Глава 1Каждый день она спрашивала, когда можно будет снять повязку, и каждый день дежурный колдомедик с неизменной вежливостью отвечал, что еще не время. Что еще несколько дней, еще одно зелье, еще одна мазь...
Лаванда не верила, что день или два смогут что-то изменить. Левой половины лица она не чувствовала вообще, левый глаз видел настолько мутно, что невозможно было оценить расстояние до предметов. Руки тоже были забинтованы, но во время перевязки ей удавалось рассмотреть новенькую розовую кожу, тут и там попятнавшую кисти.
Битва помнилась смутно. Вспышки заклятий, суматошно мечущиеся туда-сюда ученики и растерянные преподаватели, фигуры в черных мантиях, маски вместо лиц, ужасные существа, которых она раньше видела только на картиках в учебнике ЗОТИ...
Победили, конечно же, они - иначе Лаванда сейчас не лежала бы в Сейнт-Мунго. Волдеморт совершенно недвусмысленно заявлял свою позицию по отношению к полукровкам и магглорожденным. Лавандин отец, замечательный человек и талантливый повар, был магглом, а значит, их семья никак не могла рассчитывать на снисхождение.
Почему-то ни он, ни мать в больнице так и не появились. Лаванда подозревала худшее, хотя колдомедики постоянно говорили, что ее состояние пока не позволяет принимать посетителей.
Наступил день, когда Лаванда уже собиралась самостоятельно снять повязки и хотя бы в оконное стекло посмотреться. А заодно и выбраться из палаты в поисках номера "Ежедневного пророка" или на худой случай замечательнейшей газетенки Лавгудов. Дождавшись, когда медиведьма принесет ей утреннюю порцию зелий и уйдет, девушка осторожно спустила ноги на пол. Удерживающие заклятия с ее кровати сняли всего два дня назад, но девушка опасалась, что осталось какое-нибудь следящее.
Ничего не случилось, если не считать того, что ее босые ноги начали мерзнуть.
Наплевав на подобную мелочь, Лаванда решительно встала, и тут же села обратно, испуганно прижав к груди одеяло - дверь тихо отворилась.
Внутрь заглянула Грейнджер.
- Гермиона! - обрадованно вскочила Лаванда. - Наконец-то! Мне ничего не рассказывают, вообще ничего! И никто не приходит! Ни папа, ни Парвати...
Грейнджер приложила палец к губам:
- Потише. Меня и так не хотели пускать, пришлось отвлекать внимание дежурного.
Лаванда понимающе кивнула, и спросила:
- А почему ты вообще пришла? Я бы еще поняла, если бы Рон...
- Рон лежит этажом ниже, он пока не ходок, - помрачнела Грейнджер, и тут только Лаванда заметила, что под глазами у всезнайки залегли синие тени, да и вообще вылядит она хуже, чем когда-либо. Тощая, ключицы даже из-под водолазки выпирают, а джинсы вообще мешком висят - как только не падают? И волосы - шикарные непослушные вьющиеся волосы беспощадно стянуты в бесформенный узел.
- Он попросил меня зайти, поговорить с тобой, ведь больше некому... Ты лучше ляг, а то я не умею сообщать плохие новости, вдруг тебе нехорошо станет, - добавила Грейнджер. У Лаванды внутри все оборвалось. Она послушно легла и даже одеялом укрылась. Грейнджер присела на краешек кровати и начала излагать по пунктам.
- Мы, как ты понимаешь, победили, но наших погибло очень много. Это раз. Там же в основном студенты были, сама знаешь. Из преподавателей - Флитвик, Снейп и Трелони, и Люпин, он в Ордене Феникса был, так что тоже примчался на помощь. Из студентов... в общем, Падма и Парвати попались великанам, их даже похоронили вместе. Об остальных прочитаешь, - Гермиона сунула ей газету. Лаванда приняла подношение не глядя, спрятала под подушку.
- Твои родители... В общем, Пожиратели... ты понимаешь.
- А что Рон? Почему он здесь?
- Ему каким-то режущим заклятьем по ногам досталось, буквально по кусочкам собирали. Костерост не действует, так что сращивают по-маггловски. Хорошо хоть обезболивающее дают, иначе он бы точно рехнулся. У тебя-то что?
- Вот... Никак повязки не снимут. Мне кажется, они и сами не знают, чем меня лечить.
Грейнджер немного помолчала и спросила:
- Лицо - это Грейбек?
- Да. А что?
- Шрамы, оставленные когтями оборотня, не лечатся. Поздравляю. Можешь послать к мерлиновой бабушке всех этих колдомедиков с их доброжелательностью.
- Спасибо за честность, - горько рассмеялась Лаванда. - А теперь уйди, пожалуйста, пока у меня истерика не началась.
- Хорошо, - согласилась Грейнджер. - Я завтра загляну. А, вот еще: я сейчас звукоизолирующие чары на твою палату наложу, они через час рассеются.
Лаванда сперва не поняла, зачем ей звукоизолирующие чары, но стоило только двери захлопнуться, как слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Отстраненно подумав, что Грейнджер и вправду если и не самая умная студентка, то самая предусмотрительная так уж точно, Лаванда заревела в голос, как ребенок. Папа, мама, Парвати... профессор Трелони... Никого не осталось, и сама она навсегда теперь будет уродиной. Можно забыть о карьере модели в "Ведьмополитене", куда ее уже приглашали, да здравствует работа официанткой в задрипанном "Дырявом котле".
Слезы помогали облегчить сердечную боль, а минут пять спустя Лаванда неожиданно для себя стала еще и подвывать. Так оказалось еще удобней, и она заорала, матерясь и ругая Волдеморта, как только умела. Где-то ей попадалась на глаза статья о том, что покричать и поплакать полезно - так горю дается выход. Чертовски верное замечание.
Лаанда сама не заметила, как уснула, устав от плача.
Грейнджер пришла и завтра, как обещала. И послезавтра, и на третий день. Рассказывала новости, честно и прямо отвечала на вопросы.
Нет, им не дадут дипломы. Не было ведь ни СОВ, ни ТРИТОНов, и вообще - министерство подумывает оставить всех на второй год, принимая во внимание специфику обучения в контролируемом ПСами Хогвартсе.
Несовершеннолетним сиротам, к которым относится и Лаванда, обещали дать пенсию. Когда - непонятно, поскольку выплаты предполагается делать из конфискованных у осужденных Пожирателей денег, а гоблины ни в какую не соглашаются выдать требуемое. Дескать, Министерство им не указ, они обязаны хранить в неприкосновенности имущество хоть самого Волдеморта... Нет, они не обязаны предоставлять такую информацию. Может, и хранят, может, нет - спросите у самого Волде... ах да, уже не получится. Что ж, значит, не судьба.
Куда податься, Лаванда попросту не представляла. Денег почти не было: родители жили от зарплаты к зарплате, откладывая разве что на отпуск. Нет, Брауны не бедствовали, просто тратили, не задумываясь о гипотетическом "черном дне", а теперь, когда он наступил, Лаванда все ногти сгрызла, пытаясь состыковать возможности и потребности. Хуже всего то, что ей еще не было семнадцати, и целых три месяца девушка должна была питаться воздухом, прежде чем сможет устроиться на хоть какую-то работу, попытаться продать большой родительский дом или обменять его на жилье поскромнее... Да что там - даже снять с банковского счета родителей в Гринготтсе те жалкие крохи, что там есть, ей не удастся - это должен будет сделать либо ее опекун, либо она сама через эти сволочные три месяца!
Грейнджер предлагала пожить у нее. И Рон просил передать, что в "Норе" Лаванде будет неплохо. Человеком больше, человеком меньше - Молли даже не заметит, тем более что после смерти Фреда она вообще мало что замечает.
Все это Лаванде претило - хотя бы потому, что она не привыкла жить за счет других. Обременять своим присутствием людей, в общем-то, и не близких вовсе, не хотелось еще и потому, что она не могла смотреть на себя в зеркало без содрогания. Грейбек оставил ей шикарный подарочек, расписался всей пятипалой когтистой лапой - по волосистой части головы, сантиметров на шесть выше линии роста волос, потом через всю щеку и левую половину лба, задев глаз, и до губ. Губы почему-то остались нетронуты, а вот волосы слева сбрили, и отрастать они не спешили. Вернее, отрастали, но толстые, в палец, шрамы настоько бросались в глаза, что Лаванда предпочитала лишний раз не выходить из палаты.
Целитель Хиггинс ее вроде понимал - не торопил с выпиской, хотя уже признал, что колдомедики сделали для нее все, что смогли. Лаванда пыталась собрать воедино блуждающие в голове осколки мыслей, и понимала, что ей отчаянно хочется, чтобы все стало, как прежде - а так уже не станет. Она дико боялась выйти из дверей больницы - ведь тогда придется что-то делать, признав перед самой собой, что отныне и навеки ее жизнь изменилась до неузнаваемости. Что не осталось ни друзей, ни родных, ни даже Лаванды - потому что эта страхолюдина в зеркале не может быть Лавандой.
В очередной свой приход Грейнджер была мрачнее тучи. Лаванда спросила, в чем дело, и тут же пожалела: гриффиндорская всезнайка разревелась.
- Молли умерла, - едва смогла проговорить она между всхлипываниями. - Она перестала узнавать сперва Джорджа, затем других, почти не могла колдовать - но нам сказали, что это шок, он пройдет. А вчера она просто не проснулась. В "Норе" сейчас могила, Лэв, понимаешь? Они еще Фреда толком не оплакали, а теперь и Молли - а ведь на ней весь дом держался. Мальчишки как прибитые, Артур поседел за ночь, говорит, лучше б и ему умереть!
Лаванда молча гладила Гермиону по волосам, снова абы как стянутым в узел.
- Куда ни посмотришь - везде смерть, траур, нищета, все несчастны... А мы ведь победили! Но это не победа вовсе. Не знаю, что это, но точно не победа.
Лаванда вспомнила содержание последних газет и молча кивнула.
- Если бы я могла, я бы обернула время вспять, я бы этого Риддла в колыбели задушила, я бы Меропу и всю семейку ее выхолостила, чтобы это гадючье семя не плодилось! - Грейнджер с силой стукнула кулаком по металлической спинке кровати, потом еще и еще - пока не сбила костяшки. С интересом посмотрела на выступившую кровь, слизнула и задумчиво произнесла:
- А ведь он, как ни странно, был в чем-то прав.
- Прав? Волдеморт - прав? - Лаванда не сомневалась, что гриффиндорская всезнайка наконец-то сошла с ума. Книжек обчиталась, например - как она может называть Риддла правым?
- Он, конечно, псих и маньяк еще тот, но по сути он был прав. Он считал магглов наибольшей опасностью для волшебного мира, и по-своему пытался ужесточить Статут секретности. Я тут книгу написать собиралсь, может, и напишу еще... С опровержениями риддловских идей.
- Зачем?
- Чтобы никто не захотел повторить его путь, разумеется, - Грейнджер с тихим вздохом спрятала лицо в ладони, потом с силой провела ими в стороны, словно пытаясь разгладить скорбные складки у рта и морщинку между бровей, нелепо и страшно смотревшуюся у восемнадцатилетней девушки. - Еще во время учебы в Хогвартсе я отметила одну странность, которой тогда не придала значения. Школьная программа обычно усложняется, меняется, чтобы ученики могли идти в ногу со временем... А программа, по которой учили твою бабушку, например, гораздо сложнее той, по которой учились мы. Многие заклинания просто выбросили - не за ненадобностью, а просто потому, что большинству студентов не под силу их выполнить, а ориентируются всегда на большинство. То, что мы учили на пятом курсе, раньше было рассчитано на третий. Ты же знаешь, я буквально жила в библиотеке, там множество старых учебников, которыми мы не пользовались - и толковых учебников, не чета нашим. Всякие там зелья от кашля и Инкарцерус... Это здорово, конечно, но вовсе несложно. Для этого не требуется значительных магических усилий.
Знаешь, каждый год в специальной книге появляются имена детей, которым нужно прислать письмо. Я интересовалась: раньше их было больше, ненамного, но все-таки... Тенденция прослеживается. И возраст, в котором имена вписывают в книгу - сколько было твоей маме, когда она начала колдовать? А бабушке?
Лаванда честно постаралась припомнить, что ей рассказывали.
- Бабушка левитировала погремушки. А мама... приклеилась намертво к ручке двери, когда не хотела выходить к гостям на свой восьмой день рождения.
- А ты?
- Я играла в начальной школе, мне было десять. Ставила карандаш вертикально на заостренный кончик, и он не падал.
- Видишь! - воскликнула Гермиона. - Это подтверждает мою теорию. Магия - это мутация, полукровки почти всегда слабее магглорожденных или чистокровных. У магглорожденных мутация случайна, но если уж случается, то проявляется ярко и полно, у чистокровных она взлелеяна поколениями тщательно взвешенных браков. Ты знаешь, что чистокровные почти всегда заключают помолвки в детском возрасте? Процент семей, где детям разрешают искать себе пару самостоятельно, был очень невелик до первой войны с Волдемортом, потом стало модно словно в пику взглядам аристократии отказываться от старинных устоев. И что мы имеем?
- Что? - эхом откликнулась Лаванда. Неужели Грейнджер права?
- Маги слабеют. Наш мир слабеет, и не смотри на меня так! Прошло всего семнадцать лет, а уже можно отметить резкое уменьшение популяции волшебных существ, которое... Ой, прости. В общем, как ни неприятно лично мне это говорить, но магглы - смертельная опасность для нас. Еще немного - и мы растворимся в них. Колдовство исчезнет.
Лаванде показалось, что небо обрушилось на нее. Грейнджер говорила невероятные вещи, уставясь в стену каким-то нехорошим взглядом.
- Как думаешь, Лэвви, где можно спереть хроноворот? У Пожирателей его точно не было, иначе нам бы вовсе плохо пришлось. Может, у министерских?
Посидела минутку, и ушла - оставив Лаванду в растерянности.
До следующего посещения Грейнджер Лаванда места себе не находила. Все обдумывала, фантазировала, размышляла, какой момент в прошлом лучше всего было бы изменить, пыталась рассчитать последствия этих изменений - так, чтобы все осталось как было, только Волдеморта не случилось бы, и все были бы здоровы и счастливы. И живы.
Из министерства пришло письмо - через неделю должно было состояться слушание, на котором ей назначат опекуна. Меньше двух месяцев до совершеннолетия, но закон требует. Да и кто станет ее опекуном? Чиновник из министерства? Родители кого-то из ее школьных друзей? Лишь бы чета Патил не вздумала...
Лаванда боялась выйти в мир. Было куда безопаснее мечтать о хроновороте и вмешательстве в историю, чем думать о завтрашнем дне.
И потому явление Грейнджер было для нее спасением.
Гриффиндорка на этот раз была растрепана, волосы - как жесткое мочало.
- Нет больше хроноворотов. Есть ритуал. Только тот, кто его выполнит, больше в свое время не вернется - останется жить в прошлом. И пара условий есть. Я не подхожу, увы.
- Что за условия? - Лаванда согласна была хоть глаз себе выколоть - левым все равно практически ничего не видно.
- Н-ну... В общем, суть в одалживании чужого тела. Берется два человека, тот, что в прошлом - обязательно слабее того, кто в настоящем. Обычно это дети и подростки, в нашем случае - точно моложе одиннадцати, чтоб наверняка. Ты слабая после болезни, а брать тело маггла - бред собачий, согласись. В одиннадцать ребенку покупают палочку, он учится управлять своей магией, и его труднее вышибить из тела.
- Стоп, - замахала руками Лаванда. - Я что, стану этим ребенком, а он - его душа, в смысле - умрет? И мое тело здесь умрет тоже?
Гермиона скривилась:
- Ну да. Твое тело и так не слишком тебя радует, а чужой ребенок - так душа же бессмертна! Подумаешь, чуть раньше уйдет на следующий виток реинкарнации, ну или что там бывает после смерти.
Браун смотрела на сокурсницу и не узнавала ее. И себя не узнавала - потому что поняла вдруг, что ей по большому счету наплевать. Пусть умрет какой-то там человечек, зато она получит шанс на вторую, нормальную жизнь. И проживет ее нормально. И все будут живы - те, от кого остались только могильные холмики и строчки в "Истории Хогвартса" - говорят, книга пишет сама себя, только Лаванда все не удосуживалась ее почитать, чтобы убедиться...
- К тому же дети смертны не менее взрослых, знаешь ли. Мы можем выбрать девочку, которой суждено было умереть ребенком от какого-нибудь несчастного случая.
Лаванда даже не раздумывала.
- Хорошо, я согласна, - и тут же спохватилась:
- А ты почему не подходишь?
Грейнджер поджала губы. Замолчала. Потом призналась:
- Мне еще есть что терять. Я могу в последний момент подсознательно не захотеть начинать жизнь с чистого листа. А ты не передумаешь.
Впоследствии Лаванде не хотелось вспоминать, как они с Грейнджер перебирали подшивки "Ежедневного пророка", выискивая в некрологах девочку, не дожившую до одиннадцатилетия. Все, родившиеся в чистокровных старинных семьях, отметались сразу - Лаванда не была уверена, что сумеет сыграть юную аристократку. Вернее, она могла с уверенностью сказать, что не сумеет этого сделать - ведь их с пеленок учили французскому, игре на фортепиано и искусству составления букетов.
Выбор пал на полукровку Ребекку Эштон - девочке было восемь, и умерла она как раз за десять лет до рождения Тома Риддла. У Лаванды было время вырасти и придумать, как убить будущего темного лорда или помешать Меропе зачать его.
Браун выписалась из больницы и временно переехала к Грейнджер. Ну, как переехала - забежала переодеться в нормальную, не больничную одежду, а потом вместе с Гермионой отправилась на маггловское кладбище, где покоились останки Ребекки.
Как они выкапывали останки - вручную, чтобы на колдовском кладбище не сработали сигнальные антивандальные чары - Лаванде вспоминать не хотелось. Достаточно сказать только, что был ливень, и совсем скоро земля превратилась в вязкую тягучую массу буро-красного цвета, которую было трудно подцепить на лопату, и еще труднее - стряхнуть. Грейнджер вполголоса ругалась, поминала Слизерина и Волдеморта, а Браун удивлялась отстраненно: откуда отличнице знать такие слова? Хотя... Может, словарь обсценной лексики где-то откопала.
Гробик был маленьким, как показалось Лаванде - слишком маленьким для восьмилетней девочки. Грейнджер безо всякого пиетета к покойной с размаху опустила на него лопату.
Доски почему-то поддались сразу. В пролом глянул безглазый череп - разве колдуны не накладывают сохранные заклятья на своих покойных? С другой стороны, окажись труп Ребекки целеньким, Лаванде было бы труднее отрезать у нее локон - как у живой девочки, которую собираешься убить. А так - все равно она умрет, уже умерла, свернула шею, упав с метлы старшего брата. Ах, какая непослушная девчонка... была.
С трудом выбравшись из ямы, Лаванда с отвращением попыталась стряхнуть налипшую грязь.
- Брось. Я сейчас, - пропыхтела Грейнджер, вылезая на траву рядом. Взмахнула палочкой:
- Эванеско! Эванеско! Эва... тьфу, пакость, - сплюнула попавшие в рот волосы. - Идем отсюда.
- А закопать?
Грейнджер равнодушно посмотрела на Лаванду:
- Плевать. Все равно ты изменишь прошлое, и этой могилы не будет. Идем.
- Все хочу спросить: что будет с моей магией? Я всегда считала, что это свойство разума, а ты говоришь - мутация... Это же в крови?
Грейнджер рассмеялась.
- Честно? Не знаю. Слабее ты не станешь. Может, ваша магия увеличится, приплюсуется. Может, перевесит чей-то потенциал. Мне самой страшно жаль, что я так и не узнаю ответа на этот вопрос. Аппарируем домой, некогда.
Отличница жила в небольшом одноэтажном коттедже: белый забор, газон, посыпанная красным гравием дорожка. Правда, забор давно следовало подкрасить, газон пышно колосился бурьянами, да и сквозь гравий пробивалась молодая поросль. Внутри было тихо и пыльно. Лаванда вспомнила: говорили, что родители Грейнджер так и не нашлись. Судя по всему, она редко заглядывала в этот дом, наверное, дневала и ночевала в Норе...
Дома у Грейнджер были приготовлены остальные ингредиенты. Глядя на отвратительные банки с чьими-то внутренностями, Лаванда решила не спрашивать, нужна ли Гермионе помощь с подготовкой. Та, впрочем, ни о чем подобном и не просила.
Лаванда тихо уселась прямо на пол в углу гостиной, устало закрыла глаза и неожиданно для себя задремала, даже во сне придерживая карман с локоном Ребекки.
- Подъем, соня! - Грейнджер потрясла ее за плечо, казалось, всего спустя минуту.
- Сколько я спала? - рывком вскочила Лаванда.
- Часа полтора. Чертовы руны...
Чертовыми рунами был исписан весь потолок, стены и часть пола. На столе еще дымилось какое-то пойло в чашке.
- Это мне? - шагнула к столу Лаванда.
- Тебе. Пей кофе, просыпайся, и отправляйся в прошлое. А то настоящее слишком паскудное, - вымученно улыбнулась Грейнджер.
Лаванда поспешно цапнула чашку.
- Мы больше не увидимся? - спросила она.
- Почему же? Если ты доживешь до моего рождения... Если в созданном тобой будущем мне суждено родиться...
- А что, может получиться, что..
Грейнджер пожала плечами:
- Может. Думаю, от твоего вмешательства изменится многое, но если Риддла не будет... Мне не жалко не рождаться, не видеть, как...
Гермиона не договорила, Лаванда не переспрашивала. Молча допила кофе, вынула из кармана локон, протянула Гермионе:
- С этим что?
- Это привязка. Чтобы тебя выбросило именно в тело Ребекки.
Грейнджер быстро вплела локон в волосыЛаванды, соорудив куцую косичку на правом виске. Ткнула пальцем:
- Встань сюда, - а когда Браун заняла нужное место, монотонно забубнила что-то непонятное, выписывая палочкой сложные узоры. А дальше была темнота.
Глава 2
- Мел! Мел, девочка моя, посмотри на маму!
Лаванда с трудом разлепила глаза и тут же зажмурилась от яркого солнечного света, врывавшегося в окно. Открыла рот, но из него вырвалось только хриплое карканье.
Тут же у ее губ оказался стакан с водой, слабо пахнувшей лимоном. Жидкость была кисловатой, и Лаванда жадно выпила почти половину, отметив, что рука, в которую она взяла стакан, маленькая, с обкусанными ногтями.
Женщина, подавшая ей этот стакан, была красивой, темноволосой, лет, пожалуй, двадцати пяти на вид. Она носила платье-мантию, излюбленную одежду всех колдуний-аристократок, явно видавшее лучшие времена, но замечательного оливкового цвета, удивительно подходящего к ее серым с прозеленью глазам.
- Как ты себя чувствуешь?
- Н-не знаю, - прошелестела Лаванда. Женщина вдруг подалась вперед, сжала ее руки своими и ткнулась в них лбом:
- Ох, Мел, ты меня так напугала! Зачем тебе понадобилось лезть на дерево?
- Мел? - переспросила Лаванда. Кажется, что-то пошло не так...
- Ты... - женщина пристально вгляделась в ее глаза. - Что последнее ты помнишь?
- Ничего, - вздохнула Лаванда. Женщина побледнела.
- Совсем?
- Совсем.
Ее звали Мелиссой. Мелиссой Эштон, дальней родственницей Ребекки Эштон, чей локон они с таким трудом добыли. Ей было одиннадцать, и письма из Хогвартса она не получила, потому что была сквибом.
Ее мать, Роза Эштон, жила среди магглов на жалкие гроши, которые выделял ей отец, старый лорд Эштон. Внучка-сквиб, рожденная от магглокровного сокурсника, не пожелавшего даже сочетаться с Розой браком, была старику как бельмо на глазу. Позор старинной семьи. Еще раньше таким позором была Ребекка, упавшая с метлы старшего брата - полукровная, почти не способная к магии, бесполезная. Но Ребекка жила примерно за пятьдесят лет до рождения Мелиссы.
Лаванда промахнулась на пару десятилетий. Риддл жив, он уже собирает сторонников и ищет Старшую палочку. Это еще не превратилось в идею-фикс, пока его больше заботит создание хоркруксов. Сколько их должно быть сейчас, пять или четыре? Она современница Джеймса Поттера. Она не попадет в Хогвартс. Ей не присылали письмо. Она всего лишь бесполезная сквибка, которая ничего не сможет сделать, чтобы изменить историю. Ни-че-го.
Тупая ярость накатила на Лаванду. Значит, ей предстоит смотреть на все еще раз, но уже в роли беспомощной жертвы! Без палочки в кармане, без возможности защититься! Как скоро к ним с Розой придут? К предательнице крови и ее ублюдку-сквибке? Их будут пытать или просто убьют, придавая значения не больше, чем пыли под ногами?
- Нет, - простонала она. - Нет!
Девочка молотила кулачками по кровати, выкрикивая бессвязные протесты, и не замечала, что от ее крика начинают подниматься в воздух предметы, дрожат стекла в окнах и ходит ходуном тяжелый стол. Перепуганная Роза колотила в дверь, пока не удалось ее вышибить, и тут порывом неконтролируемой магии женщину отбросило к стене. Когда женщине удалось подняться, она обнаружила, что в комнате дочери не осталось ни единой целой вещи, только щепки и клочки, бывшие некогда мебелью и портьерами. Сама девочка, обессилев от плача, лежала, свернувшись в клубочек, на чудом уцелевшей кровати.
- Мелли, - Роза опустилась на краешек, протянула руку к дочкиным волосам. - Мерлин, Мел... Я и не надеялась, что ты...
А Лаванда вдруг счастливо захохотала: сквибом была Мелисса, а не она. Мелисса умерла, а она жива, и еще есть время и шанс все сделать, как надо.
- Мама, - произнесла она неожиданно для себя, и Роза тут же схватила ее в охапку, прижала к груди.
- Все будет хорошо, мама.
Министерские посетили их сразу же, и Розе пришлось долго объяснять, почему она не контролировала выбросы стихийной магии у дочери. Наконец справка из Сейнт-Мунго их убедила, что до сего для Мелисса Эштон считалась сквибом, а значит, оснований для контроля не было, и двое чиновников поспешили откланяться, бурча под нос, что колдомедики в Мунго совсем идиоты стали, не могут сквиба от позднеспелого ребенка отличить. Лаванда подумала, что позднеспелыми, наверное, называют тех, чья магия просыпается незадолго до одиннадцатилетия - или позже...
А потом в их несчастную квартирку заявился лорд Эштон собственной персоной. О чем-то тихо переговорил с Розой, осмотрел учиненный Мел разгром и, хмыкнув, довольно покивал седой головой. И мать тут же бросилась собирать в ридикюль немногие ценные для нее вещи.
А еще полчаса спустя Мелиссу уже осматривал колдомедик, личный врач лорда Эштона.
- Не понимаю, - качал он головой. - Я осматривал девочку при рождении, и могу поклясться, что магия спала в ней настолько крепко, что никакие силы не смогли бы ее разбудить. Абсолютный, бесспорный сквиб. А теперь - потенциал намного выше среднего, осмелюсь сказать, куда выше, чем в свое время был у вашей дочери, лорд... Нет, не понимаю.
Лаванде показалось, что старый лорд рассматривает ее слишком уж пристально.
- А физически она здорова? - поинтересовался Эштон.
- Как ни странно, да. Видимо, именно падение спровоцировало первый выброс стихийной магии, девочка просто слевитировала на землю.
- Спасибо, Коллинз, вы больше не нужны. Роза, я хочу поговорить с Мелиссой.
Роза, за все время осмотра не проронившая ни слова, так же молча вышла. Коллинз оставил несколько флаконов с зельями и листок с назначениями, поклонился и тихо затворил за собой дверь.
Лаванда, укрывшаяся за плотным одеялом, проводила его глазами. Потом глянула на старого лорда и поняла, что лучше будет рассказать правду, потому что в "позднеспелую" внучку лорд не поверит никогда.
- Меня зовут Лаванда Браун. Ваша внучка умерла, простите. Мы проводили ритуал, и что-то пошло не так, потому что я должна была получить тело Ребекки Эштон, которая умерла лет пятьдесят назад по вашему времени. Я могла бы извлечь воспоминания, если бы у меня была палочка... Или Веритасерум, думаю, вы сможете его достать...
Вместо ответа лорд Эштон поймал ее взгляд.
... "Хогвартс-экспресс" набирает ход, маленькая Лаванда не может забросить тяжелый чемодан на полку, и старшекурсник-хаффл помогает ей, а потом угощает шоколадной лягушкой...
... "Гриффиндор побеждает в соревновании факультетов!" - и алые знамена сменяют зелено-серебристые...
... - Грейнджер окаменили тоже, это ужасно, девочки, я хочу домой!
- Заткнись, Вэйн, директор Дамблдор что-то придумает...
... - Гарри? Почему вы думаете, что убийца искал Гарри?..
..."Экспекто патронум!" Серебряная рысь с забавными кисточками на ушах послушно садится у ее ног, улыбающийся парнишка в очках одобрительно кивает...
... Кровь, везде кровь, и камни летят отовсюду, вспышки заклятий сверкают, и люди кричат... Бежать, бежать скорее, там Парвати и профессор Трелони, надо им помочь... "Вкусная," - рычит громадный зверь и наотмашь бьет ее лапой, голову будто огнем обожгло, она падает, падает...
... "Пей кофе, просыпайся, и отправляйся в прошлое. А то настоящее слишком паскудное". Вымученная улыбка Грейнджер...
- Приди в себя.
Лорд Эштон тряхнул ее за плечо, и Лаванда очнулась. Она обнаружила, что по ее спине и лбу стекает пот, а мозги будто кто-то большой ложкой перемешал.
- Сколько ваших погибло тогда?
- Пятьдесят три. Почти все шести- и семикурсники с Гриффиндора, половина Хаффлпффа и Рейвенкло. Двое слизеринцев... с нашей стороны. И взрослые - все авроры, пришедшие на зов, и почти весь Орден Феникса. Я убила двух Пожирателей, не знаю, сколько ранила... Что вы сделаете со мной?
Лорд Эштон долго молчал. Лаванда не смела поднять на него глаз.
- Ребекка была моей сестрой. После смерти отца мать вышла за магглорожденного, ей позволили, потому, что уже был чистокровный наследник - я. Заклятье... Ребекка была слабой, и потому ее защищал амулет, магия рода. Он не дал тебе забрать ее тело. Мне не понравилось твое будущее, девочка, и Риддл не понравился. Мне надо о многом поразмыслить. Не говори ничего Розе.
Лорд тяжелой походкой уставшего человека побрел к двери. Уже толкая массивную створку, произнес:
- Будь как дома.
У Лаванды камень с груди свалился.
К ней приставили домовика. Совсем юное создание по имени Линни боготворило юную хозяйку, и не смело перечить ни в чем. Лаванда... нет, теперь уже Мелисса знала, что к матери вернулся ее домовик Тэнни, и что лорд Эштон уже возвестил о счастливом возвращении дочери и внучки в лоно семьи. Всего через неделю должен был состояться бал в их честь, и Линни спешно приводила хозяйку в божеский вид, носясь за ней с притираниями, всевозможными ароматическими маслами и зельями для смягчения, отбеливания и прочая, прочая...
Как только Мелисса добралась до зеркала, ее настроение взлетело почти до небес: она уже была хорошенькой, и при умелом уходе через несколько лет могла превратиться в настоящую красавицу - почти точную копию матери. Мелисса поблагодарила Мерлина, что от своего неизвестного папаши не унаследовала ни одной черты - впрочем, иначе и быть не могло. Старинное заклятье, хорошо известное в любой чистокровной семье, не давало ни единого шанса проявиться генам случайного любовника или насильника. Если партнер аристократки не был законным мужем, ведьма рожала ребенка, как две капли воды похожего на ее саму. Если был - рождалась маленькая копия папы, реже первый ребенок нес черты обоих родителей. "Вот почему Гарри был копией отца," - подумалось Мелиссе. "Лили была магглорожденной, она просто не могла передать сыну свою внешность... разве что глаза как-то получились, а может, в роду Поттеров тоже случались зеленоглазые, просто все слишком хорошо помнят его мать..."
Расчесывая длинные, до пояса, гладкие черные волосы, Мелисса мысленно помечала, чем следует заняться в первую очередь. Бал... Там будут все сливки магической Британии, ей придется постараться, чтобы не посрамить деда. Она больше не винила лорда Эштона за то, что тот прогнал из дому ее беременную мать. Согласно кодексу Эштонов, ему полагалось бы убить и ее, и ребенка, иначе лорд поплатился бы магией, и, возможно, жизнью тоже. Дед же нашел возможность сохранить ей жизнь, и сумел выделять некоторую сумму на содержание - вряд ли скудость этой суммы была достойна порицания. Скорее порицания была достойна Роза - за то, что, зная о правилах, подвергала опасности жизнь отца. Мелисса с запозданием поняла: то, что она заняла это тело, сбило с толку заклятье. Роза назвала ее дочерью - и магия рассматривала ее как приемыша, фактически констатировав факт смерти Мелиссы Эштон и сразу же - удочерение. Все эти тонкости были довольно интересны. Девочка подумала, что надо бы разобраться, насколько теперь она отвечает понятию "внучка лорда Эштона" - магически, кровно, юридически... Впрочем, это не было делом первостепенной важности.
Письмо из Хогвартса не заставило себя долго ждать, и, к ее удивлению, было точно таким же, что получила она в бытность свою Лавандой Браун. Видимо, стандартный текст не менялся десятилетиями, разве что с поправкой на авторов учебников. На Диагон-аллею за покупками был послан домовик, а модистка приходила в Эштон-холл сама - и кроме хогвартских мантий, сняла мерки, чтобы сшить для Мелиссы весь гардероб. Конечно, мода нынешняя заметно отличалась от моды будущего: девочкам, например, запрещалось носить в Хогвартсе платья выше колен, не говоря уже о брюках, или оголять руки полностью. Не одобрялись короткие стрижки, и макияж был запрещен в повседневности: только в торжественных случаях, и только начиная с пятого курса. Впрочем, Мелисса все равно собиралась играть скромную умницу из старинной семьи, которой не пристало эпатировать публику нарядами. Палочку - кедр и сердечная жила дракона - ей тоже доставили лично, оказалось достаточным отправить Олливандеру платок, смоченный каплей ее крови. Подошла она как нельзя лучше: поскольку в стенах Эштон-холла Мелисса могла безнаказанно колдовать хоть до посинения, лорд устроил ей небольшой экзамен, и остался доволен его результатами. "Хоть сейчас можете сдавать некоторые ТРИТОН, хотя я уверен: в Хогвартсе вы еще сможете научиться многим полезным вещам". Мелисса была уверена, что старик ей польстил: боевые заклятья и трансфигурация у нее и правда от зубов отскакивали, а вот остальное явно стоило освежить в памяти...
Бродя по Эштон-холлу, Мелисса не могла вспомнить, когда в последний раз имя Эштонов упоминалось в хрониках. Кажется, как раз-таки во времена юности Джеймса Поттера - и немудрено, поскольку Роза наследовать не могла, а сам лорд Эштон был последним в роду. Кому после его смерти отошел Эштон-холл? В любом случае, теперь линия не прервется: Роза легко сможет выйти замуж и родить наследника.
Холл был старым. Старше Хогвартса, пожалуй - но комфортнее. Мелисса вспомнила, какие сквозняки гуляли в гриффиндорской башне, и передернула плечами. Здесь же - ничего подобного, температурные чары паутиной опутывают весь дом, и стоит только обитателю или гостю почувствовать дискомфорт, как микроклимат тут же меняется. Домовики топили камины, и яркое пламя добавляло уюта небольшой спаленке Мелиссы. Обитая желтой с золотым тиснением тканью, комната была похожей на шкатулку; с одной стороны к ней примыкала пустая пока гардеробная, с другой - ванная комната, где Мелисса подолгу блаженствовала в теплой воде, приводя в порядок сроду не знавшие настоящего ухода ногти, волосы и кожу. Входить в спальню предполагалось через гостиную, отделанную в тех же золотистых тонах, и все это составляло личную Мелиссину территорию. По ее приказу Линни притащила из библиотеки книг, и девочка в срочном порядке училась, какой вилкой следует есть салат, а какой ложкой - десерт, изучала родословные старинных семей и перечитывала кодекс Эштонов - раз теперь она была принята в род.
Обряд выполнял сам лорд Эштон. Ничего особенного, просто вписал ее имя в книгу, а уже на следующий день ее портрет оказался вышит на гобелене в малой гостиной, и тоненькая ветка соединяла ее с портретом Розы. Впервые за долгое время Мелисса почувствовала, что не одинока более. У нее был дом, была семья, и она собиралась бороться за их сохранность - и за чету Браунов, у которой в далеком будущем не родится девочка с магическими способностями, не поедет в Хогвартс и не навлечет гнев Пожирателей на своих родителей.
Утром в день бала Линни не стала будить ее слишком рано - у девочки и без магии должен быть свежий цвет лица. Все приготовления уже были сделаны, и первые гости ожидались к обеду. Мелисса как раз успела завершить свой туалет, и была весьма довольна результатом. Из зеркала на нее смотрела хорошенькая ухоженная девочка, похожая на дорогую фарфоровую куклу в своем легком белом платьице с пышными оборками и рукавами до локтя. Две толстых черных косы, перевитые голубой лентой в тон вышивке на платье, спадали на грудь, никаких украшений и косметических заклятий на случай, если кто-то из гостей захочет проверить, на самом ли деле Эштон-самая-младшая так хороша.
Роза тоже оказалась на высоте: она тоже по требованию отца оделась в белое, как приличествует дебютантке. Таким образом лорд хотел подчеркнуть, что, несмотря на наличие признанной внучки, он не прочь рассмотреть брачные предложения для своей дочери. Белое платье подчеркивало красоту молодой женщины, ни капли не испорченную материнством и нелегким существованием вне дома, а дорогие изумрудные украшения подчеркивали, что старый лорд благоволит к дочери и не намерен отдавать ее за первого встречного. Мелиссе подумалось, что Роза недолго будет одна - на такую красавицу найдется много желающих. Странно, что в свое время тот безымянный сокурсник бросил ее, даже не попытавшись стать зятем лорда Эштона.
Большой зал холла был убран цветами, множество свечей были расставлены в канделябрах - их зажгут вечером, когда стемнеет и свет перестанет литься сквозь стеклянный потолок, укрепленный магией. Мелисса рассматривала убранство, когда позади нее послышались шаги.
- Мне сказали, ты много читала в последнее время.
- Я теперь Эштон, дедушка. Это имя дает права, но обязанностей тоже никто не отменял, - отозвалась Мелисса.
- Выглядишь хорошо, - довольно отметил лорд Эштон. - И говоришь разумно. Если бы Роза в свое время уделяла хоть толику того внимания кодексу, что уделяешь сейчас ты...
- Мне выпал шанс начать жизнь заново, я буду последней дурой, если не воспользуюсь им! - фыркнула Мелисса.
- Все хотел спросить: тот ритуал... Неужели он так прост? Ведь тогда каждый, кого не устраивает его жизнь, может переиграть все и прожить ее в другом теле, в другом времени...
- Для того, чтобы все получилось как надо, нужно, чтобы не осталось, чего терять. У меня не оставалось, - горько сказала девочка. - Ни родителей, ни друзей, ни меня самой.
Старый лорд, видевший в ее воспоминаниях обезображенную Лаванду, согласно кивнул.
- Да, пожалуй. И это убеждает меня в том, что теперь тебе есть что терять, а раз так, то ты полностью соответствуешь духу нашего рода.
Девочка повторила девиз, высеченный над парадным входом в холл:
- "Своего не уступлю". Да, это так, дедушка.
Лорд Эштон помолчал немного, а потом совершенно неаристократично присел на край подоконника. Поглаживая пальцами набалдашник трости, он посмотрел прямо в глаза девочке:
- К слову, о правах и обязанностях. Сегодня на балу ты сможешь познакомиться со своим будущим мужем.
Мелиссу словно обухом по голове огрели. Она опустила глаза и машинально затеребила кончик собственной косы.
- Что?
- Существует давнее соглашение, заключенное еще моим отцом. Наша семья должна была породниться с Малфоями, но в моем поколении родились только я и Абраксас, а Роза... Невеста может быть старше лет на пять, но не на четырнадцать. Так что условия соглашения придется выполнять тебе и Люциусу. Прости, что не сказал раньше.
- Когда будет объявлено о помолвке?
- Сегодня вполне подходящий день, как думаешь?
Девочка вымученно улыбнулась:
- Да, почему бы и нет? Хорошо, лорд Эштон, я постараюсь соответствовать своему статусу.
А через несколько часов Мелисса уже машинально отвечала на вопросы гостей, машинально улыбалась и делала реверансы, стараясь подмечать малейшие мелочи и отдав приказ Линни слушать, что станут говорить о ней, Розе и дедушке. Абраксас Малфой с сыном прибыли первыми - и неожиданно произвели на Мелиссу неплохое впечатление. Грейнджер ненавидела все, что было связано с их фамилией, но для Лаванды и Драко, и его высокородный отец всегда были чем-то вроде кинозвезд, чья жизнь проходит параллельно ее жизни, но никак не соприкасается с нею. Теперь же положение ставило ее на одну доску с Малфоями, даже более: она, сама того не желая, должна изменить историю этой конкретной семьи, став в будущем леди Малфой - вместо Нарциссы.
Сестры Блэк, прибывшие почти сразу за Малфоями, вызывали у Мелиссы смешанные чувства. Старшая, Беллатриса, и средняя Андромеда были похожи, как две капли воды - только Андромеда была тиха и доброжелательна, а Беллатриса, казалось, всегда начеку, всегда готова ответить ударом на удар. Уже сейчас ее черные глаза сверкали неистово, а красивый рот то и дело кривила презрительная жестокая гримаса. Нарцисса, непонятно в кого беловолосая и голубоглазая, показалась Мелиссе пугливой и слабой. Она была моложе ее на год, и держалась поближе к кузену Регулусу, с которым должна была вместе поступать в Хогвартс в следующем году.
Гости активно интересовались Мелиссой и Розой, и девочка неоднократно замечала заинтересованные взгляды мужчин, адресованные ее матери. То и дело кто-нибудь приглашал ее танцевать, и порозовевшая от удовольствия Роза подавала руку очередному кавалеру. Лорд Эштон казался вполне довольным происходящим, он с видом сытого удава оглядывал зал, и полуулыбка весь вечер не сходила с его лица. Мелисса краем уха подслушала его разговор с каким-то важным старикашкой, чьи пальцы были сплошь унизаны перстнями.
