнил Эрихон и придвинул к Аделаиде блокнот. – Допиши, если что-то надо.

Она быстро пробежала глазами уже написанные строчки, затем достала из кармана ручку и, перевернув на чистый лист, что-то принялась писать левой рукой. Маркус пригляделся — она писала список медикаментов.

- Всё это не срочно, – сказала она. – И гипс, надеюсь, нам не скоро понадобится, но лучше быть готовыми ко всему. Хотя монометр что-то барахлит, но у меня есть запасной. А! – она неожиданно что-то вспомнила. – Тросы! Вот с чем у нас проблема. Я смотрела — в том голландском сердцевина прогнила после того, как его забыли на берегу. Я бы не рекомендовала им пользоваться.

- Да, а то и гипс понадобится, – хмыкнул Эрихон. – Мартин ещё что-то говорил про силки.

- Их отмыть надо, они в крови, – покачала головой Аделаида. – Потом объясню, - пояснила она Маркусу. – Так-то они нормальные.

- Ладно, это он пусть сам решает, – кивнул Эрихон. – Маркус, в понедельник корабль пойдёт на Унст. Если хотите, можете сходить с ними, может, вам что-то нужно в цивилизации?

- Я подумаю, – кивнул журналист. – Скажите, а вообще связь с большой землёй с острова есть?

- В пабе есть спутниковый интернет на всякий случай, – кивнул Эрихон. – Мы им редко пользуемся. Но если понадобится — он к вашим услугам. Только его придётся оплачивать по тарифам, а они немаленькие.

- Редакция оплатит, если что, – отмахнулся Маркус. – И это на всякий случай. Мобильный ведь здесь не ловит.

- Нет, не ловит, – кивнула Аделаида. – Дай пепельницу.

Эрихон придвинул к ней пепельницу, и Аделаида закурила, достав из кармана своего пальто пачку сиграет.

- Ты куришь? – удивился Маркус.

- Изредка, – ответила она. – Чёртова привычка, осталась с Йорка.

Журналист покачал головой, но ничего не сказал. Эрихон принялся убирать грязную посуду, и Аделаида поспешно стащила из вазы оставшиеся вафли, завернув их в салфетку и засунув в карман.

- Ну что, пойдём? – предложила она, докурив. – А то к вечеру, боюсь, опять будет дождь, и будет не до прогулок.

- Пойдём, – кивнул Маркус. – Всего доброго, Эрихон.

Владелец паба кивнул им на прощание и вместе с посудой скрылся за портьерой. Аделаида взяла со стула объёмную сумку, в которой что-то звякнуло, и направилась к выходу.

- Сколько тебе лет? – в лоб спросил Маркус, когда они вышли на улицу.

- Неприличный вопрос, – хмыкнула девушка. – А сколько дашь?

Она никогда не улыбалась, – неожиданно понял Маркус. Она не улыбалась, не смеялась — только усмехалась и хмыкала, кривила губы, но это нельзя было назвать улыбкой.

- Я бы дал двадцать два-двадцать три, только...

- Только?...

- Ты здесь врач. Это значит, у тебя есть как минимум начальное медицинское образование, года три-четыре. Ты около шести лет на острове, если верить твоим словам, что вы с Эрихоном и Брук были первыми, кто сюда приехал. В медицинский нельзя поступить до восемнадцати. То есть... двадцать семь, двадцать восемь? Сколько, Аделаида?

Почему-то ему казалось, что этот вопрос очень важен. Что ответ на него поможет разгадать не только загадку Аделаиды, но и Эрихона, кто он и откуда у него такие деньги.

- Я старше, чем выгляжу, Маркус, – без тени улыбки ответила девушка, не глядя на него. - Много старше. Но, наверное, как и любая женщина, я имею право хранить свой возраст в тайне?

Маркус не стал настаивать, хотя разгадка вновь ускользала из его рук. Может быть, он сможет узнать у Брук? Или у Эрихона? Или...? Нет, Эрихон точно ему ничего не скажет — за эти несколько встреч Маркус так ничего и не узнал о предводителе, и даже по его внешности он не мог его охарактеризовать.

Они вернулись домой. Брук ещё не было, и Аделаида поставила свою сумку в гостиной. Маркус забрал из своей комнаты фотоаппарат со сменными объективами — строго говоря, фотографом он не был, но, отправляясь в такие командировки, часто брал на себя и эту функцию — в конце концов, не зря же редакция заплатила за его обучение. А World Press Photo — что ж, это можно оставить и тем, кто действительно родился с камерой в руках.

Аделаида принесла ему очки Брук — они несколько жали, но не настолько сильно, чтобы мешать, и, посмотрев на себя в зеркало, Маркус отметил, что эта странная красная оправа ему даже шла. Они вышли из дома.

- Можно пройти к маяку, – предложила Аделаида. – Здесть нет ничего примечательного, так что маяк, пожалуй, самое интересное, да и погода способствует. Иногда стоит такой туман, что фонарь не видно снизу. Только туда идти далеко, это на другой стороне острова.

- Мы никуда не торопимся, – согласился Маркус.

Аделаида кивнула и посмотрела на небо.

- Пока — нет, – согласилась она. – Но ночью будет шторм. До темноты надо будет обязательно вернуться.

- Долго идти?

- Пару часов. Хотя по лугам будет быстрее.

Они пошли прямо по увядающей траве. Несмотря на солнце, на траве всё ещё была роса, и Маркус ещё раз мысленно поблагодарил Эрихона за сапоги — в своих ботинках он бы далеко не ушёл. По дороге они встречали людей; Аделаида иногда останавливалась, чтобы перекинуться с ними парой слов, несколько раз указывала на Маркуса, очевидно, объясняя, кто он и как здесь оказался. Маркусу казалось, что встречные смотрели на него с враждебностью, но он предпочёл списать это на то, что они его просто не знали. С некоторыми, преимущественно молодыми людьми, Аделаида разговаривала совсем тихо, почти шёпотом, и на её лице в эти моменты была такая серьёзность, что у Маркуса сразу пропадало желание интересоваться, о чём шла речь. Эти самые молодые люди смотрели на журналиста уже с неприкрытой неприязнью, даже опаской, и почему-то ему казалось, что дело тут не в ревности.

Потом, когда они отошли на порядочное расстояние от деревни и им больше никто не встречался, за исключением овец и пастушьих собак, они разговорились. Впрочем, говорил в основном Маркус, Аделаида же больше слушала и задавала вопросы. Она интересовалась последними новостями из политики и экономики; особый интерес у неё вызывали новости о терактах и военных конфликтах. Тогда она поджимала губы, качала головой и, казалось, что-то просчитывала в уме, но Маркус не мог понять, что именно. Потом разговор свернул на спорт, и Маркус узнал, что Брук, как и он, болеет за «Ливерпуль», потому что долгое время жила в этом городе. Маркус не понял, жила ли Аделаида тогда с ней, или они жили по отдельности. Сама Аделаида футболом не увлекалась. На острове, как оказалось, были даже спортсмены — биатлоном Маркус никогда не интересовался, но, по словам девушки, одним из поселенцев был какой-то не то олимпийский призёр, не то чемпион мира из Германии, завершивший карьеру несколько лет назад и с тех пор пропавший с глаз публики и из спортивной хроники.

Обогнув центральный холм, на котором рваным гребнем виднелись остатки каких-то каменных строений — очевидно, тех оборонительных сооружений, возведённых римлянами — они увидели маяк, скрытый от деревни холмом и несколькими утёсами. В своей жизни Маркус видел не много маяков, и тем более не подходил так близко ни к одному из них, так что мог только любоваться этим строением. На фоне синего моря и голубого неба с пушистыми серыми облаками, маяк казался белоснежной стрелой с красным наконечником, указывающей вверх. Вокруг него была аккуратная белая ограда, недавно выкрашенная, с каплями краски на траве, ещё не смытыми дождём.

- Мы выкупили остров вместе с маяком, – сказала Аделаида, открывая дверь. – Сейчас в них уже нет необходимости, все суда оборудованы спутниковыми системами. Я знаю, в Норвегии многие переделывают в отели или какие другие туристические достопримечательности, но Норнберг слишком далеко от туристических маршрутов.

Внутри маяка было светло. Лучи, приникавшие внутрь через прозрачный фонарь наверху, отражались от белоснежных стен, ярко освещая винтовую лестницу. Аделаида поставила ногу на ступеньку.

- Он был заброшен, как и всё на острове. Мы восстановили его, заменили зеркала. Пришлось поменять лампы, они здесь были совсем старые, из всех работали буквально две-три.

- С лампами, я вижу, у вас тут вообще сложно, – усмехнулся Маркус, поднимаясь за ней.

- Перепады с напряжением, – отозвалась Аделаида. – Кабель проходит по морскому дну, львиная доля средств ушла на его замену и реставрацию. Лампы перегорают регулярно, приходится закупать едва ли не тысячами. Так вот. У нас есть договор, по которому мы зажигаем маяк по выходным, когда мимо проходят круизные суда. Нам пришлось полностью заменить всю электрику, поменять лампы. Электричество подводиди заново, за тридцать лет от кабеля почти ничего не осталось. Зато теперь туристы смотрят на нас с палуб кораблей, а мы получаем нехилую скидку на электричество.

В её голосе послушалась усмешка. Кем бы Эрихон ни был до острова, бизнес-жилка работала в нём на полную катушку.

Они поднялись на верхнюю площадку. Отсюда открывался поистине фантастический вид: повсюду, насколько хватало взгляда, раскинулось голубое море, над которым кружили белыми точками чайки; кое-где виднелись рыболовецкие суда. Вдалеке можно было различить остальные острова, с другой стороны темнели патнями норвежские нефтедобывающие вышки.

- Здесь недалеко до датской границы, Фарерские острова, – заметила Аделаида и повернулась к огромному излучателю. – Вот он.

Она повернула какой-то рычаг, и шторки фонаря пришли в движение.

- Внизу есть компьютер, он управляет фонарём, когда он зажжён.

- Кто за ним смотрит? – спросил Маркус, глядя, с какой любовью Аделаида проводит рукой по чугунному обручу фонаря.

- Когда как. Чаще всего Эрихон или Тесу, иногда я, иногда ещё кто-нибудь. Обычно ездим от деревни на велосипеде или верхом, пешком идти долго.

Она открыла стеклянную дверь и вышла на опоясовавший фонарь балкон. На такой высоте дул адский ветер, и он поднял длинные волосы Аделаиды. Чертыхнувшись, она спрятала их под воротник пальто. Сейчас, через белые рамы, на фоне голубого неба, в элегантном пальто, она выглядела настоящей красавицей, и Маркус никак не мог понять, как он вообще умудрился посчитать ей похожей на мальчика при первой встрече.

Не удержавшись, он снял крышку с объектива и сделал несколько фотографий своей провожатой. Аделаида скривилась, увидев, что он фотографирует её, но ничего не сказала.

- Пора возвращаться, – заметила она, посмотрев на часы. – Ты долго спал, и скоро уже начнёт темнеть. И облака. Видишь? Они собираются. Ночью будет шторм.

Они спустились вниз.

- Я люблю бывать здесь, – поделилась Аделаида, закрывая дверь маяка. – Когда есть время, я прихожу сюда с книжкой, сижу наверху и читаю.

На обратном пути они молчали. Аделаида, казалось, о чём-то думала, и даже редкие вопросы Маркусу приходилось повторять. Только когда вдалеке показались дома деревни, она вынырнула из своих мыслей и с неудовольствием уставилась на фигуру человека, поднимавшегося по тропинке им навстречу.

- Тесу, – сказала она. – Не обращай внимания, что он говорит.

- Вот как? – удивился Маркус.

- Да. Он здесь кем-то вроде правой руки Эрихона. – Она усмехнулась. – Вечно всем недоволен, забывая, что это, вообще-то моя обязанность — со всем спорить.

Тесу, несмотря на своё японское или ещё какое азиатское имя, оказался европейцем. Он был высоким худым парнем с чёрными кучерявыми волосами и щёгольской бородкой-эспаньолкой, столь неуместной на этом забытом богом острове. Только глаза у него были светлые, как у Эрихона или Аделаиды.

Маркус вспомнил, что вчера Эрихон говорил что-то про альбом «Металлики». Тесу и в самом деле был похож на поклонника тяжёлой музыки — на нём были чёрные джинсы, подпоясанные ремнём с мателлическими заклёпками, и чёрная кожаная куртка с косым воротом.

- Вы Маркус? – спросил он, с недоверием глядя на журналиста.

- Тесу? – таким же вопросом ответил Маркус, протягивая ему руку.

После секундного раздумья Тесу решил ответить на рукопожатие. На руках у него были перчатки без пальцев.

- Эрихон тебя искал, – сообщил он, поворачиваясь к Аделаиде.

- Он же знал, что мы пошли к маяку.

- Да, – кивнул Тесу. Он был высоким, пожалуй, даже выше Эрихона, и Аделаида не доставала ему и до плеча. – Ветер меняется.

- Я знаю, – кивнула девушка. – Я приду.

Маркусу показалось, что она скосила на него глаза, словно предупреждала собеседника, что больше ни о чём говорить не стоит, и Тесу, если это была правда, так и понял.

- Надолго вы к нам? – спросил он. – Как вам маяк?

- Впервые поднимался на маяк, – признался журналист. – Очень... позновательно. А что касается вашего первого вопроса — то тут пока не знаю. Думаю, на пару недель. Если, конечно, не проникнусь вашим образом жизни и не решу остаться.

- Вряд ли, – скривился Тесу. – Если вы и в самом деле такой журналист, то вам здесь делать нечего.

В отличие от Эрихона и Аделаиды, которые с удовольствем рассказывали ему об острове, Тесу явно был не в восторге от приезда Маркуса, и он даже не пытался это скрыть. Журналиста, впрочем, это не сильно волновало — хватало и того, что Эрихон оказывал ему поддержку, а Аделаида и Брук, хоть и не сразу, с удовольствием уделяли ему время.

- Что-то ещё? – недружелюбно поинтересовалась Аделаида.

Неприязнь, очевидно, была взаиминой, и Маркусу стало интересно, какую роль сыграл в этом именно он.

- Нет... – произнёс Тесу. – Нет. Я вернусь в паб.

Аделаида сухо кивнула, и парень направился прочь. Маркус проследил за ним взглядом.

- Кажется, я ему не понравился, – заметил он.

- Я же говорила: ему всё не нравится. Не обращай внимания, он со всеми такой поначалу. Потом отойдёт.

- А он? Кем был он до острова? Откуда он?

- Ниоткуда, – отрезала Аделаида, и стало понятно, что больше она ничего не скажет.






Глава 2

Слова Аделаиды и Тесу, что ночью будет шторм, оказались пророческими: с наступлением темноты поднялся шквальный ветер, море хлестало по берегу острова такими волнами, что они взметались над сушей на многие футы, и большинство молодых мужчин из деревни полвечера провели в бухте, затаскивая лодки и катера повыше на берег. Маркус и Аделаида присоединились к ним; Аделаида участвовала мало, чаще металась от одной группы к другой, но, как ни странно, никто не считал, что она мешалась под ногами, и к её словам прислушивались. После тяжёлой физической работы все пошли в паб. Маркус впервые оказался там вечером и был поражён, насколько преображалось это место с наступлением темноты. Все столы были заняты, отовсюду доносились разговоры и стук посуды, стереосистема в углу играла какой-то ненавязчивый мотивчик.

Эрихон и Тесу были за стойкой; Брук вместе с ещё одной женщиной, чьё имя, как Маркус узнал, было Джейн, исполняли роли официанток. Аделаида, заскочив на пару минут в заднее помещение паба, чтобы причесаться и переодеться из прорезиненной спецовки в обычные джинсы и свитер, вскоре присоединилась к ним. Маркус уселся в углу стойки, заказал себе бутылку пива, за которую Эрихон, по традиции, взял столько денег, сколько Маркус готов был дать, и принялся наблюдать за светской жизнью деревни. Перекинулся парой слов с владельцем паба; скорчил рожу его помощнику, который относился к нему всё с той же неприязнью, что и днём, но сейчас в глазах у Тесу плясали смешинки — видимо, он всё же сменил своё отношение к журналисту на более нейтральное. Несколько раз подходили Брук и Аделаида, один раз подошла Джейн. Джейн, как и Брук, была красавицей, но не такой безусловной, как сестра Аделаиды — она скорее была похожа на кинодив европейского кинематографа пятидесятых годов. Она оказалась милой женщиной, и говорила с французским акцентом. Когда Маркус поинтересовался, откуда она, Джейн сразу признала, что она приехала на остров из Лиона, и, вообще-то, настоящее её имя было Жанна, но здесь, где большинство были англичане, английский вариант её имени «Джейн» пристал к ней буквально с её первого дня на острове, и она уже смирилась с этим.

Публика в пабе собралась самая разнообразная: от пожилых пенсионеров до молодых ребят, лет на пять младше Аделаиды. Именно возле них она, в основном, и задерживалась, позволяя обнимать себя и целовать в щёки. В такие моменты Маркус, в поисках подтверждения своей теории, смотрел на Эрихона, но тот, если и замечал знаки внимания, оказываемые молодому врачу, никак не проявлял своего недовольства.

Допив своё пиво, Маркус несколько раз по просьбе Брук помогал с подносами, унося грязную посуду за стойку. Потом, когда Тесу со смехом погнал его обратно в зал, подсел за столик к компании сорокалетних мужчин, обсуждавших футбол и грядущую консервацию лодок на зиму. Те сначала отнеслись к журналисту настороженно, но после того, как увидели, что Брук относится к нему с симпатией, сменили своё отношение и вовлекли его в обсуждение вечного противостояния «Ливерпуля» и «Манчестер Юнайтед». За футболом Маркус почти не следил в силу частых продолжительных командировок, да и за «Ливерпуль» переживал скорее по детской привычке, поэтому больше слушал, чем говорил сам. Из мужчин до переезда на остров трое занимались бизнесом, один до сих пор имел предприятие в Бирмингеме, функционирующее даже в его отсутствие, а весь доход, за вычетом налогов и зарплат сотрудникам, он тратил на жизнь на острове. Четвёртый же собеседник, молодой мужчина по имени Грэхэм, о себе предпочитал не распространяться, ограничившись лишь словами, что раньше он тоже много путешествовал, пока не осел на Норнберге по приглашению Эрихона. К тому моменту Маркус уже понял, что многих из поселенцев, если не всех, Эрихон знал лично ещё до переезда на остров, и они последовали за ним по его приглашению. Но на вопрос, как же они познакомились, Грэхем тоже ушёл от ответа.

В камине был зажжён огонь и Аделаида, в редкие минуты отдыха между обслуживанием столиков, любила забраться с ногами в одно из кресел и, сжав в руках кружку кофе с ликёром, перекинуться парой слов с сидящей напротив неё старушкой, у которой на коленях стояла корзинка с вязанием. Старушка — хотя, приглядевшись, Маркус понял, что она не такая уж старая женщина, ей не могло быть больше шестидесяти пяти лет — оказалась той самой миссис Чесс, к которой Аделаида заходила утром и диагностировала ей проблемы с давлением. Миссис Чесс была одета во всё чёрное, из-за чего казалась совсем маленькой в мягком кресле, и на лице у неё было то тоскливое выражение, которое бывает у людей, потерявших в своей жизни кого-то очень близкого и дорогого.

Изредка с улицы раздавались раскаты грома, такие оглушительные, каких Маркус не слышал никогда раньше. Эти раскаты почему-то очень волновали Аделаиду, Эрихона и Тесу — после каждого они тревожно переглядывались, и Эрихон устало качал головой. Казалось, эти трое чего-то ждали, и гроза была предвестником какого-то события.

Некоторые мужчины просили Брук сыграть на флейте, но она с улыбкой отказывалась, говоря, что оставила инструмент дома и совершенно не хочет идти за ним в такую непогоду. В конце концов, Маркус выклянчил с неё обещание, что она обязательно сыграет как-нибудь в другой раз, когда гроза не будет мешать наслаждаться музыкой.

Ближе к полуночи все начали потихоньку расходиться, надевая дождевики и ругаясь на дождь. Джейн ушла провожать миссис Чесс, которая покинула паб только после того, как Аделаида согласилась примерить связанные старушкой длинные пушистые митенки. Потом, когда миссис Чесс ушла, девушка призналась, что она обожает этот предмет одежды, и старушка безбожно этим пользуется, таким образом благодаря Аделаиду за медицинскую помощь.

Сами Аделаида и Брук оставались в пабе допоздна, когда уже ушёл последний посетитель. Помогали убрать со столов, мыть посуду, составлять список израсходованных продуктов. Тесу в это время рассерженно пересчитывал деньги, а Эрихон, распахнув входную дверь, курил на пороге, совершенно не обращая внимания погоду. Мокрый ветер трепал его распущенные волосы, и со стороны казалось, что Эрихон стоит перед порталом в другой, безжалостный мир, готовясь шагнуть в него в любой момент. Наконец Тесу не выдержал и что-то ему крикнул, Маркус не разобрал, что именно; казалось, это и вовсе был другой язык. Эрихон вздрогнул, словно очнулся ото сна, и, выбросив окурок в мусорное ведро у входа, вернулся в паб. Перед его рубашки был весь мокрый от дождя, и с лица капала вода, из-за чего он казался совсем стариком.

Вернулась Джейн, и Аделаида с Брук, оставив её помогать владельцам паба — а Маркус почему-то решил, что пабом управляет не только Эрихон, но и Тесу — принялись собираться домой. Маркус стал одеваться с ними, но краем глаза наблюдал за Аделаидой, желая стать свидетелем, как она будет прощаться с блондином. Но тут его ждало разочарование — они просто кивнули друг другу, и потом Аделаида, накинув на голову капюшон дождевика, вышла на улицу.

Дорога до дома, обычно занимавшая минут десять, в такую непогоду показалась длиннее обычного. Но, наверное, Маркусу так показалось из-за Аделаиды — она совершенно не спешила, идя медленно, подняв голову, смотря прямо на чёрное небо. Маркус несколько раз пытался её поторопить, но потом Брук сказала, что в этом нет никакого смысла — её сестра обожала такую погоду и, будь сейчас не так темно, она бы ушла гулять по острову или на маяк.

- Не обращай внимания, – сообщила Брук, когда Маркус перестал оборачиваться на молодую девушку. – Потом ты поймёшь, что она... ну, немного не такая, как все остальные. Со своими странностями.

Больше Маркус ничего не спрашивал.

В доме было темно и как-то грустно после оживлённого паба. Маркус сразу направился к себе собираться спать, так и не дождавшись Аделаиды, хотя позже, уже лёжа под одеялом, он слышал, как сёстры о чём-то переговаривались на лестнице.

Ночью он проснулся от очередного раската грома.

Теперь сверкало и гремело практически без перерыва, и это мешало провалиться обратно в сон. Журналист не один десяток минут пролежал в кровати, глядя в тёмный потолок, уже смирившись, что не заснёт, пока гроза хоть немного не стихнет. Но потом раздался другой звук — где-то в доме негромко скрипнула дверь. Маркус бы не услышал, если бы не маялся от скуки. Он уже думал достать ноутбук и поработать над статьёй, когда понял, что не один мается от бессонницы.

Откинув одеяло, он встал с кровати и вышел в коридор. Свет во всём доме был потушен, даже на первом этаже не было отблесков. Потребовалось несколько минут, прежде чем глаза привыкли к темноте, и он начал разбирать окружавшие предметы. И тогда-то взгляд и зацепился за дверь в комнату Аделаиды, которая была приоткрыта.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Брук, Маркус осторожно подошёл к комнате младшей сестры и тихо постучал по косяку. Никто не ответил, и он этому не удивился. Бросив взгляд на лестницу, он открыл дверь шире и вошёл внутрь.

Комната Аделаиды располагалась на месте хозяйской спальни, прямо над гостиной. Огромное окно было расшторено, и всполохи молнии освещали большое помещение с массивной кроватью под книжными полками, таким же массивным шкафом у стены и комодом в углу. Кровать была пуста, и даже одеяло было застелено, хотя и смято — становилось понятно, что Аделаида, если и ложилась, не утруждала себя тем, чтобы расстелить постель. В комнате пахло табачным дымом — очевидно, она курила перед тем, как уйти. Сразу вспомнились взгляды, которыми девушка обменивалась с Эрихоном и Тесу. Они ждали, что ночью что-то произойдёт, поэтому Аделаида и не ложилась.

Чего они ждали?

Порыв ветра со скрипом распахнул форточку, взметнув лёгкие занавески, бросив в комнату пригоршню брызг. Чертыхнувшись и подумав, что Аделаида не будет ругаться, если он предотвратит затопление её комнаты, Маркус подошёл к окну и отдёрнул занавеску, потянувшись к раме.

И замер.

Аделаида стояла перед домом, прямо посреди бушующей стихии. Во время сверкания молний было видно, что голова её непокрыта, и ветер и дождь били её прямо по волосам, но она стояла гордо, подняв лицо навстречу стихии, словно ждала чего-то. Знакомого тёмного дождевика на ней тоже не было; вместо этого её спину и плечи покрывало что-то, напоминавшее широкий светлый плащ, такой длинный, что он волочился по грязной земле на добрые футы, когда девушка делала шаг вперёд.

Маркус как завороженный следил за ней, даже не отдавая себе отчёт, что он произнёс вслух её имя. Но она, непонятно как, всё же услышала. Её голова резко повернулась назад, и она уставилась прямо на окна своей комнаты, словно почувствовала, что он за ней наблюдают. А потом резко развернулась и быстро пошла прочь по улице.

Маркус бегом спустился на первый этаж и распахнул входную дверь, даже не подумав о том, что так и был босиком и в одних пижамных штанах. Но Аделаиды уже не было перед домом. Он посмотрел туда, куда она ушла, и при очередной молнии разобрал белое пятно её странного плаща.

- Аделаида! – закричал он, пытаясь перекричать стихию.

Но она, если и услышала его, не повернулась и даже не остановилась, продолжая своё упрямое движение вперёд. Маркус бросился на улицу, но остановился, когда понял, что босые ноги вязнут в ледяной грязи. Он посмотрел вниз. Несмотря на грязь, шагов Аделаиды не было видно — их стирала широкая неглубокая борозда. Можно было подумать, что такой след оставляет её плащ, но он был слишком лёгким, а что могло так вспахать землю, Маркус не знал.

Ничего не понимая, он вернулся в дом, сразу направившись в душ. Бросил испачканную одежду в ящик для стирки и пошёл к себе, сомневаясь, что сможет заснуть — слишком уж странным было поведение его хозяйки. Куда она могла направиться в такую погоду в таком непонятном одеянии? Чего ждали Аделаида, Эрихон и Тесу? Почему они весь день говорили про шторм, будто он был предвестником чего-то?

Маркус несколько раз думал разбудить Брук и сказать ей про Аделаиду, но потом отказался от этой идеи. Если Брук была в курсе всех странностей своей сестры, то для неё, наверное, такое поведение Аделаиды не было сюрпризом. А если не знала, то беспокоить её раньше времени тоже не стоило. Но, хотя Маркус и не мог придумать причину, заставившую девочку покинуть дом в такой шторм, он не стал ничего делать.

