Глава 1На улице июнь. Лето в самом рассвете. Свобода опьяняет. Солнце роняет свои лучи на стекла машины, отражая зайчиков, которые прыгают и убегают на обочину, теряясь в придорожной пыли.
Свобода.
Странное чувство. Я никогда ее не понимала. Мне нравилось быть зависимой: от школы, от родителей, от окружающих, от всяких обязанностей, обстоятельств и событий. Так мне казалось, что я – нужная.
А сейчас адреналин бешено выбрасывается в кровь, сердце стучит на предельной скорости, а рядом со мной – самые близкие люди, две сумки в багажнике, где только пара вещей, несколько бутербродов и немного денег; впереди длинная дорога, а в ближайшем будущем – бескрайнее море.
Солнце палит нещадно. Полдень, каких было за семнадцать лет жизни множество, но этот, – самый особенный, выдался по-настоящему сжигающим.
Дима открывает окно, свежий воздух почти не помогает, даже на улице он раскаленный и пропитанный духотой, потом и трассой.
В ушах только звук мотора и тихая музыка, доносящаяся из магнитофона.
Запах дорожной пыли.
Но нам это нравится.
Телефоны отключены вторые сутки, меня это не волнует пока: нас будут искать, я знаю. Две несовершеннолетние девушки сбежали неизвестно куда. Димам достанется меньше всех – они уже взрослые: один только окончил школу, а другому уже двадцать, он студент, но мало кто знает, какие они оболтусы, им контроль нужен больше, чем нам с Томкой. Но это дела не меняет – по возвращению меня ждет домашний арест без шанса на амнистию. Но мне все равно.
Есть только сейчас. Есть только мы. А о том, что будет потом, я подумаю после.
- Тань, дай воды, - просит с заднего сидения Тома.
Я тянусь к лежащей рядом бутылке минеральной воды, купленной в какой-то придорожной забегаловке, и отдаю ей.
Горло сохнет не то от жажды, не то от пыли, не то от летнего зноя.
- Остановимся? – хриплым от долгого молчания голосом спрашивает Дима, и я только сейчас замечаю впереди заброшенную железную дорогу и желтую, выжженную солнцем поляну.
- Пожалуй, - соглашаюсь я.
Машина тормозит со скрежетом: мелкие камни, насыпи, по бокам трассы.
Дима ставит машину на самой поляне, отъезжая от дороги, где то и дело снуют большие груженые фуры.
От долгого сидения затекли ноги, от продолжительной езды немного шатает, от гулкого постоянного звука мотора звенит в ушах, но я счастлива.
- Жарко, - тихо говорит Тома и машет рукой, будто ее спасет это от солнца.
- Может, зря мы это? – грустно выдыхает Димка и хочет добавить что-то ещё, но замолкает.
- Не зря, - второй Дима выходит из машины, неся в руках плед яркого цвета, как и все вокруг, и расстилает его на желтую траву.
Я тоже думаю, что не зря.
Мы молоды, мы свободные. Нас ждет море. Мне хорошо. Так выглядят крылья, верно?
Я спешу к багажнику и достаю оттуда наш обед на сегодня: ничего особенного – пара бутербродов, сделанных на скорую руку из купленной вчера колбасы и захваченного из дома хлеба, и очередная, сотая за день, бутылка минералки.
Мы уплетаем за обе щеки – голода в дороге не чувствуется, но при виде еды желудок болезненно сжимается, и бутербродов нам маловато, но это всех, кроме многострадальных желудков, устраивает.
Нам хорошо. Зеленые березы, скучные будни и однообразные каникулы остались позади – это не может не радовать. У нас есть только мы и эта опаляющая, как солнце, свобода.
Наевшись, мы валяемся на пледе. Я, устроившись у Димки на коленях, слежу за какой-то букашкой, лениво ползущей по сожженной травинке, Дима крутит в руках свой мобильник. Я его не вижу, но догадываюсь, что он снова серьезен и задумчив сейчас.
- Включить или нет?- спрашивает.
Вдалеке слышится заливистый Томкин смех и громкий Димкин голос. Повернув голову, замечаю их, бегущих по железной дороге. Неугомонные. Томкин легкий сарафан раздувается, подпрыгивает от ветра, она кажется такой летящей, летней; она похожа на Жар-птицу и кричит: «Не догонишь!» Но
Дима хватает ее в охапку и прижимает к себе. Смеются.
