Глава 1Часть 1. Шахматная партия.
Глава 1
Хогвартс – дом не только для студентов и преподавателей, но и для множества тайн, большинство из которых недоступны никому. И лишь некоторые показываются на мгновение, чтобы немедленно скрыться вновь. Наверное поэтому при свете не солнца, но звезд каменные коридоры особенно манят ищущие души. Испокон веков студенты всех курсов правдами и неправдами выбирались из своих спален, чтобы при свете луны проникнуть в родные кабинеты и не узнать их, свернуть на известный маршрут и заблудиться, спуститься вниз и оказаться на верхней точке замка. Однако не все секреты этого многовекового гиганта так уж безобидны. И не из вредности, но из заботы о своих учениках преподаватели каждую ночь патрулировали неподвластные обычной магии коридоры. (Наличие вредности у нашего главного героя, тем не менее, ни в коем случае не отрицается).
В ту холодную декабрьскую ночь дежурил профессор Квиррел. Наверное, он был единственный, кому эта повинность доставляла некое подобие удовольствия. «Хозяин» креп с каждым днем и было все сложнее ограждать его от своего разума. Жалкие попытки сопротивления подавлялись ужасными физическими муками, изнурительными галлюцинациями и раздражающими провалами в памяти. Прогулка быстрым шагом по темным коридорам – вот что могло ненадолго отвлечь его от тяжкого бремени. Невероятная легкость ног и мыслей, которым не могли помешать даже изредка целующиеся по углам студенты, которых надо было разгонять. По большому счету, профессору было наплевать на то, что происходит вокруг. Главное, чтобы ничего не происходило внутри. И когда ничего не происходило…когда Лорд спал…он чувствовал себя спокойно – единственное доступное счастье в эти тяжелые времена. Как трудно было все время скрываться от внимательных глаз, постоянно следящих за ним днем, от слов недоверия, сказанных шепотом соседу по столу, и сказанных громко самому Квиррелу в лицо. Эти милые хогвартские «коллеги», без сомнения, были слишком сильными ведьмами и колдунами, чтобы их было так просто водить за нос уже почти четыре месяца. А особенно этот…Снэйп! Он был не раз замечен в рядах пожирателей смерти, что он делает в Хогвартсе? Почему этот сумасшедший гений с белой бородой до колен вообще подпускает его к ученикам? К детям? Да ему ко взрослым на пушечный выстрел нельзя приближаться, а тут школа!..... Не слишком ли гуманные мысли для человека с Темным Лордом на затылке?
Квиррел свернул за очередной угол, когда на него обрушилась огромная черная тень и крепко прижала его спиной к холодной стене. Глаза быстро привыкли к темноте, и в тонкой полоске лунного света он различил такого ненавистного ему Снэйпа. Высокий и жилистый мужчина, с идеально ровной спиной, которую поддерживал то ли высокий и жесткий воротничок мантии, то ли многовековая гордость дома Слизерина, с бледным и спокойным лицом и сверкающими черными глазами ловко стиснул горло Квиррела. «Ну вот и долгожданная развязка», - мелькнуло в голове у последнего. «Сейчас он меня придушит, и я, наконец, избавлюсь от всех своих обязанностей, от всей той тяжести, что таким невыносимым грузом легла на мои плечи… вот здесь все и закончится. Я даже благодарен ему сейчас». Снэйп шипел проклятия в адрес Квиррела, шипел все свои подозрения, шипел из ярости, из чувства долга, шипел из мести, из горечи об утраченной любимой, шипел из всего своего покоцанного жизнью сердца. Он душил жалкого маленького зависимого человечка и он душил себя в этом человечке. Он ненавидел его и ненавидел себя. Он ненавидел свое одиночество, он ненавидел эту огромную каменную клетку с добрым бородатым «Хозяином», который оплел своими мягкими путами все его тело и душу. У каждого здесь был свой «Хозяин» и оба они ненавидели их.
Легкий шорох на секунду отвлек Снэйпа от этой незапланированной казни. Годы слежек и побегов от слежек научили его слышать все, замечать все, всему придавать слишком большое значение. Был ли это страх за свою жизнь?.. да чего она стоит, по сути, эта его жизнь? Жалкий в детстве, ненавидимый в юности, отвергаемый в любви и порицаемый в работе. Чего он достиг? Чего добился? Доверия? Любви? Преданности? А нужно ли ему все это? То, что ему было действительно нужно, он потерял, так и не приобретя. Ее сын. Последняя ниточка, связывающая его с мечтой. Дамблдор настоятельно просил присмотреть за мальчишкой. Он бы и сам с радостью не спускал с него глаз. Но, с другой стороны, что с ним может случиться в Хогвартсе? В самом защищенном и безопасном месте на земле? Что за новая гениальная прихоть? Что запланировал этот престарелый стратег? С недавнего времени на все эти вопросы Снэйп знал ответы. Он догадался не сразу, но навыки и чутье пожирателя смерти не подвели. Пускать монстра в колыбель к ребенку и просить этого ребенка спасти? Что за ересь? Почему великий Дамблдор, председатель Визингамота не может сам расправиться с тенью человека, с крошечным кусочком души, у которой нет даже рук чтобы палочку держать?..
Тихие шаги и дыхание. Ну конечно! Снэйп пристально посмотрел на дерзкого и почему-то такого родного гриффиндорского мальчишку, с ног до головы завернутого в мантию-невидимку. Способность видеть невидимых людей у Снэйпа появилась давно и как-то сама-собой, еще когда он только совершенствовал навыки окклюменции. Дамблдор, конечно, не упустил возможности провести ряд опытов на живом человеке с целью узнать происхождение такого дара и пришел к выводу, что это одно из преимуществ виртуозного владения окклюменцией. Становятся доступны не только мысли, но и ощущения, и чувства другого человека, по которым легилименту подсознательно удается воссоздавать зрительные образы «от третьего лица». Трактат Дамблдора на эту тему не получил широкого распространения из-за недостатка четких формул, однако, узкий круг магов все же продолжил работу в этом направлении. В настоящий момент Орден Феникса активно сотрудничает с этими исследователями, но о конкретных результатах в этой области автору не известно.
«Мальчишка напуган. Если показать ему, что я его заметил, он, того гляди, штаны промочит», - Снэйп отвел взгляд, посмотрев в никуда, вытянул руку, специально на несколько сантиметров левее края мантии Гарри и перебирая тонкими длинными пальцами сделал вид, что пытается сорвать что-то невидимое с чего-то невидимого. Он резко повернулся к Квиррелу и опять стиснул его горло. «Черт! Проклятый Поттер! Не могу же я убить профессора на глазах у этого сопляка!! Сынок, ты мешаешь мне мстить за твою мать!» - лицо Снэйпа исказила презрительная ухмылка. Он снова было прошипел какую-то угрозу, но эмоции, которые, навалившись, не хотели отпускать его еще несколько мгновений назад и которые, безусловно, помогли бы ему свершить это отмщение, о которым он грезил днями и ночами, сейчас покинули его. Голова была как будто ватная. Он видел исказившееся жалкое лицо Квиррела на какой-то периферии сознания. Растерянность прервал чей-то крик. Снэйп машинально отдернул руки от субтильного, покрытого мерзкой гусиной кожей, горла. Крик повторился, на этот раз ближе. Тяжелые шаги приближались. Филч. Вне всякого сомнения. Снэйп давно научился узнавать людей по их шагам, но даже не имея таких талантов, не трудно было узнать тяжелую хромающую походку, подкрепляемую нехилой отдышкой. Через несколько секунд из-за угла показался Аргус Филч.
- Студент в запретной секции!
Снэйп вопросительно и бесстрастно вскинул левую бровь.
- Прошу прощения, профессор, - стушевался Филч,- извините, я прервал…я…. Там… студент проник в запретную секцию библиотеки. Профессор Снэйп, вы не могли бы….э…. разобраться?.. Вот его фонарь. Он это…ну…теплый еще! Вот, - Филч протянул Снэйпу разбитую лампу.
«Чтоб тебя», - пронеслось в голове Северуса. Он взял лампу и стремительными шагами направился в сторону библиотеки, даже не оглянувшись на позеленевшего Квиррела, который так и не сдвинулся с места после его ухода.
Глава 2Часы на башне пробили 2 раза, когда профессор Снэйп приблизился ко входу в библиотеку. Он немного убавил шаг у кабинета профессора Флитвика, а затем резко свернул налево и перед ним предстали ряды стеллажей с книгами, освещаемые голубоватым лунным светом, пробивавшимся из маленьких окошек под самой крышей. Он остановился и сделал глубокий вдох. Это было не отчаяние. Он давно не был способен на сильные эмоции. Если бы он мог сейчас чувствовать все то, что было доступно ему в молодости, он бы сошел с ума. Нет, долгие годы тьмы и невыносимые годы после тьмы убили в нем все человеческое, по крайней мере, ему так казалось. Все люди, к которым он мог что-то испытывать, были мертвы, а те, кто выжил, не были достойны его внимания. Зачем испытывать раздражение от постоянного давления Дамблдора, когда можно просто смириться?.. Зачем испытывать презрение к падшему семейству Малфоев, если можно забыть о том, что еще не так давно дружба с ними была собственным желанием, а не поручением Альбуса? Зачем злиться на тех, кто злит, если можно не замечать?.. Только Квиррел…и его Хозяин. Только они поднимали ту волну гнева, которую невозможно было обуздать. Досада. Вот то чувство, которое сейчас позволил себе испытывать Северус.
«Досадно, Лил. Наш юнец помешал мне отомстить за тебя», - Снэйп надменно ухмыльнулся от собственной мысли. «Наш юнец». Да, ему нравилось называть Гарри «их мальчиком», «их юнцом» или «сынком». Он никогда не верил в то, что мысли могут долететь до душ тех, кому они обращены, но если могут… Пусть у Джеймса зародится сомнение и лишний повод задать ей лишний вопрос. Может, они там даже поссорятся. Не разведутся, конечно, но хотя бы поссорятся. «Что за бред, Северус?!», - осек себя Снэйп. «Полная чушь! Спишем это на ночное наваждение и особую пыль от магических книг, которая ночью достигает особой концентрации, ибо некому ее вдыхать». И опять мысли, которые могли вызвать хоть какие-то чувства были затравлены и вытеснены строгими энциклопедическими формулировками. Он не так часто и обращался к Лили в мыслях. В последние дни все реже и реже, не смотря на присутствие Гарри. Раньше, когда он вспоминал о ней, его накрывала теплая волна нежности и тоски, как будто кто-то задевал самую тонкую струну где-то в солнечном сплетении. Сейчас этого не произошло. Он постепенно становился все холоднее и холоднее и вот теперь, кажется, окончательно остыл. Сколько боли и страданий выпало на долю этого черноволосого умника. Сколько испытаний он стоически перенес. Он никогда не считал себя героем. И никто не считал. Но поступки его в отношении других, а, главное, в отношении себя, были почище многих и многих подвигов.
Снэйп провел много лет, учась анализировать других. В самоанализе он тоже преуспел. Раскладывать проблемы по полочкам было его любимым занятием. Еще несколько лет назад он перевернул бы все эти мысленные полочки, разметал бы все предметы в этой комнате с проблемами, но теперь… Теперь холодная сосредоточенность подняла его способность к анализу на новый уровень. И он гордился этим. Не собой, нет. Он гордился тем контролем, которого удалось достичь. И сейчас он сам отметил тот факт, что ничего не почувствовал, вспомнив о Лили.
«Ну вот, Лил. Вот я и излечился от тебя. И от себя заодно. Ты была моим единственным источником тепла. Всю жизнь. Всю мою жизнь, которую я ненавижу за то, что она оказалась длиннее твоей». Снэйп все стоял у входа в библиотеку, погруженный в свои мысли. Иногда ему отчаянно хотелось человеческого тепла, и тогда он вспоминал о ней. Но сегодня что-то переломилось в нем. Тепло не пришло. Он на секунду запаниковал: «А смогу ли я вызвать патронуса?» Он тут же взмахнул палочкой и верная полупрозрачная лань соскочила с кончика и понеслась вперед, в глубь библиотечного зала. От сердца тут же отлегло. Это просто ночь. Он просто устал. Просто слишком сильно хотел убить остатки Темного Лорда и просто не получилось. Поэтому ему сейчас не может быть тепло. Но это все вернется. Обязательно вернется. Он слегка вздернул плечами, пытаясь согнать с себя наваждение ночи, и тяжесть в левой руке заставила его вспомнить о студенте, отчаявшемся отправиться за знаниями именно сегодня. Лампа уже давно остыла. Снэйп поставил ее у входа в библиотеку и неспешно двинулся по проходу между огромными книжными шкафами в сторону запретной секции.
Глава 3«Идиоты. Самые настоящие идиоты! Если вы хотите, чтобы в запретную секцию никто не проникал, почему бы вам ни сделать так, чтобы она не отпиралась обычной алохоморой?!», - профессор Снэйп уверенно шагал по проходу между книжными шкафами, - «каждый раз одно и то же. Студентам там как медом намазано. Всем. От мала до велика», - после недавнего холодного безразличия к профессору опять возвращались чувства, и не самые лучшие, надо сказать. Он искренне возмущался, что его, как и других преподавателей, периодически заставляют разбираться, кто посчитал знания, предоставляемые в общей секции, недостаточными и пошел дальше. Если книги, хранящиеся в запретном отделе, действительно представляли угрозу для студентов, то подобная их защита была проявлением вопиющей халатности. У каждого преподавателя, помимо кабинета, в распоряжении еще два-три личных помещения. Отчего бы ни хранить необходимые книги там? И не искушать неокрепшие умы их легкодоступностью. Будучи студентом, Северус и сам провел здесь ни одну бессонную ночь и, стоит признать, в этой секции действительно можно было почерпнуть весьма опасные знания. Но что же здесь забыл Поттер? Ну конечно же, Поттер! Вне всякого сомнения! Слишком много совпадений для одной ночи…
- Люмос! – Снэйп опустил палочку и внимательно посмотрел на капельки масла на полу…
«Это от лампы. Филч нес ее уже разбитую и накапал. А где ее нашел Филч? Надо выяснить хотя бы, какая из книг привлекла внимание Поттера», - Снэйп проследил дорожку из капелек и двинулся вдоль нее. Первый ряд, второй, третий, у четвертого дорожка, наконец, повернула к шкафу. На полочке под ним красовалась масляная лужа.
«А! Попалась!» - мысленно ликовал Снэйп, обращаясь к луже. Он остановился напротив шкафа и сделал еще один глубокий вдох.
«Так. Посмотрим. «Ф» хм. Интересно». Снэйп поднял руку со светящейся палочкой и внимательно осмотрел стеллаж, где были собраны книги на букву «Ф». Все они были покрыты толстым слоем многовековой пыли, некоторые были прикованы к своим местам специальными цепочками, рядом с другими красовались крошечные флакончики с разноцветной жидкостью.
«Противоядия. Кусаются, значит, книжечки», - отметил про себя Северус.
Он медленно осматривал книги, одну за другой, пока его взгляд не остановился на выбивающейся из общего ряда. На потертом корешке золотом была выведена надпись «Фалмеры». Книга стояла несколько криво, была не до конца задвинута на свое место и пыль на корешке была в нескольких местах стерта. Ну конечно. Это она. Это ее разглядывал Поттер. Снэйп аккуратно положил свою палочку на полку под шкафом и, взяв корешок двумя руками, осторожно потянул книгу. Она легко поддалась, и вот профессор уже разглядывал введение.
«Фалмеры, что переводится как "Снежные эльфы" — это меры, которые, если верить легендам, являются далекими потомками первых эльфов, живших в провинции Скайрим. Снежные эльфы населяли Скайрим до завоевания его нордами из Атморы. Их цивилизация соперничала даже с альтмерами островов Саммерсет.
