ПРОЛОГ- Клэр, я не собираюсь в этом участвовать, понятно? Это не стоит того, чтобы так рисковать!
Лорен смотрит на меня, как на сумасшедшую. Хотя, я наверно и вправду сумасшедшая, раз из-за нехватки денег способна пойти на убийство.
- Ло, ну как ты не понимаешь?! – однако я продолжаю гнуть свою линию. – Мы в безвыходном положении, нам просто ничего не остается, кроме как…
- Я не хочу становиться убийцей, — цедит она, сузив глаза. – Никогда.
«У нее глаза, как у кошки, — такие же зеленые и хитрые», — мелькает в голове дурацкая мысль.
- И тебе не советую, — продолжает Лорен. – Честно говоря, никогда не думала, что ты можешь быть на такое способна.
- Я тоже не думала, — говорю я спокойно, хотя внутри все кипит. – Но времена меняются,
сестренка.
Лорен лишь досадливо дергает уголком рта. И уходит. Понятия не имею, куда, но я даже не пытаюсь ее остановить. Чертова святоша. Дура.
Ненавижу.
ГЛАВА 1.
Гадкая непослушная девчонка.
С детства я слышала это определение к себе. С течением времени оно видоизменялось, конечно, но смысл неизменно оставался тем же. Но они не были не правы. Я действительно была не самым лучшим на свете ребенком. Дралась с мальчишками, воровала у других детей их игрушки, вроде потрепанного облезлого кролика или старой деревянной лошадки, с которой давным-давно слезла вся краска. Меня никто никогда не любил. Во всяком случае, мне так казалось. Не то, чтобы приютских воспитанников вообще кто-то любил, но у некоторых воспитателей были свои любимчики. Я же никогда не была ничьей любимицей.
О своих родителях я мало что знала, ведь попала в детский дом в самом раннем детстве. Я даже не помню того дня, когда я впервые очутилась в этом месте. Честно, не помню. И родителей своих тоже не помню. У меня даже нет их фотографий. Я лишь знаю, что они погибли в автокатастрофе, а я, видимо, каким-то чудесным образом выжила. Это странно, потому что тогда мне было меньше трех лет. Других родственников у меня, видимо, не было, а даже если и были, то не захотели меня удочерять. Так я и попала в приют, абсолютно ничего не зная о своих корнях.
Я долгое время чувствовала себя никем нелюбимой и никому ненужной, но я к этому привыкла, ведь другой жизни просто не знала. Так было, пока не появилась она.
Мне тогда было тринадцать лет. Ей – одиннадцать, — но тогда это считалось огромной разницей в возрасте. У нее были большие зеленые глаза, такие по-детски наивные, и золотые кудряшки. Еще она была новенькой в приюте, а звали ее, как я позже выяснила, Лорен. Ее заселили почему-то именно ко мне в комнату, чему я несказанно удивилась, ведь миссис Брэйман – начальница приюта, которая меня просто не переносила – клялась, что к поганой девчонке, вроде меня, она никогда никого не заселит, потому что тогда я «пагубно буду влиять на ребенка». Не сказать, чтобы я сильно огорчилась ее заявлению, ведь теперь комната была в моем и только моем распоряжении. Только эта Лорен все испортила своим появлением.
- Все комнаты заняты. Поэтому мне и пришлось поселить бедную девочку к тебе.
Временно, — последнее слово миссис Брэйман намеренно выделила и, брезгливо осмотрев меня, пошла по каким-то своим бесконечным делам.
Но мне все равно не нравилось это временное соседство с
бедной девочкой Лорен. Честно говоря, мне было ее совершенно не жалко. Наверно просто потому, что я не понимала, как можно постоянно реветь из-за того, что у тебя погибли родители. У меня они тоже погибли, но я же не реву. Однажды, когда Лорен в очередной раз «распустила сопли», я ударила ее – легонько, по плечу. Тогда она перестала реветь. Навсегда. Честно, я больше никогда не видела, чтобы она плакала. Во всяком случае, при мне. А от меня она с тех пор не отходила, что жутко раздражало. Пыталась подружиться, по какой-то одной известной ей причине тянулась ко мне. А я не понимала этого, ведь я вела себя с ней довольно жестко, а она из-за этого как будто еще сильнее хотела со мной подружиться.