Поднимаю глаза и смотрю на своего Димку.
- Нет, - уверенно говорю я.
Я просто знаю, что все делаем правильно, хотя бы потому, что за эти два дня пути Дима больше улыбался и хохотал, чем за все время, что я его знала прежде. А для того, чтобы стереть грусть с его лица, я бы отправилась и на край света.
- Ты счастлив? – тихо спрашиваю я, не думая, что он услышит.
Время уже перевалило за два часа дня, солнце покидает зенит, и нам снова пора в путь.
Но мы не торопимся. У нас времени столько, сколько захотим. А именно – целая жизнь.
Глава 2Вечером мы подъезжаем к морю. Вокруг все меняется. Открытое окно пропускает в машину вместо пыльного, спертого воздуха чистый, вкусный запах морских волн и спасительный прохладный ветерок. Солнце село, жара спала, нас обдувает вечерний бриз с сочным привкусом моря.
- Там, - говорит Дима и кивает головой в сторону.
И вправду, вдалеке виднеется большое синее пятно. У дороги слева – обрыв. Море притаилось внизу серпантина, по которому мы ехали. Оно даже лучше, чем я ожидала.
Все, кроме Димки, следящего за крутой дорогой, не отрывают взгляда от того места.
Я его чувствую. Оно живое. Море, я тебя хочу.
С каждой минутой мы приближаемся, медленнее, чем хотелось бы, но спустя некоторое время мы видим его совсем близко. Оно плещется, играет волнами, разбивая их о скалистый берег. Оно дышит. Вдох – волна спешит к берегу, выдох – она рассыпается на тысячу маленьких соленых капель. Безумно синее, безумно красивое. Оно свободное – совсем как мы.
Дима тормозит у обочины, мы поспешно выходим из машины и идем на самый край обрыва. Я боюсь высоты, ужасно боюсь, но сейчас все страхи – мелочь, ничто, по сравнению с тем чувством, что меня наполняет до краев.
Заметив у края небольшой выступ, вдающийся дальше основного берега, я осторожно ступаю на него. Не страшно.
Дима подходит сзади и стоит так близко, что я ощущаю его тепло.
- На счет три, - шепчу я Томке.
Она понимает, что я хочу сделать, и еле заметно кивает.
- Один… Два… Три…
- Здравствуй, море! – кричим мы, что есть силы, и хохочем.
Могу поклясться, море тоже радо нас видеть.
___
- Где остановимся? – спрашивает Дима.
Мы на пляже, на ночном пляже, усыпанном мелкой ровной галькой.
Проблема, где нам остановиться, не была оговорена заранее, как и все другие предстоящие трудности. Мы просто взяли сумки, залили бензин и покатили с картой, не зная дороги, прочь от будней и обязательств.
- На гостиницу денег у нас нет, - высказала вслух я очевидный факт.
У нас с Томой в кошельках было всего по тысячи рублей, у Дим – больше, но этого явно не хватило бы на четверых даже на пару дней в самом дешевом отеле. К тому же, нам ещё и еда нужна – голодными быть не хочется.
А перед глазами заброшенный пляж, куда не ходят люди, предпочитая ему песчаный, под ногами нагретая солнцем галька, впереди море, а сзади – Набережная, освещённая яркими фонарями. Я бы отсюда не уходила.
- Мы остановимся здесь, - сказала Тома, найдя такое простое и одновременно сложное решение.
- А спать где будем? – удивляется Дима, так и не поняв ещё всей гениальности Томкиного плана.
- Где, где? В машине, - как неразумному объясняет Тома, - одну ночь – вы, другую - мы. Там разложите кресла, плед сверху и бай-бай. А на пляж матрас вытащим. Красота.
Матрас мы вытащили и надули быстро – с насосом для машины с этим никаких проблем. С креслами получилось хуже – они не раскладываются, и спать придется на заднем сидении.
На часах три часа ночи, а мы, безумно счастливые, бежим по гальке, ноги скользят, больно, но это так круто; мы забегаем в прохладную воду и плескаемся.
Я не очень умею держаться на воде, вернее совсем не умею, поэтому я недалеко от берега стою по пояс в соленой воде в то время, как Димка и Томка плавают наперегонки где-то метров за десять от меня.
