Глава 1ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:
Автор давеча обнаружила, что терпеть не может канонную Джинни. Автора очень злят описания "щастья" пары ГП/ДУ на шестом курсе. И вот у автора появилась идея насчет приятной ООС-ности, которая, увы, прямой дорогой ведет к AU-шности.
Уровень AU автор определить не может, фик пишется, идеи насчет сюжета есть, но до их воплощения - как до Луны (которая спутник Земли), т.е. по пути все может измениться.
В связи с вышеизложенным автор настоятельно советует читателям не давать четкий ответ на вопрос "на чьей стороне Джинни". Если вдруг события фика пойдут не по сценарию, который вы представили, то знайте - вы предупреждены.
____
Джинни, плача, захлопнула дверь своей комнаты и отчаянно бросилась на кровать. Она не понимала, что случилось с ней за последний год.
- Вроде бы я была веселой… когда-то, - думала девочка, пытаясь успокоиться и перестать лить слезы.
Близилась осень. Совсем скоро ей предстояло оказаться в Хогвартсе, о котором она была наслышана аж от шести братьев сразу. Когда ты чувствуешь в себе магию, но тебе говорят, что использовать ее можно только в Школе колдовства и волшебства, поневоле начнешь мечтать о ней, как о рае.
А теперь, когда до отъезда остались считанные дни, она отчаянно хочет прикинуться сквибом, устроить истерику – сделать что-нибудь такое, что избавило бы ее от необходимости поступать в Хогвартс.
И все из-за Мальчика, Который Выжил.
Джинни утерла слезы рукавом и приказала себе сконцентрироваться. Нужно было разобрать купленные вещи, это она планировала оставить на день сборов, но решила не откладывать дело в долгий ящик. В конце концов, ей было просто необходимо сделать что-то ради того, чтобы не думать о Гарри Поттере.
Старые поношенные неизвестно кем мантии, потрепанные учебники, мятый котел… Одна палочка сияла своей новизной, хотя тут надо было удивляться не столько тому, что палочка куплена новой, а тому, что продана она была в магазине Олливандера. Джинни не хотелось даже думать, где ее родители взяли десять галеонов. Казалось бы, она должна была бы благодарно посмотреть на мать и отца, сказать спасибо, но что-то удерживало ее. И теперь, перелистывая разрисованные учебники, она понимала, что именно.
«Братьям легче», - думала Джинни, рассматривая неаккуратно зашитые дырки одной из мантий, купленных матерью. «Они донашивают вещи друг за другом, а мне досталось непонятно что».
Внезапно в куче учебников девочка заметила незнакомую ей книгу. С трудом вытащив ее из-под особо тяжелого учебника по травологии, она посмотрела на потрепанную обложку. Никаких надписей. Мысли типа «родители велели не открывать что попало» Джинни отбросила сразу и раскрыла книгу на середине.
Желтоватые от старости страницы были, тем не менее, чисты. «Неужели мне решили подарить еще что-то на день рождения?» - спросила себя Джинни, листая дневник. Добравшись до первой страницы, девочка ощутила непреодолимое желание отбросить дневник подальше. Небрежным, но странно красивым почерком там было выведено «Т. М. Риддл».
Впрочем, через пару минут бесполезного разбора книг и одежды Джинни решила забыть про подпись и попробовать что-то написать о сегодняшнем дне. В нем, как ей казалось, не было ничего хорошего, но именно поэтому и стоило о нем что-нибудь написать. Вдруг ей будет легче переживать другие подобные моменты.
Взяв в руки магловскую ручку, подаренную отцом довольно давно, девочка старательно начала писать. Но буквы, поначалу ровные и аккуратные, становились неразборчивыми, ручка летела по бумаге все быстрее и быстрее… Наконец, устав, Джинни остановилась и посмотрела в окно. Но ей еще надо было дописывать, поэтому вскоре она снова взяла ручку и хотела было продолжить, как застыла, раскрыв рот от изумления.
На странице тем же небрежным почерком, каким был подписан дневник, было выведено следующее:
«Это не обычный дневник, девочка. Это
мой дневник, и я не хотел бы видеть в нем каракули какой-то чересчур расстроенной молодой леди. Да и то, что тебе так не нравится, - вполне нормальное явление для бедных людей, и расстраиваться из-за этого не стоит.
Я тоже бедный. Даже больше – я сирота. Но, тем не менее, я отмечен в Зале славы Хогвартса, я староста своего факультета и никто не осмеливается тыкать в меня моим финансовым положением».
Джинни ошеломленно смотрела на то, как слова постепенно исчезли. Она должна была бы обидеться, видя в ответе такую прямолинейность, но ей почему-то вовсе не хотелось дуться. Напротив, ей казалось, что это едва ли не первый раз в ее жизни, когда с ней разговаривают не как с ребенком.
Тем временем проявилось следующее:
«Кстати, если хочешь разговаривать со мной и дальше – представься. Мое имя ты знаешь».
Хватаясь за ручку, Джинни хотела написать свое имя, но едва перо коснулось бумаги, она вывела нечто совершенно другое:
«Я знаю только твою фамилию, так что сначала представься полностью сам!»
Несколько ошарашенно девочка смотрела на написанные ею слова. Казалось, дневник думает, что ей ответить, так как ждать пришлось почти минуту:
«Томас Марволо Риддл».
И хотя Джинни тут же захотелось спросить, что значит «Марволо», она аккуратно вывела свое имя:
«Джиневра Молли Уизли».
А вот на этот раз дневник (или все-таки Риддл?) отреагировал быстро:
«Уизли? Готов поспорить, что вся твоя семья, включая тебя – рыжие».
Джинни нервно затеребила прядь действительно огненно-рыжих волос и написала:
«Мои родственники ничего мне о тебе не рассказывали, - откуда ты знаешь нашу семью?»
«Все знают, что Уизли – рыжие».
Джинни задумалась, не зная, что и ответить.
«Кстати, какой сейчас год?»
Постаравшись не удивляться странному вопросу, девочка написала четыре цифры:
«1992».
Долгое время страница оставалась чистой, и Джинни уже подумала, что происходящее было галлюцинацией, но появление ответа сразу вернуло все ее внимание к дневнику:
«Ох, как много лет прошло. Я пишу тебе, если так можно выразиться, из 1943 года. Почти пятьдесят лет, ха-ха. Интересно, много ли изменилось в мире…»
Пока Джинни обдумывала, что вообще можно сказать в ответ на такие странные слова, на бумаге проступили уже другие буквы:
«Ладно, Джинни, слишком много разговоров на сегодня. Не думаю, что у тебя сейчас много свободного времени: я так понимаю, что очередной учебный год уже близко, поэтому не привыкай ко мне, не разговаривай со мной каждый день, это не принесет тебе ничего хорошего. Учти, если ты будешь тратить на этот дневник много времени, ты никого не сможешь обвинить в том, что у тебя накопилось много несделанных дел. А пока – желаю удачи».
Девочка отчаянно хотела что-то написать, но Риддл был прав: по лестнице постоянно кто-то поднимался-спускался, а она сидела в комнате уже слишком долго для того, чтобы за нее никто не беспокоился. Вздохнув, она закрыла дневник и, неожиданно для самой себя, спрятала его под подушку. Спускаясь вниз, она жалела, что не может найти еще более безопасного места для книжки с потрепанной черной обложной, но, больше не желая сокрушаться о непоправимом, твердо произнесла, глядя в глаза матери:
- Мам, тебе надо с чем-нибудь помочь?
Глава 2Риддл был прав и в том, что ей не стоило «говорить» с ним каждый день. Вечерами Джинни порывалась достать дневник из-под подушки, но всякий раз ее останавливала мысль о том, что «разговор» может затянуться на всю ночь. А если она появится утром явно не выспавшаяся, то острый глаз матери сразу заметит, что что-то не в порядке. Джинни знала, что мама и папа пошли бы на все, лишь бы с их детьми не приключилось беды. Она помнила, как отчаянно реагировала мать на все проделки Фреда и Джорджа, как она постоянно рыскала в их комнате, действуя Исчезающим заклятием на все, что казалось ей подозрительным и опасным.
Почему-то Джинни была уверена, что чистый за исключением подписи старый дневник не понравится маме, поэтому лучше всего было не попадать под обыск, чему могло поспособствовать только нормальное поведение. Именно придерживаясь рамок «нормального поведения», девочка продолжала молчать, едва оказывалась в одной комнате с Гарри Поттером. Краснеть, если он обращался к ней, было несложно, и никто не подозревал, что Джинни, в общем-то, перестала почитать Гарри аки своего кумира.
Теми же вечерами ее весьма веселила слепота окружающих, и она часто писала краткое подобие дневника на кусках старого пергамента, которые в итоге также отправлялись под подушку.
Наконец, наступило тридцать первое августа. Вечером планировался грандиозный ужин, а утром нужно было уезжать, поэтому пришлось в спешке собираться по команде матери, не поленившейся пройти по лестнице до комнаты Рона и обратно, разъясняя, почему нужно пошевеливаться и не медлить.
На ужине Джинни чуть не выдала себя, засмеявшись над особенно острой шуткой Фреда или Джорджа. Она еще помнила, что изначально не позволяла себе даже чихнуть в присутствии Гарри, и с трепетом ожидала громкого разоблачения, но ничего не произошло, словно никто и не заметил. И все-таки до того момента, как она оказалась в своей комнате, девочка боялась наделать еще больше ошибок, поэтому скованность, владевшая ею в остаток вечера, была вполне естественной.
Утром же первого сентября все сразу пошло наперекосяк. Довольно сильно надувшись на забывчивых близнецов, она с ужасом вспомнила, что дневник остался дома. Пару минут она думала, как же получше обозвать книгу в потрепанном черном переплете, но сдалась:
- Пап, мам, я дневник забыла…
Странно, но отец со вздохом поехал обратно, а мать даже не стала укорять дочь. Видимо, она перестаралась на вчерашнем ужине, не разговаривая ни с кем вообще.
За дневником девочка побежала сама, чувствуя, что теперь она обязана «поговорить» с Томом Риддлом, что бы сегодня ни случилось.
Однако забывчивость близнецов и Джинни привела к тому, что Гарри и Рон не появились на банкете вовремя, потому что они не успели на Хогвартс-экспресс. Слыша взволнованные разговоры Фреда, Джорджа и Перси между собой, Джинни отчаянно хотела взяться за дневник Риддла, но не осмеливалась на такое странное для чужих глаз занятие в поезде. Да и чем ближе она оказывалась к Хогвартсу, тем отчетливее она понимала, что ей предстоит неведомое распределение, которое должно отправить ее в Гриффиндор. Гриффиндор. Иначе возникнут проблемы.
Когда Джинни и другие первокурсники увидели Распределяющую шляпу, у многих отлегло от сердца – никого не будут пытать и заставлять демонстрировать свои познания в области магии. Но по тому, как быстро распределяли иных первокурсников, Джинни начала опасаться, что ее могут определить не туда. Родители будут разочарованы даже в случае Когтеврана, что уж говорить про Пуффендуй! Но когда Шляпа закрыла от девочки происходящее вокруг, слова, которые она услышала, были, мягко говоря, неожиданностью:
- Уизли… чистокровные волшебники, не кичащиеся этим фактом… но в тебе, девочка, я чувствую, зреет совсем другой взгляд на вещи. Не хотела бы ты учиться в… Слизерине?
Джинни была ошарашена. Шляпа, казалось, терпеливо ждала ее ответа, и девочка подумала:
- А у меня есть выбор?
Шляпа даже засмеялась:
- О да, Джиневра Молли Уизли, у тебя есть выбор! Если не веришь – самый известный и знаменитый мальчик в мире ровно год назад сделал выбор из тех же вариантов, что и ты – о, я надеюсь, ты поняла, что если не Слизерин, то Гриффиндор?
- Гриффиндор, - твердо подумала Джинни. – А можно спросить…
- Да-да? – отозвалась Шляпа, прокашливаясь.
- Почему вы подумали о Слизерине?
- О, девочка, какое значение это имеет, если ты хочешь в Гриффиндор. Ведь в Гриффиндор?
- Да, в Гриффиндор… - теперь с меньшей уверенностью подумала Джинни. Так как Шляпе этого было недостаточно, девочке пришлось собраться и как можно увереннее мысленно заявить о Гриффиндоре. Ей это удалось, и после длинного выкрика Шляпы она чуть не оглохла от шквала аплодисментов в исполнении гриффиндорцев.
- Что ж, профессор Дамблдор, - громко крикнул Хагрид, обращаясь к директору Хогвартса, - очередное поколение Уизли полностью в Гриффиндоре!
Профессор МакГонагалл неодобрительно шикнула на великана, но профессор Дамблдор, улыбнувшись, кивнул.
- Только вот нам не хватает одного Уизли за столом, - голос внезапно появившегося Снейпа прозвучал слишком ехидно, чтобы остаться неуслышанным.
Именно из-за появления Снейпа Джинни так и не услышала знаменитого сумасшедшего приветствия от Дамблдора, ограничившегося лишь коротким: «Ешьте!» и затем спешно покинувшего зал вслед за МакГонагалл и Снейпом.
В спальне девочек-первокурсниц все, кроме Джинни, быстро уснули. Вскоре взошла луна, но девочка с огненно-рыжими волосами все не засыпала. Наконец, она не выдержала и взяла в руки дневник. Магловской ручкой, очень удобной как раз в подобных случаях, она вывела настолько аккуратно, насколько позволял лунный свет:
«Том, не отвечай мне сейчас. Сегодня было распределение, и Шляпа сказала, что у нас, оказывается, есть выбор! То есть, если бы я захотела, я могла бы попасть в Когтевран, в компанию умников.
Однако, ты, наверное, знаешь, что Шляпа имеет свои варианты. В моем случае все было понятно – я попала в Гриффиндор. Но Шляпа предлагала мне Слизерин! Никто из моей семьи, насколько я знаю, не попадал в Слизерин! А мне Шляпа сказала, что «во мне зреет совсем другой взгляд» на то, что я из чистокровной семьи.
Но Том, я точно знаю, - я вообще никогда еще об этом не задумывалась!
И словно мало этого: Шляпа еще сказала, что точно такой же выбор был предоставлен Гарри Поттеру! Он тоже учится в Гриффиндоре, но уже на втором курсе. Причем его родителей убил Тот-Кого-Нельзя-Называть, а он точно был из Слизерина! То есть, Гарри мог попасть на факультет своего злейшего врага!
Я уже думаю, что мне этот разговор со Шляпой померещился – столько всего непонятного и неправильного, что я уже теряю голову и часами не могу уснуть.
Надеюсь прочесть утром какой-то ответ.
Джинни»
Джинни закрыла дневник, не оставляя себе возможности посмотреть в него еще раз, и убрала его под подушку. Затем устроилась поудобнее, закрыла глаза и, почувствовав, что запись в дневнике сбросила тяжелый груз с ее плеч, легко уснула.
Глава 3Утром следующего дня Джинни было не до дневника – она чуть не проспала завтрак, в итоге явившись в Большой зал с опозданием. Да и даже если бы она проснулась вовремя – где бы она писала ответ? Нужно было срочно придумать какую-то легенду для того, чтобы «разговаривать» в присутствии других людей.
Перси и близнецы критически посмотрели на Джинни, когда она, запыхавшись, села за стол, но ничего не сказали. Возможно, потом бы они и поспрашивали ее о чем-нибудь, но прилетел Эррол с громовещателем, сосредоточив внимание всего Большого зала на получателе – Роне. Правда, многие быстро вернулись к еде, среди них была и Джинни.
Ей, кстати, теперь можно было вести себя нормально при Гарри Поттере – в школе ведь никому не придет в голову обыскивать ее спальню, если она будет как-то необычно себя вести. Девочка покосилась в сторону трио – им явно было не до нее. «Вот и прекрасно!» - подумала она, радуясь тому, что больше не надо притворяться.
Впрочем, даже если и надо было бы – Джинни было бы уж слишком трудно.
Учеба давалась очень сложно. А еще на первом курсе не было своей «Гермионы Грэйнджер», которая бы от случая к случаю помогала нерадивым однокурсникам. Легче всего учеба давалась, естественно, когтевранцам, но они держались замкнутым кругом, редко разговаривая со студентами других факультетов.
И вот, однажды, читая что-то в высшей степени непонятное для уроков трансфигурации, Джинни захлопнула книгу и вытащила из-под подушки дневник.
«Если честно, я не знал, что Шляпа позволяет выбирать. Лично я попал в Слизерин, Шляпа сразу вынесла свой вердикт, я и опомниться не успел.
Однако я думал, что ты уже как минимум второй год учишься, а ты, оказывается, только поступила.
А кто такой «Тот-Кого-Нельзя-Называть»?
P.S. Заметил, что ты долго не пишешь. Рад, что ты не привязалась ко мне…»
Джинни ошеломленно смотрела на буквы, слагающиеся в слово «Слизерин». Она общается со слизеринцем. Что сказала бы мама?
Отчаянно не желая думать о том, что на самом деле сказала бы Молли Уизли своей дочери на такие новости, Джинни застрочила:
«То есть, моя дружба с тобой была замечена Шляпой, и та подумала, что я вполне могу попасть в Слизерин?»
Ответ появился быстро:
«Возможно.
Ты не ответила на мой вопрос».
«Лорд Волдеморт. Мы боимся произносить его имя, но я точно знаю двоих магов, которые не боятся – Дамблдор и Гарри Поттер».
«Дамблдор все еще жив и преподает трансфигурацию?»
«Трансфигурацию?» - удивленно подумала Джинни, но быстро вспомнила, что «разговаривает со студентом, учившимся в Хогвартсе пятьдесят лет назад:
«Нет, Альбус Дамблдор – директор Хогвартса. Трансфигурацию (в которой я уже сейчас ничего не понимаю!) ведет профессор МакГонагалл, она – декан нашего факультета, но довольно строга даже к нам, не то, что Снейп со своими слизеринцами…»
Почерк Тома стал гораздо менее разборчивым:
«МакГонагалл? Минерва МакГонагалл?»
«Да».
Едва Джинни ответила, появились по очереди две записи:
«Ух, забавно!»
«Дело в том, что Минерва училась со мной на одном курсе, я был в Слизерине, она, соответственно, в Гриффиндоре. А кто у вас ведет Защиту от Темных искусств? Явно не будущий я, иначе бы ты мне писала совсем по-другому… так кто?»
Джинни восхищенно приоткрыла рот: надо же, однокурсник профессора МакГонагалл! Но радостное изумление сменилось грустью, когда она подумала о преподавателе Защиты от Темных искусств.
Гилдерой Локхарт.
«Терпеть его не могу!» - подумала Джинни, выводя в дневнике его имя.
Все девочки, с которыми она сталкивалась, за исключением, пожалуй, слизеринок и одной странной студентки Когтеврана, сходили с ума от этого смазливого героя. Даже ее собственная мать частенько краснела, глядя на писаного красавца Локхарта.
И никто из них не хотел замечать фальшивости, бившей Джинни прямо в глаза.
«Не знаю такого. А ты не слышала о том, кто был раньше?»
«Нет. Слышала, что профессора меняются чуть ли не каждый год, только и всего».
