Глава 115 июня, 1996 года. Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Знаете, существуют прекрасные сны: яркие, красочные, с красивым сюжетом. Обычно в таких снах многие добиваются того, чего могут добиться в реальной жизни: у девушек может быть это представления о свадьбе с любимым молодым человеком, у парней это может быть и кубок чемпионата по квиддичу. Все эти сны не могут быть предсказаниями, но они способны хотя бы на несколько часов погрузить человека в его собственную сказку.
Но у этой девушки ничего со снами не выходило. Темнота. Пустое темное пространство, угнетающее её каждую ночь. Отвратительное чувство того, что рядом нет никого, ничего, как будто бы она просто исчезла. И все вокруг неё тоже исчезло, будто и не было ничего кроме всей этой пустоты никогда. Только старые воспоминания о прошлом ставили жуткие отметины на её душе и сердце. Иногда девушка начинала падать. И это казалось ей еще худшим вариантом, чем просто стоять: когда ты не падаешь, ты знаешь, что у тебя есть опора под ногами и это значит, что ты в какой-то мере находишься в безопасности. И вот прямо сейчас она летела. Куда-то вниз, далеко, ей иногда казалось, что у её пути нет конца. И всегда она ошибалась, потому что тьма начинала смешиваться с сумбурностью красок реального мира.
— Грейнджер, Мерлин тебя побери, да вставай же ты! У нас завтрак, как никак. – почти во весь голос на неё кричала Уизли. Когда рыжая заметила, что её подруга все же открыла лениво один глаз, Джиневра не успокоилась и начала стаскивать подругу с кровати за ногу. В этот момент Гермиона окончательно проснулась и, непонимая, что делает младшая Уизли, вскочила с кровати.
— Как завтрак? – грифиндорка посмотрела на свои наручные часы, которые она редко когда снимала. – Черт, и правда. Нужно вставать.
— Я тебе это уже битый час говорю.
— Таки час?
— Ну минут пятнадцать. Вот ты скажи, почему ты такая соня стала? Сны снятся хорошие, и не хочешь просыпаться? – с усмешкой произнесла Уизли, смотря на то, как Гермиона пытается собрать волосы в хвост.
— Ну да, хорошие. Потом как-нибудь расскажу о чем, — Грейнджер улыбнулась. Жаловаться ей не хотелось, тем более Джинни. От неё может узнать и Рон, и Гарри, а девушке было не по душе от таких снов. Она решила, что стоит прекратить все это и решила отправится в библиотеку после завтрака.
~~~~~~
Июньское солнце, конечно, не такое жаркое и пылающее, как июльское, но некоторые проблемы все же доставляет. Весь Хогвартс постепенно выползал к школьному пруду, и, хотя вода была очень холодной, многие ученики лезли в неё, хотя бы как-то пытаясь освежиться от духоты. Гарри и Рон, кстати, исключением не были.
— Слушай, Гарри, может быть, на это лето ты поедешь к нам в Нору? Гермиона решила, что половину каникул она проведет у нас. Последнюю половину, — зачем-то уточнил Рон, сам не понимая, зачем он это сделал.
— Вряд ли Дурсли подпишут нужные бумаги, хотя можно и постараться. Ну, или вновь сбежать. Хотя у них дома я нахожусь в безопасности и полной недосягаемости для Волан-де-Морта.
Оба гриффиндорца почти одновременно нырнули под воду, а когда вынырнули, увидели знакомое им дружеское лицо Грейнджер, услышавшей последние слова из беседы парней.
— Опять вы о нем? Хотя бы в последние дни здесь оставили эту тему в покое. И куда вы опять собираетесь бежать? – спросила с подозрением девушка. В руках у неё был тяжелый фолиант, явно почти перевешивающий саму девушку.
— Рон имел ввиду мой побег от Дурслей на втором курсе. И что это за книга? – Гарри кивнул на книжищу в руках гриффиндорки.
Гермиона решила сделать вид, что не услышала вопроса:
— Тот случай был просто глупым! Я до сих пор не понимаю, зачем вы это тогда сделали, можно было бы сделать это и с помощью родителей. Было очень и очень неосмотрительно забирать Гарри из его дома, где проставлена защита высочайшего уровня.
— Ой, Гермиона, это было четыре года назад, мы были детьми..
— Я тоже была ребенком, но нужно же понимать, что вы делаете! А если бы Волан..
— Если не случилось, ведь так? Все, Герми, прекрати раздувать из мухи слона. Забудь, хорошо?
