Глава 1Пролог.
- Постой, Гермиона, не делай этого! – Гарри, спотыкаясь, бежал за девушкой, тщётно пытаясь остановить её.
- Прости, Гарри. ОСТОЛБЕНЕЙ!!!! – резко развернувшись, она нацелила палочку прямиком на Поттера. В следующую же секунду, он остановился и безвольно повалился на землю. По его лицу прокатилась слеза, а в глазах читалась мольба, только Гермиона уже не видела её. Она спешно вытащила из сумочки метлу и, оседлав её, унеслась прочь, направляясь к Гремучей Иве.
Глава 1
Что есть дружба в наш век? Спроси любого, и каждый ответит по-разному. Мы перестали верить в чудо, мы в добром ищем зло, в искренности - подвох, а любовь ежесекундно проверяем на прочность и верность. От того ли это, что мы просто разучились любить, доверять, понимать и жертвовать собой ради дорогих людей? Стоит ли всерьёз задуматься над этим вопросом?
Гермиона, печально вздохнув, захлопнула личный дневник и нехотя убрала в ящик прикроватной тумбочки. Утро, а она до сих пор в постели, хотя не она одна. В комнате царили мир и покой. Кто-то из девушек сладко посапывал и кротко улыбался, мечтая или о красавчике Гарри, или же о поездке в Хогсмид, лишь за редким исключением кому-то снилось, что они удачно сдали все экзамены.
После того как Волан-де-Морт сгинул, разлетелся на тысячу кусочков, жить стало намного спокойнее, но, в тоже время, и в сто раз скучнее. Уже не нужно было заботиться о том, что ты говоришь, а самое главное - кому. Всё изменилось, и не изменилось одновременно. Странный парадокс: когда ты к чему-то стремишься, или чего-то страстно желаешь, то весь мир сходит с ума, переворачивается с ног на уши, а стоит тебе достичь своей цели, то вроде бы это уж не нужно, жизнь теряет краски, а мир сжимается до размеров игольного ушка.
Бросив беглый взгляд в сторону тумбочки, Герми нахмурилась. Она разрывалась. Хотелось продолжить изливать свою душу на страницах перламутрово-розового дневничка, но и опоздать было бы не вежливо.
С тех пор как профессор Макгонагалл взяла бразды правления в свои руки, её практически невозможно было поймать. Даже после уроков, она мгновенно испарялась.
Гермиона надеялась, что идея провести повторный год обучения уже в более спокойной обстановке будет неплохим шансом примирить враждующие факультеты, рассорившихся студентов, но её надежды растаяли, как снежинка в тёплых руках. Всё было, как и прежде, словно ничего не изменилось, ничего не было, будто Волан-де-Морт вообще никогда не существовал.
Но сегодня был особенный день.
Вчера, когда Гарри, Рон и Гермиона сидели перед камином и делали задание, который профессор Трелони дала ещё неделю назад, к ним прилетела сова. Сбросив на пол аккуратно сложенное письмо, ночная гостья незамедлительно испарилась. Послание было коротким, но важным.
Профессор Макгонагалл просила, чтобы они втроём зашли к ней с утра, для крайне важного разговора. Никто не знал, что именно она хочет им рассказать, или же спросить, но ни у кого и мысли не возникло пропустить эту встречу.
Именно поэтому, Гермиона встала раньше всех, именно ради такого случая, она одела парадную, с вышивкой, жилетку и лакированные туфли. Безумно, но для неё долгожданный разговор с Минервой был праздником.
Взглянув на себя в зеркало, Гермиона осталась довольна.
Повесив на плечо сумку, девушка тихонько прокралась к двери и выскользнула из комнаты.
- Гермиона! Сколько можно ждать?! – Рон радостно прокричал, размахивая руками.
- Тшшш, с ума сошел?! Ты сейчас всю школу перебудишь! – зашипела Герми и, пока Рон не видел, тепло улыбнулась, умиляясь такой непоседливости. Что она собственно нашла в этом рыжем, неуклюжем средоточии безумства? Ответ приходил незамедлительно – доброе сердце, преданность, а ещё, он любил её по-настоящему, безрассудно и бескорыстно.
- Ладно, ладно! – махнул рукой рыжик. - Спускайся уже, я голодный!
- Рон, а когда ты бываешь сытый? – усмехнувшись, Гарри с шумом вывалился из комнаты для мальчиков. Зацепившись рукавом за дверь, он чуть его не порвал.
- Вот, теперь точно, доброе утро, – засмеявшись, Гермиона помогла Поттеру высвободиться, и они вместе спустились вниз.
- Ну, идем скорее, я, правда, хочу есть! – канючил, как маленький, Уизли.
- Нет, вы забыли? Профессор Макгонагалл просила нас зайти к ней с утра! – Гермиона укоризненно смерила Рона взглядом, и тот, устыдившись, потупил взгляд. - Пошли.
Бесшумно покинув гостиную, «святая троица» торопливо стала спускаться. Добраться до кабинета директора не составило большого труда, сложности возникли с тем, как подняться наверх. Пароля, конечно же, никто не знал, но стоять как три тополя, тоже не хотелось.
- Гарри, давай ты, может у неё, - прошептал Рон, кивнув в сторону большой каменной птицы, - на тебя иммунитет.
- Рон, прекрати говорить глупости. Ты же знаешь, что пароли меняются каждый год.
- Вам помочь? – проговорил кто-то тихим, мелодичным фальцетом позади.
Резко обернувшись, все трое жутко удивились. Облокотившись о стену и засунув руки в карманы, стоял Драко. С того дня, как его отца посадили в Азкабан, а мать сошла с ума от горя, Малфой стал немного тише, чем обычно. От него уже нельзя было услышать возмутительных оскорблений или колкостей. Будто какой-то неправильный дементор выкачал из парня всю злость и заносчивость.
- А ты что тут делаешь? – Рон недовольно поморщился.
- А тебя это так сильно интересует? – не меняя тона, произнес Драко.
- Вообще, нет, - насупившись, пробурчал Уизли.
- Прекратите, - строго одёрнула обоих Гермиона, - ты знаешь пароль?
Высокомерно (да, это пока ещё он не потерял) блондин смерил Миону взглядом и медленно, прогулочным шагом, подошёл к лестнице.
- Дамблдор…
Скрипнув, птица медленно закружилась по спирали вверх.
Все четверо мгновенно опомнились и, уже не так расторопно как прежде, поднимались в кабинет, видавший на своём веку огромное количество великих волшебников – в кабинет директора Хогвартса.
«Как красиво, будто время вежливо обошло это место стороной. Год за годом, а он не меняется…», - Гермиона заботливо прикрыла дверь и провела по шершавой поверхности рукой. Пахло дубом, корицей и лавандой. Этот волшебный запах древности, вечности и тайны. Пёстрый бал живых портретов мгновенно оживился. Всё кругом замелькало, забегало. Один седой старичок недовольно начал ворчать, а какая-то седая дама в парчовых одеждах, по-доброму улыбалась, и разглядывала непрошеных гостей с нескрываемым интересом.
Драко, по-хозяйски, трогал разные причудливые устройства и вещества и, с надменным видом, рассматривал их. В итоге, потеряв интерес к очередной безделушке, блондин удобно утроился на лестнице.
- Я всегда говорил, что тот, кто создал эту школу, был безумцем, - усмехнувшись, прошептал Малфой, - это ж какую нужно иметь фантазию, чтобы всё так построить.
- Ну, да. Тебе до них далеко, как до Годриковой впадины пешком, - Рон недовольно морщил нос и, с презрением, смотрел на слизеринца.
- Перестаньте! – не выдержал Поттер. Этот обмен любезностями действовал ему на нервы, - Драко, ты зачем тут?
- А ты?
- Не вежливо отвечать вопросом на вопрос, - встряла Грейнджер.
- Невежливо вмешиваться в чужой разговор, - парировал Малфой, кисло улыбнувшись.
- Так всё же, ты не ответил? – Гарри не отступал.
- Профессор пригласила. Теряюсь в догадках, зачем вы тут, но думаю, причина такая же.
- Угадал, - оскалившись, бросил Рон и, взяв в руки какую-то чашу, стал вертеть туда-сюда, рассматривая со всех сторон. В итоге, феноменальная аккуратность Уизли не заставила себя ждать. Чаша, выскользнув из рук, с пронзительным грохотом ударилась об пол, разлетевшись на тысячу кусочков.