Долгое время дневник молчал. Затем появилась следующая надпись:
«Кстати, а что ты не понимаешь в трансфигурации? У вас же все просто: первым заданием традиционно…»
Джинни ошеломленно смотрела на написанное: то, что рассказывали на трансфигурации, только более понятно и доступно. Она взяла в руки спичку, которая за весь урок лишь немного посерела и попробовала сделать так, как описывал Том.
О, чудо: серая спичка превратилась в иголку.
«Получилось!»
«Я же сказал – у вас все просто, Джинни».
«Я теперь и сама не понимаю, как я могла всего этого не услышать на уроке!»
«Я тоже не очень понимаю, как до всего этого можно не додуматься, но, может быть, ты просто переволновалась? Может, тебе еще что-нибудь рассказать?»
Джинни уже хотела попросить объяснить ей что-нибудь из зельеварения, но дверь спальни открылась и появились ее однокурсницы.
- Что ты там делаешь, Джинни?
- Пишу дневник, - ответила девочка, выводя: «Не сейчас». Когда Демельза Роббинс попыталась заглянуть в книжку, Джинни захлопнула ее и веско добавила: - Пишу исчезающими чернилами.
- Ох, какая ты у нас таинственная! – весело ответила Демельза, распуская волосы.
Джинни с ухмылкой положила дневник на комод, демонстративно зевнула и прикинулась уснувшей. Затем, когда за окном стемнело окончательно, а девочки спали, она взяла дневник и, с трудом удержавшись от того, чтобы его открыть, положила его под подушку.
Так у Джинни Уизли появился друг, который помог ей с учебой настолько, что вскоре даже Снейп почти перестал придираться к ней на зельеварении. Поначалу она искренне удивлялась его терпимости, но потом поняла, в чем дело. В отличие от Гермионы, Джинни работала исключительно на себя. Она помогала однокурсникам, если те просили, но делала это с такой неохотой и неуверенностью, что все признали ее замкнутой и не испытывали особого желания общаться с ней. Нормальный гриффиндорец в таких обстоятельствах стал бы учиться хуже, гадая, что произошло с друзьями, но Джинни схватывала новый материал все быстрее и быстрее, не считая, что это ставит ее выше однокурсников. Она просто стала другой, а других Снейп не ругал.
Но если с учебой все наладилось, то настроение Тома начало меняться, почерк его становился изо дня в день все хуже и хуже, и Джинни была уверена, что ему нужна ее помощь. Она не знала, как можно было ему помочь, но внутренне приготовилась к любым его просьбам. И вскоре пожелание появилось на страницах дневника…
Глава 4- Джинни, а что это такое у тебя? – осторожно спросила Гермиона, указывая на ручку.
Ручка не писала уже два дня, и, соответственно, дневник также оставался без «разговоров». Сейчас Джинни пыталась что-то написать на обычном пергаменте – безрезультатно. Она протянула Гермионе ручку, сказав следующее:
- Это магловская ручка, мне ее папа подарил уже довольно давно. Мне понравилось ею писать, но она почему-то теперь не пишет, и я пытаюсь разобраться, в чем дело. Может, ты можешь помочь? – с надеждой закончила она.
- Действительно, обычная магловская ручка, - задумчиво произнесла Гермиона, вертя ручку и так, и эдак. – В ручках есть стержни с чернилами, которые можно менять, когда чернила заканчиваются. Правда, - извиняющимся тоном, добавила она, - некоторые ручки специально делают так, чтобы стержни нельзя было сменить или долить в них чернила.
Джинни уже хотела забрать ручку, но Гермиона все еще рассматривала ее:
- Ты знаешь, у маглов есть точно такие же, но без этой белой полоски, - она указала на нее Джинни. – Говоришь, тебе ее папа подарил?
- Да, - уверенно кивнула девочка, не понимая, к чему ведет этот вопрос.
- Он ведь работает с магловскими вещами, которые были заколдованы волшебниками? – уточнила Гермиона.
Джинни снова кивнула, начиная понимать, к чему клонит умная подруга. Гермиона же провела пальцем по всей длине белой полоски и попробовала черкнуть ручкой на руке: остался чернильный след:
- Заклятие Заполнения! – восхищенно произнесла Гермиона, возвращая ручку Джинни: - В следующий раз, когда закончатся чернила, просто так же проведи пальцем по полосе и чернила появятся снова.
Джинни рассыпалась в благодарностях, но Гермиона, поулыбавшись полминуты, неожиданно спросила:
- А где ты ею пишешь? На уроках? Никто не заметил?
- Нет, - начала Джинни, помрачнев. – Я пишу всякий бред в дневнике. А потом рву из него листы, - поспешно добавила она, пытаясь избежать сцены демонстрации дневника.
- И много листов осталось в дневнике? – весело спросила Гермиона.
- А он тоже, видимо, заполняющийся – не сказала бы, что он стал тоньше, чем был…
Гермиона улыбнулась и развернулась к Гарри и Рону: они без ее помощи наверняка уже успели написать в своих свитках порцию феерического бреда, который ей предстояло исправлять. Помахав Джинни левой рукой, в правой она уже держала палочку, готовая работать на благо своих лучших друзей.
Все бы ничего, но Джинни боялась раскрыть дневник. Последней записью Тома была следующая:
«Джинни, я уже во многом помог тебе, могу ли я теперь попросить твоей помощи?»
Нет, она не задумываясь, хотела написать: «Да, конечно», но чернил в ручке хватило лишь на точку – попытки что-то написать ею были бесполезны. Джинни хотела полезть за обыкновенными чернилами и пером, но дело было вечером. Не успела она встать, как пришла Демельза и начала щебетать о том, как весело она провела время на тренировке гриффиндорской команды по квиддичу:
- Джинни, клянусь – я буду играть за Гриффиндор, вот увидишь!
Она неуверенно кивнула, оставив всякие попытки добраться до чернил. А вдруг Демельза увидит, что пузырек совсем обычный, а слова в дневнике исчезают? Еще попросит написать что-то этими «исчезающими» чернилами на обычном пергаменте…
Был вечер субботы, а это автоматически означало, что проблема невозможности «разговоров» будет иметь место как минимум день.
Тщетно пыталась Джинни убедить себя в том, что Тому некуда спешить. Она помнила, что у дневника есть чувство времени.
Честно говоря, вечером понедельника Джинни расписывала ручку на обычном пергаменте из чувства безвыходности. Подниматься в спальню было бессмысленно, потому что там уже были Демельза и Алиса, которые порой могли болтать до полуночи, не думая о том, что мешают другим спать.
Но вот Гермиона исправила ситуацию и Джинни, повременив, побежала наверх.
Улыбнувшись и в самом деле оживленно беседующим Демельзе и Алисе, она достала дневник.
- Ну и жуткое же перо для этих исчезающих чернил! – воскликнула Алиса, подбегая к Джинни. – А ну напиши что-нибудь!
Джинни не оставалось ничего иного, как подчиниться:
«Меня зовут Джинни Уизли».
Слова послушно исчезли.
- А у тебя есть еще одна такая? – с блеском в глазах спросила тоже подошедшая Демельза.
- Вообще эта ручка работает только с дневником. Например, если я напишу что-нибудь на обычном пергаменте, – Джинни взяла кусок пергамента и начеркала в нем что-то непонятное, - то, как видите, все остается на месте. И наоборот, если я возьму обычные чернила и напишу ими что-то в дневнике, - она медленно вывела «Мне было очень грустно в последние несколько дней», - все также никуда не исчезает.
Конечно, это была ложь: Джинни чувствовала, что сейчас слова пропадут и придется объясняться. Но прошло полминуты, минута: буквы были на месте. Демельза взяла палочку и постучала по дневнику: надпись стерлась.
- Чтобы не было ничего лишнего, - извиняющимся тоном сказала она. Джинни с улыбкой махнула рукой. Алиса и Демельза занялись уроками, читая конспекты по истории магии, а Джинни пыталась собраться с мыслями.
«Том…»
«Я все понял».
«Нет, ты не понял: я помогу тебе, лишь скажи, что надо сделать?»
«Я имел в виду не помощь, а то, что тебе надо было подыграть и оставить надпись на странице. Джинни, я больше, чем просто дневник, не думаю, что ты долго сможешь скрывать меня от всех».
С трудом контролируя свои эмоции, Джинни написала:
«Скажи, что нужно сделать».
«Возможно, это будет опасным и страшным делом».
«Мне все равно».
Пару минут ничего не происходило. Джинни с трудом изображала задумчивость: поглядывала на потолок, вертела ручку в руке, вздыхала.
Наконец, ответ появился. Целый разворот был исписан, почерк из небрежного превратился в неаккуратный и местами не совсем разборчивый:
«Джинни, я прошу, я умоляю тебя: хорошенько подумай перед тем, как это делать.
Тебе нужно подбросить дневник Невиллу Лонгботтому. Я помню, что ты о нем писала: рассеянный, ничего не помнит: мне как раз нужна помощь такого человека.
Не подумай, я не хочу сделать ничего плохого, мне просто нужно оставить сколько-нибудь заметное предупреждение о том, что может случиться с Хогвартсом.
Я сделаю так, чтобы Невилл выбросил дневник туда, где ты сможешь до него добраться.
Судя по тому, как ты пишешь, скоро Хэллоуин. Будет просто идеально, если Невилл получит дневник вечером в канун праздника. Просто зайди в спальню мальчиков и подбрось его ему.
Но это не единственное, что нужно сделать. Мне надо чтобы ты нашла одну драгоценность, которую я должен был присвоить себе. Это довольно сложное дело, поэтому дальнейшие инструкции советую переписать на отдельный кусок пергамента.
Есть комната, которая появляется исключительно по твоему желанию. * Там ты возьмешь диадему и спрячешь ее у себя.
Не волнуйся, комната исчезнет, когда ты из нее выйдешь и никто ее не найдет.
Думаю, дневник будет в твоем распоряжении еще в начале ноября, если Невилл все сделает (в чем я практически не сомневаюсь).
Если что-то пойдет не так: жди. Я сделаю все, что только могу, чтобы дневник снова оказался в твоих руках как можно скорее.
А теперь, когда ты знаешь, что я от тебя жду, ответь: ты будешь это делать?»
Джинни дрожащей рукой переписала инструкции, с трудом сдерживая слезы. Демельза, Алиса и остальные уже спали, махнув рукой на нее, поэтому ей не стоило будить их рыданиями. Но это было чертовски трудно: мириться с тем, что придется расставаться с ним, да еще и подбрасывая дневник Невиллу.
Дописав, Джинни поверх слов Риддла черкнула:
«Да».
Она хотела захлопнуть дневник от обиды, но там появились старательно выведенные слова:
«И еще, Джинни. Пожалуйста, верь мне. Ничего не бойся. Другие будут бояться, но тебе не следует пугаться вслед за ними. Можешь притворяться, но на самом деле не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Клянусь.
Том».
Не зная, что и ответить, Джинни закрыла дневник. Затем, поддавшись странному порыву, открыла его снова.
Слова были на месте.
Она перевела взгляд на пергамент.
Ведь это совсем не сложно…
____
* кусок с инструкциями пропущен ради уменьшения количества возможных ошибок
Глава 5Маленький кусок пергамента, волшебным скотчем приклеенный к потрепанной черной обложке книжки, содержал всего лишь имя адресата: «Невиллу».
Невилл Лонгботтом, определенно, не представлял, кто мог преподнести ему такой подарок в канун Хэллоуина. Попытки определить отправителя по почерку были обречены на неудачу. По крайней мере, Невилл не знал никого, кто так выводил, казалось бы, совсем простые буквы. Другой вариант тоже был исключен: перспектива опрашивать всех подряд вовсе не радовала мальчика.
Невилл не любил неразрешимых загадок. К счастью, его рассеянность и не самая лучшая память образовывали идеальное сочетание для людей, на дух не переносящих сложностей. К вечеру Невилл решил открыть книгу, даже не вспомнив о том, что не знает, кто ее прислал.
Так же, как и Джинни до него, мальчик перелистывал пустые страницы, пока не дошел до самой первой, вид которой оставался неизменным: «Т. М. Риддл».
«Снова непонятные загадки…» - подумал Невилл, собираясь закрыть книгу, как внизу появилось еще что-то. Присмотревшись к мелкому почерку, мальчик прочел:
«Переверни одну страницу и увидишь ответ на свои вопросы».
Невилл сильно сомневался в том, что на пустой странице действительно возникнут какие-то ответы, но рука сама перелистнула страницу, и не успел гриффиндорец опомниться, как перед ним предстал целый разворот, исписанный мелким убористым почерком. Взволнованно сглотнув, мальчик начал читать:
«Невилл, моя фамилия действительно Риддл, а зовут меня Том, но не думаю, что тебе это что-то скажет.
Ты читаешь мой дневник. Он заколдован так, что его могут читать лишь те люди, которых я выбираю. Скажем, если бы вместо тебя дневник взял Рон Уизли, он бы попал в больницу Святого Мунго, минуя школьное больничное крыло. Да, на дневник наложены весьма и весьма страшные заклятия. Но людей твоего типа, которым я разрешаю читать дневник, я предпочитаю не просто не проклинать, а даже защищать.
Например, если тебе внезапно захочется применить Непростительное заклятие, а дневник будет при тебе, - кроме жертвы и очевидцев никто в принципе не сможет узнать, что ты натворил и натворил ли вообще. Но это только пример. Не думаю, что тебе нужно причинять кому-то жестокую боль, Невилл.
Я просто хочу, чтобы ты понял: только очень большое зло способно тебе навредить, если дневник при тебе.
Проблема в том, что я не могу раздать свой дневник всем студентам Хогвартса. Нет, Невилл, ты тоже не сможешь, и я не советую тебе расспрашивать Гермиону Грэйнджер о заклинаниях, которые могут из одного дневника получить сто его копий. Не забывай: не всех мой дневник может именно защитить.
Поэтому я вынужден просить тебя, Невилл, помочь мне другим способом.
Возможно, какие-то действия испугают тебя, какие-то покажутся бессмысленными, но, поверь мне: их нужно выполнить. Все до единого.
Понимаю, ты можешь не захотеть ввязываться в столь рискованное дело. Я не стану тебя переубеждать, просто еще раз напомню: дневник защищает тебя от многих нехороших и опасных ситуаций.
А у всех остальных учеников Хогвартса такой защиты нет, и, скорее всего, не будет, если ты не возьмешься за дело.
Возьми самые обычные чернила и напиши, будешь ли ты выполнять то, что я попрошу. Утром открой дневник на том же месте и увидишь слова, соответствующие твоему «Да» или «Нет».
У бедного Невилла не было шансов: Риддл закрыл все дороги к отступлению. Конечно, он мог написать «Нет», но даже его память не смогла бы впоследствии бороться с угрызениями совести.
«Да».
Не желая задумываться о том, каким образом появится ответ, Невилл захлопнул дневник – вовремя, ибо на лестнице послышались шаги. Быстро спрятав книгу в наиболее доступное место – под подушкой, естественно, - мальчик притворился спящим. Дин и Симус (вошли именно они), казалось, не удивились «спящему» Невиллу и, шикая друг на друга, забрались в кровати и сами.
Но вскоре тишина была нарушена чем-то погромче шепота: Рон, едва зайдя в комнату, провозгласил:
- Хочу предупредить сегодня: нас с Гарри завтра на Хэллоуине в Большом зале не будет.
- Поч-чему? – сонно пробормотал Симус.
- Гарри пообещал Почти Безголовому Нику прийти на юбилей его смерти! - уже более тихим тоном ответил Рон.
Даже если бы он сказал это шепотом, обида в его голосе не укрылась бы ни от кого.
- Я не заставляю и тебя идти тоже, - проворчал Гарри.
- Давай не будем мешать людям спать, - отпарировал Рон, плюхнувшись на свою кровать. Гарри, вздохнув, последовал его примеру. Дин картинно зевнул и громко сказал:
- Всем спокойной ночи, друзья-гриффиндорцы!
- Спокойной ночи! – отозвались хором все, включая и Невилла.
Последовавшая за этими пожеланиями тишина окончательно убедила его: он все сделает. Совесть сразу успокоилась (и замурлыкала)*, и Невилл вскоре уснул.
В то же время Джинни растерянно изучала инструкции, наскоро выписанные из дневника. Она решила, что лучше всего будет заняться делом именно в Хэллоуин, когда народ, занятый праздничной суетой, попросту не будет замечать ее отсутствия.
Многие действия казались ей весьма подозрительными, но Том не раз оговаривался, что все изложено правильно, и ей нечего опасаться провала плана, если она будет строго следовать указаниям. Но, право, Хогвартс казался Джинни уж слишком загадочным, если к исчезающим и перемещающимся дверям, лестницам и так далее добавляется некая Выручай-комната.
После завтрака она даже захотела забежать в спальню, среди обитателей которой числились Фред и Джордж, намереваясь хорошенько расспросить их. Близнецы и так нашли уйму всяких тайных проходов, а попадались ли им тайные комнаты? Но было рискованно вызывать у братьев лишние подозрения, поэтому на восьмой этаж Джинни отправилась, так и не поговорив с близнецами.
Оказавшись в нужном месте, Джинни снова заглянула в пергамент. Затем инструкции были решительно спрятаны под мантию, а девочка начала уверенно ходить возле стены, думая «Мне нужно место, в котором можно что-то спрятать».
Появилась дверь, которую Джинни немедленно распахнула.
- Великий Мерлин! – ахнула она, увидев, ЧТО находится в комнате.
Видимо, данные Риддла за пятьдесят лет несколько устарели, ибо больше всего в комнате выделялся драконий скелет, оставленный рассказчиком без внимания. Но такую-то громадину никак нельзя было упустить, и Джинни пожалела, что запихала кусок пергамента слишком далеко. Внезапно она поняла, что Хогвартс на самом деле гораздо, гораздо сложнее, чем кажется. Девочка почувствовала слабость в руках и ногах, но нельзя было временить: нужно было собраться и найти то, из-за чего она сюда явилась.
Через полчаса, выходя из комнаты, Джинни широко улыбалась, предвкушая следующий «разговор» с Томом. Ей, определенно, будет, о чем рассказать. Показав язык портрету некоего рыцаря, девочка попыталась улыбаться незаметнее – что, конечно, получилось – и поспешила в свою спальню.
«Если в комнате никого не будет, я примерю диадему!» - подумала она, назвав Толстой Леди очередной пароль.
Невилл смотрел на дневник так, словно разрывался между двумя желаниями: прижать его к груди или выкинуть его в камин, спустившись ради этого в гостиную. Но на самом деле мальчик не думал ни о том, ни о другом.
«Меня никто не заметит?» - этот вопрос он задавал себе уже сто раз, не решаясь прибегнуть к «крайнему средству». «Крайним средством», по выражению Риддла, было написать вопрос в дневнике. Беда была в том, что Невилл, в отличие от Джинни, не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Том Риддл. Последнее, что ему могло прийти в голову (действующий ученик Хогвартса), как раз являлось правдой с допущением в пятьдесят лет. Но Невилл-то не знал об этом, и принимал Тома за какого-то высокопоставленного чиновника, которого нельзя беспокоить по пустякам. Подумаешь, какого-то Невилла Лонгботтома застанут за тем, как он режет глотки петухам и наполняет флаконы их кровью, ха-ха! Так и надо этому полусквибу!
