Ловушка для души

Глава 1. Тревожная заметка

Обеденное время в Хогвартсе, когда все собирались в Большом зале, было всегда особенным. За столом узнавали сплетни, получали корреспонденцию, следили за чьим-либо поведением и даже исподтишка влезали в чужие мысли. Правда, в последнее время особой надобности в шпионских навыках не наблюдалось, но Северус Снейп любил иногда тряхнуть стариной. Да и статус директора обязывал быть в курсе событий.
Северус никогда не видел себя в этой роли, да и другие тоже. Именно поэтому поначалу его назначили на нее временно, но и по прошествии десяти лет снимать не собирались.

***

Все случилось при весьма трагических обстоятельствах.
Возродившийся Волдеморт во что бы то ни стало хотел узнать дословный текст пророчества о себе и Гарри Поттере. Для этого он насылал на мальчика видения об Отделе Тайн, где пророчество хранилось. Покойный Дамблдор попросил Снейпа заниматься с Поттером окклюменцией, не учтя, что они ненавидят друг друга.
Уроки, на которых учитель не хотел учить, а ученик — учиться, предсказуемо потерпели фиаско, и в результате Поттер с кучкой малолетних соратников ввязался в противостояние с опытными Пожирателями смерти.
Как ни странно, они даже одерживали верх до прибытия членов Ордена Феникса. И если бы в Отделе Тайн не появился Волдеморт собственной персоной, неизвестно, чем бы все закончилось. Вот только история не любит сослагательных наклонений.
Темный Лорд, посчитавший нужным прийти на помощь своим последователям, напал на Поттера: превратившись в змею, он чуть не задушил его своими кольцами. Гарри задыхался и, возможно, умер бы, если бы Снейп, прибывший в Министерство вместе с Дамблдором, вовремя не запустил в Волдеморта заклинанием, заставившим того ослабить давление. Этого мальчишке хватило, чтобы освободиться.
Между Поттером и Темным Лордом завязалась дуэль, и всем окружающим вскоре стало ясно, что младший маг имеет огромный потенциал, но пока не готов к этому сражению. Это понял и Дамблдор, переключив внимание Волдеморта на себя. Но время старого мага прошло, Альбус постепенно слабел и сдавался.
Несмотря на явное преимущество, Темный Лорд в какой-то момент решил отступить — бой с Дамблдором и схватка с Поттером его тоже изрядно потрепали, и он, успешно запустив в своего противника сильным черномагическим проклятием, исчез.
Пострадавшего Альбуса доставили в больницу «Святого Мунго», но было уже поздно — через час он скончался, не приходя в сознание.
После его смерти новый министр магии хотел назначить на место директора Хогвартса Минерву МакГонагалл, но она в день событий в Отделе Тайн тоже сильно пострадала — на нее напали помощники Амбридж, ставленницы Фаджа в Хогвартсе. Флитвик и Спраут отказались. И тогда Скримджер уговорил Снейпа занять этот пост. С тех пор Северус возглавлял школу.

***

Смерть Дамблдора, да и остальные события того года, сильно повлияли на всех, кто в них участвовал. Но больше всего они отразились на Поттере. Мальчишка в одночасье повзрослел. Стал собранней, прилежней и почтительней. Тогда Северус впервые понял, как ошибался на его счет. Гарри не являлся копией Джеймса, как считал Снейп, — он не был ни избалованным, ни заносчивым и, в отличие от Поттера-старшего, умел признавать свои ошибки, извиняться и быть благодарным.
Едва выйдя из больничного крыла, Гарри пришел к Снейпу сказать спасибо и попросить подготовить его к битве с Волдемортом. Северус согласился, хотя для вида и разыграл недовольство, проехавшись по умственным способностям гриффиндорца. Но, если честно, он сам спустя какое-то время предложил бы ему свою помощь. Ведь, не говоря уж о желании сделать все возможное для победы над Темным Лордом, Северус обещал Лили и Дамблдору защищать мальчишку и приглядывать за ним.
Через два года, перед самым окончанием седьмого курса, Поттер прикончил красноглазого монстра. Причем способ нашел самостоятельно: вычитал в библиотеке Блэков заклинание изгнания души, покореженной темными ритуалами, а затем сжег опустевшую оболочку.
Это забрало у Гарри столько магических сил, что он на долгих пять лет впал в кому. Затем еще год приходил в себя под чутким надзором мадам Помфри и Северуса, а теперь, сдав экзамены на звание мастера ЗОТИ, преподавал в Хогвартсе соответствующий предмет.
Кроме него пост профессора заняли еще трое выпускников того года: Лонгботтом, заменивший Спраут, Грейнджер, пришедшая на место МакГонагалл, и Голстейн, преподающий руны. Правда, все они, в отличие от Поттера, прежде окончили магический университет и получили степень бакалавра по соответствующим дисциплинам.
Еще одной переменой в преподавательском составе школы стало возвращение Горация Слизнорта на его прежние должности — профессора зелий и декана Слизерина — сразу после назначения Снейпа директором. Северусу долго пришлось уговаривать старика, у которого он сам когда-то учился, и решающим аргументом стала банальная лесть о несравненных талантах пожилого зельевара на этих поприщах.

***

Именно испуганный возглас Горация за обедом привлек сегодня внимание директора. Более того, зельевар скомкал «Ежедневный порок» и поспешно покинул Большой зал. Желая понять, что так расстроило и взволновало Слизнорта, Северус подобрал и расправил газету.
На первой полосе была небольшая заметка с колдографией, изображение на которой заставило его побледнеть, а сердце застучать сильнее — над развалинами какого-то дома в небе висела до жути пугающая метка Волдеморта. Текст был не менее тревожащим:

«В канун Хэллоуина на окраине Литтл-Хэнгелтона, где по сей день сохранился остов дома Гонтов — предков убитого Поттером Волдеморта, — был зафиксирован мощный всплеск темной магии, после которого в небо взмыл знак Пожирателей смерти, так называемая темная метка — череп с выползающей из него змеей.
Что это?.. Жестокая шутка бывших последователей Темного Лорда? Попытка испугать? Или знак, что темный волшебник не уничтожен до конца и возвращается?»

Северус невольно прикоснулся через одежду к знаку Волдеморта на своем левом предплечье. Он, вопреки его ожиданию, не пропал со смертью создателя — лишь побледнел.
«А вдруг автор статьи прав, и это означает, что Волдеморт все еще не уничтожен до конца? — мелькнула паническая мысль и тут же пришла другая, успокаивающая расстроенные нервы: — Это невозможно. Поттер избрал весьма надежный способ покончить с ним — совсем не светлый, но действенный. Он уничтожил и душу, и тело Темного Лорда».
Однако червь сомнения, появившийся после прочтения статьи, заставил Снейпа поскорей покончить с едой и последовать за Слизнортом, чтобы побеседовать с ним. Слишком его поведение показалось директору странным. Складывалось впечатление, что старик знал чуть больше, чем написано в газете.

***

Когда Снейп добрался до комнат зельевара, тот собирал свои вещи.
– Что вы делаете, Гораций? — искренне удивился Северус.
– Ухожу. Увольняюсь, — поспешно ответил Слизнорт, не прекращая своего занятия.
– Но почему?
– Э-э… Личные обстоятельства.
– Это не ответ. Я никуда не отпущу, пока не объясните, что на вас нашло.
Слизнорт бросил в чемодан очередную порцию сложенной одежды, опустился на стул и несколько затравленно глянул на директора. Затем безжизненным голосом произнес:
– Вы читали сегодняшний номер «Пророка»?
– Да, и меня он тоже взволновал, — откровенно ответил Северус. — Но, во-первых, это ровным счетом ничего не значит. Во-вторых, каким образом этот факт касается лично вас?
– Ах, если бы это было так… Но все гораздо сложнее. Темный Лорд, в самом деле, может вернуться, и заметка лишь подтверждает, что это скоро случится. Ну а я… Не могу всего сказать, Северус, но меня это более чем касается. Поэтому я ни минуты не останусь в школе!
– Мне нужны не обтекаемые слова, Гораций, а конкретные факты, чтобы я поверил в новое возрождение Волдеморта. Но в любом случае мне непонятно ваше решение. Хогвартс по-прежнему остается самым надежным местом, куда Волдеморту не пробраться даже с армией своих последователей. Так что прекращайте свои сборы, а заодно и панику.
– Вам хорошо говорить, а мне страшно. Он убьет меня, — прошептал Слизнорт, но все же приступил к разбору своего чемодана.
– Даже если допустить на минуту, что Темный Лорд вернется, то вряд ли вы будете возглавлять список кандидатов на уничтожение. Скорее всего, не войдете даже во второй десяток, — язвительно заметил Снейп и не удержался от ухмылки.
– Вы ошибаетесь.
– Поясните.
– Нет, — покачал головой зельевар, — и не настаивайте!
– Хорошо, — не стал давить директор, решив не нервировать и так взволнованного и трясущегося от ужаса старика.
Слизнорт вздохнул с явным облегчением и принялся чуть веселей доставать собранные вещи, бурча под нос, что школа, в самом деле, самое надежное укрытие для него.


Глава 2. Новое пророчество

Со времени выхода той неприятной статьи в «Ежедневном Пророке» до Хогвартса начали долетать слухи, что людей в масках и черных мантиях видели в пабах, в магловских поселениях и даже в Лютном переулке. То тут, то там в небо взлетал знак Волдеморта.
Слизнорт при каждом таком известии бледнел и начинал заикаться, но больше пока не делал попыток уволиться. Снейп тоже всякий раз проверял цвет своей метки, но она была все также бледна. Он даже порывался спросить у Гарри, не беспокоит ли его шрам, но не решался. Молодой человек и так лишь недавно начал искренне улыбаться и шутить. Напоминать ему о прошлой войне не хотелось, тем более — пугать возможным продолжением.
Однако судьба внесла свои коррективы. Ее роль, как и прежде, сыграла Сивилла Трелони.
Эта несколько странная и экстравагантная женщина по-прежнему обитала на вершине Северной башни и, хотя не вела уроков, так как став директором, Северус упразднил прорицания, на обед спускалась непременно.
Закутанная в многослойные шали, в огромных очках, с несколько отрешенным лицом и неразлучной бутылкой хереса, к которой она периодически прикладывалась, Сивилла походила на обычную сумасшедшую. Особенно когда пыталась изобразить, что предсказывает судьбу. К ней так и относились, несмотря на то, что уже дважды ее пророчества сбылись.
Невзирая на начавшиеся зимние каникулы, за столами в Большом зале было довольно многолюдно. Почти все ученики старше четвертого курса старались не уезжать до Рождественского бала, ставшего традиционным после победы над Волдемортом, которая произошла незадолго до Нового года.
Последней пришла Трелони, и вначале несла обычную чушь о тревожных предчувствиях, о своем третьем глазе и гадании по магическому шару. Все с усмешкой взирали на это представление, пока она посередине фразы вдруг не окаменела, а из ее рта не раздался странный, замогильный голос:

И восстанет живой мертвец, возвратившись в чужом обличье.
И настанет слепой конец всем обычаям и приличьям.

Поведёт толпу за собой, привлеченную запахом плоти.
Белизну смоет талой водой, темнота же надежду поглотит.

И прозреют слепые в час, когда свет приходит с востока.
И поверженный силой их возвращенный закроет око.*

Сивилла покачнулась, затем пьяно икнула и сказала уже обыкновенно:
– На чем я остановилась?..
Ученики и некоторые преподаватели засмеялись. Северус побледнел и с тревогой оглядел тех, кто не разделил веселье, понимая, что это не очередной бред, а самое настоящее пророчество. Особенно его интересовала реакция трех человек: двух бывших гриффиндорцев — Гарри и Грейнджер, — и старого зельевара.
Слизнорт вскрикнул и тут же грохнулся в обморок. Грейнджер закрыла ладошкой рот, ее глаза распахнулись от шока, и она переводила их с прорицательницы на своего друга, затем на него, Северуса, потом опять на Сивиллу — и так по кругу. Поттер же смертельно побледнел, схватился за голову и стремительно выбежал из зала.
Поколебавшись, Снейп поспешил за ним. Но мальчишки и след простыл.

***

– И куда тебя понесло в таком состоянии? — проворчал Северус, пытаясь сообразить, где ему искать Гарри Поттера.
За спиной раздался стук каблучков, а следом голос их обладательницы:
– Он наверняка отправился на Астрономическую башню.
– Прыгнуть с нее? — ехидно осведомился директор, чтобы скрыть свое волнение.
– Зачем вы так, Северус? — укорила его Грейнджер — а это была именно она.
С момента появления в Хогвартсе в качестве педагога эта особа называла его лишь по имени, игнорируя ядовитые замечания, что разница в статусе и возрасте все еще лежит пропастью между ними и не способствует панибратству. Сейчас же это показалось Снейпу уместным и даже несколько успокоило.
– Просто от этого охламона всегда ожидаешь непредсказуемых поступков, — более мирно пояснил Северус. Затем спросил о том, что его уже давно волновало: — Он не говорил вам, что ощущает боль в шраме? А, может, ему снятся необычные сны?
– А должны? — обеспокоенно спросила Гермиона, направляясь в сторону Астрономической башни.
– Мало ли, — пожал плечами Снейп, идя с ней бок о бок.
– Если и да, то Гарри молчит об этом, — подумав, сказала она. — Вы же знаете, насколько он любит вариться в собственном соку.
– О да! — подтвердил Северус. — Знаменитое гриффиндорское упрямство.
– Или слизеринская скрытность, перенятая у вас, — поддела его Гермиона.
Некоторое время они шли по Хогвартсу молча, затем девушка несколько смущенно поинтересовалась:
– А вы сами ничего не чувствуете?
При этом ее глаза метнулись к его левому предплечью, где под слоями одежды все еще было клеймо Волдеморта. Северус скривился, но все же снизошел до ответа:
– Я в последнее время так часто гляжу на нее, что иногда мне кажется — она наливается цветом. Хотя это может быть обычной паранойей.
– Это из-за той осенней статьи и последующих слухов? — уточнила Гермиона.
– Вы тоже следите за этим? — вместо ответа осведомился он. — Почему не поговорили со мной? Все еще не доверяете?
– Вы тоже, — укорила она.
– Не хотел напрасно волновать Поттера, — пояснил Северус, удивляясь своей откровенности.
– А мы — вас! — с некоторым вызовом парировала девушка и больше не произнесла ни одного слова до самой башни.
Он тоже молчал, гадая, что означает ее выпад. Ему вообще иногда мерещилось какое-то повышенное внимание со стороны молодой женщины, и это, чего греха таить, было приятно. Хотя чаще Северус списывал такие предположения на разыгравшееся воображение.

***

Гарри сидел на смотровой площадке прямо на полу, обхватив себя руками, и казался таким несчастным и потерянным, что у Снейпа защемило сердце. Чем взрослей становился мальчик, тем чаще Северус забывал, что тот — сын ненавистного Джеймса, зато помнил, что в нем живет частичка некогда любимой Лили. Ее черты все больше проглядывали в Гарри, а портретное сходство со школьным врагом проходило. С годами это лишь усиливалось, рождая в сердце сурового профессора по отношению к парню почти отеческую любовь.
– Ну, что ты, что ты… — проговорила с нежностью Грейнджер и кинулась к поникшему другу, обнимая, укачивая, как мать — дитя.
– За что?.. — больным голосом произнес Гарри — Я не хочу этого. Я не смогу, не выдержу!
К концу фразы он был на грани истерики.
Сердце Северуса снова сжалось от жалости к страдающему юноше, но вместе с тем в душе поднялось раздражение, и он выплеснул его в слова:
– Что за спектакль, Поттер?!
– Вы не поняли? Волдеморт возвращается! — сердито выпалил Гарри.
– Даже если и так, то это не повод разнюниваться, — холодно заметил Северус. — Сейчас никто от вас не ждет очередных подвигов. И вообще, с чего вы решили, что новое пророчество Трелони о Волдеморте?
– Я не глухой и не слепой, и в курсе, что активизировались Пожиратели смерти, а в небе все чаще возникает черная метка.
– Вот именно, что не «слепой». Да и Волдеморта трудно назвать «живым мертвецом». Надо быть не человеком, чтобы не умереть после вашего заклинания. Вы сначала убили его душу, затем сожгли тело, — постарался успокоить его профессор.
– Похоже, ему этого было мало, потому что он — монстр.
– Не демонизируйте его!
– То есть вы не верите новому пророчеству Трелони и знакам, подтверждающим его? — уточнил Гарри.
– Не буду врать, — вздохнул Северус. — Я верю, что это не ее шарлатанская выходка, а истинное предсказание, но вот о ком оно?.. Есть вероятность, что снова о Волдеморте. Хотя совсем непонятно, как он мог в этот раз выжить. Да и другие слова… Кто такие «слепые», как победят его? Как узнать самого «мертвеца», если он под чужой личиной? Вот именно этим мы с вами и займемся, вместо того, чтобы впадать в депрессию.
По мере того, как он все это говорил, Гарри все больше приободрялся. Сначала он сел ровней и высвободился из объятий Гермионы, затем встал на ноги и расправил плечи. «Вот это другое дело!» — мысленно похвалил его Снейп.
Однако молодой человек все еще был не готов к новым испытаниям. Он снова обхватил свои плечи руками и глухо произнес:
– Мерлин, это так тяжело, Северус! Опять эта треклятая война, борьба, тревога за близких людей. А мне хочется просто пожить по-человечески!
– Мне этого тоже хочется, Гарри, и гораздо дольше, чем тебе, — признался мужчина. — Но что поделаешь?.. Судьба не всегда справедлива к своим детям, особенно к Избранным. А ты такой и есть.
Поттер криво улыбнулся, копируя его мимику, и уткнулся ему в грудь. Северус неловко обнял молодого человека, и некоторое время они так стояли. Затем Гарри отстранился. Повисло неловкое молчание.
– Мне, пожалуй, надо ее благодарить за то, что подарила тебя, — признался он. Помолчал немного, а затем, горько ухмыльнувшись, с изрядной долей сарказма добавил: — Вместе мы — сила.
– Не сомневаюсь, — поддержал его тон Северус и с не меньшим ехидством добавил: — А если к нам присоединится не менее героическая Грейнджер, то никакие живые мертвецы нам не страшны.
Бывшие гриффиндорцы дружно хихикнули, и он понял, что Гарри окончательно пришел в норму, но все же уточнил:
– Что, будем бороться и не киснуть?
– А то! — хором ответили ему младшие маги, и оба озорно подмигнули.
– Вот это другое дело, — вслух высказал Северус недавнюю мысленную похвалу и пошел к выходу, показывая, что разговор окончен.
Гарри и Гермиона последовали за ним, и он спиной ощущал их решимость.

______________________

* Автор текста пророчества - Nordost


Глава 3. Рождественский бал

Если бы Северуса спросили, какая мантикора его покусала, когда он в год победы над Волдемортом согласился с Флитвиком и ненадолго вернувшейся в Хогвартс МакГонагалл, что в школе необходимо провести праздничный бал, он не ответил бы. Хотя…
Помнится, в качестве повода для отказа Северус говорил, что главный герой торжества Гарри Поттер лежит в коме в больничном крыле. Их же контраргументом было напоминание о том, что на этом возможные жертвы и заканчиваются.
Приведя под стены замка чуть ли не целую армию, в которую входили не только Пожиратели смерти, но и оборотни с великанами, Волдеморт вызвал Поттера на поединок. То, как быстро расправился с ним едва достигший совершеннолетия парень, вызвало ступор у последователей Лорда.
Этого хватило, чтобы оборотней и великанов окружили их же сородичи: первых — стаи под предводительством Люпина, вторых — примкнувшие к Гроху и Хагриду отщепенцы и полукровки. А соратников Темного Лорда из числа людей быстро обезвредили вызванные на подмогу авроры. Все произошло так стремительно, что ни с той, ни с другой стороны не оказалось погибших — лишь легкораненые.
Другим, более весомым для нового директора доводом были слова МакГонагалл, что погибший два года назад Дамблдор хотел бы этого бала. Ведь он любил веселиться и веселить других.
Выслушав все это, Северус не смог отказать. Через год уговоры повторились вновь, через два — опять, на третий — еще раз. На четвертый год он сам как-то втянулся, а когда в Хогвартс пришли молодые преподаватели, и очнулся Гарри, директор устроил Рождественский бал по собственной инициативе.
В этом же году отменить это мероприятие значило ни больше ни меньше, чем признать новое возвращение Волдеморта, тем более, что слухи такие уже появились. Да и прознавшая про новое пророчество Трелони Скиттер разгадывала его именно в этом ключе. Правда, даже она не могла объяснить, кто такие «слепые», которые «прозреют».
То, что пророчество так быстро стало достоянием общественности, было предсказуемым — слишком много свидетелей присутствовало в этот момент в зале, и никто даже не пытался просить их промолчать.