- Я слышал, ваша дочь долгое время не жила в Эштон-хаусе...
- Да, это так. Видите ли, Мелисса, как полукровка, не могла находиться здесь до тех пор, пока ее магия не проявится - небольшие нюансы, связанные с нашим кодексом... Но теперь мы очень рады вновь стать одной семьей, а то, что девочка так одарена, только увеличивает нашу радость. Поистине, стоило ждать одиннадцать лет...
Теперь эта версия станет всеобщим достоянием. Как ее интерпретируют - только Мерлин знает, но подвергать сомнению слова лорда Эштона никто не станет.
Весь вечер она исподволь рассматривала Люциуса, пытаясь представить, как это будет: быть с ним вместе, всю жизнь. Малфой выглядел типичным представителем своего круга: безупречный от макушки до кончиков ногтей, в превосходной атласной мантии цвета спелой сливы, он охотно беседовал с другими гостями и иногда бросал любопытные взгляды на саму Мелиссу.
Стоило гостям усесться за стол, как хозяин дома привлек всеобщее внимание позвякиванием серебряной ложечки о собственный бокал.
- Я бесконечно рад видеть всех вас здесь сегодня, и рад тому поводу, что собрал нас вместе. Моя дочь и моя внучка наконец здесь, со мной, но это еще не все. Лорд Малфой, прошу вас.
Абраксас поднялся, тодже держа в руке бокал с шампанским.
- Между нашими семьями существует давнее соглашение, честь исполнения которого принадлежит моему сыну и юной леди Эштон. Сегодня в полночь будет заключена помолвка, а после достижения Мелиссой совершеннолетия я надеюсь увидеть всех присутствующих на свадьбе!
Гул одобрения прокатился по залу. Девочке показалось, что большая половина гостей вовсе не удивлены, а те, кто не знал наверняка, скорее всего догадывались о предстоящем. Интересно, знал ли Люциус? Она перевела взгляд на своего нареченного, но по непроницаемому лицу младшего Малфоя не смог бы ничего прочесть даже заправский физиономист. Разве что он казался чуть бледнее обычного. Мелисса глянула на деда, ожидая подсказки: что ей надо делать? Может, как-то выразить свое отношение к происходящему? Но лорд Эштон молчал, и она решила, что ее время еще не наступило.
Потом гости ели, пили и смеялись, танцевали и беседовали, а Мелисса все смотрела на большие часы, отмерявшие время до полуночи. Почему в полночь, кстати? Почему не днем? Но о магических помолвках она еще не успела почитать, так что пребывала в полном неведении относительно того, как и что полагается делать.
Наконец часы пробили полночь, и взгляды всех обратились к возвышению у северной стены бального зала. Там эльфы уже приготовили все необходимое: на низком столе красного дерева стояла чаша из темного металла, украшенная вычурной резьбой. Девочка рассмотрела виноградные лозы, яблоки и цветы, и символы, смутно знакомые по урокам древних рун - точнее, это Парвати изучала древние руны, а она только листала от нечего делать ее учебник.
- Просто повторяй все за Люциусом, - шепнула ей Роза, подталкивая дочь к возвышению. Мелисса усилием воли отогнала от себя мысль о приносимой в жертву девственнице, и зашагала к помосту. С другой стороны к нему уже подходили лорд Эштон и Люциус.
Когда она хотела вслед за Малфоем-младшим занять место за столиком, дед незаметно придержал ее, развернул вполоборота к гостям и произнес:
- По праву старшего в роду отдаю тебе ее руку.
Люциус поклонился и помог Мелиссе подняться. Его рука показалась ей холодной и слегка дрожала, выдавая нервозность, и Мелисса незаметно потерла большим пальцем его ладонь, пытаясь не то подбодрить, не то просто показать, что он не один. Люциус бросил на нее едва заметный удивленный взгляд, а в следующую секунду его тонкие губы уже произносили слова, призванные связать его и Мелиссу отныне и навеки - потому, что помолвка в кругу аристократов была сродни Нерушимой клятве, а брачная церемония, по сути, являлась только напоминанием о клятве уже данной. Его серые глаза смотрели прямо в глаза Мелиссе, и девочка не знала, было ли это непременным условием ритуала или желанием самого Люциуса.
- Я, Люциус Абраксас Малфой, клянусь быть верным Мелиссе Эштон отныне и навеки. Клянусь быть опорой и защитой ей и детям, рожденным от нашей крови и магии. Клянусь оберегать ее дух, тело и честь ее, как свои собственные. Путь поразит меня собственная магия, если я предам мою клятву.
Он быстро бросил взгляд на кончик своей красивой палочки из темного дерева с головой змеи на рукояти. Повернув левую руку Мелиссы, которую он не отпускал все это время, запястьем вверх, Люциус подставил под нее чашу. Эштон уже поняла, что будет дальше: невербальным заклятьем Люциус быстро сделал разрез чуть повыше ее запястья, где сквозь белую кожу просматривались голубоватые вены. Дав паре капель упасть на дно чаши, он торопливо наложил еще одно заклинание, уже вербальное - чтобы остановить кровь. Мелисса знала это заклятье - из курса ТРИТОН, наложенное не совсем верно, оно оставляло шрам. Впрочем, Люциус справился, и уже через полчаса на месте нынешней алой царапины не останется и следа. "Похоже, это своеобразная демонстрация," - решила девочка. Слова клятвы, произнесенные Люциусом, более подходили для мужчины, и она заподозрила, что в женском варианте должно быть еще что-то насчет покорности, но решила повторить все слово в слово. Потом сошлется на незнание, в случае чего.
- Я, Мелисса Эштон, - начала она твердым голосом, четко проговаривая слова. Не хватало еще собственную клятву пропищать, как испуганная девочка, впервые увидевшая кровь. - Клянусь быть верной Люциусу Абраксасу Малфою отныне и навеки. Клянусь быть опорой и защитой ему и детям, рожденным от нашей крови и магии. Клянусь оберегать его дух, тело и честь его, как свои собственные. Путь поразит меня собственная магия, если я предам мою клятву.
Она поднесла палочку к такому же бледному, как и ее собственное, запястью, и наколдовала невербальное "Секо" - производное от "Сектумсемпра", пока еще неизвестное в этом времени. Кровь выплеснулась быстро, Люциус не успел еще ничего почувствовать, как Мелисса заживила рану заклинанием из арсенала колдомедиков - моментально и бесследно. За время учебы под присмотром Пожирателей было на ком попрактиковаться...
К их смешавшейся крови Люциус долил вина, и Мелисса уже внутренне поморщилась, ожидая, что им придется это выпить. Но, слава Мерлину, содержимое чаши полагалось выплеснуть в горящее пламя камина, а саму чашу очистить заклятьем.
Гости в один голос воскликнули:
- Услышано и засвидетельствовано!
Все огни в зале вдруг погасли, а под потолком замерцало призрачное пламя. Секунда - и свет зажегся вновь.
- Нашу клятву приняли, - вполголоса сказал Мелиссе Люциус. В ответ она снова потерла большим пальцем его ладонь. Так, рука об руку, они сошли с взвышения и с головой погрузиись в водоворот поздравлений, пожеланий и восторгов по поводу предстоящей свадьбы. Девочке хотелось бы перемолвиться с Малфоем хоть парой слов, но увы - пока подобное не представлялось возможным.
Так что Мелисса была просто счастлива, когда ее и остальных детей отослали спать. Было уже начало первого, бал в самом разгаре, но она устала настолько, что едва добрела до спальни. Линни немедленно раздела ее, подала ночную рубашку и расплела косы, укрыла одеялом - и Мелисса провалилась в глубокий сон.
Спустя два дня дед выразил желание увидеть за обедом и Мелиссу, и Розу. Обычно они ели порознь, каждый в удобное ему время, тем более что у лорда Эштона нередко находились важные дела, но по такому случаю собрались в столовой западного крыла - небольшой, уютной, с большим окном в пол, выходившим в сад. Портрет Лютеции Эштон, прапрабабушки Мелиссы, с удовлетворением наблюдал за ними, пока домовики подавали первое.
- О, луковый суп, - потянула носом Мелисса. - Нет, Сэлли, спасибо, я не буду, лучше бульон.
- Ты вежлива даже с домовиками, - отметил лорд Эштон.
- Да, дедушка. Видите ли, мне кажется, что домовики заслуживают этого.
Старик хмыкнул и попробовал свой суп. Роза ела молча, было видно, что она все еще не привыкла к новому положению и боится вызвать неудовольствие отца, уже пострадавшего от ее легкомыслия.
- Я получил несколько заманчивых предложений насчет твоей матери, - лорд Эштон внимательно оглядел дочь и внучку. - Роза, твоей руки просят шесть достойных джентльменов. Двое из них вдовцы, их кандидатуры я даже не рассматриваю - у них уже есть наследники, и твои дети будут на вторых ролях, мне бы этого не хотелось. Еще двое, как по мне, беспросветные тупицы, каким не стоит размножаться - наследники Крэбба и Гойла, ты их знаешь.
- Это те двое, что все время сидели за столом, ели и пили виски, а один даже напился допьяна еще до десяти вечера? - Мелисса фыркнула. - Думаю, им будет нелегко найти девушек, находящихся в настолько бедственном положении... - продолжать она не стала. Лорд Эштон улыбнулся:
- Я тоже так считаю. Остается Рабастан Лестранж и Блез Забини...
- Лестранж? - вырвалось у Мелиссы. Дед внимательно глянул на нее.
- Да, младший сын, не претендующий на наследство - у них майорат. Впрочем, старый Лестранж еще крепок и не скоро соберется на тот свет, так что и Родольфус, и Рабастан пока находятся на иждивении. Родольфус через год женится на Беллатрисе Блэк, и будет иметь свой небольшой доход, а Рабастану еще долго не вырваться из-под отцовской опеки. Он согласен сделать первого родившегося у вас мальчика наследником Эштонов, и только второго - своим. Блез Забини родом из Италии, он из нуворишей, и будет рад породниться с таким старинным семейством, как наше.
Мелисса задумалась. Отказ может здорово настроить против них Лестранжей, и когда те примкнут к Волдеморту, Эштонам придется опасаться. С другой стороны, Рабастана можно будет привлечь на свою сторону, и тогда в их рядах появится сильный союзник - Мелисса помнила, каким непростым противником был младший Лестранж. К тому же Забини - темная лошадка, будет опрометчиво ствить на него...
- Почему вы рассматриваете только эти предложения, дедушка? - спросила Мелисса. - Ведь могут поступить еще... Или вы не хотите иметь дела с теми, кто выжидает?
- Ты умна, - рассмеялся лорд Эштон. - Да, именно так. И поскольку твоя мать уже однажды сделала неверный выбор, второго шанса ей я не предоставлю. А вот твои соображения выслушаю. Кто больше нравится тебе в качестве отчима?
Мелисса задумалась.
- Пожалуй, Лестранж, потом скажу, почему. Но мне, честно говоря, очень неловко, что я выбираю вместо мамы...
- Ничего, милая, - улыбнулась Роза, отнюдь не выглядевшая опечаленной таким выбором.
Обед они закончили, беседуя о менее значимых делах: приближалось первое сентября, и скоро Мелиссе придется обживаться на новом месте. Лорд Эштон пожелал лично проводить внучку на вокзал, а Роза беспокоилась о том, на какой факультет попадет ее дочь. Мелисса смеялсь и уверяла, что хоть ее комнаты и отделаны в желтых тонах, Хаффлпафф ей не грозит, а лорд Эштон выражал надежду, что и Гриффиндор тоже - поскольку львы "сначала делают, а потом думают". Лютеция уверяла, что Рейвенкло будет самое то для такой не по годам умной юной леди, и вспоминала, как сыро бывает в гостиной и спальнях Слизерина.
После обеда дед пригласил ее в свой кабинет. Закурил длинную трубку и, выпуская аккуратные кольца, спросил:
- Так что с Лестранжем?
- Он примкнет к Пожирателям, если его не переубедить. Забини в мое время мертв, свернул шею, упав с гиппогрифа.
- Да, у него есть питомник. Думаю, вряд ли мне удастся убедить его не садиться в седло, а оставлять дочь вдовой не входит в мои планы. Что до юного Лестранжа... Говорят, их отец не терпит споров и правит твердой рукой...
Мелисса устроилась в кресле с ногами и подперла голову кулаком.
- Он симпатичный, на год моложе Розы и, похоже, она ему действительно понравилась. А если вы не станете давить на него и предоставите видимость свободы действий, Рабастан преподнесет вам свою верность на блюдечке.
Лорд расхохотался:
- Мне нравится, как ты сказала. "Видимость свободы действий", м-да...
- Из них, пожалуй, выйдет неплохая пара: Рабастан жаждет показать себя мужчиной, Роза нуждается в опеке. Да, дедушка. Лестранж. И собаки его любят...
Лорд Эштон держал множество такс, и длинноухие лакомки весь вечер умильно заглядывали в глаза гостям. Отлично дрессированные, собаки не мешали веселиться, но злоумышленника сумели бы выявить в момент.
Мелисса побарабанила пальцами по подлокотнику.
- Скажите, лорд Эштон, почему все так... Так хотят породниться с вами, ведь я незаконнорожденная, а Роза, выходит, опозорена? Вы так богаты? И как вышло, что Роза не была помолвлена? Ведь будь она помолвлена, клятва не позволила бы ей изменить жениху...
Старик на мгновение прикрыл лаза.
- Да, ты права. Ты ведь ничего не знаешь о роде Эштонов, так? Тогда слушай. Самый первый Эштон был пиратом. Он грабил корабли, и накопленных сокровищ хватило, чтобы купить землю и выстроить этот замок. Он подал прошение о присвоении титула - подкрепив большим денежным взносом. Эштон был очень удачливым пиратом, да... Он превосходно владел погодной магией, и умел подавить волю противника, умел вызвать приступ панического страха - как магглам было с ним тягаться? Ты, наверное, знаешь, что у магглов существует забавное разделение на всяких там графов, баронов и герцогов, так вот, Эштон стал графом. И смог жениться на высокородной красавице Эмбер, за которой давали солидное приданое. Он прекратил заниматься пиратством и весьма преуспел в торговле - теперь колдовство служило защитой от желающих напасть на его корабли. Впоследствии Эштоны традиционно занимались торговлей, хоть это всегда считалось не слишком подходящим занятием для лорда. Хороший доход приносит и графство, как маггловская его часть, так и магическая: у нас есть несколько питомников, где разводят наших, магических животных, и есть, например, конный завод - совершенно маггловский. У меня хорошие связи в обоих мирах, именно это манит других чистокровных. Джулианна была прекрасна, - лорд Эштон заумчиво вгляделся в портрет за спиной Мелиссы. Девочка обернулась и посмотрела прямо в глаза мечтательной золотоволосой леди на картине. Она действительно была прекрасна, и очень юна, что тоже добавляло прелести.
- Здесь ей шестнадцать, портрет написан за год до нашей свадьбы, - пояснил лорд Эштон. - Она так и не смогла полюбить меня, а я был привязан к ней всем сердцем. Моя жена умерла через три года после рождения Розы. От тоски. Ее магия пожирала сама себя, ничего нельзя было поделать. Магическую помолвку еще можно разорвать, брак - нет. Но если бы я мог... После ее смерти я нашел письма - письма Джули к человеку, которого она обозначила буквой "Р". Исключительно пристойные, никаких вульгарностей - но в каждом слове такая любовь, которая мне и не снилась. Я не стал искать его. Джули любила его, тайно, но не стала перечить воле отца. Тогда я поклялся, что моя дочь сама выберет себе мужчину по сердцу, и жестоко ошибся. Роза совсем не такая, как ее мать...
Мелисса задумалась. Люби она кого-нибудь, смогла бы выйти замуж за другого? Вспомнился Рон Уизли, потом хаффлпаффец Эммет Хупер... Нет, пожалуй, она их не любила. Так, играли в любовь, хотели поскорее стать взрослыми. Но почему-то казалось, что ее разум сильнее чувств.
Она станет хорошей женой Малфою. У них есть еще время, чтобы все сделать правильно.
Глава 3
Если не присматриваться к одежде, можно было подумать, что она вернулась назад... вперед? в день, когда будучи еще Лавандой, попала на перрон впервые. "Хогвартс-экспресс" был таким же, каким она его знала, и точно так же суетились с клетками и сундуками ученики, а растроганные родители суетились еще больше: обнимали на прощание, наставляли, снимали с мантий невидимые соринки и смахивали слезы с глаз. Лорд Эштон удовлетворенно озирал суматошную толпу, Роза была несколько рассеянной - немудрено, ведь всего три дня назад ее отец беседовал со старым Лестранжем насчет помолвки. Переговоры прошли более чем успешно, помолвку должны были обьявить уже на днях, а сама свадьба предполагалась через полгода, в начале марта. Молодой Рабастан, похоже, не верил своему счастью - на балу Мелиссе показалось, что он отчаянно завидует старшему брату, теперь же в нем не осталось и следа зависти. Еще бы: сравнить своенравную Блэк, в комплекте с которой идет более чем своеобразная родня, и покладистую Эштон, чей отец вовсе не прочь приблизить зятя и передать ему кое-какие дела. Рабастан заглядывал в гости каждый день, смотрел восторженно на красавицу невесту и подолгу беседовал с будущим тестем.
Мелисса наконец распрощалась с дедушкой и ушла искать свободное купе. Она несла клетку с симпатичной ушастой совой, подарком Рабастана, а Линни левитировала за ней сундук, украшенный затейливой резьбой и львиной головой вместо замка - голова намертво вцеплялась в руку посягнувшего на хозяйские вещи, и довольно жмурилась, мурлыкая, когда Мелисса ее гладила.
Почти сразу же ей попалось незанятое купе - добрая половина учеников все еще не могла проститься с родными, в особенности младшекурсники. Устроив сундук, Линни попрощалась и исчезла с легким хлопком, а юная леди Эштон уселась поближе к окошку и принялась рассматривать будущих соучеников.
- Не занято? - заглянул к ней невзрачный мальчик. - Я п-первокурсник, а ты?
- И я, - кивнула Мелисса.
- Я Питер, - представился мальчик и с трудом запихал чемодан под сидение. Глянул на ее сундук, устроенный на багажной полке:
- Ого! Как ты его туда подняла?
- Мой домовик поднимал, - пожала плечами Мелисса. Мальчик скривился:
- Так ты из богатых...
- Ну и что? - не поняла Мелисса. - Это преступление?
- Ну... Папа говорил, чтобы я не совался к богатым, иначе меня будут презирать, - Питер шмыгнул носом. - К тому же я полукровка, и мой папа младший сын, ему почти не досталось наследства...
Мелиссе стало противно.
- Не ной, - резко сказала она. - Конечно, богатым и чистокровным быть лучше, но что мешает тебе старательно учиться? Если ты сумеешь понять, в чем твой дар, и разовьешь его, то тебя будут уважать независимо от происхождения. А мастера имеют неплохой доход, зельевары, например, или артефакторы...
Питер насупился и замолчал, но искать другое купе не ушел. Минутой позже к ним опять заглянули, и Мелисса догадалась, кто эти двое, еще до того, как они представились.
Девочка, рыжая и улыбчивая, была Лили Эванс. А хмурый мальчик, похожий на ворону - Северус Снейп собственной персоной.
- Мелисса Эштон, - представилась она им.
- Питер. Петтигрю, - просопел ее сосед, и девочка мысленно охнула: так вот каков был в детстве предатель! В толпе не отличишь, нытик и брюзга, отчаянно желавший стать значимым. Плохое сочетание.
- А я Лили, а это Северус Снейп, - затараторила рыжая. - Ух, я так рада, вы не представляете! Я и не знала, что колдунья, пока Северус не сказал мне, а потом пришло письмо из Хогвартса! Самое настоящее! И профессор МакГоннагал водила меня на Диагон-аллею! Это было так здорово!
- Могу себе представить, - хмыкнула Мелисса. Лили с каждой минутой нравилась ей все меньше. Вероятно, с возрастом она станет умнее, сдержаннее и молчаливее, но пока разговаривать с ней было не очень-то интересно.
- А вы? Вы уже бывали на Диагон-аллее?
Северус забился в угол и с возрастающим раздражением смотрел на спутницу. Было ясно, что ему не по душе болтливость Лили, ее старания понравиться, направленные не на него, а на посторонних людей. Он уже был одет в наглухо застегнутую мантию, но зоркий глаз Мелиссы приметил и стоптанные подошвы его порыжевших ботинок, и застиранные манжеты рубашки, в далеком прошлом белой. Они очень контрастировали - чистенькая Лили с блестящими косичками, и взьерошенный, словно вороненок, Снейп.
- Я бывал, - отозвался Питер. - Мой отец часто брал меня с собой. Да, Диагон-аллея - это замечательно.
- Мне больше по душе Ноктюрн-аллея, - неожиданно для себя сказала Мелисса, а потом сообразила, что это действительно так. Когда-то она тайком покупала у одного тамошнего торговца запрещенные перья нарла - компонент чудесной мази от веснушек... Северус заинтересованно вскинулся:
- Да? А почему?
- Там много необычных вещей, которых не найти в лавке на Диагон-аллее. Ингредиенты для зелий, амулеты, талисманы, артефакты... Конечно, там не продают конфеты и милых зверушек, и для того, чтобы уцелеть, купив случайную вещицу, надо быть самую малость умнее клобкопуха...
Лили фыркнула:
- Только последний идиот может не любить Диагон-аллею!
- Гриффиндор, - констатировала Мелисса. Ей вспомнилось, что, проходя распределение, она попросила Шляпу отправить ее туда, где веселее всего - глупость, конечно, ребячество... Интересно, куда ей предстоит попасть теперь?
- Что-что? - переспросила Лили. Эштон охотно разъяснила:
- Только львы сперва говорят, а потом думают.
- Что? - разолилась девочка. - Да ты, ты... Ты просто снобка!
Мелиссе стало смешно.
- Да ты хоть знаешь значение этого слова, Эванс?
Лили решительно вскочила:
- С меня хватит! Северус, мы уходим!
- Не знала, что ты собачка Эванс, Снейп, - насмешливо заметила Мелисса, желая скорее позлить Лили, нежели подначить ее приятеля. Черные глаза Северуса зло вспыхнули.
- Я никому не собачка. Лили, ты первая начала. И я никуда не иду, - он демонстративно развалился на сидении и сложил руки на груди. - Как, говоришь, тебя зовут? Питер? А ты уже читал что-нибудь из учебников? Мне нравятся зелья, а тебе?
Лили замерла в нерешительности, потом выбежала за дверь и скрылась в коридоре. Поезд тронулся.
Мальчики неожиданно нашли общий язык и болтали о том, о сем, а Мелисса все не могла решить, правильно ли поступает, ссоря Эванс и Снейпа. В конце-концов решила, что будет лучше, если они раскроют глаза и поймут, что из их дружбы ничего не выйдет - чем раньше, тем лучше. Похоже, Лили только дай кого-нибудь опекать, а Снейп меньше всего нуждается в защите девчонки. Если у Северуса будут друзья, то не будет травли, не будет вражды с Мародерами, и, вероятно, ему не будет нужды примыкать к Пожирателям.
Прислушавшись к разговору Питера и Северуса, Мелисса заключила, что эти двое во многом похожи: оба хотели стать чем-то большим, оба мечтали внушать уважение и иметь вес в глазах других. Интересно, отчего Питер тогда выбрал путь припевалы? Потому, что Джеймс Поттер встретился ему прежде Снейпа?
Как же сильно влияют на нас те, с кем мы дружим с детства, чьему примеру подражаем... Северус, например, прирожденный лидер, а удел Питера - подчинение, так почему бы им не стать приятелями?
- Так какой факультет тебе больше нравится?
- Рейвенкло, наверное... Не зря за ними идет слава умников, - усмехнулся Снейп.
- А почему не Слизерин? Ты кажешься амбициозным, - поинтересовалась Мелисса. Северус помрачнел:
- Полукровок туда не берут. Говорят, Слизерин сам поставил такое условие. А ты сама? Куда бы ты хотела попасть?
- Мне, в общем-то, все равно. Никто не запрещает нам дружить со студентами других факультетов, и программа у всех одинаковая - так что условия равны. Да и не бывает такого, чтобы в человеке были черты, присущие лишь одному факультету. Чистокровные всегда станут травить тех, что ниже по происхождению, только где-то травля будет более явной, а где-то скрытой.
Питер шмыгнул носом:
- Хорошо тебе говорить, ты-то чистокровная. Небось первой и начнешь...
- Ты дурак, Питер. И если тебе так интересно, то я - полукровка. Все дело в том, как ты себя преподносишь. Если у тебя вечно на лбу написано, что ты полукровный неудачник, то так тебя и станут называть.
- Так что мне делать?
Молчавший до того Северус вмешался:
- Подобрать сопли и стать тем, с кем считаются. Эштон, ты правда думаешь, что факультет не важен?
Мелисса засмеялась:
- Северус, это же очевидно! Ты же не думаешь, что декан Рейвенкло накладывает по ночам на своих учеников заклятье ума, а декан Хаффлпафа - заклятье трудолюбивости?
- А что, такие существуют? - с интересом подался вперед Питер.
- Нет, - хором сказали Эштон и Снейп. Все трое засмеялись.
- Ты интересная, Эштон, - решил Снейп. - Хорошо, что мы познакомились.
Удостоиться дружбы жутчайшего из хогвартских преподавателей - этого ей и во сне не привиделось бы. Но тем не менее... На станции "Хогсмид" Снейп держался рядом, и сел с ней в одну лодку - хотя Эванс и подавала ему отчаянные знаки. Питер тоже сел с ними, а четвертой оказалась белобрысая девчонка с ехидной мордочкой проныры, сразу не понравившаяся всем троим. Представилась она Ритой.
Лодочки мирно плыли по Черному озеру, напуганные полувеликаном Хагридом первокурсники старались не делать лишних движений: лесник красочно описал, как Гигантский кальмар ловит тех, кто вывалится из лодки. Правда, он сказал, что кальмар делает это лишь затем, чтобы выбросить упавшего на берег, но попадаться в скользкие щупальца не хотелось никому.
Уже знакомая Мелиссе пещера встретила их сыростью и светляками на стенах. Хагрид передал первокурсников с рук на руки профессору МакГоннагал, и девочке на секунду показалось, что та ее сейчас узнает, так пристально профессор на нее смотрела. Но нет, она смотрела так на всех учеников, и у Мелиссы отлегло от сердца. Она смогла осмотреться: тот же хорошо знакомый холл, гигантские двери Большого зала, готовые вот-вот распахнуться, призраки и полтергейст Пивз, немедленно обрызгавший чернилами двух студенток. Старый добрый Хогвартс, который, как ни крути, за времена учебы становится всем студентам роднее дома.
- Итак, первокурсники! Я профессор МакГоннагал, декан факультета Гриффиндор...
Мелисса слушала вполуха. Выходит, Дамблдор - уже директор, почему же ей казалось, что Хогвартс возглавляет еще Финеас Найджелус Блэк? Наверное, потому, что она готовилась попасть во времена "до Риддла", когда это соответствовало действительности... Будет странно учиться у тех же профессоров, того же директора - но быть неузнанной ими.
- ... а сейчас - все за мной!
Двери Большого зала отворились.
Пока ее сокурсники один за другим примеряли Шляпу, Мелисса могла вдоволь на них насмотреться. Дуэт из красавчиков Поттера и Блэка ожидаемо попал на Гриффиндор, и слизеринская родня прожигала Блэка глазами, пока тот шел к своему столу. Лили Эванс - конечно, Гриффиндор, а вот тихий болезненного вида мальчик по имени Ремус Люпин оказался на Рейвенкло. Похоже, Мародеров не будет в этом, измененном будущем. Лонгботтом, Фрэнсис - Рейвенкло, надо же, папа Невилла... Больше среди первокурсников не оказалось знакомых. Питер неожиданно для Мелиссы выбрал Хаффлпафф, Снейп - вполне ожидаемо - Рейвенкло, как и сама Мелисса. Устраиваясь за длинным столом рядом со Снейпом, она чувствовала себя почти счастливой. Пока все шло хорошо.
Лежа на просторной кровати под синим балдахином, расшитым серебряными созвездиями, знаками зодиака и рунами, Мелисса размышляла. Если ей удастся влиять на ключевые фигуры, то совершенно точно исход противостояния Волдеморта и пока еще не существующего Ордена Феникса будет иным. Если они смогут найти и обезвредить все его хоркруксы, Волдеморт станет смертным - хотя что мешает ему наделать новых? Вспомнился рассказ Грейнджер. Гермиона считала, что всего хоркруксов задумывалось пять, по числу древних реликвий: диадема, кольцо, кубок, медальон и дневник, который не был реликвией, но, по мнению Риддла, должен был ею стать после блистательной победы. Хоркрукс-Поттер получился случайно, хоркрукс-змея был создан последним. Никто из Пожирателей не видел Нагини до воскрешения Волдеморта; откуда она взялась, знали, пожалуй, только Петтигрю и Крауч-младший, бывшие рядом с ним в то время. Расколов душу на части, Риддл сделал ее уязвимой - и не станет подвергать жизнь опасности, делая все новые и новые хоркруксы. К тому же, он и не почувствует, что хоркрукс уничтожен... Да, это единственный выход: нужно лишить Волдеморта бессмертия.
Мелисса вспоминала, что известно ей о местонахождении хоркруксов. Кольцо спрятано в хижине Гонтов - уже сейчас. И дидадема Рейвенкло уже лежит в Выручай-комнате. А вот остальное... Кубок был отдан на хранение Беллатрикс Лестранж - но она пока Блэк, и с Волдемортом не знакома. Дневник был у Люциуса Малфоя - с ним та же история. Медальон - его прятали, использовав блэковского домовика, но Регулус даже не пошел пока в Хогвартс. Можно уничтожить два из пяти... хотя бы. А потом будет видно.
Привычные будни школьника поглотили Мелиссу с головой. Все преподаватели были интересны и приветливы, противостояние ""Гриффиндор-Слизерин" было пока практически неощутимо: еще бы, ведь идеи Волдеморта еще не пустили глубокие корни в головах аристократов, а значит, причин открыто цепляться к магглорожденным не было. Да, Мелисса заметила, что некоторые чистокровные - кстати говоря, не только слизеринцы - никогда не разговаривают с магглорожденными учениками, но открытой ненависти пока не было. Пока...
В конце следующего лета Люциусу и другим аристократам предстоит познакомиться с Риддлом: его представит им Беллатриса, уже Лестранж. Свадьба состоится в октябре, едва Белле исполнится семнадцать... бедная Белла. Мелисса ее жалела. Еще на выпускном балу старый Лестранж и Блэк поклялись породниться, а страдать приходится Белле. Выйти замуж за человека почти на двадцать лет старше, считающего тебя просто красивой куклой, будущим украшением дома Лестранж... Мелисса видела, как вел себя с Беллой Рудольфус на балу у лорда Эштона. Вполне вероятно, именно несчастливый брак впоследствии толкнет Беллу на столь экстремальный способ самореализации. Пожиратели утверждали, что Риддл умел показать, будто они значимы, умел заставить почувствовать себя чем-то большим... А потом, после принятия Метки, выхода не оставалось.
Спасибо Грейнджер - Мелисса теперь знала о Пожирателях и Риддле практически все. Они и не предполагали, что это ей пригодится, просто Мелиссе было любопытно, а теперь благодаря любопытству остаются шансы все наладить.
"Три зубрилы" - так окрестили ее, Северуса и Ремуса Люпина. Так вышло, что однажды в библиотеке они сели за один стол, готовя эссе по Чарам, а впоследствии оказалось, что втроем куда интереснее и проще учить уроки, отрабатывать заклинания, да и проводить досуг. Люпин был мягок и от природы тактичен, и только благодаря ему ершистый генератор идей Северус никогда не ссорился с Мелиссой, имевшей привычку критиковать эти его идеи и находить в них слабые места. Втроем идея доводилась до совершенства, и преподаватели так никогда и не узнали, кто наложил, примером, неотлипное заклятье на Пивза... и, главное, как, ведь полтергейст - существо нематериальное, заклятье не должно было на него подействовать. Развлечение вышло отменное - приклеенный к двери Большого зала, полтергейст весьма изобретательно бранился за завтраком, а также обедом и ужином: Силенцио не действовало, а отлепить его так и не сумели. Заклятье развеялось само ровно через сутки. Это не было шалостью - вдохновитель Северус вообще не был склонен к играм. Все его действия носили исследовательский характер, и Мелисса удивлялась, почему в той, измененной версии, он попал на Слизерин. Неужели пара вовремя сказанных слов так круто может все изменить?
Лили показательно игнорировала Снейпа. Кажется, считала предателем: он искал ее дружбы, стал причиной ссоры с сестрой, но стоило ему оказаться среди волшебников - нашел себе других друзей. Мелиссу она возненавидела, и на уроках чар и зельеварения все время старалась быть первой. Не получалось - Мелисса колдовала лучше всех, что неудивительно, и варила зелья с закрытыми глазами. Она ведь в свое время уделяла много внимания зельям, хотя для изучения на ТРИТОН их не выбрала. Учебники читать ей уже было ни к чему, поэтому Мелисса развлекалась книгами, на которые раньше времени не находилось, выискивала малораспространенные заклинания и благодаря своей эрудиции быстро оказалась в числе лучших учеников. Немало времени юная мисс Эштон уделяла для изучения газет - подшивок "Ежедневного пророка" и еженедельного издания "Вести Британии", которое в ее время уже не выпускалось. "Вести" были отличным источником сплетен о жизни аристократии, и ей хотелось знать всю подноготную мира, в котором предстояло жить.
Раз в неделю Мелисса получала письма от матери: Роза писала о том, как ее принимают в свете, как Рабастан Лестранж оказывает ей знаки внимания("... представляешь, Мел, просыпаюсь я однажды - а меня коробка ожидает, утром принесли. Открываю - а там бабочки, сотен пять, все разные, и такие красивые! Они теперь в нашем саду живут, не улетают никуда - заколдованные...), как идут приготовления к свадьбе.
Писал ей и лорд Эштон, расспрашивал о занятиях, о друзьях. Мелисса честно написала ему свое мнение о соучениках, сделав в конце приметку, что уже успела заполучить врага - и это в первый день занятий. Со смехом описала случай в поезде, рассказала о дружбе с Северусом и попросила узнать что-нибудь о его чистокровных родственниках - Снейп ничего не знал о родителях матери, кроме фамилии.
Мелисса часто порывалась написать деду о хоркруксах, попросить отыскать кольцо Гонтов - и всякий раз откладывала перо. После рассказа о Джулианне она не могла подвергнуть деда такому искушению. Самой же искать кольцо не получалось - кто отпустит без присмотра первокурсницу? Диадема, бережно завернутая в платок и спрятанная в шкатулку, давно покоилась на дне сундука - Мелисса ждала каникул, чтобы отвезти ее в Эштон-холл и попытаться уничтожить. Совершенно точно это мог сделать яд василиска - да где его достать? И адское пламя - но как его контролировать, чтобы не сгореть самой вместе с холлом? Задача пока оставалась неразрешенной.
Северуса же в это время одолевали иные сомнения. Ремус Люпин отлучался к больной матери, а потом возвращался совершенно выжатый и больной - как могло подобное ускользнуть от его внимания? Снейп интересовался зельеварением, и всегда знал в точности, какой сегодня лунный день - ведь от положения луны часто зависит эффективность зелья, а то и производимый им эффект. Например, безобидное зелье для удаления волос, которым пользовались многие старшекурсники, превращалось в краску, будучи сваренным на третий день полнолуния. Снейп уже успел выяснить правдивость данного утверждения, а заодно посчитать, что Ремус пропадает именно в полнолуние...
Со своими сомнениями он пришел к Мелиссе.
- Ну и что? - выслушав, сказала она. - Даже если Рем - оборотень, я не перестану дружить с ним.
- Да я не об этом, - отмахнулся Снейп. - Понимаешь, я тут читал... Есть одно зелье, облегчающее превращение, но его нельзя принимать детям и подросткам, в общем, тем, чей гормональный фон нестабилен.
- И это значит... - полувопросительно протянула Мелисса, глядя в встревоженное лицо друга.
- Это значит, что Рем и волк отчаянно сражаются за обладание телом. Я читал: оборотни наносят самим себе раны, если перекидываются в одиночестве, им нужна стая, поддержка. Я все думаю, как можно модифицировать аконитовое зелье, чтобы...
- Может, ты не с того конца зашел? - перебила его девочка.
- В смысле? - прищурился Северус.
Мародеры стали анимагами, чтобы быть рядом с другом. Колдовство не зависит от гормонов, значит, можно проделать необходимые расчеты...
- Анимагия.
- Ты ненормальная, - выдохнул Снейп. Его глаза стали совершенно круглыми, но в следующую секунду уже заполыхали знакомым девочке азартом. Мелисса кивнула:
- Ну да. А ты считал иначе?
Глава 4Мелисса наблюдала за хаффлпаффским столом. Питер Петтигрю, прирожденный неудачник и нытик, что-то весело рассказывал соседям, братьям Перкинс, те покатывались со смеху и хлопали ладонями по столу. "Кажется, он вполне доволен..." - промелькнуло у нее.
- Вот! - рядом с ней плюхнулся Северус. Принесенный свиток он попытался разложить прямо поверх мелиссиной тарелки, но девочка вовремя подставила под него руку.
- Что - вот?
- Я все рассчитал! Я знаю свою анимагическую форму, - прошептал он ей на ухо. - Идем отсюда, надо поговорить.
Мелисса покорно поднялась: когда на Снейпа находило, его необходимо было выслушать прямо здесь и прямо сейчас, иначе он впадал в самое мрачное расположение духа. Укрывшись в нише за пыльными рыцарскими латами, они зашептались, как заговорщики, соприкоснувшись лбами и подсвечивая пергамент Люмосом.
- Ночью я закончил расчеты, выходит, что я могу стать летучей мышью! Не самая лучшая форма, но и не худшая, крыса, например, куда противней, - скривился Снейп.
- Ты уверен, что рассчитал все правильно? - усомнилась Мелисса. - Дай, гляну, - на уроках ОД они однажды рассчитали свои анимагические формы, так, из любопытства. Бытовало мнение, будто анимагическая форма и патронус одинаковы. У нее звери и вправду совпали, а вот у Поттера, например, патронусом был олень, но стань он анимагом - превращался бы в кота. Гарри тогда еще объяснил им, что олень - это своего рода память об отце-анимаге.
- Вот, смотри: ты не учел минуту рождения, только час - между полуночью и часом ночи. Отсюда неточность - вот этот знак ты трактуешь как "летучая мышь", хотя он может означать также и ворона, и сову: в зависимости от поправки будет "ночной охотник" или "мрачный вестник". Ты знаешь точный час рождения? Если нет, напиши матери - иначе ничего не выйдет. Ты можешь застрять между формами, это будет неприятно.
Северус поджал губы. С минуту он молчал, всматриваясь в свои расчеты.
- Откуда ты знаешь, как надо?
- Мне дед рассказал, - выпалила Мелисса заранее подготовленный ответ. - Я нашла упоминание о том, что один из моих предков был анимагом, и заинтересовалась. Дед научил меня делать расчеты. Я, например, могу быть рысью, - улыбнулась девочка.
- Почему ты мне раньше не сказала? - зло бросил Снейп. Мелисса засмеялась:
- Северус, ты же не терпишь, когда тебя поучают - это во-первых. И тебе самому было интересно покопаться вдоволь в книгах - это во-вторых. Ну признайся, я ведь права, - девочка шутливо толкнула его в плечо.
Снейп скривился, но промолчал. Мелисса потащила его за руку из ниши обратно в Большой зал.
- Ну ладно, ты права, - признал он наконец, когда уже переступал порог. - Я сегодня же напишу матери.
Совы дружно влетели сквозь распахнутые окна и принялись сбрасывать в руки своим хозяевам почту. Северус оживился:
- О, "Ежедневный пророк"! Дашь потом почитать обьявления, я все думаю: вдруг найдется что-то подходящее для мамы, и она захочет... Ну, ты поняла, - скомкал он остаток фразы.
Мелисса кивнула. Она и вправду поняла: Северус надеется, что Эйлин захочет прервать свое домашнее затворничество, а может, даже бросит наконец своего пьяницу-муженька. Спиннерс-энд здорово надоел Северусу, и он просто мечтал о дне, когда перестанет звать это место своим домом.
Вместе с газетой сова принесла ей и письмо от деда. Мелисса немедленно его открыла и улыбнулась: содержимое напрямую касалось ее товарища.
- Смотри, Северус, - протянула она ему пергамент. - Может, ей и не придется искать работу.
Снейп нахмурился и протянул руку:
- Чего вдруг?
- Я написала деду о тебе и Ремусе, рассказала, что мы дружим, а он решил навести справки. У тебя есть бабушка, и если верить написанному, то она уже отчаялась увидеть дочь или хотя бы узнать, что с ней. Смотри, история стара, как мир: покойный Принц, между прочим, лорд... нет, он-то не из старинного рода, он всего лишь вошел в род супруги и взял ее фамилию, а так был вовсе даже Фишер... Так вот, он тайком просватал твою маму за своего компаньона. Выходит, ей было семнадцать, а ему - что-то около семидесяти, ничего себе! Не странно, что Эйлин сбежала.
Северус молчал. Мелисса толкнула его локтем в бок:
- Эй, лорд Принц, ты чего такой кислый? Твою маму никто не изгонял из рода, так что ты - самый настоящий маленький лорд. И у тебя есть живая бабушка, которая станет плясать от радости, когда получит твое письмо!
Снейп посмотрел на нее со странным выражением, которое Мелисса определила как надежду и недоверие:
- Думаешь?
- Уверена. А теперь смотри, это о Реме: у него и правда больна мать, только она лежит в Мунго. Что-то нервное, дедушка не пишет конкретно, но обещает разузнать и помочь. Он хочет предложить ее в компаньонки моей маме - ну, знаешь, старая традиция, что-то вроде приятельницы-иждивенки...
- Эйлин бы не согласилась, - хмыкнул Северус. Мелисса захихикала:
- Да, я уже догадалась, в кого ты такой гордый.
- Что интересного? - непривычно веселый Ремус плюхнулся рядом с Северусом и потянулся за куриной ножкой. На руке алели свежие царапины, и аппетит у него явно был волчий - прошло как раз три дня после полнолуния, его только что выпустили из больничного крыла.
- Кроме того, что наш Северус - лорд, вроде и ничего, - пожала плечами Мелисса. Северус злобно зыркнул на нее, но Ремус философски заметил:
- Ну, лорд так лорд. Эй, лорд, передайте мне пудинг, будьте так любезны.