- Ты малявка, а я не вожусь с малявками, — сказала я ей как-то раз, когда она спросила, почему я не хочу с ней дружить.
На самом деле, я сказала не совсем правду. На самом деле, я завидовала Лорен, ведь до одиннадцати лет она жила с родителями и не видела того, что видела я. Еще у Лорен было много красивых платьев, оставшихся с «хороших» времен. Мне о таких не приходилось и мечтать. И, наконец, Лорен, как свою родную дочь, опекала миссис Брэйман. Она носилась с ней, как курица-наседка носится со своим потомством. Мне же, сколько себя помню, такого внимания никогда не уделялось. Начальница приюта и другие воспитатели всегда отзывались обо мне пренебрежительно, как о бесполезном в хозяйстве предмете, а Лорен берегли как зеницу ока. Ну, конечно, ведь она такая милая, хорошая девочка, которая может попасть под мое «пагубное влияние», и тогда все –
бедняжка будет потеряна и больше никогда не сможет стать такой, какой была прежде.
Тогда-то я и возненавидела ее.
***
- Можно я расскажу тебе свой секрет?
Ко мне впервые обращались с подобной фразой, поэтому я даже оторопела немного. Это было неожиданно и очень по-странному прозвучало. А потом до меня дошло, что Лорен снова пытается набиться ко мне в друзья. Черт! Но ведь ее же уже выселили из моей комнаты, что ей еще от меня надо?
- Зачем? – как можно более грубо спросила я. А зачем любезничать с этой глупой малявкой?
- Мне больше некому рассказывать, — она пожала плечами.
- Зачем тебе вообще понадобилось кому-то это рассказывать?
- Но ведь секретами делятся с теми, кому доверяют.
Я замерла. Какое, к чертовой матери, доверие? Мы в приюте!
Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух. Но Лорен невозмутимо смотрела на меня, и мне в какой-то миг снова захотелось врезать ей, чтобы не строила из себя самую умную. Я с трудом сдержалась, чтобы не сделать этого. А то еще нажалуется миссис Брэйман…
Тогда я сказала первое, что пришло в голову:
- Отвали.
Впрочем, я действительно хотела, чтобы она отстала от меня со своими дурацкими вопросами.
- Хорошо.
Она ушла, но я знала, что это ненадолго.
***
Я никогда не осознавала, насколько глубокий духовный смысл заложен в таком простом и нехитром обращении как «сестренка». У меня никогда не было ни братьев, ни сестер, и мне сложно было себе представить, каково это – иметь их. Родных и любящих брата и сестру.
У Лорен была сестра. Младшая. Но Лорен говорила мне как-то, что сейчас ее сестры уже нет на этом свете. Это прозвучало как-то грустно и по-особому печально. Тогда я впервые почувствовала, что сочувствую Лорен. Я никогда прежде не ощущала ничего подобного и сказала об этом ей. А она в ответ сказала что-то вроде: «Ты будешь моей сестрой?». Я не очень поняла весь смысл ее вопроса, но все равно согласилась.
Быть чьей-то сестрой приятно. Даже если этим кем-то является надоедливая мелкая девчонка из одного с тобой приюта.
Глава 2С тех пор прошло пять лет. Из приюта ты уходишь, куда хочешь, в шестнадцать. Стоит ли говорить, что миссис Брэйман и прочие воспитатели были только рады наконец избавиться от меня. И я тоже была рада уйти оттуда. Возникала лишь одна единственная проблема – мне некуда было идти. Абсолютно некуда. В приюте всем до этого не было никакого дела, так что мне просто выдали немного денег на первое время, а далее – давай, проваливай; куда ты пойдешь – нам все равно.