После печально знаменитой Ночи Слёз, произошедшей в конце Меретической Эры в Саартале (эльфы обрушились на спящий город, сожгли дотла это первое человеческое поселение Скайрима и вырезали жителей подчистую), Исграмор и его Пять Сотен Соратников начали военную кампанию по выдворению эльфов из Скайрима. Она увенчалась успехом, и Снежные эльфы оказались изгнаны на остров Солстхейм. Их цивилизация была уничтожена в Битве при Моэсринге со смертью их лидера, Снежного Принца. »
«Какая-то ерунда. Зачем Поттеру эльфы?», - Снэйп задумчиво пролистал еще несколько страниц, - «Он что, начал интересоваться магическими существами?.. вот до чего доводит дружба с Хагридом!» Он хотел было захлопнуть книгу и поставить ее на место, как вдруг из страницы на него вылетело лицо и заорало на всю библиотеку. От неожиданности Снэйп несколько неловко вскинул руки и отпустил книгу. Она, немного подпрыгнув, полетела на пол и беспомощно распластала по нему свои желтые страницы.
-Черт знает что! – буркнул себе под нос Снэйп и наклонился за книгой. Подняв ее, он обнаружил на полу выпавший желтый листок. На поверку листок оказался колдографией. На глаз было совершенно невозможно определить, когда была сделана колдография. Толстый желтый лист был в прекрасном состоянии. Только левый нижний уголок немного потрепался. Ее могли сделать неделю назад и обращаться с ней неаккуратно, а могли сделать лет 50 назад и сразу вложить в книгу, которую вряд ли кто-то еще брал в руки. Снэйп поставил книгу на место и, взяв палочку, посветил на колдографию. На ней была изображена высокая стройная студентка, примерно пятикурсница. Обычная девушка в длинной мантии, для которой она была слишком тоненькой и потому выглядела скорее субтильной, нежели просто стройной. Ничего особенного. Вьющиеся черные волосы до лопаток были слегка подобраны над маленькими ушками. Крупные глаза, с горбинкой нос и тонкие губы. Ее нельзя было назвать красавицей, но что-то в ней завораживало. Девушка стояла на фоне…
- Черт знает что! – опять буркнул Северус. Девушка стояла на фоне входа в выручай-комнату! Немногие знали о ней. Северус стал пристальнее вглядываться в колдографию. Девушка стояла, гордо задрав нос, сжав губы и сложив руки на груди, потом в ее глазах загорался огонек, она слегка приподнимала плечи, расплывалась в улыбке и, не выдержав, начинала смеяться, бросив руки вдоль тела, а потом и вовсе согнувшись пополам и хлопая себя по бедру. Затем действие на колдографии начиналось сначала.
«Надо бы выяснить, кто додумался сделать колдографию на фоне выручай-комнаты», - строго подумал профессор. Подумал и снова взглянул на закатывающуюся от смеха девчушку. Он невольно улыбнулся ее искренности. Это была не та ухмылка, которая обычно возникала на его лице. Не было в ней презрительно сжатых уголков губ, не было надменно приподнятой верхней губы. Это была простая улыбка, от которой, казалось, все лицо Северуса просветлело. Жаль лишь, что длилась она всего долю секунды, и он был слишком погружен в мысли о возрасте колдографии, чтобы проанализировать происходящие с ним метаморфозы. Он положил колдографию в карман мантии и направился в подземелья. В голове было поразительно пусто. Никакой досады, никакого разочарования, никакого холода, никакой заинтересованности. Только где-то очень глубоко зарделся теплый огонек, разбуженный искренним смехом колдографии.
Глава 4Большой зал можно найти с закрытыми глазами. Особенно утром, или ближе к вечеру, когда из него доносится гул детских голосов и аромат магической пищи. Эльфы-домовики, все же, умелые ребята по части еды. Как это ни странно, еда доставляла профессору Снэйпу какое-то подобие радости. А вот необходимость сидеть в огромном шумном помещении его крайне удручала. Сейчас он толкнет плечом чуть приоткрытую огромную деревянную дверь и пройдет по проходу. Голоса при его появлении немного затихнут. Это тешит самолюбие, и нос от этого взлетает вверх с какой-то подчеркнутой гордостью. Потом он подойдет к преподавательскому столу и … и опять будет вынужден сидеть рядом с людьми, которые неинтересны ему до безобразия. Он уже изучил их вдоль и поперек. Всех. Они слишком долго работали вместе. Единственной странностью во всем этом было то, что ни к кому из них он не испытывал никаких чувств. Он выработал отношение к ним, основанное на симбиозе собственного и их характера, но никаких эмоций, никаких чувств. Презирать пуффендуйцев? Профессор Стебль - весьма надоедливая барышня с неприятным травяным запахом, исходящим от ее многослойных одежд. Никаких эмоций. Как на нее реагировать, если нет эмоций? Надо презирать. Так положено. Так было указано самой сутью дома Слизерина, поэтому он натягивал на бледное бесстрастное лицо презрительную ухмылку. Не замечать когтевранцев? Проще всего. Проще всего не замечать тех, о чьем существовании даже не вспоминаешь. Уважать Дамблдора? Так надо, и плевать что он сломал ему жизнь. Он директор и могущественный маг. Так надо. Претендовать на место преподавателя по защите от темных искусств?.. ну надо же чем-то себя занять? Надо же показать всем, что он человек, что в нем еще есть мысли, что в нем есть желания… в нем давно ничего этого нет. Вместо искренних эмоций – коллекция ужимок, надеваемых по случаю.
Профессор гордо прошествовал по проходу. Голоса действительно стихли и возобновились лишь, когда он занял свое место за преподавательским столом. Даже положение преподавателей за столом было традицией, лишенной эмоций. Никто не мог пересесть, все места были закреплены за их хозяевами навечно. Ты не мог подсесть к другу или убежать от нежелательной компании. Ты часть игры. Ты всего лишь маленький винтик в этом непостижимо большом механизме. Центр механизма – Дамблдор. По правую руку, конечно, МакГонагалл, затем Снэйп. Предполагается, что их факультеты должны соперничать? Что ж, изобразим конкуренцию. Хотя, Минерва, похоже, на самом деле слишком серьезно относилась ко всей этой межфкультетской ерунде. А чем ей еще заняться, с другой-то стороны? У нее нет ведь ничего кроме этих ее детей, ее птенцов, которые вылетят из гнезда, и забудут как ее зовут, не пройдет и месяца. Она знает это. Больно ли ей? Наверное, нет. За столько лет должна была привыкнуть. Эта сухая старуха за всю свою жизнь должна была уже ко всему привыкнуть. Сердце у нее, пожалуй, так же испещрено морщинами, как и лицо. Мысли о ней и о соперничестве не занимали Снэйпа, как и все остальное, происходящее вокруг. Он педантичным движением пододвинул к себе тарелку и начал оглядывать блюда в поисках наиболее привлекательного. Утреннее солнце уже во всю освещало большой зал, магический потолок проецировал мелкий легкий снег, слегка подкручиваемый ленивым ветерком. Никто в то утро не хотел работать. Даже ветерок. Снэйп с раздражением ощутил какое-то странное беспокойство мыслей, причины которого он никак не мог найти. Он рывком откусил от мягчайшей булки белого хлеба и принялся размеренно и с остервенением жевать. Разгадка такого странного состояния души не заставила себя долго ждать. Снэйп наконец-то вспомнил о колдографии.
- Ваш героический Поттер, Минерва, вчера проник в запретную секцию.
Снэйп, не поворачивая головы, и без всяких предварительных приветствий и реверансов, предписанных этикетом, буркнул профессору МакГонагалл эту новость, потому что так тоже было надо. Его не увлекал процесс снятия баллов с одного факультета и присвоения их другому, но это были правила игры, и если ты хочешь выжить, ты обязан им подчиниться.
- Приятного аппетита, Северус, - без малейшего удивления отозвалась профессор МакГонагалл, - вы уже выяснили, что читал мой герой? – очень странно, но этот вопрос прозвучал с полнейшим отсутствием интереса. Это так соответствовало состоянию души Северуса, что он на секунду обрадовался: «А уж не играет ли эта старуха по тем же правилам, что и я? Неужели не только я, но и все здесь давно знают, что это просто театр, обязательный для каждого?..»
- Фалмеры.
Никакой реакции, абсолютно никакой. Ни удивления, ни возмущения, ни рьяного желания вступиться за «своего львенка», ничего.
- Странный выбор, вы не находите? – чуть громче и напористей добавил Снэйп.
Этот вопрос как будто вывел Минерву из безразличного ступора:
- Что, простите? Я, кажется, не расслышала, Северус, извините…
Профессор была какая-то подозрительно рассеянная.
«Так вот причина ее безразличия! Она просто полностью погрузилась в свои мысли. Не думал, что старческий маразм у нее наступит так рано… мда… а сколько ей лет, кстати? А впрочем не важно. Рано я приписал ей благородное состояние души, сходное с моим. Что вообще за лирический настрой? С роду такого не было… и давно я начал позволять себе думать о людях лучше, чем они есть на самом деле?..»
- Фалмеры, Минерва. Вам что-то об этом известно? Я проверил, никакой опасной информации, думаю, 15 баллов с Гриффиндора будет вполне достаточно.
- Спасибо, Северус.
Опять отвлеченный взгляд. Никогда не водилось за ней такого взгляда. Она всегда пристально и строго разглядывала жертву, если это была жертва и ласково и справедливо смотрела на тех, кто жертвами не являлся.
«Какое мне дело?! Не выспалась кошка, всю ночь, небось, с котами на крыше орала и валерьянкой баловалась. Своих забот хватает, чтоб еще о ее проблемах думать». Эта мысль вполне успокоила совесть Северуса, которая всеми силами пыталась выяснить причины такого странного поведения коллеги.
«ну да, никогда даже не спрашивал у нее как дела, а тут вдруг полезу выяснять, почему она такая грустная? Ерунда какая-то!»
Отогнав от себя все более-менее человеческие мысли, Снэйп опять почувствовал ту тянущую пустоту, которая гложила его с самого его появления в Большом Зале. Чего-то явно не хватало. Он уже понял, чего. Колдография, которая так привлекла его вчера, была забыта на столе в кабинете. Без нее все было как-то не так. Его так и подмывало взглянуть на нее еще раз, хоть мельком. Непреодолимой силой его тянуло к этому желтому листочку и мысли о смеющейся девчушке придавали наполненность и осмысленность всему его существу. Казалось, что в этом плотном листке бумаги заключена высшая магия, недоступная и неподвластная. Терпеть это было невыносимо. Снэйп резко поднялся со своего места и стремительно направился к выходу из зала.
Он черной птицей летел по коридору, оставляя за собой недоуменные взгляды. Впервые за долгое время в полете его была цель. Он бежал к ней. Почему этот искренний смех нужен ему сейчас как воздух? Может, это все обратная сторона тайны? Любая тайна особенно привлекательна, когда остается тайной. Но стоит найти разгадку, как все исчезает. Он хотел разгадать эту тайну и боялся ее разгадать. Он боялся потерять то чувство заинтересованности, которое проснулось в нем впервые после гибели Лили. Он снова был чем-то заворожен, он снова не мог перестать думать о чем-то, он снова вдыхал полной грудью…кабинет! Он и не заметил, как добрался до своего кабинета. Ему казалось, что он и не спускался в подвалы, как он мог спуститься, когда все его сознание парило где-то так высоко?! Кто это? Кто это милое создание, так нагло завоевавшее все его мысли? «Что если я найду тебя? Я боюсь тебя найти… ты нужна мне такая, как ты сейчас, здесь. Мне нужен твой смех, мне больше ничего не нужно…кто ты?»
- кто же ты? – прошептал Снэйп, осторожно сжимая в руке колдографию. Он еще раз взглянул в это открытое и умное лицо, которое так несолидно и так заразительно заливалось девичьим хохотом. Искренность. Вот что так влекло и манило.
«все играют. Здесь все играют. Лицемерные, дешевые актеры, доморощенные шахматисты. Как же они осточертели своими правилами! А ты такая, как есть… как была». Он, еле дыша, прикоснулся пальцем к ее волосам. Часы на башне пробили 9. Звон их колоколов был слышен даже в подземельях. Снэйп нехотя вышел из своего кабинета и двинулся в сторону класса зельеварения. Он не мог расстаться с колдографией. Нет-нет, никогда больше он не оставит ее лежать одну там, на столе. Он спрятал ее в нагрудный карман своей мантии. И зардевшийся вчера на самом дне его души огонек стал заметно ярче и увереннее.
Глава 5Солнце уже давно стояло в зените, но толку от него все равно было мало. Морозный свежий воздух мелкими снежинками колол щеки, тонкий слой снега робко хрустел под подошвами ботинок профессора, когда тот стремительно спускался с холма. Он спешил к полю для квиддича, и во всей фигуре его чувствовалась какая-то непривычная легкость. Он вдыхал этот дерущий горло воздух полной грудью и чувствовал, что ему подвластно решительно все. Это был не просто прилив сил, о котором он уже несколько лет не вспоминал, это был невероятный душевный подъем, о котором он и понятия не имел. Ему одному была известна причина такого состояния организма – в нагрудном кармане лежало нечто, что грело его, что успокаивало его истощившиеся тьмой нервы, что защищало его и вселяло в него уверенность, что так прожигало его сердце сквозь ткань и плоть. Он не мог выпустить колдографию из рук, не мог с ней расстаться и не мог признаться себе в том, что всему этому спектру чувств уже давно придумали название – любовь. Он считал, что это наваждение, что это ничто, лишь его прихоть. Ему нравится носить с собой эту бумажку, он ее и носит, мало ли кто что носит. Он изредка поглядывал на нее, но гораздо приятнее было ощущать само присутствие этой девушки рядом с ним. Не слишком ли она молода для него? Ей на снимке лет 16-17, а ему уже за 30… Эта мысль занимала его не дольше минуты. На колдографии изображено идеальное существо, которое не может быть ни слишком молодым, ни слишком старым. Он не знает кто это, и она может быть для него кем угодно. Она только его, и никто о ней не знает. Это только его тайна. Не то чтобы в его жизни не хватало тайн, но эта была его личная. Никогда у него раньше не было ничего настолько личного и трогательно недоступного. Лили. Лили – это совсем другое. Да, она была и осталась для него недоступной, как звездочка на небе, но она реально существовала. Она ходила, дышала, пила, ела, старела в конце концов! Она изменялась внутренне, она изменялась внешне, она жила. Девушка на фотографии была чем-то совершенно неземным и потому настолько болезненно притягательным.
Снэйп подошел к одной из башен поля для квиддича, сделал еще один счастливый вдох и начал восхождение.