Он сам не заметил, как заснул. Часы, которые он перед сном снял с руки и положил на комод под окном, тихо пропищали три часа ночи.

~~~~


На следующее утро он, несмотря на тревожную ночь, проснулся засветло. Шторм прекратился, и небо за окном было ровного серого оттенка — облака висели так низко, что, наверное, накрывали фонарь маяка. Маркус не меньше получаса пролежал в кровати, прислушиваясь к тишине дома, потом всё же встал. Часы показывали половину восьмого утра, и он думал, что все наверняка ещё спят.

Он ошибался. В кухне на единственном стуле сидела Брук, поджав под себя ноги. Очевидно, она тоже только что встала, потому что на ней до сих пор была пижама, на которую она накинула огромную вязаную шаль — наверняка подарок доброй миссис Чесс. За ночь первый этаж дома полностью выстыл, и шаль мало помогала, поэтому Брук грела руки о кружку, аккуратно дуя на горячий чай.

- Ты рано, – вместо приветствия сказала она.

- Выдалась беспокойная ночь, – кивнул Маркус, разбавляя себе заварку кипятком из чайника. Горячий чай — это было как раз то, что нужно таким холодным утром после ночных приключений.

- Я ещё не готовила завтрак, – сказала Брук. – Есть холодное мясо и сыр, если ты голоден.

- Я подожду, – отмахнулся Маркус. – Куда ночью ходила Аделаида?

Брук замерла, так и держа губы на краю кружки. Потом медленно опустила её, не сделав глотка.

- Прости? – переспросила она.

Маркус внимательно наблюдал за ней. Брук не казалась удивлённой, или напуганной — но она совершенно не умела врать, и Маркус сразу понял, что она в курсе похождений сестры, но не скажет об этом ни слова.

- Я проснулся около трёх, – тем не менее, попытался он. – Не мог заснуть и вышел в коридор. В её комнате было открыто окно, я хотел закрыть и увидел, как она стоит перед домом. Я звал её, но она куда-то ушла, ничего не говоря.

- Тебе приснилось, – отрезала Брук, ставя ещё полную кружку в раковину и уходя из кухни.

Маркусу показалось, что она рассержена, но он был уверен, что причиной её злости стал не уход Аделаиды, а то, что он стал его свидетелем. Куда она могла ходить? На встречу с Эрихоном? Или Тесу? Или просто пошла гулять, мазохистски наслаждаясь штормом? Как бы то ни было, Маркус был уверен, что Аделаида точно не скажет ему ни слова.

Он поднялся к себе, переоделся в повседневную одежду и застирал испачканные ночью штаны. Брук он не видел, но, судя по запаху жареного бекона, она вернулась на кухню и принялась за завтрак. Спускаясь по лестнице, Маркус наткнулся на входившую в дом Аделаиду.

Она была одета в свои обычные серые джинсы, резиновые сапоги и пуховую куртку. Но лицо у неё было бледное, под глазами залегли тёмные круги, а длинные волосы слиплись тонкими прядями — явный признак того, что ночью она вымокла под дождём. Аделаида смотрела на Маркуса с каким-то испугом, словно боялась, что он будет спрашивать о том, что видел ночью, и Маркус не стал её разочаровывать:

- Куда ты ходила ночью?

Она медленно развернулась и принялась снимать куртку. Потом также медленно стянула сапоги. У Маркуса возникло ощущение, что она придумывает ложь, чтобы не отвечать на вопрос.

- Зачем ты встал так рано? – наконец спросила она.

- Не спалось, – отозвался Маркус. – Ты не ответила на мой вопрос.

- Это тебя не касается, – огрызнулась она. – У меня будут утром дела, так что делай пока что хочешь, потом пройдёмся по острову.

- Что бы за дела у тебя ни были, я пойду с тобой, – упрямо ответил Маркус. - Я должен описать жизнь на острове, а она, похоже, у вас здесь очень интересная.

Аделаида распрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Несмотря на то, что Маркус был значительно выше неё, ему показалось, что сейчас именно она смотрит на него сверху.

- Не знаю, как ты опишешь то, что увидишь, – сухо сказала она. – И мы просто запретим тебе об этом писать. Но если ты так настаиваешь — хорошо, пойдёшь со мной.

Завтрак прошёл в молчании. Аделаида упрямо не смотрела на журналиста; Брук тоже делала вид, что не замечает его вопросительных взглядов, и сосредоточилась на еде. После завтрака Аделаида сразу направилась одеваться; Брук вымыла посуду и тоже принялась собираться, сказав, что пойдёт в пекарню. Маркус ожидал, что Аделаида направится к своим пациентам, но она не стала брать сумку, в которой у неё было всё оборудование, и сразу направилась прочь из деревни.

- Куда мы идём? – спросил Маркус.

Аделаида шла быстро, словно хотела от него сбежать, и Маркусу приходилось торопиться, чтобы попасть в её шаг.

- На утёс, – только и сказала девушка.

Маркус понял, что больше она ничего не скажет, и бросил расспросы. Видимо, тайн на острове было куда больше, чем можно было подумать с первого взгляда. Открытость, с которой островитяне рассказывали о своей деревне, с которой некоторые говорили о своей прошлой жизни, соседствовала здесь с ревностной охраной каких-то секретов, главным из которых была причина, почему же они все здесь собрались. Маркус не знал, докопается ли он когда-нибудь до разгадки — по крайней мере, он был уверен, что Аделаида, Эрихон, Тесу, да и Брук с Джейн никогда не скажут ему всей правды. И поэтому сейчас он решил сменить тему.

- Здесь всегда такая погода?

Аделаида удивлённо посмотрела на него, потом огляделась вокруг, любуясь холодным пейзажем северных островов.

- Какая — такая? – не поняла она.

- Пасмурно. Сумрачно. Уныло. По-моему, такая погода способствует депрессии.

- Мне казалось, твоя специализация этнография, а не психология? – уточнила Аделаида. – Во всякой погоде есть своя красота. Солнечных дней, как вчера, здесь почти не бывает, вчера тебе повезло. Триста дней в году пасмурно и дожди, зимой ещё хуже. Но... мне нравится. Никто не жалуется, а если кто-то недоволен, он волен уйти в любой момент.

- И часто отсюда уходят?

- Нет. Нечасто.

- Почему, Аделаида? – наконец спросил Маркус. – Почему люди бросают свои жизни в больших городах, успешный бизнес, карьеру, и уезжают сюда, где приходится сражаться за свою жизнь в битве с такой погодой?

- У всех свои причины, – сухо ответила девушка.

- У всех свои секреты? – переиначил Маркус. – Какой твой секрет, Аделаида?

Она посмотрела на него, но ничего не ответила.

Дорога до утёса заняла около получаса — он располагался на другой стороне острова, и отсюда не было видно ни деревни, ни причала, ни маяка. Но вид всё равно был красивым — прямо из воды перед утёсом поднимались исполинские каменные столбы, словно застывшие стражи, охранявшие покой острова. На краю утёса стояла одинокая лавка, несомненно, для того, чтобы наслаждаться пейзажем. Хотя вряд ли человек, сидевший сейчас на одной из скамей, любовался морскими просторами.

Это был молодой мужчина, лет на пять младше Маркуса. Он был одет совсем просто и даже легко по меркам погоды — от мокрого солёного ветра его защищала одна только джинсовая куртка, но он не ёжился от холода, лишь упрямо встряхивая головой, когда ветер бросал ему на лицо пряди тёмной чёлки. У его ног под лавкой стояла большая спортивная сумка, очевидно, с его вещами. И, несмотря на то, что трава и грязь глушили шаги, он повернулся, когда Аделаида и Маркус подходили к утёсу.

Несколько минут он смотрел на них, не говоря ни слова, переводя взгляд с девушки на журналиста. Потом, видимо, поняв, что именно Аделаида та, кто ему нужен, кивнул ей.

- Я Джей, – сказал он.

- Аделаида, – представилась девушка. – Это Маркус.

Джей внимательно посмотрел на журналиста, словно искал что-то в его внешности, потом долгое время смотрел куда-то за его плечо, и наконец, видимо, не найдя искомого, вновь повернулся к Аделаиде. Руки он не протянул.

- Он ведь не...? – вопрос повис в воздухе.

- Нет, – ответила Аделаида. – Он не знает.

Маркус нахмурился. Диалог уже казался каким-то до обидного знакомым, он уже слышал его, и ему опять стало неприятно, что Аделаида указывает на что-то, чего он не знает, и, очевидно, никогда так и не узнает.

- Эрихон ждёт тебя, – сказала Аделаида, разворачиваясь.

Джей встал со скамьи, поднял с земли сумку и перекинул её через плечо.

- Да. Сеймур сказал, что он ждёт.

Сеймур, – отметил имя в памяти Маркус. Ещё одна загадка?

- Ты... в порядке? – с неожиданной заботой поинтересовалась Аделаида, кладя руку на плечо Джею.

- Вполне. Все кости целы, если ты об этом.

- Хорошо, – кивнула Аделаида. – Я здесь врач, так что если что — ты бы попал ко мне.

Джей улыбнулся. Улыбка у него, как и у Эрихона, была лукавой и какой-то детской.

Они направились обратно к деревне, но Маркус оглянулся на утёс. На него не вели никакие дороги из деревни, за исключением едва заметной тропинки, по которой они и поднялись; к утёсу невозможно было подойти морем. Так откуда же Джей взялся здесь, появившись словно из ниоткуда сразу с вещами?

- Как вы здесь оказались? – спросил Маркус.

- Моя дорога вела сюда, – туманно ответил Джей. – Думаю, такой ответ вас устроит?

Конечно, такой ответ Маркуса не устраивал, но он не стал настаивать, не желая настраивать Джея против себя сразу же при знакомстве. В уме он уже пытался придумать, как можно описать появление Джея на острове в статье, но в голову упрямо ничего не шло, и он понял, почему Аделаида сказала, что он не будет об этом писать. Странно — сегодня был его третий день на острове, но он почти не собрал никакого материала, наоборот — он только наткнулся на столько загадок, что даже первобытные племена Кении и Индонезии казались по сравнению с этой деревней простым и понятным социумом.

В деревне Аделаида сразу повела Джея в паб, попросив Маркуса не сопровождать их. Хоть у журналиста и было много вопросов, он не стал настаивать, понимая, что ни на один из них не добьётся ответов. Вместо этого он направился играть в футбол с ребятами, младшему из которых было лет семнадцать. Игра шла в одни ворота, без команд, каждый сам за себя. Тогда-то Маркус обратил внимание ещё на одну особенность деревни — на Норнберге не было детей и не было стариков. Хотя здесь и были женатые пары и целые семьи, самому младшему из островитян было семнадцать, а старшей являлась шестидесятитрёхлетняя миссис Чесс. Это тоже не могло не показаться странным — если сюда переезжали целыми семьями, то где же дети и родители поселенцев? Оставляли на «большой земле»? Маловероятно. Приезжали сюда как раз потому, что не было ни детей, ни родителей? Тем более странно — зачем лишать себя возможности завести семью?

Футбол затянулся до обеда. Аделаида так и не вернулась, и Маркус решил, что она либо пошла к пациентам с медицинским обходом, либо помогает Эрихону в пабе. Но в пабе обнаружилась одна Брук. Не дав ему и рта раскрыть, они предлдожила Маркусу пообедать здесь же, сказав, что Эрихон и Аделаида ушли с Джеем, а Тесу отправился по делам. Что это за дела, она тоже сказать затруднилась и только пожала плечами.

- Можно подняться на холм, – предложила Брук. – Аделаида, думаю, будет занята до вечера, так всегда бывает, когда прибывает кто-то новый. Я, конечно, знаю остров не так хорошо, как она, но рассказать о древних сооружениях смогу.

Маркус согласился, потому что делать всё равно было больше нечего, а компания Брук сейчас была приятнее скрытной Аделаиды или хмурого Тесу. Они вместе помыли посуду и, выйдя из паба через заднюю дверь, направились на холм. По пути Маркус вспомнил, что он не взял фотоаппарат, но возвращаться было уже поздно, и он решил, что сходит пофотографирует один как-нибудь в другой день, особенно если погода улыбнётся ему ещё раз.

Они начали подниматься на вершину холма, где тёмной грядой высились чёрные силуэты древних построек. Неподалёку загрохотала какая-то техника, и Маркус, за несколько дней на острове отвыкший от столь резкого шума, вздрогнул.

- Вон, – Брук кивнула куда-то в сторону. – Наше единственное средство передвижения.

Маркус обернулся. По сырой траве неспешно полз старый, допотопный трактор, регулярно выпуская вверх тёмные клубы выхлопных газов. Трактор тянул за собой несколько тележек, нагруженных не то сеном, не то компостом — с такого расстояния трудно было различить.

- Тесу на него постоянно ругается, говорит, проще разобрать и продать на Мейнланде на запчасти, чем ремонтировать каждый год, – заметила Брук.

Маркус усмехнулся, вспомнив, как Аделаида говорила, что Тесу постоянно чем-то недоволен. Очевидно, трактор тоже попал под раздачу.

- Мы им редко пользуемся, – сказала Брук. – Даже весной, когда возделываем землю, стараемся обходиться лошадьми и допотопными плугами.

Маркусу было непонятно это стремление жить за счёт натурального хозяйства, как несколько веков назад, но он уже понял, что люди на острове собрались такие, что им не нужны были блага цивилизации.

Они поднялись на вершину холма. К удивлению Маркуса, самую высокую точку занимала не стена, а несколько глубоко вкопанных в землю огромных валунов, образовавших единый круг, в центре которого стоял большой, в половину человеческого роста камень. Брук, подпрыгнув, уселась на него.

- Мы называем это место Стоунхенджем, – сказала она. – Эти валуны появились здесь уже после ухода римских войск, и никто не знает, для чего их сюда вкопали. Джейн предположила, что это старинное святилище то ли кельтов, то ли друидов, это лучше она сама тебе расскажет, она историк. Или Аделаида — она, кажется, знает историю каждой травинки на острове.

- Она интересная девушка, – признал Маркус. – Честно говоря, я не до конца понял, как с ней себя вести.

- Да, она не такая, как ты или я, – кивнула Брук. – Но стоит принимать её такой, какая она есть, она уже не сможет измениться.

- А была другой? – усмехнулся Маркус, окидывая взглядом раскинувшийся перед ним пейзаж.

Внизу, у подножия холма расположилась деревня, дымя в воздух каминными трубами домов. В стороне под чутким наблюдением пастушьих собак жевали последнюю траву овцы. Трактор продолжал своё движение по сырой земле.

- Ты не представляешь! – в ответ усмехнулась Брук. – Когда мы с ней... в городе она была совершенно иной. Я не знаю другого человека, который презирал бы мир так, как она. Она не ставила людей ни в грош, ей было всё равно, если кто-то счастлив, а кто-то умер. Однажды... однажды она сказала мне, что самоубийство человека ничего не изменит в этом мире, что всё равно наступит завтра, и она будет вести себя так же, как и вчера, даже если этот кто-то сбросится с крыши на её глазах. Я очень долго не могла понять, почему она такая.

- Потом поняла? – спросил Маркус, усаживаясь на валун напротив.

Может быть, этот разговор с Брук прольёт хоть какой-то свет на историю её сестры. От самой Аделаиды Маркус уже давно перестал ждать откровений.

- Потом поняла. Не сразу, правда. Это было незадолго до того, как она познакомила меня с Эрихоном и мы переехали на остров. Знаешь... – Брук устало постаралась зачесать волосы назад, но мешал постоянный ветер. – У неё были все основания презирать этот мир.

- За что она его так ненавидела?

- Она его не ненавидела, – покачала головой девушка. – Она его именно презирала.

- Не вижу особой разницы.

- Разница есть. Когда ты ненавидишь что-то, ты мечтаешь это уничтожить. Когда ты презираешь, ты просто стараешься это не замечать. Но, согласись, сложно не замечать окружающий мир.

В её словах был резон. Брук подняла голову, и сейчас, на фоне пасмурного неба, с развивающимися на ветру волосами, бледная, хрупкая, в неприметной серой одежде, она показалась Маркусу самым красивым существом, которое он видел в своей жизни. Она была похожа на ту самую друидку, о которых говорила несколько минут назад, и Маркус просто сидел и любовался на неё.

- Расскажешь? – поинтересовался Маркус, сообразив, что он просто неприлично пялится на девушку и совершенно забыл про разговор.

- Нет. Знаешь, это не моя тайна.

- Если ты её сестра, как ты могла не знать?

Брук неожиданно смешалась, и Маркус понял, что он напал на верный путь. Девушка уставилась на носки своих сапог, потом упрямо тряхнула головой.

- А, ладно, всё равно я бы тебе сказала, – приняла решение она. – Аделаида — не моя сестра. Мы познакомились, когда она стала жить в Йорке, у нас были квартиры в одном доме. Она жила там с бабушкой, а я со своим женихом. Мы долгое время не общались, я даже о ней не знала. Но потом... однажды она спасла мне жизнь. Она была тогда циничной и озлобленной, и именно это-то меня и задело. Я не могла понять, как можно быть такой. Но потом мы начали общаться, я узнала, какая она... и мы подружились. Если, конечно, можно было сказать, что Аделаида умеет дружить. – Брук невесело усмехнулась. – Потом она познакомила меня с Эрихоном, и он предложил мне переехать сюда с ними. Я сначала отказывалась, но Аделаида меня уговорила. Странно, да? Мне казалось, что она меня терпеть не может, а она, оказывается, настолько меня любила, что потащила за собой.

- А твой жених? – нахмурился Маркус. – Он так просто отпустил тебя сюда?

- А не было тогда у меня жениха уже, – со вздохом произнесла Брук.

Маркус вдруг вспомнил, как Брук рассказывала о самоубийце. Аделаида, с её-то скрытностью, не стала бы говорить это постороннему человеку, которого презирала. Значит, Брук всё это знала... откуда? С позиции самоубийцы? Она и была тем самоубийцей, которого Аделаида спасла своим цинизмом?

- Ты хотела покончить с собой? – спросил он.

Вместо ответа Брук посмотрела на небо.

- Скоро начнёт смеркаться, – ответила она. – Лучше вернуться домой, ночью здесь не очень приятно ходить, особенно осенью.

Они направились обратно в деревню, пиная чалую траву под ногами. Маркус старался не смотреть на Брук, но её слова о самоубийце никак не шли из его головы.

- А ты? – неожиданно спросила она. – Какая твоя история? Ты столько спрашиваешь про остров, про то, кем мы были раньше, но сам о себе не рассказываешь.

- Да нечего рассказывать, – смущённо улыбнулся он. – Родился в Лондоне, там же и учился, изучал социологию и антропологию. После стажировки предложили работу в журнале, и со временем доработался до одного из ведущих журналистов. Иногда мотаюсь в дальние командировки...

- Семья, девушка? – с улыбкой спросила Брук.

- Два брата, сестра и аквариум с рыбками, – усмехнулся он в ответ. – Не всякая девушка вынесет отношения с человеком, который девять месяцев в году проводит где-то у чёрта на куличках, описывая быт румынских крестьян или первобытных африканских племён.

- По-моему, это интересно, – пожала плечами Брук.

- Она так не считала, – поморщился Маркус. – Она хотела семью и детей, а я... ну, я уехал в Австралию на полтора месяца. Когда вернулся, её вещей в квартире уже не было.

Он сам усмехнулся, насколько беспечно это прозвучало. На самом деле, такой итог отношений был ожидаем, и переживать он прекратил очень быстро, хотя вспоминать и было неприятно. Но с Брук было очень легко, и он, не задумываясь, рассказал бы ей историю своей жизни. Если бы, конечно, было что рассказывать. То, что он узнавал в своих экспедициях, было, как правило, куда интереснее быта простого журналиста из Лондона.

Вдалеке раздался неожиданный хлопок выстрела.

- Рихард, – пояснила Брук, тоже вздрогнув.

- На острове есть оружие? – удивился Маркус.

Как-то не вязалось это со спокойным укладом жизни.

- Только у Рихарда. Как правило, ружьё хранится в пабе, у Эрихона. Иногда он берёт его стрелять кроликов или куропаток.

- Охотится?

- Да. Постоянно на рыбе не проживёшь, овец закалываем не очень часто, так что куропатки и кролики — приятное разнообразие в меню.

- За счёт чего живёт остров? – спросил Маркус. – Я понимаю, у многих здесь есть деньги, которые они вкладывают в деревню, но они же не бесконечны?

- В основном — рыбная ловля, – ответила Брук. – А ещё овечья шерсть и летом выращиваем лён. Отвозим всё это на Мейнланд и продаём там. Норнберг — вполне себе самодостаточное предприятие. Ещё в прошлом году начали продавать виски.

- Виски? – не поверил журналист.

- Ну да. Первые бочки закатали, когда только сюда переселились, прошлой осенью открыли их и сдали на Мейнленд. Дорогой продукт оказался, Эрихон вообще предложил перепрофилироваться на производство алкоголя. До сих пор не знаю, шутил ли он или говорил всерьёз.

- А Эрихон — кто он? – поинтересовался Маркус, зачёсывая назад жёсткие волосы. Провёл рукой по подбородку — чёрт, он совсем забывает тут побриться, на лице уже отросла порядочная щетина, и он решил, что завтра утром первым делом приведёт себя в порядок.

- Понятия не имею, – пожала плечами Брук. – Он никогда о себе не рассказывает. Аделаида знает. Может быть, ещё Тесу. Но они никогда не говорят.

- Судя по всему, здесь у всех полно тайн, – улыбнулся Маркус.

- Ты даже не представляешь! – рассмеялась Брук.

Они вошли в деревню. Уже начало темнеть, и во многих домах горели окна. Маркус ожидал, что Брук направится в паб — как он понял, по вечерам вся жизнь протекала именно там. Но она пошла домой.

Дома уже была Аделаида и, как ни странно, Джей. Они сидели в гостиной с бутылкой вина и молчали, но по взгляду, который бросил на Маркуса Джей, было понятно, что разговор стих с их появлением.

- Я приготовила ужин, – сказала Аделаида. – Ходили наверх?

- Как ты догадалась? – усмехнулся Маркус.

- Больше здесь ходить особо некуда, – пожала плечами девушка, опять отворачиваясь. – Понравилось?

- Интересно, – признал Маркус. – А как прошёл твой день?

- Вполне себе, – уклончиво ответила Аделаида.

- Чем вы занимались?

- Джея надо было поселить.

- А, то есть для меня места не нашлось, а его сразу поселили? – сделав вид, что оскорблён, осведомился Маркус.

На самом деле, он уже был рад, что живёт у... сестёр, всё же он предпочитал называть их так. Общаться с Брук ему искренне нравилось, а Аделаида, несмотря на свой далеко не общительный характер, могла рассказать и показать много интересного.

- Ты сюда всего на несколько недель, – не разделив его юмора, отозвалась Аделаида. – А Джей приехал сюда жить.

Маркус махнул рукой, давая понять, что разговаривать с такой серьёзной Аделаидой сейчас у него нет никакого желания, и ушёл на кухню, где Брук разогревала в духовке ужин. Пока они ели, Джей ушёл, и Аделаида присоединилась к ним на кухне, принеся из гостиной полбутылки вина. Разговор не клеился; видимо, Аделаида до сих пор была на него обижена, что он увязался с ней утром встречать нового поселенца, а Брук молчала, не зная, как сказать названной сестре, что выдала Маркусу их тайну. Так что журналист решил взять дело в свои руки и принялся рассказывать о своих экспедициях, куда его забрасывали редакционные задания. Уловка сработала: если Аделаида и молчала, всё ещё хмурясь своему бокалу, то Брук слушала с интересом, то и дело задавала вопросы и смеялась, когда он рассказывал о своих страхах быть съеденным в Африке.

В одиннадцать часов неожиданно нагрянул Эрихон. Маркус ожидал, что он будет сидеть с ними, как в его первый день на острове, но он только поманил за собой Аделаиду, и они ушли. Потом, зайдя в гостиную, Маркус увидел, что они сидят на крыльце дома и о чём-то переговариваются, смоля одну сигарету за другой. Не было слышно, о чём они разговаривают, но когда Маркус вышел к ним на крыльцо, оба замолчали и повернулись к нему с немым вопросом, что он хотел спросить.

Но Маркус молчал, и тогда Эрихон, затушив сигарету о подошву грубого ботинка, заговорил первым:

- Ну как? – поинтересовался он. – Обустраиваетесь? Набираете материал для статьи?

- Потихоньку, – отозвался Маркус.

С наступлением темноты ветер усилился, в воздухе опять витало предчувствие ночного дождя, и журналист пожалел, что он не взял куртку. Странно, но ни Эрихон, ни Аделаида, одетая в лёгкую рубашку, казалось, не замечали холода.

- Пока всё это напоминает отдых, – признался Маркус. – Конечно, я благодарен, что мне создали все условия, но, может быть, я могу чем-то помочь? Раз уж есть лишняя пара рук, почему бы ей не воспользоваться? Я должен описать быт Норнберга, а не его красоты.

Эрихон усмехнулся, спрятав улыбку в кулаке; Аделаида недовольно передёрнула плечами.

- Надо прочистить водосток на крыше, – сказала она. – Он засорился за лето. Если хочешь, возьми завтра лестницу и выгреби оттуда всё то дерьмо, что туда нападало.

Чистка крыши была немного не тем, чего Маркус ожидал, но, наверное, именно из этого и состоял быт островитян — из таких вот мелочей, незаметных в большом городе, но значимых здесь.

- Не вопрос, – отозвался он. – Где лестница?

- У соседей, – сказала Аделаида. – Старшего зовут Пол, младшего — Чарльз. Возьми завтра утром.

Маркус кивнул. Опять повисло молчание, и он уже собирался уходить, как Эрихон неожиданно остановил его:

- На кухне в холодильнике вроде было пиво, – заметил он. – Принесите сюда, и поболтаем.

Предложение поболтать было столь неожиданным, что Маркус даже не сразу поверил, что правильно расслышал. Но по мрачному виду Аделаиды понял, что Эрихон предлагал именно это. Вернувшись в дом, он взял с кухни три бутылки пива и предложил Брук присоединиться к ним. Но она отказалась, и Маркус, надев куртку, вернулся на крыльцо в одиночестве.

Разумеется, его надежды не оправдались. Аделаида преимущественно молчала, говорил Эрихон, но даже он рассказывал не столько о себе, сколько о самом острове, о местной природе, его истории. О том, где он был до того, как перебрался сюда. География его путешествий была не беднее поездок Маркуса, и они очень быстро нашли общие темы, обсуждая Индию, Австралию или Чили. В своих путешествиях Эрихон побывал даже в военном Кабуле — куда Маркуса редакция отказалась посылать по соображениям безопасности и из-за дороговизны экспедиции, хотя описать жизнь во время войны он мечтал уже достаточно долгое время. А Эрихон рассказывал, как он ходил по маковым полям, которые потом оказывались в Европе в виде наркотиков; как видел террористов и пленных, как общался с военными НАТО и местным населением. Он говорил это с какой-то тоской, словно ему не хватало тех дней, и Маркус подумал, что когда-то давно этот странный человек с волосами до пояса был, наверное, профессиональным военным.

Наконец Аделаида положила конец их посиделкам, с трудом подавляя зевоту сказав, что хочет спать. Стоило ей уйти, как ушёл и Эрихон, пожав на прощание Маркусу руку. А журналист ещё долго сидел на крыльце, чувствуя в воздухе запах сигарет, выкуренных Эрихоном и Аделаидой, и думал, что ни одна его командировка не знакомила его со столь странными людьми, как те, что проживали на Норнберге.







Глава 3

Когда Маркус встал, в доме уже никого не было, и если Брук наверняка направилась в пекарню, то искать Аделаиду можно было по всему острову, а записки она не оставила. Маркус позавтракал оставленной ему едой, выпил кофе из термоса и ещё раз прошёлся по дому, рискнув даже заглянуть в комнаты хозяек. Комната Брук представляла собой обычную спальню молодой женщины. Окна выходили на восточную сторону, на задний двор, то есть — на море, и сейчас в ней было светло. Под окном стояла неширокая кровать, комод напротив был уставлен фотографиями в рамках. На некоторых из них была изображена пожилая пара, наверняка родители. На других с ними была и сама Брук, совсем ещё молодая, почти подросток. За фотографиями лежал длинный футляр, обитый дешёвой чёрной кожей, и, открыв его, Маркус увидел внутри серебристую флейту.

Больше в её комнате не было ничего интересного, а лезть в шкаф Маркус посчитал совсем уж нескромным, так что, не особо надеясь на удачу, он попробовал толкнуть дверь комнаты Аделаиды. К его удивлению, дверь оказалась незаперта, и он вошёл внутрь. Комната была большая, одна из самых больших в доме, но из-за массивной тёмной мебели производила впечатление тесной. К тому же, окна выходили на западную сторону, из-за чего здесь всегда царил полумрак, усиливающий гнетущую атмосферу. Над широкой кроватью висели полки со старыми книгами; по изриядно потрёпанным корешкам становилось понятно, что это художественная классика со всего мира. Многие книги были на иностранных языках, некоторые из которых Маркус даже не смог опознать. Несколько книг были на латыни и, открыв одну из них, журналист понял, что это труд на религиозную тему, судя по гравюрам с изображением ангелов. То и дело на полях встречались отметки и комментарии синей ручкой, но Маркус не смог разобрать ни единого слова.

На столе у окна и под ним лежали толстые картонные папки с подшивками газет. Некоторые заголовки, преимущественно о терактах, технологических и природных катастрофах и вооружённых конфликтах были обведены всё той же синей ручкой, царапавшей бумагу настолько, что в кое-где даже прорывала её насквозь. С некоторым удивлением Маркус обнаружил среди папок несколько выпусков своего журнала, и усмехнулся, увидев собственную статью о поездке на действующий вулкан в Исландии. Строго говоря, описывать природные явления было не совсем его специализацией, но пару лет назад этот вулкан с непроизносимым названием наделал порядочного шуму, на несколько недель парализовав воздушное сообщение над Европой, и Маркус был единственным, кто вызвался проделать такой сложный путь, чтобы собрать материал. Да и выговорить название — Эйяфьятлойокудль — он мог один из немногих во всём штате. Статья тоже была отмечена ручкой, а внизу, напротив его имени, уже карандашом был нарисован жирный знак вопроса.

Комната Аделаиды ожидаемо дала больше вопросом, чем ответов, и Маркус уже собирался уходить, когда взгляд зацепился за угол непонятного ящика, выглядывавшего из-под кровати. Обернувшись на окно, будто это могло сказать ему, не поймает ли его кто-нибудь, Маркус опустился на колени и выдвинул ящик. Из чего он был сделан, было неясно — на ощупь светло-коричневый материал был мягким, как дерево, но холодным, подобно железу. Несмотря на то, что на нём не было никаких замков, открыть крышку не получилось, сколько бы Маркус ни ощупывал углы. Возможно, замок находился под днищем, но тяжесть ящика не позволяла его поднять, и Маркус разочарованно задвинул его обратно.

Крыша.

Аделаида ведь просила прочистить ливневые стоки на крыше. Маркус постучал в дом к соседям, ожидая, что их тоже нет, но ему открыл молодой парень, у которого под воротником толстовки проглядывался эластичный бинт перевязки.

- Привет, - улыбнулся он. - Ты за лестницей? Брук сказала утром, что бы зайдёшь.

- Да. Привет.

- Пойдём.

Парень — Маркус вспомнил, что его звали Чарльз — накинул куртку и повёл Маркуса вокруг дома. Лестница обнаружилась в пристройке к задней стене — вполне себе современная, раздвигающаяся, с направляющими рельсами.

- Давай помогу, - вызвался Чарльз, берясь за один её конец.

- А плечо? - поинтересовался журналист.

- А, да это так, спектакль, - широко улыбнулся сосед. - Приятно пощеголять перед Эдди голым торсом.

- Эдди? - не сразу понял Маркус. - Это Аделаида? А она разве... ну, не с Эрихоном?

- А чёрт её знает! - хохотнул Чарльз. - Но разве можно винить меня за попытку?

Маркус с усмешкой покачал головой. Очевидно, среди молодых ребят на острове Адалаида, несмотря на свой скрытный характер, пользовалась популярностью, и наверняка её загадочность тоже сыграла в этом свою роль. Маркус соврал бы, если бы сказал, что Аделаида его не интриговала.

Они перенесли лестницу через дорогу и прислонили к крыше второго этажа, после чего Чарльз ушёл, сказав, что он нужен отцу в конюшне. Маркус, плотно застегнув куртку, поднялся наверх. Поле работ предстояло немеряное; судя по всему, крышу не чистили не меньше пары лет, и сейчас мокрая листва, трава, мелкие ветки и тому подобный мусор высокими грудами налипли на черепицу и жестяные сливы.

В чулане на кухне обнаружились толстые резиновые перчатки, и Маркус, надев их на свои шерстяные, принялся за дело, скидывая грязь прямо на землю перед домом. Работа была не столько тяжёлой, сколько грязной и однообразной, и он прекрасно понимал, почему ни Аделаида, ни Брук не горели желанием этим заниматься.

Дотянуться по всей длине стока было невозможно, и Маркус, пожалев, что не спросил об этом хозяек раньше, залез на крышу. Черепица негромко скрпинула под его ботинками, но держала крепко, и Маркус принялся ногами скидывать грязь на землю, не заботясь, куда тот падает.

Белое пятно в чёрном мусоре царапнуло взгляд. Маркус присел на корточки и вытянул из начинавшей гнить листвы перо. Оно было длинным, не меньше пятнадцати дюймов, и точно не могло принадлежать вездесущим обитателям северных островов — чайкам. Журналист задумался, какая птица могла его оборонить, но в голову кроме стерхов никто не лез, а аисты в здешних холодных краях отродясь не водились. В конце концов, он сбросил перо вслед за остальным мусором и, закончив возиться на крыше, спустился вниз.

Соседей не было, так что сложенную лестницу он оставил у стены своего дома. Вымыл перчатки и положил их сушиться на подоконник в кухне. Умылся сам, вспомнив, что собирался побриться, и наконец-то уделил хоть какое-то внимание собственному внешнему виду, хотя было уже далеко не утро.

Когда он спустился вниз, Брук как раз вернулась домой, и снимала куртку, сложив на ступеньки лестницы несколько крупных свёртков, обёрнутых в чёрные мусорные пакеты и перехваченные тонкими верёвками.

- Привет, - улыбнулась она. - Ты побрился?

Маркусу польстило, что она заметила такое незначительное изменение в его внешности, и он неосознанно провёл рукой по гладкому подбородку. Не удержался, и постарался пригладить жёсткие светлые волосы на голове.

- Да. А это что? - он кивнул на свёртки.

- Кролик и пара куропаток, - ответила Брук. - Рихард вчера настрелял.

- Никогда не пробовал куропатку.

- Сделаю на ужин. Напоминает курицу, но мясо жёстче, они тут дикие. Я вижу, ты почистил крышу?

- Да, Аделаида вчера просила.

- Знаю, она сказала мне. - Брук прошла на кухню, бросив один свёрток на разделочный стол, а остальные убрав в холодильник. - Надо убрать перед домом.

- Чем?

- У Пола есть вилы и грабли.

- Их же сейчас нет?

- Здесь никто не запирает двери. - Брук прикоснулась к резиновым перчаткам. - Пойдём, заодно отнесём лестницу.

Они вернули лестницу в соседский сарай, взяли вилы, грабли и тачку, и принялись убирать грязь перед домом. Маркус пытался найти то перо, но оно, очевидно, погрязло под листями.

- Какие здесь водятся птицы? - спросил он, вилами складывая мусор в тачку.

- Чайки, куропатки. - Девушка продолжала орудовать граблями. - Всякая живность обитает под утёсом, ласточки, стрижи, как их... Я в них не разбираюсь. А что?

- Я наткнулся на какие-то длинные белые перья, не понял, чьи они.

- Перья? - ему показалось, что Брук нахмурилась. - Не знаю. Очень может быть...

В её голосе проскользнула озабоченность, и Маркус понял, что она лжёт. Наверняка она знала, кто мог оборонить такое перо, но почему молчала? Ещё одна тайна острова и его поселенцев?

- А где Эдди? - спросил он.

- Эдди? О боже, Чарльз! - Брук рассмеялась. - Только саму её так не называй, она этого терпеть не может! Понятия не имею. Она не говорит, чем занимается на острове. Может быть, в пабе. Пойдёшь туда обедать?

- Приглашаешь? - усмехнулся Маркус.

- О да! - девушка широко улыбнулась. - На самом деле, просто неохота готовить обед.

- Пойдём, - кивнул Маркус.

Брук направилась к соседям относить вилы и грабли; Маркус отвёз тачку в конец улицы и вывалил мусор в специальную компостную яму. Устало протёр лоб — всё же работа оказалась не из лёгких. Луг за деревней поражал своей бескрайней грязно-зелёной пустотой, только вдалеке паслись несколько лошадей.

Когда он вернулся домой, Брук уже была готова идти в паб. Маркусу даже показалось, что она как-то приукрасилась — сменила куртку на мягкое пальто, повязала на шею яркий синий шарф. Да и волосы она собрала в аккуратный хвост сзади, оставив на лице несколько прядей длинной чёлки. Когда Маркус спустился из ванной, она недовольно рассматривала эту самую чёлку в зеркале холла, пятаясь приладить её так, чтобы она не падала на глаза.

- Надо сходить к Маро подстричься, - заметила она.

- А по-моему, тебе идёт, - улыбнулся Маркус, открывая перед ней дверь.

Брук улыбнулась, давая понять, что уловила скромный комплимент, и они вышли на улицу.

В пабе и правда обнаружилась Аделаида. Она сидела за стойкой, перед тарелкой, на которой лежали остатки её трапезы, и, куря, что-то смотрела на экране планшетного компьютера.

- Наше единственное средство связи с большим миром, - сказала она, указывая на планшет. - Интернет спутниковй, стоит немеряно, так что почти не пользуемся. Можешь проверить почту. Тебе, кстати, «колено» пришло, - сообщила она Брук. - Ждёт на почте.

- Скажу Джейн, чтобы забрала в понедельник, - кивнула Брук.

Она сняла пальто и положила его на подоконник за одним из столов.

- Вы обедать? - спросила Аделаида.

- Да. Дома есть нечего.

Аделаида подхватила планшет и унесла его в задние помещения вместе с грязной посудой и пепельницей. Брук ушла с ней, и через несколько минут они вернулись, неся подносы с едой.

- «Колено»? - поинтересовался Маркус, помогая им расставлять тарелки.

- Часть флейты. - Брук закинула пустые подносы на соседний стол и уселась на лавку. - Она недавно упала... ну, как недавно. Пару месяцев назад. Я заказала новое, но сюда что-то из Германии долго идёт.

- В понедельник Тесу поедет на Унст, зайдёт на почту, - сообщила Аделаида, присаживаясь рядом с сестрой. - Можешь отправиться с ними, если соскучился по цивилизации.

- Подумаю, - кивнул Маркус. - Кто ещё едет?

- Тесу, Пол, вроде Джей собирался... ну ещё Джейн, куда же Тесу без неё.

Маркус вскинул брови.

- Они, как бы, вместе, - пояснила Брук, наливая себе в стакан морс.

- Я смотрю, личная жизнь тут у всех просто бурлит! - хохотнул Маркус. - Я, кстати, познакомился с Чарльзом. Нет, серьёзно: Эдди?

- Убью! - громко пригрозила Аделаида, но Маркус видел, что глаза у неё смеются.

Брук поверх стакана посмотрела на Маркуса взглядом «ну-я-же-тебе-говорила!»

- Кто сегодня идёт на маяк? - спросила она.

- Пока не обсуждали. Маркус, пойдёшь зажигать маяк?

- Пойду, - кивнул журналист. - Такого опыта у меня ещё не было.

- Ничего особенного, на самом деле, - пожала плечами Аделаида. - Красиво смотреть с утёса, если облачность невысокая. Сам маяк оттуда не виден, но он здорово подсвечивает снизу облака. И ты... А ты какого чёрта здесь делаешь?!

Маркус обернулся. В паб вошли Эрихон и Тесу, но слова, сказанные со столь нехарактерной для Аделаиды экспрессией, скорее всего предназначались третьему — высокому мужчине со внешностью столь примечательной и нехарактерной для глухого северного острова, что, казалось, он в любой момент может раствориться в воздухе. Он был высок, едва ли не выше Эрихона, и был далеко не красавцем. Наоборот, его лицо с острым подбородком и высокими резкими скулами могло показаться даже отталкивающим, если бы не чёрные глаза, глядевшие на мир из-под низких тёмный бровей, и легкомысленно растрёпанные чёрные кудрявые волосы. Всем своим видом он напоминал опасного хищника, готового в любой момент броситься на жертву. Но больше всего удивляла его одежда: словно в насмешку над удобной простой одеждой островитян, мужчина был одет в идеально отглаженные брюки, накрахмаленную белоснежную рубашку и длинное тёмно-серое пальто с широкими лацканами воротника. Довершали образ кричащий красно-зелёный шарф в шотландскую клетку и лакированные туфли на мягкой подошве, больше подходившые паркетным полам и автомобилям класса «люкс». Но, как ни странно, осенняя грязь не приставала к этой обуви, из-за чего складывалось впечатление, что таинственный гость материлизовался прямо на пороге паба.

Двигался он с соответствующей его хищной внешность резкостью. Стремительно сделав несколько широких шагов до их стола, он замер рядом с ними и широко улыбнулся. Улыбка вышла настолько лживой и неискренней, что не оставалось ни малейшего сомнения, что он осведомлён о том, какое впечатление производит его вид на случайных людей, и любит этим пользоваться.

- Аделаида, красивая, я тоже очень рад тебя видеть! - провозглосил он. Голос у него был низкий и глубокий, и по характерной хрипотце становилось понятно, что он очень много курит.

- Какого чёрта ты здесь делаешь? - повторила свой вопрос Аделаида, на которую его эффектный вид не произвёл никакого впечатления.

Но мужчина уже не смотрел на неё. Взмахнув широкими полами пальто, он повернулся к Маркусу, вперив в него свой взгляд, и журналисту пришлось приложить немало внутренних усилий, чтобы выдержать его.

- А вы — тот самый журналист, да?

- Маркус Родд. - Он протянул ему руку.

Мужчина несколько мгновений смотрел на неё, словно раздумывая, как поступить, потом пожал, не снимая перчатки.

- Кан, - просто представился он.

- Я вас здесь раньше не видел, - заметил Маркус.

- Я здесь редко бываю, - театрально развёл руками Кан и закатил глаза. - Понятия не имею, что Эрихона привлекает в этом тоскливом уголке.

- Кан! - зло рявкнула Аделаида, повысив голос. - Какого чёрта ты на Норнберге?

- Хо-хо, какие слова! - рассмеялся Кан. - Может, я просто заглянул в гости? Проведать старых друзей? Удостовериться, что вы ещё не сдохли со скуки?

- Твои визиты никогда ничего хорошего не значат, - отозвалась девушка. - И я тебя знаю как облупленного. Так что не увиливай.

- Прямо сейчас? - мужчина мигом стал серьёзным и скосил глаза на Маркуса, давая понять, что не будет говорить при посторонних. - Может, тебе Эрихон потом расскажет?

Маркус посмотрел на стойку, возле которой замерли в молчании Эрихон и Тесу. Вид у обоих был как у зрителей на весёлом цирковом представлении, и по их ухмылкам Маркус понял, что такое общение между Каном и Аделаидой для них картина привычная.

Аделаида тоже посмотрела на друзей и решительно встала.

- Пойдём! - скомандовала она, схватив Кана за рукав и потянув к выходу.

Кан обренулся, всем своим видом умоляя от помощи, как будто ему грозила жестокая смерть от рук хрупкой девушки, достигавшей ему максимум до плеча, потом опять расхохотался и вышел за Аделаидой из паба. Эрихон и Тесу переглянулись и ударили друг друга по рукам, словно спорили, чем закончится представление.

- Кто это? - спросил Маркус у Брук, которая единственная, за исключением самого журналиста, на протяжении всей сцены не смеялась.

- Кан, - просто ответила она. - Старый... друг Аделаиды.

- И что, они всегда... так?

- Это ещё спокойно. - Эрихон уселся на высокий стул у стойки и закурил. - Обычно она сразу даёт ему в рожу. Сейчас, видимо, вас постеснялась.

- За что?

- Понятия не имею, - беспечно отмахнулся Эрихон и бросил зажигалку на стойку. - У них очень... нежные отношения.

- Она его там не убьёт? - хмыкнул Тесу, устраиваясь напротив.

- Может и убить, - равнодушно пожал плечами длинноволосый блондин. - В таком случае избавит нас от общения с ним.

- Без него придётся тяжело, - заметил Тесу, но Эрихон только улыбнулся.

- Откуда он здесь? - поинтересовался Маркус у Брук.

- Не имею ни маленйшего представления, - покачала головой та. - Я уже давно перестала пытаться понять хоть что-то, что с ним связано.

Аделаида вернулась через несколько минут одна, уселась за стол и закурила, стряхивая пепел прямо в свой стакан, в котором ещё оставался клюквенный морс. Не надо было быть знатоком психологии, чтобы понять, что она зла.

- Почему вы мне не сказали, что он на острове? - мрачно спросила она.

- Чтобы ты его убила? - Эрихон отобрал у неё стакан и поставил на стол пепельницу.

- Вы о нём беспокоитесь или обо мне?

Брук неожиданно расхохоталась. Ей смех разрядил обстановку; улыбнулась, едва заметно, даже Аделаида.

- Какие планы? - поинтересовался Эрихон.

- В шесть часов надо маяк зажигать. - Аделаида посмотрела на часы. - Мы с Маркусом съездим. Я возьму твой велосипед.

Эрихон кивнул.

- Не забудь взять ключи.

Маркус с интересом посмотрел на них, уже привыкнув, что двери здесь не запирались.

- Там внизу компьютер, который управляет маяком, - пояснил Тесу, заметив его недоумение. - И отдельный трансформатор. Предпочитаем держать всё это закрытым, а то мало ли, какое зверьё заберётся.

Маркус кивнул, сделав вид, что всё понял.

Они просидели в пабе ещё около часа, обсуждая предстоящую поездку на Унст и внося последние пункты в список закупок. Ехать собирались Тесу с Джейн, Пол, некий Рихард и новоприбывший Джей. Потом Брук и Аделаида направились домой, а Маркус, решив, что хватит вечно висеть на хвосте у котого-то из жителей, пошёл гулять вокруг деревни. На лугу он встретил Чарльза, который ехал верхом, ведя ещё одну лошадь за поводья. При виде Маркуса он спешился и кивнул ему.

- Не ездишь? - спросил парень, кивая на седло.

- Нет. - Маркус покачал головой, но взял вторую лошадь под узцы и вслед за Чарльзом повёл её к конюшням. - В двенадцать лет свалился, и с тех пор как-то не интересуюсь.

- У меня отец играл в поло, и меня посадил верхом раньше, чем я сам ходить научился, - признался Чарльз. - Мы здесь кем-то вроде конюхов.

- Я так смотрю, здесь каждый занимается тем, что умеет лучше всего, - заметил Маркус. - Вы с лошадьми, Брук постоянно в пекарне, Аделаида врач, Тесу вечно про технику говорит...

- Ну а как ещё... - пожал плечами Чарльз. - Аделаида, кстати, настоящая амазонка, даже отца делает.

- Скажи, ты знаешь Кана? - обовал его Маркус.

- Кана? - Чарльз нахмурился. - Нет, не встречал. А кто это?

- Не знаю, - признался Маркус. - Я так понял, он не из здешних, просто появляется иногда на острове. Странный такой парень, выглядит так, будто только что вышел из «Бентли».

- Никогда не видел, - сказал Чарльз. - Эрихон знает многих. Может, кто-то из его друзей.

- У них с Аделаидой странные отношения.

- У Эрихона?

- У Кана, - уточнил Маркус. - Ну и у Эрихона тоже. Но Кан — они с ней, кажется, как кошка с собакой, убить друг друга готовы.

- Эдди многих готова убить, - хмыкнул Чарльз. - А Эрихон... ну, это Эрихон. Никогда не знаешь, что у него на уме. Но он прирождённый лидер. Если бы не он, Норнберга бы не было. И тех кто здесь живёт, тоже.

- Вот как?

- Да. - Чарльз нахмурился. - Знаешь, когда мне было шестнадцать, отец упал во время матча. Ему раздробило позвоночник. Врачи говорили, что если он и будет двигаться, то ходить точно не сможет. А отец, он без лошадей... ну, что человек без сердца. Мать от нас тогда ушла, не вынесла жизни с паралитиком. Тогда мы с Эрихоном и познакомились. Он отвёз отца в какую-то клинику, а через месяц отец вернулся, танцуя ирландские танцы. Никогда не рассказывал мне, где он был и как его лечили, но Эрихона он едва ли не боготворит. Так что когда он предложил нам переехать на остров, мы сразу согласились. О спорте для отца уже не было и речи, да и я не многое умел, следил за ним всё время.

- Не жалеешь?

- Нет. - Чарльз сунул ему поводья своего коня и принялся открывать двери конюшни. - Здесь есть что-то... не знаю. Какое-то спокойствие.

Маркус не нашёлся, что ответить. Чарльз взял лошадей и повёл их внутрь, а журналист направился домой, сообразив, что скоро уже начнёт смеркаться и стоит поспешить, если он не хочет опаздать на маяк. Аделаида уже ждала его на улице, со своим велосипедом; на крыльце стоял фоторюкзак Маркуса.

- Брук сказала, что ты наверняка захочешь взять его с собой, - сообщила она. - Ты задержался, на маяк нельзя опаздывать. А нам ещё надо в паб.

- Встретил Чарльза, прошлись до конюшни, - пояснил Маркус, закидывая рюкзак за спину.

- Не ездишь верхом?

- Нет. - Он поспешил вслед за Аделаидой по дороге.

- Я тоже редко.

- А Чарльз сказал, ты прям амазонка...

Аделаида коротко хохотнула:

- С животными мне проще, чем с людьми.

Маркус усмехнулся. За эти несколько дней отношение Аделаиды к нему полностью сменилось, Маркус просто физически чувствовал, как она оттаивала. Она по-прежнему редко улыбалась, но чаще шутила, что-то рассказывала об острове или поселенцах, о быте здесь. Хотя Маркус был уверен, что, стоит ему заговорить о ней самой, о том, как она жила до Норнберга, или об её отношениях с Эрихоном — она вновь скроется, как улитка в свою раковину, и расположить её к себе повторно будет уже совсем невозможно.

У паба, придерживая велосипед одной рукой, ждал Тесу. Парень, как всегда, был недоволен, что выражалось в нервном притаптывании ногой в такт играющей из паба музыке.

- Задерживаетесь, - заметил он.

Аделаида только махнула рукой, и Маркус решил, что объяснять что-либо брюнету не следует.

Смеркалось на острове рано, так что, когда они добрались до маяка, вокруг уже было темно, и Маркус был благодарен налобным фонарям, которыми снабдил их Тесу. Их свет, а также фары на велосипедах, бросали на землю причудливые бело-голубые круги.

Освещение на лестнице в маяке зажигалось по щелчку выключателя. Лампы были совсем неяркие, больше похожие на аварийное освещение, но их света хватало, чтобы разобрать герметичную дверь под винтовой лестницей. Аделаида открыла её ключом и вошла внутрь. За дверью оказался сервер управления фонарём, и Аделаида принялась щёлкать рычагами, беспокойно поглядывая на мерцавшее в полумраке табло.

- Наверное, это последний в мире маяк, к которому применимо такое понятие как «смотрители», - заметила она, не отвлекаясь от работы. - Сейчас уже всё перешло на спутниковую навигацию, а те маяки, которые существуют, полностью автоматизированы. Этот тоже можно запрограммировать так, что он будет сам включаться... - Аделаида дождалась, когда диоды на панели замерцают равномерным зелёным цветом, и удовлетворённо закрыла дверцу. - Но мы его отключаем на неделю. Я, честно говоря, даже не знаю, почему его зажигают на выходных и по пятницам. Что-то связанное с морскими круизами, видно с палуб кораблей... - она вышла из серверной и поспешила по лестнице наверх. - Какая-то достопримечательность. Но мне нравится его зажигать.

Они, запыхавшись, поднялись в фонарь. В стойке излучателя был щиток, и Аделаида, отперев его очередным ключом, присела рядом с ним на одно колено, не сводя глаз с часов, пока Маркус менял настройки фотоаппарата.

- Как раз, - удовлетвлетворённо кивнула Аделаида, поднимая рычаг рубильника.

Лампы в излучателе неярко вспыхнули, но уже через несколько секунд, прогревшись, засветили ярким белоснежным светом. Негромко загудел мотор, поворачивающий фонарь с периодичностью несколько оборотов в миинуту.

- Честно говоря, не понимаю, почему белый, - проговорила Аделаида, задумчиво глядя на фонарь с его тыльной стороны. - Огни бывают трёх цветов — белый, зелёный и красный. Зелёный и красный означают, какая сторона от маяка безопасна для прохода судов, я их вечно путаю, Тесу что-то объяснял, когда ставил сервер. А белый, очевидно, означает, что просто на горизонте земля.

В белом свете она казалось совсем странной, какой-то неземной, искуственной, словно хрупкая фарфоровая кукла из бабушкиного сундука. На её лице залегли глубокие тени, резко очертив скулы, и кожа казалась совсем белоснежной. Маркус передёрнул плечами, подумав, что почему-то ему очень некомфортно смотреть на неё сейчас.

Аделаида, казалось, вообще перестала обращать на него внимание. Несколько минут она смотрела на излучатель, словно не замечая щелчков фотоаппарата, потом неожиданно прошла вперёд и толкнула дверь на балкон фонаря. Маркус осторожно прошёл за ней. Свет излучателя был слишком ярким, и можно было не беспокоиться, что они перекроют маяк, поэтому Маркус просто смотрел.

На балконе был сумасшедший ветер, но Аделаида, казалось, его не замечала. Она стояла на самом крою, опершись на перила, нагнувшись вперёд, словно хотела вырваться на свободу из воображаемой клетки. Её глаза были закрыты, и она распахнула руки, как крылья, будто мечтала взлететь. Ветер хлестал по ней с такой силой, что, казалось, мог в любой момент опрокинуть, но Аделаида стояла на месте, наслаждаясь стихией.

- Может, пойдём? - тихо предложил Маркус, когда понял, что сама девушка не собирается уходить.

Она вздрогнула и повернулась. Свет фонаря ударил по её лицу, и Маркусу показалось, что она разочарована.

- Да, - сказала она. - Тут больше нечего делать, поехали в деревню.

Они спустились вниз, заперли все двери и сели на велосипеды. Обратно можно было не торопиться, и они ехали медленно. Аделаида пропустила Маркуса вперёд, и только белые круги фонаря, плясавшие рядом, говорили, что она едет следом за ним, хотя Маркус уже был готов к тому, что она его бросит и ему придётся в одиночку ехать до неярких огней на другой стороне острова.

Они добрались до паба и, бросив велосипеды на входе, вошли внутрь. Как ни странно, народу было меньше, и даже Брук не занималась обслуживанием, оставив это Джейн и незнакомому Маркусу парню со шрамом на щеке. Сейчас Брук в одиночестве сидела за дальним столиком и, стоило им войти, помахала им рукой, приглашая присоединиться. Аделаида ушла в задние помещения, так что Маркус сразу направился к Брук.

- Как тебе маяк? - cпросила девушка.

- Интересно, - признался он. - Я так понимаю, Аделаида псих на тему плохой погоды?

Брук как раз делала глоток вина, поэтому своё недоумение вырадзила только вскинутыми бровями.

- Она вышла на балкон, на этот дикий ветер, и стояла там, пока я её не позвал, - рассказал Маркус.

- Не знаю, никогда не ездила с ней на маяк, - сказала Брук. - Но да, она очень любит плохую погоду.

- И дождь? - предположил Маркус, вспомнив, как Аделаида куда-то ушла в шторм. Но Брук вряд ли бы рассказала ему о привычках Аделаиды, так что он сменил тему: - Взять тебе ещё?

Брук посмотрела на остатки вина в своём бокале и кивнула. Маркус прошёл к стойке, за которой сейчас хозяйничал один Тесу, и попросил бутылку вина и бокал для себя.

- А где Эрихон? - спросил он, вернувшись за стол.

Брук окинула взглядом зал в поисках предводителя. Эрихона и в самом деле не было в зале, хотя пару минут назад, когда Маркус с Аделаидой только вернулись, он разговаривал с кем-то у камина.

- Не знаю, - сказала Брук. - Поднялся к себе, наверное. Он живёт над пабом, у него там несколько комнат.

Маркус кивнул, отметив, что Аделаиды тоже нет — монетка в копилку подозрений, что этих двоих что-то связывает. Подошла Джейн, перекинулась с Брук парой слов. Потом подошёл ещё и Тесу, поинтересовался, где Маркус оставил велосипед, и ушёл возиться с транспортом, оставив Джейн с Брук за старших.

Аделаида вернулась примерно через полчаса. Она где-то скинула свою куртку и завязала волосы в высокий хвост. Помахав рукой сидевшим через два столика мальчишкам, она забрала из-за стойки бутылку пива и пепельницу и уселась рядом с Брук.

- Шикарная погода, - заметила она, всем своим видом демонстрируя наслаждение, как у кошки после миски сметаны.

Брук скосила на неё взгляд и громко прочистила горло. Аделаида сразу перестала улыбаться и приняла куда более привычное угрюмое выражение. Маркусу почему-то показалось, что сёстры что-то скрывают от него, и, если бы не Брук, Аделаида выдала бы это с потрохами.

- Мы как раз обсуждали, что ты любишь такую стихию, - заметил он.

- О да! - кивнула Аделаида, закуривая. - Разве есть что-то прекраснее того, что нам неподвалостно? Сколько бы мы... люди не боролись, всегда есть высшие силы, по сравнению с которыми люди ничтожны. Разве это не кажется... прекрасным?

- Не нахожу ничего прекрасного в том, что может меня уничтожить, - проговорил Маркус. - А с природой шутки плохи.

- А по-моему, всё, что нам неподвластно, прекрасно! - с жаром сказала Аделаида. - Стихия, огонь, море в шторм. Этим можно наслаждаться бесконечность...

- Ну да, и следить, как приходят деньги на карточку, - усмехнулся Маркус.

Аделаида фыркнула.

- Деньги здесь не особо в ходу, - сказала она. - Магазинов-то нет, если подумать. Пожалуй, единственные торговые точки — это вот этот паб и пекарня. Никто не получает за свою работу зарплату. А все деньги, которые оставляют в пабе или пекарне, уходят на общественные покупки на Унсте.

- А если я захочу купить что-нибудь личное? - поинтересовался Маркус.

- На Унсте есть отделение банка, можешь снять деньги там и купить, что душе угодно. Но так даже личные необходимости оплачиваются из общей суммы. Например, если кому-то нужны лекарства, их покупают специально для одного человека. Или инструменты.

- Части для флейты? - предположил Маркус, посмотрев на Брук.

- Норнберг зарегистрирован на юридический адрес, - покачала головой та. - У нас есть номер счёта. Если есть такие уникальные заказы, то они оформляются через интернет, и оплачиваются с общего счёта по безналу.

Журналист покачал головой. Жизнь на острове, его юридический статус, его экономическое устройство становились всё понятнее, и всё это тоже могло войти в статью. Хотя это, насколько Маркус знал, не интересовало читателей научно-популярной прессы, и ему предстояло описать скорее быт поселенцев, их истории и обычаи. А вот с этим было сложнее. У Маркуса складывалось впечатление, что остров жил так же, как и любая другая деревня, не отрезанная от большой земли морем.

Позже появился и Эрихон. Он выглядел каким-то потрёпанным и уставшим, но глаза его весело блестели. Окинув взглядом паб и немногих посетителей, он кивнул Тесу и, взяв себе бутылку пива, уселся к ним за столик. Опять пошли разговоры о том, кто где побывал, и Маркус с жадностью слушал худого блондина, пытаясь составить его психологический портрет. Пока у него не укладывалось в голове, почему человек с такой насыщенной жизнью, с таким жизненным опытом выбрал жизнь отшельника, став лидером потеряных душ на далёком острове. Но, наверное, у всех должны бть какие-то тайны, и Эрихон явно был не из тех людей, кто будет посвящать в свои случайных знакомых.

