Неравный брак- Ну вот, кажется, всё в порядке… Помоги, пожалуйста, с фатой.
Набросив на голову подруги тонкое, как паутинка, кружево и поправив белую лилию в волосах, Джинни чуть отступила назад, любуясь.
- Ты бесподобна! Никогда ещё не видела тебя такой.
Гермиона лукаво склонила голову:
- Какой – «такой»?
- Ну… сияющей. Ослепительной.
Прохладные от волнения пальцы Гермионы коснулись её ладони.
- Это от счастья. Правда. Я как представлю, что через несколько часов буду принадлежать ему – навсегда… Буду жить в его комнатах в Хогвартсе. Делить с ним дни и ночи. Носить его фамилию.
- А не жалко фамилию менять-то? – В светло-карих глазах вспыхнули шаловливые искорки. – Уж больно красиво звучало: Гермиона Грейнджер. А теперь что-то грубое, свистящее. В один слог.
Невеста гордо вскинула голову – тёмные волны рассыпались по плечам.
- Для меня это лучшая фамилия на свете! Большая честь – носить её.
- Ладно, не кипятись. – Джинни осторожно, чтобы не помять шёлковую ткань, потрепала подругу по плечу. – Хотя мне бы, конечно, было намного приятнее, если бы ты приняла предложение Рона. Он с осени сам не свой ходит.
Гермиона покачала головой.
- Он утешится. Лаванда, Падма, Сьюзен и ещё полдюжины девчонок сбегутся, стоит ему поманить. А мой… Он пропадёт без меня. – Она горячо сжала руку подруги. – Ты не представляешь, ты до сих пор не представляешь, какое скромное, верное сердце кроется под личиной мрачного отшельника! Он носит меня на руках. Он готов скупить для меня пол-Косого переулка. А мне ничего и не надо – только был бы рядом. Сидел бы со мной у камина, и я склоняла бы голову ему на плечо.
- Но всё-таки странно, что ты предпочла его, когда рядом были такие красавцы. Да и потом, его подозрительный, даже, хм, несколько сварливый нрав…
Гермиона вскочила на ноги, едва не наступив на шлейф.
- Никогда больше не говори так о моём женихе, Джинни Уизли! Думаешь, лёгкая у него была жизнь? Да десятой доли того, что он вынес, хватило бы, что прописать такую, как ты или я, в Мунго до самой смерти!
- Это верно, - вздохнула девушка. – Страшно представить, как ему жилось. С раннего детства – одни насмешки…
- Да и после! Ему, с его гордой, смелой душой, пресмыкаться перед людьми, которые мизинца его не стоили! – Гермиона прижала руку к сердцу. – Слава Мерлину, теперь всё кончилось. И если какая-нибудь Скитер только посмеет лезть своими скользкими ручками в наши дела…
- Жуком она станет уже навеки, надо полагать, - хохотнула Джинни. И понизила голос:
- А расскажи, как он впервые тебя поцеловал?
Гермиона опустила заблестевшие глаза:
- Я сама его поцеловала. Знаешь, после Битвы ему пришлось очень тяжко – я даже боялась…
Дверь распахнулась, с грохотом ударившись об стену. Сквозняк холодом прошёлся по ногам.
- Гарри! – с укором воскликнула юная невеста. – Почему ты здесь? Иди в Большой зал, там уже все собрались.
По лицу героя войны пробежала судорога отчаяния.
- Я не могу. Гермиона, я твой друг - и не могу допустить этой свадьбы!
- Лишь потому, что не в силах забыть школьную вражду? – едко бросила девушка.
- Брось, это глупо, - закивала Джинни. – Конечно, он не всегда был справедлив к тебе. Но согласись, в его положении трудно проявлять беспристрастность!
- Да соплохвост с ней, с враждой! – Гарри яростно потёр шрам. – Он не стоит тебя, Гермиона, неужели ты не видишь? Уж не говоря о том, что он старше тебя, что он отравит своим ядом настроение любому…
- Гарри!
- Молчи, Джин! Я говорю то, что ты должна сама бы сказать своей подруге. Так вот, рядом с тобой он просто страшилище!
Бледная и прекрасная, Гермиона величественно поднялась с кресла.
