Подлунными тропами

Когда ты вернёшься

Он возвращался под утро. Холодные пустынные улицы ещё не начали просыпаться, и надрывная тишина словно била по ушам, не давая расслабиться уставшим от постоянного напряжения мышцам. Спать хотелось адски. Но ещё больше хотелось в душ – и первым же делом, переступив порог собственного дома, Ремус стащил с себя старую мантию и, запихнув её подальше с глаз долой, почти вслепую рванулся под воду.
Ощущение собственной нечистоты простой водой не смоешь – это оборотень Люпин осознал после первого же краткого визита к стае. Но душ давал хотя бы мнимое ощущение успокоения, и он нещадно драл отзывающиеся ноющей болью шрамы мочалкой, как будто в какой-то самоистязательной попытке стереть собственную сущность.
Сущность, о которой он не мог забыть, даже вырвавшись, наконец, в «мир» от своих сородичей. Ремус бросил мочалку и сполз вниз, устало прислонившись к кафельной стенке. По макушке и плечам стучали струи воды, заливая уши и обволакивая тёплыми волнами истёрзанную спину.
Несколько минут тихого монотонного шороха – лучшее отрезвляющее. Он подёрнул плечом: воспоминания о стае, наконец, незаметно посторонились, уступая место просачивающимся проблескам настоящего. Две недели казались ему двумя месяцами, не меньше. Люпин усмехнулся и хрипловато закашлялся, отплёвываясь от некстати затёкшей в горло воды.
Опершись одной рукой о пол, он поднялся на ноги и медленно разогнулся. Беспокойные замученные мышцы немедленно напомнили о своём существовании, и Ремус недовольно поморщился.
«Две недели по лесам – а как будто год провёл вдали от цивилизации. Одичаешь ведь с концами, Люпин», – укорил он себя мысленно и, завернувшись в ветхий халат, прошлёпал к одинокой неразобранной кровати. «Хэллоуин пропустил, – мелькнула отстранённая мысль, – придётся завтра являться с повинной. Обещал ведь...»
Холодная кровать так и осталась неразобранной.

Его разбудил настойчивый стук в дверь.
Ремус высунулся из-под одеяла и, попытавшись сморгнуть сонную пелену с глаз, протянул руку, пытаясь наощупь нашарить будильник на стуле, заменявшем ему тумбочку.
Восемь утра. Восемь утра после Дня всех святых.
«Только Сириусу могла прийти в голову мысль, что это будет забавно», – мелькнула мысль, и Люпин, пошатываясь, поднялся на ноги.
– Аврорат, – с порога заявил хмурого вида громила – Ремусу он показался знакомым, но фамилия никак не всплывала в памяти, – нам нужно задать вам пару вопросов. Собирайтесь, и желательно не тянуть.
Судя по выражению его лица, аврору тоже пришлось провести добрых полночи на ногах.
– Что произошло? – Люпин вдруг ясно ощутил, как бухнуло и замерло сердце.
– Собирайтесь, – повторил аврор, не проявляя никакого интереса к его реплике, и устало потёр переносицу. – Раньше начнём – раньше закончим.

– Вы знаете Лили и Джеймса Поттеров?
Нелепый и бессмысленный формальный вопрос окатил Ремуса леденящим ужасом. Он медленно кивнул.
– Со школы. – Голос не слишком его слушался.
– Полагаю, Питера Петтигрю тоже?
Люпин с усилием выдавил из себя ещё один кивок.
– Они...
– А Сириуса Блэка?
Ремус впился ногтями в собственные ладони.
– Да, разумеется, я знаю их, потому что мы дружим с незапамятных времён, – он резко выдохнул, пытаясь унять дрожь.
– Соболезную, – произнёс аврор, нарушая повисшее молчание. Люпин вскинулся, поднимая расширившиеся от страха глаза.
– Вчера чета Поттеров была убита в собственном доме... Сами-знаете-кем.
На стол перед Ремусом легла газета, и он, кажется, забыл, как дышать, когда увидел знакомый дом. Вернее, знакомые развалины.
– Но они... Они ведь хотели укрыться в надёжном месте... – прошептал он, чувствуя, как гипнотизирует его зловещая колдография. – Под самой надёжной защитой!..
– Вы знали, что они скрывались под заклятием Доверия?
Люпин только качнул головой.
– Предполагал, но меня почти месяц не было в городе.
– Когда вы вернулись?
– Часа за три до того, как вы меня подняли.
– Свидетели?
Ремус обречённо вздохнул, пытаясь выловить хоть что-то из путающихся мыслей.
– Вплоть до вчерашнего вечера я обретался в шотландских лесах. В ночи добрался до ближайшей деревни – Мидсаммер, кажется – откуда вернулся в Лондон.
– Проверим. И кто был Хранителем, не догадываетесь?
– Нет, – глухо отозвался он, глядя сквозь столешницу. Это была ложь – с одной стороны, но с другой – слишком искренне Ремус не хотел думать, просчитывать варианты, не хотел верить, что Поттеры были безжалостно преданы.
– Есть сведения, что Хранителем был Блэк – вам об этом что-нибудь известно?
– Невозможно, – так же глухо, но твёрдо произнёс Люпин, всё ещё не поднимая взгляда.
– Напротив, его участие было подтверждено сэром Дамблдором.
Ремус словно очнулся и вскинулся, отчего вдруг его собеседник невольно отшатнулся: глаза у Люпина были больные. Неверящие.
– Невозможно, – тихо повторил он, почти умоляюще глядя на аврора.
– Сириус Блэк был арестован сегодня ночью за убийство тринадцати человек, в числе которых был один волшебник – Питер Петтигрю. Свидетелей – целая улица.
– Питер?.. Тринадцать человек?..
– Практически в клочья. От мистера Петтигрю остался один палец – и это не преувеличение.
Люпин слабо мотнул головой.
– Простите... Я не могу... Не могу поверить, – его сип едва ли напоминал сейчас человеческий голос. – Не может это быть какой-то ошибкой? Мы ведь...
«Мы ведь всегда были одним целым».
Аврор напротив как-то устало вздохнул и потёр висок.
– Сожалею, мистер Люпин. Но ошибки здесь быть не может.

На вопросы Ремус отвечал, наверное, по инерции – как на экзамене, не запоминая даже, о чём его спрашивали. «Как человека, знакомого со всеми участниками событий...» Да. Конечно. Знакомого.
Верили ли ему? Подозревали ли? Наверное, это логично. Правильно. Ещё бы – невесть где пропадавший оборотень.
В какой-то момент Люпину, оставшемуся в допросной в одиночестве, даже хотелось, чтобы его за что-нибудь арестовали. Хоть за отсутствие нормального человеческого алиби.
«Так хоть... С Сириусом». Мысль о единственном оставшемся в живых друге – предателе? – не укладывалась у него в голове.
– Извините за доставленные неудобства, вы свободны.
Свободен?
Зачем?
Кажется, пока он шёл до выхода, он только чудом ухитрился не оттоптать ноги всем встречным.
Добравшись до ближайшего сквера, Ремус буквально рухнул на запорошенную инеем скамью.
«А ведь обещал успеть к Хэллоуину».
Повинуясь мгновенному порыву ассоциаций, воспоминания окутали его пьянящей удушающей дымкой.
Люпин согнулся пополам, с размаху утыкаясь лицом в собственные колени.

И последний враг истребится – смерть.
Памятная эпитафия героям войны.
Люпин стоял у самого памятника и раз за разом перечитывал надпись на камне. Только даже сейчас, у свежих могил, засыпанных цветами, осознание не становилось более реальным.
Тяжёлый скрип шагов заставил его повернуть голову.
– Ох, Ремус... – всегда собранная и спокойная МакГонагалл встретилась взглядом с бывшим учеником и машинально скомкала в пальцах платок. Люпин осторожно поддержал её за локоть. Профессор, не глядя на него, молча сжала его руку.
– Держитесь.
Он с усилием кивнул в ответ, вновь цепляясь взглядом за памятник. МакГонагалл, не сдержавшись, всхлипнула. Люпин закрыл глаза.
Если бы он мог хотя бы плакать.
– Я не могу поверить, – признался Ремус почти шёпотом, чувствуя, как сжимается горло. МакГонагалл только ещё раз сжала его запястье.
– Директор был вчера у миссис Петтигрю. Чтобы сообщить.
– Ей уже отдали... – Люпин замолчал, борясь с пересохшими связками. МакГонагалл покачала головой.
– Аврорат обследовал место происшествия. Хотя там... На самом деле нечего возвращать.
– Всё равно надо, – он судорожно вздохнул. – Я бы хотел отдать последний долг Питеру сам. Сходить к его матери.
МакГонагалл скользнула по нему понимающим взглядом.
– Конечно, Ремус. Если вам потребуется помощь – любая...
– Спасибо, профессор, – с непреклонной твёрдостью отказался Люпин.
– Воистину гриффиндорская гордость, – пробормотала МакГонагалл и мимолётно с горечью улыбнулась сквозь слёзы. – Как знаете, но всё-таки зайдите к профессору Дамблдору. И... – она задержалась перед тем, как повернуть к воротам, – постарайтесь всё же не слишком винить себя. Вашей вины нет ни в чём произошедшем, Ремус.
– Вы же знаете, что есть, профессор, – едва слышно отозвался Люпин. МакГонагалл сердито фыркнула, на миг снова превращаясь в железного декана.
– Не говорите ерунды. Если вас не убедят мои сова, хотя бы вспоминайте иногда, что ваши друзья едва ли простят вам бессмысленные незаслуженные терзания, – её голос смягчился, – не хороните себя, Ремус. Пожалуйста.

Профессор Дамблдор внешне казался спокойным, но Люпин мог бы сказать наверняка, что директора тоже вымотали последние несколько дней.
– Эта «победа» – мой самый большой провал в этой войне, – негромко проговорил Дамблдор. – Минерва говорит, ты был вчера у миссис Петтигрю?
– Я должен был отдать... Лучше так, чем если бы это были министерские, – произнёс Люпин, справившись с заминкой.
Воцарилось неловкое молчание.
– Меня мучает один вопрос, профессор, – как ни странно, первым тишину нарушил Ремус, – почему?.. Я мог бы подозревать кого угодно, но Сириус!
Дамблдор молчал.
– Мы верили друг другу больше, чем себе, – Люпин шумно выдохнул. – Вы с ним разговаривали?
Директор отрицательно покачал головой.
– Он ничего не сказал. Ни слова. Как будто я разговаривал с мертвецом.
– Может быть, дело в дементорах? Он ведь уже в Азкабане, не так ли? – Ремус не сдавался.
– Даже дементоры так не действуют. Тем более, зная Сириуса... – Дамблдор вздохнул. – Если бы он хотя бы отрицал свою вину, но нет. У меня просто нет других логичных версий.
– Дайте мне с ним увидеться. Прошу вас.
– Боюсь, это невозможно.
– Но, быть может, мне он хотя бы ответит? – в голосе Люпина промелькнула нотка отчаяния.
– Если бы я мог, Ремус, – вздохнул директор.
– А Гарри? Его я хотя бы могу увидеть? – спросил наконец тот.
– Полагаю, тут тебе стоит обратиться к его опекунам.
– У вас есть адрес?..

До восхода луны оставалось два часа. Два часа и пятнадцать минут, если быть точным, и Ремус ещё раз проверил надёжность замков и чар.
Кажется, это превращение должно было стать первым за долгие годы, которое он проводит в одиночестве. И первым в бесконечной череде ещё более одиноких ночей.
И что самое удивительное, сегодня он, пожалуй, был только рад полнолунию. Превратившийся оборотень, конечно, теряет способность мыслить, но заодно теряет и возможность вспоминать. А именно воспоминания сейчас душили его похлеще судорог при трансформации.
Ремус тщетно пытался вникнуть в суть раскрытого книжного разворота – просто чтобы скоротать время, но знакомые слова выскальзывали из памяти, не задерживаясь, и отказывались складываться в связный текст.
«Судьба у тебя такая, оборотень. Судьба выть в одиночестве».
Несколько дней назад он побывал в Литтл-Уиннинге, но Петунья выставила его за дверь, стоило ему лишь заикнуться о своём знакомстве с её сестрой.
«Помощь от всяких уродцев нам не требуется», – кажется, так она сказала?
Что ж, наверное, ему стоило быть благодарным за её честность. Да и неплохо бы возвращаться уже в реальный мир – нормальную мирную жизнь, в которой нет места бойцу нелегального Ордена с неизлечимым пороком оборотничества.
Взгляд упал на часы: пятнадцать минут до восхода луны. Люпин отложил книгу и задул свечу, чтобы ненароком не опрокинуть.
Отчаянный вой разбился о невидимые заглушающие стены.


"Hen Wlad Fy Nhadau"

В потрёпанных справочниках единственной достопримечательностью маленькой северно-уэльской деревушки Лланберис значился помрачневший от времени грузный замок Долбадарн. Хотя главной гордостью местных жителей был, пожалуй, всё-таки, горный хребет Глидерау.
Во всяком случае, так утверждала бабушка Исбэйл, а уж ей, как истинной валлийке, было виднее.
Серые громадины, высившиеся вдали, в туманной дымке выглядели зловеще, и Ремус, приметивший знакомые силуэты ещё с вокзального перрона, неуютно поёжился. В довершение ко всему начал накрапывать дождь, и Люпину подумалось, что родина предков не слишком-то рада видеть блудного сына.
После необъятного Лондона улочки Лланбериса, уставленные по обеим обочинам жмущимися друг к другу аккуратными домиками, вызывали ощущение какой-то игрушечности. Слишком маленькая и слишком тихая деревня. Слишком нормальная.
Редкие прохожие встречали Люпина с ровным любопытством в глазах, но, к счастью, без чрезмерного подозрения. От станции до пункта назначения было не так уж и долго идти, но Ремус, то ли из ностальгического чувства, то ли из-за природной любознательности исследователя, решил сделать крюк, практически обогнув селение целиком.
Горные вершины вдали и озёрная гладь – таким запомнилось ему это место десять лет назад. Тогда родители привезли его сюда на летние каникулы – как раз после первого курса. Ещё жива была бабушка Исбэйл, которая и показала единственному внуку очарование этого укромного уголка. У узенького моста, перекинутого через не то речушку, не то мелкий озёрный залив, Ремус сбавил шаг и спустился к воде.
Апрельское солнце ещё не прогрело спокойную тёмную толщу Ллин Падарн, а промозглым утром вода должна была казаться и вовсе ледяной, но Люпин всё же рискнул и, подойдя к самой кромке, потянулся к зеркально тихому озеру.
Когда-то бабушка приводила его сюда «поздороваться», и хотя ничего существенного в этой детской традиции не было, Ремусу чудилось в этом почти обряде нечто волшебное – пусть и не имеющее отношения к привычной магии. «Это наше особое валлийское волшебство», – как-то, посмеиваясь, пояснила ему Исбэйл. О родном Уэльсе она всегда отзывалась с гордостью, даже если ругала зазевавшихся бюрократов или медлительные поезда. Из Ремуса, правда, настоящего валлийца так и не вышло, но любовь к этому торжественно-гордому краю не пропала и после долгих лет разлуки.
– Shwmae... – Люпин слегка нахмурился, вспоминая давние уроки валлийского, и виновато покосился на озеро, – привет тебе, страна моих предков.
Лёгкий порыв ветра словно нарочно дохнул ему прямо в лицо, как будто пытаясь заставить пожалеть о приветственном умывании. Ремус едва слышно хмыкнул и неспешно поднялся на ноги, подхватив потёртый чемодан.

Из-за заросшего палисадника небольшой дом почти у самой опушки на окраине деревни выглядел, как порядком одичалая лесная хижина. Посеревший облупившийся забор кое-где и вовсе отсутствовал, а мощёная некогда крупными камнями дорожка к крыльцу прорастала совсем ещё нежной молодой зеленью.
Люпин осторожно затворил шаткую калитку и подошёл к прячущейся за раскидистыми кустами веранде. Ступеньки под его шагами ворчливо заскрипели, опасно прогибаясь. Вымерший дом встречал его потерявшими от пыли прозрачность тёмными окнами и рассохшимися перилами.
Ремус сунул руку в карман плаща и выудил оттуда слегка потрёпанную ключницу – единственное наследство, оставшееся ему по материнской линии. Замок с негромким лязгом поддался, и Люпин, помедлив, взялся за ручку.
Было бы странно ожидать, что после стольких лет запустения дом останется в первозданном, что называется, виде, однако никто, судя по всему, так и не покусился на чужое добро, что было приятным облегчением. Наверное, за участком всё же издали присматривали – как-никак, а его бабушка прожила здесь всю свою жизнь, как и многие поколения семьи Ронвен – гордая Исбэйл так и не сменила девичью фамилию – до неё.
Люпин прошёлся по комнатам: пыли, конечно, за годы скопилось немало, да и местные мелкие грызуны растащили по углам мусор, – но в целом изнутри дом казался скорее заснувшим, чем умершим – только расчехлить мебель, да найти дров для давно остывшего камина, а так – даже кочерга стоит у стены. «А дрова наверняка под домом», – вспомнилось Ремусу о вечном бабушкином тайнике – «неприкосновенном запасе», как она его называла.
Он поставил чемодан к стене и, скинув плащ на кресло, подвернул рукава, чувствуя, как мысли потихоньку выстраиваются в привычный и умиротворяющий алгоритм действий.

Разумеется, если смотреть на происходящее с точки зрения магии, то тут не было дел и на три взмаха волшебной палочки. Но Люпин твёрдо вознамерился сменить обстановку – и по возможности круто изменить образ жизни. И раз уж любое соприкосновение с волшебным миром вызывало кстати и некстати слишком много воспоминаний, мир магглов показался ему весьма удачным шансом отдохнуть. Или хотя бы попытаться переключиться на что-то кроме мучительных вопросов без ответов. В конце концов, мыть полы и чистить грязь без применения магии их в Хогвартсе хорошо обучили – и никакие привилегии старосты и болезни не избавили от этого Ремуса.
Вытряхивать пыль из чехлов, впрочем, оказалось делом, требующим сноровки и изобретательности, а найденные под крышей гнёзда – изрядной осторожности, так что когда прервавшийся на обед (или ужин?) Люпин присел на крыльцо передохнуть, он не мог не признать появившегося чувства удовлетворения.
– Shwmae?.. – полувопросительно окликнул его со стороны калитки низкий женский голос. Ремус подскочил на ноги, ища взглядом неожиданную гостью. Та – невысокая женщина в расцвете лет – рассматривала его с удивлением и почти не скрываемым любопытством.
– Noswaitha, – проговорил Люпин, отчаянно надеясь, что не перепутал время суток. – Добрый вечер, простите, у меня не слишком хорошо с валлийским... Вы, наверное, живёте по соседству?
Женщина добродушно улыбнулась и кивнула.
– Noswaith dda, – откликнулась она, легко справляясь с непривычными Ремусу мягкими звуками. – Да, вы правы. Мы приглядываем за этим домом уже добрых десять лет, поэтому я не могла не полюбопытствовать, что за новые жильцы здесь объявились.
– Вряд ли вы меня помните, конечно, но я... – Люпин запнулся, – Исбэйл Ронвен была моей бабушкой.
– А! – Узнавания в глазах гостьи много не прибавилось, зато зажглось понимание. – Вы, кажется, Рем?
– Ремус Люпин, к вашим услугам, – почтительно отозвался тот.
– Мередит, – она без лишних церемоний протянула руку новому соседу. – Мередит Оуэн, на самом деле, но по фамилиям тут никого не зовут. Вы надолго к нам?
Он пожал плечами. Сам Люпин ещё и не задумывался над этим вопросом, но с другой стороны, куда ему теперь идти?
– Скорее всего, – сказал он вслух. – Не знаю, правда, чем буду заниматься, но, может быть, и для блудного сына этих мест найдётся место.
– Не сомневайтесь, – отозвалась Мередит. По-английски она говорила как будто нарочито небрежно, с мягким акцентом, как истинная валлийка. О том же свидетельствовал и весь её облик – от светлых глаз до волнистой каштановой с проседью гривы волос. – Ваша бабушка, Ремус, была удивительной женщиной, и её родственников в Ллланберисе всегда будут ждать с распростёртыми объятиями.
Он смутился и, кажется, покраснел: во всяком случае, госпожа Оуэн, глядя на него, тихо рассмеялась.
– Ох, я вас с порога и засмущала. Привыкайте к нашему гостеприимству! И не забудьте зайти ко мне, как только разберётесь с делами – мы с мужем обязательно что-нибудь придумаем вам с работой. Наш дом – соседний со школой, не перепутаете, кирпичный такой, красный. И не вздумайте отказываться, – строго добавила Мередит.– Считайте, что это моя благодарность Исбэйл.