Северус буркнул:
- А Вингардиум Левиоса тебе на кой? - но пудинг-таки передал.
В тот же день Северус был замечен за написанием двух писем. Если послание матери он нацарапал быстро, то над тем, что написать бабушке, размышлял долго. Мелисса и Ремус, переглянувшись, решили не мешать и самоустранились в библиотеку. Там их и нашел гриффиндорский дуэт.
Поттер и Блэк, юные наследники старинных родов, не знающие ни отказа, ни недостатка в чем-либо, были в общем-то балованными и не слишком любезными мальчишками. Если развлечения Мелиссы сотоварищи никому не вредили, то шутки этой парочки подчас выходили довольно обидными. Ремус, например, поймав в коридоре совершенно охрипшую от крика Миссис Норрис, вовсе не смеялся, отвязывая от ее хвоста жестянку. Завхоз Филч, тощий суетливый мужчина лет под тридцать, почти плакал, принимая у него из рук свою дрожащую любимицу. Мелисса помнила Филча неопрятным злобным стариканом, и теперь ощущала смутную жалость и вину: что, если это вовсе не природная мерзость характера, а всего лишь следствие "невинных шуточек" многих поколений хогвартских детишек?
- Лю-упин, - протянул Блэк, отодвигая свободный стул и поворачивая его сидением к себе. Он оседлал его, положив локти на спикну, а Поттер картинно сложил руки на груди.
- Говорят, ты очень любишь кошек. Особенно старых и облезлых.
Блэк красовался. Он явно ощущал свое превосходство над каким-то полукровкой, и собирался сейчас его доказать.
- Ты испортил нашу шутку, - погрозил пальцем Люпину Поттер. Джеймс во всем походил на своего товарища, разве что меньше внимания уделял внешности. Мелисса вдруг поняла, кого ей напоминает Сириус - это же вылитый Малфой! Волосы тщательно приглажены, дорогая мантия, на форменном галстуке дорогой зажим...
- Может, в следующий раз нам сделать из нее подушку и подарить тебе? - поинтересовался между тем Блэк. Девочку он почему-то демонстративно не замечал: то ли оттого, что считал беседы с ними выше своего достоинства, то ли не хотел ссориться конкретно с ней, внучкой лорда Эштона и нареченной слизеринского старосты.
- Ха-ха, как смешно, - Мелисса захлопнула учебник по зельеварению. - По-твоему, заставить Филча бегать за кошкой по всему замку - верх комичности?
- А почему нет? Или тебе жаль этого уродливого сквиба? - Блэк изящно выгнул бровь, вынужденный все-таки обратить на нее внимание.
- Насмехаться над слабым - это низость. Филч - сквиб, как ты сам заметил только что, и не может наградить тебя замечательным сглазом в отместку, а Миссис Норрис даже не оцарапает. Неужели это так забавно: бить слабого?
- По-моему, очень. Это же Филч, противный брюзга! Эштон, ты что? - округлил глаза Поттер. - А ты, Люпин, лучше не суйся, - он снова погрозил оборотню пальцем.
Ремус вдруг неуловимо преобразился. Если бы кто-то спросил, что именно вдруг показалось Блэку и Поттеру таким пугающим в привычном тихом рэйвенкловце, они не смогли бы ответить однозначно. Может, недобрый прищур глаз, вдруг сверкнувших желтизной, или едва заметный оскал - но мальчишкам вдруг резко захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Мелисса мысленно усмехнулась и предложила:
- Если у тебя чешутся ручонки, Блэк, найди себе соперника по силам. Иначе могут подумать, будто ты просто трусишь.
Гриффиндорцы не нашли, что ответить.
Когда раздосадованные мальчишки убрались, она вдруг решила:
- Закажу Филчу шоколадных конфет по почте. И для Миссис Норрис что-нибудь.
- Что вдруг? - удивленно глянул на нее Рем.
- Как подумаю, что ежегодно находятся все новые идиоты, которые накладывают заклятья на его каморку со швабрами, мучают Миссис Норрис и считают это смешным... Может, это и глупо, Рем, но мне стыдно за них.
- Знаешь, - почесал русый затылок Люпин. - По-моему, это вовсе не глупо.
Доставку заказали сразу же. В "Сладком королевстве" никогда не отказывались обслужить младшекурсников, которым еще нельзя было посещать Хогсмид, и многие пользовались этим вовсю, хотя такую покупку нельзя было сравнить с прелестью аромата кондитерской, где смешивались запахи всех товаров. Там было на что посмотреть, и хогвартцы ходили туда как на экскурсию. Мелисса всегда считала, что любой мужчина, будь ему хоть три, хоть триста три - большой сладкоежка, и потому выбрала "Большой шоколадный сюрприз" - дюжина сортов конфет в одной большой упаковке, такими иногда баловали старшекурсниц влюбленные юноши. Рем фыркнул:
- Знаешь, если увидят нас с этой штуковиной, то начнут говорить, что ты втрескалась в Филча.
- Или ты, - парировала девочка. - Ничего, пусть болтают. Вот это точно будет весело, - захихикала Мелисса, привязывая письмо к лапке совы. До Хогсмида и обратно - полчаса лету, уже вечером ребята рассчитывали нанести визит вежливости. На лестнице, ведущей в совятню, послышались шаги, и рейвенкловцы разом обернулись.
- О, и вы тут, - хмуро заметил Северус, сжимавший в руке свиток. Он отмахнулся от назойливого сычика слизеринки Аманды Ливинстон - общительная птичка норовила подружиться с каждым, кто заходил отправить письмо или проведать питомца.
- Ага. А ты...
- Писал письмо. Раз пять переписывал, вышло коряво, но... лучше уже не выйдет.
Он поймал первую попавшуюся школьную сову и привязал письмо к ее лапе.
- Для леди Элизабет Принц.
Пестрая коричнево-рыжая сова снялась с места вслед за совой Мелиссы.
- Будь что будет, - сглотнул Северус. - Ну, так что вы тут?.. - он выжидательно уставился на Рема. - Что-то вы подозрительно веселые.
- Мы сегодня идем к Филчу, - фыркнул Рем. - Попить чаю.
- Что это вам вдруг в голову взбрело?
- Не нам, а мне, - Мелисса вкратце пересказала случившееся.
- А, - кивнул Снейп. - Что, вполне по-девчачьи. Защищать, утешать... Я, наверное, лучше не пойду - не люблю соплей. Лучше почитаю.
Посылка пришла Мелиссе около четырех вечера, они с Ремусом как раз дописывали эссе для профессора Флитвика. Сова влетела прямо в распахнутое окно гостиной, и здорово заинтриговала второкурсницу Эмили Бернс.
- О, "Большой шоколадный"! Мелисса, кто твой поклонник? - Бернс была магглорожденной, и не знала о помолвке.
- Я сладкоежка, - буркнула Эштон, снимая с лапы совы уменьшенную чарами коробку. - Идем, Рем, предадимся греху чревоугодия.
Коробку она решила не расколдовывать - пока. Не хватало еще таскать на виду у всей школы огромную золотисто-коричневую дуру весом в два фунта.
Филч обитал в комнатушке на втором этаже, в закутке, куда не заглядывал больше никто, кроме него. В Хогвартсе было полным-полно таких закутков: затянутых паутиной пыльных коридоров, запертых классов со сломанной мебелью, кабинетов со старинными книгами в заплесневелых переплетах и населенных докси бархатными портьерами. Мелисса еще в бытность свою Лавандой не раз задумывалась, почему Хогвартс так огромен и запущен - ведь он задумывался как школа, так зачем же столько лишних этажей? После беседы с Грейнджер все становилось на свои места. Основатели рассчитывали, что со временем магов станет больше - но не стало. Хогвартс был построен "на вырост", и Мелиссе было до слез жалко его. Жаль огромный замок так, словно он был живым существом - и ведь в определенном смысле слова так и было, Основатели применили при постройке столько разнообразных чар, что практически вдохнули в него душу. Они сами возродились в своем творении - после смерти. Воплощение их надежд, мечтаний, стремлений, дело всей их жизни, Хогвартс умел дать знать, нравишься ли ты ему, иногда помогал или наоборот, мешал - если ученик пытался напроказить слишком уж жестоко.
Закуток Филча, в отличие от остальных заброшенных частей Хогвартса, был чист до скрипа, а тяжелая дверь отполирована до блеска. Молоточек в виде кошачьей лапки из меди стучал неожиданно тихо.
- Кто там, моя милая? - послышался хриплый голос Филча и не менее хриплое мяуканье Миссис Норрис. - Кто к нам пришел?
Он отворил дверь и недоумевающе глянул на обоих рейвенкловцев:
- Что вам тут нужно?
- Н-ну, - замялся Рем. - Мы зашли спросить, как себя чувствует Миссис Норрис.
Филч насторожился:
- Что, эти паршивцы придумали что-то новенькое? Я не выпускал сегодня мою милую, она все еще нервно регирует на резкие звуки.
- Нет-нет, - поспешила заверить его Мелисса. - Ничего нового. Мы с Ремом побеседовали с ними, надеюсь, Миссис Норрис теперь вне опасности. И мы рассчитывали на чай, мистер Филч, - девочка улыбнулась настолько мило, насколько умела.
- Заходите, - решился сквиб.
Филчево жилье выглядело опрятно и чисто, даже уютно: мягкий коричневый диван и два кресла, овальный столик между ними и зеленый ковер с мелким рисунком, книжные шкафы. Вторая дверь вела в спальню.
- Эли, - позвал Филч. Домовик в чистом передничке появился перед Филчем, сложив ладошки перед собой.
- Мастер Филч?
- Принеси нам чаю, будь любезен.
Домовик с легким хлопком исчез, чтобы через секунду появиться с полным подносом всякой снеди. Составив на столик заварничек, чайник с кипятком, сахарницу, чашки и тарелки с бутербродами и печеньем, он снова испарился.
- Но считается, что сквибы не могут звать домовиков... - начал Рем. Филч жестом предложил им садиться. Ребята устроились на диване, сам он предпочел кресло напротив. Миссис Норрис тут же вскочила ему на колени, замурлыкала и свернулась клубочком.
- Да, это так, - кивнул он. - Сквибы не могут владеть домовиками, но Эли когда-то принадлежал моей бабушке. Бабушка просила его не оставлять меня, и Эли верен.
Аргус разлил чай по чашкам, пододвинул к ребятам печенье:
- Угощайтесь. Вы первые ученики на моей памяти, которые не побрезговали зайти познакомиться со мной. Всем всегда наплевать на сквиба - в лучшем случае. Хуже, если они интересуются, чтобы посмеяться.
Мелисса достала из кармана коробку и сняла заклятье. "Большой шоколадный сюрприз" гордо возлежал посреди стола.
- Вот, это вам. Без розыгрышей и подвохов.
Филч недоуменно глянул на нее.
- Мне ужасно стыдно за них всех. Я хотела бы извиниться и предложить свою помощь, все, что смогу... И еще: ни один мужчина или мальчик на моей памяти не отказывался от сладкого.
Филч горько рассмеялся.
- Знаете, мисс, когда я в последний раз ел конфеты? В семнадцать лет, на мой день рождения. А потом умерла бабушка, и мне стало не до сладкого.
Он распечатал коробку и достал конфету, шарик в золотистой обертке.
- Как вас зовут, ребята? Вы рейвенкловцы, это хорошо, но мне было бы интересно знать о вас еще что-нибудь.
- Я Ремус Люпин, полукровка, мой папа умер, а мама после его смерти болеет. Мне нравится ЗОТИ и чары... Не знаю, что еще можно рассказать, - пожал плечами Рем. Мелисса продолжила:
- Я Мелисса Эштон, тоже полукровка. Моя мама - Ребекка Эштон, дочь лорда Эштона. Отца я не знаю. Я люблю... не знаю, я, пожалуй, просто люблю учиться и узнавать новое, как можно больше.
Филч улыбнулся, и на секунду стало заметно, что он, в сущности, еще молод - разгладились скорбные морщины у рта и на переносице.
- Ну а я - Аргус Филч. Моя мать умерла, рожая меня, а отец отказался от меня, узнав, что я сквиб. Я рос с бабушкой, миссис Алоизой Норрис. Миссис Норрис - ее фамилиар, бабушка наложила на нее заклятье, чтобы кошка смогла прожить столько же, сколько проживу я. Она понимала, что сложно жить, когда рядом нет ни одного родного существа.
- И оставила вам домовика и кошку.
- Да. Бывший директор, Финнеас Найджелус Блэк, был ее хорошим знакомым. Он приютил меня, и взял Эли на работу - домовики ведь не могут никому не принадлежать.
Мелисса вспомнила рассказ Грейнджер о Добби, свободном домовике. Наверное, он принадлежал-таки Поттеру, хоть и мнил себя свободным... А Эли принадлежал Хогвартсу теперь, хотя и думал, что остается с Филчем.
- И вы все время оставались тут? В Хогвартсе?
- Да, - Филч скривился. - Это не худшее из мест для сквиба. Что стал бы я делать среди магглов? У меня нет документов - а без них я не смог бы получить ни образование, ни работу. Бродяга, возникший из ниоткуда, среди магглов - или внук почтенной дамы здесь, пусть и сквиб. Выбор очевиден.
Мелисса понимающе кивнула:
- Да, раньше было проще. Лет сто назад никто бы и не спросил, откуда родом помощник мясника, например.
- Лет сто назад было куда меньше сквибов, - хмыкнул Филч. - Я интересовался: год от года нас все больше, не слишком заметно, но все же... Ладно, не будем об этом.
Выходя от Филча, Мелисса пребывала в странном смятении чувств. Все оказывалось не таким, каким выдавалось раньше: и брюзга Филч, и Хогвартс, и весь мир. Это было сложно.
- Знаешь, Рем, - задумчиво сказала она. - Дорого бы я дала за то, чтобы всю жизнь оставаться в блаженном неведении.
- Что ты имеешь ввиду?
- Пока не могу объяснить. Это... как пытаться сложить из кусочков нечто целое. Когда сложу - объясню.
В гостиной их ожидал взъерошенный Снейп. Он комкал в руках пергамент.
- Она ответила. Сразу же, как только получила мое письмо. Она хочет увидеться со мной на выходных. Говорит, ей есть о чем со мной поговорить. И с мамой.
Глава 5До сего дня Люциус Малфой лишь издалека наблюдал за своей невестой, и с интересом ловил сплетни и слухи, изредка доходившие до него. А ранним утром воскресенья, отчего-то проснувшись без четверти пять, вдруг решил отправить к ней эльфа с запиской. Надо же когда-то начинать знакомство, не так ли? В круговерти августовского бала им даже словом было некогда перемолвиться, и от Мелиссы у него осталось лишь общее впечатление, но вовсе не представление. Впечатление, правда, было приятным, словно глоток холодного лимонада в полдень. Но откладывать со знакомством до свадьбы точно не стоило - им следует хотя бы попытаться найти общий язык, если не выйдет стать друзьями. Люциусу не хотелось думать, что он будет связан с абсолютно чужим человеком на всю жизнь.
Необходимость налаживать контакт с одиннадцатилетней девочкой не то, чтобы пугала, но Малфой-младший весьма слабо представлял себе, с чего следует начать. Люциус честно попытался припомнить, что интересовало его самого в этом возрасте. Квиддич, гиппогрифы, фретки - он все не мог выбрать себе фамилиара и колебался между симпатичным юрким хорьком и традиционной для мага совой. Папина библиотека - Абраксас Малфой не разрешал сыну брать книги со стеллажей в дальнем ее конце, справедливо полагая, что изучение темных проклятий стоит начинать не раньше четверного курса.
Все эти воспоминания мало помогли слизеринцу. Поломав голову еще минут десять, он махнул рукой и решил действовать по обстоятельствам, надеясь, что девочка сама подскажет ему подходящую линию поведения. Подыграть - это ведь не должно быть так уж сложно, правда?
Так что личный малфоевский эльф, который имел доступ в Хогвартс, был отправлен по двум поручениям. Записка и, конечно, подарок - подсластить встречу. Все маленькие девочки любят конфеты. Вообще-то ученикам запрещалось пользоваться услугами семейных эльфов, но отец Люциуса состоял в совете попечителей, и иногда делал сыну некоторые поблажки.
Для встречи Люциус выбрал один из пустых классов, и, придя первым, активировал старинный артефакт, подаренный матерью. Так, пустяковина - совершенная четырехмерная иллюзия зимнего сада в Малфой-мэноре, с прудом и золотыми рыбками, с множеством цветущих растений и тихим щебетом невидимых птиц. Иллюзия даже источала прохладу воды, сладко-фруктовый аромат цветов и терпковатый запах листьев. Классная скамейка слегка изменилась, вытянувшись в длину и обзаведясь вычурными коваными ножками.
- Люциус, ты уже здесь? - девочка заглянула в класс без стука. - Красиво! Это "Память вещей" или "Мгновение-в-камне"?
Малфой не знал, был ли он раздосадован такой нарочитой прагматичностью Мелиссы или же удивлен ее знанием подобных вещей. Хотя, по рассказам, она проводит свое время за книгами, так что вполне могла вычитать где-то.
- "Мгновение-в-камне". Принадлежал еще моей прабабушке по матери.
- О, Леонора Блэк! Она была признанным мастером-артефактором своего времени, - оценила рейвенкловка. - Так о чем ты хотел поговорить?
Люциус был вынужден признаться:
- Сам не знаю. Хотелось познакомиться поближе, что ли... А, да - это тебе.
Мелисса с удивлением уставилась на "Большой шоколадный сюрприз", а в следующую секунду разразилась хохотом.
- Прости, ты тут ни при чем, - выдавила она, глядя на ничего не выражающее лицо Люциуса. Нетрудно было догадаться, что за внешним бесстрастием скрывается обида, да и кто бы не обиделся, получив такую реакцию в ответ на искренность?
- Мне нравится твой подарок, честно. И еще больше нравится идея познакомиться.
Рейвенкловка заперла дверь и взмахнула палочкой, накладывая запирающие и заглушающие чары - Люциус мысленно поздравил себя с тем, что невеста ему досталась умненькая не по годам. Вспомнить хоть помолвку: он всерьез опасался получить травму, но девочка и разрез сделала не глубже, чем надо, и залечила его лучше, чем сумел бы сам Люциус.
- Честно говоря, я узнала о нашей помолвке утром в день бала, и меня это несколько... ошарашило, - призналась Эштон, садясь на скамейку на расстоянии вытянутой руки от Малфоя. Ее маленькие ручки аккуратно развязали бант на коробке, и первая конфета была немедленно протянута Люциусу:
- Вот, эта с коньяком. Не то, чтобы и правда алкоголь чувствовался, но много есть я все же не стала бы.
Малфой растерянно повертел в руках золотисто-полосатую конфету:
- Думаешь, Антипохмельное понадобится?
- Думаю, это уместнее вечером, чем ранним утром, - сама она шуршала сине-зеленым фантиком. - Мы тут к Филчу ходили, заказали ему из "Сладкого королевства" самую большую коробку конфет, а "Большой шоколадный" и правда самый большой... Забавно вышло.
- К Филчу? - переспросил Люциус. Девочка смутилась:
- Ну да, к нашему завхозу. Мне его так жалко стало, и стыдно: он же сквиб, а здесь все колдуны, и кошку его обижают, и ему пакости делают. Не со зла, для смеха - но это еще обиднее.
Малфой вынужден был согласиться. Сам он никогда не трогал ни Миссис Норрис, ни ее хозяина, но нередко наблюдал подобные развлечения. Это вызывало отвращение, но почему-то он никогда не пытался помешать шутникам, хотя следовало бы, пожалуй.
- Почему лорд Эштон не рассказывал тебе о договоренности? - Люциус решил сменить тему и последовал примеру Мелиссы, разворачивая шоколадку. Конфета и впрямь оказалась вкусной.
- Наверное, потому, что ему было некогда - я ведь познакомилась с ним не так давно. Правда, почему мама не упоминала об этом раньше... Ну, наверное, не хотела загадывать наперед, ведь прорицания - дело тонкое, не всем дается.
Мелисса отчего-то нахмурилась. Было странно видеть вертикальную складку, прорезавшую чистый детский лоб, и Люциус поспешно ответил на заданный ею раньше вопрос.
- Знал ли я? Конечно, знал. Но все считали, что у Эштонов нет женщин брачного возраста, так что я был уверен, что мне предстоит заключить помолвку с Нарциссой Блэк - ты видела ее на балу.
- Да, видела - кивнула девочка. - Она на год моложе меня, все время держалась рядом с кузеном. Значит, тебе повезло больше - было время привыкнуть. Расскажи что-нибудь о себе, Люциус, - попросила она. - Я не знаю, с чего начать, а перебрасываться пустыми фразами или обсуждать Филча мы можем до бесконечности.
Малфой взглянул в серые глаза девочки и... замолчал. Она неожиданно рассмеялась:
- Это так глупо... Словно интервью для "Ведьмополитена", верно? "Мистер Малфой, кто ваш фамилиар? Какую кухню предпочитаете, английскую или французскую?"
Люциус улыбнулся:
- Почти. Не думаю, что согласился бы беседовать с журналистами. Так что интересует тебя в первую очередь: мои кулинарные предпочтения или фамилиар?
- Лучше расскажи, какая у тебя палочка, - попросила Эштон. - Я недавно читала трактат Олливандера о палочках, и его наблюдения показались ей очень любопытными.
- Что за наблюдения? - заинтересовался Люциус, но девочка лукаво сморщила носик:
- Нет, сперва ответь.
- Вяз и сердечная жила дракона, восемнадцать дюймов, - ответил Малфой, одновременно доставая из рукава свою палочку. Темно-коричневая, ровная, с рукоятью в виде головы змеи, она плавно сужалась к острию и была отполирована до блеска.
- Очень интересно. Олливандер считает, что длинные палочки выбирают волшебников с яркой индивидуальностью, вязу импонируют врожденное чувство достоинства и магическая ловкость, а сердечная жила дракона свидетельствует о том, что ты натура властолюбивая и любящая покомандовать.
Люциус не мог понять, льстит ли ему сейчас Мелисса или же действительно излагает размышления Олливандера.
- Мне нравится твое сочетание. Знаешь, Олливандер считает, что палочка может влиять на своего владельца, но здесь я с ним несогласна. Бывает ведь, что колдун вынужден сменить палочку, потому что старая перестает ему подходить.
Малфой, любовно поглаживая змеиную голову на рукояти, спросил:
- А твоя? О чем свидетельствует твоя палочка?
Девочка улыбнулась:
- О том, что мы с тобой во многом похожи. Смотри, - она извлекла из правого рукава палочку, похожую на палочку Люциуса как сестра-близнец. Той же формы и практически такой же длины, она была сделана из какой-то светлой розоватой древесины с отчетливыми узорами более темных прожилок. Венчала рукоять серебряная кошачья голова с кисточками на ушах, в исполнении которой чувствовалась та же рука, что поработала над змеей Люциуса. Олливандер нередко предлагал своим богатым клиентам услуги ювелира, и многие аристократы охотно украшали свои палочки причудливой вязью рун или изящной инкрустацией.
- Почему рысь?
Рейвенкловка немного поколебалась, но все же ответила:
- Этот облик принимает мой патронус.
- Ты умеешь вызывать телесного патронуса?!
Вместо ответа девочка плавно взмахнула палочкой:
- Экспекто патронум!
Серебристая рысь положила голову к ней на колени, любопытно косясь на Люциуса. Обычно невозмутимый, сейчас аристократ смотрел на нее слегка расширенными глазами, белые брови чуть сдвинулись.
- Я сильная колдунья, Люциус, не надо удивляться. Я, конечно, люблю конфеты и все такое, но куда больше конфет ее интересует магия. О рейвенкловцах говорят, что больше всего мы любим учиться, и я полностью соответствую этой поговорке. Понимаешь, для тебя магия и вполовину не так удивительна, как для меня... Я хочу уметь все, я стараюсь и у меня получается! Если иметь большое желание, то можно сделать все, что угодно.
Патронус передвинулся поближе к Люциусу и тот машинально протянул руку, чтобы погладить его. Пальцы прошли сквозь мерцающие уши, юноша ощутил кожей легкое покалывание и тепло.
- Он настроен дружелюбно, - решил слизеринец.
- Еще бы, - улыбнулась девочка. - Ты ведь не дементор. К тому же, он чувствует, как я сама к тебе отношусь, а я настроена дружелюбно. Могу я доверить тебе свою мечту? - вдруг спросила она.
В голосе девочки Люциусу послышалась такая теплота, что он понял: неизвестно почему, но она действительно готова поделиться с ним сокровенным, рассказать то, чего не знают другие.
- Я клялся тебе в верности, - напомнил он. Мелисса улыбнулась:
- Да, действительно. Тогда слушай: я мечтаю о том, что рядом со мной будет человек, с которым всегда будет тепло.
- Тепло? - переспросил Люциус. Он вдруг ясно представил себе камин в своей спальне, в Малфой-мэноре, и белую медвежью шкуру перед ним. Он любил поваляться с книжкой перед горящим камином, любил зарывать пальцы в мягкую густую шерсть, ощущая ее текстуру, ее гладкость. Чувство покоя наполняло его, это был его личный островок комфорта среди великолепного огромного дома. Нет, Малфой-мэнор был замечательным. Он любил свой дом, его ледяную строгость и нарочитую простоту, но трудно чувствовать себя уютно в огромной полупустой гостиной. У каждого обитателя Малфой-мэнора имелось свое любимое местечко, обычно закрытое от глаз других. Люциус знал, что у его отца есть два рабочих кабинета: в одном он принимает посетителей, во втором предпочитает, собственно, работать. Сам он никогда не бывал в том, втором, и в детстве представлял его себе полным всяких диковинок. Любимое же место матери было ему прекрасно известно. Укромный уголок в зимнем саду, оттоманка и столик в зарослях гибискусов - там покойная леди Малфой проводила большую часть своего времени. Она страдала от семейного проклятия, избирательно проявлявшегося в ее роду вот уже почти столетие, и не могла долго находиться рядом с другими людьми - панические приступы буквально заставляли ее биться в истерике. Это разбило сердце Абраксасу, искренне привязанному к жене. И он, и Люциус могли видеть леди Лидию не больше часа в день.
- Да, ей кажется, я понимаю тебя, - задумчиво сказал Малфой. Девочка снова улыбнулась:
- Нам выбирать не пришлось, но я постараюсь быть тебе хорошей женой, Люциус.
Глядя в серьезные серые глаза, Малфой честно сказал:
- Мне нравится твоя мечта. Если позволишь, я одолжу ее, и тогда она станет нашей. И мы вдвоем сделаем так, чтобы она сбылась.
Он протянул Мелиссе руку и девочка торжественно ее пожала. В ее глазах плясали смешинки, и Малфою показалось, что именно сейчас они по-настоящему приесли друг другу клятвы, а тот ритуал в Эштон-холле был не более, чем данью традициям.
- Теперь я действительно осознал, что ты - моя невеста, - признался Люциус. Мелисса вопросительно склонила голову набок:
- И что будет?
- О, - загадочно ответил Люциус. - Я постараюсь заполнить шесть лет ожидания чем-то интересным.
С початой коробкой "Большого шоколадного" подмышкой рейвенкловка проследовала в свою гостиную. Разговор прошел более чем удачно: Люциус не только оказался приятным юношей, но и по-настоящему заинтересовал ее. Девочка на мгновение даже пожалела, что не может по-настоящему флиртовать с ним, не боясь выглядеть глупо - принимая во внимание ее возраст. Вот года через три...
- Еще одна? - удивилась Эмили Бернс. Мелиссе иногда казалось, что эта девчонка поистине вездесуща - стоило чему-нибудь случиться, как любопытный нос Эммы уже вынюхивал подробности. Эта второкурсница также была большой любительницей посплетничать, чем немало досаждала доброй половине Хогвартса. Держа всех на виду, Эмили умудрялась подмечать малейшие детали и складывала из них замечательные фантастические картины, настолько правдоподобные, что их героям потом было трудно доказать, что на деле все обстоит совсем иначе. Мелиссе вдруг захотелось подразнить Бернс, и она кивнула:
- Ага. Это от моего жениха. Знаешь, у нас принято заключать помолвки в раннем возрасте, так что я уже помолвлена. Странно, что ты не в курсе.
Эмили рот разинула:
- А кто?..
- Люциус Малфой, слизеринский староста.
- Прекрати хвастаться, - буркнул Северус, спускаясь из спальни. Накануне он вернулся поздно, и Мелисса с Ремусом не успели расспросить его, как прошла встреча. Эштон тут же вознамерилась наверстать упущенное, тем более что она уже успела подметить, что вся одежда на Северусе новенькая, с иголочки.
- Как прошло? - поинтересовалась она. Северус глянул на навострившую уши Бернс и скривился:
- Не сейчас. Идем, Люпин уже в Большом зале.
Спускаясь вслед за Северусом, Эштон рассматривала его во все глаза. По выходным студентам позволяли не носить форменную мантию, обязательными были только галстук или шарф факультетских цветов, а также значки для старост и капитанов квиддичных команд. Костюм на Северусе был явно дорогой, из темно-синей с искрой ткани, а из рукава его, когда Снейп потянулся к перилам, высунулся манжет снежно-белой рубашки с серебряной запонкой. Его волосы были ровно подстрижены и аккуратно уложены, и даже слабо пахли парфюмом.
Ремус действительно уже был в Большом зале, расправлялся с большой тарелкой бифштексов. Это тоже было данью выходному дню: студенты могли завтракать и обедать в Большом зале в то время, какое им более удобно - эльфы подавали блюда по первому звонку специального колокольчика. Ужин же был неизменно в шесть, поскольку отбоя никто не отменял. Эштон заметила, что чем дальше, тем больше мясного ест Люпин, а недавно он стал предпочитать молоко вместо тыквенного сока. И то верно - какой нормальный хищник предпочтет сок жидкости животного происхождения? Интересно, хочется ли ему чего-то более... сырого? Или человеческие вкусы пока берут верх?
Девочка уселась рядом с Люпином, а Северус сел возле нее самой и немедленно потянулся к колокольчику.
- Гренки, масло, джем и какао, - сказал Северус в пустоту, колокольчик издал слабое звяканье.
- Ну? - поторопила его Эштон. Ремус поддержал:
- Не томите нас, лорд.
- Мама вчера уехала с бабушкой. Даже вещи не забирала, сказала, пусть все остается этому придурку. Она была очень зла на Тобиаса, представляете, он сломал ее палочку! Эйлин сказала, что это последняя капля и что она готова идти хоть к черту в зубы, лишь бы не в Спиннерс-энд, иначе сорвется и прикончит этого придурка. А бабушка оказалась просто замечательной. Мы утром... о, вот и заказ! - тарелка с аппетитными поджаренными ломтиками возникла прямо перед ним, но подруга успела пододвинуть ее к себе:
- Ну уж нет! Рассказывай!
- Никогда не становись между мужчиной и его едой! - зыркнул на нее Северус, отбирая тарелку обратно. - К тому же я многозадачен.
Он неторопливо намазал гренок маслом, положил сверху ложечку джема и откусил.
- Так вот, утром мы встретились в кафе на Диагон-аллее, бабушка и Эйлин долго говорили о разном и плакали друг дружке в жилетку. Я и правда лорд, без дураков, и у меня достаточно денег для того, чтобы не работать ни дня, еще и останется. Не так много, конечно, по сравнению с состоянием тех же Малфоев, - он кинул быстрый взгляд на Мелиссу, - но вполне достаточно. Потом они решили устроить грандиозный поход по магазинам, мучали меня у портнихи часа три, пока мне не удалось сбежать в книжный. Я, конечно, не против получить новые вещи, но разве обязательно так долго их примерять?
Вопрос был риторический, и Мелисса с Люпином решили на него не отвечать. Северус доел гренок и потянулся за вторым.
- Потом я смог насладиться компанией книг в "Флориш и Блоттс", пока вещи мерила мама, и это были не худшие часы в моей жизни. А потом, это было уже после четырех, мы аппарировали в Рэйвенсхолл - это поместье Принцев, очень похоже на Хогвартс в миниатюре. Тоже всякие там стрельчатые окна, шпили, башенки и даже гаргульи над парадным входом. Красиво, в общем, плюс девичий виноград - можете представить.
- Девичий? - Рем был не слишком силен в гербалогии.
- Tricuspidаta, - уточнил Северус, но, похоже, ничего не прояснил. Эштон захихикала:
- Обычный дикий виноград, только листья трехпалые такие, вот, - она обвела на столешнице контур предполагаемого листа.
- Вот-вот. Бабушка обещала отделать для меня комнату и обустроить лабораторию. Вернее, лаборатория уже есть, но ею никто давно не занимался и половину ингредиентов точно придется выкинуть. Зато на каникулах смогу поэкспериментировать.
- Смотри, не забудь про защитные чары, - плеснул ложку дёгтя в северусову бочку мёда Ремус. Снейп скривился - он и правда нередко забывал о безопасности, отчего пустой класс в северном крыле пятого этажа нередко страдал: например, сломанных парт в нем уже не было. Так, воспламенились однажды под действием паров Драконьего зелья - редкого средства против ожогов, между прочим.
- А как ты теперь станешь называться? - Эштон вдруг пришло в голову, что приятель вполне может сменить ненавистную фамилию.
- Принц, конечно, - глянул тот на нее, как на дитя несмышленое. - Мы были у гоблинов, и в хогвартских записях, всяких там журналах моя прежняя фамилия уже должна быть заменена.
- И у тебя есть собственный герб, и девиз, все как у лордов? - полюбопытствовал Ремус. - Хоть не такой глупый, как у Буллстроуда?
Мелисса фыркнула: слизеринец Джонас Буллстроуд любил хвастать вещами, на которых был вышит, выгравирован, так или иначе нанесен девиз "Morituri nolumus mori" - фраза, трактовать которую можно было двояко. "Идем умирать, но умирать не хотим". "Ne lagunculam eius" Эштонов или "Santimonia vincet semper" Малфоев были в этом смысле куда как симпатичней.
- Нет, - фыркнул свежеиспеченный Принц. - Хвала Мерлину, мои предки были разумней. "Non me" - вот мой девиз, и он мне очень нравится.
- Никого надо мной - перевела Мелисса.
- Нет надо мной, - дотошно исправил Северус. - Имеется ввиду "нет хозяина надо мной". Принцы никогда не приносили вассальных клятв, хотя крупными землевладельцами не были.
- Если вы закончили обсуждать родословные, девизы и прочие приятные вещи, может, вы соизволите присоединиться к нашему скромному обществу? - Эмилия Вейн помахала перед носом Мелиссы толстым учебником.
- Вчера вы выказывали желание разобрать Второе Гоблинское восстание.
Глава 6В течении недели после смены фамилии Северус мог наслаждаться сомнительным счастьем известности. Мелисса только порадовалась, что в ее случае такого ажиотажа не произошло: в Северуса тыкали пальцами, перешептывались за его спиной и просто невежливо рассматривали во все глаза. Свежеиспеченный Принц делал вид, что ничего не замечает, правда, это давалось ему с трудом. Наедине с друзьями он фыркал и шипел:
- Я им что, музейный экспонат? Вот возьму и сглажу кого-нибудь, будут знать как тыкать пальцами!
Ремус только посмеивался:
- Не сглазишь! Ты у нас теперь лорд, значит, должен быть выше этих плебеев.
- Надеюсь, к твоему титулу нет приложения в виде невесты? - поинтересовалась как-то Эштон. - Было бы обидно получить в нагрузку кого-то вроде Клэри.
Клэри была притчей во языцех всего Хогвартса. Сплетница почище Эммы Бернс, эта третьекурсница была настолько бесхитростной, что немедленно пересказывала то, что влетало в ее уши. Девочка болтала и болтала, рассказывая всем желающим ее послушать любые услышанные секреты, а если желающих не находилось, то попросту увязывалась за кем-нибудь и ходила хвостиком, пока несчастному ученику не удавалось сбежать.
- Ну, Малфой ведь оказался неплохим парнем, - заметил Люпин. - Может, и лорду Принцу повезет.
И Ремус, и Северус, как единственные близкие друзья Мелиссы, уже удостоились пристального внимания Малфоя. Некоторые из старшекурсников-слизеринцев пытались на правах товарищей отговорить Люциуса от общения с "молодняком", но тот ответил категорическим отказом. Мол, это нисколько не унижает его достоинства, тем более что лет через пять разница в возрасте уже будет незаметна.
- Хватит! - вспылил Северус. - К моему титулу не прилагается никаких невест, долговых обязательств, внебрачных родственников и прочей ерунды. Завидуйте молча. Между прочим, Эштон, что это та слизеринка так на тебя смотрит?
- Как? - поинтересовался Люпин.
- Будто желает ей подавиться.
Мелисса перевела глаза на соседний стол и тут же столкнулась взглядом с Беллатрикс Блэк. Та прищурилась и, скривившись, отвернулась.
- В чем дело? Вы знакомы?
Северус не оказывал студентам Хогвартса и сотой доли того внимания, что было отдано библиотечным книгам. Если Люпин уже знал по именам половину соучеников, то Принц даже одноклассников путал.
- Это Белла Блэк, - принялся объяснять Ремус. - И у нее есть все причины не любить Мел. Во-первых, ее младшая сестра должна была выйти за Малфоя, во-вторых, брат Беллиного жениха помолвлен с матерью Мелиссы, а в-третьих, жених самой Блэк стар и не слишком приятен в общении.
- Ничего себе, - поразился Северус. - Оказывается, ты любишь сплетни.
Ремус виновато пожал плечами:
- Но это же интересно... Да и слух у меня отличный, иногда даже ненарочно могу что-то узнать.
- У нее свадьба в следующую пятницу, - добавила Мелисса. - Мама писала, что Рабастан сам выбирал платье, Белла вообще осталась не у дел.
Северус потер лоб:
- Зачем ему возиться со всякими женскими штуками?
Эштон хихикнула:
- Он хочет, чтобы Белла выглядела определенным образом, и решил не доверять ей выбор наряда. Конечно, это обидно. В конце-концов, девушка только раз выходит замуж.
Принц фыркнул:
- Девушка - да, а вот женщина может легко стать вдовой и найти себе еще хоть десять мужей.
- Вовсе не легко, - возразила Мелисса. - Если женщина, принесшая клятву, станет умышлять против мужа, или ей станет известно о таком умысле и она не воспрепятствует, то поплатится своей магией и жизнью за предательство.
- Это была цитата? - поинтересовался Ремус.
- Да. Из "Большой книги обрядов". Почитайте, там много интересного.
- Теперь и мне стало жаль Блэк, - скривился Северус. - Но я бы на ее месте носом землю рыл, а помолвки избежал.
- Не получится. Договор о помолвке был заключен еще до ее рождения, и она умрет, если расторгнет его.
- Хреново, - высказался Принц. - Здорово, что у меня таких проблем нет.
- Да уж, - поежился Люпин.
Почему-то Мелиссу с самого утра не покидало ощущение надвигающейся беды. Не катастрофы, нет - это было похоже на сверлящий взгляд, направленный в затылок, но ведь за ней никто не наблюдал... Вернее, Блэк наблюдала, но не могла же она невидимкой следовать за рейвенкловкой повсюду! Обвинив себя в мнительности, девочка отмахнулаь от предчувствия и с головой погрузилась в чтение "Истории Хогвартса" - наконец-то и до нее дело дошло. Она как раз дочитала главу о строительстве школы, когда на страницу книги легко вспорхнула бумажная ласточка. Ученики нередко пользовались такими заколдованными записками, так что Эштон безо всяких сомнений протянула руку - и ощутила рывок в области пупка, будто ласточка была крючком, а она - рыбкой, и удачливый рыболов вытаскивал ее из воды...
... Лежать было мокро и немножко больно. Открыв глаза, Мелисса запаниковала: ее окутывала кромешная тьма. На мгновение ей показалось, что она - Лаванда, что она ослепла-таки после Битвы, и что она сейчас в Сейнт-Мунго. Машинально потянувшись за палочкой, прикрепленной к руке в специальном футляре, девочка выхватила ее и крикнула: "Люмос!"
Тусклый шар света зажегся на кончике палочки, и Эштон едва не заплакала от облегчения. Но рассмотреть, что вокруг, не представлялось возможным, и она скомандовала: "Люмос Максима!"
Яркий свет залил все вокруг, впрочем, пространство было довольно ограниченным: пещера размером с комнату, сплошь ощеренная зубами сталлактитов и сталлагмитов. Вода сочилась из трещины в стене, образуя на полу небольшую лужу, в которой и сидела сейчас девочка.
Медленно поднявшись, она поводила палочкой туда-сюда, рассматривая пещеру: черные дыры-провалы в полу и стенах обещали сообщение с другими пещерами системы, воздух без малейшего колебания ветерка не сулил близкого выхода. Не зная, насколько прочны окажутся натеки и не горя желанием быть похороненной под упавшими сталлакттами, Мелисса прошептала пару очищающих и высушивающих заклинаний.
Что она имеет? Палочку, пещеру и пару выходов. Непонятно, зачем было подсовывать ей портключ, а главное, куда она попала, но совершенно ясно, что выбираться надо поскорее. Заклятье определения времени подсказало, что в худшем случае ее хватятся только утром, а сколько времени уйдет на поиски? Даже если друзья обнаружат пропажу немедленно или охранные чары Хогвартса выявили использование портключа, пройдет какое-то время, пока ее найдут.
"Хоменум ревелло!" - прошептала рейвенкловка, стряхнув перед тем шарик люмоса себе на макушку. Палочка слабо засветилась зеленым. Проверив подобным образом наличие животных, Мелисса успокоилась. Пещеры были необитаемы, за исключением кого-то мелкого и неопасного, а наличие человека приблизительно в полукилометре от нее позволяло надеяться на выход. О том, что это может оказаться похититель, девочке почему-то не думалось.
В маленьких пещерах удавалось шагать практически бесшумно, в больших эхо охотно подхватывало звук шагов и умножало, унося вдаль, так что Эштон не рассчитывала застать неизвестного врасплох. Но, к ее удивлению, Беллатрикс Лестранж была слишком занята, пытаясь вынуть ногу, застрявшую между двух сталлагмитов. Она раскорячилась в неудобной позе, и старалась действовать как можно осторожней, ругаясь сквозь зубы, а шума производила столько, что и стада кентавров не заметила бы, приближайся они к ней. Дождавшись, пока девушка освободится, Эштон подняла палочку:
- "Инкарцеро!" - заклятье полетело в слизеринку, спеленав по рукам и ногам и заставив неподвижно вытянуться на земле.