Когда я уходила из приюта, собирая все свои немногочисленные вещи, малявка-Лорен, — как я продолжала называть ее по привычке, — естественно, сама никуда уходить не собиралась, ведь ей еще не было шестнадцати. Она наблюдала за тем, как я собираю свой маленький, потрепанный чемодан, и сидела как-то странно: очень прямо, сложив руки на коленях и постоянно теребя край своего платья. Кстати, всех тех красивых платьев Лорен, которые были у нее, когда она только попала в приют, больше у нее не было. Другие девчонки отобрали их у нее, что здесь было вполне нормально. Вернуть их законной хозяйке так и не удалось. Приютские дети очень жестоки, так что Лорен даже один раз избила свора девчонок из-за этих платьев. Тогда она попала в приютский лазарет. Я зашла туда к ней, ведь согласилась быть ее «сестрой», а значит, должна была беспокоиться о ней. Мне было почти не жалко Лорен. Я вообще не привыкла кого-либо жалеть, потому что меня никто никогда не жалел. Хотя, нет, дело было даже не в этом. Просто я, как и все дети, выросшие в приюте и жившие тут с раннего детства, тоже была довольно жестокой.
- Ты чего? – не выдержала я, бросив еще один взгляд на Лорен, всю как-то странно подобравшуюся.
- Ничего, — быстро ответила она. Губы у нее вдруг задрожали.
- Ты реветь, что ли, собралась? – я вскинула брови.
- Нет, — она сжала губы в одну тонкую полоску и усиленно замотала головой. Ну, конечно, ведь она всегда старалась не реветь при мне. Я раздраженно фыркнула:
- Ты идиотка, Лорен. Ты действительно думаешь, что я ничего не вижу?
Но она лишь снова непонятно к чему замотала головой. Вот дура.
- Я не хочу, чтобы ты уходила, — послышался ее тихий голос, когда я отвернулась от нее. А за ним – всхлип. Тихий такой, еле слышный.
Я повернулась к ней. Тогда Лорен принялась яростно вытирать слезы, выступившие на глазах. И я сказала, неожиданно для самой себя, довольно мягко:
- Мы еще встретимся. Все будет нормально, сестренка. – И помолчав, добавила: — Обещаю.
Она ответила мне судорожным кивком, а после продолжила размазывать слезы вперемешку с соплями по щекам.
***
Первое время я перебивалась с места на место, работала, где придется, пытаясь заработать хоть сколько-то денег, жила на маленькой съемной квартирке в Лондоне в ужасных условиях. Так продолжалось пару месяцев, пока однажды, работая в одной из захудалых лондонских забегаловок, я не наткнулась на одного
особенного посетителя. Он не сказал мне своего настоящего имени, просил, чтобы я называла его просто «Джонни». Я так и делала.
Джонни предложил мне одну «прибыльную работенку». По его словам, то, что я должна была делать, не представляло особой сложности, зато за это мне дадут очень и очень неплохие деньги. Я приняла его предложение, согласившись «поработать» на него. Тогда Джонни сказал, что мне нужно будет «всего-то проследить за одним человечком». Покараулить место, где он работает, записать точные данные того, когда он приходит на работу, когда уходит на обеденный перерыв и куда, когда уходит домой и прочее-прочее. А также, непонятно зачем, зарисовать то самое здание, где этот человек работал, причем во всех подробностях – где там двери, куда они выходят, то же самое касается и окон. Не знаю, зачем это нужно было, но оплата за мои труды действительно была очень хорошей, так что мне было, в общем-то, все равно.