Преподаватели, уже сидящие на своих местах вернули Снэйпа с небес на землю. И здесь, на земле, продолжалась все та же игра. Все фигуры были на своих местах, и не могло быть иначе. Партия не начнется, пока игроки не расставят своих верных подопечных по местам. И вот одно пустое – уготовано для него, для Снэйпа. Он презрительно ухмыльнулся и, перешагнув через выставленную слишком сильно в проход ногу Хагрида, уселся рядом с профессором МакГонагалл и откинул налипшую на лоб и мокрую от снега прядь волос. Он немного опоздал, но игра еще не началась. Он успел оглядеть всех присутствующих немного пристальнее к моменту выброса квоффла. Люди не вызывали у него никаких эмоций, так только, пространные мысли, в которых не было ничего личного. Хагрид опять сидит за его спиной, значит, стоит его любимым гриффиндорцам забить в ворота слизерина, как он начнет топать, улюлюкать и, того и гляди, ненароком пнет его в спину или, как минимум, свалит со скамьи. И старуха-львица будет бросать на него победные взгляды, хорошо хоть, что она значительно меньше Хагрида и разрушительных действий от нее, соответственно, тоже меньше. Он оглядел ее еще раз. «Королева абсурда!.. бархатная изумрудная мантия, не дешевле ста галеонов и клетчатая охотничья шапка! Господи, как?! Как находясь в здравом уме и твердой памяти вообще можно было нацепить этот хагридовский карман на голову?! До чего нелепо…» Снэйп невольно поморщился и, передернув плечами, перевел взгляд на поле. Он не питал иллюзий относительно исхода сегодняшней игры. После того, как его любимый ловец окончил Хогвартс, команду слизерина преследовало одно поражение за другим. Он не испытывал ни позора, ни досады, ничего. Внешняя холодность за многие годы тяжкого бремени, похоже, просочилась вовнутрь и надежно там обосновалась. Однако, как оказалось, не настолько надежно. Исход этого матча был также предопределен обновившимся составом гриффиндорской команды. Поттер действительно был талантливым мальчуганом по части полетов на метле. «Видишь, Лил, наш малыш летает как перышко», - подумал Снэйп и ухмыльнулся. Ухмылка моментально покинула лицо Снэйпа, он побледнел, и взгляд его стал какой-то стеклянный. «Что со мной происходит?..» - привычное тепло, которое приходило после подобных обращений к Лили и которое так убаюкивало и умиротворяло, которое наполняло его жизнь смыслом, не пришло. Уже второй раз он думал о ней, и это не пробуждало в нем ровным счетом никаких чувств. Паника овладела профессором, ему захотелось опять попробовать вызвать патронуса, он боялся, что потерял единственную ниточку света на своем темном пути. Ему казалось, что он падает в какую-то бездонную пропасть, она затягивала его своей чернотой, она сжирала его изнутри, он боялся почернеть окончательно. Свет начал меркнуть, он жадно хватал ртом воздух, глухой вакуум наполнил его голову и в этот момент вспышка яркого света вернула в его жизнь цвета и звуки. Он все еще сидел на своем месте, он слышал тяжелое дыхание Хагрида за своей спиной, он чувствовал запах мяты и кориандра, доносившийся от тысячи слоев мантии профессора Стэбль, он не понимал, откуда взялся свет. Как только что очнувшийся ото сна тяжелобольной, он начал обеспокоенно вращать головой с ничего не понимающими глазами, пока не осознал, что свет исходил от него. От его нагрудного кармана. Не боясь быть увиденным, он одним движением вытащил из кармана колдографию и начал жадно в нее вглядываться. Каждой клеточкой он всасывал в себя искренний свет этого юного смеха, он вдыхал ее, и не мог надышаться, он гладил ее по волосам и не мог остановиться, он смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Чувства постепенно начали успокаиваться, на сердце стало тепло и беззаботно, дыхание выровнялось, вернулась ясность ума. Преодолев себя, он все же спрятал колдографию обратно в мантию, но теперь он точно знал, где живет его патронус.
Неудивительно, что матч закончился победой гриффиндора. Одни трибуны ликовали, другие слали проклятия.
«На левом фланге у нас обороны совсем нет… Надо сказать Флинту, чтобы тренировал левый фланг…» - Снэйп поднялся со своего места и, не спеша, двинулся к выходу. Ноги слегка замерзли, но в них вернулась прежняя и такая приятная легкость. Снэйп улыбался. Да-да, именно улыбался. Себе под нос, робко, и это было до боли непривычно. Он сгорбился и спрятал лицо за длинными прядями волос, чтобы никто не мог проникнуть в его хрупкий и такой счастливый мир. Но счастье всегда мимолетно. Резкие громкие крики болельщиков вернули его на поле для квиддича. Он почувствовал раздражение. Это тоже был несомненный эмоциональный прогресс. Сейчас все начнут притворно сочувствовать и злорадствовать. И особенно эта престарелая львица! Как неприятно она поджимает губы и, пытаясь скрыть улыбку, сквозь зубы процеживает «очень жаль, Северус!». Каждый раз так! Что за издевательская традиция дома Гриффиндора?! Или это личное изобретение дома МакГонагалла?!.
«нет, я не хочу это слышать! Надо поскорее убраться отсюда, пока они не опомнились и не заметили меня!» - Снэйп прибавил шагу и уже почти начал спускаться по деревянной лестнице башни….
-Северус!..
«Да чтоб тебя!» - Северус нехотя повернулся и глянул назад через плечо.
Минерва натянула на лицо максимально серьезное выражение:
- Мне действительно очень жаль, Северус…
Она поджала губы чуть сильнее, но это было выше ее сил, она от души набрала в легкие воздуха и расхохоталась звонким чистым смехом.
«мммм!!!! Да нельзя что ли без этого?!» - Снэйп резко развернулся и быстро спустился с башни.
«Радуйся, львица, радуйся! Как непедагогично, профессор МакГонагалл! Ай-ай-ай!» - Снэйп остановился и опять улыбнулся, на этот раз очень доброй и светлой улыбкой, - «Какой пример вы подаете ученикам?! Разве можно так злорадствовать?» Северус еще долго шутливо язвил в своих мыслях. Он подтрунивал и изощрялся в невербальном красноречии пока не дошел до главного входа в замок. Странно, он никогда еще так долго не думал ни о ком из людей. Даже о Лили. Он позволял себе в день не больше пяти предложений…Что-то в нем явно поменялось. И он был почти уверен, что знал виновника этих изменений. Не потерять бы это тепло, которое дарил ему маленький кусочек плотной бумажки с изображением неизвестной девушки. Девушки из неоткуда. Девушки без времени и пространства, только со светлым и добрым смехом, которого даже не было слышно. Снэйпу на секунду показалось, что сегодня ему удалось услышать ее смех. Он остановился и задумался. Да-да, он совершенно определенно слышал ее смех, но не мог вспомнить, где и когда. «Наваждение какое-то!», - подумал профессор и толкнул тяжелую входную дверь.
Глава 6«Да, я одержим. Наверное, это какая-то древняя магия, древнее проклятье, древний яд, к которому я не найду противоядия… Я изучил тебя наизусть, но я ничего не знаю о тебе. Мне родна каждая твоя черточка, но ты чужое существо, которое мне, наверное, не суждено никогда в лицо назвать своим. Хочу ли я увидеть тебя? Достаточно ли мне твоей фотографии? Привязан ли я к тебе, или к этому клочку бумаги?..я всю жизнь любил призраков. Наверное, когда так долго любишь призрака, потом тебе необходимо выбрать себе новую недостижимую цель. Лили никогда не была моей и не могла бы быть. Я знал это. И меня это устраивало. Любовь к настоящему человеку – слишком большая ответственность, которую я не готов был на себя взять. Готов ли я сейчас?.. Черт! Конечно, нет! Идиот! Привязался к колдографии! Да что творится со мной?! Совсем уже умом тронулся от своей никчемной жизни?! Или тьма мстит мне за предательство, насылая это наваждение?!»
Профессор Снэйп метался по своему кабинету как загнанный зверь. С диким ревом он сбросил со стола все книги и студенческие пергаменты, оперся на стол и, тяжело дыша, уставился в точку на стене перед собой. Пламя свечи дрожало, тени плясали на зеленоватых холодных стенах…
«К черту! Мне нужен воздух! К черту!» профессор выпрямился, сделал глубокий вдох и презрительно ухмыльнулся. Как он мог быть таким слепцом? Как он мог позволить себе быть настолько слабым?! ОН! Который столько преодолел и столько вынес! «Ты жалок, Северус Снэйп!» Он бросил колдографию на пустой стол и решительно вышел из кабинета.
Он поднялся из подземелий, которые слишком давили на него своим мраком, и пошел по первому подвернувшемуся коридору. Идти было невыносимо тяжело. Его душа, его сердце, все его существо умоляло вернуться к столу и прижать колдографию к щеке, вдохнуть сухой бумажный запах, взглянуть еще хоть раз на это такое родное и такое неизвестное лицо. Да! Пусть он слаб, но почему он должен лишать себя единственного источника тепла и счастья?! Довольно! Он слишком долго был черным, он может позволить себе немного света, пусть даже он исходит от простой колдографии. Это его свет, он никому его не отдаст и никогда с ним не расстанется. С каждым шагом, отдалявшим его от подземелий, он все больше хотел вернуться и обнять своими тонкими холодными пальцами эту светлую теплую бумажку. «Я слышал твой смех. Мне не могло показаться. Я слышал, как ты смеешься! Где ты была? В большом зале во время утренней трапезы? Среди болельщиков на поле для квиддича? Или ты приходила, когда я чуть не упал в обморок тогда, на трибуне? Я выдумал тебя? Я выдумал звук твоего голоса? О нет! Он был настолько настоящий, ты была такая настоящая!.. где я слышал тебя?.. Господи, не сойти бы с ума…»
Он остановился, поколебался долю секунды и, повернувшись на каблуках, двинулся в обратный путь. Он уже дошел до середины коридора, как вдруг, в самом его конце зажегся свет и замаячила стройная высокая фигура. Он быстрым шагом приближался к ней.
«Кто из преподавателей сегодня на ночном обходе?.. ааа, Минерва.»
- Северус, это вы? – сухой шероховатый голос гулко отразился от пустого каменного коридора.
- да, Минерва, добрый вечер.
Он приблизился к ней и только сейчас заметил, насколько она устала. Худые плечи склонились вперед, руки плетьми висели вдоль тела. Крупные серые глаза были наполовину прикрыты и подернуты какой-то пеленой безразличия. Под ними залегли глубокие тени, уголки губ опустились. Незнакомое чувство зашевелилось в груди у Северуса. Зашевелилось и заскребло, задело так давно молчавшую самую тонкую струну в солнечном сплетении.
- Минерва, вы в порядке?
«Что я несу? Зачем я это спрашиваю? Что за лживый политес? Она никогда не поверит, что я интересуюсь искренне…искренне… пожалуй, я впервые за долгое время интересуюсь чем-то искренне… столько лет я держал лицо, столько лет отталкивал от себя свет, ради чего? К черту! Надоело сдерживать себя! Надоело прятать эмоции! Где-то там, внизу, на столе, лежит фотография моей любимой девочки. Мне тепло. Я счастлив. Я отпускаю себя!»
- Минерва? Вы выглядите усталой… хотите, я завершу обход за вас?.. Минерва?
Женщина вздрогнула от неожиданности разрезавшего воздух звука. Она медленно подняла на него свои серые глаза. Она смотрела сквозь него. Взгляд был не просто усталый. В нем была невероятная горечь и обреченность.
- вы что-то сказали, Северус? Извините, я прослушала. – голос тоже был усталый. Низкий, шероховатый, какой-то болезненно глухой. За нее хотелось откашляться.
- с вами все в порядке?
- да, спасибо. – она слегка дернула уголки губ наверх и они тут же упали обратно.
«Не надо, Минерва. Пожалуйста. Не притворяйтесь больше со мной. Я впервые в жизни за кого-то волнуюсь. Сейчас это вы. Да, это мог быть кто угодно. Но сейчас это вы и я хочу вам помочь».
- я могу помочь вам с обходом, вы выглядите уставшей.
- спасибо, Северус, не нужно, обход завершен. – она снова опустила глаза.
- Минерва, - прошептал Снэйп и приблизился к ней, насколько только мог себе позволить. Теперь их разделяли всего двадцать сантиметров. Она снова подняла свои серые глаза и доверчиво посмотрела на него. Он никогда не чувствовал тепло от живых людей. По нему прошла горячая волна, заставившая его слегка откинуть голову назад. «Господи! Она теплая. Она такая теплая!». Он вспомнил о колдографии, и ему захотелось немедленно вернуться к ней. Стоять здесь становилось почти невыносимо, несмотря на те теплые волны, которые захватывали его одна за другой и струились из ее взгляда.
- Я.., - она запнулась, сделала глубокий срывающийся вздох, - вся эта ситуация… с Квиррелом. Вы уже в курсе. Профессор Дамблдор взвалил на меня слишком много работы по охране …кхм… камня. – она отвела взгляд в сторону, вероятнее всего, проклиная себя в этот момент за непрофессионализм, за несостоятельность, малодушие и слабость. Ему хотелось ее ободрить. Радость от скорой встречи с колдографией наполняла его душу энергией, которой так хотелось с кем-то поделиться. Ей сейчас нужно, чтобы с ней поделились. Он отпустил себя. Он стал готов делиться.
Он пустил эмоции себе в голову, он разрешил себе не обдумывать поступки, не ковыряться в их причинах и не рассчитывать их последствия. Он вышел из игры. Он наплевал на механизм. Он протянул руку и крепко сжал ее локоток.
Она повернула голову и посмотрела на него растерянными и такими наивными глазами. Он не знал, что делать, ему хотелось, чтобы эта усталая, изможденная львица вновь смеялась и язвила, чтобы у нее вновь были силы бросать в его стороны колкости.
- Я помогу вам…Нет-нет, даже не возражайте! Я сделаю все, что в моих силах, Минерва. Не волнуйтесь, прошу вас.
Он нежно провел своей рукой по ее руке до плеча и обратно. Он снова сжал ее острый локоток, потерянный в складках мантии. Какой он тоненький, какой хрупкий. Он отпустил его. Развернулся и быстро пошел в сторону подземелья.
Одним движением палочки порядок в кабинете был восстановлен. «Где же она? Вот! Хвала Мерлину! Прости, что бросил тебя здесь так надолго!» Он лилейно смотрел на колдографию. «Я не хочу любить призрака. Я найду тебя. Клянусь!»
Глава 7Подземелья, пожалуй, самое таинственное и неразведанное место в Хогвратсе. Только темные и скользкие обитатели любят эти темные и скользкие стены с темными и скользкими потолками. Ни единого пятна солнечного света, ни единого глотка свежего воздуха, только гнетущий мрак, слегка озаряемый дрожащим пламенем редких факелов и сырой запах гниющего мха. Несколько десятков метров этажей вниз, в скалу и в озеро. Скрытные и замкнутые слизеринцы здесь как рыбы в воде. Но почему теперь так душит эта темнота? Почему теперь так остро чувствуется этот пронизывающий холод, врывающийся со сквозняком под мантию и обжигающий лицо? Он всегда был здесь. Но он освежал, он успокаивал разум, приводил мысли в порядок, замораживал чувства. Куда делась эта черная гармония?
Профессор Снэйп, как всегда, летел по коридору в сторону своего кабинета и, как всегда, его мантия развивалась, превращая его в грозную черную птицу. Но не злость и не раздражение гнали его в этот раз. В этот раз он мучительно пытался сбежать от поглощающей его черноты. Казалось, узкие полукруглые стены сомкнутся над его головой, защемят тело в тиски и будут ломать с оглушительным хрустом каждую косточку по отдельности. Ему не хватало воздуха, он жадно хватал его ртом, и в горле уже поднималась тошнота от этого кислого, вездесущего и всепроникающего запаха гнили. В глазах мутнело, он старался держаться ближе к факелам, угрюмо свисавшим со стен. Он ничего не видел, кроме их света. Ему был чудовищно нужен хоть какой-то свет. Но у него была цель, и лишь она удерживала его на ногах.
В нагрудном кармане был его личный источник счастья и Снэйп не намеревался сдаваться. «Сегодня только старшие курсы. Весь день. С пятого по седьмой. Как на заказ», - он ухмыльнулся. Он никогда не рассматривал лица своих студентов. А тем более студенток. Читал иногда их мысли, но люди никогда его не интересовали. Что он мог увидеть в их лицах? В их глазах? Тупые, короткие мыслишки, глупые никому не нужные чувства? Нет, к нему на занятия приходили куски мяса, за которыми надо было следить, чтобы они не взорвали себя и других, ненароком. Светлые умные головы? Случайность! И, без всякого сомнения, изгои. Как и он когда-то был. Был. Или есть до сих пор? Не слишком ли много драматической рефлексии? О нет, он не поддался бы ей сейчас. Он был одержим идеей поиска, и ничто на свете не могло бы заставить его свернуть с намеченного пути.