Одежда промокла, на мне старые шорты и подвязанная синяя клетчатая рубашка – не жалко совсем, завтра вещи высохнут, жаль только купальник, который валяется в сумке без дела.
- Дим! – окликаю я его, замечая стоящим на берегу.
Он машет рукой - мол, ты иди.
Ну и вид у меня: вся мокрая, волосы распущенные и растрепанные, на языке привкус соли - от пыли и следа не осталось уже; хотя и Димка не лучше: глаза красные от недосыпа, одежда тоже мокрая, зато на лице моя любимая улыбка.
- Я счастлив, - отвечает он на мой вопрос, заданный еще днем.
Определенно, оно того стоило.
Глава 3Утром я еле разлепила глаза. Уставшая от долгого пути, замученная всеми заботами того, другого, реального мира, от которого мы благополучно сбежали, я впервые хорошо отдохнула.
Солнце вновь поднималось над горизонтом все выше с каждой минутой, но больше оно нам навредить не могло.
На пляже тепло – спать в машине мы под порывом благородства уступили Томе с Димкой, которые, к слову, до сих пор дрыхнут без задних ног, - на пляже нет комаров, как дома, на пляже есть только звук разбивающихся о берег волн и сонное сопение Димы, лежащего под боком.
Я, пытаясь его не потревожить, тихонько встаю с матраса и потягиваюсь. Воздух тут чистый, мне дышится настолько легко, что только сейчас я понимаю, как сильны были оковы, что душили меня там.
На Набережной толпятся люди. Их много, все разные, пестрые и, как и в любом другом уголке мира, куда-то спешащие. Забавно видеть людей так близко и знать, что им на тебя все равно, ты не представляешь для них интереса. Ты можешь не бояться, что они, увидев тебя с парнем, тут же кинутся сплетничать между собой об этом, давать оценку, сетовать о распущенности нынешнего поколения, а в итоге какая-нибудь особенно «заботливая» соседка наябедничает маме о том, какая ты бессовестная. На самом же деле, их волнение не более чем просто скука или праздное любопытство. А к этим прохожим: к женщине, ведущей маленького мальчика за ручку, к семейной паре, несущей в руках надувной круг, к одинокому мужчине в видавшей виды тельняшке, я невольно испытываю симпатию. Им не важно, что мы пропали в незнакомом городе, сбежали от надоевшего дома со слишком заботливыми родителями, назойливыми знакомыми и некогда важными проблемами.
Нам место тут.
Я медленно шагаю по гальке, беру купальник из сумки и, переодевшись, иду купаться, хотя мое плескание в воде «купанием» можно назвать с очень большой натяжкой.
Вода бодрит и освежает. Она чуть прохладная, но так даже лучше. Радость новому дню наполняет меня, и я хочу петь, хохотать или танцевать, я чувствую, что тут мне можно быть такой, какая я есть.
Когда я вернулась, ребята уже достали наш завтрак, состоящий из печений, бутербродов с сыром и холодного зеленого чая.
- Доброе утро, - улыбаясь, говорю я и плюхаюсь на расстеленный плед, который сегодня служил нам одеялом.
- Ты что, мать, купалась? – смеется Томка и уворачивается от полетевшей в нее крышки пластмассовой бутылки «Липтона», что я ещё секунду держала в руках.
Я вот в этом не вижу совершенно ничего смешного.
- Мы это исправим, - обещает Дима и тоже смеется, протягивая мне овсяное печенье.
- Звучит интригующе, - щурясь, отвечаю я и начинаю строить планы на предстоящий день.
О том, что сейчас творится дома, я пытаюсь не думать. Слишком много я была там «должна». «Ты должна получить золотую медаль». «Ты должна поступить в Медицинский». «Ты должна удачно выйти замуж». «Ты должна…» и ещё сотни обязанностей. А кто-нибудь спросил, чего хочу я, а не мама, папа, учителя, общественность? Я пытаюсь об этом не думать, но взглянув на валяющиеся возле машины мобильники, я снова об этом вспоминаю, мысль, что неплохо бы было их включить, преследует меня. Просто сказать, что с нами все хорошо, но останавливает то, что, каждый из нас знает, одним разговором дело не закончится, одним звонком никого не успокоишь и не убедишь. Стоит только сделать это, как тут же прибегут к нам «спасатели», которые непременно разрушат наш хрупкий, созданный с таким огромным трудом, идеальный мирок. Пусть он маленький, непрочный, нелегальный, но он только наш.