~~~~


Словно вчера ветер разогнал все тучи, и теперь северное небо слепило солнечной синевой, на которую издалека с востока напирали серые облака. Но путь их был не близок, а пока над островом ярко светило солнце, даря поселенцам последние ясные деньки. Даже ветер стих, насколько это было возможно в таком месте, и Эрихон с чистой совестью распустил волосы, не боясь, что они будут мешаться ему при каждом порыве.

На вершине утёса, куда люди, за исключением Аделаиды, ходили редко, на самом краю стояла одинокая высокая худая фигура в чёрном плаще до колен. Чёрные волосы гостя не шевелились на слабом ветру, словно были склеены толстым слоем лака, и Эрихон знал, что на висках у их обладателя есть две широкие седые пряди.

- Сеймур, – произнёс он, останавливаясь возле него. – Тебя давно не было.

Край обрыва был совсем рядом. Стоило сделать полшага вперёд — и можно было сорваться вниз, туда, где с силой разбивались о скалы морские волны.

Тот, кого Эрихон назвал Сеймуром, бросил на него взгляд, не поворачивая головы, и мимолётно пожал протянутую руку.

- Внизу зашевелились, – заметил он, опять любуясь стихией перед собой.

- Знаю, – кивнул Эрихон.

- Знаешь? – Сеймур вскинул идеально очерченную тёмную бровь. – Откуда? Ты же не любитель отсюда выбираться.

- Кан сообщил.

- Он появлялся?

- Заглядывал вчера. На пару часов. – Эрихон хохотнул. – Успел поцапаться с Аделаиой.

- Аделаида... – Сеймур улыбнулся и повернулся к Эрихону. – Как она?

- Как всегда, – пожал плечами блондин. – Лучше всех. Она на тебя до сих пор в обиде.

- Есть хоть кто-нибудь, на кого она не в обиде? – с усмешкой поинтересовался Сеймур.

- Не знаю, – честно признался Эрихон. – Её сестра. Маро, наверное. С Джеем вроде нашла общий язык.

- Странно, она таких, как правило, не любит, – заметил гость. – Ну передай ей, что её обида мне очень льстит.

- Может, сам передашь? Зайдёшь в деревню?

- Нет. Я не могу надолго отлучаться. На меня и так уже косо смотрят из-за того, что я сообщаю тебе все новости.

- Как у них там дела?

- Ты же прекрасно знаешь, что с момента твоего ухода там ничего не менялось. Всё такие же параноики, боятся собственной тени и вздрагивают, когда кто-то что-то произносит вслух.

- Ничего не изменилось, – усмехенулся Эрихон. – Их бы сюда.

- Был бы отличный цирк, – кивнул Сеймур и стёр с лица усмешку. – Они ищут предателей, Эрихон. Они боятся всех, кто хоть смотрит вниз. Боятся, что пойдут против них.

- И многих уже нашли?

- Может быть, тебе стоит спросить: а есть ли, кого искать?

- Джей говорил, что есть, – со вздохом произнёс Эрихон. – Чёрт, они в своих страхах готовы устроить геноцид даже среди своих. Думаешь, стоит ждать гостей?

- Возможно, – кивнул Сеймур. – Я пытаюсь следить за этим, если что — направляю сразу к тебе. Не всегда получается, но я стараюсь. Может быть, однажды они поймут, что меня тоже можно изгнать?

- Тебя хранит твой статус, – заметил Эрихон.

- Тебя он тоже хранил, – тихо сказал Сеймур.

- Я — другое дело. Я сам ушёл.

- Они тебе этого так и не простили.

- Знаю. Они были готовы простить Аделаиду, но она — молодая девчонка. Мой уход — это другое.

Для случайного свидетеля их разговор показался бы набором бессмысленных фраз ни о чём, но эти двое знали друг друга слишком давно, и не нуждались в прямых словах. Слова были всего лишь бессмысленным набором букв, которые обозначали какой-то предмет, действие, ощущение — но не мысли. Не правду. За их странным разговором крылось слишком многое: отчаяние, ожидание, готовность, осуждение и нетерпение перед грядущими переменами.

- Слышал, у тебя тут появился посторонний? – неожиданно оборонил Сеймур, так и глядя на море под нагоми, словно больше ничего в мире не могло привлечь его внимания.

- Кан настучал? – фыркнул Эрихон.

- Свои методы, ты же помнишь.

Блондин усмехнулся и потянулся в карман за пачкой сигарет.

- Журналист, – сообщил он. – Кто-то в Лондоне прознал про наш маленький клуб и решил, что из этого выйдет отличная статья для журнала.

- И ты решил согласиться?

- Он хорошший парень, – покачал головой Эрихон. – Не знает, что ему предстоит... как и многие. Аделаида нашла с ним общий язык, он в основном с ней. Ну или с её сестрой. Но ты же знаешь, они не скажут.

- И ты не будешь ему говорить?

Эрихон долго молчал, только поднося к губам сигарету. Потом упрямо тряхнул головой, перекинул волосы на спину.

- Не знаю. Это решать Аделаиде. Она знает его лучше.

- А ты?

- Не знаю. Думаю, если наступит такой момент, что нам придётся сделать выбор за него, я прислушаюсь к тому, что скажут Аделаида и Брук. Наверное, Брук единственная, кто сможет сделать за него правильный выбор.

- Для обычной молодой девушки, – Сеймур усмехнулся, – ты уделяешь слишком большое внимание её мнению.

Эрихон только улыбнулся.

- Ты плохо знаешь людей, – проговорил он. – Брук, несмотря на её возраст, мудрее многих. Ей хватило мужества принять правду и последовать за нами. Согласись, не каждый на такое способен.

- Она последовала за вами, потому что иначе ей грозила смерть, – оборвал его Сеймур. – И Аделаиде тоже. Тебя там не было, а я помню, в какую панику там впали, когда Аделаида рассказала ей правду.

- Я не буду благодарить тебя ещё раз, – сухо отозвался блондин.

Они опять замолчали.

- А твоё мнение? – поинтересовался Сеймур, как будто речь шла о странной картине художника-авангардиста в провинциальном музее.

- Своим вниманием к этому скромному журналисту ты делаешь ему огромную честь, – хмыкнул Эрихон. – Как правило, ты не обращаешь внимание на обычных людей, которые путаются под ногами.

- Я же не слепой, мой друг, – мягко улыбнулся Сеймур. – И они не всегда путаются под ногами, ты же сам сказал. Я тоже восхищаюсь Брук. И Джейн, и Полом, и Рихардом, и всеми теми, кто принял. Но ты не хуже меня знаешь, что это такое, когда нет выбора. А у них не было выбора.

- А какой он, этот выбор, Сеймур? Сказать, что они могут продолжать жить в неведении, существовать своими маленькими обыденными жизнями, или узнать что-то, что перевернёт весь их мир? Один такой выбор уже предполагает ответ. В Маркусе... в этом журналисте есть то, что поможет ему. Но я не буду ему говорить, если этого удастся избежать.

Они опять замолчали, любуясь стихией. Они как никто знали, что штормовое море — лишь красивый пейзаж по сравнению с теми разрушениями, которые могли обрушиться на землю в любой момент.

- Сколько у нас времени? – наконец спросил Эрихон.

- Я не знаю, – признался Сеймур. – Они готовятся, хотя уже давно готовы. Я не знаю, чего они ждут.

А облака всё наползали и наползали на Норнберг.

~~~~


Наверное, потому что была суббота, Брук не ушла с утра в пекарню, и Маркус наткнулся на неё в кухне, когда спустился завтракать. Брюнетка разделывала кролика, подаренного Рихардом, и весь её фартук был в крови от потрохов. При виде журналиста она улыбнулась и взмахнула ножом, и Маркус даже усмехнулся, насколько кровожадно она выглядела.

- Ты, я вижу, не любитель вставать рано, – произнесла она, возвращаясь к своему делу. – Завтрак на подоконнике, кофе в термосе, как обычно. Если у тебя не отбило аппетит этой картиной.

Маркус с сомнением посмотрел на тушку. Шкурка уже была снята и ваялась в раковине, но на кролике ещё оставались мохнатые уши и лапы. У другого человека такая картина могла бы самое меньшее вызвать рвотный рефлекс, но он видел человеческие черепа на столах в африканских деревнях, так что разделанный кролик вряд ли мог его напугать.

- Никогда не понимал вегетарианцев, – признался он, наливая себе кофе. – Любую зверушку прежде, чем съесть, надо разделать. Где ты этому научилась?

- Уже на острове. Аделаида научила. – Брук принялась отрезать уши. – Какие планы на сегодня?

- Пока ничего. А где Аделаида?

- Ушла с Джеем, он заглядывал утром, просил помочь с домом. Наверное, будет занята до вечера.

- Жаль, я хотел подняться на холм, пофотографировать римские стены, пока погода хорошая.

- Да, редкий день, – кивнула Брук. – Ну, дорогу ты знаешь, сам дойдёшь, думаю.

- А ты?

- Для начало мне надо разобраться с этой... дичью. – Девушка ткнула в тушку ножом. – Потом хотела убраться в доме. Ещё думала заглянуть к Маро, хоть немного привести себя в порядок.

- Маро?

- Она была стилистом, пока жила во Франции, ну и здесь выступает в этой же роли. Я хочу подрезать чёлку.

- А по-моему, тебе и так хорошо, – заметил Маркус, устраиваясь на стуле с куском холодного мяса в зубах.

- Хорошо, но неудобно. – Брук подняла руку, желая поправить волосы, но спохватилась, что ладони у неё в крови. – Вот, даже поправить не могу.

Маркус рассмеялся. Не удержался, встал со своего места, протянул руку и заправил волосы Брук. Она благодарно улыбнулась и опять сосредоточила внимание на кролике.

- Не против, если составлю тебе компанию?

- К Маро? Зачем тебе?

- Познакомлюсь с ней. Я здесь уже скоро неделю, а кроме вас с Аделаидой, соседей и кого встречаю в пабе никого толком и не знаю.

- Пойдём, – кивнула Брук. – Только, хочу тебя предупредить, Маро, она... ну, не очень любит людей. Она очень необщительная.

- Как Аделаида?

Брук хохотнула.

- Даже больше! Знаешь, они неплохие приятельницы.

- А, так у Аделаиды есть приятельницы! – не смог не усмехнутсья Маркус. – А я-то думал, она всё время проводит за обходом пациентов, футболом с ребятами и уединениями на утёсе и маяке.

Брук ничего не ответила, но по её улыбке Маркус понял, что она оценила его насмешку и не стала отвечать, потому что в этом не было необходимости.

Пока она заканчивала разделывать кролика, Маркус занялся тем, что Брук предполагала для себя на остальной день — уборкой дома. Вытер пыль, подмёл полы, вынес не подлежащий здешней утилизации мусор на пристань. Когда он вернулся домой, Брук уже была готова идти в гости к таинственной Маро, и они, закрыв в доме окна, вышли на улицу.

Маро жила на другом конце деревни, и по дороге им встречались люди, которые улыбались Брук и приветливо кивали Маркусу. Ему показалось, что Брук в деревне любили даже больше, чем её сестру; впрочем, вряд ли это было неожиданным — Брук была доброжелательной, приветливой, со всеми была готова поддержать вежливый разговор, в отличие от своей замкнутой необщительной названной сестры.

Которая и в самом деле обнаружилась у Маро. Девушки сидели на кухне над чаем с пирогом и над чем-то весело смеялись, и Маркус подумал, что даже в компании Эрихона Аделаида не выглядела такой расслабленной и спокойной. Маро, судя по всему, была одного с ней возраста, но, даже несмотря на невысокий рост Аделаиды, она была ниже. У неё были роскошные тёмные волосы и идеально-овальное лицо с пронзительными голубыми глазами и ярко-алыми губами. Маркус вспомнил, что Брук говорила, что Маро даже необщительнее Аделаиды, но она приветливо улыбнулась ему, перекинулась парой ничего не значащих слов и утащила Брук в другую комнату.

- Будешь? – предложила Аделаида, кивая на остатки пирога на столе. – Чашки в шкафу над раковиной, чувствуй себя как дома.

Маркус достал чашку, налил себе чаю и устроился на освобождённый Маро стул. Пирог был не таким вкусным, как у Брук, но всё равно делать было больше нечего, так что он с удовольствием принялся за угощение.

- Брук сказала, вы с Маро подруги? – заметил он, отламывая вилкой кусочек от своей порции.

- Ну... у нас много общего, так что есть о чём поболтать, – пожала плечами Аделаида. – Мы с ней познакомились уже на острове.

- Её тоже пригласил Эрихон?

- Нет... нет, она... пришла сама. – В голосе Аделаиды прозвучала неловкость, словно она не знала, что сказать, поэтому ограничилась общими фразами.

- Откуда?

Аделаида только пожала плечами.

- Я смотрю, ты не любитель говорить о других, – проговорил Маркус.

- Это чужие тайны. Ты ведь журналист, ты лучше меня должен знать, что нельзя их раскрывать.

- У неё странное имя, – заметил он. – Маро... Брук сказала, она из Франции, как Джейн?

- Нет. Она, как и я, жила далеко. А имя — что такое имя? Несколько букв, обозначающих человека. Идентификационный номер. С таким же успехом его можно заменить на набор цифр или любой другой символ.

- Ну это уже было во многих фильмах... – усмехнулся Маркус и задумался. – Она ведь не одна такая, да? Эрихон, Тесу, Джей, Кан — всё это не имена, Аделаида. Нету таких имён. Вы сами выбираете, как вас будут звать?

Она молча подобрала крошки со своей тарелки, засунула их в рот и, допив чай, неожиданно принялась рассказывать, как жила в Йорке до переезда на остров. Что у неё была только бабушка и собака, и она училась в медицинском колледже, готовясь стать кардиохирургом, но при этом не понимала, зачем ей это надо, потому что не считала, что люди достойны того, чтобы их спасать. Что-то из этого Маркус уже слышал от Брук, но ему всё равно было интересно слушать. На его памяти это было впервые, когда Аделаида согласилась хоть что-то рассказать о себе, не считая ничего не значащих фраз. Она так и не рассказала, как познакомилась с Эрихоном и откуда знает Кана, и у Маркуса создалось впечатление, что даже в городе у неё не было друзей.

- А Эрихон? – спросил наконец он. – Знаю-знаю, чужие тайны. Но, может быть, хотя бы скажешь, где он жил до этого?

- Без понятия! – усмехнулась Аделаида. – Путешествовал по всему миру, ты же слышал, как он рассказывал о своих поездках. Он привозил мне сувениры из самых разных стран, ничего не значащие безделушки. Серёжки из Индии, макет какой-то башни из России, букет сухих цветов из Бразилии, браслет из Канады... по-моему, если спросить у него про самый захолустный уголок этой грёбаной планеты, у него обязательно найдтся какая-нибудь история, когда он там побывал и что видел. В этом вы с ним похожи, он тоже никогда не сидел на одном месте.

- И неожиданно осел на острове?

- Мы все ищем покоя, не так ли?

- А бабушка? – спросил Маркус. – Что с ней стало?

- Ей было восемьдесят семь лет, – равнодушно пожала плечами Аделаида. – Люди смертны.

- Извини.

- Нет, ничего, – она покачала головой, как будто говорила не о родном человеке, а о соседке через улицу, с которой в крайнем случае здоровалась при случайных встречах.

- А твои родители?

Аделаида ничего не ответила и принялась мыть посуду. Сквозь тихий шелест воды откуда-то из глубин дома раздался смех Брук.

- Брук сказала, что вы не сёстры, – выложил свой козырь Маркус.

Он видел, как напряглась её спина, и ему показалось, что она едва не выронила блюдце, которое держала в руках. Потом, со вздохом, она откинула волосы назад и принялась убирать посуду в шкаф.

- Нет, – проговорила она. – Мы жили в одном доме, и познакомились случайно. Виделись иногда, соседи всё-таки, но никогда не общались. А потом... стали очень близки. Я помогла ей, она помогла мне. И мы решили уйти сюда вместе.

- Что с ней произошло?

Аделаида покачала головой и посмотрела на Маркуса через плечо.

- Чужие тайны, помнишь?

Журналист улыбнулся и не стал настаивать на продолжении разговора, тем более что звякнула входная дверь, и через минуту в кухню вошёл невысокий мужчина, примерно одного с Маркусом возраста, с атлетической фигурой и острыми чертами лица, выдавашего в нём уроженца Германии.

- О, привет, – кивнула ему Аделаида. – Я так смотрю, здесь сегодня просто место встречи старых друзей?

Мужчина улыбнулся, и улыбка изуродовала его непримечательное лицо. Но глаза у него были добрыми, и он повернулся к Маркусу.

- Кажется, мы ещё толком не познакомились, – произнёс он с заметным немецким акцентом, протягивая руку. – Рихард Вольфберг.

- Маркус Родд. – Журналист ответил ему на рукопожатие. – Вы спортсмен из Германии, верно?

- Да, был когда-то, – кивнул мужчина. – Но все свои медали я уже завоевал, пора бы и отдохнуть.

- Лыжи, если не ошибаюсь? – нахмурился Маркус. – Или... нет, биатлон, так? Простите, в Англии этот спорт не развит, никогда за ним не следил.

Рихард с мимолётной улыбкой кивнул и повернулся к Аделаиде.

- А где Маро?

- Брук стрижёт, – ответила девушка. – Думаю, уже скоро освободятся. Кстати, спасибо за дичь.

- Я сам не ожидал, что будет такой улов, – отмахнулся бывший спортсмен, отодвигая от стены стул и садясь на него задом наперёд. – Стеф заходил в паб, спрашивал насчёт овец.

- Вроде двух решили заколоть? – уточнила Аделаида. – Сейчас и так мяса навалом, на зиму ещё оставить надо.

- Да, они с Эрихоном вроде решили.

- Стеф? – переспросил Маркус.

- Нет, это не странное имя, – улыбнулась девушка. – Вообще его зовут Иштван, венгерское имя. Аналог немецкому Штефану или английскому Стивену. Ну и сократили до Стефа. Пойдёшь смотреть, как овец закалывают? Или слишком кроваво?

- Видел в Бухаре лет десять назад, – покачал головой Маркус. – Неделю не мог есть мяса.

- А что случилось через неделю?

- Вернулся домой, и мама приготовила ростбиф.

Аделаида и Рихард рассмеялись. Маркус решил, что при первой же возможности выбраться в интернет поищет что-нибудь о Рихарде Вольфберге, благо начальные знания немецкого языка у него были.

Из коридора вышли Маро с Брук, и Маркус с интересом посмотрел на названную сестру Аделаиды. Маро не особенно над ней колдовала, только подрезала чёлку и подровняла концы, так что стижка смотрелась живее и элегантнее. Словно почувствовав его взгляд, Брук тряхнула головой и улыбнулась.

- Ну как?

- Тебе всё идёт, – опередил Маркуса Рихард и потрепал по руке Маро, которая остановилась рядом с ним и прислонилась бедром к его плечу. Маркус с недоумением перевёл взгляд на Аделаиду, но та только пожала плечами, давая понять, что не будет рассказывать о сердечных делах своей приятельницы.

- Я на улицу, – сказала она, потянувшись в карман жилетки, очевидно, за сигаретами. – Идём или ещё сидим здесь?

Брук посмотрела на Маркуса, потом на Рихарда с Маро.

- Пойдём, я думаю, – задумчиво произнесла она. – С меня торт, я помню.

Маро с улыбкой махнула рукой. Маркус с сёстрами вышли из дома, оставив Маро наедине с немцем, и Аделаида закурила.

- А они что, вместе? – предположил Маркус.

- Можно и так сказать, – пожала плечами Аделаида.

- Как они познакомились?

- Через Тесу, вроде бы. Маро одно время жила на Континете, общалась с Тесу, он их и познакомил. На каких-то соревнованиях, кажется, я не вникала в подробности.

- А Брук говорила, у неё нет друзей.

- Ну, с Тесу она общается очень давно, – сказала Брук. – Ты сейчас куда?

- К миссис Чесс, я не заходила к ней уже два дня, – ответила Аделаида. – Потом, наверное, на утёс.

- К Штефану не пойдёшь?

Аделаида фыркнула.

- Да что я там не видела?

Махнув им на прощание рукой, Аделаида скрылась за домами.

- Похоже, она очень треперно относится к старушке, – заметил Маркус.

- Это скорее миссис Чесс очень любит Аделаиду, – покачала головой Брук. – К тому же у неё проблемы со здоровьем, и Аделаида за ней наблюдает. Тесу несколько раз предлагал устроить её в больницу на Мейнланде, но она отказывается, и Эрихон с Аделаидой её поддерживают.

- Аделаида рассказала мне о своей бабушке.

- Нет, тут другое, – произнесла Брук, пряча руки в карманы. Каким-то образом она поняла намёк на предположение, что Аделаида так любит старушку с вязанием из-за того, что сама жила с бабушкой. – Миссис Чесс переехала сюда... её младший сын покончил с собой, - выпалила она. – Представляешь, что это такое — потерять сына?

В голосе Брук прозвучала такая горечь, что Маркус задумался — а кого потеряла она, что так слепо последовала за Аделаидой и Эрихоном, когда те предложили ей остров? А потом: кого потеряли все эти люди? Чарльз говорил, что они с отцом переехали на Норнберг, когда Пол чудом встал на ноги после тяжелейшей травмы; кого-то потеряла Брук; у Аделаиды умерла любимая бабушка; миссис Чесс лишилась сына самым страшным образом, какой только можно вообразить. Кто ещё? Кем были эти люди, что нашли приют на суровом севере? Кого собрал вокруг себя Эрихон, чтобы дать им такую странную, но спокойную жизнь?

- Нет, – проговрил он. – Не представляю.

Брук достала руку из кармана и взяла его за ладонь. Маркус посмотрел на их сцепленные пальцы и понял, что, о чём бы ни говорила Брук, она думала о чём-то своём. Она не ждала, что он скажет что-то ещё, как-то поддержит разговор — ей просто надо было, чтобы кто-то держал её за руку.

- Эй, – тихо позвал он. – Извини. Наверное, не самая приятная для тебя тема.

- Нет, ничего. – Брук тряхнула головой и, словно спохватившись, выдернула руку к досаде Маркуса. – Просто... извини, я задумалась.

Она улыбнулась, словно пыталась убедить его, что всё и в самом деле нормально, но Маркус понимал, что ничего не нормально, что Брук потеряла кого-то настолько дорогого, что эта потеря изъяла из неё внутренний стержень, и, судя по всему, лишь знакомство с Аделаидой и Эрихоном удержало её от окончательного отчаяния. Жениха, о котором она говорила на развалинах римских строений? Нет, тогда она говорила так спокойно, что становилось понятно, что рана от этой утраты уже затянулась. Кого ещё? Сына, поэтому понимала миссис Чесс? Кто бы то ни был, Маркусу захотелось обнять Брук, спрятать её от воспоминаний, банально сказать, что всё будет хорошо, что жизнь не окончена и она не одна... но он понимал, что, как бы ему этого ни хотелось, он не имеет права на такие сентименты — через пару недель он уедет обратно в Лондон, и не стоит так глубоко вмешиваться в жизнь этих странных сестёр, чтобы потом оставить их.

- Так что, можно ждать жаркое из баранины? – спросил он, чтобы вокруг них не висела эта звенящая тишина.

- Что? – не сразу уловила Брук. – А, овцы. Не знаю, спасибо Рихарду, мяса у нас пока навалом. За жарким из баранины придётся идти в паб.

Они рассмеялись — от неловкости не осталось и следа. Брук теперь шла, достав руки из карманов, и Маркус, секунду посомневавшись, всё же рискнул сцепить с ней пальцы. Девушка улыбнулась, посмотрев на их руки, но ничего не сказала, и они так и прошли всю деревню, пока не добрались до овчарни.

Маркус предпочёл подумать, что им повезло — несмотря на опыт в Бухаре, перспектива смотреть, как закалывают беззащитных овец, ему не улыбалась. Но когда они пришли, всё самое страшное уже закончилось, и теперь на ворохе сена, истекая кровью, лежали две белоснежные туши с отрезанными головами. Брук, поморщившись, спряталась за Маркуса — хоть утром она и разделывала тушку кролика, смотреть на только что убитых овец ей тоже явно не нравилось, и она старательно отводила взгляд. Подошёл Чарльз, пожал Маркусу руку. Журналист в очередной раз пожалел, что так и не завёл привычку носить с собой фотоаппарат — какой бы кровавой ни была картина, это была обычная жизнь острова, и наверняка такие кадры можно было бы вставить в статью.

Кстати, о статье. Он так и не написал ни слова, хотя в предыдущие свои командировки начинал строчить буквально с первого дня, а сейчас единственное, что у него было, это несколько десятков кадров и текстовый файл с описанием пути на Норнберг. Который можно было смело затирать — чужаков на острове определённо не любили, и вносить это в итоговый вариант статьи не следовало.

Поджарый пожилой мужчина, которого, по замечанию Брук, и звали Штефан, или Стеф, принялся возиться с тушами овец. Подбажали собаки, принялись тыкаться в откатившиеся головы, но отпрянули назад, услышав окрик Эрихона. Перекинувшись парой слов со Стефом, кивнув Маркусу, предводитель опять ушёл. Брук, не став дожидаться продолжения, предложила пообедать в пабе, заметив, что возьмёт что-нибудь вегетарианское.

Они перекусили в пустом пабе. Кроме них никого не было, только Тесу заглянул в поисках Эрихона, но, поняв, что ни Маркус, ни Брук не могут ему ответить, опять исчез, пожелав приятного аппетита.

- Паб же открывается в шесть? – вспомнил Маркус, прокурчивая между ладонями стакан с клюквенным морсом — клюква на острове росла в изобилии. – А мы здесь регулярно обедаем?

- Считай, что мы вип-клиенты, – ответила Брук, сражаясь со спагетти на своей тарелке. Несмотря на заверения о вегетарианском обеде, она притащила им из подсобки пасту с рыбой. – Есть, скажем так, совет деревни. Ну вот для нас паб открыт в любое время, лишь бы Эрихон уже проснулся.

- Он тоже не любит вставать рано?

- Он иногда пропадает по ночам, а потом отсыпается, – Брук съела последнюю ложку пасты и вытерла губы салфеткой. – Не спрашивай, куда он ходит, я всё равно не знаю, - предвосхитила она очевидный вопрос.

- А что за совет деревни? – поинтересовался Маркус.

- Я это так назвала, чтобы было понятнее. Как такового нет органа, управляющего всей деревней. Просто собираемся и обсуждаем какие-то важные вопросы, чаще всего, закупки на Унсте. В этот так называемый совет входят те, кто пришёл сюда первыми и кому это интересно. Эрихон, Тесу, Аделаида, Пол, Маро, Джейн, Рихард, ещё пара человек. Я в это не вникаю, если у меня есть какие-то пожелания, говорю Аделаиде, а они уже сами всё решают.

- Как с флейтой?

- Нет, там я сделала заказ по интернету. Опять же, счёт знают немногие, я в их числе, но, честно говоря, за последние два года это был первый раз, когда я им воспользовалась.

- Что чаще всего заказывают?

- Мебель. Какие-то материалы для ремонта домов, запчасти, иногда бытовую технику. Раз в несколько месяцев делаем огромный заказ поленьев — с древесиной на острове туго. Аделаида иногда заказывает медикаменты, если что-то нельзя получить в аптеке на Унсте.

- А как здесь зимой? Тут же должен быть собачий холод. – Маркус аж поёжился, представив, что здесь творится в январе и феврале.

- Первые пару лет было тяжело, потом привыкли. Самое серьёзное — электричество, но перебоев вроде пока не было, хотя у нас есть генераторы на случай чрезвычайного происшествия. Ты, честно говоря, попал на самое неприятное время года. – Брук улыбнулась, пока Маркус подливал ей морс в стакан. – Сейчас уже холодно и сыро. В декабре море начнёт замерзать, дышать будет проще. Хотя будет очень много снега, частые бураны.

- И никакого сообщения с Унстом?

- Только вертолётное. Но на вертолёте много не привезёшь, таскаем самое необходимое, те же медикаменты, например. Весной приходится фрахтовать ледокол, чтобы вывести мусор, но мы как-то наловчились.

- Я так смотрю, Эрихон прирождённый лидер.

- Он уникальный человек! – в голосе Брук проскользнуло неприкрытое восхищение. – Тем, что из себя представляет сейчас деревня, мы обязаны только ему. Да что там, многие обязаны ему жизнями.

- Как Пол? – предположил Маркус, надеясь, что Брук не вспомнит опять о своей трагедии.

- Да, как Пол, например, – живо закивала девушка. – На самом деле, даже Аделаида считает, что таких, как Эрихон, больше нет, а ты же знаешь, как она относится к людям.

Сейчас, наверное, было самое время поинтересоваться, что же именно связывало Эрихона и Аделаиду, почему он заслужил такую оценку со стороны девушки, которая до встречи с ним людей ни в грошь не ставила, но что-то подсказывало Маркусу, что Брук не захочет отвечать на этот вопрос.

- А ты? – неожиданно поинтересовалась она. – Ты столько расспрашиваешь о нас, об острове, а о тебе мы только знаем, что ты журналист из Лондона и часто бываешь в командировках.

Вопрос сбил Маркуса с толку.

- Ты хочешь, чтобы я рассказал о себе? – уточнил он.

Брук как раз делала глоток морса, поэтому только энергично закивала. Маркус откинулся на подоконник и развёл руками.

- Да как-то нечего рассказывать, – проговорил он. – Родился в Лондоне. Когда мне было восемь, родители развелись, и отец потом повторно женился и уехал в Америку. Так что меня мотало между Англией и Штатами, почти каждый год менял школы.

- Тогда ты и привык никогда подолгу нигде не задерживаться? – с улыбкой спросила Брук.

- Ну, наверное, можно и так сказать. После школы поступил в Кембридж, изучал антропологию и этнографию, загремел на стажировку в журнал. Ну и понеслось. Мне там понравилось, так что когда предложили войти в штат, я согласился. Первые несколько лет сидел в редакции, потом потихоньку начал ездить в командировки. А вот теперь провожу в разъездах месяцев восемь-девять в год.

- Не тяжело?

- Тяжело близким, – со вздохом признал Маркус. – Хотя мама уже перестала удивляться, если я звоню ей откуда-нибудь из Японии или Австралии.

- Девушка? – уточнила Брук.

- Не вытерпела, – хмыкнул Маркус. – Наверное, ей был нужен кто-то стабильный и оседлый, а не такой бродяга, как я.

- Ну и дура! – ляпнула Брук и тут же прихлопнула рот рукой, словно поняв, что сказала.

Маркус расхохотался.

- Недавно я нашёл её страничку в «фейсбуке», – признался он. – Кажется, он вышла замуж и ждёт ребёнка. Быстро. Ну, я рад за неё.

Они рассмеялись. Он действительно был рад за свою подругу, что она наконец получила то, чего так хотела, и чего Маркус не мог ей дать. Перестав смеяться, он уставился на собеседницу. Интересно, а если бы Брук или Аделаида предложили ему осоесть на одном месте, не мотаться в постоянные экспедиции, он бы согласился?

Почему-то он не мог ответить на этот вопрос.

Они просидели в пабе ещё около часа, пока закатное солнце не начало стучаться в окна, и тогда Брук ушла куда-то вместе с Джейн. Маркус сначала думал пойти домой, посидеть над статьёй, но потом вспомнил, что Аделаида что-то говорила про утёс, и направился прочь из деревни.

Хотя он и не ожидал, что встретит её на лавке, Маркус испытал разочарование, что Аделаиды не было. Он уселся на скамейку, наслаждаясь солцем и ветром — если бы не холод, можно было бы подумать, что сейчас весна, таким чистым был воздух. Хотя здесь, вдали от цивилизации, воздух всегда был чистым, и из-за этого ломалась вся перспектива — проходившие на горизонте корабли выглядели крупнее, чем были на самом деле, а до далёких нефтяных платформ, видимых с другой стороны острова, казалось, можно было добраться вплавь. Маркус знал, что подобная оптическая иллюзия была в Антарктиде — он пробивал туда командировку уже не первый год, в конце концов, это был последний континтент, на котором он ещё не побывал. Но всегда находились какие-то другие места, да и посылать антрополога описывать быт научно-исследовательских станций был нерезон.

Маркус, недоумённо моргнув, уставился прямо перед собой, борясь с желанием протереть глаза, чтобы убедиться, что это не очередная оптическая иллюзия.

Прямо перед утёсом, на расстоянии каких-то пятидесяти метров, из воды поднимались огромные каменные стеллы. Они привлекли внимание Маркуса ещё в день его приезда на остров, когда он подходил к нему на корабле. Он знал, что на таких скалах, как правило, вьют свои гнёзда морские птицы, но сейчас не они привлекли его внимание.

На центральной стелле, самой высокой из всех трёх, стояла Аделаида. Не узнать её фигурку, в серых джинсах, тёмно-зелёном пуховом жилете и с длинными тёмными волосами было невозможно. Маркус встал со скамьи, подошёл к самому обрыву, как будто пара метров могли помочь. Но одинокий силуэт девушки никуда не исчезал, он так и возвышался над камнем, словно продолжение скалы.

Она стояла спиной к острову, и было видно, как ветер с силой трепет её волосы и полы расстёгнутого жилета. Маркус посмотрел вниз, на море — но на воде не было никакого транспорта, на котором девушка могла добраться до скал. Попасть туда можно было только вплавь — но её волосы были сухими, иначе бы они не развивались так за её спиной, и вряд ли бы она рискнула плыть в ледяной воде в одежде. Да и сама стелла была отвесной — подняться по ней можно было только со специальным снаряжением, и вряд ли бы Аделаида успела всего за несколько часов, пусть Маркус уже и усвоил, что она способна на многое, что кажется невозможным.

- Чёрт... – выругался он, в очередной раз прокляв себя, что не таскает с собой фотоаппарат.

Аделаида стояла неподвижно, и, если бы не волосы, её можно было было принять за каменное изваяние.

Над головой пронзительно закричали чайки, перекрывая вой ветра и грохот волн под утёсом. Маркус бросил на них взгляд, заметив две белоснежные тени, мелькнувшие над головой... а когда он опять посмотрел на скалы, там уже никого не было.

Он инстинктивно посмотрел вниз, в ужасе, что она могла сорваться, или прыгнуть сама... но в море никого не было.







Глава 4

На следующий день, словно природа решила сделать островитянам и Маркусу в частности королевский порядок, снова было солнце и ясное голубое небо с далёкими облаками на горизонте. Так что, проснувшись по обыкновению поздно и позавтракав, Маркус схватил фотоаппарат и припустил через деревню на холм, намереваясь наконец-то пофотографировать старые римские бастионы и святилища друидов. Аделаида и Брук куда-то ушли совсем ещё рано, так что он их и не видел, и он не думал, что фотосъёмка займёт у него больше двух часов, включая дорогу, но, проходя через деревню, он наткнулся на Джейн с каким-то мужчиной. Своего спутника Джейн представила как Каурона, и у него были явные проблемы со спиной — это было видно по его походке и манере держаться. У Маркуса промелькнула мысль, что это тоже один из тех людей, кого Эрихон привёл на остров после встречи со смертью, как Пола, но спрашивать при знакомстве он посчитал нетактичным, несмотря на своё журналистское удостоверение, и ограничился парой ничего не значащих слов.

Он ожидал, что Джейн и Каурон пойдут дальше по своим делам, но девушка, узнав, что Маркус собирается на холм, распрощалась со своим спутником и изъявила желание составить журналисту компанию. Маркус был только рад — он помнил, как Аделаида говорила, что Джейн была историком, и могла рассказать о римских строениях больше, чем кто-либо другой на острове, так что он с благодарностью принял её предложение.

- Римляне пришли сюда в начале первого тысячелетия, – говорила Джейн, когда они поднимались по лугам на холм. – Они тогда завоевали всю Британию, дошли до Шотландии, и отправились дальше морем, очевидно, стремясь найти край света. Не нашли, понятное дело, и вернулись сюда. Устроили здесь фортпост, хотя не знаю, от кого они намеревались охраняться, викинги из Скандинавии сюда если и заходили, наверняка были очень удивлены, наткнувшись здесь на людей. Мы даже не знаем, надолго ли они здесь задержались. Лет на сто, вряд ли больше, римская интервенция в Британию сама по себе недолго длилась, что уж говорить о таких отдалённых местах. – Джейн остановилась и поправила сапог. – От них осталась одна только стена — странное сооружение на острове, не находишь?

Маркус покачал головой, не зная, что ответить. Курс истории вылетел из его головы в тот момент, как он сдал его в университете, и до этих пор никогда раньше не требовался, так что он решил промолчать.

- Остров пустовал несколько веков, пока сюда не пришли друиды, – продолжила Джейн. – Для них-то это место как раз было — лучше не придумаешь. По Европе тогда повсюду шло насаждение христианства, и язычники прятались в таких вот удалённых местах, как Норнберг. Свою роль сыграла и инфраструктура — всё же строить римляне умели, до сих пор постройки стоят, несмотря на климат. Ты бывал в Италии? – неожиданно спросила она.

- Как турист, – ответил Маркус. – Моя специализация — закрытые общины, в такие места, как Италия, меня не посылают.

- Ну тем более, «как турист», ты должен был это видеть, – улыбнулась Джейн. – Некоторым домам в Италии уже по несколько тысяч лет, а в них до сих пор живут люди, обходятся одним косметическим ремонтом. Что уж говорить о военных сооружениях в таких дырах, как здесь. Кельты — хотя я не знаю, были ли они кельтами или кем ещё — обустроились на остатках римских поселений, соорудили здесь свои святилища — их остатки мы называем местным «Стоунхенджем», лучше всего подходит. Потом, в девятом веке, пришёл черёд норвежцев — несколько веков острова переходили из рук в руки, пока в конце двеннадцатого ввека их окончательно не закрепила за собой Шотландия. Конфликты продолжались ещё несколько веков, пока в пятнадцатом веке Карл Второй не объявил Шетландские острова шотландской территорией. Понятия не имею, зачем столько переполоху из-за такого клочка земли.

- Рыболовство, овцеводство? – предположил Маркус. – Да и просто комплекс: владеть территориями.

- Да, скорее всего, – кивнула Джейн. – Они ещё не знали, что такое нефть, иначе бы грызлись до последнего, пока окончательно бы ни уничтожили острова. А несчастные кельтские друиды жили здесь и не знали, что из-за них такая заварушка. Потом, правда, и им не поздоровилось — во времена преснопамятного Генриха Восьмого сюда повалили католики из Англии, и бедным друидам пришлось смыться. Вот смешно, да? Римляне и друиды настроили здесь столько всего, что постройки сохранились до сих пор, а от католиков не осталось даже церкви, её пришлось восстанавливать, когда остров стал территорией Великобритании.

Маркус был занят фотографированием вида деревни с холма, поэтому только пожал плечами.

- Почему ты пришла на остров? – спросил он, воспользовавшись паузой в её рассказе.

Джейн, явно не ожидавшая такого вопроса, замерла с открытым ртом. Несколько мгновений она смотрела на журналиста, словно осмысливая его слова, потом принялась наматывать на голову шарф в надежде укрыться от холодного ветра.

- Здесь, похоже, у всех какие-то тайны. У каждого в прошлом что-то произошло, иначе бы люди не пришли на остров, – сказал Маркус, закрывая объектив и вешая фотоаппарат на плечо. – Но ты, Джейн? Про тебя так сказать нельзя. У тебя ведь всё было хорошо. Так почему ты согласилась оставить Францию ради этой дыры?

Звучало как-то излишне зло, и Маркус поймал себя на мысли, что он чертовски устал от скрытности островитян. По сравнению с этой общиной даже первобытные племена Индонезии и Австралии были простыми, как дети в начальной школе. Пусть с ними и приходилось общаться через переводчика, но от них всегда можно было добиться ответа на конкретный вопрос. А здесь, на Норнберге, люди говорили на таком же английском, но не говорили ничего. От них нельзя было добиться ничего конкретного, кроме слов, что они не могут говорить о чужих тайнах. Джейн, наверное, была одной из немногих, за исключением Чарльза, кто отличался здесь словоохотливостью. Но сейчас даже она отвечала неспешно, тщательно подбирая слова.

- Из-за Тесу, – наконец сказала она. – Мы познакмились с ним на исторической конференции в Мадриде. Он туда пришёл как слушатель. Я сразу обратила на него внимание — он стоял в стороне, в своей чёрной кожаной куртке, и смеялся над всем, что говорили докладчики. Меня это даже задело, хотя сама я не выступала, приехала туда выбивать гранты.

- И что было дальше?

- Сам догадываешься, не маленький, – усмехнулась Джейн. – Он сказал, что он писатель исторических романов. Не знаю, может, он и говорил правду; по крайней мере, он вечно что-то строчил, но никогда не давал мне читать, хотя я предлагала ему помочь с историческими фактами. Мы с ним прожили около двух лет вместе с Лионе.

- А потом что?

- Я не знаю, что случилось. Вернее, нет, знаю. – Джейн завязала у горла шарф и спрятала его концы под ворот дублёнки. – Он просто начал вести себя иначе. Стал скрытным, никогда ничего мне не рассказывал. И только потом сообщил, что Эрихон предлагает ему переехать на Норнберг, и он согласился.

- И ты решила последовать за ним?

- К его неудовольствию. Он не хотел, чтобы я ехала. Говорил, что я похорню себя, если откажусь от карьеры, мне тогда как раз предложии преподавать в университете. А я, упрямая, отказалась и поехала с ним.

- Не жалеешь?

- Первое время жалела. Тесу смеялся и говорил, что я сама напросилась. Страдала тут от безделья. Эрихон предлагал мне уехать обратно в Лион, но я отказывалась. Потом нашла себе здесь занятие, стала помогать Эрихону в пабе, следить за посевами весной. Адаптировалась, одним словом.

- И всё это ради Тесу?

- А разве это кажется глупым, поехать куда-то ради любимого человека? – с неожиданной серьёзностью ответила Джейн, и Маркус почувствовал, как от его злости не остаётся и следа.

- Нет... – медленно прогорил он. – Это совсем не глупо. Знаешь, спасибо. Ты, наверное, первая, кто вот так честно рассказал мне о своих мотивах.

- Здесь не очень любяят распространяться о своём прошлом, – со вздохом согласилась Джейн. – Я замёрзла, может, пойдём обратно?

Маркус кивнул, отметив, что у самого пальцы уже начинают неметь, и достал из карманов перчатки. Они направились вниз со склона холма к деревне.

- Ты бывал когда-нибудь в Лионе? – спросила француженка.

- Лет десять назад, – кивнул он. – Я тогда ещё не писал про общины, и меня послали освещать светофестиваль.

- Та ещё дыра, – хмыкнула Джейн. – Кроме этого фестиваля там больше ничего интересного не происходит.

- А мне город понравился, – заметил Маркус. – По сравнению с Лондоном очень приятное место. Хотя по сравнению с Лондоном многое покажется просто раем на земле.

- Ну это всегда так: любое место покажется прекрасным, если сравнивать со своим городом, – рассмеялась Джейн. – По-моему, это в природе человеческой натуры.

- А ты когда-нибудь бывала в Лондоне?

- Нет. Ну, вернее, бывала, – тут же поправилась Джейн. – Но нельзя сказать, что я видела город. Первый раз я вообще не выходила из «Хитроу», мы университетской группой ехали на практику в Ирландию, и у нас был стыковочный рейс через Лондон. А второй раз я уже ехала на Норнберг, и, опять же, видела Лондон только из окна такси, пока ехала с вокзала в аэропорт.

- Как вы сюда добирались? – поинтересовался Маркус. – Я летел с несколькими пересадками: сначала в Эдинбурге, потом в Керкуолле на Мейнланде, и потом до Унста, и оттуда добирался катером.

- У нас было проще: Эрихон заказал чартер прямо от Эдинбурга до Унста, – ответила Джейн. – Оттуда, понятное дело, пришлось фрахтовать корбаль. Но нас было много, весь рейс состоял из переселенцев.

- И кто всё это оплачивал?

- Не знаю, – покачала головой Джейн. – Никогда об этом не задумывалась. Из своих средств я потратилась только на дорогу от Лиона до Эдинбурга, через Париж и Лондон, а дальше всё взяли на себя Эрихон и Тесу. Я никогда не интересовалась, откуда у них такие деньги.

Они замолчали. Опять подул пронизывающий ветер, и Маркус с некоторой досадой накинул на голову капюшон, рисковавший слететь при каждом порыве.

У деревни они встретили Аделаиду. Она была одета в какую-то потрёпанную куртку, явно многократно зашитую, с грязными пятнами на рукавах, и в такие же грязные штаны. За её спиной болтался пустой рюкзак, представлявший из себя простой объёмный мешок; и её длинные волосы были убраны под простой вязаный берет, явно очередной подарок от миссис Чесс. В руках Аделаида держала несколько пар разнообразных перчаток — от обычных брезентовых до защитных прорезиненных.

- Ты в кусты, что ли? – поинтересовалась Джейн.

- Да, – кивнула Аделаида. – Мартин с Полом, оказывается, на неделе расставили силки и благополучно об этом забыли, так что пойду проверять. Если бы Тесу не сказал, нашли бы потом одни скелеты, и пришлось бы в очередной раз выслушивать его бурчание на тему трупного яда.

Джейн усмехнулась.

- Он в пабе?

- Десять минут назад был там. – Аделаида предприняла попытку распихать все перчатки по набёдерным карманам штанов, но все перчатки не влезали, и брезентовые пришлось нести в руках. – Тесу с Джеем потом собирались пойти на прстань, подготовить катер к завтрашней поездке на Унст. Так что если не найдёшь их в пабе, ищи у причала.

- Понятно, – кивнула Джейн. – Спасибо.

Она направилась в деревню, оставив Аделаиду наедине с Маркусом.

- Кусты? – переспросил журналист.

- Мы так называет заросли вереска и мелкого орешника в лощине, видел, когда мы ходили на маяк? – ответила Аделаида. – Там водится всякая мелочь, типа куропаток, кроликов. Рихард не часто ходит на охоту, и мы расставляем силки. Пойдёшь смотреть, что попалось?

- Пойду, – кивнул Маркус, мигом забыв, что пару минут назад готов был жаловаться на холод, и принялся убирать фотоаппарат в кофр.

Они направились в обход холма на западную сторону острова, где между холмом и утёсом ветер был не таким сильным, как на основной части острова, и поэтому растения могли вымахать хотя бы до метровой высоты. Аделаида зло размахивала перчатками, и в конце концов Маркус забрал их у неё и затолкал в боковые карманы кофра.

- Джейн рассказала мне, почему она приехала на остров, – сказал он. – Из-за Тесу. Ты говорила, что они вместе.

- Ну... да. На самом деле, Джейн очень его любит.

- А Тесу?

- Ты его видел? По-твоему, он способен кого-то любить? – Она усмехнулась. – Но, на самом деле, она ему очень дорога. Пожалуй, кроме Эрихона он близок только с ней и Маро.

- А Маро здесь каким боком?

- Они познакомились во Франции, когда она там жила.

- А, ну да, Брук говорила.

- Она из Парижа... Жила там некоторое время. Они с Тесу очень хорошие друзья, это он познакомил её с Рихардом.

- А чем занимался Тесу до острова? – спросил Маркус.

- Чем только не занимался. Он, на самом деле, непоседливый, всюду старался влезть. Вот и полез на какие-то соревнования в Анси, захватив с собой Маро. Джейн тогда была на какой-то конференции, иначе бы он схлопотал от неё. – Аделаида поправила берет. – Когда я говорю, что он познакомил их с Рихардом, это не совсем так. Они сами познакомились после какой-то гонки. Столкнулись на выходе со стадиона. Ну и начали общаться, соревнования не один день идут. Тесу был недоволен, говорил, что нечего ей общаться с бывшим чемпионом. Но она уговорила Рихарда приехать с ней на остров, когда он оставил спорт. Так и живут.

- Какая интересная личная жизнь тут у всех... – усмехнулся Маркус.

На самом деле, самым интересным для него были отношения Аделаиды с Эрихоном. Одного взгляда на их общение хватало, чтобы понять, что эта молоденькая девочка и немолодой владелец паба очень близки, но за всё то время, что Маркус за ними наблюдал, он не заметил ничего, что могло бы хоть намекать на какие-то романтические чувства. Эрихон относился к Аделаиде скорее как к младшей сестре или ученице, верной последовательнице, и это казалось ещё загадочнее; Аделаида, при её-то характере, не была похожа на человека, который будет кого-то слушаться или позволит взять себя под опеку. Маркус опять посмотрел на неё. Пожалуй, из всех поселенцев, несмотря на загадочнось Эрихона, упрямый нрав Тесу, таинственное появление Джея, Аделаида была самой странной. Со стороны она казалась самой обычной девчонкой, в простой одежде, без грамма макияжа, с растрёпанными волосами и дурной привычкой курить. В любом городе таких — тысячи, они живут в соседних домах, никогда не привлекая внимания. Ординарные, скучные. Столкнёшься с такой на улице — и забудешь через мгновение. Таких скрытных, необщительных, асоциальных, родители часто направляют к психологам, обеспокоенные, что их дети не заводят друзей и постоянно сидят в одиночестве. Но стоит таких кому-то задеть — как они готовы с размаху врезать кулаком обидчику по лицу, сломав нос. И почему-то Маркус был уверен, что во время учёбы в школе Аделаида тоже не раз оказывалась в кабинете школьного психолога, старавшегося узнать, почему она чувствует себя изгоем среди сверстников и не заводит друзей.

Но вместе с тем было в Аделаиде что-то, что делало её сложной, как тонко выверенный часовой механизм. С какой бы стороны ни посмотреть на неё — никогда нельзя было понять её полностью. Она была самой настоящей загадкой. Обычная девочка с непримечательным лицом, черты которого своей остротой больше подходили мальчику, но иногда Маркус не мог отвести от неё взгляда, и она казалась ему красавицей подстать своей названной сестре. Когда она замирала на ветру, обращаясь в единый орган ощущения, чувствуя ветер каждой клеточкой своего хрупкого тела; или когда с едва заметной улыбкой разговарила с миссис Чесс, к которой, несмотря ни на что, испытывала явную привязанность. Или когда они с Эрихоном замирали молча друг против друга у барной стойки в пабе, оба с сигаретами в руках, абсолютно разные, но при этом настолько похожие, что казались отражением друг друга.

Поглощённый в свои размышления, Маркус даже не заметил, как Аделаида остановилась, и врезался в неё. Аделаида стянула с головы шапку, и только тут Маркус обратил внимание, что у неё на редкость шикарные волосы. Длинные, почти до пояса, идеально прямые, глубокого тёмно-каштанового оттенка, которым лучи солнца дарили золотисто-медные блики.

- Что? – удивился он.

Аделаида развернулась, оказываясь к нему непозволительно близко, так, что объёмный узел её шарфа почти касался его куртки.

- Не пытайся нас разгадать, Маркус, – произнесла она, смотря ему прямо в глаза. – Есть тайны, которые невозможно увидеть простым взглядом.

- Я журналист, – улыбнулся он. – Искать и раскрывать тайны — моя профессия.

- Не все тайны нуждаются в том, чтобы их раскрывали, – тихо проговорила девушка. – Некоторые стоит оставить тайнами, потому что они повлекут за собой... слишком многое. Не всегда это нужно. Можно узнать что-то, что перевернёт всю твою жизнь.

Её лицо было так близко, что у Маркуса возникло подозрение, что она хочет его поцеловать. Но она только подняла руку и провела пальцами по его лицу, замирая на глазах. Руки у неё были холодными, словно лёд, и он вздрогнул от прикосновения, невесомого, как ветер.

- Ты другой, Маркус, – прошептала она, и он чувствовал её дыхание на своих губах, понимая, что она совсем непозволительно близко. – Ты не знаешь, ты ничего не знаешь...

Они не шевелились. Маркус закрыл глаза под её ладонью, понимая, что именно этого она и хочет. Как она сказала? Есть тайны, которые не увидеть простым взглядом. Может быть, если положиться на интуицию, положиться на ощущения, он сможет разгадать загадку этого острова?

Ощущения и интуиция предательски молчали. Только завывал ветер, и, если бы не её пальцы на его лице, он бы подумал, что стоит один.

- Прости меня, – жалостливо прошептала она совсем тонким голосом, как маленькая девочка. – Мне жаль. Если бы ты знал, как мне жаль...

Неожиданно послышался шелест, как будто раздвигался тяжёлый занавес в театре. Ветер стих. Что-то мягкое коснулось его плечей, словно заворачивая в огромный кокон, отрезая от всего мира, скрывая от всего. Вмиг стало тепло и очень легко, как будто его приподняли над землёй на ветру, и даже в голове не осталось никаких мыслей о загадках, которые вились секунду назад. Было спокойно, как было спокойно в детстве, когда он вечером забирался под одеяло, приходила мама и целовала его перед сном.

- Простить за что? – охрипшим голосом спросил Маркус, по-прежнему не рискуя открыть глаза.

Его голос словно разбил хрусталь, сковавший их. Опять раздался этот странный звук театрального занавеса, и опять завыл ветер. Он слышал по шелесту одежды, как Аделаида отшатнулась от него, и ощущение её руки на лице тут же пропало. Маркус открыл глаза, но Аделиада уже не смотрела на него, пряча волосы под берет.

- Пойдём, – сказала она, опять направляясь через луг.

Маркус не знал, ждёт ли она от него каких-то слов, и поэтому молчал. Они обошли холм и пошли мимо полей, наверняка уже засеянных на зиму, судя по давно вспаханной земле. С каждым шагом тёмная полоса зарослей приближалась, но Маркус не сводил взгляда с Аделаиды, гадая, что она подразумевала под своими словами.

- Прости меня, пожалуйста, – произнесла она уже своим обычным голосом. – Я, наверное, вторглась в твоё личное пространство, мне не следовало так делать.

- Нет... ничего. – Маркус облизнул пересохшие губы. – Но я ничерта не понял из того, что ты сказала.

- Забудь, – сухо велела она.

Они подошли к зарослям орешника и вереска. Аделаида остановилась, скинула с плеч рюкзак и достала из него объёмный брезентовый мешок, перепачканный в некоторых местах землёй и прелыми листями. Сунув мешок Маркусу в руки, она повесила рюкзак на спину и принялась последовательно натягивать на руки перчатки: сначала тонкие шерстяные, потом резиновые, потом достала из карманов его кофра брезентовые и надела их сверху.

- Будь осторожен, – сказала она. – Смотри под ноги; не очень-то приятно влезть к капкан.

Маркус фыркнул и огляделся вокруг. Отсюда, из лощины, был виден только один сколн холма, и утёс с маяком на северной стороне острова. На небо наползали тучи, и Маркус подумал, что опять собирается дождь.

- А когда здесь начинается снег? – спросил он.

- В ноябре, как правило. Может быть, застанешь первые снегопады. – Аделаида пожала плечами, раздвигая перед собой кусты. – Тут вообще странный климат. Снег выпадает позже, чем на севере Европы, постоянно идут дожди, перемежаясь с солнечными днями, как сегодня.

Она опустилась на колени перед пустым силком и, осторожно скинув с него листву и траву, принялась сворачивать его, чтобы закинуть в мешок у Маркуса в руках. В двух других были мёртвые птицы, ещё в одном они нашли кролика, очевидно, умершего от потери крови из перебитой лапы. Аделаида поморщилась, но извлекла трупик из силка и закинула в свой рюкзак, к птицам.

Ещё в одном силке они нашли живого рябчика. У птицы были перебиты обе ножки и явно сломано крыло; очевидно, она уже не первый день болталась в ловушке, поэтому, когда Аделаида опустилась рядом с ней на колени, только припала к земле, не делая никаких попыток борьбы.

- Отвернись, пожалуйста, – тихо попросила девушка.

- Зачем?

- Не хочу тебя пугать.

Маркус послушно развернулся в другую сторону, но краем глаза всё же продолжал подглядывать за своей спутницей. Аделаида крепко взяла птицу в руки и одним быстрым движением свернула ей шею. От неприятного хруста Маркус вздрогнул.

- Чёрт... – проговорил он.

- Я же просила, не смотри, – с досадой сказала Аделаида, извлекая птицу из силка. – По-твоему, что ещё надо было делать? Он бы всё равно сдох с такими ранами через пару часов.

Она распрямилась и убрала рябчика в рюкзак.

- Человечество жило так не одну тысячу лет, – заметила она. – Это еда, Маркус. Когда ты ешь бекон, ты же не задумываешься, что какому-то поросёнку отрезали голову ради твоего обеда. Вот и здесь также. Извини, не стоило тебя брать.

- Да нет... это же тоже часть вашей жизни.

- И много ты уже написал? – усмехнулась Аделаида. – Из своей статьи. Много выходит?

- Ни слова, – со вздохом признался он.

Девушка опять усмехнулась и направилась дальше через кусты. К счастью, другие силки, которые они нашли, держали уже мёртвых птиц или были пустыми, и от зрелища повторного убийства Маркус был избавлен. Один из пустых силков он сфотографировал, прежде чем Аделаида заметила, что скоро начнёт темнеть, а у неё нет с собой фонарей, и если в зарослях есть какие-то другие силки, то пусть Мартин с Полом забирают их автра сами.

Выходя из лощины, Маркус последний раз обернулся назад и замер. На утёсе под маяком стояла группа людей в тёмных одеждах, хотя журналист мог поклясться, что ещё минуту там никого не было. Он достал фотоаппарат, выставил максимальный зум и сделал несколько снимков. Потом вывел получившиемя фотографии на экран и максимально увеличил. Это была группа из пяти мужчин, с длинными седыми волосами, но их лиц в таких условиях нельзя было разобрать. Маркус был готов поклясться, что этих людей он в деревне не видел.

- Что такое? – окликнула его ушедшая вперд Аделаида.

Маркус молча указал на группу у маяка. Аделаида мигом подрбралась, её верхняя губа дёрнулась, как у хищника, и Маркус был готов поклясться, что она грязно выругалась себе под нос.

- Кто это? – спросил он. – Я их здесь раньше не видел.

- Это дерьмово, – зло сплюнула она. – Это очень дерьмово.

По её виду было понятно, что она борется с желанием направитсья к маяку, но сдержала себя, и только устало провела рукой по лицу.

- Пойдём, – сказала она, разворачиваясь. – Надо сказать Эрихону.

Маркус ещё раз посмотрел на маяк, но там уже никого не было, словно таинственные люди растяли в воздухе.

Они вернулись в деревню, вывалили силки в ангаре, сказав работавшим там мужчинам, что их надо вычистить, и отправились в паб, куда Аделаида отнесла всю дичь. В пабе обнаружились Тесу с Джеем, которые обсуждали завтрашнюю поездку на Унст; за стойкой возилась со стаканами Джейн. Аделаида, узнав у Джея, где искать Эрихона, отправилась на поиски предводителя, а Марукс подсел к мужчинам, твёрдо решив, что завтра отправится с ними.

- Нормально сходили? – поинтересовалась Джейн, ставя перед ним чайник с горячим чаем и чашку.

- Никогда не думал, что Аделаида может сворачивать шеи птичкам, – сказал Маркус, на что Тесу только усмехнулся.

- Что там было? – поинтересовался поклонник «Металлики».

- У маяка были какие-то люди, – сообщил Маркус, расстёгивая кофр, чтобы достать фотоаппарат. – Кажется, Аделаида не была рада их появлению.

- Что за люди? – нахмурился Тесу.

Маркус включил фотоаппарат, нашёл фотографию и, увеличив нечёткие лица гостей, протянул технику Тесу. Тот нахмурился, увидев снимок, и, ругнувшись, показал Джею. Джейн озабоченно переводила между ними взгляд.

- Понятно... – протянул Тесу, возвращая Маркусу фотоаппарат. – Неудивительно, что Аделаида зла.

- Кто это? – спросил Маркус.

- Те, кому здесь не место, – сухо ответил Тесу. – Извини, мне надо найти Эрихона.

Он слез со стула и вышел из паба. Джей озабоченно проследил за ним взглядом, потом посмотрел на Маркуса.

- Мы завтра отправляемся к половине седьмого утра, – сообщил он. – Если идёшь с нами, будь к этому времени на пристани, хорошо? Идти, сам знаешь, около полутора часов, так что успеешь доспать.

- Хорошо, – задумчиво кивнул Маркус, хотя его мысли были заняты таинственной группой у маяка и реакцией Аделаиды и Тесу на их появление. – Да, хорошо, я подойду.

- Ну давай тогда, до завтра. – Джей похлопал его по плечу и тоже оставил паб.

- Что это за люди? – спроисл Марукс у Джейн.

- Без понятия, – покачала головой та. – Здесь многое происходит, что невозможно понять. Так что я уже перестала пытаться найти ответы на какие-то вопросы.

- Не в курсе, кто идёт вечером на маяк?

- Нет. Тесу, наверное. По крайней мере, Аделаида не высказывала такого желания, так что, скорее всего, Тесу, если Эрихон не решит иначе.

- Похоже, эти гости навели тут шороху.

Джейн пожала плечами и принялась мыть посуду. Маркус помог ей убрать оставшиеся чашки и отправился домой, но там никого не было, и он, умывшись и стащив из холодильника кусок холодного мяса, опять направился в паб, захватив с собой карту памяти из фотоаппарата и компьютер. Он был уверен, что не будет работать над статьёй, но надо было хотя бы перегнать фотографии на жёсткий диск, память на карте уже заканчивалась, а запасная у него была совсем маленькая.

Уже стемнело, и на низких облаках были видны лучи прожектора маяка. Маркус замер, любуясь ими. Наверное, с высоты холма, или с утёса зрелище было ещё более эффектное, но начинал накрапывать мелкий дождик, и погода не располагала к таким прогулкам, как днём, тем более он устал и больше всего сейчас хотел оказаться в тёплом помещении, с чашкой кофе с коньяком в руках, слушать неясный шум толпы и тихую музыку из старенькой стереосистемы.

Он неожиданно замер. Свет от прожектора метался по всему небу, не останавливаясь ни на миг — излучатель равномерно поворачивался в высоком фонаре на другой стороне озера. В рассеянном свете можно было разобрать мелкие капли воды, падавшие сверху, но Маркуса привлекло не это. По небу, попадая в лучи света, метались огромные чёрные тени, подобные страшным птицам или каким-нибудь сказочным созданиям из романов-фэнтези. Их неуловимые движения нельзя было заметить, кроме как боковым зрением, и, стоило поднять взгляд, как они исчезали.

Маркус упрямо тряхнул головой и пониже натянул капюшон. Птицы, низкие облака на ветру, какие-нибудь листья — это могло быть всё что угодно, во всём виновато его разыгравшееся воображение. Пора было отвлечься от всех тайн острова и заняться тем делом, ради которого он сюда и приехал: писать статью. А материала, несмотря ни на что, у него уже было навалом.