***

Самым неприятным в такого рода мероприятиях, по мнению Северуса, было непременное его участие в них. Как директор, он обязан был присутствовать, говорить речи, не кривить лицо от слащавости происходящего, не рычать и не огрызаться на коллег.
Еще ему приходилось следить за своей внешностью и одеждой. Хотя он не изменил своим любимым черным мантиям, но на них появилась кайма зеленого или серебряного цвета, а волосы директор мыл настолько часто, что они не успевали превратиться в грязные сосульки.
Поздравив всех с Рождеством и Новым годом — бал в этом году проводили после него, Северус открыл танцы. Эта обязанность тоже не слишком нравилась ему, хотя он великолепно умел вальсировать.
Причина нелюбви крылась в том, что приходилось приглашать дам, и любая из них могла воспринять это как знак, что ее выделяют, и после пытаться влиять на него, помня, как прислушивался к советам МакГонагалл покойный Дамблдор.
Избегая такой ситуации, Северус в первые годы тоже приглашал лишь Минерву, а когда она ушла, стал менять партнерш. Чтобы следовать собственному правилу, в этом году ему предстояло открыть бал с Гермионой, но, испугавшись непонятно чего, он пригласил Септиму Вектор, с которой уже танцевал пару лет назад.
Профессор нумерологии была на несколько лет старше директора и позволяла себе откровенно флиртовать с ним. Септиме явно было приятно, что ее выбрали уже во второй раз. Северус же скрежетал зубами и злился на самого себя, украдкой наблюдая за Грейнджер, которая могла бы быть на ее месте.
Гермиона из неоперившейся девушки за эти годы превратилась в красивую молодую женщину. Ее непокорные волосы теперь были убраны в сложную прическу. По-видимому, даже в этом она подражала своей наставнице Минерве МакГонагалл. Ее поведение также было схоже с поведением бывшего декана Гриффиндора: требовательная и строгая с учениками, Грейнджер всегда защищала своих львят.
Сейчас на балу ее кудри так и норовили вырваться из-под контроля, портя идеальный порядок на голове. Легкий румянец, задорный смех, блестящие карие глаза — все это делало девушку обворожительной настолько, что Северус не мог оторвать от нее взгляд. Поэтому, отбыв «необходимую повинность», как он называл положенный по статусу тур вальса, он вернулся за стол и продолжил наблюдение за Гермионой.
Она что-то непрестанно щебетала на ухо Гарри — ее бессменному партнеру на всех вечеринках, тормошила его, смеялась, откидывая голову назад и при этом открывая нежную шейку, прямо ждущую поцелуя.
Последняя мысль смутила Северуса, и он одернул себя: «Что за неуемные фантазии? Грейнджер — молодая, симпатичная особа. Она никогда не позволит мне прикоснуться к себе. Да я и не решусь».
Но разыгравшееся воображение рисовало все более и более откровенные сцены, нежели простой поцелуй. Слегка уступая фантазиям, Северус укорил себя, что не пригласил молодую коллегу быть партнершей по вальсу. Мог бы хоть ненадолго ощутить в руках этот гибкий стан, вдохнуть аромат ее духов: еле уловимый, с примесью горького миндаля — гораздо приятнее, чем слащавая приторность цветочных духов Септимы.
Поттер в очередной раз крутанул свою партнершу и, как показалось наблюдавшему за ними Снейпу, сильнее прижал ее к себе.
«Что скрывают отношения этих двоих?» — задался Северус вопросом, поймав себя на том, что ревнует. Ему почему-то не хотелось, чтобы Гарри был заинтересован в своей подруге, как в девушке.
«Она мне самому нравится, — неожиданно дошло до него. — Мерлин, за что?.. Если эти двое — любовники, то я снова окажусь соперником Поттера. Как бы в этом случае трагедия не превратилась в фарс. Что может быть более жалким, чем престарелый воздыхатель? Нет, я не допущу такого — задавлю это чувство в зародыше».
Приняв нелегкое решение, Северус вздохнул свободней и, высидев еще час, выскользнул из Большого зала.

***

Северус не собирался идти в свой директорский кабинет. Он, конечно, несколько изменил интерьер, убрав кричащие тона, так любимые покойным Альбусом, но в целом помещение осталось прежним, храня в себе ауру бывших директоров, особенно Дамблдора. Новому хозяину порой было в нем неуютно. Поэтому он старался реже бывать там.
В таком настроении как сегодня Северус обычно патрулировал Хогвартс. По статусу ему не нужно было этим заниматься. Но, во-первых, блуждание по коридорам успокаивало его нервы, приводило мысли в порядок. Во-вторых, ему нравилось наводить страх на припозднившихся студентов, особенно парочки.
В честь праздника и каникул Северус не собирался ни разгонять их, ни даже снимать балы. Он вообще замечал, что, подружившись с Гарри, стал спокойнее и добрее. Иногда это пугало, но в целом — Северусу нравилось. Правда, он не признался бы в этом даже под пытками.
Так как бал начался сравнительно недавно, то коридоры почти пустовали, и развешенная тут и там омела скучала без жертв. Эльфы год от года заботливо украшали ее венками весь замок. Это было древней традицией Хогвартса, и, как бы с ней не боролся новый директор, неистребимой.
Задумавшись, Северус вывернул в очередной коридор и застыл, увидев попавшую в плен омелы Грейнджер, так смутившую его душу в этот вечер. Сейчас она стояла, прикрыв глаза и, кажется, даже задремала, дожидаясь освобождения.
Повинуясь желанию прикоснуться к ее губам пусть и мимолетным поцелуем, Северус сделал шаг в ее сторону, опомнился и застыл. Как бы ни были тихи его шаги, девушка распахнула глаза и лукаво глянула него. Его это почему-то задело, и он, уже не колеблясь, двинулся мимо нее.
– Вы так и уйдете? — настиг его почти у самого поворота возмущенный голос Гермионы.
– Именно так я собираюсь поступить, — с несколько садистским удовольствием сообщил Северус, но все же повернулся в ее сторону.
– Я настолько вам омерзительна? — задала она еще один вопрос уже обиженным тоном.
– Нет. Но, видите ли, мисс, целовать своих подчиненных не входит в обязанности директора.
– Но спасать дам — прямая обязанность мужчин!
– Могу послать Патронус Поттеру, — нехотя предложил Северус, так как глубоко в душе боялся последующих насмешек, когда освободит жертву из плена омелы.
– Гарри наверняка уже на полпути в особняк Блэков, — сообщила Гермиона. — К тому же, он мне как брат и целоваться с ним под омелой неудобно.
– Со мной и подавно, — чувствуя странное облегчение в душе от ее признания, все же продолжил упираться он.
– Вы просто разучились. Сознайтесь! — ехидно проговорила нахалка и с вызовом глянула на него, демонстративно облизав губы.
Этого Северус уже не мог вынести и, преодолев разделяющее их пространство, впился в ее рот самым страстным поцелуем, на который был способен. Гермиона охнула и незамедлительно ответила.
Некоторое время они целовались, затем он отстранился и хотел сказать нечто глупое и даже отчасти гадкое, типа: «Это ничего не значит. Я поступил бы так с каждой, попавший в плен омелы». Но она, словно вычислив его намерения, произнесла:
– Не говорите ничего. Не портите чудесный вечер!
После этого Гермиона поспешно скрылась с «места преступления». Северус же еще долго стоял истуканом и трогал чуть припухшие губы. И, чего лукавить перед собой, ему уже хотелось повторения.



Глава 4. Зимние каникулы

Добравшись до директорских апартаментов, Северус долго бушевал и корил себя за идиотизм. Ему рисовались ужасающие картины, в которых Грейнджер смеялась на пару с Поттером, обсуждая его безумный порыв, называла-таки «престарелым ловеласом» и радовалась, что, преодолев омерзение, все же выполнила условие пари.
Накрутив себя подобным образом, утром Северус нацепил самую непроницаемую маску и, отгородившись ею, вошел в Большой зал. Наблюдение за Гермионой не улучшило его настроения.
Она не смотрела на него с чуть лукавой улыбкой, как бывало в последнее время, а выглядела подавленной и смущенной, и ему даже показалось, что прятала от него чуть виноватый взгляд.
Но с чего вдруг?.. Ведь именно Северус первым накинулся на ее губы. Выходит, как он и предполагал, вся ситуация была подставой, и теперь Грейнджер мучается запоздалым раскаянием. Чтобы окончательно взбеситься от осознания этого факта, Северусу не хватило последнего штриха — понимающей ухмылки Поттера, но Гарри не было в замке.
Кипя от раздражения, злости и обиды, Северус незамедлительно покинул Хогвартс, чтобы не наговорить и не наделать глупостей. Первым порывом было запереться в родительском гнезде — скорее логове — и погрязнуть в неприятных думах. Однако разум возобладал, и он решил использовать внезапную свободу от директорства с пользой, разобравшись на месте, что же произошло в Литтл-Хэнгелтоне.
Зима в этом году была совсем не морозной. В этот же день и вовсе моросил то ли дождь, то ли снег. Поэтому город встретил безлюдьем и слякотью. Впечатление запустения подчеркивало наличие нескольких пустующих домов, скорее остовов, и близость погоста. Если бы мать будущего Волдеморта специально выбирала место, где зачать такого монстра, то лучшего бы не нашла.
Прежде всего Северус отправился к развалинам дома Гонтов, где видели черную метку. Уже на подходе от них веяло остаточной магией, причем темнейшей из темных. Но заклинание «Морсмордре» не могло вызвать ничего подобного. Однако сколько Северус ни обследовал остов дома, он не заметил следов проведения ритуала. Тут вообще не было ничего подозрительного, кроме фона!

***

Раздосадованный неудачей, Северус поселился в местном трактире, служащем также гостиницей, и отправился по домам, барам и магазинам: опрашивать местное население, чередуя заклинания доверия, болтливости и забвения.
В результате кропотливых изысканий, достойных знаменитых сыщиков, он узнал, что в последний день октября в Литтл-Хэнгелтоне видели человека, закутанного с головы до ног в черный плащ странного покроя. Появился он, как и Северус, на кладбище и, не торопясь, прошелся по городку, надолго задержавшись в бывшем доме Гонтов.
Местные пьянчуги, вечно околачивающиеся в таких местах, слышали, как он копался в развалинах, что-то бурча. Затем раздался торжествующий смех, повеяло холодом… а дальше маглы ничего не помнили. Очнулись случайные свидетели, когда над домом уже висел призрачный зеленый череп со змеей.
Так как следов ритуала в развалинах не обнаружилось, Северус пришел к выводу, что странный визитер что-то нашел. Но что?.. Абсолютно неясно!
Неудовлетворенный зашедшим в тупик расследованием, он решил посетить особняк Реддлов, находящийся в более хорошем состоянии. Еще на подходе стало понятно, что там кто-то обитает. Через закрытые плотные шторы из окон пробивался свет, слышалась негромкая музыка и голоса. А еще от дома веяло темной магией, как застарелой (все-таки Волдеморт провел тут не один день), так и свежей, более молодой и горячей, менее злобной.
Желая выяснить происхождение второго следа, Северус применил к себе заглушающие и дезиллюминационные чары, проник внутрь особняка и, дойдя до гостиной, откуда слышались голоса, остолбенел. За столом, так часто использовавшимся Пожирателями для собраний, сидели бывшие слизеринцы, чьи отцы числились в рядах ярых последователей Темного Лорда: Флинт, Нотт, Мальсибер и еще человек пять.
Разговор крутился вокруг осеннего происшествия, оживающих меток и желания отомстить за родителей и побежденного предводителя. Собравшиеся строили нелепые планы по устрашению маглов и даже по захвату министерства и Хогвартса. Они так шумели и спорили, что потрясенный увиденным Северус остался незамеченным.

***

Конец каникул Северус провел-таки в доме родителей, роясь в собственной библиотеке в надежде выяснить, каким образом Волдеморт мог вернуться после примененного к нему заклинания. Но он никогда не интересовался столь темными разделами магии, поэтому ничего не обнаружил.
Зато перебирание книг, варка нескольких экспериментальных зелий и небольшая тренировка в боевых заклятиях позволили ему привести свои нервы в относительный порядок. Так что в Хогвартс Северус вернулся почти спокойным, практически не думая ни о возможном втором возрождении Волдеморта, ни тем более о глупом поцелуе под треклятой омелой.
Рутина повседневных директорских обязанностей и отсутствие ярких и громких выступлений юных последователей Волдеморта также положительно влияли на настроение Северуса, и изредка, чего греха таить, он стал позволять себе мимолетный взгляд в сторону Грейнджер.
Она снова стала лукаво улыбаться ему, кокетливо отвечала на реплики за столом, но в целом держалась на расстоянии. Поттер тоже не ухмылялся злорадно, не делал двусмысленных намеков и не выглядел человеком, который недавно провернул жестокую шутку.
Бурного любовного романа между бывшими гриффиндорцами тоже явно не наблюдалось. Они вообще практически не общались, так как Гермиона совмещала преподавание трансфигурации с деканскими обязанностями, а Гарри открыл дуэльный клуб, где проводил почти все внеурочное время. В выходные молодые преподаватели либо готовились к занятиям, либо разъезжались по своим делам.
Вектор и Трюк, непревзойденные сплетницы, говорили, что девушка старается наладить отношения с родителями, которые испортились, когда она с помощью магии заставила их уехать из Британии, потому что Пожиратели сеяли панику и смерть среди маглов и магов. Победитель же Волдеморта занимался восстановлением дома в Годриковой впадине, возобновлением гончарного производства, основанного прадедом Поттера, и разбиванием сердец многочисленных поклонниц.
Северус хорошо знал, насколько Гарри не везло в любви. Поттер, как и он сам, был недоверчивым и видел за признаниями лишь интерес к Герою. Но, будучи молодым, общительным и добрым, Гарри частенько попадался на уловки девиц, а затем страдал и разочаровывался. В последнее время Поттеру особенно не везло, и у него частенько было мрачное настроение. Из-за этого он замкнулся и меньше общался и с Гермионой, и с Северусом.



Глава 5. Суета сует

День всех влюбленных стал очередным испытанием нервов бедного директора. С утра женская половина Хогвартса начала собираться стайками, шушукаться и глупо хихикать. Даже преподавательниц это коснулось. По крайней мере, они выглядели беззаботней и благосклонно принимали валентинки от учеников. Грейнджер, разумеется, могла похвастаться их рекордным количеством.
Впрочем, от розово-красных надушенных сердечек не был застрахован никто. Северус тоже получал их ежегодно даже в то время, когда упорно изображал из себя «Сальноволосый Ужас Подземелий». Теперь и подавно. Нынешний праздник не стал исключением.
Среди почти одинаковых посланий, полученных Северусом, одно выделялось скромностью и больше походило на обычное письмо, хотя и сложенное причудливым образом. Как ни странно, оно было от Грейнджер.
«Очередная издевка», — мелькнула яростная мысль, отдающая горечью, но он мужественно не испепелил пергамент, более того, развернул и углубился в чтение:

«Я долго гадала, почему вы смотрите на меня с такой злобой. Почему избегаете и нацепили излюбленную маску «холодного мерзавца». И лишь накануне этого поистине дурацкого праздника поняла. Вы наверняка решили, что я подстроила случай с омелой. Уверяю, хмурый вы параноик, это была случайность! Я проторчала в том треклятом коридоре почти час, что было отнюдь не приятным времяпрепровождением».

Облегчение просто обрушилось на Северуса, накрывая с головой. Ему даже показалось, что стало легче дышать. Настроение подпрыгнуло, а вместе с ним развеялись страхи, появившиеся после визита в Литтл-Хэнгелтон.
И в самом деле. Увидел он кучку озлобленных юнцов, жаждущих крови. И что?.. Можно подумать, сразу после падения Волдеморта их было мало! Достаточно, но… справились — кого-то распугали, кого-то даже арестовали. Так будет и сейчас.
Как связано все это с письмом Грейнджер, Северус не мог объяснить, но тем не менее. Может, он ощутил, что не останется в одиночестве, когда предсказанное Трелони начнет сбываться? У него будет дружеская поддержка бывших гриффиндорцев, и почему-то от кареглазой девушки получить ее было важней, чем от несносного мальчишки, который повзрослел.

***

После получения письма от Грейнджер общаться с ней стало удовольствием. Они почти ежедневно находили повод пройтись по коридорам замка и поболтать. Северус бросался саркастичными замечаниями и наслаждался, получая такой же ядовитый ответ.
Обсуждали они школьные дела, прочитанные книги, статьи в научных журналах и, разумеется, услышанное пророчество.
Неожиданно он рассказал Гермионе о посещении Литтл-Хэнгелтона. На ее лице отразилась гамма чувств: от разочарования до натуральной тревоги. Затем решимость и слабая надежда, что все это ерунда. Северусу хотелось то поддержать ее, то утешить, то заверить, что будет рядом, а главное — просто обнять и прижать к себе. Разумеется, он ничего не предпринял. Но после этого откровенного разговора они еще больше сблизились.
Северус начал ловить себя на том, что невольно придвигается ближе к приятной собеседнице, занимает место рядом с ней в Большом зале, частенько касается девушки, подолгу глядит на нее. Гермиона тоже могла позволить себе схватить его за руку, подсесть за его столик в кафе, если они выбирались в Хогсмид. Прислониться к его плечу, стоя, например, на смотровой площадке Астрономической башни, куда оба любили подниматься.
Иногда к ним присоединялся Поттер. Но как ни странно, лишний человек не мешал, а скорее служил связующим мостиком. При нем разговоры наполнялись легкостью или становились серьезнее — в зависимости от темы.
Изредка Северус приглашал молодых людей к себе в кабинет на «чашечку чая», подтрунивая над собой и над ними: мол, место заразное и скоро на столе появятся лимонные дольки, а у него на носу — очки-полумесяцы.
Но такие вечера были бесценны, потому что напоминали семейные посиделки из мечтаний Северуса о домашнем уюте. Правда, он никак не мог распределить роли в этой идиллии. Считать себя «любимым дядюшкой» при молодой паре не хотелось, счастливым супругом Гермионы — нереально и самонадеянно.
И какова тогда роль Гарри?.. «Друг семьи» — слишком двусмысленно при разнице в возрасте между мужчинами. Брат жены?.. Уже лучше, но тоже не совсем то. Считать же Поттера сыном было больно — вспоминалось, что это могло быть не фантазией, повернись все по-другому.
С приходом весны прогулки по коридорам были разбавлены блужданием по территории школы. Постоять на берегу Черного озера, выискивая тени кальмара или русалок, посетить Хагрида с его радушием, каменными кексами и воспоминаниями о былом, полюбоваться цветами в оранжереях и теплицах, попутно пугая нового их хозяина, Лонгботтома, и показывая ему, что он все же принят на равных, как и Гарри с Гермионой.

***

Такую благодушную обстановку портили лишь участившиеся статьи в «Пророке», в которых рассказывалось о выступлениях новых Пожирателей. Читая их, можно было подумать, что кто-то подстрекает молодых людей на подобные безумства. Еще удивляло, что движение ширилось, принимая массовый характер.
– Как быстро им надоела мирная жизнь! — возмущалась Гермиона.
– Неужели им не дорога свобода? — удивлялся Гарри.
– Они вряд ли задумываются о том, что рискуют. Надев безликую маску и одинаковую с другими черную мантию, ощущаешь себя неуловимым невидимкой. Эти юнцы уверены, что их не вычислят, — пояснял Северус. — Но даже если и задумываются, то наверняка мнят себя борцами за правое дело или карающей дланью для иноверцев и своих врагов. На самом же деле им просто скучно. Кучка выходцев из чистокровных магических семей с немалым достатком. Они не знали нужды, привыкли, что их капризы исполнялись. Вот и показывают гонор. Я, если честно, пока не вижу в них реальной угрозы.
К сожалению, ему пришлось поменять мнение, когда к сынкам Пожирателей, заключенных в Азкабан, присоединись отпрыски оборотней из стай Фенрира. Первое же их выступление стало по-настоящему кровавым: разорванные шеи мирных обывателей магловского городка, куча покусанных, которые никогда уже не будут нормальными. И на фоне всего этого какой-то темный ритуал, пробуждающий ярость у оборотней и в то же время дарующий способность трансформироваться не только в полнолуние.
Очередным ударом стал побег из Азкабана. На свободу вырвались сразу шестеро ярых последователей Волдеморта: Яксли, Мальсибер, братья Лестрейнджи, Эйвери и Нотт-старший. По рассказам авроров, стоявших в тот день в дозоре, беглецам помогли дементоры, которые внезапно вышли из повиновения и открыли камеры преступников.
В «Ежедневном пророке» вышла заметка, полная невероятных выдумок, и среди всей этой шелухи — рассказ о таинственном маге, призвавшем этих темных существ и дававшем им указания. На такое был способен лишь почивший Волдеморт. Поэтому вспыхнула новая волна слухов о его возвращении.
Отголоском этой шумихи стало появление в Хогсмиде патрулей авроров, но на Хогвартс это мало повлияло, так как там училось новое поколение, родившееся на излете войны. Вражда факультетов за мирные годы угасла. Никто больше не воспринимал слизеринцев как будущих темных магов, а гриффиндорцев — как героев и спасителей. Из них не растили воинов двух противоборствующих армий.


Глава 6. Интерлюдия 1: Темный Лорд и его крестражи

Маленький Том больше всего боялся смерти, так как безумно хотел жить. Превратившись в Волдеморта, он возжелал бессмертия, как средства власти и способа показать, насколько он особенный. Упоминание Слизнорта о крестражах настолько заинтересовало его, что юный Реддл сделал все возможное, чтобы вытрясти из зельевара известные ему сведения об их создании.
Гораций, разумеется, предостерегал своего любимого талантливого ученика, насколько опасно разбивать душу на части. Помимо того, что коверкаешь собственную жизнь, убивая, еще и лишаешь другого права на существование. Но Волдеморта всегда интересовало лишь собственное будущее, а на остальных ему было плевать.
Его не пугало, что каждый новый крестраж будет лишать его чего-то важного. Тем более что зельевар перечислял такие никчемные качества, как человечность, доброта и умение любить. Возможные приступы ярости тоже не останавливали. В конце концов, темный повелитель должен наводить ужас даже на подчиненных, не то что на врагов.
Получив азы от Слизнорта, Волдеморт перерыл множество книг по черной магии, прежде чем все же найти ту, где рассказывался способ, как разбить свою душу на части. Причем истинного бессмертия человек мог достичь, создав максимально возможное число крестражей — шесть. К этому Том и стремился.
Первой пробой стал магловский ежедневник, который юный Волдеморт таскал всюду с собой. Произошло это потому, что, убив Реддлов-старших, он впервые ощутил внутренний раскол души, а подходящей вещи, чтобы заточить в нее оторвавшуюся часть, не оказалось. Вернее, достойной вещи. Это уже много позже Том решил приспособить для этого реликвии Основателей и другие ценные артефакты.
Медальон Слизерина, чаша Хаффлпафф, диадема Рэйвенкло — одни названия чего стоят, а если еще вспомнить, что вещи охраняли части его души… — Волдеморт был влюблен в эти предметы.
Амбиции требовали, чтобы он использовал что-то, принадлежащее Гриффиндору. Но, во-первых, этот маг оставил после себя слишком мало предметов: шляпу и меч. Первая использовалась при распределении учеников в Хогвартс, но, если разобраться, имела непрезентабельный вид и была подвержена старению. Второй слишком хорошо охранялся.
Во-вторых, артефакты, принадлежащие откровенно светлому магу, врагу Слизерина, потомком которого Волдеморт являлся, могли и не превратиться в крестраж. Поэтому темный маг отказался от этой идеи и взял за вместилище старинный перстень, передающийся в семье Гонтов из поколения в поколение и, по слухам, как и медальон, принадлежавший когда-то Салазару, точнее, даже его предку — Кадмиусу Певереллу.
После этого Волдеморту осталось создать лишь еще один крестраж до полного комплекта. И тут дело застопорилось. Ему никак не удавалось найти достойное вместилище. Любимица Нагини — настоящий магический фамилиар и единственный друг — предлагала себя на эту роль. Но он не знал, можно ли поместить часть собственной души в чужой разум. К тому же, змея — смертное создание. Разумность подобной осторожности подтвердилась, когда ее убили в одной из стычек с аврорами.
Там была вообще совершена масса ошибок. Ему следовало придти туда под чарами и забрать пророчество. Но сначала Волдеморт посылал за ним сторонников, не зная, что шара могут коснуться лишь трое: он сам, Поттер и Дамблдор. Затем заманил туда мальчишку. Однако когда имеешь дело с Поттером — результат непредсказуем. Пророчество разбилось, мальчишка в очередной раз переиграл Темного Лорда. И лишь победа над давним врагом, Дамблдором, грела пострадавшее самолюбие Волдеморта.