Он ворвался в кабинет с последним ударом курантов на часовой башне, которые удивительным образом были слышны даже в самых отдаленных закоулках замка. Все уже сидели по местам. Шестой курс. Да, вполне возможно, что колдография была сделана примерно год назад. Тогда она должна быть где-то среди них.
- Откройте учебники на странице 238. Лекарственные зелья. Костерост. В вашем распоряжении все занятие.
- Профессор Снэйп, а как нужно… - бледная светленькая девушка робко подняла руку…
- У вас есть инструкция! – отрезал он и кинул на несчастную свой испепеляющий взгляд. – Работайте!
Он повернулся спиной к аудитории и принялся упражняться в легилименции.
Все старательно читали рецепт.
«Что ж, посмотрим чувства… Вот тут у всех разное. Какие они все плоские, неяркие, неспособные, жалкие. Почему все как один? Почему это набор разных цветов одного спектра?..»
Честно признаться, Снэйп не ожидал такой палитры. Он ждал ураган различных эмоциональных потоков, диаметрально противоположных и дополняющих друг друга. Но все были будто бы на одно лицо. «Почему я раньше никогда не смотрел на их чувства?.. в чем дело? В том что, они все одного возраста?..но ведь даже у близнецов бывают полярные взгляды на мир….»
Профессор устало сел за свой стол и отключился от чужих голов. Он был измотан разочарованием от несбывшихся ожиданий. «А кто сказал, что все должно быть просто?..Идиот! Почувствовал себя героем! Прилив жизненной энергии это еще не вселенская мощь! Но как давно у меня не было столько этой энергии. Как давно. Всю жизнь.»
Снэйп устало оглядел студентов, тщетно пытающихся сварить, наверное, самое полезное и, бесспорно, самое вонючее зелье. Внезапная светлая мысль озарила его своей простотой и очевидностью и обожгла стыдом за собственную несообразительность. Почему у пятидесяти человек разные мысли укладываются в один эмоциональный спектр? Почему при разных характерах у них одинаковый темперамент? «Я предводитель горных троллей! Мой мозг меньше чем у пикси! Как можно было так запудрить самому себе голову любовью к колдоснимку, и при этом даже не посмотреть….самое важное….главное для поисков!! Как я мог это упустить?! ФАКУЛЬТЕТ!!!»
Профессор Снэйп не помнил, как досидел остаток пары. Кажется, он и вовсе не сидел. Нервными шагами он разрезал аудиторию, бил учебником по столам и по сгорбленным спинам, шипел и подгонял время.
Как только последний пуффендуец вышел из аудитории, Снэйп нервным рывком вытащил колдографию. Вот она. Все так же смеется. Она одета в мантию. Ну конечно! Вот она! Нашивка с гербом факультета…. «пожалуйста, пожалуйста…» только бы не ошибиться! Только бы рассмотреть! «Ну повернись, родная, дай я посмотрю откуда ты…» Лишь на долю секунды герб становится видно, но этого достаточно. Золотой лев на красном фоне агрессивно поднял передние лапы и открыл пасть. «ГРИФФИНДОР!» - гулко раздался в голове Снэйпа голос распределяющей шляпы.
- Гриффиндор…. – повторил Снэйп одними губами.
В большом зале, как обычно было людно. Снэйп пришел вовремя и сидел долго, тем самым вызвав шушуканья и недоверчивые взгляды в свой адрес. А сам неотрывно смотрел только на один стол с ранее такими ненавистными ему львятами. Сейчас он ждал ее, он искал ее, жадно впиваясь своими черными глазами в девичьи лица, глаза, улыбки. Ее не было.
«Может, все-таки колдография сделана не так недавно, как я думал?.. Сколько ей лет? Два года? Три? Пять? Или пятьдесят??? Ну конечно пять. Или три. У главной львицы должны храниться колдографии всех ее выпусков…Почему должны? У меня ведь не хранятся? Что за идиотское сравнение! Где она и где я?! Она бережет своих щенков, искренне любит их, заботится. Кто у нее есть кроме этих неблагодарных жестоких детей?..никого. Черт возьми, да мне что, жалко ее что ли?!» В сознании Снэйпа промелькнули большие серые грустные глаза Минервы МакГонагалл и в груди что-то защемило. Ладонь ощутила призрачный локоток, такой тоненький…
«Да, мне жаль ее несчастную. Она отдает столько тепла. Она такая строгая и в то же время ласковая. Она искренняя. А они.. они просто малолетние неблагодарные подонки! Я бы обнял ее, чтобы она взяла немножко моего тепла. За всю жизнь, она хоть раз получала ли его? Вся школа гудит сплетнями про нее и Дамблдора, но у нас с директором слишком близкие отношения, чтобы я верил в слухи. Я знаю правду. Коллеги, друзья. Даже здесь это благородное хрупкое существо оказалось облито грязью с ног до головы. Надо умолять ее о колдографиях выпусков. Мне нужен предлог, чтобы к ней прийти. Мне нужен повод, чтобы начать этот разговор…что может быть менее правдоподобным, чем декан Слизерина искренне интересующийся выпускниками Гриффиндора? Чудовищный абсурд. Но повод прийти к ней у меня все же есть. Я ведь обещал помочь. Вот и предложу помощь еще раз. А там как сложится. Усыплю ее и перерою кабинет в поисках колдографий, если не найду нужных слов», - Снэйп улыбнулся теплой и хитрой улыбкой.
«Решено. Я уже почти нашел тебя, моя родная…»
Глава 8Зимний вечер быстро спустился на замок, а за ним внезапно набежала ночь. Беззвездное черное небо зазвенело морозным воздухом. Профессор Снэйп сидел в своем кабинете за столом и занимался рутинным перебиранием бумаг, когда сзади него раздался приглушенный хлопок. Он моментально обернулся и увидел домового эльфа.
- Профессор Снэйп, директор Дамблдор просит вас подняться к нему, сэр! – эльф подобострастно поклонился и с легким хлопком растаял в сыром воздухе подземелья.
Это категорически мешало всем планам Снэйпа. Так тщательно он выжидал вечерний час, который стал бы наиболее благоприятным для посещения главной львицы. Он точнее самого скрупулезного математика высчитывал минуту, в которую бы она уютно устроилась у камина и начала пить мятный чай. Он почему-то был абсолютно уверен, что она пьет мятный чай. Игры подсознания. Может быть, в какой-то вечер он уловил от нее тонкий и нежный травяной запах, а теперь вот вспомнил об этом?.. он никогда не замечал в людях таких мелочей. Таких милых мелочей. Он запоминал лишь то, что было «нужно для дела». И уж тем более не помнил он таких подробностей о людях, чья жизнь его не интересовала.
«Я быстро. Я успею. Я все равно к ней сегодня зайду…а если будет спать? Что ж, тем лучше. Спросоня она мало что поймет. Разыграю панику. Мда. Докатился, Северус Снэйп! За пятнадцать лет совместной работы ни одной лишней эмоции и тут вдруг «паника»…ночью! И требование-то еще какое – фотографии ему подавайте!.. Ну и ладно». Резко и торопливо Снэйп упорядочил бумаги на столе, оглядел еще раз кабинет на предмет того, не забыл ли он что-то важное?.. Вроде нет. Он глубоко вздохнул и черной птицей вылетел в коридор, гулко хлопнув тяжелой деревянной дверью.
Быстрыми и нервными шагами он неизбежно сокращал расстояние до директорской горгульи, и вот она уже показалась из-за угла. Снэйп слегка свел брови в задумчивой гримасе и стал вспоминать пароль, как вдруг горгулья заскрежетала, закружилась и открыла вход в кабинет. Из него, шепча гневные проклятия, стремительно выбежала высокая стройная фигура. Сомнений не было, за порывистыми движениями и искрами раздражения, разлетавшимися из глаз, скрывалась Минерва МакГонагалл. Даже не взглянув на Снэйпа, она фыркнула и уже через мгновение скрылась в темноте коридора.
«Дамблодор. Что ты сказал ей, старый пень, что она так разозлилась?! Чтоб тебе тролль бороду отгрыз! Как я теперь буду с ней разговоры разговаривать и беседы за чашкой чая беседовать?! Ах ты ж сатир горный! Если вот я сейчас узнаю, что ты ей опять в какой-то ерунде не уступил, ох месть моя будет страшна!!! Да я тебе в твое сонное зелье слабительного подмешаю!..»
- Северус!
Фигура статного седовласого старца в лиловом одеянии показалась в недрах кабинета.
- Северус, вы уже здесь! Проходите, прошу вас.
- Добрый вечер, профессор Дамблдор, - каких усилий стоило Снэйпу придать безразличие своему низкому грудному голосу. Он вошел в кабинет. Там пахло благовониями и чем-то сладко-липким, - Я прошу прощения, профессор, но у меня на сегодняшний вечер были неотложные планы…
- Я не задержу вас, Северус. Это недолгий разговор. Но и откладывать его нельзя, - обладатель ордена Мерлина первой степени слегка повел рукой и каменная горгулья, как послушная домашняя собачонка, закрутилась вокруг своей оси и закрыла вход.
Снэйп огляделся. Все как всегда. Раздражающий беспорядок, который может себе позволить лишь такой гений как Альбус. Тошнотворный сладкий запах, так беспардонно заползающий в ноздри, глаза, уши, заполняющий тебя полностью. Он успокаивал и раздражал одновременно. Снэйп едва заметно тряхнул головой, пытаясь прогнать накатившее безразличие.
- Я слушаю вас, профессор.
- да-да, Северус…эм… может быть чаю?
- нет, благодарю вас. Я действительно тороплюсь.
- В таком случае, я начну сразу с главного… Все дело в камне. – Дамблдор на секунду замолчал, как будто потерял мысль или отправился в высшие сферы.
- Я не совсем понимаю вас, профессор. Вы не могли бы пояснить? – раздражение Снэйпа нарастало. Он не мог устоять на месте. Когда с ним было такое последний раз?.. он всегда стоял как скала, что бы ни происходило вокруг. Казалось, случись апокалипсис в двух метрах от края его черной мантии, он не пошевелил бы ни единым мускулом. Потому что всегда был в себе. Где-то на самом дне черной ямы своей души. А сейчас он, бледный и слабый, так долго сидевший во мраке, постепенно вылезал на поверхность. И на поверхности этой далеко не все ему нравилось.
- Простите, Северус. Я надеюсь на ваше благоразумие. После того, как вы услышите мои распоряжения… я надеюсь, что холодность дома Слизерина сыграет вам на руку… Ибо другому, знакомому нам с вами декану, благоразумия как раз и не хватило…
«Благоразумия, значит, не хватило?! Да что ж ты ей сказал-то?! Чем ты ее расстроил, Филча тебе в любовники?!»
- Я весь внимание, профессор, - холодность голоса опять далась мучительно трудно.
- Он должен дойти до камня.
Снэйпу показалось, что его окатили ушатом холодной воды, он захлебывался паникой. Когда его организм научился генерировать такие сильные чувства?!
- Это не слишком опасно?
- нет. И остановить его должен только Поттер. Иначе не имеет смысла. И никто, Северус, никто не должен вмешиваться!
- я понял вас, профессор, - Северус не понял ни единого слова. Точнее, он не уловил ни капли смысла. Но это все та же игра. Он все еще в нее играет, хоть и забыл об этом на радостях. Игра. Значит, нужно подчиняться. Вот этому седобородому корольку. И он подчинится.
- Я прошу вас, Северус, снизить уровень расставленных вами барьеров. Они не должны ранить Поттера. Он все же первокурсник. У него не должно возникнуть проблем.
- Но, профессор, не поставит ли это под угрозу все наше существование?.. Если я снижу барьеры… ведь, он тоже пройдет быстрее… Профессор, это не слишком большой риск для нас?
- Нет, Северус. Не беспокойтесь. Все просчитано и спланировано. Я рад, что вы не пытаетесь заступиться за Поттера и навязать ему свою помощь. Никто кроме них двоих не должен спускаться в хранилище, Северус, никто. Ваша предшественница была другого мнения и пыталась выгородить мальчика. Даже извергом меня назвала, представляете? – Дамблдор лукаво усмехнулся и искоса глянул на Северуса.
- Поттеру ничего не должно угрожать. Если эту часть плана вы продумали также тщательно, профессор, я думаю, у нас с вами не возникнет разногласий по этому вопросу, - сердце Северуса сжалось. Как он сразу не подумал об опасности, нависшей над маленьким Гарри?! Как он позволит этому малышу спускаться туда одному? Что он сможет сделать? Как он будет противостоять самому могущественному волшебнику столетия? Да, волшебник не в самой лучшей форме, но Гарри ведь совсем еще ребенок! «господи, изверг! Вот уж точно! И я изверг, что не кинулся сейчас на него с кулаками… А Минерва, наверное, кинулась…», Снэйп мысленно улыбнулся и похвалил львицу за преданность. Он гордился ею. Гордился тем, что она бросила вызов системе, громко сказала, что положит конец игре. Ее моральные устои и принципы оказались важнее и выше тупого подчинения приказам. Снэйпу это было не дано. И он гордился ее силой, он преклонялся перед ее волей. Кажется, внутренняя улыбка все же начала проступать на лице, и он резко оборвал все теплые мысли о благородстве коллеги.
- Эта часть плана тоже продумана, Северус. Вам не о чем беспокоиться. Просто сделайте, как я прошу.
- Я снижу уровень барьеров, профессор.
- Благодарю вас, Северус. Вы можете идти. Спасибо вам за ваше благоразумие.
Снэйп вышел из кабинета, не оглядываясь, и направился прямо к классу трансфигурации, рядом с которым, за соседней дверью, находились покои главы Гриффиндора.
«Браво! Браво, Минерва! Я восхищен! Что такого в вашей тонкой уставшей фигуре, что заставляет раскалываться камень? Откуда черпаете вы свою волю? Где подпитываетесь энергией борьбы и сопротивления?» Дверь. Из-под двери полоска желтого света. «Еще не спит… ну, конечно же, нет! Мятный чай? Расслаблена перед камином? Не думаю…не теперь…» Снэйп глухо и неуверенно постучал в дверь. Звенящая тишина заполнила коридор. Он повторил свою попытку чуть более настойчиво, и за дверью послышалось легкое шуршание. Как молот по наковальне щелкнул в этой гробовой тишине дверной замок, и на пороге показалась Минерва МакГонагалл. Серьезный, даже суровый взгляд, острые черты лица, поджатые губы – все говорило о крайней степени внутреннего напряжения.
- Прошу прощения за поздний визит, но мне было необходимо с вами поговорить.
-Да, конечно, Северус, проходите.
Минерва глухо откашлялась и сделала шаг в сторону, освобождая проход.
Это было теплое помещение с высокими сводчатыми потолками и красными коврами на стенах и на полу. У громоздкого камина из черного дерева под идеальным углом друг к другу уютно расположились два мягких кресла, покрытых шотландскими пледами. В дальнем углу комнаты, слева от окна притаился крошечный проход во второе помещение, вероятно, спальню. Там не было двери, лишь прорубленная в каменной стене небольшая арка, заставлявшая всех своих посетителей испуганно пригибать голову.
«А Дамблдор, в какой-то степени даже помог... теперь у нас есть общая тема, с которой можно начать беседу», - Северус подошел к центру комнаты, тускло освещаемой языками пламени, плясавшими в камине, но сесть без приглашения не решался. Пахло травами и деревянными поленьями, которые то и дело похрустывали, пытаясь сгореть. Минерва мягкой, еле слышной поступью проскользила мимо него и встала у окна, оказавшись полностью в тени. Она скрестила руки на груди и выжидающе склонила голову набок, предлагая тем самым Северусу все же начать разговор. И он робко начал.
- Мне было велено снизить барьеры…
-да, мне тоже, - Минерва еле заметно кивнула.
-он пойдет туда один?..