~~~~


Уже в пятнадцать минут седьмого Маркус, с трудом подавляя зевоту, спускался на пристань, где у большого тарахтящего катера с гордым названием «Джонатан Ливингстон» возились Тесу и Джейн. Утром его провожала одна Брук — она встала одновременно с ним, приготовив нехитрый завтрак и налив кофе в термос, который засунула Маркусу в рюкзак, несмотря на все его возражения. Аделаиду он не видел, и Брук сказала, что она ещё спит. Выставив журналиста за дверь, Брук поёжилась на холодном сыром воздухе, пожелала ему хорошей поездки и, посетовав, что не получится поспать ещё, потому что пора отправляться в пекарню, скрылась в доме.

- А вот и наш летописец, – хмыкнул Тесу, пожимая ему руку. – Ещё немного, и мы бы отправились без тебя.

- У меня есть ещё пятнадцать минут, – заметил Маркус, поднимаясь на палубу катера и кивая Джейн. – Кто обозвал транспорт в честь книги Ричарда Баха?

Француженка с усмешкой подняла руку.

- Мы уже не помним, какое у него раньше было имя, – заметила она. – Не обращай внимания на Тесу, мы всё равно не отправимся, пока не придёт Пол.

В рубке был ещё кто-то, в ком по долговязому силуэту и растрёпанным тёмным волосам угадывался Джей. Подозрения Маркуса подтвердились, когда новичок выглянул на палубу, чтобы пожать ему руку. Внизу в каюте, куда Маркус спустился скинуть рюкзак, он наткнулся на Рихарда.

- Эрихон вчера боялся, что море будет штормить и не получится оправиться, пока не стихнет, – с заметным акцентом сказал немец, запихивая в свою сумку блокнот со списком необходимых вещей, которые надо было купить или заказать на Унсте.

- Нам повезло? – хмыкнул Маркус.

Немец кивнул и направился наверх. Маркус засунул рюкзак в стенную нишу, придавив его сеткой на случай качки, и огляделся. В тесной каюте в таких же сетчатых карманах располагались сумки его спутников, на полу валялись несколько пар резиновых сапог — очевидно, большинство переобувались на корабле, а не как Маркус, приходили сразу в городской обуви.

Он похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и тоже поднялся наверх. Как раз подошёл Пол, и все уже были на «Ливигстоне», только Грэхем и Мартин, которого Маркус помнил по вчерашней встрече в ангаре, но с которым никогда толком не общался, остались на пирсе и теперь готовились отдать на корабль швартовочные тросы. Джей продолжал хозяйничать в рубке, и Маркус понял, что, несмотря на его совсем мизерный стаж пребывания на Норнберге, на морских судах этот парень чувствовал себя как рыба в воде.

- Все готовы? – поинтересовался Тесу и, не дождавшись ответа, кивнул Мартину. – Давай сюда.

Мартин кинул ему канаты, и «Джонатан Ливингстон», подняв чёрные клубы выхлопных газов, отошёл от пристани, покачиваясь на волнах. Минут десять Джей выводил корабль из залива и обходил прибрежные скалы, потом их судно встало на курс и бодро понеслось по серому северному морю.

Несмотря на ветер и регулярные брызги, которые волны бросали на пабулу, никто не спешил прятаться в рубке или каюте, и все собрались на палубе. Тесу проводил короткий инструктаж, но, судя по тому, что никто особо не слушал, всё решили ещё давно, и теперь парень только подводил итоги. Маркус вызвался сходить на почту, потому что Брук просила проследить, чтобы забрали её посылку из Германии, и Тесу согласился с такой хитрой усмешкой, что Маркус немедленно заподозрил подвох.

Несмотря на все свои возражения поутру, Маркус был благодарен Брук за термос с кофе, который она всучила ему перед выходом. Хотя море и было относительно спокойным, качало здорово, и Рихард то и дело ёжился — очевидно, когда-то давно он страдал морской болезнью, и с тех пор не особо любил выходить в море. Досыпать в таких условиях, на что надеялся Маркус, было невозможно, и он коротал время в каюте с кофе. Потом к нему присоединились Джейн с Рихардом, и они разговорились на тему финансового кризиса в Европе. Впрочем, говорил в основном один Маркус; Джейн и Рихард, будучи отрезанными от большой земли уже достаточно долгое время, имели весьма условное представление о нынешней ситуации в мировой политике и экономике, и больше слушали и задавали вопросы. Потом на запах кофе пришёл и Пол, но термос к тому времени уже опустел, так что немолодой конюх, скривившись, опять ушёл в рубку, где хозяйничали Джей и Тесу.

Корабль ощутимо потряхивало, и незакреплённая обувь ездила тудя-сюда по полу, заставляя поднять ноги на сидения. Джейн рассказала, что корабль привлёк их тем, что здесь был просторный трюм, который можно было использовать для больших перевозок, но всё равно многие вещи они заказывали сразу с доставкой на Норнберг, для чего приходилось фрахтовать отдельную баржу. Маркус вспомнил слова капитана корабля, который перевозил его на остров, что многие моряки сдавали свои суда в аренду островитянам для доставки товаров первой необходимости, таких как дрова и горючее. Древесина вообще была на острвое на весь золота — деревьев там не было, и очень часто поленья собирали на берегу, принесённые морем, поэтому камины почти никогда не разжигали, за исключением газового в пабе.

Наконец, когда все темы оказались исчерпанными и Маркус уже начал скучать, сверху свесился Тесу и объявил «готовность десять минут» – подходили к Унсту. Маркус выбрался на палубу, пока Джейн и Рихард взялись разбирать сумки. До пристани и правда оставалось совсем рукой подать, корабль уже шёл по бухте и был виден причал с пришвартованными вокруг него рыболовецкими судами и яхтами, за ними на острове был небольшой городок из нескольких улиц. В свой предыдущий визит на Унст, проездом, Маркус почти не видел город, его ждала машина в местном аэропорту, но он подозревал, что смотреть тут нечего.

Джей, умело лавируя между судами, подвёл «Ливингстона» к пирсу, на котором их уже ждал рабочий из местных. Пока были заняты швартовкой, Маркус забрал из каюты свой рюкзак и пытался найти среди кораблей тот, что отвозил его на Норнберг на прошлой неделе, но, очевидно, знакомый катер вышел в море.

Не дожидаясь, пока Джей заглушит двигатель, Тесу с Рихардом спрыгнули на пирс и приволокли небольшой трап, который Пол помог закрепить на стороне корабля. Маркус оказывал ему посильную помощь, потом перебрался на твёрдую землю и помог сойти Джейн.

- Обратно отправляемся в четыре часа, – сообщил Тесу, когда все, за исключением Джея, оставили «Ливингстон». – Если соберёмся раньше — пойдём раньше, но позже задерживаться нельзя, начнёт темнеть, а в темноте добираться то ещё удовольствие. Джей идёт со мной. Маркус, ты на почту, потом наслаждайся свободным временем. Аделаида сказала, тебе нужен интернет; тут есть пара ресторанчиков, в которых вроде есть беспроводная сеть, ещё есть на почте, на крайний случай. Весь городок можно изучить за час ползком, так что карту тебе не выдаём. Джейн, ты куда?

- Надо заглянуть в пару магазинов, – сообщила женщина. – Найду вас потом где-нибудь в городе.

- Хорошо. – Тесу прыгающей походкой поднялся обратно на корабль, который только заглушил двигатель, и теперь мерно покачивался на воде. – Ну всё, дети, мои, отпускаю вас в свободное плавание!

Небольшое поселение Балтасаунд было рассредоточено по всему острову, и Джейн, пока они шли от пристани, объясняла Маруксу, где что находится. Унст был знаменит своим автобусным сообщением — и если самих автобусов здесь было всего несколько штук, то вот остановки к нему запоминались почти домашним комфортом, с креслами и телевизорами в небольших, закрытых от ветра прозрачных будках.

- Почта в ту сторону, – сказала Джейн, махнув рукой. – Она уже должна быть открыта. – Девушка посмотрела на часы. – Да, восемь есть, уже открылась. Но я бы не советовала идти туда сразу, а то нагрузят, никуда потом не сунешься.

- Я думал, только забрать посылку для Брук?

Джейн хохотнула.

- Там ещё корреспонденция! Сумка есть? Если нет, то добудь, в рюкзак всё не влезет.

- Ну спасибо за совет, – обречённо кивнул Маркус.

Джейн с Полом углубились в город; Рихард, кивнув Маркусу, тоже куда-то ушёл. Журналист последний раз оглянулся на небольшой порт и тоже пошёл искать знаменитую автобусную остановку.

Унст, хоть и был в разы больше Норнберга, был практически незаселён. Из подчерптуных перед командировкой сведений Маркус знал, что население на острове не превышает четырёх сотен, и постоянно снижается — многие уезжали на большую землю в Шотландию или хотя бы на Мейнланд. Но по сравнению с деревней на Норнберге даже Балтасаунд казался большим городом, и Маркус с удовольствием обошёл его, радуясь, что видит хоть что-то, помимо одинаковых деревенских домов. Проходя по улицам, он отметил в своей памяти пару забегаловок со значком беспроводного интернета на дверях — они были ещё закрыты, но должны были открыться через несколько часов, и к этому времени Маркус уже рассчитывал освободиться, чтобы скоротать время до отправки обратно за обедом и общением с коллегами по скайпу. Впервые за всё это время он включил собственный телефон — необходимости в нём на Норнберге не было, а здесь ему сразу пришли уведомления о нескольких звонках из редакции, от сестры и матери. Решив, что с редакцией он свяжется позже, Маркус позвонил матери, но та не стала настаивать на длительном разговоре, узнав, что он в очередной командировке, и Маркус после беседы с ней опять выключил телефон, пообещав напоследок написать подробные письма ей, а также братьям и сестре.

Было достаточно пасмурно, но на Унсте не так ощущался ветер, и Маркус с удовольствием прогулялся по острову, чувствуя характерную панель ноутбука в рюкзаке за спиной. Фотоаппарат он не брал, и, глядя на городок со стороны лугов, порадовался, что не таскает такую тяжесть — про Шетландские острова и Унст в частности в их журнале уже когда-то писали, так что описывать красоты этого поселения совершенно не входило в его задачу, разве что можно было сфотографировать аэродром. Но до него надо было идти, да и сделать снимки можно было на обратном пути, так что Маркус отбросил эту мысль.

К десяти часам он прошёл уже каждую улочку в городе, посидел в знаменитых остановках и решил подняться в заповедник Кин оф Хамар, посмотреть на замок Мунесс, построенный в шестнадцатом веке и разграбленный пиратами пару столетий спустя. За свою журналистскую карьеру Маркус повидал не одно средневековое строение в самых разных уголках мира, но делать всё равно было больше нечего, так что отправился по указателям.

На территории самого заповедника не было ни души, но из сторожки вышел смотритель и, узнав о цели визита Маркуса на Унст, выдал ему ключ от замка и фонар с наказом занести на обратном пути или оставить на крыльце, если самого смотрителя не будет. Маркус осмотрел замок за полчаса — он был почти полностью разрушен, и внутри, при свете единственного фонаря, складывалось впечатление, что он находится в каких-то подземных катакомбах. Маркус подумал, что Аделаиде здесь бы очень понравилось.

Вокруг замка простирался огромный голый луг, на котором были заменты остатки мелких растений. То и дело деловито сновали суслики, замирая смешными фигурками, чтобы потом броситься дальше. Снизу был пляж с белым песком, но вряд ли кого-то привлекало купание в такой холодной воде, несмотря на красоту пейзажей. Повсюду луг пересекали невысокие ограды, которые не были помехой для людей, но овец, наверное, сдерживали. На обратном пути Марукс решил не идти по дороге, а прошёл прямо через луг, перелезая через нехитрые деревянные конструкции. Смотрителя и в самом деле не было, и он положил фонарь с ключом на лавку перед домиком.

К полудню Маркус решил, что уже достаточно нагулялся по острову, и направился на почту. В зале почтового отделения, похоже, был местный клуб; по крайней мере, тут сидели не меньше дюжины пенсионеров, занятых чтением газет или игрой в шашки. Все сразу повернулись к Маркусу, стоило ему войти; очевидно, здесь все друг друга знали, и удивились незнакомцу. Поведя плечами, он сразу прошёл к окошку, и улыбнулся сотруднику, который ещё минуту назад сидел за шахматной доской в общем зале.

- Посылка на имя Брук Майкрофт, – сообщил он, доставая кошелёк из кармана.

- Почтовый код? – поинтересовался работник почты.

Маркус стушевался. Никто не говорил ему, что у деревни был какой-то определённый почтовый адрес, и теперь-то он понял, почему так хитро улыбался на корабле Тесу.

- Не знаю, – честно признался он. – Остров Норнберг?

- А, эти! – с облегчением воскликнул служащий. – Всю почту заберёте или только посылку?

- Всю, – ответил Маркус.

- Сумку приобретёте? – служащий с хитрецой посмотрел на лямки его рюкзака.

- А там много?

Не говоря ни слова, почтатьон скрылся за стойкой, и через минуту появился, таща в руках два объёмных пакета с чем-то, что больше всего было похоже на стопки газет, и тугим свёртком подмышкой.

- Брук Майкрофт, – сообщил он, кладя свёрток на стойку. – И остальное.

Маркус с сомнением посмотрел на пакеты и обречённо вздохнул, пообещав себе прибить Тесу при встрече.

- Давайте сумку, – согласился он, заслужив смешки со спины.

- Недавно на острове? – поинтерсовался кто-то сзади.

Маркус обернулся. На него смотрел старичок в модных очках, в дымящейся трубкой в руках, хотя прямо над ним висела табличка «не курить».

- Неделю, – признался журналист. – Деловая командировка.

- Ну видно, что недавно, – хмыкнул песнионер, возвращаясь к своей газете.

Работник почты принёс простую брезентовую сумку и запихнул в неё пакеты с прессой. Посылку для Брук Маркус спрятал в рюкзак с компьютером и, расплатившись, вышел из почты. Сумка со всей корреспонденицей была тяжелее, чем казалось на первый взгляд, и он порадовался, что не пошёл забирать всё сразу по прибытии.

Дойдя до уже открывшегося кафе, он занял столик у окна, сунул сумку под стол и с наслаждением вытянул ноги, поняв, как устал за эти несколько часов. Но усталость была приятной, физической, какая бывает после длительного активного пребывания на свежем воздухе, и, как всегда в таких случаях, разыгрался аппетит. Маркус неспешно пообедал и, когда официант, бывший по совместительству хозяином забегаловки, унёс тарелки и принёс ему большой чайник зелёного чая, открыл компьютер. Интернета не было, но владелец кафе включил роутер по его просьбе, и Маркус открыл почту.

Писем было навалом. Большинство из них был спам, который Маркус удалил, даже не став чиать, но было письмо от отца из Америки. Он накатал дежурный ответ, что у него всё хорошо, он сейчас в командировке на Шетландских островах и позвонит, как вернётся в Англию через пару недель, и принялся сочинять письма матери и братьям с сестрой. Последним он послал одно и то же, только заменив имена, но матери расписал свои приключения подробно, опустив, впрочем, о Брук и Аделаиде. Потом, когда все сообщения ушли, открыл «скайп» и нашёл в списке контактов своих коллег.

- Э-ге-гей! – в окошке появилась физиономия Шона, который, как правило, занимал с Маркусом один стол. – Смотрите, кто вылез! А мы уж думали, ты сгинул с концами.

- Вы так каждую мою командировку думаете, – усмехнулся Маркус. – Питер там?

- Неа, уехал в типографию. У них там какие-то неполадки с печатью, он там уже третий день торчит. А меня тебе мало?

- Ты мне не начальство, – фыркнул Маркус.

- Ты только что смертельно меня ранил, прямо в сердце! – театрально провозглосил Шон. – Не знаю, как я смогу оправиться от такого.

Маркус рассмеялся. Шон ему нравился. Парень несколько лет назад переехал из Штатов, где работал в их американском издании, и они с Маркусом быстро нашли общий язык, дерясь за интересные командировки и зависая после работы в пабах, когда в экспедицию ехал кто-то третий. Шон был младше его на несколько лет, и, видимо, старался показаться рубахой-парнем, но опыта ему ещё не хватало, поэтому в длительные экспедиции его не отправляли, ограничивая стандартными туристическими статьями о европейских городах. Шон, который до своего переезда из Америки в Европе никогда не был, подходил на это место как никто другой, зачастую давая весьма оригинальный взгляд на опостылевшие всем темы.

- Что у вас там нового? – поинтересовался Маркус.

- По-твоему, у нас тут может быть что-то новое? Вчера голосовали, как украшать офис к Рождеству. Я высказался за одну большую ёлку на входе, чтобы потом её сжечь, прямо в офисе, но выиграла идея подвесить под потолок всякую хрень.

- О неё никто биться головой не будет?

- Вот Дилан тоже об этом беспокоится.

- Жаль, идея с сожжением ёлки мне понравилась, – заметил Маркус.

- Я так и думал, поэтому проголосовал и за тебя тоже. Но наших двух голосов оказалось недостаточно. А у тебя как?

- У меня как?... – переспросил Маркус. – Не знаю. В такие места меня ещё никогда не забрасывало.

- И это говорит человек, который два месяца проторчал в Огенной Земле в Аргентине!

- Это было Чили, Шон.

- А какая разница!

- Вот потому, что ты не знаешь разницу между Аргентиной и Чили, тебя туда и не посылают.

- Не особо по этому поводу переживаю, – беспечно отмахнулся американец. – Ну так что? Уже познакомился с какими-нибудь симпатичными островитянками?

- Познакомился, – усмехнулся Маркус. – Я живу в доме у двух сестёр. Милые девушки, хотя, мне кажется, что-то они скрывают.

- А что, отличное место что-то скрыть! – рассмеялся Шон и помахал кому-то за камерой. – Эй, Фея, наш отшельник вылез!

В кадре появилась Марта Фейрман, которую все прозвали «Феей». Симпатичная темнокожая девушка была у них штатным редактором, и большинство статей Маркуса первым делом попадали к ней. Некоторое время назад они даже встречались, но потом, поняв, что такими темпами кому-то из них придётся искать новую работу, тихо-мирно разошлись, сохранив отличные рабочие и просто дружеские отношения.

- Родд! – Марта отобрала у Шона микрофон. – Вот тебя-то мне и надо! Ты свою статью про Чили читал?

- Два месяца назад, – признался Маркус. – А что такое?

- Что такое?! – вспылила Марта. – У тебя там ошибка на ошибке сидит и ошибкой погоняет! Я уже себе голову сломала, пока всё это правила! Сколько ты вообще пил, когда это писал?!

- Марта, радость моя, я писал это в окружении действующих вулканов и индейцев, не понимавших не то что меня, но и переводчика! – начал оправдываться Маркус. – Ты должна быть рада, что я вообще оттуда вернулся живой, не то что со статьёй!

- Не понимаю, как ты окончил Кембридж! – фыркнула Марта. – Там такие ляпы есть, что мы всей редакцией ухахатываемся!

- Ну у меня же есть ты, чтобы всё подправить, верно ведь? – улыбнулся Маркус. – Ты же не хочешь остаться без работы?

- Да пошёл ты! – фыркнула Марта и исчезла с экрана.

- У неё что, ПМС? – не удержался Маркус.

- Эй, я всё слышу! – раздался её голос из-за кадра, и Шон зачем-то поспешно накрыл микрофон рукой.

- Надолго ты там ещё? – наконец спросил американец.

- Не знаю, – со вздохом признался Маркус. – Можешь не поверить, но мне тут нравится. Тут спокойно. Люди простые, хотя все со своими тараканами. Я так и не понял, почему они живут на этом острове. Я хочу сказать... многие из них ворочат такими деньгами, что практически в одиночку спонсируют всю деревню! Вот почему человек с такими средствами может уехать на богом забытый остров?

- Несчастная любовь? Проблемы с законом? Всё задолбало и захотелось покоя?

- Ты видел этого Эрихона? – не убедился Маркус. – Любовью там и не пахнет, в проблемы с законом тоже с трудом верится, вот скорее что задолбало... что? – спросил он, заметив, что Шон нахмурился.

- Эрихон, – пояснил тот. – Странное имя.

- Ну... да. Наверное. Я как-то не задумывался. Знаешь... там вообще странные имена. Эрихон, Тесу, Кан, Маро, Джей...

- Напоминает собачьи клички, – заметил Шон. – Ты уверен, что это имена, а не прозвища?

- Не знаю, честно говоря. – Он покачал головой. – Там нету фамилий, нету денег. Кажется, есть только люди, а как они друг друга называют — это уже их дело.

- А эти сёстры, с которыми ты живёшь — их как зовут?

- Аделаида и Брук. Даже фамилия есть — Майкрофт. – Маркус не стал говорить, что сёстры они не родные. – Заходил сегодня на почту забрать им посылку, так и узнал.

- И как они тебе? – хитро поинтересовался Шон.

- Очень милые девушки, я же сказал. Показывают мне всё, вкусно кормят.

- И что, и всё? Или ты придерживаешься принципа, что путь к сердцу лежит через желудок?

- Шон, да пошёл ты! – фыркнул Маркус. – У тебя на уме хоть что-нибудь кроме баб и пива есть? Представляю, как тебя отправят куда-нибудь в Африку, так там после тебя половина деревни белыми будет!

- Нееее, там велика вероятность подцепить какую-нибудь дрянь! – скривился Шон. – А вот на север вместо тебя я бы смотался с удовольствием.

- Хорошо, значит, что послали меня, а не тебя.

Они проболтали ещё минут десять о текущих делах в редакции и предстоящей Шону командировке в Финляндию, потом Шон отключился, пожелав Маркусу напоследок не сгинуть с концами на Шетландских островах. Маркус вышел в «фейсбук», посмотрел новости у друзей, на миг задержавшись на фотографиях бывшей девушки. Она была сфотографирована, очевидно, дома, и у неё на коленях сидел карапуз с соской во рту. Усмехнувшись и покачав головой, Маркус закрыл страницу и набрал в поиске имя «Рихард Вольфберг».

Сразу вылетели тысячи ссылок, но все информационные ресурсы обнавлялись самое позднее пять лет назад. Ради интереса Маркус зашёл на фанатский сайт, но и он был мёртвым. Последним было сообщение на немецком языке, за подписью самого Рихарда, что он благодарит болельщиков за поддержку, но его время на трассе прошло и он оставляет большой спорт ради других дел. Комментарии к записи были отключены, иначе бы, Маркус не сомневался, в них развернулись бы самые настоящие дебаты, куда же исчезает бывший чемпион. А в своём виде спорта, как оказалось, Рихард в своё время был не последним человеком — одних олимпийских медалей было у него несколько штук, три из которых высшего достоинства. Маркусу стало интересно, что стало с этими медалями теперь, когда Рихард ведёт жизнь отшельника на Норнберге.

На одном из снимков, сделанных, судя по всему, во время встречи с фан-клубом, Маркус увидел Маро. Она стояла отдельно от остальной группы, выделяясь среди болельщиков, но не было никаких комментариев, кто эта девушка, и становилось понятно, что, если отношения Рихарда с Маро начались ещё до острова, они успешно скрывали их от общественности.

Ради интереса Маркус попробовал поискать по тегам что-нибудь касательно Эрихона и Норнберга, но поисковик упрямо выдавал «по вашему запросу ничего не найдено», и единсвтенная статья, которая ему попалась, была на Википедии. В заметке не было ничего нового, что он не слышал от Аделаиды и Джейн, и заканчивалась она словами, что с определённого времени остров является частным владением и посещение его запрещено без разрешения владельцев. Маркус со вздохом уставился на эти строчки, прекрасно понимая, что они лгут, и Норнберг открыт для посещения, но чужакам там не рады.

- Эй, – негромко окликнули его.

Маркус поднял взгляд от компьютера и увидел перед собой Джея.

- Не против, если я присоединюсь?