***

Именно триумф, околдовавший разум, помешал разработать по-настоящему гениальный план дальнейшего противостояния с Избранным. Волдеморт, как всегда, недооценил Поттера. А как иначе?.. Едва достигший совершеннолетия мальчишка, и он — умудренный опытом волшебник. И вдруг этот светленький, добренький маг, почти ребенок, применил настолько темное заклятие.
Волдеморт ощутил каждой клеточкой тела, как сгорает его плоть, как основа души панически пытается покинуть этот бренный мир. Потом была пустота и забвение…
То, что он не умер, а оказался в чьем-то разуме, было неожиданно, почти волшебно. И лишь воспоминание о крестражах, которые он сам создавал, поумерило восторг. Но все равно первым порывом было желание поблагодарить Горация Слизнорта, который натолкнул на эту идею. Возможно, когда-нибудь он так и сделает.
В отличие от пребывания в разуме Квиррелла, который пошёл на это добровольно, в нынешнем вместилище душе Волдеморта было неуютно. Хозяин всеми силами сопротивлялся, пытался вытолкнуть гостя. И лишь какая-то частичка тьмы мешала этому произойти, да еще тот факт, что маг, в разуме которого оказался подселенец, даже не догадывался об этом.
Именно здесь Волдеморт впервые пожалел, что разорвал свою душу на столько частей. С одной стороны, именно они удержали его в этом мире, невзирая на примененное Поттером заклинание. С другой, будь он целостней, ему было бы легче подчинять себе чужой разум, заставлять уйти на задний план и отдать тело в чужое владение.
Усложняли процесс подчинения и некоторые другие факты: носитель был сильным магом и почти идеальным человеком. На него плохо действовало Империо, он мало пил, не применял зелий, одуряющих сознание. Однако Волдеморту время от времени все же удавалось перехватить управление на себя.
Серьезным прорывом был день, предшествующий ночи Самайна. Хозяин тела был расстроен, позволил себе лишнее, расслабился. А Темный Лорд не дремал: тут же перехватил инициативу и аппарировал в Литтл-Хэнгелтон, где в развалинах дома Гонтов было спрятано кольцо Певереллов.
К счастью, оно оказалось на месте и целым. А еще процедура слияния осколка души с основной частью была не слишком сложной и не требовала ни раскаяния, ни особого ритуала — лишь довольно темного заклинания. Правда, соединение было не полным — они так и оставались независимыми друг от друга. Но зато их, враждебных, теперь будет две в негостеприимном разуме.
Еще одной приятной новостью стало присутствие в доме Реддлов юных сторонников, готовых не только мстить за арестованных отцов, но и слушаться его, своего господина. Но Волдеморт не собирался пока им полностью доверять, как и затевать что-то грандиозное. Вот упрочит свои позиции, а то и вовсе отвоюет чужое тело… Пусть пока сеют смуту и набирают новых членов.

***

Пробуя свои новые возможности, Волдеморт связался с потомками Фенрира. С одной стороны, он всегда недолюбливал оборотней, считая их второсортными магами. С другой — из них выходили послушные подчиненные, беспощадные к врагам и наводящие ужас.
Другим шагом стало освобождение из тюрьмы своих ярых последователей. Их, правда, оказалось меньше, чем он рассчитывал. Вернее тех, кто не сошел с ума и рискнул сбежать. Та же Беллатриса, к примеру, окончательно спятила, а Кэрроу, брат и сестра, предпочли остаться в камере, а не жить в вечном страхе быть пойманными и приговоренными к поцелую дементора. Но те шестеро… Каждый стоил десятка, и они горели жаждой мести.
Все эти манипуляции приходилось проводить с большими перерывами. Это безумно раздражало и утомляло Волдеморта: ему все еще не хватало сил завоевать разум носителя. И тогда он решил собрать мозаику из частей собственной души и заставить действовать, как единое целое.
Никто до него не совершал ничего подобного. Но раз получилось с осколком, заключенным в перстень Певереллов, то получится и с остальными. Хотя ему пришлось повторно сожалеть об их количестве и разбросанности по территории Британии. Чтобы до них добраться, Волдеморту требовалась большая уединенность, чем обеспечивал хозяин тела.
Носитель был общительным человеком, работал и находился под постоянным надзором. Долгое отсутствие, провалы в памяти — все это могло вызвать чужой интерес. К тому же высвобождение частички души, помещенной в предмет, и тем более ее присоединение к основе можно было производить исключительно в особые дни. Ближайшей такой датой был Белтайн.
Когда-то Волдеморт гордился созданным хранилищем для медальона Слизерина и в дальнейшем собирался поместить все свои крестражи в нечто подобное. Сейчас оно было единственным и неповторимым. Сложись обстоятельства иначе, он не стал бы деактивировать именно этот крестраж, но… другие были более недоступными.
Диадема Рэйвенкло была спрятана в Хогвартсе, где в течение учебного года находилось слишком много народа, а чаша Хаффлпафф — в подвалах приюта, который не пустовал никогда. Ждать до лета или надеяться, что он наберет сил без дополнительного осколка души, Волдеморт не мог, поэтому и начал с уединенной пещеры, где когда-то испытывал свои стихийные магические силы над доверчивыми приятелями.
Каково же было его разочарование, когда оказалось, что этот совершенный тайник разорен. Собственный слуга, клявшийся в верности и преданности, добрался до медальона и уничтожил его. И то, что удачливый вор недолго торжествовал, погибнув под натиском мерзких инфери, которые охраняли подходы к чаше, не стало утешением.
– Нет! — взревел Темный Лорд, дочитав издевательскую записку, оставленную предателем, и, чувствуя, что теряет контроль над чужим телом, срочно аппарировал из опустевшей пещеры.
Не хватало еще, чтобы носитель заподозрил об его присутствии в собственном разуме!

***

Гарри проснулся от собственного крика. Он плохо помнил, как добрался вчера до особняка Блэков, так как перебрал с алкоголем, расставшись с очередной смазливой пустышкой. Но его взволновало не странное местоположение, и даже не провал в памяти от избытка спиртного в крови. Было кое-что похуже: сон, яркий, красочный, такой реальный…
Он снова ощущал себя Волдемортом, посещал в этом облике мрачную пещеру, где под толщей черных вод озера прятались зловещие охранники — инфери, а на острове стояла чаша, полная зелья, которое, если его выпить, вызывало прилив самых худших воспоминаний.
На ее дне прятался медальон Слизерина — крестраж, хранящий частичку души темного мага. Вернее, якобы хранящий… Регулус Блэк, брат Сириуса, казавшийся ярым поклонником Волдеморта, предал его, уничтожив артефакт адским пламенем и заменив жалкой подделкой с издевательским посланием.
Гарри провел ладонью по раскалывающейся от боли голове. Что это, дурной сон, навеянный пьяным подсознанием или реальное видение, какие случались до его победы над Волдемортом?.. Судя по тому, что из шрама текла кровь — последнее. А ему так не хотелось верить, что этот монстр снова вернулся!
После треклятого нового пророчества Трелони, когда он устроил безобразную истерику, Гарри уже несколько раз снились сны-видения, в которых Волдеморт встречался с юными последователями своих идей. Тогда его тоже одолевали чужие эмоции: гордость, что растет смена, недоверие к безусым юнцам, застарелая неприязнь к оборотням, полулюдям-полуживотным. Но Гарри списывал это на разыгравшееся воображение и приступы паранойи.
Призыв дементоров его впечатлил гораздо больше. Видеть себя окруженным этими тварями и не ощущать липкого страха, а лишь чувство собственного превосходства, что они признают твой авторитет, было неправильно. А радость от встречи с закоренелыми преступниками, потерявшими человеческий облик в погоне за химерой власти и магической мощи, вызывала резкое неприятие в душе…
Теперь же, сидя на полу в прихожей пыльного дома Блэков, чувствуя вчерашнее похмелье и головную боль, Гарри окончательно понял, что все это — не плод его больного воображения. Волдеморт вернулся и набирает мощь. Задержало его душу на земле наличие якорей — крестражей, и не одного — нескольких!
Осознание этого кошмарного открытия выветрило остатки алкоголя. Гарри поспешно вскочил, привел себя в порядок и кинулся в Хогвартс, чтобы поделиться этим знанием с самыми близкими и надежными людьми: с Гермионой и Северусом.
То, что девушка была его опорой и поддержкой, он знал уже с первого курса. Профессор же получил эту роль относительно недавно.
После того как Снейп защитил его от Волдеморта в Отделе Тайн, Гарри пересмотрел свое отношение к нему. Он осознал, что строгий учитель не испытывает к нему ненависти — просто у него сложный характер. К тому же, внешностью Гарри напоминал Джеймса, школьного врага и соперника Северуса. Когда наставник понял, насколько сын отличается характером от отца, стало легче, а после выхода парня из комы они по-настоящему сблизились и подружились, стали называть друг друга по именам.


Глава 7. Неприятные вести

В последние годы ученики и учителя старались не оставаться в школе во время весенних каникул. Но тревожные заметки об участившихся нападениях юных последователей Волдеморта сделали свое черное дело. В этом году за столом в Большом зале собиралось достаточно много народа. Северус был в их числе. Впрочем, он не изменял этой традиции с тех пор, как одиннадцатилетним мальчиком переступил порог Хогвартса.
Северус искренне ненавидел дом отца, расположенный в бедном магловском районе. Особняк родителей матери был слишком запущенным и угрюмым и откровенно пугал его. А собственным жилищем он так и не обзавелся.
Старинный замок давно стал ему истинным домом, и Северус любил проводить тут свободное время. Обычно его радовали полупустые коридоры, возможность покопаться в лаборатории в собственное удовольствие, посидеть в огромной библиотеке за книгой. Но этой весной Северус внезапно ощутил грусть и свое одиночество. А все из-за того, что его верная свита в последние месяцы, Гарри и Гермиона, разъехалась по своим делам.
Общение с оставшимися преподавателями не приносило того удовольствия, как с этими двумя. Вектор слишком много себе позволяла, считая, что имеет на это право после Рождественского бала. Пинс предпочитала человеческому общению книги, Трелони много пила. Хагрид был весь в заботах о монстрах и тоже любил приложиться к бутылке. А Слизнорт… Старик мог бы поддержать беседу на зельеварческую тему, но предпочитал трястись над каждой статьей в «Ежедневном Пророке» и был неинтересен.
Внезапное возвращение Грейнджер было воспринято Северусом, как подарок небес. Его поначалу не смутило, что она вернулась чуть грустной, подавленной и лишь вяло улыбнулась ему. Северус даже собирался проигнорировать эти знаки, но затем все же поинтересовался:
– Вы чем-то огорчены?
– Даже не знаю… — задумчиво откликнулась Гермиона. — Дома вроде все в порядке. Родители встретили меня радушно и искренне радовались моему появлению. Но меня не оставляет ощущение, что я там чужая. С тех пор, как у меня появился маленький брат, их внимание и любовь принадлежат ему.
– Банальная ревность, — подколол он.
– И это тоже, — покладисто согласилась она. — Я никогда не хотела братика — мне вполне хватало в этой роли Гарри. К тому же, я считала, что мама уже не в том возрасте, чтобы рожать. Хотя… Ей было двадцать, когда я появилась на свет.
– Но дело не только в брате, ведь так?
– Как сказать. Просто Дэвид наглядно показал мне, чего на самом деле ожидали от меня родители. Он — добрый, умненький мальчик и, как я, любит читать и учиться, но, в отличие от меня, в нем нет магической силы. Поэтому Дэвид им ближе, понятней. К тому же, они всегда мечтали именно о сыне.
На несколько мгновений на ее красивое лицо набежала тень, затем глаза загорелись лукавым блеском, и девушка закончила более весело:
– Впрочем, я уже выросла, и мне не так сильно нужны родители. Мой мир здесь, рядом с вами…
– Я вряд ли заменю их вам, — решил уточнить Северус.
– От вас этого и не требуется, — заверила Гермиона. — Иллюзию родства может дать Гарри — мой названный братец. А вы… — Она запнулась и чуть коряво закруглила: — Это вы.
На языке Северуса крутился вопрос, что это значит в ее понимании. Но где-то глубоко в душе, где жили радужные мечты и несбыточные надежды, прятался нужный ответ. Поэтому он отшутился:
– Да, я — это я: старый мудрый ворон, летучая мышь подземелий или их ужас и самый молодой директор Хогвартса.
Задорный смех, благодарность и что-то еще в ее карих глазах стали ему лучшей наградой.

***

Пару дней Северус и Гермиона наслаждались общением друг с другом. Он видел отражение своих чувств в ее глазах, и иногда ему нестерпимо хотелось преодолеть пропасть, стать больше, чем наставником и другом, но… Эти метания прервало внезапное появление Гарри.
«Поссорился с очередной подружкой?» — мелькнуло в голове у Северуса. Если бы он мог вмешиваться, то сказал бы этому оболтусу сразу, что Ромильда Вейн — не пара для него. Ей нужен Герой, Победитель Волдеморта, а не просто Гарри со своими проблемами, неуверенностью и грузом прошлого. Но Поттер, как всегда, повелся на смазливую мордашку и умильные глазки.
В этом отпрыск Джеймса не походил на своего папашу, который, как и Северус, влюбившись в Лили Эванс еще в детстве, пронес это чувство через годы. Гарри сочетал в себе несочетаемое: влюбчивость и желание найти ту, единственную, доверчивость и подозрительность, непостоянство и преданность.
Впрочем, Гарри не повезло сразу встретить свою «Лили», и Северуса радовало, что он не увидел ее в Гермионе. Девушка, так не похожая на подругу детства, была нужна ему самому, так как, кажется, сумела подобрать ключик к его израненному сердцу.
Все это успело промелькнуть в голове у Северуса, пока Гарри быстрым шагом шел от дверей по Большому залу. А затем до него дошло, что случилось нечто ужасное, связанное с Волдемортом, и в душе всколыхнулся забытый страх, неуверенность в завтрашнем дне и боязнь за близких людей. Как ни странно, сейчас к малочисленному списку, в который входил пока лишь этот растрепанный парень, прибавилась еще и кареглазая девушка, тоже не всегда ладившая с волосами.
Мысль не успела позабавить, так как Поттер наклонился к Северусу и громким шепотом, чтобы слышала только Гермиона или на худой конец кто-то из преподавателей, но не студенты в зале, взволнованно сообщил:
– Волдеморт вернулся! Теперь я точно уверен и даже знаю, что задержало его дух на земле!
– Что? Как?.. — сдавленный вскрик Гермионы остался незамеченным из-за обморока Слизнорта.
Девушка кинулась приводить в чувство старика и забыла о собственном страхе, а Гарри, будто не заметив испуга пожилого декана, рассказывал о своих снах-видениях, о крови из старого шрама, о позабытом единении с монстром.
– Представляете, он создал крестражи, не один — несколько! — завершил свою речь Поттер.
Его слова едва не послужили поводом для нового обморока зельевара, а затем старик вскочил с пола и, как молодой, ринулся из зала. Северус поспешил за ним — пора было выяснить, почему Гораций так болезненно реагирует на все это.

***

Войдя в апартаменты зельевара, Северус застал уже знакомую картину: Слизнорт поспешно собирал чемоданы. Желая вывести Горация на чистую воду, директор припечатал:
– Вы ведете себя так, будто лично причастны к новому возвращению Волдеморта.
Сдавленное «ох», и старик грузно опустился на стул.
– Не вынуждайте применять легиллименцию или поить вас веритасерумом, — продолжал давить Северус.
Еще один вздох, поникшие плечи, затем затравленный взгляд и тихое признание:
– Я действительно считаю себя причастным.
Слизнорт надолго замолчал, но Северус, не желая нянчиться с ним и откровенно переживая, как там Гарри и Гермиона, не нуждаются ли в его поддержке, поторопил:
– Рассказывайте. Не томите.
– Когда Том еще был моим учеником, я любил устраивать вечеринки, — издалека начал Слизнорт.
– Да, я тоже застал ваши вечера Клуба Слизней, когда был студентом, — кивнул Северус.
– Нет, речь не совсем об этом. Тогда я еще проводил внутренние посиделки на территории Слизерина, так сказать, чтобы сплотить своих змеек. И юный Том Реддл, красивый, общительный, казался прекрасной кандидатурой для связки.
– Он умел обворожить и увлечь за собой.
– Что есть, то есть. Мне было приятно, что он внемлет мне как оракулу, слушает мои наставления. Я старался показать все свои знания и еще больше заинтересовать его…
Гораций замолк, вспоминая те времена. Северус мог понять старика. Он сам умудрился стать жертвой обаяния Темного Лорда. Правда, его извиняла молодость…
– Однажды я заикнулся о крестражах. Потом опомнился, замял разговор, но было поздно, — тем временем продолжил Слизнорт уже более нервным тоном. — Том вцепился в эти сведения бульдожьей хваткой, и все давил, давил. К моему счастью, я мало знал по этой теме… Но он, видимо, изучил ее сам. По крайней мере, мне это пришло в голову сразу же, когда я увидел черную метку над домом Гонтов. Слова Трелони лишь подтвердили догадку.
Повисло очередное молчание. Северус не знал, стоит ли сердиться на старика, что скрывал это и признался лишь под давлением. Изменилось бы что-нибудь, выйди все наружу еще весной? Вряд ли. Если только…
– Вы в курсе, сколько крестражей у Волдеморта, где они?
– Откуда?! — искренне открестился старик. — Могу лишь сказать, что человек способен разорвать свою душу на семь частей, и, зная амбиции Тома, он так наверняка и поступил.
– О Мерлин! — воскликнул Северус. — Шесть, нет, пять, если вспомнить видение Гарри, непонятных, опасных предметов, спрятанных неизвестно где под защитой изощренных проклятий. И если ли способ их уничтожить?..
– Три, — поправил Гораций и пояснил, увидев непонимание на лице собеседника: — Один он явно нашел в развалинах дома Гонтов и как-то деактивировал. И еще… на втором курсе Поттера была история с дневником Реддла. Так вот, я думаю, это был крестраж.
– И уничтожил его Гарри клыком василиска. Чем не способ?..
– Да, хотя наверняка есть и другие.
Они снова замолчали. Затем Северус переменил тему:
– Это не объясняет, зачем вы стремитесь покинуть школу.
– Страх. Паника. Боюсь, что он до меня доберется, — послушно пояснил Слизнорт.
– Повторюсь, Хогвартс — самое неприступное для него место. Его здесь нет, — напомнил Северус и вдруг потрясенно осведомился: — Или вы подозреваете кого-то из нас?
– Что вы, что вы! — поспешно отказался Гораций.
– В таком случае, перестаньте паниковать и разбирайте вещи! — приказал директор.
– Вы правы, — вздохнул штатный зельевар, несколько приходя в себя, и принялся вытаскивать из чемодана мантии и рубашки.