На задание мне отводилось три дня. Само по себе оно ничего сложного собой не представляло, но мне постепенно все равно становилось все больше и больше не по себе. До меня медленно, но верно начало доходить, что этого человека, судя по всему, хотели «убрать», ведь он был довольно известным в определенных кругах политиком, а мой «приятель Джонни» был обыкновенным преступником. И все же, ради денег я готова была пойти если не на все, то очень на многое. В том числе и на преступление.
***
Того «человечка» действительно вскоре убили, так что мои подозрения относительно того, во что я ввязалась, подтвердились. Но мне было уже все равно. Честно.
После хорошо проведенного «дела» Джонни долгое время не появлялся. Объявился он спустя несколько месяцев, когда я совсем уже отчаялась, живя на одни гроши. Пообещал хорошую плату за то, чтобы я снова за кем-то там проследила. На этот раз – не только у рабочего места, но и вообще везде, где бывает этот человек. Задание, конечно, было теперь более сложное, я почти не высыпалась, днями и ночами карауля очередного видного политического деятеля. Благо, на меня никто не обращал внимания – разве девочка-подросток, похожая на нищенку, может хоть для кого-то представлять потенциальную опасность?
***
Наше с Джонни «сотрудничество» продолжалось еще на протяжении двух лет, за время которых он стал считать меня своей прямо-таки приятельницей – даже пригласил как-то раз на свадьбу своего старшего сына. Впрочем, до этого он несколько раз подвергал меня всевозможным проверкам «на прочность» и на то, можно ли мне доверять (которые я успешно выдержала).
«Задания», которые мне давал Джонни заключались обычно в том, чтобы шпионить за кем-то, либо что-то откуда-то своровать. Не то, чтобы моя «работа» была безобидной, но до убийств собственными руками пока не доходило. Пока.
К тому времени Лорен уже вышвырнули из приюта, так что она на удивление быстро нашла меня. Идти ей, как и мне, тоже было некуда, так что жили мы вместе, где придется. Первое время я скрывала от нее род своей деятельности, и мне это очень даже хорошо удавалось, пока Джонни не спросил, что это за девчонка, с которой я живу. Не знаю, откуда он узнал про Лорен. Во всяком случае, сразу после этого Джонни предложил мне новую «работу». Сказал, что одной мне это дело провернуть не получится, так что мне придется поработать с кем-то в паре.
- Почему бы тебе не взять в напарники свою сестру? – Джонни смотрел на меня выжидающе. От него, как всегда, сильно пахло дешевым табаком.
Сначала я замешкалась – не хотела впутывать ее в это дело, — но когда Джонни сказал, что оплата будет втрое больше, я согласилась. Тогда он объяснил, что нам нужно будет делать:
- Вы вдвоем проникаете вот в этот большой домик глубокой ночью. – Он ткнул толстым пальцем в точку на карте одной из многочисленных лондонских улиц. – Ты уже так делала, так что справитесь. Только на этот раз нужно будет не украсть деньги из сейфа, как в прошлый раз. На этот раз твоя сестра постоит на стреме, — ну или что там, сами потом все обговорите, — а ты тем временем проберешься на кухню и там подменишь пакет с сахаром на пакет с ядом. Этот яд внешне очень походит на сахар, к тому же, если его подмешать в чай, человек ничего подозрительного не почувствует. Пока не выпьет, конечно, но тогда будет уже поздно.
- То есть… это будет убийство?.. — пробормотала я неожиданно глухим голосом.
- Да, — спокойно подтвердил Джонни. – Так справишься? Это не так уж и сложно. Главное – действовать как можно более осторожно. Но, – на тот случай, если вас поймает охрана, — возьмите ножи – можно и кухонные, — он хрипло рассмеялся и закурил.
- Хорошо. — Я кивнула, — в принципе, поменять пакет с сахаром на яд не так уж и страшно, а охрана нас может поймать только в самом крайнем случае.
Джонни довольно улыбнулся, но тут же закашлялся дымом своего излюбленного дешевого табака.