- Браво, мистер Уизли. Я всегда предполагала, что из Вас выйдет прекрасный жонглёр, - профессор Макгонагалл, скрестив руки, стояла в дверях, - этой вазе было триста лет, она пережила семь войн, но, к несчастью, угодила в Ваши руки.
- Репаро! – лениво прошептал Драко, и кусочки, сверкая, заиграли на проникающем сквозь окна свете, постепенно складываясь в единое целое. Через минуту, ваза стояла совершенно целая, на том же месте, где её нашел Рон.
Недовольно окинув блондина взглядом, Уизли процедил сквозь зубы:
- Я тебя просил? Я сам могу!
- Да, но только соображаешь долго, - вежливо, и с каплей едкости, ответил Драко.
- Благодарю, мистер Малфой, - женщина быстрыми шагами, еле касаясь пола (кошачьи повадки давали о себе знать), прошла к своему столу и, сев, жестом предложила остальным последовать её примеру.
- Думаю, вам всем интересно, зачем я вас собрала?
Ответом был дружный кивок.
- Кто слышал о Симеоновой пещере, - приступила к главному Минерва. Одно из её качеств, которое ценилось всеми, было умение чётко и коротко изложить суть вопроса, без хождения вокруг, да около.
Драко, как и Рон с Гарри повернулись к Гермионе, которая смущённо ёрзала на краешке стула.
- Мисс Грейнджер? – с надеждой обратилась к девушке Макгонагалл.
- Я не знаю. Рон, перестань на меня так смотреть, словно я распределяющая шляпа.
- Отлично, значит, если никто из вас не слышал об этой пещере, то…
- Я слышал, - имел смелость прервать профессора Драко, после чего все, кто был в этом кабинете, включая портреты, уставились на блондина.
- Что же вы знаете, молодой человек? И откуда? – Макгонагалл интеллигентно поправила очки и удивлённо окинула юношу взглядом.
- Отец, когда я возвращался на лето домой, часто рассказывал мне о разных волшебных местах. У нас дома висела большая карта, на которой зелёными змейками были отмечены места, в которых отец когда-то бывал. Однажды он подвёл меня к карте и, указав на одну из, беспокойно шевелящихся, змей, сказал, что тут находится Симеонова пещера, самое ужасное, самое опасное и самое желанное на свете место. Ещё до нашей эры, в мире, где люди думали, что земля круглая, где ежедневно сжигали ведьм и никто не знал, что такое честь, любовь и свобода…
- Будто ты знаешь, что это такое, - пробурчал Рон, за что получил ощутимый толчок в бок от Гарри.
-… я продолжу, так вот, в том мире, как и теперь, существовали волшебники, маги. Даже мифический Мерлин, на самом деле, существовал. У него был замок на вершине самой высокой горы. Это был самый страшный и злой волшебник, которому даже Волан-де-Морт не идёт в подметки. Но ни один волшебник не гнушался покупать у Мерлина книги, снадобья, рецепты и прочий раритет. Однажды ночью, в которую даже хозяин не выгонит собаку на улицу, в дверь мага постучала девушка. Непогода вымотала её, она сбилась с пути и могла погибнуть. Мерлин отказался пускать её просто так, если она хотела войти, то на том условии, что останется тут навсегда. Выбора у юной скиталицы не было, и она вошла. Но жизнь в этом замке была для неё невыносима: непосильная работа и всяческие непристойные намеки со стороны злодея. В одну из Рождественских ночей, девушка пришла к Мерлину с просьбой отпустить её, повидать мать, она стара и скоро должна была умереть. Но маг отказался сделать это, более того, на её глазах, через огромное зеркало, которое висело над камином, он нашёл ту самую женщину и убил её, наслав смертельное заклятье. Горе юной пленницы было настолько велико, что она выбросилась в окно, но прежде сказала, пускай ты умрешь в одиночестве, в страшных муках, пускай тебя никто не полюбит, заклинаю! Но она не знала главного. Мерлин влюбился. Именно поэтому он убил мать этой девушки. Он боялся, что она сбежит и не вернётся. Теперь же он потерял и любимую. Единственное, что он мог сделать, это взять её сердце и заточить в изумруд, наложив заклинание вечности. Но ему мешало личное проклятье, наложенное устами смелой девушки, поэтому, в итоге, получилось так, что сердце, заточенное в изумруд, сохранило и мечту красавицы – вернуть умершего к жизни. Мерлин понял это, но слишком поздно. Замок обрушился на его голову, погребя в своих недрах и мага, и изумруд. Люди назвали то место Мерлиновой могилой, но однажды один смельчак смог проложить через эти завалы ход в глубокую пещеру, когда спасал жителей своей деревни от вражеских набегов. Его звали Симеон. После этого, пещеру короновали именем Симеонова, - завершил Драко. Гермиона удивлённо хлопала ресницами, а Рон недовольно что-то бормотал.
- Интересно, - добавил Гарри, - но профессор, зачем нам знать обо всём этом?
Макгонагалл не ответила, она лишь открыла ящик стола и вынула какой-то тканевый комочек.
Положив на стол, она палочкой отбросила края ткани, и комнату вмиг заполнило кислотно-зелёным свечением. Огромный, размером с кулак Хагрида, изумруд лежал на столе, играя и переливаясь всеми цветами радуги. Внутри изумруда что-то шевелилось, какое-то тёмное пятнышко, и от самого камня исходила лёгкая вибрация.
Четверо студентов в шоке уставились на это чудо. Даже Драко поражённо хлопал ресницами, и иногда потирал кулаками глаза.
- Быть того не может! – выпалил он. - Его же искали! Искали много лет, и никто не мог найти!
- Однако нашёл. Вы многого ещё не знаете о покойном профессоре Дамблдоре, - довольно пропела Минерва, любуясь загадочным танцем солнечного луча на изумрудной поверхности.
- Это тот самый? – шокированная происходящим, прошептала Гермиона.
- Да, мисс Грейнджер, тот самый.
- Нереально, - наконец произнес Гарри, и потянул к камню руку.
- Нет, стоп! – профессор, махнув палочкой, создала вокруг камня электрическое поле. - Мистер Малфой молодец, но он упустил одну очень важную вещь.
- Какую? – нетерпеливо выпалил Рон.
- Он не рассказал о предназначении этого камня до конца. Он не просто возвращает к жизни, он возвращает только тех, кого искренне желает сердце. Он не похож на воскрешающий камень, этот изумруд, если вернет к жизни, то в нормальном состоянии, не сумасшедших, к ним можно прикоснуться, в общем, таких, как обычный живой человек. Но так как девушка при жизни была необразованна и умела считать только до пяти, то и жизней можно вернуть пять. Профессор Дамблдор не успел использовать этот камень по назначению, поэтому он всё ещё способен вернуть пять жизней.
- Почему вы рассказываете это нам? – хором спросили студенты.
- Потому что вас выбрали ребята, они сами решали, кому дать этот шанс, они выбрали вас четверых, а одну жизнь вернули сообща.
- Кого?! – слегка подпрыгнув, выкрикнул Гарри.
- Гарри, мальчик мой, а ты все такой же любознательный? – теплый и мягкий, знакомый голос послышался из тёмного угла. В следующую минуту, на свет вышла высокая, сухая фигура. Да, это был он. Этот вечный жизнерадостный блеск в глазах, эта добрая улыбка и сильная, мудрая душа.
Это был Дамблдор.
Глава 2- Нет, этого не может быть, - Гарри медленно поднялся со стула и, словно панически боясь чего-то, отшатнулся в сторону.
Дамблдор задорно усмехнулся. На его памяти впервые такое случилось. Никогда до этого, смерть не возвращала своих призов. Ему всегда казалось, что студенты, как и в любой нормальной школе, боятся своего директора, но жертвовать своим желанием ради него, такого не случалось.
- Человеческое сердце поистине величайшее создание. Оно способно на безрассудство, на что угодно, но, если потребуется, оно не даст совершить глупость, оно направит, подскажет и приведёт к правильному, истинно верному решению. Гарри, мой мальчик, помнишь, что я сказал тебе в первый год твоего обучения, после того, как тебя принесли, еле живого, в больничное крыло? Ты спросил, почему остался жив в тот вечер, когда Волан-де-Морт пришел уничтожить вашу семью? А я сказал, что…
- Что причина в моей матери, что она пожертвовала собой. Что сильнейшим оружием является… (хором: все, кто есть в кабинете) … Любовь!