Глава 8. Записки Альбуса

Гарри и Гермиона обнаружились на смотровой площадке Астрономической башни. Поттер снова был на взводе, но не выкрикивал истеричные фразы, а подавленно сидел, отгородившись защитным куполом, как еж иголками, и явно считал себя виноватым, что не добил Волдеморта.
Девушка стояла в паре шагов от преграды, не решаясь ни уйти, ни разрушить ее. На ее лице была видна жалость к страдающему другу и панический страх перед грядущим. Сердце Северуса наполнилось жалостью и желанием уберечь. Поддавшись ему, он подошел к Гермионе, обнял за плечи, притянул к себе и сказал:
– Ты не одна. Мы вместе. А это дает силу и уверенность.
– Ты это говорил еще осенью, — припомнила она, разворачиваясь к нему лицом.
– Да, но повторюсь и добавлю: с тех пор мы значительно сблизились.
– Грядет нечто страшное, и такой близости уже недостаточно.
Сказав эту фразу, Гермиона подняла глаза, их взгляды встретились и непонятно, кто первый потянулся, чтобы слиться в поцелуе.
Через некоторое время Северус вспомнил о Гарри и мягко отстранил Гермиону, вернее, снова развернул ее к себе спиной и, продолжая обнимать за плечи, обратился к молодому человеку:
– Поттер, у нас много дел, а ты сидишь и упиваешься придуманной виной.
Гарри никак не отреагировал, явно уйдя в свои думы, и тогда Северус добавил:
– Нет, если тебе так нравится… Кто я такой, чтобы уговаривать?.. Мы прекрасно справимся вдвоем с Гермионой. А ты можешь сидеть и киснуть, сколько душе угодно.
– Запрещенный прием, Северус, — хрипло оповестил Поттер, опуская щиты. — Ты пришел позубоскалить или у тебя есть план?
– Когда у меня его не было? — ухмыльнулся Снейп. — Нам всего-то и надо пойти туда, не знаю, куда, найти то, непонятно что, и все будет, как надо.
– А если серьезно? — встряла Гермиона. — Мне показалось, что Слизнорт что-то знает об этом, и что вы поговорили.
– Ты догадлива, — подтвердил Северус. — Гораций был тем человеком, от которого юный Реддл впервые узнал о крестражах. Сегодня я выбил из него это признание и узнал, сколько их у Волдеморта.
– Четыре, — подал голос Гарри. — Судя по моим видениям, он что-то нашел в Литтл-Хэнгелтоне.
– Три, — возразил Северус. — Дневник Реддла тоже им был. Так что минус еще один. Но Гораций не в курсе, что это и где спрятано.
– Но почему он раньше молчал?
– Ты тоже не торопился рассказать о возобновившейся связи с Волдемортом.
– Перестаньте, — остановила Гермиона зарождающуюся ссору. — Что-то мне подсказывает: не только эти двое не раскрывали своих секретов. Был еще один человек.
– Кто же? — хором спросили мужчины.
– Дамблдор! — прозвучал ответ.
– Хм, это мысль… — протянул Северус. — Старик любил недомолвки.
– Жаль, его теперь уже ни о чем не спросишь, — разочарованно произнес Гарри.
– Можно попробовать узнать у портрета, — предложила Гермиона.
– Весьма неудачная работа. Альбус на нем умеет лишь предлагать лимонные дольки и хитро подмигивать, — остудил ее пыл Северус, но, видя разочарованные взгляды молодых людей, сжалился и признался: — Есть кое-что получше. Он вел дневники, вернее — беспорядочные записи. Я уверен, они содержат много полезных сведений.

***

Впервые попав в кабинет директора в качестве его нового хозяина, Северус обнаружил массу вещей, оставленных Дамблдором. Но тогда ему не хватило нахальства заглянуть хоть в одну из записей, которые старик не успел спрятать, так как погиб внезапно. Сейчас же к этому подталкивало не праздное любопытство, а острая необходимость.
– Мерлин, тут их сотни! — воскликнула Гермиона, уставившись на гору разновеликих пергаментов. — И записи в них абсолютно бессистемны.
– Это только малая часть наследия Альбуса, относящаяся к последнему периоду его жизни — очень длинной, а вел он их постоянно, — заметил Северус, указывая на шкаф, забитый такими же пергаментами.
– А еще Дамблдор любил оставлять свои мысли в фиалах, чтобы при необходимости вернуться и покопаться в них, не напрягая память, — добил подругу Гарри, вытаскивая с полки другого шкафа закупоренный сосуд с серебристой субстанцией внутри. — Вот на этом, например, имеется странная пометка «ТК». Спорю на что угодно, что там воспоминание о василиске и дневнике Тома Реддла.
– При таком раскладе мы застрянем тут на годы, — разочарованно протянула Гермиона, но все же решительно придвинула к себе свою часть работы.
Северус недолго полюбовался ее склоненной головкой и шевелящимися губами, проговаривающими слова, написанные витиеватым почерком Дамблдора, чтобы лучше их разобрать. Затем заглянул в думосбор, куда Гарри вылил содержание фиала. Там юная версия мальчишки, чумазая, заляпанная кровью, сбивчиво рассказывала директору о происшествии в Тайной комнате. Отдельной струей витали его воспоминания, явно добытые покойником с помощью легиллименции.
– Даже не предупредил, — проворчал Гарри, тоже наткнувшись на это.
– Ты был ребенком, и Альбус наверняка решил, что проявляет этим заботу о тебе, не травмируя дополнительными расспросами, узнавая обо всем напрямую, — с неодобрением предположил Северус и, вынырнув из воспоминаний, занялся своей частью рукописей.
Ему повезло. В первом же из пергаментов он наткнулся на размышления Дамблдора по поводу дневника Реддла:

«Ничего подобного не встречал. Дневник, вытягивающий магическую силу из человека, контактирующего с ним. Призрачный Том, руководящий Джинни, как марионеткой, ставший настолько материальным, что смог взять в руки палочку Гарри… Это что угодно, но не воспоминание!»
Позднейшая приписка: «Бог мой! Том отважился на такую страшную вещь, как создание крестражей. Можно ли его все еще называть человеком? И впервые, что наиболее ужасно, он проделал подобное в школе».

– Ты права, — сказал Северус, обращаясь к Гермионе. — Альбус знал о крестражах.
– Это стало очевидным, когда я узнала, что дневник — именно такой артефакт. Ведь он не один день находился в руках директора. Я бы на его месте исследовала эту странную штуку. Дамблдор тоже не удержался, — пояснила свои выводы она, пожимая плечами, и снова углубилась в изучение пергаментов.
В этот день они засиделись в кабинете допоздна и договорились на ежевечерние бдения.

***

Не каждый вечер был настолько продуктивным. Они неделями не находили ни строчки о крестражах или им попадались странные записи типа: «Том явно увлекся реликвиями Основателей. Это не к добру!» Отвлекали их и повседневные школьные дела: уроки, проверка контрольных работ, отработки, закупка ингредиентов и инвентаря, педсоветы.
Иногда же сведения сыпались как из рога изобилия. Так, в один из удачных дней они наткнулись на десяток пергаментов и несколько фиалов с воспоминаниями, содержащими записи и сцены, рассказывающие, как Волдеморт собирал памятные вещи Основателей: медальон Слизерина, диадему Рэйвенкло, чашу Хаффлпафф. Были там и выводы, где их искать.

«Том обожал копаться в собственном и чужом прошлом. Отсюда и страсть к реликвиям. Сделав из них крестражи, хотя для этого подошел бы любой предмет, он прятал их не беспорядочно. Чашу он оставил в подвале приюта, где провел долгие годы, считая его своеобразным домом. Кольцо своих предков, Гонтов, схоронил в развалинах их особняка. Медальон поместил в пещеру, где пробовал свои магические силы. Диадему по этой логике должен был привезти из Албании в Хогвартс — еще один свой дом, и наверняка так и поступил, когда пробовал устроиться преподавателем».

– Это в разы упрощает задачу! — обрадовалась Гермиона, которой и попалась эта запись.
– О да. Всего лишь обыскать огромный Хогвартс, — скептически заметил Гарри.
– Это гораздо проще, чем обследовать всю Британию, — парировала его подруга.
– Я думаю, что нам не придется метаться по всему замку. Достаточно будет проверить территорию Слизерина, Тайную комнату и Выручай-комнату, — предположил Северус.
– Не ошибусь, если скажу, что Тайная комната отпадает. Придя на собеседование, Том вряд ли смог бы незаметно туда пробраться, — усомнилась девушка.
– Если рассуждать так, то и в общежитие Слизерина Волдеморт не мог пойти — далековато от цели. Зато Выручай-комната по дороге к кабинету директора, — сузил еще поиски Гарри. — Осталось лишь понять, как он ее себе представлял.
– Как склад ненужных вещей, к примеру, — выдала Гермиона и предложила: — Проверим?
– Мы сделаем это летом, когда в замке останется лишь несколько преподавателей, — остудил ее энтузиазм Северус. — И вообще, предлагаю сначала заняться чашей. Она лежит в более доступном месте для Волдеморта. Если верить Слизнорту, то Темный Лорд, найдя кольцо Гонтов, деактивировал его и стал сильней. Нельзя допустить, чтобы то же самое повторилось с чашей!
– А чем займемся сейчас? — все еще пылая жаждой деятельности, поинтересовалась девушка, не замечая его горячности.
– Будем листать пергаменты дальше, — ответил мужчина — Мы пока не знаем, что является последним крестражем, да и способы их уничтожения нам тоже неизвестны.
Молодые люди погрустнели от перспективы такого скучного занятия, но послушно приступили к делу.

***

К концу учебного года им стало понятно, что крестраж можно разрушить тремя способами: адским пламенем, ядом василиска и мечом Гриффиндора, считающимся сосредоточием светлой магии.
В последнем великий Дамблдор сомневался. Он долго исследовал меч, но нашел его обыкновенным оружием. Да и создание крестражей было изобретено задолго до того, как выковали этот клинок. К тому же, Годрик вряд ли что-либо знал о них, так как практически не интересовался темными искусствами.
Яд василиска был проверенным на практике средством. Именно с помощью его был уничтожен дневник Тома Реддла. Но этот редкий ингредиент сохранился лишь в клыках погибшего монстра. Извлечь его оттуда было проблематично, почти невозможно. Носить в кармане оторванный зуб… чревато неприятностями. Как саркастично заметил Северус, недолго и отравиться, а знакомого феникса, чтобы поплакать над ранкой, больше не осталось — Фоукс ушел в небытие вслед за хозяином.
Если же всерьез, то яд долго не сохранялся в оторванном зубе. Чтобы им воспользоваться, надо было бы принести крестраж в Тайную комнату. Дамблдор же считал, что длительный контакт с таким артефактом влиял на психику любого мага, кроме Волдеморта. Троица предпочитала верить сделанным выводам и не рисковать. Поэтому чашу, когда они ее обнаружат, было решено сжечь в адском пламени. А вот диадему… Впрочем, следовало сначала дождаться лета.
Пока же они упорно продолжали искать сведения о последнем крестраже, но, сколько не перебирали пергаментов, почти ничего не нашли. Единственное, что попалось им по этому поводу, было непонятное рассуждение:

«Я замираю от ужаса, когда подумаю, что мои размышления верны. Том создал-таки последний крестраж, не зная и не ведая об этом. И теперь он существует, живет своей жизнью. Что самое кошмарное, я вижу один только способ избавиться от него: Волдеморт должен сам его уничтожить. Но, Мерлин всемогущий, как я скажу замешанным в этом лицам?!»

– Я понял, что ничего не понял, — признался Гарри, прочитав этот отрывок.
– Можно подумать, что последний крестраж живой, — неуверенно произнесла Гермиона. — Но это же невозможно! Или?..
– Думаю, нет. Альбус имел в виду что-то иное, — усомнился Северус и воскликнул в сердцах: — Будь проклят этот старик с его недомолвками!
На этой эмоциональной ноте они решили отложить на время дальнейший разбор пергаментов. Этого требовали школьные дела: конец учебного года и экзамены. А потом они поедут за чашей. Что до последнего крестража… Каждый из троицы взял часть рукописей себе, чтобы просматривать на досуге.


Глава 9. Чаша Хельги

Экзамены — довольно хлопотное дело, особенно если ты являешься директором школы: составить расписание, пригласить комиссию к пятым и седьмым курсам, организовать проверку работ, устроить выпускной…
Но даже после этого работа не заканчивалась. Необходимо было провести итоговый педсовет, выслушать жалобы и предложения профессоров, раздать указания на грядущий год, просмотреть книгу, в которой записаны имена будущих первокурсников, и решить, кто поедет за маглорожденными.
Все эти заботы задержали Северуса в Хогвартсе до середины июля, а вместе с ним и Гарри с Гермионой. К его радости, молодые люди не отправились за чашей Хаффлпафф вдвоем, а терпеливо дожидались, когда освободится он. Они посчитали такое промедление приемлемым, так как Волдеморт затаился на время. По крайней мере, Гарри не видел никаких новых видений-снов.
Верные слуги монстра тоже почти прекратили свои хаотичные нападения. Даже старая гвардия, вырвавшись из Азкабана, пряталась по норам. Возможно, готовились к чему-то масштабному, либо просто не знали, с чего начать. А главарь переживал неудачу с крестражем. Как заметила Гермиона, «это было мило с их стороны, что они позволили нам не торопиться».
Тем не менее, едва покончив со школьными делами, троица устремилась в городок, где находился приют. На месте стало понятно, почему Волдеморт до сих пор не сунулся сюда сам. Несмотря на разгар лета, тут было полно народа. Да и куда бы делись сироты, если они не только учились здесь, но и жили круглогодично?..
Преподаватели, приходя в приют на работу, либо тоже поселялись на его территории, либо приезжали сюда ранним утром, а исчезали под вечер. Некоторые дежурили ночью, чтобы не оставлять детей без присмотра, и из этих же соображений все ходили в отпуск по очереди.
Здание приюта было гораздо меньше Хогвартса, но и у него подземелья (вернее, подвалы) занимали не одно помещение. Магам потребовался не один день и немалая удача, чтобы исследовать их. Они проникали туда под чарами хамелеона и просто бродили по темным закоулкам, полным многочисленных труб, пыли и пауков, не встречая, к своему изумлению, ни следа магии. И лишь там, где обнаружился тайник, она присутствовала, да и то фоном от самого артефакта.
– Ее мог найти любой, даже ребенок-магл! — высказалась Гермиона. — Откуда такая беспечность?
– Том всегда был самоуверен, но все же ты неправа, — возразил Северус и пояснил: — Ребенок, да и любой магл вряд ли нашел бы этот тайник. На самой чаше имеются следы отталкивающей простецов магии. Ну а о том, что сюда сунется маг, Темный Лорд не подумал. Наверняка считал, что никто не узнает о созданных им крестражах.
– Он был не так далек от истины, — задумчиво протянул Гарри. — Слизнорт никому не говорил, что просветил своего любимого ученика по этой теме. Дамблдор, судя по записям, догадался об этом лишь в середине моего третьего курса. Был, правда, Регулус Блэк, который уничтожил медальон Слизерина. Но интуиция подсказывает мне: это случайность, порыв. Он проследил за своим господином и, обиженный на что-то, решился на смелый, но нелепый шаг. Идти в ту пещеру одному — не слишком разумное решение. Даже я, отчаянный сорвиголова, так бы не поступил. Как результат, Регулус погиб на месте преступления. Чудо, что он успел предварительно добраться до медальона.
– Я тоже много думал на эту тему, — признался Северус. — Не ошибусь, предположив, что Блэк погиб по глупости. То зелье, судя по всему, не только заставляет вспомнить все самое плохое, но и вызывает сухость во рту. Выпив его — а только так его можно было убрать из чаши, если ты не Волдеморт, — он ринулся к воде и разбудил инфери. Не случись этого прокола, Блэк остался бы жив. И да, ты прав, ему следовало найти кого-нибудь, чтобы прикрывать спину.

***

– Меня волнует еще один вопрос. Почему сюда не наведался Дамблдор, да и в дом Гонтов тоже? Ведь, судя по записям, он знал о местоположении всех крестражей Волдеморта, — растерянно проговорил Гарри.
– Альбус мог, к примеру, тянуть с этим, чтобы потом привлечь к их уничтожению тебя, показав, с каким монстром тебе предстоит сражаться, — предположил Северус.
– Ну, да, испугав еще сильней, — хмыкнул парень. — Я и так был в панике, хотя старик лишь намекал, что именно мне предстоит бросить вызов монстру. А уж узнав содержание пророчества в Отделе Тайн, да после гибели Дамблдора от руки Волдеморта, я, можно сказать, наложил в штаны от страха.
– Да-да, так и было, — иронично поддакнул Северус. — Весьма похожие на трусость действия: ты кинулся учить боевые заклятья, рыться в книгах в поисках способов уничтожения могущественного темного мага, даже со мной помирился, лишь бы получить поддержку.
– Ты не представляешь, чего мне стоило применить темное проклятье! Но тогда мне казалось — это единственно верное решение. Не силой же любви его побеждать, как предлагал старый маразматик!.. И все впустую. Волдеморт не умер. Знай мы о крестражах — такого бы не случилось! А все Дамблдор со своими секретами, умалчиваниями….
– Это его любимая тактика.
– Дамблдор не нарочно! — прервала их обличительные речи Гермиона. — Ему пришлось добывать сведения с нуля, имея на руках лишь дневник Тома Реддла. За три года он проделал титанический труд: узнал не только, какие предметы являются крестражами, но и места их расположения. Почему не обезвредил?.. Просто не успел! Вы забыли, какое это было время?.. Возрождение Волдеморта, недоверие Министерства магии, Амбридж… — Она прервала свою бурную защиту, сникла и нехотя признала: — Хотя… подключи он к изысканиям Северуса, и крестражей уже не существовало бы!
– Он мне доверял лишь частично, — горько произнес Снейп. — Я все же был шпионом в стане врага.
– Что ты выдумываешь?! — воскликнула девушка.
– Да уж, — поддержал ее Гарри. — Дамблдор всегда говорил, что доверяет тебе безоговорочно, чем злил меня неимоверно.
– И все-таки, — уперся Северус. — Как-то я спросил, почему он не раскрывает всех своих планов, и он ответил, что не любит складывать все секреты в одну корзину и уж тем более не положит их в ту, что бывает в руках врага. — Он замолчал и поставил точку: — Впрочем, Мерлин ему судья. Мы добыли крестраж — пора его уничтожить!
Молодые люди с легкостью переключились на эту задачу. Действительно, что ворошить прошлое, которое не воротишь?

***

Было решено найти пустырь, и там уже устраивать костер из адского пламени. Такое место отыскалось в нескольких километрах от приюта и городка, в котором он располагался. Это был тот самый берег, в скалах которого пряталась пещера, где недавно побывал Волдеморт.
– Ничего удивительного, если он лазил в нее еще в детстве, — вынес вердикт Северус.
– Мне почему-то хотелось, чтобы летом приютских детей увозили куда-нибудь подальше от него, — сказал Гарри. — Возможно, потому что я сам опасался попасть в такое место. Тетя Петунья частенько стращала меня, что отдаст, и расписывала, как плохо живется в приютах.
– В чем-то она права. В приюте живется несладко, но тебя вряд ли бы били ремнем, морили голодом и запирали в чулане под лесенкой. Так что я бы поспорил, было бы тебе хуже.
– Скорее всего, мне было бы лучше. Но так я думаю сейчас. Впрочем, не будем о грустном. Внутрь пещеры соваться не следует — там полный набор страшилок. Да и незачем — берег сам по себе идеальное место для нашей задумки: пустынный, каменистый и довольно плоский. Тут легко установить защитный купол, а под ним развести адское пламя.
Посовещавшись, маги решили оградить небольшой участок на берегу еще и маглоотталкивающими чарами. Однако приготовления были прерваны появлением маленькой пестрой совы.
– Это же Свин Рона, — признала комок перьев Гермиона.
– Да, тут какое-то послание мне, — подтвердил Гарри, поймав шустрого совенка, развернул пергамент, пробежал глазами и охнул. Затем зачитал вслух:

«Гарри, срочно в Нору!
Это касается нашей матери. Ты нужен здесь.
Близнецы. Рон».

Он растерянно поглядел на спутников.
– Что-то явно случилось! — встревожилась Гермиона. — Вдруг Пожиратели?
– Что ты стоишь?.. — строго вопросил Северус. — Быстро аппарируй. А то давай вместе.
– Нет, — отказался Гарри, выйдя из небольшого ступора. — Не думаю, что это как-то связано с Пожирателями. Тогда бы Уизли вызвали авроров, а не меня. Поэтому вам незачем меня сопровождать. — Тут он смутился, посчитав, что слова прозвучали грубо, и затараторил: — Не думайте, что мне неприятно или что вам там будут не рады. Но крестраж… Хотя давайте уничтожим его по-быстрому.
– Быстро только кошки родят, а уничтожение такого артефакта требует обстоятельности. И потом, уж извини, Гарри, но я не горю желанием посетить Нору, раз ты считаешь, что дело не связано с нападением на нее, — в свою очередь отказался Северус. — Гермиона?..
– Я лучше подстрахую тебя, — выбрала девушка. — В Норе и без меня масса народа. Так что, извини, Гарри, давай один.
– Хорошо, — легко согласился он. — Оттуда я в Хогвартс. Уничтожу диадему.
– Здравая мысль, — поддержал Северус. — А потом мы встретимся и все обсудим. Приглашаю в дом Принцев, моих предков со стороны матери. Не хочу возвращаться в школу. Координаты ты знаешь.
Гарри кивнул и аппарировал. Северус же, оставшись вдвоем с Гермионой, закончил начатое. Вскоре от чаши Хельги Хаффлпафф осталось лишь черное пятно на скале, выжженное адским пламенем.


Глава 10. Интерлюдия 2: учитель и его ученики

Получив письмо от Уизли, Гарри навыдумывал черт знает что, но, попав в Нору, понял, что его просто-напросто разыграли. Он хотел немедленно вернуться на скалистый берег, но ему не дали, усадив за стол. Поколебавшись, парень решил, что Северус с Гермионой справятся и без него, а с диадемой ничего не случится за пару лишних часов, даже за день, и позволил себе расслабиться. Все же его позвали не просто на обед, а на юбилей Молли, о котором он, признаться, совершенно забыл.
После шумного, сытного застолья шевелиться было вообще лень, поэтому Гарри дал уговорить себя заночевать в Норе. Но утром, после обильного завтрака, все же отправился в Хогвартс. По дороге в замок его нагнал Невилл, и они вместе вошли под сень старых стен.
– Какими судьбами? — проявил праздное любопытство бывший однокурсник и нынешний коллега.
– Забыл в замке книгу, которую обещал Ремусу, — неубедительно соврал Гарри, не желая открывать правду.
Все же Лонгботтом никогда не был для него больше чем приятелем, и рассказывать ему о крестражах и возвращении Волдеморта не хотелось, а складно врать Гарри никогда не умел.
– А ты что тут делаешь? — чтобы замять неловкость, задал он встречный вопрос.
– Приехал посадить цепни, росянку и кое-что по-мелочи. Сейчас иду к Слизнорту за зельем от улиток, — отчитался Невилл и чуть эмоциональней добавил: — Представляешь, его не нашлось в Косом переулке!
Гарри кивнул, хотя не мог проникнуться всей серьезностью проблемы, приведшей герболога в стены замка, и на ближайшем повороте избавился от попутчика, свернув в другую сторону. Впрочем, Лонгботтом не спешил составить компанию.