- Ты! - прошипела Белла сквозь зубы.
- Ну и зачем? - поинтересовалась Мелисса, подходя и садясь рядом. - От записки, между прочим, твоими духами пахло, правда, я не сразу сообразила... А ты решила для уверенности подкараулить меня тут?
- Ничего я не решала, - огрызнулась Беллатрикс. - В этом чертовом Хогвартсе портключ толком не зачаровать, меня за компанию с тобой выбросило. Если бы ногу не подвернула, ты бы меня уже здесь не застала.
Мелисса хмыкнула:
- М-да... Зато честно. А что, вас еще не учат лечить мелкие травмы?
- Зачем? - был ответ. - Есть мадам Помфри или семейный колдомедик, все, что серьезней царапины - это к ним. Ну или в Мунго.
Эштон молчала, и Белла сердито бросила:
- Что, даже не спросишь, зачем я это сделала?
- Нет. Я и так знаю. Нарцисса - твоя сестра, тебе обидно за нее, а еще моя мать выходит за красивого молодого Рабастана, который заваливает ее подарками.
На глазах слизеринки появились слезы.
- Да! Именно! Ну почему, почему я? Почему этот вонючий старый козел получит меня?
Было видно, что Белла силилась сдержаться, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы, но все же не смогла, и Мелисса сняла заклятье. А секундой спустя уже гладила растрепавшиеся жесткие кудри Блэк, ожидая, пока та затихнет.
Да уж, кому-кому, а Беллатрикс не позавидуешь. Будучи Лавандой, она не сталкивалась с одной из наиболее опасных Пожирательниц лицом к лицу, но видела ее в воспоминаниях Грейнджер и на страницах газет. Контраст был разительным. Мелисса побилась бы об заклад на что угодно, что та, будущая Беллатрикс просто не умеет плакать, что ей незнакомо сомнение и сострадание. Ту, будущую, она могла бояться, ненавидеть, но эту, плачущую у нее на коленях, было искренне жаль. У Беллы не было шансов на иной исход - с властным отцом, ненавистным женихом и связавшей ее с рождения клятвой.
- Пошло оно все, - пробормотала Белла, вытирая слезы рукавом и наконец-то отцепившись от мантии Эштон, кажется, насквозь промокшей от слез.
- Жизнь - паршивая штука, Мел. Ты уж прости меня, ладно? У меня просто нервы совсем сдали, хотелось хоть кому-то сделать плохо, а тут ты... Идельная мишень. Убивать или калечить тебя я не собиралась, просто напугать, чтобы прочувствовала.
- Забыли, - кивнула Эштон. Она прекрасно понимала, чем руководствовалась Белла, и действительно не злилась. Это выглядело скорее как неудачная шутка, а не как попытка навредить.
- Надо бы как-то выбираться отсюда, но как? Ты же не сможешь меня левитировать, - Блэк разулась и сосредоточенно ощупывала бледную щиколотку, порой морщась от боли.
- Вообще-то смогу, - возразила девочка. - Но недолго, максимум час. Где мы вообще находимся?
- Под Хогвартсом. Он стоит на карстовых пещерах, вся земля под ним - словно сыр. Я целилась в центр, так что... Я вообще не уверена, что мы сможем найти выход. Пещерам необязательно сообщаться друг с другом ходами.
Мелисса задумалась.
- Что насчет Бомбарды? - подумала она вслух. - Нет, еще засыплет. А второй портключ ты сможешь сделать? Обратно в Хогвартс?
Хриплый хохот Беллы унесся вдаль, эхом отражаясь от стен пещер.
- Ты правда думаешь, что этот портключ делала я? Его заказал для меня отец в Министерстве, на всякий случай.
- Но ты сумела его перенастроить, - возразила рейвенкловка. - Значит как минимум знакома с принципом их действия, иначе нас забросило бы на Северный полюс или в Австралию, и может даже не целиком.
Блэк поморщилась, представив себе эту картину.
- Я знаю принцип, но не сумею сделать новый портключ потому, что у меня просто не хватит сил. При создании портключей используют кристаллы-накопители, одному колдуну это не по силам. Хотя... Можно принести жертву, тогда получится. У тебя нет ненужного домовика в кармане? О, был бы у нас домовик, можно было бы приказать ему забрать нас отсюда, но чертова магия школы блокирует наш зов!
- Понятно, - вздохнула Мелисса. - Аппарировать ты тоже не умеешь, верно?
Беллатриса только молча покачала головой.
- Тогда остается только одно. Я пошлю вестника к Люциусу. Экспекто патронум!
Серебристая рысь потерлась боком о ногу рейвенкловки и заинтересованно тронула лапой ошарашенную Беллатрикс.
- На чье прикосновение и на какое время действия зачарован портключ?
- На твое. Одноразовое моментальное срабатывание.
- Люциус, - обращаясь к рыси, заговорила Мелисса. - Я и Беллатрикс в пещерах под Хогвартсом. Нас забросил портключ-ласточка, он в моей "Истории Хогвартса". Мы не можем найти выход. Белле нужен колдомедик и не нужна огласка. Если не сумеешь спасти нас в одиночку, обратись к Дамблдору - я слышала, он сентиментален и любит секреты.
Взмахом руки отправив патронуса в путь, девочка склонилась над слизеринкой.
- Не знала, что патронусы умеют передавать сообщения.
Эштон только улыбнулась и, дотронувшись палочкой до ноги Беллы, забормотала диагностирующее заклятье.
- У тебя порваны связки, - огласила она вердикт пять минут спустя. - Это плохо. Я могу их срастить и наложить шину, но идти ты все равно не сможешь.
- Я вытерплю, - упрямо мотнула головой Белла. - Давай.
- Дело не в том, что тебе будет больно, - вздохнула девочка. - Тебе нужен покой и укрепляющее зелье, слабые связки просто не вынесут нагрузки и порвутся снова. Нога не будет функционировать.
Белла засмеялась:
- Рейвенкловцы... Делай, что можешь.
Эштон кивнула и снова забормотала, водя палочкой над щиколоткой слизеринки. Когда все было закончено, она подумала вслух:
- А может, нам вообще не стоит никуда идти? Мы недалеко от того места, куда меня выбросил портключ, вдруг это поможет в поисках? Может, Люциус сумеет как-то настроиться на след нашего перемещения?
Белла промолчала. Она трансфигурировала носовой платок в большой плед и очертила палочкой круг для климатических чар. Протянула плед Мелиссе:
- Расстели. Моих чар хватит часа на три-четыре, как повезет, а дальше будет видно.
Перебравшись на небольшой островок тепла, они уселись рядышком, словно сестры или подруги, и стали ждать спасения.
Люциус уже собирался ложиться спать, когда к нему в спальню неслышно прошла серебристая рысь Мелиссы. Юноша сперва решил, что она таким оригинальным образом желает ему спокойной ночи, но тут из закрытого рта колдовского зверя послышался голос его невесты:
- Люциус! Я и Беллатрикс в пещерах под Хогвартсом. Нас забросил портключ-ласточка, он в моей "Истории Хогвартса". Мы не можем найти выход. Белле нужен колдомедик и не нужна огласка. Если не сумеешь спасти нас в одиночку, обратись к Дамблдору - я слышала, он сентиментален и любит секреты.
Патронус растаял, выполнив свое предназначение.
Он подумал бы, что это розыгрыш, но такие розыгрыши были не в характере Мелиссы, так что Малфой мигом набросил уже снятую рубашку, потом мантию, и едва ли не бегом направился к гостиной рейвенкловцев. Двенадцать лестниц, и четыре коридора - сейчас он почти проклинал того, кто придумал всё это. Скорость - это не в Хогвартсе, разве что ты летишь на метле над квиддичным полем.
Запыхавшись, он едва сумел произнести ответ на вопрос портрета-привратника, но уже в следующую секунду титаническим усилием придал себе приличный вид и выровнял дыхание. Нельзя, чтобы кто-то заметил его тревогу или спешку. Нужных первокурсников он увидел сразу - те сидели в одном кресле у камина и увлеченно обсуждали какую-то книгу.
- Принц! - мальчик с угольно-черными волосами в безупречно отутюженной мантии поднял на него глаза. Секунду спустя к нему присоединился и Люпин, полная противоположность: русый, в потертой и здорово поношеной одежде.
- И ты тоже, Люпин. Есть дело. Срочное.
Не дожидаясь ответа, он вышел из гостиной, а через минуту его догнали мальчики, причем Люпин подмышкой держал "Историю Хогвартса". Уж не ту ли, о которой упоминала девочка? Завернув за угол и отыскав местечко, где их не подслушали бы портреты, Малфой осведомился:
- Когда в последний раз вы видели Мелиссу?
- Три часа назад она взяла в библиотеке эту книгу, - Люпин продемонстрировал пухлый том. - И читала ее, сидя на подоконнике в гостиной. У нас широкие подоконники, если положить туда подушку и задернуть штору, будет что-то вроде каморки. Мел любит еще наложить чары беззвучности...
- Полчаса назад она мне понадобилась, - перебил его Снейп. - Но ее не было, только книга лежала. И я могу поклясться, что она никуда не выходила, потому что мы все время сидели в кресле и читали "Влияние лунных фаз на зелья и отвары".
- Дай-ка, - Малфой потянулся за книжкой, и, едва получил, развернул и перевернул злосчастный том обложкой кверху так, чтобы любой листик, который окажется в книге, выпал на пол. А потом еще и тряхнул.
- Там было только вот это, - Люпин достал из кармана смятую записку-ласточку на обрывке пергамента. - Но там ничего интересного, просто кусок стиха какого-то...
- Записка - портключ, - пояснил устало Малфой, суя уже ненужную книгу Северусу. - Мелисса присала мне патронуса, сказала, что сидит где-то в пещере под Хогвартсом вместе с Беллатрикс Блэк.
- Вот почему она так на нее смотрела! - шепотом воскликнул Люпин. - Блэк не в восторге от Мелиссы, она хотела ее у-убить? - закончил он испуганно. Малфой отрицательно покачал головой:
- Не думаю. Скорее, напугать. Белла в последнее время сама не знает, что вытворить, цепляется ко всем по пустякам... Ладно, мелочь, идите к себе. А я, пожалуй, наведаюсь к Дамблдору.
- Еще чего, - фыркнул Снейп. - Она - наша подруга, мы тоже пойдем.
Люциус хотел было возразить, но передумал. В конце-концов, мальчишки и правда имеют право знать, что с Эштон.
Семь лестниц, одна крытая галерея и два коридора - от башни Рейвенкло до кабинета директора. А малышка там с этой сбрендившей Блэк, в темноте и промозглой сырости... Все знакомство Малфоя
с пещерами сводилось к гроту, куда причаливали лодочки первого сентября, да еще подземелья в отцовском доме, пожалуй, можно было назвать рукотворными пещерами. Ни одно, ни второе место уютным не было. Впрочем, вспомнив, как хорошо колдует Эштон, Люциус мысленно усмехнулся: не может быть, чтобы у нее не оказалось пары-тройки заклятий в запасе как раз для подобного случая. Рейвенкловцы... хоть и мелкие.
- Люциус! - обрадовалась Мелисса и, немедленно вскочив, подбежала к юноше. Обрадованно подбросив ее в воздух, тот не спешил опускать ее на землю, и зло уставился на Беллатрикс поверх черной макушки.
- Ты совсем ума лишилась, Блэк? - лед в голосе не оставлял слизеринке ни малейшей надежды на прощение. Она молча отвела глаза.
- Оставить бы тебя тут, - буркнул Малфой, левой рукой без труда удерживая на весу Мелиссу, а правую протягивая сокурснице. - Цепляйся, чего ждешь?
- Она не может, - Мелисса уютно обхватила шею Люциуса. - У нее связки повреждены, на ногу не наступить.
Малфой молча подошел к сидящей Беллатрикс и сжал ее плечо.
- Малфой-мэнор, - скомандовал он, и Мелисса ощутила знакомый рывок.
Глава 7- Она не выглядит особенно счастливой, - услышала Мелисса шепот Эммы Бернс. Сплетнице было прекрасно известно, что Блэк сменила фамилию на Лестранж, и она не преминула сообщить об этом всем желающим... да и не только им.
Белла и правда выглядела поникшей, словно прибитый морозом цветок. Нет, внешне она была безупречна как никогда, и гордо демонстрировала подругам обручальное кольцо, вернее,
перстень - массивное сооружение из серебра с рубиновыми львами. На вкус Мелиссы, довольно уродливое, хотя несомненно старинное.
Она теперь постоянно носила сложные прически с драгоценными гребнями, туфли на каблуках, и длинные платья под школьной мантией - Родольфус хотел, чтобы его жена выглядела взрослой женщиной даже в школе. Каждую пятницу она уходила через камин в кабинете директора, чтобы провести выходные с мужем, и возвращалась утром в понедельник. Белла так отчаянно превозносила прелести замужней жизни, что Мелисса поняла: она просто пытается убедить в этом саму себя.
Приближались экзамены, и в скором времени Беллатрикс предстояло навсегда оказаться запертой в холодной громадине замка Лестранжей. Мелисса видела его однажды, когда вместе с дедом присутствовала на церемонии заключения помолвки между Розой и Рабастаном. Тогда замок показался ей на диво неприветливым, и она порадовалась, что после свадьбы Рабастан не заберет ее мать в родительский дом, а сам переедет в Эштон-холл. Окруженный рвом с водой, унылого серого цвета, внутри буквально заваленный грудами гобеленов и ковров, золотых громоздких подсвечников и люстр, замок производил гнетущее впечатление. Ни одна веточка зелени не смела произрастать внутри крепостных стен, снаружи же тянулась бесконечная пустошь, поросшая низкой травой. Мелисса не могла представить себе человека, которому было
бы действительно уютно здесь.
Наблюдая за тем, как ревностно Родольфус следит за юной супругой, Эштон еще раз поблагодарила Мерлина за Люциуса. Что, если бы и ей достался тип вроде Лестранжа? Родольфус
то и дело что-то шептал на ухо Беллатрикс, и, судя по ее непроницаемому лицу, вряд ли это были комплименты. Эштон придирчиво осмотрела мужчину: надо же, насколько все-таки братья могут быть схожи и несхожи одновременно! Внешне и Рабастан, и Родольфус были похожи на отца, но, похоже, к воспитанию младшего сына тот свою руку не прикладывал, полностью отдав мальчика жене. Даже сейчас, будучи без пяти минут мужем Розы Эштон и таким образом приобретая независимость, Рабастан старался не оказываться к отцу ближе, чем было неообходимо, и виртуозно находил причины для того, чтобы поменьше находиться дома. Он то и дело задерживался в Эштон-холле, обсуждая с будущим тестем разные скучные деловые вопросы(Мелисса решительно не понимала, что интересного может быть в управлении финансами, но признавала, что это необходимо). Конечно, возвращаться заполночь было плохим тоном, так что у Лестранжа-самого-младшего уже имелась собственная спалья в доме невесты, ради соблюдения приличий - в противоположном крыле от спальни оной(хотя Мелисса опять-таки не понимала, что может помешать будущему отчиму при наличии желания и согласия Розы тихо прокрасться к ней под покровом ночи).
Наблюдая идиллические отношения матери и Басти, как она называла нареченного, девочка никак не могла взять в толк, отчего Родольфус не хочет того же для себя и Беллатрикс. Ведь прояви он хоть толику тепла и понимания - и слизеринка с радостью будет соответствовать всем его требованиям. Воспитанная в духе повиновения и верности долгу, она все же была девушкой, почитывавшей рыцарские романы, и в глубине души мечтала о принце. Букет цветов, комплимент - неужели это так сложно? Или ему доставляет удовольствие видеть каменную статую вместо живой девушки? Мелисса не понимала таких людей. Неужели луше добиваться желаемого с помощью приказов и угроз? Или он полагал, что женщины - существа другого сорта, и не стоят внимания? Может, ему просто все равно? Теряясь в догадках и вспоминая поговорку о потемках в чужой душе, Мелисса вспомнила другое торжество, где имела возможность понаблюдать за четой Лестранж. Свадьбу Рабастана и Розы.
Эштон-холл был засыпан цветами, розами всех оттенков, кроме красных и бордовых - мать Мелиссы не любила темные цветы. Гирлянды из роз, букеты и просто рассыпанные лепестки источали такой аромат, что можно было с ума сойти. Живые цветы зимой были не такой уж редкостью в мире магическом, да и в маггловском мире тоже, но сам факт того, что жених решил устроить невесте такой подарок, безумно трогал. Мелисса предпочитала хризантемы и их терпковатый с горчинкой свежий запах, но она не могла не признать, что все выглядит просто волшебно. Сотни свечей и магических огоньков, начищенное до блеска столовое серебро и огромные, в пол, окна в большом зале, сегодня не скрытые тяжелыми портьерами, а за окнами - заснеженный парк, словно иллюстрация к сказке. Рабастан, пробегая из каминного зала в комнату, где он должен был привестисебя в порядок перед церемонией, на секунду задержался на пороге зала и, окинув взглядом все это великолепие, бросил падчерице, случайно оказавшейся тут же:
- По-моему, чего-то не хватает.
Мелисса заинтересованно наблюдала, как он неторопливо подходил к окнам и наколдовывал морозные узоры по периметру стекол, так, чтобы вышло обрамление для картины заснеженного парка.
- Так лучше, правда? - он мимоходом дернул девочку за косичку и убежал, оставив ее улыбаться во весь рот: до чего же здорово все складывалось! Ведь посоветовала же она деду выбрать его, а не Забини, и вышло, что случай соединил двух восторженных романтиков. Кто вообще мог подумать, что Рабастан, в далеком будущем пытавший родителей Невилла, такой замечательный и совсем непохож на брата и отца? Сейчас Мелисса не видела причины, по которой молодой Лестранж мог бы примкнуть к Пожирателям. Все, что нужно для счастья, у него есть... ну или скоро будет.
Двумя часами позже, танцуя с Люциусом в соседнем с бальным зале(девочка была еще мала, чтобы танцевать вместе со всеми, следовало подождатьдо четырнадцатилетия, но Малфою это показалось несправедливым), она думала, сколько нотаций придется выслушать вечером Беллатрикс. Зависть и тоску на ее лице мог увидеть любой, кто имел глаза, а то чувство, с которым она смотрела на тонкое кольцо Розы с двумя несчастными маленькими бриллиантами, вообще не поддавалось описанию. О, уж она-то прекрасно понимала, что выбор такого колечка был продиктован не нехваткой средств, а только вкусом выбирающего... но Мерлин, каким же тяжелым показался ее собственный перстень! Еще никогда ей так сильно не хотелось выбросить его хоть в унитаз, хоть в Черное озеро - куда угодно, но проклятый кусок металла словно прирос к пальцу. И ей никогда не отделаться от него, даже после смерти она останется леди Лестранж... как и Роза, но уж ее-то эта фамилия точно не тяготит.
Беллатрикс все чаще казалось, что она - это не она, а совершенно посторонняя девушка... женщина, наблюдающая сквозь стекло за жизнью вокруг. Даже собственное тело перестало восприниматься как таковое, и казалось ей куклой, которую наряжают по воле хозяина. Впрочем, так оно и было - Родольфус ревностно следил, чтобы она носиа лишь "подобающие" наряды.
Она с тоской думала о дне, когда ей придется покинуть Хогвартс. Муж... Какое отвратительное слово. Похоже на жужжание большой синей мухи.
Муж запрет ее в замке, как сказочную принцессу в ее башне, но рыцаря не будет - у дракона на принцессу все права. Интересно все же, зачем драконы в сказках воруют принцесс и запирают в башнях? Чтобы глупые рыцари сами лезли к нему в логово, а ящеру останется лишь поджарить очередного спасителя и вытряхнуть готовый ужин из доспехов?
- О чем задумалась? - малышка Эштон села рядом, пристроив на столешнице огромную, в половину ее роста, книгу. Белла мигнула: ну да, она в библиотеке, сидит за столом в дальнем углу и пытается читать "Трансфигурацию живых и неживых предметов". Хотя зачем ей трансфигурация? Она ведь только кукла. Всегда ею была, только не хотела себе признаваться.
- О принцессах и драконах, - ответила она запоздало. - И высоких башнях, с которых можно бы броситься вниз, но ведь Пружинящее заклятье на газоне...
Малышка Эштон ей нравилась. С тех пор как по собственной глупости Белла оказалась с ней в пещерах, ее мнение о Мелиссе изменилось кардинальным образом. Тогда они просидели в обнимку часа четыре, пока не явился Малфой, словно рыцарь в сияющих доспехах, и... тьфу ты, привязалось! В общем, пока Люциус не пришел за ними, пришлось коротать время беседой, и в беседе обнаружилось, что несмотря на разницу в возрасте, Эштон умна и интересна, а еще могла бы со временем стать замечательной подругой, если только жене Родольфуса Лестранжа дозволено иметь подругу. Со временем выяснилось, что Родольфус не возражал против общения с младшей Эштон, практически родственницей, а поскольку поговорить по душам больше было не с кем(не жаловаться же на жизнь сокурсницам или младшей сестре), то как-то так вышло, что к Рождеству Беллатрикс уже не представляла, как будет жить без Мелиссы. Вряд ли мать Родольфуса, до сих пор не интересовавшаяся невесткой ни капли, вдруг решит стать ее подругой. Нет, похоже, Элизабет Лестранж хорошо усвоила, что претендовать на принадлежащее мужу или сыну - значт навлечь на себя неприятности. Хорошо Басти: его отец вышвырнул за ненадобностью, он всего лишь запасной сын, рожденный по традиции - в роду Лестранжей всегда было два сына, на случай, если первый внезапно умрет. Впрочем, умирали или исчезали отчего-то все больше младшие сыновья, если начинали проявлять слишком цепкую хватку или интерес к наследству. А ведь умри Родольфус - и ей достался бы Рабастан... Хотя о чем это она! Умри Родольфус - и старый лорд мигом воспитал бы из Басти его точную копию, разве что помоложе. А так у нее хотя бы есть надежда пережить своего супруга и однажды, лет в пятьдесят-шестьдесят, оказаться свободной.
Беллатрикс глянула на Мелиссу: хорошенькая, почти красавица, умница и добрая душа. Повезло им с Люциусом. Сейчас Белле даже не было обидно за Нарси - что, лорд Блэк не подыщет пару своей младшенькой? О, она готова побиться об заклад, что это не будет кто-то вроде Родольфуса. Отец уже и сам не раз пожалел о данном в юности обещании. Когда его друг детства превратился в домашнего тирана, когда стал растить сына по своему образу и подобию... Но маленькая Беллатрикс уже была рождена, и даже пожертвуй он жизнью и магией, аристократы-маги отвернулись бы от нее и от ее клятвопреступника-отца. Финансовые сделки, благополучие семьи... Сейчас Белла не могла сказать, что хуже: быть парией и выйти за полукровку или вовсе магглорожденного, или быть запертой в замке чистокровного мужа. Все-таки она была Блэк, старшей дочерью, первой в этом поколении, и все ее существо восставало против мезальянса. "Чистота навек" - этот девиз был начертан ею в детстве на перекладине кровати, так что просыпаясь или засыпая, она смотрела на него и понимала, что в этих словах - вся она, без остатка, и это не материны наставления и не поучения отца. Это кровь.
- Всегда есть рыцари, - пожала плечами Мелисса. - По крайней мере, в сказках.
- Мы в реальном мире, - горько сказала Беллатрикс. - И рыцари у нас пустотелые, разве что Пивз решит напугать кого-то воплями из доспехов...
- Дождь не может идти вечно, - упрямо мотнула головой девочка, и Белла решила сменить тему, пока не расплакалась прямо здесь, на глазах учеников.
- Я все забываю поблагодарить тебя за Рождественский бал. Я знаю, меня никто не осмелился бы пригласить, но Люциус - он ведь практически родственник... Он никогда не пригласил бы меня сам. Малфой не любит меня, и не могу сказать, что у него нет причин, - рассмеялась юная женщина. - Так что спасибо тебе.
- Не за что, - улыбнулась Мелисса. - Это ведь ваш последний бал в Хогвартсе.
О, да. Последний. И только благодаря Мелиссе Беллатрикс не чувствовала себя чужой на этом празднике жизни, она с радостью приняла предложение Малфоя, особенно когда тот показал ей письмо от Родольфуса, в котором тот милостиво разрешал Люциусу пригласить его жену на бал. Как всегда безупречный, Люциус ни словом, ни жестом не дал ей понять, что не забыл пещеры, но все же она знала - не забыл. И пусть Мелисса не забыла тоже, но она простила, а Малфой - всего лишь решил не мстить. И это две совершенно разные вещи.
Впрочем, в тот вечер она почувствовала себя королевой. Танцевать с умелым апртнером, под восхищенными взглядами сокурсниц - это так здорово, пусть даже партнера ей всего лишь одолжили. Никакого Лестранжа, никаких незаметных тычков и щипков, никаких едких замечаний, совершенно незаслуженных, кстати говоря: юную Блэк воспитывали с малых лет, чтобы сделать из нее настоящую леди, а она всегда была способной ученицей. Но Родольфусу все равно не нравилось, как она держит ложку, как разрезает мясо, как складывает салфетку, как ходит, как садится, как делает реверанс...
- Тебя что-то гнетет, - сказала прямо Мелисса. Что-что, а ходить вокруг да около и разговаривать намеками рейвенкловка не любила, полагая это пустой тратой времени.
- Я замужем больше, чем полгода. Лорд Лестранж считает, что этого времени было достаточно, чтобы забеременеть, - призналась Беллатрикс и вздохнула. - Ну вот, сказала - и стало легче.
- Который лорд? - спросила Эштон.
- Оба, - скривилась Белла. - Меня осматривали колдомедики в Мунго, и семейный врач Лестранжей - я совершенно здорова. Родольфус думал, я пью какое-то зелье, но оказалось, что это не так. Он мне ни капли не верит, представляешь? Уже два месяца я принимаю противную настойку для плодовитости, словно племенное животное, но толку нет, - она все-таки расплакалась, и Мелисса быстро набросила на них полог отвлекающих чар: не хватало еще дать пищу для сплетен. Уши этой Бернс торчат из каждой щели, поневоле думаешь о непростительных...
- Может, это сам Родольфус бесплоден, но ведь он никогда не признается и станет во всем винить меня! - Белла была безутешна. - Когда он узнал, что Роза ждет ребенка, он выговаривал мне весь вечер. Представляешь, он никогда не повышает голос, просто монотонно бубнит свои претензии, я просто с ума схожу! И это по выходным, а что будет, когда я окончу школу? "У них это получилось в первую недею после свадьбы", твердил он. "Вы взрослая женщина, у которой есть долг", твердил он. Будто я могу понести от чувства долга и родить, не сходя с места.
Беллатрикс достала из кармана зеркальце и принялась поправлять смазанный макияж.
- Знаешь, что я думаю? - сказала Эштон. - Тебе просто противен твой муж. Я слышала, такое иногда бывает у магглов, а ты - ведьма, и сильная ведьма. Ты подсознательно не желаешь иметь ничего общего с Лестранжем и просто отталкиваешь его магию, его семя. Конечно, у вас не получится ребенка - если ты будешь продолжать думать о нем как об обузе, еще одном звене в твоих кандала.
- "Звено в кандалах". Замечательно сказано, - Беллатрикс захлопнула крышку зеркальца так, что та жалобно хрустнула. - Что ты предлагаешь?
- Представить на месте Лестранжа кого-то другого. Любого мужчину, хоть придуманного. Думать о ребенке как о средстве избавления - может, после рождения сына Родольфус оставит тебя в покое.
- У них в роду всегда двое сыновей, - снова всхлипнула слизеринка. - Мне все равно придется сделать это снова.
Мелисса вздохнула:
- Сделай хотя бы раз, а дальше будет видно. В любом случае ты получишь передышку минимум на год.
- Зная Рабастана? Девять месяцев, пока ребенок внутри меня, и все эти девять месяцев он станет читать мне нотации.
- Зато потом отцепится надолго и будет воспитывать наследничка, - хохотнула Мелисса. Белла тоже развеселилась:
- Да, ради этого стоит потерпеть! Знаешь, Эштон, ты просто клад! Такой большой драконий клад с монетами, алмазами и прочими сверкальцами. Так и передай своему Малфою, а я пойду смотреть "Ведьмополитен" - может, найду себе красавчика по вкусу.
Глава 8Мелисса маялась от ничегонеделанья. Вернее, делать было что: крестраж Риддла так и лежал в ее сундуке целый и невредимый. Беда в том, что уничтожить его можно было тремя способами, и ни один не подходил. В библиотеке не нашлось никакого упоминания о способах номер четыре, пять и так далее, так что настроения делать-что либо не было никакого, и потому-то Мелисса и маялась от безделья. Роза с самого утра упорхнула куда-то с леди Элизабет, своей свекровью, деду срочно понадобилось отправиться куда-то с двухдневным визитом, а встреча с Люциусом планировалась только на следующий день, так что юная рейвенкловка просто лежала на своей кровати, даже не переодевшись из ночной рубашки в платье, и вяло изучала потолок. По всему выходило, что нужно рассказать о крестражах деду, уж он-то сумеет управиться с Адским огнем... Но у него была Джулианна, а в кольце Гонтов - воскрешающий камень... или не говорить о камне? Но на нем высечен знак Даров Смерти, вряд ли лорд Эштон не заметит или не поймет, что это... Сплошные вопросы
и ни одного ответа. Мелькнула даже шальная мысль рассказать обо всем Люциусу, тем более что он уже совершеннолетний и может аппарировать, но девочка вспомнила о том, что Малфой потерял мать, и решительно ее отмела. В этом мире, пожалуй, только у нее не было причин хотеть вернуть кого-то из мира мертвых, и то лишь потому, что все ее покойники принадлежали несбывшемуся пока будущему. Нет, придется-таки идти к деду и надеяться на его благоразумие. Но это потом, завтра вечером, сейчас он все равно занят.
Эштон подумала о Беллатрикс. Из нее могла бы получиться хорошая помощница, тем более, ей тоже некого оплакивать, но сейчас Рабастан охраняет ее почище дракона. Еще бы! Месяц назад в Эштон-холл вечером прилетела сова, а в принесенном конверте обнаружилась вырезка из глянцевого журнала, с которой белозубо ухмылялся охотник "Гейдельбергских гончих", белокурый красавчик Рихард Вагнер. Поперек туловища Вагнера было жирно накарябано алыми чернилами "Получилось!". Дед, с которым в тот вечер ужинала Мелисса, и в чью тарелку едва не приземлился конверт, осторожно поинтересовался, что же такое получилось у леди Лестранж,
чем она столь поспешно делится с его внучкой - кольцо на лапе у совы, украшенное рубиновыми львами, невозможно было не узнать. Мелисса рассказала, и лорд Эштон, отсмеявшись, обещал хранить все в тайне.Девочка удивлялась, насколько ленивой сделала ее спокойная сытая жизнь. Едва оказавшись в прошлом, она порывалась едва ли не выучить наизусть все книги, обойденные раньше вниманием Лаванды Браун, развить бурную антириддловскую деятельность, уничтожить немедленно все крестражи... Теперь же она казалсь самой себе кошкой, лежащей на крышке аквариума и следящей за рыбами. Иногда кошка протягивала лапу и мутила воду, пугая рыб, но большую часть времени она все же наблюдала. Мелисса никак не могла решить, насколько сильное вмешательство нужно для предотвращения будущих событий, и потому опасалась слишком уж нарушить ход вещей. Что, если вместо известных британских союзников Риддл найдет себе последователей среди иностранных магов? Тогда все равно будет война, и выйдет, что ее вмешательство ровным счетом ничего не изменило. Просто погибнут другие люди, но смерть - всегда смерть.
Мелисса даже пробовала гадать, на кофейной гуще, чаинках и картах Таро. Подолгу таращилась в хрустальный шар. Но Сибилла Трелони, видимо, просто принимала желаемое за действительное, и у самой преданной ее ученицы не было ни капли дара прорицания. Чаинки и гуща складывались в большое бесформенное пятно, карты молчали, а хрустальный шар был замутнен, как ее внутреннее око.
Кроме вопросов о будущем и поиска способов уничтожения крестража, ее мысли также занимали Ремус Люпин и Северус Принц. С Северусом все было более-менее ясно: он, дорвавшись до своей лаборатории, варил денно и нощно эксперименталиные зелья, и все его письма неизменно оказывались заляпаны какой-нибудь несусветной гадостью.
Изучение анимагии шло у него ни шатко, ни валко - продвинуться дальше вычисления анимагической формы не
вышло. Мелисса подозревала, что Северус просто боится летать, а, поскольку превратиться ему предстояло в
филина, то его подсзнание блокирует превращение. Сама она тоже не могла превратиться в рысь, максимум, что
получалось - это покрыться шерстью с ног до головы. Но здесь дело, похоже, было в другом: девочка плохо
представляла себе анатомию человека и еще хуже - рыси, и собиралась поискать какие-нибудь толковые
маггловские книги, поскольку маги практически не уделяли внимания таким вещам. Нет, может, есть где-то книги
для охотников, пособия по разделке туш, и совершенно точно есть книги по колдомедицине... Но вряд ли они
найдутся во "Флориш и Блоттс", а обращаться к деду - значит рассказать об экспериментах с анимагией. Непонятно,
как он отнесется к этой идее. Хотя... Ему-то что? Роза дома, носит наследника Эштонов, а сама Мелисса ему вовсе
не нужна.
Девочка сама себе погрозила пальцем: вранье! Уж кто-кто, а лорд Эштон совершенно точно будет против безвозвратного превращения внучки в животное. Но, наверное, все же будет правильно рассказать ему.
Если с Северусом все было просто, то Ремус вызывал опасения. Его мать немного поправилась, но все же не
настолько, чтобы быть в состоянии выполнять работу компаньонки, и мальчик прекрасно это понимал. Так что он
явно тяготился благотворительностью семьи Принц, в чьем доме сейчас жил, и никакие уверения Эйлин, что ей
нужно просто с кем-то беседовать, не помогали. Каждое письмо его быо буквально пропитано грустью и
бесполезностью, и Мелисса не знала, что с этим поделать. Она вспомнила, каким замечательным учителем был
Ремус, и с горечью подумала, что это, пожалуй, его призвание - но в одиннадцать, почти двенадцать трудно быть
по-настоящему нужным и полезным. Они дети, и имеют потенциал, но до поры до времени им его просто некуда
применить. Вряд ли в ближайшее время она сможет что-то предложить Люпину. Разве что сказать, что это аванс...
Может, это хоть немного подбодрит его: осознание того, что в будущем, когда ей или Северусу понадобится
помощь, в первую очередь оин придут именно к нему.
Да, пожалуй так. Надо бы написать Северусу, чтобы поручил Рему хоть резать для него ингредиенты, что ли...
- Что ты хочешь получить на день рождения? - Люциус задумчиво рассматривал витрину ювелирного магазина.
Мелисса подбила его выйти в маггловскую часть Лондона под предлогом поисков необычных подарков. Она поспорила с ним на порцию мороженого, что у магглов можно найти не меньше занятных и хороших вещей, чем у магов, и теперь размышляла, чем бы удивить придирчивого аристократа.
К удивлению и радости девочки, Малфой явно решил проводить с ней столько времени, сколько сумеет - а ведь он был здорово занят после выпускного. Как единственному наследнику, ему предстояло разобраться во все тонкости управления немалым состоянием, включавшим в себя не только выгодно помещенные суммы денег, но и акции в маггловских и магических предприятиях. Где-то Малфои были соучредителями, где-то просто акционерами, но некоторые проекты принадлежали только их роду, и с этими надлежало быть аккуратней всего. Люциус как-то говорил, что у Абраксаса есть с десяток разномастных управляющих и доверенных лиц, но он никогда не пускает ничего на самотек и того же ожидает от сына. Сын же был вовсе не против, с радостью копался в отчетах и прочих бумагах, но выторговал себе один день в неделю, который был волен посвятить чему угодно, кроме дел. И посвящал эти дни невесте, с которой явно вознамерился подружиться так близко, как только возможно.
Мелисса подозревала, что где-то в глубине души Люциус даже надеется воспитать ее по своему вкусу, если вдруг окажется, что она в чем-то не соответствует или не дотягивает до его желаний. Она была долгосрочным проектом, но не возражала - потому что в свою очередь тоже собиралась перевоспитывать Малфоя. Точнее, она прекрасно понимала, что со временем они просто притрутся, привыкнут друг к другу, и это просто великолепно, что им не придется делать это после свадьбы. Все компромиссы будут найдены, шероховатости сглажены, и им останется только наслаждаться тем уютом, о котором оба мечтали. К тому же завоевать расположение маленькой девочки куда проще, чем обольщать юную леди... наивно полагал Люциус.
- Смотри-ка, я думал, что лучше гоблинов с драгоценными металлами и камнями не обращается никто, но эти как
минимум настолько же хороши! - поделился он свои наблюдением. Мелисса возвела очи горе: кто бы мог подумать, что Люциус Малфой, наследник древнего и богатого рода, станет вести себя как сорока! Но приятно сознавать, что слабости есть у всех. Тем временем Малфой окинул ее с ног до головы пристальным взглядом и задумался.
- Жаль, что тебе исполняется всего двенадцать, - наконец вздохнул он. - Но ведь я могу покупать тебе всякие
красивые штуки впрок, правда?
Он снова прилип взглядом к сверкающим кольцам и серьгам в витрине. Девочка засмеялась:
- Ну да, и к моему шестнадцатилетию их накопится пара-тройка сундуков, так что мне придется менять украшения
по нескольку раз в день, чтобы успеть поносить их все. Ну что, ты согласен, что магглы вовсе не криворукие и
косоглазые? И что их изделия могут быть настолько же хороши, как наши, и даже лучше?
- Согласен. Интересно, каково на вкус их мороженое?
С трудом оттащив Люциуса от ювелирного магазина, Мелисса привела его в книжный, где наконец обрела вожделенные пособия по анатомии, тогда как Малфой, большой любитель красивых вещей, соблазнился несколькими томами Шекспира и Теннисона в кожаных с тиснением переплетах. Он решил, что будет забавно подарить их отцу, поклоннику поэзии, в жизни не читавшего произведений ни единого маггловского поэта.
Общество колдунов было в каких-то смыслах очень консервативным. В свое время Мелисса с трудом привыкла к
тому, что у них в порядке вещей межвидовые и однополые браки, но не могла взять в толк, отчего десятилетиями
не меняется фасон одежды или почему маги не желают знакомиться с шедеврами маггловской литературы. Мир
магов был настолько обособлен от мира магглов, что иногда девочка думала, как вообще возможно такое относительно мирное сосуществование двух развитых цивилизаций.
- Ты никогда не задумывался, почему маги не поубивали всех магглов в средние века, когда магглы стали преследовать их? - спросила девочка у Люциуса, когда они уже сидели в кафе и ели мороженое. Их, наверное, приняли за брата и сестру, и некоторые посетители порой посматривали в их сторону, очевидно, не понимая, зачем посреди лета, днем, наряжаться в отутюженные брюки и кипенно-белую рубашку с длинным рукавом, или, в случае Мелиссы, в тонкое, но довольно длинное платье.
- Наверное, сообразили, что проще спрятаться и исподтишка пользоваться плодами маггловского труда. Даже
сейчас все сырье нам поставляют от них через посредников, чаще всего - сквибов и полукровок.
- Я иногда думаю, что мы неверно трактуем понятие "чистая кровь", - призналась Мелисса. - Мы называем полукровками рожденных от союза мага и магла, а также мага и магглорожденного. Но вернее будет сказать, что магглорожденный - чистокровный в первом поколении, и тогда его дети также чистокровны.
- Ты думаешь, кто-то станет попрекать тебя полукровностью?
- Это здесь ни при чем. Будь я хоть чистокровной, но при этом сквибкой, оттого, что многие поколения моих
предков выходили замуж и женились на собственных кузенах, разве это утешило бы меня? Ты знаешь, что у магглов есть такая наука - генетика? Она объясняет, как нужно скрещвать живых существ, чтобы добиться у потомков проявления того или иного качества.
- Думаешь, нам было бы полезно с ней ознакомиться? Ведь люди - те же животные, просто гораздо более развитые.
Девочка поболтала ложечкой в креманке, выписывая разводы на стенках.
- Раньше я думала, что магглы - вовсе не зло, и что маги неправы, изолируя свой мир.
- Что изменилось теперь? - Люциуса очень заинтересовала эта беседа.
- Я поступила в Хогвартс. Со мной на параллели учатся еще пятьдесят два первокурсника, и со всеми у нас есть
пара-тройка общих занятий, так что я могу судить о силе любого из них.
- Так, - Малфой сделал знак официанту повторить заказ. Маггловское мороженое оказалось вкусным, и несомненным его плюсом было то, что на него не были наложены "для смеха" какие-нибудь чары. Можно было просто заказать первое попавшееся и не гадать, станет ли твоя порция убегать на тонких ножках или попросту ляпнет в самый неподходящий момент на воротник, а то и в лицо.
- Самые сильные - магглорожденные. Потом - чистокровные и полукровки, у кого в родителях магглорожденный, но у них есть преимущество: им знакомо почти все в мире магов. Полукровки от союза мага и маггла слабее всех, и есть несколько слабых чистокровных учеников, но я уверена, что все дело в бизкородственных браках.
- Значит, ты считаешь, что мы должны строже следить за тем, с кем собираемся заключить брак, и не впускать магглов в свою жизнь? Да ты весьма радикально настроена, - засмеялся Люциус. Мелисса наморщила лоб:
- Нет. Да. Не совсем так: мы не должны бояться магглов или отгораживаться от них, просто каждый волшебник должен знать, что, заключая брак с магглом, он рискует получить ребенка-сквиба, или ребенка с настолько слабыми способностями, что ему даже письмо из Хогвартса не придет. Ты знаешь, что не всем приходит письмо?
- Конечно. Отец говорил, что нет смысла обучать тех, кто может только двигать спички взглядом, разговаривает с
призраками или видит иногда пророческие сны. Он ведь в совете попечителей.
Девочка предложила:
- Может, попросишь его собрать некоторые данные? Было бы интересно посмотреть результаты СОВ и ТРИТОНов, а также статус крови сдававших их учеников.
- Собираешься обнародовать свою гипотезу? А что, заголовки в "Пророке" получатся просто сумасшедшие, - засмеялся Люциус. - Кстати, а что там твои друзья? Принц - полукровка, а Люпин?
- Люпин магглорожденный. Его мать, правда, лечилась в Мунго, и вообще знала достаточно о магическом мире, но
только потому, что ее соседка - колдунья. Она видела проявления стихийной магии у Ремуса и решила познакомиться с его семьей поближе. Если тебе интересно, кто из нас сильнее... - Мелисса вопросительно глянула на жениха. Тот кивнул.