Гриффиндорка посмотрела на парней с недовольством, но все же решила не развивать тему:
— Вылезайте из воды, простынете. Не думаю, что миссис Уизли будет рада тому, что один из её сыновей заболел, а потом еще и всех братьев и сестру заразил, — с укором сказала девушка и направилась в сторону школы.
Парни нагнали её только у входа в Хогвартс, зато после ледяной воды это помогло им согреться.
~~~~~~
Джинни разговаривала на тему новой магической рок-группы с мисс Браун, когда Гермиона зашла в их комнату. Чемоданы девушек были уже собраны, а Гермиона даже не приступала к этому.
— Сегодня уже двадцать четвертое, да?
Получив в ответ кивок, девушка решила, что соберет вещи ночью. Все же книгу-то ей нужно сдать до последнего ужина и подведения итогов.
— Что это за книга? – перед лицом Гермионы промелькнули рыжие волосы нависающей над ней Джинни. Интерес четверокурсницы подогревало несколько загадочное поведение Гермионы утром и её хорошие «сны». – Онейрология?
— В какой-то степени да. Сны, такие сны…— загадочно ответила Грейнджер и, улыбнувшись, посмотрела на подругу. Джинни, довольно хорошо разбираясь в её взглядах, поняла, что сейчас не лучшее время, чтобы говорить или вообще присутствовать рядом с ней.
Гермионна открыла книгу. Каким странным бы это не показалось, но перед ней дежал обыкновенный сонник. Гермиона прошлась по алфавиту, у нашла нужное ей слово.
— «Вас ожидают многочисленные испытания. Возможна потеря друзей, родных и близких вам людей. Потеря возможностей, чувств или важных для Вас вещей. В случаях с полной и непросветной тьмой – смерть. См. прим. ->Смерть» — прочитала вслух девушка. И прочитала не раз, ни два, только после многих прочтений до неё дошли слова, написанные в соннике.
«Чушь, кто в такое верит? Я же сама отказалась от прорицаний, что за чушь?» — спросила сама у себя девушка и решила все-таки собирать чемоданы.
~~~~~~
— Этот год оказался для всех нас трудным, многие перенесли не самые лучшие впечатления, но я надеюсь, что экзамены не омрачили вашего настроения в последние дни пребывания в школе. Так же я надеюсь, что все СОВисты и выпускники сдали свои экзамены успешно. В этом году для лучших учеником будет выдана особая премия, которой они несомненно заслужили. – голос директора был как всегда добродушен, хотя троица и перестала ему доверять. Небеспричинно. По залу прошлась волна недоумения: что еще за премия? — Итак, об этом чуть позже. А сейчас давайте узнаем результаты наших соревнований. Последнее четвертое место у нас занимает Хаффлпаф, набрав 257 баллов. На третьем месте у нас поживают наш заснувший на этот год змеиный факультет, набрав 302 балла. Второе место… — столы оставшихся факультетов задрожали от волнения: ребята из башни воздуха и огненный башни шли наравне, даже квиддич не смог испортить ситуацию Равенкло в этом учебном году. – Равенкло с отставанием всего в двадцать баллов! Мои поздравления, гриффиндор. Кубок и, заслуженные вами 458 баллов, переходят в этом учебном году к вам!
Как всегда после этих слов бывает, в воздух полетели шляпы, перья, да все, что можно. Особенно со стороны огненного факультета. Полотна окрасились в цвета львов. Посередине застолья директор встал из-за стола и зал почти мгновенно затих. Только какой-то мальчик-первокурсник с Хаффлпаффа продолжал громко разглагольствовать на тему того, что он попадет в сборную Англии по квиддичу.
— Итак, в начале нашего сегодняшнего пиршества я обмолвился о том, что лучшие ученики будут награждены премией. Прошу, когда я называю имя человека, выйдите к преподавательскому столу.
Ученики переглянулись между собой, а первое имя не было удостоено удивления:
— Гермиона Грейнджер! – как только девушка встала из-за стола, она услышала второе имя и захотела сесть назад. – Драко Малфой!
Малфоя перспектива стоять с грязнокровкой тоже не прельщала, пусть она была симпатична и умна, что отличало её от многих в этой школе.
— Джиневра Уизли!
Гермиона была рада за подругу. Ну и за себя. Теперь не предстоит стоять только лишь с хорьком, которого она не выносила всеми фибрами своей души. В последнее время стычки между ними стали настолько частыми, что Малфой по несколько раз приходил в Больничное Крыло, чтобы устранить действие заклинаний Грейнджер.