Чету Оуэнов Люпин запоздало вспомнил – очень смутно, но всё же, и от задушевной беседы за соседским чаем так и не отвертелся. Хотя, как ни совестно было Ремусу, он не мог не признать, что Оуэны сильно помогли ему освоиться в Лланберисе. Главным образом, взяв его на работу – помощником в местную библиотеку. Библиотека была небольшой и располагалась тут же, при школе, в считаных минутах ходьбы от дома-теперь-уже-Люпина, что складывалось донельзя удачнее.
Жизнь понемногу налаживалась, и, быть может, от этого вдвойне больнее теперь было возвращаться к мыслям о прошлом – Ремус практически однозначно записал в «безвозвратное» всю свою недолгую жизнь и привычный некогда мир. Да и вести оттуда приходили нечасто и неутешительные.
В начале июля пришло письмо от Андромеды, в котором она традиционно звала Люпина погостить и ясно читаемой горечью сообщала, что и её прошение о свидании с Сириусом осталось без ответа на основании «недостаточной степени родства». Собственное прошение Ремуса ожидаемо вернулось к нему с отказом через считаные дни, и, наверное, не будь это жизненной необходимостью, Люпин давно бы отступил в этой войне с министерской бюрократией. Другой же его адресат – Петунья Дурсль – похоже, просто игнорировала всякую корреспонденцию от его имени.
Впрочем, за исключением редких писем, жизнь шла чередом – размеренно и довольно монотонно. Библиотека оказалась кладезем маггловской литературы, и Ремус с увлечением погрузился в изучение нового-старого мира, одновременно всё-таки найдя в бабушкином шкафу старый учебник и освежив валлийский, к чему его активно подталкивала Мередит.
Вероятно, если бы не полнолуния, Люпин и волшебную палочку бы не доставал. Но меньше всего ему хотелось полагаться на маггловские замки, поэтому перед каждой трансформацией Ремус теперь прятался в погребе, запираясь наглухо всеми доступными способами и окутав дом непроницаемыми чарами глухоты – только сердечного приступа и беспокойства у соседей ему не хватало.

А самой большой из маленьких радостей новой жизни, пожалуй, для Люпина оказался спонтанно образовавшийся библиотечный кружок для школьников. Вернее, началось всё с того, что его как-то попросили присмотреть за младшеклассниками – и урок вылился в бурное обсуждение уэльских сказок. А через пару дней к Ремусу в библиотеку собралось уже чуть ли не паломничество – слушать обещанную легенду о короле Артуре. Когда же заведующая Мередит Оуэн застукала кого-то из мальчишек с книжкой легенд на уроке математики, она, мгновенно сориентировавшись, пошла к Люпину с «деловым предложением, от которого невозможно отказаться». Отказаться Ремус и впрямь не смог.
Единственным, что омрачало перспективу, был надвигающийся Хэллоуин. Мало того, что праздником этот день у Люпина язык не поворачивался назвать, так в этом году он ещё и едва не совпал с полнолунием. А дети тем временем требовали именно что праздника.
– А ты будешь праздновать? – как бы невзначай поинтересовался дождливым вечером один из завсегдатаев их читательских посиделок у Ремуса. Он пожал плечами.
– Не знаю, Вин. Честно говоря, у меня и тыкв-то нет.
– Мы принесём! – тут же вызвался приятель Вина – и первый ожесточённо закивал в знак солидарности. – Можно ведь?..

Вечер тридцать первого Люпин изначально намеревался провести в одиночестве. Ничего крепче чая у него, правда, сроду в доме не водилось, но предаваться скорбным воспоминаниям и топиться в чувстве вины можно и с чаем – в такие моменты он действует не хуже самого жуткого высокоградусного пойла.
Затянувшийся вечер воспоминаний прервал стук в дверь, и Ремус, кинув непонимающий взгляд на часы, направился к двери.
На крыльце столпилась, облачившись по всей форме, компания его неугомонных школьников, вооружённая зловеще усмехающимися тыквами, свечками и, кажется, мётлами – для устрашения.
– Ну что ж, конфет у меня, кажется, нет, проклинать будете? – насмешливо поприветствовал их Люпин, кивая на нечто, напоминающее волшебную палочку у одного из заводил команды.
– Так и быть, по случаю праздника согласимся на чай! – важно ответствовал Вин, поправляя самодельный колпак. Ремус улыбнулся и посторонился, пропуская детей внутрь:
– Заходите. У меня как раз чайник вскипел.
Чаепитие с кульком собранных по всей деревне сладостей плавно перетекло в вечер страшных историй. Вдохновившийся Люпин, припомнив учебник Защиты и хогвартские байки, частично появившиеся не без участия его же сокурсников, рассказывал о буйных шотландских привидениях, органично вплетая в повествование хагридовых любимцев и школьные шуточки.
Дети вповалку сопели на диване и креслах, убаюканные насыщенными дневными хлопотами. Ремус поднялся и задёрнул штору, за которой то исчезала, то появлялась почти полная луна, и взялся за кочергу, чтобы разворошить угли в камине. В самом обыкновенном камине, откуда не стоило ждать гостей или писем, но, пожалуй, теперь это было только к лучшему.


--------------------
Hen Wlad Fy Nhadau (вал.) – Страна моих предков. Первая строка и название гимна Уэльса.
Shwmae (вал.) – Здравствуй(те)
Noswaith dda (вал.) – Добрый вечер



"Вестники прошлого"

Двадцать четвёртый день рождения Ремуса Люпина начался совершенно традиционно: с поздравительной открыткой от МакГонагалл, очевидно, считавшей своим долгом интересоваться жизнью бывшего студента; письмом от Андромеды – даже с припиской от юной Нимфадоры – и не менее традиционным отказом в посещении Азкабана. Последнее Люпин даже читать дальше первых строк не стал, формулировка уже давно была вызубрена наизусть. Да и, говоря по чести, надеяться на положительный ответ Ремус почти перестал. Прошения, впрочем, писал исправно – но скорее из полузабытых мародёрских побуждений: пусть хоть так помучаются.
Накинув плащ, Люпин вышел на веранду и сощурился, подняв глаза на выскользнувшее из-за ватных облаков солнце. Лицо обдало теплом только вступившей в свои права весны, и Ремус невольно улыбнулся.
– Только не говори, что собираешься и эти выходные провести на работе.
– Доброе утро, Мередит, – он обернулся на ворчливый голос. Его фактически начальница стояла у калитки, и в её руках подозрительно топорщились пакеты. – Я всего лишь следую вашему завету, госпожа заведующая. «Читать надо больше», – процитировал Люпин любимую мантру миссис Оуэн и озорно усмехнулся. Она расхохоталась и локтём отодвинула калитку, проходя внутрь:
– Рем, ты невозможный работник! Нельзя быть таким умудрённым жизнью в таком юном возрасте. От этого я чувствую себя ещё большей старухой, чем я есть на самом деле. Хотя могу поспорить, твой холодильник, как и всегда, вопиюще пуст.
– Помилуйте, Мередит, – он поспешно спустился к ней, решительно отбирая тяжёлые сумки, – это всё ваш светлый ум, я лишь подражатель. Но во имя всего святого, зачем вы таскаете эти кирпичи? Позвольте я отнесу...
– К себе на кухню, – уточнила она и одним движением головы заставила Люпина замолчать на полуслове. – А чем ты гостей кормить собрался? И нет – никаких отговорок в твой день рождения.
Ремус, упрямо нахмурившийся, не двинулся с места.
– Ладно, если тебе так спокойнее, то всё это – детям, – пустила в ход последний козырь Мередит. – Или ты думаешь, что они оставят без внимания любимого учителя в такой день?
– Я не учитель... – попытался возразить Люпин. Госпожа Оуэн махнула рукой и направилась к дому.
– Ты даже лучше, – почти небрежно отозвалась она, распахивая дверь. – Ты ведь не против традиционных уэльских оладий в качестве десерта?

Жизнь казалась временами даже нормальной, и Ремусу периодически приходилось одёргивать себя, чтобы не расслабляться. Мир магглов мог быть безопаснее, проще – в чём-то, но для него безопасности не существовало как класса.
И словно в подтверждение предчувствий Люпин столкнулся с суровой реальностью, едва только выполз из дома после апрельского полнолуния.
Неугомонные ребята из «библиотечного клуба», как его гордо окрестили сами юные участники, уже поджидали его в библиотеке.
– Рем! – коренастый Вин чуть не сшиб гортензию с подоконника, рванувшись рассказывать новости. – Ты опять ухитрился всё пропустить из-за своих болезней!
– Мир несовершенен, Вин, – Люпин подошёл к столу и машинальным движением поправил разворошенную стопку бумаг. – Что же такое случилось, что не иначе потрясло весь Лланберис?
– И между прочим, потрясло, – неожиданно проговорила обычно молчаливая Лори. Постарше остальных, она была первой, кто записался в кружок.
Серьёзный тон девочки заставил Ремуса нахмуриться.
– Вчера в ночи на лесной дороге волк загрыз почтальона, – коротко ответила та, опуская взгляд. – Отец ведь лесник... Он его нашёл.
Волк. В полнолуние. Люпин сел, скрывая предательскую дрожь. Первая вспышка – больше эмоциональная, чем имеющая отношение к реальности – подутихла, уступив место логике. В конце концов, он тут уже два года, и это первое подобное происшествие.
– Волк, говоришь? – уточнил Ремус осторожно.
– Может, собака, но таких больших собак у нас никто не держит вроде, – вздохнула Лори: девочке было не по себе. Люпин поднялся на ноги и на несколько мгновений скрылся в подсобке, откуда вернулся с кипятильником и плиткой шоколада.
– Только тётушке Бренде ни слова, – запоздало предупредил он ребят, вспоминая, как почтенная хранительница библиотеки относится к чаю на рабочем месте и в его окрестностях, и пододвинул шоколадку к притихшей Лори. Та слабо улыбнулась:
– Спасибо, Ремус.
– В любом случае, это странно, что волки напали на человека недалеко от деревни, – рассуждал Вин. – Может, случайность?
Люпин в задумчивости перебирал каталоги.
– Возможно, его что-то выгнало из логова, – наконец сказал он. – Животные редко нападают просто так. Но в любом случае стоит быть осторожнее, – добавил Ремус и тут же почувствовал, как от непривычной серьёзности в его голосе застыли дети.
«Но пусть уж лучше боятся, чем нарываются, когда есть шанс, что не всё так случайно», – твёрдо решил он, отгоняя вспыхнувшее ощущение стыда.

Что он надеялся найти на той дорожке, где после происшествия со стариком-почтальоном всё уже истоптали и десять раз проверили сельчане? По правде говоря, Люпин в глубине души сомневался, что сможет уловить запах сородичей, если такие там действительно были, но не проверить не мог.
По лесной тропе обычно скашивали путь, если позволяла погода. Не самое популярное место в деревне, конечно, но и не совсем уж далёкое от цивилизации – и последнее обстоятельство тревожило.
Место нападения Ремус нашёл сразу: мятые кусты с бурыми пятнами на ветках и словно выдавленные на обочине в мягкой земле следы не оставляли сомнений. Он опустился на корточки, пристально вглядываясь в отпечатки чьих-то мощных лап. По размеру они вполне сходили за волчьи, но вот расположение... Он прошёлся вдоль рваного следа, который странно петлял и шёл как будто какими-то дикими урывками, но почти тут же наткнулся на небольшое слякотное болотце.
«Собака? Одичавшая собака? Или нечто среднее между собакой и волком? Или всё-таки оборотень, просто нестандартный?» – Люпин нахмурился. Его не оставляло какое-то внутреннее предчувствие, что напавший зверь был необычен, только вот очевидцев для подтверждения гипотезы не хватало.

– Рем!
Мередит нагнала его у самой калитки. Люпин обернулся и с тревогой отметил, что она выглядела озабоченной и явно запыхалась.
– Что случилось?
Наверное, его напряжение просочилось в голос, потому что госпожа Оуэн тут же покачала головой.
– Нет-нет, не вздумай нервничать, хватит с нас происшествий. Просто тебя тут искала одна милая юная дама – и я предложила ей подождать, пока ты вернёшься из библиотеки. Ты ведь сегодня задержался...
– Немного изменил маршрут, – признался Ремус. – Прости, что заставил ждать. Но кому я мог понадобиться?
– Да вот... – Мередит оглянулась и отступила на шаг, открывая полный обзор. Люпин с видимым изумлением смотрел на появившуюся на дороге девушку, невысокую и тоненькую, – едва ли не школьницу. Светло-каштановые волнистые волосы, светло-карие глаза – очевидно уроженка славного Уэльса, но он-то тут при чём?
– Добрый вечер. Простите меня за вторжение, – она говорила с мягким валлийским акцентом, слегка коверкая слова, наполняя их ненужными в английском шипящими звуками, – Дело в том, что я искала дом почтенной госпожи Исбэйл Ронвен. Мне сказали, что теперь хозяин дома – вы.
Ремус кивнул.
– Вы правы. Я её внук.
Ему показалось, что незнакомка посмотрела на него как-то по-новому.
– Ох, даже... Не знаю, как лучше сказать, просто у вашей бабушки была сестра – Линн Ронвен, в замужестве Конвей, – она поспешно потянулась к сумочке и с ожесточением зарылась в ней.
– Вот, – гостья протянула Люпину аккуратно перевязанную стопку писем и фотографий. Он осторожно принял кулёк из её рук и опустил взгляд на лежавшую сверху чёрно-белую фотокарточку.
Такие положено хранить в семейных архивах – сделанные по случаю сбора большой семьи «на добрую память». Взгляд Ремуса остановился на двух очень похожих друг на друга женщинах с лучистым взглядом. Одна из которых обнимала за плечи девочку, чьи черты ему были даже слишком хорошо знакомы.
– Это семья моей матери, – почти благоговейно севшим голосом проговорил он, смущённо поднимая глаза на незнакомку. Та, в свою очередь смутившись, улыбнулась:
– Да, точно, я и не заметила... У вас взгляд очень похож.
– Получается, вы... – Люпин осёкся, оглушённый неожиданной догадкой.
– Кажется, мы с вами троюродные кузены, – рассмеялась гостья и вдруг охнула:
– Я ведь даже не представилась! Гвенллиэн Конвей, – она, помедлив, будто чего-то стесняясь, протянула руку.
– Да я тоже хорош, – он легонько пожал узкую и показавшуюся очень маленькой ладонь и улыбнулся как можно доброжелательнее. – Ремус Люпин. Хотя, наверное, вы ожидали чего-то более валлийского, не так ли?
– Валлийцами не всегда рождаются, но иногда ими становятся, – в тон ему отозвалась мисс Конвей, лукаво посматривая на обретённого родственника. Люпин спохватился:
-Б ыть может, лучше переместиться в дом? К тому же, уже вечер, и едва ли вы собираетесь куда-то ехать в ночи.
Она повела узким плечом.
– Не думаю, что в обычной уэльской деревне в ночи может быть что-то такое уж страшное, но благодарю за заботу. Однако мне не хотелось бы стеснять вас, мистер Люпин.
– Ремус, – тут же поправил её тот и, скрывая волнение, как можно убедительнее мотнул головой:
– Ни в коем случае не стесняете. И, поверьте, я бы первый подверг себя самой страшной каре, если бы позволил юной девушке бродить в тёмных ночных лесах в одиночестве.

– Diolch, – Гвенллиэн – Гвен, как она настоятельно попросила её называть на десятой минуте знакомства, – приняла из рук Люпина ароматную чашку. – Ох, то есть, спасибо.
– Croeso, – добродушно парировал Ремус. – Я не настолько безнадёжен в языке моих предков.
– Ты только что обрёк себя на мучительную гибель, мой наивный троюродный брат, – Гвен подтянула колени, свернувшись в старом кресле калачиком. – И тебе не останется ничего, кроме как выучить Cymraeg.
– Как знать, может, я не буду сильно упираться? – он сидел вполоборота к гостье, одновременно вороша угли в камине. Та усмехнулась, всматриваясь в пляшущие искры.
– Прости, если я тебя задела. Просто... Слишком всё неожиданно, вот и шучу. Говорю всякие глупости. У меня не так много внезапно нашедшихся родственников, – добавила зачем-то Гвенллиэн. Ремус поймал её взгляд и мягко улыбнулся.
– Могу поспорить, у меня и того меньше. Так что прошу заранее простить, если я начну спотыкаться на каждом слове или перепутаю весь свой несчастный словарный запас валлийского.
Гвен рассмеялась.
– Ну, с этим я тебе помогу, если что, – она осторожно подула на дымящийся чай и немного отхлебнула. – Нет, всё-таки невероятная, безумная какая-то ситуация.
– Это меня как раз, пожалуй, не удивляет, – вполголоса пробормотал Ремус, блаженно потягиваясь и откидываясь на спинку. – И, наверное, я этому скорее рад.
Гвенллиэн хмыкнула и с любопытством посмотрела на него.
– Меня, пожалуй, наоборот, хотя я тоже скорее рада, – она озорно подмигнула Люпину, заставляя того улыбнуться в ответ. – Но когда-нибудь тебе придётся поделиться со мной захватывающей историей своей жизни.
– Когда-нибудь, – повторил Ремус, бросая задумчивый взгляд на окно.

------------
Diolch (вал.) – Спасибо
Croeso (вал.) - Пожалуйста
Cymraeg (вал.) – Уэльский/валлийский


Обыкновенное волшебство.

Непререкаемой хозяйской волей Гвенллиэн была отдана в пользование единственная спальня. Сам Люпин переселился в гостиную на потёртый диван, и притом был настолько яростно искренен в заверениях, что «ему так тоже удобнее», что Гвен почти поддалась чарам убеждения. Хотя про себя не преминула отметить джентельменские замашки троюродного брата. Но в конце концов валлийское упрямство у них было родственным.
Гвен проснулась рано – в Лланберисе ей спалось на удивление спокойно. Тем не менее, выйдя в коридор, Гвенллиэн поняла, что опять проиграла Ремусу в их негласном состязании: Люпин уже тихонько копошился на кухне. Помедлив, она подкралась поближе и остановилась у самого проёма. Рем стоял к ней спиной, изредка поворачиваясь боком, и сосредоточенно что-то жарил на старенькой плитке.
Гостью Люпин к готовке не подпускал, хотя Гвен, в своё время освоившая под бдительным присмотром матери валлийскую кухню и позднее – в университете – традиционную английскую, была бы не против хоть ненадолго освободить гостеприимного хозяина от забот. Но Ремус упирался не хуже загнанного зверя – правда, изысканно вежливо – и, кажется, стеснялся её помощи. Быть может, оттого, что у него слишком редко бывали гости?
Люпин вызывал непонятное ощущение одиночества, хотя Гвенллиэн то и дело видела, как на улице к нему липла малышня, да и соседка – Мередит, кажется? – периодически интересовалась его делами. Тем не менее, Ремус явно нарочно не стремился быть душой компании, и Гвен оставалось лишь недоумевать. Ей самой в обществе кузена было легко и приятно, да и его искренняя улыбка говорила сама за себя.
– Bore da, – Люпин, как будто специально подгадывал время, обернулся, – надеюсь, я не слишком шумел?
– Bore da, – Гвен улыбнулась и присела на стул у небольшого деревянного стола. – Напротив – ты ухитряешься так тихо просыпаться, что я не могу даже сделать вид, что встала одновременно с тобой!
Ремус негромко рассмеялся.
– Из нас двоих каникулы нынче у тебя, так что отсыпайся, пока время есть, студент, – он подмигнул ей, выкладывая лопаточкой омлет на тарелку.
– Ты прям как заправский кулинар, – заметила Гвен, принимая тарелку.
– Последние лет шесть у меня не появлялось шанса предоставить почётную обязанность готовить обед кому-то кроме себя самого, – усмехнулся Люпин, на мгновение отведя взгляд.
– Зато с таким опытом тебя просто с руками оторвёт любая кандидатка, – попыталась обнадёжить его тактичная Гвенллиэн, но, не заметив энтузиазма на лице Ремуса, поспешно замяла тему. – Кстати, не подскажешь ли, куда бы тут у вас прогуляться? Прекрасные горы Глидерау манят, как магнитом, но, боюсь, я не слишком хорошо ориентируюсь.
– Если тебя устроит такой вариант, то можно прогуляться после обеда, я как раз освобожусь, – немедленно предложил Люпин.
– В одиночку не отпустишь? – сыронизировала Гвен. – Хотя я не откажусь. Я побоялась показаться слишком нахальной, напрашиваясь на твою экскурсию, но раз уж ты предложил сам...
Он покачал головой, рассеянно улыбнувшись.
– Мне будет приятно познакомить тебя с этим чудесным краем.