Именно такие мысли лишали Невилла чувства ориентации: выходя из спальни, он врезался в стену. Негромко чертыхнувшись, он спустился вниз, прошел было через всю гостиную без происшествий, но на выходе столкнулся с Джинни и упал.
Джинни, хорошо помнящая, кому предназначено было выполнить часть плана Тома Риддла, сразу выпрямилась и подала Невиллу руку. Тот выглядел крайне рассеянным, и девочка поняла, что его надо как-нибудь привести в себя:
- Невилл, ты в порядке?
Он сначала даже не услышал ее.
- А? Да-да… но, по правде говоря, не очень. Но это неважно… - он пошел к выходу.
Затем Невилл внезапно развернулся:
- Джинни, как ты думаешь, я заслужил те несчастные десять баллов, которые дал мне Дамблдор на прошлогоднем пиру?
- Конечно! – не задумываясь, ответила Джинни. Напоминать ему о том, что она тогда еще в Хогвартс не поступила, Джинни очень не хотела.
Невилл закивал. Затем он внезапно просиял, обнял Джинни и поспешил выйти, помахав ей рукой.
Что ж, теперь Джинни оставалось лишь скрестить пальцы на удачу**.
___
* я не могла удержаться =)
** уж не знаю, насколько наш обычай популярен в обычной Англии, не говоря уж о магической, но пусть оно пока так останется.
Глава 6Малфой, злорадно ухмыляясь, направлялся в слизеринские подземелья, сопровождаемый Крэббом и Гойлом. И хотя Драко вообще редко видели не в духе, сегодня он явно был еще веселее, чем обычно. Казалось, его радости хватит на всех слизеринцев, которые будут в гостиной, когда он туда войдет.
- Кто это там? – выпалил Гойл, сжимая кулаки.
- Где? – резко ответил Малфой, всматриваясь туда, куда были нацелены кулаки Гойла.
Умственных способностей и скорости реакции мозга телохранителей Драко никогда не хватало, и поэтому, вздохнув, он сам пошел в нужном направлении.
Малфою хватило пары-тройки шагов для того, чтобы разглядеть в слабо освещенном коридоре фигуру в черном плаще.
- Кто ты? – осторожно спросил Крэбб, проявляя абсолютно лишнюю инициативу. Гойл даже повернулся к нему с намерением если и не покрутить пальцем у виска, то как-нибудь иначе объяснить другу, что он только что провинился.
Но Малфой смотрел на фигуру, не отрываясь. Чем ближе она оказывалась к ним троим, тем больше они узнавали о ней: рост – примерно такой же, как и у них, вес – избыточный, так как движения медленные, и так далее. Но главного не видел никто – лицо было скрыто под капюшоном.
Драко вытащил палочку, Крэбб и Гойл демонстративно выпятили грудь и сжали кулаки, но фигура в черном плаще прошла мимо так, словно их вообще не было в коридоре.
Трио слизеринцев проводили темный силуэт взглядами, причем Крэбб и Гойл стояли бы истуканами еще дольше, если бы Малфой поочередно не ткнул в обоих палочкой.
Джинни сидела в гостиной, кусая ногти. Мать давно пыталась отучить ее от вредной привычки, жертвами которой оказывались даже маглы, но в особо тяжелые дни девочка не выдерживала и снова принималась за порчу ногтей и зубов.
Портрет отодвинулся, в дыру пролез Невилл. Он выглядел так, словно только что видел что-то ужасное. Не замечая никого, мальчик подошел к камину и выбросил туда что-то черное. Когда он направился в спальню, ходя как сомнамбула, Джинни ахнула: он выбросил дневник.
Девочка вскочила и подбежала к камину. Она уже хотела протянуть руки к дневнику, как дыра снова оказалась свободной от портрета, и один за другим в гостиной оказались Рон, Гермиона и Гарри. Они, препираясь, прошли мимо нее и разошлись только перед двумя лестницами, ведущими в разные по типу спальни.
Джинни осмотрелась: в гостиной, помимо нее, оставались только уткнувшиеся в учебники особенно трудолюбивые пяти- и семикурсники. Скоро должны уйти и они: огонь в камине должен вскоре погаснуть.
Дневник, казалось, не получал от огня никаких повреждений, поэтому Джинни более-менее спокойно села в кресло и стала ждать.
В районе получаса огонь стал почти незаметным, а гостиная практически опустела. Осталась только Джинни, да и та, сунув руку в затухающий огонь, вытащила дневник и сразу пошла к спальням.
У лестницы она остановилась, желая выяснить, как все прошло, но все равно пошла вверх, отчаянно желая лечь и уснуть.
Обычно в утро воскресенья все высыпались. Но это утро стало исключением…
Демельза громко выкрикнула «Джинни!» прямо в уши последней.
- Что? – пробормотала толком не выспавшаяся Джинни.
- Вчера вечером произошло нечто страшное! – таинственно произнесла Алиса. – Рядом с одним туалетом, в который уже сто лет никто не ходит…
- Ты знаешь кошку Филча, миссис Норрис, - перебила подругу Демельза. Дождавшись неуверенного кивка Джинни, девочка продолжила: - Так вот, она превратилась в статую!
- Что? – повторила Джинни, моргнув и широко раскрыв глаза. – Превратилась в статую?
- Это даже не самое интересное, - проворчала Алиса, явно обидевшись на Демельзу. – Там была надпись! Что-то про какую-то тайную комнату…
- Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника! – уточнила Демельза.
Джинни не знала, что и думать. Но интуиция подсказывала верно: нужно испугаться. А актерством девочке заниматься приходилось еще летом, так что ее идеально округлившиеся глаза, в которых отражался, казалось, не наигранный страх, заставил Демельзу и Алису как минимум задуматься.
- Джинни, тебе жаль миссис Норрис? – недоверчиво протянула Алиса.
- У меня нет причин не жалеть ее, - возразила Джинни нетвердым голосом.
- О, а ведь еще этот светловолосый второкурсник со Слизерина сказал что-то о грязно… о маглорожденных волшебниках, - добавила Демельза.
- Тебе надо было начать с того, что там была знаменитая троица, - проворчала Алиса, - поэтому он и решил сболтнуть что-нибудь эдакое, чтобы их позлить.
Джинни почувствовала необходимость уточнить:
- А троица – это…
- Поттер, Уизли и Грэйнджер, да-да. Думаю, не надо уточнять, какой именно Уизли? – с издевкой протянула только что вошедшая Ромильда Вейн*.
- Нет, не надо, - пробормотала Джинни, едва сдерживая злость.
Ромильда не отличалась хорошим и благородным характером, который должен был быть у гриффиндорцев, но… Едва подумав о том, что Ромильду тяжело назвать истинной гриффиндоркой, она вспомнила, как Шляпа предлагала ей Слизерин. Внутри все словно похолодело, и, приходя в настоящий ужас от этого чувства, Джинни потянулась за дневником.
Увидев черную обложку, Алиса и Демельза развернулись, но не успели они выйти, как Джинни твердо сказала:
- Если Малфой угрожал гриффиндорцам во время вчерашнего, то только слизеринцы еще в безопасности.
Три пары глаз уставились на девочку, но та уже писала в дневнике:
«Том, мне страшно».
Не дожидаясь ответа, Джинни дописала:
«Вчера после того, что сделал Невилл, Малфой угрожал грязнокровкам. Получается, все, кроме Слизерина, теперь в опасности?»
Ответ последовал довольно быстро:
«Я не могу контролировать происходящее у вас, но в опасности все без исключения. А что случилось-то?»
«Кошка нашего завхоза (который редко использует волшебство для работы) превратилась в статую».
Ее слова пропали почти сразу после написания, но долгое время ничего не появлялось. Всматриваясь в пустую страницу, девочка постепенно забывала о том, что ей надо притворяться задумчивой. Когда она замерла совсем, боясь даже дышать, наконец проявились слова:
«Я не знаю, почему это произошло. Задачей Невилла было только написать слова, Джинни, только написать слова! Ты не могла бы разузнать, что случилось с кошкой?»
«Очередное задание!» - молнией пронеслось в ее голове, и, разозлившись, она захлопнула дневник. Ее резкость наверняка привлекла бы внимание, но, на ее счастье, в спальне уже никого не было.
Но глупо было ничего не делать: уж если Том не знает, в чем дело, то это серьезно. Вздохнув, она вышла сначала из спальни, а затем и из гостиной, думая, кому же задавать вопросы.
«Думай, Джиневра, думай! Кого бы ты спросила в самую последнюю очередь?»
Она дошла до больничного крыла и заметила явно расстроенного Локхарта. Усмехнувшись собственным мыслям, девочка попыталась принять наиболее испуганный вид, подбегая к преподавателю:
- Профессор Локхарт, скажите, что случилось с кошечкой? – она даже готова была расплакаться, причем профессор вряд ли бы заметил некоторую картинность рыданий.
- Оцепенела, девочка, она оцепенела, - покровительственно-назидательным тоном протянул Локхарт, сразу почувствовав себя уверенней. – Но ничего, - добавил он, - ученики со второго по седьмой курсы выращивают в третьей теплице мандрагоры, которые и снимут проклятие статуи!
- Статуи, профессор? – спросила Джинни, изображая задумчивость.
- Ох, девочка, - возмущенно протянул Локхарт, - заклятие Оцепенения превращает живое существо в статую! Ты с какого курса?
- С первого, сэр, - потупившись, произнесла девочка.
- Ах! – бросил Локхарт, удаляясь, - ну ничего страшного, тебя всему еще научат…
Джинни, убедившись, что красавчик-преподаватель ее не видит, показала язык, и побежала обратно в башню Гриффиндора. Том должен обрадоваться тому, как быстро она все разузнала!
___
* «Да будет так!» - сказал фикрайтер и перечеркнул строку канона…
Глава 7«На кошку было наложено проклятие Оцепенения, которое можно снять с помощью мандрагоры».
Том, судя по всему, был удивлен скоростью, с которой были раздобыты нужные сведения. Мысль о том, что он мог банально уснуть, Джинни после недолгих раздумий отмела. Но вопрос: «Почему он не отвечает»? все еще висел в воздухе. Тогда она решила задать ему другой и закрыть на сегодня дневник.
«Ты не против того, чтобы я примерила диадему?»
Неожиданно ее слова сразу растаяли и появилось огромное:
«НЕТ!»
Так быстро и так… выразительно, что ли, Риддл еще никогда не реагировал. Но и Джинни медлительностью не отличалась:
«Почему?»
Ответа не было.
«Почему?»
Снова ничего.
«Тогда я пошла за диадемой!»
«Нет».
Ага, Том наконец-то соизволил ответить.
«Я надену диадему, если ты не объяснишься».
Джинни ждала ответа с нетерпением, она была уверена, что узнает все от и до. Но время шло, страницы дневника были пусты. Девочка снова взяла ручку, но не успело перо коснуться бумаги, как появились слова:
«Тебе еще рано узнавать о таком зле, поэтому, умоляю, поверь мне на слово. Я все это время пытался как-то рассказать помягче, но у меня ничего не получается, как бы я не изворачивался, какие бы слова и фразы не использовал. Просто верь мне!»
Логично было бы написать что-то резкое и заявить, что она не ребенок. Но Джинни, видя решительность Риддла, решила усыпить его бдительность. Выводя что-то успокаивающее, она держала в голове слова «У дневника нет глаз». Затем девочка закрыла дневник и достала диадему.
Перед тем, как надевать украшение, Джинни подошла к зеркалу. Тяжелая диадема уже почти легла на огненно-рыжие волосы, и тут с лестницы раздались шаги.
Диадема и дневник вместе оказались под подушкой сразу перед тем, как вошла Демельза.
- Джин, у нас большая проблема, - взволнованно сказала она, манящим жестом подзывая Джинни.
На полу гриффиндорской гостиной лежала Ромильда Вейн, в комнате почти никого больше не было: все отправились или на обед, или в библиотеку, или еще куда.
- Вы больше никого позвать не могли? – слабым голосом протянула Ромильда, бросив недовольный взгляд на Джинни.
- Что случилось? – наигранно-учтиво спросила Джинни.
- Она неправильно произнесла какое-то заклинание…
- А я-то чем могу помочь? – ошеломленно воскликнула Джинни, - тут надо сразу идти к мадам Помфри!
- Ага, а мне как прикажешь идти, если я и пальцем шевельнуть без боли не могу? – криво ухмыльнувшись, произнесла Ромильда.
- Ты же умная, - извиняющимся тоном подытожила Демельза.
- Вы все с ума сошли, - тихо сказала Джинни, переводя взгляд с одной девчонки на другую. – Иди к МакГонагалл!
Демельза, всплеснув руками, выбежала из гостиной. Джинни же внимательно посмотрела на Ромильду:
- Хочешь сказать, вы до этого додуматься не могли?
Вейн высунула было язык, но поморщилась от боли. Однако, когда Джинни уже была у лестницы, она заговорила:
- Я просто надеялась, что мы справимся и без МакГонагалл. Ты ведь умная, могла бы и сама разобраться, по крайней мере, я надеялась…
Джинни сразу вспомнила, как она чуть не надела опасную, по словам Риддла, диадему.
- Нет, Ромильда, я вовсе не умная, - улыбнулась она однокурснице и медленно поднялась обратно в спальню.
- Ну уж переубеждать тебя я не стану! – донеслось в ответ из гостиной, и Джинни улыбнулась еще шире.
«Том, прости меня, пожалуйста, я чуть не ослушалась. Я почти надела диадему, но услышала, что кто-то идет и остановилась. Беда в том, что я не понимаю, какое такое зло ты имеешь в виду. Мне правда будет легче соблюдать твои указания, если ты что-то расскажешь».
Ответ все не появлялся, и Джинни, погрустнев, закрыла дневник. Убирая его, она коснулась диадемы и решила перепрятать последнюю подальше. Затем без особой надежды открыла дневник снова.
«Спасибо, что убрала от меня ЭТО».
Сначала девочке захотелось написать в дневнике кучу вопросов, но в итоге она решила ничего не делать. До ответов легко было додуматься: это – диадема, убирать ее нужно было потому, что он почувствовал, а просить объяснений, видимо, бесперспективно.
«Я дождусь того дня, когда ты сможешь все мне рассказать».
Ответа не появлялось, и дневник снова занял свое место под подушкой, а Джинни отправилась в гостиную, надеясь разыскать Фреда и Джорджа. Те уже просто обязаны были вернуться из Хогсмида.
Как только Джинни обеими ногами была в гостиной, а не на лестнице, портрет отодвинулся, и появились близнецы.
- Джиневра, а почему ты не на обеде? – картинно удивился Джордж.
- Важно не то, почему я не там, а то, что с этим делать, - показала она язык. – Я только проснулась и есть хочу, - она сокрушенно перевела взгляд на пол.
- Она, конечно, нагло врет, но дай ей Берти Боттс, - хихикнул Фред.
Джинни, закатив глаза, протянула руку за – о, чудо! – двумя шоколадными лягушками.
- Как хорошо, когда у тебя есть старшие братья! – ухмыльнулась она, поочередно подмигнув обоим.
- Ага, не стоит благодарностей, соня, - хором отозвались братья.
За ужином, однако, веселости у Джинни поубавилось и, глядя на нее, троица перешептывалась явно о чем-то, что касалось ее. Наконец, Гермиона спросила:
- Джинни, ты выглядишь грустной.
Девочка не отвечала, и Рон пробормотал:
- Говорю же, она просто кошек любит…
Легче было прикинуться, что брат попал в яблочко, чем придумывать иные объяснения, и Джинни медленно кивнула.
- Ох, да брось, это же миссис Норрис! – проворчал Рон.
Лучшим выходом было картинно вскочить и убежать, но Джинни хотела выпить чаю с булочками на десерт и поэтому ограничилась тем, что отложила ложку. Решив, что дальше расстраивать девочку нет ни малейшего смысла, трио снова заговорило о своем, и Джинни с облегчением подмигнула заметившим сию перепалку близнецам.
«Спасибо за понимание. Ты просто не представляешь, как мне его не хватало, и так всегда».
Ей очень хотелось что-то ответить, но нужно было выспаться перед тяжелым днем: понедельник обещал быть тяжелым, ибо то, что неделю назад рассказывали на трансфигурации, Джинни не совсем поняла даже после длинных объяснений Риддла. И вот, завтра предстояло узнать, достаточно ли она сообразительна. Поэтому вряд ли ей стоило разговаривать с дневником, который мог как и поднять настроение, так и испортить его надолго. Даже несмотря на последнюю фразу, сейчас наиболее вероятен совершенно не нужный второй вариант. «Лучше не рисковать…» - подумала Джинни, засыпая.
Глава 8«Тебе нужно снова передать дневник Невиллу».
Именно эти слова завершили очередную переписку Джинни и Риддла о непонятных элементах лекций по трансфигурации. Вопрос по заклинаниям, естественно, вылетел из головы:
«Зачем?»
«Собственно, примерно за тем же, что и раньше».
«Написать слова кровью?»
Увидев утвердительный ответ, Джинни опустила лицо в ладони.
«А никак нельзя иначе его предупредить? Он тогда бросил дневник в камин, а вернулся очень поздно. И мне все равно пришлось ждать, пока гостиная не опустела. Том, пожалуйста, я не хочу больше рисковать этой книжкой, это – моя единственная связь с тобой! Ведь я вряд ли отыщу тебя в реальном мире, ты, наверное, возишься с внуками и вряд ли поверишь моим россказням»…
И снова долгое время никакого ответа. Но Джинни за пару месяцев уже разобралась, как поступать в таком случае. Лучшим выходом было немедленно заняться «учебой впрок», то есть, чтением того, что им только предстоит изучать. Особенно полезно было конспектировать учебник по истории магии, оставляя длинные интервалы между строками: так можно было приходить на лекции Биннса и иметь полное право почти ничего не делать, только отмечать то, чего в учебнике не оказалось. Занятие, кстати, оказывалось иногда весьма увлекательное, и девочка часто не сразу замечала появляющиеся ответы.
Правда, сегодня был не тот день, чтобы умудриться упустить проявление новых слов:
«Джинни, вот уж в чем ты должна быть уверена, так это в том, что Том Риддл в твое время не нянчит внуков. Подробнее я тебе рассказывать пока не хочу, но и заблуждаться подобным образом никак не могу позволить.
Насчет единственной связи ты, впрочем, права. Я могу сказать даже больше: вполне возможно, что в твоем времени у Тома Риддла не осталось того, что есть у Тома Риддла, заключенного в этом дневнике.
Но если Невилл выбросил дневник в камин, и ничего такого не случилось – по крайней мере, ты мне ничего не писала об этом, - то дневник достаточно защищен от того, что с ним может сделать второкурсник. Опять же, это все нужно будет рассказать в другое время. Но я уверен, что дневник, содержащий мои школьные воспоминания, достаточно защищен от каких-то обычных действий типа огня в камине, воды в озере и так далее.
Если я тебя не убедил – могу написать Невиллу указание о том, где оставить дневник. Это тебя успокоит?»
Сначала ей безумно хотелось написать: «Cлишком много объяснений ты откладываешь на потом!». Но Джинни, успокоившись, даже не намекнула на первоначальную реакцию:
«Напиши. Если он исполнил все, что ты просил, то он обязан поступить в этот раз точно так же. И не бойся отправить его ко мне, думаю, в случае недоразумений я смогу его успокоить».