- Люпин сильнее, Северус самый слабый. Потому он и любит варить зелья. Так что моя гипотеза здесь абсолютно
верна. Кстати, я интересовалась родословными многих древних семейств, и мне почему-то кажется, что твои предки интуитивно понимали необходимость постоянного притока свежей крови.
- Да, - согласился Малфой. - Знаешь, что самое смешное? Первый Малфой, получивший титул и ставший основателем рода, разводил собак. Голубых гасконских гончих, ты видела таких в мэноре, - Мелисса кивнула, вспомнив высоких стройных созданий серой масти в мелкую черную крапинку и пятнами черного цвета на спине. Пегий серо-черный мех издалека действительно выглядел голубым, даже синеватым.
- Так вот, создавая в свободное от работы над записками о разведении собак время "Кодекс Малфоя", он включил туда несколько правил. Ни в коем случае не вступать в брак с родственниками ближе четвертого колена, или отпрысками знатных семейств, которые имеют любые врожденные физические или умственные дефекты, сквибами или таковыми, чей магический потенциал стремится к нулю. Как бы ни было выгодно породниться с семейством, в чьей чистокровности есть сомнения, выгодой следует пренебречь. Не жениться на вдове, чей первый муж обладал хоть одним из перечисленных качеств... ну что ты смеешься? - обиженно воскликнул Люциус.
- Он разводил своих потомков, как породистых собак, - подытожила хохочущая Мелисса. Малфой усмехнулся и откинул за спину прядь волос цвета "платиновый блонд", так любимого некоторыми хогвартскими старшекурсницами. Правда, в его случае пресловутый "блонд" был закреплен в роду магически, а в их - добывался из бутылочки с яркой наклейкой и не всегда бывал именно платиновым.
- А что, разве плохо получилось?
- Получилось хорошо, - признала девочка. - Но и продукт случайного смешения выглядит неплохо, - она уставилась в свое отражение в ложке. Малфой подначил:
- Только потому, что в роду Эштонов разбираются в заклятьях. Ты - практически копия Розы.
- Значит, не будь заклятья, я вышла бы косой и страшной? - возмутилась Мелисса. Малфой скорбно вздохнул:
- Все может быть. Но в таком случае я вынужден был бы отказаться соблюдать договоренность между нашими дедами.
Девочке было нечем крыть, так что она ограничилась возмущенным взглядом. Малфой довольно усмехнулся: хоть раз ему удалось переспорить свою невесту. Что ж, придется признать, что скучать им не доведется...
Глава 9
Диадему дед у нее отобрал. Пробурчал что-то вроде "крестражи детям не игрушки" и упрятал в сейф, пообещав уничтожить. Мелисса даже не возмутилась, посчитав, что в сейфе у деда диадема будет уж всяко сохранней, чем у нее в сундуке, и решилась-таки рассказать о воскрешающем камне и кольце Гонтов, и прочих крестражах, которые уже могли быть сделаны или только будут сделаны. Лорд Эштон поступил так, как, наверное, поступали сотни аристократов до него: отправил на охоту домовиков. Тщедушное создание по имени Лиу вернулось с кольцом уже на следующий день, а вот от остальных вестей пока не было. Домовикам лорда Эштона было приказано не разглашать имени хозяина и не попадаться на
глаза людям, портретам или другим домовикам, и сейчас Мелиссу мучали угрызения совести: имел ли дед право рисковать жизнью другого существа?
С одной стороны, преданные домовики просто не могут помыслить свое существование без исполнения приказов, и чем приказ сложнее, тем лучше. А с другой - домовика ведь в случае чего никто не пожалеет... Но разве жизнь домовика ценнее жизни волшебника? Может, лучше все же пожертвовать домовиком, чем рисковать собой или подвергать опасности деда?
Юная Эштон подумала, что, узнав о ее терзаниях, Гермиона моментально пустила бы ей в лоб какое-нибудь малоприятное проклятье. Она ведь в свое время так носилась с идеей освобождения домовиков... пока не узнала, что угнетенные вовсе не желают, чтобы их спасали. Помнится, она тогда с неделю ходила злая и бормотала что-то о стокгольмском синдроме и о коллективном сеансе у психотерапевта. Папа Лаванды в ответ на вопрос, что за зверь такой - психотерапевт, сказал, что это такой человек, который берет деньги за то, что выслушает и посоветует, как нужно поступать в той или иной ситуации. Лаванда тогда решила, что для этого вполне достаточно друзей, а сейчас ловила себя на мысли, что не
отказалась бы встретиться с таким человеком. Хотя... он скорее всего посоветовал бы ей не торопить события и просто жить. "И постоянная бдительность!" - фыркнула девочка, вспомнив Аластора Грюма, лжеаврора. Ну и пусть он был Пожирателем, зато только он и Люпин сумели научить их чему-то действительно ценному. Да еще Гарри - но ведь он не
учитель. Интересно, почему Северус так рвался получить должность преподавателя ЗОТИ? Сейчас его не больно-то интересуют боевые искусства. Или это следствие того, что Поттер и Блэк не смеют задевать их маленькую компанию?
После беседы в библиотеке гриффиндорский дуэт старательно делал вид, будто рейвенкловского трио не существует: видимо, мальчишки не хотели проблем. Интересно, изменится ли что-то теперь, когда Люциуса больше нет в Хогвартсе и за плечом Мелиссы не маячит грозный призрак слизеринского старосты-жениха?
До первого сентября оствалось совсем мало времени, и его Эштон собиралась потратить на то, чтобы как следует проштудировать книги по анатомии. Она не питала особых иллюзий насчет их с Северусом способностей: годы могут уйти на преодоление страха перед полетами, да и понять и принять психологию зверя, умудрившись не забыть, что ты -
человек... С другой стороны, стали же анимагами Мародеры, да и Снейп... Принц прекрасно сбежал через окно, когда Поттер вернулся в Хогвартс.
В последние выходные Мелисса снова вытащила Люциуса в маггловскую часть Лондона. Аристократ уже перестал морщить нос при виде маггловской одежды и причесок, не кривился брезгливо, видя женщину с сигаретой и вполне уяснил принцип действия светофоров. Теперь он даже находил забавным наблюдать за толпой из окна какого-нибудь
ресторанчика. Люциус признался Мелиссе, что магглы все еще кажутся ему странными и немного чуждыми, но "некая прелесть в них наличествует". Девочка купила еще несколько книг по генетике - она собиралась в свободное время более детально изучить эту науку, намереваясь подвести под свою гипотезу серьезный грунт. Она не думала всерьез о
практическом значении своего исследования, что бы там не говорил Люциус. Но прояснить все хотя бы для себя самой хотелось до дрожи в коленках.
Глубоко внутри Мелиссы Лаванда посмеивалась над собой: "Никогда бы не подумала, что Грейбек может сделать рейвенкловку из настоящей гриффиндорки". Очевидно, заклятье сработало не так, как нужно, или же Грейнджер сама не слишком-то разобралась, что к чему, как ни парадоксально это звучит. А может, так и должно было быть: нельзя начинать
новую жизнь с грузом старой за плечами. Лаванда с ее чувствами, интересами, вкусами и пристрастиями осталась где-то там, в стороне, уступив место Мелиссе. Если разобраться, то она, Лаванда, существует где-то на задворках разума Эштон в виде комочка памяти, ну или тонкой пленки - как кому больше нравится. "Лавандовый экстракт", - хмыкнула она.
Действительно, от Браун остался только экстракт, с жадностью впитанный податливым детским мозгом, и та, из будущего, отчего-то вовсе не ощущала по этому поводу ни малейшего сожаления.
Накануне отбытия в школу Мелисса решила снова побеседовать с лордом Эштоном. Ей все казалось, что старик слишком легко отнесся к ее рассказу и не понял, насколько велика опасность.
- Девочка моя, - потрепал ее по плечу дед, выслушав сбивчивые аргументы. - Поверь мне, у тебя еще есть время вырасти и насладиться всеми прелестями Хогвартса. Я наводил справки: некий человек, именующий себя лордом Волдемортом, действительно крайне популярен в узких кругах, но он вовсе не призывает своих сторонников жечь маггловские дома или убивать младенцев в колыбелях. Я даже считаю разумными его призывы быть осторожными с магглами и...
- Послушайте же! - перебила его девочка. От злости она даже стукнула кулачком по ладони.
- Я не знаю, до какой степени могу менять прошлое. Было бы намного легче, если бы я смогла убить Риддла, а теперь... Как узнать, чем отзовется мой поступок? Но я вам скажу, и вы узнаете потом, что я была права, и что Риддл опасен уже сейчас. Я думаю, совсем скоро он сделает еще один крестраж. Чем их больше, тем безумней становится Риддл, нельзя ведь
надеяться, что расколотая душа будет обладать свойствами целой! - лорд Эштон с изумлением слушал свою внучку. Еще никогда он не виде ее настолько смятенной.
- Никто не знает, когда именно начались открытые акции устрашения магглов, но началом Первой магической войны принято считать тридцатое января этого года. Помните, еще в "Пророке" писали о маггловской трагедии, унесшей жизни пяти магов? Магглы зовут этот день "Кровавым воскресеньем". Я читала когда-то о нем, но забыла, а потом увидела в газете
колдографии и поняла, что зря не интересовалась историей, - голос девочки становился все глуше, словно она собиралась расплакаться.
- Вы не понимаете. У Риддла везде есть свои люди, даже в министерстве. Они сделали так, чтобы все выглядело как столкновение двух маггловских противоборствующих сторон. Поинтересуйтесь, сколько акций ИРА состоялось с января и по сей день, и можете смело делить пополам - это будут нападения Реддла и Пожирателей. Скорее всего, вам даже
предложат вступить в их ряды: вы богаты, чистокровны и не слишком стары. Готова побиться об заклад, что это сделает Лестранж на правах родственника...
- Мелли, - старик мягко, но твердо прервал ее монолог. - Поверь, все, что ты сейчас можешь сделать - это стараться не думать о Риддле и жить обычной жизнью. Когда будут найдены все крестражи, можно будет говорить об открытом противостоянии, сейчас же это, насколько я понимаю, не только бесполезно, но и самоубийственно. Возвращайся в
Хогвартс, радуйся жизни, наблюдай за студентами. Иногда сказанное вовремя слово может сделать очень многое, и кто знает - вдруг ты лишишь Риддла новых сторонников? А сейчас иди спать, время позднее, а у тебя завтра будет насыщенный день.
Ее ласково выпроводили из кабинета, как маленькую. Мелисса не хотела признавать правоту деда, и от осознания этого было еще горше. Добравшись до своей комнаты, она с неожиданной злостью уставилась на школьный сундук, этот символ ее зависимости и малолетства. Еще целых шесть лет, и Мерлин весть, сколько всего случится за это время!
Глава 10
Люциус уже забыл, когда он в последний раз писал школьным товарищам. Наверное, на Рождество - рассылал обязательные поздравления. Дела поглотили его с головой, единственные выходные были отданы Мелиссе, о чем он не жалел ни капельки, но все же юноша почувствовал укол совести, когда на подоконник его кабинета села красивая бело-
рыжая сова. Такие совы были у многих магов, особая порода, выведенная Эмброузом Макнейром - красивые, сильные птицы были верны лишь одному хозяину, даже не будучи его фамилиаром. Впрочем, золотое кольцо с узкой полоской синих топазов свидетельствовало о том, что ваделец птицы - сам нынешний наследник Эмброуза, его правнук Уолден Макнейр. На год старше Люциуса, этот слизеринец был ему не слишком симпатичен, но обладал несомненным талантом быть ненавязчивым, и в то же время всегда оказывался рядом, если возникала необходимость. За время учебы у них сложились ровные отношения, которые вполне можно было назвать дружескими.
"Я совершенно потерял тебя из виду, Люциус", - так начал свое письмо Уолден вместо приветствия. "Амикус говорит, что ты по уши погряз в трясине документов, а в свободное время кормишь мороженым малолетнюю невесту." Интересно, когда это Амикус Кэрроу был в маггловском Лондоне? Люциус не припоминал, чтобы тот интересовался магглами вообще
и лондонскими в частности.
"Мы хотим пригласить тебя на одну закрытую вечеринку, только для своих. Надеюсь, твой старик не будет против? Нехорошо забывать друзей, они и обидеться могут."
Всего пара строчек, и размашистая подпись внизу. Малфой задумался. С чего бы это Уолдену приглашать его на закрытую вечеринку? Впрочем, не идти повода не было. Ему и вправду не стоит сидеть взаперти, выбираясь только на встречи с деловыми партнерами отца или управляющими. К тому же Уолден может оказаться полезен - он, кажется, теперь занимает какую-то должность в министерстве, надо бы выяснить, в каком отделе...
Люциус встал из-за стола и потянулся всем телом, выгнувшись, словно кот. В шее хрустнуло. "Ну вот, совсем в развалину превращаюсь", - хмыкнул он и попытался припомнить, когда в последний раз ездил верхом или летал. По всему выходило, что почти полгода назад, еще в Хогвартсе... Это окончательно укрепило его в мнении, что обстановку нужно менять. Хотя
бы на время.
- Ты не спишь? - отец постучал в дверь.
- Нет, - откликнулся Люциус. - Входи.
Абраксас вошел и остановился у порога, рассматривая сына и гадая, когда тот успел вырасти. Кажется, еще вчера они с Лидией провожали его на "Хогвартс-экспресс", а сегодня мальчик уже стал ростом с него самого. Еще немного - и можно будет передать ему как минимум треть дел, пусть действует самостоятельно. А через шесть лет подрастет и эта славная
девочка, такая серьезная и рассудительная, просто находка для любого юноши вроде Люциуса.
- Письмо от Мелиссы? - поинтересовался он, мельком глянув на сову. Кажется, у Эштон такая...
- От Макнейра. Зовет на вечеринку, жалуется, что потерял меня из виду.
- И небезосновательно, - пожал плечами Абраксас. - Ты сидишь тут целыми днями, словно я приковал тебя цепью, и я жалею, что у меня нет запасного наследника - вдруг ты умрешь от истощения?
Люциус засмеялся. Внезапно ему в голову пришла любопытная мысль:
- А ведь ты вполне мог бы жениться снова. Тебе не кажется, что дом опустел без мамы?
Лорд Малфой помрачнел. Он медленно прошел к стоящему у окна креслу и опустился в него, точно старик.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь.
- Я прекрасно понимаю, о чем говорю, отец. Ты лелеешь свою скорбь, а тебе ведь всего сорок шесть. Ты совсем как лорд Эштон, убивающийся по своей Джулианне. Но у него теперь есть вновь обретенная дочь, зять, внучка, и скоро будет еще один внук, а Малфой-мэнор напоминает мне склеп. Я не представляю, как ты жил здесь, пока я был в Хогвартсе. Ты думаешь, мама была бы счастлива? Да она все время писала мне, что надеется, верит в то, что после ее смерти ты не поставишь на себе крест! - Люциус почти кричал. - Все эти предания о лебединой верности Малфоев, лебеди на пруду - чушь! Ты имеешь право на счастье! Я, пикси тебя забери, хочу, чтобы ты был счастлив!
Абраксас хрипло рассмеялся:
- И давно ты мечтал высказаться?
Люциус перевел дух и усмехнулся:
- Года три. Теперь я совершеннолетний и ты не сможешь поставить меня в угол. Обещай, что подумаешь над моими словами.
- Обещаю. А ты пообещай не забывать о том, что тебе всего семнадцать, и с приятелями тоже иногда стоит видеться.
- Куда я денусь, - вымученно рассмеялся Люциус.
Аппарировав по названному Макнейром адресу, Малфой самую малость удивился. Он ожидал увидеть что угодно: низкопробный кабак, бордель, дорогой ресторан, чье-то поместье, но уж никак не маггловский высотный дом. Ожидавший на улице Уолден приветственно помахал рукой:
- Люциус! Ты вовремя, все уже собрались.
Лифт - так Макнейр назвал тесную движущуюся комнатку, доставившую их на нужный этаж. Квартира оказалась неожиданно просторной и почти пустой, будто никому не хотелось утруждать себя подбором обстановки. Какие-то кресла, какие-то диваны, подушки прямо на ковре - от них за милю веяло трансфигурированными вещами. Около двадцати магов поочередно поздоровались с Люциусом, когда он вошел. Кого-то он знал - тех же Кэрроу - с кем-то виделся впервые. Двое французов и немец, судя по акценту, еще двоих Малфой опознать не брался - ну и пеструю же компанию подобрал Уолден! И возраст - от семнадцати до лет пятидесяти. Хорошая вечеринка... И хоть бы бутылка со сливочным пивом для
приличия - угощением тут и не пахло.
Дверь еле слышно скрипнула, и в квартиру вошел еще один гость. Люциус понял, что ждали не его одного, и этот, второй, явно был гораздо более интересен присутствующим.
Колдун, лет сорока на вид, очень хорош собой и представителен - он невольно привлекал взгляды. Его пронзительные черные глаза словно видели насквозь, и Малфою на мгновение показалось, что незнакомец изучает его мысли - чего, конечно, быть не могло. В окклюменции Люциус был не силен, но сам факт проникновения в свой разум уж точно заметил бы.
- Мой лорд, - склонил голову Макнейр, за ним последовали большинство присутствующих. Люциус и еще трое новичков молча наблюдали ритуал приветствия.
Аура силы, окутывавшая незнакомца, была почти осязаема. Малфой не взялся бы судить, насколько силен в действительности этот мужчина: ауру вполне можно было подпитать каким-нибудь артефактом из тех, которыми пользовались многие ораторы и правители. Отчего-то вдруг вспомнился Дамблдор, считающийся сильнейшим из ныне живущих магов, и не обладающий и толикой того же магнетизма. Впрочем, старик явно предпочитает выглядеть добрым дедушкой, так что может скрывать свою мощь...
Пока Люциус размышлял, настоящую ли силу демонстрирует новоприбывший, Макнейр успел представить их, и Малфой в последнюю секунду спохватился, поспешно подавая руку для приветствия.
- Очень рад знакомству, - голос у лорда Волдеморта, как отрекомендовал своего кумира Макнейр, был глубоким и сильным. Таким только речи и произносить... Бесспорно, никакой вечеринки для избранных тут и не намечалось, а было что-то вроде собрания единомышленников, вот только в чем - Люциусу не сказали. Что задумал Макнейр?
- Прошу садиться, - Волдеморт прошествовал к отдельно стоящему креслу, и все присутствующие поспешили занять места. Люциусу досталось местечко рядом с другими непосвященными, на слишком мягком плюшевом диване. Выбраться из бордового плена будет непросто, отметил Люциус, откидываясь на спинку - сидеть ровно не получалось ну никак, и он решил пожертвовать ради комфорта гордой осанкой. В конце-концов, он не напрашивался - это его хотели видеть здесь, так что он имеет право на некоторые вольности.
- Юный наследник рода Малфоев, и юные главы родов Кеттльбри и МакКормаков, - темные глаза лорда Волдеморта уставились прямо на них. Люциусу стало неуютно под этим пристальным взглядом, но все же никакого давления на разум он не ощутил.
- Я рад приветствовать вас здесь, в этом теплом кругу. Вы - будущее страны, за вами - принятие судьбоносных решений... - и здесь Малфоя осенило: да ведь лорд просто-напоросто занимается собирательством! Чего бы ему ни хотелось, он станет сейчас их вербовать, обещая солнце, луну с неба и золотые горы, чтобы заручиться их поддержкой.
Вполуха слушая разглагольствования лорда о природе магии, об избранности всех магов и о жалких самозванцах - магглорожденных колдунах, Люциус пытался вспомнить, доводилось ли ему слышать когда-нибудь о ком-то по фамилии Волдеморт. По всему выходило, что не доводилось, а ведь Малфой когда-то изучил, и очень дотошно, общие гербовые книги Англии и некоторых европейских стран. Он пришел к выводу, что это всего лишь странный псевдоним, даже не название городка, которым мог бы владеть предполагаемый лорд.
Люциус никогда не питал уважения и не испытывал доверия к людям, которые не пользуются собственным, данным матерю именем и унаследованной от отца фамилией. Родственники, конечно, всякие бывают, но одним махом отрезать себя от всех предков - это по меньшей мере неразумно. Слабеет и со временем сходит на нет родовая защита, зато
накопившаяся за поколения мерзость вроде сглазов или проклятий начинает вылезать наружу.
Тем временем Волдеморт(Люциус ну никак не мог называть его лордом без полной в том уверенности) все говорил и говорил. Он говорил о магглах, как о тупых и опасных животных, он говорил о недопустимости самой мысли, что маги и магглы - равноценны. Он мимоходом прошелся по всем волшебным существам, клеймя их как шутку природы,
недочеловеков и выродков. Люциус подумал о прапрабабке, изумительной женщине, чей портрет с детских лет завораживал его: что сказал бы Волдеморт, знай он, что прекрасная Соланж - вейла? В роду Малфоя рождались преимущественно мальчики, и вейлинское наследие пока не давало о себе знать, но кто поручится, что у того же Люциуса и Мелиссы через сколько-то лет не родится девочка? Вот, кстати, еще один факт, свидетельствующий против Люциуса - полукровная невеста. Чем вообще думал Макнейр, приглашая его сюда?
С трудом досидев до конца собрания, Люциус собрался уходить одним из первых. Волдеморт казался ему фанатиком, находиться рядом с которым было неприятно.
- Что, уже? Спешишь куда-то? - Уолден придержал Малфоя за плечо у самой двери.
- Завтра встреча с отцовским компаньоном, мне хотелось бы выспаться, чтобы иметь свежую голову безо всяких заклятий, - не моргнув глазом, соврал Люциус. - Было очень интересно встретиться. Лорд Волдеморт, вне всяких сомнений, человек твердых взглядов и огромного ума, а сила его буквально ощутима.
- Мы будем рады увидеть тебя на следующих собраниях, - заверил Уолден. Люциус распрощался и немедленно аппарировал.
- Мне показалось, что ваш юный друг не проявил особого энтузиазма, - заметил лорд Волдеморт, неслышно подойдя сзади к Макнейру.
- О, он проявит, - убежденно ответил Уолден. - Хотя бы потому, что ему могут быть полезны маги, с которыми можно встретиться на собраниях, а разногласия во взглядах вредят делам. Малфои всегда поступались взглядами ради выгоды, это еще мой отец утверждал.
Абраксас смотрел на портрет жены. Как ни парадоксально, но даже после смерти Лидия была не в состоянии беседовать с кем-либо больше часа. Она почти не посещала другие портреты, безвылазно сидела в изображенном на холсте зимнем саду и вышивала, слушая пение птиц. Малфой перелопатил горы книг, пытаясь снять проклятье, но в итоге ему пришлось признать, что это невозможно.
- Как думаешь, потомки Люциуса тоже могут пострадать? - решился он наконец задать вопрос, мучавший его всегда.
Лидия грустно покачала головой:
- Нет. На мне все закончилось. Разве я не упоминала, что проклятье передается только по женской линии? Будь у меня дочь, она могла бы передать это детям, но, слава Мерлину, Люциус - единственный ребенок.
- У нас никогда не было достаточно времени для бесед, - Абраксас ласково коснулся пальцами холста. Тонкие пальцы Лидии потянулись к нему, но в последний момент женщина отдернула руку:
- Люциус прав. Я слышала ваш разговор... У него в комнате висит замечательный морской пейзаж кисти Моро*, я иногда прихожу туда посмотреть на волны. Абраксас, я хочу, чтобы ты был счастлив. Это будет самым большим подарком для меня, поверь!
Хлопок аппарации прервал их разговор. Малфой обернулся к двери:
- Обычно он появляется бесшумно.
Лидия улыбнулась:
- Иногда он аппарирует громко, когда что-то раздражает его. Это словно хлопнуть дверью, но по-малфоевски, чтобы не показать истинного отношения к собеседнику. Иди, поговори с ним.
Абраксас нашел сына в соседней комнате - тот сам решил поделиться с отцом впечатлениями о встрече. Люциус был здорово раздосадован.
- Будет весело, говорил он! Вечеринка для узкого круга, говорил он! А вместо бесед со старыми приятелями и знакомства с парой новых я получаю речь длиной в три часа! Как думаешь, о чем? О магглах, будь они неладны!
- Никогда не думал, что ты так ненавидишь магглов, - заметил Абраксас, щелчком пальцев подзывая домовика. Ушастый немедленно появился и подобострастно склонился, ожидая приказаний.
- Кофе с коньяком для мистера Люциуса.
- Нет уж, Биффи, плесни мне коньяку без всякого кофе, - Люциус опустился в кресло, наконец-то перестав метаться по комнате. Эльф сунул ему в руку фужер, наполненный на треть темной жидкостью, и юноша, кивнув, проглотил предложенное одним духом.
Абраксас поморщился.
- Нет, отец, - уже спокойнее сказал Люциус. - Я вовсе не ненавижу магглов. Они - практически как мы, только у нас есть магия, а у них - вся эта громоздкая техника. Но мне противно было слушать о том, как они глупы и ограничены, опасны в своем непонимании и жестоки в страхе, а потому их надлежит низринуть до положения рабов. И я не знаю, что делать: почти все маги, которые так или иначе пригодятся мне, поддерживают эту идею! Мне придется либо делать вид, что я согласен с ними, либо потерять их как потенциальных партнеров. Оба варианта меня несколько... огорчают.
Абраксас рассмеялся. Юноша обиделся:
- Знаешь ли, отец, твои компаньоны не вечны. Однажды их сменят наследники, и многих я видел сегодня на собрании. Они слушали этого самозванного лорда, раскрыв рот, и... О, я ведь не упомянул о главном! - Люциус оживился. - Представь только: из ниоткуда появляется некто лорд Волдеморт. Он пропагандирует идеи избранности магов, и его охотно
слушают. Он великолепный оратор и еще лучший манипулятор. От него исходит аура такой мощи, что хоть кубком черпай. Но вот хоть убей меня - не понимаю, на кой ему сдались магглы.
Абраксас задумчиво уставился в окно: белый павлин сосредоточенно выкапывал только что посаженные домовиками цветы.
- Странное имя. Французское?
- Мерлин его знает, - буркнул Люциус, наливая себе еще коньяка. Отпил глоток:
- Ну и гадость! Сливочное пиво вкуснее.
Отставив в торону бокал, он взял второй, пустой, и, вытащив палочкой из виска серебристое воспоминание, поместил его в посудину.
- Мне было бы крайне любопытно услышать твое мнение, отец.
*Я сейчас не о Гюставе Моро. Мне просто фамилия нравится.
Глава 11
В этот прекрасный сентябрьский день Мелисса вспомнила о том, почему быть подростком - дело не из приятных. Внизу живота противно ныло, а на носу, ее тонком, аристократическом носу, появилось подозрительное красное пятнышко. Если прибавить к этому тот факт, что мантии пришлось покупать с наложенными чарами удлиннения(чтобы не посылать к
мадам Малкин сову через два месяца), то получалось, что в скором времени юная леди Эштон собиралась превратиться из девочки в девушку. Не то, чтобы она была против... но Мелисса опасалась, что может стать нескладной тощей дылдой на некоторое время или покрыться прыщами с ног до головы - она прекрасно помнила, какие сюрпризы подкидывало собственное тело ее соседкам по спальне в башне львиного факультета. Лаванда тогда смогла каким-то чудным образом избежать фазы куколки и из симпатичной гусенички стать сразу бабочкой, но... вдруг Мелисса из тех девочек, на которых в
период взросления без слез не взглянешь?
С легкой тревогой в душе она наложила скрывающее заклятье на пятнышко и отправилась к мадам Помфри - спрашивать, как нынче принято облегчать себе ежемесячные недомогания. Мелиссе еще ни разу не пришлось навещать Больничное крыло, так что она шла и гадала, как могла выглядеть курявая седенькая колдомедик в молодости. Сколько ей там, лет двадцать с хвостиком?
Молодая Помфри - еще одно потрясение, ожидавшее Мелиссу. Она помнила своих преподавателей, но не могла представить, как они выглядели сорок лет назад, и сейчас, глядя на потрясающе эффектную даму в клетчатой мантии, с тяжелым узлом смоляных волос на затылке, или на рыжебородого мужчину в алом, полного сил и здоровья, девочка не могла поверить, что это - все те же Дамблдор и Макгоннагал, которых она знала когда-то. Флитвик был практически тем же, с поправкой на количество морщин, а вот Хагрид, хогвартский лесничий, был стройнее раза в два, и не носил бороды. Только огромный рост и копна спутанных волос роднили его с тем Хагридом, из будущего... И Помона Спраут, ровесница Макгоннагал - она оказалась соломенно-рыжей худощавой хохотушкой! Никакого сходства с вечно занятой кругленькой преподавательницей гербалогии.
С замиранием сердца открывая дверь кабинета мадам Помфри, Мелисса гадала, что же увидит, и почти с облегчением поздоровалась с кудрявой голубоглазой блондиночкой в белом крахмальном переднике. Почему-то это принесло ей радость, словно послужило еще одним подтверждением тому, что Лаванда Браун осталась в прошлом. Есть только
Мелисса Эштон, пришедшая к юной мадам Помфри, и все еще можно исправить, стоит только захотеть.
- Кажется, мы не знакомы? - подняла глаза от бумаг Помфри. - Что случилось, милая?
Мелисса со вздохом облегчения начала жаловаться на жизнь.
- От тебя странно пахнет, - заметил Ремус за ужином. Мелисса чуть было не прокляла его чутье: ну вот как теперь дружить с мальчишкой, который в курсе... гм. Может, зелье какое-то поискать?
Северус, на секунду оторвавшись от книги по трансфигурации, принюхался:
- Да нет, как обычно. Слушай, Эштон, я вот думаю: а что, если подойти к анимагии как к трансфигурации? Ты наложишь заклятье на меня, я - на тебя.
Первого сентября Мелисса не удержалась и сказала Ремусу, что они с Северусом в курсе его маленькой особенности, так что он теперь был посвящен в их замыслы, хотя и не совсем их одобрял.
- Что? - девочка поперхнулась соком, опрокинула бокал и поспешно принялась чистить запачканую мантию. Ремус покачал головой:
- Нет, я всегда знал, что ты не любишь трансфигурацию... Но основные принципы-то ты знать должен!
- Никогда не трансфигурируй живых людей, если не хочешь необратимо изменить их сознание, - прокашляла Эштон.
Северус непонимающе нахмурился.
- Глава пятая или шестая из учебника за седьмой курс, - наморщила лоб девочка. - Второкурсникам такое не обьясняют, полагая, что никому и в голову не придет экспериментировать... и не приходило ведь - до тебя.
- Да что такого ужасного случится? - вспылил Принц. - Это же так просто! Крысу в кубок, значит, можно, черепаху в зайца - пожалуйста, а тебя в рысь - ни-ни! Принцип ведь тот же!
Мелисса обхватила голову руками и застонала:
- Мерлин... Северус, вари-ка ты лучше зелья и не суйся в анимагию. Вот скажи мне, что отличает тебя от сотен и тысяч таких же мальчиков, кроме внешности и возраста?
Принц сердито захлопнул учебник и буркнул:
- Мой ангельский характер, полагаю.
- Верно! - девочка воздела вверх указательный палец. Ремус с интересом глянул на его кончик, но не заметил ничего, кроме маленького чернильного пятнышка на краешке ногтя.
- Ты - это уникальный набор из привычек, слабостей и предубеждений, ложки знаний в твоей заносчивой башке и большого, но нераскрытого потенциала. Скажи, будет ли тебе приятно обнаружить после трансфигурации туда-обратно, что ты вдруг воспылал любовью к красному цвету или устрицам? Хотя нет, о чем я - ты и разницы не заметишь, потому как
будешь искренне полагать, что всегда предпочитал алые пижамы и ел устриц на завтрак, ужин и обед.
Северус скривился: устриц он впервые увидел летом и поразился: как это, напоминающее грязный плевок, вообще можно брать в рот? Мелисса тогда еще не преминула поддеть, что зачастую он кладет в свой котел куда более отвратительные ингредиенты, но зелье отчего-то использует безо всякой брезгливости. Принц посмотрел на нее как на идиотку и ответил, что зелья - это для дела, а устрицы вроде как для удовольствия, но удовольствие это весьма сомнительное.
- То есть ты хочешь сказать, что после трансфигурации я не буду прежним Принцем? Я буду кем-то похожим, но более соответствующим представлениям обо мне того, кто наложит заклятье?
- Ну да. И желательно чтобы этот кто-то не превратил тебя в слюнявого идиота попутно. Человеческий мозг - настолько сложный предмет, что изучать его берется только наука управления разумом, а никак не трансфигурация, - Мелисса на миг задумалась. - Хотя, если ты хочешь заняться именно трансфигурацией человеческого тела, тебе стоит избрать
профессию могильщика. Уж им-то нередко приходится приводить в пристойный вид жертв падения с метлы или неудачливых зельеваров, взорвавших свой котел.
- Эштон, ты жестока, - Северус вздохнул и сунул бесполезную книгу в сумку. - А что ты предлагаешь?
- Пусть Ремус попробует стать анимагом. Уж ему-то не привыкать превращаться в волка, - девочка понизила голос. - Какая-то часть его совершенно точно обрадуется возможности выйти наружу, и, вероятно, ему не придется зависеть от фазы луны.
Глаза Люпина сверкнули желтым:
- Ты думаешь, я смогу становиться волком по своему желанию и управлять им?
- Почему нет? Я все лето размышляла. У волка - голые инстинкты и звериная хитрость, но люди придумали волчьи ямы и красные флажки. Человек совершенно точно умней животного... Сказки и легенды утверждают, что это возможно, а что такое легенды, как не дошедшая до нас через века реальность?
Шикарный филин слетел на плечо Мелиссе и изящно протянул лапу с конвертом.
- Чей это? - поинтересовался Ремус. Птица недоверчиво глянула на него круглыми желтыми глазами и довольно уцепилась в кусочек вяленого мяса - Эштон всегда носила с собой совиное лакомство, так, на всякий случай.
- Люциуса. И это не он, а она - самки всегда крупнее. Лети, малышка, - птица подпрыгнула и взмахнула крыльями, ветерок растрепал волосы Люпина и уронил пустой кубок в его тарелку. Мелисса улыбнулась:
- Бри чует в тебе хищника. Ты ей не слишком понравился.
Открыв конверт, она погрузилась в чтение и буквально сразу же не смогла сдержать потрясенного вздоха: нет, она знала, что в один прекрасный день Люциус получит приглашение на встречу будущих Пожирателей, но почему-то не сознавала этого до конца.
- Что? - встревожился Ремус, а Северус просто глянул на нее вопросительно.
- Не здесь, - Мелисса вскочила и направилась к выходу. Похоже, пришло время выдать друзьям заранее приготовленную версию, над которой она думала с момента попадания в прошлое, а потом написать о ней же Люциусу.
Зайдя в первый попавшийся пустой класс, девочка тщательно запечатала дверь и защитила ее от подслушивания.
Обернувшись к друзьям, она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чтобы успокоиться, а потом начала:
- Мне всегда снились сны о будущем. Иногда я знала наперед, что мама подарит мне на день рождения, иногда мне снился странный замок, в котором мать опознала Хогвартс, и красивый старинный дом - Эштон-холл. Но это все ерунда. Мне снились также ужасные сны о людях в черных мантиях и белых безликих масках, убивавших, пытавших, сжигавших дома. У них был глава, называвший себя лордом Волдемортом, и они кланялись ему, целовали край мантии и называли Темным лордом. Они были ему вассалами - я видела, как Волдеморт ставил метки на руки своих слуг. Череп, изо рта которого выпозает змея. Иногда я не просто смотрела. Я отбивалась от людей в масках.
Переведя дух, Мелисса потрясла письмом:
- Я думала, это кошмары. Не могут же все мои сны быть вещими? Но послушайте, что пишет Люциус: "Мелли, вчера я был на закрытой вечеринке, куда меня пригласил однокашник. Там царил некто лорд Волдеморт(странное имечко, не правда ли?), открыто заявлявший об избранности магов и второсортности магглов." Как вам это? Он пишет: "Волдеморт кажется
мне фанатиком, и я не знаю, что делать: большинство моих сверстников подпали под его влияние. Мне придется либо перестраивать стратегию ведения семейных дел, либо делать вид, что я поддерживаю их - чтобы не упустить свою выгоду. Оба варианта мне не по душе." Мальчики, - Эштон едва не плакала. - Я не хочу, чтобы Люциус имел с ними что-то общее. Я
боюсь, что будет война!
- На, выпей, - Северус вытащил из кармана флакончик и откупорил его. Девочка молча отхлебнула, даже не спрашивая, что там. Сразу стало легче, словно холодный ветерок остудил перепуганные мысли.
- Насколько я помню, у вас с женихом полное взаимопонимание и согласие, и он даже не считает тебя слишком маленькой, чтобы делиться сомнениями, вот как сейчас. Что мешает тебе написать ему? Да хоть картинки нарисуй, ты неплохо рисуешь, я видел. Давай, действуй, а потом все спокойно обсудим.
Люциус знал, что Мелисса не задерживается с ответом, но не ожидал увидеть своего филина уже утром. Похоже, птица прилетела ночью, но не хотела будить хозяина, а письмо было велено доставить из рук в руки, так что Бри просто ждала, устроившись на спинке стула, ка на жердочке. Угостив филина и отправив отдыхать на совятню, Люциус вскрыл пухлый
конверт. Из него посыпались рисунки, наброски пером - он и не знал, что Мелисса так хорошо рисует. Горящие дома, фигуры в черном с масками вместо лиц... Три трупа в доме, за ними - неясная черная тень. Бедная деревушка и дом на холме, на переднем плане - покосившийся указатель: "Литтл-Хэнглтон". Мужчина, властно направляющий армию на
штурм поместья... Этот же мужчина, в котором Люциус с ужасом узнал Волдеморта: на троне, у его ног - целующий мантию волшебник. И движущийся рисунок: череп, изо рта которого выползает змея.
- Отец!
Абраксас с нескрываемым удивлением уставился на сына, непричесанного, босого, слава Мерлину, хоть в бархатном синем халате, размахивающего кипой каких-то бумаг.
- Посмотри, что прислала мне Мелисса.
Мужчина взял протянутую стопку пергамента и перво-наперво просмотрел рисунки. Те впечатляли - достойная иллюстрация к страшной сказке. Потом настал черед письма, и он вопросительно глянул на Люциуса.
- Читай-читай, - разрешил сын. - Я рассказал ей о вечеринке.
"Дорогой Люциус, мне сложно описать словами, как я перепугалась, читая твое письмо. Эту часть своих снов я искренне считала кошмарами, не имеющими никакого отношения к реальности. Я видела, как колдуны в масках нападают на дома, убивают и жгут, как они преклоняются перед своим господином. У каждого на руке клеймо, знак вассальной клятвы - вот этот череп со змеей. Я видела их господина. Я прошу тебя, Люциус, не дай им завладеть тобой. Искренне твоя, Мелисса"
- Умная девочка. Не знал, что она наделена даром предвидения.
Абраксас снова взял портрет мужчины на троне.
- Значит, это он? Насколько точно он изображен?
- Сходство абсолютное. Хочешь показать кому-то?
- Да. Например, Юлиусу.
- Лорду Эштону? Наверняка Мелисса отправила письмо и ему тоже, насколько мне известно, они очень дружны с дедом.
- Но она могла не отправить ему рисунки, а я хочу, чтбы он знал Волдеморта в лицо. И показал своему зятю - если ты так важен для них, то и Рабастан скоро получит приглашение. Уже сейчас он полноправный партнер Филиппа...
- А если он умрет до совершеннолетия внука, который еще даже не родился, то Рабастану придется в одиночку управлять всеми эштоновскими деньгами, - Люциус только сейчас заметел, что стоит босиком на мраморном полу, и прищелкнул пальцами.
- Мастер Люциус, - уши явившегося на зов домовика забавно торчали.
- Добби, - вспомнил Малфой имя. Самый юный домовик в поместье, но не самый бестолковый. - Принеси мне тапки.
- Ну уж нет, - запротестовал Абраксас. - Ты сейчас пойдешь и приведешь себя в порядок, а за завтраком мы обсудим сложившуюся ситуацию.
- Да, отец, - улыбнулся Люциус. - Ты, как всегда, прав.
Абраксас часто шутил, что Юлиус Эштон достался ему в друзья по наследству от отца. В некотором смысле так и было: Юлиус и Филипп, отец Абраксаса, родились в один год с разницей в месяц, оба учились в Слизерине и даже ухаживали за одной и той же девушкой. Красавица Лорейн предпочла Малфоя, и Юлиус все не женился, а когда наконец опомнился, что между Малфоями и Эштонами существует соглашение, то было поздно - Абраксас был уже помолвлен с юной Лидией.
Впрочем, не то, чтобы Юлиус так уж рвался выполнять соглашение - просто он осознал вдруг, что годы идут, а наследника все нет. Брак его оказался не слишком удачным: молодая жена зачахла и умерла после родов единственной дочери, а потом еще и этот скандал... Люциусу было уже четыре, когда Роза родила ребенка от неизвестного сокурсника, чьего
имени не назвала. Это просто убило Юлиуса. Он не хотел видеть никого, заперся в своем доме и закрыл камины, совы возвращались обратно с запечатанными письмами. Красавица Лорейн устала стучать в запертые двери и решила, что ей куда полезней климат Средиземноморья. Филипп тоже был не против пожить в свое удовольствие и радостно передал обязанности старшего в роду своему сыну. Абраксас так и не спросил, почему его родители больше практически не поддерживали связь со старым другом. Он полагал, что им не слишком-то хотелось быть счастливыми у него на виду, постоянно напоминая о потерях. Зато Абраксас с удовольствием подружился с отцовским сокурсником, когда тот наконец
прервал свое затворничество, и обнаружил, что у него куда больше общего с этим, старшим на тридцать два года мужчиной, чем с собственными сверстниками.
Малфой вспомнил, как впервые увидел малышку Мелиссу на балу в честь ее возвращения. Уменьшенная копия матери, она держалась с потрясающим самообладанием, странным для ребенка, выросшего в мире магглов. Тогда он успел только порадоваться, что девочка хорошо воспитана и вырастет красавицей. Во второй раз он увидел юную Эштон незадолго до свадьбы Родольфуса и Беллатрикс Лестранжей. Люциус воспользовался портключом для экстренных ситуаций и доставил ее и Беллу в большую гостиную Малфой-мэнора. Девушки выглядели помятыми и уставшими, от их одежды отчетливо пахло мокрой глиной и еще чем-то затхлым, а в волосах Беллатрикс вообще наблюдался полный беспорядок и пыль.