- Да, правильно, - это был он, живой, настоящий, он. Эта улыбка, тёплый и могущественный взгляд.
- Вы, - Гарри, радостно сорвавшись с места, подбежал к Альбусу, заключив в объятия, - Вы вернулись!!!
- Конечно, конечно вернулся.
- Очуметь, - вдруг вырвалось у Рона, и он, смутившись, закрыл рот рукой.
Гермиона, впервые за долгое время, рассмеялась. От души, чисто и звонко.
Она, не помня себя от счастья, тоже подбежала к Дамблдору и обняла его. Снова всё было прекрасно, будто он не умирал, а просто улетал по делам, искать очередной волшебный предмет.
Все вместе, лишь одно смущало. Драко. Он явно был лишним, будто вся эта идиллия была насмешкой, своего рода укором и издёвкой над его никчемной, разломанной жизнью.
- Драко, мой дорогой, иди сюда, - пытливо рассматривая, сжавшегося на лестнице паренька, прошептал Дамблдор.
Очнувшись от неприятных мыслей, Малфой поднял глаза на чудом воскрешенного и, конечно же, нового, после стольких кандидатур, директора. Гордость, проклятая гордость, вот что мешало ему встать и, как нормальному человеку, подойти к Дамблдору. Встав и расправив плечи, Драко вмиг надел на лицо маску высокомерия.
- Да нет, спасибо. Здравствуйте. Рад, - запнулся он, - вашему чудесному возрождению.
Тяжело вздохнув, Альбус поправил очки и ласково произнес:
- И я рад, всех, ВСЕХ, - сделал он акцент на последнем, - вас видеть. Думаю всем вам интересно узнать, почему именно Вас выбрали. Так? Мистер Уизли, Вы снова варили клейкое зелье? Можете уже опустить руку, - подмигнув украдкой, попросил Дамблдор.
- Итак, Вы, мистер Поттер, по мнению большинства, слишком много потеряли в этой жизни, ради того, чтоб сохранить её для будущего. Вас первым выдвинули на голосовании. Первая «жизнь» Ваша.
Гарри, поджав губы, сдержанно кивнул. Это было как во сне, он не верил, что за все его страдания наконец пришла расплата.
- Вы, мистер Уизли. На войне Вы потеряли брата. Эта цена слишком высока для победы. Братья-близнецы их всегда двое, иначе нельзя. Это нарушает баланс в мире шалостей, - улыбнувшись, Альбус кивнул ему. - Вторую «жизнь» студенты отдали Вам.
На глазах рыжего выступили слезы, да, он плакал. Один умный сказал, что человек рождается на этот свет с судьбой, предназначением и ведёрком слез. Каждый обязан выплакать своё ведёрко, и та фраза, что мужчины не плачут, бред. Настоящий мужчина никогда не боится испытывать или, тем более, проявлять истинные чувства. Рон не знал этого, но надежда на то, что он сможет вернуть умершего брата, сломала стену мужской сдержанности.
- Вы, мистер Малфой. Вас выбрали не студенты, вас выбрал я, - на эти слова Драко удивлённо посмотрел прямиком в глаза директора, по телу пробежала дрожь, а сердце замедлило стук. Дамблдор медленно подошел к парню. - Ты не злой, даже тот факт, что шляпа определила тебя на Слизерин, меня не переубедит. Она верно ошиблась. Гриффиндор, я бы так решил. Ты сейчас сочтешь меня глупцом, но я вижу то, чего другим увидеть не дано. Сердце. Оно не чёрствое, оно способно любить и бороться, это смелое сердце, но сломленное под гнётом чужого «Я». Ты пленник. Но дав волю чувству, разуму и себе настоящему, ты поймёшь, что я прав. У тебя настоящее сердце, живое. Именно поэтому, я даю тебе право на шанс, я отдаю тебе право на Третью «жизнь».
Если бы родители видели его сейчас. Никто и никогда не говорил с ним так. Никому и никогда не приходило в голову, что Драко может быть несчастливым. Никому и никогда не доводилось видеть, какой он на самом деле. Себя он знал, всегда, но боялся проявлять. Тёмному лорду не нужны такие последователи, отцу не нужен такой сын, а мать слишком боится гнева Воланд-де-Морта и потерять отца, чтоб позволить сыну делать, что он хочет. Благодарность, вот что сейчас испытывал Малфой-младший. Своими словами Дамблдор освободил его, вывел из клетки страха, а такое не забывается, никогда.
- Теперь Вы, мисс Грейнжер. В своё время, ради общего блага и безопасности любимых родителей, Вы пожертвовали семьей, Вы стёрли из их памяти все воспоминания о Вас и мире, к которому причастны. Вы потеряли много друзей в этой жестокой и бессмысленной битве. А ещё, - он долгим и говорящим взглядом посмотрел в глаза Гермионы, так, что она поежилась, - вы сами знаете, почему достойны шанса на четвёртую жизнь.
- Да, - прошептала Гермиона, инстинктивно коснувшись места, за которым билось сердце.
Всё складывалось как нельзя лучше, только одно всё же упустили. Ужас, вот что переполняло Гермиону. Если она воспользуется шансом, это навсегда разрушит мир, в котором она теперь живет. Её не поймут, а друзья, даже думать страшно.
Через силу улыбнувшись, она сделала вид, что действительно рада.
Гарри молчал. То ли он был в шоке, то ли думал о том, кого вернуть. Скорее второе.
Любой бы так и сделал. Но от внимательного глаза Дамблдора ничего не ускользнет.
- Одно мистер Малфой упустил, когда рассказывал. Выбор за Вами, это так. Только один нюанс: любое решение проходит через сердце, поэтому финальное слово за ним. Коснувшись этого камня, вы подпишите договор со своей душой, она сама выберет того, кого следует вернуть. Но хорошенько подумайте, согласитесь ли вы с этим. Советую для начала восстановить гармонию между разумом и сердцем, тогда любое решение будет принято и обдуманно и от всей души. У вас много времени. Ни я, ни кто-либо дугой вас не торопит, - закончил Альбус, торжественно улыбнулся, и украдкой взглянул на Гермиону. - И помните. Жизнь у вас одна и никто не вправе мешать или указывать вам, что делать. Вы сами вершите свою судьбу.
- Гермиона, стой, подожди! – Гарри еле успел выскочить за девушкой, схватив её за руку.
- Что?
- Куда ты? Неужели тебе не интересно посмотреть, как Рон вернёт брата? – он был в замешательстве. - Фред, он же наш друг. Да, кстати, Рон тоже, и как мне показалось для тебя больше. Поддержать не хочешь?
- Гарри, прости, я не могу, я должна всё это переварить. Слишком многое произошло за сегодняшнее утро. Понимаешь? – еле сдерживая подступающие к глазам слёзы, Гермиона сжала руку Гарри, умоляюще вглядываясь в его лицо.
- Да, конечно, прости, я не подумал. Иди, я всё объясню Рону, - коротко обняв девушку за плечи, Поттер отпустил её, тревожно продолжая вглядываться ей вслед.
«Странно, более чем», - промелькнуло в его голове, однако, времени на рассуждения не было, возвращение Фреда - важнее, нежели какие-то секундные переживания. Поэтому списав всё на женскую сентиментальность, Гарри вернулся в кабинет.
Гермиона бежала по ступенькам, через луг, мимо хижины Хагрида, чуть не снеся последнего, только лишь туда. Там, где она сможет дать волю чувствам, где никого не будет, где она спокойно отпустит душу наружу. К Воющей Хижине. Забыв про страх, про безопасность, девушка, петляя между увесистыми ветвями, которыми размахивала Гремучая ива, проскользнула в тоннель, вырытый у самых корней. Прошло столько времени, а тут всё как прежде. Проход, лестница, беспорядочный мусор и тусклый свет, еле пробивающийся сквозь щели. Поднимаясь всё выше и выше, она, наконец, вышла на улицу через «человеческий» проход и, сев на ступеньки, опустила голову на сложенные на коленях руки. Слёзы хлынули из её глаз и заструились горячими потоками по щекам. Нечеловеческий вой вырвался из глубин самой души наружу. Так больно ей было только однажды, когда она увидела ЕГО мёртвым. ОН, бледный и умиротворённый, лежал на холодном полу, закрыв глаза, словно спящий. Только ОН не спал, а был мёртв, в этом трудно ошибиться.