– И часто у вас такие походы? – Гвен старалась не отставать, но частенько сбивалась с ритма. Люпин шёл, несмотря на постоянные скачки в темпе, на удивление ровно, как заправский ходок. Вокруг, то забегая вперёд, то куда-то в сторону, шныряли мальчишки, подкараулившие Рема у ворот и упросившие взять с собой.
– Ну, сейчас не очень тепло, а так... – Люпин, в очередной раз остановившись, чтобы дождаться ребят, пожал плечами. – Чаще брожу один. Кстати, если отойти чуть в сторону, там прекрасная панорама на Глидерау, – он шагнул с края тропинки и оглянулся на подотставших ребят. – Вин, Итель, далеко не отбегайте, хорошо?
Ремус легко взобрался на пригорок и призывно махнул Гвенллиэн рукой.
– Нам повезло, сегодня отличная видимость! – заметил он. – Вон там, если правее посмотреть, пик И Гарн. Ещё правее – Глидер Фор. Как-нибудь, если захочешь, можно забраться глубже: там озёра – красоты невероятной.
– Знаменитые вершины Глидерау, – Гвен жадно всматривалась в изрезанную горными волнами линию горизонта. – Как будто древнее море выплеснулось на берег и застыло в этих громадинах.
– Как знать, – тихо произнёс Люпин, вглядываясь в безлюдную даль горных хребтов. – В детстве они казались мне зачарованными драконами.
– Мне как-то не доводилось жить в горах, – с сожалением призналась Гвенллиэн. – От Бангора ближе к морю, туда мы и ездили.
– А мне вот никогда не выпадало шанса увидеть море. Но я и не путешественник.
– Ну, если у тебя будет желание, ты теперь знаешь, куда податься, – усмехнулась Гвен. – Бангор – довольно милый город, хотя и, наверное, покажется тебе шумным.
Ремус покачал головой.
– Вряд ли меня сильно побеспокоит шум Бангора после столпотворений Лондона.
– Лондона? – Гвенллиэн с любопытством скосила взгляд на брата. – Прости, я почему-то думала, что ты так здесь и живёшь...
– Сейчас – да. Вот уже два года?.. Да, чуть больше двух лет, – Люпин не спеша спустился с холмика, возвращаясь к дороге. – В детстве мы жили на родине отца, в Глостершире, а учился я в Шотландии. Когда остался один, перебрался в Лондон, на съёмную квартиру: дом мне пришлось продать. Но в большом городе мне надолго задержаться не пришлось, как видишь.
– И ты ещё говоришь, что не путешественник, – рассмеялась Гвен. – Как ты только усидел на одном месте целых два года! Не иначе, через пару лет я тебя здесь и не найду.
– Специально для тебя я в любом случае оставлю записку, – отшутился Ремус. – Но вряд ли я куда-нибудь денусь. Здесь хорошо дышится.
– Самое волшебное место во всём Уэльсе! – встрял шедший рядом Вин, гордо вскинувшись.
– Да ладно? – прищурилась Гвенллиэн.
– Уэльс в принципе волшебное место, – отозвался миротворец Люпин.
– А где-нибудь ещё в Уэльсе вы видели огромных чёрных волков со светящейся пастью? – азартно накинулся на них мальчик, выкладывая, по-видимому, козырь. Гвен моргнула.
– Прямо волков? – уточнила она.
– Ну, мне, конечно, не очень было видно, но издали похож, – пожал плечами Вин.
– Со светящейся пастью, конечно! – Итэль, его приятель, издал смешок. – Примерещилось в ночи, а ты и рад пугать народ!
– Не могу сказать, что я бы удивился ожившей легенде, тем более здесь, – Ремус почему-то задумался. – Но всё-таки волки в последнее время странно активизировались.
Гвенллиэн почудилось, что в его голосе проскользнули нотки сомнения, и бросила исподлобья взгляд на темнеющие в постепенно надвигающихся сумерках вершины.

– Тебя что-то мучает, – констатировала Гвенллиэн, наблюдая, как Ремус сосредоточенно перетряхивает книжный шкаф. – Может, поделишься?
– Что?.. – он, очнувшись на секунду, вынырнул на свет. – А. Гвен, ты не обращай внимания, ладно? Меня вечно что-нибудь мучает. Я серьёзно, – Люпин обезоруживающе улыбнулся и вновь углубился в поиски.
– И каково живётся? – поинтересовалась Гвенллиэн суховато. Ей почему-то стало обидно.
– Потихоньку. Не так уж и ужасно, – ответил тот, помедлив, и вздохнув, закрыл дверцу шкафа. Затем наконец поднял голову, поворачиваясь к ней. – Гвен, chwaer,глупость это, честное слово.
– С обычными глупостями ты так не возишься.
Люпин потёр лоб ладонью.
– Наверное, – признал он. – Просто сегодняшняя беседа натолкнула меня на мысль... Вин упомянул какое-то странное животное – и я никак не могу вспомнить, где я о таком слышал раньше. Не из головы же он это чудище выдумал?
– Может, и выдумал. Да мало ли что примерещилось.
– Да дело не в том, что он его правда видел, – Ремус устало мотнул головой. – Просто знаешь, как бывает, вроде на поверхности мысль какая-то вертится, а вспомнить не можешь. Ну и мне просто интересно стало. Вдруг и правда есть какая-нибудь местная легенда? Это бы объяснило, почему Вину вздумалось так пошутить.
– Значит, вспомнишь позже, – Гвенллиэн направилась на кухню. – Тебе хоть чай принести? Говорят, помогает. С сахаром особенно. Тебе две ложки, как обычно?
– Если не сложно, – Люпин задумчиво провёл по корешку истрёпанного сборника сказок.
Вернувшись, Гвен обнаружила его в том же состоянии, но уже в кресле – склонившегося над раскрытой книгой.
– Что-нибудь интересное? – она поставила перед ним чашку. Ремус со вздохом отложил фолиант.
– К сожалению, нет. Хотя я и так помню её почти наизусть, просто проверил, – он отхлебнул чаю.
– Гвэллги, – мягко произнесла Гвен, глядя в огонь. Люпин поднял на неё взгляд.
– Так валлийцы называют демонического пса. Может быть, именно этот зверь вдохновил Конан-Дойля на «Собаку Баскервилей». Кажется, нечто похожее есть у англичан – они зовут его Гримом. Я же занимаюсь кельтским фольклором, – пояснила она, поймав взгляд Ремуса. – Там куча всяких милых созданий.
Тот кивнул.
– Грима я знаю. А вот гвэллги не встречал.
– Могу прислать тебе пару книжек, если интересно, – Гвенллиэн растянулась на диване. – Может, поймаете кого с твоими мальчишками в ваших волшебных горах. Ожившего дракона, например.
Люпин улыбнулся, рассеянно следя за пляшущими языками пламени.
– Не боишься, что там и правда окажется дракон? Зачарованный злой колдуньей Морганой, например.
– Скорее уж окаменевший от тоски, – фыркнула Гвен, сворачиваясь клубком. – Но на самом деле я бы, наверное, не отказалась. Здесь такое место... Загадочное. И всё вокруг такое же.
– И я?
Она вывернула шею, чтобы увидеть его лицо.
– И ты в первую очередь.

Гвен бережно спрятала в объёмистую сумку пакет с мукой и вычеркнула последний пункт своего небольшого списка.
– Diolch yn fawr, – поблагодарила она улыбчивого сморщенного, словно строчок, продавца и вышла на улицу. В замершем воздухе различалось ускользающее тепло вечерних лучей.
– Shwmae! – окликнула её вышедшая из соседнего здания – почты, кажется? – Мередит Оуэн.
– Noswaith dda, – Гвенллиэн улыбнулась, подождав, пока соседка подойдёт поближе.
– Как ввам здесь? – тут же не преминула поинтересоваться госпожа Оуэн.
– Хорошо, – искренне созналась Гвен. – Спокойно.
– Ваш брат уже показал вам наши достопримечательности, я надеюсь?
– О да! У него чудесно получается рассказывать.
– Этого у Ремуса не отнять, – согласилась Мередит. Некоторое время они шли молча.
– Скажите, госпожа Оуэн... – начала Гвен.
– Просто Мередит, – поправила её та.
– Мередит, вы хорошо его знаете?
– Ремуса? Не больше, чем хорошего знакомого и коллегу, к сожалению. Но этого мне вполне хватает, чтобы помнить о главном. Он хороший человек. Я редко встречаю людей, которые сохранили бы в себе столько доброты.
– Я понимаю, – Гвенллиэн кивнула, вспоминая, как Рем возился со школьниками. – Он был бы прекрасным преподавателем.
– Почему же «был бы»? – возразила миссис Оуэн, усмехаясь. – Может, Ремус и не преподаёт официально, но неужели эти дети, которые не отлипают от него, не его ученики?
– Хотелось бы думать, что вы правы, – Гвен остановилась перед поворотом к калитке. – Удачного вечера, Мередит!
– И вам! – та махнула рукой.
Люпин сидел на кухне, буравя невидящим взглядом какую-то бумагу.
– Гвен? – Стоило ей перешагнуть порог, как в мгновение ока Ремус оказался на ногах, а листок полетел в мусорную корзину. – Как прогулка?
– Неплохо, – она поставила на стол пакет. Люпин вопросительно посмотрел на сумку.
– Это?..
– Наш завтрак. И обед. И не говори ничего, завтра я оккупирую твою кухню.
– Оккупируешь? – Ремус, кажется, развеселился.
– Именно, – усмехнулась Гвенллиэн. Он поднял руки, признавая поражение.
– Только завтра, – предупредил Люпин.
– Ага, – беспечно согласилась Гвен таким тоном, что становилось ясно, что имела в виду она ровно противоположное. Ремус издал приглушённый смешок.
– Мы друг друга стоим, – признал он, отсмеявшись.
– Гены, – она подмигнула брату.
Резко заскрипела калитка, и чьи-то торопливые шаги пронеслись по саду. Замерший на миг Люпин бросился к двери.
– Рем! – бледная Лори рванулась к нему, попадая в крепкие объятья. – Там... Волк! Страшный! Чёрный! Он побежал за Вином!
Гвен едва успела сообразить, что к чему, как Ремус уже был на улице. Она перевела взгляд на девочку.
– Ты сядь, пожалуйста...
Гвенллиэн спешно огляделась, затем подхватила стоявшую у камина кочергу и вернулась к Лори.
– Ты иди к Мередит пока, ладно? Посиди у неё. Как что-то прояснится, мы придём обязательно, хорошо?
Наспех накинув плащ и вооружившись кочергой, она помчалась вглубь по лесной тропинке, искренне надеясь, что не ошиблась направлением.
Впереди, в чаще эхом разлетелся чей-то отчаянный вопль, слившийся с рыком. Гвен, на секунду замерев, повернула на шум.
Среди тёмных стволов что-то полыхнуло, едва не ослепив её. Следом раздался нечеловеческий звериный визг – и треск. Гвенллиэн, задыхаясь, бросилась вперёд, продираясь сквозь торчащие со всех сторон ветки.
Уклон резко увеличился, и Гвен, поскользнувшись, пролетела пару метров кувырком и грохнулась на колени. Оперевшись дрожащей рукой о подвернувшуюся кочку, она подняла голову, пытаясь сориентироваться.
На противоположной краю оврага рычало и скалилось жуткого вида существо, отдалённо похожее на огромного пса. «Собака Баскервилей», – мелькнула мысль, и Гвенллиэн нашарила рукой мокрую и, вероятно, бесполезную кочергу, словно загипнотизированная, глядя на хищника.
Полыхнула вспышка. «Пёс» взвыл и рванулся в сторону. Перед Гвен возникла человеческая фигура, и она вдруг узнала в ней Люпина. Он зачем-то поднял руку – и вдруг с его пальцев как будто сорвался ещё один всполох, отбросивший тушу чудовища на валежник.
Ремус, выдохнув, опустил руку, и в стиснутых пальцах Гвенллиэн заметила тонкий прут. Люпин обернулся, и в сумраке она разглядела обречённо-сосредоточенное выражение на его лице.
– Гвен, – он тяжело вздохнул и шагнул к поваленному дереву, опускаясь на колени, – ты можешь обо мне думать, что угодно, но, пожалуйста, не сейчас. Тут раненый. – Гвен наконец поняла, что он склонился над чьим-то телом, и еле слышно ахнула, узнав Вина.
На кончике странной палочки вспыхнул огонёк, и Ремус провёл ею над мальчиком, осматривая раны. Гвенллиэн, слабо понимая, что происходит, поднялась и, пошатываясь, подошла к ним.
– Он жив?
Люпин кивнул и что-то негромко прошептал. Огонёк погас, зато Вина вдруг обмотали чистые бинты. Ремус встал, осторожно подхватывая его на руки.
– Что произошло? – Гвен перевела взгляд на молчаливую тушу зверя и снова на брата.
– Это гвэллги, – произнёс Люпин. – Мифический валлийский монстр...
– Нападает на одиноких путников, – закончила за него Гвенллиэн. – Я знаю. Но... Не думала, что встречу.
Ремус как-то странно хмыкнул.
– Теперь ты можешь похвастаться тем, что видела настоящего гвэллги. Но прости уж, мне придётся избавиться от улик – нечисть, всё-таки.
Он неуловимо повёл рукой, и труп гвэллги вспыхнул неестественно-зеленоватым пламенем.
– Это... волшебство? – нерешительно спросила Гвен, не слишком надеясь на ответ.
– Волшебство, – подтвердил Ремус и снова почему-то вздохнул. – А я, как ни странно, волшебник.

--------
Bore da (вал.) – Доброе утро
Chwaer (вал.) - сестра
Diolch yn fawr (вал.) – Большое спасибо
Shwmae (вал.) - Здравствуйте
Noswaith dda (вал.) – Добрый вечер


Старый новый мир

То, что его навыков оказания первой помощи на мальчика не хватит, Люпин знал. Но стоит ли сразу бежать в маггловскую больницу, сомневался: всё-таки нечисть. Да и неясно, как Вин на всё это отреагирует, хоть Ремус и надеялся, что его магические манипуляции остались незамеченными. По-хорошему, Вину нужен был целитель, да вот где его взять в уэльской глубинке поближе к ночи?
Люпин уложил раненого мальчика на диван и оглянулся на Гвенллиэн. К её чести, она пока не пыталась забрасывать его вопросами и только тихо стояла у двери, напряжённо наблюдая за братом.
– Гвен, мне придётся сходить за целителем, – нарушил молчание Ремус. – Ты... Не могла бы присмотреть за Вином, пожалуйста?
Она вздрогнула, как будто очнувшись, и кивнула.
– Если что – сразу звони в больницу. Я постараюсь побыстрее, – Люпин на секунду замялся и стремительно зашагал к двери, на ходу пытаясь вспомнить адрес Тонксов.

В последний раз они виделись перед его отъездом в Уэльс, и, несмотря на приглашения Андромеды, Ремус так и не решился ими воспользоваться. А теперь вот, кажется, не оставалось другого варианта.
Как ни странно, но дверь ему открыли практически сразу. И даже совсем не сонная Андромеда.
– Простите за позднее вторжение...
– Проходи, – без лишних церемоний оборвала его Меди и ахнула, разглядев выступившего из темноты Люпина. – Да на тебе лица нет, что стряслось?
– Я... – он запнулся, стараясь сформулировать всё как можно проще, – я только что из Уэльса. У меня дома сейчас раненый ребёнок. Не волшебник. Покусанный демонической собакой гвэллги. И я так и не смог придумать ничего лучше, чем обратиться к вам.
– Всё ты правильно придумал, – Андромеда окинула его оценивающим взглядом и повернула на кухню. – Тед! У нас чрезвычайная ситуация!
Тед Тонкс, благо, что заслуженный работник Мунго, на сочетание «чрезвычайная ситуация» среагировал мгновенно. И, как истинный профессионал, не стал тратить время на лишние расспросы, так что через несколько минут они уже стояли на пороге люпиновского дома в Лланберисе.
Гвен с мальчиком обнаружились в том же положении и там же, и Ремус с облегчением выдохнул, когда увидел сосредоточенную сестру. О предстоящем разговоре с Гвенллиэн – а разговор обещал быть долгим – он пока предпочитал не думать, но то, что она не сбежала из дома в ужасе и не шарахалась от них с Тедом, обнадёживало.
– Это мой друг, он целитель, – коротко представил Тонкса Люпин. Тот вежливо кивнул:
– Тед. Какие-нибудь изменения были?
Гвен покачала головой.
– Не просыпался. Лоб горячий, но дышит вроде ровно.
Тонкс опустился рядом с диваном, принимаясь за осмотр. Ремус осторожно тронул Гвенллиэн за плечо. Та, с трудом оторвав взгляд, обернулась.
– Пойдём пока, – едва слышно произнёс Люпин.
Кухня была в том же полузаваленном виде, в котором они её оставили впопыхах, и Гвен, от нечего делать и чтобы занять руки, принялась разбирать пакеты. Ремус сидел в углу и безмолвно буравил взглядом столешницу. Затем скосил взгляд на Гвенллиэн и вдруг нахмурился.
– Ты не поранилась?
Она удивлённо вскинула голову.
– А должна была? – Гвен оглядела себя и вопрос повис в воздухе. – А, это... Упала. Ну, когда свалилась в овраг.
– Позволишь?.. – Голос Рема звучал настороженно, как перед сложнейшей операцией. Она не слишком поняла, почему, но кивнула.
Люпин слегка повёл палочкой, шепча полузабытые заклинания. Так странно было вновь вернуться к тому, что, как ему казалось, осталось надёжно погребённым в прошлом.
– Спасибо. Но тебе бы это больше не помешало, – вынесла вердикт Гвенллиэн, переводя взгляд с собственного чистого плаща на изрядно помятого Ремуса. Тот как будто смутился, но следующим же взмахом привёл себя в порядок.
– У тебя феноменальная реакция на происходящее, – заметил он, о чём-то размышляя.
– Если это, конечно, не посттравматический шок, – скорее на автомате, чем от хорошего настроения сыронизировала Гвен. – Но, наверное, в любом случае к лучшему, что я не принялась истерить или бить посуду.
– А были мысли? – поинтересовался Люпин. Она пожала плечами.
– Не знаю. У меня сейчас такое состояние, что даже думать неохота.
– Прости.
Гвенллиэн покачала головой. Некоторое время они сидели молча.
– Я отправила Лори к Оуэнам, – вспомнила Гвен. Ремус одобрительно кивнул.
– Как всё закончится – надо будет их успокоить, – она вздохнула и положила голову на руки.
– Может, пойдёшь отдохнуть? – предложил Люпин с заметным беспокойством в голосе.
– Всё равно ведь не засну, пока не узнаю, – возразила Гвенллиэн флегматично.
Тед появился минут через десять.
– Всё в порядке, – объявил он с порога. – Мальчик спит, травмы я залечил, побочных эффектов вроде быть не должно. Если что случится – сразу же сообщай, хоть в три часа ночи.
– Я у тебя в неоплатном долгу, – Ремус вскочил и, наконец улыбнувшись, горячо пожал руку Тонкса. Тот отмахнулся.
– Не говори ерунды, Люпин. Парню повезло, что ты с этим зверем расправился. Кстати, ты поосторожнее геройствуй в следующий раз. И чем каяться, лучше б заглянул к нам как-нибудь на обед. Меди рада будет. Про Дору уж и не говорю.
Ремус тихонько рассмеялся.
– Я постараюсь, – пообещал он.
– Ладно, до связи. Мисс... – Тонкс по-джентельменски кивнул Гвенллиэн. – Доброй ночи.
– Сходишь к Оуэнам? – Люпин оглянулся на неё. – А я к родителям Вина: надо его домой отнести.
Когда он вернулся глубоко за полночь, Гвен ещё не спала, примостившись у потухшего камина.
– Не спишь? – Ремус присел на соседнее кресло. Она скользнула по нему усталым взглядом.
– Нервное, наверное. Как там?..
– Нормально. Насколько возможно.
Гвенллиэн подавила зевок и, кажется, ещё больше сжалась в комок.
– Гвен, – Люпин тронул её за плечо, – иди спать, ладно? Поговорим обо всём завтра. Я никуда не денусь, честное слово.
Она сощурила сонные глаза, и Ремус невольно замер под её пристальным взглядом.
– Верю, – Гвен, поморщившись, встала и побрела в комнату. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – пробормотал он, сдерживаясь, чтобы не оглянуться, и потянулся за кочергой, чтобы разворошить огонь.
Кочерги почему-то не оказалось, и Люпин, поразмыслив, оставил угли дотлевать.
В полудрёме мелькнула мысль, что когда-то давно он прекрасно обходился и без кочерги, но додумать Ремус так и не успел, провалившись в сон.