Завтрак проходит в молчании.
___
Димка, как и обещал, учит меня плавать. Выходит плохо, я тону, наглатываюсь воды и вновь пытаюсь. Он то и дело смеется, рассказывает мне теорию, показывает на практике, но, в своем большинстве, только успевает меня подхватывать, пока я, в самом деле, не захлебнулась.
Сейчас мы часто смеемся, хотя раньше, там, далеко, чаще ругались между собой: я с Томкой, Дима с ней же, часто на ровном месте, а со вторым
Димой я почти и не общалась тогда, но сейчас все изменилось.
Мне видно Тому с ее Димой на берегу. Томка неизвестно где нашла табличку с надписью «Бейкер стрит 221 б» и пытается ее прилепить на Димкину машину с криками: «Шерлок!». Димка ей голову оторвет, когда заметит. Но сейчас он на них не смотрит, ведь за мной, горе-пловцом, нужен глаз да глаз.
Неприлично смотреть за Томкой и Димкой, особенно тогда, когда она, справившись с табличкой, на радостях целует Димку, который крепче прижимает ее к себе.
Я отворачиваюсь, пытаюсь снова поплыть и… о чудо! Я не иду ко дну. Я плыву. Я плыву.
- У меня получилось! – кричу я и от радости победы над притяжением дна теряю равновесие, забываю, как плыть дальше.
Димка снова меня подхватывает, но не отпускает – стоит близко, безотрывно смотрит в глаза, а потом наклоняется и целует.
Губы у него соленые-соленые.
Глава 4За день на пляже я сильно обгорела. Спину щипало так сильно, что Димам пришлось бежать в магазин на Набережной и покупать сметану, а Томе мазать мои солнечные ожоги. Это не омрачало – на море начался шторм, и купание откладывалось на несколько дней до его прекращения. А спина – заживет, не в первый раз.
- Вы там долго? – крикнули ребята.
Мы с Томкой переодевались, - сегодняшний вечер было решено потратить на обычную прогулку по центру города, побродить по Набережной и почувствовать себя живыми.
Я остановила выбор на длинном белом сарафане и обычных босоножках, Тома надела розовое платье, и никто бы, увидев нас, даже не смог подумать, что мы живем в машине на заброшенном пляже.
- Идем! – ответила она и, повернувшись ко мне, спросила, - Готова?
Я готовой не была – боялась, как перед первым свиданием, хотя официально оно было у нас с Димкой действительно первым.
- Да, - все же смогла почти ровным голосом прошептать я.
___
Набережная сияла. Свет фонарей, толпы снующих людей и отблески море наполняли ее, укутывая в самое настоящее волшебство. Такого у нас не увидишь: аллея в парке – единственное место, каким наш городок может похвастаться. А тут – люди, жизнь, свобода и мы, ничем не примечательные две парочки.
По бокам мелькают магазины, кафешки, а чуть впереди виден большой фонтан в окружении лавочек. Мы никуда не спешим, редко перебрасываемся парой ничего не значащих слов. Я держу Димку за руку и понимаю, что большего-то и не надо. Я улыбаюсь, просто не могу сдержать улыбки. Он сжимает мою ладонь чуть сильнее и кивает головой в сторону Димки и Томки. Димка хватает ее на руки и обещает скинуть, если она не прекратит визжать и барахтаться. Но она только больше хохочет и пытается выбраться. Прохожие оборачиваются на нас, но мы не обращаем внимание.
Я чувствую, как счастье медленно растекается по моим венам.
___
Возле лавочки у фонтана – клумба, яркая, с мелкими фиолетовыми цветами. Кажется, это лаванда, которую я видела дома только на картинках.
Мы, нагулявшись по Мостовой, попировав в кафе, вернулись ближе к нашему пляжу и остановились на этих лавочках.
Время давно перевалило за полночь, а людей меньше не становилось, город совсем не спал. Нет режима, нет маминых, как назойливые мухи, слов: «пара спать», «пора вставать». Мы делаем то, что захотим.
Я вот сижу на коленках у Димы, не опасаясь, что кто-то что-то там подумает. Томка ходит босиком по плиточной гладкой площадке рядом с фонтаном, нарушая этим все нормы приличия. Но ей как-то все равно. Как и нам всем.