Журналист кивнул ему на стул напротив и, посмотрев на часы в углу монитора, выключил ноутбук. У них ещё было время до отправки обратно, и Маркус предположил, что лучше посидеть с Джеем в кафе, чем таскаться по всему Унсту, нагруженные сумками.

- Закончил со своими делами? – поинтерсовался он.

- Заказал кое-какую мебель и прикупил одежды. – Джей пнул ногой свою сумку, запихивая её дальше под столик. – Мебель привезут в течение месяца, если погода позволит.

Джей взялся за изучение меню, потом встал, сделал заказ у стойки и вернулся за столик. Маркус вылил в чашку остатки чая.

- Давно здесь сидишь? – поинтересовался Джей.

- Пару часов. Связался с редакцией, порылся в интернете, – ответил журналист. – Откуда ты узнал о Норнберге? Я не нашёл в сети ни единого упоминания о деревне.

- Мы с Эрихоном знакомы очень давно, – сообщил Джей. – Я знал, что он живёт на острове, но мне всегда что-то мешало, чтобы переехать вслед за ним. А недавно вот решил плюнуть на всё. Давно надо было, – со вздохом заметил он.

Подошёл владелец кафе с заказом Джея. Маркус поинтересовался, можно ли сделать заказ с собой и, получив утвердительный ответ, вручил мужчине термос, попросив наполнить его кофе. Джей, несмотря на на расспросы Маркуса, отказался рассказывать о себе и об обстоятельствах своего знакомства с Эрихоном, заметив только, что с Тесу он познакомился тогда же, а вот Аделаиду не знал до своего переезда на Норнберг. Поняв, что об Эрихоне Джей тоже не скажет ни слова, Маркус бросил расспросы и принялся молча смотреть в окно, пока его собеседник рассказывал, как рабочие порта вытаскивали с «Джонатана Ливингстона» мешки с мусором.

Они заплатили по счёту, оставив щедрые чаевые, и, взвалив на себя все сумки, пошли обратно на причал. Времени до отправления обратно оставалось всё меньше, и на причале уже была вся их группа. Пол с Рихардом забрали корреспонденцию и унесли её в трюм, пока Маркус убирал свою сумку в каюте. Тесу разговаривал на пирсе с кем-то из местных, держа в руках какие-то документы, и Маркус решил, что они обсуждают доставку на Норнберг тех вещей, которые не представлялось возможным забрать сейчас же.

Обратный путь, вопреки обыкновению, показался даже длиннее, чем с Норнберга на Унст, и Маркус, несмотря на зелёный чай днём и кофе в термосе, почувствовал, что его клонит в сон. Судя по всему, он был не один такой — спустившись с Тесу в каюту, они наткнулись там на Джейн, которая задремала, свернувшись калачиком на одной из коек. Тесу с удивительной для себя заботой укрыл её валявшимся здесь же пледом и, забрав какие-то бумаги, поднялся обратно на палубу. Маркус с наслаждением стянул ботинки и растянулся на койке напротив француженки. Несмотря на заметную качку, он почти моментально задремал, укрывшись собственной курткой и накрыв лицо капюшоном, чтобы неяркий свет дежурного освещения не бил по глазам.

Через некоторое время их разбудил Рихард. Уже подходили к Норнбергу. Стемнело, и ориентироваться приходилось по зажённым на причале масляным фонарям. На пирсе их ждали Аделаида, Эрихон, Чарльз, Мартин и ещё несколько мужчин, которых Маркус не знал по именам, хотя регулярно видел в деревне. Пока все взялись разгружать трюм, Аделаида с Маркусом пошли домой.

- Я забрал посылку для Брук, – сообщил он, пока они поднимались к деревне.

Девушка только кивнула.

- Ты часто бываешь на Унсте?

- Не очень. – Она покачала головой. – Там делать особо нечего. Иногда, когда требуется, езжу, но не чаще раза в несколько месяцев.

- Бывала в замке?

- В Мунессе? Да, ходила пару раз. Первый раз Эрихон показывал мне, потом я показывала Джейн, она рассказала много всего интересного про него. Там ещё проводятся раскопки. Она зависла там почти на целый день, еле её оттуда увела.

- Судя по всему, вас там знают, – заметил Маркус, поправляя лямки рюкзака. – На почте сразу поняли, откуда я, когда я сказал про Норнберг.

- Там всего четыресто жителей, естественно, они знают, когда прибывает кто-то новый. – Аделаида устало провела рукой по лицу. – Они знают, что на Норнберге есть деревня, и Балтасаунд ближайший к нам населённый пункт. Так что вопросов уже не задают. По всем Шетландским островам раскиданы такие деревеньки, наша далеко не самая маленькая, так что люди там не удивляются.

- А на какие-нибудь другие острова ходите?

- Редко. Если что, бываем на Мейнланде, но это уж совсем в крайних случаях. Например, если кому-то необходимо в больницу, а мы не можем оказать помощь на Норнберге. В таком случае отвозим в госпиталь в Керкуолле. Был там?

- Проездом.

- Небольшой городок, всего на восемь тысячь жителей. И порт. Представляешь, что творится в городе, когда туда приходит какой-нибудь круизный лайнер на несколько тысяч. Рихард рассказывал, что в Рупольдинге творится похожее во время соревнований: городок на пару тысяч — и стадион на шестьдесят. Все на уши встают.

Маркус хохотнул. Им навстречу шли люди, несомненно, на причал, разбирать трюм «Ливингстона». Маркус с Аделаидой кивали им, но не останавливались, хотя журналист и ожидал, что Аделаида будет участвовать в разгрузке.

- А что здесь происходило?

- По-твоему, здесь может что-то происходить? – пожала плечами Аделаида. – То же, что и вчера, что и позавчера, и месяц назад. Какие-то сюрпризы здесь — редкость, и уж точно они никогда не бывают приятными.

- Как вчера люди у маяка? – предположил Маркус. – Кто они?

Аделаида ответила далеко не сразу.

- Я не знаю, – наконец сказала она. – Но Эрихону их появление не понравилось.

- Как они могли попасть на остров? Единственный причал — только там, да? – он кивнул назад, откуда они только что ушли. – На остров могут прийти без вашего ведома?

- Конечно, – кивнула девушка. – Хоть это и частная собственность, подниматься на него не запрещено. Иное дело, что мы этого не любим. Но не можем же мы посадить на причал сторожа, который будет заворачивать все суда, которые к нам подходят?

Брук встретила их дома. Она как раз разогревала поздний ужин, и Маркус понял, что, несмотря на плотный обед в Балтасаунде, здорово проголодался. Аделаида поставила ему еду, пока её сестра ушла к себе разворачивать посылку и, наверное, чинить флейту. Маркус поел, принял душ и, улегшись в кровать, открыл компьютер, собираясь написать хотя бы пару строчек для статьи. Но тут о себе напомнила усталость, и ему едва хватило сил, чтобы поставить ноубук на стол, прежде чем его сморил сон.







Глава 5

На следующее утром Маркус, против своего обыкновения, проснулся совсем рано — очевидно, сказывалась вчерашняя усталость, которая свалила его сразу по возвращении на Норнберг. Брук уже не было, а Аделаида сама только что встала, Маркус наткнулся на неё, выйдя из ванной. Девчонка, лохматая, в тёплой пижаме, отчаянно зевала и то и дело тёрла глаза, стараясь проснуться. Маркус не смог удержать улыбки: настолько домашней и маленькой она выглядела, не хватало только медвежонка подмышкой.

Пока она сама умывалась и готовилась к новому дню, журналист спустился на кухню. Завтрак был ещё тёплым, что говорило, что Брук ушла совсем недавно. В холодильнике на нижней полке лежали несколько бутылок пива, и Маркус вспомнил, что ещё целый ящик стоит в холодном погребе под домом — он сам вытаскивал его вчера с «Ливингстона». Наверное, Пол или Чарльз занесли их ночью, когда Маркус уже завалился спать, не дожидаясь окончательной разгрузки корабля.

Аделаида притащила с собой в кухню большую сумку, но не ту, с которой она ходила к пациентам, и сказала, что утром направится по своим делам, а потом пойдёт в паб разбирать всю прессу, которая накопилась за неделю. Маркус вспомнил огромный архив газет, который он видел в её комнате, и предположил, что Аделаида на острове является не только врачом, но и исполняет функции местного архивариуса.

- А Брук уже ушла в пекарню? – поинтересовался он, наливая кипяток в заварочный чайник. Хотя он сам и привык по утрам пить кофе, Аделаида и Брук предпочитали чай, а самому журналисту было слишком лень заморачиваться с туркой.

- Она сегодня туда не пойдёт, сказала, что хоть один день там без неё проживут, – ответила девушка, задумчиво разглядывая сэндвичи с ветчиной и сыром, думая, надо ли их ещё греть, или достаточно, что они и так не до конца остыли. Видимо, решив, что ставить их в духовку слишком накладно, она оставила их в покое, и поставила на стол масло и остатки вчерашнего салата из непонятно откуда взявшихся здесь в конце осени свежих овощей.

- Где всё это растёт? – удивился Маркус, пока ставил на маленький кухонный столик посуду. Завтракали, как правило, на кухне, только ужин накрывали в столовой, да и то не всегда. – Холодно же.

- Когда мы только приехали, мы одним из первых зданий возвели теплицу, – сказала Аделаида. – В холодное время года, понятное дело, урожай не тот, но нам хватает. Ну и какую-то зелень выращиваем по ящикам в своих домах.

- Не видел у вас ящиков.

- Стоят в погребе. Там, конечно, холодновато, но салатам и приправам хватает. На зиму перетаскиваем их в столовую.

Они позавтракали, потом Аделаида залила чаю в термос и, пока Маркус мыл посуду, куда-то сбежала, прихватив с собой чай с парой бутербродов и свою сумку. Журналист прошёлся по дому. Часы в гостиной показывали только девять утра, и делать было совершенно нечего. Несколько минут он убил на то, чтобы собрать разбросанные у камина поленья в аккуратную стопку в углу, потом надел куртку и вышел на улицу.

Для осени на северном острове погода была на удивление тёплой. Хотя на небе опять висели облака, из-за чего складывалось впечатление, что сейчас уже вечер, а не утро, ветра не было, и пожухлая трава под ногами была сухой. Мимо пробежала какая-то мелкая собачка, звонко обтяфкав журналиста. Маркус не сдержался, отрывисто гавкнул на неё, и псинка, сразу стушевавшись, поджала хвост и помчалась прочь по улице, сопровождаемая смехом журналиста. Впрочем, стоило ей завернуть за дом, как она опять залаяла, и Маркус едва удержался, чтобы не погавкать ей в ответ.

Он пошёл бесцельно бродить по деревне. Люди попадались редко, большинство были заняты своими делами. Неподалёку от почты он встретил Штефана, который вёл куда-то трёх бернских овчарок. Этих красивых собак, как Маркус уже знал, было на острове не меньше полутора десятка, и они занимались выпасом овец. У ангара несколько людей возились с парой молодых телят — коров на острове почти не было, и, как Маркус узнал от Штефана, их закалывали очень редко, оставляя на молочные продукты.

Вообще скота на острове хватало. Преимущественно это были овцы — стадо составляло не меньше сотни голов, и они были основным источником мяса для поселенцев. Ещё держали с десяток коз, но от них брали, как правило, тоже только молоко и шерсть. Птицу не держали, хватало диких. Ещё был небольшой табун лошадей, за которым следили Пол и Чарльз, но кумыс пили редко, а лошади чаще использовались для поездок по острову, возделывания земли и как гужевой транспорт, поэтому это были не красавцы-рысаки, а крепко сбитые тяжеловозы. Хотя пара скакунов здесь тоже были, но они были целиком и полностью ответственностью Чарльза и его третьей отрадой, после футбола и флирта с Аделаидой. Пол верхом никогда не садился, и Маркус его прекрасно понимал.

Он прошёл через деревню, не встретив никого из хороших знакомых, и вышел на луг. Овец, если и выводили на выпас, наверняка уже увели на другую сторону острова, где ещё оставалась растительность, так что сейчас перед ним раскинулась почти голая земля. Вдалеке виднелась одинокая фигурка, судя по распущенным волосам и длинной юбке, кто-то из местных женщин, и Марукс, понадеявшись, что это может быть Брук — никто на острове, как правило, больше не носил длинных юбок, даже Джейн — направился к ней.

Это и в самом деле была Брук. Она стояла лицом к далёкому морскому берегу, спиной к деревне. Слабый ветер трепал её распущенные волосы и юбку и доносил мелодичные звуки флейты. Маркус, стараясь ступать как можно тише, подошёл ближе, пока наконец не смог разобрать мелодию. В классической музыке он никогда не был силён, предпочитая рок или альтернативу, но здесь, в этом удивительном уголке, нежная мелодия флейты была уместнее всех других звуков. Тонкая музыка смешивалась с шумом ветра, криком чаек и далёким шёпотом волн, и всё это вместе звучало единой композицией. Сама природа превращалась в оркестр, аккомпонируя одинокой флейтистке, и хотелось слушать и слушать, задержав дыхание, чтобы не нарушить это хрупкое совершенство.

Брук, в своём тёмном, пусть простом, но женственном и элегантном наряде, с распущенными волосами, была похожа на нимфу из сказок. Совершенно неожиданно в голове всплыл прочитанный в далёкой юности «Сильмариллион» Джона Толкиена, где герой видит в лесу поющую девушку-эльфа и влюбляется в неё. Маркус невольно усмехнулся сравнению — уж на Берена он был похож в последнюю очередь, да и книжку он читал больше из любопытства, с трудом продираясь сквозь хитросплетения персонажей и временных линий, но сейчас картинка почему-то всплыла в голове с удивительной чёткостью. Выкинув неуместные мысли из головы, Маркус просто смотрел и слушал, не рискуя приблизиться.

Брук доиграла и, словно почувствовав, что за ней наблюдают, обернулась через плечо. Её лицо было напряжено, но, узнав Марукса, она расслабилась и улыбнулась, хотя было заметно, что щёки и губы у неё устали. Она раскраснелась от игры, и, при её обычном контрасте бледной кожи и чёрных волос, казалось совсем нежной и хрупкой.

- Привет, – проговорила она. – Не думала, что ты встанешь так рано.

Концерт был окончен, даже природа, казалось, стихла. Маркус подошёл к ней.

- Потрясающе, – заметил он. – Никогда не думал, что флейта может звучать... так.

- Она ещё не до конца настроена, – покачала головой девушка, вертя в руках серебристый инструмент. – Я вчера полночи с ней возилась, меняла колено, но ночью решила не проверять. Провожусь с настройкой ещё не один день, пока она будет звучать как надо.

- Что это было? Я, честно говоря, ничего не понимаю в классической музыке.

- Ты как Аделаида, она тоже дальше тяжёлой музыки почти ничего не слушает, в этом они с Тесу схожи. Я её с трудом научила отличать Бетховена от Моцарта и Штрауса от Вагнера.

- Ну Штрауса от Вагнера я отличить смогу, – усмехнулся Маркус.

- Сонатина для флейты и фортепиано, – сказала Брук. – Анри Дютийё. Фортепиано, конечно, нет, так что половина произведения летит к чертям, но оно мне нравится. Моё счастливое, если можно так сказать. Я его исполняла, когда выпускалась из консерватории, и потом на прослушивании в оркестр. Она приносит мне удачу.

- Здесь и без фортепиано аккомпонимент шикарный, – заметил журналист, обводя рукой пейзаж перед ними. – Не знаю, как это звучит в концертном зале, но с ветром и морем звучание просто фантастическое. – Он пришёлкнул пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово — не такое уж частое состояние для журналиста. – Потусторонняя мелодия. Как из другого мира.

- Ну да, – со вздохом произнесла Брук, неожиданно перестав улыбаться. – Возможно.

Маркус протянул руку, и Брук дала ему флейту. Инструмент был лёгким, и всё ещё хранил тепло её пальцев. Маркус покрутил его в руках, провёл по гладкой поверхности трубки, и вернул владелице.

- Джейн, Рихард и Кейт умеют играть на фортепиано, в пабе есть пианино, – сказала Брук. – Иногда мы с ними устраиваем такие маленькие камерные концерты. Иногда просто подыгрываем тому, что играет система. Тесу в такие момент демонстративно затыкает уши, а потом требует, чтобы мы поставили что-нибудь из хард-рока.

- И тут уши уже затыкаете вы? – рассмеялся Маркус.

- Ну не всегда. – Брук улыбнулась и направилась к деревне, вертя флейту в руках. – Я люблю разную музыку, и современный рок в том числе. А ты? Что предпочитаешь слушать ты?

- Тоже по року, в основном. Но предпочитаю старый, вроде AC/DC или Pink Floyd.

- Beatles? – предположила Брук.

- Не моё, – покачал головой журналист. – Нет, я, конечно, понимаю, это музыкальный феномен, они столько значат для музыки и для культуры в целом, но... не моё. Никогда их особо не любил, хотя многие знакомые прям фанаты, выкупают по каким-то бешеным ценам уникальные записи.

- Тут я тебя понимаю, – хмыкнула Брук. – В Ливерпуле это второй брэнд после футбола. Или даже первый. Там посмотреть некуда, чтобы не увидеть о них напоминание. Но я их как-то тоже не особо жалую. Есть пара симпатичных песен, но так, чтобы покупать пластинки — нет уж, и так хватает.

Они дошли до дома. Брук, убрав флейту, принялась готовить обед. Маркус предложил свою помощь, но Брук отказалась, сказав, что сама со всем разберётся.

- А куда ушла Аделаида? – поинтересовался он, решив пойти на поиски младшей сестры. – Она умчалась утром с сумкой и едой. Я проверял паб, но он был закрыт, Эрихона тоже нет.

- Эрихон где-то с Тесу, – сказала Брук, доставая продукты из холодильника. – А Аделаида, если она взяла сумку и еду, пошла либо на маяк, либо на пляж.

- На пляж? – удивился Маркус. – Что она забыла на пляже?

- Ну что можно делать на пляже? – вскинула брови девушка.

- Купается, что ли? Холод же собачий.

- Это Аделаида. – Брук с улыбкой пожала плечами. – Она и рациональные поступки — понятия несовместимые.

- И где... пляж? – спросил Маркус, сообразив, что этого места он ещё не видел.

- Как идти на причал, но там сворачивай налево от бухты. Спускаешься по холму вниз, и там пляж. Красивое место, летом иногда купаемся, в особо жаркие дни, вода здесь всегда холодная. Можно заодно посмотреть на тюленей.

- Здесь и они водятся?

- Нечастно, но встречаются. На Унсте их больше. Не видел?

- Нет, я не спускался к берегу. Не забиваете?

- Нет. – Брук покачала головой. – Было предложение, когда только поселились здесь, но Аделаида с Тесу наложили своё веское вето, и зверьков оставили в покое. Ну и правильно, я считаю, мы и без них отлично живём, а так за ними интересно наблюдать. Знаешь, летом очень весело. Издалека выглядят как камни причудливой формы, а потом сигают в воду. Любопытные — слов нет! Никогда далеко не отплывают и смотрят за тобой, как будто ты им интересн не меньше, чем они тебе. Забавные, одним словом.

Маркус, поблагодарив Брук за информацию, вышел из дома. Пляж нашёлся быстро — да вообще найти что-либо на Норнберге было делом несложным, остров сам по себе был не настолько большим, чтобы здесь плутать. Ни тюленей, ни Аделаиды на берегу не было, хотя на белом песке валялась её сумка, накрытая знакомой тёмной курткой. Море, хоть и не штормило, было достаточно неспокойным, и Маркус бы ни за что не согласился лезть в воду в таких условиях, даже если бы они находились где-нибудь на экваторе. Аделаиды тоже видно не было, сколько бы он ни вглядывался. Но потом, стоило ему усесться на песок рядом с её сумкой, Аделаида возникла буквально из ниоткуда, выбравшись из воды.

На ней был плотный гидрокостюм с длинными штанами и рукавами, закрытый по самое горло, и волосы, полностью мокрые, были связаны в петлю на затылке. Было понятно, что она прекрасно плавает, раз вообще влезла в воду при таких волнах, а потом ещё и ныряла. Его появлению она соврешенно не удивилась, только вскинула брови и, развязав узел волос, принялась выжимать из них воду.

- Как ты купаешься в такой холодной воде?

- Температура — понятие относительное, – пожала плечами Аделаида. – Кто-то замерзает при тридцати градусах, кому-то жарко при семидесяти.*

- Ты явно из последних, – усмехнулся Маркус.

- Я морозоустойчивая, – хмыкнула Аделаида и принялась доставать из сумки полотенце. – Отвернись. И не подглядывай!

Маркус послушно развернулся в другую сторону, пока она переодевалась из гидрокостюма в обычную одежду. Раздался непонятный мокрый шум, как будто отряхивалась огромная собака, но Маркус честно не смотрел, что происходит за его спиной, пока Аделаида не разрешила ему повернуться.

Она уже переоделась в джинсы и майку с длинными рукавами, и теперь завязывала волосы на макушке большим узлом, чтобы они не мочили одежду. Потом надела куртку, засунула гидрокостюм в пакет и запихнула его в сумку. Обратно в деревню она шла медленно, как будто у неё за спиной был тяжёлый рюкзак, и Маркус даже предложил взять у неё сумку, полную влажных вещей. Но она оказалась и только недовольно передёрнула плечами, как будто пыталась поправить лямки этого самого рюкзака.

- Брук починила флейту, – сказал Маркус, когда они уже подходили к деревне.

- Да, она вчера весь вечер с ней сидела, – отозвалась Аделаида. – Уже послушал?

- Встретил её на лугу, – кивнул Маркус. – Она играла какую-то сонату композитора с непроизносимым именем.

- Дютийё, – уточнила девушка. – И это была сонатина для флейты с фортепиано.

- А Брук сказала, ты ничерта в этом не понимаешь.

- Эту композицию я уже выучила наизусть, – хмыкнула она. – Я вообще больше по тяжёлой музыке. Рок-концерты — вот, пожалуй, единственное, чего мне не хватает на Норнберге. Пока жила в Йорке, ходила на какие-нибудь каждый месяц, постоянно моталась в Лондон, если кто-нибудь приезжал.

- С кем ходила? – невзначай поинтересовался Маркус.

- Были друзья по интересам, – ответила Аделаида. – Парень с соседнего курса. Мы с ним вечно зависали после занятий, пили пиво или ходили по клубам. Ну, можно сказать, встречались. Я сейчас уже даже не вспомню, как его звали, Эндрю, кажется. Он учился на анестезиолога. Вечно смеялся, что будет официально работать со всякой наркотой. Ещё один друг был, Калеб, дурной на голову. Периодически с ним бухали по-чёрному, а потом утром не могли вспомнить, как в нас столько влезало. – Она вздохнула.

- Не скучаешь по ним?

- Не особо, – пожала плечами Аделаида. – С Эндрю мы достаточно быстро перестали общаться. С Калебом... ну, периодически связываемся до сих пор, изредка видимся, если он оказывается на Унсте или Мейнланде.

- Он что, специально приезжает, чтобы с тобой повидаться? – вскинул брови Маркус. – Эй, а ты уверена, что не разбила ему сердце?

- Ты этого придурка не знаешь, у него мозгов нет, от него всякого можно ждать, – фыркнула она.

- А подруги были? Брук говорила, ты особой общительностью не отличалась.

Аделаида долго не отвечала.

- Фрейя, – наконец произнесла она. – Одна наша... общая знакомая. Кан с ней познакомил. Хорошая девчонка. Тоже безбашенная, правда, но рассудительные люди — это скучно.

Маркус отметил эти несклько имён в памяти, решив поинтересоваться о них у Брук.

- Когда вы ещё пойдёте на Унст? – спросил он. – Опять в понедельник?

- На Унст мы больше не пойдём, – покачала головой Аделаида. – Это была последняя поездка в году, потом море станет слишком неспокойным, чтобы можно было выходить на такие дальние маршруты. Зимой только вертолётное сообщение. Так что, несколько месяцев в году, мы полностью отрезаны от большой земли.

Они вернулись домой, и Аделаида тут же заняла ванную. Маркус ушёл помогать Брук с обедом, когда раздался характерный стук в дверь.

На пороге обнаружился Каурон, тот самый парень с больной спиной, которого Маркус встретил несколько дней назад с Джейн.

- А Аделаида дома? – поинтересовался гость, проходя в прихожую.

- Дома, только занята, – отозвался Маркус. – У тебя что-то серьёзное?

- Да. Мне надо с ней... проконсультироваться.

- Проходи, сейчас скажу ей, что ты пришёл.

Каурон прошёл в гостиную. Маркус поднялся на второй этаж. Ванная была уже свободна, и Маркус, предварительно постучав в дверь, сунулся в комнату Аделаиды.

Она как раз расчёсывала мокрые волосы, и обернулась на Маркуса. В её комнате ничего не изменилось с момента его последнего посещения, и он не упустил возможности обратить внимания на огромные папки с прессой, которые всё также были сложены вокруг стола у окна.

- Ну и архивы тут у тебя!

- Кто-то должен следить за новостями в большом мире, – заметила она, завязывая волосы с хвост. – Это я ещё не разгребала, что ты вчера привёз, займусь сегодня вечером в пабе. Что случилось?

- К тебе пришёл Каурон. Сказал, что хочет у тебя проконсультироваться.

Аделаида поджала губы.

- Понятно. Сейчас спущусь.

- У него травма спины? – поинтересовался Маркус. – По его походке заметно.

- Ну... да. Он пару лет назад очень неудачно упал. Возни с ним было — немеряно, а последствия расхлёбываем до сих пор.

- Почему не отвезли в больницу?

- Там не умеют лечить такие травмы, – сухо отозвалась Аделаида, и по её тону Маркус понял, что она больше не скажет ни слова.

Журналист вернулся вниз, сказав посетителю, что Аделаида сейчас подойдёт. Брук предложила Каурону чаю, но тот отказался, и было видно, что, какая бы травма у него ни была, сейчас она занимает все его мысли.

Через минуту в гостиную вошла и Аделаида. В руке она держала пакет с бинтами и зачем-то ножницы, её брови были нахмурены.

- Ну давай, показывай, – обречённо велела она. – Маркус, выйди, пожалуйста, здесь сейчас будет не до тебя.

Каурон с трудом принялся снимать с себя кофту. Маркус вышел из комнаты, и Аделаида плотно закрыла за ним дверь. Негромко сткнула щеколда замка.

- Что с ним? – поинтересовался Маркус, вернувшись на кухню.

- Неудачно упал, – сказала Брук, не глядя на него. – Эрихон и Аделаида говорят, что он так никогда и не оправится, если не принять радикальных мер, но он отказывается.

- А почему его не направили в госпиталь? Вы же перевозите людей на Мейнланд, если требуется серьёзное лечение. И что у него за травма такая, что Аделаида говорит, что в больнице такое не лечат?

- Не знаю. – Флейтистка покачала головой. – Я в медицине разбираюсь ещё хуже, чем Аделаида в классической музыке.

Маркус хмыкнул и, усевшись на стул, прислушался. Аделаида и Каурон о чём-то переговаривались в гостиной, но разобрать слов было нельзя. Потом раздалось приглушённое «Ох!» Каурона и резкое «Терпи!» Аделаиды, и Маркус подумал, что она, похоже, в прямом смысле вправляет ему кости.

Через несколько минут Аделаида вышла из гостиной и заглянула на кухню.

- Брук, дай какой-нибудь ненужный пакет, – попросила она.

Маркус отметил, что она не надела перчаток, значит, чтобы она ни делала с Кауроном, никаких ран это не включало. Травма, очевидно, была внутренней. Неправильно сросшийся перелом? Смещение органов? Каурону определённо надо было в больницу, и только он сам мог сказать, почему он отказывается от амбулаторного лечения. И почему-то Маркус был уверен, что этого ответа он не узнает.

- Всё настолько паршиво? – спросила Брук, откладывая нож и доставая из шкафа несколько больших мусорных пакетов.

- Я уже давно говорю, что вылечить это невозможно. Но он же упрямый, как... как Тесу.

- Эрихон не смотрел?

- Смотрел, и согласен со мной. Надеюсь, однажды Каурон всё же ко мне прислушается, а то от него не будет никакого толку с такими болями.

Она вернулась в гостиную и опять заперла за собой дверь. Маркус вопросительно посмотрел на Брук.

- А причём тут Эрихон? – спросил он.

- Эрихон умеет править людей не хуже Аделаиды, – сказала Брук. – Несколько лет назад именно он вправил у Аделаиды серьёзную травму.

- А что у неё было?

- Примерно то же самое, – туманно отозвалась Брук. – Только не в таких масштабах.

- Спина? – уточнил Маркус. – И это с тех пор она так ему предана?

- Нет... - медленно ответила Брук. – Знаешь, не интересуйся их отношениями. Там всё как-то очень сложно. Мне кажется, они сами не понимают, что друг к другу испытывают. Я же говорю, когда Аделаида жила в Йорке, она была совершенно другим человеком. Она изменилась так только после общения с Эрихоном. Вряд ли бы она приехала сюда, если бы не он. Я не знаю, что он ей сказал, но это что-то изменило всю её жизнь.

Маркусу, разумеется, сразу стало интересно. На его взгляд, Аделаида была не тем человеком, который может поменять своё мнение даже после серьёзных уговоров. Значит, Эрихон сказал ей что-то такое, что перевернуло весь её мир. И вряд ли это бы признание в любви — за всю эту неделю Маркус не заметил ни намёка на романтические отношения между Аделаидой и владельцем паба, она даже к Чарльзу относилась теплее. Значит, там было что-то другое.

Картинка всё никак не желала складываться, не хватало каких-то самых важных деталей. Кем был Эрихон, почему они все собрались на Норнберге, откуда все эти люди. И почему они так не хотят, чтобы кто-то узнал их тайны.

Маркус впервые понял, что, наверное, он не так уж и хочет узнать ответы.

Минут через десять дверь в гостиную открылась, и оттуда вышли Аделаида и Каурон. В руках у парня был мусорный пакет, набитый чем-то объёмным, но почти невесомым, судя по тому, с какой лёгкостью он нёс его. Попращавшись с пациентом, Аделаида выпроводила его из дома и прошла на кухню, где бросила в раковину ножницы, налила себе чаю и устало опустилась на стул.

- Всё нормально? – поинтересовалась Брук.

- Придурок он! – неожиданно зло отозвалась Аделаида. – Сколько раз говорила ему, что лучше не станет! Вот почему он не хочет... Вот ты, Брук, скажи, вот что в этом такого плохого?

Брук пожала плечами.

- Аделаида, Каурон — не такой, как я, – мягко отозвлась она. – Тебе, наверное, понятнее. Ты бы согласилась?

- Нет... – спустя несколько минут тишины ответила Аделаида. – Я не согласилась.

- Что с ним? – поинтересовался Маркус.

- Давай, я тебе скажу, что это врачебная тайна, и ты больше не будешь спрашивать? – угрюмо буркнула Аделаида и уткнулась в кружку.

Каурона Маркус больше в этот день не видел. Аделаида тоже ушла куда-то по своим делам, хотя ближе к вечеру, когда Маркус с Брук пошли в паб, они обнаружили её там, в компании Эрихона и Тесу. Время приближалось к шести часам, что означало, что совсем скоро в пабе начнётся светская жизнь острова, а сейчас эти трое сидели у стойки, что-то сосредоточенно обсуждая. Судя по их лицам, вопрос был не из приятных, потому что не смеялся даже Тесу. Потом, когда в паб потянулись люди, Аделаида, прихватив с собой кипу газет, уселась с ногами в одно из кресел у камина и, вооружившись ручкой, принялась читать всё подряд, начиная от передовиц и заканчивая мелкими объявлениями в конце. Потом к ней присоединилась Маро, и они поделили прессу пополам. Работа, в чём бы она ни заключалась, пошла быстрее, и через час, как раз к тому времени, как в паб пришёл Рихард, они уже закончили. Маро с немцем уселись за дальний столик, принявшись о чём-то переговариваться, со стороны являя собой образцовую парочку, а Аделаида подсела за столик к Чарльзу и его знакомым молодым ребятам и позволила конюху обнять себя за плечо. Эрихон, подойдя к ним, только снисходительно улыбнулся, но Маркус видел, что предводитель поселян то и дело поглядывает на них из-за стойки.

На следующий день погода опять играла с жителями Норнберга, чередуя солнечные моменты с пронзительным ветром, но Аделаиду, казалось, это не заботило. Рано утром она разбудила Маркуса и, накормив его завтраком, потащила на утёс, чтобы познакомить с одним из самых древних промыслов, которыми жили поселенцы Шетландских островов — добычей яиц морских птиц. Откуда могли взяться яйца на северном острове в конце осени, Маркус понятия не имел, но Аделаида, похоже, знала, что делала, а журналист с восторгом уцепился за возможность ещё раз заняться делом, которое было распространено только в этом уголке страны.

- Занимался когда-нибудь дюльфером? – поинтересовалась Аделаида, пока они шли к утёсу.

- Чем-чем? – переспросил Маркус.

- Дюль-фер, – по слогам повторила девушка. – Скоростной спуск по отвесным склонам. То же скалолазание, только вниз.

- Ну скалолазанием несколько раз занимался, – кивнул журналист.

- Тогда тебе всё будет понятно. – Она подпрыгнула, из-за чего содержимое её рюкзака, который она несла за спиной, звякнуло характерным металлическим стуком. – На утёсе есть скобы, чтобы крепить тросы, и мы на них спускаемся вниз.

- С оборудованием?

- Да. Можно, конечно, без страховки, если Эрихон туда лезет, то он только классическим дюльфером и спускается, с одной верёвкой, но я предпочитаю страховаться.

- А чем классический отличается от того, что со страховкой?

- В классическом у тебя есть только верёвка, – пояснила Аделаида. – Ты пропускаешь её между ног, оборачиваешь вокруг бедра, поднимаешь через грудь и спускаешь по спине. – Она показывала на себе пассами рук, но Маркус так и не понял системы. – Держишься на собственном весе. Я пробовала, но трос режет ногу и плечо, так что я пользуюсь беседкой и карабином.

- Беседкой? – Маркусу казалось, что она говорит на каком-то другом языке.

- Страховочный пояс, – пояснила девушка.

Они дошли до утёса и Аделаида, вывалив из рюкзака всё снаряжение, принялась распутывать канаты с многочисленными узлами и карабинами.

- Вот, надень на шею, чтобы в руках не мешался.

Маркус поймал кинутый ему фонарик и перекинул длинный ремень через голову.

- Прежде, чем лезть в гнездо, посвети туда, в некоторых могут быть птицы, не очень-то приятно, если тебя начнут клевать, даже сквозь перчатки. Вот, надевай.

Журналист взял у неё из рук беседку и принялся натягивать её на себя, подгоняя ремни на своё телосложение. Последним, похоже, ей пользовался Тесу, других таких худых мужчин на острове не было, не считая Джея и Каурона, но они не ходили на утёсы. Был ещё, конечно, Эрихон, но он не пользовался страховкой, как сказала Аделаида. Пока он подгонял под себя снаряжение, Аделаида прошла к выступающим из скал невысоким чугунным столбиком с перекладиной, напоминавший миниатюрные кресты на могилках, и принялась завязывать узлы по какой-то одной ей понятной схеме.

- Они выдержат? – спросил Маркус.

- Они укреплены бетоном, – ответила девушка, принявшись надевать на себя беседку. – Я бы больше переживала за сами крепления.

- Кто-то сорвался?

- Один раз. Гро, ты его не знаешь. Выходили на острове.

- Лучше бы ты сказала мне это потом.

Аделаида усмехнулась и прицепила сзади к беседке Маркуса объёмный мешок со сплетённым из веток каркасом внутри, набитый синтепоном. Потом, дождавшись, пока он закрепит на поясе трос, с силой подёргала для проверки, и предоставила Маркусу такое же право удостовериться в её креплениях. Марукс дёрнул с такой силой, что она, не удержавшись, рухнула на него и, коротко рассмеявшись, быстро обняла.

- Смотри.

Она отошла к берегу и, перекинув трос через плечо, принялась натягивать поверх своих шерсятных перчаток ещё одни, прорезиненные брезентовые.

- Встретимся внизу! – хохотнула она и с лёгкостью профессионального скалолаза спрыгнула спиной вперёд с утёса.

Маркус подошёл к краю и посмотрел на неё, висевшую парой метров ниже. Одной рукой Аделаида держалась за карабин на тросе, регулируя спуск; второй, вокруг которой был обмотан свободный конец троса, просто болтала в воздухе, обеими ногами упираясь в склон. Ветер трепал её собранные в высокий хвост волосы, и по её широкой искренней улыбке было видно, что она получает огромное удовольствие, болтаясь на склоне, как ёлочная игрушка.

- Спускайся! – крикнула она, махнув Маркусу свободной рукой.

Он повернулся спиной к обрвыу, перекинул трос через плечо и, крепко вцепившись в карабин, осторожно спрыгнул вниз. Ноги упруго спружинили о твёрдый берег, и он принялся медленно спускаться, небольшими шагами, не махая вниз на несколько метров, как Аделаида.

Стоило с головой уйти под утёс, как пошли птичьи гнёзда. Маркус посмотрел на свою спутницу — но Аделаида, казалось, вообще забыла, зачем полезла сюда. Спустившись до середины отвесного берега, она с силой оттолкнулась от него ногами и, держась одной рукой за трос, а вторую выкинув в сторону, взлетела над прибоем. Маркус мог разобрать её счастливый смех, когда она парила над волнами, и сейчас казалось невозможным, что эта радующаяся ветру и солнцу девочка — та угрюмая молчаливая медсестра-врач, какой она была в деревне.

- Йу-хууу! – она ещё раз оттолкнулась от берега и опять полетела на тросе. Но в последний момент порыв ветра развернул её, и она, вместо того, чтобы погасить инерцию ногами, ударилась о склон плечом. – Ох!

- В порядке? – крикнул Маркус.

- Отлично! – весело отозвалась Аделаида и принялась подниматься на уровень Маркуса, подтягиваясь на карабине. – Вот из-за этого я и люблю сюда ходить.

Она поднялась выше и, плотно зафиксировав карабин, начала перебираться от одного гнезда к другому, светя внутрь фонарём и осторожно извлекая их них яйца. Маркус последовал её примеру, складывая добычу в мягкий синтепон в мешке на поясе, хотя был уверен, что всё равно перебьёт половину.

- А сейчас разве сезон? – спросил он, страхивая грязь и перья с жёстких рабочих перчаток. – Зима ведь скоро.

- Да тут всё не как у людей, – отмахнулась Аделаида. – Какая разница, весна или осень, если еда есть?

Такая простая, первобытная логика правила всей жизнью на острове. Здесь не задавались вопросами «как?» и «почему?», если уже был результат, оставалось только протянуть руку и взять его.

- А домашнюю птицу держите?

- Нет. С ней слишком много возни. Покупаем выводок цыплят по весне, но к осени всех пускаем в расход, не разводим.

Они провели под утёсом пару часов, обыскивая гнёзда, то и дело вспугивая засевших в них птиц. Разумеется, они осмотрели далеко не весь берег, но когда они спустились вниз, в мешках уже собрался порядочный улов. Маркус любовался Аделаидой — она зависла в нескольких футах от воды и протянула вниз руку, словно пыталась поймать брызги волн. Она показала ему несколько небольших пещер в основании утёса — сейчас, во время прибоя, они были затоплены почти полностью, и от них были видны только треугольные верхушки входов. По словам девушки, внизу были подземные озёра, которые мельчали во время отливов, и туда можно было пройти, спустившись в самый низ. Но сейчас было не то время года, и пещеры были закрыты до весны.

- А где Эрихон? – поинтересовался Маркус, когда они поднялись обратно на утёс. Спина и плечи нестерпимо болели от нагрузки, но он бы соврал, если бы сказал, что ему не понравилась вылазка.

Аделаида, подтянувшись на его руке, тоже забралась на утёс, и сняла с пояса мешок. Опять набежали тучи, как будто и не было солнца пару минут назад, и вместе с солнцем исчезла и счастливая улыбка с лица девочки.

- Не знаю, – с сомнением ответила она, собираясь снаряжение в рюкзак. – Он ушёл куда-то утром, ничего мне не сказал. Думаю, вечером узнаем.

Но они узнали гораздо раньше. Они встретили Эрихона в деревне, когда шли к пабу, чтобы сложить там инвентарь. Эрихон возник им навстречу словно из ниоткуда, ступая шаткой походкой, то и дело спотыкаясь, как больной человек. Его волосы были забраны в хвост, на усталом лице была грязь; на нём был надет странный костюм из серебристо-бежевой ткани, с чёрной перевязью непонятного назначения, шедшей наискосок от бедра к плечу, и на штанах, заправленных в высокие полуспортивные-полувоенные ботинки, были ремни с какими-то креплениями. Сейчас в нём не было ничего от того уверенного непреклонного лидера, к которому Маркус привык. Даже Аделаида ахнула при его виде. А Эрихон, казалось, только этого и ждал. Медленно, как через силу, он поднял голову, уставившись на неё, а потом начал заваливаться вбок, ударившись о каменную стену паба.

Аделаида во мгновение ока оказалась рядом с ним, схватила за плечи, но она была слишком слаба, чтобы удержать его вес, и Эрихон медленно сполз на землю. Аделаида опустилась на колени перед ним, рыская руками по его лицу, плечам, шее, словно ощупывала в поисках травм, и что-то шептала, наклонившись так близко, что их лица почти соприкасались. Эрихон привалился к стене и вытянул ноги, закрыв глаза. Маркус испугался, что он потерял сознание, но потом блондин медленно поднял руку, смыкая пальцы вокруг запястья Аделаиды, и девушка сразу замолчала, прислонившись свом лбом к его.