Глава 3Вот тогда-то Лорен напрочь отказалась мне помогать, а я еще долго не знала, что мне теперь делать и как быть. Я была зла на Лорен. Очень зла. Прошло пять лет, но мне порой все еще казалось, что я ненавижу ее. А, может быть, мне не казалось, и так было в действительности?.. Вообще по отношению к «младшей сестренке» у меня были довольно смешанные чувства, так что я сама не очень хорошо понимала, как отношусь к ней.
В каком-то смысле я ее все-таки любила, но при этом очень часто почти ненавидела. Это было странно, но в моей жалкой жизни вообще всегда было слишком много несуразностей.
С одной стороны, Лорен была для меня чем-то вроде лучика света в бесконечной тьме. На самом деле, несмотря на долгие пять лет, проведенных в приюте, она осталась очень добрым и совсем не жестоким человеком – в отличие от меня. И я снова понимала, что завидую ей в этом, а эта зависть медленно начинала переходить в тупое раздражение и злость. За ними приходила ненависть к ее дурацкой доброте. Замкнутый круг, который никогда не закончится.
Тогда я пришла к выводу, что без Лорен я действительно провернуть такое дело не смогу, а значит, нужно
заставить ее мне помогать. Не силой, а скорее – хитростью. Так я и сделала.
***
Мой план был прост, как и все гениальное.
Лорен вернулась на нашу съемную квартиру ближе к вечеру. Я не стала спрашивать, где она была, да и мне сейчас было совершенно не до этого. Я должна была сделать все так, чтобы она не заподозрила подвоха.
В десять часов вечера я даже сделала вид, что ложусь спать, как и Лорен. Дождалась, пока она заснет, — у самой ни в одном глазу сна не было. Полежала еще немножко, собираясь с мыслями. Потом тихонько поднялась с постели, переоделась при свете свечи, закинула на плечо старую потрепанную сумку со всем необходимым – пакет с ядом и небольшой (действительно кухонный) ножик. Только после всех приготовлений я принялась будить Лорен. Она проснулась не сразу, а когда проснулась – в изумлении уставилась на меня.
- В чем дело? – прохрипела она испуганно, чуть приподнявшись на локтях. Да уж, должно быть видок у меня был тот еще – лихорадочно-блестящие глаза, бледное лицо, темные круги под глазами, чуть подрагивающие руки… Впрочем, это было только к лучшему. Самое то сейчас.
- Ло, живо вставай… — пробормотала я дрожащим голосом, дергая ее за рукав. – Мне срочно нужна твоя помощь.
- Что?.. Какая помощь? О чем ты вообще?! – она сонно щурилась при свете свечи.
- Некогда объяснять, Ло! Все вопросы потом, вставай скорее! – прикрикнула я, чувствуя, как сильно бьется сердце в груди.
И она повиновалась, вскочив с кровати, и быстро натягивая на себя какую попало одежду.
***
Нужный особняк мы нашли довольно скоро. Лорен не переставала спрашивать, что случилось, но я отказывалась ей что-либо объяснять. Когда мы оказались у ворот дома, я привычно перелезла через них. Лорен замялась.
- Что это за дом, Клэр? Я же сказала тебе, что не собираюсь участвовать в этом! Теперь-то я понимаю, что это был за спектакль, когда ты разбудила меня…
- Не ори ты так! – шикнула я на нее и крепко вцепилась в ее руку, не позволяя двинуться с места. – Лезь сюда, быстро! И потише, прошу тебя…
- Я никуда не пойду! – Лорен рванула руку на себя, пытаясь высвободиться из моей мертвой хватки, но у нее, естественно, ничего не получилось. – Отпусти меня!
- Но ты же меня теперь не бросишь, правда, Лорен? – прошептала я, судорожно сжимая ее тонкое, костлявое запястье. – Я же знаю, что тебе совесть просто-напросто не позволит… бросить меня тут одну.