Просыпаться не хотелось. Но чуткий слух уже уловил шорохи, доносящиеся с кухни (судя по звону посуды), и в сознании начинали всплывать тревожные обрывки воспоминаний прошлой ночи.
Люпин рискнул всё-таки приоткрыть один глаз и тут же зажмурился, как нарочно напоровшись на яркое солнце.
– Доброе утро, – Гвенллиэн мимолётно улыбнулась вошедшему в кухню сонному Ремусу и вернулась к плите, где что-то аппетитно шкворчало в духовке.
– Доброе. День без валлийского? Не иначе, я сильно провинился, – без особого энтузиазма пошутил Люпин, усаживаясь на стул и зябко кутаясь в халат.
– Было бы бесчувственно с моей стороны мучить тебя валлийским, когда ты из кровати едва выполз, – парировала Гвен. Перед Ремусом появилась дымящаяся чашка какао и плошка варёных яиц.
– Спасибо, – он с наслаждением потянул носом запах. – Как вкусно пахнет. У нас праздник?
Гвенллиэн фыркнула.
– Пасха, между прочим. Что логично, если учесть, что у меня пасхальные каникулы, а сегодня воскресенье.
Она сунула в руку Люпину разукрашенное чем-то зелёным яйцо.
– Надеюсь, зелёный дракон не значит, что оно драконье, – заметил Ремус, разглядывая рисунок. Гвен хихикнула.
– Почему? Драконьи яйца ядовитые, что ли? – поинтересовалась она небрежно.
– Вряд ли их кто-нибудь ел, – пожал плечами Люпин. – Считай, что они занесены в Красную книгу. Здорово рисуешь.
– Я долго тренировалась, – Гвенллиэн вытянула из плошки ещё одно яйцо и сжала в пальцах:
– Загадывай желание.
Рем непонимающе покосился на неё.
– Что-то не припомню такой традиции.
– Это семейная, – отмахнулась Гвен. – Чьё окажется крепче – того желание и исполнится, – она легонько пихнула его руку. – Ну так?
– Дамы вперёд, – тут же возразил Люпин, подставляя ладонь под удар. Гвенллиэн хмыкнула и, прицелившись, стукнула острым концом. Хрустнула скорлупа.
– Как и следовало ожидать, – Ремус рассеянно улыбнулся и смахнул с пальцев осколки. – Никогда не отличался везением.
– Значит, повезёт в любви, – немедленно возразила Гвен и, выключив духовку, вытащила противень, на котором томились пасхальные пряничные зайцы.
– Когда ты только всё это успела?
– Пока ты отсыпался после вчерашних подвигов, – отозвалась Гвенллиэн.
Воцарилось молчание.
– Прости, что втравил тебя в эту историю.
– Наверное, это мне стоит извиниться за то, что я потеряла твою кочергу, – возразила Гвен.
– Кочергу? – переспросил Люпин.
– Ну, ты так рванул в лес... Безоружный... Мне так показалось, – она повела плечом. – Ну, я и подстраховалась. Хотя глупость это была, конечно. Но кочергу я где-то в лесу и оставила, – закончила Гвенллиэн и подняла на него взгляд. – Надеюсь, она не слишком ценная?
– Думаю, я справлюсь с этой потерей, – усмехнулся Рем, но опять посерьёзнел. – Гвен, мне бы, правда, хотелось, чтобы...
– Хватит, – мягко прервала его кузина и, сев рядом, сжала пальцы. – Мы не перестанем быть родственниками от твоей...магии. Мне, конечно, всё ещё сложно поверить, что происходящее – правда, но с другой стороны... – она неловко рассмеялась:
– Наверное, часть меня всё ещё жаждет приключений, как в детстве. Во всяком случае, брат-волшебник – это едва ли может быть плохо. И у меня... куча вопросов, на самом деле, но, наверное, я и так влезла в твою тайну, да?
– Ну, – Ремус наконец улыбнулся и положил свою вторую ладонь поверх её, – ты имеешь право знать, что происходит. Да и вряд ли станешь рассказывать об этом на каждом углу, – добавил он после секундной паузы. – Правда, мой рассказ обещает быть долгим.
– У меня ещё целая неделя каникул, – Гвен очаровательно улыбнулась. – Так что я успею тебя замучить. Но сначала, дорогой оголодавший волшебник, советую тебе всё-таки позавтракать.

Его рассказы Гвенллиэн слушала с неподдельным интересом, то и дело забрасывая Рема вопросами. Впрочем, за это он ей был благодарен вдвойне: так было легче и вспоминать, и проживать заново.
Проблемой оставался лишь вопрос, откуда у поселения взялся гвэллги. После Пасхи Люпин прошерстил окрестный лес вдоль и поперёк, но никаких признаков других не вполне обычных существ не обнаружил. Гвен, припомнив школьный курс биологии, предположила, что кто-то выгнал зверя из его логова, но ни подтвердить, ни опровергнуть эту теорию им не удалось. Как и найти кочергу, о потере которой так беспокоилась Гвенллиэн. Впрочем, эта проблема решалась куда проще: на радость Гвен Ремус «вспомнил молодость» и трансфигурировал кочергу из ржавой тяпки, найденной тут же под домом.
И жизнь продолжила было идти своим чередом, как одним утром на веранду к Люпину залетела сова.
Гвенллиэн, навострившаяся сохранять невозмутимое выражение лица в необычных ситуациях, заметила её первая и слегка кашлянула. Ремус, погружённый в чтение, мгновенно встрепенулся.
– Там у тебя, кажется, гости, – подсказала ему Гвен, кивая на окно, в которое в очередной раз с силой ударилась серая птица.
– Это от Теда. – На лице Люпина читалось явное удивление. Гвенллиэн молчала, но взгляды, которые она то и дело бросала на брата, вскрывавшего письмо, были красноречивее любых слов.
– Зовут их навестить, – он потёр переносицу. – И ведь придётся согласиться...
– Почему же придётся? – Гвен потянулась и заглянула ему через плечо. – По-моему, тебе будет полезно проветриться. Как раз проводишь меня на поезд – и прогуляешься.
– Мне и здесь неплохо, – рассеянно отозвался Ремус. Гвенллиэн лукаво усмехнулась, поймав его взгляд.
– Это ведь не повод запираться в четырёх стенах? И, между прочим, как-нибудь я ещё тебя в Бангор вытащу.
– Я разве против? – Люпин отложил письмо на каминную полку. Гвен многозначительно хмыкнула, но на сей раз от комментариев воздержалась.

Возвращаясь со станции, Ремус ухитрился попасть под дождь. Так что когда ему удалось наконец добраться до дома, он мог бы лезть под душ, не раздеваясь, – хуже бы не было.
Воцарившаяся в доме тишина почему-то казалась странной. Люпин, наспех скинув с себя сырую одежду, прошлёпал к камину, некстати обнаружив, что кончились спички. Мысленно обругав себя за невнимательность, он ещё раз посмотрел на улицу, где бушевал ливень, и потянулся за палочкой.
Весело разгоревшийся огонь добавил уюта опустевшей комнате, но тягостных мыслей, навалившихся вдруг комом, не развеял. Ремус, поёжившись, огляделся, и его взгляд вдруг зацепился за конверт на каминной полке. Секунду помедлив, он дотянулся до письма и перечитал его.
В конце концов, наведаться к Тонксам было долгом вежливости, не так ли?


Предложение, от которого невозможно отказаться

Кусты цветущей сирени слева от дороги шелохнулись, и Ремус, скользнув по ним задумчивым взглядом, подошёл поближе. Ветка хлестнула его по лицу, и лиловые соцветия буквально оглушили терпким ароматом. Сбоку послышались чьи-то шаги и сдавленный вскрик, и Люпин, вынырнув из-под ветвей, едва успел подхватить незадачливого следопыта, рискующего пропахать носом землю.
– Доброе утро, Нимфадора, – он аккуратно поставил её на ноги.
– Сам ты Нимфадора! – тут же среагировала обиженная Тонкс, и Ремус со смехом увернулся от мстительного тычка под рёбра и перехватил её руки, наконец увидев рассерженное лицо. – Прости, – повинился он, шутливо поднимая ладони. – Больше не буду. Считай это маленьким возмездием за засаду.
– Это меньшее, что ты заслуживаешь, – фыркнула Дора, но её растрёпанная шевелюра из красной всё– таки сменилась на более мягкий лиловый. – Мог бы и зайти пораньше.
Люпин только вздохнул. Если Андромеде и Теду он ещё мог противостоять, то прямолинейности Тонкс-младшей не получалось.
– Мне казалось, так будет лучше, – честно отозвался он. Нимфадора поморщилась, но промолчала. Закусив губу, она как будто что-то обдумывала, и вдруг рывком бросилась к нему, вставая на цыпочки в попытке дотянуться. Ремус опустился на корточки, позволяя Тонкс уткнуться ему в плечо.
– Я соскучилась, – она цепко ухватилась за его шею. Люпин крепко обнял её за плечи, пряча горькую улыбку.
– Прости, – покаянно повторил он. – Такой уж я трус, что не мог заставить себя показаться вам на глаза.
– Неправда, – Тонкс замотала головой так же яростно, как до этого обвиняла его. – Трус бы не выбрался!
– Откуда ты только таких мудрых мыслей наслушалась? – Ремус чуть отстранился и несколько секунд они с юной Дорой выжидающе буравили друг друга взглядами. Уступать не собирался ни один, и Тонкс, сощурившись, вдруг скорчила уморительнейшую физиономию, довершив картину длиннющим крючковатым носом и слоновьими ушами. Люпин, не удержавшись, громко расхохотался.
– Это был запрещённый приём, но не могу не признать, что действенный, – заметил он, отсмеявшись, и поднялся на ноги. – Предлагаю всё-таки потихоньку пойти к дому, иначе Андромеда не простит мне опоздания к ланчу.
– Простит. Она добрая, – добродушно махнула рукой Нимфадора, но всё-таки послушно двинулась вперёд, правда, не выпуская при этом из рук ладони Рема.

Андромеда, казалось, выплеснула на Люпина всё накопившееся за это время гостеприимство. Ремус насилу успевал отнекиваться от предложения добавки и не мог перевести дух, пытаясь ответить на все многочисленные вопросы, которыми его засыпали Тонксы. Особенно старалась юная Дора, энтузиазм которой возрастал пропорционально его ответам.
– А ещё папа рассказывал, что ты в одиночку справился с гвэллги, правда? – Тонкс-младшая смотрела на Люпина самым невинным взором. Ремус слегка укоризненно покосился на Теда, но тот только флегматично ухмыльнулся и потянулся за очередным куском ягодного пирога – фирменного шедевра Андромеды.
– Ничего не поделаешь, за подвиги приходится отчитываться, – в голосе Теда слышалось неподдельное веселье. – Инициатива наказуема.
– Ну, это вряд ли можно назвать подвигом, – возразил Люпин.
– Не преуменьшай, Ремус, – мягко вклинилась в разговор Андромеда. – Не каждый может справиться с демоническим псом гвэллги в одиночку. У тебя талант.
– Которому суждено быть похороненным и забытым, даже если таковой имеется, – отозвался тот, пожимая плечами. – Так что, какое это имеет значение?
– Вот об этом-то мы и хотели с тобой поговорить, – произнёс Тед. Люпин непонимающе приподнял брови.
– В смысле? – осторожно поинтересовался он.
– Если я ничего не запамятовал, когда– то ты был лучшим на курсе, когда дело доходило до ЗОТИ.
– Боюсь, друзья несколько преувеличили мои достижения, – Ремус поморщился. – Немудрено быть лучшим, когда преподаватели меняются ежегодно.
– Или же наоборот, – возразил Тонкс, пристально глядя на собеседника. – Если всякие бюрократы прикапываются к твоим характеристикам просто по состоянию здоровья, это вовсе не значит, что ты уступаешь им в профессионализме.
– Знал бы ты, сколько у меня скопилось отказов от работодателей в первый год после окончания, – усмехнулся Люпин. – Можно было топить камин.
– Так или иначе, но у меня есть знакомые, которым нужна помощь специалиста по Защите. И лучше, чем ты – им не найти.
Ремус недоверчиво хмыкнул.
– И твоя болезнь тут не имеет значения. Им просто нужен кто-то, кто разберётся с проблемой.
– И в чём заключается проблема?
– Одному моему коллеге несколько лет назад достался в наследство деревенский дом в лесной глуши. От двоюродной, кажется, тётушки. Так уж, правда, вышло, что до недавнего времени у них никак не доходили руки на него посмотреть. А тут – решили хоть навестить. И столкнулись с разгромом внутри – и кишащими нечистью окрестностями.
– Защита разрушилась? – предположил Люпин.
– Вероятно, – кивнул Тед. – Так или иначе, своими силами им справиться не удалось: от упырей в доме худо-бедно избавились, но на следующий день едва не столкнулись с баньши – и решили не рисковать.
– А министерские?..
– Сначала на заявление просто никто не откликнулся – любят они терять неудобные бумаги. А потом туда послали какого-то стажёра – ну, сам понимаешь, безрезультатно. И я подумал, что тебе это может быть интересно, – закончил Тонкс.
Ремус задумчиво потёр подбородок. ЗОТИ, что ни говори, всегда была ему близка, да и в разномастной нечисти он разбирался неплохо. К тому же, если говорить откровенно, зарплаты помощника библиотекаря хватало лишь на то, чтобы не помереть с голоду. С другой стороны, он добрых два года считал, что распрощался с магическим миром, однако...
– Боюсь, мне сложно что-то обещать, с практикой у меня в последнее время было негусто, но разобраться попробую, – наконец решился Люпин. Тед удовлетворённо кивнул.
– Хотелось бы мне на это посмотреть, – мечтательно протянула Нимфадора. Ремус рассмеялся.
– Увы, реальность не так романтична, как кажется. В бою с кем бы то ни было вообще нет ничего привлекательного – только успевай отмахиваться.
– Всё равно, – упрямо гнула своё Тонкс-младшая.
– Ничего, в школе научишься сама, – подмигнул ей Люпин. – Совсем немного осталось.
При упоминании о школе Дора расцвела.
– Уже в этом году! – с гордостью заметила она.
– И когда только ты успела так вырасти, – притворно вздохнул Тед. – Помнится, раньше, когда Ремус к нам захаживал, ты только и мучила его просьбами поиграть.
Тонкс покраснела до кончиков ушей, исподлобья стрельнув глазами в сторону Люпина. Тот, впрочем, поймав её взгляд, ободряюще улыбнулся.
– На руках тебя теперь катать мне, конечно, проблематично, но вот в шахматы сыграть можно.

Пунктом назначения Ремуса значился одиноко стоящий дом в окрестностях города Армой в Северной Ирландии. Йон О’Салливан, тот самый коллега Теда, нарисовал ему подробнейшую карту и был явно рад, когда Люпин не стал просить показать дом лично. Впрочем, так было проще всем – и у Ремуса была возможность спокойно оглядеть окрестности.
Холмы, леса, речные заводи, пышущие изумрудной весенней зеленью, – армойские предместья в солнечный день не вызывали ассоциаций со сверхъестественными ужасами. На первый взгляд. Разнообразный фольклор, с которым Люпин заранее ознакомился в библиотеке, имел на этот счёт другое мнение.
Дом – невысокий и видавший виды: каменная кладка фундамента поросла мхом, а выцветшая черепица местами рисковала обвалиться наземь, - расположился на холме, как будто одинокий утёс в лесном море. К покосившейся и кое-где повыбитой ограде от леса вела заросшая, но, очевидно, слишком давно протоптанная, чтобы сдаться корням и травам, тропа, словно обвивавшая холм змейкой.
Хотя О’Салливан выдал ему ключи, воспользоваться ими Ремусу не пришлось: дверь со скрипом отворилась, стоило только потянуть за ручку. Внутри дома царила запылённая полутьма, пропитанная застоявшимся запахом плесени. Люпин на всякий случай потянулся за палочкой.
В чулане его встретил боггарт, из кухонного погреба, стоило ему войти, брызгами рванули в разные стороны гномы, в остальном же дом был пуст, хотя ощущение чьего-то постороннего присутствия не покидало Ремуса с той секунды, как он переступил порог.
От бывшего сада, казалось, не осталось и следа: буйствующие сорняки заполонили каждый свободный клочок земли. Защитные чары, которые должны были бы поддерживать территорию в относительном порядке, были как будто сметены ураганом. Мысленно отметив ещё одну странность, Люпин спустился с холма и посмотрел на часы. Три часа дня. Ждать оставалось недолго.
Время, когда царствуют духи и демоны, это время перелома: когда ночь ещё не вступила в свои права, а день уже отступает. Сумерки. И час рассвета. Ремус неспеша прошёлся по опушке и присел на поваленное бревно. Чужое присутствие и отсутствие его внешних признаков настораживало, и он был почти уверен, что разгадка поджидает его в сумерках. Удивительно, но окружавший холм лес таких ощущений не вызывал – а вот холм словно подсознательно тянул к себе.
Люпин припомнил ирландские легенды. Холмы в них назывались местом, где живут таинственные сиды, ирландские духи и феи, но на таком холме мало кто рискнул бы построить дом. Или же рискнул?
Солнце потихоньку уходило западнее. Из раздумий Ремуса вырвал внезапный животный писк откуда-то из-под валежника. Он, внутренне подобравшись, неслышно обошёл кучу бурелома и остановился у кромки небольшого оврага. По дну его тёк еле видный ленивый ручеёк, а в ямке у берега лежал мокрый мохнатый комок светло-коричневого цвета, в котором Люпин безошибочно узнал клубкопуха. Ещё один жалобный писк заставил его спуститься к самой воде.
Мокрый клубкопух, заслышав шаги, шуганулся в сторону, но почему-то почти сразу же завалился на бок. Ремус присел на корточки и аккуратно поймал зверька за спинку. Клубкопух, не очень сопротивляясь, только настороженно принюхался, но вскоре обмяк, что было немудрено: судя по свежим царапинам на животе, он не так давно познакомился с кем-то из представителей крупных кошачьих. Люпин, поудобнее перехватив мохнатого страдальца, провёл палочкой над ранкой и нахмурился: эффекта почти не было.
Шорох заставил его вскочить на ноги, едва не выронив клубкопуха. Ремус огляделся, не опуская палочку. Наверху у края оврага мелькнула чёрная тень, и Люпину почудилось, что у тени были сверкающие кошачьи глаза. В воцарившейся тишине начинали подступать сумерки, и только немного оживший клубкопух доверчиво ткнулся мокрым носом ему в рубашку.