-боюсь, что да, - сухость тона абсолютно обескуражила Снэйпа. Он ожидал гораздо более живой реакции, нежели это христианское смирение.
«Она сдалась?.. Я так ею восхищался, а она все равно сдалась?..»
Снэйп просто опешил, его глаза нервно бегали по комнате, рот был слегка приоткрыт, он не знал, что еще сказать. Ему хотелось провалиться сквозь землю, сбежать отсюда, только бы избавиться от этой ужасной паузы, дамокловым мечом нависшей над ним в этой тишине.
- и вы никак не будете этому препятствовать?.. – это была последняя попытка хоть как-то продлить разговор, последняя судорога больного в агонии. Вопрос прозвучал жалобно, в глазах Снэйпа застыла мольба.
- а что я могу сделать? – Минерва, наконец, сдалась. Напряжение пропало, голова безвольно склонилась на расслабившихся мышцах шеи, руки усталыми плетьми повисли вдоль хрупкого тела. Она с трудом перевела взгляд на Снэйпа, - что я могу сделать, Северус? Ничего. Мы все настолько ничтожны в этой игре, - она перешла на шепот, как будто говорила самой себе. Говорила с такой болью и горечью, что хотелось подхватить ее на руки, прижать, вдохнуть в нее ту энергию, которая еще совсем недавно исходила от нее самой, которую она так расточительно тратила на весь мир, и которой так теперь ей не хватало, - Ничто не имеет смысла… Господи, как же я устала!.. – она порывисто вздохнула и резко обернулась к окну. Она стояла спиной к Снэйпу, который недоумевал, что же он сделал и что вообще происходит с этой сильной, но такой обессилившей женщиной. Он сделал несколько шагов. Стараясь двигаться бесшумно, он замер за ее спиной. Теперь тень накрыла и его, глаза быстро привыкли, и он видел ее также четко, как видел бы днем. А может, он просто чувствовал ее?
Он видел, как ее тоненькие плечики начали подрагивать, и как она протестующе тряхнула головой, не позволяя себе этой слабости, и как тут же сдалась снова.. и как поднесла правую руку к лицу, тщетно пытаясь подавить слезы, и как отчаянно сомкнула влажные ресницы… Он не выдержал. Буря эмоций всколыхнулась в его покрытой паутиной душе, кровь била в виски, жалость накатилась комком в горле, ни проглотить, ни выплюнуть, сердце сжалось, пытаясь завязаться в узел, он нежно и порывисто схватил ее за дрожащие маленькие плечики и развернул к себе. Ее голова безвольно и доверительно уткнулась ему в плечо. Он поддерживал ее за спину и гладил по волосам, прижимая к себе все крепче и крепче. «Только бы дать ей сил, только бы защитить ее ото всех… не позволять больше никому обижать ее… зачем? Зачем эти грубые жестокие люди так давят на нее, зачем ломают? Не отпускать, никогда не отпускать!» теплое маленькое тельце послушно прижималось к широкой груди Северуса. Оно вскоре успокоилось и перестало дрожать, обмякло, но не собиралось удаляться. Ей нужна была поддержка, опора, плечо. Сколько они так простояли? Пять минут? Час? Несколько лет? Время умерло. Кроме них ничто больше не существовало, разве только огонь, крошечными язычками долизывающий головешки в камине.
Снэйп ушел к себе молча. Он ушел к себе другим. Сладостная тоска поселившаяся в его душе с появлением колдографии, кажется, достигла своего апогея. «Маленькая моя, ты научила меня чувствовать…ты научила меня жить…я найду тебя хотя бы для того, чтобы отблагодарить за мое второе рождение…».
Глава 9В то светлое субботнее утро весна впервые за долгие холодные месяцы заявила о своих правах. Солнечные лучи, струившиеся из окон, пытались дотянуться до самых отдаленных закоулков замка и нагреть все на своем пути. Робко щебетала первая весенняя птица, а воздух перестал быть стеклянно-морозным и начал наполняться запахами. Куранты на часовой башне глухо пробили восемь, когда профессор Снэйп решительной, но мягкой поступью вошел в библиотеку. Он был полон энтузиазма, в его черных глазах горел страстный огонь азарта, предвкушение предстоящих поисков наполняло его какой-то особой жизненной энергией. Дойдя до центра библиотечного зала, он вдруг остановился и задумался. Луч света, прибежавший из-под самого потолка, споткнулся о рой книжных пылинок, беспорядочно снующих по своим неотложным делам, приземлился прямо на бледное лицо профессора, и сейчас беспардонно пытался залезть ему в нос и ужасно щекотался. Раньше Снэйп бы поморщился и отошел в тень, сейчас он лишь улыбнулся и, прищурив один глаз, стал вглядываться в потолочные окна.
«Молодец, Северус. Хоть со временем ты не ошибся: когда еще в библиотеке будет так пусто?! Только утром в субботу. До завтрака два с половиной часа… Начнем. К… К… Колодографии…»
Снэйп устремился к массивному книжному стеллажу с бронзовой табличкой в форме витиеватой буквы «К». Медленно и внимательно он изучал потрепанные книжные корешки.
«Колдуны… колдуньи 14го века… колдобразы в нашем мире…»
«Это еще что такое?..» Снэйп потянул книгу за тонкий кожаный переплет. «Колдобразы, или, иными словами, патронусы есть отражение сущности души мага…»
«Понятно».
Резким движением Снэйп задвинул книгу на место.
«Не отвлекаться. Колдографии…»
Глухим гулом отразились от стен замка девять ударов часового колокола. Снэйп уже осмотрел содержимое двух стеллажей и пребывал в некой растерянной задумчивости, когда за его спиной послышался скрип библиотечной двери.
-Э… Д-доброе утро, профессор Снэйп, - невысокий тощий слизеринец явно не ожидал встречи со своим деканом в этом месте и в этот час.
-Драко! Что ты забыл здесь? – Снэйп постарался придать своему лицу как можно более суровое выражение, но тепло и свет, успевшие уже надежно в нем укорениться, наложили неизгладимо добрый отпечаток на все его существо. Сложно сказать, что выдавало душевную весну Снэйпа. Возможно, глаза. А точнее, горящий на самом их дне счастливый огонь.
-Ммм… Профессор Квиррел задал эссэ про тритонов. И я.. Э…
- Ясно.
- Ну так я пойду? – лицо мальчишки выражало надежду на спасение, брови умоляюще поползли вверх, он начал отступать в сторону.
- Куда это вы направились, мистер Малфой? Насколько мне известно, буква «Т» располагается в конце зала!
- Я… ну… ммм… к алфавитному указателю! – Драко слегка махнул рукой и кивнул на огромную потрепанную книгу, возвышающуюся на резной красного дерева подставке.
«Я идиот».
- Я уже указал вам нужный стеллаж, мистер Малфой, - Снэйп сделал шаг, освобождая проход к дальним библиотечным рядам и всем своим нетерпеливым видом приказывая слизеринцу немедленно направиться именно туда. Подальше. Как только белобрысый малыш просеменил мимо него, он черной хищной птицей накинулся на книгу – указатель.
Еле дыша, он перелистывал ветхие страницы в поисках нужного слова.
«Я просо кретин! Потратил целый час! Давно ты стал так туго соображать, Северус Снэйп? Влюбленный идиот!»
«Колдографии»
«Ну конечно! Вот оно! Так… «ЕПст 4 стр 9 в 19 м 5»
Что еще за шифр?! Так, ладно… следующее… «ЕПст 8 стр 23 в 31 м 12»
Нет, боюсь, в этом все же придется разобраться…»
Снэйп сделал глубокий вдох, успокаивая всколыхнувшееся чувство отчаяния. Тревожным взглядом он обвел зал библиотеки. Пыль все также сновала в лучах света, играющих на деревянных шкафах и половицах. Было тихо. Но тишина была уже не по-зимнему звенящей, она была по-весеннему выжидающей. Где-то вдали вскрикнула птица. Наверное, сова радостно поприветствовала сородичей, возвращаясь в совятню с почтой. Снэйп нахмурился. Он подозрительно давно не получал почту. Ни тайную, ни обычную с «Ежедневным Пророком»…
«Нет, ну ты просто горный тролль, Северус! Вот воистину ты тупее мозгошмыга! ЕП – Ежедневный Пророк! Дальше цифры – номер статьи, страница, выпуск, месяц! Король идиотов! Лонгботтом бы быстрее догадался!»
С нескрываемой радостью Снэйп устремился к газетному архиву. Он улыбался, продолжая мысленно себя ругать, и нетерпеливо перебирал ворох пожелтевших от времени газет. Два нужных выпуска не стали от него прятаться и вскоре он уже читал искомые статьи, отчаянно вглядываясь в блеклые буквы.
Написанные с разницей почти в год, статьи были примерно об одном и том же, и представляли собой общий обзор проблемы: как делать колдографии, как хранить, несколько специальных рекомендаций и исторических справок. Статьи принадлежали одному автору.
«Т.А. Кворк. Хм… некто Т.А. Кворк. А мужик толковый, знает, о чем пишет…»
Снэйп внимательно осмотрел рамку статьи в поисках хоть какой-то дополнительной информации об авторе.
«Ах, так вы профессор, господин Кворк! Вот оно что… Надо бы мне с вами поговорить… Ой как надо...» - Снэйп самодовольно ухмыльнулся. Конечно, это было не то, что он искал, но, с другой стороны, было бы глупо надеяться на легкое получение простых ответов. Если в Хогвартской библиотеке нет нужных книг, он найдет их там, где они точно есть – у автора. Снэйп был уверен, что этот Т.А. Кворк едва ли не единственный исследователь в данной области, и потому только Кворк может разрешить терзающие его вопросы.
До завтрака оставалось пятнадцать минут и Снэйп, гордо вскинув голову, направился в большой зал. Вся фигура его выражала чувство глубокого удовлетворения, однако чуть позже к нему в сознание закралась неприятная и тревожная мысль: «А как найти этого Кворка?..»
Глава 10Привычным движением плеча Северус открыл дверь в большой зал. Гул детских голосов врезался в тишину коридора. Утренний желтый свет заливал самое большое помещение замка. С магического потолка смотрел брат-близнец настоящего солнца. Яркие краски налетели на Снэйпа, заставив его на секунду зажмуриться. Он был охвачен тревогой, боязнью упустить единственную ниточку, которая так эфемерно утекала сквозь пальцы.
«Как найти человека в магическом мире? Как узнать адрес? Как узнать кто он?»
Снэйп был в каком-то чудовищном замешательстве. Мысли не состыковывались, решения не находились. Он беспомощно озирался, паника подкатила к горлу, он, казалось, вот-вот ею захлебнется, он искал поддержки, молил о помощи, все сливалось в один желтый поток и кружило вокруг него, как вдруг… он будто погрузился в чистейшее ледяное озеро. Мысли встали на свои места, дыхание выровнялось. Он смотрел на это спасительное голубое озеро и не сразу понял, что помощь эта исходила из больших голубых глаз, внимательно смотрящих на него поверх кружки.
«Это самый добрый взгляд, который я когда-либо видел…»
- Доброе утро, Минерва, - Снэйп приземлился за стол рядом с этими заинтересованными глазами.
- Доброе утро, Северус, - профессор МакГонагалл оторвалась от чашки и приветливо улыбнулась, продолжая взглядом изучать лицо Северуса.
«Неужели мое состояние ей и вправду интересно?.. так внимательно смотрит… не припомню, чтобы кто-то так внимательно на меня смотрел…»
- Северус, с вами все в порядке? Вы выглядите каким-то потерянным… вас что-то тревожит?..
В ее сухом голосе слышались заботливые нотки. Им так хотелось верить. Так хотелось разрушить оборонительную стену и просто довериться. Не кому-то, а именно ей… Которая сегодня ночью была такой слабой, а сейчас так искренне волновалась за него.
- Я… да… Минерва, вы не знаете, как найти человека?
- простите? - профессор слегка подавилась чаем и ее и без того крупные глаза вопросительно округлились, - боюсь, я не совсем вас поняла…
- Мне нужно найти человека, - он доверился. Он отпустил. Он был готов рассказать ей все, он был готов прильнуть к ее плечу также, как она вчера прижималась к нему. Порыв эмоций, счастья, радости – все всколыхнулось в нем и волнами нападало на солнечное сплетение, вызывая непривычную дрожь… кажется, именно это чувство принято называть «бабочками в животе»?.. Он улыбался.
«Боже мой, как мы выглядим со стороны?.. Декан Слизерина так сильно улыбается декану Гриффиндора, что у него сейчас лицо треснет! Ну и пусть. Кому какое дело?» Он просто не мог не улыбаться. Как же важно иметь опору, поддержку… Кто его поддерживал? Дамблдор? Ах, этот бородатый стратег… престарелый шахматист человеческих жизней…Он появлялся со своими заданиями, когда Снэйпу было важно остаться наедине с мыслями, он отсутствовал, когда Снэйпу был нужен его совет. Где он, кстати? Что-то не видно его за преподавательским столом…
- Мне необходимо найти автора одной статьи, поговорить с ним.
- И вы не знаете, как это сделать?
- Легального способа, честно говоря, не знаю, - Снэйп смутился. Он не ожидал от себя такой откровенности.
Профессор МакГонагалл слегка склонила голову и еле заметно рассмеялась, потом вновь подняла на Снейпа глаза. Они смотрели с шутливой укоризной.
- Вам просто нужно послать запрос в министерство магии.
-все так просто?
-проще, чем вы думаете, - она хитро улыбнулась, - в отдел «обнаружения и поиска» вам нужно отправить письмо с объяснением просьбы и всем, что вы знаете о человеке, которого ищите. Если вам известна лишь фамилия, ответное письмо будет содержать информацию обо всех магах с подобной фамилией. Вы – профессор Хогвартса, у вас статус, уровень доверия, вам они должны ответить быстро и без дополнительных требований, - Минерва слегка кивнула, как бы подтверждая правильность своих слов и, лукаво улыбнувшись, сделала глоток чая.
«Мята. Вот откуда я знаю, что она пьет мятный чай. Как можно было три раза в день находиться с ней за одним столом и не вспомнить, что она пьет мятный чай?.. какой же я был слепец… Мда, душевная тьма лишает зрения».
- А могу я поинтересоваться, кого вы ищите?
- Да, конечно… - Северус на секунду замялся… Остатки защитной стены промелькнули в его глазах, он поднял взгляд. Она смотрела на него все также дружественно и внимательно. Он никогда раньше не рассматривал ее. Так близко. Острые скулы, нос с горбинкой, тонкие губы… Ее было нельзя назвать красивой, но что-то в ней неумолимо притягивало. По его подсчетам ей должно быть лет шестьдесят – шестьдесят пять, но ничто этого не выдавало. Черные волосы, нетронутые сединой, и даже лучики морщинок, идущих от глаз и наталкивающих на мысль о том, что их обладательница часто смеется, могли принадлежать женщине лет сорока – сорока трех. «Интересно, какие у нее волосы?.. вьются?..» Снэйп слегка тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли и возвращаясь в большой зал, за преподавательский стол, к разговору с коллегой.
- Я прочитал статью о колдографиях. Она меня заинтересовала, - Минерва удивленно приподняла брови, и Снэйп поспешил объяснить причину своего интереса, которая пока выглядела невразумительной, - мне интересно найти способ работы с колдографиями…ммм…. Мне кажется, я смогу использовать полученные знания в своей дальнейшей работе…
«не ври! Чертов ты сукин сын! Не ври! Только не ей! Ей врать ты не имеешь права!»
- Я.. – Северус сделал глубокий вдох, - хочу найти способ извлечения информации о человеке из колдографии, - он тяжело выдохнул и потупил взгляд.
Минерва заметно напряглась,тепло сменилось рабочей прохладностью и недоверием:
- Это задание аврориата? Дамблдору опять не сидится на месте? Что он задумал?