Маркус почувствовал себя чужим. Не говоря ни слова, он прошёл в паб, осторожно поставив рюкзак на одну из лавок. В помещении никого не было, так что он сам налил себе стакан воды и залпом выпил, поглядывая на дверь. Но ни Аделаида, ни Эрихон в паб не зашли и, когда Маркус вышел на улицу, у стены их тоже уже не было.

~~~~


Комната была просторной, но практически пустой. Не считая массивной кровати, тяжёлого шкафа, стола под окном и кресла в углу в ней больше не было никакой мебели, хотя сюда вполне поместился бы целый гарнитур. На дощатом полу не было ковра, на окнах висели лёгкие белые занавески, из-за побелённых стен здесь было светло, и помещение производило уютное, спокойное впечатление. Аделаида всегда любила здесь находится, укрываясь от привычной жизни на Норнберге, которая сейчас, с появлением журналиста из Лондона, стала ещё сложнее и запутаннее. Маркус ей нравился, и тем более она видела, как смотрит на журналиста Брук, но она всё равно ждала, что он уедет. Маркус был далеко не первым, кто не понимал местный уклад и все тайны, которые хранили большинство из поселенцев, но его настойчивый интерес нервировал, и Аделаида понимала, что у неё уже заканчивается терпение, с которым она уходила от ответов.

Она заставила Эрихона сесть на кровать и скрылась за дверью маленькой ванной комнаты. Набрала в кувшин воды, захватила полотенце и небольшой таз, и вернулась в спалью. Эрихон уже переоделся, скинув свой бежевый костюм прямо на пол и надев джинсы, и на его обнажённой спине был виден огромный синяк с кровоподтёками, шедший от плеча к позвоночнику. Аделаида откинула волосы друга и осторожно провела холодными пальцами по травме, чувствуя, как он вздрогнул от её прикосновения.

- Зачем ты туда полез? – спросила она.

- Они готовятся, – тихо произнёс мужчина, позволяя ей мокрым полотенцем счищать грязь с его лица. – Они уже готовы, Аделаида. Они просто ждут.

- Они все готовы. Уже давно, – ответила девушка, стараясь не смотреть ему в глаза. – Тебе не нужно лезть вниз, чтобы узнать это. И почему ты полез один? Позвал бы Кана. Или Фрейю. Чёрт, да даже Калебу там рады больше, чем тебе.

- Они меня знают. Мне бы ничего не сделали.

- Ну да, но почему-то сил после визитов туда у тебя никогда не остаётся.

Эрихон устало вздохнул и закрыл глаза.

- Наверху тоже готовы. Как думаешь, если я и туда сунусь, у меня есть шансы выбраться оттуда живым?

- Если выберешься — я тебя лично прибью, – хмуро отозвалась Аделаида и выжала полотенце. - Откуда ты знаешь, что наверху?

- Сеймур сказал.

Девушка замерла, так и держа полотенце в кувшине с водой.

- Сеймур заглядывал?

- На прошлой неделе.

- Почему ты мне не сказал?

- Он сам попросил. Вернее, попросил, чтобы я передал тебе привет и сообщил, что, цитирую, «ему очень льстит твоя обида».

- Дурак, – беззлобно сказала Аделаида, покачав головой, но не уточнила, о ком она такого невысокого мнения: о Сеймуре или самом Эрихоне. – Что ещё он сказал?

- Интересовался о Маркусе Родде.

- Вот как? – Аделаида принялась смачивать холодной водой синяк на его спине. – Его интерес делает Маркусу честь. Не помню, чтобы Сеймур интересовался кем-то из здешних людей.

- Вот и я ему также сказал, – согласился Эрихон и поморщился, когда Аделаида надавила на травму. – Эй, ты могла бы меня лечить, а не калечит? Как насчёт клятвы Гиппократа?

- Не строй из себя обиженного ребёнка, – фыркнула Аделаида. – У тебя этот синяк через полчаса пройдёт. Уже бы прошёл, если бы ты не искал моего внимания. Что ты сказал Сеймуру про Маркуса?

- Что он хороший парень и, как и все, не представляет, что может разразиться в любой момент, – со вздохом сказал Эрихон. – А что ты о нём думаешь?

Аделаида бросила полотенце в таз, отодвинула ногой его подальше от кровати вместе с кувшином, и прошла к шкафу. Несколько мгновений она рылась в его недрах, потом достала простую тёмную футболку и кинула Эрихону.

- Он очень хороший человек, – сказала она, переливая воду из таза в кувшин и унося всё это в ванную. – Пожалуй, он лучше всех, кого я до этого знала. Он чем-то похож на Рихарда, или Пола, или Джейн, но я не знаю, как он отреагирует, если мы ему скажем.

- А ты что думаешь? Он достоин того, чтобы всё узнать?

Аделаида вышла из ванной. Эрихон так и сидел на кровати, разгладив футболку, но не собираясь её надевать, и Аделаида видела, как спадает синяк на его худой жилистой спине. Она видела не только это, и, как и много раз раньше, ей захотелось спрятаться в его объятиях, укрыться в этом коконе. Возможно, она так и поступит чуть позже.

- Достоин, – тихо сказала она. – Мне кажется, когда наступит час, он будет на нашей стороне. Он не беззащитный ребёнок, который погибнет одним из первых. Он будет цепляться за жизнь, а именно таких мы и собираем. Но он не идеалист. Он понимает, что всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

- Он видел, в каком состоянии я вернулся, – заметил Эрирхон. – Что ты ему скажешь?

- Может быть, просто перенаправлю его к тебе? – Аделаида села рядом с ним и засунула под себя замёрзшие в холодной воде руки. – Хоть раз попробуй уйти от его вопросов.

Эрихон улыбнулся.

- У меня он ничего не спросит, – отозвался он. – Я об этом позабочусь.

- Чёртов манипулятор, – фыркнула Аделаида. – Уходить от вопросов — не значит их решать.

- Наблюдай за ним, – велел Эрихон. – Мне нужно твоё о нём мнение. Не Брук, не Джейн, не Тесу, а именно твоё. Мы поступим так, как ты посчитаешь нужным.

- Зачем ты даёшь мне в руки его судьбу? – тихо спросила девушка.

- Потому что ты знаешь, что это такое — спасать кого-то. Ты спасла Брук.

- Брук спас ты, я её едва не погубила.

- Если бы не ты, она была бы мертва, – отозвался Эрихон. – Не только от своих рук, ты ведь помнишь, что ей вынесли смертный приговор.

- Мне тоже.

- Ты — другое дело.

- Мы все другое дело. Сколько нас таких, смертников. Ведь все мы, кто собрался здесь, кто пришёл сам или кого изгнали, все мы смертники. Там, наверху, мечтают нас уничтожить. Мы у них как бельмо в глазу. Они знают, что мы будем сражаться против них, и поэтому ненавидят нас больше, чем... других. Они сосредоточат свой удар именно на нас, а потом возьмутся уже за то, что мы храним.

- Таков закон войны, – покачал головой Эрихон. – Но это не повод опускать руки.

- Нет, – покачала головой Аделаида. – Не повод.

Эрихон отложил футболку, привлёк к себе девушку и улёгся на кровать, прижав Аделаиду к себе. Девочка устроилась у него под боком, перекинув руку через его грудь и теребя его волосы.

- Отдохни, – тихо сказал он, укрывая её таким знакомым и любимым ею мягким теплом. – Хотя бы час. Ты можешь себе это позволить. А потом уже будем решать, как поступить с Маркусом.

~~~~


Статья упорно не хотела писаться.

Маркус уже два часа сидел в пабе, выпил полтора чайника чая, успел поболтать с Джейн и Штефаном, перекинуться парой слов с Тесу, но результатом было всего пара страниц мелким кеглем. И не то чтобы не было, о чём писать — наоборот, материала, собранного за эту неделю, было навалом. Но перенести всё это в текстовый редактор оказалось почему-то неимоверно сложно, почти невозможно, и он постоянно правил отдельные абзацы, переписывая одно и то же разными словами, чтобы в итоге просто полностью затереть.

В конце концов он плюнул на благие намерения поработать и просто принялся тезисно записывать всё, что могло войти в статью. Список получился огромным, начиная от поездки на Унст и заканчивая чисткой крыши, и в подобном виде фронт работ уже не выглядел таким устрашающим, к этому можно было подступиться, но Маркус всё равно не мог взяться за связный текст и просто смотрел на буквы на белом мерцающем фоне, как будто видел их впервые в жизни и не до конца понимал смысл только что написанных слов.

Кроме него в пабе больше никого не было — в полдень, когда он пришёл сюда, Эрихон с Тесу куда-то ушли, разрешив ему хозяйничать на первом этаже, и Маркус наслаждался тишиной и одиночеством, которые получал столь редко, постоянно пребывая в компании Аделаиды или Брук. Но потом дверь открылась и, подняв взгляд от экрана, он увидел Тесу и Эрихона.

Они были не одни. Вместе с ними вошёл человек, которого Маркус до этого никогда не видел. Это был высокий худой мужчина, с чёрными волосами, на которых на висках были широкие седые пряди. У мужчины были очень тонкие, даже женственные черты лица, и такие же светлые, как у Аделаиды или Эрихона, глаза. Он был одет в длинный чёрный кожаный плащ на белоснежную рубашку, и чёрные кожаные брюки. Маркусу он чем-то напомнил Кана — он был таким же неуместным на острове, как будто мог в любой момент раствориться в воздухе, но в нём, в отличие от Кана, не было той хищной опасности, которая поразила журналиста при знакомстве с приятелем Аделаиды.

Мужчина сразу прошёл к столику Маркуса и остановился рядом, внимательно разглядывая его. Маркус почувствовал себя не в своей тарелке — он не привык, чтобы его так изучали, как будто товар на полке магазина. Потом мужчина улыбнулся тонкими губами, и улыбка оказалась страшной, даже жуткой, несмотря на красивое в целом лицо.

- Здравствуйте, Маркус, – тихо произнёс он, как будто давно наблюдал за ним, и только теперь решил представиться лично. – Много о вас наслышан.

У него был мягкий, мелодичный, с едва заметной хрипотцой голос. Но, несмотря на это, незнакомец пугал Маркуса, хотя он и не мог сказать, что же именно производило такое впечатление.

- А я о вас не слышал, – отозвался он.

Мужчина протянул руку.

- Сеймур.

Имя показалось журналисту знакомым, он уже как-то слышал его на острове от Аделаиды, Эрихона или Тесу, но помимо этого смутного воспоминания у него больше ничего не было. Он пожал протянутую ладонь и опустил монитор ноутбука, но таинственный гость не спешил продолжать разговор.

- Я вас раньше не видел, – заметил Маркус, когда молчание затянулось.

- Я здесь редко бываю, – отозвался Сеймур. – По необходимости.

Больше он ничего не сказал, и Маркус понял, что ничего и не услышит. Сеймур продолжал рассматривать его, и Маркусу стало совсем не по себе. Что-то было в Сеймуре такое, что откровенно пугало. Несмотря на свой вид, он казался не человеком, не таким, как остальные. Слишком красивый, слишком харизматичный, слишком утончённый — но при этом, казалось, в нём была скрыта такая сила, что он в одиночку мог сокрушить армию. Эта неосязаемая мощь била наповал, хотя сам мужчина не шевелился.

- Уезжайте отсюда, мистер Родд, – неожиданно проговорил Сеймур. – Вы другой человек, вам незачем здесь находиться. У вас другая судьба, не вмешивайтесь в то, что выше вашего понимания.

Маркус даже не сразу нашёлся, что ответить. Похожие слова он уже слышал от Тесу, что-то подобное говорила и Аделаида, но никто не объяснял ему смысл. И это только раззадоривало ещё больше, побуждая продолжать свои бессмысленные расспросы в попытке докопаться до правды, какой бы она ни была.

- Вы уже не первый, кто мне так говорит, – наконец ответил Маркус, старательно не отводя взгляда, хотя очень хотелось укрыться, сжаться, чтобы не замечать, как его рассматривает Сеймур.

- Тогда, может быть, стоит послушаться? – проговорил Сеймур, и в его голосе, несмотря на мягкий тон, скользила холодная сталь.

Маркуса спас Тесу. Подойдя к Сеймуру, он тронул его за рукав, и таинственный гость отвернулся. Маркус с облегчением выдохнул, поняв, что его бьёт дрожь. Эрихон с пониманием смотрел на журналиста, но в его взгляде читалось согласие со словами его друзей. Маркус вдруг понял, что до того, как зайти в паб, эти трое вели разговор как раз о нём, и даже сюда пришли только для того, чтобы Сеймур мог познакомится с Маркусом лично.

- Извините нас, – сказал Эрихон и кивком головы указал своим друзьям на дверь.

Все трое вышли из паба, и, стоило двери за ними закрыться, как сразу стало легче дышать, как будто до этого железный прут стягивал грудь. Маркус посмотрел на свои руки и с неудовольлствием отметил, что пальцы дрожат. Кем бы ни был Сеймур, он умудрился напугать видевшего разное журналиста так, как тот не пугался никогда раньше.

Маркус увидел Сеймура ещё вечером, когда шёл с Брук в паб. Сеймур и Аделаида стояли на краю деревни, повернувшись спиной, и нельзя было понять, разговаривают ли они о чём-то или просто стоят, как старые знакомые, которые давно не виделись. У Маркуса не возникло и тени сомнения, что Аделаида давно знает Сеймура. Почему-то они, несмотря на все различия, казались похожими, как животные одной стаи. И Эрихон, Тесу и Кан тоже входили в эту стаю, хотя Маркус не имел ни малейшего представления, что она из себя представляет.

В пабе праздновали чей-то день рождения, и все столпились вокруг именинницы. Маркус, подняв вместе со всеми за неё бокал пива, уселся с Брук за дальний столик; потом к ним присоединилась Джейн. Позже пришла и Аделаида, одна, но Маркус не стал спрашивать о Сеймуре — одной встречи с загадочным мужчиной ему хватило, и больше совершенно не хотелось попадать под его давление. Тесу и Эрихон были заняты по ту сторону стойки, и к ним не подходили, хотя Маркусу казалось, что они не спускают с них взгляда. Казалось, они чего-то ждали, хотели в чём-то удостовериться, но он не мог сказать, в чём же именно.

За окнами опять разыгрался шторм. Аделаида то и дело поглядывала наружу, и Маркус посмеивался про себя. Он был уверен, что она с удовольствием бы отправилась гулять по такой погоде, как тогда, в один из его первых дней на острове. Но сейчас она была здесь, с ними, рассказывала о каких-то мелких происшествиях из своей врачебной практики на острове. Про Каурона Маркус не спрашивал, прекрасно понимая, что ему ничего не скажут, тем более что сам объект его интереса сидел от них через два столика со своей подругой. Потом подошли Маро с Рихардом, и если немец составил им с Брук и Джейн компанию, то Маро сразу утащила Аделаиду за стойку, и они вчетвером с Эрихоном и Тесу углубились в какие-то серьёзные обсуждения. Маркус поинтересовался у Брук, будет ли она как-нибудь играть в пабе, но флейтистка послала ему такой убийственный взгляд, что Маркус расхохотался и больше не поднимал этот вопрос, прекрасно поняв, что на эту тему девушку и так регулярно достают.

Ближе к десяти все начали потихоньку расходиться, и вскоре осталась только их компания. Ушёл даже Рихард, на прощание поцеловав Маро и пожав Маркусу руку. Потом, правда, вернулся Каурон, но он уселся у стойки и начал беседовать с Тесу. Брук потянула Маркуса домой.

- Они тут надолго, – заметила она, когда он помогал ей надеть куртку. – Аделаида потом ещё и гулять пойдёт, так что я бы не стала ждать.

- Одна? – удивился Маркус. – Куда она ходит в такую погоду?

- Не знаю, – покачала головой Брук, надевая на куртку дождевик и пряча голову под капюшон. – Главное, чтобы утром она была дома, а завтрак она за столько лет никогда не пропускала.

Дома Маркус уснул далеко не сразу, прислушиваясь к звукам шторма снаружи и тишине дома, ожидая, что скрипнет дверь. Но Аделаида так и не вернулась.

Утро ознаменовалось эхом ночной непогоды: было пасмурно, гулял штормовой ветер, по небу с бешеной скоростью неслись низкие тучи. В воздухе висела холодная мокрая пыль, пробираясь под куртку, заставляя ёжиться и сжиматься в надежде хоть немного сохранить тепло. Наконец-то северные широты дали о себе знать, и Маркус старался не думать, насколько противно здесь зимой.

Он встал поздно. Брук уже давно ушла в пекарню, и в доме хозяйничала одна Аделаида. У неё были мокрые волосы, говорившие, что она только что вышла из душа, но под её глазами были тёмные круги, и становилось понятно, что ночь у неё была бессонная. Маркус наблюдал за ней, пока она мыла свою посуду и разогревала ему завтрак, но так и не решился спросить, где она была, понимая, что ответа всё равно не получит.

После завтрака он навязался ей в компанию во время медицинского обхода. Но она не особо много внимания уделяла своим пациентам, на длительное время задержавшись лишь у миссис Чесс. Померяла ей давление, проверила лекарства, неудовлетворённо щёлкая языком, потом, отказавшись от угощения, направилась дальше. Маркус не вмешивался, лишь изредка фотографируя с разрешения пациентов. У Каурона он познакомился с Кейт, высокой рыжей девушкой с мальчишеской стрижкой. Кейт, как и многие на острове, казалось, не была рада видеть журналиста, и, лишь поприветствовав его, скрылась в задних помещениях дома. Аделаида попросила Маркуса оставить её наедине с Кауроном, и журналист вышел на улицу. Деревня жила своими обычными звуками: где-то блеяли овцы, лаяла та мелкая собачка, издалека раздавался мерный стук то ли кузнеца, то ли плотника. На небе, несмотря на низкие облака, привычно галдели чайки. Из-за крыш домов поднимались блеклые клубы чёрного дыма — кто-то сжигал мусор.

На Маркуса, несмотря на середину дня, навалилась усталость. Захотелось вернуться домой, рухнуть в кровать, укрыться с головой одеялом и провалиться в сон. Впасть в спчку на всё время зимы, неотступно подстуающей к острову. Пейзаж, несомненно, красивый в тёплое время года, сейчас выглядел угрюмым и безликим, сплошь окрашенным в серо-коричневые тона. Серое небо, коричневая трава, серо-коричневые дома с чёрными глазницами окон в побелёных рамах. Знатоком психологии Маркус никогда не был, но из университетского курса он помнил, что такие цвета способствуют депрессии и унынию. Казалось невозможным, что люди добровольно соглашались здесь жить, в этом мрачном холодном уголке.

Внимание журналиста привлекли тяжёлые брезентовые мешки, приваленные к углу дома. Он подошёл к ним, пнул один ногой. Они не были завязаны и, оттянув край, Маркус увидел внутри кучу подгнивших яблок. Он попытался вспомнить, видел ли он где-нибудь здесь что-то, похожее на фруктовый сад, и пришёл к выводу, что урожай, скорее всего, из небольшой рощицы с краю деревни, где росли несколько десятков карликовых яблонь и кусты крыжовника и смородины.

Но в другом мешке были не фрукты.

Под плотным брезентом Маркус увидел ворох длинных белоснежных перьев — как то, которое он нашёл на крыше дома Аделаиды и Брук. Они были мягкие, совсем не такие, какие бывают у водоплавающих птиц. Марукс запустил в мешок руку, вытащил пригорошню перьев. Они налипли на руку и, приглядевшись, журналист увидел на некоторых тёмные пятна крови.

В доме послышался какой-то шум. Маркус поспешно засунул пару перьев в карман куртки, запихнул остальные в мешок и завязал его. К тому времени, как Аделаида вышла из дома, он уже вернулся к крыльцу, и они пошли дальше. Маркус несколько раз порывался спросить у неё про перья, но так и не спросил. Он вспомнил, как напряглась Брук, когда он задал ей такой вопрос, а раз уж Брук ничего не сказала ему, то надеяться на разговорчивость Аделаиды было и вовсе абсурдно. По части ухода от ответов она могла сделать честь многим политикам. Она не виляла, не переводила тему, она просто бесхитростно отказывалась говорить, но дела это не меняло: получить от неё ответ на вопрос, который ей не нравился, было невозможно.

Казалось, визит таинственного Сеймура что-то изменил, словно провёл черту между тем, как к Маркусу относились раньше, и как стали относится сейчас. Он почти физически чувствовал, что за ним наблюдают, словно ждут чего-то. От этого ощущения становилось неприятно. Он привык, что это он является зрителем, смотрит и фиксирует увиденное, но тут он сам стал объектом наблюдения.

К этому примешивалось понимание о скором приходе зимы. Через какие-то недели море вокруг острова станет совсем неспокойным, и не каждый моряк рискнёт на такой дальний переход, как от Норнберга до Унста, так что, если он не закончит сбор материала в ближайшее время, он рискует застрять здесь на зиму. Маркус взвесил перспективы. Возможно, если бы не работа, не семья в Англии, он бы и остался здесь на зимовку, но ему надо было возвращаться. Если в течение недели он не закончит с материалом, придётся возвращаться на большую землю как есть.

Возможно, именно этого они и ждали — что он уедет. Он помнил, что многие, не только Аделаида и Тесу, не были рады его появлению. Тесу говорил, что ему тут не место, Каурон явно не одобрял его пребывания на острове, Маро хмурилась при встречах. И Сеймур. Слова пугающего мужчины въелись ему в память, заставляя гадать, что же он имел в виду.

Вечером, когда они сидели в полупустом пабе, Маркус прямо спросил Эрихона:

- Вы хотите, чтобы я уехал?

Эрихон долго молчал. Маркус уже знал, что Эрихон не из тех, кто говорит много, но он никогда не игнорировал его вопосы. А теперь он лишь пожал плечами.

- А вы как думаете, Маркус? – просто переспросил он и скрылся за стойкой.

- Важно не то, что мы думаем или чего мы хотим, – проговорил возникший за его спиной Тесу.

Парень появился так неожиданно, что Маркус вздрогнул. А Тесу бросил на стойку пачку сигарет, уселся на высокий барный стул и закурил.

- Важно то, что предпримешь ты, – продолжил он после нескольких затяжек.

- Ну, рано или поздно я всё равно уеду, – пожал плечами Маркус. – Причём скорее рано, чем поздно. Вы же понимаете, что я не могу остаться здесь на зиму, а скоро морской переход станет невозможным.

- Джей тебя вывезет, если понадобится, – усмехнулся Тесу.

- Кажется, здесь всем просто не терпится от меня избавиться, – хмыкнул Маркус.

Тесу не разделил его веселья. Он продолжал курить, не сводя с него взляда, потом покачал головой.

- Ты же понимаешь, что тебе здесь не место, – проговорил он. – Тебе лучше уехать.

- Пока я не узнал что? – вспомнил старые разговоры Маркус. – Что вы все скрываете, Тесу? Скрываетесь от закона? Контрабанда? Религиозная секта?

- Ты неглуп, Маркус, – неожиданно засмеялся Тесу. – Но вопросы задаёшь глупые. Ну кто ответит тебе, что мы скрываем, если есть, что скрывать?

- А есть?

- Тесу! – раздался из соседнего помещения голос Эрихона.

Брюнет закатил глаза и, насмешливо бросив «Пардон, начальство зовёт», слез со стула. Маркус проследил за ним взглядом, потом обернулся. За столиком у окна сидели Маро, Рихард и Каурон и, несмотря на то, что девушка спрятала руки в ладонях спортсмена, Маро и Каурон не сводили с Маркуса взгляда.

Это становилось невыносимым. Маркус залпом допил пиво, придавил бокалом к стойке пару банкнот и вышел из паба.

Когда он встал на следующее утро, было ещё совсем рано, но Брук, тем не менее, уже ушла. В доме опять была одна Аделаида. Она тщательно подметала пол на первом этаже, а на лестнице стояла сумка, в которой девушка таскала медицинские инструменты. Не стоило большого труда догадаться, что она опять идёт к своим пациентам, но Маркусу хватило одного похода, и больше в компанию ей он не напрашивался. Вместо этого у него появилась идея получше — спросив у Аделаиды, где находится пекарня, он отправился на поиски Брук.

Пекарня находилась на другом краю, неподалёку от дома Маро, с которой Маркус встретился по дороге. Француженка отуда-то тащила огромный пакет овечьей шерсти, и объяснила Маркусу, что помогает миссис Чесс прясти пряжу, потому что привозить её с Мейнланда не хватало никакого терпения. Маркус рассказал ей о том, что нашёл про Рихарда в интернете, но француженка никак не прокомментировала его замечания, сказав лишь, что они с Рихардом и правда очень близки ещё с тех пор, как жили на «большой земле».

Пекарню и в самом деле найти было очень просто — вокруг приземистого домика из тёмного камня, с такой же каменной крышей, стоял сладкий запах выпечки, с которым не справлялся даже морской ветер, и Марукс подивился, как он раньше не обратил на это внимание. Внутри за прилавком хозяйничала Кейт, которую он уже встречал в компании Каурона, и она позволила ему пройти в служебные помещения, только попросив снять куртку и сапоги, вместо них выдав удобные кожаные тапочоки. Брук и правда обнаружилась внутри — на ней был белоснежный фартук, и волосы она убрала под простую косынку, чтобы они не лезли на лицо и в тесто. Теста, правда, уже не было, всё уже ушло на выпечку, и теперь от нескольких больших печей дышало жаром и запахом только что испечённого хлеба.

Если Брук и удивилась его появлению, то никак этого не показала. Всего, по её словам, в пекарне работали три человека: она сама, мистер Карлайл, который и заведовал лавкой, и Кейт, выступавшая продавцом. Сейчас мистер Карлайл ушёл в погреб проводить инвентаризацию, и Брук хозяйничала одна. Не слушая возражений Маркуса, она всунула ему в руки ещё горячий хлеб. Буханка была мягкой и очень вкусной, чуть кисловатой, каким и должен быть настоящий свежий хлеб, и Маркус съел её, даже несмотря на плотный завтрак. В детстве, когда родители ещё не развелись, он часто гостил у бабушки в маленькой деревушке на побережье, и там была такая же лавка. Маленький Маркус уже тогда очень любил подольше поваляться утром в кровати, но когда он сообразил, что бабушка уходит так рано именно для того, чтобы купить свежий, ещё тёплый хлеб, это оказалось лучше любого будильника, и он увязывался с ней. Они покупали хлеб и, пока шли домой, парень уминал половину багета. Сейчас, сидя на высокой табуретке в углу, глядя, как Брук убирает со стола остатки муки и начинки, он вновь ощутил себя маленьким мальчиком, который любил свежий хлеб больше конфет и жевательной резинки.

- Где ты так научилась готовить? – поинтересовался он.

- Я готовлю ещё с детства. Мама научила, – овтетила Брук. – Когда мы с родителями жили в Ливерпуле, мы... ну, у нас была не очень обеспеченная семья. Конечно, на еду всегда хатало, но без каких-то изысков. Много платили за моё обучение в дорогой школе, да ещё и музыкальное училище. Родители постоянно работали, и я всегда готовила себе сама. Ну и потом, когда поступила в rонсерваторию в Лондоне, жила в общежитии. Знаешь же, как живут студенты, так что приходилось придумывать что-то из того, что был в холодильнике.

На памяти Маркуса это был первый случай, когда Брук рассказывала о своей жизни до встречи с Аделаидой. Нет, он уже знал, что она из Ливерпуля, но она никогда не говорила о своей семье и своём детстве.

- Братья, сёстры? – спросил он.

- Нет. – Девушка покачала головой. – Я была единственным ребёнком. Всегда мечтала иметь младшую сестру, или брата. Так что мы с Аделаидой нашли друг друга. – Она мягко усмехнулась.

- А где сейчас твои родители?

- В Ирландии. Когда я переехала в Лондон, отцу предложили работу в Белфасте. Мы думали, что, когда я доучусь и вернусь в Ливерпуль, они тоже вернутся, но всё закрутилось, я переехала в Йорк, начала там работать, и они решили осесть там с концами. – Она на миг запнулась. – Потом я чуть не вышла замуж. А потом уже познакомилась с Аделаидой и Эрихоном, и переехала сюда.

- И ты совсем с ними не общаешься?

- Очень редко. – Брук закончила мыть стол от муки и устало стянула с головы косынку, проведя рукой по потному от здешний жары лбу. – Они даже не знают, где именно я живу. Я сказала им, что переезжаю на Шетландские острова. Кажется, они думают, что я в Керуэлле, или Окленде, а не в такой глуши. – Она усмехнулась, но по её лицу было видно, что она чувствует себя виноватой, что что-то скрывает от родителей. – Когда я жила в Йорке, мы уже мало общались. А сейчас — пишу иногда, периодически звоню, когда бываю на Унсте.

Один из духовых шкафов звякнул характерным звонком таймера. Брук кинула Маркусу большое толстое полотенце.

- Помоги, – попросила она. – Прихватки на стене.

Маркус снял со стены две толстые варежки, надел их на руки и взял полотенце. Брук открыла дверцу печи, и в них ударило раскалённым воздухом и запахом корицы и ванили. Они достали изнутри несколько широких противней, уставленных ровными рядами аккуратных булочек, и Брук выключила шкаф, оставив дверцу открытой.

- Подожди, пока остынет, обожжёшься, – улыбнулась она, когда Маркус, как маленький ребёнок, уже протянул руку к выпечке.

Из подвала поднялся хозяин пекарни, и Брук представила их друг другу. Мистер Карлайл оказался крупным пожилым мужчиной с лицом, более подходящим мяснику, чем пекарю, но улыбка у него была доброй. Его руки были в следах от ожогов, и на его лице не было бровей. Брук шёпотом пояснила, что он обжёг лицо несколько лет назад, и если ожоги Аделаида и Эрихон смогли залечить, что брови так и не выросли. Ещё мистер Карлайл прихрамывал на правую ногу, но это не мешало ему деловито сновать по пекарне, заглядывая во все банки, проверяя, сколько осталось ингредиентов. Брук попросила Маркуса принести из ванной ведро с водой и приготовилась мыть духовой шкаф.

Время здесь текло по-своему, и лишь когда в пекарне появилась Аделаида, без своей сумки, но зато с фотокорфом Маркуса, он понял, что проторчал в компании Брук и мистера Карлайла не меньше нескольких часов. Он не хотел никуда уходить, но Брук едва ли не насильно вытолкала его за дверь, сказав, что ничего интересного здесь больше не будет, а вот Аделаида наверняка ему что-нибудь покажет, так что Маркус не стал спорить.

- Снег! – удивился он, выйдя на улицу.

Действительно, пошёл дождь со снегом. Хлопья были крупные, мокрые, и они таяли, едва коснувшись земли. Маркус протянул руку, поймал несколько снежинок на перчатку, и она тут же растаяла, впитавшись в шерсть.

- Да, зима скоро, – кивнула Аделаида. – Гулять сейчас не самая приятная погода, но я знаю, что ты ещё не видел. Пойдём.

Она толкнула его в плечо и направилась в обход фруктовой рощицы. В этой части острова Маркус ещё никогда не был, хотя потом понял, что здесь было не менее интересно, чем на утёсе или на маяке. За рощицей располагался господский дом. Небольшой двухэтажный коттедж в готическом стиле, слишком маленький, чтобы называться замком, располагался в лощине за деревней, высходя парадным крыльцом на море. Большинство окон были разбиты, черепица на крыше во многих местах слетела, но всё равно здание производило торжественное впечатление, вероятно, из-за высоких крыш и потрёпанных статуй.

- Джейн сказала, его построили в семнадцатом веке, – сообщила Аделаида, продираясь сквозь заросли дикой малины у чёрного входа. – Но потом оставили, кому нужно поместье в такой глуши. Мы долго думали, что с ним делать, восстанавливать или оставить как есть. Решили привести в относительный порядок, чтобы он не рухнул в любой момент, но им никто не пользуется.

- Его можно было бы переобородувать, не знаю, под отель? – предложил Маркус, рассматривая каменную кладку.

- Не нужен здесь никакой отель, – буркнула Аделаида. – Уж чего-чего, а вот туристам на острове никогда не рады.

Они вошли через раскрытую деревянную дверь. Доски были свежими, от силы несколько лет, и покрыты лаком, так что становилось понятно, что за строением всё же следят, хотя и не уделяют много внимания. Внутри была обычная атмосфера давно покинутого дома. Пустые комнаты, в которых кроме статуй ничего не было, хотя иногда встречались отдельные предметы мебели, настолько древние, что, казалось, могли рассыпаться в прах в любой момент. Над камином в парадном зале висела половина зеркала, тоже расколотая на несколько частей; под потолком был тяжёлый остов старинной люстры.

- Фантастика, – выдохнул Маркус, отвлекаясь от фотоаппарата. – Очень... атмосферное место.

- Когда мы сюда приехали, я здесь торчала всё свободное время, – сказала Аделаида. – Эрихон даже предлагал восстановить дом, чтобы я тут жила. Я так и не поняла, шутил он или нет. – Она усмехнулась. – Я вообще с лета сюда не заходила. – Она покрутила головой по сторонам. – Пойдём на второй этаж. Там даже есть где посидеть.

Сидеть Маркусу сейчас не хотелось: хоть они и находились в помещении, выбитые окны и отсутствующие двери делали своё дело, и в доме было холодно и сыро, повсюду гуляли сквозняки. На удивление, не пахло плесеью и сыростью, как, например, в руинах замка на Унсте, но до уюта этому месту тоже было далеко.

На втором этаже было чище — было понятно, что здесь регулярно убираются. В большой пустой комнате, которая в прошлом, очевидно, была хозяйской спальней, в эркере стояло старинное кресло, но в неожиданно хорошем состоянии. Аделаида сразу уселась в него, и Маркус понял, что именно здесь она часто проводила свободное время.

- Я здесь прячусь, – с усмешкой пояснила она. – Только Эрихон и Брук знают, что я здесь бываю, для остальных это место забыто и необитаемо. Когда хочется, сбегаю сюда с книжкой.

- Похоже, у тебя много мест, где ты прячешься, – заметил Маркус. – Маяк, утёс, пляж, здесь вот.

- Я люблю тишину и одиночество, – пожала плечами девочка.

Маркус опять открыл объектив фотоаппарата. Аделаида была идеальной моделью: она сидела в кресле, замерев, не глядя на него, рассматривая небо за грязным стеклом, по которому стекали капли растаявшего снега.

- Можно ещё подняться на чердак и крышу, – сказала вдруг она. – Только туда лестницы нет, придётся лезть по каменной кладке. Полезешь?

- Сильно экстремально? – уточнил Маркус, переживая не столько за себя, сколько за фотоаппарат.

- Ну... я много раз залезала. Если тебя не пугает перспектива свалиться с высоты второго этажа, то ничего экстремального. Но там кладка вся убитая, лезть легко.

- Меня больше техника волнует, – он потряс фотоаппаратом.

- Оставь внизу, кто тут её заберёт...

Маркус убрал фотоаппарат в корф, полжил на кресло и пошёл за Аделаидой в другой конец дома. Эта часть была больше разрушена, чем та, где находилась спальня с креслом, и в каменной стене было множество выступов, по которым Аделаида сразу же полезла наверх, в темнеющий проём чердака.

- Хочу тебя предупредить, – проговорила она, не отвлекаясь от своего занятия. – Не наступай на деревянные балки, ходи только по каменным перекрытиям. Дерево прогнило, и свалиться будет не очень приятно.

- Кто-то уже падал? – поинтересовался Маркус, примеряясь к выступам.

- Тесу свалился несколько лет назад. С тех пор сюда ни ногой! – Аделаида подтянулась на руках и забралась в чердачное помещение.

- А почему не принесёшь сюда лестницу? – говорить, одновременно забираясь по каменной стене, было не очень удобно, но Маркус не обращал на это внимания.

- А зачем? – она посмотрела на него сверху и заправила за ухо прядь волос. – В деревне лестницы нужнее. Давай руку.

Она схватила его за запястье и с неожиданной силой вытянула наверх. Маркус даже не успел охнуть, как уже стоял рядом с ней на каменной стене.

- Ну ты даёшь! – восхитился он, потирая запястье. – Откуда в тебе столько сил?

Аделаида ничего не ответила и пошла к открытой двери на крышу. Маркус огляделся. Чердак был абсолютно пустым, с тяжёлыми деревянными балками, удерживающими крышу, с грязным полом. В одном месте пола не было, и Маркус подумал, что именно там Тесу и свалился.

Придерживаясь за балки над головой и по бокам, он пробрался вслед за Аделаидой к двери и вышел на балкон крыши. После тёмного чердака сумрачный серый свет резанул по глазам, и в лицо ударили ветер и мокрый снег.

- Здесь осторожнее, ограждения, сам видишь, нет, – заметила Аделаида.

Предупреждение было уместным: крыша была покатой, с водостоком с краю. Когда-то там были перила, арматура всё ещё торчала из стены, но сейчас всё это обвалилось, и вполне можно было скатиться вниз, поскользнувшись на мокрой от дождя и снега черепице. Маркус, придерживаясь за косяк двери, распрямился и посмотрел на открывшийся пейзаж.

Если когда-то остров был частным поместьем, то тут, несомненно, была парадная его часть. От дома к морю шла узкая, давно заросшая травой дорога через лощину, оканчивавшаяся в небольшом узком заливе. Во дворе перед домом угадывались каменные остовы клумб, уже глубоко ушедшие в землю.

- Тут... красиво, – заметил он. – Понимаю, почему тебе здесь нравится.

Он обернулся на неё, и удивился, когда увидел, настолько напряжённым серьёзным взглядом Аделаида смотрит вдаль. Он проследил за её взлядом, но не увидел ничего, кроме серого неспокойного моря.

- Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он.

Аделаида вздрогнула, словно очнулась от транса, и перевела на него взгляд. Казалось, она уже забыла, что он рядом с ней, потому что на её лице отразилось искреннее удивление. Впрочем, она быстро справилась с собой, и покачала головой.

- Надо возвращаться, – резко сказала она. – Я нужна в другом месте.

- Что-то случилось?

- Пока не знаю...

Не говоря больше ни слова, она скрылась в чердачном помещении и молниеносно, почти бегом, прошла к люку вниз. Они спустились на первый этаж.

- Можешь выйти через главный вход, там тоже красиво, – сказала Аделаида, рукой указывая, где он находится. – Обратно сам вернёшься, хорошо? Мне надо... бежать.

Не дожидаясь его ответа, она развернулась и помчалась к выходу. Маркус недоумённо пожал плечами и пошёл туда, куда она указала, даже не подумав, почему она так стремилась избавиться от его общества. Он вышел через главный вход, сфотографировал парадный фасад здания, ещё раз обернулся на море и в обход дома и фруктовой рощи пошёл к деревне.

На подходе к поселению он встретил Эрихона. Владелец паба был также нахмурен, как и Аделаида, но при виде Маркуса его лицо разгладилось и он мимолётно пожал ему руку.

- Где она? – спросил он вместо приветствия.

- Понятия не имею, – пожал плечами Маркус, поняв, о ком спрашивает Эрихон. – Мы ходили в господский дом. А потом она куда-то умчалась, сказав, что ей надо быть в другом месте.

- Проклятье, – выругался Эрихон, помрачнев ещё больше. – Давно это было?

- Не знаю. Полчаса назад, наверное.

Эрихон шёпотом выругался.

- Что случилось-то?

- Потом, – отозвался блондин и, развернувшись, быстрым шагом направился прочь от деревни.

Больше Маркус не видел ни его, ни Аделаиды. Он вернулся домой, перекачал снимки в компьютер и принялся за их изучение, надеясь увидеть хоть что-то, что могло так насторожить Аделаиду. Но на фотографиях ничего не было.

Он увеличил один из снимков. На экране была Аделаида, сидящая в кресле на втором эиаже заброшенного дома, в белом свете, проникающем из грязного окна. Маркус усмехнулся — для любого фотографа рассеянное освещение в этом доме было просто пределом мечтаний. Но почему-то за спиной Аделаиды на всех внимках была огромная тень, возникавшая непонятно от чего.

Брук тоже не смогла сказать, куда ушли Аделаида с Эрихоном. Они пообедали дома, вымыли за собой посуду, потом Брук ушла к соседям. Маркус хотел составить ей компанию, но она заверила его, что не задержится надолго и, если он хочет, они могут встретиться потом в пабе. Так они и поступили: Брук ушла к Полу, а Маркус, захватив ноутбук, направился в паб. Эрихон ещё не вернулся, не было даже Тесу, так что журналист, взяв из холодильника под стойкой бутылку пива, уселся у окна, опять открыв статью. Подошли какие-то люди, но Маркус почти никого из них не знал лично, за исключением Рихарда и Каурона, так что компании у него не появилось. Спустя несколько минут пришла и Брук, и, налив себе вина, уселась напротив него с несколькими газетами, привезёнными в понедельник из Балтасаунда. Они почти не переговаривались, каждый занятый своим делом, и время опять потекло медленно и спокойно.

А потом дверь вдруг распахнулась, и в помещение ворвался вихрь холодного воздуха. Маркус обернулся.

И охнул.

В дверях стоял Эрихон, держа на руках Аделаиду. Девочка была без сознания, безвольной куклой повиснув в его объятиях, и длинные волосы падали вниз. Она была одета так, как Маркус никогда её не видел — вместо привычных джинсов, рубашек и курток на ней был серо-бежевый костюм из непонятной ткани и просторный многослойный белоснежный плащ, который теперь волочился по полу. Тонкая белая ткань была испачкана широкими тёмно-красными пятнами, и у Маркуса не было сомнений, что это такое — свисавшиеся вниз руки Аделаиды по локоть были в крови.

- Господи... – только и смог выговорить Маркус.

Эрихон, казалось, не замечал тех, кто собрался в пабе. Он медленно, словно держал невесту в своих руках, сделал шаг в зал и направился к задним помещениям, неся Аделаиду так, будто она была самой ценной ношей, что ктогда-либо была в его власти. Люди в зале отворачивались, но Маркус встал.

- Не стоит... – проговорила Брук, делая попытку остановить его, ухватив за рукав.

Но Маркус стряхнул её руку, и Брук ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Эрихон прошёл за бар. Маркус никогда раньше здесь не был, но ему было некогда рассматривать служебные помещения — он не сводил взгляда с Эрихона. А тот медленно, с преувеличенной осторожностью поднимлся по лестнице, словно боясь побеспокоить лежащую у него на руках девочку.

- Маркус, пойдём, – слабо попросила Брук, но Маркус, не обращая на неё внимания, прошёл на второй этаж паба.

Эрихон поднялся в просторную светлую комнату, бывшей, судя по мебели, его спальней, и с удивительной для себя нежностью опустил Аделаиду на широкую тяжёлую кровать. Девочка была бледна, её кожа почти сливалась с тканью постельного белья, и лишь её тёмные волосы и красные пятна крови были яркими пятнами. Эрихон забрался на кровать рядом с ней и провёл рукой по её лицу, убирая волосы. Маркус не знал, что сказать. Аделаида была единственным врачом, которого он знал на острове, и он не мог даже предположить, что могло причинить ей такие раны. Но больше всего пугало спокойствие Эрихона — он ничего не говорил, молча смотря на Аделаиду, и по его виду нельзя было понять, чувствует ли он хоть что-то. Казалось, Эрихон замер в каком-то своём мире, куда Маркусу не было пути.

- Маркус... – позвала робко замершая в дверях Брук.

Он дёрнул плечом.

- Что с ней произошло? – спросил он.

Эрихон резко обернулся, словно только сейчас понял, что они с Аделаидой в комнате не одни.

- Что вы здесь делаете? – хрипло спросил он.

- Что с Аделаидой? – повторил свой вопрос Маркус.

- Уйдите, – коротко сказал Эрихон, опять поворачиваясь к раненой девушке.

Только тут Маркус обратил внимание на его одежду. Вместо привычной удобной одежды на Эрихоне тоже был серо-бежевый костюм, как на Аделаиде, через плечо шла перевязь, и Маркус вспомнил, что он уже видел Эрихона, одетого именно так, когда они с Аделаидой возвращались с утёса с птичьими яйцами. Но тогда Эрихон был слаб, едва ли не ранен, а сейчас в крови была сама Аделаида.

- Маркус, пойдём. – Брук взяла его за руку и, пользуясь его несопротивлением, вытянула из комнаты. – Ты здесь только мешаешь.

Они спустились вниз. Все уже ушли из паба, только на столе стоял ноутбук Маркуса. Брук прошла за стойку, достала графин с виски, налила в стакан и поставила его перед журналистом.

- Выпей, – сказала она.

Маркус послушно залпом выпил предложенный алкоголь. Виски обожгло горло — он не был любителем крепких напитков, но сейчас не стал спорить, прекрасно понимая, что в его состоянии сейчас лучше выпить что покрепче. Он поставил стакан на стол, и тот мелко застучал. Маркус отдёрнул пальцы, поняв, что это дрожат его руки.

- Что произошло? – спросил он.

- Ты можешь спрашивать меня сколько угодно, но я ничего не смогу тебе ответить, – с неожиданной для себя жёсткостью сказала Брук.

- Что значит: не сможешь ответить? – взорвался Маркус. – Брук, она же ранена! Я понимаю, что она тебе не родная сестра, но как ты вообще можешь быть такой спокойной?!

- Марукс, – в её голос вернулась привычная мягкость. – Послушай меня. С ней Эрихон. Пока он с ней, ни я, ни ты ничем не можем помочь. Он знает, что нужно делать. Перестань сходить с ума. С ней всё будет хорошо.