Кельтские сумерки

Когда Люпин вернулся к дому, вечер уже явно вступал в свои права, и красноватые отсветы на облаках становились всё темнее. Позицию для наблюдения Ремус избрал чуть поодаль, у дороги, которая здесь, в царстве непокорной ирландской природы, казалась единственным островком далёкой цивилизации.
Сумерки сгущались с поразительной быстротой, и Люпин нутром чуял, как вместе с ними нарастало практически физическое напряжение в воздухе. Напряжение, которой он чувствовал всей своей оборотничьей сущностью – сверхъественное напряжение.
Палочка легко очертила защитный барьер, и Ремусу невпопад подумалось, чувствует ли он происходящее так ясно только потому, что он – маг, или же потому, что сам частично принадлежит нечеловеческому миру? От мыслей его отвлекла нарастающая тишина, заставившая его невольно подобраться. Клубкопух у Люпина за пазухой, откликаясь на приближающуюся опасность, ткнулся тёплым носом в подмышку и мелко задрожал.
К дому на холме тем временем проскользнула тень, напоминавшая кошку. Следом Ремус успел краем глаза заметить, как на мгновение зарябил воздух у дорожки к саду. Волчьим нюхом он чувствовал и других обитателей леса – все они, к счастью, пока не обращали значительного внимания на его барьер, и тянулись к старому коттеджу.
Или всё-таки не совсем к коттеджу? Люпин сощурился – нельзя сказать, чтобы это сильно помогло, но в темноте он видел немного лучше, чем среднестатистический не-оборотень, хоть это преимущество и не добавляло ему никаких пунктов во взаимоотношениях с человеческим сообществом. На задворках воспоминаний мелькнула мысль – что-то почерпнутое из ирландских сказок, которыми он перед отъездом разжился в библиотеке.
Холм – в нём и скрывалась тайна. Холм и его завораживал, притягивая магнитом. Ремус хрипловато выдохнул, когда от косого склона вдруг отделилась ещё одна полу-тень.
В Ирландии в старину часто говорили, что духи-сиды обитают в холмах, – Люпин с удивляющей его самого отстранённостью заметил про себя, что фольклор подчас оказывается куда полезнее в жизни, чем заумные трактаты «специалистов по магическим существам».
Фигура, словно вышедшая из глубины холма, вдруг приобрела удивительно чёткие очертания, и Ремус удивлённо моргнул, запоздало припоминая, что, должно быть, это и есть то существо, которое О’Салливаны приняли за банши. Именно «приняли» – несмотря на женское обличье и окружающий духа холодок он не был призраком-банши.
Лианан. Искусительница, предлагающая любовь – и взамен выпивающая человека до дна. Не даром, впрочем, – духи вообще удивительно честны в преданиях старины. Ирландцы говорили, что встретившиеся с лианан живут недолго, но ярко, и с гордостью вспоминали своих великих певцов-поэтов.
Дух-сид в окружении нечисти масштабом поменьше наконец заметила какую-то аномалию и повернулась к нему лицом. Быть может, это было, конечно, просто разыгравшееся воображение, но Люпину показалось, что барьер дрогнул под её взглядом. «Главное, не смотреть в глаза», – немедленно всплыло первое правило техники безопасности, неизменно встречавшее его в предисловиях пособий по Защите.
На рванувшееся в его сторону существо, смахивавшее на кошку, но по размеру больше, а по глазам – злее, Ремус среагировал почти на рефлексах. Почти – это сказывались два года с хвостом без практики. Рефлексы – это было вбитое в подкорку войной, и они всё-таки победили: кошкоподобный дух с жутковатым, режущим уши визгом, отлетел с дороги и шлёпнулся наземь, раздражённо скалясь.
То, что выйти из этого боя победителем не получится, Люпин понял, не прошло и минуты. Отбиться и уйти живым и даже здоровым – это возможно, это даже «пожалуй». Но одолеть нечисть и выгнать духов-сидов, когда они – на своей земле, на исконной территории, которая питает их не хуже трансформатора, – только совсем уж безрассудный волшебник мог на такое надеяться.
От бессмысленного безрассудства Ремуса с младых ногтей отучил оборотень Фенрир Сивый, но отступать тоже было не вариант. В конце концов, его порекомендовал Тед и подложить свинью одному из немногочисленных друзей – натуральное свинство, не вспоминая уже о том, что это «в кои-то веки его работа». Ну и наконец, он специалист по ЗОТИ и боец Ордена Феникса, или кто?
Профессиональная гордость и врождённое чувство долга предопределили единственно приемлемый исход, но до этого исхода нужно было ещё добраться. Люпин резко взмахнул палочкой, отгоняя прорвавшуюся сквозь рухнувший барьер нечисть Патронусом. Конечно, не так действенно, как с дементорами, – но тоже иногда помогает.
Если на первый взгляд ситуация казалась проигрышной, то на второй – патовой по всем фронтам. Даже если бы ему удалось выбить всю сверхъестественную живность из коттеджа, дом стоял непосредственно на холме, и его защиту разодрали бы в ближайшее время изнутри. Скорее всего, её и разрушили в итоге изнутри – просочившись через какую-нибудь мелкую лазейку, образовавшуюся после лет запустения, и отвоевав, наконец, заветный холм.
Огненный всполох осветил тёмные в уже наступившей темноте стволы ближайших деревьев, и Ремус дёрнулся, уклоняясь от взгляда лианан. Существует ли в мире нечисти иерархия, он не знал, но по какой-то непонятной причине добычу оставили именно ей.
Дух-искуситель следовала за ним целеустремлённо, но неспешно. И с насмешливой улыбкой – ещё более усиливавшей, впрочем, ощущение сверхъестественности – ждала, пока он отступится.
Выход, забрезживший где-то на краю сознания, был неожиданно – после всего – гриффиндорским. Но времени на постановку диагноза не было, и Люпин, отступив на шаг после очередного раунда, опустил палочку и шагнул вперёд, вскидывая голову и тут же находя магнетические глаза духа-лианан.
Глаза её – нечеловеческие, мерцающие странными искрами – завораживали. Какая-то сверхъестественная, мистическая привлекательность обволакивала лианан и щупальцами подбиралась к нему. В глубине сознания глухо и тревожно заворчал волк, принюхиваясь к подозрительной магии, но Ремус, помедлив, отмахнулся от него, не отводя взгляда. Это не было гипнозом в полном смысле слова – но ему как будто предоставляли мнимую свободу выбора, вызывающую невероятное искушение поддаться.
Лианан стояла совсем близко, меньше, чем в шаге. Люпин почувствовал, как руку обожгло прикосновением, словно раскалённым, но почему-то не ощутил инстинктивного желания дёрнуться. Дух ответил ему полной удовлетворения улыбкой.
– Маг, – прошелестел голос лианан, – пришедший на мою землю. Чего ты хочешь?
Ремус молчал, ожидая продолжения.
– Я многое могу дать тебе... А взамен ты поделишься со мной жизнью. Ты, наверное, слышал, что духи не лгут? Это будет честный обмен.
– Что же ты предлагаешь? – как со стороны услышал себя Люпин. В мыслях осторожно выстраивался план действий.
– Тем, кому я отдаю свою любовь, сопутствует удача, – шёпот лианан как будто расходился волнами, заполняя всё окружающее пространство. – В моих силах передать дар тревожить души словами, дар творить и гореть... Дар прожить короткую, но полную жизнь.
Ремус смотрел прямо на неё, отрешённо размышляя, что будет, если он согласится. В конце концов, жалеть его некому, да и не самый это худший вариант самоубийства – хоть с пользой время проведёт.
– Мне это незачем, лианан, – произнёс он, всё так же не отводя взгляда и вдруг почувствовал странную горечь, примешавшуюся к его словам. Незачем. – Мне уже ничего не нужно, – эхом повторил Люпин.
Что-то в её взгляде изменилось. Он почувствовал, как окружившая их нечисть почему-то схлынула.
– Ты точно знаешь, чего хочешь, полуволк, – хрипловато рассмеялась лианан, и неожиданно её голос прозвучал совсем не так, как раньше – а почти по-человечески. – Ты меня переиграл.
Её глаза всё не отрываясь следили за ним, но на сей раз – выжидающе, даже с некоторой настороженностью.
Дух, проигравший человеку, попадает в зависимость от своего долга, – так гласили легенды.
– Это – твоя земля, и твоё право и твой долг – охранять её, – тщательно подбирая слова, наконец произнёс Ремус. – Но я прошу тебя охранять и тех людей, что будут жить на этой земле.
– Просишь? – может ли дух быть удивлённым? Лианан с хрипотцой рассмеялась.
– Будь по-твоему, полуволк. Люди могут вернуться в этот дом.
Она резко отвела взгляд, поворачиваясь к нему спиной.
– Но знай, полуволк, моё предложение остаётся в силе, – донёсся до него лёгкий шепоток, и в мгновение ока поляна опустела.
Ремус моргнул, привыкая к темноте заново: за это время успела наступить глубокая ночь. Мир вокруг него, казалось, успокоился после бури. Он шагнул к видневшемуся тёмным силуэтом на холме коттеджу и с запозданием удивился отдающейся во всём теле усталости.
Уже оказавшись внутри – как ни странно, но без своих сверхъестественных завсегдатаев дом производил куда более уютное впечатление – Люпин подумал, что ему сегодня неимоверно повезло, но от дальнейших размышлений его избавил немедленно навалившийся сон.

- А мы говорили, что ты справишься, – Андромеда ловко перехватила Ремусову тарелку и щедро добавила в неё салата. Люпин попытался было запротестовать, но был прерван поддержавшим супругу с другого края стола Тедом:
- Мастерство не пропьёшь, – заявил Тонкс безапелляционно и добавил, чуть помолчав:
– Извини, правда, что получилось...не совсем так, как ожидалось. Всё-таки в таком месте легче не в одиночку.
– Ну, на самом деле, если подумать, то мне повезло дважды: наткнуться на лианан, которых днём с огнём не сыщешь, а потом – уйти от неё живым и не сильно потрёпанным, – отшутился Ремус.
– Тут тебе только свою силу воли благодарить, – серьёзно заметил Тед. Люпин пожал плечами. Отчего-то ему казалось, что сила воли здесь ни при чём.
– Скорее меня просто нечем искушать, – с тщательно скрываемой грустью отозвался он. Маленькая Нимфадора, тут же увлечённо щекотавшая за ушами клубкопуха – презент от Ремуса к началу учебного года – украдкой скосила на него взгляд.
– Рем, а ты расскажешь, как с ним обращаться? – как бы невзначай сменила тему юная Тонкс, кивая на разомлевшего от внимания клубкопуха. Тед хмыкнул и незаметно переглянулся с Андромедой.
– Не отвлекай человека от обеда, – проворчала Меди, впрочем, без раздражения. Люпин слегка смущённо улыбнулся.
– Да я, честно говоря, уже сыт на месяц вперёд...
Для Нимфадоры эта фраза сработала словно триггер, и та, подскочив, настойчиво потянула Ремуса за рукав.
– Тогда пошли! Не всё же родителям с тобой сидеть! – с деланным возмущением заявила она и под дружный хохот четы Тонксов практически уволокла Люпина на веранду, по дороге засыпая его вопросами.
В конце концов, его ирландское приключение того стоило, – подумалось ему после, когда Ремус наблюдал за тычущимся в ноги радостно хихикающей Доры клубкопухом.


В лунном свете

Гвенллиэн Конвей, многообещающий специалист в области языка и литературы Уэльса и без пяти минут обладательница бакалаврской степени в этой самой области, сунула руку в почтовый ящик и ещё раз провела по гладкой металлической поверхности. Ничего. Ничего, кроме вечной газеты и какого-то рекламного буклета – и охота кому-то тратиться на издание подобной ерунды?
Гвен, не скрывая разочарования, захлопнула ящик и повернула к дому. На календаре значилось уже первое ноября, в то время как последнее письмо от Ремуса датировалось началом октября, и внутри Гвенллиэн отчётливо ощущала, как разрастается нервный, тревожно мятущийся комочек. За их не слишком, быть может, долгое знакомство Гвен уяснила две вещи: Рем всегда отличался аккуратностью и всегда был предельно вежлив. И ни одно из этих качеств – а уж тем более оба сразу – не позволили бы ему столь откровенно игнорировать корреспонденцию пусть и не очень близкой, но кузины.
И хотя в последнем письме Люпин упоминал о том, что ему «возможно, подвернётся небольшая работа на пару дней», Гвен представлялось маловероятным, чтобы «пара дней» обернулась месяцем.
И несмотря на все увещевания самой себя, что вряд ли ей стоит беспокоиться зазря, что, в конце концов, Ремус старше (ну и что, что на четыре года) и к жизни в одиночестве явно приспособлен больше, Гвенллиэн не могла отделаться от беспокойства.
Вообще-то взаимоотношения у Гвен с родственниками всегда были сложными. Нет, не в том смысле, что доходило до вражды, – просто по большей части это была материнская родня – почтенные буржуа из южноуэльского Кармартена, а юг и север Уэльса – это два совершенно разных полюса, в чём Гвенллиэн уверилась, глядя на собственных родителей. Это обстоятельство, конечно, не мешало Гвен мотаться в упомянутый Кармартен на всевозможные семейные торжества, которых, ввиду многочисленности материнского клана, насчитывалось немало, но особому пониманию также не способствовало – ещё и потому, что Гвенллиэн оказалась безнадёжно младшей в своём поколении. Наверное, в итоге поэтому она и принялась разыскивать родственников по «северной ветви».
Ну и, чего греха таить, ей, искренне увлечённой исследовательнице родного края и старинных преданий, было трудно не тянуться к всамделишному волшебнику. Хотя в данный момент Гвен втихомолку ругалась на непредусмотрительность этого самого волшебника, очевидно, слишком отвыкшего от таких изобретений технологически прогрессивного человечества, как, например, телефон.
В неизвестности Гвенллиэн выдержала ещё неделю – и восьмого ноября отправилась на вокзал покупать билеты.

Добраться до Лланбериса Гвен удалось поздним вечером, почти в ночь, и когда она вышла со станции, город встретил её царственной тишиной и прохладным ветром. Гвенллиэн невольно поёжилась. Дорога до дома Люпина была, конечно, не дальняя, но и не слишком близкая, и она вздохнула с откровенным облегчением, когда расступившиеся над горными силуэтами облака оголили ровный круг луны.
Со стороны дом выглядел пустым, и Гвен обругала себя за приезд без предупреждения: в конце концов, было не рано, и Рем вполне мог уже спать. Она наощупь сняла защёлку с крюка и как можно осторожнее открыла калитку, стараясь не скрипеть.
На веранде лежала аккуратная связка дров, в углу – стоял прикрытый газетой ящик с инструментами. Гвен попыталась заглянуть в окно, но сквозь плотно закрытые занавески рассмотреть что-нибудь было невозможно. Помедлив, она потянулась за ключом – летом Рем для удобства выдал ей дубликат летом, как Гвенллиэн ни отнекивалась, – и взялась за ручку.
Но стоило Гвен переступить порог, как странный звук заставил её замереть на месте. Она невольно отшатнулась, и с удивление обнаружила, что вопль (вой?) тут же оборвался. Гвен непонимающе нахмурилась и, решительно отбросив лишние мысли, вновь шагнула в дом, на ходу нашаривая ладонью выключатель. Зажёгшийся свет высветил знакомую комнату, выглядевшую практически так же, как и в её последний приезд. Гвенллиэн прошла в коридор, заглядывая поочерёдно в открытые двери, но от внезапного вопля – похожего на тот, что ей послышался (всё-таки не послышался?) у входа, – застыла на пороге кухни. Что-то в этих звуках было странное. Не только потому, что голос не принадлежал человеку, но и потому, что, судя по голосу, существо, эти звуки издававшее, должно было находиться в непосредственной близости от дома, если не внутри – несмотря на то, что снаружи ничего слышно не было. Гвен усилием воли заставила себя дойти до комнаты Люпина и похолодела, обнаружив, что та совершенно пуста.
Периодический вой, перемежаемый рычанием, не стихал, но, к счастью, не становился и громче. К сожалению, самого Ремуса так нигде и не оказалось, и Гвенллиэн, не на шутку встревоженная, металась по дому, сжимая обеими руками пресловутую кочергу.
Очередной – особенно яростный – рык настиг её у лестницы в подвал. Гвен, подавив дрожь в коленях, медленно приблизилась к узкому проходу. Насколько ей было известно, подвал Люпин практически не использовал – для хранения всего необходимого ему хватало пары шкафов, – но пугающие звуки явственно доносились именно из подвала, хотя это предположение не добавило к общей картине и толики смысла.
Ничего не понимающая, Гвенллиэн, опираясь о стену, спустилась вниз и остановилась у массивной двери. Захлёбывающийся животный вой едва не оглушил её, и она отпрянула, не сводя с двери невидящего взгляда. «Кто бы это ни был, оно мучается», – вдруг осознала Гвен и едва не задохнулась от подступившего к горлу ужасу.
– Что, ради Бога, здесь творится? – выдохнула она и дёрнула ручку. Та не поддалась. После краткой передышки последовал новый отчаянный пассаж рёва, и Гвенллиэн ожесточённо потянула дверь на себя – но тщетно. Неровно дыша, она отступила назад и, прижавшись спиной к холодному бетону, бессильно сползла на пол.
Там, за запертой дверью кто-то душераздирающе выл, до хрипоты, как будто с него живьём сдирали кожу. Непонятные, необъяснимые факты роились в её голове, подбрасывая идеи одну безумнее другой. Гвен стиснула виски ладонями. Что ей остаётся делать? Убежать? «И бросить Ремуса, когда ему может быть нужна помощь?» Пойти к соседям? Этот вариант казался спасительным и пугал одновременно. В конце концов, Люпин – волшебник, и кто знает, не мерещится ли ей всё происходящее вовсе? Да и выдавать чужую тайну неизвестно из-за чего не хотелось. Гвенллиэн судорожно вздохнула, неотрывно следя за неподвижной дверью. Вой понемногу утих и сменился жалобным поскуливанием, и Гвен, устав гадать, только вздохнула. В конце концов, никого вроде бы не убивают, значит стоит пока просто подождать.

Она уже успела привыкнуть к страдальческим завываниям и даже начала засыпать, когда внезапно все вопли разом прекратились. Воцарилось молчание. Гвенллиэн, вся обратившись в слух, замерла в напряжении и чуть не обмерла, когда за дверью отчётливо послышались тяжёлые шаги. С дико колотящимся сердцем, она неслышно поднялась на ноги и нащупала кочергу.
Никогда ещё с таким страхом Гвен не следила за открывающейся дверью.
– О Господи!.. – воскликнула она, узнавая в сгорбленной, мертвенно-бледной фигуре своего троюродного брата. – Ремус!..
Тот в свою очередь пошатнулся и схватился за косяк.
– Гвен! Что ты здесь... – он закашлялся, – делаешь, ради всего святого?
– Ты не отвечал на письма, – машинально проговорила Гвенллиэн. – А у меня был ключ... Что... Что случилось?.. – она подняла голову и встретилась с полным неподдельного отчаяния взглядом Люпина. Тот вяло покачал головой.
– Ничего не случилось, – сказал он неожиданно тихим, будто осипшим голосом. – Я просто оборотень и полный идиот, не рассчитывающий, что кто-то может меня навестить, – Ремус издал хрипловатый смешок и, шумно втянув воздух, закрыл глаза, приваливаясь к стене. – Прости, – проговорил он глухо.
Гвен наконец выпустила из рук кочергу. Её взгляд зацепился за неприглядного вида царапины, плохо скрываемые рукавами старого люпиновского халата, и в сознании забрезжило понимание.
– Ты хочешь сказать... – она осеклась, не зная, как выразиться правильнее. Впрочем, Ремус понял её и так и ответил кивком.
– Да, я, – он выделил слово «я», – оборотень. Каждое полнолуние превращаюсь в кровожадного, не контролирующего себя монстра, внешне напоминающего волка. Увы, это не лечится, поэтому, чтобы никому не навредить, я запираюсь в подвале... К сожалению, это большее, что я могу сделать.
– О Господи, – только и пробормотала Гвенллиэн, вглядываясь в него. – Не зря мне казалось, что там кого-то режут. Ты... Краше в гроб кладут.
Люпин моргнул, слегка удивлённый.
– Ну, трансформации – не оздоровительная диета, – безрадостно отшутился он.
Гвен, очнувшись, шагнула к нему, подхватывая за локоть.
– Я дойду, – попробовал возразить Ремус, но она уже проворно тащила его вверх по лестнице. – Гвен, прости, я задержался с делами, написал тебе из Шотландии, когда добрался до цивилизации, но, кажется, письмо не дошло. И, чёрт возьми, я совершенно не думал, что...
– Я сама виновата, что примчалась в ночи и без предупреждения, – прервала его Гвенллиэн, закрывая тему. – В конце концов, ничего не случилось.
Люпин скосил на неё скептический взгляд.
– То-то когда я тебя увидел, у тебя было такое выражение лица, как будто ты свалишься с инфарктом.
– Сам не лучше, – не осталась в долгу Гвен, усаживая его на кровать. – Тебе хоть воды-то дать?
– Если можно, – помедлив, согласился Ремус.
Вместе с водой чувствующая после пережитого прилив сил Гвенллиэн притащила аптечку и принялась вымазывать люпиновские царапины. Тот в первый момент пытался отнекиваться, но быстро замолк и только стискивал зубы, чтобы не зашипеть. Гвен с остервенением обрабатывала следы оборотничьих когтей, но тоже молчала, размышляя, не влезла ли она ненароком в слишком уж личные для Люпина дела.
– Я тебя сильно напугал, – Ремус не спрашивал. Она мазнула проспиртованной ватой по его предплечью.
– Я не знала, что думать, – признала Гвенллиэн. Он обречённо вздохнул.
– Прости. Мне стоило...рассказать.
– Это ты меня прости, – Гвен наконец убрала вату. – Твоя болезнь... Это же личное, а я, получается, влезла, не спросясь.
Люпин покачал головой и опустился на подушку.
– Моя болезнь – реальная опасность для окружающих.
– Ты принимаешь меры, – она пожала плечами. – Даже не в меру любопытная я отделалась лёгким испугом.
– Хотелось бы мне, чтобы этого всегда хватало, – как-то подозрительно задумчиво проговорил он.
– Можно спросить? – собравшись с духом, рискнула Гвен.
Ремус кивнул.
– Расскажешь об оборотнях?
Люпин горько рассмеялся.
– Да что тут рассказывать? – усмехнулся он. – Ну, кровожадные твари, большей частью сбиваются в стаи и живут обособленно. Заразны через укус – потому в полнолуния опасны вдвойне. В остальное время... Ну, люди как люди. На первый взгляд. Но на деле это мало кого волнует.
– То есть?.. – Гвенллиэн вдруг вспомнила, с какой осторожностью Ремус рассказывал о мире магии.
– Таких, как я, обычно сторонятся, – пояснил тот – довольно спокойно, впрочем. – Например, на работу не берут.
– Поэтому ты и...сбежал? – уточнила Гвен, вникая в новую информацию. Люпин поморщился, но кивнул.
– Отчасти. Жить на что-то надо.
– Библиотекарь – это не слишком прибыльное место.
– Но без образования – обычного, немагического – меня вряд ли возьмут куда-нибудь ещё. А учиться с моим...недугом не очень сподручно.
Ремус говорил, как будто всё это было само собой разумеющимся, почти иронизируя, но в глазах его стояла всё та же обречённость.
– Если тебе неудобно со мной общаться, я пойму, – как бы между прочим добавил он, и Гвенллиэн покосилась на него недоверчиво.
– Ну, я надеюсь, что если у тебя есть какие-нибудь другие страшные секреты, то ты мне заранее скажешь, в какие фазы луны и при каком положении планет мне проявить осторожность.
Люпин невольно рассмеялся, а затем благодарно посмотрел на Гвен, легонько пожав ей руку.
– Не уверен, что ты говорила бы так же, знай ты об оборотнях раньше, но... Спасибо.
– Неужели у тебя так много отрицательного опыта? – не поверила Гвенллиэн и осеклась, увидев выражение его лица.
– Пожалуй, я по пальцам могу пересчитать тех, кому было всё равно. Но большинства из них уже...нет, – закончил он, отводя взгляд. – И это вторая причина, почему я «сбежал», как ты метко выразилась, от магов в Лланберис.
– Неужели тебя там больше ничего не держит? – Гвен бросила на него неловкий взгляд исподлобья.
– Не знаю, – произнёс Ремус после недолгой паузы. – Если честно, то – не знаю.