- Я люблю его таким, какой он есть. Может, его черты и резки – но для меня они лучше самого гармоничного лица. Может, он и не так следит за собой, как эта неженка Малфой – а мне и не нужна рядом модель с обложки «Ведьмополитена».
Гарри обречённо покачал головой.
- Ты даже его жестокость готова простить?
Ответом ему была светлая улыбка:
- Я знаю, он никогда не будет жесток ко мне.
У юноши уже вертелось на языке новое возражение, но дверь вновь открылась – на сей раз мягко, осторожно – пропуская Альбуса Дамблдора.
- Мисс Грейнджер, всё готово. Ваш будущий супруг ожидает Вас.
Не чуя под собой ног, Гермиона вылетела в коридор. Остальные чинно двинулись за нею.
- Опоили её, не иначе, - шепнул Гарри. Джинни молча пожала плечами, а директор задумчиво улыбнулся в седую бороду:
- Я же говорил: человек – это не черты характера, а сделанный им выбор.
Гермиона не слышала. Перед ней уже распахнулись врата Большого зала. Там, в сиянии огней, в сонме тысячи голосов, её ожидал жених – худой, высокий, несказанно помолодевший в нарядном чёрном смокинге и белоснежной рубашке.
Подойдя, она без единого слова вложила свои дрожащие пальцы в его узкую ладонь. Отныне и навсегда она вручала свою судьбу ему, Аргусу Филчу.
Обманутый- Мне вычистить котлы, сэр? Или лягушачьи лапки по банкам разложить?
Мой голос дрогнул. Ну как тут сдержаться? Паркинсон нарочно толкнула меня под руку, и выплеснувшееся зелье прожгло безобразную дыру в столе Снейпа. Я пытался объяснить, что ни в чём не виноват, но разве станет он меня слушать?
А через полчаса начнётся тренировка. По-видимому, нашим придётся обойтись без меня.
- Присядьте. – Голос Снейпа, против обыкновения, прозвучал мягко, почти доброжелательно. – И приготовьтесь внимательно меня слушать. Хоть на пару минут выкиньте мысли о квиддиче из своей бестолковой головы! Речь идёт о вашем будущем.
Я моргнул. С каких это пор профессора интересует моё будущее?
- Главная ваша беда – не тупость, не самовлюблённость, даже не хамство. – Отступив на шаг, Снейп сложил руки на груди. – Вы слепо верите людям, от которых стоило бы держаться подальше. Неужели вам кажется, что белые волосы гарантируют чистоту помыслов? Неужели человек, который по-настоящему дорожил бы вами, стал бы отправлять вас в неравный бой, а сам отсиживался за четырьмя стенами?
В растерянности я потёр лоб. Что он имеет в виду, этот змей?
- Простите, сэр, но…
- Я не могу выразиться яснее, так как связан клятвой. Напрягите извилины, задумайтесь, наконец, ради кого вы рискуете собой! Почему на каждое лето он забывает о вас? Почему зовёт вас к себе лишь тогда, когда просит вас о каком-то одолжении? А вы и мчитесь на крыльях. – Впалую грудь Снейпа приподнял усталый вздох. – Вами манипулируют с того самого дня, когда вам исполнилось одиннадцать. Довольно ловко, надо сказать.
Какая-то пружина подбросила меня на ноги.
- Это неправда!
Тонкие губы презрительно скривились.
- Кто бы сомневался. Вы и от природы умом не блещете, к тому же вам основательно промыли мозги. – Пронзительные чёрные глаза, остановившись на моём лице, окинули его долгим взглядом. Какая-то затаённая горесть мелькнула в них. – Я сам когда-то был очень привязан к этому человеку. Он заменил мне родственников, давным-давно отвернувшихся от меня, друзей, которых у меня никогда не было. Каждая встреча с ним была бальзамом на мои рубцы.
Я ушам своим не верил. Воистину, да Снейп ли это?
- Мне казалось, он вытащил меня из грязной трясины, прогнал демонов, от которых не было спасения. Я с радостью пошёл бы за него на смерть. – Достав из-за воротника платок, он медленно стёр капельки пота со лба. – Быстро, слишком быстро я понял, что он представляет из себя на самом деле. Эгоист, как и вся его семья. Мелочный. Лживый. Расчётливый. Прикрываясь красивыми словами, он прячется за вашей спиной. Спросите у него при следующей встрече, почему он даже не пытается сам одолеть своего противника?