Она говорила настолько уверенно, что Маркус против своей воли перестал волноваться. Он положил руки на стол, чувствуя, как его перестаёт трясти, и понял, что его разъярило не столько состояние Аделаиды, сколько спокойствие Брук и Эрихона. Но сейчас он начал приходить в себя. Он сам не мог сказать, почему, но Брук он верил. Пожалуй, из всех, с кем он общался на острове, Брук была единсвтенной, кому он верил полностью и безоговорочно, несмотря на то, что она тоже явно что-то скрывала.

- Налей себе ещё, – тихо проговорила она, кивая на графин на стойке.

Маркус послушно встал, плеснул в стакан ещё виски и вернулся за столик. О статье можно было забыть, и он выключил компьютер.

Дверь распахнулась, в помещение быстро вошёл Тесу. Не говоря ни слова, он посмотрел на Брук, и девушка едва заметно кивнула на задние помещения. Тесу скрылся за портьерой. Маркус уже повернулся к Брук, но не стал ничего спрашивать, когда она покачала головой. Журналист прислушивался к шагам наверху, в комнате Эрихона, но если там что-то и происходило, понять, что именно, было невозможно. Он почувствовал себя в больнице, в ожидании вердикта врача, когда можно было только сидеть и беспомощно ждать, страшась новостей, как приговора.

Через несколько минут Тесу спустился вниз и, даже не глядя на них, пулей вылетел из паба. Вновь воцарилась тишина, даже наверху не было слышно никаких звуков. Маркус налил себе третью порцию.

Они вошли одновременно, но если Эрихона Маркус увидел, потому что сидел лицом к подсобке паба, то о появлении Кана возвестила открывшаяся дверь. Кан так и был в своём идеальном костюме с длинным пальто, но сейчас он выглядел каким-то растерянным и даже виноватым, если это слово подходило к его персоне.

Гадать, почему у Кана такое настроение, не пришлось: во мгновение ока Эрихон оказался рядом с ним, схватил за ворот пальто и со всей силы приложил о стену. Впервые за всё время знакомства Маркус видел Эрихона настолько разъярённым — да что там, он вообще впервые видел у Эрихона хоть какие-то эмоции. А на лице Кана, напротив, не отражалось ничего; он просто смотрел в глаза схватившего его мужчины и, казалось, силился что-то сказать, но не мог, и поэтому просто ждал.

Не стоило большого труда сложить два и два и понять, что к происходящему имеет отношение Аделаида. Кем бы Кан ни был, откуда бы он ни появлялся на острове, он имел непосредственное отношение к тому, что сейчас Аделаида, перепачканная в крови — своей? чужой? — лежала в комнате Эрихона.

Мужчины замерли, не сводя друг с друга взгляда, и лишь через несколько минут Эрихон, словно устав, отпустил Кана и сделал шаг назад.

- Извини, – проговорил Эрихон так тихо, что Маркус скорее понял по губам, чем услышал.

- Ничего, – со вздохом произнёс Кан, проводя рукой по волосам. – Как?

- Нормально, – вздохнул Эрихон и как-то покаяно посмотрел на Кана. – Спасибо.

- Ты бы сделал то же самое, – отозвался брюнет и, не говоря больше ни слова, вышел из паба.

Эрихон несколько минут смотрел ему вслед, потом прошёл за стойку и закурил. Пару минут он смотрел невидящим взглядом на столешницу, а потом неожиданно с размаху ударил по ней кулаком. Дерево треснуло, и Эрихон с досадой посмотрел на свою руку, на которой проступила кровь.

- Твою мать... – выругался он и скрылся в своей берлоге за пабом.




~~~~

* Шкала Фаренгейта. 32° F = 0° C, 68° F = 20° C.

Глава 6

Ночь выдалась беспокойной. Маркус, волнуясь за Аделаиду, ворочался в кровати, то и дело просыпаясь при каждом своём движении. Больше всего тревожило даже не состояние девочки, а спокойствие Брук и Эрихона. Маркус ждал до самой ночи, но Брук, когда вернулась, настолько быстро шмыгнула в свою комнату, что он не успел перекинуться с ней и парой слов.

Так что не было ничего удивительного, что он проснулся ещё затемно. В доме стояла тишина, Брук уже ушла, и на кухне, вопреки традиции, не было завтрака. Маркус наскоро перекусил парой сэндвичей, выпил вчерашний чай и направился в паб.

Каково же было его удивление, когда первым, кого он увидел, была Аделаида. Она сидела за стойкой, уплетая завтрак, а напротив неё за стойкой стоял Эрихон.

- Что за чертовщина вчера была? – прямо спросил Маркус, садясь рядом с ней.

Аделаида посмотрела сначала на Маркуса, потом на Эрихона, и с удвоенным аппетитом взялась за свою яичницу с беконом. Эрихон только пожал плечами, и этот жест был больше всего похож на «твои проблемы, ты и расхлёбывай». Маркус терпеливо ждал, но дождался только того, что Эрихон вовсе ушёл из зала.

- Так что с тобой было? – повторил Маркус свой вопрос, когда с яичницей было покончено и у Аделаиды не было больше повода игнорировать собеседника.

- Поранилась, – сухо ответила она, уткнувшись в кружку с чаем.

- Поранилась? – вспыхнул Маркус. – Да ты кровью истекала!

- Маркус! – оборвала его Аделаида. – Посмотри на меня. Я в порядке, видишь? То, что произошло, находится вне предела твоего понимания, хорошо? Забудь об этом.

- Из разряда того, почему все так настаивают, чтобы я уехал с острова? – тихо спросил журналист.

Она не спешила отвечать. Отодвинула от себя кружку, закурила, глядя прямо перед собой. Затем повела плечами и медленно покачала головой.

- Да. Маркус, ты очень хороший человек. Я рада, что мне довелось познакомиться с тобой. Знаешь, я... когда я жила в Англии, я настолько разочаровалась в людях, что ненавидела этот мир. И если бы в мире было больше таких, как ты, может быть, всё было бы иначе...

- Что было бы иначе? – поинтересовался Маркус, понимая, что сейчас Аделаида говорит о чём-то своём; что вот она, та самая ниточка, которая ведёт к ответу, кто все эти люди на Норнберге и почему они все здесь собрались.

- Всё. – Аделаида выпустила под потолок матовую струю дыма. – Может быть, тебе действительно стоит уехать. Скоро здесь станет... неспокойно.

- Ну, я здесь ещё недолго задержусь, – буркнул Маркус, поняв, что ниточка опять оборвалась, и больше он ничего узнать не сможет.

Аделаида докурила, надела куртку и спрятала волосы под воротник.

- Пойдём? – предложила она.

- Куда? – спросил Маркус, но, тем не менее, тоже встал и надел верхнюю одежду.

- Куда-нибудь, – равнодушно ответила девочка. – Здесь сидеть бессмысленно. На острове ты уже всё видел, но это не повод сидеть в помещении.

Они вышли на улицу. Как раз рассвело, и в деревне начинали звучать характерные для простого рабочего дня звуки. Стук молотка, лай собак, блеяние овец, над головами привычно галдели чайки. Маркус и Аделаида вышли за пределы деревни и остановились, когда перед ними, оглушая своим блеянием, потянулось стадо овец.

Скот гнали несколько красивых чёрно-белых собак, следом шёл Штефан. Маркус мимолётно пожал ему руку, и они направились следом.

- Сейчас травы уже почти не осталось, – проговорила Аделаида, спрятав руки в карманы. – Их выгоняют скорее по привычке, чтобы они не топтались в овчарне.

- Где их пасут?

- Где угодно, где не возделывают землю. Летом травы здесь навалом, хватает заготовить на зиму. Ну и, конечно, какие-то прикормки заказываем через Балтасаунд.

Маркус никогда раньше не видел вблизи выпас скота, поэтому сейчас наблюдал с интересом. Овцы, глупые, беспокойные, постоянно налетали друг на друга, толкались, блеяли и то и дело порывались ломануться в сторону, но стоило хоть одной особи отбиться от стада, как к ней подлетала собака и загоняла обратно.

- Эй, Стеф! – Аделаида окликнула пастуха. – А бочку сегодня выкатывают?

- Мартин говорил, что после обеда, – ответил мужчина. – Что, пойдёшь смотреть?

- Маркусу покажу, – девушка кивнула на журналиста. – Что тут ещё смотреть-то...

- Что за бочка? – поинтересовался Маркус.

- Помнишь, я тебе говорила про виски? Несколько бочек мы уже отправили на экспорт. Ну, как экспорт... всё, что увозится с Норнберга на продажу, мы называем экспортом. Но одна осталась для нашего пользования. По сути, когда мы её достаём, это как праздник окончания года. Знаешь, как в древности отмечали окончание сбора урожая — вот здесь что-то похожее. Вечером устроим вечеринку в пабе, и всё, с завтрашнего дня остров официально перейдёт на зимнее положение.

- Что, опять плясать будешь? – хмыкнул Штефан.

- Иди ты! – фыркнула Аделаида, замахиваясь на пастуха. – Я была пьяна!

- Плясала? – вскинул брови Маркус.

- Ну я же говорю, была...

- Она в прошлом году на этой бочке танцы устроила! – сдал Аделаиду с патрохами Штефан. – Бочка огромная, в полтора человеческих роста. Отличный помост был!

- Здесь поводов и возможностей напиться не так уж и много, – пробубнила Аделаида. – И это вообще был единственный раз, когда я так разошлась.

- Хотел бы я посмотреть, – рассмеялся Маркус.

- Обойдёшься!

Начал накрапывать мелкий дождик вперемешку со снегом. Аделаида скривилась и спрятала голову под капюшон.

- Брук в пекарне? – поинтересовался журналист.

- Да. Она заходила утром в паб, но потом пошла заниматься своим делом.

- Ты ночевала у Эрихона?

Вопрос был без подвоха — Маркус уже давно понял, что у Адалиды и владельца паба какие-то свои, непонятные постороннему отношения. Он даже не мог сказать, что отношения были романтическими — Эрихон относился к девочке скорее как к младшей сестре, глупой и бедовой, которой однажды было очень плохо, и с тех пор он не оставлял её одну. Но тут же вспомнилось, как Эрихон вёл себя вчера, когда Аделаида без сознания лежала на широкой кровати над пабом, с какой нежностью и заботой он нёс её — так не относятся всего лишь к сестре, так относятся к человеку, который дороже всех в мире.

- ...Да, – наконец медленно ответила Аделаида и развернулась, направляясь обратно к деревне.

Маркус посмотрел на Штефана, словно пастух мог объяснить ему, что же так поменяло её настроение, но Штефан не смотрел на него, и журналист побрёл вслед за девушкой.

После обеда добрая половина поселенцев собралась у окраины деревни. Здесь были подземные погреба, которые снаружи выглядели как старинные курганы, и лишь высокие широкие двери указывали, что внутри не могилы, а хранилища для каких-то продуктов. Аделаида, пришедшая с Маркусом, куда-то умчалась, и журналисту оставалось только созерцать толпу. К одному погребу уже подложили доски; несколько крепких молодых ребят, среди которых был и Чарльз, возились с верёвками. Маркус пытался найти взглядом Брук, но её не было видно. То и дело в толпе мелькал длинный светлый хвост Эрихона — владелец паба, вооружённых мощным фонарём, переходил от одной компании к другой. В сторонке, обнявшись, стояли Тесу с Джейн.

- И что из этого будет? – поинтересовался Маркус, когда Аделаида опять возникла рядом с ним.

- Сейчас откроем двери, – сообщила она. – Они такие широкие, потому что через них выкатывают бочки. Вытаскиваем их на поверхность и катим, как правило, до пристани, там переливаем в тару поменьше и погружаем на корабль, чтобы отправить на Мейнланд. Но последнюю закатываем в паб, и она стоит там до весны, пока не закончится. И потом начинается всё сначала.

- Хватает на полгода?

- Тут не особо любят алкоголь, – покачала головой девушка, спрятав руки в карманы. – Пьют в основном пиво или вино, а виски — это так, для традиции, ну и на продажу.

- Бочки большие?

- На несколько сотен литров. Самое сложное — вытащить их на поверхность, дальше уже просто.

Маркус наблюдал, как Эрихон открыл двери погреба и вместе с несколькими мужчинами скрылся внутри. Аделаида потянула Маркуса за рукав, и они тоже спустились вниз. Освещения здесь не было, свет был только от нескольких ручных фонарей и тот, что проникал через проём двери. Пахло сыростью, мокрым камнем, землёй, влажным деревом и характерным сильным запахом виски.

Когда глаза несколько приспособились к темноте, Маркус смог разобрать несколько огромных бочек, лежащих на боках по обе стороны погреба.

- А как оттуда... выливать?

- Никогда не был во французских винодельнях? – спросила Аделаида. – В основании бочки есть пломба, когда её поднимают, вбивается колышек, а потом его заменяют на кран. Когда бочка пустеет, пломба полностью снимается и заменяется на новую.

- Продумано, – заметил Маркус.

Взяв у одного из ребят фонарь, он посмотрел на потемневшие бочки. На них были написаны даты, очевидно, когда их закрыли. Даты шли ровным столбиком, и все, за исключением нижней, были зачёркнуты.

Эрихон со своими людьми тем временем возились у одной из бочек — очевидно, крепили к ней верёвки. Маркус не мог разобрать, что конкретно они делают, но предпочитал не вмешиваться, потому что в таком тесном пространстве он бы больше мешал, чем помогал. Пока они были внизу, ещё несколько мужчин по руководством Тесу и Пола клали доски на несколько ступеней, которые вели вниз с поверхности.

Из темноты вышел Эрихон, сунул им в руки по несколько верёвок и опять ушёл за бочки. Аделаида, сказав Маркусу не спутать их, вышла наружу. Какие-то верёвки крепко привязали к скобам по обе стороны от входа, остальные взяли в руки и отошли от погреба.

Из погреба вышли почти все люди, за исключением Эрихона, и теперь туда спустились Тесу и Джей. Несколько минут спустя послышался жуткий шум и скрип — очевидно, бочку вытолкали в проход, хотя одному богу могло быть известно, сколько сил надо было приложить, чтобы сдвинуть её с места. Потом раздался крик Тесу «Начинайте!», и те мужчины, которые остались на поверхности, потянули за верёвки, вытаскивая виски на свет.

Все бросились врассыпную, чтобы не быть задавленными. Бочка медленно, словно нехотя, вылезла из погреба и, скатившись по доскам, упёрлась в предусмотрительно насыпанный вал земли. Все бурно зааплодировали, послышались свист и крики, и под общие овации наверх вышли Эрихон, Тесу и Джей, которые, очевидно, толкали бочку изнутри. Бочку крепко зафиксировали верёвками, привязав их к скобам, и несколько мужчин, вооружившись лопатами, принялись убирать бугор, чтобы откатить бочку в деревню.

Джейн достала из своей сумки бутылку воды и кинула её Тесу. Тот сделала несколько больших глотков, потом передал Эрихону. Блондин плеснул водой на руку и умыл лицо, потом закурил, укрываясь от ветра. В его волосах застрял мусор, и Аделаида, посмеиваясь, принялась вытаскивать из его хвоста паутину и листья.

- Я не опоздала?

Маркус обернулся и увидел рядом с собой Брук. Она с интересом рассматривала толпу, пряча руки в рукава, как в муфту, и в её глазах плясали смешинки.

- Ты, наверное, всё это уже видела, – улыбнулся Маркус. Всеобщее праздничное настроение передалось и ему, и он быстро обнял Брук одной рукой за плечи.

- Ну... да, – усмехнулась она. – Сейчас начнётся самое весёлое — её покатят в деревню. Шуму будет... Надеюсь, Стеф запер собак.

- Собак? – удивился Маркус.

- Носятся под ногами, лают, мешаются. Хотя весело, конечно.

Маркус наблюдал, как Аделаида с Эрихоном спустились обратно в погреб, откуда вернулись через минуту и закрыли двери. Ещё минут десять ушло на то, чтобы окончательно разровнять землю, и наконец бочку, в сопровождении кричащей и улюлюкающей толпы, покатили вниз. Все смеялись и что-то кричали друг другу, Аделаида вприпрыжку шла между Эрихоном и Джеем, и Маркус смело обнял Брук. Девушка прижалась к нему и, бросив на неё взгляд, Маркус увидел на её лице широкую искреннюю улыбку.

Всех пастушьих собак и правда заперли, но закон был неписан той мелкой тяфкающей шавке, имя которой Маркус так и не узнал, и которая уже стала в его глазах таким же обязательным атрибутом Норнберга, как маяк, скалы, серое небо или замкнутость Аделаиды. Собачонка мешалась под ногами, беспрестанно лаяла, бросаясь на людей и на бочку, пока в конце концов миссис Чесс не взяла её на руки. Бочку заносило на поворотах, и мужчинам то и дело приходилось тормозить её, чтобы она не укатилась куда не следует. Маркус думал присоединиться к ним, но Брук почему-то сказала ему не мешаться, хотя на физическую силу он никогда не жаловался. Но у поселенцев уже был опыт, они знали, что делали, и Маркус только наслаждался атмосферой простого местного праздника.

Эрихон, Аделаида, Чарльз и ещё несколько молодых людей убежали вперёд и, когда толпа подошла к пабу, Маркус понял, зачем. Они положили доски на порог паба, чтобы виски можно было втащить внутрь. Через двери бочка не прокатывалась, её пришлось повернуть основанием вперёд, и в таком состоянии десяток мужчин втолкали её в паб. Там все столы уже были сдвинуты в сторону, так что бочку дотащили до угла и подложили под неё с двух сторон деревянные брусья, чтобы она не укатилась. Аделаида с Маро и Чарльзом бросились расстилать вокруг неё целлофановую плёнку, Эрихон с Тесу скрылись в подсобке, откуда вернулись через пару минут, уже с чистыми руками и неся молоток и железный краник.

- Наверх? – усмехнулся Чарльз, глядя на Аделаиду.

Она посмотрела на Эрихона и, получив от него весёлый одобрительный кивок, махнула журналисту.

- Маркус? Помоги!

Он не совсем понял, что от него требовалось, но оставил Брук и подошёл с бочке. Чарльз схватил его за руки, и Аделаида, встав на замок, с лёгкостью подтянулась и забралась на бочку. Несмотря на покатый импровизированный помост, она держалась уверенно и абсолютно не собиралась падать.

- Так вот какие танцы были, – хмыкнул Маркус.

Эрихон отогнал всех подальше и принялся возиться с пломбой под кран. Маркус не знал, из чего она была сделана — он вообще ничего не смыслил в производстве виски, и сейчас наблюдал за происходящим с детским интересом, прекрасно понимая, что вряд ли увидит такое где-нибудь ещё. А Эрихон приставил кран к печати и легко ударил по нему молотком.

Кран вошёл в бочку по самое основание, и, к удивлению журналиста, ни капли не пролилось на предусмотрительно расстеленный целлофан. Сверху весело засмеялась и захлопала в ладоши Аделаида. Эрихон взял у Тесу стакан, подставил его под кран и повернул замок.

Яркий виски, ударив в нос сильным запахом, хлынул в стакан. Эрихон закрыл кран, поднялся на ноги и, окинув толпу взглядом, кивнул Маркусу.

- Мистер Родд! – позвал он. – Вы как почётный гость. Рискнёте?

Маркус не любил крепкий алкоголь, но от такого предложения грех было отказываться, так что он смело принял стакан из рук Эрихона.

- Не отравлюсь? – хмыкнул он.

- Выходим, – с беспечным смехом отозвался Эрихон.

Маркус сделал глоток. Виски обожгло горло, и он закашлялся, сквозь собственный кашель разобрав всеобщий смех и хлопки ладош Аделаиды.

- Ядерная вещь, – пробормотал он, борясь со слезами. – Сколько здесь крепости?

- А ты как думал, это тебе не лондонское пойло! – расхохотался Тесу, отбирая у него стакан и залпом допивая содержимое.

Эрихон со своей постоянно снисходительной улыбкой наблюдал за ним.

- Ну что, вечером гуляем? – Аделаида уселась на бочку, свесив ноги вниз. – Мне кто-нибудь поможет спуститься?

- Сама бы слезла, – хмыкнул Эрихон, но, тем не менее, подставил руки, и девушка скользнула в его объятия. – Вечером, да.

Все покинули паб, разбрелись по своим домам, чтобы привести себя в порядок после тяжёлого физического труда и подготовиться к празднику. В пабе остались только Брук с мистером Карлайлом и ещё несколько человек, которые должны были заняться приготовлением ужина. Маркус, хоть и не хотел уходить, позволил Аделаиде уволочь себя домой.

Но уже через два часа они вернулись в паб, который к этому моменту полностью преобразился. Здесь играла музыка, ярко горел свет, в камине полыхал огонь, и всё помещение говорило о том, что сейчас здесь праздник. Встретившая из их на входе Брук извинилась и умчалась домой, но вернулась через полчаса, посвежевшая и переодевшаяся из удобных джинсов и свитера в тёплое платье до колен, надетое на белоснежную блузку. С собой она принесла флейту, и Маркус с нетерпением ждал, когда же она сыграет.

Переоделась и Аделаида — Маркус впервые увидел её в юбке. Она сновала среди толпы, останавливаясь практически рядом с каждым поселенцем, и с её лица не сходила широкая улыбка, столь для неё нехарактерная.

Похоже, вся деревня собралась в пабе, мест всем не хватало, и люди сидели на подоконниках, на барной стойке и даже на полу у стен. Никто сегодня не был официантами, и вся еда, на манер шведского стола, была выставлена на стойку. У камина, откуда отодвинули диван с креслами, молодёжь устроила танцы.

Маркус, захватив с собой тарелку с ужином, уселся рядом с Брук на подоконник. Против его ожидания, виски почти не пили, обходясь пивом, вином или извечным клюквенным морсом.

Веселье грозило затянуться надолго. Даже после того, как всё съели, большинство не спешило расходиться. Брук с Джейн несколько раз играли дуэты для флейты с фортепиано — не столь изысканное, как сонатина Дютийё, более весёлое и энергичное, но этого хватало, чтобы перекрыть завывания урагана за окном. Аделаида танцевала то с Чарльзом, то с Маро, однажды даже попыталась вытащить Эрихона, но попытка не увенчалась успехом, и владелец паба спрятался за стойкой.

Наконец веселье стихло. Остались только самые стойкие, они сидели за столами, негромко переговариваясь за своими напитками. Даже музыку больше не ставили, и импровизированный танцпол опустел. Чарльз, Маро и другие друзья Аделаиды разошлись по своим домам, и девушка уселась у стойки, разговаривая с Эрихоном.

Как вдруг двери резко распахнулись, и ветер вбросил в помещение брызги дождя и далёкий раскат грома.

- Аделаида! Ещё один! – раздался крик Тесу.

Аделаида вскочила так резко, что её барный стул с грохотом свалился на пол. Весь паб мгновенно пришёл в движение. Большинство бросились на улицу, остальные принялись убирать со столов и сдвигать мебель. Маркус поспешно отступил в сторону, чтобы его не затоптали в общей суматохе.

Группа людей втащила в помещение брезент, на котором лежал человек. Не говоря ни слова, его уложили на сдвинутые столы, и Аделаида бросилась к нему, закрыв собой. Все суетились вокруг, негромко отдавал команды Эрихон, Брук помогала выйти людям. Маркус осторожно подошёл к Аделаиде и, встав за её спиной, посмотрел на раненого.

И замер.

Это был не человек.

Потому что у людей за спиной не бывает огромных крыльев с длинными белоснежными перьями, теперь испачканными в крови и дождевой грязи.

Лицо ангела — Маркус не знал, как ещё назвать этого мужчину — было покрыто испариной, тёмные мокрые волосы прилипли к черепу, его голова металась из стороны в сторону и с обескровленных губ то и дело срывались слова на незнакомом языке, которые Маркус не мог разобрать. Было видно, как вращаются его глаза под прикрытыми веками.

Аделаида наклонилась к раненому и, приблизив ухо к его губам, прислушалась. Потом что-то шепнула в ответ и обернулась, увидев Маркуса.

Секунду они смотрели друг на друга, потом, когда Маркус уже открыл рот, чтобы задать вопрос, Аделаида резко отвернулась.

- Брук! – крикнула она. – Уведи его! – велела она, мотнув головой на Маркуса, уже не обращая на него никакого внимания.

Брук моментально оказалась рядом с журналистом, мягко взяла его за локоть.

- Пойдём, – с нажимом проговорила она. – Тебе здесь не место.

Маркус ещё раз посмотрел на Аделаиду, но ей уже не было до него никакого дела. Тогда он нашёл глазами Эрихона — предводитель стоял у камина, исподлобья глядя на Маркуса, и по его взгляду становилось понятно, что спорить не стоит, ему действительно лучше уйти.

- Пойдём, – настойчиво повторила Брук. В её голосе прорезалась непривычная твёрдость.

Маркус проследовал за ней к выходу. Только оказавшись на улице, под дождём, он смог выдохнуть и понял, что невольно задержал дыхание.

Дождь хлестал по лицу, ветер пробирался под рубашку, и Маркус запоздало вспомнил, что даже забыл взять с вешалки куртку. Но шедшая рядом Брук не остановила его, стоило ему только сделать шаг назад. Так, дрожа от холода и упрямо сражаясь с застилающим взор дождём, Маркус пошёл в сторону их дома.

- Что это было? – наконец спросил он, не уверенный, что Брук услышит его за шумом ливня.

- Потом, – покачала головой девушка. – Я прошу тебя, не спрашивай. Я не смогу ответить. Аделаида или Эрихон расскажут тебе, если сочтут нужным, но не я.

- Кто они? – спросил Маркус, обнимая себя руками. Осенний ливень на забытом богом северном острове был совсем не тем, что в Лондоне.

- Потом, – с сожалением проговорила Брук, опять отказываясь отвечать.

Маркус понял, что объяснений от неё не дождётся. Они вошли в дом, и он тут же направился в ванную, чтобы снять с себя промокшую до нитки одежду и смыть дождь с лица. Когда он привёл себя в порядок и спустился на первый этаж, Брук уже не было — очевидно, она вернулась в паб. Маркус до трёх часов ночи сидел в гостиной, ожидая, что кто-нибудь вернётся, но ни Аделаида, ни Брук не пришли, и он так и отправился спать. Засыпая, ему показалось, что над ним склонилась высокая фигура с длинными золотыми волосами, но, может быть, это уже был сон.

~~~~


Маркус был обозревателем. Он не был корреспондентом или репортёром, и, упаси бог, из него никогда не получился бы журналист-«детектив». Он был наблюдателем, смотрел, видел и фиксировал всё, что попадало в его поле зрения. Он не умел задавать вопросы, рыть землю в поисках ответов, поэтому из него получился такой хороший журналист для научно-популярного издания. Но сейчас, на Норнберге, где каждый житель хранил секреты, этот талант играл с ним злую шутку. Вчера завеса приоткрылась, он увидел эту тайну, которую так тщательно хранили островитяне — но он всё равно не знал, какие задавать вопросы.

Именно поэтому он ничего не спросил у Брук, когда встретил её утром на кухне. Но она и сама всё поняла. Проследив за его взглядом, она покачала головой и с неожиданной тоской произнесла:

- Их нет.

- Чего нет?

- Крылья. Ты ведь их ждёшь увидеть, да?

Маркус ничего не ответил. Он не знал, как разговаривать с Брук или, тем более, Аделаидой, после того, что видел вчера. Первым инстинктом было бежать — бросить всё и с рассветом покинуть остров, чтобы никогда больше о нём не вспоминать, забыть, как детский сон. Но потом приходило понимание, что забыть не удастся.

- Аделаида в пабе, – опять сказала Брук. – Я знаю, у тебя много вопросов — но кто сможет ответить на них, так это она.

- Спасибо, – поблагодарил Маркус и вышел из дома. У него возникло впечатление, что он прощается с Брук едва ли не на вечность. С какой-то стороны это было и правдой — разговор с Аделаидой должен был расставить всё по своим местам, и после него Маркус уже не сможет по-прежнему относиться ни к самой Аделаиде, ни к Брук, ни к одному из остальных островитян.

Деревня, казалось, опустела. Здесь и так нечасто можно было встретить случайных людей, но этим утром складываллось такое впечатление, что поселение опять вымерло, чтобы спустя долгое время принять новых жителей, удивительных, нелюдей. Маркус шёл медленно, как на эшафот, уже боясь того, что увидит или узнает. Грязь чафкала под ногами, мокрая трава прилипала к резине сапог, и Маркус чувствовал себя больным и побитым.

В пабе, по сравнению с обычной атмосферой, было тихо и уныло, в воздухе пахло сыростью и озоном, как будто ночной шторм нашёл лазейку и ворвался к каменное здание. У стойки стоял Эрихон, вид у него был уставший, длинные волосы, ничем не связаные, падали на лицо. Он равнодушно посмотрел на вошедшего журналиста и вновь уставился на пол у своих ног.

За столиком у окна сидели Аделаида и тот парень, которого притащили вчера. Сейчас, при тусклом свете, проникающем через стёкла, Маркус смог получше разглядеть его. Если рассматривать его как человека, то он был совсем ещё молод, он выглядел не старше двадцати пяти лет. У него было красивое лицо, с тонкими, ещё не заматеревшими чертами, и тёмные волосы до плеч. Как и у большинства обитателей острова, у парня были тонкие губы, светлые, почти прозрачные глаза и бледная кожа, на которой явстевнно проступали ссадины и кровоподтёки. Укрытый пледом, он сидел сгорбившись, сжимая в руках кружку с каким-то горячим напитком, и даже не сразу обратил внимание на хлопнувшую дверь. Но когда он поднял голову, Маркус увидел в его взгляде такую обречённость, какая бывает у родственников смертельно больных людей, уставших надеяться на лучшее.

Но не это сейчас занимало журналиста. За спиной парня, укрытые пледом, угадывались высокие острые изгибы крыльев.

Аделаида сидела рядом с ним, плотнее укутывала в плед, осторожно касалась его рук, убирала волосы с лица, и в её движениях скользила такая нежность и забота, какую Маркус видел у Эрихона, когда он нёс раненую девочку в свою комнату. Этот юноша явно был ей очень дорог, но не как возлюбленный, а скорее как младший брат, который только что избежал страшной доли.

Маркус нерешительно посмотрел на Эрихона, спрашивая разрешения вмешаться в мир, о котором знали только эти трое, и блондин спокойно кивнул на сидящую у окна пару, разрешая подойти к ним. Аделаида подняла голову и посмотрела на Маркуса, в её глазах застыла просьба не задавать пока никаких вопросов.

- Амадей, – тихо позвала она, опять поворачиваясь к юноше. – Мне надо уйти, хорошо? С тобой побудет Эрихон.

Мальчик испуганно посмотрел на неё, потом перевёл затравленный взгляд на Маркуса и покорно кивнул. Аделаида провела рукой по его волосам, подоткнула плед и встала.

- Я скоро вернусь, – добавила она. – Тебе нечего бояться, ты в безопасности, ты можешь доверять Эрихону.

- Я знаю, – надломленно произнёс юноша, которого, очевидно, звали Амадей, и уткнулся в кружку. Маркус увидел, что его бьёт озноб.

- Пойдём, – кивнула Аделаида Маркусу, превращаясь из заботливой старшей сестры в столь знакомую необщительную девушку. – На утёс. Там сможем спокойно поговорить. Брук предупреждала, что у тебя будет много вопросов.

Маркус послушно вышел за ней на улицу и побрёл прочь от деревни. Аделаида быстро шла рядом, опустив голову, засунув руки в карманы, и опять стала очень похожа на ту неприветливую девочку, которую Маркус встретил в свой первый день на Норнберге. Ему не надо было уметь читать мысли, чтобы понять, что творится в её голове: она, как и он, думала, как и о чём будет происходить разговор, которого она всеми силами старалась избежать.

На протяжении всего пути они не проронили ни слова. Подойдя к утёсу, Аделаида уселась на скамейку, засунув под себя руки, но стоило Маркусу сесть рядом с ней, как она встала и отошла к самому краю.

- Спрашивай, – тихо сказала она.

Маркус не знал, что спрашивать. Ему хотелось узнать всё. Вопросы роились в голове, как насекомые над кленовым сиропом, и было так сложно задать какой-то один.

- Кто ещё? – Маркус наконец пересилил себя.

- Многие, – ответила Аделаида, повернувшись. – Эрихон. Тесу. Маро. Каурон и Кейт. Грэхем. Джей.

- ...Ты? – вопрос вырвался неожиданно, и Маркус затаил дыхание, понимая, что настал именно тот момент, когда всё решится.

Ответ Аделаиды был простым. Из ниоткуда, из чистого воздуха, за её спиной медленно раскрылись два исполинских крыла, белоснежных, лишь снизу они были перепачканы в такой неуместной серой грязи. Раскрылись — и тут же поднялись вверх, словно хотели унести свою обладельницу в небо. Со знакомым шелестом в Маркуса ударил порыв ветра, когда девушка сделала один несильный взмах.

Журналист смотрел на неё, и не верил своим глазам. Это была всё та же Аделаида, маленькая угрюмая девочка, в старой куртке, поношенных джинсах и грубых ботинках. И казалось страшным сном, что такая девочка, каких миллионы по всему миру, неожиданно оказалась существом из другой реальности.

- Почему я не видел их раньше?

- Крылья нельзя увидеть, если мы сами этого не хотим, – сказала Аделаида, опуская их, но не пряча. Крылья огромной грудой сложились за её спиной и упали на грязную землю. – Вчера Амадей был без сознания. От не контролировал себя от шока и боли. Поэтому он соскользнул. Это — единичный случай из тысяч.

- Кто вы, Аделаида?

Она покачала головой. Ответ напрашивался сам собой.

- Мы — ангелы, Маркус. Существа Неба. Чужие на этой земле. Изгнанники из другого мира, нашедшие новый дом здесь.

- Почему именно Норнберг?

- Нет определённой причины. – Она опять пожала плечами. – Эрихон решил, что здесь нам будет лучше. Здесь холодно и суровый климат, но многие из нас обладают такой способностью, что могут перестраивать реальность под себя. Поэтому здесь растут помидоры, и птицы несут яйца круглый год.

Ответы казались слишком простыми. Но был один вопрос, который мучал Маркуса с его первого дня на острове, и, может быть, сейчас он мог наконец получить на него ответ.

- Кто ты, Аделаида?

Она всё поняла правильно. Вздохнув, она опять повернулась к морю, и Маркус увидел сзади её крылья, безвольно висевшие на хрупких плечах. Вот что давило на неё, когда она уставала. Вот какой груз она таскала за собой, вынужденная скрывать его от посторонних.

- Для того, чтобы ответить, кто я, я должна рассказать тебе о нашем мире. Мы называем его просто — Небо. Нет богов, нет рая, нет святых или архангелов. Есть только мы и правила, по которым мы живём. Нет даже чувств. Нет боли, любопытства, страданий, любви или каких-то желаний. Есть лишь счастье, радость, свобода, ветер, солнечный свет. Разве не притягательно звучит?

- По мне — так достаточно скучно и утопично.

- Вот и я так думала. Не я одна, но я первая решилась бросить вызов Старейшинам. Но они могут жить счастьем, но карают страшно. Мне сломали крыло и сбросили на землю. Я была первой. Сейчас с такими поступают гораздо страшнее, ты видел, что произошло с Амадеем. Если бы не Сеймур — он бы не выжил.

- Сеймур?

- Он — один из Старейшин, – кивнула Аделаида. – Один из самых старых ангелов в мире. Никто не знает, почему он поступает так, как поступает. Может быть, только Эрихон. Только из-за его статуса он ещё не изгнан и не казнён. Многие из нас обязаны своей жизнью ему и Эрихону.

То, как она говорила о владельце паба, не оставляло никаких сомнений — она так же обязана ему своей жизнью, как и многие другие.

- В этом мире, в Йорке, жила девочка Аделаида, – продолжила она. – Она должна была погибнуть. Она и погибла. Я убила её и заняла её место, как будто это была я, не она. Жила с бабушкой, выгуливала собаку, поступила вместо неё в медицинский колледж. Никто не видел, что у меня сломано левое крыло, и я таскаю его за собой, волоча по лужам и выдёргивая из-под ног прохожих.

Она замолчала. Маркус посмотрел на её крылья — сейчас оба, и левое, и правое, были здоровыми. Он не знал, как выглядит сломанное крыло у ангелов, но он видел птиц с перебитыми крыльями, и подозревал, что сломанное крыло ангела выглядит как-то похоже.

- Потом пришёл Амадей. Юный мальчишка, который не понимал, что за свой интерес ко мне может поплатиться шеей. Я гнала его от себя, но он упрямо продолжал навещать меня, даже хотел остаться со мной. Они знали. Там всегда всё знают. Но я уже порядочно обжилась на земле — я не просто заняла место Аделаиды, я стала ею. И однажды Амадей передал мне, что я могу вернуться, потому что мои знания об этом мире могут пригодиться там.

- Почему? – спросил Маркус.

Аделаида, по своей привычке, не заметила вопроса.

- Потом пришёл Кан. Демон. Как мы пришли с Неба, так он пришёл из Преисподней. Он смеялся, звал меня с собой, издевался над тем, как я жила раньше, и говорил, что то, как я живу теперь — надругательство над самим понятием «ангел». Но мы стали хорошими друзьями. Потом пришёл Эрихон.

- Брук говорила, ты ненавидела людей. Что изменилось с его появлением?

- Он дал мне надежду, – произнесла Аделаида. – Знаешь, я так зарылась в своих ощущениях, что мне было всё равно, что происходит вокруг. Так я и познакомилась с Брук — мне было всё равно, погибнет ли она или останется жить. А Эрихон... знаешь, он не такой, как все мы. Он знал, что происходит, и решил бороться.

Аделаида замолчала, собираясь мыслями. Потом медленно подошла к скамейке и уселась. Маркус не сводил взгляда с её профиля, потом перевёл взгляд назад, на её крылья.

- Можно? – спросил он, протянув руку.

Аделаида равнодушно пожала плечами, и Маркус погргузил пальцы в мягкие перья. Они ласкали кожу, грели замёрзшую руку, были мягкими и гладкими, как тончайший шёлк. Он не рискнул тянуть руку дальше, туда, где была плоть.

- Будет война, Маркус. Она уже начинается. Все эти войны, катастрофы — это всё эхо того, что может разразиться в лююбой момент.

- Кого с кем?

- Неба и Преисподней. Ангелов и демонов. Они схлестнутся, нарушив хрупкое равновесие в этом мире, и первым погибнет мир людей.

- Поэтому вы здесь? – спросил журналист.

- Я не знаю, почему мы здесь, – покачала головой девочка-ангел. – Никто не знает, даже Эрихон. Он делает вид, что знает, что делает, что готов ко всему, но на самом деле он также растерян и неуверен, как и все мы. Мы пришли в этот мир, кто-то по своей воле, кто-то, как я, Маро или Амадей, были изгнаны, потому что нам не было места там. Мы не хотим воевать. Этот мир стал для нас домом. Мы не знаем, что будет с ним, когда начнётся война, но мы будем оберегать его, чего бы нам этого ни стоило. У нас нет другого дома.

- А Кан? Ты говорила, что он демон?

- Кан лучше, чем он хочется казаться. Преисподняя — не Небо. Там плевать на то, кто ты и что ты думаешь. Падший ангел может обрезать крылья и стать человеком, а может уйти к демонам, стать одним из них.

- Кто-то уходил?

- Уходили, – кивнула Аделаида. – Калеб, мой друг из Йорка — он тоже был сброшен, но, не как я, принял предложение Кана и ушёл к демонам. Маро обрезала крылья и стала человеком. Каурон... его раны слишком серьёзны, чтобы Эрихон смог их залечить, и когда-нибудь ему тоже придётся обрезать крылья, но он не хочет забывать, кто он.

- В деревне все знают, кто вы?

Аделаида ответила не сразу.

- Нет. Не все. Большинство в курсе — например, Пол, Штефан, Мартин, Джейн. Но некоторые, как миссис Чесс или Чарльз, не знают. Они просто пришли сюда за своими близкими, или потому что им некуда было больше идти.

- Почему сюда уходят люди?

- Потому что ты не представляешь, на что там, – она взглядом указала наверх, подразумевая Небо, – готовы, чтобы сохранить своё существование в тайне. Когда я открыла правду Брук, я подписала ей смертный приговор — уничтожают тех, кто знает об ангелах. Она бы погибла, если бы Эрихон вовремя не настоял на том, чтобы взять её с собой.

- И что будет со мной? – спросил Маркус. – Запрёте меня на острове?

- Нет. – Губ Аделаиды коснулась грустная усмешка. – Ты волен уйти. С тобой ничего не будет, можешь быть в этом уверен. Мы будем оберегать тебя. Но ты же понимаешь, что не сможешь написать в журнал о том, что здесь узнал.

Она могла этого и не говорить — Маркус и так понимал, что, попробуй он написать хоть слово об ангелах в прессе, его бы сдали в больницу с подозрением на галлюцинации и шизофрению. Профессиональная этика вступала в противостояние со здравым смыслом и собственными чувствами, но альтернативы молчанию не было.

- Вас много? – спросил он.

- Много. Мы живём не только на Норнберге. Многие остались на большой земле, живут среди людей. Никто не знает.

- Почему вы не хотите открыться? Рассказать людям. Они же не смогут уничтожить весь мир.

- Они — смогут, – вздохнула Аделаида. – В своей паранойи они сотрут Землю в порошок, лишь бы сохранить себя в тайне. Поэтому мы молчим. Да и сам подумай, что будет с человечеством, если его устои полетят в тартарары? Знаешь... – она на миг запнулась. – Люди воображают ангелов созданиями света, добрыми крылатыми существами, оберегающими их покой. Родители дают детям имена и говорят, что их оберегает ангел. Что стало бы с миром, если бы люди узнали, что вот эта девушка, в кожаной куртке и тяжёлых ботинках, с сигаретой в зубах — самый настоящий ангел, и ей плевать на людей?

- Психанули бы? – хмыкнул Маркус.

- Ты очень мягко выразился, – усмехнулась Аделаида.

Маркус опять вгляделся в её профиль, и вдруг понял, что ничего не изменилось. Что он так и остался Маркусом Роддом, журналистом-этнографом из научно-популярного издания, которому просто повезло узнать нечто большее. Что он будет трепетно хранить секрет Норнберга, как величайшую тайну человечества, коей, несомненно, она и являлась, и будет почитать за великую честь, что он не только знает об ангелах, но и жил среди них, что может назвать их своими друзьями. И от этого осознания становилось легко, как будто у него самого за спиной выросли крылья.

- Пора идти назад, – проговорила Аделаида. – Скоро начнётся шторм, вряд ли тебе понравится попасть в него на утёсе.

Маркус встал со скамьи. Аделаида тоже поднялась, взмахнула крыльями, сложила их — и вдруг стала самой обычной девочкой, не ангелом, и крылья вновь стали невидимы.

- Что произошло с тобой на днях? – поинтересовался Маркус. – Когда Эрихон принёс тебя раненую?

- Я искала Амадея, – ответила она. – Я боялась, что мы успеем, или что Сеймур не справится. Кан мне помог, вытащил меня из их лап и передал Эрихону. Ничего, со мной бывало и хуже.

- Что будет с мальчиком?

- С Амадеем? Время покажет. Ему серьёзно досталось, но нет ничего такого, с чем Эрихон бы не справился. Залечит крылья, и, наверное, останется здесь. Вряд ли он захочет уходить в большой мир, он слишком юн, чтобы существовать в одиночку. Пока, наверное, поживёт у Маро, у неё есть свободные комнаты. Рихард не будет ревновать, – она усмехнулась. – Потом решим точнее.