Ar Lan y Môr

Гвен мерила шагами полупустой перрон. Бангорский вокзал редко когда, впрочем, можно было лицезреть в ином качестве – разве что в начале семестровых каникул и по их окончании. В этом заключался один из самых забавных, по мнению Гвенллиэн, парадоксов: в одном из самых маленьких городов Британии был расположен небезызвестный Бангорский университет – лучший в Уэльсе, как любили добавлять профессора Гвен. Но сейчас, в середине лета, город напоминал скорее не очень большую деревню, а на вокзальных скамьях дремала лишь парочка ожидающих.
Гвен бросила взгляд на висящие над перроном часы. Те меланхолично отсчитывали минуты, и от жары, казалось, лишь замедлились, разомлев на солнце.
В последний раз с Ремусом они виделись на его день рождения и весьма кратко. Потом – Гвенллиэн захлестнула преддипломная горячка, а Люпин пропал где-то в горах Албании, «выслеживая себе подобных», как он выразился, и их общение свелось к редким письмам, которые, увы, не слишком спешили из Восточной Европы.
Поэтому Гвен, изрядно соскучившись, не говоря уже о её давней мечте продемонстрировать Ремусу родной город во всей красе, позвала его в Бангор, стоило найтись поводу. И теперь нетерпеливо ждала на платформе поезда – Люпин хоть и был волшебником, но по не очень понятным Гвенллиэн причинам старался лишний раз магией не пользоваться. Гвен в глубине души немного удивлялась, но взяла за правило не лезть лишний раз людям в душу.
Ремус, жмурясь от яркого солнца, вышел из вагона практически в одиночестве и окинул взглядом перрон. Гвенллиэн, улыбнувшись, махнула ему рукой и поспешила навстречу.
– Ты как будто загорел! – ахнула она, подойдя поближе и с критическим прищуром разглядывая
покрасневший нос Люпина. – И выцвел, – отметила Гвен его выгоревшую шевелюру, кажущуюся в дневном свете слегка рыжеватой.
– Точнее, по нерасторопности обгорел в албанских горах, – со смехом поправил Ремус. Гвенллиэн, подтянувшись на цыпочках, крепко обняла его худые плечи, мимоходом замечая, что менее костлявым он, несмотря на подвернувшуюся работу, не стал. Впрочем, по мнению Гвен, Люпин вообще не отличался здоровьем, хотя при этом на удивление не вызывал ощущения слабости.
– Я могу тебя поздравить, как понимаю? – поинтересовался Ремус с лукавством во взгляде, отпуская её.
– Можешь! – степенно разрешила Гвенллиэн.
– В таком случае – с присвоением бакалаврской степени, мисс Конвей! – Люпин вытащил из потрёпанного рюкзака томик валлийских стихов и протянул ей. – Прости, подарок чисто символический, но мне показалось, что тебе в доме эта книжица вестимо нужнее.
– Издание – класс, – оценила Гвен. – Откуда у тебя эта прелесть?
– Разбирал бабушкин шкаф, – сознался Ремус. – А госпожа Ронвен всегда была прежде всего патриотом Уэльс. Прямо как ты. Так что если найду ещё что полезное – поделюсь.
– Я тебе по такому случаю даже готова помочь с уборкой! – воскликнула Гвенллиэн воодушевлённо, заботливо упрятывая книгу в сумочку.
– А то в обычное время мне мало у тебя веник отбирать приходится? – укоризненно вздохнул Люпин.
– Ну, так тебе не придётся его у меня отбирать, а я смогу помогать тебе на законных основаниях, без твоих вечных виноватых взглядов. Идиллия! – Гвен заговорщически подмигнула ему. – Что ж, я ведь обещала тебе экскурсию по Бангору?

– Ремус, это – море. Море, это – Ремус, – торжественно объявила Гвенллиэн.
– А ты, стало быть, чёрная королева? – подхватил шутку Люпин, глубоко вдыхая прохладный воздух.
– Оказывается, волшебники читают не только древние талмуды о таинственных проклятиях! –всплеснула руками в притворном ужасе Гвен.
– Ты удивишься – я даже современную фантастику читал, – улыбнулся Ремус. – Ребята из библиотеки вовлекли.
– Неужели после всего вашего магического мира впечатляет? – спросила Гвенллиэн с искренним любопытством.
– А почему нет? – Люпин пожал плечами и, нагнувшись, вытащил из песка овальную гальку. – Не думаю, что ошибусь, если скажу, что большая часть волшебников будет смотреть на достижения технического прогресса, как человек, с магией не знакомый, на волшебную палочку. Со смесью скептицизма, страха и восхищения, я полагаю. Пропорции в зависимости от характера.
– Не похоже, чтобы ты попал в эту категорию.
– Мне повезло родиться в семье «на перепутье». Потомственные волшебники – не то чтобы слишком, конечно, но имён шесть предков по прямой линии я вспомню; и гордые валлийские кельты – тут, пожалуй, традиция подольше и покрепче. А получился блудный нищий оборотень, – заключил он с усмешкой. – Хороша родословная, а?
– Не хуже царских кровей, – поддакнула Гвен, впрочем, с определённой долей серьёзности. – Как по мне, валлийские кельты – это уже серьёзная заявка. Куда уж волшебникам, пусть и трижды потомственным.
Ремус рассмеялся.
– В следующий раз буду тебя цитировать, – он оглянулся на горные махины, возвышающиеся вдалеке и, зажмурившись, подставил нос ветру.
– Я никогда раньше не думал, что горы могут быть такими разными, – произнёс Люпин вдруг.
– Ну, в Албании теплее, – «наверное», – мысленно добавила Гвенллиэн, припоминая школьный курс географии. – И горы выше.
Ремус качнул головой.
– Нет, не в этом смысле. Они даже кое-где внешне похожи, но разница – поразительная.
– Может быть, всё дело в том, что оттуда далеко до моря? – сыронизировала она, скидывая туфли, и шагнула в нахлынувшую волну. – Тёплая. Красота.
Люпин невольно улыбнулся и, присев на корточки, зачерпнул воды.
– Там я чувствовал себя, словно загнанный зверь, – произнёс он, задумчиво покачивая сложенную из ладоней лодочку. – Только вернувшись смог наконец...дышать, понимаешь?
– Видимо, тебя не слишком-то привлекала та работёнка, – вздохнула Гвенллиэн, усаживаясь рядом на собственных туфлях. – Прости за личный вопрос, но не столкновение с оборотнями ли тебя так выбило из колеи?
– Это не первый мой опыт общения с себе подобными, – усмехнулся Ремус, и на лице его залегла тень. – По сравнению с моим прошлым опытом, впрочем, в Албании была туристическая прогулка.
– Плохие воспоминания? – осторожно предположила она.
Люпин некоторое время молчал.
– Я был агентом в стане оборотней. Во время войны – помнишь, я упоминал Вольдеморта? – это было необходимо. Хотя не скажу, что мои попытки перетянуть их на нашу сторону увенчались каким-то успехом, – он обхватил себя за плечи. – Когда я вернулся с последнего из таких заданий, оказалось, что моих друзей – единственных близких – больше нет. А весь магический мир праздновал. Горькая ирония – они были последними жертвами той войны. Официальными, в смысле.
– Неужели у тебя никого не осталось? – спросила Гвен, разглядывая гальку под ногами.
Ремус дёрнул плечом.
– Гарри, – сказал он после очередной паузы. – Только Гарри, но он обо мне, скорее всего, даже не знает.
– Что ты имеешь в виду под «не знает»? – уточнила Гвен с явным непониманием в голосе.
– Гарри – сын моих лучших друзей. Лили и Джеймса Поттеров, которые и погибли в тот последний день войны. Их годовалый сын оказался единственным выжившим, – пояснил Люпин подозрительно спокойным голосом. – И... Нет, я не видел его ни разу за все эти годы. Один раз я пытался, но его тётя не пустила меня на порог. С тех пор я ежегодно ей писал, но ответа не было, да и... Быть может, для него так и лучше, на самом деле, – закончил Ремус неожиданно тихо.
– Ты в самом деле так думаешь? – Гвенллиэн исподлобья скосила взгляд на Люпина. В глазах его отражалось странное, до того момента не виданное ей выражение горькой потерянности.
– Не знаю, – произнёс он, методично вытаскивая из песка гальку. – Наверное, мне проще думать о том, что так лучше, а не о том, что я снова бессилен что-то сделать.
– Эта дама... Тётя Гарри – она как-то объяснила свой отказ?
– «Не собираюсь терпеть всяких уродов в своей жизни», – процитировал Ремус монотонно. – Она не слишком хорошо относится к магическому миру во всех его проявлениях, как я понимаю. Может быть, если бы я мог ей чем-то помочь материально, она была бы сговорчивее, но как ты помнишь, это не самая сильная моя сторона.
Гвен закусила губу, механически перебирая камушки.
– Земля вызывает Гвенллиэн Конвей, – тихонько окликнул её Люпин. – О чём так задумалась?
– О том, что не бывает безвыходных ситуаций, – отозвалась она после краткой заминки. – А если кажется, что его нет, его надо прорубить.
– Гвен, я ценю твою поддержку, правда, но я справлюсь, – Ремус коснулся её руки. – Может быть, мне повезёт, и я смогу когда-нибудь помочь Гарри. Но сейчас – как ни стыдно признавать – мне нечего предложить. Зарплаты библиотекаря хватает мне одному, да и то ограниченно, а те варианты, что подворачиваются иногда – это временно и обычно единоразово, так что рассчитывать не приходится.
Она неопределённо хмыкнула.
– Но ведь попробовать-то можно?
– Мне хотелось бы, чтобы ты была права, – признал Люпин. – И... В общем-то, после Албании я наконец-то расплатился со всеми долгами. Но, увы, пока ничего нового не предвидится.
– Не предвиделось, – поправила его Гвенллиэн и озорно улыбнулась:
– Конечно, прежде всего я тебя в Бангор зазывала, чтобы показать красоты близлежащего побережья, но есть и ещё одно дело, в котором я рассчитываю на твою помощь.

– Когда я поступила в университет, отец как раз вышел на пенсию, и они переехали в Кармартен, поближе к родственникам мамы, – Гвен включила свет и обвела рукой небольшую комнату с завешенными книжными полками стенами. – Добро пожаловать в мою, с позволения сказать, святая святых.
– Впечатляет, – одобрил Ремус, с интересом осматриваясь. – Уютно.
– Библиотекой можешь пользоваться невозбранно, – великодушно разрешила Гвенллиэн, сбрасывая сумочку на кресло. – Располагайся. Это вообще у нас гостиная когда-то была, но я её переоборудовала под «кабинет». Но надеюсь, ты не против временно поселиться здесь на диване?
– О, напротив, боюсь, тебе придётся оттаскивать меня за уши, – улыбнулся Люпин. – Или приманивать своим печеньем.
– Я польщена, что ты помнишь о моих кулинарных талантах, – Гвен подошла к столу и, выдвинув ящик, вытащила папку. – Вот материалы, кстати, из-за которых я тебя и позвала. Это план археологической экспедиции в районе Нарбета. Исследование Нарбетской крепости. Считается, что это одна из самых древних крепостей в Уэльсе – и создание её приписывают древним валлийцем, которые жили здесь до завоеваний.
– Нарбет? – Люпин подошёл поближе и уткнулся в карту. – Западный Уэльс...
– Считается, что именно эта крепость упоминается в древневаллийском эпосе Мабиногиона, – Гвенллиэн обвела пальцем отметку города Нарбет. – Мой знакомый археолог пригласил меня поучаствовать в раскопках. Им нужны добровольцы, на самом деле. Много работы – мало желающих. Больше на энтузиазме, чем на грантах. Но если найдём что-нибудь интересное, можно будет устроить публикацию.
– Тебя не смущает отсутствие у меня даже намёка на историческое образование?
– Нисколько. Я бы даже сказала, что в материале ты ориентируешься получше некоторых копателей. И к тому же... – Гвен запнулась, подыскивая слова, – про эту крепость разные легенды ходят. Не сочти за чрезмерное любопытство, но мне подумалось, что это может быть по твоей части.
– Например? – Ремус, явно заинтересовавшийся, поднял на неё взгляд.
– Тут собраны некоторые газетные заметки, – она постучала пальцем по папке. – Если ты не против, то я, пожалуй, схожу сделаю нам чаю, а ты пока можешь изучить...
– С печеньем? – пошутил Люпин.
– Всё зависит от того, будет ли твой ответ положительным, – усмехнулась Гвен.
-----------
Ar Lan y Môr – «За морем», народная валлийская песня.


Преданья старины глубокой

Руины крепости Нарбет не впечатляли. Сохранились они, быть может, и не худшим образом – хотя и далеко от воображаемого идеала, – но ничего экстраординарного в остаточных стенах и контурах башен не наблюдалось. Это, впрочем, отнюдь не мешало группке взмокших на жаре людей с усердием копаться в разрытых котловинах.
Ремус, присев на корточки у древней стены, сложенной из массивных камней, сосредоточенно очищал пыльные валуны от песка и грязи.
– Ещё немного, и пройдём норманнский пласт, – удовлетворённо выдохнул широкоплечий мужчина в очках, заросший рыжеватой щетиной – начальник всей экспедиции доктор Мортимер Этли. – Там придётся аккуратнее, зато поинтереснее будет – уже пойдут родные кельты.
– Зависит от того, много ли нам оставили норманны, не так ли? – заметила Гвен, сидевшая на противоположной стороне «ямы» и занятая оставшимся от башни куском фундамента.
– О, мисс Конвей, норманны были люди в большой степени практичные, – отозвался Этли. – Они даже не сильно изменили очертания крепости – расширили кое-где только.
– Не свидетельствует ли это об их лени больше, чем о практичности? – сыронизировал угловатый веснушчатый студент – юный археолог.
– Ленивые люди самые практичные, Льюис, – парировала Гвенллиэн и переглянулась с Ремусом.
Народу в экспедиции было мало – всего человек восемь, не считая их двоих, и значительная их часть была историками-практикантами из Бангорского университета. Гвен же в эту компанию попала благодаря счастливой случайности: Этли был у её группы лектором по кельтской истории. И хотя сама Гвенллиэн отдавала предпочтение литературе, археологические изыскания молодого и крайне увлечённого своим делом преподавателя не оставили её равнодушной. Так Гвен стала периодически помогать историкам с текстами, а те в свою очередь пускали её в хранилища и брали с собой на раскопки. К Люпину, как к «вольному исследователю», «взятому под личную ответственность» отнеслись сначала снисходительно, однако со временем свыклись. Сам же Ремус мог, пожалуй, назвать работу в экспедиции удачной переменой обстановки после албанских оборотней.
До пресловутого «кельтского слоя» добрались точь-в-точь после первого июльского полнолуния. Причём от первых же находок археологическая половина экспедиции впала в состояние экстатического возбуждения, так что гомон бурных обсуждений над раскопками не смолкал ни на секунду. Гвен изредка вставляла свои пять копеек, но больше молча возводила глаза к небу, Ремус же едва удерживался от того, чтобы не прислониться к древней стенке: после полнолуния голова от чужой болтовни раскалывалась на части.
– Кажется, мы нашли остатки ворот! – громогласно объявил студент Льюис, раскрасневшись, отгребая песок от выглядывающего из земли булыжника с выщерблинами. К нему тут же подскочил Этли и галдящие археологи. Гвен, рассудив, что в толкучке от неё толку не будет, пользуясь случаем, подошла к Люпину и осторожно тронула его за плечо.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Ответить он не успел: по толпе практикантов прокатился благоговейный вздох.
– Готов поклясться, это ворота Рианнон! – выдохнул Мортимер Этли, очерчивая пальцами барельеф на камне. Рисунок изображал бегущего коня. – Возможно, именно на этом месте некогда стояла оболганная королева Рианнон, испрашивая прощения, – он торжественно возвысил голос, и бойкие студенты невольно притихли.
– Как ни крути, это всего лишь легенда, – нарушил молчание Льюис и подёрнул плечом.
– Легенды – это переосмысленные представления о реальности, так что почему бы Рианнон не навещать Нарбетскую крепость? – возразила Гвен, не удержавшись.
– Предположительное время создания эпоса Мабиногионов никак не соотносится с кельтскими руинами. К тому времени, как легенды записали, на этом месте давно стоял норманнский замок, – тут же пылко включился в спор Льюис. – Взял легенду, приписал её к месту, где был конский культ... Ни единого доказательства существования личности, хотя бы отдалённо напоминающей Рианнон! Если вы не заметили, то изображён здесь конь, а не всадница, как следовало бы по легенде.
– Рианнон скорее всего была тесно связана с миром потусторонним, – Гвенллиэн бросилась в атаку с не меньшим азартом. – А значит, конь...вернее даже кобыла – это может быть тождественная форма. Ведь встретился с Рианнон король впервые у холма, где происходили чудеса! Типичный пример литературной трансформации...
– Литературоведение и историческая наука имеют разные цели, – Льюис демонстративно фыркнул. – Если бы мы доверяли легендам, забавно бы выглядели учебники истории!
– Для будущего историка ты невозможно циничен, – съязвила Гвен. Доктор Этли неслышно хмыкнул, пряча улыбку.
– Но у тебя нет ни единого материального свидетельства, – нарочито безразлично развёл руками Льюис. – Даже пресловутого холма – где ты их тут видела? Если уж следовать легенде, то крепость Нарбет не соответствует замку Арбет по географическому положению.
– Тем не менее, общий культурный контекст тут очевиден, – вклинился в беседу Этли. – Дорогие мои, мы не успели ещё раскопать ворота целиком, а вы уже строите теории. Гипотезы – это прекрасно, но давайте для начала поработаем на благо фактологии?
Гвенллиэн и Льюис, не глядя друг на друга, кивнули и разошлись по своим углам. Ремус, привалившись к стене, проводил сердито выпрямленную спину кузины задумчивым взглядом.

Гвен застала его за картой. Люпин задумчиво разрисовывал схему раскопок.
– Я вот думаю, что, – начал он, оборачиваясь на звук шагов, – если то, что мы сегодня раскопали – это действительно «ворота Рианнон», то мы можем сопоставить всё остальное и найти холм.
– Легендарный холм, где происходили чудеса, – кивнула Гвенллиэн в знак понимания. – Но проблема в том, что вокруг на многие мили нет ни одного подходящего. Хотя бы приблизительно.
– Но если представить, что он здесь есть, где бы он был, как ты думаешь? – Ремус придвинул к ней карту. Гвен, закусив губу, склонилась над листом.
– Если исходить из того, что ворота Рианнон – это центральные в городе, то скорее всего я бы определила местоположение холма с противоположной стороны, – Гвенллиэн рассеянно повозила пальцем по зелёному пятну. – Не очень-то похоже.
– Среди лесов... – пробормотал Люпин, о чём-то размышляя. – Когда у нас по расписанию свободный день?
– Послезавтра выходной, – сосчитала Гвен. – Ты к чему?
– Хочу проверить одну идею, – пояснил он. – Отсутствующий холм навёл меня на мысль, что он отсутствует не просто так. Это ведь «зачарованный холм».
– Но почему? – удивилась Гвен. – Ведь... В любом случае этот холм как-то попал в совсем не волшебные легенды, значит, его видели не-маги.
– Могла быть причина, чтобы спрятать его позднее, – пожал плечами Ремус. – Страх перед захватчиками... Это, конечно, всего лишь гипотеза, но ведь сложно было бы ожидать, что норманнское завоевание не коснётся магического мира Британских островов, не так ли?
– Логично, – она усмехнулась, мотнув головой. – Жаль, конечно, что нашим историкам все эти гипотезы чужды. Но хоть с тобой мы, кажется, думаем в одном направлении.
– Ну, мне проще поверить в такую возможность, после того, как на первом году обучения мы заучивали биографию Мерлина, – Люпин улыбнулся.
– Я бы тоже не отказалась поизучать биографию Мерлина, – мечтательно протянула Гвенллиэн и вдруг спохватилась:
– Только не вздумай убегать из лагеря без меня!
– Гвен, я не в курсе, что там может быть, может быть, мы просто потеряем время, – предупредил её Ремус. Та, поморщившись, неопределённо махнула рукой.
– Прогуляюсь. Но чёрт возьми! Я ведь не могу упустить такой шанс!.. Я кельтолог, в конце концов, а не практикант, которому лишь бы зачёт получить и потрепать языком!
– Камень в огород Льюиса, – констатировал Люпин.
– Надеюсь, ты не будешь спорить, что он это заслужил, – пробормотала Гвен, вновь склоняясь над картой.