***

Гораций Слизнорт никогда не был смелым человеком. Более того, он был откровенным трусом. Он старался ни с кем не конфликтовать, и его страстью было коллекционирование знакомств со знаменитыми людьми. Гораций любил оказывать им покровительство, поддерживать в начинаниях, а еще больше — выращивать их самому. Потому и окружал себя блестящими студентами.
Том Реддл был ярким образцом идеального студента: амбициозный, умный, красивый. Он умел увлекать за собой людей. Гораций прочил ему пост не меньше министра. Кто мог подумать, что из него вырастет Волдеморт?
Не тайные ли знания о крестражах, услышанные от любимого учителя в недобрый час, сделали его таким?
Последнее время это волновало Горация безмерно. Он не мог спать, не находил себе места, совесть совсем замучила его. Но признаться, что послужил своеобразным толчком, зельевар никогда не решился бы. Из Хогвартса его гнал не страх быть убитым Темным Лордом — все же замок, в самом деле, являлся надежным местом, — а скорее боязнь быть раскрытым.
Как ни странно, когда это случилось, к нему не стали относиться предвзято. Может, директор не сказал никому? Но даже Северус общался с ним по-прежнему.
И тогда в Горации родилась потребность отплатить за добро добром и хоть в малой степени снизить принесенный вред. А как этого добиться? Уничтожить самый доступный для себя крестраж — диадему Рэйвенкло.
У декана Слизерина было гораздо больше времени разобраться, в какие именно артефакты мог поместить Том Реддл частички своей души. Это он Северусу сказал, что понял о наличии крестражей лишь после последнего пророчества Трелони. На самом деле Гораций догадался значительно раньше — после второго курса Поттера.
Конечно, история с дневником Реддла не стала достоянием гласности. Но Гораций всегда умел быть в курсе событий. Беседы с Фаджем, со старшими Малфоем и Уизли, и главное с Дамблдором — каждая давала свой кусок мозаики. Ему оставалось лишь сделать выводы.
К тому же, проболтавшись о крестражах, Гораций внимательно следил за деятельностью Волдеморта, и подозрения, что тот создал их, у него появились еще раньше: когда пошли слухи, что Лорд не умер. Тогда впервые зельевар задумался, что натворил, и даже стал штудировать литературу, ища контрзаклинания, позволяющие уничтожить такие темные артефакты. Нашел не совсем то — скорее способы: адское пламя, яд василиска и удар мечом Гриффиндора.
Первые два были Горацию недоступны. Магия, пробуждающая огненных гиен, была слишком сложна и нуждалась в жестком контроле. Ни вызвать адское пламя, ни тем более удержать и загасить, специалист в узкой области, зельеварении, был не в состоянии. Яд же василиска, при всей своей убийственной силе, был очень подвержен разложению и мог храниться вне тела древнего змея лишь короткое время, да и то только в его клыках. Единственный подобный монстр лежал мертвым в Тайной комнате, а чтобы попасть туда, надо было быть змееустом.

***

Оставался лишь меч Гриффиндора. Тот, конечно, тоже не был легкой добычей, а хранился в кабинете директора, но узнать пароль и снять чары с витрины, где лежал артефакт, — это было под силу Слизнорту. Поэтому, вскоре после того, как Северус исчез из Хогвартса, Гораций этим и занялся.
В связи с летними каникулами в школе почти никого не осталось. Хагрид где-то выгуливал любимых им монстров. Пинс корпела в библиотеке, восстанавливая книги и глотая пыль. Лишь Филч по-прежнему бродил по коридорам в сопровождении миссис Норис. Но сквиб-завхоз никогда бы не стал следить за Слизнортом, и у того была масса времени, чтобы торчать у горгулий, охраняющих вход в кабинет директора.
Во многом зельевару помог портрет Дамблдора. Да, работа была далеко не идеальной — старый маг на нем не был мудрым и всезнающим, но, как все подобные вещи, обожал подслушивать и подглядывать, а еще любил «добрые» дела. Стоило сказать нарисованному Альбусу, выловленному на портрете Бетти Боттс за обсуждением его всевкусных леденцов, что Гораций действует во имя всеобщего блага, и пароль был у него в кармане.
С чарами на витрине пришлось повозиться чуть дольше. Но и они, в конце концов, сдались под его напором. Оставалось лишь найти диадему Рэйвенкло. Но и тут Горацию повезло.
Он смог сделать такие же выводы, как Северус с компанией — она спрятана в Выручай-комнате, причем на складе ненужных вещей. К тому же, как любой образованный человек, он знал, как выглядит эта вещичка Ровены. Да и где находится сама комната, ему было прекрасно известно.
Гораздо больше времени Гораций колебался: стоит ли это делать самому. Не лучше ли все рассказать новому директору школы и его героическим помощникам? Но тут в нем проснулась совесть и шепнула: «Сумел сделать ошибку — устрани самостоятельно!»
«Да, — подумал пожилой профессор. — Это самый лучший способ поправить подмоченную репутацию», и все же решился. Поднявшись на восьмой этаж и трижды пройдя вдоль стены, Гораций открыл заветную дверцу. За ней находилась такая масса вещей, что он даже опешил: шкафы и столы, книги и статуи — все вперемешку — тут потребуется не меньше недели, чтобы как-то разобраться!
Однако ему снова улыбнулась удача. Уже во втором ряду (если можно так назвать хаотично расположенные предметы) Гораций увидел пьедестал с бюстом незнакомого мага. Но не скульптура привлекла его внимание, а то, что мраморную голову украшала диадема Рэйвенкло.
– Вот она, — почему-то шепотом проговорил старик и сглотнул.
Было боязно брать в руки такой темный артефакт, а бить мечом по голове, пусть и неодушевленного бюста, показалось неэтичным. Да и непонятно, что произойдет, когда он ударит. Сразу ли уничтожится крестраж или из него выйдет нечто, как описывают некоторые древние трактаты?
Промелькнувшие мысли заставили Горация шагнуть назад. Но уходить из комнаты, отступать, когда вот она, цель... Да и решимость хоть что-то исправить никуда не делась. Поколебавшись, старик опять подошел к артефакту, протянул дрожащую руку, снял — предмет, как предмет: ни темного воздействия, ни тепла, ни особого холода. Он немного покрутил диадему в руках. Затем оглянулся, ища, куда положить. Как по заказу, недалеко находился стол с мраморной столешницей.
– Пора, — сам себе напомнил Гораций, устроив диадему на гладкой поверхности, зажмурился, размахнулся и ударил. Затем широко распахнул глаза.
Из артефакта навстречу старику вырвался темный туман, пролетел над плечом. Слизнорт хотел вновь закрыть глаза — до того было страшно, но тут же оглянулся, услышав сдавленный вздох: на пороге Выручай-комнаты стоял человек, закутанный в черную мантию.

***

В тот миг, когда зельевар глянул на него, маг покачнулся, потому что странный туман вошел ему в грудь. Затем по телу неизвестного прошла сильная дрожь, капюшон мантии спал, и на старика глянули два багровых глаза.
– Темный Лорд, — испуганно выдавил Слизнорт, едва не падая в обморок.
– Да, мой старый учитель. Давно не виделись, — подтвердил Волдеморт чужим голосом.
– Вас не узнать, — выдал Гораций, вглядываясь в одновременно знакомые и незнакомые черты лица.
– Это временно, — заверил страшный собеседник. — И вы, мой друг, мне очень помогаете. Давно хотел сказать вам спасибо. Вы не представляете, как трудно держать под контролем этот разум и тело. Сейчас стало значительно легче.
– Что?.. Я же уничтожил крестраж.
– Вы ошибаетесь. Меч Гриффиндора разрушил лишь диадему, а частичка моей души высвободилась. Неприкаянная, она могла бы погибнуть, но… я подоспел вовремя. Не скрою, мне повезло. Чуть ранее носитель споткнулся о ступеньку, стукнулся головой, и вот — я здесь вместо него. Правда, удачно?..
Смысл сказанного обухом ударил по голове бедного зельевара. Подумать только, его добрые намерения привели к еще большему злу! Почти не соображая от осознания, что натворил, он толкнул Волдеморта плечом и помчался по направлению к выходу.
«Если кто-то узнает — мне не жить, да и благодушие Темного Лорда может кончиться», — вертелось рефреном, и Гораций, держась за сердце и задыхаясь, побежал быстрей. В спину ему несся холодный смех Волдеморта и, кажется, слышались поспешные шаги.
Темный Лорд в самом деле шел следом за Слизнортом. Нет, он не собирался останавливать и тем более убивать этого труса. Старик наверняка спрячется и сделает все возможное, чтобы никто его не нашел: слишком испугался, что Снейп и другие порядочные обитатели замка узнают о его промахе.
Волдеморт засмеялся и продолжил неспешное шествие. Внезапно из-за поворота вылетел Пивз, хихикнул и, не разбираясь, кто перед ним, кинул в мага шлем от лат. Удар был таким сильным, что жертва потеряла контроль над телом. Последняя связная мысль Темного Лорда была опасением, что носитель может догадаться о его присутствии в своей голове, но это уже почти неважно. Затем была пустота.

***

Гарри очнулся на полу коридора недалеко от Выручай-комнаты. Голова болела — явно от удара, а еще от яркого видения, что Волдеморт тоже был здесь. Пошатываясь, он поднялся, дошел до помещения и заглянул в распахнутую дверь. К счастью, никакого темного мага там не оказалось. Зато был склад вещей, где почти на виду валялись покореженная диадема Рэйвенкло и меч Гриффиндора.
– Похоже, кто-то опередил и меня, и, что более радует, Волдеморта, — констатировал Гарри, потирая все еще ноющую голову.
Он чувствовал себя разбитым и несколько дезориентированным. В мыслях был хаос, а еще он совершенно забыл, как добрался сюда. Нет, кое-что в памяти все же осталось…
Гарри решил сначала взять диадему, затем спуститься с ней в Тайную комнату и там уже обезвредить выдранным зубом василиска. На лестнице он споткнулся и первый раз стукнулся головой, затем, вроде, продолжил подъем. Потом провал… Шарахнувшийся от него Слизнорт, словно увидевший самый жуткий свой кошмар. Еще провал… Смех Пивза… Удар по голове...
Размышления были прерваны раздавшимся стоном. Оказывается, Гарри был в коридоре не один. Почти рядом с ним с пола поднимался Лонгботтом, тоже потирая голову, а у поворота все еще без сознания лежал Филч и валялся шлем от лат.
– Похоже, Пивз славно повеселился, — хрипло сказал Невилл, садясь и прислоняясь спиной к стене. — Моя башка!.. Половину не помню…
Он синхронно с Гарри потер лоб и продолжил разглагольствовать:
– Мне вообще сегодня фатально не везет. Сначала я запнулся на лесенке и ударился головой. Теперь еще Пивз приложил меня чем-то тяжелым. И я совершенно не в курсе, что тут делаю. Кажется, прибежал на шум.
– Я тоже, — поддакнул Гарри, и ему самому было непонятно, что он подтвердил: то ли провал в памяти, то ли причину появления в коридоре.
Они помогли Филчу придти в себя, выслушали почти похожую историю — разве что ступеньки не было, и втроем спустились на первый этаж замка. Невилл повел завхоза в его апартаменты, а Гарри поспешил к концу антиаппарационной зоны — надо было срочно рассказать Северусу и Гермионе о том, что здесь произошло.


Глава 11. Преодолевая пропасть

Северусу абсолютно не нравился особняк Принцев: мрачный, напоминающий дом Блэков, со строптивым домовиком и брюзжащими портретами, не уважающими нового владельца. Но, выбирая между ним и домом отца-магла в тупике Прядильщиков, он предпочел особняк.
Однажды Северус уже приводил в этот дом женщину: Лили Эванс. Верней она уже была женой Поттера, но, поссорившись с мужем, решила уйти от него. Не желая связываться с Петуньей, своей сестрой, и особенно с ее мужем, боящимся магии вплоть до ненависти к ее носителям, или ставить в известность близких друзей и Дамблдора, Лили обратилась к Северусу, зная, что он всегда примет ее и никому не расскажет, ни где она, ни о размолвке с Джеймсом.
К этому моменту Лили была в курсе, что он шпионит для Ордена Феникса в стане врага, и простила ему вступление в ряды Пожирателей, и тем более то, что Северус в сердцах назвал ее «грязнокровкой». Они прожили вместе почти два месяца, и он думал, что она доверяет ему, приняла его и вскоре разведется с Поттером, чтобы остаться с ним навсегда, но…
В «Пророке» появилась статья с колдографиями о налете последователей Волдеморта на магловскую деревушку. На одной из них Северус был легко узнаваем, и Лили, не выслушав объяснений, устроила скандал и вернулась к мужу. Вскоре до него дошли слухи, что у Поттеров мир и согласие, да настолько, что они ждут ребенка.
Считая себя преданным и использованным, Северус поклялся никогда больше не пускать в свою душу глупые чувства: надежду, любовь, доверие. Однако Гермионе, молодой, красивой, годящейся ему в дочери, как-то удалось сломать эту решимость. Вводя ее в этот дом, он давал ей и себе своеобразный шанс.
Перед собой Северус не привык юлить. Ему давно хотелось чего-то большего, чем пара поцелуев и сотня невинных касаний. Но в школе изменить это было невозможно: условности, дела, посиделки с Гарри, которые не хотелось сокращать, множество других объективных причин. Не предлагать же Гермионе встречаться тайно! Да у него бы не повернулся язык сделать такое предложение.
Однако, даже оказавшись вдвоем в пустом доме, они не торопились пересечь границы, установленные ими самими. Северусу никогда не были свойственны романтические порывы, даже в юности. Теперь же он боялся показаться смешным, боялся, что понял намеки Гермионы неправильно — ведь она тоже не спешила форсировать события после смелого заявления, что они недостаточно сблизились.
Поэтому в первые два дня они строили догадки: что случилось в Норе, удалось ли Гарри найти и уничтожить диадему, что может оказаться последним крестражем и существует ли он, да отгадывали смысл нового пророчества Трелони.
При этом оба делали прозрачные намеки о потребности близости, касались друг друга на пределе приличий, воровали случайные поцелуи — все, как в школе. «Прямо детский сад», — ухмылялся собственным действиям и ответным порывам партнерши Северус, но продолжал этот практически невинный флирт.

***

А потом прилетела сова с письмом от Гарри.

«Сначала сразу успокою: у меня все в порядке, в Норе тоже. Эта рыжая гоп-компания меня разыграла, пригласив таким экстравагантным способом на юбилей Молли, о котором я — стыд и позор! — забыл.
В Хогвартсе произошла несколько странная история.
Я дважды получил по башке: сначала споткнулся, затем Пивз бросил в меня шлемом. После первого удара у меня было видение о Волдеморте, посещающем замок, после второго — провал в памяти. Очнулся я у Выручай-комнаты, недалеко валялись Филч и Лонгботтом. Комната была открыта, диадема разрушена мечом Годрика, а красноглазого и след простыл.
Поразмышляв на досуге, я решил, что крестраж уничтожил Слизнорт — кроме нас об их существовании известно лишь ему и монстру. Если же прав Дамблдор, и таким образом диадему было не обезвредить, то тогда ее деактивировал Волдеморт. Но возникает масса вопросов: причем тут все же меч — его удар покорежил таки диадему, ну, и кто из нас троих носит в себе довесок в виде души «живого мертвеца».
Себя, разумеется, исключаю, хотя имею провал в памяти. Остаются двое. Но, вспоминая эту парочку… не смешите мои тапочки!
Хотя неясно, что Невилл делал летом в замке, да и провал в памяти у него тоже наличествует. А Филч… Нет, последнее — бред сумасшедшего.
Еще, кстати, вариант: Слизнорт. Вы бы видели, какого стрекача задал этот старикашка! Налетел на меня в коридоре, шарахнулся, как от чумного, и помчался дальше. Сдается мне, что в сентябре мы его не увидим.
И вот вопрос: чего он боялся? Не того же, что взломал директорский кабинет. Но ты бы, Северус, простил — ведь так?.. Все же это сделано для блага: чтобы взять меч и им разрушить крестраж. Может, это для отвода глаз?..
А вообще-то это — не душка Гораций, ну, или временами не он? Короче, одна теория бредовей другой.
Я собирался немедленно нестись к вам, а потом кто-то внутри шепнул: не стоит.
Диадема, так или иначе — больше не крестраж. О последнем, шестом, у нас нет сведений, если не считать намеков. Его вообще может не существовать — самый лучший вариант, но это стоит точно выяснить. Так что надо еще покопаться в записях Дамблдора.
Волдеморта убивать пока рано. У нас нет способа, мы не знаем, как он выглядит. Помните, «возвратившись в чужом обличье»?.. И мне не хочется, чтобы вместе с ним погиб носитель. Это же может быть не добровольное вторжение, как с Квирреллом.
Исходя из всего выше написанного, я разрешаю себе и вам передышку.
Я не виделся с теми же Уизли Мерлин знает сколько времени. Да и Люпинов надо навестить. Все же Тедди — мой крестник, а Рем — как крестный или старший брат. А вам двоим необходимо уединение и время разобраться с чувствами друг к другу. Между вами такой накал страстей, что, боюсь, однажды рванет, и от Хога камня на камне не останется, или, как вариант, займетесь любовью прямо посередине обеда в Большом зале. Короче, я решил и вам не мешать, и сам отдохнуть».

***

Гермиона, которая взялась озвучить послание вслух, стала пунцовой к его концу, но все же дочитала и глянула на Северуса, почувствовавшего под ее взглядом прилив желания.
– Убью мальчишку, сующего нос не в свои дела, — без должного гнева, скорее посмеиваясь, проворчал он.
– А мне понравилась идея с Большим залом, но на первый раз хотелось бы сделать это в более интимной обстановке, — лукаво заметила она и снова одарила его взглядом, полным призывного ожидания.
– Раз уж мы получили благословение от Золотого мальчика… — ехидно протянул Снейп, но, не закончив фразу, обнял и поцеловал девушку.
Гермиона с жаром ответила и почти перехватила инициативу, борясь с его застежками, торопливо снимая свои и его одежды.
Северуса окатила новая жаркая волна, и он почувствовал, как под ее напором рушится многовековой лед в его душе. А еще стало понятно, что ни он, ни Гермиона не остановятся, и что наконец-то последняя преграда между ними падет.
Они не заметили, как переместились в спальню и продолжили свое изумительное занятие. Она шептала ему какие-то милые глупости. Он же, не задумываясь, стоит ли этому верить, наслаждался ее голосом, их близостью, изгибами ее тела, горячностью и страстностью молодой любовницы. Спешка, проявившаяся вначале, ушла, осталась нежность, вдумчивое познание друг друга и полное слияние тел и душ под самый конец.
Неловкости — частой спутницы близости — не появилось, что наводило на мысль о правильности случившегося, как и то, что они еще долго ласкали друг друга, не разрывая объятий. Гермиона так и уснула в кольце его рук. Северус же, вдыхая ставший родным запах ее кожи, думал, что никогда ему не было так легко и спокойно рядом с женщиной. Особенно с Лили, отношения с которой больше походили на сражение.
А еще Северус понял, что не испытывает страха и почти безоговорочно верит этой кареглазой молодой ведьме, так доверчиво свернувшейся в его объятиях. Возможно, когда-нибудь чувства Гермионы остынут, и она покинет его. Но сейчас она говорит, что думает, делает, что хочет, и искренне уверена, что они вместе навсегда. Наверное, ему тоже не стоит сомневаться, а поддаться этой убежденности, не прятаться под маски, позволить себе жить.


Глава 12. Правда о последнем крестраже

Иногда близость двух людей вносит в их отношения напряжение и неловкость. Но между Северусом и Гермионой этого не произошло. Наоборот, их отношения стали легче. Они каждый день ложились в одну постель и просыпались вместе.
Северус отмечал, насколько она ему подходит. Их чувства не напоминали кипение готового взорваться котла или прорвавшуюся плотину, скорее спокойную реку, высвободившуюся из-подо льда, и это устраивало обоих.
Гермиона не болтала без умолка, не требовала каких-то романтичных выпадов от него. Ей, как и ему, нравились их неспешные беседы на любые темы, разбор записей и посиделки у камина в молчании. Если бы кто-то за ними наблюдал, то решил бы, что они давно и счастливо женаты, потому что легко понимают друг друга без слов.
От такого спокойствия их работоспособность возросла в разы. Они просматривали за день не меньше полусотни пергаментов, исписанных витиеватым, не слишком понятным почерком Дамблдора.
Однако несмотря на старания и прилежность, толка от монотонной работы не наблюдалось. Альбус писал обо всем, что приходило в голову: о своей дружбе, а затем вражде и дуэли с Гриндевальдом. О силе пророчества и собственном сожалении, что не настоял на своем в разговоре с Поттерами, когда чета выбирала хранителя. О том, как ошибся в Северусе, считая его закоренелым темным магом, в выборе опекунов для маленького Гарри, сетовал, что не понял, кто из двух Мародеров — Сириус или Питер — предал друзей.
Лишь к концу августа Гермиона и Северус наткнулись на то, что искали. Оказывается, умерший директор наложил на эту запись отвлекающее заклинание, и они вертели ее в руках уже не раз, но откладывали в сторону. В тот день Северус нечаянно порвал пергамент, чем и снял чары.
То, что там было написано, повергло их в шок и уныние:

«Чем больше я наблюдаю за Гарри, тем ясней становится: он — крестраж Тома.
Я заподозрил это, когда выяснил, что у Поттеров в роду никогда не было змееустов. Лили я не беру в расчет. Эвансы — стопроцентные маглы. Я проследил их родственников до десятого колена — ни одного волшебника, она — исключение.
Но один этот факт лишь заставил меня насторожиться. Второй был решающим: необъяснимая ничем связь Гарри и Тома.
Мальчик, не имея представления даже об азах легиллименции, с легкостью проникает в мысли темного волшебника, съевшего десяток драконов на окклюменции. Шрам Гарри… Сгусток темной магии так очевиден под ним.
Бедное дитя!.. В ушах стоит нереальный голос Сивиллы, изрекающей пророчество: «И ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой». С другой стороны — «Грядет тот, кто способен победить Темного Лорда».
Гарри — наш спаситель и наша погибель. Пока частичка души Тома находится в нем, этот темный волшебник сможет вернуться. Он просто не умрет. Его ядро останется на земле, где есть якорь — живой крестраж».