Они поднялись в деревню. Аделаида, обняв его напоследок, вернулась в паб, а Маркус пошёл домой. Ему очень хотелось поговорить с Эрихоном, узнать получше этого древнего ангела, которого не понимала даже Аделаида, но он отдавал себе отчёт, что сейчас не лучшее время. А времени почти не оставалось. В ближайшие дни стоило уже покидать Норнберг, пока море позволяло, и ему в очередной раз пришла в голову мысль, а стоит ли возвращаться.

Он вошёл в дом, бесшумно закрыл за собой дверь и обернулся, краем глаза уловив какое-то движение на лестнице.

На ступеньках сидела Брук. Она выглядела уставшей, в её глазах застыл самый настоящий ужас, и Маркус понял, что она также напряжена и растеряна, как и он. Несколько минут они смотрели друг на друга, не рискуя пошевелиться, потом она подняла руку и заправила за ухо прядь волос.

- Как ты? – тихо спросила она.

Маркус облизнул губы, не зная, что ответить. Сказать, что он был напуган, ошарашен, что весь его привычный мир перевернулся вверх ногами и продолжил жить, как будто ничего и не произошло — это значило ничего не сказать. Он чувствовал себя опустошённым, побитым, больным — но он ничего не мог ей ответить, поэтому просто развернулся и принялся снимать куртку.

Брук, неловко уцепившись за перила, поднялась на ноги, во мгновение ока оказалась рядом с ним и замерла, словно боялась сделать следующий шаг. Маркус привлёк её к себе и обнял, зарывшись лицом в её волосы, цепляясь за её плечи, как будто от этого зависела его жизнь. Брук обняла его за шею и прижалась к нему, уткнувшись лбом в его плечо.

- Как ты привыкла к тому, кто они? – тихо спросил Маркус.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как она пожала плечами и покачала головой.

- Я не привыкла, – прошептала она.

Её руки скользнули с его затылка на его лицо, на щёки; она заставила его повернуться к ней и, поднявшись на цыпочки, осторожно поцеловала. У неё были тёплые губы, и по сравнению с Аделаидой, с Эрихоном и другими обитателями Норнберга она была такой живой, таким человеком, что Маркус не мог её оттолкнуть. В поцелуе не было страсти, не было желания, но были безысходность, отчаяние, и вместе с тем — надежда, что они, два обычных человека, так нелепо нашли друг друга на этом острове, населённом ангелами из другого мира.

- Мне страшно до чёртиков, – произнесла Брук, опять пряча лицо на его шее. – Каждый раз, когда я вижу Эрихона, я внутренне содрагаюсь, потому что знаю, кто он и на что способен. Каждый день, когда Аделаида утром спускается завтракать, я первым делом смотрю ей за спину, потому что боюсь увидеть крылья. Когда я первый раз увидела её настоящую, я испугалась так, как не испугалась бы собственной смерти. Я действительно ждала, что в тот момент я умру. И вместе с тем мне как никогда захотелось жить. Может быть, в этом их главный дар. Что они, сами того не осозная, дают людям силы жить дальше.

Маркус острожно отстранил её от себя, жалея, что приходится так поступать, но у него больше не было сил стоять. Он на негнущихся ногах прошёл к лестнице и уселся на ступеньку. Брук села рядом, и он обнял её за плечо, опять привлекая к себе.

- Как ты о ней узнала? – спросил он.

- Это было... так глупо, что кажется даже нелепо, – проговорила Брук. – Когда мы жили в Йорке, я... у меня был жених, мы собирались пожениться; я ждала ребёнка. Я тогда её ещё не знала, только видела пару раз, когда входила или выходила из дома. А потом он... он был пожарником, и погиб при пожаре, пытаясь кого-то спасти. Я не смогла оправиться. Через две недели после его похорон я потеряла и ребёнка. Думаешь, мне хотелось жить дальше? Я уже стояла на краю крыши, когда поняла, что Аделаида сидит прямо за моей спиной, и просто ждёт... – Брук всхлипнула и провела по лицу рукой. – Меня это разьярило. Она просто сидела и смотрела, как кто-то собирается совершить самоубийство, буквально в нескольких футах от неё. В её глазах было такое презрение, что я её возненавидела. А потом она заговорила. Она говорила ужасные вещи. Что всем всё равно, что я своим самоубиством ничего не изменю. Что меня через минуту будут отскребать от асфальта, а она всё равно будет сидеть у себя в комнате, пить чай и зубрить свою анатомию. Что всё равно отправится покупать себе джинсы на следующий день, и что завтра всё равно пойдёт дождь, и что зима наступит, хотя я уже буду трупом.

Брук тяжело вздохнула и заёрзала на месте, устраиваясь поудобнее в объятиях Маркуса. Он видел, что ей неприятно это вспоминать, ей страшно, но он не прерывал её, понимая, что ей самой надо всё это высказать, пережить заново, чтобы оставить, наконец, в прошлом.

- Она тогда даже не узнала моего имени. Как и я её, впрочем. Она просто докурила и ушла с крыши. Я только потом поняла, что своим отношением она меня спасла. Не знаю, мне кажется, она не ставила перед собой такой цели, ей просто было интересно, о чём думает человек за секунду до желанной смерти. – Она несколько мгновений помолчала и продолжила: – Мы с ней опять встретились во дворе через несколько месяцев, она выгуливала собаку, я не видела её всё это время. Мне не пришло в голову ничего лучше, как поблагодарить её за то, что она меня отговорила. Тогда я всё и узнала. Меня толкнуло на грязный снег, а когда я подняла голову...

Брук отстранилась от него и, глядя прямо перед собой, зачесала назад волосы. Маркус послушно опустил руку, в молчании ожидая продолжения, хотя внутри у него всё напряглось, как натянутая струна, потому что он уже знал, что услышит дальше.

- Знаешь, она тогда была такой обычной, – проговорила Брук. – Простая девчонка в тяжёлых ботинках, драных джинсах и нелепом длинном пальто. Но то, что я увидела, потом многие годы снилось мне в кошмарах. За её спиной были крылья. Левое, сломанное, лежало на снегу, а правое распростёрлось на добрый десяток футов; очевидно, именно им она меня и толкнула. Она же рассказала, почему мы не видем их крылья?

- Они не хотят этого, – кивнул Маркус. – Они показывают крылья лишь тем, кому позволяют узнать.

- Она хотела меня напугать. Хотела свести с ума, подстегнуть к дальнейшим действиям. Она, со своей демонической жестокостью, ставила на мне эксперимент: как отреагирует обычный человек, видя перед собой падшего ангела. И я действительно была близка к тому, чтобы потерять рассудок.

Она опять замолчала. Тишина длилась долго, и Маркус понял, что она ждёт от него какой-то реакции.

- Что было потом?

- Несколько месяцев я жила в аду, который сама себе и создала. Я пыталась забыть, но понимала, что это невозможно. Я уговаривала себя, что мне показалось, но с тех пор я её не видела, и поняла, что она не стала бы избегать меня просто так. А потом, когда я однажды вернулась домой, я увидела в запертой квартире её и Эрихона. Он-то и сказал мне, что меня могут уничтожить из-за того, что я знаю правду, и предложил уехать с ними. Я только потом поняла, что это Аделаида рассказала ему обо мне. Смешно, да? – Она вздохнула. – Знаешь, не существует такого понятия, как «ангел-хранитель». А Аделаида дважды спасла меня от смерти.

~~~~

Вечер наступил как-то неоправдано быстро. Аделаида не появлялась весь день, и Маркус понял, что она возится с Амадеем. Брук, после поцелуя и разговора на лестнице, избегала его, что было совсем непросто в небольшом доме, и журналисту казалось, что она пытается разобраться в себе. Ему хотелось опять поговорить с ней, посоветоваться, узнать, что ему дальше делать, как смириться с этим новым знанием, но, когда он наконец набрался смелости и вышел из своей комнаты, Брук как раз выходила из дома. Она увидела, как он спускается по лестнице, на миг замерла, словно засомневалась в своих действиях, но всё же вышла из дома и тихо притворила за собой дверь. Маркус остался в доме один.

Он спустил из своей комнаты ноутбук, налил себе бокал вина и уселся в гостиной, открыв файл со статьёй. Странно, но теперь, когда он знал тайну острова, он знал, что будет напечатано на глянцевых страницах журнала. Сотни фотографий, десятки текстовых листов — он работал, как не работал ни над одной из своих статей, не отвлекаясь на внешний мир, пока не заныли от напряжения глаза и не начали болеть пальцы от бесконечных ударов по клавишам.

Она так увлёкся работой, что даже не сразу сообразил, что негромкий отрывистый стук в ушах — это дверной молоточек, и кто-то уже не одну минуту ждёт, когда ему откроют. Маркус поставил ноутбук на пол, прошёл в холл и открыл дверь. На улице опять жёл снег, и на плечах Эрихона налипли белые снежинки.

- Аделаиды нет, – сказал Маркус, пропуская владельца паба в дом.

- Я знаю, я только что с ней виделся, – кивнул блондин, проходя внутрь. – Они с Брук у Маро, возятся с Амадеем.

- С ним всё будет в порядке? – спросил Маркус. Хотя он и не общался с мальчишкой, да и видел всего пару раз, он знал, что ангел дорог Аделаиде, и она сделает всё, чтобы он начал новую жизнь, будучи изгнанным из своего мира.

- Он молод и силён, – покачал головой Эрихон. – У него сломаны крылья, и я не знаю, смогу ли я полностью их залечить, но с ним всё будет хорошо.

- Аделаида к нему очень привязана.

Эрихон прошёлся по маленькой прихожей, окинул взглядом голые стены и уставился на Маркуса. Под его взглядом Маркус стушевался, постарался отвернуться, но спрятаться было негде. Странно — несмотря на то, что теперь он знал правду о таинственном владельце паба, он всё равно не мог сопоставить этого удивительного человека со сказочными созданиями из христианской мифологии и древних сказаний. Эрихон казался таким обыденным, таким простым, что даже Аделаида, с её замкнутостью и любовью к непогоде, больше была похожа на существо из другого мир.

- Амадей всегда смотрел на неё, как на старшую сестру, – сказал Эрихон. – В мире есть мало... людей, кто ей дорог, и Амадей — один из них. Она его выходит, чего бы ей это ни стоило.

Блондин засунул руки в карманы и упёрся спиной в перила лестницы, скрестив длинные ноги в высоких резиновых сапогах. Он не снял куртку, не отряхнул волосы от снега, и Маркус понимал, что, зачем бы Эрихон ни пришёл, разговор не затянется на долгое время. Он был этому рад — несмотря на любопытство, Эрихон не был тем, с кем Маркусу было просто общаться.

- Зачем вы здесь? – спросил он.

- Скоро сообщение по морю между островами прекратится, – сказал анегл. – Моряки уберут свои суда на зимовку, и единственное сообщение будет по воздуху. Вам пора возвращаться в Англию.

Маркус тяжело вздохнул за простым предупреждением скользила не угроза, нет — приглашение. Предложение выбора.

- Иначе — что?

- Ничего, – равнодушно пожал плечами Эрихон. – Выбор за вами.

- Вы здесь, чтобы предложить мне остаться? – в лоб спросил Маркус.

Эрихон опять пожал плечами, переступил с ноги на ногу, и Маркус вдруг понял, что он умудрился загнать его в тупик. Что Эрихон также неуверен в происходящем, как и он сам. Как ни странно, эта мысль приносила успокоение, и вместе с тем — тревогу, что даже Эрихон не уверен в том, что делает.

- Всё время, что вы были на острове, – наконец заговорил ангел, – я наблюдал за вами. Я не сводил с вас глаз, изучая. – Он сделал вид, что не заметил усмешки Маркуса. – Я много раз спрашивал Аделаиду, что она о вас думает. И, знаете что? Она считает вас одним из самых хороших людей, что она знает, а вы в курсе, как она относится к людям.

- Даже не знаю, считать ли это комплиментом...

- Считайте, как хотите, – устало отозвался Эрихон. – Вы хороший человек, мистер Родд, и даже неважно, что вы сами о себе думаете. Если вы решите остаться — мы почтём это за честь. Если вы решите уехать — мы поймём и отпустим. Но вы же понимаете, что будете вечно хранить тайну.

- Мне придётся её хранить, даже если я останусь, – со вздохом заметил Маркус.

Эрихон только качнул головой.

- Подумайте, мистер Родд, – произнёс он. – Решение за вами.

Не говоря больше ни слова, Эрихон вышел из дома и закрыл за собой дверь. Маркус вернулся в гостиную, сохранил файлы, допил оставшееся вино и уселся в кресло, зажав голову руками. Он бы солгал, если бы сказал, что не ждал этого разговора — ему казалось, что предложение остаться поступило бы, независимо от того, узнал бы он об ангелах или нет.

Ему вдруг стало интересно: если бы он решил остаться, открыли бы ему правду, или он бы так и жил в неведении, как Чарльз? И как истину скрывают от тех, кто не знает?

Спрашивать было не у кого, и, когда он отправился спать, ни Аделаида, ни Брук так и не вернулись.

Но уснуть не получилось. Он ворочался в кровати, проваливаясь в минутную полудрёму, чтобы тут же очнуться и вновь уставиться в темноту собственной комнаты. Аделаида была права: ближе к вечеру разыгрался шторм, и крупные хлопья снега налипали на окно. Маркус прислушивался к непогоде, а в голове всё стучало: остаться, уехать, остаться, уехать, остаться-уехать, остатьсяуехатьостатьсяостаться...

Тихо скрипнула дверь, и Маркус приподнялся, в темноте стараясь разглядеть ночного гостя.

- Не спишь? – раздался шёпот Брук.

- Нет. – Маркус хотел было встать, чтобы зажечь светильник, но Брук опередила его, подойдя к кровати и усевшись на краешек.

- Как ты? – спросила она.

- Как я? – повторил вопрос Маркус. – Как... я? Мне сказали, что весь мой мир вот-вот полетит к чертям, в прямом смысле этого выражения, в моём мире есть ангелы и демоны, а это не просто мистические сказки, и некоторые из них... курят? – он не выдержал и невесло рассмеялся, настолько нелепо звучало, что он сказал.

- Тут я тебя понимаю, – произнесла в темноте Брук. – Когда я узнала об Аделаиде, я несколько недель порывалась позвонить врачам с просьбой запихнуть меня в писхушку из-за съехавшей крыши и галлюцинаций.

Макус улыбнулся. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он видел сидящую над ним девушку.

- Что помешало?

- Эрихон. И Аделаида. Она сказала, что мне и так немного осталось из-за того, что я узнала правду. Потом Эрихон предложил мне уехать с ними, так им будет проще смотреть, чтобы со мной ничего не случилось.

- То есть, если я вернусь в Англию, мне тоже подпишут смертный приговор? – невесело резюмировал Маркус.

- Не знаю, – покачала головой Брук. – Может быть, это только я была такая. Вернее, Аделаида. Ей действительно было всё равно, что со мной станет, выживу я или погибну. Не знаю, что такого сказал ей Эрихон, что она передумала. Но сейчас я, как и все на острове, в безопасности.

- Почему острове не все знают, кто они... такие? – Маркус всё никак не мог произнести слово «ангелы».

- Эрихон так решил, – ответила девушка. – Некоторым это не нужно. Некоторые знают, как Пол, например, или Джейн, или Рихард. Они обычные люди, которые настолько прочно связаны с их миром, что могут считаться его частью. Но некоторые пришли сюда, потому что хотели.

- Что с ними будет?

- Это решать Эрихону. Он не допустит, чтобы с ними что-то случилось.

Маркус, повинуясь непонятному порыву, сел и обнял Брук за талию, положив голову ей на плечо. Сейчас она казалась ему самым близким человеком во всём мире — в трёх мирах, если вспомнить слова Аделаиды. Такая же смертная, как и он, кто случайно оказался в эпицентре будущей войны. Брук гладила его по волосам, потом заставила обратно лечь и устроилась рядом, повернувшись к нему лицом и просунув колено между его ног.

- Каково это? – спросил Маркус. – Жить с ними? Знать, что они не такие, как мы. Что они не стареют, не умирают, не чувствуют, не знают холода или страха?

- К этому можно привыкнуть, – тихо ответила Брук. – Знаешь, для меня Аделаида действительно как сестра, хотя я знаю её всего несколько лет. Как младшая сестра, а ведь она на вечность старее меня. Может быть, поэтому они в этом мире. Что они тоже хотят быть простыми людьми. Аделаида много раз говорила мне, что ей интересно, каково это — умирать. А что касается чувствовать... Я не думаю, что они не могут чувствовать. Тот же Эрихон — он пойдёт на всё ради Аделаиды. Если она скажет: «Давай бросим всё это, уйдём, пусть этот мир горит в огне,» – он уйдёт.

- Что же ей мешает? – спросил Маркус. – Ей ведь действительно плевать на этот мир.

- Не знаю, – призналась Брук. – Может быть, она ему просто верит?

Маркус с тяжёлым вздохом спрятал лицо на шее Брук. От неё пахло ванильным шампунем и корицей, с которой она возилась днём. Брук гладила его по голове, как маленького ребёнка, только что узнавшего, что Санта-Клауса не сущестует.

- А что будешь делать ты? – спросил он наконец. – Когда начнётся война, что будешь делать ты?

- Не знаю, – вздохнула девушка. – Вряд ли я смогу остаться в стороне. Наверное, буду сражаться, как и они все. Вступлю в их армию.

Маркус не удержался от усмешки, представив Брук в качестве солдата.

- Мне почему-то кажется, что ты от армии далека, как я от ядерной физики.

- А думаешь, все здесь воины? – улыбнулась в темноте Брук. – По-настоящему сражаться умеют только Эрихон и Тесу. Ну и, наверное, ещё кто-то из таких же старых. Джей, например. Но многие не знали, что такое оружие, пока не оказались на этой земле. Их преимущество не в этом. Их выносливость, ловкость, интуиция — вот то, что делает их воинами. И, знаешь, на людей это тоже действует. Чем дольше мы с ними, тем больше становится в нас от них.

- Крылья вырастут? – хохотнул журналист.

- Нет, конечно, – Брук продолжала улыбаться. – Но многое становится похожим. Старение замедляется, обостряется интуиция, чувства, ловкость. Приходит понимание... всего. Словно знания, которые были у тебя с рождения скрыты где-то в темноте, неожиданно вытащили на свет. Ведь почти никто из жителей до того, как переехал на остров, не знал, как жить в такой деревенской глуши. А сейчас — ну, ты видишь это лучше меня. Все чем-то заняты, и каждый хорош в своём деле. Откуда, по-твоему, Штефан так хорошо разбирается в скотоводстве?

- А мне казалось, каждый занимается здесь тем, что умеет. Вот Пол с Чарльзом — они были наездниками, и здесь с лошадьми...

- Возможно, – тихо сказала Брук. – Но разве лошади их слушались? Они не могли с ними общаться, только управлять и дрессировать. А животные их чувствуют.

- Ангелов? – Маркус отстранился и, устроившись поудобнее, принялся перебирать волосы Брук.

- Ангелов, демонов... – он хихикнула. – Знаешь, как собаки лают на Кана?

Маркус усмехнулся, представив, как Кан, в его постоянном идеальном костюме, отбивается от собак.

- Знаешь, – тихо произнёс он. – Может быть, у тебя и нет крыльев, но ты тоже настоящий ангел, – сказал он, прикасаясь губами к её виску. – Я рад, что познакомился с тобой.

Он почувствовал, что Брук в темноте улыбнулась и плотнее прижалась к нему.

- Эрихон заходил, – заметил он, и тут же понял, что говорить об этом не стоило — он не знал, как сообщить Брук, что, несмотря на приглашение остаться, скорее всего уедет в Лондон.

- Я знаю, – пробормотала девушка. По её голосу было понятно, что она с трудом борется со сном. – Завтра расскажешь, хорошо?

- Хорошо, – улыбнулся Маркус и, прижав к себе Брук, натянул на них одеяло.






Глава 7

Новый день принёс с собой чистое небо, ветер и снег, сохранившийся с ночи на траве и теперь упрямо не желавший таять под лучами последнего солнца в году. Маркус проснулся поздно; правая половина тела затекла, и он не сразу сообразил, что лежал в очень неудобной позе. Брук уже не было, и о том, что она провела ночь в его комнате, говорил только едва уловимый аромат её шампуня на подушке.

В доме никого не оказалось, и не было смысла гадать, куда ушли сёстры. Маркус позавтракал, перебрал свои вещи, подумав, что пора бы уже и начать потихоньку собирать сумки, и вышел в деревню. Холодный ветер ударил в лицо, и пришлось надеть капюшон.

У соседнего дома возился с инвентарём Пол. Мужчина выглядел измождённым, как будто он всю ночь не спал. Маркус замер, решая, стоит ли подойти к соседу, но тот только сухо кивнул и скрылся в сарае.

Паб был закрыт. На памяти Маркуса это было впервые. Он несколько минут потоптался у входа, потом направился в сторону дома Маро, надеясь встретить там Аделаиду.

Но Аделиды у её подруги не было. В кухне Маро возился с едой Амадей, и при виде Маркуса парень стушевался. Он был похож на щенка, которого жестоко выбросили на улицу, и теперь он боится всех, ожидая удара ногой. Его крылья уже были скрыты.

Даже Маро не смогла сказать Маркусу, где сейчас Аделаида. Девушка смотрела на него с тоской, как смотрят на человека, принявшего необратимое решение, которое не одобряют окружающие, и Маркус не мог сказать, что же именно послужило причиной такого отношения.

За окраиной деревни, неподалёку от погребов, из которых позавчера — как давно это было! — выкатывали бочку виски, рыбаки чинили расстеленную прямо на земле сеть. Маркус понаблюдал за ними, но не увидел никого из хороших знакомых, и пошёл дальше.

Он добрался до маяка, зашёл в покинутый господский дом и даже заглянул на пляж, но так и не нашёл девочки, которая долгое время жила в этом мире, таская за собой сломанное крыло ангела. Вариант остовался один — утёс, который Аделаида так любила. Прежде, чем идти туда, он опять заглянул в паб — он уже был открыт, но там хозйяничали Джейн и Грэхем, и по их виду Маркус догадался, что они не в курсе вчерашнего дня.

Он дошёл до пустынного утёса, уселся на скамейку и принялся смотреть на море, словно там мог содержаться ответ, как ему поступать дальше. Но море, ударяясь высокими волнами о каменные скалы, молчало.

Маркус встал, собираясь идти обратно, и вдруг замер — взгляд зацепился за что-то, чего секунду назад он не видел, этого там не было. И медленно, словно боясь спугнуть увиденное, он повернул голову.

Вдалеке стояли два человека. Эрихон крепко прижимал к себе крохотную Аделаиду, а она уткнулась лицом ему в грудь, словно пряталась от чего-то страшного, накатывающего на них из-за невидимых границ. Огромные серые крылья Эрихона обернулись вокруг девочки, пряча её в массивный кокон, из-под которого выглядывали упавшие на землю белоснежные перья Аделаиды. Картина была до невозможности сюрреалисттичной, чужой, но в то же время безумно прекрасной и настолько хрупкой, что Маркус боялся даже вздохнуть, лишь бы не потревожить это хрустальное спокойствие. Сейчас эти двое казались единным целым и, какими бы беззащитными они ни выглядели, не оставалось ни малейших сомнений, что они так и будут стоять, если страшная лавина войны накроет их, обрывая существование всего, что им дорого.

Эрихон неожиданно поднял голову и посмотрел прямо на журналиста. Маркус не мог отвести взглад, хотя с такого расстояния он и не видел глаз старшего ангела. Эрихон показался ему уставшим, словно всё тысячелетние существование навалилось на его плечи, прибивая к земле, лишая возможности поднять крылья и взлететь, и он стоял только потому, что его держала Аделаида — маленькая, хрупкая девочка, которя была сильнее всех, кого Маркус встречал в своей жизни.

Не говоря ни слова, он развернулся и направился в деревню.

На их улице, на скамейке перед домами, сидел Чарльз. Парень ссутулился, держа в руках кружку, и выглядел замёрзшим и потеряным. Маркус подошёл к нему, сел рядом, уставившись на грязь под ногами. Чарльз молчал, словно забыл о своём чае, и, казалось, даже не заметил журналиста. Но потом он пошевелился, передёрнул плечами и распрямился.

- Ты нормально? – спросил Маркус.

Чарльз неопределённо покачал головой, и Маркус вдруг понял, что позавчера он тоже был в пабе, что видел крылья Амадея и узнал правду. Но ему было сложнее. У Маркуса были Брук и Аделаида — Чарльзу объяснить происходящее мог только его отец, сам до конца не отдававший себе отчёт в том, где они находятся и что им предстоит.

- Отец мне рассказал, – наконец проговорил Чарльз. – Что не было никакой клиники. Что это Эрихон поставил его на ноги, и теперь над ним висит меч, потому что никто не должен знать про ангелов. Я никогда не настаивал, чтобы он рассказал мне... наверное, было бы лучше, если бы я и не знал.

Парень с тяжёлым вздохом сделал глоток чая, поморщился и вылил содержимое кружки на землю.

- Они тебе рассказали?

- Аделаида рассказала.

- Аделаида?

- Она одна из них, – пояснил Маркус, понимая, что хранить тайны больше не имеет смысла.

Чарльз, к его чести, воспринял это спокойно:

- Чёрт, мне всегда казалось, что она не такая, как все... Кто ещё? Отец сказал, кроме Эрихона ещё Тесу, Маро и Джей.

- Не знаю, – признался Маркус. – Аделаида сказала, что многие. Каурон, Кейт, Грэхем...

- Брук?

- Нет, она обычный человек. Они же не родные сёстры.

- Ну хоть кто-то здесь нормальный...

- Что будешь делать? - поинтересовался Маркус после секундного молчания.

- Не знаю. – Чарльз поставил кружку на землю и зачесал назад светлые волосы. – Отец сказал, я могу уехать, со мной ничего не будет... Но куда я поеду? Вся моя жизнь теперь здесь. Мне нечего делать в Англии. А здесь — может быть, я смогу к этому привыкнуть. Брук же живёт как-то.

Из-за угла вынырнула Аделаида. Бросив взгляд на Маркуса и Чарльза, она направилась к своему дому, но неожиданно развернулась и пошла прямо к ним. Чарльз при её появлении сразу подобрался, и Маркус физически почувствовал, как конюх напрягся.

- Привет, – тихо сказала Аделаида, подходя к ним. – Маркус, я... мне надо с тобой поговорить.

Он только вскинул брови, уже даже не зная, о чём ещё можно разговаривать. Чарльз сразу встал и, только кивнув ей, направился к себе. Аделаида с тоской посмотрела ему вслед.

- Чарльз! – окликнула она его, и тут же стушевалась. – Прости, если сможешь.

Парень через силу улыбнулся и скрылся в своём доме. Аделаида устало опустилась на скамейку, достала пачку сигарет и щёлкнула зажигалкой.

- Он тебя теперь боится, – заметил Маркус.

- Он поймёт, – сказала Аделаида. – Он хороший, сильный парень. Он сможет принять. Мы не держим его, но он ведь никуда не уйдёт, да?

Маркус пожал плечами. Аделаида хотела о чём-то поговорить, но теперь молчала, и он не настаивал, уже не зная, так ли он хочет услышать что-то ещё из здешних тайн. Наверное, Чарльз был прав, когда говорил, что им лучше не знать.

- Ты уезжаешь? – произнесла Аделаида, и почему-то эта фраза, несмотря на интонацию, не звучала вопросом.

- На неделе. Я пока не заказывал билеты, но я не могу здесь оставаться.

Она кивнула, словно он подтвердил её мысли. А потом произнесла то, что Маркус никак не ожидал услышать:

- Возьми с собой Брук.

- Прости? – переспросил он, не уверенный, что правильно разобрал её слова.

- Возьми Брук с собой в Лондон, – сказала Аделаида. – Пусть она уедет с тобой.

- Почему?

- Это не её мир, Маркус. Она живёт здесь, она знает о нас, но это не её жизнь. Она другая. Ей не место в нашем мире.

- А ты?

- А что я? Я справлюсь. Я одиночка по своей природе. Я всегда держалась одна, даже когда жила... там. – Несмотря на усталый тон, Маркус чувствовал в её словах ложь. Что бы она ни говорила, она искренне любила свою названную сестру, и тем неожиданнее казалась её просьба.

- Врёшь ведь, – вздохнул журналист.

- Маркус, я справлюсь. – Аделаида упрямо покачала головой. – В крайнем случае, подселю к себе Амадея, чтобы не было скучно. Просто Брук... Я же не слепая, Маркус. – Она мягко улыбнулась. – Я всё вижу. Если она не уедет с тобой, она себе этого не простит. Она рассказала, как мы с ней познакомились и почему она согласилась переехать на остров?

- У неё погиб жених. Потом она потеряла ребёнка.

- Когда она приехала сюда, она была разбитой, тень человека. Всё это время она собирала себя по осколкам, лишь недавно став хоть как-то похожей на себя прежнюю. Ей пора вернуться в свою жизнь, оставить всё это за собой.

- Ты уверена, что она справится?

- Ну, ты же будешь с ней.

- И ты вот так готова оторвать себя от сестры ради того, чтобы у неё была нормальная жизнь?

- Брук и так потеряла слишком многое в своей жизни, – отозвалась Аделаида. – А потом поехала со мной, чтобы быть для меня единственным родным человеком. Наверное, пришло время мне жертвовать чем-то ради неё.

Вопрос, уже вертевшийся на языке журналиста, замер, стоило мужчине взглянуть на её лицо. Вместо угрюмой необщительной молодой девочки на него смотрели глаза старухи, слишком многое повидавшей в своей жизни.

- Сколько тебе лет, Аделаида? – спросил он.

- Сложный вопрос, – со вздохом ответила она. – Если пересчитать на возраст людей, мне около двадцати лет. Я была одной из самых молодых, когда меня скинули. Но если брать летосчисление этого мира — я родилась много веков назад.

- А Эрихон?

На этот вопрос Аделаида ответила не так однозначно:

- Никто точно не знает. Он стар — он один из старейших ангелов в мире. Он никому не говорит, почему он здесь. Он рассказывал, что ему предлагали армию, чтобы он пошёл первым в этой войне. Он прирождённый лидер, великолепный воин, стратег и тактик. А он вместо этого решил уйти сюда и оберегать людей, которые даже не знают о нас.

- Не все, – заметил Маркус.

- Те, кто знают, тоже будут сражаться, – покачала головой Аделаида. – Мы смертны. Демоны смертны. Мы не можем умереть, но нас можно убить.

- И вы так просто пойдёте на смерть? Ты же ненавидела людей, Аделаида. Почему ты будешь сражаться?

Она не ответила. Маркус смотрел на её профиль — обычная девчонка, таких сотни в любом городе. И даже её крылья сейчас были скрыты. Но она всё равно не была той девочкой, с которой он познакомился в первый день на острове. Даже тогда она уже не была обычной.

- Что он сказал тебе? – спросил наконец Маркус. – Эрихон. Когда он предложил присоединиться к нему, сражатсья в этой войне на его стороне — что он сказал тебе?

Аделаида молчала так долго, что Маркусу показалось, что она по привычке не расслышала его вопроса. Но, посмотев на неё, он увидел, что она глядит на тучи на небе, и на её лице застыло то выражение, которое бывало, когда она придумывала ложь, чтобы ответить на его вопрос. Но сейчас, он был уверен, она скажет правду.

- Умри со мной.

Это прозвучало таким обыденным тоном, что Маркус был уверен, что ему послышалось, или что Аделаида говорит совершенно не о том, о чём он спрашивал.

- Он сказал: «Умри со мной», – повторила она. – И этого оказалось достаточно, чтобы я пошла за ним.

- Ты так хочешь умереть? – удивился Маркус.

- Нет. – Она покачала головой. – Я так хочу жить.

- То есть...

- Он не предлагал умереть с ним, – сказала Аделаида, упрямо тряхнув головой. – Он предлагал жить с ним, сражаться с ним. Я завидую людям,что вы можете умереть... но я хочу жить. И в этом мире только Эрихон предложил мне жизнь.

Маркус уже было открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но внезапно всё понял. В этом были все ангелы. Для них, живущих вечно в счастье и радости, предложение совместной жизни, любви и счастья ничего не стоили. Умереть вместе — вот что было высшим проявлением чувств для этих существ. И Аделаида — необщительная, замкнутая, колючая, как ёжик — слепо приняла предложение Эрихона, как любая девушка приняла бы предложение руки и сердца от своего возлюбленного.

- Ты любишь его. – Подозрения Маркуса, давние, ещё с первых дней, наконец оформились в три простых слова.

Аделаида не ответила. Маркус ждал, что она сейчас опять закурит, как всегда делают люди, когда стремятся выиграть время в разговоре. Но Аделаида не была человеком.

- Поговори с Брук, – наконец сказала она. – Позови её с собой. Пусть она уедет.

Теперь пришёл черёд Маркуса молчать.

- Мы ещё увидимся? – наконец спросил он.

- Я не знаю, Маркус, – покачала головой Аделаида. – Ты же понимаешь, что если мы увидимся, это будет война. Или... знаешь, приезжайте. Вам всегда будут рады.

- Почему ты сама не поговоришь с Брук?

- Потому что я бы не пошла за Эрихоном, если бы меня позвал кто-то другой, – просто сказала Аделаида и встала со скамьи.

~~~~


Найти днём в центре Лондона место для парковки всегда было задачей не из простых, но, видимо, что-то произошло за то время, когда Маркус был на Норнберге, или же знакомство с ангелами добавляло удачи в карму, так что необходимое место нашлось очень быстро. Маркус заглушил двигатель, но не спешил выходить из машины, сидя за рулём и барабаня по нему пальцами. Город уже украсили к рождественским праздникам, повсюду висела иллюминация, сновали люди с покупками. Маркус наблюдал за ними через стекло автомобиля, думая, кто они и что они знают об этом мире. Есть ли среди них ангелы или демоны. Встречались ли они раньше с существами из другого мира. Допускают ли мысль, что могут в любой момент стать разменной монетой в войне между высшими силами.

Наконец он вышел из машины и, подёргав для проверки дверцу, прошёл вверх по улице. Толкнул дверь в полутёмное кафе, надеясь, что везение продолжится, и ему не придётся ждать свободное место. Столик действительно быстро нашёлся, в некурящем зале, у углового окна, и Маркус с наслаждением вытянулся в кресле. Он был в Лондоне уже месяц, но так и не привык заново к его бесконечному шуму, суете и хаосу. После Норнберга вообще вся его старая жизнь казалось странной, как сон, и ему приходилось то и дело напоминать себе, что этот мир — реальный.

До условленного времени ещё оставалось ещё около получаса, и он заказал себе чай с сэндвичем. Достал ноутбук, просмотрел фотографии, которые сделал на острове. Отдельные снимки он уже отдал в редакцию на обработку, чтобы потом вставить в статью, но кадров было так много, что многие он не показывал никому. Как правило, ненужные снимки он всегда удалял после командировок, но из этого альбома, Маркус знал точно, он не сотрёт ни единого файла.

Эрихон. Аделаида. Тесу с Джейн. Утёс, маяк, бесконечное море. Миссис Чесс с Маро. Пол с Чарльзом. Кан, скорчивший в объектив самую свирепую физиономию, какую только мог, будто его вид и так не пугал. Опять Эрихон с Аделаидой. Амадей. Брук с той самой мелкой собачкой, чью кличку он так и не узнал. Чарльз верхом на лошади. Рихард.

- Привет.

Маркус поднял голову и посмотрел на Брук. Очевидно, пока он сидел в кафе, на улице пошёл снег, и теперь снежинки растаяли на её волосах, создав паутинку из серебристых капелек.

- Давно ждёшь?

Она нагнулась, быстро поцеловав его, и принялась снимать пальто. Маркус закрыл ноутбук, встал, отодвинул ей кресло. Брук с облегчением уселась и положила на подоконник футляр с флейтой.

Она на удивление быстро вернулась в суетную городскую жизнь, хотя Маркус помнил, как в Керкуэлле, пока они ждали рейса на Эдинбург, она шарахалась от людей, подобно дикому зверьку, и не выпускала его руку, словно боялась, что толпа оторвёт их друг от друга. Она и сейчас не сильно отличалась от той девушки, с которой Маркус познакомился на Норнберге: всё те же приглушённые цвета в одежде, добрая открытая улыбка, длинные тёмные волосы и мягкий доброжелательный взгляд. Разве что на лице появился неброский макияж, да и в одежде она позволяла себе теперь руководствоваться не только удобством и практичностью, но и модой и стилем.

На недавней предрождественской вечеринке в редакции, куда все должны были прийти со своими парами, Брук очаровала всех его коллег, и Шон потом долго возмущался, что Маркус умудрился познакомиться с такой удивительной девушкой, хотя мотается по каким-то богом забытым уголкам. Она даже умудрилась подружиться с Мартой: пока Маркуса пытали коллеги, они с редактором сидели за столиком и о чём-то бодро шушукались, и у Маркуса возникло ощущение, что Марта сливает все его постыдные тайны.

- Эй? – Брук пощёлкала пальцами у него перед носом. – Ты ещё здесь? Давно сидишь?

- Прости, задумался, – Маркус улыбнулся и закрыл ноутбук. – Минут двадцать. Пока пролистал фотографии.

- Я думала, ты уже их отдал?

- Не все. Я обычно ненужные удаляю, но эти оставлю. Распечатаю в отдельный альбом.

Брук улыбнулась и заказала у подошедшей официантки фруктовый чай и горячий салат с курицей.

- А как прошёл твой день?

- Неплохо, – кивнула флейтистка, пока Маркус убирал ноутбук в кейс. – На следующей неделе начнём запись, пока только репетируем.

Сразу по возвращении в Англию Брук, ещё даже толком не обустроившись в квартире Маркуса, принялась искать работу. Подходящее место нашлось очень быстро — коллектив, исполнявший музыку, которую лучше всего можно было охрактеризовать словами «симфонический рок». Основу для композиций, по словам руководителя, составляли мелодии из трейлеров к кинофильмам, и всего в записи принимал участие целый симфонический оркестр. Брук с её опытом выступления в филармонии Йорка сразу заняла там место ведущей флейты, и последние пару недель постоянно пропадала на репетициях.

- Надо будет послушать, – улыбнулся Маркус. – Судя по твоим словам, там готовится что-то фантастическое.

- Да... – кивнула Брук. – Если всё будет хорошо, то весной планируется концерт.

- Если доживём до весны... – проговрил Маркус.

Над столом повисла тишина. Официантка принесла заказ Брук, и несколько минут они были заняты едой.

- Как ты думаешь, мы ещё их увидим? – спросил Маркус. – Аделаиду, Эрихона, Тесу?

- Не знаю. – Брук покачала головой. – Я надеюсь. Я... знаешь, наверное, я скучаю по ним.

Маркус хотел было сказать «всегда можно вернуться», но промолчал. Он прекрасно помнил первую неделю после возвращения: почти кажду ночь он просыпался от того, что Брук тихо плакала рядом с ним. В такие моменты он прижимал её к себе, говорил, что всё будет хорошо, что их уход с острова не означает скорую войну, и Брук, кажется, поверила ему. Он много раз в эти первые дни предлагал ей вернуться на Норберг, но Брук упрямо отказывалась, и Маркус не мог понять, было ли это из-за него. Только сейчас Эрихон перестал быть для него загадкой. На острове он не понимал ангела, когда Брук говорила, что, если бы Аделаида попросила его, он бы всё бросил и ушёл с ней. Сейчас понимал. Потому что если бы Брук попросила, он бы всё бросил, бросил работу, знакомых и свою жизнь в Лондоне, и уехал бы с ней обратно на север, где на отдалённом острове живёт скромная община отшельников, у большинства из которых за спиной есть огромные белоснежные крылья.

- Весной, когда там растает лёд, давай поедем? – предложил он. – Плюнем на всё, возьмём отпуск на пару недель, и махнём на Норнберг. Они ведь будут рады нас видеть.

- С жильём будут проблемы, – покачала головой Брук, с силой втыкая вилку в кусок курицы в высокой салатнице. – В моей комнате теперь живёт Амадей.

- Амадей? – Маркус расхохотался. – И что, Эрихон... не ревнует?

- По-твоему, Аделаиду можно ревновать? Тем более не удивлюсь, если она окончательно перебралась в паб.

- Вот, значит, как? – Маркус разлил по чашкам остатки чая, и только потом вспомнил, что Брук заказывала каркадэ. Но она только поблагодарила его кивком головы и принялась дальше за курицу. – И вы так настойчиво молчали об их отношениях?

Девушка покачала головой.

- Я сама не разбираюсь в них, – призналась она. – Они... странные. Он старше её почти на вечность, но он любит её. Может быть, из-за её упорства и привычки жить по-своему. Что она так отличается от других. Он был первым, кто увидел в ней не только девочку, которая презирает мир, но бойца, готового бороться за то, во что она верит.

- И поэтому она так любит его? Что он разглядел в ней то, что другие не видят?

- Это Эрихон, – вздохнула Брук. – Он видит то, что не замечают другие. Он бы не обратил внимания на Аделаиду, если бы в ней... не было чего-то.

Она спряталась за чашку, словно пыталась найти тему для разговора. Они редко говорили о Норнберге и его обитателях, и Маркус никогда не настаивал, чтобы Брук рассказала о том времени, что она провела среди ангелов. Она много и часто рассказывала ему о себе, о своих родителях, о жизни в Ливерпуле, учёбе в Лондоне. О том, как переехала в Йорк, как познакомилась там со своим женихом, как его потеряла. Но она молчала об Аделаиде, словно старалась забыть её. Но Маркус знал, что они ни за что, никогда не позволят себе забыть.

- Я хочу пройтись по магазинам, – наконец сказала Брук. – Подобрать подарки на Рождество. У меня тут мало друзей... но хотя бы некоторым ребятам в оркестре.

Маркус улыбнулся. Брук получала искреннее удовольствие с таких мелочей, как покупать подарки, оплачивать счета, ходить за продуктами в супермаркет напротив их дома. Лишённая всего этого на острове, она с восторгом возвращалась в обычную жизнь, и Маркус был благодарен Аделаиде за то, что она настояла на том, чтобы он забрал Брук с собой.

- Мать звала на Рождество к ней, – заметил он. – Я сказал, что подумаем.

Брук закусила губу. За это время она познакомилась только с его сестрой, но не стала спорить, когда он предложил познакомиться с его семьёй — по крайней мере, той её частью, которая жила в Англии. Насколько он знал, со своими родителями она так почти и не общалась, только сообщила им, что переехала в Лондон. Он предлагал ей съездить в Ирландию, но она сказала, что поедет, когда будет готова.

- Тогда и твоей маме надо будет купить подарок, – улыбнулась она.

Маркус рассмеялся.

- Лучшим подарком для неё будет известие о том, что я наконец встретил девушку, которая вкусно готовит и готова терпеть мои бесконечные поездки по всему миру.

Подарок для Брук он купил уже давно, практически сразу, как они вернулись в Лондон. Серебряное колье в форме двух крыльев на тонкой цепочке, с сапфировым напылением в центре, лежало в ящике его тумбочки. Он купил его сразу, как только увидел, потому что в нём была вся Брук — с такими же синими глазами, и настоящий ангел, пусть у неё и не было крыльев.

Брук допила чай, отодвинула от себя чашку и поправила пушистый голубой шарф на шее.

- Я устала, – тихо произнесла она. – Поедем домой.

~~~~



18.08.2012