Местные жители не очень баловались лесными променадами: тому свидетелями были полузаросшие дорожки, которые местами кончались тупиком. Гвенллиэн в очередной раз сверилась с картой и, перевернув её, посмотрела на извлечённый из кармана компас. Ремус, шедший чуть позади, хранил молчание.
– И почему у меня всё время ощущение, что мы постоянно сбиваемся с пути и кружим на месте? – устало выдохнула Гвен и раздражённо встряхнула компас.
– Ты уверена? – почему-то с неожиданным энтузиазмом уточнил Люпин.
– Если верить моему компасу, то мы как раз почти замкнули круг, – она пожала плечами. – Но что-то меня одолевают сомнения, что он сломался.
– Позволишь мне им воспользоваться? – Ремус внимательно осмотрел коробочку и, словно что-то вымеряя, дважды пересёк полянку, на которую они вышли. После чего замер на середине пути и, вытащив палочку, что-то пробормотал. Палочка странно задёргалась, и на лице Люпина расцвела победная улыбка.
– Сдаётся мне, мы нашли, что искали – мы ходим вокруг аномалии явно магического происхождения, – заявил он, поднимая голову.
– И, судя по всему, поэтому мы никак её не можем найти?
– В точку.
Гвен хмыкнула.
– И что ты собираешься делать, если не секрет? – поинтересовалась она, подходя к Люпину.
– Ну, если мои способы не сработают, можешь начинать искать тамтам – будем искать правду в наследии предков, – он сделал какое-то странное движение рукой, и Гвен успела заметить тут же погасшее свечение на конце палочки.
– Идём, – Ремус потянул её за руку, к чему-то прислушиваясь. – Держись за моей спиной, ладно?
– Если ты думаешь что она у тебя достаточно широкая, чтобы за ней можно было спрятаться, смею тебя огорчить – ты ошибаешься, – пробормотала Гвен, вставая рядом. Люпин с тихим смешком ободряюще сжал её ладонь.
– Если почувствую что-нибудь действительно опасное, сразу же отправлю тебя в лагерь; если потребуется – с применением левитации, – с привычкой Ремуса хохмить, не меняя выражения лица, было сложно определить, шутит он или нет, но Гвенллиэн на всякий случай возмущённо фыркнула.
– Я учёный, дорогой мой кузен! И моя работа, знаешь ли, состоит в том, чтобы изучать неизученное.

Наконец они, пройдя сквозь бурелом и обогнув кляксообразное болотце, вынырнули к подножию пологого холма. И тут же были встречены зловещим мерцанием, поднимающимся, словно туман, над влажной травой.
– На всякий случай постарайся думать о чём-нибудь хорошем или хотя бы спокойном, – вполголоса заметил Люпин.
– Вроде как отогнать злых духов силой мысли? – Гвен прикусила губу, пытаясь сосредоточиться на монотонном перечне валлийских легенд с последних экзаменов.
– Воля и намерения всегда более чем важны, – отозвался Ремус и шагнул вперёд. Затем ещё раз, однако туман как будто стал плотнее, подтянувшись к нему поближе.
– Не могу сказать, чтобы я часто видел что-то подобное, – признался Люпин, с любопытством разглядывая дымку. – Хотя если предположить, что защита стоит здесь со времён норманнского завоевания... – он запнулся, формулируя мысль. – В общем, какое время – такие нравы. Традиционная магия больше отражена в фольклоре, чем в школьной программе, по правде говоря, – он усмехнулся, посмотрев на кузину. – Так что мы, считай, в равных условиях.
– Вряд ли ты дождёшься от меня большой пользы, – Гвен, оступившись, вцепилась ему в руку и с подозрением огляделась. – Если не секрет, что будет, если, ммм,шагнуть в этот туман? Не съест же он нас?
– Я надеюсь, что всё-таки отбросит назад и тем ограничится, – согласился Люпин. Гвенллиэн смерила сгусток непереводимым взглядом.
– Судя по твоей интонации, вариант «съест» – не самый малореальный, – подвела она итог.
– Но вероятность этого, с другой стороны, не так уж и высока, – возразил Ремус. Он сосредоточился и поднял палочку. Гвен невольно зажмурилась, защищаясь от яркой вспышки, но колыхнувшийся туман так никуда и не делся.
– Мне сбегать за тамтамом?.. – осторожно осведомилась она, прерывая затянувшееся молчание. – Или какой-нибудь разделочный нож для кровавой жертвы?
Люпин, кажется, вздрогнул.
– Ну, не обязательно кровавую, – поспешно поправилась Гвенллиэн. – Неудачная шутка
– Но может сработать, – неожиданно откликнулся Ремус. Гвен уставилась на него, силясь понять, насколько он серьёзен.
– Конечно, не кровавая, но жертва – это ведь достаточно обычная друидская практика. И ты наверняка помнишь, какие растения они ценили больше всего, – продолжил он, словно загораясь идеей.
– Омела – главный магический цветок друидов, – закончила его мысль Гвенллиэн. Лицо её просветлело. – Только она уже не цветёт.
– Попытка не пытка, – Люпин запрокинул голову, осматриваясь. – Если б ещё помнить, как она выглядит...
– Неужели тебя ни разу не запихивали под эту несчастную омелу на Рождество? – Гвен хихикнула. – Как ты только сохранился, дожив до такого-то солидного возраста! – она прошлась вокруг полянки и остановилась у старого, изогнувшегося дуба и вгляделась в густую крону. – Дуб у друидского холма – что-то подсказывает мне, что это неспроста. Подсадишь?
Ремус только махнул палочкой, прошептав призывающее, и Гвенллиэн с коротким восклицанием отскочила в сторону, когда сверху посыпались ветки.
– Эффективность впечатляет, – заметила она иронически и, присев на корточки, подняла один из прутьев. – И где мы будем приносить её в жертву? Сожжём под дубом? Символично, конечно, но жалко дерева, – Гвен поднялась на ноги и подошла к всё тому же сгустку тумана и перевела взгляд с завесы на омелу и обратно.
– Осторожнее... – Люпин направился было к ней, но замер, не донеся ногу до земли. – Погоди! Можешь повторить свой жест?
– Жест? – Гвенллиэн, от нечего делать обмахивающаяся веткой, удивлённо моргнула. Ремус, приблизившись, осторожно отобрал у неё омелу и ткнул прутиком в туманное облако, которое на удивление слегка рассеялось.
– Как-то... слишком просто, – наконец проговорила Гвен, очнувшись от изумления.
– Значит, нас сочли не опасными, – пожал плечами Люпин и подмигнул ей. – Воля и намерения, дорогая кузина, – он протянул ей руку.


Новая попытка

Октябрь восемьдесят пятого ознаменовался для Ремуса промозглой погодой, некстати подхваченной простудой и совсем уж невовремя пришедшимся полнолунием. И к сожалению, его волчья сущность отнюдь не способствовала выздоровлению, так что из подвала после трансформации Люпин вылез на чистых инстинктах и почти ползком. И весь следующий день провалялся в полузабытьи и, кажется, с растущей температурой. А ещё через день проспал все сроки и гомон за дверью ребячьей делегации, чем изрядно переполошил всех соседей.
Срочно вызванная школьная медсестра констатировала запущенную ангину и выдала ему половину своей аптечки, Мередит Оуэн снабдила каким-то невероятным вареньем и запретила появляться в библиотеке, пока не выздоровеет окончательно, а ребята из кружка разорили библиотеку, «чтобы ему не скучно было». Ремус, ошалевший от масштабов развернувшейся компании, даже почти не сопротивлялся, но варенье потом всё-таки скормил детям.
Кажется, он опять валялся в полудрёме, когда кто-то с силой забарабанил в окно.
– Ты в спячку впал, что ли? До зимы вроде ещё далеко, – поприветствовала его Гвен и с порога бросилась обнимать брата. Ремус, правда, от неожиданности закашлялся, и она мгновенно отстранилась, оценивая его состояние. – Ты как себя чувствуешь? – её взгляд остановился на толстом сером шарфе, в три слоя обмотанном вокруг шеи. Многозначительно хмыкнув, словно оглашая диагноз, Гвенллиэн скинула плащ, подхватила пакеты и устремилась мимо него на кухню.
– Рассказывай, что за гадость ты ухитрился подхватить в эту чудесную погодную осень? – поинтересовалась она, заливая воду в чайник. – А ещё волшебник...
– Гвен, я тебя практически умоляю, не начинай хоть ты обо мне заботиться – у меня и так ощущение, что я поднял на уши весь Лланберис, – Люпин, слабо улыбнувшись, сел рядом.
– Так тебе и надо, а то забился в нору, как рак-отшельник, – тут же парировала Гвенллиэн и поставила чайник на огонь.
– Между прочим, у тебя ведь даже не выходной, – Ремус, кажется, внутренне насторожился. – Что-нибудь случилось?
– Случилось, – согласилась она, выдержав паузу. Затем подошла к сумке и, вынув оттуда нечто, завёрнутое в газету, протянула свёрток Люпину.
– Это?..
– Твой личный экземпляр, – Гвен прямо-таки светилась от гордости, наблюдая за тем, как он разворачивает обёртку. – «Рианнон и её последователи. Отголоски валлийских легенд». Только что издано.
– Оперативно, – оценил Ремус, проводя пальцем по корешку, и усмехнулся, скользнув взглядом по обложке. Внизу на блестящей поверхности новенького переплёта значилось: «Г.М. Конвей, Р.Дж. Люпин».
– Если когда-нибудь надумаешь получить диплом, эта книжка вполне сойдёт и за бакалаврскую, и за магистерскую, – Гвенллиэн широко улыбнулась.
– Вряд ли, но – спасибо. Вся идея тут принадлежит тебе, я всего лишь ассистировал, – он улыбнулся в ответ.
Гвен поморщилась, но от бессмысленных увещеваний предпочла воздержаться. Вместо этого она выудила из шкафа чашки и остатки соседского варенья и ополоснула кипятком чайник.
– Гонорар, конечно, не как у Дугласа Адамса, но – вполне приличный для пары начинающих исследователей уэльской старины. Во всяком случае, у тебя есть шанс разобраться с твоими делами.
– Гвен, это ничего не изменит, – Люпин смотрел сквозь столешницу. – Не будешь же ты вечно меня подкармливать соавторством?..
– Естественно, нет, – Гвенллиэн нетерпеливо отмахнулась. – Это тебе впору меня подкармливать соавторством. Без тебя у меня и материала-то не было бы, – она решительно пихнула ему под нос чашку с чаем. – Неважно. Сначала – сеанс лечебного чаепития. А потом нас ждут великие дела. Ты ведь всё равно будешь ей опять писать, этой безответной даме?
– Куда ж я денусь, – Ремус дёрнул плечом и уткнулся носом в чашку, блаженно морщась от горячего пара. – Хотя не уверен, что она вообще читает мои письма.
– В таком случае напишу я, – тут же предложила Гвен. – В моё письмо она сунет нос хотя бы из чистого любопытства.
Люпин задумчиво взглянул на неё.
– Может, и правда сработает, – признал он. – Миссис Дурсль не любит магию, и то, что ты не имеешь к ней отношения, может сыграть на руку.
– И я же первая с ней встречусь. Идёт? Постараюсь убедить, что ты образцовый мирный волшебник.
– Думаю, ей больше понравится тот факт, что я из волшебного мира, фактически, сбежал, – хмыкнул Ремус иронически. Гвен достала листок и вооружилась ручкой.
– Ну что, начнём с чего-нибудь безобидного?.. Или сплеча?.. «Здравствуйте, миссис Дурсль, я хотела бы поговорить с вами о ваших родственниках?»

Они пришли раньше времени, и Ремус неподвижно сидел на скамье, уткнувшись лбом в сцепленные перед собой ладони. Гвен, пристроившаяся рядом, изредка посматривала на брата, но заговорить не решалась. Оба то и дело синхронно глядели на часы, но ни один из них так и не озвучил главный вопрос: придёт ли Петунья.
– Это она, – вдруг сказала Гвен, напряжённо всматриваясь вдаль. Люпин резко выпрямился и поднялся на ноги.
Петунья Дурсль не слишком изменилась с того дня, как выставила его за дверь. У неё было даже практически то же выражение лица – подозрительно сердитое с примешивающимся страхом. Только на сей раз к этой гамме добавилось ещё тщательно скрываемое любопытство.
– Добрый день, миссис Дурсль, – поздоровалась Гвен. – С моим братом Ремусом Люпиным вы, возможно, знакомы.
– Миссис Дурсль, – Ремус склонил голову.
– Добрый день, – ответила Петунья прохладно. – Надеюсь, вы вызвали меня по делу.
– Разумеется,– Люпин мельком улыбнулся. – Вы уже беседовали с моей сестрой, и она, вероятно, сказала, что мы хотели бы обсудить с вами кое-какие вопросы, касающиеся Гарри Поттера. Вернее, возможность оказания ему и вам, как его опекуну, посильной помощи. Быть может вы помните, я был другом его родителей. И сейчас, разобравшись с некоторыми финансовыми затруднениями, я хотел бы посодействовать вам и, если это возможно, возобновить общение с Гарри.
– Учтите, что никакие деньги не заставят меня терпеть эту вашу...магию в своём доме, – выплюнула Петунья. Люпин кивнул:
– Как вам будет угодно. Я готов дать любую клятву не пользоваться волшебством в вашем присутствии и в вашем доме.
-И никаких баек о вашей магии, – добавила та быстро.
-Только когда в этом возникнет необходимость, – всё так же спокойно согласился Ремус.
Петунья Дурсль хмыкнула – недоверчиво, однако на её лице отразились сомнения, но всё-таки предварительная беседа с Гвен слегка поумерила её пыл.
– Миссис Дурсль, я понимаю, что у вас сложные взаимоотношения с магическим миром, у меня, как видите, тоже не всё просто – я работаю в самой обычной библиотеке и живу, если вам будет угодно, «как нормальный человек», но магический мир не оставит Гарри в покое – и не в чьей-либо власти на это повлиять, – продолжил он. – Не лучше ли будет, если я объясню ситуацию Гарри до того, как она выйдет из-под нашего контроля?
– Вы хотите сказать, что мальчишка в любом случае будет таким же, как его родители?
– То, что Гарри обладает способностями к магии, – несомненно, – осторожно произнёс Люпин. – Однако это не значит, что он повторит судьбу родителей. Как не значит, что его волшебство принесёт вам неприятности. Опасность в данном случае в отсутствии контроля – его самоконтроля, в том числе, – однако я со своей стороны сделаю всё возможное, чтобы избежать осложнений, даю слово.
– Какое вам дело до этого? – вдруг как-то устало поинтересовалась Петунья. – Это ведь очевидно, что вы не купаетесь в роскоши. И между тем вы так добиваетесь права помогать мальчишке, которого несколько лет не видели.
– Ваша сестра и её муж заменили мне семью, – пояснил Ремус спокойно. – Это мой долг, миссис Дурсль.
– Ладно, – наконец сказала Петунья. – Можете навестить его на Рождество. Мы собиралась съездить с Дадликом в Лондон, так что двадцать пятого с утра можете его забрать. Часов в десять. Только без этих ваших фокусов.
– Разумеется, – серьёзно заверил её Ремус. – Спасибо вам, миссис Дурсль. Мы обязательно приедем.
Петунья ушла. И Люпин еле заметно выдохнул
– Ты просто молодец! – заверила его раскрасневшаяся Гвен, когда вновь обрела способность говорить.
– Только бы она не передумала, – пробормотал Ремус. Гвенллиэн потрепала его по плечу:
– Полдела сделано. Хватит уже мучиться – прорвёмся.
Он улыбнулся одними уголками губ и порывисто обнял её.
– Спасибо, – прошептал Люпин. – Это невозможный, фантастический шанс – и я не представляю, что бы я без тебя делал.

Утром двадцать пятого они были в Литтл-Уинггинге. Рассудительная Гвен предложила не травмировать лишний раз нервы Петуньи Дурсль встречей с магическим миром, поэтому Ремус ждал на подвернувшейся детской площадке, рассеянно сминая в пальцах снежок.
Что он может сделать для Гарри? Что он должен сказать ему? Что он сможет рассказать?
Мередит, да и весь педсостав школы в Лланберисе, неоднократно говорила Люпину, что у него прекрасно получается ладить с детьми, но там, в конце концов, были совсем другие дети.
Силуэты Гвен и маленького ребёнка, осторожно шедшего рядом и чуть позади неё, появились на другой стороне дороги почти незаметно и как-то неожиданно, хотя Ремус и изнывал от нетерпения.
Помедлив, он всё же поднялся на ноги и зашагал навстречу.
Несмотря на прошедшие пять лет, не узнать Гарри было невозможно. В памяти в одно мгновение ярко вспыхнули родные образы погибших друзей, и Люпин глубоко вздохнул, чтобы скрыть охватившее его волнение.
Они остановились в метре друг от друга, и мальчик как-то нервно взглянул на него и почти тут же отвёл глаза. Гвен едва заметно отступила на шаг, предоставляя им объясниться.
– Доброе утро, – тихо поприветствовал его Ремус. Голос не слишком слушался. – Когда-то мы были знакомы, но вряд ли ты меня помнишь, поэтому, думаю, будет справедливо, если мы познакомимся ещё раз, – он присел на корточки и протянул руку. – Меня зовут Ремус.
– Я – Гарри, – мальчик замялся, но довольно быстро справился с собой и почти по-взрослому пожал протянутую руку. – Только я вас не помню, – закончил он немного неуверенно, но на этот раз глядя прямо на Люпина.
– Неудивительно, – Ремус ободряюще улыбнулся. – Тебе был, наверное, год с небольшим, когда мы виделись в последний раз.
– Когда я уже попал к тёте Петунье? – уточнил Гарри тихо и как-то очень поспешно. Люпин покачал головой.
– Нет, – он коротко вздохнул, – твои родители были моими близкими друзьями. Так я и увидел тебя впервые.
В глазах Гарри словно звёзды зажглись, и было почти физически ощутимо его желание накинуться на Ремуса с вопросами, но его сдерживало отчаянное смущение.
Смятение юного Поттера не осталось незамеченным, и Гвен ненавязчиво вмешалась в их беседу:
– Может быть, нам стоит хотя бы сдвинуться с места? А то совсем в снеговиков превратимся, – она многозначительно посмотрела на слегка присыпанного снегом Люпина. – Не самое лучшее времяпрепровождение в Рождество.
– Хм, – Ремус сделал вид, что глубоко задумался. – А ты как думаешь, Гарри? – обратился он к мальчику. – Что ты обычно делаешь в Рождество?
Тот потупился.
– На прошлое Рождество меня оставили у миссис Фигг, когда тётя с дядей уехали с Дадли, – пробормотал он.
Гвен и Люпин переглянулись.
– Что ж, попробуем составить конкуренцию почтенной миссис Фигг, – Ремус подмигнул Гарри и как бы невзначай бросил снежком в подозрительно впавшую в задумчивость Гвенллиэн.
– Эй! – возмутилась она и, наспех слепив из снега комок, запулила им в Люпина. Тот резво отскочил и проказливо усмехнулся.
– Сам напросился... Предлагаю зайти сбоку, – заговорщически проговорила она, наклоняясь к Гарри. Тот, мгновенно заражаясь энтузиазмом, кивнул и сиганул в сторону. Гвен, выпрямившись, оглянулась в поисках Ремуса.
– Не теряй бдительности! – тот возник как будто из ниоткуда, и она еле успела увернуться, но тут же оказалась поваленной в подвернувшийся сугроб.
– Запрещённый приём! – Гвен наощупь загребла в ладони снега.
– Промах, – донельзя сочувственно констатировал Ремус, вновь уклоняясь, и развёл руками. И тут же получил метким снежком в грудь. Из-за сугроба выглядывал раскрасневшийся Гарри.


Глава двенадцатая. Большие радости маленькой компании

Гарри не был уверен в том, какие взаимоотношения связывали Дурслей и Ремуса Люпина, но факт оставался фактом: с тех пор, как в Литтл-Уингинге впервые появились Ремус и Гвен, его жизнь изменилась. Причём для пятилетнего тогда мальчика, привыкшего к презрительному гоготу Дадли, вечно поджатым губам тёти и дядиному ворчанию, изменилась кардинально.

Дурсли даже выделили ему бывшую вторую комнату Дадли вместо привычного чулана под лестницей – и это одно уже казалось чудом, но самое главное, конечно, было то, что у Гарри появились Ремус и Гвен. И они были до невозможности не похожи на Дурслей, что казалось ещё большим чудом, а ещё они даже писали ему – особенно часто писал Ремус, и Гарри старательно выводил нетвёрдые буквы, строча ответ.

Удивительно, какими неожиданными и интересными могли оказаться обычные на первый взгляд вещи, когда о них пишешь в письме. Гарри не считал, конечно, что его жизнь – довольно однообразная – была наполнена событиями, и уж тем более он не умел так ловко описывать происходящее, как его адресаты, чьи письма он хранил под половицей, как величайшую ценность, опасаясь, что найдут Дурсли. Но впервые за всю жизнь у него появился...друг?