«Нет!»
«Я напишу. Но Невилл не должен узнать о том, что ты связана с дневником. Я рассказал ему историю, отчасти выдуманную, отчасти верную. Согласно этой истории, он – чуть ли не единственный, кто может распоряжаться дневником. Для того чтобы оправдать необходимость оставить дневник в Выручай-комнате – лучше места не придумать – мне придется написать кое-что еще. Обосновать твое появление и все прочее я уже не смогу.
Джинни, пожалуйста, пойми: даже если вы с Невиллом оба на моей стороне, вам не следует разговаривать обо мне. Я не могу общаться с ним так же, как с тобой – думаю, ты и сама это понимаешь. Не подводи меня, попытайся справиться со всем этим в одиночку. Невилл тоже действует сам, и в прошлый раз он все сделал хорошо. Но все это очень, очень легко испортить. Надеюсь, ты меня поняла».
Джинни, конечно, поняла не все. Но главное: не проболтаться, особенно Невиллу, она уяснила, о чем и написала в ответе.
«Тогда оставь дневник в спальне Невилла так же, как и в прошлый раз».
«А мне не нужно что-нибудь сделать»?
«Нет».
«Правда, советую взять в библиотеке номер журнала «Трансфигурация сегодня» за март 1932 года, там есть одна интересная и понятная даже для первокурсников статья».
Джинни улыбнулась. Именно этого и не хватало ей после часто попадающихся «нет» - что-то, сглаживающее неприятный эффект ненужности. Ненужность, вторичность – вот что она чувствовала, когда Тому не требовалась ее помощь. Правда, такое бывало редко, но отчего-то сильно запоминалось.
«Хорошо, завтра утром возьму и прочитаю сразу!»
Написав ответ, Джинни закрыла дневник, зная, что Том не прощается. Но, собрав вещи, она открыла его еще раз и остолбенела:
«Кстати, удачи нам всем: тебе, Невиллу, мне. Думаю, нам это пригодится».
Ей как раз очень нравилось то, что Риддл не прощался. Словно они разговаривали всегда, а перерывы на учебу, сон, еду и прочее – всего лишь отвлечения от беседы. И вот, перед более серьезным перерывом, чем обычно, он прощается, желая удачи. Нет, это явно было не к добру. Но надо было сжать кулаки, удержаться от ответа и тому подобное – слишком уж странно она сейчас выглядит со стороны. Прочесть что-то необычное в собственном дневнике! Глядишь, уткнувшийся в учебник по заклинаниям для первого курса Невилл посмотрит на нее и увидит знакомую черную обложку…
И все же она не удержалась. Девочки все еще не поднялись наверх, и Джинни решила воспользоваться случаем:
«Том, не надо. Ты словно прощаешься. Не надо, я прошу тебя, не надо прощаться. Раньше это никак не мешало, не должно как-то повлиять на дела и сейчас».
Она бы писала и дальше, но случай оказался коротким: по лестнице кто-то поднимался, причем шел явно быстрее, чем надо.
То была расстроенная Ромильда Вейн.
- Что случилось? – воскликнула Джинни, пряча дневник.
- МакГонагалл сказала, что я не сдам трансфигурацию, если и дальше буду на уроках сидеть, как тупица, - после длинной паузы пробормотала Ромильда.
- Все так плохо? – недоверчиво спросила Джинни.
Ромильда ограничилась коротким кивком и накрылась одеялом с головой. Поддавшись порыву, Джинни произнесла:
- Может, я могу помочь?
Медленно одеяло сползло вниз, открывая крайне удивленное лицо Ромильды.
- Джинни Уизли, которая чаще обращается к дневнику, чем к живым людям, предлагает мне помощь по предмету, который я не понимаю? – участливым тоном, более подходящим для вопроса «А не сошли ли вы с ума?», спросила она, слабо улыбнувшись.
Откуда же ей было знать, что дневник Джинни живее многих живых…
- Почему бы и нет? – пробормотала Джинни, поерзав на месте. – Вдруг у меня есть преподавательский талант и лет через двадцать я буду вести у твоих детей? – хихикнула она.
Ромильда с все более возрастающим удивлением смотрела на однокурсницу. Поняв, что та ждет ответа, девочка неуверенно кивнула.
- Только особенно не распространяйся об этом, - быстро сказала Джинни, - в предводительницы учебных кружков я еще не гожусь.
Ромильда Вейн наконец улыбнулась, видимо-таки поверив не особо общительной младшей Уизли.
- Начнем хоть сегодня, но сейчас мне нужно кое-что сделать, - кивнула Джинни и, незаметно вытащив дневник, покинула комнату.
Подбрасывая дневник в сумку с головой ушедшего в травологию Невилла, Джинни думала, чего же на этот раз ждет от него Том. Убедившись, что книжка с черной обложкой на месте, она пошла было дальше, как ее окликнул Невилл:
- Джинни?
Та медленно развернулась:
- Да?
- Рон просил тебя зайти в библиотеку, они там письма домой пишут, если тебе есть, что добавить от себя.
Он тут же вернулся к учебникам, пока Джинни приходила в себя.
Все-таки хорошо, что он ничего не заподозрил.
Глава 9В гостиной Гриффиндора уже сидела Ромильда, явно взволнованная предстоящим занятием с Джинни. Но последняя нервничала не меньше первой, что каким-то образом уравновешивало напряжение.
- Где? – спросила Ромильда.
Демельза и Алиса были в библиотеке, поэтому Джинни предложила спальню.
- Так, давай с азов: ты смогла превратить спичку в иголку?
- Только на третьем уроке, - проворчала Ромильда.
- Опиши, как это делать, и я решу, стоит ли тут что-то объяснять.
В дальнейшем разговор строился по той же схеме. Через час Джинни была уверена, что Ромильда на самом деле улавливала многое во время объяснений, но практически не могла сделать и половины задания, что, конечно, не устраивало профессора МакГонагалл. Слова «В теории гений, а на практике – идиот» вполне могли относиться и к магическим дисциплинам типа трансфигурации, зельеварения и прочего. Но окончательно решать по поводу знаний Ромильды было еще рановато, и Джинни надеялась, что поможет однокурснице уловить суть практического применения трансфигурации.
Конечно, обдумывала она это не в таких мудреных выражениях: «Она понимает, что надо сделать, но не знает как». Проблемой было то, что и Джинни не очень представляла, как это однокурснице объяснять.
К тому моменту, как появились Алиса и Демельза, у Джинни набралась куча вопросов к Тому, и она четко понимала, что без ответов дальнейшие занятия с Ромильдой будут практически бесполезны для них обеих.
- Ой, девочки… - хором сказали Алиса и Демельза, - с Колином случилось что-то страшное!
Колин – Колин Криви, их гриффиндорский однокурсник, вечно разгуливающий с фотоаппаратом, при этом часто преследующий Гарри Поттера.
- Он вчера не вернулся в гостиную, сегодня мы пошли в больничное крыло, а он там лежит – совсем как статуя!
Джинни побледнела. Связано ли это все с дневником и… Невиллом? Но ведь его задачей было написать слова! Надо зайти в Выручай-комнату, но сейчас едва ли имеет смысл спешить.
Перси Уизли встревоженно наблюдал за сестрой. Конечно, понедельник мог расстроить кого угодно, но Джинни выглядела слишком расстроенной даже для начала учебной недели.
- Джинни, ты в порядке? – опередил его намерения Рон.
Та медленно перевела взгляд с тарелки на брата и кивнула, уставившись обратно на еду.
- Послушай, этого больше не повторится! – заверил сестру Перси.
- Где его нашли? – спросила она, внезапно уставившись на него.
- Неподалеку от больничного крыла. Там не так уж и много народу бывает… - вмешался Джордж или Фред – Джинни не стала разбираться, слишком сильно удивившись первой части ответа. Почему-то ей казалось, что Том не должен совершать свои дела в разных местах.
«Стоп. Это ведь и не Том!» - Джинни уронила ложку на пол.
Не замечая удивленных братьев, девочка встала из-за стола, хотя завтрак начался совсем недавно. Они не знали, что действиями сестры управляла безумная надежда найти дневник уже сейчас, на следующее утро после того, как с ним пришлось на время расстаться.
Дорога на восьмой этаж была довольно долгой, ходьба возле стены с Выручай-комнатой тоже не относилась к особенно быстрым действиям, поэтому, едва Джинни зашла в комнату, она услышала звонок на урок. Но ничто не могло остановить девочку – она искала, искала, искала…
- Мисс Уизли?
Почти обезумевшая в ходе безрезультатных поисков Джинни выпрямилась, не веря своим ушам. Но зрение явно было в сговоре со слухом: перед ней стоял Альбус Дамблдор. В его руках был сверток, который формой абсолютно не напоминал дневник, и был неинтересен Джинни. На директора девочка смотрела молча, готовая к любым словам. Почти любым…
- Иногда мне жаль, что учеников нельзя изолировать от некоторых магических вещей, с которыми им еще рано иметь дело.
Джинни побледнела. Откуда он мог знать, что она ищет не самый обычный дневник?
- Видите ли, Джиневра, порой некоторые магические штуки могут оказаться опасными. Но даже если бы в Хогвартсе было бы в два раза больше преподавателей и префектов, ситуация вряд ли бы сильно изменилась.
Дамблдор с улыбкой смотрел на удивленную девочку, очки-половинки съехали почти к самому краю длинного носа директора.
- Насколько я понимаю, сейчас у первокурсников Гриффиндора трансфигурация?
Джинни кивнула, не зная, что и думать.
- Возможно, ты удивишься, но я сам когда-то преподавал трансфигурацию таким же юным волшебникам, как и ты.
Девочка не удивилась, более того – она знала, и потому чуть было не выпалила «Нет», в последний момент вспомнив, что ее источником был Том.
- И - не бахвальства ради говорю - на мои уроки ходили все. Неужели профессор МакГонагалл ведет неинтересно? Неужели магия, которую ты пытаешься тут найти, важнее трансфигурации?
Дамблдор говорил мягко, с легким укором, но Джинни было бы легче, если бы он на нее накричал. Взгляд директора, полный теплоты, смешанной, однако, с непониманием, заставлял ее неподвижно стоять и ждать приговора.
- Мисс Уизли, я не скажу профессору МакГонагалл, что видел вас тут. Более того, вам можно сегодня не ходить на остальные уроки, иначе мало кто поверит в то, что вы приболели. В общем, я отведу вас в больничное крыло, мадам Помфри даст вам что-нибудь успокаивающее.
- Почему? – изумленно выдохнула Джинни.
- Моя девочка, - вздохнул директор, - только слепой не поймет, что вы не нашли того, что так усердно искали. Вы наказаны уже самой безрезультатностью вашего проступка. Думаю, для первокурсницы этого будет достаточно.
- Не надо меня жалеть, - вдруг твердо произнесла Джинни, наконец сдвинувшись с места – сделав шаг назад.
Она несколько мгновений еще смотрела на директора, затем развернулась и пошла к выходу. Перед дверью она остановилась.
- Профессор Дамблдор, не стоит лгать профессору МакГонагалл о том, почему меня не было на ее уроке. Я прогуляла трансфигурацию – я заслуживаю наказания, которое она назначит. И, - она повернулась к директору, - если это будут штрафные очки, то я сделаю все, чтобы возместить потери факультета.
Джинни Уизли вышла из комнаты и решительно зашагала на следующий урок – травологию. Перед обедом она пойдет к МакГонагалл и узнает, какую ответственность повлечет ее проступок.
Но перед травологией еще было немного времени, и девочка двинулась в сторону больничного крыла. Она внимательно осмотрела стены: ни единого намека на написанные кровью слова. А если учесть, что Филч до сих пор не убрал предыдущие – вряд ли Невилл выводил тут что-то вчера.
Значит, в том, что она не нашла дневник, не было ровным счетом ничего удивительного – задание все еще не выполнено.
«А это значит, что Том точно не связан с кошками и людьми, превращающимися в собственные статуи!» - решила она, спускаясь к выходу из замка.
По дороге к теплицам Джинни догнала однокурсников, которые, немного удивившись, тем не менее обрадовались ее появлению. Зная о том, что Колин оцепенел, они на трансфигурации опасались, что и Джинни успела между завтраком и уроком успеть подвергнуться чему-то подобному. Но МакГонагалл молчала, поэтому они решили ждать – и таки-дождались.
Кажется, это был чуть ли не первый момент, который помог Джинни осознать, что Гриффиндор – действительно ее вторая семья. По крайней мере, она почувствовала некоторую сплоченность, и девочке не хотелось терять ее. В конце концов, дневник сейчас недоступен – может, все-таки попытаться жить реальностью?
Глава 10- Мисс Уизли!
Профессор МакГонагалл, определенно, была недовольна. Но – странно – помимо недовольства Джинни улавливала расстроенный тон. Неужели она, пропустив всего один несчастный урок, огорчила профессора?
- Профессор, я, честно, не подумала…
- Меня не волнует, почему вы не явились на урок, - отрезала МакГонагалл, теперь ее голос был резче обычного, ноток иных настроений в нем не наблюдалось. – Я не намерена долго с вами разбираться – минус двадцать очков Гриффиндору. И, мисс Уизли, не надейтесь, что я забуду этот инцидент. Вы свободны.
Джинни, помрачнев, пошла к двери, но МакГонагалл неожиданно сказала:
- Мисс Уизли, если вам кажется, что вам нечего делать на уроках трансфигурации, я могу дать вам материал посложнее, вам нужно лишь попросить.
Девочка развернулась, ошеломленно глядя на профессора. Та же добавила:
- Учтите, что это я ранее никому не предлагала.
- Даже Гермионе Грэйнджер? – вырвалось у Джинни.
- Даже ей, - твердо сказала профессор МакГонагалл.
- Но профессор, я вовсе не думаю, что я понимаю больше своих однокурсников, - пробормотала Джинни.
- Я думаю, что, во-первых, вы не демонстрируете на уроках всего своего потенциала. А во-вторых, я уверена, что у вас есть помощник. Не буду выяснять, кто именно – но ваши методы трансфигурирования несколько отличаются от того, что я преподаю. Вы пока не в состоянии уловить разницу, но через пару лет она будет заметна всем. Я не говорю, что это плохо, - профессор почти улыбнулась, - напротив, я только рада старой школе, но она сложнее и труднее для понимания.
Джинни во все глаза смотрела на профессора МакГонагалл, не зная, что и сказать.
- Ну ладно, ответ я услышала – повышения трудности вы не хотите. Наказание определено, вы свободны, мисс Уизли.
Только оказавшись за дверью кабинета декана Гриффиндора Джинни поняла, что ее только что похвалили. После этой греющей душу мысли какие-то двадцать очков казались девочке вызовом – ну что же, она легко вернет их обратно!
Но на самом деле Джинни пришлось работать на уроках две с половиной недели. Она вовсе не забыла про дневник, что и было главной проблемой. Казалось, потрепанные книжки в черном переплете лежат на каждом столе, спрятаны в каждой сумке, - и ничего не могло помочь девочке перестать нервировать саму себя.
Правда, Фред и Джордж очень старались. Проблема была в том, что они не представляли, что именно надо делать с сестрой. Джинни уже не считала себя пугливой, однако без «разговоров» с Риддлом она чувствовала себя настолько не в своей тарелке, что выходки близнецов иногда ее пугали.
- Ей уже кошмары снятся! – орал Перси на Фреда и Джорджа, которые явно не верили в такую чувствительность младшей сестры.
Сама Джинни случайно услышала этот крик укора в адрес близнецов, но, как бы она не хотела успокоить их, ей следовало молчать. Ведь Джинни на самом деле снились кошмары, в которых, правда, никак нельзя было обвинить Фреда и Джорджа…
Вот, наконец, дневник в ее руках. Обезумев от счастья, девочка не замечает, что происходит вокруг, и бежит в пустой класс, где она может вдоволь наобщаться с Риддлом.
Но если Джинни не понимает, где находится, то окружающие видят, как странно она себя ведет. И, как назло, сейчас время трансфигурации… Расстроенная МакГонагалл встает, объявляет окончание урока, идет в коридоре, ее увлекают в класс, где сидит и что-то пишет завороженная Джинни… Огорчение сменится злостью, но как только декан увидит подпись «Т. М. Риддл», пожилая женщина схватится за сердце и с нескрываемым ужасом посмотрит на младшего ребенка в семье Уизли…
- Больница… святого… Мунго… исключение из Хогвартса!
Громкий вскрик будит трех девочек, с испугом потом поглядывающих на дрожащую Джинни.
Если бы они только знали, как она теперь боится уснуть…
И все же откуда-то Джинни Уизли берет силы. Вернув факультету двадцать очков, неделю она сидит, обложившись учебниками, редко удостаивая кого-нибудь словом: прилежнее нее во всем Гриффиндоре можно было назвать разве что Гермиону Грэйнджер. Затем почти отчаявшаяся в попытках поправить дела с трансфигурацией Ромильда Вейн видит на своей прикроватной тумбочке рулон пергамента. Разворачивает и не верит глазам своим: трансфигурация на человеческом и понятном языке. Почерк то и дело меняется, буквы то косые, то прямые, то вообще какие-то странные, даже трудноразличимые, но что-то подобное могла оставить только Джинни.
Конечно, волшебного преображения Ромильды-которая-не-все-понимает в Ромильду-отличницу сразу не происходит, но начало оказывается таким простым, середина увлекает, а если конец непонянен, то его безумно хочешь найти даже самостоятельно.
Именно так под самый конец семестра Ромильда Вейн, получившая, как и все гриффиндорцы, обыкновение задание на трансфигурирование, выполнила его лучше всех в классе. Даже Джинни осталась позади, так как в ее кружке были какие-то признаки жизни, которых не должно было быть ни в ней (кружке, то бишь), ни в исходной тарелке.
- Джинни, я все хотела поблагодарить тебя, но я не была уверена… - начала за обедом в тот день Ромильда.
- Не волнуйся, эти записи я делала, прежде всего, для себя самой, - с набитым ртом проговорила Джинни.
- Если бы я только могла что-то для тебя сделать…
- Нет, мне ничего не надо, - отмахнулась Джинни, вставая из-за стола на середине десерта.
- Куда ты? – взволнованно выкрикнул Перси, пытаясь поймать взгляд сестры.
- В библиотеку, - улыбнулась девочка брату и вышла из Большого зала.
Она не врала: через пять минут Джинни сидела в библиотеке и листала книгу по зельеварению. Внезапно ей на глаза попался Невилл. Это было совсем некстати: дневник снова застил девочке глаза. Ей безумно хотелось подойти к второкурснику и расспросить его, но Джинни продолжала смотреть в книгу, всеми силами заставляя себя сидеть спокойно.
- О, Джинни! – приглушенным, как и положено было в библиотеке, голосом окликнул ее Невилл. – Ты же ведь умная? – с надеждой спросил он.
- Не умнее Гермионы, - несказанно удивившись такому вопросу, честно призналась Джинни.
- Нет, Гермиону по такому поводу я трясти не хочу. По ним троим видно, что они снова что-то замышляют… - мальчик задумчиво уставился в пол.
- А зачем тебе мои мозги? – осторожно спросила Джинни.