Последний вопрос был задан с нотками отчаяния. Профессор МакГонагалл понимала, что если Альбус что-то и затевает, Северус никогда ей об этом не скажет. Да, он стал какой-то другой. Откуда-то взялась в нем человечность, которой с детства не было, но это ничего не меняет. Бывший пожиратель смерти, а теперь ярый и подобострастный сторонник Дамблдора ни одного из своих хозяев никогда не сдаст.
Снэйп встрепенулся, почувствовав жесткость в голосе коллеги. Он поднял на нее затравленный и испуганный таким изменением в тоне взгляд. Взгляд умолял вернуть все обратно, умолял вернуть доверие, умолял разрушить все защитные барьеры.
- Нет-нет, Минерва, уверяю вас! Это моя личная инициатива. Я нашел фотографию и теперь хочу знать, кто на ней изображен, вот и все…
- то есть вы ищите одного человека, чтобы найти другого человека? – Минерва смягчила тон, и на ее лице заиграли нежные лучики ласки.
- вот именно. Как скоро министерство сможет дать мне ответ?
- не знаю. Если отправите письмо сейчас, думаю, к обеду, или чуть позже перед вами уже будет список адресов.
- Спасибо. В таком случае, боюсь, мне надо спешить. Еще раз благодарю за помощь, - Снэйп улыбнулся и, слегка поклонившись, покинул Большой Зал.
Глава 11Снег начал таять. Ему хватило нескольких теплых утренних часов, чтобы начать таять. Птицы уже не боялись щебетать и радостно прыгали с ветки на ветку, стряхивая с них остатки зимы. Профессор Снэйп уверенно и быстро шел в совятню. Развевающиеся полы его черной мантии чертили на потяжелевшем снегу резкие линии, намокая от каждого прикосновения. Снэйп вдыхал влажный воздух и мысленно составлял текст письма в министерство.
Совы-срочники располагались на самом верхнем этаже башни. Туда перебирались сытые и отдохнувшие птицы, готовые в любой момент сорваться со своего насеста и доставить письмо по указанному адресу. В круглом теплом помещении стоял тяжелый запах перьев, помета и корма. Белый пух кружил, повинуясь даже незначительному движению воздуха. У окна, привязывая письмо к лапке крупной темно-коричневой совы, стоял профессор Дамблдор.
- Доброе утро, профессор.
- Ааа, Северус! Доброе утро, - профессор улыбнулся и посмотрел на Снэйпа из-под своих очков-половинок.
- Я не видел вас в Большом Зале. Что-то случилось? – на лице Северуса читалась нескрываемая тревога.
- Боюсь, что да, - Дамблдор расстроенно развел руками и выпустил сову в окно, - развязка близка, мой мальчик.
- Что значит близка, профессор? – в душе Снэйпа все оборвалось. Тьма и неизбежность вновь навалились своими уродливыми тушами, не давая ровно дышать.
- Уже совсем скоро он пойдет за камнем. И нам останется только наблюдать и переживать за Гарри.
- Насколько скоро? – вопрос прозвучал слишком быстро, слишком резко, он практически перебил скорбный и размеренный монолог седобородого мага.
- Это вопрос нескольких дней, Северус. Мне срочно нужно направиться в аврориат и дать им все необходимые распоряжения на случай негативного исхода.
- Сейчас? Когда это, как вы сказали, вопрос нескольких дней? – Снэйп негодовал, не понимал, раздражался. Он был готов придушить это спокойное и безразличное существо в сиреневой мантии.
- Да, дело не терпит отлагательств. Минерва, как мой заместитель, сможет обеспечить безопасность преподавателей и учеников. Вы ведь ей поможете? – Дамблдор пристально и игриво посмотрел на Снэйпа.
- Разумеется, но… Почему вы не можете отправить свои распоряжения письмом, патронусом, эльфом, да чем угодно, черт возьми?! – Снэйп отказывался принимать решение директора. Как он мог бросить Поттера? Он сразу говорил, что их задачей будет лишь наблюдать, как Гарри справляется с величайшим злодеем всех времен и народов, но Северус всегда представлял это как наблюдение с рукой на пульсе, что ли… Он представлял, что будет стоять чуть поодаль и в любой момент сможет вмешаться и помочь малышу, предотвратить катастрофу, защитить ребенка и весь магический мир…. А теперь суровая правда смотрела на него своими пустыми черными глазницами. Осознание неизбежности и обреченности сдавило сердце. Ему захотелось ринуться в гостиную Гриффиндора, схватить мальчонку и трансгрессировать с ним на край света, к черту лысому лишь бы подальше от этого жестокого старика с его глупыми и беспощадными играми.
- Северус, вы должны, наконец, принять правду… Поттер не ваш сын…
- И поэтому его не жалко?! И поэтому его надо отправлять на съедение Минотавру?! На чьей вы стороне, профессор?!
Снэйп осекся. Он позволил себе лишнее. Очень лишнее. Он испуганно посмотрел на директора, лицо которого стало неузнаваемо суровым.
- Северус, я старше вас. И как бы вам не хотелось сделать все по-своему, поверьте, в этой борьбе вам не хватит знаний. Я бы мог объяснить вам многое, но это не ваша головная боль. Сделайте, как я прошу, и мы получим тот мир, которого лишились много лет назад, - Альбус слегка смягчил тон и ласково посмотрел на Снейпа поверх своих очков-половинок, - Северус, мальчик мой, будь рядом с ним, если тебя это успокоит, но ни при каких обстоятельствах не вмешивайся, и не давай никому вмешиваться, иначе все рухнет, иначе все, за что мы боролись, пойдет прахом. Здесь замешана древняя магия, о которой даже я имею весьма смутное представление. А теперь мне надо спешить. Я рассчитываю на тебя, Северус. Запомни, ты не должен никому позволять приближаться к ним там, в хранилище.
Директор слегка крутанулся на каблуках и растаял в затхлом воздухе совятни.
Снэйп стоял и смотрел в одну точку. Пустота и неизбежность давили на него, лишая мыслей, лишая воли. Последние слова Дамблдора возымели на него свое действие, он пытался вдуматься и не мог. Ему проще было смириться и поступать так, как приказано, но теперь что-то мешало. Может, это совесть, так долго дремавшая, вдруг решила проснуться. Но сердце сжималось, в горле стоял ком, в висках стучало. Хотелось закричать, взорвать каменную стену башни, но он просто стоял и смотрел в одну точку. Он просто стоял и глушил в себе все эмоции. Все. Так, как он умел. Так, как он делал это всегда. Он медленно подошел к окну и, достав лист пергамента, набросал пару строк, осмотрелся. Ему приглянулась толстенькая белая сова с острыми ушками и суровым взглядом. Он медленно подошел к ней, привязал письмо к лапке и, назвав адрес, пошел к выходу. Не оглядываясь. Не думая. Не волнуясь.
Глава 12Тусклый свет факела освещал угрюмое помещение с зеленоватыми стенами. Сюда не долетал ни солнечный свет, ни птичий щебет, время здесь будто остановилось. Не было ни радостного утра, ни ленивого дня, ни «доброго вечера». Это была даже не ночь, это было обреченное безвременье. Оно не дарило спокойствие, оно удручало, заставляя вылезать наружу самые темные и острое уголки души.
Профессор Снэйп сидел за столом своего кабинета и перебирал работы студентов. Нагло списанные или попросту бездарные сейчас они его не раздражали. Его мысли были далеки от нерадивых учеников, его занимало нечто гораздо более важное.
«Находиться рядом, но ни при каких обстоятельствах не вмешиваться – что за изощренная пытка?! Просто стоять и смотреть, как гибнет малыш? А вместе с ним и весь этот никчемный мир катится в тартарары… Я действительно вряд ли смогу это понять».
Снэйп отшвырнул работы и, уронив голову на руки, беспомощно застонал. «Никто не спасет меня от этих душевных мук! Я застрял между долгом и совестью. Чертов слизеринец с двойной моралью!» Он яростно стукнул кулаком по столу и вскочил на ноги. «Должен быть какой-то выход!» - он был на грани отчаяния, когда посреди кабинета с характерным хлопком появился домовой эльф.
- Вам письмо, сэр, с пометкой «срочно», - эльф поклонился и протянул профессору конверт с печатью министерства.
- Благодарю, - глухо отозвался Северус, взяв конверт, - свободен!
Эльф еще раз поклонился и с тем же звуком растаял в воздухе подземелья.
Снэйп нетерпеливо оторвал красную сургучную печать и достал из конверта сложенный вдвое листок. После долгих формальных расшаркиваний в письме были указаны два Т.А. Кворка с адресами и датами рождения. Один явно не подходил по возрасту: вряд ли кто-то смог стать профессором и написать уникальную монографию в семь лет. А вот второй… Второму было шестьдесят три.
«Будем надеяться, что это он», - просветлел Северус и подмигнул лежащей на столе колдографии.
Удивительно, как одного взгляда на эту радостную девчушку ему хватало, чтобы напрочь забыть обо всех невзгодах этого бренного мира.
«Что же в тебе такого?..» - Снэйп и сам удивился этому внезапному облегчению души. Больше ничто не давило. Он принял решение: если Поттеру понадобится помощь, он непременно вмешается. Совесть успокоилась, вернулась решительность и боевой дух.
«А теперь нужно действовать как можно быстрее, если финальная схватка – это вопрос нескольких дней, то на решение личных вопросов у меня есть от силы несколько часов… Сколько же сейчас времени, раз ответ из министерства уже пришел?..»
Стрелки на стене показывали половину пятого. Надо было ускоряться. Снэйп нежно взял колдографию и, еще раз улыбнувшись, спрятал ее в нагрудный карман. Затем проверил наличие палочки и, накинув теплую мантию, вылетел из кабинета.
Адрес в письме гласил: «19, улица Вестминстер, западный округ, Шотландия». Самым быстрым способом добраться до Шотландии, конечно же, была каминная сеть. В условиях напряженной обороны, которую занял замок в связи с разворачивающимися в нем событиями, единственный открытый камин находился в кабинете Дамблдора.
«Как вовремя вы отлучились из замка, господин директор», - ухмыльнулся Снэйп. «Быстрее, быстрее, лестница, вторая, третья, коридор, поворот», - он почти бежал, вот уже класс трансфигурации… Внезапная мысль обожгла Северуса своим холодом: «А как же Минерва? Не может же он так просто ее бросить? Она, наверное, уже знает о надвигающейся опасности, Дамблдор должен был ее предупредить перед своей отлучкой из замка…» Он направился прямо к приоткрытой двери кабинета.
«Как она восприняла приказ пустить все на самотек? Как ее гриффиндорская доблесть борется с чувством долга, не менее гриффиндорским?»
Он заглянул в щель, из которой струился красный закатный свет. Минерва загнанным зверем мерила комнату, твердо шагая из одного угла в другой, скрестив руки на груди. Ее лицо выражало скорбную сосредоточенность. Снэйп несколько успокоился: «Она справится, она тоже примет правильное решение. А мое временное исчезновение из замка ничего не изменит…» Ему нестерпимо хотелось зайти в кабинет и нырнуть еще раз в эти большие добрые глаза. Казалось, если они будут находиться хотя бы в одной комнате, то их энергия будет способна свернуть горы. Так хотелось ей помочь, так хотелось не отходить от этого доблестного и самоотверженного огня, яростно горящего под ее длинными ресницами. Хотелось встретить беду вместе. Вместе ждать и вместе встретить. Вместе с единственным плечом, на которое ему когда-либо было дозволено опереться.
«Слишком самонадеянно полагать, что моя помощь станет крайне необходима. Этой могущественной ведьме сам черт не брат. Так и пышет энергией. Кажется, поднеси к ней вредноскоп, так он взорвется», - Снэйп довольно улыбнулся. Он восхищался львицей, гордился ею. Нет, она определенно ему нравилась, но время не ждет.
Шотландский камин, из которого появился Снэйп, находился в одном из баров, прямо за стойкой с виски. Хозяин заведения, крупный рыжеволосый маг с пышными усами радостно поприветствовал чумазого гостя.
- Виски, пиво, грог? На улице холодает, сэр, без горячительного не обойтись! – он лукаво прищурил глаз и, погладив усы, расхохотался шероховатым кашлем курильщика.
- Пожалуй, без виски тут действительно не обойтись, - согласился Снэйп, поднимаясь на ноги и приглядывая себе место за барной стойкой.
- Располагайтесь, сэр, - хозяин указал на высокий деревянный стул с сиденьем из черной кожи, - я принесу вам выпить. Желаете что-то еще?
- Пока нет, благодарю вас, - Снэйп изобразил приветливую улыбку. Получилось не слишком привлекательно, но когда он последний раз улыбался в подобной ситуации? Видимо, близость цели окончательно перевернула все его сознание. Нет, он не стал другим, он просто перестал заковывать себя в ледяные рамки цинизма, он просто сбросил все маски.
Хозяин вернулся с увесистым стеклянным стаканом, в котором играл прозрачный, рыжеватый как усы шотландца напиток.
- Благодарю.
- Вы, сэр, я вижу, не местный? – хозяин навалился грузным телом на барную стойку и пристально начал вглядываться в лицо Северуса, - каким ветром вас занесло в наши края?
- надеюсь, попутным, - Снэйп сделал глоток, и приятное жжение прокатилось по пищеводу до самого желудка, - Я ищу улицу Вестминстер, западный округ, это далеко отсюда?
- это она и есть, сэр! – шотландец вновь разразился зычным смехом, - с вас полгалеона, сэр.
Сердце Северуса забилось непозволительно часто, значит, он уже совсем близко к цели! Он поспешно расплатился и выбежал на морозный воздух.
Темнело еще по-зимнему рано, и на улице уже было хоть глаз выколи. Свет фонаря, висевшего над входом в бар, едва добивал до крыльца. Снэйпплотнее запахнул мантию и принялся искать глазами номер дома, в котором располагался бар.
«Так. 13. О, как символично!»
Он ухмыльнулся и двинулся вдоль здания. Номер девятнадцатый должен был находиться по той же стороне.
Здесь снег был по-прежнему сухим и поскрипывал под уверенными шагами профессора. Резко похолодало. Он поежился и ускорил шаг. Фонари вдоль улицы почему-то не горели…
«Черт! Только не сейчас! Как не вовремя!» Снэйп остановился и, достав палочку, принялся вглядываться в темноту. Ночной страж не заставил себя долго ждать – из черноты на Северуса плыла тень, губящая все живое и радостное. Перед глазами профессора поплыли картины его жестокого и несчастного детства, их сменили юношеские травмы и трагедии. Дементор был уже совсем близко, когда Снэйп опомнился. Собрав всю волю в кулак, он подумал о Лили, как делал это всегда, и вскинул палочку:
- ЭкспектоПатронум!
Но привычная серебристая лань не пришла к нему на помощь. Вместо нее с кончика палочки сорвалось жалкое пыльное облачко, и образ Лили тут же сменился пугающими картинами гибели Гарри. Снэйп зажмурился, он был готов закричать, он гнал от себя этих призраков, он не верил им, мальчик выживет! Он просто не допустит!.. Он…
- ЭкспектоПатронум!
Снова ничего. Пустая воронка рта, источающая тошнотворный запах гнили почти вплотную приблизилась к Снэйпу. Отчаяние захватило его. Бездействие – вот лекарство от всех болезней. Просто бездействие, безразличие. Он закрыл глаза, тонкой струйкой его душа покидала тело, он опустил палочку.
«Конец близок. Почти не осталось души. А была ли она у меня?» Глубочайшая апатия свинцовым грузом навалилась на сердце. «Кем я был? Чем я стал? Чего достиг? Много ли стоит эта моя пресловутая душа? Недоразвитая душонка, часто ли я позволял тебе работать?.. Я за всю свою паршивую жизнь так ни к чему и не пришел. Шел. Я куда-то шел… Что я здесь делаю?..»