Гарри затруднялся с тем, как облечь в слова то, что чувствовал внутри, особенно потому, что такого – друга – у него ещё никогда не было. Когда-то, когда он был совсем маленький, он иногда беседовал в чулане долгими вечерами со своим воображаемым другом – Гарри так и не смог придумать ему имя и потому называл просто – Друг, но Ремус был совершенно реален, как и Гвен, хотя Гарри не мог отделаться от то и дело накатывающего страха, что они к нему больше не придут.

Тем не менее, Ремус приходил – и на сей раз, что было совсем уж невероятно, даже взял Гарри с собой на время, пока Дурсли уезжали в отпуск. Пусть их лежал к Гвен, которая жила в Бангоре – Гарри давно выучил адрес наизусть, и ехали они туда на поезде, причём Гарри, никогда раньше не видевший ничего подобного, смотрел во все глаза, боясь отлипнуть от вагонного стекла. А Ремус рассказывал, рисовал маршрут на карте и улыбался, немного устало, но светло, и чувство неловкости и странности происходящего исчезало, не успев появиться.

— — — — — — — -

Гвен, растрёпанная и переполненная энтузиазмом, встретила их на вокзале, тут же подхватив Гарри в объятья.

– Ох, ты так быстро растёшь, что скоро я тебя уже и не подниму! – она взъерошила его и без того всклокоченную шевелюру. – Как путешествие? Не слишком соскучились в дороге? Или проспали?

Гарри замотал головой.

– Ремус столько всего рассказывал, что мы бы и со снотворным не заснули! – пылко выпалил он. – Гвен, а здесь, правда, море рядом?.. Нам в школе показывали карту!..

– Море рядом, – подтвердила та, улыбнувшись. – И мы его тебе обязательно покажем. В конце концов, это неправильно: быть в Уэльсе и не увидеть моря.

– Ну, я, помнится, ухитрился несколько лет здесь прожить и не увидеть берега, – усмехнулся Ремус, обнимая сестру.

– Вот! – Гвен обвиняюще ткнула в него пальцем. – Какой пример ты подаёшь ребёнку! Гарри, не слушай этого затворника, его к морю силой вытаскивать пришлось!

– Не морем единым хорош Уэльс, милая кузина, – рассмеялся Люпин, и в глазах его заплескалось озорство, которое нередко появлялось при встрече с Гарри. – И кому, как ни тебе знать об этом, уважаемый дипломированный магистр! Поздравляю с защитой.

Гвенллиэн слегка порозовела.

– Спасибо, – она церемонно раскланялась. – Кстати, мне предложили написать по той же теме книжку – уверена, тебе будет интересно. Но – чуть позже. А сначала... Обед или обзорная экскурсия по городу?

– Это слишком жестокий выбор, – Ремус улыбнулся, глядя на сосредоточенное лицо Гарри. – Предлагаю совместить приятное с полезным. Мы можем просто пройтись пешком до дома, пообедать, а потом уже осмотреть оставшиеся окрестности.

– Море?.. – нерешительно предложил Гарри, но глаза его жадно горели.

– Верно мыслишь, – одобрительно хмыкнула Гвен и показала Люпину язык. Тот развёл руками:

– Один-ноль в твою пользу.

Наверное, Бангор не был таким уж большим городом – во всяком случае, в новостях всё время показывали Лондон с его высоченными зданиями и каменными нагромождениями, чего в Бангоре не наблюдалось. Но скучный серый Литтл-Уингинг проигрывал ему по всем статьям, – в этом Гарри убедился, стоило им пройти через вокзальные двери. От Бангора веяло стариной и особой таинственной торжественностью, а коттеджи, выстроившиеся у дороги, напоминали иллюстрации к зачитанной до дыр книге сказок.

Но, конечно, даже высившемуся на холме Бангорскому собору и мощёной центральной улице не сравниться было с тем пейзажем, который раскинулся перед Гарри, когда они добрались до берега.

Берег – полу песчаный, местами каменистый – был практически пуст, и только волны с тихим плеском накатывали на выглядывающие из воды горки валунов. Впереди над линией горизонта тонкими вибрирующими линиями носились чайки, изредка подавая голос, а чуть в стороне залив упирался в зеленоватые горные склоны.

– Пойдём, – Люпин зачем-то стащил с себя ботинки и заговорщически поманил за собой Гарри. – Только кроссовки сними.

Они подошли к самой кромке. Ремус шагнул в набегающую волну, оказавшись в ней по щиколотки, и нагнулся, зачёрпывая воду сложенными лодочкой ладонями.

– Вода тёплая, – заметил он, оборачиваясь и подмигивая Гарри. Тот осторожно коснулся кончиками пальцев мокрого песка и не успел дёрнуться, как волна с рассеивающимися белыми барашками, лизнула его за ногу. Он присел на корточки и потянулся к растекающейся по песку воде.

– Солёная, – констатировал Гарри с радостным удивлением, попробовав на вкус мокрую ладонь.

– А то, высший сорт, – подтвердил Ремус, поглядывая на него с лёгкой улыбкой. – Ну, что, как насчёт размяться-поплавать?

Поттер неуютно дёрнул острыми плечами.

– Я никогда не плавал, – сознался он, выковыривая из песка мелкие полупрозрачные камушки. – В Литтл-Уингинге и пруда-то нет.

– Не беда, – Люпин шагнул к нему и присел рядом, с интересом разглядывая горку, в которую тот отбирал камни, – научим. Если, конечно, захочешь.

– Правда? – Ремус иногда удивлялся, откуда в тихом вроде бы мальчике всякий раз появляется столько энтузиазма, и втихомолку радовался, что воспитательные методы Петуньи Дурсль не смогли подавить природного поттеровского любопытства.

– Абсолютная, – подтвердил он и осторожно пристроил на верхушку собранной Гарри пирамиды свалившийся было кусочек гальки. – Помочь?

Волна накрыла импровизированную крепость Гарри и разметала мелкие камушки. Тот отрицательно замотал головой и, сосредоточенно закусив губу, принялся выстраивать вокруг вал из сероватого песка.

— — — — — — — -

Море полюбилось Гарри с первого взгляда, отчего Гвен была чрезвычайно довольной собой. Впрочем, Ремус тоже не слишком сопротивлялся их ежедневным вылазкам на берег, и это обстоятельство радовало её вдвойне: общение с Гарри словно заставляло её кузена вылезти из скорлупы. И Гвенллиэн подчас задумывалась, наблюдая за тем, как Ремус возится с песчаными замками, учит Гарри плавать и рассказывает ему невероятные истории долгими вечерами, каков был Люпин до трагических событий, заставивших его спрятаться от мира в Лланберисе.

Гарри возвращал Ремуса к жизни, Ремус деликатно и ненавязчиво всё больше вникал в подробности жизни Гарри, и их единение казалось самой естественной вещью на свете. Гвен невольно улыбалась, то и дело встречая в Гарриных письмах упоминания Люпина, но подозревала, что и для самого Ремуса их переписка стала необходимой жизненно.

Гвенллиэн всегда сомневалась в своих способностях ладить с детьми, предоставляя ведущую партию Люпину, но к Гарри, привыкнув, привязалась, и в последнее время всё чаще задавалась вопросом, как неизбежно лихо перевернётся его жизнь когда-нибудь. Ремус – она знала – беспокоился о том же: Петунья Дурсль наотрез отказывалась рассказывать племяннику хоть что-то о его прошлом без крайней нужды, а у Гарри, чем старше он становился, появлялось всё больше вопросов, на которые сложно было ответить «в общем» и обтекаемо.

Она отвлеклась от раскладывания на полотенце заготовленных бутербродов и, поднявшись на ноги, прикрыла глаза козырьком, вглядываясь вдаль. Неподалёку от берега плескался под зорким присмотром Люпина Гарри, освоивший пару дней назад стиль плавания «по-собачьи» и теперь с упоением в нём упражняющийся.

Когда с воды донёсся дикий вопль, Гвен инстинктивно вздрогнула, но не смогла даже пошевелиться, стоило ей увидеть, как юный Поттер ласточкой – в буквальном смысле – вылетел из воды и приземлился (в самом деле, пролетев метров десять по воздуху!) у самого берега. Она, не отрывая взгляда от ошарашенного, сидящего в раскоряку в воде Гарри, моргнула. Ремус, конечно, предупреждал её когда-то о том, что у детей волшебников магия может проявляться неконтролируемо и в неожиданных формах, и тем не менее, Гвенллиэн вынуждена была в который раз признать, что даже близкое знакомство (и даже пусть не самое близкое, но родство) с настоящим волшебником не приучило её относиться к чудесам, как к чему-то обыденному.

– Гарри?.. – Люпин, похоже, сообразил, что к чему, гораздо раньше, и теперь пытался разобраться. – Это всего лишь водоросли, – он пошарил рукой в водной толще и продемонстрировал ошалевшему ребёнку спутанный зеленоватый ком. – Похоже, ты случайно за них зацепился. Не беспокойся, мы далековато от Шотландии, так что Лох-несских чудищ здесь не водится.

На лице Гарри отразилось резкое облегчение.

– Но, пожалуй, после такого потрясения самое время нам немного подкрепиться? – Ремус подмигнул ему и обернулся к Гвен. Та вопросительно приподняла брови, кивая на Гарри. Люпин еле заметно качнул головой.

– И чего ты ждёшь? – прошептала Гвенллиэн, пока Гарри разбирался со своими бутербродами. Ремус, всё это время исподлобья наблюдавший за мальчиком, в задумчивости кусал губы.

– Мне кажется, будет правильнее, если Гарри спросит обо всём сам, – произнёс он, наконец, достаточно тихо, чтобы расслышала только она.

– Ты уверен, что он спросит? – Гвен бросила внимательный взгляд на Гарри, который, казалось, совсем не был обеспокоен сегодняшним происшествием.

– Рано или поздно, – ответил Люпин, чуть хмурясь на солнце. – Если... Когда сочтёт нужным довериться. Я надеюсь, что сочтёт.

— — — — — — — — — — — — — — —

Авторский P.S.

Честно сказать, у автора всегда были некоторые проблемы с визуализацией героев, но внезапно нашёлся вариант Гвен, который автора неожиданно устроил: http://static.diary.ru/userdir/8/7/7/0/877069/78684479.jpg

http://static.diary.ru/userdir/8/7/7/0/877069/78684490.jpg

Глава тринадцатая. О несбыточных мечтах и вещах невероятных

Гарри был растерян. И отнюдь не из-за водоросли – нет, конечно, было немного стыдно, что он так испугался какого-то хлестнувшего по ноге растения, но этот печальный инцидент был быстро исчерпан, а Ремус и Гвен не стали даже заострять на этом внимания. Гарри беспокоило нечто иное, но он был совершенно не уверен ни в собственных ощущениях, ни в том, что это стоит обсуждать с кем-нибудь.

Тогда, на пляже, когда Гарри наткнулся на водоросли, на мгновение ему почудилось, что он нёсся в воздухе – как будто во сне, но, в конце концов, это было просто-напросто невозможно. Словно спружинил о воду и прыгнул на несколько метров – не касаясь воды! – как будто заправский прыгун в длину, хотя у Гарри были сомнения, что даже олимпийский чемпион по прыжкам мог бы таким похвастаться.

Это было неправильно: не объяснялось логически. И Гарри понятия не имел, как на его полёт отреагирует Ремус. До сих пор все странности – их было не то чтобы много, правда – происходили в Литтл-Уингинге. Дурсли о чём-то просто не знали, а на что-то отмахивались: обычно в такие моменты тётя Петунья поджимала губы, а дядя Вернон багровел и велел заткнуться и не задавать глупых вопросов.

С другой стороны, именно к Ремусу Гарри обращался, не получив ответов от Дурслей, и, наверное, не случалось ещё такого, чтобы Ремус чего-то не знал – или хотя бы не знал, где посмотреть.

– Гарри?

Он вздрогнул, услышав собственное имя, и выронил книгу, так и не прочитанную дальше первой страницы.

– Кто-то засыпает на ходу? – Рядом опустился Ремус и улыбнулся ему. – Или такая интересная страница попалась, что ты её полчаса читаешь? – он нагнулся, чтобы рассмотреть обложку. – Киплинг?..

– Внеклассное чтение на лето, – сознался Гарри, захлопывая книжку. – И если честно, занудное.

– Ну, Киплинг – это, конечно, не фантастический роман – кажется, нынче популярностью пользуется фантастика? Хоббиты, маги Земноморья, страна Оз?

Гарри слегка фыркнул.

– Космос! – гордо открестился он от фентези: по глубокому убеждению Поттера, фентези про всяких магоэльфов любили только девчонки. Во всяком случае, так гласила статистика, которую ему удалось подсобрать в их Литтл-Уингинговской школе. И уж тем более Гарри уверился в своих выводах, когда заметил «Хоббита» на столе мисс Стюарт, страшно пищащей молоденькой преподавательницы класса изобразительных искусств. Стюарт была помешана на заунывных стихах, поминутно смотрелась в зеркальце и делала странное выражение лица всякий раз, когда натыкалась на классного руководителя Гарри.

– Космос? – переспросил Ремус, заинтересовавшись. – И, наверное, собираешься исследовать далёкие уголки вселенной, куда не ступала нога человека, не правда ли?

– Было бы... Ну, классно, – преувеличенно безразлично пожал плечами Гарри. О своей заветной мечте, появившейся после случайно попавшей ему в руки книжки Гаррисона, он никому не рассказывал, и сейчас, когда правда частично выплыла наружу, ему было жутко от мысли, что Люпин сочтёт всю эту космическую романтику чушью.

– Да, – неожиданно согласился Ремус, – во вселенной, должно быть, масса всяких интересных мест.

– А ты кем хотел быть в детстве? – спросил Гарри, немного замявшись. Люпин говорил со странной мечтательностью – грустной мечтательностью даже – в голосе, и почему-то казалось, что говорил о чём-то неизбывно близком.

Он видел, как дрогнули на мгновение губы Ремуса, прежде чем сложиться в какую-то рассеянную улыбку.

– Увы, не могу похвастаться привычкой часто думать о будущем, – Люпин в задумчивости провёл ладонью по затылку. – Наверное, больше всего мне хотелось стать волшебником. Я мало на что надеялся, если уж откровенно, – добавил он поясняюще, – я серьёзно болел, родители старались изо всех сил сделать так, чтобы мне было проще, но на хорошее образование не стоило и рассчитывать. А потом... Случилось чудо – самое настоящее, хотя, конечно, так и не скажешь по мне, – заключил Ремус, поглядывая на Гарри, с едва заметным смешком. – Да, не космос.

Гарри мотнул головой.

– Из тебя бы вышел хороший волшебник, – произнёс он с запинкой.

– Ну, в какой-то степени мечта сбылась, – Люпин улыбнулся, и в его добрых глазах снова промелькнула печальная тень, которую то и дело улавливал Гарри. – Жаль только, что иногда мечты сбываются вовсе не так, как хотелось. – Взгляд Ремуса остановился на отложенной книге Киплинга. – Совсем не обязательно мучиться и дочитывать до конца сразу. Иногда даже самые интересные книги кажутся мучительно скучными, а иногда можно и справочник по домоводству заглотить, словно приключенческий роман.

– Я справлюсь, – пробормотал Гарри. Несмотря на доброжелательный совет Люпина, ему почему-то казалось неправильным сдаться именно сейчас.

– Разумеется, справишься, – подтвердил Ремус. – До конца каникул так уж точно. Но Киплинг – не из тех книг, что стоит начинать читать на ночь глядя.

– Легко тебе говорить, – Гарри вздохнул. – Ты-то, наверное, всю библиотеку прочёл...

Люпин тихонько рассмеялся.

– Не всю, но Киплинга – читал. Он весьма любопытен, хотя не могу сказать, что в школе он был моим любимым автором, я предпочитал Дюма и Жюля Верна. Хотел вершить справедливость и путешествовать по миру, – иронично добавил он. – Не то чтобы я добился успехов, но читать люблю до сих пор.

Гарри улыбнулся в ответ, но внутри его настойчиво зудела мысль, что вот он – его шанс спросить. И он почти не сомневался, что Ремус не станет увиливать от ответа – особенно сейчас.

– Скоро чайник вскипит – не скучай, – Люпин поднялся на ноги. На кухню, – понял Гарри и вцепился пальцами в корешок книги.

– Ремус?.. – окликнул он. Тот обернулся, не пройдя и пары шагов.

– Ты... – Гарри от напряжения даже, кажется, забыл, как построить фразу. – Я спросить хотел... Ну, глупость, наверное, просто... Как думаешь, волшебство существует? – выпалил он, резко вскидывая голову, и уставился на Люпина, словно боясь выпустить его из виду.

– Что именно ты подразумеваешь под волшебством? – спросил тот мягко. – Оно... бывает разным.

– Ну, всякие необычные происшествия, необъяснимые явления... – Гарри неуверенно дёрнул плечом. – Свалиться с крыши и не удариться, склеить разбитую чашку силой воли, читать мысли, летать по воздуху без всяких самолётов...

– Ты сталкивался с чем-нибудь подобным сам? – уточнил Люпин.

Гарри очень хотелось опустить взгляд и исчезнуть – хоть сквозь землю провалиться, но Ремус смотрел на него с привычной серьёзностью и спрашивал тоже совершенно серьёзно, не как Дурсли. В душе Гарри шевельнулась безумная надежда.

– Со мной иногда происходит что-то странное, – проговорил он тише. – Это... Не то чтобы это было страшно, но странно. И никто не может объяснить. Тётя Петунья только разозлилась, когда я пытался спросить. Но, может, мне всё просто мерещится?..

Люпин осторожно отодвинул подушку и присел на диван, как будто и не собирался никуда.

– Расскажешь? – попросил он, всё так же не отнимая внимательного взгляда.

– Ну... Один раз я шёл из школы через переулок, а там обычно собаки – охраняют что-то, ну, или живут, не знаю. Они на меня взъярились, ну, я и побежал. А там забор – высокая такая сетка, металлическая, – Гарри неуютно поёрзал и нахмурился. – И я как будто через неё перелетел. А потом ещё было: Дурсли уехали в магазин, и я вазу разбил – локтём, нечаянно. Ну, вроде как разбил, – пояснил он, потянувшись рукой к затылку. – Я сам видел, как осколки на полу лежали. Только моргнул – и как будто не случилось ничего. Так ведь не бывает, правда?.. – Гарри вздохнул, опуская голову и буравя глазами обивку софы. – А сегодня... У меня было такое чувство, как будто я из воды выпрыгнул и по воздуху летел – немножко, но... Честное слово!..

– Это правда, – мягкий голос Ремуса почему-то заставил его замереть едва ли не в холодном поту. – Сегодня ты, хм, летал отнюдь не в фигуральном смысле. И почему-то мне кажется, что и предыдущие странности вполне объяснимы.

– Ты ведь не считаешь, что я ненормальный?.. – на всякий случай уточнил Гарри, наконец, осмелившись посмотреть на Люпина.

– Не больше, чем я сам, – Тот отчего-то улыбался. – Правда, Гарри, всё в порядке. Но прежде всего я должен извиниться перед тобой за некоторую... недосказанность, которая прямо касается тебя и твоей семьи.

Ремус едва заметно вздохнул, и в сознании Гарри мелькнула мысль, что, наверное, этот разговор был для Люпина непростым, и сразу же недоумевающе воззрился на него: что такого сложного может быть связано с ним?..

– Дело в том, Гарри, что для некоторых людей такие странности, как ты назвал, отнюдь не являются странностями. И я говорю не о многочисленных гадалках и экстрасенсах, которые дают объявления в воскресных газетах и пишут гороскопы в женских журналах, – добавил он, и Гарри, не удержавшись, хихикнул. – Волшебство – настоящее волшебство – материя куда более сложная. Но оттого не менее реальная.

– В это, должно быть, трудно поверить, но если хочешь, я могу попробовать убедить тебя какой-нибудь демонстрацией, – добавил Люпин, очевидно, заметив ошалелый и недоверчивый взгляд Гарри. Тот, сглотнув от напряжения, кивнул, совершенно не представляя, что за этим последует.

Ремус вытащил откуда-то тонкий прутик, похожий на длинный карандаш, и плавно повёл им по воздуху. На глазах у Гарри разбросанные порывом ветра листы газеты поднялись с подоконника и рассыпались в воздухе в похожие на разноцветные брызги радуги японских журавликов. Ещё взмах – и в ладонях Люпина заплясало искрящееся пламя.

– Можешь коснуться, – Ремус протянул руку Гарри. – Оно не жжётся.

Происходящее казалось невероятным, но что-то в глубине души его трепетало, готовое принять этот целый новый мир, внезапно раскрывающийся перед ним.

Гарри потянулся к огню и почувствовал, как пальцы обволокло теплом, и это было самое удивительное ощущение, которое когда-либо ему доводилось испытать.

Всё вдруг стало просто, и даже, пожалуй, не требовало пояснений, когда Ремус кивнул, светло улыбнувшись, в ответ на его вопросительный взгляд:

– Да, Гарри, ты тоже волшебник.