Повернувшись на каблуках, Снейп направился к выходу. У самой двери он оглянулся, и мне стало жутковато от пламени, вспыхнувшего в угольных зрачках.
- Ваш отец был редкостным идиотом. Но должна же вам хоть капля разума достаться от матери. Хотите – верьте мне, хотите – нет. Только учтите: если ему понадобится, чтобы вы умерли, он без долгих раздумий толкнёт вас под Аваду. А потом будет проливать горючие слёзы над вашей могилой.
Дверь захлопнулась с глухим щелчком, как западня. Из коридора донеслись удаляющиеся лёгкие шаги.
А я остался сидеть, накрыв руки голову. Я всё пытался понять, неужели Снейп не врёт? Неужели меня, Грегори Гойла, подло использует мой лучший друг Драко?
Узник совести Голова раскалывалась так, словно её терзали легиллеменцией пять часов кряду. Тело ломило после Круциатуса – даже попытка шевельнуть рукой причиняла невыносимую боль.
Всё плыло перед глазами. Гарри тщетно пытался понять, где он и что с ним.
Не мог же воскреснуть Волдеморт? Все хоркруксы уничтожены, вчера состоялся банкет по случаю победы… И Дамблдор как-то гаденько намекал, что Гарри должен контролировать свою невиданную мощь, дабы не причинить ущерба магическому миру.
А Рон с Гермионой подозрительно перешёптывались за спиной.
Неужели…
Гарри наконец смог сфокусировать взгляд на маленьком окошке под потолком – и глухо застонал: оно было закрыто решёткой.
Его предали! Заманили в ловушку во время пира, чтобы навсегда похоронить за холодными неприступными стенами Азакабана.
Народу наверняка объявили, что герой войны пытался захватить власть и был остановлен доблестными аврорами. Но неужели не осталось ни одной живой души, сочувствующей юному гриффиндорцу? Джинни… Несчастная Джинни. Её не могли оставить в живых: слишком много она знала, слишком опасна была для власть имущих.
А вдруг всё совсем не так? Вдруг именно она во всём виновна? Польстилась на предложение старого манипулятора. Променяла своего жениха на особняк в центре Лондона. Капля сонного зелья в бокал – и победитель Волдеморта беспомощен, как новорождённый единорог.
Застонав от этой мысли, Гарри попытался приподняться на локтях, но стены тут же завертелись, наползая на потолок, и он ударился затылком о жёсткую койку, сражённый волной тошноты.
Будь всё оно проклято.
Ничего. Гриффиндорцы не сдаются. Он сбежит отсюда, непременно сбежит. И тогда уж врагам не будет пощады!
В коридоре послышались тяжёлые шаги, и у Гарри похолодело в животе. Ну конечно, как же он сразу не понял. Никто не собирается пожизненно держать его в Азкабане, давая тем самым шанс однажды вырваться. Его просто-напросто без суда и следствия приговорили к Поцелую дементора.
Всё ближе, ближе шаги. Глухо лязгнула стальная дверь. Гарри инстинктивно накрыл голову руками.
- Ну всё, приятель, - зазвенел ненавистный голос Рона. – Твоя песенка спета.
- Что, мне даже последнего слова не дадут?
- Обойдёшься. Давай, поднимайся.
Гарри метнул в бывшего друга последний яростный взгляд.
- Не знал я, Рон, что ты поможешь мне окончить мои дни в Азкабане.
Румяное веснушчатое лицо вытянулось.
- Где-где?
- Не тяни резину. – Грудь Гарри приподнял усталый вздох. – Дементор, наверное, уже заждался.
Из-за двери выглянула хорошенькая головка Ханны Эббот.
- Я же говорила, мистер Уизли, выписывать его рановато.
- Да-да, вы правы, госпожа целитель. – Рон сумрачно вздохнул. - Эх, Гарри-Гарри …Говорила тебе Гермиона – нельзя так огневиски хлестать! А ты, конечно, в позу, пальцы веером… Сам виноват, что крыша уехала.