***

Дальнейшие откровения Дамблдора были еще ужасней:

«Сколько я не изучаю книг, но не могу найти способ, как уничтожить крестраж, не убивая мальчика. Гарри придется умереть. Но тут вступает в силу противоречие с тем, что именно на его плечи возложена миссия Избранного.
Я долго ломал голову, и вот что понял: в нем надо развивать жертвенность. Он должен быть готов добровольно пойти на смерть от руки Волдеморта. Лишь тогда есть шанс, что Гарри вернется в свое тело, а крестраж Тома останется за гранью».

– Он что, серьезно? — шокировано спросила Гермиона. — Дамблдор собирался растить из Гарри жертвенного барана?
– Более чем, — хмуро откликнулся Северус. — Только одна деталь: это были не измышления, он активно претворял свои намерения в жизнь. Смотри!
Он протянул еще одну запись:

«Раньше я сожалел, что отправил Гарри к Дурслям. Сейчас же считаю, что меня вело провидение. После возрождения Волдеморта я уже специально заставил его вернуться туда. Он должен был побыть в изоляции, мучаясь виной за смерть Седрика. В дальнейшем я хочу сделать так, чтобы у мальчика не было близких людей, которые могли бы отговорить его от жертвы. Ему надо радеть за всеобщее благо.
Сириуса я запер в доме на Гриммо. Промариновав его в заточении, я намерен направить крестного Гарри на поиски Петтигрю. Поймает и реабилитируется — поручу какую-нибудь миссию подальше от мальчика. Погибнет — еще лучше. Как бы это ни произошло, Гарри станет корить себя хотя бы за промедление, что Волдеморт до сих пор не побежден. А то, что это его задача, я донесу…»

– Мерлин, как низко! И это светлый волшебник! — прервавшись, возмутилась Гермиона.
– Ты дальше читай. Там еще интересней, — мрачно посоветовал Северус.

«Рон и Гермиона… Его верная свита. Друзья, которые никогда не бросят друга и лидера, почти брата. Мне нравится их преданность. Но можно и в компании чувствовать свое одиночество. У этих двоих есть предпосылки к взаимному интересу сексуального плана. Стоит их подтолкнуть».

***

– Что?.. Он собирался подлить нам амортенцию? — с отвращением произнесла Гермиона.
– Это все ради всеобщего блага, — процедил Северус. — Там дальше об этом написано.
Перед его глазами вспыхнула картинка, где рыжий недоумок Уизли обнимал его Гермиону. Справившись с накатившей ревностью, он продолжал бороться с другим чувством: ненавистью к умершему старику. Дамблдор так спокойно рассуждал о необходимости послать сына Лили на смерть, мальчика, которого называл почти внуком. А еще он планировал возложить на плечи Северуса обязанность передать Гарри необходимость такого шага, будучи не в силах, видите ли, сам сделать это!
– Жаль, что он погиб так рано. Я с удовольствием бы отправил Альбуса на тот свет, — с искренней ненавистью выплюнул Северус, пылая гневом и испытывая безысходность.
– Я бы тебе помогла, — мрачно заявила Гермиона. Затем в ее голосе появилась обреченность: — Его предположение, что Гарри крестраж… — это возможно? И что нам делать?
– Боюсь, в этом Альбус не ошибся, — глухо сказал Северус после недолгого раздумья. Затем с мукой в голосе воскликнул: — Но я не собираюсь убивать Гарри! Ни сам, ни подставляя под удар Волдеморта! — Затем более неэмоционально заметил: — А ведь у Альбуса все бы вышло. Скажи кто-нибудь Гарри перед той дуэлью с Волдемортом, которую мы считали последней, что надо позволить монстру убить себя ради победы, и он сделал бы это. Причем ему было бы гораздо легче умереть самому, чем убить.
Они надолго замолчали. Затем Гермиона повторила вопрос:
– Что мы будем делать, Северус?
– Как что?.. Искать способы, как извлечь крестраж, не убивая Гарри, и, разумеется, ничего не скажем ему, — твердо ответил он.
– Да уж, говорить ему не стоит, — согласилась она — Иначе он сам будет нарываться на встречу с Волдемортом, потому что и так считает: это его вина и недоработка, что монстр жив. А известие о живом крестраже лишь укрепит его в этом.


Глава 13. Шокирующее известие

За пару дней до нового учебного года Северусу и Гермионе пришлось вернуться в Хогвартс. Больше нельзя было тянуть с педсоветом, проводимым перед первым сентября.
Почти сразу директор пожалел, что не сделал этого раньше. Оказывается, Слизнорт, как и предполагал Гарри, скрылся в неизвестном направлении, а искать нового зельевара было некогда. Еще в кабинете Северуса дожидалось послание от Лонгботтома, который просил продлить отпуск из-за болезни своей бабушки.

«Мне не хотелось бы совсем отказываться от места преподавателя гербологии, — писал Невилл. — Я чувствую, что это мое призвание. В Хогвартсе я на своем месте, но и бросить человека, который заменил мне родителей, не могу. Поэтому прошу, директор Снейп, не увольнять меня. Предлагаю себе на замену Ханну Аббот, но она сможет прибыть в школу не раньше середины сентября».


– Может, в этом догадка Гарри верна: Невилл и есть Волдеморт, а не приехал потому, что после присоединения частички из диадемы Рэйвенкло монстр завладел разумом носителя, — почти серьезным тоном предположила Гермиона.
– Чего не бывает? — хмыкнул Северус. — Но где, кстати, сам Поттер? Почему он не явился на педсовет?
Ответ на этот вопрос они получили лишь на праздничном пиру. Прямо в разгар празднования прилетела Букля с довольно беспечным посланием от хозяина:

«Северус, знаю, что перегибаю палку с твоим доверием и панибратством между нами, но… прошу, прикрой мою задницу. Впервые хочется побыть беззаботным оболтусом. Тут такие драконы, а особенно драконихи… Я задержусь на месяцок?.. Если это неприемлемо, можешь меня уволить, хотя ЗОТИ и его преподавание — моя стезя, и я не вижу для себя другого будущего. Разве что... пост министра магии... Шучу!»

– Похоже, ему снесло крышу от любви, — хихикнула Гермиона, тоже прочитав письмо. — Это так несвойственно Гарри! Но я рада, что он все же способен на безумства ради прекрасных глаз.
– Я должен был бы злиться, негодовать, но… не могу, — тихо признался Северус с искренним потрясением для себя. — Гарри как никто нуждается вот в таких выходках. Я, конечно, никогда не позволял себе подобного, но почему-то хочу этого для него, особенно узнав о крестраже.
– Ты просто относишься к нему как к сыну, — понизив голос до шепота, сказала она и добавила: — Прости, если бережу твои раны.
– Да, иногда мне бывает все еще больно, что Гарри — сын Поттера, но в последние годы это стало неважно, — удивляясь собственной откровенности, выговорил он, затем резко переменил тему: — Придется завтра проводить экстренный педсовет. Надо раскидать нагрузку по трем предметам между оставшимися преподавателями. Я тоже займусь учительством, хоть и не собирался этого делать, став директором.

***

Рутина школьной жизни быстро засосала Северуса и Гермиону. ЗОТИ директор разделил между собой и Флитвиком, и частично взял на себя зелья, подключив Гермиону. Аббот так и не приехала, и гербологию вел по-прежнему Голстейн на пару с Вектор, которая тоже разбиралась в этом предмете. Так что окон у учеников не появилось, зато возросла нагрузка на преподавателей.
Северусу же с Гермионой приходилось еще штудировать книги в поисках способа извлечь крестраж из Гарри. Из-за этого у них не было времени друг на друга, да и обоим казалось неуместным оставаться на ночь в чужих апартаментах. Это безумно напрягало Северуса, делало его раздражительным.
Не улучшали настроения и участившиеся нападения Пожирателей. Если весной это были хаотичные вылазки в магловские поселения, то сейчас опять начались атаки на конкретные семьи неугодных магов, акции на Косой аллее, даже попытка захвата министерства магии.
В газетах вовсю трубили о новом возвращении Волдеморта, вещали о гибели мирного населения и жертвах среди авроров. Мелькали знакомые по Ордену Феникса фамилии: геройски погиб Грюм, едва избежали гибели Люпины, находились между жизнью и смертью Бруствер и Джонс.
Не обошлась без смертей и противоборствующая сторона. Много потерь понесло так называемое новое поколение Пожирателей. Но и старая гвардия, сбежавшая из Азкабана, сильно поредела: из шестерых в живых все еще оставались лишь братья Лестрейндж. Именно под их руководством было осуществлено нападение на Нору.
Произошло это в канун Хэллоуина и заставило Северуса всерьез задуматься. Он осознал, что прошло уже два месяца с начала учебного года, а Невилл и Гарри так и не вернулись к преподавательской деятельности. От обоих не было ни слуху, ни духу. И если вопрос, куда подевался Лонгботтом, не слишком волновал Северуса, то странное исчезновение Гарри… заставляло нервничать.
Да, он прислал формальную отписку, что хочет расслабиться, погулять. Но известие о серьезных ранениях Артура и Билла Уизли должно было настроить парня на деловой лад. Однако он не появился ни в школе, ни в Норе. Более того, запоздалый запрос Чарли Уизли, был ли Гарри в заповеднике драконов, имел отрицательный ответ. Не видели Гарри и Рон с близнецами. Да и Люпинов он так и не навестил.
– Где он? С ним что-то случилось?.. — всполошилась Гермиона, когда Северус поведал ей о своем маленьком расследовании.
– Надеюсь, нет, — угрюмо ответил он. — Хотя его поведение абсолютно неправильное. Такая безалаберность и безответственность несвойственна Гарри. Его записка насторожила меня, но я подумал: дело молодое, и он все же сын своего отца. Но сейчас… На ум приходит несколько объяснений. Его околдовали любовными чарами или подлили амортенцию, а может, он понял, в кого вселился Волдеморт, и следит за ним.
«Или сам стал этим красноглазым уродом», — промелькнуло в голове у обоих, но так и не прозвучало вслух. Вместо этого, после тягостного молчания Северус сказал:
– Я постоянно думаю о побеге Слизнорта. Он, конечно, делал попытки и раньше, но сейчас… Я уверен — он столкнулся с Волдемортом...
– И он точно знает, что произошло в Выручай-комнате, — подхватила его мысль Гермиона и закончила: — Нам надо срочно найти его!

***

Узнать, где находится дом Слизнорта, и вырваться туда в выходной день получилось лишь в начале третьей декады ноября. Особняк встретил их запустением снаружи и полным разгромом внутри. По комнатам будто пронесся маленький торнадо: разбитые стекла, перевернутые стулья, покореженные шкафы, разбросанная одежда.
– Кажется, мы опоздали. Волдеморт или его люди все же добрались до Горация, — с жалостью и разочарованием в голосе проговорила Гермиона.
– Сидел бы в школе, и ничего бы не случилось! — сердито процедил Северус сквозь зубы и с досады запустил в продавленное кресло Инсендио.
– Ай-ай! — раздались истошные вопли, и предмет мебели превратился в гасящего пламя Слизнорта.
Потрясенная Гермиона все же отреагировала адекватно, облив старика водой.
– Что вы делаете?! — возмутился мокрый от воды и все еще дымящийся местами хозяин разгромленной гостиной.
– Ах, простите. Не знал, что вы так хороши в трансфигурации, — без тени раскаяния извинился Северус, затем высушил старика, восстановил три кресла, валявшихся неподалеку, и приказал Слизнорту: — Садитесь! Нам надо поговорить.
– Я сам бы связался с вами на днях, — проворчал зельевар, устраиваясь.
– Заметно, — сухо произнесла Гермиона, неодобрительно глянув на него. — От кого вы прятались, Гораций? Вы же сразу поняли, что не Волдеморт посетил вас.
Слизнорт отвернулся, пряча глаза, затем прошептал на пределе слышимости:
– От вас.
– Что?.. — изумленно произнесли незваные гости хором.
– Ох… — выдохнул Гораций. — Вы бы знали, что я натворил!
– Поведайте нам. Уж будьте добры, — с наигранной любезностью потребовал Северус.
– Это я. Я виноват, что дух Темного Лорда завладел его телом, — все также тихо признался Слизнорт, затем затараторил, всхлипывая и заикаясь: — Я хотел разрушить крестраж и частично исправить ошибку, которую совершил, когда проболтался о них Тому. Но меч Гриффиндора лишь высвободил частичку его души, а носитель был так близко… Я не хотел! Это случайность!
Последние фразы он истерично выкрикнул и повесил голову.
– Кто?.. — коротко спросил Северус, боясь услышать ответ.
– Вы сами догадались, — удрученно констатировал собеседник. — Знаете, почему это стало возможным?.. Поттер — его крестраж. Когда мальчик применил темное заклятие, изгоняя дух Темного Лорда, то ослабил и себя. Выбитая же из телесной оболочки основа души, ее ядро, не умчалась в преисподнюю, а была притянута живым якорем, находящимся в паре шагов. В прошлый Хэллоуин Темный Лорд ненадолго завладел телом носителя, присоединил к двум кусочкам мозаики своей израненной души еще один и стал сильнее. А недавно в Выручай-комнате получил новый осколок, который я любезно высвободил из диадемы. Боюсь, теперь он почти полностью завладел юношей.

***

– И вы молчали! — укоризненно воскликнули Северус и Гермиона снова хором после непродолжительного тягостного молчания.
– А что бы это изменило? — пожал плечами Слизнорт. — Не думаю, что способ, придуманный Альбусом, вам понравился… — Видя их ошарашенные лица, он пояснил: — Я знаю, что вы читаете записки покойного директора, более того — видел их и даже взял парочку с собой. Там как раз говорилось, что он собирался сказать Поттеру обо всем лишь тогда, когда останется последний крестраж — сам мальчик. Я не сторонник убийства таких молодых людей. Причем теперь Гарри точно будет уничтожен вместе с монстром, оккупирующим его разум. Поэтому я искал что-нибудь иное…
– Мы тоже, но ничего не нашли, — заполнила Гермиона паузу, сделанную стариком.
– Мне подкинул идею Альбус. Я кое-что нашел в его столе, когда пришел за мечом — случайно знал об этом тайнике. Похоже, он писал это впопыхах, перед тем, как покинуть школу. Вот, смотрите, — поколебавшись, сказал Слизнорт и протянул измятый пергамент, вернее, огрызок:

«Говорят, Мардук Бессмертный, изобретатель крестражей, столкнулся с похожей проблемой — создал один случайно, вложив частицу своей души в человека. Это был не просто маг, а его сын. Поэтому убивать носителя Мардук не хотел и разработал некий ритуал. Существует трактат, описывающий все это. Стоит найти эту книгу. Все же Гарри для меня как внук».

– Наверняка это раритет, — чуть разочарованно, но все же с долей надежды произнес Северус.
– Я нашел его и прочитал, — поведал Гораций, но, увидев облегчение на лицах слушателей, предостерег: — Ритуал требует крови ближайшего родственника. Не уверен, что Петунья Дурсль подойдет для него.
– Но мы можем попробовать! — воодушевилась Гермиона.
– Готов оказать посильную помощь, — подумав, нехотя выдавил старик.
– Тогда возвращайтесь в Хогвартс, — предложил Северус. — Вам, конечно, вряд ли что грозит и здесь, но там будет спокойней.
– Вы не сердитесь на меня?
– А смысл? Ведь вы пытаетесь исправить содеянное.


Глава 14. Разбитая надежда

Найденный ритуал изгонял не только крестраж, но и любую душу-паразита из тела носителя, оставляя того живым. Покинув вместилище, душа моментально разлеталась на такие мелкие осколки, что собрать ее вновь не могла даже смерть. Душа исчезала бесследно, растворялась в небытии.
Сам Мардук долго колебался, прежде чем применить ритуал на практике, боясь, что он заденет и его самого. Но носитель очень страдал от подселенца. Его магия стала нестабильной, настроение металось от депрессивного и подавленного состояния до агрессии и кровожадных выходок. Постепенно сын, наследник, из соратника превратился во врага.
Мардук не хотел воевать с ним. Но уговорить носителя миром ему не удалось. Его пришлось отлавливать и обездвиживать. Поэтому маг разбил ритуал на части.
В первой, подготовительной, участия жертвы (скорее спасаемого) не требовалось — лишь нарисовать круг и «зажечь» его кровной магией. Он превращался в ловушку для души-паразита и местом ее гибели на втором этапе, а носитель, став самим собой, «гасил» ритуал и выбирался невредимым.
Внимательно прочитав все написанное, Северус нашел ритуал идеальным для их случая. Он должен был подействовать лучше, так как Гарри и Волдеморт — не родственники, хотя их кровь очень схожа. Но Слизнорт был прав: Петунья — не мать Гарри, а лишь тетка с ее стороны, к тому же, магла. «Зажжет» ли ее кровь круг?..
Еще один неопределенный момент: согласится ли женщина помочь? Все же она ненавидела и сестру, и племянника. В крайнем случае, Северус собирался применить к ней Империо. Правда, это тоже могло вызвать осложнения, так как для ритуала больше подходило добровольное участие кровного родственника.
В любом случае Северус не собирался упускать этот шанс. Ведь по сути — это был единственный способ сохранить Гарри жизнь. Он не простил бы себя, да и Гермиона не позволила бы смалодушничать. Они оба любили парня как родного — сейчас Северус это признавал без всяких оговорок. Даже от мимолетной мысли, что Гарри погибнет, у Снейпа сжималось сердце и перехватывало дыхание.

***

Предварительный этап ритуала можно было начать задолго до основного, который лучше приурочить к Йолю. Поэтому за тетей Гарри решили ехать немедленно. Причем делегировали в Литлл-Уингинг Гермиону. Во-первых, Петунья презирала Северуса и вряд ли стала бы с ним беседовать, а тем более согласилась куда-нибудь ехать. Во-вторых, ему хотелось запустить в нее парочкой Круцио за отношение к маленькому Гарри, да и за Лили тоже. А тут придется уговаривать, упрашивать — нет уж, увольте!
Помня, что Петунья неприязненно относится к любым волшебникам, девушка оделась в магловский наряд и тщательно уложила свои непокорные кудри. На момент визита женщина была дома одна. Вернон, ее муж, находился на работе, а повзрослевший Дадли давно обзавелся своей семьей и жил по соседству.
Однако все эти уловки не помогли ей при встрече с тетей Гарри. Петунья моментально узнала Гермиону, хотя видела всего пару раз. Она сузила свои бесцветные глаза и чуть не захлопнула дверь перед носом нежеланной визитерши. Но Гермиона вовремя сунула в проем ногу, незаметно добавив невербальное заклинание, чтобы не придавили.
– Что вам надо? — неприязненно поинтересовалась Петунья.
– Это касается Гарри. Он в смертельной опасности, — донесла главную причину визита Гермиона, видя, насколько ее приход раздражает женщину.
На ее удивление, на лошадином лице собеседницы проскользнула тревога. Она посторонилась и пропустила девушку в дом.
– Рассказывайте! — велела Петунья, даже не предложив сесть.
– Вы — единственная, кто в состоянии помочь Гарри остаться в живых, — не собираясь распространяться, сказала Гермиона и добавила, стараясь не выказать превосходства хотя бы тоном, раз на словах не получалось: — Суть вы все равно не поймете. Но кратко: нужна ваша кровь и присутствие во время ритуала.
– Без меня никак? — побледнев, уточнила тетка Гарри.
– Нет, — честно ответила девушка.
Петунья глубоко задумалась и долго молчала. Было видно, что ее пугает перспектива такого близкого контакта с волшебным миром.
– Я не люблю племянника, но смерти ему не желаю, — наконец изрекла она.
Гермиона, пока женщина не передумала, взяла ее за руку и активировала портал до Хогвартса.
– Могли бы предупредить, — проворчала Петунья, оглядываясь по сторонам.
– Ты бы отказалась, и уговоры затянулись на час или более, — сказал Северус, в кабинете которого они появились.
– Ты тоже тут? — нахмурилась она. — Знай заранее — не связывалась бы с девчонкой.
– Я тоже решил, что со мной ты не пойдешь. Вот и послал ее, — холодно бросил он в ответ.
– Гарри в самом деле грозит опасность?
– Иначе бы тебя тут не было.
– Мы не стали бы вам так врать, — встряла Гермиона, прекращая их «обмен любезностями».
Петунья смерила ее скептическим взглядом и сказала явно не то, что думала:
– Можно побыстрей? У меня нет желания торчать тут вечность.
– Идемте. Все готово, — подал голос Слизнорт, тоже присутствовавший в кабинете директора.