Тома подходит, плюхается рядом с нами и говорит:
- Домой?
Я думаю, что ослышалась.
- Ну, я имею в виду в машину. Спать, - тут же понимает она свою оплошность и быстро исправляется.
- Да, конечно, - соглашается с ней ее Димка, а мой лишь пожимает плечами, бессловно говоря «как хотите».
Я понимаю, что скоро нам придется вернуться – нельзя же бегать вечно, тем более, от себя. Но по прибытию я сделаю все возможное, чтобы оставить себе хоть кусочек свободы, чего бы мне это не стоило.
- Телефоны не могут быть выключены вечно, - говорю я.
Ответа не получаю.
Димка рвет лаванду прямо с клумбы и протягивает мне со словами:
- Дома от комаров помогает.
И тут слово «дом» звучит в правильном смысле.
___
Перед тем, как лечь спать, я долго смотрю на море. Его шум стал фоном, его почти и не слышно уже, но сегодня море громче обычного, шторм ещё не думает утихать, волны бьются о берег, шурша лежащей под ногами галькой и выбрасывая на берег белую пену – кровь Русалки.
Завораживает.
А луна отражается от воды, создает на воде зеркальную дорожку, по которой так и хочется пройтись.
В скалах играет смерч. Его видно даже в темноте – далекий серый столб, уходящий в небо.
Неспокойно, как и у меня на душе.
Я жмусь к Димке на заднем сидении машины – сегодня наша очередь ночевать не под открытым небом, - и думаю, что у нас есть ещё неделя, две или месяц, если захотим.
Эпилог.Вечер темный, холодный, куча комаров, от которых даже уже не успеваешь отмахиваться, так и норовят тебя съесть. Аллея, как всегда, полна молодежи: смех, шум не дают сосредоточиться. Мы сидим в парке, где толком и заняться нечем: Димка уткнулся носом в телефон; Томка слушает музыку в наушниках, нервно озираясь по сторонам – кого она ждет для нас не секрет уже; я немного выпадаю из реальности, забываю моргать иногда. Лето не предвещает ничего хорошего, кроме скорого его окончания.
- На море хочу, - озвучиваю я свою мысль вслух. Бредовая мысль, в самом деле, бессмысленная, даже не знаю, зачем я это сказала.
- Поехали, - отвечает Дима, оторвавшись от экрана мобильника, и улыбается, чуть щурясь, как что-то задумавший кот.
- Шутишь? – хмыкаю я. Не смешная шутка, неуместная совсем.
- Я серьезно. Если хочешь, - уже полностью серьезный отвечает он.
Тома замечает своего Димку на другом конце аллеи и вздрагивает, шепча губами что-то вроде: «Наконец-то».
Он подходит к нам, садится рядом и тоже включается в наш разговор.
Что они несут все? Поехали. Куда поехали? И Томка с Димкой туда же. Да, я хочу на море. Да, я хочу на море с Димкой. Но это ничего не меняет. Это не дает право уехать неизвестно куда, бросив все.
Тома загорается этой идей. Я не слушаю их обсуждения этой темы. Плакать хочется от осознания того, что возможность есть, но шансов ее выполнения – нет.
- Нет. Нет, это безрассудство, - твердо говорю я, хоть сердце обливается кровью, но других мыслей я не допускаю, - Нет, нет и нет. У меня золотая медаль, которую надо получить, не смотря ни на что, у меня родители, которые будут переживать, у меня эти каникулы полностью загружены. Я не могу просто взять и пропасть, понимаете? Не могу.
Но они не понимают. Димка хмурится, опять опускает голову в яркий экран, Томка обижается, психует на меня, - но ничего, ссоры у нас с ней часто, я уже привыкла.
Я развожу руками, извиняясь, но это никому не надо.
Они знают, что у меня куча проблем, родители, учеба, поступление в Медицинский институт, я же так много всем должна.
Хлопаю рукой по плечу, сгоняя очередное наглое кусачее насекомое. Холодно. Меня немного знобит. Часы показывают двенадцатый час ночи, мне уже давно пора домой.
А море… Море подождет. Как и лаванда на Набережной останется расти в клумбе.
Я увязаю в болоте, которое мне навязывают.