- Мозги? – удивился Невилл. – А! Вспомнил. Мне надо найти информацию о некоем Т. М. Риддле.
Сердце Джинни ухнуло вниз, она не знала, что и ответить. Но что-то сказать все-таки следовало:
- А чем я могу помочь?
Вместо слов Невилл протянул ей дневник, держа его так, чтобы легко было открыть на определенной странице.
«Дай дневник самой умной гриффиндорке, которую ты знаешь. Я не имею в виду Гермиону Грэйнджер, она, пожалуй, слишком умная».
Оказавшееся где-то внизу сердце Джинни забилось сильнее. Шутка ли: она не видела его почерка около месяца!
- О, слова пропали, - с невероятным облегчением выдохнул Невилл. – Это знак того, что я не ошибся, - пояснил он, хотя Джинни не выглядела заинтересованной в подобных подробностях.
Мальчик собрался уходить, но тут Джинни все-таки проговорила:
- А информация тебе нужна?
- Уже нет, - беззаботно проговорил Невилл, схватив дополнительную литературу по травологии. Вскоре он был недосягаем для разговора, и Джинни перевела взгляд на драгоценный дневник.
«Жду не дождусь того момента, когда снова увижу слова, написанные твоей рукой».
Глава 11Чего-то наша Джинни получается мерисьюшно слишком взрослой и рассудительной для 11 лет. Надеюсь, я смогу эту странность обосновать позже, а пока, пожалуйста, постарайтесь не слишком удивляться.
____
В библиотеке Джинни более находиться не могла, уж слишком взволнованна она была для такого тихого места. Зельварение уровня третьего-четвертого курса в виде книги «Элементы лечебного зельеварения» было отправлено обратно на библиотечную полку, а Джинни быстро пошла в направлении гостиной Гриффиндора. Но едва девочка увидела портрет Толстой Леди, ноги сами повели ее в другое место, находящееся, впрочем, на том же восьмом этаже.
Джинни казалось, что она больше не отвечает за то, что делает: оказавшись у Выручай-комнаты, она стала послушно ходить возле стены. Она не понимала, о чем именно думает, так что результат такой попытки открыть комнату был ей интересен.
За дверью оказалось помещение, живо напомнившее Джинни ее собственную спальню в Норе. Серьезных отличий было ровно три – обстановка была какая-то более взрослая - книг стало больше; рядом с кроватью стояло какое-то незнакомое ей приспособление, похожее на парту без ножек; сама комната была гораздо больше, чем ее аналог в Норе.
«Это то место, находиться в котором тебе точно будет комфортно».
Если бы у почерков, как и у голосов, были голоса и тона, то буквы, выведенные Риддлом, можно было бы назвать «извиняющимися». Джинни за несколько месяцев научилась улавливать подобные детали, и если бы она знала, как выглядит Том Риддл, то наверняка видела бы его мимику в своем воображении.
«Том, а как ты выглядишь? Я верю, что ты реален, но все равно хочу тебя увидеть. Мне интересно, подошла бы я к тебе, если бы где-нибудь встретились?»
«Да у меня талант», - мрачно подумала Джинни, поняв, что ответ снова придется ждать.
Положив дневник на незнакомое приспособление, девочка взяла какую-то книгу и легла на кровать, не намереваясь внимательно читать. Чаще она переводила взгляд на пустые страницы, чем листала книгу.
Однако ответ стоил того. Пустота сменилась рисунком*. А в нижнем левом углу было приписано:
«Извини, лучше бы не получилось».
Риддл, определенно, был красив. И, в отличие от Локхарта, это было не единственным его достоинством, по крайней мере, Джинни так думала. И скрывать свои мысли она не собиралась:
«Мне уже жаль, что я училась не пятьдесят лет назад!»
И снова «молчание», то есть пустые страницы. «Интересно, а в реальной жизни он тоже так тянул с ответами?» - вдруг разволновалась Джинни.
«Тебе не стоит об этом жалеть».
«Но если ты хочешь меня увидеть – это вполне реальная задача. Сложная, но выполнимая».
Джинни во все глаза смотрела на появившиеся друг за другом записи. Но Том не закончил:
«Есть два пути. Первый – скучный, второй – рискованный. Какой тебя интересует больше?»
Ей отчаянно хотелось ответить «скучный». Но не только собственный выбор определил место Джинни Уизли в Гриффиндоре.
«Рискованный».
«Тебе придется долго работать. Пройдут годы, а ты все еще будешь над этим работать. Попутно ты не удержишься и проделаешь все из скучного способа и, кто знает, передумаешь».
«Ох. Том говорит загадками», - подумала Джинни. Черт возьми, почему она всего лишь ничего не понимающий ребенок?
«Объясни, что ты имеешь в виду».
«Этот дневник – больше, чем простые воспоминания. Но ты уже должна была это понять. Он заколдован так, что, грубо говоря, меня можно из него вытащить. Есть одна проблема – я пока не представляю себе, как это нужно делать. Но если ты мне поможешь, то все получится.
Однако я боюсь, что ты попутно просто перекопаешь архивы Хогвартса, найдешь мою фотографию и успокоишься».
Сначала Джинни хотела написать «Я не успокоюсь». Но мысли менялись быстрее, чем рука вела ручку по бумаге:
«Я не только не успокоюсь, но и помогу тебе так, что все произойдет гораздо быстрее!»
Риддл «молчал», и она приписала:
«Только скажи, что нужно сделать».
И снова ничего. Джинни уже собиралась захлопнуть дневник, как что-то, наконец, появилось.
«Джинни, не торопи события, или я буду вынужден рассказать о себе кое-что плохое. Настолько плохое, что ты захочешь, чтобы из твоей памяти стерли все воспоминания обо мне».
Вот теперь она должна была закрыть дневник и выйти из этой комнаты. Только написать несколько слов…
«Ты уже столько всего для меня сделал, что никакое «плохое» не переубедит меня».
«Теперь бы успеть до восьми вернуться в гостиную», - подумала Джинни, выходя из комнаты. Бросив взгляд на противоположную стену, девочка не заметила троллей, занимающихся балетом.
Она оказалась в другом месте.
Она была не одна.
«НЕКОТОРЫМ УМНЫМ ЛЮДЯМ РЕКОМЕНДУЕТСЯ РЕШИТЬСЯ И ИСЧЕЗНУТЬ ИЗ ХОГВАРТСА! ИНАЧЕ ВЫ ВСЕ РАВНО ЕГО ПОКИНЕТЕ, НО УЖЕ ЧЕРЕЗ ТАЙНУЮ КОМНАТУ!»
Полностью прочесть эту красочную надпись мешал оцепеневший второкурсник с Пуффендуя и нечто, ранее бывшее привидением Гриффиндора по имени Почти Безголовый Ник.
У Джинни подкосились ноги, и она тут же побежала в гриффиндорскую башню.
«Если это способ, которым Том демонстрирует мне свою испорченность, то надо что-то делать!» - пульсировало в ее голове.
Девочка не планировала кому-то что-то сообщать, переговариваться и так далее: ее единственной целью теперь было любыми средствами попасть в свою спальню в башне Гриффиндора. Но когда Толстая Леди отодвинулась, открывая проход в гостиную, Джинни застыла, не решаясь зайти.
В кресле, обращенном к дыре, сидел явно взбешенный Невилл. Совсем недалеко от мальчика лежала волшебная палочка, и Джинни казалось, что даже если она принадлежит не Невиллу, это не значит, что ей удастся избежать проблем.
Но становиться невидимой младшая из Уизли еще не научилась, а Толстая Леди уже проявляла явные признаки недовольства.
- Джинни! – воскликнул Невилл, подбегая к ней. Палочку со стола он не взял, но, кто знает, может он свою где-то спрятал? – Слушай меня внимательно. Риддл…
Произнеся фамилию, мальчик чем-то напомнил бы Гарри (если бы он это видел, конечно) то, как вел себя Добби, оказавшись в доме семьи Дурсль.
- Ну? – с замиранием сердца спросила Джинни, теряя появившееся было терпение.
- Тебе и Гермионе – насчет вас я уверен – действительно лучше уехать из Хогвартса на зимние каникулы.
- Это потому что мы якобы умные? – съязвила Джинни.
- Он подчинит тебя себе и случится катастрофа, - пробормотал Невилл, со страхом глядя на дневник Риддла.
- С чего ты это взял? – медленно проговорила Джинни.
-
Он сказал, - тихо сказал Невилл.
- Да кто же такой «он», о ком ты говоришь? – воскликнула Джинни, теряя терпение.
Невилл быстро поднялся с кресла и протянул ей кусок пергамента.
Tom Marvolo Riddle
I am Lord Voldemort
- Я спросил Гермиону, кто такой Том Риддл. Она сначала перекопала всю библиотеку, затем села над написанным именем, пытаясь вспомнить, где она могла слышать что-то похожее. И, - Невилл горько улыбнулся, - вот результат.
- Но… - Джинни с ужасом рассматривала анаграмму, пытаясь найти в ней ошибки, – бесполезно, Гермиона все всегда делала правильно.
- Гермиона даже не удивилась. Она сказала, что Сама-Знаешь-Кто не мог родиться со своим именем.
- Но…
- Джинни, пожалуйста, избавься от дневника и съезди домой, постарайся пожить нормально. Я бы не отдал тебе дневник, если бы Гермиона принесла ответ утром. Но теперь я просто обязан...
- Ты ничего не обязан, - отрезала Джинни, направившись в спальню.
«Теперь нужно всего лишь решить, как вести себя дальше», - подумала она, по привычке засовывая дневник под подушку. Натянув одеяло на себя, Джинни отчаянно захотела уснуть, что, впрочем, удалось только после часа долгих и безрезультатных размышлений…
* как вариант http://i52.fastpic.ru/big/2013/0216/21/791284fce320211675f0dce2af4dce21.jpg
Глава 12«Как тяжело просыпаться! Пару мгновений назад ты была спокойна, ты была в пустоте, ты не думала о том, что ждет тебя, когда ты проснешься. И вот, еще не разлепив веки после сна, ты спрашивала себя: “как теперь жить, кому теперь верить, на кого положиться?”»
Джинни открыла глаза. Схватив дневник и методично пролистав его от корки до корки, она убедилась, что рассуждения Риддла о том, как тяжело просыпаться, ей приснились.
Но это нисколько не облегчало ее положение.
«Ведь он пока ничего плохого мне не сделал!» - подумала девочка, уставившись на подпись «Т. М. Риддл».
«
Пока ничего плохого не сделал!» - возразила она сама себе.
Внутренний диалог продолжался довольно длительное время, пока Джинни не пришла к решению, которое для верности записала на куске пергамента:
«Том пока ничем передо мной не провинился, только туманно намекал, что кое-что мне должен рассказать, но позже, когда я подрасту. Мне придется сообщить ему, что я все знаю…»
На этом месте Джинни остановилась. А что она, собственно, знает? Вдруг Волдеморт (она действительно подумала о нем не в словах типа «Тот-Кого-Нельзя-Называть») решил опорочить некоего Тома Риддла, бросить на него подозрение, а самому затаиться и потом, в случае трудностей, спихнуть все на настоящего Риддла?
Что-то внутри Джинни сильно противилось подобным идеям, но ведь они были ее спасением… Они снова превращали Тома в ее друга, ее лучшего,
единственного друга.
«Ведь он может обидиться на такие подозрения! Я не хочу его терять!»
Внезапно Джинни вспомнила вчерашнюю надпись. «Он пытается предостеречь нас! Нет, если он – Волдеморт, то я – магл!»
С этой мыслью девочка спустилась в Большой зал на завтрак.
«Том, мы видели твое предупреждение. Есть две новые жертвы: второкурсник с Пуффендуя и, представь себе, привидение! Все, кроме слизеринцев, напуганы, но я не думаю, что на каникулы из Хогвартса уедут все. По крайней мере, мы не можем: мама и папа едут в Румынию навестить одного из моих братьев.
Послушай, есть же какая-то защита от нападающего? Ведь должно быть что-то, нет зла, которое нельзя побороть! Все думали, что Убивающее заклятие смертельно, но Гарри Поттер его пережил, так почему бы и не найтись защите от чего-то менее страшного, что всего лишь заставляет людей превращаться в статуи?»
Джинни написала эти слова в перерыве между последними уроками семестра. Решившись открыть дневник вечером, она не увидела никакого ответа.
«Том?»
И снова ничего.
- Джинни! - Ромильда Вейн вошла в спальню радостная, казалось, она готова была делиться своим счастьем со всем миром, - представляешь, МакГонагалл оставила меня после уроков, но вместо обычных ругательств насчет того, какая я неаккуратная, похвалила меня за старание и дала Гриффиндору двадцать баллов! Видимо, ей очень понравилось, как я случайно трансфигуриговала тетрадь вместо листа бумаги, да еще и сама это дело исправила!
- Я же говорила, что это легко, если разобраться, - через силу, но вполне искренно улыбнулась Джинни.
- Я теперь хочу заглянуть в конец учебника и попробовать сделать что-то из того, что будут проверять на экзаменах! – сказала Ромильда, как раз пытаясь отыскать книгу.
Вместо ответа Джинни протянула ей свой учебник, и Ромильда, жадно схватив его, побежала вниз.
Еле заметно улыбнувшись вслед однокурснице, Джинни без особой надежды посмотрела на дневник. То, что там выписывалось, ошеломило ее.
«23 августа 1981 года.
Все словно сошли с ума. Я и сам думаю, что немного не в порядке. Но я-то имею полное право, а вот остальным следовало бы уже остыть!
Ребенок орет, как резаный. Приходится оглушать самого себя, так как она не разрешает мне колдовать над ребенком. Он, видите ли, еще слишком маленький! Что за брехня? Он старше отпрыска Поттеров, этого так называемого Мальчика-Который-Выжил, так почему я не могу на него подействовать простым и безобидным
Силенцио?
Вот черт, она ведь в эту минуту может меня звать, ей вечно нужно, чтобы я торчал перед ее глазами! Я уже думаю, что лучше бы я попал в Азкабан: ее бы оставили с ребенком, она была бы слишком занята, чтобы меня навещать. Сто раз ей говорил: найди няньку, в мире еще есть чистокровные волшебники, не знающие, чем заняться!
Без него все-таки гораздо легче жить. Уже не так страшно, как раньше. Но, черт побери, я уже не знаю, что лучше: бояться или тонуть в рутине.
Упс, заклятие Оглушения перестает действовать. Судя по всему, они оба спокойны. Ну ладно, пойду, пожалуй, спущусь к ним, ведь когда они тихие, я их почти люблю...»
Джинни и так, и эдак перечитывала запись, пытаясь сделать какие-то выводы. Получается, у Тома есть жена и ребенок, скорее всего, сын. Вернее, точно были тогда, в 1981 году. Но почему же он раньше говорил ей, что вряд ли будет нянчить внуков? Ну да, судя по записи, его сын ненамного старше ее самой, но… неужели он боится, что не доживет до этого дня?
Пока она читала, чернила стали медленно выцветать. Записи Тома исчезали совсем иначе: словно снимаемые заклятием, они пропадали почти мгновенно. Почему-то это показалось Джинни довольно подозрительным, и ей захотелось убедиться в том, что разница действительно есть. Интересно, он ответит ей, если она спросит что-то об учебе, сделает вид, что не читала медленно растаявшую надпись?
«Ты знаешь, я тут недавно помогла однокурснице с трансфигурацией, и, думаю, она со временем станет учиться даже лучше, чем я. Не то что бы меня это сильно расстраивало, но я боюсь, что после каникул пойдут трудные темы, в которых я без твоей помощи не разберусь. Что ты можешь сказать на это все?»
«Я тебе помогу, если ты будешь задавать конкретные вопросы по конкретным темам, как и раньше».
К счастью, у Джинни был такой вопрос, который она не преминула тотчас же написать. Ответ последовал быстро, но для полной ясности его оказалось недостаточно, и разговор, связанный с учебой, продолжался еще долгое время. Трансфигурация, плавно перетекшая в теорию заклинаний, отвлекли Джинни от странностей, возникших ранее вокруг дневника и его автора.
Когда общение пошло о совсем непонятных вещах и разговор свернулся, Том, помня просьбу Джинни, не стал прощаться. Девочка уже собиралась закрыть дневник, как снова начала появляться датированная запись. Она завороженно смотрела на то, как выводятся буквы, словно пишет невидимка. Когда «невидимка» остановился, Джинни стала читать:
«30 августа 1981 года
Я больше не могу так жить. Цисс выжимает из меня все жизненные соки, видимо, из-за того, что ребенок проделывает то же с ней. Ему давно пора перестать орать так, будто его собираются убить каждый раз, когда он открывает глаза. Иногда я смотрю на него и не верю тому, что вижу – неужели я и сам когда-то был таким? Во всяком случае, выглядеть я должен был так же. А вот насчет поведения я могу сказать твердо: если я был таким, то хорошо, что я этого не помню! Дочь наших дальних родственников Г. ревет гораздо меньше, по крайней мере, так говорят в оба голоса что Цисс, что миссис Г. Но обеим это не мешает ворковать над колыбельками и любить своих отпрысков больше, чем собственных мужей.
Беда в том, что как бы сильно я не боялся Темного Лорда, он был умнее того сборища идиотов, которое сейчас «усердно работает, наводя порядок». Я их просто ненавижу! Все законопроекты насчет чистокровных отменены, они просто вычеркнули эту проблему из списка, не утруждая себя объяснениями! Я-то понимаю, чего они трясутся и молчат. Но так дела не делаются! Неужели мнение древнего и прославленного рода магов теперь ставится ниже вяканья толпы грязнокровок?
Я сделаю все, чтобы это исправить. Надеюсь, мои методы будут действеннее, чем у Темного Лорда…»
Снова, как и раньше, надпись медленно растаяла, подобно действию определенного вида исчезающих чернил. Джинни захлопнула дневник, гадая, что ей теперь нужно сделать. «Сейчас буду спать, а завтра попытаюсь выяснить, кто такая эта Цисс», - решила девочка, кладя дневник под подушку…
Глава 13- Джинни, тебя Фред и Джордж зовут, говорят, есть что-то интересное для тебя!
- Да они и без всяких интересностей меня дождутся, - сонно пробормотала Джинни, - скажи, что я сейчас буду.
Девочка переоделась так быстро, как только позволяла сонливость. Спустившись вниз, она сразу увидела близнецов, явно задумавших что-то наделать.
- Джиневра! – наигранно протянул Фред.
- Молли! – быстро вставил Джордж.
- Уизли! – оба хором покончили с приветственным обращением.
Виновница торжества поспешно огляделась по сторонам: да, многие удивленно уставились на них. Ну и ладно, они ничего плохого тут не делают, пусть смотрят на здоровье!
- Дред и Фордж? – вопросительно протянула Джинни, с трудом удерживаясь от смеха.
- Это наша сестра! – искренне обрадовались близнецы.
- Да-да, но ваша сестра всегда очень занята, поэтому давайте побыстрее, - нетерпеливо произнесла Джинни.
Фред и Джордж, перестрелявшись взглядами, определили, кто из них будет говорить. Проигравший Фред со вздохом произнес
Акцио, сверток! и в его руки прилетело нечто большое и угловатое.
- Итак, сестренка, дарим тебе в честь окончания первого семестра… - начал Фред
- … ну и на Рождество сразу, - вставил Джордж.