***

Ритуал было решено проводить в подземелье, в бывших комнатах Снейпа, которые тот занимал будучи деканом Слизерина. Гораций, новый глава змеиного факультета, предпочитал жить выше. Так как это была суббота, и основная часть учеников находилась в Хогсмиде, то странная компания достигла места без лишних свидетелей и не под прицелом удивленных глаз. В отсутствие Гермионы мужчины начертали ритуальный круг, нанесли необходимые руны, приготовили кинжал и фиал для сбора крови.
– Вы собираетесь принести меня в жертву? — сдавленно пискнула Петунья, увидев все это.
Северус недобро ухмыльнулся, собираясь подтвердить ее догадку, — уж больно ему было приятно видеть страх на этом надменном лице, но не успел. Гораций поторопился успокоить тетку Гарри, заверив:
– Что вы, мадам. Всего лишь позаимствуем у вас немного крови. Вы даже ничего не почувствуете.
Хотя на нем была мантия, но его лицо, излучающее добродушие, и полноватая фигура сделали свое дело. Петунья облегченно выдохнула, даже изобразила кривоватую улыбку и протянула руку. Слизнорт быстро провел ножом по ее запястью и наполнил фиал, ускорив процесс вытекания крови заклинанием, затем залечил ранку и опять ласково проговорил:
– Вот и все. Почти. Теперь вам только осталось постоять вот тут.
Он подвел ее к точке, которая выделяла начало и конец непрерывной линии. Именно в ней должен был вспыхнуть ритуальный огонь.
Петунья покорно застыла и молча стала наблюдать, как Северус аккуратно льет ее кровь на линию, как Гермиона читает непонятные слова на латыни, а Гораций наносит недостающие руны. Затем они отступили подальше, оставив ее одну около круга.
Миг, два… В точке вспыхнул огонек синего пламени, понесся по линии, загорелся сильней, достигнув «начала» и «конца», и... погас.
– Нет!.. — отчаянно вскрикнула Гермиона, а Слизнорт и Северус замерли, оглушенные неудачей.
Гораций закрыл лицо руками, Гермиона уткнулась в грудь Северуса, откровенно рыдая. Он же стоял, прямой как палка, не заметив, как по его щеке потекла слеза. Надежда, что еще миг назад грела их сердца, угасла, оставив после себя темноту и пепел разочарования.

***

– Ну, кто из вас пояснит, что значит весь этот спектакль? — холодно осведомилась Петунья, от гнева полностью придя в себя.
– Вы ничего не понимаете! — укоризненно произнес Слизнорт, единственный, кто мог вымолвить хоть слово.
– Куда мне. Вы, маги, считаете себя превыше нормальных людей. Вам ли снисходить до объяснений! — выплюнула она и повысила голос: — Вы притащили меня сюда, заставили участвовать в непонятном шабаше, а теперь льете слезы.
– Ритуал не вышел, глупая курица, и теперь Гарри обречен! — гневно пояснил Северус, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в нее первое непростительное.
– Да?.. Что-то я не вижу здесь трупа «любимого» племянника. Его вообще нет! — глумливо произнесла Петунья, забыв о своих страхах перед волшебниками. — Откуда мне знать, не водите ли вы меня за нос? Грозила ли ему опасность?.. Я, как дура, переживаю, несусь в этот вертеп. И что вижу? Шаманство, слезы — короче, чушь!
– Я убью тебя, — прошипел Северус.
– Не в этом ли суть спектакля?.. Ты всегда был кровожаден, грязный оборванец, — таким же тоном выплюнула Петунья.
Это стало последней каплей, и на кончике палочки Северуса вспыхнул небольшой зеленый огонек.
– Не надо, — больным голосом попросила Гермиона, мягко опуская его руку. — Она вправе знать, что мы делали.
– Поступай как хочешь, — сдался он, пряча лицо за волосами.
Она вздохнула, повернулась к Петунье и заговорила:
– Не знаю, поймете ли вы, но я постараюсь объяснить понятно.
– Да уж, будь любезна, — складывая руки на груди, надменно велела женщина.
– Разум Гарри был порабощен чужим разумом, он медленно превращается в монстра. Мы хотели выгнать паразита. Для этого нам была необходима кровь его самого близкого родственника. Но вы не подошли — то ли родства недостаточно, то ли из-за отсутствия волшебного дара, — покорно поведала Гермиона, периодически стирая струящиеся из глаз слезы.
– Хм… — протянула Петунья и замолчала, явно переваривая информацию. — А чем вам не подошла кровь его отца?
– Кого?.. — одновременно задали вопрос все три мага.
Женщина удивленно вскинула брови, а затем, с превосходством глянув на них, хрипло рассмеялась.
– Лили так ничего и не сказала тебе, — констатировала она, со злорадством обращаясь к Северусу. — Правильно! Лучше не иметь отца вовсе, чем такого, как ты!
– Что?.. — сдавленно прохрипел он, подскочил и, схватив ее за грудки, требовательно спросил: — О чем ты говоришь?
Петунья рассмеялась ему в лицо.


Глава 15. Интерлюдия 3: история любви и предательства

В раннем детстве Лили считала, что за рекой живут одни хулиганы-мальчишки, с которыми не стоит даже пересекаться, не то, что дружить. А что могло из них вырасти, если мама говорит, что все фабричные — горькие пьяницы, любят подраться и побить жен и детишек? Но встреча с Северусом сломала это предубеждение.
Хмурый, в поношенной одежде и с вечно занавешенным волосами лицом, он открыл для нее новый, удивительный мир. Именно Северус впервые сказал Лили, что магия существует, и она вырастет сильной волшебницей, когда чуть подучится в специальной школе. Он же первый посмотрел на нее восхищенным взглядом.
С ним было невероятно интересно, потому что он знал массу вещей, особенно из мира магии. Они обсуждали прочитанные книги, тайком пытались варить зелья и изучали простенькие заклинания с палочкой его матери, прятались от его отца-дебошира и насмехались над ее сестрой Петуньей, до дрожи в коленках боящейся всего необыкновенного.
Их дружбу не разбила даже вражда факультетов, на которых они оказались: Слизерин и Гриффиндор — вечные соперники и враги. Но детям было наплевать на предрассудки, и они продолжали общаться. В какой-то из моментов Лили поняла, что влюбилась в него. А то, что Северус испытывает к ней ответные чувства, она знала с самого начала.
Но живя среди людей, общаясь с ними день за днем, нельзя не попасть под их влияние. Так произошло и с Лили. Взрослея, она все больше приходила к мнению, что Северус связался не с той компанией, что слизеринец — не название, а набор определенных черт, не слишком симпатичных ей, и с этого факультета действительно выходит огромное количество темных волшебников. Ее же друг всегда тянулся к запретным знаниям.
К старшим курсам у Лили появилась масса претензий к Северусу, раздражение на него накапливалось день ото дня. Они ссорились, мирились, и ей требовался лишь повод, чтобы разругаться с ним окончательно. Слово «грязнокровка», брошенное в сердцах, стало именно той точкой невозвращения. Девушка не желала слушать его объяснений, считая себя преданной и оскорбленной.
Была и еще причина, по которой Лили хотела разрыва с Северусом: все более разгорающийся интерес к Джеймсу Поттеру. Обаятельный, веселый, общительный, он был гораздо ближе ей по духу, чем замкнутый друг детства.
Война, вспыхнувшая между Поттером и Снейпом с момента их встречи в Хогвартс-экспрессе, не прекращалась ни на мгновение и мешала Лили наравне общаться с обоими. Ей необходимо было сделать выбор — и слово «грязнокровка» сильно повлияло на него. А еще гриффиндорцы, невзирая на все проказы, считались хорошими людьми, в отличие от скользких слизеринцев.

***

На седьмом курсе между Лили и Джеймсом вспыхнул бурный роман, закончившийся пышной свадьбой сразу после выпуска и пародией на семейную жизнь, потому что в доме постоянно обитали все Мародеры, а новоиспеченный муж предпочитал проводить время с ними, а не с женой.
Джеймс искренне недоумевал, когда Лили обижалась на то, что их общение сводится к проведенной вместе ночи, треть из которой они занимались любовью, а остальное время просто спали рядом. Что из разных тем он мог поддержать лишь обсуждение квиддича, что не замечал ее нарядов и причесок и, расточая комплименты направо и налево, не вкладывал в слова настоящего восхищения и любви.
Лили была разочарована, оскорблена, задета за живое. Она с завистью смотрела на подруг, у которых все складывалось удачней, и не раз вспоминала Северуса, который ее просто боготворил. Впрочем, это его поклонение никуда не делось. Мимолетно встречаясь на собраниях Ордена Феникса, куда он вступил, будучи уже Пожирателем, чтобы приносить пользу светлой стороне, она по-прежнему видела в его глазах обожание и тоску по ней.
На фоне этого Лили казалось, что Джеймс не любил ее вовсе — был лишь охотничий азарт догнать ускользающую добычу, прошедший после «поимки».
Тем временем семейные ссоры набирали обороты, и в один недобрый час недовольство прорвалось, лопнув от незначительных фраз.
– Вот уеду сегодня к Петунье и не вернусь, — почти в шутку сказала Лили, устав наблюдать, как Джеймс дурачится с Сириусом вместо того, чтобы помочь ей с генеральной уборкой их немаленького дома.
– Да куда ты денешься? — протянул муж, не прекращая своего бесполезного занятия, и даже не повернулся в ее сторону.
– Ты думаешь, я никому не нужна? — сузив глаза, процедила она, закипая от гнева.
– Думаю, ты влюблена в меня, как кошка. Так что вернешься, — самоуверенно заявил он, и это стало последней каплей.
Не собираясь ругаться, как базарная баба, Лили хлопнула дверью и аппарировала прочь из опостылевшего дома.

***

Оказавшись в парке недалеко от дома своей сестры, Лили присела на скамейку и глубоко задумалась, как ей быть. Вернуться пару часов спустя, поджав хвост, — увольте! Она гордая, красивая женщина, а не половая тряпка, которую можно не замечать и пинать ногами. Но, в таком случае, куда ей деваться?..
Родители Лили пару лет назад погибли в дорожной аварии. Когда она вышла замуж за обеспеченного деньгами и жильем Джеймса, то согласилась на продажу их дома, как хотела Петунья. Причем зная, что муж старшей сестры — начинающий бизнесмен, Лили отказалась от своей доли, чем помогла молодой семье не только купить новое жилище, но и переехать в более престижный район.
Возможно, Петунья не отказалась бы на время приютить Лили у себя, помня сделанное добро. Но она сама не горела желания жить в Литтл-Уингинге. Ей абсолютно не нравился Вернон, муж сестры: узколобый, ограниченный, толстый магл, не терпящий никаких отклонений от нормы, придуманной им. Петунья побоялась даже заикнуться ему, что младшая сестра — волшебница. Раздражать его своим присутствием, разрушать чужую семью Лили не хотелось. Да и что ей самой, молодой ведьме, делать в типично магловском городке?
Обратиться к подругам?.. Как-то так получилось, у Лили не было близких подруг — лишь приятельницы. А девочки, с которыми она все же общалась более тесно, обзавелись семьями и жили в стесненных условиях. На ум приходил лишь один человек, который наверняка примет беглянку, не высмеет, не станет задавать вопросов, а главное — не будет советовать помириться с обидевшим ее мужем, — Северус.
Улыбнувшись пришедшему выходу, Лили послала к мужчине своего патронуса с посланием, содержащим координаты для аппарации и короткий текст: «Я ушла от Джеймса. Забери меня из парка».
Северус явился так быстро, словно только и ждал ее вызова.

***

Жить лишь вдвоем с Северусом было прекрасно. Это гораздо больше вписывалось в представление Лили о семейной жизни. Они вместе варили зелья, обсуждали книги, убирались в комнатах и сидели вечерами у камина, потягивая вино. Он, в отличие от Джеймса, был почти всегда рядом. Даже появляясь на собрании Ордена якобы порознь, они садились вместе.
Были, конечно, вызовы к Волдемотру и таинственные дела Северуса под маской Пожирателя, но Лили старалась не задумываться над этим, а если это случалось, то считала, что ему как-то удалось обмануть монстра и не участвовать в рейдах.
При таких обстоятельствах давнишняя влюбленность Лили в Северуса быстро переросла во взаимную любовь. Брак с Поттером стал казаться ей страшной ошибкой, к счастью, вполне поправимой. А уж когда она поняла, что носит под сердцем малыша, то окончательно решила не возвращаться к этому безалаберному вечному ребенку.
Но, видимо, Лили за что-то прогневила небо или выбирала себе в спутники жизни не тех мужчин. В миг, когда она поверила, что рядом с Северусом будет счастлива, в «Ежедневном пророке» вышла статья о новом, зверском нападении Пожирателей смерти на семьи маглов, чьи дети были волшебниками и учились в Хогвартсе.
Десяток движущихся колдографий, на которых под пытками корчились дети, женщины и старики, и на многих Северус чуть ли в первых рядах, узнаваемый даже под маской из-за своеобразного носа, кривоватой улыбки, цепкого взгляда, характерных движений…
Лили впервые стало по-настоящему страшно рядом с этим жестоким и холодным человеком. Ей припомнилось его неумение искренне улыбаться и по-доброму шутить, быть до конца откровенным и открытым. Его принадлежность к свите монстра теперь воспринимались скорей закономерностью, а позднее появление в Ордене Феникса — фарсом и попыткой шпионажа в пользу темных сил.
Убитая горем, раздавленная, Лили попыталась избавиться от его ребенка. Она пошла на прием к колдомедику под оборотным зельем, чтобы узнать, возможно ли это. Но даже намек на желание прервать беременность чуть не привел к аресту. Оказалось, ведьмам нельзя делать аборт. Это было строго запрещено законом, так как волшебников мало, а сама процедура может привести к смерти будущей матери.
Но и растить сына или дочь с человеком, чьи руки по локоть в крови, Лили считала неприемлемым. Даже просто оставаться в его доме стало невозможно и неприятно. И хотя ей было некуда идти — к Джеймсу возвращаться не хотелось, да и не представлялось возможным из-за беременности, она, умолчав о своем положении, высказала Северусу, что наконец-то прозрела и поняла: он — предатель и двуличный гад.
Посидев на скамейке в парке и продрогнув до нитки, заплаканная и растерянная, Лили добрела до дома Петуньи. Та, хоть и была не в восторге, приняла сестру. Вскоре там появился Джеймс, почти плакал, стоял перед Лили на коленях, просил прощения и умолял вернуться. Поколебавшись, она согласилась.
В доме все еще мужа Лили пришла в голову мысль, что, продлив искусственно беременность — с магией такое было реально почти без последствий, — и прикрыв родившегося малыша чарами родства, можно всех обмануть, даже себя. Ведь, в конце концов, неважно, кто настоящий отец ребенка, главное, кто его вырастит, и Джеймс — гораздо лучший кандидат на роль идеального папы, чем Северус: невзирая на безалаберность, точно светлый волшебник, веселый, добрый человек, и любит ее не меньше.

Глава 16. Разгаданное пророчество

Каждое произнесенное слово приносило почти садистское наслаждение Петунье. Она с удовольствием поведала, как Лили приползла к ней с видом побитой собаки, как давилась слезами на кухне, рассказывая о злодеяниях Северуса, как просила крова и помощи.
– А я ей с самого начала говорила, что ты — грязный выродок, недостойный даже взгляда в свою сторону. Но нет! Лили твердила: «Он не виноват, что у него такие родители!» Повторяла: «Северус добрый, хороший, ты не понимаешь…» Но я-то видела тебя насквозь, двуличная скотина… — глядя на Снейпа, выплюнула Петунья.
– Замолчите, не смейте так говорить! — прервала ее монолог Гермиона, видя, как ссутулился Северус, насколько подавленным он выглядит.
Но женщина не обратила на ее реплику никакого внимания, продолжая свою обвинительную тираду:
– Я полностью поддержала ее решение продлить срок беременности, изменить черты ребенка и никогда — слышишь? никогда! — не говорить, чей он на самом деле! И рада, что Лили так ничего тебе и не сказала, хотя намеревалась это сделать спустя какое-то время…
– Заткнитесь, иначе я прокляну вас! — потребовала Гермиона, направляя на Петунью палочку.
– Я заслужил это. Не защищай меня, — остановил ее Северус убитым тоном.
– Нет, ты гораздо лучше, чем говорит эта дрянь. Я, в отличие от Лили, верю, что, даже участвуя в рейдах Пожирателей, ты не наслаждался чужими страданиями и наверняка пытался облегчить участь жертв, по крайней мере, когда раскаялся и пришел в Орден. Петунья же издевалась над маленьким Гарри, била его, морила голодом…
– Я тоже его не любил.
– Но не делал ему ничего плохого, наоборот: учил, защищал…
– Еще одна идиотка, попавшая под твое черное обаяние, — встряла Петунья, с превосходством ухмыльнулась под гневным взглядом Гермионы и презрительно посмотрела на Северуса. Затем потребовала: — Немедленно верните меня домой! Вы мне противны.
– Взаимно, — с ненавистью сообщила Гермиона, еле сдерживая себя от наложения на эту особу пыточного заклятья, не меньше.
– Я доставлю миссис Дурсль в Литлл-Уингинг, — вызвался Слизнорт, о котором все позабыли в пылу неприятной беседы. — Идемте!
– Никогда себе не прощу, как обращался с Гарри на первых курсах. А ведь Дамблдор твердил мне, что мальчик совсем не похож на Джеймса. Может, он догадывался?..
– Надеюсь, нет. Он и так натворил немало зла Гарри, — хмуро сказала Гермиона. — А ты прекращай винить себя! Тебе было больно видеть доказательство, что Лили предпочла тебе Джеймса, родила от него, хотя это мог быть твой сын. И прости, что говорю такое, но она плохая женщина и никогда не любила тебя, раз сотворила это.
– Пожалуй, ты права, — нехотя согласился Северус после недолгого молчания, вынырнув из тягостных размышлений. — Лили, не пытаясь разобраться, сделала поспешные выводы, хотя мне казалось, что мы сблизились за те два месяца. Да и вообще, мы же были знакомы с ней с детства. Неужели она так и не узнала меня, не поняла, на что я способен, а на что — нет?
Они надолго замолчали. Затем Гермиона предложила:
– Давай не будем больше ворошить прошлое. Что было — то было, и этого не изменить. Надо радоваться, что у Гарри есть близкий родственник, кровь которого точно зажжет круг. У нас снова есть надежда, что он выживет — и это главное.
– Не успокоюсь, пока этого не случится, — признался Северус.
Она кивнула, поддерживая, и они молча обняли друг друга.

***

Через некоторое время вернулся Слизнорт и сообщил:
– Я наложил на Петунью Обливиэйт. На редкость неприятная женщина, поэтому я не колебался, проделывая это с ней. Теперь она не будет помнить, что была в Хогвартсе и участвовала в каком-то ритуале. Никто, кроме нас, не должен знать о наших манипуляциях.
– Полностью поддерживаю, — одобрил его слова и действия Северус. — То, что Гарри — крестраж, и, тем более, что в него вселился Волдеморт, не должен знать никто. Я и вам бы изменил память, но, надеюсь, этого не требуется.
– Разумеется! Я буду нем как могила! — горячо заверил Гораций и, горя энтузиазмом доказать свою полезность, осведомился: — Мы повторим первый этап ритуала?
– Непременно, причем немедленно! — не менее эмоционально ответила Гермиона.
– Да, хотелось бы убедиться, что ритуальный круг загорится как надо, — подтвердил Северус и очищающим заклинанием удалил следы прежнего круга.
Так как носитель крови мог не только участвовать в проведении ритуала, но и подготавливать его, то он сам начертал новую линию и нанес руны, затем все же попросил помощи у Гермионы и Слизнорта. Девушка взяла его кровь, а зельевар дорисовал руны и прочел необходимые заклинания.
«Момента истины» все трое ждали, затаив дыхание. На этот раз, обежав круг, огонь не погас, вспыхнув сильней, а продолжал гореть устойчивым ровным пламенем.
– Как пишет Мардук, круг может гореть целый месяц. До Йоля осталось гораздо меньше, так что он точно не погаснет, — высказался Слизнорт и осведомился: — Но что дальше? Интересно, Поттер еще хоть изредка перехватывает управление, и, если нет, как поймать Волдеморта?
– Ну и вопросы у вас, — покачал головой Северус. — Но решать их действительно надо.
– Вызвать монстра на дуэль? Выследить и поставить ловушку? — то ли в шутку, то ли всерьез предложила Гермиона.
– Ловушка для Волдеморта — звучит неосуществимо, — усомнился Северус, задумался и сказал: — Но в целом… Предлагаю вот что: напишем записку с предложением встретиться, надеясь, что ее прочитает Гарри. Одновременно с этим найдем его с помощью кровной магии, подкараулим и сразу бьем Петрификусом.
Он опять замолчал, а затем фыркнул и добавил:
– Тоже весьма бредовый план, но лучшего не будет. Надеюсь, толика везения Гарри перепадет нам, и все получится.
Его слушатели согласно кивнули, затем Слизнорт промямлил, что в боевых действиях от него мало прока и, сославшись на поздний час, быстро ретировался.