Она замолкла, сжала губы в одну тонкую полоску, снова безрезультатно рванула руку на себя и, в конце концов, шумно выдохнула. Потом без слов полезла через ворота. Тогда я отпустила ее руку.
***
В дом мы проникли без каких-либо затруднений. Я уже имела дело с взломом входных дверей.
Особняк, в котором мы оказались, был большой, что и говорить. И очень богатый. Его владельцем являлся один крупный промышленник, не чуравшийся, впрочем, незаконных операций, которые, судя по всему, и не довели его до добра.
Кухню мы нашли довольно быстро, – Джонни заранее дал мне карту с планом всего дома, — и она была подвальным помещением для прислуги, – к счастью, не очень большим. Лорен я оставила стоять на стреме у кухонной двери, а сама, естественно, не зажигая света, осторожно и без лишнего шума пробралась к буфету. Поиск пакета с сахаром не занял много времени, так что я довольно быстро поменяла его на пакет с ядом. Повернулась и с победной улыбкой взглянула по побелевшую Лорен.
- Вот и все, сестренка. Основная часть дела выполнена. Теперь нам остается лишь также незаметно выбраться отсюда, — все это я говорила как можно более тихо, почти шепотом.
Но она ничего не ответила, даже с места не двинулась, а лишь замотала головой.
- Ты чего? – я нахмурилась, уже предчувствуя что-то нехорошее.
- Я… — Лорен сглотнула. Ее голос сделался хриплым. – Я только что поняла, что ты… то есть… м-мы делаем, — запинаясь, выговорила она. – Но я не хочу быть причастной к этому. Прости. Но я должна это предотвратить.
Лорен вдруг рванула к лестнице из подвала. А я, еще не до конца понимая происходящего, кинулась по направлению к ней, сама не замечая, как рука почти инстинктивно дернулась к сумке на плече, в которой лежал нетронутый кухонный нож…
Догнала я Лорен быстро, не успела она сделать и пары шагов. Также быстро и порывисто я ударила ее ножом, и еще раз, и еще…
В глазах потемнело, странный шум в ушах все нарастал и нарастал. Громче, сильнее. Тело Лорен странно обмякло у меня на руках, а я, не замечая этого, продолжала, словно в бреду, бормотать, судорожно всхлипывая:
- Ну почему ты такая дура, Лорен?.. Почему, почему?! Ненавижу тебя… Ненавижу… тебя… Чтоб ты сдохла…
Остальное я помню смутно. Помню только, как медленно осев на пол вместе с телом Лорен, подняла к глазам собственные руки и расхохоталась, как безумная. Они были в крови. И нож, который я бросила рядом, тоже был в крови. А я все хохотала и хохотала, и никак не могла остановиться, одновременно с этим баюкая еще не остывший, окровавленный труп у себя на коленях. Все это казалось мне потрясающе смешным, и я почти уже задыхалась от смеха, когда в кухню вбежала охрана…
ЭПИЛОГ
- Здравствуй, Клэр. Я доктор Стэнли. Но ты можешь звать меня просто Грейс. Я пришла сюда, чтобы задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, ты не против?
Я равнодушно качаю головой, глядя, как незнакомая женщина – Грейс, или как ее там – садится за стол напротив меня, мило улыбаясь при этом.
- Итак, скажи, пожалуйста, кем для тебя являлась Лорен?
- Не знаю, — честно и совершенно безразлично говорю я. – Наверное, сестрой, ведь
тогда мы договорились называть так друг друга.
Докторша явно озадаченно смотрит на меня, потом кивает и продолжает, как ни в чем не бывало – будто мы собрались поболтать за чашечкой чая:
- Значит, ты любила ее, ведь так?
- Я не знаю, доктор, — снова говорю я, неопределенно пожимая плечами.