Что есть, безысходность? Может, когда мама не купила желанную игрушку, и её тут же продали другому ребёнку? Может, когда любимое платье перестало налезать или свидание прошло не так, как хотелось? Нет, это всё бытовой бред. Проблемы, на решение которых уйдет пару секунд. А вот когда самый дорогой на свете человек умер и, казалось, ничто и никогда уже его не вернёт его, то приходит шанс всё изменить, только ты не можешь, что-то попросту не дает, не пускает. И ты обречён на вечные страдания, муки, на существование в мире, где только воспоминания станут твоим союзником, другом по несчастью. Вот, что такое, безысходность.
Закусив губу, Гермиона подняла голову и посмотрела вверх, в небо.
- Ты говорил, что я сильная? Я не знаю. Мне страшно, что делать? – шептала она, щурясь от яркого, слепящего света. - Я скучаю по тебе, но не могу, прости, не могу.
Вечер наступил предательски быстро, но завершение его было не таким, как всегда.
На этот раз, дом Хагрида был вновь полон смеха и радости. Рон, Гарри, Хагрид и возродившийся Фред, сидя за столом, радостно распивали чай, шумно обсуждая разный бред. Фред периодически ударял по столу ладонью и, весело хохоча, вскрикивал:
- Вот Джордж удивится, а мама, Рон, ты только представь!!!
Драко тоже был тут, тихо сидел в кресле и смотрел на огонь в камине. Клык дружелюбно лизал ему руку, сегодня Малфой был не против. Гермионы до сих пор не было и, вскоре, Рон вызвался найти её.
- Я вернусь, скоро. Фред, только не вздумай снова умереть! Иначе я тебя убью!!!
От столь несуразной угрозы все рассмеялись, даже Драко по-доброму усмехнулся.
- А что Поттер, может, подкинем Трелони задачку? Пусть в своём шарике посмотрит и скажет, что такого натворил сегодня Рон.
И снова дом наполнили звуки дружного смеха.
Рон нашел Гермиону, когда та возвращалась из хижины, но уже через Хогсмид, по тайному ходу. На карте Мародеров её сразу было видно, а Уизли теперь частенько ей пользовался, прячась по ночам от Филча.
- Привет, куда ты пропала сегодня? – Рон заботливо снял свой замшелый пиджак, накидывая его на плечи Гермионы.
- Разве, Гарри не сказал тебе? Я ходила за тортиком, ведь такой случай, - Герми предусмотрительно, прежде чем идти в замок, забежала в кондитерскую и купила шоколадный торт, и антидепрессант, и алиби.
- О, круто! Идём скорее, Фред уже заждался! – Рону не терпелось увидеть лицо подруги, когда она встретится с его братом.
- Подожди, Рон, я хотела кое-что тебе сказать.
- Что?
Но она не смогла признаться, что любит и любила другого. Слишком счастливым был сейчас он, а топтать чужую радость бесчеловечно. Чем она будет лучше Волан-де-Морта?
- Спасибо за пиджак, - закусив губу, девушка мысленно умоляла, чтобы Рон ничего не заподозрил.
- Перестань, идём скорее.
И, взявшись за руки, они побежали по тропинке, в сторону хижины Хагрида.
Глава 3Гермиона, робко прижимая к щеке подушку, сладко посапывала, нежилась в кровати. Выходной день. Почему-то, раньше ей было это не важно, она училась круглосуточно, но теперь что-то изменилось, и убить лишний час на сон уже не казалось глобальным преступлением.
День был, что надо: за окном сверкало солнце, радостно поигрывая лучами по лицам уже проснувшихся студентов, по окнам и крышам, по полю для игры в Квиддич. Даже Гремучая Ива была спокойна, не свирепствовала и не искала подходящего случая, чтобы прихлопнуть кого-нибудь или заобнимать до полусмерти.
Почти все девушки встали и отправились по своим делам, их немало удивило, что «всезнайка» - Грейнджер до сих пор спит, только будить её всё же никто не решился. Она проснулась сама, полчаса спустя. Окинув сонным взглядом слегка запылившийся балдахин, тумбочки и кровати соседок, а так же убедившись, что одна в комнате, Гермиона поудобней уселась и, достав заветный дневник, собралась предаться воспоминаниям «давно минувших дней». Только, и на этот раз её планам не дано было сбыться, в комнату, будто верхом на бладжере, влетела Джинни Уизли. (Из-за того, что многие студенты согласились на повторный год обучения в более спокойной обстановке, то седьмой курс стал намного больше, чем обычно, так как шестикурсники, перешедшие «в следующий класс», соединились с второгодниками.)
Её спутанные рыжие волосы разметались по плечам, и торчали в разные стороны. Она походила на большой, морковного цвета, одуванчик.
- О, Джинни, ты… ээм… так прекрасно выглядишь. Что случилось? – протянув девушке расчёску, Гермиона нехотя убрала дневник в ящик и встала.
- Гермиона ты видела?! Гермиона я сошла с ума!!! – верещала она хуже Миртл.
- Тааак, а теперь, желательно, поподробней, - заботливо приобняв Джин за плечи, Грейнджер усадила её на кровать.
- Я вижу ФРЕДА! – истерически взвизгнула она.
- Ааа, ну с этим я могу помочь. Успокойся и слушай сюда, - ласково поглаживая подругу по руке, Гермиона вкратце рассказала историю с камнем.
- Это я знаю, но… но… подожди, - слезы прекратили течь по щекам, и кривая улыбка догадки коснулась губ. - Так это Рон его вернул?
- Да, дурашка, а ты испугалась, - по-сестрински, добродушно, улыбнувшись, Герми погладила Уизли по щеке, - иди и скорее обними Фреда, он так по всем вам соскучился.
- Гермиона, - спросила Джинни, когда уже была в дверях, - а кого вернула ты?
- Никого, - резче, чем следовало, ответила Грейнджер, но тут же спохватилась и добавила, - я не решила ещё.
- Ясно, - и, удовлетворенная ответом, она выскользнула из комнаты.
- Ну, и что мне делать? – достав из-под пижамы кулон, Гермиона горячо коснулась его губами, после чего из него полилась тихая, нежная мелодия, которую кто-то наигрывал на флейте.
Полдень. Уже час, как Гермиона стояла в гордом одиночестве в Западной башне. Совы, сегодня на редкость тихие, спокойно дремали в своих гнёздах.
Зачем она сюда пришла, Грейнджер точно не знала, просто ноги принесли. Эта башня тоже была памятной для неё.
Зима. Предрождественская кутерьма и тихий шелест вечернего снега под ногами. Гермиона пришла сюда, чтобы написать письмо, но её застукали.
- Мисс Грейнджер? Почему Вы не в школе? Уже довольно поздно для прогулок.
- Я… я хотела написать письмо, прежде чем пойду спать.
- Ну, хорошо, я, пожалуй, не стану говорить об этом, только если окажете мне одну маленькую услугу.
- Конечно, какую?
- Примите вот этот маленький, скромный подарок, - ОН, засмеявшись, вынул из-за пазухи аккуратно свёрнутый кулёк и протянул ей. - Гарри и Рону я подарил ещё вчера, а Вы пропустили моё занятие.
- Да, я, мы, нас, нам…
- Похоже, Вы всё же замёрзли, язык Вас уже не слушается. Так, заканчивайте своё письмо и марш в гостиную! Это не обсуждается, - снова его тёплая улыбка и этот хитрый, задорный взгляд.
- Я скучаю, - прошептала Гермиона на выдохе, закрывая глаза. Воспоминания больно ранили сердце, но без них было бы ещё хуже. Вдруг, кто-то сдавленно кашлянул, чем сильно напугал девушку, и она, как воробышек, сжалась и резко подпрыгнула на месте.
- По кому? – Рон растерянно замер около лестницы. Карта снова подсказала, где искать любимую пропажу. Он думал, что она ждет его, она всегда так делала, но он ошибся, ей просто хотелось побыть наедине с тем, о ком никому неизвестно, и за кем она скучала.
- Рон? – в глазах промелькнул испуг.
- А ты кого хотела увидеть? Забыла нашу игру? Я думал, ты меня ждешь.