- … ага, дарим вот это!
Близнецы промаршировали к сестре, вручили ей сверток и с поклонами отступили назад.
- Только не обижайся на Форджа и Дреда, тебе бы все равно кто-нибудь как-нибудь потом это вручил бы, - громко прошептал один из близнецов. Затем оба прыснули, развернулись и спешно удалились.
- Я лучше открою это в спальне, - крикнула им вслед Джинни, завершая тем самым представление.
Даже если бы в спальне кто-то был, Джинни бы развернула сверток. А уж в одиночку она не могла дождаться того момента, когда увидит, что выдумали близнецы на этот раз.
Угловатость свертку, как оказалось, придавала книга под названием «Современная генеалогия чистокровных волшебников (дополненная некоторыми полукровками)». И словно мало было Джинни уже заголовка, к нему были непонятно чем и как приписаны слова «под незначительной редакцией Ф. и Д. Уизли».
На первой странице книги значилось:
«Сестренка, просто постучи палочкой по нужному персонажу и увидишь наши комментарии к нему. Учти, мы очень старались, перестучать и перечитать надо все и вся!
Искренне твои Дред и Фордж»
Джинни, фыркнув, зажмурилась и открыла какую-то страницу наугад.
«Ветвь Гринграсс»
Внизу страницы были движущиеся фотографии двух девочек: Дафны и Астории. Судя по информации, имеющейся в книге, девочки родились с разницей в год, причем младшая вполне могла оказаться однокурсницей Джинни*.
Рассмотрев фотографии, Джинни не смогла решить, что можно о них думать. Сначала постучала по скучающей красавице Дафне:
«Будь она в Гриффиндоре, малышок Ронни бы с нее глаз не сводил. Почти идеальна: смазливая и мозги в достаточном количестве имеются. Конечно, до нашей гениальной Гермионы ей как до Луны пешком, но чистая кровь же…»
«В духе Фрерджа**», - подумала Джинни, переводя взгляд на невзрачную Асторию. Конечно, это ее однокурсница, тоже слизеринка.
«Бледная тень сестренки. Однако, чует наша чуйка, эта дамочка даже если не изменится с возрастом, даст всем жару. Впрочем, наша чуйка частенько чует с ошибками, так что окончательно решай сама».
Джинни попыталась вызвать у себя в голове образ однокурсницы. Видеться они могли на зельеварении и полетах. Во время обоих предметов Джинни было не до общения со слизеринцами. Решив, что о Гринграссах лично ей больше ничего не известно, Джинни вдруг застыла. «Дальние родственники Г.», «миссис Г.»! А вдруг речь шла об Ариадне Гринграсс и ее двух дочерях?
Джинни уже собиралась пролистать всю книгу, как ее энтузиазм остыл. «Все чистокровные волшебники, так или иначе, приходятся друг другу родственниками». Грустный факт, о котором в семье Уизли часто просто не желали думать, заставил Джинни потянуться за дневником. А там уже медленно таяла запись:
«24 сентября 1981 года
Миссис Г., оказывается, родила, снова дочка. Я даже не знал, что она была в положении, Цисс ездила к ней в одиночку, если, конечно, не считать маленькое орущее существо. Вернулась такая странная, полезла ко мне на шею со словами типа «хочу еще ребенка». Дура! Так и ответил. Отпрянула сразу, с минуту смотрела на меня, затем куда-то удрала. Хотя почему куда-то? К ребенку же побежала! Вот ни за что не поверю, что ей одного мало. Она ж слабачка, за всеми делами устает, к концу дня на кровать валится бесчувственным мешком. Я ей говорил: поехали в Мунго, разберемся, может ли это быть какая болезнь. Как она на меня посмотрела! Говорит мне: «Это проклятие рода Блэков». Ага, очень смешно. Надо будет пробиться к Белле и повторить это дело. Она засмеется так, что весь Азкабан, заразившись, начнет хохотать вслед за ней. Эх, была бы Белл блондинкой с чуть более мягким характером…
Стоп. Без фантазий. Цисс сильна в легилименции в любое время суток, а моя окклюменция по ночам страдает. По-хорошему, она и за то, что я успел, должна на меня обидеться. Нечего искушать судьбу…»
Джинни успела прочитать все, хотя и с некоторым трудом: на словах о проклятии рода Блэков чернила уже почти слились с пергаментом, оставляя легкие тени, которые, в свою очередь, становились еще легче и незаметнее.
Книга все еще была открыта на ветви Гринграссов и, взглянув на страницу, Джинни почувствовала, как ее бросает то в жар, то в холод. Даты сходились: 23 сентября 1981 – именно такая дата стояла возле имени Астории.
Почему бы в книге не оказаться и Блэкам?
Девочка с нетерпением принялась листать страницы. Хотя в названии стояло слово «современная», Джинни после долгого перелистывания стало ясно, что вся современность заключена разве что в наличии ныне здравствующих магов. В книге скрупулезно были исследованы все ветви генеалогического древа, рассматривались даже засохшие веточки угасших родов. Из-за этого что-то искать было очень тяжело, информация была перемешана так, что даже часто пользующийся книгой человек путался бы.
К тому же чуть ли не на каждой третьей странице Джинни видела имена своих родственников. О некоторых из них она была бы рада не вспоминать вовсе. Так что к тому моменту, как была просмотрена примерно половина, девочка сидела вся на нервах.
«Ветвь Малфоев»
«Да это же Люциус Малфой, с которым отец подрался во Флориш и Блоттс! Интересно, что написал Фрердж…» - рассеянно подумала Джинни, постучав палочкой по надменному блондину.
«Гад ползучий, по совместительству Малфой – в общем, диагноз ясен. Есть подозрения, что сынок унаследовал все его ключевые черты, так что за подробностями обращайся к Гарри и Ко».
Джинни собиралась изучить то, что близнецы сами написали про Драко, но палочка застыла в воздухе, так и не коснувшись книжного листа. Некая «Нарцисса Малфой (Блэк)» стояла рядом с Люциусом, от них шли линии к Драко. Все сходилось: в дневнике писал вовсе не Том, но Люциус Малфой!
Джинни посмотрела на дневник. «Тут что-то не сходится», - думала она, рассеянно листая страницы.
«Том, а ты общался с кем-нибудь с помощью дневника, если не считать меня и Невилла?»
Почему-то она и не надеялась на какой-либо ответ. А чем она, собственно, хуже?
«Если ты молчишь, то имей в виду, я тоже могу перестать с тобой разговаривать. Ты думаешь, что я не смогу жить без твоей помощи? Не могу сказать ничего наверняка, но пока ты не начнешь отвечать на вопросы о себе, я буду стараться ничего сюда не писать.
Ты как-то говорил мне, что привык к одиночеству. Ну что ж, посмотрим!»
Поставив восклицательный знак, Джинни закрыла дневник и сунула его в комод, всеми силами убеждая себя в том, что не сделала ничего плохого своим резким ответом. Ныне здравствующие Малфои, казалось, стали еще надменнее на вид, и Джинни с силой захлопнула книгу, отбросив ее от себя подальше.
«Теперь лишь бы уснуть…»
_______
* Ситуация абсолютно логична, если вспомнить, что Ромильде я, наверное, тоже год прибавила.
** На всякий случай: Фред и
Джордж или Фре
рдж. Или Fred and
George or Fre
rge *автор задумался о том, часто ли употреблялось что-то подобное раньше*
Глава 14Люциус Малфой отчаянно зевнул. Вчера приехал на часть каникул сын, которому он устроил головомойку из-за не самых лучших оценок. Причем время для процедуры было выбрано самое что ни на есть удачное – поздний вечер.
«Драко съежился в углу, как поганый трусишка!» - мрачно заключил Люциус, едва сдерживая злость. Действительно, младший Малфой не привык к обвинениям и выговорам, а за несколько месяцев, прошедших с ночи похода в Запретный лес, парень как-то кардинально измениться не успел.
Люциус, тяжело вздохнув, подумал
Акцио, «Воспитание»!, и в его руки прилетела книга, тайком от жены купленная в Лондоне. Он уже читал ее раньше, но ничего не запоминал, надеясь, что все уладится и без книги. Но чуда не случилось, Драко ни капельки не повзрослел, чего отец ему прощать был не намерен.
«Воспользуйтесь легилименцией, когда ребенок спит. Далее то, что вы увидите, надо будет расшифровать и найти соответствующую главу в книге».
Малфой-старший снова зевнул.
- Я не позволю тебе этим заниматься.
Обернувшись, Люциус увидел жену. Прошли годы, а он так и не научился от нее закрываться.
- Интересно, как ты собираешься меня остановить, - проворчал он, думая о том, что мог даже не утруждаться произносить это вслух.
- Я его мать, Люциус. Вы, мужчины, всегда недооцениваете женщин и все, что с ними связано, - прошипела Нарцисса Малфой, с ненавистью глядя на мужа. Тот захохотал:
- Ты опять за свое? Неравенство мужчин и женщин, ха-ха. О, Мерлин, даруй Нарциссе Малфой разум!
Едва Люциус договорил, улыбка сползла с его лица, он перестал хохотать, с ужасом посмотрев на жену.
- Круциатус? – слабым голосом спросил он.
- Скажу тебе больше, мой дорогой, - почти нежно произнесла Нарцисса, - это был тот Круциатус, о котором восторженно визжала моя сестренка. Не исключу вариант, по которому Темный Лорд обнаружил у нее мазохистские нотки и в награду за верную службу не раз и не два давал им звучать.
- Что, легилименция не помогла выяснить наверняка? – заинтересованно выдохнул Люциус.
- Ну, дорогой, включи свой мужской разум, который, как ты считаешь, лучше женского. Блэки и окклюменция – синонимы. Постарайся не забыть это в двадцать пятый раз, любимый, - издевательски проговорила Нарцисса.
Внезапно она посерьезнела, взглянув в сторону той части дома, где должен был спать Драко.
- Я на самом деле не позволю тебе этим заниматься, - сказала она, глядя мужу в глаза.
- Цисс, но ведь ему
надо взрослеть, - простонал Люциус.
- Ему всего двенадцать лет! – пронзительно воскликнула Нарцисса.
- Метка! – заорал Люциус Малфой. Подойдя к мгновенно застывшей жене, он засучил рукав и произнес, - Он набирает силу, Нарцисса, и я боюсь, я очень, очень боюсь!
Люциус отвернулся. «Я признался ей в собственном страхе. Мне всегда удавалось запирать его окклюменцией. Несколько воспоминаний, которые я сам хочу забыть… Теперь она все узнает!»
Он вздрогнул: рука жены легла на его плечо.
- Его больше нет, - мягко прошептала Нарцисса, - ты просто себя накручиваешь из-за того, что Драко в чем-то не похож на тебя.
- А ты и в самом деле меня ненавидишь? – спросил Люциус, прерывая минутную тишину.
Нарцисса отвернулась, сложив руки на груди. Затем она внезапно развернулась:
- Ах, Люциус, если бы я знала!
- Ты не знаешь, что ты ко мне чувствуешь? – удивился Люциус.
- Нет… Я не знала, что ты так боишься.
- Опять легилименция, - проскрежетал Малфой. Нарцисса же внезапно подняла голову:
- Ты писал в том дневнике?
«В каком еще…» - начал было вспоминать Люциус, но жена уже знала ответ на свой вопрос:
- Это же вещь Темного Лорда! – с ужасом прошептала она.
- Я писал исчезающими чернилами, - буркнул Люциус, всеми силами стараясь не задумываться серьезно над словами жены. – Нарцисса…
Но ее уже не было в комнате. «Пошла к своему драгоценному Драко», - еле сдерживая злость, подумал Люциус.
-
Акцио, дневник!
Ничего не произошло.
-
Акцио! Акцио! Акцио!
- Его тут нет, - охладил пыл жены проснувшийся от ее громких выкриков Люциус Малфой. – Я оставил его в котле малявки Уизли, думая, что тем самым навешиваю ей лишние для нее и желанные для нас проблемы.
Нарцисса Малфой, и в обычном своем состоянии не имевшая возможности хвастаться красками лица, мертвенно побледнела.
- Люциус, простой
Апарекиум, и ты…
- Сам знаю, - проворчал он. – Могу оправдываться тем, что меня сильно разозлил глава семейки любителей грязнокровок и предателей крови, но ты ведь не поймешь.
- Надо расспросить Драко о том, как эта малявка поживает, - пробормотала Нарцисса, растерянно посмотрев в окно.
- Палочку в руки и вперед, - отрезал Люциус, - я этим заниматься не собираюсь.
- Мам, пап, вы опять спорите?
Супруги разом посмотрели на заспанного Драко, вошедшего в комнату. Перестрелка взглядами между Люциусом и Нарциссой привела к тому, что разговаривать остались оба.
- Драко… - начала мать, явно нервничая.
- Что ты можешь рассказать нам о предателях крови и грязнокровках? – подхватил отец.
- Ну они все дико боятся нападений, - с не по-детски коварной усмешкой произнес Драко. – А что?
- Видишь ли, к одной из этого сброда…
- … попала наша вещь…
- … которую лучше бы отдать в место типа Горбин и Бэрк…
- … а еще лучше - вернуть сюда.
- Сможешь? – хором спросили Люциус и Нарцисса.
Драко пожал плечами.
- Что за вещь, у кого отбирать?
- Черный дневник, Джиневра Уизли – выдавил Люциус.
Драко кивнул, ничем не показав своего удивления:
- Да как на «Нимбусе» круг по стадиону пролететь, пап! Все сделаю, все верну!
Люциус и Нарцисса переглянулись, не решаясь рассказать о главном. Наконец, Нарцисса очнулась и произнесла:
- Мы на тебя полагаемся.
- Мам, да без проблем! Мам, ты плачешь что ли?
У Нарциссы действительно сбежали две слезы, которые, впрочем, она сразу осушила легким движением палочки.
- Не обращай внимания, Драко.
Но тот удивленно смотрел на мать, и Люциусу пришлось вмешаться:
- Она просто соскучилась, правда, Цисси?
Нарцисса закивала, раскрыв руки для объятий. Драко неохотно пошел к матери, и та, заметив отчужденность сына, со вздохом отпустила его секунд через пять-десять.
Часть каникул, которые Драко планировал провести дома, прошла быстро для всех Малфоев: сам Драко наслаждался отдыхом, каждый день просыпаясь в полтретьего пополудни, его мать и отец же не находили себе места, всячески пытаясь скрыть важность задания, которое они ему поручили.
- Слушай, - нервно начала Нарцисса вечером последнего дня каникул сына, - может, мы просто напишем этой девчонке и пригрозим ей неприятностями, если не вернет дневник.
Люциус покачал головой.
- Слишком рискованно. Так что завтра утром напоминаем Драко суть его задания и отправляем парня в Хогвартс. Цисс, не спорь! – громко закончил он. – Я тоже не в восторге от этой перспективы, но все же…
- Банальное
Акцио на территории школы, - проворчала Нарцисса, понимая, что споры бесполезны.
- Слишком заметно, особенно если дневник в это время будет находиться в гриффиндорской… в башне же эти любители грязнокровок обитают? В общем, ты поняла. Да ведь и повод нужен еще, чтобы приехать по делам попечительского совета…
- Даже председателю? – съязвила Нарцисса.
- Даже председателю! – отрезал Люциус.
-
Акцио, Летучий порох! - приказал Люциус.
- Ты ведь можешь это и молча делать, - заметил Драко.
- И ты научишься, - был ответ.
- Драко! – в комнату вбежала на редкость раскрасневшаяся Нарцисса.
- Да, мам?
- Забудь про задание, о котором мы с папой говорили.
- Но… - хором выдохнули отец и сын.
- Забудь! – твердо повторила Нарцисса.
Люциус все-таки порывался что-то сказать, но Нарцисса легко, почти незаметно махнула палочкой в его сторону, и старший Малфой онемел под действием невербально примененного
Силенцио.
- Ну ладно, тогда я пошел… - неуверенно протянул Драко, взяв пригоршню Летучего пороха.
Люциус, снова обретя способность говорить после практически идентичного легкого взмаха, и Нарцисса попрощались с сыном, и тот внятно произнес:
- Хогвартс!
Через неделю в Малфой-мэнор прилетела хогвартская сова.
«Уважаемые мистер и миссис Малфой!
Официально извещаем вас, что мистер Драко Малфой совершил проступок, по тяжести аналогичный тому, что имел место в прошлом году. На этот счет не существует строгих правил об исключении, но всячески прошу вас серьезно поговорить с сыном. Пока школа ограничится наказанием, о форме которого будет сообщено позже.
Искренне ваш, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс»
- Я ведь знала! – простонала Нарцисса, - Я знала, что этим все закончится!
- Успокойся, - холодно проговорил Люциус. – Если наказание будет похоже на прошлогоднее, я приеду в Хогвартс и разберусь с этим лично.
Следующее письмо, однако, не содержало ничего про походы в Запретный лес, поэтому после небольшого скандала Люциус Малфой смог закрыть тему поездки в школу.
Только вот они так и не узнали, что дело было не только в их задании…
Глава 15Пока Джинни пыталась всеми силами удержаться от общения с Томом, упорно не желающим рассказывать о себе, а Малфой бездельничал в замке своих родителей, Гарри, Рон и Гермиона варили «жуткое» зелье. Трио было уверено в том, что их никто за непосредственным нарушением школьных правил не застукал, но…
- Джинни! – нервно позвал девочку Невилл.
Был холодный вечер, обычный для рождественских каникул. Почти все оставшиеся в школе на каникулы гриффиндорцы сидели в гостиной, занимаясь абсолютно разными делами: кто играл в шахматы, кто писал письма, кто просто разговаривал… Джинни сидела близко к камину и неотрывно смотрела на огонь, пытаясь ни о чем не думать, что, впрочем, не помешало ей сразу услышать Невилла:
- Да?
Невилл встал рядом и, выдержав минутную паузу, тихо сказал:
- Гарри, Рон и Гермиона варят какое-то жуткое зелье.
- Какое? – не особенно удивившись, спросила Джинни.
- Я не знаю. Но я слышал, что для его приготовления нужны ногти или волосы…
- Это же Оборотное зелье! – воскликнула Джинни, уставившись на Невилла. – Ты уверен, что правильно все услышал?
Невилл закивал.
- Я ведь теперь осторожный, пытаюсь уследить за тем, чтобы на меня никто не напал…
Теперь кивала Джинни, отчаянно пытаясь придумать, как бы сменить тему. Невилл, насколько она знала, не отличающийся особой проницательностью, неожиданно сказал:
- Джинни, я ведь не полный идиот.
- Конечно! – мгновенно согласилась она. – А что случилось-то?
- Я вижу, что ты мне не доверяешь насчет дневника.
Джинни, поджав губы почти так же, как МакГонагалл, перевела взгляд на камин.
- Какая разница? – спросила она после долгой паузы, продолжив смотреть на огонь.
- Я не думаю, что этот дневник тебе сильно необходим, но я не собираюсь тебя выдавать, - невпопад ответил Невилл, произнеся все на едином дыхании, как после длительных репетиций.
Джинни долго молчала. Затем она порывисто встала и шепнула:
- Невилл, он мне необходим. Я жить без него не могу. Но там не все так просто… Хочешь, я покажу?