— Гарри Поттер!
Опять не малейшей капли удивления. Он же любимчик директора, почему он не может получить эту загадочную «премию»?
— Панси Паркинсон! — тоже без удивления на лицах однокашников. Все же девушка Панс была неглупая, хотя и наглая. Томная брюнетка поднялась из-за стола Слизерина и прошествовала мимо своих сокурсниц. В голове у неё крутились мысли о том, какие сплетни пойдут по её факультету.
— И наконец-таки Луна Лавгуд! – директор улыбнулся и подождал, пока пройдет реакция от произнесения последнего имени. Эта было неожиданно для многих равенкловцев, но они явно гордились, что и с их факультета люди могут получить премии. Обладательница сережек-редисок, которые, кстати, были на ней, прошествовала к преподавательскому столу, отмахиваясь от кого-то. Луна бурчала что-то о "маленьких негодниках" и о том, что мозгошмыгов стало слишком много и это становится опасным...
— А теперь перейдем к награде. Все вы отправляетесь на последующий месяц летних каникул в курортную лагуну на юге Франции, — директор на мнгновение замолчал. Всему залу слат слышен беспардонный голос слизеринца. — Это не стоит обсуждать здесь, мистер Малфой, тем более, ваши друзья находятся не рядом с вами, а за столом Слизерина. – Дамблдор с укором посмотрел на Драко. – С родителями студентов уже все обговорено, поэтому завтра вы все отправляетесь прямиком туда.
Сказать, что все были удивлены – ничего не сказать. Было много невысказанных вопросов от каждого из участником «премиального» курорта, но вслух они так и не были высказаны.
Глава 216 июня, 1996 года. Платформа вокзала магической деревушки Хогсмид.
Аномальная июньская жара не давала покоя Хогвартсу и его окрестностям, к коим относится и деревня Хогсмид. И без того жаркий солнечный день осложнялся предстоящей поездкой в поезде. С первого взгляда даже не верилось, что в таком величественном, охваченным паром Экспрессе может быть настолько душно. Студенты в этом году садились в поезд поочередно, чтобы не была давки: в прошлом году одному мальчишке с Когтеврана отдавили ногу большой клеткой, отчего он проходил с гипсом довольно долгое время. Не самое большое удовольствие, скажу я вам, особенно в летние каникулы.
Первые два курса уже сели на поезд, который должен был увезти их в Лондон, к магглам, к родителям и друзьям, но одновременно разлучающий их с их вторым домом (учеников Слизерина это, конечно, не касается ни коим образом), с их верными друзьями и магией. остальные пять курсов стояли поодаль, но не дальше, чем слизеринцы, которые хотели отделиться ото всех, как можно больше.
— Ну конечно, такое ощущение, что от магглорожденных кровь по воздуху передается, — хмыкнул кто-то из гриффиндорцев, вроде это была Лаванда Браун. И правда, было стойкое ощущение, что с мнением студентов змеиного факультета Лав не прогадала.
Толпа, шумная, гудящая, возбужденная толпа постепенно уменьшалась. Прощание, слезы, сантименты. Сейчас их не очень много, но по приезду вся платформа номер девять и три четвери будет облита слезами прощающихся перво-второкурсниц.
Но те шестеро лучших стояли под козырьком со своими чемоданами. Нет, сегодня они не уедут на этом поезде, сегодня они поедут в неведомое место. По лицам ребят было видно, что они скучают, но все же частица волнения есть. Гриффиндорки прощаются со своими сожительницами и уже довольно долго. Луна уже давно убежала в непонятном направлении, сказав лишь только о том, что ей нужно проверить её голосовой канал. Никто ничего не понял, но её это мало волнует. Своя атмосфера, как говорится.
Когда все ребята уселись по своим купе, поезда наконец-то дал ход. После того, как он умчал ребят в жаркое лето, на платформе стало чуть прохладнее. Поезд настолько накалился на солнце, что тепло от него согревало всю станцию.
— Смотрите! В этой брошюрке написано, что...
— Грейнджер, не надо нам лишней информации. Избавь меня от неё, — Паркинсон то ли нарывалась на ссору, то ли ей и правда не хотелось слышать ничего о курорте раньше времени.
— Ну уж точно не тебе говорить, что мне делать, а что нет, — с твердостью стали в голосе ответила гриффиндорке. В душе пылали языки огня, пытаясь достучаться до разума, чтобы растопить его железную защиту и дать пощечину этой не в меру хамовитой девице.