- Рон, я просто…
- Что?
- Думаю, нам нужно поговорить?
- Уверен. Так по кому ты скучаешь?
- Рон, я не могу сказать. Подожди, не перебивай меня, - жестом она попросила его сейчас не возражать. - Рон, я люблю другого, прости, я давно его люблю и ничего не могу с этим поделать.
- Я убью его! – яростно ударив кулаком по каменному столбу, заорал Уизли.
- Опоздал. Его уже нет, он погиб, - эти слова особенно трудно дались ей, поэтому, высказав их, Гермиона до крови прикусила губу, чтоб не расплакаться, сейчас нельзя было.
- То есть как? – злость на миг сменилась разочарованием, потом смущением, а после состраданием. Да, она его не любит, но его чувства к ней остались неизменными. Медленно приблизившись, Рон заботливо обнял девушку и прижал к себе. - Послушай, я понимаю, трудно забыть тех, кто умер, но ведь нужно как-то жить дальше? Я не лучший советчик в таких вопросах, с этим к Гарри, но думаю, он скажет тоже, что и я сейчас: у тебя есть два пути. Первый, оставить всё, как есть, начать с нуля, забыть и постараться найти место в своём сердце для новой любви. Второй, у тебя есть камень, - бегло поцеловав её в щеку, Уизли отпустил руки. - Думай, но помни, любой твой выбор мы с Гарри примем безропотно и поддержим, ведь мы друзья, - и он ласково коснулся её щеки, а потом развернулся и спешно покинул башню.
Гермиона продолжала стоять, опустив бессильно руки и повесив голову. Внутри бушевали нешуточные страсти. С одной стороны, всё разрешилось, Рон понял, Гарри, возможно, тоже со временем поймёт. С другой, всё равно что-то мешало и не давало ей воспользоваться изумрудом.
Глава 4Солнце медленно шло к закату, склоняя свою сверкающую гриву на поклон ночи. Красные полосы расписали небо, окрасив облака в различные цвета. Небосклон стал похож на радугу, вернее, на её начало. У всего есть своё начало, но не всё имеет конец. Например, любовь. Она безгранична, многогранна и никогда не уходит навсегда.
Гермиона, поджав ноги, спокойно сидела в Астрономической башне на полу. Перед ней лежала большая красная книга с каким-то причудливым гербом на обложке. Заботливо отирая пыль с позолоты, девушка разглядывала причудливую вещицу. Память вновь порывалась дать волю чувствам, разбудить былое, что с таким трудом Миона смогла упрятать глубоко, в самую пучину души. Казалось бы, что уединённей места не найти, и тут уж точно никто не помешает облегчить душу, разгадать очередной секрет или тайно встретиться, однако, всем так же свойственно и ошибаться.
- Читаешь? – тихий, спокойный, слегка высокомерный голос разрядил тишину.
Гермиона дернулась, чуть ударившись затылком о колонну.
- Что тебе нужно, Малфой? – ворчливо отозвалась девушка, потирая ушибленное место. - Пришёл позлорадствовать? У тебя это всегда хорошо получалось. Гены пальцами не раздавишь.
- А острый язычок у тебя тоже от родителей в наследство перешёл или есть специальные курсы, о которых я пока не знаю? – кто-кто, а Драко за словом в карман не полезет.
- Замолчи, не смей трогать моих родителей!
- А ты перестань на меня орать. Что с тобой? Всегда спокойная и рассудительная Грейнджер, вдруг стала Химерой, - сев напротив, Драко, кажется, слегка улыбнулся. - Не хочешь поговорить?
- Угу, сейчас, только разбегусь.
- Откуда ты набралась этой грубости?
- Извини, но какой собеседник, такие и ответы.
- Не я начал.
- Но ты продолжил! – злобно сверкнув глазами, Гермиона убрала прядь волос с лица.
Тяжело вздохнув, Драко поджал губы. В глазах промелькнула печаль, он вдруг вспомнил родителей, вспомнил свой первый приезд в Хогвартс, а затем как его отвергли, как шпыняли всю жизнь, одергивали, указывали, что и как делать, а он не сопротивлялся. Стало противно, от самого себя противно.
- Шикарно поговорили.
- А то.
- Слушай, может, расскажешь, что у тебя такое случилось?
- Зачем тебе? Готовишь план отмщения? – прищурившись, Гермиона скользнула по лицу блондина цепким взглядом; она не верила ему.
- Нет, просто хотел помочь. Ты ведь боишься рассказывать свой секрет Поттеру и Уизли. Так?
- С чего ты взял? Нет, нет, ты ошибаешься, - неумело старалась соврать Грейнджер, но от опытного лгуна ничего не скроется.
- Во-первых, ты рассталась с Р… Роном, - сделав над собой усилие, Малфой всё же назвал его по имени. - Гарри, - быть вежливым ему было трудно. - С ним ты тоже мало общаешься, это во-вторых. В-третьих, ты всё время одна, от всех прячешься. В-четвёртых, ты стала прогуливать, Гермиона. Ой, только не надо на меня вот так смотреть, словно я тебе бладжером по голове зарядил, а не правду сказал. Ну, что? Скажешь, я не прав?
- Прав, но всё же…
- Почему ты должна мне доверять? Не должна, но я бы доверился. Я тебя нашёл всё-таки, знаю, хоть ты и не просила. Я нашёл, хочу помочь, впервые в жизни, тебе так трудно сделать шаг на встречу? Ну же, хочешь ты, чтобы я стал добрым и милым, тогда помогай, пока я не послал всё это к чертям.
- Л… ладно, - действительно словно оглушённая, пыталась соображать Гермиона, что давалось ей с трудом. - Что мне тебе рассказать?
- Ну, для начала, что это за книга? – Драко фривольно взмахнул рукой.
- Подарок, - на секунду задумавшись, Гермиона снова сделала попытку соврать, поэтому добавила, - друга.
- Друга? - опять подсёк её Малфой-младший.
- Хорошо, больше, намного больше чем друга. Это альбом.
- С фотографиями? – удивленно вскинул брови Драко.
- Нет, с крестражами. Что за глупый вопрос? Конечно, с фотографиями.
- Покажешь?
- Нет, и не проси, это слишком личное.
- Там он, да?
- Да.
- Почему ты грустишь о нём? Что случилось?
- Когда шла война, Волан-де-Морт нападал на школу, многие погибли. Он, в том числе.
На секунду, глаз Драко дёрнулся, а губы побелели. Та война уничтожила всю его прежнюю жизнь, не оставив ни единой толики того, что могло бы о ней напоминать. И теперь любое упоминание об этом, вызывало в нём волну гнева. Нахмурившись, Малфой встал и опёрся руками о перила, посмотрев вниз. Это место было особенным, тут он чуть не сделал ошибку, которая перечеркнула бы всё человеческое и живое в его душе.
- Знаешь, я до сих пор не понимаю, зачем мне Дамблдор дал этот шанс. Никто из моих не умирал, кроме парочки друзей, для которых я был лицом, злобным папенькиным сыночком, сильным и властным. Меньше всего на свете я хотел бы вернуть их. Тебе я сейчас завидую, но и жутко злюсь. Завидую, потому что у тебя есть такой человек, за которого не жалко отдать тот шанс, единственный шанс, что дала судьба. А злюсь, потому что ты, Грейнджер, дура! Непроходимая и упертая. Ты сидишь тут и ноешь в одиночку вместо того, чтобы пойти и возродить ЕГО. Чего ты боишься? – Драко резко развернулся и, схватив Гермиону за плечи, поднял, хорошенько встряхнув. - Чего? Что друзья осудят? Видимо, ты их так плохо знаешь, если думаешь о них в таком ключе. Чего ещё ты боишься? Другие будут косо смотреть? Да, чихать на них! Это твоя жизнь! Мою, уже уничтожили другие, а ты сейчас уничтожаешь свою, причём своими же руками. Как так можно?
- Ты ничего не понимаешь! – попыталась сопротивляться Гермиона.
- Понимаю и многое. Думаешь, если я столько лет строил из себя инфантильного дурочка, то это всё правда? Ошибаешься. Я просто не хотел разочаровывать свою семью. Делать больно отцу, которого я, несмотря ни на что, люблю. Просто, послушай своё сердце, оно тебя сейчас не обманет.