Объяснения заняли всего несколько секунд:
- Мистер Малфой, мы очень признательны вам за приют и надеемся, что это останется между нами. Белла слишком сильно нервничала перед свадьбой и сделала глупость, но Люциус нас спас и теперь все будет хорошо.
Уложив дам в гостевых спальнях, домовики отчитаись о проделанной работе, а Люциус рассказал отцу более полную версию произошедшего, и чувствовалось, что он никогда не забудет этого Белле. Но Мелисса-то какова! "Люциус нас спас", ха! Девчонка в одиннадцать сумела наколдовать патронуса и заставить его передать свою речь на расстоянии - никто до сих
пор вообще не знал, что это возможно. Она просчитала, что можно подхватить затухающий след портключа и даже указала единственного человека в Хогвартсе, кто согласился бы не только сделать новый портключ в обход Министерства, но и получил бы от душещипательной истории несчастной Беллы такое удовольствие, что молчал бы о
происшествии. Дамблдор - тот еще интриган, старый сплетник и любитель закулисной игры, но он был обставлен девочкой, причем без труда. Мелисса так и сказала: он сентиментален и любит секреты, на этом можно сыграть.
А теперь - эти сны. Абраксас понимал, что малышка окажется права, слишком уж недвусмысленно отзывался о магглах Волдеморт из воспоминания Люциуса. Надо бы показать это воспоминание Юлиусу, вместе с картинками...
Что за метка на руках у последователей идеи чистой крови? Зачем вообще наносить на свое тело вещественный знак вассальной клятвы? Только если это не просто клятва.
Поставив мысленно отметку "выяснить все о вассальных клятвах", Абраксас стал спускаться в столовую, к ожидавшему его сыну.
Глава 12
Беллатрикс себе не нравилась. Ну, как не нравилась... Просто эта женщина в зеркале не могла быть Беллатрикс: высокая незнакомка с идеально прямыми волосами(Родольфусу категорически не нравились жесткие кудри жены), зализанными в чопорный узел на затылке, украшенный массивным гребнем. Старинная драгоценность была золотой, размером больше ладони, а значит - адски тяжелой. Крупные рубины не делали ее легче. К вечеру голова будет раскалываться от боли - это уже было известно юной женщине, но ей придется терпеть. Слишком частое применение зелья от мигрени может повредить будущему наследнику Лестранжей.
Она с ненавистью покосилась на уже довольно заметный живот. Жаль, что до сих пор не изобрели способа выращивать ребенка отдельно от материнского тела... Хотя вряд ли Родольфус позволил бы ей это - его долгожданный сын должен был получить лучшее. Ради него ей приходилось смирно пить любое мерзкое зелье, назначенное колдомедиком, но Белла успокаивала себя тем, что это и в ее интересах тоже: если ребенок будет здоров и силен, Родольфус будет доволен.
Доволен. Ей казалось, что мужа возмущает в ней все, от макушки до пяток. Яркая внешность, живой дерзкий характер - он постарался сделать все, чтобы убить в ней это. Брачная клятва давала ему неограниченную власть: Беллатрикс просто не могла не исполнять любые его требования, как бы ни восставало против них все ее естество. Прикажи Родольфус броситься с крепостной стены - и она не сможет отказаться. Ну почему брачная клятва, принятая в роду Лестранж, отдает жену в полную и безраздельную власть мужа, а клятва тех же Блэков всего лишь требует защиты интересов семьи и супружеской верности? Кстати, клятва тех же Поттеров, всегда славившихся нетрадиционными взглядами, не
предусматривает даже верности, лишь требует, чтобы наследником был Поттер по крови. То есть можно заключить брак, родить наследника или наследницу и спокойно прожить остаток жизни, развлекаясь с любовником из неженатых аристократов или простолюдинов.
Разгладив складки алой мантии, Белла наконец вышла из комнаты и стала осторожно спускаться по лестнице. Сегодня Родольфус хотел познакомить ее и отца с новым... другом? Белла не поняла, кем именно считает Родольфус этого мага. Он гордился своим знакомством с ним и даже в некотором роде преклонялся перед ним, если только Лестранжи способны преклоняться перед кем-то.
Было любопытно посмотреть на человека, способного произвести настолько сильное впечатление на ее мужа. Белатрикс гордо вскинула голову и прошествовала в зал. Невидимый эльф распахнул перед ней дверь, и женщина увидела троих мужчин, сидящих в креслах друг против друга. Таинственный гость был моложе ее свекра и немного старше мужа. Темно-синяя мантия была не из самых дорогих, но выбрана со вкусом и сшита на заказ - на такие вещи у нее был наметан взгляд сызмальства. Красив, эффектен, обаятелен - оба Лестранжа буквально лопались от самодовольства, рассказывая о знатности их рода и богатстве.
- А вот и моя прекрасная супруга, Беллатрикс, в девичестве Блэк, - Лестранж церемонно подвел ее к приставшему незнакомцу и отрекомендовал:
- Лорд Волдеморт. Вам будет полезно послушать, о чем он говорит.
Беллу усадили в свободное кресло.
- Кажется, род Блэков имеет очень любопытный девиз, - прищурился Волдеморт, глядя на Беллатрикс.
- "Чистота навек", - машинально ответила она. Лорд обрадованно кивнул:
- Вот! И вы - прекрасный образчик женщины, чья кровь не испорчена добавлением крови низших существ. Вот о чем твердил я вам, господа: дайте только шанс магглорожденным влиться в наш мир на равных правах, и эта чистота будет испорчена безвозвратно. Выпестованная поколениями красота наших женщин померкнет, сила мужчин утечет, как вода в песок...
Беллатрикс слушала, не смея возразить, хотя мысленно разбивала доводы Волдеморта в пух и прах. О, раньше она с удовольствием подхватила бы его мысль и стала развивать, но после знакомства с Эштон это звучало как бред.
Патронус. Инкарцеро. Одиннадцать лет в мире магглов и всего пара месяцев, чтобы научиться держать в руках палочку. К тому же девиз их рода не относился только к чистоте крови, а в предках у Беллатрикс были некоторые волшебные существа, о которых предпочитала умалчивать ее мать. Пресловутая чистота означала неприятие инакомыслия и верность идеалам Блэков... Но разубеждать Волдеморта не хотелось, тем более что последние несколько поколений действительно были чисты до мозга костей.
- Я хочу пригласить вас присоединиться ко мне и моим последователям. Я уверен, вместе мы сможем выстроить идеально будущее для наших детей, - гость посмотрел в сторону Беллы и та инстинктивно прикрыла живот рукой. Во что собирается впутаться Родольфус?
- Вы можете идти, Белла. Отдыхайте, уже поздно, - вышеупомянутый вдруг отправил ее к себе. Собирался обсудить что-то конфиденциальное? Поскольку в словах мужа не было прямого приказа, Белла была вольна задержаться, но она предпочла попрощаться - и остаться подслушивать под дверью. Слава Мерлину, эльфам не было приказано доносить о каждом ее шаге хозяину.
- Каждый желающий вступить в наши ряды должен пройти испытание, доказать свою верность. Родольфус, готовы ли вы сделать то, о чем я попрошу? - вкрадчивый тон Волдеморта не оставлял сомнений в том, что это будет не просьба, а самый настоящий приказ. Вряд ли Лестранжу позволят свернуть с пути в последний момент.
- Да, мой лорд. Все, что угодно, - с готовностью подтвердил Родольфус.
- Ваш брат, Рабастан, женат на чистокровной женщине, у которой есть ублюдок, рожденный неизвестно от кого. Сумеете ли вы устранить этого ребенка?
Старый Лестранж расхохотался:
- Еще бы он не сумел! Девчонка - полноправная наследница старого Эштона, ее убийство - в интересах нашего рода.
Беллатрикс едва смогла подавить крик. До крови укусив себя за ребро ладони, она заставила себя остаться и слушать, что еще прикажет Волдеморт.
- Это может быть сделано после того, как родится ребенок Рабастана, - продолжал старик Лестранж. - Мы ведь не желаем, чтобы от потрясения у его жены случился выкидыш. Женщины, увы, привязываются к своим детям, как бы ущербны они ни были.
- О, конечно, - воскликнул Волдеморт. - Сколько ей осталось?
- Немного. Конец октября-начало ноября.
- Будет любопытно, если это случится в Хэллоуин, - заметил Волдеморт. - Значит, не позднее, чем через неделю после рождения ребенка у вашего младшего сына, лорд Лестранж, я ожидаю исполения моей просьбы. Да, Родольфус? - дальше Белла уже не слушала. Она бросилась в свою комнату так быстро, как позволяли ей длинные пышные нижние юбки.
Убить Мелиссу - ради сомнительной чести быть вассалом Волдеморта? Если раньше у Беллы и оставались какие-либо сомнения насчет того, что представляет из себя ее муж и его новый кумир, то сейчас они отпали. Необходимо что-то предпринять.
Но что? Она не сможет встретиться лично с Мелиссой или кем-то из ее родни. Она не сможет послать сову - ее почту перед отправкой относят Родольфусу, и он заметит любые чары, наложенные на письмо. Остается одно - ждать, пока родит Роза, и надеяться, что ей удастся выклянчить визит в Эштон-холл. Или... научиться проделывать то, что уже делала девочка -
вызывать патронуса. В конце-концов, если это может первокурсница, то сумеет и выпускница.
Лорд Юлиус Эштон несколько раз брался за перо и столько же раз откладывал. Он не знал, как начать письмо своим старинным друзьям.
Лорейн и Филипп Малфои уже почти двадцать лет жили на континенте. И столько же он не получал от них писем, и сам не писал. Он с горечью осознавал, что его затворничество и нежелание общаться послужило одной из главных причин такого решения Лорейн, а Филиппу, боготворившему жену, и в голову не пришло противоречить. Устав получать свои письма нераспечатанными, Лорейн прекратила их посылать. Вырос Абраксас, и она решила начать жизнь где-нибудь в другом, лучшем месте, чем дождливая и сырая Англия. И вот теперь Юлиусу вдруг захотелось вновь увидеть старинных друзей... или убедиться окончательно, что от былого расположения не осталось и следа.
Абраксас никогда не говорил, чем занимаются его родители. Страшно подумать, красавица Лорейн сейчас, должно быть, уже поседела... А вот Филиппу с его фамильным цветом волос это не грозит.
"Мои дорогие Лорейн и Филипп... "
О чем писать? О том, что внучка вернула радость в его дом? О том, что радость эта приправлена горечью от надвигающейся войны? А ведь война будет, она уже идет - малышка Мелли была права. Не столь явно, правда... но за этим дело не станет.
Чистокровных аристократов-магов сейчас меньше двадцати процентов. Около десяти - чистокровные, но не имеющие никакого титула, а остальные - полукровки, магглоржденные и те, в чьем роду были не только люди. Волдеморту не удастся получить легкую победу, и скорее всего война получится длительной. Тем более вдохновитель практически
бессмертен, пока не удастся отыскать все крестражи...
Диадема до сих пор лежала в сейфе. Мелисса утверждала, что ее можно уничтожить Адским пламенем, но Юлиус не умел его вызывать. Видимо, вскорости кому-то все-таки придется этому научиться, и лучше бы это была не Мелисса. После сеанса легиллеменции Юлиус долго не мог понять, как могло дойти до того, чтобы школьники были вынуждены
защищать свои жизни. Чтобы дети, большинство из которых - несовершеннолетние, взялись за палочки, чтобы родители не сумели их защитить...
Увиденное было хуже войны с Гриндевальдом. Маг, жаждущий мирового господства, и фанатик, желающий обрести бессмертие и построить мир, в котором маги - его бесправные вассалы, а магглы - их рабы...
Юлиуса передернуло.
Мелисса говорила, что практически все маги старшего поколения, не желавшие отпускать своих детей на службу Волдеморту, скоропостижно скончались. Абраксас, например, в ее варианте будущего умер от драконьей оспы. Детского заболевания, подцепленного неизвестно где.
Насколько правильно будет рассказать все старинным друзьям? Нужно ли, чтобы они возвратились в Англию и приняли участие в намечающихся событиях? Зная Филиппа и Лорейн, можно утверждать с уверенностью: едва им станет известно о нависшей над родными опасности, они тут же возвратятся.
От Абраксаса Юлиус знал: тот не хотел обременять родителей тревожными вестями. Но вряд ли они смогут оставаться в неведении: слухи доходят до континента медленно, но верно.
"Не знаю, сумеете ли вы простить мне мое молчание. Но многое переменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я не могу не написать вам сейчас."
Лорейн никогда не была сильна в боевой магии. Она не умела причинять боль живым существам. Зато ей было мало равных в гербалогии: еще девочкой она умела вырастить дерево за несколько часов, а в двадцать три за сутки ради интереса вырастила целую рощу. Ее деревья были живыми, они умели ходить, опираясь на корни, и даже некоторое время
сторожили Малфой-мэнор. После отъезда хозяйки они постепенно вросли в землю и одеревенели, утратив способность двигаться.
Филипп же был лучшим на их курсе в магии иллюзий, мог заморочить голову кому угодно. Абраксас, достойный сын своего отца, как-то устроил бал, где все украшения, цветы, столы и столовые приборы, даже музыканты - были иллюзорны. Ровно в полночь под взглядами изумленных гостей все это великолепие растаяло, и многие аристократы до сих пор считали эту шутку глупой выходкой. Впрочем, Абраксас добился, чего хотел - выиграл спор. Он не потратил ни сикля на празднество, и юный Питерсон вынужден был отдать Малфою свои новенькие часы, купленные в Лютном. Они не только показывали, что происходит с тем или иным человеком, но и могли указать конкретное направление для поиска. Не то, чтобы Абраксас не мог купить себе такие, но Питерсон слишком уж сильно хвастался, и Малфой высказался в духе: "Необязательно тратить огромные деньги только для того, чтобы произвести впечатление". Слово за слово, спор, бал - и все аристократы сошлись в единодушном мнении: юный Малфой истинный наследник своего отца - хитрый, изворотливый и умный.
Крупная неясыть села на подоконник, и лорд Эштон улыбнулся: легок на помине. Снимая с лапы малфоевской совы пухлый конверт, Юлиус гадал, что в нем, но самым смелым его догадкам не суждено было сбыться: из конверта высыпались рисунки.
Он сразу понял, чьей рукой они были сделаны - Роза хранила четыре толстых папки с рисунками дочери и как-то показывала их отцу. С ранних лет Мелисса удивительно точно умела передать на бумаге то, что видела, и с возрастом ее умения никуда не делись. Эштон даже поинтересовался у внучки, умела ли она рисовать, будучи Лавандой Браун. Девочка
покачала головой и рассказала, что даже если требовалось зарисовать что-то для конспекта или эссе, то ей приходилось пользоваться копирующим заклинанием. "Джинни Уизли хорошо рисовала," - вспоминала она. "И, довольно сносно, сестры Патил..."
Выходит, Лаванде каким-то образом достались умения Мелиссы, и Мерлину одному известно, насколько вообще она изменилась. Вероятно, сейчас та, которую все называли Мелиссой Эштон, в действительности была в большей степени Мелиссой, нежели Лавандой...
Лорд Юлиус потряс головой. Какая разница? Он не был знаком ни с одной из них по отдельности, так что не о чем думать и жалеть. Девочка получилась замечательная, чего еще желать?
Из письма Абраксаса следовало, что Мелисса решила списать некоторую осведомленость в просходящем на вещие сны, и таким образом предостеречь Люциуса от неверного шага. Юлиус улыбнулся: видимо, младший Малфой действительно сумел найти общий язык с его внучкой.
Абраксас писал также о закрытой вечеринке, куда уже был приглашен Люциус, и куда в скором времени будет приглашен и Рабастан. К письму был приложен флакон с воспоминанием, и Юлиус немедленно призвал думосброс.
Подняв голову от тяжелой бронзовой чаши, лорд Эштон вздохнул. Выходит, опасения Мелиссы небеспочвенны: Волдеморт набирает сторонников. Неизвестно, есть ли у них уже метки или он еще только готовится заклеймить своих вассалов, но это не так уж и важно. Важно сейчас убедить министерство в том, что его политике не место в магической Британии, а ему самому - на островах. Вряд ли получится заточить его в Азкабан, но сделать персоной нон грата - вполне возможно. Ему как минимум будет сложнее координировать действия своих сторонников, находясь на континенте.
Но в первую очередь следовало предупредить Рабастана. Нельзя потерять такого замечательного зятя.
Глава 13
Мелисса никогда бы не подумала, что известие о рождении брата или сестры получит таким странным образом. Она была одна в общей спальне, когда серебристый патронус скользнул к ней через окно. На мгновение девочка решила, что это ее собственная рысь, но, присмотревшись, поняла: зверь несколько меньше и изящней, с более длинными кисточками на ушах и хвостом почти вдвое длиннее, чем рысий, но все же короче, чем у кошек. К тому же его мех был равномерно окрашен - у патронуса Мелиссы ярко-серебряную шкуру пятнали более темные отметины.
- Роза родила, теперь ты в опасности, - заговорил патронус голосом Беллатрикс. - Родольфус убьет тебя при первой возможности в течении недели, это приказ Волдеморта. Спасайся!
Серебряный зверь, в котором девочка с запозданием узнала каракала, близкого родственника рысей, растаял, оставив ее в растерянности. Похоже на то, что Белла научилась вызывать его с единственной целью - предупредить ее. Еще бы: Родольфус не выпускает ее из замка, и наверняка проверяет почту, прежде чем позвоить жене прочитать ее или отправить. Выходит, она - условие вступления Родольфуса в ряды Пожирателей. Неудивительно: в понимании Волдеморта она позорит честь семьи Эштон и, теперь уже, Лестранж, будучи не только полукровкой, но еще и незаконнорожденной.
Девочка впервые задумалась, отчего Малфоев не заботило ее происхождение. Наверняка они смогли бы отказаться от помолвки, если бы усматривали в ней какой-то урон для чести их семьи...
Поставив себе пометку спросить об этом у Люциуса, девочка вернулась к Лестранжам. Ну да, в случае ее смерти у них есть косвенная выгода: половина состояния Эштонов достанется их родственнику, а если умрет первенец Розы - то и все целиком. Вполне вероятно, что через какое-то время Волдеморт надоумит Родольфуса убить и старого Эштона, и одного
из своих племянников... Гулять так гулять, чего уж там.
Что же следует предпринять? В любом случае нужно постараться, чтобы Родольфус не узнал, что она была предупреждена - иначе Беллатрикс не поздоровится. Стоит ли в таком случае рассказывать кому-то о готовящемся покушении? Мелисса не была уверена, что сможет в случае необходимости справиться с взрослым магом, даже несмотря на боевой опыт. Да, определенно стоит.
Вероятно, Лестранж ожидает, что она отправится домой в ближайшие выходные, чтобы посмотреть на ребенка, поздравить мать и отчима - и будет караулить ее в Эштон-холле. Попасть в Хогвартс без приглашения директора крайне трудно, а вот в Эштон-холл вполне можно нанести дружеский визит. Что ж, говорят, дома стены помогают... Она сможет
попросить помощи даже у домовиков, не говоря уже о самом лорде Эштоне.
В два шага подскочив к сундуку, Мелисса достала письменные принадлежности. Стоило попробовать убить одним ударом двух зайцев: может, узнав о поступке Беллатрикс, Люциус немного смягчится?
Кто бы мог подумать... Нет, даже в страшном сне Лаванде Браун не привиделось бы, что она может стать единственной подругой ужасной и безумной Пожирательницы Беллатрикс Лестранж, убившей множество магов и еще больше магглов, пытавшей родителей Невилла Лонгботтома и отправившей за Завесу собственного кузена Сириуса Блэка, того самого
Блэка, который сейчас расхаживал по Хогвартсу, словно наследный принц. Но все обстояло именно так: из-за вспыльчивого характера Белла не завела подруг за годы учебы в Хогвартсе, ее сестра Нарцисса была еще слишком мала, а с Андромедой они никогда не находили общий язык, хоть и родились погодками. Сейчас, полностью во власти деспотичного Лестранжа, она не могла свободно выходить из замка, и ей дозволялось переписываться лишь с одобренными им людьми.
Число их было весьма ограничено: родственники Беллы и самих Лестранжей, и потому неудивительно, что женщина отдала предпочтение Мелиссе - а та с удивлением поняла, что ей выпал еще один шанс: не допустить того, чтобы Волдеморт заполучил Беллатрикс. К тому же дружба с Беллой ничего не стоила рейвенкловке: женщина была умна и интересна в общении, после той истории с похищением они довольно быстро нашли общий язык.
- Эштон! Там тебя твои дружки дожидаются, - соседка Мелиссы Бобби Эммет заглянула в спальню. Вообще-то она была Барбарой, но предпочтала называть себя Бобби, стригла волосы настолько коротко, насколько это позволяли правила Хогвартса, и в отличие от других девочек не любила разговоры о помаде, модных мантиях и завивке. В сундуке Бобби
хранились мальчишеского фасона свитера и джинсы, и, уезжая домой на каникулы, она первым делом снимала ненавистную юбку и зашвыривала ее куда-нибудь подальше. Но на вопрос Мелиссы о том, не хочет ли она пройти сложную, но возможную в мире магов процедуру по смене пола, Бобби ответила категорически:
- Ты что, дура?
Опешившая Эштон не нашла, что сказать, и решила считать Бобби любопытным случаем эксцентричности. Может, со временем перерастет.
Поскольку и Северус, и Ремус теперь знали историю Мелиссы — во всяком случае, отредактированную версию, то девочка не стала скрывать от них содержание полученного послания. Реакция была предсказуемой: Ремус тут же посоветовал написать лорду Эштону, а Северус выудил из кармана четыре флакона на выбор:
- Вот, первые два — быстродействующие яды, вторые — яды замедленного действия. Надеюсь, он не носит в кармане безоар?
- Северус! - шокированный Люпин округлил глаза. - Зачем ты носишь в кармане яды?!
- Да так, завалялось, - неопределенно ответил тот. - Ну что, берешь?
- Нет уж, спасибо, - засмеялась Мелисса. - Я как-нибудь своими силами. Думаю, дед с удовольствием раскатает Родольфуса тонким слоем по паркету, как только получит мое письмо.
- Как думаешь, кто у тебя? - сменил тему Ремус.
- Брат, конечно, - пожала плечами Мелисса. - Я уверена, Рабастан воспользовался заклинанием, чтобы родился мальчик, и сделает это снова, как только будет можно. Им нужны два наследника, а дальше — как получится. Может, у меня будет только двое братьев, а может, и еще кто-нибудь.
- Непривычно как, - улыбнулся мальчик. - Это так... расчетливо.
- Ну и что? - отмахнулась Эштон. - Их все равно будут любить и всячески баловать.
- Интересно, как его назовут? У вас есть какие-то родовые имена? - полюбопытствовал Ремус. - Как у Блэков, например?
- Нет, - покачала головой девочка. - Они стали подбирать имена, как только узнали о беременности, и до сих пор не определились между Келвином и Кристофером. Думаю, просто бросят монетку, а следующего назовут именем, которое останется.
Она глянула на свиток, который сжимала в руке:
- Так не хочется расстраивать деда... Может, сказать ему при личной встрече?
- Ну да, - хмыкнул Северус. - Пусть действует экспромтом. Естественно, это куда как надежней продуманного плана.
Мелисса успела вывести только: «Приветствую, дорогой дедушка. Я получила любопытное послание от небезызвестной вам Беллатрикс», как из воздуха перед ней материализовался алый конверт. Она узнала его — вопиллер, такие иногда получали нерадивые студенты из дому. Конверт самораспаковался и заорал голосом отчима:
- У тебя есть брат! Целых два! Сразу!
- Полегче, Рабастан, - перебил его смеющийся голос Розы. - Мелли, девочка, я никому не говорила, хотела сделать всем сюрприз...
- Да! - торжествующе заорал Лестранж. Смех Розы, какой-то непонятный писк — и конверт разлетелся на сотню-две розовых лепестков, оставив после себя сильный аромат любимых духов миссис Лестранж. Рейвенкловка покачала головой: кому еще Рабастан мог прислать подобный вопиллер? Уж точно не своему отцу или братцу. А вот ей — прислал, искренне делясь радостью.
Пожиратель смерти, безжалостный убийца, человек, вместе с Беллатрикс пытавший Лонгботтомов. Еще один в списке тех, чью жизнь изменила — на данный момент — Мелисса.
И ни капли не жалела о содеянном.
Эштон-холл снова утопал в розах. Отряхивая каминную золу и остатки летучего пороха, Роза оглядывалась по сторонам: даже хуже, чем на свадьбе. В смысле, больше, - розы ведь не плохи сами по себе, правда? Похоже, послеродовой психоз приключился у Рабастана, а не у его очаровательной супруги, поскольку все горизонтальные поверхности были буквально завалены цветами, и изящные букеты вкупе с гирляндами свисали с поверхностей вертикальных.
- Мел, - шагнул к ней навстречу дед. - Через час прибудут Лестранжи, все четверо. Я активировал охранные чары поместья, любое брошенное в тебя заклятье будет рассеяно. Вот безоар, положи в карман, - невзрачный камушек перекочевал в карман ее мантии.
В план лорда Эштона входило охранять внучку и не дать ей остаться наедине с кем-либо из Лестранжей, хотя девочка была в корне несогласна. Если Родольфусу не удастся совершить покушение сейчас, он продолжит попытки, и ей придется постоянно опасаться собственной тени. Мерлин, да ведь он может просто прислать в Хогвартс своего домовика с каким-нибудь проклятым предметом, и не факт, что она проверит его прежде чем взять в руки. Превращаться в параноика Мелиссе не хотелось, так что она решила как-нибудь исхитриться и попасться Родольфусу... И желательно, чтобы еще кто-то оказался рядом.
«Однажды Гриффиндор — всегда Гриффиндор», - посмеялась сама над собой девочка. Безрассудство, но... другого выхода она не видела.
Роза была прекрасна, как никогда, и встретила дочь уже на ногах — колдомедик буквально вчера разрешил ей подниматься. Мелисса протянула матери букетик фиалок:
- Вот. Я смотрю, Басти завалил тебя розами, так что пусть хоть какое-то разнообразие...
Мать расцеловала ее и крепко обняла.
- Спасибо, милая. Хочешь увидеть их?
Эштон еще никогда не доводилось видеть младенцев. Человеческих, по крайней мере: однажды она принимала роды у своей кошки, а еще видела щенят соседских крупов. Слепые и почти голые, они не вызвали у нее особого энтузиазма, но расстраивать Розу не хотелось, и девочка кивнула.
Просияв, мать повела ее в детскую, располагавшуюся прямо напротив ее комнаты. Там их встретил Рабастан, с взлохмаченными волосами и легкой безуминкой в глазах.
- Мел! - воскликнул он шепотом. - Как здорово, что ты пришла! Смотри, - он подтащил ее к кроватке и сам зачарованно уставился на ее содержимое. Девочка осторожно заглянула: два совершенно одинаковых с виду младенца сладко спали. Черный пух покрывал их головы, малюсенькие кулачки обоих были выпростаны из-под одеяльца.
Рабастан плавно повел палочкой над сыновьями: один засветился алым, второй — зеленым. - Мы их путаем, - объяснил он. - Зеленый — это Кристофер, он старший, и будет носить фамилию Эштон. Алый — Келвин.
Девочка с трудом подавила хохот: это вполне в духе Рабастана. Одевать малышей в одинаковую одежду, но зачаровать так, чтобы они светились разным цветом.
- У них пока что голубые глаза, как у всех новорожденных, - сказала Роза. - Но Рабастан искренне надеется, что у одного они окажутся серыми, как мои, а второму достанутся его карие.
- Было бы неловко постоянно накладывать заклятье распознавания, - пожал плечами Рабастан.
- В любом случае, для изменения цвета глаз есть два заклятья и одно зелье, - успокоила его Мелисса. - Я могу научить тебя, если понадобится.
- Спасибо, малышка, - отчим рассеянно потрепал ее по тщательно завитым локонам.
- У нас новые арендаторы, - сообщил Мелиссе дед. - Молодая семья, есть двухлетний сын и скоро родится второй ребенок, так что твоим братьям будет с кем играть. Между прочим, родственники Блэков, но слишком дальние, чтобы иметь доступ к основному капиталу.
Роза подошла к окну и отодвинула занавеску:
- Я так рада, что они поселились рядом! Не думаю, что Родольфус разрешит своему сыну частые визиты в Эштон-холл... А Молли и Артур такие милые, и Билл — замечательный ребенок...
- Молли и Артур? - переспросила удивленная девочка. Но ведь Нора находилась в другом графстве, почему вдруг она перекочевала сюда?
- Ну да. Они всего лет на пять старше твоего Люциуса, - сказала Роза. - Он, может, даже помнит их со школьных лет, они оба были гриффиндорцами.
- Ну, милая, - запротестовал лорд Юлиус. - Бывших гриффиндорцев не бывает.
Все расхохотались, невольно послужив причиной пробуждения близнецов. Недовольное хныканье из кроватки заставило Розу и Рабастана молнией метнуться к детям.
- Ой, - запоздало вспомнила о них Мелисса. Дед потянул ее за собой:
- Идем, не будем мешать.
Уже в коридоре он заинтересованно спросил:
- Тебе ведь знакомы имена наших арендаторов?
- Да, - согласилась девочка. - Уизли, не так ли?
Старый лорд согласно кивнул. Он подвел ее к окну в конце коридора, выходившему на ту же сторону, что и окно детской.
- Вот их дом, - показал он. - Строительство закончилось не так давно. Рабастан сам предложил найти нам соседей с детьми, поскольку прекрасно помнит, что такое играть в одиночестве. Визиты малышей-аристократов — это, конечно, неплохо, но детям нужно общество не раз в неделю на два часа, пока родители пьют чай.
Мелисса смотрела на аккуратный приземистый домик, полускрытый зарослями каких-то кустарников. Ничего общего с Норой, но, с другой стороны, в семье Уизли пока нет такого количества детей.
- Думаю, вы сделали хороший выбор, - кивнула она. - Если ничего не изменится, в семье Уизли будет семеро детей, так что компания моим братьям обеспечена.
- Семеро? - поразился дед. - Так много?
- Насколько я помню, они решили отказаться от семейных традиций. Родители Молли и Артура были не восторге от того, что... о, Мерлин! - спохватилась она. - Они тесно общались бы с магглами и магглорожденными, если бы построили дом не здесь, а возле Оттери-Сент-Кэчпоул!
- Это так важно? - непонимающе поднял бровь Юлиус. Мелисса задумалась:
- Не знаю, может быть. Видите ли, родители Молли были против ее замужества, она просто сбежала с Артуром после сдачи ТРИТОН. И она в пику им родила семерых детей, желая шокировать еще больше — ну, во всяком случае, я так думаю. Оттери-Сент-Кэчпоул — полумагическая деревня, там обитают бок-о-бок маги, магглы и магглорожденные, и семейство Уизли должны были не то подтвердить свое звание «предателей крови», общаясь с ними, не то получить — не помню.
- Сейчас родители с обеих сторон навещают их, - пожал плечами Эштон. - Не заметил особых разногласий.
- Еще бы, - фыркнула девочка. - Молли и Артур — ваши арендаторы, выбранные вами, приближенные к дому! Ладно. В любом случае, этого мы изменить не можем.
- Да уж, - усмехнулся дед. - Статус их семьи в последнее время повысился, и не только потому, что они поселились рядом. Видишь ли, я как-то замолвил за Артура словечко в министерстве — он трудолюбив и упорен, но карьерист из него никакой. Сейчас он первый заместитель начальника отдела по ограничениям по применению волшебства к изобретениям магглов, и Кеттльбри им очень доволен, но не думаю, что сам Артур пошевелил бы хоть пальцем для получения повышения.
Мелисса мысленно вздохнула. Другой дом, более высокая должность и, соответственно, зарплата, другой круг общения... остается надеяться, что Уизли смогут остаться собой.
- Их младший сын был моим сокурсником, - зачем-то сказала она. - В смысле, мы поступили в школу в один год. Остальные их дети тоже были на Гриффиндоре, конечно. Рон замечательно играл в шахматы и был вратарем факультетской сборной по квиддичу. А единственная дочь чуть не погибла от рук Беллы, представляешь, дед? Все так перепуталось. Я словно иду по воде, и круги расходятся... Я пойду к себе, - вздохнула Мелисса. - Хочу немного подумать в тишине.
Старый лорд и не думал ее останавливать. Он направился в свой кабинет, а Мелисса — в свою спальню, но на полпути передумала и решила заглянуть в библиотеку, выбрать что-то для легкого чтения. Может, какой-то роман о храбрых рыцарях и прекрасных дамах, или...
- Лорд Лестранж! - для того, чтобы попасть в библиотеку, ей пришлось спуститься в холл, где она наткнулась на выходивших из камина Лестранжей в полном составе.
- Родольфус, - мягко сказал старый Лестранж, и Мелисса вдруг поняла, что сейчас будет. Ее будут убивать.
- Белла, стоять, - одернул рванувшуюся было к девочке супругу Родольфус. - Мелисса, милая, я так рад нашей встрече!
- А уж как я рада, - пробормотала девочка. Позвать на помощь? Деда? Домовиков? Отбиваться? Мысли метались, не удавалось сосредоточиться ни на чем. Беллатрикс смотрела на нее с мукой во взгляде, но в буквальном смысле слова не могла сдвинуться с места после приказа мужа, леди Элизабет явно не понимала, что происходит, а старый Лестранж приготовился наслаждаться зрелищем.
- Сделай так, чтобы было похоже на несчастный случай. Девочка упала с лестницы.
Мелисса, стоявшая на нижней ступеньке, мигом сообразила: или ломающее кости проклятье, или Родольфус подбросит ее вверх — чтобы потом не поймать. Мраморные плиты пола не оставляли много шансов.
Молнией она метнулась за стоящий в двух шагах массивный столик, а в следующую секунду этот самый столик взлетел в воздух — ему досталось проклятье, предназначавшееся девочке. Мелисса не стала ждать, пока Родольфус размозжит ей голову опущенным сверху столом. Она выхватила палочку и расщепила стол на мельчайшие щепки, которые направила тучей злобных ос в лицо мужчинам.
- Белла, прячься, - бросила она на ходу, но отреагировала не Беллатрикс. Элизабет сдернула с места свою сноху и потянула прочь из холла, в сторону кухонных дверей.
- Куда? - гаркнул старый лорд Лестранж. Женщины замерли. - Стоять на месте! Сын, убей ее наконец!
Почему никто не бежит на шум? Рабастан занят детьми, но Юлиус... Девочка не успела додумать мысль — пришлось ставить щит от летящего в нее неизвестного проклятья. Одно, второе... Несколько секунд — и поглощающий щит дал трещину, Мелисса спешно заменила его другим, с виду нисколько не отличимым от предыдущего. Последующие проклятья не оставили клякс на щите, а срикошетили и ударили: одно в стену над камином, а второе — прямиком в стоящих на месте Беллу и Элизабет. Оглушенные или убитые, они отлетели к стене и свалились сломанными куклами.
- Нет! - страшо заорал старый Лестранж. Его лицо налилось кровью, выпученные глаза горели ненавистью:
- Sanguis fervens*!
Мелисса узнала проклятье пылающей крови и выбросила щит — не думая, чисто рефлекторно. Проклятье ударило в него с такой силой, что едва не проломило
- Vim appello**! - выкрикнула Мелисса древнюю формулу, не особенно надеясь, что сработает. Однако в следующую секунду ее щит налился силой так, что стал ярко-белым, почти ослепляющим. Проклятье было оттогнуто с такой силой, что ни один из Лестранжей не успел увернуться — оно полетело в них самих и заставило упасть на пол, корчась от боли.
Ей еще никогда не приходилось видеть, как действует Sanguis fervens: словно в жилах мужчин кровь в одночасье обернулась кислотой. Их плоть пузырилсь и стекала, обнажая кости черепа, волосы спеклись в темную субстанцию и потекли на пол, с обнаженных кончиков пальцев капало. Харкнув темной кровью на мраморные плиты, первым умер старый Лестранж, тогда как его сын еще силился взять в руки палочку, не понимая, что ему нечем ее держать — плоть стекала с кистей, плавясь и дымясь.
- Беллатрикс! - не глядя на умирающего, Мелисса кинулась к женщинам, упала рядом с ними на колени. Почему никто не идет? Неужели они не слышат?
Впоследствии ей рассказали, что бой длился секунд тридцать. Первым внизу оказался лорд Эштон, и нашел невредимую внучку накладывающей диагностические заклятья на Беллатрикс и Элизабет Лестранж. Несколькими мгновениями позже прибежал Рабастан, и, оценив ситуацию, немедленно бросил в камин горсть летучего пороха, вызывая приемный покой больницы Сейнт-Мунго. Сама Мелисса как во сне повтряла:
- Они живы. Живы, - имея ввиду женщин, а не мужчин, но чей-то голос все время ее успокаивал:
- Нет, они умерли, их больше нет. Тебе никто не угрожает.
*Sanguis fervens — дословно «воспламеняю кровь».
**Vim appello — дословно «взываю к силе».
Глава 14Мелиссе пришлось остаться дома еще на несколько дней. Сперва колдомедик прописал ей несколько зелий, погрузивших ее в сон почти на целые сутки, а потом пришлось беседовать с прибывшими для расследования случившегося аврорами. Приятная седая дама по имени Агата помогла ей извлечь воспоминание и закупорила его в стандартный флакон, а потом проверила палочку с помощью Priori incantatem. Самопишущее перо зафиксировало, что в интересующее их время Мелисса Эштон применяла Idem damni* - четырежды, Vim appello, Scutum** и Speculum clypeo*** - по одному разу. Ни одно из этих заклятий не было атакующим, а щепки-осы хоть формально и относились к таковым, но не были превышением мер самообороны. Никаких неприятностей Мелиссе не грозило, тем более что Рабастан, как единственный живой представитель рода Лестранж и не думал требовать у рода Эштон возмещения за смерть отца и брата. Он был буквально убит тем, что произошло: его родной брат покусился на жизнь его падчерицы, а отец не только не осудил его, но и поддержал. Беллатрикс, едва придя в сознание и узнав о смерти мужа, тут же настояла на вызове авроров и заявила, что смерть Мелиссы была необходимым условием для принятия вассальной клятвы. Она настаивала, чтобы Волдеморт, как истинный виновник трагедии, был наказан, и ее поддержали в этом все Эштоны и Малфои — поскольку Мелисса была невестой Люциуса, те тоже сочли себя оскорбленными.
Но лучше всего, по мнению Мелиссы, было то, что весь многочисленный и могущественный клан Блэков встал на ее защиту, а значит — против Волдеморта. Совы то и дело сновали из поместья в поместье, но главную идею лорд Эштон уловил еще из самого первого письма, отправленного Цигнусом Блэком: никто не имеет права посягать на жизнь колдуньи, принятой в род, кем бы ни был ее отец. Белла объявлялась жертвой почти наравне с Мелиссой — она потеряла ребенка и колдомедики не брались утверждать, что она сможет забеременеть снова, так что претензий к Волдеморту было много.
Девочка понимала: если бы не принятие в род, семейство Блэков нисколько не удивилось бы покушению на ее жизнь. Но она была принята как Эштон, она сумела с помощью Vim appello обратиться к своему дому, бывшему огромным артефактом, как любое старинное колдовское жилище. Это подтверждало ее право на ношение фамилии Эштон, а мастерское исполнение щитовых чар в таком возрасте внушало уважение: теперь никто не назвал бы ее слабой, а аристократы почитали силу едва ли не больше чистой крови.
Она с восторгом и удивлением наблюдала, какая буча поднялась в министерстве. Замять дело не удавалось, и авроры разыскивали Волдеморта, чтобы допросить и предъявить обвинения. Правда, тот вовсе не желал объясняться и скорее всего вообще покинул страну, как того и желалось лорду Эштону ранее.
- Что будет с вашим замком? - спросила Мелисса у непривычно тихого Рабастана.
- Две трети его принадлежат мне, - ответил тот. - Еще одна треть полагается матери и Белле, как вдовам, но ни одна не желает там жить. Я связался с гоблинами и попросил их произвести опись имущества. Кое-какие реликвии и артефакты будут помещены в гринготтский сейф, остальное — распродано. Мне не нужны все эти вещи. А сам замок я приказал домовикам разобрать до фундамента, как только вывезут обстановку. На том месте будет построен новый дом, где будет жить моя мать — однажды его унаследует Келвин.
Девочка только молча кивнула: это решение представлялось ей единственно верным.
- Белла теперь вернется в отцовский дом?
Рабастан пожал плечами:
- Возможно. Не думаю, что ей захочется жить с бывшей свекровью. Вообще-то ей хватило бы средств содержать свой собственный дом, но она еще очень молода и никто не ожидает от нее соблюдения «большого траура», поскольку мой брат был виновником смерти ее ребенка.
- «Большой траур»? - переспросила у него падчерица. Лестранж объяснил:
- Традиционно после смерти супруга второй может вступить в брак спустя семь лет. Это не является обязательным условием, но того, кто уменьшит срок траура, будут не слишком хорошо принимать в обществе. Но есть исключения: в случае доказанной жестокости или холодности между супругами траур соблюдается не дольше полугода. Это - «малый траур».
- Значит, леди Элизабет тоже может выйти замуж через полгода?
- Да, - невесело усмехнулся Рабастан. - Но я сомневаюсь, что после брака с моим отцом мать вообще захочет иметь дело с мужчинами. По крайней мере официально, - добавил он.
- Обжегшись на молоке... - Мелисса согласно вздохнула. - Я хотела бы повидаться с Беллой.
Рабастан обещал устроить.
На следующий день Мелисса камином отправилась к Блэкам: Беллатрикс уже была дома, на попечении матери. Почему-то девочке казалось, что она окажется на Гриммаулд-плейс, но эта ветвь Блэков обитала в двухэтажном поместье в Уилтшире.
Ее встретила Друэлла, еще нестарая женщина с усталыми глазами.
- Добро пожаловать, дорогая, - искренне приветствовала она девочку. Мелисса подумала, что женщина наверняка с большим удовольствием услышала весть о смерти зятя.
- Белла ждет тебя.
Друэлла проводила ее в спальню Беллатрикс. Та была бледной и осунувшейся, но вполне бодрой.
- Представляешь, они не разрешают мне вставать с постели, - сходу пожаловалась она, протягивая руки для объятья. Мелисса с удовольствием обняла ее и погладила по жестким пышным волосам, снова завитых крупными кольцами.
- Прости, что так вышло, - сказала она.