- Но если она была для тебя как сестра… — недоуменно начинает докторша, но тут же спохватывается, наверняка вспоминая, что я – по мнению всех них — умалишенная, так что нечего и удивляться моим словам. – Впрочем, ладно. Просто скажи,
дорогая, что подтолкнуло тебя к ее убийству? Может быть, какие-то старые недомолвки? Или еще что-то? Насколько мне известно, вы знали друг друга еще с приюта, так что всякое могло служить причиной этому… инциденту.
- Меня ничто к этому не подталкивало, миссис Стэнли, — равнодушно говорю я, как будто все происходящее меня не касается. – Просто Лорен хотела рассказать все полиции, а я этого не хотела. Потому я и убила ее. Находясь при этом в состоянии аффекта – называйте, как хотите.
Та, видно, не ожидает, что я вот так просто все ей выложу, а потому еще более удивленно смотрит на меня. Потом собирается с мыслями и говорит:
- Клэр, ты можешь мне сказать, на кого вы работали?
- Простите, доктор, не могу, — вяло улыбаясь, отвечаю я. – А вообще, можете считать, что я действовала по собственной указке, а не по чьей-либо. Так и напишите в своих бумажках, — я киваю на бумаги, разложенные на столе.
- Клэр,
милая, — говорит докторша таким проникновенным тоном, будто действительно считает меня милой. – Пойми, это очень важно…
- Миссис Стэнли, — я перебиваю ее и мило улыбаюсь в ответ, — я прекрасно понимаю, как это важно, особенно для вас. Но я все равно ничего вам не скажу.
- Клэр…
- И еще, — я продолжаю сладко улыбаться, — не думайте, что я настолько сошла с ума, что не понимаю, что вы хотите упечь меня в психушку. Впрочем, это даже лучше. Видите ли, я не хочу в тюрьму, — сообщаю я ей таким доверительным тоном, будто рассказываю какую-то ужасно страшную тайну.
Она растерянно моргает. Ну, конечно, — она-то наверняка думала, что я – в истинных традициях психа – буду биться головой об стену или еще вести себя так, как это обычно делают сумасшедшие. Что ж, сожалею, но вы несколько ошиблись,
Грейс.
Но тут я думаю, что у меня, на самом деле, нет выхода – мне светят либо тюрьма, либо дурдом. Третьего, увы, не дано. И тогда я решаю притвориться чокнутой, специально для этой психиаторши.
А уже через каких-то полчаса слышу, как она, стоя за дверью, сообщает вполголоса кому-то там из полиции:
- Что ж, ваши подозрения подтвердились, мистер Корнер. Девочка действительно больна. Причем сильно больна. Ужасное нервное потрясение, да и тяжелое детство в приюте… Сами понимаете, все эти факторы очень сильно повлияли на нее. Вы говорили, что Клэр нашли истерично смеющейся над телом погибшей девочки. Что ж, это только лишний раз подтверждает, что она не в себе. В любом случае, медицинское обследование покажет…
- Да-да, — нетерпеливо отвечает «мистер Корнер». – Но мы надеемся побыстрее закончить это дело. Сами понимаете, сейчас так много преступности развелось…
- Конечно-конечно, — поддакивает психиаторша. – Ужасные времена… Очень хорошо вас понимаю.
***
Белый потолок. Белые стены. Тошнотворный запах от лекарств. Сижу на жесткой, железной кровати, облокачиваясь на холодную стену, сливающуюся с потолком. И думаю. Сейчас у меня есть очень много времени для того, чтобы просто подумать.
Смех. Громкий и очень звонкий. Веселый, на высоких нотах. Звенит в моих ушах, отдаваясь тупой головной болью. Лорен так всегда смеялась. Даже в приюте, где такой смех был чрезвычайно чужероден среди мрачных, серых, жестоких детей. Лорен никогда не была такой. Она – словно маленький лучик света в непроглядной тьме.
- Клэр, поиграй со мной! – ее голос в моей раскалывающейся от боли голове просто таки звенит. И смех. Чистый и нестерпимо громкий.