Мысли роем ворвались в почти опустевшую голову Снэйпа, заполнив ее яркими картинами. Волна отрешенности схлынула, он резко открыл глаза.
- Нет, тварь! Не дождешься!
Он вновь вскинул палочку.
«Воспоминание, воспоминание…» Он судорожно перебирал в голове все счастливые моменты своей жизни. И тут он вспомнил о смеющейся девчушке. Он представлял ее все четче и четче, как вдруг, ее образ слился с воспоминанием добрых синих глаз, смотрящих на него из-за чашки. Он почти физически ощутил ту поддержку, которую они подарили ему утром…
- ЭкспектоПатронум!
Серебристая кошка сорвалась с конца палочки и накинулась на обидчика своего творца, прогоняя его все дальше и дальше во тьму.
Снэйп стоял, прислонившись спиной к холодной стене какого-то дома. Он глубоко дышал. Фонари вдоль улицы радостно горели, воздух был уже не таким леденящим, ничто не напоминало о тех мгновениях кошмара, которые он только что пережил.
«Значит, кошка… Что ж, ладно. Кошка, так кошка…» Снэйп прокашлялся и глянул на номер дома – 19.
На тяжелой деревянной двери красовалась бронзовая табличка с вырезанными на ней инициалами: «Т.А.К.»
«Хм… Ну, Т.А.К. так Т.А.К.»,- Северус сделал еще один глубокий вдох и постучал.
Глава 13Еле слышно щелкнул замок и с легким скрипом дверь отворилась. В узком коридоре, из которого лился мягкий теплый свет, стояла высокая пожилая женщина. Изящный темно-бардовый костюм подчеркивал отнюдь не «пожилую» фигуру и со спины незнакомку вполне можно было принять за юную леди. Светло-пепельное каре, прямой нос, небольшие, но выразительные голубые глаза.
«Странно… глаза тоже голубые, но совсем не приглашают нырнуть в них за поддержкой. Разумеется, дело в их обладателе… Как эта пошлая маггловская фраза?.. Глаза – зеркало души?.. Прям как патронус! Ничего удивительного, что у меня вылетела кошка. Я же представлял себе старуху – МакГонагалл…» Снэйпа слегка передернуло от этой мысли. «Как-то теперь язык не поворачивается назвать ее старухой. Это раньше я мог позволить себе тонну пренебрежения в ее адрес. А теперь… Когда она позволила себе быть настолько искренней со мной… Конечно, широкая гриффиндорская душа распахивалась перед всеми, но не перед заклятым слизеринским врагом. Что же заставило ее передумать? Может, мой собственный душевный порыв поддержать ее?..» От дальнейшей рефлексии его отвлек низкий бархатный голос женщины.
- Вы что-то хотели, сэр?
- Ммм… да! Я ищу господина Кворка.
- Сожалею, но господин Кворк умер два года назад, - незнакомка слегка опустила глаза.
- Я… прошу прощения, я не знал…
«Все. Вот и конец бессмысленных поисков. Я ловил воздух, я терял драгоценное время, которое мог бы потратить на защиту Гарри и всего мира от вселенского зла. А вместо этого я как ошалелый носился по Англии с клочком бумаги!»
Отчаяние, разочарование, горечь обиды, злость… как тогда, когда он узнал, что Лили все же вышла замуж за Поттера. Ему хотелось кричать, к горлу предательски подкатил ком.
- Вы старый знакомый Мартина?
Имя прозвучало как гром среди ясного неба и эхом отразилось в сознании Снэйпа. Надежда всколыхнула в его душе прежний огонь. «Просто я ошибся дверью, домом, адресом, страной! Я найду его, черт возьми!»
- Мартина? Нет-нет… мне нужен некий Т.А. Кворк. Я профессор школы чародейства и волшебства Хогвартс, меня заинтересовали его научные статьи в Ежедневном Пророке.
Женщина ласково улыбнулась, обнажая крупные ровные зубы.
- Т.А. Кворк это я. Тереза Айрис Кворк. Прошу вас, проходите.
Узкий коридор привел Снэйпа в хорошо освещенную просторную комнату с бежевыми обоями, кремовыми тюлевыми занавесочками и геранью на подоконнике. Посреди комнаты стоял мягкий диван цвета какао и в тон ему два широких кресла. Над белым камином висел портрет приятного вида мужчины, по всей вероятности, господина Кворка. Портрет спал.
- Прошу вас, располагайтесь, - легким движением руки миссис Кворк указала на диван, - мистер…
- Снэйп, Северус Снэйп, - он опять попытался приветливо улыбнуться, вышло уже намного лучше.
- Так что же вас заинтересовало в моих статьях, мистер Снэйп? – поинтересовалась хозяйка, уютно располагаясь в кресле напротив.
- Ваши исследования в области колдографий. Статьи, которые я читал, по большей части обзорные, а найти что-то более подробное в Хогвартской библиотеке мне не удалось…
- В Хогвартсе нет моих книг, - сухо отрезала Айрис, - простите, - она смягчила тон, - просто у нас с директором Дамблдором в свое время возникло небольшое разногласие. С тех пор, ни я, ни мои книги в замке не появляемся.
- Вы знакомы с Альбусом?.. – Снэйп не знал, зачем задал этот абсолютно бесполезный вопрос. Недомолвки и конфликты исследовательницы с председателем Визингамота его совершенно не трогали. Он боялся не получить самого главного ответа, того, за которым пришел, а потому всячески пытался отложить момент истины.
- Да, знакома. Я, знаете ли, тоже выпускница Хогвартса…он вел у меня трансфигурацию… совсем молодой еще был… Давно это было, конечно… Давно и неправда! – она грустно улыбнулась, - а вы что преподаете, позвольте узнать? – в голосе звучали дружеские нотки и напряжение Снэйпа постепенно отступало.
- Зельеварение.
- Прекрасный предмет! Один из моих любимых, - Айрис задумчиво прикрыла глаза, - да… он легко мне давался, хоть я и гриффиндорка. Раньше, знаете ли, все преподаватели зельеварения были, как на подбор, слизеринцы. А вы, позвольте узнать, какой факультет окончили? – Айрис вопросительно вскинула бровь.
- Слизерин.
- Хм… надо же… никогда бы не подумала… Не хотите чаю?
- Да, с удовольствием.
Снэйп зачарованно наблюдал, как волшебница плавными грациозными движениями разливает чай по белым фарфоровым чашкам.
«Она не производит впечатление непроницательной. Напротив, ее глубоко посаженные глаза, кажется, смотрят тебе прямо в душу… Легилимент?.. Нет, я бы почувствовал. Изящный легилимент? Однозначно нет. Мой уровень мастерства позволил бы определить, копошится кто-то в моей голове или нет. Странно, мне казалось, что от меня за милю разит Слизерином… неужели, за последние несколько недель я так радикально изменился? Бред какой-то! Я выпускаю гриффиндорских кошек вместо патронусов, ношусь галопом по Шотландии, чтобы узнать имя гриффиндорской девчонки с фотографии, а теперь я еще и на слизеринца не похож?!. Я декан Слизерина, гнома вам в рассол!!! Может, мне перераспределиться, пока не поздно?! А что, я могу, мне только шляпу дайте!»
Айрис расположила чашки на маленьком столике и невербально леветировала его к дивану.
- Что конкретно вы хотите узнать? Вас что-то беспокоит, иначе вы не примчались бы на другой конец страны в такой поздний час. Я вас слушаю, - она элегантно взяла в руку чашку и выжидающе посмотрела на Снэйпа.
Он не колебался. У него просто не было на это времени. Действовать нужно было решительно.
- Мне нужно знать, существуют ли способы получения информации о том, кто изображен на колдографии.
Айрис сделала глоток чая и кивнула:
- Способов много. Зависит, правда, от самой колдографии, они существа независимые, знаете ли, - волшебница ухмыльнулась, - как и когда была сделана колдография, сколько на ней изображено человек…
- Один! – Северус нетерпеливо вскочил, сердце его бешено колотилось, - всего один!
В глазах Айрис блеснула вспышка азарта исследователя и ученого, готового поделиться знаниями с так отчаянно жаждущим их человеком.
- Отлично! Это намного упрощает задачу. Она у вас с собой? Могу я взглянуть? – женщина жадно следила за руками Северуса, ей явно тоже хотелось поскорее решить загадку.
Снэйп достал колдографию из нагрудного кармана своей мантии и подал ее Айрис.
Мягким движением волшебница взяла колдографию и, развернув ее к себе, вздрогнула. Улыбка сползла с ее лица, она бросила на Снэйпа резкий испуганный взгляд и снова посмотрела на колдографию. Немного успокоившись, она нервно протянула снимок обратно.
- Профессор Снэйп, я дам вам книгу, в которой вы найдете несколько способов получения нужного вам результата, - голос звучал искусственно сухо. Айрис нехарактерно порывисто повернулась на каблуках и поспешно вышла из комнаты.
«Что так ее удивило?.. даже разозлило… или напугало?.. Странная женщина. Дверь в выручай-комнату? Но по снимку не понять, что это за дверь, если не знать наверняка как она выглядит… Нет, здесь что-то другое… Она узнала ее, узнала мою девочку… Они знакомы… И знакомство это явно вызывает у нее бурю негативных эмоций… Почему бы ей просто не сказать мне, кто это?.. Что за тайна?.. Все это крайне подозрительно…»
Айрис вернулась, держа в руках увесистую книгу в зеленом переплете с золотым теснением.
- Вот, возьмите! С автографом автора, - она торопливо улыбнулась, вышло неестественно, - там вы найдете даже несколько рецептов зелий, вас это должно заинтересовать.
- Благодарю, - Снэйп взял книгу, - я могу воспользоваться вашим камином?
- Вы не допили чай, - формальная реплика, которой Айрис попыталась сгладить неловкость, вызванную ее поспешной резкостью, прозвучала беспомощно.
Снэйп улыбнулся, сделав вид, что не заметил ее замешательства. И когда это он научился так деликатничать?.. «Мерлинова борода, да я прям дипломат…»
- Нет-нет, я не смею более злоупотреблять вашим гостеприимством, - он слегка поклонился хозяйке и уверенно шагнул в камин.
- Хогвартс, кабинет Альбуса Дамблдора!
«Очень странная женщина», - мысль растворилась в зеленой вспышке летучего пороха.
Глава 14Тьма. Всепоглощающая, душная, выжидающая тьма диким зверем затаилась в подземелье. Шорох. Скрип.
«Что это? Здесь кто-то есть?» - Северус резко открыл глаза и, приподнявшись на локте, принялся настороженно вглядываться в черноту. «Почему в подземелье нет окон?! И как это могло мне раньше нравиться?!» Он потянулся к палочке, верно ожидающей его на прикроватной тумбе. Его большая холодная постель недовольно скрипнула.
- Люмос Максима! – волшебный свет заиграл на старых промасленных факелах.
«Никого. Чертов параноик! Эта нелепая гонка, эти пятнашки со смертью сведут мня с ума!» Снэйп вылез из-под тяжелого одеяла и начал одеваться, переступая озябшими босыми ногами по ледяному каменному полу.
«Сколько я проспал? Два часа? Три? Может, сутки?» - тело было ватное и абсолютно отказывалось слушаться. В голове воцарилась звенящая пустота. Снэйп подошел к каминным часам. Большая кованая в виде причудливой змейки стрелка равнодушно зависла над потемневшей от времени цифрой три.
«Три часа ночи или три часа дня?..» Северус злобно огляделся: «Где эта чертова книга?» Он хищно пожирал глазами каждый сантиметр своей ставшей теперь отвратительно чужой спальни в поиске зелёного переплета, руки дрожали от нетерпения, тонкие белые пальцы сложились в привычный жест и щелкнули. В полумраке сырой комнаты тут же появился домовой эльф.
- Хозяин звал меня? – эльф поклонился и поднял на профессора свои большие преданные глаза.
- подготовь мой рабочий кабинет. Мне будет нужен самый большой котел, достань из хранилища.
- будет исполнено, сэр. Что-нибудь еще?
- я вчера вернулся с зеленой книгой, найди ее.
- слушаюсь, сэр.
Эльф щелкнул пальцами и растворился в привычной дымке. Снейп задумался и, сделав глубокий вдох, быстрой нервной походкой заспешил в свой кабинет. На столе его уже ждал большой медный, слегка закоптившийся снизу котел. Снэйп водрузил на специальную подставку тяжелую книгу и принялся нетерпеливо ее листать. Способы работы с колдографиями были прекрасно систематизированы. В разделе выявления информации профессор без труда нашел список вариантов получения информации об изображенных на колдографиях существах. Как выяснилось, список составляли в основном заклинания, заговоры и трансформации, но в самом его низу был обещанный перечень зелий. Издание было очень красивым – каждое зелье занимало на странице свою нишу из причудливых вензелечков и содержало схематичные изображения особенностей приготовления. Рядом с названием в ажурных скобочках давался процент действенности каждого зелья. Времени было в обрез, и Снэйп, подгоняемый любопытством и напряженным предчувствием нависшей над замком незримой угрозы, не вчитываясь, принялся выбирать самое эффективное. Он остановился на зелье, которое обещало восьмидесяти процентный успех. Ингредиенты были достаточно простыми – ничего такого, чего Снэйп не нашел бы в своих запасах, время приготовления – чуть меньше двух часов, все это его вполне устраивало. Было лишь одно «но». Последним и ключевым ингредиентом зелья была сама фотография, которую нужно было кинуть в готовый раствор, тем самым ее уничтожив. Принцип действия заключался в том, что после того, как колдография окажется в котле, на гладкой поверхности жидкости можно будет увидеть изображение объекта, что называется, «в реальном времени». Правда, всего на несколько секунд, да и те зависели от качества готового зелья.
«А что, если ее уже давно нет? Мало ли что могло случиться? Что я увижу тогда? Мертвое бледное лицо? И мне не останется даже памяти о ней в виде этого теплого клочка бумаги, за который я держусь, как за соломинку утопающий, вот уже полгода?..»
Мысли роем кружились в голове, ударялись о виски, не давали приступить к работе. Он боялся. Он просто-напросто боялся узнать правду. Он боялся потерять спасительную иллюзию, потому что нет ничего более прочного и надежного, чем воздушные замки, которые мы так упрямо строим. А теперь он был готов направить на свой замок катапульту, впустить в него толпу гоблинов и химер, которые разнесут его до основания, камня на камне не оставив, и что, если в самом его центре нет никакой таинственной принцессы, в которую он так опрометчиво позволил себе влюбиться?.. Что у него останется, если больше не во что будет верить?