- Брось, - махнула рукой Белла. - Ты-то ни в чем не виновата. Это был полностью его ребенок, Родольфуса, и я даже рада, что он сгинул вместе с ним. Проклятье кипящей крови, да? Жаль, что я не видела, зрелище должно было получиться замечательное.
- Я могу попросить авроров вернуть мое воспоминание, - пожала плечами девочка. Женщина рассмеялась:
- С удовольствием. Знаешь, я теперь твоя должница. Ты вернула мне свободу.
Часом позже Друэлла попросила домовиков сделать им чаю и сама присоединилась к беседе, уверяя Мелиссу, что не только Блэки, но и многие Розье на ее стороне. Леди Блэк была искренне возмущена тем, что Волдеморт приказал взрослому мужчине убить ребенка, и Мелисса мысленно посмеялась — кажется, теперь у Риддла будет незавидная репутация убийцы маленьких девочек. Насколько это пошатнет его авторитет среди последователей?
«Не слишком», - ответила она себе. Уж кто-кто, а Риддл сумеет запудрить мозги своим людям, и вряд ли так просто расстанется хоть с одним потенциальным Пожирателем.
Вернувшись в Хогвартс, она стала объектом повышенного внимания со стороны практически всех юных аристократов. Даже Блэк и Поттер косились на нее с нескрываемым интересом, а уж первокурсница Нарцисса и выпускница Андромеда вообще едва ли не возвели в личные кумиры. Оказалось, сестры Блэк, хоть и не были особенно дружны, но все же друг за дружку стояли горой, и не особенно радовались браку Беллатрикс. А вот вдовству — обрадовались, и немедленно провозгласили Мелиссу своей лучшей подругой. Эштон полагала, что у Андромеды был свой интерес в этом деле: слишком уж она нежно смотрела на Теодора Тонкса, своего магглорожденного сокурсника. Если все пойдет, как предначертано, то сама Андромеда в скором времени рискует стать объектом травли, так что к благодарности за сестру примешивалось еще и огромное сочувствие самой Мелиссе.
Дружить с Андромедой оказалось совсем не сложно и не обременительно: примерно раз-два в неделю рейвенкловка просто интересовалась, не нужна ли девочке или ее друзьям помощь. А вот слизеринка Нарцисса вызывала у Мелиссы смешанные чувства. Девочка была тихой и погруженной в себя, не слишком любила праздную болтовню, и к тому же Эштон чувствовала себя виноватой за то, что невольно украла у младшей Блэк Люциуса. После нескольких безуспешных попыток найти общий язык — с обеих сторон — Мелиссе все же удалось выяснить, к чему питает любовь Нарцисса. Оказалось, она зачитывается любовными романами, и Мелиссе не стоило труда подбросить ей идею почитать маггловские романы. Теперь в свободное время они обсуждали отличия и сходства маггловских и магических книг, и Эштон с удовольствием отмечала, что Нарцисса вовсе не испытывает к магглам отвращения или страха, а значит, вряд ли осудит Андромеду за ее выбор, как сделала это Нарцисса из мира Лаванды. Может, ради любви к сестре они они смирятся и с Тонксом, и Друэлла не выжжет с семейного гобелена родную дочь...
Попытаться стоило.
Дни шли за днями, приближалось Рождество. Мелисса собиралась провести его дома, в кругу семьи, а также навестить Принц-мэнор — и Ремуса. Там, под прикрытием старинных чар, они с Северусом могли вдоволь практиковаться в анимагии, и девочке было любопытно взглянуть на результаты. Она недобро поглядывала на Блэка и Поттера: как им удалось? Раньше ей казалось, что анимагия — это довольно просто, стоит только разучить теорию, но... Теория была выучена наизусть, а с практикой не продвигалось ну никак.
Раздосадованная Мелисса развлекалась тем, что просматривала каталоги магазинов в поисках рождественских подарков — в этом году она не запаслась ими впрок. Кроме приятных мелочей для сокурсников и чего-то более весомого для друзей стоило озаботиться также подарком и для семейства Уизли — Мелисса собиралась познакомиться с ними. После долгих размышлений она заказала несколько мотков шерсти травянисто-зеленого и охряного цветов для миссис Уизли и совершенно маггловскую штучку — печатную машинку — для хозяина дома. Она посчитала, что государственному служащему приходится заполнять многочисленные бумажки, а печатную машинку можно зачаровать на манер самопишущего пера. Мистер Уизли, которого она знала, обожал разнообразные маггловские изобретения, и уж наверняка обрадовался бы такой вещице.
Размышляя о грядущих праздниках, Эштон задумалась о Волдеморте. Будь она на его месте, что бы она делала сейчас? Собирала сторонников? Готовилась нанести удар по мирным жителям? Это было бы в его стиле — приурочить нападение к какому-нибудь празднику, особенно такому большому, почитаемому и в маггловском, и в магическом мире.
В любом случае, она не могла ничем ему помешать.
*Idem damni — дословно «выявляю повреждения»
**Scutum - дословно «щит»
***Speculum clypeo - дословно «зеркальный щит»
Глава 15Когда в окно влетела сова и отец вслух зачитал: «Абраксас, час назад Мелиссу пытался убить Лестранж», Люциусу показалось, что это шутка. Нет, ну на самом деле, как это могло быть правдой? Тем не менее он опомнился только в холле ее дома: из памяти совершено стерлось, как бежал к камину, бросал в него летучий порох...
Разгром, который домовикам было приказано не убирать до прихода авроров, поражал. Видимо, какое-то заклинание ударило в стену над камином, чудом не повредив дымоход, зато выбив груду камней, разлетевшихся по холлу. Каменная крошка хрустела под подошвами, мелкая пыль осела на всех горизонтальных поверхностях.
Мелкие щепки, бывшие ранее массивным столом, усеивали пол.
- Люциус, - на шум прибежал Рабастан. - Ты здесь?
- Лорд Эштон написал. Что случилось? - Малфой до последнего надеялся, что письмо — не более чем розыгрыш.
Рабастан обхватил себя руками, словно от холода:
- Мой брат пытался убить Мел. Мой отец ему помогал, - и, видя тревогу Малфоя, поспешил добавить:
- Но она невредима! Колдомедики напоили ее успокоительными зельями, так что девочка спит.
- Как такое вообще возможно? - Люциус опустился в ближайшее к нему кресло.
- Мне тоже интересно, - из камина показался Абраксас. - Что тут у вас случилось?
Рабастан начал рассказывать:
- Мы с женой были в детской, когда услышали хлопок — ну, знаете, как бывает, когда проклятье попадает в щит? Я оставил Розу и бегом помчался вниз, а когда спустился, то увидел отца и брата лежащими на полу. Лорд Эштон стоял над ними, а Мелисса стояла на коленях над матерью и Беллатрикс, водила палочкой и произносила диагностические заклятья. Авроры говорят, женщин просто отбросило срикошетившим заклятьем, а отца и брата убило проклятье пылающей крови — тоже отскочившее от щита Мелиссы. Выпить хотите? - предложил он. Люциус молча кивнул.
Залпом осушив бокал с огневиски, Абраксас спросил:
- Какого пикси они вообще напали?
- А такого, что этот проклятый Волдеморт, чтоб он сдох поскорее в страшных муках, придумал испытание для Родольфуса, - пояснил лорд Эштон, устало спускаясь с лестницы. После пережитых волнений он выглядел настоящим стариком, и даже ноги передвигал с трудом, словно свинцовые.
- Этот идиот решил принести вассальную клятву. А тот... приказал ему убить Мелиссу — в доказательство серьезности намерений. Девочка — полукровка, но даже не в этом дело. Она и Кристофер — мои наследники, соперники Келвина. Если убить сперва Мелиссу, а затем меня и Кристофера, то все капиталы семьи Эштон перейдут к Рабастану. Думаю, они не сомневались, что смогут убедить его пустить деньги на поддержку идей Волдеморта. Вы понимаете, что это значит?
- Да, - отозвался Абраксас. - Люциуса уже пытались заинтересовать сотрудничеством. Думаю, после его согласия я и месяца бы не прожил. Все, у кого есть юные наследники и наследницы, которым можно сравнительно легко заморочить голову, под ударом. Юлиус, а как вы узнали о причинах? Неужто сам Родольфус перед смертью признался?
- Нет, - покачал тот головой. - Беллатрикс предупредила Мелиссу. Вы же знаете эти брачные клятвы: она не могла помешать мужу, и не могла написать никому из нас, так что ей оставалось только смотреть... Но она научилась вызывать патронуса! И догадалась обучить его передавать послания голосом! Мы не могли вызвать у Родольфуса подозрения, пришлось позволить ему нанести визит в Эштон-хаус одновременно с Мелиссой. Правда, я рассчитывал, что буду рядом и смогу ее защитить, но...
- Все пошло не по твоему плану, - кивнул Абраксас. - Я не удивлен, знаешь ли. Когда это все шло именно так, как нам того хотелось бы? Брось, Юлиус, всего не предусмотреть. Главное,что все закончилось хорошо... мои соболезнования, Рабастан, - добавил он, глядя на последнего из рода Лестранжей. Тот отмахнулся:
- Не стоит. Правда не стоит. Я, наверное, даже рад.
- Да уж, - хмыкнул Люциус. - Я бы тоже радовался. Прошу меня извинить, мне нужно разыскать одного человека, - он порывисто вскочил и подошел к камину. - Малфой-мэнор!
- Стой! - одернул его Абраксас. - Кого ты хочешь найти?
- Макнейра, - Люциус смотрел на зеленое пламя и чувствовал, что с удовольствием засунул бы Уолдена головой в другой, более теплый и живой огонь.
- Зачем?
Колдовское пламя погасло. Малфой с сожалением глянул на холодную золу:
- Хочу задать ему пару вопросов.
Абраксас кивнул:
- Если тебе это поможет... Только будь осторожен.
Люциус снова бросил горсть летучего порошка в камин и исчез в зеленом пламени.
- Думаешь, это разумно — отпускать его в таком состоянии? - спросил Юлиус. Абраксас пожал плечами:
- Пусть идет. Проветрится, успокоится, подумает... Поймет, что его друг не виновен в случившемся, - мужчина налил себе еще огневиски, но пить не стал, только поболтал жидкость в бокале.
- Я знаю таких людей, как Макнейр. Его отец был таким же, когда мы вместе учились в Хогвартсе. Он внушаем, ему нужен лидер — человек, который принимал бы решения вместо него, убеждал бы его, что так будет лучше для самого Макнейра. Уолден мог бы быть нашим союзником, убеди мы его сменить сторону, но союзником ненадежным... до первого серьезного испытания. С такими друзьями, как Уолден, и врагов не нужно.
Лорд Эштон щелкнул пальцами, призывая домовика.
Ушастое создание немедленно появилось рядом с ним.
- Мастер Юлиус? Чего пожелаете?
- Эрли, нужно убрать здесь все до того, как леди Роза спустится, чтобы она не огорчилась. Понимаешь?
Домовик часто закивал, заверяя, что все будет сделано в лучшем виде, и Эштон предложил:
- Господа, продолжим разговор у меня в кабинете. Необходимо уведомить о случившемся наших знакомых, не находите?
К вечеру от обилия букв у Рабастана рябило в глазах. Еще никогда ему не приходилось писать столько однотипных писем, различающихся только именем адресата и собственно адресом. Он поймал себя на мысли, что вовсе не прочь перекусить, тем более что на часах было уже восемь вечера, а ел он в последний раз около девяти утра, если не считать огневиски несколько часов назад. Украдкой покосившись на тестя, сосредоточенно водившего пером по пергаменту, и на его друга Абраксаса, читающего только что полученное письмо, он почему-то подумал, что голод — это низменный инстинкт, недостойный аристократа. В самом деле, малышка Мелли чуть не умерла, а он тут о булочках размышляет! С корицей...
Сглотнув подступившую слюну, Рабастан поднялся:
- Посмотрю, как там Роза, - его жена осталась сидеть в комнате дочери, оставив сыновей на попечение домовиков.
- Нет, лучше я, - немедленно отложил перо Эштон. - А ты распорядись насчет ужина.
- Почему? - не понял мужчина.
- Почему нам давно пора ужинать или почему к Розе пойду я? - уточнил лорд Юлиус. - Во-первых, не вижу смысла голодать и посыпать голову пеплом, а во-вторых, Роза сейчас захочет обвинить кого-то в случившемся, так лучше пусть это буду я. Ты-то был не в курсе.
- Ага, - кивнул Рабастан, и отправился на кухню, к вожделенным булочкам, а Эштон в самом деле пошел посмотреть, как его дочь и внучка. Стоило бы сделать это раньше, но он хотел выждать немного, чтобы дать дочери время успокоиться.
Постучав в дверь, он почти минуту ждал ответа, но так и не услышал. Войдя, он обнаружил Розу сидящей у постели Мелиссы: женщина безучастно смотрела на дочь, погруженная в свои мысли. Однако появление отца прервало ее размышления. Роза порывисто обернулась:
- Как так вышло? - зло прошептала она. Женщина встала и практически вытолкала старого Эштона в коридор, а потом — в пустую комнату напротив. Аккуратно закрыв за собой дверь, она снова спросила, уже не боясь потревожить сон дочери:
- Почему моя малышка им мешала? Басти знал?
- Ни в коем случае, - Юлиус мягко привлек дочь к себе и стал объяснять, в каком положении оказались все они, почему Мелисса рассказала обо всем только ему и почему он не мог просто запретить ей или Лестранжам навещать Розу.
- Неужели? - вырвалась та из отцовских объятий. - Что, нельзя было найти выход получше? Или ты решил, что внучкой можно пожертвовать, раз уж у меня есть целых два чистокровных сына?!
- Что ты такое говоришь? - возмутился лорд Эштон. - Мы все прекрасно понимаем, что если бы не Мелисса, то не было бы ни этого брака, ни твоих сыновей.
- Но если бы не Мелисса, - горько возразила женщина, - То мне не пришлось бы уйти из дома. Ты помнишь, всегда будешь помнить, кто виноват...
- Да, - перебил ее отец. - Я всегда помнил и буду помнить истинного виновника, и это не Мелисса! Никто, кроме тебя самой, не виновен в случившемся. Ты злоупотребила свободой, которую я тебе дал! Ты прекрасно понимала, на какой риск идешь, когда ложилась с мужчиной, которому не была ни женой, ни даже невестой!
Роза рванулась к двери, но Эштон перехватил ее и развернул к себе лицом, держа за запястье.
- Пусти, мне больно!
- А мне не было больно, когда я узнал, что ты беременна и что даже не желаешь назвать имя той мрази?
- Не смей! Ты ничего не знаешь!
- Я знаю только то, что читал тебе Кодекс Эштонов в десять лет, а в одиннадцать заставил выучить наизусть, - устало сказал лорд Юлиус. Он отбросил руку дочери почти с омерзением, и ошарашенная Роза стала потирать тонкое запястье.
- «Если же понесет дочь твоя вне брака, и виновник будет неизвестен, надлежит убить и ее, и плод, что в ней, чтобы смыть позорное пятно с чести рода», - процитировал он. - Ты жива. Она жива. Я сделал, что смог, и не моя вина в том, что ты перепутала привилегии с обязанностями. У Мелиссы тоже есть обязанности, и, смею сказать, она справляется с ними куда лучше тебя.
Юлиус вдруг почувствовал себя таким старым и уставшим, будто ему было лет двести. Все шло не так, как нужно, не так, как хотелось. Мира и взаимопонимания не было даже в его собственном доме, что уж говорить о Британии...
- Иди, обвини кого-нибудь еще, - махнул он в сторону двери. - Обвини мужа, который посмел родиться Лестранжем, обвини домовиков, не бросившихся на защиту хозяйки, обвини камин, впустивший их сюда... Как ты не поймешь, что вина никогда не принадлежит одному человеку? Виноваты мы все, вольно или невольно, осознанно или неосознанно... Кто-то больше, кто-то меньше.
Роза всхлипнула, и прижала руки ко рту, словно стараясь помешать себе самой издавать какие-либо звуки.
- Прости меня, - потер лоб Эштон. - Конечно, ты не виновата. Я верю, что у тебя на тот момент были свои резоны... Забудем.
Роза отвернулась.
- И ты прости меня, отец, - выдавила она. - Я... верю, ты делал все, чтобы помочь ей.
Люциус был вне себя от ярости. Он не помнил, чтобы когда-либо еще так злился — обычно он смотрел на неприятности и хлопоты как на неизбежных спутников каждого человека, не стоящих испорченных нервов. Но сейчас...
Самым странным во всем этом было то, что Малфой-младший даже не знал толком, на кого злился: на Лестранжа, Макнейра или Волдеморта... а может, на себя?
На мгновение Люциус почувствовал гордость за Эштон, но эта гордость тут же сменилась чувством стыда. Сразиться с двумя взрослыми магами в двенадцать и одержать победу — это звучит неплохо, но не для девочки.
«За мужем» - вот как расшифровывал Люциус смысл брака. Долг жены — хранить очаг, долг мужа — защищать жену и детей, быть стеной, отделяющей их от суровой действительности. О каком браке может идти речь, если он не сумел защитить Мелиссу уже сейчас? Нет, Люциус определенно больше не считал себя достойным руки Эштон.
Сперва он намеревался отправиться прямиком в дублинскую квартиру Макнейра, но тамошний камин был заперт — хозяин не желал видеть гостей. Малфоя выбросило в какой-то паб, чей камин был ближайшим к дому Уолдена.
«Это перст судьбы», - решил Люциус, не знавший, где еще можно найти Макнейра. Заказав бутылку лучшего вина, какое нашлось в этом довольно захудалом заведении, он подсел за столик к неплохо одетому мужчине средних лет — несмотря на довольно ранний вечер, все столики же были заняты.
- Что, плохой день? - хмыкнул его сосед. Люциус кивнул и щедро плеснул себе в бокал. Вино оказалось чересчур сладким, будто в него от души насыпали сахару, чтобы скрыть привкус дешевого огневиски, которым вино сдобрили для крепости. Впрочем, пить можно было, чем Люциус немедленно и занялся.
- У меня так уж точно плохой, - пожаловался мужчина и протянул руку:
- Итан Глэм. Моя жена сегодня ушла от меня.
Он сидел в пабе дольше Малфоя и успел основательно надраться, так что не сразу сумел пожать руку Люциуса — в первый раз он попросту промахнулся.
- Соболезную, - Люциус бросил на мистера Глэма беглый взгляд. Непонятно, чем он занимается — внешность совершенно заурядная, могущая принадлежать как торговцу средней руки, так и клерку.
- Сказала, я душу ее своей заботой. И это после десяти лет брака, счастливого брака, прошу заметить! - мистер Глэм огорченно махнул рукой и сделал большой глоток из своего стакана.
- Вот у вас есть жена? - поинтересовался он. Люциус отрицательно помотал головой.
- И не надо! - воскликнул мистер Глэм. - Мордред их знает, этих женщин, чего им на самом деле надо! Я одевал ее, как королеву, ей даже работать нужды не было: сиди себе дома, вышивай крестиком и заботься о детях! У нас двое чудных детишек, погодки, скоро в Хогвартс... Младшая, правда, не слишком сильна магически, вероятно, ей не придет приглашение, но мальчик — тот талантлив, да. Но ведь девочкам и не нужно хорошее образование, их дело — выйти замуж и заниматься домом, а бытовая магия не требует значительных усилий, верно?
Люциус кивнул. Было видно, что поддержания разговора от него не требуется, мистера Глэма вполне устраивал молчаливый слушатель.
- Она сказала, что я погубил ее мечту. Как будто работа в Мунго, среди всех этих больных, может быть лучше того, что я ей дал! Женщина не должна заботиться о чужих, если у нее есть дети! Работа сиделки или медсестры — это для старых дев! - мистер Глэм снова махнул рукой, едва не сбив со стола бокал Люциуса.
- Из-звиняюсь, - икнул он. - Нет, вы только подумайте! Она даже забрала с собой Бекки! Сказала, что мальчика я как-нибудь воспитаю, но девочку в моем доме ждет печальное будущее, собрала вещи и ушла к маме, - мистер Глэм пьяно всхлипнул. Он потянулся было за стаканом, но промахнулся, и попал пальцами по бутылке с вином. Алая жидкость выплеснулась частью на пол, частью на стол, а частью — на кремовые малфоевские брюки.
Мистер Глэм этого даже не заметил, ткнулся лбом в столешницу и уснул, счастливый оттого, что нашел замечательного слушателя. Люциус досадливо поморщился и поднялся: пить сразу расхотелось. Он запахнул мантию так, чтобы скрыть пятно, бросил бармену галлеон и вышел на улицу, чтобы немедленно аппарировать домой, в Малфой-мэнор.
Холл встретил его тишиной.
- Добби, - позвал Люциус. Эльф немедленно явился на зов, держа в одной лапке полотенце, а во второй — серебряную вилку.
Не обратив внимания на такой беспорядок, Люциус спросил:
- Отец дома?
- Мастер Абраксас не дома, - мелко затряс головой эльф. - Мастер Люциус желает обедать?
- Мастер Люциус желает яду, - Малфой устало опустился на диван. Эльф полюбопытствовал:
- Мастер Люциус желает, чтобы его враг умирал быстро или долго-долго? Добби достанет...
Люциус развеселился:
- Эх, Добби, если бы все было так просто... Я более чем уверен, что тот, кого мне хотелось бы отравить, таскает безоары во всех карманах и проверяет и еду, и питье трижды, прежде чем попробовать. Сделай-ка мне лучше кофе, и что-то перекусить.
Обрадованный эльф исчез, а Люциус отправился к портрету матери.
Вернувшись домой уже под утро, Абраксас обнаружил своего наследника мирно спящим на диване в его кабинете. Портрет Лидии был пуст — видно, она поговорила с Люциусом и ушла в библиотеку, в любимый ею безлюдный пейзаж. Вызвав эльфа, Абраксас приказал ему перенести Люциуса в кровать, и приготовить большую гостевую комнату: ожидалось нашествие родственников.
Глава 16Она казалась себе странно опустошенной.
Белый диск луны завораживал, редкие подсвеченные ею облака казались нарисованными на чернильном небе. Яркие звезды подмигивали ей, словно насмехаясь: уж им-то точно были чужды подобные метания и терзания.
Казалось бы, вот она, долгожданная свобода, наслаждайся, - но оказалось, что ей совершенно непонятно, что же с этой самой свободой делать. С самого раннего детства ее приучали к мысли, что предназначение женщины — рожать детей, и всем своим существом она сопротивлялась этому. Она категорически не желала становиться чьей-то собственностью, мечтала о независимости, зная, что не получит ее — неужели в невозможности и скрывалась вся притягательность?
- Опять не спишь, - вздохнула Друэлла, приоткрыв дверь. - Ну что ты все смотришь? Вышла бы куда-нибудь, хоть на Диагон-аллею, поговорила с живыми людьми...
- Мама! - вскинулась Беллатрикс. Не договорила, отвернулась и неожиданно для себя залилась слезами, обжигающе-горькими.
Друэлла быстро закрыла дверь, чтобы никто не услышал, бросилась к дочери, обняла за тонкие плечи:
- Глупая ты у меня. Умная, но глупая. Думаешь, я не понимаю? У тебя выбили почву из под-ног, вытолкнули из гнезда, как птенца, и сказали: «Лети!»
- А я даже не знаю, как крыльями взмахнуть, - Белла обняла мать. - Что мне делать?
- Твой отец давно раскаялся в том, что так опрометчиво дал клятву Лестранжу. Ты можешь просить у него что угодно, он простит тебе любое сумасбродство, - заверила дочь Друэлла. - Выйди на улицу, посмотри, что делают люди, купи себе новое платье... Сходи на какой-нибудь прием, потанцуй, заведи роман, в конце-концов! Помоги эльфам разрушать замок Лестранжей — Рабастан слова тебе поперек не скажет. Откуда мне знать, что тебе делать? Это можешь решить только ты сама.
Друэлла вытащила шпильки из волос дочери и несколькими движениями руки превратила аккуратную прическу в пышную массу кудрей.
- Я знаю только, чего тебе делать не стоит ни в коем случае. Тебе не стоит сидеть здесь и жалеть себя. Завтра, а точнее, уже сегодня, в Малфой-мэноре состоится небольшой прием по случаю приезда родителей Абраксаса. Почему бы тебе не пойти?
Беллатрикс поморщилась: Люциус не слишком ее жалует, а с другой стороны — надо же когда-то налаживать отношения, ведь Мелисса — ее ближайшая подруга...
- Хорошо, - согласилась она. - Я пойду. Но мне придется купить платье, и туфли, и... Не хочу ничего из того, что он мне покупал, а мои старые платья не подходят.
Друэлла только молча кивнула. Она сама была не в восторге от нарядов, которые Родольфус покупал Белле, но поделать ничего не могла.
- Я открою для тебя нашу сокровищницу, - предложила она. - Выберешь себе что-то по вкусу.
Родители Абраксаса составляли странную, но гармоничную пару. Высокая, тонкая Лорейн была на полголовы выше коренастого Филиппа, и Белла несколько удивилась: она думала, что все Малфои — высокие и стройные. Оказалось, только платиновые волосы и серые глаза передаются от отца сыну, а рост и сложение Абраксасу и Люциусу достались от Лорейн.
Приветствуя хозяина дома, Беллатрикс неожиданно для себя смутилась: она вдруг поняла, что все свободные и многие женатые мужчины на этом приеме наверняка ею заинтересуются. Она была вдовой, независимой, не связанной никакими обещаниями — а значит, завидной добычей.
Большое зеркало в холле отражало женщину, при виде которой у Беллатрикс пошли мурашки по коже. Она даже подумала, что не стоило покупать платье с таким низким вырезом декольте. И, вероятно, не стоило выбирать такой яркий оттенок персикового — на фоне бледных платьев присутствующих дам ее наряд слишком уж бросался в глаза.
- Не позволяйте им увидеть вашу неуверенность.
Беллатрикс вздрогнула и нервно рассмеялась:
- Леди Малфой. Я не слышала, как вы подошли.
Лорейн не выглядела на свой возраст: тридцать, максимум тридцать пять. Ровесница Друэллы, она казалась Беллатрикс сногсшибающе юной в своем платье цвета слоновой кости и перевитыми жемчугом русыми волосами.
Взяв Беллу под локоть, Лорейн шепнула ей на ушко:
- Я слышала о вашем неудачном замужестве, примите мои соболезнования. Но мне кажется, что вы слишком уж рветесь показать всем свою независимость. Такой фасон слишком непривычен для вас, не так ли?
Белла смущенно улыбнулась:
- Теперь мне тоже так кажется. Мать посоветовала мне купить новое платье и отправиться заводить новые знакомства, но я, по-моему, переусердствовала. Я боюсь показаться доступной.
Леди Малфой рассмеялась:
- Милое дитя! Я попрошу Абраксаса присмотреть за вами, хотите?
- Хочу! - вырвалось у Беллатрикс. Но она тут же спохватилась:
- Не будет ли это чересчур? Он — хозяин дома...
- Филипп с удовольствием вспомнит, как это делается, а Абраксас с не меньшим удовольствием отдохнет, - махнула рукой Лорейн, увлекая Беллатрикс по направлению к гостям. Их и в самом деле было немного: всего человек тридцать, не больше. Не сравнить с большими балами, дававшимися в домах старейших родов в дни крупных праздников, когда количество гостей измерялось сотнями. Здесь же были самые близкие, приятели или родственники разной степени близости. Конечно, старый Эштон и чета Лестранжей — теперь уже единственных продолжателей фамилии. Все ныне здравствующие Блэки и Розье — Беллатрикс кивком поздоровалась с матерью — и даже вольнодумцы Поттеры, Карлус и Дорея, бывшие, как оказалось, друзьями Лорейн.
Наличествовали в зале и пять-шесть девиц на выданье, а также две вдовы средних лет, и после первого круга вальса с Абраксасом Беллатрикс с ужасом поняла, что все эти дамы прибыли сюда в расчете произвести впечатление на хозяина дома. Остальные присутствующие здесь мужчины их, казалось, не слишком-то интересовали: еще бы, вторые-третьи сыновья, не могущие рассчитывать на наследство. Абраксас был здесь самым завидным женихом: состояние Малфоев считалось одним из десяти крупнейших в Британии. Блэки, Бродбенты, Малфои, Эштоны и Гринграссы входили в первую пятерку, Розье, Лестранжи, Паркинсоны, Уоррингтоны и Поттеры завершали список.
- Умей они воспламенять взглядом, я уже превратилась бы в кучку пепла, - горько сказала Беллатрикс. Абраксас непонимающе взглянул на нее, белые тонкие брови приподнялись.
- О чем вы?
- Обо всех этих дамах, пожирающих вас глазами, - Беллатрикс покраснела. - Ну вот, - добавила она с досадой, - теперь они уверены в том, что вы делаете мне комплименты или даже какие-то предложения личного характера.
Абраксас рассмеялся. В отличие от сына, он не чувствовал по отношению к этой милой девушке... женщине никакой неприязни, а случай с Мелиссой был склонен рассматривать скорее как проявление отчаяния. Сейчас же он прекрасно понимал, что Беллатрикс почему-то считает себя обузой — наверное, потому, что Лорейн просила присмотреть за ней.
- Пусть думают, - заговорщицки шепнул он. - Смотрите, джентльмены тоже недовольны — они с большим удовольствием сломали бы мне обе ноги, чтобы я не смог танцевать, и вы достались бы им.
Беллатрикс рассмеялась:
- Неужели? - бросив беглый взгляд по сторонам, она убедилась в его правоте.
- Что же мне делать? - испуганно шепнула она, и Абраксас с удивлением увидел, как она бледнеет.
- Что вы имеете ввиду? Письма поклонников, корзины с цветами, серенады у окна?
- Мерин упаси, - нервно хихикнула женщина. - Наше поместье ненаносимо, так что незваных гостей опасаться не приходится. Но остальное...
- Юная красавица, получившая наследство после мужа... Да, вы теперь желанная добыча для любого холостяка, - поддразнил ее Малфой. Танец закончился, но мужчина не собирался оставлять свою партнершу. Вместо этого он увел ее на террасу и приказал эльфу принести им шампанского. Леди Лестранж задумчиво посмотрела на поднимающиеся с дна пузырьки.
- Теперь они ненавидят меня еще больше, - Абраксас кивнул в сторону бального зала. Он рассматривал молодую женщину, но та почему-то нисколько не смущалась. В то же время Беллатрикс осознавала: окажись на месте Малфоя любой из тех мужчин, она бы уже позорно сбежала, оставив в руках кавалера обрывок собственного платья. Быть может, потому, что Абраксас и Люциус были так похожи, а Люциуса ей было нечего опасаться... Или потому, что это леди Лорейн подсунула ее Абраксасу, а значит, его интерес не мог быть вызван лично ею или ее банковским счетом. Рыцарь, помогающий даме, попавшей в беду — вот кем он представлялся Беллатрикс.
У самого же Абраксаса было на сей счет несколько иное мнение.
Беллатрикс была ему симпатична. Не то, чтобы она была красивее или богаче других свободных девушек или женщин, но она совершенно точно была самой оригинальной. Он видел, какой она может стать, имея опору под ногами: яркая, сильная личность, едва не сломленная Родольфусом, неспособным разглядеть, какой бриллиант ему остался. Было бы обидно отдать такую женщину какому-нибудь хлыщу из молодых да ранних.
Абраксас знал, что не последует никаких возражений со стороны Друэллы или Цигнуса.
Дело оставалось за малым: обаять саму Беллатрикс.
Малфой вдруг почувствовал себя юным авантюристом. Лидию сосватали ему родители, и ему не было нужды ухаживать за нею. Первая и единственная любовь, подернутая флером таинственности, бесплотный милый дух, всего на час снисходивший к простым смертным вроде него и Люциуса.
Беллатрикс же была совершенно иной. Земная женщина до мозга костей, полная неосознанных желаний, вступающая в пору расцвета... Мало кто из мужчин отказался бы от такого подарка.
Единственной причиной, по которой Абраксас не женился вторично, было то, что он не мог представить на месте Лидии никого из знакомых ему юных дам. Искать же среди незнакомых не хотелось — это все равно, что покупать кота в мешке. Но сейчас юная Белла сама шла ему в руки, и упустить ее означало расписаться в собственном идиотизме.
- Умеете ли вы ездить верхом, юная леди? - поинтересовался он. Беллатрикс отрицательно покачала головой, но в ее прекрасных черных глазах уже зажегся огонек интереса.
«...Мелли, ты только представь себе!» - писал двумя неделями позже Люциус своей невесте. «Отец всерьез занялся юной вдовой Лестранж. Честно говоря, я и подумать не мог, что он выберет именно ее — как будто мало знатных девиц. Но должен отметить, что смотрятся они вместе просто великолепно, и, кажется, сразу после окончания траура нам предстоит начать приготовления к свадьбе. К тому же, познакомившись с ней поближе, я уже не могу продолжать ее ненавидеть. Видела бы ты, как она смотрит на отца! Ну и недурно породниться с такой семьей, как Блэки — это же практически клан... Сейчас не везде найдешь такое единодушие, как у них.
Конечно, окажись на месте Беллатрикс любая другая женщина, уже вовсю стали бы судачить о столь скоропалительном романе, но после того, что случилось, ей сочувствуют. Ну и завидуют, конечно: не каждую страдающую девицу примчится утешать Малфой».
Рейвенкловка сложила лист и улыбнулась: в этих строках — весь Люциус. Немного самовлюбленный, корыстный, но такой милый. Конечно, многие утверждали, что у Малфоев маленькое скукоженное драконье сердечко, но Мелисса знала: в этой семье просто не принято скрывать, что помогают они лишь своим. Разве это так уж плохо? Впрочем, вряд ли девочка могла беспристрастно судить об этом — альтруизм никогда не был присущ ей самой, так что в лице Люциуса она совершенно точно обрела вторую половинку.
- Опять твой Малфой пишет? - не столько спросил, сколько констатировал факт Северус.
- Ну да. Беллатрикс, похоже, скоро станет мачехой Люциусу.
- Выгодный брак, как ни посмотри, - одобрительно кивнул Принц. Ремус даже стакан с молоком отставил:
- Ну ты вообще! Слушай, ты все выгодой меришь?
Мелисса только посмеивалась: ну вот, и Северус тоже эгоистичен и корыстен. Бедный Ремус...
- Естественно, - отвечал Принц, невозмутимо разрезая бифштекс. Он, казалось, любовался тем, как большой кусок мяса превращается в аккуратные маленькие кусочки. Вдруг до девочки дошло:
- Ты режешь его как шкурку бумсланга?
Принц важно кивнул:
- Эштон, ты что, не в курсе? Кожу и мышцы млекопитающих следует нарезать под небольшим углом, так они становятся сочнее и эффективность зелий возрастает.
Мелисса отмахнулась:
- Северус, ты маньяк. Это жареный кусок свиньи, животного совершенно немагического, и, насколько мне известно, абсолютно непригодного для варки зелий.
- Да ну вас! - обиделся Ремус. - Мы не о зельях рассуждаем, а о человеческих качествах. Как можно мерить все выгодой?!
- А почему бы и нет? - Принц отправил в рот кусочек идеально нарезанного мяса. Мелисса огляделась было, но нет — их разговор не привлек к себе ничьего внимания. Было довольно раннее субботнее утро, и большинство студентов предпочитали просыпаться попозже. Во всем Большом зале насчитывалось не больше двадцати завтракающих, и все они сидели достаточно далеко от троих рейвенкловцев.
- Вот смотри, - Северус совершенно невоспитанно ткнул вилкой в сторону белобрысенькой первокурсницы-рейвенкловки. - Ты помогал ей с Чарами, Люпин, а почему?
- Ну... Мне стало жалко ее. Она так ревела после урока...
- А теперь — внимание! Фокус.
Ремус уставился на руки приятеля, но тот всего лишь легонько щелкнул его по носу.
- Не здесь фокус, Рем, это всего лишь фигура речи. Девочка ревет, ее плач причиняет тебе определенный дискомфорт. Ты помогаешь ей, у нее получается, она благодарит. Тебе приятно, не так ли?
Люпин кивнул. Мелисса только посмеивалась, прекрасно понимая, к чему идет.
- А вот теперь скажи, что ты не эгоист! - триумфально воскликнул Северус. - Ты сделал это ради себя, ради своего комфорта, но при этом утверждаешь, что хотел помочь самой Эми... ну или как там ее.
Ремус нахмурился.
- Значит, ты утверждаешь, что все человеческие поступки продиктованы всего лишь желанием сделать свою жизнь комфортной? А как же тогда добро и зло?
Северус уставился на Ремуса, как на дитя неразумное:
- Какое-такое добро и зло? Это очень относительные понятия. Допустим, ты убил и ограбил старушку...
Ремус зло фыркнул, и Принц тут же примирительно замахал руками:
- Ну ладно, ладно! Я убил и ограбил старушку. Зло? Конечно, с точки зрения старушки и ее наследников. А если бы я ее только убил, то для наследников это было бы добро — они ведь стали бы богаче! Но я ограбил — и это хорошо для меня. Улавливаешь?
- Я улавливаю то, что ты, оказывается, совсем не тот человек, за которого я тебя принимал, - горько сказал Ремус и хотел было встать из-за стола, но Мелисса цепко ухватила его за рукав:
- Ладно вам! Рем, Северус никогда бы не убил старушку. Во-первых, ему потом совесть причиняла бы некий дискомфорт, правда, Сев? Во-вторых, разница между злом и добром состоит в том, что злой человек создает себе комфорт за счет других, а добрый — с помощью. И вообще, не слушай больше Северуса, ему просто нравится тебя дразнить.
Ремус покорно сел. Он все не мог понять, отчего Мелисса и Северус выбрали его себе в друзья. Может, потому, что без него давно переругались бы, выплеснув друг на дружку весь свой сарказм и остроумие? А так им было на ком практиковаться в словесных дуэлях — даже несмотря на свою «мохнатую половину», Люпин был тихим и покладистым.
А еще они искренне старались облегчить его участь — Ремус учуял бы вранье. Даже узнав о его одержимости, друзья всего лишь стали изыскивать способ облегчить ему полнолуние, а вовсе не убежали с воплями и не заявили в Отдел контроля магических тварей. Ремус подозревал, что попечительский совет ни за что не дал бы разрешения на его учебу в Хогвартсе, и что директор принял его на свой страх и риск. Хотя Дамблдор и не говорил об этом прямо, но его просьба держать все в тайне свидетельствовала сама за себя.
Благодаря Северусу и Мелиссе они с матерью сейчас жили в Рейвенсхолле — поместье Принцев. Леди Эйлин взяла его мать в компаньонки, и это самым лучшим образом сказалось на ее самочувствии: несчастная Грэйс, вынужденная проводить в отделении неврозов в Мунго большую часть года, буквально ожила. Занятая несложными домашними хлопотами, она словно забыла о той трагедии, что унесла жизнь ее мужа, а Ремуса сделала оборотнем. Люпин никому не рассказывал, что его отец, обычный маггл, пытался защищаться при помощи кочерги и пылающей головни из камина, когда оборотень ворвался в его дом. Конечно, он был бессилен — как и мать, весьма посредственная колдунья, сведущая только в бытовых чарах. Она даже в Хогвартсе не училась...
Потом был пожар, разгоревшийся в ходе нападения, и все, что они имели, стало пеплом. Там же, под руинами дома, остался отец. Фактически, не случись все это незадолго до первого сентября, Люпину пришлось бы плохо. Недееспособная мать, никого из родственников или знакомых, кто мог бы взять его к себе...
Дамблдор дал ему надежду. Мелисса и Северус дали больше — уверенность. Уже сейчас после долгих совместных тренировок Ремус сумел добиться многого: он перекидывался легко, практически молниеносно, не чувствуя при этом боли выламывающихся костей. Он не мог сдержать трансформацию, пока не мог — но даже если бы на этом его достижения закончились, Ремус был бы счастлив.
Глава 17
Мелисса и мечтать не могла о том, что получит такой роскошный подарок: три безоблачных года. Конечно, мелкие житейские неприятности вроде сломанного запястья после игры в догонялки на метлах или порыжевшие волосы как итог неудачного опыта с зельями — это не в счет.
Попытка убийства полукровки Эштон дорогого стоила Волдеморту: несколько старинных аристократических семей, которые раньше остались бы в стороне, а то и присоединились бы к его движению, теперь были решительно настроены против. Никому не было дозволено вмешиваться в их внутренние дела.
Теперь он прочно застрял в Европе, ход на острова был ему заказан. Там его ждали авроры, имеющие к нему массу вопросов, и многочисленные чиновники бдительно следили за делами в министерстве, докладывая о любых подозрительных поползновениях заместителю министра, Ивэну Розье. О, Волдеморт не раз проклял неудачника Лестранжа, подложившего ему такую свинью! Не справиться с сопливой девчонкой! Теперь ему оставалось только собирать сторонников в европейских странах и готовить вторжение в Англию.
Почему именно Англия — он сейчас и сам не смог бы объяснить. После изготовления пяти крестражей он мыслил уже не как обычный человек. Не всегда его логика была понятна сторонникам, но дар убеждения выручал: никто из последователей не сомневался в своем Лорде. Он перестраховался: если изначально его Метка была задумана как средство созыва и признак избранности, принадлежности к его прямым вассалам, то теперь он мог наказывать с ее помощью и даже убивать. Ему еще не приходилось прибегать к подобным средствам, но вдруг...
Англия была местом, где все началось. Именно с нее должна начаться и его империя, его государство. Волдеморт отчаянно пытался что-нибудь исправить, его доверенные особы пытались вербовать молодых отпрысков знатных британских семей, но без толку — осторожные расспросы показывали, что никто из них не захочет идти против объединившихся старинных семейств. Оставалось довольствоваться отбросами, изгоями, с радостью соглашавшимися пойти на службу к Волдеморту, потому что честная жизнь казалась им слишком скучной и неприбыльной.
Никому из них впоследствии Волдеморт не предложил принять Метку.
Иные страны, иные рычаги давления... Здесь было сложнее, потому и времени ушло дольше.
Но все же армия была собрана.
Три года. Келвин и Кристофер уже бойко сражались игрушечными мечами и летали на детских метлах — наперегонки с Биллом и Чарли Уизли. Пухленькая кудрявая Вега, сводная сестра Люциуса, обожала смотреть, как бабушка Лорейн работает в саду — и ее стихийная магия подчас заставляла сорняки вытаскивать корни из земли и уходить прочь.
Андромеда вполне спокойно сочеталась браком со своим любимым Теодором Тонксом, и если Вальбурга и поворчала немного, то Друэлла заткнула ей рот всего одним предложением: «Одна моя дочь уже выходила замуж за чистокровного, и это ничем хорошим не закончилось». В благодарность за это Андромеда назвала дочь именем Эридан — вполне в духе Блэков, вот только Мелисса была не совсем уверена, что это женское имя. Впрочем, все звали девочку Эри.