- Драко, я, но…
- Что ещё? – Малфой опустил руки, продолжая твёрдо смотреть девушке прямо в глаза.
- А если он разозлится?
- За что? Что ты ему жизнь вернёшь? Прости, но глупее отговорки я не встречал.
- Господи, знал бы ты кто это…
- Так скажи.
Закрыв глаза, Гермиона набрала побольше воздуха и шумно, резко выдохнула. Протянув Малфою альбом, девушка отошла. Драко недоверчиво покосился в её сторону, но потом, проведя двумя пальцами по корешку, открыл. Вмиг его глаза приобрели размер глаз Трелони. На фотографиях были два счастливых человека, они смеялись, обнимались, а во взглядах, обращенных друг к другу, было столько нежности и любви, что сердце невольно сжималось. Однако это всё не умаляло шока, который испытал Малфой. Ему вдруг стало отчётливо ясно, почему боится Гермиона и почему думает, что воскресив любимого, натолкнётся на стену неблагодарности, даже разочарования.
- Так, ну такого я, конечно, не ожидал, но, - он запнулся, откашлявшись, - но мои слова, моё мнение неизменно. Я, по-прежнему, считаю, что тебе не нужно думать, кто и что скажет. Это твоя жизнь, а она у тебя, в отличие от Поттера, одна.
- Ты ведь знаешь…
- Знаю. Но лучше иметь хоть что-то, чем ничего. Причина твоего беспокойства тебе ещё потом спасибо скажет. Ладно, я пойду. Скоро у нашего факультета внеплановая вечеринка, а мне ещё нужно к Дамблдору зайти, он хотел что-то рассказать.
- Стой, я с тобой. Заодно тоже кое-что спрошу.
- Хорошо.
Глава 5Гермиона, нервно теребя юбку, покачивалась из стороны в сторону, чуть не падая. На лице застыла печать ужаса, а левое веко слегка подрагивало. Она боялась взглянуть на Драко, слишком хорошо представляя, как он в данный момент выглядит. Когда чужой человек умирает, уже жалко и на душе пусто, а узнать, что родного отца убили, да ещё и в страшных муках – всё это не поддается никакому осмыслению. Сделав над собой усилие, Грейнджер робко коснулась руки Драко. Она была холоднее льда. Действительно, Гермиона была права, на Малфоя страшно даже взглянуть. Бледный, обмерший, обескровленные губы беспокойно дрожали, а глаза безжизненно смотрели в одну точку. Толкни, и он упадет, и разобьется. Стеклянный, узнав о смерти отца, он умер вместе с ним.
- Драко, - жалобно всхлипывая, Гермиона теребила слизеринца за рукав, - Драко, пожалуйста.
Словно опомнившись от забытья, Малфой, моргнув, медленно повернул голову на голос. В его глазах не было даже тени какого-либо чувства. Страшное, чудовищное зрелище.
- Драко, - снова попыталась привести парня в чувства Грейнджер, - Ну, приди же в себя, Драко! Ведь не всё потеряно!
- Он же умер. УМЕР, ТЫ ПОНИМАЕШЬ!!!! – внутри Малфоя что-то с треском лопнуло и стало жутко больно, по венам заструилась ярость, всепоглощающая, бездумная, неконтролируемая.
Гермиона отступила назад, напугано хлопая ресницами, хуже бесчувственного Малфоя был только разъяренный.
«Ну, же Гермиона! Где же твоя хвалёная гриффиндорская смелость?!».
Одёрнув жилет, Гермиона сделала шаг вперёд и влепила слизеринцу ощутимую пощечину, эта робкая попытка привести его в чувства, ах, как же это было необдуманно. Драко на секунду замер, потрясённо хватая носом воздух, а потом ринулся было на Гермиону с кулаками, если бы не профессор Макгонагалл.
В два прыжка, она оказалась рядом, загородив собой «мисс всезнайку».
- Мистер Малфой, держите себя в руках. Вы, видимо, забыли о том, где находитесь?
- Да, Вы, да, Я!!!
- Драко, прошу тебя, выслушай!
- Ты вообще молчи, поганая грязнокровка!
- Мистер Малфой, вы совершенно распоясались!
- Нет, профессор, пусть, пусть я грязнокровка. Тогда ты маразматик!!!!
- Это ещё с чего вдруг?!
- А потому что ты забыл, что у тебя есть «О, великий чудо-камень»! Ты в два счета можешь отца вернуть!
Вдруг стало тихо. На Малфоя в данный момент было интересно смотреть, будто гений трансфигурации вселился в высокомерное тело юнца. Лицо из багрово-алого преображалось в пунцовое, потом в бледно-зеленое, а в итоге побелело до степени декабрьского снега. Уши слизеринца покрылись красными пятнами, а глаза робко блуждали по ковру. Ему вдруг стало стыдно за всё то, что он только что наговорил и наделал. Он предал самого себя, себя настоящего, став на мгновение тем, кого хотела видеть когда-то тетушка Беллатриса.
- Прости, Гермиона…
- Ничего, - улыбнувшись краешками губ, шепнула на выдохе девушка.
- Профессор, - Драко поднял глаза, стыдливо покраснев, - можно мне подойти к камню.
- А я у Вас на пути не лежу. Вперед, - впервые за сегодняшний день Минерва улыбалась, теплой, почти материнской улыбкой.
Краснея, бледнея, на негнущихся ногах Малфой подошел к столу и аккуратно откинул с камня тряпицу.
Кислотно-лимонный свет озарил комнату.
- Профессор, а что с цветом камня?
- Он теряет силу, жизни уменьшаются в запасе, вот и цвет его слабеет.
Перед глазами Малфоя-младшего пронеслась вся его жизнь: утренние завтраки всей семьёй, счастливая мать, обнимающая отца и, с обжигающей любовью, целующая его в щёку, вечерние рассказы отца о далёких странствиях, Волан-де-Морт, задание, Снейп убивает Дамблдора, война, отца увозят в Азкабан, мать, помешавшись, сидит в кресле отца и смотрит в одну точку – всё это пылающим огненным шаром собралось в сердце, а последнее воспоминание о робкой, хрустальной слезе матери переполнило все существующие границы. Эмоциональная сфера взорвалась, выпуская наружу всё, что так долго копилось. Дёрнувшись, Драко прикоснулся к изумруду и, закрыв глаза, прошептал:
- Вернись, я тебя очень прошу.
Гермиона прижалась к Макгонагалл, изумлённо следя за каждым движением Драко. Но больше всего её поразила картина, как из темноты, совершенно из ниоткуда, выходит живой и здоровый, прекрасный и элегантный как всегда, безукоризненный, в идеальном костюме, со сверкающей тростью, Люциус Малфой.
Драко, резко обернувшись и увидев отца, сначала недоверчиво махнул перед глазами рукой, будто желая прогнать пугающий мираж. Только это была не фикция, а реальность. Губы Малфоя-младшего дрогнули, и, протяжно завопив, парень бросился в объятия к отцу. Такой родной, его отец, пример для подражания, его гордость несмотря ни на что, самый лучший, ни капли неизменившийся, даже запах табака и мяты, которым пропитались длинные, блондинистые волосы, снова приятно щекотал кожу.
- Драко, сын! – спокойным, убаюкивающим тенором, прошептал Люциус. - Мальчик мой.
Драко жался к нему, как маленький ребенок, которому казалось нереальным то, что сейчас происходит. Но проходили минуты, ничего не изменялось. Тогда Драко понял, что не стоит бояться, всё самое жуткое позади, осталось вернуться в Малфой-мэнор, забрать маму и эмигрировать во Францию. Жизнь наладится. Не придётся больше скитаться и прятаться. Они с отцом вылечат Нарциссу и заживут. Где-то на окраине юга Парижа, всё будет хорошо, хорошо.
Никого не замечая, лишь друг друга, отец и сын, обнявшись, дружно что-то прошептали и, в следующую секунду, исчезли. Только резкий хлопок дал понять, что они трансгрессировали, благо кабинет директора Хогвартса позволял это.
Гермиона нерешительно переминалась с ноги на ногу, глядя в сторону порозовевшего камня. Макгонагалл, которая с интересом углубилась в бумаги, старательно что-то выписывая по просьбе Альбуса, сначала не заметила этих её робких ужимок, но вскоре, краем глаза уловив нерешительность в этом переступании, занервничала.