Невилл очень хотел отказаться, но Джинни выглядела такой несчастной, что у мальчика против воли вырвалось:
- Ну конечно!
Джинни схватила его за руку, быстро ее выпустила и убежала в свою спальню. Не успел Невилл опомниться, как она вернулась, держа в руке почти сливающуюся с черной мантией книгу.
- Куда мы идем? – пробормотал Невилл, оказавшись в том коридоре, где висела картина с танцующими троллями.
- Выручай-комната, - ответила Джинни, думая: «Комната, в которой мы можем поговорить, в которой нас не найдут!».
Когда двое гриффиндорцев оказались в Выручай-комнате, на сей раз принявшей вид обычной комнаты магического дома, один из вошедших изумленно остановился почти на пороге.
- Это же наша гостиная! – воскликнул Невилл, удивленно-восхищенно разглядывая помещение. Джинни же закрыла дверь и улыбнулась:
- Видимо, возможности Выручай-комнаты безграничны. Я вот не так давно тоже была тут и попала в спальню, очень похожую на мою собственную.
- Но откуда ты знаешь о такой чудесной комнате? – все так же восхищенно протянул Невилл.
- От дневника, - после паузы ответила Джинни.
Радость Невилла как рукой сняло, он помрачнел.
- Такими методами ты не заставишь меня ему доверять.
- Послушай, он ведь ничего плохого тебе не сделал…
- Ничего плохого?! – заорал Невилл, заставив Джинни отступить к стене, подальше от него. – Ничего плохого? Да откуда ты можешь знать, сделал он мне что-нибудь плохое или нет?!
- Так напиши ему, Невилл! – крикнула испуганная Джинни. Ее реакцию легко понять: никто раньше не видел обычно спокойного Невилла таким раздраженным.
- Что значит «напиши ему»? – все еще зло переспросил Невилл.
- Невилл, кто сделал с тобой что-то плохое? Волдеморт?
Не дрогнув от произнесенного имени, Невилл отрезал:
- Не он, но его приспешники.
- Напиши ему все, если не хочешь мне рассказывать, - чуть не плача выдохнула Джинни, протягивая Невиллу дневник и магловскую ручку. – Пиши, не стесняйся ничего, он не будет тебя останавливать, он все прочтет и, надеюсь, ответит… Пиши!
Невилл, зло сверкнув глазами, схватил дневник и плюхнулся на стул.
- Не жди, когда ярость уйдет, пиши! – внезапно для самой себя выпалила Джинни. – Он сделал что-то ужасное с тобой или твоими близкими – скажи же ему, что ты об этом думаешь!
Невилл сразу раскрыл дневник и с остервенением начал писать. Джинни же без сил опустилась на пол, не понимая, что сейчас произошло.
- Написал…
Невилл произнес это через полчаса, обмякнув на стуле и уставившись невидящим взглядом в одну точку. Джинни встала, положила руку на его плечо и стала смотреть на дневник. Невилл написал не одну страницу: слова все еще были на пергаменте. Казалось, прошла целая вечность после того, как они были написаны, а ничего не происходило.
- Я пойду отсюда, Джинни, - наконец сказал Невилл, поднимаясь со стула. – Мне абсолютно наплевать на все его оправдания…
- Смотри! – выдохнула Джинни, глядя на дневник. Невилл неохотно сел обратно, взял дневник в руки и начал читать, не препятствуя Джинни заниматься тем же.
«Как ты только можешь держать это в себе? Вы, гриффиндорцы, по природе чаще открытые, как книга: ничего не скрываете, ничего не таите!
Невилл, я, тот я, что отвечает тебе, - не Волдеморт. Но вот то, что осталось от меня вне этого дневника – действительно то самое существо, которое убивало и мучило весь магический мир долгие годы.
Невилл, ты даже не представляешь, каково мне, заключенному в обычном дневнике, слышать такое о человеке, которым я должен был стать. Я не могу посмотреть тебе в глаза, попросить прощения за бесчинства, учиненные жалкими остатками моей души в моем собственном теле во имя безумной идеи.
Только что ты еще раз доказал мне, что я ошибался, что есть вещи гораздо хуже смерти. Невилл, я не буду лгать: ты не первый, кто указывает мне на мое безумие. И я не собираюсь скрывать, что, если бы я не оказался в оковах дневника, Том Риддл не стал бы тем Волдемортом, которого вы знаете. Но важно то, что есть сейчас.
Сейчас моя цель очень проста: уничтожить безумца, которым я должен был стать. Но что я могу сделать, оставаясь дневником в руках двоих школьников? Пусть даже тех школьников, которым я безгранично доверяю, - что я могу? Мне надо ждать, когда вы вырастете, чтобы суметь объяснить вам весь ужас происходящего в мире.
Вы не можете доверить меня ни одному взрослому магу, потому что они не станут даже пытаться меня слушать. Я, кстати, заключен сюда таким же школьником, как и вы, студентом шестого курса Хогвартса, префектом Слизерина, и возможно, будущим префектом всей школы.
Впрочем, есть один способ, которым вы можете ускорить начало грядущей борьбы между Волдемортом и куском его души, томящемся в его же дневнике. Сможете ли вы отправить Люциусу Малфою письмо, содержание которого я напишу позже?
Я не даю никакой, никакой гарантии того, что он все поймет. Но, - чего таить – именно он был первым, кто изменил мою точку зрения на Тома Риддла и то, кем он стал.
Не торопитесь, подумайте и ответьте.
И доверяйте своим друзьям! Вы, Невилл и Джинни, оба стоите и читаете это, хотя сами знаете друг о друге меньше, чем знаю о вас я. Поверьте мне, это не приведет ни к чему хорошему, я на собственном опыте это проверил и отчаянно желаю, чтобы вы не повторяли моих ошибок.
Повторяю: ответьте насчет письма, лишь когда твердо решите, что делать».
Тишина, нарушаемая лишь присутствием двух не разговаривающих детей, висела в Выручай-комнате. Наконец, Невилл выдохнул:
- Люциус Малфой?
- Я видела его записи тут, - пробормотала Джинни. - Он, оказывается, терпеть не может своих жену и сына…
- Ты не поняла, - слабым голосом продолжил Невилл. – Сестра его жены превратила жизнь моих родителей в… в…
- Не надо рассказывать, если тебе тяжело! – воскликнула Джинни, глядя на дрожащего Невилла, который был готов в любую минуту расплакаться.
- Надо… - отрезал он. – Но не сейчас, ладно?.. Пойдем отсюда, пожалуйста…
- Но уже поздно, - бросила взгляд на часы Джинни, - нас поймает Филч…
Невилл махнул палочкой, и в комнате появились две кровати с пологами.
- Это Выручай-комната, - извиняющимся тоном сказал он, - не думай, что это я такой могущественный.
Слабо улыбнувшись, мальчик направился к одной из кроватей и скрылся за пологом. С минуту постояв неподвижно, Джинни пожала плечами и пошла к другой кровати.
«Что бы рассказать Демельзе, Ромильде и Алисе?» - подумала девочка, засыпая.
Свет в Выручай-комнате погас сам, давая детям возможность поспать так, как если бы они были в своих собственных спальнях…
Глава 16Невилл растерянно озирался по сторонам. Полог кровати вроде знакомый, но все-таки какой-то иной. Отдернув его, мальчик изумился: да ведь он вовсе не в гриффиндорской спальне! Неужели он проспал полтора года, и его распределили в Пуффендуй, а так желаемый бабушкой Гриффиндор ему просто приснился?
Конечно, Невилл быстро вспомнил дневник и все прочие подробности, но бредовые мысли о том, что он проснулся после слишком долгого сна, приходящие ему на ум каждое утро, сегодня были особенно невыносимы. Пытаясь найти какое-то отвлечение, мальчик заметил черную книжечку и сразу схватил ее: там как раз что-то выписывалось…
«23 марта 1982
Добился возможности навестить дорогих друзей - супругов Лестрейндж. Белла, надрываясь от смеха, заливала мне какой-то восхитительный бред про Барти Крауча-младшего. Или он живой, или он сбежал, или – вот потеха-то – и то, и другое сразу! Да я бы скорее поверил в то, что его папаша – двойной агент, вкалывающий и на благо Министерства, и для Темного Лорда. Родольфус сидел немой, как склеп или могила, а она болтала и болтала… Не исключаю, что она вместе с дементорами тянула из нас соки – сначала закончила доить мужа, затем принялась за меня. Ее отправили обратно первой, и Родольфус успел не самыми приятными словами выразить свои чувства к женушке. Беда в том, что он врет сам себе: как бы Белла не засматривалась на страхолюдного Темного Лорда, спит она с мужем, и всякий раз тот в итоге улетает на седьмое небо от счастья.
Конечно, не обошлось без воспоминаний о былом. Белла, злобно хихикая, потребовала передать привет старухе Лонгботтом… Сволочь эдакая, ведь знает, что я это сделаю даже против собственной воли. А Цисс со своей блестящей легилименцией сразу уловила сию просьбу, когда я вернулся домой, и велела мне никаких действий не предпринимать. Возникает вопрос: с каких пор ей есть дело до старых любителей грязнокровок? Или это все из банальной ревности?
Драко с каждый днем мне нравится все больше и больше, меньше спит, меньше капризничает... Вот в то, что я мог быть таким – верю легко и с удовольствием!»
Невилл ощутил непреодолимое желание порвать дневник в мелкие клочья. Что бы тут не было написано, но его бабушка действительно получила письмо от кого-то из компании Пожирателей, когда он был совсем маленький. Тогда она долго плакала, а на следующий день впервые привела внука в больницу Святого Мунго.
У Невилла была очень странная память: события своего раннего детства он мог описать так, словно они происходили совсем недавно…
Конец июля, его день рождения:
- Целый год, это вам не шутки! – звонко смеется мама. А отец вообще не хочет разговаривать, видите ли, это стирает улыбку с его лица.
Мальчика сильно клонит в сон, но он отчаянно сопротивляется: мама и папа так редко выглядят счастливыми! Они возвращаются домой так поздно, что бабушка каждый вечер места себе не находит, больше следит за часами, нежели за внуком. И вот – громкий хлопок – и бабушка мгновенно словно выходит из оцепенения, с укорами бросается на папу:
- Фрэнк, сынок, ну нельзя было лишнего Патронуса прислать?
- Мам, ну перестань ты за нас так волноваться! – с легким возмущением восклицает он и идет к сыну: - Как там наш маленький герой, соскучился по родителям?
Мама вообще не каждый вечер может говорить, но глядя на сына, всегда находит силы улыбнуться.
- Ты мое маленькое солнышко, однажды ты осветишь этот темный и страшный мир и прогонишь ночь – если, конечно, этого не успеем сделать мы! – говорит мама. – С днем рожденья, сынок!
А на следующий день они с жутким хлопком оказываются в совсем другом доме, где народу гораздо больше, чем вчера было у них. Там живут богачи Поттеры, давние друзья родителей, их сын Гарри всего на день моложе его, Невилла.
- Как Невилл похож на Алису, так и Гарри не отличить от Джеймса! – восклицает кто-то из гостей, почему-то Невилл не помнит, кто именно это был.
Взрослые все смеются и смеются, именинник тоже радостно смотрит по сторонам, а вот Невилла снова сильно клонит в сон, и поэтому мама с папой, тысячу раз извинившись, возвращаются домой.
- Невилл? - Джинни выглядела не особенно лучше Невилла, у того возникло ощущение, что она не выспалась. - Может, пойдем отсюда?
- О, да, конечно! – кивнул он, отпихивая от себя дневник.
- Там появилось что-то новое? – настороженно спросила Джинни.
- Нет, - отрезал Невилл. – Давай переоденемся и пойдем на улице погуляем! – внезапно выпалил он.
- Хорошо, - без долгих раздумий кивнула Джинни, взяв дневник.
Почти все кидались снежками, часто попадая совсем не в тех, в кого метили. Джинни, заразившись общим весельем, слепила снежок, бросила и попала в… Драко Малфоя.
- Уизли, я понимаю, что тебе нечего терять, но чтобы так… - язвительно начал Малфой, стряхивая снег. – О, да малявка ходит под ручку с Лонгботтомом, идеальный союз: у одной нет денег, у другого нет мозгов…
Но прежде чем гриффиндорцы успели что-то ответить, взгляд Драко зацепился за черную книжку, напоминающую дневник. Ага, то самое задание мамы и папы! Почему бы и не попытаться его выполнить, насолив тем парочке любителей грязнокровок?
- Лонгботтом, отдал бы ты мне дневничок, уж больно интересно почитать откровения безмозглого и нищей…
- Заткнись, Малфой! – воскликнула неизвестно откуда появившаяся Гермиона Грэйнджер. За ней показались явно нервные Гарри и Рон: Трио в сборе. А с Малфоем не было его незаменимых телохранителей, поэтому тот счел благоразумным удалиться с гордо поднятой головой:
- Фу, не выношу вонь грязной крови!
Возможно, Трио как-то ответило, но Джинни и Невилл, думая о дневнике, предпочли отойти подальше, мол, они не пострадали и все хорошо, ничего не надо, спасибо за помощь.
- Джинни, ну ты даешь! - на этот раз обсудить тактику Джинни и Невиллу помешали однокурсницы Джинни: - И легла позже нас всех, и встала раньше! На каникулах же надо спать!
- Да мне не особенно хотелось, - изо всех сил стараясь не зевнуть, отмахнулась Джинни. Девочки засмеялись, но, видимо, все же поверили ей. Когда они отошли подальше, Джинни заговорила:
- Думаю, нам не стоит говорить о деле тут. Но что делать – не слать же друг дружке сов с письмами?
Невилл растерянно пожал плечами, злость почти пропала, и он, как будто вернувшись в детство, захотел спать. Отчаянно зевнув, он выдавил:
- Напишем Малфою, речь ведь пока всего лишь о куске пергамента. И проблем… - Невилл снова зевнул, - как ни бывало!
- Ладно, я скажу Тому, а ты иди спать, - улыбнулась Джинни, глядя на засыпающего Невилла. – А вообще, давай-ка я тебе помогу дойти, соня!
Невилл не стал сопротивляться: уж слишком сильно хотелось спать.
Джинни опасалась, что Невилл будет падать на каждой ступеньке, что ложной, что настоящей, но, к ее большому удивлению, все прошло нормально, и они в довольно неплохом темпе добрались до башни Гриффиндора. «Видимо, это еще одна тайна Невилла», - решила Джинни, не зная, что все маглы бы одновременно воскликнули «сомнамбулизм!».
- А до своей спальни ты сам доберешься? – с сомнением спросила Джинни, глядя на лестницу. Ответное «да» она скорее почувствовала, чем услышала, но все же отпустила Невилла подниматься самостоятельно. «Хорошо, что сейчас идет обед, и это мало кто видел», - внезапно подумала Джинни. Безотчетный страх охватил девочку, и та даже не стала размышлять о том, почему им с Невиллом не стоит слишком часто общаться у всех на виду.
Рухнув на кровать, Невилл, однако, не уснул. Почему-то воспоминания решили дождаться того момента, когда он останется один...
Глава 17Родители выглядели какими-то отрешенными. Папа монотонно разбивал чашку и восстанавливал ее, не произнося вслух ни одного заклинания, так что от него был слышен лишь звон осколков. Мама поначалу сидела спокойно, но в итоге не выдержала:
- Фрэнк, прекрати!
Отец тут же отбросил палочку и поинтересовался:
- И чем прикажешь заняться?
- Чем угодно, но не этим! – поддержала невестку миссис Лонгботтом, держа в руках сонного внука.
- Послушай, мама,
он не исчез! Вернее, он
сам и мог исчезнуть, но он вернется! А сейчас все, абсолютно все его приспешники на свободе и жаждут мести, мама! Нам с Алисой надо идти на работу, а не сидеть тут с праздным видом!
Снова раздался звук падающих осколков, но источником уже была бабушка:
- Сынок, а ты уверен?
- Я уверена, - внезапно поднялась Алиса. – Дайте мне ребенка, мама, - прибавила она, произнеся последнее слово с явной неохотой.
Почему-то миссис Лонгботтом решила не обращать внимания на неловкость невестки, протянув ей Невилла.
Жаль, он не знал, не подозревал, что видит ее такой в последний раз…
Куда можно убежать от собственной жуткой памяти? Он прекрасно помнит свое детство, но не в состоянии назвать позавчерашний пароль, оказавшись перед Толстой Леди! И вот что, что можно сделать с этим кошмаром? Рассказать о нем кому-нибудь? Но кому именно? Ни один человек из всего Гриффиндора не знает, почему его на вокзале отправляет в Хогвартс бабушка, а не родители. Вряд ли кому-то приходит в голову вариант, согласно которому Фрэнк и Алиса Лонгботтом лежат в больнице Святого Мунго без особой надежды на выздоровление. Гораздо логичнее предположить, что их вообще уже нет на этом свете, и в чем-то это будет даже верно.
Отец вообще никак не реагирует ни на него, ни на бабушку. А мама… мама любит жвачку Друбблс.
Иногда Невиллу кажется, что она его помнит. В эти моменты Алиса улыбается какой-то иной улыбкой, более напоминающей сыну раннее детство. Но мать словно читает его мысли, сразу возвращаясь в свое обычное состояние.
Бабушка переносит все это спокойно. Казалось, она должна терять голову от отчаяния, глядя на ставшего совершенно чужим для нее сына, но нет: с гордостью Августа Лонгботтом смотрела на больных, травмы которых привели в Азкабан сразу троих опасных Пожирателей смерти. Они помогли всему миру, пусть хоть их родственники пожинают плоды их же трудов, если уж они сами не в состоянии этого делать.
Но Невилл не находил в себе сил даже просто признать, что его родители безумны. «Папа оглох и ослеп, а у мамы заторможенная реакция», - повторял мальчик сам себе все то время, когда он не находился в стенах больницы. Один взгляд на родителей и, в очередной раз бьющий по нервам факт, - они сошли с ума.
Ну все, теперь он точно сегодня не уснет.
Невилл прислушался: четверо однокурсников либо хорошо притворялись, либо действительно спали. Причем даже первый вариант ничего не значит – разве спуститься в гостиную ночью наказуемо? Однако надо спуститься так, чтобы никого не разбудить, а осторожность вовсе не была коньком Невилла. Но мальчиком двигала так редко испытываемая им злость, поэтому Невилл вскоре уже сидел у затухшего камина, думая, чем бы заняться теперь.
- Люмос! – шепнул он, вспомнив, как иногда мать, не питавшая к колдовству без слов нежных чувств, освещала комнату сына. Конечно, тот просыпался, но никогда не плакал, не испытывая ничего, кроме радости: «Мама!». Та, похоже, не догадывалась, почему малыш сразу начинал улыбаться, когда она зажигала свою палочку.
Изредка после нее в комнату украдкой входил отец, почти бесшумно садясь подле жены. Хотя, кто знает, может быть, Фрэнк все-таки заходил к сыну каждый вечер: неуклюжесть Невилл унаследовал явно не от него.
Как только глаза мальчика привыкли к слабому свету палочки, он без труда выкинул из головы всевозможные воспоминания: на передний план снова вышла злость.
Нет, он не будет ждать Джинни, он сам сейчас напишет Малфою все, что о нем думает.