***

Не желая оставаться наедине с тревожными мыслями, Северус и Гермиона, не сговариваясь, решили заночевать прямо здесь, благо рядом с комнатой, где продолжал ровно гореть ритуальный круг, располагалась спальня. Едва войдя туда, они буквально накинулись друг на друга, надеясь хоть ненадолго убежать от проблем, забыться в океане нежности и ласки, показывая партнеру, что любят и всегда будут рядом…
Но даже полное единение не смогло до конца прогнать нервозность. Поэтому, невзирая на воскресение, после непродолжительного и чуткого сна, они оба проснулись на рассвете, но продолжали лежать, обнявшись, прислушиваясь к ровному гудению ритуального огня в соседней комнате.
Молчание тяготило, но и обсуждать прошедший день, а тем более предстоящую авантюру — иначе придуманный план было не назвать — тоже не хотелось.
– Знаешь, теперь я точно уверена, что могу истолковать последнее пророчество Трелони, — наконец нашла тему для беседы Гермиона.
– Любопытно послушать, — поддержал Северус.
– Итак, «живой мертвец» — Волдеморт, который возвращается в образе Гарри и, если его не остановить, то просто заместит разум носителя своим. Насчет «толпы, привлеченной запахом плоти» еще проще — это новое поколение Пожирателей и особенно оборотни из стай Фенрира — вот уж кто желает рвать и кусать.
– А кто тогда «слепые»?
– Ты и я. За это время мы несколько раз «прозревали». Не считая, что мы разглядели друг в друге близких людей, возлюбленных, были еще сведения о крестражах и ваше с Гарри родство. Ведь все это лежало на поверхности, а мы в упор не замечали!
– Положим, о крестражах и о том, что Гарри — один из них, мы действительно могли догадаться. Все же оба видели дневник Реддла, знали всю историю с ним, да и о странной связи Гарри и Волдеморта были наслышаны. Но о моем с ним родстве… Он же копия Джеймса!
– Вот уж нет. Я видела колдографии Поттера. Может, в детстве Гарри и был внешне на него похож, да и то косвенно: растрепанные волосы, круглые очки, талант к полетам… Но чем старше он становился, тем сильнее проявлялись различия. Джеймс был балагуром, весельчаком, безалаберным и избалованным ребенком. Гарри — молчаливый, скрытный, с гипертрофированным чувством ответственности. А его любовь к сарказму, привычка потягивать прядь волос, сутулиться — это же твои черты, Северус. Да я без знания о вашем родстве столько раз замечал, как вы похожи! Просто считала, что он подражает тебе, копирует твои жесты… Так что это было очевидно.
Гермиона перевела дыхание, затем более спокойным и чуточку растерянным тоном изрекла:
– В свете вашего близкого родства, у меня закрались сомнения — о Гарри ли говорится в первом пророчестве Трелони. Помнишь, там были такие слова: «У людей, трижды бросивших ему вызов и избежавших смерти»?
– Что тебя в них смущает? — поинтересовался Северус, догадываясь, о чем пойдет речь.
– Ты был Пожирателем, его слугой, — как и ожидалось, выдавила она.
– А еще шпионил для Ордена Феникса и даже участвовал в их акциях под оборотным зельем, — добавил он. — Так что у меня этих брошенных Темному Лорду вызовов было гораздо больше трех. Вот Лили с трудом их наскребла, потому что редко участвовала в рейдах — больше лечила. Но и она трижды уходила от Волдеморта. Так что эти слова подходят.
– Но пророчество все равно не сбылось. Волдеморт-то не уничтожен до конца. Он снова возвращается, и теперь уже нам с тобой придется его побеждать, — продолжала настаивать Гермиона.
– Ну, если все же повесить на нас звание «слепых», чья сила остановит «живого мертвеца», то да, — несколько скептически произнес Северус.
– Ты не веришь? А как же мои доказательства?..
– Верю. Приходится верить. Ведь у нас на руках все козыри, необходимые для победы над этим монстром. Но если верить этому, то надо признать и первое пророчество истинным. И это так и есть. Просто оно все еще не сбылось окончательно. Да, мы зажгли круг и заманим Волдеморта в ловушку, но именно Гарри придется произнести финальные слова, чтобы разрушить душу врага и завершить ритуал.


Глава 17. Второй этап ритуала

Дни до Йоля пронеслись в обыденной суете, хотя дела в Хогвартсе и за его пределами пошли на лад. В школе почти все предметы вели теперь прежние учителя: Слизнорт больше не пытался сбежать из замка, вернулся Лонгботтом, похоронивший бабушку. И лишь преподавание ЗОТИ по-прежнему лежало на плечах троих: Снейпа, Грейнджер и Флитвика.
Педагогическому составу было сказано, что Гарри выслеживает зачинщика беспорядков, связанного с якобы возродившимся Волдемортом. Это же было повторено и делегации министерства магии, возглавляемой новым начальником аврората Оливером Вудом.
– То есть, вы не верите в настоящее возрождение Сами-знаете-кого? — уточнил главный аврор.
– Нет, — коротко ответил Снейп, поморщившись от позабытого именования Темного Лорда — все же за последние годы большинство перестало бояться произносить его имя. — Есть некто, выдающий себя за вернувшегося Волдеморта и пытающийся его возродить.
– Хотелось бы подробностей, — вздрогнув, но достаточно твердо потребовал Вуд.
– Предпочитаю подержать в секрете, — отказался Северус.
– Вы не доверяете мне?
– Вам, может, и доверяю. Но мало ли кто входит в ваше окружение. Поэтому скажу кратко: нами разработана некая операция, и мы надеемся, что после нее с волнениями будет покончено.
– А если не выйдет?
– Есть человек, владеющий полной информацией, и он поделится ею с вами в случае нашей неудачи.
– Хорошо. Не стану настаивать, — сдался Вуд. — В свою очередь, не раскрывая карты, могу похвастаться, что аврорами скоро будут захвачены все дебоширы.
Его слова подтвердились через пару дней статьями в «Ежедневном Пророке», где рассказывалось об аресте почти всех, кто был замешен в беспорядках и выдавал себя за новых Пожирателей смерти. На свободе остались лишь два человека: Маркус Флинт и Рудольфус Лестрейндж.
– Хорошо бы нам поймать эту пару, — размечталась Гермиона. — Тогда можно повесить на них всех собак, изменив память.
– Это было бы идеально, но лучше вовсе убить, — поддакнул Северус и невесело рассмеялся, — Не верю, что всерьез обсуждаю такие несбыточные, но коварные и жуткие проекты. Вот что значит связаться с двумя гриффиндорцами, пусть и бывшими!
– В нашем мероприятии вам потребуются все качества, столь любимые основателем этого факультета: почти безрассудное бесстрашие, удача и авантюризм, — заметил Слизнорт и добавил: — А я с истинно слизеринской изворотливостью буду хранить ваши секреты и помогу, если потребуется применять Обливиэйт — я в этом дока.

***

Утром двадцатого декабря Северус отправил Гарри записку, давно составленную им совместно с Гермионой. Там была всего пара строк, в которых он требовал немедленной встречи, намекая, что им стало известно, кто такой Волдеморт. Ответ пришел ближе к обеду, и, захватив по две палочки, пара отправилась на место.
Едва закончив перемещение, им пришлось немедленно вступить в бой. Пожелание Гермионы исполнилось как-то криво, и их ждал не только Волдеморт, но и Флинт с Лестрейнджем, представлявшие реальную угрозу, ведь терять им было нечего. Силы были неравны, да и сражаться с человеком, выглядевшим как Гарри, воспринимать его за врага — оказалось для Северуса и Гермионы одинаково невыполнимой задачей. Ничего удивительного, что противники одержали верх, обездвижив их обоих и изъяв палочки.
– Думали, Поттер все еще может мне сопротивляться? — глумливо осведомился Волдеморт. — Напрасно! С тех пор, как дражайший Гораций помог вернуть еще один кусочек моей души, хранившейся в диадеме Ровены, я полностью перехватил управление этим телом.
– Уверен, ты ошибаешься, и Гарри все еще сопротивляется время от времени. Иначе бы ты не потерял всех своих новых последователей, — дерзко возразил ему Северус.
– Это ты ошибся, мой неверный слуга, переметнувшись к врагам. И я тебе сейчас это докажу. Поттер так и не научился первому непростительному, а вот я… Авада Кедавра!
Дальнейшее произошло стремительно: почти сорвавшийся с кончика палочки смертельный луч, глаза, на миг ставшие из багровых зелеными, и дрогнувшая рука... Проклятие пролетело чуть левее Северуса и угодило в стоящего рядом Лестрейнджа.
Снейп, невзирая на потрясение, скинул ослабшие чары и, выхватив запасную палочку, послал подряд два обездвиживающих заклинания: одно для Гарри-Волдеморта, другое — во Флинта, затем освободил Гермиону от чар.
– Я думала, что это конец! — рыдая, девушка кинулась ему на шею.
– Нам рано расслабляться, — ненадолго сжав ее в объятиях и коротко поцеловав, сказал Северус.
Она кивнула и нехотя отстранилась. Директор, не мешкая, активировал портал до Хогвартса.
– Вы живы, да еще так быстро! — встретил их Слизнорт, поджидающий в комнате с ритуальным кругом, куда они и переместились.
– Волдеморт чуть не убил Северуса, но промазал, — коротко сообщила о произошедшем Гермиона.
– Просто в последний миг разум захватил именно Гарри. Я видел, как позеленели глаза, и рука дрогнула, — пояснил Северус и спросил у зельевара: — Вы помните, мы можем немедленно начать второй этап ритуала или необходимо дождаться полночи?
– Йоль отмечает именно день зимнего солнцестояния, а он начинается в полночь. Так что, думаю, да, ее стоит дождаться, — ответил Гораций.
– Осталось несколько часов. Надеюсь, Петрификус продержится это время, — подала голос Гермиона. — Впрочем, никто не мешает нам обновить его.
– Да, ты права, а пока займемся Флинтом, — предложил Северус. — Гораций, вы обещали качественное заклятье забвения и подправленную память. Хочу именно его выставить инициатором всей истории с новым возвращением Волдеморта.
– Я не отказываюсь, — поспешно заверил Слизнорт. — Но, думаете, поверят, что именно он все организовал? И что мы будем ему внушать?
– Маркус всегда был умнее, чем выглядел, а за прошедшие после окончания Хогвартса годы стал сильным магом, усиленно практикуясь в темных искусствах. Так что да, поверят. Что внушать? Полного возрождения Волдеморта не было. Его душа не покинула этот мир, притянутая диадемой — крестражем, спрятанным в Хогвартсе. Флинт догадывался, что такое могло случиться, так как знал о существовании крестражей. Когда же он нашел кольцо Гонтов, то убедился окончательно, перетянул неупокоенную душу в него и начал спектакль: нарядился Темным Лордом, встретился с юными последователями его идей, вытащил из Азкабана нескольких членов старой гвардии. А еще все это время пытался возродить Волдеморта.
– Охранники тюрьмы утверждают, что маг, который помог узникам сбежать, подчинил себе дементоров. Не слишком ли круто для Флинта? — усомнилась Гермиона.
– Есть заклинание, очень темное и относящееся к разделу некромагии, которое позволяет подчинить дементоров себе, — сообщил Северус. — Правда, тот, кто его использует, рискует собственной душой и магической мощью. Но чего не сделаешь ради цели? Узников тоже могло задеть этим откатом. Именно поэтому вырвавшиеся на свободу Пожиратели так долго ничего не предпринимали.
Слизнорт, согласно кивнув, приступил к обдумыванию изменений в памяти Флинта.

***

За оставшееся до полуночи время Слизнорт связал Флинта заклинанием, привел его в чувство и тут же изменил память, затем снова обездвижил. Гермиона сменила руны на ритуальном круге и приготовила книгу с необходимыми заклинаниями, а Северус аппарировал на скалистый берег, где уничтожалась чаша Хельги, и сжег в адском пламени перстень Гонтов. Для правдоподобности придуманной версии событий, не уничтоженных крестражей оставаться не должно.
Сейчас, когда события находились на финишной прямой, о плохом исходе думать не хотелось. Хотя Мардук предупреждал, что носитель мог сдаться даже в ритуальном круге и уйти вслед захватчику, но Северус был уверен в Гарри — тот продолжал сопротивляться, раз сумел в последний миг отвести от него палочку с горящей на кончике Авадой.
За пару минут до наступления нового дня он на руках внес в круг обездвиженного юношу. Это допускалось ритуалом, и Северус воспользовался этим, считая, что так правильней, чем левитировать неподвижное тело.
– Прости, — тихо проговорил он, произнося заклинание связывания, и попросил: — Выживи, ты нам нужен.
После этого Северус зачем-то поправил прилипшие к виску Гарри волосы, вышел из круга и снял обездвиживающее заклятие. Два тут же распахнувшихся алых глаза полыхнули яростью.
– Не удержите. Вырвусь! — пригрозил Волдеморт.
Не отвечая, Северус начал читать заклинания, и вскоре глаза, смотрящие на него с ненавистью, поменяли цвет на зеленый и уставились вопрошающе.
Гарри так ни о чем и не спросил, лишь молча вслушивался в произносимые слова и силился понять их смысл. Удалось ли ему это или он просто догадался, что друзья пытаются помочь справиться с подселенцем, но Гарри и сам начал бороться с чуждым разумом: мышцы его напряглись, а лоб покрылся испариной.
Из шрама на лбу юноши потекла кровь, затем вышел сгусток плотного черного тумана, и вскоре в круге стояли два призрака, чуть материальнее, чем просто привидения. Один выглядел хилым годовалым младенцем с чертами ящера, второй — в точности как Волдеморт в момент дуэли у Хогвартса. Он сделал шаг по направлению к Гарри, будто пытаясь слиться с ним вновь, но тот выставил щит.
– Повторяй за мной, Гарри, — обратился к сыну Северус и начал читать соответствующее заклинание.
Произносимые им слова подхватил хриплый и слабый, но все равно уверенный голос.
Сначала лопнул призрак младенца. Оба мага, читающие заклинание, вздрогнули, но продолжили, и вскоре также разлетелся второй призрак.
Едва это произошло, Северус наклонился и быстро вытащил Гарри из ритуального круга, помог ему накрыть рукой точку «начала и конца», подсунул под нос пергамент с текстом завершающего заклинания и велел:
– Читай! Надо завершить ритуал грамотно.
Гарри, не спрашивая ни о чем, выполнил требуемое. Огонь последний раз вспыхнул и погас, а через минуту ритуальный круг свернулся в точку и исчез. С Волдемортом было покончено навсегда.


Глава 18. Финальные аккорды

Завершение ритуала ударило по собравшимся магам довольно сильным откатом, и на какое-то время они выпали из реальности. Первым пришел в себя Северус, помог другим подняться и напоил заранее припасенными укрепляющим и успокоительным. Сейчас, когда возможная смерть Гарри осталась в прошлом, ему показалось, что самое сложное впереди: не просто раскрыть суть ритуала, а пояснить, почему его смогли использовать.
Видя, что Гораций и Гермиона не спешат взять на себя роль рассказчика, Северус набрался решимости и сухо поведал о том, в чем пришлось участвовать Гарри, и почему именно его кровь смогла зажечь круг.
На лице юноши отразилось лишь облегчение, когда он понял, что у Волдеморта не осталось ни одного шанса вернуться — ни сейчас, ни когда-нибудь, — ведь его душа окончательно растворилась в небытие. Но Гарри никак не прокомментировал открывшееся родство с Северусом.
«Научил на свою голову прятать чувства под маской», — мелькнуло в голове у мужчины, и он с ностальгией вспомнил, как легко читал на лице маленького Гарри все мысли и эмоции, затем пообещал себе, что обязательно откровенно поговорит с сыном. Называть так юношу даже про себя было непривычно, но очень приятно.
В комнате повисла умиротворенная тишина.
– Утром надо вызвать авроров, — через некоторое время подал голос Гораций. — А сейчас вам надо отдохнуть. За Флинтом послежу я.
В поддержку своих слов он отлевитировал три кубка с сонным зельем. Гермиона, Северус и Гарри с благодарностью приняли их. Девушка магически расширила кровать в спальне, чтобы на ней могли свободно уместиться трое. Утро они начали с того, что сожгли записки Дамблдора, в которых хоть мельком упоминались крестражи Волдеморта. Затем в апартаментах появился Гораций с сообщением, что прибыл Вуд в сопровождении группы авроров.
– Они ждут в директорском кабинете. Флинта я переправил туда еще ночью. Вы, по моей версии, с утра уничтожали крестраж в кольце Гонтов, поэтому и не встретили делегацию.
– Спасибо, — поблагодарил Северус, и они все вместе отправились на встречу с аврорами.
– Может, хоть сейчас расскажете все подробности? — вместо приветствия потребовал начальник аврората. — Мы, конечно, успели допросить Флинта. Он говорит странные вещи: о том, что у Сами-знаете-кого были крестражи, один из которых притянул его душу во время схватки с Поттером. Что Маркус временно замещал его, получая указания непосредственно от одного из таких предметов, попутно пытаясь возродить предводителя. Что убил своего напарника, Рудольфуса Лестрейнджа, абсолютно случайно — просто Грейнджер вовремя попала в Флинта чарами помех, а вообще-то он целился в вас, Снейп.
– Выходит, вы и так знаете все, — подвел итог Северус. — Что же еще вы хотите услышать?
– Было ли все это? Вы что, чуть не погибли? Как узнали о деятельности Флинта? Возможно ли повторение недавнего кошмара, и уничтожен ли Темный Лорд?
– Сколько вопросов! Отвечу по порядку. Во-первых, Волдеморт действительно создал крестражи, поэтому его душа и не была изгнана заклинанием Поттера. Но больше такого не случится. Мы уничтожили все подобные артефакты и изгнали душу Темного Лорда навсегда, вернее — рассеяли ее в небытие. Как? Не спрашивайте, это темная магия. Мы с Горацием разработали этот способ и уже уничтожили все записи. Что же касается деятельности Флинта... Он ведь контактировал с душой Волдеморта, и поэтому это стало известно Гарри Поттеру, благодаря его давнишней связи с Темным Лордом. Мы выследили их с подельником и заманили в ловушку. Вот и вся история.
– Но как же пророчество Трелони? Оно ложное? — задал новый вопрос Вуд.
– Почему же? — натурально удивился Слизнорт. — Самое что ни на есть истинное и уже сбывшееся. Ну, а о деталях… Прорицание — не план к действию, а образное высказывание.
– Но там четко говорилось о живом мертвеце, вернувшемся в чужом обличье, и о каких-то слепых, которые прозреют, — уперся начальник аврората.
– Нельзя же все понимать буквально! — встряла Гермиона. — Пророчество — такая тонкая материя, но я с радостью вам растолкую. Душа Волдеморта не умерла — вот вам и «живой мертвец». Флинт выдавал себя за Темного Лорда, подражал его манере поведения — чем не «чужое обличье»? Сынки Пожирателей и дети Фенрира — толпа, жаждущая крови. Ну а «слепые» — мы четверо. И я, и Гарри, и директор с деканом — каждый из нас! — мог додуматься о существовании крестражей. Но этого не произошло, пока Гораций не нашел диадему Рэйвенкло, мы с Северусом — чашу Хаффлпафф, а у Гарри было видение о деяниях Флинта с компанией. Вот тогда мы и «прозрели».

***

Несколько последующих дней вся компания занималась исключительно школьными делами. Особенно это касалось Северуса, которому было необходимо закончить проведение полугодовых экзаменов, находящихся в самом разгаре, и подготовить традиционный рождественский бал. Так что ему никак не удавалось переговорить с Гарри о собственном отцовстве, как он планировал.
В конце концов, это произошло на бегу, в перерыве между какими-то делами. Юноша спокойно выслушал несколько сбивчивые пояснения и заметил, что осуждать мать не в силах, что Джеймс был для него неоднозначной фигурой. В детстве он его идеализировал, затем, после сцен в думосборе Северуса и разговоров с Сириусом, презирал. Ну а новость, что он приходится сыном Снейпу, не слишком впечатлила Гарри. Мужчина давно стал для него кем-то большим, чем просто друг и наставник.
Услышав это, Северус вздохнул с облегчением, подумав, что они и впрямь очень похожи. Другие бы на их месте устроили шумную разборку, затем обнялись или даже расцеловались. Они же обошлись сухой констатацией фактов, похлопыванием по плечу и кривоватыми улыбками. Но, в любом случае, это принесло умиротворение и ощущение правильности, а значит, так и надо.
В день бала, который в этом году проводился непосредственно в Рождество, в Хогвартс явился министр магии и долго вещал о слаженных действиях Аврората, разоблачившего шайку преступников, возглавляемую Маркусом Флинтом, который притворялся Волдемортом. Его, как зачинщика, приговорили к поцелую дементора, остальных — к различным срокам заключения. Отличившихся в операциях авроров наградили премиями и орденами. Об истинных героях недавнего противостояния не было сказано ни слова, что, впрочем, их вполне устраивало.
Когда высокопоставленные гости убрались из замка, его обитатели позволили себе наконец насладиться праздником и танцами. Северус тоже расслабился, кружа по залу с Гермионой. А почти под занавес вечера спустилась довольно пьяная Сивилла Трелони и начала приставать с предсказаниями.
– Мне был голос, — заявила она, схватив пару за руки. — Он требовал, чтобы я вам погадала.
– Может, не стоит? — посмеиваясь, попытался отказаться Северус, высвобождаясь из ее хватки.
– Да уж! — поддержала его Гермиона, тоже вытаскивая свою руку из тисков провидицы. — Вы вечно пророчите смерть или что-то такое же мрачное.
– Нет, я должна, — категорично произнесла Трелони и вынула из-под многослойных шалей пару куриных костей, деловито потрясла, повертела перед собственным носом и уставилась на них отрешенным взглядом.
Видя, что она не собирается впадать в транс, а опять ломает комедию, Гермиона и Северус еле сдерживали себя, чтобы не рассмеяться. На представление подтянулись Гарри и Слизнорт и тоже стали ждать финала со скептическими улыбками на лицах.
– Высшие силы снизошли до вашей просьбы, сегодня никаких смертей! — подвывая, заговорила Трелони. — Ты, Гермиона, скоро пройдешь по ковру из роз, а на голову тебе будет сыпаться леприконское золото. Ты, Гарри, обретешь семью. А у тебя, Северус, вскоре родится дочь и тут же внук.
Она растерянно глянула на кости в своих руках и почти трезвым и нормальным тоном добавила:
– Не понимаю, как такое может быть? У тебе что, уже есть взрослые дети, Северус?
– Есть, и я очень рад этому обстоятельству, — подтвердил он, с гордостью взглянув на Гарри. — И еще хочу сказать вам, Сивилла, что впервые верю в ваши предсказания. Моя невеста наверняка не откажется пройти по ковру из цветов до алтаря, а моему сыну давно пора встретить ту, единственную, быть с ней счастливым и завести ребенка.
При этом Северус сначала поднес руку Гермионы к своим губам и поцеловал ее пальчики, а затем сжал ладонью плечо Гарри и улыбнулся ему.
– Я согласна, — смутившись, сказала Гремиона и лукаво добавила: — Хотя ты и поскупился на нормальное предложение руки и сердца.
– Я тоже не подведу, — заверил Гарри, стараясь поддержать самый серьезный вид и тон, хотя глаза его светились весельем. — Не могу же я ослушаться предсказаний нашего оракула, а тем более, твоих распоряжений, отец.
В этот миг сердце Северуса забилось сильнее, и он понял, что любим, бесконечно счастлив и сделает все возможное, чтобы это длилось вечно.


КОНЕЦ.