Страх отступил также внезапно, как и напал. Решительность и уверенность взяли верх над сомнениями и колебаниями. Лицо Снэйпа выражало мрачную сосредоточенность. Он как будто отказался от самого дорогого, хоронил то, что было так близко и мило его зашуганному сердцу. Обреченность растеклась по венам и досадливо колола в каждую жилку, но руки продолжали быстрыми, ловкими, отточенными движениями профессионала надменно смешивать ингредиенты, прибавлять и убавлять огонь, помешивать и переливать. Густой липкий дым заволок кабинет, но Снэйп, казалось, не замечал неудобств. Ему, казалось, больше не надо было дышать. Он, натянутый в струну, представлял собой бездушно сосредоточенный механизм, который четко знал свое дело, и ничто в мире не посмело бы его отвлечь. Так пролетел час. Затем еще один. Зелье было готово, оставался последний шаг. Идеально гладкая поверхность напоминала жидкое ртутное зеркало. Она блестела и переливалась густым темным серебром. Снэйп навис над котлом. Его черная мрачная фигура, без единого искажения бледным лицом посмотрела из жидкости. Резким движением он бросил в котел колдографию, припал к его краю и начала жадно вглядываться в этот манящий омут. Мелкая рябь подернула густую поверхность, когда под ней скрылся крохотный загнутый уголок бумажки, даривший свет и тепло этому угрюмому, несчастному человеку. Потянулись долгие секунды напряженного ожидания. Вдруг, в самом центре жидкого зеркала появилась маленькая фигурка, она стала постепенно увеличиваться, будто выходя из прошлого. Вскоре, стало видно, как смеется молодая девушка. Зеркало повторяло сюжет колдографии и продолжало приближать и приближать лицо девушки. Снэйп еще ниже склонился над котлом, и концы его черных волос уже практически касались волшебной поверхности. Лицо трансформировалось, девушка то отворачивалась, то снова смотрела из глубины котла своими ясными крупными глазами. Изображение на секунду пропало, а когда появилось вновь, Снэйп увидел остроконечную шляпу, на склоненной вниз голове. Женщина резко подняла голову, и Снэйп отпрянул от котла – из него, сухо поджимая губы, смотрела профессор МакГонагалл. Сердце Северуса бешено колотилось, ком подкатил к горлу. Он ошибся? Он обознался? Он увидел то, что хотел увидеть? Он хотел ее увидеть? Ошарашенный и полностью обескураженный он дрожащими руками снова взялся за края котла и посмотрел внутрь. Изображения не было. Оно пропало. Оно продержалось обещанные несколько секунд и исчезло навсегда, увлекая за собой единственную дорогую для профессора вещь – колдографию.
Вопросы стучали в висках: что он видел? Почему ему померещилась Минерва? От того, что с ней он вдруг стал откровеннее, чем с другими? Что за злая шутка? Она единственная, сама того не понимая, подарила ему частичку человеческого тепла – и чем это обернулось? Его воспаленный напряжением разум обманулся ее образом?
Он не мог дышать, он вдруг вдохнул весь этот дым, давно уже заполнявший кабинет. Он не мог перестать всматриваться в холодную серебряную гладь. Его сердце разрывалось, душа, казалось, опустела. Глубокое отчаяние сковало его мышцы, не давая оторваться от котла. Он еще раз заглянул в него. Черная мантия, черные волосы и бледное лицо. Ничего больше… Как вдруг, над его плечом возникла остроконечная шляпа. Сердце зашлось радостью, тонкие пальцы остервенело сжали кромку котла. Сбивчивое теплое дыхание обожгло край его уха, заставив обернуться. Раскрасневшаяся профессор МакГонагалл смотрела на него умоляющими, по-детски широко открытыми глазами.
- Северус, началось!
Глава 15Он летел вверх по лестнице, забыв о своей спутнице, с трудом за ним поспевающей. Злость закипала в нем, подкатывала к горлу, лилась в глаза, кривила рот звериной судорогой. Повинуясь эмоциям ненависти, магия сочилась из кончиков его пальцев без всякой палочки, лестницы выстраивали кратчайший путь до цели – до третьего этажа, который уже чинил препятствия отважному одиннадцатилетнему мальчишке. Собака спит, крышка люка сорвана, в темных корнях растения зияет дыра. Снэйпу хотелось кричать, разнести стены, разметать все то зло, что посмело проникнуть вовнутрь его замка, его сердца. Зло, которое отнимало у него всех, кто был ему дорог. Он ненавидел Дамблдора, его трясла крупная дрожь от одной мысли о том, что Гарри мог не справиться с навалившейся на него тяжелой задачей, что он, возможно, ранен, этот маленький зеленоглазый мальчик. «Я не позволю тебе отнять у меня ее сына! Не позволю!» Страх подгонял профессора, который, не замечая препятствий, просто взорвал выстроенную сильнейшей магией дверь, которую можно было открыть одним лишь крылатым ключом. Ключ уже был заперт по ту сторону двери, в кармане Гарри. Для Снэйпа не было преград. У него была цель. И эта, так незаслуженно невзлюбившая его цель, сейчас могла в нем нуждаться. Шахматная доска и две детские фигуры среди обломков. Снэйп в один скачок пересек зал и склонился над телом первокурсника.
- профессор?
Гермиона была напугана. Снэйпу показалось, что она боится именно его.
- Грейнджер, что с ним? – прорычал Северус.
- п-просто упал… а вы… вы разве не там? Вы же… это же вы хотели украсть философский камень?..
- Гермиона, что ты несешь?! - Снэйп потерял холодное лицо бесстрастного зельевара. Он нервно искал жилку на шее Рона. Щупал пульс, заботливо, хоть и резко, убирал с его лба прилипшие волосы, пытаясь оценить состояние мальчика, - ссадин много, но ни одной глубокой, у него легкий обморок, и, видимо, будут синяки от падения, - скороговоркой заключил он, скорее для себя. Затем серьезно посмотрел на Гермиону. В глазах девочки читалось недоумение.
- Мисс Грейнджер, расскажите все мадам Помфри и, как только убедитесь, что Уизли оказана необходимая помощь, пошлите срочную сову Дамблдору, - он выплюнул это имя с остервенением и ненавистью. Он не готов был расплачиваться жизнями близких ему людей за победу в шахматной партии выжившего из ума старика, считающего себя, ко всему прочему, великим стратегом. Гарри – не разменная монета, которую придется заплатить за сохранение мира во всем мире, - не тратьте время на описания подробностей. Наш директор настолько прозорлив, что в красках представить произошедшее ему не составит труда, - брезгливая усмешка исказила его бледное лицо. Все человеческое, что с таким трудом в нем прорастало, что казалось, было способно в нем выжить и укорениться, было начисто стерто за считанные секунды.
Снэйп резко поднялся и оглядел свою спутницу. Минерва не уступала ему в бледности, руки ее слегка подрагивали, в глазах вспышками сверкали решимость и злость. Снэйп был рад увидеть в ней ту же злость, что клокотала и в нем. Это была не просто радость, это была горячая волна благодарности и нежности – он вдруг увидел в этой худой женщине соратника, близкого духом… даже родного… это придало ему сил, он развернулся на каблуках и бросился к проходу в следующий зал.
По периметру большого сводчатого помещения с колоннами полыхало адское пламя –заклинание четвертого уровня сложности, относящееся к самым темным областям магии. Снэйп замер в нерешительности. Посередине зала, тусклыми бликами отражая пламя, мерцало зеркало Еиналеж. Гарри стоял спиной к входной двери, а напротив него, изможденный и искалеченный, изуродованный самой смертью хриплым шепотом скалил беззубый рот лорд Волан де Морт.
Снэйп стоял, как вкопанный, словно оцепенев. Он напряженно наблюдал за разворачивающейся на его глазах сценой, время замерло. Охотник пытался загнать жертву. Что-то мешало Северусу черной тенью ринуться в пекло, прогнать охотника, наплевав на правила. Правила. Он вдруг вспомнил о том, что были какие-то правила. Рациональное начинало давить своей холодной массой горячие чувственные порывы. Снэйп взвешивал и оценивал. По сути, жизни Гарри пока еще ничто не угрожало. Темный лорд и впрямь был удивительно слаб, возможно, Альбус и прав…. Возможно, мальчик справится сам… Возможно, действительно есть какой-то высший смысл в том, чтобы он со всем справился сам… Снэйп почувствовал неприятный укол безразличия. Но как? Ведь ему не может быть все равно, что случится с мальчишкой? Он так долго прислуживал то одной, то другой стороне, что теперь ему проще подчиниться, нежели отважиться на собственное решение? На этот раз его колола уже совесть, которая терзала душу и рвалась туда, в пекло, на помощь. Но он стоял, не шелохнувшись. Как ни гадко это признавать, Альбус во многом прав, особенно в том, что касается высшего предназначения, глубинного смысла и мирового масштаба. Внезапно пришло осознание того, что единственным верным решением будет не мешать Гарри. Не мешать пророчеству.
Сзади послышались торопливые шаги, Северус обернулся. В распахнутые двери влетела разъяренная Минерва. В тот самый момент Темный Лорд скомандовал атаку и послушное тело Квиррела, протянув руки ринулось к горлу Гарри. Минерва, на секунду остановившаяся в дверях, вскрикнула и понеслась вперед, в огонь, не разбирая дороги. Львица спешила защитить своего львенка и разорвать в клочья обидчика, не заботясь о себе. У самого пламени, тянувшего свои жадные языки к своей легкой и отважной добыче, Минерва почувствовала, как чьи-то крепкие руки схватили ее поперек туловища и, резко приподняв, вырвали из пламени, уже облизывающего края ее мантии. Она стояла, едва держась на ногах. В крупных серых глазах застыл животный ужас. Сердце бешено стучало, норовя вырваться из груди. Северус настойчиво придерживал ее за плечи и напряженно всматривался сквозь пламя в самый центр зала, где, кажется Гарри удавалось пока одерживать верх. Он видел, как тело Квиррела, в последней судороге обратилось в прах и тряпичной куклой повалилось на каменный пол. Он видел, как над телом встал дух темного Лорда. Он чувствовал гнев своего бывшего хозяина, он услышал нечеловеческий рык, с которым этот сизый сгусток обрушился на Гарри. И он слышал еще один крик, который издала в его руках Минерва, отчаянно забившись и пытаясь высвободиться из крепких объятий зельевара. В ее крике была боль, страх, ненависть, беспомощность. Он крепче сдавил ее хрупкое тельце в плотной бархатной мантии. Он чувствовал горечь, которая охватила ее, он не мог терпеть ее отчаяния, он вскинул руку с волшебной палочкой:
- экспекто патронум!
Серебристый кот, шипя и ероша полупрозрачную шерсть на призрачном загривке, устремился в гущу событий. Миновав пламя, он врезался в призрак Темного Лорда. Тот, уже успев повалить Гарри, отпрянул, взвился вверх грязной тучей, и с воем растаял. Адское пламя спало. Кое-где еще скакали крошечные его язычки, уже не представлявшие угрозы.
Снэйп почувствовал, как в его руках глубоко выдохнула Минерва. Она медленно опустилась на колени и, уткнувшись в них лицом, стала похожа на крошечный комочек зеленой материи. Снэйп опустился с ней рядом и провел рукой по ее спине. Волосы выбивались из пучка, шляпа была где-то давно потеряна, тело сотрясалось мелкой дрожью – сходило напряжение. Он вспомнил все ее действия, все слова. Ее заботу об этом злосчастном мальчишке, вспомнил, с какой отвагой она, не помня себя, ринулась в самое пекло. Северус улыбнулся. Это была все та же, непривычная ему теплая улыбка. Он почувствовал, насколько он восхищается этой женщиной и насколько дорожит. И вновь волна нежности прокатилась по его телу, заливая все самые отдаленные и темные закоулки. Не существовало ничего роднее и ближе этого бархатного комочка. Ему вдруг невыносимо захотелось обнять ее, прижать к себе так крепко, как только возможно. Он обхватил ее тоненькие плечи и приподнял их. Ее заплаканное лицо оказалось совсем близко, сантиметрах в пяти. Он, не отнимая рук, принялся жадно ее рассматривать, как будто видел впервые. «И какой идиот придумал называть ее старухой? Ей же лет сорок, не больше… То есть, конечно больше, но мерлин меня подери…» Он вглядывался в ее мягкую кожу: «…одна тоненькая морщинка на лбу, несколько лучиков в уголках глаз…» Ее крупные, влажные от слез глаза с удивлением и беспокойством наблюдали за ошалевшим взглядом Северуса. «Несколько морщинок вокруг губ. Темные волосы, без намека на седину… и кто когда назвал их черными? Они отливают густой медью.. или это пламя оставляет на них рыжеватые блики?.. А может, это опять мое сознание рисует родной образ, примеряя его на всех, кто мне дорог? Может, почувствовав к ней тепло, я пытаюсь найти сходство с Лили?.. Чушь,» - он снова заглянул в серьезные серые глаза: «сколько строгости в этих глазах, сколько чопорности. Как вы очаровательны в своей сдержанности, профессор МакГонагалл… да что со мной?..» Снэйп был крайне растерян, как утопающий, хватающийся за любую нить, он попытался ухватиться за ее спасительный взгляд, приблизившись еще больше. Но она резко опустила глаза… опустила их в смущении, залившись густым румянцем. Снэйп, невинно разглядывающий ее лицо и желавший лишь рассмотреть его во всех подробностях вдруг ощутил неловкость. Перед ним сидела женщина, которую он так бесцеремонно осматривал, практически касаясь своим длинным носом ее лица. Эта неловкость и возможность существования чего-то большего, нежели праздное любопытство, то, что заставило ее отвести взгляд, вскружило ему голову, он глубоко задышал, с трудом соображая, что делает, прикрыл глаза, отвергнув тем самым существование мира за пределом ее лица и нежно коснулся губами ее губ. Плечи под крепкими руками дрогнули от неожиданности, он притянул ее к себе и поцеловал чуть настойчивее. Она ответила на поцелуй. Время умерло, и пространство последовало вслед за ним. Они были центром и гранью вселенной.
Наваждение покинуло обоих одновременно. Они отстранились друг от друга, не чувствуя ни нежности, ни смущения, ни даже растерянности. Мысли пришли в рациональный порядок. Минерва резко встала и подбежала к Гарри. Северус последовал за ней. Она склонилась над мальчиком. Он стоял чуть поодаль и ждал ее вердикта. Такую сцену и застали, вбежавшие в погруженный в тишину зал Дамблдор, Хагрид, мадам Хуч, профессор Стебль и профессор Флитвик.
- Минерва, что с ним?! – запыхавшаяся Помона, причитая и охая, налетела на Минерву.
-Все в порядке, обморок, небольшие ушибы. Мадам Помфри быстро его на ноги поставит.
- Гарри!!! – вскричал великан, заламывая руки.
- успокойся, Хагрид, Минерва же сказала – все в порядке, - профессор Дамблдор сочувственно похлопал Хагрида по руке, - Северус, тебя не затруднит отнести его в больничное крыло? – хитрые глаза сверкнули бирюзой из-под очков-половинок, - у нас здесь еще много дел.
- конечно, профессор, - Снэйп не узнал свой хриплый металлический голос. Он снял с себя мантию и, бережно завернув в нее Гарри, подхватил его на руки. Мальчонка был не тяжелее медного котла средних размеров. Он доверчиво уткнул свой детский носик в грудь зельевара и умиротворенно засопел. Снэйп вздохнул и направился к выходу. «Теплый, маленький… и почему ты так меня ненавидишь? Хотя, знаешь, возможно, ты и прав. Я сам себя иногда ненавижу…» у самых дверей Снэйп обернулся и взглянул на толпящихся у зеркала преподавателей. Одна лишь фигура стояла от них чуть поодаль. Стройная и строгая она вдруг повернулась и посмотрела в сторону Северуса. Ему захотелось броситься к ней, заключить ее в объятия и никогда больше не отпускать. Он знал, что нашел еще один источник тепла. Самый надежный и самый верный. Он развернулся и, улыбаясь куда-то внутрь себя, уверенным шагом направился в больничное крыло.
Эпилог.
Было обычное лето. Ежедневная работа на Орден. Изнуренные жарой и непрекращающейся слежкой его члены под покровом ночи возвращались в дом Блэков. С каждым днем их лица становились все более хмурыми, а вести, которые они приносили – все более печальными. Темный Лорд искал пути вернуться, его сподвижники были полны уверенности и ярости. Снэйп истощился от приказов Дамблдора. Его мысли вновь были короткими и бесчувственными. У него не было времени что-то обдумать или вспомнить. Может, так оно и лучше. Так он был менее уязвим. И так, определенно, было менее больно. В редкие минуты отдыха он безразлично разглядывал членов ордена. Все более потрепанные Уизли возвращались первыми, затем - все более серый и болезненный Римус, исхудавшая Тонкс, пытающийся не замечать усиливающуюся от усталости хромоту Аластор Грюм. Это было последнее лето, когда они возвращались без ранений. Это было последнее лето, когда они вернулись все.