Мелисса не могла отделаться от мысли, что вот-вот последует расплата: за эти тихие дни, наполненные запахом старых книг, и ароматом духов Беллатрикс, которые случайно создал Северус, экспериментируя — терпковатым и одновременно сладким, цветочным. За то, что они вот так спокойно сдавали свои экзамены, беспокоясь лишь о том, в каком настроении сегодня экзаменатор. За то, что в «Ежедневном пророке» не печатали пока жутких некрологов, и Метка была еще неизвестна обывателям.
Пятый курс принес ей другую проблему. Конечно, по сравнению с Волдемортом Эванс была просто ничтожна, но встречать ее испепеляющий взгляд было все-таки неприятно. Их соперничество, казалось бы, угасшее за несколько месяцев до конца первого курса, вспыхнуло с новой силой. Ну, как вспыхнуло...
Все началось с того, что Мелисса похвасталась Северусу и Ремусу книгой, не далее как сегодня утром полученной от леди Лорейн. "Тысяча причесок на все случаи жизни" - так она называлась, и Эштон уже хотела было предложить друзьям наложить заклятье спиральных кудрей на противного вороватого кота гриффиндорки Эмилии Джонс, как проходившая мимо с подругами Лили презрительно бросила:
- И что все находят в этой пустышке? - имея ввиду, конечно же, своего бывшего приятеля Северуса. Она так и не могла простить ни ей, ни ему того памятного разговора в "Хогвартс-экспрессе".
- Массу того, чего нет у тебя, Эванс, - бросил Принц, даже не глядя на нее. - Мозги, например.
К несчастью, добрая половина студентов Рейвенкло слышали их перепалку, а табели свидетельствовали о том, что Эштон и правда учится немного лучше Эванс - хотя Мелисса давно перестала так вгрызаться в знания, как на первом курсе. Если бы не зрители, Эванс, скорее всего, отступила бы, но теперь она не могла не оставить последнее слово за собой.
- О, надеюсь, твои мозги компенсируют тебе нехватку всего остального, Эштон, - ядовито бросила она. Мелисса непонимающе посмотрела на сокурсницу:
- Лили, ты что, объелась громокорня? Ты начинаешь скандал на пустом месте, - удивленно сказала она, надеясь утихомирить непонятно отчего разошедшуюся девушку. Эванс зло ухмыльнулась:
- Да неужели? Ты до сих пор делала все, чтобы показать, что я хуже тебя. Ты поссорила нас с Северусом, ты постоянно соперничаешь со мной на зельеварении... Конечно, я магглорожденная, но ты-то и вовсе ублюдок!
Все, кто слышал этот выпад, просто ахнули. Мелисса, бледная как мел, встала и смерила взглядом противницу:
- Твое счастье, что у меня, как сказал Северус, есть мозги. Иначе ты сегодня же узнала бы, насколько я лучше тебя в зельях, да и в прочих науках тоже. Ты, - ткнула она рыжую пальцем в грудь. - Ты просто глупа, если не понимаешь одной простой вещи: все, что я делаю, я делаю не для того, чтобы произвести впечатление. И мне очень жаль, если ты учишься не для того, чтобы узнавать новое, а для того, чтобы получать высокие оценки и производить впечатление. И дружишь не затем, чтобы чувствовать рядом плечо, а чтобы было кому тебя обожать. И любишь потому, что любят тебя.
В Большом зале на несколько секунд воцарилсь тишина. Лили покраснела, и уже открыла было рот, собираясь что-то выпалить в ответ, но хорошо поставленный голос Макгоннагал ее опередил:
- Пятьдесят баллов с Гриффиндора за бесстыдную, беспричинную ссору. Мисс Эванс, я хочу видеть вас в своем кабинете сегодня после занятий.
- И пятьдесят баллов Рейвенкло за потрясающее самообладание и замечательную жизненную позицию, - улыбнулся Дамблдор. Мелисса поблагодарила его кивком и села, все еще не до конца понимая, что сейчас произошло. Красная от гнева и стыда Эванс выбежала из Большого зала, никто не последовал за ней.
Мелисса была растеряна. Все, знавшие Эванс в том, первоначальном варианте будущего, отзывались о ней как о невероятно доброй, чистой душе, неспособной на подлость или хитрость. Что пошло не так? Неужели для того, чтобы быть доброй, ей с малых лет было необходимо чувствовать себя заступницей Северуса? Неужели оттого, что у нее отняли первый объект благотворительности, Лили сделалась пустой эгоистичной девчонкой, которую радовали лишь похвалы и почитание?
Но, в таком случае, чем конкретно мешала ей Эштон? Мелисса была практически замужем, и с самого начала не претендовала на внимание юношей Хогвартса - произнесенная клятва обязывала ее быть верной жениху, даже независимо от желания самой девушки. Преподаватели любили Эштон, но не потому, что она старалась произвести на них впечатление - нет, у нее и в мыслях не было подобного. Конечно, ей ничего не стоило помочь сокурснику разобраться в свежем материале, поделиться записями или подсказать, в какой книге искать материал для эссе – но разве это было плохо? Утешить ревущую
первокурсницу, одолжить перо, чистый свиток... Беда была в том, что самой Мелиссе это не составляло никакого труда, и потому она и не задумывалась раньше, насколько популярна в школе. Ну да, ее и Ремуса назначили старостами... Вероятно, это еще одна причина, по которой Эванс ей голову откусить готова.
Страшная догадка обожгла Мелиссу: каким-то образом она стала той, кем должна была стать Эванс. Заняла ее нишу.
Тогда, выходит, ответственность за эту Эванс, вспыльчивую и мелочную, лежит целиком и полностью на ней...
- О, Мерлин, - застонала она, обхватив голову руками. Северус осведомился:
- Что? Наконец-то осознала всю бренность и тщету бытия, Эштон?
Ремус рассмеялся:
- Вряд ли. Скорее уж решила, что должна наставить Эванс на путь истинный.
- Против желания самой Эванс? - удивленно поднял бровь Северус. - Я надеюсь, мое имя не фигурирует рядом с именем Лили в твоих планах.
Ремус снова хихикнул:
- Да уж, она, наверное, считает Мел виновной в том, что ваша дружба рухнула. Кто знает, вдруг мисс Эванс уже готовилась бы стать леди Принц...
Несуеверный Северус сплюнул и трижды постучал Ремуса по лбу:
- Мерлин упаси! Ты глупее Дракучей ивы, Люпин, если всерьез полагаешь, что я купился бы на ее уловки?
- А давайте запрем Эванс в кладовке с Поттером, - предложила Мелисса. - Полшколы в курсе, как он на нее смотрит. Глядишь, Лили переключится с Северуса на Джеймса и обретет свое маленькое счастье с этим придурком.
- М-да, - протянул Принц. - В Купидона мы еще не играли. Будет забавненько...
Сердечные переживания Поттера действительно не были секретом ни для кого в Хогвартсе, кто имел глаза или уши. Джеймсовы серенады в пять утра, полная лилий гостиная Гриффиндора и другие подобные выверты здорово злили его софакультетчиков, но на замечания Поттер не реагировал, а до рукоприкладства не доходило — кому охота связываться с отпрыском такого рода? МакГоннагал, до которой доходили жалобы гриффиндорцев, сперва пыталась повлиять на своего студента, писала его родителям, но и это было бесполезно. Оставалось пустить все на самотек и ждать, когда уступит высокомерная мисс Эванс... ну или настырному мистеру Поттеру надоест осаждать столь неприступную крепость.
Сказано — сделано. В этот же вечер мисс Эванс и мистер Поттер были заперты до утра в пустой каморке, которыми изобиловал Хогвартс. Рейвенкловцам даже не пришлось ничего делать: Ремусу оказалось достаточно шепнуть пару слов на ухо Поттеру. Утром несчастных узников вызволила МакГоннагал, и рыжая красотка больше не шипела на единственного наследника древнего рода, хотя до полного согласия было еще далеко. Но начало было положено, и Мелисса с чистой совестью посчитала проблему решенной.
Ее куда больше школьных будней сейчас занимало собственное исследование.
Как ни странно, но среди магических книг она не нашла ни одной, отвечающей на вопрос: как наследуется магия? Все знали, что есть маги и магглы, у магов иногда рождаются сквибы, но никому в голову не приходило подробно изучить механизм наследования тех или иных магических признаков. Древние трактаты не в счет — предположения средневековых колдунов были слишком детскими, наивными, вроде этого: если женщина во время беременности часто и подолгу смотрит на огонь, ребенок может родиться с предрасположенностью к пирокинезу. Ну несерьезно же!
К своему глубокому сожалению, Мелисса убедилась также в несостоятельности собственной теории: к пятому курсу выяснилось, что нельзя судить о силе студента только по его результатам экзаменов. Раньше все казалось ей очень простым, теперь же пришло понимание, что множество факторов влияют на магов, заставляя их не полностью проявлять свои способности. Многие полукровки и чистокровные, которые уже мало-мальски определились с тем, чем они станут заниматься после школы, бросали все силы на изучение трех-четырех предметов еще до сдачи СОВ, и лишь немногие, обычно — магглорожденные, старались охватить побольше, поскольку магический мир был им незнаком, и они пока не могли сказать, что заинтересует их больше всего. Сама Мелисса, с таким рвением вгрызавшаяся в учебники на первом курсе, сейчас больше интересовалась зельями и чарами, а ввиду угрозы войны дополнительно изучала боевую магию. Не то, чтобы она была в восторге от разучивания заклятий, размягчающих кости противника или заставляющих его в жутком кашле выплюнуть собственные внутренности, но она боялась слишком сильно для того, чтобы обойтись Инкарцеро, Петрификусом или Экспеллиармусом.
Северус, само собой, не вылезал из лаборатории Слагхорна, да и Ремус, глядя на товарищей, тоже много времени проводил у котелка. Но если Принц интересовался также древними рунами и посещал факультативы по изучению редких языков вроде армейского и египетского, чтобы иметь возможность читать старинные трактаты на языке оригинала, то энергия Ремуса требовала выхода. Он с удовольствием летал на метле, играя за рейвенкловскую квиддичную команду, часто заглядывал в дуэльный клуб, учрежденный еще Финнеасом Найджелусом Блэком, руководителем которого сейчас был Флитвик, но больше всего он любил трансфигурацию. «Мне нравится созидание», - говорил он, и правда: вещи, которые он создавал, не только были долговечны и хорошо выполнены, но еще и красивы. Не предметы быта, а произведения искусства, изящные животные, прелестные украшения... МакГоннагал неоднократно называла его своим лучшим студентом.
С ним Мелисса тоже здорово ошиблась. Она считала его подтверждением своей теории, того, что магглорожденные сильнее полукровок, но теперь ей приходилось признать: либо силен сам Ремус, как таковой, и это случайность, либо его магию подпитывает звериная сущность, обитающая внутри юноши. Стоило Ремусу научиться безболезненно менять форму в полнолуние, а спустя еще полгода — менять ее независимо от фазы луны, как ему пришлось купить новую палочку. Старая оказалась слишком слабой, и искрила излишками магии после каждого заклятья, так что Олливандер подобрал ему палочку помощнее, «с более твердым характером», как выразился мастер.
Трещавшая по швам теория требовала вдумчивого и тщательного исследования, и Мелисса в конце-концов рассказала о ней Беллатрикс — единственной, кого она могла назвать подругой. Миссис Малфой была не слишком обременена домашними хлопотами: домовики и свекровь с превеликим удовольствием занимались малышкой Вегой, а сама Белла предпочитала верховую езду и соколиную охоту. Она сама была еще слишком ребенок, чтобы воспитывать дочь, хотя и не имела ничего против общения с ребенком, и часто играла с ней — но кормить ее или сажать на горшок было слишком сильным испытанием для нервов юной женщины.
Нередко изнывающая от скуки Белла с энтузиазмом ухватилась за идею Мелиссы. Теперь она часто и подолгу засиживалась в библиотеке, изучала те главы кодексов старинных семейств, в которых шла речь о заключении браков и рождении наследников. Беллатрикс заявила, что было бы любопытно опубликовать результаты и посмотреть, каков будет ответный ход Волдеморта, когда общественности станет известно, от чего в действительности зависит магическая мощь колдуна: расположения планет ли, происхождения, или питания матери во время беременности(одна старинная книга на полном серьезе предлагала женщинам отказаться от мясной пищи, если они не хотят родить агрессивного, склонного к боевой магии ребенка).
Глава 18sophieghetto, если вы меня заавадите, продолжения точно не будет)))
- Как твое исследование?
Мелисса неопределенно махнула рукой:
- Сложно. Очень сложно. Нам, конечно, удалось найти некоторые закономерности и выстроить на них предположения, но это больше напоминает поиски черной кошки в темной комнате. Хвала Мерлину, нам хоть известно, что эта кошка там вообще есть…
Люпин хихикнул и уютно устроился в кресле, забросив длинные ноги на подлокотник. Он уже был одет в парадную мантию цвета спелой сливы-цеппелины, и даже успел измять ее – хоть портной и уверял, что на ткань наложено заклятье несминаемости. Зато густые русые кудри в кои-то веки были тщательно причесаны и усмирены гелем, что можно было приравнять к подвигу: обычно Люпин ленился наводить марафет.
- Кого ты пригласил? – поинтересовалась Мелисса. Люпин пожал плечами:
- Какую-то девчонку с Хаффлпаффа, кажется, четвертый курс – очень уж обрадовалась.
Здесь нужно сказать, что ежегодный рождественский бал Хогвартса образца шестидесятых здорово отличался от бала в девяностых, который помнила Мелисса. Потанцевать и выпить бокал безалкогольного пунша сейчас могли лишь те, кому исполнилось пятнадцать, хотя за учениками сохранялось право пригласить в качестве спутника кого-нибудь с младших курсов - правда, в таком случае им все равно надлежало вернуться в гостиную до отбоя. К тому же, все должны были утвердить эскизы нарядов у декана – те строго следили, чтобы юбка не поднималась выше колен и не обтягивала бедра, а вырез не был слишком низким. Под запретом был яркий макияж и экстравагантные наряды, и Мелисса вынуждена была признать, что это вовсе не лишняя мера – в ее времена девочки наряжались в меру скромных сил и вкуса, и получалось не всегда уместно. Видимо, после победы над Волдемортом и старой аристократией нравы волшебников изменились настолько круто, что ограничивать способы самовыражения учеников стало считаться каким-то пережитком прошлого, едва ли не дурным тоном.
- Имя-то хоть помнишь?
Люпин задумался:
- Роза… Розмари… Во всяком случае, она приятно пахнет.
- Смотри, - полушутя предположила Эштон. – Вот набрызгается она духами ради бала – и ты ее не узнаешь. Будет конфуз.
Люпин нахмурился:
- Думаешь? Нет, вряд ли. Между прочим, уже начало четвертого: в котором там часу ты должна встретить Люциуса?
Девушка хлопнула себя по лбу и унеслась в спальню, предоставив другу собирать ее книги и пергаменты. Ремус вздохнул: иногда Мелисса настолько на чем-то зацикливалась, что напрочь забывала обо всем остальном. Сложив все в аккуратную кучку, он взял со стопки верхнюю книгу и погрузился в чтение, ожидая, когда подруга переоденется и спустится. Еще бы не мешало найти и вытряхнуть из повседневной мантии Северуса, но этот труженик котла и половника скорее всего варит очередное экспериментальное зелье в слагхорновых подвалах – слизеринский декан давно махнул рукой на не в меру ретивого студента и выдал ему ключи от лаборатории. Северус доверие оправдал, громких взрывов не устраивал, всегда устранял последствия неудачных опытов и уже опубликовал при помощи Слагхорна некоторые из своих находок. В зельеварческом тесном мирке подающего надежды юношу приметили и настойчиво звали в ученики, но Принц пока не торопился принимать решение – до выпуска еще два года, за это время многое может случиться. Северус был не любитель загадывать наперед: «иначе точно не сбудется».
Без пяти пять Мелисса вприпрыжку подскочила к Люпину:
- Рем, будь лапочкой, забрось мои вещи куда-то к себе в угол, я потом заберу. Ага?
Чмокнув парня в щеку и обдав на мгновение сладким грушевым запахом, Эштон унеслась прочь. Ее длинные волосы развевались на бегу, но Люпин слишком хорошо знал свою подругу: стоит ей спуститься в холл, как она перейдет на медленный шаг, выровняет дыхание и предстанет перед женихом в образе идеальной леди. Левитируя перед собой стопку пергаментов и книг, Ремус направился в спальню. Там царила предпраздничная суета: Марк Уильямс лихорадочно разыскивал отчего-то не поддающиеся «Акцио» носки, а Эдгар Боунс безуспешно пытался прогладить мантию заклинанием. Впрочем, спустя минуту после прихода Ремуса он практически со слезами на глазах уже пытался залатать прожженную в мантии дыру.
- Люпин! – воззвал он к оборотню, как к спасителю. – Помоги!
- Я-то тут при чем? – искренне удивился Ремус. Логика Боунса была безупречной:
- Ну, ты ведь дружишь с Эштон, значит, должен знать какие-нибудь там бытовые заклинания! Она ведь девчонка!
- Она – да, - осторожно заметил Люпин. – Но я – нет. Я умею только ботинки чистить, удалять пятна… и гладить, кстати.
- Ре-ем! – взмолился Эдгар. – Позови Мелиссу!
- Она встречает Малфоя и вряд ли бросится тебе на помощь, - уведомил друга Уильямс, несколько более осведомленный. Эдгар с видом человека, только что потерявшего все, сел на кровать:
- И что теперь?
Люпин сжалился:
- Эд, ты накладываешь иллюзии лучше всех на курсе. Заколдуй эту дыру, часов на пять хватит, а потом просто обнови.
Просветленный Боунс воспрял и немедленно замахал палочкой над мантией, а Ремус сгрузил учебники на свою тумбочку и отправился напоминать Северусу, что до бала всего час, и лучше бы ему не благоухать глазами тритона и соком чистоплюя, или чем там он успел испачкаться на этот раз…
Точность – вежливость королей. Хоть Люциус и не был принцем крови, но он все же предпочитал приходить точно в назначенный час, тем более что аппарацию юноша освоил прекрасно и мог даже выполнить ее без палочки – правда, лишь в пределах Малфой-мэнора. Старинное поместье, являясь своего рода артефактом, действовало как аккумулятор магической энергии, впитывая излишки и при необходимости отдавая их для поддержки охранных заклятий, а также могло направлять и концентрировать магию хозяев – чтобы в случае нападения дать возможность сбежать из собственных застенков или обрушить на голову захватчика пару-тройку облицовочных плиток с мраморного потолка.
Люциус задрал голову и посмотрел на потолок в холле Хогвартса: интересно, а школа так умеет? Теоретически, такое старинное здание, постоянно контактирующее с массой юных колдунов, выплескивающих свою энергию направо-налево, должно быть мощнейшим артефактом… Его взгляд упал на пустые доспехи, в изобилии расставленные вдоль коридоров – Люциус мог поспорить, что в случае необходимости те сумеют поднять свои алебарды и мечи на защиту студентов.
- У тебя такой взгляд… оценивающий, - вывел его из раздумий голос Мелиссы. – О чем ты задумался?
Люциус не спеша запечатлел поцелуй на тыльной стороне запястья невесты, и с удовольствием осмотрел ее с ног до головы:
- Должен признать, что ты полностью оправдала мои ожидания. Вы великолепны, будущая-леди-Малфой.
Мелисса окинула жениха скептическим взглядом:
- Ты тоже неплох.
Люциус усмехнулся и запечатлел второй поцелуй на щеке девушки, ближе к виску:
- Спасибо, милая. Я думал о том, что в случае нападения Хогвартсу найдется чем обороняться – хотя бы до прихода авроров.
Эштон нахмурилась:
- Есть новости?
- Волдеморт готовится напасть. Он в большом количестве закупил пригодные для многоразовых портключей амулеты, и нанял нескольких магов для их настройки. Мы можем накрыть все острова антиаппарационным куполом, но это не поможет, сама понимаешь. Совсем скоро министерству придется доказать, что оно не зря ест хлеб налогоплательщиков.
- Ты считаешь, что его главной целью будет Хогвартс, - кивнула Мелисса. – Да, пожалуй: почти все отправляют своих детей сюда, Бобатон и Дурмстранг выбирают немногие. Дети – идеальные заложники.
Она набросила подбитый мехом изумрудный плащ:
- Прогуляемся?
Малфой молча протянул ей руку.
Зима в Шотландии, как всегда, была снежной и холодной, так что девушка сразу зачаровала легкие бальные туфельки и пошла по сугробам, не оставляя следов. Люциус последовал ее примеру. Они направились к теплицам, рассчитывая посидеть в той их части, где росли безобидные лекарственные травки – многие студенты зимой забегали туда в свободное время, и Спраут даже распорядилась натаскать и расставить вдоль грядок удобные дубовые чурочки. Ей они не мешали, а детям было где присесть.
- Нельзя ведь просто взять и отослать всех домой, - решила Мелисса. Малфой согласился:
- Нельзя. Старшие думают так же. Нужно отвлечь внимание Волдеморта, дать ему иную мишень, и согнать туда процентов девяносто аврорского состава… но с мишенью пока так и не определились.
Кроме них, в теплице никого не оказалось – видимо, были слишком заняты подготовкой к танцам. Девушка присела на чурбачок, а юноша остался стоять, глядя на нее сверху вниз.
- Цель должна быть очень заманчивой, на абы что он не поведется, - размышляла вслух Мелисса. – По-моему, ответ очевиден. Нам стоит объявить дату свадьбы.
Люциус не поверил своим ушам:
- Ты собираешься…
- Какая разница, сейчас или после выпускного? – искренне удивилась девушка. – К тому же, я все равно ему как кость в горле, и если случится нападение, то кто, как не я, будет мишенью номер один?
Малфой ногой пододвинул ближайший чурбачок и уселся напротив:
- В твоих словах есть резон. В конце-концов, наш дом – один из наиболее защищенных в Британии, и сможет оказать поддержку аврорам… Но не забудь сказать моему отцу, что идея принадлежит тебе – иначе он здорово разозлится.
- Я бы тоже разозлилась, если бы кто-то предложил мне позволить разгромить мой дом и подвергнуть опасности моих родных, - вздохнула девушка. Люциус взял ее ладонь в свои руки: какой же маленькой и хрупкой показалась она ему в этот момент! Он жалел, что не может просто взять и увезти Мелиссу подальше отсюда, пока все не закончится – а в том, что ему так или иначе придется взять непосредственное участие в противостоянии Волдеморту, у юноши сомнений не возникало. Не то, чтобы Люциус был таким уж патриотом английской земли – в конце-концов, его предок Арманд Малфой, впервые ступивший на эту самую землю, родился в Авиньоне, но бросать налаженный бизнес не хотелось ни ему, ни Абраксасу, ни Филиппу. К тому же, имперские замашки Волдеморта заставляли думать, что у того в планах завоевание ни много ни мало – всего земного шара, так что рано или поздно их интересы столкнутся.
- Давай сегодня не будем о плохом, - попросила Мелисса. – В конце-концов, это мой первый бал в Хогвартсе, и он просто обязан быть великолепным. Если только обилие алого не заставит всех нас мучаться головной болью, - кисло добавила она, припомнив одно обстоятельство. Каждый бал в Хогвартсе был тематическим, и в этом году студенты должны были надеть цвета факультета своего спутника, или цвета собственного факультета – если собирались прийти без пары. Люциус замечательно смотрелся в
сюртуке цвета электрик с черными галунами, сама Мелисса с удовольствием надела длинное светло-зеленое платье, но тот факт, что Гриффиндор был вторым после Хаффлпаффа по численности, заставлял думать о сорока восьми оттенках алого… да и пятьдесят шесть оттенков желтого оптимизма не прибавляли.
- От головной боли есть замечательное средство – пунш. Помнится мне, на моем последнем Рождественском балу ребята подлили в чашу замечательного огневиски, правда, наутро оказалось, что качество его оставляло желать лучшего…
Девушка рассмеялась, чего Люциус и добивался. Малфой уже начал укорять себя за то, что вот так сходу вывалил на нее все новости, но ведь в противном случае Эштон просто не отстала бы, пока не выпытала – раз уж он так неосторожно выказал ей свою тревогу.
Мыслей в голове не было совершенно никаких, хотелось только сидеть вот так напротив Мели и держать в руках ее ладони, а еще – рассматривать такое знакомое и одновременно незнакомое лицо. Он видел его тысячу раз, но все не удосуживался разглядеть получше, и теперь вдруг понял, что имеет дело с незнакомкой. Когда это не по годам рассудительная миловидная девочка успела превратиться в красавицу девушку, что смотрит на него сейчас прозрачными, как вода в пруду, глазами? Или его так сбило с толку ее неожиданное предложение?
Люциус понял, что еще немного – и его уши покраснеют. Мысли определенно сворачивали куда-то не туда… или он только сейчас всерьез задумался о том, что Мелисса ему не друг и не младшая сестренка, а невеста, в ближайшем будущем – жена, мать следующего лорда Малфоя? Пожалуй, что так: раньше он только шутил, называя ее будущей леди Малфой, и ничуть не задумывался, что стоит за этими словами.
За годы знакомства Мелисса научилась читать Люциуса, как открытую книгу. Сейчас, например, он был здорово чем-то смущен, и лихорадочно пытался придумать, что с этим делать. Девушка совершенно правильно решила, что всему виной ее предложение, и задумалась: а стоило ли говорить об этом? Но Волдеморт, будь он неладен, пожоже, просто не оставил им выбора, приходилось форсировать события.
- На пора, - сказала она, чтобы разрядить обстановку. Люциус с облегчением ухватился за ее слова:
- Да, в самом деле, - хотя они могли посидеть еще минут десять.
Весь путь до Большого зала они проделали в молчании, не зная, что сказать друг другу. К счастью, у двери их перехватили знакомцы: Нарцисса со спутником и мрачный Регулус – его не пригласила ни одна девушка, так что слизеринцу предстояло просидеть весь вечер в гостиной. «Не надо было язвить», - мстительно подумала Мелисса. Младший братец Сириуса имел бритвенно-острый язык, и успел поцапаться с половиной Хогвартса еще к концу первого курса. Регулусовы замечания бывали зачастую очень точны, и невзначай данные им клички намертво прилипали к несчастным объектам его пристального внимания, так что неудивительно, что дружила с ним одна Нарцисса, в силу родства обладавшая иммунитетом против колкостей и острот кузена.
Перекинувшись парой слов с Блэками, Мелисса приметила Ремуса, приведшего под ручку симпатичную блондинку в голубом, и гордого донельзя Поттера в вызывающе-алой рубашке под бордовым с золотом смокингом. Он обнимал за талию Эванс, неплохо смотревшуюся в алом, и блиставшую великолепным кулоном из рубина величиной с ноготь. Такие же рубины красовались в ее ушах, и Эштон предположила, что Поттер тайком распотрошил мамину шкатулку – или, чем черт не шутит, сделал Лили предложение руки и сердца. Если учесть широту взглядов его родителей и привычку аристократов заключать помолвки чуть ли не с младенческого возраста, это предположение имело право на существование. И точно – стоило Лили поднести руку к прическе, чтобы поправить пышные локоны, как на ее пальце сверкнуло массивное кольцо, кажущееся слишком большим для тонкой девичьей руки.
- Я сейчас, - шепнула Мелисса Люциусу. Тот кивнул, и продолжил разговор с Регулусом, а сама девушка пробралась сквозь толпу к Поттеру и его спутнице.
- Вас можно поздравить?
Поттер едва не лопнул от гордости, его круглые очки сползли на самый кончик носа, а Лили зарделась:
- Спасибо. Я… наверное, должна извиниться за тот случай. Сама не знаю, как могла быть такой идиоткой.
- Пустое, - отмахнулась Мелисса. – Надеюсь, вы планируете свадьбу после выпускного?
- Конечно, - непонимающе уставилась на нее Лили. – Как же иначе?
Эштон заговорщицки подмигнула ей и оттащила подальше к стене. Поттер, неловко перетаптываясь, переместился следом – он тоже не понимал, что нужно этой странной рейвенкловке от его невесты.
- Видишь ли, - объяснила Мелисса, - Подружкой невесты может быть лишь незамужняя девушка, так что я очень надеюсь на то, что вы с Джеймсом поженитесь позже, чем мы с Люциусом. У меня ровно одна незамужняя подруга – Нарцисса, а ты, как-никак, скоро войдешь в наш круг и будешь частой гостьей в Малфой-мэноре… Родители Джеймса дружат с дедом и бабушкой Люциуса, ты в курсе? Так вот, раз уж нам все равно придется достаточно много общаться, будет неплохо, если мы еще и подружимся, не находишь?
Ошарашенная Лили пыталась проследить ход мыслей Эштон:
- Значит, ты приглашаешь меня быть подружкой невесты?
- Ну да… А ты против?
- Просто это так неожиданно… Конечно, я согласна, - выпалила Лили с горящими от предвкушения глазами. – Мы будем просто шикарно смотреться рядом: брюнетка, блондинка и рыжая! Класс! Правда, Джейми?
Поттер только хлопал глазами. Видимо, он рассчитывал на осуждение общественности, а тут вдруг Эштон вот так запросто предлагает его магглорожденной невесте стать ее подругой! Просто подарок судьбы какой-то.
Оставив будущую чету Поттеров осмысливать произошедшее, Мелисса вернулась к Блэкам и Люциусу, и сходу ошарашила Нарциссу:
- Лили Эванс будет второй подружкой невесты на нашей свадьбе.
Блондинка захлопала глазами:
- Магглокровка? Но почему? Вы ведь даже не дружите…
- Посмотри на ее безымянный палец, - кивнула Эштон в сторону парочки. Нарцисса проследила за ее взглядом:
- Он что, рехнулся?
- Я спросила, говорят, в самом деле помолвлены. Зная Джеймса – он просто перестраховался, чтобы Лили не сбежала, но ему и правда придется на ней жениться. А значит, она так или иначе будет вхожа к нам, так что лучше дружить, чем делать вид, что ее не существует.
Нарцисса вздохнула:
- Что ж, она и правда красива… грубовата, конечно, но красива. А кого ты выбрала ей в пару?
- Тебя, конечно – кто еще проследит, чтобы она сделала все как надо?
Пока Нарцисса решала, вправду ли лестное предложение ей сейчас сделали, открылась дверь Большого зала, и под звуки туша студенты стройными рядами начали вливаться внутрь. Люциус подхватил Мелиссу под локоть, одними губами сказал ей: «Браво!» и повлек туда, где ярко горели свечи и сверкала мишура.
Глава 19Проснуться на следующее утро оказалось почти непосильной задачей: хоть в пунше и не было огневиски, как пророчил Люциус, но все же в спальни они вернулись далеко заполночь, и еще с час обменивались впечатлениями от бала. Глядя, как суетятся соседки, упаковывая вещи, Мелисса порадовалась, что сложила все необходимое в сумку заранее. Сейчас она не спеша посетила ванную комнату и оделась, а затем спустилась вниз – первые кареты до Хогсмида отправлялись через четверть часа, а позавтракать можно было и там.
- Мелли! – окликнул ее Люциус, стоило девушке выйти в холл. Он спускался по лестнице, ведущей сегодня в гостевое крыло – вчера Флитвик разрешил ему остаться на ночь, чтобы не возвращаться домой в столь поздний час. Обменявшись приветственными поцелуями в щеку, молодые люди стали ждать Ремуса и Северуса. Они договорились вместе отправиться в Хогсмид, а потом прокатиться на «Хогвартс-экспрессе», хотя можно было воспользоваться общественным камином.
- Ночью я отправил отцу сову, так что сейчас он уже должен быть в курсе твоего предложения, - негромко поведал Люциус Мелиссе. Он встал за ее спиной и обернул девушку полами своего широкого плаща, и неожиданно обнаружил, что ее рост идеально подходит для того, чтобы можно было опереться подбородком о ее макушку.
- Думаешь, нас ждет тяжелый разговор? – когда Эштон говорила, ее слова отдавались забавной вибрацией в подбородок юноши. Он заглянул ей в лицо:
- Трусишь?
- Вовсе нет. Как думаешь, его позабавит известие о помолвке Поттера?
Малфой захихикал:
- Очень позабавит. Надеешься отвести удар?
- Почему бы и нет? Думаю, его больше заинтересует мой выбор подружки невесты, чем собственно сама свадьба.
- Вполне вероятно, - Малфой прижался щекой к волосам девушки и с наслаждением вдохнул их запах. Отчего-то Мелисса предпочитала духи с запахом съестного, и сегодня пахла арбузными корками, как пахнет свежевыпавший хрустящий снег.
- Не помешаем? – неслышно подобрался к ним Люпин. Принц спускался по лестнице, левитируя за собой объемистый кофр, наверняка набитый колбами и ретортами.
- Нет, конечно, - улыбнулась Мелисса. – Вон, смотрите, Хагрид уже запрягает фестралов.
- Фестралов? – Люциус нахмурился. – А, ну конечно, ты их видишь, - вздохнул он мгновение спустя. – Они и правда такие, как в учебнике?
- Точь в точь, - подтвердила рейвенкловка, единственная из четверых видевшая тощих кляч с печальными глазами.
Когда первая карета подъехала к воротам замка, они погрузились в нее и неспешно отправились в путь, любуясь по дороге красотами природы.
- Вчера мне показалось, что вы чем-то озабочены, - адресовал Ремус вопрос сидящим напротив него Люциусу и Мелиссе.
- Ты еще был в состоянии что-то замечать? – удивился Принц. – Я думал, ты всецело поглощен прелестной мисс-как-ее-бишь…
- Розали, - подсказал Люпин. – Как видишь, был.
- Кто бы говорил, - поддела друга Мелисса. – Ты вон до сих пор пахнешь девчачьими духами. Знать бы, чьими – на бал ты пришел без спутницы.
Северус только фыркнул:
- Джентльмен никогда не расскажет подобных подробностей.
- Волдеморт готов напасть через месяц-другой, и его первой целью станет Хогвартс, - проронил Люциус. Парни замолчали, словно на них вылили ушат ледяной воды.
- Ну, к этому ведь все и шло, - сказал в конце-концов Люпин. Принц только согласно кивнул.
- Поэтому мы с Мелиссой объявим о бракосочетании и перенацелим его.
На этот раз молчание вышло более длинным.
- Сначала я подумал, что вы рехнулись, а теперь понимаю, что вариантов у нас и правда немного, - первым решил Северус. Теперь настал черед Люпина кивать.
- Нужно будет очень тщательно все продумать, - казалось, Ремус уже начал вычислять сильные и слабые стороны этого плана. Девушка устало пробормотала:
- Еще ничего толком не началось, а мне уже хочется, чтобы все закончилось. Это нормально?
- Нормально, - хмуро подтвердил Северус. – Мне вон вообще хочется, чтобы ничего не начиналось, и чтобы этот треклятый Волдеморт просто свернул себе шею и сдох. Взялся же он откуда-то на наши головы!
- Почему «откуда-то»? – хмыкнул Люпин. – Нам прекрасно известно, откуда он родом и кто его родители. Мне интереснее другое: почему за ним так охотно идут вослед? Если послушать, так чуть ли не половина магической Европы сочувствует ему, тогда как мы в кои-то веки забыли о межнациональной розни и выступаем единым фронтом с ирландцами и шотландцами. Почему умные люди не понимают, что его идеи нежизнеспособны?
- Все дело в пропаганде, - принялся объяснять Люциус, уже выходя из кареты – за разговором они и не заметили, как добрались до Хогсмида. Малфой подал руку Мелиссе и, подхватив ее саквояж, направился к пабу «Три метлы». Люпин и Принц шагали следом.
- Между нами и континентом никогда не было особой дружбы, что бы там ни утверждали международные договора. Даже династические браки не сумели соединить Англию и Францию, чего уж там говорить о других странах, так что зерно упало на хорошую почву.
- Унавоженную, - буркнул Принц. Люциус обернулся и поднял кверху указательный палец:
- Вот! Начни я сейчас рассказывать тебе о том, как коварны французы или занудны немцы – ты только поддакивать станешь. Вот и Волдеморт начал с малого, а закончил тем, что заставил всех поверить, будто от завоевания Британии им будет прок. Как знать, чего он им наобещал – может, по куску земли с поместьем и англичан в роли домовых эльфов.
- Он обещает всем то, чего они хотят, - бросила Мелисса. - И утверждает, что их мечты не могут сбыться лишь потому, что общество им этого не позволяет. Поэтому нужно построить новое общество, и пожинать плоды своих трудов, почивая на лаврах.
- Люциус! – серебристый патронус-лис преградил им путь. – Аппарируйте в поместье, немедленно!
- Это патронус? – девушка в желто-полосатом хаффлпаффском шарфике восторженно уставилась на тающего лиса. Она держала в руке леденец на палочке, и неловко взмахнула им в порыве бурного восторга, задев липкой конфетой щеку Мелиссы.
- Папа, - произнесла она вдруг совершенно четко, глядя на рейвенкловку колючими карими глазами. Миг – и Эштон окутала цветная круговерть, а в голове звучал голос Флитвика: «Портключ, ребята, можно соорудитьиз чего угодно. Хоть из галеона, хоть из бабушкиной броши, хоть из опавшего листа – смотря что окажется под рукой»…
Изнывая от ничего неделания, Мелисса сидела в башне. За окном виднелся кусок луга и темный, густой лес, не хуже Запретного – а может, это он и был, как знать? Башня была высокая – метров двадцать, и круглая. Маленькая каморка, в которую ее поместили, была сухой и теплой – хоть какой-то плюс, потому что кроме плюшевого кресла, в котором рейвенкловка сидела с ногами, в ней больше ничего не было. Дверь мерцала синеватой паутинкой защитных чар: их, наверное, сделали видимыми на тот случай, если лишенная палочки узница решит попробовать выбраться. С мелиссиной точки зрения, похититель проявил величайшую любезность – вздумай она сунуться к двери без палочки, ей сожгло бы руки по локоть. Вкупе с любезностью похититель проявлял и недюжинное беспокойство о ее сохранности.
Можно было попытаться выбраться из окна и спуститься по внешней стене башни – но шершавые на вид кирпичи облицовки оказались гладкими, как стекло, и девушка решила оставить этот вариант на крайний случай. Сломать ноги она успеет всегда, а вот наложить шину без палочки и уковылять куда-то получится только при очень большом везении.
По ее подсчетам, Мелисса ждала неизвестно чего уже вторые сутки, перебирая варианты – но похититель не спешил объяснять, зачем она ему понадобилась. Девушка уже грешным делом подумала было, что на самом деле оказалась тут случайно, и целью был Люциус или Северус, но та хаффлпаффка смотрела именно на нее, в этом ошибки не было. Мелисса даже не могла припомнить ее имени – девушка была на год или на два старше, лицо вроде знакомое, но никаких запомнившихся подробностей. В конце-концов Эштон решила, что ее выкрали с целью получения денег – можно запросить сразу и у Малфоев, и у лорда Эштона, и у Рабастана… Пока родственники не заплатят, ей ничего не грозит, а при удачном стечении обстоятельств ее даже отпустят, как только получат деньги.
Девушка решила, что то, что она не видела лица своего тюремщика – хороший знак. Значит, ее собираются выпустить и боятся, как бы она потом не опознала кого-нибудь, ведь даже заклятие забвения можно обойти, если хорошо постараться. Хаффлпаффка, если поразмыслить хорошенько, вполне могла быть и взрослой тетенькой, и мужчиной хорошо за пятьдесят – многосущное зелье не так уж сложно в изготовлении. Выходит, ей просто нужно набраться терпения и ждать.
Деятельная натура ждать не желала. Внешне сохраняя спокойствие, внутри Мелисса кипела. Если разобраться, ничьей вины в случившемся не было – но как же обидно попасться во второй раз на ту же удочку! И ведь даже не отомстишь обидчику – подсунут второй портключ в виде чашки с водой, которая появляется каждые несколько часов, и она даже не узнает, где находилась. Впрочем… Это как раз вопрос решаемый.
Девушка выдернула пару волосков и засунула между оконных рам – простейшее заклятье поиска даст ей потом возможность узнать, где ее держали. Поиграв немного с мыслью о том, что то же заклятье поиска может найти и ее саму, рейвенкловка со вздохом от нее отказалась: вряд ли похититель так глуп, что забыл спрятать ее заклятьем ненаходимости. Ищущий найдет разве что ее вещи в Хогвартсе или Эштон-холле.
Время тянулось медленно, словно патока. Задремав, Мелисса пропустила момент, когда дверь отворилась и в проеме показалась та самая хаффлпаффка, настороженно выставившая перед собой палочку.
- Ты? – удивилась Эштон. Меньше всего она ожидала увидеть эту девочку снова… хотя, опять-таки, не стоит забывать о многосущном.
- Я. Розалинда Мейсон – ты же вряд ли помнишь мое имя.
- А с чего бы мне его помнить? – фыркнула девушка. – Ты не играешь в квиддич, не являешься моей подругой или подругой кого-то из моих друзей, ты не староста… Плюс года на два старше меня.
- На год и три месяца.
Воцарилось молчание. Наконец Мелисса его нарушила, непонимающе спросив:
- И что?
- И то, что пока моя мама болела после родов, твоя мать попыталась украсть у нее моего отца!
- Бред, - искренне выразилась Эштон. – Хочешь сказать, ему было лет шестнадцать, когда родилась ты?
- Шестнадцать? – фыркнула хаффлпаффка. – Ему было сорок восемь, и мама долго не могла родить, а когда появилась я, то она надолго слегла, а твоя мать воспользовалась этим и попыталась украсть моего папу! - в ее голосе начали пробиваться истеричные нотки.
- А ты теперь решила украсть меня? – Мелисса все еще не понимала, к чему клонит Розалинда.
- Он назвал меня в ее честь. Она Роза, я – Розалинда. Это обидно, знаешь ли, - пожаловалась Мейсон.
- Как он мог назвать тебя в ее честь, если ты родилась раньше, чем он познакомился с Розой? – Мелисса ошалело потрясла головой. Логика Мейсон была ей недоступна.
- Значит, он знал ее еще до моего рождения. Но я придумала, как отомстить вам обеим, и вскоре благодаря тебе мы будем и богаты, и знатны.
- Богаты – ладно, а откуда знатность? - поинтересовалась Мелисса.
- Мы отдадим тебя Темному лорду, и он приблизит нас, - ласково улыбнулась Розалинда, шагнула назад и заперла дверь. Заклинания засияли c новой силой.