- Я не играю с малявками, вроде тебя, — получается грубо, но мне действительно очень хочется, чтобы это прозвучало именно так.
Лорен обиженно дуется на меня.
У нее золотые волосы, которые переливаются на солнце. Во всяком случае, мне так кажется. И я и в этом завидую ей, потому что мои собственные волосы – серые и скучные.
- Почему ты никогда не плачешь при мне? – вопрос, который давно уже хотелось задать.
- Потому что я хочу быть сильной в твоих глазах, ведь в моих глазах ты всегда была очень сильной, — следует ответ, который я никак не ожидала услышать.
Я – сильная? Нет, Лорен, я никогда не была сильной. Это не ты всегда равнялась на меня. Это я всегда равнялась на тебя. Но я не хотела этого признавать, и именно в этом и заключалась очередная моя слабость. Психологическая самозащита, причем довольно жалкая – не более того. Ты не такая, Лорен. Нет, ты лучше. Всегда была.
- Ну почему, почему, почему??.. Почему ты такая дура, Лорен?! – мой голос дрожит, руки в крови. Все в крови. Кровь такая ярко-алая. И мне кажется это необыкновенно смешным. И это бездыханное тело Лорен у меня на руках. И этот нож. И мой собственный смех.
- … медицинское обследование подтвердило… да, девушка признана психически невменяемой… да, сильная психологическая травма… тяжелое детство… повлияли изначальные факторы… бедная, несчастная девочка не ведала, что творит… да, мы примем все необходимые меры…
Неправда, неправда, все это – неправда. Ложь. Просто Лорен вынудила меня. И она действительно была лучше. Просто не понимала некоторых вещей. Это же очевидно.
Но так даже лучше. Да, так будет лучше. Пускай они считают меня ненормальной, пускай. Это лучше, чем заживо гнить в тюрьме.
И тут я понимаю. До меня впервые доходит такой простой и в то же время сложный факт.
Я. Убила. Лорен.
Я убила ее. По-настоящему. Своими руками. И ее бездыханное тело на моих руках… Тогда, в ту роковую ночь. Все это ПРАВДА, черт возьми. Правда.
И тогда я начинаю плакать. И впервые замечаю это. И начинаю плакать еще сильнее. Почти бьюсь в истерике, пока в больничную палату не вбегают люди в белых халатах – таких же белых, как побелка на потолке и белая краска на стенах. Они вкалывают мне успокоительное, а я даже не сопротивляюсь, понимая, что в этом нет никакого смысла.
Я. Убила. Лорен.
Нет, нет, нет, нет… Но мне остается лишь бессильно сжимать кулаки, потому что слез больше нет. Ничего в этом тусклом мире нет. Я осталась совсем одна. Одна.
Я. Убила. Лорен.
Мне хочется завывать, подобно тем сумасшедшим, что я успела увидеть здесь. Но я не могу. Я вообще больше ничего не могу. Я лишь лежу на жесткой, железной кровати и бездумно смотрю в окружающее меня белое пространство, от которого можно сойти с ума. Но я ведь уже сошла с ума, разве нет?..
Я. Убила. Лорен.
Эта мысль просто стучит у меня в голове почти беспрерывно, выделывая какую-то монотонную барабанную дробь своим стуком. Но я ведь действительно убила Лорен. Я убила ее.
- Значит, ты любила ее, ведь так?
- Я не знаю, доктор.
Нет, я знаю, доктор. И всегда знала, но просто не хотела этого признать. Как и многие другие вещи, связанные с Лорен.
Я – не сильная. Нет. Я – слабачка. Я – невменяемая убийца. Я убила своего единственного родного человека. Я убила свою
сестренку.
Любимую сестренку.
И я просто медленно выдыхаю, утыкаясь лицом в подушку. Меня неодолимо клонит в сон. Но ничего – впереди у меня будет много времени для сна. И для раздумий тоже. Очень много.
— Fin —