«Вы – самый большой подлец из тех, кого я только знаю. Я почти уверен, что после этих слов вы с усмешкой вспомнили тех троих, которые замучили моих родителей до безумия. Но я и не назвал их подлецами – они, как мне кажется, гораздо хуже.
Нет, ваши глаза вас не обманывают – вы действительно лучше их. По крайней мере, я не слышал от бабушки ни слова о том, что вы кого-то пытали или убивали. Возможно, вы просто хитрый расчетливый лис, иначе говоря – истинный слизеринец. Но, может быть, вы всего лишь жалкий трусишка. Как бы то ни было, мне нужна ваша помощь. Не приходилось ли вам терять дневник в черном переплете, принадлежащий некоему Риддлу? Если да, то вы должны меня понять. А если нет, то я уповаю на ваше благоразумие.
В любом случае, мне нужно знать, хотите ли вы кардинально изменить свою жизнь, возможно даже стать настоящим героем? Даже если не хотите, неужели вам совсем не интересно, что для этого нужно сделать? Так что я надеюсь вскоре получить какой-либо ответ.
Невилл Лонгботтом»
Свернув пергамент, мальчик облегченно вздохнул. Можно пойти в совятню и отправить письмо сейчас, но на душе снова стало легко, злость ушла, прихватив с собой тяжесть воспоминаний. И еще снова захотелось спать…
Джинни проснулась рано: все однокурсницы спали. Машинально схватив дневник, она спустилась в гостиную и удивилась, увидев у еще не разгоревшегося камина спящего Невилла. В руках он сжимал свернутый в трубочку пергамент, вид которого почему-то заставил Джинни забеспокоиться. Осторожно, не дыша от волнения, она попыталась потянуть пергамент: получилось! Развернув его, девочка прочла письмо к Малфою и, разумеется, перепугалась. Она так и порывалась бросить пергамент в камин, но что-то внезапно вцепилось ей в запястье.
- Отдай письмо мне, - мягко произнес Невилл.
- Но, Невилл, так же нельзя…
- Все в порядке, - спокойно сказал он, выхватив пергамент из рук растерявшейся девочки.
- Что значит «замучили до безумия»? – спросила Джинни, избегая смотреть на Невилла.
- То и значит, - пробормотал он. – Я пошел в совятню, ты можешь пока написать Риддлу о том, что я отправил письмо.
И, не успела Джинни и слова проронить, как Невилл вышел из гостиной. Взяв дневник, Джинни подумала, что не знает, как описать то, что произошло. Им просто необходимо было перед отправкой письма переговорить с Томом! А теперь…
«Совру!» – в приступе отчаяния решила девочка. «В конце концов, дневник у меня, Невилл и не узнает!»
Невилл вернулся спустя довольно непродолжительное время:
- Сказала ему?
- Да, пока не отвечает, - спокойно ответила Джинни.
- Ну и ладно, - улыбнулся ей Невилл. – Пойду наверх, полежу немного…
Джинни кивнула, нервно взглянув на дневник. Нет, пожалуй, что-то объяснить Тому надо. Но какими словами?..
Разбуженный странным шумом Драко Малфой буквально обомлел, увидев в своей спальне сову*. «Как она могла попасть в подземелье, черт ее побери?!»
Впрочем, когда он прочитал письмо, на ум приходили совсем другие вопросы, а в голове рисовались совсем другие планы. Планы, которые в свете письма от наглого гриффиндорского мальчишки, становились все более и более заманчивыми для выполнения…
____
* Совы тоже ошибаются. Да и Невилл, уверяю вас, как автор, конверт подписал максимально просто: «Малфою». Ну и я давно считаю, что исчезновение thou не пошло английскому языку на пользу =)
Глава 18«Лонгботтом, я настоятельно рекомендую тебе притопать в Зал Славы. Сегодня. Правда, без черной книжки девчонки Уизли советую не приходить – не хочу тратить свое время на глупейшие разговоры.
P.S. Ты, конечно, писал не мне, а моему отцу, я понял, но говорить тут не о чем – письмо у меня, и никаких вопросов по этому поводу задавать уже не надо».
Сова тактичностью не отличалась: влетев в спальню, она уронила конверт прямо на лицо Невилла и улетела. Тот, впрочем, уснул так крепко, что пробуждающее действие мог оказать лишь громовещатель. В итоге письмо с Невилла упало куда-то вниз, и мальчик, проснувшись, просто его не заметил. Зато Рон Уизли, разбуженный странными звуками, как-то сразу увидел лишнее в комнате. Неподписанный конверт лежал на полу так, что нельзя было точно определить, адресован ли он Невиллу или Симусу. Любопытство сдерживать было очень тяжело, и Рон, оглядевшись («все ли спят?»), взял письмо и сбежал вниз по лестнице.
«Адресата-то видно, а кто же отправитель?» - задумался Рон, бегло прочитав несколько строк. Впрочем, думал он недолго.
- Джинни!
Рано спустившаяся в гостиную Джинни удивленно посмотрела на брата.
- Джинни, как ты думаешь, кто мог отправить Невиллу это? – запыхавшись от быстрого спуска, спросил Рон.
Едва увидев почерк, Джинни поняла, что до Люциуса Малфоя письмо не дошло. В конце концов, девочка успела прочесть не одну запись в дневнике Тома, выведенную явно пером Малфоя-старшего, и содержание письма только подтверждало ее догадку. Но что сказать брату? Тот готов был потерять последнее терпение, что было абсолютно лишним, особенно в данной ситуации. Может быть, поступить нестандартно?..
- Малфой, - неуверенно протянула Джинни. Увидев, как загорелись глаза Рона, она лениво добавила: - Правда, я могу ошибаться…
Но Рона это уже не интересовало. Чудом не комкая письмо, он, было, направился к портрету и услышал спокойное:
- Рон, это все-таки письмо Невилла, и я не думаю, что ты сможешь что-то сделать.
- Почему это я ничего не могу сделать? – взъерошился Рон, недоуменно глядя на Джинни. – Этого зазнайку надо проучить!
- Рон, - на этот раз с нажимом произнесла Джинни, - это дело Невилла. А вот и он! – воскликнула она, глядя на лестницу.
Там и в самом деле появился заспанный, но настроенный весьма решительно Невилл.
- Что бы там у вас ни было, я получил еще одно письмо, - весело сказал он, помахав конвертом. – Представляете, Малфой на нервах как-то свалил половину кубков и прочего в Зале Славы!
«Тренировал заклятия!» - в ужасе подумала Джинни.
«Психанул не по-детски!» - ухмыльнулся про себя Рон, а произнес, обращаясь к Невиллу:
- Думаю, так ему и надо!
Невилл весело пожал плечами в ответ. Рон же, отдав ему первое письмо, пробормотал:
- Я пойду расскажу Гарри!
Кивнув однокурснику, Невилл многозначительно посмотрел на Джинни. Даже полуслова не понадобилось…
- Мне кажется, или Выручай-комната каждый раз появляется немного изменившейся? – неуверенно спросила Джинни.
- Она к нам приспосабливается, - высказал предположение Невилл. – Риддл что-нибудь ответил?
Джинни могла бы снова соврать, но что-то удерживало ее от дальнейших работ по воздвижению стены лжи:
- Если честно, я так и не написала ему…
Невилл не выглядел особенно обрадованным, но и злиться был не намерен:
- Хорошо, но сейчас надо ему все рассказать, потому что я, честно говоря, не понимаю, что нам дальше делать.
- Но как? – воскликнула Джинни, порывисто схватив дневник. – Ему не понравится…
- Давай по-честному: он хоть раз сделал с тобой что-то непонятное или плохое? – спокойно спросил Невилл. Взглянув на отрицательно качающую головой Джинни, он уверенно закончил: - Вот и пиши ему. Мне почему-то кажется, что от тебя он и не такое вытерпит.
- Но ведь письмо Малфою написал ты! – Джинни предприняла последнюю попытку отказаться от общения с Риддлом. Как ни странно, Невилл, скривившись, согласно закивал. Повременив, он взял дневник и странно посмотрел на Джинни. Та, воспользовавшись моментом, демонстративно отвернулась, предоставляя Невиллу самому расхлебывать заваренную им кашу.
«Я написал Малфою, не дожидаясь инструкций, и вышло не очень хорошо… дело в том, что письмо пришло не Люциусу Малфою, а его сыну. Того, разумеется, никак не обрадовал тон, которым я собирался говорить с его собственным отцом. Правда, вызвав меня для общения в Зал Славы, Драко вляпался в какую-то неприятность, о чем меня известила записка, принесенная его филином. Я пишу с двумя намерениями: во-первых, рассказать о случившемся (что я уже сделал), во-вторых, попросить совета…»
- А Малфой правда набедокурил в Зале Славы? – внезапно спросила Джинни, отвлекая Невилла. Ему невольно пришлось остановиться, оторвав перо от бумаги.
- Да, но провинился он тем, что гулял по замку ночью и наткнулся на Филча, который сам все уронил, а затем свалил вину на ученика. Странно, что Снейп…
Взгляд Невилла упал на дневник: в нем были строки, которые он никак не мог написать:
«Вы могли все испортить! Неужели так сложно всего лишь следовать моим инструкциям, я ведь не прошу многого! А ну как вы спугнули обоих Малфоев? Тогда не останется никого, кто может вам хотя бы поверить, что уж говорить о помощи…»
- Дамблдор поверит, - твердо сказала Джинни. Заметив растерянность Невилла, она подошла и прочла ответ Риддла, поэтому ей было что сказать.
- Ты уверена? – упавшим голосом спросил Невилл, задумчиво посмотрев на Джинни. Не дожидаясь ответа, он добавил: - Если да, то почему ты сразу ему не сказала?
- Потому что он и не предоставлял какого-то выбора, - заметила Джинни. – Как он сказал: «пишите Малфою». Нашим делом было попытаться последовать указаниям, но теперь время и самим подумать.
Невилл поднес перо к дневнику, но Джинни остановила его:
- Нет, не пиши!
- Но почему? – изумленно спросил Невилл. – Мы ведь можем угодить в ту же ситуацию, что и с Малфоями!
Джинни мягко, но решительно выхватила у Невилла дневник, довольно проговорив:
- Вот видишь, ты уже веришь Тому больше, чем Дамблдору!
Услышав такое жуткое предположение, Невилл сначала хотел горячо возразить, но, открыв рот, понял, что Джинни права. С нескрываемым ужасом он посмотрел на улыбающуюся девочку.
- Нет, - все-таки попытался оправдаться Невилл.
- Да, - отрезала Джинни и, подмигнув, добавила: - Теперь ты должен меня понимать. Ну, пойдем! – направилась она к двери.
Выручай-комната не подвела: в конце коридора, в котором они оказались, закрыв дверь, стояла знакомая по рассказам Трио гаргулья. Дело было за малым: нужно найти пароль или еще какой способ попасть к директору, который всегда всех понимает…
Глава 19Гаргулья не желала пропускать двух гриффиндорцев, требуя от них пароль.
- Что это вообще может быть? – воскликнула Джинни, нервно теребя прядь длинных огненно-рыжих волос.
Невилл не ответил. Он стоял неподвижно, но в выражении его лица виднелась надвигающаяся буря.
- Давай мыслить логически, - слишком спокойным голосом произнес он, - какой пароль сейчас в гриффиндорской гостиной?
Прежде чем Джинни успела ответить, гаргулья отпрыгнула, пропуская профессора Макгонагалл. Увидев двоих учеников с ее собственного факультета, она застыла и немедленно спросила:
- Уизли, Лонгботтом, у вас проблемы?
- Эээ… да нет… никаких проблем… - промямлила Джинни. Невилл в тот же момент твердо ответил:
- Нам нужно поговорить с профессором Дамблдором.
Макгонагалл несколько мгновений смотрела на Джинни и Невилла, затем прерывистым голосом продекламировала:
- Если вам… нужно поговорить с директором, то… лично я рекомендую сначала идти к декану вашего факультета, в данном случае… ко мне, Лонгботтом! – Затем она глубоко вдохнула и нормальным тоном договорила: - Сейчас директор занят и ему некогда решать ваши проблемы. Вы будете говорить со мной?
Невилл вопросительно посмотрел на Джинни, та решительно покачала головой в ответ. Она смутно подозревала, что у Макгонагалл не осталось теплых воспоминаний о ее собственном однокласснике хотя бы потому, что он был слизеринцем, а она, очевидно, училась в Гриффиндоре.
- Мисс Уизли, я, конечно, не могу заменить директора, но вы можете хотя бы попытаться поговорить со мной, - с едва заметной улыбкой произнесла профессор Макгонагалл.
Именно легкая улыбка, так редко появляющаяся на лице строгой преподавательницы трансфигурации, подбодрила Невилла: «Ведь можно спросить и о чем-нибудь другом…»
- Хорошо, только не могли бы вы никому не рассказывать, кроме Дам… профессора Дамблдора?
Макгонагалл снисходительно кивнула Невиллу и повела их в свой кабинет. Пока они шли, Джинни взволнованно смотрела на Невилла, но не решалась ни о чем его спрашивать.
Когда они пришли в кабинет профессора трансфигурации, та немедленно наколдовала два более высоких стула, чем те, что там были.
- Хотите печенье? – спросила она тоном, подразумевавшим, что отрицательный ответ не принимается. Но Невилл и Джинни кивнули, не задумываясь: они ведь пропустили завтрак. Первые треугольники печенья они взяли с некоторой неуверенностью, но уже со вторым кусочком стеснительность уступила место голоду.
Некоторое время Макгонагалл ждала, затем, слегка нахмурившись, спросила:
- Так о чем вы хотели поговорить с директором?
Джинни застыла, не дожевывая и не проглатывая кусок печенья, но Невилл словно вышел из полусонного состояния:
- Джинни нашла дневник… он почти пустой, за исключением первой страницы. Мы подумали, что этот дневник может заинтересовать директора, а заодно хотели узнать…
- … чей это на самом деле дневник, - закончила Джинни, собравшись с силами.
Макгонагалл несколько мгновений казалась удивленной, что к ней приходят с такими, казалось бы, неважными вопросами, но в итоге она произнесла:
- Дневник не показался вам опасным? Давайте его сюда…
- Ничего странного в нем не было, - неуверенно протянула Джинни, передавая дневник профессору.
Лицо Макгонагалл, и так не блиставшее яркими красками, резко побледнело, когда она открыла дневник.
- Где вы его нашли? – она все-таки смогла пересилить шок.
Джинни хотела было рассказать ей правду, но Невилл опередил ее:
- Мы заблудились в замке, попали в какую-то странную комнату, а там прямо на виду лежал дневник. Вот мы и решили его взять…
Макгонагалл шумно сглотнула и снова посмотрела на первую страницу дневника.
- Ах да, профессор, мы хотели его забрать с собой обратно. Дело в том, что нам внезапно написал Малфой и потребовал его обратно, словно мы его украли… - как можно более невинно проговорил Невилл.
Казалось, эта информация добила Макгонагалл, она встала и, взяв дневник, скомандовала:
- Идем к директору, Уизли, Лонгботтом!
Выйдя из кабинета, она дала дневник Джинни и зашагала впереди. Джинни открыла дневник и там сразу же проступила надпись:
«Ошибка! Я не смогу долго выдерживать колдовство Дамблдора, вам нельзя делать это сейчас! Убегите, Минерва не станет за вами гнаться».
Джинни и Невилл переглянулись, не зная, что делать. Но прежде чем они пришли к какому-либо решению, Макгонагалл развернулась.
- Нет, Уизли, Лонгботтом, я не могу идти дальше. Вы можете пойти к директору сами, сейчас пароль звучит как «Драже Боттс», но если не сработает – перебирайте все сладости, которые только знаете, лишь бы их можно было назвать двумя словами. А я… а про меня, пожалуйста, вообще не говорите, ладно?
Джинни и Невилл одновременно кивнули, взволнованно глядя на декана Гриффиндора, готовую разрыдаться на месте.
- Идите же! – скомандовала она.
Они побежали.
- Сегодня мы к Дамблдору не пойдем, - мрачно сказала Джинни, когда они, запыхавшись, остановились где-то вне поля зрения Макгонагалл. – Надо хорошенько расспросить Тома…
- О чем? – вопросительно протянул Невилл.
- О Макгонагалл, - ответила Джинни, - пойдем в Выручай-комнату!
Минерва Макгонагалл смотрела в единственное окно своего кабинета, не видя ничего, кроме букв, слагающихся в слова «Т.М. Риддл».
Одно дело – все время слушать Дамблдора, но совсем другое – изучать свои собственные школьные воспоминания, не находить в них страшных подтверждений, а видеть лишь красивого слизеринца, который, казалось бы, демонстративно никого не замечал.
Один, один-единственный раз он говорил с ней, и тот она никогда не забудет…
- Минерва, довольно хныкать. Выходи, всех старост собирают в кабинете директора. И, прежде чем ты спросишь, почему за тобой пришел я, - Барнс в больничном крыле, о собрании должны знать только и только старосты, поэтому пароль от вашей гостиной доверили мне.
Она лучше него знала, что Руфус Барнс попал в больничное крыло, потому что именно она, глубоко оскорбленная его выражением «заумная дурында», поразила его мощным заклинанием, не входящим в школьный курс. Именно поэтому она рыдала, не желая видеть ничего, кроме огня в камине и лежащего под рукой учебника любимой трансфигурации, который она будет читать, когда слезы не будут размывать все на свете.
- Отстань от меня, Риддл, скажи, что я тоже заболела, что я сплю, что я умерла…
Том Риддл взмахнул палочкой, которая, казалось, втянула в себя слезы с лица Минервы. Затем он взял ее за руку и повел к кабинету директора. Он не выпускал ее руку вплоть до того момента, как они оказались перед Диппетом.
После собрания она очень хотела сказать «спасибо», но Риддл вышел первым, а выбегать за ним она не посмела.
Больше они даже не посмотрели друг другу в глаза. А потом, уже устроившись в качестве преподавателя трансфигурации, Макгонагалл застала Риддла уходящим после, как она узнала позже, второй неудачной попытки стать преподавателем Защиты от Темных искусств.
Но в тот момент, когда Минерва его увидела, она изумленно воскликнула:
- Том?
Он машинально развернулся. Хотя они стояли так всего секунду, она заметила, как изменилось за несколько лет его лицо, какие страшные искажения наметились в нем. Он ушел, не сказав ни слова.
И вот, увидев его почерк – стремительный, летящий, небрежный – точно такой, каким она его и представляла тогда, на седьмом курсе, она снова вспомнила красивого надменного юношу.
- Я ведь не могла ничего изменить, не могла… - прошептала она.
«Ты и не пыталась», - отрезал внутренний голос.
Минерва Макгонагалл решительно поднялась, достала из шкафчика бутылку хереса и поднялась наверх, в кабинет Сибил Трелони.
«Уж такое-то событие я изо всех сил постараюсь забыть!», - одобрительно отозвался внутренний голос и замолчал, ожидая забытья и сна.
Трелони, конечно, удивилась, увидев перед своим кабинетом обычно враждебно настроенную Минерву Макгонагалл, но не могла же она уронить свое достоинство:
- О, Минерва, я видела, что вы придете… Хотите узреть будущее?
- Нет, хочу забыть прошлое, - ответила она, протягивая Трелони бутылку…