- Мисс Грейнджер, Вы тоже решились? – наконец, не выдержала Минерва.
- Я, ну…
Два дьявола боролись в душе – любовь и совесть. В итоге последняя потерпела поражение, и с позором растворилась в обволакивающей сладости любви.
- ДА! – не останавливаясь, Гермиона подбежала к столу и решительно коснулась камня. Тот запрыгал, затрещал и, с оглушительным грохотом, взорвался, оставив после себя лишь горстку пепла, которую в одно дуновение подхватил ветер и унёс в распахнутое окно.
«Значит, Гарри уже тоже кого-то воскресил. Кажется, я видела пару знакомых собачьих глаз», - промелькнула мысль в голове юной всезнайки. Но вдруг всё, что она знала, помнила, умела и прочее вылетело из кучерявой головки, когда в тёмном углу кто-то смущенно кашлянул.
Сладкая, покалывающая дрожь пробежала от макушки до пят. Минерва старательно вглядывалась в темноту, силясь разглядеть, кого воскресили, но темнота была слишком густой, чтобы что-то можно было рассмотреть.
Медленно обернувшись, грифиндорка, радостно просияла, и слезы счастья брызнули из глаз. Сердце колотилось как никогда, а голова кружилась от приятного дурмана.
- Ты, ты вернулся…
- Я же обещал, что никогда тебя не брошу.
Послышался знакомый, хрипловатый голос, а за ним на свет выступила высокая, суховатая фигура слегка потрёпанного, бледного, но невероятно обаятельного, пышущего жизнью и любовью мужчины. Хитро, из-под спадающей на глаза челки, Ремус Люпин смотрел на Гермиону, а на губах его играла задорная, мягкая улыбка. В каждой морщинке, в каждом движении жила невероятная доброта, теплота и любовь. Это был, несомненно, ОН, Лунатик, Мародер, но это для других, для неё же он был Ремусом, мужчиной, за которым она не задумываясь последует куда угодно, хоть в Азкабан, хоть на смерть.
Счастья не могло быть больше, и не могло быть достаточно, одновременно.
Воздух заполнило электричеством. Очнувшись, наконец, от шока радости, Гермиона подбежала к Люпину, вжавшись в его объятия, уткнувшись в тяжело вздымающуюся грудь из-за переполнявших эмоций.
Вдруг, всё стало неважно, мир растворился в фимиаме этой сладкой, запретной любви.
Глава 6
Небо затянуло чёрными тучами. Уже, казалось, просвет никогда не наступит, всё поглотит эта чёрная, тягучая смоль. Золотые искорки, вылетающие из камина, описав полукруг, гасли, тяжело ударившись о ворсистый ковер. Нервное подрагивание минутной стрелки, на часах заставляло сердце сгорать от нетерпения. Будто весь мир сосредоточился в одной только мысли, в одном только ожидании солнца.
Гермиона, закрыв лицо руками, робко хныкала, так тихо-тихо, словно боялась, что помешает кому-то. Ещё два часа назад всё было так хорошо, что даже страшно представить, а теперь впору было напиться и отключиться, чтобы не чувствовать, не думать, и не знать ничего!
Когда гриффиндорка вошла в гостиную, нежно сжимая руку своего спутника, она не думала, что реакция будет такой. Нет, правильнее будет сказать, она ожидала чего угодно, но не такого!
Первым решил «высказаться» Гарри. Он долго мялся, дрожал и даже крестился, потом всё же взял себя в руки и сказал, что рад видеть Ремуса, но не понимает, как и почему он жив. Узнав, что Люпин - возлюбленный Гермионы, и изумруд воскресил его, Поттер посерел и рухнул в кресло, широко распахнув глаза.
Эстафету приняла Джинни. Девушка сначала неловко вскочила, покачнулась и быстро-быстро, невнятно забормотала, а потом упала рядом с Гарри, глупо хлопая глазами и истерически хихикая.
И вот тут «в бой» пошел Рон. Он, резко развернувшись, начал кричать, сыпать грубыми оскорблениями и «нападать» на Люпина. Дошло до того, что Уизли опрокинул фарфоровую вазу с леденцами «Берти Боттс» и сказал, что Гермиона совсем с ума сошла, если спуталась с престарелым лунатиком.
Гарри схватил разъяренного друга, и силой вытолкал из гостиной, а Джинни, робко извинившись, мгновенно исчезла в спальне для девочек.
На Ремуса было страшно взглянуть. Могло показаться, что за эти минуты он постарел ещё на десять лет, или же снова умер. В глазах застыл немой ужас и слёзы, губы побелели и вытянулись в тонкую, сухую линию, а правая рука беспокойно теребила кончик носа.
Гермиона выглядела не лучше. Она походила на картину, которую передержали в сыром чулане: блёклая и потрёпанная. Лицо заплыло вековой печалью, а из глаз скупыми ручейками лились слезы.
- Почему? – спрашивала она себя. - Почему именно они, самые дорогие и родные люди так поступают? Даже Малфой удивился, но не устраивал сцен, не оскорблял и не унижал, хотя для него это уже подвиг.
Медленно повернувшись, девушка попыталась найти пристанище своей измученной душе на груди любимого, но тот, робко отшатнувшись, сделал шаг назад, а после и вовсе выбежал вон из гриффиндорской башни.
***
Ночь вступила в свои владения, укутав Запретный лес и Чёрное озеро зыбкой, таинственной темнотой. Гарри с Джинни, Рон, Гермиона и Хагрид засели в хижине. Каждый с опаской косился друг на друга, и абсолютно все с лёгкой враждебностью в сторону Гермионы.
Мисс Я-всё-знаю сидела в углу, поджав под себя ноги, и беспокойно подёргивала выбившуюся из общей копны волос прядку. На её коленях, свернувшись калачиком, лежал рыжий, наглый кот и довольно урчал.
- Гермиона, кхм, я извиняюсь, - решил начать Хагрид. - Это правда? Ну, то, что они говорят? Это правда, что ты…
- Да, Хагрид, это правда, я люблю Ремуса Люпина, - передразнивая малфоевскую привычку растягивать слова, отозвалась гриффиндорка.
Великан, закусив губу, стыдливо потупил взгляд, вся его решительность сошла на нет.
Рон, услышав ответ Гемионы, злобно лязгнул зубами и недовольно что-то шепнул Гарри на ухо.
- Рон, прекрати это! – Гермиона метнула в сторону «рыжеволосого недоумения», как его называл Снейп, яростный взгляд. - Хочешь что-то мне сказать, говори в лицо!
- ДА! – заорал Уизли, оттолкнув успокаивающую руку Гарри. - Да, хочу! Как ты могла вообще?! Я думал, что когда ты говорила, что любишь другого, то имела в виду Крама, НО НЕ ЛЮПИНА!!! Как ты додумалась спутаться с ним?!
- Рон, одумайся, - пискнула робко Джинни, но в ответ получила полный обиды взгляд.
- А ты давай, позащищай её ещё! Что там, братьев у тебя вагон, а Гермиона-свет-Грейнджер одна! Да, Гарри?! Отстань, не трогай меня. Слушай, Гермиона, ты, да, ты, да, я…
- Что?! Ну, что, ты??! Это не твоё вообще дело! – взвилась гриффиндорка, сбрасывая с ног Живоглота. - Это моя жизнь, и мне выбирать, кого любить, а кого нет! Я не виновата, что выбрала его, а не тебя. Хотя нет, я виновата, но сердцу, Рональд Уизли, не прикажешь. Почему я вообще перед вами оправдываюсь? Это вы меня предали, а не я. Вы – самые дорогие мне люди, те, на кого я, думала, смогу всегда рассчитывать, кто поддержит меня. А вы предали!
- Да, ладно? Предали? В чём интересно? В том, что не поддержали твою педерастичную связь?
Гермиона с размаху влепила Рону пощечину, что даже остался пылающе-красный след. Прикусив губу и прижав к себе ушибленную ладонь, девушка с горечью посмотрела на застывшее в профиль лицо друга.