Вернулась Луна и вновь воцарилось молчание. Джинни и Гарри были довольны — у них есть целый севсем не лишний месяц, чтобы быть рядом. А вот по лицу Драко нельзя было прочитать, что он счастлив, хотя и стоял в обнимку с нагловатой брюнеткой.
Через десять минут в ним подошел директор Дамблдор и деканы всех факультетов.
— Доброе утро, ребята, — добродушно начал директор. — Все вы знаете, куда вы отправляетесь. Для перемещения вам мы выбрали самый удобный способ перемещения на дальние расстояния. К такому способу прибегают обычно жители Шармбатона, но...
Его голос оборвал звук ржача жеребцов, доносившийся с неба. Нет, это были не пегасы.
— Фестралы! — несколько человек разом охнули. Паркинсон стояла и явно не понимала, о чем говорят эти сумасшедшие.
Заметив непонимание и смущение на лице слизеринки (хотя какое там смущение!) Хагрид немного разозлился:
— Если бы вы ходили на мои уроки и приезжали в школу в основном с ребятами, вы бы знали, кто это такие, мисс.
Девушка одарила преподавателя насмешливым взглядом.
— Каждая карета трехместная, — продолжал директор. — В одну сядут представители гриффиндора, в другую все остальные.
Луна недовольно вздохнула. Ну что же, несколько часов со слизеринцами, мозгошмыги их подери! Ничего, справимся.
~~~~~~
Слизеринцы были совершенно беспардонны по отношению к Лавгуд. Она не хотела смотреть на них, но верные комментарии Панси все же выбили её из колеи.
Панси уселась на Драко сверху, они целовались довольно таки страстно. Он трогал её везде, где только хотел. Луна отвернулась, ей не нравилось подобное поведение и со стороны девушек, и со стороны парней. Панси, наблюдавшая за бывшей четверокурсницей, повернулась к ней лицом.
— Ты думаешь, если ты чистокровная, то совсем не отличаешься от нас? Как же. У меня, по крайней мере, есть полноценная семья, я из рода аристократов и имею титул. А кто ты такая?.. – слова лились из её рта не останавливающимся потоком. С каждым словом она приближала своё миловидное в обычном состоянии лицо, сейчас больше похожее на лицо разъяренного языческого божка, все ближе к лицу девчушки. Нет, она не была напугана. Скорее всего просто подавлена. Задета была её больная тема – полноценность семьи. Её мама погибла на её глазах, поэтому она видит фестралов. Девушка повернулась к окну, не обращая внимания на слизеринцев. Они продолжили ублажать друг друга.
Я смотрела в небо,
Когда поняла,
Что поплыву домой.
И я
Не могу предать свою гордость.
Они здесь,
Мое время пришло.*
Драко и Панси со стороны смотрелись неплохой парой. Оба аристократа, оба они были чистокровны, красивы. Но, к сожалению Панси, Драко не любил её. Он мог взять её в любой момент, он мог позволить вытворять с ней все, что ему заблагорассудится. Но не любил. И это очень ранило девушку. Она была колка с окружающими по той простой причине, что её дорогой не хотел проводить с ней время, что тот человек, кто радовал каждый день только своим появлением, при котором сердце её начинало трепетать, не любит её. И никогда не любил. И не будет. Он пошел в отца – Люциуса с Нарциссой связывают тоже далеко не семейные отношения.
Но Панси была согласна быть Малфоевской подстилкой только для того, чтобы он дотрагивался до неё везде, чтобы он мог взять её всегда и везде, чтобы хоть иногда получать частичку его внимания своей ничтожной персоне. И понимая, что это всего лишь представление, что страсть, с которой он сейчас трогает её везде всего лишь ложная, просто актерское мастерство, она все равно не может оттолкнуть его от себя.
В этой карете сейчас было две плачущих девушки. Слезы Луны были материальными, хотя и не такими заметными. Просто несколько капель скатилось по щеке и затерялось где-то под воротником мантии. Панси тоже плакала, но плакало её сердце. Слезы этих девушек были одинаково важны для каждой из них. Каждая думала, что она избавится от своих проблем, проплакавшись ночью в подушку, и каждая скрывается за своим образом.
Погода испортилась. Небо тоже плакало вместе с ними. И их плач составлял созвучный унисон скрипки и ксилофона, горестную мелодию сердец и природы.
___________________________
*Evanescence — Swimming Home