В хижине воцарилась гробовая тишина, но ненадолго. Медленно повернув голову, Рон уставился прямо в глаза Гермионы. Глаза, которые он любит, любит, и ничего с этим не поделаешь, только даже они не могли сейчас унять ту неконтролируемую, непонятно откуда взявшуюся ненависть. Хотя, скорее всего, всё это родилось от ревности. Когда растешь в семье, где много детей, всегда метаешь о чём-то своём, чтобы не нужно было делиться. У Рона отнимали всё и всегда, потому что он недотёпа, неуклюжий и рассеянный, потому что он слабее других, потому что совсем не умеет хитрить и изворачиваться, но он никогда не думал, что даже любовь у него смогут отобрать, а вышло наоборот. Рон ненавидел Гермиону, просто за то, что она выбрала не его. Он ненавидел Люпина, ведь его предпочли ему. Он ненавидел весь мир за то, что у него нет такой славы, как у Гарри, такой внешности, как у Малфоя, такой силы, как у Волан-де-Морта. Вся эта гниль скопилась в душе и противно скользила, растекалась по венам, по всему телу.
- Я убью его.
Снова в воздухе повисла тишина, оглушающая, наполненная электричеством, нервозностью и страхом.
- Рон, - выдохнула напугано Джинни.
Но его было уже не остановить. Для него это уже финал.
Оттолкнув Гарри, гриффиндорец решительно направился к двери.
***
- Постой, Гермиона, не делай этого! – Гарри, спотыкаясь, бежал за девушкой, тщётно пытаясь остановить её.
- Прости, Гарри. ОСТОЛБЕНЕЙ!!!! – резко развернувшись, она нацелила палочку прямиком на Поттера. В следующую же секунду он остановился и безвольно повалился на землю. По его лицу прокатилась слеза, а в глазах читалась мольба, только Гермиона уже не видела её. Она спешно вытащила из сумочки метлу и, оседлав её, унеслась прочь, направляясь к Гремучей Иве.
Она не даст Рону снова отобрать у неё любовь, то, что она с таким трудом, через столько страданий смогла вернуть.
Сердце само стремилось туда, где всё началось, туда, где теперь всё закончится.
Глава 7Ноги не держали. Хотелось просто упасть на кровать, уснуть и проспать часов тридцать.
Еле передвигаясь, Гермиона пробиралась по грязному, заброшенному туннелю в Воющую хижину. Эффектный спуск под корни Гремучей ивы гриффиндорка помнила ещё с третьего курса. Был менее опасный способ пробраться в «устрашающую избушку», но времени бегать по Хогсмиду у Гермионы не было.
Споткнувшись о выпирающую из пола доску, девушка упала, при падении напоровшись на гвоздь. Резкая, обезоруживающая боль пронзила ногу, и по нервным окончаниям отдала тяжёлым ударом в спину. Двигаться расхотелось мгновенно.
«Вот и всё. Останусь тут. Меня вряд ли кто-нибудь найдет. Умру, а Рон, этот упертый дурак, ещё пожалеет. Нет, нельзя так. Люпин. Он не переживет и, спрашивается, зачем я его возрождала?», - Гермиона, распластавшись на грязном дощатом полу, погрузилась в оглушающий вихрь размышлений. Голова раскалывалась. Видимо, при падении, Всезнайка прилетела затылком о выломанный и валявшийся в куче мусора настенный канделябр.
Боль пульсировала в висках и медленно растекалась до макушки.
«Мама. Мамочка. Хочу, чтобы ты была рядом. Хочу быть маленькой. Никого, кроме тебя и папы не любить. Хочу, чтобы всё это кончилось».
Краски стали расплываться, и комната принялась раскачиваться то влево, то вправо, а после совсем уж по кругу. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови. Веки налились свинцом. В ушах отчётливо слышались гудки паровоза, тихий, приглушенный хрип и чей-то плач.
А потом всё пропало. Исчезло, точно мираж.
***
Очнулась Гермиона не сразу, прежде протяжно застонав и поморщившись от слепящего бело-золотистого света. Утренние лучи, кружевом разбредались по комнате, вытанцовывая на отполированной поверхности шкафов, подоконников и прикроватных тумбочек.
«Я в раю», - мелькнула сомнительная догадка, в ещё затуманенной сном, голове. Глаза вмиг закрылись.
- Рон, Рон иди сюда скорее, она очнулась, - послышался чей-то противный скрипучий голос над ухом. Тёплая, влажная рука коснулась лба.
- Она вся горит, Фред. Нужно позвать мадам Помфри!
- Рон, завянь. Она совершенно нормальная, я бы посмотрел на тебя, если бы ты потерял столько крови, сломал ногу и повредил три позвонка.
- Перестань, разве ты не видишь, что ей плохо!
- Прекратите, - ценой неимоверных усилий произнесла Гермиона, боль, точно теннисный мячик, билась в левый висок.
- ТЫ ЖИВАААА! – заорал, как резанный, Рон и кинулся душить девушку в «дьявольских силках» объятий.
- ААААААААААААААААААААААА, - завопила Гермиона, когда тяжелые «лапы» друга сдавили её плечи.
- Рон, уйди ты, - Фред отпихнул парня от кровати, и аккуратно поправил съехавшее одеяло.
- Но…
- Рон, - голос брата звучал впервые в жизни так строго. - Лучше иди на занятия, у тебя сегодня, типа, зачет по зельям.
- Но…
- Я сейчас применю Империо!
Послышалось недовольное ворчание и удаляющиеся тяжёлые, хлюпающие шаги.
- Что со мной? – еле слышно просипела девушка, открывая глаза.
- Ты очень неудачно упала. Тебя искали целый день, а потом Гарри предложил посмотреть по Карте Мародеров. Ты лежала в одном из тоннелей. Знаешь, как неудобно было тебя выносить. Но мы…
- Фред, - Гермиона, сжав в кулачок одеяло, шумно вдохнула, а на выходе прошептала, так чтоб слышал только он, - что с Люпином?
Уизли чуть нахмурился и, потерев большим пальцем переносицу, выдал:
- Всё нормально. Правда, после того, как он убежал в лес его никто не видел, но Рон его не тронул. Он говорил, что когда только достал палочку, Люпин обернулся в волка, а потом…
- Что?! – неудачно повернувшись, девушка закричала от тупой боли, резанувшей ниже колена.
- Не шевелись, кости на ноге ещё не срослись. Не волнуйся. Всё будет хорошо.
- Всё уже хорошо, - донеслось откуда-то со стороны двери. - Фред, ты мог бы нас оставить?
Люпин, тяжело ступая, прихрамывая на правую ногу, подошёл к кровати Гермионы и медленно опустился на стул рядом. Через всё лицо, наискосок шел шрам, а со скулы стекала кровь. Руки были все изранены, а одежда висела жалкими клочками.
Волосы почернели от пыли и копоти, а на порванной губе красовалась болячка.
Фред, нервно хихикнув, отступил на шаг назад. Люпин походил скорее на инфернала, чем на живого человека
- Сэр, я…
- Фред, пожалуйста, - в глазах читалась мольба.
- Да. Хорошо, - торопливо одергивая на ходу рубашку, парень быстро исчез из больничного крыла.
Ремус, дождавшись, когда они останутся с Гермионой вдвоём, нежно прикоснулся кончиками пальцев к нежной девичьей щеке.
- Я так испугался, когда Гарри сказал мне, что ты тут.
- Я…
- Не нужно, я знаю. Ты хотела меня спасти? Какое счастье, что ты не добралась до нас с Роном, кто знает, что я мог сделать с тобой. Я никогда не простил бы себе, если бы причинил тебе боль.
По щекам Гермионы побежали солёные дорожки, но на губах сияла счастливая улыбка.
- Миона, что с тобой, тебе плохо? – Ремус сделал неудачную попытку подняться, и тут же рухнул назад. Вывернутая лодыжка давала о себе знать.
- Нет, мне очень хорошо. Ты жив. Ты рядом. Чего ещё мне можно желать?
- Ну, хотя бы, способность стоять на ногах самостоятельно, - усмехнулся мужчина, убирая упавшую на глаза чёлку.
- За этим дело не станет, - тепло улыбнувшись, Гермиона, ласково коснулась его руки, - пообещай мне, что ты больше никогда меня не бросишь.
- Я уже однажды обещал, - Люпин нахмурился, поджав губы.
Стало тихо. Эта гнетущая атмосфера стала надоедать.
- Помнишь, ты когда-то сказал, что мы либо вместе потонем, либо выплывем, только вместе и никак иначе?
- Помню.
- Вместе?
- Вместе.
Солнце бегло скользнуло по их лицам.
Всё было хорошо.
Всё будет ещё лучше.
